Птица в клетке Таис Сотер

        Он не был первым, кто хотел заполучить меня, но стал последним, кому это действительно удалось. Еще до того, как мы встретились, я ловила его образ и голос в чужих воспоминаниях и мыслях. Его воля довлела над людьми, и не было ни единого шанса, что при личной встрече я смогу выстоять против него. Но этого и не требовалось. Я, Эрика, была ничтожно слаба, но эта слабость становилась ядом для тех, кто пытался ей воспользоваться. Ему не стоило желать меня, если он хотел сохранить свою свободу…

        Таис Сотер
        ПТИЦА В КЛЕТКЕ

        Денису Ш., Брониславе В. и Светлане Л.

        Глава 1. Космическое путешествие

        Лето на Токсане мне не нравилось. На севере планеты, может быть, терпимо, но здесь, на южном материке Остаре, так любимом туристами, восторгавшимися великолепной флорой и видами на океанское побережье, на мой вкус, было невыносимо жарко и влажно. В месте, где я родилась и которое уже почти не помнила, лето было гораздо прохладнее. А тут как в парилке, честное слово, так что из бассейна вылезать не хотелось. Но надо. Хозяин будет злиться, хоть и сам разрешил.
        Перевернулась на живот и неуклюже подгребла к мраморным бортикам бассейна. Хорошо плавать так и не научилась. Но и утонуть я не боялась — камер много, спасти успеют.
        Вытерлась, стряхивая с коротких волос брызги воды. Поверх высохшего уже купальника накинула легкое платье.
        — Эрика, вот ты где! Тебя господин Нибель ищет,  — крикнула мне Оста.  — И кажется, он очень недоволен!
        М-да, не успела. Кивнула, но шла все-таки неспешно — несколько минут ситуацию не изменят. Поднимаясь по лестнице, вспомнила, что не спросила, где сейчас хозяин, но откуда-то знала, что в малой гостиной. А вот этого навыка у меня раньше не было! Надеюсь, Оста ничего не заметила и не доложит господину. Ни к чему мне его лишнее внимание.
        — Эрика, я просил тебя не торчать целыми днями у бассейна!
        Хозяин был раздражен гораздо меньше, чем это демонстрировал. Кивнул служанке, позволяя уйти, и та облегченно сбежала. Я присела напротив, стараясь сохранить достоинство,  — не очень-то это получается, когда капли воды с мокрых волос стекают за шиворот, щекоча шею.
        — Да, хозяин. Но я не покидала разрешенной территории и нигде не пряталась.
        — Так почему нашли тебя только сейчас, когда я посылал слуг еще полчаса назад, а? Уж не потому ли, что ты не хотела, чтобы тебя обнаружили?
        Ну да, применила кое-какие способности, чтобы рыскающие по повелению господина слуги не смогли меня заметить. Но они сами виноваты, могли бы просто позвать, как Оста, отлично знающая все мои уловки, и мне бы пришлось откликнуться. А так я просто сделала вид, что явились не по мою душу, меня и не приметили…
        — Ты должна меня слушаться.
        — Да, хозяин,  — покорно кивнула. Конечно должна, ведь в этом и предназначение рабов.
        — Делать, что я говорю!
        — Безусловно, хозяин.
        — Если такое еще раз повторится, накажу тебя по всей строгости, Эрика,  — проворчал Нибель.
        — Не думаю, хозяин,  — подняла глаза, устанавливая контакт, но он уже отвел взгляд.
        Как будто для того, чтобы оказывать влияние, мне обязательно нужно пялиться ему в глаза.
        — Наглая девчонка! Не называй меня хозяином и перестань соглашаться во всем.
        — Вы действительно этого хотите, хо… господин Нибель?  — Не стоит его лишний раз злить.
        — Нет, просто хочу, чтобы ты перестала играть в покорность.
        К Нибелю вернулось благодушное настроение, в том числе и благодаря мне. Как бы он ни дорожил прочими моими талантами, больше всего он ценил именно мою способность возвращать его в хорошее расположение духа. А она, эта способность, полностью зависела от моего собственного настроения, потому-то и не любил хозяин меня расстраивать.
        Я — эспер. Не самый сильный, чуть выше среднего уровня — семь по рангу Кейгеля, но и сильных во всей известной Вселенной не так уж много. Два-три человека девятого и десятого, а большинство едва дотягивают до пятерки. Читаю мысли, угадываю желания, распознаю ложь. В общем, весьма полезная особа. Так что могла бы собой гордиться, если бы считала, что это хоть что-то значит.
        Нас таких, эсперов, было всего-то пятьдесят семь на все обжитые планеты. Из тех, что известны и раскрыты, конечно. Двадцать три находились под контролем тех или иных правительств, пятеро — в бегах, и лишь тринадцать свободно жили в мирах Космосоюза, наслаждаясь своей независимостью. Им я завидовала самой черной завистью. И пятнадцать человек — и я среди них — попали в руки частных лиц с Независимых планет. Олигархов, военных, аристократов — тех, у кого есть власть и кто хочет ее удержать. Удержать с помощью эсперов в том числе.
        Но мы не наемные работники, мы — рабы. В Независимых мирах рабство законно и распространено: где-то как экономическая необходимость, но чаще всего как роскошь. А в нашем случае — как единственный способ удержать эспера подле себя. Работника можно переманить, вассала — убедить предать. Раб же полностью зависит от хозяина. Кто же будет так глуп, что даст свободу эсперу, когда им можно владеть полностью?
        Я рабыня дорогая, драгоценная, но все же вещь без каких-либо прав. Хорошо хоть неприкосновенная. Руку на меня Нибель поднять не смел, он и голос-то старался не повышать. Мы, эсперы, такие хрупкие, чуть что — впадаем в эмоциональное расстройство и выходим из строя, а я к тому же еще способна испортить настроение и другим.
        Я знала, что мой хозяин никогда не продаст меня. Потому что даже среди этих пятидесяти семи я была уникальна — эспер, обладающий и телепатией, и двусторонней эмпатией. Так-то эмпатов, конечно, более чем приличное количество по сравнению с телепатами, но дар их гораздо у же. Обычные эмпаты улавливают чужие чувства. Я же воспринимала чужие эмоции и успешно транслировала свои, правда, не совсем это контролируя. Я не могла внушить то, что не чувствовала сама, но чем сильнее моя эмоция, тем больше шансов, что ее «словит» тот, кто находится рядом. Поэтому в плохом настроении я для окружающих особо невыносима. Хоть хозяин и считал мою способность к передаче собственных эмоций полезной, но сам не всегда мог ее терпеть.
        О моей эмпатии Нибель особо не распространялся, благо что прежние мои владельцы о ней и вовсе не знали, так как дар этот возник спустя пять лет после попадания в рабство.
        Нибелю несказанно повезло заполучить такой приз, как я, пусть даже ради этого он рисковал не только своим состоянием, но и жизнью. Зато сейчас, спустя пятнадцать лет, он почти удвоил капитал, расширил влияние, а еще сохранил свою жизнь, на которую не раз покушались.
        — Эрика, приготовь мне чай,  — уже более ласково сказал хозяин.
        — С этим и Оста справилась бы,  — проворчала я, но послушно поставила греть чайник.
        — Да, но мне хотелось, чтобы именно ты поухаживала за мной,  — капризно протянул Нибель, внимательно следя за тем, как я выбираю именно тот чай, который он хочет. Наша давняя игра, которую я в последние несколько лет ни разу не проиграла.
        Никакого «чтения» — хозяин благодаря немерено дорогому и редкому устройству, внедренному в его нервную систему, мог легко чувствовать и частично экранировать мысли. Но не эмоции. Я же полагалась исключительно на собственное ощущение и настроение Нибеля. Он устал и напряжен. Что-то расслабляющее? Нет, он явно ожидает кого-то, значит, ему нужно скорее собраться с силами. Матэ или пуэр? Терпкая мягкость или отрезвляющая горечь? Скорее, последнее. В самом конце по наитию добавила немного меда, хотя до этого никогда так не делала. Интересно, с чего бы это?
        Нибель довольно улыбнулся.
        — Немного болит горло. Спасибо, девочка.
        Спросила, уже зная ответ:
        — У нас будут гости?
        — Да, ближе к ночи. Прибывают прямо из космопорта.
        — И вы любезно пригласили их переночевать?  — чуть приподняв брови, задала излишне дерзкий вопрос, но без свидетелей мне подобное неуместное любопытство прощалось.  — Или они все же уедут?
        — Я не настолько доверяю лонгийцам, тем более работающим на самого Ядгара Альге.
        Если имя не показалось мне знакомым, то про Лонгу я слышала. Один из независимых от Космосоюза миров, не самый лучший, но и захудалым не назовешь. Не туристический и не сельскохозяйственный — климат не позволял, да и ресурсами планета вроде бы не очень богата. Но при этом не бедствовала, во многом выгадывая из-за удачного расположения на границе между Независимыми мирами и Космосоюзом. Вроде бы рискованно — все же отношения между ними не слишком ровны, и если уж Космосоюз когда-нибудь атакует Независимые, то на Лонгу нападут одними из первых. Но зато все торговые и дипломатические пути тоже проходили через них, а уж лонгийцы своего не упустят!
        Значит, прибудут поздно и сразу же к нам, демонстрируя то ли свое нетерпение, то ли просто неуважение. На Токсане, Новой Италии, так дела не ведутся — здесь любят неторопливо присматриваться друг к другу, понемногу сближаясь.
        Но Нибель готов был принять гостей. Оказывая расположение или испытывая? Мне придется присутствовать в любом случае.
        — Мне нужно еще что-то знать о них, господин Нибель?  — уже без ложного пресмыкания спросила я. В делах торговец не терпел лишнего от своих подчиненных, даже от свободных. Что уж обо мне говорить.
        — Я предпочел бы, чтобы ты сама составила свое мнение.
        Значит, никакой информации.
        — Будь готова к десяти. Оденься поприличней и… сделай что-нибудь с волосами.
        Конечно, невольница господина Нибеля должна выглядеть безупречно — для торговца это не показуха, это его суть. Пухлый, немолодой уже мужчина с гладким благодаря многим операциям лицом вырвался в свое время из самых трущоб и теперь ценил роскошь. И в отличие от большинства нуворишей делал это со вкусом. Даже его дом был почти из одних натуральных материалов, часть которых завозили из старой земной Италии.
        Через несколько часов, большей частью проведенных в постели с планшетом в руках за очередной «стрелялкой», я наконец вспомнила о гостях и о приказе Нибеля. Нужно переодеться…
        Я не из тех, кто заморачивался своей внешностью или одеждой. И у этого есть простое объяснение. Полагаю, что каждый более или менее сильный эспер волей-неволей знает о том, как его воспринимают другие люди, гораздо лучше, чем кто-либо еще. Мы можем увидеть себя в глазах других. Конечно, мы не читаем все мысли подряд. Я так и вовсе избегала лезть в чужие головы без нужды, но иногда просто не успевала закрыться, и тогда получала сполна. «Симпатичная мордашка», «глазастенькая», «ей бы нос покороче, и тогда ничего…» — и это только оценка лица. А ведь нередко люди, особенно мужчины, смотрят не столько на лицо… Вот зачем мне знать, как котирует мою задницу садовник, почему один из охранников так зациклен на коленках всех окружающих его женщин или какие фантазии с моим участием бродят в голове другого? Но мужчины хотя бы довольно снисходительны. Женщины же бывают более жестокими. К примеру, в глазах последней любовницы Нибеля я сама себе казалась жалким и нелепым созданием.
        Можно было бы, конечно, пытаться подстроиться под каждого, стараясь исправить или хотя бы скрыть свои недостатки. Наверняка мнительность — нередкая проблема для эсперов. Но многие из нас пошли другим путем. Как бы ты ни старался, всем не угодишь. Да и какая разница, красивым тебя считают или нет? Нам ли не знать, как разнятся вкусы у людей. Поэтому я просто забила. И чаще всего мне было все равно, во что меня одевают, тем более и выбора-то особо и не было. Так что в гардеробе у меня куча одинаковых, дорогих и безликих вещей.
        Надела костюм — белые брюки из тонкого шелка, такого же цвета блузку, отыскала под тон одежды удобные светлые танкетки, и не надо голову морочить с цветовой гаммой. Ни украшений, ни косметики — такого приказа не было, да хозяин и не отдал бы это на откуп «криворукой» мне, прислал бы служанку.
        А вот небрежно вьющиеся короткие волосы трогать не хотелось. Может, я почти полностью и изжила в себе необходимость красоваться перед другими, но… маме всегда нравились мои упрямые локоны, и это стало для меня необычайно важным в новой жизни. Поэтому я расчесала запутанные пряди и для вида пригладила пышные волосы.
        Спустилась за двадцать минут до обозначенного срока и, несколько замешкавшись, направилась на полуоткрытую террасу. Охрана была уже там. Один из них, новичок, немного пугливо жался к стенке, думая почему-то о белом медведе. Настойчиво так думал о том, как он не думает о белом медведе, думая о том, что не думает… Так, стоп. С этим все ясно. Решил «защититься» от эспера, хотя раскусить его — дело одного-двух вопросов. Второй же, тот самый любитель извращений, нарочито «громко» размышлял, что бы и как он со мной сделал. Ну хоть претворять фантазии в жизнь не собирался, а то был бы повод нажаловаться на него хозяину.
        — Господин Нибель уже пришел?  — спросила, не подавая вида, что он чем-то меня смутил.
        — Нет, он лично будет встречать гостей. Но ты можешь проходить, Эрика,  — вежливо ответил извращенец. Как и я, держать себя в руках он умел хорошо.
        Внутри служанки заканчивали сервировать стол. Я села в стороне в плетеное кресло, вдыхая все еще горячий после жаркого дня воздух.
        Любопытно, что, несмотря на то что рабство на Токсане лицензировано, хозяин предпочитал нанимать свободных людей. Я одно из немногих исключений. При этом никакой свободы он, конечно же, давать мне не собирался даже после своей смерти. Нибель специально продемонстрировал мне завещание, по которому я должна была достаться его мерзкому племяннику, а уж тот, готова в этом поклясться, запорет меня за полгода. Такие не вдаются в подробности, кто перед ними: эспер, телепат или эмпат. Рабыня есть рабыня, значит, должна знать свое место. Ненавижу.
        — Гляди, куда ставишь,  — злобно окликнула одна служанка другую, хотя до этого они вполне мирно переговаривались. Черт, надо держать свои эмоции под контролем.
        Когда они ушли, я забралась в кресло с ногами и пододвинула к себе тарелочку с вишней. Ягоды сладкие, слегка переспелые, а оттого просто истекают соком. Вку-у-усно!
        В таком виде, с заправленной за ворот огромной салфеткой, чтобы не запачкать костюм, с перемазанными вишней лицом и руками меня и застали гости и хозяин. Судя по неодобрительному лицу последнего, я опять немного увлеклась.
        Я всегда такая была — рассеянная, легко увлекающаяся и отвлекающаяся и на редкость несамостоятельная и инфантильная. Лет в пятнадцать это принималось за подростковую незрелость и прощалось, но когда и после двадцати я еще была по-детски легкомысленной и беспечной, Нибель решил, что ему подсунули неполноценного эспера. Отстающего в развитии, как он решил. Но психиатры после проведения ряда занудных тестов определили, что мои когнитивные функции в норме, а все «особенности» являются побочным эффектом развития телепатических способностей. Когда хозяин узнал, что все эсперы немного со странностями, он успокоился, но не оставил попыток скорректировать если не мое мышление, то хотя бы поведение. Видимо, безуспешно.
        Под внимательным взглядом незнакомцев я сдернула с шеи салфетку и начала уничтожать последствия моей жадности. Но делала это совсем не суетливо — чего теперь-то стесняться?
        Тем временем Нибель пригласил гостей за стол и собственноручно разлил по бокалам белое понтийское вино, которое ценится в Токсане,  — ему нравилось производить впечатление радушного человека, вести легкий разговор, расписывая местные красоты и то, что лонгийцам обязательно стоит посетить. Впрочем, среди троих чужаков один точно не с Лонги — об этом можно сказать, не будучи эспером, поскольку живущие на ней выходцы из Ближнего Востока и Азии в основном смуглокожи. Как двое из гостей.
        Главный из них, средних лет полноватый мужчина с крупным носом и клиновидной бородкой, был одет богато даже для Токсаны и походил на такого же магната, как и Нибель. Вот только хозяин держался с ним пусть и обходительно, но не как с равным. Значит, это, вероятно, посредник в сделках. Второму, с высокими скулами и раскосыми глазами, было лет сорок, и он, скорее всего, из людей, большую часть жизни проведших в космосе. Пилот или капитан корабля? И точно бывший военный. Об этом я могла сказать, не прибегая к своим способностям. Осанка по-армейски строгая, но ведет себя раскованней и свободней, чем простой вояка. Хм, частного военного пилота может позволить себе не каждый.
        А вот третий не лонгиец. С рыжевато-каштановыми, собранными в хвост волосами, бледно-голубыми глазами и кожей, которая, несмотря на загар, казалась светлой. Но на ольгерцев и асгардийцев, потомков славян и скандинавов, тоже светловолосых и светлокожих, он не похож, и едва ли кто из них стал бы наносить себе столь специфическую татуировку. Ото лба, спускаясь по левому виску и пересекая щеку, змеился синий узор, исчезая за воротником. О чем-то подобном я вроде читала… Нет, не вспомню. Поражало обилие украшений: в правом ухе серебряное колечко, соединенное цепочкой с пирсингом в носу, на пальцах массивные кольца-печатки, на шее гроздь амулетов, среди которых и полумесяц, и буддийское колесо сансары, и скандинавские руны. Он или излишне суеверен, или, напротив, с насмешкой относился к любой религии. Одет он был так же утилитарно, как и пилот, в плотно обтягивающий сухопарую фигуру комбинезон, который хорошо защищал и от местной жары, и даже — на какое-то время — от переохлаждения в открытом космосе. Если бы не куча побрякушек, я бы подумала, что рыжий тоже военный, слишком уж цепким и внимательным был
у него взгляд. Обежав глазами террасу, он выбрал именно то место, с которого хорошо просматривались и охрана у дверей, и Нибель с сопровождением. Оказалась в поле внимания и я, хотя специально выбирала самое незаметное место.
        Что-то с ним было серьезно не так. Не в силах побороть любопытство, я попыталась прикоснуться к его сознанию и тут же изумленно отпрянула. Это не было похоже на экранирующий чип, что стоял на хозяине и защищал его мысли,  — там я могла чувствовать эмоции. Но у этого визитера… Сигналы, исходящие от него, отличались от тех, что были присущи людям. Ворох эмоций и мыслей, к которому я прикоснулась, не был человеческим. Ни одного связного слова, ни одного понятного образа. Чувства его были мне полностью незнакомы. Ни страха, ни любопытства — вообще ничего привычного! Этот чужак явно думал и чувствовал, но неведомым мне способом, зарождая в душе сомнение: а человек ли он вообще?
        Нет, это невозможно. У него не может быть совершенно иного диапазона чувств, чем у нас. Как минимум он гуманоид. Значит, что-то не так с его центральной нервной системой. Она выдает сигналы, которые я не могу расшифровать, а значит, и перевести его мысли и чувства в знакомые мне понятия и символы.
        Вряд ли это случайность. Кто-то серьезно подготовился к встрече со мной, подсунув мне столь странный экземпляр. Чтобы успокоить себя, я впилась в сознание посредника, Фархо Бакары, и с облегчением убедилась, что его я отлично понимаю. Любопытство, предвкушение и мысли, как выгоднее провернуть сделку. И ничего о том, что он знает, что я эспер. Второй, пилот, тоже не подозревал о моих способностях, приняв меня едва ли не за часть интерьера. Конечно, он увидел ошейник, символ моей несвободы, и сразу же скинул меня со счетов. Лишь легкое презрение в сторону Нибеля, который решил притащить на важную встречу игрушку для постельных утех.
        Неспешный светский разговор, что так любят в Токсане, почти незаметно для меня перетек в деловую сферу.
        Императору Ядгару Альге, которому служили наши гости, понадобились связи Нибеля в Трейде, в составе которого, помимо Токсаны,  — планеты Ньюланд и Маврика. Трейд — богатый сектор, уже давно поделенный такими людьми, как мой хозяин, но, насколько я понимаю, этот Альге и не претендовал на то, чтобы оторвать кусок. Интерес его более частный, хоть и носящий коммерческий оттенок, иначе бы Нибель этому лонгийцу не понадобился. Вопрос был об экспорте сырья с Ньюланда. Притом такого ресурса, который нигде в ближайших секторах Независимых миров не встречался. Ньюландцы, контролирующие производство, заломили Лонге такую цену, что экспорт эндельги — что это, я не знала, но Нибель был явно в курсе предмета разговора — становился почти бессмысленным.
        — Да, ньюландцы могут быть чудовищно упрямы и жадны, поэтому в Трейде мало кто ведет дело с этой планеткой.  — Хозяин задумчиво снимал кожуру с персика, ловко орудуя ножом.
        — Но вы же ведете?  — прямо спросил Бакара.
        — Вы бы хотели, чтобы я попытался оказать влияние на ценовую политику? У меня нет таких рычагов давления, простите.  — Он привирал, и посредник это видел даже без способностей эспера.
        — Но вы, господин Нибель, являетесь совладельцем ряда компаний на Ньюланде, которые занимаются поставкой эндельги в другие миры. Вы практически контролируете большинство операций с сырьем. И благодаря вам сделки ньюландцев являются выгодными. Если бы по какой-то причине продажа эндельги в другие сектора… нет, не нарушилась, а хотя бы покачнулась, это заставило бы Ньюланд пересмотреть условия договора с нашим правительством.
        Хозяин бросил в мою сторону короткий взгляд, но я все так же скучающе пялилась в сторону моря. Нет, у этих лонгийцев была подноготная, да и этот светловолосый меня пугал, но пока Бакара не соврал ни словом. Ядгар Альге действительно послал его именно за тем, чтобы попытаться через торговца воздействовать на этих диких ньюландцев.
        — Допустим, это было бы возможно, хотя и могло бы не лучшим образом отразиться на моей репутации,  — спокойно сказал Нибель.  — А репутация в моем деле важна, вы сами знаете. Но для чего мне делать это? Вы должны понимать, что деньги — недостаточный стимул для того, чтобы портить отношения с моими давними партнерами.
        — Позвольте я передам условия тай Альге.
        Тонкая стопка бумаг перекочевала в руки хозяина. Взгляд его, скользящий по строкам, был цепким и внимательным, лицо выражало легкую заинтересованность, но внутри него все дрожало от изумления и… предвкушения? То, что Нибелю предложили, было настолько для него ценным, что я уже сейчас знала, что он пойдет на соглашение с Ядгаром Альге. Чужакам он, конечно, это не сказал.
        — В этой сделке… на вид вполне обычной, ведь немалая доля политики, да?  — задумчиво спросил хозяин, сцепляя руки на толстом животе.  — Я не люблю приплетать ее в чистый бизнес.
        Бакара тонко улыбнулся, отлично зная, что подцепил его на крючок, и лишь развел руками.
        — Император всегда будет действовать из интересов своей родины. Политических интересов, если вам так угодно. Но ведь и Трейд может выиграть, а вы будете тем, кто этот выигрыш ему принесет. Как бы то ни было, вы ведь понимаете, что если вы откажетесь, господин Нибель, мы будем искать другие средства влияния на Ньюланд, уже не такие мирные. А вы свою выгоду потеряете точно. Но ведь у нас еще есть время, и вам действительно не нужно принимать решение тотчас же. Почитайте соглашение, переговорите со своими союзниками… Если нужно, я обеспечу вам диалог непосредственно с Ядгаром Альге.
        — Пока в этом нет необходимости.
        Наконец чужаки ушли, оставив нас с Нибелем наедине.
        — Ну?  — Он нетерпеливо повернулся ко мне.
        Я пожала плечами.
        — Бакара был честен.
        Хозяин, хорошо знавший меня, сразу же уловил нюансы ответа.
        — Только Бакара? С двумя другими что-то было не так?
        — Второй, тот военный… судя по всему, приближенный к самому Альге, но в этой вашей сделке понимающий не больше меня. Собственно, он и представления не имеет, зачем его вообще отправили на Токсану. Он ждет новых приказов.
        — Кто-то из шишек? Он не показался мне влиятельным.
        — Нет. Вроде как из спецов высшего класса, хотя я и не успела понять, в каких именно случаях его используют. Но больше всего меня насторожил третий. Тот светловолосый с татуировками. Я не смогла его прочесть.
        — Как это?  — нахмурился Нибель.  — Чип?
        — Если и чип, то тот, с которым я ни разу не сталкивалась. Но скорее всего это не чип. Сам этот человек… просто не такой,  — скомканно объяснила я.  — И он единственный, кто смотрел на меня с интересом.
        — Возможно, чисто мужским.  — Хозяин рассеянно погладил дряблый подбородок.
        — Может быть. Я могу видеть то или иное, выводы делаете вы.
        — И все же ты уверена, что у лонгийцев есть двойное дно. Альге послал Бакара для совершения сделки, весьма выгодной сделки! Но помимо этого пытается добиться чего-то еще. Возможно, за моей спиной.
        Я потянулась как кошка и встала за спиной Нибеля, мягко массируя его напряженные плечи.
        — Этот Ядгар Альге может быть опасен для вас?
        — У нас нет причины воевать друг с другом… Но если он захочет, сможет причинить большие неприятности и мне, и всему Трейду. Он влиятелен в Лонге… Собственно, в его руках сосредоточена большая часть власти на этой планете.
        Я склонилась к уху хозяина.
        — Что вам бояться планетного царька? Ваши владения простираются на несколько миров. Даже если он поссорится с Ньюландом или уничтожит его, у вас еще будут другие миры Трейда. Что одна Лонга против них?
        Руки мужчины легли поверх моих ладоней.
        — Не надо, не успокаивай меня. Немного тревоги мне сейчас не помешает. Это не захудалая окраинная планетка. Если бы у Независимых миров была бы планета-столица, ей бы безусловно стала Лонга. И пока Альге властвует там, он влияет на все Независимые миры. Скорее правительства Токсаны и Маврики откажутся от меня, чем пойдут на ссору с Ядгаром. И только идиоты с Ньюланда могут считать, что с ним можно играть.
        — А что он вам предложил, этот Альге?
        — Не твое дело.  — Голос Нибеля не изменился. В отличие от его эмоций.
        Я поспешно убрала свои ладони с его плеч и отошла в сторону. Хозяин не любил, когда я лезла в его дела, хотя по роду моих обязанностей я знала о них больше остальных. Опасное знание, абсолютно не применимое для меня. Даже реши я использовать полученную информацию против хозяина, едва ли справилась бы самостоятельно. Эсперы обладают весьма неплохим интеллектом, но неискушенны в сложных интригах. Наш разум обычно так перегружен чужими ощущениями и мыслями, что ему просто не хватает времени и ресурсов для оценки событий. Эсперы слишком полезны, чтобы не вызывать интереса власть имущих. И, будем честны, изрядно тупы, чтобы завоевать власть самим. Поэтому они — просто орудие в чужих руках, не более.
        Лонгийцы вернулись через пару дней, и после долгих переговоров и обсуждений, на которых мне тоже приходилось торчать, изображая из себя этакий элемент декора, мой хозяин и Бакара наконец нашли устраивающее всех решение. Я уже тогда понимала, что Нибеля поймали на крючок его жадности, но не предполагала, сколь страшными окажутся последствия.

        Лонгийцы достаточно часто появлялись в нашем доме по тому или иному поводу. Кажется, заключенная сделка требовала постоянного контроля с обеих сторон и обсуждения хода событий. Тихий дом в Токсане на несколько недель превратился практически в военный штаб. Нибель, обычно старавшийся держать меня подальше от чужаков, в эти дни почти постоянно нуждался в своем эспере. Все эти встречи и переговоры… Я была нужна ему здесь и сейчас. В свободное же время сидела в своей комнате, наслаждаясь редким одиночеством, и старалась не привлекать внимание. Однако лонгийцы не были глупы и вскоре узнали о моем даре. Стоило ли говорить, сколь сильно изменилось их отношение ко мне?
        Впрочем, Юрий Цехель, тот самый светловолосый телохранитель, что сопровождал Бакара, отношение не изменил. Он, как мне казалось, знал о моем даре всегда. И приехал из-за меня. Или даже ради меня.
        Однажды мы столкнулись в библиотеке. Он зашел туда в тот момент, когда я искала книгу для того, чтобы скрасить вечер. Просто подошел и перегнулся через плечо, чтобы посмотреть, что я держу в руках.
        — Братья Гримм? Ты не выросла из таких историй?  — Тягучий, раскатистый низкий голос заставил меня вздрогнуть и сжаться.
        Разве он не знает, что неприлично разговаривать с чужими рабами? Если я отвечу ему, это будет нарушение всех правил.
        Я потупила глаза, жалея, что он загородил мне выход.
        — Тебе нравятся древние истории с Земли?  — продолжал допытываться этот странный тип.  — Почему ты не отвечаешь? Ты не умеешь говорить?
        — Вот это вряд ли. Эспер, не умеющий говорить, бесполезен. Хотя то, что она читает, пусть даже такую ерунду, уже чудо. Обычно эсперы тупы как пробки, и их хозяева не тратят время на то, чтобы обучать их чему-то сложному.
        Карим Ли, тот самый военный, что всюду сопровождал торговца Баккара, и доверенное лицо Ядгара Альге. Явно раньше сталкивался с эсперами, это видно по тому, как снисходительно-брезгливо он относится ко мне. В его памяти мелькает образ толстого старика с обиженно оттопыренной губой и глуповатыми глазами навыкат. Тот эспер… Карим презирал его и в то же время боялся.
        «Ты все равно не спрячешься от моего Лена, Карим. Ты должен перестать бояться эмпатов, тебе, возможно, не раз еще придется иметь с ними дело».
        Я вздрогнула. Какое же влияние оказывает этот Альге на Ли, раз слова господина до сих пор так ясно звучат в голове Карима?
        Его было легко читать, этого вояку. Он не умел скрывать свои чувства и мысли. Так и сейчас, находясь рядом со мной, он разрывался между неприязнью и любопытством. А еще отчего-то злился на Юрия. Считал, что тот отвоевывает у него доверие Альге. О, эта ревность и обида раздирала его, как и желание узнать тайны Цехеля. Становись в очередь, Карим.
        Судя по слегка удивленному взгляду Юрия, я опять выпала из реальности. Надеюсь, хоть слюну не пустила. Покраснела и немного склонилась, надеясь, что он поймет мою просьбу меня пропустить.
        — Так почему же она не говорит, Карим?  — капризно повторил Цехель, тепло улыбаясь мне одними глазами. Это странно. Чувствовать человека, но не понимать его.
        О чем ты думаешь, Юрий? Как ты ко мне на самом деле относишься?
        — Видимо, потому, что ей приказал хозяин. Перестань приставать к чужой рабыне. Нибелю это может не понравиться, а Бакара сказал, что мы должны быть предупредительны с токсанцем.
        — Не понимаю я ваших правил, Карим,  — улыбнулся Юрий, разводя руками, отчего побрякушки на его запястьях мелодично зазвенели.  — Что такого, чтобы просто поговорить с симпатичной девушкой?
        «Союзник»,  — раздраженно подумал Ли. Значит… этот человек, Юрий, родом с одной из планет Космосоюза? Интересно, почему он тогда служит Альге? Неужели из-за своих способностей? К такому, как он, ни один эмпат не найдет подхода. Какими еще талантами он может обладать?
        — Ты как хочешь, а я пойду.  — Ли пожал плечами.  — Не хочу, чтобы в моей голове лишний раз кто-то рылся.
        Юрий беспечно улыбнулся, и я поняла, что он отлично знает о своей способности к защите от эмпатического дара.
        Он здесь ради меня. Я не могу этого знать, у меня нет ни одного по-настоящему весомого довода для подозрений, но отчего тогда так уверена в этом?
        Выдержать внимание этого страшного человека было сложно. Я проскользнула мимо него и побежала не оборачиваясь, как будто боясь, что он может меня преследовать. Конечно же, он этого не сделал. Страх мой, иррациональный и глупый, прошел только через несколько часов, а до этого я сидела в своей комнате как мышка, не в силах даже играть в свои любимые «стрелялки».
        Нужно было поговорить об этом с Нибелем. И не потому, что я так уж сильно ему предана, но если лонгийцы затевают интригу, в которой учтен фактор наличия эспера у господина, то последствия могли быть самыми непредсказуемыми. И для меня в том числе. Не уверена, что хотела бы, чтобы в моей жизни происходили слишком крутые перемены. Жизненный опыт подсказывал, что подобные перемены редко сулят удачу. Конечно, я все еще мечтала о другой жизни, в которой была бы свободна, но мое сегодняшнее положение, когда обо мне заботились, было не самым худшим, что со мной могло случиться.
        На следующий день лонгийцев не было, поэтому разговор о Юрии Цехеле пришлось отложить. А затем мои подозрения чуть поутихли, и я уже начала корить себя за излишнюю мнительность.
        Не о чем было волноваться. Лонгийцы добились своей цели в Трейде, вынудив ньюландцев пойти на уступки, Нибель расширил бизнес, а благодаря помощи Альге заодно смог подтопить нескольких своих конкурентов. Бакара, а с ним вместе и Цехель должны были вскоре улететь, но перед своим отлетом решили обсудить еще один «важный вопрос» с моим хозяином. Правда, не здесь, на Токсане, а на космостанции Эйдо, где в данный момент был пришвартован их корабль. Спускаться на землю они в этот раз не стали.
        Эту территорию можно было считать нейтральной, и не было ничего страшного в том, чтобы встретиться на Эйдо со своими партнерами по бизнесу. Судя по возбуждению Нибеля, поступившее ему предложение действительно стоило того, чтобы сорваться в последний момент на встречу, которая не была обговорена заранее. Да и чего ему бояться, если он был хозяином сектора, пусть и одним из многих, а лонгийцы — всего лишь чужаками?
        Господин улетел на переговоры, оставив меня на Токсане. Привычное дело. После одной из попыток меня похитить, перехватив на космическом корабле во время полета на Маврику, он старался не выпускать свою «игрушку» с планеты. Собственно, я три года даже поместье не покидала. Не было более безопасного места для меня, чем этот дом на далеком от городов побережье. По крайней мере так казалось. Это был мой мирок, маленький, но уютный. Вскоре он был разрушен.

        В ночь 17 апреля 1321 года от Пакта Свободы, благодаря которому Независимые миры отделились от Космосоюза, Нибель покинул Токсану. Ранним утром 18 апреля того же года на его дом напали. Систему защиты поместья взломали как орех, прежде чем охрана успела что-либо понять. Поэтому несанкционированный боевой катер без опознавательных знаков смог сесть на взлетную площадку дома без особых проблем, а не был встречен массированным ракетным ударом, как должно было бы быть. Катер был пятиместным, охраны в поместье — около десяти человек, не так уж мало даже с учетом того, что часть людей Нибель забрал с собой. Но внезапность оказалась на стороне чужаков, да и действовали они более профессионально. Мне сложно судить об этом. Я плохо разбираюсь в таких вопросах, а ночь была и так насыщена событиями, чтобы ломать себе голову, как легко захватчики смогли проникнуть в хорошо укрепленный объект.

        Я проснулась в третьем часу ночи от странного беспокойства, заставившего меня выйти на балкон. Внизу было удивительно шумно для столь позднего часа, во дворе отчего-то горел свет. Кого-то искали?
        Глухой взрыв этажом ниже. Чей-то крик, скорее злости, а не боли, но уже на моем этаже. Эхо чужой растерянности и гнева согнало с меня остатки сна. Я растерянно стояла у приоткрытых створок балкона, не зная, что делать. В таких случаях за мной всегда приходил кто-то из телохранителей Нибеля и уводил в безопасное место. Но сейчас никто не пришел. Должна ли я сама выйти и поискать кого-нибудь? Нет. Безопаснее было остаться тут и ждать, пока опасность утихнет. Я зашла обратно в свою комнату и, укутавшись в спешно накинутый халат, спряталась в самое безопасное место. В шкаф.
        В моих комнатах нет замков. Рабам не полагается закрываться от своих хозяев, поэтому, чтобы попасть ко мне, не нужно было взламывать дверь. Ее просто открыли, и в комнату зашли два человека. Я не могла их видеть, но чувствовала вполне. Одного распознать не смогла, но вкус его мыслей, наполненных яростью и весельем, показался мне незнакомым. Второй же… Это ощущение, что он вызывал у меня,  — замешательство и страх,  — я не успела забыть. Юрий Цехель.
        — Ты уверен, что это ее комната?  — негромко спросил незнакомый лонгиец.
        Я услышала звук открывающейся балконной двери. Но меня уже там нет.
        — Как говорили слуги… да и запах ее.
        Я недоуменно потянула носом. Ее запах? Я не использовала духи или ароматические масла, да и душ принимала каждый день. Разве возможно пахнуть так сильно, что кто-то узнал, где я живу, по запаху?
        — Значит, ее успели переместить?
        Шкаф открылся, и в него заглянул высокий темнокожий человек, почти ослепляя меня фонариком в руках. Я не шелохнулась, но крепче зажмурила глаза, защищая их от яркого света.
        Тут гора тряпок. Ничего интересного. Только вещи. Человеку здесь не спрятаться.
        На все обитаемые миры всего два эспера могли внушать свои мысли другим людям. Я не могла. Но как эмпат, умеющий транслировать свои чувства другим, я обладала неким подобием этого внушения. Я не могла изменить мысли лонгийца, но была в состоянии обмануть его чувства. И сейчас отчаянно пыталась убедить его, что в шкафу меня не было.
        Я ничто, пустое место.
        Дверца шкафа закрылась.
        — Что?
        — Что?  — эхом ответил темнокожий Юрию.
        — Ты какой-то растерянный, Дейго.
        — Да? Прости. Я еще раз взгляну на данные с камер записей в коридоре. Возможно, мы увидим на них, куда могли переместить эспера. Едва ли ее увели задолго до нас.
        — Время, время!
        Я неслышно фыркнула, уловив в его голосе не вяжущуюся с ним нетерпеливость. И именно этот звук, как мне казалось, такой тихий, что человеческим ухом его не уловить, и подвел меня.
        Дверцы шкафа вновь рванули в сторону, и на меня уже смотрел весьма озадаченный Юрий.
        — Ты чего? Я там уже проверял,  — донеся голос Дейго.
        — Правда?  — саркастично поинтересовался Цехель.
        Он чуть подался назад, позволяя увидеть содержимое шкафа.
        — Ну и что не так?  — не менее раздраженно спросил его напарник, продолжая смотреть мимо меня.
        Моя «мантра невидимости» продолжала действовать на этого Дейго, но Юрий оказался к ней невосприимчив. Следовало ожидать.
        Когда рыжеволосый буквально выволок меня наружу, его приятель смог меня увидеть.
        — Ого, да это же тот эспер! Но я… Проклятье, Юрий, я не обманывал тебя, я ее действительно не замечал! Как она это сделала?
        — Ну что же,  — глаза Цехеля довольно блеснули,  — еще одно подтверждение, что Альге не ошибся с выбором.
        Воспользовавшись моей растерянностью, мне заткнули рот кляпом, связали руки и, швырнув на кровать лицом вниз, прижали так, чтобы я не могла двигаться.
        — Быстрее, Дейго. Нужно узнать, нет ли на девочке ненужных нам сюрпризов,  — приказал Юрий.
        Я дернулась, когда мою кожу обожгло прикосновением холодного металла.
        — Тихо,  — меня успокаивающе погладили по спине,  — мы хотим снять с тебя все чипы. Не думаю, что Нибель оставил своего эспера без следящего устройства.
        — Сканер настроен. Система подключена. Черт! Волнуюсь, словно в первый раз на задании!
        Дейго не прикасался ко мне, но мой страх все же просачивался в его сознание, заставляя испытывать беспомощность. Хотя недостаточно сильно, чтобы мешать его работе.
        — Есть следящий чип в ладони, но его легко заблокируем на корабле. Меня больше беспокоит содержимое ошейника. Судя по всему, на нем установлен чип не только слежения, но и контроля. Если мы попробуем увезти эспера из поместья, не зная кодов доступа к ошейнику, то это с некоторой вероятностью приведет к тому, что она лишится головы. И я не уверен, что в иносказательном смысле.
        — Его можно снять?  — спросил Цехель.
        — После деактивации… Но если ты дашь мне еще минут пять, то я надеюсь просто взломать электронику. С теми ключами, что вы добыли, это вполне возможно.
        Нет, нет, не трогайте его!
        В коридоре послышался шум, и руки Юрия, державшего меня, напряглись.
        — Тогда деактивируй ошейник. Я обеспечу прикрытие.
        Наконец он отпустил меня, и я тут же поспешно перевернулась на бок, но скатиться с кровати не успела, так как была перехвачена лонгийцем. Он подхватил меня за подмышки, вернул на место и уселся сверху.
        — Если не успокоишься, мне придется тебя вырубить,  — пригрозил он.  — И давай без своих штучек!
        Прицепив к ошейнику какую-то коробочку, мужчина надел на глаза санро — очки для работы в голорежиме,  — и его пальцы начали двигаться по невидимой для меня клавиатуре.
        — Не так уж и просто, как хотелось бы, но и не так сложно, как могло бы быть,  — довольно пробормотал он. О двери с той стороны что-то ударилось, раздался глухой хлопок, и в воздухе запахло горелой проводкой. Я завозилась, за что тут же получила болезненный тычок под ребра.  — Не верти головой! Ты создаешь лишние помехи.
        Через некоторое время, показавшееся мне бесконечным, Дейго наконец стянул с себя санро, довольно взъерошив темные волосы.
        — Справился. Где там Юрия черти носят? Ладно, пока сниму ошейник. Я, конечно, уверен в своей работе, но лучше перестраховаться.
        Лонгиец достал вибронож, и я застонала от ужаса, понимая, что сейчас произойдет непоправимое, а я ничего не могу сделать. Страх, пробравший меня до пяток, передался и Дейго. Он замешкался, с таким же ужасом глядя на оружие в своей ладони, как будто не понимая, как оно у него оказалось. На его лбу выступила испарина.
        Еще немного, и, возможно, он отступит. Поймет, что делает что-то не так.
        Я не была сильна во внушении, но интенсивность моих чувств сейчас с лихвой это компенсировала.
        — Нет, я не поддамся на уловку во второй раз.
        Лонгиец схватил меня за ошейник, немного натягивая синтокожу, крепкую, как металл, но гораздо более гибкую и не травмирующую горло.
        Я не осмелилась вырываться, когда нож был столь близок к моему горлу, но инстинктивно дернулась, и острый шип, что был встроен во внутреннюю часть ошейника, вошел в шею, впрыскивая в кровь яд. Боль от виброножа я тоже успела почувствовать.

        Юрий уже возвращался обратно, когда услышал вопль Дейго. «Возможно, оставлять его с эспером была не самая лучшая идея»,  — мелькнула мысль в голове гардарика. Представшее перед ним зрелище оправдало его самые худшие опасения. Дейго лежал на полу, рядом с ним валялся окровавленный нож. Его ранило? Нет, крови было больше на девчонке, бьющейся в конвульсиях. Не размышляя о том, что напарнику тоже нужна помощь, он рванул к Эрике, пытаясь понять, насколько сильно она ранена. Но крови было не так много, как если была бы перерезана артерия. Длинный, но неглубокий порез на шее. Так почему же ей так плохо? Девушка, уже совсем бледная, обмякла на его руках, потеряв сознание. А вот Дейго, напротив, перестал скулить и уселся, ошеломленно мотая головой и шепча себе что-то под нос.
        — Дейго, твою ж мать! Ты какого хрена ее прирезать решил?
        — Я только снял ошейник! А она внезапно начала биться в припадке, и я случайно ее поранил. И наверное, поранился сам. Мне было так больно… точно огонь разливается по моим венам. Мышцы свело судорогой, стало сложно дышать. Я уж подумал, что умираю. А затем резко все прошло.
        — И именно тогда, когда девчонка отрубилась. Это была не твоя боль, а ее. Эрике нельзя причинить вред, не отхватив самому. Но что с ней не так? Судя по твоему описанию… На твоем ноже не было яда?
        — Нет, конечно нет. Думаю, что это был какой-то сюрприз в ошейнике, а я, дурак, полез его снимать. Подожди, я прихватил аптечку с собой.
        Дейго поспешно распахнул халат на груди девушки, чуть стянув сорочку, прислонил к ней переносную аптечку. Так он называл аппарат первой помощи, способный взять анализ крови и, определив проблему, вколоть нужную дозу лекарства. Серьезные повреждения аптечка излечить не могла, но зато отлично помогала там, где нужны были обезболивающие, стимуляторы или антибиотики. Прибор мог синтезировать и противоядия, но лишь от самых примитивных ядов. По мрачнеющему лицу Дейго было видно, что сейчас его дорогостоящее устройство, не раз спасавшее жизни ребятам из их команды, бесполезно.
        — Это не обморок, это анафилактический шок. Она отравлена каким-то неизвестным токсином, с которым в полевых условиях просто не справиться. Показатели стремительно падают. Наверное, отказывают органы. Нужна реанимация. Срочно.
        — Мы окажемся на «Грифоне» в лучшем случае через полчаса. Можно ли сделать что-то до этого?
        — Я не медик, Юрий,  — пожал плечами Дейго.  — Откуда мне знать?
        — Ну так свяжись с бортом и спроси об этом дока!  — огрызнулся Цехель, понимая, что с каждой минутой они подвергают себя все большей опасности быть обнаруженными. Да и Эрика едва ли вытянет эти полчаса.
        Напарник ушел к окну, погрузившись в весьма эмоциональную беседу с кем-то по коммуникатору, а Юрий остался сидеть рядом с девушкой. Как глупо, подумал он. Столько денег, сил и времени ушло на то, чтобы суметь добраться до эспера и перехватить над ним контроль, и все ради того, чтобы сейчас его потерять. Гардарик коснулся тонкой кисти, подивившись, насколько холодна ее кожа. Если бы не отрывистое дыхание, срывавшееся с губ, можно было бы подумать, что Эрика уже умерла. Видеть ее такой было неожиданно больно.
        «Откуда это чувство утраты? Неужели и на меня как-то могли подействовать способности эспера? Нет, это чушь. Просто неприятно видеть, как кто-то столь слабый и уязвимый, как она, страдает. Проклятье, я чувствую себя виноватым».
        Дейго отодвинул Юрия плечом и, склонившись над девушкой, начал колдовать со своей аптечкой.
        — Ну вот,  — удовлетворенно сказал он, убирая аппарат обратно в рюкзак,  — это должно замедлить распространение токсина в крови.
        — Что ты сделал?  — встревоженно вглядываясь в лицо Эрики, спросил гардарик.  — Она не пришла в себя.
        — И уже не придет… по крайней мере до попадания на «Грифон». Док сказал, что ее нужно ввести в искусственную кому. И еще, Карим вышел на связь. Сказал, что, если мы не притащим свои задницы на катер в течение пяти минут, он улетает без нас. Кажется, кто-то в поместье все-таки сумел вызвать подмогу.
        Юрий сосредоточенно кивнул и подхватил девушку на руки, вызвав тем самым удивление на лице напарника, не сомневавшегося, что именно ему придется тащить цель их операции на себе.
        — Хорошо, пошли,  — приказал гардарик замешкавшемуся лонгийцу.  — Обратный путь я уже зачистил, так что неприятностей быть не должно. Но все же тебе придется меня прикрыть.
        — Я бы предпочел, чтобы это ты меня прикрывал,  — проворчал Дейго, вынимая из кобуры парализатор и ставя на максимальную мощность.  — Но босс тут ты.

        Не с первой попытки, но удалось открыть глаза. Над головой приглушенно мерцали лампы, заливая комнату мертвенно-бледным светом и создавая неуютную атмосферу. Разве не должно быть в лазарете чуть более комфортно? Повесили бы на стенах милые картинки, а у больничной койки поставили вазу с цветами и корзину фруктов. Но нет, единственное, что стояло рядом, это капельница, от которой ко мне шли несколько трубок. И ряды пустых коек. Кажется, мне посчастливилось быть единственной пациенткой.
        А еще было очень холодно. Особенно мерзли ноги. Скосив глаза вниз, я убедилась, что пятки действительно торчат из-под тонкого больничного покрывала. Но шевельнуться, чтобы его поправить, так и не удалось — колени и запястья мягко, но крепко обхватывали пластиковые крепления. Значит, меня обездвижили. Из опасения, что могу себе повредить, или боялись, что попробую сбежать? Глупо. Куда я сбегу с космического корабля?
        То, что мы в космосе, было несомненным. Я не то чтобы великая путешественница, Нибель редко куда меня брал, но ощущение одиночества и пустоты, неприятное и невыносимое, было вполне знакомо. Среди звезд, вдали от полных жизни планет, всегда одиноко, а слабое эхо присутствия других людей на корабле лишь усиливало тоску.
        Впрочем, было совсем не так плохо, как я ожидала, да и мысли казались какими-то вялыми и притупленными — видимо, от лекарств.
        Дверная панель мягко ушла в стену, и в лазарете появился мужчина в белом халате. Молодой, чуть старше меня, с шапкой густых темных волос и короткой бородкой, которая могла бы придать ему немного солидности, если бы не выражение детского любопытства на лице. Но страха или недоверия не было, хоть этот незнакомец и знал, кто я такая. Наверняка это лекарства как-то повлияли на мои способности эспера, потому что на несколько мгновений я увидела себя глазами вошедшего. Истощенная болезнью, но все же на удивление красивая и трогательная девушка с огромными темными глазами на бледном лице. Дикий зверек, пойманный в силки и ждущий, когда за ним придет охотник. Гентеро.
        — Кто такой гентеро?
        Я не хотела демонстрировать дар, но слабость снизила контроль. Однако этот человек не обиделся на то, что я залезла ему в голову. Он поправил одеяло, прикрыв ноги, а затем уселся рядом, с интересом меня изучая.
        — Гентеро — это животное с Лонги, сейчас, к сожалению, находящееся на грани вымирания. И все из-за слишком красивой шкурки. Значит, вы легко читаете чужие мысли?
        — Простите,  — смутилась.  — Я не собиралась. Просто вы очень громко думаете. И к тому же ясно. Редко удается так четко схватить чужие мысли и образы.
        Мужчина рассмеялся.
        — Тогда мне стоит быть осторожнее рядом с тобой. А то будет неловко, если такая милая девушка узнает все те глупости, что творятся у меня на уме.
        — Меня сложно удивить. Но не беспокойтесь, как только я немного приду в себя, мне удастся экранироваться.
        — Беспокоишься обо мне?  — немного удивился собеседник.
        — Скорее, о себе. Не так уж приятно быть в курсе того, что обо мне думают другие.
        — Охотно верю,  — сочувственно покивал лонгиец. Его национальность было легко определить по мягкости и певучести речи. Как у Карима или Дейго. А вот Юрий говорил жестче и более экспрессивно, чем они. Интересно, какой язык был ему родным?
        — Хочу пить,  — жалобно произнесла я. Горло пекло, отчего собственный голос неприятно царапал ухо.
        Протянув пластиковый стакан с трубочкой, парень позволил мне смочить губы.
        — Есть тебе пока рано,  — мягко сказал он.  — Меня зовут Сафар Дали, но все на корабле кличат меня просто доком. Ты сильно нас перепугала, Эрика, а меня больше всех. Когда тебя принесли на «Грифон», думал, что ты уже не выкарабкаешься. Удивительно, что мой план с комой сработал. Скажи, почему ты не предупредила тех, кто снимал с тебя ошейник, что он начинен ядом? Хотела умереть?
        Теперь лонгиец злился на меня, и я против воли почувствовала себя виноватой.
        — Мне закрыли рот,  — растерянно ответила,  — а так бы я их предупредила. Честно-честно.
        То, что в мой ошейник встроена ловушка, срабатывающая при попытке его снять или при удалении от поместья, я знала. Хозяин скорее обрек бы меня на мучительную смерть от яда, чем позволил попасть в чужие руки с его тайнами, и он не делал из этого секрета.
        — Ты что, умеешь подчинять голосом?
        Я помотала головой.
        — Видимо, решили перестраховаться.  — Сафар недоуменно почесал кончик длинного кривого носа.  — Послушай, я могу тебя развязать, если ты обещаешь вести себя хорошо. Договорились?
        Заверив, что буду паинькой, я наконец получила ограниченную свободу. Док сказал, что ходить я смогу только через несколько дней — яд не самым благотворным образом повлиял на мышцы.
        — Того, кто выбрал именно этот токсин, следовало бы самого им накачать,  — сердито проворчал он, помогая мне усесться. Сидела я тоже с большим трудом. И чего они меня тогда вообще привязывали…  — Если бы не хорошее оборудование на «Грифоне», ты могла остаться инвалидом на всю жизнь. Или превратиться в пускающую слюну идиотку. Кстати, у тебя нет провалов в памяти?
        — Нет. Но мои эмпатические способности чрезвычайно обострились после пробуждения. Не всегда понимаю, где мои мысли и чувства, а где ваши,  — призналась я. Видимо, моя симпатия к этому лонгийцу тоже была последствием этой жуткой путаницы чувств. А может, он действительно был неплохим человеком. Среди врачей вообще редко попадаются по-настоящему плохие люди.
        — Да?  — искренне изумился Дали.  — Хм, необычные последствия. Скажи, как на тебя действуют седативные препараты?
        — Эльбиазол и теорофон,  — отрапортовала я.  — Две ампулы первого или одна — второго. Притупляет эмпатический дар и позволяет снизить гиперсензитивность.
        Интересно, сколь часто ее кормили таблетками? Судя по всему, нередко находилась в роли пациентки.
        — Не так уж часто,  — ответила на мысль доктора.  — Но побочные эффекты от моих способностей порой нуждаются в медикаментозной коррекции.
        — Да, мне приходилось читать об этом,  — тихо заметил Дали.  — Эпилепсия, депрессии, головные боли и галлюцинации. Все это встречается почти у всех эсперов. Нам не удалось добыть твою медицинскую карту. Скажи, есть ли у тебя какие-то расстройства или… другие особенности?
        Он был честен со мной и в словах, и в мыслях, и мне захотелось быть с ним столь же искренней.
        — Ничего серьезного. Нет даже отставания в развитии интеллекта. И спасибо, что не спросили это вслух. Я ценю вашу тактичность. Но мой мозг действительно работает не так, как ваш. Я плохо усваиваю информацию определенного рода, поэтому некоторые важные навыки так и не выработались, что затрудняет мою нормальную адаптацию в современном обществе.
        — Что ты имеешь в виду?  — заинтересованно спросил док, снизив голос до шепота. И я почему-то тоже зашептала:
        — Оста, одна из служанок в доме моего господина, называла это технологическим идиотизмом. Я плохо дружу с техникой. Собственно, самое сложное, что я смогла освоить, это игровая приставка. Знаете, экран, две кнопки и рычажок.
        — О-о-о, а как ты читаешь книги? Ты ведь умеешь читать?
        Сафаром Дали двигал научный интерес; едва ли он понимал, что этот вопрос мог показаться обидным.
        — На бумажном носителе. Хозяин специально пополнял для меня библиотеку, чтобы я не заскучала,  — гордо ответила я.
        — Ну да, ты ведь не можешь выходить в сеть,  — сочувственно закивал головой док,  — не можешь нормально общаться.
        В современной цивилизации не владеть минимальной технической грамотностью означало быть полностью неприспособленным и оторванным от нормального мира. Но жалость Дали была излишней — все эти машины, которые должны упрощать жизнь человека, наоборот, усложняли ее. Да и зачем нужны все эти гаджеты, если мне предоставляли все необходимое для жизни? Не нужно было даже уметь водить — меня просто никогда бы не пустили за руль. И не позволили бы залезть в интерсеть — я не должна была знать об окружающей меня действительности больше, чем это нужно для нормальной работы на хозяина.
        Несмотря на то, что разговор был интересен, а искреннее любопытство Сафара немного отвлекало от чувства тоски и одиночества, мое состояние не позволяло предаваться долгим беседам. Поэтому я позволила вколоть мне дозу успокоительного и погрузилась в сон, в котором не было места для сновидений.
        Три дня он практически не отходил от моей постели, спал на соседней койке. Его внимание и забота оказались не излишними — на вторую ночь меня сильно скрутило судорогой, и доку пришлось до утра дежурить рядом со мной. Очевидно, отзвук моей боли его сильно впечатлил, потому что почти все это время он держал меня за руку, успокаивающе шепча в ухо милые глупости, как будто я была маленьким ребенком. И все же его присутствие помогало мне лучше всяких лекарств.
        — У вас что, такой маленький корабль?  — спросила, немного придя в себя.  — Разве вас не должны иногда сменять на посту? И других пациентов в лазарете я за это время не видела.
        — Ты слишком ценная пациентка, чтобы к тебе подпускать кого-то. Да и…  — Сафар хмыкнул, но все-таки договорил: — Цехель приказал не распространяться о твоих способностях. А ты сейчас в таком состоянии, что едва ли способна их скрыть. Не стоит лишний раз народ пугать… Знаешь, есть такие, кто верит, что эсперы могут убивать людей одним взглядом.
        Я фыркнула. Прислуга в поместье относилась ко мне отчужденно, но вполне сносно. Некоторым — Осте, например — я даже нравилась. Но для этого понадобился не один год: первое время я находилась в постоянной изоляции, так как люди опасались просто приближаться ко мне. Неужели меня снова ждет это — недоверие, страх, ненависть?
        Но Сафар меня не боялся. И Юрий, хоть он за три дня так ни разу не зашел в лазарет. Правда, сказать однозначно, что у него на душе, я не могла, поэтому немного остерегалась его внимания. Так что нужно было радоваться, что он забыл обо мне. Вот только этот человек был единственным, кто мог сказать мне что-то о моей судьбе.
        Сафар мало что рассказал мне о цели похищения. И потому, что ему запретили обсуждать это со мной, и потому, что он мало что об этом знал. Собственно, полной информацией владел единственный человек, чьи мысли и чувства были мне недоступны,  — Юрий Цехель.
        Из мыслей Сафара и обрывков его фраз я знала, что вся команда корабля «Грифон» думала, что в сектор Трейд они прилетели с целью уладить проблемы с Ньюландом, и внезапное изменение плана было для них полной неожиданностью. Тот, кто должен был стать их союзником, стал врагом, из-под носа которого они и увели ценную собственность. Несмотря на то что прошел уже не один день, мне все казалось, что вот-вот на наш след нападет Нибель и заберет меня обратно. Или уничтожит, поняв, сколь ненадежным вложением его средств я являюсь. Но время шло, а мой хозяин все не приходил за мной.
        На четвертый день с помощью Сафара я попробовала вставать с кровати, на пятый самостоятельно дошла до туалета. Тело постепенно восстанавливалось, и странные игры восприятия, в которых я теряла себя, растворяясь в чувствах и мыслях доктора, постепенно меня оставляли. Однако не без последствий. Я слишком хорошо узнала Сафара, его мечты, сны и желания, чтобы оставаться к нему равнодушной. Этот человек с раскосыми светлыми глазами и уже начавшими седеть темными кудрями стал для меня неожиданно важен. До этого я была как лист, который носило ветром; теперь же обрела опору.
        С трудом достигнутое — во многом благодаря Дали — равновесие было нарушено, когда в моей жизни вновь появился Юрий.
        Проснулась я от чувства тревоги. Не тревоги дока, а своей собственной. Ее источник стал понятен, когда я увидела нахально разглядывающего меня Цехеля. Мой взгляд тут же рванул к соседней койке, где в последние дни спал Сафар, не желая оставлять йеня одну.
        — Я предложил доку прогуляться. Он долго сидел с тобой взаперти, что не очень-то ему полезно,  — странно усмехнувшись, сказал Юрий, заметив, как встревоженно я выискиваю взглядом Сафара.
        — Посреди ночи?  — нахмурилась я.
        — Мы на корабле, Эрика. Здесь разделение дня и ночи условно. К тому же мы уже три дня как перешли на время Лонги, так что сейчас вполне себе утро. Тебе тоже пора привыкать к новому графику.
        — Что вам нужно, тай Цехель?
        — Разве я не могу просто повидать интересного мне человека?  — Юрий хитро сощурил лисьи глаза.  — Я впервые услышал твой голос, Эрика. Он завораживает не меньше, чем твои глаза. Мне бы хотелось слышать его чаще. В тот раз я так и не успел задать интересующие меня вопросы. Тебя, наверное, тоже что-то беспокоит.
        Да. То, что я не знаю, что у тебя на уме.
        Я уселась, зябко кутаясь в одеяло, хотя температура жилого отсека была комфортной. В сон уже не клонило. Присутствие Цехеля бодрило сильнее, чем кофе.
        — Да. Я хочу знать, чем закончилась ваша сделка, касающаяся Ньюланда.
        — Вот как? А мне казалось, что ты абсолютно равнодушна к торговым сделкам своего господина. Ты на встречах сидела с таким отрешенным лицом… Карим решил, что ты ничего не понимаешь в разговоре. Просто этакий биологический детектор лжи.
        — Это не так,  — коротко ответила я.
        — Возможно. Но… Почему-то мне кажется, тебя интересуют не несчастные ньюландцы и их ресурсы, а судьба твоего хозяина. Что ж, не буду томить. Он мертв.
        Внутри меня словно оборвалась струна. Мертв. Почему я даже представить не могла такой финал?
        — Вы убили его? Зачем?
        — Во-первых, не мы. Официально он разбился из-за неисправности техники на его корабле. Я не собирался этого говорить, но у тебя сейчас такая занимательная мордашка, что мне хочется быть с тобой честным. Это его племянник. Решил подсидеть дядюшку Нибеля и избавился от него.
        — Но зачем? Ему бы и так все рано или поздно досталось!
        Ней Вассель был тем еще типом, но я никогда не видела в нем угрозу Нибелю.
        — Очевидно, Вассель решил, что дядя потерял к нему расположение. До него донесся слух, что Нибель собирался заключить договор с лонгийцами на продажу трети своих активов, притом за какую-то совсем смешную прибыль! Конечно же, племянничек не мог допустить, чтобы его наследство утекло в чужие руки, и намеревался предотвратить сделку. До Бакары он добраться не смог, а вот до своего дядюшки… Самостоятельно с делом он не справился бы. Ему помогли заинтересованные люди, по чистой случайности — все ньюландцы…
        Бакара… нет, Цехель сумел каким-то образом натравить племянника на Нибеля. Но зачем?
        — А мой хозяин действительно собирался отдать вам треть активов? Что вы ему предложили?
        — О-о-о, всего лишь одну планетку в собственность. Ньюланд. Точнее, возможность получить контрольный пакет над всеми рудниками, что фактически означало бы полное владение над миром. Но для этого ему сначала нужно было добыть нам договор с их настоящим правительством… Что он любезно и предоставил. А затем настал следующий этап нашего развития в Трейде, в котором Нибель был для нас уже помехой.
        Я не знала, почему Юрий рассказывал мне это. Хотя это было одно из многих моих «не знаю», которые были связаны с этим человеком. Но… мне было наплевать на интриги, я просто хотела знать, за что умер мой хозяин. И какую цель преследовал Цехель.
        Юрий задумчиво коснулся моей ладони, поглаживая чуть дрожащие пальцы. Рука его была теплой, а движения — медленными и гипнотизирующими.
        — Интересно, о чем ты сейчас думаешь? А, неважно. Хочешь узнать, что произошло дальше?  — Дождавшись моего кивка, довольно улыбнулся. Кажется, ему нравилось мое внимание.

        Это было так странно — находиться с человеком, чьи чувства и мысли были для меня загадкой. Странно и опасно. И в тоже время весьма волнующе. Это уединение в тиши пустой палаты казалось необычно интимным, а небрежные прикосновения мужчины напоминали прелюдию к близости…
        Я неловко освободила ладонь и сцепила руки у груди. Юрий понимающе усмехнулся.
        — Вы убрали Нибеля руками его племянника. Теперь вы собираетесь заключить новую сделку с Васселем?
        — С этим напыщенным идиотом? Ни к чему. Нам не нужна его помощь, чтобы получить необходимое. Достаточно того, что своими глупыми действиями он потерял всех возможных партнеров. Старые дружки от него отвернутся, а те, кто работал с твоим прежним хозяином, предпочтут не иметь дело с излишне наглым щенком. Скоро племянник Нибеля станет бесполезен для Ньюланда, но найти более подходящего посредника они не успеют. Скоро, во многом благодаря нам, на этой планете начнутся проблемы. Конечно, тогда они откажутся от услуг Васселя, но будет поздно. Экономика Ньюланда рухнет и погребет всех, кто пытался на ней нажиться. И вот тогда мой наниматель, Ядгар Альге, сможет получить не только доступ к эндельге, но и саму планетку со всем ее правительством на блюдечке.
        — Значит, Вассель оказался такой же разменной монетой, как и Нибель. Но зачем вам было похищать меня?
        — Во-первых, совершенно расточительно, если такое сокровище попало бы в руки такого идиота, как Вассель. А во-вторых,  — Юрий склонился надо мной, ловя взгляд, который я упорно отводила,  — ты для Альге не менее ценный приз, чем планета. Тем более такой отсталый мирок, как Ньюланд.
        — Даже эсперы не стоят так дорого,  — хрипло ответила я.
        Юрий оказался настолько близко, что я могла разглядеть тонкие лучики морщинок в уголках его глаз. На лице его, до этого снисходительно-отстраненном, вспыхнул жадный интерес. Мне казалось, он просто хочет съесть меня взглядом.
        — Очевидно, Альге так не считает. Он уже не в первый раз пытается купить тебя. Именно тебя — а ведь у него было много возможностей легко и просто достать эспера. Интересно, что в тебе такого? Неужели все дело в твоей уникальной возможности транслировать свои собственные чувства? Как по мне, то это больше похоже на недостаток, чем на достоинство.
        Сердце отчаянно колотилось, так быстро и громко, что казалось, я потеряю сейчас сознание.
        — Мне… мне плохо,  — выдавила из себя.  — Прошу вас, уйдите, тай. Я устала.
        Но Цехель даже не отстранился. Ладонь гардарика легла на мое плечо, скрытое тонкой сорочкой, как будто поддерживая, но на самом деле не давая мне ускользнуть от него.
        — Ты не любишь чужую близость, да? Удовлетвори мой интерес, милая, раз уж я столь любезно отвечал на твои вопросы.
        Разве у меня есть выбор?
        — Скажи, когда ты в постели с мужчиной, что ты чувствуешь? Принимая его ласки, позволяя овладеть своим телом… скажи, в этот момент его похоть, его жажда твоего тела — возбуждают ли они тебя саму? Или ты так же холодна и напуганна, как и сейчас со мной?
        Меня охватила паника. Да, Нибель, мой прежний хозяин, иногда пользовался мной, удовлетворяя свое желание. Но я никогда не была в его вкусе, и поэтому он быстро потерял ко мне интерес, а других мужчин господин ко мне не подпускал. Не хотел, чтобы я к кому-нибудь привязалась. Впрочем, его опасения были излишни — плотская сторона отношений не казалась мне привлекательной.
        — Доктор, наблюдавший меня, пока я росла, сказал, что это защитный механизм от перегорания.  — Я говорила нервно и быстро, комкая во влажных ладонях одеяло, но взгляд уже не отводила. Важно, чтобы он меня понял и услышал, независимо от того, что будет дальше.  — Яркие эмоции и так для меня болезненны, а если они сопровождаются физическими прикосновениями, это и вовсе невыносимо. Чересчур… интенсивно. Поэтому я фригидна, неспособна получить удовольствие в постели, да и даровать его тоже.
        — Фригидна,  — задумчиво повторил Юрий и наконец-то отпустил меня. Однако разочарования или отвращения на его лице я не увидела.  — Ты знаешь, тебе не стоит об этом распространяться. Подобные заявления мужчинами воспринимаются как вызов. А уж если ты еще скажешь, что тебе нравятся девочки, то отбоя от поклонников не будет.
        Он что, сейчас смеется надо мной? Просто взял и перевернул все это в шутку. Словно не он мгновение назад опалял мою кожу дыханием, не его глаза смотрели жадно и предвкушающе. Казалось бы, не ощущая его липких мыслей, не касаясь грязных фантазий, я должна была чувствовать себя лучше, но это незнание рождало беспомощность и страх.
        Нервно всхлипнула и тут же прижала руку к губам, боясь, что не сдержу рыданий.
        — Что это с тобой?  — теперь Цехель на самом деле был встревожен. Он поднялся с больничной койки и отступил назад.  — Эй, я не хотел тебя обидеть! Ты ведь не собираешься плакать?
        Отрицательно помотала головой, хотя чувствовала, что слезы уже подступили к горлу. Смена настроения испугала и удивила меня саму, но контролировать ее я не могла. Не сейчас, находясь так далеко от дома, к которому я уже привыкла.
        И Юрий смутился. Впервые за время нашего знакомства. Растерянность и непонимание на его лице в иной ситуации могли бы показаться забавными, но мне было так плохо, что не могла этим насладиться. Кажется, меня начало трясти.
        Сафар появился как раз вовремя, одним своим присутствием разрушая гнетущую тишину, в которой слышалось только прерывистое дыхание.
        — Тай Цехель, что вы себе позволяете!  — возмутился он, заметив мое состояние, близкое к панике.
        То, как быстро Юрий надел на себя маску невозмутимости, поразило.
        — А-а, док. Вы уже закончили осмотр?
        — Я его даже не начинал! Специально пошел к капитану, и он заверил, что нет необходимости в срочном медосмотре людей на борту и что вы вообще не имеете права давать мне такие распоряжения!  — сердито произнес Дали, приближаясь ко мне и щупая пульс.
        — Не имею,  — нагло подтвердил гардарик.  — Но нужно же мне было куда-то вас девать, чтобы пообщаться с вашей пациенткой.
        Бросив гневный взгляд на Юрия, Сафар успокаивающе мне улыбнулся, но в душе его была такая буря эмоций, что мне стало еще хуже. Судорожно схватившись за рукав дока, уткнулась в его плечо мокрым от слез лицом. И кажется, непреднамеренно «заразила» его.
        — Эй, док, что это с вами?  — донесся до меня чуть приглушенный удивленный вопрос рыжеволосого.  — Вы что, серьезно?! Ну вы-то уж держите себя в руках! Да хоть морду мне набейте, разрешаю, только не ревите тут на пару!
        — Я не реву, идиот!  — Голос Дали неожиданно стал ломким и высоким, видимо, от плохо сдерживаемых слез.  — Просто это… обратная эмпатия, будь она проклята. Черт! Эрика, милая, не могла бы ты себя сдерживать? А-а, не могла бы, сам понял…
        С некоторым трудом отцепившись от меня, он трясущимися руками вколол мне в плечо успокаивающее, а затем и себе, правда, половину дозы.
        — Ну так что?  — через пару минут устало, но уже более спокойно спросил Сафар у скромно присевшего в сторонке, никак не желающего уходить Юрия.  — Вы за этим сюда приходили? Довести мою пациентку до нервного приступа? Что вы ей хоть сказали-то?
        «Руки небось распускал»,  — по думал мой спаситель, и меня коснулась очередная, пусть и более слабая, волна недовольства.
        Юрий пристально и как-то недобро посмотрел на темноволосого врача.
        — Вы отлично знаете, зачем я здесь и почему. Возможно, пиши вы отчеты о состоянии своей пациентки более понятно и подробно и проведи все необходимые тесты сами, я не был бы вынужден действовать таким образом.
        — Хотите сказать, вы проверяли эмоциональную устойчивость Эрики? Ну и как, убедились?  — с непередаваемым ехидством спросил Сафар.
        Юрий спокойно кивнул.
        — Убедился. И все же буду настаивать на своем решении. Альге не нужен эспер, не способный находиться среди людей, поэтому, если вы не позаботитесь о ее адаптации, мне придется взять это на себя. Я не получаю удовольствия, доводя девушек до слез, но, если это будет необходимо, могу действовать и более жестко, не останавливаясь из-за истерики на пустом месте.
        — Это не жесткость, а жестокость,  — тихо сказал доктор, неосознанно прижимая меня к себе. А я тихо млела, успокаиваясь в его объятиях.  — Вряд ли вы понимаете, насколько тонкий и сложный механизм психика эспера. Вы насильно вытащили Эрику из зоны комфорта, едва не убили, а теперь, не дав ей восстановиться, тут же начинаете… уж не знаю, что вы там делали!
        — Просто разговаривали. Спросите потом у Эрики и убедитесь сами,  — вздохнул Юрий.  — Я лишь хочу, чтобы она была готова к работе. Уже через неделю мы достигнем Лонги, а Альге… Ты знаешь, он непростой человек. Так что сегодня пусть отдыхает, но завтра я хочу видеть ее в пищеблоке.
        Коротко кивнув, он ушел. Сафар начал было выспрашивать меня о произошедшем, но, увидев, что я почти засыпаю, решил отложить разговор на потом.
        Первый вопрос, который я задала доку, едва проснувшись, кажется, его несколько огорошил.
        — А что такое пищеблок?
        — Всякий раз удивляюсь, встретив пробелы в твоем знании, а ведь должен был привыкнуть.  — Он потер лоб.  — Это камбуз, что-то вроде корабельной столовой. А ты про что подумала?
        — Про какой-то наряд. Коробочный. А еще почему-то про мясорубку. Тоже дурацкое слово. Почему, к примеру, не рубомяска?
        — Ага,  — немного устало вздохнул Сафар,  — почему бы и не рубомяска, в самом деле?
        Он терпеливо ждал, когда я приведу себя в порядок, а затем по уже привычному для нас ритуалу помог мне расчесать спутавшиеся после сна волосы. Меня омывало беспокойство доктора, но я терпеливо молчала, ожидая, пока он заговорит сам.
        — Завтракать мы будем вместе со всеми,  — наконец произнес он.
        — В столовой?
        — В пищеблоке,  — поправил меня Сафар.
        — Ты думаешь, что я не готова,  — я не спрашивала — утверждала.
        — Не нужно быть телепатом, чтоб об этом догадаться, да?
        — Ты не прав. Я справлюсь.
        — Вчера ты устроила истерику. И… я посмотрел запись камеры. Он ведь действительно ничего не сделал. Вы просто говорили, слов я не слышал, но мне казалось, что разговор шел спокойно. А потом у тебя началась паника. Он что-то сказал?
        Мне не хотелось повторять наш с рыжим разговор. Конечно, доку положено знать о моих сложностях, в том числе и касаемо отношений с мужчинами, но… пока я не могла.
        — Ничего особенного.
        И ведь почти не вру.
        — Тогда я тем более вынужден признать, что ты не готова. Ты не оправилась от стресса, Эрика. Если даже от разговора с одним человеком тебе было так плохо.
        — Дело не в этом, тай!  — Я порывисто повернулась и оказалась почти нос к носу с Дали. Но почему-то его близость меня не смущала.
        Густые вьющиеся волосы Сафара уже начали седеть на висках. Просто ранняя седина, он ненамного старше меня. И дело не в отсутствии морщин или гладкости кожи. Современная медицина может и не это. Вот только нельзя подделать по-юношески открытый взгляд и те легкость и порывистость, что скользят в движениях дока.
        — Эрика?  — Он смутился под моим пристальным изучающим взглядом. Будь рядом кто другой, я бы опустила глаза и смиренно попросила прощения за свою дерзость, но я знала, что это смутит Сафара еще больше. Мне нравилась эта черта в нем.
        — Видите, тай Дали, я не боюсь людей!
        — Но я — это я. Совсем другое дело. Я, можно сказать, своими руками тебя с того света вытащил!
        Не удержавшись, фыркнула. Казалось, Дали просто нравилось играть роль наседки, хотя я и видела, что за всей этой заботой скрывается симпатия другого рода. Понимал ли это он сам? Ладно, думать об этом бесполезно. Скоро я должна была оказаться на Лонге, а он — остаться на своем корабле.
        При мысли об этом на сердце становилось тоскливо. Все же я привязалась к нему больше, чем это нужно нам обоим.
        — Тай Дали,  — мягко начала я,  — мой хозяин… прежний… не раз брал меня с собой на важные сделки. Да, присутствие незнакомых людей мне не слишком приятно, но я умею держать себя в руках.
        — Но с Юрием ты…
        — Тай Цехель отличается от всех тех, с кем мне приходилось иметь дело. Именно это меня и испугало. Ничего больше.
        Опять врала, пытаясь успокоить дока.
        — Хорошо. Тогда нам действительно стоит завтракать и обедать вместе со всеми. Правда, боюсь, Эрика, я не смогу быть постоянно рядом.
        Вина Сафара неприятно резанула по моим нервам, заставляя меня закрыться.
        — Ничего страшного,  — уверила его поспешно.
        — Но я все равно буду наблюдать!

        На следующий день я наконец сменила больничную сорочку на нормальную одежду. Выданный мне комбинезон из плотной, но легкой эластичной ткани подошел мне по росту, но при этом висел мешком. По меркам лонгийцев я не только довольно высокая, но еще и щуплая. Сафар критично окинул меня взглядом и вздохнул.
        — Ну, зато никто приставать не будет.
        Попав к Нибелю, я носила дорогие одежды из хороших тканей, но эта подчеркнутая утилитарность комбинезона мне нравилась. Как и его невзрачность. Пока док собирался, я вертелась, заглядывая то в один кармашек, то в другой, но стоило нам выйти из палаты в общий коридор, как все мое оживление сошло на нет.
        В пищеблоке было около двух десятков людей. И, насколько я понимала, это еще не все — остальные или на вахте, или отдыхают. Корабль Лонги действительно огромен!
        Я стояла в проходе между столами, растерянно оглядываясь и привыкая к скоплению народа. Из знакомых — Юрий Цехель и Карим Ли, сидящие за одним столом с немолодым мужчиной, похожим на военного.
        — Это капитанский столик,  — негромко просветил меня док.
        И куда мне сесть? И имею ли я право садиться?
        Такие рабы как я — что-то среднее между предметом роскоши и домашним животным. И хозяин в своем доме может позволить себе любую прихоть — даже посадить любимую рабыню рядом с собой. Вот только Карим Ли меня терпеть не может, да и статус мой сейчас… Я даже не любимая игрушка, так, груз, который ему и Юрию нужно доставить своему боссу.
        — Эй, красавица, иди сюда!  — Грубый низкий голос заставил меня вздрогнуть.
        Это ведь тот чернокожий громила, что вместе с Юрием похищал меня с Токсаны. Дейго, кажется. О нем у меня остались неприятные воспоминания. К тому же сейчас он сидел с такими же грозными на вид ребятками, взирающими на меня со смесью настороженности, любопытства и презрения. Но страха не было. Очевидно, они знали о том, что я невольница, но не о моем даре эспера, иначе бы не захотели сидеть близко. Вот Дейго все нипочем, но я меньше всего хотела быть рядом с ним. Может быть, док?.. Нет, он сказал, что не будет постоянно сопровождать меня.
        Увидев, что я в ступоре, Сафар подхватил меня за руку и отвел к пустому столику рядом с капитанским.
        — Сядь здесь. Сейчас принесу тебе поесть.
        Сам он, поставив передо мной поднос с весьма неаппетитной на вид, но вполне вкусной едой, уселся подле капитана, оставив меня в одиночестве. Конечно, док был добр ко мне и искренне симпатизировал, но все-таки мой статус едва ли позволял ему при всех проявлять заботу о пациентке.
        Сидела, уткнувшись взглядом в стол, и вяло ковырялась в тарелке с овощным пюре и мясными тефтелями, стараясь экранироваться от чужих мыслей и эмоций, что было непросто. Невзирая на неказистое одеяние, я привлекала внимание уже тем, что была единственной девушкой на корабле. У лонгийцев патриархальная культура, и на военную службу женщин не берут, а корабль, как мне уже успел объяснить Сафар, несмотря на свою величину, являлся именно боевым.
        — Ты чего такая грустная? Недовольна тем, что наконец покончила со своим затворничеством?
        Рядом со мной плюхнулся Юрий, едва не разбрызгав на меня воду из своего стакана. Я глянула на него с опаской и удивлением, но потом вспомнила, что он союзник, а значит, едва ли понимал социальную иерархию на Независимых планетах. Или не хотел понимать…
        Вряд ли получилось бы сделать вид, что я его не заметила. Поэтому подняла взгляд и промямлила:
        — Тай Цехель…
        — Почему бы тебе не обращаться ко мне по имени? По крайней мере пока рядом никого нет?
        Упрямо мотнула головой, хотя в мыслях вслед за доком давно называла гардарика по имени, звучащему непривычно, но очень красиво.
        — Ну и ладно.  — Юрий не расстроился.  — Скажи, а какой радиус действия у твоего дара?
        — Метров десять, если не напрягаться и если эмоции находятся в обычном диапазоне. Более сильные чувства я смогу уловить и дальше. С мыслями все сложнее, тут скорее зависит не от расстояния, а от человека, который их транслирует.
        — А обратная эмпатия? Сможешь ли ты, к примеру, что-нибудь внушить… вон тем ребятам за капитанским столом? Поднять им настроение?
        Украдкой поглядела в ту сторону. Капитану до меня вовсе не было дела, Карим Ли излучал раздражение — на меня, на Юрия, на дока… а вот последний беспокоился обо мне.
        — Это работает совсем не так, тай Цехель. Почти невозможно внушить человеку то, что я не испытываю сама и во что сама не верю.
        — То, что вокруг все расстраиваются, когда тебе плохо, я уже видел,  — усмехнулся гардарик.  — Не могу понять только, как это твое свойство не достало всех вокруг. Как тебя вообще терпел бывший хозяин?
        — Я могу контролировать обратную эмпатию. По крайней мере в большинстве случаев. Меня… натаскивали на это. Если я срывалась, использовали нейролептики и запирали. Двух-трех дней хватало, чтобы я приходила в норму.
        Беззаботная улыбка слетела с лица Юрия.
        — Уроды.
        — Вы злитесь, тай?
        — Не на тебя?  — уверил он,  — просто… Знаешь ли ты, как живут эсперы за пределами Независимых миров?
        — Мне приходилось слышать,  — тихо ответила.  — В Космосоюзе нет рабства, поэтому эсперы вольны распоряжаться своим даром, как им угодно, и продавать его тем, кому они хотят. Но ведь и обо мне заботились. Я не знала нужды…
        — Не в этом дело!  — Юрий расстроенно махнул рукой.  — Перед тем как Альге отправил меня за тобой, он нанял специалиста по людям с подобным даром, как у тебя. Чтобы понимать, с какими сложностями мы можем столкнуться. Я полагаю, ты с ней еще познакомишься… Доктор Кронберг, как и я, союзник, но по Независимым мирам она в свое время попутешествовала достаточно. Она утверждает, и у меня нет оснований ей не верить, что та система, что сложилась вокруг эсперов в ваших диких мирках, делает из вас неполноценных людей.
        Я сжала ложку так, что побелели пальцы. Пытаясь успокоиться, бросила взгляд на Сафара, но тот был вовлечен в беседу с капитаном корабля.
        — Так не должно быть!  — почти с яростью воскликнул Юрий.  — Да, эсперы, особенно сильные, обладают хрупкой нервной системой, но даже с учетом этого среди свободных эсперов количество людей, обладающих тем или иным видом умственных и психических расстройств, не более пятнадцати процентов. Но доктор Кронберг говорит, что среди тех, кого она встречала уже здесь, почти половина — пускающие слюни идиоты, нуждающиеся в постоянном медикаментозном лечении. А остальные, такие как ты… Понимаешь, насколько искалечил твою психику Нибель, пичкая таблетками и ломая волю? Само по себе рабство бесчеловечно, но то, что делают с вами…
        — Я неполноценна, я знаю. Вам нет нужды мне об этом напоминать, тай.
        Цехель, кажется, несколько остыл.
        — Я не это хотел сказать.
        — Если все так несправедливо, и так быть не должно, почему тогда вы здесь, тай? Или вы решили освободить меня?  — Я не сдержала горькой усмешки.  — А может быть, считаете, что из Альге получится лучший хозяин?
        На дне льдисто-голубых глаз мелькнуло какое-то чувство, но я, привыкшая пользоваться костылем своего дара, не могла понять, что на самом деле происходит с ним в этот момент.
        — Я наемник, Эрика. Я здесь для того, чтобы делать деньги, а не менять систему, сложившуюся века назад. Но это не значит, что все это мне нравится. И мне на самом деле жаль, что я встретил тебя при таких обстоятельствах. Хотел бы я увидеть, какой бы ты была, будучи на самом деле свободной…
        Гардарик поднялся, теряя интерес к разговору.
        — Вижу, ты не очень голодна. Я велел доку, чтобы он привел тебя и к ужину. До нашего возращения на Лонгу осталось пять дней. Они не должны пройти даром: пусть доктора Кронберг здесь нет, но знаний Сафара вполне хватит, чтобы помочь тебе окончательно восстановиться к прибытию. Императору ты нужна здоровая.

        Корабль уже жил по времени Лонги, и мне пришлось подстраивать под него свой график, пусть и не очень плотный, но гораздо более разнообразный, чем до этого. Теперь, когда я почти полностью физически и эмоционально восстановилась — скорее вопреки, а не благодаря Юрию,  — мне уже не позволяли целый день валяться на больничной койке. Хотя, по настоянию дока, из пустующего лазарета я так и не переехала.
        Просыпалась рано, к первому завтраку, а сразу после него Дали тащил меня на тренировку. На этом невообразимо огромном корабле был тренажерный зал, хоть и вмещающий не более десяти человек за раз. В первый день собралась толпа народа, желающего посмотреть на девицу с Токсаны. Доку вряд ли удалось бы разогнать гораздо более крепких, чем он, мужиков — людей Юрия и некоторых особо наглых членов команды,  — если бы не вмешался сам Цехель. Больше такой проблемы не возникало.
        Правда, минусом было то, что гардарик теперь нередко присутствовал на тренировке, едкими комментариями высмеивая мою физическую подготовку. «В здоровом теле — здоровый дух»,  — любил повторять он древнее изречение землян, и скоро я просто возненавидела эти слова. И док меня, к моей безмерной обиде, совершенно не защищал.
        — Но ты ведь действительно и пяти минут не можешь продержаться на беговой дорожке при среднем темпе,  — спокойно ответил он, когда я обмолвилась о несправедливом, по моему мнению, отношении Цехеля.  — У тебя незначительный недостаток мышечной массы, но твой организм способен выдерживать гораздо большие, чем сейчас, нагрузки. Ты просто ленива, Эрика.
        После небольшой передышки и обеда наступало время учиться — в основном знакомиться с Лонгой и соседними с нею мирами с помощью книг и просмотра записей местных каналов, после чего Сафар спрашивал меня, что я видела и что поняла. Правда, как мне показалось, интересовал его не объем получаемой информации, а то, каким образом я ее усваивала.
        — Удивительно, ты провалила большинство тестов, что я давал тебе прежде. Ты вопиюще неграмотна во многих вопросах, не способна сама включить головид, не говоря уже о том, что просто не знаешь простейшие понятия из повседневной жизни!  — Кажется, «пищеблок» Сафар мне простить так и не смог.  — Но при этом ты достаточно хорошо понимаешь, о чем говорят на политических диспутах, да и экономика тебе дается на удивление хорошо. Когда говоришь с тобой на сложные или отвлеченные абстрактные темы, ты легко поддерживаешь разговор!
        Я захихикала, радуясь, что док мной доволен.
        — А ты думал, что раз я не оканчивала университет, как все эти умные тети и дяди из головида, то я совсем глупа? Во-первых, со мной занимались, хотя некоторые вещи так и не удалось вложить в мою пустую голову. Они там просто не задерживаются. Во-вторых, я читала книжки.
        — Знаю я, какие ты книжки читала. Небось свои любимые сказки,  — проворчал Сафар, которому каждый вечер приходилось настраивать для меня санро, загружая туда книги, да еще и терпеть мои жалобы, что мне неудобно читать. Аудиокниги я упорно отказывалась слушать, так как всегда была чувствительна к интонациям, хорошо ощущая фальшь или отсутствие интереса у рассказчика.
        — Не только сказки. Но вообще старые истории с Земли. Они многому учат, знаешь ли. Ведь люди-то не меняются, поэтому история повторяет свой ход: всё те же интриги, всё те же проблемы, что и на нашей прародине колониальных времен. Огромные расстояния, которые вынуждены были покрывать эмигранты и торговцы, новые земли и культуры, а также новые возможности, за которые ведется жесткая схватка. Ну и борьба старого мира, цивилизованного и высокоразвитого, с колониями, уже отстоявшими свою независимость и желающими властвовать самим.
        — И какую же роль во все этом играет Лонга?  — заинтересованно спросил Дали.
        — Лонга чем-то напоминает Китай. Они ведь не были дикарями, скорее, считали таковыми других. Но, столкнувшись с варварами, неожиданно превосходящими их по военной силе, изменились, не потеряв при этом собственных амбиций, и спустя уже несколько веков вновь стали доминирующей державой. Такова и Лонга. И это в том числе заслуга Ядгара Альге. Император совершенно не подпадает под образ любимчика публики, но его власть на Лонге практически полновластна.
        В тот вечер я впервые заговорила с Сафаром о своем новом хозяине, а на следующий день впервые увидела Ядгара Альге — уже не в смутных образах, мелькающих в головах его подчиненных, а на экране головида.
        Те видео, что давал мне посмотреть Сафар, почти никогда не касались напрямую личности моего будущего хозяина. И, думаю, на это были свои причины. Во-первых, Альге, судя по всему, не был публичным политиком, но его имя мелькало то там, то тут. Притом говорили о нем, как обычно о мертвецах: или хорошо, или ничего. И я даже не уверена, что из-за жесткой цензуры. Просто он, как мне показалось, на самом деле виделся лонгийцам тем человеком, который не только достоин ими править, но и сможет вернуть этому миру былое величие. Во-вторых, я полагаю, те, кто занимался подбором видео для меня, специально избегали моего заочного знакомства с Ядгаром Альге, хотя цели такого решения были для меня не ясны.
        Но однажды я все же смогла его увидеть. Это была запись передачи, где рассказывали о каком-то небольшом, но крайне важном с политической точки зрения конфликте между Лонгой и одной из планет сектора — Тиари. До сражений на самих планетах не дошло, было лишь несколько стычек боевых кораблей. Полноценной войны удалось избежать благодаря тому, что Альге, вместо того чтобы продолжать ввязываться в вялые столкновения с тиарийцами, эффективно и чрезвычайно жестоко продемонстрировал силу, уничтожив ту часть космического флота противника, которая якобы случайно проводила боевые учения рядом со звездной системой Лонги и так же «случайно и слегка» нарушила границы. Альге эту случайность не оценил.
        О событиях трехлетней давности и шла речь в документальной передаче, которая, насколько я могла судить, была снята не более полугода назад. Среди кадров о событиях того конфликта мелькнуло награждение капитана одного из боевых крейсеров, «предотвративших угрозу вторжения», и в нем я с удивлением узнала командира «Грифона». Того самого, которого я каждый день видела за соседним столиком в пищеблоке. Награждал его некий адмирал, а рядом явно скучал светловолосый мужчина в неприметном синем мундире.
        Ядгар Альге! Признаюсь, я его не сразу узнала. В памяти того же Карима он казался крупнее, старше и гораздо внушительнее, но все-таки это был он!
        — Стоп! Стой! Пауза!  — крикнула я, забыв, какой голосовой командой останавливается запись, и параллельно панически тыча в сенсорный пульт. К моей большой удаче, видео остановилось, а не вырубилось, позволив разглядеть Альге поближе.
        Так же, как Токсана в свое время заселялась французами, итальянцами и голландцами, Лонга была колонизирована выходцами из Испании, Португалии и ближневосточных стран, и уже второй волной — китайцами и корейцами. Это отразилось не только на причудливой мешанине имен, традиций и верований, но и на внешности лонгийцев. Были они в большинстве своем темноволосы и изящны, с миндалевидными, как у Сафара, или раскосыми, как у Карима Ли, глазами и смуглой кожей.
        Ядгар Альге на первый взгляд совсем не походил на коренного лонгийца. Не такой массивный и огромный, каким он казался глазами Ли, он все равно возвышался над адмиралом и капитаном «Грифона» на целую голову. В нем не было присущей местным изящности и грациозности — он был поджарым и мускулистым, с широкими плечами профессионального пловца. Твердая линия челюсти, широкие скулы, глубоко посаженные светлые глаза. Возраст между тридцатью и сорока, если Альге, конечно, не прибегал к радикальному омоложению. Правителя Лонги сложно было назвать красивым, но он, безусловно, производил впечатление. Хотя бы той уверенностью и властностью, с которой он держался, даже будучи на заднем плане.
        Синий мундир с жестким воротником по-военному строго застегнут на все пуговицы, но пепельно-русые волосы небрежно растрепаны. Это была, пожалуй, единственная вольность во внешности Альге. Мой будущий хозяин казался полной противоположностью Нибеля. Как там про него говорил Юрий? «Сложный характер»? В это верилось. Едва ли Альге будет столь же снисходительным ко мне и моим слабостям, как был Нибель.
        Задумавшись, мрачно выключила головид и в этот день к занятиям больше не возвращалась, сославшись на усталость и головную боль. Будущее и так пугало меня своей неизвестностью, но при мысли, что моя судьба будет в руках человека, подобного Ядгару Альге, становилось не по себе. Скорая встреча страшила, и теперь я мечтала, чтобы этот полет на «Грифоне» никогда не заканчивался. Готова была смириться даже с присутствием Юрия на своих занятиях и вниманием Дейго и его приятелей, благо что дальше грубых шуток они не заходили.
        Карим Ли тоже перестал меня беспокоить, тем более что мы с ним почти не виделись. Складывалось впечатление, что он нарочно избегал встреч, тяготясь моим присутствием. Меня это вполне устраивало, так как до тайн Ли мне дела не было, что бы ему по этому поводу ни казалось.
        Так продолжалось почти до самого конца путешествия. Но за день до нашего прибытия на Лонгу я умудрилась попасть в неприятности.
        В тот вечер я сидела в лазарете одна, док куда-то ушел по своим делам. Читать особо не хотелось, как и слушать музыку, игры на головиде я так и не освоила, зато смогла втихую позаимствовать в приемном покое карандаши и ненужные бланки. Ну, я надеялась, что ненужные… Как бы там ни было, мое внезапно вспыхнувшее желание порисовать казалось мне в тот момент важнее, чем возможное недовольство дока.
        Художественными талантами я похвастаться не могла, но это не остановило меня от желания изобразить на бумаге Сафара Дали. Правда, получилось так себе. Роскошные кудри Сафара в моем исполнении превратились в баранье руно, глаза косили, а нос с симпатичной горбинкой теперь напоминал огромный горный пик. При этом сходство с оригиналом, к несчастью, все же сохранилось, так что теперь мое желание отблагодарить тая Дали за внимание казалось злой насмешкой. Едва ли он обрадовался бы такому подарку…
        Я так увлеклась попыткой изобразить дока, что, когда в лазарет вошел Карим Ли, это застало меня врасплох. Но то, что он пришел сюда с не самыми добрыми намерениями, я поняла сразу.
        Дверь за спиной лонгийца бесшумно закрылась, и впервые за время нашего знакомства я остались с ним наедине. Карим был привычно мрачен и напряжен, его хищное и злое предвкушение заставляло меня сжиматься от присутствия мужчины еще больше, чем обычно.
        — Доктор Дали пока вышел, тай,  — тихо, не поднимая глаз, сказала, боясь лишним словом или движением вызвать неудовольствие Карима.
        — Я вижу, что его здесь нет. Но я здесь не для этого. Просто… хотел познакомиться с тобой поближе.
        Я уже переоделась ко сну в просторную пижаму, но сейчас она не казалась хорошей преградой от недоброго взгляда Ли. Прислонившись к соседней койке, он стоял довольно близко и при желании мог коснуться меня.
        — Знаешь, я весьма сильно удивился, когда узнал, что император приказал Юрию прихватить тебя с собой. Не могу понять желание находиться с эспером. А Цехелю вроде как твои способности нипочем?  — Я молчала, и Ли усмехнулся.  — Но зато ты, наверное, вдоволь успела покопаться в чужих мозгах. Нужно же тебе чем-то задобрить нового хозяина… Может, расскажешь мне парочку чужих секретов, а? Небось с Юрием ты многим делишься. Меня обсудить успели?
        Карим, как и Юрий, был приближенным Альге, но эти двое не особо ладили между собой. А еще Ли, вероятно, имел тайны от своего покровителя и поэтому мою способность читать мысли считал угрозой для себя. Он не знал, что без лишней необходимости я старалась не заглядывать в чужие мысли, особенно тех людей, которым не нравилась. Но глупо было бы думать, что мне поверят. Поэтому я лишь отрицательно покачала головой, продолжая механически черкать карандашом по бумаге.
        Резкий рывок, и листы полетели в сторону.
        — Ты меня игнорируешь, рабыня?!
        Его рука сжалась на моем горле, пока не сильно, но достаточно, чтобы испугать меня.
        — Это не так, тай,  — прохрипела, глядя на него снизу вверх.
        — Думаешь, я позволю Юрию насмехаться надо мной, а?
        Я вскинула на Карима взгляд и заметила, что карие глаза его лихорадочно блестят, а зрачки неестественно широко расширены.
        «Он что-то принял»,  — дошло наконец до меня. Опустила ладони поверх его рук, пытаясь успокоить, остановить… Но мысли Ли были настолько полны всепоглощающей обидой и яростью, что я не могла сквозь них прорваться. От его ненависти и страха мне стало плохо. Обычная подозрительность под воздействием наркотика превратилась в паранойю, и теперь единственным выходом он видел унижение той, что оскорбляла его самим фактом своего существования. Сейчас я видела себя глазами Карима. Тонкая, гибкая девушка с большими темными глазами на испуганном бледном личике.
        «Сука… смазливая сука. Я покажу ей, как лезть, куда не нужно! Ядгар простит… он должен… Когда я ему объясню, какую змею он хотел пригреть у себя на груди. Я сделаю ему одолжение, поставив девчонку на место!»
        Ненависть в Кариме не угасла, лишь смешалась с возбуждением. Мой страх и отвращение, которому я позволила вырваться наружу, не отпугнули его, напротив, завели еще больше.
        Ему нравилось чувствовать полную власть надо мной, а мои попытки вырваться забавляли. В какой-то момент он ослабил хватку, освободив горло, и я неловко вскочила на ноги. Но не успела сделать и несколько шагов к двери, как Карим снова поймал меня, схватив за волосы на затылке, и уткнул лицом в больничную койку. Мужская рука пробежалась по дрожащей спине, скользнула по оголившемуся животу, и пальцы проникли под резинку пижамных штанов.
        — Ты ведь не будешь против, если мы немного развлечемся? Тебе наверняка не впервой это… Ведь Цехель к тебе за этим приходит, да, Эрика? И док совсем не просто так носится вокруг тебя…
        Карим прижался ко мне, позволив почувствовать свое возбуждение, и, опаляя шею жаром, зашептал:
        — Молчишь? Даже не трепыхаешься, хотя я вызываю у тебя отвращение… Для рабыни это естественно…
        Издевательски медленно, никуда не торопясь, лонгиец начал стаскивать с меня штаны, оголяя бедра. Пищание сканера двери заставило его замереть, а меня — облегченно выдохнуть.
        — Думаешь, док сможет нам помешать? Не беспокойся, я заблокировал дверь, так что он не сразу сюда попадет. А я настроен закончить начатое! Да что такое… Ты?!
        Мое положение не позволяло увидеть, что происходит, но звук шагов я услышала. И через мгновение была свободна. Ноги не держали, и я сползла на пол, растерянно глядя на Юрия, заломившего руку стоявшего на коленях Карима.
        — Снова обдолбался, да? И где только нашел…  — с отвращением прошипел Цехель.  — Император будет недоволен, узнав об этом. Полагаю, твое поведение станет последней каплей, после чего он вышвырнет тебя вон.
        — А ты этого и ждешь, гардарийский пес?  — скалясь, прохрипел Карим.  — Думаешь, тебе можно трахать его рабыню, а мне нет?
        Юрий заломил руку лонгийца сильнее, и тот застонал.
        — Знаешь, как говорят: не пойман — не вор…  — Цехель холодно усмехнулся.  — Мне бы хватило ума не трогать Эрику перед камерами, установленными в лазарете. А вот ты попался, гаденыш. Теперь тебе уже не выкрутиться перед Альге.
        Он заставил Ли подняться на ноги, практически протащив его до двери, а затем вышвырнул в коридор.
        — Иди к себе, Карим,  — приказал он.  — И будь уверен, что я не забуду сообщить капитану о твоем проступке. Не удивлюсь, если он посадит тебя в карцер.
        — Пусть рискнет.  — Пошатываясь, лонгиец поднялся на ноги.  — Если не хочет потом объясняться с императором, то…
        Юрий не дослушал, закрыв перед ним дверь. Приблизившись ко мне, опустился рядом, опасаясь прикасаться ко мне.
        — Ты как?  — Беспокойство в его голосе казалось на удивление искренним.
        Я прижала ладони к лицу, не в силах сейчас видеть кого-то перед собой. Меня трясло, но глаза неожиданно были сухими. Лишь комок в горле мешал нормально дышать.
        — Эй, ты что, плакать не собираешься? А я уж настроился тебя утешать… Или я все-таки зря пришел?
        Он что-то говорил еще, но я уже не слушала, пытаясь справиться с запоздалым осознанием, чего мне удалось избежать. Мысли в голове лихорадочно мелькали. Что он здесь делает? Как здесь оказался?!
        — Вы… вы эспер, тай?
        — Что?!
        Я глянула сквозь щелочку между пальцами, чтобы вдоволь полюбоваться на удивление на лице Юрия.
        — Вы эспер,  — уже увереннее сказала я.  — Притом более сильный, чем я, раз ваши мысли и эмоции для меня недоступны. Вы почувствовали, что мне нужна помощь, и пришли.
        — Я… да нет же!
        — Не говорите, что вы оказались здесь случайно,  — продолжала упрямиться.
        Юрий облегченно улыбнулся, увидев, что я прихожу в себя. Он встал, стянул с койки покрывало и осторожно, чтобы не спугнуть меня, накинул его на мои плечи.
        — Не случайно,  — признался он.  — Но все не столь драматично, как ты думаешь. Просто я подключился к камерам в лазарете и иногда проверял, все ли у тебя в порядке. Не одному же доку любоваться тем, как ты, пока думаешь, что никого нет рядом, пытаешься научиться ходить на руках.
        Я густо покраснела.
        — И всего-то было… пару раз.
        — Четыре, если быть точным,  — широко улыбнулся Юрий,  — но это действительно мило, несмотря на то, что ты не достигла никакого успеха.
        Я все-таки не выдержала и разревелась. Так и застал нас Дали — сидящими на полу в обнимку.

        Глава 2. Приручение

        На следующий по корабельному времени день я упорно отказывалась выходить на завтрак и обед. Даже с кровати доку еле удалось меня поднять, и то только обещанием, что никаких тренировок и уроков сегодня не будет. Впрочем, их, наверное, и так отменили бы — спустя каких-то десять часов мы должны были прибыть на Лонгу. Это стало еще одной причиной моего плохо настроения.
        — Ты сегодня необычайно вялая и апатичная,  — заметил Сафар, измеряя мне температуру — ему показалось, что лоб горячий.  — Хотя, наверное, стоило ожидать после вчерашнего-то. Прости, я чувствую свою вину. Нельзя было оставлять тебя одну надолго. Дверь-то я запер, вот и расслабился, зная, что никто посторонний в лазарет попасть не может. Забыл, что не только у меня и капитана, но и у Ли с Цехелем есть коды доступа ко всем отсекам.
        — Тай Ли и тай Цехель… они настолько важные господа?
        Сафар почесал в затылке.
        — Ну… Я всего лишь корабельный врач, многого не знаю. Так, кое-какие слухи доходили. То, что Юрий Цехель родом с одной из планет Космосоюза, ты, наверное, уже слышала?
        — Да, с Гардарики.
        — А знаешь ли ты, что данных об этом мире почти нет? Так, одни слухи. В основном о массовых генетических экспериментах, что проводили там лет семьсот назад, еще до запрета подобных вмешательств в геном человека. Не представляю, что они там пытались воплотить в жизнь, но не удивлюсь, если у Цехеля есть и другие таланты помимо способности экранироваться от эсперов. Как бы то ни было, он на Лонге уже давно и принимает приказы непосредственно от самого Альге.
        — А Карим Ли?
        — О-о-о, это весьма важный господин. Из влиятельной военной династии, приближенный Альге и, как говорят, его друг детства. Поэтому ему и прощалось многое. О том, что у него какие-то проблемы с наркотиками, я не слышал, если честно, но не сильно удивляюсь.
        — Почему?
        Сафар хмыкнул.
        — Потому что власть развращает. Впрочем, совсем пропащих людей ни до чего важного не допускают, и раз Карим все-таки здесь, значит, ничего по-настоящему глупого он до этого не делал. Но Ядгар Альге не склонен прощать ошибки, так что можешь не беспокоиться, Ли не останется безнаказанным.
        — Мне все равно,  — равнодушно ответила я,  — просто не хочу его видеть.
        — Не грусти. Представь лучше, что мы скоро сменим скучные коридоры корабля на красоты великой Лонги!  — нарочито весело сказал Сафар.
        Я выдавила улыбку, даже не пытаясь сделать ее более искренней.

        В лазарете не было окон — «иллюминаторов», как постоянно поправлял меня док, поэтому мне не удалось насладиться видом планеты из космоса.
        Никаких личных вещей у меня с собой не было, так что сборы заняли минут пять. Все тот же полюбившийся мне комбинезон, на ногах вместо больничных тапочек тяжелые ботинки размера на три больше нужного — самые маленькие, что нашлись на корабле. Как настоящий мужчина, Юрий не позаботился о том, чтобы достать мне одежду до или хотя бы после похищения. Я потуже затянула шнуровку на ботинках и нелепо пошлепала к выходу, где меня уже ждал док. Сам он остался в белом халате и, судя по всему, тоже ничего с собой не брал.
        Мы дошли до ангара, где стояли корабли поменьше. «Шаттлы»,  — тут же поправила я себя, вторя интонациям дока. Там меня ждал Юрий, и до меня дошло, что Дали собирается остаться на «Грифоне».
        — Вы что, не летите на Лонгу?  — спросила испуганно, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в руку дока.
        — Прибуду чуть позже, с остальной командой.  — Дали отвел глаза, не желая встречаться со мной взглядом.
        — Но вы ведь потом приедете ко мне?  — не отставала я.
        Тот замялся, но я уже успела прочесть ответ в его мыслях. И застыла, почти не дыша, пытаясь смириться с ощущением потери.
        — Эрика, у дока своя работа,  — раздраженно проворчал Цехель, положив руку мне на плечо, и легонько потянул к шаттлу.  — А нам пора.
        Я позволила себя увести и не сопротивлялась, кода Юрий застегнул на мне ремни. Лонгу я все-таки увидела, но в тот момент не могла насладиться прекрасным видом нового мира. Хотя бы потому, что мой мир, который в последние дни вертелся вокруг Сафара Дали, был разрушен. Вновь.

        Лонгийский космопорт не отличался от тех, в которых мне уже приходилось бывать. Как и флаер, на который мы пересели с челнока,  — он был почти полной копией тех, что выбирал для себя Нибель, разве что более невзрачным, невыразительного стального цвета. Альге не любил показухи.
        Гардарик усадил меня на сиденье и плюхнулся напротив, вытянув длинные ноги почти на весь салон. Несмотря на нарочито расслабленную позу, сам он излучал напряжение и, кажется, был чем-то раздражен. С вялым удивлением, прорвавшимся через мое оцепенение, я заметила, что он снял с себя почти все украшения, оставив тоненькое серебряное колечко в ухе. Теперь, без привлекающих внимания цацек, он казался старше и неожиданно опаснее, как будто звенящие и блестящие побрякушки до этого скрывали его истинную хищную суть.
        Заметив мой взгляд, он тут же вопросительно посмотрел в ответ, но я уже отвела глаза. Юрий недовольно нахмурился и нажал на коммуникатор, прикрепленный к его сиденью.
        — Шейл, пролетая над столицей, будь добр, снизься немного и никуда не торопись. Хочу показать нашей гостье город сверху.
        — Будет сделано, тай,  — коротко отрапортовал пилот.
        Флаер плавно взмыл вверх, беря курс на город.
        — Ты знаешь, как называется зимняя столица Лонги?  — Не дождавшись от меня никакой реакции, Юрий ответил сам: — Кадис, в честь самого древнего испанского города. Римляне, правда, называли его немного иначе — Гадес. Ты же вроде любишь земную мифологию? Значит, наверняка помнишь, что Гадесом римляне называли царство мертвых и самого бога, который им правил. Так что тебя, думаю, можно в какой-то степени считать прекрасной девой Прозерпиной… О, вот и город! Посмотри вниз: скоро мы будем пролетать над центром Кадиса. Он очень красив в ночных огнях.
        Мы уже минули стрелы небоскребов, и теперь я смогла увидеть то, что недавно так жадно разглядывала на головиде. Площади и дворцы, изящные буддийские пагоды и скорбно-строгие католические храмы, рядом с которыми в небо возносились высокие минареты мечетей. Та еще диковинка в современном мире — почти на всех планетах неоислам был признан запрещенной религией. Лишь в по-восточному пестрой Лонге умудрялись совмещать столько противоречащих друг другу верований. Но сейчас этот вид не радовал и не восхищал меня.
        Юрий несколько разочарованно следил за моим равнодушным взглядом и наконец не выдержал.
        — Тебе нравится? Эрика? Не молчи… Не игнорируй меня!
        «Ты меня игнорируешь, рабыня?» — вновь раздался в моей голове голос Карима, и я, схватившись за горло, панически заозиралась. Его здесь нет, нет, он остался на «Грифоне»…
        Пытаясь справиться с воспоминаниями, обхватила себя руками и начала раскачиваться. Юрий поспешно расстегнул ремни на своем сиденье и, пересев ко мне, попытался обнять. Я старалась оттолкнуть его, но он не давал вырваться.
        — Ну чего ты, маленькая? Эрика, тс-с-с, перестань…
        Остальное я помню плохо. Мы еще летели какое-то время — мне показалось, целую вечность, потом Цехель подхватил меня на руки и куда-то понес. Там было еще хуже. Много людей с назойливыми и суетливыми мыслями и грязными эмоциями. Меня о чем-то спрашивали, трясли, все время повторяя мое имя, но наконец-то оставили в покое. В комнате с мягкими стенами и полом. Как знакомо. Я свернулась в клубочек и закрыла глаза, отгораживаясь от всего мира. Док, почему ты так легко позволил мне уйти…
        Я так тщательно изолировала свой разум от всего происходящего снаружи, что определила, что рядом со мной кто-то находится, не по мыслям и чувствам, а по запаху легких цветочных духов.
        — Вы ничего ей не давали?  — прозвучал рядом низкий женский голос.
        — Конечно нет!
        Это был Юрий.
        — Хорошо. Конечно, тай Дали успел изучить реакцию эспера на некоторые лекарства, но лучше не стоит рисковать, не зная, чем вызвано ее состояние.
        Услышав упоминание дока, я всхлипнула.
        — Реакция есть. Хорошо,  — довольно сказала женщина.  — Юрий, помоги мне ее усадить.
        — Мне точно стоит к ней прикасаться?
        — Она была агрессивна?
        — Нет, но… Едва ли ей нравится, когда я до нее дотрагиваюсь,  — признался гардарик.  — Думаю, мне стоит уйти, доктор Кронберг.
        — Послушайте, тай Цехель, что это за внезапные сантименты?  — насмешливо вопросила женщина.  — Вы, возможно, единственный на всей Лонге, кто может касаться Эрики без угрозы вызвать у нее новый приступ. Она сейчас очень чувствительна к чужим эмоциям и мыслям, и даже мое присутствие для нее весьма травматично. Но другого выхода нет — рискнуть оставить ее так я не могу.
        Меня осторожно приподняли за подмышки и как большую куклу прислонили к стеночке. Я неохотно разлепила глаза и взглянула на доктора. Это была невысокая стройная женщина с длинными рыжими волосами, уложенными в корону, совершенно не походившая на тот образ, что я сложила по словам Юрия. Смотрела доктор Кронберг на меня очень внимательно и серьезно, но не строго. Как на человека, а не как на подопытную мышь.
        — Эрика, ведь так? Меня зовут Алана Кронберг, и я тот врач, который поможет тебе выжить среди этих идиотов.
        — Эй!  — возмутился Юрий.  — Это ведь не про меня, да?
        — Мы подумаем,  — ответила доктор Кронберг, одобряюще мне улыбаясь. Но тепло, что от нее исходило, не могло меня согреть.  — Я, к сожалению, простой человек и не умею читать чужие мысли. Но я вижу, что тебе плохо, и хочу тебе помочь. Скажи, как я могу это сделать?
        — Никак,  — прошептала я.
        — Она заговорила! Впервые за три часа!  — встрепенулся гардарик.
        — Заткнись, Юрий,  — не прекращая улыбаться, приказала эта странная женщина.  — Я не могу, тогда кто сможет, Эрика?
        Надежда возродилась во мне.
        — Док…
        Кронберг недоуменно нахмурилась.
        — Док?
        Я с упованием кивнула, и Алана снова обернулась к Юрию. Тот насмешливо откашлялся.
        — Полагаю, она говорит о Сафаре Дали.
        — Тае Дали?
        — Да, они сблизились на корабле. Фактически она не отлипала от него все путешествие.
        — Расскажи подробнее.
        Юрий коротко поведал о том, чему был свидетелем, и упомянул несколько деталей, о которых он точно не знал, подтвердив мое подозрение, что он гораздо чаще следил за мной, чем мне думалось раньше.
        Алана сначала слушала его абсолютно спокойно, хоть и внимательно, но в какой-то момент я почувствовала, как в ней возникло понимание, озарившее ее душу вспышкой радости.
        — Да это же импринтинг практически в чистом варианте! Эрика находилась в сенсибельном состоянии, и в этот момент тай Дали стал для нее фулкрумом.
        Юрий терпеливо вздохнул.
        — А теперь по-человечески, Алана.
        — О, а я поняла!  — прошептала я, надеясь получить благосклонность этой женщины, в чьих руках, возможно, сейчас была моя судьба.  — Вы ведь про запечатление, да, доктор? Я привязалась к тому, кого сочла достаточно безопасным и способным меня защитить.
        Кронберг негромко рассмеялась.
        — Вот, сразу видно человека, не раз бывшего жертвой моих коллег. Традиционно импринтинг происходит на ранних этапах жизни, но мы говорим о другом его виде, связанном с сильными переживаниями в критичный для человека период. Притом изучали его именно на эсперах, и вы явно склонны к запечатлению. А в твоем случае, насколько я понимаю, ты не только сама привязалась к Дали, но и его к себе привязала? Так ведь, Эрика?
        — Как есть правду сказали, док,  — ответил вместо меня Юрий.  — И что нам теперь делать?
        Доктор Кронберг еще раз внимательно осмотрела меня и, незаметно подмигнув, расстроенно ответила:
        — Ничего не поделаешь. Придется попросить Сафара Дали приехать. Импринтинг такая штука, с которой лучше не шутить.
        — Вот же тай Дали обрадуется,  — мрачно пробормотал Цехель.  — Но сразу не получится доставить. Прежде чем тащить во дворец корабельного дока, допуская его к столь важному объекту, как Эрика, на постоянной основе, я должен согласовать это с Альге.
        Я почти не обиделась на «объект», радостно вскрикнув.
        — Ну и быстро же ты приходишь в себя, лиса,  — укоризненно сказал он.
        — Если бы ты не был таким бесчувственным, то не думал бы глупостей,  — фыркнула Кронберг, поднимаясь и расправляя красную юбку на стройных коленках.  — Эрика была искренна. На самом деле нет необходимости и дальше держать ее в таком ужасном месте. Я провожу девочку в ее комнаты, а ты пока займись делом.
        — Я дам людей в сопровождение, доктор Кронберг,  — послушно сказал Юрий, и голубые глаза его сверкнули едва заметной насмешкой.
        — Только не Дейго,  — пискнула я и тут же сжалась.
        — Дейго отдыхает,  — добродушно произнес Цехель.
        Когда он ушел, Кронберг протянула мне руку. Чуть замешкавшись, я приняла ее, вставая. Ноги держали на удивление неплохо, хотя еще полчаса назад у меня не было сил даже на плач. Видимо, сама мысль, что, возможно, я уже завтра увижу Сафара, наполняла меня спокойствием.
        — Вижу, ты и Цехелем научилась крутить?  — улыбаясь, спросила психиатр.
        — Что?  — я искренне удивилась.  — Он гардарик. Я не могу влиять на его чувства.
        — Вот это меня и удивляет,  — загадочно ответила Кронберг.

        Хмурые вооруженные громилы, что сопровождали нас по повелению Юрия, производили настолько грозное впечатление, что я всю дорогу не отрывала взгляда от спины доктора, опасаясь лишний раз на них взглянуть, и в итоге ничего не разглядела во дворце. Поэтому, когда двери перед ними закрылись и мы с Кронберг остались наедине, я не удержалась от облегченного и немного нервного смешка. Алана удивленно на меня посмотрела, но комментировать не стала. Она скинула с ног туфли и, ступив на ворсистый ковер, раскинула руки, обращая внимание на окружавшую нас роскошь.
        — Это твой новый дом, по крайней мере на ближайшее время. Если что не нравится, скажи мне, я попрошу переделать.
        Покои оказались гораздо больше тех, что были у меня на Токсане. И, судя по нескольким дверям, состояли не из одной комнаты. Светлые стены, высокие потолки — здесь легко дышалось, и это было важнее всего для меня. Я всегда испытывала жгучую ненависть к закрытым пространствам. А тут к тому же было огромное окно во всю стену — оно наверняка было защищено специальным энергоэкраном, но все равно давало хотя бы иллюзию свободы.
        — Снимай уже свои ужасные ботинки.
        Я послушно стащила тяжелую обувь, осторожно наступила на удивительно мягкий ковер босыми ногами. И тут же, не удержавшись, понеслась к окну, прилипнув носом к стеклу. Мы были на высоте примерно пятого или шестого этажа, а под нами раскинулся необъятный потрясающий парк. Даже не парк — лес! Правда, лес я до этого видела только на картинках, но именно таким его и представляла.
        — Голодна?
        — Ага,  — буркнула я, не отрывая взгляда от вида за окном. Интересно, а олени здесь водятся?
        Очнулась я, когда служанка принесла поднос и поставила его на столик. Алана отправила ее обратно, собственноручно занявшись сервировкой.
        — Не знаю, что ты любишь, но тут еды хватит на пятерых, так что выбрать есть из чего.
        Я неохотно отошла от окна и села на подушки рядом с доктором. Ели мы в полном молчании. Алана легко уловила мое желание переварить все впечатления дня. Так я и сидела, задумчиво глядя в свою тарелку и послушно съедая все, что Кронберг мне подкладывала.
        Нашу идиллию разрушил звук открывающейся двери.
        — Я же просила нас не беспокоить,  — недовольно пробурчала Алана, резким жестом убирая салфетку в сторону. Но увидев вошедшего человека, несколько побледнела и склонилась.  — Тай Альге…
        — Доктор Кронберг,  — ответил правитель Лонги. Голос у него был под стать внешности — рокочуще-низкий.
        Я поднялась следом и не отрываясь смотрела на своего нового хозяина, автоматически подмечая те детали, что нельзя было уловить через головид. Теперь я могла согласиться с Каримом: Альге действительно был подавляющим, одним своим присутствием делая огромную комнату в разы меньше. Сегодня он был точно в таком же синем мундире, что и на видео, но сейчас китель был небрежно распахнут, позволяя увидеть черную рубашку под ним. Темные тона одежды придавали коже императора болезненно-землистый оттенок, да и в целом он выглядел уставшим и невыспавшимся.
        — Не могли бы вы оставить нас одних, доктор?
        — Но…
        Пристального взгляда Ядгара Альге хватило, чтобы эта бойкая женщина, легко дерзившая Юрию, замолчала. Покорно кивнув, она поспешно вышла, оставив меня наедине с моим новым хозяином. Расстояние, что было между нами, не могло защитить меня от пронизывающего холода, исходящего от лонгийца. Холода, парализовавшего мою волю, но, к сожалению, не способного отключить мой дар. О, как же хотела я сейчас быть обычным человеком! Потому что присутствие Альге было почти невыносимо для меня.
        В полной тишине он подошел ко мне так близко, что я наконец-то смогла понять, какого же цвета у него глаза — серые, почти стальные. Очень подходят его сути. Подумав об этом, совсем некстати вспомнила рассказ Юрия о Гадесе, боге подземного мира, укравшем Прозерпину. О жестоком, безжалостном повелителе царства мертвых.
        Наверное, стоило поклониться, как доктор Кронберг, или вовсе опуститься на колени, как должно рабыне перед своим хозяином. Но для этого нужно было выйти из-за стола, а значит, оказаться еще ближе к Альге. Так что я предпочла остаться на месте, ожидая, что предпримет мой господин.
        Альге оценивающе смотрел на меня, как тигр на излишне мелкую, но все же интересную добычу, решая, стоит ли ее ловить. Сердце мое билось быстро-быстро, во рту пересохло. Не хватало воздуха — казалось, я вообще не могла дышать все это время. Наконец он отпустил меня своим взглядом, и я наконец спокойно вздохнула.
        Император обогнул стол и уселся на то место, где минуту назад сидела доктор Кронберг. Брезгливым взглядом окинул стол со следами нашей незаконченной трапезы.
        — Убери,  — приказал он.
        Руки у меня чуть дрожали, но, собирая посуду обратно на поднос, умудрилась ничего не разбить — все же сказывалась многолетняя практика. Хозяин… мой бывший хозяин любил, когда я ухаживала за ним лично. Освободив стол, вновь замерла перед Ядгаром Альге, раскинувшим длинные руки по спинке дивана. Он поморщился.
        — Не стой столбом. Садись.
        Аккуратно присела на край, неловко поджав босые ноги. Ну и вид у меня… Нибель всегда требовал, чтобы я безупречно выглядела в его присутствии. Радовала глаз. А сейчас я могла бы порадовать глаз только очень невзыскательного зрителя.
        «Эрика. Это имя дали тебе родители или твой прежний владелец?»
        Мысленный вопрос Альге прозвучал так ясно и четко, как будто он сказал это вслух. Меня удивляло, что он никак не экранировал свое сознание, а то, что он способен так хорошо транслировать мысли — без всяких помех, отсекая ненужное,  — было еще более поразительным. Показалось, что он сказал это вслух, хотя губы его не шевелились.
        — Так меня назвали при рождении.
        «Ты не можешь отвечать мысленно?»
        — Это практически невозможно…  — я запнулась, не зная, как к нему обращаться, и решила выбрать наиболее нейтральное,  — господин. Лишь двое из всех известных эсперов это могут. Я же больше эмпат, чем телепат.
        Я не почувствовала его разочарования в ответе.
        «Но ты можешь транслировать свои чувства, и это, пожалуй, еще большее чудо. Обратная эмпатия… Я был весьма заинтригован, услышав о ее существовании».
        — Почему?  — Не могла сдержать своего удивления, и Альге произнес уже вслух:
        — Потому что знать, что думает человек, можно и без участия эспера. Современная медицина и психиатрия, пожалуй, может расколоть кого угодно. Как бы люди ни прятали свои тайны, они рано или поздно выходят наружу. А вот испытать то, что чувствует кто-то другой,  — совершенно уникальная возможность. Непосредственно прикоснуться к чужой душе… О, не могу даже представить, каково это! Скажи, как это работает?
        — Я немного теряюсь…
        — Не надо углубляться в теорию. Расскажи мне о самом механизме обратной эмпатии. Что для этого нужно? Я должен прикоснуться к тебе?
        — Не обязательно прикасаться, но так эффект будет более интенсивным.
        Он тут же протянул широкую крупную ладонь, от которой я едва не отпрыгнула, как от ядовитой змеи, но вовремя сдержалась. В серых глазах вспыхнул насмешливый огонек.
        — Ты так напугана, едва ли не дрожишь. Я тоже испугаюсь, когда ты коснешься меня?
        — Если не сможете различить мои чувства и свои.
        «…А большинство людей, впервые испытывающие на себе мои способности, обычно этого не могут».
        — Будет забавно. Как в аттракционе,  — задумчиво сказал Альге.  — Ну же, давай! Мне не терпится познать тебя.
        Нарочитая двусмысленность его слов должна была смутить меня еще больше, но я неожиданно для себя начала злиться: ненавижу, когда мной играют! Что ж, если он хотел испытать меня,  — пусть… Я не стала сдерживаться. Злость придала мне решительности, и я вложила свою ладонь в его. Кожа на руках жесткая и шершавая, но неожиданно теплая. Пальцы его на удивление осторожно обхватили мои, и я словно оказалась в космосе, холодном и безмолвном. Маленькая, слабая, я осталась лицом к лицу с этой пустотой, неожиданно жадной и алчущей. Желающей того, чем я обладала,  — способности чувствовать. Бояться, ненавидеть, любить… Пустоте было все равно, что именно брать. Она хотела всю меня.
        Прежде чем меня выбросило обратно, я успела уловить в этой бескрайности некий размытый образ — единственное яркое и теплое пятнышко во мраке души лонгийца. Но Альге разорвал наш контакт, не дав понять, с чем я имею дело. Все еще ощущала ментальное присутствие лонгийца, так же, как холод и пустоту внутри него, но теперь гораздо слабее. С изумлением, которого не могла скрыть, я изучала его лицо — лучики морщинок в уголках глаз, складку между бровей. Лицо человека, как и все остальные люди, улыбающегося или хмурящегося в зависимости от настроения, но при этом почти не способного на истинные чувства.
        Нет, все же полностью безэмоциональным он не был. Сейчас я явственно ощущала его изумление — как отголосок моего собственного — и удовлетворение, которое я точно не испытывала. Он был доволен тем, что произошло; ни капли беспокойства или тревоги человека, ощутившего прикосновение эспера.
        «Лучше, чем я думал».
        Мимолетная мысль, не предназначенная мне. Единственная, которую я смогла услышать,  — Ядгар Альге великолепно владел ментальным контролем. Значит, подловить его я могла во время сильного душевного расстройства или же, напротив, в момент радости. То есть, в случае с этим лонгийцем, практически никогда.
        Альге вытащил из кармана мундира платок и приложил к моим губам собственническим жестом.
        — Держи.
        Только теперь я почувствовала вкус крови на губах и легкую саднящую боль. Ну надо же, прокусила губу! Придерживая платок, напряженно размышляла, будет ли наглостью задать Альге вопрос. Видимо, наша связь еще не окончательно разорвалась, потому что он уловил мою нерешительность.
        — Ну же, говори. Я тебя не съем,  — снисходительно успокоил он.
        — Вы… вы вампир, господин?
        Вот теперь, кажется, я действительно сумела ошарашить императора. Темные брови вскинулись вверх.
        — Вампир?
        — Энергетический вампир,  — поспешно объяснила,  — не думайте, я не верю в настоящих вурдалаков, которые пьют кровь.
        Ну, на самом-то деле немного верила, но вслух признаваться в этом не хотела.
        Молчание — напряженное, странное, которое я не могла прочесть. А потом он рассмеялся.
        — Это самая странная вещь, которую я слышал за последнее время. Лен и на треть не был так забавен, как ты.
        Я терпеливо ожидала, когда Альге успокоится. Тем более теперь, когда я узнала его лучше, я видела, что этот смех — не больше чем рябь на воде. Он прекратился так же неожиданно, как и начался.
        — Я рад, что получил тебя. Ты не только хорошее вложение, ради которого стоило рискнуть в Трейде, но и возможность мне самому получить удовольствие.
        — Мой страх приносит вам удовольствие?  — намного более дерзко, чем пристало при моем статусе, спросила я.
        — Разве только страх есть в тебе?  — Альге улыбнулся одними губами, тогда как глаза его были все так же холодны. А на дне — алчущий и опасный огонек.  — Я не вампир, и даже не энергетический… Но возможность почувствовать мир твоими глазами… Это на самом деле захватывает. Когда ты привыкнешь ко мне…
        Он оборвал свою мысль и резко встал.
        — Впрочем, это лишь неожиданный и приятный бонус к покупке.
        — Вы не платили за меня деньги, а украли,  — напомнила я,  — формально я все еще принадлежу наследнику Нибеля.
        Альге недовольно поморщился.
        — Да, Юрий, как всегда, исполнил поставленную перед ним задачу, не думая о последствиях, и создал мне проблемы. Он опять выкрутится, доказав, что это был лучший способ их решения. В любом случае ты сейчас не в секторе Трейда, а на Лонге, значит, подпадаешь под наши законы. Если мне понадобится взять тебя с собой за пределы мира, все же придется уладить вопрос с документами на владение.
        Упоминание Юрия заставило меня вспомнить, что Цехель обещал поговорить с Альге о доке. Спросить или не спросить? Альге, правда, больше не намерен развлекать глупую рабыню. Он направился к двери, но на полпути что-то вспомнил и вернулся обратно. Протянул ко мне руку, заставив отшатнуться. Неужели снова хочет, чтобы я применила обратную эмпатию?!
        — Платок,  — насмешливо сказал император, поняв причину моей паники.
        Я взглянула на скомканный в ладони безвозвратно испорченный кусочек ткани и поспешно вернула его лонгийцу.
        Чувствовала я себя на редкость вымотанной, поэтому сразу направилась в спальню, которую мне успела показать доктор Кронберг. Правда, она так и не научила меня нормально пользоваться ванной комнатой, поэтому, когда Альге ушел, я не смогла ни наполнить себе ванну, ни включить воду нормальной температуры в душе. Еще минут пять меланхолично понажимав на кнопочки, плюнула на это дело и отправилась спать. Что характерно, ни сорочки, ни пижамы я не обнаружила, а спать в малоизученном месте, вполне возможно, полном камер слежения, не решилась. Так что осталась в комбинезоне с «Грифона» и, забравшись на застеленную кровать, уснула, укрывшись пледом.
        Мне снился космос, безбрежный, бездонный. Снились Гадес и река Стикс, на переправе которой вместо Харона меня ждал рыжеволосый гардарик. И сам владыка ада с холодным и строгим взглядом, и прекрасный юноша в белом медицинском халате с лирой за спиной. Он пришел, чтобы спасти меня, хотя, помнится, я убеждала его в том, что Орфею нет места в истории о Прозерпине…
        Проснулась я от громкого спора. Раньше, чем успела понять, что происходит, дверь спальни распахнулась, и на пороге возникла девушка лет шестнадцати. В весьма дурном расположении духа, и злилась она именно на меня.
        Служанкой девица не была, как и рабыней — едва ли хмурый стражник за ее спиной стал бы терпеть такое поведение невольницы. Одета как благородная — в белое платье из плотного бархата, по лонгийской традиции достаточно закрытое, не оголяющее даже ключицы. Так что ниже шеи это была вполне скромная молодая леди. Ну разве что ботиночки на высокой платформе немного грубоваты для столь элегантного наряда. Но вот что творилось с ее головой… Темные длинные волосы, старательно начесанные, торчали в разные стороны, щедро сбрызнутые лаком. Большие глаза были подчеркнуты густо наведенными стрелками и мрачными фиолетовыми тенями, придающими девице некоторый потусторонний вид. И, будто этого было мало, она нанесла на правый висок причудливый разноцветный узор, который я сначала приняла за татуировку.
        — Эй, ты! Тебе наверняка запрещали сюда заходить! Быстро вышел!  — прошипела визитерша воину, и тот, наградив ее про себя парочкой грубых эпитетов, исчез из моего поля зрения.
        Девица развернулась ко мне и обвиняюще наставила палец.
        — Ты! Я не позволю тебе шарить у меня в голове и докладывать обо всем ему!
        Я еще не успела окончательно проснуться, поэтому спросила первое, что пришло в голову:
        — Кому? И вы кто?
        — Я твоя госпожа!  — заявила она, горделиво встряхнув космами.
        Пока мой разум просыпался, способности уже вовсю и бесконтрольно работали. «Заразившись» ее высокомерно-ершистым настроением, я почти зеркально вскинула голову и дерзко произнесла:
        — Насколько знаю, у меня один господин, и я не могу вас так называть, тайнэ.
        Мой тон задел ее гораздо сильнее, чем предполагалось, и раньше, чем я успела что-то понять, она подскочила ко мне и отвесила оплеуху.
        Я не сдержала своей боли и обиды от неожиданного и ничем не заслуженного наказания. Не смогла, да и не хотела, и девица отшатнулась, испуганно всхлипнув и приложив ладонь к пухленькой щечке. Ворох мыслей — обиженных, злых и, самое главное, растерянных — пронесся в хорошенькой головке. Совсем не этого ожидала юная хамка, собираясь поставить на место зарвавшуюся рабыню, приобретенную отцом…
        Отцом?
        Значит, это дочь Ядгара Альге. Не похожа на него ни внешне, ни характером — взрывным и несдержанным. Она, видимо, знала, что я эспер, но едва ли подозревала об обратной эмпатии, иначе сейчас не хлопала бы так растерянно ресницами, не понимая, что такое вдруг произошло. К моему счастью, не понимая. Причинение боли такой высокородной особе мне могли не простить.
        — Не смей ко мне приближаться, поняла?!  — еще раз взвизгнула девица и выбежала, хлопнув дверью.
        С добрым утром, Эрика. Хорошего дня.
        Я рухнула обратно в кровать и укрылась одеялом, но заснуть не смогла. Не знаю, как долго я бессмысленно пялилась на балдахин, но спустя какое-то время услышала шум в гостиной. Протопав к двери, робко выглянула и облегченно вздохнула. Всего лишь убиравшая вчерашний беспорядок служанка. Точнее, рабыня, судя по клейму на шее.
        Уже более уверенно я зашла в гостиную.
        — Привет.
        Хрупкая смуглолицая девушка вздрогнула и оглянулась.
        — Доброе утро…
        — Эрика,  — подсказала я, понимая, что она просто не знает, как ко мне обращаться. Я тоже невольница, но на мне нет клейма, и поместили меня в роскошных комнатах.  — А ты?
        — Асаки. Я… я должна буду помогать тебе.
        Я довольно улыбнулась. Обо мне позаботились, приставив отдельного человека. У Нибеля мне иногда помогала Оста, но ее вряд ли можно было назвать моей личной прислугой. И не то чтобы я собиралась злоупотреблять помощью Асаки, но иметь рядом с собой человека, которого не нужно постоянно бояться, уже неплохо.
        — Здорово!  — совершенно искренне ответила я.  — А ты мне не покажешь, как пользоваться ванной комнатой?
        С первого раза я, конечно, не запомнила нужную последовательность нажатий на кнопочки, но мне хватило и того, что я наконец могла немного понежиться в горячей ванне. К тому же принесли чистую одежду — более простую, чем я носила у Нибеля, но Асаки сообщила, что ко мне позднее зайдут, чтобы снять мерки и пошить одежду по фигуре.
        Завтракала в своих новых хоромах, довольная тем, что меня никто не беспокоил. Потом успела снова задремать, устроив себе гнездо подле окна во всю стену,  — я не скоро устану от открывавшегося вида на зеленый простор. А в одиннадцатом часу утра меня посетил Юрий.
        — Тай Цехель,  — поприветствовала его кивком, не зная, то ли радоваться знакомому лицу, то ли беспокоиться о тех неприятностях, что обычно следовали за гардариком,  — а где тай Дали?
        — Уже не терпится повиснуть у него на шее, да?  — фыркнул Юрий.
        — Я бы никогда не позволила себе такого непочтительного поведения…
        Гардарик закатил глаза.
        — Я шучу, Эрика. Прости, вчера так и не смог попасть к императору, зато сегодня утром меня вызвали на ковер вместе с доктором Кронберг. Думаю, ты легко догадаешься, о ком он нас выспрашивал. Кажется, вчера ты сумела произвести на него впечатление. А вот получить у него разрешение на присутствие здесь Сафара было непросто. Если бы не Алана Кронберг, удивительная женщина, ничего бы не получилось. Но она как всегда запутала всех своими умными словечками, и тай Альге согласился. Я уже сообщил доку, что он может паковать вещички и приниматься за новую должность — твоего персонального врача.
        — Он сильно расстроился?  — тревожно спросила я.
        — С чего бы? Работать на императора, к тому же вместе с тайнэ Кронберг, огромная честь. И тебя он будет рад видеть,  — мягко сказал гардарик, но тут же расплылся в препротивнейшей улыбке,  — наверняка уже соскучился по своей пиявочке.
        Я не обиделась, уже смирившись, что странных шуток мне не понять. Да и новость о том, что увижу дока, приятно грела душу.
        Цехель задумчиво подергал кончик рыжей косы, огляделся вокруг и спросил:
        — Кстати, чего ты тут сидишь в тишине? Включила бы музыку или головид.
        — Я ничего не нашла.
        Оказалось, головид был скрыт в обычной стене напротив дивана и активировался пультом, встроенным в боковую панель стола. Увы, он не был подключен к сети и не имел ни одной записанной программы или фильма, и Юрий разочарованно выключил устройство.
        — Ладно, обойдемся пока без такого рода развлечений. Я к тебе вечерком зайду, если получится, принесу книги и фильмы. Небось исторические любишь и про любовь?
        — Про природу,  — вежливо ответила я и наконец решилась спросить Юрия о том, что меня интересовало: — Тай Цехель, а вам тут можно находиться?
        — Можно,  — коротко отчеканил он, не желая распространяться, почему получил такую возможность. Но меня сейчас заботило другое.
        — А кто еще может заходить ко мне?
        Юрий помолчал.
        — Дай подумать. Конечно же, император Альге, доктор Кронберг, твоя служанка, стражники… Правда, последним приказано не беспокоить тебя без необходимости, да и им особо не хочется лишний раз попадаться на глаза твоей всеведущей персоне. Ну и Сафару Дали как твоему лечащему врачу будет дан доступ к твоим покоям.
        — И все?
        — Да. Остальные — только в сопровождении указанных лиц.  — Гардарик внимательно взглянул на меня.  — Тебя кто-то побеспокоил? Стража не сообщала мне, что были проблемы.
        — Ну…  — Я замялась, не зная, насколько откровенно могу говорить, и решила рассказать все-таки полную, хоть и подкорректированную версию.  — Утром ко мне забежала девушка, совсем молоденькая, ударила меня и затем ушла.
        Заметив, как Юрий поджал губы, тут же поспешно дополнила:
        — Я ей ничего не делала и никак ее не оскорбляла. Честно-честно!
        Рыжий махнул рукой.
        — Не оправдывайся, я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Темноволосая девушка со странной прической и, скорее всего, ярко накрашенная?  — Я робко кивнула.  — Это тайнэ Зарина Альге, дочь императора. У нее… м-м-м… будем считать это сложным переходным возрастом. Она что-нибудь говорила или ограничилась рукоприкладством?
        — Что-то про то, что не даст за собой следить,  — промямлила я.
        — Не беспокойся, тебе не придется с ней пересекаться. Со своей дочерью тай Альге может справиться и без помощи эспера,  — усмехнулся Юрий.  — Я прикажу, чтобы дверной сенсор перенастроили, и она не сможет попасть к тебе. И еще раз напомню охране о том, что доступ в твои комнаты строго ограничен и исключений нет даже для родственников и приближенных императора.
        — У него есть еще дети?  — осторожно спросила, внимательно следя за реакцией Цехеля. Хоть я и привыкла к нему немножко, все равно было сложно, не зная, что у него в мыслях и на душе, понимать его. Я будто шла по тонкому льду, не представляя, как он отреагирует на тот или иной вопрос. Так и сейчас: до этого вполне расслабленный гардарик, развалившийся на мягком диване подобно огромному коту, услышав мой вопрос, заметно напрягся. Усевшись, он недовольно посмотрел на меня, устроившуюся внизу на мягком ковре персикового цвета.
        — Неужели ты думаешь, что я могу вот так запросто сплетничать с тобой о семье императора?
        — Нет, но…
        «Он мой хозяин, и для того, чтобы не совершить серьезную ошибку, мне нужно хоть что-то о нем знать». Я не произнесла это вслух, но, кажется, угадать ход моих мыслей несложно и без всякой телепатии.
        — Не советую тебе задавать подобные вопросы, тем более самому Ядгару Альге,  — совершенно серьезно посоветовал Цехель.  — Ты же эспер. Наблюдай, слушай, и всё узнаешь сама. Не мне тебя учить.
        Рука его протянулась ко мне, как будто он собирался коснуться лица или волос, но тут же упала.
        — Не хмурься так, Эрика. Хотелось бы и мне знать, о чем ты думаешь и что чувствуешь,  — устало сказал Юрий.
        — Так спросите, тай,  — предложила неожиданно для себя самой. То, что Юрий, на корабле то и дело прикасавшийся ко мне — дергая ли с насмешкой за нос или снисходительно трепля по голове,  — сейчас побрезговал мной, внезапно задело.
        Гардарик заколебался, но все же не справился со своим любопытством.
        — Ну так и что же?
        О чем я могла ему рассказать? Об одиночестве, порой гложущем меня? О том, как глупо и бессмысленно злилась я на него за то, что однажды он проник в мой маленький уютный мирок и разрушил его? Или о страхе, что в какой-то миг я не справлюсь со своим даром и спячу, слечу с катушек, став сломанной вещью для своего хозяина?
        Едва ли Цехель хотел услышать это.
        — Я очень люблю фильмы про китов и дельфинов,  — сказала наконец я.
        — Китов? Дельфинов?
        — Да. Это земные млекопитающие, живущие в океане и издающие такие странные звуки…
        — Я слышал, можешь не пытаться повторить,  — торопливо заверил Юрий.  — Но при чем здесь киты?
        — Вы же сказали, что вечером принесете фильмы. Было бы здорово, если бы там были про китов, дельфинов и касаток. Ну и игры тоже можно взять.
        — Про китов?  — саркастично спросил рыжий, раздраженно перекидывая косу назад за спину.
        И чего он прицепился именно к китам?
        — Не обязательно. Но что-нибудь не очень сложное.
        — Я понял,  — кивнул он, поднимаясь.  — Кстати, хочу разбавить твой розовый мирок, заполненный китами, дельфинами и единорогами…
        — Касатками.
        — Неважно! В общем, я думаю, тебе будет полезно узнать кое-что о реальном мире. Тем более что это касается тебя напрямую.
        Он упрямо взглянул куда-то вверх, точно бросая вызов невидимому наблюдателю.
        — Ты должна знать, что сегодня тай Альге отдал приказ о задержании Карима Ли. Конечно, заниматься этим буду не я, конфликт интересов, сама понимаешь.
        Я не стала скрывать недоумения.
        — Но из-за чего?
        Юрий усмехнулся.
        — Вот тут я тебе точно не скажу, хотя есть у меня кое-какие догадки, связанные с тем, что именно сегодня утром император получил запись с камер наблюдения лазарета на «Грифоне». Вряд ли его заинтересовал факт невменяемого состояния Ли или его поведение само по себе. Для того чтобы арестовать Карима Ли, нужно подозревать его в чем-то гораздо более серьезном. К примеру, в предательстве… Скажи, Эрика, тебе не приходилось залезать в голову Карима?
        — Нет. Я старалась держаться от него подальше,  — совершенно искренне сказала я.
        — Да уж, Карим явно не тот человек…
        Коммуникатор на руке Юрия, спрятанный в широком вычурном браслете, засветился, привлекая его внимание. Прочтя пришедшее сообщение, он недовольно скривился.
        — Мне пора, прости. Увидимся вечером. Не скучай!
        Скучно мне не было. День я провела, изучая свое новое обиталище, играясь с настройками в ванной комнате, едва не залив весь пол, и просто валяясь на ковре, радуясь приятному ничегонеделанию. Ближе к вечеру Асаки привела портного, просканировавшего меня с помощью забавно пищащего аппарата, и уже к завтрашнему дню мне обещали новый гардероб.
        Юрий так и не появился, нарушив обещание. Зато к ужину Алана Кронберг привела с собой дока, подняв мне начавшее портиться настроение.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Он сидел в своем кабинете, привычно зарывшись в документы, когда на его персональный ком пришло сообщение о том, что у Эрики гости. Надев санро, Альге подключился к системе. Дела могут подождать ради… нет, не развлечения. Прежде всего новый эспер был для Альге не забавой, а частью важного и очень личного проекта.
        Девушка, валяющаяся на диване вниз головой, закинув ноги на его спинку, неловко вскочила. При виде доктора Кронберг на лице ее возникло разочарование, но, заметив смазливого молодого врача, зашедшего следом, она вспыхнула такой искренней радостью, что Ядгар пожалел о своем отсутствии там. Как было бы приятно искупаться в этом тепле, сейчас полностью доставшемся мальчишке! Что ж, он умеет ждать. Рано или поздно, как обещала Кронберг, эффект случайной привязки Эрики к этому Дали ослабнет, и тогда ее можно будет заменить на другую, полезную лично Ядгару.
        Несколько минут понаблюдав за происходящим в комнате девушки, император не без сожаления отключился. Как бы ни хотелось ему устроить удобно расположившейся у головида компании сюрприз, нежданно нагрянув, позволить себе он этого не мог.
        Прикоснувшись вчера к эсперу, Ядгар не только испытал эмоции и чувства, недоступные ему уже давно. Он впервые за долгое время ощутил желание защитить кого-то помимо сына. Эрика была чем-то похожа на его Замира — хрупкая птичка, которую так легко обидеть, стоит слишком сильно сжать ладони.
        Она наверняка поможет ему. Лучшее лекарство для его сына, которое существует в огромной Вселенной, возможно, единственное, которое может ему помочь. А значит, Эрику нужно беречь, в разумных пределах, конечно… Поэтому в отличие от Юрия император не желал, чтобы девушка участвовала в допросе Карима Ли. И пусть сыворотка правды на Ли не действовала — а к более жестким мерам Ядгар пока не хотел прибегать,  — он знал, что его старый друг недолго сможет скрывать свои тайны, какими бы они ни были. Даже если он участвовал в заговоре…
        Что ж, это был не первый раз, когда императору приходилось давить змей, пригревшихся у него на груди.

        Было грустно, что Юрий исчез после того дня, когда рассказал мне о Кариме, но в моей жизни хватало и других переживаний. И их источником, как ни странно, стала Алана Кронберг. Невысокая хрупкая женщина, выбравшая для себя непростую профессию психиатра, обладала просто бульдожьей хваткой, когда дело касалось работы. Сейчас объектом ее научного интереса стала я, и это на редкость осложняло мне жизнь.
        Еще кэгда Кронберг привела дока ко мне, я заметила, как внимательно следит она за каждым моим движением, словом, улыбкой. Она изучала меня… а я изучала ее. Все больше и больше понимая, как опасна эта женщина.
        Потому что, несмотря на симпатию ко мне, мыслями своими она больше не хотела делиться. В тот вечер, когда Сафар был с нами, я предпочла этого не заметить, просто наслаждаясь присутствием дока. Но на следующий день, когда Алана зашла меня проведать, решила прояснить волнующий вопрос.
        — Вы вживили защитный чип?  — прямо спросила я Кронберг.
        Та неосознанно коснулась виска, потерев его.
        — Несколько лет назад.
        — Но подключили именно сейчас.
        — Так делаю всегда, когда начинаю новую работу с эспером,  — мягко объяснила доктор.
        Я взглянула исподлобья.
        — Разве полная честность — не залог доверия? Как я могу доверять вам, если вы прячетесь от меня?
        — Доверие предполагает наличие веры, а не знания. Пока ты могла читать меня как открытую книгу, едва ли мы могли приблизиться к тому, чтобы начать доверять друг другу. Но… ведь чувства твои я обмануть не смогу?
        Мы стояли у окна, глядя на густой ливень, почти полностью скрывший от нас лес. В этой части Лонги была уже середина осени, по меркам Токсаны довольно прохладная. Но здесь, внутри, было тепло и уютно. Я искоса взглянула на Алану. Та излучала уверенное спокойствие, но где-то глубоко за ним я ощущала холодный интерес.
        — Вы ведь сегодня пришли не просто скрасить мне день?
        Женщина кивнула.
        — Нет. Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя.
        Я прислонилась лбом к прохладному стеклу, словно пытаясь раствориться в каплях дождя по ту сторону.
        — Так и думала. Будете изучать?
        — Да. И помогать тебе с адаптацией. Хотя ты неплохо справляешься. Я даже удивлена. Сядем?
        Я мрачно проследовала за ней и плюхнулась на диван. Кронберг уселась в кресло рядом. Что ж, очевидно началось время психотерапевтических сеансов.
        — Мне действительно хотелось бы лучше узнать тебя. Расскажешь?
        — Что бы вы хотели услышать?
        — О том времени, когда ты впервые узнала о своем даре. Как это было.
        Я пожала плечами.
        — Не помню… Сейчас мне кажется, что всегда о нем знала. Это ведь было так естественно — уметь чувствовать и понимать родителей без слов… Что вас так удивило?
        — То, что ты помнишь своих родителей. Тебя забрали, когда тебе было… шесть?
        — Да.
        — Большинство переживших в этом возрасте травмирующую разлуку с родителями предпочитают вытеснять свои воспоминания о них. Твои отец и мать тоже были… несвободными?
        Скрестила руки на груди.
        — Вы спрашиваете, но я вижу, что вам и так известен ответ. Нет, они были свободными людьми. Довольны?
        — Ты сейчас злишься?
        — Вам показать?
        — Нет-нет,  — поспешно ответила Кронберг, вспомнив о моей способности к обратной эмпатии.  — Я спрашиваю не для того, чтобы обидеть тебя. Просто детские воспоминания очень важны. Впервые имя рабыни Эрики всплывает на невольничьем рынке на одной из планет сектора Трейда, но по тем документам, что скачал Юрий в поместье Нибеля, мы знаем, что тот тоже интересовался твоей семьей. Ты знала об этом?
        — Да. Он говорил. Была небольшая вероятность, что кто-то из моей семьи тоже получил дар. Но ему пришлось разочароваться. Тогда он сообщил, что у них все в порядке. Денег за меня хватило, чтобы вылезти из бедности и наладить жизнь.
        Кронберг тут же ухватилась за это.
        — Тебя не украли и не отобрали силой, а продали собственные родители. Наверное, ты обижена на них?
        — Давно уже нет,  — почти честно,  — тем более не на мать.
        — Расскажи о ней.
        Доктор Кронберг хотела вывернуть мою душу. Узнать уязвимые точки. Конечно, я могла бы молчать и упираться. Я так и делала когда-то раньше. Но закончилось тем, что ко мне начинали применять все более и более сильнодействующие средства: гипноз, нейролептики… Возможно, Кронберг так бы не поступила, но ей вполне хватало упорства замучить меня одними разговорами. Лучше было кинуть ей кость, рассказать о том, что давным-давно отболело и уже не тревожило.
        — Я не так много запомнила. Многие вещи о ней смогла понять, лишь став взрослой. Она была из маленькой этнической общины на Деймосе, планете сектора Ноа. Община была православно-греческой, почти не пускающей чужаков.
        — Тебе это рассказали позже?
        — В детстве я часто путала общий язык с греческим. Поэтому, когда я выросла и попыталась что-то узнать о матери, искала место, где все еще говорят на греческом языке. Конечно, не сама. Мне помогла одна из служанок, поискав в сети. Но… забрали меня не из этой колонии. Очевидно, мама сама покинула общину и переселилась в сектор Трейда, где и познакомилась с моим отцом. Я помню, что место, где я жила в детстве, напоминало мне огромный муравейник — так много людей… Странно, тогда это почти не пугало.
        — А твой отец? Кем он для тебя был?
        Воспоминания не были приятными.
        — Кем? Громкоголосым чужаком, вечно злившимся на меня и маму. Вот уж по кому я не скучаю. Что-то тогда у него не ладилось в делах… К тому же помимо меня и матери ему нужно было заботиться о моем старшем брате и младшей сестренке.
        — Заботиться,  — бесстрастно повторила доктор.  — Ты пытаешься оправдать его. Тебе легче думать, что он поступил так из какой-то благородной цели.
        — Да, так легче,  — не стала спорить.
        Доктор сцепила руки на коленях, задумчиво рассматривая меня.
        — Ты вроде бы говоришь о важных и непростых для себя вещах, а в глазах твоих скука.
        — Потому что мне скучно, тайнэ. Спрашиваете о семье, ждете моих откровений, слез.
        — Слез? Не жду.  — Кронберг улыбнулась кончиками губ, но глаза ее оставались серьезными. Так спокойна… Мне хотелось вывести ее из себя.  — В отличие от остальных я не считаю тебя слабой или глупой. Ты отлично можешь контролировать свои эмоции, когда считаешь нужным это делать.
        — Мне льстит, тайнэ.  — Склонила голову. Почти без насмешки.
        — Если ты не желаешь говорить о своих родителях, мы можем сменить тему разговора.
        — Хотите поговорить о моих хозяевах?
        — А ты хочешь перехватить контроль над разговором?  — с точно такой же интонацией спросила Кронберг. Я фыркнула: как же легко она меня раскусила!  — Хорошо. До того как попасть на Лонгу, ты десять лет принадлежала токсанскому олигарху Нибелю и три года до этого — Тиору Файдо.
        О, старик Файдо — он оставил после себя не лучшую память. Вот уж о чьих мыслях я хотела бы навсегда забыть. Он был конкурентом Нибеля и однажды не очень удачно ему подставился. В этом, очевидно, была какая-то система: каждый новый мой хозяин был виновен в гибели предыдущего.
        — Ты любила кого-нибудь из них?
        Любила? Что за глупая мысль. Пожала плечами.
        — Не знаю. Я плохо понимаю, о чем вы спрашиваете.
        — Даже эспер не всегда может разобраться в своих чувствах, да?  — пробормотала Кронберг себе под нос, делая не самый верный вывод из моих слов.  — Но, не понимая саму себя, ты знаешь, что испытывают к тебе другие люди. Я заметила, что ты легко находишь общий язык с людьми. Дали, Юрий, твоя служанка… Асаки так боялась вначале, но прошел всего один день, и она уже смотрит на тебя с искренней симпатией, видя в тебе милую младшую сестренку.
        Алана склонилась ко мне и негромко, создавая ощущение, что мы с ней секретничаем, спросила:
        — Ведь не так уж сложно вызвать любовь к себе, да, Эрика? Тем более столь хорошенькой и покладистой девушке, как ты. Наверняка твои хозяева тебя просто обожали?
        Я тоже подалась вперед и теперь прямо глядела в голубовато-серые глаза.
        — А вас ведь это задевает, да, доктор Кронберг? Лично задевает. Но вам нечего беспокоиться. Тай Цехель меня нисколько не интересует.
        Женщина непроизвольно отшатнулась назад. Я скрыла довольную улыбку, поняв, что смогла ее уязвить. И для этого мне не нужно было знать ее мысли. Достаточно было раз увидеть, сколь колко и ершисто говорила она с Юрием, при этом испытывая в его присутствии совсем другие эмоции. И то, что она так настойчиво интересовалась моей способностью влиять на чувства других… О, это было не только ради того, чтобы понять, как работает обратная эмпатия. Она завидовала… немного, но все же завидовала и опасалась, что я сумею очаровать Цехеля так, что он перестанет интересоваться ею. Даже умные взрослые женщины порой влюбляются, как молоденькие девчонки, умело это скрывая.
        Смущение, злость, восхищение… Коктейль чувств Кронберг был поистине разнообразен, я бы сказала, вкусен.
        — Ты мне нравишься, Эрика. Так что я дам тебе один совет, хотя это не входит в мои обязанности. Не играй с чувствами других и не привязывай к себе мужчин, если не знаешь, чем это может закончиться.
        Мне надо было смолчать, притвориться, что мне все еще скучно, но, наверное, этот разговор задел меня гораздо больше, чем я хотела.
        — Вы спросили, любили ли меня мои хозяева…  — Я непроизвольно обхватила плечи руками. Мне показалось, что в комнате резко похолодало.  — Так я отвечу вам. Любви не было. Один смотрел на меня так грязно, что я и сейчас испытываю тошноту, думая об этом. Была ли в том любовь? Нет, похоть. Старику нравились дети, но меня он опасался трогать. Не хотел ломать свое столь дорогое имущество. Другой был привязан ко мне, но не больше, чем к домашнему животному. И если я ошибалась или доставляла ему беспокойство, то подвергалась наказанию. Ничего личного — лишь дрессура. Вызвать любовь у хозяина? Смешно. Глупо. Такие люди… богатые, имеющие власть и силу, не умеют искренне любить. Они могут только пользоваться. Так было и так будет всегда.
        Дождь за окном уже закончился, но радугу мне так и не довелось увидеть. Сгущались сумерки, предвещая наступление ночи.
        Еще четыре дня ничего особенного не происходило. Не было ни посетителей, ни дел. Два раза заходил Сафар, да Алана упрямо продолжала мучить меня своими сеансами. Мы больше не говорили с ней о прошлом, но она много спрашивала о моих мыслях, желаниях, интересах. Иногда со стороны это казалось простым разговором двух приятельниц, но мы обе знали, как обманчива эта видимость. Там, за вязью слов, велась совсем другая игра.
        Встречи с доктором Кронберг держали меня в тонусе, но и без них бы я не скучала. Слова Юрия о том, что я должна меньше спрашивать и больше слушать, крепко запали в душу. Мне нужно было выведать все частности о моем нынешнем хозяине, который любезно не смущал меня своим присутствием все это время. Давая мне передышку… или желая застать врасплох.
        Идея Юрия была хороша, но «слушать» мне особо было некого. Кронберг закрылась от меня, а док был далек от жизни дворца. Зато у меня была Асаки. Служанка. Но господа вряд ли подозревают, насколько хорошо слуги обычно осведомлены об их жизни. Кто обращает внимание на рабов, всегда таких покорных и безмолвных?
        Я не спрашивала Асаки напрямую о том, что мне было важно на самом деле. Просто, изображая обычное женское любопытство, интересовалась ее жизнью во дворце. Как ей живется, не слишком ли лютуют хозяева… Сложновато было выуживать нужную информацию из спутанных мыслей девушки, но спустя какое-то время картинка стала вырисовываться.
        Ядгар Альге оказался человеком, держащим своих подчиненных в строгости, не давая им ни малейшего шанса сделать из себя марионеточного правителя при мудрых советниках. При этом подле него были не только те, кто из лести или страха вторили своему повелителю, но и возможные оппозиционеры, хотя никакой реальной власти им не давали и контролировали каждый их шаг. Как говорили на древней Земле, «держи своих друзей подле себя, а врагов еще ближе».
        Но о политике у служанки были весьма смутные представления, да и императора «вживую» она видела всего пару раз. Зато о его личной жизни и семье знала гораздо больше.
        У моего хозяина, как оказалось, интересное и бурное прошлое. Ядгар был женат три раза, и, учитывая его возраст и возраст Зарины, его старшей дочери, женился он довольно рано. В какой-то момент первая жена исчезла — то ли уехала, то ли умерла, и спустя некоторое время Ядгар женился снова. Вторая жена продержалась два года и была убита после покушения, так и не подарив Альге ребенка. По мнению Асаки, в смерти второй жены императора были виноваты внешние враги Лонги, но я полагала, что несчастная супруга Альге могла просто чем-то помешать мужу. Нынешняя жена моего хозяина продержалась дольше всех, и она же снискала наибольшую нелюбовь к себе как придворных, так и слуг. У Ядгара, насколько я поняла, тоже не было особых чувств к супруге. Но она сумела сделать то, что не удалось двум предыдущим,  — родить ему наследника, настолько хорошо оберегаемого, что его никто и не видел. Да и знали о нем немногие: даже те, кто жил во дворце, могли довольствоваться лишь слухами. Достоверно было известно одно: ребенку должно было быть примерно шесть лет.

        Я так часто и помногу думала о Ядгаре, что почти желала его увидеть. Иногда мне казалось, что я чувствую на себе его внимание, его присутствие, его взгляд. А иногда я была уверена, что мой хозяин забыл обо мне — как о забавной, но не слишком нужной игрушке, играть которой хлопотно, а выкинуть жалко. Но, видимо, рановато я поместила себя в чулан. Наша вторая встреча получилась еще более странной, чем первая.
        В тот день непогодилось не только на улице, но и у меня на душе. Ничего не радовало, и присутствие Кронберг, всегда бодрившее, словно очень крепкий кофе, не могло расшевелить меня. Будто сонная муха бродила я между гостиной и спальней, то валяясь на диване, не включая головид, то возвращаясь в постель, где лежала, завернувшись в одеяло и лениво перебирая свои мысли. И сама не заметила, как вечер сменился ночью, а я заснула. Спала тревожно, урывками, несколько раз просыпаясь и вновь проваливаясь в сон. Мне снилась Токсана, дом, в котором я жила. Особняк, полный любимых закутков, бассейн с его прохладной водой, библиотека с любимыми, много раз прочитанными книгами…
        В какой-то момент легкий сон без сюжета и смысла начал превращаться в кошмар. Знакомые коридоры, по которым я бродила, наполнились скользящими тенями, следующими за мной по пятам, а потолок над головой начал трескаться, осыпаясь хрупкой яичной скорлупой. Я бежала, пытаясь найти выход, но все двери были закрыты. Одна стальная серая дверь в конце незнакомого коридора поддалась на мои усилия и распахнулась. Я не глядя шагнула в темноту и провалилась в холодную жадную пустоту…
        И села в кровати, оглушенная биением собственного сердца. Дыхание было судорожным и сбившимся, а лицо — влажным от пота, как будто я не спала в своей кровати, а на самом деле убегала от кого-то. Странно, но хоть сон оборвался, чувство угрозы так и не исчезло. Я вцепилась в одеяло и огляделась. В комнате было темно, но человека, слабо освещенного тусклым светом дальнего садового фонаря, я смогла узнать. Впрочем, я узнала бы его и с закрытыми глазами.
        — Господин…
        — Кошмары?..
        «В вашем присутствии — да»,  — подумала, но вслух сказала другое:
        — Я не ожидала вас видеть в такой час. Как давно…
        — Я здесь? Десять или пятнадцать минут. Я зашел, думая, что ты, возможно, не спишь. Ты поздно встала утром, дремала половину дня… Удивительно, как смогла после этого заснуть ночью.
        То, что он так хорошо знал о проведенном мною дне, сказало многое. Нет, Ядгар не забыл обо мне. Просто затаился, выжидая и наблюдая.
        — Когда все дни проводишь в четырех стенах, хочется вырваться из них. Хотя бы в сны.
        — Значит, ты заскучала.
        Темный силуэт переместился к кровати. Император уселся рядом, и я подавила в себе желание отодвинуться.
        — Завтра я уезжаю в один из загородных домов. Ты поедешь со мной.
        — Вы здесь для того, чтобы сообщить мне об этом, господин?
        — Нет.  — Неожиданное признание.  — Я поздно освободился от работы, но сон ко мне не шел. Мне захотелось тебя увидеть. Поймать, когда ты расслаблена и разморена. Но вот я здесь, и ты снова напряжена, как струна.
        Глухой стук упавшей обуви, и матрас прогнулся под весом императора, вздумавшего улечься на широкую кровать. Прямо в одежде и поверх одеяла. Непонимающе пялясь в темноте на своего хозяина, я так и не задала вопрос, вертевшийся на языке: «Какого черта вы делаете?!»
        — Иди сюда.
        — Что… Зачем?
        Мне, настороженно пытавшейся уловить чувства и мысли Альге, на мгновение показалось, что я ослышалась. И не то чтобы я не ожидала, что господин захочет… Нет, если честно, именно сейчас и не ожидала, несмотря на более чем располагающую для этого ситуацию. Слишком уж он был спокоен, и хотя нотки откровенно мужского интереса проскальзывали в эмоциях, в намерения они так и не вылились.
        — Я жду.
        Тень недовольства Альге заставила меня завозиться и поспешно выползти из-под одеяла. Он протянул руку, схватив меня за локоть, и подтащил к себе. Я почти легла на него, уместив свою голову на твердом плече.
        — Как трепещет твое сердце,  — шепнул Ядгар мне на ухо.  — Но почему я не чувствую тебя, как в прошлый раз? Ты закрываешься от меня, Эрика?
        — Да,  — сдавленно ответила, пытаясь отвлечься от близкого присутствия чужого человека рядом.
        — Для чего? Боишься, что узнаю что-то о тебе?
        Я засопела, не желая признаваться, насколько он прав. От Альге пахло кофе и терпким парфюмом, и этот незнакомый аромат неожиданно выводил из равновесия. Как будто мало мне было почти невыносимого ощущения, что рядом со мной не человек лежит, а нечто, принявшее его форму. Лучше бы я и вовсе не могла прикоснуться к его душе, как к Юрию!
        — Тебе плохо, неуютно?  — продолжал допытываться император.
        Кивнула, но он скорее почувствовал, чем увидел мой кивок. Я и так сейчас уязвима, а открывшись еще больше, и вовсе потеряла бы контроль над своими эмоциями. Снова провалилась бы, растворилась в пустоте его души.
        — Ты должна привыкнуть ко мне, моему присутствию… откройся мне.
        Я упрямо молчала.
        — Это приказ, Эрика. Разве ты не должна слушаться меня?
        — Не я должна бояться открыться, а вы,  — сказала неожиданно для самой себя.  — Вы не поставили себе чип. Разве вам не страшно, господин, что, расслабившись, вы утратите контроль над своими мыслями, и я прочту вас? Проникну в память, узнаю ваши желания и страхи?
        Рука, обнимающая меня, болезненно сжалась на плече.
        — Кто научил маленькую рабыню быть столь дерзкой?  — Интонации Альге, до этого лениво-повелительные, стали резче.  — Может быть, я совсем не против этой ночью позволить себе немного лишнего. Даже если ты узнаешь то, что я захочу потом скрыть… я ведь всегда смогу отрезать твой язычок, чтобы ты им не болтала ненужного.
        Сердце пропустило удар. Послышался легкий смех.
        — Я почти почувствовал, как зашевелились волосы на твоей голове. Но ты все-таки удержала свою защиту.
        — Так вы нарочно пугали меня?
        — Да. Но, как видишь, не сработало.  — Притворный вздох.  — Придется пойти на крайние меры. Если прикосновения к обнаженной коже усиливают эмпатический контакт между эспером и другой стороной, что будет, если я тебя поцелую?
        Не успела пискнуть, как оказалась прижата к постели, а Альге навис надо мной. И не дернуться — так крепко он держал меня. Я закрыла глаза, сдавшись, смирившись с тем, что произойдет. В то, что он остановится после поцелуя, я не верила. И чем быстрее он закончит, достигнув разрядки, тем быстрее покинет меня.
        Но лонгиец, как нарочно, не спешил. Я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке, но обещанного поцелуя все не было. Спустя несколько томительных секунд, пытавшихся притвориться вечностью, Ядгар наконец коснулся меня… лизнув в нос. Глаза мои против воли удивленно распахнулись, а плотно сжатый рот чуть приоткрылся. Чем Альге и воспользовался. Поцелуй его оказался терпким, даже горьким, а движения горячих сухих губ хоть и были осторожными, но не нежными и просящими. Мне казалось, что он не просто целовал меня, а пил с губ мою волю, оставляя полностью беспомощной. Он брал то, что принадлежало ему, и не испытывал сомнений.
        И все же, не позволяя мне сомкнуть губы или отвернуться, Ядгар не торопился, давая возможность привыкнуть к его прикосновениям. Ожидая ответа.
        То, что ему недостаточно было моей покорности, неожиданно разозлило меня, и злость эта ударила изнутри по уже трещавшему ментальному барьеру. «Лучше бы ты жену так целовал!» С яростью так подумав, я поняла, что вот-вот полностью потеряю контроль над собой.
        В этот же момент поцелуй внезапно прекратился, а Ядгар отодвинулся и сел.
        — Свет!  — приказал он, и комнату залило белым светом, на секунду ослепив мои привыкшие к темноте глаза.  — Что ты сказала?!
        — Что я сказала?  — недоуменно повторила, глядя на Альге сквозь щель меж ладоней.
        — Про мою жену.
        — Я… я ничего не могла сказать.
        Уж он-то должен был понимать, что мой рот был несколько занят.
        Глаза Альге вспыхнули.
        — Великолепно! Повтори еще раз!
        Упрямо замотала головой, не понимая, о чем он говорит, но уже заранее не соглашаясь. Он схватил меня за запястья и дернул на себя, причиняя боль. Его горячие ладони обхватили виски, заставляя держать голову прямо и смотреть ему в глаза.
        — Ты сейчас подумала о моей жене. Точнее, транслировала мне мысль о ней… и сделала это неосознанно, да? Повтори.
        — Но я так не умею, я уже говорила…
        — Повтори! Или… назови мое имя!
        — Ядгар… Ядгар Альге,  — пробормотала, не желая верить, что я на самом деле сумела передать ему свои мысли.
        Лицо императора исказилось в нетерпеливой гримасе.
        — Не вслух.
        — Я не могу!
        Пальцы его сжались еще сильнее, будто собирались расколоть мой череп.
        — Мне больно!
        — И будет еще больнее. Ну же… проси отпустить себя, если хочешь жить!
        В нем ощущалась такая холодная целеустремленность, что я искренне поверила в тот момент, что ему ничего не стоит убить меня своими руками. Страх, первобытный, иррациональный, обрушился на меня.
        «Ядгар, Ядгар… отпусти меня! Отпусти… отпусти…» — я все повторяла это про себя, как молитву, чувствуя, как боль разливается в голове, а перед глазами темнеет. И в какой-то момент точно струна лопнула, и мысли мои, бьющиеся в клетке черепа, обрели свободу.
        «Ядгар!»
        Император вздрогнул, услышав свое имя, и наконец разжал ладони. Я рухнула на кровать, сжавшись в комочек и сотрясаясь дрожью.
        — Доктор настоятельно не рекомендовала мне использовать боль и страх как побудительный мотив,  — словно издалека услышала я голос императора,  — и я, если честно, не намеревался. В конце концов, удовольствие — гораздо лучшее средство для достижения цели, не так ли? Но в тебе, глупой маленькой птичке, так много злости и ненависти, которую ты тщательно прячешь за маской слабости, что мне легче заставить тебя бояться и ненавидеть.
        Я всхлипнула, не отвечая, но Ядгар Альге вряд ли ждал от меня какой-то иной реакции.
        — Тебе ведь дали седьмой уровень по шкале Кейгеля? Средний уровень дара, хоть и с некой уникальной чертой — умением отражать свои чувства и транслировать их другим. Но только чувства, не мысли. Досадное ограничение, но, как подумалось мне, вполне преодолимое. Тем более что Кронберг уже успела подтвердить, что твой настоящий уровень гораздо выше. Девятый или даже десятый.
        Он что-то говорил еще, но я не слушала, полностью погрузившись в жалость к себе. Почему, почему он так жесток ко мне? Разве я это заслужила? Разве я не была послушна? Так плохо мне не было… ах, да, с нашей последней встречи.
        Внезапно меня перехватили за талию и легко подняли, заключив в объятия. От удивления я затихла, уткнувшись носом в мужскую грудь.
        — Ну и чего ты ноешь? Успокойся, все уже прошло. Я не собирался убивать тебя, это было бы глупо.
        Сейчас я вся была открыта перед ним, от ментального блока давно уже ничего не осталось, поэтому прикосновение Альге стало для меня потрясением. Как будто бы меня в ледяную воду окунули. Пустота его души вновь вбирала меня, но сейчас, возможно, это то, что было мне нужно. Отдать ей свою боль, свой страх… забыться, растворившись в другом человеке. В этот раз я не боялась, что он поглотит меня, что я исчезну — наоборот, я хотела этого. Внезапно для себя ощутила спокойствие, обмякнув в жестких руках Ядгара. Наверное, так ощущают себя неизлечимо больные, чувствуя приближение смерти.
        Сколько мы так сидели? Несколько минут, час? Мне сложно было осознавать что-то во внешнем мире, пока рядом со мной был император. Одним своим присутствием он занимал весь мой мир. В какой-то момент я то ли заснула, то ли потеряла сознание, а когда открыла глаза, Альге уже не было, а из окна слабо пробивался тусклый утренний свет. Я лежала в кровати, перебирая воспоминания прошедшей ночи и поражаясь, сколь странным, противоречивым и пугающим человеком был мой хозяин. И я называла его по имени, хотя он сам приказал это сделать. Ядгар… Ядгар Альге.
        Человек, который смог залезть мне в голову, пробить тщательно выстроенную мной стену, за которой я скрывалась от людей. Правда, некоторых я впускала сама. Так было с Дали и так… так когда-нибудь могло бы произойти с Юрием, пусть сейчас гардарик оставался для меня загадкой. Кронберг была не права. Я не играла их чувствами. Я пыталась найти опору вовне, даже зная, что не имею на это права.
        В комнату зашла Асаки и, увидев, что я не сплю, доброжелательно улыбнулась.
        — Хорошо, что ты уже проснулась. Будить тебя по утрам — настоящее испытание. Никогда не встречала кого-то, так любящего поспать.
        — Угу,  — вяло промычала я.
        — Вставай. Сегодня мне сказали, что ты уезжаешь из дворца на неопределенное время. Твои вещи я уже приготовила, осталось поднять тебя.
        Я перевернулась на живот, одним глазом поглядывая на служанку.
        — Ты едешь со мной?
        — Нет, я остаюсь. Ну же, вставай!
        — Не хочу,  — ответила, пряча голову под подушкой.
        «Глупая девчонка! Делает что хочет, а ругать за опоздание будут меня. Лишь бы порку не получить…» — уловила я расстроенные мысли девушки. И поспешно вскочила. Приносить неприятности Асаки мне не хотелось.
        — Прости.
        — За что ты извиняешься?  — поджав губы, спросила рабыня.  — Иди в душ, я пока заправлю постель.
        Торопливо кивнув, я отправилась в ванную комнату и там, под прохладными струями воды, позволила себе снять маску сонной лености. Плохо, как же плохо мне было! Словно всю силу и энергию из меня выкачали. События ночи окончательно истощили меня. Хотя… ведь ничего плохого не произошло. Все хорошо. Хозяин мной доволен. Я оказалась более ценным приобретением, чем он думал.
        Вытираясь у зеркала, заметила отметины на лице — на висках и подбородке. Следы от пальцев Альге. Сейчас это были красноватые точки, но вскоре они начнут темнеть, уродуя и так опухшее от ночных слез лицо. И такие же отметины на запястьях. Почувствует ли Альге сожаление, глядя на меня? Едва ли. Он ценил не мою внешность, хотя я знала, что ему приятно было смотреть на меня. Интересно, похожа я на его женщин или же нет?
        Насмешливо улыбнулась самой себе. Глупо в моем положении думать о таких вещах, как вкусы хозяина на женщин, о том, насколько я похожа на его жену. Все равно это ничего не меняет. И целовал он меня не из-за моей привлекательности — просто ему, как и всем мужчинам, было любопытно, что можно испытать в одной постели с эспером. Юрий тоже спрашивал об этом, но в отличие от Альге ему не удастся вкусить эту сторону связи. А император… почувствовал бы он разочарование, узнав, что я не способна дарить наслаждение в постели? Или ему было все равно, какие эмоции он у меня вызывает? «В тебе, глупой маленькой птичке, так много злости и ненависти…» Это он произнес без отвращения, что-то другое было за его словами. Но что?..
        Меня одели в дорожное платье, гораздо более закрытое, чем я носила в своих комнатах. И, будто этого было мало, на голову напялили платок, а лицо занавесили непрозрачной тряпочкой, оставив открытыми глаза. Очевидно, не хотели демонстрировать меня окружающим.
        — Хорошо хоть сейчас не лето,  — пробурчала я недовольно, попытавшись почесать нос под чадрой. Асаки легонько шлепнула меня по руке.
        — Радоваться надо, что тебя так ценят.
        — Не завидуй,  — легкомысленно ей подмигнула, хотя на душе было тяжело,  — ты-то можешь ходить куда хочешь, и на тебя никто не обращает внимания.
        Видимо, я не смогла скрыть горечь в голосе, так как Асаки не стала со мной спорить, лишь легонько погладила по плечу в бессловесной поддержке. Я буду скучать по ней. Надеюсь, мы уезжали ненадолго.
        В сопровождении трех охранников, в одном из которых я узнала темнокожего верзилу Дейго — вел он себя гораздо сдержаннее, чем на корабле,  — меня проводили к взлетной площадке на крыше дворца. Нас уже ждал флаер, на вид более мощный, чем тот, на котором мы летели из космопорта. Да и внутри было просторнее. В кабине были доктор Кронберг и Сафар Дали, радостно улыбнувшийся при виде меня. Просияв ему в ответ, бросила хмурый взгляд на психиатра.
        — Как ты?  — спросила она, приглашая присесть рядом. И я села — со стороны Сафара.
        — Хорошо, тайнэ,  — послушно ответила, отметив про себя, что она что-то знает о произошедшем.
        — Я слышала, ты оказалась способной к обратной телепатии. Поздравляю! Жаль, меня не было рядом,  — подтвердила мои подозрения Алана.
        — Благодарю, тайнэ,  — снова предельно вежливо отозвалась я, не стараясь скрыть антипатии. Не слишком объективной, так как доктор на самом деле беспокоилась обо мне, но имеющей место.
        Выглянув в окошко, заметила, как к флаеру приближаются два человека. Оба высокие, но если один был худым и долговязым, то второй на его фоне казался тяжеловесным. Император и… Юрий? Он летит с нами?! Возбужденно заерзала, вызвав недоуменное любопытство Сафара, пытавшегося выглянуть через мое плечо.
        Остановившись рядом с трапом, Альге давал Цехелю какие-то указания. Они стояли далеко, к тому же металлическая перегородка снижала слышимость, мешая мне узнать, о чем разговор, но Юрий выглядел недовольным. Однако он кивнул, коротко что-то ответил и получил из рук императора некий предмет. Альге начал подниматься по трапу, а гардарик, к моему сожалению, остался снаружи. Как будто почувствовав мой взгляд, поднял глаза и посмотрел прямо на меня. По лицу его скользнула легкая улыбка, и, оглядевшись украдкой, он быстро помахал мне. Энергично замахала в ответ — надо же, я умудрилась соскучиться по этому невыносимому человеку.
        — Будь сдержаннее, Эрика,  — резануло по моим чувствам недовольство Аланы,  — и можешь снять чадру, здесь все свои.
        Ядгар Альге зашел в кабину вместе с двумя телохранителями и, не утруждая себя привествованием поспешно вскочивших людей, уселся в отдельно стоявшее кресло. Выглядел он, к моему тайному торжеству, утомленным и невыспавшимся. Когда мы взлетели, он откинул спинку кресла, закрыл глаза и задремал.
        На борту царила тишина — никто не хотел потревожить покой императора и тем самым вызвать его раздражение. Охрана пялилась то в окно, то на меня, плохо скрывая любопытство. Кронберг надела очки санро и быстро набирала что-то на виртуальной клавиатуре, не обращая внимания на внешний мир. Сафар нацепил наушники и, закрыв глаза, опустил голову на спинку сиденья. Одной мне было не за чем коротать время — никто не позаботился о том, чтобы включить головид или захватить книгу. Поэтому я повернулась к окошку, с тоской наблюдая за молочной пеленой облаков под нами. Даже землю не было видно!
        Готова была совсем уж сдохнуть от тоски, когда меня легонько тронули за плечо, привлекая внимание. Обернулась и увидела, как Сафар протягивает мне один из наушников. Открыла рот, чтобы поблагодарить, но он тихо шикнул, взглядом указав на спавшего Альге. Понятливо кивнув, я смущенно улыбнулась. Надо же, как приятно принимать заботу. И хотя быстрая рваная музыка, доносившаяся из наушника, мне не очень нравилась, настроение улучшилось.
        Часа через три флаер начал снижаться, и я уткнулась носом в стекло, с восторгом и изумлением обозревая раскинувшиеся под нами горы. В Кадисе стояла глубокая осень, и лес за окнами дворца почти оголился; тут же зеленели луга у подножия гор, и небо не хмурилось серыми тучами, а ярко синело.
        Мы приземлились на площадке из скальной породы. Вслед за Сафаром я вышла на свежий воздух, наслаждаясь открывшимся видом. Вокруг были горы, а за нами возвышался настоящий замок. Как в сказке!
        — Пойдем,  — негромко сказала Алана, потянув меня за руку,  — потом наглядишься.
        Я послушно двинулась вслед за ней, постоянно озираясь и оглядываясь, пока наконец не споткнулась, вызвав недовольное шипение Кронберг.
        — Оставь,  — вмешался император, неожиданно снисходительно и добродушно,  — можете не торопиться. Эрика мне будет нужна ближе к вечеру. Пусть пока обживается.

        Моя новая комната была меньше, чем во дворце, но от ее обстановки я пришла в неописуемый восторг. На стенах — красочные гобелены, окна частично украшены витражами, каменный пол застелен шкурами. Будто я и правда принцесса в средневековом замке!
        Пользуясь тем, что в комнате кроме меня никого не было, вскочила на кровать и несколько раз подпрыгнула. Остановилась, когда едва не задела макушкой высокий балдахин. Отдышавшись и справившись с головокружением, вышла на застекленный балкон, попыталась открыть окна. Но те — весьма предсказуемо — были заблокированы.
        — Наслаждаешься?  — отвлекла меня вопросом вошедшая Кронберг. Выглядела она на удивление рассеянной.  — Хорошо. Не хотелось бы, чтобы ты скучала. Ты же любишь читать? Тут есть библиотека. Думаю, тебе она понравится.
        — Мне дадут туда доступ, тайнэ?
        — Ты можешь посещать все общие залы и комнаты как обычная гостья. С охраной, конечно же. Мы находимся в личном владении императора Альге, и здесь нет посторонних. Только мы, слуги и охрана. Если хочешь, сейчас прогуляемся по замку, а потом вместе пообедаем на летней террасе. Она обогревается, холодно нам не будет.
        — Благодарю.  — Я совершенно искренне была ей признательна.
        Проведя меня по вполне современным ярко освещенным коридорам, доктор Кронберг показала библиотеку — огромный роскошный зал, заполненный тысячами книг. Я бы хотела остаться тут жить, но пошарить по полкам мне не дали, сказав, что я могу вернуться сюда завтра. Потом мы осмотрели картинную галерею, побродили по залу с выставленными там всяческими трофеями и дорогими безделушками, подаренными когда-то императору. И, когда я уже совсем притомилась, вышли на открытую террасу с видом на горы и долину внизу.
        Слуги принесли подносы с едой, и мы в полном молчании принялись за поздний обед. На то, что мне удастся отмолчаться, я особо не надеялась — не таким человеком была Алана Кронберг, чтобы дать просто насладиться новыми впечатлениями.
        Она то и дело внимательно на меня поглядывала, озабоченно хмурясь, а когда принесли чай, и вовсе придвинулась ближе. Ее прохладные руки коснулись моего лица, отведя спутанные пряди назад и оголяя прикрытые до этого виски.
        — У тебя болит голова?
        — Из-за синяков? Нет.
        — Не только из-за синяков, хотя неплохо было бы показать их Сафару… Мальчик невнимателен, сам мог и не заметить. Но я сейчас говорю не об этом. Недавнее использование обратной телепатии… Ты делала это впервые, я права?
        — Да.
        — Это могло повлиять на дар, вызвать стресс. А от перенапряжения у эсперов случаются головные боли и порой даже судороги.
        — Спасибо, я чувствую себя хорошо, тайнэ Кронберг.  — Я вежливо отстранилась от чужих рук.
        — Верю, но… Если вдруг почувствуешь что-то неладное, обязательно скажи мне. Я подберу лекарство.
        — Вы весьма внимательны.
        — Я должна быть внимательной,  — как-то отстраненно и грустно улыбнулась Алана,  — это моя работа.  — Вертя в руках хрупкую фарфоровую чашку, она глядела куда-то в сторону.
        — Вы чем-то расстроены?
        — Да. Немного.
        — Дело во мне?
        — Нет… В какой-то степени,  — призналась доктор.  — Знаешь, ты отличаешься от всех эсперов, с которыми мне приходилось сталкиваться. И дело не в твоей силе и не в обратной эмпатии… хотя в ней немного тоже. Я немного слукавила, сказав, что это просто работа. Мне сложно видеть в тебе только пациентку. Все время влезает что-то личное.
        — Если вы про то, что я сказала о Юрии Цехеле, то я нижайше прошу прощения, тайнэ.
        Алана усмехнулась, но было видно, что ей сейчас не смешно.
        — Конечно, ты здорово задела меня тогда. Так вот, между нами, девочками… Мы с Юрием были раньше любовниками. Несколько месяцев, до его отъезда в сектор Трейда. Но после возвращения он общается со мной как с доброй знакомой, не более. Это немного неприятно, знаешь ли.
        Я вежливо слушала, стараясь не показывать свое отношение. Зачем она мне это рассказывает? То, что Алана заговорила о себе, сбросив профессиональную маску психиатра, казалось странным. Хочет вызвать доверие и сочувствие? Или на самом деле говорит сейчас искренне?
        — Дело не в тебе, я понимаю. А в том, каков Юрий — легко увлекающийся, легко остывающий. Я так не могу. Привязываюсь к людям, хотя это порой сильно мне мешает. Но раньше я умела легко разделять работу и личные отношения. А с тобой — не могу. Слишком уж противоречивые чувства ты у меня вызываешь — и положительные, и отрицательные. Порой я жалею тебя, порой восхищаюсь, иногда завидую или злюсь. Как сегодня утром. Мне казалось, глупо и иррационально казалось, что ты подвела меня, сделав скачок в своем развитии самостоятельно, без моего участия. И это задело профессиональную гордость. Вот и сейчас болтаю тут всякое… как с подружкой.
        Кронберг горько усмехнулась, устало потирая лоб.
        — Я не понимаю, зачем вы все это мне говорите, тайнэ,  — наконец сказала я, нарушив гнетущее молчание.  — Но вы мне тоже частенько не нравитесь.
        Доктор от удивления даже замерла.
        — Так откровенно, Эрика. Не ожидала от тебя.
        Я спокойно пожала плечами:
        — Но вы же хотели моего доверия? Вот вам оно. Поверьте, рано или поздно я начинала ненавидеть всех своих психиатров. И то, что я чувствую к вам лишь легкую антипатию, говорит о том, что вы лучшая, с кем мне приходилось иметь дело. И да, вы первая, кому я говорю так откровенно о своих чувствах. Можете гордиться собой.
        — Надо же…  — в замешательстве пробормотала Кронберг.  — Что ж, это на самом деле прогресс в терапии. С тобой все так сложно и непонятно, что порой кажется, мне легче отказаться от тебя, несмотря на то что тай Альге неплохо платит. А потом я думаю про уникальную возможность изучить обратную эмпатию… и про свою ответственность. Не только перед Альге, но и перед тобой. Я ведь действительно хочу помочь.
        — Я знаю.
        — Конечно же знаешь,  — задумчиво улыбнулась Алана.  — Сегодня… я пока не имею права говорить о том, зачем тебя привезли сюда, но это очень, очень важно. Поэтому постарайся не подвести императора. Сделай, что в твоих силах, но будь осторожна. И… иди пока, отдохни часок. Ты выглядишь бледноватой, а тебе, возможно, придется сегодня использовать свой дар.
        Я встала и почтительно поклонилась.
        — Спасибо, тайнэ. И… меня злит, что вы порой видите во мне просто интересный медицинский казус, который нужно изучить. И все же иногда вы, как и Юрий, смотрите на меня как на человека. Пусть необычного, но все же человека, равного себе. Наверное, это потому, что вы оба из миров Союза. В любом случае я благодарна вам за возможность быть иногда… не знаю… не просто рабыней.
        Кронберг неожиданно вспыхнула и отвернулась, а ее противоречивые эмоции буквально оглушили. И чего это она?
        — Ну, пойду,  — буркнула я и поспешно сбежала.
        Вроде и не собиралась спать, но стоило прилечь на кровать, как меня тут же вырубило. Растолкала меня сама доктор, выглядевшая напряженной, но по крайней мере она уже не фонила смущающими меня эмоциями.
        — Нам пора.
        Я умылась, пригладила волосы. Видимо, заразилась волнением психиатра — в ногах чувствовалась легкая слабость. Яростно потерев щеки, покинула наконец свою комнату, следуя за спешащей Аланой.
        Мы поднялись на лифте наверх и оказались на вершине башенки. Интересно, кто здесь живет? В моих фантазиях в таких местах обитали прекрасные плененные принцессы…
        Как оказалось, я была почти права. Только здесь жила не принцесса, а принц.
        В небольшой затемненной комнатке нас уже ждал император. Один, без привычной стражи. Он задумчиво стоял около стеклянной стены, по ту сторону которой находилась еще одна комната.
        — Подойди сюда,  — приказал он.
        Я послушно приблизилась. Кронберг осталась у двери.
        — Посмотри. Этот мальчик — мой сын. Замир Альге. Ему шесть лет.
        Было странно слышать теплые интонации в голосе императора. Да и чувства… Я впервые ощущала что-то помимо холода. Это было необычно — такой Альге. Перевела взгляд с императора за стеклянную перегородку, куда он и смотрел.
        В комнате, очень светлой и нарядной, на пушистом ковре сидел мальчик. Вокруг него лежали игрушки — какие-то машинки, плюшевые животные, но они не привлекали его внимания. Он собирал конструктор — самый простой, из деревяшек. Башня была уже почти в рост сидящего ребенка и начала качаться под своим весом. И вот — неловкое движение, и она рушится. Я ожидала, что малыш расстроится или разозлится, будет плакать или топать ногами. Но он моргнул и начал собирать башню снова.
        Стекло было не просто утолщенное, а имеющее какие-то свойства, полностью блокирующие способности эспера. Я не могла ощущать настроение ребенка, но по странным замедленным жестам, по неподвижности лица, делающей его похожим на куклу, поняла, что с ним что-то не так. Да и выглядел мальчик странно. Не просто бледным — почти прозрачным. Видны были синие жилки вен, просвечивающие сквозь тонкую светлую кожу, благо Замир сидел близко к нам. Белые волосы — гораздо светлее, чем у Альге, а бровей почти не видно. Альбинос?
        — Не хочешь узнать, что с ним?
        — Он… болен?
        — Можно сказать и так.  — Альге ничуть не обиделся на мой бестактный вопрос.  — Когда он родился… уже был необычным. Постоянно плакал, часто болел и почти не ел сам. Поздно стал ползать и ходить и все никак не начинал разговаривать. Врачи решили, что это задержка в развитии, а когда ему исполнилось три, фактически поставили диагноз аутизм. В самой худшей его форме. Тем более что ребенок, который и раньше резко реагировал на присутствие людей — прятался или начинал плакать,  — в этом возрасте совсем замкнулся в себе. А потом один из врачей предположил, что у него дар. Что он эспер, очень рано проявивший себя и не справившийся со своим даром. У тебя такое было?
        — Нет… Не так все плохо,  — призналась я, хотя помнила, что ребенком была капризным и эмоциональным. И да, очень поздно научилась говорить, но благодаря своему дару рано начала осознавать, что от меня хотят.
        — Обычно все иначе даже у вас, эсперов. Поэтому я и пригласил доктора Кронберг на Лонгу. Она, знаешь ли, лучший из психиатров, разбирающихся в эсперах. Не согласись она мне помочь, пришлось бы, пожалуй, ее выкрасть.
        В другое время я, наверное, улыбнулась бы, почувствовав волну паники и возмущения от доктора. Но сейчас все мое внимание привлекал ребенок по ту сторону стекла.
        — Доктор Кронберг тоже подтвердила мои опасения, что Замир — необычный случай. А значит, лекарства и другое применяемое для коррекции лечение тут не помогут. И предложила использовать метод, применяемый когда-то в мирах Космосоюза. Использовать другого эспера.
        — Почему сейчас его не применяют?
        — Эсперы — редкость в Союзе, а уж у нас, где каждый из них кому-то принадлежит, достать себе второго довольно сложно. Но не мне. У меня уже был один, Лен. Но он не справился. И умер.
        Ядгар Альге сказал это спокойно, будто смерть человека ничего для него не значила. Хотя… не личности, раба. Я вспомнила того смешного глупого человечка, увиденного когда-то в памяти Карима Ли, и мне стало горько.
        — Вы убили Лена за то, что он не справился?
        Император наконец посмотрел на меня.
        — Нет, конечно нет. Я не убивал его. Это сделал Замир. По крайней мере мы так думаем. Лен провел с моим сыном всего неделю, и однажды, после очередного сеанса, совершенно бесперспективного, бестолковый эспер просто выпрыгнул в окно, точнее попытался. Но так как стекло было защищено, он только сломал себе шею от силы удара. Безумно глупая смерть даже для такого дурачка. Но уж кем-кем, а самоубийцей он не был. Мозгов бы не хватило.
        Я облизала внезапно пересохшие губы.
        — У Лена не получилось. Почему вы думаете, что получится у меня, господин?
        — Ты сильный эспер. У Лена был примерно пятый уровень по Кейгелю. К тому же ты владеешь обратной эмпатией, а теперь еще и умеешь передавать свои мысли другому человеку. Если ты не сможешь достучаться до моего сына, это не сможет сделать никто.
        — Я могу умереть. Как Лен,  — прошептала, не скрывая своего страха.
        Ядгар Альге не стал спорить.
        — Возможно. Но мы постараемся, чтобы этого не произошло. Доктор Кронберг будет следить за твоим состоянием. Да и ты гораздо умнее Лена, сама сможешь почувствовать, если что-то йе так. А теперь иди к нему. Хочу увидеть, на что ты способна.
        Мне было страшно, но иного выбора не было. Я вошла внутрь. В светлую, по-детски яркую комнату, где сидел беловолосый мальчик с неподвижным и мертвым взглядом.

        Когда за мной закрылась дверь, подумала, что абсолютно не представляю, что должна делать. Точнее, мне ничего не объяснили. И чего от меня ждут? Я нервно оглянулась, но, естественно, увидела стену, а не Альге и Кронберг за стеклом.
        Ребенок не обратил на меня никакого внимания и продолжал строить свою башню. Подходить к нему не хотелось, особенно после рассказанной императором истории, но других вариантов я не видела. Старательно обходя игрушки и пытаясь ничего не задеть, подошла к Замиру и села с другой стороны от возводимой башенки.
        Сказать что-нибудь? Нет, нарушать тишину не хотелось. Взгляд упал на разбросанные детальки, и, прежде чем подумала о последствиях своих действий, я уже подняла одну из них. Рука мальчика замерла. Значит, меня он все-таки заметил. Критично оглядев постройку в локоть высотой, нашла подходящее место и приладила туда «кирпичик». Торопливо подыскивала второй, когда ребенок вдруг с неожиданной силой ударил рукой по башне, разрушая ее. Внезапная ярость его действия никак не отразилась на лице или эмоциях, которых, впрочем, я и до этого не чувствовала. Интересно, я не могла его «прочитать», потому что он и правда не злился и не переживал, или просто он установил эмпатический блок? Я впервые встречала кого-то, подобного себе, поэтому не знала, что считать нормой, а что отклонением. Свой ментальный блок я хоть и неохотно, но все-таки сняла, однако пока не пыталась использовать обратную эмпатию.
        Замир между тем поднялся и пересел в другую часть комнаты, потеряв интерес к конструктору. Теперь он возил смешным желтым грузовиком по полу, все так же не обращая на меня внимания.
        Я вновь подошла к нему, уже более опасливо, и села чуть подальше, не пытаясь вмешиваться в игру.
        — Привет. Я Эрика.
        Конечно же, он не ответил. Я и не ожидала, что будет так просто. И что мне теперь делать? Сколько мне тут еще торчать? Час, два… до самого утра? Становилось скучно. Я легла на ковер, не отрывая от мальчишки взгляда.
        — Я знаю, что тебя зовут Замир и что ты такой же, как я. Это странно. Никогда не видела кого-то похожего на себя.
        Слышит ли он меня? Осознает ли, что я рядом? Нет, так не пойдет. Бесполезно ему говорить о том, кто я такая. Нужно показать.
        Я закрыла глаза, окончательно избавившись от защиты и открывшись миру. Вот он, тусклая светящаяся точка в пустом пространстве, прикоснуться к которой я была не способна. Блок… все-таки он поставил блок — крепкую стену, не позволявшую внешнему миру потревожить его. Стена эта была толстой и не столько защищала, сколько ограничивала и запирала от других. Да, он был заколдованным принцем в башне, только башню эту он построил сам.
        Могла бы я сломать эту стену? Интуиция твердила, что силой тут действовать бесполезно, да и небезопасно. А вот найти лазейку и затем разрушить защиту изнутри было вполне возможно. Но стоило ли?
        Ведь никто не возводит такую ментальную защиту просто так. Замир желал безопасности, и лишать ее ребенка я просто не имела права. Даже если это именно то, чего хотел от меня император. Нужно оставить мальчика в покое, а не вторгаться в его маленький мирок.
        Так что я не стала ничего предпринимать. Просто лежала, слушая мерное детское дыхание и шуршание игрушечных колес грузовичка по полу. В какой-то момент второй звук исчез, а затем я почувствовала прикосновение маленьких прохладных пальчиков. Они скользили по моему лицу, изучая его черты. Линия бровей, нос, губы… Когда пальцы Замира коснулись уголков моих губ, стало щекотно, и я, не удержавшись, чихнула и открыла глаза, встретившись с его взглядом. Совсем не мертвым, нет. Удивленным. Он прижимал ладонь к себе, как будто опасался, что я попробую откусить ее. Это было так забавно, что я улыбнулась. Мальчик вновь потянулся ко мне, я подалась вперед… и упала обратно, когда беспощадная боль затопила мое сознание, заставляя выгнуться дугой.
        То, что происходило вслед за этим, казалось далеким и никак не относящимся ко мне. Вот в комнату вбежала Кронберг, кинулась к испуганно сжавшемуся ребенку и оттащила его от меня. Затем вернулась ко мне, говорила что-то, щупала пульс, заставила подняться и дойти до дверей. И уже там, по ту сторону, я рухнула на руки Альге. Он не стал сажать меня на стул, а прислонил к прохладной каменной стене. Сказал что-то, я услышала звуки, но смысл слов не уловила. Я помотала головой, пытаясь прийти в себя, и тут же пожалела. Череп словно раскололо на части изнутри.
        — Больно, больно…  — Я подняла застланные слезами глаза.  — Пожалуйста, заберите это!
        Альге обнял меня, и ставший почти привычным холод его сознания затопил мой разум, принося облегчение. Пульсирующая боль становилась все слабее и слабее, пока вовсе не затихла.
        — Тебе нужно к врачу.
        — Нет, я… нормально.
        — У тебя кровь.
        Я коснулась лица и почувствовала влагу на нем. Кровь все еще текла из носа. Надо же, и правда…
        Альге легко поднял меня на руки, собираясь унести, но я вцепилась пальцами в его плечо.
        — Замир!
        Император сразу понял, что я пыталась сказать.
        — С ним Кронберг. Она позаботится о нем.
        — А вы?..
        Я не смогла скрыть возмущение в своем голосе, но Альге, кажется, и не думал на меня сердиться, хотя мой вопрос его явно не обрадовал.
        — Он не очень хорошо реагирует на мое присутствие рядом,  — коротко ответил лонгиец.
        Значит, он может только наблюдать за сыном из-за стекла? Если бы мне хоть немного нравился Альге, я бы, наверное, ему посочувствовала.
        Все так же не отпуская меня, он спустился вниз на лифте. Прошел мимо двоих вытянувшихся стражников, даже не подумав передать им меня. Я уткнулась лбом в мужское плечо, скрывая внезапный и неуместный приступ смеха. Возможно, это была нездоровая реакция на стресс, но мысль о том, что император катает на ручках свою рабыню, показалась мне очень забавной.
        — Ты дрожишь,  — заметил Альге.
        — Мне нехорошо,  — сдавленно прошептала я, не поднимая лица.
        — Да? А я более чем уверен, что ты сейчас смеялась.
        Я замерла.
        — Нет. Не смеялась.
        — Смеялась. Ты не удосужилась скрыть свои чувства.
        Чрезвычайно сконфуженную и смущенную меня донесли до кабинета врача. В кабинете находился Сафар Дали, забравшийся с ногами на стол и рубившийся в игры на головиде. Увидев императора, он поспешно вскочил, поклонившись.
        — Тай Альге…
        Мой господин сгрузил меня на стол для осмотров.
        — Эрике стало плохо.
        Док включил медсканер, вручную замерил мое давление и пульс, посветил в глаза каким-то фонариком и, вручив влажные салфетки, позволил смыть кровь с лица. Кровотечение уже остановилось, но голова еще побаливала, да и слабость не проходила. Пока Дали возился со мной, Альге уселся в кресло и погрузился в ручной ком. Док как раз получил результаты моего осмотра, когда император обратил на него внимание.
        — Всего лишь болевой шок,  — объяснил Дали, вкалывая мне что-то в плечо.
        — Причины?
        — Организм в целом в порядке, разве что давление повышено. Но это последствие, реакция на стресс, а не причина. Возможно, анализ крови что-то покажет, но я сомневаюсь.
        — Ясно,  — кивнул Альге.  — Выйди.
        Дали кивнул и покинул кабинет. Мы остались одни.
        — Расскажи, что ты делала в комнате Замира.
        Запинаясь, я попыталась подробно описать, что происходило и что я делала. А точнее, не делала.
        — Я… Мой господин, я не знала, что мне делать. Вы не сказали…  — закончила я скомканно, пытаясь понять, собирается ли ругать меня Альге.
        — Мы долго обсуждали с доктором вопрос о твоей подготовке. Видишь ли, Лену были даны весьма подробные инструкции, никто не собирался полагаться на дурачка. Но он не справился. И дело, возможно, было не столько в нем, сколько в изначальной ошибочности инструкций. Когда мне удалось достать тебя, Кронберг подтвердила твой высокий уровень и предложила позволить тебе действовать исходя из интуиции эспера. Поэтому тебе решили дать полную свободу действий. Ты легко подстраиваешься под настроение другого человека. Виртуозно, я бы сказал. При этом делаешь это даже с теми, кто вроде бы не должен поддаваться на твои чары. Юрий, Кронберг… не знаю, восхищен ли я тобой или разочарован ими,  — задумчиво сказал император.
        — Но с молодым господином у меня не получилось.
        — Не получилось? Я бы так не сказал. С Леном мы долго ждали хоть какого-то результата от терапии, а в итоге получили его труп. Ты же с первого раза смогла вызвать реакцию сына и осталась живой…
        Он поднялся и прошел к окну.
        — Ты думаешь, Замир специально причинил тебе боль?  — спросил, не поворачивая головы.
        Я глядела на прямую спину и не могла понять, что же думал этот человек в данный момент. На нем не было чипа, но контроль мыслей Альге был так совершенен, что я не могла уловить даже обрывок его размышлений. Но нотка неуверенности, грусть, скрытая где-то на дне его оледенелой души… Надо же, император может что-то чувствовать. Это поразило меня.
        — Я так не думаю.  — Покачала головой, хотя знала, что Ядгар меня не видит.  — В тот момент… Замира что-то заинтересовало во мне. Он не снял свой блок, но смог увидеть меня — по-настоящему увидеть. Не только глазами, но и душой. Я удивила его и поразила, но не испугала. У него не было причины делать мне больно.
        — Тогда почему он сделал? Или это его?.. Он отдал тебе свою боль?  — напряженно спросил Альге.
        Я уже думала над этим вопросом, поэтому мне было несложно подобрать ответ:
        — Ребенок не выдержал бы столько боли, мой господин, что пережила я в тот момент. Нет. Все дело в том, что наш контакт просто пошел не так. Не знаю, какова должна быть связь между эсперами, но я сильно сомневаюсь, что она должна причинять такие страдания. И… я не могу пока сказать точнее, но как эспер молодой господин сильно отличается от меня.
        Мне показалось, или Альге ничуть не удивился тому, что я сказала? Впрочем, разве с точки зрения эспера он сам не был странным — человек, почти не способный чувствовать и имитирующий чувства? Чем дольше я думала об этом, тем больше понимала, что проблемы Замира связаны с эмоциональной инвалидностью его отца. Как будто другая сторона зеркала. Возможно, что-то наследственное. «Ну или просто маленький принц был зачарован злой колдуньей за то, что бесчувственный король дурно с ней обошелся». Я не смогла удержаться от маленькой фантазии.
        — Твое воображение поистине не знает границ,  — насмешливо заметил император, и я с ужасом поняла, что очень «громко» подумала.
        — Простите,  — покаянно ответила, втянув голову в плечи.
        — Не стоит. Просто тебе надо научиться контролировать свою новую способность. Ты ведь не хотела транслировать мне свои глупости, Эрика?  — Альге неожиданно искренне улыбнулся, кажется, впервые за все то время, что я его знала.
        Я яростно покачала головой.
        — Хорошо… Кстати, я разрешаю тебе тренироваться в передаче мыслей со мной и использовать эту способность с Замиром. Но не с остальными.
        Я кивнула, хотя ему и не было нужно подтверждение моего согласия. Он и так был в нем уверен.
        — Отдыхай до завтра. Сегодня все прошло не слишком гладко, нужно время, прежде чем попробовать еще раз. И…  — Альге подошел ближе и неожиданно погладил меня по спутанным кудрям,  — если ты на самом деле поможешь моему сыну, вылечишь его, я награжу тебя.
        — И как же?  — без капли интереса спросила я, терпя ласку. К драгоценностям и дорогим тряпкам я была равнодушна. Но ответ императора внес сумятицу в мою душу.
        — Я дам тебе свободу и достаточно денег, чтобы ты могла начать новую жизнь там, где захочешь. Можешь остаться на Лонге, можешь вернуться на Токсану или улететь в миры Космосоюза. Ты сможешь сделать все, что захочешь.
        Свобода. Хотела ли я ее? Я давно запретила себе о ней думать. Хорошо, что Альге не ждал моего ответа, потому что я была не в силах сейчас ответить. Однако мои глаза и чувства сказали ему гораздо больше, чем могли бы сделать это любые слова.
        Ядгар нагнулся и поцеловал меня в приоткрытые губы. Ему было очень любопытно попробовать мои чувства в этот момент… А я и не возражала. Столько надежды, что я испытывала сейчас, было чересчур много для одной маленькой меня.

        Глава 3. Маленький принц

        Тот день стал для меня переломным. Казалось бы, пережитая боль, страх, знание, что моей жизнью готовы пожертвовать, должно были окончательно отвратить меня от императора. Но, узнав его цель и услышав о награде, которую я получу, если достигну этой цели, я едва ли не впервые в жизни заинтересовалась по-настоящему. И взглянула на своего господина совершенно новым взглядом. Он не то чтобы стал лучше в моих глазах, но гораздо понятнее. Узнав его тайну и его слабость, я успокоилась. Какой бы уродливой и странной ни была его душа, он все же оставался человеком. Отцом, любящим своего сына настолько, что достал для него самую дорогую няню в мире. Иначе свою роль мне было сложно воспринимать.
        Как и обещал Альге, большую часть времени я была предоставлена самой себе и могла делать, что захочу. Читать в библиотеке, бродить по оранжерее или бесцельно шататься по коридорам замка, тревожа стражу и пугая слуг. Правда, раз в день мне нужно было проходить осмотр сначала у Сафара, а затем у Кронберг. Но видеть дока мне всегда было приятно, и медосмотр я воспринимала как повод с ним встретиться. Что же до психиатра… Мы как бы достигли с ней некого компромисса. Я не задевала ее лично, а она задавала вопросы о моем состоянии, не касаясь прошлого. Хотя обе прекрасно понимали, как хрупок наш мир.
        Единственной моей обязанностью было сначала через день, а потом ежедневно посещать Замира. Первое время я сидела у него не более получаса, уже через неделю меня оставляли в его комнатах на несколько часов. И это время могло бы стать поистине кошмарным, если бы хоть чем-то напоминало день моего первого знакомства с сыном императора. Но тогда, видимо, перепугалась не только я, но и мальчик, потому что он больше не пытался установить контакт со мной, делая вид, что меня вовсе нет рядом. Да и я к нему не лезла — второй раз испытать болевой шок, после которого я сутки лежала не вставая, мне не хотелось.
        Так мы и проводили наши встречи: Замир делал вид, что меня нет, играя в свои игрушки, я же тихо скучала в уголочке. Возможно, продолжись так и дальше, не избежать мне недовольства Ядгара Альге, но на пятую нашу встречу произошли перемены.
        Во-первых, в тот день я поднялась в башню к Замиру почти на час позднее. С утра сильно и без причины болела голова, и док счел необходимым провести почти полный медосмотр, занявший в два раза больше времени, чем обычно. Опухоли, инсульты и аневризмы были обычным делом для эсперов, поэтому к моим головным болям и слабости Дали относился более чем серьезно. Но со мной было все в порядке, и ему ничего не оставалось, как отпустить меня исполнять основные обязанности.
        Так что к Замиру я почти ворвалась, едва не сбив его с ног. Мальчик, стоявший у двери, вероятно, давно поджидал меня, но стоило мне появиться, как он тут же развернулся и ушел в другой угол. Так, это что-то новенькое! Обрадованная, что меня начали замечать, я решила рискнуть и, не став привычно жаться у стеночки, пошла за ребенком. Плюхнулась на пол напротив него и вместо того, чтобы вмешиваться в его игру, затеяла свою. Строить очередное архитектурное сооружение, что так нежно любил Замир, мне было скучно, поэтому я выложила перед собой припасенную бумагу и фломастеры и начала рисовать. Горы на заднем плане, а впереди башня — с одним-единственным окошечком и рожицей, видневшейся оттуда. Рожица получилась грустной.
        Замир отвлекся от постройки военного укрепления из деревяшек и принялся наблюдать за мной. Но стоило ему понять, что я заметила интерес, как он тут же сделал вид, что ему все наскучило. Небрежно бросив недостроенный конструктор, ребенок ушел к пуфикам, валявшимся на полу, и, усевшись на один из них, включил головид. На экране высветилась заставка какой-то игры, мне незнакомой, а затем возникла гоночная дорожка. Ого, гонки! На подобные игры мне обычно хватало мозгов, но реакция была не ахти, да и внимания порой недоставало, чтобы живой и целой добраться до финала. В этой же версии на дороге постоянно возникали разные препятствия — от громоздких роялей до безразлично жующих траву коз и коров. Какая-то жестокая игра, как по мне… Но при этом весьма увлекательная. Даже наблюдать за ней было интересно, тем более что игроком Замир был опытным и умелым, он ловко обгонял своих соперников и ни в кого не врезался.
        Гонки требовали его полного внимания, поэтому, когда я подсела к нему, устроившись за спиной, чтобы не мешать, он этого, кажется, не заметил. Мы шли уже на пятый или шестой круг, когда перед гоночным болидом с неба неожиданно выпал громко трубящий слон. Я взвизгнула и вцепилась в плечо Замира, вместе с ним уворачиваясь всем телом от внезапно появившейся преграды.
        Два события произошли одно за другим. Мы с грохотом врезались в слона, и на экране замигали слова о проигрыше. А затем — прежде чем я успела расстроиться по этому поводу — Замир развернулся и с размаху ударил меня по лицу.
        Мы замерли. Он — тяжело дыша и дрожа всем телом, а я… не веря в то, что произошло. Меня никогда не били. Никто и никогда не поднимал на меня руку. Обида всколыхнулась во мне, и я вскочила, резко отвернувшись и прикладывая ладони к горящей щеке.
        — Я помешала тебе, да?  — пробормотала сдавленным голосом, чувствуя, как слезы подкатывают к горлу. Да, он ребенок, притом необычный ребенок, и едва ли понимает, что творит, но… Я в тот момент не готова была это принять, не говоря уже о том, чтобы сделать вид, что ничего не произошло.  — Тогда мне лучше уйти.
        Шагнула к двери и вдруг почувствовала, что Замир вцепился в мою юбку, не давая уйти.
        — Отпусти,  — сказала я, не оборачиваясь,  — я не нужна тебе. Отпусти.
        «Прости». Голову будто пронзило молнией, заставив скривиться и схватиться за виски.
        Это была не просто мысль, которую я случайно поймала,  — Замир все еще держал блок. Нет, он целенаправленно отправил мне свою мысль, четко и ясно. Значит, он не просто эмпат — он способен, как и я, на обратную телепатию. Но если я научилась этому недавно, то Замир владел уже сейчас.
        «Прости. Не уходи. Посиди со мной. Я дам тебе… поиграть». От направленной мыслеречи, точнее, от интенсивности передачи у меня вновь начала болеть голова.
        «Потише, Замир,  — попросила я так же мысленно.  — И я не знаю этой игры. Тебе будет неинтересно».
        Я обернулась, присаживаясь на корточки и глядя прямо в светлые глаза ребенка. Его лицо было все таким же бесстрастным, но я знала, что там, глубоко внутри себя, он все видит и понимает. Умеет чувствовать и привязываться.
        — Я посижу еще полчаса,  — вслух сказала я, не только для себя, но и для Кронберг, наблюдающей снаружи.  — А потом пойду. Покажи, что у тебя еще есть из игр.

        Вернулась к себе в задумчивом настроении. Мне было радостно, что я смогла достучаться до мальчика, но его способности пугали меня: он их не контролировал и легко мог причинить мне вред. Но… он не хотел этого. Теперь я знала это точно. Замир не был злым или жестоким, но он почти не способен понимать, что чувствуют другие люди. Мы были как зеркальные отражения друг друга — столь похожими, при этом все же чуть-чуть отличаясь: эмпат, не способный себя контролировать и сдерживать чувства, и телепат, причинявший другим боль своим даром.
        Когда я уже собиралась переодеваться ко сну, в комнату заглянул стражник.
        — Тай Альге приказал, если не спишь, привести тебя к нему,  — хмуро сказал офицер. Я искренне удивилась. В последние дни я видела Ядгара мельком: даже находясь в своей загородной резиденции, он все время был в делах.
        В личных покоях императора я оказалась в первый раз. Естественно, они были гораздо больше моих, но я не заметила какой-то особой роскоши. Разве что голографическое изображение нашей галактики на одной из стен и астрономический телескоп за открытыми дверями балкона выбивались из строгого, лаконичного, но при этом безликого дизайна, хоть что-то говоря о личных интересах Альге.
        Сам он сидел развалившись в кресле на открытом балконе, держа в руках бокал вина и любуясь ночным небом. Романтично, но…
        — Иди сюда,  — приказал, едва услышав, что я вошла. Его холодный и скучающий голос тут же рассеял все романтические ассоциации.
        Я послушно приблизилась.
        — Садись, не стой столбом.
        Аккуратно расправив юбку, присела на соседнее кресло, украдкой глядя на императора. Я решила, что он хочет расспросить меня о случившемся. Но вместо этого Альге заговорил о другом.
        — Сегодня мне сообщили, что Карим Ли умер в своей камере. Самоубийство это было или убийство — пока неизвестно. Служба безопасности носом роет в столице, ища других участников заговора.
        — Это действительно был заговор?  — вежливо спросила, чувствуя, что от меня ждут какой-то реакции. На самом деле судьба Ли меня совсем не волновала.
        — Есть основания считать, что Карима убили его же сообщники. Хоть он и не успел рассказать все и сдать остальных участников заговора, но тех данных, что нашли у него дома, было достаточно, чтобы уличить его в измене. Я тут вспомнил, что вы не очень ладили, он даже напал на тебя на корабле. Весьма непредусмотрительно и глупо с его стороны — так легко выдать свои опасения, что кто-то узнает о его измене…  — Альге глотком допил вино и тут же налил себе новую порцию.  — Скажи, ты знала, что он желал моего свержения?
        — Нет. Я старалась не лезть в мысли Карима Ли.
        — А если бы узнала, сказала бы об этом мне?
        Я заколебалась, не зная, насколько можно быть честной.
        — Говори как есть, не бойся.  — Он развернулся ко мне, пристально изучая мое лицо.
        — Нет. Если бы вы не спросили меня напрямую, я бы не сказала,  — опустив глаза, я все же выговорила это четко и твердо.
        Император мрачно улыбнулся.
        — Верность и преданность — не то, что стоит ждать от рабов. Но мне не в чем тебя упрекать.  — Он снова глотнул вина и тут же перевел разговор: — Откуда у тебя на лице синяк?
        — Ваш сын сегодня ударил меня.
        — Ударил слабый шестилетний ребенок, и у тебя уже синяк на лице? Ты действительно очень хрупкая, птичка,  — усмехнулся Альге.  — Расскажи, что произошло.
        — Вы не знаете, мой господин?
        — Я был занят, а до записи руки пока не дошли. Тем более не все можно увидеть на камерах, не так ли?
        Стараясь не торопиться, я как можно более подробно и нейтрально описала ему, что произошло между мной и его сыном. Но, видимо, недостаточно нейтрально.
        — Ты надулась и сердишься на Замира. Обиделась на шестилетку?  — поддел меня правитель.
        — Я не виновата в том, что глупый мальчишка проиграл!  — Возмущение все же прорвалось в моем голосе. Я испуганно закрыла рот ладонью и вскочила, низко кланяясь: — Господин, простите. Я не хотела так говорить…
        Император махнул рукой, явно забавляясь, и холод словно отступил, обнажив легкую рябь чувств.
        — Садись… Я не злюсь на тебя. Ты сама порой как ребенок — но тем вернее, больше шансов поладить с Замиром. Скажи лучше: ты понимаешь, что легко отделалась? Я думаю, ты все еще помнишь вашу первую встречу… и чем она для тебя закончилась. И кстати, мы до сих пор не знаем точно, почему умер мой прошлый эспер.
        Я затихла, осознав, что, даже если бы Замир ударил меня не рукой, а палкой, это все равно было бы лучше, чем полностью выжженные мозги.
        — Получается, юный господин пожалел меня?
        — Сдержался, хотя и был в тот момент сильно увлечен игрой. Это хорошо. Значит он, пусть пока и бессознательно, расположен к тебе. С Леном этого так и не произошло.
        — Но почему?  — вслух удивилась я.  — Чем я так отличаюсь от вашего прежнего эспера?
        — Во-первых, у тебя дар сильнее, чем у него, и ты владеешь обратной эмпатией.
        — Ваш сын поставил блок. Едва ли я способна донести до него хоть что-нибудь.
        — Практика показывает обратное, и я склонен верить в этом доктору Кронберг: от обратной эмпатии нет полной защиты. Даже когда ты контролируешь свои чувства, то все равно ощущаешься на физическом уровне совсем иначе, чем другие люди. С тобой… тепло. И Цехель об этом говорил, хотя уж он-то и вовсе должен быть не подвержен обаянию эмпатов. Думаю, мой сын тоже почувствовал это.
        Я повела плечами, не понимая, как реагировать на его слова. Тепло? Пусть, но все же не в моих силах растопить холод моего господина.
        — А во-вторых?  — Решила перевести разговор.  — Вы сказали, что я еще чем-то отличаюсь от Лена.
        — Разве это не очевидно?  — Альге вскинул брови, бросил хитрый взгляд на меня и разочарованно вздохнул.  — Нет, конечно же, для тебя это не очевидно. Лен был сорокалетним дурачком с оттопыренными ушами. А ты женщина, молодая и красивая. Разве мой сын не мужчина, пусть и очень юный? Естественно, он отнесся к тебе снисходительнее, чем к Лену. Это в природе всех мужчин независимо от возраста.
        Взгляд господина был таким откровенным, что мне стало не по себе. Я склонила голову, занавешивая лицо волосами.
        — Ты порадовала меня сегодня.  — Кажется, император тоже решил сменить тему.  — Почему бы нам не отметить твой успех?
        Откуда-то из-под стола он достал второй бокал и щедро плеснул в него из бутылки.
        — Я не пью.
        — Точно. Женщины обычно любят сладкое вино или шампанское. В следующий раз я прикажу принести и его.
        — В следующий раз?
        — Чему ты так удивляешься, Эрика? Твое присутствие мне приятно. А теперь выпей со мной.
        Я не могла идти против прямого приказа своего хозяина. Молча взяла бокал и сделала символический глоток. Вино было действительно с кислинкой — такое Нибель любил пить в жару.
        Альге налил себе еще. Судя по тому, что бутылка пуста, то он уже не совсем трезв. От этой мысли мне стало неуютно.
        — Не закрывайся от меня, Эрика. И не надо снова начинать меня бояться.  — Альге поднялся, подошел к краю перил и, уставившись в темноту, сказал будто и не мне: — Я устал.
        «Вы слишком много работаете».
        «Тренируешься?» — так же мысленно спросил император.
        «Вы запретили мне использовать обратную телепатию с кем-то другим, так что да. И я не осмелюсь давать вам советы вслух».
        — А так, значит, ты более смелая?
        Мне не нужно было видеть лицо господина, чтобы чувствовать в его голосе улыбку. И та затаенная ярость, что ощущалась в Альге с тех пор, как он заговорил о Ли, как будто бы утихла. Надо же… то ли у него действительно стали появляться эмоции, то ли я просто научилась на него фокусироваться и ловить малейшие нюансы его настроения.
        — Иди спать,  — неожиданно велел император.
        Неожиданно не только для меня, но и для себя. Я почувствовала некое сомнение в нем в этот момент, поэтому, прежде чем Альге передумал, пробормотала слова прощания и поспешно покинула императорские покои.
        Полностью осознать, чем могло все закончиться, я смогла уже у себя в комнате. Он не собирался отпускать меня. Не в эту ночь. А в итоге все-таки позволил уйти, не коснувшись меня.

        Так и повелось с тех пор. Утро было предоставлено мне самой, день и часть вечера я проводила с Замиром, а потом за мной присылал Ядгар Альге. Между нами с императором больше не было столь странных и откровенных разговоров, как в ту ночь, но он все так же не касался меня, держа невидимую границу. «Здоровье сына мне важнее, чем постельные утехи»,  — сказал он как-то мне, увидев, что я в очередной раз дернулась от его резкого движения.
        Я узнавала обоих — и императора, и его наследника — с каждым днем все лучше и лучше. Училась подстраиваться под них, понимать. Ядгар и Замир оказались похожими друг на друга больше, чем я думала раньше. И даже вели себя одинаково, требуя моего присутствия рядом, но при этом не сближаясь.
        Всякий раз, когда я приходила к Замиру, он делал вид, что один в комнате. Иногда требовался час или два, прежде чем мальчишка хоть немного открывался мне. Он все так же не пускал меня в свои игры, зато разрешил наблюдать за процессом. И уже не злился, когда я не сдерживала своих эмоций и нарушала привычное молчание. Вслух мы так и не говорили, хотя я терпеть не могла, когда Замир обращался ко мне мысленно: это всегда болезненно отдавало в висках, особенно если ребенок злился или расстраивался. А так происходило почти всегда, когда я уходила. Однажды он не выдержал и просто вцепился в мою юбку, обняв руками за талию. Именно тогда начала рушиться защита, которую он годами выстраивал вокруг себя.
        Император… Император тоже играл в свои игры. Только, как у всех взрослых, его игры были гораздо скучнее. Чаще всего он усаживал меня в уголке с книжкой, которую я подбирала сама или которую Альге настоятельно советовал прочитать — он почему-то тоже озаботился моим образованием, поняв, что я ужасно невежественна в некоторых вопросах. Сам же он зарывался в бумаги, третировал бесконечными указаниями секретаря, вежливого молодого мужчину, обладавшего невероятным терпением, или же разговаривал с какими-то важными особами по кабинетному кому. Вначале я служила фоном, «приятным для глаза и чувств эстетическим дополнением», а затем император узнал, что я умею готовить вкусный кофе и разбираюсь в чае, и меня приставили к делу. Как служанку и курьера: подай, принеси, передай… Я не расстраивалась: быть служанкой или нянькой гораздо интереснее, чем комнатным украшением или домашней скотинкой.
        В какой-то из дней в замок пожаловали гости. Если судить по помрачневшему виду Ядгара, не самые приятные, но которым нельзя было просто отказать. Вести принес секретарь, Тао Мацуми.
        — Тайнэ Анхела прибыла.
        — Одна?
        — Нет, с ней ваша дочь и Диего Альварес.
        — И Анхела наверняка хочет видеть меня — и немедленно?  — саркастически вопросил император, раздраженно постукивая стилусом по столу.  — Тогда веди.
        Когда Мацуми вышел, я поднялась, намереваясь тоже уйти. Имя Анхелы было мне знакомо, и абсолютно не хотелось с ней встречаться. При дворе ее не любили.
        — Останься,  — приказал Альге.
        — Но ваша жена захочет…
        — Для тебя имеет значение то, чего захочу я,  — поджав губы, недовольно сказал император.  — А я хочу, чтобы ты осталась. И да, мне любопытно, что творится в хорошенькой головке моей жены. Так что будь добра, послушай не только ушками.
        Я кивнула. Такая просьба была мне понятна. Я знала, что император и его третья супруга не особо ладили. Неудивительно, что он ей не доверял.

        Нибель, мой прежний хозяин, тоже был женат. И супругу свою, особу умную и властную, берег и любил. Правда, держаться от ее острого язычка и непростого нрава предпочитал подальше, о чем сильно жалел после того, как она умерла. В день ее похорон я впервые увидела, как Нибель плакал.
        Но одного взгляда на скучающее и презрительное выражение лица, с которым Альге встретил свою жену, мне хватило, чтобы понять, что ее смерть останется неоплаканной. Император даже подняться не удосужился, когда она вошла в кабинет в компании худощавого, скромно одетого человека.
        — Ядгар, как я рада тебя видеть! Я скучала…  — Голос у молодой женщины был низкий и мягкий. Он исключительно подходил ее внешности, такой же мягкой и женственной. Анхелу Альге можно было назвать по-настоящему красивой: зеленовато-синие глаза, прямой патрицианский нос, изящный овал лица и светлые длинные волосы, скромно заплетенные в косу. Невысокий рост, хрупкие плечи, тонкая талия и плавность движений — все это делало ее какой-то неземной, возвышенной.
        Но если глаза могли обмануться ангельски-светлым обликом Анхелы, то мои способности эспера позволили безжалостно препарировать ее чувства и мысли, чтобы убедиться в том, что содержимое ничуть не совпадало со своей оболочкой. Была ли она на самом деле очаровательна? Ну, если вам нравятся дамочки, умеющие ласково улыбаться при желании выцарапать своему супругу глаза, то да. Крайне страстная особа. Интенсивность эмоций и хаотичный ворох мыслей Анхелы полностью поглотили мое внимание, так что ее спутник остался почти не замеченным мною.
        — А ты, я вижу, не очень…  — Императрица грустно опустила уголки тонких губ, бросая на меня весьма красноречивый взгляд.  — Кто это? Только не говори, что новый секретарь!
        — Нет, что ты, Анхела. Это всего лишь моя рабыня,  — спокойно ответил Альге.
        Я удостоилась еще одного взгляда, несравнимо более презрительного, чем раньше.
        — Рабыня? Я не вижу на ней ни ошейника, ни клейма. И она сидит в твоем присутствии, не подумала поклониться мне! Разве рабы не должны знать свое место?
        — Все мы рабы Господа, Анхела, а значит, равны перед его глазами и друг перед другом. Разве не так, падре Диего?  — спросил насмешливо Ядгар, мысленно останавливая мою попытку вскочить. Как ни вбивали в меня когда-то правила поведения, стоило мне глубоко задуматься или увлечься чем-то, и я тут же о них забывала.
        — Кесарю кесарево, а богу богово. У людей свои законы,  — тут же ответствовал спутник императрицы, с любопытством разглядывая все вокруг, в том числе и меня. Сейчас я наконец заметила на его черной рубашке характерный белый воротничок священника. Довольно молодой, нет еще и сорока, худощавый, с коротко стриженными темными волосами и прямой линией бровей. У падре были рассеянный, немного близорукий взгляд и живая мимика, но при этом — ясное и холодное внимание и настороженность, совсем не вязавшиеся с добродушным и открытым выражением лица. Еще одно несоответствие, как и в случае с Анхелой. Но она, хоть я и видела ее вздорный характер, не показалась мне и вполовину такой же интересной, как этот падре. Хотя бы потому, что Анхела Альге была для меня открытой книгой, а Диего Альварес… спрятал свои мысли за блокирующим чипом.
        Он знал, что у императора появился новый эспер, и заранее подготовился к возможной встрече с ним. В случайное совпадение верить было бы глупо. Наши глаза встретились, и я поняла, что в этот момент не только я смогла узнать тайну падре, но и он каким-то образом догадался обо мне. Альварес едва заметно выгнул бровь, как бы спрашивая: «Ну как, выдашь?» Я повела плечами, как будто бы разминая их: «Нет, мне это пока не интересно». Альге просил последить за своей женой, про спутника он не сказал ни слова. Не знаю, понял ли меня падре, но едва ощутимое напряжение в нем пропало, и он вновь перенес внимание на императора, сквозь полуприкрытые глаза следившего за нашим обменом знаками.
        — Падре, к чему вы здесь?
        — Я его попросила приехать со мной,  — вмешалась Анхела, прежде чем Альварес успел открыть рот.  — Сочла, что нашему малышу будет полезно присутствие святого отца…
        Повеяло холодом.
        — Нет, я же сказал!  — Альге впервые с момента нашего знакомства повысил голос.  — Я запретил крестить Замира, ты знаешь.
        — Но я не об этом прошу, Ядгар. Я хочу, чтобы Замиру стало лучше, а для этого может хватить и беседы с падре Диего! Я ведь так его люблю!  — Императрица почти молитвенно сложила руки. В глазах ее подозрительно блеснуло. «Переигрывает»,  — скучающе подумала я, очевидно, излишне «громко», так как Анхела вздрогнула и огляделась, а Альге прикусил губу, скрывая улыбку.
        — Любишь падре? Довольно смело заявлять об этом в лицо своему мужу.
        Женщина тут же взвилась.
        — Не смейся надо мной, Ядгар! Я беспокоюсь о Замире не меньше, чем ты, и как мать чувствую, что ему нужно!
        — Ты полгода пропадала за пределами Лонги, милая. Это не похоже на материнскую любовь.
        — Я была в паломничестве. Болезнь сына — это результат наших с тобой грехов, мой муж. И я пыталась отмолить их за нас двоих!
        — И наверняка считаешь, что доля моих грехов гораздо больше, чем твоя,  — с фальшивым сожалением вздохнул Альге.
        Анхела болезненно выпрямилась, сжав кулачки. Эта поза оскорбленной добродетели восхитила даже меня, знавшую то, что за ней скрывается.
        — Мы поговорим с тобой позже, Ядгар. Не при твоей…  — уничтожающий взгляд в мою сторону.
        — Но при падре?  — поддразнил ее император.  — Ведь ты без него никуда. Кстати, хотел спросить: зачем ты сюда притащила еще и Зарину?
        Императрица вздохнула, успокаиваясь, и выдавила из себя смиренную улыбку.
        — Я беспокоилась о ней. В Кадисе Зарина вела себя неподобающе, поэтому я решила, что ей требуется внимание и контроль отца…
        — Решила?  — перебил жену Альге.  — Милая, я не просил строить из себя добродетельную мамочку еще и с моей дочерью. Если ты начнешь вмешиваться в то, что тебя не касается, то я вмешаюсь в твою жизнь. И поверь, тебе это не понравится.
        На мгновение я почувствовала жалость к тайнэ. Когда тебе угрожает такой человек, как Альге, это не так-то легко вынести. Анхела вышла, не сказав ни слова, а Альварес, ничуть не смутившись тем, что стал свидетелем семейной ссоры, вежливо поклонился и последовал за императрицей.
        В кабинете наконец-то стало тихо.
        — Ну,  — после некоторого молчания спросил император, устало потягиваясь в кресле.  — Что ты скажешь о моей жене?
        — Что именно вас интересует, мой господин?  — бесстрастно уточнила я.
        — Она действительно здесь ради Замира?
        — Имя мальчика было на ее устах, но не в мыслях. Ее больше вы интересуете. Тайнэ жаждет вернуть ваше внимание…
        — И что движет ею?  — Ядгар заинтересованно вскинул светлые брови, но я знала, что он догадывался о моем ответе.
        — То же, что и большинство женщин. Уязвленное тщеславие, былые чувства… и память о той власти, что она когда-то имела над вашим сердцем, мой господин.
        — Только в ее воображении, Эрика.
        «Я знаю. Ваше сердце — покрытый льдом кусок камня, о который даже такая хищная птица, как ваша жена, обломает крылья и клюв».
        — Ты что-то сказала, Эрика?  — Альге, уловивший слабое эхо моих размышлений, взглянул на меня с подозрением.
        — Нет, мой господин. Я тренировала свой контроль над телепатией, как вы мне приказали.

        Помимо Альвареса и Замиры императрица привезла с собой личных слуг и охрану, и хотя десяток людей едва ли могли переполнить огромный замок, одна дочь императора с лихвой заменяла собой целую цирковую труппу. На редкость шумная и неугомонная девушка уже на второй день в горах успела заскучать и, не зная, чем себя развлечь, решила пристать ко мне. Весьма противоречивое поведение, по моему мнению, если вспомнить, что она считала, что я собираюсь следить за ней.
        Когда она ворвалась в мои покои, я не сразу ее узнала. Исчезли дикий макияж и прическа, однако ботинки в военном стиле говорили о том, что передо мной не пай-девочка. Темные глаза взволновано блестели.
        — Эрика, да?
        — Тайнэ, мое почтение…
        Я неохотно отложила книгу в сторону и поднялась с кровати. Час дня… ни к Сафару не сбежать на ежедневный осмотр, ни у Замира не отсидеться. Значит, придется общаться с дочерью моего господина. А то, что Зарина не собиралась так легко от меня отцепляться, хорошо читалось в ее мыслях.
        — Ты должна… ты должна сказать, что он чувствует ко мне!
        — Кто?  — Я подавила вздох, понимая, что сейчас меня заставят участвовать в какой-то глупой любовной истории.
        Образ, промелькнувший в голове девушки, заставил меня подумать, что я неправильно поняла ее намерения. Но…
        — Я про Диего! И не смей никому говорить о том, что… он мне интересен!
        — Падре?  — уточнила я.  — Он же старый!
        По крайней мере для шестнадцатилетней особы.
        — Совсем нет,  — возмутилась Зарина, полностью разрушив миф, что всем молодым девицам люди старше тридцати кажутся старыми.
        Интересно, что она в нем нашла? Конечно, Альварес производил приятное впечатление, но, пожалуй, казался излишне правильным и скучным, как и полагается священнику. Разве юным красавицам не должны нравиться… ну, не знаю, певцы, там, актеры? Даже если бы Зарина влюбилась в кого-то из охраны, я удивилась бы гораздо меньше.
        — Скажи, у него кто-нибудь есть?
        — Я не знаю. Но он священник, так что не думаю…
        — Он из ордена святого Бенедикта Рейнского, они не дают обет безбрачия.  — Она махнула рукой, поразив меня своей осведомленностью, и тут же перевела тему: — Я собираюсь у него покреститься! Когда приму христианскую веру, как Анхела, Диего начнет и мне уделять внимание.
        Вспомнив вчерашний разговор, свидетельницей которого я была, осторожно произнесла:
        — Не думаю, что ваш отец поддержит вас…
        Зарина, возбужденно мерившая мою комнату шагами, остановилась и побледнела, вспомнив, кому я принадлежу.
        — Если ты хоть что-нибудь расскажешь отцу, я тебя убью! И мне за это ничего не будет!
        Я молча смотрела на дочь своего хозяина, сохраняя на лице бесстрастность, а внутри все дрожало от негодования. Избалованная и жестокая девчонка! Следовало бы промолчать, но я не сдержалась:
        — Что ж, после того как вы меня ударили, я уверена, что вы сможете сдержать свою угрозу.
        Мои слова неожиданно задели Зарину. Она опустила глаза, нервно теребя кончик косы. Настроение ее менялось так быстро, что я не успевала за ним следить. Но сейчас она, кажется, по-настоящему смутилась.
        — Я не должна была трогать тебя тогда. Дочь благородных родителей не может опускаться до подобной низости.
        — Слышу в ваших словах голос вашего отца, тайнэ Зарина.
        Она поджала полные губы, не желая признаваться, что Ядгар отчитал ее тогда. Она порывисто подошла к кровати и подняла книгу, небрежно отложенную мной в сторону.
        — Ты читаешь бумажные книги? Фу, как старомодно! Их же неудобно листать… Да и еще такое старье о войне.
        — «Искусство войны» Сунь Цзы — не совсем о войне. Точнее, не только. Это об искусстве противостояния противнику, о стратегии и тактике.
        — Ого, а теперь ты звучишь как мой папаша! И тебе оно надо?
        Я вздохнула.
        — Господин считает, что да.
        — О, отец такое любит,  — хмыкнула Зарина, небрежно листая страницы.  — И ты понимаешь, про что тут?
        — Отчасти.
        — Ты довольно умная… для рабыни.  — Ее мысли опять скакнули в сторону.  — Ну так что насчет Диего? Ты ведь его уже видела, да? Я слышала, как мачеха говорила о тебе при нем! Она была так неприятно удивлена, узнав, что ты эспер!
        — Ей это сказал Альварес?
        — Нет, я,  — призналась девушка, швыряя книгу обратно.  — А что, это такая уж тайна?
        — Мне все равно.  — Я пожала плечами.  — Но вынуждена вас разочаровать: я не знаю, что испытывает к вам падре Диего. Чтение человека — это не так просто, как вы думаете.
        — Разве?  — Зарина села напротив меня и прищурила глаза.  — Вот скажи, о чем я сейчас думаю?
        — О белом медведе, конечно же. Точнее, старательно о нем не думаете.
        Как и половина тех, кто недавно узнал, что я эспер. И где они узнают об этой старой шутке? Да они этих белых медведей разве что в фильмах и видели!
        — Верно,  — ослепительно улыбнулась девушка,  — ладно, пошли.
        — Куда?
        — К моему отцу, конечно!
        Я все так же непонимающе хмурилась, пытаясь хоть что-то понять в ее голове. Но не успела разобраться в этом пестром клубке из образов, мыслей и желаний, как меня уже за руку тащили из комнаты.
        — Но я не хочу,  — попробовала возмутиться, напоминая себе, что не имею права в открытую игнорировать дочь императора, как бы мне ни хотелось.
        — И я не хочу,  — тут же согласилась Зарина, оттесняя плечом задумавшегося у двери стражника.  — Не стой столбом! Так вот, Эзра…
        — Эрика,  — поправила я ее машинально.
        — Да без разницы… Если бы я могла избежать встречи с императором, да и еще в твоем присутствии, я бы с удовольствием это сделала. Но… иногда мне, как благородной дочери великого дома, нужно поступаться собственными желаниями ради других. Я должна выполнить свой долг!
        — Э-э-э?
        Она резко остановилась, и я почти влетела ей в спину. Зарина обернулась. Лицо ее было необыкновенно серьезно.
        — Замир. Я хочу видеть своего брата, но отец мне не позволяет. А ты… ведь ты что-то вроде няни у моего брата? Или лекаря… или лекарства. Отец сказал. И мне чертовски обидно, что ты можешь видеть Замира, а я нет. Ты должна убедить Ядгара, что мне можно доверять!
        — Пожалейте, тайнэ! Я всего лишь рабыня!  — взмолилась я.  — Разве император прислушается ко мне?
        — Вот поэтому мы сейчас прихватим с собой еще и Алану!  — подмигнула мне девушка.  — И хватит пресмыкаться! Тебе это не идет. В тот раз… при нашем первом знакомстве ты ведь ответила мне на пощечину… Та боль — это ведь какой-то редкий вид эмпатии, да? Кронберг объяснила мне. Ответить мне таким образом… это было не просто смело, но и дерзко. И ты не задумываясь перечила мне сегодня. Так что не смей придуряться сейчас и делать вид, что ты боишься моего отца!
        «Но я действительно боюсь»,  — хотела ответить, но внезапно подумала, что за последние дни страх на самом деле поутих. Конечно, я все еще полностью зависела от Альге и помнила, на что он способен. Следы от его пальцев на лице прошли не за один день… Но теперь я знала точно: Ядгар Альге никогда не был жестоким без причины. И он перестал быть столь непредсказуемым для меня. А кого знаешь — боишься уже не так сильно.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Ядгар считал себя человеком практичным. Осознавая, что его бесстрастность и холодность к людям многие посчитали бы ненормальной, сам он большой проблемой это не считал. Привязанность к другим затуманивала сознание и делала слабым, а слабость для императора Лонги была непростительна. Хотя… ведь он сам был результатом такой вот слабости его отца к чужачке из дальнего мира Космосоюза. Но разве предыдущий правитель позже не пожалел об этом? Разве не гены светловолосой и ясноглазой гардарийки испортили кровь династии Альге, сделав сына неспособным на нормальное существование? Любовь, о которой говорили на десятках планет и которую воспели на Лонге, принесла его семье боль.
        Ядгар не мог позволить себе сделать подобного просчета. Поэтому к поиску жены подходил тщательно и обдуманно. И всякий раз неудачно. Но ни второй, ни третий брак не оказались такими провальными, как первый. А ведь все начиналась более чем хорошо.
        Лайла Найда была смуглолицей и смешливой девчонкой всего на год младше Ядгара. Из знатной семьи, получившая хорошее образование Лайла должна была стать идеальной императрицей. Однако власть и излишняя снисходительность молодого мужа, скрывавшая за собой равнодушие к супруге, ее испортила. Сначала… сначала были просто фавориты, дававшие юной императрице то внимание, что она не получала от Ядгара, затем — любовники. Возможно, Альге и это мог простить своей жене, успевшей подарить ему дочь, но вот то, что Лайла оказалась настолько глупа, чтобы стать частью заговора врагов правящей династии… Подобное нельзя было оставлять без внимания. Участвовавших в заговоре казнили, семью Найда лишили всех привилегий и собственности, бывшая императрица была сослана в дальнее владение, а ее имя подверглось забвению в столице. Лишь после того, как у Ядгара родился наследник в третьем браке, он позволил Лайле покинуть планету без шанса вернуться назад, считая непрактичной излишнюю жестокость.
        Зарина, почти полная копия своей матери, была вечным напоминанием о той первой досадной ошибке, потому Альге и оставил ее во дворце. О своей неосторожности стоит помнить. Да и позволить, чтобы его дочь попала под чужое влияние, он не мог, поэтому, хоть с ней и не сближался, все же приглядывал. Не слишком близко, но и не далеко. По крайней мере так он думал раньше. Разговаривая с дочерью утром после ее приезда в горный замок, Ядгар неожиданно увидел в глазах Зарины то, что так долго не замечал,  — обиду и одиночество, точно такие же, что когда-то толкнули Лайлу к ее погибели. И это нельзя было игнорировать, если он не хотел получить большую проблему под боком.
        Поэтому когда на ком Ядгара пришел сигнал, что под дверью его кабинета ждет Зарина, он без всякого сомнения дал ей допуск, хотя не прошло и пары часов, как она с яростью вылетела из этих же дверей.
        Вот только в этот раз дочь была не одна, а с Аланой Кронберг. И, как будто этого было мало, тащила за собой еще и Эрику.
        На мгновение Ядгар даже залюбовался представшей перед ним картиной. Будь у него хоть капля поэтического дара, он сказал бы, что перед ним предстали три времени года. Яркая и зрелая осень, легкомысленная и непостоянная весна. И лето. Девушка со сливочной кожей, мягкими, пахнущими луговыми цветами волосами и теплыми карими глазами, в которых — легкая тень тайны, предназначенной для него одного. Словно Эрика знала и понимала то, что ему было недоступно, но при этом жизненно необходимо.
        Игры утомленного разума… Перед ним были его надоедливая дочь, слегка раздражающая, но все же полезная Кронберг и рабыня, в глазах которой — привычная опаска, а вовсе не тайна.
        — Если ты снова хочешь вернуться к утреннему разговору, лучше не тратить мое время,  — сухо сказал Ядгар, отдавая свое внимание экрану монитора. Очки санро он не любил.  — Доктор Кронберг, не ожидал от вас, что вы пойдете на поводу у Зарины.
        — Но, отец, послушайте, что скажет тайнэ Кронберг!  — вновь заныла инфанта.
        Согласиться было легче, чем спорить.
        — У вас есть пять минут, Алана.
        Рыжеволосая психиатр нервно сглотнула.
        — Я… не понимаю, что должна сказать. Тайнэ Зарина сообщила, что вы хотите меня видеть.
        — Тогда можете идти. Я вас не задерживаю. А тебе, дочь, стоит запомнить, что, прежде чем искать союзников, нужно убедиться, что они действительно будут на твоей стороне.
        Алана поспешно шагнула к двери, но Зарина уже успела перегородить выход.
        — Я ведь просто хочу познакомиться со своим братом!
        — У тебя есть другие игрушки. А Замир болен, ты знаешь.
        Ядгар пытался говорить мягко, но это плохо получалось.
        — Разве я способна навредить ему?  — в отчаянии воскликнула Зарина.
        — Да.
        «Нет».
        Два ответа — негромкое «да» принадлежало Кронберг, второй же прозвучал в мыслях Ядгара.
        — Почему?  — Император сплел пальцы под подбородком, размышляя, кому же на самом деле он адресовал вопрос.
        — Мы не уверены, насколько Замир стабилен,  — ответила Алана.  — Прошлая встреча с тайнэ Анхелой привела к тому, что мальчик еще больше замкнулся в себе. Я думаю, что Замир…
        Кронберг говорила что-то еще, но аргументы психиатра Альге были знакомы. А вот сквозившая уверенность, прозвучавшая в «ответе» Эрики, заинтересовала. Сейчас она молчала, равнодушно уставившись куда-то за его плечо. Почувствовав внимание, перевела взгляд на него.
        «Что ты имела в виду, Эрика?» — спросил Ядгар, зная, что она всегда чутко прислушивается к его мыслям. Ее ответ походил скорее на еле уловимый, хоть и отчетливый шепот, чем на обычную речь.
        «Мальчик способен вынести присутствие своей сестры. Тайнэ… ее чувства и мысли — как легкий ветер, тогда как сознание Замира — гранит. Едва ли его заденет присутствие вашей дочери».
        «Тогда в чем смысл?»
        «Если эта встреча не нужна Замиру, то Зарине она нужна».
        И опять та странная уверенность, о которой спроси — и Эрика вряд ли сможет ответить.
        «С моей женой год назад все было иначе».
        «Связь матери с ребенком — совсем другое дело. Даже эспер, выстроивший самую крепкую защиту вокруг себя, будет беззащитен перед родной матерью».
        «И отцом?» Неожиданная горечь собственных мыслей удивила Ядгара, заставив задуматься, насколько рациональным было его желание пресечь любые контакты сына с внешним миром. Ведь сам он не мог видеться с ним.
        — А аргументы «за»… Они ведь тоже у вас были? Я помню, мы обсуждали этот вопрос,  — вслух сказал император.
        — Да, но…  — Кронберг замялась.
        — Просто я не хотел тогда их слушать?  — усмехнулся Ядгар.  — Алана, уж от вас-то я ожидал, что вы будете не поддакивать, а действовать исходя из интересов моего сына.
        На щеках доктора выступил румянец — как и все рыжие люди, она легко краснела.
        — Ну, на самом деле обстоятельства несколько изменились. С Эрикой мы достигли большого прогресса. Замир начал реагировать на слуг, а недавно и вовсе устроил истерику, когда я пришла забирать Эрику.
        — Вы так говорите, будто это хорошо,  — удивилась Зарина.
        Психиатр улыбнулась.
        — Конечно хорошо! Ребенок выражает свои эмоции и желания, пусть пока и неумело. Возможно, расширение социальных контактов было бы для него полезно. Только делать это лучше не в комнате мальчика. Боюсь, вторжение еще одного чужого взрослого на его территорию Замиру не понравится. Думаю, будет правильным спросить об этом Эрику. Она теперь знает Замира гораздо лучше меня.
        Ядгар насмешливо сверкнул глазами, увидев, как сжалась эспер под требовательными взглядами двух женщин.
        «Ну надо же, в своих мыслях ты действительно храбрее, чем на словах».
        Решение он уже принял, но озвучивать пока не хотел, неожиданно для себя наслаждаясь происходящим. Странно, но в присутствии Эрики было легче выносить повседневную рутину, как и участвовать в глупом представлении, что устроила ему Зарина, пользуясь его попустительством. Словно ему в руки вложили цветной калейдоскоп, который, стоило приложить его к глазам, раскрашивал серые будни в яркие цвета.

        Не знаю, как так получилось, но неожиданно глупое и неуместное вторжение к императору увенчалось успехом Зарины. А ведь по Альге и не скажешь, что он тот отец, что послушно исполняет все причуды своей капризной дочурки. Притом было решено, что нам с Замиром позволят ненадолго покинуть замок! «Пикник» — никакое слово не ласкало мне слух больше!
        Ни Альге, ни его жена, к моему счастью, не собирались участвовать в этом мероприятии. Однако и в компании одних доктора и рабыни император своих отпрысков отпускать не собирался. Правда, я ожидала, что нам дадут взвод охраны, и никак не то, что увижу Юрия.
        Прибыл он на следующий день. Не только ради нас — у него были какие-то дела с императором.
        На осмотре у Кронберг я все же задала вопрос, интересовавший меня с тех пор, как услышала о приезде гардарика:
        — А тай Цехель… он тут уже был?
        — Однажды.
        — А ему можно увидеть Замира?
        — Ну он же гардарик,  — ответила она рассеянно.  — Уж от него-то точно никакого вреда не будет. Как и пользы, к сожалению.
        — А почему император ему так доверяет?
        — Ты сегодня полна вопросов, Эрика,  — улыбнулась психиатр, правда, не слишком радостно. Тот факт, что вновь придется тесно общаться с Юрием, задевал Алану гораздо больше, чем она хотела себе признаться.  — Тай Цехель хоть и иноземец, как и я, но с Лонгой его связывает долгая история. Тай Альге и Юрий давно знают друг друга, вроде бы познакомились в одном из миров Космосоюза. Подробностей уж не знаю, прости. Спроси у тая Цехеля, хотя я сомневаюсь, что он ответит.

        Если в Кадисе стояла промозглая слякотная осень, а в горах было достаточно холодно, то у их подножия, в озерной долине, погода была мягкой и почти по-летнему теплой. Но мы все-таки взяли теплые вещички, а на Замира и вовсе натянули вязаную шапочку и перчатки — мальчик, не привыкший к свежему сыроватому воздуху, мог простудиться.
        Почти весь полет во флаере он провел у меня на коленях, прижавшись ко мне всем телом. Только перед самой посадкой, заинтересовавшись образами, что я ему посылала в мыслях, выглянул в окошко и так и прилип носом к стеклу. Юрий, сидевший в стороне, то и дело бросал на нас взгляды, но молчал. В конце концов внимание гардарика заметил и ребенок.
        «Он пялится на нас. Скажи, чтобы перестал».
        Я вздрогнула и поморщилась от привычно болезненного контакта с Замиром, в этот раз усиленного нашим соприкосновением.
        «Это не то, что я могу сказать кому-то вроде тая Цехеля. Почему бы тебе самому не попросить его об этом вслух?» — предложила коварно, зная, что Юрий полностью закрыт, значит, Замиру придется с ним заговорить. Я бы и от наших безмолвных бесед отказалась, но мальчик упорно отказывался разговаривать со мной вслух, обращаясь мысленно. И это была его прихоть, а отнюдь не ограничение способностей.
        У дара Замира была одна интересная особенность. Если эмоции он считывал плохо, да и не понимал их обычно, часто путая между собой, то читать мысли ему было несложно. Как я уже успела выяснить, даже мой блок, который я попыталась усовершенствовать после знакомства с маленьким эспером, не был для него преградой. Поэтому сейчас Замир злился, что Юрий занимает мои мысли, но не понимал причину.
        «Эрика, он мне не нравится!»
        — Тише. Мне неприятно,  — негромко шепнула я на ухо ребенку, приоткрывая свой эмпатический блок. Мальчик затих, глядя снизу вверх и коснулся ладошками моих висков, словно пытаясь стереть причиненную боль. Теперь на нас пялилась и Кронберг.  — Перестань… смотри, мы прибыли.

        Когда мы выбрались из флаера и ступили на пожухлую рыжую траву, я смогла расправить плечи и расслабиться. Находиться в замкнутом пространстве с четырьмя людьми, включая пилота, Замиру было непросто, а его нервное напряжение переходило ко мне. Хорошо хоть Зарина со своей служанкой, секретарь Мацуми, исполнявший обязанности глаз императора, и охрана летели отдельно. Флаер инфанты уже приземлился, и стражи почти закончили расставлять стулья и раскладной стол под легким шатром. Сама Зарина, увидев нас, замахала руками и расплылась в улыбке. Насколько я поняла, младшего брата она не видела три года, с тех пор как стала понятна причина его странностей.
        — Смотрите, тай, кто вас ждет!  — Я присела рядом с Замиром, взглядом указывая ему на сестру, приближавшуюся к нам в сопровождении флегматичного и неторопливого Мацуми.
        От флаера мы пока не отходили, ожидая, когда охрана займет свои места по периметру за пределами нашей видимости. Пугать мальчика присутствием большого количества чужих людей Кронберг не рекомендовала, поэтому единственными взрослыми мужчинами на пикнике оказались Юрий и Тао, к моему удивлению, тоже вооруженный. Впрочем, на Лонге многие имели личное оружие — в основном парализаторы, а в домах нередко и что посерьезнее. Умение себя защитить здесь ценилось, хоть планета и считалась одним из наиболее безопасных мест для проживания в Независимых мирах.
        Замир продолжал держать меня за руку, но уже успокоился и к сестре отнесся с легким интересом. И когда инфанта протянула ему ладонь, даже пожал ей кончики пальцев. Он тут же отпустил ее руку, но Зарине хватило и этого, чтобы искренне обрадоваться. Для нее, в отличие от ее мачехи, мальчик был действительно важен.
        — Замир, пойдем к озеру,  — тут же предложила она.  — Я, пока вас ждала, увидела зверька занятного на берегу… Мальчишкам ведь такое обычно нравится!
        «Скажи ей, что я не хочу».
        «Но ты ведь хочешь».
        «Не хочу!  — упрямо ответил Замир. — Не с ней».
        «А если я пойду с вами?»
        Он серьезно кивнул. Зарина приняла это за знак согласия на ее предложение и попыталась взять брата за руку. Он тут же спрятался у меня за спиной. Я вздохнула, размышляя, что придется объясняться самой и этим снова вызвать раздражение инфанты, когда меня спасла Кронберг.
        — Идите втроем. Я пока накрою на стол.
        — Я вам помогу, тайнэ,  — тут же отозвался секретарь.
        Алана с улыбкой кивнула, глянула на озеро, покрывшееся рябью от легкого ветра, и сказала:
        — Далеко не отходите. И если замерзнете, зайдите в шатер — он обогревается.
        Юрий остался ненавязчиво присматривать за нами, следуя позади в нескольких метрах. А через какое-то время, сумев отцепить от себя Замира, немного отстала и я. Теперь брат и сестра увлеченно и абсолютно молча рассматривали что-то в кустах, а мы с Цехелем как два взрослых человека степенно стояли в стороне, любуясь природой.
        — Тебе разве не любопытно посмотреть, что тайнэ Зарина там нашла?  — коварно спросил меня гардарик.
        — Нет.
        — Твои губы говорят «нет», а глаза — обратное,  — тихо фыркнул Цехель.
        В этот момент Замир оглянулся и довольно строго посмотрел на мужчину. Неужели услышал? Да вроде далеко…
        — Как тебе в замке?
        — Мне все очень нравится, спасибо,  — вежливо ответила я.
        — Никто… не обижает?  — Интонация рыжего показалась мне странной.
        — На вас что, блохи?  — Я с подозрением посмотрела на него.
        Теперь уже гардарик взирал на меня с изрядной долей сомнения и недоумения.
        — Вот я понять не могу: ты меня оскорбить пытаешься или действительно так плохо думаешь?
        — Ничего подобного, тай. Но ведь император действительно мог снабдить вас блохами.
        — Эй, я тебя что, обидел?
        Я никак не могла понять, почему Юрий так остро реагирует на мои слова, пока в разговор мысленно не вмешался Замир:
        «Жучки».
        «Что?»
        «Ты имеешь в виду „жучки“, а не блох».
        — Я про следящие устройства,  — уточнила вслух, догадавшись, что допустила ошибку.
        Юрий отпустил кончик рыжей косы, который теребил в руках, и улыбнулся.
        — Значит, ты про «жучки». И как могла перепутать? Это ведь и ребенок знает.
        Ага, именно ребенок и знает. Пожала плечами, надеясь, что мои щеки не так горят, как мне кажется.
        — Я иногда путаю похожие слова.
        — Хорошо, что мы хоть с этим разобрались,  — подмигнул мне гардарик.  — Нет, на мне ничего нет. Не скажу, что наш обожаемый император очень доверчив, но все же он редко переступает чьи-то личные границы, если не видит для этого повода. На тебе, кстати, тоже ничего нет, я уже проверил. Так что можем говорить спокойно, нас никто не подслушивает.
        «Кроме кого-то очень любопытного».
        Замир сделал вид, что ничего не услышал, или же действительно увлекся разглядыванием чего-то в руках сестры.
        — Для чего вы тут?  — неожиданно для себя спросила я, нагибаясь и срывая сухую травинку. Здесь было так красиво и умиротворенно, но присутствие этого мужчины рядом заставляло меня нервничать, поэтому я смотрела куда угодно, но не на него.
        — Альге попросил приехать. Хотя он обычно старается держать меня подальше от личных дел, несмотря на то что мы вроде бы друзья.
        — Он вам платит.
        — Да… И много. Преданность ныне в цене. Как и компетентность,  — хмыкнул Цехель, ничуть не уязвленный моими словами.  — И все же, я думаю, мы действительно друзья. Хотя, когда познакомились, я сомневался, что вообще сможем ужиться рядом. Видишь ли, лет десять назад я был еще невыносимее, чем сейчас, а Ядгар больше походил на робота, чем на живого человека. Сейчас он еще ничего, живчик. Я даже видел утром, как он улыбается. Представляешь?
        — Так почему же он доверился вам, иномирцу?
        Я давно ни с кем не говорила так откровенно, поэтому не могла удержаться и не выспросить о прошлом своего хозяина. Как будто там, в минувших годах, скрывался ответ на вопрос, почему Ядгар таков, какой он есть.
        — Ну… полагаю, любопытство. Да и кое-что общее между нами было. Мать Альге — с моей планеты, Гардарики. Правда, сам он туда так и не решился слетать, пока путешествовал по Космосоюзу. Хотя я ему сотню раз говорил, что никто не будет винить его за грехи отца.
        — А что за грех?  — не удержалась от вопроса.
        Цехель с заговорщическим видом оглянулся, придвинулся ближе и вполголоса начал рассказывать:
        — Видишь ли, Ядгар не первый в династии Альге, у кого есть уголовные наклонности. Сорок лет назад Тимур Альге похитил Хельгу из рода Ксано, весьма уважаемого на Гардарике, чем вызвал огромный скандал… Ну и новый виток напряжения между Космосоюзом и Независимыми мирами. Хотя напрямую воевать наши планеты не могли — слишком далекое расстояние, да и соседние сектора не пропустили бы флотилию Гардарики к Лонге, потому что сами пострадали бы потом. Лонгийские правители всегда были на редкость злопамятны. Но и без того пострадали дипломатические отношения, торговля… И только когда глава Ксано смог лично поговорить со своей внучкой и выяснить, что в конечном итоге она сама решила остаться на Лонге, конфликт немного утих.
        — А она действительно захотела?  — недоверчиво уточнила я.
        — А кто ее знает,  — пожал плечами Цехель,  — наверное, не захотела обострять отношения. К тому же тогда она уже носила ребенка под сердцем. Красивая была женщина, жаль, не дожила до того, чтобы увидеть своих внуков.
        — Она давно умерла?
        — Лет тридцать назад. И не спрашивай отчего. Не знаю.
        Юрий ответил как-то чересчур поспешно, может, поэтому мне почудилась некоторая фальшь в его словах. Но спросить я не успела.
        Зарина внезапно вскрикнула, резко вскочив на ноги, а Замир… Даже полностью уйдя в разговор с Юрием, я по привычке «прислушивалась» к мальчику, поэтому и смогла заметить, как всколыхнулась в нем темная волна ярости.
        «Ты сломала его! Плохая!»
        В тот момент точно плотину прорвало, и все те эмоции, что обуревали ребенка, обрушились на его сестру. Нет, не только эмоции. Они одни не могли быть так опасны — не будучи сильным эспером, Замир не смог бы так «ударить». Было что-то еще… Упрямая воля ли, которой мальчишке было не занимать, или мысленный приказ, я не знала. Но в тот момент четко осознавала, что Зарину не спасет то, что у нее нет никаких способностей. Маленький эспер был опасен не только для себе подобных.
        Я потянулась к сознанию Зарины и приняла удар на себя. Это было чертовски больно.

        Очнулась я на чем-то очень жестком, зато в тепле. Во рту — знакомый привкус крови, в голове — звенящая пустота. Подняв тяжелые веки, встретилась с взглядом зеленовато-серых глаз Кронберг. Моя голова лежала на ее коленях, и находились мы в шатре.
        — Что произошло?  — тут же спросила она.  — Я ощутила отзвук твоей боли на расстоянии десяти шагов. А у тайнэ Зарины до сих пор дрожат руки.
        — Сочувствую ей,  — прохрипела я.
        «Я не хотел!»
        Мысли мальчика показались настолько оглушительно громкими, что было больно даже стонать, я лишь жадно хватала ртом воздух.
        — Она снова плачет!  — я так давно не слышала ломкий, тоненький голос Замира, что почти не узнала его.
        — Ты пытался обратиться к ней? Не стоит, видишь, ей и так очень плохо. Может быть, молодой человек, вы наконец расскажете, что произошло? Вслух.
        Молчание.
        — Если вам нечего сказать, тогда я попрошу выйти.
        — Просто… Вот.
        — Это что? Хвост?!
        Болезненные ощущения немножко поутихли, поэтому я приоткрыла глаза и посмотрела на то, что ребенок держал в руках. Какой-то червяк, фу…
        — Да. Зрина поймала ящерцу…
        — Ящерицу. Зарина,  — поправила Кронберг.
        — Я так и сказал!  — возмутился Замир, не желая признавать, что говорил он не очень четко.  — Так вот. Ящерцу поймала, а потом сломала, и хвост отпал.
        — Ну, не думаю, что о ящерице стоит беспокоиться. Отрастет новый хвост. Точно-точно, зуб даю,  — мягко улыбнулась Алана в ответ на неверящий взгляд мальчишки.  — А зачем Эрику обидел?
        — Это случайно,  — поспешно сказала я, пока доктор не догадалась, что на самом деле произошло.  — Просто тай разозлился, а я оказалась настроена на его эмоции… вот и хватила лишку.
        Не уверена, что психиатр мне поверила, но при людях спрашивать больше не стала.
        Сама не знаю, почему я соврала. Ведь сегодняшние события ясно показали: Замир опасен. И я, и он знали это. Он уже выжег мозг Лена. И пусть тогда, возможно, сделал это неосознанно, то сейчас он бил, хорошо понимая, что делает. Но… я была жива, и не потому, что Замиру не хватило силы или меня спас мой блок. Просто он хотел наказать сестру, а не убить.
        Маленький ядовитый змееныш. Если бы люди узнали о его способностях, смогла бы власть Ядгара спасти Замира? И не предпочел бы тогда Альге сам навсегда запереть сына в стеклянных стенах, не позволяя никому заходить?
        «Ты никогда, никогда не должен так делать. Ты понимаешь почему?» — вряд ли мой мысленный сигнал был четким, но я знала, что маленький принц слушает меня.
        Видимо, образы возможного будущего в моей голове были достаточно красочными.
        — Да,  — ответил он вслух, изменившись в лице.
        Кронберг вздохнула.
        — Чувствую, что меня игнорируют. Эрика, ты как? Встать сможешь?
        — Нет,  — призналась честно.
        — Тогда я отправлю тебя с Мацуми на флаере обратно…
        — Не стоит. Мне не так плохо. Я просто полежу, пока слабость не пройдет.
        — Если ты уверена…  — с сомнением протянула Алана и искоса взглянула на Замира. Кажется, она просто не хотела портить ему редкую прогулку и улетать прямо сейчас.  — Я принесу теплый чай, а через часик мы уже отправимся обратно. Пойдемте, молодой человек. Я думаю, самое время извиниться перед вашей сестрой. Она из-за вас сильно испугалась, знаете ли…
        Кронберг увела упиравшегося подопечного, и я осталась одна. Через какое-то время забылась сном, изредка приоткрывая глаза и замечая, что со мной рядом сидит Юрий. Дремала я и пока он нес меня до флаера, и весь полет до замка. Пришла в себя на кровати в больничной палате у дока. С капельницей. Как оказалось, мы с Кронберг обе недооценили мое состояние. То, что посчитали сильным истощением, вполне могло закончиться комой.
        Дар сына императора на самом деле оказался с сюрпризом. И не единственным. Было что-то еще, пока неуловимое, но несомненно важное.

        Во всем нужно искать положительную сторону. Самое хорошее в моем плохом самочувствии было то, что я могла много времени проводить с доком. Уже забыла, какое это приятное ощущение — испытывать на себе его заботу и поддержку. Так как фактически я была единственной пациенткой Дали, он мог посвятить мне весь свой день.
        К следующему утру после злополучного пикника от капельницы я избавилась, но с больничной койки вставать еще не разрешали. Чтобы не скучала, док включил мне какую-то романтическую комедию на головиде, а сам уселся рядом, записывая что-то в своем планшете.
        Фильм был смешной и интересный, поэтому я то и дело оглашала тишину своими хихиканьями и дергала лонгийца:
        — Нет, ну посмотрите, тай, какая глупая прическа! Неужели такое действительно раньше носили?!
        — Ага… да-да,  — рассеянно вскидывал голову Дали и тут же возвращался к работе.
        На какое-то время я замолкала, но хватало меня ненадолго.
        — Вы это видели?! Нет, ну посмотрите, док!
        Сафар поднял глаза на экран.
        — Он просто примерз языком к железке. И это совсем не смешно, а больно,  — док старался выглядеть серьезным, но я заметила, что уголки его губ слегка подрагивают.
        — Но вам же смешно. Вы меня не обманете!
        — Хорошо,  — вздохнул Дали, улыбнувшись,  — мне смешно. Но только потому, что смешно тебе. Ты вся как на ладони, Эрика. Ладно хоть ты сегодня в настроении.
        Удар Замира по моему сознанию полностью смял все блоки, оставив уязвимо-беззащитной. Было ощущение, что голова — это окно, в котором забыли закрыть форточку, и теперь ветер гулял туда и обратно, привнося хаос в мое и так не слишком ясное сознание. Попытки восстановить контроль над собственными способностями приводили к пульсирующим вспышкам в глазах. Так что я просто расслабилась и постаралась отвлечься на чем-то абсолютно бессмысленном, не затевая серьезных разговоров.
        Дали понял, что делами ему заняться не удастся, и присоединился ко мне, искренне получая удовольствие.
        Когда фильм закончился, док потянулся, разминая затекшую шею.
        — Может, еще что-нибудь посмотрим?  — с надеждой спросила я.
        — У тебя устанут глаза. Тебе бы лежать спокойно, а ты постоянно ерзаешь.
        — Мне скучно. И… я думаю, мне уже гораздо лучше.
        Я откинула покрывало и встала босыми ногами на прохладный пол.
        — Ну тогда одевайся и иди к себе,  — с притворной строгостью сказал Сафар, пододвигая мне тапочки.
        — Но не настолько лучше,  — тут же поправилась я.
        Дали вздохнул.
        — Ну и что с тобой делать? У меня, если хочешь знать, сейчас время обеда. Да и тебе бы не мешало поесть. М-м-м… может быть, нам пообедать на террасе? Ты еще нуждаешься в присмотре, а сидение сутками в закрытом помещении навряд ли благоприятно сказывается на твоем здоровье.
        Я поощрительно улыбнулась. Надо же, догадался без подсказки. Конечно, тай Дали немного опасался, что император сочтет это превышением полномочий. Но, очевидно, мое желание прогуляться было сильнее доводов рассудка. И если с Кронберг мне можно было проводить время, почему должна сторониться дока? Он мне тоже нужен. Для душевного равновесия.
        Как бы мы себя ни убеждали, что делаем все законно, чувствовали себя нашкодившими детьми. Прихватив из палаты еду, поспешно перебрались на террасу, предварительно убедившись, что она не занята. Сегодня было солнечно, и снег на горных пиках сиял особенно ослепительно.
        Это было хорошо. Вот так, вдвоем, обедать, наслаждаясь тишиной и спокойствием.
        Но судьба, видимо, решила, что такой кусок счастья непозволительно большой для одной меня, потому что дока, которого я твердо решила присвоить себе на весь день, отвлекли. Ком на его руке запищал, и Сафар, выругавшись про себя, поднялся.
        — На тренировке один офицер повредил руку. Я в кабинет, но успею проводить тебя до твоей комнаты.
        — Но я не хочу, я не доела! Позвольте мне остаться,  — взмолилась я.  — Ничего не может произойти: тут повсюду охрана, а по замку мне разрешено ходить.
        — Меня просили присмотреть за тобой и одну не отпускать,  — хмуро сказал Дали.
        — Я тогда посижу здесь как мышка и подожду вас. Вам ведь хватит полчаса?
        Док кивнул, хотя я не наблюдала решительности в его глазах.
        — Если что, я попрошу прислать за тобой охрану. Не броди одна по замку.
        Мы оба знали, что дело не только в заботе о моем здоровье. Просто император не хотел, чтобы я лишний раз встречалась с его семьей и Цехелем, и весьма ясно донес эту мысль до Кронберг. А она в свою очередь передала это доку. Но уединенная южная терраса, к моему удивлению, не была популярным местом в замке, поэтому шансов мало, что кто-то случайно на меня наткнется.
        Но удача оказалась очень изменчивой дамой, потому что именно это и произошло спустя всего несколько минут после ухода доктора.

        Я приступила к чаю, предусмотрительно взятому с собой в термосе, когда кто-то вежливо поинтересовался за моей спиной:
        — Вы кого-то ждете?
        В принципе непросто застать эспера врасплох, а тех, кто обладает высоким уровнем эмпатии, и вовсе невозможно. По крайней мере так я думала раньше. Вздрогнула, едва не расплескав горячий напиток на льняную блузку, и обернулась.
        В нескольких шагах от меня стоял падре. Как и в день прибытия в замок, Диего Альварес был более чем скромно одет. Мешковатые штаны, простой пиджак из грубоватой ткани, темная рубашка. Разительное отличие от большинства лонгийцев, любивших украшать свою одежду причудливой вышивкой.
        — Мой спутник… скоро подойдет,  — ответила я, внимательно изучая падре, и спустя несколько секунд смогла понять, почему священник оказался для меня «невидимым». К счастью, никаких способностей или дара. Просто мысли Альвареса закрывал чип, а его эмоции в тот момент были практически идентичны с моими и не определились как чужие. К тому же я погрузилась в размышления и была рассеяна.
        — Вы не будете против, если я на некоторое время составлю вам компанию, тайнэ? Нет-нет, не вставайте!
        Я послушно уселась обратно в плетеное кресло. Почему он так обратился ко мне? Он же слышал от Альге, что я не являюсь свободным человеком.
        — Простите, я вас смутил?  — дружелюбно спросил Альварес, расположившись напротив. Приметив на столе тарелочку с сыром, он не задумываясь потянулся к ней. Закинув кусочек в рот, он на мгновение зажмурился от удовольствия, а потом несколько неловко улыбнулся мне.
        — Простите, я совсем не знаю, как нужно общаться с эсперами.
        Сложно в это поверить, учитывая, что на нем был чип.
        — Позвольте представиться,  — продолжил падре,  — меня зовут Диего Альварес, а вас, как я уже успел узнать, Эрика?
        Молчать дальше было невежливо.
        — Да, падре…  — я запнулась, не будучи уверена, что имею право к нему так обращаться,  — тай Альварес. Прошу вас, говорите со мной на «ты». Мне неудобно, когда тай обращается ко мне как к благородной даме.
        — Тогда и ты называй меня падре Диего. Признаюсь, еще в Кадисе я слышал кое-какие слухи о том, что у императора появился новый эспер, но когда увидел симпатичную девушку в его кабинете здесь… Сразу не понял, что это ты. Если бы не Зарина, просветившая меня, так бы и ходил в неведении.  — Внезапно Альварес нахмурился.  — Я сказал что-то не то?
        — Нет, падре. Но позвольте мне удовлетворить любопытство…
        Я говорила медленно, внимательно следя за реакцией священника. Он казался дружелюбным. Нет, он даже был дружелюбным. Но за этим скрывалось какое-то напряжение, достаточно глубокое, чтобы я заметила его только сейчас. И это было не похоже на антипатию, которую порой испытывают ко мне люди, узнав, что я эспер.
        — Конечно. Я постараюсь ответить.
        — Я не могу сомневаться в искренности ваших слов, падре, вы сказали, что никогда не общались с эсперами и обо мне узнали вчера. Но вы используете чип для защиты своих мыслей. Это не может не вызывать у меня некоторого недоумения.
        Кажется, я на самом деле сумела удивить Альвареса. Он задумчиво взлохматил короткие волосы и недоуменно на меня посмотрел.
        — Чип для защиты мыслей? В смысле, от телепатии?  — Внезапно глаза его блеснули.  — О, я понял! Но ты немного ошиблась. Видишь ли, у меня действительно есть биочип, вживленный в мозг. В детстве я переболел садрийской болезнью, после чего у меня развилась эпилепсия. Чип предупреждает и гасит приступы. О его побочном эффекте я слышу впервые. Значит, ты не можешь меня читать?
        — Мысли не могу,  — кивнула я. Альварес тут же уловил тонкий нюанс моего ответа.
        — Только мысли? Значит, ты знаешь, в каком я сейчас настроении?
        Я кивнула и на всякий случай добавила:
        — Извините. Обычно я стараюсь не «слушать», но сейчас это практически невозможно.
        Диего благодушно пожал плечами.
        — Ничего страшного. Я католик и верю, что Господь всегда знает все наши потаенные чувства и мысли, и хорошие, и плохие. Так что тот, кто привык быть в самом неприглядном виде перед Творцом, едва ли испугается взгляда эспера. Да и нет у меня каких-то особых секретов. Разве что излишняя любовь к еде… но тут достаточно за мной понаблюдать, чтобы раскусить мою слабость.
        И правда — половины тарелки сыра как не бывало, виноград он тоже знатно пощипал.
        Видя, что я еще сомневаюсь, падре заметил:
        — Ты весьма осторожна и недоверчива. Удивительно для человека, которому можно не полагаться на слова.
        — То, что чувства сложно обмануть, не значит, что это невозможно.
        Взгляд священника стал серьезнее.
        — Если есть опасения в моей благонадежности, то лучше сообщи об этом, хотя бы императору. Не скажу, что буду очень рад проверке, но скрывать мне действительно нечего. Или ты уже сказала ему о моем «чипе от телепатов»?
        — Я не осмелюсь беспокоить императора такими мелочами.
        Жизнь у Нибеля научила меня одной простой вещи: полезно знать как можно больше о тех людях, которые тебя окружают, но вот делиться этим со своим хозяином следует не всегда. Информация дорого стоит. Расскажи я Альге о том, что Альварес недоступен для «чтения», и что? Разве от этого что-то в моей жизни изменится? Нет, гораздо полезнее было оставить знание пока при себе и понаблюдать за падре. Если Альварес действительно настроен по отношению ко мне так благожелательно, как мне кажется, то лучше, чтобы это так оставалось.
        Я должна заручиться его доверием… при этом все же ему не доверяя. Он здесь не ради того, чтобы убить меня,  — везде понатыканы камеры. Но вот прослушивалась лишь одна комната — Замира. А значит, я в полной безопасности и могу говорить свободно. При этом держа в голове тот факт, что падре может доложить обо всем Анхеле… Но уж в ее-то мыслях покопаться я еще успею.
        — Кстати, я ведь хотел поговорить с тобой не только о способностях эспера. Этот вопрос крайне любопытен, но меня волнует несколько иное. Эрика, ты ведь не лонгийка?
        — Нет.
        — Тогда, возможно, ты христианка и была крещена?
        Вполне закономерный вопрос от священника, но все же он застал меня врасплох. Никогда особо не задумывалась о религии. Христианка ли я?
        …Одно из самых ярких впечатлений моего детства — как я впервые оказалась на корабле работорговцев. Вот с меня грубо снимают одежду, осматривают… Я трясусь, мне холодно и страшно, и рука моя тянется к простому серебряному крестику на шее. Наблюдающий за осмотром человек с оружием замечает это и командует: «Все украшения снять». При стаскивании цепочки она путается в моих волосах, ее резко дергают, причиняя мне боль. Я трясущимися губами шепчу что-то. Молитву? Уже не помню…
        Рука моя потянулась к шее, будто пыталась нащупать ту цепочку с крестиком.
        — Да, я христианка. Но не по католическому образцу.
        — Протестантка?  — разочарованно вздохнул Альварес.  — Хотя это не так страшно…
        — Моя мама была с афинской колонии на Тайлете.
        — О-о-о, я слышал о ней,  — кивнул падре.  — Община, в которой так и не признали объединение двух Церквей. Но знаешь, за неимением православного священника ты всегда можешь обратиться ко мне. Думаю, ты давно не была на причастии и исповеди, а это не очень хорошо для души. Здесь нет храма или костела, но для тайнэ Анхелы я буду проводить службу, и ты можешь присоединиться…
        — Не думаю, что моя жена будет рада такой компании. А вы все занимаетесь миссионерством, да, падре?
        Наверное, все-таки стоило предупредить Альвареса хотя бы взглядом, что мы уже не одни. Диего побледнел и поднялся с кресла, кланяясь императору. Но Ядгар не дал ему возможности сказать что-то в свое оправдание.
        — Эрика, ты мне нужна. Пойдем.
        Я послушно поплелась следом, недоумевая, почему Альге просто не прислал за мной охрану.
        В коридоре мы столкнулись со спешащим доком. При взгляде на нас карие глаза Дали смешно округлились.
        — Великий тай…
        — А-а, Сафар… Опаздываете,  — прохладно поприветствовал его император, проходя мимо и не останавливаясь.  — Уберите там со стола.
        Мой господин был не в духе, и не нужно было быть эспером, чтобы понять это.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Девушка семенила за ним, не успевая приноровиться к широким шагам. Но это и хорошо. Сейчас вид ее испуганно-виноватого лица вызывал еще большее раздражение у Ядгара, а рядом с Эрикой это было чревато. Прежде всего — для нее самой. Если бы он только знал, как много мороки будет с этой рабыней…
        То что? Отказался бы от своей затеи? Нет, она идеально подходила для его целей. Прошло всего две недели, а его сын, пусть и с трудом, но уже может общаться с другими людьми. А уж как Замир привязался к Эрике! Впрочем, она умудрялась найти подход к любому. Вчера и Кронберг, и Юрий после пикника поспешили к императору, чтобы убедить его более внимательно относиться к состоянию эспера. И что же он обнаружил, в очередной раз проверив видеокамеры больничной палаты? Несчастная жертва была довольна и радовалась жизни, а потом и вовсе исчезла из лазарета вместе с врачом, так и не вернувшись к себе. Найти Эрику было несложно — все данные о ее перемещении выводились на ручной ком. Осталось загрузить видео с террасы и убедиться, что девчонка успела найти себе новую, еще более неподходящую компанию.
        Эта мысль вызвала новый приступ раздражения. Почему она не может просто тихо сидеть в своей комнате? Или в лазарете, раз так плохо себя чувствовала. Хотя последнее все больше казалось поводом для встречи с докторишкой…
        Только оказавшись около широкой красной двери с вытянувшейся по сторонам охраной, Ядгар понял, что привел Эрику к себе, а не в ее комнату, как намеревался. Идти обратно было бы глупо. Он приложил руку к дверному сенсору и зашел внутрь.
        — Проходи.
        Эрика прошмыгнула в дверь и так и осталась стоять в центре гостиной, неловко переминаясь на месте. Император подошел было ближе, но, увидев, как сжалась эспер, подавил вздох и уселся в кожаное кресло.
        — Сделай чаю. И себе тоже,  — приказал он.
        Пока девушка искала чашки и заварку, пока колдовала с водой, она, как и планировал Ядгар, успела немного успокоиться. Поставив на столик чай, вновь замерла как кролик перед удавом. Альге закатил глаза.
        — Я что, еще и сесть должен тебя заставлять?
        — Простите, господин.  — Эрика потупила глаза и устроилась на краешке второго кресла. И даже чашку свою придвинула к себе самостоятельно, не дожидаясь прямого приказа.
        Император отпил пахнущий мятой и ромашкой чай и несколько восстановил утраченное равновесие. Иногда ему казалось, что девушка лучше него знала, что именно нужно ему в тот или иной момент. Наверное, действительно знала…
        — Ты в самом деле думаешь, что я такой страшный?  — спросил как можно более мягко.
        Оправдываться Эрика не стала, зная, как он не любил, когда она лебезила перед ним или врала. Конечно, Ядгар подозревал, что не всегда мог раскусить ее ложь или недомолвки, но сейчас ее молчание было более чем красноречиво.
        — Я не собираюсь ругать тебя или наказывать.
        «Лучше уж накажу Дали»,  — с неожиданной мстительностью подумал Ядгар и сам удивился, сколь нерациональным оказалось его желание поставить наглого мальчишку на место. Не такой уж страшный был проступок, хотя то, что доктор оставил девушку одну, без присмотра, нельзя было оставлять без внимания.
        — Не надо,  — тихо сказала она. Знала, что просьбы ее бессмысленны, но все же попыталась защитить доктора.
        — Ты ведь понимаешь, что император не должен прислушиваться к своей рабыне?  — поддразнил ее Ядгар.
        Промолчала. Обхватив хрупкие плечи руками, еще ниже опустила голову. Он смотрел на тонкий античный профиль и не мог понять, почему вновь стремится задеть ее, заставить расстаться с глубоко засевшим внутри нее безразличием.
        На мгновение Альге захотелось, чтобы Эрика улыбнулась ему так же искренне и открыто, как доктору. Или так же смешно дулась и смущалась, как при Юрии. Неужели все, что ему достанется,  — только страх и лживая покорность? И не подкупить, не обмануть ее видящую душу, знающую, каков он на самом деле. Таким, как он, не улыбаются — таким подчиняются, иногда с верноподданническим трепетом, а иногда — с затаенной злобой и страхом внутри. Раньше ему хватало и этого. Но не сейчас. Все изменилось раньше, чем Ядгар это осознал.
        Подобные неуместные мысли он тщательно прятал от своей маленькой телепатки, но сам на них глаза уже закрывать не мог. Его тянуло к Эрике — к ее телу, к ее теплу. А как заполучить маленький огонек ее души, не погасив его при этом, он пока не знал. Просто смотреть на девушку издалека, не имея возможности прикоснуться, Эдгару уже было недостаточно. Неестественно сильную эмоциональную тягу к ней лишь усиливало физическое влечение, мешая переключиться на других женщин. И все чаще и чаще казалось императору, что эта девушка с невинным взглядом и грацией робкой лани на самом деле колдунья, оплетающая его своими чарами.
        Нужно было избавиться от этого наваждения, утолить свою жажду, взяв от Эрики столько, сколько он сможет. И сколько она сможет дать… а затем убрать как можно дальше от себя. Подарить девушке обещанную свободу, надеясь, что она в ней не утонет.
        — Ничего твоему доктору не будет,  — наконец устало сказал император.  — Я хотел поговорить с тобой не об этом. Я прошу тебя сохранять дистанцию с другими людьми. Если есть необходимость о чем-то спросить или нужна помощь — обратись ко мне или Кронберг. Я делаю это не из-за глупой прихоти.
        — Так почему же?
        — Кронберг должна была объяснить тебе. Ты общаешься с моим сыном. Сейчас, в силу сочетания ваших способностей, ты для него — почти весь мир. И то, что влияет на тебя, влияет и на него. Я хочу оградить его от опасностей.
        — Мой господин…  — Эрика наконец-то отмерла. Взгляд миндально-карих глаз теперь почти прожигал Ядгара.  — Нельзя никого защитить, оградив от контактов и спрятав его от всех опасностей.
        — Что ты можешь об этом знать,  — презрительно поджал он губы,  — разве ты знаешь, что такое реальная опасность?
        Девушка покачала головой, признавая свою беспомощность, и Альге смягчился.
        — Ты сама порой как ребенок. И твой дар хоть и дает тебе некоторые преимущества, но при этом сильно ограничивает.
        «Ваш сын — другое дело. Он не будет ни в чьей власти, а будет править сам»,  — мысленно возразила она.
        Император давно заметил, что когда Эрика говорила о чем-то важном, то использовала свою новую способность к обратной телепатии. Как будто опасалась, что озвучь она свои слова вслух — и от них уже не откажешься.
        — Да, мой сын — другое дело. В этом и проблема. Он смотрит на окружающую его реальность твоим взглядом, и так неверным. А если этот взгляд будет еще и затуманен кем-то другим, неважно, специально или нет…
        — Я поняла. И знаю, что многое не могу дать Замиру.
        «Но это можете дать вы, мой господин».
        Вместо ответа Ядгар положил свою открытую ладонь на стол.
        — Прикоснись ко мне,  — с кривоватой улыбкой сказал он, зная, что его просьба заставит эспера вновь напрячься. И оказался прав. Эрика смотрела на его руку как на ядовитую змею, не торопясь дотрагиваться.
        Император как ни в чем не бывало поднял свою чашку, сделал глоток уже остывшего чая.
        — Вот видишь. Даже ты, идеально вышколенная выполнять приказы своего хозяина, не торопишься выполнять этот приказ. Я ведь не самый приятный человек для вас, эсперов? Меня боишься ты, меня ненавидел Лен… И сыну неприятно мое присутствие. Настолько, что я могу смотреть на него через стеклянную стену и видеокамеры, но не более.
        Растерянность, тревога, жалость — эмоции Эрики нельзя было назвать приятными. Для обычного человека. Ядгар же, хоть и не наслаждался ими, но пробовал с искренним интересом человека, который сам не был способен их испытать. Я сказал, что твой взгляд — неверен. Хотя сам я не умею различать цвета и оттенки этого мира. Едва ли когда-нибудь император был так близок к признанию, что неспособность нормально чувствовать ограничивала его. Но если бы он и принял это, все равно никому не признался бы. Даже Эрике. Тем более Эрике.
        Он кинул на нее оценивающий взгляд.
        — Когда ты сможешь справиться с этой проблемой, когда я смогу вернуть себе сына, я буду считать, что ты выполнила свою часть сделки.
        — Вашего сына нельзя исправить,  — тут же отреагировала девушка.  — Его дар — это не болезнь, которую можно вылечить.
        Император спокойно кивнул.
        — Я знаю. Значит, найди другой способ. Если хочешь быть свободной.
        Играть на жажде свободы было нечестно с его стороны. Но раз только это могло зажечь взгляд Эрики, пока она рядом с ним,  — значит, он будет нечестным.
        Она взволнованно поднялась, обогнула стол и присела у ног Ядгара. Была так близко, что Альге почти задержал дыхание, опасаясь спугнуть девушку. Волнение и нетерпение окутывали ее, отражаясь во взгляде и неровном дыхании.
        — Вы хотели, чтобы я коснулась вас… Позвольте мне сделать это сейчас.
        Альге медленно кивнул, но в самый последний момент, когда ее ладонь была почти у его лица, перехватил руку, стараясь не задеть открытую кожу.
        — Зачем?
        «Чтобы понять, что затрудняет ваш контакт с эсперами, я должна узнать вас лучше. Пусть даже это… непросто».
        — Разве это не опасно для тебя? Ты, возможно, еще не восстановилась после вчерашних событий.
        — На моих способностях это никак не сказалось. У меня есть проблемы с контролем, но сейчас это поможет обеспечить нам более полный контакт. Чем больше я буду открыта, тем лучше.
        Это был риск. Для Эрики в первую очередь. Но и для него тоже. Потому что он и так с трудом сдерживался, сверху вниз глядя на девушку. Ее беспомощно-трогательная поза у его ног была абсолютно невинна, но именно это и будило в Альге самые темные желания.
        — Тогда нужно сделать по-другому. Я уже показывал тебе…
        Вторая его рука легла ей на затылок. И прежде чем Эрика сделала попытку отодвинуться, он нагнулся и припал к ее губам. Жадно, почти грубо, не давая никакой возможности избежать поцелуя. В этот раз она и не сопротивлялась.

        Все так знакомо. Прикосновения жестких губ, властные руки, не дающие отстраниться. И холодная пустота внутри, поглощающая и лишающая воли.
        И все же было немного по-другому. Изменился ли Альге, стала ли я иной, но, не имея возможности укрыться, сдалась на волю пустоте и поняла, что раствориться в ней — не означает умереть. Потому что, отдав всю себя императору, я получила то что раньше мне было недоступно. Ядгар позволил изучать его, поддерживая и оберегая от самого себя… Мне все еще было страшно и одиноко, как маленькому ребенку, заблудившемуся в темноте, скрывающей монстров. Только теперь я знала, что хозяин этих чудовищ не позволит им съесть меня.
        Сквозь пелену транса чувствовала, как меня подняли и посадили на колени. Руки скользили по спине, гладили волосы, касались нежной кожи на шее, порождая дрожь. Я не испытывала отвращения, как и удовольствия — все это жадно проглатывала пустота, ничего мне не оставляя. Но тело неожиданно инстинктивно отреагировало на прикосновения, на движения губ, на горьковато-терпкий запах Ядгара. Я прогнулась, прижавшись к нему еще ближе и ответила на поцелуй.
        Вкус его губ, жар тела стали для меня защитой от нестерпимого холода чужого сознания, заполняя мою потребность в человеческом тепле. Возможно, это было всего лишь суррогатом того, что мне на самом деле требовалось, но разве я могла выбирать? Разве он мог дать мне больше?
        Вскоре я так глубоко погрузилась в транс, что перестала чувствовать происходившее в реальности. Потому что там, за пустотой и тьмой, внезапно обнаружила что-то живое и человеческое. И раньше, чем успела остановиться, я погрузилась в воспоминания Альге.
        Любой эспер знает, что лезть в чужие воспоминания не стоит. Потому что на практике это работает иначе, чем представляется обычным людям. Никаких последовательных кадров, как в кино. Воспоминания — это жуткое нагромождение всего того, что человек копил всю свою жизнь, и, как правило, они вываливаются на тебя снежной лавиной, таща с собой и не давая опомниться.
        Сцены чужой жизни, обрывки разговоров, образы людей — весь этот хаос затопил меня.
        Маленький выродок… Мой повелитель… Женский смех, отдающий фальшью. И тут же — страшный хрип умирающего человека, которого почему-то совсем не жалко.
        Острая боль в коленке… Тепло солнечных лучей чужого мира… Прикосновение к бархатной женской коже.
        Тяжелый и грузный силуэт мужчины… Звездное небо Лонги… Серые глаза, смотрящие с тревогой и заботой… И мое собственное лицо, такое знакомое и в то же время чужое. Гораздо более красивое, чем я видела в зеркале каждый день. Со строгими и правильными чертами, высокими хрупкими скулами, яркими губами и сливочной кожей. И карими глазами, в глубине радужки которых был вызов…
        Он такой видит меня?
        Не знаю, сколько еще я бы барахталась в чужих воспоминаниях, но внезапно все прекратилось. Контакт прервался.
        Я подняла неожиданно тяжелые веки и заморгала, пытаясь вернуть себе чувство реальности. Судя по ощущениям и тому, что мне открылось, я лежала на полу. Обнаженную спину приятно щекотали ворсинки ковра…
        Что?! Я резко села, обнаружив, что на мне нет блузки, а юбка задрана до самых бедер.
        — Очнулась?  — донесся до меня мрачный голос Ядгара. Он сидел в нескольких шагах от меня на кресле и застегивал пуговицы рубашки. Пепельные волосы его были встрепаны, а кончики ушей немного покраснели. И выглядел он… несколько возбужденно.
        Так. Неужели я пропустила нечто важное? Неужели мы…
        — Нет,  — скривился Альге, приглаживая волосы,  — ты практически отрубилась. Возможно, это старомодно, но я предпочитаю заниматься сексом с девушками, когда они в сознании, а не похожи на безвольных кукол.
        Волна облегчения, что меня затопила, не осталась незамеченной.
        — Одевайся и проваливай,  — приказал император, отводя взгляд, словно мой вид его отталкивал.
        Меня не нужно было просить дважды.

        Глава 4. Заговор

        В кровати было мягко, тепло и уютно. А самое главное, безопасно. Ну, до тех пор, конечно, пока никто не пытался вытащить меня оттуда силком. Но в этот день, а также на следующее утро меня оставили в покое. Вечером принесли ужин — и унесли нетронутым. Завтрак я тоже проигнорировала, в обед вяло поковырялась ложкой в гарнире, не взглянув на суп. Есть не хотелось, как и вставать с постели. Знакомая вялость, пустота в мыслях и отсутствие сил знаменовали собой наступление депрессии. Не той, которой порой страдали благородные дамы при отсутствии настроения, а той, что заставляла думать о смерти как о весьма привлекательной перспективе. Впрочем, и желание смерти было каким-то тусклым, как будто не моим.
        Такое со мной уже было. Впервые — лет в пятнадцать, когда произошел скачок моих способностей, к которому я не была готова. Тогда начало депрессии пропустили, и из болезни я выбиралась долго и мучительно. Второй раз изменение моего состояния успели заметить, и почти месяц меня безостановочно пичкали лекарствами. Помогло, но о тех днях у меня до сих пор остался провал в памяти. Да и причину срыва, если честно, я тоже не помнила.
        Сейчас же… Нет, ничего особенного не произошло. Я знала, что император испытывает ко мне интерес с первой нашей встречи, с первого прикосновения. Я не была так наивна, чтобы верить, что все обойдется только поцелуями. И моя реакция на него… Что ж, физически он не был мне противен. А что рядом со своим бесчувственным господином и я промерзала до основания своей души — так это даже к лучшему. Нет отвращения и страха, да и боль было бы легче перенести. Хотя, возможно, ее бы и не было. Несмотря на всю свою нетерпеливость, господин мой был все-таки осторожен. Будто через туман, но я могла это вспомнить.
        Альге был не прав, посчитав, что в тот момент я «отрубилась». И пусть разум был далеко, блуждая по закоулкам его памяти, но тело мое ответило на умелые, щедрые ласки Ядгара. Вернувшись к себе, я еще долго стояла под прохладным душем, пытаясь избавиться от странных, ранее не знакомых мне ощущений.
        Ничего особенного не произошло. Не было никакой причины рыдать и биться в истерике, сетуя на жестокую судьбу. Но словно что-то в один момент переключилось во мне, и вся радость просто ушла. Все это время я обманывала себя, говоря, что мне повезло. Что я живу в чудесном и красивом месте, что люди вокруг меня были ко мне добры. И где-то впереди маячила свобода. И я убеждала себя, что это все, что мне было нужно.
        Ложь, ложь. Я была одна. Ни на Лонге, ни во всей обитаемой Вселенной не было ни одного человека, которому было до меня дело. До меня, а не до моего дара или моего тела. Даже Дали, мой милый доктор. И он был со мной потому, что я, боясь неизвестности и одиночества, привязала его к себе. Не было страшнее и отвратительнее чудовища, чем я.
        За окнами уже стемнело, когда меня навестила доктор Кронберг. Зашла, включив свет в комнате и заставив меня закрыть воспаленные сухие глаза. Открыла окно, впуская вечернюю свежесть. Она не любила системы очистки, считая, что горный воздух полезнее.
        Алана присела на край кровати, внимательно меня разглядывая.
        — Ты не переоделась со вчерашнего дня. Не расстилала кровать, не ела. И за весь день ни разу не вышла из комнаты. Замир все же задел тебя сильнее, чем мы полагали?
        Она не знала о том, что произошло вчера? Или же просто хорошо скрывала? Ну, не так уж важно. Если и знала, то попыталась бы убедить, что глупо так остро реагировать.
        — Ты хорошо себя чувствуешь? Может, позвать Сафара?
        — Не хочу.  — Голос у меня был сухой и какой-то надломленный.  — И дело не в Замире. Я просто устала, хочу спать.
        — Судя по твоему виду, этой ночью ты не спала.
        — Тогда дайте мне снотворного.
        Заснуть надолго, притом как можно крепче, не видя сновидений,  — неплохая альтернатива смерти.
        Психиатр покачала головой.
        — Не думаю, что забыться — это лучший выход… Когда ты восстановила свою защиту? Я тебя не чувствую.
        — Да?  — вяло спросила я без особого интереса.  — Не знаю.
        Прохладная ладонь легла мне на лоб.
        — Тогда откройся мне. Поделись своей болью,  — мягко сказала Алана.
        — Не могу.
        — Не можешь или не хочешь?
        Я перевернулась на бок, натягивая на голову одеяло. Разговор меня утомил.
        — Эрика? Эрика, не пугай меня так. Вставай. Давай сходим в лазарет.
        Она гладила меня по плечу, что-то говорила, но я уже не различала смысл ее слов. Это не имело значения.
        Ведь Кронберг тоже не была на моей стороне. Никто не был.

        Алана все-таки привела Сафара, надеясь, что это что-то изменит. Он говорил со мной ласково и тихо, как с больным ребенком. Заставил сесть. Померил температуру, давление. Потом заставил лечь и, нацепив на виски неприятно холодные пластинки, подключил какую-то аппаратуру.
        Док и Кронберг тихо разговаривали у окна, то ли забыв, что мне не нужны уши, чтобы их услышать, то ли сочтя это неважным. Я «слушала» их разговор, как далекое эхо.
        — Органических поражений нет,  — Дали говорил спокойно, но даже с закрытыми глазами я видела тьму, что колыхалась вокруг него,  — он был расстроен. Из-за меня.
        Кронберг встревожена и в то же время злилась. Источник ее злости — не здесь.
        — Как я и думала. Это хорошо, но так было бы проще. Потому что иначе это становится моей проблемой. И я не уверена, что легко и быстро с ней справлюсь, как того потребует от меня император. В медицинской карте Эрики есть упоминание о таких же, как сейчас, симптомах, но о причинах заболевания нет ни слова. Не написано, были ли депрессии эндогенными, порожденными внутренними процессами, или же реактивными.
        — О, я думаю, в этот раз у ее плачевного состояния все же есть внешняя причина,  — мрачно сказал Дали.  — Назвать имя этой причины?
        — Сафар!  — в голосе Кронберг сквозило предупреждение.  — Тут мы ничего сделать не можем.
        — Я не могу! Но, тайнэ Алана, к вам он прислушивается! Я даже думать не хочу, что он сделал с Эрикой после того, как забрал…
        — Прекрати,  — Кронберг резко оборвала его,  — у тебя и так проблемы из-за нее. И виноват в этом ты, а не она. Ты должен вести себя как профессионал, если не хочешь, чтобы тебя отстранили.
        — Я понял,  — сухо ответил корабельный доктор.
        Если бы я сейчас могла жалеть, то безусловно посочувствовала бы Сафару.
        — Ты принес то, что я просила?
        Мне все-таки дали выпить таблетки, безвкусные синие горошинки. Голова от них стала тяжелой, и я провалилась во тьму. Сон был обрывист и тревожен, но явь оказалась еще хуже. Меня заставили поесть, принять ванну. К моему возвращению постельное белье уже сменили, а комнату проветрили. На комоде у изголовья кровати стояла высокая ваза с белыми пушистыми цветами.
        — Это айос,  — сказала Алана, укутывая меня в одеяло.  — Южные цветы Лонги. Их вырастили в местной оранжерее.
        Снова таблетки, в этот раз другие. Жаль, но от них мне спать не хотелось. Кронберг все никак не уходила. Разговаривала со мной, что-то спрашивала. Потом замолчала, устало глядя в окно.
        — Великий тай Альге утром улетел в Кадис на несколько дней. В столице какие-то местные торжества, очень важные. Годовщина коронации или юбилей существования династии… Я не особо разбираюсь в этих монархических штучках. Императрицу он, к счастью, забрал с собой. Я не эспер, но от ее присутствия в замке даже мне было не по себе. Зарина и Юрий тоже уехали. Тай Цехель хотел навестить тебя, но… не получилось.
        «Не получилось». Я повертела в мыслях эти слова. Конечно же, благодаря Альге. Император не задумываясь был готов лишить меня всего, что имело хоть какой-то для меня смысл. Гардарик — уж не знаю почему — имел. Потому, возможно, что относился ко мне как к равной. Это было значимо для меня когда-то. При мысли об отъезде Юрия я почувствовала грусть, хотя не уверена, что это была именно моя грусть.
        А император… В глубине души я все это время ждала, что он появится. Неспешно зайдет в мою комнату, заполнив одним своим присутствием, усядется на край кровати. И может быть, пожалев, заберет все, что осталось от моих чувств. Ведь я уже знала, что пустота, принявшая облик человека, была не так равнодушна, как я думала вначале.
        Но он не пришел. Сбежал, а скорее всего, просто забыл обо мне, не получив того, что хотел. Поэтому ничего не оставалось, как вновь и вновь перебирать осколки былых желаний и чувств, пытаясь найти в них потерянный смысл. И все сильнее крепла уверенность, что таблетки больше не помогут.

        Альге пришел. Только другой, не тот, кто владел мной. Тот, которому я почему-то была нужна. Замир. Маленький светловолосый принц с почти прозрачными глазами и тонкой кожей, не знавшей загара. Кронберг держала его за руку, но стоило Замиру увидеть меня, как он тут же вырвался и забрался ко мне на кровать. Руки крепко обхватили меня, как могли, а голова уткнулась в живот. В другой раз я бы взъерошила его хохолок на затылке, ласково прижала бы к себе еще ближе, но сейчас присутствие маленького эспера вызывало недоумение.
        — Он скучал по тебе,  — объяснила Кронберг, скупо улыбаясь.  — Совсем уже свою няню довел, да и меня тоже. Так что пришлось сдаться на волю маленькому таю, несмотря на риск для вас обоих. Удивительно, но исследований, что происходит при общении двух эсперов в тех случаях, когда один из них… несколько нездоров, я так и не нашла. Хотя, полагаю, они бы и не помогли. Вы оба нестандартны для эсперов. Уникальная ситуация…
        Научный энтузиазм Кронберг скрыть так и не удалось.
        «Ты не приходила»,  — даже мысли мальчика звучали обиженно.
        Я не ответила.
        «Ты не приходила,  — уже чуть тише „сказал“ Замир.  — Тебе плохо из-за меня? Прости, прости, прости…»
        «Нет,  — я ничем не могла заставить его замолчать, кроме как ответив ему.  — Замир, я устала и хочу спать. Уйди».
        «Ты не хочешь спать! Ничего не хочешь. Ты… потерялась?»
        «Да. А теперь оставь меня в покое».
        Я позволила своему эмпатическому блоку немного ослабнуть, чтобы спугнуть надоедливого ребенка. Но, очевидно, как и его отца, Замира было не пронять чувствами глупой эмпатки. Он засопел, неохотно отцепляясь от меня, но тут же снова схватил за руки.
        «Вставай!» — приказал Замир и потянул за собой.
        Я села, опустила ноги на пол. Затем поднялась, пошатнувшись.
        «Хочу показать тебе кое-что. Пойдем за мной».  — Отчего-то звучало так убедительно, что я не могла сопротивляться.
        — Что?  — Кронберг удивленно заморгала, увидев, как я немного неловко проследовала за ребенком к двери.  — Вы куда?! Да хоть обувь надень, Эрика!
        В итоге ей самой пришлось натягивать на мои ноги туфли и срочно искать в шкафу длинный кардиган, чтобы я не разгуливала по дворцу в одной пижаме. Все это время Замир продолжал держать меня за руку, тщательно обрывая все мои попытки вернуться в постель. И, как ни странно, я подчинялась ему.

        Охрана у дверей во все глаза смотрела на странную компанию: ребенок, ведущий под руку еле волочащегося эспера в пижаме, а за ними неожиданно взволнованная рыжеволосая иномирянка. Мы дошли до северного крыла замка и поднялись на лифте в башню. Дальше Замир запретил Кронберг идти за нами, просто закрыв перед опешившей женщиной дверь, когда она замешкалась рядом с лифтом. Конечно, у Аланы был доступ к покоям ребенка, но она предпочла наблюдать за нами со стороны, не вмешиваясь.
        Замир провел меня внутрь, но мы не стали задерживаться в игровой комнате, а перешли сразу в учебный класс. Здесь была еще одна дверь — не автоматическая, а обычная деревянная, выкрашенная в бежевый цвет и оттого почти сливавшаяся со светлыми стенами. Я не знала, что за ней,  — в этой части владений маленького Альге я не была.
        За дверью оказалась широкая лестница, ведущая наверх. Разум мой был немного затуманен лекарствами, поэтому, поднимаясь по ступенькам, я несколько раз споткнулась, вызвав недовольство Замира. Но если раньше он непременно высказал бы мне его, то сейчас промолчал и просто крепче сжал мою ладонь. Как будто смог бы удержать, вздумай я упасть.
        Всего ступенек было семь. В конце лестницы нас ждала абсолютно пустая комната чуть меньше моей, с темными однотонными стенами. Никаких окон или украшений, лишь в центре ее на полу тускло светилась голубым светом напольная панель. Я удивилась. Что это за помещение? Комната для наказаний? Там, где я жила, была такая. Точнее, ее называли «изоляционная» и использовали, когда мой дар проецирующей эмпатии выходил из-под контроля. Или когда я вызывала неудовольствие хозяина. Меня оставляли в ней на сутки, двое… редко больше. Но разве с сыном императора могут поступать так же, как с рабыней? И почему она такая темная?
        Замир наконец выпустил мою руку, и я тут же уселась на пол. Сквозь тонкую ткань пижамы чувствовала, что пол был теплым и упругим, вызывающим желание лечь на него. Что я и сделала, закрыв глаза и сжавшись в клубочек у стенки, слушая, как Замир бродит по комнате, деловито и сердито пыхтя.
        «Открой глаза. Посмотри»,  — настойчиво сказал мне маленький тай.
        «На что?»
        «Ты должна увидеть».  — Мысли Замира были окрашены довольством собой.
        Поняв, что я не реагирую на него, мальчишка подошел и пребольно дернул меня за волосы.
        — Ай!  — воскликнул я, заморгав, и подняла голову. Увидев наконец, что же он так хотел мне показать.
        Пустая темная комната превратилась… в бесконечный космос. Не было ни потолка, ни стен, хотя я чувствовала твердую поверхность под спиной. Я видела галактики, туманности, облака. Мириады звезд светились и мерцали в темноте, делая из Замира, стоявшего надо мной, какое-то причудливое огромное божество. Он торжественно поднял руки вверх, и, послушный его воле, космос пришел в движение. Галактики таяли и исчезали, а какое-то скопление звезд осталось висеть над нами, расширяясь и захватывая все вокруг. Прямо перед моим носом зависла одна из звезд, слабо пульсировавшая, размером с половину моей ладони. Я невольно дернулась, ударившись затылком о стену.
        «Не бойся. Это модель Млечного Пути»,  — снисходительно объяснил мне Замир.
        Значит, это не комната для наказаний. Это виртуальный планетарий. Место, где мальчик, запертый в башне, мог жить среди звезд.
        Я поднялась, зачарованно оглядываясь.
        «А где… где мы? Где Лонга?»
        Мне тоже не хотелось говорить вслух, нарушая тишину.
        Все снова пришло в движение, отчего у меня закружилась голова и пришлось закрыть глаза. Когда я вновь их открыла, передо мной висели уже другие звезды.
        «Видишь красноватую звезду у твоего правого плеча? Это Гилазо Деус, солнце, которое светит над Лонгой. Если хочешь увеличить ее, увидев планетную систему вокруг, просто прикоснись к звезде».
        Не с первого раза, но я смогла приблизить Лонгу. Голубовато-зеленая планета, чем-то похожая на нашу прародину, Землю. Я молча, затаив дыхание, наблюдала, как медленно кружит она вокруг Гилазо вместе с другими планетами. Планетарная система была красива так же, как та, в которой я родилась. Населённый мир в ней был только один, да и там вместо двух огромных материков — лишь цепочки архипелагов и сотни островов. На мгновение захотелось увидеть родной мир. Но просить Замира искать «свою» звезду не стала, а сама вряд ли нашла бы.
        — Верни… обратно,  — попросила хрипло.
        Сейчас я предпочла видеть звезды как ярко сияющие точки, не думая, что вокруг них — миры, где живут и умирают миллиарды людей, о которых я не хотела ничего знать. Вселенная была прекрасна и без людей.
        Я лежала на полу, а рядом со мной, макушка к макушке, устроился Замир. Над нами мерцали созвездия. И те, которые мне приходилось видеть над небом Лонги, и незнакомые. Я не знала названий звезд этого чужого неба.
        Молчание первым нарушил Замир. Он был тихим мальчиком, привыкшим к одиночеству, но сейчас… сейчас я чувствовала, что ему не хочется оставаться одному. Он открыл для себя радость человеческого общения, и мое живое присутствие было ему в сотни раз важнее красоты звезд.
        «Ты должна остаться со мной».
        «Остаться?» — повторила эхом.
        «Да. Ты ведь хочешь уйти. Это… плохо».
        Я тихо возразила:
        — Нет ничего плохого в том, чтобы желать быть свободной. Посмотри, как огромна Вселенная! В ней наверняка найдется место, где я смогу быть счастлива.
        В тот момент я была так погружена в свои переживания, что не заметила, как закрылся от меня Замир. Пряча чувства, пряча мысли.
        Я была неосознанно жестока, рисуя для себя будущее, в котором Замиру не было места. Я и в самом деле не понимала, как прозвучали для мальчика мои слова. Насколько успел он ко мне привязаться, насколько задевало его мое желание сбежать отсюда. Если бы я знала все то, что было у него на душе, возможно, я не стала бы честно отвечать на его слова. Но ведь и мне Замир был важен и нужен, поэтому мне хотелось быть с ним искренней. Поделиться своей мечтой, как он поделился со мной кусочком своего мира.
        Маленький принц стал единственным, кто смог вытянуть меня из трясины, в которую я сама себя загнала. Помог вспомнить, что когда-нибудь, возможно скоро, я изменю свою жизнь. В тот день наша связь, только появившаяся, стала еще сильнее. Узы становились все крепче и крепче, а я совершенно по-глупому радовалась нашему с Замиром взаимопониманию, не думая о будущем и о том, как сложно будет порвать эту связь.
        Хотя мне и стало лучше, за один день я не вылечилась. Приходилось пить таблетки, иногда накатывало отчаяние, но я уже не уходила полностью в себя. Гуляла в компании Кронберг или Замира, правда, около замка — к озеру в долине нас уже не отпускали. Сидела на занятиях ребенка — учителя утверждали, что со мной он ведет себя примерно и часто сам проявляет инициативу, стремясь показать себя с лучшей стороны. В общем, благотворно воздействовала на наследника, а он — на меня.
        Конечно, юный Альге все еще оставался капризным, эгоистичным ребенком, плохо понимающим, почему иногда я поступала не так, как хочет он. Беспардонно рылся в моих и чужих мыслях и все время, не переставая, задавал мне вопросы, от которых раскалывалась голова. Ведь он познавал мир, стал больше общаться, а взрослых и их поступки порой не понимал или трактовал неправильно. Но так как о даре наследника знали немногие — даже учителей держали в неведении, то почти все вопросы доставались мне. И не то чтобы я смущалась отвечать на них — будучи эспером, быстро перестаешь реагировать на чужие грязные или злые мысли. Однако Замир требовал не только объяснять ему поступки и мысли других людей, но и высказывать свое мнение — что хорошо, что плохо и как бы я поступила в тех или иных случаях. Как будто Замир изучал не других людей, а меня, подыскивал ко мне ключик, узнавая обо мне все больше и больше.
        У него, как и у его отца, оказался острый аналитический ум, феноменальная память и умение во всем находить выгоду. Правда, ладить с людьми он так и не научился, да и реакции у него порой были детские. Но я все больше понимала, что остальные взрослые его недооценивают, обманываясь внешней хрупкостью и пока еще не совсем внятной речью. Замир совершенно не походил на меня в этом же возрасте. В нем не было ни грамма моей мечтательности или робости. Уже сейчас он был волевым и напористым, а еще — до жути властным, порой неприятно напоминая Альге-старшего. Я и сама не заметила, как он начал пытаться мной командовать.
        — Ему нужен друг его возраста. Или подружка. Разве это дело — шестилетнему ребенку играть с взрослым человеком?  — как-то высказала я свои мысли Кронберг во время завтрака.
        — С взрослыми — нет, а с тобой — вполне.
        — Хотите сказать, я не взрослая?  — Почти обиделась, но Алана уже хорошо знала меня, чтобы не купиться на это.
        — Нет, хочу сказать, что сейчас ты лучший вариант для компании Замиру. С тобой он становится мягче и терпеливее. Присутствие столь сильного эмпата рядом компенсирует его собственное неравномерное развитие дара. К тому же, боюсь, с обычными детьми ему будет уже скучно, а им рядом с ним — опасно.
        — Замир уже гораздо лучше контролирует себя. Как вы думаете, у него есть прогресс?
        — Несомненный,  — подтвердила Кронберг.  — Ты молодец.
        — И вскоре я буду ему не нужна?
        Хотя я спросила как бы невзначай, между делом, Алана легко меня раскусила.
        — Это решать не мне, а Ядгару Альге.
        — Конечно.
        К тому же была еще одна задача, которую поставил передо мной хозяин и к которой я не могла подступиться, пока его не было. Я должна была решить проблему его невозможности общения с сыном. А сделать это, пока Ядгар был в столице, а я здесь, было непросто. Все, что мне оставалось,  — просто размышлять об этом.
        Было что-то такое в памяти Альге, что меня зацепило, но я все никак не могла схватить за кончик хвоста эту мысль. Что-то в его прошлом было не так. Словно вся его жизнь делилась на два периода. После — где он уже успел обрасти ледяной коркой, и до. Когда… когда он все еще мог чувствовать? Так почему же я так и не увидела в воспоминаниях Альге то событие, что навсегда изменило его жизнь? Вытеснил ли он его сам, или ему помогли забыть?
        Прошла уже неделя, как император уехал, и мне бы забыть о нем, как о страшном сне, радуясь, что господина нет рядом, но он не выходил из моих мыслей. Заметил это и Замир. Ему в последнее время становилось все легче и легче обходить мои мысленные блоки.
        «Почему ты все время думаешь о папе?»
        Я в это время расчесывала тонкие как пух волосики ребенка, глядя при этом на экран головида, на котором мелькали кадры какого-то мультика. Поэтому к вопросу Замира была не готова.
        — Это личное, мой тай. Прошу вас, не спрашивайте меня об этом,  — ответила я спокойно, стараясь изгнать из разума все ненужные мысли.
        «Это несправедливо!»
        Я вздохнула и отложила расческу, понимая, что Замир так просто не отстанет.
        — И чем же?
        «Папа отдал тебя мне. Значит, ты должна думать обо мне, а не о нем».
        «Твой отец — мой господин. Он решает мою судьбу».
        «Только поэтому ты думаешь о нем?»
        «Да,  — твердо сказала я.  — А ты… ты думаешь о своем папе?»
        — Нет,  — ответ был слишком громким и торопливым, чтобы я могла поверить в него.
        «Но ты его помнишь?»
        Замир кивнул, повернувшись ко мне.
        «Скучаешь? По матери и отцу».
        — У меня есть ты,  — Замир опять сказал это вслух, и я, не удержавшись, привлекла его к себе, заключив в объятия. Ребенок доверчиво обмяк у меня в руках.  — Ты ведь останешься?
        — Я не всегда буду тебе нужна.
        Поцеловала светловолосую макушку… и тут же негодующе спихнула мальчишку с колен.
        — Эй!
        Он посмотрел на меня совершенно невинными глазами.
        — Послушай, может, мысли ты и умеешь прятать, но меня обмануть не так уж легко. Не смей нарочно изображать беспомощность, иначе я на тебя крепко обижусь,  — предупредила я и погрозила пальцем.
        Замир пренебрежительно фыркнул.
        — Тебе никто не поверит. А мне поверят. Я Альге.
        — Ты лишь глупый мальчишка, который не хочет учиться!
        Я подхватила негодника и, не давая ему вырваться, закружила в воздухе.
        — Ты чего хихикаешь? Мало, да, мало? Ну смотри у меня!

        На следующий день в замке начали к чему-то готовиться. Драили полы и лестницы, мыли окна, коридоры украшали цветами. Я подумала, что Альге возвращается, но уж слишком оживлены были люди — так строгому хозяину не радуются. Оказалось, все гораздо проще: на Лонге собирались отмечать праздник, ради которого император и вернулся в Кадис. Десять лет правления Ядгара Альге. На мой взгляд, невесть какая дата, но, если судить по учебнику истории Лонги, который я как раз дочитывала, почти треть правителей династии не доживали и до этого юбилея. До того как к власти пришел отец Ядгара, любимым развлечением лонгийской аристократии были заговоры и интриги. Любимым же развлечением предыдущего императора оказалось прореживать ряды своих подданных, так что ко времени вступления на трон Ядгара заговорщики присмирели.
        Праздновали по всей Лонге, но в Кадисе были самые пышные торжества. Военный парад, карнавал, фейерверки… я пожалела, что покинула столицу. Хотя в замке было тоже нарядно, плюс все самое интересное обычно показывают на головиде.
        Воодушевившись всеобщим настроением, я тоже выбрала для праздника самую красивую одежду из шкафа и позволила служанке уложить мне отросшие волосы, украсив вошедшими в моду перышками. В зеленой клетчатой юбке и белой блузке с пышными рукавами сама себе я казалась на редкость хорошенькой. И зеркало, и мысли с интересом проводивших меня взглядом стражей это подтверждали.
        Пока в замке не было никого, кроме местного персонала, мне разрешалось свободно бродить по коридорам. На первом этаже в огромном зале для торжеств организовали праздничный стол, после трапезы должны были быть танцы и живая музыка. И если первое меня не интересовало, то выступления музыкантов я бы послушала. Издалека — потому что не хотела смущать людей своим присутствием. Меня здесь не то чтобы не любили, просто избегали. Слухи о том, что рабыня, о которой было велено заботиться и не спускать глаз, на самом деле эспер, уже давно разлетелись по замку. Как и то, что я была любимицей Альге и грела ему постель. Притом в достоверности последнего некоторые были так уверены, будто лично присутствовали при императорских утехах.
        В итоге я прошмыгнула на присмотренный накануне балкончик, подтащила к перилам стул с мягкой спинкой и из-под полуопущенной шторы наблюдала за залом. Лонгийцы считались народом страстным и шумным, и веселиться они любили не меньше, чем воевать. Не знаю, как в бою, но в веселье толк они знали! Лонгийская музыка, быстрая и задорная, была прямой противоположностью изящным и рафинированным мелодиям, которые любили в Токсане, но зато и танцы под нее были столь горячими, что даже традиционная скромность лонгийских женских нарядов не спасала прелестниц от жарких взглядов их кавалеров.
        Я так увлеклась происходящим внизу, что скрипнувшая за спиной дверь застала врасплох. Я подпрыгнула и развернулась, но тут же облегченнно выдохнула, когда увидела, что это доктор Дали. Он тоже принарядился в традиционный лонгийский камзол, украшенный серебристым шитьем, и рубашку с высоким воротничком-стоечкой, на которую эффектно спадали волнистые темные пряди. Видеть дока без привычного белого халата было странно.
        — Привет! Вот где ты прячешься!  — Сафар блеснул белоснежными зубами и, подойдя ближе, выглянул через мое плечо: — Смотри-ка, всего восемь вечера, а веселье уже в полном разгаре! Почему ты не танцуешь?
        Резкий переход сбил меня с толку.
        — Я не умею.
        — Разве невольниц не учат танцевать?
        Коротко пожала плечами, отведя взгляд.
        — Тех, которые предназначены для удовольствия хозяев. Моих же обычно интересуют другие навыки. Да если бы и учили… неужели ты думаешь, что эти танцы здесь подошли бы?
        — Прости,  — в голосе дока было искреннее раскаяние,  — я дурак. Не думаю, что говорю. Ты сегодня очень красивая.
        Я довольно улыбнулась, поправив локон у ушка. Настроение резко улучшилось. Комплименты мне говорили редко.
        — Знаю. Чудо как хороша, да?
        Сафар рассмеялся, заставив меня покраснеть.
        — Я что-то не то сказала?
        Он покачал головой, рассматривая меня с блеском в глазах. Мы стояли близко, и до меня вдруг дошло, что пахнет от него не только туалетной водой, но и алкоголем.
        — Он тебя не заслуживает,  — внезапно сказал док.  — Я… черт возьми, это плохо для меня кончится.
        Я не стала отстраняться, когда Сафар привлек меня к себе. Доку я доверяла, зная, что он не сделает мне ничего плохого.
        Губы у Дали были мягкие, чуть влажные, с легким привкусом вина. Несмотря на то, что обычно док казался немного неловким, поцелуй его был уверенным, хоть и осторожным. И совсем не отвратительным. Он не обрушился на меня, сметая все мысли и чувства и подменяя их похотью мужчины. Я чувствовала его желание, но это было неожиданно приятно. Мне нравилось доставлять удовольствие доку.
        Наконец Сафар выпустил губы из плена и с каким-то мучительным вздохом прижал меня к себе. Сердце его стучало так же быстро, как барабаны внизу.
        — Ты не ответила на поцелуй,  — несколько обиженно шепнул он мне на ухо, лаская пальцами мою шею и рождая приятные мурашки.
        — О, простите, тай Дали. Я увлеклась своими ощущениями.
        — Будем считать это комплиментом.  — В голосе его вновь слышалась улыбка.
        Ком на руке Сафара запиликал, и док неохотно меня отпустил. Мрачно прочитал пришедшее сообщение.
        — Так. Идем. Я обещал привести тебя к Кронберг.
        — Зачем?
        — Юный тай опять тебя требует. Он… сильно тебя достает?
        Я пожала плечами.
        — Да не очень, а что?
        Дали поправил смятые рукава моей блузки, ласково убрал выбившуюся из прически прядь за ухо. Взгляд его стал необычайно серьезным.
        — Ничего такого. Я рад, что следить за капризным ребенком — самое сложное из того, что заставляет тебя делать Альге. Но будь осторожна. Не сближайся с наследником. Его отцу может сильно не понравиться, когда он поймет, какое ты влияние имеешь на мальчика.
        — Он знает,  — простодушно ответила я.
        — Это… Проклятье, время! Потом поговорим.
        Дали схватил меня за руку и потащил к выходу. Хорошо, что он не видел в тот момент моего лица.
        Потому что я, прикоснувшись к доку, прочла в его мыслях то, что он так и не произнес. Альге мог решить, что я опасна, и просто избавиться от меня раньше, чем моя связь с Замиром станет необратимой. Дали в это верил. Но ведь он совсем не знал Альге. И едва ли понимал, насколько я ценна. Таких не убивают.
        Тогда почему я так испугалась?

        Если в Кернских горах уже наступала ночь, то в Кадисе в это время была середина дня, и торжества были в самом разгаре. За просмотром ежегодной церемонии и собрались в малом зале те, кому отплясывать со слугами было не к чести. Алана Кронберг, Рашид Оссе, личный врач наследника, офицер Ренад Чан, следящий за безопасностью замка, и Алия Ласкано, дальняя родственница Альге, курировавшая воспитание и обучение Замира. С ней я была едва знакома — эта уже немолодая тайнэ несколько раз присутствовала на уроках наследника, но со мной ни разу не заговорила, хотя моим существованием была крайне недовольна. И конечно же, среди взрослых присутствовал сам Замир, скучающе рассматривающий свои до блеска начищенные ботиночки. По крайней мере он выглядел скучающим и безразличным, но его раздражение почти перекрывало эмоции других людей.
        Головид уже был включен. Играла бравурная музыка, и на экране под приветственные крики толпы бодро вышагивали марширующие солдаты.
        — Вы едва не опоздали на показ церемонии, тай Дали,  — дружелюбно улыбнулся доктор Оссе.
        Сафар смущенно кивнул и, подведя меня к стулу у стены, сам уселся на софу рядом с коллегой на другой стороне комнаты. Я же оказалась сидящей почти плечом к плечу с Ренадом Чаном, коренастым и уже начавшим седеть военным, сильно напрягшимся при моем появлении. В отличие от тайнэ Ласкано смущал его отнюдь не мой статус, а то, что я могла вызнать информацию о системе безопасности. Пустой страх с учетом того, что выудить ее можно, зная, что ищешь. Да и воспользоваться секретами при своем техническом кретинизме я не смогла бы. Эсперы не годились для военного или промышленного шпионажа.
        Замир, сначала развернувшийся ко мне всем телом, несмотря на замечание Кронберг, почти сразу обрел другой интерес — Сафара Дали. Сначала я приняла это за любопытство — док был для мальчика человеком новым. Но чужаки редко его интересовали, а Дали он едва ли не сверлил взглядом.
        Я недоуменно нахмурилась, тоже искоса изучая дока, а потом чуть не застонала от досады. Тай Дали оказался впечатлительным и все еще думал о нашем поцелуе, а Замир, конечно же, уже успел его «прочесть» и заинтересоваться. И дело было не в самом факте — как и любой мальчишка шести лет, к поцелуям взрослых Замир относился с легким презрением и брезгливостью. Так что, вполне возможно, узнай он о нем иным способом, а не от дока, быстро бы потерял интерес. Мало ли какими глупостями взрослые занимаются.
        Но мысли Сафара были окрашены сожалением и виной, ясно давая понять маленькому таю, что мы делали что-то запретное.
        «Замир, прекрати»,  — одернула я мальчика, пожалуй, излишне строго.
        «Почему этот тай думает, что папа его убьет?»
        «Потому что он очень впечатлительный»,  — мысли мои были окрашены иронией, за которой я пыталась скрыть замешательство, кажется, впервые почувствовав, что обычно испытывали другие люди рядом со мной,  — смущение из-за того, что кто-то может узнать все постыдные тайны.
        «А еще он боится, что папа обидит и тебя».
        «Перестань. Я уже говорила тебе, что нельзя читать мысли других людей без особой необходимости».
        «А что, если…»
        Картинка на экране сменилась, и, к моему облегчению, Замир наконец отвлекся на головид. Я тоже заинтересовалась действом. По цветочной дорожке, ведущей к храму, чем-то похожему на древние китайские пагоды, шла правящая чета. Император Ядгар Альге и его жена Анхела. Смотрелись они на редкость эффектно.
        Император сменил свой обычный невзрачный мундир на парадный, красный с черной окантовкой, а сверху накинул длинный, волочащийся по земле плащ, подбитый мехом. Короны, к моему тайному разочарованию, на его голове не было, хотя на груди какие-то камешки все же блестели. Он выглядел уверенным и властным, но, когда камера взяла его близким планом, я не без некоторого злорадства заметила на его лице усталость.
        Анхела рядом со своим статным супругом выглядела весьма изящной. Такая же светловолосая, для церемонии она выбрала шелковое золотисто-алое платье, выгодно отеняющее ее красоту. Мой собственный наряд тут же показался мне безвкусным.
        Они подошли к открытой площадке перед храмом, и Альге принял у вычурно одетого старика с бритой головой тяжелый металлический молот.
        — Что это значит?  — негромко спросила Алана у доктора Оссе.
        — Видите гонг на вершине лестницы? Сейчас великий тай будет бить по нему, оповещая всех — и на земле, и на небесах — о том, что Лонга находится под защитой рода Альге. Бить он будет ровно триста пятьдесят три раза — именно столько лет династия находится у власти. Эту традицию когда-то заложил первый император Альге.
        Скинув с плеч плащ на руки церемониймейстера, Ядгар поднялся по лестнице и ударил в гонг. Низкий густой звук раздался по всей площади. Раз, второй, третий… Я отсчитывала про себя удары, как и все присутствующие здесь люди, украдкой шевелящие губами и не отрывающие взгляд от молота, бьющего по огромной бронзовой тарелке. Сильно гипнотизирующее действо… Судя по капелькам пота на висках императора, появившимся после второй сотни ударов, молот не был легким.
        Я с некоторым сочувствием посмотрела на Замира, жадно разглядывающего отца.
        «Знаешь, тебе нужно будет хорошо подкачаться, когда ты придешь к власти. Тебе-то достанется на несколько десятков больше ударов этим молотком».
        Наследник растерянно взглянул на меня. Кажется, глядя на то великолепие и властность, что окружали отца, он впервые задумался о том, что это фактически его будущее.

        Я честно надеялась, что Альге, наигравшись в заботу о сыне, окончательно уехал в столицу. Встречаться с ним, не представляя, что еще может прийти ему в голову, было страшно. Я привыкла к некоторой предсказуемости людей и думала, что хоть с моим новым хозяином и будет сложнее, чем с прежним, рано или поздно я найду ключик и к нему. Наблюдая за императором во время его работы, изучала его привычки, реакции, училась предугадывать его желания. Мне казалось, я преуспела в этом. И все же он, когда приказал… нет, попросил прикоснуться к себе, удивил меня. Тот, кто всегда все решал за других, позволил сделать выбор мне самой. И я… я глупо ринулась в расставленную ловушку, думая, что смогла добраться до чего-то человеческого в Ядгаре.
        Но это он почти добрался до меня. До моих страхов, моих желаний. Меня самой. Я готова была смириться, если бы император хотел только переспать со мной. Если бы он просто взял меня, не желая ничего больше, кроме тела. Это было бы ожидаемо. Альге жаждал большего. И хотя я не понимала, для чего император так яростно добивался моего ответа, то лаская, то мучая, чувствовала, что его жажда может меня разрушить. И когда император все же вернулся в замок, я ожидала самого худшего. Он дал мне небольшую передышку, а теперь с лихвой восполнит пропущенные возможности надо мной поиздеваться. Альге позовет меня к себе — под любым предлогом или без него — и закончит то, на чем мы остановились.
        Но ни в тот день, ни на следующий я его так и не увидела. Моя жизнь, размеренная и спокойная, никак не изменилась. Мне оставили возможность свободно разгуливать по замку, несмотря на то что вместе с Альге приехали его жена и дочь.
        Причину его занятости мне объяснила Асаки, которую хозяин привез с собой. Мы сидели с ногами на моей кровати и тихо шептались.
        — Так ты не знаешь еще, да? Говорят, великий тай помирился с женой. Представляешь? Все были уверены, что он скоро отошлет ее от себя или, хуже того…  — Девушка красноречиво провела ладонью у горла.
        — На Лонге так принято, да?
        — Ну не то чтобы принято,  — призналась Асаки,  — просто он властитель, ему все можно. Но, видимо, есть что-то в тайнэ Анхеле. У императора даже все фаворитки были похожи на его последнюю жену — светловолосые, миниатюрные… Ой!
        — Что такое?  — с подозрением спросила я, уже зная, в какую сторону повернули мысли невольницы.
        — Ты не расстроена? Ведь ты можешь лишиться его внимания…
        — Асаки, ну какое внимание?  — Я вымученно улыбнулась.  — Ты же сама сказала, какие женщины нравятся моему господину. А теперь посмотри на меня.
        Я была темноволоса и уродливо пострижена по лонгийским меркам, да еще и на голову выше большинства местных девиц. Конечно, мне приходилось задирать голову, чтобы взглянуть Альге в глаза, но миниатюрной я не была. Зато я точно знала, что, будь здесь немного другая мода и разреши мне носить брюки и платья покороче, я бы смотрелась наверняка лучше коротконогой лонгийки…
        Так, стоп. С чего я вообще начала сравнивать себя с тайнэ Анхелой? Неужели позавидовала ей? Глупо. То, что есть у императрицы — власть, богатство,  — принадлежало не ей, а ее мужу. Анхела зависела от него так же, как я. Разве об этом я мечтала? Нет, я хотела…
        А что же я хотела? Свой дом, семью, возможность делать, что я хочу. И при этом не могла вообразить, как бы выглядела моя квартира, сколько комнат в ней было бы, какую мебель я бы поставила. Мне было сложно представить мужчину, с которым я могла бы создать семью,  — ни его внешность, ни характер. И делать-то я ничего не умела. Совершенно бесполезное существо.
        О том, чтобы отыскать своих родных, даже не думала. Вряд ли брат или сестра обрадуются такой родственнице. Мне достаточно было знать, что у них все хорошо.
        — Асаки, а что бы ты делала, если бы оказалась свободной?
        Кажется, мой вопрос застал служанку врасплох.
        — Ну… работала бы на себя, а не на хозяина.
        — А что именно делала?  — продолжила допытываться.
        Судя по растерянному взгляду, с мечтой у Асаки было так же плохо, как у меня. Кронберг, с которой я встретилась перед тем, как наведаться к Замиру, тоже, к моему неудовольствию, заговорила об императорской чете.
        — Тай Альге хочет, чтобы тайнэ Анхела наладила отношения с сыном. Его восхитило то, что Замир смог подружиться с Зариной.
        — А я тут при чем?
        — Не прикидывайся. Если рядом с Замиром будет тот, кто подскажет, как ему себя вести, и ему, и тайнэ будет легче.
        — Если мальчик против…
        Алана немного раздраженно пожала плечами.
        — Он промолчал. Я сочла это согласием. Но лучше будет, если ты обсудишь с ним это. К тебе он прислушается.
        — А сам господин?  — осторожно спросила я.  — Разве он не желает видеть сына?
        — Это сложно,  — коротко ответила психиатр, не вдаваясь в подробности.  — Впрочем, если кому и удастся преодолеть барьер, так это тебе. Но Альге решил пока не рисковать.
        Неужели так боится травмировать мальчика? Его опасения казались мне чрезмерными. Да, с точки восприятия эсперов император отличался от обычных людей. Но даже я почти к нему привыкла. А Замир, как по мне, был гораздо крепче сложен и психически устойчив, чем я в его возрасте. Его не так-то просто было сломить. Возможно, император просто не знал, как общаться с сыном, посылая к нему дочь или жену, но избегая сам.
        — Тайнэ Анхеле… ей ведь не нужен Замир,  — я решилась сказать то, что мучило с начала разговора,  — а он это поймет. Не думаю, что ребенку понравится такая мать.
        — Любовь иногда появляется не сразу. Да и другой матери у него не будет. Ты ведь тоже не получила от отца того, что тебе было нужно. И все-таки я сомневаюсь, что ты бы от него отказалась.
        — Отказалась бы,  — с внезапным ожесточением отрезала я.  — Лучше совсем не знать отца, чем иметь такого!
        — Ты злишься?  — тут же спросила меня психиатр.
        — Да.
        Уточнять, на кого, мы обе не стали.
        — Хорошо. Злость — это хорошо. Это значит, что тебе не все равно. И все же сейчас я не почувствовала ни малейшего отклика от тебя. Рядом с Замиром ты начала лучше себя сдерживать.
        — Я не хочу повредить ему.
        — Знаю. Ты на самом деле заботишься о нем,  — Алана улыбнулась,  — и делаешь это не из страха перед Альге.
        — Когда тайнэ хочет увидеть сына?
        — Как можно скорее, но… Нужно еще убедиться, что Замир действительно готов увидеться с матерью. А это полностью зависит от тебя, Эрика.
        Я отлично поняла, что Кронберг не сказала вслух. В моих силах было испортить встречу и настроить Замира против матери. Или же сделать наоборот. Доктор дала мне возможность выбирать.
        Мне бы гордиться таким доверием, только им тут и не пахло. Казалось, будто мне предлагали принять участие в игре, правил которой я не понимала. Однако игроком была не Кронберг. Уж не в этом ли причина Альге держать меня подальше?

        Замир с каждым разом все лучше и лучше угадывал мое настроение, и в этот раз, стоило мне войти в игровую комнату, как он уловил мое беспокойство.
        — Ты сегодня старая.
        — Странная,  — привычно поправила я. Неловкий язык не успевал за быстрым разумом мальчика, и он иногда говорил вслух не то, что собирался.
        «Тайнэ Алана хочет, чтобы ты встретился со своей мамой»,  — решила объяснить цель своего визита прежде, чем Замир подглядит это в моих мыслях.
        Пауза была долгой, я уж смирилась, что он не ответит.
        «Я знаю».
        «Ты сам хочешь этого?»
        «Нет».
        Ребенок уселся ко мне спиной, листая книжку, которую я накануне принесла ему из библиотеки. Казалось, он полностью увлекся разглядыванием цветных картинок, но при этом не закрывался от меня. Значит, и я не могла оставить эту тему, хотя говорить с Замиром об императрице мне не очень хотелось.
        «Но почему?»
        Беспокойство усилилось. Он нервно дернул страницу под ладонью, почти порвав ее. Я подошла и мягко вытащила книгу из его рук.
        «Ты растерян. Я понимаю. Но чего ты боишься?»
        «Я не понравлюсь ей. Она сочтет меня странным».
        Мои пальцы нежно перебирали светлые волосы мальчика, касались его плеч, рук, двигаясь просто в хаотичном движении. Во мне было так мало любви… но всю, что была, сейчас я готова была отдать маленькому принцу.
        «Но ты и есть странный. И я тоже странная. Всегда была. Но моя мама все равно меня любила».
        Спина Замира сгорбилась еще больше. Он перехватил мою ладонь, отвел ее. Я поняла, что выдала себя — не стоило говорить о родительских чувствах.
        «Ты считаешь, что моя мама… не любит меня»,  — в его мыслях звучало обвинение.
        «На самом деле я не знаю. Я лишь однажды видела тайнэ Анхелу вживую… и, признаюсь, она мне не очень понравилась. Как и ты».
        — Как и я?  — обиженно повторил вслух Замир.
        — Ага, ты показался мне таким… таким пугающим. Но потом я узнала тебя получше. И я не жалею, что мы встретились.
        «Что бы ни было в мыслях или чувствах твоей мамы, дай ей шанс. Хотя бы такой же, как ты дал Зарине. Не отталкивай ее».
        Сама того не желая, я повторила мысль Кронберг, тем самым соглашаясь с ней.
        — Если хочешь, я буду рядом,  — добавила негромко. Больше для тех, кто мог сейчас за нами следить.
        Мальчик наконец кивнул, заставив меня расслабиться. Если до этого нашего разговора я еще сомневалась в необходимости встречи с Анхелой, то теперь окончательно убедилась, что была неправа. Слишком много противоречивых чувств накопилось в Замире по отношению к матери. Если он с ними не разберется, это начнет грызть его изнутри.
        В этот вечер мой подопечный лег рано, но не отпускал меня от своей кровати, пока не заснул. Я глядела на тревожное даже во сне выражение лица, понимая, что мой дар эмпата неспособен избавить Замира от всех тревог и страхов, что мучали его маленькое сердечко. Есть то, что нужно понять и пережить самому, как бы ни было тяжело. К примеру, разочароваться в родителях. В отце, предпочитающем наблюдать за сыном издалека, и матери, которая когда-то так сильно испугалась собственного талантливого дитя, что заставила его замкнуться в себе.
        Выйдя из покоев маленького тая, удивилась, что меня никто не ждет. Может быть, Кронберг устала и отправилась спать? Я вышла во внешний холл, на небольшой пятачок перед лифтом, и неожиданно наткнулась на дремавшего на полу гардарика.
        — Тай Цехель? А где тайнэ?
        Юрий, подняв на меня взгляд, непривычно серьезный и усталый, остался сидеть.
        — Ждет тебя внизу. Иди сюда. Хочу показать тебе один фильм.
        — Прямо здесь?
        — Он короткий.
        Гардарик протянул мне санро. Я надела очки, привыкая к неудобным ощущениям.
        — А как тут включить фильм?
        — Подожди, переведу настройки на свой ком…
        Экран просветлел, и я увидела картинку. Как сначала показалось, статичную. Темноволосая девушка в зеленой юбке, забравшись с коленками на стул и опустив голову на ладони, смотрела куда-то вдаль. Я узнала балкончик над парадным залом замка.
        Годовщина коронации. Я помнила ее. И знала, что будет на записи дальше.
        Вошел Дали… Со стороны было видно, как близко мы стоим, как сияют наши глаза при взглядах друг на друга. И тот поцелуй. Заметно было и то, что я не отвечала Сафару, но ни страха, ни сопротивления на моем лице не было. Мы выглядели как влюбленные.
        Я поспешно сорвала санро.
        — Что это?!
        — Запись с видеокамер. Обычно они смотрят в зал, но так как настроены на движение, то ты, как только вышла на балкончик, попала в кадр.
        — Вы… Вы не можете следить за мной постоянно.
        — Ты не понимаешь, как это работает, да?  — невесело хмыкнул Юрий.  — Впрочем, как и док, иначе бы он не стал рисковать. Видеокамеры в замке объединены в одну систему, которая автоматически высчитывает и анализирует все, что в нее заложат. К примеру, данные о перемещениях одного маленького эспера и ее встречах с другими людьми. А по результатам программа выдает текстовый файл с данными о том, где и с кем ты общалась. Со мной, Кронберг, Дали. Этот текст попадает на стол офицеру Чану, а тот передает его Альге. И если что-то привлечет внимание императора, он может проверить ту запись. Тебе не повезло. Ваше рандеву с доком было замечено.
        — Тогда… почему об этом говорите мне вы?  — пересохшими губами спросила я.  — Не тайнэ Кронберг, не император…
        На лице Цехеля возникла гримаса, которую сложно было растолковать.
        — Потому что я — «плохой волк».
        — Кто?
        — Разве ты меня не боишься? Не опасаешься того, что я не поддаюсь на твои чары?  — внезапно он перевел разговор, сбив меня с толку.
        Растерянно пожала плечами.
        — Нет. Уже нет. А должна?
        — Не знаю, радоваться ли мне или рвать на себе волосы.  — Юрий усмехнулся, но голубые глаза его оставались серьезными.  — Неважно. Я здесь, чтобы вынести тебе предупреждение.
        — Не ради наказания?
        — Император более чем впечатлился твоей «хандрой», поэтому наказания тебе удастся избежать. Но последствия будут, и прежде всего для Дали.
        Я привалилась плечом к стене, пытаясь унять рвущееся из груди сердце.
        — Это всего лишь украденный поцелуй. Какие последствия?!  — Я сжала кулаки и с внезапной решительностью сказала: — Если с доктором что-то сделают, я откажусь помогать в чем-либо.
        Цехель с любопытством наклонил голову.
        — Вот как? Организуешь свое собственное маленькое восстание? Голодовку объявишь, впадешь в депрессию?
        Яд в голосе Юрия неприятно удивил. Он не был мне другом, но… почему-то я ожидала, что гардарик будет на моей стороне.
        — Вы циничны, тай.
        — Не думаю, что ты способна на бунт. А вот император почему-то решил иначе. Наверное, он видит в тебе что-то больше, чем я. Ты кажешься на редкость покладистой, хотя твое смирение не без подвоха.
        — Дали. Что с ним?  — холодно спросила я.
        Если бы наказали меня, я бы боялась. Но при мысли, что Альге мог сделать что-то с Сафаром, во мне рождался гнев. Неожиданно я поняла, что гнев этот даже доставляет удовольствие, освобождая от беспомощности и страха. Будь сейчас здесь Альге, я бы использовала все свои способности, чтобы сорвать лживую маску равнодушия с его лица.
        — Жив, свободен,  — тихо ответил Юрий, поднимаясь,  — но уже не в замке. Тай Альге просил передать тебе, что, если ты решишь грустить после расставания с привязавшимся к тебе щенком, ты всегда можешь перенаправить свои чувства и энергию на Замира.
        — Или на императора, да?  — процедила я.
        Взгляд заскользил по потолку, выискивая камеры, но ничего не нашел. И все же я была уверена, что Ядгар слушает нас, в любимой своей привычке постукивая пальцами по столу. Высчитывая мои реакции и думая, как далеко он может зайти, прежде чем я начну создавать проблемы.
        Излишне резко нажав на панель, вызвала лифт и, не дожидаясь Юрия, зашла внутрь. Он скользнул за мной, а когда дверцы закрылись, ввел что-то в ком.
        — Если вы думаете, что…  — Во мне еще хватало гнева, чтобы проявлять смелость.
        Юрий резко дернул меня за плечо, прижимая к стенке и закрывая мне рот ладонью.
        — Тс-с-с. Времени мало,  — горячо и быстро зашептал он мне на ухо.  — Я на время отключил камеры в лифте. У нас есть несколько секунд. Я на твоей стороне, Эрика. Раз втянул тебя в это дерьмо, то я тебя из него и вытащу. Ядгар обещал тебе свободу, если ты будешь послушной девочкой, так? Он обманул.
        Я убрала его ладонь и возразила:
        — Альге не мог. Его мысли…
        Лифт остановился, но дверь не открылась, заблокированная Юрием изнутри.
        — Будет так,  — торопливо прервал меня Цехель,  — ты получишь обещанные документы и возможность выбраться с планеты. Но далеко не улетишь. Об этом должен позаботиться я. Шепнуть знакомым наемникам, что у них есть возможность получить эспера на блюдечке. Тебя схватят, а так как ты не являешься подданной или гражданкой ни одного государства в Независимых мирах, никто не заявит на тебя права. И вскоре на тебе снова появится ошейник — вполне официально. Альге лишь останется тебя перекупить. Свое обещание он не нарушит.
        — Зачем вы…
        — Неважно. Если хочешь вырваться из клетки, не доверяй своему хозяину. И держи чувства и язык за зубами. Иначе…
        Юрий отстранился и нажал что-то на коме. Дверь открылась.
        Алана переводила взгляд с побледневшей меня на отстраненно-холодного гардарика.
        — Девочка, ты как?  — встревоженно спросила она, решив, что причина моего состояния — новость о Дали.
        — Мне плохо… я хочу к себе.
        Цехеля наградили осуждающим взглядом — доктор полагала, что он мог бы быть со мной помягче.
        Оказавшись у себя в постели и накрывшись одеялом, я смогла наконец разжать судорожно сжатые кулаки. В словах Юрия я почему-то не сомневалась.
        Сказанное им идеально вписывалось в мое представление об императоре. В отличие от той доброты и щедрости, что внезапно проявил Альге, пообещав мне так много. Теперь все встало на свои места.
        А Цехель… он был чертовски прагматичным сукиным сыном. Гардарик не стал бы мне ничего сейчас рассказывать, если бы не хотел заручиться моей помощью и поддержкой в какой-то своей интриге. Видимо, не таким уж хорошим другом он был императору.
        Но кем бы ни был Юрий, он выбрал правильный момент, чтобы настроить меня против Альге. Один землянин как-то сказал: «Человек только и живет надеждой; надежда, по сути, его единственная собственность». Император позволил мне иметь эту собственность, он же ее и отобрал. Этого я простить ему не могла.

        Глава 5. На ее стороне

        Я была слишком возбуждена, чтобы заснуть или просто лежать спокойно. Вскочила, нервно заходила по комнате. Взгляд упал на часы на стене. Всего одиннадцать. Император, скорее всего, работает в своем кабинете. Вряд ли даже наладившиеся отношения с женой собьют Альге с его графика — он во всем любил порядок.
        Мне так сильно захотелось увидеть рожу своего господина, что я не задумываясь выскочила из комнаты.
        — Куда?  — хмуро спросил встрепенувшийся стражник, красноречиво поправляя парализатор. Я презрительно поморщилась.
        — Мне разрешено покидать комнату, тай.
        — Вернись к себе, уже поздно. Еще случится что с тобой, а мне отвечать,  — проворчал воин, отлепляясь от стенки.
        Я кинула на него холодный взгляд снизу вверх, вспоминая, что я знала об этом мужчине. Не так уж мало.
        — Как у вас прошла вечеринка на той неделе, тай? Ну, та, когда вы притащили в казармы того, кого там быть не должно, нарушив устав? Вы ведь очень боялись, что вас поймают. Но все обошлось… вроде бы.
        «Ведьма»,  — с ужасом подумал стражник, скрещивая за спиной пальцы в защитном жесте.
        — Никакой магии, только природные способности.  — Улыбнулась, показывая, что прекрасно знаю, о чем он думает.
        — Иди давай. Все равно не улетишь отсюда, пташка…
        Охрана у кабинета была мне тоже знакома. Ребята на этот раз попались куда вежливее и понятливее. Тем более что раньше я нередко ходила мимо них по делам императора и просто успела примелькаться. О моем приходе один из стражников сообщил по кому Альге, и меня пустили внутрь.
        Уже попав в кабинет, я вспомнила, что Ядгар все это время меня избегал и может весьма неласково меня встретить. И… проклятье, действуя в порыве злости, я совершенно не подготовилась к встрече. Нужно было быть очень осторожной, чтобы не выдать Юрия.
        — Мацуми, свободен.
        Секретарь прошел мимо меня, подмигнув, и я осталась один на один с императором. Растерянная и растерявшая всю свою смелость.
        — И?  — поторопил меня Альге, с интересом разглядывая.
        — Я… я хочу знать, что вы сделали с Дали.
        — Юрий уже объяснил тебе. Все с глупым докторишкой в порядке. Вернулся на «Грифон», туда, где ему место.
        — Я хочу подтверждений.  — Голос немного дрогнул, но взгляд я не отвела.
        — Хочешь?  — насмешливо протянул Ядгар, щуря светло-серые глаза.  — А то что?
        Иногда нужно проявить смирение, особенно перед таким человеком, как император. Я склонила голову, излучая покорность всем своим видом.
        — Прошу… я так волнуюсь за доктора, не могу больше ни о чем думать. Дайте мне его увидеть, чтобы удостовериться, что с ним все хорошо. Не больше.
        — Я бы, возможно, поверил тебе, если бы ты сейчас не прятала так искусно чувства. Не легче ли давить на жалость, используя свои таланты?
        Альге дразнил меня, надеясь спровоцировать. Ну да, я не Замир, мозги не спалю… но вынести все-таки могу. Обычным женским способом.
        Плакать по желанию я научилась еще в детстве. Крупные прозрачные капли хлынули из глаз, и я жалобно зашмыгала носом.
        Император, опешив, смотрел на меня, а затем рявкнул:
        — А ну прекратить!
        Теперь я знала, как чувствуют себя солдаты на плацу. Рыдания застряли у меня в горле, и я шумно шмыгнула носом, вытирая лицо рукавом.
        — Возьми салфетки на столе,  — процедил Альге с раздражением. Я послушно вытряхнула половину пачки и начала приводить себя в порядок.  — Ты думаешь, на меня такие трюки действуют? Я был трижды женат, если хочешь знать, и не такое видывал.
        Салфетки выпали у меня из дрожащих рук, а на глаза вновь навернулись слезы. Правда, чтобы не злить господина, плакать я теперь собиралась молча.
        — Доктор пришлет тебе видеописьмо. Мацуми с ним свяжется,  — поспешно сказал Ядгар.
        — Благодарю, мой господин. Простите, не хотела вас беспокоить…
        Я поднялась, решив не злить судьбу, хотя с удовольствием поспрашивала бы Альге о его странном решении дать своей жене шанс. Ну вот не верилось мне, что он пал под ее очарованием.
        Но нельзя дергать тигра за хвост безнаказанно. Когда я коснулась сенсорной панели, дверь не открылась. Я нажала еще раз, и еще…
        — Куда ты так торопишься? Не хотелось тебя беспокоить, тебе ведь непросто, я знаю,  — вкрадчиво произнес Ядгар, подойдя ко мне со спины. Он накрыл пальцами мою ладонь и заставил опустить ее, давая понять, что мои попытки бесполезны.  — Но раз уж ты сама пришла ко мне, такая смелая, взъерошенная, как птичка зейги, то почему бы тебе не остаться? Посидим, выпьем…
        — Мне нельзя пить,  — машинально ответила, поворачиваясь.
        — А мы совсем немножко,  — тоном змея-искусителя продолжил уговаривать меня император.
        Не отпуская руку, он усадил меня на низенькую широкую кушетку с деревянными гнутыми ножками. Ее в свое время поставили специально для меня — еще в те дни, когда Альге было достаточно просто моего присутствия рядом. Из бара в стене были вытащены два пузатых бокала и бутылка с чем-то бледно-зеленым внутри.
        — Это вино?  — неуверенно спросила я.
        — Это тонге, лонгийский напиток из местного растения. Чуть покрепче вина, но пьется не хуже. Попробуй.
        Я вежливо приняла протянутый бокал и отпила. Тонге был гораздо мягче и слаще на вкус, чем джин или виски, которые так любил Нибель, но градус все же чувствовался. Хмелела я быстро, а тонге был обманчиво приятен и легко пился, поэтому я, боясь перебрать, сделала еще один глоток и поставила бокал на стеклянный столик. Альге не возражал и, чуть пригубив, тоже отставил напиток в сторону. Сидели мы с ним так близко, что едва ли не прикасались коленями, и от этого было еще более неловко и неудобно. Совершенно некстати я вспомнила, что почти все наши встречи наедине кончались для меня Довольно плохо. Ох, не зря Альге выставил Мацуми.
        — У тебя кончик носа все еще розовый. Это мило,  — внезапно сказал император.
        Точно, я же ревела. Наверняка нос опух и глаза как щелочки.
        — Могу я…
        — Сиди,  — оборвал он меня.
        Атмосфера в кабинете была настолько густой, что мне уже не хватало воздуха. Ну и что он сидит, пялится на меня, гипнотизируя, как удав кролика? Я переборола смущение и подняла глаза, тоже начав его изучать.
        Альге не слишком красив, на мой вкус, но внешность идеально отражает его характер — твердый и напористый. Серые глубоко посаженные глаза с темной каемкой вокруг радужки, широкие скулы, рот острый, точно вырезанный на лице, нос чуть кривоват, с хищным разрезом ноздрей. И император явно не чурался тренировок, если судить по фигуре. Я вспомнила показ церемонии по головиду и с особым интересом начала разглядывать руки мужчины. Крупные ладони с длинными пальцами, а плечи тяжелые и массивные — это не мог скрыть даже скромный мундир.
        — На что ты так смотришь?  — поинтересовался Альге.
        — Ну… у вас обе руки одинаковые…
        — А должно быть?  — насмешливо спросил он.
        — Я думала, что правая рука будет более накачанной, чем левая. Вы же ею чаще пользуетесь…
        Император смущенно потер нос и с подозрением взглянул на свои руки.
        — Это ты о чем сейчас?
        — Вы же каждый год бьете в тот гонг. Нагрузка на правую руку должна быть больше.
        — А-а, а я уж было подумал… неважно. Я каждый год меняю руки. Сойдемся на этом. Значит, ты смотрела церемонию?
        — Да, было красиво,  — искренне похвалила я.
        — Рад, что ты так хорошо провела время,  — сухо сказал Альге. Поздно я поняла, что зря заговорила о том дне, напомнив императору о моем поцелуе с Дали.

        Сидеть с ним рядом, слышать его спокойное дыхание, ощущать его запах… Это уже было много. Даже мощь его тела меня подавляла. Но чувствовать его взгляд, зная о намерениях и силе желания, было еще сложнее. Я не могла выдержать эту жадную пустоту, пробивающую все мои блоки, желающую наполниться мной. Не могла больше быть жертвой.
        Знала лишь один способ справиться со своим страхом.
        Подняла бокал и опорожнила его одним махом, почти не чувствуя вкуса. Хотелось надеяться, что алкоголь придаст храбрости.
        — Вы ведь хотите меня, мой тай?
        — Да,  — хрипловатым голосом ответил Альге, глядя на мои влажные от тонге губы.
        — Тогда… позвольте мне сделать все самой.
        Мне в самом деле удалось удивить императора.
        — Почему?
        — Не могу объяснить. Так нужно…
        — Надеюсь, ты будешь со мной нежной…
        Я бросила на господина укоризненный взгляд. Шутить в такой момент… нет, чувство юмора у нас точно не совпадало.
        Альге откинулся назад и развел руки.
        — Делай что хочешь. Мне очень интересно, как далеко ты зайдешь. Только учти, после определенного момента я сам уже не смогу остановиться.
        — Я пойду до самого конца,  — заверила его.
        Мне на самом деле это было нужно. И он, и я понимали, что рано или поздно Альге отбросит осторожность и возьмет меня. И чем дольше он будет ждать, чем больше напряжения скопится между нами, тем вероятней шанс, что все закончится просто насилием. Я знала, что он не хотел этого, но знала и то, насколько он близок к нему. И дело было не в боли. Я боялась потерять контроль над собой. Поэтому… я должна была взять контроль на себя. Управлять хоть чем-то, понимая, что для императора это только игра.
        — Прошу вас, не дотрагивайтесь до меня.
        Глаза Альге заблестели, и он кивнул, втягиваясь в мою авантюру.
        Убедившись, что мужчина сидит неподвижно, я робко протянула к нему ладонь. Коснулась синего мундира и легко прошлась по воротнику. Ткань была жесткой, но приятной на ощупь. Я положила руку напротив сердца, считая удары. Оно билось сильно и мощно, и казалось, под него подстраивается мое сердцебиение.
        Дрожащими руками расстегнула верхнюю пуговицу, затем еще одну, и так до тех пор, пока китель не распахнулся. С рубашкой я справилась уже быстрее. Старалась не задевать кожу, хотя мой взгляд нет-нет да скользил по оголенной груди. Ядгар, несмотря на свою массивность, был поджарым, без единого грамма лишнего жира. Тело его было… да, пожалуй, на самом деле красивым.
        — Снимите пиджак и рубашку.
        Прозвучало почти как приказ, но Альге без слов подчинился. Лишь когда я потянулась к его брюкам, он немного отстранился.
        — Стой. Ты тоже.
        Своего тела я не стеснялась с тех самых пор, как пришлось перетерпеть медицинский осмотр на глазах у работорговцев. Поэтому я кивнула и встала, чтобы легче было снимать одежду. Сначала простая льняная рубашка. Я так и не переоделась после встречи с Замиром. Затем длинная пышная юбка, что мне так нравилась. В кабинете было тепло, но кожа сразу покрылась мурашками. Возможно, дело было не в температуре, а в жадном взгляде, что скользил по мне.
        — Дальше, Эрика,  — властно сказал Ядгар.
        Быстрыми движениями я стянула белье и чулки — носить их было довольно старомодно по лонгийским меркам, но мне нравилось прикосновение тонкой шелковистой материи к ногам. Теперь я была полностью обнажена.
        Император, не отрывая от меня взгляда, потянулся к бутылке и несколькими глотками осушил почти наполовину.
        — Так и собираешься стоять там, искушая?
        — Не торопите меня. Я… все сделаю. Сама.
        — Это оказалось не так просто, как я думал.
        Я приблизилась к нему, присела у ног. Альге снова закинул руки на спинку сиденья, борясь с желанием перехватить инициативу. Пальцы мои пробежались по его ширинке и аккуратно расстегнули молнию. Альге приподнялся, помогая мне стянуть с него брюки. Затем — нижнее белье. Теперь он был так же оголен, как и я. Ох-х…
        Нервы мои уже сдавали, я с трудом боролась с тем, чтобы в панике не выскочить из комнаты… да хотя бы через окно. Решив последовать примеру Альге, схватила тонге и щедро глотнула. Но, видимо, поторопилась, потому что тут же закашлялась, проливая жидкость на себя. Прохладная сладкая струйка охладила разгоряченную кожу, попав на подбородок, шею, грудь. Тыльной стороной ладони рассеянно вытерла капли тонге с лица, подняла глаза и… поняла, что пропала.
        «Руки!»
        Мысленный окрик был настолько громким, что Альге, к моему удивлению, на самом деле остановился, втянув в себя воздух со свистом и мысленно выругавшись. В его воображении я уже лежала распластанной на полу, и мы находились в самом разгаре процесса.
        — Только посмей сейчас сбежать или рухнуть в обморок,  — почти угрожающе сказал он.
        Я медленно покачала головой. Было ли дело в алкоголе или в том, что переступила ту грань, когда можно бояться, но сейчас я сама не хотела останавливаться.
        Впервые за весь вечер я сама коснулась императора. Сначала ключиц — кончиками пальцев. И почти сразу разорвала контакт, давая себе время привыкнуть к холоду души Ядгара, столь сильно отличающемуся от жара его тела. Потом положила ладонь на грудь. Вот так, двигаясь постепенно и медленно, я могла регулировать глубину эмпатического контакта, не проваливаясь, но и не закрываясь окончательно. Мне нравилось чувствовать дрожь мощного тела под ладонями, но еще больше нравилось ощущать свою власть над Альге. Оказалось, я тоже могу сделать его слабым.
        — Разреши,  — почти приказал император.
        Я остановила руку на животе мужчины, как будто раздумывая, подчиняться или нет. Рискуя, но… желая проверить границы своей хрупкой власти, полностью зависящей от Ядгара.
        — Еще немного,  — попросила и, дождавшись кивка, обещающе улыбнулась.
        Поднялась и, усевшись на Альге сверху, обхватила ногами его бедра, чувствуя напряженное тело подо мной, как у хищника за мгновение перед прыжком. А затем замерла, ужаснувшись своей смелости. Но было уже поздно. Ядгар обхватил меня руками, прижимая к себе, целуя шею, грудь, изучая уже мое тело и заставляя его трепетать.
        В ту ночь мы все же оказались на полу.

        Казалось невероятно странным, невозможным, что именно этот мужчина, сосредоточивший в себе все качества, которые обычно отталкивали меня в людях, стал первым, с кем я получила удовольствие в сексе. Ядгар не был нежен или щедр как любовник. Он не был осторожен или внимателен к моим желаниям. Но при этом требовал отклика, не давая отстраниться и сделать вид, что все это происходит не со мной. Как никогда я ощущала все ясно и остро, дрожью, стоном, всем телом отвечая на каждое его движение. Император брал от меня все, что я могла дать, а я… я просто великодушно отдавала свое тело.
        Я была ему благодарна за новый опыт. За то, что он лишил меня страха и отвращения, позволил мне быть нескромной и смелой в его объятиях. Стать… да, чуть более свободной рядом с ним, заставив пусть на мгновение, но все же забыть, кем я на самом деле для него являлась. В момент нашей близости не было императора и рабыни — только мужчина и женщина, которые хотели друг друга. Это было больше, чем я когда-либо думала получить. Но еще больше я была благодарна господину за то, что он научил меня правильно ненавидеть. Так, как эсперы обычно не умеют.
        Соприкасаясь с чужой душой, даже грязной и полной темных желаний, эспер принимает ее такой, как есть. Принимает во всем несовершенстве и находит оправдание любому поступку. Для нас нет плохих людей, впрочем, как и хороших, ведь на дне души самого святого праведника всегда найдется место для тьмы. А поняв человека, разве можно ненавидеть его искренне или желать ему зла? Эсперы в основном были безобидными именно поэтому. Но научи эспера ненавидеть — и ты получишь самое изощренное, невозможное чудовище из тех, что когда-либо существовали во Вселенной. Потому что жестокие хищники убивали и мучили своих жертв согласно своему естеству — тому, что дала им природа, или же развращенному миром и ими самими. Утоляя свои потребности или пытаясь компенсировать собственную пустоту. Но эспер, который умеет причинять боль, который желает этого… это ненормально и мерзко. Так я считала раньше.
        Всю жизнь обращая свой гнев внутрь, терзая и разрушая себя, я никогда не причиняла боль специально, лишь возвращала ту, что наносили мне люди. Еще немного, и я рассыпалась бы на кусочки от того напряжения, что поселилось во мне и с каждым днем росло и крепло. И никакие таблетки не смогли бы собрать меня снова. Я просто стала бы очередным эспером, пришедшим в негодность.
        Ненависть к Альге стала тем, что позволило мне сейчас сделать что-то, далеко выходящее за обычные рамки. Она стала моим стержнем, опорой. И тщательно скрываемой тайной. Даже тень истинных чувств или мыслей не должна быть замечена. Ради моей безопасности, ради того, чтобы обыграть его, выкрав свою свободу и оставив его разрушенным и уничтоженным.
        Но еще более важным было, чтобы моя ненависть к Ядгару не коснулась его сына. Уже не ради меня, а ради самого Замира. Я не хотела заставлять мальчика выбирать между мной, разделившей с ним тяжесть дара, и его отцом, столь далеким и таким же важным.
        Я больше не имела права на ошибку. Нужно было закрыть мысли и чувства на замок, каким бы сложным это ни казалось. Хотя еще несколько месяцев назад я бы сказала, что это невозможно. Но не только я многому научила Замира, он тоже стал для меня прекрасным учителем, показав обратную сторону моего дара. Рядом с мальчиком я старалась лучше контролировать себя, отсекая все мысли и чувства, что могли травмировать его, и теперь это должно было помочь мне спрятать и другое.
        Затаиться, спрятаться… стать той, кого Ядгар хочет больше всех и в ком нуждается. Той, кому он может открыться. Ласковой, нежной, щедро дарящей свои ласки. Я больше не боялась быть «съеденной» его пустотой. Потому что то, что скалилось во мне сейчас, желая добраться до мягкой сердцевины, таившейся за этой пустотой, не собиралось так легко сдаваться или умирать.
        А пока… чудовище во мне должно было заснуть, уступив место слабой и мягкой Эрике, которая так привлекала Ядгара, кого император не задумываясь использовал ради своих целей и желаний, чье будущее он так легко присвоил себе.
        Сквозь полуоткрытые веки я изучала длинные ворсинки ковра, пытаясь прийти в себя. Дыхание мое уже успокоилось, но слабость в конечностях не прошла, как и странная, ленивая и расслабленная нега, с которой я ничего не могла поделать. Мне бы встать, одеться и вернуться к себе в комнату, чтобы смыть с себя прикосновения и запах Альге. Но все, что я могла делать,  — это лежать, не удосужившись даже прикрыться.
        Услышала, как император поднялся и зашуршал одеждой. Затем поднял меня и перенес на кушетку. Уложил, накрыл просторной мужской рубашкой и подоткнул ее.
        — Мне показалось, что тебе холодно,  — объяснил он свою невероятную заботу. Я не стала говорить, что мне всегда холодно рядом с ним, и благодарно кивнула.
        В одних штанах и босиком Ядгар вышел в небольшую комнатку, где Мацуми обычно хранил все, что правителю могло пригодиться, но что негоже было держать в кабинете. Через несколько минут вернулся, держа в руках две чашки с исходящим от них паром.
        — Вы сделали чай?  — с недоверием спросила я, потянув носом.
        Альге усмехнулся.
        — А ты думаешь, я настолько беспомощен? Мне приходилось самому о себе заботиться.
        Приняв чашку из его рук, сразу торопливо хлебнула, тут же обжегшись и чуть не расплескав горячий чай на себя.
        — Не спеши. Я не гоню тебя. Твое присутствие… приятно. Даже если ты закрываешься от меня,  — спокойно сказал Ядгар. Он выглядел как никогда расслабленным, но глаза его оставались внимательными и цепкими. Он немного хмурился, разглядывая меня, будто пытался понять, что изменилось в его рабыне.  — Знаешь, странно признаваться в этом, но сегодня ты на удивление легко заставляешь меня делать и говорить глупые вещи. Быть откровенным. Наверное, это часть твоего дара. Но все равно хочу сказать: ты заставляешь меня ревновать.
        Я едва не опрокинула чай. Руки все еще немного дрожали, так что я поспешно передала чашку Альге, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
        — Но… к кому?  — осторожно спросила, пытаясь понять, с чего бы император внезапно «расчувствовался». Надеюсь, он не собирался говорить о Дали…
        Но Ядгар вновь удивил меня.
        — К тебе самой, Эрика. Раньше ты боялась меня и… Ладно, это не то, что я хотел бы получить от молоденькой симпатичной девушки, но в какой-то степени это меня забавляло. Как и твое возмущение, растерянность и короткие вспышки радости, которыми ты не слишком баловала меня. Твои чувства всегда были такими теплыми, а реакции живыми и интересными. А теперь… ты стала тусклее. Это больше, чем я получал от своих женщин раньше, но все же, я знаю, гораздо меньше, чем ты могла бы дать.
        — Мой господин,  — осторожно начала я, чувствуя, что коснулась весьма опасной для себя темы.  — Я немного закрылась, это правда, но это мой способ справиться с тем…
        Я замялась, пытаясь подобрать слова.
        — С тем, кто я есть?  — насмешливо выгнул бровь Ядгар.  — Что ж, не сказать, что я этим доволен, но… на время мне хватит и того, что есть. Тем более что сегодня ты приятно меня порадовала, Эрика.
        Он протянул руку и коснулся моей щиколотки, примостившейся у его бедра. Ладонь его, лаская, двинулась вверх, и я инстинктивно отдернула ногу. Император раздраженно скривил узкие губы, но руку все же убрал.
        — Как ты себя чувствуешь?  — Альге сменил тему.  — Голова не кружится? Ты немало выпила сегодня, особенно для человека, который говорил, что не пьет.
        Я покраснела, вспомнив, как хлестала тонге из бутылки.
        — Кружится чуть-чуть.
        — Тебе нужно поспать. И так как ты сейчас не дойдешь до своих покоев, а нести тебя на руках, развлекая охрану, я не собираюсь, то разрешу тебе остаться здесь. Я пришлю Асаки, чтобы она принесла тебе сменную одежду и одеяло.
        — Нет!  — Я поспешно опустила ноги, выпутываясь из чужой рубашки, попыталась встать и тут же рухнула обратно. Снова поднялась, уже более осторожно.  — Я дойду. Мне здесь будет неудобно спать.
        — Одну без присмотра я тебя все равно сейчас не отпущу. Мне хватило того, что ты устроила после нашей последней встречи,  — жестко сказал император.
        — Я не делала ничего специально. Мне просто было плохо,  — слабо возразила я, уязвленная тем, что меня сочли симулянткой.
        Альге смягчился и привлек меня к себе, одаривая поцелуем. И лишь когда я размякла в его руках, вновь отпустил меня.
        — Знаю. Ты та, кто ты есть. На удивление изнеженное и хрупкое существо, которое так сложно получить, не сломав.
        Он ошибался. Так было когда-то, но не сейчас. Хотя… себя нынешнюю я пока не совсем понимала. Прежней Эрикой я уже не была, но и чудовище во мне было еще не столь велико, чтобы полностью вытеснить то, что я когда-то ценила и считала собой.

        Меня забрала Асаки. Она считала хорошим знаком, что император «вновь» приблизил меня к себе, и удивлялась моему равнодушному виду. Излишняя оживленность и любопытство служанки утомляли, поэтому, убедив, что помощь мне не нужна, я ее выпроводила. Набрав полную ванну, погрузила ноющее и уставшее тело в теплую воду, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Получалось не очень. Я привыкла иметь дело с кристально прозрачными для меня людьми — теми, кого легко понять и предугадать. Сейчас же передо мной была не одна, а целых три загадки. Ядгар Альге, умеющий хорошо контролировать свои мысли без всякого блока, но не способный на проявление эмоций. Его сын Замир, эспер с достаточно слабыми эмпатическими способностями, но уже превосходящий меня как телепат. И Юрий Цехель, гардарик, которого невозможно было прочитать,  — как будто я имела дело не с человеком, а с иной формой жизни. И все это было как-то странно, причудливо между собой связано, и развязка находилась где-то там, в прошлом.
        Сообразив, что начинаю засыпать, вылезла из ванной, прошлепала мокрыми ступнями до спальни, забралась под одеяло и тут же провалилась в сон. Но заснуло тело, мозг же продолжал работать, решив подкинуть мне хотя бы один ответ на множество мучивших меня вопросов.
        До Альге мне однажды приходилось соприкасаться с чужой памятью, и тогда меня еще долго мучили отголоски чужой жизни. Но воспоминания Ядгара словно не оставили после себя никакого следа и начали уже растворяться в памяти. Тем удивительней был приснившийся сон.

        Мне снилось, что я стала ребенком. Я была совсем маленькой, а люди вокруг — пугающе большими, громкими, суетливыми… избыточными? Хотелось уйти и закрыться, чтобы не слышать и не видеть их. Потом пришла мама — красивая светловолосая женщина, излучающая тепло и заботу. Когда она была рядом, становилось легче, уходили растерянность и страх. Но сейчас она была взволнована и сильно расстроена. Мама увела меня куда-то, где было тихо. Полутемная незнакомая комната, в которой никого кроме нас двоих.
        Затем… Я моргнула, и все поменялось, как бывает во сне. Мама, до этого державшая за руку, с испуганным и напряженным лицом стояла у стены, полностью от меня закрытая. Ни чувств, ни мыслей. Рядом же со мной находился взрослый, показавшийся мне странным и пугающим. Не внешне — незнакомец с темно-каштановыми волосами и тускло-зелеными глазами выглядел немного непривычно, но злым не воспринимался, хотя я видела оружие в его руках. Он был просто непонятным… нечитаемым.
        Чужак крепко держал меня за руку, не давая выскользнуть, и что-то быстро тараторил на смутно знакомом языке. Точно… мама пела мне песни, которые звучали очень похоже. Но незнакомец не мог быть маминым другом, иначе бы он не говорил с ней так резко и грубо. И она тоже отвечала ему на певучем языке, просила, умоляла о чем-то.
        Я нахмурилась. Происходящее мне не нравилось.
        «Отпусти! Мне больно!»
        Мама запретила мне так разговаривать с кем-то, кроме нее. Только горло сейчас так пересохло, что я ничего не смогла бы произнести вслух. Но даже мой мысленный приказ незнакомец не услышал. Невозможно! Испугавшись, я начала вырываться, и меня грубо встряхнули, а затем поволокли за собой.
        Новое место. Меня несли на себе, словно мешок. За спиной слышались шум и крики. Тот, кто тащил меня, завернув за угол, забежал в комнату и что-то сделал с дверью. Меня опустили на пол, не обращая внимания на мое сопротивление и попытки сбежать.
        — Тихо, мальчик. Я не причиню вреда. Я лишь заберу то, что тебе не положено,  — незнакомец наконец-то заговорил так, что я могла его понять.  — Твой дар принадлежит роду Ксано — Хельга, предав нас, не имеет права на него. Ты не виноват, я знаю, маленький одаренный… но у меня нет времени на иное решение.
        Что-то холодное прижалось к моему затылку, причиняя боль. И я закричала, завопила от ужаса, потому что звать на помощь у меня уже не получалось.

        Я проснулась, едва начало светать, с жуткой головной болью — отголоском испытанной в чужих воспоминаниях, внезапно пробудившихся во мне. То, что события из сна были реальными, я не сомневалась. И принадлежали они Ядгару. Там, во сне, были он и его мать. И он… у него был дар, я уверена в этом. Пока что-то с ним не сделал тот человек, Ядгар Альге был эспером. Сколько ему тогда было? Пять или шесть лет…
        Мальчика искалечили, и Хельга ничего не сделала, чтобы защитить сына. Понимала ли она тогда, что Ядгар не просто лишится своей способности, а станет по сути эмоциональным калекой? Как она могла это допустить?
        Я порой сама ненавидела свой дар, но если бы меня лишили его насильно, смогла бы я выжить? Неудивительно, что Альге потерял об этом воспоминания и стал… таким.
        Хельга… Я вспомнила, что рассказывал мне Юрий о матери Ядгара. Он говорил, что она была его соплеменницей. Хельга Ксано с Гардарики. Имя этого рода звучало у меня во сне. Гардарийка и эспер, передавшая свой дар сыну, а затем внуку. Последнее удивляло меня больше всего.
        Способность к телепатии и эмпатии редко наследовалась или повторялась в роду, тем более через несколько поколений. Слишком уж редкое сочетание генов и условий порождало возникновение дара, и все попытки создать эспера с помощью биоинженерии заканчивались крахом, заставляя ученых нервно шутить, что они наконец-то сумели обнаружить наличие магии в мире. Оправдывала все неудачи науки невозможность накопления обширных знаний об эсперах — даже заселенных миров на сегодняшний день было больше, чем людей с этим даром.
        Тем не менее вот уже как минимум три поколения дар эспера проявляется в потомках Ксано. Зарина родилась обычной, зато Замир с его парадоксально сильным даром свидетельствовал, что способности в роду Ксано не думают угасать… Нет, уже не Ксано, а Альге. Это было удивительно, невероятно, пугающе. Если бы за пределами Гардарики узнали о чем-то подобном, наверняка бы сочли угрозой. Неудивительно, что тот незнакомец «забрал» дар у Ядгара, желая скрыть от чужаков истинную силу и мощь представителей своей родины.
        И Юрий… Неужели он здесь за этим? Он пришел за Замиром так же, как тот человек когда-то за Ядгаром? Нет, нет. Ведь с императором они познакомились давно, еще до того, как ребенок появился на свет.
        «Возможно, он просто выжидал». От этой мысли меня кинуло в дрожь. Юрий мог намереваться искалечить Замира, а заодно и меня. Но пока это были догадки.

        На прием к Кронберг я шла как на смертную казнь. Во-первых, мне так и не удалось поспать после того сна о прошлом императора, и сейчас я чувствовала необычную вялость. А во-вторых, последний наш серьезный разговор оставил у меня неприятное послевкусие. Я знала, что она снова напомнит об Анхеле, а говорить о жене императора у меня не было никакого желания. Но Алана меня удивила. Получив подтверждение, что Замир готов увидеться с матерью, она только кивнула, заявив, что не сомневалась в моем содействии.
        — Тогда к чему все это? К чему было спрашивать мое согласие? Вы просто могли приказать…
        — Не я приказываю, Эрика, а Альге,  — мягко сказала Кронберг.
        — А вы лишь служите его посредником, да?  — не скрывая иронии, спросила я.
        Мы сидели в ее кабинете — просторной прямоугольной комнате, которая благодаря стараниям доктора утратила лонгийский вид. Кронберг поснимала гобелены и картины, убрала украшения, оставив белые гладкие стены и самую простую мебель. На окнах вместо тяжелых штор были плотные жалюзи, сейчас приподнятые и впускающие тусклый свет. Но безликой комната не стала, она обрела строгость и ясность, свойственные Алане. Правда, сейчас психиатр строгой не казалась: лицо ее было на редкость умиротворенным и мечтательным, и сама она словно витала в облаках.
        — Чаще всего — да,  — согласилась Кронберг.  — Но знаешь, я стараюсь отстаивать и твои интересы, чтобы дать тебе возможность выбирать и решать самой. Тебе это нужно, чтобы стать более самостоятельной.
        Я встала и подошла к окну, не желая, чтобы Алана видела мое застывшее лицо.
        — Конечно, мне необходима самостоятельность. Пригодится, когда я стану свободной…  — Короткий смешок сорвался с моих губ.  — А вы сами верите в это? Что я справлюсь?
        — Да,  — без тени сомнения сказала Кронберг.
        Я прислонилась разгоряченным лбом к стеклу, зажмурив глаза. Как бы мне хотелось верить ей, хоть кому-нибудь… но везде, где ожидала поддержки, я наталкивалась на пустоту.
        Как бы я ни старалась скрыть смятение своей души, Алана все-таки что-то почувствовала. Подошла и, не прикасаясь, встретилась взглядом с моим отражением.
        — Все не так плохо,  — тихо сказала она.  — Может быть, ты не замечаешь, но император постепенно меняет отношение к тебе. Дает больше свободы… Ты знаешь, что наши разговоры не прослушиваются? Я ему заявила, что откажусь с тобой работать, если он не выполнит это условие. Это пространство для искренности и честности, место, где ты можешь быть собой, иначе все наши встречи зря.
        — И он пошел на это?
        Кронберг усмехнулась.
        — Нет. Сначала великий тай в очень характерной для него манере указал мне мое место. Но сегодня внезапно изменил решение.
        Уловка? Нет, вполне могло оказаться и правдой. Альге мог позволить еще немного ослабить мой ошейник, посчитав, что я перестала трепыхаться.
        — И еще кое-что. Он передал видеозапись, сказал, ты знаешь, что на ней.
        Сафар Дали! Зная, что самостоятельно видео включить не смогу, я попросила Алану перекинуть запись на ее санро и показать мне. Увидев дока и услышав его голос, не сдержала слез облегчения. У него было все хорошо… более или менее, хотя и выглядел он бледноватым. Три раза просмотрев видео, я наконец стянула с себя очки и вытерла мокрые глаза, чувствуя, как мне становится легче. Все же я за него волновалась. Алана посмотрела на меня с сочувствием, но повод попенять нашла.
        — Если бы ты тогда прислушалась ко мне и не играла с чужими чувствами… А, ладно. Хочешь чаю или кофе? Воды?
        Я всхлипнула и кивнула головой.
        На несколько минут между нами установилось некоторое подобие согласия и понимания. Не скажу, что я начала испытывать доверие к Алане, но… Сегодня она была какой-то особенно человечной, и это не могло не сказаться на моем отношении к ней. Это позволило задать вопрос о мужчине, который интересовал меня почти так же, как император.
        — Доктор Кронберг, а вы… вы считаете, что тай Цехель — хороший человек?
        Алана вздрогнула.
        — Ох, спрашивать меня такое, зная о моем к нему… Хочешь меня подловить?
        — Нисколько.
        — Тогда зачем?
        Попыталась подобрать ответ, который психиатр сочла бы правомерным.
        — Он… Ведь именно он меня похитил. Но потом тай Цехель был добр ко мне. Я запуталась, а мне сложно не понимать людей, не видеть их. Не знаю, как с ним общаться.
        — Юрий — он…  — Алана запнулась, задумавшись, а потом стеснительно улыбнулась, став похожей на молоденькую девчонку.  — Он тоже очень запутавшийся человек. Непростой. В нем все время происходит какая-то борьба, все время его увлекает что-то новое. Но все же я думаю, что он хороший человек. И тай Цехель тоже заботится о тебе, как и я, как и тай Дали.
        Внезапная догадка озарила меня, и раньше, чем я успела ее обдумать, мой грешный рот произнес:
        — Значит, вы с ним снова спите?
        Кронберг выглядела так, словно я ее холодной водой окатила.
        — Простите, я не хотела говорить ничего такого…  — уже жалея о сказанном, пролепетала я, прижав руки к груди.
        Алана устало потерла лоб и выдохнула:
        — Ох, я совсем забыла, каково это — секретничать с эсперами. Хорошо, я отвечу, любопытное ты создание, но это в последний раз! От того, что ты будешь лезть в мою личную жизнь, ни тебе, ни мне пользы не будет. Я тебе не подружка,  — строго напомнила она.
        Я серьезно закивала, старательно сдерживая улыбку. Ведь не использовала и грамма своего дара, чтобы разговорить психотерапевта! Просто ей, как и мне, было одиноко и наверняка хотелось хоть с кем-то обсудить свои чувства.
        — Мы действительно решили попробовать все сначала. Юрий сам сделал первый шаг.  — Кронберг старалась выглядеть спокойной, тогда как внутри нее все искрилось.
        Так вот почему мне показалось, что Алана как-то изменилась! Она просто безумно увлечена и счастлива, и поэтому была сегодня столь добра ко мне — когда влюблен, пытаешься осчастливить весь мир.
        А меня, окончательно осознавшую ситуацию, перестали забавлять чувства Кронберг. Потому что Юрий больше не казался мне тем человеком, которому стоило доверять. Его поступки и так никогда не выглядели для меня кристально честными, но после моего сна я еще больше сомневалась по поводу него. Идти с этим к Альге не хотелось, и я надеялась, что доктор Кронберг поможет мне разобраться с моими подозрениями. Но Юрий точно так же, как попытался поймать на крючок меня, сумел добиться лояльности Аланы. Самым простым способом — через постель.
        Как же у меня руки чесались залезть гардарику в голову и вытрясти все его мысли, чтобы понять, кто он такой! Я не могла считать его плохим человеком — его даже не было в том сне,  — но чем дальше я изучала Цехеля, тем больше не понимала его.
        — Твое время вышло,  — спохватилась Алана.  — Тебе пора к доктору, а затем к Замиру.
        — К какому доктору?
        — Вместо тая Дали тебя будет осматривать доктор Оссе, личный врач наследника.
        Слава богу, мне удалось быстро сбежать от Рашида Оссе, весьма увлеченного возможностью сравнить физиологию двух эсперов разного возраста и пола, отговорившись тем, что меня ждет императрица.
        В оранжерею, где была назначена встреча, я успела забежать раньше нее. Замир сразу заметил, что со мной что-то не то творится, но прежде чем он успел залезть в мои мысли, я подняла щиты, вызвав тем самым еще больший интерес.
        «Что ты прячешь, Эрика?»
        «Ничего».
        «Нет, скажи!»
        Я упрямо помотала головой, и Замир прищурился, примеряясь к тому, чтобы взломать мой ментальный блок. Меня спасло появление Анхелы, отвлекшей внимание сына. Теперь уже императрица подверглась тщательному осмотру.

        Глава 6. Падение ангела

        Не удержавшись, я тоже скользнула в разум Анхелы и едва не поморщилась от брезгливости и разочарования. Конечно, не зло во плоти, но она была мелочна и, что еще больше усугубляло ситуацию, глупа. Наверное, императору стоило снабдить ее ментальным чипом, если он хотел, чтобы мать понравилась своему сыну. Потому что ее мысли были заполнены чем угодно — от того, насколько хорошо она выглядит в новом платье, до глухого раздражения ко мне,  — но никак не заботой о Замире. И он это прекрасно чувствовал, мрачнея на глазах.
        — Приве-е-ет,  — фальшиво пропела Анхела детским голоском, словно говорила с дурачком.  — Поздоровайся с мамочкой! Я по тебе скучала!
        Замир скованно кивнул, неуверенно оглядываясь на меня, стоявшую рядом с растением в кадке и делавшую вид, что я тоже какой-то фикус. С другой стороны от меня старалась не отсвечивать Кронберг, что при ее ярком цвете волос было нелегко.
        Уж не этого ли добивался Ядгар? Раз и навсегда отвратить сына от матери и доказать Анхеле, что он ее никогда не полюбит и не привыкнет к ней? Жестоко даже для него, но… В чем-то Альге был таким же эгоистичным ребенком, как и Замир, только гораздо более изощренным в своих планах. И хоть логика его была мне отвратительна, я ее понимала: так же, как Ядгар контролировал меня, он хотел контролировать и сына. Видимо, император счел, что Анхела неподходящая компания для его наследника. Для того чтобы выбить из сознания Замира идеалистичное представление о матери, он выбрал самый подходящий момент — когда мальчик был уже достаточно устойчив, чтобы пережить разочарование, но еще недостаточно зрел, чтобы примириться с чужими недостатками. Может быть, будь он старше, смирился бы с мыслью, что его мать такая, какая есть. Но сейчас ребенок отринул ее не думая, тем более что у него уже был суррогат в моем лице, к которому он успел привязаться. И это Альге тоже предусмотрел.
        Следующим шагом была бы замена меня. Дали был прав.
        Увлекшись размышлениями, я отвлеклась от наблюдения за Замиром, поэтому пропустила момент, когда все внезапно изменилось. Анхела, до этого мило что-то ворковавшая, с напряженной улыбкой вцепилась в руку сына и попыталась заключить его в объятия, а он… Я сделала было шаг, с другой стороны спешила Кронберг, как и я, не успевая. Ментальный удар, который Замир направил на мать, был гораздо точнее, чем тот, что когда-то обрушился на меня,  — я бы не заметила его, если бы не предельное напряжение. Но не было и шанса вмешаться или ослабить удар… нет, не просто удар. Там было что-то еще.
        Анхела побледнела и отшатнулась, тяжело дыша.
        — Нет, нет!  — проговорила она с трудом.  — Это неправда. Ты… чудовище!
        Она резко развернулась на каблуках и поспешила прочь. А я кинулась к Замиру, прежде чем он упал.
        «Что ты сказал ей?!»
        «Не сказал. Показал».
        «Что?»
        Замир упрямо молчал, цепляясь за меня неожиданно холодными руками, но ни боли, ни грусти я не видела в его лице — лишь ожесточение, сделавшее его похожим на отца. Это так неприятно удивило, что на мгновение я потеряла контроль над своим ментальным блоком, пропустив Замира. Мальчику было достаточно несколько секунд, чтобы считать то, что меня беспокоило.
        «Он правда такой? Мой отец?»
        — Не знаю,  — прошептала, отводя глаза.
        «Я не позволю ему забрать тебя. И тому рыжему не позволю. Никому.  — Ребенок нахмурился и как взрослый недовольно покачал головой.  — Ты ветерная. Все время думаешь о мужчинах».
        — Ветреная,  — выдавила я, чувствуя, как полыхают уши. Надеюсь, Замир не нашел в моих недавних воспоминаниях… О нет, не думать об этом!..

        — Привет, давно не виделись. Скучала? А я — да. Ты этим вечером выглядишь на редкость соблазнительно. Не хочешь провести эту ночь вдвоем — только ты и я?
        Мой разум пребывал явно в некотором беспорядке, иначе чем объяснить, что я нежно гладила подушку, страстно шепча всякие глупости своей кровати. Прошлой ночью я так и не выспалась, и сейчас самой большой мечтой был обычный сон без всяких сновидений. И без императоров. Это тоже было важным условием.
        Как назло, заснуть мне не удавалось — в голове все время вертелись события прошлых дней.
        — У-у, это слишком много для меня одной!
        Подушка полетела в сторону, а я сползла с кровати. Возможно, на мягком ковре будет удобнее заснуть…
        Ковер в моей комнате был такого же нежно-фисташкового цвета, как в кабинете Ядгара. И навевал соответствующие воспоминания.
        Я поспешно поднялась, с искренней неприязнью глядя на дурацкую ворсистую тряпку под ногами.
        — Приятель, ты мне совсем не нравишься.
        Ковер в ответ на мои претензии презрительно промолчал.
        Вздохнув, решила прибегнуть к последнему средству, помимо нытья и выпрашивания у Кронберг снотворного. Набрала в ванну воды, вылила в нее все вкусно пахнущие жидкости, что нашла, так что мыльная пена стала напоминать облака, а в воздухе смешался десяток ароматов. Погрузилась на дно — наружу только нос торчал. Но привычной расслабленности не наступило, значит, сидеть в ванне придется до тех пор, пока не скукожатся кончики пальцев или не придет Асаки с воплями о том, что я простыну и ее за это накажут.
        Я и сама не заметила, как задремала, чудом удержавшись на поверхности и не наглотавшись воды. Очнулась от легкого шума у дверей ванной комнаты и неприятной прохлады.
        — Асаки,  — лениво протянула, не желая открывать глаза,  — кажется, я опять испортила настройки — подогрев ванны сломался, и мне холодно!
        — Все отлично работает, вода едва ли не кипит.
        Низкий голос с немного насмешливыми и протяжными интонациями принадлежал отнюдь не Асаки.
        Я уселась, во все глаза глядя на императора, как ни в чем не бывало сидящего на мраморном бортике ванны. И как я его подпустила так близко?!
        Альге в несколько движений раздвинул пену, намереваясь получше разглядеть, что же за ней скрывается.
        — Неплохо,  — оценил он и начал стягивать с себя рубашку. От мундира уже где-то успел избавиться.
        — Что вы делаете?
        — Собираюсь немного расслабиться вместе с тобой. В этом кипяточке.
        — У вас нет с собой полотенца. И сменной одежды.
        Император наигранно вздохнул.
        — Значит, придется возвращаться к себе голым и мокрым. Ну и красным, как вареный рак.
        Не так уж и горячо…
        — Мы не поместимся,  — неуверенно сказала я, понимая, что Ядгара не отговорить.
        Вместо того чтобы спорить со мной, он стянул с себя белье и, морщась и чертыхаясь, все же погрузился в ванну. Вода тут же перехлестнула бортики, полностью залив пол. Я грустно взглянула на свои торчащие из воды коленки, зажатые сейчас между ног Ядгара.
        — А в Токсане у меня бассейн был,  — зачем-то вслух произнесла я.
        — Ну да, тесновато,  — неожиданно легко согласился Ядгар.  — Но это легко исправить. Иди сюда. Сядешь ко мне спиной.
        Глаза его хищно блестели. Я отодвинулась назад как можно дальше, поджав ноги и скрестив руки на груди.
        — Мне и так хорошо.
        Господину надоела моя строптивость. Он резко нагнулся, схватил меня за запястье и потянул на себя, надеясь перетащить на свою сторону. И явно переоценил свою ловкость и недооценил физические законы. То есть приподнять меня он смог, но затем моя мокрая рука заскользила в его ладони, и я стремительно полетела обратно, со всей силой приложившись затылком о твердый мрамор. Вскрикнул почему-то император.
        У меня были все причины, чтобы его ненавидеть…
        Потирая затылок и морщась, Альге поспешно выбрался из ванной и помог мне сесть. Рука его коснулась моей головы, заставив зашипеть от боли. При виде пальцев Ядгара, окрасившихся моей кровью, мне стало дурно, а перед глазами все поплыло.
        Поняв, что сама я не выберусь, Альге со всей осторожностью, держа крепче, чем нужно, подхватил меня под спину и под коленки и вытащил. Я слабо задрыгала ногами, опасаясь вырываться всерьез.
        — Поставьте, я могу ходить сама!
        Пусть я и не дотягивала до великана-императора, миниатюрной все же не была, и держать меня так ему было не очень удобно. Но опасалась я другого. Ядгар, увлеченный моим спасением, забыл о лужах на полу, покрытом мыльной пеной. Отсутствие нормального сцепления с поверхностью, торопливость и лишний груз на руках привели к ожидаемому результату: чуть-чуть не дойдя до двери, император поскользнулся. Меня не выронил — сто очков в его пользу, но, поскольку падал он вперед… Я пискнула и зажмурила глаза, предчувствуя, как сейчас всем весом меня придавят к полу. На редкость нелепая смерть — быть задавленной голым императором.
        Но рухнула я почему-то не на жесткую поверхность, а на самого Альге. Где-то в недолгом полете он умудрился развернуться, приняв удар на себя. Было больно. Но не мне.
        Пока Ядгар пытался восстановить дыхание, я поспешно выбралась из мужских рук и, придерживаясь стеночки, оказавшейся в опасной близости от его головы, покинула ванную комнату, сравнимую сейчас со смертельной ловушкой. До кровати не дошла — уселась посередине спальни, ожидая, когда пройдет приступ слабости.
        Император появился почти вслед за мной, одарил не слишком добрым взглядом, но мимо не прошел. Присел рядом, пощелкал перед лицом пальцами и поинтересовался:
        — Тошнит, голова кружится?
        — Просто болит.
        — Это я и сам знаю, спасибо,  — скривился он.  — Ты, наверное, и моих ощущений отхватила?
        — Я успела закрыться.
        — Вот как,  — не очень одобрительно произнес он и поморщился.  — А я, кажется, плечо вывихнул. И лопатка саднит.
        Он что, хочет, чтобы я ему посочувствовала?! Видимо, что-то промелькнуло в моем взгляде, так как Альге сразу собрался и сосредоточился.
        — Я вызову доктора по кому. Не вздумай вставать! Не хватало, чтобы ты еще что-нибудь расшибла.
        Оссе появился в рекордные сроки. Судя по всклокоченным седым волосам, его подняли с постели. Увидев меня в наспех накинутой задом наперед сорочке и императора, подобно римскому патрицию завернутого в простыню, доктор даже бровью не повел. Профессия обязывала быть невозмутимым. Правда, он несколько замялся, не в силах определить, кому из нас нужна помощь.
        — Сначала Эрику, затем меня,  — сказал Альге, поняв затруднение доктора.  — Ударилась головой.
        Ушиб на затылке оказался небольшим, хоть и кровоточил. Обработав ранку, Оссе убедился, что у меня нет сотрясения мозга, и выдал болеутоляющее. С императором он возился еще меньше — вывиха у него не было, просто растяжение плеча. Закрепив ледяную повязку на спине Ядгара, доктор жизнерадостно уверил, что все обойдется синяками и легким затруднением в движениях на несколько дней.
        — Не нагружайте плечо и правую руку и старайтесь не опираться на нее. А ты, Эрика, зайди с утра, особенно если будет болеть голова. Повреждены мягкие ткани, но я все-таки сделаю более точный снимок. А пока отдыхай… отдыхайте.  — Оссе начал поспешно собираться.
        Как только он вышел, комната погрузилась в неловкое молчание. Или зловещее. Император раскинулся на моей кровати, не думая уходить, и лениво и меланхолично разглядывал балдахин над головой.
        — И почему с тобой всегда так сложно?
        Я пожала плечами и промолчала. Как по мне, так сложно было не со мной. Альге скосил глаза на меня, нахохлившуюся в ногах постели, и похлопал рукой рядом с собой.
        — Иди сюда.
        — Вам нельзя плечо напрягать,  — напомнила я, покрепче сжав столбик кровати.
        — А я осторожно. Ну же, не заставляй меня приказывать.
        Если бы я могла картинно рухнуть в обморок, я бы это сделала. Но таблетки Оссе действовали безукоризненно. Почувствовав, как нарастает недовольство Альге, я неохотно перебралась к императору, примостившись рядом с ним. Он тут же сцапал мою руку и положил ее себе на грудь. Кожа была разгоряченной после ванны, и оттого мне казалось, что привычный холод, исходящий от него, исчез.
        — Не хочешь повторить вчерашнее?  — Ядгар хитро сощурил светлые глаза.  — Я полностью в твоем распоряжении.
        И как у него азарт еще не пропал? Я вздохнула и честно призналась:
        — Спать хочу.
        Он мягко потянул меня к себе, заставляя улечься на свое здоровое плечо.
        — Закрой глаза и попробуй уснуть,  — шепнул на ухо.
        Думала, стоит прилечь, как тут же вырублюсь. Но обнаженное мужское тело подо мной, звук бьющегося сердца, желание, просачивающееся сквозь мой эмпатический блок, этому не способствовали. Пальцы Альге начали нежно поглаживать мою шею, спустились ниже по позвоночнику, вызывая приятные ощущения. Я непроизвольно дернулась, но глаза не открыла. Раздался смешок.
        — Можешь притворяться, что спишь, но я слышу твое сбившееся дыхание. Не думаю, что тебе удастся долго оставаться безучастной. Если тебя так уж волнует мое плечо, почему бы мне не помочь?
        Естественно, меня ничего не волновало. Но желание Ядгара, его искренняя потребность не только в моем теле, но и в моем ответе завели меня не меньше, чем его прикосновения. Не открывая глаз, я немного переместилась, позволив императору получить больший простор для действий, и, клянусь, не пожалела об этом.

        Проснулась, когда за окном уже давно рассвело, на удивление хорошо выспавшейся, но не очень здоровой. От любого движения в голове пульсировало. Кажется, я простыла. Императора, как я и ожидала, рядом не было. И к лучшему. Вряд ли мне удалось бы так спокойно спать.
        Заметив, что я заворочалась, тихо сидящая в кресле Асаки встрепенулась.
        — Добрый день! Ну и засоня ты! Мне сказали тебя не будить, а я уже вся извелась, дожидаясь. С тобой все хорошо? Когда я пришла, вся ванна была залита водой, и еще кровь… У тебя все в порядке?
        Служанка искренне волновалась за меня, но сейчас это вызывало раздражение. Я вяло кивнула, опуская ноги на ковер.
        — Нормально.
        — Выглядишь… ужасно.
        Еще бы. В постель я легла с мокрой головой, так что сейчас волосы торчали в разные стороны. На руках темнели синяки — то ли все-таки ударилась при падении, то ли император немного перестарался. Ночная рубашка была просто варварски порвана у ворота и теперь почти ничего не скрывала. Выглядела я как жертва насилия. Хотя Альге пытался быть нежным и осторожным, у него это получалось не очень. Все же в любви он привык больше брать, чем отдавать, не видя раньше необходимости заботиться об удовольствии партнера. Сейчас же Ядгара увлекла игра, призом которой была не просто моя полная капитуляция, а мой отклик. Чтобы я двигалась с ним в такт, дышала в унисон, хотела его ласк и сама щедро одаривала ими. Удивительно, что он действительно смог этого добиться. Альге был тороплив, настойчив, и это должно было испугать меня и отвратить. Но получилось наоборот. И если в первый раз я могла списать это на действие алкоголя, то сейчас такой отговорки не было. Император стал первым мужчиной, к которому меня влекло. И самым неподходящим для этого.
        Сегодня я была не против помощи Асаки и позволила ей одеть меня, рассеянно слушая щебетание служанки. Но заинтересовало меня только упоминание императрицы.
        — Ты не могла бы еще раз повторить? Про тайнэ. Ты ее видела?
        — Да нет же! Но этим утром я пересеклась с ее служанкой. Ох, эта Дарина так злилась! Даже толкнула меня у двери, якобы случайно. Я слышала, что ее хозяйка со вчерашнего дня не в духе, а сегодня так и вовсе отвесила пару оплеух! Хорошо, что я не служу этим высоким господам, а помогаю тебе.
        Асаки обняла меня, и я, не сдержавшись, ответила ей. Чувствовать обычное человеческое тепло рядом с собой было все-таки приятно.
        — Почему тайнэ злилась?  — спросила я, уже зная ответ. Общение с сыном, мягко говоря, не удалось.
        — А ты как думаешь? Все в замке знают, что император вернулся к себе глубокой ночью. От тебя. И это в то время, когда супруга ждала его в смежных покоях! Вторую ночь подряд!  — Асаки тихо хихикнула, радуясь неудаче императрицы. Мне же было не до смеха. Обычно жены не обращали внимания на невольниц мужей, с которыми те спали. Ну так и господа редко так открыто ими пренебрегали.
        Чего Ядгар добивается, так откровенно раздражая Анхелу? Можно было подумать, что ему элементарно наплевать на условности и на ее чувства, что вполне в духе императора. Но тогда бы он просто отослал жену или игнорировал ее. А ведь он оказывал ей знаки внимания: поселил рядом с собой, позволил увидеться с сыном… А затем сунул ей под нос меня — лучшую подружку Замира и свою постельную игрушку.
        Достаточно для того, чтобы императрица снизошла к рабыне Эрике, явив свой гнев. Альге меня подставил, еще раз доказав, что с ним нужно быть осторожнее.
        Нет, мой господин, я не собираюсь делиться с вами той информацией, что собрала за последнее время. По крайней мере пока не придумаю, как выгодно ею воспользоваться в своих целях.
        Решив не испытывать судьбу, я почти весь день провела у себя, лишь ближе к вечеру выбравшись к Замиру. Если честно, видеть мальчика мне сейчас не хотелось. Слишком уязвимой, растерянной и запутавшейся я себя чувствовала, а он всегда это хорошо «прочитывал». Поэтому вместо тактики защиты я выбрала нападение.
        «Ты сказал вчера, что показал что-то своей матери. Не знала, что ты так умеешь».
        «Я научился у тебя. Ты думаешь иначе, чем я. Ярче и непонятнее. Мне пришлось постараться, чтобы начать понимать. И у тебя в голове много картинок».
        «Да уж, с мыслями в моей голове туговато.  — Улыбнувшись, я потрепала Замира по мягким волосам.  — И все же расскажи мне. Или покажи, раз ты умеешь».
        «Не хочу. Не хочу снова к этому возвращаться. И видеть ее».
        Я тоже не хотела, но желания наши не сбылись. Императрица решила навестить сына.
        — Выйди,  — холодно приказала Анхела, уверенно врываясь в «космическую» комнату, где мы с Замиром изучали звезды. Свет проекций причудливо падал на ее лицо, делая женщину еще красивее. Повинуясь движению руки Замира, звезды потухли, а комнату озарил тусклый свет.
        Я поспешно встала и согнулась в поклоне, не поднимая глаз от пола.
        — Ну же! Не заставляй меня ждать.
        Рядом не было Кронберг, чтобы подсказать, как поступить, но навлекать на себя гнев Анхелы я не хотела, поэтому послушно направилась к лестнице, здраво сочтя, что Замир сможет постоять за себя. Раз императрица здесь, значит, имеет право. Пусть Альге сам разбирается со своей семьей.
        При виде Анхелы я тут же закрылась, не желая чувствовать ее, и не смогла предугадать того, что случилось дальше. Вместо того чтобы остаться с сыном, она вышла вместе со мной, заблокировав за собой дверь и оставив мальчика в планетарии. Мы обе застыли на лестнице, глядя друг на друга. Я была выше нее, но стояла на несколько ступенек ниже, и потому мы были сейчас на одном уровне.
        — Кем ты себя возомнила? Считаешь себя самой хитрой, да?
        Были ли здесь камеры? Возможно, нет, и это было не в мою пользу. Я не могла защищаться — потом было бы сложно доказать, что не я первой напала.
        — Я не настолько высокого мнения о себе, госпожа, лишь исполняю приказы,  — голос мой убедительно дрогнул. Таким, как Анхела, нравилось, когда их боялись. Хотя, на мой взгляд, не было чести в том, чтобы властвовать и возвышаться над рабыней.
        — Выполняешь приказы, настраивая сына против меня?!  — голос императрицы стал неприятно высоким.
        Я прикоснулась к ее сознанию, пытаясь больше успокоить, чем прочесть, но человек в таком расшатанном состоянии едва ли поддавался коррекции. Зато я успела отхватить ее злости и гнева, а также увидеть смазанную картинку, которую «выдал» ей сын. Мальчик был удивительно изощренным, показав ей ее саму и то, что она, возможно, сама с трудом понимала — отвращение и страх, которые она питала к сыну, разрушающие образ прекрасной матери. Зеркало сознания Замира было безжалостно точным.
        «Настраиваю? Нет, вам это и без меня легко удается».
        Рука Анхелы взлетела, но я успела перехватить ее, крепко сжимая тонкое запястье. Кровь кипела от адреналина и ярости, которых императрица не заслужила.
        «Вам стоит бояться не только своего сына, но и меня. Вы знаете, сколь многое я могу нашептать в постели Ядгару о его любимой жене?»
        Губы мои растянулись в неприятной улыбке, а вслух я произнесла:
        — Осторожнее, госпожа, вам стоит держаться крепче, иначе вы можете упасть.
        Честно, я даже не думала ей угрожать! По крайней мере не физической расправой. То, что я собиралась столкнуть ее с лестницы, Анхела решила почему-то сама.
        Вырвав руку, она обошла меня, крепко держась за перила. А я поднялась к Замиру, решив выкинуть из головы вздорную аристократку. Руки еще немного дрожали, но на сердце стало на удивление спокойно. Я не хотела ссориться с императрицей, но давать себя в обиду больше не могла.

        Следующие несколько дней мало чем отличались от тех, что я проводила в замке до возвращения императора. Большую часть времени я была предоставлена самой себе, но не скучала, разве что чувствовала себя немного одинокой. Дали рядом не было, а с Аланой, влюбленной в Юрия как кошка, я секретничать не могла. Сам Цехель через три дня после нашего разговора уехал в Кадис, оставив меня в недоумении по поводу его планов. Может, то, что произошло в лифте, было просто моей фантазией или глупой шуткой гардарика?
        Императрица хоть и не покинула замок, но, к нашему обоюдному облегчению, больше не искала встреч ни со мной, ни с Замиром. Зато, судя по сплетням, что приносила мне Асаки, почти не отлипала от мужа. И Альге, к моему удивлению, ее терпел. Во мне не было ревности — только непонимание. Ядгар не казался человеком, способным обмануться яркой оберткой, и все же относился к Анхеле с поразительной снисходительностью. Ради сына или ради приличий, хотя я подозревала, что у него были и другие причины. Император умел извлекать выгоду из любых обстоятельств и отношений.
        Но если дни мои протекали спокойно и мирно, то ночи таковыми не были. Каждый вечер я нервно меряла комнату шагами или бездумно пялилась в окно, ожидая, когда откроется дверь и… Нет, я ждала не Альге, а его слугу, который должен был отвести меня в покои императора. Моя кровать, видите ли, показалась Ядгару слишком узкой и неудобной, а ванная комната навевала «не лучшие воспоминания», и поэтому он решил, что в его комнатах будет удобнее. С женой фактически за соседней дверью. Слово «тактичность» явно не входило в лексикон моего господина.
        Я не очень-то разбиралась в отношениях, но можно ли было считать нормальными наши встречи с Альге? Стоило войти в комнату, как меня споро и ловко раздевали и переводили в горизонтальное положение. Удовлетворив первый голод, император принимался за «изучение» своего эспера. Под этим он понимал… да практически все, начиная от страстных ласк, доводящих до исступления, заканчивая попыткой научить меня играть в шахматы. Это если не устал и пребывал в хорошем настроении — насколько такое вообще возможно для кого-то, подобного императору. В иных случаях просто прижимал меня к своему боку, а сам погружался в интросеть с помощью персонального кома — иногда работая, иногда просто читая.
        Единственное, чего мы никогда не делали,  — это не разговаривали друг с другом. Ядгар больше не просил меня «узнать» его, а я… молчала обо всех своих сомнениях. Император просто принял тот факт, что я закрылась от него, как данность, не допытываясь до моих чувств или секретов. Казалось, ему было достаточно моего присутствия.
        Беда, как ей и полагается, пришла неожиданно. Хотя… Мне следовало догадаться, что смелость, проявленная не вовремя и не перед тем человеком, не останется безнаказанной.
        В этот день, за неделю до начала зимы, выпал первый настоящий снег. Мы с Замиром еле-еле уговорили доктора Оссе, боявшегося за хрупкое здоровье наследника, отпустить нас погулять. Вернулись мы в замок далеко за полдень, раскрасневшиеся, мокрые, но очень счастливые. Мы оба впервые в жизни видели столько снега, чтобы и в снежки поиграть, и огромного, выше меня, снеговика слепить. Замира сразу же утащили в его башню сушиться, а я вернулась к себе. Торопливо скинув влажную одежду, ринулась греться в ванну. Вышла оттуда через час, и только тогда впервые забеспокоилась, что Асаки до сих пор не появилась. Может, просто устала от капризной меня или посчитала, что я до вечера буду занята с наследником.
        Впрочем, о моем пропитании она побеспокоилась: на столе в термотарелках ждал горячий обед, а в кружке — теплое молоко. Я была так голодна, что быстро расправилась с едой. Сразу же захотелось спать — ночью-то я как-то не высыпалась…
        Двери и стены в замке были звукоизолирующими, и услышать шум из коридора я не могла в принципе. Как и «почувствовать» что-то, иначе давно бы спятила от глупых мыслей стражи. Но в этот раз я резко проснулась из-за того, что кто-то настойчиво пытался попасть ко мне в комнату и почему-то не мог.
        Вскочив, босиком подошла к двери и нажала на сенсорную пластину, гадая, кого же я увижу. Юрия, Анхелу… или, может быть, у Асаки возникли какие-то проблемы…
        О ком я и подумать не могла, так это о Диего Альваресе, повсюду сопровождавшем императрицу. Он о чем-то отчаянно спорил с Гиано Беем, долговязым усатым стражником с нервным и взрывным характером. Увидев меня, падре облегченно вздохнул, что-то экспрессивно произнеся на латыни.
        — Шли бы вы отсюда, падре,  — угрожающе произнес Бей. Будучи буддистом, он относился к католикам с большим недоверием.
        — Не раньше, чем ты вызовешь офицера Чана. И доктора… попроси тая Оссе подойти с медсканером и полной аптечкой. Не хочешь пускать меня, хотя бы позови начальство!
        — Без объяснений даже не подумаю,  — насупился стражник, ни во что не ставя взъерошенного Альвареса, сейчас похожего на мальчишку.
        — Насколько ты знаешь свой устав, солдат?  — неожиданно холодно произнес падре.  — Помните главу третью, особенно второй раздел — про последствия от нарушения этой главы?
        Уж не знаю, что такого было в том уставе, но Бей тут же присмирел и склонился над своим комом. Альвареса он все-таки не пропустил, следуя приказу императора не пускать ко мне никого, кроме него, Асаки или Кронберг.
        — Эрика, стой тут, не двигайся и ничего не касайся!  — обеспокоенно сказал мне Диего, выискивая что-то в моем лице.  — Как ты?
        Я растерянно пожала плечами, не понимая, что происходит.
        Вскоре появился Рашид Оссе, сухонький старичок-врач.
        — Ну и что тут у нас?  — с усталым безразличием спросил он.  — Кто-то прострелил себе ногу? Или вы, Бей, опять считаете, что Эрика ворует ваши сны и от этого у вас бессонница?
        Стражник густо покраснел и кивнул в сторону падре.
        — Это он вас хотел.
        — Странное желание для столь воспитанного молодого человека,  — меланхолично покачал головой Оссе.
        — Доктор!
        Диего отвел его в сторону и что-то встревоженно зашептал. Слов я различить не могла, но отголосок мыслей доктора уловила. Услышанное меня испугало.
        — Хорошо,  — наконец кивнул Оссе, сохранивший хладнокровный вид, но явно озабоченный.  — Не здесь. Пока Эрика на ногах, лучше вывести ее из потенциально опасного места. Останьтесь и встретьте Ренарда. У него есть инструкции на такой случай.
        Доктор тут же повернулся ко мне и за руку вывел из комнаты. Я шла за ним, не сопротивляясь, до самого лазарета. Оссе быстро взял у меня образец слюны, анализ крови, просканировал глазное дно и только тогда немного успокоился.
        — Ничего не болит?
        — Нет.
        — Головокружение, холод в конечностях?
        Отрицательно покачала головой.
        — Что ела?
        Я послушно перечислила.
        — Остатки еды уже выкинула? Хорошо бы проверить их на всякий случай, если мы имеем дело с медленно действующим ядом.
        — Нет, их должна была убрать Асаки, но она так и не пришла… Асаки!  — я вскочила, осознав, что с ней могла произойти беда.
        Падре считал, что меня могли отравить. Яд мог быть распылен в воздухе или нанесен на те поверхности, к которым я чаще всего прикасалась. Но, скорее всего, его просто добавили в еду или питье. Именно это меня беспокоило больше всего.
        — Зачем тебе служанка?  — терпеливо спросил Оссе.
        — Она… она никогда надолго не пропадала. И она могла съесть что-то с моего стола.
        Асаки знала, что я равнодушна к сладкому, зато сама десерты обожала и, забирая тарелки с кухни, с моего разрешения съедала все «самое вкусненькое». Ведь и в этот раз я заметила несколько крошек на подносе, но не придала им значения.
        Рабыню обнаружили почти сразу после начала поисков. В двенадцать часов, оставив мне еду, она почувствовала слабость и вернулась в комнату, которую делила с другими рабынями. Там она прилегла на постель и… уже не проснулась. Отравлен был именно десерт — медово-ореховая пахлава, Асаки всегда брала двойную ее порцию, бессовестно рассказывая на кухне, какая ее подопечная жуткая обжора. Все считали меня сладкоежкой, и кое-кто этим воспользовался.
        То, что столь откровенно и глупо, но весьма эффективно меня пыталась отравить именно императрица, было понятно с самого начала.

        Я с трудом соображала, что происходит вокруг, и не следила за временем. В какой-то момент Оссе исчез, вместо него появилась Кронберг. Она говорила со мной медленно и ласково, как будто я была больным ребенком. Или же диким животным, попавшим в капкан и нуждающимся в помощи.
        — Эрика, поговори со мной. Расскажи, что с тобой происходит. Не пугай меня, пожалуйста.
        Я вяло пожала плечами, не поднимая головы. Видеть кого-либо мне сейчас не хотелось.
        — Когда я смогу вернуться к себе?
        — Лучше пока побыть в лазарете, здесь доктор может присмотреть за тобой.
        — За мной не нужно присматривать. Все в порядке. Отравили же не меня.
        — Не в порядке,  — возразила Кронберг,  — и ты это знаешь. Хочешь… хочешь, я приведу Замира?
        — Не сейчас,  — сухо ответила,  — я же сказала, что хочу к себе.
        Алана неодобрительно поджала губы.
        — Ну и упрямая же ты. Хорошо, когда Оссе вернется, мы с ним это обговорим.
        Оставлять меня одну она не желала, провоцируя на неэтичное использование дара. Сделать так, чтобы ей было плохо в моем присутствии… что ж, сейчас я бы рискнула попробовать.
        Не успела. Дверь лазарета отъехала в сторону, явив перед нами светлый лик Ядгара Альге, привычно серьезного и собранного, тут же заполнившего все свободное пространство.
        — Можешь идти,  — не взглянув на Кронберг, велел император.
        Она вышла, напоследок торопливо сжав мою ладонь. Заботится обо мне. А я желала ей зла, хотела сделать больно. Я действительно становилась не самой приятной особой. Даже перестала воспринимать холод императора. Думала, что сумела растопить его, а на самом деле оледенела сама.
        Ядгар подошел ко мне, сидящей на койке, прикоснулся к моему лицу шершавыми пальцами, точно пытаясь стереть излом между бровей, а затем порывисто прижался своим лбом к моему.
        Без слов. Императоры не говорят своим рабыням «прости», хотя мы оба знали, что в случившемся была его вина, его промах. Я терпеливо ждала, когда Альге меня наконец-то отпустит.
        — Ты обычно такая плакса, а сейчас глаза твои сухи,  — негромко произнес Ядгар, щекоча дыханием мои губы.  — Разве ты не испугалась?
        — Не успела. Почему… почему вы так жестоки со мной, господин?  — слова сорвались с губ почти против воли.  — Почему вы стремитесь отобрать то немногое, что у меня есть?!
        — О чем ты?
        Он на самом деле не понимал… Для него смерть Асаки — досадная случайность, не больше.
        Я попыталась отстраниться, но Альге не позволил.
        — Я думаю, тебе будет полезно кое-что знать про мою жену.
        — Значит, это все-таки она.
        — Вижу, ты не удивлена.
        Сидеть на высокой больничной койке, склонившись к императору, было неудобно, и Ядгар, заметив это, обвил мою талию рукой и опустил меня на пол рядом с собой. Руки его нашли мою ладонь, и он поднял ее к лицу, прижимая к губам. Светлые, в этот момент особенно прозрачные глаза не отрывали взгляд от меня, но я как всегда не могла прочесть, что таилось на их дне. Повернула голову и уставилась в стенку, лишь бы не смотреть на Альге. Что это с ним? Пялится не переставая… Раньше столь странное поведение императора наверняка вызвало бы интерес, но сейчас мне было просто неприятно.
        — Вы так настойчиво подсовывали ей меня… Я бы не удивилась, если б однажды утром обнаружила на своем лбу нарисованную мишень.
        — Тебе ничего не должно было угрожать, Эрика,  — возразил император.
        Я позволила недоумению «изобразиться» на лице, но вслух сказала другое:
        — Если вы так считаете…
        Ядгар раздраженно сжал мою ладонь, но почти сразу же ослабил хватку.
        — Анхела — не только мать моего наследника, но и дочь семьи Кордоса,  — уже спокойнее проговорил он.  — Считается, и не без основания, что именно это семейство помогло в свое время моему деду удержать власть на Лонге. Собственно, если бы Анхела была чуть старше, именно она стала бы моей первой женой. Но политические обстоятельства требовали немедленной женитьбы, поэтому наша помолвка не состоялась. А через несколько лет, когда я вновь был свободен, сам уже не хотел родниться с Кордоса. У этой семьи всегда были большие амбиции, и потакать им было просто опасно. Как и игнорировать их, что выяснилось позже. Как бы то ни было, виновные в убийстве моей второй жены так и не были найдены.
        — Вы подозревали Кордоса, но все равно женились на Анхеле?
        — Видишь ли, я решил, что врагов стоит держать ближе. Тем более Кордоса… Что ж, прошло совсем немного времени, и, вместо того чтобы получить императора на блюдечке, они сами оказались в моих руках.  — Глаза Ядгара на мгновение довольно блеснули.  — К тому же Анхела должна была стать «удобной» супругой, которую легко контролировать. Правда, ее глупость просто приманивала к себе охотников за властью, но зато я всегда знал, откуда ждать неприятностей, и мог к ним подготовиться. Но за последний год что-то изменилось, и предательство Ли вскрыло, как гнойник, проблему, которую я не замечал. Поэтому и приезд Анхелы сюда посчитал неслучайным.
        — Она не была заговорщицей,  — возразила я.
        — Конечно нет,  — кивнул Альге.  — Как я и сказал, она слишком глупа для этого. Да и я внимательно следил за дорогой супругой. Но кто-то все же пытался дергать ее за ниточки, и я счел, что пора с этим разобраться, а заодно получить основания, чтобы окончательно убрать Анхелу со своих глаз. Но для этого она должна была совершить грубую ошибку…
        — А Замир? Вы втянули его в это!  — я все же высказала вслух, что возмущало меня больше всего.
        — Не делай из меня злодея, Эрика. Я решил дать Анхеле шанс показать себя с лучшей стороны. Она им не воспользовалась. Если бы Замир принял ее, я бы многое ей простил. Пусть лучше сын испытает разочарование в матери сейчас, чем когда уже будет поздно. Правда, я не думал, что она попытается убить тебя.
        — Что?!
        Альге криво улыбнулся.
        — Мне казалось, Анхела может сотворить глупость, попытавшись чужими руками устроить покушение на меня. Я давал ей для этого достаточно поводов и возможностей, но и представить не мог, что ее целью станешь ты. И уж тем более не догадывался, что она решит этим заняться лично. Ее служанка добавила яд в твою еду, не позаботившись о том, чтобы не попасть под камеры. Тебя тщательно охраняли, но и в самой лучшей стене есть свои лазейки.
        Ядгар действительно не очень хорошо разбирался в женщинах. Он думал, Анхела будет мстить ему, но в таких случаях жены почти всегда винят во всем не мужей, а их любовниц. Была еще одна причина, чтобы на меня пал гнев Анхелы, притом в такой незамысловатой форме.
        — Тайнэ Анхеле не было нужды тщательно скрывать свой проступок. Убийство рабыни — не такое уж большое преступление. Даже по самым суровым лонгийским законам она вряд ли понесет серьезное наказание.
        Альге холодно улыбнулся.
        — О, нет, ты ведь не просто рабыня. Ты мой эспер. Так что я склонен расценивать это не просто как порчу имущества, а как преступление против императора с целью ослабления его власти. Никто не скажет, что я беспричинно избавился от супруги. Ее арест и пожизненное заключение будут хорошим сигналом моим врагам, что я еще опасен.
        Значит, казнить ее он не собирался. Так даже лучше: чужая смерть не могла исправить уже содеянного. Но оставалась еще одна фигура, которую Альге так и не упомянул. Диего Альварес. Он, как я думала, мог иметь отношение к заговору против императора. Неужели он действительно ни при чем? Да, Ядгар недооценил Анхелу, но если он говорил о том, что тщательно следил за ней, то как он мог допустить… В этот момент меня озарило.
        — Падре! Он — ваш человек! Но ведь вы…
        — Ненавижу католиков?  — хмыкнул император.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Он никогда не считал себя сластолюбцем, впрочем, как и романтиком, и относился к женщинам без пиетета и с легким презрением. Сложно было представить, какой они могли представлять интерес помимо постели. Флирт придворных дам быстро начинал утомлять и раздражать, а амбиции и претензии, которые они рано или поздно начинали предъявлять, и вовсе сводили на нет все очарование.
        С невольницами было проще, но они были глупы, робки и безынициативны. От тех же, кто был искусен в постели, разило фальшью, которую Ядгар терпеть не мог.
        Были и другие женщины. Умные, независимые, вроде Аланы Кронберг. Его неудержимо влекло к ним в первые годы, когда он покинул Лонгу, путешествуя по мирам Космосоюза. Эти планеты были полны раскованных и целеустремленных красоток, быстро западающих на аристократа из Независимых миров. И все же ни одна не выдерживала рядом более нескольких недель. Они требовали к себе внимания, а Ядгар не был готов оказывать его. Или не мог.
        Эрика не походила ни на одну из тех, с кем он спал раньше. И дело не во внешности, необычной для Лонги, но и не слишком экзотичной. Притягательной девушку делали не только благородные и плавные черты лица, стройное хрупкое тело и длинные ноги. Истинное очарование Эрики скрывалось в ее грации, теплой улыбке, мерцающей загадке в глубине ореховых глаз. Дар эспера делал ее чуткой к желаниям других людей и немного вкрадчивой, а статус рабыни — тихой и осторожной. Но отнюдь не пугливой, как показалось Ядгару при первой встрече. Эрика выросла с осознанием, что никто не причинит ей вред, и за внешней покорностью императору нередко чудились насмешка и вызов: «Поймай меня, сделай меня своей». И прежде чем успел это осознать, он включился в игру, не понимая, насколько высокими окажутся ставки.
        Оставалось надеяться, что Эрика не понимает, не видит, сколь чарующий и магнетический эффект она на него оказывает. Желание видеть, прикасаться, чувствовать ее тепло… когда это стало необходимостью?
        А теперь это все исчезло. Эрика просто потухла, спряталась за безразличным равнодушием, и даже боль и гнев, прорывашиеся сквозь стену, что она построила вокруг себя, стали какими-то безличными. Словно она просто перестала видеть его, Ядгара, как и он сначала не хотел воспринимать ее как-то иначе, чем просто удобный инструмент.
        Все это невыносимо злило императора, и злость эта, наслаиваясь на запоздалый страх за жизнь девушки, делала его на редкость уязвимым и открытым.
        Зачем он стоял здесь, в лазарете, едва ли не прося прощения, и рассказывал то, что рабыне знать не положено? Уж об Альваресе он точно не собирался говорить. К сожалению, Эрика, порой казавшаяся наивно-глупенькой, неожиданно ясно распознавала чужие интриги. Может быть, ее обучил прошлый хозяин, но, скорее всего, это было одним из способов адаптации, о котором рассказывала доктор Кронберг. Что ж, это можно было использовать, но Ядгару мысль эта неожиданно претила. Нет, хватит. Достаточно и нелепой истории с Анхелой. Как только он вывезет Замира во дворец и тот немного адаптируется, император собирался полностью забрать Эрику себе. Больше никаких игр.
        Важно было не потерять ее сейчас. Приняв неожиданное решение, Ядгар, не отпуская руки девушки, потащил ее за собой прочь из лазарета.

        Альге тянул меня за собой, как неуклюжего медлительного ребенка, я чудом успевала переставлять ноги. Рашид Оссе, мимо которого мы пронеслись, неожиданно ловко для своего возраста отскочил к стене, прижав к себе рабочий чемоданчик. Он посмотрел нам вслед… одобрительно. И знать не хотелось, что он думает о нас.
        Хотя я не могла с полной уверенностью сказать, что императором сейчас не двигала внезапно вспыхнувшая страсть, а лазарет его чем-то не устраивал.
        Тащили меня, как оказалось, в кабинет и отпустили лишь после того, как закрылась дверь.
        — Садись.  — Альге указал мне на свое кресло за письменным столом. Я послушно села, не понимая, что за развлечение он на сей раз придумал. Но в том, что развлекаться будут за мой счет, не сомневалась.
        В кабинете был небольшой тайничок, где хранились важные документы, к которым не имел доступа даже Мацуми. Император достал оттуда обычную пластиковую папку и положил передо мной.
        — Что это?
        — Посмотри сама. Ты ведь умеешь читать, насколько я помню,  — насмешливо сказал Ядгар, но я чувствовала его напряжение.
        Открыла папку, пролистала несколько страниц, пытаясь вникнуть в написанное. Документы на приобретение в собственность эспера Эрики. Мои данные, код регистрации и запись о владении мной Ядгаром Альге. Он все же стал моим хозяином по закону. Так стремится доказать, что я ему принадлежу?
        — Поздравляю, мой господин.
        — Ты не все прочитала.
        Альге, усевшись рядом со мной на край стола, наклонился и достал из кипы несколько листов, которые я проглядела. Я рассеянно скользнула по ним глазами и подняла растерянный взгляд на Ядгара.
        — Документы о моем освобождении?
        — Еще не подписанные мной и не заверенные юристами, но настоящие. Я хочу, чтобы ты верила мне.
        — Зачем… сейчас?
        «Зачем вы показываете мне это сейчас?» — хотелось спросить, но язык меня не слушался. От чудовищности такой лжи я растерялась. Если бы не знала о том, что это всего лишь уловка, чтобы заставить меня быть послушной и благодарной ему, то наверное просто бы… да, я бы по-глупому заплакала. А «великодушный» император меня бы утешал. Но у меня не хватало сил имитировать благодарность или воодушевление, и он списал мою реакцию на растерянность.
        — Я подпишу эти бумаги прямо сейчас, если ты согласишься остаться со мной,  — произнес Альге, в очередной раз удивив. Мысли лихорадочно заметались в голове. Новая попытка манипуляции или еще один вариант старого плана?
        — В чем подвох?
        Впервые за долгое время я коснулась разума императора, пытаясь найти истину хотя бы в его мыслях, но он вновь ловко ускользнул. И все же я не чувствовала фальши. Юрий мне врал? Или Ядгар изменил свое решение?
        Альге не отвечал, и я повторила, повысив голос:
        — Так в чем подвох?
        — Ни в чем. Я просто считаю, что свобода была бы тебе к лицу.
        Мои дрожащие пальцы легли на его ладонь, сжимая. Когда я перестала бояться его пустоты? Когда научилась ненавидеть? Или когда узнала, сколь горячи могут быть его ласки?
        — Вы понимаете, что, как только я получу свободу, тут же улечу?
        — Нет, не понимаю.  — Альге скривил губы, а рука его напряглась под моей ладонью.  — Ты была бы дурой, если бы сделала это. Но ты, Эрика, не такая.
        Казалось, он убеждал сам себя.
        — Дурой?
        Я тоже улыбалась, точнее, почти скалилась, и со стороны это, наверное, смотрелось дико. Два любовника, делающие вид, что честны друг перед другом. Хотя я сейчас была на самом деле честна.
        — Конечно. Свобода дорого стоит, Эрика. Тем более для таких, как ты. Даже если я подарю тебе свободу, ты не сможешь ее удержать.
        Я молчала, не желая ненароком выдать Юрия, а Альге продолжал меня убеждать:
        — На Лонге безопаснее. И ты сможешь больше не склонять голову перед такими, как Анхела. Ты не представляешь, какие возможности откроются перед тобой в этом мире.
        — Не представляю…  — Я покачала головой.  — И все же я могу захотеть улететь, пусть не сразу, позже. Что вы предпримете на этот случай, мой господин?
        Видела, как напряженно раздумывает Альге, решая, стоит ли мне открыть все карты или же вновь увильнуть от ответа, и я внезапно со смехом вскочила.
        — Подождите, мой тай! Дайте мне самой догадаться! Объявите меня носительницей государственной тайны, не подлежащей вывозу? Или как своей новой подданной просто запретите покидать дворец? О, новая форма рабства, которую я еще не испытала на себе!
        Я схватила бумаги и швырнула их в лицо оторопевшему императору.
        — Наплевать, слышите? Наплевать! Говорите что хотите, подкупайте чем хотите, но я вам поверю не раньше, чем окажусь в другой части галактики! Нацепите ошейник и поставите клеймо или же оденете в дорогие одежды и объявите вашей драгоценной гостьей — для меня все одно. Вы… уродливейшее из созданий, не подлежащее починке. Отвратительная тварь без чувств…
        Я хотела обмануть его, быть хитрой, выждать… Но, клянусь, выражение его лица стоило потери доверия. Хотя о каком доверии я говорю! Меня согнуло от лихорадочного хохота, и я упала на колени, цепляясь ладонями за стол.
        — У тебя истерика,  — холодно произнес император.  — Остановись, пока не стало поздно.
        Однако я уже не могла остановиться, зная, что потом поплачусь за свои слова. Но это будет потом. А сейчас была ярость, жгущая меня изнутри. Не огнем — холодом, и льдинки этого гнева впивались в меня, причиняя ужасную боль, которой было слишком много для меня одной.
        — Вы… стали неосторожны, мой господин,  — сквозь всхлипы посетовала я.  — Поторопились. Одна ошибка за другой. Проглядели покушение на меня, а теперь еще и это… Хотите, чтобы вас в народе прозвали Безголовым Ядгаром? Ни ума, ни сердца… жалкое зрелище.
        Альге отошел, но тут же вернулся. Сверху на меня полилась холодная вода… нет, это тонге, липкий, сладкий. Я облизала губы, взирая на своего господина.
        — Решили утопить в алкоголе? Или надеетесь на повторение того, что было? То же место, те же приемы?
        Как он был бледен, как зол… Стоял неподвижно, боясь, что стоит ему меня коснуться — и он сорвется. Недостаточно… Того, что я говорила, было недостаточно, чтобы по-настоящему задеть его. Я сняла все свои блоки, позволив узнать, что творится внутри меня.
        — Хельга… ваша мать. Когда вы были ребенком, вы обожали ее. Я видела это в вашей памяти. А она вас предала, позволив изуродовать чужакам. Хотите, я покажу вам, как это было? Вам понравится…
        Протянула руку, а Ядгар сделал быстрый шаг назад, и я впервые увидела в его глазах тень страха.
        Не знаю, чем бы это закончилось, но в тот момент, когда я была готова выложить Альге, что он такой же, как и я, но искалеченный, дверь кабинета открылась. Император так торопился «удивить» меня, что забыл заблокировать ее изнутри. Но ведь кроме Ядгара только у одного человека был доступ сюда. Что так срочно понадобилось секретарю?
        Мацуми, будто не замечая, что происходит между мной и императором, сделал шаг в кабинет, а за ним… за ним вошел Замир.
        Альге замер, расширенными глазами глядя на сына.
        — Тао, что ты творишь?  — спросил он сдавленным голосом.  — Как ты…
        — Тай Замир бродил по замку один, искал Эрику, я решил привести его сюда.
        — Решил… почему?
        Он искал ответа у своего секретаря, хотя вернее было бы искать его у сына. Мацуми, захваченный чужой волей, сейчас не понимал, что делает. Послушный безмолвному приказу Замира секретарь на деревянных ногах вышел за дверь. Мы остались втроем. Альге, его сын и я.
        «Не знала, что ты так умеешь,  — мысленно обратилась я к Замиру, подмигивая.  — Почему бы тебе не сыграть в такую же игру со своим глупым отцом, а, мой мальчик?»

        ЗАМИР АЛЬГЕ

        То, что в замке происходит что-то плохое, он смог понять по Алане Кронберг. Не по ее поведению — докторша как всегда была скучной — и не по мыслям, укрытым дурацким чипом, а по настроению. Обращать внимание на эмоции Замир научился благодаря Эрике, что до этого просто не считал важным. Сам-то он не был чутким к таким глупостям — для мальчика чужие эмоции были не очень понятны, да и не интересны. Но Эрика говорила, что это полезно. Что именно благодаря чувствам, а не мыслям можно узнать людей.
        «Чтобы управлять?» — спросил он тогда.
        «Чтобы защититься».
        Эрика была хоть и взрослая, но жуткая трусиха. Он сам бы хотел защищать ее, но факты были таковы (эта фраза особенно нравилась Замиру), что он пока был мал для этого и зависим от других.
        Эрика обещала зайти к нему, но вместо нее пришла докторша. Встревоженная, растерянная и… Как же это называется? Когда кажется, что поступил с кем-то плохо, и тебе тоже становится не по себе. И хочется все исправить.
        Вина.
        — А где Рика?  — Мальчик, торопясь, часто проглатывал несколько звуков.
        — Она немного приболела. Увидитесь завтра,  — рассеянно ответила Кронберг и потрепала Замира по голове. Небрежное прикосновение на мгновение дало доступ к тому, что находилось где-то между мыслями и чувствами,  — ярким картинкам-впечатлениям последних часов, которые доктор крутила в голове. Белая как мел Эрика с застывшим взглядом, стража у дверей ее комнаты…
        «Хочу к ней!»
        Чип не смог защитить Алану от прямого внушения. От таких «приказов» у Замира болела голова, а однажды пошла носом кровь, но желание увидеть подружку-эспера было сильнее боязни неприятных ощущений. В этот раз отдача была сильной, до звона в ушах и пятен перед глазами. Алана плохо поддавалась внушению — мешал чип, хоть он и не был способен полностью «обезвредить» дар Замира.
        Башенку эспер и психиатр покинули без проблем. То, что это скорее ребенок вел Кронберг за руку, а не наоборот, дежуривший охранник не заметил. В кабинете врача Эрики не было. Правда, тай Оссе, смерив изумленным взглядом уже начавшую приходить в себя Алану, упомянул, что видел девушку в компании императора.
        Где находится кабинет папы, Замир знал, поэтому отправился на дальнейшие поиски один, не решившись использовать докторшу и дальше. Он не боялся, что его остановят. Они с Эрикой часто играли в прятки в оранжерее, и если уж ему удавалось «спрятаться» от внимательной эмпатки, то отвести глаза спешащим слугам или охране было в разы легче. А вот технику обмануть было сложно, и мальчик снова приказал — теперь уже сонному мужчине, прикорнувшему около кабинета,  — помочь ему. От приложенных усилий голова загудела еще сильнее, а к горлу подкатила неприятная тошнота.
        Но все стало неважным, стоило Замиру взглянуть на Эрику. Эмоции девушки, беспощадно открытые сейчас, захлестнули его, оглушили и ослепили на мгновение. А затем отхлынули. Эрика всегда старалась уберечь его от своих «глупостей», как она это называла.
        Папу он заметил, когда тот заговорил. И, раз взглянув, глаз отвести уже не мог. Потому что этот человек, его отец, был самым странным из тех, кого он когда-либо видел. Но сконцентрироваться и понять, в чем странность, Замир не успел.
        «Почему бы тебе не сыграть в такую же игру со своим глупым отцом, а, мой мальчик?» — вкрадчиво спросила его Эрика. Мысли ее сегодня были еще тише, а телепатическая связь между ними слабее, и, может быть, он даже не услышал и не понял ее. Но было за этим вопросом еще что-то. Власть, которая не похожа на ту, которой обладал сам Замир, сила, коварно прячущаяся за оболочкой слабости. Эрика не приказывала, не требовала, но просьбе невозможно было сопротивляться.
        Обмирая от ужаса внутри, сгорая от гнева — своего или чужого, он уже не мог разобрать,  — Замир ударил по императору, использовав всю силу, которой обладал. Желая не убить, нет… но причинить боль и подчинить. Потому что так хотела она.
        Но вдруг провалился в пустоту, теряя опору. Сознание мальчика, не выдержав напряжения, разлетелось на мелкие осколки.

        Я закрылась в самый последний момент, съежившись в комочек, зажмурив глаза, зажав уши ладонями и наглухо заблокировав разум. И все же успела ощутить эхо.
        Что я наделала?!
        Дрожа, подняла голову. Замир лежал на полу, а Ядгар скорчился над ним, лихорадочно пытаясь нащупать пульс.
        — Он жив.  — Мой голос показался мне самой далеким и чужим, но император не обернулся, набирая на своем коме код помощи.
        Я поднялась и, пошатываясь, прошла мимо Альге к двери. Привычно нажала на сенсорную панель, открывая дверь. Даже когда я вышла из кабинета, меня никто не задержал и не окликнул. Мимо, кинув мимолетный взгляд, протиснулся доктор Оссе. Должно быть, он был неподалеку, когда Альге позвал на помощь к своему сыну, которого я разрушила своим глупым и эгоистичным желанием мести.
        Бесцельно продолжала идти, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, будто пытаясь убежать от чего-то. И вот уже действительно бежала, так быстро, как могла, перепрыгивая через ступени высокой лестницы, впервые в жизни не боясь подвернуть ногу и упасть. Вверх и вверх, не зная, куда я бегу и где окажусь. Пока меня не перехватили сильные руки.
        — Тихо, тихо, Эрика. Ну же, успокойся!
        Меня встряхнули, отчего я прикусила язык. Рот наполнился соленым привкусом крови. Лишь тогда я поняла, что человек, меня схвативший, не собирался причинять вред. Как и я не могла причинить вред ему.
        — Юрий?..

        Я была настолько истощена и вымотана эмоционально, что, когда гардарик потащил меня за собой, точно так же, как Альге недавно, не сопротивлялась, несмотря на самые мрачные ожидания. К примеру, что император сообщил Цехелю о происшедшем и теперь меня поведут на казнь. В то, что мне простится мой поступок, я не верила, да и прощения не ждала. Если Замир не восстановится, если из-за меня он покалечился и станет овощем… Что ж, наверное, тогда я была достойна смерти.
        Но умирать не хотелось. Хотелось, чтобы с Замиром было все в порядке. Потому что моя жизнь безвозвратно испорчена много лет назад и не подлежала восстановлению, у него же был шанс прожить ее иначе. А я, возможно, отняла у него будущее.
        «Я не хотела» звучит глупо и мерзко. Поэтому плотно сомкнула губы, решив, что не скажу ни слова в свое оправдание.
        Привел меня гардарик в кабинет к Кронберг — не слишком подходящее место для убийства эспера. Хотя… я вспомнила, что Юрий тот еще хитрец, чья преданность Альге более чем сомнительна. Что он хочет от меня сейчас?
        Цехель усадил меня в кресло Аланы, протянул салфетки и налил воды в бумажный стаканчик веселенькой розовой расцветки, неуместно смотрящейся в аскетичном кабинете. Распоряжался он в нем, стоит сказать, по-хозяйски.
        Позаботившись обо мне, гардарик приступил к расспросам.
        — Ты чего как полоумная носишься? На тебя ведь сегодня совершили покушение. Охрану где потеряла?
        Я скукожилась в кресле, будто стараясь исчезнуть, и помотала головой.
        — Ну и что это значит?  — с любопытством спросил Цехель. Потом, что-то заметив на моем лице, уже с тревогой уточнил: — Тебя Альге обидел? Или, может быть, маленький эспер?
        То, что тряслись руки, поняла, когда на колени пролилась вода из стаканчика. Горло сдавило, и я начала задыхаться.
        Юрий уселся рядом на широкий деревянный подлокотник, опустил ладони мне на плечи и нагнул голову ближе к коленям.
        — Дыши, вдох, выдох, глубоко…
        Я затихла, старательно дыша ртом, слушая успокаивающий голос. Меня мягко гладили по спине, и этот жест был преисполнен такой заботы, что на глазах выступили слезы.
        — Я этого не заслуживаю,  — сказала глухо.
        — Почему?
        Поняв, что ответа не дождется, рыжий присел на корточки у моих ног и заглянул в лицо.
        — Послушай, я знаю, что у тебя нет причины любить меня или доверять мне, но сейчас тебе нужна помощь. И я готов поспорить, что ищешь ты ее не у Аланы. Клянусь, ничего, что ты мне откроешь, я не расскажу Альге. Я на твоей стороне.  — Уловив мое сомнение, Цехель добавил: — В этой комнате не ведется звукозапись, ты можешь быть совершенно откровенна. Но не советую пересаживаться с кресла доктора на место пациента, лицом к камерам. В видеосистему включена программа распознавания движений губ. Только не говори Алане, она расстроится, что подвела тебя.
        Я уже не способна была на прежнюю ненависть, но меня снова коснулась тень гнева. Ядгар никогда не врал напрямую, но всегда находил лазейку. Даже пообещав упрямой Кронберг, что сеансы психотерапии не будут прослушиваться, он умудрился схитрить.
        — Дело не в том, что кто-то обидел меня,  — сказала я хриплым от слез голосом.  — Сегодня… я сделала что-то очень плохое.
        Юрий поощрительно кивнул, глядя на меня прозрачными голубыми глазами, серьезными как никогда. И я заговорила, сначала медленно, запинаясь, а затем все быстрее и быстрее. Мне нужно было выговориться, и, хотя рыжеволосый наемник не очень подходил на роль исповедника, в этом замке он неожиданно оказался самым близким для меня человеком. Понимающим меня лучше других. Не осуждающим и ничего не требующим. Когда я умолкала, гардарик задавал вопросы. На первый взгляд простые, но весьма точные, показывавшие, насколько четко этот человек знает, как работают способности эсперов: что со мной происходило, как именно я сформулировала мысленный посыл, что на самом деле хотела… На последний вопрос я растерянно пожала плечами.
        — Не знаю. Мне так хотелось сделать императору больно… Чтобы он ушел и перестал меня мучить. Но Замира… я не собиралась заставлять его действовать против отца. Не знаю, почему так получилось. Даже не представляю, как смогла это сделать.
        Я все-таки оправдывалась.
        — А ты и не могла,  — успокоил Юрий, погладив меня теплой ладонью по щеке.  — В том, что произошло, нет твоей вины. Мальчик, перед тем как прийти к тебе, судя по всему, активно пользовался внушением, и поэтому, когда появился перед вами, был особо уязвим. Постоянное общение двух эсперов — штука гораздо более опасная, чем представляют себе милая Алана или Ядгар. Ваши с Замиром способности усиливались, отражаясь друг в друге, и это привело к закономерному плачевному результату. Мальчишка, как менее опытный эспер, перестал быть стабильным и клюнул на твой бессознательный импульс.
        Поддаться убеждениям гардарика было так легко и просто… Тем более что в его словах было зерно истины. Замир пережег сам себя. Ничего больше. И я не виновата в его неосторожности.
        Наверное, стоило поверить Цехелю, стерев из своей в памяти все «не подходящие» к мозаике детали и создав другую версию событий. Но я не смогла.
        — Замир не тронул бы своего отца, если бы не мое влияние. Не в тот момент. Когда мальчик его увидел, был, как и я, в сильном замешательстве. Император… своей странностью он поражает при первой встрече. По крайней мере нас, эсперов. И едва ли у кого из нас возникнет мысль напасть на Альге. Я лично в первый раз так сильно перепугалась, что, будь моя воля, просто сбежала бы. Замир же… Ему стало интересно. И вряд ли мои эмоции, сколь бы сильными они ни были, могли настроить его против отца. Мальчик не хотел наносить удар… Я просто подавила его волю и заменила своей. Не думала, конечно, что закончится так, но именно я стала причиной подобного итога.
        Юрий поджал губы.
        — Не сказать, что ты не понимаешь, что произошло… Ты можешь сколько угодно мучить себя самоедством, но это ничего уже не изменит.
        Меня снова накрыла волна отчаяния.
        — Замира не спасти, да?
        Гардарик легонько шлепнул меня по щеке, той же, которую до этого гладил.
        — Ай!  — вскрикнула я скорее от неожиданности, чем от боли.
        — Заслужила. В тот момент, когда ты уходила, он был жив, так?
        — Да, но его разум…
        — Разве не ты говорила, что Замир как эспер гораздо крепче тебя?  — Я кивнула, не ожидая такого напора.  — Вероятнее всего, у него просто истощение и шок. Более чем уверен, что с ним все будет хорошо. Другое дело ты.
        — Я?  — слабо удивилась.
        — Конечно. Если ты, по свойственной тебе простоте душевной, расскажешь Альге то, что рассказала мне, неужели ты думаешь, что он будет снисходителен? Сочти он тебя хоть немного опасной для себя и для сына — все закончится очень и очень плохо.  — Юрий сделал драматическую паузу, давая мне осмыслить перспективы.  — Но есть возможность поступить по-другому. Ты сама знаешь, насколько император помешан на контроле. Однако у этой его черты есть другая сторона: Альге склонен переоценивать степень своей ответственности и брать все на себя. Скорее всего, он решил, что в том, что произошло с Замиром, его вина. Не надо его переубеждать в этом. Конечно, ты можешь быть кристально честной… но тогда я зря трачу время на спасение твоей глупой жизни.
        Гардарик встал, как будто собираясь уходить, и я, не удержавшись, вцепилась ему в штанину.
        — Тай Цехель, вы более чем правы. И я благодарна вам за заботу. Но принять ее смогу, только когда пойму, в чем ваш интерес. Даже дьявол, покупая души, оглашает условия сделки.
        — Какое интересное сравнение…  — Юрий усмехнулся, не пытаясь делать вид, что обижен. В нем действительно было что-то дьявольское — опасное, но удивительно соблазнительное.  — Ты действительно думаешь, что мне нужна твоя душа?
        — А больше с меня и взять нечего, кроме моего дара.
        Мысль, которая зрела с тех пор, как мне приснился сон про прошлое Альге, наконец-то обрела свою форму.
        — Вы можете взять мой дар,  — выдохнула я.
        Улыбка так и застыла на лице гардарика, а голубые глаза потемнели.
        — Что?!
        — Сотрите меня,  — с горячностью предложила, умоляюще на него глядя.  — Если вы получите от этого хоть что-то, деньги или силу, то сотрите меня. Заберите мой дар, пока я не причинила еще большего вреда.

        ЮРИЙ ЦЕХЕЛЬ

        Он начал было говорить, но вспомнил, что стоит неудобно — повернувшись лицом к невидимым камерам. Это же надо было так выйти из себя, чтобы забыть о безопасности!
        Гардарик сделал шаг назад, красноречиво посмотрел вниз, на цепко державшую его штанину девушку, и она, чуть покраснев, убрала руку. Уселся на подлокотник кресла, приобнял Эрику за плечи, будто предлагая поддержку, и интимным шепотом сказал:
        — А вот с этого момента поподробнее.
        Девушка запрокинула голову, отчего ее рот смешно приоткрылся, вызывая желание…
        Тут Юрий себя остановил, вспомнив, что его желания не имеют никакого отношения к проблеме. Весьма и весьма неприятной проблеме. Потому что слова Эрики свидетельствовали, что она узнала о том, что ей знать было не положено.
        Конечно, он и сам до этого кидал намеки о существовании эсперов на Гардарике. Необходимо было, чтобы в нужный момент она последовала за ним без возражений, веря, что где-то там, на другой планете, будет среди своих, в безопасности. Но Юрий даже думать не мог, что Эрика докопается до информации о симарглах, псах, стерегущих и защищающих — порой от самих себя — эсперов Гардарики.
        Догадалась или…
        — Ядгар, мой дорогой друг с проблемами памяти,  — вздохнул рыжий.  — Успела покопаться в его мозгах?
        Эрика кивнула. Понимает ли она, как рискует сейчас? Будь на месте Юрия кто-либо другой из симарглов, ей бы уже подписали приговор.
        — Расскажи,  — попросил он ласково, боясь спугнуть эспера.
        — В памяти… в памяти императора был мужчина. Явно не лонгиец, с каштановыми волосами и светлой кожей, говоривший на другом языке. Он ссорился с Хельгой, матерью Ядгара. Затем увел его и что-то с ним сделал. По воспоминаниям императора я поняла, что он был эспером, как и его мать, пока у него не забрали дар.
        — А что стало с тем мужчиной, ты видела?  — стараясь быть спокойным и равнодушным, спросил Юрий. Но, судя по внимательному и оценивающему взгляду ореховых глаз, ему это не удалось.
        — Нет, прости. Он… Ты знал его?
        — Когда Станислав пропал, не вернувшись с Лонги, я был ребенком, так что почти не помню его. Он — старший брат моего отца.
        — Станислав был таким же, как вы, тай?  — девушка старательно выговорила сложное имя гардарика.
        Чуть поколебавшись, Юрий решил ответить честно. Все равно хуже он уже не сделает.
        — Да.
        — Значит, вы можете…
        — Стоп. Остановись. Мне нужно сначала кое-что понять. Ты говорила о том, что увидела, императору?
        — Нет. Хотя… сегодня я сказала, что Хельга позволила его искалечить.
        — Не так уж страшно,  — пробурчал Цехель с облегчением, поняв, что ему не нужно как крысе искать себе лазейку, чтобы спрятаться от длинных рук Альге.  — Полагаю, он просто подумает, что речь шла о детской травме. Но почему ты промолчала?
        — Потому что это ваша тайна. А мне хотелось сначала узнать, насколько вы можете быть мне полезны,  — спокойно ответила Эрика, словно и не она размазывала по лицу слезы несколько минут назад. Спокойствие и бесстрастность делали ее лицо похожим на лики святых с византийских икон. Вот только святостью тут и не пахло. Хотя эти прагматичность и даже жестокость, прорезывавшаяся иногда сквозь наивность и инфантильность, нравились Юрию. Ох, как же неправ был Альге, считая Эрику слабой и беспомощной! Не кровь текла по венам ее, а жгучий яд.
        — Значит, ты так легко продашься?
        — Нет.  — Эрика покачала головой и чуть отодвинулась от него.  — Сначала я хочу понять, насколько вы опасны.
        — Я же говорил тебе…
        — Не для меня. Для Замира,  — перебила она, одаривая тяжелым взглядом.  — Вы ведь здесь ради него, не так ли?
        В мыслях Юрия в который раз мелькнуло опасение: а действительно ли Эрика не может читать его? «Глупости, не может быть». Но все же открыто лгать он ей больше не осмеливался.
        — А если и так? Что ты будешь делать?
        — Позволю узнать все Альге. Я не могу допустить, чтобы вы убили или покалечили мальчика, тай.
        — Я не собираюсь этого делать. Возможно, мне действительно придется стереть, как ты выразилась, дар Замира. Но это его не искалечит, если все сделать правильно и без спешки. Правда, отвечая на твою просьбу, скажу сразу, что с тобой это не получится. Ты взрослая, и, отняв у тебя способности эспера, я просто убью тебя. С Ядгаром… Думаю, что-то не так пошло из-за Хельги или же из-за того, что Станиславу помешали те, кто его преследовал. Клянусь, я не буду торопиться.
        Эрика нахмурилась.
        — Вы сказали, что вам, возможно, придется стереть Замира. Значит, есть и другой выход, для вас более приемлемый.
        — Да. Оставить столь сильного потомка рода Ксано на Лонге я не могу, но… вправе забрать его туда, где ему будет хорошо. На Гардарику, родину его бабушки. Мы можем полететь втроем. Ты, я и Замир.
        — Зачем? Зачем мы вам?
        Юрий закатил глаза.
        — Ну явно не на органы… или что ты там себе придумала. Прадед Замира, лорд Ксано, попросил приглядеть за его потомком, раз уж я дружен с Ядгаром. Сразу предвосхищу твой вопрос — к императору я действительно расположен и в свое время сдружился с ним без всяких коварных целей. Он был мне просто любопытен. И на свою родину я его приглашал без задней мысли. Помочь ему гардарийцы не смогли бы, но и вреда точно не собирались причинять. Как не собираемся мы вредить и Замиру. Эрика, ты сама видишь, как опасен может быть его дар — для окружающих, для него самого. Никакой специалист по эсперам вроде Аланы помочь ему не сможет. Замиру нужно на Гардарику, иначе он превратит свою жизнь в кошмар. И жизнь своих подданных. Неужели ты думаешь, что спятивший император, способный копаться в мозгах окружающих,  — это то, что нужно Лонге? История знает примеры, когда к власти приходили плохо контролирующие себя эсперы, и это всегда заканчивалось ужасно. Ему необходима наша помощь. И тебе тоже. Ты не справляешься со своими способностями. Тебя нужно обучать и…
        Юрий увидел, как зажглись потухшие глаза Эрики, и понял, что наконец нашел то, чем сможет купить ее преданность и молчание.
        — Я мог бы обучать тебя,  — медленно повторил он.  — Делиться своими знаниями. Даже здесь, на Лонге. Ты быстро увидишь результат. Но мы должны держать это в тайне. Хорошо?
        Девушка заерзала. На живом лице страх и недоверие смешивались с любопытством и надеждой. Да, Цехель, безусловно, зацепил ее.
        — Но почему? Неужели Альге будет против, если узнает, что вы можете помочь Замиру? Ведь можете, да?
        Гардарик скрыл снисходительную улыбку и погладил Эрику по плечу. В голосе его звучало сожаление.
        — Прости. С ним все сложнее. Замир еще маленький, и, боюсь, моих способностей и знаний просто не хватит, чтобы обучать его. А рассказать все императору… Я знаю его не первый год. Поверь, это плохая идея. Ты должна понимать, что Ядгар никогда не примет помощь от гардарийцев. Тем более когда поймет, что именно мы в свое время невольно причинили ему вред. Император никогда не доверит своего сына чужакам. Он и меня-то старается не подпускать к нему, хотя я не раз выручал его из передряг. Ты представить себе не можешь, каким он был рисковым в юности!
        — Не могу,  — неожиданно сухо сказала Эрика. Что-то из сказанного пришлось ей не по душе, и она снова закрылась в себе.  — Я не все понимаю пока, поэтому не могу обещать, что буду на вашей стороне, тай.
        — Ты можешь не торопиться,  — поспешно добавил Юрий, заметив, что теряет доверие девушки. Как же сложно с эмпатами! Эсперов с сильной телепатией предугадать и контролировать гораздо легче, а вот эмпаты обманчивы, как весенний лед.  — Послушай, дай мне разрулить твою ситуацию с Ядгаром, а потом мы еще раз обо всем поговорим. О Гардарике и о наших эсперах. Обещаю, я дам тебе самой сделать выбор, остаться или улететь со мной.
        — Мне, но не Замиру?  — Эрика поджала губы.
        — Не я, так кто-то другой придет за ним,  — тихо сказал Цехель.  — И другой гардарийский пес не будет так осторожен, как я. Мне искренне жаль поступать так с Ядгаром, лишая его сына, но пока я не вижу иного выхода. В любом случае, даже если Замира заберут, то он, когда станет взрослым, сможет вернуться на Лонгу. Хельга Ксано… Что ж, считается, что это отец Ядгара ее похитил, но ты же понимаешь, что Хельга сама этого хотела? Иначе прежний император и пальцем бы не смог ее коснуться… И Хельге позволили улететь, хотя лорд Ксано горевал о решении дочери. Но эсперов никто не держит силком на Гардарике.
        — Сколько у меня времени, чтобы подумать?
        — Несколько недель, может, чуть больше.
        Если бы Ядгар не был таким параноиком, Юрий давно бы смог подобраться к Замиру ближе. А так это было возможно только ценой собственной жизни. Умирать от рук друга Цехель не спешил (в том, что Альге будет душить его лично, гардарик не сомневался), как и лишать мальчишку дара. На Гардарике к этому прибегали лишь в крайнем случае. Пусть эсперы не были богами или святыми, как думал о них простой народ, было в этом что-то святотатственное. Даже для него, симаргла, одного из псов, которых эсперы хоть и боялись, но все же не могли обойтись без их помощи.
        Эрика хотела спросить еще что-то, но в этот момент дверь открылась, и в кабинет почти ввалилась Алана Кронберг. Выглядела она отвратительно — впрочем, именно так психиатр и должна была выглядеть с учетом того, что сделал с ее разумом маленький телепат. Если ей не помочь сейчас, последствия будут не самыми приятными…
        — Алана!  — Юрий кинулся к женщине и, поддерживая ее под локоть, помог усесться.
        Кинув красноречивый взгляд на Эрику, негромко сказал:
        — Вижу, тебе лучше. Иди к себе.
        Девушка послушно поднялась. Проходя мимо Юрия, очень тихо шепнула:
        — Мацуми.
        «Тао? Секретарь Ядгара? Точно, ведь он тоже пострадал,  — вспомнил Цехель и улыбнулся про себя. Хочет, чтобы он и ему помог?  — Очевидно, не такой уж я и плохой человек в глазах Эрики. Или же она меня просто проверяет».
        Обнимая Алану, Юрий ждал, когда его эско, устройство, впаянное в одно из колец, щедро украшающих пальцы, синхронизируется с разумом женщины, позволив симарглу снять негативные симптомы от вторжения эспера. Мысли же самого гардарика были далеки от рыжеволосой любовницы. Он с тревогой думал совсем о другой девушке.
        Эрика была не то чтобы болтлива, но все же довольно импульсивна и могла случайно проговориться Ядгару о том, что тому знать не полагалось. Значит, девушку нужно было убрать подальше от императора, благо что повод для этого был. Стоило подумать и о другой проблеме.
        Гардарик хорошо понимал, как он рискует, пытаясь обмануть Альге. Один неосторожный шаг, и он лишится жизни — и не посмотрит император на его благие цели или старую дружбу. Когда… нет, если он умрет, его место займет Владимир. А напарник, сейчас ждавший его в Кадисе, в отличие от самого Юрия с Эрикой нянчиться не будет. Если Владимир заинтересуется уникальным даром девушки, просто заберет ее с собой, не спросив и тем самым навсегда настроив ее против Гардарики. А в худшем случае убьет, сочтя опасной.
        Было ли это магией дара Эрики, сумевшей пробить брешь в защите симаргла, или же следствие обычного увлечения, но Юрий не мог позволить, чтобы кто-нибудь причинил ей вред.
        Планы планами, но все их пришлось оставить до следующего дня. Утром, проснувшись в постели психиатра, он привычным жестом поцеловал спящую женщину в висок и погладил по рыжим волосам. Алана не проснулась, все еще не отойдя после неумелого вмешательства маленького эспера.
        Обеденный зал пустовал. Императрицу, уже фактически бывшую, удалили из замка, временно отправив в Кадис, и без ее свиты в замке стало удивительно тихо.
        Через полчаса к Юрию присоединился доктор Оссе. Он неодобрительно взглянул на гардарика, поглощавшего толстенный бутерброд с куском мяса и ломтем сыра, и взял себе овсянки.
        — Как там наследник, доктор? Траур будем объявлять?  — в лоб спросил Цехель. У него сложилась репутация человека нахального и любопытного, и он этим с удовольствием пользовался. С иностранца из Союза какой спрос?
        Так и сейчас Оссе совсем не удивился осведомленности Юрия о делах императора.
        — Тай Замир здоров, хотя и нуждается в отдыхе,  — вежливо ответил доктор.  — Но про его психологическое состояние без тайнэ Кронберг я не рискну говорить. По крайней мере со мной юный тай говорить отказался.
        — Алане нездоровится,  — коротко заметил Юрий, не вдаваясь в подробности.
        Оссе кивнул.
        — Я передам императору.
        Цехель шумно отодвинул стул, зевнул, потянулся и небрежно кивнул старичку.
        — Не стоит. Я сам. А… к Эрике вы вчера вечером не заходили?
        — Мне и без того забот хватает, но я загляну,  — проворчал доктор. Присутствие коллеги, Сафара Дали, значительно облегчало работу Оссе. Забота о важной рабыне императора утомляла немолодого врача. И все же он старался работать на совесть.  — Вчера девочка выглядела ошеломленной. История с отравлением ее подкосила. Но вот что свалило с ног юного наследника?
        — Не забивайте голову, док,  — уже почти выйдя из обеденного зала, произнес Юрий и, махнув рукой, исчез за дверями.
        Пофлиртовав с хихикающей служанкой с кухни, смущенной вниманием красавчика-гардарика, Юрий смог выяснить, что Альге встал почти два часа назад и уже позавтракал. Значит, сейчас он или работает в своем кабинете, или, что вероятнее, упражняется в тренировочном зале.
        Интуиция не подвела. Ядгар, со взмокшими волосами и в пропотевшей майке, пытался сбросить напряжение последних дней на беговой дорожке. Решив пока его не отвлекать, Юрий быстро переоделся и принялся за разминку. К тому времени, когда гардарик успел немного разогреться, император остановился, снял очки санро и, казалось, только сейчас заметил друга.
        Усевшись на скамейку, Ядгар глотнул воды, стер со лба пот и заговорил, словно продолжая недавнюю беседу:
        — Я облажался.
        Рыжеватые брови Юрия взлетели. Такого признания он не ожидал. «Надо же, Эрике действительно удалось растопить сердце ледяного короля»,  — почти с восхищением подумал Цехель.
        — Ну, должен и ты иногда совершать ошибки. Кто знал, что Анхела окажется такой безумной сучкой.
        Если прежний император обязательно осадил бы зарвавшегося гардарика, непочтительно высказавшегося о его жене, то этот даже не поморщился.
        — Дело не в Анхеле. Замир… я причинил ему вред. Вчера он впервые за очень долгое время увидел меня воочию. Ему от моего присутствия стало так плохо, что он просто потерял сознание.
        Как Юрий и думал, Альге взял всю ответственность на себя. «Ах, мой старый друг, как же ты предсказуем».
        — Оссе говорит, что с твоим сыном все будет в порядке… Значит, Эрика так и не смогла помочь? Она ведь была в тот день с вами.
        Император кинул на Юрия странный взгляд, едва не заставивший его заерзать на месте.
        — Ты, как всегда, хорошо осведомлен.
        — Я встретил ее вчера. Неслась куда-то сломя голову. Подумал, что неплохо было бы немного успокоить ее, пока она не наделала глупостей,  — подчеркнуто легкомысленно сказал Цехель. Не рассказать о встрече с Эрикой было бы глупо — император все равно узнал бы об этом.
        — Успокаивал, значит?  — как-то недобро протянул он, смерив взглядом рыжеволосого наемника, сидевшего рядом.
        — Эй-эй!  — Юрий обезоруживающе поднял руки и нервно улыбнулся.  — Я ведь не для себя старался! Ты же сам сказал за ней приглядывать.
        — Приглядывать на корабле,  — напомнил Альге, поднялся и с хрустом потянулся.  — Впрочем, ладно. Поучаствуешь со мной в спарринге?
        — Только не в рукопашке!  — поспешно ответил гардарик, вставая вслед за другом.  — Может, посохи?
        Ядгар и Юрий практиковали разные стили боя, и там, где был хорош Альге, рыжий обычно проигрывал, и наоборот. У каждого были свои преимущества. Цехель был ловок и быстр, не гнушался грязных приемов, но в бою легко истощался. Поэтому выносливый и крепкий Ядгар был для него не самым удобным противником. К тому же он был совсем не так медлителен, каким казался на первый взгляд. А стоило хоть раз попасть в его захват… Нет, прямого столкновения Юрий предпочитал избегать. Поэтому в тренировочных боях с Ядгаром он больше любил посохи — чтобы держать его на расстоянии длины палки.
        — Как хочешь,  — равнодушно ответил Альге.  — Правда, я давно с ними не тренировался.
        — Я тоже.
        Вырезанный из дерева тонге, того самого, из плодов которого готовили алкоголь, посох с двух сторон был снабжен мягким навершием. Несколько раз взмахнув им в воздухе, приноравливаясь к тяжести, Юрий искоса взглянул на Альге, точно так же испытывавшего свое тренировочное оружие.
        В юности Ядгар производил впечатление громилы — некоторые девицы, очарованные яркой внешностью и эксцентричными манерами Юрия, порой скидывали со счетов его мрачного компаньона, иногда принимая за телохранителя. Наследник империи не обижался ни на девушек, ни на развлекавшегося за его счет друга, тем более что и ему внимание перепадало. Просто так получилось, что на них клевали разные женщины, и поэтому дух соперничества между мужчинами отсутствовал.
        Столь непохожие друг на друга, они, безусловно, привлекали внимание всегда и везде. С годами разница между ними немного сгладилась. Тощий по молодости, со временем Юрий немного раздался в плечах и перестал походить на смазливого хлыща, а Альге, став императором, наоборот, приобрел налет цивилизованности. Мельком взглянув в зеркало, гардарик раздраженно встряхнул рыжими волосами, небрежно забранными в хвост. «Если сравнивать… интересно, кого же из нас на самом деле выбрала бы Эрика?»
        Хотелось успокоить себя тем, что девушка терпеть не может своего хозяина, но факт оставался фактом: впервые за десять лет их знакомства император забрал себе ту, что искренне понравилась Цехелю. И это неожиданно сильно его задевало.
        Постаравшись выбросить из головы неуместные мысли, Юрий сделал первый выпад, целясь в левое плечо противника. Тот неожиданно ловко для своей массы сдвинулся в сторону и контратаковал. Кончик посоха скользнул в опасной близости от живота наемника.
        Тренировочный бой оказался неожиданно тяжелым для обоих, как будто от него зависели жизни бойцов. И если Альге ко всему относился с максимальной серьезностью, то почему он сам так напрягался, Юрий понять не мог. Когда Ядгар провел подсечку, ударив друга по ногам и заставив упасть плашмя, тот, вместо того чтобы смириться с поражением, перекатился и, не вставая с колен, кинул посох как копье. Не слишком надеясь на успех, но внезапно попав. Альге согнулся, грязно выругавшись.
        — Мой тай, вы в порядке?
        Гардарик поспешно поднялся, не рискуя подходить к скрючившемуся императору.
        — Нормально. Ну и какой у нас теперь счет, мой неожиданно вежливый друг?
        — Пятьдесят три против сорока одного. Естественно, в твою пользу.
        — Не подмасливай,  — поморщился Ядгар и уселся на татами, потирая бок.  — Старею я, что ли? Проигрываю более молодым.
        — Я всего года на три младше,  — хмыкнул Юрий, почесав щеку, на которой змеилась татуировка. Та всегда после использования способностей симарглов немного зудела. Это напомнило ему о задаче, ради которой он сюда пришел.  — Ядгар, понимаю, что ты не хочешь, чтобы я лез в твои личные дела, но меня не может не волновать то, что с тобой происходит.
        — Со мной или с Эрикой?  — неожиданно резко произнес император и, пристальным взглядом удава окинув замершего рыжего приятеля, криво улыбнулся.  — Думал, я не заметил? Расслабься. Пока ты держишь свои руки при себе, а язык за зубами, все будет хорошо. Я не виню тебя. Птичка… любого может достать.
        — О чем ты?  — осторожно спросил Цехель, немного выдохнув. Но император этого уже не заметил. Улегшись на маты, он утомленно прикрыл глаза. Голос его звучал глухо.
        — О том, что я не знаю, что делать с Эрикой. Она меня совершенно измучила. А я — ее… Судя по вчерашнему, за ее смирением скрывалась такая жгучая ненависть, что обожгла даже меня.
        — Удивительно…  — Юрий изумленно покачал головой.  — Но для тебя, наверное, это полезно. Не ты ли мне когда-то твердил, что тебе скучно?
        — Теперь не скучно. Вот только ей плохо, а я… не хочу, чтобы ей было плохо,  — неожиданно скомканно и косноязычно сказал Ядгар, как будто не мог подобрать правильных слов.  — Эрика хрупкая, живая, а я продолжаю убивать ее, как когда-то это делал ее бывший хозяин. Не хочу. И видеть ее больше не хочу.
        — Так отпусти. Свою задачу она уже выполнила. Замир… Он ведь смог выйти из своего кокона. Перевези его в столицу, представь двору как своего наследника… Поверь, вам не нужно будет часто встречаться. И рано или поздно твой сын сможет общаться с тобой. А пока — отпусти Эрику, раз она доставляет тебе столько хлопот.
        Если бы Ядгар взглянул сейчас на Юрия, то увидел бы, каким хищным стало выражение его лица.
        — Глупости не говори,  — раздраженно ответил император.  — Я не собираюсь позволить эсперу разгуливать по всей Вселенной с моими секретами. Да и… привык я к Эрике.
        Признание далось тяжело. Впервые Альге сознался кому-то еще, пусть и косвенно, что девушка была нужна ему не только для сына, но и для самого себя.
        — Седина в бороду, бес в ребро.  — Юрий сочувственно похлопал Ядгара по ноге, и тот недовольно открыл глаза, заставив приятеля убрать руки за спину.
        — Не понимаю я твои гардарийские пословицы. У меня нет бороды, и джиннов на меня призывать не стоит.
        — Не бери в голову. Послушай, я предлагаю тебе немного другое. Не хочешь, чтобы Эрика улетала с планеты,  — не надо. Просто отсели ее от себя. Пусть поживет немного на Лонге как свободный человек. Под присмотром, конечно же. Так ты сможешь добиться доверия и заодно позволишь понять, что под твоим крылышком ей гораздо лучше. И тогда она сама вернется к тебе, уже добровольно.
        Ядгар скептично посмотрел на своего друга, но Цехель уже знал, что заронил нужную мысль в голову императора.

        Глава 7. Пытка свободой

        Следующие несколько дней я провела, загибаясь от одиночества. Дали уехал, Асаки умерла. Алане Кронберг было не до меня. К Замиру меня пока не пускали, а император в очередной раз игнорировал свою рабыню. О последнем я не сожалела, но почему-то каждый вечер ждала, что вот зайдет ко мне его слуга и скажет, что тай Альге хочет меня видеть. Или же появится сам Ядгар, заполнит собой все пространство и улыбнется знакомой кривоватой улыбкой. И от взгляда его, предвкушающего и голодного, станет немного страшно и бросит в дрожь.
        Но дверь моей комнаты открывалась лишь для слуг и доктора Оссе, вместо Аланы пичкавшего меня таблетками. Без них я уже заснуть не могла.
        В горах наступила зима, замерзло и мое сердце. Может быть, где-то еще ныла вина, да мучило порой беспокойство за светловолосого мальчика, но даже это не могло перебить моей апатии. Снова и снова я вертела в голове сцену, происходившую в кабинете. Мои слова Альге на его попытку меня купить, призыв к Замиру, ставшему случайным свидетелем моей истерики…
        Мальчик был опасен, я это знала. И лучше всех понимала, что он сделал с Тао Мацуми, и это было чудовищно. Юный эспер не просто вторгся в его сознание, он сломил все стены разума Тао, сделав его уязвимым. К чему это могло привести? К кошмарам, это если секретарю повезет. В худшем случае — к безумию или смерти.
        Но вот то, что опасной была и я сама, стало открытием. Правда, как у меня получилось повлиять на Замира и насколько долговечным было мое влияние, я не представляла. Что ж, не скрою, попробовать свои силы мне хотелось. Но не на старичке же Оссе?
        Случай подвернулся неожиданно. В один из дней завтрак мне принесла не служанка, а один из моих стражников — Гиано Бей, тот самый, что не пускал ко мне Альвареса в день покушения.
        — Еда,  — хмуро сказал усатый воин, не скрывая своей антипатии ко мне.
        — Я вижу. А почему именно вы ее принесли?
        Я уселась на кровати и с интересом посмотрела на Гиано. Нет, его совершенно не жалко. Чувства его были тусклыми и пыльными, а мысли… Ну, повредить ему что-то было на самом деле сложно.
        — Потому что боятся, знамо дело. Слухи о тебе ходят.
        — Сами-то вы, я гляжу, в них не верите,  — пропела я, сползая с кровати и стараясь не шуметь. Пара шагов, и я оказалась уже за спиной Бея. Почувствовав, что я притронулась к его локтю, стражник резко вздрогнул и побледнел.
        — Чего удумала-то?
        Успокаивать прикосновениями я умела давно, правда, работало это не со всеми. Бей оказался внушаем. Почувствовав волну спокойствия от меня, пусть и несколько фальшивого, он расслабился и заулыбался.
        — Тупые провинциалы,  — пробормотал он, маслено меня разглядывая,  — эспера за ведьму приняли. Хотя я, когда тебя увидел, тоже не поверил, что ты из этих, читающих мысли. Знаешь, о чем я сейчас думаю?
        А чего ж не знать-то. Неправда, что мужчины думают только о сексе. Но такие, как этот, думают чаще всего. Поэтому вместо обычной симпатии, на которую я рассчитывала, получила лишь желание меня поиметь.
        Пора было приступать к эксперименту.
        — Гиано,  — негромко сказала я, обращаясь к нему и мысленно, правда, так тихо, что этого он не должен был почувствовать.  — Гиано, ты не должен так думать обо мне. Ведь я не старше твоей дочери. Как ее зовут?
        — Лейла,  — немного растерянно ответил стражник.
        — Лейла, точно. Ведь я на нее похожа,  — продолжала я убеждать Бея. Воля моя тонкой струйкой просачивалась в разум воина вместе с моими словами.  — Наверняка, глядя на меня, ты вспоминаешь о своей милой дочурке.
        Он кивнул и сделал попытку по-отечески меня обнять. Я быстренько отскочила, вовремя вспомнив о камерах.
        — Идите, идите, тай. Спасибо за завтрак.
        Обойдя по кривой дуге опешившего Гиано, я подняла поднос и грустно заметила:
        — Опять тосты с клубничным джемом. А ведь я люблю персиковый.
        Когда стражник вышел, недоуменно потирая лоб, я облегченно выдохнула. Так, надеюсь, мое внушение было незаметно, потому что я не слишком-то верила в его эффективность и долгосрочность.
        Голова неприятно кружилась. На секунду присев на кровать, я мгновенно вырубилась и проспала почти до вечера. Кажется, я нашла отличную замену снотворному.
        На следующий день Бей заступил на свою смену вечером, и тогда же я смогла оценить результат своих трудов. К наскучившему ужину, состоявшему из салата и мясного блюда, Гиано присовокупил баночку персикового джема. С чем его есть, я не представляла.
        — Вот,  — шепнул стражник, красноречиво указывая глазами на джем.  — Завтра еще принесу, с булочкой. Худенькая ты больно…
        Вслед за джемом в ход пошли свежие персики, подсунутые тайком шерстяные носки — Бею показалось, что я мерзну,  — и даже записка, где корявым почерком воин уверял, что я всегда могу обратиться к нему за советом, если будет нужно.
        После этой записки его перевели на другой пост, а у моих дверей встали уже два стражника. Заговаривать со мной им строго запретили. А я поняла, что в чем-то Юрий был прав. Сам по себе мой дар не приносил вреда: Бей не проявлял ни малейшего признака нездоровья, а уж его моральное состояние и вовсе выросло до невиданных высот. Возможно, он о своей родной дочери так не волновался, как обо мне.
        Но вот могла ли я и в остальном полагаться на слова Юрия? Воспоминания Альге скорее подтверждали, чем опровергали версию Цехеля о Гардарике. Вот только я так и не разобралась: был ли этот мир раем для эсперов или же тюрьмой для них?
        Я могла бы рискнуть собой — терять мне было нечего. Рвануть за наемником, надеясь на новую, лучшую жизнь, оставить Альге с носом…
        Замиром я рисковать не хотела. Не могло быть так, чтобы для него существовало всего два варианта — покинуть родной мир или оказаться стертым. Не могло! Это было бы несправедливо. Да и зная мальчика, упрямого, как его отец, я не сомневалась, что и сотня специалистов по эсперам не смогла бы заставить Замира смириться с тем, что за него все решили. Он никогда не привыкнет к несвободе и не простит тех, кто посягнет на его дар.
        Нет, нельзя было так поступать. Но и Юрия сдать я не могла. Да, этот человек похитил меня, насмехался и наверняка рассматривал мою лояльность как возможность ближе подобраться к Замиру.
        А еще он спас меня от Карима Ли и утешал там, на корабле. Мог рассмешить, когда мне было грустно, и успокоить страхи, просто разозлив очередной неуместной остротой. Я не знала, был ли он хорошим человеком, этот гардарик. Но в его взгляде на меня не было злости.
        Возможно, кому-то могли показаться смешными мои аргументы в защиту столь опасного человека. Но я была всего лишь глупым эмпатом, идущим на поводу у своих чувств, поэтому решила попробовать изменить решение Цехеля, не прибегая к помощи императора. Правда, для этого мне нужно было увидеть гардарика, а его, к моей досаде, ко мне не пускали. А ведь нам было о чем поговорить.
        Может быть, я и была никчемной ограниченной девчонкой, неспособной самостоятельно справиться с головидом. Но целых семь лет я сопровождала Нибеля, своего старого хозяина, на заключение сделок и договоров. Бизнес — очень грязное занятие, в котором стороны нередко пытались воздействовать друг на друга не самым честным способом, среди которых был и шантаж. Опасная игрушка прежде всего для того, кто его использует. «Тех, кто пытается тебя шантажировать, нужно уничтожать без раздумий»,  — говаривал мой прежний господин. Но все же сам не раз прибегал к этому оружию, хорошо прежде убедившись, что его жертвы не смогут потом до него добраться.
        Шантаж. Слово мне не нравилось, но то, что я собиралась делать, иначе назвать было нельзя.
        Я знала тайну Юрия, он знал почти все мои. Однако я готова была вызвать неудовольствие императора, но не позволить опасности коснуться Замира. А вот Цехель едва ли рискнул бы жизнью ради мести мне. Конечно, он мог попытаться заставить меня замолчать, а это подтвердило бы, что не нужно было позволять ему близко подходить ко мне.
        Я много раз репетировала свой предполагаемый разговор с гардариком, но все сводилось к одному: «Вы должны покинуть Лонгу и пообещать, что перестанете охотиться за Замиром. Иначе император узнает о ваших намерениях».
        Правда, произнеся эту угрозу, можно было попрощаться с надеждой, что Цехель продолжит помогать мне. Сей факт подтачивал мою уверенность в принятом решении, тем более что рядом с Юрием здравомыслие мне нередко отказывало — слишком уж у этого рыжего был ловкий язык.

        С попытки покушения прошло пять дней, и мне уже начало казаться, что жизнь моя навеки останется неизменной: маленькая комнатка, снежные горы за окном, трапезы три раза в день и нескончаемая скука. Но Рашид Оссе, заглянувший ко мне ранним вечером, чтобы проверить мое некстати простуженное горло, сообщил, что завтра меня забирают в Кадис.
        Кадис! Значило ли это, что изоляции пришел конец? Или, наоборот, перемены сулили мне одни неприятности? Как бы то ни было, в ожидании возвращения в столицу Лонги чувствовала я себя необыкновенно взбудораженной. Поэтому долго не могла заснуть, даже выпив снотворное, припасенное тайком от доктора.
        Когда же меня все-таки сморило, сон был тревожным и беспокойным. Посреди ночи я проснулась от сухости горле и неприятного свербения в носу. Чихнула в ладошку и тут же вытерла ее об одеяло.
        — Надень носки. Они под кроватью.
        Голос императора заставил меня вздрогнуть и заозираться. Альге сидел на полу около двери, прислонившись спиной к стене. И как я не почувствовала его присутствия?! Привычка, должно быть. Хотя…
        Я прислушалась к собственному дару и впервые усомнилась, что он работает правильно. Потому что восприятие императора было не таким, как раньше. Ядгар все еще казался неправильным, но… обычной пустоты не было. Я все так же не понимала, что он чувствует, но точно перестала ощущать веяние холода. Когда же это произошло?
        Путаясь в подоле ночной рубашки, выбралась из кровати, присела рядом и изумленно уставилась на Альге, забыв о прежней обиде.
        — Что ты так смотришь, Эрика?  — устало спросил он. Алкоголем вроде не пахло, но выглядел император так себе.  — Пытаешься понять, не выросли ли у меня рога? Так я их спиливаю.
        Неужели Замир все-таки смог ударить по разуму отца и свел его с ума? Странный он какой-то. Я опасливо попыталась отодвинуться, но Ядгар внезапно схватил меня за руку и потянул, заставив почти упасть на него. Попав в плен мужских объятий, я неожиданно для себя не испугалась, а расслабилась и едва не потерлась носом о его плечо, словно скучавшая по хозяину кошка, требующая ласки.
        — Хочу тебя. И наплевать, что ты ко мне чувствуешь.
        Слова Альге были грубыми и жесткими, но вот руки касались меня на редкость осторожно, не удерживая, а скорее поддерживая. Я всхлипнула.
        — Что, опять рыдать будешь?  — устало спросил Альге.  — Может, дать тебе что-нибудь пошвырять в меня? Оскорблять больше не позволю, спасибо, наслушался.
        Я снова всхлипнула и смущенно отстранилась от мужчины, попытавшись украдкой вытереть нос рукавом, а затем еще раз звонко чихнула.
        — Насморк,  — наконец догадался император,  — и где только умудрилась?
        — Не наю,  — прогнусавила я, неожиданно расстроившись из-за своей болезни: такую меня Альге целовать не станет.
        Оказалась права частично — рта моего он в ту ночь так и не коснулся, но поцелуев мне хватило сполна. Ядгар изучал мое тело губами, языком, пальцами, казалось, не оставив без своего внимания и сантиметра кожи. И в этот раз я отвечала ему неожиданно агрессивно, вместе со страстью позволяя вырваться наружу и моему гневу. Оставляя на мужчине метки от своих зубов и ногтей.
        Мне кажется, ему понравился мой новый способ проявлять ненависть. И наверное, я его все-таки заразила. Хотелось бы на это надеяться.

        Разбудили меня рано — за окном еще не рассвело. Рашид Оссе, ставший причиной моего раннего подъема, сам был невыспавшимся и то и дело зевал.
        — Могла бы сразу сказать, что заболеваешь,  — укоризненно сказал доктор, настраивающий медсканер.
        — Но я фщера фкафала,  — невнятно прогундосила я из-за градусника, зажатого во рту.
        — Можешь вытаскивать…
        Я передала Оссе термометр, он мельком взглянул на него и поморщился.
        — Температура. А вчера ведь всего лишь побаливало горло. Будем лечить.
        — Но ведь вы решили, что лучше, когда организм сам справляется с инфекцией.
        — Я-то, может, и сказал, но всем наплевать на мои знания и опыт,  — проворчал он.  — Так что будем лечить, пусть даже позже это ослабит твою иммунную систему.
        Я уже успела понять, что причиной недовольства доктора было не мое нездоровье, а то, что из-за моей банальнейшей простуды его подняли ни свет ни заря. Но как тут не встанешь, когда приказ исходит лично от императора! По мнению Оссе, меня излишне опекали.
        В альтруистичность этой заботы верилось мало. Правда, немного смущало, что проснулась я в шерстяных носочках, которые перед сном точно не надевала. Фыркнула, представив, как Альге украдкой натягивает на меня носки, стараясь не разбудить. Он на самом деле в последнее время казался странным и непонятным. Совсем не тот император, которого я впервые увидела несколько месяцев назад. Тот Ядгар Альге был человеком порядка, рационалистом и прагматиком. И я знала, что от него можно ждать, а чего нельзя. Но тот, кто пришел ко мне ночью и сидел в темноте под дверями моей спальни, не пытаясь разбудить, казался другим.
        После лечебной инъекции я почувствовала себя лучше, зато стало клонить в сон, поэтому перелет в Кадис я почти не запомнила. Со мной летели Алана, бледноватая, но в хорошем расположении духа, и Юрий, как ни в чем не бывало улыбнувшийся мне при встрече. Уселся он рядом с Кронберг, делал вид, что заинтересован только в ней, и не мешал мне дремать.
        Замир летел вместе с Мацуми и доктором Оссе в другом флаере, а император, как оказалось, покинул замок в горах ранним утром. Оттого, что я так и не увидела Альге, почувствовала себя разочарованной: он продолжал меня избегать. Может быть, и ночью он мне почудился?
        Вернувшись в Кадис, я ожидала, что все будет как раньше. Раз от меня не избавились, значит, решили, что я все еще нужна Замиру. Поэтому я отправилась в свою прежнюю комнату во дворце, разложила вещи и стала ждать, когда меня позовут. Ждала два дня. Но первым, кто меня посетил, оказался не Альге или Кронберг, а Тао Мацуми.
        — Тани, помоги Эрике собраться,  — приказал секретарь незнакомой чернокожей рабыне.
        — Я переезжаю в другую комнату?
        — Что-то вроде,  — неопределенно повел плечами Мацуми.
        Первой мыслью стало, что Альге решил переселить меня ближе к себе. Вторая же заставила похолодеть. Уж не в изолятор ли меня поведут? Может, император все выяснил и теперь решил меня наказать…
        Когда служанка вытащила из гардероба верхнюю одежду и положила передо мной, стало ясно, что, куда бы меня ни отправляли, это место было за пределами дворца. Неужели снова переезд?
        Я бросила взгляд на Тао и решила не доставать его вопросами. Может, Юрий и помог как-то секретарю, но мне как эсперу это было не слишком заметно. Разум его напоминал дом с выбитыми окнами и дверями, хотя внешне мужчина казался привычно собранным и вежливым. Заметив мой встревоженный взгляд, Мацуми успокаивающе улыбнулся, решив, что я волнуюсь за себя.
        — Все будет хорошо. Давай не будем тратить время и поговорим в аэрокаре.
        Пока мы шли до стоянки, я успела выудить из головы секретаря часть информации, и поэтому, когда мы приблизились к летательному аппарату, меня уже распирало от вопросов.
        — Это правда, что теперь я буду жить в городе?!
        — Пристегнись для начала.
        Увидев, как я неумело вожусь с ремнями, Тао вздохнул и сделал все сам. Управляемый автоматикой аэрокар мягко поднялся в воздух, и Мацуми наконец решил перейти к делу.
        — Для начала скажу, что ты все еще будешь обязана…  — он несколько замялся, подбирая слова,  — помогать наследнику. Фактически можешь считать себя его гувернанткой, хотя виданное ли дело, чтобы на эту должность назначали кого-то столь малообразованного, как ты. Но нянька почти семилетнему наследнику уже не к лицу. Соответственно, довольствие твое будет двенадцать тысяч сольде в месяц. Вряд ли тебе это о чем-то говорит… Жить будешь в съемной квартире, за нее платить не надо. Квартирка небольшая, но хорошая, в квартале Алькалы. Живут там в основном те, кто работает во дворце: наемные служащие, мелкие чиновники, обслуживающий персонал. До дворца ходит транспорт, но за тобой будет приезжать аэрокар и увозить обратно. Четыре дня в неделю будешь проводить с наследником, остальное время полностью твое.
        — Я… не совсем поняла, какой у меня будет статус.
        — Мне тоже,  — хмыкнул секретарь,  — пришлось долго разбираться. Официально ты остаешься собственностью тая Альге. Вольную тебе не подписали. Но в тех документах, что я передам тебе в квартире, твое положение не отражено. Документы официальные, но не советую пробовать покинуть с ними Кадис или тем более Лонгу. Отловят еще на полпути. Но все же… поздравляю тебя с началом независимой жизни, Эрика Деветци.
        Я растерянно сжала ладони на коленях.
        — Это фамилия моей матери. Я помню.
        — Тебе виднее,  — равнодушно пожал плечами Мацуми,  — но по ИК ты значишься теперь именно так.
        — ИК?
        — Идентификационной карте. У тебя ИК второго уровня. Первый присваивается гражданам Лонги, второй — иностранцам, официально устроенным на работу в империи.
        Деветци… Наверняка Альге знал и фамилию моего отца, но решил почему-то дать материнскую. Уж не дело ли это рук Аланы? Она знала, насколько я не любила упоминать отца. Эрика Деветци! Звучало фантастически, пусть даже это имя мне подарили, а не сама я его выбрала. Впрочем, в этом был весь Ядгар Альге.
        Значит, я остаюсь рабыней, но буду жить отдельно. Ясно, что за мной будут следить, но при этом… собственная квартира, деньги и возможность в пределах города ходить куда угодно! Голова кружилась от всего происходящего.
        И все же я не понимала, зачем Ядгару нужно было настолько ослабить привязь, при этом не отпуская меня. Я ему надоела, но все еще нужна? Он хотел наказать меня или, напротив, наградить? И как мне привыкнуть ко всем этим переменам?
        Аэрокар приземлился у девятиэтажного серого здания. Я вышла, с интересом рассматривая окна. Буду жить в одной из квартир этого дома. Насколько долго? Я не знала, но все время, что у меня было, собиралась использовать с пользой и удовольствием.
        Мы поднялись на лифте на седьмой этаж, прошли по длинному безликому коридору и оказались у выкрашенной в синий цвет двери.
        — Подожди минутку,  — Мацуми покопался в своей папке и достал пластиковую карточку,  — сейчас настрою систему на тебя.
        Секретарь приложил пластик к устройству на стене, ввел какие-то данные, затем заставил меня прижать к ней ладонь и снова что-то откорректировал. Панель засветилась тускло-голубым светом, а дверь тихо отъехала в сторону, исчезнув в стене.
        — В следующий раз достаточно будет приложить ладонь к «замку» и что-нибудь сказать.
        — Что, например?  — полюбопытствовала я, пропуская робота-погрузчика, держащего мои вещи, внутрь квартиры.
        — Неважно, датчик реагирует на голос, а не на текст.
        — А что за карточка?
        — Это и есть ИК. Не теряй.
        Секретарь протянул мне пластиковый прямоугольник размером чуть больше половины ладони. Одна сторона карты оказалась экраном, на другой были напечатаны мои данные и фотография.
        — Хорошо,  — немного растерянно сказала я.  — А ее нужно настраивать на меня?
        — Уже все сделано.  — Мацуми улыбнулся и нетерпеливо махнул рукой.  — Ну заходи же, хватит торчать в дверях.
        Как-то я представляла себе это событие более… торжественным. А свой новый дом — не таким простым и утилитарным.
        Комната с невысокими потолками была квадратной, значительную ее часть съедала встроенная кухня. Здесь уже стояли диван, журнальный столик и пустой стеллаж, на стене висел на удивление маленький головид.
        Из гостиной дверь вела в спальню, совсем крошечную, в которой едва помещались кровать, несколько полок и встроенный шкаф, прячущийся за зеркалом. Туалет был совмещен с ванной, что привело меня в ужас. Как будто мы на космическом корабле. Но там-то место экономят, а тут!
        — Ничего выкидывать или ломать нельзя,  — сказал Тао, зайдя вслед за мной в спальню.  — Но можешь докупить мебель или интерьерные украшения. Картинки на стены повесь, с котятами или цветами. Или с котятами и цветами. Девушки это любят.
        — Да хоть черепах в капусте развешаю, лишь бы скрыть эти серые стены.
        — Почему в капусте?  — не понял Мацуми. Я пожала плечами.  — А-а, как всегда… говоришь первое, что придет в голову. В общем, сама разберешься. Осталось уладить одну неприятную формальность. Сядь, пожалуйста.
        Я послушно уселась на узкую кровать, прямо на голый матрас. Тао опустился на одно колено и приподнял мою юбку. Я с все большим удивлением следила за его действиями. Секретарь расстегнул и стянул с меня полусапожки, а потом как-то завис, глядя на мои ноги. Кончики его ушей стали пунцовыми.
        — Что-то я не подумал. Сними, пожалуйста, белье.
        — Все?  — Я откашлялась, чувствуя, что тоже начинаю краснеть. Не то чтобы я была чрезмерно стеснительной, но какой-то слишком уж непонятный приказ дал Мацуми.
        — А? Нет-нет, только чулки или что у тебя там.
        Тао нервно поднял глаза к потолку и чуть отодвинулся от меня. Я стянула колготки, пока секретарь смотрел в сторону, и зябко пошевелила пальчиками. В квартире было прохладно.
        Стараясь как можно меньше прикасаться ко мне, Мацуми застегнул на моей левой щиколотке телесного цвета браслет из гибкого мягкого материала. Он плотно обхватывал ногу, но дискомфорта не приносил.
        — Что это, тай?  — мрачно спросила я, уже зная ответ.
        — Формальность. У тебя все равно нет шансов потеряться на Лонге, как бы ты ни хотела это сделать.
        — Мне оторвет ногу, если я попробую покинуть Кадис?
        Показалось важным уточнить, как работает эта штуковина. Тао нахмурился.
        — Конечно, нет, что за странные фантазии? Кому вообще такое в голову может прийти?!
        И это меня после всего называют наивной? Я промолчала, продолжая сверлить его ожидающим взглядом.
        — Если попытаешься покинуть город, браслет слегка нагреется, давая знать, что ты делаешь что-то не то. Если не вернешься сразу же, он подаст сигнал, и тебя задержат стражи правопорядка. Попытка снять браслет приведет к тому же. Это стандартная процедура контроля находящихся под следствием или домашним арестом. После этого о независимой жизни можешь забыть.
        Ну уж нетушки. Спровоцируете, а потом скажете, что сама виновата. Я из Кадиса ни ногой.
        Мацуми опустил подол моей юбки и поспешно поднялся.
        — Ну, со всем сама разберешься. Если что, звони.
        — Когда я вас снова увижу?  — встревоженно спросила, поспешно натягивая на босые ноги обувь. Какой же холодный пол!
        Тао рассеянно потрепал меня по плечу, что вообще было нехарактерно для сдержанного азиата.
        — Думаю, нескоро. Ухожу в отпуск… точнее, мне настоятельно порекомендовали уйти, поправить здоровья на южном курорте. А за тобой через пару дней пришлют человека. Думаю, ты будешь его знать. Не садись к незнакомым людям в машину, поняла?  — строго предупредил секретарь. Я усердно закивала головой, и Тао немного смягчился.  — Если что, у тебя есть ком, звони. В него вбиты все нужные номера.
        Он уже стоял на пороге, когда вновь обернулся.
        — Ах, да, чуть не забыл. Чужаков в квартиру тоже лучше не впускать. Удачи.
        Дверь за ним закрылась, и я наконец осталась одна. Растерянная, уселась на диванчик в гостиной, заглянула в пластиковую папку. Там лежали два аппарата связи: один наручный, а другой, чуть побольше, настольный. И все. Э-э-э, а где же деньги?! Где мои двенадцать тысяч сольде?!
        Или мне их выдадут через месяц? Не позволят же мне умереть от голода. Или, может быть, о моем пропитании уже позаботились?
        Вопрос наличия еды беспокоил, так как я уже начала ощущать легкий голод. Подошла к кухне, отделенной от общей комнаты высоким столом, и попыталась понять, что здесь есть из техники и как с ней справляться.
        На кухне в доме Нибеля я бывала, но там все было совсем по-другому. И служанки обычно сами выдавали мне пищу и продукты, не подпуская к технике. Фильмы я смотрела в основном исторические, поэтому разобраться, что на современной кухне для чего предназначено и как работает, было непросто. Абсолютно пустая холодильная камера, к моему расстройству, была отключена.
        Запаниковав, что осталась без денег и еды, решила сразу позвонить Мацуми. Ком я с грехом пополам включать и настраивать умела, хотя книгу адресов нашла не сразу. В ней красовалась одно-единственное имя. Ядгар Альге.
        Они что, издеваются?! Нет, уж звонить императору и спрашивать его, как мне управляться с приготовлением пищи, я не собиралась. Меньше всего мне хотелось слышать его спокойный и снисходительный голос.
        С водопроводной системой повезло — она работала и была достаточно проста в управлении. Так что я умылась, оделась потеплее и задумалась о том, что мне теперь делать. В голову ничего путного не шло, а есть меж тем хотелось все больше. Может, попробовать добраться до дворца и найти Алану? Уверена, она хоть поворчит, но обо мне позаботится. Вот только Тао, упомянув про общественный транспорт, не сказал, как до него добраться. Да и платить было нечем. Пешком? Ну, на крайний случай. А ведь могут и не пустить.
        От жалости к себе хотелось свернуться клубочком и плакать. Но вместо этого я показала язык невидимым наблюдателям, подышала на озябшие ладони и решительно вышла за пределы квартиры. Эспер я или не эспер?! Уж убедить людей поделиться со мной едой я могла. Наверное…
        Правда, у соседней двери я все-таки замялась, не зная, что же именно сказать. Надеюсь, дверь откроет какая-нибудь милая и добрая старушка — такая наверняка пожалеет несчастную девушку. Может, и одеяло теплое даст. Сон в холоде меня не прельщал.
        Я решительно нажала на дверную панель и услышала, как по ту сторону заиграла мелодия. Звучала она почти минуту, прежде чем дверь распахнулась, и на меня зло уставился хозяин квартиры — немолодой мужчина в одних шортах, над растянутым краем которых нависал рыхлый живот.
        — Что?!  — рявкнул он.
        Я поспешно поклонилась.
        — Простите, тай. Не хотела вас беспокоить. Вы похожи на доброго человека, поэтому…
        — Я неверующий, так что идите и проповедуйте в другое место, иначе я вызову полицию!  — ответил мой сосед, и дверь передо мной закрылась.
        Несколько раз глубоко вздохнув и выдохнув, я подошла к другой квартире и позвонила. Никто не ответил. Очевидно, хозяев не было дома.
        Решила пройти в конец коридора и попытать счастья там. В третий раз мне дверь не открыли, зато усталый женский голос, почти заглушаемый детским плачем, спросил, чего я желаю. Воодушевленная тем, что этим хотя бы поинтересовались, я сразу призналась, что у меня нет денег и я голодна. Мне поспешно ответили, что не подают, и отключили связь, оставив меня в еще большей растерянности, чем прежде.
        — Ладно, последняя попытка,  — сказала сама себе, попытавшись взбодриться и натянуть на лицо улыбку. Наугад выбрала квартиру и вновь позвонила.
        — Кто вы?  — раздался мелодичный женский голос.
        — Ваша новая соседка.
        Дверь бесшумно отъехала в сторону, и я оказалась напротив пожилой женщины с круглым и добрым на вид лицом.
        — А, вы из двести семнадцатой, вместо Квиреллов,  — приветливо улыбнулась она.  — Чем могу помочь?
        В этот раз я учла все свои прежние ошибки и вошла в чужую квартиру прежде, чем передо мной закрыли дверь, вновь отказав в помощи. Взяв опешившую женщину за руку, чтобы установить контакт, я проникновенно заглянула ей в глаза.
        — Меня зовут Эрика. Эрика Деветци,  — свою новую фамилию я произнесла с гордостью.
        — Алиша Сиро,  — представилась соседка.
        — Тайнэ Алиша,  — я еще крепче обхватила полную руку, не давая ее вырвать, несмотря на вялые попытки,  — мне очень стыдно вас просить о помощи, но я оказалась в совершенно безвыходной ситуации. У меня нет ни денег, ни еды. Если бы вы могли мне помочь немного, я бы вам все непременно вернула. Вы ведь хотите мне помочь, да, тайнэ?
        — Конечно,  — кивала соседка, и глаза ее постепенно стекленели.  — Конечно хочу.
        Убедившись, что «контроль» установлен и что Алиша действительно пышет жаждой благодеяний, я уселась на краешек стула в гостиной, наблюдая, как хозяйка вытаскивает из своего холодильника контейнеры с едой. Поставив передо мной несколько таких коробков, она ободряюще мне улыбнулась.
        — Сейчас, милая, я тебе еще денежкой помогу. Налички у меня немного, три тысячи сольде.
        — Мне хватит, спасибо,  — теперь я улыбалась вполне искренне.
        Хозяйка вышла в другую комнату и чем-то там зашуршала. А я не удержалась и подцепила крышку одного из контейнеров. О-о, жаркое из курицы!.. Оглянувшись украдкой, запихала в рот сразу несколько кусков и блаженно зажмурилась. Вкусно! Забив рот едой, я с любопытством осмотрелась, отметив, что в этой квартире не только гораздо теплее, чем у меня, но и намного уютнее. Милые шторы в горошек, узорчатые обои, да и мебель выглядела новее. И пахло не как у меня, плесенью и пылью, а пряностями.
        Тайнэ Сиро не спешила появляться из-за двери, зато я услышала ее немного растерянный голос, отвечавший кому-то. Собеседником Алиши оказался ее муж, который к моему нахальству оказался не готов.
        — Почему мы ее кормим?  — недовольно спросил лысый и дородный мужчина лет пятидесяти, нависнув надо мной. Отчаянно краснея, я попыталась вытереть пальцы о край юбки, стараясь не выглядеть чрезмерно виноватой.
        — Ильри, это Эрика, наша соседка. Она голодна.
        Алиша стояла за спиной мужа, виновато глядя на меня.
        — Хорошо, ты решила накормить соседку. Но почему мы отдаем ей все наши наличные деньги? Это, конечно, немного, но мы же совсем не знаем девушку! Вдруг не вернет? И вообще, она, похоже, иностранка. А иностранцам тем более доверять нельзя, мало ли что у них на уме.
        Дело принимало неприятный оборот.
        Я начала паниковать, а в таком состоянии сложно полноценно манипулировать чужими эмоциями. Вот и Алиша начала хмуриться, заразившись сомнениями мужа.
        Не придумав ничего лучше, я позволила своему ощущению беспомощности выплеснуться наружу — не полностью, но достаточно, чтобы тай Сиро хоть немного смягчился.
        — Покажи документы,  — велел он.
        Я полезла в карман, но тут же вспомнила, что забыла ИК в квартире.
        — У меня с собой нет,  — покаялась, склонив голову, и жалостливо шмыгнула носом.
        — Значит, из двести семнадцатой?  — задумчиво спросил сосед.
        — Угу. Я все верну!  — пискнула я.
        — И чем занимаешься? Тут безработные-то не живут, селят тех, кто работает на великого тая, благослови его небо и предки.
        — Я гувернантка во дворце.
        — Странно, что прям там не живешь,  — удивилась Алиша.
        Ее муж предупреждающе поднял руку, грозно блеснув темными глазами.
        — Не перебивай. Непонятно, куда ты деньги девала. Проиграла, что ли?
        — Ну чего ты, Ильри. Видишь, девушка прилично одетая, скромная…  — встала на мою защиту соседка. Остатки внушения, видимо, еще действовали. Ну или я действительно ей нравилась. Может, и не стоило прибегать к своим способностям? В последнее время от моего дара были одни неприятности.
        Говорить о том, что я рабыня, не хотелось, поэтому, немного путаясь, я попыталась на ходу выдумать историю. О том, что действительно иностранка, что работать меня пригласили в хорошее место. Дали квартиру, но купить я ничего не успела.
        — А сегодня меня ограбили,  — вдохновенно врала я под сочувственные вздохи Алишы.  — Прямо на улице, представляете? Шла по краю дороги, а потом меня толкнули, выдрали из рук сумочку и побежали прочь. Я так испугалась! А там все деньги были.
        Это сюжет я видела в каком-то старом фильме, и мне он жутко нравился тем, что в конце этого эпизода героиню спас храбрый мотоциклист. Правда, моя история должна быть грустной, поэтому и заканчивалась она плохо.
        — Ты что, все деньги в наличные перевела?!  — воскликнул хозяин квартиры. Во взгляде его читалось: «от дурища». Я неловко кивнула, не совсем понимая, что он имеет в виду.  — Ну попросила бы родных или друзей перевести на счет нужную сумму. Да хоть в банке кредит взяла бы. Эх, а ты у чужих людей просишь,  — укоризненно покачал головой сосед.
        — Она же иностранка, вот и растерялась девочка,  — примирительно сказала Алиша. Потом как-то замялась и спросила: — Эрика, а тебе сколько лет?
        — Двадцать пять.
        — И давно ты живешь одна?
        — Да уже давно,  — соврала я, но соседи явно мне не поверили.
        Тайнэ задала еще несколько вопросов личного характера — о моих родных, близких и прежней жизни — и с каждым ответом хмурилась все больше и больше. А я слишком волновалась, чтобы понимать, куда дело идет, и уже полностью запуталась в своем вымысле. В конце концов, меня учили не врать, а угадывать чужую ложь! Лукавить я умела, конечно, и, по мнению того же Юрия, делала это хорошо, но ведь при этом за мной всегда стоял хозяин или, если обманывать приходилось самого господина, мой статус драгоценного эспера. Тут же я была полностью беззащитна, и чтение эмоций и мыслей мало чем помогало.
        В самом начале Ильри вроде подумывал вызвать полицию, но я, кажется, сумела его убедить в том, что не имею дурных целей. Однако, полностью сконцентрировавшись на хозяине, я отвлекалась от Алиши.
        — Ильри, милый, можно тебя на минутку.  — Соседка ласково улыбнулась — так мне обычно улыбались доктора — и отвела мужа в сторону. Говорила она тихо, но мои способности позволяли слышать почти все.
        — Ну, что думаешь?  — спросила Алиша у мужа.
        — Да ничего. Дай еды, чего уж… И денег дай, но не больше тысячи. Мы ж не богачи какие. Пусть вон у хозяина своего просит.
        — Нет, я не про это. Тебе не кажется, что Эрика какая-то странная?
        Женская интуиция — весьма опасная штука.
        — Да кто разберется в этой молодежи?  — раздраженно пожал плечами Ильри.  — Может, принимает что… Хотя на наркоманку вроде не похожа. Воспитанная, ухоженная, будто аристократочка. Вот только не высокомерная.
        Алиша еще сильнее снизила голос, почти шепча.
        — Я думаю, она не совсем здорова.
        — В смысле?
        — В смысле «ку-ку». Как будто не от мира сего. Простых вещей не понимает.
        — Нам-то какое дело?
        — Как это какое?  — возмутилась жена.  — Не видишь, что она одна, а позаботиться о себе не может! Скорее всего, и о работе соврала. Надо вызвать социальные службы. Пусть найдут ее опекуна. Или кто там о ней раньше заботился…
        Я поспешно вскочила.
        — Простите, мне пора. Я тут вспомнила, что у меня назначена встреча. Не нужно обо мне беспокоиться, правда.
        Раньше, чем соседи успели ответить, я уже была у двери. Хорошо хоть механизм открытия был таким же. По общему коридору я пронеслась пулей. Замялась лишь у своего порога.
        — Откройся,  — прошипела я.
        Дверь меня проигнорировала. Я приложила ладонь к пластине, как при звонке, и ничего не произошло. Но когда Алиша, выглянувшая следом, почти дошла до меня, я додумалась совместить эти действия и прошмыгнула внутрь. И уже там облегченно вздохнула, приваливаясь к стенке.
        Приключений с меня хватило, и сил рисковать больше у меня не было. Я подняла с пола пальто и, рухнув на матрас, укрылась одеждой. Снова начался кашель. Прав был Оссе, когда говорил, что мне нужно было дать нормально долечиться. А теперь я тут заболею и умру от холода. Если меня раньше не арестуют.
        При мысли о том, что за мной вот-вот придет полиция или загадочная социальная служба, меня затрясло. Но я же ничего не сделала! Я только хотела поесть и, может быть, купить себе одеяло! Я бы честно все отдала.
        Будто отвечая на мои панические мысли, в квартиру позвонили — в отличие от других моих соседей нормального музыкального звонка у меня не было, и от противного дребезжащего звука неприятно заныли зубы. Я резко села, а затем подбежала к двери, гадая, как бы посмотреть, кто именно за мной пришел. Открывать точно не хотелось.
        В квартиру все звонили и звонили, не сдаваясь и не собираясь уходить. А я стояла, не шевелясь и прижимая ладони к губам — боясь вновь раскашляться и привлечь внимание того, кто стоял по ту сторону.
        Наконец противный звук замолк, и я решила, что невидимые преследователи ушли, ничего не добившись. Но когда я почти уже дошла до кровати, дверь за моей спиной с легким шорохом открылась.
        Темноволосого худого мужчину в свободной рубашке и мешковатых штанах я узнала не сразу. Первое, что почувствовала, это смесь злости и беспокойства, шедшую от него. А чуть позже поняла, что не слышу его мыслей. Именно это стало толчком к узнаванию. Конечно же, раньше он одевался иначе, да и манеры у него изменились с прошлой нашей встречи. И если тогда он представлялся вежливым и тихим, то сейчас мужчина ворвался в комнату будто ураган.
        — Ты почему не открываешь, Эрика?!
        — Падре, а что вы тут делаете?  — ошеломленно спросила я, во все глаза рассматривая священника. Вот уж кого я меньше всего ожидала здесь видеть!
        — Как что?  — раздраженно переспросил Альварес.  — Пытаюсь понять, что за балаган ты устроила!
        Тут я вспомнила, что он был приближенным лицом императрицы, которая пыталась меня убить, и настороженно отступила назад. Видимо, на моем лице что-то промелькнуло, так как Диего примирительно поднял руки, и улыбнулся совсем как раньше, и даже умудрился притушить, хоть и не полностью погасить свое раздражение.
        — Я не собираюсь тебя обижать. Я работаю на твоего господина, помнишь?
        Я продолжала сверлить его взглядом.
        — Ну честно. Разве я не пытался тебя спасти тогда?
        — Так что вы тут делаете, падре?
        — Тай Альге попросил присмотреть за тобой. Видишь ли, в мой защитный чип вбухали огромную кучу денег, и император сказал, что я должен их отрабатывать. Так что я слежу за твоей безопасностью и вообще… на подстраховке. Живу в двести тринадцатой квартире.
        В той самой, где мне не открыли дверь.
        — Так и знала, что у вас есть чип,  — проворчала я и вернулась на кровать, зябко кутаясь в пальто.  — Может, вы еще и не священник?
        — Нет, сан я на самом деле получил. Давно. Молодым был, глупым. Еще до военной службы,  — рассеянно произнес Альварес, возившийся у окна. Он щелкнул чем-то, и я почувствовала, как пол под моими ногами начал нагреваться.
        — Здесь есть тепло!  — воскликнула радостно.
        Диего смерил меня каким-то странным взглядом.
        — Ты не знала?
        — Нет.
        — О-о-о,  — не менее странно протянул фальшивый падре.  — Что ж, не мое дело. Меня вообще-то попросили принести тебе лекарства и проверить, нужен тебе врач или что-то подобное. Но то, что ты даже отопление не сможешь включить… Слушай, мне, конечно, сказали ни во что не вмешиваться, но, может, я чем-то могу помочь?
        Я шмыгнула носом.
        — У меня денег нет.
        — Не может быть!  — пораженно воскликнул Диего.  — Ты уверена?
        Я пожала плечами. Теперь я ни в чем не была уверена.
        — Ну-ка, покажи, что дал тебе Мацуми,  — скомандовал Альварес.
        И пусть он мне не очень нравился, как и я ему — теперь я чувствовала это гораздо лучше,  — от присутствия знакомого человека мне стало намного легче.

        Решение проблемы с деньгами оказалось настолько простым, что я почувствовала себя настоящей дурой. Вся указанная секретарем сумма — двенадцать тысяч сольде — хранилась на моей идентификационной карте.
        — На первом этаже есть терминал, ты можешь перевести часть своих средств в наличные. Но гораздо удобнее пользоваться ИК и заказывать товары на дом через ком. Как у тебя с выходом в интерсеть?
        Я посмотрела на Альвареса взглядом побитой собаки, но вызвала вместо жалости еще больше раздражения. Какой же сложный человек этот Диего! И как сильно отличался он от того добродушного падре, которого я знала в горном замке.
        — А вас действительно зовут Диего Альварес?
        — Действительно. Не отвлекай меня.  — Он отложил в сторону мою ИК и откинулся на спинку дивана, о чем-то размышляя. Его замешательство заставляло меня ерзать на стуле. Наконец он что-то решил для себя.  — Учить тебя хоть чему-либо — вообще не моя задача. Моя задача — следить, чтобы тебя никто не обидел. Ну или чтобы ты никого не обидела. Использовать магию на людях запрещено! Это я про твои способности к обратной эмпатии. Надеюсь, ты ни на ком их не применяла? Хотя, наверное, просто бы не успела…
        «Не стоит меня недооценивать»,  — подумала я, опустив глаза, и неопределенно кивнула. Он был прав. С моими новыми способностями я пока еще плохо справлялась и нередко перебарщивала.
        В горле опять запершило, и я закашлялась. Диего хлопнул себя по высокому лбу и достал из кармана миниатюрную аптечку — я видела такую в свое время у Юрия. Померив температуру и убедившись, что она в норме, фальшивый падре громко возвестил эту новость. Явно не для меня.
        Был некий нюанс, который меня смущал. До этого я считала, что в моей квартире просто велась запись, которую потом обрабатывали. Но раз Диего так быстро появился, когда мне было нужно, значит, по ту сторону камеры сидел человек, принимавший решение, стоит ли вмешиваться в ситуацию или нет. И с учетом того, что император не любил допускать ко мне посторонних людей, это вполне мог быть лично он.
        Все выглядело дурной подставой для одной глупенькой эмпатки. Становилось понятно, почему так быстро ушел Тао, не став ничего объяснять, и то, что единственным номером, который был забит в мой ком, был номер Альге. И как только вечно занятый император время нашел развлекаться за мой счет?
        — Значит, вы не собираетесь помогать мне?  — тихо спросила я Диего Альвареса.
        Тот все еще колебался и наконец отрицательно покачал головой.
        — Тогда ты сама ничему не научишься… Я показал тебе, как пользоваться ИК, в остальном дело за тобой.
        Мне показалось, что падре, несмотря на некоторую неприязнь, был настроен мне помочь, но его что-то останавливало. Очевидно, приказ вышестоящего начальства.
        Надеюсь, Ядгар делал ставку на то, насколько быстро я приползу обратно. Потому что я намеревалась сделать все что угодно, чтобы он проиграл. Раз император все же страховал меня, значит, никто не собирался дать мне умереть от голода и холода. Лишь унизить, доказав, насколько я зависима от других.
        — Спасибо за отопление,  — искренне поблагодарила Альвареса. Тот неловко кивнул.
        Впрочем, желание хоть немного уколоть его у меня осталось. Поэтому, когда Диего был почти на выходе, окликнула его и, когда он оглянулся, обняла, прижавшись всем телом.
        — Вы так благородны, тай,  — проворковала, крепко сцепив руки за его спиной. Мужчина был несомненно сильнее меня, но я сделала ставку на то, что он не станет отчаянно вырываться, чтобы не причинить мне боль. Поэтому он застыл в моих объятиях, будто деревянное изваяние. Но со стороны это должно было выглядеть весьма компрометирующе. Я не надеялась, что император купится, но позлить его хотелось.
        — Да что ты… Эрика, прекрати!  — прошипел Альварес.
        — А что такого? Я просто хотела выразить вам свою благодарность.
        Фальшивый падре, выпутавшись из моих объятий, теперь смотрел на меня с некоторой опаской.
        — Не таким образом.
        Он сбежал, и я вновь осталась в пустой квартире. Но теперь уже в более боевом настроении. Так, деньги у меня есть, теперь осталось добраться до торгового центра. На то, что я смогу быстро научиться пользоваться интерсетью для заказа еды на дом, я не надеялась.
        Надев самые теплые свои вещи, я смело вышла за порог. По коридору, правда, пробежала почти на цыпочках, опасаясь встретиться с соседями, чуть не сдавшими меня в социальную службу.
        На улице было морозно и ясно. Благодаря оставленным Альваресом лекарствам я чувствовала себя довольно бодро.
        — Так, и куда теперь?  — Огляделась, пытаясь определить, в какую сторону лучше пойти. Вокруг было много народа, но сегодняшнего опыта общения мне хватило, чтобы отбить желание лезть к незнакомцам.
        В итоге я пошла в сторону видневшихся невдалеке небоскребов, здраво рассудив, что чем больше людей, тем вероятнее найти нужные мне магазины. Правда, пройдя несколько метров, пришлось вернуться — адрес своего нового дома я не запомнила и могла бы потом потеряться. Несколько раз повторив про себя название улицы и гордясь своей приобретенной в короткие сроки осторожностью, я вновь отправилась к цели.
        На пути мне попадались лавки с одеждой, один раз — магазин игрушек. У каждой витрины я зависала минут на десять, так что, дойдя до небольшой площади, окончательно замерзла. Витрин и вывесок стало больше. На одной из стеклянных дверей висел призыв полакомиться именно здесь, и так одуряюще пахло выпечкой и кофе, что я не удержалась и вошла внутрь.
        Сначала звуки музыки и чувства сидящих в кафе людей сбили меня с толку, и минуты две я просто стояла у дверей, пытаясь привыкнуть к новым впечатлениям. Меня обходили, но никто не толкал и не рявкал. А один молодой человек даже улыбнулся.
        Все же на Лонге не такие уж плохие люди!
        — Тайнэ, позвольте я помогу найти вам место.  — Юная служанка с забранными в косынку волосами провела меня к столику у окна, украшенного ажурной решеткой.  — Что вы будете?
        — А что у вас самое вкусное?
        Мне перечислили, и я наугад повторила несколько малознакомых названий, которые мне понравились.
        — И кофе,  — добавила поспешно — в горле совсем пересохло.
        — Какой?  — девушка старательно улыбалась, хотя моя медлительность ее жутко раздражала.
        Тут уж я смогла сориентироваться получше. Получив свой капучино, плюшку, политую кремом, какие-то мясные шарики, залитые соусом, и огромную порцию подозрительно выглядевшего салата, я наконец догадалась спросить:
        — Сколько?
        — Пятьсот сольде,  — жизнерадостно отрапортовала служанка.
        Так много! А ведь у меня всего двенадцать тысяч на целый месяц! Неужели люди тут так мало получают? Или просто мало едят?
        Не желая проблем при попытке вернуть заказ, я послушно приложила свою ИК к экранчику, поднесенному девушкой, и наконец смогла приступить к ужину. За окном уже горели вечерние фонари, падал густой пушистый снег, люди зябко кутались в куртки. Но здесь было тепло и уютно, и я чувствовала себя почти счастливой.
        Осилив огромную плюшку, остальное погрузила в бумажный пакет, который попросила у служанки.
        — Где тут можно купить разные штуки для дома?  — спросила я у нее.
        — А, так вы иностранка?
        Я закивала. Моим иноземным происхождением можно было объяснить все странности, которые наверняка замечали за мной другие.
        — Магазин сувениров тут недалеко!
        Дружелюбная лонгийка проводила меня к выходу и провела немного по улице, указав на нужную дверь.
        Магазинчик был уставлен полками с самым разнообразным товаром — какими-то игрушками, статуэтками, картинами. Поняв, что сумма денег, которой я располагаю, не так уж внушительна, я скрепя сердце проходила мимо ненужного барахла, пытаясь найти что-то более практичное.
        — Чем могу вам помочь?  — За моей спиной возникла девушка с раскосыми глазами и длинными косами.
        — Мне нужно одеяло.
        — О, у нас есть чудесное кашемировое одеяло с самой Земли!
        — Сколько?
        — Пять тысяч сольде.
        Кажется, мое лицо скривилось, потому что дежурная улыбка продавщицы потухла.
        — А подешевле?
        — Плед из шерсти виру, с гор Тиану, стоит всего три тысячи. Посмотрите, какой орнамент, а какой материал!
        Я потрогала предложенный плед, подивившись его мягкости и пушистости. Наверное, теплый…
        — У нас на него скидка тридцать процентов,  — проникновенно прошептала девушка, наклонившись ко мне.  — Последний день. Затем вновь подорожает. Вы нигде так дешево не купите.
        Я представления не имела, что такое эти «скидки», но благодаря кино знала, что их упускать никак нельзя.
        — Беру,  — заявила решительно.
        Выходя из магазина сувениров, я несла огромный пакет, в котором помимо пледа лежало две простыни, одно вручную вышитое полотенце, и набор из тарелки, ложечки и чашки со смешной ручкой. А еще симпатичная цветастая скатерть на стол, чтобы прикрыть мою поцарапанную и скучную столешницу на кухне, и жемчужные сережки — но тут я просто не удержалась. За все это я заплатила семь тысяч сольде, отчего чувствовала себя немного неловко. Но я же не виновата, что мне дали так мало денег?

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        То, что Эрике в первый день будет непросто, Ядгар подозревал изначально. А вот то, что он сам будет постоянно дергаться и волноваться, неприятно поразило.
        И как бы он себя ни убеждал, что специально выбрал для нее самое спокойное и безопасное место в городе, а рядом находится его агент, это успокаивало мало. Поняв, что делами заняться не получится, император быстренько завершил встречу с одним из своих министров и полностью сосредоточился на происходящем в двести семнадцатой квартире.
        Зрелище было душераздирающее. Девушка мерзла, чихала, бестолково тыкалась носом в углы небольшой квартирки, а затем и вовсе вышла, оставив нараспашку входную дверь. Быстро переключив ком на режим слежения за чипом в браслете, Ядгар убедился, что со своего этажа она не уходила.
        Спустя полчаса она вернулась и выглядела еще более несчастной, чем до этого. Альге, не раз лично выписывавший приказы на казни, впервые за долгое время почувствовал себя подонком. Не утешали даже уговоры самого себя, что делает это не по прихоти или из злобы, а ради самой Эрики.
        Когда девушка начала кашлять и дрожать от холода, свернувшись клубочком на кровати, но так и не подумала ему позвонить, император не выдержал и вывел на сцену Альвареса. Тот сделал только то, что нужно, и удалился на свой пост. Поставив себе заметку, что стоит напомнить агенту о недопустимости телесных контактов с его объектом, Ядгар вернулся к работе.
        Через час он вновь решил проверить, как там Эрика. Она покоряла город, дойдя до ближайших торговых рядов, пользующихся популярностью у туристов благодаря близости к исторической части города.
        «Вот это я не учел»,  — хмуро подумал император, недовольный тем, что вокруг его эспера будет крутиться много иностранцев. Но менять решение было уже поздно.
        Девушка делала покупки. Когда Альге посмотрел на то, что она купила, и самое главное, на потраченные суммы, не удержался от нервной улыбки. Закупаться вещами первой необходимости в туристическом центре, питаться в дорогом кафе, имея скромную сумму на руках… Если Эрика не научится хотя бы немного пользоваться домашней кухней, можно ждать ее возвращения дня через три. Конечно, такой расклад прельщал, но все же сейчас Ядгару нужно было удержать девушку подальше от дворца в течение двух недель. Значит, придется немного помочь. Правда, теперь Альге хотел заняться этим лично.
        В конце концов, ему тоже хотелось благодарности в виде объятий. Для начала.

        Спала я на новом месте беспокойно, часто просыпалась и ворочалась так, что под утро новая простыня оказалась у меня в ногах. Утром квартира показалась еще более серой и безликой, разве что раскиданная по полу одежда делала комнату более обжитой. По пути в ванную комнату я собрала разбросанные вещи и комком запихнула их в шкаф. А наполнив ванну, к счастью, довольно чистую на вид, обнаружила, что у меня нет ни мыла, ни шампуня, не говоря уже о маслах и кремах для смягчения и увлажнения кожи. Зато было вышитое вручную полотенце.
        — Так, Эрика, пора бы менять свои представления о комфорте,  — вслух заявила я, все же плюхаясь в воду. Пол сразу же залило.  — И о порядке тоже. Что бы сказала Асаки, увидев, какая ты свинюшка?
        Находиться постоянно среди людей мне было тяжело, но и к одиночеству я тоже не привыкла. Во дворце я видела охрану и слуг, тут же у меня были неприветливые соседи. И Диего Альварес. Но он вряд ли появится еще раз, если только я не решу устроить жонглирование ножами над своей головой.
        За ночь в тепле внушающий подозрения салат стал выглядеть еще сомнительнее, к тому же попахивать, поэтому я без зазрения совести выкинула его в унитаз. Мясные тефтельки были вполне ничего, хотя довольно острыми. Утолив голод и досушив волосы, я оделась и… поняла, что не имею ни малейшего представления, чем же заняться. Сидеть дома не хотелось, тем более что я не знала, насколько долго продлится моя свобода. Но в такую погоду гулять бесцельно по городу тоже не вариант. Снова сходить в то милое место и попить кофе? Я вспомнила, сколько денег у меня осталось на счету, и поникла.
        Но сдаваться не хотелось. Память услужливо подкинула снисходительный взгляд Альге и презрение на лице Диего. Нет, лучше уж насмерть замерзну на улице, чем позволю увидеть, как я трусливо отсиживась в своей конуре, дожидаясь, когда мне вновь позволят поселиться в хозяйских покоях.
        Надев для надежности помимо платья свой единственный свитер и намотав поверх пальто шарф, я решительно вышла в коридор. И у лифта столкнулась с Алишей, той соседкой, которая решила, что я умалишенная. Первым желанием было сбежать обратно в квартиру, но это едва ли позволит убедить женщину в моей нормальности. Поэтому я сдержанно поздоровалась и, войдя вслед за лонгийкой в лифт, сделала вид, что изучаю себя в зеркало.
        — Простите, что не поверила, что вы живете в двести семнадцатой,  — немного виновато сказала Алиша.
        — Ничего страшного.
        — Вчера вы выглядели очень растерянной.
        «Потому что я и была растерянной».
        — И по поводу денег…  — Соседка начала рыться в своей объемистой сумке.
        — Не надо! Я уже решила вопрос с деньгами,  — поспешно сказала я.  — Извините за беспокойство.
        Странно, почему тайнэ так вежлива и внимательна ко мне? Ведь я совсем немного повлияла на ее эмоции — еще вчера должно было выветриться. И все же я чувствовала симпатию женщины, и это немного смущало. Не привыкла я к тому, чтобы нравиться кому-то просто так. Обычно приходилось прикладывать для этого усилия.
        Она не была бы так мила, если бы знала, кем я являюсь. Об этом забывать не стоило.
        — На работу едете?
        Дверь лифта открылась, дав мне несколько секунд на размышления. Вспомнив, к чему вчера привело мое безудержное вранье, я покачала головой.
        — Нет, точно не на работу. Думаю прогуляться, посмотреть город, узнать, что здесь и как. А вы, тайнэ?
        Этот вопрос я задала скорее из вежливости.
        — За покупками в «Аркстон». Он в той стороне,  — Алиша указала направление, обратное тому, куда я вчера ходила. Меня это заинтересовало.
        — Далеко до него?
        — Минут двадцать пешком, но я люблю прогуляться. Не хотите со мной?
        Я была рада, что Алиша сама предложила это и мне не пришлось напрашиваться.
        Поход за покупками оказался едва ли не самым увлекательным занятием в моей жизни и принес кучу поразительных открытий. Я могла весь день бродить по торговому залу размером с поле, если бы не Алиша. Чтобы не заблудиться среди бесконечных рядов, я хвостиком ходила за соседкой, а чтобы не сделать ошибки, брала то же самое, что и она. Правда, потом все-таки не удержалась и купила еще несколько вещей, успокоив себя, что рано или поздно они мне все равно пригодятся. Конечно, в этом магазине я потратила еще полторы тысячи сольде, но зато закупилась так, что должно было хватить на несколько дней. Домой мы пошли тоже вместе.
        В итоге я оказалась нагружена пакетами, что с непривычки было очень неудобно. Поэтому неудивительно, что добродушная лонгийка помогла мне занести покупки в квартиру.
        Когда мы зашли и включили свет, Алиша охнула.
        — Как же ты тут живешь, милая?!
        — Ну, у меня пока не очень много средств, чтобы приобрести новую мебель и всякие красивые штуки.
        — Но тут и без этого можно навести уют.
        — Я не умею. Плохо разбираюсь в подобном,  — расплывчато объяснила я, не понимая, что она имела в виду.
        Соседка поставила пакеты на пол, стянула с седых волос берет и уселась у кухонного стола.
        — Из каких же диких мест ты прибыла?  — пожалела она меня.  — Так, давай я тебе все объясню. Поставь пока чай и положи продукты в холодильник, а я немного передохну, разденусь, и мы с тобой займемся делом.
        Я снова замялась, не желая признаваться, что так и не смогла подключить всю технику. На Токсане были в ходу иные устройства, да и Нибель предпочитал греть воду на настоящем огне, а не на нагревающихся плитах, как здесь. На Лонге освоить чайную сервировку мне помог Мацуми, но его здесь не было.
        Алиша, кажется, уже устала удивляться моей беспомощности. И, подробно объясняя, будто малому ребенку, что и как работает, она помогла подключить холодильную камеру и приготовить чай. Спустя полчаса мы уже сидели за столом и, подключив мой ком к инфраструктуре дома, рассматривали возможности изменения и улучшения условий моей жизни.
        К примеру, ужасный серый цвет стен можно было изменить за несколько минут: несколько команд по кому, и стены украсила имитация светлых обоев в зеленую полоску. В комнате сразу стало светлее и просторнее.
        — Вы волшебница!  — пораженно выдохнула я, с восторгом глядя на соседку.
        Та похлопала меня по руке.
        — Ну что ты, Эрика, мне приятно тебе помогать. Сейчас мало встретишь таких милых молодых девушек!  — Алиша склонилась ко мне: — Ведь ты из благородных, да? Я вчера не сразу поняла и мужу тоже не поверила. А сегодня подумала: ну ведь явно о таком цветочке кто-то заботился. Видимо, совсем удушили тебя опекой, раз ты так далеко сбежала…
        Картина, сложившаяся в голове соседки, поражала своей типичностью для дамских слезливых романов. Правда, Алиша никак не могла определиться, от кого именно я сбежала аж на другую планету — от мужа-тирана или от богатых родителей, державших меня всю жизнь в башне из слоновой кости.
        От необходимости отвечать меня спас звонок в дверь. Вот только гостей я не ждала…
        Прежде чем я успела встать, Алиша уже засеменила в холл.
        — Это мой муж. Я предупредила его по кому, что забежала к тебе, и попросила принести кое-что из вещей. Нам они все равно не нужны, хотели выбросить, но тебе же нужнее. Но ты не волнуйся, они все в хорошем состоянии…
        Продолжая болтать, соседка открыла дверь, изумленно уставившись на высокого мужчину за порогом. Осознание, кого именно она видит перед собой, пришло к ней лишь через несколько секунд.
        Император Альге хоть и редко появлялся на экранах головида, обладал все-таки весьма узнаваемой внешностью.

        У всех людей разные реакции на сильное удивление. Кто-то замирает, пытаясь осознать происшедшее, кто-то сразу начинает много говорить или же суетливо действовать. А некоторые просто сбегают.
        Вариант Алиши мне понравился. Она просто нажала на кнопку, закрывая дверь и тем самым избавляясь от источника сильного волнения. И лишь спустя секунду поняла, что захлопнула дверь перед носом самого императора. Все так же продолжая пялиться на створку перед собой, она осипшим голос спросила:
        — Это же не?.. Мне показалось, правда?
        — Нет, это именно он.  — К сожалению.  — Позвольте, я впущу его.
        Я подошла к невысокой соседке и, перегнувшись через нее, открыла дверь. По ту сторону порога продолжал стоять император. Мне показалось, или в глазах у него плясали чертенята? Обычно вымораживающе спокойный Альге действительно наслаждался этой нелепой ситуацией. Правда, заметить это мог только эспер или тот, кто хорошо знал Ядгара. Алиша же приняла обычное выражение его лица с поджатыми губами и хмуро сведенными бровями за неудовольствие и побледнела еще больше.
        — Благодарю,  — низким звучным голосом произнес император и перешагнул порог, склонив голову, чтобы не удариться.  — Тайнэ… Алиша Сиро, правильно же?
        Та склонилась, пробормотав:
        — Великий тай…
        — Не могли бы вы нас оставить, тайнэ? И если вы не будете распространяться о том, что видели меня здесь, я буду благодарен.
        — Д-да, конечно.
        Когда соседка ушла, я заметила, что она не взяла с собой ни свою куртку, ни сумку.
        — Вы попросили ее почти о невозможном, мой господин,  — пробормотала задумчиво, возвращаясь к кухоньке и вновь ставя подогреваться воду, чтобы сделать чай Альге. Некоторые его желания я угадывала легко, другие же оставались для меня в тени. Не сомневаюсь: когда будет нужно, он сможет донести их до меня ясно и четко, как делал всегда.
        — Думаешь, стоит предпринять дополнительные меры, чтобы она молчала?  — спросил император, коснувшись пальцами ручного кома.
        Я поспешно покачала головой.
        — Уверена, она не осмелится пойти против вашей просьбы.
        Даже знать не хочу, какие «дополнительные меры» он имел в виду.
        Усевшись на хлипкий стул, жалобно заскрипевший под его тяжестью, Альге повел носом, принюхиваясь к содержимому не до конца разобранного пакета с продуктами, и вытащил оттуда мясную нарезку и хлеб.
        — Сделай бутерброды. Я есть хочу.
        Послушно отставив заварочный чайник, я открыла нарезку, надорвала упаковку хлеба и вспомнила, что у меня нет ножа. Заметив мое замешательство, Альге ехидно вскинул брови и пошел к выходу.
        — Тари, одолжи ножичек,  — сказал он кому-то в коридоре.
        А затем вернулся обратно, протягивая мне рукояткой вперед «ножичек» — резкой хлеба его функции явно не ограничивались. Я с опаской взяла оружие, подивившись, насколько оно легкое для своего размера.
        Но с непривычки резать им было неудобно. Массивная рукоять плохо лежала в моей ладони, все время выскальзывая, поэтому ломти хлеба у меня получались толстыми и неровными. Устав наблюдать за этим издевательством, Ядгар отнял у меня нож и занялся бутербродами сам.
        — Тапико еще достань. Видел у тебя в сумке,  — велел, ловко орудуя кинжалом.
        — Что это?  — спросила я, наблюдая за его уверенными движениями. Ладони были широкими, с сильными и гибкими пальцами. Красивые руки, но больше подходящие военному, чем аристократу.
        — Зеленые плоды. Черенки только убери… ну зачем ты их вырываешь? Нужно аккуратно вырезать ножом с областью вокруг хвостика — она несъедобная. Дай, я сам. Соус есть? Сыр?
        — В холодильнике.
        В итоге готовкой нехитрой на вид снеди занялся сам император.
        — Ничего не умеешь,  — проворчал Альге, ставя на стол тарелку, полную треугольников с сыром, копченым мясом и тапико.
        — А вы откуда умеете?  — не удержалась я. Очень уж симпатичные бутерброды у него получались для дилетанта.
        Ядгар уселся и с удовольствием отхлебнул заваренный мной чай, а затем в три укуса расправился с первым бутербродом. Я с жалостью провожала каждый кусочек, исчезающий у него во рту, и подсчитывала потери. Так, по моим подсчетам, в сиятельном желудке уже исчезли от пятнадцати до двадцати сольде.
        — Когда мне было семнадцать, сильно рассорился с отцом. Впервые в жизни и как раз из-за первой своей жены, тогда еще, правда, невесты. И улетел с планеты. На удивление удачно, во многом благодаря своей наглости. Отец просто не ожидал этого, поэтому вовремя не остановил.
        — Именно тогда вы познакомились с таем Цехелем?
        — Нет, позднее, в мою поездку в Космосоюз уже с разрешения отца. Но тогда я просто сбежал на одну пограничную планетку Независимых миров, почти без денег и без плана…  — Альге улыбнулся, точно рассказывал не об опасном путешествии неопытного юнца, а о легком приключении за городом.  — Первые недели, проведенные в какой-то дыре, были ужасны. А затем меня чуть не продали на невольничий рынок как бродягу, представляешь?
        — С трудом,  — сухо сказала я.
        Ядгар бросил на меня внимательный взгляд, но я уткнулась носом в свою чашку.
        — Как бы то ни было, это время меня многому научило,  — спокойно закончил он и проглотил еще один бутерброд. Практически целиком. Этот был с мясом, значит, мог потянуть на все двадцать, если не больше, сольде. Увидев мой взгляд, он пододвинул ко мне стремительно пустеющую тарелку.  — Присоединяйся.
        Мы ели в полном молчании. В компании императора я чувствовала неловкость. Даже в неформальной обстановке, с расстегнутой на верхние пуговицы рубашкой, встрепанными волосами и мазком соуса на подбородке Альге умудрялся выглядеть истинным правителем. Ничего милого в нем не было — и в уютной обстановке тигр оставался тигром, не превращаясь в домашнего котика.
        Когда на тарелке осталось два бутерброда, Ядгар наконец откинулся назад и небрежно вытер пальцы и рот салфеткой.
        — Что ты шептала себе под нос?
        — Что?  — я оторвала взгляд от остатков трапезы. «Доесть или оставить себе на вечер?»
        — Ты очень сосредоточенно считала что-то в сольде. У тебя проблема С деньгами?
        Я помотала головой.
        — Все в порядке.
        Альге вздохнул.
        — Упрямая. И что мне с тобой делать?
        Он вел себя так, словно и не было того страшного разговора в кабинете, и я не выдержала.
        — Почему? Почему вы так спокойно со мной говорите? После всего… когда вы знаете, что…
        — Что ты ненавидишь меня?  — договорил он, когда я умолкла. Опустила глаза на свои ладони, нервно сцепленные на коленях.  — Кстати, я так и не понял почему. Разве я был несправедлив по отношению к тебе или чрезмерно жесток? Разве у нас не было все хорошо?
        Затаенное напряжение в Альге пугало, как будто действительно рядом со мной сидел дикий зверь. Кто знал, что я буду скучать по его безэмоциональности? Сейчас у него появились какие-то чувства, но… с такими я просто не сталкивалась. Обычно эмоции человека — это клубок цветных ниток или смешение нескольких цветов в палитре. Эмоциональное же поле императора напоминало пустой холст, на который было нанесено несколько мазков радикально-ярких красок. И я не могла не только управлять этими эмоциями, но и понять их до конца. Что стояло за этим напряжением? Злость, тревога или что-то другое?
        — Отвечай!  — Ладонь Ядгара громко хлопнула по потертой столешнице, заставив меня вздрогнуть и испуганно поднять глаза. Уже спокойнее он продолжил: — Говори. Не бойся, я не буду наказывать тебя за ответ, каким бы он ни был.
        — Вы… вы хороший любовник, мой господин,  — осторожно произнесла я, пытаясь понять, что он хочет от меня услышать.
        Император скривился.
        — Не то. Даже соврать не можешь.
        Он поднялся и сам налил себе чай — терпкий, пахнущий земным жасмином, хорошо прижившимся на Лонге. Ополовинив чашку, вновь заговорил:
        — Как видишь, я не так спокоен. И я злюсь не на тебя, а на ситуацию. Мне… мне сложно злиться на тебя, Эрика. В тот день ты впервые за долгое время приоткрыла свои чувства. И я не ожидал, что в тебе будет так много боли.
        — Неужели вас задело? Я думала, вам все равно,  — с неожиданной горечью сказала я.
        — Мне должно было быть все равно. Я хотел бы этого. Но… в тот день ты ведь что-то сделала, да?
        Внутри меня все похолодело, но не от пустоты внутри Альге. Замир… Император узнал, что тогда в кабинете именно я причинила вред его сыну. Руки начали дрожать, выдавая волнение, и я поставила чашку на стол. Но не успела убрать руку, как Ядгар, сидевший напротив, перехватил ее и крепко сжал.
        — Я… я ничего…
        Мне самой слабый лепет, срывавшийся с губ, казался жалким. Заставив себя успокоиться, я глубоко выдохнула и посмотрела в глаза своему господину.
        Не стоило оправдываться, по крайней мере, не раньше, чем я услышу обвинения от него. Отчего-то Альге, поймав мой взгляд, вздрогнул и первым отвел глаза. Отпустил мою ладонь, и я поспешно спрятала руки под столом.
        — Я не буду тебя наказывать, если ты все исправишь. Сделаешь, как было раньше,  — произнес он сдавленно и как-то неохотно.
        — Как было?  — эхом повторила я, не понимая, что имеется в виду.
        — Да. Сними с меня свои чары, птичка. Прекрати мучить, не заставляй меня все время думать о тебе,  — хрипло попросил Альге, все так же избегая моего взгляда.  — Не знаю, что ты такого сотворила с моим разумом или с чувствами и как ты сделала так, что расстояние не уменьшает мою тягу к тебе, но прекрати это. Пока не стало слишком поздно. Потому что моя жажда обладать настолько велика, что я боюсь, что в один прекрасный день захочу уничтожить тебя, лишь бы избавиться от наваждения.
        Мне понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать слова.
        — Мой господин, я ничего не делала с вами. Просто не смогла бы. Вы ведь отличаетесь от обычных людей. Что бы вы ни испытывали, это полностью ваше, не наведенное.
        Серые глаза в упор уставились на меня, казалось, выворачивая душу даже без дара эспера.
        — Мое?  — Глаза императора блеснули непонятным мне весельем, лихорадочным и нездоровым. На миг, а затем он устало скрыл их за тяжелыми веками.  — Может быть. Тогда все совсем плохо. Кстати, ты так и не ответила, почему ненавидишь меня. Если уж я такой хороший любовник.
        Альге, не открывая глаз, усмехнулся, будто собственные слова показались ему смешными.
        — Еще вы дали мне это,  — я махнула рукой, обводя жестом квартиру,  — пусть и в насмешку, но все же дали. Да, вы лучший хозяин из всех, что у меня были. Хотя быть лучше моего первого господина не сложно. Но мой второй хозяин, токсанец Нибель, был неплох и привязан ко мне на свой странный манер. Однажды взял на аттракционы.  — Я слабо улыбнулась воспоминанию.  — И когда я узнала, что он умер, мне стало его жалко. Но не более.
        — А если я умру, ты будешь радоваться,  — предположил Альге.
        — Нет! Не знаю…  — Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.  — Вы хозяин, а я рабыня. Вы не должны обманывать меня, делая вид, что мы равны. Садиться со мной за стол, позволять говорить всякие глупости. И сулить свободу, не собираясь ее давать. Вы ведь… не собирались ее давать?
        Если бы он соврал, я бы навсегда заперла свое сердце на замок. И потом предала бы императора не раздумывая. Но Ядгар Альге молча кивнул, подтверждая мои слова.
        — Я почти сразу понял, что не смогу… нет, не захочу отпускать тебя. Я могу стереть любое упоминание того, что ты была рабыней, могу возвысить тебя при дворе. Даже подарить тебе собственный дворец. Но отпустить — никогда. То, что есть сейчас,  — это максимум, что я могу себе позволить. Держать на расстоянии вытянутой руки, но не дальше. Прости.
        «Прости». Не ожидала, что когда-нибудь услышу эти слова из уст Альге.
        Губы мои дрожали, поэтому я не могла ничего ответить. Да и не знала, что сказать. Может быть: «Я не ненавижу вас, мой господин. Но никто прежде не рождал во мне так много желаний. И среди них есть весьма темные. Вы познакомили меня с моей собственной тьмой. И оставили в ней утопать. Что вы теперь будете делать? И что теперь буду делать я?»

        Глава 8. Опасные игры

        Я встала и направилась в спальню, на ходу расстегивая маленькие перламутровые пуговицы на платье.
        — Ты куда?  — окликнул меня император.
        Я повернулась, не прекращая раздеваться. Платье опало к ногам, и я осталась в одном белье. Обычно любая моя инициатива или проявление желания в постели невероятно заводили Альге. В иных обстоятельствах меня бы уже тащили в спальню. Но сейчас он остался сидеть, продолжая сверлить меня взглядом.
        — И что это значит?
        — Вы действительно хороший хозяин, мой господин. Тратите время на объяснения и уговоры своей глупой рабыни. Не надо. Вы ведь здесь не за этим. Мне стоит принять душ? Или вы торопитесь?
        — Вот, значит, чего ты ждешь от меня?  — спокойно спросил Альге, хотя меня опалило его яростью. Наверное, не нужно было провоцировать императора. Но я уже переступила черту и остановиться не могла. «Ну же, покажите мне, кем вы являетесь на самом деле, великий тай».
        — Мы можем посмотреть головид. Или обсудить политическую ситуацию в Независимых мирах. Меня обучали поддерживать разговоры на любые темы и исполнять любые желания хозяина. Если вам угодно играть в отношения…
        — Я понял намек,  — с кривой улыбкой ответил император.  — Здесь нет игры, но я, наверное, слишком многого жду от тебя. Мне нужно довольствоваться твоей доступностью и покорностью? И не надеяться на… Впрочем, неважно. Иди готовься. Я приду минут через пять.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Эрика исчезла в спальне, оставив его наедине с мыслями и противоречивыми желаниями. Ядгару хотелось уйти, доказать себе, что на самом деле ему не нужна эта девчонка. Или влететь в спальню и трясти ее до тех пор, пока вся дурь не вылетит из прелестной головки. Играть в отношения, видите ли!
        И когда Эрика научилась так легко выводить его из себя? Она давала то, что принадлежало ему по праву, так, будто кидала подачку. Превращала любое его благое намерение во что-то отвратительное и уродливое.
        — Наказать бы, да ведь снова будет дрожать при одном моем виде,  — пробурчал Ядгар, проводя ладонью по волосам.
        Все шло совсем не так, как он задумывал. С Эрикой всегда так было.
        Решив, что ему нужно отвлечься от странных мыслей, мужчина открыл холодильник, с некоторой брезгливостью разглядывая полуфабрикаты. Вот только выпивки здесь не было. Сунул нос в пакеты, ничего не обнаружил, а затем приметил туго набитую аляповато-яркую сумку, стоящую в стороне. Заглянув в нее, Ядгар нашел то, что искал. Дешевое, но довольно крепкое вино в пластиковой бутылке. Сумка, судя по всему, принадлежала соседке.
        — Плохо обирать своих подданных,  — пробормотал Альге. Он достал из кармана брюк драгоценную подвеску, которую хотел подарить Эрике, и положил во внутренний кармашек сумки. Все равно девушка, скорее всего, не оценит его подарок. А вот соседку безделушка порадует и сделает более лояльной, что пригодится, если эта Алиша Сиро подружится с Эрикой.
        Бокалов, конечно же, не было, так что пришлось пить прямо из горла, вспоминая юность. Небольшой перерыв в плотном расписании позволял не думать, что потом придется срочно выветривать хмель из головы.
        Хотелось расслабиться, потому что сейчас Альге чувствовал, что готов вот-вот сорваться.
        Прошло, наверное, гораздо больше пяти минут, когда он наконец появился в дверях спальни. Эрика сидела на кровати, обвив руками голые коленки. Восхитительно обнаженная и совершенно этого не смущающаяся. И как она при этом умудрялась выглядеть настолько естественной, без тени распущенности?
        Не отрывая взгляда от своей женщины, Ядгар разделся и устроился рядом с ней. Впился в мягкие губы грубо, жадно, желая стереть с лица выражение безразличия. На его плечах еще оставались следы ее ногтей и отметки от неожиданно острых зубов. Доказательство ее ненависти, но и страсти тоже. Сейчас же руки Эрики безвольно свесились по бокам, а тело было податливым, не более. Альге отстранился, заглядывая ей в лицо: взгляд — пустой, равнодушный — был направлен куда-то в сторону.
        Опрокинув девушку на кровать, Ядгар жестко обхватил ее подбородок.
        — Смотри на меня,  — приказал он.
        «Желай меня, думай обо мне. Люби меня». Осознание того, что он на самом деле хотел, было настолько удивительным и поразительным, что впервые император не смог скрыть мысли от своего эспера. Ореховые глаза Эрики поражение распахнулись. Теперь она действительно видела его, чему Альге уже не радовался.
        Стремясь стереть из своей и ее памяти не сказанные, но прозвучавшие слова, Ядгар вновь впился поцелуем в губы девушки. Он больше не заботился о ее удовольствии и двигался резко и яростно, грубо вжимая гибкое тело в кровать. И только услышав болезненный всхлип, заставил себя быть осторожнее.
        Но даже достигнув высшей точки, он не почувствовал себя удовлетворенным. Восстановив сбившееся дыхание, посмотрел на Эрику, свернувшуюся клубочком спиной к нему. Император пробежал пальцами по выступающим позвонкам, вызывая у нее непроизвольную дрожь.
        — Ты замерзнешь,  — тихо сказал, натягивая одеяло на хрупкое тело, и, не удержавшись, поцеловал темноволосую макушку.
        Собрав с пола свою одежду, Ядгар вышел в гостиную и уже там оделся. Заметив небрежно брошенный ком девушки, в задумчивости посмотрел на него. До того как зайти в спальню, он перекинул ей на счет значительную сумму. Сделал это не из благородных побуждений, а из желания уязвить. Оплатить «услуги» или, может быть, швырнуть подачку точно так же, как Эрика отдавала ему свое тело.
        Но сейчас, когда ярость и хмель ушли, растворившись в усталости, Альге жалел о своем жесте и боялся, что Эрика неправильно его поймет. Точнее, поймет так, как он собирался сделать, но как уже не хотел сейчас… Почувствовав, что начал запутывать сам себя, Ядгар чертыхнулся.
        Заглянув в спальню, увидел, что Эрика уже встала и, зябко кутаясь в одеяло, глядела в окно на заснеженный город.
        — Я ухожу. Завтра… если мне удастся вырваться, надеюсь увидеть тебя во дворце.
        — Конечно, мой господин. Как вы хотите.
        К огромному облегчению императора, в голосе девушки не было слез, лишь какая-то задумчивость.
        — Мне показалось, что тебя немного беспокоит отсутствие денег. Полагаю, мне нужно было раньше подумать о подъемных. Проверь потом счет.
        Не дожидаясь реакции, Альге вышел, осознавая, что едва не начал перед ней оправдываться.
        Снова сбегая. Кажется, это становилось для него привычкой.

        Спустя час после ухода императора я позвонила в дверь к чете Сиро, держа в руках куртку и сумку Алиши. Соседка была необыкновенно робка и молчалива, хотя ее явно распирало от любопытства.
        — Это мой наниматель,  — коротко пояснила. Ясное дело, не поверили. Моя легенда трещала по швам, но на ее место вставала другая, не менее фантастичная и чудовищно романтичная. Знали бы они правду…
        Уже на выходе вспомнила наш разговор с Алишей. Замявшись на пороге, я все-таки спросила:
        — Вы сказали, что можете отдать мне старые вещи…
        — О? А вам разве нужно?
        «Ведь стоит попросить…»
        Конечно. Стоит попросить, и мне дадут все, что я хочу, в разумных рамках, конечно. Теперь я в этом не сомневалась. Но спросят потом гораздо больше.
        «Люби меня». От воспоминаний жар прилил к щекам, и это тоже было истолковано превратно.
        — Конечно, возьми,  — поспешно сказала женщина.  — Всякое бывает, мы понимаем…
        Минуту спустя я держала в обеих руках по объемному пакету.
        — А какой он в жизни?  — прошептала Алиша мне на ухо, неловко обнимая меня.
        — Обычный. Только строгий. И то, что он вам сказал…
        — О, мы будем молчать! Мы с мужем всегда были ярыми монархистами. Никогда не понимали эту возню с выборами. Вот на Золейне выбирают президента — и к чему это их привело? Бардак один!
        Я покивала головой, хотя о Золейне и их политической ситуации никогда до этого не слышала.
        Вернувшись в свою квартиру, я с увлечением взялась разбирать пакеты. В основном там были недорогие вещи, местами потертые, кое-где поцарапанные, и кухонные принадлежности. Простые, а не серебряные ложки и вилки, посуда из материала, и отдаленно не напоминающего фарфор. Но теперь это мое, на самом деле мое!
        Любовно разложив все по местам, поняла, что эмоционально выдохлась и мне нужно проветрить голову. Хотелось прогуляться и заодно освоить интерактивную карту города, установленную в мой ком. Алиша показала, как ее открывать, как пользоваться, и теперь я была уверена, что смогу найти свою девятиэтажку, как бы далеко от нее ни ушла.
        На улице было еще светло и по-зимнему свежо и морозно. На деревьях лежал снег, а мостовые были абсолютно сухие и чуть теплые. Я специально нагнулась и потрогала рукой. Чудеса! Точнее, технологии, но для меня почти одно и то же. В Токсане снега не было даже зимой, разве что на полюсах.
        Я забрела довольно далеко от своего дома — небоскребы туристического центра затерялись среди своих собратьев. На улицах было в разы больше людей. Потом по обрывочным мыслям вокруг догадалась о причине: выходной день. Время для развлечения, отдыха, похода по магазинам или бесцельного шатания по улицам — последнее, правда, больше касалось молодежи и совсем юных парочек. Попадались и пьяные компании — одна такая пыталась пристать ко мне, и я сбежала. В прямом смысле слова.
        Затесавшись среди людей, не знающих, кто я такая, и почти не выделяясь, разве что ростом и более светлой кожей, чувствовала себя на удивление комфортно. Чужие мысли и эмоции текли сквозь меня, почти не затрагивая. Конечно, порой я ловила на себе взгляды, однако в них был легкий интерес, не более.
        Но в какой-то момент меня задело что-то еще. Странное чувство, скорее ощущение. Словно мельтешение где-то на краю взгляда или знакомые интонации в чужой речи. Вызывающие беспокойство, но невидимые и непонятные. Я завертела головой, но ничего необычного не увидела.
        Все же беспокойство было настолько сильным, что я не могла от него просто отмахнуться. Встав у кованой решетки, окружавшей какое-то здание, прикрыла глаза и сосредоточилась, расширяя радиус и интенсивность дара. Слишком много помех, чтобы понять, что именно меня так смутило.
        Источник своей тревоги я не нашла, зато обнаружила что-то другое. Точнее, кого-то другого. Диего Альварес! Значит, шел за мной, но достаточно далеко, чтобы я его не заметила. Хотелось попробовать обмануть его, затесаться в толпе, пройти узкими закоулочками, вот только я понимала, что он отслеживал меня не визуально, а по браслету на ноге. Скрыться бы не получилось.
        Надеюсь, Альварес тепло одет, потому что я собиралась гулять до тех пор, пока не отвалятся ноги. При этом осознавала, что встревожило меня вовсе не присутствие агента Альге. Другое. Но чем сильнее я прислушивалась, тем более смутным становился далекий образ, пока не исчез окончательно. Встряхнула головой, приходя в себя, и почувствовала, что замерзла.
        Побродив еще немного, вышла на улицу Тропе, где количество пьяных возросло в разы. Несмотря на яркие завлекающие вывески и веселье вокруг, мне здесь было неуютно, и я решила повернуть обратно. И тут меня снова зацепило.
        То же, что в первый раз? Нет, там я испытывала тревогу. Сейчас же меня куда-то тянуло с неодолимой силой.
        Понадобилось почти полчаса, чтобы хоть немного приблизиться к источнику притяжения. Иногда я почти теряла его, и тогда приходилось возвращаться назад, чтобы поймать снова. В какой-то момент показалось, что я просто схожу с ума, потеряв контроль над своими способностями. Эсперы, слышащие несуществующие голоса и теряющиеся в миражных ощущениях, не такая уж редкость. Но в какой-то момент на одной из неприметных закоулков улицы Тропе я обнаружила бар, из которого тихо лилась музыка и где, возможно, находилось что-то важное для меня.
        У входа стояла железяка, затребовавшая мои документы.
        — Вы старше двадцати, можете пройти внутрь,  — выплюнув из электронного нутра мою ИК, вежливо сообщил робот и более строго добавил: — Законодательство Лонги предусматривает наказание в двойном размере, если правонарушение было совершено в алкогольном или наркотическом опьянении. Будьте бдительны, тайнэ, и знайте свою меру.
        — Спасибо,  — вежливо поблагодарила машину,  — но я не собираюсь пить. И это не ваше дело.
        Железяка меня проигнорировала, уже встречая следующего посетителя, а я наконец вступила в сумрак бара «Османия».
        Здесь было гораздо пристойней, чем я воображала, то есть никаких раскачивающихся в пьяном танце моряков-бородачей и пляшущих девиц на барной стойке. Люди просто сидели за столиками небольшими компаниями или в одиночестве. Выглядели они прилично одетыми, хотя едва ли это был бар для элиты. Довольно много иностранцев, выделяющихся не только внешностью, но и одеждой, более откровенной и незатейливой, чем носили здесь.
        «Османию» оккупировали мужчины, но встречались и женщины, в основном двух категорий: иноземки, яркие и раскованные, и лонгийки, которых было меньше, но в них мой наметанный взгляд сразу узнал охотниц за богатством. Правда, я имела дело с теми, кто охотится за миллионерами и аристократами; этим же хватало внимания иностранцев, пусть и на одну ночь.
        Я плохо вписывалась в обе эти категории, но не особо выделялась — так, девочка из хорошей семьи, решившая пощекотать себе нервы в месте, полном приезжих. Отбиваясь от чужих мыслей, как от ленивых мух, искала то, что мне нужно. Но взгляд оказался быстрее. Он первым выхватил из компании, сидящей за одним из столиков, знакомый профиль с высоким покатым лбом и благородным носом с горбинкой. Доктор Дали!
        Мне не пришлось звать его мысленно. Почувствовав мое присутствие, док вздрогнул и развернулся, встретившись со мной взглядом. Лицо его озарилось радостью. Едва не обрушив под собой стул и задев локтем зашипевшего соседа, Дали в несколько шагов оказался рядом со мной и сжал в крепких объятиях.
        — Эрика!
        Прижавшись к Сафару, я всхлипнула. Как же я, оказывается, скучала! По его голосу, его вниманию, по теплу.
        — Ты… как ты тут?! Все хорошо? Ты что дрожишь? Мерзнешь, расстроилась? Сбежала?  — начал спрашивать меня док, не давая слова вставить. Мне оставалось кивать или качать головой в нужный момент. Иногда я не попадала, чем вызывала новый шквал вопросов. Так продолжалось до тех пор, пока Дали не окликнули.
        — Сафар, не познакомишь нас со своей девушкой?
        — Эрика не моя девушка. Она… бывшая пациентка.  — Судя по смешкам, ему никто не поверил.  — Простите, нам нужно поговорить.
        Дали потянул меня за собой, проведя во второй зал, оставшийся мной незамеченным. Народа здесь было поменьше, и мы быстро нашли небольшой столик в углу.
        — Это ваши друзья? Коллеги?  — спросила я.
        — Эти? Нет, я почти никого в этой компании не знаю, кроме Шейда,  — рассеянно ответил док, не отводя взволнованного взгляда от моего лица.  — А что ты тут делаешь?
        — Гуляю.
        — По барам?  — Дали недовольно нахмурился.
        — Нет-нет, по городу. Просто я почувствовала ваше присутствие и решила зайти. Я временно живу не во дворце, а в городе. В своей квартире,  — похвасталась,  — ну почти своей. Мне ее снимают. Но я живу одна!
        «За тобой следят?»
        Я кивнула и неуверенно спросила:
        — Может, мне стоит уйти? Не хочу, чтобы у вас были проблемы из-за меня.
        — Наплевать,  — мрачно ответил док, и я почувствовала гнев, старый, но при этом все еще сильный. Хотя радости от моего присутствия было больше.  — Я уже не служу на «Грифоне», решил поработать на коммерческих рейсах, как Шейд. Денег немного меньше, зато гораздо больше свободы.
        — Здорово!
        — Послушай, если ты можешь ходить где угодно и общаться с кем угодно теперь, может, уйдем отсюда? Я живу неподалеку. Спокойно поговорим…
        — Не знаю…
        Я замялась: если я сейчас уйду с доком, об этом вскоре станет известно императору. Ну или сразу же — благодаря Альваресу. И тогда Дали может пострадать. В нем были какие-то странные, болезненные храбрость и безрассудство. Как будто на самом деле ему было все равно, к чему приведет его поступок. Мне это не нравилось.
        Избавила меня от сомнений записка, переданная пареньком из обслуги.

        «Жду пять минут. Потом захожу. Увижу, что не одна,  — придется доложить имп. Твой п.».

        «Твой п.»? Преследователь? Падре?
        — Похититель радости,  — пробурчала я, сминая бумажку, и вскочила.  — Меня ждут.
        — Может, оставишь свой номер кома?
        — Не стоит. Нам лучше не видеться.
        Говоря это, я чувствовала себя крайне глупо, точно героиня мыльной оперы. Да и выражение лица Сафара было под стать — будто у брошенного возлюбленного. На нас уже начали коситься.
        — Эрика!
        Я наклонилась и неловко мазнула дока по колючей щеке.
        — Не хочу причинять вам неприятности. Прощайте, тай. Хорошо, что нам удалось попрощаться и я узнала, что у вас все в порядке. Не волнуйтесь за меня.
        Я почти выбежала и тут же, у самой входной двери, наткнулась на Диего Альвареса. Ну, как наткнулась… Была схвачена им и, к моему возмущению, обнюхана. Словно я могла бы успеть напиться за такой короткий срок.
        — Что ты там делала?! Нет, не говори. Не хочу знать! Иди домой,  — зашипел он, еле сдерживаясь от того, чтобы не начать меня трясти.
        — С чего бы?  — строптиво сказала я.  — Вы не мой хозяин, чтобы мне приказывать!
        — А если я ему позвоню?
        — Звоните,  — согласилась я, уже понимая, что Диего не больше меня хочет привлекать внимание Альге.
        Альварес вздохнул и потащил меня за руку за собой.
        — Лучше нужно было жену ублажать, мужик, чтобы она по барам одна не шлялась,  — пьяно хохотнули нам в спину.
        Всю дорогу до дома агент ворчал и ругался, то и дело напоминая мне, какое я бедствие для всей Лонги. Его устами, так меня не охранять и защищать нужно, а тут же на месте казнить. Правда, в какой-то момент, заметив, что я начала спотыкаться, сбавил шаг, а потом и вовсе вызвал машину. В тепле меня сморило, и очнулась я, когда меня начали тормошить.
        — Проснись, не потащу же я тебя на руках до квартиры! Брошу у входа, и утром найдут твой заледеневший труп.
        — А вас уволят. Или казнят,  — пробормотала я сонно, и тут меня выдернули за шкирку из машины. Буквально.  — Ну и кто так поступает со столь драгоценной особой, как я?
        — Я бы еще приплатил, чтобы от тебя избавиться!
        За всеми этими приключениями я совсем забыла о том странном чувстве тревоги, возникшем как будто бы из ниоткуда. Хотя, уже оказавшись в своей постели, вспомнила, что почувствовала его вновь рядом со своей девятиэтажкой.

        САФАР ДАЛИ

        Единственным, что он чувствовал последние несколько недель, была пустота. И с каждым днем она становилась все больше и больше, разъедая душу изнутри. И когда одиночество стало невыносимым, практически сводя с ума, появилась она. Эрика, девушка с самой теплой улыбкой на свете. Нежной улыбкой, необходимой как воздух.
        Сафару не нужно было видеть, чтобы воспринять ее присутствие. Будто не только Эрика, но и он сам был эспером, так хорошо он ее чувствовал даже спиной. Она одна могла подарить невообразимую полноту ощущений. И она тоже была рада его видеть. Ее нежность и привязанность окутывали, заставляя едва ли не мурлыкать. И не хотелось выпускать из рук, и боязно было отводить глаза: а вдруг снова пропадет, исчезнет из его жизни? Но вот она рядом, никуда не спешит.
        А затем слова «Меня ждут» и ее уверенность в том, что им больше не стоит видеться. Очевидно, она не скучала. На столе осталась записка, небрежно подписанная размашистым почерком «Твой п.». Поклонник?
        Больно, больно. Дали так и остался сидеть за пустым столиком, забыв о той компании, с которой пришел. Неужели все? Злая насмешка судьбы… Вновь встретить Эрику и потерять ее уже окончательно.
        — Но она никогда не принадлежала мне на самом деле,  — пробормотал он.  — Не принадлежала…
        Спустя почти час и три бокала тонге разочарование было таким же сильным и невыносимым. Раздражало все: и музыка, и сидящие вокруг люди,  — к тому же денег на счету оставалось маловато, чтобы он мог позволить себе выпить еще. Решив, что пора идти в снимаемую квартирку, Дали поднялся, пошатываясь, и тут же на кого-то наткнулся.
        — Полегче, тай,  — сказали ему.  — Куда вы спешите? Я хотел угостить вас выпивкой…
        — Я не из таких,  — пробормотал Сафар, поморщившись, и сфокусировал взгляд на посетителе бара. Крепкий жилистый мужчина немного за сорок с неожиданно тяжелым взглядом. Было с ним что-то… не так. Незнакомец довольно дружелюбно улыбнулся, показав ряд белых зубов, и поддержал слегка завалившегося дока за плечи.
        — О, я ничего такого и не думал! Просто стал свидетелем вашего расставания с девушкой. Такая милая тайнэ — неудивительно, что вы так расстроились. Бросила ради другого?
        — Она не моя девушка. Не была ей. И не будет. Эрика — она… С чего я вам должен что-то рассказывать?!
        — Потому что некоторые вещи невозможно держать в себе. Как и справиться с ними в одиночку. Позвольте, я помогу вам.
        Дали с пьяным удивлением наблюдал, как мужчина усаживается рядом с ним словно старый знакомый.
        Владимиру понадобилось всего десять минут, чтобы установить контакт и внушить доверие корабельному доктору, и полчаса для того, чтобы крепко зацепить рыбку на крючок. Он не относил это к своим способностям к контролю, весьма средним, кстати. Просто ему повезло с объектом. Жертва незакрытого импринтинга на удивление сильного, но неумелого эспера была более чем подвержена внушению.
        К большой удаче симаргла. Осталось лишь подтолкнуть «рыбку» в правильную сторону…

        День выдался насыщенным. Поэтому, оказавшись дома, я просто свалилась на кровать. И проспала бы до полудня следующего дня, если б меня не разбудило мерзкий писк наручного кома. Еле разлепив глаза, нащупала дурацкое устройство и попыталась включить. Ну или выключить. Удалось первое.
        На экране появилось отвратительно бодрое лицо Диего Альвареса.
        — Спишь? У тебя полчаса на то, чтобы умыться и одеться. Буду ждать у дверей.
        Раньше чем я успела задать хоть один вопрос, он отсоединился.
        Минут через двадцать, уже стоя в душе, я вспомнила, что сегодня день посещения дворца. Так что пришлось торопливо собираться, не успев ни поесть, ни высушить волосы. И в итоге все равно опоздала.
        Альварес оглядел меня с головы до ног, особенно долго рассматривая влажные слипшиеся пряди, с которых все еще капала вода, и поморщился.
        — Что-то не так?
        — Не так. Волосы и лицо нужно скрыть. Император не хочет демонстрировать своего эспера непосвященным,  — негромко ответил лонгиец.  — И с мокрой головой ты снова простудишься.
        В итоге на первый этаж мы спустились через полчаса после намеченного времени. Аэрокар уже ждал у парадных дверей. Выйдя на свежий морозный воздух, я на мгновение задержалась, пытаясь уловить то странное ощущение, что чудилось мне вчера, но нетерпение Альвареса все заглушало.
        Решив не давать ему повода на себя злиться, я уселась на заднее сиденье напротив Диего и, развернув платок, попыталась замотать его так, как это делала когда-то Асаки.
        — Подожди, дай помогу.  — Альварес подсел ко мне, бесцеремонно забрал ткань и ловко закрутил ее у меня на голове. Спереди прикрепил невесомую непрозрачную вуаль, оставив открытыми глаза. Нос тут же зачесался. Я надула щеки и с силой выдохнула:
        — Пф-ф-ф.
        Вуаль всколыхнулась и затрепетала в воздухе. Интересно, если дунуть сильнее, она сможет залепить мне глаза? Я сделала еще одну попытку и с сожалением убедилась, что нет.
        — Не балуйся,  — строго сказал Диего, хотя уголки его губ вздрогнули.
        — Где вы научились так обращаться с женскими штучками?  — с любопытством спросила я.
        — У меня есть младшая сестра.
        — Врете небось опять, падре.
        — А вот и нет,  — ничуть не обиделся Диего,  — ей пятнадцать, и она уже сейчас гораздо серьезнее и ответственнее, чем ты.
        — Ну и пусть.
        Я отвернулась к окошку, глядя на проплывающие под нами деревья. Мы уже вылетели за пределы города и приближались к дворцовому комплексу.
        — Эрика,  — негромко окликнул мой телохранитель и стражник в одном лице,  — неужели обиделась?
        — С чего бы, тай? Я отлично вижу, что вы делаете, подначивая меня.
        — И что же?  — Голос Альвареса стал мягким, как будто это был тот падре, которого я знала в горном замке, а прямолинейного и бесцеремонного соседа, что приглядывал за мной последние дни, и вовсе не существовало.
        — Ищете ту личину, которая вызвала бы у меня наибольшее доверие. Как бы ни был добр и мил падре, я все же чувствовала в нем фальшь. Это отталкивало. То, каким вы сейчас хотите казаться,  — грубоватым, но хорошим и заботливым человеком,  — подходит вам гораздо больше. Я бы поверила, не будь эспером.
        — И каков же я на самом деле?  — спросил Диего тем же тоном, но у меня по затылку прошел озноб.  — Хороший или плохой?
        — Я не понимаю этого деления. Никогда не понимала. Но вы, тай…  — я повернулась, вглядываясь в приятные, но незапоминающиеся черты лица.  — Вы сами этого не знаете, правда? Хотите быть человеком долга, верно служить своей стране. Но то, чем вам приходится заниматься, не похоже на честную работу.
        Диего прикрыл глаза и едва заметно поморщился.
        — Наверное, мне следовало остаться священником. И тогда бы не пришлось иметь дело с эмпаткой, ковыряющейся в моей душе ради развлечения.
        Я промолчала.
        Во дворце, с его высокими потолками и огромными залами и коридорами, казалось, должно было и дышаться легко. Но всего за несколько дней теснота моей квартирки стала мне милее. Меня провели в крыло здания, где располагались личные императорские покои, а теперь еще и комнаты наследника. Здесь меня встретила Алана Кронберг, вполне себе здоровая и, как мне показалось, довольная жизнью. Видимо, Юрий на самом деле о ней заботился. Увидеть психотерапевта было неожиданно приятно, хотя, конечно, я не скучала по ней так же, как порой по Сафару Дали. После привычного осмотра у Кронберг и доктора Оссе меня допустили до Замира.
        Я опасалась встречи с подопечным и в то же время безумно хотела ее. Необходимо было стереть из памяти образ бледного и неподвижного мальчика, раскинувшего руки на полу. Нужно было убедиться, что с ним все в порядке. И вместе с тем у меня не было сомнений, что Замир не будет рад меня видеть.
        Так и оказалось. По словам Аланы, он вел себя в последнее время почти безупречно, выглядя пусть замкнутым и стеснительным, но все же вполне нормальным ребенком, но меня встретил с таким же безразличием, как при нашем знакомстве.
        «Привет».
        Я села рядом, стараясь держать себя в руках и не лезть к нему с объятиями. Уж что-что, а мои прикосновения он сейчас не потерпит. Не ответил. Может быть, даже не услышал.
        «Не рад меня видеть?»
        Замир слез с диванчика и, устроившись за письменным столом, включил ком. На экране замелькали какие-то люди в скучных костюмах, что-то рассказывающие — самыми занудными голосами, которые только могут быть,  — то ли друг другу, то ли зрителю.
        — Это с заседания сената,  — внезапно вслух сказал мальчишка спустя, как мне показалось, вечность. Я успела почти уснуть на мягком диване. Но теперь сна как не бывало.
        — И тебе понятно, о чем они говорят?
        Замир засопел.
        — Понятно,  — наконец сказал он.  — О политике. Вот этот усатый считает, что папа должен требовать от сектора Нейтана больше прифенций.
        — Преференций,  — поправила я.  — А почему?
        — Потому что папа защищает нейтанцев от злых союзников.
        — Ясно.  — Я подавила улыбку.  — Тебе нужно смотреть это для уроков?
        — Нет. Я сам захотел. Хочу быть хорошим правителем.
        — Это… здорово,  — пробормотала я, не понимая внезапное решение Замира. Да, он еще при мне начал интересоваться внешним миром, но не делами отца. Откуда такое стремление пойти по стопам Альге? Что он увидел в тот момент, коснувшись его сознания? Неужели что-то большее, чем я?
        Мне думалось, что после произошедшего Замир не захочет иметь дело ни со мной, ни с отцом. Вероятно, его неприятие касалось только меня. В любом случае радовало, что он хотя бы отвечал мне, пусть и на отвлеченные темы. События в кабинете, видимо, были слишком болезненными, чтобы их вспоминать. Но все же нельзя было дать ране затянуться, не убедившись, что она полностью очищена от грязи.
        «Я была неправа в тот день. Я сделала чудовищную вещь. Как и ты…»
        «Ради тебя!»
        «А я — ради себя и своего жалкого чувства мести. Но результат тот же. Пострадали люди. Ты — из-за меня. А доктор Кронберг и тай Мацу ми — уже из-за тебя».
        Я кинула образ секретаря, каким видела его в последний раз. С разумом, словно изъеденным червями. Замир вздрогнул.
        «Ты виновата больше!»
        «Да. Но это не соревнование».
        Наследник обиженно засопел. Мне казалось, сейчас вновь замкнется, но вместо этого он порывисто соскочил со стула и стал как заведенный ходить по комнате. Я следила за ним встревоженным взглядом, не пытаясь остановить и ничего не говоря.
        Личные покои инфанта в Кадисе были гораздо просторнее, чем в горном замке. И в то же время сдержаннее и холоднее. Даже игрушки — более дорогие и… безликие, что ли. Это комната мало подходила шестилетнему мальчишке.
        Я никогда не относилась к Замиру только как к ребенку и лучше других знала, на что он способен, сколь изощрен и холоден его ум. Ум, но не чувства и желания. Рано расставшаяся с детством, насильно выдернутая из безмятежного наивного мирка, в который погружены все дети, я не хотела, чтобы с Замиром было так же. А он стремился повзрослеть. Неужели ему действительно это нужно?
        Мои мысли не остались для мальчика тайной. И он ответил — будто бы не мне, но отвечая на мое сомнение.
        — Через месяц и три дня мне исполнится семь. Отец хотел подставить меня перед двором.
        — Представить,  — поправила я опять, хотя не так уж он и ошибался.  — Хотел?
        Замир кивнул.
        «До того как мне стало плохо».
        «Ты желал бы этого? Стать настоящим наследником?»
        «Какая теперь разница?» — горечь его мыслей прорвалась сквозь установленные блоки.
        «Значит, желал. Все еще можно исправить. Тайнэ Алана тебя хвалит, говорит, что ты хорошо учишься и вежлив с нею и учителями. Наверное, я тебе больше не нужна».
        Не в силах выносить презрения Замира, встала тяжело, будто старуха.
        «Стой».
        Приказ тяжелой плитой упал на меня, сковав волю. Я все понимала и осознавала, но не могла ничего сделать. Ноги не слушались.
        — Прекрати,  — прошептала с трудом,  — ты навредишь себе снова.
        Замир подошел ко мне, взял за безвольную ладонь и прижался к ней щекой. Со стороны казалось, что он просто ластится ко мне, тогда как его разум искал лазейки к моему сознанию.
        «Я могу сделать так, что ты никогда не захочешь уйти от меня».
        — Я и не хочу уходить. Не заставляй… Сама…  — хрипло, запинаясь, ответила вслух, чувствуя, как рушится, кирпичик за кирпичиком, моя защита. Все мое естество противилось этому вторжению. И хотелось ударить в ответ. Не ментально, но так, как умела только я одна.
        Замир мог обмануть мое сознание, заставить делать то, что ему нужно, верить в то, во что хочет. Но не внушить любовь и желание остаться. Меня бы все равно тянуло прочь, и тогда мой разум просто разорвало бы в клочья из-за конфликта между истинными желаниями и приказом. Замир действовал грубо. Мои способности были тоньше и… подлее.
        Могла бы я кого-то заставить полюбить себя? До этого я не считала ту привязанность, что вызвала у Сафара Дали, хотя бы бледным подобием любви, но… Вспоминая его взгляд вчера… Его глаза горели такой жаждой, которая, пусть я и не хотела этого признавать, меня пугала. Оттого я и сбежала от Дали так быстро, воспользовавшись запиской Диего как предлогом. Была рада видеть доктора, но… наверное, я нуждалась в нем гораздо меньше, чем он во мне.
        Несправедливо, жестоко, грязно заставлять других испытывать то, что они не хотят. Даже защищаясь. И уж тем более нельзя было делать это с тем, кто когда-то мне доверился. Зря корила императора за то, что ему так сложно было сказать «прости». Потому что я сама редко бывала честна, произнося эти слова.
        Я пошатнулась, на мгновение преодолевая приказ, и опустилась на колени, обнимая Замира. Уткнулась в белые волосы, пахнущие медом и молоком.
        — Прости, прости,  — голос мой дрожал от подступающих слез,  — но, прошу, не иди по моему пути. Оно того не стоит…
        Ментальные щиты мои пали, эмпатические я сняла сама и наконец почувствовала всю ярость и обиду, что владели Замиром. Но также и страх, и боязнь меня потерять, и растерянность от предательства, мной совершенного. И он сделал то, что приличествует не могущественным эсперам, а обычным детям, потерянным и испуганным: заревел навзрыд в мое плечо, подвывая и всхлипывая. А я, как обычная женщина, не обладающая никакими дурацкими способностями, утешающе забормотала какие-то ласковые глупости.
        Первым неохотно выпутавшись из моих рук, Замир посмотрел на меня и вдруг испуганно округлил глаза.
        — Что, что такое?
        — Кровь!
        Я коснулась лица пальцами и обнаружила, что из носа течет тонкая струйка. Вина исказила лицо Замира.
        — Нет, не извиняйся,  — я хлюпнула носом и улыбнулась.  — На сегодня хватит…
        В итоге, несмотря на убеждения, что все хорошо, Кронберг забрала меня, заставив пройти дополнительный медосмотр, и спустя час отпустила домой. Как оказалось, император Альге сегодня утром срочно покинул Кадис из-за землетрясения на юго-востоке материка, обрушившего инфраструктуру прибрежного города. Так что наша встреча откладывалась на неопределенный срок.
        — С таем Цехелем?  — невзначай спросила я. Разговор с гардариком больше нельзя было откладывать.
        — Нет, ему-то там что делать? Да пострадавшие одно только выражение его вечно жизнерадостной мор… лица сочтут за насмешку над их бедой.
        Сложно было не согласиться.
        Мне все же удалось в этот день лицезреть Юрия. Но отнюдь не насмешливую улыбку в тридцать два зуба. Я застала его около аэрокара. Гардарик — необычайно серьезный и злой — стоял напротив внешне спокойного Альвареса, чью нервозность выдавала ладонь на бедре, в опасной близости от скрытой за мешковатой курткой кобуры.
        — …у меня есть приказ, тай Цехель, и даже ради «лучшего друга» императора я не могу изменить свое решение. Я отвечаю за безопасность Эрики,  — приторно вежливо вещал Диего, хотя Юрий ему явно не нравился.
        — Не смешите, падре. Вы так увлеклись одной влиятельной особой, что чуть не позволили эсперу императора умереть.
        — Я действовал согласно тем инструкциям, что у меня были. Теперь они изменились, так что будьте добры… А, Эрика!  — с явным облегчением воскликнул Альварес.  — Поехали, нам уже пора.
        — Позвольте проводить Эрику до города,  — просьба Юрия звучала скорее как приказ, на который наемник не имел права. Так что Диего просто его обогнул и, взяв меня под руку, настойчиво потянул к машине. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Все, что я успела, это кинуть на рыжего взгляд, жалея, что не способна читать его мысли или хотя бы передавать свои.
        Стоило нам сесть в аэрокар, как доброжелательное безразличие слетело с лица Альвареса, сменившись раздражением.
        — И что это было?  — пробормотал он, скрестив руки на груди и недовольно уставившись окно. Я сочла, что вопрос предназначался не мне, и промолчала.
        На самом деле была почти уверена, что Юрий, захоти он на самом деле увидеть меня, это сделает. Другое дело, как отреагирует на это Альге. Может быть, Цехель и оставался доверенным лицом императора, но ко мне его больше не подпускали. Надеюсь, как и к Замиру.

        Глава 9. Одержимость

        Поездка во дворец и свидание с Замиром заставили меня задуматься о будущем. Еще много было неясно и непонятно: как мириться дальше с Альге и его желанием полностью контролировать мою жизнь, как помочь Замиру и что делать с Юрием. Раньше я могла закрывать глаза на все проблемы вокруг, считая, что если ничего не могу с ними сделать, то меня они и не касаются. Но разве я не врала себе? Разве я действительно не могла ничего сделать?
        Возможно, несколько слов в корне изменили бы ситуацию. Но те слова, что могли спасти Замира, убили бы Юрия и лишили меня последней возможности обрести свободу. Разве у меня были другие союзники помимо гардарика?
        И все чаще и чаще внутренний голос говорил, что я должна довольствоваться тем, что есть. Что мне повезло оказаться рядом с таким человеком, как Альге. Увлеченным мной, относящимся ко мне как кому-то важному. Мне просто нужно быть ласковой и смирной, и тогда он подпишет документы о моей свободе. И пусть император никогда не позволит покинуть Лонгу, но рано или поздно устанет от меня и… Что тогда? Мне действительно станет легче, если Ядгара Альге не будет постоянно рядом?
        В последнее время я часто думала о нем. Притом не безлично, лишь как о своем господине, которому следует угождать и которого нужно бояться. Тот прежний страх ушел, сменившись странной смесью восхищения и жалости. Покалеченный эспер, неспособный на настоящие чувства, он все же не превратился в монстра. Даже его забота о сыне… Почему мой абсолютно нормальный отец не мог дать мне и половины этого?
        Однажды мне подумалось, что Ядгар и Замир могли бы стать суррогатом той семьи, которая у меня едва ли когда-нибудь будет. У меня был бы мужчина, который заботится обо мне, и ребенок, пусть и не родной, о котором могла бы заботиться я. Хотя — кто знает!  — может, когда-нибудь Альге позволил бы мне родить и своего ребенка.
        Возможно, Лонга могла стать моим настоящим домом. Я уже полюбила столицу и замок в горах. Осталось полюбить императора.

        Я была рада тишине своей квартиры, но улицы города манили не меньше. Я так много не видела! Утро следующего дня провела, выбирая на интерактивной карте те места, которые бы хотела посетить: музеи, театры, оранжерею, океанариум… Вопрос в том, куда стоит пойти в первую очередь. Так и не разобравшись, я решила отложить ответ и для начала просто сходить пообедать куда-нибудь в город, тем более что теперь мой карман грела ИК, пополнившаяся еще на двенадцать тысяч сольде. Внезапно проснувшееся здравомыслие твердило, что стоит быть бережливей, но я решила, что начну экономный образ жизни завтра. А сегодня собиралась развлекаться.
        Натянув на буйные кудри вязаную шапку с помпоном и повязав вокруг шеи красный шарф, подаренный соседкой, я придирчиво осмотрела себя в зеркале. Из его глубины на меня пялилась на редкость легкомысленная девица, не выглядевшая ни несчастной, ни притесняемой. Кажется, я даже успела немного набрать в весе, и теперь, когда щечки слегка округлились, на них при улыбке появлялись ямочки. Какие бы думы ни омрачали мой разум, на внешности это не сказывалось.
        Закрепив ком на руке, я вышла из квартиры, довольная своим видом и сегодняшними планами. Точнее, их отсутствием. И совершенно не обратила внимания на робота-чистильщика, копавшегося рядом с лифтом. Он очищал настенную панель от хулиганских надписей, появлявшихся здесь с завидной регулярностью. А зря не обратила — с техникой мне всегда не везло.
        Только я успела нажать кнопку лифта, как одна из трубочек, отходивших от бледно-серебристого корпуса робота, изогнулась и брызнула мне в лицо мелкими капельками чистящего средства.
        — Ай!
        Я вытерла слегка пощипывавшую щеку рукавом пальто и принюхалась. Теперь рукав пах лимоном так, что аж в носу засвербело. Робот как ни в чем не бывало поехал дальше.
        — Дурацкая машина,  — пробормотала я, порадовавшись, что ей не пришло в голову «почистить» меня чем-то более едким.
        Но я была решительно настроена погулять сегодня, поэтому, вернувшись к себе, быстро ополоснула лицо и вновь покинула квартиру. В этот раз у лифта стоял Диего. Увидев меня, он на мгновение смутился, точно я застала его врасплох.
        — Если вздумаете за мной ходить, тай, будьте добры, держитесь подальше,  — попросила я как можно более вежливо.
        — Вообще-то сегодня у меня выходной,  — хмыкнул Альварес,  — и я иду по своим делам. Тебя будет сопровождать другой человек.
        — Жаль,  — немного подумав, ответила я, заходя в кабинку лифта вслед за лонгийцем. Он самодовольно улыбнулся.
        — Все-таки я тебе нравлюсь, да?
        — Нравитесь. Хотя бы тем, что ваши мысли мне недоступны. А иначе пришлось бы совсем туго,  — с наибольшей серьезностью сказала я.
        — Ха,  — Диего на удивление дружелюбно мне подмигнул,  — развлекись сегодня. Только, будь добра, держись подальше от питейных заведений, клубов, казино, странных людей, большого скопления народа…
        — Да-да!  — Дверь наконец-то открылась, и я поспешно сбежала от своего странного надсмотрщика. Вот ведь зануда!
        Отойдя на несколько десятков метров от здания, я заподозрила что-то странное в нашем разговоре… Точнее, оно было не в разговоре, а в самом Альваресе. Задумавшись, замерла посреди дороги и тут же была за это наказана.
        — Поосторожнее!  — резко сказала незнакомая женщина, наткнувшись на меня и поспешив дальше. Я недоуменно посмотрела ей вслед, потирая плечо, и наконец поняла, что же было не так.
        Я не почувствовала ее, эту незнакомку. Не только ее мысли и эмоции — просто присутствие! И Альвареса тоже не почувствовала. Словно мой дар пропал по щелчку чьих-то пальцев.
        Такого у меня не было с самого детства. Я могла заблокироваться, могла поставить щиты или сильно задуматься, но при этом никогда полностью не отключала свой дар. Не думала, что это вообще возможно. А теперь я точно оглохла. Люди вокруг, куда-то идущие, разговаривающие, смеющиеся, казались мне ненастоящими. Призраками, картинками на черно-белом экране. Да что же это! Будто в дурном сне.
        Я привалилась к решетке ближайшего забора, растерявшись и не понимая, что мне делать дальше. Возвращаться в квартиру? Но, оставшись в одиночестве, я не смогу понять, что же происходит с моим даром. Попросить, чтобы меня отвезли к Кронберг или Оссе? При мысли о том, что придется возвращаться во дворец так скоро, меня передернуло.
        «Наверное, просто переутомилась после вчерашней встречи с Замиром,  — попыталась уверить саму себя, но прозвучало это неубедительно.  — Нужно найти место, где можно посидеть».
        — Эрика!  — окликнул меня знакомый голос. Но без подсказки своих чувств я не могла понять, кто же именно меня зовет. Завертела головой и сразу же заметила Сафара Дали.
        — Тай доктор!  — обрадовалась я, чувствуя, как начавшаяся было паника понемногу отступает. Видеть знакомое лицо в такой ситуации было настолько приятно, что я забыла о том, что не собиралась больше встречаться с Сафаром.
        — Я тебя искал. Хорошо, что ты не успела далеко уйти. Пойдем!
        Раньше, чем я успела опомниться, Дали схватил меня за руку и повел за собой.
        — Что? Куда мы идем?
        — Хочу показать тебе одно место. Надеюсь, успею до того, как тебя опять заберут у меня.
        Голос его звучал на редкость взволнованно и весьма решительно. Наверное, в другой момент это меня напрягло бы, но сейчас я была растеряна и погружена в свои раздумья.
        — Тай, у меня проблема,  — решила я поделиться с доком,  — что-то с моим даром. Я не могу больше слышать людей. И вас тоже не могу. Это странно. Я чувствую себя потерянной.
        Сафар обернулся, ободряюще мне улыбаясь.
        — Ничего страшного. Я с тобой.
        Мы вышли к замерзшей реке и теперь продвигались вдоль нее по пустой набережной. На открытом пространстве сильно дуло, поэтому горожане предпочитали здесь не ходить. Я зябко поежилась, свободной рукой натягивая шарф почти на нос.
        — Далеко еще?  — спросила, чувствуя беспокойство. Украдкой огляделась, ожидая увидеть Альвареса, и вспомнила, что не он сегодня меня охранял. Но должен быть второй охранник. Наверное, он где-то рядом, просто решил не попадаться мне на глаза.
        — Мы почти пришли. А пока, чтобы ты не заскучала и не думала дурные мысли, хочешь, я прочту тебе стихотворение? Поэзия… поэзия — это еще один способ узнать, что чувствует человек. Гораздо лучший, чем эмпатия.
        — Я хочу присесть. Голова кружится,  — пробормотала я немного нервно.
        Мне на самом деле было дурно. Кажется, способности стали возвращаться.
        — Потерпи еще немного,  — попросил меня Сафар, настойчиво заставляя меня следовать за собой.
        Мы вышли к каменному мосту, плавной дугой изгибающемуся над рекой, и остановились у кованой ограды. Мост был декоративный, весь украшенный разноцветными ленточками, на некоторых из них были какие-то надписи. Доктор перехватил мой взгляд.
        — Влюбленные повязывают эти ленточки как символ вечной любви. Жалко, я не догадался прихватить.
        Он обнял меня и холодной ладонью нежно коснулся щеки.
        — Я люблю тебя, Эрика…  — Голос Сафара звучал хрипло и отрывисто, а глаза лихорадочно блестели.
        — Тай… но… подождите…
        — Я же обещал тебе стих?  — Мысли Дали неожиданно резко скакнули в другую сторону.  — Он не будет воспевать твою красоту, потому что никакие слова не могут отразить твое очарование. Но надеюсь, ты сможешь понять, что я хочу сказать.
        Док на мгновение закрыл глаза, будто что-то вспоминая. Лицо его сейчас казалось на редкость одухотворенным. И в то же время было в нем какое-то исступление. Медленно возвращающийся дар позволил мне уловить эхо чувств Дали, и мне стало страшно. Почему, почему вы сейчас в таком отчаянии, тай? Я попыталась вырваться из его объятий, но доктор проигнорировал мои попытки.
        — Слушай.  — Он нежно улыбнулся и начал декламировать:
        Одиночество мое! Как уйти мне от тоски?
        Без тебя моя душа бьется, сжатая в тиски.
        Что ты сделала со мной? Одержим я! Исступлен!..

        — Эй, отойди от Эрики!  — кто-то громко прервал Сафара. Доктор недовольно замолчал, зло глядя мне за спину. Я все-таки извернулась и тоже посмотрела. Альварес! Что он здесь делает?! Фальшивый падре выглядел напряженным и злым, он почти бежал к нам.
        — Это мой охранник,  — успела я шепнуть доку,  — кажется, он злится. Я думаю, будет лучше, если вы отпустите меня.
        — Нет!  — Губы Дали зло искривились, он резко поднял меня в воздух, сажая на перила моста. Я качнулась, чувствуя за спиной пустоту, и испуганно вцепилась в рукав доктора.  — Не подходите, тай, иначе я могу уронить Эрику!
        Альварес злобно выругался, но послушно замер. Не знаю, какая здесь была высота, но явно достаточная, чтобы я могла насмерть разбиться об лед. Неудивительно, что Диего не захотел рисковать, пугая доктора. Один его рывок и… Я закрыла глаза, стараясь не думать о том, что могло со мной случиться.
        — Держите руки так, чтобы я видел!  — приказал Сафар резко и уже более ласково сказал мне: — Не бойся. Я же с тобой! Хочешь узнать, что было дальше в том стихотворении?
        Хотелось оказаться подальше от внезапно спятившего Дали, но сердить его сейчас было бы глупо. Я кивнула, надеясь потянуть время. Дар эспера почти вернулся, но на обратную эмпатию я еще не была способна. Между тем, продолжая крепко держать меня за руку, Сафар неожиданно ловко перегнулся через перила и оказался на той стороне. Он обхватил меня за талию, опасно балансируя на скользком краю. Голос доктора дрожал, когда он читал последние строки незнакомого мне опуса:
        Даже днем я вижу ночь. Впереди меня — ни зги.
        О любимая моя! Снизойди ко мне: я слаб.
        Будем снова мы вдвоем и по-прежнему близки.[1 - Хафиз Ширази]

        Дали больше никогда не хотел расставаться со мной. И лучшим выходом он видел смерть — свою и мою. Вместе.
        Резко дернув мое испуганно замершее тело на себя, доктор в последний раз сжал меня в своих объятиях, прижимая к груди. И мы рухнули вниз.

        ДИЕГО АЛЬВАРЕС

        Свою работу он считал не лучше и не хуже, чем у других. Да, порой приходилось заниматься неприглядными вещами и общаться с людьми, которых в иных обстоятельствах и близко бы к себе не подпустил. Но о том периоде, когда он ушел с военной службы и посвятил свою жизнь служению Господу, можно было сказать то же самое… Так что сегодняшняя работа в службе безопасности его устраивала. Хорошая страховка, оплачиваемый отпуск и возможность познакомиться с изнанкой императорского двора… Развлечение, заменяющее собой поход в зоопарк и террариум. А уж общаться с бывшей женой Альге было почти так же экстремально, как кормить с руки крокодила…
        С Эрикой, несмотря на все жалобы и сетования Альвареса, было гораздо проще. Она напоминала молодую и не совсем адекватную кошку, которая если и выпускала когти, то делала это не со зла, а по дурости. И дразнить ее было забавно, хоть и небезопасно. Вот только удержаться от этого Диего не мог. Не из-за собственной вредности, а потому, что тоска в глазах девушки неожиданно задевала самого Альвареса. И хотелось ее растормошить, заставить почувствовать вкус жизни.
        Эрика ему не нравилась, и все же Диего сам не заметил, как начал искренне о ней заботиться. Что ж, это можно было считать издержками его работы.
        Но вот такие дни он просто ненавидел.
        В заслуженный выходной ему, молодому и хорошо обеспеченному человеку, оказалось совершенно нечем заняться. Семьи у него, бывшего детдомовца, не было, девушки тоже. Не с такой работой, увы… А ведь он был бы не прочь жениться, да только где и когда искать себе супругу? На это одного дня в неделю недостаточно. Но можно было хотя бы просто отдохнуть.
        Однако развлекаться Альварес, в общем-то, не умел. Провалявшись до полудня в постели, он наконец решил, что неплохо бы глотнуть свежего воздуха. А там, бог даст, и поймет, чего хочет. В клуб или на поиски симпатичной подружки на ночь, а если она сможет выдержать его работу, то и насовсем. Или в хамам, прогреть косточки и отвлечься от забот. А ведь в некоторых подобных заведениях можно воспользоваться и услугами массажисток…
        Размышляя о приятных процедурах, которые оказывали в хамаме, Диего не сразу заметил Эрику, а увидев, смутился. Мыслей, может, она и не читала, но все равно как-то умудрялась видеть его насквозь. Правда, в этот раз эмпатка была еще более рассеянной, чем обычно. Но до того как Диего смог понять, что не так с девушкой, она уже успела сбежать.
        Успев пройти половину квартала, Альварес так и не смог убедить себя, что все в порядке и что сегодня не он отвечает за Эрику. Замедлив шаг, начал крутить в голове недавнее воспоминание. Вот девушка входит в лифт, стоит к нему боком, знакомо язвит… Поворачивается к нему лицом, с насмешливой почтительностью говоря, что он ей нравится… Вот оно! Не слова, нет… Ее глаза. Зрачок был необычайно сужен — точка, почти незаметная на светло-карей радужке — и при этом пульсировал, расширяясь и снова возвращаясь в прежнее положение. Едва ли это реакция на свет, в лифте было неяркое освещение. И не похоже, что она сильно волновалась, глядя на него. А на бледной коже легкая испарина, которую можно было принять за обычную реакцию на перегрев. Приняла какие-то лекарства? Нет, Диего всегда информировали, если его подопечным что-то давали. Больна? Вполне возможно, с Эрики станется. Вот только интуиция продолжала вопить, что дело не в этом.
        Сигнал на ком отвлек от мыслей. Но стоило увидеть, от кого он исходил, как Альварес встревожился еще больше.
        — Да, Лигард. Что-то с объектом?  — спросил, ожидая услышать самое худшее.
        — Да не совсем, босс. Но вы просили сообщить вам, прежде чем вмешиваться в ситуацию. Видите ли, к нашей птичке какой-то типчик подвалил.
        Лигард всегда выражался так, словно был уличным бандитом, а не агентом СБ. И в ином случае Альварес заставил бы его доложиться по уставу. Но не сейчас.
        — Внешность?
        — Темное пальто, вязаная серая шапка… На ботаника похож. Девицам такие нравятся. Вон, наша тоже за ним как овечка на поводу пошла…
        Диего закатил глаза.
        — Кинь снимок, Лигард, и избавь меня от своих размышлений.
        Доктора Дали он узнал сразу, хотя тогда, в замке, им так и не удалось пересечься. Император был недоволен, когда Эрика с ним общалась,  — это он точно помнил. Радуясь, что не успел далеко уйти, Альварес коротко приказал Лигарду не терять парочку из виду, но и не приближаться. Столь щекотливый вопрос Диего предпочитал решить сам. В этот раз доклада Альге не избежать.
        Он предполагал, что нужно будет отвадить от Эрики назойливого поклонника. Ничего сложного. Но все обернулось хуже некуда. Девушка опасно балансировала на тонких перилах моста, под которым было несколько десятков метров и… лед.
        До последнего момента он надеялся, что успеет. Но не пригодилось оружие, бесполезными были знания о действиях при захвате заложников. Сафар Дали оказался безумцем, решившим умереть и забрать с собой Эрику. Прижав к себе девушку, доктор оттолкнулся и полетел вниз.
        Диего рванул к лестнице, ведущей к скованной льдом реке. Перепрыгивая скользкие ступеньки, старался не думать, что, скорее всего, уже опоздал. Выдержит лед или провалится под двумя телами? Альварес родился и рос на юге и плохо разбирался в таких вопросах. Он и снег-то вживую увидел, когда ему было уже лет пятнадцать.
        Толщина льда оказалась достаточной, чтобы выдержать удар, тем более сверху был покрытый глянцевой коркой наста снег, в который Диего проваливался по пояс, стремясь добраться до неподвижно лежащих тел. Наконец-то пробившись ближе, он склонился над Эрикой и доктором. Сафар Дали упал на спину на кусок льда, вздыбившийся из мягкой подушки снега, ударившись об него темноволосой головой, вокруг которой уже расползалось пятно крови, отвратительно яркое на белоснежном зеркале реки. К счастью, ледяной нарост тянулся в сторону опоры моста, а девушка оказалась сверху — значит, могла быть жива! Случайно или одумавшись в последний момент, безумец защитил ее от удара своим телом, да и слой снега не дал ей разбиться. Безопасник ужаснулся, представив, что было бы, если бы Эрика оказалась снизу или была чуть выше ростом: какие-то пять сантиметров позволили ей уцелеть в отличие от раздробленного затылка Дали. Даже умерев, доктор прижимал девушку к себе, ее голова покоилась на неподвижной мужской груди, левая нога была вывернута, руки скрыты телом.
        — Босс, что там?  — окрикнули Диего сверху.
        — Вызови «скорую», Лигард!
        Обнажив запястье своей подопечной, Альварес убедился, что пульс есть, хоть и слабый. Агент облегченно вздохнул, решив пока не трогать девушку. Судя по всему, ее задело осколками льда, кое-где одежда уже пропиталась кровью… Не все повреждения могли быть видны невооруженным взглядом, и, как учили его на службе, при таких травмах раненых передвигать нельзя.
        Неожиданно Эрика распахнула глаза, и в тот же момент чужая боль затопила Диего — столь сильная, что даже дышать трудно стало. Альварес потянулся к портативной аптечке, в которой хранил седативные и обезболивающие средства, но так и не решил, какую именно инъекцию стоит сделать,  — вдруг замеченное им ранее состояние девушки вызвано каким-то неизвестным препаратом, и лекарства попросту убьют ее.
        — Так, это внушение, только внушение…  — пробормотал он, дрожащей рукой вытирая пот со лба и с ужасом глядя на беззвучно плачущую Эрику. К его облегчению, она через несколько секунд вновь потеряла сознание, и к прибытию «скорой» агент был уже по-деловому собран, а не корчился в муках.
        Пока Лигард разбирался с формальностями, тыча под нос прибывшей вместе с медиками городской полиции корочку агента СБ, Альварес сел вместе с девушкой в аэрокар. Везли в ближайший военный госпиталь, и еще в воздухе он позвонил туда и рассказал о своих подозрениях об отравлении, вызвав спецбригаду. Уже в больнице, через полчаса после проведения необходимых обследований, стали наконец известны все последствия падения. Дали погиб сразу, размозжив череп об лед,  — быстрая смерть, по мнению Альвареса, не оставила шанса по горячим следам разобраться, спланированное это покушение или внезапное помешательство. Эрика… Врачи сказали, что ей сильно повезло — обошлось без переломов и повреждения внутренних органов. Ушибы по всему телу, смещенные позвонки в грудном и шейном отделах, вывих плеча и трещина в руке, неудачно зажатой при падении, растяжение мышц икры и голеностопа. Ей повезло… Диего, на несколько секунд ощутившего то же, что чувствовала Эрика, это не слишком успокаивало.
        Работники госпиталя были настроены оптимистично: неделя интенсивного лечения, щадящий режим и медицинские накладки еще в течение месяца — «и она у вас будет как новенькая. Да во всем Космосоюзе не найдешь такого хорошего лечения, как у нас».
        Прибывший вскоре доктор Оссе был осторожнее в своих прогнозах. Говорил он долго, витиевато, но всю его речь можно было свести к одному: «А хрен его знает, как эсперы реагируют на подобные травмы».
        Также он обнаружил в крови остатки распавшегося вещества, которое, как подтвердил универсальный тест, оказало не опознанное им влияние на центральную нервную систему. Большего узнать не удалось, по этой причине пробы были переданы на исследование военным медикам из СБ. К счастью, те же тесты показали, что данный препарат никак не взаимодействует с другими лекарствами, что позволило начать лечение пострадавшей.
        — Так физиология-то у всех одинаковая,  — заметил Лигард, греющий уши рядом с Альваресом.  — Или правду говорят, эсперы не люди?!
        Алана, до этого мрачно молчавшая, поморщилась.
        — Да люди они, люди. Проблема в том, что Дали умер.
        — Жалеете?  — сухо спросил Диего.
        — Да. Но дело не в жалости. Эсперы, присутствующие при чужих смертях, переживают ее практически как свою. А тут еще и импринтинг… Эрика не приходила в себя?
        — Ее погрузили в глубокий сон.
        — Может, и к лучшему. Посмотрим, что будет, когда она придет в себя.
        По решению Альвареса Эрику перевезли в столичный военный госпиталь сил службы безопасности, где были не только лучше условия, но и возможность обеспечить усиленную охрану и держать все в тайне, ибо там же лечились и разведчики. Агент объяснил это обычной перестраховкой, решив пока умолчать об истинной причине.
        Были все основания считать, что случившееся спланировано. Доктор, проводивший первичный анализ состояния Эрики, решил уточнить у Альвареса, исполнявшего роль «опекуна», какие лекарства принимала пациентка в течение суток.
        — Насколько я знаю, никаких,  — пожал тот плечами.  — Она была здорова. Вы что-то обнаружили?
        — Да, судя по всему, Деветци принимала какие-то препараты.
        — Не один?
        — Может быть, и один, но компоненты какие-то нехарактерные и плохо сочетаемые. Картина в любом случае не совсем ясна, универсальный тест знает все стандартные лекарства, что можно приобрести в аптеке. К тому времени, когда мы взяли образцы, вещества уже перестали быть активно действующими и распались. Посмотрите.
        Доктор перевел данные на ком. Диего пробежал глазами список из незнакомых слов и раздраженно его закрыл.
        — Ничего непонятно. Можете коротко проинформировать, для чего вообще могут использовать что-то похожее?
        Доктор задумался и наконец сказал:
        — Я не специалист такого рода. Наверное, лучше спросить фармацевтов, из тех, кто специализируется на психиатрии. Несколько компонентов принятого лекарства или лекарств явно действуют на биохимию мозга, больше ничего тест не показал. Возможно, блокираторы или что-то подобное. К примеру, вот это,  — врач ткнул пальцем в собственный ком,  — входит в состав лекарства, используемого при эпилепсии. Подавляет припадки.
        — А как препараты могли быть введены в организм?
        Медик развел руками.
        — Может, в виде инъекции, но следов укола мы уже не найдем. Или через слизистые. Точно не с едой или питьем — в желудке остатков веществ почти нет, есть немного в крови. Но сейчас, наверное, и этого не обнаружишь. Говорю же, легко распадается… Вся надежда на те анализы, что отдали военным медикам.
        Значит, расширенные зрачки Эрики безопаснику вовсе не показались. Зачем и для чего могли на нее воздействовать, Альварес способен предположить. Эспера сложно обмануть, и, почувствуй девушка, что с Дали что-то не в порядке, ни за что не пошла бы с ним. Значит, ей подавили волю или сделали что-то с даром. Вот только как и когда? В лифте она уже была не в себе.
        Запросив данные по Сафару Дали, Альварес убедился, что на корабельного доктора тоже повлияли. Состав препарата в крови другой, подавляющий критическое мышление и облегчающий внушение, подобный встречался в практике разных сект, но тоже незнакомый. Как сказал врач, скорее всего не с Лонги. Постороннее вмешательство немногим лучше внутриполитического заговора.
        Агент вновь связался с Лигардом, приказав тому собрать нужных специалистов и исследовать квартиру Эрики и ее путь до первого этажа.
        — А что искать то?
        — Все необычное. Также пусть возьмут пробы воды и воздуха, пусть биохимики отнесутся к задаче всерьез. И проверь охранную систему. Мог ли кто вторгнуться в здание незаметно для нас.
        — Так это же гражданский объект. Тут ходит кто хочет. Искать не переискать,  — проворчал Лигард.  — Это все, босс?
        — Да. Выполнять. Необходимые полномочия я тебе передал. Возникнут проблемы — звони.
        Диего сам бы с удовольствием занялся технической стороной расследования, но перед ним стояла задача посерьезнее. Шел третий час после инцидента, и пора уже было информировать императора о происшедшем. Вот только ой как не хотелось… Желательно было дождаться, когда Эрика придет в себя, чтобы убедиться, что она действительно пойдет на поправку. И вот тогда можно было бы потревожить сиятельную особу.
        Альге связался с ним сам. От одного его холодного голоса «падре» прошиб пот.
        — В чем дело, Альварес? Браслет Эрики не подает сигналов, а от тебя никаких объяснений.
        — Браслет сняли, прежде чем поместить Эрику в регенерационную капсулу. Пришлось передать медикам коды доступа для снятия браслета,  — откашлявшись, ответил агент.
        — Что?
        За свою жизнь Диего много чего приходилось слышать. Но это «что», сказанное спокойным тихим голосом, звучало, пожалуй, хуже всего. Глубоко вздохнув, он коротко и по существу дела пересказал события последних часов, не забыв упомянуть между прочим, что сегодня не он отвечал за сохранность эспера. Впрочем, вздумай император серчать, это едва ли спасло бы несчастного агента.
        — Перешли мне все данные и медицинские отчеты. Я буду к вечеру. Где Эрика сейчас?
        — Я перевел ее в госпиталь СБ.
        — Молодец,  — скупо похвалил безопасника император.
        К тому времени, когда он ступил на землю Кадиса, Эрика уже пришла в сознание. Правда, ненадолго. После всех обезболивающих и седативных, находясь внутри регенерационной капсулы, девушка все равно мучилась от сильной боли. Мозг ее буквально заходился в агонии. Диего чувствовал это, даже пребывая по другую сторону двери. Врачу и медсестре, стоявшим рядом с пациенткой, повезло меньше. Они еле устояли на ногах, став жертвами неконтролируемо проецируемой эмпатии. Пришлось ее вновь отправить в глубокий сон без сновидений.
        Из всех, так или иначе бывших в курсе проблемы, лишь у Аланы Кронберг нашелся частичный ответ, что же, черт побери, происходит с девушкой.
        — Она вновь и вновь переживает смерть Дали. Ее разум и чувства замкнуло на этом моменте.
        — С этим можно что-то сделать?  — спросил Ядгар. Он смотрел сквозь стекло на полупрозрачную капсулу, куда была помещена Эрика, и лицо его казалось словно высеченным из камня. Однако Альварес не обольщался, принимая бесстрастность Альге за равнодушие.
        «Нам повезло, что император без всяких там сверхспособностей. Иначе лежать бы всем присутствующим сейчас горсткой пепла…»
        Ни на второй день, ни на третий ситуация не изменилась. Физическое состояние девушки было удовлетворительным, чтобы она могла покинуть регенерационную капсулу, но стоило эмпатке прийти в сознание, как она тут же возвращалась в кошмар, пережитый на мосту. Фантомные боли нисколько не ослабевали, а разум не находил успокоения.
        К этому времени, причем с достаточно большой уверенностью, армейские медики из СБ опознали следы веществ, оказывающих влияние на мозг и высшую нервную деятельность. Но на этом и всё, так как часть компонентов распалась, а иные были произведены на другой планете. После чего делом занялась и разведка, пытаясь понять, где в принципе могли синтезировать подобное. Возможно, следы вели куда-то в один из миров Космосоюза.

        ЮРИЙ ЦЕХЕЛЬ

        Пока спецслужбы носом рыли в попытке найти виновных в покушении на эспера, Юрий был вынужден мучиться от невозможности вмешаться. Инопланетника не посвящали во внутренние дела СБ, хотя с ее главой, Тауросом Сино, Цехелю приходилось не единожды пить. Но одно дело приятельствовать да привлекать наемника для внешних операций, и совсем другое — позволять вмешиваться во внутренние расследования. Но Альге знал, что опыт и способности гардарика могли пригодиться в этом деле. Если не в поисках врага, так хотя бы в помощи Эрике.
        То, что Юрий Цехель полезен при контакте с эсперами, Ядгар давно был в курсе, почти с самого начала их знакомства. Не то чтобы по воле самого гардарика, просто так получилось.
        Во время их двухлетнего путешествия по мирам Космосоюза они оказались в Кельхейме, небогатом и слабозаселенном мире. Обычно маршрут выбирал Ядгар, но тут его приятелю стало интересно посмотреть на коренных кельхеймцев — хорту, одну из трех рас неземного происхождения, известных человечеству. Не самых развитых, правда, но при этом наиболее похожих на людей. Хорту были двуногими млекопитающими, волосатыми и медлительными, но дружелюбными и обладающими своеобразным взглядом на мир, чем-то схожим с философией земного буддизма. Их главным занятием в жизни было созерцание — природы, соплеменников, странных лысых суетливых существ, копошащихся вокруг. Разговорить такого «созерцателя» было непросто, но порой все-таки удавалось, и Юрий во что бы то ни стало решил это сделать. Хотел приобщиться к хортийской мудрости… по крайней мере, так он сказал Ядгару, привычно не обращавшему внимания на заскоки друга. Правда, истинной целью были вовсе не славные хорту, а эспер, прятавшийся на Кельхейме.
        Молодому симарглу нужно было его проверить, нейтрализацией или вербовкой занялись бы потом другие. Если бы вообще занялись. Большинство эсперов мало интересовали Гардарику, и еще меньше — считались для нее опасными. Так что обычно их просто проверяли и затем оставляли в покое. Этот эспер оказался сильным и нестабильным, к тому же способным на проецирующую телепатию, и Юрий отправил на родину рекомендацию о его устранении. Но из-за неопытности и молодости был неосторожен, и кельхеймец его заметил. И счёл угрозой. Мало кто из эсперов склонен к насилию, а этот оказался из таких. Пытаясь подобраться к Цехелю, эспер вышел на Альге и попытался взять над ним контроль, а не справившись с лонгийцем, натравил на него свою марионетку. Пожалуй, если бы не гардарик, Ядгар мог умереть в тот день. Но, спасая друга, Юрий случайно выдал свои способности. Так что император прекрасно знал, что некоторые его соплеменники имеют защиту от телепатии, и использовал это, когда ему нужно было достать эспера для своего сына.
        Но к Замиру он Юрия не подпускал. А теперь и к Эрике. И хотелось бы считать это обычной предосторожностью или ревностью, да только едва уловимо изменившееся отношение Альге к своему другу, хищная внимательность, прячущаяся за обычной грубоватой снисходительностью, заставляла гардарика чувствовать себя подобно рыбе, плавающей в постепенно нагревающемся котле.
        Император не устраивал облаву на тех, кого подозревал, но позволял им загнать самих себя в ловушку, сделав непоправимую ошибку, окончательно доказывающую вину. Так было с Каримом Ли, так было с Анхелой. Теперь под пристальное внимание сиятельной особы попал и сам Цехель.
        Гардарийского пса и до этого проверяли, и не раз. И порой даже что-то находили — так, по мелочи, чтобы успокоить того же Сино. Всем своим видом, манерами, способом существования Цехель показывал, что он лишь удачливый и авантюрный наемник, любящий деньги и развлечения, но избегающий политических интриг. Достаточно умный, чтобы хранить преданность императору, и довольно осторожный, чтобы избегать любых коалиций.
        Видимо, где-то он прокололся, выдал себя, раз теперь из внутреннего круга Альге перевел его в разряд тех, кого держал рядом с собой для того, чтобы контролировать. Император ждал, когда он сделает грубую ошибку, и, по-хорошему, гардарику нужно было бы затаиться, а то и вовсе бежать, признав, что в этой игре ему не перехитрить императора. Но Юрий уже не мог выйти из игры — и из-за нежелания признать свое поражение, и потому, что вместо него придет другой. Тот, кто не будет возиться с Замиром, а просто его убьет. Уничтожить кого бы то ни было гораздо легче, чем похитить или же незаметно изменить.
        А теперь еще и Эрика. Бедная несчастная Эрика, которая влезла во всю эту историю по его, Юрия, вине. Вначале поддержание с ней отношений было еще одним способом подобраться к наследнику, но теперь он искренне хотел помочь ей. Для начала хотя бы выбраться с Лонги. Не в одиночку, нет — и Независимые миры, и планеты Космосоюза были опасны для одинокого эспера, не знающего жизни. Гардарика была единственным местом, где Эрика смогла бы быть в безопасности и под защитой. И он обещал себе, что обязательно заберет девушку с собой, чего бы ему этого ни стоило.
        Вот только Цехель, подготавливая почву для побега, сделал одну большую ошибку — доверился Владимиру, подробно описав возможности Эрики: нужно было убедить, насколько она может быть нужна и полезна. Сильный эспер с доминирующими способностями к эмпатии, а не телепатии — диковинка даже для Гардарики.
        Юрий хотел убедиться, что если что-то с ним произойдет, напарник позаботится о девушке. И меньше всего ожидал, что тот станет для нее угрозой.
        То, что Владимир может быть причастен к покушению, он начал подозревать сразу же, как Алана рассказала о смерти Дали. Она пришла в тот день очень подавленная. Былые спокойствие и невозмутимость, которые почти никогда не сходили с лица психиатра, исчезли после покушения на Эрику. Алана вернулась тогда под утро, молча забралась в постель к сонному Юрию и, уткнувшись ему в плечо, тихо заплакала. Ей понадобилось минут десять, чтобы начать говорить. Но, находясь в сильном душевном расстройстве, психиатр рассказывала так, будто писала отчет — сухо, почти отстранение. И избегала называть подопечную по имени, используя обезличенное «эспер». Но Юрия сложно было обмануть, когда дело касалось вины и собственной беспомощности. Уж в этом-то он был специалистом.
        — И вот теперь Дали мертв, а эспер, возможно, никогда уже не вылечится,  — наконец закончила Алана, вытирая распухший нос тыльной стороной ладони. Как и многих рыжих, слезы ее не красили. Но для Юрия такая она — покрасневшая, встрепанная, пахнущая больницей и кофе,  — была ближе и роднее. Он прижал ее к груди, успокаивающе перебирая длинные гладкие пряди.
        — Подожди, может, все наладится,  — пробормотал он вполне искренне.
        — Как? Я не знаю, как ей помочь. Просто не понимаю.
        — Ты поймешь. Тебе нужно отдохнуть и успокоиться.
        «А мне — понять, как именно получилось, что Дали стал опасен для Эрики».
        — Док… Как ты думаешь, почему он так сделал?
        — Разум Дали оказался слишком хрупким для того, чтобы выдержать последствия импринтинга.
        Для Цехеля это звучало как чушь. Он видел Дали после импринтинга и понимал, как работает дар Эрики. Да, этот дар мог быть опасен — но опасность его была в длительности и мягкости воздействия, а не в силе. Тот человек, на которого воздействовала девушка, под влиянием чужих эмоций мог совершить что-то невозможное для себя и от этого пострадать, но эмпатия не разрушала личность, а мягко встраивала в нее то, что нужно было эсперу. Идеальное принуждение, наносящее минимальные повреждения тем, на кого оно было направлено. Замир, тот охранник, что тайком принес Эрике носки, Зарина… все они в разное время так или иначе подвергались воздействию со стороны эмпатки, пусть и с разной интенсивностью. И Юрий не нашел ни одного подтверждения, что внушение это было опасно для мозга, ничего похожего на разрушение ментальной сферы после действий телепатов.
        Даже Сафар Дали… Да, он глупо влюбился в Эрику, нарушил все возможные правила, а потом попался. И наверное, мог страдать еще несколько месяцев или больше. Но чувства дока прошли бы, как и любая влюбленность, оставив после себя недоумение: «Что же я находил в том человеке?» Он не должен был желать умереть, тем более желать причинить вред тому, к кому был привязан. А значит, ему кто-то помог. Помимо Юрия был один такой человек. Владимир.
        — В больнице, наверное, много охраны. Интересно, меня пропустят к Эрике?  — вслух спросил гардарик.
        — Почему бы тебе не спросить императора?
        — Кстати, как Ядгар?  — тут же поменял он нить разговора.  — Ты же видела его?
        — Он… такой же, как обычно.  — Алана высвободилась от объятий, дотянулась до салфеток на тумбочке и громко высморкалась. Смущенно улыбнувшись, продолжила: — Не могу понять, как вы дружите.
        «Как вообще можно дружить с таким человеком?» — читалось во взгляде Кронберг.
        Он ответил на оба вопроса.
        — Правда в том, что мы оба не особо умеем ладить с людьми. Альге спасает его должность, а я просто хорошо умею скрывать свой неуживчивый характер.
        — Даже я тебя не раскрыла,  — иронично покачала головой Алана.
        Юрий встал с кровати и потянулся до хруста.
        — И глядя на тебя, я понимаю почему.  — Кронберг хмыкнула.  — Но, может быть, ты оденешься?
        — Я думал, тебе приятен мой вид.  — Он хитро посмотрел на нее, радуясь, что Алану удалось немного отвлечь.
        Она грустно улыбнулась, а потом — неожиданно, кажется, не только для Юрия, но и для себя — сказала:
        — Знаешь, я люблю тебя. Ты можешь не отвечать мне, я ничего такого не жду, просто хочу, чтобы ты знал. Давай уедем отсюда? Я больше не могу находиться на Лонге. Чувствую себя мошкой, запутавшейся в паутине.
        — А Эрика?  — тихо спросил Цехель.
        Алана вздрогнула, и плечи ее поникли.
        — Я прежде всего отвечаю за Замира. Эрику я не понимала и не понимаю. Я же говорила, что не знаю, как помочь…
        Гардарик нагнулся, нежно обхватывая лицо доктора своими ладонями. Любил ли он ее? Наверное, нет. Но, безусловно, искренне привязался к этой на первый взгляд сильной, но все же такой уязвимой женщине. Эрика была ее полной противоположностью, но при этом его невероятно привлекали обе. На мгновение в голове Юрия вспыхнула картинка, как он вместе с Эрикой, Аланой и Замиром бежит с Лонги. В компании двух женщин и ребенка… М-да, а ведь в его роду, как говорили семейные легенды, были цыгане. Видимо, отсюда у него желание кочевать с места на место и делать это не в одиночку. Хоть на самом деле табор создавай…
        — Юрий?..  — Алана вопросительно и с нежностью посмотрела на него, касаясь прохладной ладонью его руки. Гардарик подарил ей легкий поцелуй и с сожалением отпустил.
        — Давай вечером поговорим? Ты выглядишь усталой, поспи хоть до обеда.
        Запершись в кабинете, симаргл проверил его на наличие жучков и, убедившись, что новых не появилось, зашел в интрасеть и оставил сообщение для напарника. Ответ пришел почти сразу и тут же самоуничтожился. Они должны были встретиться послезавтра… А сегодня Юрию нужно было выудить о покушении все, что возможно, не вторгаясь в закрытые базы СБ. Это было не так уж мало. К примеру, судя по активности спецслужб, император уже знал, что за нападением Дали кто-то стоял, руководя им как марионеткой. Владимир обычно хорошо прятал свои следы, но сейчас ему противостояла вся мощь спецслужб Лонги, а значит, на него рано или поздно выйдут. И стоило ли так подставляться?! Старый пес, кажется, потерял осторожность… Но докажи вину одного пса, и пострадает вся стая.
        «Если я сделаю ошибку, Альге прихлопнет меня, как муху»,  — это Юрий прекрасно понимал. И нужно было бы сидеть и не рыпаться, надеясь, что если лонгийцы и найдут симаргла, тот умрет раньше, чем выдаст своего напарника. Вот только СБ многое могло выведать и у мертвого, и следовало точно узнать, были ли действия Владимира его собственной инициативой, или на Гардарике устали ждать результатов от Цехеля.
        Юрий и сам бы не отказался придушить напарника, но тот был ему еще нужен. «Я скоро с ним увижусь,  — подумал, выключая ком.  — А пока почему бы на самом деле не поговорить с Альге?»

        Императора долго искать не пришлось. Стоило гардарику попытаться навестить Эрику в госпитале, как его вежливо препроводили в один из кабинетов в этом же больничном крыле. Альге временно занял его, подвинув какого-то несчастного медика. И судя по тому, что Юрий видел в коридорах секретаря, заменяющего Мацуми, Ядгар обосновался надежно.
        — Надеюсь, с твоим здоровьем все в порядке. Народ начнет волноваться, узнав, что его обожаемый правитель застрял в больничке,  — заметил Цехель, когда охрана закрыла за ним дверь.
        — Я на плановом медосмотре,  — спокойно ответил Альге, снимая санро.
        — Что не мешает тебе работать.
        Наемник уселся на медицинскую кушетку. Подушка и небрежно кинутый плед свидетельствовали, что сейчас она исполняла роль кровати. Ядгар был неприхотлив в быту, поэтому его мало смущали скромные размеры кабинета и отсутствие привычных удобств. Но все же то, что он торчал здесь, а не во дворце, говорило о многом. «Насколько сильно ты к ней привязался, мой друг?»
        — Зачем ты здесь?  — устало спросил Альге, рассеянно потирая лоб.
        — Повидаться с Эрикой.
        — Она сейчас под такой дозой седативных, что едва ли понимает, что происходит вокруг нее.
        — Все так плохо?
        — Оссе говорит, что лучше ей не становится, но, пока организм выдерживает нагрузку, отказывается от идеи с искусственной комой.
        — Этот путь приведет не к излечению, а отсрочит решение проблемы. А так возможно, что психика Эрики сама справится…  — Цехель перехватил пристальный взгляд Альге и пояснил: — Алана так считает. Она очень за нее переживает.
        — Ну так пусть что-нибудь сделает!  — В голосе императора прорезалось недовольство.
        — Ты несправедлив. Алана старается.  — Он вздохнул.  — Но эсперы — не механизмы, их не так-то просто починить, когда они ломаются.
        — Скажи мне то, что я не знаю.
        — Ну, прежде чем что-то говорить, я бы все-таки хотел повидать Эрику. Ты же знаешь, что я небесполезен, и все же держишь меня вдали.
        — Небесполезен, да,  — кивнул Ядгар. Лицо его было непроницаемым, но чутье симаргла говорило, что спокойствие это было обманчивым.
        — Ты мне не доверяешь?
        Это вопрос был на грани, но Альге пожал плечами.
        — Я никому не доверяю. Но ты пару раз спас мне жизнь, да и Эрика тебе нравится. Так что не думаю, что ты хочешь причинить ей вред.
        — Тогда что? Неужели ревнуешь?  — попробовал пошутить Юрий и тут же схватил подушку, прикрывая лицо.  — Только не бей меня сильно! Я всего лишь спросил!
        — Прекрати паясничать.  — Император даже не улыбнулся.  — Или скажи, чем конкретно может помочь Эрике твоя нечувствительность к эсперам, или проваливай. Может, ты хочешь что-то рассказать о своих способностях?
        Альге никогда до этого не спрашивал наемника о его прошлом и не интересовался, чем он занимается, путешествуя по планетам Космосоюза.
        — Это дар небес.  — Цехель развел руками.  — Ну ладно, не буду тебя отвлекать…
        Уже на выходе его окликнули:
        — Подойди ко мне.
        Послушно вернувшись, Юрий остановился у стола и, сдвинув разложенные бумаги, уселся на краешек. «Интересно, как Ядгар умудряется выглядеть подавляющим, даже глядя снизу вверх?» — подумал он.
        — Ты можешь помочь в расследовании. Мои люди обнаружили, что Эрику отравили.
        — О!  — только и смог воскликнуть, но под тяжелым взглядом императора заткнулся.
        — В кровь Эрики был введен некий препарат, на время блокирующий ее способности. Это и помешало эсперу заметить, что с доктором Дали что-то не так.
        — Полагаю, СБ уже выяснила, как был введен препарат?
        Вместо ответа Альге включил свой ком. На записи было видно, как девушка выходит из своей квартиры. Потом картинка сменяется: у лифта робот-чистильщик прыскает что-то ей на лицо. Эрика вытирает лицо рукавом и возвращается обратно. В следующий раз у лифта она уже встречает Диего.
        — Повезло, что запись не подменили и не стерли,  — заметил Юрий.
        — Не совсем так. Видео, которое ты смотришь, было сделано с запасной камеры с отдельным доступом для Альвареса. А вот основная система контроля, запись с которой непосредственно передавалась в СБ, была взломана.
        — Плохо дело. Значит, тот, кто сделал это, на редкость хорош в своем деле. Но вы, признаюсь, еще лучше. Робот найден?
        — Нет. Точнее, робота с этим же индексом нашли сразу же, но по данным за тот день его вообще не было в этом крыле здания. И никаких следов вмешательства, соответственно.
        — Тогда… другой робот?
        — Верно,  — кивнул Альге.  — Один из чистильщиков пропал и, скорее всего, уже переработан на металлолом.
        — Что ты хочешь от меня? Хакер из меня так себе, а свидетелями наверняка занялись твои люди.
        — Хочу, чтобы ты проверил по своим каналам, кто мог знать об Эрике и заинтересован в ее устранении.
        Юрий сделал круглые глаза.
        — Каким каналам?
        — Контрабандисты, черный рынок. И не говори, что ты не якшаешься с этими ребятами. СБ тоже подключила своих агентов, но, возможно, коренные лонгийцы не увидят то, что может увидеть инопланетник. Тем более препарат откуда-то из Космосоюза.
        — Э-э-э,  — гардарик ослабил воротник, внезапно ставший тесным, и нервно улыбнулся,  — ты же понимаешь, что я не делал ничего противозаконного? Мои, хм, знакомства…
        — Пока ты не творишь совсем уж очевидных глупостей, меня твои махинации не касаются.
        Юрий смущенно почесал нос и наконец кивнул.
        — Хорошо. Скинь нужные материалы мне на ком, я поищу информацию. Полагаю, ты разыскиваешь кудесника, который мог взломать систему здания, подменить робота и к тому же хорошо разбирается в особенностях эсперов?
        — Именно.
        Он вновь кивнул и передал свой ком Альге. Несколько секунд, и все нужные данные были перекинуты. То, ради чего он так рисковал, само пришло к нему в руки.
        «Это ловушка. Ядгар думает, что я замешан в покушении на Эрику».
        Цехель и так не собирался исправлять огрехи напарника, а теперь это и вовсе было бы самоубийством. Потратив еще минут десять на обсуждение задачи, он вышел из больницы, осознавая, как был напряжен все это время, ожидая, что в любой момент император отдаст приказ об аресте.
        То, что он окончательно потерял доверие Альге, было несомненным. Судя по всему, император гораздо больше знал о Гардарике и ее целях, чем говорил. Хотя наверняка не в курсе, что когда-то и он был ее целью, иначе разговор был бы другим.
        — Охотишься на меня, да?  — тихо спросил Юрий, глядя в темнеющее небо.
        В любом случае дергаться сейчас было поздно. Все, что он мог делать,  — это действительно искать лазейки, через которые Владимир вышел на Эрику. С поправкой на то, что он якобы не знает, как тот работает.
        Честно изучив несколько версий, проверив данные, собранные службистами, и обследовав все углы дома, в котором жила Эрика, Юрий узнал не больше, чем агенты СБ. На второй день он решил обновить старые связи с подпольным миром Кадиса. И нисколько не удивился, обнаружив, что хакер, которого они с Владимиром не раз использовали для своих целей, мертв. Все же напарник не дурак, сам уже понял, что его вмешательство раскрыто и нужно подчищать все концы. Отправив эти сведения Альваресу, ведущему дело, Юрий решил, что ему стоит сделать небольшую передышку в расследовании, которое хоть и было фальшивым, но утомляло больше, чем обычное. И заглянуть в один уютный особнячок в квартале Еси, где обитали самые гостеприимные юдзе, девы веселья. Впрочем, совсем не веселья и не плотских утех искал симаргл.
        Дома юдзе на Лонге не были такими уж обителями разврата и похоти, как казалось иногда наивным туристам с других планет. Все они проходили обязательную регистрацию, а к женщинам, работающим там, предъявлялись жесткие требования — не только эстетические, но и этические. Например, к работе допускались девушки старше двадцати и не имеющие малолетних детей. Относилось это и к свободным гражданкам, и к рабыням. Притом те рабы, которые работали в сфере интимных услуг, получали отчисления в сумме четверти всех доходов своих хозяев, которые могли потратить только на собственный выкуп. Хотя многие из освободившихся рабынь потом надолго оставались в этом бизнесе, просто не зная, как заработать самим.
        Дом юдзе, который посетил Цехель, носил название «Номер пять», но среди постоянных посетителей был прозван «цветочным» за любовь хозяйки, госпожи Юмико, украшать его живыми цветами. Девушек же звали по именам, не давая им цветочных прозвищ,  — мадам не любила «всех этих глупостей».
        Юдзе, которую раньше Юрий навещал чаще всего, звали Тамра. Она была из свободных и работать сюда пришла после неудачного брака — муж ее избивал,  — однако не озлобилась, оставшись такой же жизнерадостной, как в юности. Сейчас ей было немного за тридцать. У нее была гладкая смуглая кожа, черные вьющиеся волосы ниже талии и пышная фигура, не изнуренная диетами. Несмотря на явно испанские корни, Тамру вряд ли можно было назвать страстной, но она была мила и, что самое главное, умела быть неназойливой. Юрий зарезервировал прелестницу еще днем, и теперь ему нужно было лишь оплатить услуги при входе комнату. Юдзе, как всегда, встретила его лично, легко поцеловала в уголок губи, обдав ароматом жасмина, радостно улыбнулась.
        — Я думала, вы забыли меня, мой тай. Сколько я вас не видела? Полгода, не меньше. Неужели тай нашел ту, которая наконец добилась его верности?
        — Ну, тогда бы меня тут не было. К сожалению, мое сердце слишком велико, чтобы принадлежать только одной женщине. Но тебя в нем не заменит никто!
        Обычно Юрий не упускал возможности пофлиртовать с Тамрой, но сейчас не было в его голосе привычной игривости, и мысли были не здесь. Поймав взгляд юдзе, он, как бы извиняясь, пожал плечами.
        — Надеюсь, твоя комната еще за тобой?
        — Конечно. Прошу, мой тай.
        Когда за ними закрылась дверь, посетитель страстно обнял девушку и прижал к стене, целуя карминовые губы. Тамра послушно прогнулась, обхватывая наемника ногами, глухо застонала… и обмякла. Аккуратно подняв юдзе на руки, Юрий перенес ее на кровать, проверил пульс и только тогда повернулся к мужчине, замершему в тени у окна.
        — Мог бы дать мне немного времени,  — недовольно сказал Цехель.
        — Еще не хватало наблюдать за тем, как ты трахаешь шлюх.
        Юрий поморщился.
        — Грубо. Я о том, что, если Тамра не вспомнит, как мы добрались до кровати, это может вызвать у нее много вопросов.
        — Я думал, она у тебя на крючке. Ты вроде помог ее сыну?
        — Племяннику,  — уточнил гардарик.
        — Неважно. Используй свои навыки симаргла, если еще не разучился ими пользоваться.
        — Дело не в этом. Если СБ решит копать под меня, ее будут допрашивать профессионалы. И мой гипноз раскусят достаточно быстро. А я, знаешь ли, не хочу привлекать к себе внимание, убивая всех подряд на своем пути.
        — Ты просто излишне жалостлив,  — усмехнулся собеседник.
        Юрий включил свет и наконец увидел того, с кем говорил. Он не раз видел напарника в его новом облике, но все никак не мог к нему привыкнуть. Теперь Владимир Нижинский выглядел как коренной лонгиец: смуглокожий, кареглазый, с азиатским разрезом глаз благодаря пластике век. Он избавился даже от клановой татуировки, и только широкие скандинавские скулы напоминали, что этот лонгиец, На рад Гоу, был на самом деле его соотечественником. Выглядел он лет на сорок, хотя на самом деле был куда старше.
        — Меня подозревают. И следят,  — коротко сказал Цехель, усаживаясь на пол рядом с Владимиром и опираясь спиной о кровать.
        — Так зачем же ты сюда пришел?
        — СБ пока старается держать дистанцию и не будет слишком приближаться. У тебя, надеюсь, хватит ума уйти отсюда так же незаметно, как пришел?
        Нижинский высокомерно усмехнулся.
        — Что ты творишь?  — не выдержал Юрий.  — Ты подвергаешь опасности и себя, и мое задание. Ты спятил, когда решился пойти на все это?!
        — Я просто немного форсирую события. Ты-то совсем расслабился, а ведь совет кланов не будет долго ждать…
        — Совет кланов или ваш клан? Ты забыл, что вопрос о наследнике и его судьбе касается лишь Ксано?! Ты должен был только ждать?
        — И контролировать. К тому же я не затронул интересы Ксано, решив убрать опасного эспера. Представь себе, эта рабыня сумела как-то почувствовать меня!  — В голосе Владимира слышалось почти восхищение.
        — И тем самым дал понять, что на Лонге есть те, кто заинтересован в эсперах и знает, как с ними справиться!
        — Ну так ведь это уже забота семьи Ксано и Пестрых?  — оскалил неожиданно острые зубы Нижинский.
        Юрию следовало понять раньше: то, что сделал напарник, не было неосторожностью. Это было планомерной попыткой дискредитировать дом, к которому принадлежал Цехель: семью Ксано, из которой вышла мать Ядгара, и клан Пестрых псов, который их охранял. Клановые интриги, ничего больше.
        Помимо выборного парламента и президента на Гардарике существовала еще и «тайная власть». Тайная для чужаков — гардарийцы хорошо знали, кто именно был хозяином планеты. Этой властью обладал совет кланов симарглов. Тех, кто контролировал семьи эсперов. Всего было девять семей, соответственно, и девять кланов симарглов — псов, хранивших и контролировавших одаренных. Взаимоотношения между эсперами и их псами всегда были сложными и противоречивыми, и сказать однозначно, что одаренные находились в подчинении у симарглов, было сложно. Обе стороны нуждались друг в друге и обычно находили способ мириться — особенно перед лицом врагов, коими нередко считались другие кланы.
        После того как Хельга Ксано, мать Ядгара, покинула Гардарику, эта семья значительно ослабила свои позиции, а вместе с ней и клан Пестрых псов. Их место в совете попытались занять Северные псы. Несмотря на массовость самого клана Северных, с эсперами им не повезло. Слабоватые и малочисленные, одаренные семьи Дели не представляли особого интереса, и Северные мечтали лишить Пестрых их власти.
        Поэтому они, желая ослабить вражеский дом, настаивали именно на лишении дара Замира Альге, а не на его возвращении роду Ксано. Правда, совет решил оставить последнее слово за Пестрыми и дать им самим решить судьбу мальчика. Вот только от сопровождения одного из Северных псов Юрию так и не удалось избавиться.
        Владимир, до этого изображавший простого наблюдателя, решил наконец действовать, найдя для этого подходящий предлог. Да, Нижинский не мог вмешиваться в задание Юрия, но Эрика к этому заданию формально не относилась, не принадлежа к роду Ксано ни по крови, ни по закону. Но для того чтобы физически устранить эспера, мало было собственного желания, нужно было разрешение совета. А сам Цехель точно его не запрашивал.
        — Ты сообщил в совет об Эрике?  — спокойно уточнил Юрий. Напарник, ухмыляясь, кивнул.  — Разве тебе не следовало посоветоваться со мной? Ведь именно я оценивал ее способности. И счел их полезными для Гардарики.
        — Ох, прости, что мне пришлось взять на себя эту задачу,  — скрестив руки на груди и нагло улыбаясь, съязвил Владимир.  — Но ты не торопился, вот и пришлось взвалить ее решение на свои плечи. И я не счел твоего эспера полезным. Более того, твоя эмпатка опасна. Эта обратная эмпатия, конечно, занятная штука, но эмоциональная неустойчивость девушки делает ее ненадежной. Совет поддержал меня с условием, что я все сделаю чисто.
        — У тебя не получилось. Прекрати охоту. Я пришлю дополнительные данные о новом эспере совету, а до того не вмешивайся.
        — Ты мне приказываешь?  — Нижинский вскинул темные брови и насмешливо покачал головой.  — Мальчик, ты забываешься. Думаешь, что облизывание сапогов императора этой захудалой планетки делает тебя настоящим симарглом? Может, ты и кое-что другое ему позволяешь, чтобы получить доступ к его сыночку? С тебя станется…
        Цехель одним движением поднялся, возвысившись над коренастым напарником почти на голову, левой ладонью скользнул по его щеке, будто лаская.
        — Неужели ты ревнуешь? Тебе тоже захотелось тепла и ласки, милый?  — почти пропел он, с удовлетворением замечая, как глаза напротив вспыхивают яростью.
        Нижинский резко откинул чужую руку и ударил так, что Юрий отлетел назад.
        — Ты отвратителен.
        Цехель отвечать не стал, но не смог удержаться и отправил воздушный поцелуй. На ладони остался отпечаток крови с губ. Напарник скривился.
        — Говори, что хотел, и я уйду. Не хочу дышать с таким, как ты, одним воздухом.
        Разговор был серьезным, и спустя двадцать минут Владимир уже не выглядел таким уверенным.
        — Нам нужно покинуть планету, если все так, как ты говоришь,  — задумчиво сказал старый пес, впервые признавая, что Цехель может быть для него чем-то полезным.
        — У меня есть причины задержаться. Если хочешь, можешь лететь.
        — И оставить тебя здесь одного?  — хмыкнул Нижинский.
        — Заботишься?  — едко спросил Юрий.  — Не хочешь улетать — оставайся. Но тебе лучше покинуть Кадис и затаиться.
        — Я предпочел бы позаботиться о той эмпатке, Эрике…
        — Держись от нее подальше!  — По довольному блеску в глазах собеседника Цехель понял, что его намеренно провоцируют.
        — И чем она тебе так приглянулась? Или опять зуд в штанах?  — почти мирно спросил Владимир.  — Да, твоя эмпатка сильна, не спорю. Тот же самый импринтинг на докторе держался необыкновенно долго, тогда как обычная фиксация образа рассыпается через неделю после прекращения контакта эспера с объектом воздействия. И да, она почувствовала меня на расстоянии нескольких десятков метров. Но это лишь эмпатия, не более. Не особо надежная вещь, которую сложно контролировать и невозможно полноценно использовать.
        В их мире эмпатию не уважали. В гардарийских эсперах ценили способность к телепатии, стараясь эмпатию искоренять как порок. Потому и Замир, потомок Ксано, был мало подвержен эмоциям и довольно слаб как эмпат. Но Юрий знал, что, увидь совет кланов своими глазами, что Эрика способна на устойчивое внушение, не менее сильное и при этом более безопасное, чем телепатическое, и отношение к девушке поменялось бы.
        — Ты не поймешь. Чересчур узко мыслишь.
        — Наглец,  — оскалился Северный пес, но уже без былого энтузиазма.  — Хорошо. Действуем по коду три-один. Уничтожь все файлы, которые могут вести ко мне или на Гардарику.
        — А ты?
        — Я уже избавился от всего лишнего. Кадис я тоже покину. Что касается Эрики… Что ж, отправляй свою просьбу в совет. А я отправлю свое прошение. Не думай, что я позволю Пестрым заполучить еще одного эспера.
        Когда Владимир вышел, Цехель почти рухнул в кресло, морщась от пульсации в челюсти. Удар у напарника был хорошо поставлен.
        Впрочем, Юрий мог позволить Нижинскому такую шалость — дни его были сочтены. Осторожно стянув с левой руки одно из колец, деактивировал его. В кольце, которым он слегка оцарапал лицо напарника при «ласке», был один из новых секретов Пестрых, делающих их таким опасными. Когда Нижинский погрузится в сон, яд начнет действовать. Дыхание Владимира остановится, и он тихо и безболезненно умрет в своей кровати, даже не поняв, что умер.
        Конечно, внезапная гибель на задании одного из псов может вызвать ненужные вопросы в совете, но выбора ему не оставили: Юрий знал, что это вопрос нескольких дней, когда Владимира найдут лонгийцы, а значит, нужно было заставить его замолчать. А затем можно и службу безопасности пустить по уже бесполезному следу. И хотя полностью это подозрения императора не снимет, на время все же успокоит. А там… Что ж, стоит поспешить и подкинуть Кронберг правильное решение задачи. Эрика была необходима живая и здоровая. И как можно раньше. Потому что кое в чем Нижинский был прав: нужно было спешить.
        На постели заворочалась Тамра, и гардарик, подойдя к ней, положил руки на горячий лоб.
        — Тихо, тихо. Слушай внимательно, что я тебе скажу…  — ласково произнес он девушке, и морщинка между ее бровей разгладилась.
        Воспоминания об этой ночи покажут Тамре, что тай Цехель в этот раз был необыкновенно страстен и требовал того же от нее, что в пылу игры она случайно ударила его по лицу, но он, добрый господин, не обиделся. А потом они оба, утомленные сексом, заснули и пробудились под утро.
        Пусть у симарглов не было дара эсперов, но все же некоторым трюкам они научились.
        Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы убрать еще кое-кого, путавшегося под ногами. Диего Альварес однажды помог Юрию, но теперь он уже мешал.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        То, что доктор Кронберг скоро предстанет перед ним со своими вариантами лечения, Ядгар не сомневался. И она действительно появилась… на утро третьего дня после покушения.
        — Что нового, тайнэ? Надеюсь, в этот раз вы пришли с результатами или с хорошими новостями?
        Хороших новостей не было. Ядгар сам несколько раз в день проверял состояние Эрики. Ничего не менялось к лучшему. Но услышать версию психиатра было интересно.
        Рыжеволосая иномирянка стояла перед столом императора, нервно сжимая в руках свой медицинский ком. Альге не предлагал ей присесть, показывая свое неудовольствие.
        — Мы провели консилиум с доктором Оссе и доктором Тадо из госпиталя и подобрали наиболее эффективный вариант лечения Эрики. Правда, он довольно рискованный, могут быть некоторые побочные симптомы.
        Обычно Ядгару нравилась прямота психиатра: там, где другие медики юлили, Кронберг ясно говорила о том, что придуманный врачами метод не являлся оптимальным.
        — Говори.
        — Генерализованная амнезия на ограниченный срок. От нескольких дней до пары недель.
        — Отчего такой разброс?  — нахмурился император.
        — Работа с отделами мозга, в которых хранится нужная память, достаточно сложна. Здесь невозможно просчитать все по минутам,  — осторожно ответила Алана. Она протянула медицинский ком.  — Здесь доступно написано о процедуре и последствиях.
        Ядгар хмыкнул и углубился в чтение. Пробежав глазами по медицинским выкладкам, он вновь вернулся в начало текста и, вчитываясь уже более внимательно, уточнял у Кронберг тот или иной аспект. Наконец он отложил ком и задумчиво забарабанил пальцами по столу.
        — Значит, вы предлагаете генерализованную, а не избирательную амнезию. Почему?
        — Чтобы нам не пришлось снова возвращаться к процедуре. Память имеет свойство достраивать отсутствующие куски. Да и отсутствие части воспоминаний вызовет больший диссонанс сознания Эрики.
        — А какой период времени может охватить эта ваша процедура… точнее, амнезия, ею вызванная? Максимально.
        Кронберг пожала плечами.
        — На самом деле легче всего полностью стереть память.
        На мгновение Ядгара охватило нерациональное желание приказать психиатру стереть в памяти Эрики события не только последних дней, но и всего, что происходило после ее появления на Лонге. Начать все сначала. Тогда бы он мог убедить девушку, что дал ей свободу с самого начала. Тогда бы она перестала смотреть на него с недоверием, а считала своим освободителем… И можно было бы попробовать нормальные ухаживания, как бы глупо это ни звучало. Глупо не из-за его статуса, а из-за отсутствия опыта ухаживаний.
        Нет, рисковать не стоит даже ради шанса исправить свои ошибки. И видеть Эрику снова отстраненной, чужой, совсем его не помнящей… отчего-то Альге казалось, что будет непросто. Нет, об этой идее точно нужно забыть.
        — Тут не написано об осложнениях,  — перевел он разговор на более актуальную тему.
        — Потому что они предполагаемые. Как вы понимаете, специальное стирание памяти редко используется, будь то военная медицина или психиатрия. И никогда эту процедуру не проводили на эсперах. Мы не знаем, как отреагирует сознание Эрики на потерю воспоминаний о нескольких днях. Возможно, никак, или же подсознание подсунет ей ложные воспоминания.
        — Или-или,  — мрачно передразнил Ядгар, возвращая ком.  — Слишком много переменных. Самые плохие прогнозы?
        — Дар,  — коротко сказала Алана.
        — Он пропадет?  — заинтересованно спросил император.
        — Источник дара не локализован в каком-то конкретно участке, любые вмешательства в работу мозга эспера могут потенциально к привести к потере способностей, даже черепно-мозговые травмы. Я читала о таких случаях.
        — Это не так уж страшно,  — тихо пробормотал Ядгар, но психиатр его услышала. Глаза ее непроизвольно расширились.
        — Значит, вам уже не нужен эспер? Тогда почему вы так…
        — Забочусь об Эрике? Сугубо из личных причин. Ее способности неплохо оживляли наши с ней отношения, но не думаю, что я потеряю к ней интерес после исчезновения дара. И в любом случае жизнь девушки мне важнее.
        Впервые Ядгар сказал вслух то, что стало ясным уже давно. Нельзя было просто взять и заменить Эрику другим эспером. Или другой женщиной, если уж говорить о личной жизни. Императору не нужен был никто, кроме девушки с ореховыми глазами и самым чарующим голосом, когда-либо им слышанным.
        — Не все так просто, великий тай. Эсперы, лишившиеся дара в зрелом возрасте, не могут продолжать полноценно жить и чаще всего сходят с ума.
        — И это ваш лучший вариант?  — помрачнел Альге.
        — Вероятность проблем с даром после процедуры не так высока, семь-десять процентов…
        — Нет. Ищите другие варианты. Если у вас больше ничего нет — свободны.
        Кронберг поклонилась и поспешно вышла. Чтобы вернуться на следующий день с еще более безумной идеей — использовать другого эспера. Ядгар отбраковал ее сразу.
        — Я не позволю рисковать своим сыном.
        — Если мы погрузим Эрику в глубокий сон, ее дар не воспримет вмешательство другого эспера как атаку. С Замиром не должно ничего случиться.
        — Откуда шестилетний мальчишка знает, что нужно будет сделать? Даже если с ним будет все нормально, он может причинить вред Эрике.
        Алана в отчаянии, будто не уважаемый психиатр, а молоденькая девчонка, всплеснула руками.
        — Великий тай! Нельзя долго держать ее на лекарствах — так мы только усугубляем проблему! И вы не можете вечно держать своего сына в золотой клетке.
        — Золотой клетке?  — повторил Альге медленно.
        Доктор побледнела, но не сдалась.
        — Да. У вашего сына сильнейший дар из тех, о которых я слышала. И он им хорошо управляет. Но за весь опыт его использования достойных целей он не ставил. Замир чаще всего находил неправильное применение своему дару. А теперь вы не хотите, чтобы он направил свои способности во благо!
        — Вы считаете, что это будет полезно для Замира?
        — Однажды он уже вытащил Эрику из депрессии. Пусть попробует снять болевой синдром и пригасить воспоминания.
        — Ему самому не будет больно?
        — Я не знаю. Но вред если и будет, то самый минимальный.
        Это было тяжелым решением, но…
        — Нет.
        — Ваше решение нерационально,  — смело сказала Алана.  — И продиктовано явно не заботой о девушке или Замире.
        — А чем же, милая доктор?  — Император тяжело откинулся в кресле. Эта Кронберг чересчур далеко зашла. Ни один из его людей не осмелился бы так неуважительно говорить с правителем.
        — Вы избегаете всего, что связано со способностями вашего сына, будто не хотите признавать их. Но если вы закроете глаза на его дар, он от этого существовать не перестанет. Как и ваш сын. Эрика… Эрика в нашу последнюю встречу сказала мне, что Замир хотел бы стать настоящим сыном своему отцу. Мальчик хочет видеть вас, а не просто смотреть на папу на экране головида. И… я знаю, что вы скажете. Что это опасно. Что вы опасны для эсперов. Но ведь Эрика не боится вас, великий тай.
        — А Замир боится.
        Алана покачала головой.
        — Это не так. Встретьтесь со своим сыном. Поговорите с ним, узнайте. И расскажите про Эрику. Он захочет помочь ей, я уверена. И не простит вам, если вы не дадите ему такого шанса. И…
        Доктор остановилась глотнуть воздуха и вдруг осознала, кому и что сейчас заявила.
        — Я пойду?  — сдавленным голосом спросила она, с опаской глядя на ничуть не изменившегося в лице императора.
        — Идите.
        «Неужели это действительно правда? И я просто недооцениваю своего сына?»
        Ответа у Ядгара не было, только понимание, как мало он на самом деле знал эсперов. Нет. Не эсперов. Своего сына и свою женщину. И более того, подсознательно стремился разорвать их связь, словно ревнуя Эрику к своему же ребенку, чувствуя себя порой третьим лишним. Мог ли он на самом деле быть рядом с сыном, не причиняя ему вред? Мог ли он находиться рядом с Эрикой, не мучая ее? Или ему вечно придется оставаться наблюдателем?
        Вызвав Хайдена, своего второго секретаря, Альге приказал готовить аэрокар во дворец.
        Наверное, стоило действительно взглянуть своему страху в глаза. Ядгар должен был лично убедиться, что его сын способен стать настоящим наследником императорского престола, или принять решение о лишении Замира всех прав наследования.
        И возможно, попросить помощи для Эрики, раз уж он сам оказался бесполезен.

        Глава 10. Восстановление

        Падение невозможно было остановить. Падение нельзя было замедлить. Я неотвратимо приближалась к своей смерти. И в то же время уже умирала, там, внизу, вновь и вновь переживая яркую вспышку боли, острым штырем пронзившую меня от затылка до стоп. И эхо гаснущего сознания, принадлежащего кому-то, кто был так важен, звучало в пустоте, не находя ответа.
        Я была Эрикой. Я была Сафаром. И одновременно меня не было вовсе. Но тогда кому принадлежала эта невыносимая боль? И острое сожаление, и нежность, и желание любви…
        Я все еще жила. И я была уже давно мертва. Но тогда чьими были эти сны, пришедшие, когда боль стала привычной?
        Лед хрустел под босыми ногами, ледяные пики взмывали вверх, но и там, наверху, снова был лед. Я шла среди покрытых снегом осколков, пытаясь найти своего рыжеволосого проводника, чтобы вручить ему медную монетку, зажатую в ладони. Но Харон не пришел, чтобы отвезти меня в царство мертвых, да и Стикс замерз, и я застряла в преддверии Гадеса, потерянная и никому не нужная. Я должна была забрать кого-то из царства мертвых? Или это мне должны были помочь выбраться?
        ЭРИКА!
        Я повернулась, недоуменно взирая на мальчишку, смотрящего на меня сквозь прозрачную стену изо льда.
        — Тебя не должно быть в этой истории.
        ВЕРНИСЬ!
        Я поджала губы и покачала головой.
        — Мне нужно найти, нужно найти…  — Расстроившись, что никак не могу вспомнить, кого я искала, сердито приказала: — Уходи!
        Стена, отделяющая меня от ребенка, пошла трещинами. Я вскинула руки и, укрепляя барьер, сделала лед толще, полностью скрывая очертания детской фигуры. Но и не видя, я слышала голос мальчика, продолжавший твердить, что он хочет мне помочь. Зажав уши ладонями, я бросилась прочь и бежала, пока не оказалась у трона, вмерзшего в еще одну ледяную глыбу. И там, на престоле, сидел сам повелитель царства мертвых.
        — Это не Гадес, а ты не Персефона,  — неожиданно знакомым голосом сказал бог, поднимаясь со своего резного кресла.  — Это кошмар, которому давно пора закончиться. Эрика, я скучаю.
        — Я не могу вернуться. Мне нужно найти, найти…
        Бог обнял меня, прижимая к себе.
        — Ты уже нашла. Выведи нас отсюда, спаси меня…
        Лед вокруг начал осыпаться, но мне уже не было страшно. Боль, терзавшая меня, стала тускнеть, но возвращающиеся воспоминания заставляли жалеть о том, что я все еще жива. Я беззвучно плакала, прижимаясь к твердому плечу, и была не в силах найти утешения в этих объятиях. А затем теплая детская ладошка обхватила безвольную мою, и чужие чувства — страх, возмущение, радость, грусть — захлестнули меня, стирая чувство потери. Изгоняя одиночество.

        Во рту было сухо, голова казалась набитой ватой. Часто моргая, я пыталась привыкнуть к свету. Пошевелила пальцами ног, радуясь, что могу их чувствовать, попробовала поднять правую руку и поняла, что в нее кто-то крепко вцепился. Повернула голову и увидела Замира, лежавшего рядом со мной на больничной койке и сжимавшего мою ладонь.
        — Привет,  — прошептал он.
        — Привет,  — так же тихо сказала я.  — Ты мне снился. И… твой отец тоже.
        — Ага.  — Мальчик ухмыльнулся, глядя куда-то за мое плечо. Я тоже посмотрела… Рядом с кроватью сидел император, пристроившись щекой к моему боку и держа мою левую кисть. Не ослабляя захват даже во сне.
        — Что… Как?..
        — Папа не отпускал меня одного сюда,  — пальчик Замира указал на мой лоб,  — и мне пришлось взять его с собой. Он забрал твою боль. Правда, здорово?!
        Ядгар поморщился, просыпаясь, и открыл глаза. Рассеянно заморгал, а увидев меня, вспыхнул радостной улыбкой, какой я никогда не видела на его лице. Мгновение спустя он уже глубоко спрятал эмоции, и лишь тень тревоги пряталась на дне его взгляда.
        — Я надеялся, что приду в сознание раньше тебя,  — хриплым голосом сказал Альге.  — В твоей голове… жутко все запутано и необычно. Но я был рад хоть на мгновение почувствовать себя эспером. И льстит, что в твоих мыслях мне нашлось место, пусть и такое странное. Как ты? Ты помнишь, что произошло?
        — Помню. Но это больше не трогает. Как будто случилось очень давно и не со мной.
        — Хорошо. До сих пор не представляю, как мы это сделали…
        — Я сделал!  — высунулся Замир, взволнованно ерзая на больничной койке.
        — Замир сделал,  — послушно подтвердил Ядгар,  — но все получилось. И теперь я тебя никуда больше не отпущу.
        — Мы! Мы тебя не отпустим!  — вновь влез мальчик.
        Ядгар улыбнулся и кивнул.
        — Мы. Я и мой сын. Ты нам очень нужна, Эрика.
        И когда они успели так спеться?

        Дар мой не пропал, хоть и не полностью восстановился. Я не переживала: отчего-то казалось, что, даже пропади он совсем, меня не выкинут на свалку и не сдадут в утиль, как сломанный инструмент. А притупленное восприятие помогло, когда меня навестил взмыленный Альварес, взбудораженный больше обычного. Его чувства мне были не нужны, хватало и настойчивых расспросов о случившемся. Послушно рассказав, что со мной произошло, ожидала, что смогу получить от него какие-то объяснения, но пришел доктор Оссе и выгнал Диего. Успела узнать, что Альварес находился на середине какого-то важного расследования, косвенно связанного со мной.
        Меня перевезли во дворец в тот же день, как пришла в себя. Я ожидала увидеть комнату, в которой жила когда-то, однако у Ядгара были другие планы.
        Нынешние мои покои были просторнее прежних и раза в два больше моей городской квартирки — один гардероб размером с ту спальню! Был еще один нюанс, приводивший меня в необыкновенное смущение: спальня имела общую дверь с императорской. Покои эти раньше принадлежали Анхеле, правда, как я слышала, бывшая жена Ядгара не жила здесь уже много лет и в редкие посещения столицы селилась в другом крыле.
        И все же я чувствовала себя не в своей тарелке, зная, что занимаю место, которое мне не по статусу. Даже не по новому статусу — потому что первое, что сделал Ядгар, когда мы остались одни, это вручил мне документы о моем освобождении. Теперь я официально являлась гражданкой Лонги, а моя идентификационная карта, на которой еще лежала часть зарплаты, перестала быть просто куском пластика.
        — А это законно? Вот так давать гражданство?  — не удержалась я от вопроса, растерянно рассматривая печати на бумагах.
        — Я и есть закон,  — высокомерно ответил император.  — Только в Сенате эту фразу лучше не озвучивать…
        — А за пределами Лонги?
        Ядгар пожал плечами.
        — Стоить помнить, что мы принадлежим к Независимым мирам, а не к Космосоюзу. Да, граждан Лонги стараются не трогать, но ты ведь еще и эспер, попытка заполучить которого будет искушать многих. Было бы очень хлопотно развязывать войну из-за тебя, хоть и весьма романтично.
        — Думаю, не стоит.
        Я грустно вздохнула и положила документы на прикроватный столик. Врачи рекомендовали лишний раз не вставать с постели, да мне и не хотелось. Ходить было тяжеловато.
        — Что такое?  — немного раздраженно спросил Альге.  — Будешь снова упрекать меня во всех смертных грехах?
        Молча покачала головой и отвернулась.
        — Или ты мне сейчас же скажешь, или…
        Не знаю, что там собирался придумать император, и знать не хочу. Слова вырвались сами собой, неожиданно искренние и горькие:
        — Ничего не изменилось. Совсем.
        Радости не было. Я все та же. Обстоятельства те же. Клетку, быть может, и сломали, но я буквально чувствовала веревку, привязанную к моей ноге.
        Лицо Ядгара смягчилось. Он пересел со стула на кровать и бережно погладил меня по плечу.
        — Перемены редко чувствуются сразу. Но они будут, обещаю. Да, я не все сказал…
        — Что еще?  — спросила отстраненно.
        — Я перевел квартиру, в которой ты жила, в твою собственность. Нужно же с чего-то начинать.
        Неожиданно эта новость обрадовала меня гораздо больше, чем освобождение, став свидетельством, что слова Альге не пустой звук. Все на самом деле менялось.
        — Это… на тот случай, если я вам надоем, господин?  — несмело пошутила я, чувствуя, как слезы подступают к горлу.
        — Нет, это если я совсем надоем тебе,  — улыбнулся Ядгар одними глазами. Непривычно было видеть его таким мягким и внимательным. Как будто я на самом деле была ему важна.  — Только учти, сейчас я не собираюсь позволять тебе свободно шататься по Кадису. Но это временно, столица скоро станет безопасной, пусть мне придется лично перевешать все отребье в этом городе.
        Можно было пожалеть граждан Лонги. Если уж Ядгар Альге решил дать мне кусочек свободы, то ради этого он способен отобрать ее у других. Я представила, как собираюсь прогуляться по Кадису и обнаруживаю, что улицы абсолютно чисты, потому что населению запретили выходить из квартир… С императора, пожалуй, станется выселить моих соседей, чтобы никто не мог ко мне приблизиться.
        Я выбросила глупые мысли из головы и спросила:
        — Вы думаете, мне может кто-то еще угрожать?
        — Не верю, что до тебя не дошло это… Покушение Сафара Дали было спланировано. Притом не им, а кем-то гораздо более умным. Они пожалеют об этом. Я всегда был лоялен к своему окружению и мягок с врагами, считая, что жесткие меры чрезмерны. Возможно, я ошибался. События последних месяцев, история с Каримом Ли и Анхелой, покушение на тебя… Кто бы за этим ни стоял, он сильно заблуждается, решив, что может пытаться управлять мной.  — Альге говорил спокойно, но даже с моими еще не восстановившимися способностями я ощущала холод, исходящий от него. Словно он вновь стал прежним собой, будто в нем исчезли все чувства, сменившись давней одержимостью. Но если раньше Ядгар был поглощен идеей спасения своего сына, то теперь его целью был поиск врагов.
        Было страшно видеть его таким, опять встретиться с пустотой, которая нет-нет да и проглядывала сквозь его привязанность ко мне. Но если раньше я подняла бы свои ментальные блоки и притворилась, что не замечаю происходящего с императором, то теперь, прежде чем сама поняла, что делаю, потянулась к Альге. Он несколько удивленно приобнял меня и помог устроиться на его коленях. Удивительно, но я наконец осознала: лучший способ обезопасить себя, в том числе и от холода и пустоты императора,  — это быть к Ядгару как можно ближе во всех смыслах.
        — Тебя не узнать. Такая ласковая и покорная… Идеальная рабыня,  — прошептал Альге насмешливо, щекоча теплым дыханием мой висок. Я чувствовала, как уходит его пугающая отчужденность, а вместе с ней и мой страх.
        Я подняла голову, встречаясь с ним взглядом.
        — Почему вы не используете мой дар? Вы считаете, что я бесполезна? Тех, кто плетет против вас интриги… я могла бы найти их.
        — Почему не использую? Не хочу, чтобы тебе причинили вред.
        За месяцы нашего знакомства я научилась улавливать, когда мой господин о чем-то умалчивал.
        — Это не все. Скажите,  — я продолжала упорствовать,  — мне нужно знать. Не хочу чувствовать себя никчемной или глупой, тем более что это коснулось и меня.
        Странная улыбка скользнула по губам Ядгара. Задумчивая, сожалеющая.
        — Потому что если бы ты хотела мне помочь, ты бы уже помогла.
        Сердце в груди отчаянно заколотилось, выдавая свою хозяйку. Оставалось пожалеть, что я вообще подняла этот вопрос.
        — О чем вы?
        — О том, что маленьким эмпаткам не стоит доверять, тем более когда дело касается чувств.
        Я открыла рот, но на него тут же легла ладонь, не давая говорить.
        — Не нужно. Я не виню тебя. Он всегда умел убеждать не хуже эсперов.
        Не нужно было уточнять, кто этот «он». Неужели император действительно верил, что Юрий мог желать моей смерти?! И могла ли поверить в это я?
        Я потянула ладонь Ядгара вниз и спросила:
        — Вы… арестовали его?
        Мне тоже не хотелось произносить имя наемника, словно назови я его — и уже ничего нельзя будет исправить. И казалось, что я предаю Цехеля, как бы глупо это ни звучало.
        — Не раньше, чем смогу проследить полностью, кого он успел оплести своей паутиной и с кем связан. Если уж уничтожать пауков, то всех, до кого можно дотянуться. Выжечь их гнездо здесь, на Лонге, чтобы дать понять другим, что со мной лучше не связываться.
        Теперь понятно, почему в своих вопросах Альварес несколько раз будто невзначай касался имени гардарика.
        Оставалось смириться, трусливо радуясь, что моя дилемма разрешилась сама собой. И все же… и все же я надеялась, что в этом противостоянии Ядгара и Юрия никто не пострадает. Может быть, Альге и считал, что сможет обрести спокойствие, поймав друга на предательстве, но моя интуиция подсказывала иное. Да и гардарик… Меня мучили сомнения по поводу него. Хотелось поговорить, точно это могло что-то исправить или изменить. Казалось, увидь я Юрия — и сразу смогла бы понять, он ли свел с ума Дали и пытался убить меня.
        — Я не дам тебе встретиться с ним,  — будто прочтя мои мысли, жестко сказал Ядгар.  — Не дам тебе шанса сделать ошибку и предупредить его. С этих пор ты можешь забыть о его существовании.

        Парадоксально, что, обретя свободу, я стала еще более зависимой. Если физические травмы от падения исчезали быстро, изредка напоминая о себе тянущей болью в ноге или затрудненными движениями из-за накладок на плечо, то последствия для моей психики были куда серьезнее. Я боялась засыпать, оставаться одна, боялась незнакомых людей. Служанка, которая должна была помочь мне искупаться, смогла провести в моей комнате пять минут, а затем в истерике выбежала оттуда. Стоит ли говорить, что ее состояние было спровоцировано мной не специально, а стало эхом моего собственного приступа страха?
        Это позабавило невозмутимого Оссе.
        — Почему вы считаете смешным мой страх?  — сердито спросила я, немного придя в себя после принятого успокоительного.
        Доктор, убиравший лекарства в свой старомодный чемоданчик, не стал юлить.
        — Не смешным — странным. Уместнее было бы ждать подвоха от тех, кого ты уже знаешь. Ведь, в конце концов, Дали был твоим лечащим врачом. Но вместо того чтобы перенести свой страх на меня или императора, ты испугалась незнакомой служанки. Выверты психики эсперов мне совершенно непонятны.
        — А доктор Кронберг поняла бы…  — грустно вздохнула. Кажется, я все-таки привязалась к этой надменной женщине.  — Только тайнэ давно не появлялась. С ней все в порядке?
        — Да,  — коротко сказал старый медик, дав понять, что не собирается распространяться об этом дальше.
        Я подтянула коленки к груди и задумчиво посмотрела на Оссе. Тот уже сложил все свои аппараты, но уходить не спешил. Присел и положил чемоданчик на колени, благожелательно мне улыбаясь.
        — Спроси, если хочешь.
        — Как вы думаете, она изменилась после того, как… на нее воздействовали?
        — Немного,  — пожал плечами лонгиец,  — но любой бы изменился, если бы его волю подчинили. И все же она нисколько не боится молодого тая. Удивительное хладнокровие у доктора Кронберг.
        — Но ведь вы тоже не боитесь. Ни Замира, ни меня.
        Оссе мягко улыбнулся.
        — Это другое. Я фаталист и прагматик, к тому же стар и циничен. Мне платят достаточно, чтобы я мог смириться с риском на этой работе. Тем более что все люди, в принципе, опасны. Другое дело, что не у всех есть такие возможности, как у эсперов. Но за состоянием здоровья инфанта я слежу с его младенчества и пока жив и здоров, а ты… ты по натуре совсем не зла, хотя, как и все женщины, довольно непредсказуема.
        Я вздохнула и легла, сохраняя все ту же позу эмбриона. Было тоскливо. Даже лекарства не могли полностью подавить мою тревогу.
        «А Юрия вы видели?»
        Оссе вздрогнул, услышав меня в голове, и потер виски.
        — Не делай так. Я не готов к таким штукам.
        — Я не хочу говорить об этом вслух.
        — И все же спрашиваешь. Учти, у меня нет тайн от императора.
        Я в этом и не сомневалась. Рашид Оссе — не Диего Альварес, который хоть и любил строить из себя хладнокровного агента, нередко действовал против правил в угоду своей интуиции. Нет, доктор не будет хранить мои секреты. Но Альге и так знал о моем интересе к Цехелю и, кажется, не собирался меня за это наказывать. Он вообще был в последнее время удивительно мягок со мной.
        — Как много вы знаете о тае Цехеле?  — открыто спросила я.
        — Мы с этим уважаемым господином не слишком близки. Но раз император ему доверяет, кто я такой, чтобы в нем усомниться?  — флегматично произнес Оссе.
        Получается, доктор не в курсе изменившейся ситуации? Это вполне в духе моего господина, предпочитающего, чтобы правая рука не ведала, что делает левая. Но это означает, что и Алана пока не знает, что Цехель — не верный пес императора, а преследуемый им лис. Юрий наверняка считает, что контролирует Кронберг, но я была уверена, что и император не спускает с нее глаз, иначе психиатра не допускали бы до Замира.
        Рыжеволосая тайнэ — такая же фигура в этой игре, как и я, только менее ценная. И Альге ее беречь не станет. Плохо будет, если она пострадает. Да и Юрий…
        Я не могла выкинуть его из головы. Говорят, тайна и опасность манят. А в моей жизни не было никого таинственнее и опаснее, чем гардарик. И он же один из немногих людей, к кому я была искренне неравнодушна. Он первый из всех увидел во мне не рабыню, а человека. Утешал, когда мне было плохо. И желал для меня свободы. Игра? Может быть. Но я хотела быть обманутой.
        Я не верила в то, что Юрий желал убить меня, и догадывалась, что за идеей, как меня излечить, тоже стоял именно он. Кронберг была отличным специалистом, но все же в эсперах разбиралась не так хорошо, как ей думалось. Едва ли ей пришла бы в голову смелая мысль использовать Замира как проводника между мной и императором, а последнего, в свою очередь,  — как «громоотвод», защитивший маленького эспера от моей силы. К такому решению мог прийти тот, кто хорошо понимал наши особенности.
        Юрий Цехель помог мне. Неважно, с какой целью, но благодаря его идее я не утонула в бесконечном кошмаре. А теперь нельзя позволить умереть ему. Ядгар Альге не будет милостив к своему прежнему другу. Я должна была дать ему шанс сбежать. Цехель не глуп и, осознав, какая опасность ему грозит, улетит. Оставит мысль причинить вред Замиру.
        Так будет лучше и для Ядгара тоже. Каким бы холодным и безжалостным ни казался Альге, я помнила, как остро он воспринял предательство и смерть Карима Ли. И одно дело подозревать старого приятеля, а другое — лично вынести ему приговор.
        Вопрос в том, как мне предупредить Цехеля об опасности. Оссе для этого не подходил, несмотря на отсутствие чипа. А вот Алана Кронберг могла пригодиться, тем более что ей не пришлось бы ради этого рисковать жизнью.
        Планы строить меня не учили. Иначе я обязательно учла бы в этом раскладе Замира. Мальчик, которого несколько месяцев назад забавляли только игрушки и игры, теперь с жадным интересом поглощал все новое. Это могло быть опасным для него, но, к счастью, Альге знакомил своего сына с его будущими владениями и подданными на редкость осторожно и дозированно.
        Радовало, что после знакомства с отцом Замир не разочаровался в нем, а наоборот, стал еще более преданным его последователем. Эмоциональная холодность Ядгара и его способность полностью контролировать свои мысли не только не задевали и не пугали мальчика, но приводили в восторг, доказывая величие правителя. Альге в последнее время был действительно… относительно сносен. А порой так и вовсе казался единственным на свете человеком, способным унять мою мятущуюся душу. Злилась ли я, тревожилась ли — знала, что этим не причиню Ядгару вреда. Я все еще не доверяла ему, но император был мудр, ничего особого от меня не ожидая и позволяя быть с ним любой, спокойно реагируя на мои обиженные взгляды, на долгое молчание или на внезапные приступы нежности. Теперь я каждую ночь проводила в его постели, а днем перебиралась в личные покои. Но даже со своим занятым графиком Ядгар находил время навестить меня. Один или с Замиром.
        Первое время было просто дико видеть их рядом, как будто два мира внезапно объединились в один. Но они на самом деле ладили, хотя мне не раз приходилось становиться посредником между отцом и сыном, когда на Замира внезапно нападали приступы стеснительности. Иногда казалось, что маленький эспер делает это специально, пытаясь втянуть меня в разговор с Ядгаром. Ему нравилось думать, что мы с императором… любим друг друга. Смешно. Нелепо. Страшно.
        Возможно, ребенок компенсировал этим отсутствие матери в своей жизни. Об Анхеле он словно забыл, но я и не стремилась ворошить прошлое. Иногда пугало то, что он хотел видеть во мне замену Анхелы — и для себя, и для своего отца, будто я на самом деле могла сравниться с дочерью благородного семейства, стать равной спутницей императора и матерью для него. Идеальная картинка счастливой семьи: Замир все чаще говорил «мы», объединяя нас троих в одно целое и не желая видеть иное будущее. И все, что не вписывалось в этот безупречный образ, просто игнорировалось, а то и становилось объектом для ненависти.
        Мои мысли и память — не лучшее место для шестилетнего мальчишки. А он в ней изрядно покопался за то время, пока они с Ядгаром вытаскивали меня из кошмара. Притом то, что Замир знает больше, чем мне бы хотелось, вскрылось в третью нашу встречу, когда старшего Альге не было рядом.

        Зимний сад во дворце Кадиса был просторнее и искуснее, чем в горном замке. Никаких кадок, никакого пластикового купола сверху — и голубое небо, и яркое солнце над головой казались совершенно реальными. Создавалось ощущение, что я в настоящем парке, а не в здании. Но самым удивительным здесь было небольшое озерцо в центре. Сколько я ни всматривалась в дно, так и не заметила ни одной детали, свидетельствующей о том, что оно создано искусственно.
        Сегодня сад закрыли для наследника императора, и мы гуляли практически в одиночестве, не считая Альвареса, составившего нам компанию. Судя по бледному и истощенному виду агента, Альге решил дать нам с Замиром в охрану человека, привыкшего к особенностям эсперов, позволив Диего немного отдохнуть. Только не учел тот факт, что человек, на самом деле знающий эсперов, едва ли с ними расслабится. Да, у Альвареса был ментальный чип, но он нисколько не защищал ни от моего эмпатического внушения, ни от способности Замира подчинять людей. Так что фальшивый падре чувствовал бы себя более расслабленным, выгуливай он двух крокодилов на поводке. Впрочем, не столько мы были источником тревоги Альвареса. Мысли его были далеки, а эмоции… Чувства суетливого, но при этом способного быть хладнокровным Диего неожиданно оказались в смятении. Я с некоторым трудом (после болезни было все еще тяжеловато управлять даром) поставила эмпатический блок. Плохо, что, спрятавшись от охранника, я закрылась и от Замира. Он тут же встревоженно придвинулся ко мне, а затем и вовсе взял за руку.
        — Пойдем посидим у озера,  — предложила я. Мальчик молча кивнул.
        Скинула туфли, усевшись на теплом, явно подогреваемом песчаном пятачке. Замир последовал моему примеру, а потом и вовсе улегся, положив голову мне на колени. Я взъерошила легкие пушистые волосы мальчика и рассеянно ему улыбнулась.
        «Почему ты грустишь?»
        «Не знаю. Такова моя натура».
        «Разве тебе здесь плохо?»
        Замир задавал мне этот вопрос десятки раз, а я никак не могла найти ответ.
        — Нет.
        Прозвучало не слишком убедительно. Бледно-голубые глаза серьезно изучали мое лицо.
        «Я мог бы попробовать стереть память о нем. Тогда бы ты не беспокоилась об этом плохом человеке».
        Сердце мое ушло в пятки. Я наклонилась и шепотом спросила:
        — О ком ты?
        «Юрий. Который обещал увезти тебя. И который думает, что может забрать мои способности».
        В мыслях Замира была бравада, хотя за ней сквозили неуверенность и страх.
        «Ты… ты прочитал меня. Это ты рассказал отцу о том, что Юрий из себя представляет?»
        Если это правда, то я виновата в том, что Цехелю угрожает опасность. Он доверился мне, а я предала его. Во рту разлилась горечь.
        «Я ничего не рассказывал. Отец и без того знает, что этот рыжий — плохой человек.  — На детском личике отразилась обида.  — И ты сама говорила, что чужие мысли разбалтывать нехорошо. Я бы никому не стал говорить о том, что ты думаешь!»
        Как и я, Замир понимал, что в какой-то степени наш дар, наше проклятие роднило нас больше, чем общая кровь. То, что я начала осознавать недавно, он чувствовал интуитивно — мы всегда должны быть на одной стороне. И пусть мальчик не был согласен с моим молчанием, а мои попытки защитить Цехеля считал почти предательством, он ни слова не сказал Ядгару о том, что увидел в моей голове. И я… я могла врать кому угодно, но не Замиру.
        «Когда-то твой отец обещал дать мне свободу, если я помогу тебе. Теперь я свободна. Но все так же… не человек, а тень своего хозяина».
        Слишком сложным было то, что я пыталась донести до шестилетнего ребенка, но он смотрел на меня так серьезно, что я не могла отделаться простыми успокоениями. И пыталась найти объяснение больше для самой себя, чем для Замира.
        «Юрий когда-то показал мне альтернативу. Полагаю, Гардарика далеко не рай, но при мысли о том, что есть место, где эсперов много и где они… обычны, понимаешь? Где на них не смотрят как на уродов. Я мечтаю самой понять, что это такое. И в глазах гардарика я видела себя другой. Не уродом, не чудовищем».
        «Ты защищаешь его, потому что он тебе нравится!» — обвиняюще «сказал» Замир.
        — Правда в том, что нам не всегда нравятся те, кто этого заслуживает. Иначе почему бы я нравилась великому таю?
        Альварес за моей спиной фыркнул, хотя я произнесла это не очень громко.
        «А еще я понимаю, почему Юрий и ему подобные лишают эсперов их силы или пытаются контролировать. Дар нередко опасен и для самих эсперов, и для окружающих. Мы с тобой уже убедились в этом. И хоть я не желала бы для тебя той судьбы, которой он решил тебя „осчастливить“, но сама когда-то хотела избавиться от своих способностей. Нужно сказать Сафару Дали спасибо, он буквально выбил эту мысль из моей головы».
        «Не проси меня помочь твоему рыжему! И если ты захочешь сбежать…»
        Светлые глаза Замира грозно блеснули. Я притянула ребенка к себе, усаживая на колени, и пощекотала, заставляя его рассмеяться.
        «Так-то лучше. А то ты напомнил мне своего отца, мне даже страшно стало… Ай!» Я потерла бок, в который меня ткнул наследник, и позволила ему устроиться поудобнее. Уже вслух сказала:
        — Все. Больше никакой щекотки.
        — Ты ушла от ответа!
        — Хорошо, хорошо. Я и не собиралась ничего просить. И обещаю, что останусь с тобой на ближайшие несколько лет.
        — А потом?  — Это уже Диего любопытничал.
        Я повернула к нему голову, и мы обменялись взглядами. Мой был настороженно-холодным, его же — на удивление понимающим, хотя слышал он лишь часть нашего диалога с Замиром.
        Может, и ошибалась я, считая, что никто на свете не способен вникнуть в мои проблемы, кроме такого же эспера или человека, устойчивого к нашим способностям и потому не боявшегося одаренных.
        — А потом не знаю. Это зависит не только от меня.
        Как бы то ни было, Ядгар постепенно оттаивал. Но пройдет время, и он перестанет нуждаться во мне как источнике эмоций и тепла, а Замир подрастет. И тогда… что? Просто забуду об этом отрывке жизни, о своем рабстве и пойду дальше? Казалось, что цепи, удерживающие меня здесь, с одной стороны, гораздо свободнее, чем мне думалось, а с другой стороны — намного крепче. Сейчас при мысли, что я могу долго не увидеть Замира или Ядгара, я начинала… неужели тосковать? Ох… Ладно Замир, в моей с ним связи нет ничего странного. Но когда я успела привязаться к старшему Альге, которого все еще опасалась и немного жалела, воспринимая как «неполноценного» эспера?
        Замир как всегда подслушивал, пользуясь тем, что ментальный блок я не поставила.
        «А у папы могут восстановиться способности к телепатии?»
        «Не думаю. Но, возможно, он сам когда-нибудь вспомнит о своем прошлом».
        Наш разговор погрузил меня в странную задумчивость, поэтому появление в зимнем саду еще одной персоны я заметила позднее всех. Эту гостью я не ожидала, но зато стало понятно, почему ее пропустили. Зарина Альге, старшая сестра Замира. Пришла она не к брату, хотя это послужило предлогом. Судя по ее взглядам на Диего и его внутренней панике, здесь инфанта была именно ради фальшивого падре… Наскоро поздоровавшись с Замиром и отчего-то враждебно и холодно кивнув мне, она обратила свое внимание на нашего сопровождающего.
        — Тай Альварес, вы здесь!
        — Да. Видите ли, я выяснил, что Эрика христианка, и ей…
        — Я знаю, что вы не падре, а служите моему отцу!  — выпалила девушка, нервно встряхнув пышными волосами.
        — Надо бы намекнуть начальству, что СБ из рук вон плохо хранит информацию,  — пробормотал Диего и развел руками, виновато улыбаясь.  — Вы раскусили меня, прекрасная тайнэ.
        Я с запозданием вспомнила, что Зарина была влюблена в спутника своей мачехи.
        «Фу, он же старый!» — скривился Замир, с каким-то новым интересом взглянув на Диего.
        «Тут основная беда не в этом. Тс-с-с, дай послушать»,  — мысленно шикнула я.
        Альварес, заметив наши переглядывания, кажется, понял, что мы обсуждали его, и непрофессионально покраснел. Пока он отвлекался на нас, Зарина успела близко подобраться к нему.
        — Позвольте поговорить с вами наедине,  — прошептала она почти умоляюще.
        Ну да, рядом с двумя эсперами… Далеко же им придется отойти. Как будто прочитав мысли, Диего обратил на меня свой взор.
        — Мы не будем подслушивать,  — пообещала я и потянула Замира обратно к озеру.
        — Я не это имел в виду!  — отчаянно пробормотал Диего нам вслед. Оставаться наедине с инфантой он не хотел, опасаясь, что Альге это может не понравиться. Мне тоже было тяжело — от ее злости и ревности начинала болеть голова.
        Вернулся Диего Альварес минут через пять с ярким отпечатком женской ладошки на щеке, которую обиженно потирал рукой. Зарина, разумеется, уже ушла.
        — Ничего не понимаю. Что, черт возьми, вообще случилось?!  — воскликнул он.  — Почему тайнэ поступила так?!
        — Не знаю. Стараюсь не лезть в эту милую головку,  — пожав плечами, ответила я.
        — Я знаю!  — громко и радостно объявил Замир, а затем почесал затылок.  — Но тоже ничего не понял. А когда вы целовали Эрику, тай? Зарина так разозлилась, ух!
        Мы с Альваресом переглянулись и так же почти одновременно смутились, вспомнив. Тогда, в квартире, я решила подразнить Диего и чуть не оказалась одурачена сама.
        — Да не было ничего,  — откашлявшись, пробормотала я, решив поддержать агента. Еще не хватало, чтобы об этом кто-то напомнил Альге.
        Тогда мне и уж тем более Альваресу стоило внимательнее отнестись к этой нелепой ситуации с Зариной. Нужно было попытаться понять, как или от кого могла она узнать о той нелепой сцене у двери. Но я решила, что проговорился сам Диего, а тот точно так же подумал на меня. Как бы то ни было, смущенные всплывшей историей и ревностью Зарины, мы решили замять это, не подозревая, что инцидент будет иметь продолжение. Хоть я и была эмпатом, в любовных отношениях не разбиралась и не учла, насколько болезненной была страсть юной инфанты к Диего Альваресу. И чем все это могло грозить.
        Тем более тогда я была занята другими мыслями, выискивая возможность если не встретиться, то передать весточку Юрию. Он вышел на меня первым. Притом сделал это в свойственной ему нахальной и ошеломительной манере под самым носом у Альге.

        С Юрием я увиделась на следующий же день. Точнее, он наведался ко мне, выбрав для этого удачное для себя время, когда Ядгара не было во дворце.
        Обычно я спала в постели господина, но, когда его не было, предпочитала не заходить в его комнату, хотя он мне не запрещал. Поэтому, зная, что император появится не скоро, решила остаться у себя. Когда он приходил, все равно на руках утаскивал меня к себе, стараясь не разбудить, а я в это время усердно делала вид, что сплю,  — потому что ощущать заботу Ядгара было необычайно приятно.
        И в этот раз я разделась, натянула простую ночную сорочку и затихла, не пытаясь заснуть. Спать одна я все еще боялась, мучили кошмары — мое падение и Сафар, молча смотревший на меня пустым и мертвым взлядом. И страшно было не проснуться, застрять в сновидениях навсегда. Я лежала с закрытыми глазами, вспоминая события прошедшего дня. Нелепые, смущающие, радостные… драгоценные дни моей жизни, наполненные теплом и светом. И пусть это была иллюзия, созданная и тщательно поддерживаемая императором для своего сына, но могла же я помечтать, что это счастье — и для меня тоже. Маленький-маленький мирок, окруженный хрупким коконом, внутри которого были мы трое.
        Конечно же, это не могло долго продолжаться.

        Когда приоткрылась наружная дверь, а не та, которая соединяла наши с Альге спальни, я немного удивилась. Легкие шаги, скрип кровати от присевшего рядом со мной человека. Испуганно распахнула глаза, осознав, что ощущаю не Ядгара. Жесткая мужская ладонь тут же закрыла мой рот.
        — Не кричи.
        Я отодвинула чужую руку и неверяще прошептала:
        — Тай Цехель? Как вы тут… Как вы прошли?!
        Юрий блеснул в полутьме улыбкой.
        — Ма-а-агия.
        — Серьезно, там же охрана!  — Я села, напряженно глядя на гардарика.  — Вы…
        — Что?
        — Не причинили никому вреда?  — выпалила наконец, поражаясь своей смелости.
        — Зачем привлекать внимание? Просто отвел стражникам глаза.
        — Это умение эсперов, к тому же неслабых.
        Юрий легкомысленно пожал плечами.
        — Есть то, что можно слизать у эсперов, даже не имея способностей.
        — Но камеры и дверь… они же фиксируют все посещения.
        Гардарик постучал пальцем по своему наручному коммуникатору.
        — Я не технический гений, но кое-что умею. У меня были возможности и время внедриться во внутреннюю сеть. Конечно, вмешивайся я в систему охраны и видеонаблюдения регулярно, это заметили бы, но если не злоупотреблять, риск вполне допустимый. Я как серая мышка — пока не перегрызу и не испорчу что-то важное, меня и не замечают.
        — Вы ошибаетесь,  — неожиданно яростно прервала я наемника.  — Вас заметили и приготовили ловушку.
        Цехель ответил не сразу, а когда заговорил, в голосе его не было ни удивления, ни страха:
        — Если уж я сравниваю себя с мышкой, то Ядгара можно уподобить коту, как мне казалось, достаточно занятому, чтобы заинтересоваться моими мелкими проделками.
        — Но они не были мелкими.
        — Нет.
        Я нащупала в полутьме его руку и сжала, словно пытаясь создать между нами эмпатическую связь.
        — Меня пытались убить. Тот, кто это сделал, использовал Дали. Промыл ему мозги. Это те же штучки, которые умеют делать такие, как вы?
        — Да. Но разве ты не боишься, что я стоял за этим?
        — Вы бы не поступили так со мной.
        Юрий перевернул ладонь и переплел свои пальцы с моими. Странно, но, даже будучи не в силах узнать его мысли, понять его чувства, я все же ощущала нашу близость. Наши встречи после того, как я попала на Лонгу, были короткими и редко наедине, но сейчас мне казалось, что связь между мной и гардариком стала сильнее. И не знаю почему, я вдруг впервые увидела в Юрии не просто неравнодушного ко мне человека, необычного и немного пугающего, а довольно красивого и привлекательного мужчину, и, оставшись с ним вдвоем, почувствовала смущение. Неожиданно мелькнула мысль: а смогла бы я и с ним получить то же удовольствие в постели, что и с императором?
        Так. Это точно стоит выкинуть из головы. Ядгар выглядел уверенным в себе человеком, никогда не сомневавшимся, что я могу принадлежать кому-то другому, кроме него. И мне не хотелось, чтобы даже тень мысли о моей неверности коснулась Альге. Если честно, сама я не ощущала своей вины за тягу к Юрию. Когда читаешь чужие мысли и ведаешь, что испытывают другие, на общественную мораль смотришь совсем иначе. Я знала, что, даже искренне любя, мужчины нередко вожделели других женщин, и не находила это странным. Я не ревновала Ядгара, когда он проводил ночи с Анхелой, меня не трогала связь между Юрием и Аланой, хотя чувствовала, что гардарик испытывает ко мне мужской интерес. Но при этом отлично понимала, что Альге мое желание, испытываемое в отношении другого, приведет в бешенство, не говоря уже о чем-то большем.
        Между тем рыжий завладел моей второй рукой, мягко поглаживая тыльную сторону кисти.
        — Мне действительно пора. Очень скоро я покину дворец. Я пришел, чтобы узнать твой ответ. Отправишься ли ты со мной?
        Я знала точно, что ему отвечу. Знала давно, но почему-то именно сейчас не могла произнести ни слова. Вместо этого потянулась вперед и обняла Юрия. Я так и не привыкла к невозможности его понять и почувствовать и, только слыша близко его дыхание, ощущая тепло тела, могла поверить в реальность этого человека.
        — Прощаешься?
        Не знаю как, но он понимал меня даже тогда, когда я не могла облечь свои желания и намерения в слова.
        — Да.
        — Могу ли я хотя бы узнать причину? Ты не доверяешь мне?
        — Дело не в этом.
        — Тогда, может, ты довольна своей жизнью тут? Влюбилась в своего хозяина?
        Презрение в голосе гардарика отрезвило. Я оттолкнула Юрия и попыталась встать с кровати. Он поймал меня за руку и почти силой усадил рядом с собой.
        — Не трепыхайся. Я не хотел тебя обидеть,  — мягко сказал мужчина.
        — Нет, хотели!  — гневно воскликнула, пытаясь в полутьме увидеть выражение его лица. Отчего-то мне казалось, что он сейчас улыбается.
        — Ты ведь понимаешь, что Ядгар обращается с тобой хорошо, пока ты ему интересна? Но когда-нибудь его увлеченность пройдет, и он оставит тебя.
        Слова Цехеля повторяли мои собственные размышления. Но если раньше я думала о возможной свободе с надеждой, то теперь высказанная наемником правда больно меня уколола.
        — Уходите,  — сказала я твердо, вкладывая в слова всю свою волю, хотя и знала, что мой дар эспера не действует на гардарика.  — Уходите и не возвращайтесь. Никогда. И забудьте о Замире. Он вам не по зубам.
        — Подумай о том, что я смог проникнуть к тебе, а ты сейчас находишься в одном из самых охраняемых помещений. Неужели ты считаешь, что я не добрался бы и до наследника?  — издевательски проговорил Цехель.
        — Вы…  — Я вскинулась, в ужасе думая, что, возможно, уже сейчас Замир мертв или искалечен.
        — С ним все в порядке. Пока. И будет в порядке, если ты пойдешь со мной.
        Я растерялась, не представляя, что мне сейчас делать. Все слишком далеко зашло. Я уже не понимала, чего ждать от Юрия. Он пугал меня, намеренно и жестоко, используя мой страх за ребенка в своих целях. Осознание этого внезапно успокоило. Будучи эмпатом, я нередко с презрением наблюдала за людьми, ставшими заложниками своих сиюминутных эмоций. Но сейчас сама оказалась не менее глупой. Нельзя действовать, руководствуясь страхом, нельзя идти на поводу у своей слабости. Глубоко вздохнув, я взяла себя в руки. Нет, Юрий блефует, пытается меня запугать. Я не поддамся.
        — Я никуда с вами не пойду. И если вы…
        Договорить не успела. На меня внезапно накатила слабость, в груди резко закололо. Покачнувшись, почти упала с кровати, в последний момент успев схватиться за гардарика.
        — Не вовремя,  — пробормотал сквозь зубы Юрий, укладывая меня на постель, а затем впился в губы поцелуем. В его прикосновении было все: сожаление и неутоленная страсть, желание наказать и в то же время мольба о прощении. Но больше всего в его поцелуе было горечи.
        Горечь? Губы наемника действительно были покрыты чем-то горьким и неприятным на вкус. Это меня отрезвило, и я с силой укусила его, заставив отпустить.
        — Любишь насилие, да?  — прохрипел он, поднеся руку к своему рту.
        — Вы пытаетесь отравить меня?  — спросила я потрясенно.
        — Нет. Лишь помочь. Тебе уже легче?
        Я прислушалась к своим ощущениям. Дурнота и боль на самом деле уходили, зато появилась какая-то странная сонливость. Не удержавшись, зевнула и часто заморгала — глаза слипались.
        — Побочный эффект, прости,  — без какого либо сочувствия и сожаления сказал гардарик.
        — Вы лишили меня дара, да? Теперь я стану… стану никому не нужной,  — плаксиво протянула я.
        — Не глупи,  — голос Юрия звучал как сквозь туман,  — ты бы этого просто не пережила. Я на время притупил твои способности, чтобы…
        Для чего он это сделал, я уже не услышала, провалившись в сон.
        Проснулась от резкой боли. Щеку жгло. Заморгала, привыкая к свету и растерянно глядя на мужчину, нависшего надо мной. Не Юрия, нет. Ядгара Альге. Лицо его, обычно спокойное, сейчас выражало почти весь спектр эмоций от облегчения до злости.
        — Ч-что?
        Язык до странности плохо слушался, а в теле была неприятная слабость.
        — Это ты мне скажи. Охранник у дверей мертв, ты выглядишь ненамного лучше трупа, а дверной сканер сломан. Мне понадобилось пять минут, чтобы попасть внутрь собственных покоев.
        Соображала я все еще плохо, но самое важное поняла.
        — Охранник… мертв? Как?..
        — Выясняется,  — коротко ответил Альге, облегченно отпуская меня. Все это время он сжимал меня за плечи так крепко, что на коже наверняка останутся синяки.  — Когда увидел тебя такой — неподвижной, бледной,  — решил, что ты тоже умерла. Кронберг говорила мне, как плохо эмпаты воспринимают чужую смерть рядом с собой. А ты ведь еще не оправилась после Дали.
        Значит, вот что это было! Я почувствовала, как человек по ту сторону двери умирает. И, переживи я опять чью-то смерть… Получается, Юрий все-таки спас меня, своим поцелуем не дав дару эспера меня погубить. Но почему стражник умер? Едва ли сам по себе…
        Внезапно я догадалась. Юрий сказал, что отвел охране глаза, и я поверила. Но он врал. Чтобы попасть ко мне, Цехель отравил его. Чем-то таким, что действует не сразу, но делает беспомощным. Все это время, пока мы с Юрием говорили, стражник, темноволосый неулыбчивый мужчина, которого я и видела-то всего несколько раз, приближался к смерти все ближе и ближе. Но окончательно он должен был умереть после того, как я ушла бы с Юрием. «Не вовремя»,  — услышала я вновь голос гардарика. Конечно, я не должна была застать смерть охранника. Цехель просто не успел уговорить меня уйти и, напротив, вынужден был спасать. Все же в одном не обманывал: он на самом деле хотел мне помочь.
        Но я все равно не могла больше оправдывать его. Не сейчас. Я еще слишком живо помнила угрозу в голосе наемника.
        — Тай Цехель… был… здесь,  — наконец выговорила я.
        Взгляд Альге похолодел.
        — Я знаю. Его уже ищут. Он что-то сделал тебе?
        Покачала головой.
        — Н-н-нет. Не знаю. Замир!
        Император недоуменно нахмурился.
        — Отвести тебя к нему?
        — Проверьте, как он!
        Не задавая вопросов, Ядгар что-то набрал на коме, подождал несколько секунд, вновь взглянул на экран и наконец успокаивающе кивнул мне.
        — Он спит. Почему ты заволновалась о нем?
        Как просто звучал вопрос, как сложно было на него ответить. Я замялась. Проклятье! Гардарик сильно испугал, показав истинного себя, и все же я до сих пор не могла рассказать всю правду о нем Альге. И ведь не только потому, что хотела защитить. В глубине души я понимала, что защищаю прежде всего себя. От гнева императора, от его разочарования. Но сейчас мое молчание грозило обернуться бедой.
        — Вы возненавидите меня за то, что скрывала, но… я расскажу вам.
        Запинаясь и путаясь, я поведала Ядгару все, что утаивала до этого. О его матери и потерянном даре. О способностях гардариков, об истинной цели Юрия. И о том, зачем он приходил ко мне. Альге слушал молча, полностью закрывшись. Не было ни отголоска его мыслей, ни чувств. Он снова превратился в ледяную глыбу, будто и не было последних дней, наполненных нежностью и заботой.
        — Ты отказалась бежать с Юрием,  — подытожил император, когда молчание стало невыносимым.
        — Да.
        — Но при этом размышляла, позволить ли гардарику забрать моего сына или лишить его дара.
        — Я давно уже отказалась от этой идеи. Но да, изначально была готова так поступить.
        — Ради мести?
        — Нет, нет!  — горячо возразила, комкая простыню.  — Нет. Я просто запуталась. Хотела для Замира как лучше, но не знала, чем помочь ему. В тот момент мне казалось, что, лишись он дара… лишись я дара, всем было бы лучше. Но это было бы ошибкой. Нельзя ни с кем поступать так, как поступили с вами.
        — Ты жалеешь меня?  — тут же последовал вопрос.  — Считаешь калекой?
        В голосе Альге был холодный отстраненный интерес, но я поняла, как опасно отвечать на этот вопрос, поэтому промолчала, отведя глаза.
        Император поднялся и ушел, оставив меня одну, растерянную и испуганную. Сна ни в одном глазу, до рассвета еще далеко… Я встала и оделась, забралась в кресло в ожидании возвращения Ядгара, но его все не было. А утром за мной пришел Альварес, необыкновенно отрешенный и напряженный.
        — Собралась? Хорошо. Пошли,  — коротко сказал он.
        — Мы едем в город?
        Неужели император отсылает меня?!
        — Нет. Тебя переводят в… более охраняемое место.
        Оказавшись в своих новых «покоях», я осознала, что имел в виду Диего: комната на самых нижних этажах, так далеко от императора, насколько это вообще возможно в пределах дворца. С двойными дверями и без окон. Карцер, почти тюрьма.
        Хотя… почти ли? Меня забыли здесь. Не было больше ни прогулок, ни гостей. Никого, кто мог бы навестить меня. Альварес появился еще раз, чтобы расспросить меня о нашей с Юрием последней встрече. Но на все вопросы о том, как долго продлится мое нахождение здесь, пожимал плечами. А затем и он ушел и больше не появлялся. Я не видела ни охранников, ни слуг — еда поступала в специальный отсек, так же как и сменная одежда, белье, книги.
        Но самое главное, я не видела Ядгара. За две недели, что последовали после той ночи, император ни разу не навестил меня.
        Юрий оказался прав. Альге разочаровался во мне и решил убрать подальше от глаз. Но при этом отказал мне даже в иллюзии свободы. Не в силах быть со мной вместе и не в силах отпустить, Ядгар сделал мой кошмар явью, оставив меня совсем одну. Наказывая за слабость, проявленную к его врагу.

        Глава 11. Потери

        Пожалуй, от сумасшествия спасало лишь странное отупение, поглотившее меня спустя несколько дней после заточения. Я много спала, а когда, просыпалась, бессмысленно пялилась в потолок. Читать было сложно, да и не хотелось. Сначала я приняла собственную вялость за реакцию на стресс, но потом поняла, что ничего естественного в моем состоянии не было. В еду или напитки подмешивали лекарства — успокоительные, нейролептики. Император не без основания боялся очередного моего нервного срыва и решил подавить его до того, как появятся первые симптомы. Наверное, не желал, чтобы я сама себе причинила вред до того, как он решит, что со мной делать.
        Я почти отказалась от еды, воду пила только из-под крана. Старалась больше двигаться, заставляла себя читать вслух, что-то писать. Мне хотелось ясности мыслей. Но вслед за четким и внятным осознанием происходящего пришли бессонница и отчаяние. Эмпаты устают от людей, это правда. Но утомительное нахождение в толпе лучше полного одиночества. И в какой-то момент я не выдержала. Все произошло быстро и неожиданно даже для меня самой.
        В очередное «утро» — уже не помню, какое по счету — в пищевой бокс поступил завтрак. Одноразовая тарелка, пластиковая ложка — все, чтобы я могла почувствовать себя настоящей заключенной, хотя едва ли закоренелых преступников кормили так же вкусно. Я с сомнением взглянула на тарелку, зная, что помимо обычных лекарств в пищу стали добавлять стимуляторы для аппетита. Тому, кто за мной следил, не нравилось, что я почти перестала есть. Но я была слаба духом и не могла голодать больше двух дней, вот и сейчас живот просто сводило от недоедания. Я заставила себя не набрасываться на ужин, выплеснула сок из стакана и налила в него простую воду. Отломила треть пышной булки и откусила кусочек, торопливо прожевывая. Голод медленно утихал, но удовольствия от еды я не получала.
        В какой-то момент, излишне поспешно глотнув воды, я закашлялась и сама не заметила, как кашель перешел в рыдание, а из глаз потекли слезы. Меня колотила дрожь, к горлу подступила тошнота. Покачиваясь, встала и начала мерить комнату шагами, не в силах остановиться и иногда слепо натыкаясь на стены. Ударившись в очередной раз, упала, зажав уши ладонями и до боли зажмурившись. Кажется, что-то кричала, не слыша себя, а потом потеряла сознание. Словно издалека слышала чей-то голос и ощущала прикосновение рук. Очнулась уже в кровати, с неприятно гудящей головой. В комнате находился император, я почувствовала это сразу.
        — Почему вы тут?  — вяло спросила, все так же глядя в потолок.
        — Ты так отчаянно звала меня. Я не мог не прийти.
        Голос Альге был непривычно тихим и усталым.
        — Не помню…
        Услышала шаги, удаляющиеся в сторону двери. Император уходил. Меня охватили страх и отчаяние. Я вскочила, не удержалась на ногах и рухнула на колени, но все же успела схватить Альге за край одежды.
        — Нет, не покидайте меня!
        Ядгар повернулся, удивленный.
        — Что ты делаешь? Свободная женщина не должна валяться в ногах у мужчины, как какая-то рабыня.
        Я отдернула руку, будто обжегшись.
        — Жестоко так шутить со мной. Почему вы так поступаете? Все это… зачем?..
        — Неужели на самом деле не понимаешь? Твои действия, как и твое бездействие, вполне можно рассматривать как государственную измену. Наказание за нее — смертная казнь. Скажи, разве я не милосерден, позволив тебе жить, к тому же заботясь о тебе?
        Вспышка гнева Альге, прорвавшаяся сквозь его контроль, застала меня врасплох. Его ярость, смешанная с болью, захлестнула меня с головой, заставляя приглушенно вскрикнуть. Я тут же поспешно закрыла рот ладонью, испуганно глядя на императора. Сейчас бы я не удивилась, если бы он ударил меня, а то и вовсе убил — столь сильным было его желание сделать мне больно. Ядгар криво улыбнулся и сделал шаг в сторону.
        — Я не собирался пугать тебя или причинять вред. Кажется, я больше на это не способен.
        В противовес его истинным чувствам говорил он спокойно и размеренно. Я заставила себя подняться и, прежде чем страх взял надо мной верх, приблизилась к Альге и потянулась к нему за поцелуем. Он не отстранился, но и не ответил, когда мои дрожащие пальцы погладили его шею так, как он любил, а моя грудь, прикрытая тонкой сорочкой, прижалась к его груди.
        — Останьтесь,  — попросила я,  — даже если злитесь и ненавидите, останьтесь. Позвольте мне быть вашей.
        — Твои объятия и поцелуи — дешевка. Ты так легко даришь их любому.
        — Дарю?  — Недоумение мое было искренним.
        — Так легко забыла?
        Император отстранился, с болезненной жаждой и тоской разглядывая меня.
        — Такое невинное лицо у такого лживого создания. Я не желал прощать тебя, пока ты не окажешься у моих ног. И вот это случилось, и ты смотришь на меня с мольбой, но я не чувствую удовольствия, мне противно.
        Я опустила голову.
        — Простите. Я отвратительна.
        — Нет, не ты… Проклятье, Эрика, ну почему ты так легко сдаешься?!  — неожиданно воскликнул Ядгар.  — Я обвиняю тебя в измене — ты молчишь, как будто соглашаясь. Говорю о твоей продажности — ты даже не можешь соврать так, чтобы я тебе поверил! Знаешь, смешно, но это заставляет меня вспомнить о Юрии. Он всегда был подобен воде, просачивающейся сквозь пальцы. Кстати, не хочешь узнать о нем?
        — Мне все равно,  — пробормотала быстро, понимая, что мне не поверят.
        — Ложь. Я думаю, ты обрадуешься, узнав, что он сбежал. У него были союзники на Лонге. Кто-то снабжал гардарика информацией и помогал, не зная, что он из себя представляет, и желая выслужиться перед приближенным к трону иностранцем, а кто-то видел в нем возможность подобраться ко мне, чтобы нанести удар. Однако не они использовали Цехеля, а он их. В качестве последней любезности или же издевки он оставил мне имена нескольких человек, пытающихся плести интриги за моей спиной. О большинстве я знал или подозревал, но некоторые меня неприятно удивили. Никому нельзя верить. Ты как эспер должна хорошо это понимать.
        От уверенности в голосе Ядгара по спине пробежали мурашки.
        Я наконец осознала, что происходит с Альге. Он всегда был подозрителен и недоверчив, но совершенно неосознанно на поступки тех, кто был к нему ближе всего, закрывал глаза. Не мог и не хотел видеть, чего они стоят. Так было с Каримом Ли, так получилось и с Юрием. И меня это тоже касалось. Да, Ядгар следил за мной, но он никогда не спрашивал меня о моих тайнах, не допытывался, что я скрываю.
        А теперь глаза императора были открыты, и все, что он видел, все, что ценил, было замарано предательством. Мать, друзья, жена, пусть не любимая, но все же подарившая ему сына. И весь гнев, что предназначался им, обрушился на меня, полностью зависевшую от его воли.
        Но тогда он должен был смять и уничтожить меня, а я все еще была жива. Может быть, Альге желал продлить наказание как можно дольше? Нет, он бывал жесток, но никогда не наслаждался чужими страданиями.
        — Вы хотели бы избавиться от меня и забыть. Но не можете. Вы любите меня,  — удивленно сказала я вслух, не думая о том, как странно звучат мои слова после всего того, что уже было произнесено.
        Я ожидала, что Альге рассмеется или скажет что-то унизительное, но он нервно облизал губы и продолжал пристально смотреть на меня. Во взгляде его мне чудился какой-то вопрос. И я почему-то посчитала нужным оправдаться.
        — Я не очень-то понимаю, что это такое, любовь.  — От смущения хотелось сквозь землю провалиться. Так глупо я себя никогда еще не чувствовала. Но меня отчаянно несло: — С тех пор, как я рассталась с мамой, мне никто не любил. Желали, да, иногда симпатизировали. Поэтому мне сложно разобраться, как это — любить. Служанка в том доме, в котором я жила на Токсане, Оста… Она так заботилась о своем муже, так часто думала о нем. У него были проблемы со здоровьем, к тому же он иногда пил, чем доставлял ей много хлопот. Но она всегда прощала и говорила, что не захочет с ним расстаться, что бы он ни натворил. Даже когда он, напившись, потерял все их сбережения, Оста не стала выгонять его из дома. И ведь он потом перестал пить, потому что больше не хотел огорчать ее… Она говорила, что в этом и есть суть любви. Когда люди, несмотря ни на что, стремятся быть с человеком, которого любят. И все ему прощают, пусть и не сразу…
        Альге недоуменно прервал меня:
        — Ты сравниваешь меня со служанкой, живущей с алкоголиком?
        — Я… простите…
        — Говоришь много лишнего,  — вздохнул Ядгар, и мне показалось, что напряжение, скопившееся вокруг него, немного рассеялось.  — Наверное, еще лекарства действуют. Ложись, тебя и так ноги плохо держат.
        — А вы?
        — У меня дела. И, прежде чем ты снова начнешь рыдать и делать глупости, обещаю, что зайду завтра и расскажу то, что не успел сегодня.
        Еле сдержала радостный писк, поняв, что император сменил гнев на милость.
        — Когда мое наказание закончится?  — поспешно спросила, пользуясь внезапной его добротой.
        — Это не наказание… ну, почти не наказание,  — неохотно поправился Ядгар.  — Сейчас вокруг неспокойно, и если мне придется отвлекаться на то, чтобы уберечь тебя от моих врагов или от твоей же собственной глупости, я сам сойду с ума. Пусть лучше для всех, кто в курсе твоего существования, ты просто исчезнешь. О том, что ты здесь, знают несколько человек, из них только Альварес и Оссе в курсе, что ты не настоящая пленница. Пусть так все и остается. Дай мне еще неделю, хорошо?
        Но на следующий день Ядгар не пришел. Зато я покинула свое узилище.

        НЕСКОЛЬКИМИ ДНЯМИ РАНЕЕ

        В отличие от своего отца нынешний император Лонги был человеком сдержанным и разумным, не склонным к приступам гнева и жестокости. Подчиненные хоть и опасались его неудовольствия — Ядгар Альге не любил нарушения или задержки его планов,  — но знали и то, что император не будет вмешиваться в работу Совета или кабинета министров, пока те исправно выполняют свои обязанности.
        Поэтому, когда двор в Кадисе начали перетряхивать люди из СБ, ни чиновники, ни сановные люди оказались к этому не готовы. Устраивались тотальные проверки, городские облавы на местных давно прикормленных контрабандистов и криминальных лидеров. Казалось, Альге искал не что-то определенное, а метался как раненый зверь по всей столице, и каждый из его людей, за кем был хоть какой-то маленький грешок, будь то пустячная растрата или злоупотребление властью, мог оказаться под ударом.
        Негодовали и аристократы. Проверки? Унизительно, но можно стерпеть. Когда же пошли первые аресты, в Совете началось бурление. Император не превышал собственные полномочия, действуя в полном соответствии с государственным законом, но помимо закона были еще обычаи и традиции. И то, что правитель отнесся к ноблесс без должного уважения, без понимания, что знатный человек может позволить себе гораздо больше, чем простой, не устраивало многих. Лишь некоторые вспоминали, что в случаях, когда император лишал должностей и отсылал прочь из Кадиса, его отец казнил и вешал… И ждали, ждали, когда проявится истинная звериная сущность представителей рода Альге, благодаря которой они когда-то смогли отвоевать трон у других, давно уже не существующих семей ноблесс.
        Но, несмотря на недовольство действиями властителя, никто не осмеливался выразить его вслух, привычно лебезя и сгибая спину при виде Ядгара Альге. По крайней мере, пока во дворец не приехал из своей провинции сиятельный тай Васко Кордоса.
        Двор затих, ожидая бури. С одной стороны, род Кордоса был одним из старейших на Лонге — из первых семей, прибывших из Испании и колонизировавших далекую планету. Из тех, кто стоял у основания государства, сильного и богатого по меркам как Независимых миров, так и Космосоюза. Альге всегда считались с Кордоса, а нынешний глава дома к тому же был дедом наследника, Замира Альге, и именно он в случае смерти императора стал бы регентом. Но также Васко был отцом опальной, а возможно, даже бывшей — слухов об этом ходило много — императрицы Анхелы. Да и личные отношения главы семейства и Ядгара оставляли желать лучшего.
        Васко Кордоса был невысоким суховатым мужчиной с бледной, землистого цвета кожей и такими же, как у дочери, светлыми волосами. Как и Ядгар, он не стремился носить яркие одежды, предпочитая сдержанность во внешнем виде. Как и Ядгар, он считал лучшим слушать, а не говорить. Но это сходство характеров не роднило, а наоборот, вызывало еще большую неприязнь — скрытую у Васко и преднамеренно демонстрируемую у Альге.
        В этот раз глава рода, всегда безукоризненно соблюдавший придворный этикет, самым наглым образом его нарушил, прибыв на аудиенцию к императору без приглашения. Собственно, у него не было выбора, так как любые попытки встретиться заканчивались тем, что секретарь Альге вежливо сообщал, что великий тай сейчас занят. И терпение Васко кончилось.
        По приглашению секретаря Кордоса вошел в кабинет императора, поклонился и, не дожидаясь, пока уткнувшийся в бумаги Ядгар соизволит обратить на него внимание, уселся в кресло. Мацуми удивленно вздернул брови, поразившись столь неприкрыто наглому жесту обычно сдержанного Васко.
        — Ядгар… я могу вас так еще называть, как родственника, или мне следует обращаться к вам тай Альге? Или, может быть, великий тай?  — сухо спросил Кордоса, переплетя тонкие пальцы на острых коленках.
        Император поднял глаза, уставшие и покрасневшие, и кивнул.
        — Как вам угодно. Вы при моем дворе всегда могли себе позволить достаточно много.
        Васко даже не поморщился, услышав откровенный намек на свое участие в придворных интригах. Если бы у Альге на него что-то было, Кордоса уже знал бы об этом.
        — Мне хотелось бы узнать, как прошло празднование дня рождения моего внука.
        — В тесном кругу.
        — Меня не пригласили.
        — В очень тесном,  — добавил Ядгар и вежливо улыбнулся.
        Кордоса задумчиво поднял тонкие брови.
        — Вы не стали устраивать прием? Мне казалось, раз вы привезли Замира во дворец, то желаете представить его как положено. Не хотите же вы, чтобы подданные решили, что с наследником что-то не так?
        Альге устало потер лоб.
        — Я собирался. Но как вы уже, наверное, знаете, сейчас не самое спокойное и безопасное время, чтобы устраивать праздники.
        — Да, я слышал о предательстве вашего… друга. Мой император, вы приближаете к себе не тех и отказываетесь от дружбы и поддержки поистине преданных вам лонгийцев. Кстати,  — перевел он беседу в другое русло,  — вы все еще не желаете видеть мою дочь в Кадисе?
        — А должен?
        — Вы низложили императрицу из-за подозрения в убийстве рабыни — это плевок в лицо всем ноблесс. И плевок в лицо нашему роду,  — с еле сдерживаемой яростью сказал Васко.
        Ядгар откинулся назад, смерив взглядом своего противника. То, что родственник стал столь прямолинейным, говорило о том, что он уверен в своих силах.
        — Подозрения? Анхела сама призналась в совершенном преступлении при достаточном количестве свидетелей. И в тот момент она была не Кордоса, а Альге, и своим поступком опорочила мой род. Я не хочу, чтобы перед глазами моего сына был такой пример.
        — О, а вы уже нашли более подходящую замену? И кто же это? Надеюсь, не та наложница-ведьма, о которой шепчутся в Кадисе?
        — Ведьма? Не ожидал, что вы так суеверны, Васко,  — издевательски заметил Альге.
        — Я-то, может, и нет, но вот ваши подданные… Неужели вы не знаете, что говорят при дворе? О чем шепчутся слуги? И что рано или поздно дойдет и до народа? Император очарован, император проклят… Чужеземная колдунья сводит его с ума, как когда-то свела с ума вашего отца Хельга…
        — Прекратите.  — Ядгар сказал это тихо, но у Мацуми, молча стоявшего за спиной гостя, от его взгляда все заледенело внутри, и он в очередной раз пожалел, что так не вовремя вышел из отпуска.  — Ели вы пришли убедиться, что я спятил, то боюсь вас разочаровать. Мой ум ясен как никогда. И так же, я полагаю, ясны мои намерения.
        — О да, я вижу, каковы ваши намерения,  — прошипел Васко, с шумом отодвигая кресло.
        Когда дверь за ним закрылась, Тао налил императору стакан воды и осмелился спросить:
        — Стоило ли так его сердить?
        — Арест Васко — дело нескольких дней, он не успеет ничего натворить. Когда СБ положит мне на стол дополнительные сведения о союзниках Кордосы, я тут же прикажу заключить его под стражу. Не стоит торопиться. Мне не хочется лишний раз пугать Совет.
        Оставшись один, император встал, уперся разгоряченным лбом в холодное стекло и смотрел на заснеженный город вдалеке. Хотя источник его размышлений был не там, в Кадисе, а во дворце. Скрытое, хорошо спрятанное сокровище с ореховыми глазами, сливочно-белой кожей и упрямым нравом. Колдунья, очаровавшая его? Чушь. Он сам дал ей власть. А теперь не мог вернуть свое сердце обратно.
        Вернувшись к столу, включил ком и вновь поставил запись, которую крутил последние дни по несколько раз кряду. Запись, стертую с камер наблюдения Цехелем, но им же отправленную на личную почту императора. Отправленную как издевку, как неприкрытое свидетельство того, что Эрика неверна ему не только в своих мыслях. Видео, на котором она обнимает Юрия, держит его за руку, позволяет себя целовать. Это убивало, сжигало Ядгара изнутри. И больше всего он боялся, что не выдержит и причинит девушке такую же боль, какую он испытывал сам.
        Альге не мог ее больше видеть, но и расстаться с ней не мог. И Замир, всякий раз спрашивавший у отца об Эрике, требующий вернуть свою любимую подружку, настроение не улучшал.
        Император так глубоко ушел в раздумья, что не сразу услышал сигнал наручного кома. Индикаторы, следившие за состоянием Эрики, свидетельствовали, что она находится в критическом состоянии. Пульс и давление зашкаливали, словно девушка в опасности. Ядгар подключился к видеокамерам в карцере и тут же сорвался с места. Как бы ни злился он порой на Эрику, видеть ее медленное угасание, не сдерживаемое лекарствами, а теперь уже и саморазрушение больше не мог.
        «Я выбрал Эрику, взял ответственность за нее. И значит, я должен быть с ней». Болезненное понимание, что чувства к девушке — не временная прихоть, принесло императору облегчение. «Все изменится, когда я избавлюсь от своих врагов и буду точно знать, что Цехель мертв или покинул Лонгу. Для нас все изменится, обещаю, Эрика».

        Кородоса вернулся в свой столичный особняк более довольным, чем покидал его. Встреча с Альге, получившаяся не очень удачной, странным образом успокоила его и настроила на решительный лад. Ядгар останавливаться явно не собирается; что ж, Васко самому нужно остановить его. Забрать власть именно сейчас, когда многие недовольны действиями императора. Чужеземец был прав, когда говорил о его слабости, а значит, скорее всего, не врал и в другом.
        — Жиль,  — приказал глава рода секретарю, молча дожидавшемуся его в кабинете,  — отправь гардарику запрос на связь и попроси техников еще раз проверить, точно ли закрытая линия не прослушивается СБ.
        Спустя час Жиль пригласил Кордосу к защищенному коммуникатору. Васко высокомерно кивнул головой, поздоровавшись с человеком, стоявшим по ту сторону экрана на фоне неприметной серой стены.
        — Все никак не могу привыкнуть к смене вашего облика, Юрий.
        — Видите ли, находиться в бегах и одновременно блистать красотой нелегко.  — Собеседник улыбнулся, тряхнув короткими темными волосами.
        Юрия сейчас вряд ли узнал бы даже кто-либо из старых знакомых. Он подстриг и перекрасил волосы, тон кожи сделал темнее, избавился от татуировки и носил теперь традиционный лонгийский наряд: широкие, не сковывающие движения штаны и расшитый длинный сюртук. Глаза его казались почти черными, длинный узкий нос благодаря имплантам стал шире, а острый подбородок тверже — теперь наемник выглядел как коренной житель Кадиса. В толпе взглянешь — не узнаешь. Васко не сомневался, что тот и отпечатки пальцев изменил. От гардариков можно было ожидать что угодно. Только мимика осталась той же, живой и легкой, а взгляд — таким же пронзительным.
        — Я принимаю ваше предложение, если вы, конечно, сможете выполнить обещанное.
        — Я уже много сделал,  — напомнил Цехель.  — К примеру, избавился от Альвареса.
        — Он был так важен?
        — Один из немногих, кому Ядгар продолжал доверять. Много знал и про меня, и про вас.
        — На место Альвареса Альге поставит другого. Или вы оказались удачливее меня и смогли засунуть в СБ своего человека?  — хмуро спросил Васко.
        — Нет, я не настолько хорош. Но замене Альвареса уже подготовили и внедрили защищающий от эсперов чип — из тех, что производятся и контролируются Гардарикой.
        Васко приподнял брови, начав догадываться, к чему ведет Цехель.
        — Вы сможете им управлять?
        — Безусловно.
        Юрий не смог повлиять на агента, так как не имел доступа к кодам его чипа, но тот, кого Ядгар столь предсказуемо поставил на место Диего, был удобнее: даже со взломанным чипом бывший падре вряд ли стал бы хорошей марионеткой. Такие люди скорее сломаются, чем последуют внедренному приказу. Тарос Нейрин — другое дело.
        — Хорошо. Тогда приступаем. У нас мало времени,  — сказал Васко.
        — Одну минутку,  — поднял руку Юрий,  — меня волнуют условия сделки. Надеюсь, мне не следует ждать подвоха?
        — Нет. Все будет, как мы договаривались. Вы получите свою рабыню, мне она не нужна. Ненавижу эсперов. Их сила противоестественна и служит дьяволу.
        — А как же ваш внук?
        Кордоса скривился.
        — Надеюсь, вы сможете излечить Замира от этой болезни, тай. Лонгийцы не потерпят на троне эспера.
        Цехель мягко улыбнулся.
        — Рад, что имею дело с таким здравомыслящим человеком. Завтра утром я с вами свяжусь. Будьте осторожны, сиятельный тай.

        Двадцать пятого февраля во дворце Кадиса прогремели взрывы. Точечные удары — в центральной части и правом крыле. Система безопасности оказалась повреждена изнутри, поэтому охране дворца понадобилось время, чтобы вернуть контроль над ситуацией. Жертв было всего несколько десятков, но среди них оказались и два министра из тех, кого Альге считал своей опорой. Важнейшей задачей СБ стала эвакуация, прежде всего — ближнего круга императора. Наследника и его сестру решили вернуть в горный замок, а вместе с ними Ядгар отправил и своего эспера, хотя об этом мало кто знал. Император решил остаться в городе.
        В тот же день в шестом часу два флаера с сопровождением поднялись в воздух. К ночи они должны были быть на месте, но в девять вечера операторы, занимающиеся эвакуацией, сообщили Альге, что техника перехвачена и над нею утерян контроль. В ночь на двадцать шестое прибывшие на место, где был оставлен один из летательных аппаратов, обнаружили тела охраны. Пассажиры исчезли.

        Глава 12. Предательство знает мое имя

        Эсперы неспособны предвидеть будущее. Перед переменами мы так же беззащитны, как и обычные люди. Даже более. Нас слишком захватывают те миры и тайны, что спрятаны в душах других, чтобы обращать внимание на реальность вокруг. Ядгар с нашей первой встречи забрал себе все мое внимание. Мои мысли и чувства были обращены к нему, его я видела в своих снах. Он был так важен для меня, что я перестала отдавать себе отчет, что помимо наших отношений у него есть другая жизнь — обязанности, заботы, проблемы,  — и не думала, что она как-то повлияет на мое существование. Отношение Ядгара ко мне сковывало, но оно же и защищало. Поэтому столкновение с холодной реальностью было отрезвляющим.
        В первый раз, когда мне стало плохо, я принимала душ. Сначала резкую слабость и внезапное головокружение я связала с собственным физическим состоянием, последствием моего отказа от еды, но нахлынувшая потом волна паники не оставила сомнения: сработал мой дар. Произошло что-то настолько плохое, что я почувствовала состояние человека — нет, людей — сквозь стены и расстояние. Как на Токсане при атаке на дом Нибеля.
        Второй эмпатический удар, уже гораздо ближе, последовал через несколько минут,  — я успела добраться до кровати, так что мне удалось избежать новых синяков и ссадин от падения. Когда явились за мной, я все еще пыталась прийти в себя. Эхо голосов, зовущих о помощи, заставляло меня вздрагивать и зажимать уши руками. Как будто это могло помочь…
        Пришедший мужчина был мне незнаком, но сразу же вызвал неприятие, возможно потому, что его мысли защищал ментальный чип. У лонгийца было плоское невыразительное лицо и скупые, но хорошо отточенные движения. Несмотря на гражданскую одежду, в нем легко угадывался бывший военный.
        — Следуйте за мной, тайнэ,  — сухо приказал он мне.
        — Я не одета… Вы дадите мне время собраться?
        — Несколько минут. Я очень прошу вас поспешить.
        — Что-то случилось?  — спросила, уже зная, что мне не ответят. Внимание лонгийца было не здесь, хотя его же тревога и напряжение сказали мне достаточно. Происходило что-то очень и очень плохое.
        Чтобы собраться, времени понадобилось больше, чем я рассчитывала. Усиливавшаяся головная боль, моя растерянность и чужое раздражение делали меня еще более медлительной. Когда же мы вышли, я просто не поспевала за сопровождающим.
        — Куда мы идем?
        Запыхавшись, я остановилась, придерживаясь за стенку. Мужчина напряженным взглядом обежал коридор, по которому мы шли. Рука его неосознанно скользила по бедру, где немного топорщился сюртук. Догадаться, что охранник вооружен, было несложно.
        — Великий тай приказал привести вас к нему, он все объяснит.
        — Хорошо.
        Я успокоилась, ощутив, что лонгиец не лжет. Я увижу Альге, а он, что бы ни происходило вокруг, с этим справится.
        Почему-то мы поднялись наверх не на лифте, а по лестнице. Пару раз по два-три человека встречались провожавшие нас равнодушными взглядами военные, и благодаря им, точнее, их мыслям, полностью сосредоточенным на работе, мне удалось понять, что происходит.
        Теракт. С целью запугивания? Вызов антиправительственных нелегальных организаций? Не может быть. Не все лонгийцы любили своего императора или были довольны его политикой, но все же власть Альге была крепка, а политическая ситуация устойчива, чтобы быть разрушенной изнутри небольшой кучкой радикалов из народа. А вот уже имеющие власть и амбиции политики… Заговор, пожалуй, был наиболее реалистичной причиной. Тем более что не столь значительные разрушения свидетельствовали скорее о запугивании и отвлечении внимания, чем о настоящей попытке уничтожить верхушку власти.
        Меня привели в незнакомую комнату. Судя по отсутствию окон и укрепленным стенам и двери, она предназначалась именно для таких событий. Здесь было шумно, хотя люди заполняли едва ли треть зала, всего около двадцати человек — военных, политиков и чиновников, встревоженных, возбужденных, напуганных, злых. И среди всей этой какофонии чувств — островок тишины. Я ощутила присутствие императора раньше, чем увидела его за спинами лонгийцев. Когда он встал, возвысившись над окружавшими его подданными почти на голову, я смогла встретиться с ним взглядом. Ядгар выглядел привычно сосредоточенным и спокойным, словно окружавшая суета его не касалась.
        — Прошу простить меня, господа. Я вынужден отвлечься по другому вопросу. Прошу вас, продолжайте.
        Несколько человек оглянулись, пытаясь понять, что такое важное привлекло внимание их правителя, и увидели меня. «Та самая тщательно скрываемая наложница Альге… императорская подстилка… в такое время думать о женщинах…» — мысли, пропитанные раздражением и презрением. Презрением по большей части ко мне — даже в скрытых суждениях мало кто из присутствующих мог себе позволить проявить неуважение к монарху.
        Но были и другие мнения. «Если это та девчонка, из-за которой Анхела лишилась всего, то ее стоит учитывать»,  — холодный интерес немолодого, седого как лунь мужчины, стоявшего справа от императора. «Ее сопровождает Менадо? Значит, важна для Альге. А выглядит как иностранка»,  — недоумение и любопытство молодого мужчины с офицерскими погонами. «Эспер, чертов эспер… не думать, не думать…» — паника и тревога внешне спокойного мужчины с тростью. Я равнодушно, не выдавая, что он меня заинтересовал, скользнула взглядом по одутловатому лицу.
        Повелитель прошел мимо расступившихся людей и кивнул моему сопровождающему.
        — Спасибо, Менадо.
        — Мне подождать за дверью?  — кидая в мою сторону короткий взгляд, спросил лонгиец.
        — Нет, будь рядом. Ты не помешаешь.
        Не обращая внимания на любопытство окружающих, Ядгар привлек меня к себе.
        — Я так рад, что с тобой все в порядке.
        — Вы же знали,  — ответила тихо-тихо, но он меня услышал.  — У вас есть эти ваши следящие устройства…
        — Я должен был убедиться собственными глазами.  — Он приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть на него.  — Здесь небезопасно, Эрика. Я не могу себе позволить волноваться… Ты покинешь Кадис вместе с моим сыном и доктором Кронберг. Хемет Менадо будет вас сопровождать.
        — Не Альварес?  — уточнила и почувствовала тень недовольства Альге.
        — Нет. Но, Эрика… Замира я доверяю только тебе.
        — Доверяете?  — выдохнула, не веря, что он это сказал.  — После всего?
        — Да. В конце концов, мой сын был единственным, о ком ты искренне заботилась и беспокоилась.
        Упрек, на который мне нечем было ответить. А ведь я даже Замиру умудрилась причинить боль. Но теперь мне искренне хотелось оказать ему поддержку.
        «Мой тай, не отсылайте меня, я могу вам помочь! Если есть те, кто замышляет против вас…»
        «Именно поэтому ты здесь. Я не столь сентиментален, чтобы устраивать сцену прощания на виду у всех».
        Словно холодной водой окатил… Во мне начала расти обида, но в этот момент Ядгар сжал мою ладонь.
        «Не думай обо мне плохо. Просить о помощи женщину и так непривычно для меня».
        Непривычно? Скорее, унизительно. И все же он просил. Я была ему нужна как эспер. Нельзя всегда думать лишь о себе.
        — Не отпускайте меня,  — теперь я уже сама прильнула к Ядгару.
        «Дайте еще времени. Слишком много людей».
        Закрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Присутствие императора стало опорой и не давало запутаться и затеряться в чужих эмоциях. Отбросив лишние, скользила по мыслям в попытках найти что-то, касающееся случившегося.
        И вновь тот мужчина с тростью, что во мне узнал эспера. Он боялся и меня, и Альге и отчаянно пытался подать кому-то знак. А! Вот и второй. Этот владел собой лучше, но его выдавало напряжение. Он был вооружен, но самостоятельно действовать опасался, ожидая приказа от кого-то извне этой комнаты. Еще один… нет, он ни при чем. За ним есть какие-то грешки, но он совершенно не представляет, что вообще происходит.
        «Двое».
        Описала Альге тех, кто привлек мое внимание, и предупредила о спрятанном оружии.
        «Молодец»,  — от скупой похвалы мои щеки постыдно зарозовели.
        — Береги себя,  — вслух сказал Ядгар, подталкивая к двери — ему сейчас было не до меня.
        И лишь случайно увиденный образ в мыслях Альге, мелькнувший при взгляде на предателей, заставил меня застыть: он собирался убить их, когда я уйду достаточно далеко, чтобы меня не задело.
        — Менадо, уведи ее.
        За мной закрылись двери, и я отмерла. Что это со мной? Разве Нибель не убивал своих врагов, в том числе и найденных с помощью моего дара? Глупо было ждать от Альге милосердия к тем, кто замышлял против него дурное. Тогда почему я сейчас была так испугана и растерянна?
        Слишком долго я была в золотой клетке и просто забыла, как опасен внешний мир… и то, что дар мой служит не только для спасения, что я — тоже оружие.
        Альге позволил мне это забыть. И я должна была благодарить его хотя бы за это.

        На крыше дворца ждал не привычный флаер, а боевой катер, похожий на тот, который когда-то забрал меня с Токсаны.
        — Мы покидаем Лонгу?  — ужаснулась я.
        — Нет, это планетарный, но при необходимости до орбиты он тоже сможет долететь. Самое главное, катер хорошо оснащен и полностью автономен, его нельзя отследить с Кадиса. Ты же понимаешь, что во дворце сейчас проблемы с безопасностью и это не лишняя предосторожность. Связь будем иметь непосредственно с императором и главой СБ.
        — Понятно.  — Я кивнула, порадовавшись, что в этот раз молчаливый лонгиец снизошел до разъяснений.
        Стоило войти в салон, как на меня набросилось маленькое счастливое торнадо, на поверку оказавшееся инфантом.
        — Эрика, Эрика, Эрика!  — частил он радостно, скача вокруг меня. Его мысли полностью отражали невнятный поток речи. За спиной Замира стояла встрепанная и утомленная Алана, встретившая меня вялой улыбкой.
        — Ну надо же, жива и здорова. Даже цветет. А я ведь говорила, Замир: ну что Эрике сделается-то? Она всех нас еще переживет…
        — Что это вы так, тайнэ,  — укоряюще сказала я, позволяя непоседе забраться мне на руки.  — Что-то вы слишком тяжелый для шестилетнего, мой тай.
        — Мне уже семь,  — сообщили мне обиженно.
        — А, ну тогда все в порядке.
        Когда мы уселись и поднялись в воздух, я спросила еще об одном человеке, которого ожидала увидеть.
        — А где же тайнэ Зарина?
        — Ее не было во дворце, когда все началось. Так что будет добираться отдельно.
        — С Альваресом?  — Отсутствие падре меня беспокоило. Как и перемена в лице Аланы при его упоминании.
        — Нет. Он отстранен за нарушение должностных обязанностей и неподобающее для офицера поведение.
        Я перевела взгляд с Менадо на Кронберг, пытаясь получить дополнение к ответу, но меня проигнорировали. Впрочем, у меня ведь есть помощник!
        «Я, я знаю! Альварес лапал мою сестру!»
        «Зарину?»
        Уловив мое недоверие, Замир пояснил: «Ага. Его поймали в ее комнате. Папа был очень зол и велел Альваресу выметаться».
        Диего не мог это сделать! Как минимум он был не настолько глуп, чтобы сближаться с инфантой. Что он тогда у нее забыл? Я злилась от непонимания, да и присутствие Менадо, заменяющего падре, начало раздражать. Я уже привыкла к Альваресу и научилась полагаться на него. А кто такой этот Менадо?
        Ничего, со временем все разъяснится.
        Через пару часов полета я задремала, утомленная коктейлем из мыслей и тревог. Беспокоилась о Ядгаре, но ничего не могла для него сделать. Он просил меня позаботиться о его сыне, а я знала, что и на это не способна.
        Позднее казалось, что именно мое неверие навлекло на нас беду, хотя все было спланировано заранее.
        Непонятно, что заставило меня открыть глаза — случайность или я действительно что-то почувствовала… Но первым я увидела Менадо, склонившегося над наследником. Пальцы его лежали на шее Замира, и мне в этом жесте почудилась угроза.
        — Что вы делаете?  — хрипло спросила я.
        — Мальчик потерял сознание. Доктор Кронберг, вы не посмотрите?..
        Алана поспешно расстегнула ремни.
        — Конечно! Отойдите, позвольте мне…
        Она не успела договорить, внезапно упав на пол. Менадо моментально развернулся ко мне — с парализатором в руках. В том, что он может его применить, я нисколько не сомневалась. Что-то было в нем противоестественное, чуждое, не замеченное мной ранее, словно разум мужчины опутывала липкая паутина. Он смотрел прямо на меня, но создавалось впечатление, что не видел вовсе. На лице его бродила странная улыбка.
        — Зачем вы ее ударили?!
        — Так нужно для безопасности,  — без тени сомнения ответил лонгиец.  — Сиди тихо. Я кое-что улажу.
        Проводила его взглядом и, когда он исчез, кинулась к Замиру. Но сколько бы я ни трясла мальчика, он не просыпался. Алана тоже была без сознания, дышала прерывисто и тяжело. Я заметила, что нигде не было и двоих охранников, сидевших рядом с нами. В отчаянии схватилась за ком, намереваясь связаться с Ядгаром, но, как я ни старалась, запрос просто обрывался.
        Воздушный катер несколько раз тряхнуло, и у меня заложило уши. Мы резко снижались. Посадив Замира на колени и прижав его голову к себе, поспешно пристегнулась. Кронберг, которую я не успела усадить, несколько раз ударило о стену. Когда катер опустился на землю, я рванула в кабину пилота. Должно же быть какое-то объяснение происходящему! Альге доверял этому Менадо, значит, у его действий есть причина.
        По пути едва не споткнулась о тела охранников — живых, но без сознания. Оружие у обоих отсутствовало. А в дверях кабины меня перехватил Менадо. Через его плечо я заметила, что пилот, сидевший в своем кресле, странно неподвижен, а рука его безжизненно висит.
        Меня жестко встряхнули, рявкнув прямо в ухо:
        — Я сказал тебе сидеть тихо!
        Осознав, что Хемет Менадо или свихнулся, или, что вероятнее всего, оказался предателем, я как последний шанс решила использовать единственное имеющееся у меня оружие — эмпатический удар. Пользуясь тем, что мужчина был так близок ко мне, коснулась его руки, посылая волю и желание: «Прекрати!»
        Я хотела, чтобы он остановился, замер, и он действительно отпустил меня. Пошатнулся, растерянно глядя.
        — Что происходит? Почему мы здесь? Я должен… должен…
        Я не смогла ответить, с ужасом наблюдая за тонкой струйкой крови, вытекающей из уха лонгийца. Менадо встряхнул головой, будто пытаясь избавиться от моего вмешательства, а затем резко схватил меня за руку и поволок за собой. Он уже шатался, не в силах выдержать двойного принуждения — моего и того, что наложили на него прежде, но все же не останавливался.
        — Вы умираете, тай! Пожалуйста, прекратите!
        — Я должен защищать тебя и наследника. Возьми его на руки и пойдем. Н-н-не смей больше выд-д-делывать свои штучки, эспер.
        Речь Хемета стала невнятной и прерывистой, но он был сильнее меня и все еще вооружен. В сознании я оставалась только потому, что ему нужен был кто-то, кто мог понести Замира. Я подхватила мальчика на руки и с внезапным упрямством сказала:
        — Я никуда не пойду. Мы останемся здесь.
        — Т-т-тогда я убью доктора. Мне она н-не нужна. Говорят, эсперы… т-тяжело переносят смерть. Чужую… Если я убью ее, т-ты б-будешь слушаться.
        — Если убьете, получите невменяемого эспера,  — возразила я.
        — Мне все рвно, если ты стнешь пслушной…  — он уже и половину слогов не выговаривал.
        К моему ужасу, Менадо внезапно захихикал, но почти сразу же заткнулся, вперив в меня тяжелый взгляд. Наступил подошвой сапога на беззащитное горло распластавшейся на полу Аланы и еще раз приказал:
        — Иди.
        Мы вышли на воздух, по-горному холодный и свежий. Но так и не достигли замка. Знакомый хребет, за которым начиналось владение Альге, был где-то впереди; мы же были где-то неподалеку от озера, у которого отдыхали когда-то.
        — Чего мы ждем?
        Хемет не ответил. Привалившись к боку катера, он не спускал с меня глаз. Желая отвлечься, я оглянулась и заметила позади нас тонкую струйку дыма.
        — Что это?
        На этот раз мне соизволили ответить:
        — Второй катер. Пришлось его подбить.
        Зарина! Я не знала, была ли она там, но не могла отделаться от мысли, что инфанта, возможно, уже мертва.
        Менадо задрал голову вверх. Я проследила за его взглядом и увидела, как к нам приближается еще одно воздушное судно. Флаер? Нет, крупнее. Еще один катер, тоже не гражданский. Он опустился в десяти метрах от нас, и на не начавший еще таять белый снег ступил человек в непритязательном сером комбинезоне. Короткие черные волосы, тонкий улыбчивый рот… Возможно, без своих способностей я бы его не узнала. Но мой дар был безжалостно точен. Передо мной стоял Юрий Цехель.
        — Привет, Эрика. Надеюсь, тебя это не напугало?
        Я молчала, не зная, что сказать.
        — Юрий, великолепно. Вы ни в чем не ошиблись.
        Цехель оглянулся на невысокого светловолосого мужчину, вышедшего вслед за ним в сопровождении охраны.
        — Спасибо, тай Кордоса. Как видите, ваш внук в целости и сохранности, как я и обещал.
        — Я должен в этом убедиться. А потом выполните обещанное. Надеюсь, это не займет много времени?
        — Дело нескольких минут. Тем более все, что нужно, у меня с собой.
        Я покрепче прижала мальчика к себе, поняв, о чем говорит Юрий. Взгляд перебегал с гардарика на незнакомых лонгийцев. В отличие от Цехеля они не были защищены, значит, я могла бы попробовать подчинить своей воле одного из громил с оружием. Конечно, я тоже пострадала бы, но если бы получилось не вырубиться после первой смерти… Возможно, я успею убрать всех врагов, а потом подоспеет подмога. Император наверняка уже знал о случившемся и отправил сюда своих людей.
        — Эспер… Она не опасна?  — спросил тот, кого Юрий назвал Кордосой. Если я правильно помнила, именно к этому роду принадлежала Анхела.
        — Эсперы всегда опасны,  — флегматично ответил гардарик.  — Но к этой я знаю подход. Эрика, деточка, отдай Замира его деду, он о нем позаботится.
        — И ты тоже позаботишься?  — неожиданно зло спросила я.  — Как позаботились когда-то о Ядгаре?
        Кордоса… Я должна подчинить его. Если он будет делать, что я хочу…
        — Даже не думай. У меня есть способ тебя остановить. Правда, он довольно болезненный,  — предупредил Юрий, приближаясь ко мне.
        — И какой же?
        Я сделала несколько шагов назад, ощущая, как ноги, обутые в тонкие матерчатые туфельки, проваливаются в снег. Да, далеко убежать не получится.
        — Ты не захочешь знать. Ну же, Эрика, не упрямься, ничего уже не изменишь.  — Теперь он стоял напротив, но все же не пытался вырвать Замира из моих рук.  — Отдай мальчика деду, и мы сможем вместе улететь. Или, может быть, ты хочешь, чтобы он полетел с нами? Ну же, выбирай!
        — Что?
        — Мы можем все переиграть,  — медленно сказал Юрий.
        — После того что ты сотворил?
        Он поморщился.
        — Ничего такого ужасного я не сделал.
        — Скажи это Альге!
        — А что Альге?  — Цехель пожал плечами.  — Да, он теряет сына, но самая любимая его игрушка — власть — останется при нем.
        О чем этот безумец говорит?
        В этот момент еще один человек спустился с чужого корабля и о чем-то зашептался с Кордосой. Спустя минуту тот отстранил подчиненного и повернулся к нам.
        — Юрий, какого черта?!
        — Что?  — Тот невинно вскинул брови.
        — В столице схватили моих людей!
        — Упс-с, не думал, что СБ так легко справится с кризисом, что мы им устроили. Но вообще-то странно, что вы предъявляете претензии мне: в конце концов, это ваша попытка свержения власти, а не моя. Я лишь технический консультант и исполнитель.
        Васко яростно сверкнул глазами, но тут же усилием воли заставил себя успокоиться.
        — Хорошо, все это не так уж важно, раз наследник у нас. Юрий, не тяните.
        — Тай Цехель,  — торопливо заговорила я.  — Этот человек намерен вас убить после того, как вы «вылечите» Замира. И вас, и меня. Неужели вы будете делать, что он хочет?
        Я рисковала, настраивая союзников друг против друга, но только так могла отвлечь внимание лонгийцев от Замира.
        — Эта сука врет,  — почти спокойно сказал Кордоса.
        — Нет, не вру. Но вы ведь и так это знаете, тай Цехель?  — Мне хватило одного взгляда на Юрия, чтобы это понять.
        — Знаю,  — не стал он отпираться.  — Предатели всегда предают, это весьма предсказуемо.
        — По собственному опыту знаете?  — Кордоса презрительно скривился.  — Жиль, забери Замира и пристрели девчонку. Я полагаю, Юрию будет легче выполнить свое обещание, если увидит, насколько мы серьезны.
        — Вы нарушаете сделку, Васко,  — предупредил наемник, не глядя на Кордосу.  — Эмпатка нужна мне живой.
        — Но вы ведь тоже меня обманули! Убедили, что нам удастся поймать в ловушку Ядгара. Но столица все еще в его руках. Вы сбежите на свою планету, оставив меня ни с чем.
        — А наследник уже не котируется?  — фыркнул гардарик.  — И не пытайтесь убить эспера. Это плохо для вас кончится. Впрочем, как хотите. Я, как вы знаете, готов идти на некоторые уступки.
        Он их останавливал? Нет, он подзуживал, даже не делая реальной попытки меня защитить. Я догадалась, что Юрий собирался сделать,  — пожертвовать мной. Если я умру, то эмпатического эха от моей смерти будет достаточно, чтобы вывести всех лонгийцев из строя. Лишь гардарику ничего не будет.
        — Нет…  — Покачала головой в немой мольбе, не веря, что Юрий так легко позволит им убить меня.
        В глазах его, как мне показалось, мелькнула печаль.
        — Дурочка. Ты как всегда ничего не поняла. Отдай мне ребенка.
        Я позволила Цехелю забрать Замира, безвольно опустив руки. Никто не будет убивать наследника. Он нужен живым и Юрию, и Кордосе. И если по моей вине мальчика заденут или поранят, будет плохо. Я не собиралась делать из Замира живой щит или шантажировать им. Юрий кивнул мне и сделал шаг в сторону.
        В старых фильмах — еще тех времен, когда люди не освоили Космос,  — тоже было оружие. Красивое, хоть и немного неуклюжее. Из настоящего металла, а не пластика. В тех кинолентах у каждого выстрела было свое звучание, похожее на короткий раскат грома, сопровождаемое глухим щелчком или свистом разрезаемого снарядом воздуха. Современное оружие бесшумно, хотя и не менее смертоносно. Я не очень в нем разбиралась, но знала, что направленное сейчас на меня не было парализатором. Его выстрел услышать нельзя, но можно увидеть: бледно-зеленая точка индикатора мигнула на стволе, и сгусток белого пламени бесшумно сорвался в мою сторону.

        ЮРИЙ ЦЕХЕЛЬ, ЛОНГА

        Эсперы непредсказуемы и ненадежны — это первое, чему учат псов при взаимодействии с одаренными. На них нельзя полагаться, им нельзя верить, как и нельзя возлагать на них большие надежды.
        То же самое Юрий с детства слышал о себе и, может быть, именно поэтому всегда находил подход к одаренным, когда другие с трудом добивались от них каких-то результатов. Эсперов нельзя просчитать на рациональном уровне, но вполне можно понять. Они не вечные дети, которых нужно держать в строгости, и уж тем более не овцы, которых можно подчинить страхом и угрозой. Если уж с кем и сравнивать эсперов, так это с птицами, невесть как потерявшими крылья и теперь не отводящими тоскливого взгляда от неба. Что одаренным до земных дел, когда их ждут небеса?
        Эрика была прекраснейшей из этих птиц, и Юрий хотел бы вернуть ей крылья. Но разве это в его силах, если он сам сидит на привязи, что прочнее любых веревок?
        Он гардарийский симаргл, у него есть долг, который нужно выполнить, но еще и ответственность за тех, кого он во все это втянул. Маленького мальчика, сына человека, которого гардарик искренне считал другом, и хрупкую девушку, в чьем взгляде сейчас столько горечи.
        Эсперы — не дети, но они непростительно невинны, по крайней мере для тех, кто способен читать чужие мысли. И его боязливая, недоверчивая Эрика, когда-то прятавшаяся от него в шкафу, тоже была удивительно наивна в некоторых вещах. Даже увидев его темную сторону, она верила, что он никогда не причинит ей вреда, что он на ее стороне.
        Но Юрий предал и ее. Он мог сотни раз повторять себе, что необходимый риск просчитан, что он готов к самому худшему варианту, но сейчас, когда один из лонгийцев направил плазмотрон в сторону девушки, в груди что-то оборвалось. Мысленно чертыхнувшись, гардарик кинул взгляд на Менадо, пытаясь понять, насколько тот боеспособен. Судя по всему, если мозг его еще не превратился в кашу, то до этого уже недалеко. И хоть его марионетка была пока на ногах, причем достаточно близко к Эрике, Цехель все же решил его подстраховать.
        «Ну же, детка, воспользуйся своими способностями!» — он попробовал мысленно подбодрить эмпатку, аккуратно кладя Замира на снег позади себя. Последнее дело, если ребенка заденет случайный выстрел. Что теперь придется действовать более грубо, чем он рассчитывал, Юрий не сомневался. А ведь изначально, памятуя об особенностях эсперов, не выносящих смерти рядом с собой, он надеялся этого избежать. Но то, что было помехой, могло стать преимуществом. «Прости меня, Эрика».
        Цехель, незаметно тянувшийся к собственному деструктору, немного опоздал, отвлекшись на Замира. Тупой громила выстрелил. В последний момент рука лонгийца дрогнула, но этого оказалось мало, чтобы сместить Эрику с траектории выстрела. И белый плевок плазмы впечатался в грудь, разъедая одежду и плоть. Не девушки — Менадо, закрывшего эспера своим телом. Безопасник двигался на инстинктах согласно заложенной в него программе — защищать эспера любым способом. Едва ли марионетка что-нибудь соображала в этот момент, но боль все же чувствовала. Хемет рухнул на снег, а вслед за ним, переживая его смерть как свою, упала и Эрика, корчась в судорогах так, что гардарик испугался, не вызовет ли ее припадок остановку сердца.
        Рывок, и Юрий оказался рядом с эмпаткой, лихорадочно снимая с пояса аптечку. Лонгийцев сейчас опасаться не стоит. Кордоса без сознания, а его охранники дезориентированы. Неконтролируемый эмпатический выброс, в котором смешались страх Эрики и боль Менадо, вывел заговорщиков из строя как минимум на несколько минут. Введя в кровь девушки блокиратор, Юрий убедился, что пульс ее замедлился и неконтролируемые подергивания конечностей прекратились, и вновь обратил свое внимание на лонгийцев.
        — Какого хрена?  — Здоровяк, что выстрелил в Эрику, держался за голову, тупо глядя на свои штаны, по которым позорно расплывалось мокрое пятно.  — Какого хрена?!
        Даже воинская подготовка, безусловно, великолепная — лонгийцы всегда были искусны в этом,  — не помогла убийце справиться с проецирующей эмпатией. Юрий выстрелил ему в голову, а затем снял и второго дернувшегося охранника. Всего четыре человека, включая пилота, меньше всего попавшего под эмпатический удар и пытавшегося сопротивляться. Васко Кордосу, судя по бледной восковой коже и трясущимся губам, пережившего инсульт, Юрий решил оставить в живых, связав ему руки. Если старику не повезет, он выживет и станет отличным подарком Ядгару — единственным, который Юрий может подарить императору. Правда, гардарик не верил, что поданного на блюдечке Кордосы будет достаточно, чтобы усмирить гнев Альге. Это как у льва отобрать добычу и взамен кинуть бутерброд — пожалуй, только раззадорит.
        А вот о тех, кто был на катере Альге, позаботиться стоило. Менадо было приказано парализовать людей, а не убить, и, если они не вовремя придут в себя, у Юрия прибавится проблем. Кинув внимательный взгляд в сторону неподвижного крепко спящего Замира и скорчившейся на снегу Эрики, едва ли что-то осознающей, Цехель открыл люк катера и исчез в его глубине.
        Внутри, как вначале показалось, было тихо. Но стоило симарглу замереть, не дойдя до центра салона, как он услышал тихое нервное дыхание. Тот, кто прятался за одним из пассажирских сидений, был напуган. Значит, не из охраны инфанта, а из гражданского сопровождения.
        Знакомый пряный запах духов. Алана. Юрий надеялся, что ее здесь не будет, что она не увидит его таким, и все же хотел еще раз встретиться.
        — Ты можешь выходить,  — сказал негромко, пряча оружие — нельзя пугать доктора.  — Я тебя не трону, клянусь.
        Выглядела Кронберг так, будто участвовала в драке. Одежда была помята и испачкана, синяк на половину подбородка, на левой скуле ссадина. Алана сжимала офицерский кортик, снятый с одного из лонгийцев, но была неспособна его использовать из-за дрожи в руках. Психиатр рассматривала Юрия, изменившего внешность, с не меньшим вниманием, чем он ее.
        — Где Замир и Эрика?  — наконец тихо спросила она.
        — Снаружи. Ты можешь идти?
        — Да, в отличие от тех, кто нас охранял.
        Цехель пожал плечами.
        — Менадо перестарался, вырубая их, но с женщинами он, как и все лонгийцы, более учтив.
        Алана потерла плечо, поврежденное при падении и превратившееся в сплошной синяк.
        — Мне так не показалось,  — с невеселой улыбкой сказала она.  — Ты ведь пришел не спасти меня? Это захват заложников?
        — Ты знаешь ответ,  — тихо ответил Юрий.  — Но ты можешь остаться здесь, если хочешь. СБ будет тут в течение часа, а ваша охрана очнется еще раньше. Правда, вряд ли в хорошем состоянии — боюсь, что я тоже слегка переборщил с парализатором.
        Доктор недоверчиво исподлобья взглянула на него.
        — Я не буду вынуждать тебя лететь с нами,  — еще раз медленно повторил наемник.
        — С нами?  — Алана вскинула рыжеватые брови.  — Ты не посмеешь!
        — Уже посмел.
        Юрий повернулся и зашагал к выходу, не сомневаясь, что она пойдет следом. Не пытаясь отговорить и не для того, чтобы вонзить клинок в спину,  — Кронберг просто не могла оставить инфанта без защиты. Его Алана была очаровательно предсказуема. В отличие от Эрики.
        Ему стоило помнить это, оставляя эмпатку одну.

        Слабость — коварная, по-женски обманчивая — всегда была моей защитой и моим оружием. Делай, что хотят другие, будь послушной, будь покорной — и тебя не тронут и, может быть, даже вознаградят. Меня убедили в этом, или я сама себе так придумала? Неважно. Я избавилась от этой глупой иллюзии.
        Когда-то Юрий сказал мне, что я сильнее, чем кажусь. Возможно, пришло время это проверить.
        Ни боль, ни холод не имеют значения. Пока гардарика здесь нет, я должна подняться на ноги. Шаг, другой… на чистую простыню снега падали капли крови. Меня все-таки задело? Нет, просто опять из носа кровило. В ушах шумело, сознание порой уплывало, но я упорно не отводила взгляда от своей цели.
        Упав на колени перед мальчиком, встряхнула его за плечи.
        — Открой глаза, Замир. У нас мало времени!
        Я жива лишь потому, что Юрий вовремя отключил мои способности. Но именно сейчас мне было жизненно необходимо достучаться до спящего сознания инфанта.
        — Проснись! У меня не хватит сил нести тебя.  — Я прижалась губами к его неожиданно горячему лбу и с отчаянием повторила: — Проснись!..
        Слабый выдох опалил мою кожу, возрождая уже угасшую надежду.
        — Рика… Мне плохо…
        — Я знаю, знаю, милый,  — улыбнулась и нежно провела ладонью по щеке Замира, стирая свою кровь с его бледной кожи.
        — Что случилось?
        — Не время объяснять.
        Я помогла ему сесть.
        — Посмотри, видишь чужой корабль?
        — Это не корабль, это боевой катер серии М-135, - слабым голосом ответил Замир, с недоумением осматриваясь. Взгляд его споткнулся на телах заговорщиков, убитых Цехелем.  — Кто это?
        — Плохие люди. Сможешь заблокировать дверь катера изнутри?
        — Не знаю…
        — Попробуй. Беги туда и постарайся закрыться. Ну же, вставай и беги!
        Будь при мне сейчас способности эспера, я бы не погнушалась внушить приказ, но сейчас могла уповать только на дар убеждения.
        — А ты? Я не брошу тебя,  — заупрямился мальчишка.
        Бить детей — непедагогично, хотя иногда очень хочется. Но в случае с Замиром легче прибегнуть к старому доброму эмоциональному шантажу и лжи. Лгать я умею хорошо, как и играть с чужими чувствами. Но не говорить же ребенку, что встать сейчас я не смогу даже под угрозой смерти?
        — Я позабочусь о себе, когда ты окажешься в безопасности. Беги и спрячься! Если не сделаешь, как скажу, то разочаруешь меня, и я уйду и больше никогда не вернусь!
        С умилением наблюдала, как Замир поспешно ковыляет к катеру Кордосы. Давай, еще немного осталось, всего несколько метров…
        Он не успел. На трапе имперского катера появилась высокая тонкая фигура. Цехель кинул взгляд на меня, затем в сторону почти достигшего цели Замира. В руках Юрия блеснуло оружие, направленное в сторону инфанта.
        — Не смей!
        Алана как разъяренная фурия толкнула в спину совершенно не ожидавшего этого мужчину. Он пошатнулся, но удержался на ногах. Однако небольшой заминки оказалось достаточно, чтобы Замир исчез в проходе чужого катера и закрыл люк изнутри.
        Перед глазами все поплыло, и я на какое-то время отключилась. Пришла в себя, когда меня грубо подняли и закинули на плечо.
        — …Видимо, это твой окончательный ответ, дорогая?  — донесся до меня голос гардарика.
        — Иди к черту! Ты стрелял в ребенка!
        Тяжелый вздох.
        — Ничего бы ему не было, сама знаешь.
        — Расскажешь это Альге, когда он тебя схватит!
        — Не когда, а если,  — поправил Алану Юрий.  — Как ты когда-то говорила, я удачливый сукин сын, так что у меня есть все шансы избегнуть объяснений с Ядгаром. Но мы с Эрикой обязательно напишем ему письмо и, может быть, приложим к нему фотографию…
        — Если ты вообще довезешь ее живой до места назначения.
        Молчание в ответ казалось гнетущим.
        — Ты не сможешь бежать с больным эспером на руках. Оставь Эрику со мной, я помогу ей,  — умоляюще произнесла Алана.
        — Если хочешь помочь ей, лети с нами.
        — Почему ты такой упрямый?!  — вскричала женщина отчаянно.
        — Что такого в том, что я не хочу расставаться с тем, что мне дорого?
        — Ты говоришь про меня или Эрику?  — Нервный смех.
        Ответ я не услышала. Темнота милосердно поглотила мое сознание.

        Глава 13. Похищение

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Дворец довольно быстро был очищен от вооруженных людей, дезорганизованных яростным отпором. Конечно, поврежденные части здания еще придется восстанавливать, но угроза оказалась меньше, чем Ядгар ожидал. Всего лишь отвлечение внимания, хотя едва ли высокородные заговорщики, арестованные в этот день, так считали.
        Впрочем, не будущие кадровые перестановки волновали сейчас Альге. Он мерил тяжелыми шагами кабинет Сино, главы СБ, то и дело заглядывая ему через плечо. Таурос сделал попытку встать, чтобы усадить императора, но тот предпочел остаться за спиной подданного. Ядгару хотелось быть совсем в другом месте. Однако его личное присутствие на операции СБ только мешало бы, да и за ходом расследования следить отсюда было легче.
        Прошел час с момента потери связи с катерами. Необыкновенно долгий час, в течение которого сведения практически не поступали. Вначале стали доступны данные с орбитальных спутников: один разбившийся аппарат обнаружили у озера, наличие выживших не подтверждено. Страх закрался в сердце Ядгара. Кто? Зарина? Или Замир и Эрика? Нет, если охота велась за его сыном, то предатели не стали бы сбивать катер с наследником. Тогда… его дочь, на которую никогда не хватало времени, а теперь и вовсе не будет. Но пока спасатели не доберутся до места, нельзя расстраиваться. Зарина могла покинуть катер раньше, чем он потерял управление.
        Второй корабль сам опустился в нескольких километрах. Его не могли перехватить снаружи, значит, на нем были предатели. Но кто? Ядгар не доверял Алане, но чужеземку проверяли столько раз, что она не смогла бы скрыть связь с заговорщиками. Да и что сделает доктор на военном судне?
        «Эрика — другое дело. Ей не нужно разбираться в технике, чтобы заставить людей поступать так, как она хочет». Сомнение скользким червем пробралось в сознание императора, заставляя думать о том, насколько глупо было отсылать девушку со своим сыном.
        «Ты никогда не был уверен, что знаешь ее. Что ею движет, что она хочет. И насколько сильно она тебя ненавидит. Могла ли она зайти в своей ненависти настолько далеко, чтобы решить сбежать, связавшись с заговорщиками?»
        — Зафиксирован еще один объект, запеленговать его не удалось, помехи сильные, но есть снимки. Боевой катер М-класса без опознавательных знаков. На борту могут находиться от трех до десяти людей.
        — Кордоса,  — сквозь зубы процедил Ядгар.
        — С большой вероятностью,  — ответил Сино. На мгновение он отвлекся на свой ком, чтобы затем растерянно посмотреть на Альге.  — Вы дали Альваресу задание поверх моей головы, тай?
        — О чем ты говоришь? Я отстранил его,  — раздраженно сказал император.
        — Его сообщение смогло прорваться сквозь помехи. Диего недалеко от крушения, инфанта с ним. Он написал, что подобрал ее в спасательной капсуле и, возможно, есть еще выжившие с упавшего катера. Альварес спрашивает, какие будут дальнейшие указания.
        Мозг Ядгара лихорадочно заработал.
        — Его связь защищена? Его не заметят?
        — Не должны, он пользуется одним из наших рабочих коммуникаторов.
        — Дай сюда!  — Альге почти вырывал ком из рук эсбешника и нажал на голосовой вызов.
        — Да?  — Голос Диего, необыкновенно раздраженный, как обычно бывает, когда агент занят делом, в этот раз вызывал у Ядгара почти симпатию.
        — Как моя дочь?
        — Со мной все в порядке, папа!  — пискнула Зарина.
        — Мой тай, с ней все хорошо. Немного устала и испугана,  — слегка нервно ответил агент, хорошо помнивший разговор и угрозы в случае, если Альварес окажется рядом с Зариной.
        — Если ты злишься на меня после нашей последней встречи, забудь обо всем. Вытащишь Зарину — и я дам тебе повышение и новое звание.
        — Благодарю,  — сдержанно ответил Диего.  — Мы в безопасности, нам ничего не грозит.
        — Хорошо,  — кивнул Ядгар, забыв, что Альварес его не видит.  — Ты следил за нашими катерами?
        — Куда мне? Я отслеживал передвижения Кордосы и, когда понял, куда он летит, последовал за ним. Кстати, Юрий тоже здесь.
        В голосе Альвареса сквозило мрачное удовольствие. В конце концов он довел свое расследование до конца.
        — Ты близко от его катера?
        — Достаточно далеко, чтобы меня не заметили.
        — Хорошо,  — еще раз повторил Ядгар.  — Я попрошу тебя рискнуть. Ты можешь отказаться, но… Если согласишься, получишь не только повышение, но и руку моей дочери.
        Тонкий женский вскрик, то ли шокированный, то ли радостный.
        — Какая необычная реакция,  — заметил Альге.
        — Это не я! Это Зари… тайнэ Зарина. Давайте о наградах поговорим позже,  — поспешно сказал Диего, не уверенный в том, что хочет породниться с императором.  — Дайте угадаю: вы хотите, чтобы я посмотрел ближе, что там происходит, и попытался повлиять на ситуацию, если это возможно?
        — И безопасно,  — уточнил император,  — для Зарины и заложников, если они есть. Мои люди вряд ли быстро доберутся.
        — Я отправлю вам наши координаты, инфанта будет ждать здесь. А я… что ж, это мой долг перед Лонгой,  — бодро ответил Альварес.
        — И, Диего… Эрика может быть не на нашей стороне,  — тихо добавил Ядгар.
        Спустя двадцать минут агент снова вышел на связь.
        — Один из катеров поднялся в воздух и взял курс на северо-запад. Второй заперт, возможно, заминирован. Я опасаюсь его вскрывать без саперов. Ни инфанта, ни эспера здесь нет. Зато Юрий вам оставил подарочек: кучу тел и пока еще живого Кордосу. Мило, не правда ли?
        — Твой юмор неуместен,  — зашипел начальник Диего, но Ядгар его остановил.
        — Ничего не предпринимай, жди подмогу. Они будут…
        — Через десять минут,  — подсказал глава СБ, нервно прилизав лысину редкими прядками.  — Тайнэ Зарину мы заберем через пятнадцать минут и… О! Мы засекли нашего беглеца. Более того, связь восстановлена. Мне приказать подключить переговорщиков?
        Речи о том, чтобы сбить судно, на котором мог быть наследник, не шло.
        — Я сам. Проведите меня в комнату для связи,  — попросил Ядгар, на секунду устало прикрывая глаза.  — Будьте рядом. Диего, ты назначен координатором на местности. Если что обнаружишь, сразу же сообщи.
        — Да, мой тай,  — бодро ответил Альварес и отключился.

        Альге полагал, что он спокоен и сдержан, но когда на экране возникло изображение Юрия, ярость опалила душу и дрожью прошлась по телу. Однако на голосе бушующие внутри чувства не отразились.
        — Цехель. Намереваешься прятаться на планете или бежать?
        — Разве мне теперь скрыться на Лонге?  — Юрий улыбался, но глаза его были непривычно серьезны, а поза казалась напряженной.
        — Надеешься, что я открою тебе воздушный коридор и позволю выйти за пределы орбиты?
        — Если ты не хочешь рисковать жизнями тех, кто на борту, то ты так и сделаешь. Я ведь тут не один.
        Юрий блефовал, не зная, обнаружили мальчишку или еще нет. Если Альге узнает, что инфанта на борту нет, предугадать его реакцию будет сложно. Достаточно ли одной эмпатки, или ярость и гнев правителя окажутся выше привязанности к Эрике?
        По Альге ничего нельзя было понять. Он сцепил ладони перед собой, глядя холодными серыми глазами на своего бывшего друга. Лицо казалось высеченным из камня, голос же, наоборот, стал обманчиво-мягким.
        — Не хочешь попробовать выторговать себе жизнь и свободу?
        — Потому что ты сегодня добрый?  — усмехнулся Юрий.  — Мои жизнь и свобода заключаются в моем драгоценном грузе. Не советую проверять, как далеко я готов пойти ради того, чтобы вырваться с Лонги. Ты знаешь, я ненавижу проигрывать и сдаваться. Не останавливай меня, тогда никто не пострадает.
        — Это все, что ты хочешь?  — Ядгар зло скривил губы.
        — Нет. К Лонге сейчас подлетит небольшой крейсер, я попрошу не задерживать его.
        — Если ты думаешь…  — сквозь зубы начал император, когда его отвлекло сообщение от Диего: «В катере был Замир. Он у нас, цел. Больше никого».
        Юрию хватило одного взгляда, чтобы понять, что его хитрость раскусили.
        — Моего сына обнаружили,  — подтвердил подозрения гардарика Альге.  — Тебе нужно умерить свои амбиции. Я даю тебе пять минут, и если за это время ты не свернешь с курса и не сдашься, я прикажу уничтожить катер.
        Цехель взлохматил короткие перекрашенные волосы и резко выдохнул. Кажется, он принял решение.
        — Знаешь, я рискну. Не сомневаюсь, что ты готов убить меня, пожертвовать доктором Кронберг… но вот можешь ли ты подписать приговор Эрике? Я буду сражаться до последнего, клянусь, но не позволю перехватить наш катер. Так что тебе придется или выпустить нас, или уничтожить.
        Гардарик отключил связь раньше, чем Ядгар успел ему что-то возразить.
        — Боевой катер вышел на орбиту. Атаковать, или идем на захват?  — раздался за его спиной голос. Знакомый, но он не хотел оборачиваться и смотреть, кто из офицеров был свидетелем диалога.
        — Штурм,  — ответил предательски сиплым голосом, невидящим взглядом уставившись на экран головида. Не в силах отбросить сомнения.
        Эрика предала его, притом не первый раз. Она была сообщницей Юрия. Возможно, слушала весь их разговор, смеясь про себя над глупым императором. А если он отпустит их, то над ним будет смеяться вся Галактика.
        Значит, его не должна беспокоить жизнь эмпатки. Черт возьми, даже если бы Эрика любила его, то это не должно было влиять на решение. Нельзя показывать слабость, нельзя идти на поводу у гардарика…
        Ядгар резко обернулся.
        — Отмени мой приказ!  — отдал он новое распоряжение.  — Ничего не предпринимать. Позвольте… позвольте Цехелю покинуть систему.
        Альге просто не мог позволить себе рисковать Эрикой, кем бы она ни была и как бы к нему ни относилась. Юрий выиграл.
        Спустя несколько минут, когда император, выгнав всех из комнаты, остался один, на его личный ком пришло второе сообщение: «Замир утверждает, что Эрика ни в чем не виновата. Предатель — Менадо».
        Ядгар сгорбился на стуле и засмеялся — горько, надсадно. Над собой и ситуацией. «Что же я чуть не наделал…»

        Глава 14. Беглецы

        ЭРИКА

        Противный голос все зудел и зудел над ухом.
        — Открой глаза, Эрика. Останься со мной. Если ты сейчас же не послушаешься, клянусь, я расскажу все Альге.
        Скорее не странная угроза, а упоминание Ядгара заставило послушаться. Перед глазами все плыло, виски сжимало, а к горлу подкатывала тошнота. Я повернула голову и сфокусировала взгляд на Алане.
        — У вас волосы над головой… прядки, как змеи… Смешно и немножко страшно,  — еле ворочая языком, сказала я.
        — Мы в невесомости. Эрика, не дергайся, пожалуйста, и не пытайся встать, я не могу ловить тебя по всей кабине.
        Я перестала теребить застежку, и руки тут же начали болтаться в воздухе.
        — Мы в космосе?
        — Да.  — Алана вздохнула.  — Недавно вышли на орбиту. Если честно, я боялась, что твои сосуды не выдержат ускорения при старте с планеты, но ты молодец, справилась. Как ты?
        Как я? Отвратительно, особенно с учетом того, что меня похищают уже второй раз за полгода. Один и тот же человек. Насмешка судьбы, не иначе. Полагаю, однако, что Кронберг спрашивала не об этом, а о здоровье.
        — Жить буду. Юрий вовремя вырубил мои способности.
        — Спасибо, драгоценная,  — послышался громкий голос Цехеля прямо над моей головой. Я вздрогнула, подняла глаза, но гардарика не увидела. Голос доносился из динамика.  — Дамы, через пять минут у нас посадка на дружественный крейсер. Прошу не делать глупостей во избежание неприятных эксцессов.
        — Да пошел ты,  — огрызнулась Алана и на мой удивленный взгляд пояснила: — Не вижу смысла быть вежливой с таким ничтожеством.
        Глухой ехидный смешок.
        — Полегче, любимая, а то я и обидеться могу.
        С сухим щелчком Юрий отключился, ему было не до нас. Дружественный корабль… Неужели поддержка с Гардарики? И как получилось, что Ядгар дал ему уйти? Вопросов много, но я не рискнула задавать их сейчас. Вместо этого шепотом спросила Кронберг о том, что меня волновало:
        — Тайнэ, а что вы тут делаете? Юрий вас заставил? Похитил?
        На лице Аланы появилась кривая улыбка.
        — Ты не поверишь, я сама на это подписалась.
        — Ради меня?!
        — В том числе. Слишком высока была вероятность приступа у тебя. Но если честно, я просто испугалась Альге.
        Я недоуменно нахмурилась. Неужели он ей угрожал? Доктор пояснила:
        — Я вдвойне поплатилась за связь с Юрием. Эти бесконечные проверки, допросы… Знаешь, мне стало казаться, что после всего, что я узнала и увидела, я больше никогда не покину Лонгу.
        — Это вам внушал тай Цехель,  — резко возразила я.  — Он хороший манипулятор, знает, как надавить на страх человека.
        Психиатр покачала головой.
        — Это мне напрямую говорил император.
        — И вы выбрали побег, рискуя попасться?
        — Я не всегда принимаю верные решения.  — Алана хотела добавить что-то еще, но внезапно дернулась, к чему-то прислушиваясь. И правда, звуки вокруг изменились, а под ногами возникла неприятная дрожь.  — Мы у цели.
        Толчок, заставивший желудок подкатиться к горлу, затем неприятное чувство падения, и вновь я ощутила тяжесть своего тела.
        Алана поспешно отстегнула ремень, достала из-под кресла портативную аптечку, приложила сначала к моему виску, неприятно холодя кожу, а затем к предплечью.
        — Так, хорошо… Ладно, одной инъекции будет достаточно.  — Укол, неожиданно болезненный, и Алана отсоединила аппарат.  — Слегка скачет давление, нарушено кровообращение, но ничего опасного для жизни. Способности не вернулись?
        — Должны были, мы редко используем долгодействующие блокаторы.  — Юрий зашел в пассажирскую кабину и протянул руку к доктору.  — Дай посмотреть.
        Та неохотно отдала аптечку, не сводя взгляда с парализатора в его руке.
        — Ты и в медицине разбираешься?  — В голосе вызов, но я уже могла читать чужие эмоции, поэтому знала, что за бравадой скрываются страх, сожаление, горечь. То же самое, что ощущаю я.
        — На дилетантском уровне. Но кое-что о проблемах эсперов знаю.
        Юрий положил аптечку на сиденье и посмотрел на меня.
        — Сама ходить в состоянии?
        Я кивнула и, отказавшись от помощи Аланы, неуклюже выбралась из кресла.
        За открытым шлюзом — сухой затхлый воздух и полутемное помещение, в котором нас уже ждали. Трое. Все светлокожие, высокие и… неожиданно напряженные, даже испуганные. Это их реакция на наемника? Нет, дело в другом.
        Наверное, если бы тай Цехель не стоял так близко, я почувствовала бы это раньше. Присутствие еще одного, подобного Юрию. Человека, которого я не могла прочесть, но ощущала. Где же он? Я завертела головой, но в этот момент Цехель потянул меня за руку, принуждая спуститься по опущенному трапу.
        — Ну чего ты? Бояться нечего, тут все свои.
        — Конечно свои. По-свойски мы и разберемся, да, Юра?
        Хриплый, надтреснутый голос, отвратительно злорадный. Мужская ладонь неожиданно больно сжала мою, затем гардарик одним легким движением соскочил вниз, наведя парализатор в сторону, откуда доносился голос. Из тени вышел мужчина с седыми висками и полупарализованным лицом, скривившимся в уродливой гримасе. И в руках он держал отнюдь не парализатор. Люди, что нас встречали, тоже достали оружие: один направил ствол на нас Кронберг, а двое — из особого уважения, видимо — взяли под прицел Юрия.
        — Что с тобой случилось?  — спросил он незнакомца, настороженным взглядом обегая кабину.  — Выглядишь больным.
        — Тебе лучше знать, как действует твой яд. Когда я вернулся с нашей встречи и почувствовал себя неважно, вспомнил о чудесном увлечении вашего клана и вызвал «скорую». Как видишь, подобрать полноценное противоядие они не смогли, но хотя бы спасли от смерти.
        — Ну так нужно было найти меня, а то я переживал, куда ты пропал.
        — Прекрати паясничать!
        Владимир на мгновение вышел из себя, и Цехель, воспользовавшись моментом, выстрелил, заставив соплеменника пошатнуться и выронить оружие, но почти сразу сам попал под лазер одного из встречающих. Один, второй… лишь третий выстрел из парализатора заставил гардарика упасть. Нижинский, рыкнув на своих людей, кинувшихся к нему, подобрал оружие, подошел к Юрию и несколько раз с силой пнул его, метя в живот и ребра. Алана кинулась было обратно к катеру, надеясь там укрыться, но тонкий луч, обжегший металл справа от люка, вынудил ее застыть.
        — Не стоит, доктор,  — угрожающе проскрипел Владимир. То, что он знал, кто такая Алана, пугало.  — Олег, Хог, отведите женщин в карцер. С темноволосой осторожнее, она эспер. Если что почувствуете, стреляйте. А впрочем… давайте ее сюда.
        Еще раз ударив бессознательного неподвижного Цехеля, он помассировал руку, которую задело парализатором. Обездвиживающий эффект быстро сходил на нет, значит, и у Юрия был шанс выжить там, где у другого давно бы остановилось сердце.
        Мне сковали руки за спиной и подвели ближе.
        — На колени.
        — Но она эспер…  — робко сказал державший меня мужчина. Судя по его мыслям, ему претило грубое обращение со мной. На мгновение мне даже понравилась Гардарика: если там хоть немного уважают эсперов, ей можно было бы дать шанс. Если бы не существование таких, как Юрий или Владимир.
        — А я симаргл и лучше знаю, что делать с подобными сучками. Тем более этой рабыне не впервой стоять на коленях перед мужчинами.
        Чувство вины и стыда человека за моей спиной было настолько велико, что мне на секунду стало жаль его, и я послушно опустилась от легкого нажатия ладони.
        — Эта женщина гораздо опаснее, чем она кажется. И гораздо крепче.
        Владимир грубо схватил меня за подбородок, заставляя поднять лицо.
        — Выжила и после попытки отравления, и после падения с моста. К тому же так легко очаровала Юрия… Что ж, действительно поражает. Можешь счесть это знаком уважения, но я собираюсь стереть твой дар раньше, чем он причинит вред экипажу этого корабля. Да и мой лорд, в отличие от безумного Ксано, вряд ли заинтересуется кем-то вроде тебя. Надеюсь, твоя психика крепка, и ты не успеешь превратиться в пускающую слюни идиотку до прибытия на Гардарику.
        Нижинский медленно отстегнул пластиковый наруч на левой руке, снял перчатку и отвернул рукав, обнажая бледную безволосую кожу. Пальцами правой пробежался по запястью и, подцепив что-то, медленно потянул на себя. Я смотрела с отвращением, но была не в силах отвернуться, наблюдая за тем, как отходит кусок кожи, обнажая… нет, не человеческую плоть, а металл. Проследив за моим взглядом, Владимир усмехнулся. По крайней мере, так я расшифровала подергивание его лица.
        — Что, никогда не видела подобное? Неужели Юрий не показывал? Предпочитал играть роль нормального человека?
        От механического сплетения причудливых линий в том месте, где должна была быть плоть, отделился металлический жгут с иглой на конце, подобно змее извиваясь над рукой гардарика.
        — Сначала будет немного больно, а потом станет все равно.
        — Не смей! Не делай этого!
        Мне на мгновение показалось, что это мой голос — отчаянный, дрожащий. Но кричала Алана, извивавшаяся в руках опешившего от такого напора гардарика.
        — С чего бы это?
        Холодный гладкий металл скользнул по шее, вызывая непроизвольную дрожь.
        — Император не выпустит вас за пределы своего влияния, если у вас не будет живого и невредимого эспера на руках,  — торопливо произнесла Кронберг.
        Я ощутила укол боли в шее чуть ниже кромки волос и тихо заскулила.
        — О, если бы это было так, он бы уже с нами связался,  — возразил Владимир.
        Наконечник «змеи» проник под кожу, я почувствовала, как он шевелится во мне, продвигаясь все глубже и выше. Кто-то рядом откашлялся.
        — Нам действительно отправили сообщение минуту назад. Лонгийцы хотят заблокировать проход из системы, если мы не выйдем на связь.
        С неприятным звуком металлический жгут отсоединился от меня.
        — И ты говоришь мне это только сейчас, Хог?!
        — Вы не любите, когда вас отвлекают,  — несколько фальшиво ответил ему тот.
        Хог — не тот, кто меня держал, а другой, судя по эманациям, был из тех, кому нравится чужая боль. Сам он ее причинить не мог, тем более эсперу, но с удовольствием смотрел на то, как это делает Владимир. Видимо, не в первый раз наблюдал, как его командир кого-то мучает. «Нижинский — садист»,  — внезапно поняла я с отвращением, заметив, как топорщится ширинка его штанов. Таким же был и мой первый хозяин. Подобных людей я ненавидела: могла простить и корысть Нибеля, и болезненное желание Ядгара полностью контролировать мою жизнь, но не гадкое удовольствие от того, что кто-то страдает, вожделение к собственной жертве. Именно желание унизить и причинить боль толкало Владимира на уничтожение моей психики, а вовсе не моя ненужность. Но игнорировать беспокойство своих подчиненных он не мог. К тому же Алана умело подлила масло в огонь.
        — Если бы вы выслушали Юрия, он сказал бы, что смог покинуть планету только благодаря тому, что на катере были мы.
        Я отметила про себя, что в ее фразе прозвучало именно «мы», а не «она». Даже находясь в опасности, Кронберг могла рационально мыслить, думая наперед. Ведь если Владимир не сможет достать меня, он переключится на нее, поэтому и стремилась себя обезопасить. Это сработало бы, не будь Нижинский патологически влюблен в насилие, и, пока мы на корабле, он так или иначе найдет способ, как превратить наше существование в ад. На его фоне Юрий казался агнцем.
        — Пусть установят связь с Лонгой, я сейчас буду,  — сказал Владимир, возвращая кусок кожи на место и оправляя рукав.  — Рыжую — ко мне, хочу… с ней поговорить позже. Цехеля — в карцер.
        Меня толчком заставили встать и практически поволокли на себе в рубку, где я вновь смогла увидеть и услышать Ядгара.
        Сначала на мониторе появился незнакомый лысый лонгиец. Меня он не видел — я сидела за пределом его обзора с приставленным к затылку парализатором, ясно дающим понять, что вмешиваться в разговор не стоит.
        — С кем я говорю?  — требовательно спросил лонгиец.
        — С капитаном корабля.
        Нижинский представляться не собирался.
        — На вашем крейсере находится террорист, объявленный Лонгой в розыск, гражданка Лонги и официальная наша гостья.
        — Да, все так,  — спокойно согласился гардарик.  — Вы сами дали им пропуск на свободный выход из системы. Почему ваши корабли преграждают нам путь теперь?
        — Потому что пропуск вам был дан на определенных условиях, и мне хотелось бы знать, что вы его соблюдаете.  — Глубокий низкий голос заставил меня судорожно вздохнуть. Ядгар.
        — Тихо, тайнэ,  — умоляюще прошептал стражник, тот самый, что меня пожалел. Мои способности еще не совсем восстановились, но я, несмотря на боль, потянулась к нему, укрепляя невидимые узы. Не сейчас, но позже он будет на моей стороне. А пока я собиралась выудить из головы охранника то, что мне может понадобиться, пусть половина информации и была непонятна. Но я давно научилась запоминать все, даже на первый взгляд не имеющее смысла. Техническая информация о корабле, состав команды и ее привычки, расположение коридоров — все могло пригодиться позже. Но, копаясь в голове Олега, как звали удерживавшего меня мужчину, я натыкалась на всякую чушь: детские песенки, воспоминания о последнем обеде, размышления о том, насколько цвет формы не идет к оттенку его кожи… Если бы я была чуть посмелее, как Алана, к примеру, непременно спросила бы Владимира, для чего он набрал в свою команду дегенератов.
        Благодаря общению с Замиром мой навык в телепатии за последнее время сильно вырос. Несмотря на ослабленное состояние, мне не нужно было концентрировать на этом все внимание — могла находиться в чужих мыслях и памяти и в то же время наблюдать за разговором.
        — И в чем же вы хотите убедиться?
        — Юрий был в курсе. Почему бы вам его не позвать, капитан?  — с плохо скрытым презрением спросил Альге.
        Я видела императора всего несколько часов назад, но сейчас жадно его рассматривала, запоминая черты лица: крупные скулы, резкую линию подбородка, глубоко посаженные серые глаза. Самый властный и самый упрямый мужчина в моей жизни. Тот, кого я боялась, а потом ненавидела. Человек, которого я начала узнавать и, наверное, принимать. Мы попрощались так скомканно и нелепо, надеясь вскоре встретиться, а теперь…
        Теперь, даже если бы мне дали с ним поговорить, это ничего бы не изменило. Потому что все то, что мне хотелось бы сказать, нельзя уложить в простые слова и предложения.
        — Боюсь, он не сможет подойти. Вам придется говорить со мной.
        — Вы с Гардарики, так ведь? Вы понимаете, что укрывательство государственного преступника и похищение лонгийки бросает тень на вашу планету и весь Космосоюз?  — вкрадчиво спросил Альге.
        — Мой корабль зарегистрирован в Независимых мирах, и действую я как частное лицо. Какие интересы могут быть у Гардарики на Лонге?  — удивленно вскинул брови Владимир. Как и Юрий, он был великолепным актером и сейчас выглядел сдержанным и серьезным господином, не имевшим ничего общего с садистом, с мстительным удовольствием избивавшим беспомощного Юрия.  — Тай Цехель — мой наниматель, а женщины, что были с ним, поднялись на борт корабля добровольно.
        — Позвольте мне в этом удостовериться.  — Если бы мне когда-то не удавалось самой доводить императора до белого каления, я и не поняла бы, что он сейчас в ярости.
        — Боюсь, наши гостьи плохо чувствуют себя. И будут чувствовать еще хуже, если я их потревожу.  — Угроза в словах Нижинского была очевидной.
        Возможность услышать и увидеть Ядгара придала мне решительности. Разве ждать своей участи — единственное, что я могу? Владимир совершил ошибку, поставив охранять меня обычного человека.
        Все просто: я заставлю Олега увидеть в Нижинском врага, и он выстрелит в него. Правда, понадобится не один выстрел, а несколько — от одного Владимир быстро оправился. Когда он будет без сознания, придется вырубить еще одного гардарика, находящегося здесь же. Затем Олег закроет кабину изнутри. Здесь все управление, и корабль будет под нашим контролем. Останется только ждать, когда появятся лонгийцы.
        Черт, это было непросто даже на уровне плана. А с учетом того, что реальность всегда все усложняет…
        Нет, я не имела права сомневаться. Вновь потянулась к Олегу, устанавливая контроль…
        «Не стоит. Не вынуждайте меня причинить вам боль».
        Мысль, а не телепатический посыл, как мне показалось вначале. Правда, весьма четкая, принадлежащая человеку, хорошо знающему, как происходит чтение у эсперов.
        «Вы такой же, как и Владимир?» — спросила, не удержалась… Олег вздрогнул, вдавливая ствол парализатора в мой затылок еще сильнее, но все же не используя его. То, что я могу использовать транслирующую телепатию, его удивило.
        «Всех, кто сопровождает симарглов, учат распознавать вмешательство эсперов».
        Я внимательно прислушалась к ощущениям. Нет, дело не в навыках. Если не ошибаюсь, охранник обладал зачатками дара. Слабыми, чтобы называться настоящим эспером, но на первый уровень по Кейгелю может потянуть. Ни чтения мыслей, ни умения считывать эмоциональный фон вокруг, зато не слишком осторожного эспера почувствовать он сможет. Что ж, имеет смысл держать таких людей поблизости, если охотишься на одаренных.
        Мое общение с конвоиром не стало секретом для Владимира. Он повернулся в нашу сторону, бросая предостерегающий взгляд поверх моей головы, и вновь обратил внимание на экран.
        — Великий тай, вы оказали большую честь, обратив внимание на столь ничтожных людей, как мы, но, если вы нас не пропустите, будем прорываться с боем.
        Император не стал угрожать штурмом или уничтожением корабля, но и идти на поводу у Нижинского не спешил.
        — Я не стану уговаривать вас сдаться или пытаться перекупить жизни интересующих меня особ. Полагаю, ваше безрассудное поведение говорит о том, что вы не готовы на сделку.
        — Все так, как вы говорите.  — По губам Владимира скользнула удовлетворенная, хоть и несколько напряженная улыбка победителя.
        — Поэтому я буду говорить с другими людьми и при других обстоятельствах.
        Не нужно было залезать в голову Нижинскому, чтобы понять, о чем он подумал. Межпланетный суд Космосоюза — могущественная организация, но, как и любая крупная структура, вынужденная иметь дело со множеством юридических субъектов, медлительная и громоздкая и, конечно же, сильно зависящая от политики. Скорее всего, даже всех договоренностей и пактов между Космосоюзом и Альянсом Независимых миров может оказаться недостаточно, чтобы изменить ситуацию. В чем бы ни была вина гардарийцев, Космосоюз всегда будет защищать своих хотя бы из принципа.
        Другой вариант — Ядгар может напрямую обратиться к Гардарике. Наверняка с тем же успехом: у Лонги слишком мало рычагов давления на далекую планету. Это понимала и я, и Владимир, поэтому его вряд ли могли всерьез испугать слова Альге.
        По крайней мере так казалось.
        Медленно, но уверенно император заговорил на незнакомом языке. Нет, я его уже слышала — там, в его воспоминаниях о матери. Гардарийский. Не знала, что он им владеет. Полугримаса-полуулыбка на лице Владимира не пропала, но резко утратила свою дерзость.
        «О чем он говорит?» — не удержалась я от вопроса Олегу. Тот мысленно застонал: «Прекратите разговаривать со мной, прошу!»
        Из речи Альге я выцепила пару знакомых слов, которые он повторил несколько раз. Ксано и Тейб.
        Ксано. Это имя упоминал Цехель. К роду Ксано принадлежала мать Ядгара, дочь одного из влиятельнейших людей Гардарики, как говорил Юрий.
        Тейб. Об этой планете я слышала. Одна из непризнанных столиц Космосоюза, при этом не самая лояльная к нему. Во многом это определялось ее пограничным положением с Независимыми мирами, позволяющим Тейбу иметь торговые и политические связи с ними. В том числе с Лонгой. К Тейбу император питал интерес и, возможно, вел с ним дела — я не раз встречала в его бумагах это название.
        Значит, я могла ошибаться, решив, что у Альге не было политических или экономических рычагов давления. Когда-то я посчитала, что он избегает всего, что связано с родиной его матери. Видимо, это не так, и Ядгар, не стремясь налаживать связи с родней из Космосоюза, все же нашел «пути» к Гардарике.
        — Если вы думаете, что сможете попросить у Ксано поддержку…  — начал Владимир.
        — О-о-о,  — тонко улыбнулся Альге,  — не просто попросить — потребовать. И не только у Ксано. Насколько я понимаю, власть на Гардарике не централизована. Как вы думаете, долго ли ваш лорд, кем бы он ни был, сможет упрямиться, если поймет, что его не поддерживают главы других родов? Или Космосоюз? Они не захотят потерять Тейб. Но об этом придется беспокоиться не вам, а вашему господину. Надеюсь, вы довезете пассажиров в целости и сохранности, и им не на что будет жаловаться, когда они вернутся обратно. Цехеля, так и быть, можете оставить себе, хотя я бы не советовал ему покидать свою планету.
        Когда связь отключилась, Нижинский еще минуту стоял, глядя на пустой экран.
        — Сам император, значит,  — наконец тихо сказал он.  — Я удивлен. Видимо, Юрий на самом деле задел его за живое. За всем этим чувствуется личный интерес.
        Подошел и присел передо мной на корточки, задумчиво меня разглядывая.
        — Возможно, Цехель прав, и твой дар действительно не бесполезен. Хотелось бы мне знать, чем ты приворожила императора, раз он готов использовать все свои связи ради твоего возвращения. Скажи, что ты знаешь об интересах Альге на Тейбе?
        — Ничего,  — искренне ответила я.  — Но я знаю, что однажды он по ходу дела фактически перекупил одну из планет Независимых миров. Они тоже считали, что неуязвимы.
        — Вот оно как,  — с непроницаемым видом произнес Нижинский.
        Не вставая, он положил ладони на мои колени, слегка оглаживая их. Меня едва не передернуло от отвращения. Юрий тоже при любой возможности пытался ко мне притронуться, нравилось мне это или нет, но я никогда не чувствовала такого омерзения, как от прикосновения Владимира. Он поймал мой взгляд и подмигнул.
        — Чего сжимаешься? Не трону я тебя… пока. Тем более что ты не в моем вкусе, в отличие от той рыжей.
        Наверное, несколько месяцев назад я бы просто забыла, как дышать, от ужаса, но сейчас я хоть и отвела взгляд, но все же ответила:
        — Тай Альге говорил о нас обеих, обо мне и докторе Кронберг. Вы должны будете довезти в целости и Алану.
        — Я еще не решил, стоит ли мне верить лонгийцу. Больно самоуверен он для человека, столько лет доверявшего Юрию.  — Владимир резко рассмеялся и поднялся.  — Олег, проводи барышню до ее покоев… Трион, прогуляйся с ними, а то Олег несколько поплыл. Того и гляди придется отправить его на очистку.
        На мгновение мне стало жаль Олега: не знаю, что это за очистка, но его такая перспектива явно не порадовала.
        Нижинский потерял ко мне интерес, и Олег с Трионом, плотным темноволосым крепышом, провели меня по безликим корабельным коридорам до каюты. Там показали, как пользоваться ионным душем, на что нажимать, чтобы появились стол, кровать и прочие мелочи, которые обычно приводили меня в отчаяние. Я восхитилась: насколько эти гардарики хорошо понимают нас, эсперов! Если бы не типы вроде Владимира или такие прохвосты, как Юрий, на их планете, наверное, можно было бы жить.
        Оставшись одна, я тут же сняла грязную одежду, приняла душ и переоделась в уродливый, но удобный комбинезон. Попыталась заснуть, но беспокойство за Алану, оставшуюся наедине с Нижинским, мешало мне спокойно лежать.
        Когда дверь открылась, я наворачивала уже тысячный круг по каюте. Зашла доктор на своих двоих, что несказанно меня обрадовало. Я не любительница объятий (если это, конечно, не Ядгар), но сейчас я не удержалась и обвила женщину руками. Алана показалась не живой женщиной, а статуей. Стоило ее коснуться, как на меня хлынули боль, отчаяние и беспомощность, а вслед за ними мысли — в основном о смерти как избавлении от мук и решении всех проблем. Кронберг, всегда казавшаяся мне оплотом рассудочности, которая, даже столкнувшись с предательством возлюбленного, сохранила силу духа, сейчас просто агонизировала внутри. Я боялась, что ее изобьют, что Владимир изнасилует ее, но он оказался любителем гораздо более изощренных пыток. Ее допрашивали, почти не прибегая к физическим методам, но практически вывернув сознание наизнанку.
        — Что такое?  — спросила она, вытирая покрасневшие от слез глаза грязным рукавом.
        — Вы… я слышу ваши мысли.
        — Капитан отключил чип, сказал, что это подарок для тебя,  — вяло ответила Кронберг.
        В тот момент я не вникла в суть «подарка». Но хватило и ночи рядом с Аланой, чтобы оценить всю его изощренность.

        Пожалуй, это была худшая ночь в моей жизни. На протяжении нескольких часов, несмотря на усталость, я не могла сомкнуть глаз, а когда все же заснула, погрузилась в кошмары — судя по содержанию, принадлежали они не только мне. Понять, что было моим, а что привнесла в мои сны Кронберг, было нелегко. Как и ей: неосознанно я тоже транслировала ей свои видения.
        — Мне снился голый старик, огромный как дом,  — услышала я первое, когда Алана открыла глаза.
        — У него то и дело отваливалась нижняя челюсть?
        — Да. И он говорил что-то вроде «время…
        — …развлекаться». Я помню. Мой первый хозяин. Он раньше мне часто снился.
        До того как мы с Ядгаром стали спать в одной постели. Удивительно, сейчас я это поняла: рядом с Альге мои детские кошмары на самом деле отступали.
        — И он всегда пытается тебя съесть?
        — Всегда. И иногда ему это удается,  — тихо ответила я.  — А то место, где разверзается земля и оттуда выползают сотни змей… Оно реально?
        Доктор криво улыбнулась.
        — Частично. Я до пяти лет росла на космической станции, и когда впервые спустилась на планету, для меня это оказалось шоком. В тот день я ушла из дома и заблудилась. Упала в какой-то овраг, не глубокий, но испугалась сильно. Там не было змей, как мне сказали, лишь тонкие корни дерева анаим. Да и змей-то я впервые увидела за неделю до этого — в городском террариуме. Но в моих воспоминаниях все причудливо перемешалось.
        Алана ушла приводить себя в порядок, а я осталась сидеть на кровати, бездумно глядя в стену. События последних дней истощили мое тело, а я ведь так окончательно и не выздоровела после падения. Настроение колебалось где-то между «чтоб вы все сдохли» и «убейте меня, пожалуйста». Но мой разум в кои-то веки был необыкновенно ясен. Хотя я бы предпочла тешиться иллюзиями: «Все будет хорошо. Тебя обязательно спасут».
        Нет. Лимит моей удачливости закончился после покушения на меня Анхелы. Теперь можно надеяться не на везение, а только на расчет.
        «Подумай, Эрика, хорошо подумай. Ты знаешь людей. Все их страсти, все слабости. Неужели стоит лишиться возможности применить дар, и ты становишься беспомощной? Тебе не обязательно читать мысли Владимира, чтобы знать, о чем он думает. Власть, контроль. Вот чем обычно одержимы типы вроде него… А ты всегда умела пользоваться чужими слабостями».
        — Что ты там шепчешь себе под нос?  — спросила Алана, возвратившаяся из душа. Это ее не особо волновало, я знала, но необходимость отвлечься от собственных мыслей толкала на разговор.
        — Да так, пытаюсь себя подбодрить. Можно спросить?
        Кронберг вяло пожала плечами.
        — Валяй.
        — Что… что произошло, когда вы были у капитана корабля?
        Алана вздрогнула.
        — Он просто отключил чип.
        — Просто?
        — Да! Может быть, задал несколько вопросов.
        — И вы ответили на них?
        — Я… я не помню.
        Это подтвердило мои подозрения. Вчера доктор пришла в подавленном состоянии, но при этом создалось ощущение, что она не осознаёт, что происходит. И мысли о смерти — ее ли они были? Подошла к Алане и уселась рядом.
        — Тайнэ, я не очень разбираюсь в технике, но может ли быть так, что чип не просто отключили, а…  — Я задумалась, подбирая слова.
        — Взломали? Менадо!  — тихо воскликнула Кронберг, вспомнив о судьбе нашего сопровождающего.  — Юрий что-то сделал с ним. И со мной мог тоже…
        — Но не стал этого делать!  — торопливо сказала я, хватая ее за холодные руки.  — Он не стал, не хотел вам вредить. Но вот Владимир вполне мог. А значит, то, что с вами происходит,  — это его рук дело. Отчаяние, бессилие, что вы испытываете, навеяны. Поэтому прошу, не поддавайтесь ему.
        Лицо Кронберг скривилось в беззвучном плаче.
        — Я делаю тебе больно, прости…
        — Ничего,  — пробормотала, глядя в сторону. Видеть чужую беспомощность было тяжелее, чем я думала. Хотелось забиться в самый дальний угол комнаты, спрятаться от той тьмы, что поглотила сейчас доктора. Но если это уничтожит ее, то и меня следом. И пусть я сама часто находилась во тьме, для Аланы должна стать источником света.
        — Я всегда говорила, что плохо помню свое детство,  — тихо заговорила я.  — Это правда. В основном в памяти сохранилась мама, отец — совсем немного, истории с ним не самые счастливые. Но есть воспоминание, особенно для меня дорогое. Мы поехали на море. Много соленой воды, яркое солнце… Наверное, именно благодаря тем впечатлениям я так люблю воду и солнечные дни. Мама где-то рядом, но я не вижу ее, а слышу голос, который просит быть поосторожнее. Не меня, брата. Он любил заплывать далеко-далеко в море… Смешно, но я не могу вспомнить, как его зовут, а вот такую мелочь помню.
        В этот момент голос мой сломался, и я хлюпнула носом, пытаясь не разреветься. Алана посмотрела на меня круглыми глазами.
        — Послушай, если ты хотела подбодрить меня, у тебя как-то не слишком получилось. Это очень грустно: ребенок, у которого отобрали детство…
        — Нет, тайнэ,  — улыбнулась я сквозь слезы,  — оно у меня было. И пусть в памяти осталось ничтожно мало, но все же эти кусочки прошлого позволили мне выжить в первые годы после того, как меня купил мой первый хозяин. И моя семья… Я могу сколько угодно отрекаться от родителей, но ведь у меня есть те, кого я помню и люблю. Мой старший брат, моя маленькая сестричка. Я хочу, чтобы сейчас вы тоже вспомнили о тех, кого вы любите, вспомнили все самые лучшие моменты, связанные с ними.
        — Зачем?  — немного испуганно спросила она.
        Тут я почти рявкнула:
        — Потому что меня достали ваши переживания по поводу несчастной любви и одиночества!
        Плечи Аланы затряслись… а потом она рассмеялась. Немного истерично, пожалуй, но все же это было лучше ее медленного поедания себя заживо.
        — Я выгляжу жалкой, да?
        — Ужасно жалкой. Стоило бы отобрать у вас диплом психотерапевта.
        Моя странная попытка помочь Кронберг, которую я подкрепила уже восстановившимися способностями, неожиданно оказалась успешной. Впрочем, после того как ее снова забрали, а потом привели — безумно бормотавшую что-то себе под нос и смотревшую на меня дикими глазами,  — пришлось начинать все заново.
        Я была словно на странных качелях — пытаясь не свалиться в собственное безумие и в то же время не дать сойти с ума Алане, над которой Владимир проводил свои опыты, желая понять, где ее предел. Или где мой предел.
        Этого я не знала сама, потому что вскоре мне начало казаться, что я на самом деле спятила. В мои сны, и так разбавленные кошмарами Аланы, начали вторгаться какие-то новые картины. А в какой-то момент уже наяву почудилось, что в голове помимо мыслей Кронберг, от которых я уже не могла укрыться, появились обрывки чужих образов и фраз. Я не воспринимала их всерьез, считая игрой моего уставшего подсознания, пока однажды не услышала голос Владимира так ясно, будто он был рядом со мной: «Олег, если ты считаешь…» Тот парень, что удерживал меня,  — я как-то смогла узнать, что с ним, издалека. И не только с ним. Я начала видеть глазами нескольких членов экипажа, скучая с ними на смене, отдыхая в каюте или присматривая за пленным симарглом.
        Если отбросить версию с безумием, оставалось одно объяснение: мой дар резко возрос. Несмотря на преграду из металла, я могла использовать телепатию и эмпатию как минимум на нескольких людях, находящихся довольно далеко. Возможно, благодаря наличию там, вовне, Олега, человека с зачатками дара. Или же толчком стала моя потребность ощутить кого-то более здорового, чем Алана. «Человек или ломается, или становится сильнее»,  — услышала я однажды от Ядгара. Кажется, он был прав.
        У меня появилось небольшое преимущество, и я знала, как им воспользоваться. Юрий… Полагаю, он многое успел осмыслить за несколько дней плена. И возможно, был готов поменять свои планы с учетом изменившихся обстоятельств. В конце концов, на Гардарике с распростертыми объятиями его не ждали. Я не могла обеспечить его лояльность — это слово было с Цехелем несовместимо, но надеялась на его если не благоразумие, то желание жить. Ну и на чувство ответственности, которое у него все-таки было.
        На четвертый день Нижинскому пришла в голову новая забава, к которой он решил привлечь и меня. К такому нельзя было приготовиться, но оно дало мне возможность сделать первый шаг к свободе.
        Все это время Алана пыталась удержаться на эмоциональных качелях. Она была то подавлена, то необыкновенно оживлена. Ночные кошмары стали причудливее, навеянные страхи — реалистичнее. Как ни разрушительно было воздействие Нижинского, доктор больше не позволяла себе расклеиться. «Я здесь, чтобы заботиться о тебе, а не наоборот»,  — сказала она, запретив ей помогать. Но я все равно часами сидела у изголовья койки Аланы, держа за руку и слушая истории о ее прошлом. Воспоминания об учебе в университете, о тех местах, где ей довелось побывать, помогали доктору не потерять себя, сохранить личность в целостности. Мы — это наша история, это наши связи и люди вокруг нас.
        Сейчас у нее была только я, а у меня — она. Это не могло не сблизить. Чего бы ни добивался Владимир, он это не получил, поэтому решил сменить план действий. Когда в очередной раз дверь открылась, забрали не ее, а меня. Проводником вновь был Олег, но в этот раз я не пыталась глубоко забраться в его разум, легко, невесомо скользя по самым верхам. Что-то изменилось. Он был полон затаенного беспокойства и гнева, направленного на… капитана? Это интересно. Но прежде чем я успела задать хоть один вопрос, мы успели прийти.
        Если честно, я ожидала самого худшего. Фантазия подсовывала образ комнаты пыток, наполненной страшными механизмами, с выкрашенными в черный стенами и полом, чтобы кровь была не так заметна. И в центре — зловещий Владимир, поигрывающий плеткой. Это настолько захватило, что я была почти разочарована, оказавшись в обычном тренировочном зале с теплым, слегка пружинящим полом и обычным спортивным оборудованием. Сам Нижинский сидел на полу, облаченный в свободные штаны. По голому торсу, подтянутому, но все же выдающему возраст гардарика, змеилась синяя татуировка, похожая на ту, что была у Юрия. Владимир встретил меня дружелюбной улыбкой — лишь хищный огонек, горевший на дне темных, по-лисьи раскосых глаз не давал мне забыть, с кем я имею дело: это все тот же человек, что заставил Алану плакать, а меня чуть не лишил дара. «Юрий тоже умел выглядеть душкой, но вам до него далеко». Застыв перед ним, я угрюмо уставилась в пол.
        — Не хочешь размяться?  — предложил Владимир.
        — Я не очень спортивна. Зачем я здесь?
        Развлекать его не было никакого желания.
        — Я наблюдал за тобой.
        Мне захотелось фыркнуть. Он наблюдал, надо же… Почти всю жизнь за мной непрестанно следили, и теперь меня едва ли мог задеть еще один вуайерист.
        — Юрий описывал тебя как сильного, но неумелого эспера. Видимо, обманывал меня или ошибался на твой счет.
        — Вы не оставили мне выбора, кроме как учиться, причем очень и очень быстро,  — спокойно ответила я.
        — Иди сюда.  — Владимир сделал приглашающий жест рукой.
        Замешкавшись, я все же села перед ним, прижав колени к груди. Наши глаза были на одном уровне, но, раз столкнувшись с ним взглядом, я упорно избегала смотреть на гардарика. Наверное, поэтому и пропустила момент, когда он неожиданно быстро переместился и, дернув меня за руку, вынудил неуклюже упасть на пол. Навис сверху, свободной рукой вцепился мне в горло, заставив испуганно замереть.
        — Эволюция хорошо пошутила, дав способность к телепатии столь слабым существам. Дар, благодаря которому можно было бы стать величайшим правителем, служит для того, чтобы его носители могли лучше приспосабливаться и выживать. Насмешка, не более.
        Ногти — короткие, но неожиданно острые — впивались в кожу, причиняя боль. Владимир склонился ниже и провел влажным языком по моим приоткрытым губам.
        — Не надо,  — попросила я жалобно. Он улыбнулся и приподнял голову, желая взглянуть в мои умоляющие глаза. Впрочем, улыбка быстро пропала, стоило ему увидеть, как спокоен был мой взгляд.  — Это вы хотите услышать, тай? Чтобы я вас просила о пощаде? Я хорошо это умею. Но едва ли доставлю то удовольствие, которого вы жаждете. Неинтересно подчинять того, кто даже не сопротивляется. Так что я вся ваша, мой господин.
        Насмешка, скользнувшая в моем голосе, заставила Владимира оскалиться.
        — Видимо, ты считаешь себя очень хитрой, сучка. Думаешь, я не найду способ, как до тебя добраться?
        — Зачем вам это?  — вырвалось у меня.  — Вы так ненавидите эсперов?
        — О нет, я не питаю к одаренным никакой ненависти. Пожалуй, даже завидую. Вашей чувствительности и в то же время бесчувственности. Вы как будто питаетесь чужими эмоциями и жизнями, сами оставаясь пустыми куклами. Однажды мне встретился эспер с поехавшими мозгами — так он обожал пытать людей. Такой интересный вид мазохизма, ты не находишь?
        — Что вы с ним сделали? С тем эспером?
        Владимир, обхватив мои бедра ногами, придавил меня к полу и, поднеся мои ладони к своему лицу, поцеловал их.
        — Подарил ему столько боли, сколько он хочет,  — наконец ответил он.  — Но я желаю сейчас говорить не о нем, а о тебе. Ты отличаешься от тех эсперов, что я знаю. Ты не кукла, ты живая. Возможно, именно поэтому ты так хороша в проецирующей эмпатии — тебе есть что отдавать людям. Свои радости и печали. Ты щедра с миром, Эрика. Жалко, что я не способен взять то, что ты можешь дать, иначе бы забрал все. Выжал бы тебя до капли.
        Мечтательные нотки в его голосе пугали больше, чем все угрозы. В какой-то степени Владимир был испорченной, извращенной версией Альге — тот тоже был жаден до моих эмоций. Но для Ядгара это — лишь способ узнать мир с той стороны, которая ему недоступна. И он заботился обо мне… в своей странной манере. Что творилось в душе Владимира, я не знала и знать не хотела. Как и то, что он сделал бы со мной, не будь я ему нужна. «Он только пугает, он не причинит тебе настоящий вред»,  — уговаривала себя.
        Закрыла глаза, постаравшись отрешиться от происходящего. Чувствовала где-то вдалеке Алану — она беспокоилась за меня, гораздо ближе — Олега. Он стоял за дверью, с ним рядом Хог, тот мужчина с гадливыми похотливыми мыслишками.
        — Не смей игнорировать!
        Меня встряхнули с такой силой, что я прикусила язык. Рот наполнился солоноватой кровью. Подавила желание плюнуть в лицо Нижинскому и неохотно на него посмотрела. И… внезапно почувствовала отголосок его ярости.
        Наши тела и взгляды соприкасались — этого достаточно, чтобы залезть практически любому человеку в душу с ногами. Но не такому, как он, не симарглу. И все-таки я смогла преодолеть его странную защиту. Восприятие было нечетким и зыбким, словно пыталась пробиться по коммуникатору через помехи, но несомненно чувствовала злость и вожделение Владимира.
        Я тут же поспешно закрылась блоком, разорвав случайный контакт. Если он поймет, что произошло, то весьма обрадуется возможности — как он сказал?  — выжать меня до капли…
        Теперь он мог добраться до меня. Но ведь и я тоже могла! Да я крута, немерено крута!
        Следующая мысль энтузиазм охладила: независимо от того, что я значу для императора Лонги, на Гардарике от меня оставят мокрое пятно, если узнают, что я «вскрыла» одного из симарглов. Значит, я смогу воспользоваться открывшейся возможностью лишь раз, когда буду точно знать, что свидетелей нет. И что я в силах взять Владимира под контроль.
        Нижинский поднялся и потянул меня за собой.
        — Куда мы?  — спросила я несколько заторможенно, еще не отойдя от совершенного прорыва.
        — К Юрию,  — коротко ответил Владимир.  — Разве ты не хочешь навестить своего спасителя, вырвавшего тебя из лап Альге?
        Я немного беспокоилась за него: когда виделись в последний раз, он был в ужасном состоянии. Несмотря на все поступки Цехеля, заставлявшие на него злиться, я не считала его врагом. Хотя вслед за Владимиром тоже не отказалась бы пересчитать рыжему шельмецу ребра. Вот только вряд ли мы шли за этим. Конечно, Нижинский был не прочь проучить соплеменника, но за мой счет.
        — Олег, Хог, за мной,  — приказал он своим людям, таща меня за собой.
        Гардарики. Я не понимала, как они умудрялись одновременно быть расчетливыми и хладнокровными и так же легко менять свои цели в угоду личным желаниям. А сейчас самым большим желанием Владимира было отомстить бывшему напарнику.
        Карцер, куда поместили Юрия, отличался от того, где держали нас, в худшую сторону. Ни кровати, ни душевой комнаты. Более того, в помещении было холодно, а у пленника отобрали всю одежду. Его вид будет мучить меня до конца дней. Светлая кожа, с которой уже сошел фальшивый загар, пестрела синяками и ссадинами. Узкий аристократичный нос распух и искривился, судя по всему, сломан не в одном месте. На той щеке, где когда-то была татуировка, практически выжженное пятно. К правой ноге прикована цепь, и там, где браслет соприкасался с кожей, она была стерта до мяса.
        Увиденное уничтожило мое самообладание. Всхлипнув, я закрыла лицо ладонями, отказываясь видеть Цехеля в таком состоянии. Нижинский рывком отвел мои руки.
        — Что же ты? Если собираешься жить на Гардарике, то должна знать, как поступают у нас с предателями.
        Охранники за нашей спиной безмолвствовали, но я чувствовала отвращение, которое переполняло Олега.
        — Ты, как всегда, ужасающе пафосен и при этом далек от истины,  — еле двигая челюстью, произнес Юрий. Я вообще не могла понять, как он говорит с такими повреждениями на лице.  — На Гардарике не приемлют подобного насилия, поэтому отправляют подальше от своей планеты таких психов, как Владимир.
        — О, не беспокойся, я дам твоим ранам зажить до прибытия домой,  — мрачно пообещал тот.
        — Зачем ты притащил сюда эспера? Ты же знаешь, мои страдания будут ей до лампочки,  — устало буркнул рыжий.
        — На самом деле это был чистый экспромт. Ну почти. Тебе ведь так и не удалось поразвлечься с этой девочкой на Лонге? Наверное, жалеешь об этом.
        — Ты не должен переходить черту. Эсперов нельзя принуждать,  — предупреждающе начал Цехель, но Владимир его прервал:
        — Почему же принуждать? Посмотри, как девочка напряжена. Ей стоит немного расслабиться, как и моим людям. И никому никакого вреда. Начнем с Эрики, а потом и докторшу пригласим присоединиться. А вот тебе, боюсь, придется быть наблюдателем. Хог, будь добр, дай сюда то, что я просил принести.
        В руках белобрысого гардарика появилась пластиковая коробочка со шприцом и ампулой. «Юрий был прав, Владимир чертовски пафосен и театрален,  — подумала я, зачарованно наблюдая, как переливается голубоватая жидкость внутри ампулы.  — Но это работает. Потому что, даже не представляя, что это за средство, я готова на все, лишь бы мне его не вкалывали».
        Кажется, я одна не понимала, что готовил для меня Нижинский. Юрий разразился проклятиями, Хог встревоженно посмотрел на своего хозяина, а Олег отступил назад.
        — Я не буду в этом участвовать,  — неожиданно твердо сказал он.
        — Ну почему же?  — ласково спросил Владимир, набирая в шприц раствор.  — Разве ты никогда не хотел, глядя на прекрасных одаренных, узнать, что они способны дать тебе в постели? Можешь не бояться: ты получишь только удовольствие, как и Эрика. Она проецирующий эмпат, а это значит, что у тебя будет уникальная возможность вкусить все, на что способен эспер под афродизиаком. Я честно тебе завидую.
        Олег вновь покачал головой.
        — Жаль. Но уйти я тебе не разрешаю. Хог, ты ведь в деле?
        Тот облизал пухлые губы, искоса глядя на меня, и кивнул.
        Нижинский собирался… Черт возьми! Он собирался устроить оргию на глазах у Юрия. Со мной в главной роли.

        Телепатов сложно чем-то удивить в плане эротических фантазий. Мой собственный сексуальный опыт был довольно скудным, хотя в последние месяцы — волнующим и приятным благодаря Ядгару… И все же, несмотря на некоторую изощренность ума и более чем здоровый сексуальный аппетит, его желания и прихоти были просты и понятны. По крайней мере по сравнению с фантазиями, что порой бродили в головах тех власть имущих, чьи слабости я когда-то искала для Нибеля. Так, один торговец любил устраивать вечеринки, на которых он переодевал женщин в костюмы наездниц и заставлял кататься на нем, как на коне… Ладно, этот, по крайней мере, причинял вред только собственной спине. У некоторых других развлечения были не столь безобидны и не всегда легальны даже по меркам Независимых миров.
        Но одно дело знать, что подобное делает кто-то с кем-то, кого ты не знаешь, и другое — участвовать в этом, притом на глазах Юрия. Это было намеренное унижение меня, а для Цехеля — демонстрация его беспомощности. До этого сохранявший видимость спокойствия, он не выдержал, вскочил и подошел к нам так близко, насколько позволяла короткая цепь на ноге.
        — Нижинский, больное ты чудовище, если ты сейчас не остановишься, сильно за это поплатишься!
        — И кто же мне отомстит? Ты?  — осклабился Владимир. Он притянул меня к себе, грубо дернул молнию моего комбинезона вниз, обнажая плечи и грудь. Пока — для того, чтобы вколоть мне в руку афродизиак, не более. Но все же мужчины есть мужчины. Будь они хоть какими профессионалами, но полуобнаженное женское тело их отвлекает. Пусть и на несколько секунд. Так и сейчас: открывшаяся картина на мгновение приковала внимание всех присутствующих — и недовольного Олега, и Юрия, который вроде бы собирался защищать мою честь. Владимир тоже застыл, кажется, начиная жалеть, что не остался со мной наедине в спортзале. Возникшая заминка позволила использовать прием, который с самых давних времен женщины бесчестно применяют против мужчин. Я ударила его в пах — неумело, возможно, не очень точно, но все же успешно. Первый раз — и такой хороший результат!
        Да, рука у Нижинского была металлическая, но яйца явно не стальные. Его лицо исказилось, хватка на мгновение ослабла, и я тут же отскочила к Юрию и спряталась за его спиной. Олег вытащил оружие, а Хог поспешно поднял упавший шприц — бедняга, кажется, боялся лишиться развлечения за мой счет.
        — Ты что делаешь?  — прошипел Цехель, не пытаясь меня оттолкнуть. Я вцепилась в его плечо и горячо зашептала на ухо:
        — Юрий, вы будете на моей стороне?
        Кажется, впервые назвала гардарика по имени вслух.
        — Да. Проклятье, да!  — выдохнул он, закрывая меня от врагов. Мило, но в таком состоянии он не мог служить хорошей защитой.
        Мысленно извинившись перед Замиром, которому когда-то обещала не использовать дар для подчинения, я обрушила всю свою волю на Олега и Хога. Одно простое внушение, единое для двоих, всего один приказ: «Действуй!»
        Я заранее продумала, что внушить, хотя не была уверена, что смогу повлиять сразу на обоих. Возможно, именно из-за моего распыленного внимания Олег несколько затормозил, поднимая свой парализатор и стреляя, как он думал, в меня. Владимир успел отшатнуться, а затем стремительно бросился к Олегу и вырубил его ударом в висок. Я вздрогнула и, зашатавшись, прислонилась лбом к спине Цехеля. Но, поскольку была все еще соединена с сознанием Хога, могла видеть происходящее его глазами.
        — Я поймал ее!  — донесся торжествующий вопль белобрысого.  — Я…
        — Дебил!  — прорычал Нижинский, с силой отшвыривая его к стене. Шприц, уже пустой, выпал из рук Хога и покатился по полу.
        — Надеюсь, у тебя есть антидот,  — нервно усмехнулся Юрий, незаметно поддерживая меня, чтобы я не упала, и при этом стараясь не упускать Владимира из виду. Я поспешно ставила эмпатические блоки, надеясь хоть немного защититься от фантомной боли, принадлежащей не мне: судя по всему, Хог сломал руку, а Олег заработал черепно-мозговую травму — в отношении своих людей их предводитель не сдерживался. Так что и мне не стоило ждать пощады.
        — Я убью ее!
        — Подожди несколько минут, и твое желание убить сменится жаждой любви.
        Юрий явно не умел останавливаться.

        ЮРИЙ ЦЕХЕЛЬ

        Ядгар нередко корил его за излишнюю самоуверенность. «Реально посмотреть на ситуацию и отступить, если видишь, что все идет не в твою пользу,  — не значит сдаться»,  — говорил Альге, когда гардарик почем зря рисковал собственной жизнью и жизнью подчиненных.
        Так вот, если реально взглянуть на ту задницу, в которой он оказался, следовало признать, что она была глубока и безвылазна.
        Эрика буквально висела на нем, мешая и ограничивая в движениях. Владимир, хоть и «угостился» афродизиаком, едва ли растерял свою прыть и был опасен. Двое прихвостней еще не отошли от внушения, но это вопрос времени, когда кто-то из них схватится за оружие, которое валялось на полу, находясь в недосягаемости.
        Если бы он сам не был прикован, можно было бы на что-то надеяться — шанс уделать Владимира был. А так… все зря.
        Но отступать некуда, как и нечего терять. Такого Владимир Эрике не простит. Поэтому Юрий предпочел бы сейчас сдохнуть сам, чем допустить, чтобы этот пес добрался до девушки.
        — Эй, этот страстный взгляд предназначен мне?  — съязвил он, пятясь от разъяренного гардарика, в руках которого появился деструктор. Владимир играл серьезно.  — Прости, дорогой, но ты не в моем вкусе.
        «Злишь его?» — устало спросила Эрика, разжимая пальцы на плечах защищавшего ее симаргла.
        — Развлекаюсь,  — коротко бросил Юрий в ответ. И вдруг до него дошло, что вслух вопрос не прозвучал.  — Что?!
        Эрика, трусливая, вечно жмущаяся девочка, выскользнула из-за его спины и шагнула прямо к Владимиру. Ствол деструктора уперся в ее обнаженную грудь.
        — Думаешь, не выстрелю?  — страшно улыбаясь полупарализованным ртом, спросил Нижинский.
        — О нет, выстрелишь, обязательно выстрелишь.
        Холодное спокойствие в голосе девушки казалось странным и… знакомым. Обычно с такими интонациями говорил Альге, когда был на кого-то зол. Очень зол.
        Эрика медленно подняла правую руку и положила на запястье Владимира. Отведя его кисть, держащую оружие, в сторону, сделала еще шаг, прижимаясь всем телом к Нижинскому. Теперь Юрий мог видеть его лицо, бледное и застывшее.
        — Нет,  — почти умоляюще прошептал Владимир. Он приставил ствол к своему виску. Пальцы на курке дрожали.
        — Постарайся не задеть меня,  — так же тихо велела Эрика.
        Нижинский прикрыл глаза, пластик скользнул вниз по щеке и коснулся бледных тонких губ.
        Деструктор стреляет беззвучно. Легкая вспышка, и у симаргла вместо затылка зияет неровная дыра. Юрию не нужно было видеть — он знал, как действует это оружие. Тело откинуло назад прямо на поднимавшегося Хога. Судя по полному ужаса вскрику, тот увидел бывшего командира не с лучшей стороны…
        Какое-то время Эрика держалась на ногах, но потом зашаталась и начала медленно заваливаться на бок. Цехель удержался от неуместного рыцарского порыва ее поймать и вместо этого нырнул за деструктором. Цепь натянулась до предела, но пальцы все же зацепили оружие. Как раз вовремя. Олег успел поднять парализатор, но на мгновение растерялся, не зная, в кого стрелять: в Эрику, скорчившуюся на полу, или в Юрия. Его сомнения были понятны. На первый взгляд симаргл выглядел опаснее нездоровой девушки, но после непосредственной демонстрации способностей этот эспер внушал осторожность. Как бы то ни было, заминка стала для Олега роковой.
        — Стой!  — целясь в него, резко приказал Цехель.
        Парень послушно замер.
        — Кинь сюда свою игрушку. И у этого губастого забери… Его там что, рвет? Фу…
        Обезопасив себя, пленник с помощью деструктора тут же избавился от удерживающей его цепи. Это оказалось не так просто: к тому времени, когда звенья распались, браслет на ноге так раскалился, что Юрия самого уже начало подташнивать от запаха сожженной кожи и плоти. Болевой сигнал он заранее частично заблокировал, но все же ощущения были не из приятных.
        — К стене и на колени,  — скомандовал, осторожно наступая на поврежденную ногу — слушалась она с трудом.  — И снимите свои комы. Не люблю сюрпризы.
        Уничтожив гардарийские коммуникаторы, Юрий наконец смог проверить Эрику. Жива, в сознании. Только опять кровь пошла носом, залив подбородок и комбинезон.
        — И давно ты так умеешь?  — негромко спросил он, помогая сесть дрожащей девушке.
        Она вяло пожала плечами.
        — Сегодня впервые попробовала.
        — А если бы тебя задело откатом? Если бы смерть Нижинского ударила по тебе?
        — Мне…  — Она тяжело сглотнула и сплюнула розовую слюну.  — Мне сложно чувствовать вас, симарглов. Тяжело было пробиться в сознание Владимира. Заблокировать легко.
        Рыжий вздохнул.
        — Ты безумная, знаешь? Спятившая, абсолютно съехавшая с катушек эмпатка. К тому же жутко опасная. Но я тебя обожаю.
        Он не удержался и привлек ее к себе, поцеловал в висок.
        — Не надо.  — Эрика неприязненно отстранилась.  — Что нам теперь делать?
        — Да нет у меня плана на такой случай! Но кое-какие идеи есть,  — заверил Юрий.  — Эй, ты! Белобрысый! Жить хочешь?
        Олег повернулся.
        — Я достаточно долго вам служил, тай Цехель, чтобы знать, что вы не оставите меня в живых после предательства.
        — Полагаю, вряд ли ты предал добровольно,  — мягко сказал симаргл.
        Олег кивнул.
        — На Гардарике мне не оставили выбора, приказав подчиняться Нижинскому. Не скажу, что я был рад этому.
        — Тогда почему бы тебе не помочь нам выбраться с корабля?  — тоном искусителя предложил Цехель.
        — Боюсь, что тогда меня повесят на Гардарике, тай. Так что извините, но нет,  — вежливо ответил Олег.
        — Я, я вам помогу!  — быстро предложил Хог.
        Юрий посмотрел на девушку, но та покачала головой, скривившись.
        — Прости, но мой ручной эспер против… Ай, Эрика, не щипайся!
        — Вместо этого я могла бы поджарить вам мозги…  — прошипела она.
        — Хорошо, я больше не буду так шутить. И называй меня по имени, прошу.
        — Но я мог бы…  — робко начал Хог. Выстрел парализатора свалил его.
        — Заткнись,  — беззлобно сказал Цехель.  — Олег… есть очевидный выход, как тебе помочь нам и остаться верным Гардарике. Ты можешь свалить все на влияние эспера.
        — Они проверят мой разум!
        — Эрика может подчистить память,  — тут же предложил симаргл.
        Олег взглянул на нее с недоверием.
        — Я не умею,  — призналась она.
        — Не страшно,  — поспешно заверил Юрий.  — Это легко, я покажу. Ну же, Олег… если ты этого не сделаешь, мне придется попросить Эрику подчинить тебя, а с учетом того, что внушение будет длительным, можешь распрощаться со своим разумом навсегда.
        Он не стал говорить, что едва ли попросил бы девушку об этом — чересчур велика вероятность, что еще одного внушения она не выдержит. Нет, использовать дар ей пока нельзя.
        — Олег, прошу,  — прошептала эспер.  — Вы же понимаете, что на Гардарике меня теперь убьют.
        Цехель скептически скривил губы, не веря, что белобрысый гардарик может пожалеть человека, на его глазах заставившего Нижинского покончить с собой. Но тот неожиданно заколебался, Эрика это заметила и не преминула закрепить успех.
        — Не моя вина, что я оказалась здесь, я не желала никому причинять вред. Мне просто хочется, чтобы меня оставили в покое.
        Олег с трудом отвел взгляд от умоляющих глаз девушки и кивнул.
        — Хорошо. Мы достигли системы Нейт. Если вы возьмете тот катер, на котором попали на корабль, сможете долететь до ближайшей планеты. Только не знаю, как вы объясните, что у вас нет документов. В Космосоюзе с этим строго.
        — О, я уверен, что Владимир подготовил для нас документы на случай проверки,  — белозубо улыбнулся Юрий и тут же скривился от боли в щеке.  — Так что осталось навестить его кабинет, добраться до ангара так, чтобы нас не заметили, и перенастроить систему корабля. Тогда мы сможем самостоятельно покинуть его…
        — И еще забрать Алану…
        — И забрать Алану,  — послушно кивнул Цехель,  — звучит весьма просто, как по мне.

        ЭРИКА

        Все, что происходило потом, было как в тумане, и в какой-то момент я просто вырубилась. Очнулась уже на знакомом мне катере в компании Аланы.
        — Мы выбрались?
        — Да, ты молодец. Ты нас спасла.
        Я удовлетворенно улыбнулась, но тут же нахмурилась.
        — А Олег?
        — Олег?  — переспросила она ровным голосом.
        — Тот светловолосый парень. Он собирался нам помочь.
        — Он помог.
        Показалось, что доктор не хочет говорить об этом.
        — А я обещала ему… что-то… Вспомнила! Стереть память, чтобы на Гардарике он не попал под подозрение.
        Кронберг тяжело вздохнула.
        — Ты не могла, пойми. Ты и так перенапрягла свой дар, чтобы сделать хоть что-то.
        Я вскинулась, но тут же рухнула обратно. От возмущения даже дышать было трудно.
        — Юрий убил его!
        — Нет,  — поспешно сказала Алана,  — связал и спрятал в ангаре, чтобы его не очень быстро нашли. Ему придется объясняться со своими, но Юрий сказал, что все свалят на твое вмешательство. Потом уже будет сложно проверить, по доброй воле он делал или нет. Гардарик действительно нам помог. Отвлек команду, смог найти причину для официального отбытия одного из катеров. Нас, конечно, кинутся искать, но не раньше, чем поймут, что Нижинский и еще двое членов команды пропали. Несколько часов у нас есть. Нас ждет свободная жизнь, слышишь?!
        Отвечать не хотелось. Мы почти вырвались из ловушки, но что будет дальше? Меня должна была пугать неизвестность, но я слишком опустошена, чтобы бояться.
        — Где мы?
        — В системе Нейт, около Полриса. Юрий решил не высаживаться на планете. Оставим лонгийский катер на орбитальной станции и пересядем на один из рейсов, ведущих как можно дальше. Пока наши новые документы чисты — данные из корабельной системы стерты. Но, поскольку их делали на Гардарике, по ним нас могут потом найти.
        — Ты можешь легко восстановить свою идентификационную карту. Ты же гражданка Космосоюза.
        — Да,  — ответила Кронберг.  — Как и ты — гражданка Лонги. На станции сможешь подать электронное прошение в посольство Лонги о восстановлении личных данных. Полагаю, Альге не понадобится много времени, чтобы забрать тебя в Кадис. Если ты хочешь.
        Наши глаза встретились.
        — Если я захочу…  — медленно повторила я.  — Но мы ведь успеем обсудить все позже?
        — Да. Я думаю, да,  — выдохнула она.
        Чтобы обезопасить себя от симарглов, мне необходима защита императора. Я должна была вернуться на Лонгу. Может быть, я этого хотела. Чувствовать заботу Альге, его любовь и… его контроль. Снова оказаться в месте, где я была несвободна.
        Вернуться к Ядгару было бы рациональным и наиболее безопасным решением. Но почему я так усердно искала другой выход?

        Посадка прошла без проблем. Но станция с ее запутанными коридорами показалась мне муравейником, а количество незнакомых людей просто пугало. Поэтому я вцепилась в руку Аланы и не отпускала ее весь путь от доков до общественных терминалов в жилом отсеке, где Юрий забронировал нам комнату на сутки. Сам он еще на корабле привел себя в порядок, сменив грязную одежду на невзрачный гражданский костюм. На щеке красовалась аккуратная медицинская заплатка, выглядевшая странно, но привлекающая внимание гораздо меньше, чем ожог почти на пол-лица. Цехель сильно хромал, однако был оживленным и бодрым и даже пытался нами командовать, невзирая на явное недовольство Аланы.
        — Так, купите поесть и ждите меня. Я возьму билеты на самый ранний рейс. Может быть, удастся уговорить какого-нибудь частника принять нас на корабль, и тогда отследить путь будет сложнее.
        — Подожди,  — хмуро сказала Алана.  — Прежде всего мы вместе должны все обсудить.
        — Что именно? Времени мало…
        — Нам нужно все обсудить,  — напряженно повторила доктор.
        Мы с ней зависели от гардарика — у него одного были деньги, он лучше нас обеих умел выживать, поэтому мог нас бросить и исчезнуть, и мы бы застряли здесь. Алана рисковала, споря с ним. Но Юрий, хоть и недовольно, все же согласился.
        — Хорошо, мы можем потратить на это час. Найдем тихое местечко и поговорим.
        Большинство кафе на станции были забиты под завязку, но Алана умудрилась найти небольшой ресторанчик, настолько дорогой, что там почти не было посетителей.
        — О, тут даже официанты обслуживают, а не роботы,  — оценил Цехель, затем взглянул в меню и скривился.  — И цены впечатляющие.
        — У нас все продукты натуральные, ничего синтезированного,  — отработанной вежливой улыбкой ответил официант, хотя при взгляде на наши комбинезоны на его лице проскользнуло презрение.  — Оплата вперед.
        Пока они с Юрием сверлили друг друга глазами, я сцапала меню, по старинке напечатанное на бумаге, и быстренько выбрала себе обед. Алана взяла то же самое, только вместо китайского чая заказала кофе.
        — У леди хороший вкус,  — уважительно заметил официант.  — Редко встретишь посетителей, знающих толк в средиземноморской кухне.
        — Они привыкли ко всему лучшему,  — кивнул гардарик и подмигнул мне,  — но на моих девочек мне ничего не жалко.
        Когда слуга ушел, он перегнулся через стол и, хитро усмехнувшись, негромко сказал:
        — Уверен, что мидии они все же не выращивают и уж тем более не завозят с Полриса, а синтезируют здесь. Надеюсь, у вас хватит опыта, чтобы поймать их на подделке…
        — Юрий, мы здесь не для этого,  — прервала его Алана.  — Давай обсудим, что мы собираемся делать.
        — Тогда начни с себя,  — тихо пробормотала я, уставившись взглядом в скатерть. Мы все были в бедственном положении, но у Аланы единственной имелся дом, куда она могла вернуться, и связи, которые она не утратила. Юрий был теперь беглецом, а я… я была никем. К тому же если бы доктора и стали искать, то в связи с нами двумя.
        — В Независимые миры мне больше не хочется,  — твердо сказала Алана.  — Когда я переехала на Лонгу, продала квартиру, а клиентов передала коллегам. Я все еще числюсь в университете Хольгрейма и, наверное, могла бы вернуться преподавать.
        — Для души, я понимаю?  — ехидно спросил Юрий.  — Альге ведь неплохо тебе платил. Хватит на покупку виллы и рабов… но для этого тебе придется остаться в Независимых мирах.
        — Я пока поостерегусь снимать суммы со счета,  — произнесла Кронберг ровным голосом, хотя внутри нее все кипело.  — Но дело не в деньгах. Мне хватит ума заработать себе на жизнь и, если нужно, начать все с нуля.
        И снова этот взгляд в мою сторону. Я намеренно не лезла в ее мысли. Но мы достаточно сблизились на корабле, чтобы я могла делать вид, что не понимаю, что стоит за ее словами.
        Если я не вернусь на Лонгу, она останется со мной. Будет поддерживать, сколько нужно, поможет встать на ноги. Социальная адаптация — ею ведь тоже занимаются специалисты ее профиля? Не думаю, что у Аланы большой опыт в этом, но я все же буду не одна. Знала, что она хочет помочь мне не только из благодарности: несколько дней на корабле изменили наши отношения больше, чем месяцы на Лонге. Кем я стала для нее — подругой, младшей сестрой? В любом случае это была связь, которую нельзя игнорировать.
        — Нам придется постоянно скрываться,  — сказала я наконец, когда пауза затянулась.
        — Я много путешествовала по Космосоюзу с родителями. В том числе и по местам, где не интересуются, откуда человек прибыл.
        — О, так ты собираешься с нами?  — вмешался Юрий.  — Отлично! Алана, тебе не стоит беспокоиться, я смогу о вас позаботиться… Эй, вы опять меня игнорируете?!
        Он замахал руками между нами, пытаясь привлечь внимание. Если бы в этот момент не подошел официант, доктор наверняка бы его чем-нибудь стукнула.
        — Эрика, не молчи, я не умею читать твои мысли!  — попросила Кронберг.
        — Хорошо,  — решительно кивнула я,  — мы рискнем. Я не буду возвращаться на Лонгу. Я хочу попробовать начать новую жизнь здесь, в Космосоюзе.
        — Ты уверена?
        — Нет. Но я рискну.
        Я не попрощалась с Ядгаром, как хотела, и не узнала его так, как могла. Я оставляла его сына, надеясь, что у него все будет хорошо. Мне хотелось бы сказать о своей любви Замиру… и Ядгару тоже, чтобы он знал, как стал важен для меня.
        Но если я вернусь, то навсегда останусь человеком, который достоин лишь жалости и презрения. Буду тенью великого правителя, удел которой — следовать по пятам. Меня не будут избивать, возможно, даже искренне полюбят. Достаточно этого для счастья?
        Наверное, я чрезмерно эгоистична, но хотелось больше. Не только комфорта, безопасности и любви — я желала стать другой. А с Ядгаром это вряд ли у меня получится.
        — Если мы всё решили…  — Гардарик старался выглядеть спокойным, но пальцы его нервно барабанили по столу.
        — Хватит, Юрий,  — прервала Кронберг,  — никаких «мы» тут нет. Я не горю желанием видеть тебя больше необходимого.
        Голубые глаза Цехеля похолодели.
        — Думаешь, ты можешь со мной так разговаривать?
        — Прекратите,  — тихо встряла я.  — Тай… Юрий, ты втянул нас во все это. И сам же помог выпутаться. Я надеюсь, у тебя хватит благородства помочь нам и в дальнейшем. Но…
        — Деньгами,  — подсказала Алана.  — И хорошо бы подсказать, как сбить симарглов с нашего следа.
        — Отвлечь внимание было бы неплохо. Я не смела бы тебя просить, но мне бы хотелось, чтобы ты не знал, где я нахожусь и что делаю. Я думаю, наши пути должны разойтись. Алана права, никаких «мы».
        Юрий молча поднялся, с самым непроницаемым лицом поклонился и вышел, оставив нас одних.
        — Вот знала, что он так поступит!  — Кронберг фыркнула, сминая салфетку в руках.  — На него никогда нельзя было положиться.
        — Значит, мы застряли здесь.  — Я тяжело откинулась назад, с отвращением глядя на еду, которая пару минут назад казалась удивительно вкусной. Хорошо, что Юрий оплатил все вперед.
        — Да нет же! Не стала говорить при Цехеле… У меня на Полрисе есть давний друг, мой коллега. Он не откажется помочь.
        — Значит, ты просто проверяла Юрия?
        — Ну да. Как видишь, он провалился.
        По этому поводу у меня были свои мысли, но я не стала их озвучивать. Посмотрим, как все сложится.
        Еще полчаса мы пытались составить план, который не оказался бы самоубийственным.
        — Нет, так у нас ничего не получится,  — вздохнула Алана.  — Нужно найти общественную сеть и связаться с моим знакомым, а там уже решать. Пошли.
        Цехель ждал нас у выхода, сидя у искусственного фонтана.
        — Наболтались?
        — Я же сказала…  — доктор скрестила руки на груди и нахмурилась.
        — Я понял. Мне жаль, что все закончится так, но спорить не буду. Вы обе слишком упрямы. Удивлюсь, если вы не прибьете друг друга через пару дней,  — добавил ворчливо.
        Он казался таким же как обычно: легкомысленным, раздражающе уверенным. Вот только взгляд его потускнел, почти потух. Что бы ни угнетало Юрия, оно смогло пробиться даже через привычную для гардарика циничность.
        Оставшееся время на станции мы провели в суматохе. Покупка одежды и всяких необходимых мелочей, поиски транспорта и бюрократическая тягомотина буквально выпили из меня все силы. Снова разболелась голова, неприятными спазмами напоминая о том, что я еще не восстановилась после чрезмерного пользования даром. Юрий первым заметил мое вялое состояние.
        — Устала? Давай посидим немного,  — предложил он.
        — Ты сам сказал, что мы спешим!  — возмутилась Алана.
        Гардарик пожал плечами.
        — Я все дела сделал, а в остальное вы, девочки, не хотите меня посвящать. А тебе, Лана, вроде бы еще куда-то было нужно, что-то там зарегистрировать? Так иди, я побуду с Эрикой. Не таскать же ее по делам в таком состоянии.
        — Ты действительно думаешь, что я оставлю ее с тобой?!
        — А ты настолько мне не доверяешь? Я уязвлен в самое сердце,  — почти с прежней иронией ответил Юрий.
        В этот момент я чувствовала себя ребенком, чьи родители находятся на грани развода и каждый пытается перетянуть дочь на свою сторону. Однако была уверена в том, что сейчас Юрий уже не представлял угрозу. Он мог — о, он на самом деле мог испортить нам жизнь, но не стал бы это делать. Потому что цель, ради которой все было затеяно, уже утрачена. Блудный сын своей родины, теперь он лишился последнего шанса туда вернуться. Ради Гардарики он рисковал собой, ради Гардарики предавал… но в итоге остался ни с чем. И теперь, подобно Каину, пошедшему против своего брата, был обречен скитаться в одиночестве. Но вместо бессмертия Каина у него были его удача и мозги. А Ядгар говорил, что умный человек нигде не пропадет.
        Так что можно было не жалеть симаргла, но и холодно отвернуться от него, как Кронберг, я не могла. Не знаю, считать это игрой или нет, но все же именно он был тем человеком, который утешал меня в самые трудные минуты.
        — Алана, все будет хорошо,  — мягко сказала я.  — Здесь много людей. И я обещаю, что никуда не пойду с этим страшным дядькой и, если что, буду звать на помощь.
        Юрий прыснул и тут же застонал от боли в щеке. Доктор хотела было что-то возразить, но потом махнула рукой.
        — Ладно,  — буркнула сердито.  — Цехель, только без выкрутасов!
        — С вами, барышни, шутки плохи, так что я буду смирным как овечка.
        Оставив нас в небольшой скучной и безликой кофейне в зале ожидания порта, Алана ушла. И мы наконец остались одни. Задумчиво мешая в пластиковой чашке грязно-коричневую бурду, которую здесь почему-то называли кофе, Юрий говорить не спешил. Сейчас, без всяких побрякушек-украшений, с темными короткими волосами и искусственным загаром он казался старше. Старше и жестче, но при этом привлекательнее.
        Порой я задавалась вопросом: почему меня тянуло к Ядгару больше, чем к Юрию? Были все предпосылки, чтобы влюбиться именно в него: и встретила я его раньше, и именно у него искала утешения. И гардарик был красивее и обаятельнее Альге. Неужели дело только в том, что Ядгар спал со мной? А если бы я рискнула и переспала с Юрием — это что-то изменило бы для нас с ним?
        Я была рада, что не стояла перед таким выбором. Не потому, что боялась императора. Просто у Цехеля всегда была Алана Кронберг, а я, несмотря на наше с доктором скрытое соперничество когда-то, не хотела бы претендовать на того, кто был так важен ей. Нельзя у людей забирать их любимых.
        Жаль, что Юрий так этого и не понял.
        Наверное, я чересчур пристально на него смотрела. Цехель развернулся ко мне, невзначай касаясь пальцами моей ладони.
        — Эрика…
        В его устах мое имя звучало сейчас как-то иначе, а лицо было необыкновенно серьезным. Скользнув рукой по плечу, он склонился ко мне так близко, что я заметила крупицы сахарной пудры и корицы в уголках губ…
        — Так. Стоп!
        Резко отпрянула, выставляя вперед руку. Юрий несколько раз моргнул, а затем неохотно отстранился, притворно смутившись.
        — Я думал, это подходящий момент!
        — Нет, нет и еще раз нет!
        — Это обидно, знаешь ли.
        Вот же наглец!
        — Есть кое-кто еще, кому может быть обидно. Очень обидно,  — напомнила я. Глаза наемника потемнели.
        — Сердце Аланы теперь навсегда для меня закрыто.
        Я не удержалась и фыркнула, получив удивленный взгляд.
        — Тебе смешно?
        — Совсем нет, тай… Юрий. Просто поражаюсь, как легко ваше сердце меняет привязанности.
        Мне не хотелось говорить вслух, как сильно уязвило доктора исчезновение гардарика на Лонге. А ведь он просто использовал Кронберг.
        — Я ее не использовал. Она дорога мне.
        Вздрогнув, я поежилась. Юрий не был эспером, но всегда легко угадывал ход моих мыслей.
        — Это не то, что вы должны говорить мне.
        — Но я говорю это тебе. Потому что меня она вряд ли теперь послушает. А тебя… Ты знаешь, я ведь не умоляю о прощении, я просто хочу, чтобы она поняла!  — с неожиданным жаром воскликнул он, так что парочка туристов, сидевшая за соседним столом, обернулась.
        — Если бы я понимала сама… Что бы ты там ни думал, в твои мысли я никогда не лезла,  — прошептала я, нервно оглядываясь.
        — Ты понимаешь,  — с неожиданной уверенностью ответил Юрий.
        Пожала плечами. Хватало и собственной неразберихи в чувствах, чтобы пытаться разобраться в его странных представлениях о личной жизни.
        — Ты доверяешь ей?  — внезапно спросил Цехель, искоса взглянув на меня.
        — Больше, чем тебе.
        — Я имею в виду, что она сможет найти выход.
        — А-а-а, ты об этом,  — протянула я и, не удержавшись, все-таки взяла салфетку и аккуратно вытерла со рта Юрия все крошки. Он скривился, но послушно вытерпел.  — Думаю, что у нее все получится.
        — А у тебя?
        — А у меня — не знаю. Вы… чем ты будешь заниматься после всего этого?
        — Подамся в контрабандисты. С детства мечтал быть космическим пиратом! А потом встретил плохого мальчика Ядгара, и вся жизнь под откос…
        — Ну-ну…  — Усмехнулась, поджимая губы.
        — Не беспокойся, я разберусь со своими проблемами. И знаешь… когда я буду уверен, что обо мне немного забыли, постараюсь вас найти.
        Я вздрогнула и зыркнула исподлобья.
        — Зачем это еще?
        — Чтобы убедиться, что у вас все хорошо.
        — А если нет?
        — Ну, мне не впервой красть милых барышень.
        Юрий подмигнул, а я все-таки сделала то, о чем давно мечтала,  — дернула его за длинный нос.
        Именно этот момент выбрала Алана, чтобы вернуться.
        — Я в туалет.  — Встала, стараясь сгладить впечатление, что просто сбегаю.
        Бросила красноречивый взгляд на Юрия: он все же должен объясниться со своей бывшей женщиной.
        Меня не было минут пять или семь, которые я провела у зеркала, пытаясь сделать вид, что как-то позаботилась о своей прическе. Когда возвратилась в кафе, гардарика уже не было. Хватило одного взгляда на Алану, чтобы понять, что спрашивать ни о чем не стоит. Скорее всего, я никогда больше не увижу Юрия Цехеля.
        Через три часа мы покинули станцию, спустя сутки — систему Нейт. Пользуясь частными торговыми кораблями, мы еще два раза пересаживались, надеясь запутать возможных преследователей, и наконец остановились. К моему удивлению, не где-то на рубеже освоенных миров, а практически в соседней с Нейтом системе — Олри. Она объединяла три планеты, и Вельхо, ставший нашим домом, был, пожалуй, самым малонаселенным миром: ограниченность суши и отсутствие полезных ископаемых не делали его популярным.
        Но смущало меня не это. Главной в Олри и одной из самых богатейших и влиятельных в Космосоюзе считалась планета Тейб. Та самая, о которой упоминал Ядгар и к которой он питал интерес.
        — Эта система довольно близка к границе с Независимыми мирами,  — осторожно сказала я, узнав конечную точку нашего путешествия.
        — Да, но едва ли Альге будет искать нас здесь — скорее всего, он предположит, что мы попытаем счастья на новых планетах Союза. А уж симарглы тем более: судя по последним новостям, отношения Тейба и Гардарики неожиданно ухудшились. На Тейбе, а значит, и во всей системе им теперь не очень рады.
        Алана была права, хотя и не представляла, почему так случилось. А я… я не стала говорить.
        Возможно, это судьба, что Кронберг решила осесть в Вельхо, находившемся рядом с Тейбом, ничего не зная о связи с ним Лонги.
        Я сбегала не для того, чтобы меня нашли, и все же ощущение скорой встречи с Альге было таким сильным, что я не только смирилась, но и ждала ее. Это ожидание наполняло меня страхом, тревогой и… непонятной тоской. Порой я просыпалась ночью с желанием разбудить Алану и умолять ее покинуть Вельхо, однако всякий раз останавливалась и к утру уже забывала о сомнениях, коря себя за глупость. Но вскоре все начиналось снова. Ожидание, страх… надежда.
        Я сбегала не для того, чтобы меня нашли, и все же хотела, чтобы это произошло.
        Но время шло, а я так ничего и не слышала о Ядгаре Альге, императоре Лонги.

        Эпилог

        Однажды, когда я была ребенком, мой мир перевернули с ног на голову. Из маленькой домашней девочки, нежно любимой и оберегаемой, я стала чьей-то собственностью. Дорогой и уникальной вещью, полезной, хоть и хлопотной в использовании, но ценной лишь из-за своего дара эспера.
        То, что случилось со мной, что со мной сделали и как изменили — нельзя просто взять и переписать. Невозможно представить, какой бы была, вырасти я в нормальной семье и не будь эспером. Захотела бы я стать врачом или инженером? Путешествовала бы или предпочитала проводить время с друзьями? Мне не узнать этого. Той Эрике так и не дали вырасти и понять свое предназначение.
        Вместо нее появилась другая Эрика. И она гораздо больше подходила для того расчетливого и равнодушного мира, в котором ей пришлось выживать,  — потому что была так же расчетлива и равнодушна. Но встреча с Ядгаром показала, что я была еще жива. Человек, который сам не мог ничего чувствовать, пробудил во мне так много: страсть, ярость, нежность… Я не была к этому готова и защищалась так, как делала всегда: искала его слабость, мягкость и уязвимость. Когда нашла, запуталась уже сама в себе и не понимала, что делать со своими чувствами, а Ядгар, как мне кажется, не знал, что делать со мной.
        Хаос, который принес Юрий и едва не разрушил мою жизнь, вновь все изменил. И дал мне свободу, о которой я только мечтала, но не верила в нее.
        У меня появился шанс. Шанс выскочить из своей шкуры, перекроить душу так, как некоторые меняют обличье. Стать другой Эрикой, которая может научиться быть счастливой.
        Пусть даже без Ядгара Альге.
        Вновь измениться, стать другим человеком оказалось непросто. Было нелегко изжить в себе старые привычки, и, если бы не Алана, все время меня подстегивавшая, я бы, наверное, впала в отчаяние.
        Хотя и сама Кронберг была иногда источником моего уныния. Упорная, энергичная и порой излишне опекающая, она не жалела сил на несчастную меня.
        Особенно тяжелыми были утренние часы.
        — Поднимайся давай.
        — Сколько?  — пробурчала я, натягивая покрывало на лицо. Судя по свету, проникающему сквозь веки, Алана уже убрала затемнение с окна.
        — Восьмой час, семь пятнадцать точнее.
        — Рано. Разбуди меня минут за десять до выхода.
        — Я вообще не должна тебя будить, тем более что сама чуть не проспала. Почему опять не сработал будильник?!  — раздраженно спросила Кронберг.
        Я не стала отвечать, трусливо прикинувшись, что ничего не слышала.
        — Сэй?  — позвала Алана нашего электронного помощника.
        — Эрика приказала отключить все сигналы пробуждения. Это было ранним утром. В три часа десять минут семнад…
        — Все понятно. И пришла она, наверное, примерно в это же время?  — ехидно спросила доктор.
        — Совершенно верно,  — вежливо согласился Сэй и все-таки уточнил: — три часа семь минут тринадцать секунд.
        Могла бы поклясться, что почувствовала удовольствие в его голосе, когда ему дали договорить.
        — Спасибо. Вставай, лентяйка, на работу опоздаешь…
        С меня самым наглым образом начали стягивать покрывало.
        — Не трогай мой кокон!  — возмутилась я, крепче перехватывая его руками.
        — Кокон?  — Алана вскинула рыжеватые брови.
        — Я гусеница, которая окуклилась, чтобы стать прекрасной бабочкой,  — заявила я.  — И пока еще рано.
        — Я не должна была спрашивать!  — застонала Кронберг.  — Эй, ты что, спишь голышом?
        — В своей кровати я сплю как хочу!
        В этот раз она смолчала. Доктор могла критиковать меня, воспитывать, заставлять что-то делать. Но то, что я покупала для своей комнаты, как одевалась и куда ходила помимо работы, решала только я сама. Это был мой маленький кусочек абсолютной независимости, которым я наслаждалась.
        — Хорошо,  — наконец кивнула Алана.  — Делай что хочешь. На этот раз я не стану тебя дожидаться и просто уеду. Будешь сама добираться до работы, заодно научишься писать объяснительные за опоздания. Хороший социальный навык.
        Она вышла, и я, вздохнув, все-таки вылезла из кровати.
        Прошло полгода, как мы поселились на Вельхо, сняв небольшую двухкомнатную квартирку на первом этаже дома практически на самом берегу океана. В Вельхо почти все было на берегу. Меня бы это очень радовало, если бы в океане можно было купаться, но это было опасным из-за илат — маленьких, но очень ядовитых существ, живущих в морской воде. Хорошо хоть в опресненной они дохли, иначе этот красивейший мир так и остался бы пустым: илаты были основой местной экосистемы, и уничтожать их не позволялось. Впрочем, местные жители все равно любили морские путешествия и пляжный отдых.
        Я ходила на пляж почти каждый день. В первый месяц — одна или с Аланой, но ей обычно не хватало времени на прогулки. А потом я нашла себе компанию. Человек семь-восемь, кроме меня и еще одного паренька с Тейба, перебравшегося сюда год назад,  — все местные. Они стали мои первыми друзьями. Они не знали, что я эспер, поэтому я чувствовала себя рядом с ними… нормальной.
        Том, один из новых приятелей, помог мне найти работу, заметив, как я легко лажу с его племянниками, двумя совершенно неугомонными близнецами. Ни один из этих пятилетних мальчишек не был похож на Замира, но мне нравилось возиться с ними, когда их приводили на пляж.
        Поэтому Том, знавший, что я не обладаю никакими профессиональными навыками, чтобы найти приличную работу, предложил устроить меня в частный детский сад нянечкой. Конечно же, я сразу ухватилась за эту возможность. Не из-за денег, хотя наши финансы и были ограничены, но потому, что надоело страдать от безделья, пока Алана торчала на работе. Ей удалось устроиться по профессии в государственную клинику благодаря рекомендации и прохождению аттестации в одном из местных университетов. Ясно, что без связей и денег не обошлось, но ведь и психиатров ее уровня на Вельхо было немного.
        Кронберг была против моей работы — боялась, что дар помешает, вернее, что я наврежу детям, начав неосознанно использовать на них свою проецирующую эмпатию. Пришлось долго убеждать ее, что я отлично контролирую свои способности.
        Да у меня и желания не было использовать эти способности. События на корабле что-то повредили во мне, и теперь любое перенапряжение заканчивалось жуткой головной болью, а в последнее время — лунатизмом и провалами в памяти. Небольшими провалами: обычно я теряла несколько минут своей жизни, но с каждым разом они становились все более длительными и пугающими. Последний приступ забрал из моей памяти около часа — тогда посреди ночи я неведомым мне образом оказалась на пляже, притом почти в воде: от опасного океана меня отделяла влажная песчаная каемка шириной полметра. После того случая я практически перестала использовать дар, ограничиваясь эмпатией, и приступы немного сократились, так что я не решилась тревожить Алану своими проблемами. Ей и так было непросто: в отличие от меня, страстно бросившейся изучать внешний мир, она, напротив, замкнулась в себе, предпочитая проводить вечера дома. Пожалуй, только работа доставляла ей удовольствие.
        Время стремительно приближалось к восьми, и я, почистив зубы и поплескав в лицо прохладной водичкой, начала одеваться. Сначала — белье и свои любимые шорты, а затем, покопавшись в неаккуратно сваленной в шкафу куче вещей, натянула помятую футболку веселенькой расцветки. Настолько широкую и длинную, что шорты из-под нее не были видны.
        Алана мой внешний вид не оценила, проворчав, что я больше похожа на подростка, чем на взрослую женщину. Особенное ее неудовольствие вызвали мои оголенные ноги и щиколотки, украшенные звенящими браслетами.
        — А детям нравится,  — заявила я, усаживаясь на заднее сиденье аэрокара.
        — Им вообще нравится все пестрое и звенящее. Но меня волнуют не дети, а их родители.
        — Им я тоже нравлюсь.
        — Вот это меня и беспокоит,  — вздохнула Алана, направляя аэрокар в небо.  — Особенно папаша того крикливого бутуза. Как там его?
        — Оливер?
        Кронберг покачала головой.
        — Я помню, как зовут ребенка, я про его отца.
        — А-а-а, месье Франсуа,  — протянула я. Франсуа Женталь происходил родом с Земли. На Вельхо перебрался еще в детстве, но очень любил подчеркивать, что он настоящий француз. Как же он был доволен, когда я впервые назвала его «месье»!  — А что с ним не так?
        Я удостоилась еще одного осуждающего взгляда.
        — Ничего, абсолютно ничего.
        По иронии судьбы при посадке на стоянке детского сада мы столкнулись именно с Франсуа. Он тащил на руках сонного и хнычущего Оливера и, увидев нас, необыкновенно обрадовался.
        — Эрика, мадмуазель Лана!
        Олли тут же перекочевал ко мне на руки и теперь самозабвенно пытался меня укусить, что при почти полном отсутствии передних зубов было непросто.
        — Что это с ним?
        — Я фыпью фею тфаю крофь и сделаю сфаей!  — заявил ребенок.
        — Вы что, опять показывали ему старые фильмы ужасов?  — я укоризненно покачала головой.
        Франсуа виновато улыбнулся.
        — Ну, по крайней мере это гораздо лучше, чем когда он вообразил себя оборотнем.
        — Да, тогда он постоянно выл и пугал детей.  — Вспомнив, я прыснула.
        — Эрика, ты опоздаешь,  — строго напомнила Алана.
        — Да-да, и мне уже пора,  — спохватился Женталь,  — но уделите еще минутку. Через три дня у нас будет осенний карнавал, очень красивый. Оливер его так ждет, но, боюсь, со мной ему будет скучно! Не хотите ли присоединиться?
        В голосе его звучала плохо скрытая надежда.
        Этот невысокий, по-лонгийски смуглый мужчина мне нравился, поэтому я с удовольствием составила бы ему компанию вместе с Аланой. Но она предложению не обрадовалась.
        — Боюсь, мы будем заняты. Эрика, пойдем, я тебя провожу.
        Она потянула меня за собой, оставив позади растерянного Франсуа.
        — Послушай, разве ты не встречаешься с тем живчиком с пляжа?
        — С Томасом? Нет, мы… Там… все непонятно.
        Непонятно в основном для меня. Том явно настроился добиться моего внимания, делая это неуклюже, но мило. За мной никто никогда не ухаживал, поэтому, хоть я и не была заинтересована в Томасе, но расставить все по местам не могла. А после недавнего смутившего меня инцидента, возможно, его ухаживания сойдут на нет.
        — Кто такой Томас?  — спросил ребенок, елозя на руках.
        — Это такой очень легкомысленный вампир, только выпивающий у нашей Эрики не кровь, а остатки ее разума,  — ласково ответила Алана и мысленно добавила: «И папа Оливье не лучше. Почему ты позволяешь ему флиртовать с тобой?»
        Кронберг сумела меня удивить настолько, что я продолжала думать о ее словах, даже когда она ушла.
        Надо бы как-нибудь сказать Алане, что Франсуа заинтересован не во мне, а в ней. Меня он считал милой, не более. «Мадемуазель Лана» же в его глазах была обворожительной и элегантной.
        Доктор заканчивала работу позднее меня, поэтому домой я обычно возвращалась одна. Правда, в этот раз компанию мне составил Томас, пришедший за близнецами. Они жили поблизости, поэтому, забросив детей домой, мы отправились гулять.
        Томас О’Брайен, высокий и нескладный шатен, был обычно болтливым и легкомысленным, но весьма серьезным в своих привязанностях. Я знала, что он долго отходил после расставания со своей девушкой, поэтому всегда старалась быть с ним мягкой. Но сегодня мне было неловко находиться рядом с ним. Ему тоже, но он усердно развлекал меня, делая вид, что между нами все в порядке.
        — Прости меня. Не хотела тебя обидеть,  — наконец не выдержала я.
        — Ой, нет, не делай этого!  — воскликнул Том, замахав руками.  — Это я виноват. Мне так жаль! Просто я думал, что ты тоже хочешь…
        Он не договорил, вздохнув.
        — Я не собираюсь останавливаться. Не знаю, кто тебя так обидел, что ты сторонишься мужчин, но я исправлю это. Потому что знаю, что мы с тобой на одной волне. Ты понимаешь меня с полуслова, и мне кажется, что я знаю тебя не несколько месяцев, а всю жизнь!
        Я улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка получилась милой и нежной, а не кривой. Томас не понимал, какое я чудовище. Пусть даже в этот раз я не использовала дар эспера, чтобы очаровать или склонить на свою сторону — сложно ли человеку, умеющему «читать» других людей, понравиться? Это было не то, что я сознательно могла делать или не делать, это был инстинкт, идеально сработавший на Томе.
        Я знала, какой выглядела в его глазах. Хрупкой, ранимой и очень красивой. Мне было приятно находиться рядом с ним, потому что мне нравилось видеть себя его глазами. Он умел видеть в людях лучшее.
        Этим он напоминал мне Сафара Дали. И этим же отталкивал.
        И все же Томас был единственным из всех моих новых знакомых, кого я могла подпустить к себе близко. Я думала, что он мог стать человеком, который заполнил бы пустоту в моем сердце, и возможно, с кем я могла бы разделить свои ночи. По крайней мере так мне казалось.
        Наверное, я была к этому не готова. Алана просила не торопиться, считала, что я пытаюсь сбежать от прошлого, заменив его новыми впечатлениями и новой собой. Но разве это плохо? Теперь все было иначе: я носила облегающую одежду, ярко красилась, научилась смеяться — пусть порой это и звучало фальшиво, обсуждать новые фильмы, жаловаться на работу… Мне нравилось быть нормальным человеком, точнее, притворяться им. Но, как оказалось, не могла пойти дальше. Не могла быть близкой с кем-то, кто не знал меня по-настоящему. Как Ядгар.
        «Я скучаю, император. Я скучаю по тебе, Ядгар». Наверное, теперь я достаточно смела, чтобы сказать это. Но Ядгара Альге не было рядом, чтобы услышать. Я не верила, что он не мог найти меня,  — значит, просто отказался искать. Красивой истории любви между императором и рабыней не получилось.
        Теплая мужская рука сжала мою ладонь, заставив вернуться в реальность. Я оглянулась. Мы уже вышли на набережную, к вечеру ставшую многолюдной. Стоило это понять, как рой чужих голосов ворвался в голову, а чужие эмоции затопили. Я панически посмотрела на Томаса и, лишь встретившись с его теплым взглядом, смогла успокоиться.
        — Ты опять загрустила. Может, расскажешь, что тебя тревожит?
        Я покачала головой, прильнув к нему. Прости, Томас, но я все же воспользуюсь теплом твоей души. Ее широты хватит, чтобы вынести мое присутствие рядом.
        — Ничего такого, просто…
        Не успела договорить, почувствовав на себе чье-то внимание. Не обычное — случайное, ленивое, раздраженное или восхищенное. Слишком много напряжения было в этом чужом взгляде, слишком много… расчета? Я потянулась к нему, но незнакомец был так далеко, что голос его сознания звучал еле слышимым шепотом — раньше я даже не услышала бы. Но одно слово различить смогла: «Эспер». Он знал, кто я такая.
        Меня бросило в холодный пот: за мной следили. Гардарики? Может быть… Однако я не чувствовала присутствия именно симарглов. То, что мой преследователь находился далеко, еле-еле в зоне видимости, говорило о том, что он знает, что я могу почувствовать его присутствие. Возможно, лонгийцы, а может, и кто-то третий. Охота на эсперов никогда не заканчивается.
        Первое, что мне захотелось сделать, это связаться с Аланой. Но наверняка за ней тоже следили, а наши комы прослушивались. Да и что она могла сделать? Купить билеты на рейс подальше от Вельхо? Если нас нашли, то сбежать так просто уже не получится. Здесь нет Юрия, умеющего находить лазейки.
        Я не должна была бежать. Нужно было хотя бы попробовать нейтрализовать угрозу. Конечно же, не рискуя собой. А для этого следовало сначала избавиться от Томаса, не вызвав подозрений.
        — Эрика, все хорошо? Что с тобой сегодня?
        Я аккуратно освободила руку.
        — Видимо, просто не выспалась. Вчера с ребятами зависала.  — Я потерла лоб, а затем нахмурилась.  — Совсем забыла, я обещала зайти к Лане в больницу.
        — К твоей соседке? Тебя проводить?  — тут же спросил Том.
        — Нет, не стоит.
        — Лана меня не очень любит, да? Когда я захожу за тобой, она прямо взгляд с меня не сводит, притом не самый добрый.  — Парень вздохнул и, помявшись, спросил: — У вас с ней… отношения?
        Вопрос показался мне странным, как и неловкость, что ощущалась за ним.
        — Ну да, отношения. Мы довольно близки,  — кивнула я.  — И да, Лана не очень любит мужчин на данном этапе своей жизни.
        Томас запустил пятерню в кудрявые волосы, нервно дергая каштановые прядки.
        — Тогда прости за назойливость. Черт, так глупо выглядел… Должен был догадаться! Я… Поговорим потом.
        Парень поспешно ретировался, оставив меня в недоумении. А затем до меня наконец дошло. Отношения… он имел в виду, что она моя сексуальная партнерша? А я ему еще сказала, что Алана не любит мужчин. Ну и что он мог подумать?!
        Но, как бы то ни было, Том уже ушел, а наблюдение за мной еще велось. Что ж, пора сменить роли. Теперь я буду охотником, но вместо того, чтобы преследовать жертву, я заставлю ее прийти ко мне.
        Город, в котором мы жили, находился на скале, поэтому рельеф был неровным. Линия набережной то поднималась, то опускалась, петляя самым странным образом. Затеряться здесь было легко, как и свернуть с набережной на одну из лестниц или пассажирских передвижных платформ, перемещающихся между террасами и уровнями. Я часто здесь гуляла, поэтому знала много укромных мест и закутков, но вот насколько правильно уходить от толпы? Пока я среди людей, меня сложнее похитить или убить. А останься я одна, дар не спасет меня ни от снайпера, ни от какой-либо из адских технических штучек, которые я просто не могу почувствовать.
        Значит, нужно находиться в толпе, но так, чтобы не привлекать внимание. Я свернула с набережной на небольшую тенистую аллею, где одну из лавочек уже оккупировала компания подростков, и, найдя свободную скамейку, уселась. Прикрыла глаза, отсекая лишние звуки, и попробовала усилить еле ощутимую связь, как будто сплетая паутину между нами. А затем, когда она стала крепкой, потянула, внушая тревогу за то, что он упустил меня.
        «Подойди ближе, мой милый. Смотри, я так беззащитно сижу и явно не смогу тебя увидеть. Если не хочешь потерять меня, подойди ближе…»
        Я была паучихой, затаившейся в центре своего кружевного творения и ждущей, когда же неосторожная букашка окончательно запутается в моей сети. «Давай же, сядь рядом, ведь я жду тебя. Нам ведь стоит попробовать быть друзьями?»
        Следивший за мной человек был незнаком. Невысокий, коренастый, с плосковатым лицом и сонными карими глазами. Одет непритязательно и выглядит… слишком уж незаметно. Профессионально незаметно.
        Он уселся рядом, разглядывая меня растерянными глазами. Мысли его я читать не могла — на нем был чип, но чувств было достаточно. Внутри него зарождалась паника — он неосознанно понимал: что-то не так. Я коснулась его плеча, нежно улыбаясь. Со стороны казалось, что мы просто на свидании.
        — Ты один?  — спросила негромко, усиливая волевое давление.  — Отвечай.
        — Сейчас да. Адем и Гойо остались на базе.
        — Откуда вы прибыли?
        — С Лонги. Я не должен… общаться, приближаться к объекту.
        — Ничего страшного в том, чтобы нарушить правила.  — Я ободряюще улыбнулась, заглядывая в карие глаза.  — Скажи, какой вам дали приказ?
        — Следить. Устранить при необходимости.
        Внутри меня все сжалось от страха, и на мгновение я потеряла контроль над лонгийцем. Он моргнул, уже более осмысленно глядя на меня. Рука его потянулась к поясу, где, я уверена, было спрятано оружие.
        Я запаниковала — трудно было его удерживать. Чип в голове мешал телепатическому внушению, а проецирующая эмпатия работала хорошо тогда, когда о ней не знали или объект был взят врасплох. Этот же человек знал, кто я такая, и стоило ему на мгновение прийти в себя, как перехватить контроль стало сложно. Я победила Владимира, потому что пылала ненавистью, а симаргл не ждал, что я окажусь для него опасна. Этот лонгиец опасался меня, и его недоверие служило ему лучшей защитой.
        Мне ничего не оставалось, как усилить давление. Заставляя его замереть, подчиниться мне. И это сработало. Он точно окаменел, лишь на дне глаз плескалось отчаяние.
        — Прости,  — прошептала,  — но я не хочу умирать.
        Может, он и ответил бы что-то, но без моего приказа не мог. А я лихорадочно думала, что делать с преследователем. Убивать его не намеревалась, а отпускать просто так — глупо. Можно было бы попробовать изменить память, но весьма вероятно, что коллеги этого лонгийца почувствуют неладное.
        Впрочем, был еще один способ обезопасить себя — сделать агента своим. Заставить быть преданным мне, а не императору. Тончайшее и сложнейшее вмешательство, требующее гораздо больше усилий, чем простое внушение. Мне не нужна была кукла со стеклянными глазами, мне нужен был человек, который, оставаясь в полном разуме и рассудке, действовал бы в моих интересах.
        Для того чтобы все получилось, мне нужен был полный контакт. Поэтому я пересела на колени к лонгийцу и прижалась к нему всем телом. Кто-то из глупых подростков с соседней скамейки засвистел, восхищаясь моей смелостью. Но мне уже было все равно, как выгляжу со стороны. Я лавировала в хаосе чужих чувств в поисках того, что могло бы мне пригодиться. Впервые не инстинктивно, а осознанно выбирая переживание или чувство, наиболее ценное для него. Я отбросила ненависть, отбросила страх — они плохие и ненадежные помощники. Мне не нужны были сомнения лонгийца, не нужна была его вера. Я искала то единственно важное, ради чего человек готов на все.
        Я искала любовь. И нашла. Теплый светящийся клубочек, нежно лелеемый и спрятанный в самом потаенном уголке души. Я дотронулась до него, но тут же отпрянула, уловив чужой образ. Нескладная девочка-подросток, по-лонгийски смуглая и черноволосая. Самый дорогой и любимый человек для этого мужчины, что был передо мной,  — его дочь.
        И я собиралась украсть эту любовь и присвоить себе?! Понимание этого настолько шокировало, что меня выкинуло наружу. Я пошатнулась и, не придержи меня чужие горячие руки, упала бы на землю. Силы мои окончательно иссякли.
        Я проиграла, сдавшись на милость врагу, показав свою слабость. И в то же время выиграла, не переступив ту черту, за которой потеряла бы свою человечность.
        Открыв глаза, я удивилась, каким нечетким и смазанным было лицо лонгийца передо мной. Все плыло. Он что-то говорил, но я не могла различить смысл слов.
        — Ты не должен быть здесь,  — пробормотала, вяло ворочая неожиданно отяжелевшим языком. Во рту появился неприятный металлический привкус.  — Тебя ждут дома. Тебя ждут… Наверное, так хорошо.
        В голове все сильнее и сильнее пульсировала боль. А потом она взорвалась, и мир вокруг исчез в ярких белых вспышках.

        У всего есть предел. Предел моего дара был обнаружен в этот день. Меня доставили в клинику спустя десять минут после потери сознания. Эпилепсия и судороги могли причинить вред моему телу, но лонгиец, что был со мной, вызвал «скорую» и позаботился обо мне в первые минуты припадка. Правда, к тому времени, когда пришлось объясняться с врачами, его уже не было.
        Меня привезли в больницу, где работала Алана, но о том, что я стала пациенткой клиники, она узнала через полчаса. Первый же медицинский осмотр выявил причину припадка — внутримозговая опухоль. Доброкачественная опухоль в височной доле развивалась медленно, в течение полугода или чуть больше, но дала о себе знать только сейчас.
        Операцию провели сразу после того, как получили мое согласие на хирургическое вмешательство. Слишком высока была вероятность нового припадка, грозившего кровоизлиянием в мозг, поэтому тянуть было нельзя. Подобные операции были редки на нашем острове с населением около полумиллиона человек, но меня решили не везти в крупный медицинский центр, а довериться местным хирургам, тем более что медицинская аппаратура в клинике была на высокотехнологичном уровне. Саму операцию я не помнила — меня погрузили в искусственный сон, а когда я проснулась, единственным свидетельством вмешательства были выбритый левый висок и проходившая по нему тонкая полоска шрама, покрытая прозрачной защитной пленкой. Мои же способности были все еще со мной.
        На следующие сутки я уже могла сидеть в кровати и принимать гостей. Правда, видеть кого-то кроме Кронберг пока не хотелось.
        Алана была необыкновенно расстроена и подавлена.
        — Ты никогда не говорила, что плохо себя чувствовала.
        — Все было нормально,  — пожала я плечами,  — не считая головных болей. Но мне казалось, что они начали проходить.
        — Опухоль в височной доле. Должны были быть симптомы: галлюцинации, видения, голоса…
        — Ну, они, собственно, и были,  — фыркнула я,  — почти всю мою жизнь. Как я могла понять, что теперь дело не в даре?
        — Ох, и в самом деле…  — спохватилась Кронберг.
        Она уселась на мою кровать и осторожно, словно я была из стекла, обняла меня.
        — Полгода. Опухоль появилась полгода назад. Ты понимаешь, с чем это связано?
        — Да, понимаю.  — Я отвела глаза.
        Медицинская страховка позволяла пройти дополнительное обследование для выявления причины заболевания, но я от него отказалась. Причина была одна.
        У эсперов, чей дар чрезмерно эксплуатировали, нередко бывали инсульты, неврологические нарушения, а порой и внутримозговые опухоли. Я использовала телепатию и эмпатию на пределе своих возможностей и тем самым спровоцировала болезнь, от которой могла умереть. Врачи уверили, что злокачественных образований не обнаружено и последствий и рецидивов быть не должно. Но я знала: продолжи я и дальше использовать эмпатию и телепатию для того, чтобы влиять на других людей, это снова уложит меня на больничную койку и в конечном счете сведет в могилу. А умирать я не хотела. Но и жить без своих способностей не умела, да и не желала. Значит, мне нужно было постоянно себя ограничивать и стараться не использовать внушение.
        Я не могла применять свое единственное оружие именно тогда, когда мне это было необходимо.
        — Эрика, мне сказали, что ты с кем-то была, когда у тебя был приступ… Это был Том? Почему он не сообщил, что тебя отвезли в больницу?  — Алана встревоженно провела ладонью по моему лицу, заглядывая в глаза.
        — Не Том. Это был лонгиец.
        Кронберг вздрогнула.
        — Что? Зачем он здесь?
        — На нем был чип, так что я не знаю. Он сказал, что ему приказали следить и, если это будет необходимо, устранить.
        — Ты в этом уверена? Неужели Альге может пойти на это?!
        — В моей голове хранится много его тайн,  — тихо напомнила я.
        Алана, как и я, сразу поняла, что бежать бесполезно.
        — Мы должны сообщить в полицию,  — в отчаянии предложила она.
        — Если полиция начнет копать, они могут узнать обо мне.
        — Да если и так? Здесь нет рабства, и лучше работать на Космосоюз, чем умереть.
        — В Космосоюзе нет рабства, но есть симарглы, которые убивают и похищают таких как я. Ты не думала, как скоро они выйдут на нас? Это не выход.
        — Но мы не можем просто сидеть и ждать, пока случится что-то плохое.
        Больничная дверь с легким шорохом отъехала в сторону, заставив нас вздрогнуть, и на пороге комнаты возник робот — местная больница экономила на медицинском персонале, заменяя медсестер ловкими, но не особо умными железяками. Их делали похожими на людей, что отталкивало меня, выросшую в Независимых мирах, где на человекоподобные механизмы, обладающие искусственным интеллектом, было табу.
        — К вам посетитель,  — сообщил робот.  — Вы будете его принимать?
        — Кто именно?  — спросила я без особого интереса.
        Вместо того чтобы ответить, робот включил запись. Встревоженный голос я узнала сразу.
        «…Ты понимаешь, мне просто нужно убедиться, что с ней все хорошо… А? Я? Томас, ее друг…»
        — Впусти его минут через десять, мне нужно обсудить кое-что с доктором Кронберг.
        Когда за роботом закрылась дверь, я повернулась к ней, нервно ходившей по палате.
        — Алана, могу ли я спросить тебя кое-что? Как знатока эсперов?
        Она остановилась и удивленно склонила голову набок: я всегда избегала говорить об эсперах вслух, боясь, что нас могут подслушать. Но мой взгляд был настойчив, и она все-таки ответила:
        — Конечно.
        — Может ли пропасть дар после подобной операции?
        — Ну, еще никому не удалось понять механизмы возникновения дара, как и узнать, какая именно часть мозга отвечает за телепатию и эмпатию. Но были случаи, когда после хирургического вмешательства… Стоп! Твой дар пропал?!
        — Да, именно это я и хочу сказать. Я больше не эспер, все мои способности испарились.
        — Но…
        — Ты мне не веришь?  — с напором спросила я.  — Ни эмпатии, ни телепатии… больше ничего.
        В этот момент я коснулась ее сознания, давая понять, насколько мои слова расходятся с реальностью.
        Кронберг всегда хорошо соображала.
        — Мне жаль,  — сказала она.  — Это, наверное, тяжело.
        — Такая потеря для меня — большой удар. Не знаю, справлюсь ли я.
        Боюсь, прозвучало несколько фальшиво. В глазах Аланы блеснула насмешка, но тут же пропала.
        Я не знаю, что случилось бы на самом деле, если бы мои способности исчезли сами по себе. Возможно, я бы справилась с тем, что мир вокруг стал тусклым. А может, меня это уничтожило бы или свело с ума. Тем не менее изображать безумие на потеху лонгийцам я не собиралась. А вот притвориться, что пытаюсь вернуть дар, пусть и безуспешно… почему бы и нет? Даже если почти нет шанса, что мне поверят, стоило попытаться.
        Возможно, тогда лонгийцы решат, что нет смысла меня убивать. Да, я кое-что знаю, но кто будет слушать простую нянечку с Вельхо? Вот эспера — другое дело.
        Если Альге узнает о потере дара, я стану для него бесполезной. Эта мысль глухой болью отозвалась в груди. Но это было слабым эхом той боли, которую я испытала, когда догадалась, что он готов меня устранить.
        Ничего, со временем страдания мои пройдут вместе с дурацким желанием его увидеть. Как глупа я была, думая, что Ядгар чем-то отличается от прежних моих хозяев. Такие люди, как он, всегда руководствуются только расчетом, а не чувствами.

        За неделю, что я провела в больнице, Том посетил меня восемь раз — за день до ухода из клиники он забегал дважды, выспрашивая всякие глупости. Причину такого интереса поняла в день выписки: он собирался устроить вечеринку в мою честь.
        Я уж и забыла, что в самом начале нашего знакомства Том спросил, когда у меня день рождения. Точную дату я не помнила, знала лишь приблизительно. Если бы я была на Лонге, она выпала бы на позднюю осень, что соответствовало весне на Вельхо. Я придумала число и месяц и сообщила Томасу. А он, оказывается, запомнил.
        И через пару дней после выписки мне должно вроде как исполниться двадцать шесть.
        Настроения праздновать не было, тем более я так и не узнала, собираются ли лонгийцы что-либо предпринять или нет. Но Алана неожиданно настояла:
        — Мы не можем постоянно трястись от страха за свои жизни. Ты должна развлечься. Да и мне, если честно, не помешает. Можно даже пригласить месье Франсуа. Чем больше людей, тем веселее.
        И я согласилась. В итоге гостей набралось две дюжины, что скорее пугало, чем радовало. Неужели у меня столько знакомых?! К счастью, мне ничего не нужно было организовывать — Том взял все на себя. А я, по его словам, должна была «просто благосклонно принимать поздравления и мужское восхищение».
        Несмотря на скепсис, в свой день рождения я была необыкновенно взволнована, а три часа до выхода и вовсе провела у зеркала, доводя свой образ до совершенства.
        Левая часть головы, выбритая перед операцией, уже покрылась короткими волосами, и теперь можно было не прикрываться платками, а щеголять странной прической: пряди на правом виске я тоже укоротила, а длинные волосы на макушке теперь забирала в высокий хвост, что, по мнению Тома, выглядело весьма дерзко. Мне хотелось и быть такой — дерзкой, смелой. И наряд я выбрала для этого подходящий — длинную юбку, но с такими разрезами, что она ничего не скрывала, и тоненькую маечку с открытым животом.
        — Ты под топ хоть что-нибудь надела?  — спросила Алана, пытаясь опустить маечку вниз. Потом, подняв глаза и увидев, что грудь от этого почти полностью обнажилась, тяжело вздохнула и бросила свои попытки.  — Вижу, что нет.
        — Не положено,  — уверенно сказала я, прикидывая, не сильно ли просвечивает ткань на груди. Нет, в самый раз.
        — Не знаю, то ли попросить Тома не отходить от тебя весь вечер, то ли убедиться, что он держится подальше. И биочип не успели обновить…
        — Биочип?  — рассеянно переспросила я, вертясь перед зеркалом.
        — Противозачаточный. Твой старый, скорее всего, уже распался. Так что никаких близких контактов с Томом или Франсуа!
        — А с Билли?  — спросила я, глуповато хлопая накрашенными глазами. Мне показалось, или Алана скрипнула зубами?
        — С каким еще Билли? У тебя что, еще один ухажер есть?
        — Нет, но вдруг появится?  — Я подмигнула и, решив наконец, что выгляжу вполне сносно, направилась к выходу.  — Ну, ты идешь?
        Пятачок на пляже, где мы обычно собирались, украсили фонариками. Столики друзья накрыли яркими скатертями и даже притащили складной бассейн, в который закачивалась вода из океана, предварительно очищенная от илатов. Правда, никого не предупредили, поэтому купальники были у единиц, что уже не останавливало через несколько часов, когда гости достаточно раскрепостились. На мой взгляд, они и в самом начале праздника не были зажатыми, хотя этим мне вельхийцы и нравились. Рядом с ними, открытыми, немного легкомысленными и праздными, я и сама становилась более свободной и беспечной.
        Сегодня я намеревалась забыть о прошлом и не думать о будущем, а просто наслаждаться тем, что есть.
        Кажется, такое настроение было заразным, потому что в какой-то момент я обнаружила, что Алана в тени дерева страстно прижимается к… Это что, месье Франсуа? Что ж, его можно поздравить. Или посочувствовать.
        Впрочем, сочувствовать можно было не только Франсуа, но и Томасу, которого я измучила своим невниманием. Он с самым несчастным видом сидел на стуле рядом с бассейном, перекинув ноги через бортик, и вяло болтал ими в водичке. Мне стало его так жалко, что я решилась на небольшой розыгрыш, надеясь его развлечь. Правда, для этого мне пришлось подговорить еще одного нашего приятеля, Тиана. Мы подкрались к Тому со спины и, переглянувшись с Ти, ухватились за ножки стула, качнув его вперед. Приятель вскрикнул, плюхнувшись в воду, но тут же вынырнул, отплевываясь. А затем злорадно улыбнулся. Я почувствовала беспокойство, но не успела ничего предпринять, как меня подняли в воздух и закинули в бассейн вслед за Томом.
        Я побарахталась и поднялась на ноги — вода доходила до груди.
        — Ти, предатель! Я искупаю тебя в океане с илатами!
        — Ну ты и жестокая,  — поразился Ти, а затем, перевалившись через бортик, присоединился к нам.  — Я же тебя не просто так переправил на эту сторону. Если уж топить Тома, то делать это нужно качественно. Смотри, он убегает. Лови его!
        Сначала мы гонялись за Томом. Следующей жертвой стал Тиан. Меня парни пожалели и вместо попыток «утопить» подняли на плечи, чтобы исполнить в бассейне «круг почета». Я смеялась, не обращая внимания, что с одежды и волос стекает вода, и весело размахивала руками, стараясь то ли удержать равновесие, то ли, наоборот, усложнить ребятам задачу.
        Внезапно словно ледяная ладонь коснулась моего затылка. Чужие эмоции схлынули, оставив меня пустой и растерянной. Как будто я оказалась на краю бездны, бесконечной пропасти, не имеющей дна…
        Резко обернулась, ища того, кто был для меня воплощением этой пустоты. Ядгар Альге стоял под раскидистыми ветвями деревьев, окаймлявших пляж, и почти сливался с тенью. Белели лишь лицо, светлые волосы, строго зачесанные назад, и кисти рук, а все остальное скрывалось во мраке.
        — Отпустите меня,  — хрипло каркнула я.
        — Что?  — переспросил Ти.
        — Отпустите меня. Мне нужно.
        — Как госпожа прикажет,  — галантно произнес Томас.
        Он опустил меня вниз, как бы случайно скользнув руками по бедрам и талии. Я вырвалась из его объятий и глянула туда, где стоял император. Но его там уже не было.
        — Тебя трясет. Замерзла?  — заботливо спросил Том.
        — Да, немного. Схожу за одеждой. И не надо идти за мной, хочу прогуляться. Проветриться.  — Я неуклюже похлопала парня по плечу. Еще не хватало, чтобы он встретился с Ядгаром.
        За пляжем простиралась узкая полоса кустов и деревьев, отделявшая прибрежную зону от города. Сейчас аллея казалась пустой, но это была видимость. Монархи, пусть даже сохраняющие инкогнито, не гуляют в одиночку. Я вышла на вымощенную плиткой дорожку, серебристо мерцающую под светом фонарей, и оглянулась, ища Ядгара. Я знала, где он находится, чувствовала на себе его взгляд. Но если играть, так играть до конца. Без своих способностей я бы не смогла обнаружить Альге, поэтому, растерянно оглядевшись, уселась на скамейку, дожидаясь его.
        Легкий шорох за спиной заставил меня испуганно встрепенуться и выпрямить спину. Вот только повернуть голову, чтобы встретиться с Ядгаром взглядом, я не решилась. Он тоже не торопился предстать передо мной. Император молчал, молчала и я.
        Мужская ладонь, неожиданно горячая, коснулась моих оголенных лопаток, вызывая непроизвольную дрожь. Рука переместилась выше, будто пересчитывая позвонки на шее, дотронулась до влажных вьющихся волос, затянутых в высокий хвост. Он потянул резинку, позволив прядям рассыпаться по плечам.
        — Тай Альге?
        Я чуть не сказала «мой господин», но он не оценил бы это.
        — Ожидала кого-то другого?  — Ровный голос с едва заметными нотками брезгливости, неожиданно сильно задевшими меня.  — Или, может, тебе привычно позволять незнакомцам до себя дотрагиваться?
        Я не слушала его чувств. Я не хотела знать, что он разочарован во мне. Что он здесь, чтобы попрощаться.

        ЯДГАР АЛЬГЕ

        Под чужим небом, на чужой земле они встретились снова. Ядгар ожидал, что Эрика будет удивлена, растеряна и, быть может, испугана. Поэтому ему хотелось, чтобы их встреча произошла в безопасном для нее месте. Он пришел как обычный человек, чтобы просто поговорить — без запугиваний или унижений.
        А сейчас уже жалел, что отказался от первоначального, не очень рационального, но более удобного для него плана. Всего-то и нужно было выкрасть девушку во второй раз и притащить к себе на корабль, хочет она того или нет. Так было бы и проще, и легче. Как минимум не пришлось бы наблюдать, как полуодетую Эрику таскают на плечах двое не менее раздетых мужчин. И пожалуй, не заметь она его, то не удержался бы и вмешался. В тот момент самым большим желанием Альге было оторвать руки молокососу, что осмелился прижимать к себе его женщину. Вероятно, он все-таки исполнит свое желание, но позже. Когда у Эрики не будет возможности об этом узнать. Потому что, как бы он ни злился, причинять ей боль не хотелось. Как и показывать себя безумным ревнивцем.
        Ядгар не помнил момента, когда ему стало не все равно, что Эрика о нем думает, но игнорировать сей факт уже не мог. Как и то, что его чувства — не просто страсть, которая со временем и расстоянием угасает, а нечто большее. Почему при взгляде на девушку в мокрой одежде, потерянно сидевшую в круге света от фонаря и обнимавшую себя за плечи, он испытывал такую нежность и такую печаль?
        Как же он скучал! Но разве ей скажешь об этом? Она услышит, несомненно. И поймет. Но едва ли примет.
        Он позволил себе коснуться ее загорелой кожи, пробежаться пальцами по девичьей шее, покрытой тонким светлым пушком у кромки волос. Когда-то он оставлял на этой коже синяки, а сейчас и царапину побоялся бы нанести. Обнаженные плечи были так беззащитно хрупки, что хотелось их спрятать.
        — Тай Альге?
        Как же его злило, что она почти никогда не называла его по имени. Лишь лаская гибкое тело, доводя девушку до исступления, он мог сорвать с ее губ не равнодушное «тай Альге» или почти издевательское «мой господин», а свое имя.
        Ему следовало бы быть снисходительно-небрежным или же уверенно-ироничным. Вместо этого он почти признался в том, как его задело, что она была там, с другими, столь счастлива и раскованна.
        — Ожидала кого-то другого? Или, может, для тебя привычно позволять незнакомцам до себя дотрагиваться?
        Прежняя Эрика ни за что бы не стала отвечать на такой вопрос — защищаясь или признавая свою вину. Она всегда умела уходить от прямого ответа, менять тему, но так, что он не мог обвинить ее в открытом неподчинении. Однако Ядгар забыл, что она умела и удивлять.
        — Когда вы рядом, тай, мне хочется, чтобы только вы касались меня,  — волнующе низким и хриплым голосом произнесла Эрика.
        Запрокинула голову, точно на самом деле проверяя, он ли это. Ее губы были заманчиво приоткрыты, соблазняя на поцелуй, и Ядгар, не в силах удержаться, склонился ниже…
        И именно в этот момент девушка звонко чихнула. Ее голова рефлекторно дернулась, и темноволосая макушка врезалась в его подбородок, заставив прикусить язык. Последнее — к счастью, иначе Ядгар вряд ли сдержал бы готовые вырваться ругательства. Понадобилась почти минута, чтобы прийти в себя.
        — За что ты так меня ненавидишь?  — из-за прижатой ко рту руки и ноющей боли в языке немного неразборчиво спросил он.
        — О, на это есть много причин, но у меня плохая память, чтобы вспомнить их все.
        Ядгар опустил взгляд на Эрику, забравшуюся с ногами на скамейку и трогательно взиравшую на него снизу вверх, и с удивлением увидел, что уголки ее губ подрагивают, а на дне ореховых глаз притаились смешинки. Да она смеялась над ним!
        — Почему ты не сообщила, что у тебя все хорошо? Я волновался.  — Альге не выдержал и признался в том, что раньше не сказал бы и под пытками. То, что так долго его мучило. Обычно молчаливый, сейчас он не мог остановиться.  — Я думал, что ты на Гардарике, и не мог поверить, что вы до нее не добрались. Думал, меня обманывают, скрывая тебя. Чуть не развязал войну между Космосоюзом и Независимыми мирами… Ты не поверишь, сколь многие — и с той и с другой стороны — готовы были в ней участвовать.
        — Елене Прекрасной и не снилось такое внимание,  — необычайно легкомысленно ответила Эрика, кажется, нисколько ему не веря.
        — Кому? А-а-а, неважно…  — Он не сдержался и, схватив ее за талию, поднял и привлек к себе.  — Я искал тебя везде как безумный, а ты…
        Ядгар замолк, заметив, что из глаз ее льются слезы, а губы дрожат.
        — Плакса, какая же ты плакса,  — устало пробормотал он, бережно подхватывая ее на руки и прижимая к себе.
        Он обогнул скамейку и сел, устраивая на коленях свою драгоценную ношу. Распахнул легкую вельхийскую куртку, укутал замерзшую девушку и поцеловал ее — так нежно и мягко, как только мог. Поцелуй оказался с привкусом крови и слез.
        Сказать по правде, в их отношениях хватало и того и другого. Так много боли, так много недоверия. Разве могли его поцелуи стереть все это? Разве могло что-то измениться лишь от простого соприкосновения губ?
        Ядгар неохотно оторвался от Эрики, но теперь уже она потянулась к нему, требуя свое — жадно, эгоистично. Отчаянно. Как будто это был их первый и последний поцелуй. И пусть сейчас ее чувства были недоступны, ему показалось, что она прощалась.
        — Эрика, моя душа, мое сердце…  — шептал он, стирая поцелуями слезы с ее лица.  — Почему все так? Почему ты убегаешь от меня, и почему я не могу прекратить тебя преследовать?
        — Мужчины — охотники. Вопрос в том, что вы будете делать со своей добычей, поймав ее.  — Она судорожно сглотнула и, вцепившись холодными пальцами в его воротник, уткнулась лицом в плечо. Пробормотала что-то жалобным голосом, тихо и невнятно. Ядгар нахмурился, не понимая, что с ней происходит. Ах, как было просто, когда он мог заставить ее открыть свои чувства и мысли!
        Он коснулся влажных волос, провел рукой. Короткие волоски на виске кольнули пальцы, напоминая, через что прошла Эрика.
        — Три месяца назад я нашел тебя,  — тихо сказал Альге.  — И, если честно, не понимал, что делать. Забрать тебя или оставить все как есть? Выглядело так, что ты нашла место, где счастлива. Мог ли я из эгоизма разрушить все это? Тем более что не был уверен в том, нужна ли ты мне на самом деле.
        Девушка вздрогнула и подняла чуть припухшее от слез лицо.
        — Моего дара больше нет,  — призналась она.
        — Дело не в даре, глупая, уже нет. Хотя я долго сам себя убеждал, что моя любовь к тебе — чары, которые когда-нибудь пройдут. Но время шло, и ничего не менялось. И я решил: пусть все идет как идет. Пока о тебе никто не знает, пока тебе не угрожает опасность, я могу позволить тебе жить так, как ты захочешь, пусть даже без меня.
        — Но вы здесь. Спустя столько времени… Почему?  — В глазах Эрики застыло недоумение.
        — Когда я узнал, что ты заболела… Мысль, что ты можешь умереть и я никогда тебя не увижу, испугала.
        Не в силах удержаться он поцеловал ее вновь и выдохнул в приоткрытые губы:
        — Я не могу, понимаешь? Не могу…
        Договорить он не осмелился. «Не могу без тебя? Не могу быть счастливым?».
        — Вам легче убить меня… сейчас? Вы за этим здесь?
        Странный, чудовищный вопрос не сразу дошел до сознания Ядгара. Девушка всегда умудрялась ставить его в тупик ходом своих мыслей. «Это какое-то альтернативное мышление,  — в отчаянии подумал он,  — мне никогда не понять».
        Он положил ладонь на ее лоб, проверяя, нет ли жара, но Эрика отстранила его руку.
        — Ну так что?  — спросила она.
        Требовательное и сердитое выражение лица неожиданно насмешило Ядгара.
        — Позволь узнать, для чего мне убивать тебя? Твоя смерть — последнее, чего я хочу.
        Девушка нахмурилась еще сильнее.
        — Ваш человек сказал, что в случае опасности нужно убить меня.
        — Так и сказал?
        — Я не помню.
        — Подожди минутку.
        Ядгар пересадил ее на скамейку, набросив на плечи свою куртку, и отошел в сторону, вызывая по кому главу охраны. Говорил он довольно долго, не забывая, однако, поглядывать на эспера, чтобы не надумала сбежать, но она сидела тихо, о чем-то задумавшись.
        — Пойдем.
        Эрика встрепенулась.
        — Куда?
        — К тебе домой, он ближе всего.
        Выглядел император непривычно веселым, правда, к улыбке его примешивалась изрядная доля злорадства. Он подхватил девушку под локоток и, ведя ее к выходу из сквера, начал тихо объяснять.
        — Ты неплохо так проехалась по мозгам бедного агента, имевшего несчастье попасться тебе на глаза, даже несмотря на то, что на нем стоял чип. Пришлось отправить его на Лонгу, хотя понижения в должности ему удалось избежать. Все-таки я понимаю, что из столкновения с тобой выйти невредимым практически невозможно. Он сам плохо помнит, что произошло в тот день. Хорошо, что я приказал вести постоянную запись, так что мне удалось прослушать ее и понять, что же так сильно тебя задело. «Следить и устранить при необходимости», да?
        Дождавшись робкого кивка, он продолжил:
        — Я действительно приказал не сводить с тебя глаз. Во-первых, потому что боялся, что на тебя выйдут гардарики, а во-вторых, надеялся, что удастся поймать Цехеля.
        — Юрий не появился бы здесь…
        — Два месяца назад он объявился в этой системе, но, узнав о присутствии лонгийцев, почти сразу же исчез.
        — О-о-о,  — лишь протянула девушка, к досаде Ядгара — облегченно. Несказанно злило, что Эрика все еще была на стороне рыжего гардарика, но если Альге смог правильно понять что-то про Эрику, то она весьма неразборчива в своих привязанностях. Впрочем, это давало шанс и ему самому.
        — Но при этом, зная, что не смогу оперативно вмешаться в случае опасности, я дал своим людям и другой приказ. Устранить в случае необходимости любую угрозу твоей жизни, здоровью или свободе. Очевидно, бедолага, которого ты пыталась расколоть, намеревался сказать именно это, но, находясь в несколько неадекватном состоянии, не смог или не успел договорить. А потом ты и вовсе перепугала его, сорвавшись в приступ и обеспечив ему несколько неприятных минут… Так, мы пришли?
        Девушка оглянулась.
        — Да, это мой дом. Вы так хорошо знаете, где я живу?
        — Кое-что знаю,  — уклончиво ответил Ядгар.
        — Вам нужно что-то делать со своей привычкой подглядывать,  — сердито сказала она, вырывая руку и проходя мимо него. Поднявшись на второй этаж, впустила императора в свою небольшую квартирку. Интерьер помещения мало интересовал Альге — его взгляд не отрывался от девушки.
        — Тогда бы я не узнал много интересного,  — несколько запоздало ответил он и начал расстегивать рубашку.  — Где здесь твоя спальня?
        — За залом… Что вы делаете?
        Ядгар притворно вздохнул.
        — Видишь ли, во всем виноват твой внешний вид. Он ужасно вызывающ и вульгарен.
        — И?
        Эрика плотнее закуталась в куртку, слишком короткую, чтобы скрыть длинные ноги и бедра, обтянутые тонкой, все еще влажной тканью юбки. Явно маловато простора для воображения.
        — Если женщина красится и одевается так, чтобы вызвать интерес и возбуждение у мужчины, стоит ли удивляться, что ее захотят раздеть?  — Император хищно улыбнулся.
        Разговоры можно было отложить на потом, тем более что в случае с Эрикой они всё еще больше запутывали. Ядгару хотелось убедиться, что она пусть и не любит, но все еще желает его. Ему нужно было стереть из памяти образ девушки, обнимающей другого мужчину.
        Здесь. Сейчас. Просто забыть о месяцах разлуки, о непонимании. О том, что стояло между ними.

        ЭРИКА

        Я никогда не видела Альге таким. Он был сдержанным в обычной жизни, настойчивым — когда дело касалось личных отношений, требовательным и страстным — в постели. Но при этом я помнила, что за всем скрывается та же холодная пустота. Не враждебная мне и не злая, как думалось сначала, а порой спасавшая от сжигающих меня чувств, утешавшая и успокаивавшая боль. Но как бы прекрасен ни был лед, в нем нет жизни. Император стал для меня почти всем. Однако даже рядом с ним я чувствовала одиночество.
        Но больше ни пустоты, ни холода не было. Ядгар пылал так, что мне казалось: коснись я его — и тоже заискрю.
        Страсть? Конечно, но и нечто большее — трепетное, неуловимое и при этом невыносимо реальное. Делавшее меня уязвимой и слабой и в то же время заставлявшее чувствовать самой могущественной женщиной во Вселенной. В глазах Ядгара я и была такой. Единственной, любимой.
        Как же я могла думать, что знаю, что такое любовь? И разве я заслужила, чтобы меня кто-то любил так искренне, так сильно?
        Я попыталась закрыться эмпатическим блоком, но от этого жара нельзя было спрятаться. Император что-то говорил, но я не слышала, переполненная чувствами. Его и… своими? Неужели я сама могла еще что-то чувствовать?
        Словно уловив мое смятение, Альге подошел, аккуратно стягивая с моих плеч куртку. Затем приподнял край топа и, заставив меня поднять руки, снял его через голову. Яркий кусочек ткани полетел на пол. «Алана будет ругаться. Она ненавидит, когда я раскидываю одежду»,  — мелькнула мысль и тут же пропала, когда Ядгар наконец коснулся меня. Его пальцы легли на пояс сидящей на бедрах юбки и пробежались по кромке ткани, задевая кожу. Я закусила губу, еле сдерживаясь, чтобы не податься вперед.
        — Мы не должны…  — Голос был хриплым от волнения.  — Мой биочип может не сработать.
        — О, какая неосторожность с твоей стороны…
        Ядгар потянул юбку вниз, и она опала к моим ногам.
        — Симпатичные трусики,  — оценил император.  — Хотя на ткани явно сэкономили.
        Его ладони вновь легли на мои бедра, притягивая к себе и приподнимая. Я встала на цыпочки, обвила его шею руками и заглянула в серые, похожие на расплавленный свинец глаза.
        — Тай Альге…
        — Неужели тебе так сложно запомнить мое имя?
        Горячие пальцы погладили поясницу, вызывая непроизвольную дрожь в теле. Сконцентрироваться хоть на чем-либо, кроме поглощающего меня желания, было сложно. И все же, промолчи я сейчас, потом пожалела бы. Мягким невесомым поцелуем коснулась его губ и почти выдохнула:
        — Ядгар, я люблю вас!
        Это нормально, когда в ответ на признание в любви тебя пытаются почти переломить пополам, еще и сжимая в объятиях так, что дышать невозможно? Я пискнула и возмущенно вонзила ноготки в мужские плечи. Меня тут же поставили на пол.
        — Ты же понимаешь, что после этих слов я никуда тебя не отпущу?  — немного угрожающе спросил император.
        Кивнула и спрятала руки за спину. Подальше от искушения. Стоит прикоснуться к нему, и о попытке что-то объяснить можно будет забыть.
        — Я люблю вас и хочу быть рядом. Поэтому излишне пытаться привязать меня к себе ребенком.
        — Раскусила?  — без всякого раскаяния спросил он, прищурив глаза.
        — Это было легко, зная ваше коварство и привычку подслушивать. Но… прошу вас, дайте мне возможность чувствовать себя свободной в своем решении. Я не хочу быть с вами по принуждению или из-за внешних обстоятельств. Я буду рядом не потому, что не могу выжить без вас или нуждаюсь в покровительстве. А только потому, что люблю.
        Слова о любви, рвавшиеся с языка, освободили сердце. Я чувствовала себя такой легкой и невесомой, что казалось, вот-вот взлечу. И пусть моя любовь отличалась от чувств Ядгара, пламенных и яростных, но разве от этого она была менее реальной?
        Любовь императора ко мне делала его живым и чувствующим. А моя — освобождала меня.
        Я не знаю, что прочел в моем взгляде Ядгар, но это заставило его смутиться и опустить глаза.
        — Хорошо,  — наконец произнес он после небольшого молчания.  — Но тогда что мне делать с этим?..
        Я проследила за его взглядом и оценила величину проблемы. Большая-пребольшая проблема, нуждающаяся в решении.
        Увидев мои колебания, Альге принял их за сигнал к действию. Раньше, чем я успела хоть что-то возразить, меня подняли на руки и поволокли в спальню. Босоножки я потеряла где-то по пути. На пороге моей комнаты Ядгар застыл, оценивая обстановку.
        — Кровать узкая,  — недовольно заявил он.  — Будет тесно. Значит, в зал. Диван поудобнее.
        — Не думаю, что это хорошая идея,  — возразила я, пытаясь выкрутиться из кольца его рук. Но опускать на пол меня не собирались.
        Император вернулся в зал и аккуратно сгрузил ношу на диван. Глаза его смеялись, делая обычно суровое лицо неожиданно красивым. Я залюбовалась и пропустила момент, когда с меня стянули последнюю деталь гардероба. Голова Ядгара опустилась ниже, целуя шею, ключицы, грудь…
        — Так как человеческие обычаи не предполагают прилюдное соитие, я осмелюсь предупредить вас о посетителях.
        Бесстрастный голос электронного помощника заставил меня дернуться, а Ядгара — весьма красочно выругаться. И где это, интересно, повелитель поднабрался таких словечек?
        — Алана,  — застонала я, закрывая ладонями пылающее лицо,  — и с ней Франсуа и Томас… Как же не вовремя!
        — А говорила, что потеряла способности,  — с ехидным смешком укорил Альге, торопливо натягивая штаны. Я и не заметила, как он их снял.
        При мысли о том, как сильно удивится Кронберг, застав полуголого правителя Лонги в своей гостиной, меня бросило в нервный смех.
        — Здесь есть какое-нибудь покрывало?  — прошипел он, лихорадочно шаря взглядом по комнате. Я, все еще давясь смехом, покачала головой, уже не успевая ни сама одеться, ни его спрятать в спальне.
        Стоило подумать об императоре, прячущемся в моем шкафу, как меня еще сильнее скрутило от хохота. В итоге вошедшие имели возможность лицезреть всклокоченного Ядгара, пытавшегося прикрыть спиной диван, на котором клубочком свернулась я, трясущаяся от смеха.
        Со стороны, наверное, это смотрелось немного по-другому. Томас подумал, что меня обижают, и решил вступиться. К тому же Алана, увидев Альге, не удивилась, а испугалась, что послужило Франсуа сигналом присоединиться к Тому в попытке «защитить мадемуазелей от этого громилы».
        Хорошо, что Алана была врачом и не пришлось вызывать «скорую» для храбрых защитников. К тому же они отделались ушибами и синяками: Ядгар был необычайно сдержан и ничего не сломал вельхийцам. Хотя с Томом мог быть помягче — тот не был опасным противником.
        Но тут, очевидно, сказалось что-то личное. Позже я все-таки смогла убедить императора, что между мной и Томом ничего не было. Не столько пытаясь обелить себя, сколь беспокоясь за дальнейшую судьбу приятеля.
        Ядгар дал мне всего двое суток, чтобы попрощаться с вельхийскими друзьями и уладить дела на работе. С ней, точнее, с моими маленькими воспитанниками расставаться было особенно грустно.
        — В чем радость воспитывать чужих детей? Лучше уж своих. Тем более мы можем не особо ограничиваться их количеством,  — заявил мне Альге, помогая застегнуть ремень безопасности на кресле.  — Как насчет того, чтобы заняться этим как можно скорее?
        Домой мы летели не на роскошном имперском крейсере, а просто на комфортном корабле. Альге пытался, хоть и безуспешно, сохранять инкогнито.
        «Ну уж нет! Я не готова!» — мысленно ужаснулась я.
        — А зачем тянуть? Думаю, Замиру будет гораздо легче тебя простить, если ты подаришь ему братика или сестренку.  — Ядгар улыбнулся, а затем обеспокоенно нахмурился.  — Что с тобой? Тебе нехорошо?
        — Ты прочел мои мысли… как эспер,  — заявила я, пристально взглянув на своего мужчину. Подозрение, что его дар может пробудиться, посетило меня еще в тот вечер, когда мы встретились после долгой разлуки. Император вновь начал чувствовать, а значит, последствия от воздействия симарглов практически прошли. Но я не думала, что дар проявит себя так быстро.
        Ядгара это известие проняло гораздо сильнее. Свыкнуться со своими новыми способностями ему будет непросто, но когда это произойдет… Можно будет только пожалеть его подчиненных и врагов.

        Мы покидали приютившую меня планету и отправлялись в мир, о котором у меня осталось так много воспоминаний. Но теперь там, на Лонге, должно быть все по-другому. Со мной не будет Аланы — она осталась на Вельхо, но не прячась от Альге, а искренне пожелав там обосноваться. Не будет со мной и Юрия. Симаргл, без которого я никогда не встретила бы Ядгара, затерялся где-то среди обитаемых миров.
        Все это осталось в прошлом. А в будущем… Замир, родная для меня душа, чье доверие вновь придется заслужить. И неясный статус при императоре, чья любовь ко мне все еще казалась чем-то нереальным.
        Ядгар переплел пальцы с моими в совершенно не свойственном для него приступе нежности. Хотя сейчас мы оба учились. Не только любить, но и заботиться друг о друге.
        — То, что я чувствую к тебе,  — реально,  — негромко сказал Альге, прочитав мои неосторожно открытые мысли.  — И ты можешь занять любое место в моей жизни, какое захочешь.
        — И даже стать твоим министром?  — спросила я, подарив ему быстрый лукавый взгляд из-под ресниц.
        Ядгар рассмеялся. Пожалуй, ему стоило тренироваться почаще, но мне уже нравился его смех.
        — В моей жизни, а не в моем правительстве,  — уточнил он.  — И если ты хочешь узнать границы своей свободы — не спрашивай меня. Просто бери. Сколько сможешь взять.
        Немного пугающе, но крайне соблазнительно. Не просить и не принимать как должное. Самой искать свой путь, ошибаться и находить решения. Но при этом — больше не быть одинокой.
        notes

        Примечания

        1

        Хафиз Ширази