Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / СТУФХЦЧШЩЭЮЯ / Стригин Андрей : " Тайная Каста Ассенизаторов " - читать онлайн

Сохранить .
Тайная каста Ассенизаторов Андрей Николаевич Стригин
        # Аннотация:
        Сущность мира разрушают. Схема простая, это как с заводами, которыми хотят завладеть негодяи, вначале всё громят, затем за бесценок скупают. Вот и с душами людскими так же, зачем торговаться за каждую в отдельности, проще обесценить, разрушить, и скупить оптом. Души ждёт Отстойник, а там и подобраться к ним будет проще. Душа это информация, кто владеет всей информацией тот - Бог. Кирилл не подозревает кто он. Живёт обычной жизнью, ему за сорок, но полон сил. Его сознание отторгает всякое проявление несправедливости. И вот такие люди, с обнажённой душой, как раз и попадаются. Его засасывает в водоворот немыслимых событий, он сталкивается с оборотнями, упырями и прочей нечистью. Кирилл становится одним из Воинов касты Ассенизаторов. Он думает, что и сам - оборотень, но это не так, в нём живёт ген древней расы драконов. Оказывается Кирилл не один такой в этом мире, существуют другие как он и за всеми ведётся беспощадная охота. Те, кто хочет взорвать мир, знают, на их пути могут восстать драконы. Не раз в истории Земли они приходили на помощь к человеку, но, бывало, и драконов оборачивали вспять и те
становились Чёрными Слугами Дьявола. Вот и Кирилла хотят спихнуть в сторону зла. Но у него есть друзья и он справедлив. Ничто не может сломать душу, он находит врага и давит в его собственном логове. Но, чтоб прийти к сему логическому завершению, много путей пришлось пройти, встретиться с чудовищами, даже попасть в иные миры и в другое время.
        Стригин Андрей Николаевич
        Тайная каста Ассенизаторов
        Глава 1
        Интересно складывается жизнь, высшее образование, а приходится работать сантехником. Крайне не романтично! Но к своему вынужденному перепрофилированию отношусь философски. Пусть сейчас я сантехник, но, в любом случае, инженер. Одеваюсь всегда с иголочки, пахну дорогим одеколоном, вежлив, мат не переношу.
        Иной раз клиент, видя чистое лицо и ясный взгляд, заворачивает меня назад. Сразу видно, проходимец! Сантехники такими не бывают! Настоящего работника видно по помятому лицу, обязательно, чтоб "выхлоп" от вчерашней попойки, соответственно, должен быть весёлым и излишне фамильярным. Но с кем я начинал сотрудничать, на сантехников начинают смотреть другими глазами. К работе подхожу как инженер, причём не по диплому, а по-настоящему.
        В тайне мечтаю покинуть это поприще, заняться, чем-то более благородным. Но, жизнь диктует свои законы и засасывает, засасывает - болото.
        По вечерам мрачное настроение, Света ушла, это моя бывшая жена, с сыном встречаюсь редко, у него сейчас морская практика, он студент. Старшая дочь пропадает в краю гейзеров и вулканов, она вулканолог, странная работа для молодой женщины.
        Может, я неудачник? Как сказать. Всё в моей жизни было и деньги и слава. Затем, авария на производстве, а период был перестроечный, естественно меня выкинули на улицу. Кому нужен калека. Но я смог вернуть утраченное здоровье, правда на это ушли долгие годы. Одна незадача, к этому времени стукнуло далеко за сорок. Всё. Возраст не кондиционный, с таким не берут, как в той песне: "в космонавты". Пришлось работать руками, но голова помогает зарабатывать ощутимо больше, чем нынешние коллеги. Следовательно, в этой среде друзей у меня нет, а из прошлой жизни - как-то - рассосались. Один я. Грустно. Хотя иногда, мне снятся дивные сны, где действительность иная, наполненная светом, пространством и полётом, это словно другая реальность и она соседствует с теперешней жизнью независимо от моего желания.
        По утрам стараюсь быть другим человеком, приветливым и общительным.
        - Кирилл Сергеевич, я ваш давний, благодарный клиент. Могли бы вы помочь ещё раз.
        - Разумеется. Что-то с сантехникой? - я держу трубку телефона. Вновь надо будет срываться с места, грузить в старенькую Жульку инструмент и до вечера: унитазы, вентиля, трубы ….
        - Нам бы нишу выбить под электросчётчик.
        - Так, вроде, не по профилю.
        - Понимаю, но, я знаю, у вас отбойник есть. Может, как старому клиенту? Оплачу, сколько скажете!
        Я долго не думаю, работа знакомая, почем бы и нет.
        - Хорошо, я подъеду. Кода на двери нет?
        - Будет открыта. Большое вам человеческое спасибо!
        Жулька трогается с места, уверено веду одной рукой, другой ищу музыку. Поглядываю на себя в зеркало, на вид не дашь и тридцать, гладкая кожа, мужественный взгляд, короткая стрижка - вид независимый и презентабельный, словно и нет в моей жизни проблем. Часто мне завидуют, а вот чему, не знаю. Почему всё пошло кувырком? А вдруг это не моя жизнь?
        У перехода торможу, молодая пара ну уж очень медленно идёт. Вздыхаю, терпеливо жду, я не скандальный. Женщина останавливается в центре дороги, просит своего спутника подкурить. Затягивается, начинает о чём-то говорить, нервно жестикулируя руками, с места не сдвигается, изредка бросает пренебрежительные взгляды на стоящую машину. Терпение лопается, аккуратно трогаюсь и, пытаюсь их объехать.
        - Куда прёшь! - словно с цепи срывается мужчина и с размаху бьёт в боковое стекло. Удар профессиональный, моментально появляется сеть трещин. - Выходи! - он просто взбешён. Наверное, не поладил со своей женщиной.
        Вновь вздыхаю, снимаю очки, выбираюсь из машины. Мужчина без раздумий наносит удар кулаком под челюсть. В прошлом, я, весьма не дурно владел техникой боя. Но это было до операции, да и сейчас, сказать по правде, не совсем здоров, но смог погасить удар, вовремя крутанув шеей. Кожа лопается, липкая струя льётся на чистый костюм. А ведь мог убить, мелькает мысль. Нехорошо.
        Мужчина не успокаивается, принимает позу для удара ногой. Тайский боксёр, и весьма не плохой, отмечаю про себя. Придётся драться, не то действительно убьёт.
        Женщина, наконец-то соизволила убраться на бордюр и с интересом наблюдает. Хорошенький ротик приоткрыт, в глазах азарт.
        На этот раз легко парирую удар ноги, контратакую. Мужчина удивляется. В его планы это не входит. Он просто хотел до полусмерти измочалить беззащитного человека, и всё. С лица сходит ярость, он становится бойцом. С трудом уходит от контратаки, смотрит в мои зрачки и вздрагивает, что-то видит в них. Это нечто сродни собаки, случайно взглянувшей в глаза матёрому волку. Но отступить не может. На бордюре, посасывая влажными губками сигарету, сквозь длинные ресницы, смотрит дама.
        Мужчина стремительно подпрыгивает. Про себя замечаю - спортивный боец, профи так бы не оголился. Вижу летящую ногу, подсекаю в воздухе, другую захватываю в ключ и в воздухе переворачиваю незадачливого бойца, кладу головой об асфальт. Стараюсь смягчить удар, чтоб, не дай бог не покалечить, но и этого достаточно, Мужчина стёсывает себе лицо, нос превращается в лохмотья, зубы высыпаются как горсть леденцов из коробки. Крови столько, что я пугается, предлагаю отвести страдальца в больницу, но тот посылает куда подальше. Я успокаиваюсь, ругается - жить будет. У дамы из пухлых губ выпадает сигарета, в глазах недоумение.
        Надеваю очки, завожу машину, с грустью смотрю на сеть трещин в стекле, ещё одна проблема. Платком зажимаю рану на подбородке, пару швов видимо сделать придётся.
        К клиенту опоздал, но тот не в обиде, лишь поинтересовался, что с лицом. Я не стал вдаваться в подробности, сказал, что слетел со стремянки.
        Уже час молочу стену. Альминский блок, камень сродни граниту. В душе ругаюсь, но обещал ведь, поэтому терпеливо откалываю куски. От вибрации сквозь шов капает кровь, но я не обращаю на это внимания, скорее б закончить с нишей.
        Камень крошится, отдельные обломки, в доисторических ракушках, падают под ноги, больно бьют по пальцам.
        Ниша почти готова, один бугор смущает. Как не подойдёшь к нему, а он не отваливается. Наконец изловчился, подсунул под него зубило - сноп искр. Дёргаюсь в сторону. Неужели проводку зацепил? Не похоже, это целый блок, как вырезали в каменоломнях, так сюда и поставили. Заинтересовавшись, подсвечиваю фонарём. В монолите явственно виднеется черный, в виде шара, камень. Метеорит, что ли?
        Он падает в руки, весь в причудливых раковинах. С подбородка на него капает кровь, протираю ладонью - словно обожгло.
        Почему горит всё тело? Странное состояние. Похоже, я лежу, и двинуться не могу. Глаза закрыты, а в них словно песок. Силюсь открыть веки. Пронзает боль, кровавый туман застилает мозг.
        - Я боюсь, - слышу визгливый голос.
        - А ты сухожилия на ногах подрежь.
        - Не режется. Пилю, пилю, - нотки в голосе плаксивые, словно у маленького ребёнка.
        - Смотри, нехристь, как надо, - некто цепко обхватывает ноги, резануло болью. Корчусь, мотаю головой из стороны в сторону.
        Пронзительно звонит мобильник. Машинально шарю по карманам, подношу трубку к уху. Я стою возле вырубленной ниши, в пыли, с подбородка сочится кровь. Наваждение! Оглядываюсь по сторонам, я у клиента, из кухни доносятся запахи жареных помидоров.
        - Ало.
        - Папа, привет, - слышу родной голос.
        - Ты в городе?
        - В Симферополе, только прилетел. Я зайду к тебе?
        - Конечно! - радуюсь я. - Только, давай ближе к вечеру. Я на работе, затем на дачу заеду, покормлю собак.
        - Хорошо, папа. Я с Машей приду.
        - Буду рад, сынок.
        Кладу мобильник в карман, убираю мусор. Что же так больно? Хожу, хромаю. Стягиваю кроссовки, чуть выше пяток явственно выделяются красные рубцы. Откуда? Непонятно.
        Мусор складываю в мешок, умываюсь, выхожу к заказчику:- Ниша готова, можете принимать работу.
        - Так быстро?
        - Ну, да, конечно, быстро, - с иронией смотрю на него.
        - Сколько вы считаете, заработали, - у клиента предательски дрогнул голос.
        Не стал завышать расценки, называю сумму ниже нижнего придела.
        - Как то, дороговато. Вы же работали всего пару часов, я своим работникам за это время плачу в два раза меньше.
        Усмехаюсь, такое часто бывает. Не оговоришь в самом начале зарплату, вот и получается. Подкупило, "оплачу, сколько скажите", "большое человеческое спасибо".
        - Возьмите пятьдесят гривен, - он тянет замусоленную бумажку.
        - Я сейчас нишу бетоном замажу, - во мне зреет злость.
        - А вы, не хамите, забирайте деньги и валите с моей квартиры!
        - Круто, - зло улыбаюсь.
        - Милицию вызову, вас ещё привлекут за проникновение в чужое жилище. Вот, берите деньги!
        - А не пошли бы вы со своей подачкой! - я взваливаю на себя сумку, беру тяжёлый чемодан с отбойником, хлопаю дверью.
        - Как хотите! - слышу вдогонку довольный голос.
        Настроение ниже плинтуса, вновь сталкиваюсь с человеческой несправедливостью. Сколько же можно! Откуда такие уроды выползают?
        Сажусь в машину, прогреваю, заодно успокаиваюсь. Смотрю в окно, с платанов падают подсушенные листья. Осень. Люблю это время года. Гости разъезжаются, дороги в Севастополе становятся более-менее свободными, а море ещё тёплое.
        Отжимаю сцепление, морщусь, ноги болят. Некие обрывочные картинки мелькают в мозгу, но связать в единое целое не могу.
        Остаток дня провожу на даче. Собаки счастливы, лижутся и лижутся. Всё нализаться не могут, пока не гаркаю на них. Сижу на деревянной скамье, сам сделал, под ногами опавшая листва. С дорожек её не убираю, мне нравится некий природный беспорядок.
        Домик небольшой, но уютный. Сделал его своей матери, все удобства, даже газовую плиту поставил. Сейчас она в Москву уехала, погостить у друзей. Приходится каждый день ездить, кормить зверьё.
        Уезжать не хочется, но помню, сын обещал заехать. Выезжаю. Уже слегка темнеет. Выворачиваю на трассу, машин нет, хочу разогнаться по привычке, но, в последний момент передумал и вовремя. Замаскировавшись в кустах, стоит милицейская машина. На дорогу выходит сочный гаишник, важно машет жезлом, сквозь зубы ругаюсь, поправляю лицо, чтоб было благожелательным. Останавливаюсь, лучезарно улыбаюсь:- Что-то нарушил?
        - Документики, пожалуйста, - его лицо излучает сытость радостного жизнью человека. Появляется и напарник, в руках дубинка, он постукивает ею по ладони. Наверное, привычка такая, у него.
        - Выходите из машины, - выражение у сержанта такое, словно он предлагает своему другу составить компанию.
        - Вроде, ничего не нарушал, - чертыхаясь в душе, говорю я.
        - Все так говорят. Выходите, мужчина, - в голосе появляется нажим.
        Решаю не злить представителей власти, глушу двигатель, выбираюсь наружу.
        - Так. А вот, скажите, что со стеклом?
        - Дебил кулаком ударил, - не стал скрывать я.
        - Кулаком, кулаком, - с удовольствием выговаривает сержант. Его напарник смотрит на меня рыбьим взглядом, даже искры интеллекта нет. Ежусь, неприятно очень.
        - А может, он головой в стекло влетел? А может, вы на него налетели?
        - И скрылись, - вякает напарник, не уставая постукивать дубинкой по ладони.
        - Позвольте, - мне не нравится разговор. Может заплатить им, чтоб отвязались.
        - Сотни хватит? - в расстроенных чувствах говорю я. В последнее время мне катастрофически не хватает денег.
        - Сотня, сотня, - шлёпает губами гаишник. - Десять раз по сотне, - изрекает он, одаривая меня ласковым взглядом.
        - Нет у меня таких денег, да и всё равно не дал бы, - я искренне возмущаюсь.
        - Пройдёмте в машину.
        - Не пойду, - артачусь я. - Что я нарушил?
        - Ничего, - неожиданно говорит сержант, обезоруживает меня милой улыбкой и протягивает документы. Беру, удивлён невероятно и в этот момент напарник с рыбьим взглядом наносит удар дубинкой по печени. Профессионально, со знанием дела. Пронзает невыносимая боль, падаю на землю, бьюсь подбородком, швы расходятся, липкая кровь течёт по шее.
        - Он сейчас очнётся, жилы пили быстрее! - слышу знакомый голос.
        Дёргаюсь, верёвки, опоясывающие тело, звучно лопаются. Освобождаю руку, чувствую, как бежит по артериям кровь и мышцы наливаются силой. Приоткрываю веки. Возле меня суетятся две тени в длинных рясах. Сметаю их рукой. Они противно визжат, отлетают, вскакивают, пытаются накинуть на меня верёвку.
        С трудом перевожу дыхание, как бьёт, сволочь. Становлюсь на колени. Кровь! Почему так много крови? Хватаюсь за дверцу своей машины, поднимаюсь. Пелена с глаз исчезает, смотрю. Ужас! Что это? Меня сотрясает дрожь. На асфальте лежит сержант, улыбки на лице нет, кожа землисто серого цвета, китель разорван, а из живота выползают толстые, белые внутренности. Его напарник уткнулся плечами в землю. Кажется, зарылся в неё по самые плечи. Но на самом деле, его голова сиротливо катится по дороге. Картина настолько дикая, что некоторое время пребываю в шоке. Затем оглядываюсь по сторонам. Кто же это мог сделать? Питбуль, что ли? Безусловно, нет. Но кто?
        Кидаюсь на сидение, долго не могу завести, руки колотятся. Наконец, знакомый чих, двигатель нервно работает, но в машине успокаиваюсь. Отжимаю сцепление, в сухожилиях ног вспыхивает боль. Что за чёрт! Где, всё же зацепился?
        Трогаюсь. Как удачно, ни одной встречной машины, иначе, не отмылся бы.
        Объезжаю мертвые тела, безголовый сержант, наконец, падает на бок, меня едва не выворачивает, вижу разорванную трахею, из артерии продолжает вытекать кровь.
        Давлю на газ. Жулька, провернув колёса, срывается с места. Ай, да, молодец! Несётся как ветер.
        Отъезжаю достаточно далеко, а вот и первые автомобили, летят по своим делам. Криво ухмыляюсь. Не завидую им, когда увидят это. Но я уже на основной трассе. Бьёт дрожь, а ещё мучает вопрос. Что же действительно случилось? В одно мгновенье, два изуродованных трупа. А я, почему жив?
        На проспекте Острякова теряюсь в общем потоке машин. Уже совсем успокаиваюсь. Вспоминаю, что придёт сын. Заезжаю в супермаркет, набираю продуктов, не забываю бутылочку винца. Сын холодно относится к спиртному, так сложилось, но, Маша от хорошего вина никогда не отказывается.
        Домой приезжаю вовремя, гости ещё не пришли. Быстро готовлю, расставляю посуду, долгожданный звонок в дверь.
        - Привет, папуля! - сын стискивает меня как краб жертву. Он у меня не слабый, тоже единоборствами увлекается. А ещё рост под два метра.
        - Здрасте! - радостно улыбается Маша. Она под стать Егору, высокая, чернобровая и, постоянно лукавое выражение на лице.
        - Привет, заходите, - радуюсь я.
        - Я тебе подарок привёз, - улыбается сын.
        - Вот спасибо, сынок, давно мечтал о таком спортивном костюме!
        - Стоп! Папа, откуда знаешь? - Егор округляет глаза.
        - Я? Действительно. А ты, что, вправду спортивный костюм привёз?
        - Ну, ты, батя, даёшь! Как догадался?
        - Как-то вдруг понял, - мне самому не понятно.
        - На, вот, - Егор вытаскивает его из сумки.
        - Слушай, Adidas! Мой любимый цвет, - прижимаю сына к себе.
        - А от меня, тортик, - Маша целует меня в щёку.
        Сидим, весело болтаем, пьём чай, краем уха слушаем музыку в телевизоре. Сын рассказывает, как видели Сомалийских пиратов, Маша жмется к нему, глаза лучатся от любви.
        - А у тебя как дела идут, - закончив морские рассказы, спрашивает сын.
        - По-старому. Клиенты, суета. Кстати, хочешь, метеорит покажу?
        - Где достал?
        - У заказчика из стены вырубил.
        - Это как? - удивляется Маша.
        - Нишу делал, сейчас покажу, - вытягиваю тяжёлый чёрный шар.
        - С чего взял, что это метеорит? - сын его внимательно рассматривает. - Термических следов нет. Это искусственный предмет.
        - Исключено, он был внутри камня, альминская порода. Миллионы лет назад она только начинала образовываться.
        - В любом случае, не метеорит, - сын смотрит на шар, хмурится. - Выбросил бы ты его, папа, - неожиданно изрекает он.
        - С чего это? - искренне удивляюсь я.
        - Что-то в нём не то.
        - Может, и выкину, - соглашаюсь я. - Как мама, видишь её?
        - Завтра заеду.
        - Ты не откладывай, сам знаешь, обидчивая.
        - Что есть, то есть! - смеётся Егор. - Заеду. От тебя привет передавать?
        - Почему нет, передай, конечно.
        Глава 2
        Ближе к двенадцати сын с Машей уходят. Грустно. Мою посуду, до хруста вытираю, надеваю новенький спортивный костюм, ложусь на диван, открываю ноутбук. Быстро пробегаюсь по сводке новостей. Ничего интересного, вновь стреляют, подрывают, встречаются на высшем уровне. Да вот, весьма важная новость часа, на главной странице новостей напечатано. У одной известной модели, на какой-то презентации лопнул лифчик. Далее комментируют это выдающегося событие и целая лента обсуждения этой темы.
        Фыркаю, выхожу на новости Севастополя. Пробегаюсь глазами, цепляюсь за знакомую тему. Где-то, с неделю назад, сын известного батюшки Николая, в пьяном угаре, на своём джипе, разносит Славуту, да так, что ноги и руки пассажиров еще долго искали на обочине. По некоторым данным, сынок батюшки нёсся на джипе со скоростью ближе к двумстам, вылетел на встречную полосу и буквально разорвал беззащитную машину.
        Был вечер, но народ начал собираться. Приехали ГАИшники. Первым делом принялись разгонять толпу, отбирать фотоаппараты и затирать следы торможения. Никак в инциденте участвует сын, известного как в общественных, так и в криминальных делах, батюшки Николая, у которого в городе, целая сеть кабаков, игорных заведений. Говорят, даже есть публичные дома. Поэтому его и уважает власть города и воры.
        Наконец появилась официальная версия страшного события. Читаю. Оказывается, по версии ГАИ, сынок отца Николая ехал где-то со скоростью троллейбуса, останавливается на перекрестке и задумывается о мирских делах. Неожиданно с заправки срывается Славута, на бешеной скорости влетает в ни о чём не подозревающий джип и, разлетается на куски. Во как! Интернет кипит, негодует, требует привлечь, наказать! Куда там. Никак сын известного священника! Хотя тот, на всякий случай отправил своё чадо за границу. От греха подальше.
        Закрываю ноутбук, пялюсь в телевизор - одни и те же знакомые лица. Шутки плоские, хохот за кадром. Понятное дело, надо же показать, где нужно смеяться.
        Вновь вздыхаю. Куда катится мир? Может, сознание людей зомбируется? Происходит подмена понятий? Где "свежая струя", которая будет будоражить, восхищать? Болото, как есть - болото!
        Впечатления от сегодняшнего дня серьёзные, спать не хочу, да и ноги болят. Над пятками красные рубцы. Может, йодную сетку сделать? Лень. Лежу, страдаю. Достаю чёрный шар, катаю по ладоням. Зачем сын предлагает выбросить его? Интересный предмет, вон, сколько древних раковин налипло.
        Звонок по телефону звучит как сирена. От неожиданности роняю шар. Бросаю взгляд на часы, полпервого. Что за хрень! Беру трубку.
        - Это квартира сантехника Кирилла Сергеевича Стрельникова? - голос неприятный, с хрипотцой, уверенный и наглый.
        - Ну?
        - Почему нагадили и скрылись на машине?
        Меня окатывает словно ледяным душем. Неужели были свидетели? Тем временем незнакомый голос продолжает:- Пришли, унитаз не закрепили, дерьмо прёт из всех дыр!
        - А не надо гадить в него, закройте крышку и любуйтесь! - помимо воли взрываюсь и хамлю, не часто со мной такое случается.
        Неожиданно из трубки раздаётся хриплый смех и… короткие гудки.
        - Что это было? - говорю сам себе. Настроение вконец испорчено. Иду на кухню, лью вино в гранёный стакан, залпом выпиваю, но даже не теплеет. Ищу глазами початую бутылку коньяка, нахожу. Долго смотрю на неё. Ставлю на место. Так и спиться можно.
        Всё же делаю йодную сетку на пятках, похрамывая, возвращаюсь в спальню. Хватит! Решаю я. Побыл сантехником, принёс людям счастье, пора менять специальность.
        Звон разлетающегося на осколки стекла повергает меня едва не в ступор. В разбитое окно, влетает ворона, путается в шторах, высвобождается, бьётся о люстру и, в окровавленных ошмётках, подает у моих ног.
        Я потрясён. Смотрю на мёртвую птицу, под диваном шипит кот. Тоже в шоке, бедолага. Как не хорошо. Что за день сегодня!
        Уныло убираю, птицу выкидываю за окно, со стеклом вожусь долго, успеваю порезаться. Наконец-то чисто. Успокаиваю кота, забираю к себе в постель, он пригрелся, урчит. От окна ощутимо веет холодом. Натягиваю одеяло на подбородок. Из пластыря просачивается кровь, утираюсь салфеткой. Честно пытаюсь заснуть.
        Кот залезает на меня, вытягивается на груди, мурлычет. Странно. Он так делает всегда, когда я болен. Но я, вроде, здоров.
        В сон погружаюсь стремительно, словно в бездну, успеваю, лишь напоследок, заметить две желтые луны кошачьих глаз, он не сводит с меня взгляда.
        Мне снятся невероятные сны, в цвете. Множество незнакомых лиц, одно событие перекрывает другое. Одним слово - каша.
        Просыпаюсь рано. В коридоре гребёт кот, наверное, нагадил в свой тазик. Встаю. Ежусь от утреннего холода, занавеска развивается на ветру. Надо бы сегодня стекла заказать. А они такие дорогие!
        Странно, но состояние бодрое, пятки не ноют. Неужели йодная сетка помогла? Подбородок не болит, срываю пластырь, щупаю, рана затянулась. Мелочь маленькая, а приятно. Накануне думал, как же буду бриться? Привожу себя в порядок, с удовольствием бреюсь. Завтракаю голым чаем, коту сыплю с горкой Хилса. Что делать буду? Сантехником быть уже не хочу. Что я умею? Конструировать дизеля. Нужно это сейчас? Нет. А, что востребовано? Продажи. Различные, от продуктов питания, до ширпотреба. Купил, продал, вновь купил, вновь продал. Идея хлещет интеллектом как из помойного ведра. Может на завод устроиться? Нет их. А, что есть? Множество супермаркетов, в одном только нашем районе - четыре штуки. А так же, ларьки, павильоны и море аптек. Всюду торгуют, торгуют. Откуда деньги у людей есть, чтоб всё покупать? Воистину, страна загадок. Ладно, уж, пройдусь по городу, поразмыслю, может, всплывёт идея.
        Выхожу во двор. Раннее утро. Незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь. Здороваюсь. Она окидывает меня внимательным взглядом.
        - Новенький? - неожиданно спрашивает она.
        - Старенький, - буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться. Знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь. Расскажут всё. И о внуках, о детях, о соседке Груне и т. п.
        - Да какой же ты старенький?! - дворничиха громко смеётся, показывая редкие зубы.
        Спешу убраться со двора, чтоб не провоцировать поток красноречия.
        - Хватит копаться в унитазах, иди работать ассенизатором! - догоняет её старушечий голос. Спотыкаюсь, оглядываюсь через плечо, дворничиха усердно разносит мусор в разные стороны. Показалось, что ли?
        Спускаюсь к кинотеатру "Россия", рядом площадь забита до отказа павильонами, снуют продавцы, укладывают различные товары. В одной из женщин узнаю бывшую учительницу сына. Не стал подходить, она стесняется своей новой работы.
        По бокам площади громоздятся большегрузные автомобили. Несколько в отдалении стоит группа носатых кавказцев. Осанки гордые, животики кругленькие - хозяева жизни. Говорят на непонятном языке, прикрикивают на грузчиков. Всё у них хорошо. Я рад за них. Вот только кулаки почему-то сжимаются.
        У выхода из рынка, двое постовых прицепились к старой женщине. Торгует свежим луком в неположенном месте. Она пытается доказать стражам порядка, что у неё нет денег купить себе место на рынке, выручки от лука едва хватает на хлеб. Вижу, всё же тяжело поднимается, прихватывает с собой разбитый ящик, свой прилавок и, вздыхая, уходит. Кавказцы смотрят на неё, посмеиваются:- Жэнщин, почём лук?
        Она оживляется:- Сынки, по гривне пучок.
        - Нэ надо, мы шутэм, у нас есть целая машина, - смеются они.
        Подхожу к ней:- Продайте лук.
        - Гривна за пучок, - неуверенно говорит она.
        - А сколько у вас его?
        - Десять пучков наберу.
        - Давайте все.
        - Вы, правда, купите?
        - Люблю я его. А он у вас, такой свежий.
        - Так только сорвала. Он без нитратов, сынок, - оживляется она. Я верю ей, а вот столько лука, конечно, мне не нужно. Засохнет в холодильнике. А, пусть сохнет!
        - Мужчина, - оживляются кавказцы, - зачэм такой плахой бэрёшь, посмотры какой кароший у нас.
        - От него нитратами за версту прёт, - я сплёвываю на пол.
        - Зачэм, обижаешь?
        - Обидишь вас, - отворачиваюсь, ухожу.
        Женщина бегом семенит с рынка, боится, что я передумаю. А в моей душе как море разливается горечь. До чего довели народ. Почему так? Ведь неплохие, в общем, люди, работящие, горы свернуть могут. Не дают. Кто? Может, душу испортили? Чем? Верой, что ты раб? Очень похоже. Мысли проносятся в голове, как камни с горы. Как хочется всё перевернуть, вытряхнуть "мусор", навести порядок.
        За пазухой вибрирует мобильник:- Слушаю.
        - Тебе не надоело бездельничать! Что тебе Дарьюшка сказала? МЕНЯЙ РАБОТУ!
        - Кто говорит? - я узнаю вчерашний с хрипотцой голос.
        - Да, какая тебе разница. Слушай, что тебе говорят!
        - А не пошёл бы ты! - от такой наглости я теряюсь, уже почти выключаю мобильник, но слышу заключительную фразу, прежде, чем нажимаю на кнопку.
        - Пускай тебе режут на ногах жилы! Спасать больше не буду! Не стану за тебя просить императора Траяна! - говорит он непонятные слова.
        Стою, как тазиком оглушили, шарики за ролики заскакивают, хочу осмыслить сказанные слова. В памяти вспыхивают непонятные сценки, люди в рясах. Они пытаются перерезать мне ноги. А рубцы? Они были наяву! Снова вибрирует мобильник.
        - Да, - говорю пришибленно.
        - Пойдёшь к Дарьюшке, она всё расскажет. И НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ, НЕ ПОИ КАМЕНЬ КРОВЬЮ! - голос обрывается, слышу короткие гудки.
        Что за мистика, жил, жил, унитазы починял. Никак повышение по службе светит, ассенизатором назначают. Заманчиво. Хмыкаю, но чувствую, назревает нечто. Даже слышу, потрескивание электрических разрядов в воздухе. Кто такая Дарьюшка? Дворничиха, что ли?
        Бесцельно брожу по рынку, кавказцы с пренебрежением посматривают на меня, говорят на непонятном языке, посмеиваются, им не понять, что есть на свете сострадание. Для них, главное сила. В данный момент, их сила - деньги. В памяти выплывают картины прошлых художников, бесы, марающие чистые души праведников. Как образно и как правдиво. Такое ощущение, что они писали с натуры, зайдя на любой рынок … и не только туда.
        Незаметно ухожу с площади, бреду домой. Во дворе, на удивление, чисто, Дарьюшка справилась с опавшей листвой, а сейчас стоит, опирается на метлу, ждёт меня.
        - Пойдём, Кирюша, чаёк попьём.
        Безропотно иду за ней. Она живёт на первом этаже, если так можно выразиться, так как он, ниже уровня земли.
        В квартире не богато, но чистота стерильная, так бывает в операционных блоках. Упитанный чёрный кот, прыгает под ноги, одаривает жёлтым огнём глаз, важно идёт, до хруста задрав пушистый хвост.
        Дарьюшка приглашает на кухню, садимся за стол, накрытый простенькой клеёнкой, но сверкающей чистотой. Стоит ваза с благоухающим варением, в тарелке, груда сушек, в пластмассовой коробке, аппетитное печение.
        Она наливает чай в широкие, оранжевые чашки, садится рядом, смотрит на меня с жалостью, качает головой.
        - Ой, Кирюша, как душа твоя оголена. Как ты ещё живёшь, на этом свете.
        - Живу, - ворчу я и сразу жалею, что так не тактичен. Дарьюшка неожиданно треплет меня за волосы.
        - Ершистый, это хорошо. Вот, что, сынок, предназначение твоё, определено. Всякий, нашедший драконий камень, становится Воином. Я оговорилась, конечно, не всякий. Твоё предназначение было запрограммировано давно. Как давно? Об этом не знает никто. Может, тогда и Земли ещё не было.
        Я поднимаю глаза, ищу на её лице следы помешательства, но оно чистое, уверенное, а сила бьёт из глаз, непостижимая.
        Дарьюшка ласково улыбается:- На роду нам предписано заниматься не очень приятными делами, мы чистильщики.
        - Ассенизаторы, что ли, - хмыкаю я.
        - Угу, ассенизаторы. Удаляем нечистоты. Весь мир заполнен ими. А ведь, если не разгребём дерьмо, Некто, свыше, примет более радикальные меры, сметёт всё живое с лика Земли. Такое было, и не раз. Помнишь, Великий Потоп, Садом и Гоморру, Помпеи…
        - О, да, конечно помню, как вчера, - шучу я.
        - Именно, вчера! - соглашается старушка. - Помимо нас есть мощные силы, они решают проблемы на своих УРОВНЯХ. Мы же, у них под ногами, но работу выполняем честно, - она потирает искрученные артритом пальцы.
        - А, что делать то, мне? - удивляюсь я.
        - Ну, как это помягче, сказать, "мусор" выметать. У тебя уже получилось, там, на дороге, спонтанно, правда, но город гудит.
        - Это, что, я! - чай вливается не в то горло, закашлялся. Дарьюшка хлопает ладонью по спине.
        - Ты, милок, ты. А кто ещё может быть?
        - Кошмар.
        - Не всем же выполнять чистую работу. Ассенизаторы мы, ни куда от этого не деться,
        - она вздыхает, подливает мне чай. - Думаешь, мне нравится? Поверь, не нравится. Но, бывает, после проделанной работы, получаешь такое удовлетворение! Сегодня идёшь в отдел кадров, устроишься на работу. Поедешь в Инкерман, над пещерным монастырём, башня полуразрушенная. Для тебя там будет светиться камень. Нажмёшь, откроется ход. Не бойся, заходи смело. Это отдел кадров.
        - Голова кругом идёт, - признаюсь я.
        - Это с непривычки, обтешешься. Главное, ничего не бойся и, от работы не отлынивай. Глядишь, и на повышение пойдёшь, - старушка зорко оглядывает меня. - В тебе есть, что-то от нас и нечто другое, разобрать не могу. И ещё, ты это, драконий камень, не пои кровью, страшные вещи могут произойти. Силы из-под контроля выйдут. Лишь избранные могут их обуздать.
        - Дарьюшка, а вот, - я мнусь, - мерещились мне какие-то люди, в рясах, жилы хотели мне перерезать. Знаешь, кто они?
        - Да, конечно знаю, священники.
        - Батюшки, что ли? - удивляюсь я.
        - Они, родимые. А кто ж ещё! Христос, в своё время, боролся с ними. А, видишь, как всё повернулось. Вроде как, они за Бога, а на самом, то, деле, служат Сатане. Да ты и сам погляди. Как живут, стервецы! На иномарках разъезжают, водят дружбу с криминалом. Грехи отпускают, за деньги, естественно. Да, кто ж им дал это право! Только Бог может прощать, не должно быть у него посредников, особенно таких, зажравшихся.
        - Но есть, же и хорошие священники.
        - Бедные, заблудшие души, - горестно кивает старушка. - В основном, это рядовой состав, те, что повыше, знают всё. Ты Библию читал? - она насмешливо смотрит.
        - Нет. Но я крещённый.
        - Вот интересно, в христианского бога веруют, а главное, то, учение и не читают. А если читают, в смысл не входят. Почитай, только, вдумчиво. Страшные мысли там. Не Христос писал её - попы, под себя, рабов из всех хотят сделать.
        - Странно, никогда не задумывался над этим.
        - Гони из себя раба, пора становиться свободными. А знаешь, как Христа звали? - Дарьюшка наклоняется ко мне, лицо лукавое.
        - Да, вроде известно. Все знают, - чувствуя подвох, осторожно говорю я.
        - Радомиром.
        - Как же это так?
        - А вот так. Эта тайна под "семью замками". Нельзя об этом знать. Всё учение рухнуть может.
        Мы ещё долго общаемся. Как-то незаметно рассказал о своей жизни, она, естественно
        - о своих внуках, детях и, о соседке Груне. Всё как положено. Но я слушаю внимательно, принимаю живейшее участие. Что-то нас роднит. Наверное, потому, что мы - Ассенизаторы.
        Глава 3
        До обеда стеклю окно. Затем кормлю кота. После, ношу на руках, это он, очень любит. Наконец, вздыхая, одеваюсь, пора устраиваться на работу.
        В Инкерман еду с Графской пристани, катером. Можно на микроавтобусе, это быстрее, но захотел, морем.
        Вышел на корму, немногочисленный народ, курит. Есть любители, подышать свежим воздухом, попутно, забивая легкие отравой.
        Стал в стороне, прямо на ветру, освежает. Небольшая качка, катер взлетает на волну, падает в пену и солёные брызги долетают до моих губ. Жадно вдыхаю целебный коктейль, смотрю по сторонам. Мимо проплывают, стоящие у причальных стенок, военные корабли. Крутятся радары, источают холод толстые стволы корабельных установок.
        Минут через сорок, катер ткнулся в причал. Ловко заброшены концы на чёрные кнехты. Выхожу, с толпой. С правой стороны возвышаются тяжелые скалы, слева, бухта, плавно переходящая в Чёрную речку.
        Идти недалеко, Пещерный монастырь в километре от причала, сразу после моста через речку. Люблю это место, ещё в детстве с другом бывал в мрачных заброшенных каменоломнях. Бродили в темноте по пустым выработкам, искали приключения. А ведь, находили, иной раз. Шахты изредка пересекают древние ходы, прорубленные с незапамятных времён. Большей частью, засыпаны, но мы, находили лазейки. Маленькие, шустрые, пролазили в такие щели, что, вспоминая о них сейчас, понимаю, насколько подвергали себя опасности, заживо быть замурованными.
        В одном из таких ходов, набрели на полукруглую комнату. В её центре лежит огромный, овальный камень. Его поверхность идеально ровная. Мы его сразу окрестили, яйцом дракона. Самое интересное, в комнате имеется дверь, но, сколько не пытались открыть, усилия оказались тщетными.
        В следующие разы, щель оказалась замурованной. Пытались ковырять, но….
        Давно это было, а воспоминания свежи, словно - вчера.
        Пещерный монастырь, действует недавно. Он очень долго был заброшенным, в кельях жгли костры, выковыривали чудом уцелевшую мозаику, на стенах писали матерные слова.
        Сейчас в них живут монахи, отстроились, обзавелись хозяйством. Над монастырём возвышенность, на ней стоят древние, полуразвалившиеся башни. Мне туда.
        Сквозь туннель выхожу в уютный дворик, мимо маленького кладбища, по извилистой тропе, поднимаюсь наверх. Вид, конечно, открывается потрясающий. Бухта в белёсой дымке, едва вырисовываются мощные краны, угадываются контуры военных кораблей, между берегов курсируют пассажирские катера. Но, долго любоваться не могу, мне - в отдел кадров.
        Подхожу к развалинам, всюду разбросанные каменные глыбы, жёсткая трава торчит из щелей, ящерицы пытаются согреться на плоских плитах. Где же знак? А вдруг, это милая шутка? Вибрирует звонок, я уже знаю, кто звонит, подношу к уху.
        - Что стоишь, как баран! Ниже спустись! - слышится хрипловатый голос. Однако не слишком вежлив, замечаю я. Прыгаю между каменными блоками, действительно, в углублении мерцает тусклое пятно. Подхожу, а сердце предательски стучит столь сильно, что, кажется, сейчас произойдёт обвал. Выдыхаю, суюсь, словно в омут.
        Пространство окутывает словно кисель, воздух вязкий, словно не дышишь, а пьёшь. Выныриваю в коридоре, вполне цивилизованном, обои, в стиле мокрой штукатурки, на потолке - казенные плафоны, как белые таблетки. Множество дверей, за ними шум, разговоры, звонки, пахнет кофе.
        - Привет, красавчик! - соседняя дверь неслышно открылась, на меня насмешливо смотрит рыжеволосая красавица. Волосы ниспадают на плечи, как хвост ухоженной кобылы, лицо узкое, подбородок острый, носик вздёрнут, но глаза - это, что-то, как бездонные озёра. - Я Катя. А ты, новенький?
        - На работу пришёл устраиваться, - смутился я под её пристальным, бесстыжим взглядом.
        - В качестве кого? - бесцеремонно смотрит на меня оценивающим взглядом.
        - Катюша! Проведи его ко мне, - голос раздаётся, словно из воздуха.
        - Тебя прямо к шефу. Однако? - удивляется она. - Пойдём, красавчик.
        - Меня, Кириллом Сергеевичем, зовут, - недовольно говорю я.
        - Кирилл! Как чудесно, - она одаривает меня обжигающей улыбкой. Вот язва, думаю я. Она словно читает мысли:- Нет, просто стерва! - подмигивает мне, в раскосых глазах бегают чертенята.
        Толкает дверь:- Заходи, шеф тебя ждёт. Вхожу в кабинет. За необъятным столом сидит небольшой, коренастый мужчина, без определённого возраста, можно дать и сорок, и далеко за шестьдесят. На голове залысины, череп круглый, щёки чисто выбриты. Он откладывает бумаги, поднимает взгляд. Глаза - нечто потустороннее, выцветшие, радужка почти белая, зрачки едва заметны, но буравят, как дула дальнобойных орудий.
        - Сколько можно ждать!
        - Так, я, это….
        - Не тушуйся, мы не звери, присаживайся, газировку наливай, - неожиданно смягчается шеф. - Для мира я, Леонид Фёдорович Белов, как сотрудники меня кличут, услышишь. Раз ты здесь, значит созрел. Как ты догадываешься, работа у нас грязная, но полезная. Исходя из того, что тебя нашёл драконий камень…
        - Это я его нашёл, - пискнул я.
        - Не перебивай. Такие артефакты не находят, - непривычно мягко говорит он, - у тебя и у многих из нас сидит ген древней расы. Настолько древней, что даже драконы считаются с нами.
        - Они, что, существуют? - вновь перебиваю его. Он укоризненно качает головой, но отвечает:- Не знаю, раньше жили. Но их Сила и сейчас присутствует. У нас были с ними разные отношения. Бывало, воевали, иной раз - заключали союзы. У многих народов сохранились религии, где божествами выступают змеи, драконы. Свою лепту, они, безусловно, внесли в цивилизацию Земли. Нам, приходится считаться с ними, им
        - с нами. Так вот, - Леонид Фёдорович не сводит с меня взгляда, - к нам попадают не просто так. Надеюсь, это ты понимаешь. Нам придётся понять твою природу, а тебе, разобраться самому. То, что ты так лихо выпотрошил нечеловеков, наталкивает на мысль, что ты перевоплощенец.
        - Как это? - хлопаю глазами.
        - Оборотень.
        - Тьфу, ты, - я едва не сплёвываю на бархатистый ковёр. В мозгу вспыхивают сюжеты из фильмов-ужасов.
        - Где-то так, - ухмыляется шеф, - только перевоплощение происходит на других уровнях. Человеческому взгляду этот не видно.
        - Хоть так, - облегчённо вздыхаю я.
        - Но, не факт, смотря, куда попадёшь, есть места настолько гиблые, где твоя сущность принимает физическую оболочку. Но, о них, позже. Всему своё время, - неожиданно он наклоняется ко мне, - вижу, из кожи рвёшься прямо бой. Похвально, - одаривает он ласковым взглядом, от которого мои волосы слегка поднимаются дыбом.
        - Да, вроде, нет, - передёргиваю плечами, чтоб сбросить так некстати появившийся озноб.
        - Может, чайку? - замечает моё состояние Леонид Фёдорович. Губы раздвигаются в отческой улыбке, оголяя острый клык под верхней губой.
        - Вроде как похолодало, - мямлю я.
        Шеф мельком кидает взгляд на термометр, на нём двадцать пять градусов тепла, глубокомысленно вздыхает:- Вот так всегда. Катюша, чай, пожалуйста!
        Рыжеволосая ведьма мгновенно раскрывает дверь, в руках поднос, на нём дымится чашечка безумно ароматного чаю:- Однако, чай? Вот так, сразу, - хмыкает она, одаривая меня ехидным взглядом, - тебе с варением, красавчик? - бесстыже подмигивает.
        Неодобрительно взглянул на неё, хмурюсь, с раздражением беру чашку. Не нравится мне этот тип женщин. Всюду лезут. Вот, рыжая бестия! Прихватывает меня! К своему великому неудовольствию, невольно зыркнул на её выпирающие из лёгкой блузки, острые соски. Катерина моментально отследила ситуацию, с победным видом вздёргивает носик, явная насмешка вырывается с её чувствительных губ.
        - Свободна, детка, иди. Подготовь мне восьмидесятый, - мягко говорит шеф, глядя поверх её головы.
        - Как скажите, Леонид Фёдорович, - скромно тупит она глаза и, вильнув безупречными бёдрами, как кошка, выскользнула за дверь, оставив за собой волнующий запах.
        - Несчастный ребёнок. Сколько пережила, - вроде взгрустнул шеф, - но, нрав бойцовый, - добавляет он. Смотрит на меня долго и пристально. От его отческого взгляда, кажется, моя душа покрывается инеем. - Ты её не обижай, - тихо, но властно говорит он.
        - Да, нет. С чего вы решили. Я, вообще её первый раз вижу, - мямлю я, ёжась под его буравящим взглядом, стараюсь как можно больше хлебнуть горячего чаю, чтоб немного согреться.
        - Твоя напарница. Будете видеться часто, - с напором, безжалостно говорит Леонид Фёдорович. Мне его сообщение вовсе не нравиться, постоянно видеть её рыжие волосы и это: "привет, красавчик". Во, влип!
        - Немного посвящу в наши дела, - он не сводит с меня пристального взгляда, - то, что развелось всяких подонков, сам знаешь. В принципе, их, во все века было много. Вроде не страшно. Но! - он делает паузу, - ситуация сейчас иная, это принимает формы эпидемии. Люди заражаются в буквальном смысле. Я скажу тебе нечто важное, это вирус, самый настоящий. Не смотри на меня как на полоумного старика. Ты, что, вообще, знаешь о вирусах? - благодушно склоняет тяжёлую голову.
        - Ну, там, грипп,… свинка, кажется. Эта,… ангина, вроде, - на этом я иссяк в своих познаниях.
        - Компьютерный вирус, - насмешливо подсказывает он.
        - Да, да, - обрадовался я.
        - Этот вирус ближе к последнему, - посуровел Леонид Фёдорович, - в душах людей происходит сбой программы. Кое, что, можно лечить, а, что-то необходимо удалять вместе с субъектом. Ни какие перезагрузки не помогут. Для этой цели и существуют Ассенизаторы. Мы каста, поверь, весьма древняя. Кто нас выдумал, не знаю. Наверное, мы существовали всегда, как бактериофаги. А теперь скажу жуткие слова, - он вновь выдерживает паузу, долго смотрит в глаза, словно хочет заглянуть в самую глубь меня, - сбой программ начинает происходить в самих Ассенизаторах. Это уже не шутки, начало конца. Если нами завладеет сей вирус, произойдёт Армагеддон.
        - И, что же нам делать! - пискнул я в ужасе.
        - Необходимо собрать все драконьи камни. Они несут в себе небывалую силу. Если их не использовать по назначению, мир рухнет в тартарары.
        - Так возьмите мой камень! - обрадовался я.
        - Не всё так просто, - усмехается шеф, выцветшие глаза сверкнули красным, - одним камнем проблему не решим. Да и взять его, можно лишь убив его хозяина, - от его слов мне вновь становиться зябко, спешу сделать ещё глоток душистого чаю. - Всего камней ровно тринадцать. Один у тебя, другой - в сфере моего влияния, десять непосредственно у меня. Последний, с этого времени, не досягаем. Я так думаю, он самый могущественный из всех, хотя, могу и заблуждаться, - странно глянул он на меня.
        - А мой? - заинтересовался я.
        - Не разобрался, пока. Ты, главное, не пои его кровью, - с нажимом говорит Леонид Фёдорович.
        - Как мне хочется от него избавиться, - искренне восклицаю я.
        - Придёт время, избавишься, - глубокомысленно обещает шеф.
        - Так, что, не все Ассенизаторы обладают драконьими камнями? - внезапно осеняет меня.
        - Тьфу, тьфу, - поплевал через левое плечо Леонид Фёдорович, - не у всех и не у каждого, почти не у кого, и славу богу. Не то б, проблемы были не решаемые.
        - Простите, - меня вновь осеняет, - вы сказали, что с этого времени его не достать? Это как понять?
        - Так и понимай. В этом времени хозяин камня неприступен и, с каждым днём становится сильнее. Если его застать врасплох, когда он только его найдёт, есть шанс им завладеть.
        - Убить, что ли? - округляю я глаза.
        - Ну да, ну да, - рассеянно качает головой шеф.
        - Я не могу! - вся моя сущность противится такому раскладу.
        - Сможешь, - из его верхней губы опять появляется клык, - ты же не хочешь Армагеддона!
        - Я не убийца! - с отчаяньем восклицаю я.
        - Безусловно, ты не убийца. Ты, Ассенизатор.
        - Нет, - опускаю глаза, - вы меня простите, не могу я.
        - Не может он! - внезапно взрывается шеф. - А кто милиционеров разорвал?
        - Я не знал и не ведал, что творю, - едва не плача оправдываюсь я.
        - Не ведал он, - буркнул Леонид Фёдорович. - Ладно, уж, найдёшь его, а Катюша сама справится, - укоризненно качает головой, смотрит на меня как добрый дедушка, даже стыдно становится.
        В дверь легонько постучали.
        - Заходи, Катюша, - ласково говорит шеф.
        Своим появлением, рыжеволосая ведьма совсем выбивает меня из колеи. Одета в строгий костюм, волосы целомудренно зачёсаны назад, уложены в плотный кукиш, на глазах легкие очки, губки плотно сжаты, на лице - неприступность.
        - Леонид Фёдорович, я подготовила программу перехода в восьмидесятый год. Пожалуйста, просмотрите, может, какие изменения потребуются?
        - Ну, что ты, детка, у тебя всегда всё получается безукоризненно, - ласково говорит он. Всё же берёт флешку, вставляет в компьютер, профессионально бегут пальцы по клавиатуре, по дисплею стремительно несётся поток цифр. - Угу, хорошо, - хвалит он, незаметно, что-то поправляет, затем достаёт её, - можешь отдавать в работу.
        Катерина, осторожно берёт флешку двумя пальчиками. Не глядя на меня, идёт к двери, такая неприступная, как скала. Но, напоследок, явно против воли, всё, же эротично вильнула бёдрами. Я ухмыльнулся.
        - Вот и всё, готовься к переходу, - тоном, не допускающим возражения, говорит шеф.
        - А, как же, кот? - пугаюсь я.
        - Какой кот? - хмурит брови Леонид Фёдорович.
        - Мой. Он у меня живёт.
        - Ах, просто кот, - понимает шеф, - не переживай, Дарьюшка позаботится.
        - Неужели, действительно, попаду в восьмидесятые годы? - до меня только сейчас начинает доходить смысл. В мозгу пронёсся вихрь воспоминаний. Пустые полки магазинов и забитые под завязку холодильники. Дружинники, проверяющие, все ли на работе. Заводы, работающие в три смены. Пионеры, задорно отдающие честь старикам-ветеранам. Институт, где платили стипендию, за то, что ты учишься. Вспомнил престарелого Леонида Ильича Брежнева, когда, тот, где-то на саммите прошамкал о своих ядерных арсеналах и весь мир усра…ся от страха.
        - Будто не хочешь? - лукаво глянул Леонид Фёдорович.
        - Хочу! - честно признаюсь я.
        - Вот и ладушки. Иди в отдел кадров, напишешь заявление о приёме на работу.
        - В качестве кого? - глупо моргнул я.
        - Пока, простым оборотнем, а там, посмотрим, - шеф одаривает меня зловещей улыбкой.
        Выхожу в коридор, голова идёт кругом.
        - Новенький? - на меня благожелательно смотрит высокий, полноватый парень. Густые, чёрные волосы, размело, словно после бури и укреплены добротным клеем. Глаза, большие, чуть на выкате и, светится в них некий огонёк, способный свести с ума любую женщину. На нём лёгкая белая футболка, свободно ниспадающая на потёртые джинсы. На ногах растоптанные сабо.
        - Вроде того, - так же благожелательно отвечаю я.
        - В какой сектор направили?
        - Оборотнем, - сказав это, тут же стушевался нелепостью ответа. Но, незнакомец совсем не удивился.
        - Я тоже с этого начинал, а сейчас - программист. Засылаю таких как ты, в дальние командировки. Меня Артёмом зовут, - с ходу представляется он.
        - Кирилл, - протягиваю руку для ответного рукопожатия.
        - Заявление уже писал?
        - Нет. А куда пройти?
        - Пойдём, провожу, - мы идём по коридору. Кругом множество дверей, но не часто из них выходят. Народ занят. Где-то слышится шум копировальной техники, где-то разговоры и, вроде, никто не обращает на меня внимания, но, чувствую, словно воздух наэлектризовывается вокруг меня.
        Внезапно из-за угла выплывает Катерина, меряет высокомерным взглядом Артёма:- Ты куда его ведёшь? - требовательно спрашивает она.
        Мой напарник тушуется, отводит взгляд:- Катерина Михайловна, в отдел кадров, новенького веду.
        - Ему не в тот нужно, - она строго смотрит на меня, на лице сплошной лёд. Не выдерживаю, безусловно, ей в отместку, подмигиваю. Она прищуривает глаза, пухлые губы шевельнулись то ли в улыбке, то ли в оскале.
        Я оглянулся, Артёма нет, парень, словно сквозь землю провалился.
        - Нам туда, красавчик, - язвительно говорит она, не сильно толкнув к двери, обшитой коричневой кожей. Остановилась в проёме, я едва протиснулся мимо её острых грудей.
        Кабинет состоит из двух комнат. В одной стоит дубовый стол, милая секретарша кокетливо улыбается мне, но моментально гаснет под ледяным взглядом Катерины.
        - Семён Семёнович у себя?
        - На месте, Катрина Михайловна, ждёт вас, - секретарша жалко улыбается.
        - Подготовь пустые бланки и печать, - Катерина ведёт меня в следующую комнату.
        - Катенька, - с радостью разводит руками явно молодящийся дед, с длиннющими усами,
        - давно не заходила. Юленька, три чашечки кофе! - крикнул он секретарше.
        - Не извольте беспокоиться, Семён Семёнович. Оформите Кирилла Сергеевича как моего напарника.
        У деда в удивлении взлетают брови, бросает на меня быстрый взгляд:- Юленька, кофе не надо. Поторопись с бланками.
        Длинноногая секретарша с опаской заходит в кабинет, чуть ли не швыряет белоснежные листы и печать, торопится уйти. Дед, сурово глянув на неё, неодобрительно кашлянул и, вновь расплылся в улыбке, когда обернулся к Катерине.
        - Ну-с, молодой человек, прижмите ладошки к бланкам.
        Немало удивившись, исполняю требование. Пальцы словно тонут в обжигающем песке, едва не выдёргиваю в испуге, но, столкнувшись с насмешливым взглядом своей напарницы, мучаюсь дальше. По пальцам бежит слепящий огонь, перекидывается на всё тело, и вскоре я весь пылаю.
        - Хватит, - как сквозь вату слышу голос Семён Семёновича. Отдергиваю руки, и тут мне ко лбу прислоняют, пахнувшую сургучом, печать. Во все стороны брызнули искры, и я понял, на работу принят.
        - Поздравляю, Кирилл Сергеевич, - дед жмёт мне руки, - в бухгалтерии получи аванс, ну и… приятно было познакомиться.
        - Мне тоже, - кривлю душой я.
        Выходим в коридор, Катерина прижимает меня к стенке, обдав одуряющим ароматом:- Запомни, Кирилл, я начальник, ты - подчиненный.
        Внезапно я взрываюсь, за свою жизнь мне так надоели начальники и здесь, то же самое:- А не пошла бы ты в жо…!
        Она отваливает от меня, на лице удивление:- Однако? Хорошо, красавчик, потусуйся пока здесь, а я к программистам зайду, - что-то вроде лукавства промелькнуло на её остром личике.
        Блин, вот угораздило меня, про себя ругаюсь я, в раздражении меряя коридор шагами.
        - Отстала от тебя, эта ведьма, - слышу за плечом басок Артёма. Оборачиваюсь. Парень смотрит на меня, источая благожелательность.
        - Отстала. Жаль ненадолго.
        - Что так?
        - В связке работать будем. Она моя напарница.
        Артём отступает в недоумении:- М-да, влип, приятель, - с сочувствием замечает он.
        - А, вообще, кто она такая? - меня давно гложет сей вопрос.
        - Она? Она не часто здесь появляется. Но, всегда, когда приходит, вечно что-то случается. Кстати, она обладательница драконьего камня, - доверительно шепчет он в ухо.
        - Это, что, очень круто? - удивляюсь я.
        - Тебе не понять. Это настолько могущественный артефакт. Из нас, им никто не обладает.
        - У шефа с десяток этих камней, - вспоминаю я.
        - Это его трофеи, причём, не из самых мощных, - едва, слышно произносит Артём.
        Открывается одна из дверей, повеяло запахом кофе. Благообразная, чистенькая старушка смотрит на меня из толстых стёкол очков:- За авансом пройдите, молодой человек.
        - С тебя причитается, - улыбается Артём.
        - Само собой, - соглашаюсь я.
        Захожу в бухгалтерию. Достаточно просторное помещение, несколько столов, компьютеры, сотрудники в постоянной работе, мельком замечаю, пасьянс не раскладывают.
        - Ниночка, детка, выдай, пожалуйста, аванс и командировочные этому молодому человеку.
        - Сейчас сделаем, Клара Ивановна, - бодро произносит Нина, - проходите к столу, присаживайтесь.
        Девушка открывает некую программу, быстренько перебирает ухоженными пальчиками:- Так, ага, - нажимает на копку, выдвигается сейф, в нём появляется прорезь, на стол вылетают непонятные бумажки, - вот, сто двадцать рублей аванс и двести - командировочные. Распишитесь.
        Механически чёркаю в ведомости, беру деньги. Да, это же, советские рубли: трёшки, червонцы …. В удивлении кручу их перед глазами.
        - Давно не видел? - замечает Клара Ивановна.
        - Уже забыл, как они выглядят, - сознаюсь я.
        - Привыкай. Одна из самых крепких валют в мире, - с затаённой грустью изрекает она.
        - А хватит столько? - сомневаюсь я.
        - Кому как, - неопределенно говорит она, - исходи из того, проезд, в троллейбусе - четыре копейки, хлеб - шестнадцать копеек, в ресторане можно кутнуть на семь рублей, это с коньяком и чёрной икрой, медицина бесплатная, коммунальные услуги копеечные.
        - Не верится.
        - То, то и оно, - глубокомысленно вздыхает старушка.
        Стою в коридоре, пересчитываю деньги. Артём с грустью взирает, на сей процесс, думает, банкет отменяется.
        - У меня из старых запасов кое, что осталось, - радую его я.
        - Фу, - выдохнул он с облегчением, - тогда в ресторане "Дельфин" в семь сбор.
        - А, что, много народу будет? - тревожусь я.
        - Человек десять. Да ты, не суетись, если, что, добавим, - обнадёживает Артём.
        - Какой ресторан? - звучит ехидный голос Катерины. - Мы уже сегодня отбываем.
        - Так скоро, - невольно вздрагиваю я.
        - Чего ещё ждать, - меряет нас высокомерным взглядом.
        - Я пойду, Катерина Михайловна, - послал ей улыбочку черноволосый парень.
        - Скатертью дорога, Артёмушка, - так же улыбнулась ему моя напарница.
        - А, может…
        - Не, может, - прищурилась Катерина.
        - Исчезаю, - и он действительно, словно растворился в воздухе.
        - Что, напарник, стоишь как столб, идём. Нас ждут великие дела.
        Недовольно сопя, топаю за ней.
        - Ты мне дырку в спине не прожги, - насмешливо бросает через плечо несносная рыжая ведьма.
        - Много чести, - тушуюсь я, а ведь действительно, пялился.
        - Ну, ну, - усмехается она.
        На этот раз подходим к лифту. Дверца бесшумно открывается. Заходим. Достаточно тесно. С неудовольствием вдыхаю волнующие запахи, отходящие от её тела. Хочется вжаться в стену, отвожу лицо от её понимающего взгляда.
        Наконец лифт тормозит. Пытка закончилась, вылетаю наружу. Перевожу дух.
        - Вот мы и на месте, - очень серьёзно говорит она, - на лице мелькает располагающая улыбка. Внезапно, в глубине её глаз, замечаю печаль и… страх. Как-то по-новому взглянул на неё. А ведь она, больше рисуется, начинаю соображать я.
        Напротив нас стальная дверь. По её поверхности гуляют неясные тени, словно призраки попали под её полированную поверхность и, не могут выбраться наружу.
        Катерина прикладывает ладошку к едва заметной площадке, дверь шмыгнула в сторону. Впереди, в струящихся испарениях, возвышается полупрозрачный помост и два пульта, по которым движется поток цифр.
        - Мы, на месте, - с трепетом говорит Катерина в пространство.
        - На месте, - голос звучит, будто собственная мысль, - всё готово, идите к пультам.
        Я мешкаю, страшно ступать на дымящуюся поверхность. Катерина настойчиво толкает меня ладонью. Взбираюсь на помост, ноги тонут в радужном сиянии. Рядом неслышно появляется моя напарница.
        - Гы, гы, - попыталась хихикнуть она, в округлившихся глазах испуг, голова ушла в плечи.
        - Что-то не так? - я заражаюсь её страхом.
        - Ты, что, трусишь? - с пренебрежением бросает на меня взгляд.
        - Ощущение, что в космос собираюсь полететь, - я передёргиваю плечами, что бы сбить озноб, появившийся так некстати.
        - В космосе безопаснее, - встряхнула она головой. Плотно уложенный кукиш развязался и над плечами, искрясь золотыми прядями, колыхнулась роскошная грива, - никогда нельзя предугадать, что там напрограммировали наши мальчики. Они хороши только в кабаках песни горланить, - ехидно улыбнулась она.
        - И, что сейчас нам делать? - недовольно морщусь я.
        - За тебя уже всё сделали, храбрец, - вновь язвит рыжая ведьма, ты, только не удивляйся метаморфозам, которые произойдут с телом и с мозгами. Но, через некоторое время войдёшь в нужную колею.
        - Чего?
        - Надоел! Поехали, - она смело нажимает свою и мою кнопку одновременно.
        Глава 4
        Сон, что ли? Нечто гнездится в голове, множество событий, мелькают лица. Вот, только не могу уложить их в ясную картину.
        Бодро вскакиваю на пол, потягиваюсь, время семь утра, надо успеть позавтракать и в институт. Мне уже двадцать один год, чувствую себя конкретным мужчиной. В армии, правда, не служил, военная кафедра. После института присвоят звание лейтенант, военные сборы с месяц, может, два. В принципе, я уже почти офицер, экзамены по военной подготовке сдал все. Затем, инженером на радиозавод. Мне там уже местечко мастером участка забили и с зарплатой, аж, сто пятьдесят пять рублей!
        Шлёпаю на кухню, матушка улыбается мне, жарит яичницу.
        - Кушай быстрее, опоздаешь.
        - А, я уже почти инженер, можно пару одну и прогулять, - отмахнулся я. Но, тороплюсь умываться, поспешно сажусь за стол.
        На кухне стоит старенький чёрно белый телевизор. За трибуной Леонид Ильич Брежнев:
        Позвольте, товарищи делегаты, высказать слова искренней благодарности за ту честь и высокое доверие, которые оказаны мне в связи с избранием вновь Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. (Продолжительные аплодисменты.)
        На пленуме единогласно были избраны членами Политбюро ЦК товарищи: Брежнев Л. И. (аплодисменты), Андропов Ю. В. (аплодисменты), Горбачев М. С, (аплодисменты), Гришин В. В. (аплодисменты), Громыко А. А. (аплодисменты), Кириленко А. П. (аплодисменты), Кунаев Д. А. (аплодисменты), Пельше А. Я. (аплодисменты), Романов Г. В. (аплодисменты), Суслов М. А. (аплодисменты), Тихонов Н. А. (аплодисменты), Устинов Д. Ф. (аплодисменты), Черненко К. У. (аплодисменты), Щербицкий В. В. (аплодисменты). Кандидатами в члены Политбюро ЦК избраны товарищи: Алиев Г. А. (аплодисменты), Демичев П. Н. (аплодисменты), Киселев Т. Я. (аплодисменты), Кузнецов В. В. (аплодисменты), Пономарев Б. Н. (аплодисменты), Рашидов Ш. Р. (аплодисменты), Соломенцев М. С. (аплодисменты), Шеварднадзе Э. А. (аплодисменты). Секретарями ЦК избраны товарищи: Брежнев Л. И. - Генеральный секретарь ЦК (аплодисменты), Суслов М. А. (аплодисменты), Кириленко А. П. (аплодисменты), Черненко К. У. (аплодисменты), Горбачев М. С. (аплодисменты), Пономарев Б. Н. (аплодисменты), Капитонов И. В. (аплодисменты). Долгих В. И. (аплодисменты), Зимянин М. В.
(аплодисменты), Русаков К. В. (аплодисменты). Председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС утвержден товарищ Пельше А. Я. (Аплодисменты.) Центральная ревизионная комиссия КПСС избрала своим председателем товарища Сизова Г. Ф. (Аплодисменты)………..
        Так пойдем же смело вперед, по пути, ведущему к коммунизму! (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
        Пусть и впредь крепнет нерушимое единство Коммунистической партии и советского народа! (Бурные аплодисменты.)
        Пусть и дальше укрепляется единство социалистического содружества, всех революционных сил нашей планеты! (Бурные аплодисменты.)
        Слава нашей ленинской партии! (Бурные аплодисменты.)
        Да здравствует великий советский народ! (Бурные аплодисменты.)
        Да здравствует мир! (Бурные аплодисменты.)
        Да здравствует коммунизм! (Под сводами зала долго не смолкает овация. Все встают. Звучат возгласы: "Да здравствует КПСС!", "Слава ленинскому Центральному Комитету! , "Леониду Ильичу Брежневу - ура!", "Да здравствует нерушимое единство партии и народа!", "Слава! Слава! Слава!", "Ура!".)
        Фыркаю в кулак. Как мне надоели эти нескончаемые потоки красноречия. По телевизору смотреть нечего, всего три программы. А когда идут Пленумы, их транслируют по всем этим трём, с утра до вечера.
        - Зря ты так, сынок. Главное войны нет. Хороший он человек. Придёт время, вспомните его.
        - Конечно, - хихикнул я, глядя, как по телевизору шамкает глубокий старец, - всё, спасибо, мама, действительно опаздываю, - быстро допиваю чай и бегу одеваться.
        С обожанием смотрю на свои джинсы фирмы "MONTANA", недавно приобрёл у фарцовщика за бешенные деньги. Копил целый год, не раз разгружал по ночам вагоны с углём, стипендию не тратил. Накопил целых двести рублей и вот я обладатель долгожданных штанов за двести "деревянных", и это ещё дёшево, мне крупно повезло!
        Бережно хватаю со стула, в разные стороны веером разлетаются деньги и больно бьёт по ногам чёрный, круглый камень, так похожий на метеорит.
        - Что это, откуда?! - выпучил глаза в великом удивлении. Лихорадочно сгребаю в кучу, пересчитываю, глазам своим не могу поверить, триста двадцать рублей. Целое состояние! Откуда?! Может матери? Но она сразу, таких денег в руках никогда не держала. Всё же иду на кухню:- Мама, ты денег не теряла?
        - Что? - бледнеет она. Кидается к сумочке, лихорадочно роется, вытягивает изрядно видавший виды, кошелёк. Пересчитывает деньги, с укором смотрит на меня, - ровно девяносто шесть рублей. Вся зарплата. Чего сынок, удумал меня пугать?
        - Что, прибавку получила? - я знаю, что ей платят восемьдесят девять. Живём мы, так себе, отца нет, кое-как перебиваемся на её деньги. Но, даже этого хватает, чтоб нормально питаться. А недавно, купила мне бобинный магнитофон "Комета 212-М", Очень неплохой, правда хуже, чем "Юпитер", но, всё же. Теперь я могу "битлов" послушать, Сюзи Кватру, недавно разжился Пинк Флоидом. Благодать!
        - Повышение получила. Сейчас я старший техник, гордо произносит она.
        - Поздравляю, - улыбаюсь я, а самого мучает вопрос. Откуда деньги? Вроде не пью, даже почти не курю, так, балуюсь. Заскоков с памятью нет. … Надо бы, пылесос, матери купить, озаряет меня. А ещё, сапоги, давно мечтает. С нежностью смотрю на неё, как она постарела, уже за сорок, вот и морщинки на лице появились.
        Испытывая странное облегчение, возвращаюсь себе в комнату. А может, ей все деньги отдать? Хмурюсь я. Отдам! Себе пятьдесят оставлю. На первое время хватит. С этими мыслями выхожу из дома, деньги захватываю с собой, метеорит - в дипломат, покажу друзьям.
        На троллейбус сажусь с боем, он проходит мимо радиозавода. Поэтому в него забивается столько народу! Завод огромный, множество цехов, самые передовые технологии, недавно завезли станки с программным управлением. Фантастика! Есть даже секретные цеха.
        Продукция на заводе разнообразная, от приёмников, усилителей, до аппаратуры для подводных лодок и даже спутников. Одним словом, огромное будущее у завода. Такого монстра не сокрушить! На него хотят попасть многие, хороший карьерный рост, зарплаты высокие.
        Завод - целый город. Там есть детский сад, библиотека, поликлиника, своя оранжерея, а столовая - это, что-то. Два этажа и комплексные обеды за шестьдесят копеек. Причём, там такая вкусная и питательная еда, не каждый в состоянии полностью доесть весь обед. Но, даже, если предположить гипотетически, что кто-то не наелся, можно взять ещё один поднос с обедом и это будет абсолютно бесплатно.
        Троллейбус основательно разгружается у завода, становится почти пустой. Народ хлынул по широкой дороге к заводским воротам. Вокруг дороги разбит парк, с множеством клумб, экзотическими деревьями, есть пруд с лилиями и карасями. Иногда мальчишки, втихаря, ловят рыбу на удочки. Одним словом, партия всё делает, чтоб рабочий человек мог спокойно отдохнуть в обеденный перерыв и после работы расслабиться на многочисленных скамеечках, затерянных в лабиринтах огромного парка. Вот так и живут, советские люди, другого мы не знаем. Но как хочется, хоть одним глазком, заглянуть на жизнь на Западе. Мне кажется, там, безусловно, лучше, раз производят такие штаны как - "MONTANA".
        В институте меня сразу засосал водоворот текущих дел. Горячая пора. Зачёты, подготовка к сессии, а ещё, приближается госэкзамен по научному коммунизму. Один из самых сложных предметов в нашем техническом ВУЗе.
        После учёбы захотелось расслабиться, с ребятами ныряем в общагу: музыка, немного спиртного, жареная картошка, хихикающие однокурсницы, одним словом - дым коромыслом. Как говорится, дело молодое, даже о деньгах своих забыл.
        Под вечер расходимся, иду провожать Викулю. Сочная девица, не могу понять, что она делает в институте. Пары прогуливает, несколько раз грозило отчисление, но, чудесным образом выплывает. Определённо, у неё есть талант. Если честно, она меня сильно не привлекает, но, свободное время, скрасить помогает.
        Она уцепилась мне под руку, тараторит о чём-то своём, не вникаю. Так, незаметно, добираемся до "Ивушки", это танцплощадка. Звучит музыка: "… листья жёлтые над городом кружатся…". Усмехаюсь. Эту песню мы давно переделали на свой лад, звучит как марш китайских парашютистов: "… лица жёлтые над городом кружатся…".
        Викуля затаскивает меня на танцплощадку, очевидно, сегодня у неё далеко идущие планы. Дрыгаемся до изнеможения, чуть не подрался с завистниками, но это нормально, танцы, ведь.
        Звучат последние аккорды, ди-джей прощается с публикой, выходим в ночь. Вика страстно прижимается ко мне, не возражаю. Видно, стоит поискать телефонный аппарат, чтоб позвонить, матери, а то у неё крышу сорвёт от переживания, вероятно, этой ночью я не приду домой.
        Вика тащит к троллейбусной остановке. Идём мимо школы и тёмных домов, так ближе, но, можно и на хулиганов напороться. Вика знает, я занимаюсь каратэ, поэтому о таких пустяках не думает. Но, я понимаю, против лома нет приёма. Всякое может произойти, хулиганы каратэ могут не знать, но, палку найти в состоянии.
        Так и есть! У стены светятся огоньки сигарет, кого-то зажимают. Внезапно с их круга вырывается девчонка, несётся к нам, но её ловят и… такую жестокость я редко когда видел, с размаху бьют в живот. Она подает, дёргается в судорогах, а её вновь бьют ногами. Этого никак стерпеть не могу:- Беги за ментами, - толкаю от себя Вику, а сам бросаюсь в бой. Первое, что слышу, свист кулака, мозжечком понимаю, если попал бы по голове, мне - трындец. Но, определённый опыт у меня есть, подныриваю под кулак и наношу удар головой, а когда тот изогнулся, коленом в челюсть. Ухожу в сторону, с разворота, пяткой луплю другому парню в живот, а затем, ладонью в шею. Третьего подсекаю и, каблуком выбиваю зубы. Последний понял, сегодня не их день, дернул от меня с солидной скоростью.
        - Он сумочку у меня отобрал! - очнулась девчонка.
        В азарте бросаюсь за ним, сбиваю с ног, выдёргиваю женскую сумку, а заодно рву, чем-то плотно забитый, карман, может, деньги туда успел переложить.
        - Паспорт мой отдай! - зло выкрикивает негодяй, рвёт из моих рук, но, в его руке остаётся лишь фотография.
        Легонько пинаю локтём в зубы, он взвизгивает и, разбрызгивая кровь, убегает. И остальные, как-то незаметно исчезают.
        Подхожу к девушке. Она совсем подросток. Чего она делает в таком возрасте ночью? Куда только родители смотрят? Блузка измазана, рыжие волосы всклокочены, плечики острые, шейка тоненькая, вместо сисек торчат едва заметные прыщики. Просто чудо, а не девица.
        - Ну, и, что ты тут, по ночам делаешь? - возвращаю её сумочку, с неудовольствием гляжу на неё сверху.
        Она кинулась в неё как коршун, перерывает и горько вздыхает:- Всё же забрали деньги, козлы!
        - Много было? - с сочувствием спрашиваю я.
        - Угу. Триста двадцать рублей. Вот, только камешек чёрный остался, - вздыхает она, горько шмыгает носом.
        - Откуда столько? - опешил я.
        - Не знаю? В школу собиралась, среди своих вещей нашла, - искренне говорит она, и я ей даже верю.
        - Ты в каком классе?
        - В десятом. Заканчиваю.
        - Взрослая, значит, - усмехаюсь я.
        - Уж, не маленькая, - огрызнулась девушка, взъерошив руками и без того всклокоченные рыжие волосы.
        - На месте твоих родителей, я бы всыпал тебе по заднему месту, - вспылил я. Мне и так не нравятся рыжие, а ещё, такие заносчивые.
        - Знаешь, что дядя, это не твоё дело! - с вызовом задирает свой конопатый нос, и вдруг морщится от боли.
        - Сильно болит? - склоняюсь над ней.
        - Сильно, - сквозь зубы цедит девочка.
        - Тебе к врачу надо.
        - Наверное, - соглашается она. Внезапно понимаю, она терпит нешуточную боль. Очень вероятно, ей сломали рёбра.
        - Встать сможешь?
        Она неуверенно кивает, приподнимается, лицо сереет от боли, но она даже не пикнула, лишь губу прокусила до крови.
        - Встанет она, - вздыхаю я, подхватываю на руки. На этот раз она вскрикивает от боли.
        - Терпи, малыш, - ласково говорю ей. Сейчас скорую вызовем. Тебя как звать, боец?
        - Катя, - прошептала она.
        Ну, вот, и имя у неё дурацкое, мельком думаю я.
        - Гражданин, положите девушку на землю! - слышу властный голос.
        Оборачиваюсь, на меня смотрят два милиционера, рядом с ними мельтешит Вика:- Это Кирилл, он эту девочку спасал, - пищит она.
        - Разберёмся. Тебе русским языком говорят, положи её на землю, - требует страж порядка.
        - У неё рёбра сломаны. Необходимо скорую вызвать.
        - Разберёмся. Тебе говорят, положи её на землю!
        - Ей больно будет.
        - Ты, что, дебил? Не понимаешь?! - один из постовых расстегивает кобуру.
        - Не спорь, - закатывая глаза от боли, - шепчет Катя.
        - Уж, нет! - взъярился я.
        - Это Кирилл, он с хулиганами дрался, - пытается мне помочь Вика.
        - Слушай, детка, шла бы ты…,- глянул на неё мутным взглядом сержант.
        К моему немалому удивлению, Вика, шмыгнув носом, спешит уйти.
        Катя вывернулась из моих рук и, сползает на землю, присаживается на корточки, глаза закрыты от боли.
        - Документики! - требует сержант.
        - Нет у меня их, - взмахнул перед их носом разорванным паспортом.
        У меня его быстро вырывают из рук.
        - Это не мой! - пытаюсь доказать им.
        - Так, - рассматривает его один из сержантов, - Не твой, говоришь? Как тебя та девица назвала? Кириллом! Правильно?
        - Ну, да, - не понимая в чём тут подвох, - соглашаюсь я.
        - Читаем, выдан,… так, ага… на имя Панкратьева Кирилла Гавриловича. Что, скажешь?
        - ухмыляются постовые.
        - Ну, да, меня звать Кириллом. Но, фамилия моя, Стрельников, отчество, Сергеевич.
        - А, что у тебя в карманах? - бесцеремонно шарят по телу, выдёргивают пачку денег,
        - оп па, денег сколько! Триста двадцать рублей. Откуда?
        Катерина открывает глаза, в них мелькает недоумение, затем, брезгливо кривится, глядя на меня:- Это я ему дала, - словно выплёвывает она. Мне становится не по себе. Понимаю, она решила, что я прикарманил её деньги.
        - А у тебя, откуда, столько? - заинтересованно спрашивает один из сержантов.
        - Нашла.
        - Очень интересно.
        - Не слушайте её, это мои деньги, - заявляю я. Катя с недоумением смотрит на меня.
        - Тоже нашёл? - заржал как мерин сержант.
        Я понял, влип:- Послушайте, вы меня с кем-то путаете. Этот паспорт не мой, я студент,…- меня жестоко бьют под дых. Затем волокут в милицейский участок, некоторое время там пинают ногами. Когда все устали, швыряют к стульям. Рядом присаживается офицер в чине капитан милиции:- Кирилл Гаврилович, может, хватит в незнанку уходить?
        Молчу, на глаза опускается чёрная муть. Умеют бить, паразиты, все почки отбили, сволочи. Едва не теряю сознание от боли.
        Внезапно открывается дверь, на пороге военный патруль. Капитан отлипает от меня:- Чем обязаны? - поднимается им на встречу.
        - Помощь нужна, - с брезгливым видом осматривается капитан-лейтенант.
        - Всегда рады. Выкладывайте, что у вас?
        - Вот, возьмите список. Здесь все кто скрывается от призыва.
        Капитан берёт в руки, читает, лицо озаряет счастливая улыбка:- Панкратьев Кирилл Гаврилович. Вам повезло, забирайте, - кивает в мою сторону.
        - Действительно повезло, - с любопытством склоняется капитан-лейтенант, - это и есть Панкратьев?
        - Стопроцентный!
        - Давно его ищем. Ну, что дружок. Приплыли, - ухмыляется капитан-лейтенант, - бойцы, берём его под руки. И, смотрите, чтоб дёру не дал, - приказывает он патрульным.
        А вот теперь, по-настоящему приплыли, с горечью усмехаюсь я. Доказывать, что я не Панкратьев, не стал, уж очень сильно почки болят.
        Вот так я попал в армию под чужой фамилией. И не помогло мне долгое доказывание военкому, что я сам почти, офицер, и служить пойду с удовольствием, но, под своей фамилией. Посмеялись, покрутили у виска, дали уведомление некой семье Панкратьевых, что их сын призван на действительную военную службу. Естественно, от них, тишина. Представляю, как они удивились и обрадовались. Можно сказать, настоящий подарок судьбы, но,… не для меня.
        Под конвоем доставляют в Симферополь для заключительного медосмотра, это чисто для проформы, о моей судьбе уже определились. Ещё раз прошёлся по медицинским кабинетам, полчаса стоял с раздвинутыми ягодицами, пока симпатичные медсёстры бегали за пирожками, затем веду беседу с полковником медицинской службу.
        - С виду ты неплохой парень, зачем от призыва скрывался?
        - Даже и не думал. Недоразумение получилось.
        - Бывает. Женится, наверное, хотел?
        - Упаси боже. Молодой ещё.
        - Тогда зачем бегал?
        - Я помимо бега, ещё и каратэ занимаюсь, - съехидничал я.
        - В том-то и загвоздка. Парень спортивный, не глупый, с мозгами всё в порядке, такие наоборот хотят служить. Часто просятся в ВДВ, на границу. А, вот, куда тебя пристроить? - грузный полковник внимательно смотрит мне в глаза. Выдерживаю его взгляд. Хочется рассказать ему, что я не тот за кого меня воспринимают, но, уверен, мне не поверят, как не верили и в прошлые разы. Будет возможность, напишу, матери письмо, успокою её. Наверное, она считает, что со мной, что-то произошло страшное. Может, у неё получится доказать, что я не он.
        - Хочу служить в Афганистане, - не рисуясь, говорю я.
        Знаю, там идёт война, но, лишь, выполняя интернациональный долг, могу, стать настоящим мужчиной. В это момент больше думаю о военной романтике, то, что меня могут убить или покалечить, мозг не воспринимает.
        Полковник снимает очки, трёт салфеткой, мычит, что-то непонятное. Затем одевает, вновь смотрит на меня, но уже другим взглядом.
        - В Афганистан отправить тебя никак не могу. Вдруг в спину командиру выстрелишь.
        Я вспыхиваю как штормовая спичка.
        Полковник нечто зрит в моих глазах, взгляд смягчается:- В любом случае, исходя из определенных правил, не имею права. В принципе, вашего брата однозначно направляют в стройбат, но, для тебя сделаю исключение, - он берёт толстый том некой книги, листает, внимательно глядя на исписанные страницы из-под толстых стёкол очков, - в ВДВ тоже нельзя, …. в авиацию пойдёшь?
        В моём мозгу моментально пронеслись стремительные реактивные самолёты, мужественные лётчики, выбирающиеся из кабины, даже дух захватило от таких картин.
        - Да! - с радостью вскричал я.
        - Хорошо, записываю, - усмехается полковник.
        Ещё долго томимся на призывном пункте в ожидании "покупателей". Я, и масса таких же призывников, ждём своей участи. На ночь нас загоняют в казарму. На нарах, приспособленных для одного человека, взбираются с десяток призывников, тесно, душно, воздуха не хватает, но все терпят. Ночь-пытка, тянется чудовищно долго, но и она когда-то заканчивается, слышим команду:- Строится!!!
        Понуро идём на огромный плац. Он полностью заполнен народом. У всех хмурые лица, злые, испуганные - равнодушных нет.
        С восьми утра стоим до часу дня, "покупателей" всё нет. Пятки болят, хочется в туалет, но - приходится терпеть.
        Наконец появляются первые заинтересованные лица, офицеры различных родов войск. Неторопливо ходят вдоль шеренги, отбирают понравившихся и, небольшими группами уводят с собой.
        Вот и около нас останавливается бравый капитан. Форма подогнана, сидит как литая: голубая фуражка, крылышки на погонах, знаки отличия и, дерзкие, чёрные усики. Он сразу вызывает во мне симпатию. Рядом сержант, взгляд насмешливый, независимый, на груди куча всевозможных значков, среди которых выделяется значок специалиста, и отличника ВВС.
        Капитан оглядывает нас, называет фамилии, "бойцы" выходят, строятся чуть в отдалении, меня не называют. Только он собирается уходить с набранными новобранцами, я очнулся, выхожу вперёд, в глазах обида.
        - Тебе чего? - с удивлением смотрит капитан.
        - Хочу служить у вас.
        - Да? А мне ты не нравишься, - он порывается вновь уйти.
        Забегаю вперёд.
        - Чего тебе? - невероятно удивляется он.
        - Почему не нравлюсь? - в моих глазах отчаянье.
        Сержант хохотнул:- Во, клоун, впервые у нас такое.
        Капитан заглядывает мне в глаза, взгляд не отпускаю.
        - Что ж, не плохо, - он что-то видит в моём взгляде, разглаживает усики, в глазах появляется интерес. - Вообще-то, ты должен идти с другой командой. Школу полностью закончил?
        - Я на пятом курсе СПИ. На военной кафедре экзамены все сдал.
        - Неужели? - не верит он мне. - Тогда ты должен идти служит лейтенантом.
        - Стечение обстоятельств, - хмурюсь я.
        - Врёшь ты, - беззлобно усмехается капитан, а скажи, что есть метод резольвент интегрального уравнения, и чем он хорош, а в чем не очень?
        - Это просто: Метод резольвент является не самым быстрым решением интегрального уравнения Фредгольма второго рода, однако иногда нельзя указать других путей решения задачи.
        - Не хрена ж себе! Верно! А в досье указано, что ты скрывался от призыва. С трудом восемь классов закончил. У нас таких в свинари лишь берут, и то, только после изнурительного собеседования.
        - Не верьте.
        - Тебе верить? - с ещё большим интересом смотрит на меня капитан.
        - Да! - с отчаяньем выкрикиваю я.
        - Я тебе верю, - неожиданно говорит он. - Сержант, вот тебе на пузырь водки, выкупишь его у моего напарника. Что ж, становись в строй, воин, - смеётся он.
        Глава 5
        Перестук колёс. Еду служить. Никто меня не провожал. Тоска гложет сердце, в то же время думаю, чему быть, тому не миновать.
        Рядом со мной, такие же лысые, как и я. Стараются веселиться, но все в ожидании. Кто его знает, как встретит нас армия. Слухи о службе ходят разные.
        Ночью прибываем в Москву. Выгружаемся на перрон, затем, бегом в метро. Набились в вагон, капитан суёт мне сетку с яблоками на сохранение, пока едем, потихоньку ем. Вкусные яблочки. Когда вернул ему сетку, он лишь головой покачал, их изрядно убавилось. А что делать? Денег с собой нет, продуктов от родителей, тоже нет, а есть, то хочется.
        Выходим с метро, вокруг многоэтажные дома. Неужели будем служить в самой Москве? Дух захватывает от радости. Но, нас ждёт автобус. Вновь едем. Долго. Через некоторое время заезжаем в лес и, по колдобинам ещё несколько часов.
        Среди деревьев мелькают деревни с невероятными названиями. На ум приходят произведения Некрасова. Вот проезжаем деревню "Лаптево" - запущенные дворы, бурьян за оградой, тёмные окна. На смену "Лаптево", выползает "Голодное" - всё-то же запустение. Затем "Бедное" - покосившиеся оградки, перекошенные избы…
        Удивляет то, что земли возле хаток много, но, кроме бурьяна и перекати поле, ничего на них не растёт. Народ прозябает в нищете, хоть бы картофель посадили, или, деревца какие.
        Пейзаж навивает уныние, но вот всё остаётся позади, возникают аэродромы, окружённые колючей проволокой. Наконец подъезжаем к шлагбауму. После проверки документов въезжаем на территорию военного аэродрома.
        - Приехали, скоро у вас начнутся полёты, - хохотнул сержант.
        Вываливаем из автобуса, с сумками, кошёлками, в глазах страх и ожидание. Капитан оставляет нас на попечение сержанта, сам сваливает в сторону гарнизона.
        Где-то час ночи, хочется спать. Скоро нас отведут в казарму, выспимся! Но, сержант ведёт нас в клуб.
        - Спокойной ночи, воины! - с этими словами исчезает. В клубе уже находится народ, тоже призывники, хмурые и злобные.
        Ходим между рядов, матрасов не видим, поневоле устраиваемся на неудобных сидениях, пытаемся заснуть. Но, не тут, то было, дверь клуба открывается, заходит рядовой. Сразу видно, старослужащий. Гимнастёрка выцветшая, почти белая, ремень болтается ниже пояса, пилотка где-то на затылке. Он окидывает нас равнодушным взглядом. Затем заходит ещё один, и ещё.
        И вот они ходят между рядов и шибают деньги. Народ смотрит на них угрюмо, но с деньгами расстаётся. Никто не знает порядков. Может, так положено. Вот и до меня доходит очередь.
        - Ну? - старослужащий округляет глаза в недоумении, видя, что я его игнорирую.
        - Чего, ну? - недоброжелательно отвечаю я.
        - Обурел, что ли? - возмущается он.
        - А пошёл, ты! - я отворачиваюсь.
        Меня грубо хватают за грудки. Не раздумывая, бью в челюсть. Парень с грохотом летит через стулья. Немая сцена, словно по Гоголю "Ревизор". Но, вот, первый шок походит и старослужащие, со зверскими лицами несутся ко мне.
        Классно служба начинается, в унынии думаю я, и выскакиваю в проход между кресел.
        Первого сбиваю простым ударом кулака, второй отступает, на лице появляется недоумение и страх, но отступать ему некуда, он старослужащий, необходимо держать марку. Он снимает ремень, делает отмашку, бляха с противным звуком жужжит у лица. Делаю подсечку, легонько бью ногой по зубам, но кровь всё, же брызнула, отбираю ремень.
        На меня все смотрят в ужасе, но больше, те с кем я приехал. Как-то всё пошло не так. Надо терпеть, а затем, когда станешь старослужащим, отыгрываться на молодых, а не бузить с самого начала службы.
        - Всё, воин, тебе конец! - с этими словами они уходят, сплёвывая кровь на чистый пол.
        Мне действительно страшно от их угроз, но, что произошло, то произошло.
        - Тебя как звать? - слышу доброжелательный голос. Поворачиваю голову. Рядом присаживается хрупкого телосложения парень, наверное, кореец.
        - Кирилл, - охотно отвечаю ему.
        - Меня Ли. Где драться так научился?
        - В Севастополе.
        - Слышал, школа каратэ там хорошая, - кивает головой. - Но, она, больше спортивная. Против профессионала с ней не попрёшь, - неожиданно говорит он.
        - Ты, что, тоже занимаешься? - понимаю я.
        - Слышал такой совхоз "Политотдел"?
        - Нет.
        - Когда в Союзе еще не знали, что существует такая борьба, у нас уже пояса получали.
        - У тебя, что, пояс есть? - удивляюсь я.
        - Есть.
        - Какой?
        - Чёрный.
        - Врёшь!
        Ли снисходительно пожимает плечами и улыбается.
        - Извини. Просто у нас пояса получить практически невозможно.
        - Это понятно, Федерации по каратэ у вас нет. А у нас под боком Корея, родственники, ну и прочее.
        - Здорово.
        - После службы в гости приезжай, у нас часто русские бывают, в основном на заработки, за сезон до шести ста рублей можно получить, - неожиданно говорит Ли.
        - Идея интересная, может, и приеду, - соглашаюсь я.
        Так в разговорах отвлекаюсь от происшедшего инцидента, а там пытаемся устроиться на отдых. Улеглись прямо между рядов, неудобно, холодно, а, что делать.
        Но нас не забыли. Среди ночи громко хлопает дверь.
        - Подъём, бойцы!
        Вскакиваем. Протираем глаза, злобно сопим.
        - Строиться на улице! - гаркнул плотный прапорщик. Глаза у него на выкате, лицо одутловатое, кулачища как две пудовых гири.
        Суетимся, бежим, бестолково становимся в строй.
        Прапорщик окидывает нас суровым взглядом и ведёт в сторону казарм. Вваливаемся в душное помещение. Подбегает старший сержант.
        - Размести, - рыкнул прапорщик, и скрывается в кабинете.
        - Значит так, воины, - старший сержант сверлит нас взглядом, - как пушинки взлетели на койки и, чтоб ни скрипа, - в голосе звучит нешуточная угроза.
        Солдат в казарме мало. Наверное, кого-то перевели в другие части, кто-то запозднился с дембелем. Все свободные койки, оказались без матрасов. На наших матрасах, сладко посапывают "деды".
        Кровати на редкость скрипучие, едва коснулись, раздаётся истошный скрип и со всех сторон посыпались тумаки. Это оказалось настолько действенным, что скоро возникает абсолютная тишина.
        Спасительный сон мягко вышибает дух, и улетаю в светлые дали: Я незнаком себе, еду на Жигулях по каменистой дороге. Вокруг дачные домики, утопающие в густой зелени, а вот, выскакивают две здоровые собаки, бросаются на машину, радостно скулят. Вхожу в дом, меня встречает мать:- Уже приехала из Москвы? - с удивлением спрашиваю её.
        - Пришлось, собак же надо кормить, - вздыхает она.
        С тревогой замечаю, как она постарела, но улыбка всё такая, же тёплая и светлая.
        - Мама, я что, сам не могу за них побеспокоиться? - с укором спрашиваю её.
        - Ты, очень далеко, сын, - непонятно произносит она.
        Внезапно, словно земля уходит из-под ног. Оказываюсь в тёмном переулке, где-то сзади звучит музыка с танцплощадки: "… листья жёлтые над городом кружатся…". У забора скрючилась рыжеволосая девочка, бросаюсь к ней. Она с трудом встаёт, смотрит мне в глаза, и неожиданно вижу, она взрослая женщина. Роскошные волосы искрясь, ниспадают на покатые плечи, пухлые губы ждут мужской ласки, но, взгляд полон тревоги:- Программисты хороши лишь водку жрать, опять напортачили. Как же нам из этого положения выбраться, Кирюша?
        - НЕ ПОИ КАМЕНЬ КРОВЬЮ!!! - словно из всего пространства звучит голос и эхом разносится по всему моему сознанию.
        Словно ухожу в водоворот и вот, бегу в жутком туннеле, сзади скачками несутся невероятные создания. Они как мумии, пальцы скрюченные, морды, в мерзких оскалах, глаза горят бешенством. Мне необходимо вырваться из туннеля, там свет и спасение.
        - Кирилл, сюда! - меня выдёргивает в какую-то комнату рыжеволосая женщина. Запираем дверь, подпираем стульями и столами. В неё моментально начинаются ломиться, возникает щель, просовываются скрюченные пальцы.
        - Врёшь! - злобно кричит женщина. Режет ножом себе руку и подставляет под алые струи крови чёрный камень, облепленный доисторическими ракушками. Метаморфозы происходят стремительно, тело искажается, хрустят кости. На моих глазах она превращается в страшного крылатого ящера. Взмахивает крыльями, с яростным шипением бросается в уже открытую дверь. Визг, скулёж, рычание сотрясают туннель. Монстры разлетаются в стороны, вывороченные и истерзанные её острыми когтями.
        - Бежим! - кричит уже прежняя рыжеволосая красавица.
        Выбегаем из туннеля. Всё тонет в молочном сиянии, на прекрасных деревцах шныряют разноцветные птицы. В округе, как ни в чём не бывало, гуляет народ. Спокойная публика, незнающая, что у них под боком, в мрачных недрах туннелей, поселилась нечисть.
        - Подъём! - в голове словно рванул снаряд.
        Подлетаю вместе со всеми. Между кроватями прохаживаются сержанты, энергично всех подгоняют.
        - Строиться!
        Поспешно занимаем места в строю. Из кабинета вываливает прапорщик, старший сержант идёт к нему с докладом. Тот, со скучающим видом выслушивает, идёт к нам, останавливается, сверлит взглядом из-под нависших бровей.
        - Вещи сдать в каптёрку, там же, возьмёте форму, - его трубный голос вселяет страх, - полвосьмого всем построиться на завтрак, - с этими словами он словно теряет к нам интерес, грузно шагая, уходит в кабинет.
        У каптёрки суета. Не русский парень, сержанты его называют не иначе как, Мурсал Асварович, принимает вещи, тут же выдаёт форму. Голова у него, как чугунный казан, брови густые и чёрные, тело крепкое, внушительные мышцы перекатываются под гимнастёркой. Похож на боксёра, может, борец. Хотя нет, боксёр, нос характерно расплющен.
        Вот сейчас наденем форму, погоны голубые, пилотки надвинем на лоб и, станем бравыми солдатами, посещают всех одинаковые мысли. Но, не тут-то было, оказывается форма, у всех без исключения, не по размеру, следствие этому, несуразно болтается, вид комичный и жалкий. Смотрюсь в зеркало, но себе не нравлюсь. Единственное отличие от всех, не стал брать ремень из кожзама, а одел чисто кожаный, мой ночной трофей. Замечаю, у всех старослужащих, именно такие ремни. А так же, мне не достались новые сапоги, выдали, ушедшего на дембель. Эти сапожки мягкие, голенище гармошкой, каблуки высокие. Хоть в этом повезло!
        Все кто приоделся, выходит на плац перед казармой. Кто-то нырнул в курилку, я же, прогуливаюсь с видом стороннего наблюдателя.
        Не проходит и минуты, ко мне подходят несколько старослужащих:- Не фига ж себе! Откуда ремень?
        - "Дед" дал, - решил не входить в подробности.
        - Раз "дед", ладно, носи. А сапоги! Разгладить, каблуки срезать! Понял, дух?
        - Разглажу, срежу, - недовольно бурчу я.
        - Бегом!!!
        Остаток времени лихорадочно выглаживаю голенище утюгом, но складки, так любовно сделанные дембелем, не хотят разглаживаться.
        Завтрак в столовой проходит в полном молчании. Каша мерзкая, приправленная комбижиром, мало кто её доел. Сержант посмеивается:- Что, воины, домашние пирожки ещё не переварили? Ничего, скоро будете её так трескать, как чёрную икру на бутерброде.
        Зло косимся на него. Он же, сытый и здоровый, кашу не ест, нехотя намазывает на хлеб масло, один раз куснул и кладёт в тарелку, наелся.
        - Закончили приём пищи, строиться! - рявкает он.
        Полк, в который я попал, оказался учебным. В нем готовят спецов по обслуживанию радиорелейных станций. Самолёты летают где-то далеко, даже их не видим. Мы оказались обычными связистами, правда, с голубыми погонами.
        Каждый день гоняют: бег подтягивание, снова бег, отжимание от пола, качание пресса и прочее. Народ "сдыхает" от сих нагрузок, но мне наоборот их не хватает, даже в весе стал набирать.
        В один из дней, набираюсь наглости, и иду к командиру роты. Это тот капитан с дерзкими усиками, что "купил" меня за бутылку водки.
        - Разрешите, товарищ капитан!
        Он отрывается от стола, смотрит на меня с удивлением:- Чего надо, рядовой Панкратьев?
        Меня всегда коробит эта фамилия, но уже, почти привык.
        - Можно мне…
        - Можно обосрат…я, - насмешливо перебивает он.
        - Извините, разрешите обратиться? - поправляюсь я.
        - Обращайся.
        - Разрешите тренироваться индивидуально.
        - Что так? - с интересом смотрит на меня.
        - Жирею, нагрузок не хватает, - опускаю глаза в пол.
        Он встает, подходит, смотрит в глаза. Как и прежде, взгляд не отвожу:- Однако, - жуёт губы, - все бойцы загибаются, а он… жиреет. Прапорщик Бондар! - завёт старшину роты.
        Тот заходит, как всегда, большой и сильный, глаза навыкате, шея покрыта испариной, кулаки как гири, давят воздух.
        - Да, Алексей Павлович? - прапорщик смотрит на меня из-под толстых век, знает, из-за меня его вызвали.
        - Что ж вы Лёня, курорт бойцам устроил? Смотри, как хлопец, зажирел.
        Прапорщик удивлённо хмыкает:- Да, вроде как курёнок, ни жира, ни мяса.
        - А он говорит, что зажирел. Просит индивидуальных нагрузок. Что скажешь?
        - Просит, сделаем, - прапорщик окидывает меня ласковым взглядом.
        - Вот и всё, рядовой Панкратьев, - разводит руками капитан, усики дерзко топорщатся над губой, - просил, сделали. Можете идти, уверен, скоро жира не будет.
        - Пойдём, касатик, - по-доброму говорит прапорщик Бондар, тихонько толкнув меня вперёд.
        Выходим. Чувствую не в сторону турников идём. Проходим котельную, у хозяйственных построек останавливаемся. О, сколько здесь кирпича! Лежит россыпью, кое, где сложен в аккуратные штабеля.
        - Вот, боец, качайся. К вечеру кирпич сложить у стены, постарайся подогнать по оттенкам. Не справишься, придумаем, что ни будь ещё.
        Гм, инициатива наказуема, смеюсь про себя. Здесь этого кирпича, неделю укладывать. Прапорщик Бондар грузно уходит, остаюсь с этим богатством. Потихоньку ношу к стенке, пытаюсь создать первый штабель. Всё же здесь работы не на неделю, где-то на месяц. С тоской взираю на бесчисленные россыпи.
        Через час надоедает сия работа. Кладу один кирпич на два других, треск ладонью, развалился на две половинки. Понравилось. Вскоре набиваю целую кучу. Стараюсь разбить два, три кирпича за раз, иногда получается. Эта тема меня так захватила, что не сразу замечаю, что за мной уже очень долго наблюдают.
        - А четыре разобьёшь? - слышу насмешливый голос.
        Оборачиваюсь и, обмираю, облокотившись о забор, на меня взирает целый полковник авиации. Он, несколько коренаст, возраст неопределённый, можно дать сорок, а можно, шестьдесят.
        - Из-звените, товарищ полковник, - даже заикаюсь, вроде, никогда не страдал.
        - Дела, - протяжно говорит он, подходя совсем близко. - Кто тебя надоумил до этого? - сурово сдвигает брови. - Как твоя фамилия? - ещё чуть-чуть и сверкнёт молния.
        - Рядовой Стрельников! - выпалил я и осекаюсь, уже произношу едва не шёпотом, - виноват, товарищ полковник, рядовой Панкратьев.
        - Что? - брови лезут на лоб. - Объяснитесь, рядовой.
        Меня словно прорывает. Говорю долго, страстно, в моей душе кипит боль, обида, нереализованные силы и прочее, прочее.
        На удивлении он меня слушает, не перебивает.
        - Пошли! - приказывает мне.
        - Мне к вечеру необходимо уложить кирпич, - пискнул я.
        - Пустое, - отмахивается офицер, - стройбатовцев кликнем, за час всё будет стоять.
        - Так, чтоб, по оттенкам было, - неожиданно, что-то во мне с наглостью изрекает.
        - По оттенкам разложат, - усмехается полковник.
        Выходим с территории казарм, с любопытством разглядываю военный городок. Чисто, благо солдат хватает, достаточно уютные трёх, четырёх этажные дома, магазины - давно хотел сюда попасть.
        Подходим к суровому зданию, во мне вспыхивает озарение, и ноги становятся ватными, это особый отдел. Сколько слухов о нём ходит, и один краше другого!
        Дежурный прапорщик вскакивает с докладом, полковник лениво отмахивается, заводит в кабинет. На стене висит, потрет Леонида Ильича Брежнева в маршальской форме, грудь увешена орденами и звёздами Героя Советского Союза. Через плечо свисает широкая лента, на которой теснятся все мыслимые и не мыслимые награды вручённые лидерами братских стран.
        - Садись. Какой у тебя домашний номер?
        Очень волнуясь, называю.
        - Как мать звать?
        - Светлана Анатольевна, язык во рту деревенеет, неужели сейчас услышу родной голос.
        Полковник снимает трубку правительственного телефона:- "Завет", девушка, "Рябину", пожалуйста, - диктует названый мною номер. - Это Светлана Анатольевна?… Да, вы не волнуйтесь,… именно, по поводу вашего сына. … Да, не плачьте вы! С ним всё в порядке. Как его полное имя и фамилия? … Так, Стрельников Кирилл Сергеевич. … Ну, где, где, рядом сидит. … На, вот, с матерью поговори, - даёт трубку.
        - Мама, - еле выдавливаю я.
        Говорим долго, мать постоянно плачет, но, чувствую, это уже слёзы радости. Не вдаваясь в подробности, обрисовываю ситуацию, уверяю её, что мне в армии нравится, почти курорт.
        Всё это время полковник не сводит с меня взгляда и терпеливо ждёт, когда мы выговоримся. Затем, вызывает майора:- Сделай запрос в Севастополь на имя Стрельникова Кирилла Сергеевича, где учился, чем занимался, его связи, информацию подготовь в полном объёме.
        - Значит, говоришь, военная кафедра была?
        - Все последние экзамены сдал. Дипломная работа написана в полном объёме, не успел сдать, - едва не всхлипнул я. - Скоро должны быть военные сборы.
        - Ну, что ж, считай, что ты их проходишь, - в глазах мелькает насмешка.
        Выхожу на свежий воздух, вдыхаю полной грудью. Радость теснится в сердце. Наконец-то всё проясняется. Главное мать поняла, что я жив. Оказывается, ни одно из моих писем, адресованных ей, не дошло по назначению. Прихожу к мнению, что не правильно формулировал их содержание и особый отдел придерживал их у себя. То, что существует цензура, догадываюсь. Смутно соображаю, начальник особого отдела, не просто так вышел на меня.
        Так как нахожусь за территорией казарм, пользуюсь моментом, в свою часть не спешу, прогуливаюсь по гарнизону. Недавно получил первое жалование, аж, чуть меньше пяти рублей. Надо бы их с пользой потратить.
        Сунул нос в один магазин, чуть не задохнулся от восторга, сколько здесь различного печенья, конфет, а на том стеллаже - кексы с изюмом, румяные булочки. Рот моментально наполняется слюной. Давно забыл о таких "деликатесах". В столовой, конечно, кормят хорошо: каша "дробь шестнадцать", залитая комбижиром, пюре на воде с варёным салом, в неаппетитным соусе. Иногда бывает варёная рыба. А вот, на большой праздник, каждому давали по два варёных яйца, четыре печенья и по две жёсткие карамельки. Во, оторвались тогда!
        Скромно стою в очереди, живот воет от голода, пытается прилипнуть к позвоночнику и это у него получается.
        Только протягиваю деньги, дверь магазина распахивается, входит патруль. Тут меня осеняет, увольнительного у меня нет. Рука дрожит, продавщица смотрит с подозрением:- Что заказывать будешь, солдатик! - её требовательный голос разносится по всему залу и достигает ушей патруля. Лейтенант поворачивает голову и вот сейчас он скажет своим - "фас"!
        Сжимаю голову в плечи, бормочу по поводу какого-то мыла.
        - Тебе хозяйственное, или дегтярное? - вопит дура.
        Глаза мои затравленно бегают, как не хочется попасть на гауптвахту. Молодых там не жалуют.
        - Какое мыло? - меня теснит девушка лет восемнадцати, хватает меня под руку, - папа сказал купить этот торт, - она указывает на невероятное произведение искусств, щедро усыпанное орехами.
        - Стелочка, так он с вами? - расплывается в улыбке лоснящееся лицо продавщицы.
        Краем глаза отмечаю, как погрустнел взгляд лейтенанта. Его рот как открылся, так и зарылся без единого звука, лишь зубы щёлкнули. Патруль, несказанно удивив меня, незаметно исчезает.
        Покупаю торт, с недоумением кошусь на девушку. Выходим с магазина, протягиваю ей роскошную коробку с тортом, перевязанною цветными лентами.
        - Чего это ты? - смеётся она.
        - Бери, - неожиданно краснею. Мне, как-то, неловко в её обществе. От неё хорошо пахнет, одета с изыском, взгляд независимый, сразу видно - леди. А я кто? Молодой солдат, в мешковатой форме, с перетянутым ремнём на поясе, и… взгляд голодный.
        - В самоволке? - отстраняет от меня коробку с тортом.
        - Да, - искренне сознаюсь я.
        - А зачем?
        - Конфет хотел купить.
        - Да? - она весело смеётся, показывая безупречные зубы. - А я подумала, на свиданку сбежал.
        От её слов я хочу провалиться сквозь землю. Так мне стал обидно и грустно. Действительно, использовать шанс свободы для того, чтоб набить себе брюхо.
        - Бери торт, а мне пора в часть, - чтоб скрыть смущение, достаточно грубо говорю я.
        - Да не нужен он мне, сам съешь, - гордо вздёргивает нос Стела.
        - В казарме, что ли? Может мне ещё там, на стол, скатерть постелить?
        - Ах, вот оно в чём? - не совсем поняла меня девушка. - А знаешь, пошли ко мне! - тряхнула своими светлыми волосами.
        - Никуда я не пойду! - набычился я. (Сам себя не узнаю).
        - Пошли, - решительно хватает за руку и тащит за собой.
        Топаю за ней. Наверное, это выглядит комично, шикарная девица и солдат в растоптанных сапогах.
        Входим в дом, лестница застелена ковровой дорожкой, на стенах, в горшках, цветы. Никогда не был в таких домах, с любопытством кручу головой. Она открывает дверь:- Прошу. Вон тапочки, там санузел, здесь умывальник. А я, чайник разогрею.
        Странная квартира, красиво, дорого, на стенах картины, на полках статуэтки, Под прозрачным колпаком, из полированной стали, сверкает копия Су-23.
        Из комнаты просматривается внушительный шкаф, наверное, чешский. Хрустальная люстра, сверкает холодными огнями.
        - Тебя как звать, солдат! - доносится её голос.
        - Кирилл Сергеевич, - брякнул я.
        - Вот так, прямо, по имени отчеству? - смеется Стела.
        - Нет, конечно, - в конец смущаюсь, стягиваю сапоги, ныряю в мягкие тапочки. Какое блаженство!
        Захожу на кухню, топчусь в дверях, всё никак не могу скрыть своего смущения.
        Стела расставляет на столе чайные принадлежности: китайские чашечки, пузатый чайник, серебряные ложечки и, режет торт, невольно давлюсь слюной.
        - Не стесняйтесь, Кирилл Сергеевич, присаживайтесь, - тонко подметив моё состояние, с озорством поглядывает на меня.
        Старюсь быть раскованным, лихо сажусь за стол, сдвинув его так, что чай выплеснулся на белоснежную скатерть.
        - Однако, какой же ты медведь, - лукаво смотрит девушка. Мне захотелось провалиться сквозь землю, но там, крепкий, дубовый паркет.
        Она вытирает стол салфеткой, отрезает большой кусок торта, кладёт на блюдце. Затем себе:- Вкусный! - лопает его с большим аппетитом..
        Силы оставляют меня, налетаю на торт. Просто сказка! Воздушный, тает во рту, орехи приятно хрустят на зубах.
        Вдруг слышу, открывается дверь.
        - О, папка пришёл! - срывается из-за стола Стела.
        В коридоре слышу визг, она повисла в объятиях отца. Затем он входит на кухню, ложка с куском торта на полпути к моему рту зависает. Его узнаю сразу, это командир авиаполка генерал майор Щитов.
        - Знакомься, папа, это Кирилл Сергеевич.
        Он хмурит брови, хотя чувствую, не злится.
        - Дочь, ты его хоть обедом накормила?
        - Пап, так мы тортик едим. Это уж лучше, чем котлеты.
        - Гм, - хмыкает генерал, - я не на долго, налей мне борща и котлеток побольше, - уходит в ванную, шумно умывается. В это время Стела наливает борщ, режет хлеб, смотрит на меня лукаво:- Как тебе, мой папа?
        - Внушительный мужик, - округлив глаза, шёпотом говорю я.
        - А то! - соглашается она.
        Генерал входит, садится за стол, не спеша ест, изредка поглядывает на меня:- Откуда призвался?
        - Из Севастополя, товарищ генерал майор.
        - По возрасту, ты школу давно закончил. Где всё это время проводил? - проницательно замечает он.
        - Пятый курс СПИ, почти закончил.
        - А почему не закончил? Выгнали? Успеваемость плохая?
        - На красный диплом шёл, - гордо вскидываю глаза.
        - Тогда как ты оказался в армии?
        Ох, как мне не хочется сейчас рассказывать о своей беде! Стела приходит мне на помощь:- Папа, ну зачем ты к нему пристаёшь?! Он мой друг!
        - Друг, это хорошо, - задумчиво говорит он, - а ты, случаем, не в самоволке? - вновь проницательно замечает он.
        Вжимаю голову в плечи:- Так получилось, сознаюсь я.
        - Папа, ну, папа! Чего пристал к человеку! - обвивает его шею руками дочь.
        - Ах, Стела, Стела, мать приедет, займется твоим воспитанием! - тает отец.
        Перевожу дух, видимо бури не будет.
        Глава 6
        Генерал Щитов долго не задерживается с обедом, собирается уходить, окидывает меня внимательным взглядом, протягивает руку для рукопожатия, жмёт коротко, но, сильно:
        Я бывал в Севастополе, город хороший, - неожиданно говорит он. - Ты, оканчивай институт, становись на ноги. Нельзя разбазаривать знаниями, которые даёт тебе партия. Впрочем, армия, очень нужна для молодого человека, - в его глазах мелькает одобрение.
        Чай выпит, вроде не гонят, что делать не знаю. Очень смущаюсь в присутствии этой девушки. Она чувствует мою застенчивость, прячет в глазах улыбку:- А ты всегда такой? - в упор спрашивает она.
        - В смысле?
        - Ну, как это сказать.
        - Можешь говорить прямо.
        - Как индюк.
        - Не всегда, - искренне говорю я.
        - Тогда, это нормально, - с чувством превосходства замечает она. - А чем увлекался на гражданке?
        - Любил в море охотиться.
        - Ты подводный охотник? - в глазах девушки разгорается интерес.
        - У нас многие этим занимаются. Рядом море.
        - Я была в Севастополе, с папой и мамой. Папа тогда служил на Бельбеке. На Качу ездили. Что-то сказочное! Вода переливается, кругом скалы, - мечтательно закатывает глаза.
        Замечаю, какие у неё восхитительные глаза, буквально лучатся солнцем, с трудом отвожу взгляд, бубню:- В плане охоты, место не очень. На Фиоленте здорово, - вздыхаю я.
        - Слышала о Фиоленте, но папа говорил, там спуски опасные.
        - Тропы надо знать. Но, в общем, не безопасные, - соглашаюсь я.
        - Я бы хотела там побывать.
        - Приедешь, свожу, - загораюсь я.
        - Вряд ли. Папу скоро на повышение переводят, в Генеральный штаб, совсем времени у него не будет.
        - Так, сама приезжай!
        - Как это?
        - Очень просто.
        - Слушай, а ведь действительно! Сколько тебе ещё служить?
        - Ну, я только начал, - невероятно огорчаюсь я.
        - Жаль, - Стела вскользь прочерчивает меня взглядом из-под пушистых ресниц. Так, наверное, только у женщин, получается, - может, я и подожду, - загадочно говорит она, и мой ритм сердца моментально зашкаливает. Вероятно, я угодил в омут её глаз и, меня стремительно засасывает. Боюсь, не выплыву, пронзают отчаянные мысли.
        - Хочешь, камни покажу? Метеориты. Отец их собирал, когда на Севере служил. Представляешь, тундра, засыпанная снегом, и сверху падают огненные камни. А найти их легко, снег растапливается и на их месте, возникают целые проплешины, - Стела внимательно смотрит, я уплываю. Что за дурная, привычка, смотреть в глаза!
        - Здорово рассказываешь, - пытаюсь выплыть на поверхность, но голос приобретает явную хрипотцу.
        - Пошли! - дёргает меня за руку.
        Кабинет генерала, в некотором смысле, скромный. Ничего лишнего: кожаный диван, тяжёлый стол, три таких же кресла, два мощных сейфа, шкаф с множеством полок на всю стену, битком забитый разными книгами. Исходя некоторого беспорядка в их рядах, очевидно, хозяин кабинета держит их не для красоты. В самом углу комнаты, ещё один шкаф, но, в нём не книги, загадочно мерцают чёрные камни.
        - Смотри, это железный метеорит, наверное, он прилетел с другой галактики, а вот этот - каменный, вдруг он с Марса? - делает она предположение.
        - Что это? - тяну руки к чёрному, круглому шару, сплошь в доисторических ракушках.
        - А, это, скорее всего не метеорит. Кстати, отец нашёл его на побережье Качи.
        - У меня такой же, - достаю из кармана, держу на ладони.
        - Слушай, а ведь, правда, один к одному! Подари!
        - Бери, мне не жалко, - протягиваю ей камень.
        Она, вроде хочет взять, но, отшатывается, в глазах недоумение:- Меня словно кто по рукам дал, - глаза округляются. - Не хочу его. Странно как-то, и отцовский камень не могу взять. Ты бы выкинул его, - неожиданно говорит она.
        Где-то я слышал подобное заявление, словно, из прошлой жизни. На часах шесть вечера, пара уходить, стараюсь незаметно намотать портянки, вроде это как-то не эстетично. Но Стела стоит в коридоре, прислонилась к косяку двери, насмешки в глазах уже нет, бесцеремонно наблюдает за моими манипуляциями. Наконец натягиваю сапоги, чуть освобождаю на поясе ремень, чтоб не, слишком, походить на молодого бойца:- Пока, Стела.
        - Пока.
        - Я пойду?
        - Иди.
        - Как-нибудь встретимся?
        - Зачем?
        - Ну, - теряюсь я, - Фиолент показать.
        - А, это. Ты служи, Кирилл, - неопределённо говорит она, суёт мне пакет с остатком торта и открывает дверь.
        Выхожу, испытывая двоякое ощущение, вроде страстно хочу остаться, в другое время, вздыхаю с облегчением.
        Первым делом иду к своим кирпичам. Ба! В удивлении присаживаюсь. У забора стоят ровные кубы из кирпича, распределены даже по оттенкам. Полковник сдержал слово. Скоро должен прийти прапорщик Бондар. А вот и он, лёгок на помине. Грузно шествует со старшим сержантом Селеховым. Бегу, хватаю пару кирпичей и, когда они показываются, с кряхтением закладываю их на прежние места. Немая сцена. Челюсти у товарищей с грохотом вываливаются из пазов, глаза выкатываются, едва не падают вниз.
        Стряхиваю несуществующую пыль, строевым шагом луплю к прапорщику, докладываю:- Товарищ прапорщик, ваше приказание выполнено, рядовой Стре…, Панкратьев, - слегка осекаюсь я.
        - М-да, - жуёт губы прапорщик Бондар, - многое на своём веку видел. Что скажешь, Селехов?
        - Поощрить надо бойца, - старший сержант удивлённо водит глазами. На фоне этих кирпичей, даже его многочисленные значки на гимнастёрке, бледнеют.
        - Хорошо, согласен на индивидуальные тренировки, - гудит прапорщик Бондар.
        - На полчаса раньше до подъёма можно вставать? - наглею я.
        Прапорщик окидывает взглядом незыблемо стоящие кубы из кирпича, неожиданно вздыхает:- Добро, на полчаса можно, но, чтоб на завтрак не опаздывал.
        Мне страшно не нравится по утрам слышать: Рота подъём!!! Затем толчея, суета, пихая друг друга, лихорадочно одеваются, бегут строиться. И, не дай бог, кто опоздает в строй! Звучит команда: Рота отбой!!! Затем, снова: Рота подъём!!! И так до десяти раз - сержанты развлекаются.
        Старший сержант кривится, но оспаривать решение старшины роты, не стал, это чревато последствиями. Рассказывали, как один дембель, как это говорят, "положил на всё", посчитал себя гражданским человеком. Гимнастёрка расстегнута, ремень болтается, чуть ли не до колен, лущит семечки прямо на выходе из казармы.
        Прапорщик Бондар остановился подле него, долго смотрит в наглое лицо, затем берёт двумя пальцами толстый изгиб воротника и напрочь разрывает его пополам, аж, дым пошёл! Надо обладать чудовищной силой, чтоб так сделать. Дембель это оценил, весь день приводил себя в порядок, сшивал воротник и до самого увольнения в запас, шарахался от большого и доброго прапорщика Бондара.
        В роте всё как прежде, дневальные ползают на четвереньках, натирают и без того сияющие полы, на турнике ефрейтор Матвеев крутит "Солнышко", старослужащие собрались кучкой, разбирают посылку, пришедшую молодому бойцу. Тот стоит рядом, терпеливо ждёт, когда они, что-нибудь ему дадут из его вещей. Рядовой Ли промчался с половой тряпкой. Не понимаю его. Все, как-то, правдами и неправдами, пытаются увильнуть от работ, а он всегда: - Есть, товарищ сержант! Разрешите выполнять! И… шуррр, бежит исполнять. Я с ним общаюсь, но не очень. Что-то не верится, что он обладатель чёрного пояса по каратэ.
        У гардероба вижу сослуживца, аварец, Осман Магомедович. Необычный парень. Как все горцы, обладает осиной талией, затем, мощные плечи, такого же размера шея, плавно переходящая в тяжёлую голову. Он тоже студент, правда, в его институте нет военной кафедры, и его забрали в армию со второго курса. Живёт, как он рассказывает, в горах, в селе Кувик, что находится в двухстах километрах от Махачкалы. Говорит, у них столь дикие места, что в каждом доме есть оружие, и карабины, винтовки, даже автоматы. Врёт, наверное. И есть у них гора Седло, вот там, обитают снежные люди. Смеёмся, конечно. А он, вращая выпученным глазами, доказывает, что и дед его видел и отец, а лично он, натыкался на огромные следы. Вот, балабол! А ещё, часто подкалываем его, по поводу как он стал мастером спорта по вольной борьбе. Он, не рисуясь, говорил, как из своего селения, на плечах, барашков таскал, а это, километров восемьдесят. Затем, спустился с гор, поступил в институт, пришёл на тренировку по вольной борьбе и, не обладая ни какими навыками, уложил на лопатки чемпиона СССР. Вскоре сам, стал мастером спорта.
        Вот он стоит, в глазах печаль и, так мне его жалко стало, догадываюсь, есть хочет. Мы все всегда хотим есть. Вкладываю ему в ладонь кусок торта.
        - Что это? - удивлённо смотрит на меня.
        - Торт.
        - А, почему его мне даёшь?
        - Просто так.
        Он провожает меня удивлённым, благодарным взглядом.
        Прохожу мимо каптёрки, вываливает Мурсал Асварович, мигом замечает мой слегка свободный ремень. У молодых он должен, перетянут, чуть ли не до позвоночника, сами же, носят их, если говорить грубо, на яйцах.
        - Ничего ж себе! - возмущается он. - Затяни!
        Не спорю, чуть затягиваю, не свожу с него взгляда, когда он уже отстанет.
        - Слабо затянул, - пытается просунуть палец между бляшкой и животом.
        - Да, вроде нормально, - вспыхиваю я.
        - Дай сюда! - снимает мой ремень, меряет по своей голове, протягивает вновь.
        Пытаюсь застегнуть. Нет, всё ж это очень круто. Раздражение захлёстывает душу, расслабляю ремень так, что он брякнул ниже пояса.
        - Ну, ты и хам, - тянет Мурсал Асварович, - а ну, пошли в бытовку!
        Заходим. Он становится в боксёрскую стойку. Не шевелюсь, смотрю прямо в глаза. Он взрывается, профессионально бьёт в голову, но я быстро ухожу и рефлекторно наношу удар ногой в шею. Мурсал Асварович, растопырив руки, летит в угол каптёрки, своим телом разбивает толстое зеркало два на метр и, окровавленный падает в осколки. Дверь моментально распахивается, на пороге возвышается прапорщик Бондар.
        Каптёр пытается встать, лицо всё посечено, кровищи как с порося, неожиданно он выкрикивает:- Товарищ прапорщик, всё нормально! Завтра, такое же зеркало достану!
        Ничего не меняется в лице прапорщика Бондара, закрывает дверь, уходит. Помогаю каптёру встать.
        - Ну, ты даёшь! - утираясь полотенцем, говорит Мурсал Асварович. - Где вот мне теперь, зеркало искать?!
        - Извини, - искренне раскаиваюсь я.
        - Ладно, забыли. Где так драться научился?
        - В Севастополе.
        - Как-нибудь побоксируем, вечерком. Ты не против?
        - Почему нет? С удовольствием.
        - Тогда держи "краба"! - протягивает толстую ладонь.
        Как-то, с этого момента, служба пошла легче. Сержанты стараются меня не напрягать. По вечерам, с Мурсал Асваровичем устраиваем ринг. Учу его каратэ, но и из бокса беру многое. Вскоре у меня вырисовывается непонятный стиль. Удары ногами как в каратэ, а руками - из бокса.
        Пару месяцев как корова слизала. Присяга. Стою на плацу, волнуясь, зачитываю текст. Вот, я полноправный солдат! Нас поздравляет генерал Щитов. Из строя смотрю в его волевое лицо, чувствую, он выделяет меня из толпы. Словно электрический разряд шваркнул в небесах, когда мы схлестнулись взглядами, я, "зелёный" солдат и опытный генерал. Мне даже показалось, запахло озоном.
        Присягу приняли, скоро нам дадут оружие, первые стрельбы. Сидим в курилке, я не курю, но, со всеми, иногда сплёвываю в таз с водой. Рядом Осман и Ли, они тоже не курящие, но от коллектива не откалываются. Хотя, наверное, для лёгких не очень правильно.
        Ли, посмеивается своей загадочной корейской улыбкой, Осман невозмутим как высокие горы. Как-то незаметно мы стали друзьями. А укрепилась дружба, когда послали нас, как-то, в наряд по кухне. Нашей обязанностью являлась, уборка помещений. Сообща делаем всё быстро, чистота, порядок, наслаждаемся покоем. Неожиданно ко мне подлетает таджик, явно старослужащий, и тычет мыльницей.
        - Что это, зачем? - не понимаю я.
        - Она меня не понимает, - взъярился тот, - унитаз забился, иди, вычёрпывай!
        - Извини, приятель, это не в наших обязанностях, - усмехаюсь я и моментально получаю сапогом под коленку. Больно! Врезал тому так, что ещё долго наблюдал, как он летит в коридоре. Азиат незаметно исчезает, но, спустя минуты, слышим яростный гул, по коридору несётся толпа, все с раскосыми глазами и огромными тесаками. Я таких ножей никогда раньше не видел, эти "инструменты" используются в разделочных цехах. Сказать по правде, стало не по себе. Вскакиваю в стойку, но меня опережает Осман, хватает длинную скамью и, как пушинку метает вдоль коридора. Огромная скамейка, сшибает всех и, не дав им опомниться, Осман и Ли, прыгают в эту кучу малу, и безжалостно пинают дебоширов. Я, бегаю рядом, пытаюсь прорваться, чтоб внести свою лепту, но, не могу прорваться, обречённо опускаю руки, жду, когда тех проучат.
        На следующий день, как всегда, старший сержант Селехов, ведёт нас на завтрак. Садимся. Он большой и великий, развалился за столом, кашу отодвигает, лениво намазывает на хлеб масло, нехотя кусает, и выкидывает бутерброд в тарелку. Этим, он всем показывает, что стоит выше всех. Мы же, как голодные щенки, лихорадочно поедаем кашу, давимся хлебом. Успеть бы наестся! В любой момент старший сержант Селихов может встать и гаркнуть:- Рота строится!
        Кто не успел доесть, тот останется голодным. Вот, он заелозил задом, вскоре встанет, мы быстрее задвигали челюстями. Неожиданно дверца в хлеборезке открывается, высовывается уже знакомый мне таджик, видит нас, через мгновенье появляется в открытой двери, в руках поднос, забитый дымящимся мясом, идёт к нам и, кладёт напротив, улыбается, кланяется, уходит. Старшего сержанта Селихова разбивает паралич, едва не падает со скамейки. За годы его службы еще ни разу не было, чтоб старослужащие лебезили перед "духами". Вот как, оказывается, отлупили, и, они признали в нас своих хозяев! Такой менталитет! Нам не понять загадочной среднеазиатской души.
        Вообще, быть молодым солдатом, в Советской Армии, не просто. Но одно для себя понял, нельзя пресмыкаться, но и наглеть. В какой-то мере, мне повезло, я сочетаю в себе все эти качества. На прямую, меня стараются не трогать, и моих друзей, тоже. Конечно, бывают проблемы, но, гашу их быстро, без попрания достоинства человека. Помню, один "дед", слегка распоясался и бил нас по ногам в строю, чтоб выше поднимали ноги. Ничего ему в этот вечер не сказал, но, ночью, бужу:- Вставай,
        - ласково тереблю его за плечо.
        - Что такое? - в его голосе возникают испуганные нотки.
        - Пойдём, в умывальник.
        Он встаёт, безропотно, как-то обречённо идёт за мной, ноги безвольно шаркают по полу. Рота спит, никто не видит его позор. Завожу в умывальник, он опускает свой взгляд:- Был не прав, - тихо говорит. На этом инцидент был исчерпан. Он, больше никогда не бил молодых солдат по ногам.
        Сержанты, правда, иногда отрываются на нас, но, грань не переступают, интуитивно понимают, что хоть я и молодой солдат, лучше остеречься лишний раз. Я не терплю несправедливости.
        Безусловно, как все, хожу по нарядам, шуршу на полах, чтоб можно было ослепнуть от их сияния, часами маршируем на плацу и горланим песни. В общем, служба идёт, как идёт.
        - Рядовой Панкратьев! - гудит прапорщик Бондар. Он появляется в курилке, полностью заслоняя дверной проём плечами, протягивает увольнительный, - Тебя вызывают в особый отдел. Бегом!
        Холодок слегка скользит между лопатками. Особый отдел, для всех нас, нечто таинственное, чего следует остерегаться. Хотя, начальник Особого отдела, вроде, ко мне благосклонен.
        Торопливо выхожу из курилки, в лоб в лоб сталкиваюсь с командиром роты. Капитан поглаживает усики, смотрит загадочно:- Значить интегралы знаешь, - почему-то вспоминает он.
        - Товарищ капитан, меня вызывают в Особый отдел, - чеканю я.
        - Дуй, Кирилл Сергеевич, - неожиданно говорит он и помигивает.
        Я буквально шалею от его слов, замираю, словно в столбняке.
        - Давай, Стрельников, поторопись, - откровенно улыбается капитан.
        Всё же выяснили! Ликую я. Бегу, сияю как ёлочная игрушка. Уже в гарнизоне едва не сшибаю патруль.
        - Стоять, боец! - орёт офицер.
        - Извините, товарищ лейтенант, я вас не заметил, - растерялся я.
        - Увольнительный! - рычит тот. Его лицо покрывается пятнами, замечаю, мы с ним совсем ровесники. Наверное, недавно закончил училище.
        Протягиваю. Он, не глядя в него, суёт в карман:- Следуйте за нами, рядовой.
        - Простите, но меня вызывают в Особый отдел, - тревожусь я.
        - Сказки рассказывай байбаскам, - не верит лейтенант, - посидишь на губе, может, прыти поубавится.
        - Зря ты так, товарищ лейтенант, - огорчаюсь я.
        - Не тыкай! Иди вперёд, боец! - сердится молодой офицер. Приказывает патрульным, чтоб меня схватили под руки. Не упираюсь, но меня волокут достаточно грубо.
        Гауптвахта находится на отшибе. Заведение мрачное, там свои порядки, побывавшие в нём, иной раз харкают кровью.
        Лейтенант решительно стучит в фанерное окно. Оно со скрипом отворяется, высовывается заспанная рожа сержанта:- Чего надо? - без малейшего уважения, спрашивает он. Лейтенант, багровеет, но своё "фе", всё, же не говорит.
        - Примите арестанта!
        - Основание? - нагло спрашивает сержант.
        - Что?! - взрывается офицер, но, стискивает зубы, выплёвывает, - разгуливал по гарнизону не в потребном виде.
        - В "гостинице" мест нет, - издевается сержант и закрывает перед его носом окно.
        Смотрю со стороны, от души потешаюсь. Офицер видит это, кровь отливает от лица, белеет от злости, его патрульные отводят взгляды, чтоб тот не заметил насмешек.
        Идём к ближайшему магазину, он покупает две бутылки водки, вновь тащит к гауптвахте, стучится.
        - Что надо? - в окошке вновь появляется сонная рожа.
        Лейтенант суёт водку, сержант оживляется, принимает товар, гостеприимно распахивает дверь:- Заводи!
        Под суровым взглядом тучного прапорщика, сдаю ремень, документы и меня пихают в сырую, холодную камеру. Там уже сидит арестант, короткие волосы всклокочены, весь какой-то чёрный, взгляд затравленный.
        - Привет, - присаживаюсь рядом.
        - Здорово, - нехотя произносит тот.
        - С какой части? - чтоб начать разговор, спрашиваю его.
        - Рота Обороны, - хмурится сокамерник.
        - Вас же не сажают? - удивляюсь я.
        - Чушь, всех сажают, - кривится он. - В лоб прапору дал, довыдёргивался.
        - Не хило.
        - Ага, чуть в дисбат не угодил.
        - Как здесь? - ёжусь я.
        - Увидишь, - усмехается сокамерник.
        На этом разговор иссякает. Молчим, ждём событий. Всё тихо. Наверное, служба разливает водку, пока не до нас.
        Спустя час, железная дверь скрипит. Входит прапорщик, с моим поясом и документами, протягивает. Не могу понять, в чём дело.
        - Свободен, боец. Тебя ждёт начальник Особого отдела.
        Радость всколыхнула сердце, быстро одеваюсь:- Удачи! - желаю своему сокамернику. Он смотрит на меня с удивлением:- Тебе того же.
        Как хорошо на свободе! Вроде как, не испытал всей прелести гауптвахты, но ощущение получил незабываемые.
        В Особом отделе меня уже ждут. Иду к кабинету начальника. Останавливаюсь, доносится голос полковника:- Ты, что, не видел в увольнительном маршрут следования?
        Кто-то, что-то блеет в ответ. Стучусь.
        - Заходи!
        - Товарищ полковник,…- бодро начинаю. Он перебивает меня:- Задерживаешься, лейтенант Стрельников!
        Глава 7
        - Сфотографируешься в военной форме, возьмёшь у этого, вроде комплекции одной, - лейтенант вздыхает с облегчением, понял, гроза миновала. Фотографии принесёшь прямо сюда, пусть сделают в первую очередь, скажешь, я попросил. На твоё имя есть место в общежитии. Хочу временно назначить тебя заместителем командира роты, отзывается о тебе с положительной стороны, к тому же - вакансия. Всё, можете идти.
        - Есть! - крикнули мы хором. Только разворачиваться.
        - Забыл сказать, - тормозит меня полковник, - мы попросили рассмотреть твой диплом. Оценили. Решили сделать для тебя исключение. Приняли без твоего присутствия, вот, возьми диплом об окончании института. Теперь ты полноправный инженер-механик.
        Теряю дар речи, едва слезу не прошибает, смотрю влюблёнными глазами на усмехающегося полковника.
        - Спасибо, товарищ подполковник, даже не знаю, как благодарить.
        - Отблагодаришь ещё, - прищуривает глаза начальник Особого отдела. Мне показалось, под верхней губой, блеснул клык. Встряхиваю головой. Наваждение, какое-то!
        Одуревший и очумевший, выхожу из мрачного здания. Мой напарник, мокрый как мышь, смотрит на меня, вытянув шею, словно на экзотику. Ещё чуть-чуть, и его шея свинтится.
        - Кирилл, - протягиваю ему руку.
        - Стас, - шлёпнул вспотевшей ладонью. - Ну, ты даёшь! - непонятно чему восхитился он.
        - Это ты даёшь, - насмешливо фыркаю я, - зачем за водку меня продал?
        - Извини, во всём бабы виноваты.
        - О, как?
        - Доведут человека, до расплавленного состояния, вот срываешься.
        - Лучше, отожмись, пару сотен раз, - советую ему.
        - В следующий раз так и сделаю, - вздыхает Стас.
        Под вечер уже обладаю офицерским удостоверением. В ателье сняли мерку, пока, хожу в солдатской форме. Стас перезнакомил меня со своими друзьями, такими же молодыми лейтенантами. Нет, вру, один старший лейтенант, всё же есть. Но, он очень гордый, курит в одиночестве на узком балконе, аккуратно стряхивая пепел, чтоб тот не попадал на бельё, висящее снизу. Хотя, вроде, не очень получается. Но, не это важно, главное желание.
        Как обычно, наволокли спиртного, перезнакомили с весёлыми женщинами. Они почему-то почти все, липнут ко мне, наверное, нравится моя растопыренная солдатская форма.
        В гранёном стакане топят мои звёздочки, с трудом пью, едва не проглатываю, но, цепляю зубами. Донельзя довольный, скалю зубы. Вокруг, одобрительные вопли.
        Что-то, ни разу так не пил, не узнаю себя, наверное, прорвало. Всё, что накопилось, вырывается наружу. В итоге, под одобрительные вопли, исполняю боевой танец индейцев Сиу. Женщины виснут на шее, кому-то из мужчин это не нравится, пытаются дать мне в морду, но, я отмахнулся и, на этом инцидент исчерпан. Затем, горланим песни. Приходят возмущённые соседи, но, и они вязнут в нашей компании. Неужели, всё это, сотворил я?
        Глубокой ночью, со Стасом, провожаю хохочущих девиц. На улице хорошо, светят звёзды, разгорячённые лица обдувает студёный ветерок. Уже осень, впору идти снегу, но, в этом году как-то всё задержалось.
        Незаметно Стас исчезает с одной из дам, другая, вспоминает, что у неё строгий муж, я остаюсь один.
        По привычке бреду в свою казарму. Вваливаюсь в роту, лицо делаю невероятно серьёзным, пытаюсь незаметно пробраться к своей койке. Нос к носу втыкаюсь в сержанта Селехова, у того округляются глаза, делаю ему пальцами козу, падаю на кровать. Хорошо! Только, кто же меня пинает? Пару раз дрыгнул ногами, не помогает. Куда меня тащат? Сквозь сон слышу, голос Мурсал Асваровича и меня накрывают, чем-то тёплым.
        Снятся кошмары: оборотни, скалящие зубы, некто большой, взмахивает чёрными крыльями, неожиданно возникает встревоженное лицо Стелы, она пытается о чём-то предупредить. На смену ей, выплывают кошачьи глаза рыжеволосой красавицы:- Пора! - шепчут пухлые губы.
        - Кирилл, просыпайся, скоро ротный с замполитом прейдет! - врывается в мой сон голос каптёра.
        Открываю глаза, как включаю свет. Над домной склонился Мурсал Асварович.
        - Ну, ты даёшь, дух, - неодобрительно говорит он, - у нас деды так не нажираются.
        - То ж деды, - сажусь, потираю голову. - Маленько, перебрал, - соглашаюсь я, глядя заплывшими глазами в суровое лицо каптёра.
        - Ждут тебя, сплошняком наряды, чёрный будешь. Селехов гром и молнии мечет, боюсь, и я не смогу погасить его злость. Зачем козу ему показал?
        - Я? - невероятно удивляюсь. - Какую козу?
        - Пальцами.
        - Значит, заслужил, - силюсь вспомнить минувшие события.
        - Я сказал прапорщику Бондару, что ты бегаешь, - всё ещё хмурится каптёр.
        - Классный ты парень, Мурсал, - встаю, делаю отмашку руками. - Побоксируем?
        - Да, ну, тебя, - в раздражении отмахивается он.
        - Хочешь, тебе, что-то покажу? - загадочно произношу я.
        - Ну, что хочешь показать? Иди, умойся лучше, да, не глаза замполиту не показывайся. На губе сгниёшь.
        - Ты, что, действительно не хочешь посмотреть, что у меня есть?
        - Что там? Показывай, - фыркает Мурсал Асварович.
        Вытягиваю офицерское удостоверение. Каптёр берёт, смотрит то туда, то на меня, ничего понять не может:- Что это?
        - Что, что, лейтенант я!
        - Как это?
        - Ещё вчера не знал об этом. Институт экстерном закончил, вот и присвоили.
        - Во, облом будет! - хватается за голову каптёр.
        - У кого? - не понимаю я.
        - У старшего сержанта Селихова!
        - Ну, я не виноват, - развожу руками.
        - Блин, так отметить надо!
        - О, нет, наотмечался, - взбрыкиваю плечами, для меня такие дозы, явно непотребны,
        - сладкий стол организую.
        - Фи, - кривится каптёр.
        - Ну, один пузырь поставлю, но, не больше!
        - Хоть на этом спасибо, - он встаёт в стойку. Минут за десять, выгоняет из меня остатки алкоголя. Сила вернулась, туман в голове рассеялся.
        Дверь открывается, в проём протискивается прапорщик Бондар. Останавливается напротив:- Понятное дело, где ещё можно лейтенанта Стрельникова найти, - гудит он,
        - зайди к командиру роты.
        Быстренько забегаю в умывальник, привожу себя в порядок, аккуратно бреюсь. Заходит старший сержант Селехов с ефрейтором Матвеевым:- Это ты правильно, что сюда зашёл, месяц будешь гальюны драить, - с нешуточной угрозой говорит Селехов.
        - Ради бога, извини меня за козу, - улыбаюсь я.
        Его сбивает с толку моя уверенность:- Дух, ты не понял? Месяц, нет, два месяца будешь полировать унитазы!
        - Извини, брат, по рангу не положено, - брызгаюсь одеколоном, бесцеремонно раздвигаю руками, протискиваюсь между ними, иду в кабинет командира роты.
        Стучусь. Захожу.
        - Рядо…,- по привычке начинаю доклад, но осекаюсь, - лейтенант Стрельников прибыл по вашему приказанию!
        За столом сидит командир роты капитан Бухарин и старший лейтенант Мурашко.
        - Присаживайся, Кирилл Сергеевич, - улыбается командир.
        Сажусь, улавливаю полный неприязни взгляд замполита.
        - Начальник Особого отдела, Леонид Фёдорович Белов, рекомендует тебя в качестве моего зама. Временно, конечно. Пока ты проходишь военные сборы. Предложение
        неожиданное, но не мне решать.
        - Ты знаешь, что такое быть заместителем командира, - поднимает тощий палец старший лейтенант Мурашко, - это быть постоянно с бойцами, дышать с ними одним воздухом, есть с одного котелка!
        - Ну, можно и со своего котелка, - усмехается капитан, - да и дышит с ними одним воздухом уже давно. Впрочем, замполит прав, надо быть в курсе всех событий роты. Кстати, хочу спросить, у нас вакансия на двух сержантов. Хотелось бы узнать твоё мнение, кто достоин этого звания?
        - Герман Ли и Осман Магомедович, - моментально говорю я.
        - Что, кореша твои? - ехидно вытягивает тонкие губы замполит.
        - Ага, кореша, - соглашаюсь я.
        - А кроме этих достоинств у них есть ещё что-то? - сверлит злыми глазёнками старший лейтенант Мурашко.
        - Очевидно да. Образованные, учатся в институтах, спортсмены, пользуются авторитетом, правильно оценивают политику КПСС.
        - То, что с образованием и пользуются авторитетом, это естественно не главное, больше минус. Но если поддерживают миролюбивую политику КПСС, безусловно, плюс, нехотя соглашается замполит. - Но, я против их кандидатур, - всё, же решительно заявляет он.
        - Кстати, лучше их никто не готовит политинформации, - как бы, между прочим, вмешивается командир.
        - Ах, это, - краснеет замполит, - это меняет дело. Хорошо, раз вы настаиваете, - прячет в глубине глаз злость, - я за. А вы, лейтенант, потрудитесь быстрее форму одеть, сложно с вами разговаривать.
        - Сам хочу, в ателье заверили, что уже сегодня к обеду будет.
        - Вот, вот, переодевайтесь быстрее, а то так хочется, глядя на солдатскую форму, тебя в наряд поставить, гальюны драить, - искренне говорит старший лейтенант Мурашко.
        - Не форма красит человека, а содержание, - хмыкает командир, весело подмигивает мне. - Что ж, пойдём, приставим тебя народу, - поднимается он.
        Рота стоит в две шеренги. Раздаётся команда:- Смирно! - старший сержант Селехов строевым шагом подходит к нам, не может скрыть своего удивления, глядя на меня, с трудом докладывает командиру роты, даже заикается.
        Капитан Бухарин здоровается, рота громыхает в ответ.
        - Хочу представить своего заместителя, лейтенанта Стрельникова Кирилла Сергеевича. В моё отсутствие, будет решать все вопросы. Прошу любить и жаловать.
        Как положено, выхожу вперёд:- Здравствуйте, товарищи! - тишина. - Здравствуйте, товарищи! - повторяю я. Раздаётся нестройный хор.
        - Для тех, кто не понял, я лейтенант Стрельников, сегодня предстану в офицерской форме, - замечаю ехидный взгляд, брошенный моей персоне со стороны замполита, но я не унимаюсь:- Здравствуйте, товарищи! - в третий раз здороваюсь с ротой. На этот раз рота ревет, как положено. Командир улыбается в тонкие усы, он удовлетворён.
        Мне как-то непривычно моё нынешнее состояние, вот так, всё сразу навалилось. Могу ходить куда угодно, хоть, в Москву езжай, хоть куда, главное успевать на службу. Невероятно высоко взлетел из рядовых, в лейтенанты, причём, в зам. командиры угодил. Как бы ни упасть больно. Мысли такие есть, но, от гордости буквально распирает. И ещё, прямо зуд какой-то, хочу офицерскую форму одеть и… к Стеле бежать.
        Наконец примеряю форму. Сидит как литая, эффектно подчёркивает мышцы. Голубая фуражка, на петлицах крылышки с красными камушками, это означает, я отношусь к техническому составу. Вешаю на грудь ромб, пока единственный значок, он указывает на то, что я инженер.
        Кручусь у зеркала, как красная девица, не могу оторвать от себя взгляд. Старый, добрый еврей, снисходительно посмеивается, снимает с кителя несуществующие пылинки.
        - Красавец, просто красавец, моей бы Сонечке такого офицера.
        - Спасибо, отец, - обнимаю его за плечи, - постарался. Хорошо форму подогнал.
        - Заходи на чай, будем рады, и моя жена Люся, с Сонечкой познакомишься.
        - Обязательно зайду, - вру я и, выхожу на свежий воздух. Моё нынешнее состояние пьянит сильнее вина, лицо сияет как начищенная бляшка.
        Едва не вприпрыжку несусь к дому Стелы, но, чем ближе, тем сильнее замедляю шаг. Под конец останавливаюсь, меня мучают смутные сомнения. Вот, и, что дальше? Прейду к ней. Здрасте! У неё папа генерал, а я лейтенант зелёный, вчера, вообще, рядовой. Тогда ей ничем не был обязан, а сейчас, поймёт, я на, что-то претендую. Да, почему я хотя бы не майор? Обнаглел! Сам себе усмехаюсь. Замечаю цветочную лавку, ноги ведут к ней, останавливаюсь, глупо рассматриваю роскошные хризантемы. В моих карманах, голяк.
        - Купи букет, лейтенант, девушка будет довольна.
        Под пристальным взглядом продавщицы, роюсь в карманах. Пунцовый от стыда, выудил пару пятаков, десять копеек копейками, четыре двухкопеечные монеты. Всё, финансов больше нет!
        Вжав голову в плечи, разворачиваюсь.
        - Сколько у тебя, - останавливает меня требовательный голос цветочницы.
        - Двадцать восемь копеек, - нехотя отвечаю ей.
        - Гвоздику одну возьми, - сжалилась продавщица.
        Поспешно высыпаю деньги, обхватываю тонкий стебель, понуро бреду к Стеле. Вот и её дом. Останавливаюсь у подъезда и, как столбняк напал, ни шагу сделать не могу. Внезапно из-за поворота вылетает военный УАЗ, резко тормозит, я не успеваю податься в сторону, из машины выбирается лично генерал Щитов. Становлюсь по стойке смирно, отдаю честь, в душе, проклиная всё на свете за то, что пришёл сюда.
        - А, это ты? - в ответ отдаёт мне честь. - Институт закончил? Правильно. А здесь, что делаешь?
        - В роту иду, товарищ генерал майор, - лихо чеканю.
        - Ну да, ну да. Командиру роты гвоздику несёшь? - в глазах мелькает насмешливое понимание.
        Я готов провалиться сквозь землю, опускаю глаза вниз.
        - Что стоишь, иди! - приказывает Щитов.
        - Есть! - прикладываю руку к козырьку, разворачиваюсь, собираюсь уходить.
        - Куда идёшь?
        - В роту, - останавливаюсь я.
        - Да? Ну, иди.
        - Нет, мне к Стеле надо! - с отчаянной решимостью заявляю я.
        Генерал смотрит в глаза, взгляд не опускаю, правда, вспотел, как мышь. Могуч и тяжёл его взгляд.
        - Поднимайся, - кивает мне.
        Мельтешу следом. Он заходит в прихожую, Стела моментально виснет на его шее, неожиданно замечает меня:- Ой! Ты, что ли?
        - Дочь, налей нам борща и сосисок с вермишелью. И не пялься на лейтенанта, а то сейчас в форточку вылетит, - шутит он.
        - Слушай, как тебе форма идёт, - она подходит совсем близко, от её нежного запаха у меня прерывается дыхание. - Какая красивая гвоздика, - поднимает на меня смеющийся взгляд.
        - Это тебе, - поспешно сую ей в ладонь.
        Генерал скрывается в кабинете, Стела ведёт меня в свою комнату:- Располагайся, можешь книги, посмотреть, я на кухню. Она, что-то напевает, гремит тарелками, я, млею от восторга. Прохаживаюсь по комнате, вытягиваю за корешки книги: Гюго, Дюма, Стендаль, Жуль Верн, Майн Рид, Джек Лондон, а так же, Чехов, Лев Толстой, Пушкин, Блок, Есенин, …. Не удержался, беру Затерянный мир Конан Дойля, окунаюсь в сказочный мир, который описан так реально.
        - А, Затерянный мир? В пятом классе читала, - неожиданно выныривает из-за плеча Стела.
        - Я, где-то так же читал, - смущаюсь под её насмешливым взглядом. Откладываю в сторону.
        - Можешь взять, - просто говорит она.
        - Да, нет, спасибо, вряд ли у меня будет время.
        - А вечером, сегодня, время будет? - она стоит так близко, пугаюсь, что она услышит удары моего сердца, которое бьёт в груди как кувалда, даже боюсь, что рёбра сломает. - В восемь часов, в клубе, дискотека. Прейдёшь?
        Глотаю тягучую слюну, киваю как китайский болванчик.
        - Полвосьмого, зайдёшь за мной?
        - Угу.
        - Какой-то ты не разговорчивый, - несколько погрустнела Стела.
        - Исправлюсь, - буркнул я.
        Она считает, что шучу, весело смеётся.
        - Пойдём за стол! - тянет за собой, лукаво поглядывая из пушистых ресниц. Как всякая женщина, понимает, что творится в моей душе, это её забавляет и льстит.
        Обедать в обществе генерала, пытка. Кусок хлеба не лезет в горло. Как назло, вновь так двинул стол, что, генерал едва успевает подхватить свою тарелку, не то б вся скатерть была залита борщом. Затем, случайно бью ладонью по изгибу вилки, та подпрыгнула, но, генерал Щитов ловко перехватывает её в воздухе.
        - Однако, - качает головой, давно с такой раскованностью не сталкивался. - Далеко пойдёшь, лейтенант!
        О, как мне хочется сейчас убежать… и остаться тоже!
        - К какой части приписан? - генерал аккуратно режет колечками сосиску, густо макает в горчицу, смачно ест.
        - Семьдесят четыре пятнадцать, - пытаюсь из борща выловить картофель.
        - Ты, что ли, в пять утра часовых пугаешь, спортом занимаешься.
        - Нагрузок не хватает, - соглашаюсь я.
        - Вдоль леса бегаешь?
        - Так дальше, товарищ генерал майор. Может, нельзя? - не понимаю, к чему он клонит.
        - Почему же, партии нужны крепкие солдаты. Суть не в этом, докладывают, волк объявился. Поведение странное, близко к жилью подходит, не иначе, бешенный.
        - Как волк?! - округляет глаза Стела. - До Москвы сто пятьдесят километров! Папа, ты, шутишь?
        - Да, нет. Может, со зверинца сбежал или у местных был, да вырвался на свободу. Кстати, ты завязывай с подругами за черникой ходить. Временно, до выяснения ситуации, - сурово сдвигает брови. Ты тоже, выбери другой маршрут. И ещё, возьми бойцов, прочеши округу. В тех местах ЗКП, иной раз, офицеры в одиночку ходят. Обязательно сходи к заброшенному метро! Это, в первую очередь!
        - Оружие брать можно? - встрепенулся я.
        - Несомненно! Волк, точно, бешенный. Считай это приказом. О результате доложишь.
        - Есть, товарищ генерал майор! - едва не щёлкаю каблуками под столом.
        Генерал Щитов доедает второе, с наслаждением пьёт морс, даже крякнул в конце. Салфеткой промокнул губы, встаёт:- Ты не засиживайся, Кирилл Сергеевич, делом займись. Пропуска заберёшь в Особом отделе, я распоряжусь.
        - Есть, товарищ…
        - Ладно, ладно, сиди пока, - кладёт ладонь на моё плечо. - Дочь, мать звонила?
        - Ещё вчера. Папа, я же тебе говорила. Задерживается, новая делегация из Чехословакии должна прибыть.
        - А, ну да, ну да, - вспоминает он, в глазах мелькает тоска. Затем, вновь обращается ко мне:- В трёх километрах от ЗКП, заброшенное метро, ещё при Сталине делали, да на плавун наткнулись, пришлось строительство закрыть, как говорил, с бойцами наведайся. Может, у волка там логово? У командира роты карту возьми.
        Генерал Щитов уходит, я тоже поднимаюсь.
        - Не забудешь вечером прийти? - Стела заглядывает мне в глаза, снова плыву.
        - Обязательно! - обещаю ей. Вот только с волком разделаюсь, думаю я.
        Пропуска беру без проблем, под пристальным взглядом майора, расписываюсь, отдаю честь, ухожу.
        Моё появление в части производит фурор. Дневальный по тумбочке, с которым мы недавно чистили картошку в столовой, заелозил, не зная, что делать.
        - Действуй по уставу, - помогаю ему. Он встрепенулся:- Дежурный по роте на выход!
        Старший сержант Селихов выбегает на встречу, видит меня, теряется, но, быстро берёт себя в руки, докладывает.
        - Командир роты где? - выслушав доклад, спрашиваю его.
        - Выбыл из части, товарищ лейтенант.
        - Прапорщик Бондар?
        - В каптёрке. Позвать?
        - Сам зайду.
        Иду по казарме, чувствую на себе бесчисленные любопытные взгляды. Останавливаюсь у кроватей. Там, сидя на табуретках, Осман и Ли подшивают лычки младших сержантов.
        Ли вскакивает как пружина, Осман нехотя приподнимается.
        - Сидите, ребята, - останавливаю их. - Обедали уже?
        - Так точно!
        - Очень хорошо. Нам задание, лично от генерала Щитова. Берём автоматы и прочёсываем лес, бешенный волк объявился.
        - Как волк? - не верит Ли.
        - Со зверинца убежал.
        - Тогда понятно, - у Ли в восторге светятся раскосые глаза.
        - Лучше карабин, - ворчит Осман.
        - Извиняйте, в наличие лишь АКМы, - развожу руками. - Через пять минут подходите к оружейке.
        Захожу в каптёрку, как к себе домой. Прапорщик Бондар возится с постельным бельём, Мурсал Асварович считает наволочки.
        - О, привет! - видит меня каптёр. - Офицерская форма тебе идёт, - жмёт мне руку.
        - Ты, что-то хотел, Кирилл Сергеевич? - гудит прапорщик.
        - Товарищ прапорщик, мне нужна карта прилегающей территории и заброшенного метро. Личный приказ генерала Щитова. Необходимо разобраться с волком.
        - Да, слышал, волк, - соглашается прапорщик Бондар.
        - Младшим сержантам Ли и Осману выдайте личное оружие. Мне так же, не помешает автомат.
        - Как скажешь, - прапорщик ведёт в кабине командира роты, открывает ключом, достаёт из сейфа карты. Разворачивает одну из них.
        - Вот ЗКП, вот заброшенное метро. Только, я б не советовал туда ходить, - неожиданно изрекает он.
        - Что так?
        - Ходят слухи, там, огромные крысы живут.
        - Справимся, - усмехаюсь про себя. - Кота с собой возьмём, - шучу я.
        - Кот не поможет, - не понимает шутки суровый прапорщик.
        Вот, никогда не подумал, чтоб такой, всегда невозмутимый и флегма, огромный прапорщик и боится крыс. Искоса глянул на него. Он перехватывает взгляд.
        - Крысы крысам рознь. Не смейся, зелёный ещё.
        - Да и не думал, - смущаюсь я. Не знал, что он такой проницательный.
        Ревёт сирена, гремит решётка, заходим в оружейную комнату. Прапорщик выдаёт автоматы, расписываюсь в получении. Пристёгиваем к ремню подсумки с рожками. Затем, получаем рацию и мощные фонари, выходим из казармы. Прапорщик Бондар провожает нас, смотрит на меня странно, явно хочет, что-то сказать, но, передумал.
        - Вперёд, парни, бегом! Время у нас в обрез, скоро начнёт темнеть.
        - В любом случае, волка, до утра будем выслеживать, - уверенно говорит Осман. - Сейчас он отдыхает в логове. Следует сразу к заброшенному метро идти.
        - Значит в начале, следуем туда, - соглашаюсь с мнением аварца. Предполагаю, на своём веку, он немало снёс головы этим зверям. Отары овец, дикие места, снежные люди, усмехаюсь я. В любом случае, он опытнее нас.
        Мимо проносятся последние казармы, выбегаем к аэродрому, несёмся вдоль взлётных полос. Где-то стартуют истребители, возле серебристых ангаров гудят тягачи, лётный состав косится на нас, но, понимает, служба.
        Вскоре выбегаем за территорию аэродромов. Лес вплотную примыкает к бетонным заборам. В отдалении виднеются сторожевые вышки, на которых замерли бойцы с автоматами.
        Сворачиваем в лесную зону. Она окружена несколькими рядами колючей проволокой, а ещё, между ними, путанка. Подходим к КПП, нас тормозит сержант и два рядовых с автоматами, выходит старший лейтенант. Предъявляю документы. Внимательно рассматривает, отдаёт честь. Входим в лес. Вокруг берёзы, листва почти вся под ногами, приятно шуршит, запах одуряющий. Идём по едва заметной тропе. По ней ходят на ЗКП, но, на пол дороге нам придётся свернуть в сторону заброшенного метро.
        В этих местах практически не бывает людей, спешат на службу, редко сходят с тропы. В отдалении есть грунтовая дорога, один раз по ней ездили, колдобина на колдобине. ЗКП настолько сильно замаскировано, что, даже можно стоять на нём и, не знать, что под ногами целая сеть ходов, кабинетов, гудит аппаратура, службы несут вахты. Вход, как в подводную лодку, массивная круглая дверь с надёжными запорами. Можно лишь догадываться, что происходит под землёй.
        Природа вокруг нетронута, первозданна. Листья, вперемешку с сучками и мхом, покрывают всю поверхность. Заманчиво блестят шляпки мокрых грибов, изредка шныряют молчаливые лесные птицы. Говорят, здесь много кабанов, да и косули не редкость. Заповедник по неволи. Людей нет, и как успокоилась природа.
        Первый ориентир, заброшенный ещё с войны, перекорёженный проржавевший почти насквозь грузовик, замечаем сразу. Выходим к нему, у бесформенных колёс расстилаем карту. С умным видом склоняюсь, шлёпаю губами, пальцем пытаюсь очертить маршрут.
        - Обойти надо, - Осман присаживается рядом, - видишь эти цифры, Кирилл, здесь ров, а тут возвышенность.
        - Откуда ты всё знаешь? - пихаю его в бок.
        - Кто на что учился, - невозмутимо отвечает аварец.
        - А это что? - тычет веточкой Герман Ли.
        - По видимому и есть заброшенное метро, - делаю предположение я.
        - Близко.
        - Это на карте близко. Ползти и ползти, к вечеру успеть бы. НЗ взяли?
        - Как без этого, - улыбается раскосыми глазами кореец.
        - А я забыл, - обречённо вздыхаю. В животе, что-то начинает подсасывать.
        - Поделимся, - успокаивает Осман. Его лицо как всегда сурово, глазами простреливает окружающий лес, кажется, ещё мгновенье, и полетят в разные стороны ветки, словно скошенные автоматной очередью. Наверное, не врал, говоря, что у них в каждом доме имеется оружие. На стрельбах все десятки, АКМ разбирает и собирает быстрее всех, словно, тяга к оружию у него закреплена на генетическом уровне. Автомат на спине, стволом вниз. Изредка поправляет, но с плеча не снимает. Я же, с Ли, то в руках их несём, то целимся. И так хочется пострелять! К сожалению, признаю сей факт, ну и дилетанты мы. Странно, что эту операцию, генерал Щитов доверил нам, а не бойцам из роты Обороны. Может, не считает её серьёзной? Скорее всего, да. Что там волку, против трёх АКМов.
        С маршрутом определились. Незаметно как, но Осман возглавил наше движение. Нюх у него звериный, да и сам похож на хищника, даже белки глаз порозовели. Герман Ли идёт по середине, я замыкаю шествие.
        Ощутимо темнеет, дует холодный ветер, зябко и неуютно. Наконец лес редеет. Впереди виднеются заброшенные строения. Железные балки, перекорёженные металлоконструкции, горы строительного мусора, сейчас укрытые толстым слоем земли и, заросшие густой травой, картина мрачная, особенно, при наступлении темноты.
        - Место, в плане засады, очень выгодное, - хмурится Осман.
        - Не мели чушь, волчара, что ли, с гранатомётом засел, - смеюсь я.
        - Я говорю то, что чувствую, - не обращает на мою иронию аварец. - Нам бы обойти это место с той стороны. А Герман, пусть здесь заляжет.
        - Осман, ты в своём уме? Мы, что, на войне? Пошли бегом! - приказываю я.
        Вот мнительный горец, с раздражением думаю я. Смело бегу к развалинам, даже автомат не стал стягивать с плеча. Краем глаза вижу, как петляет Осман, прыскаю от смеха. Вот умора!
        Автоматная очередь застаёт врасплох, останавливаюсь, словно громом оглушённый, застываю, как одинокий тополь в поле.
        - Ложись! - орёт Осман.
        Ещё одна очередь выбивает клочки материала, и живот обжигает боль. Как куль заваливаюсь на землю.
        Осман подкатывается ко мне, непрерывно отстреливаясь, оттаскивает под разбитые балки. Там уже, забившись в угол, клацает зубами Герман Ли, но всё же пытается стрелять, высовывая ствол из-за камней.
        - Так всегда бывает, не обстреляны ещё, - успокаивает нас Осман.
        Но мне безумно стыдно. Надо же, едва в штаны не наложил! Целый лейтенант, хренов!
        Кровь струится из-под ткани, но, от стыда, даже боли не чувствую, а сознание легонько уплывает, словно воспаряю в небо.
        - Перевяжи! - рычит Герману Осман, не переставая поливать огнём темнеющие развалины.
        Очнулся резко, в рот льётся вода.
        - Вроде, кого-то загасил, - неуверенно говорит Осман. Достаёт из пилотки иголку, слюнявит нитку. Чего это он шить собрался? Удивляюсь я.
        Осман бесцеремонно разматывает повязку, из-под которой, не переставая, льётся кровь, стягивает края раны и смело тычет иглой.
        - Блин! - взвываю я, но, стискиваю зубы. Жду, когда аварец закончит шить. Игла с хрустом входит в кожу, выходит с другой стороны раны, Осман делает узелок и, вновь мучения.
        - Так собак своих зашивал, - с мрачной улыбкой говорит он. - Тебе повезло, что печень не пробило. Сейчас подорожника нажую и забинтуем. А ты молодец! - неожиданно хвалит меня, - когда шил своих собак, они сильнее выли.
        - Непонятно, кто это?
        - Ощущение, именно нас ждали. Словно навёл кто-то, - замечает Осман.
        - Этого не может быть. Прапорщик Бондар, безусловно, никому бы не смог сообщить и зачем ему. А больше, о нашей операции, никто не знает, - но внезапно вспоминаю внимательный взгляд генерала Щитова. Чушь, какая! Отбрасываю нехорошую мысль. Не будет, ради какого-то зелёного лейтенанта, мараться целый генерал. Да и повода нет. Может, ревнует к дочери? Глупо. Перевёл бы в другую часть или, вообще, с армии выгнал. Но кто же? Может, случайность? И, всё же, во мне гнездится уверенность, это не просто так, я согласен с Османом, ждали нас.
        - Знаешь, что больше всего не понятно, это то, почему тебя не убили? - неожиданно заявляет аварец. - С такого расстояния, не попасть невозможно.
        - Наверное, не снайпер, - ухмыляюсь я, закашлялся, едва сознание не теряю от боли.
        - Или, наоборот, - загадочно изрекает Осман.
        Глава 8
        Некоторое время Осман осматривает развалины, где, по его мнению, он сразил автоматчика. Приходит растерянный, задумчивый, в глазах непонимание и, в связи с этим, страх.
        - Ушёл? - догадываюсь я.
        - Его точно подстрелил. Хорошо подстрелил! Всё в крови, как с барана кровь спустил.
        - И где же он?
        - Ушёл, даже автомат унёс. И ещё, волк там, всё же есть. Видел его следы. Что делать будем?
        - В часть идти, - мрачно заявляю я. - Одних вас туда не пущу, сам, идти не могу. Ли, помоги подняться!
        Как трудно и больно идти. Нитки скрипят, кровь сочится, мучает жажда. Ежеминутно накатывает дурнота, ноги дрожат, перед глазами огни. А ведь точно, огни! С трудом воспринимаю реальность, перед нами КПП. Меня укладывают на жёсткий топчан, вливают воду. Старший лейтенант объявляет тревогу. Скоро прибудет рота Обороны, а меня увезут в госпиталь. Как жаль, что со Стелой не попрощаюсь.
        Словно ведение выплывает перед глазами её милое лицо, но за ней стоит, крепко сжав губы, генерал Щитов. Отмахиваюсь. Появляется полковник Белов:- Вот как бывает, Кирилл, - словно из пространства возникает голос. Отключаюсь.
        Госпиталь в Подольске. Операцию сделали, сижу на уколах и таблетках. Здоровье стремительно возвращается. Главврач удивлён скоростью заживления раны. И хоть печень была не задета, рана весьма серьёзная. Очень вероятно мог изойти кровью. Хорошо, что Осман, когда-то в своём селении, научился зашивать своих собак. Вот и пригодился опыт.
        С неба срывается первый снег, но я не ухожу из больничного парка. Так здесь тихо, спокойно. Кутаюсь в толстый халат, катаю в кармане свой чёрный камень. Не знаю почему, но он всегда со мной и, не теряется. Уже стал считать его своим талисманом. Как хорошо, что пулей по нему не попали, с другой стороны был.
        По парку в одиночку и небольшими группками прогуливаются пациенты, кого-то везут на инвалидной коляске. В Подольске много солдат и офицеров с ранениями, в Афганистане в полном разгаре война. Меня тоже причисляют к афганцам, так как - пулевое ранение, устал доказывать, что это не так. Но, с интернационалистами у меня сложились дружеские отношения.
        Началось с того, как нам в палату привезли лейтенанта без ноги, моего ровесника, может, на год старше. К слову сказать, в этой палате я единственный, кто не воевал. И начались у того проблемы. Злой, постоянно напивается, затем кидается костылями. Смотрю на него, а сердце зашкаливает от жалости. Но, таких, жалеть нельзя, если не убьют себя, то, совсем сопьются. Вероятно, клин клином необходимо вышибать.
        Очередной раз, лейтенант заходит пьяный донельзя, вначале швырял костыли, затем обливает подушку слезами. Мужчины смотрят на него, но не вмешиваются. Приподнимаюсь на подушке:- Слушай, сосунок, сколько можно постель портить?
        Воцаряется тишина, все вытягивают в мою сторону шеи. Лейтенант замолкает, с ненавистью смотрит на меня, лицо идёт багровыми пятнами.
        - Это, ты мне? - ещё не веря, говорит он.
        - Других сосунков в палате нет. Разнюнькался, мальчик ногу потерял, а как же "самовары" без рук и ног под капельницами лежат? И то не ноют! Ты жри, жри водку, а затем валяйся в блевотине на улице. Может, кто и подаст? Во, житуха тебя ожидает! Кстати, у церкви, больше подают!
        - Что?! - он соскакивает на пол, едва не падает, лицо перекошено, ищет костыли, а они валяются в разных углах палаты. Прыгает на одной ноге, едва успеваю сползти с кровати. Но он, умудряется меня поймать, бьёт так, что шов расползается. Мажется моей кровью, но не унимается, явно хочет убить. Мне надоедает, легонько бью ладонью в шею, он сползает. Затаскиваю на кровать, укрываю одеялом, сам иду на перевязку.
        Когда захожу обратно, лейтенант, как умер, застыл под одеялом, ни единого звука. Соседи по палате, посматривают на меня, но больше из любопытства. Один майор, с лицом, посеченным осколками и выбитым глазом, понимающе улыбнулся. Прошло несколько дней, лейтенант ходит чёрный, на меня не смотрит, но и не пьёт.
        Интересно, чем всё закончится? Пришьёт меня или нет?
        Но вот, однажды вечером, подходит к моей кровати:- Пойдём, - тычет костылём.
        Лекарство сработало, но, вот, в какую сторону? Поднимаюсь, иду следом. Заходим в столовую, накрыт стол, под проточной водой охлаждается водка. Сидят афганцы, усаживают между собой, рядом влезает лейтенант, кстати, его Володей звать. Разливают водку, все выпивают, Володя оборачивается ко мне, показывает недопитый стакан:- На гражданке, моя норма была. Такой она и сейчас останется, - добавляет он. - Вчера протез примерял, ходить буду. А вообще, удивляюсь, как тебя не убил. Как хорошо, что этого не произошло. Столько мыслей разных было. Знаешь, хоть ты и гад, хочу быть твоим другом.
        Жму его руку, мужчины посмеиваются, гуляли почти до утра. Я вновь надрался. В этот раз, Володя дотаскивал меня до постели, он действительно почти трезв, и, держал марку до самой выписки. Уверен, у него будет всё в порядке.
        Иду по парку, вспоминаю, улыбаюсь. На встречу идут два человека, нечто внутри щёлкает. Не нравятся они мне, уж очень неестественны осанки. Словно от всего ждут подвох. Бородки окладистые, густые волосы зачёсаны назад, в глазах фанатичный огонь. Плащи развиваются, но нечто скрывается под ними.
        Подходят всё ближе и ближе. Сжимаюсь. Интуитивно пытаюсь искать пути отступления. Как бы невзначай отхожу за скамейку, пячусь в заросли. Ловлю себя на мысли. Что я делаю? Совсем с ума сошёл! Чего ещё выдумал! Идут себе люди по своим делам. Но, какая мощная энергетика! Ощущение, будто воздух впереди них плавится.
        У одного из мужчин, на ветру, расходится плащ, на груди сверкнул крест, усыпанный каменьями. Попы, что ли? Да вроде, для них ещё молодые. Как бойцы, тела сильные, походка пружинит. Батюшки такими не бывают, вспоминаю отцов церкви, переваливающихся по храму, с кадилом в руках.
        - Кирилл, что в кустах ищешь? - на дорожку выныривает целая толпа афганцев. Спешу к ним, неестественно улыбаясь, мельком глаза улавливаю, как мужчины приостановились и, резко рванули вперёд.
        - Отлить, что ли хотел?
        - А, пустое, померещилось, что-то, - меня почему-то бьёт озноб. Мне показалось, избежал некой опасности, причём реальной, словно столкнулся с чем-то непонятным и беспощадным. В жизни такого не испытывал! Катаю в ладони чёрный шарик. Вроде как тёплый. Может, нагрелся от тепла ладоней? Но он приносит мне спокойствие и умиротворение.
        Не могу уже находиться в госпитале. Рана не болит, хорошо рубцуется. Надоедаю лечащему врачу с выпиской. Он хмурится, утверждает, что с такими ранениями ещё месяц необходимо лежать. Но, ощупывая швы, поджимает губы в удивлении, в итоге, сдаётся.
        Мне положен отпуск после ранения, но еду в часть. Хочу увидеть Османа и Ли. Не будь их, гнил бы в лесу на радость жукам. А ещё, тянет к Стеле, но, мрачнею, не хочу встречаться с генералом. Как-то связываю его с прошедшими событиями.
        Капитан Бухарцев встречает меня радушно, заводит в кабинет, из сейфа достаёт коньяк. Разливает. Усики дерзко топорщатся, взгляд смеющийся.
        - С выздоровлением, Кирилл. Поздравляю тебя!
        - С чем? - в недоумении беру стакан.
        - Ваша троица представлена к орденам Красной звезды.
        - За что? - вырывается у меня.
        - Как же, обезвредили банду уголовников.
        - Какую банду?
        - Не выздоровел ты, Кирилл, - с сожалением смотрит ротный. - Забыл, из-за чего ранение получил?
        - Стреляли. Стоял как дурак, пока не получил пули в живот, - искренне говорю я.
        - Конечно, конечно. Да у вас целое сражение вышло! Знаешь, сколько уголовников положили?
        - Каких уголовников? Один был. Осман его подстрелил и то он ушёл.
        - Ну, брат, отпуск однозначно тебе нужен. Ладно, поехали, - он лихо булькнул коньяк. Я тоже выпил, гортань обожгло. Блин, не коньяк это, чистый спирт подкрашенный. Авиация, чтоб вас! В душе ругнулся я.
        - Четверых вы завалили. Лежали аккуратно, мордами в землю, и автоматы рядом. Зеки, беглые.
        - А, что Осман с Ли говорят? - слегка опьянел я.
        - Пустое. Перестрелка была, трупов не нашли. Так бывает, в пылу боя. Плохо искали,
        - хлопнул по плечу ротный и ещё плеснул спирта.
        - Не, не, - больше не буду, - закрываю ладонью стакан.
        - Ну, как же, орден надо обмыть. На плацу награждать будем.
        - Вот этого, делать не нужно! - решительно заявляю я.
        - Как хочешь, - кисло улыбается капитан. Достает бархатную коробочку, вручает мне.
        - Как глупо, - рассматриваю награду, - за то, что наложил в штаны, партия отмечает высокой правительственной наградой.
        - Ты это, про партию, - грозит пальцем ротный, - не надо. Замполит услышит, не отмоешься. Ты одень орден. У тебя парадная форма, по Уставу должен носить, он дырявит тужурку, привинчивает награду. Мне неловко, как словно, что-то украл. Но, ощущать на груди орден невероятно приятно. Вот оно, советское воспитание!
        К наградам у нас относятся трепетно. Каждую неделю Леонид Ильич Брежнев, кого-то да награждает, и себя не забывает.
        Выхожу в роту, Селихова уже нет, убыл на дембель. Вместо него Осман, он уже старший сержант, Ли сержант, командует взводом. Встретились как родные. Осман обнимает меня, лицо, как всегда, словно высеченное из гранита. Ли хлопнул по плечу, в раскосых глазах таится загадочная корейская улыбка.
        - Вот, орден получил, - смущаясь, говорю я.
        - Всё правильно, - ободряет меня Осман.
        - Что-то в том метро есть, - Ли щурит и без того узкие глаза, - я б наведался туда. Инкогнито.
        - Кто ж нас, в зону ЗКП пропустит, - охлаждаю его пыл.
        - Ой, проблемы! Мы столько лазеек знаем.
        - Уймись, Ли. Не нарывайся на дисбат!
        - Волка так и не нашли, - сжимает губы Осман. - Рота Обороны всё прочесала, пару кабанов убили. А его не нашли, следы ведут в метро, но там, чёрт ногу сломает. Бойцы далеко не пошли. Байки рассказывали про огромных крыс.
        - Бондар тоже о них говорил, - мрачнею я. - Неужели, правда?
        - Ерунда всё это, - блеснул зубами Ли. Но, Осман ещё больше каменеет.
        - После отпуска сходим на разведку, - решаюсь я, - может, даже официально. Через Особый отдел попробую. Полковник Белов, вроде как ко мне неплохо относится.
        До поезда Москва-Севастополь, часов шесть. Прощаюсь с друзьями, в общаге накрываю поляну. Заваливаю стол спиртным и, пока народ приходит в себя от увиденного изобилия, чисто по-английски исчезаю. Стоит задержаться хоть на полчаса и, считай, поезд уйдёт без меня. Стас, правда, пытается меня тормознуть, но внушительно надавливаю на плечи, заглядываю в глаза и он, с возгласом:- Понял! - отваливает к братьям офицерам. А там уже, и девицы подползают, врубили тяжёлый рок, звякают бутылки. В принципе, им и без меня нормально. В общаге в основном холостяки, пока ещё зелёные лейтенанты, впрочем - как и я. Я одной с ними породы.
        Лёгкая сумка через плечо, есть немного времени, прогуливаюсь по гарнизону.
        Ноги сами приводят к дому Стелы, но знаю, к ней не пойду. На сердце грустно, тоска вытягивает жилы. Вспоминаю её глаза, волнующий запах тела, насмешливый взгляд. Нет, не сейчас! Мотаю головой, уверенно иду на КПП. Скоро автобус, в Москву приеду, конечно, рано. Ничего, погуляю, матери подарки куплю.
        Автобус мотает по колдобинам, нервно ревёт двигатель. Прижимаюсь к холодному стеклу, вовсю порошит снег, скоро всё заметёт. Кутаюсь в шинель, шапку надвинул на лоб, как говорится, "не месяц май".
        На соседних аэродромах взлетают МиГи. Лётчики, иной раз, шуткуют, над дорогой врубают полный фарсаж, и нас едва не смывает в лес. Пассажиры беззлобно ругаются, привыкли уже.
        Наконец прибываем в Мытищи, до Москвы совсем близко. Спрыгиваю с автобуса, скорым шагом иду в метро. Вроде как кто-то спешит за мной. Пробивает озноб, вспоминаю встречу в госпитале. Делаю вид, что развязался шнурок, наклоняюсь, осторожно смотрю сквозь локоть. Перекормленная немолодая модам, пыхтя, тащит две забитые до отказа сетки. Пот градом, лицо страдальческое.
        - На метро? - оборачиваюсь к ней.
        - Ой! Да, детка, - в глазах появляется надежда.
        Усмехаюсь:- Давайте ваши кошёлки.
        Она расплывается в улыбке как старая добрая хрюшка, кокетливо подаёт их мне. Не фига ж себе! Едва не роняю.
        - Что у вас там?
        - Колбаска, сальце, тушёнка, картошка, капуста, … - с удовольствием перечисляет она.
        - На месяц затарились?
        - Почему же. Нет, конечно, на недельку, может, хватит, - она скоренько семенит за мной, толстые ляжки гуляют как пудинг на тарелке. Невольно улыбаюсь, пру неподъёмную тяжесть.
        Спускаемся в метро. Мне на другую линию, с удовольствием передаю кошёлки. Она долго благодарит, называет то котиком, то рыбкой, тараторит как заводная и тут, через оплывшее плечо женщины, их вижу. Незнакомцы одеты уже в длинные пальто, озираются по сторонам, очевидно, ищут меня.
        - Давайте, всё же, вас провожу до электрички, - бледнею я.
        - Ой! - радуется она.
        Стараюсь затеряться в толпе, модам едва поспевает, вспотела даже больше, чем когда шла с сетками. Но, мне необходимо торопиться. Вроде оторвался. Перевожу дух. Что им надо от меня? Чёрный камушек в моём кармане ощутимо нагревается, возникает безумное желание капнуть на него свою кровь. Что за дикость? Решительно отметаю это непонятное желание.
        Наконец юркаю в вагон, опасливо рассматриваю своих соседей. Пассажиры как всегда читают. Мест нет, топчусь в общем стаде, монотонно объявляют остановки, потихоньку успокаиваюсь.
        В метро воздух ни с чем несравнимый: прохладный, тревожный, с запахом электричества и ещё чего-то. На стенах мелькают огоньки ламп, иногда взгляд выхватывает ходы закрытые кладкой кирпича. Туннель, что-то пересёк непотребное, и люди решили их заделать.
        Путей, под землёй, бесчисленное множество. В некоторые из них месяцами не заходит человек. Что творится в их отсутствие, одному богу известно. Говорят, где-то в московских подземельях скрыта библиотека самого Ивана Грозного. А иногда, люди исчезают в недрах лабиринта метрополитена.
        Как-то мне рассказывал товарищ о случае, который его поразил, в электричке ехала группа мужчин, одетых в серые костюмы, они, настолько неестественно сидели, спины выпрямленные, взгляды в одну точку, что пассажиры не выдерживали и уходили в другие вагоны. Затем, люди в серых костюмах, вышли, попрыгали в туннель и, скрылись в темноте. Вот, интересно, что там забыли! Понимаю ещё, бич, какой, переночевать решил.
        Монотонно объявляют мою остановку, с общей толпой вываливаю на перрон. Дух захватывает от красоты. Всё в мраморе, барельефы, цветная мозаика и эскалатор загруженный людьми. В ларьке покупаю газету, что б что-то читать в поезде и наверх.
        Снегом уже всё замело, пожалел, что сапоги не надел, противный холод лезет в носки и тает под ступнями. Но улицы преображаются, возникает ощущение чистоты, грязи под ногами не видно, вокруг белизна.
        Бегаю по магазинам, накупил овсяного печения, в Севастополе это страшный дефицит. Строю глазки продавщице, она лучезарно улыбается и выуживает из-под полы пачку ассорти шоколадных конфет с ромовой начинкой. Даже по меркам Москвы - круто. Затем, толкаюсь вместе с женщинами, стою в огромной очереди, завезли импортные сапоги, мать о таких давно мечтает.
        После, просто брожу по улицам, удивляюсь такому количеству народа. Идёт непрерывным оттоком и на встречу и обратно. Кошмар! Задохнуться можно. Ныряю в бар, заказываю рюмку коньяка и горячий чай, смешиваю. Мне один лётчик рассказывал, таким способом можно быстро согреться. Кстати, он называет сей коктейль, адмиральским чаем. Действительно, ноги быстро отогреваются, похорошело. Сижу до самого вечера. В этом же здании располагается ресторан, доносится музыка, весёлые возгласы, хрустальный звон бокалов:- А сейчас, для нашей несравненной гостье из солнечного Крыма - "Листья жёлтые"!
        Звучит музыка:- "Листья жёлтые над городом кружатся, тихим шорохом под ноги нам ложатся…", - даже взгрустнул, песня навеяла воспоминание о Графской пристани, о Приморском бульваре …. Смотрю на часы. Пора!
        Изрядно подогретый, выхожу на мороз, бегу к поезду. Билет в купейный вагон, бросаю сумку под нижнее сидение, шинель вешаю на крючок, шапку бросаю на стол, присаживаюсь к окну.
        В вагоне толчея, все с огромными сумками, суетятся, шумят, вот и ко мне заходит целая семья: муж с женой и парень подросток. Тот сразу вылупился на меня, даже рот открыл. Неожиданно набирается духом и выпаливает:- Дядя лётчик, вы в Афганистане воевали?
        С удивлением смотрю на него. Тут до меня доходит, на моей груди сияет орден Красной звезды. Дико смущаюсь. Надо бы снять.
        - Да, нет, это из-за ранения дали, здесь, под Москвой.
        - А, что, такое бывает? - удивляется подросток.
        - Бывает, - горько улыбаюсь я.
        - Вадик, не приставай к товарищу лейтенанту, - доброжелательно смотрит на меня мужчина. Осанка у него ровная, очевидно бывший офицер.
        - В Севастополь едете? - интересуется его жена.
        - Да.
        - Живёте там, или по службе?
        - В отпуск еду. Домой.
        - А мы с отпуска, - вздыхает она, - так быстро закончился. Раньше редко ездили, всё по гарнизонам. Потом мужа в Севастополь перевели, на БПК.
        - Ещё служите? - интересуюсь я, чтоб поддержать беседу.
        - Уже нет, - вздыхает мужчина, - ушёл капитаном второго ранга. По ночам служба снится.
        Внезапно остро понимаю, как этот человек переживает, что остался не удел. Всегда быть на передовой и вот, ещё сравнительно молодой, а пенсионер.
        Поезд дёрнулся, звякнула посуда. За окном задвигались столбы. Неужели скоро увижу свой дом?
        Разносят постельное бельё. Молодая проводница приветливо улыбается:- Чаёк принести?
        Соседка по купе достаёт курочку, режет солёные огурчики, нарезает ровными кружочками колбасу:- Берите, не стесняйтесь, - наверное, заметив, что я отвожу взгляд и невольно глотаю слюну.
        Мужчина ставит на стол пузатую бутылку коньяка. Постепенно вся неловкость улетучивается и, уже, вроде как знаем друг друга всю жизнь. Вот так всегда бывает с соседями по вагону.
        Уже ночь, забираюсь на верхнюю полку, закрываю глаза, честно пытаюсь заснуть. Сон нагрянул неожиданно, сваливаюсь, словно в яму и, начинаются кошмары.
        Вокруг степь, усеянная обломками острых камней. Торчит колючий кустарник, взвивается в воздух сухая пыль. На небе набухшие тучи, сквозь них едва прорывается свет Луны.
        С трудом бреду между камней, неуютно и непонятно, что я здесь делаю. Ни души, лишь завывает ветер. А ветер ли? Нечто тоскливое проносится над степью, кровь стынет в венах. Мне б уйти отсюда. Но куда? Шарю глазами по сторонам, вроде тропа. Становлюсь на неё, иду, но как мне страшно. Чудится, впереди ждёт встреча. Но с кем? Меня ждут и знают, что я прейду.
        Впереди завал из каменных глыб, тропа упирается в них. Обхожу. Кто-то возится в грязных кустах. Вытягиваю шею, пытаюсь рассмотреть, что там. Это какое-то животное, вижу лохматый бок.
        Затем, в темноте сверкают два жёлтых глаза, раздаётся злобное утробное рычание. Огромный волк выпрыгивает из зарослей, морда перепачкана кровью, скалит клыки, прижимается к земле, мгновенье и вцепится в горло. Но он медлит, забирает в сторону от меня, не сводя взгляда. Какой у него жуткий взгляд, глаза - нечто потустороннее, выцветшие, радужка почти белая, зрачки едва заметны, в то же время бьёт из них жёлтый огонь. Внезапно ощущаю, он меня боится, смертельно боится. Странно, почему? Я безоружен, у меня нет даже палки. Тем временем, прижимаясь брюхом к земле, ужасный волк отползает в сторону, пятится, скрывается за нагромождением камней, но, чувствую, не уходит, наблюдает за мной.
        Делаю шаг в направлении колючих зарослей, вся земля перепачкана кровью, пахнет сырыми внутренностями. Пытаюсь проникнуть в логово волка, но вязну всем телом, для меня лаз очень маленький. Вытягиваю вперёд руки, хочу раздвинуть ветки, обмираю от ужаса. Не мои это руки! Огромные лапы, покрыты сверкающей чешуёй, на концах серповидные когти.
        От неожиданности кричу, хочу бежать, но, оглушительно хлопают за спиной крылья. Взмываю в воздух, внизу, как человек, смеётся волк.
        Несусь над полем. Постепенно, место страха занимает восторг. Свобода, полная свобода! Поднимаюсь всё выше и выше. Долетаю до туч, они, клубясь, наползают на меня, где-то внутри сверкают молнии, но я их не боюсь. Поднимаюсь выше их. Ярко светит Луна, наполняя меня силой, всё небо усеяно огненными звёздами. Мощно взмахиваю крыльями, лечу, с немыслимой скоростью. Воздух ионизируется, и тело заключается в плазменное облако.
        Грозовой фронт исчезает позади, внизу океан, Солнце выныривает из-за горизонта, стремительно ползёт вверх. На океан наползает континент. Древняя земля. Она осквернена! Эмоции жадности, равнодушия и вседозволенности, как грязная плёнка, колышутся над небоскрёбами.
        Чувство гадливости потоком хлынуло в душу. Едва не стошнило от всей этой мерзости, раздражение, как цунами поднимается в сознании, мне необходимо выплеснуть эмоции иначе сгорю.
        Извергаю из себя огонь. Он с гудением уходит вниз, касается океана и, вздымается мощным торнадо. Как щепки взлетают военные корабли и разлетаются в стороны, где-то рвутся боеприпасы, чужой дикий страх словно искривляет пространство. Во мне взбурлила кровь, мне хочется вновь атаковать.
        - Ещё не пришло наше время, - голос словно возникает из пустоты, мгновенно гасит мою ярость.
        Кручу шеей, смотрю вверх, заслоняя Солнце, проносится исполинская тень.
        Мне становится радостно и спокойно и, словно засыпаю.
        Поезд резко дёргает, визг тормозов, какая-та станция. Продираю глаза, странное ощущение, словно всю ночь, мешки с углём таскал. Сползаю вниз, достаю зубную пасту, полотенце.
        - Опять уходите? - слышу сонный голос соседки.
        - В смысле? - не понимаю я.
        - Вас не было сегодня ночью.
        Глава 9
        - А где же я был? - несказанно удивляюсь я.
        - Наверное, бессонница, может, в тамбуре стояли?
        - Вам приснилось, - улыбаюсь я.
        - Может быть. Я так плохо спала этой ночью, - нехотя соглашается женщина.
        Настроение пятибалльное, подхожу к туалету. Закрыт. Ах, да, сейчас же стоянка. Выхожу в тамбур, дверь открыта, проводница проверяет билеты. Улучаю момент, спрыгиваю на перрон. Не холодно, снега нет, явно на подъезде к Крыму.
        Станция небольшая, чистенькая. Ходит народ, кто-то продаёт вязанки ялтинского лука, кто-то яблоки. Бабка везёт тележку с пирожками, запах одуряющий, не удерживаюсь, покупаю несколько штук. Затем вижу мужчину с вяленой рыбой. Хорошие такие лещи, длинные щуки. Останавливаю его, выбираю рыбу, он, видит мой орден, даёт целую вязанку бесплатно. Страшно смущаюсь, пытаюсь сунуть деньги, но он наотрез отказывается, говорит, сын его служит на границе.
        - Лейтенантик, трогаемся! - завёт проводница.
        Прыгаю на лестницу, она мило улыбается:- Чаёк принести?
        - Не против. В Севастополь скоро приедем?
        - В Крым въезжаем, полдвенадцатого будем.
        В купе, кроме долговязого подростка, уже все проснулись. Мужчина собирается бриться, женщина скатывает постель. Кладу на столик ещё горячие пирожки:- К чаю.
        - Как спалось, лейтенант? - мужчина с одобрением глянул на мои гостинцы.
        - Спал как убитый, - покосился на хмыкнувшую соседку.
        - Я тоже. Люблю спать в поездах. Отвлекаешься от всего, перестук колёс. В принципе, у меня вся жизнь на колёсах, - вздыхая, добавляет он. - Эй, Вадик, вставай, - трясёт своего сына.
        - Папа, дай поспать! - брыкается подросток.
        - Дядя Кирилл такие пирожки принёс!
        - Оставите, - Вадик отворачивается к стене, нарывается с головой одеялом.
        - Вот, так всегда, нет в нём военной закалки.
        - Рано ещё, закалку эту приобретать. Не буди ребёнка, вступается за его мать.
        - Четырнадцать лет парню, чрез три года в училище пойдёт.
        - Типун тебе на язык, поступит в институт, пускай гражданским человеком остаётся. Намыкалась с тобой, по дальним гарнизонам шастать. А толку? Лишь на пенсии вздохнула. Не хочу, чтоб у сына такая участь была.
        - Что вы опять спорите, - наконец просыпается Вадик, - вот возьму и в ПТУ пойду.
        - Шалопай! - беззлобно даёт подзатыльник отец.
        Парень спускается, заспанный, глаза щёлочки:- Доброе утро, - приветливо здоровается со мной. - О, пирожки!
        - Иди, умывайся! - хором говорят отец с матерью.
        За окном знакомые пейзажи. Крымскую природу не спутаешь ни с чем. Нет кричаще ярких красок, как это есть под Москвой, где по осени она вспыхивает словно бриллиант, излучая тысячи цветов. Здесь всё приглушенно, но, от этого мне милее. Словно благородный топаз неназойливо подсвечивает листву багровым и медным отблесками, и всё это на фоне красноватых скал, а вверху, как бирюза - высокое небо.
        Сейчас, правда, глубокая осень, но, всё, же не все деревья сбросили листву. Лес стал прозрачнее, явственно виднеются корявые можжевельники, как свечки - кипарисы, где-то шумят сосновые леса.
        А вот и знаменитые крымские туннели. Постоянно пытаюсь, сосчитать их количество и, никак не могу, всё время отвлекаюсь.
        Наконец выкатываем из последнего, поезд несётся мимо пещерного монастыря. Он заброшен, виднеются чёрные провалы, высеченные лестницы, пустые площадки на скалах. А вверху стоят мощные круглые башни. Когда-то здесь было древнее поселение.
        На противоположной стороне плато - каменоломни, выработка в виде цирка. Камнережущими механизмами оголили подземный водоток, и теперь он заливает искусственный каньон водой. Скоро здесь будет глубокое озеро. По бокам уже растёт камыш, и прилетают на зиму птицы.
        В принципе, это уже Севастополь, виднеется бухта, сплошь заставленная военными кораблями, мелькают заводские стены завода Орджоникидзе. Он огромный, как город. Многоэтажные здания цехов, морские доки - одни из самых больших в мире. У причальных стенок пришвартованы корабли, вспыхивают огни электросварок, тяжело двигаются морские краны, снуёт рабочий люд.
        Поезд резко замедляет ход и незаметно вползает на вокзал. Вот я и дома! На сердце сладость, настроение чудесное. Прощаюсь с соседями по купе, улыбаюсь милой проводнице и выпрыгиваю на перрон.
        Здорово! Тепло, небо ясное, иду в расстегнутой шинели, сумка с гостинцами матери, через плечо. Всё знакомо и не знакомо одновременно, так бывает после длительного отсутствия.
        В отличие от Москвы, где люди привыкли к различной форме, в Севастополе на меня все обращают внимание, парадная форма авиации очень красивая. Симпатичные девушки строят глазки, шушукаются, хихикают, я улыбаюсь в ответ. Для меня сейчас весь мир хорош. Суровый морской патруль, капитан-лейтенант и три курсанта, тормозит около меня. Я, можно сказать, не по форме, шинель расстегнута, тёплая шапка в руке, но видят орден, улыбаются, отдают честь, неторопливо уходят.
        Шикую. Ловлю такси. Мчусь сквозь город. Словоохотливый таксист всё пытает меня, где служил, на чём летал. Так хочется сказать: "коровам хвосты крутил", но лишь улыбаюсь.
        Стрелка. Так называется мой район - Стрелецкая бухта. Здесь я живу. Водитель лихо тормозит у подъезда, даю ему деньги и сверху три рубля. Он вообще деньги не берёт, тогда дарю ему три жирных вяленых леща. Благодарит, от этого не отказывается, с пивом нет ничего лучше.
        Стремительно взлетаю на свой этаж, звоню, сердце радостно стучит.
        - Кто? - слышу родной голос.
        - Мама, это я!
        Она долго не может прийти в себя. Плачет, не может насмотреться на меня, ведёт в комнату. Скидываю шинель, она видит орден, в глазах появляется тревога. Пытаюсь успокоить, говорю, что вручили его за хорошую службу. Наверное, поверила. Успокаивается, всё расспрашивает меня. Достаю гостинцы: овсяное печение, конфеты и импортные сапоги. Угадал с размером! Она светится от счастья и как сразу помолодела.
        Сидим на кухне, пьём чай, она нахваливает печенье, надо же, какой дефицит. Мне хорошо в обществе матери, но на месте уже не сидится, хочу встретиться с друзьями, да и в военкомат надо зайти, отметиться.
        Как всегда включен чёрно белый телевизор и, как всегда произносит речь Леонид Ильич Брежнев. Сейчас я не фыркаю, глядя на него, вижу, как он сильно сдал. Совсем постарел, едва говорит, с трудом держится за трибуну, за ним зорко наблюдают, чтоб не дай бог не упал. На износ работает человек. Ему б на заслуженный покой. А может, не отпускают на пенсию?
        Далее идёт сводка новостей: хлопкоробы Туркменистана собрали рекордное количество хлопка; всё так же поднимают целину, называют героев нашей эпохи; затем, идут события в мире, в социалистическом лагере всё хорошо, все друг друга любят. Диктор бодро рассказывает об успехах в ГДР, братской Польше, Венгрии, Чехословакии…. Но вот, как бы между прочим, диктор сообщает:- У берегов США пронёсся разрушительный смерч, военно-морская база во Флориде значительно пострадала. Правительство Советского Союза приносит соболезнования родным и близким погибших. Затем реклама секунд на пять и Танцы Народов Мира.
        В уме считаю деньги, отпускные, зарплату. Точно, на цветной телевизор хватит! Сегодня или завтра куплю, сделаю матери приятное.
        Весть о том, что я приехал, распространилась молниеносно, стоило мне об этом сообщить своей однокласснице Эллочке. Звонки за звонками, в итоге решили встретиться в ресторане "Дельфин", это рядом с древним Херсонесом.
        Долго думаю, идти по гражданке или в форме. Решаю в форме, надо разбавить ею морских офицеров. У нас пару человек окончили Нахимовское училище.
        - Ну, ты и дракон! - обступают меня одноклассники. - Колись, за, что орден?
        - В воздушном бою Юнкерс сбил, - шучу я. Не рассказывать же им как меня, словно в тире, поливали очередью с калаша.
        - В Афгане был? - не унимаются они.
        - Да под Москвой, самолётам хвосты заносил, - говорю почти правду.
        - Вот ты скрытный, Кирилл, - возмущаются Элла и Таня.
        - А он всегда такой был, - вторят им ребята.
        - Хватит меня рассматривать как музейный экспонат. А вас как дела? - обращаюсь к Константину и Александру, они морские офицеры.
        - Да как у нас? Служба идёт, с каждым годом становимся всё дороже и дороже, - шутят они.
        Весёлой гурьбой заваливаем в ресторан, сдвигаем два стола, засуетились официанты. И, понеслось! Разговоры, музыка, танцы.
        Эллочка прижимается ко мне, корчит рожицы, всё допытывается, надолго я или нет.
        - А где Эдик? Чего не пришёл? - спрашиваю одноклассницу.
        Эдик единственный, кто не является нашим одноклассником, он старше нас на два года. Но, я, как-то подружился с ним, наверное, потому, что мы, соседи по дому.
        Потихоньку он затесался в нашу компанию, и все его воспринимают как своего.
        - Закрутила его нелёгкая! - смеётся Элла. - Встречается с какой-то мелюзгой, школу недавно закончила, несуразная такая и, представляешь, рыжая и конопатая! У Эдика всегда были экстравагантные вкусы. А вот и они, легки на помине!
        Оборачиваюсь к другу. Он длинный, сутулый, короткая бородка от уха до уха, нос как у пингвина, но, глаза, они могут свести с ума любую девушку. А с ним, уцепившись за сухой локоть, чешет моя старая знакомая. Когда-то её спас от подонков.
        Она моментально узнаёт меня:- Ты, что ли, Кирилл!
        - Оп па, - раздаются восторженные возгласы, - ты, Эдик, попал!
        - Это он попал, - бурчит он, крепко жмёт мне ладонь.
        - Привет, Катя, - киваю ей. - Как ты, как дела?
        - Нормально. Представляешь, мне тогда три ребра сломали.
        - Не фига ж, себе! - искренне восклицаю я.
        - Кстати, поймали того гада, - слегка тупит она взгляд. - Деньги мои нашли.
        - Вот и славу богу, - вздыхаю я. - Помню, как ты на меня посмотрела.
        - Что я могла подумать, у тебя столько же было.
        - А мне менты, не вернули, - усмехаюсь я.
        - Гады, - кривит губы рыжеволосое чудо.
        А ведь, похорошела, с удивлением замечаю я. Вероятно, этот гусёнок очень скоро превратится в роскошную паву. Эдик не дурак, работает на перспективу, ухмыляюсь я.
        Гуляем в ресторане до позднего вечера. Вспоминаем школу, встречи под Луной, смеёмся.
        Катя моложе всех, и такая несуразная. Наши девицы поглядывают на неё с высокомерием, подшучивают за её спиной. Но как женщины, интуитивно чувствуют, она выше их всех на порядок, вот и злятся. А Катю, похоже, забавляют их ужимки. Она корчит из себя полную простушку, но я её моментально раскусил, и она это поняла, смотрит на меня, заговорщицки подмигивает. Внезапно в её взгляде вижу такую силу, что буквально оторопь взяла. Как это не характерно для столь юного создания.
        Стихают последние аккорды, всем говорят спасибо и до завтра. Ресторан закрывается, пора и честь знать, разгорячённые, вываливаем на улицу. Светятся зелёными огоньками такси, прохаживаются суровые дружинники, следят, чтоб из ресторана не выходили пьяные. Патруль косится на нас, но, пока не пристаёт. В принципе мы весёлые, но не в сильном подпитии.
        Всё же быстренько минуем ресторанную зону, идём по тротуару, по бокам которого, нависают кипарисы, травим байки. Костя рассказывает, как они получили первое жалование, причём - трёшками. Так, ничего умного не придумали, как соорудили барабан, наклеили на них деньги и, пошли в ресторан. Начали расплачиваться, вроде денег не хватает, тогда достают барабан, крутанули, трёшка вылетает, второй раз, ещё одна, затем ещё и ещё. У официанта потихоньку глаза на лоб лезут, незаметно исчезает и, очень быстро нагрянула милиция:- Где фальшивомонетчики? - крутят руки, кидают в "обезьянник". Правда, быстро разобрались, что ребята шутят, но, сами шутить не захотели, вызвали патруль из комендатуры. Ох, и разбирательство было! Чуть с флота не полетели! Мотивировка:- Издевательство над советскими гражданами. Хорошо, что в Штабе родственники были, с трудом загасили конфликт.
        Костя рассказывает в лицах, все хохочут. Катя тоже смеётся, крепко цепляется за руку Эдика, но, часто поглядывает на меня.
        - Кстати, я тоже в Москву скоро поеду, - заявляет она, - буду поступать в Университет имени Патриса Лумумбы, на факультет арабских языков.
        - Лучше английский изучай, полезнее, - советую я.
        - Английский я знаю.
        - Во, как.
        - Повезло с преподавателем. Она англичанка.
        - Самая настоящая?
        - Почти. Русская, но, родилась в Лондоне. В своё время её дедушка и бабушка, скрываясь от царских репрессий, эмигрировали в Великобританию. А вот сейчас, ей предложили вернуться. Она ярая коммунистка, Ленина цитирует, и Капитал Карла Маркса знает.
        - Патриот, значит, - слегка улыбаюсь я.
        - Наверное.
        - Дура она, - встревает в разговор Эдик.
        - Ты, что, против Ленина? - округляет глаза Катя.
        - Причём тут Ленин. Она дура. Шило на мыло поменяла. И, что, нравится ей жить здесь? Что, в Англии плохо было?
        - Она говорит, нравится.
        - Вот я и говорю, дура.
        - Эдик, ты бываешь несносным, - равнодушно говорит Катя.
        - А я бы хотела б в Англии пожить. На королеву посмотреть. Да я бы, полжизни отдала, чтоб лишь одним глазком посмотреть на Биг Бен! - мечтательно закатывает глаза Танюха.
        - Я б тоже съездил туда, на танке, - дурачится Александр.
        - А мне больше Париж по душе. Эйфелева башня, наряды, а какой язык красивый, - с придыханием говорит Элла.
        - Туда б я тоже съездил, на танке, - не унимается Александр.
        - Слушай, отстань со своей бронетехникой! - возмущаются девушки.
        - Ну, уж лучше, чем на Жульке, - продолжает ехидничать Александр.
        Мы смеёмся. Да, действительно, наша жизнь желает быть лучшей, "но крепка броня и танки наши быстры". По крайней мере, мы сверхдержава и нас, если не уважают, то боятся. Хотя чему бояться? Наше правительство всегда выступает за мир во всём мире, даже лозунги такие. Вот и в Афганистане воюем за тем, чтоб мир там был. Проклятые империалисты! То Вьетнам, то Кампучия, Гренада. На Кубу хотели напасть, и если б Хрущёв не постучал ботинком по трибуне ООН, точно война была.
        Как-то незаметно разошлись по домам, мы все живём в одном районе, лишь Катя поселилась в Камышовой бухте, да и Эдик, сейчас на Северной стороне. Абсолютно противоположные стороны. Он порывался проводить её до дому, но я веско говорю, что катера скоро перестанут ходить и пусть не волнуется, сам провожу. Вижу, ему не очень понравилось эта идея, но Катя чмокнула его в нос и мы распрощались.
        Идём рядом, как школьники, на расстоянии. Что-то меня притягивает к ней, но, что именно, не пойму. Рыжая, несуразная, гордо вздёрнутый нос и острые лопатки. Обалдеть! Никогда такие не нравились. В то же время проникаюсь к ней уважением. Сразу видно, сильная личность, хоть вроде ещё совсем "молоко", недавно семнадцать исполнилось.
        - У меня такое ощущение, что тебя давно знаю, - метнула на меня взгляд.
        - Больше, чем полгода. Уже срок.
        - Нет, вроде до того ещё знала. Иногда мне кажется, что жила другой жизнью. А иногда мне снится, как летаю.
        - Растёшь, - откровенно смеюсь я.
        - Наверное, - искренне соглашается она, - но сны такие странные, я в них дракон.
        Смотрю на её тщедушную фигурку. Скромное пальтишко, на шейке серебристый платок, но глаза горят как два прожектора. Хотел усмехнуться, но не стал. Пускай мечтает, девочка.
        - И ты мне снился, - неожиданно заявляет она.
        - Неужели, - оборачиваюсь к ней, думая она вновь затеяла какую-то свою игру.
        - Снился. Кошмарный сон. Тебя двое, в длинных рясах, пытали.
        - Тьфу ты! - от неожиданности ругаюсь и сплёвываю. - Что за гадости выдумываешь?
        - Они тебе жилы на ногах резали.
        - Замолчи! - взрываюсь я. - Другой темы для разговоров нет? Лучше расскажи, как школу закончила, скольких мальчиков с ума свела.
        - Нормально закончила, мальчиков многих с ума свела, - мигом надувается она.
        - Не сомневаюсь! - фыркаю я.
        Некоторое время идём молча.
        - Мне кажется, наши судьбы связаны, - не удерживается в игре в молчанку Катя.
        - Влюбилась, что ли, - бестактно замечаю я.
        - В тебя! Да мне, такие как ты, никогда не нравились! Вечно корчат из себя, а втихаря пялятся со спины, уже не одну дыру мне прожгли!
        - Да нечего там нет на что пялиться, - откровенно ржу я.
        Неожиданно у Кати брызжут слёзы и она бежит вперёд. Вот кретин! Ругаю себя. Она же, совсем малыш. Чего я на неё окрысился?
        - Катя! Катюша! Стой! Я не прав, - останавливаю её за руку. Она останавливается как вкопанная, размазывает слёзы по лицу, такая несчастная. - Извини, Катюша, - примеряющее, говорю ей.
        - Проехали, - слёзы быстро высыхают на конопатом лице.
        - Ты симпатичная, - почти не кривлю душой я. В ней есть, что-то, завораживающее, не могу понять что.
        - Не ври, - откровенно ухмыляется она. - А мальчики на меня действительно западают! - с вызовом выкрикивает она.
        Я смеюсь, и неожиданно хочется обнять её. На этот раз она не обижается, срабатывает женское чутьё, задирает нос:- На троллейбус опоздаем, кавалер.
        Успеваем на последний маршрут, троллейбус почти пустой. Небольшая компания расположилась на задних сидениях, молодой человек бренчит на гитаре. Худенькая девчонка, держит скромный букетик, задумчиво улыбается своему отражению в стекле. Неприятный тип, прислонившись к дверям, не сводит с неё масляного взгляда.
        Катя глазами указывает на него.
        - Вижу, - киваю ей.
        - Точно к девушке пристанет.
        - Думаешь, стоит её проводить?
        - Обязательно.
        - А ты, боец, - хвалю её.
        - Просто, меня бесит несправедливость. Она такая счастливая, а этот, явно, что-то замыслил.
        Подходим к девушке. Она вскидывает на нас удивлённые глаза.
        - Мы тебя проводим. Тот тип тобой заинтересовался. Плохой он человек.
        Девушка внимательно смотрит на нас, во взгляде ни следа страха и такая она хрупкая и нежная.
        - Знаю. Он не просто плохой, нелюдь. Он насилует, затем убивает, - этим откровением едва землю из-под моих ног не вышибает. Я в шоке. А Катя как-то внимательно к ней присматривается, щурит глаза, словно нечто хочет вспомнить.
        - Вы за меня не переживайте, я Ассенизатор.
        Глава 10
        Троллейбус останавливается у тёмных гаражей, девушка встрепенулась и выпрыгивает на тротуар. Тип, с масляными глазами, незамедлительно соскальзывает вслед. Только хочу вмешаться, как Катя сильно сжимает мою ладонь:- Не надо!
        - Почему?
        - Она оборотень.
        - Что?! - и внезапно, как это не парадоксально, я верю этому заявлению.
        Присаживаемся на сидение, мысли сумбурные, хочу как-то их упорядочить. Вроде как возникают различные видения, вновь мерещатся драконы.
        - Мы тоже Ассенизаторы, - врывается в сознание голос Кати.
        - Ассенизаторы?
        - Я в этом уверена. Девушка признала нас как своих.
        - Кто такие Ассенизаторы? - задаю вопрос, но уже знаю ответ.
        Катя замыкается в себе, и я не хочу её тревожить. Перед моими глазами возникают образы пещерного монастыря, круглые башни наверху.
        - В Инкерман надо съездить, - внезапно говорит она.
        - К тем башням?
        - Да.
        Как-то по-новому смотрю на свою спутницу, такое ощущение, что мы с ней, как бы это слово подобрать - напарники.
        Проезжаем бухту Омега. В скудном освещении просматривается лодочная станция, темнеют навесы, ни души. Поздней осенью в Севастополе мало народа. Жизнь становится спокойной, уравновешенной, воздух очищается. Мне это время года нравится даже больше, чем лето.
        На конечной остановке выходим, троллейбус ползёт на отстой, провожаю Катю до самого подъезда.
        - Значит, завтра встречаемся на Графской пристани? - смотрю на её сосредоточенную мордаху.
        - Угу.
        - Давай в одиннадцать. С утра в военкомат зайду, отмечусь.
        - Ну, всё, пока, красавчик, - неожиданно она обвивает мне шею. - Теперь ты от меня никуда не денешься, Кирилл, - насмешливо говорит она.
        Мне хочется возмутиться, а как же Эдик, хотя, причём тут он. Но вдруг понимаю, она в эти слова вкладывает другой смысл.
        Обратно, руки в ноги, бег по пустынному шоссе. Транспорт не ходит, кругом тишина, все спят. В отличие от Москвы, народ у нас рано ложится.
        У гаражей замедляю бег, перехожу на шаг. Всё же у меня беспокойство за ту девушку. Вдруг мы ошиблись? Сейчас лежит она в грязи, обруганная, изувеченная.
        Осторожно иду по едва заметной тропинке, кручу по сторонам шеей. Место здесь гадкое, гаражи пристают впритык друг к другу, образуя всякие щели, лазы, вокруг всё заросло густой травой, разбросан всяческий хлам.
        Вроде, что-то блестит на стенке гаража. Приближаюсь, пристально вглядываюсь в пятно. Боже! Гараж забрызган кровавыми ошмётками, а вокруг разбросаны человеческие останки.
        Беру палку, с отвращением переворачиваю, слипшуюся от крови, оторванную голову. Зрелище жуткое. Глаза открыты, но нет в них уже того "масляного" взгляда, в них навсегда застыл дикий ужас. На гладком камне сиротливо лежит скромный букетик цветов. Долго не могу прийти в себя. Стою, словно под гипнозом.
        - А, что ты тут делаешь? - слышу приветливый голос.
        Волосы хотят встать дыбом, резко оборачиваюсь. На меня улыбаясь, смотрит та девушка, из троллейбуса.
        - Это ты сделала? - пытаюсь погасить в теле крупную дрожь.
        - Пришлось, - потупила свой взор.
        - Надо было просто в милицию заявить, а не так жестоко, - моя душа буквально взорвалась.
        - Странный ты какой-то, - невероятно удивляется она. - Причём тут милиция? Ну, сидел он пару раз за изнасилование, убийство не доказали. А, последний раз, вообще, досрочно освободили, за хорошее поведение. И, что дальше? Продолжать жить ему?
        В тупике от её слов. Привык верить в закон, неотвратимость наказания. Хотя, с несправедливостью сталкивался постоянно. И, как это ни парадоксально, больше со стороны власти.
        - Пойдём отсюда.
        - Действительно, что тут уже делать? - соглашается девушка. Идёт рядом и пышет от неё горячая энергия. Она не до конца преобразовалась в человека. Вокруг неё вьётся, призрачный контур питбуля.
        - Звать тебя как? - оборачиваюсь к своей необычной спутнице.
        - Рита.
        - Учишься?
        - СПИ закончила, факультет автоматизации систем управления.
        - Нравится специальность?
        - Нет. Просто куда-то надо было поступать, а в Севастополе лишь один институт, а в другой город папа не пустил. Переживает за меня, - откровенно говорит девушка.
        - Знал бы папа кто ты, - усмехаюсь я.
        - Он знает. Он тоже оборотень.
        - О, как? Тогда чего боится?
        - На нас тоже охотятся. Это ещё со времён инквизиции, Воины Иеговы.
        - Так, вроде, они за бога, против всякого рода насильников должны выступать, - непонятно мне.
        Рита весело смеётся:- Ты знаешь, где самый большой процент педофилов? В их среде! В Ватикане вообще разрешены браки, чуть ли не с двенадцатилетними девочками. Сколько смертей и искалеченных судеб по этому поводу было. Я больше, чем уверена, наступит время, вообще станут практиковаться однополые браки, а по улицам будут шествовать демонстрации извращенцев.
        - До этого не дойдёт, - содрогнулся я. - Пока живём в СССР, этого не допустят.
        - Угу, пока живём в стране Советской, - хмыкает Рита. - Папа говорит, СССР развалится, и к нам непрерывным потоком хлынут "западные ценности".
        - Что за бред! Советский Союз будет стоять вечно, - не верю я. - А, что он ещё говорит? - всё же интересуюсь я.
        - Война начнётся, с Кавказом. Поезда под откос будут пускать, города бомбить.
        - Фантазёр, твой папа, - откровенно смеюсь я.
        Рита нахмурилась, смотрит недоброжелательно. Судя по всему, отец для неё авторитет.
        - Ты меня извини, конечно, но, всё будет иначе. Я, вот, в армии служу. Так у нас самая настоящая дружба народов. У меня друзья, один аварец, другой кореец.
        - Ты не показатель, - резко заявляет девушка. Видно ей ещё обидно за своего папу.
        - Поживём, увидим, - не хочу с ней спорить.
        - Поживём, увидим, - со вздохом соглашается она. - А вы в Севастополе недавно?
        - Вроде, нет. Родился здесь.
        - Странно. Ни разу о вас не слышала.
        - А, что, много таких как мы?
        - В Севастополе я, отец, да Дарьюшка. Вот вы ещё появились. Только не пойму, вроде Ассенизаторы, в тоже время, на оборотней не похожи. А вдруг вы дикие? - в её глазах всплывает ужас.
        - И дикие есть? - удивляюсь я, а Рита успокаивается.
        - Слышала о них, но не встречалась. Они никому не служат. Ни добру, ни злу. Дикие. Послушай, а пойдём, с отцом тебя познакомлю!
        - Поздно уже. Ночью, к девушке.
        - Не бери в голову, для нас ночь, что день.
        - А мать как к этому отнесётся?
        - Её нет. Погибла.
        - Извини.
        - Ничего. Это давно было, даже лица не помню.
        - Что ж, пойдём. Только телефон у вас есть?
        - Конечно.
        - Матери надо позвонить, наверное, опять переживает. Далеко живёте?
        - На Вакуленчука, у гастронома.
        - Так мы соседи, это совсем близко от меня. Мой дом рядом с детским садиком.
        - Там моя бабушка живёт, на первом этаже. Правда, её окна ниже уровня земли.
        - Бабушка? А почему не вместе живёте?
        - Дарьюшка не хочет, к тому же, она там район убирает.
        - Её Дарьей звать? - что-то кольнуло мне память.
        - Нет, Дарьюшкой, - мягко поправляет меня девушка. Очевидно, любит её.
        Спускаемся в балку, где-то в стороне мой институт, построен на отшибе, к нему ведёт длинная дорога. Её прозвали "Дорогой жизни", зимой по ней разгоняется студёный ветер, набирает силу и, лупит со всей дури в институтские корпуса и общежития, вымораживая всё тепло.
        Помню, занимались в аудиториях, трёх сотках, так, прямо внутри, у двери, наметало не хилый сугробчик, многочисленные щели не задерживали снег. И ничего, надевали перчатки и писали лекции. Студенты, народ закалённый!
        - В балках нельзя ничего строить и жить, - хмурится Рита.
        - Почему? - искренне удивляюсь я.
        - Из них бьёт отрицательная энергия. По преданиям, даже колдуны не рискуют жить внутри их, а лишь на склонах, по чуть, чуть вбирая эту энергию. Если взять сразу, можно сгореть.
        - Ну, то ж, предания, - улыбаюсь я.
        - Как сказать, наши предки очень серьёзно относились к постройке своих домов.
        - А ещё кошку выпускали, чтоб определить, благое место или нет, - шучу я.
        - Да, и кошку, - соглашается Рита. - Приметы на пустом месте не вырастают. В принципе, это своеобразная магия. Вот ты, плюёшь три раза через левое плечо, когда дорогу перебегает чёрная кошка?
        - Плюю, - смеюсь я, - так это просто традиция. Как-то, перед экзаменами мне дорогу пробежало четыре чёрных кота, получил четыре балла. На каждого кота по баллу. Жаль, что пятого не было, так бы пять получил.
        Рита весело смеётся:- Я кошек люблю и чёрных и белых. У Дарьюшки такой классный чёрный кот живёт, гладишь его, даже искры испускает, холённый, большой, важный.
        Так в разговорах незаметно подходим к подъезду.
        - Вот, мы и пришли, - поднимаемся на пятый этаж, звонит в дверь.
        Дверь открывается, на меня смотрит крепкий, с несильной проседью на висках, мужчина. Испытующий взгляд сменяется на понимающий. Кивает мне, заходим, протягивает руку:- Вадим Петрович, - представляется он.
        - Кирилл.
        - Проездом, или как?
        - Вообще я местный, живу рядом, в соседних домах. Но, в принципе, проездом. На побывку приехал, служу под Москвой.
        - Кадровый офицер?
        - Нет, временный, после института, военные сборы, - не стал вдаваться в подробности.
        Рита принимает мою шинель, орден Красной звезды ярко блеснул в свете лампы.
        - Ого! - поражается девушка.
        - Так, ни обращайте внимание, случайно дали.
        - Случайно их не дают, - усмехается мужчина. - Заходи, присаживайся. Дочка, чай приготовь, пожалуйста! Как с Ритой познакомился?
        - В троллейбусе, хотели предупредить об опасности. Тип один, за ней увязался.
        - Мы долго его выслеживали. Что, Рита увела его?
        - Да, - я содрогнулся, вспомнив, как она его увела.
        - У него родственник в Обкоме партии работает, та ещё гадина, постоянно его вытягивал, уголовные дела, заведённые на него, изымал. Постоянно отмазывал. Им тоже, сейчас занимаемся, наши товарищи, из Симферополя.
        - Такие как и вы? - осторожно спрашиваю я.
        - Да. Партийцы с большой буквы. А ты в партии?
        - Нет.
        - Как же так! Надо вступать. Оборотень обязан быть коммунистом! А оборотень в погонах, вообще замечательно!
        - Не думал об этом.
        - Хоть ты и молодой ещё, а пора. Печать на твоём лице, очень сильная.
        - Какая печать? - не понимаю я.
        Вадим Петрович смотрит с иронией, думает, я шучу:- Никак, лично сам Шеф тебе её поставил. У тебя есть перспектива роста, от рядового оборотня до руководства касты Ассенизаторов. Кстати, печати, только, посвящённые могут заметить, дикие нет. А ты наши знаки видишь?
        - Знаете, у меня, словно амнезия. Ничего не помню, только, мерещится что-то, - искренне сознаюсь я.
        - К Дарьюшке сходи, - становится серьёзным Вадим Петрович. - Я вот, тоже чувствую, есть в тебе нечто от нас, а что-то, ну, просто, запредельное. Обязательно сходи к ней. Она многое знает, даже будущее может прогнозировать.
        - Это она сказала, что СССР развалится? - ляпаю я, и прикусываю язык, думая, что говорю лишнее.
        - Нет, не она, это и так очевидно, - по лицу промчались эмоции, словно сорвался с холодных гор обвал. Видно, как тяжело переживает человек, думая о будущем. - Нашу страну будет раздирать всяческое "шакальё", соседи потребуют жирные куски, на наших границах будут стоять войска НАТО со своими ракетами. Круг замкнётся и начнётся Третья мировая война.
        - Вы не преувеличиваете? - осторожно спрашиваю я, дабы его не обидеть.
        - Это прогноз, но не факт. Делать, что-то, надо уже сейчас. Тенденции к развалу уже появились. Доллар лезет в наше общество, а это подрыв экономики. Раньше за валютные махинации ставили к стенке, сейчас сами партийцы высших эшелонов власти, скупают его в огромных количествах. Скоро, национальные богатства: нефть, газ, энергетику, заводы - передадут в частные руки. Весь капитал осядет в банках Запада, а значит, и рычаги давления и управления нами, будут у них. Одни будут жиреть, народ, в большей своей массе, вымирать. Церковь влезет в управление государством. Будут уничтожать, как это делала инквизиция, древние знания, русский народ втаптывать в грязь истории. Делать просвещёнными кого угодно, допустим, тех же греков, но не русских. Славяне, для патриархов церкви, являются варварами, почти животными, людьми второго сорта.
        - Мрачный прогноз.
        - Поэтому мы здесь, - соглашается Вадим Петрович, - к сожалению и низшие из нечисти зашевелились. На свет выползают, те, о которых стали забывать. По слухам, упыри появились и ещё кто-то, он хочет диких оборотней под себя подмять. Вроде как, и в среде Ассенизаторов отщепенцы появляются. По крайней мере, шеф сейчас собирает драконьи камни, боится, что мир рухнет.
        - Блин, на сказку похоже.
        - А мы, не сказка? - с иронией смотрит мужчина.
        - Вы упомянули о драконьих камнях, что это? - почему-то в кармане нагревается мой талисман. Появляется желание его достать, но благоразумно давлю искушение. Что-то подсказывает, мой талисман и есть драконий камень.
        - Если образно, то в нём заключена душа дракона. Это настоящая стихия, почти как Природа. Захочет, сметёт с лица Земли все упоминания о человеке. Можно себе представить, если он попадёт не по назначению.
        - А как определить, по назначению или нет? - осторожно спрашиваю его. Мне становиться неуютно сидеть за одним столом с оборотнем, рассуждающим о бытие.
        - Нам не обязательно определять, всё решает шеф. На кого укажет, того и рвать будем.
        - А если ошибётся?
        - Что ты! - смеётся Вадим Петрович. - Он никогда не ошибается. Он даже не человек, пришёл из глубины веков, чтоб спасти равновесие мира. Ты его должен знать. Это точно, его печать, - внимательно всматривается в моё лицо.
        Замыкаюсь в себя. Вроде как выплывают бесцветные глаза и, ухмылка с блестящим клыком. Даже вздрагиваю.
        - Чувствую, вспоминаешь, - проницательно замечает Вадим Петрович, - зайди к Дарьюшке, она точно поможет.
        Рита заходит подносом, расставляет пузатые чашки, настороженно косится на меня, вероятно, уловила перемену в моём настроении.
        - Чай с сахаром, или с варением?
        - Попробуй варение, клубничное, аромат с ног сбивает, дочка сама варила, - с радушием советует Вадим Петрович.
        - Давайте, но, не много, - нехотя соглашаюсь я, что-то настроение в одночасье рухнуло вниз, словно с Вавилонской башни.
        Варение действительно великолепное, ягоды почти прозрачные, светятся красным огнём, нежные, тают во рту, мелкие семечки щекочут губы, хочется, есть ещё и ещё.
        - Ну как? - лукаво смотрит Вадим Петрович.
        - Это, что-то!
        - Катюшу Дарьюшка научила, древние рецепты нашей семьи.
        На душе слегка оттаяло, но, всё же, долго задерживаться в радушной семье оборотней, не хочу. Допиваю крепкий чай, благодарю, меня зазывают приходить ещё, мило улыбаюсь, поспешно делаю ноги.
        Уф! Выхожу с подъезда. До чего же хорошо на улице! Скоренько бегу к своему дому. Щупаю чёрный камень. Я тебя в обиду не дам! Он отзывается на ласку, теплеет и мне становится радостно. Он точно живой, и он МОЙ.
        Мама, естественно не спит, ждёт меня, осуждающе качает головой, я так и не позвонил ей, совсем из головы вылетело из-за прицельного радушия моих новых знакомых. Хочется спать, устал за день, столько впечатлений и завтра денёк будет насыщенным. Иду мыться, как обычно горячей воды нет, хорошо хоть холодная есть. Но, мне не привыкать, хорошо растёрся и в постель, на хрустящие простыни. Благодать!
        Едва закрываю глаза, завертелся хоровод из лиц, как листья, кружащиеся с деревьев. Уплываю, и снова словно лечу над океаном. Но, только этот океан совсем другого мира. Несколько лун серебрятся на лиловом небе, пространство заполнено крылатыми созданиями и все рады мне, словно я вернулся домой после длительного, растянутого на тысячелетия, отсутствия. Живые цветы порхают рядом, радушно осыпая янтарной пыльцой, стрекозы, с человеческими глазами, трещат прозрачными крыльями около лица, в океане, разбивая хвостами воду в белую пыль, пасутся морские колоссы, выпуская в мою честь мощные фонтаны, серебристые пузырьки поднимаются с глубин, летят ко мне, заглядывают бесчисленными глазами в лицо.
        Душа наполняется счастьем, это мой мир, меня все знают и любят. Внезапно появляется невероятное крылатое создание. Медно красная чешуя горит огнём, тело гибкое как у кошки, на лапах сверкают, словно полированный обсидиан, серповидные когти.
        Оно элегантно поворачивает длинной шеей и, словно звучат серебряные колокольчики, так чешуйки трутся друг о друга. В глазах изумрудное сияние, с ноздрей срываются огненные звёздочки.
        - Привет. Здорово, правда? - голос звучит как орган на средних диапазонах.
        - Привет, - разворачиваюсь к ней, с добродушием выдыхаю сноп искр.
        - Полетели к тем горам.
        - А что там?
        - Мне кажется, там наш дом. Каким уютом оттуда веет!
        Это, правда, мне хочется туда попасть. Вытягиваю шею, взмахиваю крыльями, мгновенно набираю умопомрачительную скорость, даже воздух загорелся вокруг тела. Рядом, словно болид, несётся моя подруга. Нам весело, ощущаем силу, и кажется, мы можем всё.
        Внезапно на пути вырастает, словно из хрусталя стена. Выбрасываем вперёд лапы с когтями, поверхность содрогнулась, поползла трещинами и, вновь разгладилась.
        - Почему?! - кричим мы.
        Словно заиграл орган на самых низких аккордах:- ВАШЕ ВРЕМЯ ЕЩЁ НЕ ПРИШЛО.
        Обидно! Слёзы, дымясь, льются из глаз, вокруг собираются стрекозки, они утешают нас, серебристые пузырьки вытирают глаза, живые цветы гладят мягкими лепестками наши лобастые головы.
        - ВОЗРАЩАЙТЕСЬ ОБРАТНО, ДЕТИ МОИ, - ласковый голос сотрясает все наши чешуйки.
        Словно падаю в прежнее тело, какое оно слабое и мягкое, как улитка без панциря.
        Меня будит запах блинчиков и кофе. Открываю глаза. Какой странный сон? В голове мелькают быстро гаснущие сюжеты из сна. И, почему подушка мокрая, вспотел, что ли?
        Спрыгиваю на пол, чувствую в себе небывалую силу и здоровье, делаю отмашку руками и ногами, приседаю, отжимаюсь, бегу умываться.
        На кухне хлопочет мать, на столе целая груда блинчиков, домашняя сметана, нарезана колбаса и сыр, дымится ароматный кофе.
        - Выспался, сынок? - улыбается мне, накладывая сметану в фарфоровое блюдце.
        - Спал как убитый. Даже сны не снились. Или снились? - задумываюсь я.
        Мать смеётся:- Значит, хорошо спал. Какие планы на сегодня?
        - В военкомат схожу, затем, в Инкерман съезжу. Прогуляюсь.
        - С девушкой? - лукаво смотрит мать.
        Внезапно вспоминаю смешливые глаза Стелы, её запах, на душе защемило:- Нет, с напарницей, - уверенно говорю я.
        - Понятно, - улыбается мать и треплет мне волосы.
        - Не стал её переубеждать, наслаждаюсь домашней едой. Уеду в часть, когда ещё так поем.
        После завтрака врубаю Пинк Флоид, привожу в порядок форму, без колебания снимаю орден, хватит выделываться. Всегда ощущаю, словно украл его. Начищаю ромбик инженера, так будет лучше и на душе хорошо, вот, что действительно заслужил, то и носить приятно.
        Вытаскиваю чёрный камень, долго рассматриваю, очень он древний. Его поверхность покрывают доисторические ракушки. Когда-то лежал на дне океана, мимо проходили целые эпохи, одних существ сменяли другие, он спрессовался с камнем, дно поднялось, образовались горы, приехала камнережущая машина выпилила блок и, в результате он попадает ко мне. Воистину, невероятное событие.
        Держу камень в ладонях и всё сильнее понимаю, его необходимо беречь. Он словно ощущает мои эмоции, нагревается, по поверхности ползут золотистые искорки, пару древних ракушек отпадают, обнажая ровную, без изъянов, поверхность. Затем, словно успокоившись, он словно засыпает, становится холодным и тяжёлым.
        Долго бреюсь, стараюсь сбрить мельчайшие волоски, брызгаюсь одеколоном, вроде как готов.
        На прощание не удерживаюсь, хватаю из-за стола ещё один блинчик, мать целует в лоб, я сбегаю вниз.
        Выхожу во двор. Раннее утро. Незнакомая дворничиха самоотверженно метёт двор. Листья выпархивают из метлы и перелетают чуть дальше и толку от уборки никакого. Улыбаюсь. Здороваюсь. Она окидывает меня внимательным взглядом.
        - Новенький? - неожиданно спрашивает она.
        - Старенький, - буркаю я и пытаюсь быстрее скрыться. Знаю эту породу, дай только зацепиться, не отцепишь. Расскажут всё. И о внуках, о детях, о соседке Груне и т. п. Стоп! Когда-то со мной это уже происходило! Останавливаюсь как вкопанный:- Дарьюшка?
        - Да, Кирюша, пойдём в дом, сынок.
        Глава 11
        Упитанный чёрный кот, прыгает под ноги, одаривает жёлтым огнём глаз, важно идёт, до хруста задрав пушистый хвост.
        Дарьюшка приглашает на кухню, садимся за стол, накрытый простенькой клеёнкой, но сверкающей чистотой. Стоит ваза с благоухающим варением, в тарелке, груда сушек, в пластмассовой коробке, аппетитное печение.
        Стою как громом оглушенный. Это уже было!!!
        - Вспомнил, родной? - она наливает чай в широкие, оранжевые чашки, садится рядом, смотрит на меня с жалостью, качает головой.
        - Да, - с тоской вздыхаю я.
        - С Переходом всегда так. Иной раз и не вспоминают, затем мучаются всю жизнь, пытаясь понять, то, что для них уже закрыто навсегда. Все путешественники во времени, люди, прибывшие из других Реальностей. Вот сейчас вся история пойдёт иначе, может, почти незаметно, но иначе, а бывает, будущее переворачивается глобально. Может, нет тебя уже там, а вдруг ты в нём - король. Но можно представить, грядущего уже нет? Пшик и всё! Пустое пространство даже без намёка на то, что кто-то когда-то жил, любил, страдал, созидал, одно чёрное пространство, - Дарьюшка потирает искрученные артритом пальцы, горестно вздыхает. Чёрный кот прыгает к ней на колени, жмётся, урчит, требует ласки. Она чешет ему шейку, он тыкается в ладони. - Ты, Кирюша, должен понять, многое тебе покажется противоестественным. Вероятно, и мнение сложится на некие события иное, но, должен знать, весь мир держится на перетянутом волоске, лопнуть может! Чёрное иногда оказывается белым, белое - чёрным. Нельзя доверять никому, иной раз, даже своим чувствам.
        - Но, вам, то, можно доверять? - едва ли с отчаяньем выкрикиваю я.
        - Мне вообще доверять нельзя, - она смеётся, её зубы на удивление ровные, белые, без малейших изъянов. - Я даже не человек, живу в различных реальностях одновременно. В одной из них, мы пьём с тобой чай, в другой, сдираю с тебя кожу, в третьей - ты сжигаешь меня на костре.
        - Ужас, какой, - морщусь я.
        - Не принимай близко к сердцу, в данный момент, мы пьём с тобой чай. И я, добрая бабушка для Ритули. Вот, подметаю двор, варю варение, встречаю таких как ты, - она лукаво смотрит. В её старческих глазах непостижимая мудрость и затаённая боль.
        - Послушайте, - мне кажется это важным, - кто такой на самом деле, Радомир?
        - Радомир? Какой Радомир?
        - Ну, Христос, - смешался я, видя её недоумение.
        - Христос всегда был Иисусом, - пожимает она плечами.
        - Но, вы, же сами говорили!
        - Такого сказать никогда не могла. Я лично присутствовала на его казне.
        В другой момент мне б захотелось покрутить пальцем у виска, но, сейчас абсолютно верю. И, вдруг мне становится страшно в её обществе, словно промелькнуло её истинное обличие.
        - Ты меня не бойся, - мигом замечает моё состояние, - в пору мне тебя бояться, - она ласково треплет меня по волосам. - Тебе ещё чая подлить, сынок?
        - Да, Дарьюшка, он у вас необыкновенно вкусный, - успокаиваюсь я.
        - И полезный. Если бы ты знал, сколько здесь различных трав. Как они необходимы молодому дракону.
        - Какому дракону? - давлюсь чаем.
        - Ты им являешься, ты.
        - Значит, всё же, я оборотень? - едва не всхлипываю, в тайне надеялся, что я обычный человек.
        - Вот рассмешил! Оборотень! Ты дракон, к братству оборотней, поверь, не имеешь ни малейшего отношения, что б они тебе ни говорили.
        - А вы, тоже не оборотень? - догадываюсь я.
        - Да, - очень спокойно говорит старушка. - Но, в, то, же время, могу им быть, - добавляет она.
        - А мой камень, чем он на самом деле является, вы это знаете? - моё сердце в тревоге бьётся, вдруг она скажет, что-то страшное.
        - В нём заключена твоя душа. Главное, не пои его кровью, иначе из него высвободится лишь та часть, что имеет звериное начало, а любовь, доброта, останутся в зачаточном состоянии. Дракон-зверь, это природная катастрофа. Дай возможность своему камню, гармонично влить в тебя душу.
        - Значит, те, кто поил его кровью, очень опасны? - делаю вывод я.
        - Даже представить себе не можешь, - соглашается Дарьюшка.
        - А генерал Щитов, - вспоминаю его камень, - он поит свой камень кровью?
        - Этого я не знаю, придётся тебе самому разобраться, поэтому ты здесь. Это твоё главное предназначение.
        - Белов Леонид Фёдорович, настаивает, чтоб его убить, - мрачно говорю я.
        - Может он и прав, зачем рисковать, - вздыхает старушка, поглаживая урчащего кота.
        - В любом случае, выбор всегда за тобой, - решительно добавляет она.
        - А Катя кто? - вспоминаю свою напарницу.
        - Ты уже знаешь, - посмеивается Дарьюшка.
        - А я смеялся над её фантазиями. Значит, она такая же как и я?
        - Пока, да, - неожиданно хмурится старушка. - Катюша может быть невероятно опасной. Будь всегда начеку!
        Ухожу в свои мысли, как всё выглядит неправдоподобно. Хотя, что мы знаем о мироздании, сколько в нём путей, сколько существ - Вселенная бесконечна. А, что такое разум? Разумен ли человек? Разумна ли собака, ценою жизни защищающая хозяина, который, может, не достоин этого? Разумны ли дельфины, когда люди ранят одного из них, затем привязывают к свае, зная, что стадо не покинет своего раненого сородича, и истребляют всех? Может, не просто так, Японию постоянно сотрясают землетрясения? Они используют сей способ для добычи этих, наверное, разумных, обитателей морей. Разумно ли растение, атакованное тлёй, посылающее сигналы божьим коровкам, чтоб те пришли на помощь? А вдруг Земля живая и она может попросить о помощи? Какая тонкая грань в понимании разума! Как легко ею манипулировать!
        Дарьюшка не вмешивается в мои размышления, немного посидела за столом, затем и вовсе вышла из кухни. Кот моментально бежит за ней, видно, любит её очень.
        Чай совсем остыл, хлебнул холодного, пора. Встаю, захожу в комнату. Дарьюшка сидит в уютном кресле, вяжет, клубок с нитками на полу, чёрный кот нехотя гоняет его лапой.
        - Спасибо за чай, пойду.
        - Иди, сынок, иди, - кивает мне, но из кресла не встаёт. - Передай привет от меня Луцию Квиету.
        - Кому?
        - А ладно, - махает рукой, - это я так, к слову.
        Выхожу во двор, испытывая некое потрясение. Получил много информации, вся она нестандартная, в логику вещей с трудом входит. Но жить надо и с этими знаниями. До одиннадцати необходимо решить с военкоматом, далее, на Графской пристани встречаюсь с Катей.
        Военком, зачем-то долго изучает мои документы, всё же ставит в них отметку, затем, внимательно смотрит на меня:- В КГБ зайдите, у них к вам вопросы.
        - Зачем? - невероятно удивляюсь я.
        - Мне, почём знать, - жуёт губы, - мне приказали, я передал.
        Непонятно, в чём заинтересовал эти службы? Я, наверное, как и все обыватели, с опаской отношусь к сим органам. Много ходят о них слухов, домыслов, в любом случае, лучше к ним не попадать. Но, делать нечего, посетить их придётся.
        Бегу на катер, Катя меня уже ждёт, такая худенькая, в своём лёгком пальтишко.
        - Кирилл, катер уже отправляется, бегом, я билеты купила!
        Забегаем на палубу, вовремя, с кнехтов срывают канаты, звучит сирена, словно вопль простуженного павлина, плавно отходим от причала.
        - Пойдём на корму! - Катя тащит меня назад.
        Хотя сейчас, как говорится, не месяц май, всё же там неизмеримо лучше, чем в душном пассажирском отсеке.
        На корме народа мало, в основном курильщики, и то, пытаются скорее докурить и спрятаться от холодного ветра.
        Похолодало резко, ветер с севера, влажный, пронизывающий, в то же время на небе ни единой тучки, ярко блистает Солнце. Для Крыма нормальное явление, это не как под Москвой, едва осень и серое, в низких тучах, небо, до самой весны. Ждёшь, ждёшь, когда уже потеплеет. Офицеры выгоняют солдат на улицы скалывать лёд с дорог, это называется, делать весну. Весьма действенный способ, действительно, через пару месяцев всё тает, в лесах мокнут сугробы, проваливаются между стволами и, под каждой берёзой устанавливают бутылочки, консервные банки, собирают берёзовый сок. В принципе, своя прелесть есть.
        Бултыхает конкретно, хотя построен мол, защищающий от штормов, всё же, отдельные волны перекатываются через него, сотрясая тихую бухту. Удивляюсь, как это ещё рейсы не запретили.
        Катер хорошо пошвыряло, когда разворачивался, затем вышел носом на волну, стало легче, но пена всё, же залетает на корму. Нашли место в закутке, держимся за поручни, с восхищением смотрим на вздымающиеся гребни, в пенных завитках.
        - Вы бы прошли в помещение, - беспокоится вахтенный матрос.
        - Да, да, сейчас, - отзываюсь я, но продолжаем стоять, любуясь непогодой. Матрос постоял, постоял, наверное, вошёл в наше состояние, улыбнулся и, решил нас не дёргать, оставив нас одних на корме.
        - Мне такой хороший сон снился, правда, в конце едва не расплакалась, - откровенно говорит Катя, - вроде, как побывала в стране драконов. И знаешь, там был ты, в бронзовой броне, такой сильный и добрый. Мы летели в свой город, но нас не пустили, - она смотрит на меня, ждёт, что я скептически заулыбаюсь, буду шутить по этому поводу.
        - А у тебя была ярко медная чешуя и острые когти на лапах, - смотрю её в глаза. Её зрачки расширились и, неожиданно сузились, как у кошки.
        - Так значит, это была правда?
        - Правда.
        - Я всегда ощущала себя драконом, - повела острыми плечиками девушка. Она плотнее закрыла платком тоненькую шейку, холодные брызги вздумали нас заливать сверху.
        - Однако, нас скоро смоет за борт, - тревожусь я.
        - Нет, скоро выйдем в речку, там спокойнее, - Катя не хочет уходить.
        С трудом швартуемся у причала Голландии. Экипаж помогает пассажирам покинуть борт, катер сильно бьётся об привязанные шины. Скрип от трения, напоминает визг рассерженной хрюшки, едва последний человек высаживается, катер сразу отваливает. Вероятно, это последний рейс, бухту точно закроют, придётся добираться обратно на автобусе, а они так редко ходят.
        Едва вышли из бухты Голландии, как волны, словно их посадили на поводок, успокаиваются, лишь, изредка дёргаются под порывами ветра.
        - Мы в Инкермане с тобой познакомились, - уверенно говорит Катя. - Точно, я вспоминаю! Ты на работы пришёл устраиваться. А кем я была? Я взрослая женщина, - восклицает она, - какой кошмар!
        - Да вроде нет, всё при тебе было, - не удержавшись, хмыкаю я.
        Она с прищуром смотрит на меня, - не зарывайся, напарник!
        О, как мне знаком этот взгляд. Я улыбаюсь:- Узнаю тебя, напарница.
        Она неожиданно весело смеётся, ласково смотрит в глаза:- А знаешь, как ты мне тогда не понравился!
        - А ты меня, буквально до кипения доводила, - вторю ей: "Кирилл, я начальник, ты - подчиненный".
        - Ага, на тебя как залезешь, так и слезешь, меня быстро на место поставил.
        На душе потеплело, словно родственную душу встретил, амнезия растворилась и старый мир связывает нас крепче брачных уз.
        Вдыхаем солёный воздух, двигатели мерно гудят, неназойливо, порывами, доносит запах дизтоплива, мимо проплывают берега, у причальных стенок стоят военные корабли, между ними затесался плавучий док, вдали просматриваются контуры морских кранов. Иной раз, мимо проходят катера, пыхтят буксиры, на нефтебазе заправляется топливом МПК. Множество чаек кружат в небе, хрипло ругаются друг с другом.
        Катя порылась в сумочке, вытащила свежую булочку:- Будешь? - протягивает половину.
        Отрицательно повёл головой. Тогда она нащипала крошек и кидает в воздух. Глазастые чайки мигом узрели лакомство, с криками планируют, щёлкают клювами. Одна из них, даже садится на леера, вытягивает шею в сторону рыжеволосой девушки, осторожно перебирает лапами.
        Катя вытягивает ладонь с кусочком булочки, птица подскакивает, ударяет жёстким клювом по пальцам и, довольная взмывает вверх. Катя смеётся, потирает ладони друг о дружку:- Чуть пальцы мне не отгрызла!
        Вскоре выходим к устью Чёрной речке. Здесь небольшая бухточка, справа - Малый Инкерман, слева - Большой Инкерман. Швартуемся, ловко заброшены на кнехты канаты, матросы помогают пассажирам выйти. Оказываемся на берегу, рядом гремит состав, мелькают вагоны и сквозь шторки выглядывают любопытные лица, Москва- Севастополь.
        Идём вдоль путей, народа мало, все или на работе, или, уже сели на катер. Впереди мост, он разграничивает море с речкой. По бокам уже виден камыш, стрижи носятся у самой поверхности. Неужели ещё мошки остались, вроде как, холодно уже?
        Входим во владения Пещерного монастыря, гулко стучат шаги в пустынном туннеле, ощущение, что заходишь из одного мира, а выходишь - в другой. Это почти правда, стоит нам только выйти с противоположной стороны, как окружает тишина, мрачные скалы высятся над головой, два орла планируют на огромной высоте.
        Пещерный монастырь заброшен. Людей нет, кругом сплошь развалины, где-то наверху угадываются контура круглых башен. Нам к ним. Сейчас можно идти не в обход, а прямо через крутые лестницы монастыря, подняться прямо к ним.
        Как здесь тихо. Мы абсолютно одни, идём к темнеющему ходу, ступаем на высеченные в скале ступени, полумрак, на душе неспокойно, Катя вздрагивает, жмётся ко мне. Вроде чего бояться? Часто бывали здесь, но, на этот раз, всё иначе. Кто-то или что-то, здесь обитает. Мы чувствуем на себе пристальное внимание, словно призраки покинули свои захоронения и неодобрительно взирают из пустоты. Вспоминаю нишу, заполненную человеческими черепами. В будущем, монахи сложат их в одной из пещерок, выставив на всеобщее обозрение. Странный поступок, хотя, мотивировать его пытались, вроде как мудрой, надписью: "Мы были такими же, как вы, - вы будете такими же, как мы", но зачем к этому привлекать души умерших. Покоились бы они в недрах земли не потревоженные. А сейчас они чувствуют, что их выволокут на свет и враждебность появляется к человеку.
        На пути встречаются многочисленные ответвления, пустые залы, кое, где зияют следы кострищ, стены, изрисованы. В пробитые в скале окна, струится свет и моментально гаснет в мрачных залах.
        В своё время, иначе воспринимал свои путешествия по лабиринтам Пещерного монастыря, сейчас же, закрадывается мысль, что стоило обойти его со стороны кладбища, но мы, всё так же карабкаемся по крутым ступеням.
        Перед выходом наверх, где лестница выныривает на поверхность скалы и опасно извивается по крутым склонам, останавливаемся. Впереди, словно незримая преграда, утыкаемся в неё словно в мягкую паутину.
        - Нам путь закрыли, - клацнула зубами от страха Катя.
        - Тогда пошли вниз, - хватаю её за руки и волоку за собой.
        На окна в скалах, словно набрасывают покрывало, солнечный свет гаснет, всё наполняется темнотой.
        - Ой! - вскрикивает девушка, прижимается ко мне. Обхватываю руками, пытаюсь успокоить, но самого бьёт дрожь. Мы стоим напротив одного из ответвлений, в его недрах слышится неясный шум, словно летучая мышь вырывается из него белёсое образование, обдаёт тленом разложения и зависает над головами, шум усиливается, скоро на нас бросятся несметные полчища неизвестных существ.
        - Давай вниз! - толкаю девушку вперёд.
        - Здесь тоже преграда!
        Пол под ногами идёт трещинами, стены содрогнулись, выпадает каменный блок, обнажая неизвестный лаз.
        - Бежим туда! - заскакиваю наверх, затягиваю Катю.
        Оттуда веет спокойствием, он не заселён непонятными существами. Подстёгиваемые безумным страхом, мы устремляемся в самые глубины подземного хода.
        Сзади слышатся вздохи, бормотание, но они потихоньку замолкают. Наш туннель защищён от их вторжения.
        - Кто это? - пытается найти у меня ответ Катя.
        Мне хочется сказать, что это души умерших, но, наверное, это не так.
        - Может, кто-то открыл "дверь" в иной мир? - делает предположение моя напарница.
        - Сложно сказать, очевидно, мы переступили некую черту, связывающую нас с иными измерениями.
        - Нас хотели убить?
        Я задумался:- Вероятно, но в любом случае, пока, мы в безопасности.
        - Как здесь темно.
        - Воздух чистый, где-то должен быть выход.
        - Кирилл, почему на нас всё так навалилось? - едва не всхлипывает девушка, она страшно трусит. Сквозь её руку ощущаю, как её сотрясает озноб.
        - Наверное, нам по судьбе так заказано, - пытаюсь усмехнуться, но страх наваливается как душная подушка на рот.
        - Я хочу свой камушек напоить кровью, - всхлипнула Катя.
        Вздрагиваю и сильно пугаюсь, меня посещают те же мысли:- Вот этого делать не надо!
        - Почему!
        - Ты сроднишься с теми, кто остался сзади. Будешь разносить смерть и тлен, - стараюсь говорить убедительно, но желание захватывает душу, почти вытаскиваю камень. Мотаю головой в злости.
        - Тебе плохо? - догадывается девушка.
        - Ужасно! - сознаюсь я.
        - Тогда мне спокойно, у меня те же чувства, - делает неожиданное заключение, - вместе терпеть легче, - добавляет она.
        Подземный ход вначале идёт ровно, затем обрывается вниз, оттуда со свистом вырывается леденящий воздух, руками ощупываю стены, они покрыты льдом. Вниз ведут, скользкие ступени. Ступать на них, безумие, мигом скатишься в пропасть.
        - Ты чего остановился? - шёпотом спрашивает девушка.
        - Ступеньки ледяные, нам не спуститься, - обречённо говорю я.
        - Но другого пути нет, да?
        - Ты проницательна, - выдавливаю из себя горький смешок.
        - Тогда мы пойдём вниз.
        - Покатимся.
        - У меня шарфик есть, будем друг друга страховать.
        - Отчаянная ты, - хвалю её, но думаю это не реально. Хотя, если ещё использовать мой ремень, стоит попробовать. В любом случае, другого пути нет.
        Сдёргиваю ремень, связываю с платком, получилось метра два, не густо. Катя стаскивает поясок с пальто, ещё полметра.
        - Я пошла, - она обкрутила кисть руки шарфиком, делает шаг вниз, моментально поскальзывается, ловлю её как окуня на спиннинг. Она сильно не барахтается, за что-то цепляется:- Теперь ты, - слышу её милый голосок. М-да, меня точно не удержит, криво улыбаюсь, но становлюсь на ледяные ступени, чудом не поскальзываюсь, прохожу несколько ступеней, становлюсь рядом с ней.
        - Как ты? - шепчет она.
        - Вспотел, жарко.
        - Мне тоже, только пальцы мёрзнут, за кусок льда держусь.
        Нахожу кромку льда, обхватываю:- Вперёд, Катюша.
        Она делает шаг, вновь срывается. Чудом удерживаюсь, стиснул зубы в напряжении. Она не проронила ни звука, болтается как сосиска на верёвке, но вот, извернулась, заскочила на ступеньку.
        - Здесь перила! - раздаётся её радостный голос.
        Сползаю, к девушке, точно перила. Теперь будет полегче, можно перевести дух.
        - Знать бы, куда ход ведёт, - тоскливо замечает Катя.
        - Ветер сильный, явно не из щели вырывается, есть широкий выход, - хочу успокоить её.
        - Будем надеяться. Пошли, что ли? - вновь скользит, но перила спасают.
        - Что у тебя за обувь? - удивляюсь я.
        - Классная. Подошвы кожаные, - с гордостью произносит она.
        - Лучше б резиновые.
        - Ещё калоши посоветуй, - язвит она.
        - В данном случае, много отдал бы за калоши, лучшая обувь для скалолазов, - вполне серьёзно говорю я.
        - Я не скалолазка, - фыркает Катя.
        - Быстро пришла в себя, - удивляюсь я.
        - А я и не уходила никуда.
        Вот язва, думаю я.
        - Нет, стерва, - она словно читает мои мысли.
        Мне становится смешно, рядом хихикнула Катя, крепко цепляется за мою руку. По тому, как подрагивают пальцы, понимаю, она на гране нервного напряжения и сейчас лишь хорохорится.
        - Катюша, прорвёмся! Ты знай, я тебя не брошу!
        Она неожиданно утыкается мне в грудь:- Кирилл, мне так страшно никогда не было!
        - Знаю, - глажу её волосы, - целую в макушку.
        - Ты мне как брат, - вздыхает девушка.
        Перила, словно подарок судьбы, не будь их, летели б неизвестно куда. Может, в колодец, какой, угодили, под землёй много ловушек.
        Спускаемся метров двадцать, Катюша через ступеньку летает, подошвы у неё исключительно скользкие, к тому же покрылись тонким слоем льда. Приходится постоянно поддерживать, не то сил держаться у неё не было.
        Наконец адские ступени заканчиваются, стоим на ровном полу. Он тоже ледяной, а наклон, всё же есть, Катя это доказала. Мигом валится на попу и тихонько едет вперёд. Чтоб ей не было скучно, плюхаюсь рядом, скользим как на эскалаторе в метро. Незаметно набираем приличную скорость, тормозить не получается. Вскоре несёмся со свистом, душа рухнула в пятки, отдаём её на произвол судьбы, как говорится, расслабились и получаем удовольствие.
        Наклон всё увеличивается, впору орать со страху, но не можем от того же страха, волю словно парализовало.
        Внезапно видим свет, вылетаем как из пушки ядра и скользим, словно в воздухе. Выезжаем в центр ледяного озера. Такой чистоты льда никогда не видел, под ногами его несколько метров, но дно можно рассмотреть в мельчайших подробностях. По бокам вздымаются ледяные органы, со стен свисают ледяные сосульки - всё из-за льда!
        - А вон и выход, широкий, - нервно хихикнула Катя. Я и сам его вижу, где-то, на огромной высоте сияет светлое пятно. Безусловно, до него не добраться, поэтому встаю, как конькобежец скольжу к ледяным органам, между ними виднеется ход.
        В этом месте лёд истончается и резко обрывается. Стою у двери, она из металла, покрыта рунами, по центру глаз, в зрачок вмурован ярко синий кристалл.
        - Давай сюда, Катя!
        Смешно маневрируя, девушка доезжает до меня, при этом, даже ни разу не упала. Определённый прогресс на лицо.
        - А мы сможем её открыть? - морщит чистый лоб в раздумье.
        - Попробуем. Других дверей здесь нет, - наваливаюсь всем корпусом, словно упёрся в скалу. - Однако, давно её не открывали, - отступаю назад.
        - Мне кажется, она иначе открывается, - Катя щурит глаза, с напряжённым вниманием оглядывает поверхность двери. - Какой необычный кристалл, это точно, сапфир! Кирилл, зачем его сюда вставили?
        - Почём мне знать. Для красоты, наверное?
        - Он явно диссонирует с поверхностью.
        - Считаешь, на него надо нажать?
        - А ты попробуй?
        Жму сначала осторожно, затем в полную силу, эффект нулевой.
        - Вот видишь, всё же он для красоты, давить на дверь надо. Давай попробуем вдвоём.
        Катя растеряно кивает, мы упираемся вдвоём. От напряжения даже её веснушки разгорелись.
        - Давай всё же подумаем, - предлагает она.
        - Чего тут думать, давить надо! - меня охватывает злость. Как бизон бросаюсь на дверь.
        - Сейчас сломаешь! - вырывается у девушки смешок.
        - Да, хрен её сломаешь, - едва не зашипел я.
        - Да не её, плечи себе сломаешь, - она откровенно смеётся.
        Весело ей, чтоб её! Раздражение накатывается волной. И, что дальше будем делать? Крылья себе отращивать? Иначе отсюда не выбраться. Сажусь на корточки, я в печали.
        Катя щупает пальцами дверь, становится на носки и заглядывает в синий камень, словно застывает.
        - Что увидела? - хмурюсь я.
        Внезапно щёлкают скрытые механизмы, девушка летит на пол, едва её подхватываю.
        - Он на меня смотрел, - с трудом шепчет. Её губы белеют, в глазах зрачки вытягиваются как у кошки.
        Дверь неожиданно ползёт в сторону, в проём вырывается голубоватое сияние.
        Глава 12
        - "Окруженные тьмою и имея помраченное зрение, мы, по воле Его, прозрели и отогнали облегавший нас туман", - появляется в длинной рясе человек. Он держит крест, глаза лихорадоч6но горят, следом выдвигаются отряд монахов, они держат грубую сеть с вплетёнными в неё острыми крючками. Одеяния странные, словно с картин средневековья. Их речь странная, незнакомая, но я понимаю её, и, кажется, могу говорить на их языке.
        - Кто вы? - выдыхаю в потрясении.
        - Обличием вы люди, но содержанием змеи, искусители рода человеческого. Вы, змеи, прокляты, и обречены, ползать на животе и питаться прахом.
        - Позвольте, какие змеи, зачем ползать на животе? - волосы у меня давно стоят дыбом, ужас леденит кровь. Не могу понять, что происходит, какие-то монахи, странные изречения.
        - Мы, дети Адама, согрешившего по хитрости твоей, познавшие, против воли своей, добро и зло, изгнанные из-за этого из сада Едемского и должны теперь возделывать землю, из которой мы взяты. И закрыта нам дорога к дереву жизни, охраняет сей путь Херувим с пламенным мечом. Но если изведём всех змеев, отбросит Херувим меч свой и примет нас Бог-Отец в свои объятия.
        - Вы бредите? - осторожно спрашиваю я, загораживая телом посеревшую от ужаса Катю.
        - Мы перережем вам жилы на ногах и будете ползать на животе, как того требует наш Бог.
        - Катя, это полоумные монахи, мы попали в ловушку, беги к лестнице!
        - Отец Климент, они хотят бежать! - взвизгнул один из монахов.
        - Кидайте сеть!
        Нас сбивают с ног, долговязый монах наотмашь бьёт в лицо девушку, брызгает алая кровь, Катя шипит действительно как змея, и тут я вижу в её руках чёрный камень.
        - Катюша, не смей! - выкрикиваю я, но она уже окунает его в свою кровь. Метаморфозы происходят стремительно, тело извивается, растёт, появляются лапы с серповидными когтями, медью вспыхивает чешуя - сеть рвётся.
        Монахи орут в ужасе, но меня не отпускают, волокут за дверь и закрывают. Страшный удар сотрясает её до основания, затем ещё с сотню таких же диких ударов. Катя невероятно рассерженна, но дверь выдерживает чудовищный натиск, затем и вовсе исчезает, остаётся лишь синее пятно на месте сапфира.
        - Ничего и до тебя доберёмся! - быстро крестится Климент, - вяжите крепче его, братья.
        Лежу на деревянной колоде, из многочисленных ран течёт кровь. Только бы не попала на драконий камень, молю я.
        Помещение, в котором лежу, поражает своим аскетизмом и мрачностью. Ничего лишнего: факел в стене, грубо сложенный камин, цепи на стенах, необъятный стол, с разложенными на нём зловещими инструментами. С противоположной стороны виднеется другая дверь, из потемневшего дуба.
        Климент подходит совсем близко, крестит воздух, наверное, считает, что этим закрывает мне путь к перевоплощению. Не знает, стоит только мне слегка повернуться, и кровь омоет камень. Это желание возникает с новой силой, но вспоминаю слова Дарьюшки:- "…не пои его кровью, иначе из него высвободится лишь та часть, что имеет звериное начало…". До жути не хочу быть зверем, поэтому, безропотно, как овца, взираю на фанатика.
        - Послушай, святой отец, мы же цивилизованные люди, не бери грех на душу, - пытаюсь вразумить его.
        - Не искушай, змей, не будет греха больше, чем тот, что получили вместе с твоим плодом.
        - Неужели вы верите в эти фантазии? - но знаю, мои вопросы не повлияют на его мнение.
        - Это не фантазии, это сказание из Книги Божьей.
        - А вы не думаете, что вами может заняться милиция. Смотрите, ваше преступление на "вышку" потянет, - пытаюсь угрожать я.
        - Странные слова говоришь, наверное, это твоя чёрная магия, но в этих стенах действенно лишь святое слово.
        - Святой отец! - вбегает запыхавшийся монах, по бледному лицу катятся крупные капли пота. Он до крайности возбуждён и испуган.
        - Да, сын мой? - Климент обращает на него взор полный сострадания и доброты.
        - Докладывают, скоро, на военных судах, прибудет Луций Квиет, по личному приказу императора Траяна. Боюсь, он проведал о нашем тайном храме.
        - Какой Траян? - дёрнулся я. Смысл происходящего начинает доходить до сознания.
        - Солдафон, еретик, идолопоклонник. Но, на помощь его не надейся, мы успеем перерезать тебе жилы и выдернуть чёрное сердце из груди, - обращает на меня страшный взор.
        - Это неизвестно ещё, у кого оно чернее, - от злости начинаю дерзить. В то же время, от безысходности пересыхает во рту и появляется дикое желание подставить под кровь драконий камень. Смысл происходящего мне понятен, я угодил во временную ловушку, сейчас, где-то, сотый год от Рождества Христова. Рядом со мной, папа Римский Климент, сосланный игемоном в Инкерманские каменоломни крошить камни.
        - Луций Квиет, - взгляд Климента тускнеет, затем разгорается, ненависть кривит губы, - сколько горя ты приносишь еврейскому народу. Да, чтоб тебя арестовали собственные солдаты и публично осудили в Риме! Чтоб всем было ясно, нас нельзя заставить поклоняться языческим изображениям и оказывать им божественные почести. Мы служим одному лишь единому всемогущему Богу, Творцу неба и земли! - пророчески вскидывает палец.
        - Всё же вы совершаете ошибку, отец Кивет, я ведь, крещён, - пытаюсь вразумить его.
        Он даже отпрянул в изумлении:- Крещённый змей?
        - Не змей, я человек! - выкрикиваю ему в лицо.
        - Ты хитрая тварь, но ошибке не позволю свершиться, я не отведаю твоего "плода", змей-искуситель.
        - Ну, какой же ты тупой! - раздражение перехлёстывает через край. - Если вы хотите знать, я в любой момент могу освободиться!
        - Если до сих пор лежишь распятым на колоде, значит, не можешь, - усмехается он, но, в глазах появляется тревога. - Брат Раббан, приступайте! - звучат зловещие слова.
        Кивет отступает к двери, исчезает за ней вместе с боевым отрядом монахов. На смену им выходят два монаха. Один высокий, плотный, лицо словно вырублено из песчаника, глаза печальные, губы шепчут молитву, наверное, он и есть, брат Раббан, вслед за ним втискивается небольшой, полный человек, мокрый от пота. Его руки явственно трясутся, он смертельно напуган.
        - Это вы зачем ко мне идёте? - извиваюсь на колоде как червяк на крючке.
        - Брат Датан, возьми нож, - Раббан крестит воздух. - Посмотри, как его корчит от крёстного знамения. Ты не бойся его, за нами Бог.
        - Какой нож брать? - трясется толстый монах.
        - Любой, но острый.
        Звякает железо. Меня обдаёт ужасом.
        - Вот этот, вроде острый, - смиренно произносит брат Датан.
        - Перекрести лезвие, - легче резать будет, - советует брат Раббан.
        - Да, что же вы творите! - взревел я.
        - Я боюсь! - взвизгивает Датан.
        - А ты сухожилия на ногах подрежь.
        Вспыхнула боль, пытаюсь поджать ноги, но верёвки держат крепко.
        - Не режется. Пилю, пилю, - нотки в голосе плаксивые, словно у маленького ребёнка.
        - Смотри, нехристь, как надо, - Раббан цепко обхватывает ноги, резануло дикой болью, мозг туманит наползающая красная пелена. Где-то, краем сознания, улавливаю скрежет открывающейся двери, характерно звенят доспехи и скрип, подбитых гвоздями, подошв.
        - Что за человека вы пытаете? - раздаётся грозный окрик.
        - Это не человек, это змей, - скулит Датан.
        - Глупости! Развяжите его!
        - Но отец Климент…
        - Он сослан сюда в каменоломнях, работать, а не заниматься чародейством, - резко перебивает Раббана мой избавитель.
        Открываю глаза, на меня внимательно смотрит высокий человек. Живот прикрыт сверкающими пластинами, с обозначенным рельефом мышц, на широком, с золотыми бляшками, поясе с левой стороны - короткий меч, рукоять которого украшена драгоценными камнями, на плечи наброшена пурпурная шерстяная туника, на голове стальной шлем с красным гребнем. За его спиной стоят в тяжёлых доспехах солдаты, шлемы железные, с козырьками спереди и сзади, изогнутые щиты, острые дротики и на широких ремнях, справа - короткие мечи, все в холщёвых туниках, лица суровые, обветренные и высокомерные.
        - Вы, Луций Квиет? - я готов броситься ему в объятия.
        - Знаешь меня? - он склоняется, беспощадно впивается взглядом.
        - Да, - говорю чистую правду.
        - Говорят ты змей?
        - Ерунда. Пусть ещё скажут, что я дракон, - я позволяю себе шутить, хотя моя судьба висит на волоске.
        - А кто ты на самом деле? Твоё одеяние странно.
        - Странник, - осторожно говорю я.
        - Мало на него похож, - откровенно усмехается Луций Квиет, больше похож на варвара, - но не мне решать твою судьбу, лично император наказал прибыть сюда для твоего спасения.
        - Откуда он узнал? - невероятно удивлюсь я.
        - Он знает всё.
        Верёвки падают вниз, сажусь на край колоды, нестерпимо болят пятки, но пальцы двигаются, значит, жилы перерезать не успели.
        - Этих в кандалы! - брезгливо глянул на застывших в ужасе монахов.
        - На всё воля Божья! - истово крестится брат Раббан, а Датан визжит как свинья, которую обещают пустить на сало.
        Их связывают, грубо волокут за дверь. Мне неожиданно становится их жалко. Они же, обычные слуги, выполняющие свою, верно не слишком чистую, но работу, и верят, что делают праведное дело. А вдруг, они действительно правы? Вспыхивает в голове мысль. Чушь! Не им решать судьбы людей и… драконов.
        - Куда вы меня поведёте? - недоверчиво смотрю на Луция Квиета.
        - Для тебя открыты все дороги, странник. Приказ был освободить тебя, но не пленить, - внимательно рассматривает меня.
        - Спасибо тебе, полководец, - спрыгиваю на пол и вскрикиваю от боли, но удерживаюсь на ногах. Мне хочется быть признательным этому необычному человеку, смотрю ему в глаза.
        - Ты хочешь мне, что-то сказать? - прищуривает он глаза.
        - Да. Хотя, вряд ли это, что-то изменит, бойся Публия Элия Адриана.
        - Зачем мне его бояться? - искренне удивляется Луций Квиет.
        - Он станет следующим императором.
        - Ты ясновидящий? - вздрагивает полководец.
        - Знающий.
        - Может, действительно тебя нужно было убить?
        Прошибает озноб, никак не мог предположить такого поворота событий.
        - Иди своей дорогой, странник, не искушай судьбу, - нечто вроде страха мелькает в стальном взоре.
        Безусловно, сейчас не стоит больше задавать ему вопросы, но на меня наваливается чувство вину, а вдруг из-за меня пострадаёт папа Римский Климент, мне б не хотелось жить с таким грузом.
        - Луций Квиет!
        Он оборачивается в великом удивлении.
        - Не вешайте котву на шею Клименту, не топите его в море. Не стоит брать грех на душу.
        - Он не щенок, чтоб его топить, пускай камни крошит. Хотя, за то, что он уничтожил столько наших святынь, надругался над нашими богами, он достоин смерти.
        Они поспешно вышли. Я остался один. Куда идти? Смутно догадываюсь, всмотрюсь в синее пятно, окажусь рядом с Катей. В то же время, хочется поглядеть, на сей мир, о котором дошли лишь легенды и предания. Не могу подавить искушение, Поспешно рву свой шарф, перебинтовываю ноги, кряхтя, постанывая от боли, прусь в открытую дверь.
        Иду по свежее вырубленному коридору, под ногами каменная щепа и пыль, над пятками жжет огнём. Ещё мгновенье и жилы б точно перерезали, мясники, хреновы!
        Протискиваюсь в узкую щель в скале, и Солнце едва не слепит, жмурюсь и сразу широко открываю глаза. Совсем иной мир! Знал, он должен отличаться, но, чтоб так! Во-первых, даже следа Пещерного монастыря нет. Первозданные скалы без лестниц, выбитых балконов, во-вторых, много зелени. Огромные деревья стоят у подножья скал. Между ними видна дорога, по ней волокут тележки с добытым камнем. Надсмотрщики, с короткими мечами на поясах, лениво понукают рабами, изредка слышится свист хлыста. Чёрная речка полноводна и судоходна. У причала, сложенного из брёвен, застыл военный корабль, парус свёрнут и привязан к рее. Рядом, в непосредственной близости, бросили якоря ещё пять судов.
        Луций Квиет, в окружении солдат, всходит на палубу, моментально поднимаются вёсла, взлетает вымпел, длинными шестами корабль отпихивается от причала, вёсла дружно врезаются в воду и, под барабанный бой, он стремительно набирает ход. Три из пяти судна, устремляются следом, два других, направляются к причалу.
        Долго провожаю взглядом исчезающие в излучине реки суда, на одном из них римский полководец, мне кажется, он, так же, наблюдает за мной.
        На меня многие обращают внимание, но не подходят, видно есть приказание на мой счёт, иначе, в такой форме, что на мне, точно пополнил бы армию рабов работающих в каменоломнях.
        Достаточно жарко, шинель расстегнул, ковыляю по тропе наверх. Мне хочется посмотреть, есть ли там башни, словно зуд какой. Мимо проходит отряд легковооруженных легионеров, в блестящих шлемах, в белых туниках, каждый опоясан широким ремнём, у всех короткие мечи висят справа и лишь у одного - слева, да и одет тот побогаче, на поясе вместо бронзовых накладок - серебряные. За спинами у легионеров луки. Увидев меня, солдаты смеются, обзывают варваром. Ещё бы, я в брюках, а по их разумению только скоты носят штаны.
        Тот, что с серебряными накладками на поясе, не удерживается, бьёт тупым концом копья в спину, под общий хохот падаю на живот и на свою беду, вижу ноги обидчика в грубых калигах. Мгновенно срабатывают рефлексы, дёргаю ногу на себя, перекатом подсекаю другую, пока тот заваливается, приподнимаюсь на одно колено, другим коленом отбиваю изогнутый щит и с силой наношу удар в живот, выбиваю из рук копьё, выдёргиваю его меч, отпрыгиваю в сторону и с ужасом думаю, что я натворил.
        Солдаты моментально рассыпаются в разные стороны, выхватывают мечи, мгновение и набросятся на меня.
        - Сам с ним справлюсь! - рычит мой противник. С угрозой встаёт, щупает меч, но там лишь пустые ножны, неожиданно замечает его в моей руке. Для него это неприятное открытие, но отступить уже не может, тянется луку. Качаю головой, откидываю меч, становлюсь в стойку.
        На его лице появляется понимающее выражение, плотно сжимает губы, тоже становится в стойку, в отдалении напоминающую боксёрскую.
        Солдаты окружают нас, мы как на ринге. Мне кажется, они заключают пари. Первый удар едва не пропускаю, интуитивно отвожу блоком в сторону, перехватываю запястье, локоть на излом, вновь бью коленом в живот. Он виртуозно вывернулся, отскакивает в сторону, пытается дышать, пот появляется на загорелом лице, в глазах недоумение.
        Жду, когда он отдышится, хотя в этот момент могу его добить. Наконец он кидается на меня, свистят удары как камни из пращи. Ставлю мягкие, отводящие блоки и вновь атакую. На этот раз, перехватив его ладонь, нажимаю на болевую точку и локтём в шею. Это для бойца становится настоящим потрясением, его шлем слетает, он падает на спину, ещё мгновение и головой налетит на острый кусок камня, в последний момент отпихиваю его в сторону. Солдаты довольно хохочут, бросают на меня уже не совсем пренебрежительные взгляды. Они привыкли ценить силу и храбрость.
        Поверженный мною противник никак не может прийти себя, втыкаю рядом меч, вопросительно смотрю на солдат. Они, посмеиваясь, расступаются, хромая на обе ноги, плетусь наверх.
        Башен нет. Естественно, что я там ожидал увидеть? Не построили ещё! Передо мной плато, стоят каменные и деревянные сооружения, гарцуют всадники, на зелёной лужайке тренируются на мечах солдаты, на возвышенности стоит скульптура грозному Зевсу.
        Народа не слишком много, в основном военные, кое-кто даже в красных туниках и гребнями на шлемах, но есть и гражданские лица: управляющие, инженеры, простой, но свободный люд, а есть и рабы, они резко контрастируют от других граждан, одеты в рубища, пустые глаза.
        В отдалении белеет выемка в плато, оттуда доносится звон об камни, скрежет пил. Белая пыль, словно шапка, зависла над выработкой, а на огромной высоте парят орлы.
        На небольшой площади замечаю скопление народа, к деревянному кресту привязывают человека. Меня тянет словно магнитом, сильно хромая едва не бегу. Продираюсь сквозь толпу и мгновенно схлестнулся взглядами с привязанным человеком, это папа Римский Климент. Он смотрит на меня с ненавистью, а во мне разливается сожаление.
        - Могу вам чем-то помочь, святой отец? - я искренен в своих чувствах.
        - Он назвал этого раба святым! - восклицают в толпе. - Это один из христиан! На крест его!
        - Не христианин он, змей-искуситель! - передёргивается в отвращении Климент, сплёвывает мне под ноги. - Запомни, тебя всё равно разыщут Слуги Христовы, твоя смерть будет лютой!
        Его плашмя бьют мечом по губам, они трескаются, кровь липкой струёй льётся на обнаженную грудь.
        - Шёл бы ты отсюда, - зло говорят из толпы.
        Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, здесь я чужой для всех, горечь и сожаление в сердце. Почему так? По жизни стараюсь никого не унижать, но получаю оплеух сполна.
        У обрыва останавливаюсь, представшая перед глазами картина успокаивает, море зажато с двух сторон лесистыми берегами, дышит как живое. На военных судах, что отошли раньше, осушили вёсла, растягивают паруса, ветер попутный. Интересно, куда они пойдут, в Херсонес или сразу в Рим.
        Внизу, знакомые мне уже солдаты, грузятся на палубу, грузчики закатывают тяжёлые бочки, заносят клетки с птицей. Эти, очевидно, точно в Рим пойдут, основательно загружаются.
        Рядом раздаётся смех, оборачиваюсь, две богато одетые молодые девицы переглядываются между собой, указывают на мои брюки и веселятся. Конечно, по их представлениям, настоящий мужчина должен ходить в юбке. Очень старый, но, наверное, в прошлом весьма сильный гражданин, в светлой тунике, пренебрежительно глянул на меня. Он цыкает на девиц, взмахивает палкой из виноградной лозы, но те ещё больше веселятся, правда, всё же, спешат убраться, от греха, подальше.
        - Ты смущаешь своим видом, варвар. Странно, что полководец за тебя вступился. Ты один из вождей даков?
        - Может быть, - уклончиво говорю я.
        - Тем более странно, мы воюем с вами.
        - Я не воюю.
        - Любой нормальный мужчина должен быть воином, - окидывает меня пренебрежительным взглядом. - Ты не дак, это точно, но одет почему-то как варвар, - уверенно добавляет он.
        - Вы, вроде, тоже не солдат, - набычился я.
        - Я был центурионом, мальчик, примипилом, а сейчас очень стар, - в его голосе скользнула тоска. - Видел, как ты отделал насмешника, никогда не встречался с такой борьбой. Ты, случаем, не из Великой Тартарии?
        - Это вернее, - киваю я, пытаюсь понять, к чему он клонит.
        - Определённо, ты сын князя. Безусловно, это меняет дело, эта страна не варваров, а царей. Одеваетесь вы странно, это, правда, но вы одни из единственных народов, с которым мы общаемся на равных, - лёгкая улыбка скользит по его едва заметным губам.
        Шутит он, что ли? Пытаюсь понять по его лицу, но оно честное, как и должно быть у прославленного воина. На слух выплывает изречение Патриарха всея Руси Кирилла:- "А кто такие были славяне? Это варвары, люди, говорящие на непонятном языке, это люди второго сорта, это почти звери". Странно, но гордые римляне, для которых все варвары, кроме их самих, якшаются со славянами на равных. Для меня это откровение. Может, не врал епископ Оттон Бамбергский, дважды посетивший земли славян в 1124 и
1127 годах:
        "Изобилие рыбы в море, реках, озёрах и прудах настолько велико, что кажется просто невероятным. На один денарий можно купить целый воз свежих сельдей, которые настолько хороши, что если бы я стал рассказывать всё, что знаю об их запахе и толщине, то рисковал бы быть обвинённым в чревоугодии. По всей стране множество оленей и ланей, диких лошадей, медведей, свиней и кабанов, разной другой дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье и козье сало, мед, пшеница, конопля, мак, всякого рода овощи и фруктовые деревья, и, будь там ещё виноградные лозы, оливковые деревья и смоковницы, можно было бы принять эту страну за обетованную, до того в ней много плодовых деревьев…
        Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная ни кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков. Мы там не видели ни замка, ни ключа, а сами жители были очень удивлены, заметив, что вьючные ящики и сундуки епископа запирались на замок. Платья свои, деньги и разные драгоценности они содержат в покрытых чанах и бочках не боясь никакого обмана, потому что его не испытывали. И что удивительно, их стол никогда не стоит пустым, никогда не остаётся без яств. Каждый отец семейства имеет отдельную избу, чистую и нарядную, предназначенную только для еды. Здесь всегда стоит стол с различными напитками и яствами, который никогда не пустует: кончается одно - тотчас несут другое. Ни мышей, ни мышат туда не пускают. Блюда, ожидающие участников трапезы, покрыты наичистейшей скатертью. В какое время кто ни захотел бы поесть, гость ли, домочадцы ли, они идут к столу, на котором всё уже готово…".
        Действительно, на тех славян, что, по мнению западных, да и наших историков, которые, по их понятиям, обязаны жить в ямах, смердеть немытым телом, ходить в плохо выделанных шкурах, бегать за зверьём с дубинами, славяне, описанные епископом Оттоном Бамбергским, мало похожи. Закрадывается мысль, зачем кому-то надо было обкрадывать и унижать огромный народ? Может, он как "кость в горле", стоит на пути тех, кто хочет получить господство над всем миром? Может, поэтому, создали религию, где люди рабы своего бога? Где, за полученные знания, сначала изгоняют из Рая, затем, начнут пылать костры "святой" инквизиции?
        Невольно глянул в сторону, где поднимают крест, с привязанным к нему человеком. Это один из первых христиан, святой Климент, он вторгся в античный мир, дабы уничтожить его богов и, ничто его не пугает, даже смерть!
        - Неужели вы его оставите на кресте до смерти?
        - Этого? Нет! Повесит дня два, может, убавится прыти. Таких убивать опасно, народ любит мучеников, зачем нам лишняя смута.
        - Вы его не сломите, - уверенно говорю я.
        - К сожалению, ты прав, давно за ним наблюдаю. Зря император Траян сохранил ему жизнь. И казнить его теперь сложно и в живых оставлять опасно.
        - И, всё же, вы его убьёте, он станет мучеником и святым.
        Старик вздыхает:- Это так, Климента не сломить. Откуда берутся такие фанатики?
        - Он верует в своего бога.
        - Я тоже верю в своих богов.
        - Наверное, не так сильно как он.
        - Ты очень молод, мальчик, но мудр не по годам, - хвалит меня старик, но в глазах мелькает стальной отблеск и великое сожаление, - вера наша пошатнулась, многие прислушиваются к словам Климента. Определённо, он чародей.
        - Вероятнее всего, - соглашаюсь я, вспоминаю "дверь" между мирами. Однако, как бы она не захлопнулась, вспыхнуло во мне чувство опасности. Уходить необходимо, и как можно скорее. - Мне нужно идти, прославленный примипил.
        Старик скользнул по мне взглядом:- Ты учтив. Чем я тебе могу помочь? Хочешь, тебя отвезут на корабле, куда пожелаешь?
        - Спасибо, у меня свой путь.
        - Как знаешь, - центурион, опираясь на виноградный посох, покидает меня.
        Бегу в секретный храм. Влетаю в комнату, где меня хотели изувечить и убить. Синее пятно на стене совсем блёклое, едва заметное, мгновенье, и оно растворится в серости камня. Прижимаюсь к стене, впиваюсь взглядом. Мир не меняется, ужас захлёстывает душу. Неужели останусь в этом мире навсегда?! Он очень далёк для моего понимания, я не хочу! Неожиданно зрачок словно вытягивается, навстречу несётся ураган из синих лучей, они заворачиваются в смерч, и открывается око в мой мир. В пещере хаос из осыпавшихся обломков скал, кругом осколки льда, ледяные органы разбиты в прах. Моя напарница, сжавшись в углу пещеры, вздрагивает, рыжие волосы всклокочены. Неожиданно она словно чувствует меня, поворачивает голову и наши взгляды встречаются. Клацают неведомые затворы, клубится синий туман, обозначается дверь, она открывается, вылетаю в свой мир, вовремя, дверь исчезает, сапфир выпадает и катится под ноги.
        - Кирилл! - кидается мне в объятия Катюша.
        Глава 13
        - Как ты? - с тревогой заглядываю ей в глаза. Они сейчас у неё наполнены изумрудной зеленью, зрачки вытянуты, я не узнаю свою Катю.
        - Всё прекрасно! Пещеру всю разнесла в клочья, теперь выбраться наверх проблем не будет, по обломкам выйдем.
        - Ты точно себя нормально чувствуешь? - приглядываюсь к ней.
        - Почему спрашиваешь? Да я себя так хорошо никогда не чувствовала в жизни. Знаешь, Кирюша, мне понравилось быть драконом, скоро уйду из мира людей.
        - Ты это серьёзно?
        - Вполне. Сам посуди, что общего у нас может быть с ними? Они мерзкие, завистливые, даже не улитки, слизни.
        - Ты изменилась, Катя, - с сожалением смотрю на её пылающие веснушки.
        - Наверное, - равнодушно соглашается она. - А где ты был, что за святоши на нас напали? У тебя ноги в крови. Они, что, тебя пытали? - она не на шутку тревожится.
        - Жилы на ногах хотели перерезать, - ухмыляюсь я.
        - Эти попы? Зачем? - глаза округляются как у злой сильной кошки.
        - Чтоб ползал. Хотят восстановить историческую справедливость.
        - Какую справедливость? - не понимает Катя. - А давай мы их выследим и накажем. Не будут же они век сидеть за этой дверью. Гм, а где дверь? - неожиданно замечает, что на её месте обычная скала.
        - Мы их не дождёмся, они умерли почти две тысячи лет назад, - подбираю кристалл сапфира, всматриваюсь в него. Он великолепен! Кладу в карман, может, для чего и пригодится.
        - Так-то было прошлое?! - восклицает она, направляет на меня восторженный взгляд.
        - Первые века, так называемой, нашей эры.
        - Да ну? - её пухлые губки даже приоткрываются в удивлении.
        - Встретился с первыми христианами, с римским легионером подрался, с центурионом познакомился. А знаешь, кто меня освободил? По личному приказу императора Траяна, полководец Луций Квиет! - хвастаюсь я.
        - Не фига ж себе!!!
        - А то! - ухмыляюсь я.
        - Здорово! Я б тоже хотела, хоть одним глазком поглядеть. Это тебе не на Биг Бен посмотреть, и на толстую королеву, - язвит она, вспомнив высказывание моих одноклассниц.
        - Мир очень необычный, - соглашаюсь я, - но для нас чужой. Зато я узнал, почему нас хотят убить попы. Мы как "кость в горле", стоим на пути у завоевателей мира.
        - Теперь, когда поняла кто я на самом деле, меня ничто не остановит, - самодовольно изрекает Катя.
        - Вырасти, сначала, - делаю ей осторожное замечание.
        - Кирилл, ты как всегда несносен. Забыл, это у меня уже вторая жизнь, а может,… миллионная, - задумывается она.
        - А ведёшь себя, как подросток, даже сиськи ещё не выросли!
        Она не обижается и неожиданно смеётся:- Вырастут, обещаю!
        - Какая ты пошлая!
        - Кто бы говорил! - звонко хохочет она.
        Смотрю на неё, вроде уже прежняя девушка, вот, только, зрачки не принимают прежнюю форму, всё такие же узкие и глаза изумрудного цвета.
        Катюша устроила хороший обвал, часть стены пещеры полностью рухнула, в просветы виднеется море. Ожидаю увидеть гребные суда, но виднеются стрелы морских кранов и серые бока, списанных под разделку, военных судов. Вздыхаю, сказка закончилась, начинаются будни.
        Выбираемся на поверхность, ветер морозит кожу, как-то резко холодает.
        - Раны сильно болят? - Катя видит, как я хромаю, даже носик морщит, так переживает.
        - Терпимо.
        - В травмпункт надо.
        - Вопросов задавать будут много. С такими рубцами в милицию заявят. Но, думаю, сами срастутся, в последнее время у меня всё быстро заживает, "как на собаке".
        - Как на драконе, - ухмыляется Катя.
        - Очки б тебе подобрать, - смотрю ей в глаза.
        - Зачем, я прекрасно вижу.
        - Прикрыть глаза, они у тебя нечеловеческие.
        - Да, ну! Шутишь, что ли? - пытливо смотрит на меня. Но, начинает рыться в сумочке, выуживает зеркальце, долго себя рассматривает, - мне нравится! - с восхищением говорит она.
        - Другим может, не понравиться.
        - Плевать!
        - Может и да, а может, и нет. Всё же, маскировка не помешает, - с напором говорю я.
        - Ладно, купим. А сейчас как мне быть?
        - Глаза щурь.
        - Парни будут липнуть, подумают, ещё чего.
        - Балаболка, - беззлобно улыбаюсь я.
        - Вообще, здорово, - сияет Катя, - мои глаза как изумруд и рыжие волосы!
        - Мрак! - хмыкаю я.
        - Ничего ты не понимаешь в женской красоте, - пренебрежительно фыркает она.
        Совсем рядом возвышаются полуразрушенные башни, виднеются развалины стен и домов.
        - Под той башней должен быть ход. Интересно, шеф там? - Катя пристально вглядывается в нагромождение камней и путницу засохшего кустарника.
        - Шефа там точно нет, - спокойно говорю я, присаживаюсь на камень, хочу заново перебинтовать ноги.
        - Ты знаешь, где он?
        - В Москве, особый отдел при авиагарнизоне. Это он подстроил с армией. На основании одной лишь половинки паспорта, не реально было бы мне попасть в неё под чужой фамилией. Тысячу раз проверили бы! А ему нужно было события направить именно таким образом, чтоб я попал в эту часть. Очевидно, немалыми связями и властью обладает наш шеф.
        - Зачем? - Катя присаживается на корточки, помогает с перевязкой.
        - Драконий камень.
        - Он в Москве?
        - Да, и я его видел, - вспоминаю пытливый взгляд Стелы, мерещится осуждение в её взоре, словно хочет что-то сказать, предупредить о чём-то важном. Тоска пронзает сердце. А вдруг я делаю не то? Не может у неё быть отец плохим. Затем выплывает, словно из сна, сюжет событий у заброшенного метро, волчьи следы, автоматные очереди, фраза брошенная генералом:- "Обязательно сходи к заброшенному метро! Это, в первую очередь!". Такое ощущение, генерал Щитов сознательно послал нас на смерть. Против логики не попрёшь, кроме него никто не знал о предстоящем задании. Теперь понятно, зачем он погнал нас дилетантов, а не бойцов роты обороны. Определённо, он хочет от меня избавиться. Хорошо, что он не учёл одно обстоятельство, Осман заткнёт за пояс любого стрелка авиаполка. Не будь его с нами, привезли бы меня в Севастополь в цинковом гробу.
        - А кто его владелец? - Катя даже прекратила перевязку, напряжённо вглядывается мне в глаза.
        - Генерал.
        - Целый генерал?!
        - Настоящий, - хмыкаю я. - Он уже пытался меня убить.
        - А вот это, он не угадал! - в её глазах настоящий шторм из зелёного пламени. - Решено, я с тобой еду! Пусть попробует справиться с нами двоими!
        - Катюша, это может быть очень опасно, - хочу вразумить девушку.
        - Мы напарники, или ты это забыл, - вздёргивает она аккуратный носик.
        - Он чудовищно силён.
        - Ага, мы слабые, - усмехается Катюша.
        Вспоминаю пещеру, где бушевала моя напарница, камня на камне не оставила. А, ведь, она, может, быть очень опасной. Камень напоила кровью. Как бы, не объединилась генералом.
        - Тебя, что-то тревожит? - мигом догадывается девушка.
        - Меня? Как сказать. Ты как себя чувствуешь? - пытливо гляжу на неё, пытаюсь найти в лице следы зверя. Но оно чистое, лишь глаза сияют словно изумруды.
        - Странный ты, я же говорила, со мной всё в порядке. Это тебе помощь нужна, до сих пор кровь сочится.
        - Почти нет, - отвожу глаза.
        - Пойдём, проверим, контора наша существует или нет, - поднимается на ноги, протягивает руку.
        Спускаемся в расщелину. Нас настигает разочарование, нет даже следа от входа. И всё же, я чувствую, под землёй, что-то есть.
        - Или ещё ничего не построили, или… нас не хотят впускать, - спокойно заявляет Катя.
        - Да, тропа существует, кто-то сюда приходит, - замечаю я.
        - А вон кости обглоданные, - она указывает на белеющие черепки.
        - Собаки кого-то загрызли?
        - Или оборотни, - хмурится Катя.
        Он появляется неожиданно, спрыгивает к нам, с интересом смотрит. Это долговязый парень, за спиной бухта из верёвки, на поясе болтаются самохваты, карабины и прочие скальные принадлежности.
        - Привет! Вы из какой группы?
        - В смысле? - не понимаю я.
        - На Пионерку пришли тренироваться?
        - Ты скалолаз? - догадываюсь я. Возле пещерного монастыря есть скала, с маршрутами разной категории сложности. Она не высокая и, поэтому, прозвали её Пионеркой.
        - Спелеолог, но и скалолаз, соответственно, - он раздувает ноздри. - Подранок, что ли? - замечает мои кровоточащие ноги.
        - Странно как-то говоришь, - открывает глаза Катюша.
        Долговязый спотыкается об её взгляд, становится как побитая собака.
        - Интересные глаза, - едва не скулит он.
        - Какие есть, - фыркает Катюша.
        - Так вы не из группы Гены Бороды? - озирается по сторонам парень.
        - Мы сам по себе, - недоброжелательно отвечаю я.
        - Катера не ходят. Как добираться будете, с такими травмами? - сочувствием замечает парень.
        - Попробуем на автобус сесть.
        - Так, обвал произошёл, - пока бульдозеры подгонят, это только к утру. У нас палатки. Если хотите, можете, переночевать. По ночам здесь очень холодно, околеете, как пить дать. У нас аптечка имеется, если надо, антибиотик вколем.
        - Как думаешь, Катя? - нерешительно говорю я. Резон в словах спелеолога, безусловно, есть.
        - Ну, если он будет себя хорошо вести, можно и заночевать, - снисходительно воркует она, взгляд полон понимания и пренебрежения.
        - Мы не хулиганы, - словно обижается парень.
        - Это понятно, вы спелеологи, - насмешливо морщит нос девушка.
        Наш новый знакомый игнорирует её слова, ловко запрыгивает наверх, протягивает руку Кате, но она делает вид, что не видит, без проблем выбирается сама.
        На этот раз идём не сквозь монастырь, в обход, мимо заброшенного кладбища. Очень скоро выходим к туннелю, разделяющего владения пещерного монастыря от внешнего мира.
        Гулко звучат шаги, наш проводник периодически оборачивается, словно проверяет, не убежали ли мы.
        Выходим на простор, даже воздух хочется вздохнуть сильнее. Справа, между высокими деревьями, виднеются палатки, вьётся дым от костра, слышатся голоса, звучит гитара.
        У стены, сложенной из грубых блоков, горит костёр, два парня, в специфической одежде спелеологов, сидя на камне, ощипывают голубей. Тут же, на площадке перед скалой, молодые ребята и девушки, готовятся к штурму Пионерки, на земле разбросаны верёвки, кто-то делает обвязку на груди, крепят рогатки, самохваты, карабины. Мужчина, в потёртой штормовке, в несуразной панаме, внимательно наблюдает, поигрывая на гитаре. Замечает нас, с интересом смотрит.
        - Привет, - здороваюсь со всеми.
        - Здорово, - откликаются кое-кто.
        Наш проводник подходит к мужчине:- Ребята до дому добраться не могут, пусть переночуют.
        - Пускай, мест для всех хватит. А вы кто такие? - обращается к нам.
        - Так, подъехали, монастырь поглядеть. Да вот, катера не ходят, а ещё обвал, говорят, произошёл, - глянул на нашего проводника.
        - Что с ногами, лейтенант?
        - Зацепился.
        - Хорошо зацепился, всё в крови. Алёнка, принеси аптечку? Вы садитесь. Сейчас голубей жарить будем, - он откладывает гитару, - тебя, как звать, девица?
        Катя, прищурившись, оглядела мужчину, здорово у неё получилось, чисто по-женски:- Я Катя, а вы скалолазы?
        - Спелеологи. Меня звать Владимир Петрович, а это моя группа. Когда-нибудь по скалам лазали?
        - Когда-нибудь лазали, - ухмыляется Катюша, присаживается у стены.
        - Хочешь попробовать? - с улыбкой смотрит на неё мужчина.
        - Можно и попробовать, - прищурившись, соглашается Катя.
        - Ну, так давай, иди к скале. Виолета, дай ей штормовку и калоши, обвязку сделай!
        - Что, прямо сейчас уже? - невольно струхнула Катя.
        - А чего тянуть, - улыбается Владимир Петрович.
        - Снимай ботинки, - хрупкая девушка расстилает на траве одеяло, выкладывает на него бинты, перекись водорода, йод и прочие лекарства.
        Морщась от боли, разматываю куски шарфа, полностью пропитанные кровью.
        - Однако?! - восклицает Алёнка. - Вам, словно ноги хотели перерезать, где ты так успел пораниться?
        - Места надо знать, - улыбаюсь я.
        Владимир Петрович, так же, осматривает мои раны:- Достаточно серьёзно, но, уже заживают и кровь давно остановилась. Ощущение, что поранились дня три, четыре назад, - он внимательно смотрит на меня, - в тоже время, кровь на перевязках свежая, непонятно.
        - Мне самому непонятно, - искренне сознаюсь я.
        Наш проводник потянул носом:- Угу, точно свежая, - подтверждает он.
        - Ты бы, Вова, гостье нашей помог обвязаться, - быстро глянул на него Владимир Петрович.
        Вова тоскливо смотрит в сторону Кати:- Виолета сама справилась, - замечает он.
        - Пойди на страховку
        - Это можно, - соглашается он. - А, вон, Сашок страховку взял, - обрадовался он.
        - Саша молодой, проследи, чтоб три оборота вокруг дерева было.
        - Как скажешь, Петрович, - поник Вова. С удивлением догадываюсь, он побаивается Катю.
        В это время она, распластавшись как лягушка, вцепилась в скальный выступ, но попа перевешивает и, девушка обрывается. Саша умело её ловит, и Катерина вновь лезет покорять Пионерку. Вновь неудача, пятая точка сильно тянет к земле. Чувствую, она начинает злиться, прыгает как ящерица, и у неё, получается, пройти первый уступ. С земли проносится восторженный вопль, народ развлекается.
        В это время Алёнка мажет раны мазью, плотно перебинтовывает, я испытываю невероятное облегчение.
        - Спасибо. Где так научилась перевязки делать?
        - У нас все умеют. Мы, же, спелеологи, - сдувает со лба светлую чёлку. - А ты, на каких самолётах летаешь? - с любопытством заглядывает в глаза.
        Так мне хочется сказать, что на МиГах, но, вздыхаю, не хочется ей врать:- Я не лётчик.
        - Как же так, форма лётная? - она даже расстраивается, обманул её ожидания.
        - Технарь я, инженер.
        - Жаль, - простодушно замечает Алёнка. - И с парашюта никогда не прыгал?
        - И с парашюта не прыгал.
        - Значит обычный связист, - вздыхает девушка.
        - Это верно, - соглашаюсь я.
        - А форма такая красивая.
        - Алёнка, чего пристала человеку, - прикрикивает на неё Владимир Петрович.
        - Ладно, я пошла, повязку не мочите, - с жалостью глянула на меня.
        Тем временем Катюша прошла пол дистанции.
        - Вправо не иди, там сложный маршрут, влево забирай! - кричат ей с земли. Это они зря так советуют, зная Катю, точно поползёт на самый сложный участок. Так и есть, резко заворачивает вправо, моментально натыкается на уступ, отрицательно выходящий из стены. Долго пытается взобраться на него, пока не получается.
        - Вышла на маршрут высшей категории сложности, - с интересом говорит Владимир Петрович, - отчаянная, но, всё равно сорвётся.
        - Это опасно? - тревожусь я.
        - Страховка верхняя, но маятник получится серьёзный. Проволочёт по скале, получит жёсткий массаж мышц, в следующий раз умнее будет.
        Катя долго пытается найти обходные пути, всюду неприступная скала, отрицательно заваливающаяся к земле.
        - Отцепляйся, я тебя удержу, - кричит Сашок, ему уже надоело стоять у дерева с концом верёвки.
        Нет, теперь Катю можно содрать, разве, что с куском скалы, умирать будет, а завершит задуманное! Она находится у трещины в стене, перелезть её шансов никаких, но за этой трещиной удобные выступы и выбоины, по ним легко выйти наверх скалы.
        - Ослабь страховку! - пискнула Катюша.
        - Не понял? - удивляется Саша.
        - Ослабь, тебе говорю!
        - Зачем?
        - Ты дурак, что ли? - Катя повисает на одних руках и начинает раскачиваться.
        - Что она делает? - привстал Владимир Петрович. - А ведь у неё это единственный выход, раскачаться и перелететь на другую сторону, но это могут делать лишь с громадным стажем спортсмены. Вряд ли получится, оборвётся, сто процентов, а маятник здесь уже нешуточный, побиться может.
        Народ весь собирается у Пионерки, такое они редко когда наблюдали.
        - Ослабь страховку, - неожиданно соглашается Владимир Петрович.
        Саша с удивлением смотрит на своего руководителя, скидывает пару петель и в это время Катя летит через широкую трещину, едва не промахивается, но, успевает зацепиться пальцами за небольшой выступ. Провисев в потрясении на одной руке несколько секунд, изгибается и словно сливается со скалой. Через некоторое время, без особых проблем, поднимается на вершину. Снизу раздаются восторженные вопли.
        - Однако! - удивляется Владимир Петрович.
        Оказавшись на земле, Катя, с прищуром оглядывает окруживших её спелеологов. Её поздравляют, знакомятся, предлагают записаться к ним в секцию, она, улыбаясь, как королева садится у костра, где на прутьях жарятся голуби.
        - Голуби городские? - насмешливо спрашивает она.
        - Обижаешь, - хмыкает один из парней, - дикие.
        - Тогда кусочек съем, - говорит девушка с таким видом, что делает этим им небывалое одолжение.
        Вова садится рядом:- неплохо у тебя получилось, хвалит её, затем повёл носом, - голубей не пережарьте, сочности не будет, пусть уж лучше, чуток с кровью.
        - Вова в своём репертуаре, - смеются ребята, - дай ему волю, вообще ел бы их сырыми. Катя глянула на нашего проводника, из-под ресниц вырывается зелёное пламя. Вова вжимает голову в плечи, глаза забегали, явно чувствует себя не в своей тарелке.
        - Необоснованно рисковала, - делает замечание ей Владимир Петрович, - но выход был единственно верным, - добавляет он. - В секцию к нам хочешь?
        - Я б с удовольствием, мне понравилось, но я с Кириллом в Москву уезжаю, - неожиданно говорит она.
        - Жених твой? - ухмыльнулась Алёнка, окинув меня внимательным взглядом.
        - Брат, - неожиданно заявляет Катя.
        Я в удивлении вскидываю на неё глаза. Она, как ни в чём не бывало, получает слегка обгоревшую голубиную ножку, с наслаждением хрустит косточками.
        - Пережарили! - недовольно хмыкает Вова, брезгливо нюхает воздух, сползает с камня и, словно исчезает.
        - Опять гулять пошёл, - замечают из толпы.
        - И часто, он гуляет? - как бы, между прочим, спрашивает Катя.
        - Под вечер всегда уходит. Лунатик! - ребята смеются. Судя по всему, его никто серьёзно не воспринимает.
        Как хорошо около костра. Стемнело, ветер утих, на небе огромные звёзды, Владимир Петрович играет на гитаре, голос у него с хрипотцой, но очень приятный.
        В основном песни о горах, о друзьях, совсем немного о любви. Ароматный дым струится вверх, на треноге подвешен закопченный казанок, в нём аппетитно булькает каша с тушёнкой.
        Девушки по очереди помешивают кашу, парни из-под углей выгребают печёную картошку, кто-то поджаривает кусочки хлеба на прутиках.
        Алёнка прижалась к крепкому парню, что-то говорит ему в ухо, тот только ухмыляется. Он мощный, грудная клетка как щит, на скуластом лице прогуливаются бугры лицевых мышц, его взгляд спокойный, несколько отрешённый.
        - А Миша в десанте служил, - невпопад говорит Алёнка, видимо хочет показать своё превосходство над Катей.
        - А у Кирилла орден Красной звезды есть, - ехидно парирует она.
        - Катя! - одёргиваю напарницу.
        - Что, действительно орден есть, покажи? - удивляются спелеологи.
        - Не одел, - улыбаюсь я.
        - А почему? - с вызовом спрашивает Алёнка.
        - Не захотел.
        Алёнка хмыкает, но в рассуждения не стала влезать.
        - В Афганистане служил? - баском спрашивает Миша.
        - Нет.
        - А за что дали? - слышится тоненький голосок Тани. Она миниатюрная, пухлые губки, но с хорошими формами девушка.
        И тут я срываюсь! Рассказываю про бой, сравнимый, разве, что со Сталинградской битвой. В небе пикируют истребители, из-за кустов пуляют танки, я же, отбиваюсь от полчищ разъярённых диверсантов.
        Первую минуту меня внимательно слушают, даже дыхание затаили, затем все гогочут как гуси за изгородью. Они поняли мою шутку, и, надеюсь, больше вопросов задавать не станут.
        Когда все успокоились, с котелка стали накладывать по тарелкам душистую кашу, звучит голос Алёнки:- И всё же, за, то тебе дали орден?
        Грустнею от этого вопроса:- В засаду попали, в перестрелке меня ранили, - угрюмо говорю я.
        Миша с понимание посмотрел на меня, прижал к себе Алёнку, шепнул её что-то на ухо, она поджала губы, вроде даже покраснела.
        Ночь в самом разгаре, часть народа уже отдыхает в палатках, кто-то ещё возится у костра, Владимир Петрович рассказывает оставшимися немногочисленным слушателям о своей встрече с великим Кастарэ, французским спелеологом, в честь которого, на Караби яйле назвали одну из пещер. Катя ковыряет кашу как ложкой, взятым у кого-то, плоским ножом.
        - Второй час ночи, пошли спать, Катя, - я откровенно зеваю.
        - Ты иди, я по своим делам схожу, - напарница встаёт, как кошка скользит вдоль стены.
        - Катя, подожди! - Алёнка срывается с места.
        - Мальчики налево, девочки направо, - кто-то бросает шутку.
        Девушки растворяются в ночи. Все вползают в палатки, я, вроде, тоже лезу, но, некое нехорошее предчувствие заставляет меня выползти обратно. Встал, вглядываюсь в темноту.
        Давно должны прийти. Мне становится неуютно, оглядываюсь вокруг, костёр догорает, никого уже нет, вокруг темнота, едва виднеется древняя стена, впереди чернеет скала, сзади стоят молчаливые деревья.
        Только собираюсь идти вслед девушкам, возникает знакомый силуэт. Катя неторопливо бредёт вдоль стены.
        - Катя, ты одна?
        - А почему я должна быть с кем-то?
        - Алёнка, где?
        - Ах, Алёнка? - Катя словно вспоминает что-то. - Обычная дура, увязалась за мной, а тут Вова появляется, Луна, что ли на него действует. В волка обратился, я это прекрасно вижу, а Алёнка нет. Ну, я нож достала, иду на оборотня, Алёнка кидается на меня, вцепилась в руки, тот смеется, пасть разинул, я ей под дых и дала, чтоб не мешала. Я же говорю, дура. Затем Вове голову оторвала, правда, для этого пришлось перевоплотиться.
        - Катя, что ты натворила?! - всплёскиваю руками.
        - По твоему, мне должны были оторвать голову? - с вызовом смотрит на меня, глаза светятся зелёным огнём, от девушки пахнет кровью и смертью.
        - Катюша, ты в зверя превращаешься!
        - Звери они, я Дракон.
        Глава 14
        Хочу сказать ей, что она, прежде всего человек, но глядя в её светящиеся глаза и угольно чёрные зрачки, вытянутые как у кошки, язык не повернулся.
        - В моём распоряжении была секунда, если б я не вырвалась из рук Алёнки, он меня убил, - Катя неожиданно для меня начинает оправдываться. - Думаешь, мне её не жаль? Говорила, пройдусь к башням, сама. Нет, попёрлась за мной. Я даже не слышала, как она оказалась у меня за спиной, думала другой оборотень.
        - Так ты специально искала Вову? - догадываюсь я.
        - Он посчитал нас своей дичью. Не просто так тебя подранком назвал. Я уверена, где-то здесь бродят и другие оборотни.
        - Ты, … тело спрятала? - угрюмо спрашиваю я. Понятно, у Кати действительно не было другого выхода, но если б она сама не спровоцировала, эту ситуацию, трагедии не произошло. Она начинает себя ощущать охотником, во, что выльется это впоследствии, даже думать не хочу.
        - Как-то не подумала. Действительно, надо спрятать.
        - Иди, показывай, - мне так не хочется идти в темноту, но знаю, необходимо. Завтра кинутся искать девушку, определённо найдут два трупа и не нужно быть наивными, все ниточки потянутся к нам.
        Поспешно покидаем спящий лагерь спелеологов, окунаемся в черноту туннеля, выходим к пещерному монастырю. С опаской смотрю на выбитый в скале вход. Что творится в его подземельях, жизнь или, наоборот, обитает смерть, непонятно. Мне кажется, из чёрных провалов окон монастыря, вырывается тусклый свет. Словно летучая мышь, мелькнула в проёме, глянув на нас раскаленным взглядом. Но может, то были две зажженные сигареты?
        Прижимаясь к древней стене, стараемся как можно быстрее миновать кладбище. Днём такое безобидное, сейчас, оно словно просыпается, вздох прокатывается между надгробий. Или, это ночная птица выдала непонятный звук?
        Почти реально колыхнулась земля, кресты качнулись.
        - Ой! - испугалась Катюша, влипла в меня, тело сотрясла крупная дрожь.
        - Похоже, землетрясение, - стараюсь успокоить её.
        - Нет, это не землетрясение, - клацает зубами девушка, - прошу, Кирилл, уйдём отсюда быстрее.
        - Сам хочу, - хватаю Катю за руку, бежим по узкой тропе.
        До сих пор, не знал такого ужаса. Кладбище словно становится на дыбы, ломаются кресты, выворачивается земля, в разные стороны летят человеческие кости и черепа, болотного цвета газ, выползает из всех щелей и, как живой, устремляется за нами в погоню.
        - Молодые люди, помогите мне выбраться! - раздаётся сзади шамкающий, старческий голос.
        Это было последней каплей, одновременно испускаем вопль и, как пробки из-под шампанского, вылетаем на поверхность плато.
        Бежим к башням, нам кажется, там мы будем в безопасности. Ураганный порыв ветра валит с ног, волочёт к кладбищу, судорожно цепляемся за камни. Мимо проносится всяческий мусор, как мяч, скачет голова Вовы-оборотня, тяжело переворачиваясь, прокатывается безголовое тело, за ним кувыркается мёртвая Алёнка.
        Жилы на руках едва не рвутся, камни, за которые держимся, шевелятся в почве, скоро их вывернет.
        Краем глаза вижу, Катя вцепилась в руку зубами, брызжет кровь.
        - Ты, что хочешь сделать?! - пытаюсь перекричать рёв ветра, но уже вижу, повиснув на одной руке, вытягивает чёрный камень и поит его кровью.
        В ноздри бьёт пряностями и зверем, тело девушки изгибается, вытягивается, раздаётся вширь, слышится хруст суставов, появляются лапы с серповидными когтями, яростно хлестнул по сторонам шипастый хвост и вот, над землёй поднимается лобастая голова дракона, из ноздрей вырываются раскалённые искры.
        Камень выворачивается, кубарем несусь к кладбищу. У глаз сверкают страшные когти, напарница легко ловит меня, держит в лапе, подносит к морде, нечто смешка вылетает из горла, раздаётся голос, словно басовито играет орган:- Ты как, Кирилл?
        - Нормально, но, словно мне ломают рёбра, - в неком потрясении говорю я.
        - Твоё тело как у слизняка, хочется взять и раздавить, - звучит её насмешливый голос.
        - Э нет, Катюша, ты не балуй! - пугаюсь я.
        - Шутка, напарник, - словно гром громыхнул в небе, так Катя усмехнулась.
        Она взмахивает крыльями, легко взмывает вверх. Душа уходит в пятки, но и появляется восторг. Кручу головой, внизу свирепствует ураган, в его центре, бессильно сжимая кулаки, мечется старческая фигура в призрачном балахоне.
        - Святой Кивет! - восклицаю в удивлении.
        - Его призрак, - рокочет Катрина.
        - Он великий святой, - с ужасом смотрю, как фигурка расползается, превращается в туман и исчезает.
        - И великий чародей, но ему не по зубам драконы, - добавляет Катя.
        В несколько взмахов преодолеваем бухту, летим над Севастополем. Как он красив с высоты! Чёрное море, с застывшими военными кораблями, множество огоньков, силуэты зданий, и огромное небо в жемчужных звёздах.
        Опускаемся на пустыре, за радиозаводом. Катя разжимает страшные когти, едва не падаю, она со стоном перевоплощается в девушку. Лицо бледное, испуганное.
        - На это раз мне сложнее было сделаться человеком, - вздыхает она, - в следующий раз сам будешь перевоплощаться, - с обидой говорит она. - Мужики, называются, всё на бабах ездят! - в сердцах восклицает она.
        - Спасибо, Катюша, от смерти спасла, - опускаю взгляд.
        - Ладно, проехали, напарник, - её глаза сияют изумрудным огнём, словно у кошки в подворотни.
        - Очки тебе просто необходимы, Катюша.
        - Сильно светятся?
        - Не то слово.
        - Жаль, что такую красоту придётся закрывать, - она явно взгрустнула. - Попасть бы в такую страну, где это было бы нормой, - мечтает она.
        - Есть такая страна, - замечаю я, - но дорога нам туда пока закрыта.
        Идём в сторону завода, ощущаем доносящийся от него гул, он и ночью работает. Гордостью наполняется сердце за советский народ и, моментально ухает вниз, я знаю, что его ждёт. Наступит время Перестройки и Гласности, откроется "дверь" в большой цивилизованный мир и непрерывным потоком хлынут "западные ценности", а с ними жулики всех мастей. Завод разграбят, людей выкинут на улицу, помещения заварят стальной арматурой, за бесценок скупят разгромленные цеха и сдадут под магазины и склады. Тогда я думал, это просто бандитский беспредел, теперь знаю, то глубоко продуманный план уничтожения целых стран, с целью получения Мирового господства, нити которого, идут из глубины веков. Сначала навязывается рабская идеология, и когда массы доходят до нужной кондиции, начинают действовать. Рабы уже не станут сопротивляться, будут безропотно смотреть, как уничтожают страны, убивают их самих, навязывают фальшивую культуру.
        Но, а сейчас пока, процветают фабрики, гудят заводы, ресурсами занимается государство, конституция священна: "Эх, хорошо в Стране Советской жить!", выплывают строчки из патриотической песни.
        Неожиданно рядом чихает двигатель, выходим из-за заводского забора, у клумбы с кипарисами светятся фары милицейского уазика. Несколько сержантов возятся у открытого капота.
        Стараемся пройти незаметно, впечатления от встреч с представителями власти у меня остались не очень лестные.
        - Опять менты, - вздыхает Катя. - Другой дороги нет?
        - А чего это они должны к нам приставать, мы, что, нарушаем чего? Идём себе спокойно.
        - Ага, и "примус починяем", - у Кати вырывается смешок.
        Нас замечают, глазастые, подходят двое:- Что делаете ночью у завода? - раздаётся властный вопрос?
        - Гуляем. Я в отпуске, вот с … сестрой решили пройтись, - от сержантов не укрылась моя неуверенность.
        - С сестрой? - насмешливо замечает один из них.
        - Да, какая разница, вам, мы ничего не нарушаем, - слегка вспылил я, но этого стало достаточно, чтоб конкретно разозлился милиционер, видно с их машиной большие проблемы, нервы начали сдавать.
        - Вот, что, лейтенант, иди домой, иначе передадим тебя в военную комендатуру. Всю форму себе испоганил, пока кувыркался с этой, так называемой сестрой. Сказки другим рассказывай. А девушку отвезём в участок, для выяснения личности.
        - Таки в участок? - у меня недобро застучало сердце.
        - Лейтенант, не нарывайся, топай домой, другую бл…дь себе найдёшь.
        Катя вздрагивает, словно получила удар тока, открывает прищуренные глаза, в упор смотрит на патрульных. Эффект получается ошеломляющий, её глаза излучают слепящий изумрудный свет и явственно виднеются щели чёрных зрачков. Взгляд действует гипнотически на сержантов, они застывают, лица заливает серость от вспыхнувшего ужаса, словно они встретились с нечто потусторонним.
        - Мелкие люди, слизняки с водицей вместо крови, вам ли вякать на нас, - звучит её голос, как потоки масла по раскаленной сковородке. - Лютой смерти ищете?
        - Катя, - дёргаю её за рукав, - пошли!
        - Пока их не разорву на куски…
        - Напарница, не сходи с ума, с них достаточно, видишь, обмочились, уходим.
        - Действительно штаны мокрые, - мигом отходит Катюша, - хорошо, пошли отсюда.
        Быстро юркаем на соседнюю дорожку. Девушка посмеивается:- Вот интересно, что скажут своему начальству, почему обмочились?
        - И какую сказку расскажут своим жёнам, как так получилось, что трусы мокрые, - я не могу сдержать смех. - Вот видишь, не всем нравятся твои глаза, завтра же купим тёмные очки.
        - Уже сегодня! - весело смеётся Катя.
        - Точно, сегодня, быстро ночь прошла. Столько событий за такой короткий срок.
        - О, да! А под занавес с этими козлами встретились. Знаешь, у меня такое желание было их растерзать, даже зуд изнутри шёл. Повезло им, что в штаны напрудили.
        - В последнее время у тебя часто такое желание появляется. Не к добру, постоянно камень поишь кровью, смотри, в зверя не превратись, - качаю головой.
        - Да знаю, сама не хочу, ситуации подталкивают. Но, в, то, же время, сам посуди, наказываем лишь тех, кого нужно.
        - Ага, а Алёнка? - хмурюсь я.
        - То был несчастный случай, - сникает Катя.
        - Смотри, как бы много не было, этих, несчастных случаев, - назидательно говорю я.
        Катя молчит, вздыхает, идёт рядом такая несчастная. Обнимаю за плечи, прижимается ко мне, такая доверчивая и хрупкая девушка.
        - Эрик, Эрик! - раздаётся властный женский крик.
        На встречу выскакивает доберман пинчер, короткая шерсть лоснится, высунул язык, такой радостный, что вывели погулять.
        - Ты, наверное, Эрик? - присаживается на корточки Катя, с умилением смотрит на собаку.
        Внезапно пёс взвизгивает, и с воем шарахается в сторону, ломая кустарник, несётся прочь. Видимо долго, хозяйка будет его искать.
        - Чего это он так? - пугается Катюша, в изумрудных глазах обида и непонимание.
        - Привыкай к новому статусу, напарница, - усмехаюсь я.
        - Молодые люди, собаку не видели? - на дорожку вылетает взъерошенная, не выспавшаяся хозяйка доберман пинчера.
        - Видели, такой милый пёсик, - вздыхает Катюша, - туда побежал, вы поторопитесь, он быстро бежал.
        - Беда с ним, непослушный, и в пять утра постоянно будит! - всплёскивает руками хозяйка и ломится сквозь колючки вслед за своим питомцем.
        - Вот они, будни всех собачников! Вместо того, чтоб спать, затем спокойно, перед работой, заниматься макияжем, в пять утра, носятся по полям, как оглашенные, - смеюсь я.
        - Такой милый пёсик, - вновь вздыхает Катя, - всю жизнь мечтала завести собаку.
        - Не суждено, купи лучше золотых рыбок.
        С полчаса ждём дежурный троллейбус, который перевозит работников. Договариваемся ближе к двум встретиться в Камышовой бухте, там фарцовщики предлагают различные товары, что не купишь в магазине, ей хочется найти очки в итальянской оправе. Цены на них заоблачные, свыше ста рублей, но не советские, же, за три рубля покупать. Катя уезжает в галдящем троллейбусе. Странные люди, едва проснулись, ну и езжайте себе, молча! Думайте о своём, нет, надо говорить, говорить, причём громко, обсуждать прошедшие и будущие события, всё в монотонном диапазоне, какие нервы выдержат, бедная Катя!
        Мать, как обычно, ночь не спала, ждала меня. Хорошо, что не замечает перевязки на ногах, в обморок точно грохнулась бы. Пытаюсь объяснить ей, что уже взрослый, но, виновато извиняюсь, топаю под холодный душ, горячей воды, естественно нет. Раны, к моему удивлению и радости, полностью стянулись, лишь багровые рубцы напоминают мне о встрече со святым Киветом.
        После вытягиваюсь в постели, хочу поспать хотя бы до двенадцати. На тумбочке лежит мой чёрный камень, с него слетели все доисторические ракушки, теперь он абсолютно гладкий и по его поверхности часто проскальзывает золотистая плёнка, он, словно дышит. Сапфир, что выпал из "двери времени", некоторое время рассматриваю. Он огромный, как кусок синего льда, смутно догадываюсь, стоит он целое состояние. В глубине вспыхивают холодные огни, хочется приблизить его к глазам и заглянуть в кристалл, но, боюсь этого делать, вдруг он не потерял своих волшебных свойств.
        Под причитания матери, она обнаружила, что моя форма сплошь изорвана, и теперь настраивает швейную машинку, я уплываю в загадочные миры, засыпаю. Сапфир выпадает из рук, закатывается под одеяло, холодит бок, но нет сил, отпихнуть его от себя.
        Пространство наполнено всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками синего цвета. Я на пересечении путей времени, они струятся из каждой грани кристаллов. Стоит прикоснуться к одной из них, и увижу чужие миры. Дух захватывает от такой возможности.
        Вытягиваю руку, она в сияющей чешуе и блестят серповидные когти, но меня это теперь не пугает, даже приятно, словно вновь в своём настоящем теле. Ко мне услужливо подлетает тонкая льдинка, касаюсь острой грани, меня словно окутывают лепестки лилии, вижу золотые тычинки, но это оказываются звёзды. Голубой вихрь несёт в неизвестную светлую даль и, вытряхивает, вместе со снегом, в непонятную реальность.
        Коричневые облака низко стелются над суровой, лишённой всякой растительности, поверхностью планеты. Взмахиваю крыльями, горячий воздух стегает по лёгким. Это не то, что ожидал увидеть, но любопытство гонит вперёд. Несусь между тучами и дышащими жаром скалами. Всё та же выжженная земля без единого признака жизни.
        Внезапно подлетаю к пропасти, она огромна, тянется от одной стороны горизонта, до другой, внизу клубится едкий дым. Дна не видно, и есть ли оно вообще.
        - Это человек.
        - Нет, это дракон.
        - Я говорю человек.
        - Давай его сами спросим.
        Резко разворачиваюсь. В воздухе, треща бесчисленными прозрачными крыльями, зависло необычное существо. Из бесформенного тела свисают многочисленные стебельки и на каждом раскрыт круглый глаз.
        - Это, что-то меняет? - грубо спрашиваю я.
        Словно судорога пробегает по безобразному брюху, с отвращением замечаю на нём огромную слюнявую пасть. Догадываюсь, оно смеётся. Чем же его так развеселил?
        - А кем ты хочешь быть?
        - Какое вам дело? - раздражение захлёстывает душу.
        - Человек бы так с нами не разговаривал, - с уверенностью заявляет существо само себе. - Ты дракон! Для чего ты здесь? - в голосе появляется нажим.
        - Турист я, гуляю.
        - Здесь?!
        - А, что, тут интересно.
        - Невероятно! - существо быстро приближается ко мне, и я понимаю сколь оно огромно, в сравнении с ним, я мушка дрозофила. Озноб пробегает по коже, стоит ему лишь вдохнуть в себя, и меня засосёт в слюнявую пасть.
        Стебельки рассматривают меня со всех сторон, словно кожу прощупывают множество электрических разрядов.
        - Ты не турист, путешественник во времени, - уверенно заявляет оно.
        - Допустим, - стараюсь говорить непринуждённо, но всё, же дрожь отрясает тело.
        - Такие как он, меняют реальность.
        - Это плохо? - спрашивает существо само у себя.
        - Не знаю, но лучше его съесть.
        - Ага, тогда реальность пойдёт другим путём, он путешественник, - не соглашается оно само с собой.
        - А если оставить как есть?
        - Реальность тоже поменяется, но в будущем.
        - Что же нам делать?
        - Может, его спросим?
        Стебельки вытягиваются в мою сторону, из пасти льётся жгучая слюна. Р- Если хотите знать моё мнение, то, накормить, обогреть, рассказать, - нагло заявляю я.
        - Что ты хочешь знать?
        - Куда я попал?
        - Куда он попал?! - брюхо колыхнулось от безудержного смеха. - Турист, мать его! Это Отстойник!
        - Какой отстойник? - выдыхаю пламя, но на фоне чудовища оно не больше искры. - Место, где концентрируются души людей, после потери своих тел.
        - Ад, что ли? - пугаюсь я.
        - Что ты, это другое, хуже! Здесь квасятся все и добрые и злые, и тупые и гении.
        - А Ад и Рай где? - не верю я.
        - Отпали за ненадобностью. После потери Земли, потерялись и тела. Вот, подобрали души, кинули в общей связке всех сюда. Создатель думает, что с ними теперь делать, может, новую программу запустит, или распылит всё ко всем чертям. У нас есть мнение, придумает некую альтернативу человеку. Может души людей в пауков запустит, или в ангелов - ему решать.
        - И как скоро он решит? - всё услышанное не укладывается в голове, настолько оно дико и не реально.
        - Вероятнее всего, с Вечность, а вот после неё будет Нечто.
        - Ты сам понял, что сказал? - хмыкаю я. - Вечность бесконечна!
        - Вот мы об этом и говорим, - согласно колышутся стебельки, - Вечность бесконечна, но у Вечности есть свои Реальности и их бесконечное множество, глядишь, в какой-то из них, человек спасётся.
        - А ты кто такой? - бесцеремонно спрашиваю чудовище.
        - Мы, то? Пастухи, у нас ещё и собаки есть. Следим, чтоб души не разбежались.
        - А, что, могут?
        - Всякое бывало. Иные сами находят объекты для своих тел, затем, через десяток степеней триллионов лет эволюционируют и вступают в единоборство с самим Создателем. Иногда одерживают победу, а иной раз сливаются с ним в единое целое. Этот процесс бесконечен и крайне болезненный.
        - Неужели здесь покоятся души всех умерших людей? - ужасаюсь я.
        - Умерших тел людей, - поправляет меня чудовище, - только те, кто потерял свои планеты.
        - Мне можно заглянуть туда? - кидаю взгляд на пропасть с клубящимся дымом.
        - Безусловно, только твоё тело могут отобрать, - содрогнулось от смеха безобразное брюхо чудовища, - даже мы, в одиночку туда не спускаемся. Человек - страшное существо!
        - Ты, милое, - съехидничал я.
        - Очень может быть, - поспешно соглашается чудовище. - Мы можем тебе показать дорогу обратно.
        - Я, что, сам её не смогу найти? - панически пугаюсь я.
        - Отсюда дорог нет. Отстойник.
        - Тогда, как же? - теряюсь я.
        - Для нас очень просто, - голос словно растворяется в моём сознании.
        - Сынок, ты просил разбудить в двенадцать, - врывается в сон родной голос матери.
        Глава 15
        Никогда я с таким удовольствием не просыпался. Чудовищный сон, нечеловеческий! Как хорошо, что это лишь сон. Выпрыгиваю из-под одеяла, шарю глазами, где сапфир. Нет его, вот только, когда потёр пальцами о пальцы, сорвались синие искры, словно камень растворился во мне. Бред какой-то, бегу умываться. Будет время, поищу под кроватью, наверное, туда закатился.
        - Кирюша, где так одежду изодрал? - без претензии спрашивает мать.
        - Со спелеологами по скалам лазил, - обманываю я.
        - Какой ж ты ещё ребёнок, с трудом залатала, словно крючьями её драли, - качает она головой.
        На этот раз, на завтрак, мать приготовила сырники. Они всегда получаются у неё невероятно вкусными, нежными, с золотистой кожицей, и обязательно много сметаны. Как всегда работает телевизор, в основном он служит для фона, кто-то, что-то монотонно бубнит, ему так же, монотонно поддакивают, расслабляет, сплошная релаксация.
        Осторожно отхлёбываю горячий чай, заедаю сырниками со сметаной. Вот интересно, в магазине лишь один вид сметаны, один вид молока, один вид кефира и можно долго продолжать сей список, и не нужно разнообразия, так как всё натурально, вкусно и безопасно. Подходишь к прилавку: "Мне сыра сто пятьдесят грамм", и не нужно говорить какого, это просто сыр. В нём нет сои, всяких добавок, он безупречен. Что удивительно, варёная колбаса делается из мяса! А ещё, воду можно пить просто из-под крана, без риска что-нибудь словить непотребное. В овощных можно купить яблок, и знаете, они часто червивые(!), значит, в них напрочь отсутствуют нитраты. Под осень арбузами забиваем пол балкона, объедаемся так, что кажется, сейчас арбузные семечки из живота полезут и опять же, без ущерба для здоровья. Удивительно, за каких-то пару десяток лет, всё резко изменится, за продуктами идёшь как на войну, если неправильно выберешь товар, в лучшем случае, больничная койка. Народ травят все кому не лень, и всё почему? Деньги! Палёная водка, нитратные овощи и фрукты, генно-модифицированные продукты, а самое страшное, из крана нельзя
будет пить воду.
        Один из провидцев, как-то сказал: "У человека есть шанс, но до той поры, пока не отравит воду. Если это произойдёт, он обречён".
        - О чём задумался, сынок? - мать замечает моё состояние.
        - Да так, мама, всё наесться не могу, сырники во рту таят, - не хочу огорчать её своими размышлениями.
        - Опять куда-то собираешься? - с грустью произносит она.
        - Схожу, недолго, с друзьями встречусь, в кантору одну заглянуть надо, - вспоминаю, что меня ждут в КГБ.
        В Камышовую бухту приехал рано. Зная, что Катя, как всякая нормальная женщина обязательно опоздает, спокойно прогуливаюсь по аллее, где обитает "фарца". На меня косятся, иногда подходят, спрашивают, что продаю. Задаю встречные вопросы об итальянских очках. Через некоторое время подносят пару великолепных оправ, называют цену, молча, охаю, за такие деньги можно на самолёте в Норильск слетать. В уме, считаю, сколько у меня в кармане денег, не густо, пятьдесят рублей. Вся надежда на Катины командировочные, главное, чтоб не успела уже истратить.
        Катя появляется ровно через двадцать минут от условленного срока, в своём неизменном пальто, рыжие волосы сияют золотом, веснушки вызывающе горят, на шее серебристый шарф, на ногах импортные сапожки.
        - Привет, Кирилл! - она приоткрывает ресницы, при свете Солнца её глаза просто насыщенно зелёного цвета, почти нормальные, вот, только зрачки вытянутые как у дикой кошки.
        - Привет, Катюша. Вот, оправа, как тебе?
        - Вполне прилично. Сколько?
        - Слушай, тебе уступлю, - шёпотом говорит фарцовщик, - сто двадцать пять рублей.
        - Офонарел.
        - Чистая Италия! - возмущается он.
        - За восемьдесят возьму, - Катя специально смотрит ему в глаза.
        Парень отступает, бледнеет, затем радостно улыбается:- Знаю, это контактные линзы, недавно появились, очень клево! Где достала?
        - Да, пошёл ты! - с разочарованием ругнулась Катя.
        - Хорошо, за сто двадцать отдам, - вздыхает фарцовщик.
        - Сколько у тебя? - оборачивается ко мне Катя.
        - Пятьдесят наскребу.
        - У меня шестьдесят. Нет, эти оправы нам не подходят, - Катя разворачивается, чтоб уйти.
        - Подожди, - хватает за руку фарцовщик, - сто пятнадцать.
        - Ты, что, глухой? Не слышал, у нас на двоих сто десять рублей.
        - Нет. В убыток мне будет, - вздыхает парень.
        - Как знаешь, - Катя берёт меня под руку и тащит прочь.
        - Катя, может, я наскребу ещё пять рублей.
        - Идём! - тащит меня прочь.
        - Эй, ребята! - слышим возглас фарцовщика.
        Останавливаемся, ждём, когда он подойдёт.
        - Давайте сто десять, - вздыхает так, что его едва не выворачивает.
        Отходим в сторону, Катя достаёт зеркальце, одевает очки.
        - Невероятно, всю жизнь о таких мечтала! На вот, - протягивает пятьдесят рублей.
        - Не понял?
        - Чего тут понимать, у меня с собой сотка.
        - Развела парня, - улыбаюсь я.
        - Как сказать, при любом раскладе он в наваре остался.
        - Что сегодня будешь делать? - любуюсь её лицом, оправа, словно специально для неё подобранна.
        - Эдик звонил, - опускает лицо.
        - Понятно, - что-то вроде ревности кольнуло в сердце.
        - Могу не идти.
        - Почему же, напарница, иди, - сухо говорю я и неожиданно вспоминаю Стелу. В сердце вспыхивает печаль и тоска. Скорей бы в Москву.
        - Тогда, пока, Кирилл, - несколько разочарованно тянет Катя.
        - Пока.
        - Вечером опять все собираются. Прейдёшь?
        - Вероятно. Сейчас меня в КГБ вызывают.
        - Верно, весточка от шефа, - догадывается Катя.
        - Очень может быть, - соглашаюсь с ней.
        - О разговоре доложишь, - неожиданно говорит она.
        - Пока, Катя! - фыркаю я.
        Девушка передёргивает острыми плечами, уверенно уходит. Долго провожаю взглядом. Метров через десять она спотыкается, оборачивается, показывает кулак, улыбается до ушей. Тоже улыбаюсь.
        Комитет Государственной Безопасности располагается на улице Ленина, рядом с кинотеатром Украина. Здание мощное, суровое и загадочное. Мало кто знает, что происходит за его стенами.
        Стою напротив внушительной двери. Изредка выходят сотрудники, как один в костюмах, в плащах, в строгих шляпах. За версту можно понять, они служат в КГБ.
        Все без исключения окидывают меня внимательными взглядами, уходят прочь, и растворяются в толпе.
        Тяну дверь на себя, тяжёлая, требуется усилие, чтоб её открыть. Захожу вовнутрь, по бокам казённые столы, за одним из них сидит подтянутый немолодой сотрудник, короткие седые волосы аккуратно зачёсаны назад, одет в неизменный серый костюм. На столе лежит журнал и чёрная авторучка. Он прицельно смотрит на меня, слегка робею, подхожу.
        Я второй раз жизни здесь, но ничего не изменилось с тех пор, словно время забывает идти в этом месте, даже этот сотрудник похож на того, которого я видел в далёких шестидесятых.
        Как-то раз, на Максимовой даче, я ещё был совсем молодым, учился или в третьем или в четвёртом классе, родственники отмечали какой-то революционный праздник. Так вот, разогретые, подогретые гости вышли за забор, покурить, поговорить о правильной политике нашей партии. Я, естественно, лазал по земляным кручам, собирал осколки от бомб, в то время вся севастопольская земля была ими усыпана. Возле молчаливого трактора обнаруживаю снаряд от миномётной установки с повреждённой боеголовкой, сейчас я понимаю, стоило, просто правильно на неё дунуть и она б взорвалась, но, тогда, мне было жутко интересно. Хватаю её за хвостовое оперение, тащу на дачу, ко мне подходит мой двоюродный дядя, в прошлом танкист: Ну-ка, что это у тебя? Забавно, - берёт её из моих рук. - Вот, что мы сделаем, - хитро улыбается, - положим, её под гусеницу трактора, поедет, так рванёт, вот смеху будет!
        Даже я, в ту пору несмышлёныш, пугаюсь последствий.
        - Ерунда, - замечает мой испуг дядя, - гусеницу разворотит, ну, оглушит тракториста слегка, может осколками чуток посечёт, не убьёт.
        Он подсовывает снаряд так, чтоб его не было заметно, и маскирует сухими листьями. Шутником мой дядя был. Жаль, в последствие его полностью парализовало, и через десять лет тихо умер.
        Всю ночь я не спал, всё переживал за тракториста. Встал рано, чтоб приехать на Максимову дачу до рабочего дня, звоню другу, тому самому Эдику, что сейчас с Катей завёл отношения, он моментально соглашается ехать. Эдик, вообще, любитель всего экстраординарного, и сейчас такой же остался.
        Приехали вовремя. Тракторист капается в двигателе, мы, незаметно вытягиваем снаряд, кидаем в сетку, и бегом на автобус. Предвкушаем, вот, сдадим в милицию, и нам объявят благодарность, может, в газете Слава Севастополя напечатают.
        Вот так ехали в толпе, иной раз роняли на пол, но, обошлось. Приходим в милицию, показываем дежурному боеприпас. Тот аж присвистнул, брать боится. Затем в лице появляется лукавое выражение:- Вот, что, ребятишки, отнесите его в здание напротив. Тогда мы не знали, что это КГБ.
        Заходим в эту самую дверь и, хрясть, на стол дежурному сетку со снарядом от миномёта. Я действительно помню как у того, короткие, седоватые волосы, поднялись дыбом и вопль:- Прочь отсюда!!!
        Подхожу к столу:- Меня вызывали, я, Стрельников Кирилл Сергеевич.
        Дежурный, изучил мой удостоверение, скользнул взглядом по спискам, звонит по телефону, затем кивает мне:- Пройдите на второй этаж, вас ждёт начальник.
        Вверх ведёт широкая лестница, покрытая бархатной ковровой дорожкой. Идти мягко, непривычно, навстречу спускаются сосредоточенные сотрудники, вокруг тихо, никто не болтает по пустякам, специфика данного учреждения очевидна.
        На втором этаже оглядываюсь, мне туда, подхожу к массивной двери, стучусь, открываю. Кабинет огромный, множество кресел, вдали длинный стол. Мужчина, в сером костюме, смотрит на меня серым взглядом.
        - Присаживайтесь, Кирилл Сергеевич.
        Сажусь, испытывая внутреннюю робость. С виду, этот человек, неприметный, невероятно спокойный, но его энергетика буквально подавляет волю.
        - Не стану скрывать, пришла рекомендация из Москвы о назначении вас в штат наших сотрудников. Открываем новый отдел, должность полковничья, но, пока походите старшим лейтенантом.
        - Извините, я лейтенант, - рискнул пискнуть я.
        - Нет, уже старший лейтенант, - окидывает меня внимательным взглядом, - правда будете им в случае, если примите наше предложение, - добавляет он.
        Сказано это было таким тоном, что мне стало ясно, такое предложение я уже принял.
        - А что за отдел? - обречённо мямлю я.
        - После оформления и подписке о неразглашении, узнаете.
        Вот так, идти туда, не зная куда, заниматься тем, не зная чем. Оригинально.
        Начальник словно читает мысли:- Это обычное наше правило, но, смею заверить, работа интересная.
        - Так я, что, теперь кадровый военный? - слегка теряю дар речи.
        - Именно так, поздравляю вас, Кирилл Сергеевич. Я так понимаю, вы принимаете наше предложение?
        - От такого сложно отказаться, - меня бьёт внутренний озноб, прекрасно сознаю, за меня всё уже решили и моё слово, ровным счётом, не имеет ни малейшего значения.
        Назначение произошло стремительно, оказывается, все документы уже подготовлены. В фотолаборатории напяливаю форму, услужливо подданную одним из оперативников, и, буквально через час уже рассматриваю удостоверение. Поверить своим глазам не могу, я старший лейтенант КГБ. Служба, которую я возглавил, смутила меня своим названием, звучит так: Отдел по борьбе с аномальными явлениями.
        Сижу в собственном кабинете, голова идёт кругом, во-первых, и это самое главное, я не знаю, чем придётся заниматься. Никто меня не посвящает в суть дела. Во-вторых, я один, ни одного коллеги.
        Резко звонит телефон правительственной связи. Непроизвольно оглядываюсь по сторонам. Неужели звонят мне? С опаской снимаю трубку:- старший лейтенант Стрельников слушает?
        - Здравствуй, Кирилл, - узнаю голос моего шефа Анатолия Фёдоровича Белова, - не паникуй раньше времени. Отдел новый, из кадров пока лишь ты один. Возьми Катю себе в помощники, Риту, и, на своё усмотрение, одного из людей - программистом.
        Захотелось крикнуть: А я, что, не человек! Но, молчу, жду продолжения.
        - Пусть тебя не смущает название твоего отдела, - вкрадчиво говорит он, - всякое аномальное явление не всегда имеет под собой природное начало. Наверное, уже слышал, военно-морскую базу в США разметал смерч. Мои аналитики пришли к выводу, это дело рук некого существа. Заметь, опаснейшего существа. Необходимо, подобных им, выявлять и уничтожать. Это главная цель твоего отдела. Формально подчиняться будешь начальнику севастопольского отделения КГБ, на деле, приказать тебе он ничего не может, ты завязан на Москве, то есть, на мне. Посвящать в свои дела его не обязан, он и сам не будет спрашивать. Со спутника пришли данные, в районе Инкермана произошло, также, аномальное явление, займись им в первую очередь. О результатах доложишь лично по прибытию в часть. Для конспирации, форму авиации не снимай. Действуй! - связь обрывается, я ещё долго слушаю короткие гудки. Опомнился, бросаю трубку на телефон, подпираю голову руками, мысли не хотят правильно работать. Мне хочется проанализировать разговор с шефом. Ясно одно, безусловно, он имеет большую власть и возможности, знает многое, но… не всё. Стоит ли ему
говорить, что ураган в Инкермане связан с нами? Повременю. Начинается непонятная игра. Кто здесь пешка, кто ферзь, необходимо разобраться самому. Что ж, согласен с шефом, необходимо действовать, буду формировать отдел. Щёлкаю пальцами, подтверждая свою решимость. Срывается синее облачко и формируется в некую субстанцию, заполненную кристаллами и извивающимися лентами. От неожиданности приседаю, в душе возникает резкое отрицание, синяя картинка исчезает, втянувшись в кончики пальцев.
        Что это?! Неужели тот сон, не сон вовсе! Какой ужас! А ведь это аномалия! Шеф узнает, не избежать неприятностей. Хмыкаю, вспоминая его слова "… подобных им, выявлять и уничтожать". Интересное положение, ощущаю себя двойным агентом. Что ж, буду извлекать из данной ситуации для себя пользу.
        Решительно встаю, Катя говорила, наши, снова собираются. Схожу, с Эдиком поговорю, у меня мнение на его счёт, станет моим программистом. Придётся Риту взять в свой отдел, не слишком желаю, чтоб рядом был оборотень, но приказы не обсуждаются.
        Выйдя из двери, сталкиваюсь с высоким, худощавым оперативником. Тот приветливо улыбается:- Вы новый сотрудник?
        - Вроде, да, - внимательно смотрю на него. Тот ещё шире улыбается, протягивает руку.
        - Алексей, - представляется он, я не преминул сделать то же самое, - по совместительству я физорг отдела, каждую среду и пятницу перед работой физподготовка, в субботу - на своё усмотрение. Насколько память мне не изменяет, вы владеете каратэ?
        - Не изменяет, - соглашаюсь с ним, подавляю в себе насмешку, уже навёл обо мне справки.
        - Очень хорошо, у нас есть группа, которая занимается этой борьбой. Кстати, являюсь инструктором. Тренировки сотрудников в зале на водной станции Графской пристани. Приглашаю, занятия в восемь вечера.
        - Прейду, - просто говорю я. По правде сказать, уже соскучился по тренировкам.
        - Кстати, сегодня тоже тренировка.
        - Хорошо, кимоно только захвачу, - рассматриваю нового знакомого. Лицо, у того, несколько простоватое, но, обычно такая печать появляется у настоящих волкодавов. В глазах умело прячет жёсткость, в то же время взгляд цепкий, но, также, пытается его как-то рассеять. Внутренне усмехаюсь, неискушённый человек, в ста процентах, примет его за усидчивого студента или аспиранта, который в своей жизни передвигает груз, разве, что, запылённых книг на полках. Таких, любят задирать хулиганы, а затем удивляются, почему их зубы валяются на земле.
        - На следующей неделе соревнования по рукопашному бою в Симферополе.
        - Это радует, - ухмыляюсь я.
        - Вот и ладненько, значит, ещё один участник у нас появился, - он добродушно улыбается.
        Дома быстро принимаю душ. Мать пытается меня покормить, но огорчаю её, слегка перехватываю, пару пончиков с чаем, созваниваюсь Катей.
        - Надо встреться, - по-деловому говорю ей.
        - Хорошо, - с едва заметной паузой говорит она, - Эдику сообщу, что не прейду.
        - Его тоже тащи с собой, а я к Рите зайду.
        - Происходят какие-то подвижки? - догадывается Катя.
        - Происходят. Давайте в семь у водной станции, у меня там тренировка, в восемь.
        - Так я могу не успеть, - честно сознаётся девушка.
        - Понимаю, - соглашаюсь с ней, - всё же постарайся хотя бы в полвосьмого прийти.
        - Озадачил меня. Ладно, сильно мазаться не буду, так, слегка макияж нанесу, - вздыхает она.
        - Очки не забудь одеть.
        - С такой оправой я и спать буду с удовольствием, - в голосе скользнули нотки самодовольствия.
        Жаль, что телефон Риты не взял, приходится к ним идти, правда, это недалеко, но с её отцом как-то не хочу встречаться, уж очень он прямолинейный, у таких только чёрное или белое, полутонов не бывает.
        На мой звонок в дверь открывает Рита:- Кирилл? - в глазах удивление и радость.
        - Привет. Войти можно?
        - Конечно, вон, тапочки, проходи в комнату.
        - Батя дома? - бросаю к стене спортивную сумку, оглядываюсь по сторонам.
        - В Симферополь вызвали.
        - Ясно, - вздыхаю с облегчением, - Леонид Фёдорович звонил, поступаешь в моё распоряжение.
        - Правда? - глаза у девушки загораются, на щеках появляется стыдливый румянец.
        - У нас сейчас встреча, одевайся, познакомлю тебя с будущими коллегами.
        - Здорово! Тоже оборотни? - она радуется как ребёнок.
        - Не совсем. Один из них обычный человек, тоже АСУ заканчивал, как и ты. Может, даже знаешь его, он у вас, своими знаниями блистал, не голова, а ЭВМ.
        - Случайно, не Эдуард Арнольдович? - с ходу угадывает она.
        - Он самый, - ухмыляюсь я.
        - Его уважаю, обидно, что он не оборотень, - взгрустнула девушка.
        В отличие от Кати, Рита быстро собирается, буквально через десять минут уже в своём скромном пальтишке, напялила вязаную белую шапочку, застенчиво улыбается:- Я готова, Кирилл.
        Полчаса гуляем по Графской пристани, Катюша в своём репертуаре, её не переделаешь, в следующий раз надо делать поправку, где-то, на полчаса. Может, тогда, она будет опаздывать лишь на десять-двадцать минут.
        Рита уцепилась мне под руку, что-то тараторит, честно пытаюсь прислушиваться, но, нахожу выход из положения, в ларьке покупаю горячие пирожки с ливером за четыре копейки за штуку. Лопаем деликатес, Рита на миг умолкает, затем, с полным ртом, вновь пытается мне, что-то рассказывать. Не ожидал, что она настолько общительная девица.
        Наконец появляется Катя в своих великолепных очках с долговязым и несуразным моим другом Эдуардом Арнольдовичем.
        - Привет, Эдик, - обмениваюсь с ним рукопожатием.
        - Здорово, - улыбается он, его короткая бородка растягивается от уха до уха.
        - Знакомься, Рита, тоже АСУ закончила.
        - Понятно, - многозначительно тянет мой друг. - Эдик, - представляется он и окидывает её таким взглядом, что девушка мигом смущается, а Катя незаметно втыкает ему между рёбер острым локотком.
        - Пойдёмте, присядем, - веду их на водную станцию, к свободным скамейкам.
        Садимся у клумбы:- Чем думаешь заниматься? - сразу спрашиваю Эдика.
        - В Америку собираюсь, разослал резюме, жду приглашения.
        - Хорошая тема, - соглашаюсь я. - А не хочешь здесь остаться?
        - Хорошая тема, - повторяет за мной друг, - а на хрена?
        - Хочу предложить работу, которую ты не найдёшь ни в Америке, нигде.
        - И такая бывает? - хмыкает Эдик, чешет заросшую чёрной щетиной шею.
        - Есть одна, составлять компьютерный анализ на прошедшие, текущие и будущие события.
        - Расплывчатое определение. А конкретнее?
        - Конкретнее сказать ничего не могу, так как отдел, который я неожиданно возглавил, существует лишь с сегодняшнего дня.
        - И где этот отдел находится? - Эдик смотрит в глаза, и я вижу в его взгляде заинтересованность.
        - В КГБ.
        - А ты, каким боком там?
        - Обеими боками, - достаю удостоверение.
        Эдик внимательно рассматривает документ, компьютерная программа в его голове видимо работает быстро.
        - Что ж, Америка подождёт, - сильно не раздумывая, говорит он.
        - И ещё кое, что ты должен знать, - вздыхаю я, так как считаю это самым трудным объяснением.
        - Не тени, - ухмыляется друг.
        - Ну, и попал ты, Эдик!
        - Да, уж, - он скребёт шею, - знаешь, меня это радует.
        - Самого главного не знаешь, мы, как это сказать,… одним словом, обладаем некоторыми способностями, выходящими за рамки здравого смысла.
        - Это очевидно, - пожимает плечами Эдик, - у Катюши зрачки вытянутые как у кошки и зелень глаз запредельная.
        - Ты, что, заметил? - пугается Катя.
        - Заметил.
        - И как? - с замиранием спрашивает она.
        - Обалдеть, я восхищён!
        - Серьёзно! - кожа на лице полыхнула от радости.
        - Ты, просто чудо, Катюша!
        Девушка не удерживается, взмахивает рыжими волосами, в порыве страсти обвивает его жилистую шею.
        - В общем, ты понимаешь, тебе придётся встретиться, с неподдающимися человеческой логике, явлениями. Не знаю, насколько может выдержать твоя психика? - мне как-то стало страшно за друга.
        - Я давно отвык от стандартного мышления, - спокойно отвечает Эдик.
        А ведь это так, он давно уже живет в другом мире, нормальным людям его не понять. Бывало, встретимся с друзьями, весь вечер говорим о всяком разном, Эдик молчит, в наши беседы не вмешивается. Затем, через несколько часов, когда все устали от разговоров, он всё систематизирует, начинает раскладывать по полочкам, то, о чём говорили весь вечер. Смотрим на него квадратными глазами, но, в принципе к его умозаключениям привыкли, близко к сердцу не берём, а вот, незнакомые люди, испытывают настоящий шок после общения с ним.
        - Более того, я прихожу к выводу, вы, не совсем люди и меня это более чем устраивает, - подводит он как всегда неожиданный итог.
        Глава 16
        Интуитивно знал, не ошибаюсь в друге. Такую особь, хрен, где найдёшь! С ним можно обсуждать совершенно невозможные вещи, и он всегда найдёт рациональное зерно. Вывалишь ему свои мысли, словно из мусорного ведра, но, на золотой слиточек, что-то и насобирает. Потом удивляемся, какие мы умные.
        Эдик всегда отличался необычными интересами. С детства увлекался раскопками боеприпасов времён Второй мировой войны. В этом деле преуспел как никто. Когда я приходил к нему в гости, то, сразу натыкался на коробки с патронами, на полках - очищенные гранаты, на столе - немецкие автоматы. А один раз застал за одним занятием, положив на табурет, он с усердием распиливал ножовкой небольшую авиабомбу.
        Часто, идя после тренировки мимо дома, замечал на пятом этаже огонёк его папиросы. Обычная спокойная картина, человек вышел перед сном покурить, если не знать, что балкон заставлен ящиками с порохом, толом и тротилом.
        С недоумением спрашивал, зачем он собирает всю эту гадость? Он посмотрит на меня с теплотой во взоре:- Кирилл, ты вот, любишь ходить по грибы, а я люблю искать боеприпасы.
        Он живет без отца, его мать, так же, весьма странная женщина, но и она, как-то не выдержала такого скопления боеприпасов в небольшой двухкомнатной квартире, когда Эдик уехал на неделю с ребятами в поход, вызвала милицию. Те, увидев всё это, сломя голову неслись по лестнице вниз, едва фуражки не потеряли, затем прислали сапёров. Жильцов дома эвакуировали, и долго, в ящиках с песком, сносили коллекцию Эдика вниз, грузили на специальную машину и, где-то в горах, на полигоне, раздался мощный взрыв.
        В то время не было даже понятия терроризма, поэтому всё списали на обычные детские шалости.
        Учился в школе Эдик плохо, так как не учился вовсе. Если на перемене, перед уроком, успевал сделать домашнее задание, получал пять, высший балл, нет - два. Затем, шла простая арифметика, пять плюс два, разделить на два, равно - три, его общий балл аттестата об окончании школы.
        Каким образом поступил институт, не понято. Первые два курса учился невероятно плохо, за что и вылетел из него и был призван армию. Когда отслужил, Эдик восстановился на второй курс, и тут… началось нечто непонятное, он вгрызся в науку, стал просто одержим. Часто замечал, как он сидит на скамейке у столовой в гордом одиночестве, обложившись учебниками, затем, рядом с ним стали появляться студенты, вскоре его окружали буквально толпы. Невероятным образом, заканчивает экстерном, третий курс, затем четвёртый, к пятому курсу догнал свою группу.
        - Я потрясён твоей логикой. Наверное, ты прав, мы не люди, но нам, почему-то, сложнее это осознать, чем тебе, - искренне говорю я.
        - Логика здесь не причём, просто я где-то в стороне от себя и от вас, - улыбается в себя Эдик.
        - Тогда это просто, шизофрения, - шучу я.
        - А кто-то знает, что есть, шизофрения? - пронизывает он меня глубоким взглядом. Мне первый раз в жизни становится неуютно под его взглядом.
        - Лучше об этом не знать, - бормочу я.
        - Кому как, по крайней мере, из всего необходимо извлекать пользу, - Эдик нежно гладит Катю по рыжим локонам, девушка едва не мурлычет. - Если я абстрагируюсь от всего, то, начинаю видеть интересные вещи, - говорит он, - Вот Риту, например, воспринимаю, как матёрого питбуля, вы, словно драконы из фэнтези.
        - Кто ты, Эдик? - отпрянул от него. Для меня откровение, оказывается, я никогда не знал своего друга. Определённо, люди, существа непредсказуемые и, внезапно вспоминаю изречение Пастуха из моего сна: "Человек - страшное существо".
        - Твой друг, - ласково улыбается он.
        Отбрасываю в сторону страхи, в последнее время стал мнительным, проще на жизнь надо смотреть. А вообще, чему быть, тому не миновать, завтра формирую свой отдел. Компания вырисовывается просто чудненькая, кому скажи: два дракона, оборотень и весьма необычный человек.
        Некоторое время разговариваем, пытаемся понять перспективы новой работы, Эдик не вмешивается в разговор, надеюсь, как обычно, проанализировав наши умозаключения, выдаст нечто правильное.
        Передо мной стоит непростая задача, разобраться, на чьей я стороне. Белов Леонид Фёдорович мыслит глобально, ему необходимо сохранить равновесие в мире, его Ассенизаторы вычищают скверну из наших городов, так как склонилась чаша весов в ту сторону, а если в иную - с радостью начнёт уничтожать "светлых и пушистых". Он не остановиться ни перед чем, у него нет друзей и врагов, у него есть ЦЕЛЬ, мы все ходим под его прицелом. А единственный ли он Шеф? Кто над ним? Смутно догадываюсь, есть такие силы, способные стереть в порошок даже воспоминания о человеке. А нужно ли Равновесие? Может, это Застой? Что будет, если получится уничтожить всё Зло? А вдруг это скачёк в развитии? Новый этап в эволюции. А вообще, Зло можно уничтожить физически? Наверное, можно! Ведь удалив раковую опухоль, организм расцветает, главное, чтоб не было метастазов. Вся проблема в метастазах, с этим надо бороться. Метастаз души - вот главная проблема, душу необходимо лечить. Но, вначале, надо вырезать заразу!!! Теперь подумаем о драконах. Очевидно, они могут резко склонить чашу весов, в ту или иную сторону, это исходя, на чьей
стороне они будут. Вот здесь как раз большая загадка, на какой стороне нахожусь я, на какой - генерал, в какую сторону повернёт Катя. Видимо придётся поговорить с Пастухами, мудрый народ, пасут себе души в Отстойнике Вселенной. Может, они дадут нужные ответы, на некоторые вопросы?
        Почти восемь, прощаюсь с Эдиком и Катей, Рита изъявляет желание посмотреть на тренировку. Так как она без пяти минут сотрудник государственной безопасности, я не против.
        В зале ходит народ в белых кимоно, не сразу узнал Алексея. Он сам подходит к нам, внимательно оглядывает Риту, скромно опустившую глаза.
        - Наша будущая сотрудница, Рита, - представляю её.
        - Спортивного костюма нет? - улыбнулся Алексей.
        - Я просто посижу, посмотрю, можно? - у девушки вспыхивает на щеках румянец.
        - Да, пожалуйста, - скользнул по ней взглядом Алексей, смотрит на меня, - разомнёмся
        или на сухую?
        Поединок на сухую, без разогрева мышц, считается высшим пилотажем. Понимающе улыбаюсь, выхожу на середину зала. Вначале обмениваемся лёгкими ударами, он без труда отводит мои, я - его. Затем начинает напирать, удары становятся стремительными. Справляюсь, контратакую, ловит меня на блок, подсекает, падаю на татами, зажимаю ногами в "ножницы" его пятку, переворачиваюсь как крокодил о своей жертвой, пытаюсь применить болевой приём. Алексей невероятным образом выворачивается из смертоносного рычага, одновременно вскакиваем на ноги.
        - Неплохо, - с радостью говорит он. Резко наносит разно уровневую двоечку руками и моментально делает разворот на удар ногой. Эти приёмы я знаю, как бы падаю вниз и кручу "хвост дракона". Он подпрыгивает, легко уходит от подсечки, в воздухе контратакует. Сбиваю его полёт жёстким блоком, он падает на спину, крутнувшись в сторону, ловко выпрыгивает на ноги.
        - Однако, - удивляется он, - в спортивном каратэ ты преуспел? Что ж, размялись, теперь перейдём к боевому разделу.
        У Алексея меняется стойка и взгляд. В глазах уже нет добродушия, лишь, холодный расчёт. Не дожидаясь его атаки, пытаюсь провести чисто боксёрские удары, знаю, они весьма эффективные. Алексей блокирует нападение весьма странным образом, его блоки молниеносно трансформируются в удары, без обязательного ухода, как это обычно происходит в спортивном каратэ. Он перестаёт бить ногами выше пояса, а руками ниже груди, никаких прыжков, и практически постоянная атака. Начинаю сильно потеть. Мне не понятны его невероятно простые движения. Любой удар гасит встречным ударом, всё предельно коротко и резко. Результат для меня ошеломляющий, резануло болью в костяшке ноги, с хрустом входит кулак в солнечное сплетение, ощущаю сильный толчок в шею. Я в нокауте, хотя продолжаю стоять на ногах.
        - На пятках попрыгай, - словно сквозь вату слышу добродушный голос, - ты молодец, минуту продержался.
        - Что это было? - стремлюсь рассмотреть инструктора сквозь чёрную пелену перед глазами.
        - Сразу хочу сказать, не каратэ. Обещаю, научу, - хлопает меня по плечу. - Ещё хочешь потренироваться?
        - Сначала на пятках попрыгаю, - пытаюсь прийти в себя.
        - Попрыгай, - соглашается он, - дома холодный компресс на ногу поставь.
        Конечно, я несколько расстроился, но, когда продолжил тренироваться, понял, всё, же выгодно отличаюсь от прочих учеников, в их среде, мне равных нет.
        В десять тренировка закончилась. В раздевалке душно, окна запотели, я отжимаю насквозь мокрое кимоно.
        - Где так научился драться? - спрашивает один из оперативников.
        Его вопрос мне не льстит, я привык побеждать. А в поединке с инструктором носился по татами, как сраный кот от матёрого волкодава. Нет, приложу все усилия, но ситуацию поменяю в корне, даже зубы скрипнули.
        Рита терпеливо дожидается у входа. Выхожу, она грустно улыбается:- Чуть, чуть тебе не хватило, - пытается успокоить меня.
        - Ерунда, - бодро отмахиваюсь, - "ещё не вечер, и на нашей улице будет праздник", да, Ритуля?
        Она смеётся, показывая хорошенькие зубки. Обнимаю её за плечи, совсем забыл, что она беспощадный оборотень.
        - Алексей великолепен, таких бойцов не встречал, - искренне говорю я.
        Рита прижимается ко мне, лукаво заглядывает в глаза, на лице, как всегда, разливается румянец. Поглядываю на неё, какая она всё-таки скромная девушка.
        - Папы сейчас нет дома, на чай на ночь зайдёшь? - мило улыбается она.
        - Э, нет, Рита, - словно трезвею я, - завтра тяжёлый день, надо отоспаться, в следующий раз.
        - Как скажешь, - вздыхает девушка и густо краснеет, затем добавляет, - ты неправильно меня понял, просто, посидели, поговорили.
        Ага, смотрю на её судорожно вздымающуюся грудь, именно, поговорили. Нет,
        служебных романов нам ненужно.
        - Да, что ты, всё я понял, ты просто очень общительная девушка. Сам люблю поговорить, но, действительно, завтра тяжёлый день. Верно, Ритуля?
        - Наверное, - нехотя соглашается она, поправляет вязаную шапочку, - такой хороший вечер, пройдёмся по набережной?
        - Пойдём, - удобнее перекидываю спортивную сумку через плечо, иду за девушкой.
        - Я люблю ночь, день - не очень. Особенно море нравится, такое чёрное, глубокое и корабли на рейде. В детстве с папой и мамой часто приходили на Приморский, сидели на лавочках, смотрели на огоньки в море, а зимой лебедей кормили. Ты знаешь, - оживляется она, - как-то спасли нырка. Представляешь, измазался нефтью, лежит на заснеженном берегу, его заливают ледяные волны, он уже почти погиб. Папа прыгает вниз, берёт его в руки, а у нырка шея падает, почти мёртвый. Бегом на такси, дома принялись отмывать от нефти, нырку это не нравится, даже пытается клюнуть, а глаза совсем белые. Затем укутали, положили на пол, а утром папа свежую кильку принёс. Пытаемся накормить, а он не ест. Что делать? Я, думала, уже не спасём его. Знаешь, что папа придумал? - заглядывает мне в глаза.
        - Нет, - улыбаюсь я.
        - Он налил в ванную воды, посадил нырка на край и кинул кильку в воду. Рыбёшка, как живая, вильнула в сторону, и наш нырок бултыхнулся следом. Так его, некоторое время кормили, затем, из рук стал есть. Забавный, ходит на перепончатых лапах, как пингвин, глаза порозовели, важный такой, Стёпкой назвали. Всю зиму у нас жил, окреп, по весне поехали к морю, выпускать. Как не хотелось с ним расставаться! Но, там, ему лучше. Нырок с ходу нырнул и показался очень далеко от нас. Я едва не расплакалась, так обидно было, даже не попрощался. Но, знаешь, он делает большой круг, и гребёт к нам, почти подплыл, затем, вновь уплывает море. Все же, попрощался, - смеётся Рита.
        - Благодарный, - улыбаюсь я.
        - Мы потом часто приходили на то место, пытались его увидеть. Но там нырков уже была целая стая.
        - А я собаку, в Херсонесе, из колодца достал, - вспоминаю я, - свалилась, воет. Народ собрался, глаза закатывают, причитают, так им жалко, но лезть боятся, кобель здоровый. Пришлось мне спускаться, куртку обвернул вокруг руки, пёс меня увидел, забился в угол, скалится. Только подхожу к нему, моментально кидается, я ему куртку в пасть, скрутил кобеля и выволок наверх, затем отпустил, он шарахается в сторону, косится на меня, и, как пьяный, под улюлюканье довольных людей, дёрнул по дороге из Херсонеса.
        Рита смеется, жмётся ко мне, незаметно её обнимаю, идём по набережной, вдыхаем морской воздух, так хорошо. Затем просто стоим, смотрим на огни. Неожиданно Рита приподнимается на цыпочки, обвивает руками шею и целует меня в губы. От неожиданности не сопротивляюсь и отвечаю на поцелуй. Её губы тёплые и мягкие, слегка солоноватые от морских брызг. Затем, уединяемся на затерянной, в густых зарослях, скамейке и вцепились друг в друга в порыве страсти.
        - Пойдём ко мне домой, - буквально изнемогает Рита. Я уже готов бежать за ней хоть на край света. Внезапно, словно вижу встревоженные глаза Стелы, током пронзает сердце, отпрянул от девушки.
        - Извини, Рита, - облизываю пересохшие губы, - не стоит. Не хочу тебя обманывать, себя. Не скрою, ты мне нравишься, но есть некоторые обстоятельства, - перед глазами возникает насмешливое лицо Стелы.
        - У тебя есть девушка? - сникает Рита.
        - Да, что ты говоришь?! В общем… да, - тихо соглашаюсь я.
        - Ладно, проехали, - она встаёт раскрасневшаяся, пальто расстёгнуто, на рубашке оторваны пуговицы, мой взгляд выхватывает обнажённую грудь с ярким соском, со стоном отворачиваюсь.
        - Извини.
        - Не извиняйся, - она застёгивается, повязывает шарф, - сама виновата, губы раскатала, - голос дрожит, ещё чуть-чуть и она расплачется.
        Чувствую себя предателем, негодяем. Зачем поддался мимолётному влечению, ей дал надежду, чувства к Стеле запятнал. Хотя, со Стелой встречался совсем немного, может, она ко мне вовсе равнодушна. Но это, допустим, с её стороны, но мои чувства к ней, достаточно определённые. Её светлая улыбка часто возникает в сознании.
        - Провожу тебя.
        - Не стоит, Кирюша, - взгляд у девушки затуманен, лицо окаменело, - пожалуй, пройдусь по скверикам, люблю гулять ночью, я же говорила, день для меня слишком яркий.
        - Так, время, сейчас неспокойное, - пугаюсь за неё.
        Она облизывает алые губы:- Знаю, - спокойно говорит, над её телом возникает призрачный силуэт питбуля.
        - Хорошо, завтра к девяти к отделу, при себе имей паспорт трудовую книжку. Да, ещё, Рита, ты личные отношения не вываливай в мир. Договорились? - внимательно вглядываюсь в её лицо.
        Она некоторое время молчит, страшная аура гаснет, девушка с болью смотрит в глаза:
        Ты прав, вот и отец мне говорит, контролируй чувства. Поехали домой, что-то гулять расхотелось.
        Она вяло хватается под руку, тащится за мной. Троллейбус почти пустой, сидим рядом, она избегает смотреть в мою сторону. Некоторое время молчим, но вот она поворачивается ко мне:- Странно, раньше парни меня вовсе не привлекали, даже испытывала отвращение к их ухаживаниям, более того, их призирала, а, вот, встретила тебя и много отдала, чтоб ты со мной был.
        - Не начинай, Рита. Во-первых, мы с тобой коллеги, а всякие служебные романы к добру не приводят. Хотя, наверное, это не, во-первых, - подумав, говорю я.
        - Поняла тебя, - она вздыхает, но в глазах загорается упрямый огонёк, - будем с тобой коллегами, а там время покажет, - многообещающе заявляет Рита.
        - Вот и отлично, - обнимаю её за плечи.
        Троллейбус как всегда ползёт медленно, натужно гудит двигатель, изредка вспыхивает электрический разряд от переключения контакторов, освещая фиолетовым сиянием кабину водителя.
        В салоне работает лишь дежурное освещение, полумрак. Воспользовавшись этим обстоятельством, на заднем сидении целуется молодая пара, на боковом сидении, пытается сохранить равновесие пьяный мужик. Немолодые мужчина и женщина, сосредоточенно смотрят в чёрные окна. Впереди, подпрыгивает на изодранном вандалами сиденье, модам, с аппетитными формами. На полу лежат увесистые кошёлки. В руках женщина держит огромный букет красных гвоздик,
        по-видимому, у неё День рождение, отмечали на работе, теперь, едет домой. Похоже, её там никто не ждёт, лицо грустное и растерянное.
        Остановки пустые, никто не заходит и не выходит, но троллейбус всегда останавливается, терпеливо ждёт несколько минут, лязгают дверцы, вновь с гудением едет по пустынной дороге. Сейчас больше одиннадцати, в это время, Севастополь словно вымирает.
        На одной из остановок бесшумно проскользнул высокий парень с бледным до синевы лицом. Он прилично одет, стильное пальто, в руках дипломат.
        Словно воздух сгущается под его взглядом, чувствую его внимание, Рита так же напрягается, косится на меня.
        - Он не человек, - едва слышно шепнула мне.
        - С чего взяла?
        - Я всегда это чувствую.
        - Тоже оборотень, дикий?
        - Нет, он другой, - в глазах девушки колыхнулся страх.
        Молодой человек, хватаясь за сидения, подходит к нам, садится на противоположно сидение. Обращает на нас свой взор, его улыбка на смертельно бледном лице, вызывает оторопь.
        - Мест-ные, да? - растягивая слова, спрашивает нас.
        - Вроде, да, - неохотно соглашаюсь я.
        - Хороший у вас город, люди приветливые, - жутко осклабился он. - Так понимаю, вы тоже ночные?
        - Как-то, не улавливаю смысл? - смотрю на него исподлобья.
        - Вы не люди, я это понял.
        - А кто? - усмехаюсь я.
        - Девочка оборотень, а ты,… ты, - он смотрит в мои глаза, вижу в его зрачках красный голодный огонь, - не пойму. А ты кто? - сдаётся он.
        - Зачем тебе это нужно? - начинаю злиться.
        - Как же, я всё понимаю, охотничьи угодья распределены. Как говориться: "не лезь в чужой монастырь с чужим уставом", я голоден уже давно, но, вполне законопослушен. Не стану спорить из-за дичи с ночными, хочу договориться полюбовно.
        - Ты упырь? - с отвращением спрашивает Рита.
        - Угадала, Причём, я рижский упырь, - в его голосе обозначились самодовольные нотки.
        - А что, в Риге особые упыри, - усмехаюсь я.
        - В отличие от русских упырей, мы цивилизованные. У нас традиции, родовые корни. Моё семейство идёт от знаменитого колдуна Маргуса и блистательной Тийу. Она была оборотнем, как и ты, девушка, - незнакомец попытался мило улыбнуться, но вышло гадостно.
        - Так и оставались б, в своей Прибалтике. Там цивилизация, чего к нам приехал? - в упор спрашиваю его.
        - Чисто из альтруистских соображений. В окрестностях Херсонеса есть старое заброшенное кладбище, там покоятся мёртвые упыри, надо поднимать их, время пришло. Но с дороги изголодался, я бы испробовал бы ту, с красными гвоздиками, - из его груди вырывается свистящий звук, судорожно дёрнулся кадык.
        Чувствую кожей, Рита боится, вероятно, знает, не справится с ним. Я, в обличии человека и подавно. Где-то слышал, убить их крайне сложно, то ли осиновый кол нужно загнать в живот или нашпиговать серебряными пулями.
        - Знаешь, как тебя…
        - Вита-с, - услужливо подсказывает упырь.
        - Так вот, Вита-с, езжай в свою Прибалтику обратно, поднимай у себя упырей из могил, наших оставь в покое.
        - Как грубо, - Вита-с пристально смотрит на меня, пытается понять, насколько я могу быть ему опасен. - А как же сострадание? Любовь к ближнему своему, - тонкие губы змеятся в усмешке, - так понимаю, ту толстую свинью, мне не отдадите.
        - Ты необыкновенно проницателен.
        - Гм, знал, что за приделами Прибалтики живёт сплошное быдло, но, чтоб в такой степени, не дать путнику утолить голод. На, что вы надеетесь? Девушка-оборотень со мной не справится, а ты,… ты, - вновь запинается он, с ненавистью смотрит мне в глаза, - кто ты?
        - Не хотел бы, чтоб ты узнал.
        - В тебе есть некая древность, чувствую это, словно забытые руны мелькают перед глазами, - его шёпот срывается в свист.
        - Уходи, Вита-с, мне не хочется вызывать свою силу, она тебя испепелит, - чувствую, как мой камень разогрелся, даже тело начал жечь.
        - Я уйду, сложно спорить с такими аргументами, - еще больше бледнеет упырь, - к тому же, свет клином не сошёлся на этой сочной модам.
        Он встаёт, берёт в руки дипломат, лицо кривится, словно в нервном тике:- Надеюсь, это не последняя наша встреча. Говорят, у оборотней, кровь даже вкуснее человеческой, - он ехидно улыбается, видя откровенный ужас в глазах девушки, - а по поводу тебя, посмотрим, как ты будешь улыбаться, когда нас будет много.
        Троллейбус останавливается у кафе Херсонес, Вита-с непостижимо быстро выскакивает в двери, напоследок обдав нас запахом дорогого одеколона.
        - Рита, - тормошу девушку, - ты, что, сильно испугалась?
        - Кирилл, я хочу домой, - умоляюще шепчет она.
        - На следующей остановке выходим.
        - А вдруг он где-то рядом, давай выйдем через остановку.
        - Он побежал в сторону Херсонеса, по пути точно кого-то словит, затем будет ковыряться в могилах, ему сейчас не до нас.
        - Мне страшно, вдруг их будет много?
        - Мы обязаны его уничтожить. Не вешай нос, Ассенизатор! - жму ей ледяные ладошки.
        Она жалко улыбается:- Как плохо, что папы нет, он бы точно его разорвал.
        - Без папы справимся. Завтра это будет центральной повесткой дня. Слушай, - вдруг осеняет меня, - у тебя есть серебро?
        - Целый сервиз, Дарьюшка подарила, - вскидывает взгляд Рита, - пули будешь делать?
        - догадывается она.
        - Определённо.
        - Неужели поможет?
        - Есть такая уверенность.
        - Давай прямо сейчас делать!
        - На газе, что ли, серебро плавить, - улыбаюсь я, - Эдику поручим, он в этом спец. Ты не торопись, упырь от нас никуда не денется.
        - Упыри, он точно кого-то ночью реанимирует, - шмыгнула носом Рита.
        - Пуль на всех хватит, - мрачнею я.
        - Как всё сразу навалилось. Так просто было, очередной сволочи, внутренности выпускали, и мир сразу становился чище. Теперь и у нас могут кишки выпустить.
        - Всякое действие, вызывает противодействие, - усмехаюсь я.
        Глава 17
        Подъезжаем к своей остановке, идём на выход к передней двери. Немолодая полная женщина, увидев нас, пытается отодвинуть с дороги расползшиеся кошёлки, но красные гвоздики мешают. Она виновато смотрит, явно испытывает неловкость, что причиняет неудобства.
        - Не беспокойтесь, мы переступим, - с жалостью смотрю на неё, - вы бы, не ходили так поздно ночью, на улице сейчас неспокойно.
        Она с удивлением смотрит на нас, улыбается, но улыбка получается жалкой:- Задержалась сегодня на работе, у меня День рождение.
        - Поздравляем.
        - Спасибо.
        - Вас бы, хотя бы, кто проводил. Мужчины, наверное, были?
        - Были. Да мне, от остановки недалеко, - пытается выгородить она "рыцарей".
        - Хотите, мы вас проводим?
        - Да, - встрепенулась Рита, - нам не сложно.
        Она смотрит на нас с недоумением, вздыхает:- Не стоит, как-нибудь сама, привыкла уже.
        - Все же, будьте осторожнее. А по ночам не ходите, сейчас действительно очень опасно, вы, даже представить себе не можете, насколько опасно, - заглядываю в её наполненные грустью глаза, в них вспыхивает испуг, она кивает.
        Выходим на своей остановке, троллейбус с гудением растворяется на чёрной дороге, как в туннеле. Долго провожаем взглядами.
        - Какие красивые гвоздики, - зачем-то говорю я.
        - Какая она несчастная, - вздыхает Рита.
        Переходим дорогу, поднимаемся наверх, идём между домами. Практически нигде не горит свет, невероятно тихо, словно мы в павильоне, ни малейшего движения ветра, в суровой неподвижности застыли деревья. Внезапный порыв ветра настолько неожиданный, что Рита взвизгнула и кинулась ко мне. Тугой поток воздуха враз пригнул верхушки платанов, разметал сухие листья, из кустов врассыпную кинулись кошки, тоскливо завыла собака.
        - Ты чего? - смеюсь я, хотя самому неприятно от такого буйного проявления природы.
        - Это не просто так, что-то происходит, - девушку трясёт от страха.
        - Глупости, - озираюсь по сторонам, вижу, словно тень мелькает между тёмными стволами.
        - Пойдём ко мне! - умоляюще просит Рита.
        Целую её сверху в вязаную шапку:- У меня встречное предложение. Матушка блинчиков напекла, приглашаю. Знаешь как вкусно со сметаной?
        - А я не стесню? - хватается за моё предложение девушка.
        - Что ты, она будет рада!
        - Тогда пошли!
        А ведь действительно, в природе творится нечто непонятное, порывы ветра то стихают, то, словно с цепи срываются, ломаются толстые ветви, где-то звякнуло стекло, тяжёлые тучи приблизились к земле, ослепительно вспыхнула молния, громыхнул гром.
        - Да это просто начинается гроза, - кричу я, - бежим, сейчас такой ливень будет!
        - Так это, просто гроза, - радуется Рита, - а решила, что Вита-с упырей начал доставать из могил!
        - Типун тебе на язык! Вот и ливень уже начинается!
        Ледяной дождь жёстко хлестнул по земле и забарабанил по нашим телам, со злостью прошивая одежду, вышибая тепло и распространяя жуткий холод.
        Вмиг образовались бурлящие потоки, обувь промокает, несёмся по дороге к дому. В подъезд влетаем полностью промокшие.
        - Вот это да, даже весной такие грозы редкие! - удивляется Рита.
        - Точно, аномалия, - хмурюсь я, - пошли, я на втором этаже живу.
        Матушка ахнула, увидев, в каком мы плачевном состоянии, даже не стала задавать вопросы, бросилась раздевать Риту, накинула на неё тёплый халат.
        - Кирюша, - укоризненно качает головой, - как же ты не доглядел, девочка может простыть.
        - А мы, горячего чая с блинчиками выпьем, - смеюсь я, снимая с себя мокрую шинель.
        За окнами бушует гроза, но нам тепло и уютно. Рита уже не боится, сидит довольная и счастливая, мать наливает широкие оранжевые чашки ароматный чай, ставит на стол блюдо, заполненное с горкой аппетитными блинами.
        - Накладывай побольше сметаны, домашняя, у женщины одной беру, корову держит.
        - Очень вкусно, - искренне говорит Рита, - давно забытый вкус, мама когда-то давно так же делала.
        - Вот и кушай, деточка. А звать тебя как? Этот шалопай тебя не представил, - укоризненно качает головой, - повёл в такую непогоду гулять.
        - Ритой её зовут, - вмешиваюсь в их разговор, - кстати, под ливень попали случайно, а так было, хорошо, ни единой тучки.
        - Как же она домой пойдёт, дождь всё ещё не прекращается? - беспокоится мать.
        - У нас пускай заночует.
        - Вот и правильно, постелю в моей комнате, - соглашается мать. Она ещё некоторое время находится с нами, затем уходит.
        - Хорошая у тебя мама, - вздыхает Рита.
        - Всегда меня понимает, - соглашаюсь я.
        - Уютная у тебя квартира, так чисто, всё по своим местам.
        - Это ты мою комнату не видела, - ухмыляюсь я, - у меня там художественный беспорядок.
        За окном грохочет дождь, иной раз ночь освещается фиолетовым светом от электрических разрядов молний, гром, словно разрывы авиабомб. Плохо сейчас на улице, но во мне поднимается уверенность, это не следствие действий упыря, видимо Высшие силы отгоняют его от могил.
        - Дождь, это хорошо, - помедлив, уверенно говорю я.
        - Правда? - удивляется девушка.
        - Вита-с не сможет ничего сделать, там сейчас такая грязь, начнёт раскапывать, когда подсохнет. За это срок необходимо его выследить и убить.
        - С утра серебро необходимо забрать.
        - Это верно. И ещё, - я вспоминаю события далёкого детства, - нам нужна одна книга.
        - Что за книга? - Рита откладывает румяный блинчик.
        Когда-то давно, я жил в центре города, на горке, в доме, построенном сразу после войны, в конце сороковых годов. Сложен он на старом фундаменте. Судя по всем, раньше, на его месте, стояло весьма древнее здание.
        Как обычно у старых домов, имеется подвал, он уходит ниже фундамента, раньше в нём хранили дрова, когда было печное отопление, затем, после перехода на баллонный газ, их приспособили под всяческий хлам. Но, со временем, стены подвала начали осыпаться, и туда спускаться стало небезопасно, навесили тяжёлый замок и законсервировали все тайны, какие там есть.
        Ещё в детстве, запалив пластмассу, я находил лазейку в подвал. Было невероятно интересно ходить мимо, трухлявых дверей, иногда заглядывать в чужой сарай, капаться в старых вещах. О них уже давно забыли, не раз менялись хозяева, и никому уже не было до них дела. Зато я, что-то, да и находил интересное.
        Как-то раз набрёл на огромный сундук, безусловно, это наследие дореволюционной эпохи. С трудом поднял крышку. Сверху лежат пожелтевшие от времени газеты. Здесь есть и дореволюционные и довоенные и времён войны. В то время они несильно меня заинтересовали, сейчас бы много отдал бы, чтоб почитать их, но тогда, откинул в сторону, внедрился в содержимое сундука. Вытащил пару старинных утюгов, заправляемых углём, так же не впечатлили, выудил круглый самовар, грязный и потемневший от времени, так же, в сторону. Затем наткнулся на залежи бутылок из толстенного стекла с выпуклыми гербами, долго рассматривал, но, решив, что в стеклопункте их не примут, сложил в углу сарая. Но, когда увидел книги! Сердце зашкалило от радости. Это старые издания конец тысяча семисотых, начало тысяча восьмисотых годов. Смутно догадывался, они очень ценны, но не это меня больше интересовало, содержимое книг. Одна из них, определитель бабочек. Причём все иллюстрации искусно рисованы от руки, они невероятно красочные и великолепны в исполнении. Другая - заполнена рисунками всевозможных растений, на старорусском языке написано
описание по их сбору, сушке и применению. Следующая книга мне и вовсе непонятна, изображена ладонь человека, с начерченными различными линиями. В ту пору мы еще не слышали о хиромантии. Но одна из книг настолько меня поразила и вызвала ужас, что я даже ничего с собой не взял, поспешно убежал из подвала. В книге очень реально описаны различные потусторонние существа: упыри, вурдалаки, колдуны… как с ними контактировать, как оживлять мёртвых и как изводить потустороннюю нечисть, старинные тексты с всевозможными заклинаниями вызывали оторопь. Одно из них попытался прочесть, но старорусский язык не сразу давался, может это меня тогда и спасло. Вроде как земля содрогнулась, истошно завопил кот, грязная паутина заколыхалась в углах двери, врассыпную бросились домовые пауки. Как я оказался на улице, для меня загадка, но с той поры, в подвал этот уже не спускался. К тому же, вскоре дверь и вовсе заложили кирпичом.
        - Думаю, это магическая книга. Я наткнулся на неё случайно, в подвале дома. Страшная книга, но там есть заклинания по уничтожению упырей. Надеюсь, она ещё там.
        Рита смолотила ещё пару блинчиков:- Я раньше не верила ни во что сверхъестественное, думала, любой человек может обращаться в зверя. Когда выяснила, что это не так, для меня был шок, хорошо папа был рядом, всё объяснил, рассказал, а два года назад привёл к Леониду Фёдоровичу, он на меня печать поставил, так я стала Ассенизатором. А ты и Катей, чем-то отличаетесь от нас, вроде оборотни, но не вижу вашей истинной сущности. Кто вы?
        Мне захотелось сказать, что драконы, но, подумав, решил повременить:- Ты знаешь, пока и сами не разобрались, - улыбаясь, говорю я.
        - Неужели так бывает?
        - Как видишь.
        - Но ты когда-то перевоплощался?
        - Бывало, но это было во сне.
        - Значит скоро, будет наяву, - уверенно заявляет девушка, - со мной первоначально так же происходило. А вдруг вы тигры, или медведи? - в восхищении раскрывает до предела глаза, - Вита-с тебя очень боялся.
        - И я боялся, - со вздохом сознаюсь я.
        - Неужели! А я и не почувствовала, что ты его боишься, - удивляется Рита.
        - Боялся перевоплотиться, - честно сознаюсь я.
        - Вот если это сделал, может, проблем у нас меньше стало, - хмурится девушка.
        - А вдруг, наоборот, новые появились?
        - Теперь я не сомневаюсь, вы точно, медведи.
        - Шатуны, - усмехаюсь я.
        - Да ну тебя! - улыбается Рита.
        - Вот, что, пора спать, матушка тебе уже постелила, завтра насыщенный день.
        - Поверить не могу, буду спать у тебя, - сладко потягивается девушка.
        - Ох, Рита, - качаю головой.
        - А, что я такого сказала? - пожимает плечами девушка, у неё как бы невзначай с плеча сползает халат, обнажая безукоризненную шею и кружевную полоску чёрного бюстгальтера, невольно бросаю туда взгляд. Едва заметная торжествующая улыбка мелькает в уголках влажных губ, Рита ткнулась головой мне в грудь, - спокойной ночи, Кирилл, - и, качнув бёдрами, уплывает в спальню матери.
        - Спокойной ночи, - отвечаю я несколько, потерявшись.
        Блин, впору дрова колоть! Иду под холодный душ, стою долго, когда тело начало крутить от холода, сильно обтираюсь и бегу в свою постель.
        Ворочаюсь на хрустящих простынях, против воли вспоминаю случайно увиденную грудь Риты с ярким, широким соском. Что это, просто влечение, или эта девушка начинает мне серьёзно нравиться? А как же Стела? Что-то образ потускнел, мне становится обидно за себя, пытаюсь вспоминать её, но, перед глазами возникает трогательное лицо Риты. Сажусь на край дивана, обхватываю лицо ладонями, резко встаю, подхожу к двери, она неожиданно легонько отворяется, на пороге стоит Рита, лицо тревожное, губки слегка приоткрыты. Мы долго смотрим, друг на друга, внезапно её халат, шелестя, сползает к ногам, она абсолютно голая. Рита делает шаг, упругие груди с отвердевшими сосками упираются мне в кожу, сознание меркнет, сильно прижимаю её к себе, всем организмом ощущая вздрагивающее тело, как мы оказались в постели, даже не знаю. Это словно сон наяву, настоящий шквал из эмоций и наслаждения, забываем обо всём, словно мы в другом мире, где царит счастье, гармония и любовь.
        Только под утро расстаёмся, она целует меня в губы, встаёт, тянется за халатом, вновь кидается ко мне, сливаемся в поцелуе:- Теперь тебя никому не отдам, понял меня? - с нежностью проводит грудью по моим губам, целую истерзанный сосок.
        - Это я тебя никому не отдам, - в этом себе уже полностью верю.
        Не спеша, облачается в халат, безупречные упругие бедра, белые как самый чистый снег, словно нехотя скрываются под толстой материей, уходит, оставив после себя волнующий запах, а я уже вновь хочу быть с ней. Эх, Рита, что ты со мной делаешь!
        Утро, на удивление, светлое, небо чистое, даже намёка на пронёсшуюся грозу нет. Только деревья за окном стоят мокрые, меж ветвей прихорашиваются взъерошенные воробьи.
        - Привет! - радостно улыбается Рита. Она только, что вышла из ванной, лицо слегка опухшее, без косметики, но такое милое и естественное.
        - Привет, - почему-то смущаюсь я.
        Из кухни доносится аромат кофе и шипит на сковородке яичница.
        - Я так проголодалась, готова тебя съесть, - она дурашливо корчит рожицу.
        После завтрака я думаю, что одеть, форму не хочется, костюм, тоже, не желаю походить на всех сотрудников, а будет, что будет, мой настоящий начальник в Москве, натягиваю джинсы, водолазку и сверху индийскую белую куртку.
        - Класс! - замечает Рита.
        - Самому нравится, только в таком солидном заведении как КГБ могут не оценить, - брызгаюсь одеколоном, - ты готова?
        Мать провожает нас, украдкой рассматривает Риту, затем улыбается:- Приходи в гости ещё, детка.
        - Обязательно! - с воодушевлением говорит девушка.
        - Пока, мама! - прощаюсь я, она улыбается вслед.
        На удивление на улице тепло и чисто, Дарьюшка всё подмела, у бордюров аккуратные горки мусора, в палисаднике лежат убранные ветки. Она видит нас, переворачивает метлу, опирается как на посох, ждёт, когда подойдём.
        - Здравствуй, бабушка! Как всегда чисто, такое ощущение, что и грозы не было, - Рита целует её в морщинистую щёку.
        - А как же, мусор необходимо убирать … любой, - многозначительно замечает она, - вчера под дождь попали? - глаза её цепкие, проницательные.
        - Ещё под какой, промокли до нитки! Мама Кирилла всё высушила и выгладила. Дарьюшка, ты не будешь в обиде, твой подарок, серебряный гарнитур в переплавку хочу отдать.
        - В переплавку, говоришь? - она внимательно смотрит, понимающе кивает. - Из этого следует, низшая нечисть выползает, серебряные пули будете делать?
        - Вчера с рижским упырём встретились, такой молодой, но до невозможности мерзкий тип. Собирается оживлять мёртвых упырей.
        - Рижский упырь, уж не Вита-с, случайно? - Дарьюшка недобро щурит глаза. - А он не слишком молодой, лет шестьсот ему точно есть. Неспроста он пожаловал, с его появлением иной раз чума вспыхивает. Странно, никогда не слышала об кладбище упырей, - Дарьюшка недобро сжала губы.
        - Оно в районе Херсонеса, он сам так сказал, - Рита явно взгрустнула, тревога её бабушки передалась ей.
        - Теперь, то я понимаю, почему вчера такой ураган пронёсся, даже природа восстаёт против этих существ. Ты, внучка, оставь гарнитур у себя. На это случай кое, что у меня есть. Пойдёмте, дети, - она, сокрушённо вздыхая, ковыляет к своей каморке.
        Чёрный кот прыгает под ноги, доброжелательно нас осматривает, трётся о Ритины ноги, прыгает на большой сундук.
        - Э, нет, дружок, придётся тебя потревожить.
        Кот, словно понимает, спрыгивает вниз, валится на спину, подставляет пушистый живот, хочет, чтоб его погладили. Рита садится на корточки, чешет мягкий живот, урчание кота наполняет комнату уютом.
        Дарьюшка откидывает тяжёлую крышку, вытаскивает многочисленные свёртки, затем, что-то достаёт, завёрнутое в брезентовый холст, с характерным металлическим звуком кладёт на стол, разворачивает. Глазам своим поверить не могу! Она поднимает малогабаритный автомат СР-3 "Вихрь".
        - Автомат специального назначения, для боёв в замкнутых пространствах, используется в диверсионных отрядах. Мне его очень хороший человек дал, генерал, я с ним в начале двухтысячного года познакомилась, - очень обыденно говорит Дарьюшка, словно речь идёт о кастрюльке или сковороде, - к нему прилагаются пару магазинов с патронами и серебряными пулями.
        - Так он из будущего, как же так, бабушка, ты, что, в двухтысячном году была?! - в потрясении поднимается с корточек Рита.
        - Ой, внучка, где я только не была. Бог даст, и ты увидишь другие Реальности, - со вздохом говорит она, - но не всегда это приятно.
        Я встрепенулся, где-то уже слышал определения будущего и прошлого, как другие реальности. Ага, так размышлял Пастух из Отстойника! "Вечность бесконечна, но у Вечности есть свои Реальности и их бесконечное множество".
        - А можно мне его взять? - неуверенно протягивает Рита руки к автомату.
        - Почему же, конечно, ты, внученька, возьми его себе, твой кавалер за себя сам может постоять, - Дарьюшка хитро улыбается, она мигом вычислила, что нас связывают не только деловые отношения.
        Смотрю на оружие, нечто ревности кольнуло сердце, но, с разумным доводом старушки соглашаюсь.
        - Я не умею им пользоваться, - Рита осторожно берёт автомат.
        - Всё очень просто, вот так снимается с предохранителя, здесь, переключаются режимы стрельбы с одиночного на очередь. Затем, просто нажимаешь на курок, остальное, автомат сделает за тебя, - показываю я.
        - Здорово! Кирилл, ты не обижаешься, что автомат будет у меня? - она чутко уловила моё состояние.
        - Уже нет, - сознаюсь я, - Дарьюшка права, тебе он нужнее.
        - На счёт, права я или нет, не знаю, просто внучку очень сильно люблю. Не перенесу, если она погибнет вслед за своей матерью, - откровенно говорит она, её взгляд становится жёстким, даже злым.
        Рита пытается засунуть автомат в свою сумочку, но он, хоть и миниатюрный, заходит только на четверть.
        - Что ты делаешь? - смеюсь я.
        - Видно косметику придётся выложить, - сокрушённо поджимает она губы.
        - Пальто расстегни, повесь через плечо и со стороны незаметно будет, затеряется в складках одежды.
        - Верно, как сама не додумалась, - пожимает плечами девушка.
        Прощаемся, поторапливаться надо, нас, наверное, уже ждут Эдик с Катей. Едем в центр города, Рита уцепилась за поручни, погрузилась в свои размышления. Какой-то мужчина её заприметил, бестактно строит глазки, вроде как имеет намеренье с ней познакомиться, Рита фыркает, разворачивается боком, от её движения из-под складок пальто выныривает ствол автомата. У мужчины челюсть едва не падает на пол. Быстренько запихиваю автомат обратно, приветливо киваю, обалдевшему человеку, выпихиваю Риту в дверь, благо наша остановка.
        - Ну, ты даёшь, подруга, следи за оружием, - с укором говорю я.
        - Не привыкла как-то, - весело хохочет она.
        - Смотри, влипнем с тобой в неприятности.
        На часах полдесятого, опаздываем, бегом перемахнули горку, озираюсь по сторонам, ищу глазами Эдика с Катей. Эдик нас замечает, встаёт со скамейки.
        - Где Катя?
        - Звонил с таксофона, второй глаз докрашивает, скоро будет, - в улыбке растягивает бородку от уха к уху Эдик, он уже привык к её женским странностям.
        - Ох, и досталась мне напарница! - всплёскиваю руками я.
        А вот и она, идёт, словно плывёт по улице:- Привет, ребята, - машет нам ручкой, я показываю ей кулак.
        - Собиралась как ураган, даже напудриться не успела.
        Глава 18
        - Катюша, беда с тобой! - хочу сердиться я, но не получается.
        - Будто сами не опоздали, - окидывает нас профессиональным взглядом рыжеволосое чудо, от неё не укрылись наши с Ритой, происшедшие изменения.
        Рита гордо повела глазами, поняла, что Катя нас раскусила.
        - Посмотри, что у меня есть! - с озорством говорит она и приоткрывает полы пальто.
        - Ого! Откуда? - действительно удивляется моя напарница, увидев автомат.
        - Бабушка подарила.
        - Хорошая у тебя бабушка!
        - А то! Она у меня прогрессивных взглядов. В магазинах патроны с серебряными пулями.
        - О как?! Из этого следует, живые мертвецы появились, - хмурится Катя.
        - Вчера с рижским упырём познакомились, - вздыхает Рита, глаза темнеют, вот-вот колыхнётся над ней призрачный контур питбуля.
        - Интересная у вас беседа. Я не ослышался, вы так обыденно говорите об упырях, словно они существуют? - Эдик смотрит на нас, а глазах разгорается азарт.
        - Мне кажется, это только цветочки, ягодки впереди. К сожалению, они есть и кое-что другое, - внимательно смотрю на друга, пытаюсь найти в глазах следы скепсиса, но он принимает эти сведения спокойно, компьютерная программа в голове сбоев не даёт, всё расставляет по полочкам.
        - Что за автомат, никогда подобного не видел, - Эдик в удивлении качает головой.
        - Это СР-3 "Вихрь", он только в начале девяностых будет разработан, он из будущего.
        - Интересный факт, - у Эдика слегка глаза ушли на конус от удивления, но, затем, включил свою компьютерную программу, уходит в мысли.
        Заходим в отдел, дежурный в строгом костюме неприветливо смотрит на нашу разношёрстную команду, особенно на меня в белой индийской куртке.
        - Это со мной, - показываю своё удостоверение.
        - В журнале пусть распишутся. А ты, старший лейтенант, похоже недавно на службе, снял бы вражью куртку и надел нормальный костюм.
        - Куртка индийская, вражьей являться не может, с Индией у нас дружеские отношения,
        - огрызаюсь я.
        - Всём равно не положено, - поджимает тонкие губы суровый дежурный.
        - С первой зарплаты куплю, - я не стал ввязываться в дискуссию и повёл свою группу прямиком к начальнику ОКГБ. Очереди нет, стучимся, заходим:- Здравия желаю, товарищ полковник.
        Серый человек морщится:- Можно по имени отчеству Сергей Родионович. А, что так вырядился?
        - Нечего было одеть, - вздыхаю я, видимо всё же придётся влезать в костюм.
        - Кто такие?
        - Рекомендую их для работы в моём отделе.
        - А, что, девушку в солнечных очках, люстра слепит? - без эмоций, но с нажимом говорит начальник.
        - Могу снять, - ухмыляется Катюша. Стягивает оправу, с насмешкой смотрит в глаза полковнику.
        Ничего не дрогнуло в его лице, лишь ноздри хищно затрепетали:- Понятно, разрешаю очки не снимать. Что-то о подобном меня предупреждал Леонид Фёдорович. Высшее образование есть у всех?
        Я передаю полковнику паспорта и дипломы Риты и Эдика, а так же, Катин аттестат о среднем образовании.
        - В этом времени я недавно школу закончила, а в двухтысячном году, за плечами университет имени Патриса Лумумбы, факультет арабских языков. А так же, в совершенстве владею английским языком, - тряхнула Катя золотыми кудрями.
        Полковник долго на неё смотрит, вроде как вспыхивает недоверие, но быстро гаснет.
        - Это очень хорошо, но в нашем времени походишь сержантом, всем остальным присвоят офицерские звания, - полковник звонит в отдел кадров, даёт команду по поводу нас.
        - Разрешите идти?
        - Да. Ты, только задержись.
        Остаюсь один на один с полковником. Он указывает на стул рядом с собой.
        - Кирилл Сергеевич, что за цирк, какой двухтысячный год? Девица явно обладает экстрасенсорными способностями, но поведение, мягко говоря, не соответствует для службы в КГБ. Может, вы пересмотрите кандидатуру?
        С этого момента я полностью понимаю, полковник ничего не решает, "рулит" Белов Леонид Фёдорович и относительно нас дал чёткие указания.
        - Без неё наш отдел не состоится, - требовательно говорю я.
        - Хорошо, не стану настаивать, товарищам из ГРУ виднее.
        - Значит, полковник Белов из ГРУ, - осеняет меня.
        - Полковник он для легенды, вообще, Леонид Фёдорович генерал, - после небольшой паузы говорит Сергей Родионович.
        Он встаёт, достаёт из сейфа конверт с сургучными печатями, - из Москвы на твой отдел пришли сведенья, задействуйте мощности ЭВМ севастопольского института.
        - А, что там? - непроизвольно вырывается у меня, принимая из его рук тяжёлый пакет.
        - Мне откуда знать, печати не срывал.
        - У меня к вам просьба, - пряча пакет за пазуху, говорю я.
        - Просьба?
        - Да. Необходимо зарегистрировать за Ритой огнестрельное оружие.
        - Оно у вас уже есть, - догадывается начальник, - что за модель?
        - Малогабаритный автомат СР-3 "Вихрь".
        - Не слышал о таком, хорошо, я дам указания по этому поводу. Что-то ещё?
        - И нам необходимо оружие.
        - С этим проблем нет, получите пистолеты Макарова. Только, вот, Катерине по возрасту не положен, здесь я бессилен.
        - Кате он особенно не нужен, она и без него чрезвычайно опасна, - ухмыляюсь я.
        - М-да, необычное дитя, - соглашается полковник.
        В отделе кадров всё прошло прозаично, вопросов не задавали, написали заявления и расписались в журнале, вот и сформировалась группа по борьбе с аномальными явлениями.
        Кабинет всем понравился, разве что, Катя с Ритой перестановку затеяли, да пыль вытирать со всех предметов. Интересные состояния души у женщин, мне с Эдиком итак всё нормально было. Затем запахло кофе, Катюша без этого никак обойтись не может. Рита бросила автомат на стол, поглядывает на него с обожанием. Вот интересная у меня подруга, другие б женщины млели от глянцевых журналов, а она от оружия.
        Вскрываю пакет, достаю различные распечатки, схемы, диаграммы, фотографии со спутника, сводки метеонаблюдений и т. п. Нет, что-то в этом понять не реально! Чувствую глаза становятся квадратными, даже пот пробил, верно, китайский язык выучить легче, чем разобраться в этой белиберде, с сомнением протягиваю Эдику. Он долго изучает бумаги, с удивлением догадываюсь, он понимает, что читает. Наконец он сжалился надо мной.
        - Во всём есть закон и все явления проходят по определённой динамике, если есть сбой программы, а чёткие законы прослеживаются везде и в жизни людей и в явлениях природы и, как это абсурдно не звучит, даже - в хаосе, следовательно, воздействие произошло принудительно. Если восстановить графики, так как они должны идти, то, в местах несоответствий можно найти точки вмешательства. Всё очень просто, выполнить трудно, надо подогнать под общий знаменатель физические законы и социальные, на этой базе есть вероятность выйти на определённые организации и даже на конкретных людей, если таковы есть.
        - Эдик, - смотрю на него ласковым взглядом, - ты хоть сам понимаешь, что наговорил?
        - Если брать логику, то нет, а подсознание - да, - по своему обыкновению он растягивает в улыбке бородку от уха к уху.
        - Так понимаю, логика здесь не прокатит? - с удивлением замечаю я.
        - Определённо, если брать одну, лишь логику, это тупик. Необходимо мыслить нелогично, - делает парадоксальное заявление друг.
        - С ума сойти можно.
        - Именно, только в таком качестве можно, что-то открыть, - соглашается Эдик. - Попробуй решить детскую задачу, в чём схожесть человека с подводной лодкой?
        - Бред, - фыркаю я.
        - Вот, когда найдёшь здесь решение, тогда выйдешь на новый уровень сознания, - назидательно машет костлявым пальцем.
        - Нет уж, балансировать между дуркой и новыми идеями не хочу.
        - В этом беда человека, идёт по определённой программе. Но, только кто смог её взломать приносит свету революционные открытия.
        - Значит, необходимо быть хакером?
        - А, что такое хакер? - мне кажется, что Эдик смеётся, внезапно до меня доходит, хакер, это явление из будущего, мир ещё не столкнулся с этим явлением.
        - Те, кто взламывают программы.
        - Хорошее слово, - соглашается друг, - понимаю, откуда оно.
        В дверь стучат, даже рад этому, надо бы мозги привести в порядок. Вот так всегда бывает после разговоров с Эдуардом Арнольдовичем.
        - Войдите, - приглашаю я.
        - Весь коридор заполнен ароматом кофе, - на пороге появляется добродушное лицо инструктора по рукопашному бою Алексея.
        - Заходи, красавчик, - Катя встряхивает огненной гривой.
        Алексей хмыкает на такую бесцеремонность, но к столу присаживается, видит автомат.
        - Быстро осваиваетесь. Откуда такая вещица?
        - Рите бабушка подарила, - говорит истинную правду Катерина.
        - Новая разработка? - решил не обращать внимания на её выпады инструктор.
        - В каком-то смысле да, - подтверждаю я, - СР-3 "Вихрь", когда-нибудь о нём услышишь.
        - Пули интересные, - достаёт один патрон из магазина.
        - Серебряные, - мило улыбается Катя.
        - Против вампиров? - ухмыляется Алексей.
        - Против них, родимых. На вот, кофе попробуй, красавчик, по специальному рецепту.
        - А действительно, что за пули, или это секрет? - инструктор явно заинтригован, даже язвительный тон несравненной Катюши не замечает.
        - Против упырей, - хмурится Рита.
        - Ну, не хотите отвечать, ваше право, - равнодушно говорит инструктор, прихлёбывает кафе из чашки. - А вы, девушка, всегда в солнцезащитных очках ходите?
        - Нет, иногда снимаю, но, обычно от моего взгляда мужчины млеют.
        - Остренький язычок, а совсем молоденькая, - добродушно говорит Алексей.
        - Да уж постарше тебя буду.
        - Катюша, - укоризненно качаю головой.
        - Я, что зашёл, в четверг начнутся соревнования по рукопашному бою, ты включён в списки, так, что, сегодня тренировка.
        - Это радует, прейду, конечно.
        - А вы, чем занимаетесь, - обращает взгляд на Эдика.
        - Я не по этим делам, - блеет друг.
        - Он мозги качает, - насмешливо говорит Катя.
        - В шахматы играю, бегаю хорошо.
        - Тоже неплохо, возьму на заметку. Неплохой кофе, дашь рецепт, - кидает насмешливый взгляд в сторону Кати.
        - Обычный рецепт, - пожимает плечами девушка, - просто кофе больше надо класть в чашку.
        Алексей уходит, наконец, можно заняться делами. Эдик, понятое дело, займётся анализом данных, ну, а девушек возьму с собой. Пусть прошвырнутся, покажу им, где раньше жил, может, получиться в подвал спустимся. Дверь необходимо будет освободить от стены, придётся в ЖЭК обращаться за подмогой.
        Рита с заправским видом вешает через плечо автомат.
        - Зачем? - удивляюсь я. - Он нам не пригодится, сходим на прогулку, ещё не факт, что проникнем в подвал.
        - Девочка хочет чувствовать себя спецназовцем, - мило улыбается Катюша.
        - Да он лёгкий, не помешает, - смущается девушка и краснеет.
        Катя неожиданно подходит к Рите, обнимает:- Всё верно, подруга, оружие никогда не должно мешать.
        Хотя разница в возрасте очевидна, Рита безоговорочно принимает её старшинство, от Кати идёт такая мощная энергетика, что иной раз есть ощущение, воздух плавится от одного лишь взгляда.
        Проходим мимо сурового дежурного, он воротит от нас лицо, но Катя не была бы самой собой, если не задела его:- Пока, красавчик!
        Тот, хмурясь, недовольно поворачивается, Катя демонстративно приподнимает очки, на губах озорная улыбка.
        - Пок…пока, - заикаясь, мямлит потрясённый мужчина.
        Выходим за дверь, Катя толкает локтем Риту:- Точно, с первого взгляда влюбился. Видела, как побледнел? Вот так надо мужчин держать!
        Я хмыкаю.
        - Кирилла не в счёт, на него это не распространяется, а жаль, - она демонстративно вздыхает.
        Рита мигом подобралась как сжатая пружина, губы плотно сцепила, бросает неодобрительный взгляд.
        - Ты, подруга, расслабься, он для меня как брат, - в голосе Кати неожиданно звучат ласковые нотки. Этот контраст совсем добивает несчастную девушку. Она не может понять, шутит она или нет, но, на всякий случай делает мордашку попроще.
        Вновь хмыкаю, тяжело находиться в обществе двух девиц, одна из которых такая язва.
        Дом от конторы недалеко, сразу на горке, вот уже проходим мимо Владимирского собора - усыпальница прославленных русских адмиралов, останавливаемся на аллее, у высоких сосен.
        - Ой, - вскрикивает Рита, - белка!
        - Здорово! - Катя в восторге снимает очки. - Такая пушистая. Интересно, как она сюда попала?
        - Вот, что девочки, вы тут отдохните на скамеечке, я смотаюсь к дому, если понадобитесь, позову.
        - Хорошо. Ой, ещё одна! - заверещали они как те белки.
        Возвожу глаза к верху, совсем про возраст забыли. Но, впрочем, это хорошо, мы давно отвыкли удивляться, закостенели в своей "шкуре" из проблем.
        Спускаюсь к дому, где прошло всё моё детство, даже под сердцем защемило. Захожу в подъезд, всюду идёт ремонт, стены выкрашены в светлый беж, блестят свежевыкрашенные перила. К подвалу ведёт мраморная лестница, мужчина, в испачканной краской одежде, старательно очерчивает панели. Внизу груда кирпичей и виднеется освобождённая от стены дверь.
        - Вам, что-то нужно? - настороженно спрашивает меня, кисточку держит над банкой с краской, чтоб не запачкать лестницу.
        - Да нет, просто детство здесь моё прошло, вот, зашёл посмотреть.
        - Ностальгия, - усмехается мужчина.
        - Ну, да.
        - У меня тоже часто такое бывает, - его взгляд становится доброжелательным.
        - А я был в этом подвале, большой, хлама различного много.
        - Это точно, надо бы его хорошенько вычистить. Все обвалилось, кругом камни и пыль, похоже, крысы там обитают, вот, порожек покрасил, так когтями ободрали, твари. Хочешь подвал посмотреть? - почему-то решил мужчина.
        - Не знаю, - вроде как холодок пробежал по спине.
        Мужчина ставит банку с краской на ступеньку:- На дверь случайно напоролся, штукатурка пошла трещинами, решил расчистить, кирпич выпал, а там дверь. В принципе понял, это вход в подвал. В таких домах они всегда есть, поначалу задумывался, почему здесь исключение, спросить не у кого было, старые жильцы давно съехали.
        Дверь со скрипом поддалась вперёд, пахнуло затхлым воздухом, останавливаюсь в нерешительности.
        - А свет здесь есть? - вглядываюсь в темноту, тусклый свет едва высвечивает покоробленные, трухлявые двери, где-то обвалились стены, вперемешку с пылью и битым камнем валяется тряпьё, поблёскивают осколки битых бутылок, разбросана гнилая фанера от посылочных ящиков.
        - В принципе, ничего интересного нет, сплошной хлам, но ностальгия, - мужчина легонько толкает меня вперёд, по инерции делаю шажок, мозжечком чувствую, что-то не так. - Нет, электричества здесь нет. Разве, что пластмассу зажечь, вон, куски валяются, - он наклоняется, поднимает закопчённую пластину, с ухмылкой передаёт мне. Чиркает спичкой, пластмасса долго не загорается, пришлось истратить ещё пару спичек, но, вот, ползёт огонёк. - Ну, не буду мешать. Вспоминай детство! - его ехидный смешок пробивает моё сознание, явно, что-то не так! Резко разворачиваюсь, но дверь захлопывается, щёлкает засов.
        Подбегаю к ней, наваливаюсь всем телом, даже не шелохнулась, мороз возникает в груди. Западня! Как же так, ведь чувствовал, не стоит идти! Почему попал под влияние этого человека? Стоп! А человек ли он? Вспоминаю исходящий от него запах, не потом пах он, а землёй и дождевыми червями. Блин, ведь это упырь! Вонь краски помешала разобраться. Что же делать? Мысли сорвались с насиженных мест и понеслись по лабиринту из извилин.
        Пластмасса разгорелась, огненные капли с гудением срываются вниз, пока светло, но, скоро она сгорит и будет тьма, ужас сжимает сердце, драконий камень нагрелся, даже кожу обжигает. Уже знаю, сигнализирует об опасности. Вот бы капнуть на него кровью! С трудом подавил это желание, отпрянул от двери, смысла нет, по ней тарабанить, никто не откроет. Что ж, займусь тем, зачем пришёл, необходимо найти книгу.
        Пластмасса трещит, разбрасывая огненные искры, иду вдоль дверей. Как здесь жутко! Обращаю внимание на пол, на нём горки из земли, словно наружу выбирались гигантские кроты. В беспорядке валяются трупы крыс, они обескровлены и начинают мумифицироваться, брезгливо отпихиваю, открываю одну за другой двери. Иные со скрипом открываются, другие просто срываются с петель, падают, поднимая тучи пыли. Где же тот сундук? Толкаю последнюю дверь, поднимаю над головой горящую пластмассу.
        - При-вет! - раздаётся слегка растянутый знакомый голос. От неожиданности шарахаюсь назад, путаясь в грязных клочьях паутины, пластмасса выпадает из рук, расплавленным комом падает на пол, но, продолжает гореть. На сундуке сидит Вита-с, на коленях развёрнутая книга. - Ты за ней пришёл? - он улыбается, сквозь сильный аромат дорогого одеколона по ноздрям стегает запах разложения. - Сильная вещь, давно потерянная. Ты меня извини, но я первый её нашёл. Пробежался по главам, ценный экземпляр, одними лишь словами можно убить самого могущественного упыря, вытряхнуть душу из оборотня, вызвать Вия. А вот скажи, ты оборотень или кто?
        - Или кто! - лязгнул от жуткого страха я зубами, но, против своей воли не мог удержаться, чтоб не дерзить.
        - Что ж, проверим, - Вита-с принялся выкрикивать непонятные фразы. Чёрный смерч, взвивается у ног и… рассыпается хлопьями сажи.
        - Ну, вот, - разочарованно тянет Вита-с, - что и требовалось доказать, ты не оборотень. Но, и отрицательный результат, тоже результат.
        Я лихорадочно думаю, чтоб предпринять, знаю, это лишь проверка моих сил. Как же убить эту тварь? Взгляд блуждает по всем закоулкам, может, кусок арматуры, где завалялся, хотя, им его не убить. А доски, раньше часто их из осины делали. Что-то валяется под ногами - палка, сломанная так, что образовался острый шип. Вдруг она из осины?
        - А давай пойдём другим путём, пусть тобой занимается Вий, - Он вновь выкрикивает заклинания. Пол содрогается, возникает подземный гул, я уже не жду, подхватываю сломанную палку и бегу к упырю. Вита-с молниеносно дёрнулся, но всё, же успеваю пропороть ему руку. С яростным шипением отшвыривает меня от себя, на руке пузырится кровь.
        - Осину нашёл, не поможет она тебе! - к ужасу вижу, как из его губ ползут кривые клыки.
        Мой камень едва не горит, стоит мне капнуть на него кровью и проблемы будут решены. Ведь, Катя, сколько раз уже перевоплощалась, и почти в ней ничего не изменилось, разве, что глаза стали иными.
        Пол гуляет как волны в море, тяжёлый вздох прокатывается по подвалу. Толстая, уродливая рука высовывается из-под земли, отбрасывает от себя мусор, затем появляется другая рука.
        - Вий! - взвизгивает в безумном восторге упырь.
        Как заворожённый смотрю на выбирающееся существо. Это нечто землистого цвета, бородавчатое, всё в глине, с раздувшимся пузом, с непропорционально огромной головой и веки, они набухшие, тяжёлые, свисают до безобразных складок на животе.
        Вот он полностью освободился от земли, толстые губы шлёпнулись друг о друга, дыхание мощное, словно кузнечные меха раздувают пламя печи.
        - Это я тебя вызывал! - визжит Вита-с.
        - Поднимите мне веки, - словно из глубин земли на самых низких диапазонах звучит голос.
        Волосы шевелятся на голове, жуткий страх сковывает словно канатами, ноги ватные, ещё мгновенье и перестану соображать. Тянусь за драконьим камнем, вытаскиваю, он полыхает словно термитная бомба.
        - Что это? - в ужасе прикрывает ладонью глаза упырь.
        - Поднимите мне веки! - вновь прокатывается тяжёлый голос Вия.
        Вита-с бросается к подземному существу, хватается за мясистые образования, что являются веками и пытается поднять.
        Зубами рву руку, брызгает кровь, начинаю медленно подносить камень. Упырь понимает, что-то должно произойти, начинает истерично визжать и почти поднимает веки у Вия, книга вывалилась из его рук и валяется среди грязного хлама.
        Внезапно, не осознавая, что делаю, щёлкаю пальцами, и пространство заполняется синими вихрями. Что это? Ну, да, это же "двери" в другие реальности, как же забыл об этом! Прячу пылающий камень в карман, палкой цепляю книгу, подкидываю, зажимаю подмышкой.
        - А, а!!! - орёт упырь, натягивая веки Вия тому на голову, из чёрных как пропасть глаз вырывается тёмное пламя.
        - Покажите мне его! - грохочет голос.
        - Вот он!!! - вытягивает длинный палец Вита-с.
        В это мгновенье, подтягиваю к себе воздушную синюю змейку и… ухожу. Смрад подземелья словно сдувает раскалённым ветром, я вновь в теле дракона. Над головой низкие багровые тучи и земля безжизненная, в бесчисленных трещинах. Уже знаю, где я, Отстойник.
        Глава 19
        Взмахиваю крыльями, набираю высоту, несусь над равниной, впереди клубится туман над Вселенской пропастью.
        Пастух возникает в дали как мушка дрозофила, но, быстро увеличивается в размерах и вот, рядом зависло огромное кошмарное существо с множеством стебельков на каждом из которых, блестящий глаз.
        - Как я погляжу, его тянет в Отстойник.
        - Какой настырный дракон.
        Пастух разговаривает сам с собой, невольно улыбнулся, точно шизофрения.
        - А ты правильно мыслишь, в нас разум многих, - на необъятном теле открывается щель слюнявого рта, - зачем ты зачастил сюда, твои Вселенные в других мирах?
        - Убежал от неприятностей, - искренне говорю я.
        - Сюда, в Отстойник? - громыхнуло так, едва перепонки не лопнули, с трудом догадался, он смеётся. - Как ты думаешь, выберешься отсюда?
        - Некогда было думать, - мрачнею я.
        - Чисто человеческое качество, - по необъятной долине пронеслись бесчисленный шквал из молний, природа чутко реагирует на эмоции Сторожа Людских Душ.
        - Какой невероятный симбиоз человека и дракона. Может бросить тебя в Отстойник? Посмотрим, что получится.
        - Это шутка? - холодею я.
        - Одна из реальностей.
        - Нет, я не хочу!
        - Твоё право. Ладно, не хочешь не надо, я отлучусь ненадолго, лет на сто, там решу, что с тобой делать.
        - Э, э, ты чего, какие сто лет, я от старости умру! - вскрикиваю я.
        - Драконы живут долго, - звучит равнодушный голос.
        - Но я ещё и человек!
        - Тогда твоё место в Отстойнике.
        - Всё же, ты шутишь? - в великой тревоге вглядываюсь в бесчисленные огни холодных глаз.
        - Да? Ну, раз считаешь, что я шучу, пусть это будет шуткой.
        - Верни меня обратно!
        - Желаешь попасть в свои неприятности?
        - Нет. А можно их как-то обойти?
        - Ты должен вернуться в искомую точку.
        - Меня это не устраивает, не для того прибыл сюда, чтоб результат был нулевой.
        - Он не подумал, чисто человеческое качество, - вновь вспыхнули молнии.
        - Может, это и так, но ты всесильный. Помоги мне!
        - Я, всесильный? Я обычный пастух, наслаждаюсь Вечным покоем.
        - И всё же, помоги мне, - взмахиваю крыльями, подлетаю к его глазам. Вблизи они не такие и маленькие, можно в зрачок влететь, словно в метро.
        - Не знаю, насколько тебе понравится моя помощь, но, единственный путь сдвинуть точку возврата, это пролететь над Пропастью.
        - И всё? - не верю я.
        - Ну, да, - бахрома из бесчисленного количества глаз приходит в движение.
        - Так просто?
        - Лично б я бы не рискнул, - из пасти чудовища хлынули потоки слюней, - вдруг зацепит одна из душ. Что там творится в том котле, одному Создателю известно, может, возникли новые агрессивные формы жизни. Человеческая душа субстанция непредсказуемая, как говорится: "чужая душа - потёмки".
        - Интересная мысль, - фыркаю я, извергнув из себя клуб огня. - Неужели ты боишься?
        - Не хочу попасть в другую Реальность, мне и здесь хорошо.
        - А, что на другой стороне пропасти?
        - Ох, если б я знал.
        - Зачем же ты тогда меня туда посылаешь?
        - Надоел ты мне, да и собаки скоро прилетят, могут покусать. В любом случае, точка возврата, с иного края Пропасти будет иная. Это единственный шанс избежать ждущих тебя неприятностей и найти другие, может, ещё более крупные, - над выжженной степью вновь проносится шквал из бесчисленных молний, Пастух опять веселится.
        - Что это? - холодея от страха, замечаю, как где-то вдали, возникают извивающиеся клубки из щупалец, когтей и пламени.
        - Собаки почуяли твои эмоции, на твоём месте, не стал долго задерживаться.
        - Тогда, пока! - со злостью выкрикиваю я и, устремляюсь к Пропасти.
        - И тебе того же, - мои мозги едва не скрутили тяжёлые мысли чудовища.
        Выжженная земля и низкие тучи словно схлынули, зависаю над клубящимся живым туманом. Моментально чувствую со всех сторон пристальное внимание, где-то внизу начали происходить некие подвижки. Цепенея от страха, рванул вперёд, воздух над телом раскаляется, несусь на умопомрачительной скорости, но мир внизу, словно застыл во времени. В тумане возникаю многочисленные завихрения, души, отпихивая друг друга, пытаются вырваться на поверхность, их гложет любопытство, кто ж такой умник, решил посетить их владения.
        Трепещу крыльями, как букашка в паутине, конца Пропасти не видно. Внезапно на пути взметается столб из шипящего пара, словно ракета пробивает тучи, на пути возникает тень и, словно пальцы обозначаются в бурлящей субстанции, злобная ухмылка застилает всё небо.
        С воплем шарахаюсь в сторону, но призрачные руки настигают.
        - Помогите!!! - ору я в отчаянье.
        - Меня зовут? - всколыхнулся внизу живой туман.
        Нечто невообразимо сильное выбирается на поверхность и, словно ударило по призрачным рукам. Злобная усмешка искажается и съёживается как расплавленный воск, утекает обратно в клубящийся мир.
        - Кто ты? - звенит как серебряный колокольчик мягкий голос.
        Озираюсь по сторонам, тело сотрясает дрожь, даже чешуя поднялась дыбом.
        - Какой милый зверёк, ты меня не бойся, - в пространстве возникает детское личико в забавных кудряшках. - Ты хомячок? - оно приблизилось, и меня словно погладили по спине. Внезапно она удивляется:- Это ты? - произносит странную фразу.
        - Ребёнок? - удивляюсь я. Нечто знакомое мелькает в её облике, душа дрогнула, силясь понять, кто это.
        - Меня звать Марфа, я здесь с мамой. Ты не бойся, теперь тебя никто не тронет. Хочешь у нас пожить? Мама будет рада.
        - Нет!!!
        - Извини, я не хотела тебя пугать, - сияющее лицо девочки трогает добрая улыбка. - Ты хочешь перебраться в свой мир? - догадывается она.
        - Ты мне поможешь? - задыхаясь от радости, спрашиваю я.
        - Конечно. Жаль, что не хочешь погостить у нас, - чистая, осязаемая как материальный предмет грусть, вызывает во мне слёзы.
        - Я сейчас не готов, - искренне говорю девочке, - попробую в другой раз.
        - Буду ждать, - пространство заискрилось в безграничном веселье. - Была рада тебя видеть, - словно старому знакомому, говорит она.
        Возникает туннель, наполненный яркими звёздами:- Тебе туда! - меня мягко толкает вовнутрь, страха вообще нет, лишь лёгкость, радость и… грусть. Кого же она мне напомнила?
        Материализуюсь во дворе соседнего дома, аккурат, напротив двух пьяниц, пытающихся наскрести денег на бутылку водки. Они окидывают меня тусклыми взглядами:- Дай копеек двенадцать, - оживляется один из них.
        Выгребаю всю мелочь, сую в жадную ладонь, удивляясь их реакции и посмеиваясь, иду в скверик, где оставил своих девушек. На полпути останавливаюсь, в великой досаде всплёскиваю руками, забыл магическую книгу в Отстойнике, но, чтоб вернуться обратно, большого желания нет.
        Катя и Рита, сидят на скамейке, о чём-то весело болтают. Автомат, видимо Рите мешает сидеть, поэтому она сняла его с плеча и положила рядом со своей сумочкой. Просто идиллия!
        - Ты уже пришёл? - задаёт она идиотский вопрос. - А где ты так вымазался?
        - Автомат…
        - Что, автомат? - мило улыбается она.
        - Спрячь.
        - Плечо натёр, - хлопнула она пушистыми ресницами, но, нехотя запихивает его под пальто.
        Катя без очков, наверное, носик натёрла, окидывает меня изумрудным взглядом, зрачки - едва заметные щели:- В подвале был?
        - Был.
        - Книгу нашёл?
        - Да. Но, потом потерял, - сознаюсь я.
        Где?
        - В Отстойнике.
        - Загадками говоришь, напарник, - щурит она чудесные глаза.
        - Это другое время, может и другая Вселенная.
        - Э как, тебя далеко занесло, за тобой глаз да глаз нужен, - поджимает она пухлые губы.
        Рита смотрит на меня во все глаза, в них великое удивление.
        - С Вита-сом встретился, слегка подрались. Он с местным упырём был, сейчас обозлён до крайности, видимо, к ночи ринется упырей оживлять на древнем кладбище. Так, что, девочки, придётся сегодня пострелять.
        - Так может, сейчас постреляем, - с боевым задором говорит Катя, - ты говоришь, он в подвале?
        - Боюсь нам пуль не хватит, он Вия вызвал.
        - Какого Вия? - пугается Рита.
        - Обычного, одним взглядом всё живое в прах обращает.
        - Вот сволочь, в потусторонний мир влез, - вскипела Катя.
        - Почему, сволочь? - удивляюсь реакции напарницы, - он сам потусторонний.
        - Все же, к дому стоит подойти, понаблюдаем за твоим подъездом, - тоном, не терпящим возражения, заявляет Катя.
        - Как скажешь, подруга, - несколько фривольно говорю я, хотя, в принципе с ней согласен, а вдруг получится выследить упырей.
        Катя окидывает меня жгучим взглядом. О, как он похож на тот, который я видел у неё в далёкие двухтысячные года. Как необычно сознавать, что в теле столь юной особы сидит умудрённая опытом роскошная женщина.
        Рита неодобрительно покосилась на неё, резко встала, автомат нагло вылез из-под полы пальто, хмурю брови, девушка нехотя его прикрывает.
        Дом находится слегка в низине, к нему ведёт крутая дорога, а вверху стоит бутовый забор. Решили расположиться наверху, обзор хороший, в случае чего, можно легко спрятаться за стеной.
        Крайне спокойная картина: во дворе женщина вешает бельё; двое пьяниц купили бутылку водки, с радостными улыбками расположились за густыми кустами, аккуратно расстелили замусоленную газету, нарезают вареную колбасу, видимо с моей мелочи им даже хватило на закусь; детвора, в песочнице, лепят из песка пасхи; на балконе поливает герань полная модам, на голове, торчат в разные стороны бигуди….
        - Вон он, упырь, что меня заманил в подвал, - из подъезда, в заляпанной краской одежде, показался мой старый знакомый. Он отвешивает комплимент вешавшей бельё женщине, щурится от яркого света, подходит к скамейке, начинает готовить её к покраске, подбегает соседский мальчик, просит кисточку. Упырь расплывается в улыбке, треплет его по волосам, что-то нашёптывает на ухо. Затем берёт мальчика за руку и ведёт со двора:- Мария Фёдоровна, не извольте беспокоиться, мы сходим за краской, здесь, недалеко, в соседнем подвале, он у вас настоящий помощник, - заискивающе кланяется он женщине с бельём.
        Женщина благосклонно кивает:- Витюня, слушайся Якова Михайловича.
        - Куда этот гад идёт? - всполошилась Рита.
        - Кровь высасывать, - у Кати губы кривятся в омерзении.
        - Я, с Ритой, пойду за ними, а ты побудь здесь, Вита-с должен скоро выйти.
        Катя яростно раздувает ноздри, мне даже показалось, что из них вылетело пару искорок, она нехотя кивает, видно очень хотела сама разобраться с упырём.
        Поспешно спускаемся вниз, стараемся не терять из виду упыря.
        - Рита, автомат дай, - требую я. Девушка безропотно стягивает его с плеча и передаёт мне.
        - Оружие на пол, руки в стену! - грозный окрик застаёт нас врасплох.
        Скашиваю глаза. Всё же засветилсь, нас держат под прицелом три милиционера.
        - Ребята, у нас есть разрешение, я сотрудник КГБ.
        - Оружие на пол!
        - Да, чтоб вас, вы операцию нам срываете! - взрываюсь я, упырь с мальчиком исчезают в соседнем дворе, любая минута, смерти подобна.
        - Будем стрелять на поражение! - твёрдо говорит он, но всё, же улавливаю дрожь в голосе лейтенанта милиции.
        Откидываю автомат в сторону.
        - Руки к стене!
        - Позвольте удостоверение показать, - во мне как снежный ком нарастает раздражение.
        - В участке разберёмся! - слышится холодное звяканье наручников.
        Внезапно сущность Риты искажается, хрустит позвоночник, и вот, на месте милого лица скалится морда матёрого питбуля, с громовым рычанием кидается на блюстителей закона. Словно в замедленной съёмке, взлетает в воздух разорванное тело молодого лейтенанта. Рвётся шинель у другого, оголяя кровавые кости рёбер. Третий, в ужасе пытается бежать, но Рита, в образе кошмарного питбуля, в прыжке настигает его, ломает позвоночник, отрывает голову, лапой прижимает обмякшего человека к земле.
        Я прибываю в ступоре, некоторое время ничего не соображаю.
        - Мне жизнь ребёнка, важнее жизни этих мужчин, бегом, любимый! - словно сквозь вату слышу Ритин голос.
        Хватаю автомат, несусь следом за ней. Забегаем в соседний двор, упыря с мальчиком нет.
        - Они уже спустились в подвал! - набегу снимаю автомат с предохранителя.
        Этот подвал ещё более жуткий, чем тот, в котором я побывал раньше. Трухлявая дверь висит на одной петле, вниз ведут земляные ступени, стены, набухшие от влаги и вот, вот, сомкнутся друг с другом. Всюду грязные сети подвальных пауков, множество слизней кормятся плесенью, чёрные жуки задирают брюха, выпускают зловонные струйки ядовитой жидкости.
        Странно, но я вижу в темноте, похоже, мои глаза светятся, по крайней мере, зелёные отблески пляшут по стенам.
        Рита, в образе питбуля, срывая паутину, несётся вглубь подвала, едва поспеваю следом. Ступеньки заканчиваются и переходят в уровень заброшенных сараев. В самом конце подвала, упырь держит вздрагивающее в ужасе тельце мальчика и уже готовится вонзить в тонкую шейку узкие клыки.
        С яростным рычанием Рита бросается на упыря. Тот, непостижимо быстро отскакивает, бьёт её рукой, на пальцах, которых торчат длинные когти. Окровавленная, с визгом, Рита отлетает к стене, но вновь бросается на него. Тот запрыгивает на стену, ловко избегает её клыков, вновь рвёт ей тело, кровь фонтаном извергается из молодого девичьего тела.
        - В сторону, Рита! - кричу я, пытаюсь прицелиться. Но, хитрый упырь заслоняется девушкой, пытается вцепиться ей в шею. Рита жутко взревела, прокусывает ему плечо, хрустнула ключица. Упырь тонко вскрикивает и почти кусает её за шею. Мешкать нельзя, выпускаю очередь из автомата. Серебряные пули веером расходятся в кромешной тьме, вышибая щепу с трухлявых дверей, но, пару пуль впиваются в плоть упыря. Поросячий визг звучит как приятная музыка, Рита, пользуясь моментом, отпихивает его от себя, благоразумно бежит ко мне, орошая своей кровью гнилую землю подвала.
        Упырь скалится, словно бешеная собака, западая на ноги, стремится на нас напасть, вновь стреляю, пули с чмоканьем вонзаются в тело, теперь он кричит как тяжелораненый человек и от этого становится по-настоящему жутко, даже опускаю ствол автомата вниз. Неожиданно нежить лихорадочно зарывается в землю, разбрасывая в стороны всяческий мусор.
        - Уйдёт! - вскрикивает Рита, подскакивает к упырю и, умело отрывает голову. - Неужели всё? - сама себе не верит девушка.
        - Ты его убила. Живучая тварь! - мой голос дрожит от пережитого, - ты как, Ритуля?
        - Не переживай, сейчас произойдёт регенерация, все раны стянутся, - откидывается она к стене, лицо бледное, на губах пузырится кровь, но, всё так же, над ней мерцает контур питбуля, - ты ребёнка успокой.
        Кидаюсь к мальчику, он в неком трансе, похоже, ничего не видит и не соображает, наверное, это спасает его психику. Бережно беру на руки, несу прочь из жуткого подвала. Неожиданно ребёнок приходит в себя, но не пугается, наоборот, обвивает мне шею ручками, безусловно, он интуитивно чувствует во мне защиту.
        - Дядя, - лепечет он, - у тебя глаза светятся.
        - Ты не бойся.
        - Я не боюсь. Ведь ты добрый волшебник, правда?
        - Правда, - вздыхаю я.
        Сзади, постанывая, бредёт Рита, почти все раны стянулись, но боль ещё ощущает сильную.
        Выбираемся наверх, во дворе слышны истеричные вопли, людской гул, из подъездов выбегают люди.
        - Беги домой! - спускаю ребёнка на землю.
        - Маме можно рассказать о тебе?
        - Можно, - соглашаюсь я, знаю, всё равно ему никто не поверит.
        Малыш убегает. Невероятно, но, как быстро справилась детская психика с таким нешуточным стрессом.
        - Уходить нужно нижним двором, сейчас наедут Ментов целый двор, - озабоченно говорю я.
        - Дернуло им попасть под горячую руку, - с сожалением вздыхает Рита.
        - А ты не убивать можешь?
        - В образе питбуля, нет. Природа у меня такая, - вновь вздыхает она.
        - Однако, вид у тебя Ритуля, - оглядываю её со всех сторон, - пальто, словно на помойке нашла, изорвано так, что видно твоё пролетарское тело, - шучу я.
        - Ты не лучше, - посылает мне воздушный поцелуй.
        Выбегаем в нижний двор, утыкаемся в мощные железные ворота, огромный висячий замок не позволяет выбраться из двора.
        - Лезем наверх, - Рита прыгает на чёрные прутья.
        Очень оригинально, я даже отошёл чуть в сторону. В модном, хотя и изорванном до нельзя, пальто, с виду хрупкая девушка, штурмует высокие пики ворот, словно обычный босяк с глухих подворотен.
        - Кирилл, что стоишь? - Рита зависла на прутьях, в голосе нетерпение и недоумение.
        - Любуюсь, - улыбаюсь я.
        - Ночью будешь на меня любоваться, - вздёргивает нос молодая женщина, но тут, нога соскальзывает и застревает в узости прутьев, руки не выдерживают рывка и она заваливается на спину, повиснув на одной ноге, полы пальто свесились вниз, её упругие бёдра в тугих колготках, оголились.
        - Кирилл, что рот разинул, помоги! - в отчаянии завопила она, энергично жестикулируя лицевыми мышцами.
        С немалым трудом подтянул её к себе, освободил ногу, затем, постоянно подстраховывая, опустил на землю, с противоположной стороны ворот.
        - Знаешь, ты смотрелась очень эффектно.
        Рита неожиданно надулась:- Не люблю быть беззащитной. Как это у меня нога соскользнула?
        - Всякое бывает, главное зевак не было.
        - Милицейская машина! - пискнула Рита и вцепилась в меня, изображая влюблённых. Хорошо у неё получилось, даже когда машина пронеслась мимо, я не сразу оторвался от её губ.
        - Всё, хватит, - отпихнула меня она, облизывая губы влажным язычком, - Катю надо забрать.
        Катя первая нас увидела, сбежала вниз:- Ну и заваруху устроили! Мальчугана спасли?
        - Едва успели, эта тварь его уже кусала.
        - Вита-с не выходил, видно раньше слинял, - со злостью говорит Катя, - а вы, ребята, словно под бомбёжкой побывали. Ритуля, как ты умудрилась такое классное пальто в тряпку превратить? - с насмешкой окидываете её высокомерным взглядом Катя.
        - Места надо знать, - нашлась, что ответить Рита.
        - Как до работы добираться будем? - качает головой моя напарница, - вот, что, надевай моё, а я помёрзну в свитере.
        Рита с горестным видом рассматривает своё пальтишко, но Катя решительно забирает его у неё и безжалостно отшвыривает в сторону.
        - Зашить было можно! - вскричала Рита.
        - Из своих командировочных выделю, купим тебе, что-нибудь с ног сшибающее, - покровительственно улыбается Катя, - надевай, поверь, это не хуже, чем твоё.
        Как назло с севера задул студёный ветер, поздняя осень, нечего ждать милостей у природы. Я отдал бы Кате свою куртку, но она такая грязная, в саже, в ошмётках чёрной паутины, что решил тоже снять её и перекинуть через руку. Единственно, в отличие от тёплого свитера Кати, на мне осталась лёгкая водолазка.
        Рита с удовольствием прячет под полами одежды автомат, задирает нос и мы, как гуляющая группа туристов, идём в отдел. Как не удивительно, но пролетевшие как одна минута для нас события, уложились почти в целый рабочий день. Почти четыре часа, с института должен прийти Эдик с первыми результатами анализа.
        В кабинет завалились как к себе домой, Эдуард Арнольдович, всё же, ещё не пришёл. Катя оглядела пустующий кабинет, неслышно вздохнула, занялась приготовлением кофе.
        В дверь пару раз стукнули, не дожидаясь приглашения, входит Алексей:- Как не зайду, пьют кофе. Когда работать будете? - шутит он, поднимет со стола, брошенный вместе с косметичкой, автомат, нюхает. - Славненько! Стреляли из него, словно на войне побывали. На полигон ездили? - прищурив глаза, говорит он, от его взгляда не укрылась сиротливо лежащая на стуле моя грязная куртка.
        - Угу, - мне уже неприятна его излишняя заинтересованность.
        - Кофе налить, красавчик? - без энтузиазма предлагает Катя.
        - А как же! - Алексей бесцеремонно усаживается за стол. - Слышали, на горке трёх Ментов в клочья разодрали?
        - Как это изодрали? - демонстративно снимет очки Катя.
        Алексей вздёргивается от её взгляда, бледнеет:- интересные у тебя глаза, девочка.
        - Папа с мамой наградили, - фыркнула она. - Чего замолчал?
        - Ах, да, про Ментов говорил. Зверя кто-то в домах держит, не иначе тигр, другой бы так не растерзал людей. Сейчас пытаются найти любителя животных, - Алексей избегает смотреть в пылающие изумрудным огнём глаза.
        - До чего народ дошёл, тигров вместо собачек держит, - скромно тупит глаза Рита.
        - Какие-то вы странные? - ёжится Алексей. - И вообще, ваш отдел какой-то непонятный.
        - Какой есть, - усмехаюсь я.
        - Недавно, похожий случай был, но, совсем в другом районе, останки мужчины нашли, у гаражей, тот, же почерк. Какой-то гад травит зверя на людей, - Алексей держит в руках чашечку с кофе, но не пьёт. - Слышали об этом?
        - Слышали, - стрельнула глазами Рита, - дрянью тот был порядочной, вот и поплатился, а Ментов жалко, наверное, под горячую руку попались.
        - Говоришь, как будто знаешь, - Алексей посмотрел Рите в глаза и словно споткнулся об её стальной взгляд. - Кофе хороший, но, что-то в рот не лезет, - криво ухмыляется он.
        - С собой возьми, - мило улыбается Катя, её вертикальные зрачки слегка расширяются.
        - Пожалуй, действительно пойду, - он ставит чашечку на стол, - Кирилл, сегодня тренировка.
        - К сожалению, у нас уже намечается тренировка, вернее сказать, соревнование, - развожу руками.
        - Патроны все не истратьте, - криво ухмыляется Алексей, встаёт, жмёт мне руку, уходит, с девочками даже не попрощался.
        - Чего вы на него взъелись? - укоризненно качаю головой.
        - Никто на него не взъедался, - равнодушно пожимает острыми плечиками Катюша, - но он слишком самоуверенный и лезет во все дыры.
        - Работа у него такая.
        - Пусть на хомячках потренируется, - самоуверенно изрекает Рита.
        А вот и Эдуард Арнольдович! Он заходит кабинет, на лице играет загадочная улыбка, в руках туго набитый дипломат.
        - Привет всем, - Эдик скидывает куртку, целует в нос Катюшу, девушка даже задрожала от прикосновения его колючей бородки, стыдливо прикрыла бархатными ресницами чудесные глаза.
        Ну, вот, растаяла как снегурочка, улыбаюсь про себя я.
        - Что-то выяснил? - с нетерпением спрашиваю его.
        - Вы, мне ребята, зубы не заговаривайте. Мне не хватает некоторых данных и они… у вас.
        - В смысле? - корчу непонимающую рожу.
        - Все вектора указывают в вашу сторону. Мне нужно знать о вас всё, - в ультимативной форме требует он.
        - А ты уверен, что это необходимо? - осторожно говорю я.
        - На сто процентов.
        Смотрю на Катю, её лицо посуровело, опускает глаза, видно не хочет полностью раскрывать свою сущность другу. Я же, готов все выложить как на духу, Эдика давно знаю, надёжный он человек, но, что-то не хочу говорить при Рите. Ловлю себя на мысли, ещё не совсем разобрался в ней. Она оборотень, и некоторые её поступки вне контроля от её психики.
        - Хорошо, я обдумаю и выложу тебе всё по пунктам, как ты это любишь.
        - Можно и не по пунктам, я их сам разложу, - хмыкает Эдик. - Ну, что, рабочий день закончился? - ласково поглядывает на Катю.
        - Только начинается. Сегодня дадим одно из направлений твоим векторам. Стрелять не разучился? - в упор спрашиваю его.
        - Это дело люблю, с детства, ты знаешь. И в кого стрелять будем? - обыденным тоном спрашивает он.
        - Не поверишь…
        - Поверю, - он смотрит на меня иронией, точно, что-то уже раскопал про нас.
        - Сам напросился. Помнишь, серебряные пули.
        - Что, оборотней мочить будем? - его короткая бородка задорно вздёрнулась.
        Катя прыснула в ладони, Рита зашипела как рассерженная кобра.
        - Нет, оборотней мы оставим в покое, - смеюсь я, - упырей будем изводить. К вечеру сможешь серебряные пули к Макарову изготовить?
        - Всё необходимое для плавки есть в отделе, узнавал, … серебра нет.
        - Я дам серебро, - словно выплюнула Рита, - между прочим, убивать оборотней, последнее дело!
        - Уже догадался, - спокойно смотрит на неё Эдик.
        Катюша ещё больше развеселилась, а Рита краснеет от злости.
        - Будет тебе, подруга. Что, все оборотни белые и пушистые, а как же дикие?
        - Дикие выродки, их даже оборотнями назвать, язык не поворачивается. Оборотень должен быть идейным, верить в светлое будущее, в идеалы коммунистической партии Советского Союза, - с воодушевлением ляпает Рита.
        - Папа с мамой научили? - цинично говорит Катя.
        - Да ты знаешь, какой у меня отец, а какая у меня была мать! - с обидой выкрикивает Рита, на глазах блестят слёзы.
        - Уймись, я тебе верю, - неожиданно мягко произносит Катя и как мать дочку, гладит её по волосам, целует в макушку. Со стороны явное несоответствие, на вид, Катя явно моложе Риты, если не знать, что её фактический возраст, далеко за тридцать. Рита, юный хищник, чувствует природу этой женщины, уткнулась ей в грудь, едва не заплакала, мать вспомнила.
        Приходится работать в невероятном темпе. Я, даже набрался наглости, и потребовал от начальника отдела машину. К немалому удивлению он, без лишних слов, даёт нам УАЗ.
        Ритин серебряный сервиз безжалостно брошен в переплавку. Через некоторое время Эдик разливает расплавленное серебро по формочкам, остужает, затем достаёт необработанные пули и полирует на шлифовальном станке.
        Какие они красивые, сверкают как изысканные ювелирные украшения, девушки даже рты открыли от восхищения. Недолго думая, Эдуард Арнольдович дарит нам по одной серебряной пуле. Затем, с помощью специального приспособления, впрессовывает изготовленные пули в патроны. Как всё просто! … Для него.
        Идёт двенадцатый час ночи, необходимо торопиться. Вооружившись до зубов, подъезжаем к ресторану Дельфин, дальше решаем идти пешком.
        Время "Х", неумолимо приближается.
        Глава 20
        Как назло под ноги выпрыгивает чёрная кошка, выбежала на середину дороги и замерла в нерешительности, куда повернуть: или продолжить свой путь, или вернуться назад. Шикнул на неё, она одаривает меня презрительным взглядом и утверждается в своём мнении, медленно прошествовала на противоположную сторону дороги. Все четверо, смеясь, сплёвываем три раза через левое плечо. В кустах недовольно зашипела чёрная кошка. Вот и верь теперь в совпадения, как почувствовала!
        На удивление ночь тихая и ясная, идеально круглая Луна застыла среди мерцающих звёзд, из-за рта вырывается пар, конкретно похолодало, но холода не ощущаем, наоборот, даже жарко. Идём в хорошем темпе, скоро двенадцать, Вита-с не упустит возможность заняться чёрной магией. С содроганием вспоминаю, как с Ритой бились в подвале с упырём, он был не из самых сильных, представляю, если Вита-су удастся оживить упырей на древнем кладбище, их будет не менее сотни, а это катастрофа, на такой город как Севастополь, через, чур, много.
        На дороге ни души, словно вымерло всё, даже свет в старых домах не горит. Народ спит, или предпочитает спать, человек интуитивно ощущает приближение опасности и находит выход из положения, в крепком сне, это, как ребёнок, со страху укрывающийся одеялом с головой.
        - Ты уверен, что, то древнее кладбище и есть место покоя мёртвых упырей? - глянул я на сосредоточенное лицо друга.
        - Сам посуди, Кирилл, Херсонес всегда подвергался атакам чёрных копателей, то в развалины залезут, то в колодец, но древние захоронения особо любят, в них можно хорошо поживиться. Это кладбище обозначено на всех путеводителях, но, странное дело, народ туда не ходит, милиция обходит сие место стороной, копай - не хочу! А ведь пытались копать, единичные случаи, но всегда фатальные для чёрных археологов, за последние десять лет, там нашли пять обескровленных трупов.
        - Непонятно, кто их убил, упыри ведь мёртвые? - удивляюсь я.
        - Дарьюшка рассказывала, мёртвые упыри отличаются от живых лишь тем, что не могут передвигаться без посторонней помощи и мозги не работают, а схватить за ногу вполне могут. Очень часто живые упыри носят мёртвых на плечах, так сказать, проявляют заботу о своём собрате, - встревает в разговор Рита.
        - Пакость, какая, - передёргивает острыми плечами Катя.
        - Интересный факт, - вздёргивает бородку Эдик, - это только люди могут "топить" друг друга, а все остальные спасают себе подобных, даже нечисть беспокоится за своих.
        - В том то и беда, во всём мире наблюдается гармония в отношениях к себе подобным и только человек готов вцепиться в глотку своему собрату, - блеснула очами Рита.
        - Ну, почему все, - насмешливо фыркает Катя, - лишь пауки друг друга не терпят.
        - Сравнила с пауками, что-то вы не любите людей, девочки, - с огорчением изрекаю я.
        - "Люди как люди, квартирный вопрос лишь их испортил", - Эдик вспомнил фразу из книги "Мастер и Маргарита", ухмыляется своим мыслям.
        - Всем людям по квартире! - шутит Катя.
        - А хорошо бы, - радостно соглашается Рита.
        - В том то и дело, так должно быть. Искусственно низвергли человека на уровень скота, вот он и обыдляется, - мрачно говорит Эдик.
        - А кто это сделал? - глупо моргнула глазами Рита.
        - Социальные паразиты, - уверенно изрекает Катя.
        - Интересное определение, - чешет бородку мой друг.
        - В этом времени это понятие ещё не появилось, социальные паразиты ещё действуют втихую, но, вскоре начнут действовать активно и о них узнают. Прокатится шквал из "цветных" революций, президентами целых государств начнут назначать своих ставленников. Средства информации будет сливать ложь в огромных количествах, подменять действительные человеческие ценности низкопробным "дерьмом", понятие о чести будет смешить, лишь деньги будут считаться истинным искусством, - рассказываю я.
        - Но каждое действие вызывает противодействие, - осторожно замечает Эдик.
        - Именно, гены Великой Расы взбунтуются и народ проснётся. Вначале пронесётся Великий стихийный Бунт, прольётся много крови и своей и чужой, затем появятся истинные лидеры и ударят в самый центр социальных паразитов. Появление нас, так же не просто так, - делаю я вывод.
        - "Русский бунт бессмысленный и беспощадный", - соглашается Эдик, - но это правильно, иначе все кому не лень будут нас топтать до состояния амёб.
        - Необходима хорошая встряска, - со злостью говорит Катя.
        - Правильно, только в бурлящей субстанции могут происходить значимые процессы, - Эдик с одобрением глянул на свою подругу.
        Незаметно выходим к металлической ограде, она чётко разграничивает древние раскопки от современной цивилизации. К центральному входу не идём, там пункт милиции, незачем светиться по ночам, вспоминаем молодость, лезем через забор. Прыгаем на противоположную сторону и оказываемся, словно в другом мире. Кругом царит глубокая древность, тяжёлые плиты затянуты сухой травой, кое, где виднеются свежие раскопы, впереди - силуэты полуразрушенных стен и башен.
        Отбираю у Риты автомат, целую недовольно поджатые губки, сую ей свой Макаров, в данном случае считаю, в моих руках это оружие будет более эффективным. Эдик снимает с предохранителя пистолет, ни тени тревоги на лице, словно его мысли парят над нами и проводят сложные арифметические решения.
        Катя лезет вперёд, отдёргиваю её, она единственная без оружия, а чтоб перевоплощалась - не хочу, меня пугает мысль, что она может стать чёрным драконом.
        Ни колебания ветра, абсолютная тишина, густые заросли колючих кустов, зловеще раскинули ветви над узкой тропой. Кто угодно может скрываться под их прикрытием.
        Тропа перекрещивается с центральной улицей древнего города, широкая дорога идёт между высоких стен, здесь расположены склепы, чёрные провалы у городских стен вызывают опасения. Но это не здесь, это безобидные захоронения, нам к "чумному кладбищу", археологи считают, там хоронили погибших от бушевавшей когда-то чумы, может и так, но так же, вперемешку с чумными - лежат упыри.
        Скоро двенадцать, Луна, словно подернулась красной рябью, поторапливаться надо, в то же время не желательно, чтоб о нас узнали раньше времени.
        Рита чрезмерно возбуждается, призрачный контур питбуля почти затеняет её тело, даже, кажется, запахло псиной. Эдик благоразумно сторонится, смутно ощущает, в эти моменты Рите сложно контролировать звериные эмоции.
        - На рожон не лезь, у тебя Макаров с серебряными пулями, - шепнул своей подруге, - помни, тебя даже слабый упырь изодрал в клочья.
        Она едва сдерживается, глаза сверкнули жёлтым огнём, из призрачной глотки страшно пса, глухо донеслось недовольное рычание, затем вполне человеческое:- Жаль, папы моего нет, он сильнейший из оборотней.
        - Ничего, Рита, мы и без твоего славного бати справимся, - ободряюще говорю я.
        - Уже двенадцать, - торопит Эдик.
        Почти бежим вдоль оборонительных стен. В развалинах обозначается просвет, на усыпанной рыжими черепками земле валяются тяжёлые камни.
        - Стойте! - поднимаю руку.
        - Что там? - наклоняется ко мне Эдик.
        - Мы около кладбища.
        - А где… упыри?
        - Вон они, - дрожит всем телом Рита.
        Возле упавшей арки древнего строения виднеются неясные силуэты.
        - А почему они связаны? - удивляется Катя, её глаза вспыхивают изумрудным огнём.
        - Это не упыри, - просто, как констатирует факт, говорит Эдик.
        - А кто? - Катя шумно вдохнула воздух, встряхивает золотистыми волосами.
        - Люди, - лицо у Эдика каменеет, губы плотно сжимаются, теперь он не похож на тщедушного аспиранта. С удивлением замечаю насколько у него волевой и жёсткий взгляд.
        - Вита-с приволок их для кормления мёртвых упырей, - едва не рычу я, лихорадочно шарю взглядом по развалинам.
        - Кладбище начинается за той стеной, - Эдик, пригибаясь к земле, смело бежит к связанным людям. Мы бросаемся следом, останавливаемся рядом с несчастными. Надо же, Вита-с всё же выследил ту толстушку! Среди извивающихся тел виднеется знакомое лицо ночной попутчицы, что ехала с нами в троллейбусе с роскошным букетом красных гвоздик. Мясистое лицо мокрое от пота, грязное, вокруг глаз пятна расплывшейся туши, во рту кляп.
        - Надо развязать, - скрипнула зубами Рита.
        - Развяжем, но не сейчас, позже. Боюсь, они шум подымут, нам это совсем не к чему,
        - осторожно выглядываю из-за стены. Моментально натыкаюсь взглядом на худую спину нашего старого знакомого. Вита-с неестественно прямо сидит на обломке античной колонны, в тишине звучит его голос, я не понимаю этого языка, он странный, гортанный, но, с неизменным прибалтийским акцентом.
        - Творит заклинания, - шепнул Эдик.
        - Сейчас мы его снимем с этого камушка, - поднимаю автомат и внезапно замечаю повсюду, словно круглые кочки на болоте, их много и даже совсем близко с нами. Буквально на секунду отвлекаюсь, пытаюсь их разглядеть и вдруг, с омерзением понимаю, это головы мёртвых упырей. Ближайший нам упырь, повёл острыми ушами и резко поворачивается к нам, страшно скалится, обнажая жёлтые, кривые клыки:- Вита-с, беда! - тонко взвизгивает он, и я нажимаю на курок. Пули веером прошлись по колонне, но на ней уже никого нет, Вита-с непостижимо быстро переместился в сторону и почти скороговоркой продолжает выкрикивать заклинания. Кочки из голов упырей приходят в движение, высовываются иссушенные руки с обломанными ногтями, кое-кто уже почти выбирается из-под земли, и оборачиваются к нам.
        Сухо защёлкали выстрелы из пистолетов, полоснул очередью из автомата. Серебряные пули с радостью сверкнули в темноте, словно злобные шершни жалят тела потусторонней нечисти, вырывая огромные куски истлевшей плоти и расшвыривая упырей в разные стороны.
        Жуткий вопль поднимается над чумным кладбищем и кажется нам, победа близка, но Вита-с заканчивает заклинания, земля бурлит, в мир выскакивают стремительные тени оживших упырей. Я не ожидал, что их так много, ужас подкатывает к сердцу как асфальтный каток, на всю эту свору пуль явно будет недостаточно.
        Вита-с злобно смеётся, пытаюсь достать его из автомата, но он увёртывается от пуль, затем и вовсе исчезает за развалинами.
        Упыри быстро приходят в себя, они обрели жизнь и стремительность движений, их терзает голод, они чувствуют человеческую кровь и буквально сатанеют, не раздумывая, бросаются на нас. Автомат в моих руках раскаляется от непрерывной стрельбы и… замолкает, лишь слышится щёлканье выстрелов из пистолетов.
        - Стреляй! - в страхе выкрикивает Рита.
        - Патроны закончились!
        - Надо уходить! - выкрикивает Эдик.
        - Нельзя! - останавливает нас резкий окрик Кати. Её глаза горят, из ноздрей вырываются раскалённые искры. По её руке бежит тонкая струйка крови, вот-вот зальёт драконий камень.
        Рита, с истошным визгом бросается в самую гущу упырей. Страшно щёлкает пасть призрачного питбуля, смыкается над иссушенными телами, разрывая нечисть на части. Но их невероятно много, они заваливают её на землю и рвут тело, брызгает в разные стороны кровь, призрачный силуэт страшного пса меркнет.
        - Рита! - в отчаянье кричу я и бросаюсь на помощь.
        Меня сбивают с ног, вижу, как мне разрывают грудную клетку, сломанные рёбра вылезают из-под кожи, кровь омывает всё тело, изгибаюсь в судорогах. Неужели всё? У моей шеи вытягиваются узкие клыки одного из упырей, но вдруг он с визгом шарахается от меня. Что-то начало происходить. Пока не понимаю, что именно, но нечеловеческая, безумная боль отхлынула как цунами с кораллового рифа. Драконий камень с благодарностью пьёт мою кровь. Поднимаюсь на ноги. Странно, я смотрю словно с большой высоты. Эдик целится на меня из пистолета, в глазах непонимание и ужас, но он быстро приходит в себя, опускает ствол вниз:- Ну, ты, Кирилл, даёшь, предупреждать надо!
        - О чём именно? - удивляюсь я, и клуб пламени вырывается из-за рта, едва не сгубив моего друга.
        Полчища упырей, огрызаясь как бешеные собаки, пятятся за развалины, там же скалится Вита-с.
        - Вот оказывается, кто ты! - выкрикивает он.
        - Кто же? - вновь удивляюсь я, извергнув из себя жгучее пламя, мигом испепелив часть упырей.
        Вита-с сбрасывает с себя вспыхнувший плащ и остаётся в строгом костюме, он затравленно водит по сторонам глазами, лихорадочно ищет выход из создавшегося положения.
        - Я не знал, что под твоей защитой Севастополь. В принципе, миссию свою выполнил, готов откланяться. Позволь забрать своих соплеменников, и я исчезну из твоей жизни.
        - Что за миссию ты завершил? - с насмешкой фыркнул я.
        - Спас свой народ.
        - Упыри, это народ? - едва не давлюсь собственным пламенем.
        - Для меня да. Кстати, мы очень древние существа, - Вита-с гордо выпрямляется.
        С теперешней высоты и в прямом и буквальном смысле, во мне неожиданно разливается полное безразличие к мелким, остроухим, клыкастым существам, что есть они, что нет их. Может сжечь всех?
        - Позволь нам уйти, - Вита-с забавно прижимает обожженную ладонь к левой груди, словно там у него есть сердце. Клоун, как есть клоун! Вновь фыркаю. Клуб пламени вновь достигает застывших упырей, часть вспыхивает как сухие елки, с воем катаются по земле и превращаются в пепел. Вита-с чудом увернулся от огня, дорогой костюм во многих местах дымится. Он заскакивает на камень, взгляд полный ненависти, губы кривятся в усмешке, узкие клыки выползли на всю длину:- Ты нас всех можешь убить, дракон, но я нашлю на тебя проклятие!
        - Что мне твоё проклятие, - развеселился я.
        - Конечно, в этом теле оно на тебя не подействует, но настигнет, когда ты будешь в обличии человека.
        - Дракон? - до меня доходит смысл его слов, впервые пытаюсь себя оглядеть. О, да, какие мощные лапы, когти сияют чёрным обсидианом, чешуя горит, словно начищенная бронза! Повожу плечами, словно звучит громовой раскат, это развернулись огромные крылья, - а ты знаешь, мне нравится мой новый облик.
        - Кирилл!!! - некто в сильнейшем страхе пискнул с земли.
        Глянул вниз, там, ломая в отчаянье пальцы, с мольбой смотрит на меня женщина. Да это же Рита! Она страдает, раны еще не все стянулись, тело залито кровью, в душе вспыхивает жалость.
        - Что ты с ним разговариваешь, сожги его, он блефует, не успеет наслать проклятие, временем не располагает, - слышу ещё один писк. Катя всё ещё держит свой камень, но кровью не поит.
        Внезапно в душе возникает упрямство. Вот ещё! Будет мне эта рыжая указывать, что делать! Эти мысли словно сбрасывают меня на землю, я вновь человек. На теле нет страшных ран, необъяснимая бодрость, а в мышцах чувствую небывалую силу, лишь одежда изорвана в клочья, опять мать будет расстраиваться.
        Рита бросается мне на шею, в стороне с неудовольствием шипит Катя, Эдик продолжает целиться в упырей, но не стреляет. Отставляю в сторону Риту, спокойно иду к упырям. Несколько из них бросаются ко мне, но Вита-с отдёргивает окриком. Останавливаюсь рядом с ним:- Вот сажи мне, упырь, кем ты себя представляешь? Одет с иголочки, пользуешься хорошим одеколоном, изысканная речь, могу даже представить, ты не в гробу спишь, а на атласных простынях в мягкой кровати. Ты же нежить, зачем тебе нужен этот цирк? Вон, твои друзья, воняют трупами, грязные, злые, вот какой должен быть настоящий упырь.
        - Сейчас не пещерный век, Кирилл, совершенствуемся, люди тоже не всегда были цивилизованными, да и сейчас, иной раз, ведут себя так, в пору нам брать с вас пример. Мы простые хищники, нам нужна ваша кровь, иногда мясо. Когда мы сыты, людей не трогаем, а вы всегда голодные, косите себе подобных миллионами, нам такое и не снилось, - он цинично улыбается, - я так понимаю, ты нас отпускаешь?
        - Ты хоть и прыскаешь на себя одеколон, а воняет от тебя тухлятиной, обоняние не выдерживает, буду рад если сгинете отсюда и как можно быстрее.
        - Всегда знал, русские грубые, невоспитанные, в Прибалтике совсем другой народ, высокообразованный и нравственный, а какие там тихие хутора, - Вита-с облизнулся,
        - но твоя хамская речь приносит мне истинное удовольствие.
        Вита-с внезапно преображается, на спине со скрежетом выползают перепончатые крылья, лицо искажается, вытягивается, чем-то стало напоминать морду летучей мыши. Всюду раздаётся треск, хлопанье крыльев, писк, скрип когтей об камни. Армия упырей собирается в долгий путь.
        - Я не прощаюсь с тобой, - с угрозой противно скрипнул голос прибалтийского упыря.
        - Летишь на свои хутора? - ехидно замечаю я.
        - Сначала в Таллинн, затем, посмотрим, - словно пронёсся вихрь, упыри то один то другой взлетают в чёрное небо, курс - на Запад.
        - Что ты наделал, зачем отпустил упырей?! - Катя даже топает ногой в бессильной ярости.
        - А, что? Очистил севастопольскую землю от нежити, - пожимаю плечами.
        - Где-то убыло, где-то прибыло, - растягивая в улыбке бороду, цинично заявляет Эдик.
        Рита прижимается ко мне, с восторгом заглядывает в глаза:- Ты не медведь и не тигр, ты круче! Здорово! Надо срочно Леониду Фёдоровичу это сообщить, вот обрадуется.
        - Не уверен, - мрачнею я, - можно тебя сильно попросить? - смотрю в её чистые глаза.
        - О чём угодно! - девушка даже краснеет от переизбытка чувств.
        - Пусть это будет нашей тайной. Никому не говори, нам нужно время самим во всём разобраться.
        - А как же…,- на лице возникает упрямство, затем вздыхает, - а папе можно рассказать?
        - Никому, - целую её в носик.
        - Вот, что подруга, если ты в нашей команде, все наши тайны должны остаться в нашем кругу, - Катя пристально смотрит на неё, глаза горят гипнотическим светом.
        Рита вздрагивает, отводит взгляд:- Вы такие другие, мне иногда так страшно с вами, а иной раз сердце выпрыгивает от восторга, - искренне сознаётся она.
        - Уходить надо, столько шума наделали, милиция скоро пожалует, - Эдик суёт в кобуру пистолет.
        - Милый, ты ничего не забыл? - одаривает его нежной улыбкой Катя.
        Эдик в упор смотрит ей в глаза, Катя не выдерживает его взгляда, в краешках губ мелькает улыбка, она отводит взгляд.
        - А стоит ли их развязывать, пусть милиционеры их освобождают. Люди сейчас так напуганы, начнут среди развалин носиться, не ровен час, в колодец свалятся. А у нас времени нет, мигалки видите? - Эдик кивает в сторону милицейского пункта.
        Действительно, там мелькают красные и синие отблески, где-то шевельнулись заросли, нас окружают.
        - Нам дорогу перекрыли, единственный свободный путь, выход к морю, - озабоченно говорю я.
        - Предлагаешь искупаться, вроде не сезон, - фыркает Катя.
        - А у нас есть выход?
        - Выход всегда есть! - над телом Риты вспыхивает призрачный контур питбуля.
        - Жарко, я б поплавал, - усмехается Эдик, почёсывая бородку.
        - Хватит смертей, подруга! - одергивает её Катя и несётся на пляж, словно получила по голове солнечный удар.
        Незаметно проскальзываем к пришвартованной с незапамятных времён ржавой барже. Краем глаза замечаю позади нас силуэты людей в серой форме, видимо всё же единственно правильное решение, идти в море, снимаю обувь, делаю шаг. Сырость и холод мигом вздыбливает кожу, озноб ухнул между лопатками и выбил дробь зубов.
        - Ледяная, - останавливаюсь в раздумье.
        - Хм, - сунула в воду ножку Катя и так же вздрагивает, как и я, - не месяц май.
        - Ребята, - обречённо пискнула Рита, - может, всё же прорвём оцепление?
        Эдик спокойно заходит в море, не делая лишних телодвижений, окунается и плывёт в темноту. Метров через триста, противоположный берег, но он почти не различим в черноте неба.
        Катя решительно встряхивает рыжей гривой и, со сдавленным вскриком погружается в воду, гребёт по-собачьи. Боже, да она почти не умеет плавать, пугаюсь я!
        - Ты как? - в тревоге спрашиваю я.
        - Замечательно! Только бы кто ни будь, не цапнул меня за ногу, - сквозь зубы пытается шутить она, смешно загребая руками.
        Эдик делает круг, подплывает к своей подруге:- Интересный у тебя стиль. Научишь?
        - Дала б я тебе меж лопаток, - без злости отвечает Катя.
        - Нам пора, - беру за ладонь Риту, тащу в воду.
        Какой ужас, пронизывающий холод сжимает лёгкие, вода стремительно выгоняет тепло, одежда намокает и стягивает кожу, появляется противный страх, вдруг не доплывём.
        Сзади всхлипнула Рита, но плывёт, демонстрируя хороший брасс. Буквально через пару минут тело немеет от холода, но прилипшая одежда, всё, же выдаёт немного тепла, словно я в дырявом гидрокостюме.
        Катя гребёт интенсивно, вздымая руками пену, как бы силы её не покинули. Ей, что-то говорит Эдик, она слегка успокаивается, пытается плыть, так же размерено, как и все мы.
        На берегу снуют тени, появляется милицейская машина, но нас не видно на чёрной воде.
        Тело совсем теряет чувствительность, но мы проплыли не более половины пути. Рита плывёт совсем рядом, иногда касаясь меня пальчиками, наверное, ей так легче. Катя упрямо прёт как большая черепаха, но в движениях начинает появляться явная вялость, Эдик не спускает с неё глаз.
        - Катюша, тебе помочь? - меня пронзает беспокойство.
        - Всё нормально, всё хорошо, иду ко дну, - мне кажется, она шутит, но неожиданно её голова исчезает. Эдик, фыркнув, ныряет вслед, не раздумывая, следую его примеру. Очень вовремя цепляем её за волосы, выволакиваем на поверхность.
        - Катюшенька, держись! - чуть не плачет Рита.
        - Уф, как меня переклинило, - её глаза блеснули тусклым зелёным светом, она вцепилась в плечи Эдика, - мне нужна ваша помощь, ребята, - спокойно говорит она.
        Остаток пути проходит как во сне, но страх за Катю придаёт силы. Противоположный берег возникает неожиданно, как подарок судьбы. Ноги, словно култышки, коснулись дна, пятки не ощущаются, сознание помрачённое. На удивление, лучше всех нас чувствует себя Рита, она первая выбирается на берег и пытается нам помогать вытаскивать Катю, которая в полуобморочном состоянии.
        Как не, кстати, дует северный ветер, резко снижается температура воздуха. Теряем последние силы, растягиваемся на мокрых камнях, почему-то становится тепло и захотелось спать.
        Первый очнулся Эдик, шатаясь, встаёт:- Согрелись? - ехидно спрашивает он. - Это обычное переохлаждение, если заснём, увидим дивные сны, а пробежимся - есть шанс выпить горячего чаю с коньяком.
        Заставляю себя подняться дёргаю за руку Риту, пихаю в бок Катю:- Твой ухажёр предлагает нам пробежаться, - грубо говорю я.
        - Ухажёр, какое дивное слово! - Катя, шатаясь, встаёт. Внезапно глаза разгораются, кожа сверкает медным отливом и над телом струится пар, одежда высыхает прямо на глазах. В моём организме внезапно также происходит непонятное изменение, становится нестерпимо жарко и легко, чувствую в своих лёгких скопившееся пламя, не выдержал, исторгнул из себя огонь, водоросли на берегу в одночасье вспыхивают, над Ритой повисает контур страшного пса - мгновенье и будто мы небыли в ледяной воде. Эдик понимающе кивает, у самого зубы выстукивают барабанную дробь.
        - Полезное качество, - без зависти говорит он, - а я бы пробежался.
        Катя встрепенулась, раскрасневшаяся, словно после хорошо протопленной бани, утыкается в его грудь и прижимается всем телом.
        - Э, э, не сожги! - восклицает довольный донельзя Эдуард Арнольдович, с нежностью поглаживая стоящие торчком рыжие волосы.
        Глава 21
        Лишь под утро подходим к Ритиному дому. Единодушно решили идти к ней, её отец в командировке, а лишний раз волновать родных не хочется.
        Рита с интересом посматривает на меня, затем не выдерживает, говорит:- Кирилл, а у тебя глаза стали такие же, как и у Кати, светятся и зрачки узкие.
        - Совсем плохо, - хмурюсь я.
        - Будем вместе ходить в чёрных очках, - весело смеётся Катя.
        - Появились контактные линзы, я смогу предать вашим глазам любой цвет, - очень просто говорит Эдик, словно с этой проблемой сталкивается постоянно.
        А ведь верно, это выход, вздыхаю с облегчением. Поднапрягу начальника КГБ, пусть достанет пару комплектов.
        Ещё ночь, а Дарьюшка уже готовит метлу, выдвигает к бордюрам ящики для мусора. Она замечает нас, выпрямляется, упираясь о палку метлы, ждёт, когда подойдём.
        - Привет, бабушка! - Рита прижимается к ней.
        - Здравствуй внучка, здравствуйте, - здоровается со всеми. - Не спится по ночам? Эх, молодость, молодость, я раньше так же гуляла до зори. Вот, только, человека не загоняйте, у него нет таких способностей как у нас, - окидывает зорким взглядом Эдика.
        - Бабушка, а у тебя больше нет патронов с серебряными пулями к автомату, - словно спрашивает о леденцах Рита.
        - Все истратили, так быстро? - искренне удивляется Дарьюшка, целуя в макушку внучку.
        - На чумном кладбище упырей в клочья разнесли, - с гордостью говорит Рита.
        - Не один не ушёл? - Дарьюшка внимательно смотрит ей в глаза.
        - Да нет, - поникла под её взглядом Рита, - большая часть обрела крылья и улетели в Прибалтику, на свою Родину.
        - Что ж, у святых отцов существенно прибавится работы, - мрачнеет старушка.
        - Так у тебя есть ещё патроны?
        - Последние отдала, думала, лет на десять тебе хватит, - на лице Дарьюшки возникает угрюмое выражение, - вероятно, эти события предвестники большой войны. Да, дети мои, в непростое время вы живёте, - качает она головой.
        - А мы твой сервиз переплавили, - грустно заявляет Рита.
        - Для этой цели я и дала его тебе, внученька, - горестно вздыхает Дарьюшка, - так сказать, стратегический запас. Но, славу богу, у меня есть старинная ваза, ещё со времён Христа осталась, - у Эдика округляются в удивлении глаза, но, Дарьюшка продолжает будничным тоном, - она из серебра страшной разрушительной силы. Это серебро из земель драконов, да деточки, - стрельнула взглядом по Кате и по мне, - есть такая страна, удивительная и страшная земля.
        - А Кирилл дракон, Катя, наверное, тоже, - не удержавшись, с гордостью выпалила Рита.
        - Значит, засветились уже, - неожиданно хмурится Дарьюшка, - ты внученька, светлая моя душа, даже отцу своему не говори, - внезапно я улавливаю в её взгляде зловещий отблеск внутреннего огня, но мимолётный, вряд ли кто его заметил, но мне вдруг стало страшно за Риту
        - Вот и Кирилл меня об этом просил, - вздыхает девушка.
        Дарьюшка внимательно смотрит на меня, что-то видит, ещё больше хмурится:- Добрый он, - говорит обо мне, будто я, в данный момент отсутствую, - пока добрый, - неожиданно добавляет она. - Камень едва не захлебнулся твоей кровью, правда, не твоя это вина, но ты уже другой, Кирюша. Как мир воспринимаешь? - неожиданно с грустью спрашивает она.
        Мне становится жарко от её слов, а ведь действительно, всё поменялось:- Словно всё контрастное, оголённое, - тихо говорю я.
        - Вот и души людей будут для тебя словно оголённые, можешь не разобраться. Тебе заново надо учиться различать полутона, не ровен час подумаешь, что вокруг тебя сплошное зверьё, наломаешь дров. Задерживаться в Севастополе уже не стоит, пора вам в Москву собираться, под ясные очи Белова Леонида Фёдоровича. Хотя, насколько они у него ясные, уже не знаю. Помню его ещё мальчишкой, голопузым, честным и справедливым, но, может, это было в другой жизни, - задумалась старушка.
        У Риты дома чисто и уютно, вазу, подарок Дарьюшки, она пока поставила на круглый столик с витыми ножками. Девушка вздохнула, глядя на такую красоту, неужели придётся её переплавлять.
        Ваза сплошь в выпуклых узорах, понять, что изображено сложно, словно языки застывшего пламени, а может, необычные вьющиеся растения или сказочные змеи. Во мне крепнет убеждение, уничтожать её нельзя, это как нельзя рубить тысячелетние деревья, бросать в огонь древние иконы.
        - Неужели её придётся плавить? - вздыхает Рита, протирая её мягкой тряпкой.
        - Нет, - уверенно говорю я, ловя взглядом чарующие отблески светлого огня.
        - Зачем же нам её отдала Дарьюшка?
        Я оставляю вопрос без ответа.
        - Кирлл, ты не уйдёшь в свою страну? - в голосе Риты звучит тревога и тоска.
        - Мне и здесь хорошо, - неуверенно говорю я.
        - Мы вас заберём с собой, - обвивает руками жилистую шею Эдика Катя.
        - Я не против, - задумчиво говорит мой друг. Его мысли вновь где-то парят в неизвестных далях. Он механически отхлёбывает из широкой кружки чай с коньяком и, похоже, ему хорошо и уютно в мягком кресле, но также ему будет хорошо и уютно и у жерла готового взорваться вулкана. Странный он человек, готов воспринять не воспринимаемое и сделать этому логическое объяснение. Мне кажется, в нём течёт кровь предков далёкой Расы, людей, что взглядом могли сшибать планеты со своих орбит. Ещё неизвестно, кто круче, драконы или люди. Хотя, зачем сравнивать, всё в этом мире так переплелось. Себя я ощущаю обычным человеком, правда теснится в моей груди настоящий огонь, да и крылья хочется расправить за спиной.
        Незаметно погружаюсь в мысли, хочу уединиться, чтоб никто не мешал, даже Рита отвлекает. Ощущение, мои нервы перекрутились и стонут, словно перетянутые струны гитары. Не отдавая себе отчёта, щёлкаю пальцами и ухожу в мир, наполненный синими бликами.
        На этот раз я осторожен, не хочу попасть в Отстойник. Может, просто побродить в синем мире, полюбоваться всполохами голубого огня, потрогать призрачные кристаллы? Но этот мир ждёт моих действий и, словно испытывая нетерпение, начинает бурлить, струи неведомой энергии скользят вдоль тела, схвачу любую и окажусь в неведомых краях.
        Ветвистая молния едва не ослепляет меня, синий мир темнеет.
        - Да я просто хочу отдохнуть! - выкрикиваю в отчаянье.
        Несколько синих лепестков мягко обхватывают тело и, словно журчащий поток, выносят к берегу хрустального озера.
        Раннее утро, сижу на шелковистой траве, богомол осторожно касается моей руки, пятится и, раскачиваясь на членистых лапах, спешит исчезнуть в густых, изумрудных зарослях.
        Здорово! Где я? Обвожу взглядом чудесный мир, встаю, не спеша иду к озеру. Вода светлая, веет запахом чистоты и свежести, рыбина плеснула хвостом, рак стремительно ушёл в глубину и затерялся в пышных водорослях.
        Не раздумывая, сбрасываю одежду и прыгаю вводу. Она почти ледяная, но как освежает тело! Плыву кролем, рассекая гладкую поверхность. Мысли успокаиваются, дикое напряжение уходит, я, словно сливаюсь с природой.
        Из майки делаю сумку, завязав узлом нижнюю часть, ловлю раков, ныряя у камышей. Вскоре набиваю импровизированную сумку до верха. Улыбаюсь про себя, вот сюрприз друзьям будет.
        Некоторое время валяюсь на мягкой траве и не о чём не думаю. Это верх блаженства! Но вот, мозг царапнуло беспокойство, пора домой, иначе не захочу возвращаться отсюда. С сожалением смотрю на буйную зелень и светлую гладь
        озера, хватаю раков. Домой!
        Материализуюсь в полной тишине, все, кроме Эдика в глубокой растерянности. У Риты блеснули слёзы, лицо идёт красными пятнами, Катя недовольно поджимает губы.
        - Ты где был?! - едва не плача выкрикивает Рита.
        Невероятно смущаюсь, никак не ожидал, что будет такая реакция:- Вот, - вытягиваю майку, - за раками ходил.
        - Да уж, напарник, кульбиты у тебя ещё те, - зло хмыкает Катя.
        - Раки! - Эдик оживляется, радостно потирает ладони, - сейчас сварим. Ритуля, укроп есть?
        - Мужчины все одинаковые, - высокомерно глянула из-за пушистых ресниц Катя и
        моментально гаснет под его ласковым взглядом. - Да, Ритуля, укроп у тебя есть? - елейным голосом добавляет она, с обожанием глядя на черную бородку от уха до уха.
        - Да, ну вас! - Рита в порыве отворачивается.
        Передаю раков Эдику, беру её за плечи, разворачиваю к себе:- Извини, спонтанно как-то произошло, наверное, устал.
        - А ты знаешь, как я переживала? Вот ты был и тебя нет. Ты отсутствовал целых три часа!
        - Неужели так долго? - сам невероятно удивляюсь.
        - Девятый час, дорогой, - всё ещё злясь, говорит Рита.
        - Так у тебя есть укроп? - слышится невозмутимый голос Эдика.
        - Есть, - уже спокойнее говорит она.
        И всё таки, раки везде разные, таких вкусных, в жизни не ел! Мои друзья так же восхищены, что там тигровым креветкам до них!
        С последним рачьим панцирем мир полностью восстановлен. Рита улыбается, жмётся ко мне:- Ты бы ещё как-нибудь смотался за раками, - под общие улыбки заявляет она.
        Рита хлопочет у шкафа, подбирает мне кое, что из одежды своего отца. После встречи с бойцами Вита-са, костюмчик мой совсем истрепался и пришёл в полную негодность. Скоро в Москву. Что нас ждёт? Чувствую, основное развитие произойдёт там. Вновь всплывут проблемы, с так называемыми, Воинами Христа. Безусловно, к Христу они отношение не имеют, но фанатично убеждены, что служат Господу, тем и опасны. За столетия накопили страшный опыт и, вероятно магией обладают не хилой, иначе не рискнули, бы вступать в единоборства с драконам. Внезапно вспоминаю Стелу, её точеную фигуру, насмешливые глаза, ямочки на щеках. Аж в пот бросило! Украдкой бросаю взгляд на Риту. Она счастлива, мурлычет под нос песенку, рассматривает рубашки, снимает с вешалки шикарный плащ. Усилием воли гоню от себя видение образа Стелы. Пытаюсь улыбаться, но получается несколько растеряно.
        - Что-то случилось? - мигом подмечает возникшие перемены в моём лице Рита.
        - Да так, скоро в Москву, работы много будет, - поспешно опускаю взгляд вниз.
        Катя многозначительно глянула на меня, сузила глаза, едва заметная усмешка скользнула в краешках чувствительных губ. Она, как опытная женщина, сразу раскусила меня, но Рита, подлетела ко мне, щебечет:- Отец с Германии привёз, одевай!
        - Да мне б попроще, - сконфузился я.
        - Бери, бери, папа ругаться не будет! - она обвивает мою шею руками, зажмурившись, целует меня в губы. Чувствуя себя виноватым, неловко отвечаю ей поцелуем.
        На службу вновь опаздываем, Катя, как всегда, засела перед зеркалом, начёсывает рыжие пряди, пудрит слегка курносый нос, тщательно вырисовывает контур вокруг губ, с глубокомысленным видом выщипывает брови.
        Я хожу как тигр в клетке, Рита уже давно готова, с завистью вздыхает, глядя на подругу, Эдик спокойно читает газету.
        Наконец докрашивает второй глаз, долго смотрит на себя в зеркало, недовольно хмыкает:- Так торопилась из-за вас, тени плохо навела, - с осуждением говорит наша несравненная Катюша.
        - За оправой всё равно не будет видно, - чисто по-женски уколола её Рита.
        - Кому нужно, тот увидит, - назидательно, поднимая аккуратные бровки, произносит Катя. - А вообще, ты права, надо срочно доставать контактные линзы.
        Когда я пришёл к начальнику КГБ и, одарил его своим взглядом, он не смог скрыть испуга, после Катиных глаз это уже перебор.
        - Мы едем в Москву, - ставлю его в известность, прекрасно понимая, что сейчас звание и должность не имеет ровным счётом никакого значения, главное - внутреннее содержание, а в моей груди бурлит огонь.
        - Я оформлю все документы, - он с трудом справляется со своими эмоциями. - Леонид Фёдорович вызвал?
        - Нет, это моё собственное решение, в Севастополе делать уже нечего.
        - Понятно, - он не стал задавать лишних вопросов. - На какое число заказать билеты?
        - Сразу после того как достанете контактные линзы. Вы понимаете, с нашими глазами возникают некоторые неудобства.
        - Есть новая разработка, в продаже их ещё нет, силиконовые, весьма удобные, роговицу не раздражают и не режут. Мы заказали небольшую партию для своих нужд, без диоптрий, с разной цветовой гаммой, - он всячески избегает смотреть мне в глаза.
        - Великолепно, не придётся возиться с подбором цвета, - стараюсь с теплотой во взоре смотреть в глаза начальнику, но он сереет лицом, покрывается потом.
        М-да, без сомнения, линзы нужны, с пренебрежением сверлю взглядом серого человека. Что-то нахлынуло на душу, меня начинают раздражать люди. То ли дело драконы, да и оборотни тоже, Вита-с не дурак, зря его обидел, сейчас бы мне его команду. Стоп! О чём я думаю? Мне становится нехорошо. Гоню от себя неправедные мысли, пытаюсь вспомнить светлые, чистые лица людей. Но как назло перед внутренним взором выплывают: наглые носатые торговцы на рынке; рыбьи глаза милиционера, похлопывающего дубинкой по ноге; поп, на пожертвование прихожан, покупающий крутую иномарку; сытые лица народных депутатов, пытающихся доказать народу, чтоб те жили скромнее; "неподкупный" прокурор, на "свою зарплату", построивший трёх этажный особняк…. Сжечь бы их всех! Всех людей без разбора! В груди бушует пожар. Внезапно, словно звучит голос матери, полный доброты и тревоги. А ведь она человек! Меня окатывает словно из холодного душа. Становится стыдно, злость съёживается и едва тлеет в груди, как уголёк в потухшем костре. Ведь помимо этих тварей есть те, кто созидает: растит детей; конструирует космические корабли; пишет картины;
выращивает хлеб: отдаёт жизнь за ближнего своего. Но социальные паразиты присосались к ним как пиявки, пытаются низвергнуть их в состояние безропотного скота. Вот почему, русских мужиков, посмевших дать отпор озверевшим бандитам в посёлке Сагре, пытались осудить, посадить в тюрьму, но не бандитов. Ни один правозащитник не поднял свой жирный зад, чтоб защитить обыкновенных мужиков. Но, зато, все скопом срываются с мест, на защиту очередного проворовавшегося олигарха.
        Странно, картины настоящего и будущего тесно переплелись в голове, словно всё это рядом, на расстоянии кончика иглы. А ведь так оно и есть, мир галопом несётся в … Отстойник. Необходимы радикальные меры, социальных паразитов, необходимо удалять как раковую опухоль, иначе - Помойка Вечности. Жаль только, иногда, с раковой опухолью вырезают здоровые ткани, но это неизбежно, главное спасти весь организм.
        Система работает безупречно, не успели мы выпить кофе, как всегда искусно сваренный Катей, как к нам принесли контактные линзы.
        Женщина, пытаясь сохранить на лице невозмутимое выражение, но, всё, же искоса бросившая на нас любопытный взгляд, приносит коробку. Выкладывает с десяток упаковок, рассказывает, как пользоваться линзами и как одевать, оказывается это не просто так, целое искусство. Выбираем цвет, какой был у нас до превращений. Я, серый со стальным оттенком, Катя, коричневый, с небольшой зеленью.
        Женщина некоторое время бестолково топчется на одном месте, явно хочет задать мучающие её вопросы, но Катя подходит к ней, смотрит в упор:- Ты свободна, милая, спасибо за линзы.
        Со стороны выглядит комично, Катя по возрасту годится ей в дочери, если не знать, сколько ей по-настоящему лет. Хотя, неожиданно замечаю, Катя, уже не тот подросток, какой её застал впервые в этом времени. Она взрослеет и оформляется весьма быстро, скоро превратится в умопомрачительную красавицу.
        Женщина криво улыбнулась:- Если нужна будет моя помощь, я в поликлинике КГБ, заведующая.
        Контактные линзы всё же неудобные, необходимо к ним привыкнуть, так хочется их вытащить.
        - Через неделю мешать не будут, - уверено говорит Катя. Она внимательно рассматривает себя в зеркале, недовольно хмурится, поджимает пухлые губки, вздыхает. - Всю красоту зарыли, даже зрачки круглые, как у рыбы.
        - Вроде неплохо, ты всегда такая была, - Рита в своём репертуаре, легонько, но уколола.
        - Ты, подруга, в настоящей красоте, не фига не понимаешь, поэтому и ходишь как серая кошка, - не преминула ответить Катя.
        Рита слегка покраснела, но продолжать диспут не посмела.
        - Ладно, займусь твоей внешностью, - покровительственно глянула на неё рыжая ведьма, - сегодня прикупим тебе, что ни будь из верхней одежды, а то на этот плащик без слёз смотреть нельзя. Правда, Кирилл? - стрельнула по мне бесстыжим взглядом, но мгновенно сникла, уловив едва заметную насмешку Эдика.
        В бухгалтерии получаем командировочные, едем в железнодорожные кассы, чтоб заранее купить билеты, затем, Катя потащила нас в Камыши, только у фарцовщиков можно купить действительно великолепные вещи. Катя всегда держит обещание, занялась Ритой стремительно, как техасский ураган. Результат на лицо, я с трудом узнаю свою Риту, это настоящая леди: точеная фигурка, изысканные вещи, безупречный макияж, стильная причёска.
        Рита ходит как в трансе, сама потрясена возникшими в себе переменами, затем бросается на шею Кате.
        - Ладно, детка, это только начало. Вскоре сама поймёшь, как за собой следить. Теперь ты понимаешь, женщине десяти минут на сборы явно недостаточно, она же не солдат.
        - Меня папа всегда учил собираться быстро, - опускает глаза Рита.
        - Хотел мальчика, а получилась девочка, - улыбается Катя.
        - Откуда ты знаешь?
        - Тема стара как мир, родители хотят одно, а выходит другое.
        Прощаемся с городом. На мне парадная форма старшего лейтенанта авиации, рядом мои друзья, а заодно и коллеги, хороший союз в наше время.
        Занимаем полностью купе, забрасываем вещи на полки, молча, провожаем убегающий перрон.
        Вскоре приносят горячий чай, Рита достаёт варёную курочку, Эдик коньяк. Что нас ждёт в Москве? Мне страшно об этом думать, а больше всего, страшит встреча со Стелой, её образ буквально доканывает меня. Неожиданно для всех напиваюсь и засыпаю на коленях у Риты.
        Глава 22
        Да, что же это такое! Меня вновь утягивает в другую реальность. Этот мир мне уже знаком: коричневые тучи и выжженная, потрескавшаяся земля.
        Пахнет смертью, свежая кровь бьёт, словно кувалда по обонянию. Взмахиваю крыльями, верчу шеей, взглядом ищу Пастуха. Нет его, лишь вдали огненная завеса из бушующей грозы.
        Как пусто и не уютно, что-то новенькое в Отстойнике. Лечу медленно, едкий воздух раздражает гортань, чешуя на теле закоптилась от жгучих испарений, струящихся из многочисленных трещин.
        Что это? Внизу лежат развороченные тела огромных существ. В разные стороны разбросаны ободранные щупальца, в голубоватой слизи застыли круглые глаза, кости, вперемешку с острыми клыками белеют как высыпанные спички на чёрной земле.
        Неожиданно с земли поднимается и, нехотя подлетает ко мне, невероятное существо.
        - Вновь ты, - равнодушно звучит знакомый голос.
        - Славу богу, живой! - искренне радуюсь я, увидев перед собой бесчисленные стебельки с глазами.
        - Что со мной может произойти, а вот собак моих кто-то убил.
        Внезапно с удивлением замечаю, что множество глаз у Пастуха, словно в капельках росы. Да он же плачет! Для меня это откровение. Неужели такое чудовище может переживать?
        - Кто это сделал, и разве такое возможно?
        - В этой Вечности впервые. Но, всё, когда-то происходит впервые. Кто-то проник в Отстойник, подбирается душам, спугнули мы его, но собак не уберегли. А ты, что-то часто к нам ходишь. Зачем? - слюнявая пасть приоткрывается, жгучая слюна хлынула на землю, словно серная кислота на цинк.
        - Сам не знаю. Если честно, я бы раков половил где-нибудь на чистом водоёме, а не дышал здесь ядом.
        - Возьмешь меня с собой? - затрепыхались стебельки с глазами.
        - Шутишь? - оторопел я.
        - Почти, - тело Пастуха содрогнулось и сбросило с себя скопившееся статическое электричество, в пространстве словно полыхнул пожар. - Отстойник, субстанция постоянная, но если в нём пошли некие процессы, Реальности перекрутит так, что вся эволюция захлопнется в Ноль. Может, на твоих чистых прудах, я буду летать маленькой птичкой, и ловить комаров. Вот жизнь станет беззаботной.
        - Но ведь там могут жить и хищные сычи, - ухмыляюсь я, принимая шутку.
        - Здесь их, что ли нет? Поверь, таких сычей, что обитают в Отстойнике, ты даже вообразить не сможешь.
        - Всё же ты шутишь, - вглядываюсь в огромный зрачок.
        - Наверное, - звучит вялый голос, - но, иногда мне хочется поменяться местами с улиткой, ползать по росе, обгладывать нежные листочки и, ни о чём не думать.
        - Главное, чтоб случайно не раздавили, улиток часто просто не замечают, - бестактно хмыкаю.
        - Об этом я и размышляю, но на каждом уровне ступня, что давит, становится всё больше и страдания, испытываешь невообразимо сильнее.
        - Чем выше взлетаешь, тем больнее падать, - соглашаюсь я.
        - Именно. И всё же, что тебя тянет в этот мир? - тяжёлые мысли чудовища плющат мой мозг до боли.
        - Будешь смеяться, но ты неправ, меня не тянет в Отстойник, меня безжалостно швыряют сюда. Мне не доставляет удовольствие взирать на дымящуюся землю и вздрагивать от присутствия хищных душ, да и общаться с тобой тяжело, не в обиду будет сказано.
        - Вероятно, тебе хотят показать, что незыблемое может стать зыбким, - стебельки с глазами колыхнулись как щупальца актинии.
        - Зачем?
        - Верно, в твоём мире нарушается стабильность, это тянет за собой изменения всех Реальностей, вот и нас затронуло.
        - И, что мне делать? - пугаюсь я.
        - Действовать.
        - Как!
        - Посоветуйся со своей совестью.
        - Это эфемерно, - я разочарован.
        - Совесть является частью души, - все стебельки выпрямились в мою сторону.
        - Причём здесь душа? - хмыкаю я.
        - Душа, это информация, собранная по крупицам с момента рождения мироздания. Кто обладает всей информацией, тот Бог, - оглушил меня умозаключениями Пастух.
        - Вот почему в сказаниях все черти хотят завладеть душой, им нужна информация, а это скачёк в развитии, - меня озаряет словно вспышкой от атомной бомбы.
        - Верно. Мыслишь глобально. Теперь понимаешь, зачем пытаются завладеть душами в Отстойнике?
        - Главный Бес хочет поменяться местами с самим Создателем, - я холодею от ужаса.
        - Где-то так, - соглашается Пастух, - а ведь как хитро поступил, разрушил планеты, согнал все души в одну кучу, теперь и взять их легче всем скопом. Это проще, чем гоняться за каждой в отдельности.
        - Кошмар! - я суетливо взмахиваю крыльями, мельтешу перед его бесчисленными глазами, словно муха, дёргающаяся на тонкой паутине.
        - У меня сейчас голова закружится, - недовольно громыхнул Пастух.
        - Шутишь? У тебя нет головы, - застыл от неожиданности я.
        - Считаешь, что у меня одно лишь брюхо? - над землёй пронёсся шквал из молний, - мой собеседник искренне веселится.
        Просыпаюсь в купе, уже утро, перестук колёс звучит как музыка.
        - Опять неизвестно где шлялся, а предупредить слабо было? - слышится недовольный голос Риты. - Ну, и где раки?
        - Какие раки? - сладко зеваю, что хрустнули за ушами косточки.
        - А где ты сейчас был?
        Обрывки сна выстраиваются в чёткие картинки, я всё вспоминаю и мрачнею.
        - Что с тобой? - пугается Рита.
        - Там где я был, раки не водятся, - глухо говорю я.
        - Расскажи, - требует Эдик.
        Смотрю на него с удивлением, он никогда с таким нажимом со мной не разговаривал. Катя отставляет в сторону лак для ногтей, с тревогой смотрит, сквозь контактные линзы пробивается изумрудный свет.
        - Сами напросились, - мой рассказ, если не поверг их в уныние, то, обеспокоил основательно. Даже Эдик надолго замолчал, затем с удовлетворением изрёк:- Я давно пришёл к выводу, после смерти человека, их души образуют некие информационные поля и, если кто сможет с ними контактировать, обретёт небывалые познания.
        - Один лишь возникает вопрос, а стоит ли это делать? - хищно раздувает ноздри Катя.
        - Очевидно, не всегда стоит, "всякому плоду своё время", - кивает Эдик, ласково глянув на Катю, - но иногда хочется, что-нибудь стащить непотребное, - его бородка растягивается от уха до уха.
        А ведь не упустит возможности украсть, внимательно глянул на друга, в этом и заключается человек, ему всегда, что-то не хватает.
        Рита слушает нас, глаза круглые, на лице недоумение, затем фыркает и изрекает:- Вы, наверное, не читали классиков марксизма-ленинизма, там чётко прописано, бога нет, следовательно, души тоже.
        - Что? - мы все оборачиваемся к ней.
        - Бездушная ты у нас, - смеясь, одаривает её высокомерным взглядом Катя. - А как же все твои превращения, упыри и прочие.
        - А, метаморфозы тела, - отмахивается Рита.
        - Всё правильно, крокодилёнок, вылупившийся из яйца, стремится к воде, а не в пустыню навстречу гибели, только потому, что он просто крокодил, а не по велению информации накопленной у него в генах, - улыбается Эдик.
        - Всё верно! - упрямо тряхнула головой Рита.
        - Гениально. Надо взять это на вооружение. Кстати, Рита, классиков марксизма-ленинизма, в своё время, перечитал и есть у меня мнение, лепят они своего бога.
        - Чушь, они против всех богов, главное в мире пролетариат, свобода, равенство и …
        - Труд, - ехидно перебивает Катя.
        - И труд тоже, - снисходительно улыбается Рита, - вам бы с моим папой поговорить, поставил бы он ваши мозги на место.
        - Непременно, - взгрустнул Эдик, - даже его переколбасило от умозаключений моей подруги.
        Невероятно, на каждом шагу сталкиваемся с явно нематериальным миром и, всё равно, у неё главенствуют материалистические идеи: Бога нет, души нет, есть партия, которая показывает дорогу, скажет "фас" и ринется Рита в бой.
        - Если б вы знали, какой у меня отец, - с гордостью обводит нас горящим взглядом,
        - сколько для страны сделал. Он даже песни пишет, жаль, гитары нет, так бы напела. У него вообще один хит есть, "Оборотни в погонах", за душу хватает, слезу прошибает.
        - Да кто ж спорит, подруга, - Катя с сожалением качает головой, достаёт термос со своим неизменным кофе, - взбодримся, что-то меня в сон потянуло.
        Рита надулась, понимает, единомышленников среди нас нет. Обнял её за плечи:- Ты в Москве была? - стараюсь разрядить обстановку.
        - Любой советский человек хоть один раз, но должен побывать в Москве, - назидательно поднимает она брови, - конечно, в мавзолей Ленина ходила, - я чмокаю её в макушку, она мгновенно оттаяла, - и ещё в цирк, в зоопарк, в планетарий, в музеи. Мне нравится Москва. Когда я была маленькой, ещё мама была жива, мы любили гулять в парке и собирать шампиньоны. Представляете, они прямо из асфальта росли! А ещё, с мальчишками поджигали тополиный пух, его там как снега зимой.
        - И сейчас летом много, - замечаю я.
        Рита утыкается мне в грудь, едва не мурлычет от счастья. А я вздыхаю, вряд ли будет у нас время ходить по музеям, засосёт нас Москва, главное, чтоб - не насмерть.
        Природа за окнами разительно поменялась, куда не кинь взгляд, всё засыпано снегом, поля, перелески, красота, дух захватывает. Но и похолодало существенно, сквозь щели, в купе, проникают бодрящие струйки воздуха. Недавно, на маленькой станции, поезд тормознул на пару минут, курильщики воспользовались моментом, попрыгали с сигаретами в сугробы, с целью прочистить лёгкие на свежем воздухе и в коридор ворвался холодный ветер с улицы.
        Люблю ездить в поездах, это словно другой мир. Мимо пролетают деревни, города, леса, проносимся по гудящим мостам, внизу мелькают реки, видим людей, но они так далеки от нас со своими проблемами. Лежим на полках, слушаем перестук колёс, иногда разговариваем, перекидываемся в картишки, читаем или просто мечтаем. Время словно останавливается, можно расслабиться и наслаждаться покоем. Но, когда-то всё это уходит, вторая половина дня - скоро Москва.
        Вот мы и на перроне. Вокруг суетится народ, под ногами чавкает грязный снег, волоча за собой сумки, тащимся в метро.
        У турникетов к нам не преминул привязаться патруль. На левой руке у меня собственная сумка, а на правой - Ритина поклажа, поэтому я замешкался с отдачей чести. Капитан мотострелковых войск укоризненно качает головой, надувает щёки, хмурит брови:- Почему не отдаёте честь вышестоящему офицеру?
        - Не хотел сумки бросать на пол, - искренне говорю я.
        - Ваши документы, - набычился капитан.
        Не стал ничего усложнять, раскрываю удостоверение старшего лейтенанта КГБ. Глаза у капитана округляются, искоса кидает взгляд на мою форму, поспешно отдаёт честь и уводит своих бойцов прочь.
        - Лихо, - жмурится от удовольствия Катя.
        - А то, - ухмыляюсь я.
        В авиагарнизон прибываем поздно, почти девять вечера. Солдаты маршируют перед сном на плацу, хрипло горланят песни, где-то на аэродроме мощно гудят турбовинтовые двигатели Антеев, видно разгоняют винтами снег с взлётных полос.
        В этом году, как никогда, сыпет снег, леса давно утонули в сугробах, дороги в глубоких колеях выдавленные военными тягачами, скользкие, лёд вперемешку со снегом, с трудом доехали на стареньком автобусе.
        Останавливаемся у КПП, почему-то сердце ёкнуло, когда увидел знакомые места. Немногочисленные пассажиры выбираются из автобуса, стараясь не увязнуть в сугробах, бегут на расчищенную солдатами дорожку.
        - Вот мы и на месте. В гостинице свободные места должны быть, если нет, поселитесь пока в моей комнате, в общаге, - вдыхаю полной грудью морозный воздух. - Ну, и как вам здешняя природа?
        - Берёз много и снега, - неопределённо отвечает Рита, дуя на покрасневшие пальцы.
        - Что-то не по сезону мы оделись, - морщит нос Катюша.
        - Коньяк здесь можно купить? - Эдик с интересом озирается по сторонам. Снежинки падают на непокрытую голову и бороду и не собираются таять.
        - В Стекляшке, как раз мимо будем проходить. Зря шапку с собой не взял.
        - Взял, на дно чемодана положил, - радостно растягивает в улыбке, припорошенную снегом бороду, Эдик. На ушах потихоньку образовываются белые холмики, но, вроде от этого, мой друг неудобства не испытывает.
        Идём по гарнизону. С умилением рассматриваю знакомые места: по бокам дороги стоят типовые трёхэтажки, где-то высятся дома в пять этажей, виднеются магазины, в стороне затаилось здание гарнизонной гауптвахты.
        В Стекляшке народа мало, этот магазин предтеча супермаркетам, на прилавках есть и продовольственные товары, а так же - бытовая химия, одежда, даже имеется отдел с телевизорами, магнитофонами и прочее. А вот и первые знакомые лица, старший лейтенант Мурашко с сосредоточенным видом выбирает семейные трусы, занятие достойное для замполита роты. Он грустно вздыхает, эти паруса, не его тощий зад, явно не подходят, ещё унесёт шквальным ветром.
        - Помочь? - ехидно спрашиваю я.
        - О, лейтенант Стрельников! - радостно восклицает замполит и неожиданно замечает у меня ещё по звёздочки, теряет дар речи, затем, едва не с осуждением произносит:- Когда это ты успел стать старшим лейтенантом.
        - Партия отметила, - нахально изрекаю я. - Как дела в части?
        - Что в части? Твои выдвиженцы Осман и Ли, на гауптвахте, я сам распорядился, чтоб их туда спровадили, распоясались, бойцы совсем нюх потеряли, - старший лейтенант кривит тонкие губы.
        - Что так? - сощурил я глаза.
        - Саботировали моё приказание. Я приказал пруд у финских домиков вычерпать, комаров летом много, спать мешают.
        - Это недалеко от вашего дома? - как бы невзначай замечаю я.
        - Да какая разница, - хмурится замполит, - приказ отдан, исполнить его нужно в срок. Неделю вроде гремели вёдрами, затем прихожу, рота отдыхает, подзываю сержантов Ли и Османа, так они нагло заявляют, что вычерпать пруд нереально, якобы там подземные источники.
        - Они правы, все знают, там бьют ключи, - с омерзением смотрю на тощую шейку замполита.
        Старший лейтенант Мурашко покрывается красными пятнами:- Я приказал, а приказы не обсуждаются!
        - Товарищ, - Катя слышит наш разговор и не удерживается, чтоб не вставить свои три копейки, - возьмите эти трусы, вам очень подойдут по цвету вашим глазам.
        - Лучше упаковку, - вторит ей Рита.
        - Что? - теряется замполит.
        - А у вас девушка есть? - Катя страстно приоткрывает пухлые губы.
        - Что? - замполит отступает назад.
        - Я не то спросила, - с разочарованием пожимает плечами рыжая стерва, - вас не любят девушки? Ничего, с такими трусами весь гарнизон ваш!
        Старший лейтенант Мурашко, бросает семейные трусы на прилавок и боком, боком устремляется к выходу, от стыда вжав голову в острые плечи. Напоследок он одаривает меня ненавидящим взглядом, в котором просматривается зависть.
        Эдик неопределённо хмыкает, Рита зло усмехается, Катя откровенно веселится.
        Покупаем продукты, затем коньяк и, заказываю ещё две бутылки водки.
        - Не многовато, напарник? - удивляется Катя.
        - Жидкая валюта, - улыбаюсь я, - пацанов надо вызволять с гауптвахты.
        - Дело святое, - соглашается Катюша.
        Так как вещей много, приходится сначала идти в гостиницу, благо не слишком далеко, к счастью места есть, подождал, когда друзья расположатся в своих номерах и двинули ко мне, в общагу. На этаже нос к носу встречаюсь со Стасом, он в изрядном подпитии, в руке сетка, из которой выглядывают горлышки запотевших бутылок.
        - Ну, ты брат, даёшь, у тебя нюх на пьянку! - раскрывает он объятия, стеклянная тара в кошёлке призывно звякнула. - А ты попал! - замечает он, что я уже старший лейтенант.
        - Попал, - с грустью соглашаюсь я.
        - Друзей представь, - требует он, стараясь держаться браво, но крен направо всё, же происходит, но спасает стена.
        - Рита, Катя, Эдик, - представляю друзей, - как тебя развезло, - беспокоюсь я. - Что за праздник?
        - Илюха развёлся, гудим второй день.
        - Уважительная причина, - смеюсь я.
        - Это точно, нашему холостятскому полку прибыло! А вы, девочки, холостячки? - выдыхает застоявшийся перегар, чмокает слюнявыми губами.
        Рита едва не оскалилась, Катя с интересом смотрит на этого индивидуума.
        - Приглашаю всех вас в нашу тёплую компанию! - подмигивает он девушкам.
        - Вам не понравится, - рыкнула Рита.
        - Прейдём, дорогой, прейдём, - щурится Катя.
        - Вот и ладушки, - хлопает меня по плечу, жмёт руку Эдику, без надежды пытается расцеловать наших девушек и, шатаясь, устремляется в путь.
        - Упадёт, - беспокоюсь я.
        - Нет, не упадёт, - утверждает Эдик.
        - С чего ты взял?
        - У него есть цель.
        Стас скрывается в одной из комнат, на секунду вырывается музыка, довольные возгласы, дверь хлопает, принося относительную тишину.
        - Вот моя комната, - пропускаю друзей вперёд.
        - Что ж, неплохо, - осматривает моё скудно обставленное жилище Катя.
        - Занавески надо повесить, - с хозяйским видом замечает Рита.
        Эдик ищет холодильник, находит его под брошенным на него махровым полотенцем, ставит туда коньяк и продукты.
        - Коньяк тепло любит, - Катя улыбается краешком губ.
        - Да? - сильно удивляется Эдик.
        - А ещё, перед глотком, бокал с коньяком необходимо согреть в ладонях.
        - С тёплым спиртным солёный огурец в горло не полезет, - Эдик назидательно поднимает длинный перст.
        - Так коньяк с солёными огурцами не пьют! - в возмущении восклицает Катя.
        - С селёдкой, что ли? - осклабился Эдик.
        Катя, выбитая с толку замолкает, затем, догадывается, что Эдик просто напросто потешается над ней, грозит кулаком.
        - Вы, пока располагайтесь, а я на губу смотаюсь.
        - Ты не задерживайся, Кирилл, есть очень хочется, - Рита ходит по комнате как хозяйка.
        - Парней веди к нам, - предлагает Эдик.
        На этот раз, на мой стук в фанерное окно гарнизонной гауптвахты, открывается дверь, на пороге возникает колоритная фигура начальника сего заведения, майора Таранова. Мощными плечами подпирает дверные косяки, смотрит отческим взглядом, поглаживает выпирающий живот, китель расстёгнут. У него нет авторитетов, поговаривают, даже офицеров на губе запирал и, вместе с рядовыми заставлял тупым ножиком пилить дрова, затем, ровными штабелями укладывать их на заднем дворе гауптвахты.
        Профессиональным взглядом скользнул по сумке:- Заходи, - посторонился он, - ведёт в кабинет, там сидит знакомый прапорщик, что выпустил меня в прошлый раз. Он хмуро улыбается, отсаживается в сторону, освобождая место. На столе нагло стоит водка и много закуски, в углу, на батарее, сушатся портянки.
        - А это тот рядовой, что неожиданно стал… старшим лейтенантом, - не сводит с меня пристального взгляда прапорщик.
        - Могу я посмотреть ваши документы? - хмурится майор.
        - Нехотя достаю удостоверение офицера КГБ.
        Майор быстро глянул в документы, взгляд становится ещё более враждебным:- Чем же мы заинтересовали столь влиятельные структуры?
        Не мешкая, достаю водку, испытывая неловкость, ставлю на стол.
        - Правильный подход, - взгляд майора Таранова смягчается.
        Прапорщик мигом наполняет стаканы из початой бутылки, я обречённо вздыхаю, кладу на чёрный хлеб кусок белоснежного сала. Чокнулись, выпили, пищевод, словно вспыхнул огнём, чертыхнулся в душе, чистый спирт.
        - Хлебом занюхай, - даёт профессиональный совет майор Таранов, - ещё по одной.
        Прапорщик незамедлительно наполняет стаканы. Выпиваем, чувствую, мои глаза неумолимо сходятся на конус. Неожиданно майор обнимает меня:- Наш человек, - улыбается он, - говори!
        - За пацанами своими пришёл, - я не стал водить му-му.
        - Кто такие? - нахмурился майор Таранов.
        - Ли и Осман.
        - Это те, кто пруд вычёрпывал? - с насмешкой спрашивает он.
        - Они.
        - Забавные хлопцы, - неожиданно у майора смягчается взгляд, - сколько мы их не прессовали, а в глазах не появилось совершенно ничего собачьего.
        - Настоящие орденоносцы, - с уважением подтверждает прапорщик.
        - А зачем, вы, это, их прессовали? - заикаясь от возмущения, говорю я.
        Что-то меня начинает тихонько развозить, тянусь за водой, мне услужливо плеснули ещё спирт.
        - Это определённый опыт, закаляет. Сильному человеку только на пользу, а слабый становится ещё слабее, - назидательно изрекает майор Таранов и неожиданно ревёт:- Костыленко, мать твою!
        Поспешно вбегает плотный сержант, отдаёт честь, лицо бледное от ожидания.
        - Ли и Османа сюда!
        - Есть! - восклицает сержант и, словно испаряется. Буквально через десяток секунд вталкивает моих товарищей, лица у них чёрные, губы плотно сжатые, глаза горят как молодых волков.
        - Осман, Ли! - встаю я, обнимаю их под добродушные смешки прапорщика и майора.
        - Тащи их за стол, - покровительственно громыхнул майор Таранов.
        - Кирилл, что за шутки? - шепнул Ли.
        Осман с невозмутимым видом садится рядом с начальником гауптвахты, в глазах ноль почтения.
        - Эх, жеребец! - хлопнул по его широкой спине майор. - Не держи обиды на старого дядьку, это же почти родительская любовь! - он собственноручно накладывает в тарелки котлеты и жареную с луком картошку и наливает в стаканы грамм по пятьдесят спирта.
        - Выпьем, что ли, братья славяне, - Ли едва заметно усмехнулся, - за нашу Родину, за наш народ. Смерть империалистам! - мы чокнулись.
        - Эх, ребята, ребята, вот смотрю на вас, а сердце кровью обливается. Нормально, ведь, живём, страна сильная, с тысячелетней историей, а рухнет всё в одночасье. Польётся кровь пацанов, шакалы будут рвать страну на куски, развалится советская империя на мелкие брызги, - у Ли и даже Османа округляются глаза в удивлении. Для них это бред, наша держава как никогда мощная и независимая, ничто не должно даже колыхнуть этого колосса и ещё, слышать это из уст товарища майора, нечто невероятное. Но я знаю, это произойдёт, поэтому вздыхаю.
        - Вот и ваш друг это знает, - проницательно замечает моё состояние майор Таранов.
        - Ладно, что должно произойти, то произойдёт, но, в любом случае, надо постараться остаться людьми, - неожиданно его глаза блеснули, словно от набежавших слёз, а может, то спирт испаряется.
        Мы долго не сидим, да и майор не стремится нас удерживать, прапорщик выдаёт документы и ремни.
        - Будет желание, заходи. Станешь генералом, вспомни старого майора, - добродушно улыбается он.
        Идём по заснеженной улице, ветра нет, с тихим шорохом падают тяжёлые снежинки. Воздух чистый, быстро вышибает из организма весь алкоголь, скоро, вообще себя сносно чувствую.
        - Ты словно небес слетел, - блеснул белками глаз Осман, - ещё немного, сержантов зубами рвать начал.
        - Издевались? - понимающе спрашиваю я.
        - Это у них называется: "профилактическая работа с личным составом с целью пресечь в дальнейшем рецидивы", - хохотнул Ли. - Самое гнусное, в туалет не пускали. Затем, засыплют всё хлоркой и… всех туда, толпа мочится, а дверь они закрывают. Через часик открывают, кто может, тот выползает, других вытягивают за руки.
        - М-да, стану генералом, зайду, - с угрозой обещаю я. - Ну, а вообще, как в роте?
        - Нормально. Замполит, разве, что взъелся. Мне кажется, с мозгами у него не всё порядке, - Ли улыбается, раскосые глаза превращаются в едва заметные щёлочки.
        - Гимн Советского Союза под строевой шаг пытается приспособить, вторую неделю бьётся, результат нулевой, совсем со слухом у него не в порядке. До ночи маршируем на плацу, такое ощущение, бабы у него нет, - чуть ли не с грустью замечает Осман.
        - Похоже на то. Катюша его подковырнула на этот счёт, так он побледнел, даже трусы покупать не стал, - усмехаюсь я.
        - А Катюша, кто такая? - хитро глянул Ли.
        - Напарница.
        - Ну, конечно! - улыбается Ли.
        - Это не то, о чём ты подумал, - отмахиваюсь я, - да сейчас с ней вас познакомлю и… с Ритой тоже.
        - Ах, ещё и Рита есть? Уважаю. Мужчина, - Ли продолжает меня подкалывать. Неожиданно до меня доходит, это у него так проявляется реакция после всех издевательств на губе.
        - Еще, что-то интересное в дивизии произошло? - меняю я тему.
        - А как же, - Осман прячет улыбку в широких скулах, - Индира Ганди приезжала.
        - Зачем?
        - Самолёты покупать. Вот шороху наделала, в её честь дороги с мылом драили. Всё оцепили, наехало столько генералов и маршалов, больше солдат набралось, на КПП вместо рядовых дежурили генералы и полковники. И вот сцена, едет колона из правительственных машин, вот-вот появятся Индира Ганди, нервы у всех напряжены, - Ли хихикнул, видно эти события хорошо знает, но Османа не перебивает, - а через дорогу перед КПП проложена железка, по ней вагоны иногда гоняют. И представляешь, в сей ответственный момент, едет на кобыле свинарь, везёт отходы из столовой. На подводе огромный бак, в нём плещется параша. И надо же, колесо телеги попадает между рельсами у КПП и заклинивает. Моментально выскакивают генералы и полковниками, рожи красные, брызгают слюной, вращают в бешенстве глазами, требуют, чтоб свинарь срочно убирал телегу. Тот медленно сползает с кобылы, волоча ногу, тащится к телеге, челюсть отвисшая, взгляд дебильный, ну, ты знаешь, кого в свинари берут, и начинает тупо смотреть на колесо. Все орут, угрожают дисбатом, расстрелом, а он, что-то мычит, челюсть отвисла, течёт слюна, сцена ещё та! А тут
головные машины показались. И вот началось, генералы с полковниками впрягаются в телегу, параша выплёскивается на парадное обмундирование, объедки валятся на фуражки, руки скользят в жиру. Но, к их чести, вовремя спихивают телегу с дороги, колона промчалась. Генералы в бешенстве орут на свинаря.
        - И что с ним сделали? - смеюсь я.
        - А, что с ним сделаешь, свинарь, ниже не опустишь, обложили матом и всё, - невозмутимо говорит Осман.
        Я гогочу как гусь, представив сцену, Ли так же смеётся, лишь Осман остаётся невозмутимым как далёкие кавказские горы.
        В приподнятом настроении вваливаемся в мою комнату. Стол накрыт, витают ароматы кофе, Катюша в своём репертуаре, без него жить не может, Эдик нарезает солёные огурчики, наверное, к коньяку, Рита приветливо улыбается.
        - Знакомьтесь, это Катюша, Рита, Эдуард, а это Ли и Осман.
        Глава 23
        - Думал, какой первый тост сказать, - Эдик растягивает бороду в улыбке, - теперь знаю, за интернационал.
        - Лучше за женщин, - мягко улыбается Ли, не сводя взгляда с Кати.
        - Правильно мальчуган мыслит, - тоном умудрённой годами женщины, поддерживает его предложение Катюша, глянув на него как на сына.
        Ли, насколько возможно, в удивлении округляет раскосые глаза. Он не может сопоставить явное несоответствие юной внешности Кати с её покровительственным тоном зрелого человека. Знал бы он, какая ехидная ведьма, скрывается за столь невинной внешностью.
        Осман, сурово глянул на женщин, потопал в ванную и уже фыркает под холодной струёй воды, очевидно, целиком засунул голову под кран. Он всегда так любит умываться.
        - Как служится, ребята? - когда все уселись за стол, спрашивает Катя.
        Осман громко зачавкал, у них не принято, чтоб всякая мелюзга, тем более женского пола, задавала вопросы. Ли пожимает плечами, по его лицу скользит загадочная корейская улыбка:- Нормально служится, мне нравится, - я замечаю, он избегает смотреть ей в глаза. У Катюши, под вечер, из-под контактных линз, всё же вырываются отблески изумрудного огня.
        - Кстати, волк больше не объявлялся? - интересуюсь я.
        Осман берёт в руки фужер с коньяком, пытается согреть его в ладонях, делает маленький глоток, закусывает шоколадкой, лицо каменеет:- Появлялся, у заброшенного метро. Местные говорят, то не совсем волк.
        - Кто же?
        - Оборотень, возможно даже дикий, - вклинивается в разговор Рита.
        Осман, игнорирует высказывание, Ли мрачнеет.
        - Не знаю про оборотней, - Осман сжимает челюсти, под кожей лица прокатываются бугры мышц, - но, то, что человек переодевается в шкуру волка, определённо.
        - Люди пропадали? - рвётся в разговор Рита.
        Осман сверкает очами, но всё же, с неохотой, отвечает:- Да, что там, разве у милиции добьёшься правды, они всё скрывают. Хотя, вот, сына главы райкома партии, некоторое время разыскивали, та ещё сволочь. Но, скорее всего, загулял с очередной девкой, - Осман неторопливо глотает коньяк.
        - Значит Ассенизатор, - радостно улыбается Рита, - вряд ли тот парниша объявится.
        - Какой, ассенизатор? - хмурится Осман.
        - Оборотень, - с насмешкой говорю я.
        - Не думал, что это заразно, - хмыкает Осман, с иронией смотрит на меня. - Шутишь?
        - Хотелось бы, - я решаюсь открыть правду друзьям, лучше сейчас, чем, если они столкнутся с неведомым неожиданно, можно и умом тронуться.
        - А я верю в оборотней, - Ли необычно серьёзен, - у нас в совхозе был один, в лисицу обращался.
        Осман фыркает, хлопает друга по плечу:- Знаю я ваши корейские сказочки, читал.
        - Зря смеёшься, помнишь, как попали в засаду у метро? И, куда делся тот человек? Ты же говорил, что почти в упор стрелял. Крови было столько, человек не выживет.
        - Сам удивляюсь, стреляю с детства, весь магазин разрядил, - Осман растеряно пожимает плечами.
        Рита хмыкает:- Обычным оружием его не убьёшь.
        - И, каким же? - Осман неодобрительно смотрит из-под массивных бровей.
        - К сожалению, таким же, что и против упырей, - вздыхает девушка и снимает с вешалки, прикрытый одеждой, автомат СР-3 "Вихрь".
        Всегда невозмутимый Осман, буквально подпрыгивает из-за стола, в глазах разливается восторг, протягивает дрожащие руки:- Даже не представлял, что такое чудо существует, - голос дрожит от возбуждения.
        Вот, если сейчас спросить, что он больше хочет, автомат или женщину, выберет оружие, в этом я не сомневаюсь.
        - Откуда такой? - невероятно, у Османа на лице появляется заискивающее выражение.
        - Бабушка подарила, он из будущего, - Рита отдаёт его в жадные руки аварца.
        Осман вновь игнорирует её ответ, рассматривает автомат, отстёгивает пустой магазин, слегка разочарован. Рита снимает медальон, изготовленный Эдиком, подаёт Осману:- Это от этого автомата.
        - Пуля необычная, - скребёт её ногтём, - на серебро похоже.
        - Это и есть серебро. Только оно способно убить… оборотня, - Рита мрачнеет.
        - Зачем пули из серебра? - Осман не воспринимает реплики Риты.
        - А мне понятно, - раскосые глаза Ли излучают страх.
        - Понимаешь, Осман, мир устроен несколько иначе, чем мы представляем, - в упор смотрю в каменное лицо друга.
        - Напарник, считаешь, стоит открыть им правду? - вмешивается Катя.
        - Они уже по уши увязли в этих событиях, и кажется мне, у них на роду написано быть с нами, в общей упряжке.
        - Он всё равно не поверит, - усмехается Катя, снимает контактные линзы и впивается гипнотическим взглядом вмиг посеревшее лицо аварца.
        Светящиеся зелёные глаза с вертикальными, угольно чёрными зрачками, вводит ступор бесстрашного сына гор. Ли, тот, вообще шарахается в сторону, опрокинув стул.
        - Ты оборотень? - глухо произносит Осман.
        - Нет, - отмахивается Катя, - Ритка у нас оборотень, мы с Кирюхой другие, а Эдик человек. - Ты не бойся, мальчик, обращается она к Ли, - мы тебя не съедим, - в голосе звучит явная ирония.
        Ли справляется со своими страхами, но напрягается как струна, поднимает стул, осторожно садится, не сводит изумлённого взгляда с Кати.
        - А совсем недавно глазки мне строил, - театрально вздыхает несносная ведьма. Уже не нравлюсь?
        - Губительная красота, - нашёлся, что ответить Ли.
        - А то! Настоящая красота, с ног сшибает, - осветила его глазами рыжая красавица.
        Эдик хлопнул рюмку коньяка, закусил солёным огурцом, с обожанием глянул на Катюшу и у неё на лице мгновенно пропадает язвительное выражение.
        - В душе я верил во всякую хрень, - в потрясении бормочет Осман и замечает, как вспыхивает в негодовании Рита, поспешно извиняется, - за хренью я не вас имел в виду, - уточняет он.
        Я не удерживаюсь, смеюсь. Это разряжает обстановку, страхи улетучиваются, друзья просто стали пытаться осмыслить новые открывшиеся обстоятельства. Уверен, человеческая психика - субстанция гибкая - способна подстраиваться под меняющийся мир.
        - Так значит, - после осмысления медленно говорит Ли, - если есть оборотни, значит существуют и вампиры?
        - И не только они, но и много другой хрени, - Катюше явно понравилось это слово.
        Ли рассеяно пошарил взглядом по столу, замечает головку чеснока, кладёт в рот и усилено двигает челюстями, раскосые глаза мигом наполняются слезами, похоже, чеснок оказался ядрёным.
        - Любишь чеснок? - с насмешкой говорит Катя.
        - Это от вампиров, - кривится Ли.
        - Мальчик, - смеётся Катюша, - чеснок отпугивает не только вампиров, но и женщин.
        - А я луком потом заем, чтоб чесноком не пахло, - невозмутимо отвечает Ли.
        Обстановка полностью разрядилась, всем весело, да и коньяк добавил раскованности, разговариваем обо всём, значит ни о чём. Просто здорово! Ли выдал пару анекдотов, Осман вспомнил, как ему в часть прислали посылку с аварским деликатесом, с сушёной лошадиной ногой. Вся рота пыталась её разгрызть, едва зубы там не оставила. А сам Осман ел её как мясо нежного ягнёнка, разве, что жилы лошадиной ноги рвались как струны гитары. Рита от смеха уже не может сидеть на стуле, тихонько сползла на пол, Катюша и я хохочем, Ли посмеивается.
        - Если тот Ассенизатор напал на вас, он отступился от своих принципов, следовательно, в среде Ассенизаторов начался раскол, вероятно, нарушается Равновесие, - неожиданно раздаётся спокойный голос Эдика.
        Смех обрывается, Рита с испугом смотрит на него, Катя мрачнеет, я тут же вспоминаю слова Леонида Фёдоровича: "Сбой программ начинает происходить в самих Ассенизаторах. Это уже не шутки, начало конца. Если нами завладеет сей вирус, произойдёт Армагеддон".
        - Это плохо? - насторожился Ли.
        Осман смотрит на меня, словно бык, который увидел соперника. Это у него так всегда проявляется сильное волнение.
        - Что вам сказать, ребята, конечно, ничего хорошего в этом нет, - вспоминаю Отстойник, где томятся души и праведников и грешников - результат крушения Равновесия. - Чует моё сердце, придётся лезть в заброшенное метро. Есть ощущение, отступник пошёл на сговор с низшей нечистью, метро хорошее для них убежище, необходимо собрать много серебра для пуль, - вздыхаю я, мне так не хочется плавить драконью вазу.
        - С серебром проблем не будет, - лицо Ли озаряет радость, - на свалке самолётов тонны серебра, все высокочастотные кабеля имеют жилы из серебра, мы же сами цепочки из них плели, - Ли снимает с шеи ажурную цепочку.
        - Вот это да! - Катя выхватывает её из его рук. - Какая красивая!
        - Дарю, - мягко улыбается Ли. Он уже не боится Катиного взгляда.
        - Эдик, сможешь изготовить пули из серебряной проволоки?
        Он чешет бороду, хмыкает:- Куда я денусь, Кирилл.
        Расходимся поздней ночью, опять не выспимся, а ведь завтра, как обычно, насыщенный день. И ещё, необходимо предстать перед очами нашего шефа. Ловлю себя на мысли, эта неминуемая встреча меня пугает. Белов Леонид Фёдорович не просто оборотень, в этом я не сомневаюсь, он существо иного рода. Дарьюшка и он, где-то одного уровня, и словно ведут они шахматную игру, но в ней правил нет, есть лишь фигуры. Интересно, кто я там, офицер, лошадь или пешка? А кто король? Кем является генерал Щитов? Вопросов много, ответов нет. Но в любом случае, необходимо спрыгнуть с шахматной доски и как можно быстрее.
        Все ушли, сижу один. Рита хотела остаться, но, что-то воспротивилось в душе, теперь знаю, что именно, моя душа томится по Стеле. Катаю по столу свой камень, он мягко светится, словно печалится вместе со мной.
        - Вот как бывает, - обращаюсь к нему, - необдуманно поступил, совершил ошибку и как мне разбить этот узел?
        По камню ползут алые линии, как артерии наполненные кровью. Глажу тёплую поверхность, и становится мне легче, будто поддерживает он меня.
        Утро в общаге начинается с хождения жильцов по коридору. Хлипкая дверь легко пропускает все звуки, просыпаюсь, встряхиваюсь как собака, выгоняя остатки сна, обречённо иду умываться, впереди новый день.
        На улице всё замело снегом, тихо и морозно, почти декабрь. Иду в свою роту, надо показаться на глаза капитану Бухарину, да и взять сапоги у прапорщика Бондара, по таким сугробам в ботинках замучаешься ходить, носки постоянно мокрые.
        Из-за рта вырывается пар, скрипит под ногами, чисто вокруг, снег скрывает всю грязь. Вот так и некоторые люди, под внешней благочестивостью, прячут свои грязные помыслы, не даром говорят: чужая душа - потёмки. А ведь нам придётся разгонять тьму, иначе тьма, разгонит нас. Права Дарьюшка, приближается война, идёт приготовление войск и с одной стороны и с другой. И ещё неизвестно, что хуже, потусторонняя нечисть нападёт на людей или люди на людей. Как я недавно заметил, даже упыри имеют сострадание к себе подобным, но не человек к человеку. Сколько он накопил оружия и изобретает ещё более смертоносные системы уничтожения. Точно, скоро озарится Земля десятками тысяч ядерных зонтиков, Отстойник долго пустовать не будет.
        В роту прибыл раньше капитана Бухарина, бойцы уже пробежались по утреннему снегу, толпой заходят в казарму, там гудит басом прапорщик Бондар, даёт указание Мурсалу Асваровичу. Каптёр нагрузился простынями, с пониманием кивает, словно они обсуждают некую военную хитрость, замечает меня, смуглое, величиной с казан, лицо озаряется улыбкой. Прапорщик Бондар оборачивается, окидывает меня хмурым взглядом.
        - Здравствуй, Кирилл Сергеевич. Мурсал! - так же хмуро обращается к каптёру, - помнится у тебя, сапоги хромовые завалялись, принеси товарищу старшему лейтенанту.
        - Спасибо, товарищ прапорщик, - с чувством говорю я.
        - Как отдохнул? - смягчается Бондар.
        - Энергично.
        - Ну, ну, - он неожиданно улыбается, - принимай роту, капитан Бухарин в отъезде.
        - Товарищ старший лейтенант, разрешите строить роту на завтрак! - отдаёт честь сержант Ли, в раскосых глазах радость, из-за рта конкретно пахнет чесноком.
        - Строй, - рассеяно говорю я, - ты бы рот прополоскал.
        - Не помогает, - щурится Ли, - вчера целую головку чеснока съел. Зато, ночью, к нам никто не пристал, - шутит он. - Рота стройся! - орёт он.
        - Ключи от кабинета командира, - протягивает связку прапорщик. - Да, к тебе три дня назад, двое мужчин на КПП приходили, утверждали, что твои друзья. О тебе всё выспрашивали. Сказал, что ты в командировке.
        - Как они выглядят? - холодея, спрашиваю я, уже знаю кто это. Вот настырные!
        - Высокие, в длинных пальто, бородки, как у священников, но, слишком молодые для них. Глаза нехорошие, цепкие, холодные, как у фанатиков. Сознаюсь, даже в моём сердце прошёл трепет. Что за люди? - прапорщик Бондар внимательно смотрит на меня.
        - Большие крысы, - говорю одеревеневшими губами.
        - От крыс необходимо избавляться, не води с ними отношения, - назидательно прогудел прапорщик Бондар.
        - Послушай, сам не хочу! - с горячностью вырывается у меня такая фраза.
        Прапорщик улыбнулся:- Будет необходима помощь, обращайся, у меня друг начальником поселковой милиции служит.
        - Боюсь, он не поможет, - мрачнею я, - на таких как они, даже яды не действуют.
        - Очень образно, - поджимает губы прапорщик Бондар.
        - Вообще, спасибо, - искренне говорю я, - если возникнет необходимость, воспользуюсь вашим предложением.
        Мурсал Асварович грохнул о пол новенькие сапожки:- Принимай, Кирилл Сергеевич! Сносу не будет, на обратной стороне галифе пятнадцать и тринадцать насечек.
        Я уже знаю, часто сапоги делают зеки. Насечки обозначают: максимальные - общий срок, минимальные - сколько отсидел. С таким послужным списком, зекам предоставляется всё самое лучшее: кожа, нитки… и, естественно, за столько лет заключения зеки приобретают не дюжий опыт. Обычно, таким вещам, действительно, сносу нет.
        Сержанты Ли и Осман уводят роту на завтрак, я захожу в кабинет командира роты, стягиваю промокшие ботинки, с удовольствием влезаю в сапоги. Оглядываюсь. Где-то должен быть электрический чайник и кофе. Резко звонит телефон. Возвожу глаза к верху, это явно Белов Анатолий Фёдорович. Откуда он узнал?
        - Беру трубку:- Слушаю вас, товарищ полковник.
        В трубке хмыкнули, раздаётся знакомый голос:- Ты не ёрничай, Кирилл.
        - Да я и не думал.
        - Почему вчера не пришёл на доклад?
        - Поздно было, товарищ…
        - Для меня нет ни дня, ни ночи, ты это должен был давно понять, - перебивает меня он.
        - Исправлюсь.
        - Опять ёрничаешь?
        - На этот раз нет, - кусаю себя за губу, надо быть осторожнее.
        - Ну да, ну да, - слышится смешок, - в девять всей командой ко мне, - приказывает он.
        Так подмывает сказать, Катя не успеет, неожиданно шеф ошарашивает меня следующей фразой:- Нет, лучше в десять, Катюша не успеет собраться, - в его голосе звучат нотки доброго, уставшего от долгой жизни, дедушки.
        Сижу с пикающей трубкой, нервно смеюсь. В дверь коротко стучат.
        - Да, - кладу трубку на место, встаю, поправляю гимнастёрку. Кого это чёрт несёт?
        В кабинет протискивается замполит, лицо каменное, в глазах. Как муха в паутине, увязла обида. Вижу, как косится на мои погоны.
        Он проходит в кабинет, без приглашения садится на стул. Хам, однако.
        - Кирилл Сергеевич, я несколько не понял, что сержанты Ли и Магомедов делают в роте? Они должны быть на гауптвахте.
        - Уверен? - во мне вспыхивает злость. Сажусь в кресло командира роты, с умным видом открываю журнал, насмешливо смотрю в бледное лицо замполита. Ба, да у него даже прыщики есть, как у юнца! Совсем зелёный, с сожалением думаю я.
        - В воспитательных целях, не следует проявлять мягкость, - с напором говорит он, - иначе кто Родину будет защищать.
        Приподнимаюсь на локтях, долго смотрю в глаза, замполит заёрзал на сидении, пару раз кашлянул кулак.
        - Разболтаются, так и до предательства недалеко, - не угомонился он.
        - Послушай, старший лейтенант, - сознательно называю его по званию, - сколько у тебя орденов?
        - Не понял, причём здесь ордена? - он ещё сильнее бледнеет.
        - Тебя хоть раз отмечала партия высокой правительственной наградой?
        - Нет, но я…
        - А у этих сержантов есть ордена. Если ещё раз их тронешь, морду набью. Вон отсюда.
        Замполит застывает, как курёнок на насесте перед старым, умудрённым житейским опытом, бойцом-индюком.
        - Это вы мне? - кукарекнул он.
        Я встаю, наливаю с графина воду, отхожу к окну. Валит снег, в этом году его как никогда. О замполите совсем забываю, словно не существует он для меня.
        - О вашем поведении я обязан доложить в Особый отдел, - вновь раздаётся кукареканье.
        - Что ж, голубчик, докладывайте. Кстати, я, сейчас, сам туда иду. И ещё, не гуляйте по ночам, не ровен час Рита тебя узрит.
        - Какая Рита? - теряется замполит, смотрит на меня едва не с суеверным ужасом, поспешно встаёт. Хлопнула дверь. Я пытаюсь отодрать форточку, чтоб проветрить помещение. Что-то меня начинают посещать мысли, не гожусь я для военной службы, характер не тот. Неужели опять в сантехники? Вот было тогда здорово! Тебя обложили матом, ты их. И, в худшем случае, деньги не дадут. В другом месте можно заработать. Неожиданно вспоминаю Пастуха, который мечтал стать маленькой птичкой или улиткой. Но, никогда не спрячешься от хамства и несправедливости. Замполит говорит, воспитывать надо. А может, наоборот, взять их всех, и размазать по асфальту? А, что, хорошая идея! Я даже засмеялся от таких мыслей.
        Выхожу из кабинета:- Я в Особый отдел, - говорю дневальному по тумбочке и быстро покидаю роту.
        С Эдиком заранее приготовили доклад, дабы отвести от нас подозрения. Не знаю, получится нам обмануть проницательного Белова Леонида Фёдоровича, но вся надежда на необыкновенные способности друга. Его мысли невозможно вытянуть из головы, так как, они витают где-то в стороне от своего хозяина.
        Вначале захожу к Эдику. Он давно на ногах, бодр, успел слегка выщипать бороду, сбрызнулся одеколоном.
        - Готов с шефом знакомиться, - здороваюсь с ним за руку.
        - Попробую.
        - Он не человек.
        - Понятное дело, - Эдик достаёт увесистую папку. - Я скорректировал вектора и теперь всё указывает в космос.
        - Как-то расплывчато, - беспокоюсь я.
        - Более того, я вывел такие формулы, на основании которых выходит, вектора обрываются в нашем времени и стыкуются в 2011году.
        - Как ты вышел на 2011год? - внезапно мне становится нехорошо. - Это как раз тот год, из которого мы прибыли в 1980.
        - Ты мне не говорил, - с интересом смотрит на меня друг.
        - На меня не подумает? - я растеряно хожу по комнате.
        - Первый раз у меня такой облом, - честно сознаётся Эдик. - И всё почему, не всё мне рассказал, - он назидательно взмахивает длинным узловатым пальцем.
        - Необходимо всё переделать, - неприятно, но мой голос дрогнул.
        - Не надо ничего переделывать, - щурит глаза Эдик, - пусть думает, что у него все козыря в руке. Сейчас он не станет ничего предпринимать, ведь, судя по векторам, у него уйма времени. В то же время, определённо решит, что его не разводят с графиками. Что бы ложь была достоверной, необходимо влить в неё девяносто процентов правды, - его узловатый палец вновь взметнулся перед моим лицом.
        - Как бы мы сами себя не перехитрили, - буркнул я.
        - Всякое может быть, - легко соглашается Эдик.
        Дверь от резкого пинка ногой открывается, на пороге появляется Катя с подносом, на котором дымятся чашечки с ароматным кофе.
        - Как вовремя, Кирилл, - она взмахивает золотыми волосами, глаза светятся запредельной зеленью, видимо на ночь снимала контактные линзы. - Эдик, помоги, еле поднос удерживаю!
        - А Рита где? - спрашиваю я.
        - В буфет, за булочками побежала, скоро будет, - Катя передаёт тяжёлый поднос, сама быстро убирает на столе, стелет скатерть.
        Рита появляется почти следом, подкрашенная, как учила Катя, в тёплом вязаном свитере, в пакете держит воздушные булочки.
        - А колбасы не было? - в разочаровании поводит носом Эдик.
        - Была, но такое ощущение, словно она позеленела от злости и сыр выгнутый, явно не одну неделю уже лежит.
        - Есть неплохой кафе, - вспоминаю я. - Но нас уже ждёт Леонид Фёдорович, в десять должны быть у него.
        - Не спится старику, - без злости хмыкает Катюша, - придётся поторопиться.
        Знала бы она, что из-за неё он и без того перенёс время на час вперёд.
        К Особому отделу подходим без пяти минут десять. Катя хмурая, носик вздёрнут, веснушки вызывающе горят, очевидно, пришлось ей подсуетиться, чтобы не опоздать. Но сколько ей это стоило!
        Дежурный офицер вскользь глянул в моё удостоверение, кивнул, он явно предупреждён о нашем визите.
        У двери задерживаемся, даже Катя ощущает себя не в своей тарелке.
        - Что столпились как бараны, заходите! - словно в воздухе возникает голос шефа.
        - Не изменился, старик, - облегчённо вдыхает Катя, уверенно толкает дверь.
        Белов Леонид Фёдорович, в форме полковника авиации, встречает нас прицелом своих потусторонних глаз.
        - Катюша, я не слишком рано назначил встречу? - мягко говорит он, утирая носовым платком лысину.
        - Что вы, Леонид Фёдорович, - скромно потупила глаза Катюша.
        - Вот и хорошо. Садитесь, - указывает на кожаные кресла.
        - Как отец? - ласково глянул он на Риту.
        - Работает. Сейчас в командировку уехал, по партийному заданию, - Ритино лицо озаряет счастливая улыбка, она с восхищением смотрит на шефа.
        - Принял решение перевести его в Москву, он очень способный оборотень, - будничным тоном произносит Леонид Фёдорович.
        Рита едва в ладоши не захлопала.
        - Да и ты с перспективой, девочка, получишь новый сектор в Черёмушках. Кстати, пара тебе в партию вступать, рекомендацию дам самую позитивную.
        - Ой, спасибо! - Рита смущается, даже краснеет.
        - А ты… Эдуард Арнольдович? - с интересом уставился на Эдика шеф.
        - Вроде да, - блеет мой друг, растягивая бороду в улыбке.
        - Правильный ответ, мы все "вроде да", - хвалит его шеф. - Что ж, Кирилл Сергеевич, команду ты подобрал замечательную. Вроде, на подхвате у тебя есть ещё два парня из твоей роты? Осман Магомедович и Герман Ли, если, конечно, мне не изменят память. Хорошие бойцы, нам сейчас люди нужны. Чувствую, в заброшенном метро копится нехорошая энергия. Придётся вам прочесать все его закоулки, - сам спрашивает и тут же отвечает на свои вопросы Леонид Фёдорович.
        - Нам серебряные пули нужны. Может, из серебряной проволоки изготовим? - говорю я, всматриваясь в лицо шефа, хочу увидеть в нём, разгадал он меня или нет.
        - Не стоит возиться, - отмахивается он, - этого добра много. В серебряных пулях недостатка не будет.
        Затем он вновь оборачивается к Эдику:- Всё получилось? - вкрадчиво спрашивает его.
        Эдик встаёт, кладёт на стол папку. Белов Леонид Фёдорович её молниеносно расшнуровывает, погружается в содержимое. Взгляд бегает по строчкам и графикам в сумасшедшем ритме, у человека б так не получилось бы. Очень скоро откладывает в сторону. Я жду приговор.
        - Судя по всему, бузишь ты и Катюша, - с насмешкой глянул он на нас, оголяя острый клык. А команда у вас действительно подобралась замечательная, один за всех, все за одного.
        У меня земля уходит из-под ног, в то же время смущает будничный голос шефа.
        - Но это в будущем, хотя действия происходят сейчас. Следовательно, сего события нет в природе, - неожиданно делает он сумасшедший вывод.
        Эдик с уважением глянул на Леонида Фёдоровича.
        - Бросок хоть в прошлое, хоть в будущее меняет Реальности. Могу даже допустить, что вы, - шеф делает эффектную паузу, - драконы.
        - Как?! - вскрикнули хором я и Катя.
        - Это великолепно, что драконы. Да… драконы, - после паузы уверенно говорит он, одаривает усталой улыбкой, но глаза белеет, словно в бешенстве, - главное, чтоб вы не стали Чёрными Драконами.
        - А чем отличаются Чёрные Дракон от прочих? - рискнул пискнуть я.
        - Они возглавят потусторонний мир и всех тех людей, которые примкнут к нему. Скоро будет война.
        - А генерал Щитов? - поддавшись вперёд, спрашиваю я. В глазах всплывает его мужественный образ и Стела, повисшая на шее отца, когда тот приходил на обед. Меня страшит ответ шефа, но шеф безжалостно отвечает:- Он возглавит армию врагов.
        Сердце словно заключили в тиски, не хватает воздуха, расстёгиваю воротник. Леонид Фёдорович услужливо наливает минералки в гранёный стакан, с пониманием смотрит на меня.
        - Как же быть? - с тоской спрашиваю его, отхлёбывая из стакана, зубы предательски звякнули о стекло.
        - Генерала необходимо убить. Кстати, напоминаю, это главная цель вашей командировки.
        В душе, как гребень гигантской волны, возникает отрицание, но Катя с одобрением кивает:- Это понятно, Леонид Фёдорович, всё сделаем в лучшем виде.
        - Всегда знал, что ты девочка, боевая, - с отцовской любовью глянул на неё шеф. - Думаю, времени на раскачку у нас нет, сержантов Ли и Османа перевожу служить в Особый отдел, чтоб лишних вопросов не возникало и… за вами метро, после займётесь генералом. Дай бог, что б у нас всё получилось, - вздыхает он как человек, взваливший на свои плечи неподъёмную тяжесть, но… который её несёт невзирая, ни на что.
        После разговора с Беловым Леонидом Фёдоровичем, долго не могу прийти в себя, в отличие от Риты, которая в восторге от шефа, называет его не иначе как: "Великий стратег".
        Сидим в кафе, хочется выпить, но с утра - верх безрассудства. Что-то идёт не так, что именно, не знаю. Стереотипы сознания беспощадно ломаются. Хоть бы одна зацепка! Вроде всё правильно, Судьба определила нам стать Воинами, с врагами церемониться нельзя. Но где, эти враги? Упырь Вита-с, что ли? Но они были всегда, мир не сорвался в штопор из-за их присутствия. Генерал Щитов… как он не похож на врага. А Стела?
        - Сто грамм водки, - окликаю я проходящую официантку.
        - Мне тоже! - неожиданно пищит рядом Катя.
        - Подрасти сначала, - фыркает официантка.
        Катя едва не шипит от ярости. А мне неожиданно становится весело. Чужая душа потёмки, даже не мог подозревать, какая буря бушует в душе моей напарницы. Чем-то она стала мне такой родной, не удерживаюсь, целую в макушку. Рита благоразумно делает вид, что не заметила моего порыва, Эдик осклабился:- Как вы похожи друг на друга, словно брат с сестрой, - в его глазах нет даже поползновения на ревность.
        - Вот скажи, Эдик, что-то пыжимся, пыжимся, корчим умные рожи, а как были пешками, так ими и остались. Вот и вектора твои не помогли, шеф мигом нас раскусил.
        Эдик смотрит на меня долго, в глазах разливается сочувствие, затем, едва заметно ухмыляется:- Как я задумал, так и получилось, девяносто процентов правды и десять лжи. Сработало. Не хрена твой шеф не понял.
        Глава 24
        Погода как с цепи сорвалась, снег валит, словно сейчас крутой январь. В полку объявлена тревога, аэродромы засыпает, снегоуборочная техника не справляется, в бой бросают солдат. Это даёт немедленный результат, взлётные полосы очищаются и вот, военные аэродромы принимают первые гражданские самолёты, которые не смогли сесть в Домодедово и Внуково.
        Хотя мы готовы к походу в метро: оружия в избытке, у всех автоматы со смертоносными для нечисти пулями, из-за непогоды приходится выжидать. Все подступы к метро завалены снегом, ни пройти, ни проехать, словно не пускает нас кто.
        Бездельничаем. В роте не появляюсь, не хочу, а меня никто и не дёргает. Осман и Ли при Особом отделе, замполиту, теперь, к ним не подступиться.
        Риту стараюсь избегать, она понимает, в чём дело, невероятно страдает. По ночам исчезает, вероятно, бродит в образе кошмарного питбуля по пустынным заснеженным улицам. Молю богу, что б на её пути не попался какой-нибудь горемыка.
        Не хочу видеть и Стелу, боюсь, разорвётся сердце при её виде. А ещё, ощущаю себя предателем, ведь нам предстоит убить Чёрного Дракона, её отца.
        Но со Стелой судьба меня сталкивает всё в том, же магазине. Она, в элегантной шубке, весело тараторит со своими подругами, вид счастливый и беззаботный. Моё сердце словно шваркнулось с высоты о грязный пол, буквально оцепенел, гляжу на неё во все глаза. Она замечает взгляд, медленно поворачивается, улыбка меркнет на губах, в глазах возникает удивление, радость и… неприязнь.
        - Привет, Стела, - язык словно путается во рту и прилипает к гортани, вмиг всё пересохло.
        - Здравствуй. Какими судьбами? - равнодушно спрашивает она. Её взгляд обжигает.
        - Так… - умно изрекаю я.
        - А, - кивает она. - Ну, ладно, я пойду.
        С весело тараторящими подругами идёт к выходу.
        - Стела!!! - вырывается у меня крик.
        Она резко останавливается, медленно поворачивается. В наполненных солёной влагой бездонных глазах недоумение и обида.
        - Что тебе нужно? - с вызовом спрашивает она.
        - Я… - и больше сказать ничего не могу.
        - Стела, ещё один ухажёр дар речи потерял! - хохочут её подруги.
        - Это всё, что хотел сказать? - награждает меня презрительной насмешкой, но… в глубине глаз вижу ожидание.
        Подруги подшучивают, кто-то даже хочет познакомиться со мной.
        - Я тебя люблю, Стела, - и даже не понял, что это сказал я. - Давай купим торт, мне много тебе нужно рассказать, - словно молю её.
        - Любишь? - насмешливо смотрит на меня.
        - Больше жизни, - ухожу в разнос я.
        - Тогда зачем сбежал? - в недоумении раскрывает и без того огромные глаза.
        - Он от тебя сбежал, Стела, да как такое может быть? - радостно заверещали её подруги.
        - В себе не разобрался, - искренне говорю я.
        - А сейчас что-то изменилось?
        - Да, хочу бежать…
        - Что, опять?! - Стела весело хохочет.
        - Да ну, тебя, - тушуюсь я, - хотел сказать, с тобой по жизни.
        - Ага, большими скачками, - её взгляд теплеет, лёд стремительно тает. Она смотрит на прилавок. - Вот тот, с орехами. Помнишь, мы такой же покупали? - её лицо озаряет лукавое выражение, но где-то в глубине глаз гнездится печаль.
        Идём по заснеженной улице, как школьники, на расстоянии. Неожиданно она улыбается, резко берёт меня под руку:- А ты растёшь, - глубокомысленно говорит она.
        - Да, вроде, нет. Каким был в десятом классе, таким и остался, - глупо моргнул я, испытывая блаженство от того, что она держится за мою руку.
        Она пихает меня вбок:- Смеёшься?
        - А, в смысле ещё одной звёздочки, - догадываюсь я. - Сам не пойму как это получилось.
        - Папа говорил, вы бандитов у заброшенного метро положили.
        - Действительно, все так говорят, - неопределённо отвечаю я.
        - А, что, не так было? - заглядывает мне в глаза и я вновь, плыву.
        - Не совсем. В общем, совсем не так. Один там был, Осман подстелил его, но тот ушёл. Других не было.
        - А говорят, зеков убитых там нашли.
        - Сам не пойму, зачем кому-то понадобилось вводить всех в заблуждение. Один там был, - упрямо твержу я.
        - А ладно, этих зеков, всё же, почему ты избегал меня?
        - Это не из-за тебя.
        - А, - глубокомысленно замечает Стела, окидывает меня испытующим взглядом, - это из-за девушки?
        - Да причём тут Рита! - вырывается у меня.
        - Рита? - отстраняется от меня Стела.
        - Ну, да, была у меня девушка, - смотрю на неё умаляющим взглядом, - но… не люблю её. Хорошая она, замечательная, но… я люблю тебя! - в отчаянье восклицаю я.
        - А ты честен, - внимательно смотрит на меня.
        Опускаю глаза, стыд выжигает душу:- Наверное, не очень, - сознаюсь я.
        - А она тебя любит? - впивается в меня взглядом Стела.
        - Не знаю, - мямлю я. - Да нет, - вновь сознаюсь, - любит.
        - Как плохо, - вздыхает Стела.
        - Сам знаю, - грусть переполняет сердце.
        - И, что нам делать?
        - Я люблю только тебя, - поднимаю взгляд и утыкаюсь в слегка вздрагивающие губы. - А ты? - выдыхаю я.
        Она долго, с прищуром, смотрит мне глаза и безжалостно изрекает:- Не разобралась ещё.
        - А когда разберёшься? - задаю удивительно глупый вопрос.
        - Да ну, тебя! - она смеётся, думая, что я шучу. - Пойдём лучше торт есть.
        Вхожу в квартиру как во вражескую цитадель. К великой радости, генерал Щитов отсутствует, но напряжение испытываю невероятно сильное.
        - Расслабься, Кирилл, - замечает моё состояние Стела и естественно берёт всё на свой счёт.
        - А отец, где? - аккуратно спрашиваю её.
        Она ставит на газ чайник, вздыхает:- Совсем дома не появляется и мать вновь в командировке.
        - Как хорошо! - вырывается у меня.
        - Что, хорошо? - встрепенулась как гордая лань Стела, тонкие брови недовольно взлетают вверх. - Ты, Кирилл, много не себя не бери, - неправильно понимает она мою реакцию.
        - Стела, я не в этом смысле! - с мольбой выкрикиваю я.
        - Ну, ну, - грозит мне изящным пальчиком, а в глазах лукавство.
        Постепенно скованность проходит, я веселю смешными случаями из своей жизни, больше конечно выдумываю, но она так весело хохочет и, в один из моментов, упечатываюсь своими губами в её губы. Она мгновенно отвечает, но, сразу отталкивает меня:- Кирилл, я же сказала, ещё не разобралась в своих чувствах.
        - Побыстрее бы, - млею я, вспоминая вкус, безумно нежных губ.
        - Вот, дурак! - пинает меня ладошкой в лоб, но у неё это получается так нежно, что моё лицо расцветает в глупой улыбке.
        Всю идиллию портит звук открывающегося замка.
        - Папка! - срывается с места Стела.
        Я цепнею, отодвигаю тарелку с тортом, встаю, напрягся, словно через мгновенье в бой.
        Он заходит статный, уверенный в себе, генеральская форма подчёркивает силу и власть. Окидывает меня тяжёлым взглядом:- Был уверен, что зайдёшь, - в глазах разгорается интерес. - Как чувствуешь себя, после ранения?
        - Спасибо, товарищ генерал майор, всё нормально и следа от ран не осталось.
        - Это хорошо, вот и на мне всё заживает быстро, - он хищно раздувает ноздри.
        Может мне кажется, но вроде с выдохом у него вылетело пару огненных искорок. Смотрю на врага и знаю, стоит мне лишь дернуться, и он сломает мне хребет как котёнку. Сила в нём бурлит, как в жерле готового взорваться вулкана. Он о чём-то догадывается, улыбается:- Как дальше служить собираешься? - выбивает из колеи своим вопросом.
        - Ну, как все, товарищ…
        - Как все не следует, в лётное училище надо поступать. Крылья твои должны окрепнуть, - вроде в шутку говорит он.
        Значит, знает, кто я, поник под его взглядом. Но, почему беспокоится обо мне, может, хочет повернуть на свою сторону? Как-то хочется взорваться, вспылить, обозлиться, но… не могу, он вызывает во мне огромную симпатию. Может, это из-за того, что он отец Стелы?
        - Мы идём по одной дороге, Кирилл, ты должен быть осторожен… в выборе своих решений, - с нажимом говорит он. - И себя береги, мало ли, что может случиться, - вроде как с угрозой говорит он.
        - Папа, что ты говоришь! - вмешивается Стела. - Ты, в последнее время, какой-то уж сильно серьёзный.
        - Работы много, дочь. Ладно, я ненадолго, камень свой заберу.
        - Ты только из-за него пришёл? - удивляется Стела, в её бездонных глазах недоумение.
        - Ты же знаешь, он мой талисман.
        - У тебя опять полёты?
        - Нет, надо кое с кем встретиться.
        - Важный разговор? - понимающе поджимает губки Стела.
        - Не то слово, может от этого зависит наше будущее, - целует дочь в макушку.
        - А встреча будет в метро? - я сам не ожидал, что вырвется сей вопрос и с такой бестактностью.
        Брови у генерала в удивлении приподнимаются, внимательно смотрит в глаза, усмехается:- Да, в метро, - размеренно выговаривает он.
        - А я не могу вам помочь? - вновь проявляю бестактность я.
        Он долго смотрит на меня, его взгляд словно волна цунами, вот-вот поднимет и швырнёт на острые скалы:- Можешь, и вроде как обязан, но… боюсь, ты не справишься. Ты ещё молод, крылья не отросли, - будто бы в шутку говорит он.
        Метро! Полезет в своё логово. Вот там мы и встретимся. Меня сотрясла дрожь от возбуждения. Нет, генерал, пути у нас разные, не по одной дороге идём, хмурюсь я. А как же Стела?! Мне становится дурно. Внезапно понимаю, я не способен поднять руку на её отца, даже зубами скрипнул от бессилия.
        Генерал Щитов, словно понимает мои мысли, неожиданно хлопает по плечу, в глазах насмешка:- О лётном училище подумай, сынок, - с этими словами уходит. Я так и не понял, съязвил он или был искренен. Но, этот, "сынок" - меня словно в зад пнули.
        - Ты ему нравишься… сынок, - хохочет Стела.
        Хочу разозлиться, но не могу, смеюсь вместе с ней.
        Я тоже долго не задерживаюсь. После общения с генералом меня раздирают двоякие чувства. Хочется их осмыслить в одиночестве. Топчусь в коридоре, хочу обнять Стелу и целовать её губы. Но, она стоит в отдалении, готовая пресечь эту дерзкую попытку.
        - Пока, - машет мне ладошкой.
        - Мы же встретимся ещё? - хмурюсь я.
        - Ну, если опять не убежишь, - в её глазах искрится веселье.
        Обалдевший от встречи со Стелой, плыву между сугробов. Почему ноги несут прочь от домов, даже не знаю. Эта дорога ведёт к продовольственным складам гарнизона. В отдалении виднеются вышки с силуэтами солдат, по бокам наступает хвойный лес, снег поскрипывает под ногами, воздух морозный и чистый. Хорошо.
        Они появляются, словно из неоткуда - двое высоких мужчин с окладистыми бородками и огромная собака между ними. Да нет же, это не собака - волк!
        - Ну, здравствуй, змей, - голос одного из мужчин звучит, словно из глубины земли.
        - Что вам от меня нужно? - пячусь я.
        Волк, делает большой скачёк и оказывается позади меня, садится на снег и, жутко смеётся человеческим смехом.
        Пытаюсь нащупать кобуру, но, вспоминаю, оставил её в общаге, в сейфе. Тогда становлюсь в боевую стойку и начинаю отходить в сторону. Сердце, бешено ухавшее под рёбрами, успокаивается, выплеск адреналина пьянит как шампанское. Это у меня всегда так происходит перед поединком.
        - Мы не собираемся с тобой биться, - голос срывается в лютой злобе, говоривший едва сдерживается. - Мир меняется и мы тоже, старый бог уходит, приходит новый, но… Христос остаётся. Мы, Воины Христа, предлагаем союз.
        - Даже так? - не могу поверить тому, что слышу. - И в чём он заключается?
        - Всё очень просто, коллега, - я вздрагиваю от знакомого голоса, резко оборачиваюсь.
        - Ты?!
        Мне добродушно улыбается инструктор по рукопашному бою, Алексей.
        - Так ты оборотень? А почему Рита тебя не почувствовала? - наивно спрашиваю я.
        - Я иного уровня, мне не доставляет труда скрыть свой облик от простых оборотней,
        - благодушно отвечает Алексей.
        - Значит ты не Ассенизатор?
        - Почему же, Ассенизатор, только работаю на другой стороне. Я очищаю мир от людей.
        - А как же ваш новый бог? - язвительно замечаю я.
        - Ему не нужны люди. Что есть люди? Оболочка. Душа определяет сознание, - мягко улыбается Алексей, но в глазах светится голодный огонь.
        - Тогда зачем вы пришли ко мне?
        - Потому, что ты не человек. Зачем нам люди? Проснись, Кирилл! Оглянись вокруг. Что они делают?! Да скоро вся Земля взлетит на воздух по их вине!
        - Это от того, что вы разрушаете их душу.
        - Они сами этого хотят. Заметь, плохому учатся быстрее, нежели хорошему. Разрушение им приносит большее удовольствие, чем созидание. Не за горами тот день, когда на Земле не будет места не им, ни нам. Люди рубят сук, на котором сидят, но, к великому сожалению и мы на нём сидим, рухнем все. Этого допустить наш новый бог не может - он передаёт эстафету нам. Мы будем править миром, а люди будут пастись как скот и любой упырь будет хозяином стада.
        - А, что ж тогда делают с вами эти два человека? - скептически улыбаюсь я, указывая на Воинов Христа.
        - Они давно уже не люди, - с пренебрежением говорит Алексей, но в глазах мелькнул страх.
        А он их боится, с удивлением понимаю я. Фанатиков все боятся, даже оборотни.
        - Так, что же вы хотите предложить взамен предательству? - язвительно спрашиваю его.
        - Зачем так. Ты никого не будешь предавать, тебе даже не нужно убивать. Просто совершим простой обмен, твой камень на эту книгу, - моему ошарашенному взору предстаёт магическая книга, потерянная мною в Отстойнике.
        - Откуда?! - выкрикиваю в потрясении.
        - Наш новый бог силён, он смог заглянуть в будущее и попасть в места, откуда нет возврата, но, смог вернуться, и прихватил книгу, забытую тобой.
        - Считаешь это достойная замена? - осторожно спрашиваю я.
        - Безусловно! На Земле нет ничего сильнее магии, заключённой в ней.
        - Но, я так понимаю, камень, всё же, сильнее её.
        - Я бы сказал, они одной цены, - словно обдумывая свои слова, говорит Алексей.
        Не сводя с него взгляда, достаю драконий камень. Он раскален, разбрызгивает огненные брызги, но вреда мне не причиняет. Алексей делает шажок в мою сторону, на лице вспыхивает торжество. Кусаю губу, тонкая струйка крови устремляется к земле, окрашивая снег яркими пятнами.
        - Уходите, иначе напою камень кровью, - меня трясёт как в ознобе.
        Воины Христа делают ко мне шаг, их лица искажаются в немыслимой ярости.
        - Стойте! - выкрикивает им Алексей. - У нас есть книга, дракон отдаст нам камень, когда попадёт в страну нового бога. Там магия книги усилится в сотни раз. Зря не хочешь стать моим другом. А помнишь, как тебя на тренировке вырубил? - мстительно заявляет он, - теперь, ты обречён.
        Внезапно он словно падает и оборачивается волком, издевательски махнул хвостом как собака и, затрусил в лес. Воины Христа, скрипнув зубами в бессильной злобе, побрели следом за волком-оборотнем.
        Новый бог? Кого они так называют, неужели генерала? А он тщеславен, ишь как зарвался. А не много ли ты на себя берёшь? Вспоминаю его насмешливый взгляд, когда он обозвал меня сынком. Какой притворщик, а с виду нормальный мужчина. Угораздило Стеле иметь такого отца! Стискиваю зубы, боль в прокушенной губе неприятно вспыхивает на морозе. Слизываю кровь, чувствую языком, как ранка затягивается. А ведь, неплохая регенерация, с удовлетворением замечаю я. Что ж, генерал, ты бросил мне вызов, я принимаю его. Значит, цитадель твоя в метро. Ничего и там тебя настигну.
        С этими мыслями заворачиваю к Особому отделу. Белов Леонид Фёдорович встречает меня с особым радушием, даже подсуетился, наливает чай с коньяком. И откуда он узнал о моей привычке так отогреваться?
        - Докладывай. Ты же не просто так зашёл, - его взгляд доброго дедушки буквально расторгал. Смотрю на него, и даже клык под губой вызывает симпатию. Теперь в полной мере понимаю насколько он прав. Не остановить сейчас генерала, это начало Армагеддона.
        - Сегодня встречался с его уполномоченным, предлагал мне сделку, камень на книгу.
        Шеф даже не стал спрашивать, что это за книге такая, видимо, сообразил, вещь - могущественная.
        - Ну, и какое решение принял? - с грустью улыбается он.
        - Тянуть больше нельзя. Логово в заброшенном метро. К сожалению его нельзя оставлять в живых, уж очень далеко зашёл. Богом себя возомнил!
        - С генеральским размахом, - неожиданно у полковника глаза блеснули торжеством. - Впрочем, и ни таких обламывали. Ты, Кирилл Сергеевич, операцию всю забирай под свой контроль. Катю береги, несмышленая она ещё девочка, полезет на рожон, а я привязался к ней, - по-стариковски вздыхает он. - А мне необходимо покинуть вас, командировка. Война войной, но и о службе забывать нельзя. А к метро можно на лыжах подойти, снег немного утрамбовался. Патронов побольше возьмите, - что-то бесовское мелькает в его взоре, но… наверное, привиделось, его взгляд необычно мягкий. А ведь, действительно переживает, возникает у меня мысль. С симпатией улыбаюсь шефу, киваю. Он крепко жмёт мне руку, пристально смотрит в глаза:- Берегите себя, вы, последняя надежда. Так сказать, последний оплот.
        Вся группа в общаге. Разложили оружие, забиваем рожки до отказа патронами с серебряными пулями, готовим альпинистское снаряжение, укладываем тёплые вещи, консервы, воду. Кто знает, сколько времени проведём под землёй.
        Впору ехать на снегоходах, даже лыжи проваливаются в мягкий, искрящийся на утреннем солнце, снег. Как редко бывают под Москвой такие зимы. Обычно, серое, нависшее над землёй, небо, ни единого проблеска светлых лучей. Дни без контраста, скользкие дороги, чёрный дым из труб частных домов, вороньё - их целые стаи - словно чёрные семечки, рассыпанные на белом покрывале.
        А сейчас над нами пронзительно синее небо, ни единой тучи, яркое солнце и… сумасшедший мороз, сплюнешь, слюна падает ледяной сосулькой. Даже намёка на ветер нет, тишина, лишь скрип от лыж и потрескивание деревьев. Ночью было ближе к минус пятидесяти, сейчас потеплело - чуть больше сорока. Вот так началась первая неделя декабря.
        Интересно то, народ воспринимает такие лихие морозы нормально. Это б в моё время, в 2011году, интернет пестрил бы страшными заголовками об аномальной зиме. Кто-то любит поднимать шум, заражая беспокойством и страхом простого обывателя. До того доведут людей, что обычные проблемы, вызывают в них панику. Помню, писали в интернете про случай в благополучной Америке, отключили электричество!!! Большой мегаполис погрузился во тьму. Это событие, некоторые горожане, восприняли как… реальный Конец Света. Были случаи, даже прыгали, в безумном страхе, из окон небоскрёбов. А оказалось вот, что, просто какой-то электрик, уронил стремянку в центральной трансформаторной подстанции прямо на оголённые шины, произошёл взрыв, и началась цепная реакция отключений электричества.
        В военном обмундировании, предназначенном для спецподразделений, увешенные оружием, за плечами вместительные рюкзаки, пыхтим по свежему снегу. Мороз щиплет нос, губы и щёки теряют чувствительность, скорее бы уже метро.
        А вот и оно! Появилось неожиданно, словно прорвало сугробы. Чёрный ход закрыт решёткой, но замок давно сбит с петель, покореженная дверь приоткрыта, из глубин подземелья дует ветер.
        Осман и Ли первыми скользнули внутрь, по стенам забегал луч от мощного фонаря:- Чисто! - слышится голос аварца.
        Протискиваюсь между прутьями, моментально окутывает темнота, но и теплее становится значительно. Затем появляется Катя, уткнулась мне в спину, обдав одуряющим ароматом дорогих духов, Рита сразу пошла вперёд, она, как оборотень, лучше всех нас видит в темноте, последним вползает Эдик.
        - Билеты надо покупать? - вырывается у него смешок.
        С удивлением глянул на него. Неужели боится? Нет, наверное, всё же, шутит.
        Двинулись по недостроенной станции. Как назло, звук от шагов чётко разносится в пространстве. Снимаю с плеча автомат, вставляю рожёк с патронами, передёргиваю затвором. Вокруг Риты колыхнулся призрачный контур питбуля, Ли, вскрикнув, шарахается в сторону, тут же раздаётся язвительный смешок Кати:- Привыкай, солдат, то ли ещё будет.
        Ли говорит нечто нечленораздельное.
        - Не ругайся, - зло рыкнула девушка-оборотень.
        - Да тихо, вам! - прикрикиваю я.
        Что-то нервы у всех напряжены, не дело. А Рита меня беспокоит весьма сильно, уж очень в последнее время у неё испортился характер, совсем исчез со щёк, часто появляющийся румянец, её открытая улыбка, в глазах постоянно появляется холодный блеск беспощадного зверя.
        Подходим к чёрному провалу, здесь планировалось устанавливать эскалатор. Из стен торчат мощные металлические балки, кое-где виднеется путаница из арматуры. Виднеются обрывки толстых верёвок, видимо здесь побывали искатели приключений на свою жо…у. Измочаленные концы верёвок ни о чём хорошем не говорят.
        Скидываем вещи, готовим верёвки, беседки, обвязываемся, щёлкают карабины, навешиваем самохваты. Осман чётко следит за нашими приготовлениями, он великолепно разбирается в альпинистском снаряжении, горы заставили его знать все тонкости спусков и подъёмов по неприступным скалам.
        Верёвки привязываем к толстым балкам, свистят концы, брошенные умелой рукой, спуск готов. Осман первый прыгает в темноту, свет фонаря беспорядочно мельтешит в кромешной тьме, увязая в путанице металлоконструкций.
        Через некоторое время, далеко внизу, зажёгся огонёк, словно гигантский светляк. Сигналит, значит всё в порядке.
        - Теперь ты, - касаюсь хрупкого плеча Кати.
        - Эх, в мои, то годы такие подвиги, - шутит она и бесстрашно сползает вниз.
        - Сколько ей лет? - в некотором замешательстве спрашивает Ли.
        - Скоро восемнадцать, - усмехаюсь я.
        - А у меня такое чувство, что ей не меньше тридцати, - сознаётся Ли.
        Рита хмыкает, щёлкает над его головой страшными челюстями, Ли, от греха подальше, живенько проваливается в шахту.
        - Ритуля, чего на него взъелась? - с укором говорю я.
        - Больно он мне нужен, - рыкнула она и прыгает вниз. Верёвка натягивается как струна, словно под чудовищным весом.
        - Теперь ты, - обращаюсь к Эдику.
        Он лихо скользнул вниз, почти полностью ослабив верёвку на рогатке, мгновенно исчезает в темноте. Обладая такими мозгами, быть таким шалопаем. В голове не укладывается такой симбиоз, но, Эдик странный во всём.
        Некоторое время смотрю вниз, постепенно до сознания начинает доходить смысл того, какая огромная высота. На дне передвигаются огоньки, не больше вспышек от спичек, озноб пробегает по спине. Мне сигналят, пора, я вздыхаю.
        На удивление спускаться не страшно, в темноте не видно окружающего пространства, летишь, словно в чёрном мешке, даже расслабился, отпустил верёвку и едва не влип в землю, вовремя выбросил самохват. Дёрнулся как червяк на паутине, но, зад не отбил, завис в сантиметре от земли, растопырив в разные стороны ноги.
        - Кирилл, когда-нибудь доиграешься, - неодобрительно ворчит Осман, пытаясь расклинить язычок самохвата.
        Хорошо темно, иначе б все видели, что я покраснел от стыда.
        Стоим на бетонных плитах перрона, как-то всё не реально, столько средств и сил вбухали и забросили. Насколько мне известно, даже под морем могут провести метро. Что-то здесь явно не так, замораживать строительство из-за плавунов или подземных рек, вряд ли стали, есть много способов обойти такие препятствия. Очевидно, заброшенное метро нужно неким враждебным человеку силам. До поры до времени им приходится скрываться в подземельях, где копят мощь и злобу. Я в ужасе от того, что под Москвой целая сеть заброшенных ходов и всё это переплетается между собой. Сколько в них прячется ненормальных людей и всевозможной нечисти. Месяцами можно ходить по лабиринтам и однажды умереть, растворившись в желудках крыс.
        - Куда пойдём? - Осман светит фонарём и в такт лучу ведёт стволом автомата.
        - В туннель, - указываю на блестящие рельсы.
        Прыгаем на шпалы, в стороны разлетаются брызги грязной воды.
        - Однако, грязно здесь, - морщится Катя, цепляется за Эдика, чтобы не коснуться склизких стен.
        На лице у Германа Ли блуждает бледная улыбка, но автомат держит уверенно, ощутимо попахивает чесноком, опять его наелся. Но, вряд ли это поможет от упырей, одна надежда на серебряные пули.
        - Кому чеснока дать? - слышится его заботливый голос.
        Осман с ходу сгребает целую жменю и вот, слышится громкое чавканье. Катя недовольно отходит в сторону, для её утончённого обоняния это явный перебор.
        - Знаешь, почему упыри любят Прибалтику? - дёргается в призрачном оскале морда питбуля. Рита также морщится от едкого запаха.
        - Почему? - Ли с опаской косится неё.
        - Там люди воспитанные, чистые, и не жуют чеснок в присутствии женщин. От вашего запаха, выворачивает.
        - Извини, Рита, - Ли вжимает голову в плечи.
        - Ладно, уж, - неожиданно смягчается девушка-оборотень. - Если что, держись ко мне ближе.
        - А как же запах? - пискнул кореец.
        - Хм… не дыши в мою сторону.
        Меня этот диалог конкретно рассмешил, да и с сердца свалился камень, Рита смогла унять звериные инстинкты и стала прежней нормальной девушкой, если конечно, это применительно к оборотню.
        - Там человек, - как гром среди ясного неба, звучит шёпот Эдика.
        Сходу направляем свет в туннель. Действительно, по шпалам бредёт худой мужчина, на плечах, цепко обхватив шею скрюченными пальцами, сидит седой старик.
        Я обомлел, картина настолько необычная. Может, случилось несчастье, вдруг им нужна помощь? Только открыл рот, чтоб окликнуть, резко звучит автоматная очередь, Рита прицельно шпарит по ним из своего СР-3 "Вихря".
        - Ты чего!!! - пытаюсь выбить из её рук автомат.
        - Упыри!
        Тут я и сам вижу. Мужчина бросает старика на землю, из-за рта выдвигаются узкие клыки, лицо искажается, заостряются уши, бросается на нас, но смертоносный поток серебряных пуль сбивает его с ног. Он корчится в агонии, мясо пластами сходит с тела, невыносимо воняет горящей плотью, и упырь неожиданно превращается в прах, рассыпавшись зловонным пеплом.
        - Что со стариком? - беспокоюсь я.
        - Сейчас и его замочим, - рычит Рита.
        - Угомонись! - кричу я.
        - Это тоже упырь, только мёртвый, они не могут передвигаться без помощи живых упырей, - отпихивает меня Рита, но, всё, же опускает ствол автомата. - Впрочем, если ты сомневаешься, можем подойти ближе, эта тварь может только руками хватать и клыки в горло запускать.
        - Где Ли? Ли исчез! - всполошилась Катя. Осман, ты чего? - хватает она окаменевшего от страха сына гор за шиворот.
        Аварец быстро приходит в себя:- Отлипни, женщин, я просто наблюдал. А Ли, вон, между рельсами отдыхает.
        Эдик поднимает Германа Ли, отряхивает одежду:- Что ты? Это просто упыри, не бойся.
        Кореец поднимается, зубы чётко выстукивают некую барабанную мелодию:- Если б на меня насел медведь людоед, я бы не растерялся, - пытается оправдаться он.
        - Да я и сам испугался, - сознаётся Эдик, - вот, даже ни единого выстрела не сделал. Такой шанс упустил, - с сожалением добавляет он.
        - Ритка у нас резкая, - хмыкает Катя.
        - Просто я с ними же сталкивалась, быстрые они очень, момент поймать нужно, - не рисуясь, отвечает Рита.
        В отдалении корчится седой старик, загребает руками, пытается зарыться в землю, но под ним рельсы и шпалы.
        Осторожно подходим. Он вскидывает голову, в глазах лютая ненависть, седые волосы слиплись, под кожей явственно просматривается череп, воняет полуразложившимся трупом. Упырь с шумом нюхает, дёргается кадык, из уголков тонкого рта тянется липкая слюна, наползает на узкие клыки и болтается в воздухе как жидкий клей, не в силах разорваться.
        - Зачем всё усложнять, - Катя наводит на него автомат.
        - Подожди, - отвожу ствол, - хочу задать ему пару вопросов.
        - Да он и ответить ничего не сможет, слюной вся пасть залеплена, - кривится Рита, но всё же опускает автомат вниз.
        - Ты кто? - обращаюсь к упырю.
        Он встрепенулся, лицо искажает судорога, приоткрывает рот, выдувается пузырь, лопается как жвачка, залепляя ему нос, повеяло зловоньем, меня едва не вворачивает, отшатываюсь в сторону.
        - Не нравится? - скрипит насмешливый голос. - Вы бы посидели в могиле шестьдесят лет, посмотрел бы на вас.
        - Куда тебя несли? - требую от него ответа.
        - Зачем мне тебе отвечать, - с большим трудом отвечает упырь, устало роняет голову на грудь. - Помоги мне сесть, - неожиданно говорит он.
        Я едва не делаю шаг, но вижу, как в глазах блеснул голодный огонь, и напряглись жилистые руки. Ах, сволочь, напоследок хочет вонзить в меня клыки!
        - А если я тебя оставлю в покое, скажешь куда направлялись? - присаживаюсь на корточки, не свожу взгляда с застывших длинных рук.
        - Что мне здесь, место плохое, камень и металл, могилу не вырыть, любой сможет обидеть старика. Если б ты отнёс меня к мягкой земле? - хитрит упырь.
        - Не прокатит, - усмехаюсь я. - Впрочем, как хочешь, шанс тебе давал, - поднимаюсь, скидываю с плеча автомат.
        - Не надо, - устало прикрывается рукой упырь. - Ты действительно оставишь меня в покое?
        - Разумеется, - оживляюсь я.
        Упырь некоторое время молчит, уронив голову на грудь, затем с трудом поднимает взгляд, угрюмо смотрит. В глубоко сидящих глазах горит тёмный голодный огонь.
        - Если дашь глоток крови, о многом тебе поведаю.
        - Хочешь вонзить в меня клыки? - я дёргаюсь в омерзении. - Так инфекцию можно подхватить. Верно, шестьдесят лет клыки не чистил? - отпускаю язвительную шутку.
        - Да кто ж мне даст испытать блаженство укуса, - соглашается упырь, - в стакан
        налей.
        - Хорошо, - решаюсь я, достаю финку.
        - Подожди, - Рита решительно отбирает у меня нож, - своей налью.
        - Но, Рита…
        - Так будет лучше, - с расстановкой говорит она. Достаёт алюминиевую кружку, хладнокровно чиркает лезвием по венам, брызжет алая кровь, направляет струи в кружку.
        - О-о-о, - вырывается стон из иссушенных губ упыря. Вытягивает руки в страстном порыве.
        - Не так сразу, как говорится: "сначала деньги, потом стулья", - с насмешкой говорит Рита.
        - А не обманешь, дитя ночи? - упырь сразу понял, что Рита оборотень.
        - Да колись уже, старый хрен, не то вылью, - Рита наклоняет кружку, тяжёлые капли крови скользнули на грязную землю.
        - Подожди! Я скажу, - словно в ознобе забился упырь. - Здесь есть центр по оживлению мёртвых упырей, мечта каждого из нас. В последнее время к нам проявляют невиданную заботу.
        - Уж не Вита-с это? - встрепенулся я.
        - Вита-с? Знаю его. Революцию в 1917году с ним делали. Пламенный патриот, гуманист и беспощадный к контрреволюционерам.
        - Не лапай своими грязными руками светлые идеалы марксизма-ленинизма! - взъярилась Рита.
        - Как скажешь, девочка. Но, поверь, в, то время в партии много было упырей.
        - Сейчас кровь вылью!
        - Замолкаю, - покорно соглашается он. - Да нет, не Вита-с, хотя он мог бы. Но здесь несколько другой подход, помимо упырей, собираются все низшие и высшие из ночных. Здесь нечто глобальное. Говорят, даже людей приглашают.
        - Да, что же здесь у вас творится?! - восклицаю я.
        - Здесь творится история, верхи не могут, низы не хотят.
        - Ну, да, каждая кухарка может управлять государством.
        - Истину говоришь, - поспешно соглашается упырь.
        Я фыркаю:- Так значит, вы готовите революцию?
        - Мировую революцию, - уточняет он.
        - И кто ж будет управлять? - меня не то, что б интересует его мнение, больше забавляет. Когда-то это уже проходили.
        - Угнетённые, - просто говорит упырь, - вурдалаки, навки - все ночные, и… оборотни тоже… девочка, - пристально глянул в её глаза он.
        - Кирилл, хватит с ним разговаривать. Демагог! Упыри Великую революцию сделали! Да он даже Ленина не читал! Кстати, ты тоже, - с укором, но мягко замечает она. - В ленинском оригинале эти строчки звучат с точностью до наоборот: Не каждая кухарка может управлять государством, а точнее: "Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством", - она с лёгкостью цитирует ленинские строчки.
        - Что, действительно так? - невероятно удивлюсь я.
        - Очень легко проверить, прочитай статью Ленина: "Удержат ли большевики государственную власть?", - гордо поводит плечами Рита.
        Подкованная девочка! Я даже иначе глянул на неё.
        - Так кто же возглавляет ваш центр и где его найти? - давлю на упыря.
        Тот не сводит горящего взгляда с кружки, где плещется кровь, но говорить не очень хочет. Рита, издеваясь, взболтнула ею, несколько брызг, взвились вверх и шлёпнулись в непосредственной близости от упыря. Нежить перекосило как наркомана, не получившего вовремя очередную дозу, попытался соскоблить кровавые пятна грязными ногтями, но те быстро впитались в пыль. Он разочарованно ухнул, скрипнул зубами в бессильной ярости и начал говорить, присвистывая и шепелявя:- Станция Кропоткинская, под ней мир Ночных. Это всё равно, что Мекка, для верующих. Тысячу лет мы строили обитель для живых мертвецов, духов и других существ, но и люди к нам приходили, даже становились правителями. Часто, с их приходом, происходил прорыв ночных на поверхность, но, в итоге, нас вновь низвергали. Так продолжается, по сей день, но скоро должна произойти Мировая революция, эра, под названием - Армагеддон. Из мира людей пришёл генерал, он стал Чёрным Драконом и возглавил нас.
        - Кто?! - восклицаю я. Земля уходит из-под ног. Неужели всё же генерал Щитов! Быть того не может. А как же Стела? Она такая чистая и нежная. Ну, не может у неё отец быть, фактически, Дьяволом.
        - Чёрный Дракон, - с наслаждением повторяет упырь, он видит мою реакцию и радуется. Тварь!
        Молча, направляю ствол автомата в мерзкую рожу.
        - Ты обещал! - вскрикивает упырь.
        - Пошли, - дёргает меня Рита. - На, пей, кровопийца, пролетарскую кровь, - протягивает упырю кружку.
        Тот жадно хватает, делает судорожные глотки. Внезапно он исторгает дикий вой, тело изгибается, рвётся плоть, из жутких ран свистит зловонный дым, вспыхивает пламя, трещат кости:- Сука!!! - последний раз кричит упырь и, разваливается на множество частей.
        В шоке останавливаюсь, Герман Ли на гране обморока, Осман начинает стрелять в кучу пепла, разметая тлен в пыль.
        - Что ты сделала, подруга? - как ни в чём не бывало, улыбается Катя.
        Эдик хлопает Османа по плечу:- Хватит с него, не трать патроны. Аварец поворачивается, лицо оскалено, но, быстро приходит в себя, тяжело вздыхает:- Страсти, какие, умом тронуться можно. А действительно, что произошло?
        - Пульку серебряную в кружку бросила, - невинно хлопнула длинными ресницами Рита.
        - Мы же обещали, - пытаюсь возмутиться я, но невольно улыбаюсь.
        - Смерть решает все проблемы. Нет человека и нет проблем. То есть, в смысле упыря, поправляется она.
        - Тоже Ленин, - усмехаюсь я.
        - Нет, Сталин, - с гордостью произносит она.
        Глава 25
        Проблема. Как из заброшенного метро найти выход в московский метрополитен? Где-то он пересекается, это понятно, но где? В любом случае нужно идти по шпалам во тьму туннеля, пока это единственный путь.
        Осман и Ли, видно испытывая неловкость за свои прежние страхи, идут впереди, подсвечивая дорогу лучами мощных фонарей, мне же, особый свет не нужен, в последнее время зрение обострилось и весьма сносно вижу в темноте. Необычное состояние, словно проявляются картинки, без теней и контраста.
        Пустынно, рельсы, поблёскивая холодным металлом, от касающихся их света фонарей, исчезают вдали. Кажется, всё живое вымерло и вряд ли кто рискнёт спуститься в кошмарные глубины подземного мира.
        Но, вот, то там, то здесь, вспыхивают красные огоньки. Они двигаются, иногда замирают, скачут по стенам, прыгают на шпалы, шлёпают по лужам.
        - Крысы, - говорит Эдик. В голосе ощущается напряжённость. - Огромные крысы, - добавляет он.
        Всматриваюсь в темноту, картинка проявляется, замечаю серые бока омерзительных животных. Они сбегаются в стаи, иногда останавливаются, обнюхивая друг друга, целенаправленно смотрят на нас, словно обсуждают дальнейшие действия.
        Осман не выдерживает, выпускает очередь по серым теням, затем и Ли присоединяется. Огоньки исчезают, вновь становится тихо, но, чувство, что за нами наблюдают, только усилилось.
        Рита полностью преображается, метаморфозы столь сильные, что уже невидно человеческого тела. Огромный питбуль, высекая когтями искры, тяжело дышит, распространяя запах псины. Странная картина, ведь где-то внутри, скрывается тонкая фигурка женщины, судорожно удерживающая автомат.
        Осман, забывшись, видно вспомнив своих волкодавов, охраняющих овец, протягивает руку, чтоб поладить страшного пса и, едва не лишается пальцев, Рита не терпит фамильярности.
        - Прости, женщин, - с акцентом говорит он, хотя прекрасно владеет русским и правильно склоняет слова. Очевидно, он в страшном напряге.
        Рита лишь взвыла и потрусила вперёд. Она с трудом сдерживает звериные инстинкты. Как сейчас её понимаю, мне самому смертельно хочется достать драконий камень и отдать ему свою душу, получив взамен сокрушительную силу зверя. Но меня страшит, хотя всё меньше и меньше, что стану ещё одним Чёрным Драконом. Чем глубже уходим в туннель, тем сильнее возникает желание напоить камень кровью и не просто, погрузить в него полностью своё тело. Злая магия усиливается под толщей земли, вышибая из меня остатки разума.
        - Катя! - с тревогой окликаю её.
        - Я еле сдерживаюсь, - скрипнула зубами она.
        - О, чём это вы? - Эдик подходит к ней, пытается обнять, но она резко сбрасывает руку.
        Внезапно Рита, коротко взвыв, бросается в глубину туннеля, словно вихрь пронёсся и исчезает.
        - Рита! - в страхе кричу я.
        - Она не ответит, - Катя обмякла, опирается об Эдика, грудь судорожно вздымается, её изумрудные глаза поблекли. - Она забрала чужую магию с собой.
        Действительно, с меня словно спали оковы, мозг вновь начинает соображать.
        - А как же Рита? - в душе вспыхивает горечь и страх за неё.
        - Если справится, вернётся. Нет… станет ещё одним воином в стане врага, - жестоко отвечает Катя.
        - Я не верю, - дыхание перехватывает от горя. Внезапно мне кажется, что я её любил.
        - Эх, напарник, как ты расклеился, а мы, ведь, только в начале пути, - пристыдила меня Катя.
        Как пусто вдруг стало, словно вырвали кусок души. Корю себя, что так мало уделял ей внимание и зачем я полюбил дочку Чёрного Дракона. Видение образа Стелы вспыхивает перед глазами и быстро растворяется в светлом сиянии.
        - Ты в порядке? - с беспокойством окликает меня Катя.
        - Да, только пусто на душе.
        Осман останавливается, поднимает руку, быстро прижимаемся к стенам.
        - Что там? - вскидываю автомат.
        - Дрезина. Мы пройдём вперёд, - Осман и Ли сгибаются и, короткими перебежками устремляются к ней. - Здесь мёртвые люди, карлики, - громко шепчет Осман.
        - Вперёд, - командую я.
        Срываемся с места, подбегаем, останавливаемся как вкопанные. Картина нелицеприятная, вокруг дрезины разбросаны изувеченные тела, все небольшого роста, бородатые. Кто-то с перекушенной шеей, у кого-то разорван живот, всё залито кровью и внутренностями. Такое ощущение, что здесь произошла битва за дрезину, но, погибли все.
        - Что за люди? - пытаюсь разглядеть в кровавом месиве человеческие черты.
        - Это не люди, - икает Герман Ли.
        - У них хвосты, - замечает Эдик.
        - В дрезине кто-то живой, - Катя отшатывается в сторону, палец на курке напрягся, едва не стреляет.
        Осман поддевает стволом автомата тряпьё, откидывает сторону, морщит нос от невыносимой вони, пинает какое-то существо. Раздаётся злобное шипение, показывается огромная голова на тонкой шее, худые пальцы обхватывают борта дрезины, шатаясь на ножках-спичках, на нас оскалилось брюхатое существо.
        - Боже мой! - вскрикивает Ли.
        - Какая мерзость! - кривится Катя.
        - Интересное создание, - с большим вниманием рассматривает его Эдик. - А вы знаете кто это? Это обменыш.
        - Какой обменыш? - не понимаю я.
        - Младенец, которого обменяли на чертёнка.
        - Что за бред, - нетактично фыркаю я. - Ещё скажи, что черти существуют.
        - Почему бы нет, - пожимает плечам Эдик.
        Существо из последних сил лезет за борт, маневрирует на скользком краю, заваливается, я едва не бегу подхватить его, боясь, что тот разобьётся, но, отвращение сдерживает. Обменыш падает на шпалы, всхлипывает как ребёнок, с трудом поднимается, с лютой злобой смотрит на нас и, ковыляет в темноту, с трудом удерживая на печах тяжёлую голову, которая падает то в одну сторону, то другую.
        - Весь сброд собирается, - Катя держит мерзкое существо на прицеле. Не удивлюсь, если сейчас выстрелит, но она со злобным хмыканьем опускает ствол вниз.
        Ли немного приходит в себя, осматривает мертвецов:- Кто же это? - в недоумении восклицает он. - Что за мужички такие?
        - На хвосты посмотри и всё ясно станет, - аварец хищно раздувает ноздри, тыкает их стволом.
        - Неужели черти? - в ужасе отшатывается Ли.
        - Нет. У них, говорят, рога есть, а у этих нет, - Осман мрачный как скала ночью.
        - Дикинькие мужички. Вон, пальцы костяные, а бороды ниже колен, - у Эдика глаза светятся от счастья, он встретился с тем, что считалось вымыслом наших предков. Зная друга, понимаю, всякое открытие его доводит, чуть ли не до экстаза.
        - И… кто они, - икает Ли.
        - Низшая нечисть, сродни лешим, нападают на людей, щекочут до смерти.
        - Какая изощренная пытка, - передёргивает плечами Катя, - похоже, она больше смерти боится щекотки.
        - Их словно волки грызли, - осматривается Осман, лицо окаменело, глаза выпучены, как у быка, увидевшего красную тряпку. В отличие от Эдика, он не испытывает блаженства от всей этой мерзости. Не дай бог, что ни будь, шевельнётся в темноте, палец мигом нажмёт на спусковой крючок.
        - Да это Ритка, их уделала, - уверенно говорит Катя.
        - Вероятно, - я вздыхаю, мне страшно за неё, много отдал бы, чтоб она была рядом с нами. Какая она милая и хорошая, даже в обличие зверя испытывает за нас беспокойство.
        - Попались под горячую руку, она сейчас разъярена как никогда, будет рвать и наших и ваших, пока кто-нибудь её не остановит, - безжалостно обрывает мои светлые мысли Катя.
        - Ты неправа, Катюша, - окрысился я, - она не потеряла разум.
        - Может быть, - поспешно соглашается она, - но кто-то её ведёт, это точно. Нас тоже хотел окутать магическими сетями, но Рита впуталась в них первая. Заметь, на людей эта магия не распространяется, - косится на Эдика, - только на нас, мы для него лакомые конфетки. Боюсь, как только притащит к себе Риту, вновь займётся нами. Знать бы кто это?
        - Ты, что, до сих пор сомневаешься? Упырь сказал, это генерал. А кто у нас генерал?
        - Ну, да, Щитов, - неопределённо говорит Катя.
        - Единственно, смущает, почему он с нами раньше не расправился? К чему такие сложности? - не понимаю я.
        Катя на миг задумывается и уверенно говорит:- Он всерьёз нас опасается, не стал нападать без своих слуг. Здесь тьма, куча нечисти, да и колдуны есть в наличии. Я уверена, это они расставили магические сети. Не вляпаться б в них вновь, - мрачнеет она.
        - У них в руках книга, которую я нашёл и тут же потерял. В ней есть магия и против нас, - с сожалением вздыхаю я.
        - Та самая?
        - Именно. Угораздило меня выронить её в Отстойнике.
        - Кто же мог туда добраться, неужели генерал?
        - Похоже, он знает и другие, секретные пути, чтоб проникнуть столь далеко в будущее. Безусловно, его необходимо остановить. Он ещё более опасен, чем мы думаем, - теперь меня ничто не сможет остановить, картина, нарисованная моим воображением столь чудовищна, что уже не до сантиментов. Кто является, чьим-то отцом, уже неважно, на кону даже не один мир, а - миры.
        Эдик ворошит стволом автомата грязное тряпьё, вышвыривает его на пути. Осман и Ли, морща носы, ему помогают.
        - Транспорт готов, - радостно улыбается Эдуард.
        С опаской заглядываю в дрезину. От неё разносится вонь, путешествовать на ней не очень хочется, уж очень она пропахла нечистью, но, что делать, лезу.
        Осман и Ли спихивают с путей дикиньких мужичков. С удовлетворение отмечаю, парни привыкают к странностям сего мира. Вот Ли, присаживается на корточки, с омерзением тыкает стволом гибкий хвост одного из убитых, качает головой, Осман, вообще, без всякого почтения бесцеремонно оттаскивает их с путей за ноги.
        Дрезина пропитана какой-то слизью, скользят ноги, пришлось еще повозиться с полчаса, забрасываем дно бетонной крошкой. Ну, вот, белее менее.
        Стронулись с места, вероятно вовремя, так как вновь видим красные огоньки глаз огромных крыс. Одна из них всё же выпрыгивает на пути, но Осман не церемонится, срезает очередью из автомата, бьём её корпусом дрезины и устремляемся в путь, прямиком в чёрный зев туннеля.
        Под перестук колёс немного расслабляемся, ветром несколько сдувает мерзкий запах, да и принюхались уже, даже Катя перестала охать и стонать, она совсем не переносит дурные запахи.
        На полном ходу выскакиваем на какую-то станцию, хотел было остановит дрезину, но вижу множество непонятных силуэтов, бесцельно бродящих по перрону, может люди, а может, что похуже, не стал рисковать, ещё больше отпускаю рычаг, со свистом проскакиваем мимо. Кошусь назад, тёмные тени прыгают на шпалы, расставив руки, бредут в нашем направлении, но им не угнаться за нами.
        - Это зомби? - клацает зубами Ли.
        - Наверное, - с неохотой говорит Эдик.
        Как странно, но он сильно побледнел. Вероятно, что касается разума человеческого, для него святое, здесь же - пугающая пустота. Ни проблеска мыслей, полное отсутствие души, одно лишь неразборчивое мычание, но, вскоре и оно затихает.
        - Серебряные пули их не остановят, если б не дрезина, станцию не прошли. Эх, Ритка, спасибо тебе, - Катя неожиданно шмыгает носом.
        Через некоторое время в стенах туннеля обнаруживаются обвалы, кругом валяются каменные глыбы, но с путей их кто-то убрал. Рельсы полностью скрываются под водой, здесь бьют подземные источники, но, проехать ещё можно, правда, пришлось существенно сбавить скорость.
        Ледяная до ужаса вода захлёстывает через борта дрезины, весьма неприятно. Словно плывём, вся надежда, что нет провалов, иначе окажемся в воде, а Катя плавает плохо и выбраться отсюда некуда, по бокам скользкие стены.
        Прекрасно понимаю, благодаря дрезине мы достаточно легко миновали тщательно организованную ловушку, пешими, даже если смогли прорваться сквозь заслон из полчищ зомби, впереди ждала бы водная преграда, без дрезины не пройти и лишённые души существа рано или поздно настигли б нас.
        Лучи фонарей пляшут по воде, что-то мне подсказывает, в глубине таится враждебная человеку сила. С напряжённым вниманием вглядываюсь в мутные воды. Вроде как тени мелькают, неужели и здесь нас поджидает опасность.
        Словно рыбина плеснула по воде хвостом, и в следующую секунду мертвенно- бледное тело ткнулось в борт дрезины и мгновенно отскочило в сторону от града из серебряных пуль, Осман и Ли, стоящие у борта, успели заметить приблизившуюся тварь.
        - Зачем? Может это безобидное существо, - взволновался Эдуард, страдальчески возведя брови вверх.
        - Ну, да, - Ли дёргается в омерзении, - видели бы вы эту гадину, как раздутая жаба, - в раскосых глазах светится решимость, парень явно быстро осваивается.
        - Здесь добрых нет, - раздувает ноздри аварец, глаза покраснели как у разъярённого быка. Он ещё раз стреляет в воду. - Вроде как зацепил, - с удовлетворением говорит Осман, оттирая пот с толстой шеи.
        В следующую секунду дрезина наезжает на скрытое в воде препятствие, резко тормозит, от толчка хватаемся за борта. Краем глаза замечаю тонкие как ветки пальцы и, мгновенно из воды выпрыгивает маленькое, горбатое существо, брюхатое, с сучковатыми руками, обдаёт холодом, обхватывает Эдика лапами и утаскивает в воду. Не раздумывая, ныряю следом. Вода обожгла, словно кипяток, одежда вмиг отяжелела, шарю под водой руками, к счастью цепляю ногу друга, тяну на себя. Кто-то с невероятной силой, яростно тащит его в сторону. Упираюсь об рельсы, стискиваю зубы, умру, но не отпущу друга. С дрезины ещё кто-то прыгает, помогает мне, с общими усилиями вытягиваем Эдика на поверхность, он с шумом вдыхает воздух, славу богу не захлебнулся.
        Вблизи вижу безобразную морду дряхлой старухи, тонкие губы вытягиваются в мою сторону, бью локтём, попадаю, словно в резину, но тварь заголосила как раненая обезьяна, пытается укусить, но получает кулаком прямо в рот от моего помощника.
        - Гадина, получай ещё! - оказывается это Герман Ли. Он мастерски наносит боковой удар, я, снизу в челюсть. Хрустят косточки, из-за рта вываливаются зубы, тварь истерично орёт, плюётся, но Эдика не отпускает. Мне становится не по себе, она обладает чудовищной силой. Внезапно вижу в отдалении, всплывают несколько безобразных голов, мутные глаза тускло светятся в темноте, ещё один момент и они будут рядом.
        На помощь приходит Осман, рыча как зверь, безумно вращая глазами, режет горло мерзкому существе. Брызгает белёсая жидкость, шея свешивается на тонком позвоночнике, наконец-то она отпускает свою жертву, отплывает, болтая почти перерезанной головой. С ужасом замечаю, как шея быстро срастается.
        - Бежим! - ору я, тащу Эдика за собой. Звучат автоматные выстрелы, они отпугивают приблизившихся других существ.
        - Быстрее!!! - надрывается Катя, непрерывно, стреляя.
        Помогая друг другу, переваливаем через борт. Хватаю брошенный автомат, присоединяюсь к Кате, затем и Осман с Ли. Шквал из серебряных пуль отшвыривает нечисть и она скрывается в воде. Дрезина неожиданно трогается с места, а позади, всплывает раздутый утопленник, вот оказывается, чем подпёрли колёса.
        Набираем ход, до боли в глазах всматриваемся в глубину, постоянно стреляем, всё кажется, кто-то мечется на пути. С такой интенсивной стрельбой и патроны скоро могут закончиться. Совсем не устраивает такой расклад, но, в тоже время не могу забыть о происшедшем поединке.
        Эдик присаживается на корточки, дрожит от холода, глаза задумчивые, на лице ни тени от пережитого. Он, что-то калькулирует в своей гениальной голове, внезапно, словно очнулся, улыбается как дитя при виде любимой игрушки:- Шишимора, одна из самых слабых в мире нечисти, - с радостью изрекает он.
        Мы все смотрим на него как бараны на новые ворота.
        - Эдик, очнись, мы едва не погибли. Чему ты радуешься? Хочу спросить тебя, автомат, где твой? - мой друг лучезарно улыбнулся, даже я, долго знающий его, ошеломлён его реакцией.
        - Автомат, это ерунда, вы только вдумайтесь, всё существует, всё, что мы читали в мифах, это же здорово! - его бородка растянута от уха до уха, он улыбается своей гениальной улыбкой.
        - Да ну тебя! - я едва не психанул. - Говоришь, это существо слабенькое?
        Эдик, наконец-то приходит в себя, хмыкает:- С другими так просто не справимся.
        - Ты всегда можешь хорошо утешить, - хлопаю его по мокрым плечам. - Однако, если в ближайшее время не обсушимся и не обогреемся, ждёт нас переохлаждение, а это верная смерть.
        - Надо быстрее выбираться из этого болота, мальчики, - всполошилась Катя.
        Рычагами толкаем дрезину, постепенно, преодолевая плотность воды, увеличиваем ход. Осман и Герман Ли постоянно постреливают, мы под пристальным вниманием водной нечисти, пока серебряные пули спасают.
        Грязно-белые тела мелькают у самых колёс, изредка из воды появляются длинные руки со скрюченными пальцами, слух режет истерический хохот, громогласное бульканье и всплески в опасной близости от нас.
        Эдик стоит со мной на рычагах, крутит по сторонам шеей, пытается рассмотреть в гадких рожах очередное мифологическое существо.
        - В основном шишиморы, - с разочарованием подводит итог своим наблюдениям, - в некотором роде нам везёт.
        Очередная злодейка шишимора запрыгивает на борт, но шквальный огонь из автоматов словно разрезает её на части, но она всё, же вытягивает тонкие губы и пытается схватить сучковатыми пальцами. Герман Ли наотмашь бьёт прикладом, ломая позвоночник, она переламывается пополам и с хохотом падает, взметнув фонтан воды, идёт на дно.
        Куда не глянь, из воды торчат старушечьи головы, их зрачки светятся в темноте как глаза голодных крокодилов. Мы работаем рычагами из последних сил, вода захлёстывает через борт, утяжеляя и без того громоздкую дрезину, но намечается тенденция подъёма. Наконец вода отступает, а с ней и вся водная нечисть. Выбираемся на сухие пути и разгоняем дрезину до скорости хорошего автомобиля.
        В пылу боя нам жарко, вода и пот нагрелись от тела и получился эффект как от мокрого гидрокостюма, единственное неудобство, одежда сильно сковывает движения.
        Вновь появляются крысы, такое ощущение, что они за нами следят, близко не подходят, вероятно, успели познакомиться с серебряными пулями. С громким писком перебегают с места на место, заскакивают на ржавые трубы, протискиваются в щели. Всюду мелькают голые хвосты, глаза светятся, словно раскалённые угольки, поблёскивают жёлтые резцы передних зубов, когда они, встав на задние лапы, нюхают воздух, насторожено двигая головой по сторонам.
        - В детстве я боялась крыс, - Катя пристально рассматривает неприятных животных.
        - А, чего их опасаться, обычные живые существа, заняли свою нишу и не трогают человека, если он с ними не пересекается, - Эдик как всегда глубокомыслен в своих рассуждениях.
        Внезапно крысы как по команде исчезают, выезжаем к перрону очередной станции. Она пустынна и на ней есть освещение, правда не электрическое, светится плесень в углах стен и кое-где на бетонном полу.
        Нажимаем на тормоз, визжат колёса, вылетают жёлтые искры, дрезина, словно делая над собой усилие, останавливается.
        - Интересно, где мы? - Ли первый выпрыгивает на шпалы, озирается по сторонам, беря под прицел всё, что ему кажется подозрительным.
        - Где-то под Москвой, - пожимает плечами Осман.
        - Спросить бы у кого? - Ли выбирается на перрон.
        - Типун тебе на язык, - усмехаюсь я. - Не хотел бы здесь с кем-нибудь встретиться.
        - В любом случая необходимо найти ориентир, чтобы узнать направление к станции Кропоткинская, - Эдик помогает выбраться Кате, бережно обхватывает её за талию, ссаживает на землю.
        - А, что говорит твоя интуиция? - заглядывает она ему в глаза.
        - Интуиция говорит, что здесь темно. Почти темно, - добавляет Эдик. - Найти бы выход наверх, так проще будет сориентироваться.
        - Считаешь, что здесь может быть выход? - смотрю на друга, знаю, просто так он ничего не говорит, значит, у него есть кое какие соображения на этот счёт.
        - Воздух оттуда идёт. Хотя не факт, - добавляет Эдик, - очень может быть там переход на другие линии.
        Стоим на перроне, вокруг ни души, даже крыс нет. Меня это начинает сильно тревожить.
        - Крысы исчезли, - подтверждает мои опасения Эдик.
        - Что бы это могло значить? - Катя, похоже, струхнула, но вида пытается не показывать.
        - Боятся чего-то, - пожимает плечами мой друг.
        - Когда хочешь, можешь успокоить, - у Кати вырывается короткий смешок.
        - Их кто-то жрёт, - Ли спотыкается об кучку обглоданных крысиных костей, отшвыривает сапогом, с настороженным вниманием оглядывается, водя автоматом по кругу.
        Осман освещает стены станции фонарём. Их когда-то начинали обкладывать мраморными плитами, но только успели заложить лишь нижний ярус. В дальнем углу перрона одиноко притаился трёхметровый вагончик, что обычно используется строителями - одно из единственных напоминаниях о пребывании здесь людей. Да, вот ещё, на стенах малярной кистью смачно написано: Вован козёл! А чуть ниже: Сам козёл!!! Я улыбаюсь, на лицо обычные человечески чувства.
        - Вагончик проверьте, только аккуратно, - обращаюсь к сержантам.
        Они идут осторожно, но крысиные косточки иной раз хрустят под ногами, разнося звук достаточно далеко. Конечно, вряд ли кто-то там есть, но переживания захлёстывают меня через край, даже делаю пару шагов вслед.
        - Они сами справятся, - дёргает меня за рукав Катя, - лучше держи на прицеле дверь.
        Наконец-то они подходят, Ли отходит в сторону, присаживается на колено, держит наизготовку автомат, Осман осторожно открывает дверь, светит фонарём и замирает. Через некоторое время, так же тихо отходит, пятится, дёргает недоумевающего Ли и, почти бегом направляются к нам.
        - Что там? - с испугом смотрю в серое от ужаса лицо аварца.
        - Там женщин спит, - выпучив глаза, шёпотом говорит он.
        - Какая женщина? - едва не выкрикиваю я.
        - Большая, растянулась на весь вагон, она лежит на человеческих костях и у неё один глаз.
        - Очень интересно, - Эдик скребёт бороду. - Может пробовать разбудить?
        - А стоит? - Катя вздрагивает.
        - Вероятно, нет, - соглашается он. - Пойду и я посмотрю, - не успеваю ему запретить, а он уже шагает в направлении строительного вагончика. Хочу выругаться, но он идёт на удивление тихо, на косточки не наступает. Вот подходит к двери, слегка открывает, светит фонарём, затем, так же тихо закрывает. На цыпочках бежит к нам:- Уходим отсюда и как можно быстрее. Это не женщина, даже не человек.
        - Так кто же это? - его страх передаётся и мне.
        - Это, то с чем мы не справимся. Даже не хочу называть кто это. Боюсь, от упоминания её имени может проснуться, тогда нам крышка.
        - Какая крышка? - помертвев от страха, округляет раскосые глаза Ли.
        - Гробовая, причём в буквальном смысле, - цедит сквозь зубы Эдик.
        - Эдик, зачем ты нас пугаешь, - пискнула Катюша.
        - Сам напуган, причём так, первый раз в жизни, - откровенно заявляет он.
        Слышать это признание из его уст, весьма непривычно. Поэтому отношусь к его словам очень серьёзно:- Вероятно, выход поищем в другом месте?
        - Я бы здесь не остался ни на секунду, - Эдик спрыгивает с перрона, помогает Кате. Взбираемся на дрезину, дёргаем рычаги, с громыханием проворачиваются колёса, с испугом смотрю в сторону строительного вагончика, но дверь не открывается, кто бы там не был, но спит богатырским сном. Вот и славу богу! Дрезина с грохотом проезжает мимо станции и ныряет в туннель. Разгоняемся и несёмся в темноте, словно в скоростном поезде.
        Минут через двадцать оборачиваюсь к Эдику:- Так, кто же там был?
        Он некоторое время молчит, затем ухмыляется, смотрит на меня, на лице дурашливое выражение, но в глубине глаз замечаю какой-то первобытный страх:- Лихо Одноглазое,
        - улыбаясь, говорит он.
        - Кто?! - выкрикиваем все хором.
        Глава 26
        - Я поняла, ты шутишь, - смеётся Катя. Она пытается обнять его за шею, но он отстранятся, дурашливое выражение исчезает с лица, глаза каменеют.
        - Я не шучу.
        - Как такое может быть, это же абстракция, вымысел, фикция, аллегория, наконец, - Катя едва не плачет.
        - Всегда знал, дыма без огня не бывает, не просто так наши предки страшились этих существ. Вероятно, что и приукрасили, выдумали, но, факт налицо, нам посчастливилось лицезреть то, с чем никогда не стоит встречаться. Как хорошо, что они иногда тоже спят, - хмуро ухмыляется мой друг.
        Мой камень жжёт под одеждой, словно просит, чтоб его омыли кровью. У меня появляется сумасшедшее желание разорвать грудную клетку и поместить его рядом с сердцем. Смотрю на Катю, в её глазах буря зелёного огня, в руках держит драконий камень.
        - Они только того и ждут, что бы мы поддались минутной слабости и отдали души во власть Чёрным Силам. Терпи, Катюша, спрячь камень, - с трудом говорю я.
        Она со стоном прячет его у груди, капельки пота скатываются с лица, губы дрожат, Эдик прижимает к себе и, неожиданно она плачет:- Я держусь из последних сил Кирилл, я хочу разорвать себе живот и сунуть камень к сердцу.
        Вздрагиваю от неожиданности, оказывается у неё те же мысли, что и у меня. Крепко взялись за нас, выдержать бы.
        - Впереди завал! - выкрикивает Осман.
        Едва успеваем затормозить, дрезина, противно скрежеща колёсами, под сноп искр, останавливается у груды ржавого лома.
        - Однако, путь специально перекрыли, - Эдик с тревогой оглядывается назад.
        Мрачное предчувствие сдавливает голову, очень не нравится мне это. Покидаем дрезину, ходим у завала, чего там только нет, и ржавые трубы, искореженные газовые плиты, шифер, разбитые унитазы, тяжёлые шкафы, просто мусор плотно забитый в холщёвые мешки, камни и т. п.
        - Кто-то постарался. Неужели против нас поставили преграду? - Пытаюсь раскачать толстую трубу.
        - Придётся назад ехать? - Эдик с тоской смотрит вглубь туннеля. - Но нам туда нельзя, - сам себе противоречит он.
        - Мальчики, давайте попробуем разобрать кучу? - Катя старается крепиться, но голос невольно дрогнул.
        - Ага, здесь мусора на несколько вагонов, - хмурится Герман Ли. В его голосе появляется отрешённость. Мне не нравится его состояние. Ли ловит мой взгляд, раскосые глаза вообще превращаются в едва заметные щелочки, неожиданно вижу в них фанатичный огонь, наверное, такой бывает у самураев.
        Осман набычился, ходит как бык у завала, светит фонарём, вдруг ругается, отскакивает, стреляет из автомата.
        - Ты чего? - подскакиваем нему.
        - Крыса.
        - Убил?
        - Да, - Осман без брезгливости обхватывает голый хвост и тащит её к себе, крыса неожиданно дёргается, но звучит ещё одна очередь. - Теперь точно подстрелил, - рыкнул аварец и выдёргивает кошмарное создание величиной с небольшую свинью.
        - Какая огромная, - Катя осторожно присаживается рядом, с любопытством тычет в неё стволом автомата.
        - Она с другой стороны завала прошла, - уверенно говорит Эдик.
        - Следовательно, есть крысиный ход? - Катя неуверенно улыбается.
        - Ты, может, протиснешься, но не мы, - грустно улыбаюсь я. - Но, попробовать стоит. Осман, лаз видишь?
        - Очень хорошо. Судя по всему, они здесь часто ходят.
        Взбираюсь на ящик, свечу фонарём. Мрачное зрелище, крысиный ход идёт между путаницы из кабелей, всюду битые бутылки, сломанные доски, консервные банки, осколки керамики и нестерпимо воняет крысами, их помёт повсюду.
        - Я полез, - Осман снимает вещмешок с плеча, автомат и, толкая впереди себя, пытается влезть в узкий лаз. Долгое время у него ничего не получается, затем, зашатался в груде мусора тяжёлый шкаф и Осман потихоньку протискивается вовнутрь.
        Как бы его ни засыпало. Это верная смерть, причём ужасная, крысы не преминут воспользоваться таким подарком судьбы. Но, вроде пролез.
        - Катя, теперь ты.
        - Эх, причёску испорчу, - хорохорится она.
        - Шапку на уши сильнее натяни, - советую я.
        - Спасибо, напарник, за заботу, у тебя всегда, получается, утешить девушку. Слушай, Кирилл! - она едва не подскакивает на месте.
        - Ты чего? - удивляюсь я.
        - А как здесь Рита прошла? Она же такая здоровая в образе питбуля.
        - Вряд ли она выбрал этот путь, думаю, есть другие, обходные пути, - мне становится очень грустно, едва сдержал слёзы.
        - И всё же, она здесь прошла.
        - С чего ты взяла?
        - Посмотри, это не её вещмешок?
        Действительно, в путанице из проволоки завяз знакомый предмет. Кидаюсь к нему, развязываю узел, в нём Ритины вещи.
        - Значит, чтоб пролезть сквозь лаз, она приняла обличие человека, - делает вывод Эдик.
        - Представляю, как ей сейчас непросто, - мне настолько становится за неё страшно, что для себя принимаю решение, если она выживет в страшных лабиринтах заброшенного метро, её не брошу. Образ Стелы, болезненно сжав сердце, отступает на второй план, перед глазами возникает трогательное лицо Риты, её неизменный румянец на щеках и пылающая любовь в глазах.
        - Не раскисай, напарник, Рита в состоянии за себя постоять, - Катя жёстко смотрит, слегка прищурив, горящие изумрудным огнём, глаза. Она лезет крысиный ход и вскоре, дрыгнув ногами, исчезает.
        - Теперь ты, Эдик.
        - Вроде как идёт кто-то. Слышите, шаги? - встрепенулся друг.
        - Быстрее лезь! - толкаю его.
        - Нет, я остаюсь, вы не успеете, - останавливается как вкопанный Эдик.
        - У тебя нет автомата, лезь быстрее, - меня окатывает волной ужаса, все мы слышим тяжёлую шаркающую походку. В глубине туннеля вырисовывается силуэт огромной женщины.
        - Проснулась, всё же, - застонал Герман Ли, бросается на землю, прячется за ржавой арматурой и готовится к стрельбе.
        - Эдик, ты нам мешаешь! - зло ору я, сильно толкаю в спину. Он падает, рассекает лицо об осколок бутылки, обтирает кровь, на лице возникает гримаса сожаления и нехотя протискивается в узкий лаз.
        Падаю рядом с Ли. Он отодвигается от меня:- Кирилл, я прикрою, уходи.
        - Ты чего, считаешь, я тебя брошу?! - возмущаюсь я.
        - Товарищ старший лейтенант, иди на хрен, говорю же, прикрою, зачем нам двоим погибать! - зло выкрикивает Герман Ли.
        - Ну, уж нет, дорогой, ты мне не указывай, - щёлкаю затвором, целюсь в жуткую фигуру.
        Она идёт медленно, знает нам деваться некуда. Под её весом прогибаются рельсы, ломаются шпалы, её единственный глаз горит мрачным огнём и она улыбается. О, какая страшная у неё улыбка! Душа вымерзает, кровь стынет в венах…
        Нервы у Ли не выдерживают, он начинает беспорядочно стрелять, но пули веером расходятся вокруг её тела, как дождь от автомобильных дворников.
        - Сука!!! - кричит кореец, выскакивает из завала, бежит к ней, в упор стреляет, пули не причиняют ей ни малейшего вреда, всё так же разлетаются в разные стороны.
        - Назад, Ли! - ору я, приподнимаюсь, чтоб бежать к нему. Но тут у неё вытягиваются руки, хватает несчастного человека, и, не раздумывая, бьёт о стенку. Череп лопается, мозги разлетаются по сторонам, Ли изгибается в агонии и свешивается в её руке как плеть.
        Меня парализовало от ужаса, не могу сделать ни шага, застыл как столб, не в силах отвести взгляд.
        Она присаживается, держит окровавленное тело, жутко улыбается:- Стой человек, стой, а я пока подкреплюсь, - звучит раскатистый голос, даже пространство вокруг содрогнулось. Легко разрывает тело, с наслаждением вонзает зубы в ещё тёплую плоть. Брызжет кровь, трещат кости, мне становится дурно, тихо съезжаю на землю.
        Великанша ест долго, обгладывает кости, высасывает мозг и не сводит с меня своего единственного взгляда. Так и сидим друг против друга. Неожиданно я очнулся от нестерпимой боли, мой камень горит как термит, вспыхивает надежда, осторожно тянусь за ним.
        Тем временем Лихо, доедает последние куски, швыряет остатки в меня, озирается, видит разлетевшиеся мозги, начинает соскрёбывать со стен и с шумом обсасывать пальцы. Видя, что она отвлеклась, тихонько отползаю к крысиному ходу. На моё счастье она не замечает моих движений, считает, деться мне некуда.
        Драконий камень горит, причиняя нешуточную боль, но я не стал его вытаскивать, стиснув зубы, лезу в узкий лаз. Моментально распарываю руки об осколки стекла, но не замечаю боли, упорно вползаю всё дальше и дальше, каждое мгновенье, ожидая, что меня схватят за ноги и вот тут, я уже не успею воспользоваться своим камнем. Но бог милует, меня выдёргивают, но, с другой стороны.
        - Что у вас произошло? - выкрикивает Катя.
        - Ли погиб, - опускаю взгляд.
        Внезапно завал содрогнулся от мощного удара, вниз полетели ящики, камни, зашатались брёвна.
        - Уходим! - кричу я.
        Вновь удар, многотонная куча сдвигается с места, мусор сыпется под ноги. Не сговариваемся, бежим. Лихо Одноглазое бушует долго, но даже ей не под силу сдвинуть десятки тонн преграды. Грохот стихает, но мы ещё долго несёмся по шпалам как трусливые зайцы.
        Неожиданно звучат пистолетные выстрелы, пули жужжа, проносятся над головами, рикошетят о стены, высекая искры, шлёпаются где-то вдали.
        - Что за чёрт! - падаем между рельсами, пытаемся разглядеть, кто стреляет.
        Выключаем фонари, перекатываемся другую сторону, держим наизготовку автоматы, пытаемся рассмотреть, кто стрелял. С противоположной стороны так же благоразумно гасят фонари, но, невдомёк им, что Катя и я видим темноте, конечно не так как при освещении, но, довольно сносно, словно окружающий мир в чёрно-белом свете.
        Прижавшись к стене туннеля, замерли три человека. Они напряжены и готовы моментально открыть стрельбу на любой отблеск света и возникший шум. Мне не составит труда размазать их по стенам, держу под прицелом, палец дрожит на курке, но, выстрелить не могу. Ощущаю чужой, дикий страх, они на гране помешательства, а я словно тире, перевожу прицел то от одного человека, то к другому. Боюсь, Катя не выдержит и начнёт поливать чужаков очередями.
        Неожиданно она грозно пищит:- Эй, вы, трое, я вас вижу, бросайте стволы! - её девчачий голосок, звонко пронёсся под сводами туннеля.
        Они вздрагивают, один из них лихорадочно стреляет на голос, пули щёлкают в опасной близости, но два других отступают в сторону торчащих из стены скоб, вероятно, это лестница, ведущая на верхний уровень.
        - Стоять! - грозно командую я и полоснул очередью над их головами.
        Двое мужчин, как подкошенные падают на землю, прижимаются к рельсам и, укрываясь за ними, ползут прочь. Я не даю им скрыться, вновь стреляю. Люди замирают и не пытаются отвечать на мою стрельбу, очевидно оружие имеет лишь один из них. Он единственный не упал на землю, распластался по стене, в руке дрожит пистолет.
        Вновь грозно пищит Катя:- Ты не понял, оружие на землю!
        На этот раз человек отбрасывает пистолет в сторону:- Вы кто такие? - наконец решил спросить он.
        - Очнулся! Вы всегда первым делом стреляете, затем спрашиваете? - поднимаюсь я.
        - Вы люди? - звучит хриплый голос.
        - А ты кого хотел лицезреть?
        - Значит, люди, - он сглатывает, словно пытается сдержать рыдание.
        Включаем фонари, не спеша идём к ним. Как по команде, Катя и я, прищуриваем глаза, хотя мы в контактных линзах, в темноте сквозь них прорывается зелёный огонь. Нам незачем лишний раз пугать людей.
        - Подъём! - командую я.
        Двое мужчин нехотя встают, они напряжены до предела, ощущаю безумный страх, в любой момент готовы сорваться с места и нестись, куда глаза глядят.
        - Вы, что, мужики или нет?! - Катя тоже чувствует их эмоции, и её это нервирует.
        - Женщина? - очнулся один из мужчин.
        - Козлы вы! - ругается Катя.
        Мужчины с облегчением вздыхают:- Славу богу, люди, - неуверенно улыбаются они.
        - Что вы тут делаете? - спрашиваю я.
        - Мы диггеры.
        - Нашли место для развлечений, - фыркает Катя.
        Я разглядываю их. Тот, что стрелял, значительно старше двух других. На вид лет тридцать пять, лицо в щетине, в грязных разводах, скуластый, длинные волосы убраны под потерявший цвет платок, повязанный на пиратский манер. Одет в штормовку, сшитую из брезента, за плечами плотно подогнанный рюкзак, на поясе громоздкая аккумуляторная батарея.
        Два других, совсем молодые, может, даже армию не отслужили. Они так же в штормовках из брезента, на ремнях аккумуляторы, головы в защитных касках, к ним пристёгнуты фонари.
        Старший надевает на голову фонарь, включает.
        - Военные, что ли? - удивляется он.
        - Где то так, - насмешливо отвечаю я, поднимаю пистолет, засовываю в карман.
        - Отдай мне его, - дрогнул голос мужчины.
        - Опять стрелять будешь.
        - Я думал вы не люди.
        - А кто? - притворно удивляюсь я.
        - Вы, что, не знаете? - опешил мужчина.
        - Да, знаем уже, - не стал выделываться я. - Удивляет то, зачем вы сунулись на этот уровень?
        - Знали бы, не полезли, - хмурится мужчина. - Всё неожиданно произошло. Вначале Белого диггера увидели, конкретно напугались, влезли в какой-то коллектор, вышли на неизвестный ход, побродили. Затем решили, что нам тогда померещилось, оно всегда под землёй так бывает, надышишься всякой гадости, и галлюцинации возникают. Только идти обратно, крыса вскочила, не поверите, с хорошую собаку. Много на своём веку видел крыс, даже с крупного кота, но с таким монстром встретился впервые. Затем ещё выскочило пару штук, злые, нас не боятся. Стрелять бесполезно, таких тварей из пистолета не завалить, из АКМА, разве, что, - он с завистью косится на наши автоматы, - дёрнули от них, загнали нас в ещё один туннель. Крыс собралась целая стая, окружили со всех сторон, злобные как черти, едва не обмочился со страху, - хмыкает мужчина, - но, ужасы начались позже. Девчонка появляется, в полевой военной форме, идёт, как по бульвару, беззаботная, разве, что не посвистывает, за плечами миниатюрный автомат. Я даже думал, это игрушка. Но она сдёргивает с плеча, как начала шпарить из него, с десяток крыс положила, но вроде
как патроны закончились, отбрасывает автомат. Я тут же вмешиваюсь, пуляю из пистолета, боюсь, сейчас её и нас будут рвать крысы. А она мило улыбается, и, - мужчина делает эффектную паузу, смотрит нам в глаза, поверим мы или нет, - оборачивается в страшного пса. Представляете, она оборотень! Как начала рвать крыс, те в ужасе разбежались. Затем рычит, кровь застыла в венах, но, трогать нас не стала, умчалась вглубь туннеля. Ну, что на это скажите? - мужчина смотрит на нас, пытается найти в глазах следы скепсиса.
        - А, что тут говорить, это Ритка, - ухмыляется Катя.
        - Не понял? - встрепенулся мужчина.
        - Тут и понимать нечего, она из нашей команды.
        - Вы… тоже оборотни, - глаза у мужчины лезут на лоб, он отодвигается в сторону.
        - Люди мы, - вмешиваюсь я и протягиваю пистолет. - А зачем ты с оружием ходишь?
        Мужчина осторожно его берёт, обхватывает ребристую рукоятку, вроде слегка успокаивается:- Под землёй всякое бывает, иной раз с уголовниками встретишься, или с ненормальными какими, один раз на сатанистов напоролись, тётке живот распороли, ходят вокруг с кадилами, мычат что-то, едва ноги унесли.
        - В милицию обратились?
        - Менты сюда в жизнь не полезут, им бы беззащитных прохожих трясти, - с омерзением в голосе произносит мужчина, он явно не в ладах с властью. - Вы точно не оборотни?
        - вновь спрашивает он, и, не дождавшись ответа, высказывает предположение. - А вдруг это всё галлюцинации? Вы реальны?
        - Так, ты успокойся, - тревожусь я, - Осман, дай коньяк.
        Мужчина судорожно делает несколько крупных глотков, передаёт бутылку притихшим парням, переводит дух:- Ух, хорошо как, потеплело, - вытирает рот, благодарно улыбается.
        - Очухался?
        - Вроде да, - он вновь тянется за бутылкой, разрешаю ему сделать ещё пару глотков, затем решительно забираю, так всё может выпить.
        - Спасибо, - он совсем расслабился, счастливая улыбка трогает губы. - Как хорошо встретить нормальных людей.
        - Вы нам льстите, - ехидно улыбается Катя, из-под контактных линз вырывается мимолётное зелёное пламя.
        Потихоньку и я начинаю приходить в себя. После встрече со страшной великаншей и такой нелепой и кошмарной смерти Ли, пребываю словно во сне, да ещё диггеры добавили стресса. Осман и без того замкнут, а сейчас вообще, словно в его душе потух огонь.
        - Вот, что, доставайте кружки, помянем Германа Ли.
        - У вас товарищ погиб? - с участием спрашивает мужчина.
        - Друг.
        - Здесь, да?
        - Да будь оно не ладно, это метро, - вздыхаю я, - наливаю коньяк в кружки. - Ли был настоящим героем, пусть его душа уйдёт в мир, где будет ему спокойно. Помянем,
        - не чокаясь, пьём.
        Некоторое время сидим, молча, пропускаем через себя происшедшие события. Пока всё не в нашу пользу, с трудом выживаем, но, что ещё ждёт в пути, не хочу и думать, благо враждебную магию не ощущаем, Рита оттянула всю её часть на себя. А может, только том месте были развешены магические сети? Ясли это так, как бы, не попасть в другие ловушки. В любом случае нам идти только вперёд, у нас единственный выбор, если не мы, кто остановит генерала? После смерти Германа Ли, лютой ненавистью наливается сердце, пощады от меня не жди. Как назло в душе возникает образ генерала Щитова, полный благородства и мужества, скрипнул зубами, сплёвываю на пол.
        - Нам пора! - резко поднимаюсь, перекидываю через плечо автомат. - Вы знаете направление к станции Кропоткинская? - обращаюсь к диггерам.
        - Вам к ней сверху подойти или… снизу? - осторожно спрашивает мужчина.
        - Снизу.
        - Могу показать только приблизительное направление. Ходят слухи, исчезла там большая группа диггеров. Хотя, кто-то говорит, видели их, как они оформляли загранпаспорта. Вероятно, нашли нечто ценное и слиняли за рубеж. Но по мне ближе первый вариант, некоторых из этих людей лично знал, не хапуги, не променяют социалистические ценности на загнивающий западный мир. Сгинули они там, - уверенно говорит мужчина.
        С удивление глянул на него, шутит, что ли. Проявление такого патриотизма для нас, долго живших в двухтысячных годах, вызывает недоумение. Как же так, с такой быстротой исчезли идейные мысли, мечта в светлое будущее рухнула в "грязь", в погоне за наживой потянулся народ на запад, стал забывать родной язык, засоряя его иностранными словечками. Всё так быстро произошло, как лавина сорвалась с гор, стали забывать своих предков, смеяться над словом Родина, а ведь её мы не выбираем, так же как и отца с матерью. Золотой Телец стал богом, то, за что древние сажали на кол, получает статус закона, ростовщичество становится второй религией. Людские души перестают эволюционировать, отпала необходимость, что-то выдумывать, изобретать, можно отдать деньги под проценты и получать прибыль из воздуха - чистой воды паразитизм. Невероятный процесс деградации души. Дойдёт до того, что обесценится человеческая душа и будут её "пачками" скупать всякие тёмные сущности, на манер тех, что засели в своей империи зла под станцией Кропоткинской. Неужели за всем этим стоит генерал Щитов?
        - Вначале нам необходимо подняться ярусом выше, затем в туннель, где мы видели… Белого диггера, - запинается мужчина. Вероятно, ему страшно не хочется вновь встречаться с призраком. Его ребята засопели, но выражать неудовольствие не стали, очевидно, доверяют своему старшему товарищу. - Затем надо выйти к узкоколейке. Впрочем, что я объясняю, - вздыхает он, - я покажу путь. Единственно, до конца с вами не пойду, со мной ребята, я в ответе за них, - мужчина отводит взгляд, вероятно боясь, что его заподозрят в трусости, но мы и не собираемся этого делать, у каждого своя жизнь и судьба.
        Он двигается вперёд, за ним молчаливые парни, мы следом. Останавливается у ржавых скоб, торчащих из стены, как лапы сороконожки.
        - Поднимемся по одному. Будьте внимательны, кое, где ступеньки сломаны, да и скользкие очень, плесенью обросли, руки надо будет помыть, жжётся сильно.
        С этими словами уверенно цепляется за скобы, быстро лезет вверх и исчезает в вертикальном коллекторе.
        Скобы действительно скользкие, покрыты сочащимися наростами, гнусно пахнут и жгут, словно серная кислота. К тому же, из стен выплывают маленькие светящиеся шарики, ведут себя как шаровые молнии, то беспорядочно шныряют, то подлетают к нам, в неподвижности зависают, словно изучают, иной раз выпускают яркие электрические щупальца и присасываются к нашим телам. Пытаемся отгонять их, но они назойливые как мухи.
        - Пустое, они безобидные, не обращайте внимания, чуть-чуть высосут энергии, но совсем чуть-чуть, - раздаётся голос мужчины.
        - И, много тут подобных прелестей? - щелчком сбиваю огненный шарик, но на его место влетает другой.
        - Много, но если не нарушать кодекс диггеров, практически вреда не приносят, иной раз даже помогают.
        - А, что за кодексы?
        - Всё очень просто: не ломать коммуникации, не оставлять за собой мусор, убирать чужой, вежливо относиться ко всяким проявления жизни или… смерти.
        - Вы натуральные ассенизаторы, - фыркает Катя.
        - Без этого нельзя, это не наш мир и вести следует тактично, - поспешно соглашается мужчина.
        Наконец-то выбираемся из коллектора, мужчина ведёт к трубе, из которой со звенящим шумом струится вода.
        - Здесь руки помоем, это одно из немногих мест, где чистая вода, её даже можно пить.
        - Звать то, как вас? - опомнился я.
        - Меня знают под прозвищем, Костя Сталкер, а пацаны: Иван и Серый, - тщательно смывая с рук жгучую плесень, обыденно говорит мужчина.
        - А я Кирилл. Этот боец - Катя, - она нахмурилась, поджала губы, обожгла меня недовольным взглядом. - Эдик и Осман, - представляю своих товарищей.
        - Что же вы здесь забыли? - прорывается любопытство у мужчины.
        - А вы? - Катя меряет его насмешливым взглядом.
        - Понятно, - ухмыляется Костя Сталкер.
        - Что это? - встрепенулся Эдик. - Вроде как взрывы?
        Замираем, даже дыхание задерживаем. На пороге слышимости едва различаем подземный гул.
        - А не электричка это идёт? - высказываю предположение я.
        - Нет, - раздувает ноздри Осман, - это действительно взрыв, но глубоко под землёй.
        Вибрация пробегает по стенам, гул усиливается, внезапно содрогается пол, со стен падают камни.
        - Однако, на подземный ядерный взрыв похоже! - восклицает Костя Сталкер.
        Множество белёсых сущностей выплывают из стен, развивая призрачными волосами, проносятся мимо, ввергая наши души в смятение и панику.
        - Они в ужасе, - щёлкая зубами от дикого страха, заявляет Костя Сталкер, провожая округлившимися глазами, потусторонних существ.
        Затем стены туннеля сотрясает целая череда мощных разрывов, пол ходит ходуном, из многочисленных трещин повалил белый дым, рвутся трубы, со свистом вырывается вода, леденящий душу стон проносится в чёрном пространстве и… всё стихает.
        Стоим в полной тишине, пытаемся осмыслить происшедшее.
        - Что скажешь? - обращаюсь к Эдику.
        Он некоторое время молчит, затем неуверенно говорит:- Определённо взрывы. Неспроста всё это. Может, военные проводят испытания? - впервые без всякой логики говорит он.
        - Угу, под Москвой, - скептически хмыкает Костя Сталкер. - Кстати, это в направлении вашей станции. Что там происходит, чёрт возьми?
        - Это начало войны. Генерал начал военные действия, схлестнулись две силы, - говоря это, я уверен в своей правоте.
        - А кто встал у него на пути, мы же, здесь? - с недоумением моргнула Катя.
        Глава 27
        Взрывы, война, вражьи войска - странно всё! Как мы можем этому противостоять? Неужели придётся перевоплощаться в драконов, напоив камни кровью? Но это путь в мир зла. Получается - замкнутый круг. И всё же, нечто в сердце говорит, круг будет разорван, это словно подсказка свыше. В любом случае, другого пути нет, только вперёд, а там, как распорядится судьба.
        - Не знаю, что там происходит, но нам следует поторопиться, - убеждённо говорю я, стряхивая с себя каменную пыль и крошку.
        - А вдруг они между собой передрались? - поскрёб бородку Эдик.
        - Хорошо бы, - с грустью улыбаюсь я.
        - Это вряд ли, - Катя меняет рожок автомата. - Патронов осталось мало, а мы только в начале пути, - со вздохом передёргивает затвор.
        Костя Сталкер оттирает пот с лица:- Ребята, кто может объяснить, что происходит?
        - Ты ещё не понял? Война началась, - Катя забрасывает на плечо АКМ.
        - С кем?
        Катя подходит к мужчине, поднимается на цыпочки, чтоб заглянуть ему в глаза:- С потусторонним миром, - шёпотом говорит она.
        Он отшатывается от неё, шумно дышит:- И всё же, вы не люди, - делает он на половину правильный вывод.
        - Вероятно, - равнодушно пожимает она плечами. - Ты как, пойдёшь с нами, или нам самим искать дорогу? - прищуривается Катя.
        - Кем бы вы небыли, но вероятно лучше тех, - он неопределённо махнул рукой в чёрное пространство. - Я поведу вас.
        - Тогда будь готов увидеть не только крыс-мутантов, но нечто иное, не связанное с реальной жизнью, - предупреждает она его.
        Мужчина облизнулся, в глазах разгорается огонь авантюризма:- Да кто ж из диггеров упустит такой шанс, встретится с неведомым миром. Парней только на поверхность надо бы переправить.
        Ребята впервые подают голос, и я понимаю, внутренний стержень имеют и весьма прочный:- Не обижай нас, Костя, мы с тобой пойдём.
        - Так, - прерываю их дух патриотизма, - если имеется возможность переправить их наверх, это следует сделать немедленно.
        - Это займёт часа три-четыре, ждите пока здесь. Вам как, продуктов поднести? - беспокоится Костя Сталкер.
        - В принципе, можно, - соглашаюсь я. - Деньги дать?
        - Что, у меня на еду не хватит, - хмыкает он, - рублей пятнадцать наскребу, достаточно, чтоб рюкзак набить доверху.
        Он поднимает хмурых ребят, они не спорят, понурые уходят, кидая в нашу сторону завистливые взгляды.
        В молчании слушаем, как они удаляются. Странные люди, готовые рисковать жизнью, чтоб получить очередную порцию адреналина в кровь. Что диггеры, парашютисты, альпинисты… их всех роднит особый знак в глазах, они всегда должны быть первыми, и они знают как обмануть смерть.
        Коротаем время тем, что пытаемся высушить на себе одежду. Без движений становится довольно холодно. Эдик сидит в энергетической позе, поджав колени к груди. Катя его обнимает, и её тепло передаётся ему. Осман делает гимнастику, шумно дышит, вращает глазами, пар от одежды струится как от раскалённого утюга. Сын гор, ему не привыкать к таким мелким неприятностям, как мокрая одежда, знает, как с этим бороться. А во мне разгорается внутренний огонь, начинает покалывать тело и, вскоре становится жарко. Всё же иметь гены дракона весьма неплохо.
        Тишину вновь сотрясают взрывы, на этот раз они мощнее и вроде происходят наверху, но где точно, трудно понять, находясь глубоко под землёй. Ход, в котором мы сидим, сотрясается, словно в конвульсиях. Вскакиваем на ноги, но нас сшибает на землю, под ногами змеятся трещины, стены вибрируют, вот-вот сойдутся, всё пространство наполняется пылью. В ужасе пискнула Катя, Эдик накрывает её своим телом, получая град ударов от валящихся камней. От сильного толчка, падаю на спину.
        - Кирилл! - кричит Катя, пытается оттащить меня в сторону.
        Словно во сне вижу, как откалывается от свода туннеля острая глыба и срывается вниз. Заслоняюсь автоматом, но острый осколок легко его переламывает и пробивает грудную клетку, вспыхивает жуткая боль, мгновенно перед глазами возникает синий мир, я могу улизнуть из этого кошмара, но это будет равносильно предательству. Рядом, на своём языке, выругался Осман и… всё смолкает, лишь изредка шелестят мелкие камушки, скользя по наклонной поверхности, да пыль забивается в ноздри.
        У меня от боли перехватывает дыхание, в глазах двоится, хочу встать, но ноги не держат. Катя подскакивает ко мне:- Кирилл, как же так! Тебе больно? Надо, что-то сделать. Сейчас перевяжем, - замечаю, как трясутся у неё руки. Вероятно у меня серьёзное ранение, в груди немеет и словно холод вымораживает душу.
        Осман вновь говорит на своём языке, он явно чрезмерно возбуждён:- Отойди, женщин,
        - наконец переходит он на русский и стягивает с меня, пропитанный кровью бушлат.
        - Камень, не дайте камню окунуться в кровь! - мне кажется, я кричу, но оказывается, едва шепчу.
        - Сейчас сделаю перевязку, - Осман разрезает на мне нательное бельё и в ужасе отступает.
        - Что там? - хриплю я.
        - Твоё сердце разорвано в клочья. Но так не бывает, почему ты жив? - он замирает в нерешительности.
        - Осман, чего стоишь, - налетает на него с кулаками Катя.
        - Здесь я бессилен, ему может помочь лишь бог, - грустно говорит он.
        Внезапно появляется свечение, мой камень вырывается из складок одежды и зависает над ужасной раной. Он полностью очищен от доисторических ракушек, ярко светится и пульсирует, словно сердце. Возникает умопомрачительное состояние поместить его в своей груди, но страх захлёстывает сознание, панически боюсь последствий.
        - Осман, убери камень, - превозмогая себя, шепчу я.
        Аварец вытягивает руку, но его бьёт словно молнией, он с воплем отлетает в сторону, обожженные пальцы дымятся, но драконий камень, словно обижается, и меркнет, падает в складки одежды.
        - Кирилл, воспользуйся им! - в отчаянье выкрикивает Катя.
        - Нет, - твёрдо говорю я, - не быть мне Чёрным Драконом.
        Под плач Катюши, уплываю в синюю даль. Вокруг меня призрачное сияние, голубая ленточка, словно усыпанная бриллиантами, возникает из пространства и увлекает в неведомый мир.
        Лежу на изумрудной, шелковистой траве, ноги омывают тёплые волны. Низко носятся стрижи, под лёгкими порывами ветра приятно шумит камыш.
        Боли нет, но и силы полностью оставили, кровь продолжает струиться из тела, даже не догадывался раньше, что её у меня так много.
        - Дедушка, мёртвый человек! - словно сквозь сон слышу тревожный детский голос.
        - Нет, Тархуша, это не человек, дракон.
        - Он не похож на него, у него нет когтей, крыльев и клыков, - удивляется ребёнок.
        - Тело не показатель, главное - душа, а душа у него дракона… но он не мёртвый. Внучок, беги к отцу, скажи, прибыл посланец из будущего.
        С трудом открываю веки, в зрачки брызнул бодрящий свет, как вода, растекающаяся из-под вечного ледника. Непонятное ощущение, но чистое и светлое.
        Очевидно очень раннее утро, небо в прозрачной белой дымке, солнце ещё не поднялось, но светло, словно взгляд пускаешь сквозь грани чистейшего хрусталя. Невероятно, но на небе виднеются две луны и, едва обозначены контуры третей. Вероятно я не на Земле, говорит мне логика, но сознание с радостью утверждает обратное. Но три луны? Как их связать с реальностью?
        - Очнулся, родимый, - слышу мягкий, но пронизанный немалой силой, голос старого человека.
        Скашиваю глаза, надо мной стоит крепкий старик, у него длинная, белее снега борода, взгляд пронзительный и мудрый, на лице ни единого отпечатка болезней, что должны быть в таком возрасте. Во мне зреет уверенность, не одну сотню лет разменял, но бодрый и спокойный. Он одет в просторные одежды, на них ни пятнышка грязи, вышивка у воротника, на поясе и рукавах поражает чёткостью и гармонией рисунка, чем-то она перекликается с русскими, украинскими и белорусскими узорами.
        - Где я? - пытаюсь спросить его, но сил нет, даже шевельнуть губами.
        Но старик словно читает мысли:- Это Даария.
        - Даария? Ведь это легенда, - я не говорю, а посылаю мысль.
        Но он вновь понимает меня, мягко улыбается:- Всё в мире когда-нибудь становится легендой.
        - Но это Земля?
        - Да. Это Мидгард-Земля, одна из множества земель населённых Великой Расой. Это четырёхмерный Мир Людей. Не часто к нам забредают странники из многомерных миров.
        - Это вы обо мне? Кто я?
        Старик задумался, видно хочет подобрать правильный ответ.
        - Ты почти человек, но в большей мере дракон. Ты из мира, который находится в конце Золотого Пути, перед началом Величайшего Мира Прави, это Рубеж. Жители, населяющие эту часть, являются больше воинами, но, вмешиваются в события людей редко. Исходя из того, что ты изранен, началась война. Вероятно, тяжёлые частицы первозданного мрака, вырвались, в светлую часть Сварги, внося Хаос, и нарушают Гармонию.
        - Ты говоришь не как человек, ты бог? - вырывается у меня.
        Он мягко улыбается:- Нет, конечно, Бог Един, но мы преуспели в своём развитии, и потомки назовут нас богами. Чувствую, ты хочешь знать моё имя, - ласково смотрит на меня старик.
        - Очень! - с жаром прошу я. Мне кажется, сейчас услышу нечто невероятное, это перевернёт моё сознание. Удивительно, но ум очищается, и силы возвращаются, ужасная рана стягивается на глазах, в груди ухнуло сердце и ритмично забилось, разнося кровь по телу, стремительно возвращая меня к жизни.
        - Сварог, - невероятно просто говорит он.
        - Сварог? - приподнимаюсь на локтях, голова закружилась, но это не от слабости.
        - Ты лежи, я, конечно, вернул здоровье, но тебе необходимо осмыслить выздоровление в покое, - он мягко дотрагивается до моего плеча. - Если б не драконье сердце, Марена Свароговна, давно бы тебя переправила по Золотому Пути в Мир Слави.
        - Марена? В смысле, Мара? Богиня смерти?
        - У нас нет понятия смерти, его придумают наши потомки. По-настоящему, это переход из одного Мира в другой, из Яви в Славь. Да и какая ж она богиня, дочка моя любимая, - улыбается всесильный Сварог.
        - А, а, - щупаю у себя за пазухой, - я кажется, камень потерял, в смысле… сердце своё, - поправляюсь я, испытывая величайшее потрясение. Драконий камень, к которому так привык, не ощущаю у тела.
        - Не беспокойся, когда был в беспамятности, ты его выронил. Возьми обратно, - Сварог протягивает пульсирующий шар.
        Он лежит на его ладони, испуская ровный мягкий свет, словно очень доволен тем, что его держат эти руки.
        На этот раз встаю на ноги, я не маленький, но Сварогу едва по плечо, с трепетом протягиваю руки, он, улыбаясь, отдаёт драконье сердце. Словно взрыв, возникает прилив энергии, мне кажется, я приподнимаюсь над землёй. А ведь действительно, парю в воздухе! Немного успокаиваюсь, приземляюсь на носки, не знаю даже, что говорить. Справившись с волнением, говорю:- Спасибо, Великий Сварог.
        - Хорошее слово, - он с одобрением кивает, - и тебя пусть спасёт Бог.
        В воздухе раздаётся мощное гудение, из-за верхушек лохматых сосен выплывает сверкающий золотым огнём летательный аппарат.
        - А вот и мой сын Перун пожаловал.
        Летательный аппарат зависает в воздухе, плавно идёт на посадку, незаметно касается земли, затихает. Откидывается назад прозрачный купол, выдвигается металлическая лестница. Первым резво спускается мальчуган, наверное, тот, которого Сварог называл Тархушей… Тарх?! Внезапно осеняет меня.
        - Да, он Тарх Перунович, - ловит мои сметённые мысли Сварог, - он ещё пока ребёнок и не осознаёт своего будущего предназначения, но оно уже есть, мой внук будет бесстрашным воином и хранителем древней Великой Мудрости.
        - И богом, - шепчу я.
        - Мы все частицы Единого Творца-Создателя, дети его, - у Сварога в глазах разливается печаль, очевидно, он заглядывает далеко в будущее.
        Тарх подбегает к деду, утыкается ему в колени, с опаской косится на меня.
        - Сестрёнку, почему опять не взял? - хмурит брови Сварог, но в глазах улыбка.
        - А… Таринка опять в лес с подружками убежала, вечно со своими деревьями разговаривает. Дед, она ещё маленькая и несмышленая, нечего ей со мной бегать, ещё упадёт и коленки расшибёт, - серьёзно заявляет её старший брат.
        Голова у меня идёт кругом, Тарх и Тара, брат и сестра, неужели в их честь, когда-то назовут бескрайние просторы земли Русов - Великой Тартарией.
        А вот и Перун. Мужчина, могучего телосложения, с густой русой бородой, легко спрыгивает на землю, быстро и непринуждённо идёт к нам.
        - Дракон? - удивляется он. - Что тебя привело из Рубежа в Мир Яви?
        - Наверное, потому, что считаю себя человеком, - я опускаю голову, не в силах выдержать пронзительный взгляд его льдисто-голубых глаз.
        - Так чувствуют себя любые существа, кто погружается в четвёртое измерение, - кивает суровый Перун.
        Я в замешательстве, не улавливаю связь с четырьмя измерениями и человеком. Из школьной программы у меня неясное представление природы измерений и, вроде определение звучат так: длина, ширина, высота и абстрактное - время. Причём здесь человек?
        Неожиданно на помощь приходит седовласый Сварог, он легко читает мои мысли, на лице появляется грустная улыбка:- О, как у вас запущен мир. Существа из Пекельных Миров извратили суть понятия измерений, а четвёртую, самую важную, уничтожают. В Мире Людей обязательно должны существовать четыре измерения: Тело, Дух, Душа и Совесть. С потерей Совести, человека отбрасывает на уровень более низкий, чем у животных, вследствие чего враги легко могут завладеть Душой, и останется лишь Тело и Дух. Обычно Тело самостоятельно не живёт и уходит прахом в землю, Дух - несчастное, бывает опасное, существо, ниже его лишь Тело.
        Я потрясён, мир открывается мне совсем в ином ракурсе. Теперь я понимаю, почему учение Дарвина зашло в тупик, искали эволюцию тел и, естественно не обнаружили ни одного переходного звена. Не там искали, эволюционирует лишь Душа. А для Души, в принципе, без разницы какое у неё тело. Тело - это одно из самых простых творений Создателя, а с Душой он работает постоянно, а Совесть - мощный двигатель эволюции. Дух может поддерживать тело, но это зомби, дух без тела - привидение, душа без совести - эволюция заходит в тупик, а бракованные особи следует уничтожать.
        - Да, иной раз Единый Творец-Создатель так и поступает, - вновь читает мысли Сварог, - бывает, разносит в прах целые народы потерявшие Совесть.
        В подтверждении его слов я вспоминаю Содом и Гоморру, стёртые с лица земли за разврат и алчность.
        - Однако, хватит о грустном, тебе ещё предстоят сражения, а сейчас мой сын хочет показать тебе священную страну Даарию.
        С трепетом иду к летательному аппарату. Он полукруглой формы, имеются короткие, идущие под острым углом крылья, хвостовое оперение как у МиГа, очевидно, он предназначен для полётов в атмосфере земли. С удивлением замечаю, что к крыльям подвешены остроконечные ракеты, о предназначении которых догадаться легко.
        На мой удивленный взгляд Перун мрачнеет:- Да, дракон, мы не в мире живём, была большая война, множество земель разрушено, много солнц погасло. Ту победу одержали с большим трудом и немыслимыми потерями и всё из-за того, что один из нас передал знания и технологии Пекельным мирам. Он считал, что этим подтянет их в развитии к Светлым Мирам, но развитие без совести неизбежно ведёт к войне. На Мидгард-Земле спаслись немногие из тех, чьи планеты разрушены. Сейчас относительный мир, но чёрные из Пекельных миров нечто замышляют и вновь копят силы для ответного удара. Бывают вылазки вражьих разведчиков, и их приходится уничтожать физически. На этот случай наши корабли всегда имеют на борту оружие. Отец говорит, главная битва ещё предстоит, Даарию… смоет потоком, пресный океан станет солёным, часть людей переберётся в Чертог Медведя, пройдя через Звёздные врата Муждумирья, часть останется здесь, заселив другие континенты. Жаль, не всё будущее видит, он ведь не бог, - вздыхает Перун. - Однако, Леля ушла за горизонт, Фатта и Месяц растворяются в солнечных лучах, скоро прибудет вайтмара.
        - Это… большой космический корабль? - несмело спрашиваю я, от всей этой информации, голова кругом идёт.
        - Он с остров и может нести на своём борту более сотни вайтман. Вайтманы могут передвигаться в нашей галактике, а вайтмары - между галактиками.
        - Я думал это миф, - искренне говорю я.
        - К великому сожалению, это станет для наших потомков мифом, а не повседневной реальностью, - вздыхает суровый Перун, - война с чёрными отбросит людей далеко назад, многое они забудут из того, что умеют, но возрождение обязательно произойдёт, - в его глазах сияет лёд.
        Карабкаюсь по трапу, спускаюсь в уютную кабину, присаживаюсь в мягкое кресло, маленький Тарх располагается рядом и не сводит с меня любопытного взгляда, видно желает видеть, как у меня начнут отрастать крылья и я стану извергать огонь из своей глотки.
        - Не дождёшься, - улыбаюсь я.
        - Больно надо! - задирает он нос.
        Перун садится за штурвал, возникает лёгкая вибрация, лес, и озеро стремительно уменьшаются. Оказывается это одно из множества парковых зон, плавно переходящих в непролазные леса. Искусственные водоёмы, чередуются с природными озёрами, виднеются голубые ленты глубоких рек, возвышаются горы, увенчанные снежными шапками. Где-то срываются вниз ледяные потоки воды грозных водопадов. Я вижу зверей, похожих на величественных мамонтов, с воды взлетают стаи длинношеих птиц. И, как грёзы, из светлой дымки, украшенной яркой радугой, выплывает невероятный по красоте, утопающий в зелени город, с тысячами дворцами, парками, водоёмами, в воздухе мелькают серебристые и сверкающие золотом летательные аппараты. Всё наполнено жизнью и чудесами. Неужели это мир людей?
        - Здорово! - в потрясении выдыхаю я.
        - Смотри! - Перун вытягивает руку.
        На горизонте появляется красно-коричневое, с золотым отливом, облако. Оно неумолимо надвигается, заслоняет весь горизонт. Мне становится жутко, надвигается громада космического корабля. Невозможно осмыслить его размеры, он заполоняет собой всё небо. Ровный, тяжёлый гул проникает под герметично закрытую кабину и заставляет вибрировать все жилки тела. Вжав голову в плечи, наблюдаю, как передняя часть корабля нависла над нами. Виднеются трубопроводы, многочисленные выступы, люки, множество непонятных сооружений, под днищем, зигзагами, проносятся бесчисленные молнии.
        Вскоре головная часть вайтмары скрывается за другим горизонтом, а хвостовая часть всё ещё не показалась полностью и расплывается на столь далёком расстоянии, взглядом невозможно всё объять.
        - А я летал на вайтмаре, - хвастается маленький Тарх, с пренебрежением глядя на меня. Он чувствует мой страх на гране ужаса и его это забавляет.
        - Прибыли ещё переселенцы, это наши враги с разрушенных планет, - спокойно говорит Перун.
        - Как, враги? - не понимаю я.
        - Не бросать же их на верную гибель в открытом космосе. Оружие у них отобрали, без него они не представляют угрозы. Часть Даарии даём им в подарок, они должны оценить наш великодушный жест, - с невероятной наивностью говорит Перун.
        - Не оценят, - чернею лицом я.
        Перун замолчал, долго смотрит на проносящуюся громаду космического корабля, брови сдвигаются, мне кажется, сейчас метнёт смертоносные молнии, но, через силу говорит:- Я тоже так думаю, и отец Сварог также, но не всё мы решаем, видимо, пути Господни неисповедимы, иначе мы не можем поступить, так как скатимся до их уровня. Великий Род хочет влить в них часть нашей крови, чтоб подтолкнуть в развитии к нам и заглушить их звериные инстинкты.
        - Благодаря этому они получат дополнительное оружие против вас, а звериные инстинкты не заглушит, - уверенно изрекаю я.
        - Ты можешь жить в любом времени и видимо знаешь результат, - вздыхает Перун, - но мы не можем оставить их на верную смерть, а убить безоружных не в наших силах. Всё, же пусть Род попробует, может, в одной из Реальностей результат будет положительным.
        - В одной из Реальностей, может быть, - киваю я, - но не из той, откуда прибыл я.
        - Мы постараемся разгромить главные силы Пекельных миров во Вселенной, а с теми "брызгами", что останутся здесь, думаю, вы справитесь. Без подпитки извне, чёрные долго не продержатся, - уверено говорит Перун.
        Мне трудно понять его логику, ведь так просто, не пустить поверженных врагов в свой дом и не будет дополнительных проблем, которые могут вырасти до космических величин. Их наивность даст возможность развиться предкам этих врагов, с помощью хитрости они внедрят в наш разум рабскую идеологию, затем обесценят совесть, она будет не в моде, над ней станут смеяться. Во всех спорах главным аргументом будет деньги и сила, но не совесть. Четвёртое измерение, как легко из него выпасть!
        Маленький Тарх насупился, не расчесанные волосы торчат в разные стороны, вероятно, не всё понимает из нашего разговора, но придёт время и мудрости его не будет границ. С виду он самый обычный мальчуган, взъерошенный и озорной взгляд.
        - Но мне пора, - я вспоминаю подземелье заброшенного метро и своих друзей, на душе тревожно.
        - Пусть с тобой будет Бог, - с пониманием кивает Перун. Маленький Тарх смотрит на меня просящим взглядом. Я улыбаюсь, треплю его по волосам.
        Перун останавливает в воздухе летающий аппарат, кабина легко съезжает назад, свежий ветер врывается внутрь. Становлюсь на крыло, вдыхаю воздух полной грудью, с моих пальцев срывается синее облако. Я знаю, именно здесь, без помощи своей крови, могу принять облик дракона. Тело раздаётся, покрывается сияющей чешуёй, из мощных лап появляются серповидные когти, за спиной громыхнули кожистые крылья, под восторженный писк Великого Тарха, извергаю клуб огня, взмахиваю крыльями и погружаюсь в синий туман. С ходу влетаю в метро и, падаю обычным человеком у ног своих друзей.
        - Кирилл, ты жив! Где ты был? - моя напарница повисла на моей шее.
        - Катюша, задушишь! - целую её в макушку. - Я находился в том времени, когда боги были молодыми, - задыхаясь от волнения, изрекаю невероятную истину.
        Глава 28
        - Я долго отсутствовал?
        - Достаточно долго, чтоб нам истратить почти весь боезапас, - у ног Османа лежит АКМ, раскалённый ствол светится в темноте.
        - Что случилось? - тревожусь я.
        - Как полезла всякая дрянь из всех щелей, до последнего стреляли, - вздыхает Эдик. Черты лица заострились, задумчиво-философское выражение исчезло, в глазах горит злой огонь, в руках подрагивает автомат.
        Только сейчас обращаю внимание на горки пепла вокруг, вздрагивающие крысиные туши и застывшие после агонии человеческие тела, с клоками шерсти на коже.
        - Как ты исчез, нас моментально вначале атаковали крысы, но с ними быстро справились, затем появились упыри, разнесли их в пепел, с оборотнями-волками пришлось повозиться, - Катя говорит столь обыденно, что может показаться, она рассказывает, как приготовить яблочный пирог.
        - Задерживаться нам здесь нельзя, - мрачнею я. - Костю Сталкера дождёмся и уходим. Только б он жив остался.
        - Надо идти навстречу, - Эдик с тревогой вглядывается в темноту.
        - Знать бы куда, - невесело улыбаюсь я.
        - Они в тот коллектор полезли, - подаёт голос Осман.
        - А дальше как их найдём?
        - Может, следы оставили, - Осман задумчиво скребёт голову.
        Где-то в глубине туннеля раздаётся звериный вой, затем, к нему присоединяются ещё такие же жуткие звуки.
        - Однако, оборотни, напарник, - Катя откидывает пятнистый капюшон, взмахивает золотыми волосами, забирает у Эдика свой автомат, достаёт последний рожок, вставляет его, уверенно передёргивает затвор. Эдик тянется за автоматом, но она, словно не замечая его жеста, перекидывает его через плечо.
        - Уходим, - решаюсь я.
        Этот коллектор ещё более зловонный, чем тот, что прошли ранее. Не удивлюсь, если на нас хлынут сточные воды. Вероятно, где-то проходят канализационные магистрали, и они явно протекают. Бедная Катя, она едва не подвывает от бессилия. Её запах дорогих духов, в сочетании с дерьмом, наполняет пространство неповторимыми ароматами.
        Выход из коллектора пришёлся на узкую, скользкую площадку. Мы в туннеле, а по его дну величественно текут сточные потоки. Вполне понятно, после таких встрясок, канализационные магистрали лопнули.
        - Мы должны сюда спуститься? - нервно хохотнула Катя.
        Эдик первый спрыгивает вниз, погружается почти по пояс в липкую субстанцию:- Вполне сносно, - шутит он, протягивает руки, чтоб подцепить Катю. Девушка жмурит глаза, бесстрашно кидается ему в объятия и едва не по грудь погружается в зловонную жижу.
        Представлю, какой подвиг совершает Катюша. Больше, чем уверен, она б лишний раз сцепилась с упырями, нежели теперь испытывать восторг от бескрайного моря дерьма.
        - Как тут воняет! - всхлипывает она и едва не плывёт за Эдиком.
        С трудом заставляю себя последовать их примеру, становлюсь на скользкое дно, рядом бесшумно спускается Осман, взгляд сосредоточенный, автомат держит над головой.
        - Метки на стене, - замечает он едва заметные царапины.
        - Догадался поставить, - с удовлетворением говорю я.
        - Одним словом, сталкер, - соглашается Эдик, освещая стену фонарём.
        Бредём по пояс в воде, мимо проплывает всякий мусор, дохлые крысы, что-то склизкое путается в ногах, иной раз задеваем нечто мягкое на дне, не хочется думать, что это трупы, но воображение рисует нелицеприятные картины.
        Здесь настолько жутко, что даже нечисть избегает этих мест, только человек может всё это выдержать. По крайней мере, пока нас никто и ничто не беспокоит.
        Изредка натыкаемся на метки, Костя Сталкер будто знает, что мы пойдём вслед за ним.
        Странное чувство, именно в этом зловонном туннеле чувствуем себя в относительной безопасности, но стоит из него выйти и на нас вновь обрушится вся злоба сущностей подземелья. И всё же, когда увидели переход в сухой туннель, едва не завизжали от восторга.
        Как мокрые крысы, выдернулись из дерьма на уровень выше. Ход здесь значительно уже, но сухой, лишь по бокам имеются желоба, по которым журчит чистая вода.
        Катя шлёпает мимо меня, глаза мокрые от слёз, тушь потекла, что-то подвывает, словно хочет вспомнить слова из песни или матерные ругательства. Кого мне напоминает? Ага, Эдит Пиаф!
        Метров через сто она исторгает из себя жалобный писк:- Где здесь можно помыться?!
        На удивление, словно Всевышний сжалился над нами, в расширении хода, утыкаемся в запруду, изготовленную из кирпичей. В ней плещется, читая вода, переливается через борта и сливается в желоба по краям хода. За запрудой виднеются деревянные ящики, доски и прочий горючий хлам. В стену забиты куски арматуры, а внизу едва тлеют огоньки потухшего костра. Диггеры всё предусмотрели и костёр, и штыри для развешивания одежды.
        Катюша останавливается, словно в столбняке, затем приходит в себя, на лице улыбка как у клоуна, скидывает вещмешок и начинает из него доставать, (глазам своим поверить не могу!) мочалку, шампунь, мыло…
        - Мальчики, пока костёр разжигайте, а я искупнусь и, просьба, не смотреть в мою сторону.
        Она лихорадочно сбрасывает с себя пропахшую одежду, мы спешим отвернуться.
        - Ой! - слышим её довольный возглас, когда она сползла в бассейн.
        Давно уже горит костёр, а она всё ещё бултыхается. Когда уже замерзнет?! Наконец слышу, как полощет одежду, случайно оборачиваюсь, взгляд с размаху утыкается в белоснежный зад, в смущении отворачиваюсь:- Катюша, побыстрей, мочи нет сидеть в дерьме.
        - Ещё пару минут, - слышится её счастливый голос.
        Пару минут растянулись не менее чем на два часа. Наконец, прикрыв интимные места мокрыми тряпками, развешивает на штырях тщательно выстиранную одежду. Выглядит Катюша весьма эротично, безупречные формы, на округлых бёдрах едва держится кусок материи, на небольших, но воинственно торчащих грудях, - душистое полотенце, рыжие волосы сияют золотом и пахнет от неё, голова кругом идёт, точно - прекрасная русалка. Осман недовольно сопит, едва сознание не теряет, Эдик замурлыкал песенку, я пытаюсь откашляться.
        - Да ну вас! - прекрасно поняв наше состояние, в сердцах, но весьма польщённая, восклицает Катя, - идите купаться, а то смердит от вас как от старых козлов. Мыло и шампунь можете взять, только постарайтесь всё не расходовать.
        До судорог моемся в ледяной воде, скрюченными пальцами стираем одежду. Замёрзли до такой степени, что одежду развесить не можем. Фыркая и пренебрежительно оглядывая нас, Катя помогает с нашей одеждой.
        Спустя небольшое время мне становится тепло, больше не от костра, а от необычных свойств моего организма. Осман и Эдик, всё ещё не могут, согреется, их колотит как бельевые прищепки на верёвке в штормовой ветер. Как бы воспаление лёгких не получили, тревожусь я и подкидываю побольше дров в костёр. Но, вскоре и они согреваются.
        После таких стрессов остро хочется кушать. Быстренько раскладываем консервы, достаём галеты, фляжки с водой. Осман финкой вспарывает банки с тушёнкой, вдруг… слышим шаги. Бросаем всё, скатываемся под защиту ящиков.
        - Не стреляйте, это я, Костя Сталкер! - слышится глухой, осипший голос.
        - Костя? - вскакиваем на ноги, идём навстречу.
        Он необычно бледный, рюкзак явно не забит продуктами, безусловно, что-то произошло непредвиденное.
        - Что случилось? Ребят вывел на поверхность? - с тревогой смотрю в его осунувшееся лицо.
        - Вывел, но…
        - Что но?
        - Москва в руинах.
        - Как в руинах? - выкрикиваем хором.
        - Всё разрушено, кругом пожары. Тушить не получается, все дороги завалены. Пытались с вертолётов заливать водой, так появились какие-то летающие твари, бросаются на лопасти, их самих разносит в клочья, но и машины гробят. В городе паника. Жутко. Из земли монстры полезли, на людей кидаются. Что происходит? - он смотрит на нас помутневшим взором.
        - Это война, - жёстко звучит Катин голос.
        - С кем?
        - Ты не понял? - зелёный огонь глаз прожигает контактные линзы, она смотрит на человека своим гипнотическим взглядом, чёрные щели зрачков словно плавят его душу. Костя Сталкер отшатывается, прислоняется к стене:- Так вы с ними? - с ужасом изрекает он.
        - Дурак, мы против них! - словно выплюнула Катя.
        - Успокойся, Костя, - кладу ему руку на плечо, он вздрагивает, затравлено смотрит в глаза, видно у меня тоже расплавились контактные линзы. - Мы против них. Да, мы не совсем люди, но с нами два человека, Осман и Эдик. Если хочешь, можешь присоединиться к нам. Дороги у нас общие, нечисть необходимо извести пока она не заполонила весь мир.
        - Я буду с вами до конца, - сбрасывает с себя оцепенение Костя.
        - Вот и хорошо. А теперь нам нужно попасть в их логово, - говоря это, я ещё не вполне понимаю, как мы можем повлиять на исход битвы. То, что там схлестнулись две силы, очевидно. Но кто наш союзник? Почему о нём не знаем? В любом случае необходимо идти вперёд: бездействие - смерти подобно, впрочем, и любое действие - смерти подобно. Но лучше так, чем взирать со стороны на разрушение мира людей.
        - Наверное, голодный, садись, перекусим, затем пойдём, - ободряюще хлопнул Костю Сталкера по плечу.
        - Не хочется, нутро выворачивает, столько смертей видел.
        - Голодным далеко не уйдёшь, - Катя почти насильно суёт банку с тушёнкой.
        Костя вздыхает, но садится на ящик, нехотя ковыряет содержимое:- Всё как-то не реально, привыкли, что на нас или американцы полезут или НАТО в целом, по крайней мере, всё очевидно, там люди, здесь люди. Но сейчас! - он хватается за голову. - Из разговоров слышал, вначале, из Мавзолея выбралось существо похожее на человека, громоздкое, в земле, веки до пояса, а с ним настоящие упыри, тощие, клыки длинные, узкие, охрану моментально разорвали в клочья. Ментов наехало, ОМОН, площадь оцепили, так упыри, у того страшилища, веки натянули на голову и всё начало рушится, высотки под землю проваливаться, автозаправки взрываться, люди вообще каменели и разваливались в щебень. Затем и вовсе из земли полезли непонятные существа, все скопом двинулись на Кремль. Их оборотни остановили, наверное, наши, если можно так выразиться. Грызня была страшенная, но оборотней задавили количеством. После, рассказывают, настоящий дракон прилетел и сцепился с тем, что рушил здания. Но возникли ослепительные белые вспышки, настолько горячие, даже камень потёк как вода, дракон загорелся и упал на землю. Упыри крылья изодрали в
клочья, но дракон успел перекусить зубами разрушителя города, а его половинки сжёг огнём, но сам завалился на спину. Затем, его уволокли под землю. Город спас, но потусторонних повылазило столько, ужас! За людьми охотятся, их из автоматов шпарят, а они восстанавливаются, только огонь этих тварей убивает. Похоже, к Москве войска выдвигаются, вертолёты появились, самолёты, но я не стал ждать, своим пацанам сказал, чтоб спрятались в развалинах, а сам, как обещал, спустился к вам.
        - Невесело, - взгрустнула Катя, - нам, напарник, придётся камни поить кровью.
        - А на их сторону не переметнёмся? - чрезвычайно тревожусь я, но другого пути действительно не нахожу.
        - У нас уже были метаморфозы, но, вроде, людей пока терпим, - неуверенно говорит Катя, смотрит на Эдика и плывёт под его ласковым взглядом, радостно добавляет, - не хрена ни к кому мы не переметнёмся, Кирилл!
        - Но шеф говорил…
        - Он ошибается, - сверкнула глазами Катя.
        - Я бы поостерёгся, - осторожно замечаю я.
        - И что, с кулаками на врага бросимся? - скептически поджимает она пухлые губки.
        - Даже в образе драконов мы не сможем совладать с ордами потусторонних, - вспоминаю я рассказ Кости Сталкера. Кстати, а кто этот дракон? Он не Чёрный, это понятно. Но, откуда взялся?
        - Камень крайне мало получает нашей крови, вот и сил у нас недостаточно, - сдвинув брови, задумалась Катя. - А если его прямо к сердцу поместить! - выпалила она.
        Я вздрагиваю, а ведь желание такое появлялось, особенно в последнее время.
        - Фантазёрка ты, Катюша, - но её идея вселяется в мои мысли. - Непредсказуемо всё это, опасно, вероятно, не стоит искушать судьбу.
        - Может ты прав, - соглашается она, но глаза пылают как две нейтронных звёзды. - Кстати, а кто этот дракон?
        - Вероятно, помимо нас существуют и другие драконы, - неуверенно говорю я.
        - Ну, да, генерал Щитов, но он Чёрный Дракон. Кто же ещё?
        - Спустимся к ним в логово, узнаем, он их узник, - жестко отвечаю я.
        Костя Сталкер переводит взгляд то на Катю, то на меня, в глазах плещется страх. Эдик обнимает его за плечи:- Не принимай так близко к сердцу, обычный разговор двух драконов.
        - Людей напоминают и от этого, становится жутко, - невпопад брякнул Костя.
        - Неужели я такая страшная, - хмыкает Катя.
        - Очень! - искренне говорит Костя.
        - Какой простодушный мальчик, - недовольно поджимает она губки. - Ты кушай, кушай, скоро в путь, - торопит его.
        Осман выскреб остатки тушёнки, глотает из фляги и побрёл за изгиб хода.
        - Осторожнее там, - беспокоится Катя.
        - Молчи, женщин, мне подумать надо, - вяло бросает аварец, но затвор автомата передёргивает.
        Видно дума тяжёлая, Османа долго нет. Начинаю беспокоиться:- Осман, - тихо зову его. Тишина. - Что за пакость такая? Осман! - ору на полную глотку, он не отзывается.
        Мигом на ногах, бросаюсь вперёд, Эдик дёргает меня за шиворот:- Кирилл, не суетись, у нас всего один автомат. Катя, дай мне его! - тянет руку.
        - Да подожди, - отмахнулась она.
        - У меня ещё пистолет есть, - подскакивает Костя Сталкер
        - Им только сигареты поджигать, - хмыкает Катя.
        Прижимаясь к стенам, медленно двигаемся, осторожно выглядываем за изгиб. Туннель пуст, на земле валяется пустой подсумок Османа.
        - Невесело, - я опускаюсь на корточки, - крови нет, он вероятно жив, его похитили.
        - Зачем? - удивляется Эдик. - Ведь им проще убить.
        - Резонно. Тогда где он?
        Сколько не смотрим в глубину туннеля, его невидно.
        - Ну, ваши соображения? - обращаюсь ко всем.
        - Вперёд он не пошёл, не тот он человек, чтоб действовать неразумно, - Эдик шарит лучом фонаря по стенам, натыкается на надпись на русском языке: Всякий Зашедший По Ту Сторону, Обретёт Душевный Покой.
        - Что за глупость? - морщит нос Катя.
        - Раз такая надпись, значит, есть дверь, - Эдик продолжает шарить лучом по стене.
        - Простучать надо, - встрепенулся Костя Сталкер.
        - Что-то здесь не так, - отступаю назад, меня посещают смутные сомнения, - здесь ловушка.
        - Вероятно, - соглашается Эдик.
        - Вы преувеличиваете, - Катя смело подходит к стене, хлопает ладошкой по шершавому камню, - сплошной монолит. Ой! - испуганно вскрикивает, её начинает всасывать в камень.
        Поверхность стены заволновалась, идёт рябью, вырываются клубящиеся образования, проносится едва слышный чмокающий звук.
        - А, а, ребята!!! - вопит Катя, дёргается как муха в паутине и исчезает в сером камне.
        У Эдика округляются глаза, делает решительный шаг к стене. Я, в оцепенении, всё произошло столь быстро, разум отказывается верить в происшедшее, но всё, же выкрикиваю:- Эдик, стой!
        Он останавливается, но вновь делает шаг, поднимает ладонь.
        - Эдик, подожди, - тяжело дыша, подхожу к нему.
        На друга тяжело смотреть, глаза остекленели, бородка обвисла, уголки губ опустились вниз.
        - Подожди, я сам, - достаю драконий камень, самое время. Штык-ножом, распарываю руку, обливаю камень и, пока не начались метаморфозы, погружаю ладони в стену.
        Меня обволакивает словно вязким киселём, хватка безумно сильная, в клубах тумана вижу хрупкие женские силуэты. Не сопротивляюсь, вхожу в стену и моментально начинаю преображаться в дракона. Окружающее пространство рушится под раздающимся в разные стороны моим телом, звенит, как бьющееся стекло, туман постепенно рассеиваться. Перед глазами возникает невероятный мир, я словно на другой планете. Взмахиваю крыльями и оказываюсь у облаков. Внизу океан, морские монстры, завидев меня, в радости выпускают пенистые фонтаны, живые пузырьки поднимаются из самых глубин, чтоб засвидетельствовать своё почтение, разумные цветы осыпают ароматной пыльцой.
        - Боже, - восклицаю я, - это мой дом! Катюша, ты где?
        - Я здесь! - звучит голос, словно торжественная музыка органа.
        Из пространства вылетает фиолетовый дракон, глаза светятся красным огнём.
        - Привет, Кирилл! Как здорово, правда? Мы не уйдём отсюда никогда!
        - Катя? - оглядываю со всех сторон подругу. Она безупречна, сильное тело сияет ослепительным светом, на сильных лапах, словно полированные алмазными пастами острые когти, морда вытянутая, в изящных броневых пластинах. Но она… фиолетовая и глаза, словно раскалённые угли.
        - Ты кто? - враждебно спрашиваю я, извергаю испепеляющее пламя. Она взвизгивает как ошпаренная свинья и моментально мир рушится, осколки разносятся ураганом, наваждение исчезает.
        Боже, что это? Я в огромной грязной пещере. Она заполнена сидящими безмолвными людьми. Их бесчисленное множество, сидят тесно друг к другу, они разных рас и с разного времени. Кто-то в современной одежде, а есть и в расшитых одеяниях, которые носились в прошлые столетия, а быть может - тысячелетия.
        А вот и Осман, прислонился к седому старику. Глаза у друга закрыты, на лице счастливая улыбка. Я вижу его мысли, он сейчас в своём родном селе Кувик пасёт овец и грозной клюкой отгоняет горных орлов. Катя застыла чуть в стороне, в руке драконий камень, но она не успела им воспользоваться, сидит как безжизненная кукла и на лице блуждает счастливая детская улыбка. Я не в силах сдержать улыбку, она ощущает себя в детском возрасте и возится с пупсиками, одевая их в распашонки.
        Но быстро трезвею, это не смешно, это вселяет ужас. В ярости оглядываюсь:- Кто посмел на нас напасть?! - мой рёв вызывает камнепад. Каменные глыбы падают на людей, но вреда не причиняют, отскакивают как от базальтовых статуй. В то же время, я ощущаю, в них теплится, вернее, поддерживается жизнь, но они холодные и твёрдые.
        - Мерзкий, мерзкий дракон, - шёпот срывается со всех сторон.
        - Кто это тявкает? - окидываю пещеру взглядом, но кроме застывших в вечной неподвижности людей никого не вижу.
        - Уходи в своё время, а нас оставь в покое.
        - Надо же, вы меня отпускаете, какое счастье для меня! - накопленное в груди пламя не выдерживает давления, с шипением вырывается из моей глотки. Вспучивается камень, приобретая аморфную форму, стекает со сводов и застывает в виде каменных сосулек.
        - Не сжигай наш мир, пришелец, уходи, - яростный шёпот, словно дробит пространство на острые иглы.
        - Где же вы прячетесь? - верчу шеей в разные стороны, взглядом буравлю все щели. Грузно двинулся вглубь пещеры, сметая собой, живые статуи и нарушая их стройные мысли. Обрывки снов хаотично завертелись и на смену красивой музыки сотканной из сказочных грёз, возникают безобразные образы и звучит настоящая какофония из нагромождения звуков и образов.
        - Что ты делаешь? Вон отсюда! - меня обдаёт ветром, и тело приятно защипало, словно мне делают умелый массаж, но на деле, некие существа набросились на меня со всей своей силой и злобой.
        - Ещё! - я едва не мурлычу в восторге.
        - Ах ты змей! - в разочаровании отступают невидимые существа. И примеряющее добавляют:- Что тебе нужно от нас?
        - Отпустите людей, - громыхнул я. Зашатались стены, вновь посыпались камни.
        - Всех?
        - До одного!
        - Ты в своём уме? Мы живём за счёт грёз этих людей, без них мы исчезнем.
        - Меня это не волнует, - рассерженно говорю я.
        - Тогда ты можешь всё разнести в прах, в любом случае нас ждёт лютая смерть, - невнятный шёпот деформируется в приятные женские голоса. - Забери вновь прибывших парня и девушку, они ещё не успели полностью погрузиться в сказочный мир, а других не трогай. В любом случае они столь далеки в своих грёзах, уже не выживут в мире людей. К тому же, как мы видим, ваша Реальность рушится, и вскоре потусторонние будут властвовать на поверхности, - вырывается язвительный смешок. - Зачем им лишние стрессы и короткая жуткая жизнь. Мы приносим людям спокойствие и счастье и, за счёт их радости, сами существуем. Поверь, многие из этих людей живут полноценной жизнью уже не одно тысячелетие. У них нет страданий, они погружены в сказочный мир грёз. Это тоже жизнь, поверь и не самая худшая.
        Оглядываюсь на Катю, её грёзы врываются в мой мозг. Она в виде маленькой девочки, обложилась пупсиками, сидит на горшке и самозабвенно сосёт Чупа-Чупс.
        - Это полноценная жизнь? - с насмешкой спрашиваю я.
        - А почему нет? Её ничто не тревожит, занимается чем угодно, даже попу ей подотрут.
        - Какая гадость, какая гадость, эта ваша… м-да, у меня нет слов. Вообще мне надоело разговаривать с пустым местом, показали бы свои рожи, так легче разговаривать.
        - Странное желание, впрочем, мы можем удовлетворить твоё любопытство, взамен обещай уйти.
        - С Османом и Катей.
        - Мы к ним ещё не привыкли, легко можешь их забрать.
        Пространство заискрилось, словно наполненное алмазной пылью и возникают невероятной красоты женщины. Они словно сотканные из снов, парят в воздухе как утренняя дымка, безупречные тела, тонкие черты лиц, в глазах Вселенская любовь, тянут ко мне тонкие руки, губы призывно открываются.
        - Хватит! - взревел я и едва не сжёг всю эту красоту. - Освобождайте моих друзей!
        - Уже свободны, - раздаются смеющиеся женские голоса.
        - А почему они не встают?
        - Просто спят. Буди их.
        Я опускаюсь у Кати в виде человека, но не боюсь, что на меня накинутся Грёзы. Мы заключили соглашение, знаю, в этом мире много жестокости, но нет вранья.
        Призрачная женская рука потрепала меня по волосам, раздаётся смех:- А ты красивый, дракоша. Если, что приходи ещё, мы устоим тебе лучшие в мире грёзы.
        - А пошли вы, - грубо посылаю их и тормошу Катю.
        Она, замычала во сне, машет руками, лицо обиженное и недовольное.
        - Хватит сидеть на горшке! - гаркнул ей в ухо.
        - Что? - вскакивает она на ноги, с недоумением смотрит мне в глаза.
        - Подъём, ты едва не заснула насмерть.
        - Это ты, Кирилл? Где я?
        - В мире Грёз.
        - Фу, какая гадость! - Катя вспоминает обрывки сна.
        - Вполне нормально смотрелась с Чупа-Чупсом, - подковырнул её я.
        - Осман где, напарник? - недовольно вздёрнула нос Катюша. И она права, кому понравится, чтоб кто-то видел самое сокровенное.
        Османа будим долго, он всё ещё сражается со стаей орлов. Наконец открывает глаза, хмуро смотрит на нас:- А мне там было хорошо.
        - Можешь остаться, - хмыкаю я.
        - Нет уж, досмотрю сон в следующий раз, - поднимается суровый аварец.
        Стена перед нами истончается, вываливаем прямо в руки Эдика. Он обхватывает попискивающую от радости Катю.
        - Где вы были? Что это было? - засыпает нас вопросами.
        - В мире Грёз, есть такая страна, и поверь, жутко там.
        - Верю, - серьёзно говорит Эдик, - я не раз там бывал, с трудом вырывался.
        Глава 29
        - Где ваши автоматы?
        Осман с Катей переглядываются:- Там, - указывают они на стену, по которой волнами ходит надпись: Всякий Зашедший… и фраза исчезает, стена разглаживается, Грёзы покидают эти места.
        - Как же так, - хмурюсь я.
        - Во мне крови много, - тряхнула рыжими шелковистыми волосами Катя, - камень буду поить.
        - А успеешь? Метаморфозы происходят не мгновенно, а эти твари весьма быстрые.
        - Успею, - неуверенно буркнула она, видимо вспомнив, как растерялась, когда её всасывало в стену.
        - Если что, у меня пистолет имеется, - тихо говорит Костя Сталкер.
        - Мы по консервным банкам стрелять не собираемся, - окидывает его высокомерным взглядом Катя.
        - Оружие необходимо сделать, - Эдик смотрит на неё с лёгкой претензией.
        - Так получилось, - чисто по-женски разводит руками Катюша.
        Смотрю на него с интересом, знаю, просто так он ничего не говорит.
        - В те трубки, - указывает он на груду металлолома, - впрессуем пули, что-то вроде копий будет, - он выуживает из кармана горсть серебряных пуль без патронов. - Какая никакая, всё же защита. Кстати, ребята, вы не задумывались, если у вас превращения будут происходить в тесном туннеле, что с вашими телами будет?
        Оторопело переглядываюсь с Катей, ведь действительно, не подумали. Вероятно, сплющит, а может, нечто новенькое получится, как знать. В любом случае на душе разливается тревога.
        Достаточно быстро делаем копья. Наконец чувствуем себя более-менее уверенно, но утробный рёв оборотней, уверенность засовывает куда-то, глубоко.
        - Выследили, - мрачнею я. - Костя, веди нас!
        Он топчется на месте:- Нам туда, - указывает направление, из которого доносится жуткое рычание.
        - Ищи другую дорогу. Есть другой путь? - в упор смотрю на него.
        - Есть, но…
        - Что но?
        - Необходимо проникнуть в тот коллектор, - указывает он на ржавый люк, с навешенным на него массивным замком.
        - Замок собьём, - уверенно говорю я.
        - Дело даже не в замке, - мрачнеет на глазах Костя, - этот ход идёт под инфекционной больницей. Говорят там, сущности непонятные живут, да и заразу всякую сливают в канализацию.
        - Гм, что делать? - смотрю на друзей. Мне не очень хочется лезть в ходы, заполненные микробами.
        - Есть ещё один путь, но необходимо вернуться назад, пройти сточные воды…
        - Идём через инфекционку, - резко перебивает его Катя, вероятно второе испытание дерьмом она не в силах выдержать.
        Желаю возразить, что хрен редьки не слаще, но глядя на вмиг позеленевшее лицо напарницы, не решаюсь протестовать.
        - Сбиваем замок, - вздыхаю я.
        Рёв оборотней раздаётся совсем близко, как по команде бросаемся к люку, действуем своими импровизированными копьями как рычагами, с трудом срываем дугу замка. Они расходятся со скрипом, сбрасываем его с петель, с усилием втискиваемся в узкий коллектор и заклиниваем куском толстой арматуры. Вовремя, в небольшую щель вижу, как появляются страшные существа.
        Оборотни-волки собираются вокруг своего вожака, всклокоченные, жуткие, глаза как раскалённые угли. Они бегают в непосредственной близости от люка, с шумом втягивают воздух в ноздри, но, поток воздуха несущего смрад от канализации, заглушает наши запахи.
        Тело одного из оборотней искажается, кости трещат, словно ломаются и вот, со стоном хрустит суставами человек. Узнаю его, это инструктор по рукопашному бою, Алексей. Он быстро приходит в себя, отпихивает одного из оборотней, который вздумал лизаться как собака, внимательно осматривает туннель. Замечает наш люк, неторопливо идёт, поднимает сломанный замок, ухмыляется:- Привет, Кирилл, что сидишь как крыса, выходи, разговор есть.
        - А не пошёл ли ты! - посылаю его куда подальше.
        - Это не интеллигентно, разве нас так воспитывала партия? - Алексей дёргает люк с немыслимой силой, арматура жалобно взвизгнула, но, на наше счастье лишь изогнулась. - И долго вы будете от нас бегать? - с некоторым разочарованием говорит он. - А поспаринговать со мной не хочешь? У меня к тебе предложение, выиграешь бой, мы вас отпускаем. Более того, даже если ты проиграешь, товарищей твоих не тронем.
        - Ой, ли! - недоверчиво хмыкаю я.
        - Мамой клянусь! - коверкая язык под кавказский акцент, говорит Алексей. - Рита, подтверди, что я не обманываю, - неожиданно говорит он.
        У меня земля уходит из-под ног, из стаи оборотней выходит питбуль. Неужели это моя Рита?
        Огромный пёс подходит к люку, тыкается в щель, шумно втягивает в ноздри воздух.
        - Рита, это ты? - голос мой дрожит, на глаза наворачиваются слёзы. - Что они с тобой сделали, девочка?
        Она отпрянула, коротко взвыла, не торопясь потрусила к своим сородичам.
        - Убедился, Рита с нами. Ну, как, принимаешь моё предложение? Ты ведь боец, Кирилл. Я не обманываю, если победа будет за тобой, идите на все четыре стороны, ни один оборотень вас не тронет.
        - Врёшь, ведь.
        - Да, нет же, мне самому интересно. В любом случае люк мы выломаем, повозимся чуток, но из этого коллектора вас по кускам вытащим.
        - Не вздумай, - шепчет Катя, - нельзя верить оборотням. Вот и Ритка с ними заодно,
        - криво улыбнулась она.
        - Может её заставили?
        - Конечно, заставили, - недоверчиво говорит Катя.
        - Они действительно выломают люк, с целой стаей оборотней мы не справимся. Давайте так, вы уходите, а я попытаюсь их задержать.
        - И не подумаем, - решительно заявляет Катя.
        - Послушай, напарница, сейчас не до сантиментов, один из нас должен остаться в живых, чтобы как-то противостоять Чёрному Дракону. Этот люк действительно надолго их не задержит.
        - Он прав, - вмешивается Эдик, - ты с Османом уходи, а я Кирилла подстрахую.
        - Так, давайте не ломайте комедию, - вспылил я.
        - О чём вы там шепчетесь? - слышится насмешливый голос Алексея. - Даю вам тридцать секунд принять решение. Кирилл, не разочаровывай меня, у меня к тебе были сплошь положительные эмоции, ты ведь, настоящий боец.
        - Десять минут, - требую я.
        - Значит согласен? Это правильно, а беспокойство за своих товарищей делает тебе честь. Пускай уходят, я подожду десять минут, - понимает мои мысли и великодушно соглашается он.
        - Кирилл, не делай этого! - Катя яростно шипит.
        - Время пошло! - смеётся Алексей.
        - Уходите, - в душе моей как волна поднимается злость.
        - Ты всё взвесил? - не унимается Катя.
        - Это единственно правильное решение, - уверенно говорю я.
        Катя неожиданно меня обнимает:- Кирилл, ты понимаешь, ведь ты мне как брат, я чувствую это, постарайся выжить.
        - Я не собираюсь умирать, - целую её в макушку. - Катюша, уводи людей.
        Они исчезают, я остаюсь один, одиночество нахлынуло как вязкий туман. Считаю секунды, за люком прохаживается Алексей, беззлобно улыбается:- Десять минут прошло, товарищи твои уже далеко. Ты как, выходишь? - он отступает в сторону.
        Вытягиваю арматуру, она с жалобным звяканьем падает у ног, открываю люк, глазами ищу Риту, но она затесалась в стае оборотней, никак не могу её там различить.
        Спрыгиваю на землю. Алексей без боевой стойки, боком двинулся ко мне.
        - Ну, самое время вспомнить всё чему я тебя учил, - приветливо улыбается он.
        Не свожу с него взгляда, вижу в глазах холодный огонь и радость ожидания.
        - Никогда ещё не убивал драконов, - искренне говорит он.
        - Что-то ты много говоришь, непростительно для бойца, - пытаюсь уколоть его я.
        - Безусловно, ты прав, - легко соглашается он, - но просто другого времени для разговоров, к сожалению, у нас не будет.
        Его выпад происходит стремительно. Интуитивно не стал отходить и делать блоки. Провожу сквозь его удар свой прямой и моментально сближаюсь, пытаюсь достать его локтем другой руки и коленом в пах, головой бью в нос.
        Он ловко избегает моих ударов, резво отскакивает, довольно смеётся:- А как же каратэ, Кирилл? Изменяешь своим принципам, воруешь у меня приёмы. Впрочем, я даже рад, что ты так быстро учишься. В последнее время достойных противников у меня не было.
        - Чего раскудахтался как курица, - пытаюсь вывести его из равновесия.
        Он не ведётся на мою провокацию, продолжает улыбаться. Откровенно говоря, меня это начинает нервировать. Алексей чётко реагирует на моё состояние и вновь атакует. Крутнувшись, сбиваю телом проходящие на разных уровнях удары, но сбиваемый его жёсткой подсечкой, падаю на спину, в падении вовремя бью ногой по его пятке, чем спасаю свой пах, выпрыгиваю через плечи, становлюсь на ноги.
        - О, какая неваляшка! - цокает языком Алексей. Неожиданно заваливается назад, резко в сторону, тело производит немыслимую для восприятия, амплитуду - он качает "маятник".
        В жизни не видел такого профессионализма, лишь слышал, что такой технике обучают в спецназе ГРУ.
        На этот раз я не смог предугадать его движение, под рёбрами, словно нечто щёлкнуло и взорвалось, это прошёл импульс от удара, который не сломал рёбра, но, разорвал мышцы внутри тела. Кровь выплеснулась во внутренности, от дикой боли темнеет в глазах, и будь я на ринге, это был бы чистый нокаут, но это не ринг, вторым ударом он меня убьёт. Великое чувство жажды жить делает немыслимое, ухожу от смертельного прямого удара в голову, подныриваю под локоть, наношу удар головой под сердце и мгновенно локтем вверх под челюсть. Щёлкнули, ломаясь, зубы, хрустнули выскочившие из своих мест шейные позвонки, голова Алексея свешивается вбок, улыбка исчезает.
        - Говорила мне бабушка, нельзя недооценивать даже самого никчемного противника, - шепелявя, пытается шутить он. Его лицо вмиг сереет, Алесей пытается вставить позвонки на место, обхватив голову руками и выкручивая шею, но я не даю ему этого сделать, сшибаю подсечкой.
        - Вот и всё, - замахиваюсь на него кулаком.
        Он рычит, ловит мой кулак неожиданно отросшими клыками, кусает, ломая мне фаланги пальцев. Оглушительно щёлкают позвонки, входящие в свои места, из кожи лезет жёсткая волчья шерсть.
        Алексей легко скидывает меня с себя, нависает надо мною, злобно клацают зубы, брызгает слюной
        - А как же правила! - возмущённо выкрикиваю я.
        - Это бои без правил, - ужасно смеётся оборотень.
        В отчаянии отпихиваю тяжёлую морду, он разъярённо скалится, жить мне осталось меньше секунды. В это мгновение цепляю на своей груди нитку, она рвётся и в ладонь падает серебряная пуля, подаренная когда-то Эдиком. Не задумываясь ладонью, вгоняю её в грудь волку-оборотню. Эффект превосходит даже самые смелые мои ожидания. Свирепый рёв потряс пространство, в ужасе завыли окружающие нас оборотни. Страшная рана рвёт грудь, обнажая рёбра, жгучая кровь льётся на меня. Алексей соскакивает с меня, зубами пытается вырвать серебряную пулю, это у него удаётся. Стремительно происходит регенерация, рана на глазах стягивается. Бросаюсь на оборотня, но даже тяжелораненый, он легко отскакивает, сбивает меня с ног тяжёлой лапой, вновь смеётся, но на этот раз отрывисто и злобно.
        - Не будем ничего усложнять, Кирилл. Честно говоря, ты меня весьма удивил и позабавил, но время развлекаться с тобой, у меня больше нет. Моя стая голодная, товарищи твои могут уйти далеко.
        - Но ты ведь обещал! - наивно выкрикиваю я.
        - Вероятно, - соглашается он, - но, на войне как на войне, проигрывают те кто, пытается вести войну по правилам. Если есть возможность обмануть врага, это делать необходимо немедленно.
        Он открывает пасть, смрадное дыхание вызывает спазмы в лёгких, с ненавистью смотрю в его пылающие глаза:- Ты хоть иногда зубы чистишь? - язвительно изрекаю я.
        - Похвально, какое самообладание, - щёлкает пастью оборотень и кидается на меня.
        Словно в тумане слышу автоматную очередь. В то мгновение когда клыки должны были сжаться на моей шее, Алексей изгибается, громогласно ревёт, заливая меня кровью.
        Отпихиваю бьющегося в конвульсиях оборотня, не могу понять, что происходит, Алексей нашпигован серебряными пулями, это очевидно, ничто не может принести оборотню такие ранения, только серебро.
        Очереди не смолкают, слышится рёв и скулёж, некто сражается с целой стаей оборотней. Рука висит плетью, кисть раздроблена волчьим укусом, дышу с трудом, внутри тела, вокруг лёгких плещется кровь, в голове плывёт кровавый туман, усилием воли заставляю себя не потерять сознание. Отползаю к стене, сквозь застилающую глаза черноту вижу, как из коллектора выпрыгивает Осман, Эдик и Катя со своими копьями и бросаются туда, где звучат, но уже с большими перерывами, автоматные очереди. Затем появляется Костя Сталкер со своим пистолетом, его лицо искажено от дикого страха, но он, пересиливая ужас, целится и стреляет в гущу беснующихся оборотней.
        - Ритка, держись! - слышу Катин крик.
        Рита? Широко открываю глаза. В голове, словно проявляется негатив, высвечивается образ хрупкой девушки, с храбростью, близкой к отчаянию, отбивающийся от наседающих на неё злобных оборотней. Вот у неё заканчиваются патроны, её заваливают на землю, острые клыки с остервенением рвут тело. Истошно кричит Катя, пронзая одного из оборотней своим импровизированным копьём, как медведь ревёт Осман, бешено вращает глазами, стремительно наносит колющие удары в оскаленные морды, Эдик сцепился с одним из оборотней, с трудом увёртывается от острых клыков, сухо трещат пистолетные выстрелы.
        - Рита! - ползу к ней. Сердце словно сжимают тиски, горе от невосполнимой потери вырывает из груди рыдание. С содроганием вижу, как рвут её тело страшные твари. Словно во сне, вскакиваю на ноги, бросаюсь к ней на помощь. Разрываю руками метнувшегося ко мне одного из оборотней, ломаю позвоночник другому, впиваюсь зубами в горло третьему.
        Мой напор оказывает неожиданное действие на страшных существ, они отпрянули, я, весь в своей и чужой крови бросаюсь на них. Непонятно, откуда у меня такая сила, но могу разорвать любого из оборотней. Они это понимают, подвывая в бессильной злобе, бросаются прочь, и исчезают в глубине туннеля.
        - Рита, - опускаюсь на колени перед ней. Слёзы жгут глаза сильнее, чем боль в груди.
        Непонятно, как это ещё теплится в ней жизнь. Чудесные свойства её организма неспособны залечить столь ужасные раны, она тихо угасает. Рита смотрит на меня с нежностью, лицо бледное, без её знаменитого румянца.
        - Прощай, Кирюша, - едва различаю шёпот, - а я их обманула и видишь, как хорошо всё получилось, … ты жив, … а мы уходим, - в глазах блестят как росинки, две слезинки.
        - Рита, любимая, зачем так говоришь? Ты выкарабкаешься, ты сильная, ты будешь всегда со мной.
        - Любимая? Не обманывай меня и себя, это не так. Но тебя не осуждаю, главное я тебя люблю и не кори себя, здесь нет твоей вины, просто так получилось. И я, очень бы хотела, чтобы ты свою девушку любил, также как я тебя, - стон срывается с её губ, выступает красная пена.
        - Зачем так говоришь, Рита, тебе рано умирать, это несправедливо, - бережно беру в ладони её лицо, но уже знаю, она… умерла.
        - Пойдём, Кирилл, - трогает меня за плечо Катя, - они уже ушли в другой мир.
        - Кто они? - встрепенулся я.
        - Ну, - отводит Катя взгляд, - в смысле … она.
        Глава 30
        В груди словно бурлит расплавленный свинец, боль убивает сознание, но не физическая - не могу себе простить смерть Риты. Не свожу взгляда с её чистого лица, в нём нет даже изъяна, намёка на неправедность. Она была воином жестоким, бесстрашным, но справедливым и честным. Она как ребёнок безгранично верила в свои идеалы и не оступалась от своих принципов и в конце пути не отошла от них. Как же так, такая дикая несправедливость! Рыдания сотрясают грудь. Словно во сне вижу, как исходит из неё светлая дымка и не одна, а почему-то две, сплелись между собой и стремительно унеслись вверх, даже не заметив на своём пути преграды из сводов туннеля.
        - Кирилл, нам необходимо идти, - настойчиво тянет меня Катя.
        - Её надо похоронить, - глухо говорю я.
        - Зачем? Тело без души просто обычная оболочка. Чаще думай о ней и мысли твои должны быть светлые, - с грустью говорит Катя.
        - Мы всё сделаем, - Осман, Костя и Эдик склоняются над ней, бережно поднимают.
        - Здесь есть выход в природную пещеру. Она небольшая, но в ней есть удивительной красоты пещерный орган, он словно оазис в этом жутком мире, Пускай она покоится там, - неожиданно говорит Костя Сталкер.
        Действительно, под пластами обвалившегося бетона находится узкий лаз. С великим трудом протискиваемся в него, ползём, словно с вечность, мне кажется, сейчас стены сомкнутся и замуруют нас заживо. Но, вдруг он обрывается, и мы оказываемся в высоком зале. Со сводов свешиваются, словно хрустальные, сталактиты, в природной каменной чаше, замерла в неподвижности чистейшая вода, вместо песка переливается перламутром пещерный жемчуг и орган, величественный и прекрасный.
        - Боже, какая красота! - вырывается у Кати возглас удивления.
        - Эту пещеру я обнаружил совершенно случайно, у меня брелок с кармана слетел и закатился под обвалившийся бетон, увидел ход и не удержался, чтоб его не исследовать. Когда первый раз увидел эту пещеру, едва не задохнулся от восторга. Но она лишь этим залом и ограничивается, словно подо что-то была подготовлена, - Костя Сталкер освещает своды пещеры мощным фонарём.
        - Вероятно, именно так оно и есть, - вздыхает Эдик.
        Они бережно опускают Риту у величественных башен пещерного органа.
        - Вот это, другое дело, - опускается рядом с ней Катя. - Прощай, подруга. Ты лучше нас, прости, если, что-то было не так, - целует её в лоб.
        Лаз в пещеру заваливаем каменными глыбами, теперь ничто не потревожит её покой. Хотя, права Катя, её душа уже давно не с телом. Но, всё же, испытываю огромное удовлетворение тем, что упокоили Риту таким образом.
        Пылающая боль в перекушенных оборотнем пальцах и внутреннее кровоизлияние приносит невыносимые страдания, но мой организм вызвал скрытые резервы и происходит выздоровление. Кровь давно уже не течёт, рваные раны медленно, но упрямо стягиваются. Если так дальше пойдёт процесс, то часа через три, четыре всё заживёт как на собаке, то есть, как на драконе.
        Оборотней мы отогнали, но глядя в темноту, ощущаем движение некой враждебной силы. Скоро она хлынет сюда, сметая всё на своём пути, сможем ли мы ей противостоять, вопрос. Туннель узкий и, прав Эдик, стоит только нам превратиться в драконов и нас расплющит в его стенах. Всё же придётся идти под инфекционной больницей.
        Появляются крысы, с шумом прыгают с ржавых труб, становятся на задние лапы, с интересом на нас смотрят, нюхают воздух и суетливо, с писком, бегут к мёртвым оборотням. Зрелище ужасное, кое-кто из оборотней начал перевоплощение в людей и на полдороги их застала смерть. Вот и Алексей стал наполовину человеком и от этого смотрится особенно жутко: лицо человеческое, но в серой шерсти, клыки застыли в вечном оскале, туловище искорёжено, на фоне проступающей обычной кожи, жёсткая щетина.
        Крысы, радостно попискивая, окружают трупы, они явно нам благодарны за столь щедрый подарок. Мне крайне неприятно смотреть, как они впиваются в мёртвую плоть, поспешно лезу в коллектор.
        Незримый приказ вернутся назад, едва не срывает меня с холодных скоб, Катя со злостью ругается, но, сцепив губы, ползёт дальше. Ощущение, что меня стягивают за ноги, каждое движение становится мучительным, любой шаг, словно прыгаешь в пропасть. Догадываюсь, те два монаха плетут заклинания. Вспоминаю угрозу Алексея, когда он говорил, что магические силы под землёй усилятся, но я не задумывался, что будет такой эффект.
        Катя останавливается, Эдик пытается помочь ей подняться, но она, словно превращается в зверя, с рычанием бросается на него.
        - Тебе плохо, родная? - Эдик крепко прижимает её к себе.
        - Мне очень плохо, - стонет она, лицо искажено, скрипит зубами.
        - Что мне сделать для тебя?! - в большой тревоге восклицает Эдик.
        - Ты меня свяжи и… Кирилла… тоже, - закатывает глаза Катя.
        Меня словно выворачивает наизнанку, неведомая сила тянет вниз, да так, будто с тела сдирают мясо, а ещё начинаются галлюцинации, словно наяву вижу, как сверху опускается тяжёлый каменный блок. Он настолько реален, что я едва в ужасе не прыгаю вниз, но, словно вторым зрением наблюдаю, как Осман легко проходит сквозь него. Люди не видят его, только это открытие удержало меня на месте.
        Чувства парализованы, я не понимаю и не ощущаю, как меня связывают, но, по-видимому, сделано это вовремя, так как в следующее мгновение теряю последние капли рассудка. Сознание плющит злая сила, испытываю настоящие физические мучения, меня настойчиво зовут, мне необходимо бежать.
        Затем начинается полный кошмар. Полчища упырей накидываются на меня, впиваются в шею, рвут тело, дробят кости, высасывают мозг. Появляется Вий, долго смотрит в глаза и я, каменею. Затем, некто лохматый, с рогами на лбу, разбивает тело кувалдой. С жутким смехом, то, что от меня осталось, сметает жёсткой метлой в савок, и швыряет в раскалённую печь. Вот и всё, закрываю глаза, ухожу в глубины Вселенной. Внезапно выплывает светлое облако, формируется в женский образ, и с удивлением и счастьем вижу Риту.
        - Не дождутся! - весело смеётся она. На лице играет так знакомый мне румянец, в глазах озорство. Она дунула на меня, и завертелся хоровод из звёзд.
        - Ты жива, Рита? - успеваю крикнуть я.
        - Конечно!
        Словно просыпаюсь и горестно вздыхаю, я в сыром помещении, пахнет лекарствами, плесенью и грязными бинтами. Рядом стонет Катя.
        - Да развяжите уже меня, кусаться не буду!
        - Катя, ты как? - с беспокойством спрашиваю я.
        - Выпить хочу.
        - Неужели так всё плохо?
        - Наоборот. Эдик, развязывай меня быстрее! - Катя скидывает с себя верёвку, разминает затёкшие руки, затем, с радостным писком бросается на шею Эдику. - Здорово, теперь их заклинания на нас не подействуют, я это точно знаю!
        Хмурый Осман перерезает на мне сильно затянувшийся узел. Ясно как день, изрядно я подёргался, вот и на руках виднеются рубцы от впившихся верёвок.
        - Едва их не порвал, хотел, было, кулаком в лоб тебе зарядить, - угрюмо говорит он.
        - Неужели сильно бесновался?
        - Катюша сильнее, - хмыкает Осман.
        - Ребята, что произошло? - Костя Сталкер не совсем отошёл от потрясения. - Вы так рычали, чешуя на коже появлялась, даже когти вылезли.
        - Напали на нас, Костя, с трудом отбились. Мне вот, - глаза у меня стекленеют, - Рита помогла.
        - Так это была она?! - восклицает Катя. - Представляешь, в самый критический момент она появляется в виде сияющего силуэта, щёлкает пальцами мне по носу, говорит, что у меня чудесные духи, называет лучшей подругой и сдувает в эту комнату. А вот лица её так и не разглядела. Всё думала, кто это? - печально говорит Катя.
        - Нам необходимо быстро уходить. В хорошие времена под инфекционкой опасно задерживаться, а сейчас и подавно, - Костя Сталкер с тревогой оглядывается. - К этому ручью не подходите, из лаборатории сливают всякую гадость.
        Как по коже граблями, проскрежетал звук открываемой двери, петли явно никогда не смазывали. Кто-то, с усилием дыша, протискивается в узкую щель слегка приоткрытой двери.
        В самый последний момент прячемся за грудой мусора. Тусклый свет от его фонаря в конвульсиях забегал по стенам, освещает наше убежище, скользит в сторону, упирается в грязную речушку.
        Грузный человек постанывая, волоча ногу, приблизился к воде, с трудом опускается на колени, бормочет что-то напоминающее молитву, зачёрпывает ладонями воду, жадно пьёт.
        - Что он делает?! - в ужасе восклицает Костя Сталкер.
        - Тише, ты, - вздёрнулась на него Катя.
        Мужчина встрепенулся, вероятно, услышал возглас Кости, поднимается с колен, водит глазами по тёмному помещению, раздувает ноздри, пытается унюхать наше присутствие, но воздух, пропитанный адской смесью лекарств, плесенью и гнилью, забивает обоняние.
        Я хорошо вижу темноте и, вглядываясь в этого человека, начинаю понимать, что это ещё одна проблема для нас. Ничего живого в его лице не вижу, кожа синюшная, в струпьях и язвах, нижняя губа отвисла и течёт с неё липкая слюна.
        - Мора, это ты? - разносится его замогильный голос.
        Воздух словно уплотняется, в опасной близости от нас падают камни, образуется большой проём. В него с трудом протискивается огромная женщина в белой одежде, с распущенными косами, в костлявой руке держит кровавый платок.
        - Плёткой тебя от нехолощённого коня, - раздаётся её глубокий грудной женский голос.
        - Ещё скажи, тележной осью наотмашь, и с первого раза, - охотно принимает её шутку грузный мужчина.
        - Именно с первого удара, второй, тебя оживит, - выдавливает смешок Мора. - Зачем меня звал, хопотун, по делу или так? Смотри, когда-нибудь допросишься, дочерей на тебя напущу, - сурово сдвигает она брови.
        - Снова шутишь? Я мёртвый колдун, дочки твои, мне до одного места, - цинично сплёвывает он на пол.
        - Ты прикуси язык, не ровен час, оживлю тебя и отдам им на потеху, - беззлобно говорит она, утирается кровавым платком, не замечая нас, проходит совсем рядом, я даже почувствовал её запах, словно давно увядших роз.
        - А знаешь, - неожиданно грустнеет хопотун, - а я не прочь отдаться твоей старшей дочери, Невеи.
        - Влюбился, что ли? - усмехается страшная женщина.
        - По духу близки мы.
        - Знаешь, что я скажу, - наклоняется к мёртвому колдуну Мора, - ты рылом не вышел, Невея не для таких как ты.
        - Словно в душу наплевала, - морщится хопотун.
        - Рассмешил, души у тебя нет, и была ли она когда-то у тебя, сомневаюсь!
        - Когда-то была, - задумался мёртвый колдун, - но я быстро и очень выгодно её продал.
        - А выгодно ли? - с большим скепсисом говорит Мора, склонив большую голову.
        - Вероятно, нет, раз ты Невею мне не отдаёшь, - раздувает ноздри хопотун.
        - Заладил, Невею ему подавай! А, что ты для этого сделал? Вселяешься в покойников, по ночам сосёшь кровь и заедаешь живых людей. И это ты считаешь хорошей работой?
        - На что учился, - хмыкает мёртвый колдун.
        - Вот и не дёргайся. Зачем меня звал?
        - Так ты сама пришла, - хопотун в недоумении пожимает плечами.
        - Я прихожу тогда, когда требуется массовый мор напустить, - Моровая Дева встряхивает распущенными косами.
        - В принципе, да.
        - Что, да?
        - Время пришло, новый бог требует больших жертв.
        - Как мне надоели все эти ваши новые боги! То один, то другой и всем нужна лесть, поклонение и человеческие жертвы.
        - Ты ли это говоришь, Мора? - удивляется хопотун. Ты опустошала целые страны и, если память мне не изменяет, даже континенты.
        - Когда люди свергли своих старых богов, исчезла Совесть и душа стала товаром, я вычищала скверну, надеялась на обновление. Часто после пожара кедровые орешки трескаются и выпускают новые ростки, так и с людьми.
        - Всё новое, а идеи старые, - задумался хопотун. - Толку никакого.
        - Э, нет, кое-что прорастает.
        - Уже проросло, люди друг друга терпеть уже не в силах.
        - Неужели надвигается революция?
        - Верхи не могут, низы не хотят, - охотно соглашается мёртвый колдун. - Потусторонние выходят на поверхность, людей, всех до единого, скидываем в Пекло.
        - Идея не очень хорошая, - Мора прикусывает губу, - и весьма грубая. Если людей не останется, и вы сгинете.
        - Это как? - с нижней губы потянулась слюна.
        - Тупой ты, а ещё Невею хочешь, - с брезгливостью косится на него Мора. - Еды для вас не станет! Что, друг друга заедать будете? - страшно улыбается она. - В общем, пока сама не разберусь, мор напускать не буду, - решительно говорит она.
        - Людей жалеешь? - ухмыляется мёртвый колдун.
        - Как заговорил. А ты копни в своей памяти, ведь тоже был человеком. Неужели в тебе нет ни капли жалости?
        Хопотун поскрёб голову, возвёл мутные глаза к верху:- Я не знаю значения этому слову, - искренне сознаётся он.
        - Странно, и зачем когда-то мы с вами подобными заключили союз?
        - Наверное, чтоб наблюдалось равновесие, - рискнул заметить он.
        - В последнее время всё больше убеждаюсь, это было ошибочное решение, - поджимает губы Мора.
        - Но новый бог…
        - Я богам не присягаю, я сама богиня. А он не бог, лабораторная крыса, как впрочем, и все вы. Нужно будет, сама его задавлю, - её грудной голос наливается небывалой силой.
        Хопотун ёжится под её взглядом, он мёртвый, но и ему становится страшно, видно есть нечто страшнее смерти.
        - Но его убьёт другой, - неожиданно говорит она и странно улыбается. - Это его судьба и вмешиваться в неё не желаю.
        - Ты как-то изменилась, Мора, - скукожился мёртвый колдун.
        - Это так, я вновь становлюсь … Мареной Свароговной, - её окровавленный платок вспыхивает ослепительным пламенем, распущенные косы заплетаются, руки наполняются силой и здоровьем, на щеках вспыхивает румянец.
        - Ты какая-то не такая! - отползает в сторону мёртвый колдун.
        - Пришло время старым богам возрождаться вновь, - её глаза ярко сверкнули как холодные звёзды, на чувственных губах играет брезгливая улыбка. - Меня забавляла твоя фамильярность, но сейчас вызывает отвращение. Союз между вами и нами, с этой секунды, разрушен, но я тебе даю разрешение уйти. В то же время, встретишься с этими людьми, обходи их стороной, пусть для тебя это будет законом, - Марена неожиданно указывает ладонью в нашу сторону.
        Меня словно окотили холодной водой, оказывается, она знала о нашем присутствии с самого начала. Словно разжалась пружина, встаю на ноги, почтительно склоняю голову перед богиней.
        Хопотун злобно скрипнул зубами и пятится за дверь.
        - Брысь! - торопит его Марена. Очевидно, её теперь тяготит присутствие мертвого колдуна.
        Богиня подходит совсем близко, и воздух трещит от переизбытка электричества:- Интересное сочетание человека и дракона. Даже не знаю, чего в тебе больше, - Марена доброжелательно смотрит на меня. - А ты девочка, - ласково обращается к Кате, - на девяносто процентов дракон, даже удивляюсь, как твоя душа вселилась в тело человека. - Мужчины, - обращается она к Осману, Эдику и Косте Сталкеру, - вы бы поднялись с пола, он холодный и грязный, не ровен час дочери мои появятся, - вероятно, шутит Марена.
        - А ты кто, женщин? - Осман в своём репертуаре, он хоть и боится её, но авторитеты у него должны быть лишь глубокие старцы с корявыми посохами и орлиными взорами.
        - Я то? Пожалуй, твой вечный сон, - улыбается она.
        - Тихо, ты, Осман! - предостерегающе одёргиваю его я.
        - Меня многие забыли, - с горечью в голосе говорит Марена, окидывая нас льдистым взглядом.
        - Вы богиня Смерти, - уверенно, но с дрожью в голосе говорит Эдик.
        - До этой минуты была ею, - с грустью соглашается она, - но теперь я вновь стала богиней Перехода. В своё время люди, своими мыслями, сделали меня кошмарным созданием. Я выполняла их бредовые желания, раз они того сами хотели. Люди забыли, что смерти нет, они её выдумали, и стали отчаянно цепляться за жизнь в теле, забыв, что это только маленькая часть существования души. Но каждая душа нуждается в теле лишь для своего совершенствования. А далее, её ждёт Переход в другие миры, иной раз в Светлые, иной раз … в Тёмные.
        - Рай и Ад? - очнулся от оцепенения Костя Сталкер.
        Марена Свароговна подавила в себе смешок:- О, как всё запущенно! Хотя ты в чём-то прав, для кого-то жизнь вне тела покажется Раем, а кому - Адом, как говорится, кто на что учился, - с озорством встряхивает она пушистыми косами.
        - А я куда попаду? - не унимается Костя Сталкер.
        - Ты? Рано об этом думать. Живи долго, набирайся опыта, ты исследователь, это ценное качество.
        - Я диггер.
        - Да, это так, ты любознательный человек, - соглашается Марена. - Но мне пора, - она смотрит мне в глаза и меня больше не пронизывает леденящий страх.
        - Позвольте мне сделать вам подарок! - в порыве чувств пискнула Катя.
        - Мне? - невероятно удивляется Марена Свароговна.
        Катюша снимает медальон с полированной серебряной пулей, смело протягивает богине.
        - Давно я не получала подарков, а ведь как это приятно, - она вертит в руках медальон. - Серебро, это магический металл. Спасибо, девочка, - богиня с царственным жестом надевает на шею простенькое украшение. - Придёт время и этот медальон станет одним из самых могущественных амулетов на земле, - лукаво улыбается она и её голос возникает, словно внутри нас. Догадываюсь, слышим её лишь я и Катя. Неужели её информация столь важная, что её необходимо скрывать даже от наших друзей? - А называться он будет, - Марена Свароговно пристально смотрит в изумрудные глаза Катюши, - когтем Драгинии.
        - Причём тут Драгиния? - не разжимая губ, пускает мысль Катюша.
        - Гм, Драгиния … это твоё истинное имя, девочка-дракон, - в глазах богини мелькнули озорные огоньки.
        - А как меня звать? - меня буквально трясёт от возбуждения, с надеждой смотрю в прищуренные глаза Великой дочери Сварога.
        - Ты Андхараш, это истинное имя, которое передаётся от дракона к дракону по твоей линии. Но люди тебя знали по вторым именам, одним из которых было имя … Вирг - Бронзовый Дракон. В то время у твоей спутницы было имя Гзэла. Тогда вы первый раз тесно связали свою жизнь с людьми, - она продолжает говорить на телепатическом уровне.
        Словно вихрь воспоминаний врывается в моё сознание, крутится хороводом, как листья сорванные ураганом, выстраивается мозаика из лиц, одно событие сменяет другое.
        Я вижу прекрасный подземный мир: величественный океан, окружённый невероятными по красоте пещерными органами; живой лес, шевелящий корнями как гигантские сороконожки; пурпурный лес, населённый существами называющими себя эльфами; пещерные города, крыши домов напоминающие крылья бабочек, птиц и паруса кораблей…. Затем, словно лечу над землёй. Воздух чист и свеж, внизу проносятся густые леса, глубокие озёра. В панике разлетаются могучие грифы, внизу тревожно трубят мамонты, зло шипят саблезубые тигры. Мне весело, я ощущаю в себе великую силу, мои крылья крепкие, чёрные когти сияют на Солнце, а на душе радость.
        - Вирг, проказник, прекращай подпаливать хвосты орлам! - внизу скачет на диком жеребце Великий князь города Растиславль. Волей судьбы он стал мне отцом, а его сын - мне братом. А где же Гзэла?
        - Я здесь! - пискнула рядом Катя.
        Словно опускаюсь на землю и … под землю. Я в одном из подземных туннелей, в сыром, наполненном неприятными запахами, помещении. Рядом вздрагивает хрупкая девушка, глаза горят изумрудным огнём.
        - Катюша, ты почему плачешь? - прижимаю её к груди, целую в макушку.
        - Хочу туда!
        - Что было, то прошло, - звучит мягкий голос Марены Свароговны, но вас ждут другие миры и прекрасные и … страшные. Вы в начале Большого Пути ваша жизнь будет интересной и вечной.
        Внезапно воздух в мрачном помещении очищается, наполняется запахом свежих роз, тело Марены Свароговны наполняется светом, она взмахивает огненным платком, и растворяется в пространстве, рассыпав на прощание, тысячу алмазных искорок.
        Глава 31
        Потрясение огромное, не часто можно встретиться с богами такого ранга, некоторое время стоим молча.
        Неожиданно Осман словно очнулся, сверкнул очами, повёл толстой шеей и, без всякого акцента произносит:- Невероятная женщина, в её присутствии чувствовал себя глупым школьником и, … словно жизнь пронеслась в одночасье.
        - Немудрено, ведь перед нами была богиня Смерти, - у Эдика вздрагивает бородка, он зачем-то теребит её пальцами, капельки пота блестят на лице, глаза лихорадочно блестят.
        - Ты путаешь, - Катя укоризненно смотрит на него, - она не Смерть, а дающая Переход в иной мир.
        - Да, конечно, - опускает глаза Эдик, - она уж иная.
        - Это она тогда была иной, а сейчас та, которой и должна была быть, - с убеждением говорю я.
        - Значит, смерти нет? - в глазах Кости Сталкера сияет радость.
        - Это для кого как, кто к чему привык, если сильно захотеть, можно уйти в НЕБЫТИЕ,
        - с иронией говорит Катя.
        - Это не для нас, - уверенно заявляет Костя Сталкер, мы … исследователи.
        - Однако, нам пора, - я поднимаю импровизированное копьё с серебряной пулей вместо наконечника. - Куда нам идти, Костя?
        - Можно по туннелям, но …
        - Что-то не так?
        - Я впервые боюсь их, - он со страхом смотрит в темноту.
        - Но другого пути нет, верно? - вкрадчиво спрашиваю я.
        - Можно пройти часть дороги по поверхности и спуститься непосредственно в станцию Кропоткинскую. Есть там один коллектор, ведёт на нижние уровни. По молодости спускался по нему, затем возле него поставили милицейский пост. Всё думал, зачем его охранять? Ход неинтересный, ведёт в замкнутую полость, что-то вроде гигантского каменного мешка. Вероятно, - Костя Сталкер запнулся на миг, - это то, что вы ищите.
        - Там их цитадель! - уверено восклицает Катя, хищно сверкнув глазами, огненные искорки вырвались из ноздрей. Теперь я уже знаю, у неё всегда так бывает в момент крайнего возбуждения.
        - Решено, идём по поверхности, - соглашаюсь я.
        Пришлось идти к двери, в которой скрылся хопотун. Хотя Марена Свароговна и сказала ему нас не трогать, всё одно, неизвестно, что на уме у мёртвого колдуна.
        Дверь противно скрипит, впереди мраморная лестница ведущая вверх. Ступени влажные от постоянной сырости, на них растёт мох, очевидно не часто по ним ходят. Перила, на удивление, прочные, основательные, когда-то изготовленные из хорошего дерева, вероятно из дуба или из лиственницы.
        В своё время пытались сюда проводить освещение, о чём говорят следы прогнившей проводки, не удивлюсь, что это было в царское время. Вполне возможно, инфекционная больница до революции была чьим-то дворцом.
        Через два пролёта выходим к ещё одной двери, с ней пришлось повозиться, петли вконец заржавели, но, под натиском могучего плеча Османа, проорав как кот, которому наступили на хвост, нехотя открылась.
        Помещение, в котором оказались, является подвалом и как обычно захламлено. Тусклая лампочка едва освещает серые стены, вдоль которых громоздится всякий хлам: покореженные панцирные кровати; множество ящиков; гнутые стеллажи, забитые пыльными склянками, старыми журналами; в углу, сиротливо жмущиеся друг к другу, ждут своего часа с десяток гробов, …. И всюду витает запах лекарств вперемешку с плесенью, один лишь он может навеивать уныние, но, вкупе с гробами, возникает оторопь, хочется быстрее покинуть сие место. Нечто зловещее витает здесь, вероятно хопотун частый гость здешнего подвала.
        - Старайтесь ничего не трогать, - Костя Сталкер боком проходит мимо сваленного в кучу грязного тряпья. - Как-то один бич заночевал в этом подвале, подцепил неведомую заразу, мясо с костей сходило, умер в невероятных мучениях. Его похоронили на заброшенном кладбище, предварительно засыпав могилу хлоркой.
        - Однако, весёлое место, - ёжится Катя, для её обострённого восприятия, это явный перебор.
        Эдик приостановился у ящика забитого ветхими книгами, взгляд загорелся.
        - Ничего нельзя трогать, - осаживает его пыл Костя Сталкер.
        - Это старинные книги…
        - Здесь столько заразы, - Костя настойчиво толкает Эдика вперёд.
        В конце подвала виднеются пару крупных ступеней, и едва просматривается ещё одна дверь, убыстряем шаг, хочется быстрее покинуть эти стены.
        За спиной с грохотом что-то падает, как один резко поворачиваемся, выставив копья.
        - Крышка с гроба свалилась, - нервно хохотнул Костя Сталкер. - Наверное, плохо лежала.
        - Может быть, - соглашаюсь я, - но, желательно убираться отсюда как можно быстрее.
        Боковым зрением вроде как увидел, нечто бесформенное метнулось к куче тряпья и затаилось.
        На этот раз дверь легко открылась, петли явно смазаны, на лицо следы цивилизации. Но, сразу за ней ещё одна дверь-решётка и с противоположной стороны висит массивный замок.
        - Завхоза надо звать, - неуместно шутит Эдик.
        Осман просунул в дужку замка кусок арматуры, краем глаза замечаю, как тряпьё зашевелилось.
        - Ломай! - выкрикиваю я.
        Звякает железо, дужки разлетаются, поспешно скидываем замок с петель и выскакиваем из подвала.
        - Ты, что-то увидел? - беспокоится Катя, мне показалось, контур дракона вырисовался над её телом, глаза полыхнули изумрудным огнём.
        - Дверь необходимо подпереть. В подвале кто-то есть, определённо не человек.
        Осман заклинивает дверь куском арматуры, поднимает на меня печальный, как у притомившегося быка, взгляд:- Это тот, живой покойник, что с богиней общался?
        - Нечто другое, - подумав, говорю я.
        Короткий ход ведёт на первый этаж больницы, в коридоре виднеются лампы дневного освещения, бросающие белый свет на окрашенные светлой краской стены, появляется ощущение стерильной чистоты и … тишина.
        Выбираемся в коридор, с одной стороны многочисленные двери с табличками, с другой стороны большие окна, с улицы, на четверть заваленные снегом.
        - Пусто, - удивляется Катя, словно в ознобе передёргивает плечами. - А где люди? Или здесь всегда так? - растерянно улыбается она.
        Костя Сталкер хмурится, с напряжённым вниманием оглядывается по сторонам, тянется за пистолетом:- Вообще то, здесь лаборатории, технические помещения. Вероятно, ещё очень рано, сотрудники не пришли на работу.
        - Одиннадцать утра, - заглядывает в часы Эдик.
        - Тогда, непонятно…
        - Так ведь, война идёт, ребята, - напоминаю я им.
        - Ну, да, Москва в руинах, - вспоминает Костя Сталкер. - А больница целая.
        - Раньше хорошо строили, - Осман опирается на копьё, лицо мрачное, словно высеченное из камня.
        Прижимаясь к стенам, почти крадёмся по коридору. Не покидает чувство опасности, впрочем, с недавних пор, оно постоянное, но, сейчас особенно яркое. В любую секунду жду подвоха, напряжение на приделе, вероятно я вспотел, по крайней мере чувствую сырость за воротником.
        Переход в другой отсек разделяет дверь со стеклом, осторожно заглядываем сквозь стекло. Виднеются палаты, сбоку стол, за ним спит дежурная медсестра. Показывается человек в белом халате, вероятно врач. Вызвав во мне немалое удивление, спокойно проходит мимо спящей и вроде как даже улыбнулся. Странное отношение к своим подчинённым. Явно строгости, в этом заведении, не хватает. Спать на рабочем месте в таком заведении!
        Дверь одной из палат открывается, санитары выкатывают носилки с лежащим на них человеком. Врач подходит, щупает пульс у больного, удовлетворённо кивает, носилки увозят к грузовому лифту.
        - Выходим, что ли? - неуверенно спрашиваю я.
        Эдик качает головой:- Подождём немного.
        Дожидаемся, когда врач уходит, коридор пустеет, лишь дежурная медсестра уверенно спит, притомилась, верно, кто его знает, как она провела ночь. Легонько толкам дверь, в нос бьёт характерный запах лекарств, с лёгким привкусом хлорки. Проходим мимо спящей женщины, она не шелохнулась, словно потеряла сознание. Катя останавливается рядом, пристально смотрит. Из-под накрахмаленного белого чепчика дежурной медсестры выбиваются густые пряди светлых волос, голова безвольно лежит на сцепленных руках, чуть в стороне лежит открытый журнал. Резко звучит кнопка вызова, ожидаю, что женщина резко встрепенётся, но, ни один мускул не дрогнул на её лице.
        - Она … мертва, - Катя отступает в сторону, пухлые губы вздрагивают.
        Эдик пытается нащупать пульс и сожалением подтверждает догадку Кати. Тем временем звонок разрывается, кому-то из больных в палате плохо.
        - Четвёртый номер, - замечает Костя Сталкер. - Что делать будем?
        Катя уверено идёт к палате, из которой подаётся сигнал. Спешим за ней, сжимаем в руках копья, кто его знает, что за больные лежат там.
        То, что там видим, повергает в шок. В палате три кровати, на них, привязанные ремнями, лежат люди, двое из них без сознания. Каждому в вены воткнуты иглы, кровь, по прозрачным трубочкам, стекает в объёмные кастрюли, стоящие на полу.
        - Что за чёрт! - ругаюсь я, выдёргиваю иглы из рук.
        Один из больных, смог освободить одну руку, и до сих пор жмёт на кнопку звонка. Это седой, смертельно бледный старик, его губы беззвучно шепчут непонятные слова, глаза, под закрытыми веками, лихорадочно двигаются.
        Катя склоняется над стариком:- Что вы хотите сказать, дедушка? - её голос дрожит от переживания.
        Старик с усилием открывает глаза, взор мутный, он пытается рассмотреть её, наконец, взгляд фокусируется, он долго смотрит на Катю.
        - Беги отсюда, дочка, - с огромным трудом говорит он.
        - Да, что у вас тут случилось? - Катя расстегивает ремни.
        - Что тут непонятного, - прищурившись, говорит Эдик. - Кому нужна кровь таким странным образом?
        - Здесь вампиры, не думайте, что дед сошёл с ума. Действительно, сюда пришли самые настоящие вампиры, - с ужасом шепчет старик. - Боже, за что мне такое наказание под старость?! - в отчаянье восклицает он.
        Дунуло ветром от резко открывшейся двери, мы отпрянули к окну, выставив копья. В палату заходит врач, следом, подпирая дверные косяки, протиснулись два санитара.
        - У нас гос-ти? - слышится до боли знакомый голос.
        - Вита-с? - неприятно удивляюсь я.
        Упырь вздёргивается как от удара током, лицо искажается:- Какая прият-ная встреча. Зачем сюда пришли, у вас, что, здесь лежат род-ственники?
        Два санитара злобно ухмыльнулись, на неживых лицах качнулись мутные глаза и их взгляды застывают на наших лицах.
        - Поменял дорогой костюм на белый халат? - с презрением говорю я.
        - К твоему сведению, я дипломированный врач, - оскалился Вита-с.
        - Это видно, - с призрением улыбаюсь я. - Зачем ты здесь?
        - Я не понимаю твой вопрос?
        - Зачем сменил цивилизованную Прибалтику на дикую Россию? - с иронией говорю я.
        - Ах, это. Я в командировке, стажирую молодых специалистов.
        - Этих, что ли? - кошусь на живых мертвецов.
        - Не-ет, это санитары, специалисты сейчас будут здесь, - зловеще ухмыляется Вита-с.
        - На, что ты надеешься, забыл как я тебя и твою команду подпалил? - я смотрю на холёное, но до синевы бледное лицо упыря и пытаюсь понять, что он предпримет в следующую секунду. А он не торопится, видно знает, что ждёт. Вита-с криво улыбается:- Да, плеваться огнём умеешь, но и у нас есть кое, что в запасе.
        - Не сомневаюсь, - я качнулся в его сторону, вставив копьё.
        - Ну, против меня сии штучки бесполезны, - с лёгким разочарованием, говорит Вита-с, - рядовых упырей, разве, что до истерики доводить, - ехидно добавляет он.
        Достаю камень, он пылает и пульсирует, словно сердце. Вита-с в ужасе отходит, но вновь появляется язвительная ухмылка:- Я так думаю, здесь нет места, чтоб развернуться дракону, разве, что, тебе придётся разрушить больницу, а здесь больные, - он скорбно корчит лицо.
        Непроизвольно оглядываюсь на старика, тот парализован диким страхом, глаза выпучил, едва заметные губы трясутся, он переводит на меня взгляд полный мольбы, пытается, что-то сказать, но лишь воздух свистит из лёгких.
        - Нелюдь ты, Вита-с, - с отвращением говорю я.
        - В самую точку попал, - блеснул узкими клыками упырь.
        - А я всё же, попробую напоить камень кровью, - внезапно пискнула за спиной Катя.
        - О, ещё один дракон, то есть - дракониха, - с насмешкой наклоняет голову Вита-с, в глазах зажигается красный огонь. - Здание рухнет. Людей не жалко?
        - Думаю, они здесь уже все обречены. Вряд ли, чем им поможем, но благо для их душ будет, если изведём всех вас, - зло говорит Катя.
        - Допустим больных не жалко, но товарищей своих пожалейте, они люди. Неужели возьмёте грех на свои души, - злобно ухмыльнулся упырь.
        Катя растерянно глянула на Эдика, тот ободряюще кивнул. Осман каменеет, с силой стискивает копьё, даже металл погнулся, Костя Сталкер упёрся в подоконник, в руке выплясывает, бесполезный для этих целей, пистолет.
        - Мы прикроем их своими телами, - с едва заметной растерянностью говорит Катя.
        - А успеете? - хмыкает упырь, с клыков стекает тягучая слюна.
        - Мы попробуем, - воодушевляюсь я, мне кажется, Катюша блефует, возможно, получится его одурачить. - Вот, что, Вита-с, мы уходим, а ты нам не мешай. Старика с собой заберём, - тоном, не терпящим возражения, заявляю я.
        - Старика, зачем? - искренне удивляется упырь. - Он всё равно умрёт, крови в нём почти не осталось, и неизвестно, чем он болеет. А, вообще, мне странен такой альтруизм у людей. Гм … вы драконы, - поправляется он.
        - Думаешь, лишь живые упыри способны на своих плечах таскать мёртвых упырей, - с презрением говорю я.
        - Согласен, бывает и люди проявляют сострадание к ближнему своему, - соглашается Вита-с, нарочно громко вздыхая, за его спиной глухо заржали мертвецы. - Знаете, а я не возражаю, вы можете уйти, если это у вас получится, - он, не сводя с нас голодного взгляда, пятится к двери, толкает недовольно рыкнувших санитаров и, они выходят.
        - Что скажите? - осторожно спрашиваю я.
        - Здесь есть некий подвох, - шевельнул философским пальцем Эдик.
        - Он уверен, что мы обречены, видели как он пялился на нас, уже предвкушает вцепиться в наши шеи, - черты лица у Кати заострились, кожа побледнела, даже веснушки растворились, но глаза пылают как у дикой кошки, она едва сдерживает рвущуюся из неё ярость.
        - Осман, посмотри, что делается за окном, - аварец понимающе смотрит на меня, копьём сдвигает штору, осторожно выглядывает в образовавшийся просвет, отшатывается.
        - Через окно никак? - догадываюсь я.
        - Определённо, весь двор забит потусторонними, а ещё … из чёрной волги вышли два священника.
        - Что, люди? - удивляется Костя Сталкер.
        У меня мороз прошёл по спине, уже знаю, кто это, сам бросаюсь к окну. Их моментально узнаю, это мои давние знакомые, как говорится, привет из седой старины, военная группа созданная святым Киветом для борьбы с драконами.
        Мужчины мрачно озираются по сторонам, они в длинных пальто, головы непокрыты, снег мигом припорашивает их волосы на голове и окладистые бороды. Один из них держит знакомую мне магическую книгу. Остроухий упырь, взмахнув крыльями, нетактично зависает над ними, корчит рожу, плюётся, размахивает тощими руками. Один из священников стремительно выбрасывает руку с крестом сверкающим драгоценными камнями, миг ослепительной вспышки и снег смешивается с хлопьями испепелённого упыря. Потусторонние возмущённо взревели, но появляется Вита-с, взмахом руки гасит гнев, криво улыбаясь, спешит к ним, кланяется, жмёт им руки, быстро, что-то говорит, поглядывает на наше окно.
        - Это уже не люди, Костя, - вздыхаю я. Смутно понимаю, справиться с ними будет сложно, даже в образе драконов.
        - Может, попробуем уйти подземным ходом? - смертельно бледнея, предлагает Костя Сталкер.
        - Нам не дадут этого сделать, - я вспоминаю некую тварь, ждущую в подвале.
        - Мы будем драться! - с яростью пищит Катя.
        - Их там целая армия, - содрогается Костя Сталкер, но рукоятку пистолета берёт удобнее.
        У Османа вздуваются мышцы, с жалобным стоном отзывается стиснутое в руках копьё.
        - Значит, будем воевать, - без энтузиазма говорю я. Мне понятно, шансов у нас никаких. Или есть?
        Эдик погружён в мысли, глаза прикрыты, внезапно он словно очнулся от сна:- Кирилл, может, раков половим, обсудим наши действия в спокойной обстановке?
        - Не понял? - и внезапно вспоминаю свою способность путешествовать по Реальностям.
        - А ведь, раки это хорошо! - радуюсь я, - но как мы туда попадём все вместе?
        - А если за руки взяться, - изрекает Эдик прямо так гениальную идею.
        - За руки, так просто?
        - А чего выдумывать, - хмыкает Эдик.
        - Это о чём вы сейчас говорите? - с надеждой спрашивает Костя Сталкер.
        - Осман, бери старика, - воодушевляюсь я, пропуская вопрос Кости.
        - Он умер, - глухо говорит аварец.
        - Как плохо, - расстраиваюсь я, в то же время знал, он долго бы не прожил, почти всю кровь слили мерзкие кровососы.
        - Они идут сюда, - Костя Сталкер отпрянул от окна.
        С моих пальцев срывается синий огонь:- Быстрее хватаемся за руки!
        Синий туман взметнулся вихрем, холодные кристаллы ломаются, рассыпаются на множество игл и взлетают ввысь. Бесчисленное количество юрких лент, сплетаются в клубки и моментально расцветают, словно сказочные астры, затем превращаются в молнии и с треском разрывают пространство.
        Синий мир словно потрясён вторжением стольких людей, я и сам удивлён, что он принял всех нас, вот только куда идти, любой шаг может закончиться смертью. Вспоминаю Отстойник с ядовитой атмосферой, где могут существовать лишь драконы, да и то с трудом, но есть миры похожие на Землю, есть прошлое и будущее, есть параллельные миры, есть и не отличающиеся от настоящего, но идущего со сдвигом во времени как в одну сторону, так и в другую.
        Реальностей бесчисленное множество, альтернатива есть, выбор огромный … вот только где он, тот единственный путь?
        Словно подсказка, выплывает широкая лента, мерцает немыслимыми оттенками цветов, она словно подсказывает: "коснись меня". Желание её потрогать возникает у всех, протягиваем руки и … нас швыряет в воду, пена забивает рот, кругом клокочут водовороты, мы несёмся к ревущему водопаду, с воплями проваливаемся в него, душа летит в пятки, но, падаем вниз и выплываем на бурлящую поверхность, жадно хватая воздух.
        Течением оттаскивает от стены из воды, отплёвываясь, плывём по чистой реке.
        - Катя, где ты? - кричу я.
        - Здесь! - она плывёт по-собачьи, смешно загребая руками, но держится воде вполне прилично. Рядом, страхуя свою подругу, уверенным брассом плывёт Эдик. Чуть в отдалении, очумев от происшедшего, качаются на воде Осман и Костя Стлкер.
        Мы плывём мимо безжизненных скалистых холмов, пристать к берегу невозможно, хорошо хоть вода тёплая и чистая. После грязного подземелья, тело наслаждается чистотой и свежестью, вода в реке невероятно мягкая и приятная. Не удерживаюсь, глотаю, испытываю головокружение от прилива сил. Мне кажется это первородная вода, не осквернённая деятельностью человека.
        Однако, где бы пристать, с беспокойством кручу головой, вдруг скалистый берег тянется на многие километры. Но вот, берег идёт вниз и возникает настоящий дремучий лес. Огромные деревья, излучающие силу и здоровье, тесно примкнули к реке, пустив толстые, сытые корни в живительную влагу. На отмелях резвятся бурые медведи. Лось, враждебно глянув в их сторону, осторожно уткнулся в воду и пьёт, вздрагивая роскошными ветвистыми рогами, встревожено водя длинными ушами.
        Проплываем мимо, видим лесную дорогу, выходящую прямо к реке, небольшой причал, сложенный из брёвен и привязанная лодка, плавно качающаяся в такт набегающих волн.
        Из последних сил гребём к берегу, но течением упрямо сносит в сторону, беспокоюсь о Кате, она хоть и упрямая, но плавает ой как плохо, видно уже наглоталась воды. Её лицо цвета недозрелого помидора, губы пытается плотно сжимать, но в погоне за воздухом судорожно открывает их и вновь хлебает воду. Так долго продолжаться не может, поворачиваю к ней. Благо её поддерживает Эдик, Костя Сталкер с Османом крутятся рядом, так же узрели неприятную ситуацию.
        - Катюша, как ты? - беспокоюсь я.
        - Нормально! - Катя очередной раз глотает воду, лицо и вовсе зеленеет, тушь течёт, рыжие волосы торчат как испуганные сосульки.
        - Осторожненько загребай к берегу!
        Словно заработали лопасти колёсного парохода, передние руки Катюши лихорадочно загребли, вызывая белую пену, видно она считает, что развила невиданную скорость, но река неумолимо стягивает её на середину.
        - Эй, дедушка, мы здесь, ау! - кричит Катя.
        Боже, неужели тронулась умом?! В душе восклицаю и изрядно пугаюсь я, но по инерции бросаю взгляд на берег. В лодку лихорадочно взбирается старый бородатый человек, вот он садится за вёсла и стремительно приближается к нам. В несколько мощных гребков приближается к нам, хватает Катюшу за шиворот и вытягивает из воды как мокрого котёнка. Мы с трудом переваливаем через борт, падаем на дно лодки, шепчем слова благодарности.
        - Ох, и чудные вы, - посмеивается старик. - Что в реке забыли? Вероятно, в водопад угодили? - он смотрит на нас добрыми глазами, но в их глубине таится настороженность и ожидание.
        - Как вы вовремя появились, дедушка, - слабо улыбается Катя, рукавом утирая лицо и всё больше размазывая тушь. Её глаза поблёкли, но всё, же светятся зелёным огнём, вероятно у меня такие же, но старик спокойно смотрит нам в глаза, видимо много на своём веку повидал необычного, его сложно удивить.
        - Где мы? - встрепенулся Костя Сталкер, пытается усесться удобнее, роняет пистолет, суетливо засовывает его в карман.
        Старик неодобрительно хмурит брови, вероятно знаком с подобными вещицами.
        - Как же вы не знаете где вы? Страна огромная. Или вы занесенные Потопом?
        - Каким потопом? - вылупил глаза Костя Сталкер.
        - Чудно, - хмыкает старик, правит лодку к причалу, нос тыкается в брёвна, он ловко кидает верёвку, подтягивает борт.
        Выбираемся на причал, полной грудью вдыхаем аромат леса, он пьянит и в душе возникает некое ожидание чего-то необычного. Старик, бодро вышагивая, ведёт вглубь леса.
        Под ногами приятно пружинит постилка из перепревших листьев; кое-где, у обочины, заманчиво блестят шляпки мокрых грибов; в ветвях шныряют озабоченные птицы; хитрая лисица осторожно показала острую мордочку и благоразумно исчезла в густых зарослях; пушистый соболь выскочил на ветку, просверлил глазками-бусинками, стремительно прыгнул на другое дерево и затерялся в зелёной листве; страшно прокричал лесной зверь, я догадался, это лось заявляет права на данную территорию.
        Не терпится задать старику массу вопросов, но он идёт быстро, едва поспеваем. На вид ему едва за шестьдесят, но смутно догадываюсь, он неизмеримо старше, что-то в его облике есть невероятно древнее.
        Катя совсем запыхалась, расстегнула пятнистый бушлат, пот заливает лицо, но пытается не отставать от старика.
        - Дедушка, куда мы идём?
        - Как куда? Здесь одна дорога, скоро выйдем к предгорному Скиту, на всю округу он один.
        - А кто там живёт? - Катюша резко сдунула рыжие волосы, упавшие на глаза, слегка отстала и вновь припустила за стариком.
        - Многие там живут, - уклончиво говорит он. - Матушка всем рада, кто в гости приезжает, кто навсегда селится.
        - Ваша матушка? - удивляется Катя.
        Старик хмыкает, с интересом смотрит на девушку:- Однако, вы точно, Потопом занесённые.
        - А, что, действительно, был потоп? - осторожно спрашиваю я.
        Старик замедляет шаг, разворачивается, хмуро смотрит на нас из-под нависших бровей:- Странные речи вы говорите, словно не жили здесь никогда.
        Неуютно становится от его взгляда, даже Осман отводит глаза, а Костя Сталкер покрывается красными пятнами, Эдик, напротив, не скрывает восхищения. Кажется, старик глянул в самую душу, а может, так оно и есть, в следующую секунду его лицо добреет:- Нет, вы не враги, - неожиданно заявляет он, - в то же время я не вижу вас здесь, словно и не родились вовсе.
        - А как вас звать, дедушка? - несколько смущаясь, спрашиваю я.
        - Спасом кличут, - старик улыбнулся в густую бороду.
        - А отчество, какое у вас? - почтительно спрашивает Эдик. Кажется, он потрясён некой догадкой, не часто, когда либо, я видел у своего друга такое детское выражение на лице.
        - Просто, Спас. Сирота я, давно меня нашла Матушка, обогрела, накормила, прошёл через Огненный обряд посвящения Древним Вышним Богам, стал жрецом. Сто лет назад предсказал падение осколков разрушенной Тархом Лели на землю и, вследствие этого, Потоп.
        - Какой Лели? - не понимает Костя Сталкер, пропустив сквозь уши "сто лет назад".
        Старик некоторое время молчит, затем, со вздохом отвечает:- Третей луны нашей благословенной Мидгард-Земли. Остались Фатта и Месяц, Мать Сыра Земля до сих пор успокоиться не может, лишь у Ирийских гор благодать, а всюду хаос и разрушения. Боги оберегают эту землю, и Белая река Ирий несёт целебную воду.
        - А зачем Тарх Лелю разрушил? - я вспоминаю встречу с ним, когда он был ещё ребёнком и очень хотел увидеть меня в образе дракона. Сложно поверить насколько могучий он стал. Интересно б его сейчас увидеть.
        - Представители Серых, Кощеи, обосновались на ней, хотели Землю уничтожить, как в своё время испепелили Дею. Тарх не позволил этого сделать коварным Кощеям, они сгинули вместе с Лелей… Но за свободу надо платить, Даарию скрыл Великий Потоп. Воды Лели, тот Потоп сотворили, на Землю с небес радугой пали, ибо Леля раскололась на части, и ратью Сварожичей в Мидгард спустилась, - Спас погружается в мысли, мрачнеет, - но видится мне, часть Кощеев переселились на Фатту, и ждёт её участь Лели.
        - И останется один Месяц, наша Луна, - в потрясении говорит Катя.
        Старик вновь пронизывает нас взглядом, качает головой, в глазах возникает понимание, вероятно, он догадался, откуда мы, но молчит.
        - А чем была Дея? - Катю грызёт любопытство, едва не повизгивает от нетерпения.
        - Одна из множества земель Великой Расы, - будничным тоном произносит Спас.
        Тропа, по которой идём, резко выносит нас на простор. Впереди виднеются зелёные горы, на верхушках которых белеют шапки вечных ледников, а на долине перед ними, стоят красивые бревенчатые дома, они словно обхватывают кольцом прекрасный резной терем. Рядом площадь, а на ней застыли, сверкая золотом и серебром, два летательных аппарата - виманы.
        - Вон та, золотая колесница - Йогини-Матушки, а серебряная - Тарха- Великомудрого,
        - с почтением произносит Спас.
        Глава 32
        Народу, на улицах лесного поселения, достаточно много, но удивляет присутствие множества детей. Многие из них играют во дворах, одеты они в широкие, с узорами, рубахи, подвязанные цветными поясами, шаровары просторные, без всяких излишеств. Но есть дети в строгих белых одеяниях, но с обязательной вышивкой на рукавах и на груди. Издали видно, они стараются быть серьёзными, в осанках сквозит гордость и независимость. Они часто в окружении взрослых, облачённых практически в такие же одежды, разве, что вышивки других цветов. Кое-где дети состязаются в спортивных поединках, есть и просто сидящие под раскидистыми дубами, что-то ловко записывающие на деревянных табличках, под диктовку взрослых.
        В некотором отдалении от главного поселения расположены хозяйственные постройки. Бородатые мужчины и цветущие женщины, укладывают сено, убирают загоны, моют лошадей, коров, свиней …. Ещё дальше просматриваются аккуратно возделанные участки, колосится пшеница, деревья едва держат ветви от переполняющих их плодов, там же расположены пасеки, на пригорке крутит лопастями мельница, возле неё стоят подводы, запряжённые сытыми лошадьми, мужчины грузят мешки с мукой.
        А вот и она, на крыльцо роскошного терема выходит женщина чудесной красоты. Все в ней прекрасно и лицо, и осанка, платье богатое, золотом расшитое, на ногах алые сапожки с золотыми пряжками.
        - Йогиня-Матушка, - с поклоном говорит Спас. - А вот и Тарх-Великомудрый, - следом за ней выходит статный, с ухоженной русой бородой, мужчина. Они смотрят в нашу сторону, видимо уже знают о нашем приходе.
        В тот же час у крыльца собирается малышня, она ласково им улыбается, даже у сурового Тарха освещается лицо. Детям здесь все рады. Интересно, что же это за поселение?
        Спас ловит мои мысли:- Йогиня-Матушка собирает беспризорных детей-сирот по всем градам и весям, где живут Роды Великой Расы и Потомки Рода Небесного. Всё это Она делает, чтобы спасти от неминуемой гибели последних представителей из древнейших Славянских и Арийских Родов. В Капище Рода дети проходят через Огненный обряд посвящения Древним Вышним Богам и в дальнейшем становятся Жрецами и Жрицами. Когда они становятся взрослыми, юноши и девушки создают семьи и продолжают свой Род.
        Мы проходим мимо виман, от них ещё веет теплом, видимо недавно были в полёте. Вокруг них носится малышня, кое-кто пытается залезть на сверкающие шасси, на них добродушно прикрикивают бородатые лётчики, в серебристых костюмах. Пилоты с достоинством здороваются, словно мы их старые знакомые, мы отвечаем с некоторым удивлением, современным людям непривычно такое внимание. Вообще, здесь всё так необычно, располагающе и спокойно, словно нет времени и жизнь течёт бесконечно, как Река Вечности.
        Спас подводит к крыльцу, Йогиня легко спускается, скользнула по лицам Османа, Кости Сталкера, Эдика, задерживает взгляд на Кате, приветливо улыбается, затем, смотрит мне в глаза.
        - Что вас привело в мой предгорный Скит? - её голос звучит как серебряный колокольчик, глаза с небольшим прищуром, на щеках здоровый румянец, на губах мягкая улыбка.
        Сердце ухнуло вниз, я поражён её красотой и молодостью, хотя, если верить Спасу, которого она приютила в далёком детстве, её множество веков. Да ведь она Богиня! Я задыхаюсь от волнения, врать и изворачиваться ей не в силах, в то же время боюсь, что не поверит в мой рассказ, но она помогает мне:- Говори, как можешь, я попытаюсь тебя понять, - прозорливо замечает она.
        - Мы из … очень далёкого будущего … спаслись здесь от преследования потусторонних существ, но … нам необходимо будет вернуться вновь, чтобы вступить с ними в битву.
        - Как мне всё это знакомо, - тень пробегает по её прекрасному лицу, - существа из Пекельных миров всё ещё не могут успокоиться. Тарх, Лелю разбил на части, где они прятались, а они затаились в другом месте. Вот и на вашу долю вышло испытание. Но
… ты не человек, лишь наполовину? - в догадке склоняет она голову.
        Великий Тарх спускается по деревянным ступенькам, смотрит на меня как на старого знакомого, безусловно, он меня узнал:- Вот и свиделись вновь, благородный дракон,
        - он протягивает крепкую, мозолистую ладонь для рукопожатия. - А это твоя подруга?
        - с восхищением смотрит он на Катю.
        Катюша заелозила под его взглядом, польщённая и испуганная одновременно, взъерошенные рыжие волосы и вовсе приняли боевую стойку. Эдик почтительно хмыкает в кулак, Тарх обращает взор на остальных:- Здравствуйте, доблестные воины, - без иронии произносит он.
        Нестройно, как рядовые бойцы перед генералиссимусом, отвечают они на приветствие. Так хочется сказать им: да расслабьтесь, уже! Хотя понять их тоже можно, не часто человек может встретиться с богами такого ранга. Хотя, я так понимаю, себя они богами не считают.
        - В баньке вам необходимо попарится, да и мне следует, почти день не мылся, только недавно с отцом закончили патрулирование окрестностей Ярило-Солнца, - Тарх оглядывает наш жалкий вид, вода до сих пор стекает с одежды, оставляя на резных ступенях мокрые пятна. Яга, - обращается он к Йогине-Матушке, - распорядись истопить баньку, да пожарче, и венички, с целебными травами, приготовь.
        - Конечно, Великомудрый, - в почтении склоняет она голову, - а после баньки за стол, в тереме для гостей трапезничать будем, не иначе прадед твой, прибывает с Чертога Финиста, на Огненный обряд посвящения посмотреть.
        - Это так, - поглаживает русую бороду Тарх, - отец несколько недель назад связывался с ним, с минуты на минуту его вимара должна появиться в нашей галактике, двадцать семь дальних далей прошла она. Слава Единому Творцу-Создателю, мы хорошо потрепали существ из Пекильного мира, можно немного расслабиться, заняться мирскими делами, хоть деда увижу, много веков с ним не встречался, - с затаённой грустью говорит Тарх.
        Украдкой бросаю взгляд на своих товарищей, глаза у них как пятаки, на лицах изумление и непонимание, они столкнулись с седой древностью и, на удивление, люди не бегают за мамонтами с каменными топорами, а путешествуют между галактиками. Как же такое может быть? Ведь нас учили, что человек произошёл от обезьяны. Правда, эта теория трещит по швам, в вечной мерзлоте найден труп неандертальца, говорят он прямой предок человека. А ведь не поленились, исследовали его ДНК, и выяснилась одна странная деталь - отношение к человеку он не имеет никакого, лошадь к верблюду ближе в родстве, чем мы с неандертальцами. Теперь много объясняет то, почему кроманьонцы, то есть мы, жили в тот же период, что и неандертальцы. И не смешались они с людьми, физически не могли, просто вымерли, не выдержав конкуренции с человеком.
        - Спас, дорогой мой мальчик, организуй бани для гостей, - с нежностью произносит Йогиня и, словно мать, глянула на седовласого старика.
        - Всё устрою, Матушка, - с почтением кланяется жрец.
        - Может, дрова помочь подколоть? - предлагает Тарх.
        - В принципе их достаточно, - Спас в размышлении поскрёб бороду, - хотя если скоро прибывает Многомудрый Вышень, не мешало бы пополнить дровницу.
        Голова кругом идёт, Бог будет колоть дрова! Хотя, почему нет? Он же не работать будет, а трудиться, это в удовольствие. С недавних пор я понял разницу между работой и трудом, оказывается между ними пропасть, даже в корнях эти два слова разительно отличаются.
        Из трубы, сложенной из толстых брёвен бани, струится светлый дым, на крыльце сидит немолодой банщик с супругой, женщина в летах, но статная, ухоженная, одежда нарядная, дорогая. В этом поселении все так одеваются, сколько я не смотрел, в скромных одеяниях никого не видел, не понятно кто здесь побогаче, а кто победнее, в достатке все. Рядом носится целая ватага их детей, не менее десяти. То кучу малу устроят в сене, то в прятки начинают играть, кричат, смеются, толкаются.
        Банщик и его жена, увидев нас, неторопливо встают, с достоинством кланяются Великому Тарху.
        - Мы пока дровами займёмся, пускай вначале эта прелестная гостья попарится, - обращает Тарх взор на взъерошенную, словно лису, побывавшую в курятнике, Катюшу.
        Тарх играючи взваливает на колоду тяжеленные дубовые чурки, топор со свистом пробивает их на четверть, затем удар обухом о колоду и чурки, с треском разлетаются в стороны. Мы едва успеваем их подхватывать и носить к дровнице, там, на подхвате Спас, с любовью укладывает дровишки, чтоб аккуратно было, гармонично. Теперь я понимаю выражение: "трудится как бог", за час Тарх наколол целую гору дров, мы из сил выбились, таская всё это.
        Наконец он угомонился, вытирает пот с лица, с благодарностью принимает от смущённо улыбающейся красавицы в цветастом платке, кружку с морсом, залпом выпивает, крякнув при этом от наслаждения, затем наливают и нам.
        - А вот теперь и попариться можно с удовольствием, - усмехаясь в русую бороду, говорит могучий Бог, замечает появившуюся из бани Катю. На ней чистый сарафан расшитый цветами, волосы мягко ниспадают на округлые плечи, сияют, словно чистое золото, глаза светятся мягким изумрудным огнём, на лице довольная улыбка. Она вздыхает полной грудью, под лёгкой тканью явственно обозначаются крепкие соски. У Великомудрого Тарха вспыхивают глаза, но замечает, брошенный украдкой ревнивый взгляд со стороны Эдика, поспешно отводит свой.
        - Ну, мужчины, теперь наша очередь! - он весело скалит белые зубы, с примирением подмигивает Эдику, хлопает по широкой спине Османа. Он ему явно симпатичен. Осман выгодно от нас отличается, немногословен, взгляд задумчивый и в них отсвет далёких заснеженных вершин. Усталости, сын гор, не знает, он единственный из нас мог бы потягаться в силе с Великим Тархом.
        Не часто я мылся в банях, скажу откровенно, большого восторга не испытывал, но здесь (!) - пар наполнен благоуханием неведомых трав, прикосновение веника к коже вызывает взрыв чудесной боли, словно целебное электричество, искрами проскакивает по мышцам, в теле просыпается сила и здоровый дух, тревоги уходят, мысли проясняются …
        Разомлев, лежим на верхней полке, Тарх, периодически плескает на раскалённые камни из деревянного ведра родниковую воду, клубы пара кружат голову, доводя состояние, сродни лёгкому опьянению. Затем обливаемся ледяной водой, хохоча, выбегаем в предбанник, там уже лежит чистая одежда. Вероятно, нашу спецназовскую форму, забрали в стирку. Облачаемся в просторные рубашки, подпоясываемся плетёными ремешками, обалдеть как хорошо! В душе чувство радости и чистоты, полное умиротворение.
        - Я раньше считал, что лучше моего деда никто не сможет приготовить такую баньку, а он сибиряк, знает толк как правильно поддать пару и собрать веничек, - Костя Сталкер едва не мурлычет как дворовой кот объевшийся сметаной. Удивительным образом его лицо побелело. Мне казалось он смуглый или это особенный диггерский загар, ан нет, обычная, годами въевшаяся в кожу грязь.
        Эдик сорвал колосок, обсасывает стебелёк, с лица исчезло всегда напряжённо задумчивое выражение на гране прострации и шизофрении. Вероятно, за многое время, его мозг полностью расслабился, и он стал похож на нормального человека, не обременённого постоянными вычислительными процессами, происходящими в его подкорковой области.
        - А ты заметил, Кирюха, банька на самом видном месте стоит, в центре посёлка? - у Эдика по привычки всё же шевельнулись аналитические процессы в извилинах.
        - А где ж она должна стоять? - удивляюсь я.
        - На Руси её помещали подальше от жилья и вообще считали местом враждебным, опасным, населённым всякой нечистью.
        - Ну да, что-то я такое слышал, - соглашаюсь я.
        - Так стало с принятием христианства, на Русь хлынули "западные ценности", в том числе и осуждение к частому мытью тела. Один византийский миссионер Велизарий, побывавший на Руси ещё в девятом веке, писал: "Православныя словены и русины дикiя люди и житiе ихъ дико и безбожно. Мужи и девки нагiе вместе запирашися во жарко истопленной избе и истязаша телеса своя, хлесча себя прутiями древеснымя до изнеможенiя и опосля прыгаша во прорубь али сугроб и охолопишися вновь идяше во избу истязати телеса своя". Для него русская баня, древнейший обряд, был проявлением дикости. Во времена христианизации бани, естественно, попытались уничтожить, "яко место поганое и бесовское".
        Катя слышит наш разговор, с усмешкой добавляет:- Я читала про одну средневековую королеву, не помню, как звали, но это не важно, так её считали исключительной чистюлей, раз в полгода она окуналась три раза в бочку с водой.
        - Да уж, представляю, как воняли рыцари в своих сверкающих доспехах, - неожиданно изрекает Осман.
        От неожиданности мы смеёмся. Великий Тарх слышит наш разговор, но не вмешивается, ему не весело, напротив, брови сурово сдвинул, в глазах печаль. Вероятно, он заглядывает в будущее и оно для него "поганое и бесовское".
        После баньки, как это принято на Руси, застолье. Йогиня-Матушка приглашает нас в отдельный терем - это место для трапез. Оказывается для этих целей у каждого жителя лесного Скита отдельный дом.
        Внезапно, тяжёлый гул заставил содрогнуться наши тела. Великий Тарх останавливается на крыльце, возводит глаза к верху, светлая улыбка освещает лицо как солнце после дождя:- Прадед прилетел, - как-то по-детски говорит он.
        На огромной высоте наползает на небо мегалитический космический корабль. Мои друзья вжали головы в плечи от страха. Даже я, уже видевший подобное, испытываю трепет и восторг.
        От него отделяется яркая искорка и, словно молния несётся к земле. У виман Йогини и Тарха, приземляется ещё одна, сияющая как бриллиант.
        Ожидаем, что сейчас откроется люк и выдвинется трап, но ничего подобного не произошло, Бог Вышень материализовался рядом с нами, и пространство прогнулось от его тела. Вокруг сверкают бесчисленные электрические разряды и словно проявляются различные сюжеты, как кадры из фильмов.
        - Он живёт в разных Реальностях одновременно, - шепнул Тарх.
        Вышень обводит всех взглядом и воздух, словно густеет и льётся как кисель, непонятная сила сковывает ноги, сложно дышать и ужас возникает в душе, но затем он отступает и ему на смену рвётся восторг. Верховный Бог-Судья слегка улыбается, он уже знает о нас всё, его устраивает наше присутствие.
        Громыхнул голос и слепящие молнии разорвали пространство:- Здравствуй, правнук, рад видеть тебя, - с необычной нежностью говорит он.
        Как это не вяжется с его суровым лицом. Мне казалось такие существа уже не испытывают эмоций, как хорошо, что это не так. От этого открытия мне становится на душе спокойно.
        - Здравствуй, прадед, - Тарх делает шаг, и они обнимаются как обычные люди.
        - А ты, девица, всё хорошеешь, - отступает Вышень от Тарха и улыбается Йогине.-
        - Право вы мне льстите, - скромно отводит она глаза. На ней праздничный наряд, золотом вспыхивают узоры, на сапожках горят золотые пряжки, на лице стыдливый румянец, волосы опоясывает искусной работы Оберег.
        - Бог дал тебе прекрасные черты, но люди, - Вышень строго, но без злости глянул на нас, - отберут у тебя красоту и наделят отвратительным лицом. В их представлении ты превратишься в дряхлую старуху, станешь летать на метле и будешь не спасать детей, а пожирать их.
        - Это не справедливо! в страхе вскрикивает Йогиня.
        - Но не вечно, о твоей красоте и доброте вспомнят. Но ты должна знать, тебя ждёт, это испытание … у каждого оно своё … многое перевернётся с ног на голову.
        Затем Вышень обращается ко мне с Катей:- Странно идёт Течение Времени, вот и драконы из Дивного мира получили часть человеческой души. Но, видно так решил Единый Творец-Создатель, не нам, людям, обсуждать его цели.
        - Но ведь вы Бог! - не выдерживаю я.
        - Бог? Мы все для кого-то боги, - соглашается он, введя мои чувства в смятенье. - Мир многолик и сложен, но нельзя забывать предков наших, их деяния. Нельзя бросать детей своих, иначе исчезнет Совесть, разорвётся цикл эволюции, и замысел Создателя будет попран. Ты, девочка, - обращается он к Йогине, - делаешь великое дело, не бросаешь на произвол судьбы, детей наших. Я здесь, чтоб посмотреть на Огненный обряд и заглянуть в будущее наших питомцев.
        Внезапно пространство над Вышенем взбурлило, он встрепенулся, грозно повёл глазами, взмахивает рукой, и слепящие молнии с яростным треском вонзаются в выплывшую из угольной пустоты смрадную тушу. Поросячий визг, но усиленный до болевого порога, размёл нас в стороны, капли жгучей крови вспучили землю, но резко, словно захлопывается занавес, запахло грозным электричеством.
        - Что это?! - выкрикиваю я, отскакивая от возникшей на дороге расплавленной лужи.
        - Это прошлое, хотело повлиять на настоящее, - громыхнул Вышень, устало поглаживая длинную бороду.
        - Для прадеда прошлое, настоящее и будущее течёт в одном потоке, - с восхищением шепнул Тарх.
        - В предыдущий раз лесной Скит едва не затопило от возникшего в небе океана, - с нервным смешком говорит Йогиня.
        Мне показалось, что Вышень смутился, он прикрывает глаза и словно делает над собой невероятное усилие. Впервые у него шевельнулись губы, и он вымолвил не внутренним, а обычным, сухим стариковским голосом:- Это так, мне сложно бывать в этой Реальности, много враждебных сил следует за мной, как говорится - обыкновенная физика, Сила притягивает Силу, чем могущественней человек, тем значимее его враг. Но некоторое время нас никто не будет больше беспокоить, стоит воспользоваться благоприятным моментом, пора готовить Огненный обряд, - с великой грустью говорит Вышень, - вероятно я последний раз являюсь в человеческом облике на Мидгард-Землю, Сварог и Перун сменят меня, - вздыхая, добавляет он.
        Как и мои друзья, я потрясён всем увиденным. Осман и вовсе забывает русскую речь, лихорадочно говорит на аварском языке, периодически утирая пот, со скуластого лица. Вышень ласково отвечает ему на этом же языке, и аварец темнеет лицом и, как не странно, успокаивается, но глаза розовеют, как у быка, столкнувшегося с изуверами-матадорами.
        Костя Сталкер начинает заговариваться, словно человек перед смертью, Вышень с тревогой касается его лба и тот приходит в себя, растеряно улыбается, с испугом глядя на древнего деда.
        - В тебе живёт дух познания, - мягко говорит Вышень, - тебе суждено найти библиотеку Ивана Грозного, многие будут возмущены тем, что откроется на страницах древних рукописей. Тебе придётся скрываться от недругов, уж очень они не захотят, чтобы такая неудобная правда выплыла в мир. Мой тебе совет, будь осторожен, береги себя.
        Эдику проще всех, его мысли витают вне разума, он на всё смотрит словно со стороны. Вышень с одобрением качнул головой:- У тебя есть способность уходить в другие Реальности, ты увидишь множество миров и, даже посетишь Дивный мир, где живут драконы и прочие невероятные существа. А ты, Драгиния, - обращается он к Кате, - поможешь ему.
        Катя передёргивает плечами, словно расправляет крылья, с любовью смотрит на заросшее чёрной растительностью лицо моего друга. Вроде как некрасивый он, но почему к нему липнут все женщины? Глаза! Озаряет меня, в них тонет прекрасный пол, не успев заметить его несуразную внешность. Вот и Катюша влипла, усмехаюсь я.
        Вокруг необычно тихо, ни мановения ветерка, деревья стоят словно свечки, даже тучи застыли в небе, лишь под громадой грандиозной вимары вспыхивают электрические разряды, возникают неясные тени, завихрения. Вероятно, под тенью мегалитического корабля зародилась своя собственная, отличная от всего понятного для нас, жизнь.
        Йогиня ведёт к заросшей густым лесом горе. Весь народ лесного поселения собрался вокруг нас. Весело выводят звуки флейты, тревожно звучат жалейки, сотрясают воздух бубны, вокруг слышится весёлая речь и непринуждённый смех. Люди, в праздничных одеждах, лица радостные и счастливые, осанки гордые, нет ничего рабского в их взорах.
        Рядом с Великомудрым Тархом идут седовласые старцы, непринуждённо беседуют и не ломают шапок. Вышень в окружении щебечущей детворы, улыбается в бороду, когда какой-нибудь мальчуган дёргает за полу его одежды, чтоб на него обратили внимание. Йогиню окружили озорные девчушки, показывают мальчишкам языки и прячутся за неё от их тумаков.
        Снится мне или нет? Хочется ущипнуть себя. Вот так, люди и боги, непринуждённо идти рядом друг с другом. Но ведь это правильно, мы ведь, их дети, а не рабы. Это раб будет бить поклоны, вымаливать для себя Царство Небесное. Здесь всё проще и сложнее, главное не выпасть из Четвёртого измерения, то есть - не потерять Совесть, она определяет в человеке всё и даёт путь к развитию.
        - Из заморских земель к нам прибыли иноземцы, поглядеть на обряд, - Спас указывает нам на всадников, приближающихся со стороны дубовой рощи, и прерывает тем самым мои размышления.
        - Кто такие? - интересуюсь я.
        - Немцы.
        - Немцы? - невероятно удивляюсь я. - А, что, есть и французы и англичане?
        - Я не понимаю, о чём ты говоришь, - Спас гладит бороду, с прищуром смотрит на меня. Внезапно я догадываюсь, он читает мои мысли. Хотел было возмутиться, но понимаю, у него нет злого умысла, просто хочет понять меня.
        Спас улыбается, долго смотрит на всадников:- Нет, это не совсем то, о чём ты думаешь. Они нашей крови, говорят на одном языке, но живут не на наших землях - иноземЦЫ, не мы - немЦЫ.
        Всадники ровняются с нами, сдерживают лошадей, почтительно здороваются, но словно не замечают Вышеня и Тарха. Крайне удивляюсь, а Спас ухмыляется в бороду:- У них пропал дар их видеть, отходят они от наших предков, ищут для себя других богов, - говорит он без всякой злости, но с досадой.
        - Мы правильно едем, это дорога к вашему Капищу Рода? - звучно, с наглецой в голосе, спрашивает краснощёкий молодец, с дерзко торчащей курчавой бородой. Его глаза бесцеремонно ощупали наши лица, губы скривились, ему не понравились выбритые щёки.
        - Всё верно, добрый молодец, скачите мимо этих дубов, да поторопитесь, Огненный обряд скоро будет, - одарила его высокомерным взглядом прекрасная Йогиня.
        - Слава Великому Сварогу, мы не сбились с пути! А что, Баба Яга уже там? - продолжает краснощёкий молодец, в его взгляде проскользнула едва заметная тень страха, в то ж время он с восхищением смотрит на Йогиню, явно не связывает её с той Бабой Ягой, которую, вероятно, нарисовал в своём воображении.
        - Нет, - поджимает губы Йогиня, - но она будет раньше вас.
        - Да, конечно, - соглашаясь, хохотнул краснощёкий, - мы знаем, она умеет летать на метле.
        - С чего ты взял? - губы у неё задрожали. Она с тоской посмотрела на молчаливого Вышеня, его предсказания начинают сбываться и достаточно стремительно.
        - А ещё говорят, она детей жрёт, - окончательно добивает её краснощёкий мужчина.
        - Шли бы вы своей дорогой, - с горечью говорит Спас, - не обращай на них внимания. Матушка.
        - А ещё говорят, у неё одна нога костяная, - он всё ещё не унимается.
        - Это спорный вопрос, - оглядывает свои безукоризненные ножки Йогиня и улыбается, её это уже начинает забавлять.
        - А, что с вами делают эти, - бесцеремонно указывает он на нас, - вроде как мужи, а без бород? Ну и сброд! - внезапно рассмеялся он, хлестнул плёткой лошадь и, весело скаля зубы, рванул вперёд, следом поспешили всадники, приминая густую траву. Я даже не успел возмутиться.
        Спас с недоумением пожал плечами:- Что с них возьмешь, одним словом - немцы.
        Вышень хмурится, пространство ходит перед ним волнами, Тарх с беспокойством поглядывает на своего грозного прадеда, но тот, разглаживает ладонью пространство:
        "Безбородым мужам", следует поторопиться, Реальность меняется, но Огненный обряд отменять нельзя и вам стоит на него посмотреть, - громыхнул его голос и ветер пронёсся над дубами, сорвав ветки и листья. Вдали встали на дыбы и заржали лошади, всадники осаживают их, стегают плетьми и вскоре они теряются среди деревьев.
        Вышень изгибает пространство и нас словно накрывают горы. Весь народ лесного Скита мгновенно переместился к горному Капищу Рода. С любопытством оглядываюсь, над нами нависает гора, в ней высечен зал и виднеется углубление, весьма напоминающее печь.
        - Пещь Ра, - с трепетом говорит Спас, - в своё время я прошёл сквозь неё. Каждый будущий жрец проходит очищение Огнём.
        - Действительно детей кладут в печь? - пугается Катя. Она смотрит на притихших детей, пытается найти в их лицах страх, но дети серьёзны и сосредоточенны, вероятно, их задолго подготовили к этому обряду.
        - Именно так и произойдёт, - соглашается Спас.
        - И зажгут огонь? - Катя с растерянностью смотрит на Йогиню. Богиня, на немой вопрос Спаса, кивает головой.
        - Матушка-Йогиня разрешает вам рассказать про Огненный обряд, для всех прочих это тайна. Видите в Пещи Ра два углубления, одно чистое, другое в золе?
        - Да. А как такое может быть? - у Кати от любопытства глаза полыхнули изумрудным огнём и искорки сорвались из ноздрей, как звёздочки от бенгальского огня, рядом стоящие дети в восторге захлопали в ладоши. Катя прижала к себе маленькую девочку, так же рыженькую, с веснушками на лице, со вниманием смотрит на седовласого старца.
        Спас улыбнулся:- Всё очень просто, на чистое углубление ложатся дети, другое заполняют сухим хворостом, зажигают, закрывают дверцу, а в это время, сверху выдвигается каменная заслонка и становится между детьми и огнём, оберегая их от жара. Когда всё прогорает, с другой стороны горы, жрецы выводят из Пещи Ра детей. Теперь они посвящены и готовы принимать знания, чтоб стать жрецами.
        - М-да, дыма без огня не бывает, - прищуривает глаза Эдик, - вот вам и мифы о злой Бабе Яге. А оказывается всё с точностью наоборот. А почему бы не рассказать всем об обряде?
        - Тогда это будет не обряд, - грустно улыбается Йогиня, - не будет Таинства, пропадёт смысл.
        - Жесть, - передёргивает плечами Костя Сталкер.
        Тем временем жрецы лесного Скита принялись заготавливать хворост, женщины усадили малышей на цветущей поляне, между ними садятся Вышень и Тарх, трогательно звучат флейты и разносится торжественное пение.
        Пещь Ра заполняют сухими ветками, и словно свет включается в Капище Рода, а воздух наполняется запахом цветов и душистого мёда. В этот момент, подъезжают всадники, лошади в мыле, люди тяжело дышат, вероятно, изрядно торопились. Замечают нас, сидящих у разлапистого орешника, Йогиню, стоящую в окружении женщин-жриц, от удивления глаза становятся квадратными, спешились, отдают поводья подбежавшим крепким хлопчикам, озираясь по сторонам, подходят к нам.
        - Не иначе волшебство? - спрашивает меня краснощёкий, растеряно теребя курчавую бороду.
        - Можно сказать и так, - уклончиво говорю я.
        - А эта красавица … и есть Баба Яга? - в замешательстве говорит он.
        - Матушка Йогиня, - недоброжелательно отвечает Катя, презрительно сощурив глаза, пытаясь взглядом испепелить мужчину, во взгляде которого появляется отвращение, когда замечает в Пещи Ра заготовленный хворост.
        - Обликом прекрасная, душой черна, - напарник краснощёкого, широкоплечий мужчина, с булавой на поясе, презрительно сплёвывает под ноги.
        - Преждевременно не суди то, о чём не имеешь представление, - словно очнулся всегда молчаливый Осман, по его телу прокатились бугры мышц, лицо каменеет.
        Широкоплечий мужчина оценивающе глянул на него и благоразумно посчитал не продолжать диалог.
        - Я так понимаю, вы тоже гости? - краснощёкий добродушно улыбается, но в глубине глаз таится настороженность.
        - Пожалуй, … да, - задумался я.
        - Вы не возражаете, если мы расположимся рядом, - улыбнулся он, но в его взоре чётко улавливаю стальной блеск, словно от хорошо заточенной булатной сабли.
        - Как хотите, места много, - пожимаю плечами я, что-то мне не нравятся они. Вот и располагаются так, чтоб мы были как бы в окружении, луки сняли, колчаны со стрелами положили у ног. Мужчин пять человек и все, как один, крепкие как молодые дубы, лица обветренные, кое-кто имеет шрамы - характерные следы от боевых схваток, непростые они люди, такие, ради простого любопытства не станут проделывать столь неблизкий путь.
        Йогиня взмахивает руками, вздрогнули скалы, покатились мелкие камушки и внезапно с шипением вырываются светлые потоки воды и, водопадом проливаются на землю.
        - Колдовство, - цедит сквозь зубы один из окружения краснощёкого, поддевает стрелу, кладёт рядом с луком. Теперь я не сомневаюсь, замыслили они недоброе дело, тихонько толкаю Османа, он глазами показывает, что понимает ситуацию.
        - Приготовь ствол, - шепнул Косте Сталкеру.
        Йогиня подзывает к себе мальчика и девочку, подводит к водопаду, ставит под журчащие струи. Девочка невольно ойкает от холода, а мальчик серьёзный и важный, свысока, поглядывает на притихших сверстников. Вероятно, сегодня посвящать будут только их.
        Но долго детей под холодными струями не держат, Йогиня выводит их из-под водопада и передаёт жрицам, облачённых в длинные, ниспадающие до земли, белые одежды. Те быстро раздевают их, обтирают мягкими покрывалами и надевают, белоснежные рубахи, на головы детям, возлагают венки из луговых цветов. Завораживающе льётся музыка, радостью наполняются сердца, лица спутников краснощёкого разглаживаются и сам улыбается как дитя. Неожиданно встрепенулся, встряхивает головой:- Наваждение, - зло цедит он, - чёрное колдовство.
        - Тебе что-то не нравится? - набычился Осман.
        - Всё не нравится, воин, мне не по душе убийство детей. Или тебя это забавляет? - с вызовом говорит он.
        Осман чешет голову:- А с чего вы взяли, что детей убьют?
        - Вы первый раз на обряде? - вкрадчиво спрашивает краснощёкий.
        - Да, - спокойно отвечает аварец.
        - Так вот, что я вам скажу, - краснощёкий подвигается к нам и тихо говорит, - мы прибыли сюда, чтоб извести эту злобную, - он запинается, глядя на лучившееся добротой лицо Йогини, но собирается силами, продолжает, - под её внешностью срывается злобная старуха - Баба Яга.
        - Угу, Костяная Нога, - насмешливо хмыкает Катя.
        - Верно, - в некотором замешательстве соглашается он. - Так вы с нами или нет? - его курчавая борода воинственно вздёрнулась.
        - Так понимаю, вы нацелились убить Йогиню, якобы спасти детей? - со скепсисом говорю я, глядя на сидящих в отдалении Вышеня и Тарха. Мне ясно как день, они прекрасно знают о замыслах против Йогини, но не проявляют беспокойство, значит всё под контролем.
        - Почему якобы? Именно, спасём, и Великий Сварог нам поможет, - горячо отвечает он, а в глазах разгорается к нам неприязнь, он понимает, от нас поддержки не найдёт, теперь думает, станем мы раскрывать их замыслы или нет, в любом случае постарается, что бы мы молчали, вот и сабли незаметно достают.
        Тем временем посвящаемых, девочку и мальчика ведут к Пещи Ра. Йогиня лично помогает им улечься в чистое, не заполненное хворостом ложе.
        - Вот видите, их сейчас начнут сжигать, - краснощёкий предпринимает последнюю попытку найти в нас союзников.
        Внезапно вижу, как словно расплываются и исчезают луки и колчаны со стрелами. Воины с рычанием вскакивают на ноги, с растерянностью глядя на исчезающее оружие, хватаются за мечи, но и те, истончаются и выскальзывают из рук.
        - Что за наваждение? Колдовство! В печь Бабу Ягу! - кричат они и ищут, что бы взять вместо оружия. Вот уже и ветки ломают у дубов. Настырные.
        Пространство колыхнулось, проскочили ветвистые молнии, суровый Вышень возникает у них на пути и те замечают его.
        - Прочь с дороги, старик! - зло кричит краснощёкий, но в голосе звучит страх.
        - Вся беда в том, забываете вы своих предков, многие обряды становятся вам неизвестными и поэтому ненавистными, - звучит грозный голос и бесчисленные смерчи пробежали по небосклону.
        Рядом с Вышенем возникает Тарх, скрестив руки, в великом сожалении смотрит на воинов.
        - Кто вы? - у краснощёкого лицо и вовсе становится цвета свеклы, руки безвольно опускаются. - Вы боги! - внезапно озаряет его.
        - Мы, как и ты, дети Единого Творца-Создателя, но ты прав, для вас мы боги, я Вышень, отец Славного Сварога.
        Как подкошенные падают воины, в мольбе протягивают руки.
        - Не следует мне молиться, помолитесь о своей душе. Забываете вы предков своих, этим плодите беды, вот и Лихо родилось на погибель вам, - грозно сверкнул глазами Вышень.
        - Мы детей хотели спасти, - пискнул краснощёкий.
        - Нет, воин, их не собираются сжечь, но дают будущее, они станут жрецами и овладеют тайными знаниями.
        - Прости нас, - склоняют воины головы.
        - Много зла делается от незнания, вы должны вспомнить, то, что утеряли. Иначе смешается всё, и Реальность будет иная, - с горечью говорит Вышень.
        - И что нам нужно делать?
        - Вы должны быть одним народом, в этом сила. Знайте, кто хочет вас разъединить, тот Враг.
        Вышень и Тарх растворяется в воздухе и оказывается в том месте, где были раньше.
        - Как камень с души упал, - прошептал краснощёкий, - всё сомнения мучили. Теперь я чётко вижу, там, где лежат дети, стены не закопчённые, чистые и белые, их не коснётся огонь.
        - Всё верно, - вздыхаю я. К сожалению, эти люди прозрели, но другие будут слепы, и начнётся извращении веры и истории. Вероятно, в чём-то наивны древние боги и этим воспользуются нечисть Пекельного мира.
        Прижавшись, друг к другу, дети сладко засыпают, дверца закрывается, явственно слышится звук падающей перегородки, разъединяя печь на две части, в Пещи Ра вспыхивает всё очищающий огонь.
        Перед глазами возникает свечение, я вижу взгляд Бога, это не Вышень, или Тарх, не Сварог, Перун, или даже Великий Род - это другое … на меня смотрит … Бог.
        Глава 33
        В миг перед глазами возникают миллиарды миров, нет возможности понять, осознать и объять всё это. Их пронизывают незримые нити и уходят в Него. Стоит Ему лишь оборвать одну из них, и целые Вселенные захлопнутся во всёпоглощающем коллапсе, но могут и расцвести новые звёздные системы, возродится жизнь в невероятных своих проявлениях. Обгоняя друг друга, проносится прошлое, настоящее и будущее, всё смешалось и царит гармония Великого Хаоса. Ни одному живому существу не дано воспринять Его замысел, то, что очевидно не всегда верно и наоборот.
        Мне хочется задать множество вопросов, но Он словно передвигает пешку, в шахматной игре и я вижу последнюю клетку с чёрным королём.
        Резко обрывается запах цветов и луговых трав, свежий воздух заменяет смрад от пожарищ и холод пронизывает до костей.
        Москва - она в едком дыму, кругом развалины, всюду раздаются леденящие душу вопли, свирепое рычание и злой хохот. Всевозможные монстры копошатся среди обломков бетона и искорёженной арматуры, пытаются достать ещё живых людей. В воздухе парят упыри, высматривают добычу, иной раз, как орлы, срываются в штопор и вновь слышатся истошные человеческие крики.
        Мы в белых, лёгких одеждах, она не защищает от холода, но хорошо скрывает от врага. Оглядываюсь вокруг, местность не могу узнать, мы не у больницы, вроде как вижу развалины входа в метро.
        - Это вход в станцию Кропоткинская, - крупно дрожа от холода, говорит Костя Сталкер, в его руке, в такт тела, выписывает пируэты пистолет, единственное сейчас наше оружие.
        - Всё же выбрались из ловушки, - глубокомысленно изрекает Эдик.
        - И, что дальше? - растерянно говорю я.
        - Хотя бы ствол, где найти, - озирается по сторонам Осман.
        - Ребята, кто это? - Катя, вздрагивая от жгучего холода, указывает взглядом на горящие автомобили, между ними пробирается растрёпанная женщина, вот она приостанавливается и на нас глянуло единственное око.
        - Блин, Лихо Одноглазое! - выругался Эдик.
        - Стреляй! - рыкнул Осман, выпучив налитые кровью глаза.
        - Не могу, - всхлипнул Костя Сталкер, - это, ведь, женщина.
        - Что?! - вскричали все хором.
        - У меня не поднимется рука на женщину, - срывающимся голосом говорит он, опуская ствол вниз.
        - Дай сюда, - вырвал пистолет Осман, - ты ненормальный, Костя, это не женщина! - аварец, не раздумывая, нажимает на курок.
        Сухо трещат выстрелы, пули веером размело в стороны, а Лихо, подперев руками бока, жутко рассмеялось.
        - Её так просто не убить, - Катя в упор смотрит в её единственный глаз и, это просто невероятно, Лихо отводит взгляд, что-то собачье появилось в лице, но тут, же искажается звериной злобой.
        Осман вновь целится, но спотыкается, падает на колени, ствол пистолета прижимается к его груди и он "случайно" нажимает на курок, Лихо приоткрывает рот в ожидании, голодная слюна капнула вниз, но … раздаётся … осечка.
        - Осечка у тебя вышла, Лихо! - звонко крикнула Катя. В её руке пылает драконий камень, а из прокушенной губы стекает алая капля крови.
        Лихо, стремительно вырастая в размерах, со злобным шипением метнулась вперёд, но и тело Кати изгибается, звенит сверхпрочная чешуя, с оглушительным грохотом расправляются исполинские крылья. Катя, вероятно уже Гзела, вытягивает шею, увенчанную острейшими шипами, насмешливо смотрит на великаншу, сшибает её пламенем, но у Лихо сгорают лишь волосы, обнажая неровный череп.
        - Не всё так просто! - рокочет голос и Лихо разрастается до немыслимых размеров. Она становится даже больше Кати, толстой, как ствол тысячелетнего дуба рукой, сшибает её на землю. Как пух разлетаются в разные стороны бетонные балки, рассыпаются в прах обломки зданий, взрываются автомобили, в ужасе разбегается в стороны всевозможная нечисть, с неба срываются вниз обугленные туши упырей, земля содрогнулась, и ползут по ней бездонные трещины.
        - Вирг! - раздаётся Катин вопль, и я понимаю, она обращается ко мне. - Тебе нужно убить Чёрного дракона, уходи!
        - А как же Лихо? - я уже собираюсь напоить свой камень кровью.
        - С этой дурой я справлюсь сама! - Катя вскакивает на лапы, из-под когтей слетают раскалённые искры, изумрудные глаза горят ненавистью, она, как дикая кошка бьёт лапой по оскаленной морде. У Лихо вылетают зубы, как валуны с свистящим грохотом падают вниз, едва отскакиваем. Я всё ещё сомневаюсь, держу на вытянутой руке драконий камень, из вены на руке змеится кровь, ещё мгновение и она омоет камень.
        - Вирг, нас пытаются отвлечь от главного, спускайтесь в метро! - Катя подпрыгивает, мощно взмахивает крыльями, взлетает, сжимается, словно пружина, в следующее мгновение бросается на великаншу, вгрызается в шею и заваливает её на землю. Лихо открывает пасть в жутком оскале, на месте сломанных зубов стремительно выдвигаются кинжаловидные клыки, Она поворачивает шею, стремясь вырваться из пасти дракона, трещат шейные позвонки, льётся чёрная кровь, мгновенно испаряя снег и вспучивая промёрзшую землю. Ей почти удаётся вырваться, но страшный удар по её животу острыми, как бритва когтями, вспарывает живот. Лихо, в истерике, бьёт кулаками, но натыкается на сверхпрочные шипы, хрустят кости, потоком стекает кровь. Как визг экстренно тормозящего поезда, но многократно усиленного, извергает глотка Лихо вопли. Случайные свидетели: оборотни, упыри и прочие монстры, с опаской жмутся к развалинам, не решаясь идти на подмогу к истекающей кровью великанше.
        - Впрочем, Катюша знает своё дело, - успокаиваюсь я. - Бегом в метро!
        Нечисть нас не замечает, в данный момент их занимает поединок между драконом и Лихо. С немалым удивлением вижу, как несколько оборотней, замерших на стадии перевоплощения, заключают ставки, кто победит. Такое чисто человеческое качество поражает меня, даже приостанавливаюсь. Эдик, укоризненно качая головой, тащит меня за собой.
        Проскальзываем под упавшие балки и, устремляемся к замершему эскалатору. Метро завалено обломками, всё перемешалось. Пыль, копоть, едкий запах горящих составов вызывает кашель до судорог в груди, а ещё постоянно натыкаемся на трупы. Жуть подползает к сердцу, мне кажется, мы не пройдём сквозь это испытание, ещё мгновение и сознание померкнет, и мы канем в вечность, не выполнив возложенной на нас миссии. Вспыхивает жгучее желание напоить драконий камень кровью, но мне кажется, это будет в некотором роде предательством по отношению к задыхающимся, но не ропщущим, друзьям, в, то, же время не уверен, что перевоплощение произойдёт без ущерба лично для меня. Пространство, где мы передвигаемся, тесное, заваленное бетонными глыбами, вероятнее всего меня расплющит о стены. Хотя … кто его знает, может мне по силам расшвырять в разные стороны сотни тысяч тонн скальной породы. Сию версию придётся проверить, но … не сейчас …. А пока приходится, надрываясь от кашля, спускаться вниз.
        Первый этап преодолели, мы, на заполненной дымом, платформе. Станция Кропоткинская, её не узнать, всё в дыму, горит искорёженный состав, всюду мертвые люди и лишь чёрные тени скользят над ними - злобные сущности наслаждаются всеобщей смертью.
        - Навьи, - уверенно говорит Эдик и жестом показывает, чтоб мы спрятались.
        - Это плохо? - Костя Сталкер сжимается, старается сдержать рвущийся кашель.
        - Здесь всё плохо, - успокаивает его Эдик.
        - Куда нам идти? - шепчу я, не сводя взгляда с чёрных теней.
        - Туда, - указывает Костя в сторону духов смерти, порхающих над мёртвыми, словно гигантские чёрные бабочки.
        - Ты не оригинален, - хмыкаю я.
        - Какой есть, - Костя Сталкер с напряжённым вниманием всматривается вдаль.
        - В чём заминка, мальчики? - звучит знакомый голос.
        С радостью оборачиваемся. Катюша, улыбается, изумрудные глаза полыхают, в них ещё бушует злой огонь, но, моментально угасает под тёплым взглядом Эдика.
        - С тобой всё в порядке? - осторожно спрашиваю её.
        - А, что со мною может быть? Выпустила дурной бабе кишки, убить, конечно, не убила, но, пока засовывает себе их в живот, мы избавлены от её дружеского внимания. Ну, что отдыхаем? - с нетерпением говорит она, хотя и замечает парящих над трупами чёрных существ.
        - Как-то не нравятся мне они, - искренне сознаюсь я, - природу их не знаю, вдруг они нам не по зубам.
        - А вы чувствуете, мальчики, здесь всё нам не по зубам, … если мы в человеческом обличии. Да вот, скоро и в драконьем … станет тоже, - со вздохом добавляет она. - Но, вот, что я хочу сказать … времени у нас нет совсем. Когда уходила в метро, краем глаза заметила нечто неприятное, впрочем, это я мягко говорю, - сознаётся она и внезапно, в её раскалённых глазах, замечаю какой-то животный страх. Неожиданно остро понимаю, как ей страшно.
        - Прорвёмся, Катюша, - постарался улыбнуться я.
        - Куда мы денемся, - она выдохнула целый рой огненных искорок. - Одно меня удивляет, события разворачиваются нешуточные, генерал Щитов собрал огромную армию из нечисти и продолжает наращивать свою мощь, а полковник Белов, как-то не суетится. Непонятно мне, а где все Ассенизаторы? Мне кажется, все они влились в армию врага.
        - Добраться б до генерала и одним махом решить все вопросы, - в ярости скрипнул зубами, но, так не вовремя вспоминаю Стелу, её светлый взгляд, лукавое выражение лица. Сердце взрывается болью, стон срывается с губ.
        Катя мигом понимает моё состояние, смотрит на меня как сестра на брата, вздыхает:- Девочку свою вспомнил, Кирюша?
        - Мне сложно поверить, что у неё отец-монстр.
        - Но, это так, - безжалостно говорит Катя.
        - Не факт, - внезапно подаёт голос Эдик.
        - Что? - оборачиваемся к нему.
        - Не факт, - повторяет он.
        - А как объяснить всё это? - я даже руки развёл.
        - Может, это одна из Реальностей, а на деле обстоит всё с точностью наоборот.
        - Вновь говоришь заумными фразами, - хмурюсь я, но, что-то мне подсказывает, мой друг догадывается, а вероятнее всего знает то, о чём пока говорить не хочет.
        - А, что ты видела, Катя, - неожиданно раздаётся напряжённый голос Кости Сталкера.
        Она вздрагивает, мрачнеет:- Необходимо убить генерала, пока ещё не поздно. Я заметила надвигающуюся на город стену, она до неба, а может, и более того. Стена пожирает всё на своём пути, после неё пустота, даже звёзд нет. В нашем распоряжении не более часа, затем, она поглотит нас и даже не подавится.
        Её слова ввергают нас в ужас, необходимо действовать, но путь нам отрезали навьи, их всё больше и больше.
        - Костя, думай, где можно ещё пройти, - требую я.
        - Только по этому перрону, за ним переход на другую линию, а там коллектор, ведущий в ту подземную полость. Если прямо сейчас идти, за час, может быть, дойдём.
        - Блин, придётся идти напролом, нужно рисковать, - достаю драконий камень. Вероятно, это последний шанс, но, может быть, именно в этом месте нас скрутит злая сила, и мы станем Чёрными драконами, как генерал Щитов? Вот он будет веселиться, а мы, вместе с ним, станем пожирать мёртвые тела. Полковник Белов, он всегда был против того, чтоб мы поили драконьи камни своей кровью. М-да, где же он сейчас? Почему не идёт на выручку? Неужели испугался? Так вроде, такие существа как он, ничего не боятся. Великий Ассенизатор, мать его!!! В сердцах сплёвываю.
        - Их нужно отвлэчь. - в голосе Османа новь появляется акцент, это у него всегда бывает в минуты крайнего возбуждения.
        - Да, но как это сделать? - недоверчиво смотрю на него.
        Осман вытаскивает пистолет, выщёлкивает пустой магазин:- Патроны ещё есть? - спрашивает Костю Сталкера. Тот, без слов достаёт запасную обойму.
        Осман уверенно вставляет магазин, передаёт Косте Сталкеру свой фонарь, видно ему он больше не нужен, прыгает на пути.
        - Не дури, - яростно шепчу я, - это духи мёртвых, их невозможно убить, лишь сдуть в другую Реальность. Осман, назад!
        Но он уже бежит вперёд.
        - Что он делает? Совсем свихнулся! - я хочу броситься вслед за ним. Эдик хватает меня за руку.
        - Просто он выманит их на себя.
        - Но они ж его сожрут? - я отпихнул руки Эдика.
        - Он воин, Кирилл. Может, в этом его предназначение в жизни. Я понимаю аварский язык, Вышень предсказал ему это, Осман знает, на, что идёт.
        Невзирая на его слова, всё же пытаюсь броситься вдогонку за другом, но он выскочил буквально перед носом страшных духов, бешено вращая глазами, брызжа слюной, поливает их проклятиями, стреляет из пистолета и бросается наутёк прямо в угольную темноту туннеля.
        С разъярённым свистом, возмущёнными воплями, шипением, навьи бросились вслед за ним, оставив мёртвых на время одних.
        Костя Сталкер приподнимается с корточек, испуганно озирается по сторонам, всё ещё не решаясь бежать. Катя чувствительно пихает его рукой, на неё сейчас страшно смотреть, лицо искажено ненавистью, на коже проступает полупрозрачная чешуя, в раздражении взметнулся призрачный хвост, усеянный смертоносными шипами. Такой я её никогда ещё не видел, она на пути перевоплощения, и это без помощи драконьего камня. … Я вспомнил Риту, у неё всегда так происходил переход от одного состояния другому. Но над Катей колыхается лишь призрак дракона, но этого достаточно, чтоб Костя Сталкер, как заяц, припустил по перрону.
        Это настоящий марш-бросок, никогда так не бегал быстро, в одно мгновение пронеслись мимо чудовищного пиршественного места навей, выскакиваем за угол, Костя Сталкер, профессиональным движением откидывает крышку люка, ныряем в коллектор. Лихорадочно спускаемся по скользким скобам-ступеням, изредка срываемся, налетая на плечи, друг другу, но, всё же, можно сказать, благополучно проходим этот уровень. Затем бежим по многочисленным коридорам, вновь спускаемся, опять несёмся в темноте, стараясь не отстать от мельтешащего впереди луча фонаря.
        Гул пронёсся далеко позади, время поджимает, бежим из последних сил. Обгоняя друг друга, не обращая на нас никакого внимания, с жалким писком промчалась стая крыс. Не удержался, пнул одну из них ногой, но та даже не огрызнулась, до чего велик в них страх. Обдав зловоньем, пролетела группа упырей, и им неуютно, когда за спиной всё рушится. А ведь, эта сволочь, даже своих союзников, нечисть не жалеет. Вероятно, неизмеримо много ставит он на свой кон.
        Наконец оказываемся перед металлической дверью, Костя резко тормозит, отскакивает в сторону. У двери стоит охрана, два оборотня страшно скалят зубы, губы дёргаются как у припадочных, глаза светятся жутким красным огнём.
        - Прочь с дороги! - Катя почти не видна за призрачным силуэтом дракона. Над оборотнями вырастает страшный дракон, открывает пасть, вот-вот вырвется пламя. Жалобно заскулив, оборотни, поджали хвосты и, обмочившись, шарахнувшись в стороны. С трудом открываем дверь. Перед нами огромнее помещение, наполненное зеленоватым светом, в нём скопилось бесчисленное количество разнообразной нечисти. Глаза в глаза сталкиваюсь с взглядом генерала Щитова. Делаю рывок в его сторону. Он не отшатнулся, сузил глаза, в них насмешка и горечь. Что это? Он опоясан цепями, генеральский мундир изодран и в бурых пятах крови. Аплодисменты звучат как пощечины.
        - Браво! Успели вовремя! А мы вас заждались.
        Я метнул взгляд в сторону. В окружении навей стоит Белов Анатолий Фёдорович, но он
… в генеральской форме.
        - С повышением, - только нашёлся, что ответить я. Мне уже всё стало понятно.
        - Я давно генерал, полковничьи погоны, так, для дураков, - как-то устало произносит он, утирает лысину платком, с грустью смотрит на нас. - Вот и заканчивается наша игра, длящееся не одно тысячелетие. Много событий прошло за это время, иной раз, приходилось мне умирать и возрождаться в ином обличии, но сущность во мне не менялась, я вне всех вас, - хвастливо заявляет он. - Многие примкнули ко мне, кто по незнанию, кто по убеждению. Вот, даже Слуги Христовы решили поменять для себя бога. А что, это выгодно, я им дал безграничную силу, они величайшие маги всех времён и народов. А как всё это начиналось? Раббан и Датан. Помнишь, наверное, их, - хитро смотрит он на меня.
        - Это, что, те трусливые монахи, которые хотели перерезать мне жилы? - я замечаю в некотором отдалении двух старых, оказывается, очень старых знакомых. Они держат в руках большой поднос, накрытый грязной тряпкой. Под ней что-то пульсирует, а сердце моё, облилось кровью, я понял, что там.
        - Поверь, они многим драконам перерезали жилы. Смотри!
        Раббан и Датан стягивают тряпку. Катя пошатнулась, я её поддержал за хрупкие плечи, на подносе судорожно сжимаются драконьи камни. Теперь я знаю, это не камни, наполненные магической силой, а сердца драконов, моих соплеменников.
        - У вас последние три камня. Вот теперь действительно становится интересно, - Белов Леонид Фёдорович смотрит на нас с грустью доброго дедушки. - Пришло время менять сущность мира, но его необходимо вначале разрушить. Схема простая, это как с заводами, которыми хотят завладеть негодяи, - язвительно улыбается шеф, - вначале всё разрушают, затем, за бесценок скупают. Вот и с душами людскими так же, зачем торговаться за каждую в отдельности, проще обесценить, разрушить, и скупить оптом. Души ждёт Отстойник, а там и подобраться к ним будет проще. Ты прав, человек, - мягко смотрит на Эдика, - душа это информация, кто владеет всей информацией тот… Бог.
        - Богом захотел стать?! - в прозрении восклицаю я.
        - Ну да, ну да, - как-то растеряно говорит шеф. - А почему бы нет? Всякая работа должна вознаграждаться на должном уровне. А уровень моей работы высок. Или не согласен? - он в смирении склоняет голову. - Вот и Слуги Христовы, готовы принять меня своим богом. А неплохие они маги, не правда ли? - лукаво улыбается он, что-то бесовское мелькает в его взоре.
        - А зачем ты меня к императору Траяну засылал? - всплывает в голове вопросительный знак, знаю, шеф просто так ничего не делает.
        - Было сложно подобраться к Синему Кристаллу. Ты же, весьма умело впитал в себя его сущность и скоро она полностью перельётся ко мне. Благодаря сему, можно пошалить в Отстойнике и подобраться к всеобщему информационному полю, в смысле, к душам, - невероятен в своей откровенности Белов Леонид Фёдорович. А в прочем, какой он Белов!
        - Понял кто ты! - осеняет меня.
        - Я Чёрный Дракон, - гордо говорит шеф.
        - Нет, - фыркаю я, - ты обычный бес.
        Шеф благожелательно смотрит на меня:- В этом ты заблуждаешься, я не необычный бес, а самый главный. Всякая бесовская мелочь пытается торговаться с каждым в отдельности человеком за их душу, я же, заберу всё, - с пренебрежением говорит он.
        - Уверен? - бешенство в груди взбурлило кровь. Где-то в подсознании мелькает мысль, как задавить этого гада и, подсказал об этом он сам, не подозревая в своей эйфории, что подписывает себе смертный приговор.
        Он улыбается, но в глубине глаз возникает недоумение и… страх. Медленно переводит взгляд сторону дрожащих в диком возбуждении, страшных сущностей:- Навьи, они ваши,
        - шепнул он, но я уже ушёл в Синий Мир.
        Взмахиваю крыльями, верчу головой, пытаюсь найти Пастуха. На планете без солнца несутся коричневые тучи, электрические разряды молний сотрясают безжизненное пространство, под их ударами вскипает скалистая земля, гудят бесчисленные смерчи, громыхание грома в буквальном смысле плющит тело, дыбом встаёт чешуя, её бронзовый отлив смешивается с заревом пожаров. Пылает стена из огня со стороны пропасти, где покоятся все души Вселенной.
        Неужели опоздал? Такого быть не может, я могу попасть в любое время. Но почему меня вытолкнули именно в эту Реальность?
        Пахнет кровью, её немыслимо много, то, что я принял за полноводную реку, является кровью. Она течёт по выжженной равнине, но не оживляет и без того мрачный ландшафт.
        Даже для меня, дракона, воздух ядовит, ещё немного и лёгкие расплавятся как свинец. Огромное сердце стонет в груди, непонятно, что даёт ему силу. Я должен умереть и упасть в кровавые воды, но, всё, же взмахиваю крыльями.
        А вот и исток страшной реки. Всё завалено мегалитическими тушами соплеменников Пастуха. Тела разорваны, стебли с помутневшими глазами, разбросаны по просторам необозримой для взгляда, дали. Они проиграли битву, оцепенение охватывает душу, но, вскипевшая злость, даёт силы. Мчусь в сторону Вселенского пожара.
        - Марфа!!! - извергаю из опалённой глотки крик. Он звучит как орган на низких диапазонах, несётся в пылающую бездну и, затихает, поглощённый огнём. Неужели и её уже нет? Силы стремительно покидают, глаза закатываются, крылья безвольно свешиваются, падаю в пропасть.
        - Всё же ты пришёл? - мягко касается сознания мягкий голос и нечто целительное вливается в тело. Вскрикиваю, взмахиваю крыльями и вижу её. Она не улыбается, но взгляд полон нежности. Что-то пронзительно знакомое вижу в её глазах.
        - Рита?! - восклицаю я.
        - Нет, - голос наполнен печалью и журчит как светлый родник. - Я её не рождённая дочь. А ты, мой отец.
        - Как такое, может быть? - задыхаюсь от горя и волнения я. Ту ночь, когда мы были вместе с Ритой, вспоминаю остро и чётко. Неужели она носила под сердцем моего ребёнка?
        - Так и было, Кирилл, - она появляется из пространства и обвивает меня призрачными руками.
        - Но как, же ты сюда попала, ты же… - я замолкаю и не смею её назвать оборотнем.
        - Оказывается, во мне было больше человеческого, чем звериного, - она очень знакомо улыбается и мне кажется, на её лице вспыхивает стыдливый румянец. - Однако, ты не просто так пришёл, я знаю. Ты сможешь победить его.
        - Как?
        - Дочь моя знает, в ней частичка твоей силы.
        - Тебе необходимо отдать всю кровь камню, - журчит голос, словно бегущая речка по чистой гальке.
        - Я стану Чёрным Драконом! - в ужасе восклицаю я.
        - Э, нет, не станешь.
        - Но Он утверждал.
        - Он врал. Твой камень, это сердце дракона, твоё сердце. А оно должно омываться кровью, чтоб жил твой организм.
        В боку знакомо теплеет, скашиваю глаза, у того места, где бьётся моё сердце, сверкает, словно бриллиант небесной чистоты, мой камень. Взмахиваю чёрными когтями, разрываю плоть под сердцем, обнажается ужасная рана, камень вспыхивает слепящим светом, погружается в меня и соединяется в одно единое с человеческим сердцем. Рана мгновенно рубцуется, а в душе возникает невиданное спокойствие, уверенность и сила.
        - Ты обрёл целостность, - с гордостью говорит Рита. - Теперь против тебя бессильна любая чёрная магия и злая сила. Ты Светлый Дракон, Андхараш, величайший из всех драконов, тебе под силу спасти всех нас. Я тебя люблю, Кирилл, - Рита исчезает, а с ней и моя не рождённая дочь.
        Взмахиваю крыльями, ураган из огня размело в разные стороны, делаю едва заметное усилие и я над тучами, вокруг Вселенная из звёзд. Я знаю, стоит мне лишь подумать, и окажусь в любом уголке галактики, для меня не существует ни времени, ни расстояния.
        - Однако, пора, - я оказываюсь в логове Главного Беса в тот момент, когда он шепчет:- Навьи, они ваши.
        Я в обличье человека, но это лишь оболочка, я дракон и вся Сила при мне, её настолько много, даже пространство искажается и прогибается от моего взгляда. Страшные духи мёртвых словно спотыкаются об мой взгляд и, мгновенье, сдуваю их в другую Реальность.
        - Что это было? - бормочет Главный Бес.
        - Время твоё вышло… шеф! - я не смог удержать издевательский тон.
        - Где твой камень? - в ужасе пискнул Главный Бес.
        - Он во мне, это моё сердце.
        - Как?!
        - Вот так, - развожу руками я.
        Лицо Главного Беса искажается, вытягивается, подбородок заостряется, появляется козлиная бородка, с треском ломается лоб и из него растут кривые рога, глаза наливаются кровью.
        - Брысь! - говорю я. Он лопается как мыльный пузырь, лишь зловонье откатывается в разные стороны, на миг, накрыв всех нас удушливой волной. Всё же подлость, напоследок, он сделал, но врывается свежий ветер и выметает всю вонь, а заодно и армию из нечисти.
        Катя бросается мне на шею:- Это, что, сон? Куда всё подевалось?
        - Туда, где им место, в Пекельный мир.
        - А они вновь сюда не сунутся?
        - Да кто ж им разрешит, - смеюсь я, - мы, ведь, драконы. Генерал, - подхожу к нему, в мгновенье рву цепи, опоясывающие его тело, - я хочу взять вашу дочь в жёны.
        - А она не против? - улыбается он.
        - Ещё не спросил, - густо краснею я.
        Прошло ровно девять месяцев, забираю Стелу из роддома.
        - Она так похожа на тебя, - счастливо улыбается моя жена, открывает платок, на меня смотрят голубые глазёнки.
        - Как мы её назовём? - любуюсь дочерью я.
        - Марфой.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к