Закон Чернобыля Дмитрий Олегович Силлов
        Снайпер #33
        Американский полицейский Джек Томпсон, уже знакомый читателям по роману Дмитрия Силлова «Закон проклятого», никак не может забыть своих жену и дочь, погибших много лет назад. И вот однажды он узнает, что в далекой Чернобыльской Зоне некий академик Захаров при помощи артефактов оживляет давно умерших людей. И теперь единственной целью Томпсона становится добраться до Зоны и вернуть к жизни свою, казалось бы, навеки потерянную семью.
        Но у Зоны свои законы. И один из них гласит, что за исполнение любой мечты нужно платить.
        У желания Джека тоже есть своя цена. Для того чтобы оно сбылось, ему нужно убить сталкера по прозвищу Снайпер…
        Дмитрий Олегович Силлов
        СТАЛКЕР
        Закон Чернобыля
        Хронология романов о Снайпере
        СТАЛКЕР. Закон проклятого
        СТАЛКЕР. Закон Зоны
        КРЕМЛЬ 2222. Юг
        СТАЛКЕР. Закон стрелка
        СТАЛКЕР. Закон шрама
        КРЕМЛЬ 2222. Северо-запад
        КРЕМЛЬ 2222. Север
        КРЕМЛЬ 2222. МКАД
        КРЕМЛЬ 2222. Сталкер
        РОЗА МИРОВ. Закон дракона
        СТАЛКЕР. Закон Шухарта
        РОЗА МИРОВ. Побратим смерти
        ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ. Никто не уйдет
        КРЕМЛЬ 2222. Петербург
        КРЕМЛЬ 2222. Шереметьево
        СТАЛКЕР. Закон «дегтярева»
        СТАЛКЕР. Закон Призрака
        СТАЛКЕР. Закон клыка
        СТАЛКЕР. Закон долга
        СТАЛКЕР. Закон свободы
        СТАЛКЕР. Закон монолита
        ГАДЖЕТ. Чужая Москва
        СТАЛКЕР. Закон сталкера
        СТАЛКЕР. Закон торговца
        СТАЛКЕР. Закон крови
        СТАЛКЕР. Закон Охотника
        СТАЛКЕР. Закон Припяти
        СТАЛКЕР. Закон якудзы
        СТАЛКЕР. Закон лесника
        СТАЛКЕР. Закон выживших
        СТАЛКЕР. Закон бандита
        СТАЛКЕР. Закон Черного сталкера
        СТАЛКЕР. ЗАКОН ЧЕРНОБЫЛЯ
        Автор искренне благодарит
        Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ;
        Алекса де Клемешье, писателя и редактора направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанровая литература» издательства АСТ;
        Алексея Ионова, ведущего бренд-менеджера издательства АСТ;
        Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по Чернобыльской зоне отчуждения за ценные советы;
        Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ruwww.sillov.ru(и www.real-street-fighting.ruwww.real-street-fighting.ru( Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;
        Елену Диденко, Татьяну Федорищеву, Нику Мельн, Виталия «Дальнобойщика» Павловского, Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Андрея Гучкова, Владимира Николаева, Вадима Панкова, Сергея Настобурко, Ростислава Кукина, Алексея Егорова, Глеба Хапусова, Александра Елизарова, Алексея Загребельного, Татьяну «Джинни» Соколову, писательницу Ольгу Крамер, а также всех друзей социальной сети «ВКонтакте», состоящих в группе за помощь в развитии проектов «СТАЛКЕР», «ГАДЖЕТ», «РОЗА МИРОВ» и «КРЕМЛЬ 2222».
        Закон Чернобыля
        Пуля ударила в стену возле самого лица. Кирпичные осколки больно рванули щеку, которую будто током ударило. Вниз потекло теплое, коснулось верхней губы…
        - Назад, мать твою, - крикнул напарник, спрятавшийся за дверцей машины. Какой идиот-инструктор учит их подобному? Да, эти дверцы считаются бронированными, но броня там весьма хлипкая. Такую защиту шьет навылет с десяти шагов даже пистолетная пуля со стальным сердечником. А из-за бронированного джипа работали очередями автоматы LR-300 из трех стволов.
        «Толкачам» терять было нечего - на них очевидный труп, от которого не отвертеться, и минимум пятьдесят фунтов дури в багажнике. Понятное дело, они будут огрызаться до последнего патрона…
        И патронов у них навалом.
        Полицейская машина уже напоминала решето, и напарник, скорчившийся за дверцей, был жив лишь чудом. Он вздрагивал от каждого удара пули в свою ненадежную защиту - ведь каждый из них мог оказаться для него последним. Ну да, это только в кинобоевиках лихие полицейские храбро палят из карманной артиллерии, прячась за дверцами своих патрульных машин. В жизни их, насмотревшихся американского кино, валят как мишени в тире прямо через эти дверцы из мощного оружия, свободно продающегося на каждом углу в свободной стране.
        …Горячая капля стекла с верхней губы, коснулась нижней. Во рту появился соленый привкус жидкой ржавчины. Слишком хорошо знакомый, будящий воспоминания о насквозь прокушенной губе, когда он увидел…
        Дальше думать было нельзя.
        Табу.
        Строжайший запрет, который он поставил себе сам.
        Потому что если начать думать, то красная пелена немедленно застит взгляд, а с ней и безумие хлынет в мозг кипящей волной. И черт его знает, что будет потом - страшный запой, драка в баре, больше похожая на бойню… или же ступор, когда стоишь у окна, тупо глядя в одну точку, и понимаешь - стоит лишь шевельнуться, и тебя накроет с головой волна Боли, по сравнению с которой любая физическая боль покажется величайшим благом, счастьем, кратковременным избавлением от той ужасной Боли с Большой Буквы…
        В таких случаях, когда граница безумия подступала слишком близко, помогали лошадиные дозы антидепрессантов - или кварта виски, выпитая одним махом, как неприятное, но необходимое лекарство. Но сейчас у него не было с собой ни оранжевой баночки с таблетками, ни спасительной бутылки.
        И тогда он сделал единственное, что могло помочь в этой ситуации…
        - Не надо… - раздался за спиной голос напарника.
        «Все-таки молодец он, - промелькнуло в голове. - Сам боится пошевелиться, а за старшего переживает больше, чем за себя. Будет из парня толк. Если выживет, конечно».
        Он шел вперед, стреляя с двух рук чуть выше вспышек, мелькавших в разбитых окнах джипа. Без страха - он давно разучился бояться за себя, а больше было не за кого. Без эмоций - ему давно было наплевать на все, и сам он был первым в очереди тех, к кому испытывал полное равнодушие. Без мыслей - а о чем тут думать, когда все, что нужно, это нажимать на спусковые крючки, мысленно отсчитывая количество отстрелянных патронов? Несложное занятие. Чисто рефлекторное, ибо стрельба в тире была для него уже несколько лет одной из немногих отдушин, вызывавших хоть какой-то интерес…
        Одна пуля разбила вдребезги рацию на плече, вторая горячо ужалила в руку. Хорошо! Физическая боль - это прекрасно! Она бодрит, заставляет измученный воспоминаниями организм осознать, что он еще жив. Но главное - она немного отодвигает назад границу безумия, за которую - чего уж скрывать - переступать совсем не хочется. Уж лучше еще одна пуля, прилетевшая в лоб. Чтоб сразу. Не мучаясь. И как знать, может, не врут священники и, может, там, за последней чертой, его и правда ждут те, кого он потерял так неожиданно и страшно…
        Но сегодня был не его день. Наверно, потому, что «толкачи» просто испугались человека, спокойно идущего навстречу смерти, и не успели как следует прицелиться. А он - успел, потому что ему не мешали эмоции. И сейчас он стоял, опустив вниз руки с пустыми пистолетами, глядя на то, как из-под джипа довольно быстро вытекает кровь, крася в черно-красное опавшие листья на асфальте.
        «Кому-то порвало артерию, - пришла вялая мысль. - И какие-то незнакомые женщины заплачут этой ночью. А потом, когда слезы высохнут, а воспоминания потеряют свою яркость, став похожими на выцветшие фотографии, найдут себе новых мужчин. Счастливые они - люди, не умеющие помнить долго…»
        - Джек!
        Он обернулся.
        К нему, прихрамывая, шел напарник. Все-таки зацепило пацана. Нога наспех перебинтована выше колена, но если идет сам, то ничего страшного - просто царапина. И это хорошо, что зацепило быстро, пока парень не успел пообвыкнуться на службе, притереться к коллективу, начать считать эту работу своим призванием. Теперь или уйдет из полиции - или вырастет над прежним собой на три головы. Пуля, попавшая в тебя, всегда дарит бесценные подарки - или мгновенную смерть, или возможность понять, кто же ты есть на самом деле.
        - Джек… что это было? Как это? Зачем?
        Круглые глаза, трясущиеся губы, окровавленные пальцы, зажимающие рану поверх бинта. Шок. Похоже, вряд ли этот зеленый выпускник школы полиции останется служить и защищать…
        Он не ответил. Дурацкие вопросы ответов не требуют. Впрочем, как и все остальные, на которые отвечать не обязательно.
        - Звони диспетчеру, - коротко бросил он, меняя пустой магазин на полный. Потом посмотрел на полицейскую машину, больше напоминающую решето, и добавил. - А я, пожалуй, поеду домой на метро. Скажи нашим, что рапорт напишу завтра.
        И, повернувшись, направился к ближайшей станции подземки.
        Да, завтра ему непременно поставят на вид то, что он как старший пары действовал не по инструкции, не вызвал подкрепления, покинул место происшествия, и так далее, и тому подобное. А он не будет объяснять, что подкрепление все равно бы не успело и «толкачи» уже сегодня ночью растолкали бы те полсотни фунтов дури по карманам мелких оптовиков, которые немедленно отправились бы на улицы продавать отраву наркам. Матерым, которым терять уже нечего, и совсем молодым, у которых есть еще шанс соскочить с иглы.
        Сегодня он увеличил эти шансы. Наверно. А если и нет - плевать. И на то, что, возможно, завтра шеф прикажет ему положить на стол полицейский значок, ибо слишком много накопилось у него подобных случаев за последние годы, и на то, что рукав потихоньку становится горячим и липким не только выше локтя, но и ниже, и на то, что люди в вагоне оборачиваются на странного полицейского с кровавым пятном на рукаве, которого это пятно ничуть не заботит.
        Плевать на все.
        Давно уже.
        С того самого дня…

* * *
        Эта картина навсегда засела в его памяти. Намертво. Говорят, что со временем воспоминания тускнеют, становятся не такими яркими и менее болезненными…
        Чушь собачья.
        Джек помнил все так, будто это случилось вчера…
        Многие свечи уже догорели до конца, другие еще плакали воском и мигали тусклыми огоньками, слабо разгонявшими мрак, царящий в храме. Лучи рассветного солнца пока не коснулись высоких стрельчатых окон, и лишь это жалкое мерцание умирающих огарков оставалось единственным освещением.
        Он шел по проходу между скамьями. Лужи крови уже успели покрыться бурой коркой и казались пятнами засохших чернил, которые кто-то в изобилии разлил по выцветшим гобеленам и полу, украшенному старинной мозаикой.
        Часть трупов санитары успели снять, но три обезображенных тела еще висели на стене, мертвыми глазами следя за полицейским, идущим по проходу.
        Под громадным распятием лежало что-то маленькое, накрытое куском белого полотна, наброшенного на ужасное подношение санитаром, которого не на шутку трясло от увиденного. Капля крови проступила на материи, и эта крохотная точка на снежном фоне почему-то казалась самым страшным из того океана кровавого кошмара, который сейчас властвовал в оскверненном храме. Тела на стенах, лужи засохшей крови, запах бойни в святом месте - все отходило на второй план. От крохотного красного пятнышка на белом сукне выл и рвался наружу разум, оно притягивало взгляд, оно завораживало и тащило за собой туда, за границу жизни, во мрак и холод, где царствуют, обнявшись ледяными руками, две сестры - смерть и безумие.
        Джек медленно подошел к подножию гигантского распятия. Первый лучик солнца коснулся деревянного лика Христа, и, казалось, Господь изменился в лице и в ужасе прикрыл глаза, когда отец стянул окровавленное покрывало с изуродованного тельца собственной дочери.
        Он неторопливо опустился на колени и наклонился над трупом. Большой розовый бант в тоненькой косичке был помят и раздавлен, и Джек начал осторожно расправлять его. В широко открытых глазах полицейского плескалось безумие, а губы шептали, шептали, шептали…
        - Где же ты помяла свой бантик, малышка? Я оставил тебя всего на сутки, а ты уже успела так испачкаться… И что ты здесь делаешь? Пойдем отсюда, здесь темно и холодно… Здесь очень холодно. Ты чувствуешь, детка? Не бойся, папка теперь с тобой. Он всегда будет с тобой, моя девочка.
        Он осторожно взял окровавленное тельце ребенка с огромного серебряного блюда и начал его баюкать у себя на груди, пачкая кровавыми разводами форменную рубашку.
        - Это все оттого, что я не помолился за тебя в тот вечер, помнишь? Когда я выгнал пастора Мэтью. А вот и он… И мама…
        Джек кивнул на распятые тела.
        - Они не обиделись, правда ведь… Эй, вы ведь не обиделись? Нет? Ну вот и хорошо.
        Зашипела и погасла последняя свеча. Лучи наконец-то взошедшего солнца заплясали на полу в веселом хороводе. Свет ударил в глаза Томпсона, и он на секунду зажмурился.
        Свет…
        Яркие лучи упали на его лицо, и безумие, уже сжимающее в своих страшных объятиях разум человека, дрогнуло и отступило. Теперь в его глазах была только невыразимая боль и кипящая ярость. Рывком он вскочил на ноги и обратил мертвое лицо ребенка к деревянному лику Христа:
        - Ты видишь это? Где же ты был тогда, в ту минуту?! Зачем ты нужен мне, идол, когда в твоем храме так умерла моя дочь?
        Распятый Бог молча висел на своей крестовине, и лишь маленькая нарисованная слеза стекала по потемневшей от времени щеке…
        Лучше бы он сошел с ума в тот день. Или застрелился. Но спасительное безумие не наступило, а пустить пулю в лоб не дали друзья-полицейские. И это хорошо. Потому что горе утраты очень быстро сменилось жаждой мести. Той, что ломает любые преграды на пути к цели…
        И он отомстил. Ценой невероятных усилий достиг далекой России, нашел убийцу жены и дочери - и поступил по справедливости[1 - События романа «Закон проклятого», первой книги о Снайпере литературной серии «Сталкер».]. Так, как было нужно поступить.
        После этого стало немного легче…
        Но ненадолго.
        Он вернулся домой, в Америку, начал работать снова. Служба в полиции - хорошее лекарство для того, чтобы отвлечься от мыслей - слишком страшных для того, чтобы переживать их в одиночку.
        Правда, лекарство, действующее очень временно…
        Ведь после работы были долгие вечера одиночества - и ночи, когда к нему приходили сны. Горящие красным пламенем глаза той твари, что он убил. И та сцена в храме - яркая, в деталях.
        Гораздо более страшная, чем все чудовища на свете.
        Что его удерживало на этом свете? На этот вопрос Джек Томпсон не мог ответить даже сам себе. Привычка жить? Не исключено. А может, возможность вечерами пересматривать видеозаписи из семейного архива, где жена и дочь живы, смеются, машут ему руками с экрана. Смотреть - и перебирать бесценные реликвии. Тот самый бант дочери с темной каплей засохшей крови на нем, и прядь волос жены, которую он отрезал во время прощания у гроба.
        Внешне Джек никогда не показывал, что творится у него на душе. На работе - особенно. Иначе б начальство замучило навязанными походами к полицейскому психологу, а товарищи по работе - сочувственными взглядами, заставляющими ощущать себя больным, от которого боятся заразиться. О чем-то догадывался лишь старый друг Билл, который однажды подошел к нему, положил руку на плечо и сказал:
        - Отпусти их, старина. Если там после смерти что-то есть, им будет легче. Прикинь, каково им оттуда смотреть, как ты мучаешься.
        Джек тогда стряхнул с плеча громадную лапищу коллеги и сказал:
        - С чего ты взял, что я мучаюсь? Я просто жду.
        - Чего? - нахмурился Билли. - Смерти?
        - Нет, - покачал головой Томпсон.
        - А чего тогда?
        Джек не нашелся, что ответить. Он и сам не знал, чего ждет, потому тогда просто развернулся и ушел. Когда нет ответа, это самое лучшее, что можно сделать. Но чувство ожидания, словно крохотный огонек, тлеющий на огромном черном пожарище, не проходило. Может, лишь благодаря ему Томпсон все еще жил, глуша тоску по вечерам алкоголем и таблетками - и надеясь. Это свойственно людям: жить надеждой, даже понимая, что надеяться не на что…
        Вот и сейчас он перешагнул порог своей опостылевшей квартиры, на автомате включил телевизор, сел на диван и принялся работать челюстями, механически перемалывая зубами гамбургер, купленный возле выхода из метро.
        Все как всегда.
        Каждый вечер был похож на предыдущий. Сначала невкусная опостылевшая еда, телевизор с невкусными и опостылевшими передачами, а после - достать из ящика стола коробку с реликвиями и вспоминать, не стесняясь слез, текущих по щекам, - до тех пор, пока усталость не возьмет свое и не вырубит его нокаутирующим ударом, словно хорошо тренированный боксер.
        Обычно он не вникал в смысл происходящего на экране. Так, картинки, мелькающие перед глазами, и звуковой фон, забивающий сознание, позволяющий хоть какое-то время не думать.
        Но сейчас его отвлекла боль. Заныла раненая рука, о которой он просто забыл.
        Томпсон снял рубашку. Ну да, просто царапина. Пуля вспорола кожу, но это ерунда, заживет. Если б душевные раны заживали так же быстро, как пулевые, жизнь была бы гораздо проще…
        У хорошего полицейского аптечка всегда под рукой. Спирт рванул рану новой волной боли, которая донесла до мозга равнодушный голос телевизионного диктора, рассказывающего о последних новостях:
        - …еще одним кандидатом на Нобелевскую премию по медицине может стать украинский ученый академик Захаров. Наш канал располагает сведениями, что он изобрел технологию восстановления мертвых организмов по одной-единственной клетке. Согласно исследованиям Захарова, каждая клетка несет информацию о всем теле, которой достаточно для того, чтобы вернуть к жизни давно умерших. Однако пока что невозможно проверить, насколько верны эти сведения, так как академик живет и работает в самом сердце аномальной Чернобыльской зоны, которая всеми учеными мира единогласно признана самой опасной из существующих…
        Джек Томпсон на мгновение замер, осознавая услышанное. После чего неторопливо зафиксировал бинт на руке, выбросил в мусорное ведро окровавленную рубашку, взял из шкафа новую - и оделся по полной форме, словно собирался в Белый дом на награждение «Медалью доблести».
        Из зеркала на него глянул угрюмый крупный мужчина с плечами профессионального футболиста и глазами то ли маньяка из фильма ужасов, то ли ветерана «Зеленых беретов», годами не вылезающего из горячих точек. Есть такая категория людей, во взгляде которых нет жизни. Их глаза похожи на вставленные в глазницы стеклянные шарики с нарисованными зрачками. С такими людьми никто не любит общаться, так как никогда не знаешь, что можно от них ожидать. Но в то же время их ценят в армии и в полиции за одно простое качество, которое не встречается у обычных живых людей.
        Эти типы со стеклянными глазами не боятся смерти. Им все равно - жить или умереть. Их можно посылать на самые опасные задания - и они выполнят их без эмоций, четко и равнодушно, как машины, которые не знают, что такое трясущиеся от страха руки, ватные ноги и холодный, липкий пот, который заливает глаза, мешая как следует прицелиться.
        Он не всегда был таким, образцовый полицейский Джек Томпсон. Но смерть близких изменила его - покалечила, разорвала на куски душу, а потом слепила из нее чудовище, равнодушное как к своей жизни, так и к чужим.
        И изменить это могло лишь одно.
        Чудо, которых, как известно, не бывает…
        Но говорят, что если очень сильно чего-то желать, иногда чудеса случаются. Потому Джек Томпсон гнал сейчас свой автомобиль к полицейскому участку, хотя и не собирался возвращаться туда сегодня.

* * *
        Шеф Джонсон был не в духе. Еще бы - сегодня вечером он забронировал столик в ресторане, собираясь отметить там с семьей поступление старшей дочери в колледж. Но, похоже, этот рабочий день не собирался заканчиваться. Убийство трех крупных «толкачей», машина которых была начинена наркотиками, как рождественский гусь яблоками, взбудоражило не только журналистов.
        Только что из его кабинета вышел сотрудник ФБР с глазами как у несвежей макрели, который в красках расписал, как его контора вела этих «толкачей» томительные месяцы и как какой-то лейтенант в одну минуту разрушил их грандиозные планы из своего «девятьсот одиннадцатого». Интересно, с каких это пор федералы поднюхивают за «толкачами»? И если даже поднюхивают - какого дьявола не пресекают, позволяя этим подонкам накачивать дурью малолеток на улицах?
        Впрочем, это все было в голове у шефа полиции. Говорил он совершенно другое - то, что положено говорить в таких случаях чтобы не вылететь из удобного кожаного кресла, которое за эти годы приняло форму его тела. Работа есть работа, и то, что ты думаешь, никого не волнует. Важно лишь что ты говоришь и делаешь. И шеф говорил о том, что непременно разберется в случившемся и конечно накажет лейтенанта, который посмел помешать работе ФБР.
        Представитель могущественной государственной конторы удалился с важным видом. Шеф посмотрел на дверь, закрывшуюся за спиной федерала, скривился, словно от горькой таблетки, и по селектору приказал секретарше больше никого к нему не впускать, после чего, покосившись на часы, начал прикидывать, как бы ему прорваться через толпу журналистов, осадивших выход из участка. Время поджимало, и жена с дочерью точно не простили бы опоздания…
        За дверью послышался беспомощный писк секретарши, несмотря на который дверь распахнулась и на пороге кабинета появился виновник происшествия - как ни странно, в парадной форме, на которой висела дюжина наград за доблесть и многолетнюю образцовую службу.
        Шеф открыл было рот, чтобы высказать нахальному лейтенанту все, что о нем думает, но позвякивание медалей его слегка смутило, ибо у него самого их было примерно вдвое меньше. Поэтому вместо того, чтобы учинить подчиненному разнос, шеф буркнул:
        - Чего тебе? Решил лично доложить, какого дьявола ты расстрелял «толкачей», которых пасло ФБР?
        - На них не было написано, что они подопытные зверюшки федералов, - ровно ответил Томпсон. - Они убили парня на заправке, мы бросились в погоню, и сегодня нам с напарником просто повезло больше, чем им.
        Шеф полиции вздохнул.
        - Как будто я, черт побери, этого не знаю. Но ты же в курсе, что нынешние либеральные правители штата косо смотрят на тех полицейских, что затевают стрельбу на улицах. В их понимании мы должны перевоспитывать «толкачей», записывая их в клуб анонимных наркодилеров вместо того, чтобы отрубать им руки, которыми они впихивают дурь всяким идиотам. Знаешь, в другое время я бы представил тебя к награде, но сейчас в эту историю вписались федералы, поэтому…
        - Я готов, - сказал Томпсон, кладя на стол полицейский значок и табельное оружие. - Рапорт сейчас напишу, если дадите бумагу и ручку.
        - Погоди, - поморщился шеф полиции. - Ты ж понимаешь, наши парни мне не простят, если я тебя уволю, хотя грешков у тебя за последнее время накопилось немало. Ты хороший парень, Джек, и такими сотрудниками я не разбрасываюсь. Поэтому забирай свой значок со стволом и двигай в отпуск, пока не уляжется вся эта шумиха вместе с вздыбленной шерстью на загривке у ФБР. Думаю, месяца тебе хватит, чтобы отдохнуть. И мне этого времени вполне хватит, чтобы замять дело.
        Томпсон кивнул, забрал значок с пистолетом и направился к выходу. Но, не дойдя до двери двух шагов, обернулся и сказал:
        - Спасибо.
        - Не за что, - махнул рукой шеф. - А все эти свои награды ты напялил для того, чтобы меня потом совесть мучила на тему, какого бравого полицейского я уволил?
        - Нет, - пожал плечами лейтенант. - Просто в торжественных случаях нам положено надевать парадную форму.
        - И что же сейчас за торжественный случай? - приподнял брови шеф полиции.
        - Похороны моей прежней жизни, - ответил Джек Томпсон.
        И вышел за дверь.

* * *
        Они шли цепью. Фигуры в новейших камуфлированных армейских экзоскелетах с сине-желтым значком на рукаве и пулеметами в руках. Штурмовой полк Службы безопасности Украины, специально сформированный для зачистки Зоны от преступного элемента.
        Вчера они обработали Вильчу, небольшой заброшенный городок на территории чернобыльской Зоны. До недавнего времени там была основная база Волка, командира западной группировки армейских сталкеров. Обычно «армы» тесно сотрудничают с подразделениями Объединенных сил независимых государств, охраняющих Зону от незаконного проникновения нежелательных посетителей с Большой земли. Но Волк обладал крутым нравом, и недавно его задолбало отстегивать воякам больше половины навара с каждого артефакта, найденного в Зоне или отжатого у сталкеров.
        В результате он послал на три буквы куратора ОСНГ, личным пинком придав ему ускорение в сторону КПП кордона, находящегося неподалеку от Вильчи.
        И это было ошибкой.
        Волк считал свою базу неприступной, потратив на ее укрепление немало сил, времени и денег - и сильно просчитался.
        Куратора он выпер вечером, а с восходом солнца на городок обрушился огненный шквал. Вояки подогнали к кордону пару «Бастионов» и дали всего один залп осколочно-фугасными, в результате чего из двухсот бойцов Волка в живых осталась лишь половина - и то лишь потому, что казармы со спальными местами были оборудованы в подвалах домов, чтоб в случае выброса спящих не накрыло смертоносным излучением.
        О сопротивлении не могло быть и речи. В рассветном воздухе уже слышался рокот вертолетов, а это значило, что сейчас Вильчу начнут прочесывать из пулеметов с воздуха. И Волк дал команду отступать через тоннели, которыми Зона под землей была прошита насквозь, словно гроб в могиле, облюбованной термитами.
        Уходили в спешке, оставив тяжелораненых, - иначе остальных было не спасти. И это оказалось верным решением. Вояки не стали возиться, вычищая мятежный городок пулеметным огнем, а просто залили его напалмом с вертолетов. Внезапно в тоннеле, которым уходили «армы», стало невыносимо жарко - и все поняли, что это значит.
        - Упокой их Зона, - прохрипел Гудрон, заместитель Волка - паталогически жестокий тип, получивший свое прозвище за привычку заливать в рот неразговорчивых «языков» жидкий гудрон через воронку, а потом его поджигать. Глядя, как человек, корчась, выгорает изнутри, остальные героически молчащие пленные обычно начинали тут же выдавать необходимые сведения, стараясь перекричать друг друга.
        Однако, несмотря на садистские наклонности, Гудрон был отличным бойцом и командиром. И из тоннеля с дымящимися стенами вышел последним, держа в руке связку окровавленных армейских жетонов, которые он собрал с раненых.
        - Зачем? - сквозь стиснутые зубы бросил Волк.
        - Их похоронить не удалось, - рыкнул Гудрон. - Так хоть жетоны в память о них похороним.
        Волк кивнул, мысленно матеря себя на чем свет стоит.
        Он никак не ожидал, что вояки из ОСНГ столь жестко отреагируют на его выходку. Волк был уверен, что они начнут переговоры, в результате которых можно было бы добиться лучших финансовых условий для группировки. Но, видимо, военным больше нужна была показательная акция на тему «что бывает с теми, кто осмелится выпендриваться».
        И они ее провели, хотя, на взгляд Волка, немного тупо - проще было, наверно, сразу залить Вильчу напалмом, чтоб никто не ушел. Но, может, вояки опасались за свои вертолеты, которые могли сбить караульные «армы» на вышках из своих РПГ. Или же им нужны были выжившие, которые разнесут по Зоне весть о произошедшем. Карательная акция в воспитательных целях - это вполне в духе вояк, в душе презиравших «армов» даже больше, чем обыкновенных сталкеров. Еще бы! Их же собратья по оружию в какой-то момент решили, что им недостаточно платят в ОСНГ, и, разорвав контракт, подались в Зону за длинным деревянным рублем. Таких вдвойне приятно мочить без жалости и сострадания, как только на то поступит приказ от начальства…
        За ними никто не гнался. Вояки не идиоты соваться в старые тоннели, что ведут вглубь Зоны. Если не знать путь, то это верная смерть - или от пули врага, засевшего за поворотом, или от челюстей мутанта, или от голода. Поговаривали, что новичков Зона часто морочит, водит кругами, пока те не лишатся последних сил и не умрут, отдав Зоне тело и душу. А что еще ожидать от тридцатикилометровой аномалии, с высоты птичьего полета напоминающей грязно-желтое, ржавое пятно на теле планеты?
        Но Волк с Гудроном путь знали и уверенно вели остатки группировки. Над головами тускло мерцали «вечные лампочки», под ногами хлюпала грязная вода, что вечно скапливается в подземельях, от бетонных стен тянуло сыростью и гнилью. Та еще обстановка, не добавляющая оптимизма.
        Потому не удивительно, что злые и уставшие бойцы начали ворчать. Сначала тихо, потом все громче. Наконец один не выдержал:
        - Долго еще? Может, лучше нам было быстро сдохнуть там, в Вильче, чем идти на верную смерть в центр Зоны?
        Волк обернулся, равнодушно посмотрел в глаза говорившему, после чего молниеносно выхватил из ножен боевой нож с характерным названием «Каратель» и одним ударом рассек шею говорливого бойца от уха до уха.
        Кровь из вскрытых артерий хлестанула фонтаном, но опытный в таких делах Волк качнулся в сторону и толкнул падающее тело на стену - по которой умирающий и сполз вниз, булькая разрезанным горлом, словно пытаясь напоследок что-то сказать.
        Волк же резким движением стряхнул кровь с ножа, сунул его обратно в ножны и равнодушно произнес:
        - Отвечаю на поставленный вопрос. Идти осталось недолго. И сдохнуть в Вильче было не лучше. Хотя, если кто-то считает, что лучше, может развернуться и идти обратно. Еще вопросы будут?
        Вопросов не было, лишь Гудрон криво усмехнулся уголком рта и одобрительно кивнул.
        - Ну, если всем все ясно, шагом марш за мной, - сказал Волк. И пошел, сверяясь с незаметными знаками и отметинами, которые он сам и оставил в этом тоннеле, чтобы не заблудиться в его многочисленных ответвлениях.
        У любого хорошего командира должен быть схрон. Даже если ничего не предвещает беды и все везде схвачено. В идеале не просто схрон, а вполне себе полноценная база, где можно укрыться, переждать беду, отдохнуть, поднакопить сил - и отомстить тем, кто ту беду навлек. Отомстить решительно и страшно, чтоб уроды в погонах навсегда запомнили, чем чревато наезжать на группировку армейских сталкеров.
        Когда-то это была лаборатория, которых в подземельях Зоны не счесть. Некоторые из них законсервированы наглухо, так, что без динамита не вскрыть. Но с динамитом - опасно, может завалить, потому такие лаборатории обычно никто не трогает. Другие - брошенные открытыми, и из этих мародерами разворовано все, что можно и что нельзя.
        Но бывают и третьи. Оккупированные либо мутантами, либо аномалиями. В такие тоже стараются не соваться. В научных лабораториях обычно нет ничего особо интересного для любителей легкой наживы. Когда из подземелий Зоны уходили ученые, они обычно уносили с собой все ценное, и потому не много было желающих рисковать жизнью ради десятка пустых стеклянных колб и кучи ржавых приборов непонятного назначения.
        Но Волку, который тогда еще не был командиром группировки армейских сталкеров и работал на правительство, в тот день повезло - хотя поначалу он думал, что наоборот.
        Диверсионно-разведывательная группа из пяти человек, которой он командовал, получила задание: взорвать восточный тоннель, откуда порой вылезали стаи мутантов и атаковали КПП. Неприятная это, конечно, тема для тех, кто охраняет кордон, - лезть в Зону, да еще к тому же и подземную. Но ДРГ для того и держали в Приграничье, чтобы решать подобные задачи. В общем, приказ есть приказ, и группа выдвинулась на задание.
        Вход в подземные тоннели находился в старой котельной городка Вильча, провалившиеся крыши которого были прекрасно видны с наблюдательных вышек кордона. Просто заходишь в кирпичное здание, с которого штукатурка во многих местах отвалилась кусками, как кожа с разложившегося покойника, - а там в бетонном полу дыра. Провал в преисподнюю, которую кто-то для смягчения шокирующего эффекта назвал «подземной Зоной».
        Разведчики спустились вниз по веревочной лестнице, одного оставили наверху ту лестницу сторожить, потому как без нее назад не выбраться, - и пошли цепочкой, подсвечивая путь фонарями, примкнутыми к затюнингованным автоматам с планками Пикатинни, спортивными прикладами, увеличенными магазинами, подствольными гранатометами и другими прибамбасами, столь любимыми диверсантами, для которых качественное оружие не прихоть, а возможность пожить в Зоне чуть дольше, чем остальные, у кого такого оружия нет.
        Карта подземных тоннелей, которую им выдали, была старой, датированной тысяча девятьсот восемьдесят вторым годом. Но это командира диверсионно-разведывательной группы не особо парило. Какая разница, старая она или новая? Сами тоннели-то никуда не делись за это время, и геометрию свою не изменили…
        Так Волк думал.
        На деле все оказалось иначе.
        Задача была простая - отойти на полкилометра, чтоб от взрывной волны старая котельная не рухнула в провал, отрезав путь назад. Потом заложить динамит, вернуться в точку входа, таща за собой провод, ведущий к взрывателю, и оттуда произвести подрыв. Проверить, нормально ли завалило проблемный тоннель, вернуться, доложить. Все.
        Однако сложности начались на полпути к точке, отмеченной на карте подземелий красным крестом. Неожиданно тоннель повернул влево, хотя на карте никаких поворотов не было. Потом направо и почти сразу - снова налево.
        - Что за черт? - поморщился Волк, ткнув пальцем в карту. - Тут ясно обозначен прямой коридор.
        Дрон, заместитель Волка, который немногим позже получит позывной Гудрон, пожал плечами.
        - Это Зона, командир, - сказал он. - Тут всякое может случиться.
        - Не люблю я универсальных объяснений типа «на все воля Зоны», - проворчал Волк, пряча карту во внутренний карман куртки. - Ладно, пошли уже. Думаю, еще метров сто пятьдесят - и нормально, можно будет закладку делать. Эти повороты должны погасить взрывную волну.
        - «Должны» здесь ключевое, - буркнул зам. Но спорить не стал. Ему самому было не по себе от этих сырых бетонных коридоров со стенами, из стыков плит которых торчали узловатые корни деревьев, похожие на щупальца чудовищ. Причем с каждым шагом чувство опасности нарастало…
        Она открылась за следующим поворотом, словно дверь в преисподнюю. Прямо в бетонную стену были врезаны бронированные ворота, высотой от пола до потолка. Зачем потребовалось городить эдакую преграду, непонятно, тем более что не спасла она от беды. Одна из створок была буквально разорвана изнутри. Острые края огромной дыры изгибались наружу, в коридор, напоминая вывороченные из десен зубы гигантского чудовища.
        - Твою ж душу, - растерянно проговорил один из бойцов с позывным Горын. Его он получил за шеврон с изображением огнедышащего трехглавого змея, который тайком хранил в нагрудном кармане - вероятно, память о неких загадочных войсках, в которых боец когда-то служил и о которых никому никогда не рассказывал. - Это что ж такое оттуда изнутри вырвалось?
        - Что-то способное порвать десятисантиметровый броневой лист словно картонку, - задумчиво проговорил Волк. - Думаю, оттуда мутанты и лезут.
        - Может, то повод плюнуть на все и уйти? - осторожно предположил Горын. - Думаю, всемером мы с такой тварью точно не справимся.
        - Думаю здесь я, - жестко проговорил Волк. - Надо понять, что это за хрень такая, иначе однажды очередная волна мутов сметет наш КПП. Кто боится, может остаться снаружи. А я пошел туда.
        - Все боятся, - хмыкнул Дрон. - Но я с тобой, командир.
        Больше желающих лезть в жуткую дыру не нашлось. Но это Волка не особо волновало. В крови у него бурлил адреналин, бесшабашная ярость стучала в висках в такт учащенному пульсу, но тренированное тело действовало четко и слаженно.
        - Оставаться здесь, стеречь вход, - отрывисто приказал он.
        Если бойцы струсили, то лучше дать им задание. Любое, пусть даже совершенно бесполезное. Чисто чтоб в голову к ним дурные мысли не лезли по поводу собственной слабости. Потому что струсивший вооруженный воин с дурью в башке совершенно непредсказуем и может наворотить такого, что потом хрен разгребешь последствия.
        Нырнув в дыру, что была высотой метра два, Волк сместился вправо, отметив боковым зрением, что напарник сделал то же самое, только уйдя влево. Нормально. Хорошо, когда подчиненные тебя понимают без слов. Вернее, один из них, но и это в бою уже немало.
        Внутри помещения царил полумрак, очень слабо рассеиваемый тусклым светом нескольких «вечных лампочек», горящих под высоким потолком. Видны были лишь силуэты огромных сооружений, похожих на цистерны с переплетением труб над ними. Вдобавок к фонарю на автомате Волк врубил еще и налобный, но это мало помогло. Ну пол увидел, выщербленный, словно по нему из гранатомета лупили. И все, пожалуй.
        - Ну и вонища, - прохрипел слева зам.
        И правда, смрад здесь стоял нехилый. Кислая вонь разлагающегося дерьма, замешанная на специфическом запахе засохшей крови. Но и то и другое воняет не больше месяца, после чего высыхает совсем и перестает источать тошнотворные миазмы. То есть гадили тут и проливали кровь относительно недавно…
        И тут размышления Волка прервал удар, от которого он едва устоял на ногах. Содрогнулся пол, словно на него с потолка танк сбросили.
        Волк резко развернулся на звук… и замер от неожиданности. Потому что ничего подобного он никогда не видел.
        Луч налобного фонаря выхватил из мрака нечто кошмарное. Прямо на Волка медленно надвигалась огромная туша на двух мощных ногах… а может, руках, потому что еще две недоразвитые конечности безвольно болтались по бокам туши. В высоту тварь была около трех метров, глазки маленькие и вылупленные, вместо носа нарост, похожий на обрубленный хобот, бровей нет, вместо рта - зубастая щель под «носом» без намека на губы…
        Тем не менее, когда в Зоне на тебя движется эдакое чудище, тормозить явно не стоит. Волк полоснул по монстру из автомата, прыгнул в сторону, но тварь среагировала довольно шустро. Пули, похоже, не причинили ей особого беспокойства, только разозлили. Она прыгнула, оттолкнувшись от пола обеими лапами, и приземлилась, отчего пол вновь содрогнулся.
        - Да что же ты такое! - прорычал Волк, стреляя и стараясь попасть по глазам чудовища - правда, когда в темноте мушку не видать, сделать это непросто.
        «Эх, хотел же ее люминесцентным лаком подкрасить», - совершенно не к месту пришла покаянная мысль…
        Но потом стало не до размышлений.
        Зам тоже стрелял, и также безрезультатно. Почти. Похоже одна его короткая очередь все же залетела в разинутую пасть твари, и ей это не понравилось. Теперь, раззявив зубастый хавальник еще шире, чудовище целенаправленно ринулось за метким стрелком, и сделала это довольно удачно, загнав его в нишу между цистернами. Отрезав Дрону путь к отступлению, тварь растопырила свои недоразвитые конечности и в следующую секунду точно бы перекусила зама пополам, если б Волк, бросив автомат, не проделал следующий трюк.
        Сорвав с плеча рюкзак, он с разбегу прыгнул, крутанувшись винтом в воздухе, перевернулся на спину, грохнулся лопатками об пол, проехался по нему с метр между ногами монстра - и, оказавшись прямо под его челюстью, провисшей чуть не до пола, швырнул в нее рюкзак.
        Почувствовав языком и небом нечто увесистое, тварь недоуменно захлопнула челюсть, пытаясь сообразить: неужто добыча сама в пасть прыгнула, чтоб не мучиться?
        Но как следует поразмыслить Волк ей не дал. Выдернув из нагрудного кармана небольшой пульт, боец движением большого пальца откинул красный предохранительный колпачок и с силой вдавил единственную кнопку.
        Раздался громкий хлопок, и в следующую секунду на Волка с Дроном хлынул поток вонючей жижи, ибо ужасный монстр взорвался, словно гнилой помидор, по которому со всей дури ударили подошвой сапога.
        Дрон утер лицо рукавом, правда, помогло это мало. Но хоть с губ ошметок осклизлой плоти убрал. После чего произнес с душой:
        - Твою… ж мать!
        - И не говори, - сказал Волк, поднимаясь с пола. - Поэтому я всегда на себе взрывчатку и ношу. Командиру всяко виднее, как ею распорядиться.
        - Благодарю, - кивнул Дрон. - Век не забуду.
        - Мля, щас расплачусь, - скривился Волк. - Ненавижу эти сопли признательности. Мы на войне с Зоной, солдат. Сегодня я тебя прикрыл, завтра ты меня. И в итоге никто никому ничего не должен. Такой вот простой закон Чернобыля. Усек?
        - Так точно, - хмыкнул Дрон. - Жаль только, что ты на меня взрывчатку потратил. Теперь придется возвращаться, не выполнив задание.
        - Если б не потратил, не вернулись бы оба, - резонно заметил Волк. - Только интересно мне, что же это за тварь такая.
        Он кивнул на останки чудовища.
        - А мне интересно другое, - задумчиво проговорил Дрон, направив снабженный фонарем автомат вниз, немного левее развороченной туши мутанта.
        Некогда пол помещения был выстлан советской красной плиткой. Которая от времени и прыжков многотонного мутанта изрядно потрескалась, местами вообще раскрошившись в пыль. А один отлично сохранившийся блок из шестнадцати плиток то ли от взрыва, то ли от падения останков огромной твари вообще вывернуло из пола, в результате чего от встал вертикально, углом провалившись в какую-то дыру.
        Волк хмыкнул, подошел поближе.
        - Вон оно как, - сказал он, вглядевшись. - Это, по ходу, металлический люк, на котором очень хорошей краской нарисована плитка. Ну-ка, что тут у нас?
        Он закинул автомат за спину, присел, взялся за края люка и на выдохе выдернул его из пола. Отбросил в сторону, посветил фонарем в квадратную дыру, сунул туда руку - и вытащил черный плоский чемодан, который в СССР называли дипломатом.
        - Ишь ты, ученые схрон заделали прям в лаборатории, - покачал головой Дрон. - Интересно, что там?
        - Думаю, секретные документы, которые сейчас уже макулатура, - сказал Волк, сворачивая замки дипломата широким боевым ножом.
        И ошибся.
        В дипломате лежали пачки американских стодолларовых купюр, перетянутые черными советскими резинками. Причем чемодан был забит ими под завязку.
        - Хммм, - задумчиво произнес Дрон. - Молодцы чернобыльские ученые, не терялись. Где-то я слышал, что в обычный дипломат влезало около семисот тысяч долларов. Этот нестандартный, толстый, так что, думаю, здесь больше миллиона.
        - Все равно макулатура, - скривился Волк. - Они семидесятых годов выпуска. Хоть и в хорошем состоянии, ни один банк их не примет.
        - Украинский банк, - уточнил Дрон. - И то не факт, могут и взять. А на северном кордоне, который стережет американский спецназ, примут без проблем. Как и в США, кстати. Это только у нас присутствует дурь насчет того, чтоб старые баксы не принимать. В Америке, если мне память не изменяет, нет никаких проблем с купюрами от тысяча девятьсот двадцать восьмого года. А если попадутся выпущенные ранее в хорошем состоянии, то коллекционеры с радостью возьмут их по цене выше номинала.
        И заметив, как рука Волка непроизвольно поплотнее сжала рукоятку ножа, добавил:
        - Это все твое, командир. Ты тварь завалил, ты схрон вскрыл, так что моей доли тут нет. Более того, у меня есть свой канал связи с амерами северной Стены, так что, если хочешь, помогу через них свалить из этой радиоактивной помойки через океан, под крылышко Дяди Сэма.
        Волк замер на мгновение, обдумав услышанное, после чего сунул нож в ножны и сказал:
        - Не вариант. Лям зелени в Штатах - это, конечно, деньги, но не особо большие. А здесь с таким стартовым капиталом мы поднимем намного больше. Столько, чтоб нам до конца жизни хватило в любой точке мира и сыновьям с внуками осталось. И я даже знаю, кто нам в этом поможет.
        - Я с тобой, командир, - сказал Дрон.
        И, вскинув автомат, дал короткую очередь.
        «Эх, надо было валить его первым…» - подумал Волк. И удивился, что смог переварить такую длинную мысль, поймав тушкой минимум шесть пуль, которые с такого расстояния шьют навылет.
        Но боли не было. Зато позади него что-то смачно шлепнулось на пол.
        Поняв, что Дрон стрелял не в него, Волк обернулся.
        На разбитом полу, разбрызгивая во все стороны черную кровь, билась отвратного вида существо, похожее на летучую мышь с суставчатым скорпионьим хвостом, на конце которого торчало жало, напоминающее небольшой кинжал.
        - По ходу, тут есть нечто, генерирующее мутантов, - сказал Дрон, меняя магазин. - И, судя по гудению, оно в соседнем зале.
        Глаза бойцов уже немного привыкли к тусклому свету «вечных лампочек», а уши - к звенящей тишине, которая обычно еще долго вибрирует в ушах после перестрелки в помещении. Но оба они сейчас поняли, что слышат не только ее, но и какое-то слабое гудение там, за огромными то ли колоннами, то ли перегонными установками, что торчали тут и там, перевитые стальными лестницами. И от этого гудения мелко дрожат не только барабанные перепонки, но и все тело. Будто скелет вибрирует, того и гляди плоть с него отваливаться начнет кусками, как гнилая одежда с пугала.
        Не сговариваясь, бойцы двинулись на звук. Завернули за колонну - и увидели.
        Над разбитым полом дрожал воздух, словно какой-то волшебник поставил вертикально нереально прозрачное озерцо и швырнул в него огромный камень. От центра невиданной аномалии во все стороны расходились полупрозрачные круги, а из ее середины лезло наружу нечто, напоминающее большое, бесформенное, черное облако. Корявая тень другого мира, гигантская амеба, зачем-то решившая проникнуть в нашу вселенную.
        Причем она была неоднородной! Внутри бесформенного образования, угрожающе шевелящего ложноножками и силящегося вылезти наружу через тесный портал, явно просматривалось что-то типа ядра. И похоже это ядро было на четырехконечную звезду…
        - Ишь ты, гнида какая отвратная, - сказал Дрон, снимая с плеч рюкзак и доставая оттуда четыре продолговатых предмета, смотанных вместе синей изолентой. Волку было достаточно одного взгляда, дабы понять, что это такое. Тетритол, взрывчатка американского инженерного корпуса, один блок которой равен почти полутора килограммам тротила. Получается, Дрон где-то нарыл дефицитный боеприпас и, ничего не сказав командиру, тащил его с собой. Спрашивается, зачем?
        Словно отвечая на немой вопрос Волка, Дрон пожал плечами.
        - А почему бы и нет? Видишь - пригодились.
        После чего метнул связку прямо в портал над головой твари, лезущей из него. И, перехватив удивленный взгляд командира, не увидевшего пульта в руках заместителя, сказал:
        - Я предпочитаю промежуточные тетриловые детонаторы, которые подрывают заряд при воздействии пламени, сильных ударов и простреле заряда пулей.
        Проговаривая все это, Дрон достал из кармана рюкзака бронеконтейнер для артефактов, открыл его…
        - Ну твою же мать… - скривился Волк, падая на пол животом на вскрытый чемодан и одновременно прикрывая голову руками. А Дрон щелкнул пальцем по содержимому контейнера, напоминающему крупное спящее насекомое, схватил его и с силой швырнул туда же, в портал… после чего шустро повторил действия командира, упав на пол, но при этом еще и закрыв уши ладонями.
        Тварь, пытающаяся выбраться из портала, почти добилась успеха. Но «почти» - это не успех…
        Белая вспышка ударила сзади…
        Пришельца из иного мира вышибло из портала, словно пробку из бутылки шампанского. Пролетев метров тридцать через весь зал, он со страшной силой врезался в противоположную стену. Биоскафандр лопнул, словно мыльный пузырь, и на стене осталось лишь большое пятно черно-желтой крови, медленно и тягуче стекающей вниз.
        …Волк поднялся на ноги, кривясь от боли в ушах. Редчайший артефакт «Муха» он видел лишь однажды, в методичке по Зоне. Там было сказано, что этот арт при активации обладает колоссальной разрушительной мощью. И больше ничего. Блин, хорошо, что взрывной волной барабанные перепонки не порвало. Но голова все равно гудит, словно колокол, по которому долбанули кувалдой.
        Но все это вполне можно пережить, не впервой было Волку принимать башкой легкую контузию. Главное, что на месте портала осталось лишь темное пятно, напоминающее большую гравитационную ловушку.
        - Вот и зашибись, - сказал Дрон. - Больше никакая тварюга оттуда не вылезет. Получается, мы и задание выполнили, и, как это ни странно, живы остались.
        - Ага, мы выполнили, - поморщился Волк от разом накатившей головной боли. - Особенно я его круто выполнил, пузом бабло прикрывая.
        - Не надо так, командир, - покачал головой Дрон. - Если б ты мою шкуру не спас, некому было бы задание выполнять. Так что это наша общая заслуга…
        - У тебя теперь по ходу рюкзак пустой, - перебил его Волк. - Давай-ка в него бабло сложим, и пора уже возвращаться.
        Запихнув деньги в рюкзак Дрона, бойцы двинулись к выходу.
        - Дай-ка я первым пойду, командир, - сказал Дрон.
        Бойцы стояли там, где им приказал стоять Волк. При виде живого начальства их лица расплылись в облегченных улыбках.
        - Живые! - радостно прогудел Горын.
        - Ага, - равнодушно отозвался Дрон. И быстро, от бедра дал длинную очередь, словно в упор водой из пожарного шланга полил.
        Стрелял заместитель командира отменно. Пули раскроили черепа бойцов, которые попадали друг на друга словно снопы. Никто из них даже понять не успел, что происходит, - все умерли мгновенно.
        Волк, вылезая из развороченных ворот, вскинул автомат, беря на мушку своего заместителя, но стрелять не стал. Лишь спросил:
        - Зачем?
        Дрон, меняя магазин, пожал плечами:
        - А зачем нам трусы и слабаки в команде? Ты же все уже решил, командир, верно? Потому сейчас и не выстрелил.
        Волк криво усмехнулся и опустил оружие.
        - Страшный ты человек, Дрон. Но именно такой зам мне и нужен. Теперь, когда у нас есть деньги, на хрен нам не упала работа на дядей в погонах с большими звездами. Будем работать на себя, а те дяди нас прикроют.
        - Пусть только попробуют не прикрыть, - жутковато улыбнулся в ответ Дрон.
        …С тех событий прошел почти год. И за это время у них все получилось. Бригада армейских сталкеров под руководством Волка стала самой сильной в Зоне.
        Но ненадолго.
        До тех пор, пока Волк не решил поставить на место своих покровителей, по его мнению, изрядно зарвавшихся. И теперь ему с остатками группы пришлось бросить хорошо укрепленную базу и уходить в схрон, заранее приготовленный в чаще Толстого леса. Но он уже понимал - к сожалению, это лишь небольшая отсрочка перед неизбежным финалом…

* * *
        Волк устало опустился на стул, рядом прислонил к бревенчатой стене свой автомат Калашникова. День выдался препоганейшим. Прошла неделя с тех пор, как вояки взялись методично прочесывать Толстый лес, очищая его от сталкеров - преступного элемента, наводнившего Зону. Теперь они не различали, какой перед ними сталкер, армейский или обычный. Валили всех, без разбора. Словно крыши у них посносило. Нашли где-то проводников и полезли в тоннели, куда раньше не решались и нос сунуть.
        И вовсе ни при чем тут была забота о законе и порядке. О своем бабле заботятся, сволочи. Ибо теперь, когда Волк послал их далеко и надолго, прибыль от продажи артефактов, которые выгребают из Зоны сталкеры, уже никогда не осядет в карманах армейских начальников, что, несомненно, их огорчило. И потому уже неделю Толстый лес прочесывают группы бойцов внутренних войск, одетых в современные экзоскелеты и вооруженных очень прилично. Чисто чтоб другим, кто придет на место группировки Волка, неповадно было игнорировать своих кураторов.
        Сегодня погибли еще четверо бойцов боевого охранения. Увели за собой карателей, подальше от базы. Хоть и хорошо замаскирован огромный подземный схрон, но если начать искать очень хорошо, то можно найти выходы вентиляционных колодцев на поверхность, а там не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что к чему.
        Этот подземный схрон был продолжением сети подземных лабораторий, уходящих глубоко под Толстый лес. Данная лаборатория до аварии определенно работала на оборонку, модернизируя существующие на то время модели вооружения. Нашли ее армейские сталкеры случайно во время рейда по подземным тоннелям - мощные корни мутировавших деревьев вскрыли тщательно замаскированную и законсервированную лабораторию, в которой Волк оборудовал схрон последнего шанса. И сейчас командир группировки понимал: схрон пока есть. А вот шансов больше не осталось. Рано или поздно вояки найдут их потайное убежище, и тогда пощады не будет.
        На стальной печке мирно пыхтел закипающий чайник, мерцала, словно подмигивая, «вечная лампочка» под низким потолком, что-то отрывисто хрипело радио, прерываемое треском помех. Мирная обстановка, благодатная тишина, которая в любую секунду может быть разорвана грохотом автоматных очередей и криками карателей. Что ж, им придется заплатить дорогую цену за их жизни…
        Диктор в старом громоздком советском радиоприемнике бубнил что-то невнятное, и, чтобы хоть как-то отвлечь себя от безрадостных мыслей, Волк прибавил громкость. Когда мысли разрывают голову, лучше забить ее чужим бредом, иначе так можно и с катушек съехать.
        - Уже можно с уверенностью сказать, что еще одним кандидатом на Нобелевскую премию по медицине станет наш соотечественник, украинский ученый академик Захаров, - воодушевленно вещал диктор с Большой земли - мощный приемник, прокачанный артефактами, ловил некоторые передачи даже здесь. - Имеются совершенно точные сведения, что он изобрел технологию восстановления мертвых организмов по одной-единственной клетке. Как утверждает ученый, каждая клетка несет информацию обо всем остальном теле, которой достаточно для того, чтобы вернуть к жизни даже давно умерших. К сожалению, в настоящее время невозможно взять у академика подробное интервью, так как он проводит свои исследования в самом центре Чернобыльской зоны, куда без специального допуска запрещен доступ любым гражданским лицам…
        Почувствовав затылком чужой взгляд, Волк резко обернулся - и встретился глазами с Гудроном. За время постоянного пребывания в Зоне заместитель Волка обзавелся густой бородой, в которой до поры до времени прятал звериный оскал дикого зверя, загнанного в ловушку. А бесцветные глаза Гудрона стали гореть каким-то потусторонним синеватым огнем, от которого любому нормальному человеку становилось беспричинно жутко и хотелось отвернуться.
        Но Волк, как и все, кто долгое время живет в Зоне, давно перестал считать себя нормальным. И мертвенный взгляд зама ему был по барабану, так как Волк знал - перед ним, пожалуй, единственный человек в Зоне, кто по малейшему поводу не всадит ему пулю меж лопаток.
        - Ты тоже это слышал? - спросил он.
        Гудрон молча кивнул.
        - Собирай ребят, - сказал Волк, поднимаясь со своего места и беря автомат. - Выходим. В полном составе. На броне.
        - Бросаем схрон? - уточнил Гудрон.
        - Временно оставляем позицию, - поправил Волк. Но, подумав секунду, добавил: - Да какой на хрен «временно». Бросаем. Все бросаем. Ради последнего шанса.
        - Уверен, что этот шанс у нас есть? - бесстрастным голосом поинтересовался Гудрон.
        - Уверен, что у нас его нет, - отозвался Волк. - Но если не пытаться выгрызть его у Зоны, то его никогда и не будет.

* * *
        Танк Т-80 набирал скорость. Он ехал по слабо освещенному, практически черному коридору, круто уходящему вверх. Там, на уровне земли находился большой двустворчатый, насквозь проржавевший люк, открыть который не удалось. Но Волк очень надеялся, что танк, хорошо разогнавшись, сможет проломить бронированную преграду.
        Судя по документации, найденной в лаборатории, этот танк был скрытно доставлен сюда еще до Чернобыльской аварии, где ученые, имевшие в распоряжении неиссякаемый источник энергии в виде ЧАЭС, принялись колдовать над броней, надеясь усилить ее отражающие свойства. Получилось у них что-то или нет, в документах не значилось, так как все записи обрывались на печально известной дате 26 апреля 1986 года. В огромной лаборатории остались лишь эти бумаги, законсервированное научное оборудование и танк Т-80 со снятыми пулеметами. А также экспериментальный боезапас - три стодвадцатипятимиллиметровых снаряда для пушки 2А46 - 1, слабо мерцающих странным зеленоватым светом.
        - Поганый боеприпас, - сказал боец с позывным Танкист, получивший его за то, что срочную проходил мехводом в танковых войсках. - Как пить дать радиоактивный или отравленный чем.
        - Может, и так, - согласился Гудрон, не мигая глядя на Танкиста своими мертвыми глазами. - Только грузить их все равно придется.
        Спорить Танкист не рискнул. Он, как и все остальные бойцы, помнил тех, кто по странному стечению обстоятельств не возвратился из памятного рейда в подземелья Вильчи. А Волк с Гудроном - вернулись, причем без единой царапины. Никто тогда ничего не сказал, включая начальство, так как доказательств не было. Однако помнить - помнили. Но, несмотря на это, когда Волк начал формировать свою группировку из личного состава Прикордонья, к нему примкнули почти все, так как платил он вчетверо больше, чем на госслужбе.
        Наверняка теперь те, кто выжил, жалели об этом. Но деваться было некуда, теперь все они были в одной лодке. И если погибать - то всем вместе. И пытаться выжить - тоже.
        В танке разместились Волк, Гудрон и Танкист на месте водителя. Остальные бойцы залезли в армейский ГАЗ-66, стоявший тут же, в гараже, - небось, на нем ученым подвозили все необходимое. Не много тех бойцов осталось. Все на лавках внутри кузова разместились, и еще место осталось…
        Волк скрипнул зубами. И поклялся себе: если получится выжить и вновь силы набрать, то он непременно вернется в Вильчу и поквитается с теми, кто превратил их в загнанных волков. А пока…
        Пока танк летел по темному коридору, а следом за ним ехала «шишига», как в армии называли ГАЗ-66, с бойцами, которые верили своему командиру.
        Наверно, еще верили…
        Сверху ударило, словно великан огромной кувалдой заехал по бронированной башне. Танк тряхнуло, но он продолжал ехать.
        Волк торопливо открыл люк, выглянул…
        Получилось!
        Т-80 мощным ударом лобовой брони вынес ржавый люк и сейчас ехал по Толстому лесу. Вернее, по старой просеке, за эти годы густо заросшей кустами и молодыми деревьями. Когда-то она была грамотно замаскирована от наблюдения с воздуха раскидистыми кронами деревьев, а сейчас с первого взгляда вообще не поймешь, что когда-то давно здесь была дорога, ведущая к подземной секретной лаборатории.
        Но для советского танка стволы полуметровой толщины не помеха. Мчался он через лес как по асфальту, только треск стоял да щепки летели во все стороны. Волк обернулся - как там «шишига»? Нормально вроде, у этого советского грузовика с проходимостью всегда отлично было. Авось доедем.
        - Лес кончается, - прозвучал в шлемофоне недовольный голос Танкиста. - Куда путь держим?
        - К научному комплексу на озере Куписта, - отозвался Волк.

* * *
        Синий паспорт с орлом, распустившим крылья, открывает границы почти во все страны мира. Украина - не исключение. Гражданин США может свободно находиться в этой стране девяносто дней. И Джек Томпсон очень надеялся, что этого времени ему хватит, чтобы осуществить задуманное.
        Он вышел из здания аэропорта, и сразу же какой-то улыбчивый человек бросился ему навстречу.
        - Такси?
        Томпсон кивнул.
        - Куди, шановний?
        И, увидев, что его не понимают, тут же поправился:
        - Куда едем, уважаемый.
        Джек наморщил лоб.
        Прошло немало времени с того дня, когда он вернулся из России, где наловчился говорить по-русски довольно бегло. Но сейчас старый навык был уже подзабыт, и, похоже, Джеку в срочном порядке нужно было его восстанавливать.
        - Мне нужный… доехать до Чернобыльский Зона, - сказал он.
        Радостная улыбка сползла с лица таксиста.
        - И зачем тебе туда? - мрачно спросил он.
        - Мне нужный, - твердо сказал Томпсон. И добавил для убедительности: - Ощень нужный.
        - Ну, если нужный, то это будет стоить сто долларов, - сказал таксист. - Плюс еще столько же за риск.
        - Я согласный, - кивнул Томпсон.
        Вид у таксиста был криминальный - колючие глаза, золотая фикса на клыке, сделанная явно напоказ, татуировка в виде перстня на пальце, которые, как знал Томпсон, на территории бывшего СССР принято было набивать тем, кто мотал срок. Да и чутье полицейского, выработавшееся за годы службы, подсказывало, что этот тип промышляет не только честным извозом, но и другими делами, не одобряемыми законом.
        И, когда они сели в машину, решился.
        - Мне в этот Зона нужный. Внутрь.
        Таксист хмыкнул, окинул взглядом крепкую фигуру пассажира.
        - Ишь ты, внутрь, значит. Сам-то откуда будешь?
        - Юнайтед Стейтс… - сказал было Томпсон. И, спохватившись, поправился: - Америка.
        - Я так и подумал, - кивнул таксист, заводя автомобиль. - Ладно наши придурки туда лезут за длинной гривной, а ваши то что там забыли?
        - Мне нужный, - сказал Джек.
        - Это я уже понял, - отозвался таксист. - Короче, еще двести баксов, и я тебя сведу с человеком, который и со снарягой поможет, и в Зону проведет. Годится?
        - Годится, - кивнул Томпсон.
        - Ну, тогда поехали, - сказал водитель, трогая машину с места.

* * *
        Ученые знатно прокачали Т-80 для работы в Зоне. Хоть Танкист и старался объезжать подозрительные места, но левая гусеница все равно въехала в «жару». Столб неистового пламени взметнулся вверх на пару метров, внутри стальной машины разом стало как в бане. От резко подскочившей температуры рванули блоки динамической защиты по левой стороне… и на этом все закончилось. Танк как ни в чем не бывало продолжал ехать по Зоне.
        - Круто! - выдохнул Волк. - Обычная броня от «жары» или расплавилась бы моментально, либо как минимум размягчилась. А тут хоть бы хны!
        - Небось артефактами прокачали, усиливающими молекулярные связи металла, - сказал Гудрон. - Я о таком читал в журнале «Зона». Только не пойму, откуда у ученых до аварии были такие арты?
        - Кто его знает, отчего та авария произошла, - отозвался Волк. - Может, те ученые и пустили «мусорщиков» в наш мир еще до нее. Те им артефактов насыпали, они от счастья и забыли обо всем. А те твари из иномирья ЧАЭС и рванули, чтоб сделать из радиоактивной зоны свалку для своих отходов. Чем не теория?
        - Годная, - кивнул Гудрон, заряжая снаряд в пушку. - Только, может, расскажешь, что ты задумал?
        - Пацанов наших оживить хочу, - сказал Волк. - Если тот академик реально настолько крут, как о нем по радио говорят, я из него всю душу вытрясу, но парней наших он с того света вернет.
        - Ты сам-то в это веришь? - невесело хмыкнул Гудрон. - И даже если это не бред, который телевизионщики прогнали, чтоб на хлеб с маслом заработать, сам подумай: так тот ученый и ринулся твои желания исполнять. Я слышал про Куписту. Там крепость, которую вряд ли получится взять. Даже с аномальным танком.
        - Ключевое здесь «вряд ли», - зло огрызнулся Волк. - Никто не пробовал это делать, верно? Значит, попробуем мы. Еще и потому, что терять нам нечего. И пути назад у нас нет.
        - Насчет того, что вернуться не получится, это факт, - кивнул Гудрон. - Ладно, командир, как скажешь. Судя по карте, Куписта должна появиться с минуты на минуту.
        Волк открыл верхний люк, высунулся наружу.
        Воздух Зоны ударил в лицо, словно с помойки ветерком потянуло. Зона пахла гнилью болот и трупов, разлагающихся в этих болотах. К этой вони примешивался запах озона от поля «электродов», потрескивающих справа, за которым виднелись провалившиеся крыши печально известного села Чистогаловка. После чернобыльской аварии село это оказалось в центре радиоактивного загрязнения, так называемого «западного следа». Полностью накрыло его шлейфом, состоящим из высокоактивных частиц ядерного топлива, вылетевших из недр разрушенного реактора. Само село вроде как снесли, обломки зданий закопали в землю. Жителей - выселили. Тоже вроде как. По бумагам да документам. А что там на самом деле было - кто ж его знает. Вон они, крыши типа снесенного села. Мираж? Или настоящие дома, воссозданные Зоной заново? Кто ж знает. И проверять как-то не хочется. Потому что тех, кто пытался проверить, никто больше никогда не видел. Пропадают там люди. Ушел сталкер в район снесенного села, которое вроде как и не снесенное, - да и сгинул без вести…
        Слева над невысоким лесом, искореженным мутациями, виднелись пулеметные вышки комплекса производств «Вектор». Хорошо укрепленная база «боргов», где черно-красные мутят свой гнилой бизнес по переработке твердых радиоактивных отходов. Типа по переработке. На самом деле «борги» тупо сваливают привезенный из Европы радиоактивный мусор в глубокие шахты, выкопанные еще во времена СССР и сейчас прикрытые для маскировки большими самолетными ангарами. Доходный и не особо напряжный бизнес, ничего не скажешь. Именно из-за него и грызутся «борги» с «вольными», второй, не менее мощной группировкой Зоны. Те тоже хотят ни хрена не делая бабло собирать, вот и воюют с красно-черными за этот комплекс. Что и говорить, гнилое место Зона. И по запаху, и по сути своей.
        Танк же мчался вперед, ровняя гусеницами ухабы и вдавливая в землю аномалии - только треск стоял да порой искры или толстые молнии вылетали из-под днища. Надолго ли хватит той противоаномальной защиты, которой ученые прокачали Т-80? К вони Зоны уже очень явственно примешивался запах горелой краски и металла, разогретого чуть ли не до температуры плавления…
        - Куписта, - раздался в шлеме голос Гудрона.
        Но Волк и сам уже видел огромную железобетонную крепость, утыканную габаритными поворотными бронеколпаками, в каждый из которых запросто можно засунуть крупнокалиберное противотанковое орудие. А еще он видел большие бронированные ворота, вскрыть которые можно было, наверно, только атомным зарядом…
        Или странным светящимся снарядом, который Гудрон зарядил в танковую пушку.
        Провернулись бронеколпаки на крепости, по танковой броне замолотили пули. А потом долбануло что-то посерьезнее. Т-80 слегка приподняло, перекосило, и он аж на одной гусенице несколько метров проехался. Но на скорость передвижения это не повлияло. Знатно ученые прокачали защиту танка, ничего не скажешь. Тяжелая машина выровнялась и продолжала лететь вперед.
        - На ворота. Максимальная скорость, - скомандовал Волк.
        Все это было чистой воды авантюрой, и командир поредевшей группировки армейских сталкеров прекрасно это осознавал. Но, с другой стороны, он понимал, что сейчас спасти и его, и людей, которые пока что верили в него, может лишь удачная авантюра. И ничто иное.
        Это было понятно и Танкисту, который выжал из двигателя все возможное, и Гудрону, который метров за сто пятьдесят выстрелил по воротам, а после рухнул на пол и прикрыл голову руками…
        Светящимися руками…
        Это Волк увидел тоже падая на пол, ибо когда танк на предельной скорости врезается в толстенную стальную плиту, спастись можно лишь вот так, лежа на полу и прижавшись к броне…
        Удар был страшным. Волку показалось, что его сейчас расплющит об металл. Но - лишь показалось.
        Он попытался встать. В бок словно пуля ударила изнутри.
        «Кажется, ребро сломано», - пришла равнодушная мысль.
        Волк даже удивился собственному спокойствию. Хотя - чему удивляться особо? Руки-ноги двигаются, а сломанные ребра заживают быстро. Гудрону вон похуже будет, чем ему. Вон лежит на полу без сознания, а руки, которыми он трогал светящийся снаряд, теперь тоже мерцают и медленно так стекают вниз с костей, расползаясь на полу фосфоресцирующими лужицами.
        - Ничего, - хрипло произнес Волк. - Главное - живы. Остальное приложится.
        Он откинул люк, выглянул.
        Получилось…
        Танк вышиб ворота, развороченные снарядом, - и застрял в них, намертво заклинив проход. А сзади на Т-80 уже забирались бойцы группировки, вылезшие из грузовика. Его бойцы, которых он не подвел.
        - Двое остаются стеречь вход, - бросил Волк. - Остальные за мной.
        И, схватившись за сломанную от удара танковую пушку, легко спрыгнул вниз. В боку стрельнуло не на шутку, аж в глазах потемнело, но Волк лишь оскалился и глухо зарычал. Боль имеет власть только над слабаками. Сильного она стимулирует к борьбе, не давая забыть, что ты - живой и должен вгрызаться в эту жизнь, как голодный хищник в кровоточащее мясо.
        Автомат приятно холодил ладони. Волк щелкнул переводчиком огня и направился вдаль по коридору, ведущему в недра научного комплекса.

* * *
        Увиденное на экране потрясло академика до глубины души. Получалось, что если он выполнит обещание, вернув к жизни Снайпера и его друзей, то планете Земля придет конец! Ужасное существо, которое пока не родилось, уничтожит ее - и никто, и ничто не сможет ему противостоять.
        - Спасибо, Грета, - сказал Захаров - и экран, на котором гигантские щупальца вползали на берег Австралии, погас.
        - Всегда рада помочь, хозяин, - раздался приятный женский голос из-под потолка.
        - Да-да, я вижу, - рассеянно проговорил ученый, поглаживая седую бородку. - Потрясающе реалистичное повествование, прям хоть книгу по нему пиши. И какова вероятность подобного развития событий?
        - Девяносто восемь и четыре десятых процента, - отозвался искусственный интеллект научного комплекса по имени Грета. - Прогноз сформирован на основе анализа вводных, а также состава синей пыли, содержащейся на предоставленных образцах. Данная пыль является сильнейшим аномальным мутагеном с предсказуемой схемой влияния на биологические объекты.
        - Вот, значит, как, - задумчиво пробормотал Захаров. - Девяносто восемь и четыре - это очень много. Практически стопроцентная вероятность уничтожения всего живого на земле. Если бы прогноз предсказывал лишь гибель человечества, я был бы не против. Но уничтожение всего живого на земле - это уже слишком. Ну, что скажете, коллега? Как по-вашему, что лучше - сдержать данное слово или превратить нашу планету в космическую аномалию со щупальцами и гигантским серебряным лицом?
        Он повернулся к поставленному вертикально небольшому автоклаву жизнеобеспечения, который обычно использовался для изучения мелких мутантов Зоны.
        Но сейчас внутри него находилось нечто ужасное…
        Это была верхняя часть мужского тела без рук и всего, чему положено быть ниже груди, отчего обрубок очень напоминал памятный бюст, которые любили устанавливать во времена СССР везде, где для этого имелось подходящее место.
        В бюст со всех сторон были воткнуты иглы с прозрачными пластиковыми трубками, через которые текла питательная жидкость. Было видно, как внутри вскрытой грудной клетки бьется сердце. Во лбу несчастного зияла большая, продолговатая, едва затянувшаяся рана, словно туда со всей силы вонзили острый нож, способный пробивать любые препятствия.
        Глаза бюста, испещренные сеткой растрескавшихся сосудов, тяжело провернулись в орбитах и уставились на Захарова. Посиневшие губы дрогнули.
        - Отдай мне все, что ты у меня отнял, - прохрипел несчастный. - Тогда получишь ответ.
        Захаров усмехнулся в усы.
        - Вот она, благодарность человеческая. Я вернул к жизни того, кто собирался убить меня, можно сказать, поступил крайне благородно. А теперь вы, господин Кречетов, требуете, чтобы я вернул вам руки, которыми вы мечтаете меня задушить, и ноги, которыми вы напоследок с удовольствием потопчетесь на моей могиле? Ну уж нет, не обессудьте. Если вы не желаете участвовать в дискуссии, не буду настаивать. Хотя, заметьте, я порой прислушивался к вашему мнению.
        - Ты хочешь знать мое мнение, старик? - жутко ухмыльнулся бюст. - Что ж, слушай. Раздроби эти гильзы в пыль вместе с телом Снайпера, которое лежит у тебя в автоклаве, и захорони все это в самом страшном радиационном могильнике Зоны, чтобы ни одна тварь не могла подойти к этому проклятому месту. Я, конечно, не идеал, многие вообще считают меня чудовищем. Но я видел предсказание Греты и верю, что она не ошиблась. Земля не заслужила такой страшной участи из-за того, что ты когда-то дал Снайперу какое-то слово.
        Захаров задумчиво прошелся туда-сюда по лаборатории, наморщив лоб и заложив руки за спину. Странно, но для этого, в общем-то, совершенно беспринципного человека был важен личный моральный кодекс, который он сформировал для себя. И сейчас в нем боролись два противоречивых чувства - очень свое понятие о благородстве и здравый смысл.
        Наконец он остановился.
        - Да-да, думаю, вы правы, коллега, - рассеянно произнес он. - Ради безопасности всего живого на этой планете, видимо, мне придется поступиться некоторыми своими личными нормами порядочности. Будь по-вашему, господин Кречетов. Искренне благодарю вас за ценный совет.
        Действительно - если ты дал обещание, которое не можешь выполнить, самое логичное, что можно сделать, - это даже не пытаться его выполнить, а просто забыть о нем. И, чтобы оно лучше забывалось, разумно будет уничтожить того, кому обещал, - так, чтоб от него не осталось никаких следов.
        Сделать это было просто. Достаточно перегрузить мертвое тело в печь, находящуюся в этом же зале, и нажать кнопку. А после того, как труп сгорит, автоматика перемелет кости в пыль, которую можно, проигнорировав советы кровожадного коллеги, просто развеять над Зоной. Хорошие похороны для того, кто давно уже стал местной легендой…
        Захаров даже открыл было рот, чтобы отдать приказ одному из немногочисленных оставшихся кибов, как вдруг ощутил, как пол под ногами ощутимо тряхнуло. И тут же сверху раздался механический голос:
        - Танковая атака комплекса. Главные ворота уничтожены. Противник прорвался внутрь.
        - Грета, маму твою механическую за шестеренку! Раньше не могла сказать, когда они только на горизонте появились? - раздраженно бросил Захаров.
        - Я анализировала данные согласно протоколу внешней защиты, утвержденному профессором Кречетовым, - невозмутимо отреагировал искусственный интеллект. - Если требуется раннее оповещение, необходимо изменить протокол. Приступить?
        - Поздно, - махнул рукой Захаров.
        Бюст Кречетова злорадно ухмылялся, не скрывая радости от происходящего.
        - Эта танковая атака - твоя работа? - поинтересовался Захаров, беря в руку скальпель.
        - К сожалению, нет, - покачал головой обезображенный ученый. - Ну и что ты мне сделаешь? Голову отрежешь? Так я только спасибо скажу.
        - Раньше ты был повежливее, на «вы» обращался, - отметил Кречетов.
        - Я вежливость вместе с конечностями потерял, - отрезал профессор.
        - Да и Зона с тобой и с твоими конечностями, - сплюнул Захаров, осознав, что сейчас не самое лучшее время для личных разборок. - Грета, сколько этих мерзавцев проникло в комплекс?
        - Мои камеры зафиксировали четырнадцать биообъектов, - отозвался голос из-под потолка. - Прикажете расстрелять их из потолочных пулеметов?
        - Погоди, - сказал Кречетов. - Держи их на прицеле. Скажу «огонь» - расстреляешь. Хочу понять, что им понадобилось в моем комплексе.

* * *
        …Они вошли в лабораторию, гремя по полу подкованными берцами. Бойцы в грязной камуфлированной униформе, с автоматами наперевес. Впереди шел крепкий парень в бандане, с хмурым волчьим взглядом исподлобья.
        - Ты Захаров? - резко бросил он.
        - А мы давно с вами на «ты», молодой человек? - поинтересовался академик, отложив скальпель и скрестив руки на груди.
        Волк скрипнул зубами, указательный палец против воли тронул спусковой крючок автомата. Не привык командир группировки армейских сталкеров, чтобы его вот так осаживали, да еще и на глазах его подчиненных.
        Но усилием воли Волк осадил клокочущую внутри него нервную ярость. Невелика честь пристрелить смелого старика, свои же не поймут эдакого «геройства». К тому же может статься, что он и есть тот самый ученый, ради которого Волк с бойцами притащился сюда.
        - Вы Захаров? - глухо спросил он.
        - А здороваться вас не учили? - прищурившись, спросил Захаров.
        - Не перегибай, старик, по краю ходишь, - прорычал Волк. Но вспомнив, что на плечах одного из бойцов, стоящих сзади, безвольным мешком висит отрубившийся от боли Гудрон, выдавил из себя: - Здравствуйте.
        - Ну допустим, - сухо произнес ученый. - Академик Захаров - это я. Чем обязан?
        - За нами погоня, - еле слышно проговорил Волк. - Нам некуда идти. Больше половины моих бойцов погибли, и… мой друг умирает.
        Волк запнулся. Впервые он назвал Гудрона другом. Раньше и мысли об этом не было - думал о нем как о верном заместителе, не более. А сейчас вырвалось откуда-то изнутри, и пришло осознание: а ведь реально Гудрон - Друг. Именно так. С Большой Буквы.
        - Сейчас расплачусь, - фыркнул бюст Кречетова. - Разворотили ворота, притащились сюда, рассказали слезливую историю - и что теперь? Броситься вам на грудь, обнять, простить и начать усиленно спасать ваши задницы?
        Волк равнодушно смерил взглядом искалеченное тело профессора и бросил сквозь зубы:
        - Заткнись, обрубок. Не с тобой разговариваю.
        Кречетов скривился.
        - Грета, дорогая, сделай милость, пристрели этого нахала вместе с его шайкой. Одним словом - огонь!
        - В программе управления искусственным интеллектом стерт алгоритм реакции на ваши приказы, - сообщил с потолка механический голос. - Вместо него вставлено голосовое сообщение «пошел ты!».
        Профессор покосился на академика.
        - Уже успел, да? Жаль. Но на твоем месте я бы просто зачистил этих придурков и закрыл вопрос.
        - Ты не на моем месте, - сказал Захаров, пряча руки в карманы белого халата. - Итак, молодые люди, я понял, что у вас проблемы. Но совершенно не могу взять в толк, что вы хотите от меня?
        - Дайте нам защиту, вылечите этого раненого, оживите моих парней, - сказал Волк. - И требуйте от нас все, что захотите.
        Захаров задумчиво почесал бородку.
        Кибов у него осталось всего ничего, а новых еще наделать надо. «Вольные» не справились с охраной комплекса, бандиты вместо охраны вынесли из него все более-менее ценное. Можно, конечно, к «боргам» обратиться, но эти отморозки преследуют только свои шкурные интересы. Освоившись здесь, они наверняка рано или поздно сделают предложение, от которого невозможно отказаться, и в результате придется заниматься их бизнесом, а не своим.
        Этим же парням некуда идти. С виду они неплохие бойцы, с армейской выправкой, а значит, знают, что такое дисциплина. И если их спасти сейчас, научный комплекс станет единственным домом для изгоев, который они станут защищать до последней капли крови. По крайней мере, первое время, пока не освоятся. А дальше - время покажет. Но для начала нужно проверить, насколько эти парни готовы подчиняться ему.
        - Все, что захочу? - задумчиво произнес он. - Что ж. Преклоните колени.
        - Что? - переспросил Волк, чувствуя, как бешенство подкатывает к горлу, мешает дышать. Старик решил унизить его, а унижение - хуже смерти…
        - Достаточно встать на одно колено, - поправился Захаров, мигом поняв, что переступил границу. - Мне нужна от вас клятва верности. Вы же военные, наверняка становились на колено перед знаменем своей части. Здесь - то же самое. Поймите, господа, мне нужны гарантии вашей преданности. Иначе боюсь, что мы не договоримся.
        Волк обернулся на своих парней, каждому посмотрел в глаза…
        И не увидел ничего, кроме пустых, равнодушных взглядов, смотрящих сквозь своего командира. Бойцам было все равно. Они слишком устали воевать, стрелять, убегать… В таком состоянии людям плевать, что делать: убивать, умирать самим или клясться в верности старому маразматику. Лишь бы наступил долгожданный покой. Хоть ненадолго.
        Волк вновь повернулся к Захарову, кивнул и, бросив через плечо:
        - На колено - встать! - сам выполнил свою же команду.
        - Повторяйте за мной, - сказал Захаров. - Я, боец группировки «Куписта», клянусь Зоной…
        Сейчас академик импровизировал на ходу - и происходящее ему нравилось. Он на мгновение почувствовал себя главой тайного ордена, посвящающего в рыцари неофитов. Что тут скрывать, приятное чувство. Власть над людьми - это всегда приятно.
        - клянусь Зоной… - гулко отразилось от стен лаборатории многоголосое эхо.
        - Быть верным академику Захарову, которого отныне я считаю своим отцом и начальником. Защищать его и научный комплекс, который я считаю своим домом, даже ценой собственной жизни. Беспрекословно исполнять все приказы академика Захарова, не давая ему ни малейшего повода усомниться в моей верности. Если же я нарушу эту мою клятву, то пусть Зона покарает меня так, как она наказывает тех, кто нарушил свое слово, данное ее именем.
        - …пусть Зона покарает меня так, как она наказывает тех, кто нарушил свое слово, данное ее именем, - хором повторили бойцы. Волк - тоже, сквозь зубы и стиснув кулаки.
        Десять минут назад он и подумать не мог, что так все обернется. Унижением. Хотя… Унижение ли давать вассальную клятву тому, от кого ждешь так много? Может, это просто очень небольшая плата за весьма солидный хабар, который приобретаешь практически даром? Если это расценивать именно так, то вроде уже и унижение - не унижение, а так, легкий дискомфорт в колене от стояния на холодном полу…
        - Встаньте, воины, - сказал Захаров. Произошедшее настроило его на высокопарный лад. - Что ж, я доволен. Итак, к делу. Вы хотите, чтобы я дал вам защиту, вылечил раненого и оживил мертвых бойцов. Что касается первого…
        - Хозяин, к комплексу приближается группа вооруженных солдат, - перебил его голос с потолка.
        - Солдат?
        - Именно так. Они что-то кричат в мегафон. Усилить?
        - Да-да, Грета, сделай милость.
        - …именем закона, - донесся до ушей академика приглушенный голос, искаженный мембраной. - Я командир части боевого охранения кордона. Приказываю немедленно выдать нам государственных преступников, скрывающихся в вашем научном комплексе. В противном случае за укрывательство…
        - Достаточно, - отмахнулся Захаров. - Думаю, что боевое охранение кордона должно охранять кордон, а не шататься по Зоне. А значит, это самозванцы, пытающиеся обманным путем уничтожить моих бойцов. Зачисти их, Грета.
        - Конечно, хозяин, - отозвался искусственный интеллект по имени Грета. Вслед за этим сверху раздался беспорядочный треск очередей, сильно приглушенный бетонными перекрытиями. Раздался - и практически сразу прекратился.
        - Готово, хозяин, - доложила Грета. - Я отработала крупным калибром, так что это теперь просто куски мяса, не подлежащие идентификации.
        - Умница, - кивнул Захаров и повернулся к Волку. - Итак, первую часть вашей просьбы я выполнил - дал вам защиту. Руки вашему другу я восстановлю, но для этого ему придется несколько часов полежать в автоклаве… Хотя погодите. Кажется, он умер.
        - Нет!!! - проревел Волк, бросаясь к Гудрону.
        - Увы, да, - негромко произнес академик. - Что я, мертвецов не видел?
        Волк с силой оттолкнул бойца, стоявшего на его пути, приложил два пальца к шее Гудрона, замер… и опустил голову.
        - Вы правы, профессор, - глухо проговорил он. - Что ж, теперь вы должны оживить его. Я знаю, вы можете.
        Захаров усмехнулся.
        - Во-первых, я предпочитаю, чтобы меня называли академиком. Во-вторых, я никому ничего не должен. Скорее, наоборот, у вас сейчас образовался большой, один на всех Долг Жизни передо мной. И в-третьих - да, я могу оживить вашего друга. Но не буду. Ибо наблюдаю у него признаки поражения синей пылью, в результате чего вы рискуете получить не ожившего собрата по оружию, а чудовище, мало похожее на того человека, которого вы знали.
        - Что за «синяя пыль»? - рявкнул Волк.
        - Частицы «Монумента», самой зловредной аномалии Зоны, - пожал плечами Захаров. - Если ими обработать какое-то оружие или боеприпас, его боевые качества возрастают многократно. Но коли они попадут на любое живое существо - пиши пропало. Оно рано или поздно превратится в монстра. А уж оживлять трупы, на которые попала «синяя пыль», это вообще гиблое дело, поверьте. Так что я не буду…
        - «Не буду» - это ты зря, профессор, - прорычал Волк, направляя автомат в живот Захарова. - Я, конечно, поклялся Зоной служить тебе и все такое. Но я не клялся не убивать тебя, если ты откажешься от своего обещания.
        - Упс, - хмыкнул Кречетов. - Упущение, коллега. Надо было лучше думать над проектом клятвы.
        Захаров зло зыркнул на искалеченного профессора, но ничего не ответил. Тот был прав. Самые страшные клятвы в Зоне - это клятвы Зоной, которая реально мстит тем, кто их не исполняет, это знают все, кто хоть немного пожил на зараженных землях. Но если ты упустил хоть один пункт в этой клятве, Зона и не почешется, если тебя пристрелит тот, кто только что распинался тебе в своей верности.
        - Хорошо, - буркнул он, направляясь к ряду автоклавов. - Но я вас предупредил.
        - Стоять! - рыкнул Волк. - Я не собираюсь рисковать телом единственного настоящего друга. Может, ты на самом деле косорукий шарлатан и сейчас вместо оживления растворишь его в своем автоклаве или еще чего удумаешь. Вон у тебя в соседнем стеклянном ящике еще один мертвец валяется, синевой отливает. Оживи-ка сначала его, а я посмотрю, как ты это сделаешь.
        Захаров усмехнулся в усы.
        - Этого легендарного мертвеца зовут Снайпер, он тоже отравлен «синей пылью». И я имею совершенно четкий научный прогноз насчет того, что если вернуть к жизни этого сталкера, то мир рискует…
        - Мне плевать, чем рискует этот гребаный мир! - заорал Волк, теряя последние остатки самоконтроля. - Или ты сейчас его оживишь, или я просто пристрелю тебя на хрен! Ясно?
        Захаров видел - этот ненормальный армейский сталкер не шутит. У него, похоже, серьезные проблемы с психикой, так называемый посттравматический синдром, который у военных часто напрочь сносит крышу. И получать очередь в живот от долбанутого вояки совершенно не входило в планы академика.
        - Как скажете, - пожал он плечами, поворачиваясь к автоклаву. - Запускаю программу оживления биообъекта.
        - А может, его сначала почистить?
        Академик удивленно обернулся. Как и Волк, кстати.
        Молодой боец, на которого сейчас вопросительно смотрели все присутствующие, развел руками.
        - Ну, как мы радиоактивную воду чистим. Крупинками «веретена».
        Захаров задумчиво почесал бородку.
        «Веретено» был артефактом причудливой формы, который обычно находили в местах повышенной гравитационной активности. Эта своеобразная «губка», нейтрализующая радиоактивное излучение, встречалась достаточно редко и стоила немало. Однако торговцы в Зоне нашли «веретену» еще более выгодное применение.
        Размолов артефакт до мельчайших крупинок, барыги продавали их сталкерам, которые мигом расхватывали дефицитный товар. Ведь если положить крупинку «веретена» во флягу, то можно было наполнять ее из любой радиоактивной лужи. Через несколько минут жидкая грязь превращалась в кристально чистую воду. Правда, поговаривали, что если пить ее постоянно, то через некоторое время сам очистишься от всего человеческого и превратишься в морального урода, которому наплевать на всех, кроме себя. Но это в Зоне мало кого пугало - тут и так почти все такие за редчайшим исключением.
        Волк нахмурился.
        - Это - академик, - ткнул он пальцем в Захарова. - Высшее образование имеет, и, небось, не одно. А ты, младший сержант Наливайко, закончил восемь классов, ПТУ и учебку. Потому не с твоими соплями солидному ученому указывать, чего ему делать…
        - Погодите, - прервал его Захаров. И, повернувшись к покрасневшему от смущения сержанту, спросил: - У вас есть фрагмент «веретена»? Я располагаю лишь целым, а дробление займет немало времени.
        - Да, есть, - кивнул парень, отстегивая флягу с пояса. - Сейчас.
        Он спустил вниз рукав камуфляжа, заткнул им горлышко фляги, вылил воду на пол, осторожно извлек из мокрой материи требуемое, похожее на кусочек бутылочного стекла величиной со спичечную головку, и протянул его ученому.
        - Посмотрим, посмотрим, - пробормотал Захаров, забирая кусочек артефакта. После чего сунул его в приемник автоклава и набрал комбинацию из букв и цифр на пульте, расположенном в изголовье стеклянного гроба.
        Загудели приборы в лаборатории. Из внутренних стенок автоклава вылезли гибкие манипуляторы с прозрачными трубками, увенчанные внутривенными иглами, которые немедленно вонзились в руки трупа. По трубкам потекла вязкая, слабо фосфоресцирующая жидкость.
        - Смотрите, молодые люди, это любопытно, - Захаров царственным жестом указал на автоклав. - Про оживление мертвецов знали давно. Например, африканские шаманы практиковали это столетиями - в малочисленных племенах взрослые обученные воины были наперечет, а на Черном континенте воевали постоянно, что подразумевает естественную убыль личного состава. Так вот, зомби, воскрешенный подручными средствами, тоже может убивать - правда, похуже, чем живой. Но, тем не менее, может. У него сохраняются рефлексы, навыки и даже обрывки воспоминаний о том, кем он был при жизни. Правда, вследствие необратимых процессов в мозге, вызванных смертью, нервная система мертвеца практически всегда повреждена, движения хаотичны, речь бессвязна. Короче, боец из него очень посредственный. Как я понимаю, в Африке служители культа преимущественно оживляли мертвых лишь для того, чтобы продемонстрировать свое могущество.
        Когда я начал эксперименты с воскрешением трупов, вначале мои результаты были не лучше, чем у тех шаманов. Плюс в научных кругах на меня стали смотреть косо, едва ли не в глаза обвиняя в шарлатанстве. Отчасти поэтому я уехал из Москвы в Чернобыль. Здесь столичное светило в моем лице приняли довольно тепло - даже выделили этот научный комплекс, который я в значительной степени модернизировал. Немногим позже я узнал, что Чернобыльская АЭС обеспечивает энергией не столько Киев, сколько обширную систему подземных лабораторий, работающих на военно-промышленный комплекс. Но не в этом суть.
        Мои работа по оживлению мертвых зависла, как игра в дешевом компьютере. Мне легко удалось вернуть к жизни не один десяток трупов, но интеллект у них был не выше, чем у трехлетнего ребенка, - сказывались разрушительные последствия смерти. Я был на грани отчаяния, но тут произошла та самая авария на Четвертом энергоблоке, разорвавшая границу вселенной. Наши соседи по Розе Миров крайне обрадовались этому факту - их мир задыхался, не в силах переработать огромное количество отходов производства. И вот те, кого мы называем «мусорщиками», принялись сваливать их к нам в виде артефактов и аномалий. Впрочем, это вы все и без меня знаете.
        Академик прошелся туда-сюда, заложив руки за спину, словно увлеченный своей лекцией преподаватель перед студентами. Впрочем, бойцы слушали его очень внимательно, наблюдая при этом, как время от времени меняется цвет жидкости, которая вливалась в вены мертвеца, лежащего в автоклаве.
        - Как говорится в народе, нет худа без добра, - продолжил академик. - Я первый понял, какие необычайные свойства скрыты в технологическом мусоре наших соседей по вселенной, и первым начал его подробное изучение. Сейчас результатами моих исследований пользуются ученые всего мира - но лишь малой их толикой, той, которой я счел нужным поделиться с ними.
        - Смотри не лопни от важности, - негромко пробормотал Кречетов, но Захаров то ли не услышал его, то ли просто не счел нужным ответить.
        - Итак, сейчас вы наблюдаете уникальное явление, - продолжил академик. - Победу разума над смертью! Благодаря изучению свойств артефактов и аномалий мне удалось обратить вспять необратимые процессы и разработать целых две методики воскрешения. Самый простой способ вы наблюдаете сейчас. Благодаря введению в вены мертвого тела особого состава умершие клетки организма получают импульс к дальнейшей жизни. И они оживают! Мало того, они стремительно регенерируют, в результате чего прямо на глазах затягиваются самые страшные раны трупа. Восстановление длится от десяти минут до нескольких часов в зависимости от степени повреждений тела и индивидуальных способностей организма, но в результате к жизни возвращается совершенно тот же человек, что ушел из нее.
        - Впечатляет, - кивнул Волк, наблюдая, как постепенно розовеют пергаментные щеки трупа. - А что насчет возрождения из одной мертвой клетки? Об этом по радио говорили.
        - Сами понимаете, это гораздо более сложный процесс, - отозвался академик. - Однако я уже не раз проделывал подобное. Но к сожалению, для этого требуется крайне дорогостоящая матрица - биологический материал, которому сообщается информация о восстанавливаемом организме, полученная от той самой клетки.
        - Матрица, - фыркнул Кречетов. - Скажи лучше, просто чей-то труп, из клеток которого полностью стерта информация о прежнем хозяине…
        - Еще одно слово, и я из вашего мозга, коллега, полностью сотру всю информацию, - сухо бросил Захаров. - Вы точно хотите стать овощем, потеряв не только конечности, но и способность мыслить?
        - Все, я заткнулся, - криво усмехнулся Кречетов.
        - Мне все равно, чьи тела вам нужны, чтобы оживлять мертвых, - сказал Волк. - Если нужно, трупов мы вам притащим сколько угодно. Мне важно лишь одно - чтобы мои бойцы вновь встали в строй.
        Он достал из кармана взятую у отрубившегося Гудрона связку нагрудных жетонов, покрытых запекшейся кровью.
        - У вас сейчас есть готовые матрицы, господин академик? Как только я удостоверюсь, что этот сталкер ожил и при этом находится в здравом уме и твердой памяти, я бы хотел, чтобы вы немедленно приступили к оживлению людей, чья кровь осталась на этих жетонах…
        - Смотрите! - воскликнул боец, который подал идею насчет очистки «веретеном».
        Мертвец в автоклаве дернулся, словно его током ударило. Внезапно на его шее и руках страшно вздулись вены, при этом сквозь тонкую кожу было видно, что по ним течет синяя, слабо светящаяся кровь.
        А потом труп начало корчить. И это было страшно. Мертвое тело начало биться об крышку автоклава, из его рта, брызгая во все стороны, хлынула иссиня-черная пена. Автоматические манипуляторы повыдергали иглы из рук беснующегося трупа и жались вдоль стенок автоклава, словно испуганные змеи…
        - Твою ж Зону, - покачал головой Волк. - Профессор, это нормально?
        - Если вы ко мне, то, на мой взгляд, это полный звездец, - сказал Кречетов. - И я еще очень мягко выразился.
        Волк поморщился.
        - И вообще-то я не к тебе обращался, говорящая голова. Я и сам вижу, что в этом ящике происходит какая-то хрень. Так что, господин Захаров, все идет по плану?
        Захаров, не спуская глаз с автоклава, вдумчиво теребил бородку, словно намеревался ее оторвать.
        - Я с вами говорю! - возвысил голос Волк.
        - Да-да, я вас слышу, - рассеянно проговорил Захаров. - И, если честно, понятия не имею, что это такое, подобную реакцию объекта я наблюдаю впервые. Но могу предположить, что сейчас его организм действительно освобождается от последствий пагубного отравления синей пылью. Если, конечно, данный процесс не убьет объект - слишком уж интенсивно происходит процесс этого освобождения…
        Академик еще проговаривал последние слова, когда труп начало выворачивать. Его рвало так, что казалось, он вот-вот начнет извергать из себя собственные внутренности. Крышка автоклава, сработанная из пуленепробиваемого стекла, уже настолько была заляпана мерзкой черно-синей жижей, что увидеть происходящее внутри прозрачного гроба стало проблематично.
        - Кажись, сдох, - неуверенно произнес Волк, вглядываясь в недра автоклава и непроизвольно морщась. Этот боец повидал в жизни всякое, но такое количество блевотины видел впервые.
        Захаров неуверенно покосился на приборы, но они ничего не показывали. Вообще ничего. Не иначе, все датчики оторвались, когда мертвец неистово бился в своем стеклянном гробу…
        - Есть только один способ это проверить, - сказал он, нажимая на кнопку открытия автоклава.

* * *
        Вонь была ужасной. Непередаваемой. Такой, что я, едва вынырнув из мрака беспамятства, чуть снова не утонул в нем.
        Но я не хотел вновь окунаться в черную ледяную пропасть, из которой выплыл на слабый свет, мерцающий в недосягаемой высоте. Поэтому я старался. Очень старался. Мне нужно было вернуться!
        Зачем?
        Не знаю…
        Там, откуда я выбрался, не было слов, мыслей, чувств… Не было даже времени. И единственное, что было во мне, что стало мной там, на дне, холодном, словно могила, - это осознание того, что я должен возвратиться.
        Обязан.
        Потому что не могу иначе.
        Но как странно… Неужто то, к чему я так стремился, это яркий свет, воняющий так, что смерть по сравнению с ним кажется не таким уж страшным наказанием?
        Однако я не вырубился вновь, удержав сознание в теле, которое я теперь ощущал. Надо же, как это приятно - чувствовать, что ты вновь стал обладателем скрюченного от боли туловища, адски ноющих конечностей и разламывающейся головы. Я осознавал, что мой рот раскрыт, что я ору во всю глотку от боли, но из горла вырывается лишь жалкий булькающий хрип.
        А еще я ни черта не видел. Перед глазами плавали лишь размытые пятна неопределенной формы. Но в какой-то момент поле моего зрения заслонило одно белое пятно и чей-то отдаленно знакомый голос произнес:
        - Спокойно, Снайпер. Сейчас сделаю укол, и сразу полегчает.
        Над левым локтем кольнуло довольно сильно, следом в этом месте появилась раздирающая боль. Но разве можно ее сравнить с той болью, что пронизывала каждую клетку моего тела, скручивая его в эмбрион?
        Однако чувство болезненного распирания в руке быстро прошло - вместе с нестерпимым ощущением, что меня сейчас разорвет изнутри на тысячу кусков.
        И вместе с этим вернулось зрение.
        Пелена спала с глаз, и я увидел, что сижу в автоклаве, заблеванном так, словно в него выворачивало целый взвод военных, перебравших по поводу новогоднего праздника. Кстати, вон они стоят, глядя на меня словно на выходца с того света. Интересно, не их ли это была затея излить на меня содержимое своих желудков?
        И тут внезапно я вспомнил все!
        Словно плотину прорвало, блокирующую мозг. Я аж зажмурился от такого обилия информации - показалось, что сейчас глаза выскочат от давления воспоминаний, мыслей, эмоций, разрывающих голову изнутри.
        Я был убит. Я отчетливо помнил момент своей смерти. Будто минуту назад это было: мигающий вспышками пламени автомат Кречетова; пули, что, словно тяжелые молотки, лупят в мою ничем не защищенную грудь; брызги моей крови, медленно разлетающиеся во все стороны, - и автомат, который я метнул в ученого на манер копья, потому что вдруг понял - добежать до Кречетова я уже не смогу…
        Тогда я успел увидеть, как моя сверкающая «Бритва», примкнутая к автомату, вонзается в лоб ученого, а на потолке над его головой отъезжает в сторону панель, открывая ствол пулемета, направленный мне за спину. Тогда я понял: у Захарова все получилось. Потому что и у меня - получилось. Потому что гранаты «вольных» не полетели, а значит, я выиграл у Сестры десять секунд, за которые сумел спасти две жизни. Правда, за это пришлось отдать свою[2 - Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон бандита» литературной серии «СТАЛКЕР».]…
        А потом была темнота. Слишком черная и холодная для того, чтобы быть просто темнотой. Наверно, Сестра все еще была в обиде на своего провинившегося побратима, потому не удостоила встречи с ней, а просто ввергла в мрак вечного ледяного покоя - из которого меня вновь выдернули в эту жизнь.
        Зачем?
        Впрочем, я немедленно сам ответил на свой же немой вопрос. Возможно, затем, что пять гильз со смятыми дульцами и пятнышками синей пыли все еще лежали на столе неподалеку от автоклава. Гильз, в которых содержались фрагменты тел моих друзей. И, судя по тому, что эти импровизированные контейнеры были так и не вскрыты, академик Захаров не сдержал свое обещание оживить Фыфа, Настю, Рут, Харона и Рудика.
        У меня хватило сил повернуть голову и посмотреть Захарову в глаза. Но тот вовремя отвел взгляд в сторону.
        - Ну вот, - сказал он, обращаясь к жилистому вояке в камуфле и с автоматом руках, чертами лица напоминавшего то ли лису, то ли шакала. - Вы хотели удостовериться. А значит…
        - Слышь, ты! - перебил его вояка, качнув в мою сторону стволом автомата. - Ну-ка, скажи что-нибудь.
        Подобное обращение обычно стимулирует меня лучше любого препарата. Я шевельнулся, понял, что не смогу резко вскочить и заехать шакаломордому в рыло - да и глупо это, когда у него в руках автомат. Поэтому я лишь собрал во рту мерзкую на вкус слюну с тошнотворным вкусом блевотины и от души так харкнул вояке в харю.
        Получилось неважно. Раньше б точно прям в рыло попал, благо стоял он почти рядом. А так плевок получился хилый - но смачный, судя по тому, с каким качественным чавканьем он шлепнулся вояке на берц.
        Хоть обувка у шакаломордого была грязная, как душа Жмотпетровича, дополнительное украшение в виде моей харкотины ему не понравилось. Поэтому он скривился, как лис, которому прищемили хвост, подошел ближе, замахнулся прикладом…
        И тут пол тряхнуло. Сильно. Так, что свет сразу стал красно-аварийным, а из потолочного люка вывалился управляемый пулемет и повис на проводах, раскачиваясь, словно маятник.
        Где-то снаружи глухо замолотило что-то крупнокалиберное. А из того места, откуда выпал пулемет, раздался механический женский голос:
        - Воздушная тревога! Ракетный удар! База атакована вертолетами Объединенных сил независимых государств. Два бронеколпака повреждены, нарушено электроснабжение комплекса. Перехожу на аварийный режим!
        - Не думал, что они так болезненно отреагируют на ликвидацию небольшого отряда охраны периметра, - слегка растерянно проговорил Захаров.
        - И очень оперативно, - сказал шакаломордый, опуская автомат и явно забыв про меня. - Что теперь, господин академик?
        С потолка, оторвавшись от проводов, рухнул пулемет, с грохотом упав на пол. Захаров растерянно теребил бородку, глядя на него.
        - Что теперь?!! - взревел вояка, яростно оскалив зубы и от этого став еще больше похожим на представителя семейства собачьих. - Еще пара таких залпов, и они нас тут похоронят!
        - Да-да. - Захаров наконец пришел в себя от его вопля. - Бежим! За мной!
        И рванул… куда-то. Что не удивительно. У этого пройдохи-ученого в его научном комплексе куча лазеек, нор, схронов, потайных выходов. Следом за ним ринулись военные.
        А я… Я остался сидеть в автоклаве, с ног до головы измазанной собственной черной блевотиной, имеющей синеватый оттенок. Впрочем, сидел я недолго. Когда здание сотрясается от разрывов, рефлексы становятся сильнее слабости, сковавшей все тело. Мгновение назад я был уверен, что не смогу даже на ноги встать без посторонней помощи, а тут - поди ж ты, откуда силы взялись!
        Я судорожно дернулся, перевалился через край автоклава, рухнул на пол, больно приложившись об него коленями и локтем, не удержавшись, упал на бок - и пришел в себя окончательно.
        Встать получилось со второй попытки. Я, шатаясь, поднялся на ноги, чувствуя, как они предательски трясутся, оперся об откинутую крышку автоклава и принялся усиленно соображать, что делать дальше.
        Увы, соображалось туго. Бежать - но куда? Я, конечно, не раз бывал в научном комплексе Захарова, но не настолько хорошо его знал, чтобы понять, в какой именно из его многочисленных лабораторий я сейчас находился. Но даже если бы и удалось выбраться из здания, которое сейчас ракетными залпами разбирают на части вертолеты, долго ли я продержусь в Зоне, еле волоча ноги и при этом без оружия? Думаю, до первого мутанта, которые прекрасно чувствуют беспомощность жертвы. Так не лучше ли остаться здесь, дождаться, пока рухнет крыша здания, и спокойно, без суеты вернуться в ледяные чертоги Сестры?
        - Снайпер!
        Я с трудом повернул голову на голос.
        Ишь ты, надо же! Профессор Кречетов собственной персоной - вернее, то, что от него осталось. Голова и кусок груди. Вот уж кому не повезло - так не повезло. Лучше сдохнуть, чем жить вот так…
        - Слушай, давай забудем все, что было, - хрипло и явно волнуясь, проговорил живой бюст Кречетова. - Я убил тебя, ты убил меня, так что за прошлое мы в расчете. А сейчас давай просто поможем друг другу.
        Наверху грохнуло, в двух метрах от меня рухнул на пол солидный кусок бетонного перекрытия, обдав меня серой пылью.
        - Ты уверен, что сможешь нам помочь? - спросил я, с трудом делая шаг к столику на колесиках, на котором лежали пять деформированных гильз. Получилось. Я сунул гильзы в липкий карман камуфляжа и оперся руками об столик. Устал.
        - Рядом, через две двери… кабинет Захарова, - задыхаясь, проговорил Кречетов - видимо, он сильно волновался и ему трудно было быстро говорить. - Нам надо туда. Они наверняка помчались… в сектор эвакуации… так что у нас может получиться.
        - Что получиться? - спросил я, уже мысленно согласившись на все, просто выгадывая секунды перед тем, как совершить невозможное, - ибо когда собственное тело ощущается как кусок бесформенной ваты, прикрепленный к голове, любое движение становится настоящим подвигом.
        - Просто сделай, - прохрипел Кречетов.
        И я, закусив губу до боли, сделал.
        Опираясь на столик, я подкатил его к установке жизнеобеспечения профессора, повинуясь его указаниям, нажал несколько кнопок и, когда стеклянная колба, в которой находился бюст, раскрылась, словно раковина, выдернул из тела профессора все иглы и трубки, по которым к нему подавалась питательная жидкость. А потом рывком выдрал живой бюст из автоклава и, не удержав равновесия, не положил, а бросил его на столик-каталку.
        - Полегче, - простонал профессор через стиснутые зубы.
        Ну да, наверно, ему сейчас очень больно. Я видел, как во вскрытой грудной клетке судорожно колотится сердце и трепещут легкие и как по лицу страдальца катятся крупные капли пота. Наверняка здесь не обошлось без препаратов на основе мощных артефактов, которые пока еще поддерживали жизнь в этом жутко искалеченном теле. Но надолго ли?
        - Теперь быстрее, - прошептал Кречетов, на глазах теряя силы без своих игл и трубок, оставшихся в автоклаве. И добавил: - Пожалуйста.
        Я даже позавидовал его желанию жить - у меня его не было вовсе. Но зато в моем кармане лежали частички тел моих друзей, которых я, наверно, мог еще оживить - и на глазах слабеющий бюст ученого, возможно, мог мне в этом помочь. Поэтому я из последних сил навалился на стол-каталку и покатил его к выходу из лаборатории.

* * *
        По пути таксист мучил мобилу: звонил кому-то, кто упорно не подходил к телефону. Водила матерился вполголоса, но был настойчив.
        Наконец ему ответили. Даже со своего места Томпсон слышал треск помех, сквозь который водитель отчаянно пытался проораться, из-за чего чуть разок не отправил машину в кювет.
        Наконец он нажал кнопку отбоя и зло швырнул на торпеду древний кнопочный мобильный телефон, которым по легенде можно забивать гвозди или проломить кому-нибудь череп.
        - Ни хрена не слыхать, - проворчал водитель. - Чем ближе к Зоне, тем хуже связь - если, конечно, телефон не прокачать артефактами. А это стоит как половина моей тачки.
        - Арте… фактами? - переспросил Джек. - Это что такой?
        Водитель с сожалением посмотрел на него.
        - Да ты совсем дремучий, американец. Ни фига не в теме, а еще в Зону собрался. Что, жить надоело?
        - Надоело, - кивнул Томпсон, ничуть не солгав.
        Жизнь без жены и дочери уже давно потеряла для него смысл - так, существовал все это время по инерции, думая о том, что когда-нибудь он все-таки решится приставить ствол пистолета к виску и нажать на спуск…
        До тех пор, пока несколько дней назад у него не появилась надежда.
        - Ну и на кой тебе Зона, если жить надоело? - усмехнулся разговорчивый шофер. - Есть более простые и дешевые способы хлопнуть ластами.
        - Мне нужный, - хмуро проговорил Томпсон.
        - Ясно-понятно-слышали, - вздохнул водила. - Ну, коли так, слушай. Договорился я. Ночью тебя проведут в Зону, и стоить это будет пятьдесят штук баксов.
        - Что? - не понял Джек.
        - Пятьдесят тысяч долларов, - терпеливо перевел водитель. - Деньги сейчас отдашь мне, я, как приедем, передам их нужному человеку.
        - Почему я сам не передать? - слегка насторожился Томпсон.
        - Потому что он их возьмет только от меня, - терпеливо пояснил водила. - Вдруг ты подставной? За попытку проникновения в Зону срок корячится, за пособничество такому проникновению - тоже. В тюрьму никому неохота. Так что или так, или никак.
        - У меня нет такой деньги, - покачал головой Томпсон. - Тридцать два тысяч. Все, что есть.
        Это и правда было все, что осталось от его сбережений. После той роковой ночи Джек не копил и не экономил, тратя практически весь свой заработок на выпивку и патроны для тира. Удивительно, что эти деньги еще сохранились на счету…
        - Маловато, - покачал головой таксист. - Но я попробую его уговорить. И если точно решил идти в Зону, то деньги давай сейчас. Вон она, твоя Зона, приближается.
        Томпсон и сам видел странный феномен впереди. Погода стояла замечательная - на небе ни облачка, в приоткрытое окно мягко и ненавязчиво задувал теплый встречный ветерок. А в паре километров впереди над хорошо уже различимыми вышками зависли огромные черные тучи, то и дело рассекаемые гигантскими угловатыми молниями.
        - Сомневаешься? - хмыкнул водитель. - Это правильно. Но когда просишь о такой услуге, все равно придется кому-то поверить на слово. Короче, если согласишься, поездка и знакомство с нужным человеком за мой счет. Считай, с ходу кучу баксов сэкономишь.
        Кожу на груди немного кольнуло. Томпсон поморщился, отвлекшись от завораживающего зрелища впереди.
        Когда Джек, убив чудовище, уезжал из России, русский полисмен по фамилии Макаренко подарил ему круглый металлический диск, украшенный драгоценными камнями, в середине которого тускло поблескивала серебряная звезда. Сказал, что эта штука отвалилась от меча, которым Томпсон убил монстра, - правда, сам меч исчез куда-то[3 - Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон проклятого» литературной серии «СТАЛКЕР».]. С тех пор украшение лежало в ящике стола, засунутое поглубже под бумаги. Так прячут вещь, которую и выбросить жалко, и в то же время смотреть на нее не хочется, так как она будит слишком уж яркие воспоминания.
        Но перед отъездом Джек достал из ящика звезду в круге, продел цепочку сквозь странный амулет и повесил себе на шею. Зачем? Этого он и сам не знал. Может, просто для того, чтобы освежить те самые воспоминания - и, освежив, уже не забывать про то, зачем он полетел на другую сторону земного шара.
        И вот теперь этот укол. К чему бы? И как, ведь лучи звезды надежно впаяны в круг?
        Впрочем, это было неважно. Главное, напоминание пришло вовремя - о том, что обратно дороги нет. Именно так Томпсон истолковал этот укол. Если собрался переплывать бурную реку, то лучше не раздумывать долго и не искать более безопасное место. Размышления об опасности порождают нерешительность, а поиски брода зачастую заканчиваются ничем. В результате можно просто прийти к рациональному решению не рисковать, отказаться от опасного мероприятия - а после всю жизнь корить себя за трусость…
        Сейчас было то же самое. Да, то, что водитель предлагал Джеку, было очень похоже на то, что в Америке криминальные элементы и полицейские называют scam, а в России, кажется, «кидалово». Но других вариантов у Томпсона все равно не было.
        Он полез во внутренний карман, достал банковскую карточку и протянул ее шоферу.
        - Пин 1911, - сказал он.
        - А… как я это проверю? - слегка опешил таксист, забирая карточку.
        - Сомневаешься? Это правильно, - сказал Томпсон. - Но придется поверять на слово.
        Водила расхохотался.
        - А ты быстро учишься, американец. А почему 1911?
        - Так называется отличный ган… хммм… пистолет. Легко запоминать.
        - Ясно, - кивнул таксист. - Короче. Сейчас въедем в Ораное, это село рядом с Зоной. Там мы зайдем в бар. Ты сядешь за столик, я отойду и проверю твою карту, а потом, если все нормально, поговорю с нужными людьми. Короче, твое дело сидеть и ждать. Понял?
        Томпсон кивнул.
        Так все и случилось.
        Машина тормознула возле большого деревянного строения, над дверью которого висела потемневшая от времени вывеска с надписью «Второе кольцо». Томпсон вслед за водилой вышел из машины и перешагнул порог бара.
        В нос ударил концентрированный запах перегара и табачного дыма, пропитавший все внутри плохо проветриваемого помещения. Обстановка соответствовала запаху - или запах ей, это уж кому как больше нравится. На вытертом, заплеванном дощатом полу стояли деревянные, грубо ошкуренные столы и длинные скамьи, на которых восседали личности откровенно криминальной наружности. На бревенчатых стенах хозяева заведения развесили головы и шкуры мутантов, слишком хорошо сохранившиеся для того, чтобы быть настоящими. Томпсон где-то читал, что за настоящую голову взрослого ктулху с неповрежденным черепом и целыми ротовыми щупальцами можно было купить небольшой коттедж в Силиконовой долине. А тех голов щерилось со стен аж две штуки, пугая свеженьких туристов белыми пуговицами глаз.
        За столами сидели человек десять посетителей - ели, пили, общались. Были и одиночки, нажиравшиеся в компании самих себя - как вон тот, например, в углу, одетый в грязный походный комбинезон. До ушей Томпсона донеслось горестное: «Эх, если б кто помог…», обращенное к почти пустой бутылке водки.
        В конце помещения за обшарпанной стойкой бара стоял грузный мужик, нижняя часть лица которого представляла собой один кошмарный шрам, словно голову бармена некоторое время вдумчиво жевал стальной капкан, а потом все это зажило эдаким бесформенным куском мяса. Глаза, чудом сохранившиеся после того жевания, смотрели на Томпсона так, словно хозяин жуткого лица хотел вскрыть грудную клетку незнакомца и посмотреть, что у него внутри.
        - Не обращай внимания, - бросил через плечо водитель. - Это повар «Второго кольца», он же и хозяин теперь. Его собаки погрызли, которых Снайпер на него натравил. А бывшего владельца заведения Меченый убил. Легенды Зоны, мать их…
        - Что? - переспросил Томпсон, ничего не поняв из услышанного.
        - Забей, - махнул рукой таксист. - Вон там садись за свободный столик, я щас.
        И ушел общаться с барменом.
        Джек аккуратно, чтоб не занозить задницу и не порвать штаны, сел на плохо ошкуренную скамью и принялся ждать, не отрывая взгляда от барной стойки. Водитель что-то объяснял бармену, тот сдержанно кивал, поглядывая в сторону Томпсона…
        Внезапно обзор ему загородил внушительный бюст, расположенный над изрядно расплывшейся талией.
        - Что заказывать будем? - хмуро поинтересовалась владелица бюста, запакованная в униформу официантки.
        - Ничто, - покачал головой Томпсон. - Я тут подождать.
        - Подождать - это на улице, - отрезала официантка, надвигаясь на Джека. - А сюда люди приходят покушать, выпить.
        - Тогда мне покушать-выпить, - сказал Джек, слегка оторопев от такого напора. В Америке он привык к более деликатному поведению обслуживающего персонала, а здесь же его явно собирались задушить телесами размера XXXL, если он не согласится сделать заказ.
        - Что именно желаете? - немного отмякла официантка. - У нас сегодня потрясающие тушеные щупальца ктулху в соусе хе. Рецепт из параллельной вселенной, которые принес сюда…
        - Гоу эвей, - сказал Джек, резко поднимаясь со своего места.
        Он уже около минуты не видел, что там делается за стойкой, и это ему не нравилось. Однако поняв, что он, задумавшись, перешел на родной язык, добавил, запнувшись: - Уйди… те. Плиз.
        - Что вы себе позволяете? - взвизгнула официантка, отскакивая назад, - этот крупный мужик, неожиданно распрямившись, словно пружина, ее изрядно напугал.
        Голоса, равномерно гудящие за спиной официантки, разом замолкли. На Томпсона одновременно уставились десять пар глаз. Но его это мало интересовало - потому, что за стойкой находился лишь бармен, лениво протиравший стакан, а рядом с ним никого не было.
        Внутренне Томпсон был готов к чему-то подобному, но все равно произошедшее его изрядно встряхнуло. Не ожидал ветеран полиции, что его так быстро, просто и безыскусно облапошат, оставив без единого цента.
        Он, сжав кулаки, ринулся к стойке, подбежал и прорычал в лицо бармена:
        - Где?
        - Кто? - поднял тот на клиента удивленный взгляд.
        - Драйвер!
        - Кто? - поморщился бармен, незаметно опуская руку за стойку.
        - Водитель, - поправился Томпсон.
        - Какой водитель?
        Джек почувствовал настойчивое желание треснуть по этой уродливой роже так, чтоб у нее верхняя часть портрета стала похожей на нижнюю. Но тогда ему точно не добыть столь необходимую для него информацию.
        Он резко перегнулся через стойку, схватил бармена за грудки, рванул на себя. Тот, не ожидавший подобного, выронил пистолет Стечкина, который уже почти достал из потайной кобуры, подвешенной под стойкой.
        - Я спрашивать последний раз, - свистящим шепотом произнес Томпсон в лицо бармена. - Где водитель? Если не отвечать, будет нехорошо.
        То, что будет нехорошо, бармен понял сразу, почувствовав железную хватку посетителя. Ворот кожаной жилетки больно сдавил горло, словно петля на виселице, но бармен смог прохрипеть:
        - Все скажу…
        - Убивают! - взвизгнула за спиной Томпсона официантка. - Что же вы стоите, сталкеры?
        Позади послышался топот подошв по полу, кто-то даже схватил Джека за ворот рубашки. Но он лишь отмахнулся не глядя. Кулак врезался во что-то мягкое, затрещал разрываемый воротник, во все стороны полетели пуговицы. Позади раздался короткий стон, и следом грохот падения тела на пол.
        - Еще один дергаться, и я его задушить, - ровным голосом проговорил Томпсон. И немного тише бармену: - Говори.
        - Я… Это Юркий… Его тема с кидаловом… Он через задний двор ушел… Хрен ты его теперь найдешь…
        - Найдешь, - кивнул Джек, чуть сильнее сдавливая ворот. - Ты помогать.
        - Ладно, ладно… Я помогу… - хрипло выдохнул бармен, едва проталкивая наружу воздух из легких. При этом его взгляд на мгновение сместился в сторону, за спину Томпсона.
        Этого было достаточно. Полицейский отпустил бармена, разворачиваясь всем телом с ударом-отмашкой, направленным в горло пока еще невидимого противника, который учел опыт предыдущего и подкрался бесшумно.
        Но не успел лишь на долю секунды…
        Пустая бутылка из-под водки врезалась ему прямо в лоб краем донышка. Словно молотком приложили. Хоть и была голова полицейского крепкой, не раз в жизни встречавшейся с твердыми предметами, но все-таки мозг тряхнуло изрядно, так, что перед глазами веером взметнулся сноп черных искр.
        - Надо ж, не разбилась! - услышал он удивленный возглас. Попытался поднять руки, поняв, что сейчас произойдет…
        Но опять опоздал.
        Тот же край донышка ударил чуть выше виска.
        Томпсон почувствовал, как пол резко ушел у него из-под ног - и сразу же больно ударил по лицу. Падение… Как плохо…
        - Добивайте его! - визгливо заорал бармен, и следом на Джека обрушился град ударов. Он даже руки не успел поднять, чтобы закрыться, внезапно ощутив резкую, разрывающую, нестерпимую боль в груди. Раз в жизни в него уже вонзали нож, и Томпсон навсегда запомнил, как это, когда в твое тело входит холодная полоса заточенной стали, которую после резко проворачивают в ране.
        «Ну вот и все, - промелькнула мысль в гаснущем сознании. - Я иду к вам, дорогие мои. И зачем я так далеко забрался для этого? Ведь все можно было сделать гораздо раньше…»

* * *
        Те, кто принимал участие в избиении, на всякий случай поспешили ретироваться. Остались лишь бармен и слегка пошатывающийся сталкер с бутылкой в руке. Бывший повар вышел из-за стойки, остановился возле бездыханного тела и почесал в затылке.
        - Блин… Опять жмур. Третий за неделю.
        Поддатый сталкер аккуратно поставил на ближайший стол так и не разбившуюся бутылку с окровавленным донышком.
        - А тебе что, впервой жмуров утилизировать? - поинтересовался он.
        Повар осторожно потер толстыми пальцами изуродованную щеку.
        - Когда мы собачек держали, было проще, - сказал он. - Теперь же приходится охране кордона отстегивать, чтоб труп в Зону выбросили.
        - На хорошее дело денег жалеть не надо, - подмигнул сталкер. - Ну что, все свалили, значит, хабар с мертвяка полностью наш?
        - Твои здесь только штаны и то, что в них, - ворчливо проговорил бармен. - Скажи спасибо, что ментам тебя не сдам за убийство. Но за то, что не дал меня придушить, так и быть, прощаю тебе половину твоих долгов. Однако за это поможешь мне обшмонать тело.
        - Брюхо, поди, мешает самому-то жмура обчистить? - хмыкнул сталкер, присаживаясь на корточки над трупом. После чего быстро и профессионально проверил карманы мертвеца.
        - Хрень какая-то, - поморщился он, выкладывая на пол синий паспорт, ключи и затертое портмоне, внутри которого нашелся лишь кусок тряпки с бурыми пятнами да клок чьих-то волос, перевязанных ленточкой. - Бабла по нулям. Что за пассажир такой?
        - Судя по паспорту, америкос, - нахмурился бармен. - Его Юркий обчистил в ноль.
        - Тебе долю уже перечислил? - поинтересовался сталкер.
        - Не твое дело, - огрызнулся толстяк. - Глянь лучше, что у него из-под шмота торчит.
        Действительно, из-за отворота куртки мертвеца выглядывали несколько звеньев разорванной цепочки. Сталкер взялся за них, потянул… Без толку.
        - Ща заценим, что там за хабар, - сказал он, расстегивая куртку и рубашку трупа. Расстегнул - и присвистнул.
        Из широкой груди незнакомца торчали два обрывка цепи, ушедшие глубоко под кожу.
        - Что это? - поморщился бармен.
        - А я знаю? - пожал плечами сталкер. - Может, пирсинг такой. Американский, мля.
        - Фигня какая-то, - фыркнул бармен. - Короче, Шалопут. Все, что ты у него нашел, сунь туда, где взял. Если труп найдут в Зоне и ниточка потянется к северным кордонам, которые амеры охраняют, мы делов не знаем. Был такой, просил Зону показать, мы отказали, потому что закон любим как родную маму. Все. Усек?
        - Ага, - кивнул Шалопут. - А сжечь ксиву не лучше?
        - Дебил, нах, - покачал головой бармен. - А если это какой-нибудь важный амер с поехавшей крышей, которого земляки с севера искать начнут? Они ж ищут не как наши, в случае чего все переворошат. Черт его знает, чего он в Зону поперся. Поэтому лучше все обставить как несчастный случай, а не грабеж с убийством. Внял?
        - Ага, - немного растерянно проговорил сталкер. - Ну ты, блин, голова. Как тебе ее собаки пожевали, так она прям варить стала, как самогонный аппарат бабки Салтычихи…
        Но бармен уже не слушал восхищенное бормотание поддатого сталкера. Он протянул руку к стойке, пододвинул к себе старый дисковый телефон и набрал трехзначный номер.
        На другом конце провода ответили почти сразу.
        - Здорово, капитан, - сказал бармен. - Да ничего, спасибо, крутимся помаленьку. В общем, у меня тут опять двухсотый образовался. Ну да, ну да, издержки бизнеса. Поможешь? Ага, как обычно, в Зону скинуть. Как цена поднялась? Позавчера ж все было по-старому! Ладно, что делать, десять процентов я переживу. Да я откуда знаю, кто такой? Залетный какой-то. По пьяни в тыкву получил - и привет. Все, понял, ночью жду твоих ребят. Благодарю. И тебе не хворать.

* * *
        Из низа груди Кречетова торчали вены, артерии, кусок пищевода, откуда сочилась жидкость, не особо похожая на кровь. При этом ученый стремительно терял силы. Поэтому мне пришлось остановиться, навалиться на каталку и перевязать это все четырьмя узлами. То ли настоящие, то ли искусственные вены-артерии были скользкими и, подергиваясь, норовили выскользнуть из пальцев, но я справился, после чего выкатил тележку в коридор и, едва не вырубаясь от слабости, дотолкал ее до соседней двери.
        Обстрел не прекращался, наоборот, стал сильнее. Еще один кусок бетона, проломив навесной потолок, рухнул рядом со мной. А тут еще у бюста профессора сердце остановилось - это хорошо было видно через вскрытую грудную клетку. Ну твою ж маму! И как я теперь открою дверь кабинета Захарова, когда на ней кодовый замок?
        Спасибо препарату, который ввел мне академик, иначе б я рядом с Кречетовым лег и помер с ним синхронно. Крючило меня так, словно все мои внуренние органы решили выяснить, кто из них главнее, и устроили неслабое месилово. Особенно доставалось мозгам и легким - голова разламывалась изнутри как скорлупа, из которой вот-вот вылупится птенец, а легкие просто периодически забывали, как дышать, и чтоб им напомнить об их прямой функции, мне приходилось, открыв пасть, принудительно втягивать в себя воздух, как выброшенная на берег рыба.
        Но, тем не менее, я справился. Одной рукой взял осклизлое сердце профессора и принялся сжимать-разжимать его на манер кистевого тренажера. А пальцы другой руки я положил на его лицо, там, где тройничный нерв расположен ближе к коже, - и надавил со всех оставшихся сил. Реаниматолог из меня хреновый, не на то учился. Но я точно знал, что боль - неплохой стимулятор жизнедеятельности. И если она так эффективно развязывает языки самым несговорчивым, то посредством ее наверно, можно заставить умирающего вернуться к жизни. Неважная такая концепция, конечно, но делать Кречетову искусственное дыхание рот в рот я не собирался ни под каким видом, пусть лучше подыхает на фиг.
        Слава Зоне, я не ошибся. Легкие профессора трепыхнулись, в уже закатившихся глазах мелькнуло некое подобие мысли.
        - Код, - прохрипел я. - Код от двери! Быстро!
        - На все… - еле слышно прошептал профессор.
        - Что?
        - Жми… на все сразу… я так эту дверь запрограммировал… когда комплекс был в моей власти…
        Дальше я слушать не стал. Отпустил осклизлый профессорский мотор и нажал на все десять кнопок обеими ладонями, измазанными в розоватой искусственной крови и моей личной блевотине. Помнится, так я в лихие молодые годы открывал первые кодовые двери подъездов с механическими кнопками, срабатывавшими от такого нехитрого трюка. Видать, и профессор в те времена грешил чем-то подобным, потому что методика сработала.
        Толстая бронированная дверь бесшумно отворилась, и я, гремя каталкой, ввалился в кабинет, обставленный в старинном стиле. Красивый резной стол, кожаное кресло с деревянными подлокотниками в виде львиных лап, массивный книжный шкаф из красного дерева, забитый книгами в кожаных переплетах, большие картины на стенах в золоченых рамах…
        Но мне было не до красот в стиле ампир. Я еле на ногах держался и совершенно не понимал, какого ктулху мы приперлись сюда. Напоследок полюбоваться на нарисованных полуобнаженных дам, перед которыми выпендриваются мускулистые греческие гоплиты?
        - И чего теперь? - поинтересовался я, вновь берясь за сердце и небритую физиономию профессора.
        - Картины, - простонал он - видимо, я нажал на тройничный нерв слишком сильно. - За ними…
        И вырубился, несмотря на мои реанимационные усилия. Но мне было достаточно услышанного.
        Отлипнув от каталки, я доковылял до ближайшего, может, даже и шедевра изобразительного искусства и довольно невежливо сковырнул его со стены. Притом еще и неловко, надев гоплита в расфуфыренных доспехах на острую спинку кресла. Послышался треск холста… Эх, жизнь антикварная! Кто-то лет двести назад рисовал, старался, потом искусствоведы сей шедевр с лупами обнюхивали, цену ему годами накручивали на аукционах. А тут приперся грязный сталкер, хренак трясущимися руками - и за одну секунду уже не шедевр это, а раскрашенная рваная тряпка, м-да…
        Но мне было нисколько не жаль несчастного гоплита, насаженного на кресло. Не до него совершенно, когда перед тобой открывается подобное сокровище.
        За картиной находились стеклянные стеллажи, плотненько так набитые артефактами. Я уже видел подобное в одной из комнат этого комплекса, Захаров, помнится, показывал. Но - подобное, не более. Потому что эта сокровищница была богаче в разы. В десятки раз. Я из того, что на полках лежало, видел вживую от силы четверть. Про другую четверть слышал и на картинках видел. А оставшаяся половина артов была мне совершенно неизвестна.
        Но того, что я знал, хватило, чтоб взять с полки небольшой красный камешек, обжигающий пальцы холодом, и приложить его ко лбу на несколько секунд.
        Этого вполне хватило, чтобы по телу разлилась бодрость. Резко появилось желание жить, куда-то бежать, с кем-то бороться - не важно с кем, главное, чтоб было куда неуемную энергию деть. «Адреналин» - арт забавный. Сначала наполняет человека безудержной дурью, а потом, если передержать немного, надеясь подзарядиться побольше, через некоторое время дарит такой отходняк, что жить не хочется, хоть реально в петлю лезь. Потому и цена ему невелика - сталкерам проще для настроения стакан спирта дернуть, чем рисковать потерять сутки, валяясь в жестокой ломке. Странно, что Захаров поместил его к себе на полку с дорогущими артефактами. Может, как раз для такого случая, чтоб кратковременно стимульнуться, когда совсем невмоготу.
        Однако я помнил и о Кречетове, который мог еще пригодиться мне живым, так как знал этот научный комплекс гораздо лучше меня. Поэтому я метнулся к столику, на котором лежал практически умерший бюст, и с силой вдавил слегка поблекший артефакт между бровей Кречетова.
        Интересное это, конечно, занятие - наблюдать за действием некоторых артов. Например, сейчас под бледной кожей ученого во все стороны от «адреналина» заструились красные черви. Проникли под закрытые веки, алым высветили под ними глазные яблоки и потекли себе дальше, внутрь черепа.
        А в следующее мгновение Кречетов пришел в себя. Широко раскрыл глаза, в которых плясали красные искры, посмотрел на меня и сказал:
        - Ну и чего ты тут стоишь?
        - Сплясать рекомендуешь? - поинтересовался я.
        - Действовать рекомендую, - нахмурил брови обрубок Кречетова. - Кстати, я рад, что ты не превратился в красноглазого обугленного урода, как было предсказано Гретой в ее фильме[4 - Об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон Черного сталкера» литературной серии «СТАЛКЕР».].
        - В каком фильме? - не понял я.
        - Не важно. Потом объясню, времени нет. Сам бы мог догадаться, что под всеми этими картинами тайники, давно б уже все поснимал.
        - Если такой догадливый, сам иди и снимай, - огрызнулся я.
        - Смешно, - буркнул ученый, скорчив кислую мину.
        Откровенно говоря, мне его не было жалко. Вряд ли кто-то в здравом рассудке будет жалеть своего убийцу. Впрочем, я тоже его грохнул, вон какой у него шрам на башке от моей «Бритвы». Интересно, Захаров воскресил нас из чисто научного интереса? Или же ему интересно наблюдать, как оживленные им персонажи снова дохнут, а потом вновь возвращать их к жизни, как шахматные фигуры, сбитые с доски и потом снова поставленные на нее для следующей партии. Игра в бога всегда очень увлекательное занятие, особенно когда у тебя для этого есть возможности.
        - Ты вроде говорил о том, что пора действовать, - напомнил я.
        - Давно пора, - с упором на «давно» сказал Кречетов. - Значит, так. Для начала…
        По потолку шарахнуло так, что я аж присел. В коридоре грохнуло, и стальная дверь кабинета слегка подалась внутрь. Но выдержала.
        - Похоже, коридора больше нет, - сказал я. - Нас тут запечатало намертво, и следующий залп будет для нас последним.
        - Не будет, - отрезал Кречетов. - Этот кабинет фактически бронированная капсула внутри здания. Я тут все исследовал, пока был хозяином комплекса, так что поверь мне на слово. Но задерживаться здесь все равно не стоит. Вон там видишь подлинник Давида в правом углу. Снимай его.
        Я снял картину, изображавшую очень неплохо прорисованного мертвого мужика, и обнаружил за ней небольшой сейф, опять же с кодовым замком. Но на этот раз трюк с одновременным нажатием всех кнопок у меня не прошел. Я бросил вопросительный взгляд на Кречетова, который, повернув голову, наблюдал за мной со стола.
        - А я откуда знаю? - сказал тот. - Просто я видел, как Захаров положил туда твою «Бритву», и предположил, что она тебе может понадобиться.
        Ну офигенно! Предположил он… А как открыть сейф, не подумал? Нож, одинаково легко разрезающий все - и мясо, и сталь, и границы между мирами, - давно уже стал частью меня. И, естественно, я не мог его оставить лежать в проклятом сейфе.
        Так… Помнится, я однажды вскрыл этот научный комплекс изнутри, введя код - дату испытательного взрыва объекта «Локи», который был произведен во времена Второй мировой войны на территории Украины по прямому приказу шефа «Аненербе» Генриха Гиммлера. В результате него между нашим миром и миром «мусорщиков» возникла первая, тогда еще незаметная трещина, послужившая причиной рождения нынешней аномальной Зоны. Осталось точно вспомнить эту дату…
        - Не напрягайся, - раздался слабый голос с каталки. - Вон арт лежит на полке, «алмаз» называется…
        Кречетов стремительно терял силы. «Адреналин» помогает вернуть их, но ненадолго. Я еще держался, а остатки организма ученого вновь приготовились умирать. И это было плохо, ибо вряд ли я без его подсказок отсюда выберусь. Ракетный обстрел вроде прекратился, но уже понятно было, что над нами одни руины. Фиг знает, поможет ли мне «Бритва» пробиться через многометровые кучи бетонных обломков, но без нее это сто процентов нереально.
        - Молчи, береги силы, - бросил я, метнувшись к полкам с артефактами. Схватил тот, на который указал Кречетов, действительно похожий на красивый, многогранный алмаз, вернулся к сейфу, дотронулся артом до дверцы, надавил…
        Ничего. Только искры внутри артефакта заиграли, закружились в бешеном танце. Твою ж душу, как им пользоваться-то?
        - Кровь, - раздалось еле слышное с каталки. - Ему нужна кровь…
        Понятно. Слыхал я про такое, правда, ни разу живьем не видел. Арт-вампир. Не напоишь - не поможет. У каждого полезного артефакта в Зоне есть своя темная сторона, и за его услуги всегда приходится платить ох как немало, причем зачастую полученная выгода не стоит и одной десятой цены, уплаченной за нее.
        Но у меня выбора не было.
        Я схватил со стола маленький нож для разрезания бумаги, с силой всадил его себе в ладонь - и понял, что на нервах немного переборщил. Безобидный с виду ножичек легко пробил кожу и вошел в мясо на половину клинка, едва не выйдя с другой стороны.
        Но что сделано - то сделано. Я выдернул нож из раны, отбросил его в сторону, крепко сжал «алмаз» кровоточащей ладонью - и сразу почувствовал, как арт, холодный словно ледышка, начал разогреваться. Через пару секунд он уже реально жег ладонь настолько, что запахло жареной кровью - но не от моей руки. Кровь горела внутри артефакта, насосавшегося из раны, словно голодный комар.
        Я не раз сталкивался с этими зловещими подарками Зоны и без подсказок понял - «алмаз» полезен, лишь когда переваривает пищу.
        И оказался прав.
        Я приложил арт к стальной дверце - и от неожиданности еле удержал его в руке. «Алмаз» просто провалился в нее, оставив дыру, даже не оплавленную по краям. В месте соприкосновения с артефактом сталь просто исчезла непонятно куда. Ни дымка, ни шипения. Раз - и нету.
        Не дожидаясь, пока «алмаз» передумает, я развил успех - хватило мгновения, чтобы отправить кодовый замок в небытие. А потом я, не выдержав жара, что исходил от жадного артефакта, присосавшегося к ране в моей руке, машинально тряхнул кистью. «Алмаз» оторвался от нее, упал на пол - и исчез, пройдя сквозь него и оставив после себя черную дыру в дорогом паркете.
        Все это я увидел лишь краем глаза, так как мое внимание было приковано к содержимому сейфа. В нем лежала моя «Бритва» поверх знакомых ножен, а рядом с ней покоились два слабо светящихся артефакта. От артов к ножу протянулись две полупрозрачные маленькие радуги цвета чистого неба, отчего поверхность клинка довольно сияла яркой лазурью.
        - Кушаешь? - сказал я, беря сверкающий нож в руку. Надо же, какой Захаров душевный оказался, даже поесть «Бритве» оставил. А я и не знал, что мой нож умеет питаться энергией артефактов.
        Оказалось - умеет. Причем не только питаться, но и делиться! Я случайно взял «Бритву» той рукой, которую проткнул ножом для разрезания бумаги. «Алмаз» столько крови из раны выжрал, что ладонь онемела и перестала чувствовать боль. Но тут я внезапно ощутил, как в мою руку словно вонзились тысячи игл! Больно, блин, я аж чуть нож не выронил! Но - удержал. И увидел, что моя кисть, сжимающая рукоять, светится изнутри знакомой лазурью.
        Боль утихла. Я переложил «Бритву» в другую руку, взглянул на ладонь…
        Раны больше не было. И шрама не было. Ничего не было. Рука как рука.
        - Вот, значит, как, - задумчиво сказал я «Бритве». - Не знал. Благодарю.
        Я и правда не знал, что «Бритва» умеет не только наносить раны, но и лечить их. Хотя не исключаю, что это новое свойство появилось у нее недавно вследствие прокачки невиданными артефактами.
        Нож в ответ слегка завибрировал в руке. А может, мне показалось. Людям хочется верить в свои фантазии, и я - не исключение.
        Со столика-каталки раздался предсмертный хрип. Так, кажется, Кречетов снова отходит в мир иной, так и не рассказав мне, как выбраться отсюда. К тому же теперь я был ему должен за «Бритву». Не Долг Жизни, конечно, но когда человеку возвращают то, что он считает частью себя, это тоже немало.
        Я подошел к каталке. Ну да, опять сердце ученого еле бьется, глаза закатились. И «адреналин» пустой лежит рядом с искалеченным телом - энергии в артефакте не осталось ни капли, и сейчас он был похож на простой серый камень.
        Я окинул взглядом стеклянные полки с незнакомыми мне артами. Возможно, какой-то из них способен вернуть Кречетова к жизни. Но если начать экспериментировать, я скорее убью его, чем помогу. Я считаю, что артефакты Зоны - это живые существа иного мира, которым тоже нужна пища. И когда они чувствуют слабину, то скорее высосут из умирающего существа остатки жизненной силы, чем поделятся своей.
        «Бритва» все еще была зажата в моей руке. И я, не долго думая, приложил клинок к сердцу Кречетова. И попросил:
        - Помоги. Мне нужно, чтобы он пожил еще немного.
        Ладонь обожгло холодом. «Бритва» была недовольна, я это сразу почувствовал. Одно дело - мне помогать, и совсем другое - не пойми кому. Но просьбу выполнила, хотя несколько грубовато.
        Сердце Кречетова подпрыгнуло, словно наполовину сдувшийся мячик, по которому от души пнули ногой, - и заработало часто-часто. Глазные яблоки профессора вернулись из-под лба на место и чуть не вылезли на лоб.
        - Убери… - прохрипел он.
        Я убрал нож в ножны, получив напоследок еще один недовольный укол холодом в пальцы. Ладно-ладно, понял, больше не буду злоупотреблять нашей дружбой.
        - Чего теперь? - поинтересовался я.
        - Слушай внимательно, - еле слышно проговорил профессор. - Вон та картина, от пола до потолка. За ней дверь. Открой ее… Это Кречетов сделал для себя… Я умираю, но мозг проживет еще минут семь… В общем, у тебя немного времени… А я тебе нужен…
        Сказал - и вырубился. Видимо, все силы потратил на финальную речь. Еще немного - и правда ласты завернет, удивительно, что вообще протянул столько без своей установки, из которой я его вытащил. Ладно, посмотрим, что там за очередной картиной.

* * *
        На огромном полотне был изображен конный рыцарь в сверкающих доспехах, за спиной которого из-за горизонта вставало солнце. А между солнцем и конником все пространство до самой границы земли и неба заполняли люди, протягивающие руки к всаднику.
        Шлем у рыцаря отсутствовал, потому не сложно было узнать эти глаза стального цвета, благородную седину, короткую бородку… Ошибиться невозможно - на коне восседал Захаров собственной персоной. Символично, однако, - благородный ученый ведет народные массы в светлое будущее. Только, зная Захарова, я бы на месте художника лучше б не солнце, а атомный взрыв нарисовал. Ибо если академик и приведет куда народы Земли, так только к полному трындецу.
        Впрочем, любоваться живописью времени не было. Поэтому я рубанул «Бритвой» по полотну, рассекая нарисованного латника от плеча до пояса. А потом еще раз - уже по электронному замку двери, открывшейся за картиной.
        В общем, проход сквозь очередную бронированную заслонку я себе прорезал меньше чем за минуту. Вошел внутрь небольшой комнаты - и обалдел…
        Посреди нее стоял экзоскелет, габаритами побольше обычного раза в полтора. Два метра на полтора сверкающей брони. Под правой рукой-манипулятором экзо был смонтирован пулемет, под другой - нечто похожее на мини-пушку, с рукавом подачи снарядов, уходящим за спину, где находился стальной рюкзак размером с холодильник. Нехилая конструкция. Причем сразу понятно, что рассчитана она не на человека - соединения механических суставов были максимально бронированы, и свои руки-ноги в эти стальные конечности никак не просунуть. Так что это скорее не экзоскелет, а боевой робот.
        Однако бронешлем у робота присутствовал, практически такой же, как у обычных экзо, рассчитанных на наличие внутри человеческой головы. Но при этом «практически» - ключевое. Шлем был маленьким, разве что ребенок в него свою голову втиснет, выполненным из толстого бронестекла и заполненным какой-то полупрозрачной жидкостью…
        Несколько секунд я соображал, зачем была бы нужна такая конструкция. Вернее, нет, не так. Сообразил-то я сразу, голову пока что не полностью Зона отшибла. Просто в те секунды мой мозг пытался найти другое объяснение…
        И - не нашел. Потому, что другого не было. И последние слова Кречетова это очень хорошо подтверждали.
        - Твою ж маму… - пробормотал я себе под нос. - Нет, ну блин, почему это все мне? Что ж я маленьким не сдох?
        Причем бормотал я это уже на ходу, возвращаясь к столику, на котором лежало мертвое тело Кречетова. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять - отмучился профессор, упокой его Зона…
        Хотя насчет упокоения это я по привычке подумал. Типа, обычай такой на зараженных землях: увидел покойника - пожелай ему нормального существования по ту сторону черты, отделяющий мир живых от чертогов Сестры.
        Но в данном случае распространенная присказка была не к месту. Она ж родилась не случайно. В Зоне спокойно помереть - это за счастье. Не успеешь ластами хлопнуть, как тебя уже или мутанты жрут, или аномалия переваривает, или почва отравленная медленно, но верно превращает в ходячего мертвеца-зомби. Или же, вот как сейчас, какой-нибудь грязный и вонючий сталкерюга своим ножом вскрывает черепную коробку, словно кокос, и неловко пытается достать оттуда твой переразвитый мозг, который при жизни так и не придумал, как ему спокойно подохнуть вместе с остальным организмом.
        Я и правда не был большим специалистом по выковыриванию мозгов из голов мертвецов. Скользкие они, те мозги. Плюс еще вдобавок к ним что-то тянется оттуда, со дна черепушки, типа каната, и не пускает. И ножом не подлезть, края черепа мешают. Пальцами вроде подцепил комок извилин, а вытащить не получается.
        - Да чтоб тебя! - с душой сказал я, после чего решительно рубанул «Бритвой» по носу профессора. Нос ему по-любому больше не нужен, а так, может, если череп насквозь прорубить, все и получится.
        Получилось. Мой нож развалил голову Кречетова надвое, но при этом освобожденный мозг профессора выскользнул из моих пальцев и смачно шлепнулся на пол, словно большая, жирная жаба.
        - М-да, незадача, - задумчиво сказал я, поднимая комок извилин, слегка сплюснутых в месте падения. - Ну извини, бедный Йорик, как смог. Я, видишь ли, всю жизнь по-другому учился мозги из голов вышибать. В результате получалось быстрее, качественнее и намного эстетичнее.
        Говорил я уже на ходу, направляясь в комнату с роботом. Так-то я в какой-то мере тоже литературный персонаж своих романов, потому не мог отказать себе в удовольствии вообразить себя Гамлетом, беседующим с черепом. Хотя удовольствие это, надо признать, сомнительное. Скорее, такой треп с мертвой плотью - это лишь разгрузка мозгов после столь неаппетитного действия. Лучше уж слушать собственный голос, чем, проникнувшись случившимся, от омерзения блевать дальше, чем видишь. Оказывается, убивать врагов - это одно, а препарировать их - совершенно другое.
        Теплый мозг в моей руке остывал довольно быстро, поэтому я торопился как мог. Подкатил столик с разделанным Кречетовым, взобрался на шаткое возвышение…
        Ага. Шлем-аквариум открывался просто - наверху имелась завинчивающаяся крышка с фиксатором. Просто и надежно. Фиксатор отжимаем, крышку откручиваем… А что дальше? Логика понятна, но, может, чего включить надо? Не бросать же мозг прямо в эту жижу, что плещется в шлеме?
        «Семь минут…» - прозвучал у меня в голове голос Кречетова. Ну, не голос, конечно, так, вспомнился он очень явственно. То есть, по-хорошему, этот комок извилин уже умер, так как с трепанацией и всем остальным провозился я, думается, побольше.
        «А, была не была, терять все равно нечего ни профессору, ни мне», - подумал я - и бултыхнул мозг в аквариум. Как оно ни обернется дальше, совесть моя чиста. Когда человек умирает, его последнюю волю надо исполнить в точности, ибо это его право распорядиться своим телом по своему усмотрению. Скажет в землю закопать, значит, так и надо, а что мутанты ночью тело выкопают и сожрут, это уже не наше дело. Сжечь и развеять над Зоной? Тоже нормально, многие сталкеры о таком просят. Или вот так, например, как сейчас, - тело пофиг куда, а мозги в стеклянный горшок на плечах страхолюдной машины. Так себе погребение, конечно, но последняя воля - это последняя воля. И так уже понятно, что мозг профессора умер, и тот аквариум - это что-то вроде погребальной урны для - надо признать - довольно неглупого при жизни человека.
        Все это я гонял в голове, когда слез со стола-каталки, стараясь не поскользнуться на останках Кречетова, которые уже воняли хуже, чем я. Не иначе жидкость, которой Захаров накачивал бюст Кречетова, после смерти профессора изрядно так поспособствовала разложению, ибо свежие покойники так не смердят.
        Впрочем, теперь уже стоило наконец побеспокоиться о себе. Ситуация, конечно, невеселая. Я заперт в комнате с бронированными стенами, которая сверху завалена многометровым слоем бетонных обломков. Та еще перспективка даже с «Бритвой» на поясе. Как у зарытого заживо в гробу. Даже если при наличии хорошего ножа прорезать верхнюю доску, вылезти все равно вряд ли получится - осыпавшаяся земля моментом заполнит гроб и задушит его обитателя.
        Так, может, с артефактами что-то намутить, поэкспериментировать? Или для начала все картины в большой комнате со стен сковырнуть - глядишь, под ними еще какие сюрпризы обнаружатся?
        Я уже направился было обратно в кабинет Кречетова, когда позади меня что-то зажужжало.
        Я обернулся…
        Да уж, неприятное зрелище.
        Со дна аквариума поднялся манипулятор, похожий на стальную когтистую лапу. Схватил мозг Кречетова и сдавил его так, что между суставчатых металлических пальцев полезли уже синюшные извилины. Ишь ты, надо же, проснулось творение Захарова, почуяв добычу. Однако ж обломись и извини, истукан железный, ни фига ты из куска мертвой плоти полезного не выдавишь…
        Однако экзоскелет с башкой-аквариумом со мной явно был не согласен. Когти его металлических пальцев еще глубже погрузились в мозг Кречетова и, судя по тому, как задергался и на глазах начал раздуваться мертвый мозг, манипулятор принялся его накачивать какой-то жидкостью.
        Смотреть на это было неприятно, но интересно. Ну, я и смотрел, отмечая про себя, что синюшность кречетовских извилин помаленьку бледнеет - и сходит на нет. А еще мозг начал ритмично пульсировать - сначала еле-еле дергаясь, а потом уже нормально так сокращаясь наподобие человеческого сердца…
        А потом экзо шевельнул рукой. Неуверенно так, будто ханыга с бодуна, ищущий недопитую бутылку. И мне это не понравилось - не люблю, когда мне в брюхо ствол смотрит, тем более крупнокалиберный.
        Чисто инстинктивно я сместился влево - и бронированная рука двинулась туда же, держа меня на прицеле. Плюс в ней лязгнуло что-то, по звуку похожее на досыл патрона в патронник.
        Вот ведь, япона мама! По ходу, экзоскелет все-таки скачал кое-какую инфу из умершего мозга Кречетова, и, как я понимаю, не было у профессора ни малейшего повода испытывать ко мне симпатию. Грустно, однако. Убежать уже не получится, да и некуда. Разве что попробовать броситься под ноги этой стальной хреновине, резануть бритвой по ногам, а там…
        - Не бойся, - прогудел металлический голос откуда-то из груди экзоскелета, ничуть не похожий на кречетовский. - Это я проверял систему захвата цели. И да, благодарю за спасение. Ты все сделал правильно.
        - То есть ты - профессор Кречетов, - уточнил я. - Собственной персоной.
        - Ага, - отозвался экзоскелет, делая осторожный шаг вперед. Покачнулся, будто пьяный, устоял и неуверенно сделал второй, приблизившись ко мне вплотную. Теперь ему и стрелять не нужно. Даст раз в морду стальным кулаком - и вобьет ее, ту морду, мне во внутреннюю сторону затылка, так что мозги из ноздрей полезут. Под броней угадывались неслабые синтетические мускулы, так что для говорящего экзо это будет раз плюнуть.
        Но портить мне портрет он не стал, лишь по плечу хлопнул стальной лапой так, что я едва на пол не рухнул.
        - Ой, извини! - безразлично проговорил механический голос. - Идет отладка модуля взаимодействия с пространством, и я немного не рассчитал усилия. Просто хотел дружески похлопать по плечу.
        - Тебе удалось, мать твою, - сказал я, потирая ушибленное плечо. - Я оценил твой дружеский порыв и искренне счастлив. Теперь, может, прекратишь набиваться мне в кореша и подумаешь, как нам отсюда выбраться?
        - Это точно нужно? - поинтересовался Кречетов. - Лично мне по горло надоели люди. А тут, я смотрю, и компания хорошая, и свежая закуска имеется.
        С этими словами экзоскелет, прокачанный профессорскими мозгами, подошел к столику-каталке, на котором лежало растерзанное тело. На брюхе экзо отъехала кверху бронепластина, открыв полость внутри…
        Я поморщился.
        Биореактор. Видел такое в мире Кремля. Там боевые роботы запихивают в свои реакторы покойников вместо топлива. Экологически чистая война, мертвецов на поле боя хрен найдешь, всех био сожрали.
        Вот и Кречетов засунул себе в брюхо собственные останки и аж причмокнул от удовольствия.
        - Никогда не думал, что самоедство настолько приятная вещь, - произнес он. - В буквальном смысле, конечно.
        - Тебе виднее, - проговорил я.
        Ну да, сейчас он сам себя переварит, проголодается и возьмется за хорошую компанию, то есть за меня. Конечно, «Бритва» оружие замечательное, но против пулемета и автоматической пушки с ножом особо не повоюешь. Даже с откованным из уникального артефакта.
        - Вижу, о чем ты думаешь, - хмыкнул Кречетов - похоже, программа хихишек прогрузилась у него вместе с модулем трезвой ходьбы - или как оно там называлось по-научному. - И это зря, Снайпер, ты мне еще пригодишься.
        - Ишь ты, - хмыкнул я в тон говорящему экзоскелету. - А ты мне?
        - И я тебе, - покладисто отозвался Кречетов. - В качестве источника информации в том числе. Например, ты в курсе, что этот научный комплекс целиком находится под землей?
        - В смысле? - не понял я.
        - Все исследовательские лаборатории, все производственные мощности там.
        Стальной палец ткнул в пол.
        - Здесь же так, фикция. Муляж для любителей посовать нос в чужие дела, пограбить богатый научный центр. Или разбомбить его, как сегодня. Да, несколько автоклавов здесь были рабочими - чисто для демонстрации, вот, мол, что мы умеем. Но все остальное - муляж. Истинный научный клад закопан глубоко под землю еще при СССР, там он и остался до сих пор. Так что враги сегодня уничтожили ложную цель, разбомбили чердак над домом, а сам дом остался в целости и сохранности.
        - А как же пушки-пулеметы-бронеколпаки? - поинтересовался я.
        Кречетов махнул манипулятором.
        - Прошлый век. Если б Захаров захотел, он выставил бы для защиты комплекса гауссы повышенной мощности, лучевые пушки, дезинтеграторы на основе артефактов, способные разложить на атомы все что угодно. Так что все вооружение, смонтированное наверху, - это лишь детские пугачи для отпугивания «отмычек» и чувства удовлетворения военных в том, что они уничтожили ужасно опасный объект. Кстати, нам сюда.
        Кречетов снова указал на пол.
        - В смысле? - не понял я.
        - Под нами коридор, ведущий в тот самый научный рай Захарова, о котором я говорил. Нужно лишь прорезать бетонное перекрытие.
        - Ясно, - сказал я, доставая из ножен «Бритву».
        …Мерцающий синевой клинок резал бетон как масло, но все равно мне пришлось повозиться. Толщина перекрытия была около метра, словно крыша у ДОТа. Да уж, при СССР точно строили на века. Даже если снести ракетами весь огромный бронеколпак, который я раньше считал научным центром Захарова, такие перекрытия возьмут только специальные бетонобойные авиабомбы. В общем, я пластал своим ножом железобетон, густо пронизанный арматурой, а Кречетов мощными пинками отправлял в угол вырезанные мною тяжеленные куски перекрытия.
        Возле стены скопилась уже приличная гора бетонных обломков, когда профессор сказал:
        - Отойди-ка.
        И когда я отошел, он просто прыгнул на середину квадрата, глубоко вырезанного мною в полу. И вместе с этим бетонным квадратом, выломившимся из перекрытия, ухнул вниз.
        Грохнуло там неслабо. Удар, лязг металла, столб серой пыли из колодца, образовавшегося в полу. Я подошел к его краю, глянул вниз.
        Там, в темноте, метался луч света от фонаря. Вроде не особо глубоко, метра три - три с половиной.
        - Прыгай, - прозвучал из колодца недовольный голос Кречетова.
        - Ты там снова мозг не ушиб? - поинтересовался я. - У меня, в отличие от некоторых, ноги не стальные, и на бетонные обломки с торчащей арматурой мне приземляться совершенно неохота.
        Из темноты снизу выдвинулась стальная ладонь.
        - Изволь, спущу с комфортом.
        - Вот это другое дело, - сказал я, становясь на металлическую лапу размером со сковороду.
        Теперь главное было удержать равновесие. А еще можно помолиться Зоне, чтобы Кречетов не вспомнил какие-нибудь старые обиды и просто не сжал пальцы в кулак. Ничего себе такой вариант мести - оторвать врагу ступни и оставить подыхать в подземелье. Просто я ни капли не сомневался, что Кречетов продолжает считать меня врагом - уж больно много в прошлом было у нас с ним взаимных претензий…
        Да и в настоящем они совершенно никуда не делись.

* * *
        Он пришел в себя от холода, который сковал его от макушки до кончиков пальцев ног, заставив свернуться в позу эмбриона. Тело рефлекторно пыталось сохранить хоть немного тепла, но удавалось ему это неважно.
        Очень хотелось так и остаться, скукожившись в клубок из собственной плоти, - мысль разогнуться, подставив всего себя мелко накрапывающему ледяному дождю, была невыносимой. Но он заставил себя сделать это, осознавая не разумом, а каким-то звериным инстинктом, что если не начать шевелиться, то очень скоро на сырой траве будет лежать остывающий труп.
        Каждое движение отдавалось болью во всем теле, но он все-таки нашел в себе силы встать на четвереньки - и попутно вспомнить свое имя.
        Джек Томпсон.
        Американский полицейский, который сейчас вместо того, чтобы спать в своей постели, стоит посреди ночи на карачках и вглядывается в темноту, силясь разглядеть хоть что-нибудь.
        Наконец глаза привыкли к полумраку - в этой местности ночь почему-то не была совершенно темной. Джек поднял глаза - и удивился.
        Все небо было усыпано крупными звездами, просвечивающими прямо сквозь тяжелые свинцовые тучи. Странный феномен, о котором он когда-то что-то слышал. Но что?
        И тут Джек вспомнил все.
        И зачем он приехал в эти места из Америки, и драку в баре, и смутно различимые голоса:
        - Здоровый же кабан!
        - Блин, не могли расчленить, а нам корячься.
        - Так возьми да расчлени! Топор дать?
        - Да пошел ты. Потом от кровищи всю ночь отмываться. Ладно уж, поперли так. Ты за руки, я за ноги…
        Конечности пока ощущались - тряслись от холода вместе с остальным телом. Стало быть, не расчленили, и на том спасибо. Только раздели. Видимо, настолько понравилась одежда, произведенная в США, что даже трусами не побрезговали.
        Джек поморщился. Очень болела голова. Томпсон собрал все оставшиеся силы, встал на ноги, покачнулся, но устоял, опершись о корявый ствол дерева. Свободной рукой ощупал голову.
        Плохо.
        Две огромные шишки, одна над ухом, вторая поменьше - на лбу. Причем это скорее не шишка, а рваная рана, кровь из которой уже перестала идти. Но хлестануло, видать, обильно, потому что все лицо стянула сухая, жесткая корка. Потому, наверно, и не добили его, сочли мертвым - уж больно все это было похоже на фатально проломленный череп, с которым не живут.
        Однако убийцы ошиблись, голова у Томпсона была крепкая. Да и здоровьем полицейский был не обижен. И волей к жизни - тем более что вспомнил он, зачем пришел в Зону.
        Раздеть-то его раздели, но рубашку с разорванным воротом не сняли, видимо, никому она не приглянулась - драная и залитая кровищей. И это хорошо. Потому что во внутреннем ее кармане хранилось самое ценное, что было у Джека. Он проверил. На месте. На окровавленный кусочек материи и пучок волос тоже никто не польстился. Как и на синий паспорт. Что ж, даже когда вся твоя жизнь начинает представлять собою сплошной пунктир из минусов, если посмотреть на него немного под другим углом, можно отыскать и плюсы. Небольшие, но заметные. Такие, как сейчас, например, без которых его поездка в Украину полностью потеряла бы смысл.
        Но чтобы сделать то, зачем он приехал сюда, нужно было двигаться. Томпсон, стиснув зубы, сделал шаг.
        Потом другой.
        Третий…
        Вроде нормально, не сильно шатает.
        И он пошел.
        Куда? Да какая разница. Когда не знаешь, куда идти, сойдет любое направление. Главное - подальше вон от тех прожекторов, что рыщут лучами туда-сюда. Джек уже понял - его выбросили в Зону. Туда, куда он так стремился. Иногда провидение любит подшутить над людьми и исполняет их желания. Правда, не совсем так, как хотелось. Перед тем, как ехать сюда, Томпсон почитал о Чернобыльской Зоне, фильмы посмотрел. И сейчас не питал особых иллюзий насчет своего будущего. Просто подобрал валявшуюся в траве ветку дерева и побрел, опираясь на этот импровизированный костыль, решив дорого продать свою жизнь. В случае встречи с мутантом тяжелая палка вполне сойдет за дубину. Только надолго ли его хватит той дубиной махать?
        Силы, которых было совсем немного, быстро оставляли Томпсона. Хотелось плюнуть на все, лечь и заснуть. Или сдохнуть. Без разницы. Но он шел, стиснув зубы и мысленно костеря свое немощное тело на чем свет стоит. Когда себя материшь, как последнего ублюдка, это порой помогает. Бесит, заставляет кровь быстрее бежать по венам. Эдакий допинг… которого без еды, воды и отдыха тоже надолго не хватает.
        Но Джек продолжал накручивать себя, так как иного выхода не было. И шел, шел, шел вперед, пока не увидел перед собой холм слишком правильной полукруглой формы для того, чтобы быть естественным творением природы.
        В воздухе воняло тиной и гнилью, под ногами хлюпала болотная жижа. Явно присутствовал риск залезть прямо в трясину, откуда спасать будет некому. Но Томпсон уверенно направился к холму, прощупывая дорогу впереди своим корявым посохом.
        И дошел.
        Метров за пятьдесят до холма земля стала твердой, словно специально утрамбованной, а в свете звезд стал виден вход в холм - две запертые бронированные створки, в которые Джек, подойдя, принялся колотить своей палкой, мысленно прося измученное и обруганное последними словами тело не подвести и не потерять сознание от слабости в двух шагах от спасения - или от смерти. Ибо, как он слышал еще в Америке, ни в одной из аномальных Зон чужаков не любят.

* * *
        - Движение!
        Голос киба вывел Петровича из задумчивости.
        - Кто там? - вздохнул торговец.
        - Хомо, - сказал киб, стоявший возле оптического визира - проще говоря, перископа, давным-давно снятого каким-то сталкером на свалке со старого армейского топопривязчика и проданного торговцу за коробку насмерть просроченного «Завтрака туриста». Полезная штука с шестикратным увеличением и подключенным к нему прибором ночного видения, благодаря которому киб тут же выдал информацию:
        - Объект безоружен, экипировка отсутствует. Физически крепок, но ранен и обессилен. Опасности не представляет.
        - Ранен, обессилен…
        Петрович пожал плечами.
        - Толку от него? Как сдохнет, выброси его в болото.
        - Он подошел и стучит в ворота палкой, - ровным голосом бездушной машины произнес киб.
        - Ну, если стучит, значит, не так уж и обессилен, - безразличным голосом проговорил торговец.
        Сейчас он сидел на своем любимом месте, за столом, сцепив пальцы на животе и размышляя, скушать сейчас еще одну гусиную ножку или подождать, пока переварятся три предыдущие. Информация, полученная от биологически синтезированного охранника, заставила его мысли перетечь в иное русло.
        Недавно академик Захаров вновь объявил набор тел. Видимо, старые заготовки кончились и ему понадобились новые кандидаты в кибы. А именно - пленники, которых торговцу периодически таскали сталкеры. Неважный хабар. Группировки редко покупали рабов - если им надо, они сами наловят сколько нужно, мало ли по Зоне всякого сброда шатается в поисках легкой наживы. Правда, порой пленных для своих экспериментов покупал академик из научного комплекса на озере Куписта. Но ученый был скуп и придирчив к товару, да и с доставкой к озеру часто случались проблемы. Однако этим утром в тот район должен был выдвинуться отряд охотников за головами, они могли бы за небольшую плату доставить пленника куда надо. К тому же если тебе в руки сам идет хабар, то крайне неразумно от него отказываться.
        - Ладно, открой ему, - зевнул Петрович, потянувшись за четвертой ножкой. Пока не остыла, надо доесть, а то в здешней вонючей сырости продукты быстро портятся.
        «Хомо» не вошел - ввалился, держась за стену и чудом не скатившись по крутым ступеням. Рожа жутко разбитая, стянута кровавой коркой, рубаха не рубаха, а окровавленная тряпка, полуоторванный подол которой едва прикрывает причиндалы. Обессилен до предела, того и гляди прям здесь и вырубится.
        Однако торговец опытным глазом отметил толстую бычью шею незваного гостя, широкие плечи, мощные руки и ноги. Неплохо, хороший хабар заглянул к нему под утро. Отмыть, подкормить, дать выспаться, и, пожалуй, Захаров вполне даст за него…
        Неожиданно захрипел-затрещал старый советский приемник на столе, настроенный на одну-единственную волну - а больше и не надо.
        - Мир нашему общему дому, бродяги, сталкеры и все, кто сейчас топчет Зону или сидит у вечерних костров! - послышалось из динамика сквозь треск помех. - Вас приветствует первая в Зоне свободная радиостанция, не имеющая отношения ни к «Воле», ни к какой-либо другой группировке. Слушайте нас на привале и в походе, не забывая отключать тогда, когда требуется спасать свою жизнь, и включать снова, когда после перестрелки вам захочется услышать свежие новости. А они у нас есть! Вечером эскадрилья боевых вертолетов сровняла с землей научный комплекс на озере Куписта! Чем воякам не угодили ученые, остается загадкой, и в ближайшее время мы постараемся это выяснить. А пока послушайте запись культовой песни, которая вошла в «Закон Зоны», роман знаменитого сталкера по прозвищу Снайпер!
        Зазвучали аккорды гитары, где-то далеко-далеко, словно из прошлого раздался голос певицы, приятный, но в то же время уверенный, который мог принадлежать девушке-сталкеру, не понаслышке знающей, что такое Зона:
        Завтра снова я достану из шкафа
        твой пыльник,
        Снова соберу тебя я в дорогу…
        Петрович протянул руку и выключил приемник. Не до песен сейчас. Вот оно как, значит. Был Захаров, да весь вышел. Хреново. Считай, одним деловым партнером меньше.
        Торговец перевел взгляд на незнакомца. А с этим что делать? Возиться с ним теперь нет никакого смысла.
        Петрович откусил существенный кусок гусятины, заправил его пальцами в рот и махнул рукой кибу:
        - Выброси его отсюда.
        Полусинтетический охранник шагнул к посетителю.
        - Мне… нужен работа, - неожиданно прохрипел тот. - Но сначала я просить дать воды…
        Петрович усмехнулся. Ишь ты, похоже, иностранец. Этого-то сюда каким ветром занесло?
        Торговцу стало любопытно. Жизнь-то скучная, каждый день похож на предыдущий. Сиди себе неделями, как крыса в подвале, жди, пока кто-нибудь хабар притащит. Ну, поставщик от вояк с кордона приедет раз в неделю, а то и в две. Все. И рожи, что хабар таскают, все знакомые, тошнит уже от них. Заранее знаешь и что они скажут, и что ты на это ответишь. Прям хоть как в компьютерной игре - пиши несложную программку, выводи ее на экран ноутбука и тычь в варианты ответов, которые можно по пальцам одной руки пересчитать. А тут хоть чья-то новая харя.
        - Погоди, - махнул торговец кибу, уже протянувшему свою лапищу к гостю. - Воды, говоришь… Вода, мил человек, в Зоне денег стоит. Но если тебе нужна работа - что ж, отработай, коли так хочется. - И махнул рукой кибу: - Принеси с полки номер двенадцать комплект номер три-шесть. А также номер тридцать четыре-три, две штуки. И сорок два-восемь одну.
        Система была продумана давно - отчасти чтобы не вставать с удобного кресла. Любой товар был пронумерован, и весь список торговец держал у себя в голове. Вроде на первый взгляд непросто это, но на самом деле вопрос привычки - сталкерам в основном требовалось одно и то же: одежда, оружие, патроны, продукты. Ну иногда какие-нибудь типовые артефакты, но это редкость - на фига рыбаку рыбу покупать, когда проще самому наловить?
        В результате киб номер два, стоящий за спиной Петровича, пока первый стерег незнакомца, притащил потертую бандитскую кожаную куртку, камуфлированные штаны с заплатками на коленях, зашитую в нескольких местах рубашку того же цвета, кирзовые сапоги с грязными портянками, скомканными и засунутыми внутрь, довольно убитый, но все еще стреляющий пистолет Макарова с полным магазином, перочинный нож со сломанным штопором, две банки консервированной тушенки и армейскую флягу с водой.
        - Вот тебе хабар на первое время, - сказал торговец, просовывая принесенное через окошко в стальной решетке, отгораживающей покупателя от продавца. - За это ты найдешь и убьешь сталкера по прозвищу Снайпер. И мы в расчете. Ну что, согласен?
        Незнакомец некоторое время смотрел на предложенное, потом перевел взгляд на торговца и кивнул.
        - Вот и хорошо, - кивнул Петрович. - Ну и да, чего найдешь полезного, мне неси, куплю по лучшей цене. А теперь иди. И помни: ты мне должен, а Зона не прощает тех, кто забывает о долге.
        Человек в окровавленной рубахе молча повернулся и, пошатываясь, начал подниматься по лестнице.
        Торговец вздохнул. Опять убытки, причем, скорее всего, невозвратные. Хотя, откровенно говоря, Петрович не особо потратился. Можно сказать, что очередная «торпеда» досталась ему бесплатно. Все отданное киб номер два вчера снял с мертвого бандита, найденного им неподалеку от болота. Тот, поймав пулю в печень, пытался дойти до торговой точки, а может, и до кордона, чтоб сдаться властям, - тюрьма-то всяко лучше смерти. Но не вышло. Помер по дороге, пополнив склад торговца тем, что было на нем, а болото - собственным телом, на радость хищным мутировавшим тварям, живущим в вонючей жиже.
        Петрович понимал: еще одна живая «торпеда», запущенная в Зону, скорее всего, не сработает. Многим он давал это задание, однако никто его так и не выполнил. Честно пытались, ибо Зона и правда сурово наказывает тех, кто нарушил обещание. Да только не такое это простое дело - убить легенду Зоны. Но, с другой стороны, если не пытаться, то так и будет топтать зараженные земли сталкер, из-за которого погибла Рут - девушка, которую торговец считал своей приемной дочерью. Так что он отправлял и будет отправлять «торпеды», пока кто-нибудь из них не убьет Снайпера. Снова и снова, чего бы ему это ни стоило.

* * *
        Джек вышел наружу - и сел прямо в хилую траву, что росла у подножия искусственного холма. Силы его оставили. Но он понимал - для того, чтобы они вернулись, придется еще подвигаться.
        Чтобы, потеряв равновесие от слабости, не упасть на бок, он привалился спиной к стальному косяку двустворчатых ворот, вскрыл тупым ножом первую банку тушенки и неожиданно для себя съел ее полностью. Томпсон и не думал о том, насколько голоден, но едва лишь организм почувствовал пищу в желудке, он словно проснулся и яростно потребовал - давай еще!
        К тому же тушенка была вкусной до невозможности. Не секрет, что в Америке еда так себе. В основном вся страна живет на бургерах, соевых сосисках и пицце, в которую покрошены непроданные бургеры и сосиски. То есть набил брюхо - и нормально. К тому же, когда постоянно ешь одно и то же, и мысли не возникает, что это невкусно. Вкусно, да еще как!
        Но когда Томпсон жадно ел натуральную тушенку, прямо пальцами выковыривая куски мяса из банки за неимением ложки и запивая все это водой из фляги, то поневоле подумал: вот это - действительно вкусно! А то, к чему он привык дома, по сравнению с этим напоминает условно съедобную пищевую пластмассу. И если б ему кто-то сейчас сказал, что он ест самую дешевую и поганую тушенку, какую можно найти на Украине, он бы плюнул тому человеку в рожу жирными говяжьими слюнями, после чего продолжил бы наворачивать вкуснейший натуральный продукт.
        Правда, на середине второй банки он сломался. Не доел, хоть и очень хотелось, ибо вырубило его. Будто предохранитель сгорел. Бах - и темнота навалилась. Бывает такое, когда измотанному организму становится все пофигу. Главное - восстановиться, потому что если нет, то сгорит не предохранитель, а мотор, что чревато гибелью всей биологической машины.
        …А потом что-то больно резануло по полузакрытым глазам, и Томпсон проснулся. Ну да, первый луч восходящего солнца, пробившийся из-за свинцовых туч, просто обязан был найти его лицо и по нему проехаться - типа, ишь ты, развалился тут. Вставай давай, у тебя ведь важное задание найти не пойми кого и убить незнамо за что.
        Странно, но за те несколько часов, что Джек поспал, силы к нему вернулись. Не сказать, что на сто процентов - ноги еще ныли, да и голова гудела, - но на восемьдесят точно. А когда он тушенку из полупустой банки доел, то понял, что вполне может идти. Только вот вопрос - куда? Хотя какая разница, если понятия не имеешь где искать того Снайпера. При таком раскладе в какую сторону ни пойди - не ошибешься.
        Ну, он и пошел раскисшей тропинкой, протоптанной от холма торговца, мимо старой заброшенной деревни к покосившимся деревянным телеграфным столбам, которые в глубинке любой страны порой все еще ставят вдоль асфальтовых дорог.
        Он прошел около километра и уже видел то шоссе, на обочине которого замер старый грузовик с искореженной и обожженной кабиной. То ли молния в него ударила, то ли из базуки по нему стрельнули - непонятно, но теперь-то какая разница? И так ясно, что водителю и пассажирам грузовика сильно не поздоровилось. Правда, непонятно было, как давно случилась трагедия.
        Томпсон подошел поближе и понял - похоже, недавно.
        Возле грузовика, скрючившись, лежал человек в грязной одежде. Труп? А может, живой?
        Инстинкты полицейского, прививавшиеся годами, никуда не делись. Джек подошел, наклонился над раненым, положил пальцы на шею. Пульс вроде есть.
        - Ап… течку… - еле слышно прохрипел человек.
        - Что вы говорить? - не понял Джек, наклоняясь еще ниже.
        - Дай… ап… течку…
        Томпсон не настолько хорошо знал русский, чтобы понимать слова, произнесенные по слогам.
        - Я не понимай вам, - огорченно сказал он, становясь на одно колено, чтобы лучше слышать раненого. - Чем я мочь помочь?
        Внезапно небритое лицо лежащего исказила неприятная усмешка. Его рука, прикрытая полой куртки, метнулась из-под нее, словно змея…
        Томпсон понял - ему не уйти от удара ножа, направленного ему прямо в сердце. Слишком низко он наклонился, и пистолет, лежащий в кармане, его не спасет. Оружие хороший помощник, когда оно удобно лежит в руке и готово к работе. Во всех остальных случаях это бесполезная железка.
        И когда острая боль рванула грудь Джека, он принял это спокойно. Что ж, во всем есть свои плюсы. Он не смог вернуть к жизни жену и дочь, зато теперь он уж точно воссоединится с ними в лучшем из миров…
        Но смерть почему-то не наступала. Никто в снежно-белых одеждах не спускался за ним на крыльях, и вместо райской музыки было слышно лишь, как какая-то тварь мерзко и заунывно воет на болоте.
        Томпсон удивленно перевел взгляд вниз - и замер, как это бывает с любым человеком, который увидел нечто необъяснимое.
        Псевдоумирающий лежал на спине, а из его левого глаза торчала черная рукоять тонкого, изящного кинжала, увенчанная знакомой пятиконечной звездой.
        - Как это? - не веря своим глазам, спросил Томпсон на совершенно правильном русском.
        Но Зона молчала. Даже неведомая мразь на болоте заткнулась. Тишина. Ни ветерка, ни шороха. Лишь из небольшого разреза на куртке полицейского неторопливо так вытекали тяжелые капли крови и размеренно падали вниз, окрашивая в вишневый цвет неестественно серые травинки.
        Томпсон, еще не отойдя от шока, расстегнул свою куртку, потом рубашку, на которой расплывалось кровавое пятно…
        На груди у него зиял небольшой продолговатый разрез, из которого вниз свешивались четыре звена тоненькой цепочки. Джек машинально взялся за них пальцами, потянул - и вытащил наружу окровавленный обрывок цепи, на которую он в свое время лично подвесил амулет, много лет назад подаренный ему русским милиционером.
        - Ты был во мне, да? - потерянно спросил Томпсон на своем родном языке, глядя на кинжал в глазу мертвеца. - Все это время после того, как меня ударили в баре. Я же умер, ведь правда? Иначе бы меня просто добили. А потом, когда они выбросили труп в Зону, ты запустил мне сердце, ведь так? И сейчас снова спас меня от смерти. Зачем? Объясни, мать твою, за каким дьяволом я тебе нужен?
        Но, видимо, черный кинжал не знал английского. А может, просто не умел разговаривать так, чтобы его понимали люди. Поэтому он просто продолжал торчать в черепе убитого им человека - и, похоже, удивительному оружию это нравилось. Потому что лужица крови, скопившаяся в глазнице мертвеца, довольно быстро уменьшалась, словно клинок кинжала впитывал ее в себя, - и оттого с каждым мгновением блеск красных камней, украшавших звезду, становился все ярче и насыщеннее.
        Томпсон протер глаза, но видение не исчезло - вероятно, потому, что все это происходило наяву. Полицейский мучительно пытался осознать происходящее, но никакого логического объяснения увиденному на ум не приходило.
        Правда, закономерное в такой ситуации состояние растерянности длилось недолго. Джек много чего видел за годы службы, и убивать ему приходилось не раз, потому еще один мертвец не мог надолго вывести его из равновесия, пусть даже убитый столь странным и необычным способом. Томпсон взялся за рукоять кинжала, потянул…
        Пришлось приложить значительное усилие, чтобы клинок вышел из раны - то ли пробил череп насквозь и застрял в затылочной кости, то ли просто не хотел покидать сытное место. Почему-то второе объяснение показалось Джеку более логичным, чем первое. Странное ощущение. Он сжимал в руке тонкую рукоять и словно слышал сейчас, о чем размышляет это удивительное оружие.
        - Бред какой-то, - сказал полицейский. - Сам все придумал и теперь себе голову морочишь.
        С этими словами он сунул кинжал за голенище кирзача и обыскал труп. Дело привычное, не раз приходилось подобным на работе заниматься.
        Результатом обыска стал еще один изрядно потертый пистолет Макарова в кожаной кобуре, запасной магазин к нему, мятая пачка сигарет, дешевая китайская зажигалка, тощая пачка странного вида купюр с нарисованной отрезанной головой и какой-то довольно тяжелый контейнер, который Томпсон снял с пояса мертвеца. Хммм, что бы это могло быть? И как оно открывается?
        - Стоять, сучара! - прокуренным голосом проревел кто-то со стороны дороги. Следом раздался выстрел - и одновременно Томпсона словно молотком по голове долбануло…
        Правда, к счастью, пуля лишь сорвала кожу чуть выше брови. По щеке потекло горячее, но это не помешало полицейскому рефлекторно отреагировать. Дома в тире он много из чего стрелял, в том числе из Walther PP - и трофейный пистолет в его руке был очень похож на своего немецкого собрата. Поэтому Томпсон, прыгнув в сторону, в полете щелкнул предохранителем, упав, дернул на себя затвор, и, лежа на боку, выстрелил, целясь в темный силуэт, стремительно к нему приближающийся.
        Силуэт на бегу словно на стену из толстого стекла напоролся - ударился об нее и рухнул навзничь.
        Томпсон прислушался.
        Кроме бульканья - ничего. Значит, силуэт не притворяется, а он не промахнулся.
        Поднявшись на ноги, Джек подошел к подстреленному. Надо же, и правда попал из столь неудобного положения - спасибо полицейскому инструктору по практической стрельбе.
        На земле лежал человек в куртке, очень похожей на ту, что была на Томпсоне, и зажимал ладонью шею. Правда, толку от этого было мало - кровь из разорванной артерии тоненькими струйками прыскала из-под пальцев.
        - Аптечку, - простонал умирающий. - Аптечку дай, сволочь! Ты брата моего убил, так хоть…
        Томпсон посмотрел на перекошенное злобой лицо раненого - и выстрелил не целясь. С такого расстояния трудно промахнуться, поэтому пуля легла точно между глаз, горящих ненавистью.
        Джек вздохнул, пряча оружие в кобуру. Сейчас он сделал хорошее дело для умирающего, прекратив его мучения. А может, и для себя. Умирающие порой выживают. Ну и зачем ему мститель, готовый на все, чтобы свести счеты? Так что, как ни крути, он поступил верно. В этом мире за кордоном, где не действуют законы Большой земли, нужно жить и действовать по своим законам. Иначе, похоже, здесь не выжить.

* * *
        …Петрович удивленно поднял глаза.
        - Что-то ты быстро вернулся.
        - Ты сказать, что если я найдешь полезного, тебе неси, купишь по лучшей цене.
        - Уже хабар принес? - поднял брови торговец, увидев в руках Томпсона нечто, завернутое в простреленную кожаную куртку. - Есть что-то ст?ящее?
        Вместо ответа полицейский принялся просовывать в квадратное отверстие решетки трофеи: одежду убитых, два далеко не новых пистолета - какой получше Джек оставил себе, - две пачки сигарет, зажигалку, спички…
        - Ты б еще пустых бутылок насобирал, - поморщился Петрович. Подобный хлам, снятый с мертвецов, ему носили чуть ли не каждый день. Навар с него невелик, а склад не резиновый. Но, с другой стороны, платил он за такое копейки, а продавал втридорога, так что подобный бизнес имел определенный смысл. Все не в убыток.
        Окинув опытным глазом кучу барахла, Петрович почесал подбородок и произнес, заранее рисуя в воображении три сухпайка и пластиковую флягу с водой, рядом с которой не трещал счетчик Гейгера - ну, разве только совсем чуть-чуть:
        - За эту фигню я дам тебе…
        И осекся. Потому что этот бугай с башкой, наспех перевязанной окровавленной тряпкой, протянул ему контейнер для артефактов с двойной защитой. Такие делали по спецзаказу на авиационном заводе в Киеве для ученых с озера Куписта, и стоили они прилично. Даже если контейнер пустой, помимо сухпайков и воды эта «отмычка» сегодня точно заработала на «калаш» средней убитости.
        Петрович открыл контейнер и почесал в затылке, что свидетельствовало о крайней степени удивления. «Отмычка», который в Зоне без году неделя и даже разговаривать по-человечески толком не умеет, приволок знатный хабар. И шмот, который он принес, был узнаваемым. Торговец прям себе в воображении картину нарисовал: шли два известных мародера, братья Лемехи, к нему с хабаром, увидели одиноко бредущую «отмычку», решили подзаработать в довесок к уже добытому. Чтоб патроны не тратить, которые в Зоне хороших денег стоят, решили сыграть в «аптечку», популярное кровавое кидалово. Один залег приманкой, второй спрятался, страхуя. Ну, в общем, сыграли. Только не в «аптечку», а в ящик. «Отмычка», по ходу, оказался не так прост, как кажется с виду. Бывает же…
        Артов в контейнере было пять, все ячейки забиты. Три так себе, а вот два - существенные. Не «уники», конечно, но и не проходные - которых, кстати, тоже стало меньше, чем раньше, после того, как Снайпер со своей кодлой «мусорщиков» знатно шуганул. Чтоб ему, гаду такому, пусто было…
        Воспоминание о везучем сталкере слегка подпортило настроение Петровичу.
        - И чего ты за это хочешь? - хмуро поинтересовался он.
        И «отмычка» ответил.
        - Карабин М-4 с пять полный магазинов, штык-нож М9, пистолет М1911 с три полный магазинов, четыре гранат М67, комплект полевой обмундирований и ботинки оф американский армия, цвет камуфляжа «лес», PASGT с AN/PVS-7, JSLIST, IRS, MOLLE, MSBS энд десять MRE.
        Петрович вздохнул.
        Фиговый он был бы торговец, если бы не знал аббревиатур, которые вывалил сейчас на него этот ушлый проходимец. «Отмычка» попросил неслабо и явно шарил в штатовской амуниции. Похоже, из бывших амерских военных. «Морской котик» или «зеленый берет», судя по тому, как он Лемехов лихо уделал. И теперь ему потребовались, помимо оружия и камуфлы, каска из многослойного кевлара с очками ночного видения, общевойсковой легкий комплексный защитный костюм, годный для прохождения через слабые аномалии, легкий непромокаемый костюм, модульное боевое тактическое и грузовое снаряжение, состоящее из рейдового рюкзака и боевого тактического жилета с взаимозаменяемыми быстросъемными подсумками для магазинов, модульный спальный мешок и высококалорийный штатовский продовольственный паек на три дня.
        Однако арты, лежавшие в контейнере, стоили раза в три больше того, что попросил американец. Но поторговаться стоило, иначе Петрович ночью бы не уснул спокойно.
        Однако американец оказался упертым и настырным, так что через полчаса торга Петровичу удалось скинуть лишь две гранаты, каску и непромокаемый костюм, зато пришлось добавить большую флягу воды, еще три продовольственных пайка и простую оранжевую аптечку - очень уж клиент настаивал. И то хлеб, все не зря торговался.
        - Уффф, - выдохнул Петрович. - Утомил ты меня, американец. Ну и здоров ты рядиться. Если надумаешь торговлей заняться, приходи, возьму в помощники, хотя, надо признаться, мне с ними не везет. Был тут один… Ну, да ладно. Переодевайся - и до свиданья. И помни: эта наша сделка не отменяет твоего контракта на Снайпера.
        - Я помнить, - хмуро произнес Томпсон.
        Убивать кого-либо по заказу не входило в его планы, да и не думал он никогда о карьере киллера. Но в этом мире другие законы, этому его быстро и хорошо научили клиенты бара «Второе кольцо» и два брата-бандита, которые сейчас валялись мертвыми на обочине старого шоссе. И если чужая смерть станет ступенькой к его цели, Джек ни на секунду не станет сомневаться в целесообразности такой жертвы.

* * *
        Длинная бетонная кишка тянулась и тянулась, и конца-края ей не было. Под потолком тускло мерцали «вечные лампочки», освещая потеки на серых стенах и надписи, выцветшие от времени настолько, что прочитать их было уже затруднительно.
        О скрытном перемещении можно было забыть. Кречетов ритмично бухал об пол стальными подошвами, и эхо этого буханья далеко разносилось по тоннелю.
        - Это старый законсервированный тоннель. Потому и потолочные плафоны никто не расстрелял, а то совсем было бы кисло в темноте тащиться, - проговорил механический голос. Похоже, мозгу, запакованному в тяжеленный экзоскелет, захотелось потрепаться. Почему нет? Мне, признаться, тоже осточертела эта бесконечная бетонная кишка, а так хоть какое-то развлечение.
        - Все же что-то стопроцентно хорошее для человека в Зоне есть, - отозвался я.
        - Ты о чем? - с ноткой удивления в голосе проговорил Кречетов. Надо же, похоже, скоро ученый освоит и интонации, а то будто с роботом разговариваешь.
        - О «вечных лампочках», - пояснил я. - Единственная безопасная аномалия Зоны.
        - Кто тебе такую чушь сказал? - поинтересовался ученый. - Эти лампочки ни разу не вечные, в смысле, светят не постоянно. Они загораются, лишь когда чувствуют приближение биологического объекта, и гаснут, как только тот удалится на определенное расстояние. Как думаешь, зачем они это делают?
        - Без понятия, - признался я, хотя уже начал догадываться, куда клонит ученый.
        - Они питаются жизненной энергией живых существ, - пояснил Кречетов. - И свет - побочный продукт их обмена веществ. Грубо говоря, когда ты проходишь под ними, они довольно быстро пожирают время твоей жизни. Взрослая серая крыса, у которой продолжительность жизни около трех лет, под «вечной лампочкой» погибает меньше чем через месяц.
        - Ничего себе, - сказал я, с опаской посмотрев вверх.
        - Для человека кратковременное нахождение под этими аномалиями практически не опасно, - произнес ученый. - Но если кто-то захочет сэкономить на электричестве и ввернет «вечную лампочку» дома в любимый торшер, то год этот кто-то, может, и протянет, но больше - вряд ли.
        - Зона ничего не дает даром, - задумчиво произнес я.
        - Это точно, - согласился Кречетов.
        …Постепенно разговоры сошли на нет. Воздух в тоннеле был затхлым и спертым, вонял плесенью и сыростью, отчего у меня начала кружиться голова. Вентиляция, понятное дело, здесь давно не работала, и я уже начал опасаться, что никуда не дойду, просто задохнувшись в этой вонючей бетонной кишке.
        Ученому, кстати, тоже приходилось несладко. Мозг - орган нежный, любит углеводы и кислород, и при отсутствии одного из этих ингредиентов начинает капризничать. Кречетов уже пару раз пошатнулся, при этом один раз чуть не упал - правда, сохранил равновесие, оттолкнувшись от осклизлой стены стволом пулемета.
        - Если б не грибы… думаю, мы уже б тут подохли, - прохрипел ученый, кивнув на слабо светящиеся наросты, которые бурыми кляксами были налеплены на бетон тут и там. - Они… углекислоту жрут как не в себя, а взамен кислород вырабатывают.
        - Полезные аномалии? - хмыкнул я.
        - Ага, - отозвался Кречетов. - Пока до них не дотронешься. Тогда они и мясо твое сожрут с удовольствием. Такие вот, мать их, едоки…
        - Долго еще? - поморщился я, так как поддерживать разговор не было ни малейшего желания.
        - Уже пришли, - ответил ученый. - Вот он, выход.
        И правда, впереди в полумраке я разглядел «выход» - мощную стальную заслонку, похожую на аварийные ворота в московском метрополитене, смонтированные там на случай ядерной войны.
        - Офигенно, - сказал я. - Кажись, оно с той стороны открывается.
        - Это точно, - отозвался Кречетов. - Только мы попробуем с этой. Твоей «Бритвой».
        Я внимательно посмотрел на мозг, плавающий в своей колбе из бронестекла.
        - Почему мне кажется, что ты меня взял с собой именно для этого?
        - Для этого и взял, - пожал стальными плечами живой экзоскелет. - В этом мире всегда или тебе что-то от кого-то нужно, или кому-то - от тебя. Сейчас, например, мы нужны друг другу - и это при желании можно назвать дружбой. Но как только эта надобность отпадет, дружба закончится.
        - Цинично, - заметил я, доставая свой нож.
        - Зато правдиво, - хмыкнул экзоскелет. - Давай работай, а то я скоро от недостатка кислорода свои стальные ходули протяну.
        Я тоже вот-вот был готов протянуть свои мясные от того же, поэтому не отреагировал на почти приказное «давай работай», а действительно принялся вырезать проход в бронированной заслонке, наглухо запечатавшей тоннель.
        Странно. «Бритва», которая запросто порубала проходы между мирами, резала броню с натугой, будто я резину кромсал. Заметив это, Кречетов сказал:
        - Ишь ты, коллега с той стороны заслонку артефактами прокачал. Предусмотрительный, не хотел нежеланных гостей. Но немного просчитался.
        Тут он был прав. Работать было непросто, но через первый же прорез потекла струйка свежего воздуха - и сразу стало легче. Минут за пятнадцать я вырезал в броне прямоугольник полтора метра на метр, и уже собирался выбить его наружу ногой, но меня остановил Кречетов.
        - Погоди. Сделаем тихо, - и ткнул на разрез: - Вот здесь расширь маленько. И здесь.
        Я выполнил просьбу. Тогда ученый всунул в расширения стальные пальцы, слегка присел - и, выдернув из створки стальной прямоугольник, аккуратно прислонил его к бетонной стене. М-да, силища у этого живого экзо как у танка.
        Все и правда получилось тихо, и мы через дыру в створке осторожно проникли в соседнее помещение. Ишь ты, оказывается, когда надо, Кречетов умеет и тихо передвигаться на своих стальных ходулях.
        Проникли мы - и я замер от удивления.
        Это был огромный зал, от пола до потолка заставленный вертикальными автоклавами со знаками биологической опасности на каждом, в которых, словно в стеклянных гробах, находились человекоподобные существа. Видел я похожую тварь однажды в Припяти, когда мы, чудом спасшись, отплывали от пристани, - существо странного вида в костюме, напоминающем гипертрофированные волокнистые мышцы, с которых содрали кожу. Но эти, в автоклавах, были явно не в костюмах. Их совершенные тела напоминали мышечную броню, словно они были сплетены из нее. И головы - словно сплошные бронешлемы, растущие из толстенной шеи…
        - Вот оно, торжество гения Захарова, - тихонько проговорил Кречетов. - Совершенные биологические машины-убийцы. Скорость перемещения, превосходящая любое живое существо на земле. Регенерация почти мгновенная, как у ктулху, только быстрее. Встроенные в бронированный череп модули наведения, связи, ориентирования на местности, навыков уничтожения противника как в одиночку, так и в группе. Благодаря обширному пакету информации эта тварь владеет практически любым оружием и всеми пятью органами чувств так, как это не снилось ни одному животному… И жрет она любую органику в любом виде. Захаров много экспериментировал: костюмы, мутации, кибы… Но в результате пришел вот к этому. Продажа кибов и артефактов принесла ему миллионы долларов, и на них он построил вот эту лабораторию для выращивания своих ужасных творений.
        - Зачем они ему? - с недоумением спросил я. - Причем в таком количестве. Их же здесь сотни…
        - Все банально, - пожал плечами ученый. - Он хочет завоевать мир. И с суммами это вполне реально.
        - С кем?
        - Так их Захаров назвал, - пояснил Кречетов. - От латинского «сумма» - «вершина». По его представлениям, он создал вершину эволюции. А зачем… Ты не поверишь. Для того, чтобы заниматься наукой. Его концепция такова: человечество ведет себя как гигантский паразит - вместо того, чтобы развиваться, загрязняет планету, воюет, истребляя друг друга, хищнически потребляет ресурсы, не заботясь о будущих поколениях. Все это, по мнению Захарова, можно изменить, если миром будут править ученые, а не политики.
        - Бред, - пожал я плечами. - Утопия. Как только ученые дорвутся до власти, они тоже станут политиками и будут заниматься тем же самым, что и нынешние правители. Только кровищи при этом прольется море. Было уже не раз, проходили. Путь к светлому будущему лежит через горы трупов, за которыми не видно, что там, впереди, ни разу не рай, а тот же самый ад, только с другими персонажами.
        - Я это все тоже не одобряю, - сказал Кречетов. - Но Захаров уже очень близок к цели. Смотри.
        Он ткнул стальным пальцем в огромное табло, что висело под потолком зала. На нем была отображена дикая куча непонятных символов, цифр, обозначений. Но на самом верху, над табло, мигал большой таймер обратного отсчета: «32:11», «32:10», «32:9»…
        - Суммы уже давно готовы к использованию, - сказал Кречетов. - Захарову лишь не хватало информации. Алгоритма, который он извлек из твоей головы после того, как вытащил твою сущность из параллельной вселенной. За ним он тебя туда и послал - вернее, твою сущность, вселив ее в тело другого персонажа из иномирья[5 - Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон выживших» литературной серии «СТАЛКЕР».]. И ты отлично справился с заданием. Теперь процесс запущен, и немногим больше чем через полчаса суммы выйдут из своих автоклавов, а через две недели уже полностью захватят Европу и Азию. По крайней мере таковы планы Захарова.
        - Не много ли он на себя берет? - поинтересовался я.
        - Ровно столько, сколько сможет унести, - отозвался ученый. - Сытая сумма размножается делением, и для этого ей нужно съесть всего два человеческих трупа. Так что, думаю, эта чума снесет в ноль население Евразии гораздо быстрее, чем за две недели.
        Похоже, Кречетов не врал. Наглядное подтверждение его слов было перед моими глазами. Я много чего повидал в Зоне, но и меня пробрало от мысли, что целая орда таких тварей вырвется наружу и примется пожирать население планеты.
        - И чего делать? - спросил я.
        Вместо ответа Кречетов потянулся к одному из контейнеров, что были намертво смонтированы у него на торсе подобно подсумкам разгрузки. Один из них щелкнул от нажатия металлического пальца, у него откинулась назад толстая стальная крышка - и я невольно присвистнул.
        В контейнере лежали три совершенно незнакомых артефакта. На удивление больших, с два моих кулака. И очень красивых. Они переливались струящимся алым пламенем, словно внутри них текла свежая кровь. С первого взгляда было понятно - энергии в них море, и она только и ждет, чтобы вырваться наружу.
        - Забирай все три, только аккуратно, - сказал Кречетов. - Уронишь - от тебя даже пепла не останется. Это искусственный арт, созданный мной и нагло украденный Кречетовым. Старый пройдоха спер мою разработку, слегка додумал в мелочах, а потом объявил своей - впрочем, не в первый раз…
        - Что это? - прервал я поток горестного словоблудия, грозящий затянуться.
        - Энергетическая биограната, - отозвался ученый, явно недовольный тем, что ему не дали высказаться. - Просто бросаешь, она разбивается, и все живое в радиусе поражения распадается на атомы. Захаров себе банду убийц нанял - ну, ты видел. Короче, наша задача проще некуда. Нужно уничтожить их всех, включая Захарова, а потом я знаю, как остановить процесс рождения сумм. Нужно лишь добраться до пульта управления. Ну все, бери - и пошли.
        - Каков у нее радиус поражения и прочность стенок? - поинтересовался я.
        - Ну, не знаю… - слегка удивленно произнес Кречетов. - Моя была лишь идея, реализовал-то ее Захаров. Думаю, не меньше, чем у гранаты Ф-1, примерно метров двести. И биться она должна легко, мои анализаторы показывают, что контейнер состоит из обычного стекла.
        - Нет уж, нафиг, - сказал я. - Еще не хватало рассыпаться на атомы оттого, что у меня из кармана случайно вывалится эта елочная игрушка. Ты у нас бронированный, с гранатами, вот и иди напролом, отвлекай. А я попробую пробраться к пульту.
        - С одним ножом? - удивился ученый. - Я, конечно, понимаю, это легендарная «Бритва», которая режет все что угодно. Но, тем не менее, это всего лишь нож…
        - В умелых руках нож лучше, чем автомат в неумелых, - сказал я.
        - Не пойму я вас, любителей ножей, - пожал стальными плечами Кречетов. - Почему вы постоянно с ними таскаетесь?
        - Просто мы очень добрые, - хмыкнул я. - И поэтому считаем, что колоть и резать ножом гораздо гуманнее, чем выдавливать пальцами и рвать зубами. Надеюсь, я ответил на твой вопрос. А теперь просто давай сделаем то, зачем пришли, а то времени у нас осталось уже меньше, чем полчаса.
        Зал был огромным, и потому нас еще не обнаружили. Да и мудрено было это сделать - стеклянные гробы, напиханные в него по принципу «чтоб побольше влезло», отбрасывали глубокие тени, которые хорошо скрывали даже двухметрового Кречетова, не говоря уж обо мне.
        Ученый хорошо знал это место и уверенно шел впереди, лавируя между рядов автоклавов - которые, к слову, были совсем не новыми. Толстый металл нижней части каждого гроба густо порос зеленой плесенью, под которой можно было заметить трубы толщиной с мою ногу, причем того же цвета, что и плесень. Окислившаяся бронза? Похоже на то. Металл недешевый, который широко использовали лишь в Советском Союзе, где его было просто завались. Значит, эти автоклавы стояли здесь не один десяток лет… вместе со своим содержимым?
        А что, вполне возможно. СССР усиленно готовился к третьей мировой войне, и не исключено, что здесь выращивал свой главный козырь в этом противостоянии. Получается, Захаров и здесь додумал чужую идею - а может, и, не додумывая, просто расконсервировал старую лабораторию и нашел способ пробудить к жизни чудовищ, созданных советскими биоинженерами.
        Впрочем, это было неважно. Если Захаров выпустит на волю этих адских существ, вообще все станет неважно для людей, виновных лишь в том, что они родились на свет. Любят же эти гениальные ученые поиграть в бога. Что ж, придется очередному божеству слегка подрезать нимб и крылышки.
        Пульт управления всем этим кошмаром находился в центре зала, я уже хорошо это видел через просветы между автоклавами. Эдакое нагромождение приборных панелей и силовых шкафов явно советского производства, что лишний раз подтвердило мою догадку: Захаров явно позаимствовал чужое и теперь намеревается запустить биологическую бомбу, законсервированную много лет назад. И так просто к нему не подобраться…
        Бойцы в камуфляжах, которых я видел мельком при пробуждении, грамотно расположились, окружив пульт управления кольцом и ощетинившись стволами автоматов. Между ними и первым рядом автоклавов была мертвая зона шириной метров в пять, так что незамеченным не подобраться. А если так, то придется идти на прорыв…
        Это понял и Кречетов, который размахнулся - и швырнул свою алую гранату по навесной траектории над автоклавами.
        Может, как ученый он был и неплох, но вот с метанием у него явно были проблемы. А может, просто еще не привык Кречетов к новому телу. В общем, так или иначе, стеклянный шар с заключенным в нем алым артефактом пролетел над пультом управления и разбился где-то далеко за ним, в чаще автоклавов.
        Хреново. Толку ноль, а камуфляжные всполошились.
        - Движение! - заорал кто-то из них. - Огонь на поражение!
        И началось!
        Камуфляжные принялись долбить из всех стволов во все стороны, и результат не заставил себя ждать. Завизжали рикошеты, зазвенели разбитые стекла автоклавов, не рассчитанные на прямое попадание пули со стальным сердечником.
        Мне пришлось шлепнуться на живот - а вот у Кречетова с этим возникли сложности. Небось понял он, что находится в положении средневекового рыцаря, закованного в доспехи: если упадет, то самостоятельно уже не поднимется. Потому ученый поднял обе верхние конечности и принялся долбить в ответ из обоих стволов, смонтированных у него под стальными руками. Естественно, что камуфляжные перенесли огонь на него - только искры во все стороны полетели, вышибаемые из бронированного экзоскелета Кречетова.
        Видя такое дело, я сноровисто отполз в сторону, вскочил на ноги - и припустил в обход. Камуфлированные заняты ученым, сейчас всю охрану периметра стянут к месту огневого контакта…
        А я между тем попробую зайти с тыла.
        Я бежал, лавируя между автоклавами, а в моей голове, словно часы на мине, тикали мгновения обратного отсчета на табло под потолком. Ведь если я не успею, то это ж финиш будет, конец всему! Поэтому надо успеть, несмотря на то что я еще не до конца восстановился после пробуждения в автоклаве и сердце того и гляди из груди выскочит.
        И я бежал, краем глаза отмечая, что чудовища в автоклавах шевелятся! Медленно так, словно потягиваясь после долгого сна и готовясь проснуться. Подобное зрелище кого хочешь подстегнет. Потому я уже не бежал, а несся прыжками, видя, как между пультами мечется фигура в белом халате, щелкая тумблерами, нажимая на кнопки, вглядываясь в показания приборов…
        Захаров был сейчас как дирижер большого оркестра. Ничего не видел вокруг, ничего не слышал и не воспринимал, кроме своей работы, которой он посвятил всю свою жизнь. И плевать, что результат ее вот-вот уничтожит весь мир. Главное, что он принесет ему власть над этой пустыней, наводненной ужасными созданиями, которых ученый выпустил на волю. Ведь власть - она как деньги. Неважно, как ты их заработал. Важно, что они у тебя есть…
        Но подобный расклад меня совершенно не устраивал. Поэтому я рванул вперед, как бегун-рекордсмен при виде финишной ленточки… и едва успел нырнуть вниз, уйти в перекат при виде темной фигуры, неожиданно вышедшей из-за громоздкого силового шкафа.
        Оказывается, не все камуфлированные рванули воевать с Кречетовым. Один самый умный остался - тот самый, с шакальей мордой, которому я на берц харкнул. Похоже, он меня узнал, потому что на его харе появилась мерзкая ухмылка. И немедленно его автомат выплюнул короткую очередь в то место, где я стоял долю секунды назад…
        А меня, как всегда, рефлексы спасли - я резко ушел вниз и клубком катнулся вперед. Полезный навык, кстати. Видишь ствол, направленный на тебя, - любой ценой уйди с линии выстрела. В мирное время спасет от дурака, без злого умысла направившего на тебя оружие, а в военное - от умника, который собрался тебя пристрелить. Не панацея, конечно, но лучше так, чем гарантированно поймать тушкой свинцовый гостинец.
        Из переката я вышел на одно колено и от души, снизу вверх резанул умного автоматчика от паха - и выше, куда рука достала. Можно было и по ногам, конечно, но это не гарантия, что он не успеет направить автомат вниз и нажать на спуск. А так шок у него случился, когда кишки из распоротого брюха вниз вывалились, словно дерьмо из опрокинутой бочки. Правда, был нюанс - плюхнулись они мне на голову и плечи. Ну, тут уж ничего не попишешь, издержки моего Предназначения, будь оно неладно.
        В общем, толкнул я опешившего автоматчика, в три удара ножом избавился от его требухи и весь такой красивый и еще более вонючий, чем раньше, перешагнул через умирающего, попутно забрав его «калаш», скользкий от крови. Кречетов был прав: нож - это замечательно, но в бою автомат все же предпочтительнее.
        Заметив меня, Захаров все-таки отвлекся от своего занятия. Я б, думаю, тоже был озадачен, увидев, как ко мне направляется эдакое чудище - все в кровище и в обрывках кишок, с автоматом наперевес.
        Его рука метнулась было к карману халата… и остановилась на полпути. Странно, но, похоже, он меня узнал.
        И я не ошибся.
        - Опять ты, - скрипнув зубами, выдохнул он. - А ведь Грета предупреждала, не надо было тебя оживлять.
        - Надо было слушаться Грету, - сказал я, поднимая автомат.
        Дело зашло слишком далеко. Пожилой ученый, умеющий быть очень обаятельным и казаться воплощением доброты, сейчас готовился убить человечество. А это, черт побери, весомый повод, чтобы уничтожить его самого, раз и навсегда.

* * *
        - Я помнить, - повторил Томпсон. - Но как я найти тот Снайпер? Я даже не знать, кто это.
        - В Зоне любой расскажет, что это за тип такой, - буркнул Петрович.
        И призадумался. Не фигню он только что сморозил? Никто не будет американцу рассказывать про Снайпера. Себе дороже. Мало ли - узнает легенда Зоны, у кого язык без костей, да и укоротит его своей «Бритвой» по самые бронхи. Оно надо кому?
        - Ладно, сейчас, - сказал торговец, кряхтя поднимаясь с кресла. Подошел к полке, где в ряд выстроились черные книги с надписями серебром, вытащил одну с надписью «Закон торговца», протянул американцу.
        - Вот этот.
        На Томпсона с обложки книги пристально смотрел человек, лицо которого показалось американцу смутно знакомым. Он слишком долго работал в полиции, и запоминать чужие физиономии давно стало частью его профессии. Где-то он этого мужика в сталкерском комбинезоне определенно видел. Но где?
        Позади сталкера, сжимающего в руке нож, были нарисованы еще две фигуры. Томпсон удивленно поднял глаза на Петровича:
        - Это ты?
        - Я, - нехотя произнес торговец. - Это Зона, парень, тут и не такое бывает.
        - А это кто? - не отставал американец, ткнув пальцем в изображение девушки с пистолетом.
        - Не твое дело! - взбеленился было Петрович… и вдруг обмяк, будто из него стальной стержень выдернули. По полным щекам торговца потекли слезы.
        - Дочь это моя… Доченька… Все, что у меня осталось… Погибла она из-за этого гада…
        - Мой сочувствовать, - произнес Томпсон. - Но тут на книга она целит в Снайпер из пистолет…
        - Короче, это не твое дело, - усилием воли Петрович взял себя в руки и уже мысленно ругал себя за минутную слабость. - Ты обещал убить Снайпера, значит, должен убить. Но в одном ты прав: искать иголку в стоге сена - это не дело.
        Он ушел снова, но быстро вернулся, неся в руке нечто, похожее на гнилое яблоко, заплесневевшее до зелени. Причем зелень эта едва заметно шевелилась, словно текла по гнили. Мерзкая штука, и как торговцу не противно ее в руках держать?
        Заметив брезгливую гримасу американца, торговец усмехнулся:
        - Ну да, выглядит неаппетитно. И так и зовется - «гниль». Недешевый артефакт, кстати, жаль только, что одноразовый. Открывает кратковременный портал в одну сторону, надо только хорошо представить, куда тебе надо. Правда, арт не без дури, может промахнуться на километр-другой. И прыгать в него надо быстро, иначе схлопнется, да и перекусит тебя пополам, «гниль» любит напоследок так шутить. Ну что, готов, американец?
        - А куда я попасть? - осторожно поинтересовался Томпсон, которому очень не понравилась идея задействовать в своей миссии аномалию, имеющую привычку располовинивать тех, кто настолько сумасшедший, чтобы в нее прыгать.
        Петрович пожал плечами.
        - Ну, судя по тому, что военные ни с того ни с сего раздолбали научников на озере Куписта, Снайпер должен быть там. У нас же в Зоне как? Если случается где-то глобальная пакость, значит, без него не обошлось. Тебе наши места незнакомы, так что окрестности Куписты я представлю за тебя. И портал сам открою. Тебе останется только быстро прыгнуть в него, выполнить миссию и вернуться сюда за наградой. В порядке исключения будет тебе хороший приз, если все сделаешь как надо. Я в благородство играть не люблю, но ради такого дела готов раскошелиться.
        - Не надо приз, - мотнул головой Джек. - Мне надо найти ученый по фамилий Захаров. Очень нужный. Поможешь?
        - Ну так считай, что тебе повезло, - сказал Петрович. - Тут моей помощи тебе не потребуется. Захаров - если жив, конечно, - может быть только там, под руинами своего научного центра. Пойдешь туда - убьешь сразу двух зайцев, такой вот каламбур получается. Ну что, согласен?
        - Согласный, - решительно кивнул Томпсон. После услышанного он был согласен шагнуть даже в преисподнюю, если бы ему сказали, что там он сможет найти человека, способного оживить его жену и дочь.
        - Вот и отлично, - сказал торговец. Протянул руку через отверстие в решетке - и с неожиданной силой швырнул «гниль» в угол.
        Мерзкого вида артефакт отскочил от стены, ударился об пол - и лопнул, выплеснув наружу из себя сноп ярчайшего света, похожий на шаровую молнию около полутора метров в диаметре.
        Томпсон от неожиданности попытался прикрыть глаза ладонью, спасая глаза, но окрик Петровича хлестанул его словно плетью:
        - Быстрее, мать твою!!!
        И Томпсон, опомнившись, прыгнул вперед, прямо в центр светового шара, мысленно на всякий случай попрощавшись с жизнью…
        Опытный Петрович зажмурился, закрыв ладонями уши. И данная предосторожность оказалась нелишней - хлопнуло так, будто на складе разом взорвались все гранаты.
        Когда торговец открыл глаза, на полу перед его решеткой было большое черное пятно, на краю которого валялась подошва берца и будто срезанный автогеном приклад вместе с рукоятью и частью ствольной коробки.
        - Эх, такой карабин загубил, пиндос неповоротливый, - вздохнул Петрович. И кивнул кибу, стоящему рядом: - Чего стоишь, иди подбери. Вдруг кому приклад от М-4 понадобится.

* * *
        Земля больно ударила по ногам, и Томпсон, непривычный к такого рода перемещениям в пространстве, упал. Хорошо, что успел подставить руки, а то б точно лицом в асфальт впечатался. А так обошлось, только ладони слегка ободрал. В общем, невелика потеря за столь быстрый перелет в нужную точку.
        Правда, градус настроения бывшего полицейского изрядно понизился, когда он увидел, что стало с его карабином. Теперь это был просто бесполезный кусок металла. Плюс к этому еще и левый берц изуродовала подлая аномалия, унеся с собой в лучший мир не только приклад М4, но и подошву.
        Впрочем, у него оставался еще пистолет, штык-нож и две гранаты, что в комплекте с отличной экипировкой и солидным запасом провианта не так уж плохо.
        Под ногами была старая, разбитая асфальтовая дорога, ведущая прямо в лес - жуткий, состоящий из кривых деревьев, похожих на переломанные и уродливо сросшиеся конечности. Тошнотворно воняло мертвечиной, и понятно почему - неподалеку от дороги в серой траве валялись человеческие останки, обглоданные довольно неаккуратно. Видимо, хищник был сыт и кушал только то, что особенно любил, - а именно мозги и печень. Череп несчастного был расколот на мелкие фрагменты, живот распорот, синюшные кишки вывалены наружу…
        Томпсон вздохнул и отвернулся.
        Дома он и похуже натюрморты видал, но там они назывались «следы преступления» или, на худой конец, «несчастный случай». Дикость, кошмар для любого цивилизованного человека, нечто из ряда вон выходящее…
        А здесь это было обыденностью, нормой жизни. В этих местах действовало несложное правило выживания, как в позапрошлом веке на Диком Западе, - или ты убьешь, или тебя убьют. Томпсон еще не успел до конца привыкнуть к этому, но осознавал: если хочешь выжить и достичь заветной цели, придется не только принять этот простой закон, но и стать лучшим среди тех, кто его исповедует. Иначе лучше просто приставить ствол пистолета к подбородку и нажать на спуск. Будет и быстрее, и безболезненнее. Потому что вот тот несчастный, например, вряд ли умер сразу, судя по его скрюченным пальцам с сорванными ногтями…
        Джек без сожаления выбросил все магазины из разгрузки. Если нет карабина, то зачем таскать патроны к нему? Лишний вес, да и только. Конечно, можно было бы их продать или обменять на что-то ценное, но полицейский сильно сомневался, что в этом проклятом месте ему где-нибудь попадется торговая точка.
        Оставалось определиться, куда теперь, собственно, идти. Впереди - уродливый лес. Слева, сразу за истерзанным трупом, расстилалось бескрайнее поле с высоченной травой, в которой можно запросто заблудиться не хуже, чем в незнакомом лесу. Справа возвышалась стена камышей, и оттуда тянуло тиной - значит, болото. Сзади над дорогой повисла полоса плотного рассветного тумана. Да уж, как говорят в России, зашибись! Торговец сказал, что его артефакт перебрасывает с погрешностью в пару километров от заданной точки, но ничего похожего на разрушенный научный комплекс в пределах видимости не наблюдалось. И что теперь делать? В какую сторону идти?
        Внезапно размышления полицейского прервала приглушенная автоматная очередь. Потом еще одна, после чего раздалась серия одиночных выстрелов. Пальба шла в лесу, и Томпсон, недолго думая, направился туда, на ходу поминая недобрым словом аномалию, отрезавшую подошву, - не очень-то удобно шагать, припадая на правую ногу и стараясь голой пяткой не шкрябать по асфальту.
        Впереди раздалось еще два выстрела и следом - нечто похожее на женский крик, после чего Томпсон вытащил из кобуры свой «девятьсот одиннадцатый» и ускорил шаг. После смерти жены и дочери он стал крайне болезненно воспринимать попытки насилия над слабым полом и уродов, издевавшихся над женщинами, задерживал максимально жестко. А если те пытались применить оружие, не давал им ни малейшего шанса. Вот и сейчас, похоже, впереди происходило нечто, решительно требующее его вмешательства. Да и потом, других вариантов все равно не было - а так хотя бы, выяснив, в чем дело, можно будет спросить дорогу у тех, кто выживет.
        При этом он осознавал: хоть стрельба и стихла, врываться на место битвы не стоит. Ту, что сейчас стонет за деревьями, он вряд ли спасет, а вот сам на пулю нарвется запросто. Поэтому с дороги в лес он сошел тихо и дальше крался, стараясь не хрустнуть веткой невзначай и не напороться пяткой на какой-нибудь шип, торчащий из травы, - а таковых в этом лесу было немало.
        Стоны становились все громче, по мере приближения к ним прибавился звук глухих ударов и мужские голоса:
        - Получи, скотина! Урою нахрен!
        - Полегче, Приклад, завалишь шмару. Оприходовать некого будет.
        - Да какой, мля, полегче? Я тушкой ее маслину поймал! Завалю суку!
        - Гы-гы, че ты там поймал нах? Клифт дырануло слегонца, шкуру чиркануло, а хипешу, будто реально ща ластами хлопнешь…
        - А что она Длинного вальнула, это ништяк, да? На тормозах спустим?
        - Тормози с трендюлями, не вдупляешь? Я месяц бабы не топтал. Сначала на хор поставим, а там и вальнем за упокой Длинного…
        Томпсон осторожно выглянул из-за дерева.
        Так, понятно.
        Четверо парней в кожаных плащах столпились вокруг девушки, скорчившейся на земле. Неподалеку лежали два трупа - один в таком же плаще из черной кожи и второй, в одежде попроще - толстовка, джинсы, сапоги…
        Джек прикинул геометрию только что произошедшей перестрелки. Похоже, девушка со своим спутником попали в засаду: шли по дороге, зачем-то свернули в лес - и ее парня убили сразу, изрешетив очередями. А над ней решили поглумиться, да только девчонка оказалась боевая - одного из уродов успела пристрелить перед тем, как ее обезоружили и избили.
        С одной стороны, это было не его дело и совершенно не имело отношения к миссии полисмена Томпсона. К тому же его запросто могли убить, и тогда то, чего он решил добиться любой ценой, просто никогда не случилось бы. Но почему-то эти совершенно разумные и логичные мысли плавали где-то очень далеко, на задворках сознания, словно бестелесные тени. А тем временем Джек осторожно, стараясь не выдать себя лишним шорохом, извлекал из кобуры пистолет, уже точно зная, что произойдет через несколько секунд.
        Конечно, в полиции США много недостатков, как и в любом другом силовом ведомстве любой страны мира. Но единственное, что там точно хорошо, - это огневая подготовка. В период обучения будущий американский полицейский производит около ста пятидесяти выстрелов в день. И потом всегда к его услугам грамотные инструкторы по практической стрельбе, электронные тиры, где наглядно воссоздаются самые разные ситуации, в которых необходимо применение оружия, занятия по психологической подготовке стрелка - и, конечно, постоянные тренировки с личным оружием. Но Томпсону этого всегда было мало, особенно после гибели семьи, и значительную часть своего жалованья он тратил в частном тире неподалеку от дома. Грохот выстрелов вышибал из головы любые мысли, а каждое попадание в цель доставляло удовольствие, которых после той ужасной ночи так мало было в его жизни…
        Поэтому в то мгновение, когда пистолет покинул кобуру, дальше уже действовал не Джек Томпсон - работала хорошо отлаженная машина, настроенная на эффективную работу…
        Бандиты находились на зараженных землях не первый день и повидали здесь всякое. В Зоне ж как? Зевнул лишний раз и тут же поймал пулю раскрытой пастью. Поэтому, когда Томпсон высунулся из-за дерева, ловцы удачи моментально забыли про девушку и схватились за оружие.
        Однако поднять его не успели.
        И уж тем более не успели выстрелить.
        Зло тявкнули четыре выстрела, и четыре трупа попадали на серую траву. Джек же недовольно поморщился. Некогда было проверить и пристрелять оружие, вследствие чего первая пуля вошла не между бровей первого бандита, а чуть левее и ниже, выбив глаз. Неэстетичное зрелище получается в результате, поэтому корректировать огонь пришлось по ходу дела. В целом все вышло неплохо, но Томпсон мысленно пожурил себя на тему «больше так не делай!».
        Держа «кольт» обеими руками, Джек подошел к месту перестрелки. Он не сомневался, что убил всех - не попасть из «девятьсот одиннадцатого» с десяти метров в его случае выглядело как неудачная шутка. Просто мало ли кто там прячется за деревьями, бандиты вполне могли выставить охранение.
        Но в лесу было тихо. Только девушка глухо постанывала, лежа не земле и держась за живот. На ней был не новый камуфлированный комбинезон со следами крови, прядь светлых, слипшихся от грязи волос выбилась из-под капюшона. Лицо тоже грязное, нижняя губа разбита, так что с ходу и не понять, сколько лет этой несчастной.
        - Ю окей? - поинтересовался Джек и тут же, опомнившись, поправился: - Вы есть в порядке?
        Девушка перестала стонать, из-под капюшона на полицейского зыркнули два больших, внимательных глаза, в которых плескалась боль.
        - Ну, чего встал? - хрипло проговорила она. - Хочешь стрелять - стреляй, собрался трахнуть - трахай. Только давай без этих прелюдий, ладно? Задолбал лишний треп.
        Джек из услышанного половину не понял, но и так ясно было - у пострадавшей шок, она не до конца осознает ситуацию, что в ее положении вполне логично и объяснимо.
        Внезапно она закашлялась, на губах показалась кровь.
        - Аптечку, - прохрипела она. - Дай аптечку. Есть?
        Джек мысленно напрягся, но требуемое дал.
        Девушка привычным движением открыла оранжевую коробочку, схватила шприц-тюбик, воткнула в бедро прямо через штанину, нажала на пластиковую ампулу.
        - Благодарю, - сказала она, протягивая аптечку обратно - и снова начала кашлять.
        - Вам надо на Большой земля, - сказал Томпсон. - В больница.
        Девушка выплюнула кровавый сгусток, и, держась за ствол дерева, поднялась на ноги. В ее глазах уже не было боли - видимо, а аптечке и правда было волшебное средство.
        - К черту, - сказала она, оглядывая Томпсона с головы до ног. - Американец? С северных кордонов?
        - Да, - кивнул полицейский. С непривычки от обилия чужого языка у него уже побаливала голова, и сейчас ему легче было согласиться, чем объяснять, что собеседница наполовину ошиблась в своих предположениях.
        - Благодарю, что вписался. - Она кивнула на трупы бандитов. - Без тебя бы мне кранты. По ходу, за мной теперь Долг Жизни. Меня Даной зовут. А тебя?
        - Джек. Джек Томпсон.
        - Крутая фамилия, - усмехнулась девушка. - Прям как у создателя гангстерского автомата. Давно в Зоне?
        - Пьервый день, - немного смутившись, проговорил Джек.
        - Смешной у тебя акцент, отмычка, - улыбнулась Дана. - Хотя для отмычки снаряга у тебя крутая, только берц без подошвы, с таким много не находишься. Выбирай по размеру.
        Она указала на трупы. Джек наморщил лоб, пытаясь понять сказанное.
        - Что выбирай?
        - Гады себе выбирай. Ботинки, - сказала девушка. - Ты этих уродов положил, значит, весь хабар с них - твой.
        - Хабар - это что такой?
        - Трофеи, - терпеливо пояснила Дана. - Здесь, в Зоне, постоянная война за свою жизнь, если ты не понял. А на войне трофеи брать не западло. И да, учись быстрее, Джек. Твоя снаряга тут хорошего бабла стоит, и многие будут не прочь тебя из-за нее замочить. Так что переобувайся быстрее - и валим отсюда, пока дружки этих козлов не забеспокоились на тему, куда они подевались. Вон с того начни, вроде у вас размер ноги одинаковый.
        Дана не ошиблась - берцы мертвого бандита, на которого она показала, подошли идеально. Ну и, откровенно говоря, в разношенной обуви ноге было значительно комфортнее, чем в «нулевых» дубовых армейских ботинках. А моральные моменты на тему «как же так, это же мародерство?» Томпсон постарался в себе придушить. Любые законы, правила, ограничения создают люди, и люди же их отменяют, когда это необходимо. И срезанная подошва, которая на войне может стоить тебе жизни, весомый повод для того, чтобы пренебречь одним из этих законов.
        Пока он зашнуровывал берц, девушка сноровисто обыскала трупы, в том числе и тело своего спутника, в результате чего у нее появился почти новый кожаный плащ, добротный рюкзак и два немецких автомата MP5, один из которых Дана протянула Томпсону вместе с двумя магазинами.
        Эта машинка была хорошо знакома Джеку, приходилось стрелять из ее модификации, созданной для военно-морских сил США. Потому трофейное оружие он взял с нескрываемым удовольствием - как бы ни был хорош «девятьсот одиннадцатый», но с автоматом в этих местах всяко спокойнее.
        - Тебе куда? - поинтересовалась Дана.
        - Мне нужно научный центр, чтобы найти академик Захаров.
        - Купол на Куписте? - уточнила девушка. - Так его военные расхреначили примерно с час назад, свободная радиостанция передала. Опоздал ты, американец.
        Джек упрямо мотнул головой.
        - Мне нужно туда.
        Он не привык отступать перед трудностями, даже когда надежды на успех практически не было. Сейчас - тем более, ведь надежда - это последнее, что у него осталось. И пока он своими глазами не увидит труп академика Захарова, надежда будет жить в нем, как этот странный и жуткий артефакт из его прошлого, холодивший грудную клетку изнутри.
        - Ладно, - пожала плечами Дана. - Странный ты. Но если очень хочется поглядеть на развалины, пойдем, провожу. Как-никак, должна я тебе.
        - А их как? - кивнул Томпсон на трупы. - Похоронить надо.
        - Зона похоронит, - жестко сказала девушка. - Тут хорони, не хорони, ночью мутанты все равно выкопают и сожрут.
        А вот это уже никак не укладывалось в голове у Томпсона.
        - Но… тот парень… Он же был твой парень, да? Его тоже не хоронить?
        - Он был моим мужем, - криво усмехнулась Дана. - Четыре года вместе, два из них здесь, на зараженной земле. Но Зона забрала его, и с этим уже ничего не поделать. Глупо рыдать по тому, чего уже нет, что живет только в твоей голове в виде воспоминаний. Нет ничего тупее, чем оплакивать свои мысли. То, что лежит там, это уже не мой муж, а просто мясо, принадлежащее Зоне. Не мое мясо, понимаешь, американец? Теперь это ее хабар, ей им и распоряжаться. Все, пойдем отсюда.
        Томпсон стоял как громом пораженный, переваривая услышанное. То, что сейчас говорила эта девушка, было страшно - и прежде всего потому, что было правдой. Она говорила о себе, но в то же время и о нем тоже. О его семье, которой больше нет… Все эти годы он не хотел верить в их смерть, не мог отпустить из своего сердца столь горячо любимых им людей. И сюда, в Зону пошел потому, что не мог смириться, не мог больше жить без них. Что ж, получается, он просто зря мучил сам себя?
        - Вижу, ты тоже кого-то потерял, - горько усмехнулась Дана. - И пришел сюда, в Зону, чтобы вернуть потерянное, так ведь? Что ж, попробуй. Если ты ей понравишься, может, и вернет. Только, скорее всего, в виде, который тебе вряд ли понравится. Были здесь такие, страдальцы по прошлому. А как увидят оживший любимый труп, так давай стреляться. Так что ну ее на хрен, эту некромантию…
        - Хватит, - жестко сказал Томпсон. Его семья - это не глупые мысли, и что бы ни говорила эта девушка, жесткая, как приклад автомата, от своей цели он не откажется. - Мне надо научный центр.
        - Ясно-понятно, - кивнула девушка. - Ну, пошли, если надо.

* * *
        - Ничего себе! - пробормотала Дана. - Вот уж не думала, что под Куполом прячется такое.
        Они лежали в густой и высокой траве на краю большой низины, напоминавшей громадную воронку от авиабомбы. На дне низины раскинулось болото, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать озером. А в центре этого болота дымились развалины некогда грандиозного здания.
        Впрочем, оно было уничтожено не полностью. Там, под бетонными глыбами явственно виднелось что-то похожее на большой дот без амбразур, но с мощной бронированной дверью, перед которой толпились люди в военной форме, пытаясь ее вскрыть. Мерзко визжала болгарка, сыпались искры, но даже отсюда было видно, что толку от всего этого немного.
        - Ни хрена у них не выйдет, - сказала Дана. - Если Захаров не захочет, чтоб эта дверь открылась, она и не откроется. По слухам, у него есть такие артефакты, каких никто в Зоне даже не видел. И прокачать ими всю эту стальную хреновину так, чтоб ее даже атомный взрыв не взял, ему раз плюнуть.
        Словно в подтверждение ее слов раздался звук, будто струна лопнула, и солдатика с болгаркой отбросило назад. Томпсон поднес к глазам бинокль, пригляделся. Понятно. Диск болгарки лопнул, и осколок вошел служивому точно между глаз, глубоко пробив череп.
        - Минус один, - скучно произнесла девушка. - Посмотрим, что Захаров приготовил для остальных вояк. Или они для него.
        Видимо, неудачное вскрытие входа в ДОТ вывело из себя командира военных. Он растолкал подчиненных, вытащил из контейнера на поясе нечто слабо светящееся, чем и дотронулся до двери. Томпсон видел в бинокль, как металл расплавился и потек под действием предмета в руке военного, как разваливается пластилин, до которого дотронулись раскаленным гвоздем.
        - Дай глянуть, че они там придумали, - попросила девушка. И, посмотрев в бинокль, протянутый Джеком, присвистнула: - Надо же. Их главный даже «автогена» не пожалел. Видать, очень им нужно то, что Захаров прячет в своем бункере.
        - Автогена? - не понял Томпсон.
        - Артефакт такой, - пояснила девушка. - Довольно недешевый. Правда, бугор вояк, наверно, не в курсе, что теперь у него рука за сутки высохнет как минимум до локтя, будет как обугленная веточка - отломи да выбрось. Или сам к вечеру полностью в мумию превратится, если минут пять поработает. «Автоген» при взаимодействии с металлом энергию жрет немерено, поэтому знающие сталкеры, у которых лишних рук нет, его тупо к автомобильному аккумулятору подсоединяют. Ну, или, на худой конец, «отмычку» посылают дверки вскрывать. «Автоген» на Большой земле ушлые зэки очень ценят. И сейф вскрыт, и с напарником, который его распаковывал, делиться не надо…
        Пока девушка говорила, а Томпсон переваривал услышанное, командир военных закончил свое дело. В бронированной двери на месте предполагаемого замка зияла изрядная дыра, за которую с двух сторон по команде главного ухватились двое солдат. Напряглись, потянули… Дверь поддалась, открыв черный проем входа, - и следом раздался резкий хлопок. Из бункера прямо на толпу военных повалил ядовито-желтый дым, на несколько мгновений полностью скрывший людей.
        - Что это? - недоуменно произнесла девушка. - Никогда раньше такого не видела.
        Томпсон забрал у нее бинокль, присмотрелся.
        - Похоже на Lost, - сказал он.
        - Что? - не поняла Дана.
        - Как это по-русски… - пробормотал Джек. - Газ из горчицы?
        - Твою ж душу, - негромко проговорила девушка. - Иприт, горчичный газ. Но он же вроде запрещен во всем мире.
        - Это Зона, - вздохнул Томпсон. - Ты сама говорить - здесь не работать человеческий законы.
        Словно в подтверждение его слов из желтого облака начали вываливаться военные. Джек хорошо видел в мощный бинокль, что с ними стало.
        Лица и руки людей покрывали огромные нарывы, которые лопались, когда несчастные пытались дотронуться до них руками, - и из образовавшихся язв немедленно начинал хлестать гной вперемешку с кровью. Правда, те, кто выбрался из зоны поражения, бежать уже не могли - пройдя несколько шагов, они падали на землю. Некоторые пытались ползти, но уже понятно было, что это не попытка спастись, а агония.
        - Это не Lost, - покачал головой Томпсон. - Он не настолько эффективностный.
        - Эффективный, - машинально поправила его Дана. - С Захарова станется. Он свое такое изобретет, что мама не горюй.
        А между тем желтое облако стремительно рассеивалось, открывая страшную картину. Перед входом в бункер лежали люди - еще несколько минут назад здоровые, сильные, готовые выполнить любое задание своего командира. Теперь же это были просто несчастные жертвы гениального ученого, умирающие плохо и больно…
        Дана дернула Томпсона за рукав:
        - Быстрее. Ты же хотел попасть внутрь? Сейчас самое время, пока вояки не передохли!
        - А почему быстрее, пока не передохли? - не понял полицейский.
        - По ходу, ты про озеро Куписта ничего не знаешь, - хмыкнула девушка, доставая из рюкзака противогаз. - Все оно плюс прилегающая к нему территория - это гигантская аномалия-«роженица». Любой, кто протянет ноги на этой земле, очень быстро превращается в зомби. Так что у нас есть минут десять до того, как трупы вояк поднимутся и примутся стрелять в нас. Противогаз есть?
        - Есть, - слегка потерянно от обилия информации проговорил Томпсон.
        - Так пакуй башню в слоника - и погнали.
        Странно, но это Томпсон понял без дополнительного перевода. Он вообще быстро учился, в свое время это отмечали все преподаватели в полицейской школе. Здесь же, на зараженной земле, где нет места законам цивилизованного мира, его образование в плане выживания продвигалось стремительно. Не захочешь - выучишься, потому что уже было ясно: в Зоне ленивых и невнимательных ждут не низкие оценки, а смерть, зачастую страшная и мучительная.

* * *
        Внутри «дота» было тесно и мрачно. Вдоль стен, словно часовые, стояли различные защитные костюмы, надетые на безголовые манекены. Остальное свободное место занимал стальной прилавок, за которым виднелись полки с товарами.
        - Это магазин Захарова, - пояснила Дана. - Наиболее защищенное место комплекса. Академик тот еще барыга, порой сам тут торговал - развлекался, отдыхал от науки.
        Томпсон мельком взглянул на девушку. Желтого отравленного тумана в помещении не было, и она сняла противогаз, отчего по плечам рассыпались огненно-рыжие волосы, похожие на тяжелую волну красного золота. Странно, что он не заметил этого раньше - грязное лицо девушки нельзя было назвать красивым, но она была определенно привлекательна. Конечно, ее портили налет грубости, настороженный взгляд зверька, готового в любую минуту огрызнуться и укусить, а также неровный шрам на левой щеке. Но Томпсон отметил про себя, что все это его не отталкивает. Скорее, наоборот…
        Все время с момента гибели семьи он не подпускал к себе женщин, хотя те частенько бросали заинтересованные взгляды на плечистого полисмена. Даже мысли не было впустить в свою жизнь постороннюю - он жил своей любовью, которая не умерла вместе с женой, а осталась в его сердце, в фотографиях, в памяти… Он понимал, что нельзя вот так рвать свою душу, что надо отпустить тех, кто ушел навсегда, - но ничего не мог с собой поделать.
        А сейчас не прошло и двух дней после того, как он ступил на землю чужой для него страны, пришло еще до конца не осознанное ощущение, что та ужасная ночь осталась в прошлом. Там, в Америке, когда он не отвлекался на что-то, она стояла перед его глазами постоянно, возникала в мельчайших деталях, словно тот кошмар произошел только что. Здесь же, в Зоне, объемные кровавые краски прошлого вдруг внезапно поблекли, стали невыразительными, какими-то картонными и… ненастоящими. Словно та ночь была не в его жизни, а в чьей-то другой. И сейчас Томпсон удивлялся самому себе, впервые за долгое время смотрящему на девушку заинтересованным взглядом мужчины.
        Она, конечно, это сразу почувствовала и, пряча противогаз в боковой карман рюкзака, усмехнулась:
        - Что, американец, нравлюсь? Увезешь меня с собой в Штаты, в жизнь сладкую, как горячая карамель, насильно залитая в пасть?
        Томпсон наморщил лоб, стараясь понять, о чем это она.
        - Ну, у вас же там свобода и демократия, - пояснила Дана. - Если жрешь ее большой ложкой за обе щеки, значит, свой. Когда другим ее в глотки пихаешь, чтоб задыхались от счастья, вообще зашибись. А вот если морду воротишь от ценностей идеального общества, то можно и огрести по полной, так, что мало не покажется.
        Джек нахмурился.
        - Зачем тебе в мой страна, который ты не любишь?
        - Да забей, - махнула рукой девушка. - Это я так, к слову. Нравлюсь - это хорошо, может, перепихнемся как-нибудь, ты мужик видный. А пока давай-ка в магазин слазим, может, чего ценного найдем. Только сначала надо барьер убрать.
        Прилавок был отгорожен от помещения толстым бронестеклом, какие бывают в кассах банков. Но девушку это не остановило. Возле входа в «дот» она подобрала слабо светящийся артефакт, выпавший из руки военного, и быстро сунула в контейнер на поясе. Сейчас же она вытащила из рюкзака нечто вроде телескопической дубинки из твердого пластика с зажимом на конце.
        - Смотри, отмычка, и учись, - сказала она, вновь открывая контейнер. - У каждого путевого сталкера должна быть «батарейка», мало ли для чего халявная энергия понадобится. Как сейчас, например.
        Она ловко подхватила пластиковой лапкой что-то в контейнере и вытащила из него сразу два артефакта, стиснутых вместе зажимом. Один - тот, что Дана назвала «автогеном», и второй - невзрачный, похожий на черную круглую палочку. При этом Джек увидел, как от той палочки к «автогену» протянулась яркая дуга, наподобие вольтовой, только переливающаяся изумрудным светом. При этом «автоген» на глазах вновь наливался ярчайшим пламенем, от которого хотелось отвести глаза, чтобы не сжечь ненароком сетчатку.
        - Теперь, главное, их не уронить, от удара эта комбинация взрывается почище гранаты, - сказала девушка, поднося артефакты к бронестеклу. - Короче, ты следи, чтоб сюда никто не вперся, а я пока вход в магазин Захарова пропилю. «Автоген» - он не только сталь плавит, но и любой твердый предмет, кроме термопластика. Полимеры - это не его стихия. Кстати, многие аномалии его тоже не переваривают, потому мы, сталкеры, вот такие телескопы с собой и таскаем, чтоб из аномалий артефакты выдергивать. Учись, отмычка!
        Интересно, но огненный артефакт с гораздо меньшим энтузиазмом плавил защитное стекло магазина, чем до этого толстенную бронированную дверь. Томпсон даже загляделся на процесс, пытаясь понять, из чего сделана эта кристально прозрачная преграда, и потому не сразу услышал шорох за спиной.
        Впрочем, с реакцией у полицейского было все в порядке. Он резко развернулся - и едва успел отклониться от неуклюжего броска человека в военной форме, явно метившего Томпсону зубами в горло.
        Только человека ли?
        Землистого цвета лицо, изуродованное язвами, и глаза, затянутые трупными бельмами, словно у дохлой рыбы, явно свидетельствовали о том, что это мертвец. Но он двигался! Хоть и судорожными рывками, неестественными для живого, но со скоростью, вполне приличной для того, чтобы настичь и загрызть жертву.
        Томпсону это совершенно не понравилось.
        - What do you want? - рявкнул он от неожиданности, выхватывая из ножен штык-нож M9, хотя и так было понятно, чего надо этой твари, которая десять минут назад была живым человеком. Труп хотел жрать, ему для продолжения его странной и страшной жизни требовалась горячая кровь - за ней и пришел он сюда, к ней и стремился. Но все это пока еще не укладывалось в сознание Томпсона, хотя инстинкт самосохранения прям звенел в нем струной: беги, спасайся! Эта тварь не из твоей жизни, не из твоей реальности! Тебе не справиться с тем, что уже мертво!
        Это естественно для живого человека - бояться мертвых тел. Живое вообще сторонится этого своего неизбежного будущего, стараясь быть подальше от всего, что ему о нем напоминает. Но Томпсон видел много трупов на своем веку, и хоть его сознание не могло вот так с ходу переварить столь жуткую информацию, навыки все-таки взяли свое. Профи тем и отличается от обычного человека, что умеет перебарывать свой страх и, продолжая бояться, действует эффективно, на рефлексах. Было дело, однажды, выбив у Томпсона пистолет, бросился на него с ножом перекачавшийся стероидами огромный наркодилер. Так полицейский успокоил его ударом длинного гвоздя, обмотанного пластырем вместо рукояти - больше под рукой ничего не было, а такие гвозди как оружие последнего шанса как-то научил его носить с собой русский коллега.
        Сейчас же пистолет доставать было дольше, чем штык-нож, поэтому тело среагировало само наиболее эффективно. Мертвец, рыкнув от досады, бросился снова - и тут Томпсон ударил. Как тогда, при задержании, которое окончилось смертью подозреваемого. Резко и коротко, клинком в висок.
        Ладонь через рукоять ощутила, как сталь проломила тонкую кость и с мерзким скрипом вошла в мозг. Мертвец замер на мгновение, осознавая произошедшее, и Джек воспользовался этим, резко повернув нож в башке трупа, словно ключом срывая с резьбы ржавую, бесполезную гайку.
        Труп вздрогнул всем телом - и обмяк, умерев во второй раз. Томпсон же выдернул клинок из развороченного черепа, удивляясь своему хладнокровию, вытер его об камуфляж убитого, после чего сунул М9 в ножны и резко перевел автомат из положения за спиной в боевое. Потому что в узком коридоре, мешая друг другу пройти, толпились и другие зомби.
        - Неплохо ты его, американец, - раздался за спиной напряженный голос девушки, оторвавшейся от своего занятия и выглянувшей из-за угла. - Дай мне еще три минуты. Сможешь?
        - Да, - коротко ответил Томпсон, сам себе не очень-то веря - мертвецов было слишком много, и некоторые из них, увидев преграду в его лице, уже поднимали автоматы…
        Страх - удивительная вещь. На страхе хорошо бежится, намного лучше, чем без него. И воюется - так же. Томпсон не стеснялся себе признаться: да, он всегда боялся, когда шел грудью на стволы преступников. Но он умел свой страх превратить в мощнейший допинг, заставляющий его двигаться быстрее, стрелять точнее и думать быстрее обычного, что в бою зачастую важнее и первого, и второго вместе взятых. Вот и сейчас Джек, вскинув автомат, принялся быстро, точно и методично всаживать пули в головы мертвых военных. На стрельбище или в тире вряд ли так получится. А под страхом, направленным в верное русло, - запросто, несмотря на то, что MP5 машинка капризная, любит попрыгать в руках от резкой отдачи, особенно при стрельбе очередями.
        Пока что все получалось. Если из зомби вышибить мозги, то он умирает так же, как обычный человек.
        То есть быстро.
        Просто падает - и все.
        Несколько трупов, упав, перегородили проход, мешая остальным двигаться дальше. Это, несомненно, было небольшой победой, но тут у Джека закончились патроны. Нужно было сменить магазин, что у MP5 дело сравнительно долгое: нужно оттянуть затвор, поместить рукоять в паз затворной задержки, сменить магазин, затем снять затвор с задержки, нажав на рукоятку.
        Томпсон знал это, а еще он видел, как один сообразительный зомби, споткнувшись об труп и упав, не стал пытаться подняться, а изготовился для стрельбы лежа. Даже уже переводчиком огня щелкнул, и если патрон уже дослан, то ему осталось только на спуск нажать…
        Полицейскому ничего не оставалось, кроме как бросить автомат, слишком тормозной в перезарядке для скоротечного боя, выхватить свой «девятьсот одиннадцатый», и всадить пулю в башку мертвого автоматчика буквально за мгновение до того, как тот нажал на спусковой крючок.
        Но через невысокую баррикаду из мертвецов лезли новые зомби. Один дал очередь неприцельно, и пули выбили бетонную крошку из стены над головой Томпсона, заставив того инстинктивно присесть. Он убил и этого стрелка, но настырные трупы продолжали лезть вперед. А патронов в магазине пистолета становилось все меньше и меньше… И бежать - некуда, потому что не дадут ходячие трупы ему секунды для того, чтобы метнуться в сторону, ибо у всех в руках автоматы, готовые к стрельбе. На мгновение утратишь контроль над прущей вперед толпой, мигом изрешетят, не целясь, потому как расстояние до них метра четыре, не более…
        Неожиданно слева простучала длинная очередь. Головы двух живых мертвецов буквально взорвались кровавыми фонтанами, словно простреленные арбузы.
        - Быстрее, я их держу! - крикнула Дана. - Лезь в дыру!
        Томпсон выстрелил еще два раза, подхватил с пола пустой автомат и рванул влево, за угол, из-за которого вышла девушка. В два прыжка преодолел расстояние до него - и сразу понял, в какую такую дыру надо было лезть.
        Дане удалось прожечь в аномально крепком бронестекле неслабое квадратное отверстие, в которое даже широкие плечи Томпсона пролезли бы. Но что будет с ней после того, как он перелезет через стальной прилавок? Ей же тоже нужно время, чтобы добраться до него… А магазин у нее явно заканчивается!
        Поэтому Джек не стал делать, как она сказала. Вытащив из подсумка гранату, он выдернул чеку, протянул свободную руку из-за угла, схватил девушку за капюшон, болтающийся за плечами, и резко дернул на себя.
        Силища у него была медвежья, за глаза в участке его даже Гризли звали. Девчонку как ветром сдуло, последние пули из магазина ушли в потолок. Впрочем, это было уже неважно, потому что Томпсон швырнул гранату в приближающуюся толпу мертвецов и отпрыгнул к прилавку, отметив про себя, что Дана уже там, за ним, на территории склада. Как успела пролезть - непонятно.
        Впрочем, когда тебе живые трупы на пятки наступают, скорости в движениях прибавляется. За углом рвануло, после чего раздался многоголосый вой. Ага, не понравился мертвецам подарочек из-за океана! И пока они там возмущенно завывали, Томпсон сноровисто пролез через прожженное Даной отверстие в бронестекле. В конце она даже помогла, с неожиданной для девушки силой дернув его за ворот камуфляжной куртки, так, что Джек вылетел из дыры как большая пробка, чудом не воткнувшись носом в пол. Правда, он тут же вскочил на ноги, попутно перезаряжая MP5 и готовясь стрелять из-за прилавка…
        Но это не понадобилось.
        Дана нажала на какую-то кнопку, и сверху на прилавок быстро опустились толстенные стальные жалюзи, наглухо отделив коридор от склада. Теперь вооруженных автоматами зомби можно было не бояться - такие жалюзи и из гранатомета будет непросто пробить.
        Все…
        Джек облегченно выдохнул - и наткнулся взглядом на недовольное лицо Даны. Девушка смотрела на него, с опаской трогая голову.
        - Ты мне половину волос выдрал, медведь американский! - прошипела она, поправляя свой огненный водопад.
        Томпсон видел: она явно преувеличивала, ничего с ее прической не стало. Ну, может, несколько волосков прихватил, когда за капюшон дергал.
        - Впрочем, плевать, - сказала девушка, окидывая взглядом помещение. - Сейчас магазин Захарова заблокирован полностью, по нему хоть из танка пали, ничего не будет, так что можно спокойно заняться делом.
        - Не понять, - наморщил лоб Томпсон.
        - Сейчас поймешь, - произнесла Дана, направляясь к сейфу существенных размеров, стоящему в углу.
        - Да-да, конечно, - хмыкнула она, тщательно осмотрев бронированного монстра, а особенно кодовый замок со стальным штурвалом. - А ну-ка…
        Она достала из нагрудного кармана связку отмычек, одну засунула в скважину замка, после чего набрала код и повернула отмычку.
        В сейфе что-то щелкнуло. Девушка с победной улыбкой повернула штурвал, и массивная дверь сейфа неторопливо отворилась.
        - Ты знала код? - удивился Томпсон, борясь с рефлекторным желанием задержать преступницу, совершившую противоправное деяние у него на глазах.
        - Ага, - хмыкнула та. - В одной книге прочитала про код Захарова, который подошел к аварийным воротам. Ну я и подумала, может, старик, чтоб память не захламлять, и сейф так же закодировал. Видишь, получилось. А то бы пришлось еще одну «батарейку» тратить на подзарядку «автогена», и при этом не факт, что, вскрывая, я не получила бы какой-нибудь смертоносный сюрприз в физиономию. Ты ж сам видел - академик не любит, когда к нему вламываются без спроса. И когда взламывают его сейфы - тем более.
        Все это она проговаривала уже нырнув в сейф, из которого вытащила толстый потертый чемодан-дипломат советского производства со следами вскрытия замков и стальной кейс.
        Видимо, академик Захаров и правда был далек от того, чтобы запоминать разные коды. Девушка покрутила тугие и скрипучие колесики дипломата, открыла его - и присвистнула. Чемодан был плотно набит пачками стодолларовых купюр, аккуратно перетянутых черными резинками. От денег попахивало плесенью - видимо, дипломат давно не открывали.
        Лицо Даны сначала побелело от волнения, а потом краска ударила ей в лицо. Про себя Томпсон совершенно автоматически отметил, что румянец ей очень идет. Как и глаза, расширившиеся и заблестевшие при виде эдакого богатства.
        - Неплохо, хороший хабар, - хрипло проговорила девушка. - Где-то я читала, что в такой чемодан помещается около семисот тысяч долларов. Наверно, в какой-то очередной книжке про Снайпера. Видишь, как полезно читать сталкерскую литературу, американец? Много нового и полезного узнаешь и о Зоне, и о жизни. Теперь посмотрим, что тут.
        Код подошел и к кейсу. Когда крышка откинулась, Томпсон невольно прищурился - таким светом оттуда ударило по глазам…
        В кейсе находилась вкладка с двадцатью отсеками. И в семнадцати из них, словно яйца в фирменной коробке, лежали артефакты.
        Два арта горели ярко, словно внутри них были встроены мощнейшие фонари. Большинство мерцали, переливались разными цветами. Один шевелился, словно пытаясь выбраться из своей ячейки. А один из них, совершенно круглой формы, был черным. Нереально черным, словно кусок адской тьмы в кейс засунули. Он словно притягивал к себе, хотелось подойти, нагнуться, рассмотреть артефакт получше, дотронуться до него, нырнуть в его непроглядную сущность, ощутить неземное блаженство растворения в первозданном мраке…
        - Эй, Джон, или как тебя там!
        Томпсон вздрогнул от окрика, словно от удара, - и пришел в себя. Оказывается, он успел сделать два шага к кейсу и даже наклониться над ним. Надо же, он совершенно не помнил, как это сделал…
        - «Глаз тьмы» поманил, да? - усмехнулась Дана. - Это бывает, главное, на нем взгляд не задерживать. А то дотронешься до него - и все, превратишься в мясную статую. Этот арт забирает себе все, что делает человека человеком. Полезные свойства его пока не выявлены, но они наверняка есть, как и у любого артефакта Зоны. И потому стоит он немерено. Неразгаданная тайна всегда в цене. Вдруг в нем скрыта вся власть над этим миром или над всеми вселенными Розы Миров?
        Проговаривая это, девушка шла к Томпсону, не мигая глядя на него. Рот полуоткрыт, на щеках горит тот же румянец, грудь вздымается под комбезом, который Дана медленно расстегивала на ходу.
        Джек, обалдевший от такого поворота событий, стоял, замерев на месте, словно до «глаза тьмы» дотронулся. Не ожидал. И что делать - не знал, пожалуй, впервые за многие годы. Ну не было раньше такого, чтоб женщина смотрела на него как голодная анаконда на свою законную добычу, которую сейчас проглотит.
        А когда оторопь прошла, было уже поздно что-либо изменить.
        Да и не хотелось, положа руку на сердце…
        Фигурка у Даны была что надо, тут природа постаралась на славу. Томпсон как увидел все, что скрывал комбез, так и потерял себя. Словно дикий зверь в нем проснулся. Схватил девушку в охапку, повалил на пол, судорожно расстегивая на себе все, что полагается расстегивать в таких случаях…
        А Дана будто только и ждала подобного.
        - Ну давай, медведь! - жарко шептала она ему в ухо. - Покажи, как вы там, за океаном, это делаете!
        И Джек показал. Трижды подряд, словно три пулеметные ленты, соединенные вместе, в мишень высадил. И когда патроны кончились в ноль, отвалился от Даны - опустошенный… и несчастный. Надо же, не совладал с собой. Изменил той, которую любил всем сердцем… И которой больше нет. Другие живым женам изменяют запросто, а он мертвой не мог - до этой минуты.
        - Зачем… ты так? - только и спросил.
        - Тебе было плохо со мной? - сыто улыбаясь, словно перекормленная кошка, склонилась над ним Дана.
        - Мне плохо сейчас, - сказал Джек, безучастно глядя в потолок.
        В его мире что-то изменилось, но что - он не мог понять. Будто натянутая струна оборвалась. Нет, он все так же был намерен оживить свою семью, но уже не потому, что это было ему необходимо, а, наверно, из природного упрямства - если решил что-то сделать, надо довести дело до конца. Только вот как потом смотреть в лицо жене и дочери после того, что произошло только что? И ладно бы ему не понравилось. Понравилось же, да еще как! Настолько, что он боялся взглянуть на Дану, потому что чувствовал - его зверь, до поры затаившийся в берлоге, готов был уже снова вырваться наружу. Изголодался, сволочь, по женскому телу.
        - Совестливый, значит, - тряхнула рыжей гривой Дана, словно рассерженная кобылица. - Бывает, знаю таких. На Большой земле сучка осталась, а они при первом удобном случае - из дому, типа, удачу ловить. А сами на первую же подвернувшуюся бабу лезут, кобели паршивые. И ты, американец, такой же. Потому не жалко.
        - Что потому не жалко? - не понял Томпсон.
        - Тебя, - усмехнулась Дана, вновь наклоняясь над полицейским, так, что ее полный обнаженный бюст коснулся его груди.
        Джек отвлекся было на это прикосновение - да и кто бы не отвлекся? И тут же почувствовал, как его виска коснулся еще горячий металл, не успевший остыть после перестрелки с зомби. Послышался щелчок взводимого курка.
        - Лежи как лежишь, медведь, и не дергайся, а то я ненароком нажму на спуск раньше, чем планировала, - проговорила девушка, глядя Томпсону прямо в глаза. - Хорошо с тобой, но видишь ли, в чем проблема: хабар нам достался слишком знатный, а я не люблю делиться. Зато люблю смотреть, как вы, мужики, умираете. Каждый - по-своему. Одни верещат от страха, как зайцы под ножом, другие подыхают красиво, с достоинством, хотя в душе тоже очень хотят орать от ужаса. Таких уважаю. Ты же второго типа, верно? Не разочаруешь меня и умрешь так, чтоб я не жалела о том, что перепихнулась с накачанным мешком жидкого дерьма?
        Томпсон слушал ее - и ему было наплевать, что его висок греет ствол «девятьсот одиннадцатого», который он так легкомысленно оставил на полу в расстегнутой кобуре. Если сейчас Дана выстрелит, то он просто воссоединится с семьей, и все. Хотя и там жена вряд ли простит его за произошедшее только что. А может, и простит. Пастор, помнится, говорил, что когда по-настоящему любят, всегда прощают…
        Но Дана не выстрелила.
        Джек уже не слушал, что она там говорит, упиваясь собственным превосходством над ним, как вдруг девушка ойкнула - и замолчала, глядя на него огромными глазами, расширившимися от боли.
        На голую грудь Томпсона упала горячая капля. Потом еще одна. И еще…
        Он опустил взгляд. И даже не удивился тому, что увидел. Зона быстро отучает удивляться любого, кто сумеет выжить в ней хотя бы первые несколько часов. Он же вроде тот кинжал за голенище берца засунул - и забыл про него в суматохе.
        Но он не забыл про него.
        И сейчас - напомнил…
        Из груди полицейского торчал тонкий серебристый клинок, пробивший Дану насквозь, - Томпсон видел его окровавленный кончик, торчавший над огненной гривой роскошных волос.
        Судя по расширившимся зрачкам, девушке было очень больно, но она нашла в себе силы улыбнуться.
        - Значит, ты мутант, американец, - хрипло произнесла она. - А я и смотрю, больно уж ты круто трахаешься. Даже думала, убивать тебя… или только попугать? Где я еще такого кобеля найду…
        Видно было, что слова даются ей все труднее и труднее, но она все же нашла в себе силы произнести:
        - Запомни меня, Джек… Запомни, что я умерла красиво… Как настоящий сталкер… Хотя сейчас мне очень страшно…
        Ее взгляд остановился. Она смотрела сквозь Томпсона, так, как умеют смотреть лишь только что умершие, глаза которых еще не успели подернуться пеленой вечности.
        Джек осторожно поднял руку и положил ладонь девушке на глаза. Последнее, что может сделать живой для мертвого в этом проклятом месте, где не принято хоронить покойников, - это поделиться с уже остывшими веками толикой живого тепла для того, чтобы они смогли опуститься навеки.
        А потом он услышал тихий скрежет. Тонкий клинок медленно вползал обратно в его тело, мерзко скрипя о ребра Даны…
        Джеку не было больно, словно не в него сейчас пряталось метровое жало, убившее девушку. Похоже, сейчас оно в третий раз спасло ему жизнь, но благодарности он не чувствовал. Лишь омерзение от осознания того, что в нем живет неведомое существо, оберегающее его так же, как всадник бережет свою лошадь, на которой ездит. Главное, чтобы не начал за узду дергать и пришпоривать. Кстати, было бы неплохо выяснить, что этому проклятому амулету от него надо?
        Он аккуратно снял с себя мертвое тело девушки, поднялся, вытер с груди еще теплую кровь, оделся. Потом нашел в себе силы взглянуть на труп.
        Лицо Даны было спокойным. Казалось, она не умерла, а лишь уснула.
        Джек отвел взгляд. Тяжело это - смотреть в лица тех, кого ты убил, пусть даже не своими руками. Так и кажется, что они сейчас откроют глаза, в которых застыл немой вопрос: «За что?» И ты по-любому не будешь знать, что на него ответить, даже если было за что…
        Томпсон вздохнул и накрыл обнаженное тело девушки ее же одеждой. Если бы не жажда наживы, Дана могла быть сейчас живой. Просто монстр, поселившийся в его теле, очень остро реагирует на любую опасность. Зачем-то он очень нужен этой звезде в круге…
        Джек бросил взгляд на кейс с наверняка дорогими артефактами, затем на открытый чемодан с деньгами. Для кого-то вот она, сбывшаяся мечта. Протяни руку, возьми, а потом просто найди способ выбраться из Зоны. И все. И жизнь станет другой - яркой, насыщенной, радостной…
        Не станет.
        Идиоты те, кто так думает.
        Томпсон за годы службы в полиции узнал это совершенно точно. Редко кому удается справиться с неожиданно свалившимся богатством. Большинство, быстро пресытившись нехитрым набором доступных удовольствий, спивается или становится наркоманами. Другие начинают тратить легкие деньги направо-налево, быстро их просаживают и становятся еще беднее, чем были. Третьих находят те, кому эти деньги принадлежали ранее, - либо находятся те, кто хорошо умеет прибирать к рукам чужое богатство, и в обоих случаях ничем хорошим это не заканчивается. Конечно, наверняка есть умники, которые в подобных случаях сумели сохранить и приумножить свое состояние, но Томпсон о них не слышал.
        Но все же было оно, искушение взять то, что Дана называла «хабаром», - от самого себя правду не скроешь. Но, во-первых, у Джека была миссия, на которую он сам себя завербовал, и что бы ни говорили ему, и что бы ни нашептывали собственные сомнения, он пройдет ее до конца, и лишь увиденный собственными глазами труп Захарова убедит его, что все кончено и более надеяться не на что.
        И, во-вторых, он давал клятву полицейского служить и защищать, но никак не воровать чужое. Пусть это было в другой стране и на другом континенте. Полицейский - это не профессия и не призвание. Это состояние души, личный моральный кодекс, который раз нарушил - и все. Ты уже не слуга закона, а преступник, которому место в тюрьме или на электрическом стуле.
        Наверняка многие люди посмеялись бы над такими высокопарными мыслями и столь категоричной жизненной позицией. Но не Томпсон. Он всю жизнь боролся с теми, кто ворует чужое. И Джек точно знал: если украсть один раз, то потом до гробовой доски придется бороться - только теперь уже с самим собой.
        Поэтому он просто опустил крышки кейса и чемодана, поставил их обратно в сейф, закрыл тяжелую дверь и повернул штурвал. Что уж тут говорить, далось ему это непросто, но когда щелкнули внутренние замки сейфа, он неожиданно почувствовал облегчение. Впрочем, неудивительно. Победа над самим собой приносит гораздо большее удовлетворение, чем битва, выигранная у самого сильного врага.
        Потом он забрал запасные магазины Даны, которые ей уже были ни к чему, и направился исследовать склад.
        Здесь было много всего. Оружие, амуниция, еда, консервированная вода, медикаменты - все, что может понадобиться искателю приключений. Можно было еще, конечно, прихватить кое-что из снаряжения, но Джек не стал - по той же причине, по какой не взял деньги и артефакты. Нормальное поведение для полицейского, которому собственная совесть и честь дороже любого хабара.
        Выход он отыскал довольно быстро - в самом конце помещения находилась стальная дверь с таким же штурвалом, что на дверце сейфа, только больше раз в пять. Джек открутил его до упора - и бронированный прямоугольник толщиной дюймов в пятнадцать мягко и бесшумно отворился, открыв путь в полутемный коридор, из глубины которого доносились приглушенные выстрелы.
        «Может, академик там?» - промелькнула мысль.
        И Томпсон бросился вперед, прекрасно осознавая, что вряд ли он найдет в конце коридора всемирно известного ученого, что бежит он сейчас за совершенно несбыточной мечтой, которую сам себе придумал и в которую поверил.
        Но он бежал. Потому что если не верить в чудо, которое непременно с тобой случится, то зачем вообще тогда жить на этом свете?

* * *
        Он бежал так, как никогда в жизни не бегал. Навстречу хлопкам выстрелов и трескотне очередей, которые слышались все явственнее.
        И он добежал…
        Внезапно узкий, пропахший сыростью бетонный коридор закончился, и Джек оказался в громадном зале, заставленном вертикальными стеклянными гробами, в которых находились какие-то человекоподобные существа.
        Между этими гробами был довольно широкий проход - логическое продолжение коридора, - оканчивающийся нагромождением каких-то пультов управления с рычажками, кнопками, мигающими лампочками. А в центре этого нагромождения некий неимоверно грязный тип поднимал автомат, явно намереваясь застрелить пожилого человека в белом халате.
        Томпсон не был уверен, что этот человек тот самый ученый, ради которого он оказался в этом проклятом месте, - мало ли кто в научном центре расхаживает одетым в белоснежный халат? Но когда ты годами тренируешься, оттачивая навык защиты безоружных гражданских от вооруженных преступников, думать особо не приходится. Тело само знает, что ему делать, без вмешательства нерасторопного разума.
        Бегать с автоматом наперевес было неудобно, поэтому MP5 болтался за спиной на ремне, перекинутом через плечо. Так что выдернуть из кобуры «девятьсот одиннадцатый» оказалось и проще, и привычнее.
        Пистолет будто сам из нее выпрыгнул. Руки привычно сложились в замок, куда М1911 лег так, словно был продолжением этих рук. Джек уже пристрелял пистолет, и, хотя расстояние было приличным, метров сорок, полицейский знал, что не промахнется по ростовой фигуре. Точно в голову отработает прежде, чем ловец удачи убьет человека в белом халате.
        Томпсон плавно, но быстро нажал на спуск… но в самое последнее мгновение, в ту долю секунды, когда боек уже начал движение к капсюлю патрона, что-то сильно кольнуло Джека в сердце. Так, что аж в глазах потемнело.
        И его рука дрогнула.
        «Девятьсот одиннадцатый» зло рявкнул, как бойцовый пес, которого сбили на середине прыжка, и пуля ушла ниже. Немного, дюймов на десять. Конечно, можно было выстрелить и второй раз, и третий. Нужно было! Но как это сделать, когда сердце словно насквозь пронзила безжалостная серебряная игла, на этот раз не позволившая своему личному транспорту действовать так, как ему хотелось.
        На сердце он никогда не жаловался, все обязательные медицинские обследования показывали - у полицейского идеальное здоровье. Поэтому сейчас Томпсон точно знал - это она не дает ему завершить начатое… Проклятая звезда, трижды спасшая ему жизнь и сейчас почему-то решившая, что ее живому транспорту настала пора умереть…

* * *
        Это очень неприятно, когда в автомат, который ты держишь в руках, бьет пуля. Мягко говоря, неприятно. Будто кувалдой по нему со всей дури засветили. Это чудо, что пальцы из суставов не повылетали. Но обошлось, только левая ладонь будто отсохла, приняв на себя всю энергию удара цевьем.
        Однако автомат я удержал благодаря трехточечному ремню, больно дернувшему плечо. Удобная штука такой ремень, если есть навык пользования им. И оружие в бою упустить сложнее в ситуации как у меня, например. Другой вопрос, функционально ли теперь то оружие после удара пули, прилетевшей сбоку?
        Я резко развернулся, уже понимая, что сейчас прилетит и вторая, и вряд ли я успею выстрелить раньше…
        Не прилетела.
        Стрелок - крупный, плечистый мужик в навороченной снаряге - больше опасности не представлял. Скрутило его, будто я уже всадил очередь ему в грудь. Пистолет выпал из его руки, сам же он рухнул на одно колено, держась за сердце.
        Бывает. Перенервничал, видать, пытаясь меня пристрелить. Ну ничего, больше пытаться не будет. По такой габаритной мишени я и с отсушенной левой рукой не промахнусь, благо расстояние небольшое.
        Я нажал на спуск… но выстрела не последовало.
        Ясно.
        Пуля, ударив в ствольную коробку, скорее всего, перекосила патрон в патроннике. А может, и еще чего. «Калаш» - машинка замечательная, но не предназначенная для того, чтоб ею пули безнаказанно отбивать.
        Впрочем, это было уже неважно. Стрелок пока безопасен, надо дело доделывать.
        Я выдернул из ножен «Бритву» и ринулся на академика… который проявил неожиданное проворство. Отскочил подальше, к самому огромному пульту, откинул стеклянный предохранительный колпачок и с силой ударил по блямбе, похожей на красный гриб.
        «Кранты! - мелькнуло у меня в голове. - Кнопка самоуничтожения!»
        Но я ошибся.
        Пол в этом центре управления был выложен стальными рифлеными плитами размером примерно два на два метра. И после активации кнопки плита под ногами Захарова внезапно резко ушла вниз.
        Лифт!
        Старый пройдоха и здесь подстраховался!
        По-хорошему следовало бы прыгнуть следом, но я прекрасно понимал: тот тип с пистолетом сейчас грудную клетку себе помассирует, да и выстрелит еще разок. А мертвый я точно академика не поймаю.
        И я ринулся к здоровяку, который как раз, подобрав оружие с пола, медленно так, неуверенно вставал на ноги. И рука с пистолетом у него тоже вместе с ним поднималась. Еще немного, и ствол окажется направленным мне в живот.
        Я же очень не люблю, когда линия выстрела мне кишки щекочет. Поэтому я на бегу резко сместился в сторону - и прыгнул вперед, отводя назад руку с ножом, напряженную, словно пружина, готовая резко распрямиться.
        Прыгнул - и ударил. Прямо в сердце, зная, что попаду точно куда наметил. Потом, когда клинок мягко войдет в тело, нужно будет лишь мощно провернуть нож в ране, будто саморез в твердую доску вкручиваешь, - и все. И можно больше не опасаться, что этот бугай в меня выстрелит, так как с разорванным сердцем стреляется неважно…
        Правда, в последнюю секунду мне показалось, что я где-то видел этого мужика с лицом, словно вырубленным из камня. Давно. Очень давно, словно в прошлой жизни. Уже и не вспомнить где - да и не надо. Потому что если ты где-то кого-то видел и этот кто-то в тебя стреляет, то это совершенно не повод оставлять его в живых. Да и удар уже не остановить…
        Но он остановился!
        Я прям как в замедленном фильме это увидел…
        Внезапно камуфляж на груди стрелка разорвало нечто, похожее на серебристое жало, выстрелившее навстречу «Бритве». То есть изнутри ударило, прямо из мужика…
        Я был готов к тому, что мой нож, выкованный из уникального артефакта, как всегда легко войдет в живое тело. Но внезапно мое плечо рвануло болью - сверкающий лазурью клинок словно на непреодолимую преграду наткнулся, как обычный нож, которым сдуру в бетонную стену ударили.
        И она зависла в воздухе, моя «Бритва», встретившись острием клинка с кончиком жала, высунувшимся из груди стрелка в камуфляже. Они словно слились на мгновение, в течение которого я успел рвануть на себя рукоять ножа и понять, что это бесполезно. С таким же успехом я мог попытаться оторвать пушку от танка. Поэтому мне ничего не оставалось, как стоять и смотреть.
        А посмотреть было на что…
        «Бритва» сливалась с тем, что лезло из груди человека. Место соприкосновения лазурного клинка и серебряного жала стало размытым, нечетким, словно окутанным клочком тумана, - но сквозь этот туман все равно было видно, как две сущности, которые язык не поворачивается назвать предметами из нашего мира, становятся одним целым. Время словно замедлило свой бег, чтобы я мог рассмотреть в деталях, как клинок моего ножа, который я считал эталоном несокрушимости, внезапно стал мягким, податливым для того, чтобы принять в себя сверкающее ослепительным серебром нечто, которому я пока не мог подобрать определения…
        Я не знаю, сколько это продолжалось - мгновение, или вечность, - но внезапно туман, окутавший мою «Бритву», рассеялся - и я почувствовал вес ее рукояти. Это значило лишь одно: мой нож снова стал управляемым! Я рванул его на себя… и вытащил из груди человека уже не «Бритву».
        Это был меч, иначе не скажешь.
        Клинок удлинился как минимум вчетверо, гарда стала более развитой, прикрывая уже всю кисть, а не только пальцы, а на навершии рукояти появился серебряный набалдашник, представляющий собой звезду в крылатом круге, украшенную драгоценными камнями.
        Но что странно - новые элементы казались какими-то на четверть прозрачными, что ли, ненастоящими, словно сотканными из плотного серебряного тумана. И в этом тумане отчетливо видна была лишь моя старая «Бритва», такая, какой я привык ее видеть. Да и по весу ничего не изменилось. Вроде тяжелый меч в руке держишь, а по ощущениям - все тот же нож…
        Мужик в камуфляже от нереальной боли вновь выронил пистолет, закашлялся, зажимая ладонью рану в груди, из которой сочилась кровь. Немудрено, когда из тебя полметра металла только что вытащили.
        По идее, камуфлированный уже должен был загнуться от такого. Но он не умирал. Он, продолжая кашлять, прикрывал рот второй рукой, но при этом смотрел на меня не отрываясь. Причем в глазах его было узнавание.
        И вдруг внезапно меня озарило!
        Да, я видел этого человека. Много лет назад, в гостиничном номере, где мерзкая тварь, которую я бы сегодня назвал мутантом, пыталась меня убить. Я пришел туда спасти от нее мою Машу, но едва не погиб сам. И тогда следователь Макаренко и вот этот самый мужик завершили то, что я не смог довести до конца в одиночку.
        Я никогда не забуду, как пальцами выдрал глаз у той твари. Она отпустила меня, полузадушенного, ревя от боли, но больше я ничего не смог сделать. Стоял на дрожащих ногах, обессиленный, прислонившись к стенке, и понимал - сейчас у этой твари боль немного поутихнет, и она убьет меня одним ударом. До этого она играла с заведомо слабым противником, не сейчас время игр закончилось. И до меча, что валялся далеко, возле противоположной стены, не добежать. Потому что сил нет сделать даже один-единственный шаг, а уж драться - тем более.
        И тогда в номер вошли они.
        Двое.
        Следователь Макаренко и вот этот незнакомый мне мужик, который в итоге и убил то чудовище моим мечом[6 - Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрий Силлова «Закон проклятого» литературной серии «СТАЛКЕР». Данный роман является первым в серии произведений о приключениях Снайпера.].
        Все это я видел словно в тумане - уж больно хреново мне было тогда. И как я на негнущихся ногах выбрался из той гостиницы, тоже помнил смутно. Кажется, у меня хватило ума ввалиться в соседний номер, на счастье оказавшийся незапертым, и отдышаться там, заодно переждав, пока омоновцы перестанут орать в коридоре. В номере на кровати валялся постоялец в деловом костюме, от которого мощно разило перегаром и который так и не проснулся, когда я выскользнул из номера. Может, тот день и был началом моего Предназначения Меченосца, которым многие в Зоне объясняли мою личную удачу…
        Меченосца…
        Я обалдело перевел взгляд с мужика на меч в моей руке и обратно. Вот оно, значит, как. Правильно Меченый говорил, от Предназначения не скроешься. И если называешься ты Меченосцем, значит, рано или поздно придет к тебе твой Меч…
        Или ты придешь к нему.
        - Я видел тебя, - хрипло произнес мужик, прокашлявшись. - У меня профессиональный память. Ты тот парень из русский гостиница, где мы вместе убил…
        - Я помню, - перебил я мужика. - И про тебя все знаю. Мне один парень, Виктор Савельев, рассказал. А ему - следователь Макаренко. Ты сержант Томпсон, верно?
        - Лейтенант. Теперь.
        Он снова закашлялся, сплюнул, на пол шмякнулся кровавый сгусток.
        - Аптечку? - спросил я.
        - Не надо, - лейтенант бросил на меня хмурый взгляд. - Я чувствовать, что я свободный здесь, внутри.
        Он показал на свою грудь. И добавил.
        - Рана затягиваться. Быстро. Я чувствовать.
        Это было интересно. Обычно артефакты, что внедряются в тело человека, а после вылезают наружу, оставляют ужасные раны. Ну, может, за исключением «синей панацеи», когда она в хорошем расположении духа. Однако сейчас у меня были другие дела, более важные, чем исследование феноменальной регенерации американца.
        - Зачем в меня стрелял? - хмуро поинтересовался я. Можно сказать, что у меня перед этим Томпсоном был очень старый Долг Жизни, иначе я б его прирезал, не задумываясь, за тот выстрел, от которого до сих пор зверски ныла рука.
        - Ты хотел убить доктор, - проговорил лейтенант. - Он мне нужен.
        И запнулся, явно чего-то недоговаривая.
        Ладно, принято. Нужен так нужен. Выяснять зачем, да почему, да что он хотел сказать, но не договорил, времени не было. Хоть стрельба оттуда, где воевал Кречетов, затихла, табло, отсчитывающее время, продолжало его отсчитывать. И не нужно было быть предсказателем для того, чтоб понять: как только на нем появятся четыре нуля, автоклавы откроются, после чего голодные суммы начнут искать, чем бы позавтракать. Вернее, кем. А тут мы, только что не на блюдечке.
        Я такие расклады очень не люблю, но в то же время не хотелось мне, чтобы этот каменномордый полисмен, закончив регенерировать, всадил мне пулю в спину - хрен знает, что у него на уме.
        - Табло видишь? - ткнул я пальцем в цифру «4:37» на табло, которая тут же сменилась на «4:36».
        - Да, - кивнул Томпсон.
        Судя по его искаженному лицу, ему было очень больно, плюс внутри него что-то приглушенно хрустело - кости, что ли, на место становились после посещения серебристой субстанции. Но он очень старался вслушиваться и ничего не пропустить.
        - Как по нулям будет, нам всем крышка, понял?
        - Крышка?
        - Подохнем, умрем. Дошло?
        - Да.
        - Молодец. Короче, в спину мне стрелять не надо, ясно? Я это остановлю, а после помогу тебе найти академика.
        Мысленно я проклинал Зону, придумавшую закон Долга Жизни - мол, если убьешь того, кто тебя спас, то сам очень быстро и больно сдохнешь. Не знаю, зачем это Зоне было надо, вряд ли от обостренного чувства справедливости - оно у нее напрочь отсутствует. Но факт остается фактом: прирежь я сейчас Томпсона, который чуть меня не убил, потом однозначно придется расплачиваться собственной жизнью, что в мои планы не входило.
        - Ясно, - кивнул лейтенант. - Стрелять не буду.
        Как только он это произнес, я с места рванул к тем пультам управления.
        Расчет мой был прост, как батон из серой муки, выпеченный в Зоне. Разбираться в кнопках и рычажках времени не было, да и не на то я учился. Но если я сейчас расхреначу к чертям крысособачьим те пульты, то, может, в них что-то замкнет и процесс оживления сумм остановится?
        В общем, добежал я - и начал хреначить. «Бритвой», от души, с размаху, по ближайшему пульту управления… И тут же оценил разрушительную силу меча, хоть и немного прозрачно-неестественного с виду, но вполне себе эффективного.
        Короче, я одним ударом развалил пульт напополам - и, слегка офигев от собственной крутости, нанес по нему еще несколько ударов, превращая его в груду отчаянно искрящих металлических фрагментов.
        Однако обратный отсчет это не остановило - и я замахнулся, чтобы рубануть по следующему.
        - Стой! - раздался громкий возглас позади меня.
        Я обернулся.
        Это был Кречетов. В смысле, экзоскелет, несущий в себе мозг ученого. Весь в кровище до самого верхнего аквариума на плечах, в котором плавал комок извилин. Хороший аквариум, добротный. Вон на нем след от прямого попадания пули появился, белая точка - и разбегающаяся в стороны от нее паутина микротрещин. Но многослойное бронестекло выдержало. А вот головы тех, кто стрелял, - нет, судя по клоку окровавленных волос, свисающему с мизинца биоробота.
        - Так процесс не остановить!
        Экзоскелет, прихрамывая, ринулся к пульту управления, который я не успел покрошить в винегрет. Стряхнул со стальной руки шматок скальпа и принялся барабанить пальцами по клавиатуре.
        Можно было не спрашивать: судя по тому, что в нас больше не стреляли, охрану Захарова профессор добил - если не своими супергранатами, то голыми руками справился. Впрочем, как - не важно, главное - результат. А вот зря мы или нет так надрывались, судя по мигающему табло, станет ясно через две минуты.
        Осторожно переставляя ноги, подошел Томпсон, встал рядом, все еще держась за окровавленную грудь. Хммм… Если он так быстро регенерирует, значит, тот металл, что был в нем, перестроил его организм под себя, чтоб ему комфортно было кататься в лейтенанте Томпсоне. То есть сделал из него мутанта. Интересно, он сам это осознает или нет?
        - Когда там будут ноль, они оживут? - спросил Джек, показав глазами на автоклавы.
        Догадливый, блин.
        - Ага, - сказал я.
        - В наш боевиках обычно, когда есть такой отсчет, герой останавливать его за три секунда до ноль. Иногда за один. Но останавливать.
        Я вздохнул.
        - А у нас здесь, в Зоне, в таких случаях обычно все заканчивается хреново.
        - Сейчас, сейчас… - бормотал Кречетов, с неимоверной скоростью молотя по клавиатуре. - Я должен, я успею…
        - Это робот? - поинтересовался любознательный американец.
        - Мозги человеческие, остальное машина, - отозвался я.
        - Значит, человек, - авторитетно заявил Томпсон. - Если есть мозг, значит, человек.
        На этот счет у меня было другое мнение. Много я видел живых существ с мозгами, но далеко не все они были людьми - даже если разговаривали как люди, вели себя как люди и выглядели как люди. Но спорить я не стал. Не до того было. Я на табло смотрел, на котором мигало «00:03», «00:02»…
        Может, все же прав американец? Может, и в жизни так будет хоть раз, как в заокеанских боевиках, что за секунду до пушистого белого зверька - оп! - и не настал он?
        «00:01»…
        «00:00»
        Ну твою ж дивизию!
        Я затравленно огляделся.
        И увидел то, что ожидал…
        В автоклавах медленно просыпались жуткие твари. Открывали желтые глаза без зрачков, неуверенно двигали конечностями, разевали огромные зубастые пасти… Думаю, потребуется совсем немного времени для того, чтобы они окончательно пришли в себя и начали вылупляться из своих автоклавов, как птенцы из яиц. С эдакой переразвитой мускулатурой не думаю, что им будет слишком сложно выдавить бронестекло изнутри.
        - Получилось!
        Я перевел недоуменный взгляд на Кречетова, который удовлетворенно потирал металлические лапы.
        - Что получилось?
        - То, что хотелось!
        Мозг на стальных ножках явно торжествовал, а у меня закрадывались нехорошие подозрения, так как суммы в автоклавах шевелились все активнее. Одна в ближайшем уже, похоже, оклемалась и молотила лапищами в бронестекло так, что автоклав сотрясался - того и гляди рухнет.
        Я неторопливо направился к Кречетову, держа «Бритву» в руке. Не так чтобы угрожающе, но умный поймет, что я и из положения клинка острием вниз рубану так, что мало не покажется.
        Ученый хмыкнул своей мембраной.
        - Похоже, настала нам пора попрощаться, Снайпер, - сказал он.
        Последние его слова потонули в жутком треске бронестекла. Та самая оклемавшаяся сумма выломила его - и выскочила наружу.
        Впечатляющая тварь, ничего не скажешь. Тело - одни сплошные мышцы, словно облитые металлом. Пасть с хорошо развитой нижней челюстью, с острыми зубами, каждый размером с мой указательный палец. Плюс лапы с длинными пальцами, из подушечек которых сейчас выезжали металлические когти.
        А еще у твари был мощный хвост, на конце которого тоже имелся мощный коготь. Мускулистыми ногами и тем хвостом сумма оттолкнулась от пола, пролетела метра четыре в мою сторону, занося лапу для решающего, единственного удара… Сбоку от меня уже стрелял Томпсон из своего пистолета, но пули, визжа рикошетами, отскакивали от бронированного тела твари.
        Что уж тут говорить - будь у меня в руке моя старая «Бритва», тут бы мне и конец пришел. Смела б меня сумма массой, и даже если б успел я резануть ее ножом, жизнь бы мне это не спасло…
        Спасло ее другое.
        Я с длинными мечами не очень дружу, практики с ними, считай, вообще не было, не считая нескольких эпизодов в Центральном мире. Мне больше ножом да огнестрелом привычнее.
        А тут я удивился несказанно…
        Мое тело совершенно независимо от меня провернуло ловкий финт.
        Я сделал длинный выпад вбок, глубоко присев на левую ногу и далеко отставив в сторону правую. И когда сумма пролетала сквозь то место, где только что находилось мое туловище, рубанул «Бритвой» наотмашь…
        Сумма ловко приземлилась на три точки, резко развернулась, пытаясь понять, куда делась гарантированная жертва - и от резкого движения ее верхняя часть корпуса соскользнула с нижней и упала на пол, пачкая его клубком кишок, вывалившихся из брюшной полости.
        На полу остался стоять живой треножник - две лапы и хвост. Нерешительно потоптался немного на месте, фонтанируя кровью, после чего нехотя завалился на бок. Верхняя половина суммы тем временем неистово скребла когтями стальные плиты пола, пытаясь до меня добраться, но когти скользили по металлу, и в результате ничего путного из этого у нее не вышло.
        Я же не стал смотреть, как она подыхает. Рванулся вперед и приставил кончик моего полупрозрачно-туманного, но, тем не менее, смертоносного меча к аквариуму с мозгом, покоящемуся на стальных плечах.
        - Я понял, - сказал я. - Ты не пытался остановить оживление сумм. Ты переводил управление ими на себя, и тебе это удалось. А сейчас ты пытался убить меня, профессор. Так скажи на милость, что мне мешает попытаться сделать то же самое в отношении тебя? Правда, боюсь, у меня это получится лучше.
        - Меченосец… - нервно прохрипела мембрана. - А я-то все не мог взять в толк, почему так называют везучего сталкера с ножом… Казалось бы, при чем тут меч? А тут вон оно как, оказывается. Ножик-то оказался с сюрпризом.
        - Ага, - отозвался я. - И если я сейчас этим сюрпризом проковыряю дыру в аквариуме, то, думаю, без питательной жидкости твой мозг будет умирать долго и болезненно.
        - Я понял, - поспешно проговорил Кречетов. - Я уже остановил сумм, больше нападений на тебя не будет. Мои извинения, погорячился.
        - Зона простит, - сказал я, не опуская меча. - Как остановил?
        - Ментально. Суммы - существа очень тонкой организации, способны воспринимать мысленные приказы своего альфы. Захаров назначил альфой себя, но я перепрограммировал ментальную матрицу, загружающую информацию в мозги сумм…
        - Понятно, - кивнул я. - То есть если сейчас тебя грохнуть, то твари так и останутся тухнуть в своих автоклавах, верно?
        - Снайпер, давай договоримся, - быстро произнес Кречетов. - Я же знаю, ты хочешь оживить своих друзей. Я знаю, как очистить их биоматериал так, чтобы при оживлении они не превратились в монстров. И я знаю, где находится основная лаборатория Захарова, центр управления всеми остальными лабораториями подземного комплекса «Куписта». Это секретный многоуровневый подземный научно-исследовательский институт, построенный еще во времена СССР. Захаров его возродил, показав миру лишь наземную часть, которая существовала скорее для отвода глаз. А всю свою основную научную деятельность он вел под землей. Там у него все необходимое. Оборудование, преобразователи аномальной энергии в электрическую, запасы воды, пищи, снаряжения, оружия. И два завода тоже там. Один производит искусственные артефакты для исследований и на продажу, а второй занимается биологическим конструированием. Там десятки, а возможно, и сотни матриц, созданных из мертвых тел. И я знаю туда дорогу. Без меня тебе в жизни не найти сердце подземного комплекса Захарова.
        - Мне тоже надо в тот лабораторий, - проговорил Томпсон.
        - Тебе зачем? - бросил я через плечо.
        - Оживить жена и дочь.
        - Ясно, - сказал я. - Понимаю. Значит, пойдем туда втроем.
        - Но у меня есть условие, - сказал Кречетов. - Когда вы получите свое, я получу то, что нужно мне.
        - Оживишь сумм и попытаешься захватить мир? - поинтересовался я.
        - Мои амбиции скромнее, чем у Захарова, - отозвался Кречетов. - Мне достаточно власти над Зоной.
        - Вряд ли ей понравится, что кто-то хочет властвовать над ней, - покачал я головой. - Но ты, конечно, можешь попробовать. Мешать не буду. Даже с попкорном понаблюдаю за тем, что из этого выйдет. А сейчас мне нужен Захаров.
        - Мне тоже нужен этот сукин сын, - зло проговорил Кречетов. - Оживил меня, сволочь, изуродовал, да еще и глумился, гад такой…
        - Искренне сочувствую, - сказал я, при этом подумав, что профессор недалеко ушел от своего учителя. Оба ученых друг друга стоили - беспринципные, жестокие, для достижения своих целей не останавливающиеся ни перед чем. Но говорить этого вслух не стал. Сказал другое:
        - Не обессудь, Кречетов, но если увижу, что ты опять решил меня обмануть…
        - Понял-понял. - Ученый поднял кверху металлические лапы. - Больше не повторится. Ничего, если я к пульту пройду, лифт вызову?
        - Попробуй, - сказал я, освобождая путь к клавиатуре.
        Профессор выбил на ней замысловатую дробь, и стальная плита, на которой Захаров уехал вниз, вернулась на место.
        - Прошу, - сказал Кречетов, театральным жестом указав на лифт.
        - Только после вас, - ответил я, вполне справедливо полагая, что Кречетов запросто может как свалить на лифте без нас, так и отправить нас вниз, а сам остаться оживлять армию сумм.
        - Не доверяешь? - вздохнул ученый, становясь на плиту вместе со мною и Томпсоном.
        - Сам-то как думаешь? - отозвался я, не совсем уверенный, что смогу осуществить задуманное.
        Но - получилось! Вытянув руку с «Бритвой», я плоскостью клинка ударил по кнопке, которую нажал Захаров. Пол под ногами дрогнул, и аварийный лифт, набирая скорость, стремительно поехал вниз.

* * *
        Путь оказался недолгим.
        Через минуту мы стояли в длинном тоннеле, которых я повидал в этих местах уже немерено. Те же бетонные стены справа и слева в пятнах плесени и разросшегося грибка, те же плафоны с тусклыми «вечными лампочками» под потолком, тот же спертый, пахнущий гнилью воздух, который хочется не выдохнуть, а выплюнуть, словно случайно попавшую в организм отраву…
        - Кстати, ты в курсе, что и без того длинный клинок твоего туманного меча еще удлинился, когда ты к кнопке тянулся? - спросил Кречетов, когда мы сошли с платформы, доставившей нас в подземелье.
        - Да ладно? - не поверил я.
        - Думаю, ты очень хотел дотянуться, и твоя легендарная «Бритва» выполнила желание.
        Я задумчиво посмотрел на свой нож, превратившийся в меч, и мысленно пожелал, чтобы он стал прежней длины. В ту же секунду туманный клинок словно всосался в гарду! Был только что - и нет его, а в моей руке лежит моя прежняя «Бритва». Лишь сияние стало немного другим - теперь оно было не цвета чистого неба, а слегка отливало серебром.
        - Удобно, - кивнул Томпсон. - Хочешь, будет нож, хочешь - меч.
        - Ага, - отозвался я, с опаской вкладывая «Бритву» в ножны. Нет, клинок их не развалил. Он и правда теперь стал своей обычной длины. Ну что тут можно сказать? Чудны дела твои, Зона, да и только.
        - Тут надо поосторожнее быть, - сказал Кречетов. - Идти недалеко, но, думаю, Захаров, убегая, активировал ловушки на пути к своей цитадели. Он мне как-то о них проговорился.
        - Академик проговорился? - не поверил я, ибо не знал второго такого человека, настолько хорошо умеющего просчитывать все ходы наперед.
        - Чего только не бывает во время посиделок после очередного мозгового штурма в компании с литровой лабораторной колбой медицинского спирта, - вздохнул профессор. - Все мы люди, все мы человеки…
        И поправился:
        - Были…
        В чем-то я его понимал. Даже не знаю, как бы я себя чувствовал, лишившись своего привычного тела. Конечно, стальные конечности лучше, чем вообще без них, но все равно это суррогат. Протезы, которые никогда не заменят оригинал.
        А еще я думал о том, что в Зоне снайпер без огнестрела - все равно что патрон без оружия. Жаль, что у меня не было времени порыскать возле тех пультов, оставшихся наверху, и разыскать себе еще один годный автомат. Нож, умеющий превращаться в меч, это, конечно, круто, но в Зоне он не столько оружие, сколько дополнительный шанс раздобыть себе что-то огнестрельное. Потому что без него лишь вопрос времени, как быстро ты превратишься в труп.
        Словно в ответ на мои мысли в плечо мне ткнулось что-то твердое.
        Я обернулся.
        Оказалось, это лейтенант ткнул в меня магазином своего автомата, снятого с плеча.
        - Бери.
        Я не стал отказываться. Лишь спросил:
        - А как ты сам?
        - У мой есть это, - сказал полицейский, качнув стволом своего «девятьсот одиннадцатого», зажатого в другой руке. «Кольт» - пистолет, конечно, хороший, но с автоматом не сравнить. Хотя - кому что привычнее.
        - Благодарю, - кивнул я. С другой стороны, он мне «калаш» испортил - сейчас компенсировал. Так что все нормально.
        И мы пошли вперед…
        Правда, ушли недалеко.
        Они выскочили на нас из полумрака, накатились волной. Их было много. Слишком много для того, чтобы мы могли перебить их всех.
        Снарки.
        Человекоподобные твари, передвигающиеся на четвереньках и натягивающие на свои уродливые головы что угодно, лишь бы прикрыть их поплотнее, - кожу, содранную с трупов, тряпки либо старые противогазы - когда нет своей кожи, сойдет и резиновая. Зона прирастит ее к гнилому мясу и уменьшит боль.
        Не знаю, в чем причина того, что у всех снарков отсутствовали кожные покровы, но это им определенно доставляло дискомфорт. И поэтому они охотились за чужой, которая прирастала к их уродливым телам, облегчая страдания - правда, лишь на время. Потом она отставала снова и болталась лоскутами, напоминая рваную одежду.
        И сейчас целая стая этих тварей мчалась прямо на нас!
        - Нехилая ловушка, - пробормотал Кречетов. - Жаль, что я все патроны наверху растратил…
        Пока он трепался, Томпсон быстро швырнул в стаю гранату - правда, особого эффекта это не дало. Нескольких снарков порвало в клочья, однако стая даже не замедлила свой бег.
        Мы с Томпсоном начали стрелять, каждым выстрелом разнося одну гнилую башку за другой - на таком расстоянии трудно промахнуться. Но я быстро понял, что это бесполезно, поэтому отбросил автомат, выхватил «Бритву», мысленно удлинил клинок на максимум и принялся крошить снарков…
        Но и это нас не спасло…
        Одна из тварей, несущаяся впереди, длинно прыгнула вперед. Я махнул своим ножом-мечом, отрубив ей нижние конечности, но полет снарка это не прервало. Он обхватил мою руку передними лапами и повис на ней, словно приклеился.
        Вот же паскуда такая!
        Разумеется, я треснул ему с левой по башке, запакованной в противогаз, прям между круглых окуляров, за стеклами которых виднелись налитые кровью глаза. Тварь ослабила хватку, но в этот момент меня сбила с ног волна снарков…
        Немедленно кто-то из них вцепился лапами мне в шею и принялся душить. Странная тактика для этих мутантов, которые, оглушив жертву ударами мощных конечностей, обычно сразу впиваются ей в горло.
        Я попытался сопротивляться, но у меня ничего не вышло - я был буквально завален кучей шевелящихся тел, тошнотворно воняющих мертвечиной. Последнее, что я увидел, прежде чем волна снарков погребла меня под собой окончательно, был Кречетов. Он махал своими стальными лапами, словно дубинами, дробя черепа врагов, но при этом на каждой лапе висело по десятку мутантов, отчего удары профессора становились все медленнее и медленнее.
        А потом я почувствовал, что плыву куда-то - верный признак угасающего сознания. Плохая погибель мне досталась, ни разу не героическая. Но смерть, как и любовь, не выбирают - какая накрыла, такая и твоя…

* * *
        Есть такой запах, который не спутаешь ни с каким другим.
        Запах больницы.
        Вроде ничем определенным не пахнет, а даже с закрытыми глазами вдохнешь - и сразу понятно, куда попал. В место, где время тянется, словно заживление гнойной раны, - медленно, нудно и вонюче. Когда выходишь из больницы, некоторое время ты пропитан насквозь этими специфическими ароматами хорошо отмытой крови, лекарств и безысходности.
        Если выходишь…
        Память услужливо восстановила события от моей отключки и до обратного включения в реальность. Странно, однако, пахнет Край Вечной войны, куда по легенде попадают души сталкеров, которые вечно лезут туда, куда их не просят. Ведь если тот снарк меня задушил, то я должен оказаться именно там, и нигде иначе, так как Сестра отказалась от своего побратима и теперь, наверно, мне не грозит вновь оказаться в мрачных чертогах Смерти…
        Я осторожно открыл глаза.
        Что ж, вероятно, я все-таки опять не сдох, потому что находился в просторной больничной палате - или в помещении, очень на него похожем. Стены и пол отделаны белой плиткой, я лежу на кровати, рядом с которой расположился какой-то навороченный медицинский прибор и капельница. От прибора ко мне тянутся провода датчиков, а от капельницы - тонкая трубка, оканчивающаяся иглой, воткнутой мне в вену.
        В целом весьма умиротворяющая картина, свидетельствующая о моем чудесном спасении, если бы не стальные наручники, которыми я был прикован к кровати. И правая рука, и левая. Может, я в психушку попал, где принято таким образом фиксировать особенно буйных?
        Но я ошибся.
        Дверь в палату распахнулась, и через порог перешагнул академик Захаров. И все сразу стало на свои места. Приятно осознать, что ты не съехал с катушек, а всего лишь попал в плен. Правда, не исключено, что меня сейчас начнут препарировать, как лабораторную лягушку, но тут уж ничего не поделать - издержки плена в стерильном застенке великого ученого, которому самому давно пора в дурдом на принудительное лечение.
        - Рад снова тебя увидеть, Снайпер! - воскликнул Захаров, приветливо улыбаясь.
        - Не могу сказать того же, - проворчал я.
        - Вот она, людская неблагодарность, - усмехнулся академик. - Я его, понимаешь, который раз уже с того света вытаскиваю, а он от меня физиономию воротит.
        Я не стал вдаваться в заведомо бесполезную дискуссию и кивнул на аппарат:
        - Это зачем?
        - Сразу к делу? - хмыкнул Захаров, садясь в глубокое кресло, стоящее напротив кровати. - Что ж, изволь. Дело в том, что я в курсе всей истории твоей жизни. Отчасти из твоих романов, кстати. Поначалу - что уж тут скрывать - я намеревался убить слишком назойливого сталкера, но потом мне стал интересен секрет твоей личной удачи. И чем больше я наблюдал за тобой, тем больше убеждался, что столь феноменальная удача - это не просто случайность, а закономерность, которую можно научно обосновать. Что я и сделал, выведя формулу, согласно которой Предназначение определенных людей - это совершенно четко определяемая физическая величина. Например, человек, имеющий Предназначение, не может умереть, пока его не исполнит. Ему вечно что-то будет мешать погибнуть или получить серьезное увечье. И даже получив его, индивид, наделенный Предназначением, вылечится очень быстро и вновь продолжит путь, предначертанный ему Мирозданием.
        - И как это относится ко мне? - поинтересовался я.
        Захаров пожал плечами.
        - По-моему, все очевидно. Если солдат не может умереть до определенного момента, имеет смысл сделать достаточное количество таких везучих солдат, вероятность погибнуть у которых приближается к нулю.
        - Сделать? - переспросил я.
        - Ну да, - пожал плечами академик. - Суммы, оставшиеся на верхнем уровне моего подземного научного комплекса, несомненно, совершенный продукт военной биоинженерии. Но когда они очистят планету от человечества, нужны будут те, кто ликвидирует сумм и превратит планету в обиталище совершенных людей. Как только я вытрясу из господина Кречетова код, которым он перепрограммировал алгоритм управления суммами, те немедленно приступят к великой зачистке! А я тем временем запущу процесс создания тех самых сверхлюдей, прародителем которых станете вы.
        - В смысле? - не понял я.
        - Очень просто, - улыбнулся академик. - Дело в том, что я достиг определенных успехов в соматическом клонировании. На данном этапе я могу собрать полноценную ДНК даже из фрагментов мертвых тканей, не говоря уж о живых. Также я нашел способ обойти предел Хейфлика, и теперь мои клоны могут жить практически вечно.
        - Что обойти? - не понял я.
        - Предел или лимит Хейфлика - это главная проблема клонирования, - пояснил академик. - Дело в том, что клонированные зародыши погибают от старости еще на стадии развития эмбриона, этот феномен открыл Леонид Хейфлик в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Мне же не нужно растить клона от зародыша до полноценного организма. Я интегрирую донорскую ДНК в матрицу, созданную из трупа, подвергаю получившийся организм воздействию определенных артефактов, и на выходе за короткое время получаю жизнеспособную особь - стопроцентную копию донора, от которого была взята ДНК. Причем донором может быть не только живой человек, но и мертвец, давно рассыпавшийся в прах. Мне достаточно малейшего фрагмента тела, чтобы из него получить идеальный клон - впрочем, об этом вы знаете.
        Захаров явно торжествовал, упиваясь собственной крутостью.
        - То есть из меня ты решил создать армию суперлюдей? - уточнил я.
        - Именно так! - произнес академик, для убедительности подняв вверх указательный палец. - Армию бойцов, убить которых практически невозможно, потому что они еще не выполнили свое Предназначение. Идеальных людей, которым не придется воевать друг с другом, так как у них не будет разногласий. Согласись, что вряд ли кто-то будет спорить и конфликтовать сам с собой.
        Тут я с академиком был категорически не согласен - мне с моими тараканами в голове никогда не было просто ужиться. Так бы и убил этого внутреннего «я» голыми руками, вместе с его гребаным моральным кодексом.
        Но вступать в спор с академиком я не стал. Мне вдруг стала любопытна одна деталь в его рассуждениях:
        - А почему сразу не создать расу суперлюдей, которые выпилят человечество? - поинтересовался я. - Зачем это промежуточное звено в виде сумм?
        Захаров рассмеялся.
        - Я в тебе не ошибся, - сказал он. - Я ждал этого вопроса, надеялся, что ты его задашь. Что ж, отвечаю. Видишь ли, когда эту раковую опухоль планеты, как ты выразился, «выпилят» чудовища, а потом придут суперлюди, которые, в свою очередь, их зачистят, кем они будут в глазах своих потомков? Правильно - героями, уничтожившими чудовищ. А кем будет тот, кто создал этих идеальных освободителей?
        - Тонкая многоходовка, в твоем стиле, - усмехнулся я. - На место бога метишь?
        - Не исключено, - не стал отпираться Захаров. - С учетом того, что я могу жить вечно за счет клонирования своих клеток, не такой уж плохой бог из меня получится. Строгий, конечно, но справедливый.
        - Нормально ты так все рассчитал, - произнес я. - А еретиков, не согласных с твоей божественной справедливостью, прям сразу жечь начнешь на площадях после победы над чудовищами или чуть погодя?
        - Слушай, Снайпер, - мягко сказал Захаров. - Ты ж понимаешь, что ни к чему хорошему разговор в таком ключе не приведет, поэтому давай сменим тему. Вот, например, мои ручные снарки не нашли твою «Бритву», когда брали в плен тебя и твою команду. Ты ж понимаешь, суперлюдям нужно супероружие, которое я с удовольствием попробовал бы скопировать. Где она, не подскажешь?
        - Понятия не имею, - совершенно искренне сказал я. - У снарков своих поинтересуйся, может, кто-то из них свистнул блестящую игрушку. Вполне возможно, что мутанта она приняла за своего и не стала превращать в мумию.
        - Поинтересуюсь, - кивнул Захаров. - А теперь мне нужно твое согласие стать донором для будущей армии твоих клонов. Предупреждая твой вопрос, зачем оно мне и почему я не возьму твою ДНК насильно, отвечу: все дело в Предназначении. Помнишь свой самый первый автобиографический роман «Закон проклятого»? Да-да, я его читал, представляешь? Так вот, в те годы ты добровольно стал наследником своего Предназначения, хоть до конца и не осознавал, что это такое. Так же и здесь. Согласившись на мое предложение, ты наделишь армию своих клонов Предназначением, которому они будут следовать до конца. Без этого, боюсь, из моей затеи ничего не выйдет - сумм не так-то просто убить.
        С этим трудно было не согласиться - я видел, как от суммы отскакивали пули, и если бы не мой нож, превратившийся в меч, тварь порвала б нас с Томпсоном в лоскуты быстрее, чем я успел бы выматериться от досады.
        - И ты правда ждешь, что я соглашусь на твой реально дьявольский план? - удивился я. - Ты, значит, будешь богом в глазах потомков, а я той тварью, что согласилась уничтожить человечество?
        - В глазах потомков, - хмыкнул Захаров. - Что есть история? Ее пишут люди так, как им выгодно. Поверь, после победы над чудовищами мы напишем просто потрясающую историю о том, какой значительный вклад ты внес в это великое дело. А чтобы тебе лучше думалось, я хочу тебе сообщить следующее. Все пять фрагментов тел твоих друзей очищены лично мной от синей пыли, которая при возрождении превратила бы их в чудовищ. Матрицы уже готовы и лежат в автоклавах, и для начала процесса преобразования требуется нажатие всего одной кнопки. Более того. Тебе известна история американского полицейского Джека Томпсона, о которой ты написал в романе «Закон проклятого», - его жену и ребенка убило чудовище. Что ж, я, может, в твоих глазах не меньший монстр, но у меня тоже есть сердце. В общем, я выделил из своих запасов еще две матрицы, и если ты согласишься, несчастный муж и отец вернет обратно с того света свою семью. Добавлю, что в обновленном мире и ты, и все те, кто тебе дорог, займете не последнее место. Континентов во владение не обещаю, но каждому по стране выделю легко и с удовольствием. Помощники нужны всем,
даже богу.
        Я смотрел на этого мило улыбающегося, добродушного с виду пожилого ученого - и поражался тому, как низко готов пасть человек ради безраздельной власти. Но поражайся, не поражайся, а альтернатива очевидна.
        - Ты верно все понимаешь, - кивнул Захаров, словно прочитав мои мысли. - Если ты не дашь согласия, я по-любому сделаю все, что запланировал, пусть даже без гарантии результата. За эти годы я накопил достаточно матриц и опыта по управлению клонами, так что, надеюсь, они выполнят свою миссию и без Предназначения. А если нет, то мне не привыкать: одним неудачным экспериментом больше, одним меньше - какая разница? Чернобыльская АЭС - это неиссякаемый источник аномальной энергии, которую я давно укротил, взнуздал и научил становиться на колени по моему приказу. Не получится этот эксперимент, значит, будет следующий. Но его результатов уже не увидишь ни ты, ни твои друзья. Так что решение за тобой.
        - Мне надо подумать, - сказал я.
        - Понимаю, - кивнул Захаров. - Я удалюсь, дабы ты не решил, что я на тебя давлю, но вернусь за ответом ровно через десять минут. Пытаться сбежать не рекомендую - тут всюду камеры, а за дверью установлен пулемет. Ты ж меня знаешь, я всегда перестраховываюсь. Удачного обдумывания. Уверен, что ты примешь верное решение.
        И вышел из палаты.

* * *
        Я и сам не знал, что мне дадут эти десять минут. Соглашаться на предложение безумного ученого я не собирался, но и вариантов сбежать не было.
        Наручники были пристегнуты к толстенным стальным дужкам, приваренным к боковинам кровати, отломать их было нереально. Да и если б оторвал - толку-то, коль за дверью пулемет и выход только один?
        Я с тоской посмотрел на объемную татуировку, обхватывающую мое предплечье четырьмя кольцами. Пиявка Газира, живущая у меня под кожей, тоже ничем не поможет. Похоже, она вообще в спячку ударилась, и, кстати, даже не почесалась, когда меня Кречетов убивал. Ну и если проснется - смысл? Стальные браслеты она точно не перегрызет, а проволочные отмычки, которые я всегда ношу спрятанными в рукавах своей одежды, у меня благополучно вытащили при тщательном обыске, я проверил.
        Короче, вариантов не было. Пройдет еще минут пять, вернется Захаров, выслушает мой отказ, покачает головой - а потом сделает все, что обещал. В этом я даже не сомневался. Обидно, конечно, но ничего не попишешь, может, хоть умертвит безболезненно по старой памяти… Эх, мне бы сейчас мою «Бритву» в руки, я б эти наручники одним легким движением кисти смахнул…
        Внезапно мою ладонь что-то кольнуло, причем довольно сильно. Что за черт?
        Я повернул голову - и обалдел…
        Прямо из середины моей ладони торчал серебристо-лазурный кончик клинка, который я узнал бы из тысячи! Хотя бы потому, что на нем не было ни капли крови, как и на моей ладони, а на такое способен лишь один нож в мире, откованный из редчайшего артефакта.
        Но как «Бритва» залезла в меня? И почему я не чувствую ее продолжения в руке, лишь ладонь сильно саднит, будто в ней засела большая заноза?
        Впрочем, я быстро прекратил мысленно задавать самому себе вопросы, на которые все равно ответов не было. Вместо этого я, все еще не веря в происходящее, выгнул кисть наружу и резанул клинком по цепочке, соединяющей два браслета.
        Оказалось, что я не сплю и не брежу - пятисантиметровый кусочек металла легко рассек стальное звено, словно оно было слеплено из пластилина.
        Остальное - дело техники. Через несколько секунд я освободился полностью и скатился с кровати, пока слабо представляя, что делать дальше. Однако подсказка пришла незамедлительно.
        - А вот этого я и не предусмотрел, - раздался измененный динамиком голос Захарова из-под потолка. - Извини, Снайпер, но, как я понимаю, мы не договоримся. Огонь!
        Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: все это время академик наблюдал за мной через скрытые камеры. И увидев, что у меня припрятан весомый туз в рукаве - вернее сказать, в ладони, - решил не рисковать. Фрагмент тела можно и у трупа отщипнуть, если уж на то пошло.
        Раздался грохот, дверь в палату встопорщилась крупными щепками, перечеркнутая пулеметной очередью. Но я успел упасть на пол, поэтому пули лишь превратили в осколки настенную плитку за моей спиной.
        Однако было понятно, что это бонус временный - сейчас пулеметчик сообразит, что сработал как в неважных кинобоевиках, когда тупой плохой парень прочесывает дом очередями на уровне полтора метра от пола, в то время как хорошие парни шустро уползают по этому самому полу в безопасное место.
        Всего-то работы тому пулеметчику было ствол пониже опустить и полоснуть очередью еще разок. И я прекрасно осознавал - сейчас он так и сделает, ибо мы не в кино, где главный герой всегда умный, а негодяй непременно идиот.
        И выхода не было. Даже будь у меня в руке полноценная «Бритва», не добегу я до того пулеметчика, и метнуть не получилось бы, ибо простреленная дверь все еще стоит, и не видать за ней, где тот пулеметчик расположился. Да и метатель ножей из меня тот еще, ибо я другому учился…
        Время словно замедлилось, как всегда бывает со мной в такие моменты, когда я вижу, как пули методично разбивают в пыль квадраты напольной плитки и эта смертоносная очередь неотвратимо приближается ко мне, а я никак не успеваю уйти от нее…
        Человек - существо ленивое. Я уверен, что гениальные озарения не приходят к людям в спокойной обстановке. Должно что-то тюкнуть по темечку, чтоб выбить из извилин нестандартное решение, настолько безумное, чтобы быть гениальным. Вот и я, лежа на полу и видя, как ко мне неотвратимо приближается стопроцентный трындец, вдруг ни с того ни с сего представил, что не пять сантиметров аномальной стали торчат у меня из ладони, а все пять метров.
        Или, может, даже десять…
        …Это не было похоже на стальной клинок, которого из-за его размеров и веса я бы точно не смог поднять. Это смахивало ни тончайшую полосу лазурно-серебристого тумана, внезапно протянувшуюся из моей ладони навстречу пулеметной очереди, приближающейся ко мне, - туда, дальше, сквозь разбитую дверь, которую эта полоса легко рассекла надвое, навстречу вспышкам огня и голове в камуфлированной каске, торчавшей над этими вспышками.
        А потом я шевельнул рукой, и пулеметный ствол, срезанный наискось, вдруг начал падать вниз, на пол, вместе с головой, которая только что маячила над ним. Ее словно сбросил с плеч фонтан крови, хлестанувший из перерезанной шеи…
        Последняя пуля ударила в дециметре от моего лица, осколок плитки больно резанул по лбу - и тут я осознал, что моя «Бритва» вновь спасла меня. Да, я точно знал, что это была она, распыленная на атомы, внезапно раздвинувшиеся, отделившиеся друг от друга, отчего мой нож стал похож на длиннющую туманную полосу. Но своих свойств от этого «Бритва» не потеряла. Подтверждением этого был обрезок пулеметного ствола, с грохотом упавший на пол, и голова пулеметчика, наконец переставшая катиться по полу, остановившаяся и удивленно вылупившаяся на меня все еще живыми глазами, в которых медленно затухал вопрос: «Как же это? Ведь я его почти убил?»
        Но прошло томительное мгновение, длинное, как сама вечность, - и наваждение пропало. Вновь время потекло так, как ему положено течь. Я лежал на полу и зачем-то смотрел в мертвые, пустые глаза пулеметчика, а ладонь моя болела так, что я боялся ей пошевелить, чтобы не вырубиться от адской боли.
        Но посмотреть я на нее рискнул. Перевел взгляд - и увидел, как быстро сходится кожа рядом с лучезапястным суставом, словно торопясь скрыть вишнево-красное, пульсирующее мясо. А еще на моих пальцах лежала рукоять «Бритвы», судя по всему, только что покинувшей мое тело. Не длинной, распыленной в пространстве, а самой обычной. Такой же, как всегда, только с серебром, растворенном в лазури клинка цвета чистого весеннего неба.
        - Что же ты такое теперь? - хрипло прошептал я.
        «Бритва» не ответила. Наверно, потому, что ножи не умеют говорить. Или же не хотят до поры до времени. Ведь недаром японские самураи давали им имена и считали полумифическими существами, живущими как минимум в двух мирах. Мне несколько раз говорил об этом ученик якудзы Виктор Савельев, но я не особенно верил ему. А вот сейчас - поверил. На все сто процентов.
        Когда везение становится настолько частым и эффективным, это уже не везение. Это - Предназначение. На определенном этапе понимаешь: все, что происходит с тобой, не случайно. Тебя словно ведет кто-то, подталкивает, нашептывает нужные мысли, подводит к правильным решениям. При этом зазнаваться не надо, мол, вот я какой, весь из себя, избранный судьбой для свершения великих дел! Накажут. Получишь по шее так, что мало не покажется. А может, и вообще Мироздание сотрет к чертям крысособачьим офигевшее тело с шахматной доски жизни - чисто чтоб своими понтами не мешало дело делать. И тогда другой Меченосец заберет «Бритву» из холодеющих пальцев трупа и продолжит миссию, конечной цели которой никогда не узнает. Мирозданию виднее, зачем оно двигает нас вперед, назад или по диагонали. У него своя игра, которую мы зовем «жизнью». А мы - лишь инструменты в той бесконечной игре…
        Такие вот бесспорно умные мысли вертелись у меня в голове, пока я пробегал мимо искалеченного, залитого кровью пулемета туда, вперед, дальше - и налево по коридору, где за углом стояли двое охранников в тяжелых экзоскелетах, с автоматами в руках.
        Первого я зарезал сразу - воткнул нож в грудь и рванул вниз, до самого паха. Удар под названием «восклицательный знак», напоминающий рисунком перевернутый знак препинания. Поскольку наносится он в солнечное сплетение, при удачном попадании противник моментально получает болевой шок и вскрытую брюшину. Если даже с шоком справится, то в ближайшее время будет занят отловом своих выпущенных кишок - иначе говоря, не представлять опасности, пока я со вторым буду разбираться…
        Но второй оказался шустрым.
        Несмотря на тяжелый экзо, он быстро отпрыгнул назад и вскинул свой калаш, явно собираясь вылечить меня свинцовыми пилюлями от вредной привычки неожиданно убивать людей столь жестокими способами.
        И ведь далеко скакнул, сволочь! Хорошо приводы экзоскелета сработали, метра на два назад отпрыгнул охранник. Вполне достаточное расстояние, чтоб совместить с моей тушкой линию прицела и нажать на спуск.
        Не успевал я добежать до него. Ну никак. И метать нож уже поздно - пока размахнусь, да и кину, скорее всего, мимо. Вот если бы…
        Мысль еще не успела сформироваться, как я заметил краем глаза, что клинок моего ножа внезапно превратился в тонкий слой пыли. Тонкий и длинный, словно лазурно-серебристый луч, протянувшийся от гарды моей «Бритвы» до горла автоматчика в экзоскелете, который так и не успел нажать на спусковой крючок…
        Понятно, почему не успел. Мозг, может, и послал команду пальцам, но те не сработали - когда шейные позвонки перерезаны, с этим обычно возникают проблемы.
        Я инстинктивно дернул рукой назад, и полупрозрачная полоска тумана покинула тело автоматчика, из горла которого немедленно хлынула кровь. Он выронил оружие, упал на колени, пытаясь зажать руками рану, но через броню это получалось плохо. Умирающий громко булькнул кровью, хлынувшей в легкие, упал на пол, дернул ногами пару раз и затих. А я стоял, смотрел на свой нож и соображал, как сделать так, чтобы он вновь стал «Бритвой», которую реально можно засунуть в ножны.
        Впрочем, она сама справилась. Видимо, поняла, что опасности для меня больше нет, - и клинок самостоятельно резко уплотнился до своего прежнего состояния.
        - Офигеть - не встать, - пробормотал я, осознавая новые свойства своего и без того необычного оружия. То есть я теперь не только ходячие ножны для него, куда он прячется по своему усмотрению. Он еще и распыляет себя на довольно приличное расстояние, причем эта пыль сохраняет режущие свойства самой «Бритвы». Остается выяснить, могу ли я управлять этими процессами или же мой нож все это проделывает по своему желанию?
        Из этих соображений я все-таки подобрал один из автоматов - черт его знает, что мой нож надумает делать в следующем бою. Вдруг решит забить на все и поспать, как моя суперпиявка, живущая под кожей предплечья. Мол, я и так дофигища для тебя, хозяин, сделал, теперь твоя очередь меня оберегать.

* * *
        …Я бежал по коридору, понимая, что счет идет на минуты, а может, и на секунды. Где-то в недрах этой подземной лаборатории Захаров сейчас потрошит мозги Кречетова, выуживая из них новые коды запуска сумм. И как только он их узнает, на табло в том зале с автоклавами наверху вновь загорятся цифры. Причем отсчет будет очень недолгим. Твари уже готовы вырваться из своих стеклянных гробов, им не хватает лишь приказа пойти и уничтожить человечество.
        По обеим сторонам коридора были расположены двери. Бронированные, вскрыть которые получится лишь направленным взрывом - или ножом, способным рассекать металл словно масло.
        Я, конечно, в?резал замки у двух дверей, но быстро оставил эту затею - тем более что за ними не было ничего интересного. В первом помещении склад какого-то научного барахла, во втором - что-то типа огромной, монотонно гудящей щитовой со множеством панелей, датчиков, тумблеров, кнопок, совершенно мне неинтересных.
        Сталь дверей была толстой и прочной, и после каждого вскрытия клинок моего ножа тускнел на глазах. Видимо, Захаров прокачал эти мощные бронированные куски металла какими-то артефактами, отчего «Бритва» стремительно теряла энергию, которая могла мне еще пригодиться. И потому я бежал, весь обратившись во внутренний слух, который здесь, в Зоне называют «чуйкой».
        Нет, не за этой дверью…
        И не здесь…
        И не тут тоже…
        Я мысленно сканировал пространство, скрытое толстенной броней, представляя, что за ней стоит Захаров, ковыряясь в чужих извилинах, - и не находил мощных эманаций мозговой деятельности академика. От него энергией и несгибаемой волей тащило за километр, но пока я не чувствовал вблизи ничего подобного…
        А вот впереди - да, что-то такое было. Некое напряжение воздуха, какое случается в Зоне перед выбросом. Слабее, конечно, но очень похоже. И я бежал навстречу этому невидимому маяку, уже не оглядываясь по сторонам, так как знал, что несусь со всех ног в верном направлении.
        Поворот, еще один - и вот оно!
        Коридор заканчивался бронированными воротами с заклепками по всему периметру величиной с мой кулак и с огромными знаками биологической опасности, нарисованными на каждой створке. Судя по основательности сооружения, строили его еще при СССР, дабы намертво отгородить то, что хотели скрыть за этими многотонными заслонками.
        Тут и охраны никакой не нужно - подобную преграду и бронебойным снарядом не взять. Но я бежал вперед, вновь доставая из ножен свою «Бритву» и очень надеясь, что в ней осталось энергии на то, чтобы вскрыть эдакую махину…
        Но вскрывать ничего не потребовалось. Похоже, Захаров следил за мной через скрытые видеокамеры, поэтому при моем приближении одна из створок дрогнула - и бесшумно отворилась. Меня словно приглашали - мол, хотел в гости? Давай, заходи. Только потом не обижайся, если что.
        Я не исключал, что, как только я проскользну в эту щель между толстенными стальными створками, меня тут же изрешетят из нескольких пулеметов. Но, с другой стороны, не стоять же теперь как баран перед этими воротами, переминаясь с ноги на ногу? Ну, я и вошел - так, чтобы минимизировать риски, хотя и понимал, что вряд ли это поможет, если меня твердо решили завалить при входе.
        В общем, в образовавшуюся щель я не вошел, а вкатился колобком. Выйдя на ноги, тут же метнулся в сторону, уходя с линии выстрела… и понял, что в меня никто не пытается всадить очередь.
        Я находился в просторном помещении, напоминающем предбанник больницы. Везде белая кафельная плитка - и на полу, и на стенах. Потолок тоже белый, с яркими круглыми светильниками, явно не имеющими отношения к «вечным лампочкам». А впереди - вполне себе обычные широкие распашные двери, в которые и каталка проедет, и небольшой грузовик.
        Что ж, не собираетесь убивать - и на том спасибо. Не опуская автомата, я шагнул было к дверям - и остановился. Ибо они вдруг резко распахнулись, и в помещение вошла она…
        Девушка нереальной красоты, с лицом богини и фигурой, от взгляда на которую кружится голова и в нижней части живота просыпается вулкан, готовый взорваться фонтаном горячей лавы…
        Я хорошо знал ее раньше. Она была потрясающей любовницей и хладнокровной стервой - сочетание, довольно часто встречающееся в жизни. Однажды она попыталась застрелить меня, но одна девушка подставила себя под очередь, предназначавшуюся мне. И умерла вместо меня. Тогда я убил эту стерву и ни разу не пожалел о том, что сделал.
        Но сейчас она вновь стояла передо мной, еще более красивая и соблазнительная, чем раньше. Ее словно дополнительно отретушировал гениальный пластический хирург, сделав из красавицы совершенство, от которого невозможно было отвести взгляда - плотоядного, как у голодного тираннозавра, увидевшего умопомрачительно-соблазнительную кучу свежего мяса.
        - Неплохо кувыркаешься, - произнесла она, скривив полные губы в усмешке. - Помнишь меня?
        - Тебя трудно забыть, Касси, - внезапно севшим хриплым голосом произнес я. - Признаться, я думал, что убил тебя тогда…
        - Мужчины всегда убивают то, что любят, - рассмеялась она. - Так что ты не оригинален. Ведь ты любил меня, Снайпер, не так ли?
        Я не знал, что ответить.
        Я просто растерялся…
        Там, за бронированными створками, я был готов встретить что угодно - пулеметный расчет, стаю мутантов, прирученных Захаровым, взвод кибов с пушками Гаусса, получивших приказ прожарить меня с кровью, словно говяжий стейк…
        Но увидеть здесь ту, кого убил собственными руками и кого - чего уж тут скрывать - желал не душой, но телом однозначно. Ту, что порой являлась в беспокойных снах, обнимая меня холодными руками и шепча: «Ну признай, нам же было хорошо вместе…»
        Короче, пока я стоял, разинув варежку и придумывая, что ответить, она шла ко мне вальяжной походкой, на ходу небрежно расстегивая пуговицы камуфляжа, сверху вниз, одну за другой, и невозможно было от этого зрелища отвести взгляд, прикованный к следующей пуговице, которую она теребила холеными пальцами, дразня и не торопясь расстегивать…
        Между нами оставалось два шага, когда она свободной рукой неторопливо отвела ствол моего автомата в сторону - а с ноги вдруг резко ударила меня в пах!
        Била она страшно, «на вынос», словно ногой хотела разрубить меня надвое и достать берцем до подбородка. Такой удар разносит к чертям гениталии, ломает лобковую кость, рвет нижние отделы кишечника. Секретные методички войск специального назначения рекомендуют после этого удара рубануть согнувшегося от боли противника предплечьем сверху вниз по шее на манер гильотины, а после схватить голову врага и, рванув ее вниз, расколоть об пол, словно гнилой орех. Обычно этой комбинации вполне достаточно, чтобы противник больше не поднялся с того пола. Никогда. Разве только в виде зомби, если дело происходит в Зоне отчуждения.
        Но я каким-то чудом успел среагировать и подставить под удар деревянный приклад автомата!
        Раздался треск - и половина расколотого приклада отлетела в сторону, а в меня уже летел второй удар, кулаком в лицо, который я еле успел отбить.
        Бросив искалеченный автомат, я защищался от града ударов, мысленно отмечая про себя, что никакая девушка не умеет бить с такой силой и скоростью. Да и вряд ли даже хорошо тренированный мужик сможет повторить подобное.
        Я в рукопашном бое не новичок, но впервые видел, что можно молотить руками и ногами словно из пулемета. Какой там до «Бритвы» дотянуться, какой там контратаковать - только успевай прикрывать жизненно важные точки, в которые Касси и метила…
        Касси ли?
        Понимание, что это не она, пришло после десятка мощных плюх, которые я чудом, на рефлексах смог отбить. Касси при жизни была девушкой, пусть тренированной, умеющей эффективно убивать, но все-таки человеком. А сейчас меня пыталось превратить в фарш что-то совершенно иное, дерущееся круче любого мужика. Очень похожее на мою любовницу - но точно не она.
        Впрочем, особых преимуществ мне это знание не дало. Зато я осознал другое - еще несколько секунд такой молотилки, и я точно пропущу один из ударов. И это будет конец, так как следом посыплются другие, от которых я уже не смогу защититься…
        Решение пришло спонтанно, как это всегда бывает в скоротечном бою. Я просто ринулся вперед, прямо на удар в лицо, понимая, что на встречном броске не успею его заблокировать. Лишь голову слегка отклонить смог, потому кулак Касси не разнес мне нижнюю челюсть на фрагменты, а лишь съездил по зубам, отчего мой рот тут же наполнился кровью, хлынувшей из травмированной губы.
        И это было хорошо!
        От вкуса крови я зверею. Адреналин шибает в голову словно молотом, отбивая напрочь мысли, чувства, эмоции, все, что отличает нас от животных. Остается лишь инстинкт выживания, суть которого можно обозначить одним коротким предложением - или ты, или тебя!
        Я сшиб Касси массой, сбил с ног, повалил, даже ударил пару раз в нереально красивое лицо - но все было тщетно. Я словно по каучуковому мячу долбил. Странное ощущение, ирреальное. Глазами видишь, что человека бьешь, а толку ноль. Точеный нос вроде вмялся в череп - и тут же вернулся назад точно таким же, каким был, даже капли крови из ноздри не брызнуло!
        А потом я ощутил, как две стальные руки сомкнулись на моей шее. Тонкие, но невероятно сильные пальцы передавили сонные артерии, сдавили трахею. И по тому, как они давили, уже было понятно - оторвать их от себя не получится, разве только вместе с горлом…
        И тогда я ударил.
        Туда, куда любой нормальный, цивилизованный человек без специальной подготовки никогда не ударит. В пах-то врагу с ноги долбанет далеко не каждый, даже если его жизни угрожает серьезная опасность. А со всей силы воткнуть большие пальцы рук в красивые, широко распахнутые глаза - это даже мне оказалось непросто… И вовсе не потому, что я преодолевал какие-то психологические барьеры, просто глаза те оказались на редкость прочными, гораздо тверже глазных яблок обычного человека.
        Но я все же справился. Навалился всем весом, напрягая при этом шею, чтобы не быть задушенным тут же, выигрывая этим у монстра драгоценные секунды, - и надавил из последних сил.
        Оба моих больших пальца одновременно почувствовали, как под ними словно лопнула толстая пленка, после чего они сразу же погрузились в глазницы до половины. Но я продолжал давить - туда, дальше, чувствуя, как хрустят под моими ногтями слезные кости, выкручивая кисти, чтобы засунуть пальцы как можно глубже, иначе - все. Иначе туман беспамятства, поплывший перед моими глазами, через мгновение станет кровавым, и это будет последнее, что я увижу в этой жизни…
        Я уже плохо соображал, что там происходит подо мной. Какая-то тварь визжала совершенно нечеловеческим голосом, пытаясь вырваться из-под моего тела, но я прижимал ее весом к полу и давил, давил, давил…
        До тех пор, пока она не перестала дергаться. И лишь тогда я позволил себе вырвать пальцы из ее глазниц и схватиться за горло, которое решительно отказывалось пропускать в легкие новую порцию воздуха.
        Все-таки хорошо, когда тебя натаскивают специалисты, знатоки своего дела. Причем тренируют так, как и не снилось гражданским в спортивных секциях. Например, что нужно делать, если тебя решили повесить, но веревка оборвалась, а дышать ты не можешь? И помочь некому. А трахея помята и мгновенно отекшие ткани шеи дополнительно сдавили ее и не дают дышать?
        Спасибо моим инструкторам Французского легиона, которые давным-давно сначала плотно проинструктировали меня, заставив заучить методичку под названием «Самореанимация», а потом однажды ночью, когда я спал, навалились, дали по башке, чтоб я не рыпался, сунули в заранее подготовленную петлю и отпустили. Постояли, посмотрели, как я дергаюсь, дождались, пока перестану, а потом сунули в ослабевшие пальцы нож.
        Жить захочешь - воскреснешь. Я тогда уже одной ногой был на том свете, но нога - не рука, которая была еще на этом. И она, каким-то чудом поднявшись вверх, полоснула по веревке.
        А потом я лежал на холодном деревянном полу и, собрав последние силы, обеими ладонями вдавливал внутрь помятое горло. Отпускал - и вдавливал вновь чуть не до позвоночника, до тех пор, пока не зашелся в кашле и блевотине. И когда я корчился на том полу, всасывая в легкие вместе с воздухом собственный полупереваренный ужин и вновь выкашливая его, где-то там, наверху, надо мной раздался равнодушный голос:
        - Экзамен сдан, солдат.
        И следом монотонный, удаляющийся стук каблуков по дощатому полу…
        Бывает так, что воспоминания из прошлого накрывают словно горячей волной, будто ты вновь оказываешься там, в том времени, в той жизни, которая за давностью лет уже кажется не твоей. И сейчас я снова лежал на полу, массируя горло и не совсем понимая, где я - в своем прошлом или в настоящем, в котором все еще существую лишь потому, что такое вот у меня было прошлое…
        На этот раз я не блевал, наверно потому, что нечем было - ел я очень давно, и все, что сожрал, организм уже успел сжечь, а на пустой желудок блюется неэффективно. Так, отрыгнул немного желчи и, встав на корточки, протолкнул в себя вдох - хриплый и мерзкий на слух, словно стон умирающего.
        Но я был жив, а тварь, что пыталась убить меня, сдохла. Наверно…
        Я вдохнул еще раз, глянул на нее и понял - нет, ошибся я.
        Касси лежала тихо-тихо, будто мертвая, а ее вытекшие глаза, расплывшиеся по щекам белесо-синей жижей, медленно, но верно затекали обратно в глазницы. Монстр явно регенерировал, совершенно не собираясь умирать.
        Такой расклад меня совершенно не устраивал. Хоть и было у меня сил всего ничего, но я собрался, усилием воли выдернул из ножен «Бритву», подполз к Касси, замахнулся, ударил…
        Но удар не достиг цели.
        Монстр внезапно резко поднял руку, схватил меня за запястье и сжал его так, что я выронил «Бритву»…
        И еще раз спасибо моим инструкторам, научившим меня простому приему: схватили тебя за руку с ножом - не вырывай ее из захвата, а просто забери свое оружие другой рукой и продолжи начатое. Вроде просто, а сам фиг додумаешься. Ну, и навык заставили отработать соответствующий, включающийся сам, вне зависимости от мозга.
        «Бритва» еще падала вниз, когда я перехватил ее левой рукой в полете и резанул Касси по руке, заблокировавшей мою. А потом - по шее безглазого монстра, так, что клинок, отделив голову от туловища, еще на несколько сантиметров вошел в бетонный пол.
        И на этом все наконец закончилось. Касси дернула пару раз ногами - и вытянулась, как и положено нормальным покойникам. А я отполз к стене, чтобы отдышаться и срезать с запястья отрезанную руку чудовища, из которой на пол тягуче лилось что-то гнойно-зеленое, совершенно не похожее на человеческую кровь.
        Мне хватило нескольких минут, чтобы прийти в себя и освободиться от браслета из мертвых пальцев. Горло болело, саднила кожа на шее, в которую глубоко погрузились ногти монстра, похожие на маленькие кинжалы…
        Но это все были мелочи, потому что я хоть и хрипло, но дышал, а мой враг - нет. Он лежал на бетонном полу, медленно растекаясь по нему гнойной лужей. Мертвое тело словно таяло, превращаясь в омерзительно воняющую биомассу. И я уже догадывался, кто мог сотворить подобное чудовище, машину для убийства, так похожую на настоящего, живого человека.
        Сказать, что мне было хреново, - это ничего не сказать. Я был слишком измотан не только для того, чтобы продолжать свою трижды проклятую миссию Меченосца, - встать на ноги было проблемой…
        Впрочем, проблемой решаемой. Если человек не хочет валяться на полу как смятая тряпка, он всегда найдет способ, чтобы не уподобляться той тряпке.
        Я потянулся к наплечному карману, отстегнул клапан, вытащил оранжевую аптечку. Интересно, зачем мы, сталкеры, таскаем ее целиком, когда по идее нам в подобных ситуациях нужен лишь шприц-тюбик? Ну, может, противорвотное еще можно закинуть внутрь, чтоб не выворачивало от вони, исходящей от самого себя. Хотя блевать мне нечем, так что шприца будет вполне достаточно.
        Я вколол себе его содержимое и почти сразу почувствовал, как по телу разлилась теплая волна, растворяющая боль и усталость. Обман мозга, потом будет только хуже. Но сейчас мне нужно было сделать последний рывок…
        Зачем-то очень нужно.
        Я без сожаления отбросил аптечку с оставшимися в ней противобактериальными и радиозащитными средствами. Зачем они мутанту, который болеет, лишь когда поймает пулю, а что такое пагубное воздействие радиации, давно забыл? Зона забирает душу, но зато дарит здоровье, которому могут позавидовать те, кто остался на Большой земле. У ходячих трупов насморка не бывает.
        Поднявшись на ноги, я засунул в ножны «Бритву», отметив про себя, что клинок уже еле светится, а значит, энергии в нем осталось совсем немного, подобрал автомат и направился к дверям, ведущим, надеюсь, к конечной цели моего кровавого и изматывающего путешествия.

* * *
        Я не ошибся.
        Это была лаборатория. Большая, но мы и побольше видали. Метров четыреста квадратных, заставленных громоздким научным оборудованием.
        И, конечно, тут были автоклавы.
        Десять штук, с лежащими в них белыми матрицами, формой напоминающими человеческие тела. С виду как если бы кто-то залил египетскую мумию белой пластмассой. Голова без намека на лицо, просто слегка вытянутый шар, остальное - заготовка для тела, с едва заметными контурами конечностей.
        Я уже встречал такое в лабораториях Зоны. Правда, впервые видел, чтобы возле головы каждой матрицы лежал брикет пластиковой взрывчатки с воткнутым в нее радиодетонатором.
        Помимо матриц и оборудования в помещении находились еще трое.
        В центре лаборатории возвышалась прямоугольная рама, сваренная из рельсов, к которой был цепями прикован Кречетов - вернее, его металлическое тело с мозгом, плавающем в аквариуме без верхней крышки. В многострадальные извилины ученого были всажены многочисленные иглы, к которым тянулись разноцветные провода.
        Захаров, по обыкновению, торчал возле одного из пультов управления, неотрывно глядя в экран и молотя пальцами по клавиатуре. А возле него стоял полисмен Джек Томпсон с автоматом наперевес и решительно-каменным лицом телохранителя, готового умереть ради безопасности охраняемого объекта.
        - Опять ты? - сказал академик. Бросив на меня мимолетный взгляд, он скорчил недовольную гримасу и вновь уткнулся в экран. - Признаться, я очень надеялся, что биоформа тебя угробит. Получается, надеялся зря. Грустно. Значит, придется еще поработать над созданием, которое я считал совершенным убийцей. Жаль, что я ошибся, но, тем не менее, спасибо тебе за тестирование моего изобретения - на досуге я непременно посмотрю записи с камер и сделаю соответствующие выводы.
        Все время, пока он говорил, я медленно, стараясь не делать резких движений, шел вперед, опустив ствол своего автомата в пол. Я точно не хотел убивать полицейского, действия которого были вполне понятны без разъяснений - Захаров пообещал ему оживить жену и дочь, а ради этого американец застрелит любого, кто попытается помешать исполнению его желания.
        - Кстати, если ты собрался меня убить, хочу пояснить кое-что, - сказал Захаров, небрежно кивнув на небольшой пластмассовый прибор, край которого высовывался из нагрудного кармана его белоснежного халата. - Если мое сердце вдруг перестанет биться, немедленно взорвутся заряды в автоклавах, которые уничтожат и матрицы, подготовленные к перерождению, и биоматериал, уже заложенный в приемники. Иначе говоря, ты никогда больше не увидишь своих друзей, а господин Томпсон - свою семью. И все, что мне от вас обоих нужно, так это просто чтобы вы не мешали. Дайте мне спокойно закончить мою работу, после чего я, как и обещал, займусь воскрешением тех, кто вам дорог. Идет?
        - А какой смысл в их воскрешении, если суммы все равно уничтожат человечество? - поинтересовался я, продолжая неторопливо приближаться. - Мои друзья и семья Джека ведь тоже часть человечества, верно? Значит, если ты их оживишь, они все равно рано или поздно погибнут, сожранные твоими суммами.
        - Мы ведь уже говорили об этом, - поморщился Захаров. - В соседнем зале готовы для трансформации пятьсот матриц. Достаточно ввести им твои биоданные, и оружие против сумм будет готово в течение нескольких часов…
        - Я не совсем понимать, - наморщил лоб Томпсон, поворачивая голову в сторону академика. - Вы хотеть убить человечество?
        Захаров не ответил. Он неистово молотил по клавишам клавиатуры, и я ясно видел в его глазах - еще немного, совсем немного, и он вытащит коды из мозга Кречетова. И тогда…
        - Я не согласный, - сказал Томпсон. - Мой семья не стоит всех людей на этот планета.
        И нажал на спусковой крючок.
        Надо признать, стрелял он неплохо. Простучала короткая очередь - и перебитый пулями пучок проводов, протянувшийся от мозга Кречетова к пульту управления, провис книзу.
        Я ожидал, что Захаров, как в плохом романе, закричит «Неееет!» и начнет рвать на себе волосы…
        Но ученый оказался сдержаннее.
        Перестав барабанить по клавиатуре, он посмотрел на зависший экран - и, вздохнув, сказал:
        - Полагаете, господин Томпсон, вы сейчас спасли планету от монстра? Да-да, я же вижу, именно так вы и думаете. И даже не представляете, насколько ошибаетесь. Вы обрекли землю на гибель. Не пройдет и ста лет, как люди превратят ее в мертвую техногенную помойку. В отличие от «мусорщиков», мы не настолько развиты, чтобы выкидывать свое дерьмо в другие миры. Так что очень скоро эта планета превратится в одну большую Зону, не пригодную для жизни…
        Внезапно его речь прервал звон рвущейся цепи. Мы все обернулись в сторону рамы, к которой был прикован Кречетов. Пока Захаров пророчествовал, профессор пришел в себя, рванулся - и одна из цепей, не выдержав, лопнула.
        И следом - вторая.
        Кречетов встряхнул стальными конечностями, убедился, что они нормально функционируют, - и направился к Захарову.
        Академик побледнел, сделал шаг назад - и остановился, понимая, что от механического чудовища, созданного им самим, убежать не получится.
        - Снайпер, - негромко проговорил Захаров, при этом его голос предательски дрогнул. Вот уж не думал, что этот человек умеет бояться. Но сейчас он был явно напуган. - Снайпер, проси все, что хочешь. Друзей оживлю, схрон с уникальными артефактами подарю, озолочу на всю оставшуюся жизнь. Только останови этого монстра…
        Он не договорил, а я ничего не успел сделать. Внезапно стопы Кречетова полыхнули ревущим огнем, и он прыгнул - длинно, пружинисто, мощно. Его многотонное тело сбило с ног академика, и стальные конечности легко разорвали ученого надвое.
        Кровь забила фонтаном из обеих половинок, но Кречетов не дал академику так легко умереть. Он снова прыгнул к какому-то устройству, похожему на длинный ящик с подведенными к нему пучками проводов, открыл его и швырнул туда верхнюю часть академика - а нижнюю брезгливо отбросил в сторону.
        - Ну, ты и отбитый, - задумчиво произнес я. - На всю голову. Хотя… чему я удивляюсь? Сам же твой мозг уронил - и вот результат. Нельзя ему было просто голову свернуть?
        Кречетов повернулся ко мне.
        - Нельзя, - прозвучал из динамика довольный голос. - Я слышал все, что он говорил. Если б я убил Захарова, в автоклавах не только погибли бы матрицы, которые вам так дороги, - всю лабораторию разнесло б к чертям вместе с нами. А так его сердце работает, так что все в порядке. К тому же долг платежом красен. Теперь я сделаю из любимого учителя говорящую голову, а сам наконец спокойно займусь научной работой.
        - Надеюсь, ее результатом не будет блистательная идея уничтожить все живое на планете? - поинтересовался я.
        Кречетов поправил торчащие из его мозга обрывки проводов, словно сбившуюся набок челку, причем сделал это жестом усталого профессора, задолбавшегося объяснять тупым студентом элементарные вещи.
        - Кажется, ты и этот американец очень хотели оживить дорогие для вас биообъекты? - произнес он. - Давайте так. Я сделаю это для вас, а потом вы всей толпой уберетесь отсюда. Мне тут куча работы предстоит, и я не хотел бы, чтобы мне мешали. Устраивает вас такой вариант?
        Мы с Томпсоном переглянулись, после чего одновременно кивнули.
        - Ну и отлично, - сказал Кречетов, подходя к клавиатуре, на клавишах которой, наверное, еще не остыло тепло от пальцев Захарова. - Что ж, приступим. И да поможет нам Зона.
        15.11.2019 - 25.02.2020
        Глоссарий
        (в кавычках даны прямые цитаты из романа Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине»)
        Зона
        Концепт аномальных Зон придуман Аркадием и Борисом Стругацкими и описан в их знаменитом романе «Пикник на обочине». Согласно роману, Зоны - это территории, образовавшиеся в результате Посещения, предположительно инопланетян. Всего насчитывается шесть Зон, расположенных в разных местах земного шара. Данные территории чрезвычайно опасны для человека из-за аномалий, часто невидимых, любой контакт с которыми чреват увечьями либо смертью.
        В Зонах работают ученые со всего мира, изучая природу различных необъяснимых явлений. Также туда нелегально проникают сталкеры, отчаянные охотники за ценными артефактами - предметами с уникальными свойствами, предположительно оставленными в Зонах инопланетянами.
        В романе Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине» описана Зона, частично захватившая город Хармонт. В последующих романах серии «СТАЛКЕР», написанных другими авторами, описываются Зоны, преимущественно расположенные на территории России и Украины, в частности Чернобыльская зона отчуждения.
        Хармонт
        Фантастический город в США, в котором происходят события «Пикника на обочине» Аркадия и Бориса Стругацких. Исходя из близости канадской границы (в романе упоминается Канада - родина физически развитых полицейских), обилия гор, также упоминаемых в романе, а главное - созвучия «Хар-монт», можно предположить, что речь в «Пикнике на обочине» идет о небольшом городе Хавр, расположенном в штате Монтана.
        Чернобыль
        Город на Украине, вблизи которого находится печально знаменитая ЧАЭС. Концепт серии «СТАЛКЕР» предполагает, что Чернобыльская аномальная зона есть одна из шести Зон, упоминаемых в романе братьев Стругацких «Пикник на обочине».
        Группировки
        Сталкеры
        По определению братьев Стругацких, сталкеры - это «отчаянные парни, которые на свой страх и риск проникают в Зону и тащат оттуда все, что им удается найти». Путь в Зоне сталкеры находят, бросая гайки на места предполагаемого расположения аномалий: если полет гайки отклонится в сторону либо с ней произойдет что-то необычное, значит, на данном участке не все в порядке.
        Сталкерство незаконно, за нарушение границы кордона без разрешения властей предусмотрен тюремный срок. В Зоне «Пикника на обочине» Аркадия и Бориса Стругацких оружие сталкерам не требуется, однако дальнейшее развитие событий в романах серии «СТАЛКЕР» диктует необходимость его наличия.
        С опытом у сталкеров развиваются необычные способности, например сверхчувствительность. В финале романа братьев Стругацких Рэд Шухарт чувствует аномалии и степень их опасности «не думая, не осознавая, не запоминая даже… словно бы спинным мозгом». Также у сталкеров рождаются дети с отклонениями, хотя, согласно утверждению доктора Валентина Пильмана, мутагенные факторы в Зоне отсутствуют.
        Рэдрик Шухарт
        Главный герой «Пикника на обочине» Рэдрик Шухарт по прозвищу Рыжий. В начале романа - лаборант Международного института внеземных культур, помимо основной работы промышляющий сталкерством, далее просто сталкер. Волевой человек, обладающий сверхчувствительностью к аномалиям, что помогает ему выжить в Зоне. До самопожертвования любит свою семью. Подвержен вредным привычкам (курит, выпивает). В конце романа братьев Стругацких совершает неоднозначный поступок - отправляет на смерть Артура, сына Стервятника Барбриджа, из-за чего в последующих романах литературного цикла «Пикник на обочине» мучается совестью.
        Снайпер
        Центральный персонаж саги Дмитрия Силлова о приключениях Снайпера (см. «Хронологию» в начале книги). Сталкер поневоле, у которого воспоминания о прошлой жизни, описанной в романе Дмитрия Силлова «Закон проклятого», стерты и заменены другими (см. роман Д. Силлова «Закон Снайпера»). Отменный стрелок, человек сильной воли, приученный преодолевать любые трудности. В то же время имеет свою слабость - любовь к девушке Марии по прозвищу Сорок пятая. Обладает уникальным оружием - ножом «Бритва», который способен вскрывать границы между мирами - в частности, с помощью «Бритвы» открыты пути во вселенную Кремля (литературная серия «Кремль 2222») и Центрального мира (литературная серия «Роза Миров»).
        В романах Дмитрия Силлова «Закон Шухарта» и «Никто не уйдет» из литературного цикла «Пикник на обочине» действует вместе с Рэдриком Шухартом в Чернобыльской Зоне и в Зоне города Хармонт, описанной братьями Стругацкими.
        Дегтярь
        Сталкер, бывший полковник, получивший свое прозвище за то, что любому другому оружию в Зоне предпочитает пулемет Дегтярева, прокачанный артефактами. Персонаж романа Дмитрия Силлова «Закон "дегтярева"».
        Мастер
        Знаток подрывного дела. В Зоне использует автомат Калашникова с надписью «Банхаммер», вырезанной на прикладе. Персонаж романов Дмитрия Силлова «Закон "дегтярева"» и «Закон Призрака».
        Призрак
        Сталкер, однажды сумевший вырваться из аномалии «веселый призрак», вследствие чего и получил свое прозвище. После контакта с аномалией его лицо обезображено. Персонаж романа Дмитрия Силлова «Закон Призрака».
        Эдвард
        Бывший сталкер, ставший ученым в Киевском научно-исследовательском институте того же профиля, что и хармонтский Институт (см. рассказ Дмитрия Силлова «Тени Хармонта», опубликованный в сборнике рассказов «Хроника Посещения» литературного цикла «Пикник на обочине»). Помимо имени известны три буквы фамилии Эдварда - «Бай…», а также часть его прозвища - «Меч…», озвученного Снайпером, который встречал Эдварда ранее в Чернобыльской Зоне. О своем прошлом ученый распространяться не любит. Согласно информации из романа братьев Стругацких «Пикник на обочине» о русском ученом, прибывшем вместо погибшего Кирилла Панова, и рассказу Дмитрия Силлова «Тени Хармонта», Эдвард направлен в хармонтский Институт из России для обмена опытом.
        Японец
        Персонаж трех отдельных спин-офф романов Дмитрия Силлова «Путь якудзы», «Ученик якудзы» и «Тень якудзы», также является второстепенным персонажем ряда других романов Дмитрия Силлова. Профессиональный убийца, обучавшийся в Японии древнему искусству синоби.
        Армейские сталкеры
        Группы бывших военных, дезертировавшие в Зону в поисках наживы. Хорошо организованы, имеют устойчивые связи с Большой землей и военными на кордонах. Часто неофициально нанимаются правительством Украины для глубоких рейдов и зачисток в Зоне, так как регулярные воинские подразделения не знают Зону так, как ее знают армейские сталкеры, живущие в ней.
        Борг
        Группировка бывших военных, ставших сталкерами. Отличительная особенность - красные погоны с вышитыми на них знаками отличия и униформа черно-красного цвета.
        Воля
        Военизированная группировка сталкеров, своеобразная «вольница» с более мягким уставом, чем у «боргов», за счет чего привлекает в свои ряды большое количество «ловцов удачи». Является довольно грозной силой, имеющей в Зоне серьезное влияние. Отличительная особенность - зеленые нарукавные нашивки с надписью «Воля».
        Наймиты
        Немногочисленная группировка наемных убийц, в настоящее время имеющая хорошо охраняемую базу в районе деревень Стечанка и Корогод. Предположительно выполняет задания западных спецслужб, не гнушаясь при этом подзаработать заказами на ликвидацию отдельных лиц.
        Фанатики Монумента
        Военизированная группировка неясного происхождения, прекрасно вооружена и обучена. Прикрывает подходы к ЧАЭС, уничтожая всех, кто пытается проникнуть в зону их влияния. Предположительно членами данной группировки являются так называемые кибы, люди-машины, полностью подчиняющиеся неведомому хозяину. Также имеется версия, что фанатики Монумента - это люди, захваченные «мусорщиками» и запрограммированные ими на охрану их базы в центре Чернобыльской Зоны.
        Мутанты
        Безглазые псы
        Псы, попавшие под воздействие жесткого аномального излучения и сумевшие выжить. Наиболее частые травмы таких собак - это потеря глаз и разложение заживо. При этом часто нежизнеспособные особи все-таки необъяснимым образом остаются в живых - правда, только в границах Зоны. Как только такая особь пересекает линию кордона, она сразу же погибает.
        В слюне безглазых псов содержится мутировавший вирус бешенства, который во много раз сильнее и изобретательнее своего предка с Большой земли. Если вовремя не сделать инъекцию сыворотки из армейской аптечки, специально разработанной для условий Зоны, или не прижечь рану, то невидимый мутант, с кровотоком достигнув мозга жертвы, банально превращает ее в зомби.
        Бюргеры
        Мутанты, получившие свое название из-за картинки в старом журнале, изображающей приземистого и полного немецкого обывателя-бюргера с кружкой пива в руке. Предположительно результаты генетических экспериментов над людьми. Низкорослые карлики, обладающие способностью к телепатии и телекинезу.
        Волкопес, или волкособака
        Результат скрещивания собаки с волком. Злобный мутант, умный и хитрый. Выросший под воздействием аномального излучения Зоны, размерами порой значительно превосходит своих родителей. Уши волкопса ценятся в качестве сырья для производства дорогих лекарств.
        Вормы (трупоеды)
        Мутант из мира вселенной Кремля. Название этих мутантов происходит от английского слова worm («червь»). Второе название вормов - «трупоеды».
        Вормы - это любые человекоподобные неопознанные мутанты, не принадлежащие ни к одной из организованных групп. По виду напоминают бомжей, но довольно шустрых - иначе не выжить. Питаются в основном мертвечиной. Сведений о них почти нет, потому от вормов, как от плотоядных дикарей, можно ожидать чего угодно. Поодиночке трусливы и осторожны, но в группе представляют смертельную опасность для того, кого выберут своей жертвой.
        В мире вселенной Кремля иногда составляют симбиоз с Полями Смерти, как рыбы-прилипалы, питаясь отходами его жизнедеятельности и довольно быстро обрастая атрофиями (век, губ, ушей и т. д.), гипертрофиями (пальцы рук до земли и т. д.) и асимметриями (бесформенная голова и т. д.).
        Головорук
        Биологическая машина для убийства, обитающая в подземных лабораториях ЧАЭС. Вероятно, искусственного происхождения. В высоту около трех метров, глазки маленькие и вылупленные, вместо носа нарост, похожий на обрубленный хобот, бровей нет, вместо рта - зубастая щель под «носом» без намека на губы. Выглядит как чудовище с гипертрофированной головой и огромными руками, явно не соответствующими небольшому туловищу-придатку.
        Дампы
        От английского dump («мусорная куча»). Обезображенные человекообразные мутанты, прикрывающие отсутствие кожи, нарывы и язвы лоскутами материи. Похожи на пугала или мумии, но в отличие от последних лоскуты их облачения разного цвета. Глазные яблоки без век, глаза с вертикальными зрачками. Охотятся на любых живых существ. Используют только холодное оружие и арбалеты. При разговоре шепелявят вследствие поражения органов речи.
        Стандартный отряд дампов состоит из семи единиц. Два стрелка-арбалетчика, два воина с длинномерным оружием (алебарда, копье), остальные с холодным оружием (топоры, шестоперы и т. д.). Командир - мечник. Меч часто искусно откованный, фламберг или двуручник.
        Все дампы носят с собой длинные кинжалы для самоубийств, применяемые в случае опасности захвата в плен. На месте навершия такого кинжала находится маленький стальной череп. Каждый дамп в случае опасности быть захваченным в плен готов нанести себе последний удар в нижнюю челюсть снизу вверх, одновременно пробивающий и язык, и мозг. Мол, «лучше умру, но ничего не скажу».
        Дампы Купола
        Живые плотоядные мумии, охотящиеся на живые объекты внутри Купола. Когда-то сами были Проводниками, из которых высосали все соки Облака.
        Живые покойники (зомби)
        (научное название: «муляжи», «реконструкции по скелету»)
        Мертвецы, встающие из могил и пытающиеся вернуться в дома, где они жили ранее. Обладают заторможенными рефлексами и остатками памяти. Доктор Пильман отмечает, что у «живых покойников» есть «одно любопытное свойство - автономная жизнеспособность. Можно у них, например, отрезать ногу, и нога будет… жить. Отдельно. Без всяких физиологических растворов…».
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» описано, что ближе к Серой долине, центру аномальной активности Хармонтской Зоны, «муляжи» становятся более подвижными и агрессивными.
        В романе Дмитрия Силлова «Закон Призрака» можно узнать, что существует два вида «муляжей». Первый - это живая реконструкция, произведенная Зоной по скелету давно умершего человека. Вторая - это недавно погибший мертвец, возвращенный к жизни Зоной. У обоих видов «муляжей» сохраняются ограниченные навыки владения оружием, при этом живые мертвецы явно предпочитают пользоваться зубами и отросшими когтями. Укус «муляжа» токсичен, через некоторое время укушенный мертвецом человек сам превращается в зомби.
        Земляная пчела
        Плотоядное насекомое, охотящееся роем. Свои ульи эти пчелы строят глубоко в почве, разрыхляя ее своими жвалами. Укус одной такой пчелы может парализовать крупное животное. Производят мед, из которого можно делать очень ценный антибиотик.
        Зонная росянка
        Хищное растение-мутант с длиннющими листьями, произрастающее на зараженных болотах Зоны отчуждения. На кончиках этих листьев - шипы с капельками сладко-ванильного наркотического яда, висящими на остриях. Питается органикой. Квазимуха ли прилетит на запах смертоносного нектара, болотные черви ли приползут полакомиться мясистыми побегами, ворона ли позарится на неестественно блестящие капельки - тут их и захлестнут, завернут в себя, проколют шипами хищные листья.
        Яд зонной росянки - очень дорогой и сильный наркотик, вызывающий эйфорию, временное отупение и неистовое сексуальное желание.
        Кабан
        Обычный кабан, усовершенствованный Зоной до серьезной машины убийства. Больше лесного кабана раза в два-три. Предпочитает вместо растительной пищи питаться свежим мясом. Мощный лоб, от которого рикошетят пули, и длинные клыки делают кабана-мутанта серьезной угрозой для сталкеров.
        Квазиеж
        Лысый чернобыльский еж.
        Квазимясо
        Домашние свиньи, мутировавшие под воздействием неведомых излучений Зоны. Чаще всего выглядят как бесформенные нагромождения мяса. При этом могут быть опасны для человека, особенно если в процессе мутации Зона смешала в один организм свинью вместе с каким-нибудь другим животным, птицей или насекомым. Квазимясо встречается с волчьими пастями, медвежьими когтями, увеличенными жвалами жука-оленя и т. д.
        Квазимуха
        Муха, увеличенная Зоной в несколько раз. Обычно безопасна и на нее не обращают особого внимания, как на обычную муху. Хотя известны случаи, когда квазимухи кусали людей, а в животных откладывали яйца, вследствие чего те животные становились пищей для личинок квазимухи и в результате погибали.
        Крысособака
        Мутант из мира вселенной Кремля. Помесь крысы с собакой. Помимо совокупных качеств крыс и собак обладает способностью к телепатии.
        Ктулху
        Один из самых страшных мутантов Зоны. Человекообразное существо ростом около двух метров, с лысой головой и щупальцами на месте носа и рта. Крайне силен, пальцы рук и ног оканчиваются крепкими когтями. В романе «Закон "дегтярева"» описан вожак этих мутантов - огромный спящий ктулху, имеющий громадные крылья.
        Мертвопак
        Немыслимое порождение Зоны, слепленное из мертвых тел. Описание монстра из романа Дмитрия Силлова «Закон "дегтярева"»: «Неведомая сила собрала трупы вместе, слепила в единый комок из тел, голов и конечностей, выкрученных немыслимым образом. Но в то же время это не было хаотичным нагромождением мертвой плоти. Два или три десятка ног жуткой твари находились внизу, многочисленные руки торчали спереди и по бокам, а головы были собраны спереди в одну кучу, напоминающую кошмарный цветок. Посредине - лицо вожака с абсолютно белыми глазами, а вокруг него - морды его подчиненных, обезображенные смертью, с язвами разложения на лбу и щеках, которые не могли появиться так скоро, если б труп гнил себе потихоньку, как положено порядочному мертвецу».
        Мусорщики
        Представители иной высокоразвитой цивилизации, существа из иного измерения, которых лишь условно можно отнести к мутантам. Внешне похожи на большую пятиконечную морскую звезду с верхним щупальцем, отсеченным на две трети. На месте обрубка расположены несколько глаз. Занимаются тем, что разбрасывают по Зоне артефакты, являющиеся мусором, отходами производства мира «мусорщиков». Являются создателями аномальных Зон - фактически свалок для сброса токсичного мусора своего мира в иные миры.
        Мухоловка
        Растение-мутант, с виду напоминающее бейсбольную перчатку. Мухоловки - известные хищники, при случае не гнушающиеся даже мелкими мутантами. Да и проходящего мимо человека запросто могут цапнуть, а царапины от их ядовитых игл заживать будут неделю с температурой, галлюцинациями и другими малоприятными спецэффектами. Судя по Энциклопедии Зоны, встречаются эти хищные кусты лишь на берегах водоемов.
        Новые люди (нео)
        Мутанты, проникшие в Зону из мира Кремля. Нео - бывшие люди, подвергшиеся естественным мутациям под влиянием многолетнего радиоактивного излучения. Внешне сильно напоминают предков людей - неандертальцев. Легко обучаемы. Называют себя «новыми людьми», считая выживших людей тупиковой ветвью эволюции.
        Речь: примитивная, личные местоимения - в третьем лице до тех пор, пока не появляется тот, кто сможет научить нео говорить по-другому. Обучаются очень быстро, как речи, так и специальным навыкам.
        Оружие: дубины с набитыми в них кусками арматуры, заточенные бесформенные куски железа (например, рессоры), копья с самодельными железными наконечниками, примитивные луки. Мечи - редкость, замечены только у вождей кланов. При этом нео быстро учатся обращению с любым оружием, в том числе и огнестрельным, но только при наличии учителя.
        Существует несколько кланов нео, при этом их представители внешне почти ничем не отличаются друг от друга.
        Слюна нео - хорошее средство от ожогов.
        Носитель
        Результат научных опытов с домашним скотом и калифорнийскими червями на экспериментальной ферме в деревне Новошепеличи. Описание мутанта из романа Дмитрия Силлова «Закон "дегтярева"»: «Когда-то, наверно, эти куски красно-черной плоти были быками, коровами и овцами. Сейчас же узнать в этих кошмарных тварях мирную мясо-молочно-шерстяную скотину было весьма затруднительно. Теперь это было просто красное, бугристое мясо на мощных ногах, из которого во все стороны торчали белесо-зеленоватые черви толщиной с мою ногу. На каждый мясной носитель приходилось по два десятка червей, которые, похоже, им и управляли. Причем при таком количестве примитивных мозгов на одного носителя свалить его было достаточно сложно - пока ноги не отстрелишь или покуда все гибкие отростки в кашу не перемелешь, мутант будет переть вперед, словно бык на красную тряпку».
        Облака
        Движущиеся сгустки энергии внутри Купола, напоминающие облака. Нападают на Проводников, высасывая из них все соки и превращая их в живых плотоядных мумий - «дампов Купола».
        Олби
        Название этого жуткого мутанта происходит от аббревиатуры ОЛБ - «острая лучевая болезнь». Олби - это человек, во время взрыва Четвертого энергоблока оказавшийся на пути мощного потока радиоактивных частиц. Поток изменил собственную структуру биологической материи, и теперь это существо полностью состоит из радиоактивных элементов. Оно способно генерировать направленный поток гамма-квантов, убивающий все живое на своем пути. При его атаке поглощенная доза за секунду составляет более тысячи грэй. Выглядит как медленно движущаяся статуя человека, отлитая из серебристого металла.
        Перекати-поле
        Ученые до сих пор не пришли к единому мнению, что это такое - мутант или движущаяся аномалия. Большой, плотоядный студенистый шар с крайне токсичным желудочным соком, практически мгновенно растворяющим живую плоть. Причем процесс происходит совершенно безболезненно для жертвы, так как в этом желудочном соке содержится мощный анестетик. Если «перекати-поле», например, подорвать гранатой, то его разорванные части постепенно сползаются вместе, соединяясь между собой, пока оно полностью не восстановится.
        Псионик
        Человекообразный мутант, способный ментально управлять живыми существами. Чаще всего для того, чтобы, подавив волю жертвы, полакомиться ее кровью. Часто случается, что двое псиоников развлекаются - устраивают бои между своими жертвами, управляя ими посредством мысленных приказов.
        Слизень
        Бесформенная субстанция, похожая на громадную амебу. За счет развитых ложноножек быстро передвигается. Настигнув жертву, обволакивает ее и переваривает внутри себя. Пули не причиняют вреда этому мутанту. Однако слизни боятся электричества, которое причиняет им боль, а мощные разряды их убивают.
        Снарки
        Впервые эти жуткие человекообразные существа упоминаются в поэме Льюиса Кэрролла «Охота на снарка». Возможно, это не просто мутанты, а результаты неудачных генетических экспериментов по созданию суперсолдат. Хотя, может, и обычные вояки, попавшие под аномальные излучения.
        Чаще всего у снарков полностью отсутствует кожа на лице, оттого взгляд у них жуткий - из глазниц на тебя просто тупо смотрят круглые шарики глазных яблок, лишенные век. Обнаженные нервы причиняют этим кошмарным порождениям Зоны серьезные страдания, поэтому они стараются прикрыть лицо хоть чем-нибудь - когда нет своей кожи, сойдет любой заменитель. Например, кожа, содранная с лица сталкера, или, на худой конец, прорезиненный капюшон от ОЗК с прогрызенными в нем дырками для глаз. Зона прирастит любой материал к гнилому мясу и уменьшит боль.
        В Зоне порой встречаются суперснарки, так называемые буджумы, о которых также написано в поэме Льюиса Кэрролла. Буджумы могут обладать довольно разнообразными формами тела, размерами и способностями. Три разновидности этих суперснарков подробно описаны в романе Дмитрия Силлова «Закон долга».
        Сфинкс
        Мутант с телом льва и кошмарной мордой, похожей на искаженное ненавистью человеческое лицо. Сфинксы всегда «улыбаются». Вернее, их пасть изнутри растягивают многочисленные зубы, оттого и кажется, что мутант улыбается, глядя на тебя не мигая, словно гипнотизирует. Жуткое зрелище, от которого многие действительно замирают на месте, словно домашние коты, увидевшие удава. На затылке сфинкса расположено второе лицо - маленькое, сморщенное, карикатурно похожее на морду недоношенного вампира. Полезная мутация - обзор на триста шестьдесят градусов - это всегда отлично. Особенно в Зоне, где лишние глаза на затылке никогда не помешают.
        Телекинетик
        Мутант, передвигающийся с помощью телекинеза. Имеет длинную лысую голову, похожую одновременно и на человеческую, и на лошадиную. Порой встречаются в заброшенных зданиях. Со зрением у них беда, слепые они, но этот недостаток прекрасно компенсируется переразвитыми остальными органами чувств. Шевельнешься - и немедленно тварь швырнет в тебя, ориентируясь по звуку, кусок бетона или ржавый холодильник. Или тебя самого приподнимет да хрястнет об пол так, что мозги по стенам разлетятся. А потом спокойно высосет из свежего трупа все соки, оставив на грязном полу высохшую мумию, некогда бывшую сталкером.
        Удильщик
        Мутант, живущий в воде либо в жидкой болотистой грязи. Обитает на дне, а на берег забрасывает «удочки», похожие на гибких, проворных змей. Чувствительные «удочки» пытаются заарканить добычу и утащить на дно, где ее пожирает удильщик.
        Фенакодус
        Хищная лошадь-мутант с гипертрофированной мускулатурой, лапами с когтями вместо копыт и пастью, полной острых зубов. Обитают как в Чернобыльской Зоне, так и в мире Кремля 2222 (см. романы межавторского литературного проекта Дмитрия Силлова «Кремль 2222»). Существует мнение, что фенакодусы - это не преобразованные Зоной лошади Пржевальского, а мутанты, прорвавшиеся из мира Кремля 2222 в мир Чернобыльской Зоны и там благополучно размножившиеся.
        Аномалии
        Болтовня
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описан случай, когда лаборант Тендер начинает бесконтрольно болтать. Рэдрик Шухарт приводит Тендера в чувство ударом по забралу шлема, при этом лаборант по инерции бьется носом в стекло и замолкает.
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» бесконтрольная болтовня представлена как опасная аномалия. Если человека вовремя не остановить, как Шухарт остановил Тендера, то жертва «болтовни» через некоторое время начинает задыхаться от удушья и вскоре погибает.
        Бродяга Дик
        В романе братьев Стругацких аномалия «Бродяга Дик» описана доктором Пильманом и Ричардом Нунаном во время их беседы. Ричард упоминает о «таинственной возне, которая происходит в развалинах завода», от которой «земля трясется». В свою очередь Пильман говорит о «гипотетическом заводном медвежонке, который бесчинствует в развалинах завода».
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» и рассказе того же автора «Тени Хармонта» шум в развалинах старого завода объясняется вибрациями при открытии порталов между мирами, через которые «мусорщики» прибывают в нашу реальность.
        Веселые призраки
        «Веселые призраки» - это некая опасная турбуленция, имеющая место в некоторых районах Зоны. В «Пикнике на обочине» братьев Стругацких Рэдрик Шухарт видит, как «над грудой старых досок стоит "веселый призрак" - спокойный, выдохшийся».
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» описана встреча героев с «веселым призраком», находящимся в процессе охоты. Название аномалии объясняется ее свойством менять форму перед атакой, становясь карикатурно похожей на силуэт жертвы. Про этот феномен всякие легенды ходят. Кто-то говорит, что это и вправду призрак предыдущей жертвы аномалии, но, скорее всего, данное явление просто эффект зеркала. Аномалии так удобнее поглощать жертву. Настигла, обволокла, словно в чехол упаковала - и размазала своими вихрями по прозрачной оболочке. Жуткое зрелище, кстати. Только что стоял человек, трясясь, будто от хохота, - и вот уже вместо него кровавый силуэт, контурами напоминающий несчастную жертву.
        Вечная лампочка
        Электрическая лампочка, встречающаяся в помещениях Зоны. Горит без признаков какого-либо электропитания, часто даже с оборванными проводами. Загорается, лишь когда чувствуют приближение биологического объекта, и гаснет, как только тот удалится на определенное расстояние. Питается жизненной энергией живых существ, и свет - побочный продукт ее обмена веществ. Когда биологический объект проходит под такой лампочкой, она довольно быстро пожирает время его жизни. Взрослая серая крыса, у которой продолжительность жизни около трех лет, под «вечной лампочкой» погибает меньше чем через месяц. Для человека кратковременное нахождение под этими аномалиями практически не опасно, но если кто-то захочет сэкономить на электричестве и ввернет «вечную лампочку» дома в любимый торшер, то год этот кто-то, может, и протянет, но больше - вряд ли.
        Вечный костер
        Аномалия, порой встречающаяся в Зоне. Никогда не затухающий костер, сложенный преимущественно из костей. Никто не знает, кто и из чьих костей его сложил, но каждый может возле него обогреться и приготовить еду на огне. Но никто не может его потушить или вытащить из него хотя бы одну кость. Даже случайно попавшую в него ветку нельзя трогать. Пытались многие, просто от дури, которую девать некуда. Или от любопытства, что часто одно и то же. Но потом они как-то быстро пропадали в Зоне. Однажды сталкер по прозвищу Водолаз долго глумился над «вечным костром» - и гранаты в него бросал, и водой заливал, и песком засыпал, чуть не тронулся на этой теме. Но потом плюнул и занялся своими делами. И как-то незаметно тоже пропал. А затем кто-то нашел «вечный костер», в котором был череп с четырьмя глазницами - две нормальные, а две крошечные над бровями. У Водолаза их и не видно было почти, так, две складки на лбу, скрывающие эдакие мышиные глазки. Но такого черепа в Зоне больше ни у кого не было. С тех пор эти костры никто не тушит. Если же видят новоиспеченного пожарника, который «вечный костер» загасить
пытается, то просто пристреливают.
        Второе внимание
        Термин, принадлежащий перу американского писателя Карлоса Кастанеды и обозначающий способность человека видеть истинную картину мира, без шаблонов и стереотипов восприятия, навязанных нам с рождения. Интересно, что способность пребывать и действовать в сфере второго внимания Кастанеда назвал сталкингом (одна из трактовок этого довольно обширного понятия), а людей, практикующих сталкинг, - сталкерами.
        Дьявольская жаровня
        «Он не помнил, когда все это кончилось. Понял только, что снова может дышать, что воздух снова стал воздухом, а не раскаленным паром, выжигающим глотку, и сообразил, что надо спешить, что надо как можно скорее убираться из-под этой дьявольской жаровни, пока она снова не опустилась на них».
        В романе «Никто не уйдет» Дмитрия Силлова «дьявольская жаровня» есть не что иное, как термоэффект, порождаемый транспортом «мусорщиков», по принципу действия схожим с научной «галошей». Чем ниже опустится их «турбоплатформа», летящая над Зоной в невидимом режиме, тем выше температура под ней от работающих двигателей.
        Дымка
        Аномалия, по виду напоминающая туман. При контакте с органикой вызывает ее активное разложение, оставляя на теле объекта глубокие, длительно не заживающие язвы.
        Жара
        Аномалия, похожая на огненный столб. Замаскировавшуюся «жару» можно распознать по иссохшему, растрескавшемуся участку земли, от которого исходит тепло. Живое существо, угодившее в эту аномалию, сгорает практически мгновенно.
        Жгучий пух
        Опасная для человека субстанция, которую по Зоне «ветром как попало мотает». От вредоносного действия «жгучего пуха» «на сто процентов спасают» научные защитные костюмы. По неизвестным причинам «жгучий пух» не перелетает через условную границу Зоны.
        Живой туман
        Аномалия в районе заброшенного села Заполье, раскинувшаяся на территории старого кладбища. Представляет собой белесый туман, слишком густой для того, чтоб быть просто обычным атмосферным явлением.
        Как только в эту аномалию попадает живое существо, туман поднимает из могил мертвецов. Зомби убивают жертву, кормя ее кровью и плотью аномалию. При этом туман может выпускать плотные ложноножки, которые, обвиваясь вокруг ног добычи, помогают ее обездвиживать.
        Зеленка
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описано, как Рэдрик Шухарт и Артур Барбридж в течение «двух жутких часов на мокрой макушке плешивого холма» пережидали «поток "зеленки", обтекавшей холм и исчезавшей в овраге».
        В романе Дмитрия Силлова «Закон Шухарта» есть подробное описание этой аномалии: «Прямо около заднего колеса “уазика” лежало пятно мха, неестественно зеленого, мохнатенького такого. Для колеса-то ничего, оно "зеленке" без надобности. А вот наступишь на такую пакость, мигом почует живое тепло, схлопнется, наподобие створок дионеи, и не успеешь оглянуться, как она уже вся затекла тебя в сапог или берц. Знавал я одного очевидца, он сказал, что совсем не больно, когда "зеленка" твою ногу переваривает. Больно себе конечность экстренно отпиливать, пока эта пакость, нажравшись, не увеличилась в размерах и не стала подниматься выше. Минут десять у тебя точно есть, говорил мне тот инвалид на деревянном протезе. Он вот уложился, потому что хороший нож с собой таскал, с пилой на обухе, которой кость и перепилил. Другим везло меньше. "Зеленка"-то еще и ползать умеет. Иной раз к сталкерской стоянке подтечет ручейком незаметным, да и переварит всех, пока сонные. Никто и не пикнет, потому что боли нет, так и растворяются люди заживо, не проснувшись. Глядишь, костер еще не догорел, а в сторону от лагеря медленно и
печально течет целый зеленый поток, тенечек ищет, чтоб залечь на пару дней, словно сытый удав. Ну, а потом, сдувшись в объемах и проголодавшись, аномалия снова на охоту выползает».
        Золотые шары
        Летающие аномалии размером с человеческую голову, порожденные «золотым коридором», соединяющим все четыре энергоблока ЧАЭС. Похожи на золотые шары, опутанные электрическими разрядами.
        Изумрудный мох
        Мох, умеющий медленно ползать в поисках пищи.
        Комариная плешь
        (научное название «гравиконцентрат»)
        Области повышенной гравитации. В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описан попавший в «комариную плешь» вертолет, фюзеляж которого расплющило в жестяной блин. Также Рэдриком Шухартом в Зоне «обнаружилась ровная, как зеркало, "комариная плешь", многохвостая, будто морская звезда… а в центре ее - расплющенная в тень птица».
        Кротовая нора, или кротовина
        Дыра в пространстве, посредством которой можно переместить тот или иной объект из одного места в другое, или даже через время перебросить, в прошлое либо в будущее. Представляет собой полупрозрачную область круглой или овальной формы около двух метров в диаметре, эдакий сгусток неведомой энергии, повисший в нескольких сантиметрах над землей. Выдает «кротовую нору» лишь незначительное локальное искажение реальности, эдакое дрожание пространства, словно горячий воздух в полдень над железной крышей. Этим она визуально похожа на «слепой гром». Отличие лишь в размерах аномалий («слепой гром» меньше размерами раза в два-три) и в четкости границ (у «кротовой норы» границы более четкие, «слепой гром» более размыт в пространстве). Обладает способностью зеркально отражать от себя быстро летящие тела, например пули.
        Бывают «кротовины» простые, как тоннель, - вошел в одном месте, вышел в другом. Бывают сложные: представил себе, в какую точку прошлого ты решил перебраться, хорошо так представил, конкретно, - и да, действительно переходишь. Или застреваешь намертво в безвременье, если представил плохо или «кротовая нора» просто не захотела с тобой возиться.
        Мертвая трясина
        «Трясина под ногами чавкала и воняла. Это была мертвая трясина - ни мошкары, ни лягушек, даже лозняк здесь высох и сгнил».
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» упоминается, что аномалия «мертвая трясина» хороша тем, что на ней никаких других аномалий не бывает, можно по ней идти без промеров, правда, рискуя при этом утонуть или завязнуть в грязи.
        Мочало
        «Антенны… обросли какими-то волосами наподобие мочала… нигде такого больше нет, только в Чумном квартале и только на антеннах. В прошлом году догадались: спустили с вертолета якорь на стальном тросе, зацепили одну мочалку. Только он потянул - вдруг “пш-ш-ш”! Смотрим - от антенны дым, от якоря дым, и сам трос уже дымится, да не просто дымится, а с ядовитым таким шипением, вроде как гремучая змея. Ну, пилот, даром что лейтенант, быстро сообразил, что к чему, трос выбросил и сам деру дал… Вон он, этот трос, висит, до самой земли почти свисает и весь мочалом оброс…»
        Мясорубка
        Одна из самых опасных аномалий Зоны. Рэдрик Шухарт отмечает, что «здесь все можно пройти, кроме “мясорубки”». В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описано, что «мясорубка», которая уничтожила добычу, на некоторое время становится неопасной, хотя это правило не абсолютное - «“мясорубки” бывают с фокусами».
        Действие аномалии описывается так: «прозрачная пустота, притаившаяся в тени ковша экскаватора, схватила его, вздернула в воздух и медленно, с натугой скрутила, как хозяйки скручивают белье, выжимая воду». После умерщвления жертвы на земле остается черная клякса, также Шухарт видит, как неподалеку от аномалии «с грубых выступов откоса свисали черные скрученные сосульки, похожие на толстые витые свечи».
        Также в «Пикнике на обочине» описан страшно изуродованный сталкер-инвалид, работающий у Стервятника Барбриджа. «Красавчик, звали его Диксон, а теперь его зовут Суслик. Единственный сталкер, который попал в "мясорубку" и все-таки выжил».
        Огненная звезда
        Редко встречающаяся летающая аномалия, поражающая движущиеся объекты.
        Огненный мох
        Мох, умеющий приспосабливаться к любым условиям и порой покрывающий значительные площади. Большие скопления огненного мха способны к самостоятельной охоте, выбрасывая ложноножки, которые захватывают жертву. После этого добыча затягивается на замшелую территорию, где огненный мох обволакивает ее полностью и высасывает все соки.
        Петля
        Аномалия, в которой время течет по замкнутому кругу. Люди и животные, попавшие в «петлю», переживают одно и то же событие бесконечно. Обычно накрывает небольшие участки пространства, не более двадцати-тридцати метров в диаметре, но изредка встречаются и довольно крупные «петли». Интересная особенность: иногда аномалия исчезает, и тогда проходящие мимо люди видят лишь высохшие трупы или кости тех, кто в реальном времени давно умер, попав в эту страшную аномалию.
        Подземный разряд
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описан случай, как при использовании миноискателей в Зоне «два сталкера подряд за несколько дней погибли… убитые подземными разрядами».
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» уточняется, что если «подземный разряд» не убивает, а только калечит человека, то ожоговый сепсис развивается почти мгновенно и спасти инвалида практически нереально.
        Роженица
        Аномалия, воскрешающая мертвецов. Вреда от нее никакого, и не проявляет она себя никак, пока в нее не попадет труп человека или мутанта. Из человека получается зомби, а из мутанта - мутант в квадрате. Такого убить можно, только если мозг напрочь из гранатомета разнести, чтоб даже кусочка в черепе не осталось. Или голову отрезать. Многие раненые мутанты «роженицу» чуют и ползут в нее подыхать, чтобы снова возродиться в виде мутанта-зомби.
        Серебристая паутина
        Переплетение серебристых нитей, похожее на паутину в лесу на деревьях. Легко рвется «со слабым таким сухим треском, словно обыкновенная паутина лопается, но, конечно, погромче».
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описана отсроченная смерть доктора Кирилла Панова от разрыва сердца после соприкосновения с данным артефактом.
        В романе «Закон Шухарта» Дмитрия Силлова «серебристая паутина», весьма ценимая профессиональными убийцами на Большой земле, описана подробно:
        «В отличие от других смертельно опасных сюрпризов Зоны "серебристая паутина", можно сказать, весьма гуманна. Тихо-мирно сидел себе человек, выпивал, скажем, в баре после удачного похода, и вдруг - раз, и упал со счастливой улыбкой на лице. И никаких на нем видимых следов, только где-нибудь на сапоге клочок "серебристой паутины" прилепился.
        Если тот клочок заметят, то труп просто вытащат баграми на свежий воздух, обольют бензином и сожгут от греха подальше. Если не заметят, могут свезти в морг, где патологоанатом вскроет труп и констатирует атипичный разрыв абсолютно здорового сердца. Причем не банальное нарушение целостности его стенок, а реальное превращение в лохмотья жизненно важного органа, обеспечивающего ток крови по сосудам.
        Счастливчики-очевидцы рассказывали, мол, такое впечатление, будто внутри него взрывпакет бабахнул. Кстати, счастливчики они потому, что не многие выживали после того, как потрогали труп погибшего от "серебристой паутины". Правда, там эффект всегда отсроченный был, наверно, вдали от места своего обитания дьявольские серебристые нити частично теряли силу. Чаще дня через два-три погибали те, кто мертвеца трогал. У кого-то печень взрывалась, у других почки или легкие. Реже инсульты обширные были, да такие, что у людей кровь из глаз на полметра брызгала. Так что в Зоне очень внимательно относились к пьяницам, имевшим привычку нажираться до положения риз. Обычно таких оставляли на полу в луже собственной блевотины до тех пор, пока алкаш не начинал подавать признаки жизни. Тогда и огребал он по полной, на пинках из бара выкатывался, чтоб впредь неповадно было народ пугать. Потому-то в Зоне запойный народ редко встречается, бережет почки, которые за немереное пьянство и без "серебристой паутины" берцами да сапогами порвать могут».
        Слепой гром
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» об этой аномалии рассказывается следующее:
        «А вот в тех трех кварталах люди слепли… Между прочим, рассказывают, что ослепли они будто бы не от вспышки какой-нибудь там, хотя вспышки, говорят, тоже были, а ослепли они от сильного грохота. Загремело, говорят, с такой силой, что сразу ослепли. Доктора им: да не может этого быть, вспомните хорошенько! Нет, стоят на своем: сильнейший гром, от которого и ослепли. И при этом никто, кроме них, грома не слыхал…»
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» герой встречается с аномалией «слепой гром», по действию аналогичной явлению, описанному в «Пикнике на обочине». Аномалия напоминает некое дрожание, словно горячий воздух в полдень над железной крышей, которое также описано в романе братьев Стругацких.
        Спутник
        Артефакт, по виду напоминающий светящийся шар. Если носить его с собой, увеличивает выносливость и скорость бега. Однако в случае, если рядом находятся источники электричества, может быть смертельно опасным - электричество высвобождает энергию «спутника» в виде молнии, часто убивающей того, кто носит артефакт при себе.
        Тени
        Безопасное для человека явление, наблюдаемое в Зоне. «Не понравилась мне эта покрышка. Тень от нее какая-то ненормальная. Солнце нам в спину, а тень к нам протянулась».
        В рассказе Дмитрия Силлова «Тени Хармонта» высказывается предположение, что аномальное расположение теней вызвано близостью порталов между мирами, искажающих окружающее пространство.
        Тормоз
        Небольшая часть пространства, в которой замедлено течение времени. Бывают слабые «тормоза», из которых можно постепенно выбраться. Бывают сильные, попав в который человек, животное или мутант застывают навечно в области остановившегося времени.
        Чертова капуста
        Аномалия, плюющаяся в человека чем-то опасным. От плевков «чертовой капусты» спасают научные спецкостюмы.
        В романах Дмитрия Силлова описана как шар около метра в диаметре, действительно похожий на капусту, словно слепленный из пластов прессованного черного тумана. Аномалия относительно спокойная, если ее не трогать. Если тронуть, плюнет струей ядовито-зеленой слизи, вылетающей под сильнейшим давлением и мгновенно прожигающей одежду, кожу и мясо. Когда «чертова капуста» голодна, может маскироваться, зарываясь в землю и поджидая таким образом добычу. К счастью, голодной эта аномалия бывает редко, так как после удачной охоты очень долго переваривает добычу. В это время она практически не опасна.
        Электрод
        Аномалия электрической природы. Визуально определяется как пучок молний. Охотясь либо обороняясь, бьет жертву мощным электрическим разрядом, удар которого почти всегда смертелен. Отличается характерным потрескиванием, а также слабым запахом озона, который распространяет вокруг себя.
        Хабар (артефакты)
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» причина появления и настоящее предназначение артефактов не раскрывается, многие артефакты лишь упоминаются без дальнейшего описания.
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» высказывается предположение, что артефакты - это отходы производства более высокотехнологичной цивилизации. Их, проходя сквозь искусственные порталы, сбрасывают «мусорщики», пришельцы из иного мира. Так называемое Посещение было не чем иным, как созданием на Земле мусорных свалок для этих отходов, которые люди назвали Зонами.
        Автоген
        Артефакт, за считаные секунды расплавляющий любой твердый материал, кроме полимеров. Правда, если работать «автогеном» даже короткое время, держа его голой рукой, то рука потом за сутки высохнет как минимум до локтя, будет как обугленная веточка - отломи да выбрось. Или же человек сам к вечеру полностью в мумию превратится, если минут пять поработает. «Автоген» при взаимодействии с металлом потребляет огромное количество энергии, поэтому знающие сталкеры присоединяют его к автомобильному аккумулятору. Ну, или, на худой конец, «отмычку» посылают двери вскрывать. Потому «автоген» на Большой земле очень ценится криминальными элементами. И сейф вскрыт, и с напарником, который его распаковывал, делиться не надо…
        Адреналин
        Артефакт, представляющий собой небольшой красный камешек. Если приложить его к голове, наполняет человека безудержной энергией, а потом, если передержать немного, надеясь подзарядиться побольше, через некоторое время дарит такой отходняк, что жить не хочется, хоть реально в петлю лезь. К тому же действие этого прилива сил непродолжительное, потому и цена «адреналина» невелика - сталкерам проще для настроения стакан спирта дернуть, чем рисковать потерять сутки, валяясь в жестокой ломке.
        Алмаз
        Артефакт-вампир кристаллической структуры. Насосавшись крови, в процессе ее переваривания прожигает любые твердые поверхности.
        Батарейка
        (научное название: «этак»)
        Часто встречающийся артефакт. В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описан как «вечный аккумулятор», имеющий форму «черной круглой палочки». «Этаки» имеют свойство размножаться делением. Применяются в военной промышленности, а также в автомобилестроении.
        Браслет
        Широко распространенный, часто встречающийся в Зоне артефакт, стимулирующий жизненные процессы человека. В романе братьев Стругацких «браслет» носит Ричард Нунан.
        Булавка
        Распространенный, часто встречающийся артефакт. При электрическом свете отливает синевой. Делятся на «молчащие» и «говорящие» (более ценные). Простой метод проверки «булавки» - поместить ее между пальцами и нажать. «Он нажал посильнее, рискуя уколоться, и "булавка" заговорила: слабые красноватые вспышки пробежали по ней и вдруг сменились более редкими зелеными». В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» утверждается, что и «молчащие» «булавки» должны «разговаривать», но для этого пальцев мало, нужна специальная машина величиной со стол.
        Ведьмин студень
        (научное название: «коллоидный газ»)
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» данный артефакт описывается следующим образом: «ночью, когда проползаешь мимо, очень хорошо видно, как внутри там светится, словно спирт горит, язычками такими голубоватыми. Это "ведьмин студень" из подвалов дышит». Скапливается в ямах, из которых имеет свойство выплескиваться. Также описан эффект от попадания человека в «студень» - плоть и кости размягчаются, «нога была как резиновая палка, ее можно было узлом завязать».
        Помимо этого, в романе рассказывается о катастрофе в Карригановских лабораториях (вероятно, имеется в виду город Корриган, штат Техас). Тамошние ученые «поместили фарфоровый контейнер со "студнем" в специальную камеру, предельно изолированную… То есть это они думали, что камера предельно изолирована, но когда они открыли контейнер манипуляторами, "студень" пошел через металл и пластик, как вода через промокашку, вырвался наружу, и все, с чем он соприкасался, превращалось опять же в "студень". Погибло тридцать пять человек, больше ста изувечено, а все здание лаборатории приведено в полную негодность… теперь "студень" стек в подвалы и нижние этажи».
        Веретено
        Артефакт причудливой формы, возникающий в местах повышенной гравитационной активности. Эта своеобразная «губка», нейтрализующая радиоактивное излучение, встречается достаточно редко и стоит немало.
        Однако торговцы в Зоне нашли «веретену» еще более выгодное применение. Размолов артефакт до мельчайших крупинок, барыги продают их сталкерам, которые мигом расхватывают дефицитный товар. Ведь если положить крупинку «веретена» во флягу, то можно наполнять ее из любой радиоактивной лужи. Через несколько минут жидкая грязь превращается в кристально чистую воду. Правда, поговаривали, что если пить ее постоянно, через некоторое время сам очистишься от всего человеческого и превратишься в морального урода, которому наплевать на всех, кроме себя. Но это в Зоне мало кого пугает - тут и так почти все такие, за редчайшим исключением.
        Второе сердце
        Чрезвычайно редкий артефакт, так называемый уник (от слова «уникальный»). Встречается внутри крупных «электродов», рядом с их «сердцем» - центром аномалии. Представляет собой золотой шарик с яркими цветными пульсирующими нитями, пронизывающими его поверхность. При извлечении из «электрода» золотой цвет и нити пропадают. Тем не менее артефакт сохраняет свое уникальное свойство. А именно: если это «второе сердце» аномалии человек разобьет, например, молотком, раздробит рукояткой пистолета или разрежет ножом, то тот молоток, пистолет или нож оператор сам сможет наделить любым свойством, которым пожелает. Только нужно очень сильно хотеть, иначе ничего не выйдет. Например, в романе «Закон клыка» Снайпер с помощью «второго сердца» починил свой нож «Бритву», вернув ножу свойство вскрывать границы между мирами.
        При уничтожении «второго сердца» возможны различные побочные эффекты. Например, когда Снайпер чинил «Бритву», из разрезанных половинок артефакта возникла «кротовая нора» - портал, переносящий оператора в любую временную точку его прошлой жизни либо просто через пространство.
        Газированная глина
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» описана как некий артефакт или субстанция, находящаяся в банке.
        В романе Дмитрия Силлова «Закон Шухарта» предположительно яд зеленоватого цвета, нанесенный на метательные ножи.
        Глаз тьмы
        Черный артефакт круглой формы. Обладает свойством завораживать биологические объекты, притягивать к себе. После того, как объект дотронется до него, он превращается в обездвиженную мясную статую. Полезные свойства «глаза тьмы» пока не выявлены, но они наверняка есть, как и у любого артефакта Зоны. И потому стоит он очень дорого. Неразгаданная тайна всегда в цене. Вдруг в нем скрыта вся власть над этим миром или над всеми вселенными Розы Миров?
        Гниль
        Недешевый одноразовый артефакт. Открывает кратковременный портал в одну сторону, надо только хорошо представить, куда тебе надо. Правда, «гниль» может промахнуться на километр-другой. После активации прыгать в нее надо быстро, иначе схлопнется, да и перекусит пополам. Активируется от сильного удара об твердую поверхность, например об пол, от чего лопается, выплескивая из себя сноп ярчайшего света, похожий на шаровую молнию около полутора метра в диаметре, который и является порталом.
        Дочкино ожерелье
        Уникальный артефакт, созданный Монументом из «тещиного колье». Одна из подтвержденных способностей - выводит из комы безнадежных больных, которых не удалось вылечить иными способами.
        Живая вода
        Артефакт, похожий на большую каплю воды. Обладает способностью ускорять восстановление после ранений.
        Золотой шар, или Машина желаний, или Зеркало миров
        Редчайший артефакт. «Он был не золотой, он был скорее медный, красноватый, совершенно гладкий, и он мутно отсвечивал на солнце. Он лежал под дальней стеной карьера, уютно устроившись среди куч слежавшейся породы, и даже отсюда было видно, какой он массивный и как тяжко придавил он свое ложе».
        Согласно сталкерской легенде, данный артефакт способен выполнять желания человека, но далеко не все. «"Золотой шар" только сокровенные желания выполняет, только такие, что если не исполнится, то хоть в петлю!»
        Согласно различным романам серии «СТАЛКЕР», данный артефакт может существовать в различных Зонах в форме кристалла, светящегося изнутри.
        Зрачок
        Артефакт, похожий на расширенный зрачок с белой окантовкой. Ускоряет регенерацию поврежденных тканей организма, однако при этом может одновременно нанести вред, так как радиоактивен.
        Зуда
        Судя по тому, что Шухарт носит данный артефакт в часовом карманчике, можно сделать вывод, что «зуда» очень небольшая по размерам. Активация происходит посредством нескольких сжатий «зуды» между пальцами. Радиус действия в пределах городского квартала. Эффект: «кто в меланхолию впал, кто в дикое буйство, кто от страха не знает куда деваться». У Рэда Шухарта от действия активированной «зуды» идет носом кровь.
        Кольцо
        Название этому ранее неизвестному артефакту в романе братьев Стругацких дает Хрипатый Хью. С виду белый обруч. Костлявый Фил надевает его на палец, раскручивает, и «кольцо» продолжает вращаться не останавливаясь. Хрипатый Хью расценивает этот феномен как «перпетуум мобиле» («вечный двигатель»). Бывает разных размеров. Будучи поврежденным, взрывается, выжигая все вокруг себя. Диаметр зоны, поражаемой взрывом, зависит от размера «кольца».
        Муха
        Артефакт, похожий на крупную муху. При сильном ударе об твердый предмет взрывается, образуя белую вспышку. При этом взрыв обладает колоссальной разрушительной мощью.
        Огонь
        Артефакт, похожий на сгусток огненных языков. Ускоряет регенерацию поврежденных тканей организма, однако при этом может одновременно нанести вред, так как радиоактивен.
        Пластырь
        С виду похож на свернутый светло-синий бинт. Развернутый артефакт нельзя долго держать в руках, потому что он начнет искать. Тонкие, почти невидимые нити вылезут из него и начнут шарить в поисках хоть малейшей ранки. Не найдут - полезут под ногти, оторвут их, проникнут глубже, начнут отрывать мясо от костей…
        Если не поторопиться, эффект от «пластыря» будет кошмарный, с живой плотью он не церемонится. В результате на земле остается лежать совершенно чистый скелет на багрово-красном плаще из собственной разорванной плоти.
        Используется совершенно беспринципными сталкерами для лечения глубоких ран. При этом рану нужно плотно забить чужим горячим мясом, срезанным с живого человека, и сверху залепить «пластырем».
        Бинтовать «пластырем» надо быстро, иначе руки, прижимающие артефакт к ране, могут прилипнуть к ней намертво, станут с нею одним целым, прорастут кровеносными сосудами. И если резануть ножом, отделяя одного человека от другого, кровища фонтаном хлынет из обоих, а следом от места разреза и выше плоть начнет чернеть и разлагаться на глазах.
        Исцеление от «пластыря» наступает не всегда. Но если наступает, то артефакт срастается с чужим мясом внутри раны, проникает в него, превращает в живую плоть - и сам растворяется в ней без остатка, в результате чего глубокое ранение исчезает на глазах.
        Настоящие сталкеры считают лечение «пластырем» мерзким занятием и не подбирают этот артефакт, когда находят в Зоне. Если же обнаруживают его в чьей-то аптечке, то хозяина такого хабара немедленно убивают.
        Проводник
        Уникальный артефакт, за всю историю Зоны его находили только два раза. То ли показывает, то ли сам прокладывает разрывы в аномальных полях. Помимо этого, «проводник» не только меж аномалий нужную тропку укажет, но и в памяти человеческой необходимые воспоминания отыскать поможет, если возникнет такая необходимость.
        Пустышка
        (научные названия: «объект 77-Б», «магнитная ловушка»)
        Стандартная «пустышка» представляет собой «два медных диска с чайное блюдце, миллиметров пять толщиной, и расстояние между дисками миллиметров четыреста, и, кроме этого расстояния, ничего между ними нет». Вес стандартного артефакта 6,5 килограмма, хотя в романе упоминаются и «малые пустышки», которые свободно переносятся в портфеле вместе с другими артефактами. То, что «пустышка» является «магнитной ловушкой», доказано Кириллом Пановым. Однако остается неясным, «где источник такого мощного магнитного поля, в чем причина его сверхустойчивости».
        Делятся на «пустые» (широко распространенные) и «полные» (редчайшие), в которых «синяя начинка между медными дисками туманно так переливается, струйчато».
        В романе Дмитрия Силлова «Никто не уйдет» стандартная «полная пустышка» является топливным контейнером для транспорта «мусорщиков», разбрасывающих по Зоне артефакты. «Малые пустышки» представляют собой магазины для «смерть-ламп», оружия «мусорщиков».
        В романе того же автора «Закон Шухарта» в пустую магнитную ловушку для сохранности помещен артефакт «шевелящийся магнит».
        Пустяк
        Так в Зоне называют яркие артефакты, которые с виду - редчайшие «уники», которые должны обладать колоссальной мощью… но на деле толку от них совершенно никакого. Нет в них удивительной аномальной силы, и максимум, на что годится «пустяк», так это подвесить его в виде украшения на новогоднюю елку. Сами по себе эти артефакты тоже уникальные, крайне редко встречающиеся, и их покупают коллекционеры на Большой земле за эффектный внешний вид и безопасность. Но поскольку подделок под «пустяки» существует дикое множество, цена на них очень невелика. Поди пойми, реально ли его из Зоны вынесли, или же сварганили в китайской подворотне из дешевого стекла.
        Рюкзак
        Иногда здоровые и полные сил сталкеры умирают около костров без видимой причины. Это еще один из необъяснимых феноменов Зоны. Тело такого мертвеца безопасно. В зомби не превращается, псионик не может им управлять. Не разлагается и не представляет интереса в качестве пищи для мутантов. Практически не имеет собственного веса. Неодушевленные предметы, находящиеся с ним в непосредственном контакте, также теряют вес. Вследствие чего в экстренных случаях данный труп может быть использован в качестве контейнера для переноски тяжестей. Однако в силу моральных причин подобное использование мертвых тел не одобряется членами практически всех группировок, вследствие чего данный феномен не может быть отнесен к артефактам, имеющим материальную ценность. Горюч. Рекомендуемая утилизация - сожжение.
        Сердце огня
        Артефакт, обладающий способностью очень долго гореть, выдавая при этом температуру более 2000 градусов. Изредка используется сталкерами как компактное топливо для костров. Относится к категории «уников» - крайне редко встречающихся артефактов.
        Синяя панацея
        В «Пикнике на обочине» братьев Стругацких лишь упоминается без дополнительного описания.
        В романах Дмитрия Силлова «Закон Шухарта» и «Никто не уйдет» описана как кристалл, похожий на обледеневшую кувшинку, внутри которого, словно живое, беснуется ярко-синее пламя. Способна излечить любое заболевание, в том числе спасти человека после смертельного ранения. Чем сильнее проблемы у больного, тем ярче горит «синяя панацея» внутри его тела. И тем выше вероятность того, что следующего пациента она не вылечит, а выжрет изнутри без остатка. После этого незадачливого кандидата на чудотворное исцеление можно сеном набивать и в угол ставить для красоты. Пустой он внутри, как барабан, нету ничего. Ни костей, ни клочка мяса. Одна шкура задубевшая, как новая кирза, и глаза остекленевшие, синим светом слегка поблескивающие изнутри.
        После излечения пациента «синяя панацея» перестает светиться на некоторое время, заряжаясь для следующего чудотворного сеанса. Когда артефакт вылезает из раны, прикасаться к нему не рекомендуется. Может наброситься и начать внедряться в кисть неосторожного исследователя. И тогда только один выход - отрубить руку или отстрелить ее, пока «синяя панацея» не пролезла дальше, влегкую перемалывая плоть и кости, словно титановая мясорубка. После лечения «панацея» опасна только до тех пор, пока полностью не вылезет наружу. Потом она стремительно каменеет.
        Смерть-лампа
        В романе братьев Стругацких «Пикник на обочине» «смерть-лампа» описывается следующим образом: «Восемь лет назад, - скучным голосом затянул Нунан, - сталкер по имени Стефан Норман и по кличке Очкарик вынес из Зоны некое устройство, представляющее собою, насколько можно судить, нечто вроде системы излучателей, смертоносно действующих на земные организмы. Упомянутый Очкарик торговал этот агрегат Институту. В цене они не сошлись, Очкарик ушел в Зону и не вернулся. Где находится агрегат в настоящее время - неизвестно. В Институте до сих пор рвут на себе волосы. Известный вам Хью из "Метрополя" предлагал за этот агрегат любую сумму, какая уместится на листке чековой книжки».
        В романах Дмитрия Силлова «смерть-лампа» является личным оружием «мусорщиков», пришельцев из иного мира, занимающихся разбрасыванием артефактов по земным Зонам. «Малые пустышки» представляют собой магазины для «смерть-ламп».
        Сучья погремушка
        В «Пикнике на обочине» братьев Стругацких лишь упоминается без дополнительного описания.
        В романе Дмитрия Силлова «Закон Шухарта» описана как редчайший артефакт. Обладает свойством на некоторое время порождать в головах всех других существ, находящихся в зоне видимости, необходимые оператору образы - например, в романе «Закон Шухарта» солдаты принимают Шухарта за своего начальника, полковника Квотерблада. Одноразовый артефакт, начинает действовать сразу же после активации, активизируется так же, как и «зуда», посредством сжатия между пальцами.
        Помимо основного свойства, обладает двумя неприятными побочными эффектами, из-за которых ее и прозвали «сучьей»:
        а) В активном состоянии может начать сильно греметь, если ее хозяин по неосторожности сделает резкое движение;
        б) По внешнему виду «погремушки» невозможно узнать, использовали ее ранее или нет, - и рабочая «погремушка», и отработанная выглядят одинаково. То есть покупатель вполне может отдать довольно большие деньги за бесполезный артефакт.
        Тещино колье
        Артефакт, довольно часто встречающийся в Зоне. Ускоряет процессы регенерации в организме, обладает слабой радиоактивностью.
        Ускоритель
        Редко встречающийся артефакт алого цвета, светящийся изнутри. Обладает способностью ускорять движения того, кто носит его на своем теле.
        Чернобыльская бодяга
        Ученые, изучающие Зону, до сих пор спорят - растение это или артефакт. Похожа на мягкий, склизкий на ощупь мясистый и пористый ломоть не очень свежей говяжьей печени. Имеет лапы и неярко выраженную голову в виде нароста. Бегает довольно быстро. А иногда, если сталкер хилый или больной, может и за ним побегать. Прыгнет на затылок, присосется и начинает пить кровь, пока от человека высохшая мумия не останется.
        Сталкеры используют «чернобыльскую бодягу» в качестве средства от ушибов и кровоподтеков. Отрубив голову и лапы, прикладывают ее к больному месту, после чего излечение занимает несколько часов. При этом с отрубленными головой и конечностями бодяга довольно долго остается свежей и сохраняет свои целебные свойства.
        Черные брызги
        (научное название: «объект К-23»)
        Описание артефакта из романа братьев Стругацких «Пикник на обочине»: «Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причем эта задержка зависит от веса шарика, от размера, еще от некоторых параметров, и частота выходящего света всегда меньше частоты входящего… Есть безумная идея, будто эти ваши "черные брызги" - суть гигантские области пространства, обладающего иными свойствами, нежели наше, и принявшего такую свернутую форму под воздействием нашего пространства…»
        На практике «черные брызги» используются в ювелирных украшениях. В романе «Пикник на обочине» упоминается «ожерелье из крупных "черных брызг", оправленных в серебро».
        Шевелящийся магнит
        В «Пикнике на обочине» братьев Стругацких лишь упоминается без дополнительного описания.
        В романе Дмитрия Силлова «Закон Шухарта» описан как артефакт, способный провоцировать мгновенные неконтролируемые мутации живых организмов.
        Щит
        Редчайший артефакт, мгновенно реагирующий на быстролетящие предметы. Если носить его на груди, то он способен за пару метров остановить пулю или даже артиллерийский снаряд, который летит в тебя. Недостатками «щита» являются высокая радиоактивность и одноразовость - после срабатывания артефакт разрушается, отдав всю свою энергию.
        Об авторе
        Дмитрий Олегович Силлов - современный российский писатель, инструктор по бодибилдингу и рукопашному бою, автор многих произведений о самообороне, боевых и охотничьих ножах, а также более тридцати романов, написанных в жанре боевой фантастики.
        Родился в семье военного. Окончив школу, служил в десантных войсках. После увольнения в запас, получив медицинское образование, активно занимался единоборствами, бодибилдингом, психологией, изучал восточную философию и культуру, историю военного искусства. Несколько лет работал начальником службы безопасности некоторых известных лиц, после - инструктором по рукопашному бою и бодибилдингу.
        Дмитрий Силлов является автором популярной системы самообороны «Реальный уличный бой», лауреатом Российской национальной литературной премии «Рукопись года», а также создателем популярных литературных циклов «Кремль 2222», «Гаджет» и «Роза Миров», публикуемых издательством АСТ.
        Личный сайт Дмитрия Силлова: www.sillov.ruwww.sillov.ru( Страница Дмитрия Силлова «ВКонтакте»: Дмитрий Силлов «ВКонтакте»: на Фейсбуке: в Инстаграме: Примечания
        1
        События романа «Закон проклятого», первой книги о Снайпере литературной серии «Сталкер».
        2
        Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон бандита» литературной серии «СТАЛКЕР».
        3
        Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон проклятого» литературной серии «СТАЛКЕР».
        4
        Об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон Черного сталкера» литературной серии «СТАЛКЕР».
        5
        Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон выживших» литературной серии «СТАЛКЕР».
        6
        Подробно об этих событиях можно прочитать в романе Дмитрий Силлова «Закон проклятого» литературной серии «СТАЛКЕР». Данный роман является первым в серии произведений о приключениях Снайпера.