Сохранить .
Пятое колесо в телеге Виктор Анатольевич Сиголаев
        Фатальное колесо #5 Ничего себе сходил в комиссионку за курткой!
        Сам не понял, как оказался в центре малообъяснимых событий, несвойственных для развитого социализма начала восьмидесятых. Дьявольщина какая-то. Мистика это или злой умысел? Глупость или злонамеренный расчет, направленный на неокрепшие мозги наивной советской молодежи?
        В этом и нужно разобраться внезапно повзрослевшему герою (только что был ребенком, а через минуту… подросток!). А тот факт, что в юной головушке верховодит взрослое сознание из две тысячи пятнадцатого года, жизни не облегчает. Оно как пятое колесо в телеге, это сознание, то не туда свернет, то превысит скорость. Зато так легче видеть зло. Хотя бороться с ним приходится в одиночку, ошибаясь и получая чувствительные удары, теряя друзей и разочаровываясь в людях, падая и снова вставая раз за разом. И положиться не на кого, разве что… на свою первую любовь. Которая тоже очень уязвима.
        Виктор Сиголаев
        Фатальное колесо. Пятое колесо в телеге
        Посвящается моей любимой сестренке Ольге, которая моложе меня на пятнадцать лет и на такой же срок мудрее…
        Почти все персонажи романа являются вымышленными, илюбое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.
        Пролог
        - Уже уходите?
        - С радостью. Надоело мне здесь прохлаждаться. Авы, пока это ваше «скоро» не наступило, катитесь-ка… на все четыре стороны!
        От души получилось.
        Грубо, конечно, зато честно. По-нашему!
        Диана задумчиво покачала в руке бокал с вином так, что темно-бордовая жидкость крутанулась по стеклянным стенкам, потом подняла глаза на меня и… замерла.
        Гляделки-перегляделки? Поиграть захотелось?
        Некоторые женщины любят позлоупотреблять этим делом, когда словесной аргументации не хватает. О! Ядействительно сказал «некоторые»?
        Странное дело - на краю ощущений показалось, будто ледяная сыпь колючей волной прокатилась по спине, атело снизу-вверх начало наливаться свинцовой тяжестью, не позволяя двинуть ни рукой, ни ногой. Истало это недоразумение происходить после того, как взгляд случайно зацепился за бокал, который Диана мгновение назад крутила в руке.
        Именно что крути-ЛА - впрошедшем времени.
        Потому что в настоящее мгновение бокал уже даже и не шевелился. Застыл, как и его хозяйка. Как и… вино в нем! Благородный напиток необъяснимым образом прилип к одной из стенок сосуда и совершенно не собирался выполнять требования закона всемирного тяготения в рамках классической механики. Будто бы центр притяжения нашей планеты скачкообразно оказался где-то в окрестностях административного корпуса местного пионерлагеря и тянул к себе эту странную хмельную жидкость так, как обычно Луна притягивает приливы в океанах.
        И таким же необъяснимым образом замерло вокруг все остальное! Итучи над головой, иголые заиндевевшие ветки кустарника на газонах, идаже замеченный краем глаза сухой лист на пешеходной дорожке, взметнувшийся было вверх и неожиданно повисший в воздухе пугающе мертвым куском органики.
        Тут что, отморозились все, что ли? Всем миром!
        А как же я? Ведь я же не превратился вместе с окружающей реальностью в застывшую муху в янтарном камне! Могу пока еще двигаться. Кпримеру, переводить взгляд с бокала со взбесившимся вином на лицо сидящей передо мной женщины! Иобратно.
        Могу, но… как будто во сне. Словно в вязкой и тягучей патоке, снеимоверным усилием преодолевая остановившийся бег времени.
        Ничего себе сыграл в «гляделки»!
        Чего-то не знаю? Какие-то новые правила появились у этого веселенького конкурса?
        Диана продолжала внимательно меня разглядывать, и… вот она уж точно не казалась замороженной принцессой, несмотря на то что в руке у нее оказался центр застывшей вселенной в виде вмурованного в реальность бокала. Ее губы самым естественным образом мелко подрагивали, выдавая плохо скрываемую досаду. Не желающий рядом с ней замерзать ветерок шевелил прядь волос над изящно выгнутой бровью. Ана шее трогательно пульсировала тонкая жилка, будто упрекая весь этот безжалостный мир в избыточной жестокости по отношению к слабой женщине, кэтому хрупкому небесному созданию…
        Сон.
        Так это все, наверное, мне просто снится!
        Ведь все признаки налицо - воздух пластилином, железобетон в мышцах и… ангел во плоти прямо перед носом. Нимба разве что этому «боевому ангелу» не хватает - головного убора ангельского общевойскового артикула, мерцающего где-то в районе затылка…
        Я на удивление легко прикрыл веки, дабы не видеть всей этой несуразицы, ивселенная послушно лишилась своего естественного освещения. Пришла тьма в обнимку с тишиной и покоем. На миг. Потому что в следующее мгновение отчего-то начала кружиться голова. Сначала легонько, ласково так, апотом качнуло так качнуло! До тошноты. Если бы не всемирный паралич окружающей действительности, я, наверное, грохнулся бы оземь аки селезень Кощеев.

«Вертолет», - так в юности мы называли подобные ощущения.

«Прилетит участковый в голубом вертолете и бесплатно… отсыплет люлей».
        Странные ассоциативные образы у восьмилетнего карапуза, коим я в настоящий момент являюсь. Точнее, были бы странными, если бы в голове школьника-второклассника не находились мозги пятидесятилетнего мужика!
        Да-да, вы не ослышались - снаружи дите, внутри взрослый дядька.
        И… можно подумать, будто с этаким объяснением все странности в мгновение ока сошли на нет. Ага, обычное же дело! Старый да малый в одной черепной коробке. Есть даже целая группа ценителей, которым подобная аномалия может показаться нормой. Или же скучной повседневной рутиной. Подумаешь!..
        Это был сарказм, кто не понял. Не очень, правда, далекий от реальности, потому что пусть не группу, но парочку таких вот личностей, считающих меня естественным природным явлением, яточно знаю.
        Вот одна, кпримеру, передо мной…
        А почему это, интересно, пьет вино Диана, а«вертолет» своими коварными лопастями качает пространство именно в моей детской голове? Несправедливо это!
        Я вдруг почувствовал, как меня вновь нехило так повело в сторону, несмотря на якобы застывшую вокруг атмосферу. Довольно резво потащило. Потом дернуло в другом направлении. Странно как-то шатнуло, по дуге. По замысловатой спирали. Апотом пришло ощущение, что меня, асо мной и весь этот странный застывший мир стало закручивать в круговороте с жутким неумолимым ускорением - от комфорта детской карусели до ощущений пенопластовой крошки в центре торнадо!
        Все съеденные за прошедшее утро пирожные вдруг ожили и, дружно гомоня начинкой, подскочили к выходу из организма. Япочувствовал их все поименно. Ипокалорийно. На какой-то миг перед глазами даже представилась этакая беспокойная очередь хлебобулочных изделий, настойчиво рвущихся на свободу в стесненных условиях моего персонального пищевода. До скандала: «Вы тут занимали? Нет? Ая - да! Авас тут, между прочим, ивовсе… не стояло!»
        Сюр-р…
        Судорожно сглотнув через силу, япопытался тряхнуть головой и открыть глаза. Авот эта, казалось бы, простейшая операция на сей раз почему-то не получилась. То есть абсолютно. Всумасшедшем безмолвном вихре, бесчинствующем во тьме, странным образом перестало слушаться все тело. Теперь не только руки и ноги стали гранитообразными, как у памятника, - оказывается, веки с ресницами тоже предательски примкнули к всеобщей забастовке. Против хозяина, на секундочку. Меня стал игнорировать мой собственный организм!
        Обидно, слушай…
        Ах так?
        Я собрал волю в кулак и… дернулся что было сил к вожделенной свободе. Как осоловевшая рыба в рыболовном садке. Как муха, спеленатая в паучьем коконе. И… с соответствующим результатом. Вответ меня вдруг с ног до головы окатило соленой водой. Настоящей. Морской! Потому что во рту и носоглотке моментально появилась с детства знакомая жгучая горечь. Как будто вновь на пляже хлебнул водицы в разгулявшемся море. Да что же это такое? Волна схлынула и тут же вернулась. На этот раз… в обессоленном виде. Как из деревенского пруда - спривкусом болота, тины и рыбьей чешуи.
        Ненавижу запах пресноводной рыбы! Не говоря уже о просто грязной воде. Как из лужи! Что любопытно, кружить не прекращало. Исветлее в этом чокнутом мире тоже не становилось. Видимо, потому что я до сих пор не мог открыть глаза, как ни старался.
        Водные процедуры вдруг закончились разом, инеожиданно шарахнуло нестерпимым сухим жаром. Так, что брови затрещали - как перед неожиданно полыхнувшим костром в туристическом походе! Режим сушки, однако. Но не успел я додумать ассоциацию со стиральной машиной, как тут же сразу без перерыва накатил леденящий холод. Арктический. До одури. Не бывает в машинке таких режимов!
        Даже не понял, что обожгло больше - пекло или мороз.
        Говорят, контрастный душ - жутко полезная штука. Для сосудов. Полагаю только, не в моем конкретном случае. Потому что следующий поток воздуха, ударивший в лицо, по температурным характеристикам уже просто не идентифицировался. Рецепторы отказали. Ктому же «все смешалось в доме Облонских» - и внешние природные факторы, ивнутренние самоличные эмоции. Что следовало, за чем и откуда вообще появлялось - все это казалось непостижимой загадкой для ошарашенного сознания. Вертолетчик, видимо, попался хреновый.
        За одно лишь смог я уцепиться, как утопающий цепляется за соломинку, - воздух, рвущий сейчас ноздри, резко пах… полынью и шалфеем. Аеще - горячей землей, пылью и перегретыми на солнце скалами.
        Показалось? Ничего себе глюк!
        Я вдруг легко открыл глаза. Непроизвольно тряхнул головой, восстанавливая равновесие. Аведь карусель с «вертолетом» закончилась! Так же резко, как и началась. Нет больше никакого торнадо. Исопутствующих аномалий, кстати, тоже - ни воды, ни жара, ни холода. Прощай, взбесившаяся «стиралка»! И, кстати, мокрым я себя тоже что-то не ощущаю. Исосулек под носом нет. Тело только ломит слегка, как во время начинающейся простуды.
        А главное… сижу там же, где и сидел раньше. Как ни в чем не бывало!
        И продолжаю держать в руке… надкушенное пирожное.
        Э-э… что это? «Картошка»? Что-то уже не хочется…
        Я осторожно отложил продукт на журнальный столик и медленно поднял глаза. Апочему это все вокруг… такое зеленое? Январь же на дворе!
        Захотелось зажмуриться. До звезд под веками.
        Медленно, как на разминке, сделал круговое движение головой, хрустнув шеей, апотом опасливо открыл глаз. Пока один. Через пару секунд второй. Сфокусировал зрение прямо перед собой - Диана! Как и прежде, сидит в шезлонге на крыльце гостевого коттеджа и держит в руках бокал с вином, слегка покачивая его круговыми движениями. Ижидкость по-прежнему послушно бегает по стеклу.
        Бегает же! Может, когда захочет…
        Только за спиной Дианы январский лес почему-то жизнерадостно шумит летней листвой! Ив воздухе действительно пахнет травами и южными цветами. И… не холодно вовсе! Кругом скорее полуденный зной, характерный для конца лета. Ни тучки на небе, ни облачка, аветерок, скользящий из ущелья, не оставляет даже надежды на какую-нибудь прохладу.
        Я в замешательстве схватился за подбородок и… а это что такое?
        Осторожно, как сапер, провел пальцами по скуле. Что за новые ощущения?
        Это что… волосы на щеке?!
        - Всего лишь юношеский пушок. Не пугайся. Ине надо делать такое лицо.
        Я вытаращился на Диану, не в силах сформулировать рвущийся из воспаленного мозга вопрос. Точнее - пару десятков вопросов на тему, что, вконце концов, здесь происходит.
        - Я… это. Что… Чего это тут… вообще.
        А с голосом что?
        Женщина вздохнула, перестала шаманить со своим бокалом и отхлебнула вина.
        - Да-да, - согласилась она. - Понимаю тебя. Впервый раз всегда трудно сообразить, куда попал.
        - К-куда?
        - Точнее - «когда»! Место с точки зрения пространства, как ты видишь, не поменялось совершенно. Это по-прежнему спортивный детский лагерь. Называется «Горный». Здесь твой брат-акробат сегодня заканчивает программу сборов. Итвоя семья прибыла в эти живописные места в полном составе, чтобы забрать его домой.
        - М-моему брату пять лет… всего! Какие сборы?
        Диана мило улыбнулась. Заметно было, что ситуация ей чертовски нравится.
        Ключевое слово - «чертовски».
        - Давно уже не пять, - сказала она. - Идаже не шесть. Что ты думаешь насчет… двенадцати?
        - Чего?
        - Лет, разумеется. Годиков. Не помнишь? Года! Так издревле люди называют количество оборотов планеты Земля вокруг нашего желтого карлика. Потому что согреты… «лучами звезды по имени Солнце». Цой жив. Иэто, между прочим, буквально!
        Почему-то вдруг пронзительно зачесалась кожа где-то в районе носогубной складки. Непроизвольно дернув рукой, явнезапно обнаружил у себя на лице… прыщ!
        - Василию… двенадцать лет? - медленно переспросил я Диану, непроизвольно тыча себя пальцем в раздраженное место.
        - Не советую хвататься за лицо грязными руками, - равнодушно произнесла женщина. - Тем более в твоем… подростковом возрасте.
        Игнорируя ее благопожелания, из-за какой-то странной новоприобретенной вредности я сильнее надавил на кожу. Больно!
        - Говорите… в подростковом?
        - А давай посчитаем! - Она будто ожидала моего вопроса, так быстро и жизнерадостно последовал ответ. - Ты же, надеюсь, старше своего… младшего брата?
        Издевается.
        Тем не менее ответил. Вэтот раз наперекор самому себе:
        - На три года.
        - Ага! Уже лучше. Вуравнении, выходит, осталась последняя неизвестная величина. Калькулятор нужен?
        - Очень смешно, - буркнул я, непроизвольно ощупывая теперь весь свой подбородок на предмет зудящих аномалий. - Три минуты назад мне было восемь лет. Сейчас, хотите сказать, уже пятнадцать?
        Диана вновь покачала бокал с вином, разглядывая, как солнечный луч играет в прозрачной темно-вишневой жидкости. Эта женщина никогда не отвечает на прямые вопросы!
        - Буквально в течение часа вы вспомните все прошедшие семь лет, Виктор Анатольевич, - произнесла она серьезным тоном, не глядя в мою сторону и зачем-то переходя на «вы». - Так, будто все это вы прожили на самом деле. Внормальном, естественном порядке.
        Что-то я сомневаюсь.
        - Послушайте! - сказал я несколько невпопад. - Вот с головокружением мне более или менее все понятно. «Вертолет» ивсе такое прочее. Это бывает. Съел что-то, отравился или просто перенервничал, что совершенно неудивительно… при общении с вами. Ачто это за водные процедуры? Что за душ меня окатил только что? После которого вся одежда… э-э… сухая?
        Диана усмехнулась:
        - А вы думаете, за семь лет вы ни разу в море не искупались?
        Я вытаращился на нее.
        Как-то очень медленно, по крупинке стало доходить что-то до сознания. Туговато, правда. Значит, это действительно не совсем бред? Не глюки воспаленного воображения? Получается, меня опять протащило сквозь время? Как того кота по наждачной бумаге, от которого только уши на финише остались?
        Чертов прыщик! Не дает сосредоточиться.
        Почему-то вспомнилось, как в свое время от проблемы прыщей я легко избавился в течение каких-то трех-четырех месяцев. Не знаю, вредно это или нет, но я просто намыливал по вечерам лицо и давал корке засохнуть. Феерические, надо сказать, ощущения. Зато юношеская напасть, как бишь ее по-новомодному - акне, - как-то сама собой испарилась напрочь.
        Так что, эти лихие времена вернулись вновь? Опять мне няшу намыливать?
        - Пока все не вспомнил… гм… естественным путем, может, просвет?те кое в чем?
        Говоря, непроизвольно прислушивался к вновь приобретенному голосу.
        Ужас! Какой-то козлячий тенорок с периодическими провалами в сторону фальцета. Иконтролировать это оказалось не так-то просто. Снепривычки. Тот еще тембр получался. Гадость какая!
        Пришло новое воспоминание - сиспользованием этих чудесных обертонов приблизительно как раз в этом самом возрасте я и начал ублажать уши окружающих, ни в чем не повинных людей старательной перепевкой под гитару шлягеров «Машины» и «Воскресения». Да-да! Именно летом… восемьдесят первого… я впервые осмелился взять свою обклеенную немецкими красотками шестиструнку в туристический поход нашей спортивной группы и… «Вот! Новый поворот!..»
        Бедные фанатки!
        - Что именно тебя интересует, Витя?
        От ее слов - ощущение профессиональной доброжелательности психиатра во время общения с душевнобольным. Где-то я уже это слышал. Аи пусть!
        - Ирина! Моя напарница, что с ней?
        Диана вздохнула:
        - Далась тебе эта Ирина. Она вышла замуж и уехала в Киев.
        Странно. Отвечает почти как нормальный человек.
        - За Сан-Саныча?
        - За Сан-Игоревича.
        - А это еще кто?
        Губы у женщины скептически поджались. Еле заметно, но я обратил внимание. Она всегда так делает, когда я «морожу глупость».
        - Он ветеринар. Зверюшек лечит - овечек, лошадок. Свинок. Что ты хочешь еще о нем узнать?
        Я засопел раздраженно. Вее контексте «Сан-Игоревич» просто означало «НЕ Сан-Саныч». Мог бы и сам врубиться.
        - А что с моим вторым инструктором? Сан-Саныч-то на месте?
        Опять эта неприятная усмешка. Раздражает даже.
        Или… просто это все подростки такие - легко раздражаемые? Ну да, уменя же ведь «переходный возраст».
        - На месте. Продолжает работать в системе. Только… в Норильске. Как ты ему и обещал. Помнишь? «На южном берегу Баренцова моря»? Там, правда, Карское, идо него добрых полтысячи кэмэ. Но, как говорят… вдали от Англии… «хрен редьки не слаще».
        - Как это? Всмысле… не про редьку! За что его туда?
        - Родина послала. Сказала «надо!».
        - А…
        - А он ответил «есть!».
        - Послушайте! Знаете что?..
        - Знаю. Вам кажется, Виктор Анатольевич, что я сейчас издеваюсь над вами?
        - Не то слово! Вы по-человечески можете мне все рассказать?
        - Вряд ли…
        Вино в бокале побежало на очередной круг по стеклянному стадиону.
        Тревожная какая-то пауза повисла в воздухе. Недобрая.
        А не в событиях ли… мм… семилетней давности кроются причины этой ссылки Козета? А, кстати…
        - А Шеф наш, Сергей Владимирович, он где? Что с ним? Только просто ответьте! Без выпендрежа.
        Ну да, улыбаться мы умеем. Авот с людьми общаться с уважением…
        - А он на пенсии, - вдруг просто ответила Диана. Иправда без «выпендрежа». - Ушел уже… более шести лет назад. По болезни. Льготный, надо сказать, вариант пенсионного обеспечения.
        Мои черные догадки начинали подтверждаться.
        - «Ушел» или «ушли»?
        - Вы же неглупый человек, Караваев, хоть и выглядите… кхм… волосатым подростком. Догадались ведь уже? Кчему эти лишние вопросы?
        - Разогнали группу? - упорствовал я, не обращая внимания на сомнительную лесть. - Получается, за то, что некстати обнаружили фашистского недобитка в горкоме партии? Ага! Терки корпоративные начались? Номенклатура развыступалась? Вы хотя бы кивните, Диана Сергеевна, если я прав. Что вы все с бокальчиком своим играете?
        Диана вдруг серьезно и без смеха посмотрела мне прямо в глаза. Зацепило?
        - Да, вы правы. Вашу группу расформировали. По-тихому. Ачто это меняет?
        А нет, не зацепило. Разве прошибешь эту многовековую флегму?
        А наша боевая ячейка, получается, приказала долго жить. Несмотря на былые заслуги и многообещающие перспективы работы с использованием ребенка-уникума. Ну что ж, все ближе и ближе времена, когда результат - не главное. Главное… «чтобы костюмчик сидел», да кресла не раскачивались под вельможными задницами. Тогда как мы в свое время уж больно много шороху навели нашей неугомонной четверкой. «Четыре татарина», незваные гости. Поднамозолили, выходит, мы глаз местной… благосфере. Аведь большей частью - все из-за меня!
        Я задумался. Семь лет, говорите?
        - Послушайте, Диана Сергеевна. Аза этот срок я что, ни разу не набарагозил?
        Вопрос непраздный.
        Дело в том, что с момента переноса моего зрелого сознания в детское тело ребенок как-то сам собой плавно трансформировался в махрового неадеквата. Как ни старался я шифроваться, обычный школьник все же превратился в продуманного вундеркинда, который к тому же словно магнит притягивал разного рода неприятности. Горе от ума, надо полагать. Взрослые мозги стали шилом в мешке, которое трудно было утаить. Ав симбиозе с детскими психофизиологическими процессами в организме, которые просто невозможно игнорировать, явообще стал ходячей миной замедленного действия. Что, кслову, на лету ухватил наш Шеф, используя в практической плоскости эти мои чудесные свойства.
        Так что, за семь лет - и ни одного срыва? Ни одного хоть малюсенького эксцесса?
        Не поверю.
        - А пассажир вышел из трамвая, - непонятно сказала Диана, явно скучая, - вышел, чтобы добраться до нужного места, скажем… на метро.
        Ага. Вышел, значит.
        Надо думать, как раз в тот момент, когда вино в бокале прилипло к стенке. Развели тут аллегории, понимаешь. Асейчас, получается, пассажир все-таки вернулся в свой родной допотопный транспорт? После того как его в метро искупали. Иошпарили, как куренка.
        Только вот напрашивается вопрос…
        - …А зачем?
        Диана усмехнулась:
        - Затем, что на метро быстрее.
        - Вы меня поняли, не надо юлить. Яимею в виду - вчем заключается смысл этого вашего колдовства со временем? Зачем это надо именно вам?
        - А нет смысла. - Диана допила вино и аккуратно поставила бокал на столик. - Есть только мои желания и смутные ощущения, что все делается правильно. Почему-то мне кажется, что отроку Караваеву снова нужен наблюдатель из двадцать первого века. Наблюдатель, советчик и куратор. Вы ведь не подведете это молодое и неразумное тело?
        - Вообще-то… в свое время это тело благополучно повзрослело и без куратора. Иничего страшного не случилось, знаете ли. Яслучился. Какой есть.
        - Не будьте таким эгоистом, Виктор Анатольевич. Авдруг кому-то помощь ваша понадобится? Так сказать, базирующаяся на опыте прожитых вами лет. Неужели не окажете?
        - Кому это моя помощь может понадобиться?
        - А понятия не имею! Может, бомжу какому-нибудь. Аможет, ипрезиденту…
        Я только головой покачал.
        - Какому президенту? Какому бомжу? Вы с какой планеты сюда прилетели? Унас в Стране Советов нет ни тех, ни других!
        - Вот видите! Вы даже в этом лучше меня разбираетесь. Как же без вас?
        Ничего не понял.
        Что она этим хочет сказать?
        - Ну-у…
        - А еще вас ждет сюрприз!
        - Какой? Не люблю сюрпризов.
        - Увидите. Он заметный, не проморгаете.
        - А…
        - Все! - Диана решительно встала из шезлонга. - Достаточно. Ктому же вам уже пора. Не стоит волновать маму, она у вас на девятом месяце беременности. Вы отпросились у нее к другу на десять минут, апрохлаждаетесь здесь уже добрых полчаса. Не стоит нервировать своих близких! Вон они, кстати, около рощицы, легки на помине. Сюда, между прочим, идут.
        Я посмотрел в ту сторону: мама с животом, бабушка с авоськами, Василий - ладный коренастый крепыш в тенниске и спортивных штанах. Отца нет, он, кажется в командировке, вСибири - я действительно почувствовал, как начинают выплывать из глубин памяти детали моего собственного «бесконтрольного» существования.
        К примеру, вспомнил, как неделю назад успешно сдал вступительные экзамены в судостроительный техникум и завтра - первый сбор учебной группы. Как ее? А! М-111. «М» - это значит «механик судовой», первая единица - номер курса, вторая - порядковый номер группы, их всего две на потоке, атретья - последняя цифра года: 1981. Все помню как вчера.
        Впрочем… уже как сегодня.
        Вновь крутанулось загадочное колесо, не перестав от этого казаться фатальным.
        Пятое колесо в телеге!
        Я медленно повернулся к Диане, а… ее уже и след простыл! Словно растворилась в пространстве. Или во времени? Рисовщица.
        Ну, что ж. Будем осваиваться в новой… старой действительности. Уже не привыкать.
        Спрыгнув с высокого крыльца, япобежал было навстречу собственному семейству, потом опомнился, тормознул и зашагал солидно и степенно - чай, не маленький уже козлом скакать!
        Надо не забыть Ваське дать братского подзатыльника в качестве приветствия.
        Традиция, однако…
        Глава 1
        Проблема выбора
        - Все! Хватит спорить. На тебе двенадцать… э-э, постой-ка… жирно будет. Вот тебе десять рублей, ипокупай сам чего захочешь!
        - Ну, ма-ам…
        - Все, ясказала!
        Мама беременная, поэтому нервная. Я - подросток, поэтому… трудный.
        Очередные разногласия возникли у нас по вопросу высококультурному и, можно сказать, художественно-концептуальному. Аименно - вчем приличный молодой человек должен идти завтра на организационные сборы в техникум: в «правильном солидном пиджаке, как у людей» или в «безобразной подстреленной курточке для шантрапы».
        Заметили, как сформулирована проблема?
        Так что очень трудно ошибиться в выборе правильного ответа. Без иллюзий! Ятем не менее, по мнению матери, все-таки умудрился найти неверное решение. Разумеется, впользу современного «куртеца», ане допотопного «лапсердака».
        Впрочем, ни того, ни другого у меня все равно пока что нет - вшколе до восьмого класса обходился форменным прикидом, алетом по причине проживания в южном регионе страны все каникулы пробегал в футболках да теннисках. Да! Была еще в моем арсенале шикарная туристическая штормовка из брезентухи, которую я окончательно ухайдакал в походах, икрутая майка-борцовка, выгодно открывающая высушенные подростковые бицепсы, размер которых все-таки оставлял желать лучшего.
        Эту майку из темно-серой шерсти мне связала бабушка. На зиму. Чтобы, значится, внучок надевал это дело под рубашку и не мерзнул почем зря. Однако этому чудесному аксессуару нашлось более достойное применение - вмайке я ходил, вы не поверите, на море! Потому что выглядело это почти как у хиппи. Жарко, правда, бывало до чертиков, как бабуля и планировала, но это только туда, на пляж. На обратном пути было все же полегче, майка тогда была уже того… мокрой.
        Да-да, яв ней купался!
        Были такие у нас обычаи, иу парней и у девчонок, - кто в футболке сиганет в воду, кто в трениках. Девчонки любили плескаться в позаимствованных у пацанов мужских рубашках, завязанных узлом на пузе. Без лифчиков, разумеется. Ая принимал водные процедуры в… бабушкиной шерстяной майке и плавках! Иногда еще и в брезентовой панаме на голове с завязанным под подбородком шнурком. Сам пришил… в целях оригинальности. Ну и чтобы не терялась в глубинах.
        Отлично помню, скаким ужасом от меня шарахались пассажиры в автобусе на обратном пути с моря, ая млел от чувства подросткового достоинства и собственной исключительности: ведь никто из друзей до такого не додумался - ехать в мокрой тряпке в общественном транспорте аж с Фиолента в центр города. Аможет, ине у всех были такие классные бабули, как у меня…
        Только в любимой майке в техникум не попрешь.
        Или все же… Да нет, нереально.
        Я, конечно, парень хипповый, но не до такой же степени безбашенности! Опять же прекрасно помню, что та дискуссия с мамой по поводу технарского дресс-кода окончилась в мою пользу. Победила купленная в комиссионке куртка! Странноватого вида густо-зеленая вельветка в стиле «вестерн» (разве что без бахромы), за необходимость приобретения которой я стоял насмерть. Как те упертые триста спартанцев, которые делали нервы персам в Фермопильском ущелье. Мама, устав тогда бороться с моей безнадежной твердолобостью, только устало махнула рукой да и пошла в кассу оплачивать одиозную покупку.
        Только ведь тогда мы ходили в магазин… вместе!
        Что поменялось-то?
        Почему в этом варианте юности мать отправляет меня на шопинг одного? Надо думать, кое-что обновилось в окружающей реальности? Где-то и когда-то вновь была раздавлена пресловутая бабочка Брэдбери? Очередная, надо думать. Не перевелись бы…
        Очень любопытно. Получается, вэтом слегка обновленном мире мне доверяют чуть больше, чем в прежней жизни. Взрослее, стало быть, считают. Самостоятельнее. Эх, есть повод зазнаться! Сказались все же те полтора года путешествия взрослого беспокойного пассажира из будущего в «старинном детском трамвайчике». Идаже его семилетнее отсутствие в вяло пыхтящем транспорте не изменило ситуации. Акто-то из фантастов считал, что время, как болотная тина, затягивает все привнесенные извне возмущения и пытается выровнять искажения в естественном ходе событий. Не работает гипотеза! Мы сами лепим под себя наше будущее, хотим мы этого или нет. Просто есть смысл задумываться об этой закономерности почаще и делать правильные выводы. Только кто об этом думает в пятнадцать лет?
        Разве что… я.
        И то проживая свое детство и юность по второму кругу.
        Повезло так повезло!
        - Мам, аты не помнишь… э-э… то есть я хотел сказать… если бы ты со мной завтра пошла… Короче! Вкаком магазине мне лучше всего прибарахлиться? Не подскажешь?
        Спросил и… почувствовал, как под ногой щелкнул запал взрывателя.
        - А что такое? - «расцвела» мама. - Агде же наша великая самостоятельность? Ты же взрослый уже! Сам же только что выступал: «Мне носить… Мне решать…» Ачуть что - сразу «мам»?
        М-да.
        А знаете, почему подростков традиционно считают «трудными»? Не поверите - из-за «трудных» родителей! Ну что, разве сложно ответить просто, по-людски? Кчему эти… унижения формирующейся личности? Нельзя же вести себя так авторитарно с вольнолюбивыми «детьми цветов». Помню я, что «шопились» мы тогда с мамой в какой-то комиссионке, авот конкретно в какой из них - вылетело, знаете ли, из головы, за… без малого сорок лет отсутствия.
        - Думаю, около «России» есть неплохой магазинчик одежды. - Ядемонстративно не реагирую на обидные раздражители и пытаюсь с мамой общаться миролюбиво, «по-взрослому». - Помнишь? Через дорогу, напротив кинотеатра. Наискосок.
        Мама как-то странно на меня посмотрела, нахмурилась, будто пытаясь что-то вспомнить, апотом молча кивнула. Согласна, мол, годится. Туда и шпарь. Вон оно что! Это матери, по всей видимости, вспоминаются психологические катаклизмы семилетней давности, когда я невольно пугал окружающих своей неконтролируемой «взрослостью». Вернулся демон?
        Да, мама. Вернулся. Трепещите, смертные!
        Хотя… права любимая родительница: лучше надо маскироваться! Тем более что, как я уже говорил, события прошедших лет благополучно откристаллизовались в текущей памяти. Нарисовались в деталях, хрен сотрешь. И… впечатлений уникума в последнее время я уж точно не производил. Так, стандартный подросток уровня разве что чуть выше среднего. На «четверочку».
        Этого типажа и нужно придерживаться.
        Вспомнился «бородатый» анекдот времен начала восьмидесятых:

« - Ты же дворник, дядя Вася, сбрей бороду, на Карла Маркса больно похож! - Бороду я, положим, сбрею, авот умище-то куда девать?»
        Вот и мне - куда девать умище-то?
        Прикинуться-то середнячком я, положим, прикинусь, только что делать с многомудрым взрослым сознанием в неугомонной подростковой голове? Сэтой страстью к справедливости и занудному морализаторству? Ичего это мы все, старички, такими «правильными» становимся с возрастом? Причем чем больше безобразничали в молодые годы, тем праведнее пытаемся выглядеть к старости! Из-за того, что куролесить уже нечем? Что за двуличие?

«Ах, знала бы молодость… Ах, старость могла бы…»
        А вот в моем случае… нашли, знаете ли, друг друга два непримиримых антагонизма. Слились в экстазе. И«могу» ятеперь многое, и«знаю» немало. Как удержаться от искусов с такими возможностями? Появился, понимаешь, рог у «бодливой коровы», словно лишняя беспокойная нога у пресловутой собаки. Ине дают эти дополнительные аксессуары спокойной жизни бедным изувеченным животным.
        У телеги появилось пятое колесо! Причем ведущее.

«Сгорают души в прах под колесом фатальным…» - спасибо, Омар Хайям. Ине поспоришь с гением - судя по рискованным моим приключениям в возрасте семи лет, иначе как «фатальным» это пятое колесо и не назовешь! Хотя бы по количеству «зажмурившихся» на моем пути злодеев. Ипо способам, отправившим их в мир иной.
        Уфф! Вспоминать жутко.
        Я вдруг заметил, что в нашей с мамой дискуссионной баталии возникла несуразная пауза. Мент родился! Аеще - за мной внимательно наблюдают. Пристально и со все возрастающим подозрением.
        - Э-э… - протянул я, соображая, как выкрутиться. - М-да. У«России», значит. Комиссионка. Туда, значится, и… Слушай! Акак тебе нравится имя Ольга?
        Беспроигрышный вариант для экстренного перевода стрелок на другую тему.
        Выбором имени для сестры, которая, язнаю точно, появится ровно через одиннадцать дней, вся наша семья занимается уже битый месяц. Исступленно и непримиримо. Папа склоняется к патриархальным Верам и Дарьям, мама - кболее продвинутым Алисам и Снежанам (не дай бог!). Бабуля, папина теща, втайне мечтает, чтобы внучку назвали Раисой, вчесть… нее, любимой. Наивная - плохо она своего зятя знает! Тот быстрее Авдотью выберет из патриархального арсенала.
        Я же до последнего момента на эту тему помалкивал. Из деликатности. АВаське, брательнику, просто наплевать. Он очень болезненно воспринимает сам процесс постепенного смещения координат ценностей с его персоны на будущую родственницу. Яэто, кстати, тоже заметил - родители в предвкушении появления новой игрушки к нам, пацанам, стали как-то прохладненько относиться. Без привычного руководящего и направляющего пресса. Мне так даже по кайфу, всилу переходного возраста, амалой эгоистеныш бесится втихаря и не по-детски ревнует.
        Так вот, вариант «Ольга» на семейном совете пока не рассматривался.
        И я даже знаю почему…
        - Не-эт. Что ты? - Мать моментально забыла о беспокоящих ее подозрениях. - Ольга. Оля. Леля… Нет. Точно нет. Слишком просто! И… Леля… фу!
        - А ты не называй ее Леля! - подлил я масла в огонь, точно зная, что в самый последний момент, устав бодаться друг с другом, мама и папа остановятся именно на этом компромиссном варианте. - Никто ж тебя не заставляет. Зови ее просто Оля! Чем плохо?
        - Оля… Оля-Оля, оля-л?. Да точно нет!
        - Почему?
        - По кочану!
        Аргумент!
        Вот и поговорили.
        Наивная моя мама! Даже не подозревает, что семя уже ушло в благодатную почву и в эту самую минуту начинает экстренно проклевываться - одиннадцати дней как раз и хватит, чтобы дать крепкую здоровую поросль. Поздравляю, Ольга Анатольевна, судьба вашего имени предрешена! Не будем полагаться на волю случая.
        Самотек - не наш метод!
        - Ну, как хочешь, - отступил я на заранее подготовленные позиции. - Прасковья Анатольевна тоже нефигово. Или… Ефросинья, Агафья… Даздраперма - вообще офигеть!
        Это был финальный мазок кистью. Не… «энерген» для зернышка!
        Мать злобно зыркнула в мою сторону и отправилась на кухню - возмущенно греметь кастрюлями. Ая плюхнулся на стул у своего персонального письменного стола. Да-да! По поводу окончания школьной восьмилетки и моего успешного поступления в технарь мне полагался письменный стол и прилегающий к нему кусок жилплощади - целый угол нашей квартиры, где на стенке я еще разместил радиоточку, пару светильников и всунул к батарее отопления кресло-кровать - для изучения низменных наук и размышлений о глобальном - втепле и в… горизонтальном положении.
        Ну и для банального ночного сна, чтобы далеко не ходить.
        Раньше мы этот письменный стол эксплуатировали совместно с братом. Теперь - все! Ятипа взрослый, имне с мелочью пузатой рабочий орган по приобретению знаний делить как-то не с руки. Абратан и на кухне домашку сделает. Ваське, впрочем, иэто пофиг. Ему нравится гулять и заниматься спортом, аучатся пускай «зубрилы» вроде меня! Ну и ладненько.
        В другом проблема.
        Куртка, конечно, дело хорошее, только… мозгами «куратора» из двадцать первого века все же понимаю - мать права. Пиджак в технаре, как ни крути, органичнее выглядит. По всем показателям. Я, настояв в то бунтарское время на своем капризе, весь первый курс выглядел… папуасом. Точно так же, как выглядит отморозок в мокрой шерстяной майке в переполненном автобусе.
        И переигрывать эти нюансы как-то страшновато. Бабочка Брэдбери, помните?
        Дожился. Что-то семь лет назад этакие тонкости меня мало заботили!
        Погрузившись в тяжелые раздумья, янепроизвольно колупал каплю засохшего силикатного клея на толстом стекле, лежащем на столешнице и облагораживающем мою канцелярскую вотчину.
        А ведь дело не в одежде.
        Не в яростном сражении приличного пиджака с неприличной курткой. Уменя же обыкновенная депрессия! Типичная, подростковая, ябы сказал, если бы не опасался выглядеть капитаном Очевидность. Гормональные метаморфозы. Что-то в организме растет быстрее, что-то отстает. Черт, ине глянуть нигде, что именно, - ни компа тут нет, ни интернета. Средневековье. Хоть опять шпарь в библиотеку! Ага, атам этот неоднозначный и слабо идеологически выдержанный материал прямо на центральном стенде размещен. Щ-щас…
        К черту библиотеку! Язабрался с ногами на свой лежак и потянулся к гитаре: «И новой муки ищут руки…»
        Точно. Примерно так я и рефлексировал в своем беспокойном отрочестве.
        М-да, ну и времечко.
        Глава 2
        Покорение поколения
        Мучает меня один вопрос.
        Насколько я понял из намеков женщины, втой или иной степени причастной к странностям, что сейчас со мной происходят, нужен я ей из чисто корыстных соображений - планируется якобы моими скромными силами оказать неким людям какую-то важную и неоценимую помощь в священном деле сохранения любимого нами всеми Советского нашего Союза. Не слабо так, да? Есть, конечно, уменя подозрения, что все это чушь собачья для легковерного лоха, но… вопрос не в этом.
        Если даже все принять за чистую монету и поверить в прогрессорскую лабуду, остается непонятным вот что - почему это взрослые мозги, семь лет назад куролесившие в детском теле и оставившие его по невыясненной до сих пор причине, именно СЕЙЧАС вернулись все же в эту беспокойную пятнадцатилетнюю голову?
        Ни раньше ни позже?
        Царю Леониду править еще больше двух лет, претенденты на лафетную гонку еще живут и здравствуют, меченый реформатор-неадекват даже и не предполагает еще, что в марте 1985года получит бразды правления страной в свои шаловливые ручки. Ипонесется тогда… зверек… по кочкам: «ускорение», «перестройка», «плюрализм мнений». Атам и до катастрофы в Беловежской Пуще будет рукой подать.
        Но сейчас до нее больше десяти лет!
        Пять из которых более или менее спокойные. Ичто требуется от меня на эдаком расстоянии от ключевых событий? Что я должен поменять в заданной действительности?
        Непонятно. Это с одной стороны.
        А с другой, между прочим, вопрос похлеще - а что я вообще могу тут сделать? Об этом, кстати, яи раньше размышлял неоднократно. Еще… кхм… в первом классе (прикольно звучит). Да и во втором тоже. Ивсегда мои рассуждения приходили к неутешительному выводу: ни хрена я здесь не могу поменять! Чего бы там Диана мне на уши ни вешала.
        Тогда к чему эти экзерсисы со временем и переносом сознания? Не понимаю. Отчего нервничаю и злюсь, потому что приходится болтаться в собственной юности, словно… цветок в проруби. Того и гляди, пахнуть начнешь!
        Ладно… пока суд да дело, будем обживаться в новом мире. Точнее, встаром, хоть и слегка подзабытом. Кстати, вэтой связи странные у меня какие-то ощущения. Двоякие. Содной стороны - все мне здесь знакомо до мелочей. Ожидаемо. Все близко, привычно и понятно. Ине в качестве отголосков тридцатипятилетней памяти о смутной и далекой юности, атак, словно я действительно все это прожил и пережил буквально только что и… между прочим, продолжаю переживать и сейчас. То есть я действительно в теме, как и было обещано коварной Дианой.
        С другой стороны - все равно я тут чужой!
        Потому что помню и знаю, что случится через десять, двадцать, тридцать лет с моим городом и моей страной. Ипонимаю, что сытое и беспечное благополучие в этой громадной тихоходной посудине под названием СССР на поверку окажется настолько хрупким и ненадежным, что достаточно будет одному недалекому комбайнеру, прикинувшемуся волей обстоятельств нашим общим кормчим, лишь чуть резче обычного дернуть рулем в сторону, и… все пойдет прахом!
        И это тайное знание жжет меня изнутри.
        Из-за него я вижу то, чего не дано видеть другим. Ялегко замечаю вокруг себя отчетливые знаки грядущих катаклизмов, вобыденных пустяках угадываю фатальные противоречия, вглупых недоразумениях - мины замедленного действия. Вестественных поступках обычных людей вдруг обнаруживаю вопиющее равнодушие, скрытый цинизм и мещанство. Ипрогрессирующий воинствующий эгоизм, который неведом старикам, хлебнувшим военного лихолетья и нужды послепобедных лет. Голодных лет, чего уж греха таить.
        А сейчас, вблагополучные, без всякого сомнения, годы, яотчетливо вижу ЭГОИЗМ СЫТЫХ! Который еще и культивируется исподтишка апологетами священной частной собственности.
        Все это вкупе лишний раз напоминает мне, что страна, оттрубившая с помпезным пафосом прошлогоднюю Олимпиаду, тянущая за уши в социалистический рай беспокойных беспорточников третьего мира и внушающая священный ужас всем без исключения воротилам мирового капитализма, на самом деле беспомощна и уязвима. Перед глупостью и подлостью собственных граждан. Зажравшихся граждан, спешу заметить!
        Стругацкие называли грядущую ломку «СЫТЫМ БУНТОМ».
        Может, поэтому меня и «выкинуло» именно сейчас? Заведомо.
        Потому что вижу отчетливо - «бунта» как такового даже и не потребуется. Достаточно будет «сытого» себялюбия, чванства и беспринципности. Аморфности. Безучастия и высокомерного брюзжания из-под ароматной отрыжки после употребления вполне соответствующей мировым стандартам докторской колбасы: «А у них там кушают лучше!»
        Медленно, но верно проявляются среди однородной и правильно идеологически выдержанной народной массы пионеро-комсомольцев предтечи секты «кружевных трусиков», привыкающие постепенно молиться бездумно на вожделенный Запад. На «Град на холме», далекий и прекрасный. Сзапахом «риглеспермина» ихрустом новенькой «джинсы» впромежности.
        Ментальный вирус.
        Происходит!
        Происходит уже заражение. Махровая и безболезненная оккупация моей страны враждебной чужеродной составляющей. Тихая и неумолимая. Не вышло когда-то у злодеев сделать это танковыми клиньями, обломались. Авот против «бочки варенья да корзины печенья»… мы сами слабоваты оказались. Не все, конечно, но кое-кто готов покориться уже прямо сейчас.
        Вот что происходит - ПОКОРЕНИЕ ПОКОЛЕНИЯ!
        Ни много ни мало.
        И это пока в нашем благополучном мире понимаю толькоя.
        Один!
        Потому что родом из будущего. Потому что, если быть точнее, наше общее горемычное будущее у меня уже… в прошлом. Наше трагическое, бестолковое и парадоксальное будущее. Уникальное, ябы сказал. Неведомое и непостижимое для продуманных европейцев и прагматичных американцев.

«Умом Россию не понять», - давайте дружно скажем «спасибо» дальновидному поэту-гению за эту логическую бронь. За преграду, куда мы теперь по-страусиному можем прятать свою бестолковую головушку. На самом деле - гениальную в масштабах человеческой цивилизации, по-славянски бесшабашную, по-мужицки сметливую, по-богатырски удалую, но… все равно бестолковую!
        Особенно по западным и заокеанским меркам.
        А еще эта голова очень доверчива и наивна.
        До инфантильности.
        Да-да, именно такая она у нас - странная и беспокойная. Одна на всех - на более чем двести шестьдесят миллионов сытых и благополучных простофиль. Только вот не видит никто пока этой ненормальности, никто… кроме меня.
        Время, стало быть, еще не наступило.
        А я уже здесь!
        В эпохе сытой беспечности, культивирующейся в обществе с младых ногтей.
        С октябрятско-пионерско-комсомольского единогласия.
        - Эй, чувак! Хиляй к нам! Слышь, фантик?
        Ну, вот, пожалуйста! Говорил же… И… при чем тут «фантик»?
        Я недоуменно оглянулся вокруг.
        - Наверх! Эй, «зеленый», наверх глянь! Тут мы, вобщаге!

«Зеленый» - это потому что вопреки материнскому наказу приобрел я все же в комиссионке вожделенную курточку. Яркую и нарядную. Видимо, «фантик» - именно по этой причине. Да я и сам на радостях даже на троллейбусе не захотел ехать обратно! Ну как же тут не прогуляться в обновке по свежему воздуху - через широкую Карантинную балку, вдоль дачных домиков и старинного кладбища, мимо студенческого городка строительного техникума. Главное, успеть домой засветло.
        А тут…
        Зов доносился справа и сверху, где меж зарослей кипариса торчал угол общежития строительной бурсы. Итам угадывалось какое-то скопление беспокойного студенчества, прямо на балконе. Ирассмотрели же меня на таком расстоянии, зоркие соколы! Аточно ли это меня зовут?
        - Чувак! Че крутишься? Эй! Ктебе обращаются, «зеленый»! Двигай давай сюда!
        Я пересек небольшой газон с хвойными зарослями и задрал голову:
        - Чего надо, парни?
        - Братан! Поднимайся к нам. За углом лестница.
        Ну… лестницу я, положим, вижу - металлическая «пожарка» вторце здания, змейкой бегущая кверху - от этажа к этажу. Только… на кой это мне?
        - А че хотим-то?
        - Тебя… это… дамы приглашают… гы-гы. На день варенья!
        Что за напасть?
        - Эй! Яздесь! - Какая-то девчонка машет мне рукой. - Это я приглашаю! Это у меня сегодня именины! Не бойся.
        Я пожал плечами. Чего мне бояться? Чай, не девяностые на дворе, человек человеку пока еще друг, соратник и брат. Ну… или сестра.
        - Ща иду!
        Однако… я даже заинтригован.
        Потому что не помню в своей биографии такого события. Втот день мы с матерью проехали на «шестерке» до комиссионки, приобрели после штатного ожидаемого скандала для меня обнову да и вернулись себе назад - без приключений и потерь.
        Новый сдвиг в реальности?
        Стараясь из соображений солидности сильно не торопиться, яподнялся на третий этаж и толкнул застекленную дверь. Общага как общага, свежевыкрашенные к учебному году стены уже кем-то испорчены: черный пацифистский значок прямо по масляной краске - обычное дело.
        - Лена, - встретила меня в коридоре именинница, пухлая и не очень высокая красотка с рыжими волосами. - Ты не пугайся, япросто в «бутылочку» проиграла.
        Ах, вон оно что! Старая добрая «бутылочка».
        - Давай, кореш, присоединяйся к нам. - За спиной у именинницы маячил крепко сбитый улыбчивый парень. - ЯАртем, жених этой барышни. Вдверях вон Никита торчит, там внутри… ну, там и разберешься.
        - Не слушай его, - отмахнулась строптивая невеста. - Жених! Раскатал губу, фантазер. Мечтать не вредно!
        - Ты меня отвергаешь?
        - Даже не сомневайся!
        Гордо дернув головой, девчонка исчезла в комнате справа по коридору.
        - Не сильно-то и хотелось. Слышь, чувак, не обращай на этих баб внимания. Вино будешь? Тебя как звать-то?
        - Витя, - пожал я руку новому знакомцу, благоразумно не став выяснять отношений по поводу «фантика». - Вино не буду. «Бэ-эф», поди?
        - Ну, - опять улыбнулся Артем. - Сводкой мешаем. Аводку будешь?
        - И водку не буду.
        - А спирт?
        - Да я погляжу, увас тут просто… карта вин! Изобилие напитков.
        - А то!
        - Спасибо. Повременю пока…
        Я шагнул в комнату.
        Мальчишки, девчонки, числом около восьми. Ивозрастом - шестнадцать плюс-минус год. Явно не абитура, старожилы, стало быть. Перед началом семестра возвращаются в общагу от родителей, сваливают харчи в общий котел и гудят вплоть до первого сентября - обычное дело.
        Шумная и веселая компания, дым коромыслом. Кто-то ржет, кто-то пьет, кто-то в шутку мутузит товарища. Одна пара танцует - из бобинника льется увесистый медляк «Юрай-Хипа» вхорошем качестве. Аальбомчик, между прочим, новье - довольно чистая запись с диска прошлогоднего розлива.
        Неплохо… для конкурентов.
        Надо сказать, что мы реально конкуренты. Два наших городских техникума - строительный и судостроительный - просто по умолчанию обречены на соперничество. Хотя бы потому, что аббревиатура одинаковая, как фамилия у однояйцевых близнецов. Имой технарь в силу морской специализации выигрывает по всем параметрам: вгороде все же база Черноморского флота! Сдругой стороны - все здесь постоянно строится, растет невиданными темпами. Это в их кассу плюс. Зато у нас есть «вышка» - приборостроительный институт, наш шеф и старший брат. Фактически мы его филиал со средне-техническим «потолком» - методички, библиотечные фонды, преподаватели одни и те же.
        Шах и мат, штукатуры!
        - Ты где учишься, брат? - доброжелательно поинтересовался Артем, аккуратно разливая «шипучку» по столовским кружкам. - Или работаешь уже?
        - Не-а. Не работаю. Всудостроительном буду учиться, - честно призналсяя. - Поступил только.
        - О! Враг наш?
        - Ага. Лютый.
        То, что наше соперничество не переходит пределы разумного, тоже обязательно следует подчеркнуть. Драки начнутся только после восемьдесят четвертого года, не знаю даже, по какой причине именно тогда. Какой-то Рубикон переступит весь город. Всюду начнутся жестокие групповые побоища. Стравмами и увечьями разной степени тяжести. Против «панков», против «битлов», «хиппов», «металлистов». Интересно, что первые конфликты начнутся большей частью именно по музыкальным предпочтениям. Ачуть позже вспомнится и конкуренция двух «бурс».
        Пока же между нами лишь снисходительное подзуживание.
        - Давай, мазута, располагайся. Наш дом - твой дом. Готовься, тебе еще Ленку целовать. Только не увлекайся, смотри…
        - О! Даже так? На первого встречного бутылочку крутили?
        - Ага. Слушай, «Бэ-эф» двенадцати градусов крепости! Ты чего бухнуть-то боишься? Давай! Для храбрости. Или мама не разрешает?
        Наша песня хороша, начинай сначала.
        Вообще в нашем возрасте отношение к алкоголю - вопрос статусный.
        Не пить ты просто не имеешь права, нехорошо это. Иподозрительно. Ктому же реально по-настоящему на самом деле не пьет никто. Потому что вино, даже такое дешевое, как «Бахчисарайский фонтан», - ценой чуть больше рубля, - пока еще очень хорошего качества. Иными словами, «вставляет» быстро и надежно. Ипочти без похмелья на следующий день. Только кому это понравится - бездарно вырубиться и потеряться на этом празднике жизни где-то в районе плинтуса? Ищите дураков! Поэтому большей частью вино чуть пригубляют и изображают после этого пьяный кураж - каждый в силу богом данных артистических способностей. Случается, что и талантливо. Опять же экономия какая!
        То, что мой новый знакомец Артем заикнулся про водку, тоже одно из статусных начал. На самом деле такие крепкие напитки пьют только или дураки, или крестьяне-колхозники. «Кресты». По все тем же вышеуказанным причинам. Хуже только можно разве что «дурь» покуривать, но сей порок в наше время - общепризнанное «селюковское долбоящерство». Что, вина мало для полного счастья?
        Странные люди эти наркоманы!
        Вот такое золотое время. Гораздо менее алкогольное, чем станет оно после антиалкогольной кампании, устроенной меченым реформатором в восемьдесят пятом.
        Парадокс.
        - Было бы странно, если бы мама мне бухать разрешала, - равнодушно отмахнулся я от неудавшегося собутыльника. - Не хочу просто продукт переводить. Гляжу, пузырь-то у вас один. На такую банду.
        Кто-то одобрительно хохотнул. Попал, значит, вточку.
        - Как тебе наш музон? - подкатил ко мне жутко лохматый сутулый парень в черной застиранной футболке и с шальным глазом. - По кайфу?
        - А то! Это же «К?нквест»? Переводится как «Покорение». Надо же, издесь… «покорение поколения»! Как знак…
        - Чего?
        - Да не бери в голову. Это я о своем. Авообще… ум?тно, классный альбом! Люблю «Юрай-Х?пов».
        - Надо говорить - «Юрай-йЯ».
        - Те же яйца…
        - Те, да не те.
        - Как скажешь. Агде такую запись отрыли?
        - Там уже нет! Хочешь, переписать дадим?
        - Хочу. - Ярассеянно рассматривал белый значок анархии, намалеванный на футболке нового знакомца, корявая буква «А» вкруге. - Ты что, анархист?
        - Что? А… это. Вжурнале видел. Сам набивал, поролоном. Классно?
        - Прикольно. Может быть, утебя… и майка шерстяная есть?
        - Какая майка?
        - Забей! Это я снова о своем. Думал, братана встретил по… фэшн-загибам. Короче, что там с перезаписью?
        - Ты это, давай приходи сюда завтра. Сутра… нет, лучше к обеду.
        - Завтра не могу. Втехнаре сбор.
        - Ну… послезавтра тогда. Утебя кассетник?
        - Не-а, бобинник старый.
        - Ну, ничего, тащи. Шнур у меня есть - «европа». Распайка на твоем маге правая?
        - Ага.
        - Тогда прокатит… Ой! Ты чего?
        Ленка-именинница бесшумно подкралась сбоку и с деланым возмущением ткнула маленьким кулачком моего музыколюбивого собеседника в бок.
        - Ничего, - пожала плечами как ни в чем не бывало. - Утомил ты уже своей музыкой! Ивообще… объявляется белый танец. Дамы приглашают… браконьеров.
        - Это же… Это «энергичный» танец, - попытался съехать я через «Афоню». - Музон же быстрый!
        - И че? Пригласили - танцуй!
        Дурашливо хлопнув меня по плечам, она водрузила сверху руки, имне ничего не оставалось делать, как приобнять ее за талию. Музыка, если честно, долбила в среднем темпе. Модерато. Что достаточно комфортно для «медляка». И, кслову, втанце именинница двигалась на удивление уверенно и точно - ровненько по тактам, несмотря на то что до этого старательно изображала из себя подвыпившую «шальную императрицу».
        - Играешь на чем-нибудь? - шепнул я ей прямо в ухо.
        Она заметно вздрогнула от неожиданности и слегка отстранилась, сбив темп:
        - А ты откуда знаешь?
        - Я даже знаю, как твои духи называются.
        - Ну… и как?
        - «Шанель». Номер пять. Капля на ночь. Правильно?
        Беспроигрышный вариант.
        Назвать рижский «Дзинтарс» «Шанелью», да еще «номер пять» - значит убедить партнершу в собственной забавной некомпетенции в парфюмерных вопросах. Азаодно и признаться в скрытой симпатии. Это комплимент высшей пробы. Для этого времени, разумеется. Ведь про «Шанель» все только слышали - спасибо милиционеру из «Бриллиантовой руки». Авот нюхали… только разве что тот самый милиционер, ито если верить сценарию.
        - Не угадал, - кокетливо повела плечами именинница. - Это не «Шанель».
        - «Шанель»! Вас обманули, гражданка. Вам дали гораздо лучшие… духи.
        - Вот дурак! Аты знаешь, что должен меня поцеловать?
        - Чегой-то вдруг?
        - Так надо!
        - Ну… ладно тогда. Раз надо… Давай, что ли, свои губы сюда, детка!
        - Подожди, - уткнулась она мордашкой мне в плечо. - Яхотела попросить… давай скажем, что уже… поцеловались. Вот сейчас… танцевали и поцеловались… уже. Темно ведь, все равно никто не видит!
        В действительно сгущающемся сумраке просяще блеснули ее глаза.
        Детский сад!
        Я укоризненно вздохнул, скептически качнул головой и неожиданно коротким движением чмокнул ее в уголок рта.
        - Все! Иврать не надо, - попытался я минимизировать уже готовое вспыхнуть возмущение. - Ни «засосов», ни «французов»…
        - Дурак… - беспомощно пискнула Ленка и вновь уткнулась мне в плечо. - Браконьер.
        Кажется, на куртке останутся следы от помады.
        Мать заметит стопудово. Не к тому, что типа заругает - как за такое можно ругать? Просто начнутся выразительные полувзгляды, полувздохи, кружения вокруг моего бренного тельца, апотом как бы невзначай равнодушные вопросики с подвохом. Короче, шаманские пляски, одним словом…
        - Так ты на «фо-но» рубишь? - чуть заметной грубостью попытался я разбавить казус. - «Сонату», «К Элизе». Да?
        Опять блеск глаз в полумраке. Теперь изумленный.
        - Ты откуда все это знаешь?
        Тоже мне, бином Ньютона.
        В музыкальных школах и студиях сейчас учится каждая третья девчонка. Отбирают по слуху и чувству ритма, который у этой подруги явно есть. На скрипки, виолончели, вообще на струнные инструменты идут мало, на баян и гитару родители в большинстве своем отдают мальчишек. Чтоб «веселили компании». Девчонкам остается фортепиано. Даже если специализация другая, факультативно к черно-белым клавишам прикасаются все. Учат по обязаловке тошнотворные этюды, менуэты разные, полифонические навороты Баха - сдали и забыли. Зато «Лунная соната» ибагатель «К Элизе» Бетховена - общепризнанный и всеми горячо любимый минимум.
        Как ни гадай - не промахнешься.
        - Я все про тебя знаю, - вновь шепнул я в доверчивое ухо, придав голосу зловещий оттенок. - Потому чтоя… пришелец из будущего. Тада-а-ам! Изнаю, что с тобой будет дальше.
        - Браконьер ты из будущего, ане пришелец, - было мне ответом. - Нехорошо, между прочим, кадрить чужих девчонок, да еще и на вражеской территории. Гляди, как Артем на тебя зыркает, сейчас мимо кружки прольет!
        - Ты же сказала, что он фантазер. «Фан-тазер… ты меня называла…»
        - А может быть, япошутила? Или просто хотела заставить поревновать мальчика? Наивные вы пацаны, как… дети малые!
        Девочка-вамп!
        Которая минуту назад банально трусила поцеловаться.
        Я только головой покачал.
        - С тобой и не поспоришь. Адавай действительно устроим твоему жениху представление с переживаниями. Кпримеру…
        Дальше я ничего не смог произнести.
        Потому что леденящий ужас в один миг парализовал мне горло - словно микровзрыв моментальной заморозки. До уровня абсолютного нуля. Апо спине, хранившей еще пока остатки человеческого тепла, колючей поземкой побежала знакомая дрожь. Как тогда в лагере, когда вино в бокале Дианы начало сходить с ума. Вместе со всем миром…
        И так же внезапно, как этот непрошеный паралич, уменя появилось…

…Знание.
        Не глобальное, нет.
        Не абсолютное… к сожалению. До божественных категорий мне как было далеко, так и осталось. Уменя появилось малюсенькое, никчемное знание, локализованное во времени и пространстве до смешных величин, - оно ограничивалось размерами комнаты в студенческом общежитии и… шестнадцатью минутами моей предстоящей жизни.
        Так вышло, что в каком-то смысле я не соврал имениннице - я действительно знал, что с ней будет. Потому что через пятнадцать минут она…

…умрет.
        Глава 3

«Лучше бы тебе этого не знать»
        Это было не предположение.
        И предвидением это тоже назвать было трудно.
        Не расчетом, не прогнозом, не слепым угадыванием. Идаже не твердой уверенностью, какой бы безапелляционной она ни была. Это было самое что ни на есть настоящее Знание!
        В чистом виде.
        Только так и не иначе.
        Без вариантов - ЗНАНИЕ.
        Потому что предстоящие минуты общей численностью шестнадцать оборотов секундной стрелки по циферблату - ни больше ни меньше, - я уже… прожил. Лично и непосредственно. Только что. Секунду назад. Ту самую чертову секунду, которая вновь застыла, как муха в янтаре, хоть жужжи, хоть не жужжи. Ивсе эти как в кошмарном сне прошедшие минуты я был именно в этой самой общаге, среди развеселых студентов-строителей, на глазах у которых и умирала эта девочка.
        Точнее… умерла.
        Окончательно и бесповоротно. По всем признакам - от… асфиксии. От анафилактического шока, надо думать, приключившегося у нее скорей всего из-за аллергии на алкоголь. Да-да, на алкоголь! Именно в нашей стране и именно такая вот редкая аллергия!
        Бывает же…
        И самое страшное, что весь этот дикий кошмар уже произошел! Это чудовищное, нелепое происшествие уже случилось, уже осталось у меня в памяти за спиной, позади в прошлом. Иодновременно… впереди в будущем. Вочень недалеком будущем.
        Каких-то…
        Ничего не понимаю.
        Вновь чудовищно кружится голова. Опять «вертолет», мать его вертушечью… прицепился, гад. Ине пил ведь вообще ничего. Или пил? Да нет же… отказался.
        Это все точно было в реальности - не во сне и не в бреду, яуверен.
        Мы танцевали «медляк» сэтой именинницей, болтали ни о чем, подкалывали друг друга и смеялись. Потом к нам откуда-то сбоку подгреб Артем с кружками и занудным предложением «остаканиться». Пока я бездарно отнекивался, Ленка, видимо, под впечатлением назревающего любовного треугольника, сулящего головокружительные перспективы в жизни, схватила жестянку, отхлебнула и… тут же, закашлявшись с надрывом, осела на пол, стала задыхаться и царапать себе шею. Кто-то даже заржал, не врубившись, кто-то кому-то стал дурашливо объяснять, что телке, мол, ввино подлили… спирт! Типа он сам видел… ха-ха… пить девочка не умеет… мама не разрешает…
        Никто сразу и не понял, что она умирает.
        Никто, кроме меня.
        Потому что я видел, как она безнадежно и неотвратимо уходила, как ни старался я ее реанимировать в силу своих дилетантских медицинских навыков. Ивновь кто-то хохотнул нервически, когда я стал вдувать воздух ей в легкие, рот в рот… и когда в панике давил ей на грудную клетку, раз за разом, обливаясь потом и холодея от заливающего мозг осознания безнадежности.
        Никто даже не сообразил метнуться позвонить в «Скорую» - думали, шутки все это. Аможет, ине думали вообще ничего. Просто цепенели, как я сейчас, от ужаса - кто из этой быстро взрослеющей детворы видел до этого смерть так близко? Особенно здесь, особенно сейчас, особенно… того, скем только что так весело проводил время!
        Но… как же так?
        Что происходит?
        Вот же… вот же она живая передо мной!
        Прижимается ко мне в «медляке», ируки ее по-прежнему на моих плечах. Теплые руки! Не скрюченные в предсмертных конвульсиях! Ая… а я обнимаю ее за талию, пальцами чувствуя твердую ложбинку на девичьей пояснице под тонкой тканью…
        Голову опять крутануло так, что потемнело в глазах.
        И… паралич отпустил.
        - …Ну что «к примеру»? Эй! Ты чего застыл?
        Я сильно зажмурился - втемноте под веками привычно вспыхнули тысячи белых звезд, полыхнули и поплыли куда-то в сторону, словно далекие туманности в иллюминаторе звездолета. Потом аккуратно открыл глаза и сфокусировал взгляд прямо перед собой.
        Жива. Точно!
        Так же точно, как и… мертва… была только что. Лежала вот тут около стола, ипульс на сонной артерии вообще не прощупывался!
        Галлюцинации?
        Я осторожно убрал руки от ее спины, затравленно огляделся и буркнул угрюмо, слегка качнувшись в сторону ее виска:
        - Поговорить… надо. Выйдем.
        Развернулся, как в полусне, ишагнул в сторону коридора.
        - Эй, Витек! Так выпьем или нет? Или мамочка заругает?
        Артем.
        В сознании полыхнуло - спирт в игристом вине! Это… пистолет у виска. Того самого, куда я только что нашептывал всякую игривую белиберду…
        Меня качнуло в сторону.
        Пытаясь вернуть равновесие, явзмахнул рукой. Удачно, надо сказать, взмахнул - загремели по полу выбитые из рук Артема кружки, взвизгнула от неожиданности какая-то девчонка, зашипело игристое на обшарпанных досках.
        И… резко пахнуло медициной.
        Как в процедурке. Как на ватке после укола…
        - Э! Ты чего? Блин… последнее же бухло!
        - Прости, брат…
        - Уп-пх…
        Никто, надеюсь, не заметил, как мой локоть жестко вошел ему под ребро. Тем более что пока несостоявшийся отравитель тщетно хлопал ртом, янырнул ему под руку и потащил страдальца к выходу.
        - Устал чувак, - бросил я окружающим. - Пойдем, друг, покурим в коридоре. Что, Лен? Нельзя там курить? О’кей! Тогда на пожарной лестнице подымим. Там ведь можно?
        В коридоре неожиданно рядом с нами возник лохматый анархист, любитель зарубежной эстрады:
        - Давай помогу.
        - Че нам помогать-то? Курить?
        - На свежий воздух его надо - там отдышится.
        Я внимательно посмотрел на нечаянного помощника. Видел? Почему тогда в бутылку не полез? Ведь я - чужак. Ктому же еще и борзый…
        На всякий случай я сбросил руку Артема со своего плеча и развернулся навстречу возможной опасности:
        - Уверен?..
        - Я говорил ему, что не надо, - неожиданно стал оправдываться меломан, наблюдая с интересом, как Артем сползает по стенке в положение «сидя на полу». - УЛенки ведь астма. Она даже от запаха водки заходится. Аон - ничего не будет, ничего не будет!
        Зло.
        Это зло сейчас куском дерьма сползало по стенке.
        Хотя…
        А так ли все однозначно? Что это было на самом деле - действительно зло или просто мальчишеская жестокость, замешенная на глупости? Как будто второй вариант лучше?! Без малого философский вопрос на поверку - скондачка не решить. Парень просто хотел подпоить понравившуюся ему девчонку, рассчитывая, видимо, на далекоидущие префениции на ближайший вечер. Кто так не делал в свое время? Я, кпримеру, точно делал. Мне ли судить?
        Да и вообще кто я такой? Совесть нации? Карающий меч мироздания?
        Не много ли берешь на себя, сабля ходячая?
        И судьба, кстати, уэтой девчонки все равно предрешена, кгадалке не ходи. Не сейчас, так потом случится что-либо подобное. Наверное, даже врачи с ее родителями не предполагают, что девочка со своей астмой и аллергией может сгореть так быстро. Так отчаянно и стремительно! Ая вот могу. Ине предположить, а… видел это все своими собственными глазами!
        - Так! Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? - зазвенел за моей спиной голосок спасенной именинницы. - Ты что, ударил Артема? Витя!
        Громкий же у нее… ретранслятор!
        Стало быть, вокал хороший. Наверное, еще и поет до кучи.
        А я так погляжу, наши веселые именины двигаются в привычном праздничном направлении - того и гляди, скоро начнется зажигательный и всеми любимый аттракцион под названием… «Наших бьют!». Что это? Закон сохранения увечий в природе? Содной претенденткой не вышло, так давай другому люлей навешаем?
        - Никто его не ударил, - неожиданно заступился за меня лохматый. - Теме просто по шарам дало! Птица «п?репил». Унего это бывает.
        А ведь мне тоже хочется дать Теме… в «шар»!
        Несколько раз. Иочень сильно.
        - Лен, ау тебя ручка есть? - попытался я отвлечься от сладких грез и немного смягчить ситуацию. - Или карандаш?
        - Зачем?
        - Телефон тебе свой запишу. Созвонимся потом. Мне просто идти уже пора. Итакое ощущение, что… миссия моя здесь закончена. Вцелом.
        - Что за миссия?
        - Ох, Лен! Лучше бы тебе этого не знать. Так что там с ручкой?
        Фыркнув, именинница развернулась и исчезла в глубине комнаты, где о неприятностях утраты остатков алкоголя общество явно уже подзабыло. Да и нужно им это бухло, как… пятое колесо в телеге. Итак весело!
        М-да… повеселились бы они сейчас, если бы нея.
        - Меня Сеней зовут, - вдруг невпопад произнес меломан и протянул руку. - От фамилии Семенов. Ана самом деле я - Серега.
        - Угу.
        - Ты это… приходи завтра, то есть… послезавтра. Как договаривались. Можно и… утром.
        - Слушай, Сеня! - Япостарался вложить в свой голос максимум убедительности. - Эта девочка сейчас практически умерла! Вмуках. Еще пара минут - и все! Ябы даже откачать ее не смог.
        - Прямо так и умерла…
        - Поверь! Ты бы тоже… не хотел это увидеть.
        Снизу пискнуло.
        - И ты, Тема… не хотел бы. Хоть и… чудак ты на букву «мэ». Слушайте, парни. Получается, спасла сегодня «бутылочка» вашу Ленку. Вмоем лице. Теперь у нее двойной день рождения - такое не у каждого смертного бывает. Не глупите больше так со спиртом, чревато это. Иначе - беда бедовая! Проклинать себя будете до конца жизни.
        Видимо, ядействительно был убедителен, так как уточняющих вопросов не последовало. Хотя рожи у них были…
        Вот откуда у современной молодежи этот ничем не прикрытый скепсис?
        Ах, так?..
        Странная идея неожиданно пришла мне в голову. Пусть это будет для них контрольным выстрелом:
        - Не верите? Аесли я скажу…
        - Вот фломастер, подойдет?
        Вовремя она появилась. Девочка-сюрприз.
        - Очень кстати. Давай.
        Сняв колпачок, япрямо на стене коридора под пацифистским значком написал мелко и аккуратно: «13сентября. Кубок Канады. Наши победят 8:1. Ура!»
        - Сеня! Видишь это? Прочитай!
        - У канадцев? Да ладно…
        - Прохладно! Если сбудется это, то и про Ленку я говорил вам правду. Принимается?
        - Что? Ты что-то про меня говорил? Им? Ачто ты про меня говорил? А?
        Началось. Музыкальный слух у девочки!
        - Они сами тебе скажут… через две недели. Когда сборная СССР накостыляет канадским профи в Монреале. Потерпишь? Это сюрприз.
        - Почему это я должна тер-п… Ой! Что ты делаешь?
        Тем же фломастером я крупно нацарапал пять цифр своего телефона прямо на ее локте.
        - Звони… детка. Лучше вечером, после девяти. И… живи долго. Слышал, Сеня? Иты… Тема.
        - Странный ты какой-то… Счего ты решил, что я позвоню? Много о себе возомнил!
        Тетя-вамп вернулась. Стого света.
        Вот вам и благодарность! Спасай после этого пухлых и вздорных красавиц.
        - Ну ладно… Пока!
        Не дожидаясь ответных излияний, яосторожно прикрыл за собой застекленную дверь и загрохотал вниз по железной лестнице.
        Ничего себе… сходил в магазин за курточкой!
        Может быть, лучше с мамой в следующий раз?
        Маменькин сыночек!
        Глава 4
        Отмазался
        - …Знать, уметь, решать и делать - вот чему научат вас наши преподаватели!
        Я стоял на митинге, посвященном открытию учебного года в судостроительном техникуме, исовершенно не слушал местных ораторов. Одругом голова болела, оболее насущном - как вышло так, что вчера меня снова протащило сквозь время? На этот раз, правда, не очень далеко и в обратную сторону. Но все же…
        Это и есть тот самый обещанный Дианой сюрприз?
        И главный вопрос - это случайно получилось или вновь постарались какие-то невидимые внешние доброжелатели? Ачто? Где гарантия, что за мной все это время не наблюдают исподтишка? «Большой брат видит вас!» Ато и… «большая сестра», будь она неладна!
        Нет ответов.
        Во всяком случае, лично я этого скачка, спасшего жизнь студентке Лене, не заказывал. Всмысле - сознательно. Ине контролировал. Но ведь… и дышим мы непроизвольно, большей частью. Ипищу перевариваем без контроля со стороны центральной нервной системы. Ипотеем, ибледнеем…
        Может быть, яприобрел какую-то новую рефлекторную реакцию?
        Скажем, наступил какой-нибудь «крайняк», именя - раз, иоткинуло назад по времени, на безопасное расстояние. Точнее, не на расстояние, естественно, - на временной период.
        Туда, где можно еще принять какое-то другое альтернативное решение…
        - …И всюду, на любом заводе, влюбой мастерской будут рады видеть выпускников нашего техникума. Ну, асейчас, дорогие товарищи первокурсники, поздравляю всех вас с началом первого в вашей жизни учебного семестра и желаю напряженной, интересной во всех отношениях учебы! Уменя все.
        Не дают абстрагироваться со своими «умными» речами.
        А кстати… почему с трибуны не трындят про партию?
        Про мудрого генсека или, скажем, про отцов-основоположников - ни слова, вопреки стереотипам наших «либерастых» мудрецов первой половины двадцать первого века? По их мнению, тут все должны ходить… в кумачовых одеждах! Ипод дулами кагэбэшных маузеров.
        А ведь на самом деле заполитизированность жизни этого «застойного» общества находится на исчезающе малом уровне. Все идеологические надстройки повседневного существования людьми воспринимаются с обидной снисходительностью, сюморком или вообще с вялым равнодушием беззлобного игнора. Ну, висят кругом какие-то плакаты, типа «Слава КПСС», ну и что? Деталь интерьера, не более. Нравится этой «КПСС» себя славить - да пожалуйста!
        Хоть «горшком» обзовитесь…
        Вот и директор технаря, крепкий мужичок лет сорока, выступая перед разношерстной толпой поступивших счастливцев, не стал себя сильно утруждать идеологическими экзерсисами. Порадовал лаконичностью, конкретностью и… энергичной жестикуляцией массивных и слегка коротковатых лап. Аладошки у него явно не учительские! Интересно, шариковые ручки не ломаются в этих «милых» пальчиках, заточенных под кайло и отбойный молоток? Прикольный дядька!
        На трибуну поднялся молодой мужчина лет двадцати пяти с эталонной прической комсомольского лидера.
        - Товарищи! Двадцать шестой съезд нашей Коммунистической партии, состоявшийся весной этого года, определил основные направления…
        Ну-у… пошло-поехало. Накаркал.
        Сглазил я их, что ли?
        Точное дело - перехвалил. Надо думать, это какой-нибудь комсомольский функционер выступает: комсгруппорг або групкомсорг, ато и целый секретарь комитета ВЛКСМ! Ишь ты, как распинается! Соловьем поет. Да только… не слушает его никто. Говорю же - народу плевать.
        Скучая, ястал рассматривать почтенную студенческую публику.
        Все выглаженные, умытые и причесанные - любо-дорого посмотреть! Все изо всех сил стараются выглядеть взрослее обычного, ну это и понятно - тут вам, чай, не школа. Детство осталось за железными воротами, отделяющими площадь Нахимова от внутреннего двора техникума. Тут, на секундочку, улюдей начинается сейчас взрослая самостоятельная жизнь… так мамы, по крайней мере, обещали.
        Кстати, омамах - большинство внезапно повзрослевших организмов действительно красуется в приличного вида цивильных костюмчиках, как мне и внушала моя драгоценная родительница. Пиджачки надеты в основном на водолазки - модно так по нынешним временам. На черную водолазку - норма, на белую - спретензией на оригинальность. Гляжу - один даже красную под пиджак напялил. Патриот! Гораздо меньшее число авантюристов - вразношерстных курточках типа моей или просто в тонких джемперах… с оленями. Шучу, без оленей - пуловеры надеты на клетчатые рубашки, свыпущенным наружу воротником. Что не менее оленеобразно.
        Ну и редкими вкраплениями сапфира в невзрачную каменную породу выглядят супермодники, обтянутые с ног до головы в импортную джинсу. Вновенькую, необмятую еще, загадочно-забугорного темно-синего цвета. Индиго! Ни-ни, чтобы где-нибудь ткань потерлась! Дурной тон, однако. Пока еще…
        Счастливцев - единицы, но не заметить их невозможно.
        Хотя бы по избыточной величине угла между вектором задранного носа и плоскостью общего горизонта. И, что характерно, замечала их послушно большей частью именно женская составляющая нашего будущего студенческого братства, которую язык не поворачивается назвать «половиной»: ко всеобщему разочарованию, девчонок в нашей толпе не больше четверти. Не прикалывают, видимо, слабый пол романтика судоремонта и соленые будни техника-моториста. Устроителей, кслову, девчонок-то побольше будет! Ипочему-то мне кажется, что… у соседей малина слаще. Симпатичнее у них девки! Ленка, кпримеру…
        Несправедливо это и обидно.
        Впрочем, на вкус и цвет… всюду разный менталитет. По поводу этих легкомысленных дел - поживем, увидим еще… кто хохотнет последним. Мы сюда, на секундочку, учиться пришли, ане глупост?ми всякими заниматься!
        - Слышишь, друг? Аче, уже сегодня занятия будут?
        Я оглянулся.
        Коренастый парень с забавной внешностью польского танкиста Т?мека из известного сериала деликатно потряхивал меня за локоть. «Цима», - вспомниля. Вмиру - Цимакин Серега. Хитрый сельской чертяка, прикидывающийся этаким колхозным недотепой. На самом деле еще тот пройдоха. Кпримеру, сейчас - прекрасно ведь знает, что учимся послезавтра: весь народ перед митингом крутился в центральном фойе у доски с расписанием, старательно записывал в блокнотики - чего там от судьбы ждать в ближайшие дни.
        Циму я там тоже видел. Атеперь он типа не в курсе.
        Знакомства просто завязывает. Связи. Так и будет четыре года метаться в поисках родственных душ по принципу «полезный друг, бесполезный друг». Иначал он сей марафон, стало быть, сменя. Ядействительно так располагающе выгляжу? Помню, всвое время Цима очень быстро от меня отчалил - не люблю паразитирующих хитрованов.
        На сей раз есть смысл ускорить этот процесс.
        - Тебя Серегой зовут? - прибавил я себе немного статуса. - Не тушуйся, япросто слышал на перекличке.
        - Ну и память у тебя! Дружим?
        Святая простота!
        - А че так скромно? Давай сразу поцелуемся, зачем же себя сдерживать? Ограничивать, понимаешь…
        - Э-э… да я просто…
        - Все нормуль, Серый. Гляди! Видишь чувак в джинсах? Увсех новье, ау него одного они тертые. Потому что парень этот… веселый человек просто. Да и пофигист к тому же, каких поискать. Его Тарасом кличут. Ты с ним дружи, больше пользы будет… обоим.
        - Ладно, - покладисто согласился Цима и… отвалил.
        В тертых джинсах - Тарас, Тарасик, Дума, Челентано - душа нашей группы.
        По крайней мере скоро таковой станет.
        Злые люди будут считать его клоуном и скоморохом, но такие вот весельчаки, как Дума, должны быть в каждом коллективе. Ко всему прочему Тарас мастерски копирует походку культового итальянского актера из фильма «Блеф», из той самой сцены, когда герой под музыку направляется на борт яхты «Бель Дюк». Помните? Впрочем… не суть важно.
        Цима и Дума - как лед и пламень. «Инь и ян» отечественного розлива - две трудно разделимые противоположности. Ктому же для Цимы Тарасик - единственный вариант друга, который в их тандеме не станет сразу претендовать на лидерство. Так пусть же наслаждаются друг другом!
        Я удовлетворенно заметил, как между будущими друзьями завязался оживленный разговор. Главное - не загордиться. Ато знаем мы, как печально заканчивают карьеру вершители судеб человеческих! Скромнее надо быть.
        Под хлипкие аплодисменты комсомолец оставил наконец трибуну, и… митинг как-то само собой рассосался. Без пафоса, знамен, фанфар и гимна.
        - Группы М-111 и М-121, попрошу подойти ко мне!
        Кажись, нас кличут.
        О! Знакомый персонаж. Лидер комсомольской организации?
        - Вы секретарь комитета? - не удержался я от «компетентного» вопроса.
        Парень, приветливо улыбаясь, рассматривал мой зеленый вельвет.
        Чересчур пристально, на мой закомплексованный взгляд.
        - Угадал. Можно потрогать? - протянул руку к моей куртке. - Редкая вещь.
        - Да… можно, конечно, - слегка опешиля. - Куртка как куртка. Авы…
        - Зовите меня Виктором Анатольевичем.
        О как! Тезка. Причем и по папе тоже.
        Бывает.
        - Правда? Тогда меня тоже можете звать… Виктором Анатольевичем. Кроме шуток. Вышло так, понимаете ли…
        Что же меня опять несет на дерзости?
        На языке современной молодежи это называется выпендриваться. Или «хайпить», если обращаться к более поздним временам. Бабуля моя сказала бы проще: «Хватит воображать тут!»
        Комсомолец хохотнул и неожиданно пожал мне руку.
        - Вот и староста у нас есть в М-111. Главное - имя легко запомню!
        - Дая…
        - Знаю. Ты согласен. Ребята! Все подошли из «механиков»?
        - Все-э…
        - Очень хорошо. Сразу к делу. Требуется ваша комсомольская помощь. В«Золотой балке» вэтом году рекордный урожай технических сортов винограда. Нас просили помочь с уборкой. Поможем?
        Спрашивает так, будто решение за нас еще не принято. Лицемер аппаратный.
        - А учеба?
        - Всего на две недели, учеба никуда не убежит. Руководство техникума не возражает. Есть кто против?
        - Не-э…
        - Значит, все «за», единогласно. Отлично. Сбор завтра на этом месте в восемь утра. Ссобой иметь рабочую одежду и туалетные принадлежности, все остальное выдадут в общежитии совхоза. Старосты групп, попрошу подойти ко мне, остальные свободны. До завтра!
        Блин, яже староста. Не было печали…
        От параллельщиков подошла крупного вида девица с толстой русой косой за плечами.
        - Знакомьтесь, начальники, - махнул рукой комсорг, - это Витя, это Галя. Долго вас не задержу. Завтра вам обоим нужно появиться здесь на пятнадцать минут раньше. Вот на этом самом месте вас будет ждать мой помощник - Жора Фасулаки…
        - Фасу… что?
        Комсомольский босс вновь пристально посмотрел на меня. Ябы сказал - свыражением. Пришлось заткнуться.
        - Продолжаю… прерванную по недоразумению мысль. Мой помощник, Жора Фасулаки, «корпусник» со второго курса - он сейчас печатает списки ваших групп, азавтра передаст вам копии. Из рук в руки. Это понятно?
        Мы синхронно кивнули. На этот раз молча.
        - Дождетесь автобусов, познакомитесь с водителями и вместе с Жорой примете транспорт. Вы как старосты групп будете считаться старшими машин. Начнут прибывать ваши подопечные - обязательно сделайте отметки в списках. Перед убытием - контрольная перекличка. Ну и… дисциплина в группах полностью на вас. Старший стройотряда…
        - А это у нас что, «стройотряд»?
        - А ты как думала, Галина? Конечно, стройотряд! Ипользу принесем, иподзаработаем немного. Правда… очень немного. Но ведь не в деньгах же счастье?
        - Золотые слова, Виктор Анатольевич. Так вы не договорили - кто старший-то?
        - А старший - ваш покорный слуга. Я, стало быть. Осуществляю общее руководство и несу ответственность за результаты нашего студенческого десанта. Ну и за здоровье бойцов, разумеется. Слыхали, наверное, что такое техника безопасности?
        - А то!
        - Вот и хорошо. Ябуду встречать вас уже в совхозе. Там на месте и пройдем инструктаж. Есть вопросы?
        - Гитару можно взять?
        - Нужно! Ну, ладно, до завтра.
        - До свидания.
        Я развернулся и побежал через ворота на выход. Осенило кое-что.
        Дело в том, что тут рядом с техникумом - морской причал, откуда рейсовые катера отходят на Северную сторону. Каждые пятнадцать минут. Икак раз туда сейчас двигает мой будущий технарский дружок - Вовка Микоян, который сегодня как-то на глаза мне ни разу и не попался. Ато бы я вспомнил о нем раньше - он тоже музыкант-любитель, правда, вотличие от меня, очень скромный и незаметный. Играет «для себя». Кстати, философию в технаре мы тоже будем проходить (ничего себе так, да?), икантовская «вещь в себе» уменя всегда ассоциировалась с образом моего музыкального друга.
        - Вовка! Эй, постой!
        Господи, худенький какой! Выглядит лет на тринадцать, несмотря на черный пушок под носом. И… веснушки около глаз. Ау армян разве бывают веснушки? А! Унего же мама - русская. Из-под Волгограда, кажется.
        - Ты меня?
        - Угу. Стой. Тебя. Я… староста, Виктор зовут. Ты меня, кстати, не помнишь?
        - Нет.
        - Ну и ладно. Поручение у меня к тебе. Маленькое, но очень ответственное. Гитару возьмешь в стройотряд?
        - А ты откуда знаешь, что я играю?
        - Из… личного дела, блин. Знаю, ивсе! Так возьмешь или нет?
        - Ну… возьму.
        - И Ромыч пускай берет!
        Я махнул рукой в сторону симпатичного парня, который топтался рядом и прислушивался к нашему разговору, непроизвольно приоткрыв рот от избыточного интереса. Ромик Некрасов. Тоже живет на Северной стороне и тоже любит помучить инструмент на досуге, правда, не так вдумчиво и фанатично, как Вова Микоян. Аеще в прошлой жизни Роман играл в нашем музыкальном ансамбле на ритм-гитаре. Ив этом варианте действительности будет играть… я уверен.
        - Я?
        - Есть возражения?
        - Э-э… нет. Только я плохо играю.
        - Вот и подучишься. Лады?
        - Ну… хорошо.
        - О’кей. До завтра тогда. Не опаздывайте… будущая рок-группа «Встреча».
        Да, именно так мы когда-то и назывались.
        О боже! Опять путаница.
        Да… будем, будем называться! Сам себя постоянно одергиваю. Ипочему-то с какой-то необъяснимой страстью пытаюсь ускорить естественным ходом идущие процессы. Ведь наша музыкальная банда созреет только через полгода! Ясейчас, образно говоря, стимулирую рост моркови путем хаотичного поддергивания ботвы кверху.
        Зачем? Не могу объяснить. Потому что не моя это забота - рассуждать. Курс моей теперешней жизни прокладывает сейчас…

…ПЯТОЕ КОЛЕСО ВТЕЛЕГЕ!
        Рулевое, как я раньше успел заметить.
        Так что сам я и ни при чем особо.
        Вот так. Будем считать… отмазался.
        Глава 5
        Ну я и кретин
        Не получается.
        Ну, хоть ты тресни, не выходит у меня скачок во времени!
        Я сидел дома в кромешной тьме за собственным письменным столом и пытался «научно экспериментировать» сполученным от Дианы «сюрпризом». Объект наблюдения - я сам. Сцелью проведения многообещающих опытов брат Василий выставлен на улицу гулять, амать… сама себя отправила в ссылку на кухню. Ибати нет, он из Сибири прилетит только дня через три-четыре. Нефтяник, елы-палы! На самом деле - просто сварщик-вахтовик в погоне за длинным рублем. Ну, это сути дела не меняет. Главное, дома практически никого нет. Следовательно, условия для эмпирических исследований подопытного организма созданы в достаточном объеме.
        Надо еще раз попробовать.
        Я глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался сосредоточиться на собственном внутреннем мире. Медитация по системе Цигун. Нужно все лишние мысли выкинуть из головы и представить себе сгусток жизненной силы в энергетической точке «дань-тянь» - это на два пальца ниже пупка, ну и… внутрь кишечника приблизительно на такое же расстояние - это еще надо исхитриться представить такое вот труднодоступное место! Не верю, конечно, во все эти малопонятные восточные навороты - пресловутую энергию «ци», или, как ее там, «ки», вообще без разницы. Главное, что эта абракадабра помогает собрать мысли пучком для последующего изъятия оных из черепной коробки. Оптом. Что, собственно, итребуется для моих изысканий.
        Так, сейчас без пятнадцати девять.
        Если смогу вместе со своим «дань-тянем» сдвинуть себя усилием воли назад по времени, по итогам опыта должно получиться где-то… половина девятого.
        А попробую-ка я на этот раз вообще не дышать! Для усиления, так сказать, уровня ментальной концентрации. Инадо образно представить, как время-паровоз, исходя паром и скрежеща колесами, постепенно начинает пробуксовывать на реверсе. Еще! Еще немного назад, по граммульке, по миллиметру! Металл визжит, давление зашкаливает… давай, давай, черепаха твердолобая…
        Бзынь! Бзынь-бзынь-бзынь!
        Что это? Что за «бзынь»? Это где, наяву вообще или… в «паровозе» что-то звякнуло?
        Неужели получилось?
        - Але? Здрасте. Витя? Да, здесь живет. Авы кто ему? Ага. Ага. А! О! О-о! Ну… сейчас позову-у.
        Я тупо рассматривал цифры на электронных часах, мерцающие в темноте тревожной зеленью, - «20:48». Хрена лысого тебе, ане «сдвиг».
        - Витя! Ты чего впотьмах сидишь? Подойди к телефону! Между прочим, девочка какая-то спрашивает. Счудным голосом!
        - Чего? - Ябеспомощно щурился на внезапно вспыхнувший под потолком свет.
        - Не «чевокай», авозьми трубку!
        - Ой, не надо только делать такое лицо!
        - Какое это «такое»?
        - Загадочное и… типа все понимающее.
        - Иди уж, Казанова.
        Я пошлепал в прихожую.
        - Але!
        - Привет! Узнаешь? Этоя…
        - О! А… этоя. Хай, бейби! Узнаю оф-коз.
        Ленка.
        Спасенная мною по случаю именин симпатичная студенточка рыжего окраса. Будущий прораб великих строек, обреченный судьбой на трезвый образ жизни среди нетрезвых большей частью строителей. Вот ведь не повезло подруге!
        - Ты сказал - «звони», вот я и звоню…
        - А! Ну… класс! Как дела?
        - Пока не родила. Авообще… нормально.
        - Это хорошо.
        - А у тебя?
        - И у меня… нормуль. Мне кажется - нормулистей даже, чем у тебя!
        - Скажешь тоже…
        Я обреченно облокотился о стенку в прихожей и закатил глаза.
        Похоже, это надолго. Плавали, знаем.
        Вот откуда у этих неискушенных предтеч отечественного гламура такая необъяснимая страсть к изнурительно долгому трепу по телефону? Ни о чем! Ядаже помню типовые связки между смысловыми (точнее, малосмысловыми) блоками в диалоге: «Ну, что еще хорошенького расскажешь?» - и проклятое воспитание в панике ищет новую тему для продолжения светского общения. Это вместо того, чтобы просто хлопнуть трубкой по рычагам - и гуд-бай!
        Впрочем… проходили и хлопанье: «Ой, ая решила перезвонить. Кажется… связь оборвалась».
        - …Ничего интересного. Завтра занятия начнутся. А… нет, не начнутся. Нас на виноград засылают. Объедаться глюкоз?й. В«Золотую балку».
        - Понятненько. Что еще хорошего расскажешь?
        - Э-э…
        Сразу оговорюсь, юная леди не особо в моем вкусе.
        Она, конечно, милашка, да и фигуристая не по годам, - все равно мимо! Между прочим, ей подобные очаровашки с годами в большинстве своем непременно отправляются путешествовать в безнадежно депрессионную «Долину пухлых» - это как правило. Сейчас, разумеется, ее склонность к полноте по молодости лет выглядит достаточно привлекательно, только вот потом… без фитнес-коррекции - беда! Акакой, кчертям социалистическим, фитнес во второй половине восьмидесятых? Бегать разве что по утречк?, уворачиваясь от горластых шавок. Слабенький вариант. Безнадега, одним словом.
        Так что не героиня она моего романа.
        - …Напились, как дети малые!
        - Э-э… «дети», ты сказала? Напились? Яправильно понял?
        - Я сказала «как»! Какой взрослый окосеет со стакана игристого?
        - Действительно. Яи не подумал. Ну… продолжай.
        - Так вот, напились, значит, аАртем и давай мне в любви признаваться. Говорит…
        Кстати, о«высоком».
        Мне, между прочим, оромантических глупостях рановато еще задумываться! По версии моей прежней жизни, персональное грехопадение должно наступить где-то года через полтора, как раз перед моим счастливым семнадцатилетием. Ито, что сейчас я проживаю свою жизнь повторно, да еще и под контролем взрослого рассудка, не дает мне повода и права…
        М-да!.. Во, блин, занесло!
        Какие, на хрен, «права» вэтом деле? Опять отмазки? Неужели трудно честно признаться? Так и скажи - глядя пятнадцатилетними глазами на своих сверстниц, явижу в них… одногодок собственного сына. Детей своих вижу… потенциальных! Спасибо вам, пятидесятилетние мозги! Удружили.
        - …Вообще нельзя! Странно, что тебя так легко наши пацаны в общагу пропустили.
        Я насторожился:
        - Это почему это?
        - Так я же рассказываю! Ты меня слушаешь вообще?
        - Слушаю.
        - Я и говорю, всех девчонок комендантша лично предупредила строго-настрого - незнакомцев в комнаты не пускать. Ивообще - олюбых подозрительных типах рассказывать ей сразу.
        - Это чегой-то?
        - Ты где вообще был, когда я про кладбище рассказывала?
        - Какое кладбище? Это… которое рядом с вами? Про старое? Или про еврейское?
        - И про старое, ипро еврейское!
        - Вот видишь, все помню. Так что… тут я был.
        - Вот там эту девушку и нашли! Представляешь? Всклепе! А сверху площадка круглая, там крест большой, а на нем - бог распятый. Как живой! Ипо размеру, и… выкрашен масляной краской (компетенцию демонстрирует, ох уж мне эти маляры-строители!) так, что от настоящего не отличить. (Она видела настоящего? Чур меня!) Итам, где у него руки гвоздями пробиты, как раз и заметили свежую кровь. Человеческую! Нет, ты можешь себе такое представить?
        - Да уж…
        Очередная городская байка.
        За годы буйного послевоенного роста городское кладбище из пригорода превратилось в самый что ни на есть центр города. По крайней мере географически. Амогилы там, на секундочку, спозапрошлого века! Заросшие аллеи, старинные склепы, какие-то полуразрушенные часовенки - экзотика, словом. Апо совместительству - место традиционного сборища всяких темных личностей от игровых «катал» до банальных соображальщиков на троих, которых очередной раз выперли пинками из детской песочницы. Молва людская постоянно генерирует самые разнообразные мифы про это хоть и темное, но все же на редкость живописное местечко.
        - …Такие мелкие-мелкие надрезы, как следы от куриных лапок. Ипо всему телу!
        - Постой-постой! Так эта девушка - она что, жива?
        - Конечно. Яи не говорила, что ее убили. Яже сказала - нашли без сознания. Ты будешь меня слушать или нет?
        Ни хрена она, если честно, не говорила про «без сознания». Впрочем…
        - Да-да, точно. Извини. Я вспомнил. Так… и что?
        - Вот, порезали, значит, ей кожу на груди как лезвием, кровь взяли и скульптуру наверху всю измазали.
        - Так «на груди» или «по всему телу»?
        - А грудь - это что, не тело?
        - Э-э… ну да. И не поспоришь. Азачем это все кому-то?
        - А я откуда знаю? Придурки какие-то! Аможет, сектанты религиозные. Фанатики! Знаешь, кпримеру, кто такие… «еговисты»?..
        - Ну-у… как не знать? Все ведь в школу ходили. Племя африканское? Низенькие такие негритята. Людоеды! Ипоклоняются Бабе-яге… «Еговисты» же!
        - Совсем дурак? Племя! На двойки, что ли, учился? «Еговисты» - это церковные мракобесы! Они женщинам грудь отрезают, амужчинам… ну сам знаешь что. Под корень!
        - Вообще-то… похожие обряды были у скопцов. Впрошлом веке. И… не совсем под корень, если честно. Там оставалось… не суть важно. Авот у иеговистов…
        - Много ты понимаешь! Кто тогда Таньке всю грудь изрезал?
        Против логики не попрешь!
        - Стой-стой! Таньке? Так ты что, знаешь ту девчонку?
        - А чего бы мне ее не знать? Она на параллельном потоке учится.
        - У вас?
        - Ну ты и бестолочь! Конечно, унас! Не у вас же.
        И опять… логично. Респект!
        - Слушай, аты говорила, унее порезы «куриной лапкой»?
        - Да. Маленькие такие…
        - А она сказала, кто это сделал?
        Вздох на том конце провода, олицетворяющий всю Боль Мира. Яаж проникся.
        - Понимаешь… я ведь не успела ее расспросить. Родители быстро приехали… из Джанкоя. Исразу же увезли домой. Она до сих пор и не возвращалась.
        - Так… это не вчера случилось?
        - С чего ты взял, что вчера? Явообще тебе поражаюсь! Это неделю назад было. Уменя язык уже болит тебе одно и то же рассказывать, а до тебя доходит все вообще через пень-колоду.
        Ну, насчет боли в языке сомневаюсь, конечно, ато, что слушал я свою новую подругу недостаточно внимательно, - это факт. Есть такой грешок.
        - А кто ее нашел на кладбище? А… стой-стой, ты же говорила… наверное. Сторож?
        - Да какой сторож! - Боль Мира сменилась на Обиду Вселенной. - Поп местный ее нашел, священник! Кровь свежую заметил на памятнике и вызвал милицию. Те приехали вместе со «скорой», нашли ее внизу, привели в чувство и увезли. Авечером за Танькой уже родители приехали. И все… больше я ее не видела.
        Дела.
        - А ее… это - не изнасиловали?
        - Не зна-аю!
        Прозвучало очень многозначительно.
        Боюсь даже анализировать весь спектр зашифрованных подтекстов - напрасный труд. Не знает так не знает. Авообще… странное какое-то событие. Вырубили девчонку, лапки какие-то на теле повырезали, кровь, распятие. Иправда на сектантов каких-то похоже. Или кто-то под них косит.
        - Слушай, Лен, - пришла в голову одна мысль, - а ты сама возле этого склепа была когда-нибудь?
        - Как же не была, если мы там окончание курса отмечали! Еще в начале лета. Мы и параллельщики. Нас пацаны еще простынями с дырками пугали всю ночь, придурки.
        - Что, вот так прямо на кладбище и тусовались? Ночью?
        - Ну… не совсем прямо уж «на кладбище». Рядом там, на пустыре, в рощице маслиновой. Костерок запалили, сало с хлебом на прутиках жарили. Бухали, пели, танцевали. А на кладбище уж… на «слабо» кто-то кого-то пробил.

«Бухала» она. Вамп!
        - Смелые ребята. И… девчата.
        - А чего бояться? Сказочек про вампиров?
        М-да. Тебе бы «Ходячих мертвецов» показать, хоть бы пару сезонов. Или хотя бы «Сумерки» для разогрева. Тогда бы я посмотрел на всю твою храбрость.
        Непуганое поколение!
        - Ну да. И то верно. Дети пускай боятся. И… подружка твоя, Таня.
        На том конце провода непонятно помолчали.
        - Але! Ты меня слышишь?
        - А… она мне не особо и подружка, - сказала Ленка странным, каким-то отстраненным голосом. - Знакомая, только и всего.
        - Ну ладно, ладно. Чего ты. Пошутил я.
        - Я поняла.
        - Странно просто - как она там одна очутилась? Вы, строители, конечно, народ храбрый, но ведь не до такой же степени!
        - Не знаю я, чего она туда поперлась! Может, заманил кто. Может, маньяк есть у них на потоке среди пацанов. Еговист. Скрытый! Откуда я знаю?
        Чего она психует-то?
        - Хочешь сказать, кто-то из своих ее позвал погулять? На кладбище?
        - А что? Оно тут рядом возле общаги. Иднем больше на парк похоже. Спамятниками. Мы там все гуляем.
        Вон оно как!
        - А ты мне не покажешь этот склеп? Где площадка с распятием?
        - Зачем?
        - Интересно же! Такое событие. Проведи-ка мне экскурсию.
        - Ты меня что… на свидание приглашаешь?
        - Ну… почти. Пока лишь только погулять.
        Снова пауза.
        - Лен! Ты здесь?
        - А… почему на кладбище?
        - Не понял.
        - Почему ты меня приглашаешь на свидание… на кладбище?
        Я почувствовал смутное беспокойство.
        - Ну вы же… все там гуляете. Сама сказала!
        - А почему, кпримеру, не на Приморский?
        Вот доколупалась.
        - Потому что Приморский я уже видел, - стал я терпеливо взывать к ее хваленой логике. - Акрасивый склеп с чудо-памятником распятого Христа - нет. Вот и хочу посмотреть.
        - Сильно хочешь?
        Да что ж такое-то? Скакого момента мы стали говорить на разных языках?
        А! Кажется, начинает доходить.
        Приоритеты! Все дело в несоответствии мотиваций.
        Мой интерес - глянуть на достопримечательности. Ее «морковка» - сам факт свидания с новым знакомцем. Пробившись наконец к логическим конструкциям, явдруг обнаружил, что логика-то… женская! Сюрпри-из.
        - Не так чтобы очень сильно хочу, - стал я выкручиваться, пытаясь суматошно внести коррективы, - просто любопытно.
        - Сильно любопытно?
        Заело, что ли?
        - Не сильно! Умеренно. Потом, если хочешь… на Приморский пойдем. Сперва глянем на то… зловещее место с кровавым распятием (специально прибавил голосом дурашливого драматизма, пытаясь смягчить напряжение)… и в город. На «Иве» подрыгаемся, вкафешку потом. А? Как ты на это смотришь?
        Пауза.
        Почему она опять молчит? Что опять не так-то?
        - Але, Лен. Лена! Ты где?
        Короткие гудки в трубке.
        Э-э…
        Блин, ну я и кретин! Дурашливо драматический…
        Смягчил напряжение?
        Глава 6
        Испорченное утро
        Ранним утром наш город прекрасен!
        Солнце еще толком не встало, но кругом уже светло и ядрено. Всонных жилых кварталах оголтело судачит птичий бомонд. Вранние часы пернатые вообще в ударе - оккупировали все акации в округе и орут как ненормальные. Поднимется светило чуть выше, иони, конечно, спекутся, притухнут от жары и замолчат - вот поэтому сейчас и отрываются вволю!
        Что это? Не верю своим ушам. Кукушка? ВКрыму? Да нет, не думаю. Горлица, скорей всего - ишь, какая горластая попалась. Хотя… а у нас вообще водятся на юге кукушки? Почему бы и нет?
        А ну их!
        Со стороны моря чувствовался упругий ветерок, несущий бодрящую прохладу. Даже угадываемый в воздухе солярный выхлоп после рабочих катеров-трамваев, снующих по акватории бухты, общей картины утреннего фреша не портил. Напротив, сизый привкус мазута даже как-то по-особому настраивал на деловой, рабочий лад.
        Что-то гуднуло в центре.
        Вообще-то шума машин, этого привычного и повседневного фона всех крупных мегаполисов страны, конкретно в нашем городе толком особо и не слышно. Почти. Все же как благословенно мало на дорогах автотранспорта… по нынешним временам! Это просто счастье какое-то, по достоинству не оцененное современниками «развитого социализма». Изредка только где-то прорычит басовито какое-нибудь чудо из гнезда отечественного автопрома да угадывается за домами вездесущий шорох троллейбусов, заполошно снующих по маршрутам. Эти тихушники разве что на крутых спусках-подъемах повизгивают чуть громче, да и то не в счет.
        Не напрягает.
        Самыми шумными на поверку оказываются поливальные машины, омывающие в преддверии жары и без того практически стерильную брусчатку. «Расческой» идут, одна за другой, притормаживая разве что у цветников и газонов, дабы устроить целенаправленную водную феерию для избалованной от чрезмерного ухода флоры. К слову, цветов на площадях и в парках действительно избыточно много… было в то время. Гораздо больше, чем в двадцать первом веке. Впрочем, пока для меня эта цветочная эпоха - опять «настоящее». «Пр?зент инд?финет», как завещала нам школьная англичанка.
        Надеюсь, кдобру…
        Наслаждаясь утренней свежестью, я шел в техникум вдоль набережной Артбухты. «Арт» не в смысле искусства, акак раз сильно наоборот - всмысле Артиллерийской, что к искусству имеет довольно опосредованное отношение. Вотличие от меня: на спине - гитара грифом книзу, вкарманах куртки - кусок мыла в мыльнице да зубная щетка с пастой, завернутые в целлофан. Вот и весь мой нехитрый скарб арт-андеграунда - достаточный для комфортного обустройства в студенческом стройотряде.
        Я специально вышел из дому ни свет ни заря, чтобы вдумчиво и со вкусом совершить променад вдоль сочной синевы слегка взбудораженных по случаю утреннего ветерка волн. По траверзу моего курса наблюдалось, как говорится, «умеренное волнение», балла этак в четыре, не меньше. Видно даже, как некоторые катера вдали рыскают натужно по водной глади, ато и вообще зарываются носом, опасно раскачиваясь в килевой плоскости. В «диаметральной», если быть точным - так это называется в теории судостроения, яведь-таки на корабела учусь, хоть и на мазутной кафедре.
        Шарим мало-мало в этих «железных коробках».
        - Эй, салага! Прими конец!
        Не понял. Кто это тут «салага»? Настоящий корабел, на секундочку, иобидеться может на такое обращение.
        Я оглянулся.
        К бетонной отсечке набережной опасненько так притирался прогулочный катерок, затейливо стилизованный под пиратский ботик: черная мачта с «Веселым Роджером» на топе, рубка, отделанная фанерой, огромный дрын, примотанный к носу суденышка, типа бушприт благородного парусного судна, иявный переизбыток разного рода бегучего такелажа - какие-то канатики, тросы, ванты и прочая бессмысленная паутина, призванная внушать сухопутным простакам романтические ассоциации морского средневековья.
        Кич!
        Невысокий мужичонка в шикарных старинных ботфортах и современном спортивном костюме, надо сказать, довольно засаленного вида выразительно помахивал бухточкой причального троса, небрежно придерживая штурвал свободной рукой. Ипри этом он еще и рулил!
        Смертельный номер.
        Ну да, сегодня ведь действительно штормит, хоть и «умеренно». При таких условиях паркануть эту калошу, да еще и в одиночку, достаточно проблематично. Можно сказать, невозможно. Совсем без башни морской волк!
        Не зацикливаясь на «салаге», ябез лишних рассуждений крутанулся на месте и бросился помогать горе-мореходу. Дело ведь нешуточное! Сейчас как брякнет сей утлый челн о бетонные блоки пирса - собирай потом по частям эту конструкцию вместе с останками пирата-неадеквата. Атот даже и не напрягался. Исомнений в человеческой отзывчивости вовсе не испытывал - швартов белесо-голубого цвета уже летел в мою сторону. Немного волнуясь от неожиданности и ответственности момента, ятремя петлями закрепил веревку на пеньках небольшого чугунного кнехта, вмонтированного в бетон причала. Махнул рукой. Горе-капитан моментально врубил реверс, сдал назад и ловко выпрыгнул из катера, держа в руках вторую бухту. Даже движка не заглушил! Уже самолично закрепил кормовой линь на втором кнехте. Врастяжку.
        Лихо. Иведь получилось же все у него!
        Псих.
        - Хвалю, салага.
        А вот сейчас эту фамильярность, думаю, стоит уже обсудить. Самое время!
        - Я вам не салага! - окрысился я, и… смутно показалось, что как-то жалко прозвучал этот мой протестующий писк. Невыразительно. Захотелось почему-то развить тему, по крайней мере хотя бы до уровня уже впрыснутого в кровь адреналина. - Вы совсем больной, дядя? На голову? Втакой шторм… швартоваться!
        - А че?
        - А ниче! Аесли бы я крепить не умел? Жить надоело?
        - А че тут уметь?
        - Фу-ух, - выдохнуля. Бесполезно разговаривать с этими морскими беспредельщиками. Вроде бы взрослый мужик, серьезный. Даже на артиста какого-то похож. Э-э… Приемыхов? Ага, точно! Вылитый Лузга из «Холодного лета пятьдесят третьего». Только в просоленно-морском варианте и… в ботфортах на треники.
        Нужно успокоиться и восстановить собственное благостное состояние, которое на данную минуту ухнуло куда-то в пропасть.
        - Ладно, проехали. Швартанулись, ихорошо. Прощевайте… барин.
        И решительно зашагал прочь.
        - Эй! Постой-ка.
        Ну что еще? Яоглянулся.
        - Ты это… Хочешь прокачу?
        - На этой каракатице? Да что-то не сильно. Но… прогиб засчитан.
        - Да не дрейфь ты, салага! Не каракатица это. «Сатана»! Она у меня и не такую волну кр?шит. Ясейчас только в гастроном метнусь, аты… давай н? борт. Хочешь за штурвал подержаться?
        Я досадливо дернул плечом. Достал он этим «салагой»!
        - Сказал же, не хочу! Подумаешь, счастье какое - колесо ржавое потрогать, эка невидаль! Руки потом от солидола не отмоешь…
        - Да стой ты! Не отказывайся. Ябыстро из лабаза вернусь, ты, главное, за ботиком присмотри, атам - как захочешь.
        А-а, вот оно что - сторож ему просто понадобился! Халявный.
        Мужичок заискивающе осклабился, что совершенно не прибавило ему внешней обаятельности. Напротив. Ну и рожа! Настоящий пират. Ему бы повязку еще на глаз да… деревяшку вместо ноги (самолично бы отпилил без наркоза). Ина какой-нибудь остров - сокровища откапывать.
        Вообще-то у меня, если честно, времени - вагон, ипосторожить это корыто мне, собственно, ничегошеньки не стоит. Помочь, что ли? Почему бы благородному дону не совершить добрый поступок в самом начале дня?
        Говорят, для кармы полезно.
        - Ну ладно, покараулю ваш фрегат. Вы только недолго! Через четверть часа не вернетесь - пойду дальше по своим делам.
        - Не парься, сал…
        - Хватит! Еще раз салагой назовете - дырку сделаю под ватерлинией! Дюбелем. Ма-аленькую такую дырочку, хрен найдешь. Не желаете эффекта вечной сырости под задницей?
        Мужик беззлобно захрюкал. Надо думать, «этот стон у нас песней зовется». Всмысле - веселым и жизнерадостным смехом.
        - Все-все! Заметано. Тогда как звать тебя, «несалага»?
        - Витей зовите. Или… Стариком, - вспомнил я свои кагэбэшные похождения, - была у меня когда-то такая кликуха. Мм… в детстве.
        - Ха! Давненько, наверное, это было. О’кей. Ая - Дьябло.
        - Как-как?
        - Дьябло. «Дьявол» по-испански. Яхта «Сатана», акапитан - «Дьявол». Дон Дьябло!
        И этот «дон»! Прикольно.
        - М-да. Авот Дьябло - это охрененно по-взрослому!
        - А то!
        - Я и говорю… Ну все, Дьябло, Дух тьмы, время пошло. На все про все пятнадцать минут вам, ини секундой больше. Двигайте уже в ваш чертов гастроном.
        - Ага! За адским эликсиром.
        - Даже и не сомневался!
        Мужик прыгнул на катер и заглушил двигатель.
        - А ты лезь сюда, Витек, или как там тебя, Старик. Тут лавочки есть для отдыхающих, сиди, качайся себе на волне. Милости, что называется, прошу… на «Сатану».
        - Жизнеутверждающее приветствие, - проворчал я, неуклюже перебираясь с надежного пирса на скачущий борт. - Ачего так рыбой-то воняет?
        - Рыбачу понемногу… между экскурсиями.
        - Мудр?. Приятное с полезным. Апассажиры-то, наверное, как рады!
        - А че? Экзотика. Морской дух!
        Философ-романтик местного уезда. Этого мне только не хватало!
        - Дьябло, душа моя, - постучал я пальцем по стеклу наручных часов. - Четырнадцать минут осталось! Свалю ведь, как и обещал.
        - Иду. Аты дождись обязательно, разговор есть.
        - Какой разговор?
        - Про тайное общество сатанистов!
        - Это шутка?
        - Дождешься - узнаешь.
        - Тринадцать минут…
        - Меня уже нет!
        Дух тьмы и рыбных миазмов испарился в мгновение ока, только я его и видел.
        Экземпляр! Синяк, конечно, коих немало на Руси в любую эпоху, но и не без изюминки. Сатанист хренов. Сфлибустьерским уклоном. Особо радуют пиратские сапожищи, натянутые на застиранный трикотаж фабрики «Красный Октябрь», - дон Дьябло социалистического розлива, лучше и не придумать!
        Что же так воняет?
        Я осмотрелся, пытаясь обнаружить источник раздражающего дискомфорта. Снизу откуда-то несет. Этот пират что, вялит пойманную рыбу прямо здесь, на шхуне? Оригинально. Впрочем, снего станется.
        Я снял гитару со спины и развалился на деревянной лавочке, вытянув ноги. Зажмурился с удовольствием. Иправда, славно так качает. Вверх-вниз, вверх-вниз. Умиротворяюще. До прибытия автобусов в технарь на глазок еще добрый час времени, ашагать до места самым медленным прогулочным аллюром - максимум минут десять, не больше. Есть еще время для релакса. Надо признать, очень кстати мне этот босс чертей и бесов подвернулся. Втему.
        Можно даже покемарить…
        В глубине бухты заверещала сирена - рейсовый паром на Северную сторону привычным своим гудком сообщал окружающим об окончании погрузки. Местные по этому ревунку время сверяют, так как паром ходит каждые полчаса - по «нулям» и «половинам». Значит, сейчас… о, еще только семь утра! Во я дал с «ефрейторским зазором»! Не помелочился.
        И… кстати, акакой такой на хрен гастроном в семь утра?
        Я подскочил на лавочке, зацепив ненароком гитару. Жалобно звякнули струны.
        А и действительно!
        Круглосуточных супермаркетов в этом времени бытия еще не придумали, асоветские предприятия общественной торговли открываются в лучшем случае в восемь. Икуда, позвольте-ка мне узнать, направился странный пират? И ведь торопился как! Чуть фрегат свой не ушатал. Во всяком случае, факт остается фактом - про гастроном он мне явно наврал.
        А соврамши однажды…
        Как-то само собой и между делом плавно накатило давно забытое ощущение болезненной тревоги. Состояние тотального недоверия ко всему сущему. Можно сказать, эффект профессиональной деформации после моего прежнего общения с волкодавами из КГБ. И… какой же противный запах! Иподозрительный к тому же.
        Я шагнул к короткому трапу в центре ботика и, присев на корточки, заглянул в сумрак трюмного помещения. Оттуда несет, кгадалке не ходи. Какой же бардак на судне у этого горе-капитана! Иправда, сатанинская посудина, как и ее хозяин. Хлама навалено - ноги переломать можно. Ив этот смрад, честно говоря, что-то и не особо хочется лезть.
        Катер ощутимо качнуло на волне - это мимо нас степенно прошлепал тяжелый паром на Северную сторону. Ему-то четыре балла как слону дробинка. Анас подбросило так, что я, не удержавшись на грязной палубе, скользнул по поручням трапа в вонючую темноту - независимо от собственных желаний и предпочтений. Да еще и пребольно стукнулся коленкой о какую-то железку по пути, не разглядел в темноте обо что.
        Зато сгоряча кое-что разнюхал.
        Точнее, идентифицировал запах почти наверняка.
        Мне теперь до боли жутким показалось это тухлое амбре. Потому что здесь, внизу, от гнилой рыбы у него мало что оставалось. Оно больше походило на… мертвечину! Как в неухоженных заштатных моргах где-то примерно в середине 90-х, довелось, знаете ли, побывать - сладковатый, пронзительно-тревожный запах разложения человеческой плоти. Дух смерти и скорби.
        Стало по-настоящему жутко.
        Невольно я качнулся назад и с новой точки вдруг неожиданно для самого себя увидел в дальнем углу то ли трюма, то ли каюты… сбившиеся в колтун черные женские волосы на полу. Прямо под небрежно наброшенной сверху скомканной брезентухой. Виднелся даже похожий на водоросли мусор, запутавшийся в этих волосах, ав куче тряпья рядом с ними вдруг отчетливо стали угадываться контуры человеческой фигуры - вот тут рука, скорей всего, атам… что это белеет? Голое колено?!
        Посудину еще раз крепко качнуло, как-то очень резво на этот раз. Итак же резко словно ледяной плетью шибануло меня по спине. Холодом! До нестерпимой боли, превратившейся в ослепительную вспышку в плотно зажмуренных глазах. До потери сознания на долю секунды.
        До кратковременного помешательства.
        Все исчезло…
        - Эй, салага! Прими конец!
        Боль в спине схлынула так же скоро, как и пришла.
        Я вновь стоял на твердом пирсе.
        Ходившей ходуном предательской палубы под ногами уже не было. Ивонючего трюма с женским коленом…
        А за спиной кто-то опять обзывал меня «салагой»! Да еще, словно дразнясь, вновь предлагал ловить причальный конец пришвартованного уже не далее как пятнадцать минут назад катера.
        Я крутанулся на месте.
        Изуродованное под пиратскую шхуну суденышко было не пришвартовано! Метрах в десяти от пирса оно под опасным углом вновь неслось к бетонным бокам причала, ачумазый капитан в ботфортах призывно размахивал бухточкой голубоватого троса.
        Я застыл как вкопанный.
        Словно в замедленной съемке, совершенно без эмоций наблюдал за эпическим кораблекрушением несчастного судна. Соглушительным треском катер, роняя размалеванные фанерные надстройки, влепился в бетон набережной. Вразные стороны брызнул щебень, металлическая окалина и щепки бутафории. Даже на расстоянии я почувствовал, как дрогнула твердь под ногами! Жизнерадостный человек за штурвалом исчез, будто его косой подрубили, - видимо, кувырнулся через ступеньку в трюм. Агоремычная «Сатана» сперекошенным фальшбортом и приличного вида вмятиной чуть выше ватерлинии самостоятельно уже рыкнула движком, вскачке поменяла курс по своему усмотрению и, подрагивая всем корпусом, как побитая собачонка, почапала в сторону выхода из бухты.
        Минут десять я еще наблюдал это эпохальное бегство «грозы морей» из мирного города, потом на палубе мелькнула засаленная спортивка очнувшегося от шока морского волка, икатер, вздрогнув от резкого поворота руля, исчез за Хрустальным мысом, унося в своем трюме вонючую и страшную загадку.
        Живуч же мерзавец! Обоих… мерзавцев, кстати, касается.
        Дела-а.
        В совершенно охреневшем состоянии я отстраненно разглядывал валяющийся в изобилии на причале фанерный мусор с обрывками бегучего и совсем недавно еще стоячего такелажа. Обломки гордого фрегата «Сатана». Как судно назовешь…
        А что это вообще только что было?
        Что за помешательство?
        Я что, опять взялся за старое? Опять прыжки? Четвертью часа больше, четвертью часа меньше - пустяки какие. Что же меня так носит по линейке времени? Или… надо спрашивать - «кто же»? Кто-то за этим стоит? Разберись тут.
        Достали!
        Злобно скрипнув зубами, яразвернулся и решительно зашагал в техникум, придерживая правой рукой гриф гитары, как кавалерист шашку.
        Испорчено утро.
        Глава 7
        Недоброе в мужиках
        Да был ли мальчик-то?
        В смысле девочка. Ане примерещилось ли мне то убиенное женское тело?
        Действительно. Ячто, конкретно видел труп? Нет. Лишь какую-то паклю на полу, похожую на женские волосы, да бугор под тряпьем. Иеще… колено.
        Колено?
        Я задумался, на автопилоте пересекая площадь Нахимова. Ну да, иссиня-белое голое колено, выглядывающее из-под тряпок. Круглое. Иявно не мужское. Счем его можно перепутать? Ну… если честно - счем угодно. Да и темно было в том трюме…
        Но ведь был еще и запах.
        Да что там запах, вонь! Вонища, от которой глаза слезились, анос возмущенно протестовал перед необходимостью очередного вдоха, намекая без обиняков, что дышать, между прочим, можно еще и ртом. Ага! Глотать ртом молекулы миазмов? А откушать сего блюда не желаете ли?
        Жизнерадостный спазм тут же послушно скрутил мне желудок, ия с трудом удержал собственный завтрак, рвущийся на вековую мостовую городской площади. Легкий, на мое счастье, был завтрак - всего-то яичница да булка с маслом.
        Чай еще…
        Ой, зачем я все это вспомнил? Второй позыв был несоизмеримо резче, убедительней и, ябы сказал, нравоучительней - пришлось даже схватиться за рот обеими руками. Ана катере меня почему-то вовсе и не мутило. Всего лишь полоснуло ужасом по нервам, словно плетью…
        Я остановился как вкопанный.
        Даже как-то тошнить перестало. Разом.
        Ах вот оно что-о! Ая уже голову сломал себе в нескольких местах, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь мало-мало значимые закономерности в этих темпоральных фокусах с прыжками.
        Всему причиной - ужас!
        Животный, раздирающий страх, от которого мороз по коже и шрапнель ледяных осколков по спине - от копчика до затылка. Икак результат, ба-бах - на пятнадцать минут назад, вспять по жизни! На исходную, что называется. Типа будь любезен, мил-человек, прими меры, дабы впредь не шокировать при повторном заходе наш хрупкий, впечатлительный и горячо любимый организм.
        Новый шанс тебе! Используй его с умом.
        Вот поэтому у меня тогда ноги-то и отнялись - как раз в тот момент, когда капитан божьей милостью Дьябло повторно предлагал мне, салаге, ловить швартовый трос. Стоял я, будто пришпиленный к грунту неведомой силой, и только хлопал в опупении своими гляделками в сторону, где происходило монументальное столкновение пиратского корвета с равнодушными рифами городской набережной. Избежал, выходит, таким вот оригинальным образом грядущего ужаса на этой чертовой лодке.
        И с Ленкой ведь, стой самой студенточкой, та же схема была…
        - Караваев? Это ты Караваев?
        Какой-то здоровый рыжий парень приближался ко мне со стороны ворот техникума.
        - Чего молчишь? Так Караваев ты или нет?
        Я сбросил с себя оцепенение:
        - Ну.
        - Ха! - развеселился рыжий, подходя. - «Ну» да или «ну» нет? Ты уж определись, сынок.
        Еще один философ.
        Нет, ты только посмотри - то «салага», то «сынок». Меня реально обидеть хотят этим утром?
        - «Ну», положим, «да». Караваев.
        - Тогда и я - «ну», аналогично «да». Только Фасул?ки. Это у меня фамилия такая. Правда, неплохо? Ну, будем знакомы! - Парень, веселясь, протянул мне руку. - Жорик. Тебя Надрез предупреждал обо мне?
        - Кто? - опешил я, автоматически пожимая огромную ладонь рыжика. - Надрез?
        - Секретарь комитета. Витя Надрезов.
        - А-а. Который тезка? Ага, предупреждал.
        - Эй, Караваев! Ты чего, не проснулся еще, что ли? Какой-то приторможенный ты на вид. Очнись, боец! Ты же староста.
        - Знаешь что… Жорик, - моментально окрысилсяя. - Не твое дело, приторможенный я или нет.
        - Ладно, ладно, - примиряюще вскинул руки новый знакомец. - Остынь. Не приторможенный. Просто флегматичный. Вот твои списки, держи. Ипойдем автобусы ждать. Кворотам. Ты куришь?
        Я отрицательно мотнул головой.
        - Тогда не предлагаю. - Жорик чиркнул спичкой и с удовольствием затянулся сигаретой. - Слыхал? Есть что-то недоброе в мужиках, не пьющих вина, избегающих женщин и не курящих добрых сигар. Цитата, между прочим! Знаешь откуда?
        Я фыркнул. А философ-то продвинутый!
        - Очень приблизительная цитата. Ипро сигары там вообще-то ничего не говорится.
        - «Там» - это где? - подозрительно прищурился Жорик.
        - В романе Булгакова, - пожал я плечами, - «Мастер и Маргарита». Ачто? Книжка под запретом?
        Почему-то у рыжего весельчака с греческой фамилией изумленно отвисла челюсть. Потом он сделал страшные глаза и зашептал убежденно:
        - Ты что орешь? Конечно, под запретом! Аты как думал? Там же про дьявола все рассказывается! Сразу же запретили, как только Булгаков… ЭТО закончил писать. До войны еще. Асамого автора арестовали и… расстреляли, кажется, точно не помню.
        Бред какой.
        Ну и каша в голове у нынешней советской молодежи.
        И что прикажете? Проводить экспресс-лекцию по творчеству и биографии Михаила Афанасьевича?
        Я обреченно махнул рукой:
        - Как скажешь. А ты сам, кстати, где «Мастера…» читал?
        - Ага! Так я тебе и рассказал, - ухмыльнулся рыжий. - Места надо знать.
        - А может, ятоже хочу… места знать?
        Неожиданно Жорик посерьезнел и нахмурился.
        - Посмотрим… на твое поведение, - буркнул неопределенно. - Еще заслужить надо.
        - В смысле? - не поняля. - Что заслужить? Медаль? Доверие? Увас что, втехнаре есть подпольный кружок любителей Булгакова? Или… тайное общество сатанистов?
        Рыжий как-то странно зыркнул на меня и сразу же отвел глаза в сторону:
        - С чего ты взял?
        Что происходит?
        Стоим тут такие… рыжие и загадочные. Глазками стреляем. Угадал я, что ли, скружком? Или… с тайным обществом? Да ладно!
        - Да успокойся ты. Пошутиля. Не нужны мне ваши подпольщики. Открою тебе секрет, если не знаешь: этот роман вполне открыто издается у нас в Союзе. Правда, ограниченным тиражом и с купюрами, но издается. Так своим революционерам и передай. Рахметовы доморощенные!
        Вновь странный взгляд. Да что за хрень такая?
        Неожиданно Жорик указал рукой мне за спину:
        - Гляди, вон та телка в сомбреро - это, что ли, Галина?
        Это он так с темы съезжает?
        Я оглянулся.
        Со стороны троллейбусной остановки к нам через площадь действительно шла староста параллельной группы. Крупная какая девчонка! Одета в синюю футболку, спортивные штаны, кеды и штормовку, на голове огромная соломенная шляпа, за плечами - рюкзак. Типично походный прикид, впрочем, для стройотряда - самое то. Япочувствовал себя лондонским денди в своей вельветовой курточке, отечественных псевдоджинсах и того же производства кроссовках фабрики «Скороход». Особо винтажно смотрелись гитара на спине и торчащий из кармана кусок мыльницы.
        - Ага. Галина.
        - Эй! Смирнова! - замахал рукой Жорик. - Сюда. Ты ведь Смирнова?
        - Да, - невозмутимо подтвердила девушка, приближаясь к нам. - Авы помощник Виктора Анатольевича?
        - Точно. Говори мне «ты», - благосклонно разрешил рыжий. - Явсего на курс вас обоих старше. Но! Об этом старшинстве тоже забывать не следует. Потому что есть у нас в технаре правило: первокурсник - сие есть «ДУХ», немой, бесправный и безвольный. Должен слушаться и уважать всех, кто старше его.
        Понтуется перед девчонкой, это я понял. Обычное дело в подростковой среде. Не предосудительно даже, но я все равно не удержался:
        - А ты, стало быть, уже «ЧЕРПАК»?
        - Чего?
        - Ну, «Черпак», «Череп»! Звание такое, - стал разъяснять я с самым серьезным видом. - Споявлением новых «духов» старые «духи» автоматически становятся «черпаками», очем делается отметка на одной из ягодиц седалища посредством бляхи на солдатском ремне. Покажешь «звездочку» на своей булке? Ато верить на слово - знаешь, жуликов сейчас развелось, спасу нет!
        Рыжий нахмурился.
        - Это ты стебаешься, что ли?
        - Даже и не думал! - прибавил я убедительности в голосе. - Мне все это кореш рассказывал, он на четвертом учится, у«электриков». Унего уже на заднице три звезды от бляхи! Точнее, две звезды и один военно-морской якорь - у мареманов ремень позаимствовали, когда его на четвертый курс переводили.
        - Врешь!
        - Жорик, аты что, не знал про переводы? - спритворным ужасом произнес я, понизив голос. - Так тебя, может быть, еще и не прописывали на второй курс? Э-э! Так ты тоже еще пока… «дух»?
        - Кто это - дух? Ерунда это все.
        - А ерунда - так и не надо тут дедовщину разводить, - произнес я уже нормальным голосом. - Ато задвигает он тут байки про «немых и бесправных»! Рабовладелец.
        - Чего ты сказал?
        - Мальчики, не ругайтесь! - попыталась восстановить гармонию Галина, но было заметно, что рыжий здоровяк уже заиграл желваками и явно начинает заводиться не по-детски.
        - Шутка это была, - примиряюще сказал я, - шутка юмора. Тарапунька и Штепсель. Новые русские бабки. Хотя… они сейчас как-то по-другому… Короче, не бери в голову. Бери лучше в…
        Неожиданно рыжий Жорик цапнул меня за лацкан куртки и с силой дернул на себя:
        - Шутка, говоришь? А если я тебя сейчас…
        Я грустно вздохнул, аккуратно взял Жорика за большой палец правой руки, благо он находился как раз на моем воротнике, ибез особого усилия развернул сей дерзновенный перст против часовой стрелки с упором на пястную кость. Физиологически - вопреки вектору естественного движения верхней конечности, да еще и в направлении наискосок вниз, что изламывало в дискомфорте уже не только многострадальную кисть, но и локоть с предплечьем.
        Рыжий, ухнув по-совиному, присел на правую ногу.
        Левая забавно повисла в воздухе. На редкость живописное и неудобное положение тела. По идее ему проще было упасть на бок, но доводить прием до логического конца я не стал. Напротив, даже деликатно придержал бедолагу за его вывернутую руку. И Жорик в этом путешествии к грунту остался на промежуточной станции, забавно высиживая на полукорточках, словно задумавшийся не к месту плясун «Камаринской».
        И только изумленный взгляд снизу вверх. Снемым укором.
        - Мальчики!!!
        - Все-все! - шагнул я назад, отпуская танцора на волю. - Не шалю, никого не трогаю, починяю примус.
        Рыжий медленно поднялся, стараясь не смотреть в мою сторону, помассировал запястье.
        - Я запомню, - буркнул он угрожающе. - Земля круглая, подойдешь еще ко мне.
        - Ну хватит ссориться, - уже чуть не плакала Галина, - что вы как петухи, всамом деле!
        - Да! - вспомнил о деле Жорик и полез во внутренний карман пиджака. - Вот твои списки, Смирнова. Народ подвалит - чтобы сделали перекличку. Оба! Ине дай бог кого-то из группы не окажется! Бледный вид будете иметь.
        - Мне уже… взбледнулось.
        - Ну, мальчишки!
        Черт. Явдруг поймал себя на мысли, что некоторым образом непроизвольно сам провоцирую этот конфликт. Точнее, имея перед рыжим преимущество в виде возрастной форы лет этак в тридцать, легко и без напряга мотивирую милого парня Жору на обострение отношений. Зачем?
        Я задумался.
        Так и есть. Грешен. Причина, надо думать, вновь заключается в дуализме собственного сознания, дабы избежать неприятного слова «шизофрения», - старый и малый в общей черепной коробке. Причем малый генерирует цели в силу собственной подростковой вредности, юношеского максимализма и пассионарности, астарый послушно анализирует задачу, выбирает методику и реализует ее на практике, используя собственный опыт и… знание приемов рукопашного боя. Короче, на поводу идет у малолетнего прохиндея!
        Вам хочется ссоры - их есть у меня.
        Ах ты, паршивец малолетний! Ане пора ли «сынку и салаге» под лавку?
        Я срочно внес коррективы в свое поведение.
        - Извини, Жора. Был не прав, - протягиваю руку для примирения. - Понимаешь, утро просто не задалось у меня. Не с той ноги встал. Похоже, меня… муха укусила. Или я с цепи сорвался. Выбирай.
        - Ладно, принимается, - ответил рыжий на рукопожатие. - Я тоже типа был не прав.
        Важно так произнес, рисуясь. Будто упивается собственной снисходительностью по отношению к душаре-первокурснику.
        Так, стоп!
        Снова здорово? Может, действительно хватит уже, мальчики? Что ты доколупался до этого красавца? Прямо покоя он тебе не дает. Иоткуда у этих подростков такая страсть к бессмысленной состязательности? Вгенах, что ли, закодировано? Прямо вижу, как два древних юных неандертальца меряются своими дубинами на виду всего племени. Но тогда хоть мамонтов нужно было валить да родичей кормить. Асегодня? Говорю же - рудименты цивилизации. Родимые пятна палеолита. Стыдно должно быть, батенька!
        - Автобусы едут, - деловито произнес Жорик. - Раньше подошли. Айда встречать. Караваев, пазик твой. Смирнова - ЛАЗ под тебя.
        - А влезет вся группа в пазик? - засомневалсяя.
        - Стоячие места еще никто не отменял, - невозмутимо парировал рыжий. - Анекоторым вообще постоять будет полезно.
        М-да. Ачего ты хотел?
        Бумерангам свойственно возвращаться.
        Глава 8
        Загадки Древнего Египта
        Скучно ехали.
        Новоиспеченные первокурсники, атеперь уже бойцы студенческого стройотряда, сонно глазели в автобусные окна или изображали спящих тюленей - лишь бы не отягощать собственную карму трудоемкими процедурами неизбежных в этом случае знакомств. Ведь никто толком друг друга не знал. Пока. Так, только общались - фрагментарно и шапочно, при случайных встречах на вступительных экзаменах да на координационных сборах. Тогда, когда, собственно, ине до расшаркиваний было. Не до этикету.
        А все равно интересно было за ними наблюдать. Поскольку мне-то они все уже были знакомы! Это еще по прежней жизни. Как облупленных знал паршивцев - за четыре года чего только не пережили вместе! Не один пуд соли даже не съеден, а добыт из пота, выпарен, высушен и вновь высыпан горстями на зияющие студенческие раны. Одни только ночевки на свободных хатах чего стоили! Групповые, не к ночи будет сказано.
        Это, как правило, перед экзаменами или особо въедливыми зачетами во время сессии - коллективное камлание! Предэкзаменационная агония студенческих душ в замкнутом пространстве стандартной советской двушки, из которой чьи-то родители имели неосторожность на пару дней выехать на дачу. Кто зубрит, кто чертит, кто релаксирует под винцо с музоном, акто и просто свальным образом дрыхнет без задних ног под самое утро на распахнутом диванчике. Причем мирно сопят и похрапывают все вместе - и мальчики, идевочки. Штабелем. Без гендерного неравенства и намеков на какую-либо неловкость перед противоположным полом. Ибез каких-либо мало-мальских сексуальных притязаний - не до того было.

«Делом надо заниматься, дорогой, делом».
        Для глупостей существует самый хвостик сессии. Финишная ленточка, долгожданный «потехи час»! Вот тогда-то и отрывались по полной. Итоже на свободных хатах.
        Только все это пока впереди, впроекте.
        Поэтому и забавно было наблюдать, как закадычные в недалеком будущем друзья и подруги сейчас опасливо отмораживаются друг от друга, на крайняк - обмениваются по необходимости ничего не значащими фразами да исподтишка приглядываются к новому и неведомому коллективу.
        Нет коммуникации, как ни крути.
        Я даже немного побренчал на гитаре для настроения. Про то, чтобы «лишь идти вперед…». Вдетской нашей туристической группе всегда это срабатывало беспроигрышно. Тут - нет.
        Хоть головой этот лед пробивай! Взрослые все, блин. Не до глупостев.
        Вовка только Микоян - душа-человек. Шустро пересел поближе со своей гитарой и, схватив на лету тональность, подыграл перебором. Красиво получилось. Споемся. Подтянулся и Ромик Некрасов. Тоже побренчал… не в тему. Но мы с Вовкой рычать на него не стали. Это пока. Бедным будет у нас Ромка скоро на репетициях. Блин, еще полгода ждать до естественного рождения группы!
        Автобус качало, поэтому гитарное трио рассосалось само собой. До лучших времен, надеюсь. Вовка с Ромиком вернулись на свои места, арядом со мной плюхнулся Цима - мой несостоявшийся продуманный друган.
        - Слышь, староста, - заговорщицки шепнул Цимакин, - тебе гроши нужны?
        - Чего? - не поняля. - Ты чего шипишь? Не слышно же ничего!
        - Я говорю, заработать не хочешь? - чуть громче произнес Цима, воровато оглядываясь. - Тут люди конкретные бабки предлагают за сущую ерунду. Интересная маза?
        - Так мы ведь тоже едем «бабки» зарабатывать, - включил я дурака. - Всей группой! На рислинге и ркацители.
        - Та не-э! То в конце недели заплатят. Ато прямо завтра.
        - Завтра? Ого! Звучит неплохо. Ачто делать надо?
        Если честно, больше из вежливости спросил. Лишь бы отвязался.
        - Та ерунда. Гляди, уменя фотоаппарат. «Смена-2». Неубиваемый. Пленка уже тут. Надо кое-что сфотографировать.
        - Ты на шпионах, что ли, подрабатываешь?
        - Ха! Скажешь тоже. Яже говорю, ерунду надо сфотографировать. Не корабли, не пушки, да и в деревне их все равно нет. Картинки надо!
        - Какие такие картинки?
        - Вот, уменя есть, смотри.
        Цима тайком сунул мне измятую бумажку.
        Я развернул и уставился в недоумении на странные каракули, похожие на египетские иероглифы.
        - Что это?
        - Тише! Спрячь. - Цима цапнул бумагу к себе. - Потом посмотришь.
        - Стой. Ячто-то не понял. Ты предлагаешь искать в деревне такие вот знаки?
        - Та нет! Яже объясняю - не надо ничего искать. Ты просто их сам намалюешь, ая сфоткаю.
        Я уставился на Циму в недоумении:
        - Что за бред?
        - А я знаю? Так попросили.
        - Кто попросил?
        - А я знаю? Ученые мабуть. Эти, как их… ары… ары-хиологи.
        - А зачем им это?
        - А я знаю? Может, типа эта… дысер-тация.
        - Что ты заладил «а я знаю, ая знаю»? Ты че несешь вообще? Какая диссертация? Какие археологи? Ты куда опять встрял, коммерс хренов?
        - Та никуда я не встрял. Чего обзываться-то? Попросили - я взял бумажку, взял «Смену», взял пленку. Сказали, найди поумнее кого. Ты ж поумнее?
        Сама непосредственность! Причем сельскохозяйственная.
        - А ну, дай сюда бумажку!
        - Только ты это… незаметно смотри, за спинкой, - попросил Цима, - чтобы не видно было. На, держи.
        Так. Три простеньких рисунка - то ли иероглифы, то ли идеограммы.
        И не факт, что именно древнеегипетские. Первый - как наша буква «я», только верхняя петелька буквы вытянута и стилизована под глаз, внутри зрачок, сверху бровь волной. Второй знак похож на жука, как его дети рисуют, большой овал с тремя секторами внутри, сверху головка с рожками, по бокам лапки-черточки, наверху маленький кружок. Жук держит шарик? Скарабей, что ли? Не изучал я эти вещи в свое время, ксожалению. Вроде похож на скарабея. Что он там, вЕгипте, символизирует? Солнце, кажется?
        Третий знак - лежащая восьмерка, одна линия из центра вверх, две горизонтальные эту вертикальную перечеркивают, верхняя короче. Бесконечность и пирамида? Вечный храм? Можно только гадать. Что же означают эти каракули?
        О’кей, Гугл! Или Алиса! Где вы, родимые? Учеловека без вас совершенно никаких ассоциаций. Кроме разве что… жука раньше где-то видел.
        М-да.
        - И сколько заплатят?
        - Подожди! - возбужденно зашептал Цима мне в щеку. Где он чеснок взял с утра, зараза? - Ты выслушай сначала.
        - Ну, давай-давай. Я слушаю, - попытался я деликатно отодвинуться чуть дальше.
        Цима, не мудрствуя лукаво, придвинулся еще ближе.
        - Вот эти картинки нужно нарисовать на самых видных местах в поселке. Почта там, сельсовет, если мы в общаге будем жить - тогда на общаге тоже. Столовая опять же. Ну, там посмотрим, где еще. Всего надо на полпленки фоток, штук пятнадцать. Червонец мне, червонец тебе. Идет?
        - Червонец? Ни хрена се! Иты сказал, прямо завтра? Ав чем подвох?
        - Ну не совсем завтра. Надо же проявить пленку, фотки напечатать еще.
        - Это тоже мы должны?
        - Та нет! Ученые эти сами все сделают. Напечатают, посмотрят, апотом уже и гроши передадут.
        - Слушай, Цима. Азачем я тебе нужен? Пятое колесо в телеге! Рисуй сам и получай самолично целых двадцать рубликов. Не валяются ведь такие деньги на дороге! А?
        Цима сокрушенно вздохнул.
        А-а! Была, значит, такая мыслишка? Выходит, попал я ему на больную мозольку-то. Впрочем, тоже мне бином Ньютона, еще один - будто не знаю я этого деревенского сквалыгу!
        - Нельзя одному. Правила такие.
        - Пра-авила? Даже так!
        Я откинулся на спинку кресла и задумался.
        Хиромантия какая-то. На букву «хе». Да еще и с правилами!
        А на что это вообще похоже? На первый взгляд вроде как детское баловство, мелкое хулиганство. Все равно как слово из трех букв на заборе накарябать. Мелом.
        Кстати…
        - А рисовать чем нужно?
        - Я уже все придумал! Там в тряпке у меня кусок смолы есть, его в банке надо керосином чи соляркой разбавить и кистью малевать. Маховой. Ее я тоже прихватил. Так ты в деле?
        Ничего себе, «в деле»!
        Ни много ни мало. Нахватался где-то словечек, папа крестный. Ирисунки - битумом, да маховой кистью, это не меньше полуметра в диаметре получится. Солидно. Что же это за организованный вандализм такой? «Ученые», говорит!
        Все страннее и чудесатее…
        - Слушай, Цима. Атебе не кажется, что это какая-то мутная тема? На подставу похоже. Начнем мы, скажем, стены пачкать, аиз-за угла - оба-на! Комсомольский патруль с повязками! Ану, художники, идите сюда! Пошто безобразия нарушаете?
        - Не-а. - Уверенности Цимакина можно было позавидовать. - Нет никакой подставы. Ивообще… я уже так зарабатывал. Только это по секрету! Ежели чего, скажу - ты сам все выдумал.
        Я помолчал, переваривая.
        - А ты меня с этими «археологами» познакомишь после?
        - Зачем это? - насторожился Цима. - Без меня потом хочешь? Чтобы самому все заработать?
        Кто о чем, авшивый о бане!
        - Просто неплохо бы пообщаться… с учеными людьми.
        Цима неожиданно заговорщицки ухмыльнулся:
        - Они если захотят, сами с тобой познакомятся. Потом. Так ты берешься или я кого другого найду?
        - Знаешь, Серега, неохота мне мелким пакостником подрабатывать. Даже за «гроши». Поэтому, сэр, вынужден вам отказать. Не проканало ваше предложение!
        - Ну как хочешь! - фыркнул Цима. - Уговаривать не собираюсь. ЯДуме предложу, он точно согласится. Ты только не трепи, ладно?
        - Оно мне надо?
        Цима испарился.
        Пачкать стены за деньги. Да еще и какими-то магическими знаками! Чертовщина какая-то. Кому это нужно до такой степени, что этот кто-то готов деньги выбрасывать на ветер? Иотносительно немалые! Зная Циму, гарантию даю - его гонорар планируется раза в два-три выше заявленного, если не больше. Иначе договариваться наш добрый крестьянин и не умеет. Честность - не его конек. Авот влезть в какую-нибудь тухлую авантюру - это всегда пожалуйста!
        И все равно смысла не вижу.
        Заштатный поселок виноградарей. Допустим, появляется там какая-то мазня на стенах. Иее даже сфотографируют. Ичто дальше? Вбуржуйские СМИ? Асмысл? Анету смысла, не обнаруживается. Реакция селян? Предполагаю - раздраженная. Особенно со стороны какого-нибудь дяди Васи, которому председатель дядя Федя поручит отмыть угаженные стены. И что? Цель неизвестных злопыхателей - довести дядю Васю и дядю Федю до общего кондратия? Или как-то ущемить самолюбие деятелей славного совхоза?
        А может быть, просто… я не со всеми нюансами ознакомлен? Икакой-то смысл в этой махинации все же присутствует?
        Даже интересно стало.
        Эх, зря я отказался! Не надо было, наверное, пороть горячку. Прикинулся бы тем, кто… «поумнее», да внедрился бы в эту банду анонимных абстракционистов.
        А вообще действительно тема какая-то мутная.
        И, между прочим, ничего похожего я по своей прежней жизни что-то не припомню! Да, но и старостой я тогда стал не с первого дня учебы, атолько после сессии, зимой. Ав этой версии реальности Цима подкатил ко мне со своим странным предложением именно как к старосте группы! Ктому, кто «поумнее». А кто может быть умнее старосты? Разве что хитрый селюк, который даже на безрыбье умудрился найти способ подзаработать. Пусть даже и таким экстраординарным способом.
        Я оглянулся в конец автобуса.
        Цима что-то с азартом нашептывал своему новоиспеченному другу Думе. Тарасик старательно играл лицом, даже в этой неординарной ситуации пытаясь соответствовать своему обожаемому кумиру Адриано Челентано. Если честно, получалось неважно.
        Так. На будущее неплохо было бы присмотреть за этой сладкой парочкой.
        На всякий случай.
        Глава 9
        Ума не приложу
        - Выбирайте сами между собой - кому не лень в город возвращаться.
        Комсомольский бонза с удивительно говорящей фамилией Надрезов забыл захватить в технаре копию приказа об организации выезда первокурсников на уборку урожая. Точнее, даже не забыл, ане посчитал нужным отягощать себе и без того сложную жизнь лидера сознательной молодежи избыточными бумажками.
        Волокита, понимаешь, все дела…
        А вот заместитель директора совхоза, напротив, оказался человеком на редкость волокитным, да еще и педантичным ко всему прочему, очем, если честно, можно было бы и раньше догадаться - ну, хотя бы по фамилии.
        Блюм.
        Это я не сглотнул. Это фамилия такая!
        Говорят, что евреи восновной своей массе все же не очень забюрокраченный народ. Трудно сказать, достоинство это или недостаток. Влюбом случае не любят они лишних бумаг, чего греха таить. Это же нерационально! И выгоды не приносит. Больше скажу, злые языки утверждают, что зачастую в быту они бывают рассеянными, аиногда даже слегка легкомысленными людьми - не знаю, верить этому или нет. Надрезов, видимо, поверил. И, скорей всего, как-то рассчитывал подспудно на это легкомыслие…
        На чем, собственно, и погорел.
        Можно сказать, сел в калошу с… Блюмом.
        Наверное, потому что к иудеям, как выяснилось сегодня, сей чудный представитель советского аграрного сектора уж точно не имел никакого отношения, несмотря на универсальность звучной фамилии. Ибо звали местную «крышу» виноградного бизнеса емко и выразительно, аглавное, что обидно, абсолютно транспарентно в плане национальной идентификации личности: Иваном Гюнтеровичем.
        Акцентирую: папа у него - Гюнтер! Гюнтер Блюм… был.
        Все ясно?
        Надо думать, он все же… немец, ане еврей.
        А потомственный русак Надрезов нарвался в своей наивной простоте на предка злополучно-неудавшихся властителей мира, всвое время активно участвовавших в восстановлении того, чего они сами же в Крыму с таким азартом и наразрушали. Справедливости ради надо признать, что строили эти «белокурые бестии» гораздо лучше, чем воевали. Это при том, что и вояки они неплохие. Ивообще, если отбросить мощные идеологические стереотипы, которые, кслову, абсолютно оправданны, нам, поклонникам славянского Авось-бога, есть чему поучиться у суровых тевтонцев.
        Для начала - не забывать нужные документы, когда вывозишь людей на помощь сельскому хозяйству.
        - Так что, есть добровольцы? - Комсорг, откровенно скучая, наблюдал, как мы со старостой Галиной лихорадочно придумываем отмазки. - Вы поймите, рядовых первокурсников послать не могу. Только кого-то из вас. Вы же начальники.
        Вот сейчас совершенно некомплиментарно прозвучало!
        Эх, карьера-злодейка.
        - Пусть Фасулаки сгоняет, - хмуро предложил я, заведомо понимая, что гордому греку, апо совместительству помощнику комсомольского начальника, «по сроку службы не положено» размениваться на такие мелочи. - Ато отъел ряху, понимаешь…
        Последнее замечание на порядок тише.
        Да что там - чуть громче, чем просто подумать. Но комсорг и этот аргумент услышал. Только вот бровью даже не повел. Люди самодостаточные и довольные собой очень редко сердятся по пустякам, коими мы с Галиной в настоящий момент и являлись.
        - Да-а, - произнес он мечтательно, - ряха у Жорика действительно… достойна восхищения. Образец вам для подражания, девочек это не касается. Короче… не может он уехать. Выполняет мое поручение. Мне отчитаться какое?
        - Не надо, - буркнул я, - и так все понятно.
        - Вот и ладненько. Так, решили, кто поедет, или мне самому назначать?
        - Виктор Анатольевич, можно я вам на ушко кое-что скажу? - Непосредственность Галины просто умиляет. - Только вам…
        Я чуть свое ухо не подставил - это к тому, что я тоже, блин, Виктор Анатольевич, кто забыл. Но… не мне сейчас предназначались девичьи секреты. Впрочем, яи так знаю, очем пойдет речь. Вернее, догадываюсь - у женщин не так уж и велик арсенал стандартных отговорок: от одиозного «голова болит» до беспроигрышных «красных дней календаря».
        Поди-ка проверь… наличие этих дней! Не рискуя здоровьем и психикой.
        - Ладно, поеду, - вздохнул я, выкидывая белый флаг. - Девочкам уступать меня мама еще в детстве учила.
        - Вот и отлично, - засуетился Надрезов, отмахиваясь мимоходом от рвущейся к его уху Галины. - Значит, так, до города доберешься на наших автобусах, там двигаешь в канцелярию технаря, Мари-Ванне скажешь, что от меня, - я ей звонил, она в курсе. Никуда больше не заходи и не светись там! Берешь бумаги и пулей обратно. До «Шайбы» доедешь на рейсовом, от пяти копеек не обеднеешь, оттуда до общаги пешкодралом. Здесь всего-то километра два, не больше. Все понятно?
        - Ага.
        - Ты, главное, там на директора не вздумай нарваться!
        - Да понял я, понял.
        - А раз понял, двигай давай.
        - А! Виктор Анатольевич, уменя предложение! - Уменя появилась идея, для реализации которой нужно было слегка задержаться в городе. - Ялучше в технарь после обеда загляну. Можно?
        - С чего это вдруг?
        - Чтобы не встретить случайно кого-нибудь из начальства. Мари-Ванна ведь всегда уходит позже всех! До пяти вечера железно там просидит, вот я тогда и заскочу к ней за приказом. Спокойно и без п?лева. Годится?
        Комсорг задумался на пару секунд.
        Ему бы озадачиться, откуда зеленый первокурсник знает про привычки директорского секретаря, а он размышляет, как мягче подтереть, извиняюсь, собственную испачканную задницу. Профессиональный функционер подрастает от ВЛКСМ!
        - Да, так лучше, - резюмирует номенклатурный хищник. - Дождись, когда все разойдутся, итолько тогда заходи.
        - Так что я только к вечеру вернусь.
        - Хорошо, - слегким недовольством скривился комсорг. - Только не в самую темень! Разбудишь всех или… заплутаешь тут, в этой провинции.
        - Ага.
        На самом деле эта откровенная манипуляция страхами безответственного комсомольца имела совершенно другую цель - банальную легализацию моего неоправданно долгого отсутствия. На целый день! Это при том, что поставленная задача реально могла занять от силы всего-то часа полтора, не больше.
        Просто мне подумалось, что нужно еще раз посетить своих новых друзей-строителей в лице пухлой Леночки и меломана Сени, который, кстати, как раз на сегодняшний день и зазывал меня на перезапись Юрай-Хипов - после занятий, надо думать, благо они первого сентября укороченные.
        С какой целью посетить?
        А не по душе мне оставлять мутные непонятки за своей собственной спиной!
        Вот не все мне пока ясно и с тем невиданным спасением студентки, которое нарочно и не придумаешь, ис самой этой студенткой, обрывающей светские разговоры по телефону на самом интересном месте. Да и безобидный Сеня показался мне не таким уж и простым, как хотел предстать в тот вечер. Какой-то шальной у него глаз!
        Короче говоря, размышляя на досуге о том сюрреализме в строительной общаге, явсе больше и больше убеждался в необходимости вдумчиво покопаться в этом змеином клубке странностей и недомолвок. Что называется, непосредственно на месте происшествия. Да и знаменитое кладбище хотелось бы лично посмотреть. То самое место, где неизвестные насильники мучили Ленкину подружку почем зря.
        Зачем? Понятия не имею.
        Однако чувствую, что вредным не будет.
        Через каких-то полчаса я уже был в техникуме. Прямо разбежался соблюдать не нужную никому конспирацию - это главному комсомольцу есть за что огребать, аменя тут еще никто даже и в лицо не знает. Логично?
        - Я за копией приказа для Надрезова, - вломился я в приемную, не тратя ценного времени на «можно войти», «здрасте» ивсякие прочие вежливые прелюдии. Молодняк, он же такой - слегка грубоватый и… не слегка туповатый, сточки зрения персонала учебного заведения.
        Нужно ведь соответствовать стереотипам.
        Мари-Ванна, полная румяная женщина бальзаковского возраста, которая из-за чрезмерного общения со студенческой молодежью совершенно не смеется в цирке, внимательно посмотрела поверх очков на оборзевшего шмакодявку-первокурсника, задумчиво побарабанила коротко остриженными ногтями по столешнице и все же решила на первый раз оставить легкомысленную жертву в живых… пока. Идаже без явно выраженных телесных повреждений.
        - Не помн?! - лаконично проинструктировала она меня, коротким движением двинув какой-то листок с машинописным текстом к краю стола. - Помнешь - умрешь.
        Сильнее и не скажешь!
        Стих прямо. Пушкин с Маяковским нервно курят в сторонке.
        - А че выписка-то незаверенная? - рискнул я блеснуть навыками бюрократии и тут же получил ожог по всему телу, сродный по эффекту с действием гиперболоида инженера Гарина.
        А ведь женщина всего лишь бросила на меня выразительный взгляд!
        - Тебе кровью заверить? - скучным голосом поинтересовалась она и неожиданно извлекла из верхнего ящика стола кухонный топорик для отбивных. - Давай руку.
        Нехилые у нее канцелярские принадлежности!
        И вообще редкостное чувство юмора у секретарши директора советского техникума. Как у того боцмана…
        - Да мне… да мы… да… думаю, итак, скорей всего, сойдет, - невнятно проблеял я, толком и не придумав, чтобы достойно ответить на… шутку.
        И, кстати. Надеюсь, это шутка была?
        - Мари-Ванна! Зайдите! - донеслось из-за приоткрытой двери директорского кабинета.
        Женщина еще пару секунд покрутила топорик у себя перед носом, мечтая о чем-то о своем, потом грустно вздохнула и с явным сожалением швырнула инструмент в ящик.
        - Свободен, - бросила мне, шумно поднимая с хлипкого стула свой могучий торс, ина пару десятков децибел громче в сторону директора: - Уже иду, Виктор Петро-ови-ич!
        Меня сдуло.
        Собственно, миссия выполнена. Лишь бы дорогой товарищ Блюм Иван Гюнтерович не придрался в порядке «ордн?нга» кдокументу без печати. Востальном - действительно, итак сойдет.
        Я вышел из приемной и храбро сложил выписку пополам.
        Помял, стало быть. Потом, слегка замешкавшись и невольно бросив осторожный взгляд на дерматиновую дверь, загнул листок четвертью да и сунул его в задний карман. Итак тоже… сойдет.
        Не будем делать из бумажек культа.

«Безумству храбрых поем мы песню»!
        - Товарищ студент!
        От неожиданности я крутанулся на месте.
        О! Борис Афанасьевич, наш препод по технологии металлов.
        Моложавый качок лет сорока, резкий в движениях и в раздаче двоек направо и налево. Сидишь, бывало, на лекции, мечтаешь о чем-нибудь музыкальном, ивдруг откуда-то из-за спины: «Караваев! Минимальный процент углерода в чугуне?» - «Э-э…» - «Садись, два». - «За что?» - «Вторая двойка. Еще есть вопросы к преподавателю?» - «Думаю… нет вопросов, Борис Афанасич. Достаточно. Уже сажусь». А злодей уже рисует две обещанные цифры в учебный журнал.
        Как-то так и было.
        И будет. Справедливости ради стоит заметить, что пятерки Боря раздавал так же резво и щедро - россыпью по аудитории. Даже за односложные ответы! Считал это своим ноу-хау - по минимуму тратить время на проверку «усвоения материала». Втечение двух часов на этот блицопрос у него уходило всего-то минут пять, не больше. Остальное - новая тема. Подробно, счувством и толком. Гений! Сним главное - не терять бдительности и быть по-пионерски «всегда готовым» кковарному нападению исподтишка.
        Сейчас все же подловил он меня, застал врасплох!
        И что? Опять «двойка»?
        - Почему не на занятиях? - Борис Афанасьевич в своих вопросах и движениях всегда напоминал мне велоцираптора. - Прогуливаем? Филоним?

«Филоним». Смешно.
        Это к тому, что у него и фамилия соответствующая - Фильченко. Второе прозвище - Фил. После Бори.
        - Никак нет, не… филоним! - бодро увернулся я от клацнувшей около уха пасти ящера. - Совхоз «Золотая балка». Стройотряд! Сбор винограда.
        Именно такая подача информации наиболее удобоварима для хищников юрского периода. Идля Фила соответственно тоже.
        - А здесь что делаешь? Сачкуешь? От лени отлыниваешь, олень?
        То «филоню», то «отлыниваю»… «от оленьей лени». Тьфу ты, динозавровый язык.
        Отф?ливаю!.. От «Фила».
        Филолог, блин. Зафилил мне мозги окончательно.
        - Фил… То есть… Прил… То есть… П-прислан за документами! Вприемную. Надрезов послал. - Ялихорадочно зашарил у себя в заднем кармане. - Вот! Это выписка. Только… э-э… слегка помялась. Можно я пойду? Там комсорг… переживает.
        Борис Афанасьевич подозрительно сконцентрировал на мне свой пристальный взгляд. Господи! На какой-то миг мне показалось, что у него в прищуре - вертикальный зрачок. Арадужная оболочка - ядовито-желтого цвета.
        И не мигает. Велоцераптор!
        - Идите, студент.
        А нет, померещилось. Свят-свят.
        - Яволь, мин херц!
        - Стой!
        - Стою.
        - А вот хохмить не нужно. Ихамить.

«Хохмить», «хамить» - любит он… словами пожонглировать да языком пощелкать! Меж зубов.
        - «Двойку» поставите?
        Вот меня-то кто за язык дергает? Непонятно! Ладно он… филолого-ящер. Я-то куда лезу? Кнемигающему взгляду добавился птичий поворот головы. Левым ухом кверху. Это означает, что мною сильно заинтересовались.
        Надеюсь, не какой я на вкус.
        - А когда-нибудь и поставлю.
        - В следующем году, думаю, - заявил я, постепенно наглея. - «Технология» унас на втором только.
        - А ты неплохо проинформирован, парень. Как фамилия?
        - Моя?
        - Нет. Пушкина!
        Было искушение ляпнуть «Лермонтов» или на крайняк «Гагарин», но… чревато это. УБори память далеко не птичья. Дороже обойдется.
        - Караваев моя фамилия, - вздохнул я, будто Штирлиц, признающийся Мюллеру, что он вовсе даже и не штандартенфюрер, амайор советской разведки Исаев, обманщик и шпион с точки зрения добропорядочных бюргеров. - Из «механиков». Группа М-111. Староста.
        - Староста?
        Теперь правое ухо кверху.
        - Ага. Такой уж мне крест достался. Тяжкий.
        Неожиданно Борис Афанасьевич игриво хрюкнул и хлопнул меня по спине. Кажется, пару позвонков сегодня найду у себя в трусах.
        - Забавный ты… староста. Сработаемся. Не перегибай только.
        - Хорошо, Борис Афанасич, не буду.
        Препод восхищенно покрутил головой:
        - И имя мое знает, икакой предмет веду. Далеко пойдешь!
        - Если вовремя не остановите.
        - Перегибаешь! - Указательный перст в момент чуть ли не уперся мне в переносицу. - Снова.
        - Извините. Пойдуя. А? Виноград ждать не будет. Прокиснет же урожай… на полях!
        - Иди уж, юморист. Ятебя запомнил.
        Бальзам на сердце.
        - Я вас тож…
        - А ну брысь отсюда!
        Вот. Ну, вот может же, когда захочет - без дурацких филологических заворотов! Совершенно иной разговор получается - конкретный и понятный. Главное, что примечательно, без словоблудства и аллюзий. Ато развели тут, понимаешь, политес со студентами - того и гляди, до протестных митингов докатимся! Несанкционированных.
        Как там? «За все хорошее против всего плохого»!
        И где потом время прикажете брать на учебу? Не будет времени-то! Икак тогда сталь от чугуна отличать? Вбудущей взрослой жизни? Ежели еще и без Википедии?
        Ума не приложу!
        Глава 10
        Размышлизмы о глобальном
        Я вновь проигнорировал общественный транспорт и в общагу строительного техникума отправился пешком. Из самого центра, между прочим, аэто только по прямой не меньше трех кэмэ! Подростковое энергичное тело просто изнывало от недостатка движения, поэтому по любому доступному поводу так и рвалось к физическим нагрузкам, причем к любым.
        Какая интересная зависимость!
        Чем-то напоминает лудоманию. Или маниакальную страсть коллекционера к собирательству, только сугубо ограниченной направленности. Врамках самого себя, любимого. Коллекционирую движение! Как-то раньше не замечал я этих страстей по фитнесу в своей юности. Видимо, не с чем было сравнивать. Ссобственной старостью, например…
        И ведь усталость практически не наступает!
        По крайней мере тогда, когда бы ты, кпримеру, всвои пятьдесят давно уже мылом исходил, как тот загнанный конь. Ну да, открыл Америку! Разумеется, молодняк выносливее. Зато мы мудрее. Ага, сидят, понимаешь, пожилые мозги в молодом организме и умничают, рассуждают тут о подростковых странностях. Так и скажите, что завидно!
        Эй! А ну-ка притормози.
        Кому завидно? Самому себе? Это вообще-то мои ноги. Имои руки. Ивообще все тело мое! Опять за старое? Вновь приступ диссоциативного расстройства идентичности? Чревато это, мил человек. Для обоих! Ну решил парень прогуляться, что здесь такого? Движение - это жизнь!
        Пусть молодое тело напрягается в свое удовольствие, апожилые мозги во время прогулки могут и «пораскинуться», между прочим. На какую-нибудь полезную тему. Променад вообще способствует «размышлизмам» - не мной замечено. Стало быть, не мне и сопротивляться.
        Кстати!
        А ведь действительно есть кое-что, очем бы я хотел подумать на досуге. Сейчас чем не повод?
        Не идет из головы грядущий скоро развал моей огромной страны! Вот такая серьезная мысль. Поразмышляю-ка я во время этого нечаянного путешествия на тему конца Советского Союза, который неминуемо наступит на исходе текущего десятилетия.
        Неминуемо?
        Теперь даже и не знаю…
        Говорят, что для осмысления чего-либо обязательно необходимо время. Будь то хоть личная драма, хоть событие глобально-исторического масштаба. Ситуацию рекомендуется «отпустить» на неопределенно долгий срок, дабы потом все проанализировать, понять и переосмыслить. Помните, как изящно этой аксиомы коснулся любимый всеми русский поэт? «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье. Когда кипит морская гладь - корабль в плачевном состоянье»[1 - Сергей Есенин. «Письмо к женщине», 1924.].
        Как-то так.

«Корабль», конечно, в данном контексте совершенно ни при чем - всего лишь избыточный элемент декора. Ивспомнился он мне лишь в качестве продолжения давно написанного стихотворения да как фантомный отголосок ноющих воспоминаний об утренних событиях, связанных с загадочной яхтой «Сатана». Тоже ведь не идет из головы, непонятка злосчастная!
        Однако о стихах.

«Большое видится на расстоянье», и попробуй тут возразить великому словеснику! Ая все же рискну.
        В смысле - возразить.
        Потому что да, бывает, что и удобнее рассматривать что-то там на определенном удалении, аслучается все же, что и не очень. Бывает, и не работает эта ладненькая схема вопреки истине. Впрочем, ни одна истина не имеет права на вселенскую абсолютность - иначе не было бы в мире столько диаметрально противоположных точек зрения. Со всеми вытекающими последствиями, втом числе и по багряным рекам слез и крови человеческой.
        Во как! Пафосно получилось?
        Ну, да я не об этом. Во всяком случае, пока…
        Я о том, что через три десятка лет после развала Советского Союза люди уже в новой капиталистической России так и не придут к единому мнению - как же эта досадная неприятность могла произойти в нашей благополучной стране? За какие прегрешения нас так угораздило-то? Если быть точнее - не найдут наши мудрецы и аналитики объяснения, которое устраивало бы всех абсолютно.
        Потому что одни говорят - случилось предательство, другие - была внешняя диверсия, атретьи вообще все то странное время огульно считают коллективным помешательством. Массовым и тотальным.
        И кто прав? Сложно ответить. Нет консенсуса, хоть плачь!
        Что же получается?
        Можно ли считать тридцать лет достаточным расстоянием для пристального разглядывания этого самого «большого», которое согласно общепринятому догмату ну просто должно стать ясным и понятным? Думаю, можно. А«перестройка» слогично вытекающим из нее развалом государства - что может быть «больше» для нашей истории? Вобозримом, разумеется, отрезке времени для конкретно взятого поколения. Или - двух… ну ладно, трех поколений.
        Вот и получите - «большое» унас есть, «расстояние» присутствует, авсе равно не видно ни черта! Будто разными глазами в ту сторону нашей истории смотрим.
        Верь после этого поэтам!
        Эх! Нет истин в мире, как в жизни счастья. Кругом одни парадоксы! Ана парадоксах далеко не уедешь - как на том пресловутом пятом колесе в телеге, потому что оставшиеся четыре так и норовят разъехаться в разные стороны, как лебедь, рак и щука, ну… и еще какая-нибудь животина под четвертым номером. Дельфин, кпримеру. Какая-нибудь афалина или белобочка.
        Странно.
        А почему это мне именно дельфин пришел на память? Совершенно алогичные ассоциации. Вновь какой-то парадокс подкрадывается? Аведь дельфином мне «навеяло» опять же после мелькнувшего невзначай воспоминания о чудесной утренней встрече с полоумным капитаном Дьябло. Да что же он не отцепится от меня никак! Тоже надо разобраться…
        Сбил, сатана, смысли. Очем бишь это я?
        Да! Так о Союзе же!
        Дело в том, что на существование напрашивается еще один парадокс - как раз в качестве антагонизма к вышеупомянутой народной мудрости о «большом» и «расстоянье». Меня ведь волей фантастической судьбы сейчас именно в 1981год занесло - как раз за десятилетие до краха социалистической твердыни. Ис каждым днем я все ближе и ближе к этой монументальной «достопримечательности», которую рекомендуется рассматривать чем дальше, тем пристальней. Амне, напротив, очень многое открывается именно сейчас, иочень многое становится понятным с каждым шагом приближения к пропасти.
        Вблизи, так сказать. Лицом к лицу - вопреки утверждениям поэта.
        К примеру, уже почти очевидно, что все наши аналитические выкладки про развал Союза наивны и… метафизичны, ябы сказал. Оторваны они от реалий и не «стреляют» по отдельности. Наши гипотезы описывают те горькие для страны события, как три слепца описывали слона на ощупь: уодного слон - стена, удругого - труба, утретьего вообще веревка.
        А у того пресловутого «слона» есть и то, идругое, итретье.
        Все есть!
        ПРЕДАТЕЛЬСТВО?
        Есть предательство! Ине только со стороны так называемых «элит». Оно - ванекдотах про Брежнева и одиозного Вовочку, оно - вхрипе блатных песенок с магнитофонных лент и в лицемерии на партийных собраниях. Во лжи и в двуличии! В повседневной подмене понятий по мелочам и в массовой микроскопической подлости, ставшей обыденной нормой общества. Вкино - одно, на кухне - другое, апро себя, один на один с собственной совестью, укого она осталась, - третье.

«Здесь играем, здесь не играем, здесь рыбу заворачиваем».
        ДИВЕРСИЯ?
        Да сколько угодно! От безобидных «Битлов» с «Роллингами» до группы «Кисс» с «зигом» ваббревиатуре. От гиперпопулярной джинсы до батников цвета хаки с американскими флажочками на кармашке. От хохмочек про чукчей с молдаванами до шуточек про закопанный пулемет в огороде недобитого бандеровца. Ха-ха, какой глю-упый бандеровец - огород машинным маслом поливает!
        А ведь не «ха-ха» это.
        Это - тихое и коварное поскрипывание отворяющегося окошка мистера Джозефа Овертона, через которое в благополучное пока еще общество просачиваются шальные мыслишки. Хотя бы о том, что живы еще бандеровские недобитки, и пулемет в огороде - это лишь доля шутки… в шутке. Итолько последний тупорез не понимает, откуда сквознячком потягивает и кто этот «ветерок» унас сеет с прицелом на предстоящую «бурю». Ивсе равно, словно ржавый флюгер, ловит этот тупорез носом любое движение эфира, которое направлено вразрез общепринятому, идеологически выдержанному потоку информации. Ктому же какие же они сладкие и заманчивые - волшебные «голоса свободы и демократии» из потрепанного транзистора! Тут и до ПОМЕШАТЕЛЬСТВА недалеко. От восторга! Ичем ближе по времени страна подходит к «точке икс», тем шире и мощнее становится это коллективное помешательство.
        Затмение!
        И все равно, даже солнечное затмение не происходит моментально. Чтобы на сияющий диск светила накатила зловещая тень, нужно хоть какое-то время. Ав нашем случае у злопыхателей и ненавистников Союза есть целый десяток лет в загашнике - и на подготовку общественного мнения, ина бесноватый шабаш перестройки с гласностью, ина пустые магазинные прилавки. Как итог - сонмище безмозглых черепных коробок в финале, обладатели которых с радостью и гиканьем будут крушить собственный родной дом.
        Затмение!
        Массовая дурь, бессмысленная и беспощадная. Да любую звезду можно опошлить и дискредитировать. Подумаешь, какое-то Солнце! Любой светоч можно коварно затушевать искусно подготовленной тенью, если эту самую тень грамотно накачать ядом и направить в нужное русло. На иссохшую подготовленную почву.
        И ведь нас, советских людей начала восьмидесятых, тоже накачивали. В моем фантастическом случае - и сейчас накачивают. Иготовят, инаправляют! Амы ведемся - азартно и самоотверженно. Потому что все мы, кто из рода славянского, - дети наивные. Просты и бесхитростны как небезызвестные Иваны-дурачки! Будь ты хоть царевичем, хоть просто папиным сыном, третьим по лествичному обычаю.
        А, кстати, помните того чудесного царя из нашей патриархальной мифологии: «Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Оригинал, твою мать. Удругих народов есть похожий персонаж в их фольклорных анналах? Ну, хоть приблизительное подобие?
        Думаю, вряд ли.
        А вот у нас есть!
        Достойное дополнение к легиону «третьих сынов» ицаревичей… придурошных.
        И чего-то им, как и всем нам, уставшим от благополучия, хочется, ачего - непонятно! Сами не знают. Возможно, как вариант, хочется им… разнести в пух и прах свою собственную страну. Авось что-нибудь дельное из этой процедуры да получится!
        Процедура от слова «дура»! Опять халявы захотелось?
        Наверняка, считаем мы, станет лучше, чем было. Все хорошее останется, плохое исчезнет, а вместо плохого - еще вагон «хорошего». Внагрузку! Ина шару! Ивсего-то надо либо царя изгнать, либо коммунистов запретить. Взависимости от эпохи - на выбор!
        И что вышло?
        И с царем не прокатило, ис коммунистами что-то не очень.
        Потому что «…не знаю куда… не знаю что… авось и так прокатит!».
        Излюбленная народная забава - над граблями издеваться. Посредством собственного лба. Безмозглого. Мы ведь тоже известные любители парадоксов: нравится, видишь ли, не строить, аломать. Этакое у нас ноу-хау в возведении государств-небоскребов. Вы все там, «правильные строители» всвоих Европах и Америках, - дурачки непросвещенные, отстой контрреволюционный, авот мы - продвинутые зодчие «лучшего» мира. Нового! Методом расколбашивания старого к чертям собачьим.
        И как? Хоть один этаж этого мифического небоскреба выгнали к отделочному циклу? Ну, хотя бы к нулевому?! Бог с ней, сотделкой-то.
        Что-то мне подсказывает, что… покуда нет даже первого этажа.
        Подвальчик разве что.
        Вот когда бузить прекращаем, начинает что-то дельное появляться. Фрагментарно. Порой даже не благодаря, авопреки нашей живой натуре. Ивсе равно результат есть результат! Ас ним и житуха послаще, да и быт побогаче. Ипоспокойнее окрест.
        Но это же так ску-учно!
        А когда это «скучно» еще и «долго», как, кпримеру, в застойные времена, получайте в качестве бонуса еще один парадокс, дорогие товарищи, очередной казус стабильности и благополучия - сытый бунт!
        Все-таки братья Стругацкие - гении и провидцы: вспомним про их мифический Град обреченный, который постепенно из арены борьбы превратился в избыточно благоустроенный хлев. Играждан, укоторых и осталось-то всего два выбора в этом чавкающем мире - быть либо сытой свиньей, либо сытым свинопасом. Аони, мятежные, ищут чего-то третьего, которого и не дано. Странного хотят!
        Вот она - центральная причина грядущей катастрофы.
        Мина замедленного действия.
        А как она образовалась - по причине предательства ли, диверсии или повсеместного помешательства, - роли, собственно, уже и не играет.
        Вторично это.
        Может быть, поторопились мы с социализмом? Лет так на триста - четыреста? Тащим поросенка за стол, аноги на скатерть закидывать не разрешаем! Похоже, телега та с одиозным пятым колесом вновь оказалась впереди лошади! Может, не созрел еще человек? Не дошел эволюционно до нужной кондиции? То, что силком, то бишь революционным путем, выковать «нового человека» не удалось, теперь только ленивому непонятно. Но как же это признать? Всмысле - безболезненно.
        Вот и остается… крушить остатки здравого смысла в Беловежской Пуще.
        А мне?
        А мне - наблюдать, как микроскопические трещинки разбегаются по массиву гигантской плотины, сдерживающей естественные человеческие начала в рамках «коммунистической морали».
        Потому что мое окружение - это люди, которых испортил квартирный вопрос. Ихотя Михаил Афанасьевич говаривал это лишь про москвичей…
        Лучше и не скажешь. Остальных он просто пожалел.
        Собственно, ия… жалею. Хотя бы о том, что уже закончил свою замечательную прогулку - вон общага виднеется за кипарисами. Почему не вижу духового оркестра со «Встречным маршем» ирадости на лицах?
        Не ждали?
        Глава 11

«За что, братцы?»
        - Не велено пущать!
        Точно, не ждали. Собственно, как я и думал.
        - Тогда просто позовите его на вахту, - медленно и терпеливо выговариваю слова в тщетной надежде достучаться до искры человечности, возможно, еще тлеющей внутри этой железобетонной конструкции, которая по недоразумению выглядит всего лишь как бабка на проходной. - Его зовут Сережа Семенов. Второкурсник. На третьем этаже живет. Его комната в самом конце коридора, вон с той стороны. Он сам меня приглашал!
        Не удержался все-таки, дал малость фальцетного «петуха» вконце тирады. Ох уж эта мне подростковая голосовая ломка! Бесит.
        - Не велено!
        Зато здесь никаких ломок нет.
        Как и сомнений в собственной непогрешимости. Все тут давно уже окрепло и устоялось - на радость людям. Имир надежно воспринимается… в черно-белом цвете. Как то изображение на отечественном «Славутиче», уголок которого виднеется за мутным стеклом поста.
        Здесь велено, аздесь не велено! Двоичная система счисления.
        - Бабуля…
        - Какая я тебе бабуля?!
        - Ну… женщина! Послушайте…
        - Какая я тебе жен… мм… - Вахтерша краем своего бинарного сознания почувствовала, что не туда ее повело, итут же поспешила вернуться в родную колею: - Не велено пущать посторонних! Шагай давай отсюдова!
        - Зачем же так грубо, гражданка? Кем не велено?
        - Кем надо!
        - Кому надо?
        - Я щас в милицию позвоню!
        Самое обидное, что даже в голову не приходит, как выкрутиться из этой развеселой ситуации. Нет приема против лома! Если нет другого лома. Да и… лом бы тут тоже не помог! Гаубица разве что…
        И вообще - странно это!
        Совершенно нетипичная бдительность для стандартной советской общаги. Японимаю еще вечером, когда до одиннадцати остается не больше получаса разудалого времени. Под страхом высшей меры социальной справедливости запрещается ночевать в чужих общагах! Тем более в «смешанных». Кто не понял - по гендерному признаку «смешанных».
        А как же?
        Вдруг ты, чужой мальчик, заночуешь не у знакомых мальчиков, что не сильно и наказуемо, ау, господи упаси, удевочек… полузнакомых?! Далеко ли до греха? При таком раскладе - да, вахтерши к вечеру звереют не по-детски. Но днем! Днем-то всех нормально пускают - друзей, родственников. Аведь Ленка что-то мне говорила об усилении режима - не принял всерьез. Думал, утрирует для красного словца, интересничает.
        Ан нет!
        Я скроил обиженное выражение лица и… отступил. На заранее подготовленные позиции - квходным дверям. Надежда пока еще не умерла, но уже сильно кашляет. Что-то надо выдумать, неужто зря тащился в этакую даль? Ай да бабка! Самого пришельца из двадцать первого века сделала! Что подскажешь, умудренный мозг с одним средним техническим и двумя высшими гуманитарными образованиями?
        Прищурившись, яоценил диспозицию с точки зрения супермена.
        Турникет не заблокирован. Ломануться внахалку, апотом налево по коридору! Там виднеется центральная лестничная клетка - ищи меня потом по этажам.
        М-да. Мудрее и не придумать, просто гений. Что значит «вышка»!
        Скандала захотелось? Авот возьмет бабка да и вызовет ментов, как обещала. С такой станется! Вон как зыркает из своего окошка. Как из амбразуры! Не иначе подозревает в чем-то непотребном честного и благородного подростка.
        Неожиданно я заметил, как из отверстия напротив турникета медленно и зловеще выдвигается стопор, похожий на неумолимую черную мамбу перед смертельным прыжком в сторону жертвы. Все! Вертушка надежно зафиксирована железным прутом, ипуть в Землю обетованную отрезан окончательно.
        Я застыл в восхищении. Даже так? Серьезно?
        Неожиданно в глазах померкло.
        Что это? Опять? Не так уж я и испугался… этой бабки.
        Свет в холле мигнул еще пару-тройку раз.
        Фу-у! Так это не у меня темнело. Это… с внешней стороны черепной коробки. Впогасших люминесцентных лампах с легким потрескиванием заработали стартеры, по-новому разгоняя газ в стеклянных трубках. Вахтерша с недоумением огляделась. Еще один непорядок на ее голову!
        Где-то на верхних этажах общаги послышался неразборчивый бубнеж далеких голосов. Взволнованных, надо сказать: это слышно было даже на расстоянии, без слов.
        - Случилось что-то? - добавил я маслица в огонь, как матерый иезуит. - Давайте схожу, гляну.
        - Я те схожу! - проворчала бабка, но уверенности в ее голосе явно поубавилось. - Чевой-то они там? От же фу-лю-гань-е!
        Высокие, гляжу, отношения в этой студенческой коммуне. Бабуля, видно, просто души не чает в своих подопечных. Внучочки же ж!
        Лампы мигнули еще раз, иодновременно со стороны лестницы где-то наверху послышался треск сильного электрического разряда.
        И стало темно.
        По крайней мере так сперва показалось - после яркого дневного света снаружи здания и обилия светильников в районе проходной.
        А еще кто-то завизжал! Там же, на верхних этажах.
        И тут же зашаркали, затопотали по коридорам невидимые ноги, разномастные голоса горохом рассыпались по всей общаге - кто-то кого-то искал, кто-то на кого-то орал с надрывом, акого-то явно посылали в дальние дали посредством вульгаризмов из широко распространенного словаря нецензурной лексики. Во всеобщей какофонии мне даже послышалось что-то похожее на женские причитания. Или всхлипывания. Ничего себе!
        - Я посмотрю, что там, - безапелляционно заявил я, по-хозяйски перепрыгивая через заблокированный турникет. - «Скорую» на всякий случай наберите. Там явно кому-то поплохело!
        - Нельзя! - фальцетом пискнула бабка, хватаясь все же, как велели, за телефонную трубку. - Не велено!
        Инерция. Железные рефлексы обезглавленной курицы-чемпионки по забегам на короткие дистанции. Во всяком случае, старушка «петуха» умеет пускать не хуже, чемя.
        Треснул железобетон!
        Перепрыгивая через ступени, я помчался на шум. Ну, иможно сказать, на запах - сильно воняло горелой проводкой. Смоего пути в разные стороны шарахались какие-то полуодетые силуэты, пару раз меня пытались ухватить за плечо - так и не понял зачем. Может, спросить чего хотели? Сгрохотом по ступеням вниз проскакала жестяная кастрюлька, разбрызгивая вокруг себя что-то пахучее. Еле увернулся.
        На втором этаже краем уха уловил фразу - что-то типа «у них… сверху на этаже… током убило» - и, не останавливаясь ни на миг, помчался выше, на третий.
        Там, за первым же поворотом в коридор, стало особо людно. Не меньше десятка студентов толпилось рядом с электрощитом с распахнутой дверцей. Ни черта не было видно - из окна с лестницы чуть пробивал свет через замалеванное белой известкой окно, да в конце коридора - знакомые стеклянные двери. От паленой изоляции щипало в глазах, что особой зрячести тоже не прибавляло. Где-то рядом в полутьме мелькал фонарик, акто-то издалека тащил зажженную свечу, толкаясь, обжигаясь и злобно шипя на окружающих. Вцентре разномастной тусовки у самой стены чувствовалось какое-то копошение под ногами. Не церемонясь особо, яраздвинул тела в сторону.
        - Свет сюда! - рявкнул, чувствуя недоброе. - Ану, шаг назад все! Где фонарик?!
        Луч света полоснул по эпицентру неприятностей.
        На полу лежал пострадавший.
        На спине. Какой-то доброхот неуверенно пытался то ли надавить, то ли пощупать того за грудь. Рядом, прислонившись к стене, сидела на корточках девчонка в халате и полотенце на голове. Всхлипывания и повизгивания неслись с ее стороны. Аокружающие старательно создавали бардак вокруг центральной композиции - лопотали что-то, сокрушались, переживая, подталкивали друг друга в спину, советовали хрень и дергали за плечи пыхтящего от стараний Айболита-первопроходца.
        Свирепо рыкнув что-то нечленораздельное, яоттолкнул в сторону сразу двоих зевак, маячащих у меня перед носом. Один что-то угрожающе вякнул, но я не стал тратить на него время. Присев на корточки, стал щупать пульс на сонной артерии у лежащего без сознания парня. Не пойму толком, есть или нет. Скорее… нет! Дыхание? Яухом почти прижался к его губам. Не чувствую!
        Черт! Черт-черт!
        - А ну, всторону! - бросил я потеющему от ужаса неудавшемуся медику, отодвигая его плечом. - Полотенце дай!
        Девчонка непонимающе уставилась на меня, по-мышиному блестя бусинками глаз в прыгающих отсветах фонарика и прибывшей все же свечки. Крякнув с досады, япросто содрал с ее головы полотенце и стал запихивать его валиком под затылок лежащему. Арифметика первой помощи - правильно запрокинуть голову жертве для проходимости дыхательных путей. Нащупав на груди у парня выпуклость мечевидного отростка, сдвинул ладони чуть выше и стал размеренно давить ему на ребра. Так… три…четыре - хватит. Теперь вдох, рот в рот, есть! Даже не успел почувствовать позывов к брезгливости.
        Нет дыхания!
        Резко двинул парня по грудине, стараясь попасть точно по точке массажа. Еще раз! Еще! Ну, давай! Снова потянулся ко рту пострадавшего. Ссилой вдул ему воздух в легкие. Нет результата.
        - Видел, как делаю?
        Тот, кто до меня изображал реанимационные действия, мелко закивал.
        - Я давлю, ты вдуваешь! Когда скажу. Поехали!
        Раз… два… три… четыре…
        - Давай! Сильно дуй!
        Я так злобно гаркнул, что парень перепуганно дернулся к лицу лежащего. Клацнули зубы о зубы.
        - Осторожно, Дракула! Нос ему зажми и рывком воздух внутрь. Как трубку дыхательную продуваешь после ныряния. Давай же!
        О! Получилось вроде. Плавал, значит, мой помощник с маской. Ис трубкой нырял.
        Раз… два… три… четыре…
        - Дуй, ныряльщик!
        Нет эффекта!
        Раз… два… три… четыре…
        - Еще дуй! Сильнее! Сильнее!!! Кака синяя!
        Я почувствовал, как липкие щупальца знакомого ужаса начинают проникать в подсознание. Отбросит? Вновь неведомая сила швырнет меня назад по времени? Главное, тогда на бабку время не тратить, сразу сюда. Сам прибью этого электрического естествоиспытателя. Лично!
        Зверея, яособо сильно двинул пострадавшего в центр грудины.
        И… услышал хрип.
        Есть!
        Парень содрогнулся всем телом и, подавшись вперед, захрипел еще громче.
        Ну, слава богу!
        Я осел на коленях. Аведь на какой-то миг показалось, что кранты страдальцу. Не надо баловаться, дети, сэлектричеством! Учили же мамы с папами.
        - Артем! Артем, как ты?
        Артем? Это тот самый Артем? «Жених» Ленкин, который на именинах чуть не угробил ее своим спиртом? Или тезка?
        Я попытался в полумраке рассмотреть лицо судорожно дышащего парня, активно возвращающего себе сознание и демонстрирующего желание пожить еще малость после встречи с разницей потенциалов.
        Вроде похож. Плохо видно.
        - Проволока, - просипел утробно пострадавший еле слышно. - Там… была.
        Чего он лепит?
        - Там.
        Я поднял глаза на щит. Проволока?
        Там, на секундочку, целые мотки проволоки.
        - Ну, проволока, - произнес я успокаивающе. - Ты не волнуйся. Это обычное дело. Если бы ты там колбасу увидел, тогда можно было бы переживать. Атак - подумаешь, проволока!
        Бедолага замотал головой:
        - Нет. Специально… кто-то.
        Ага. Специально. Аеще его специально загипнотизировали и приказали, чтобы он в щит полез. Нашкодил, понимаешь, теперь ищет крайних! Встречал я таких.
        - Ты постой-постой, не надо вставать. Полежи тут на полу, тебе вредно шевелиться. Сейчас врачи приедут. Настоящие. Им и расскажешь про свою проволоку.
        Парень послушно расслабился.
        Кто-то уже подсовывал ему под голову подушку. Кто-то пытался укрыть его покрывалом. Это, кстати, правильно. Ему поспать надо. Втепле.
        Сидя на коленях, яустало опустил плечи и прикрыл саднящие от гари глаза.
        И тут меня ударили по затылку.
        Кастетом.
        За что, братцы?
        Глава 12
        Запретов нет
        Как я понял, что кастетом?
        Легко.
        Ощущение - как от лягнувшей тебя в голову подкованной лошади. Жесткое и монументальное! Контакт с железякой определяешь не мозгом, асразу черепной костью, без посредников. Кость тоже иногда умеет думать, по крайней мере неплохо разбирается в прикладных материалах, особенно когда это «прикладывание» происходит таким скоропалительным способом.
        На этот раз я в полной мере ощутил всю прелесть эффекта, так как сознание потерял не до самого конца - видимо, удар был вполсилы. Оцепенел только от болевого шока да взгрустнул до помутнения от вопиющей несправедливости человеческой и все равно из последних сил старался поддерживать исчезающую связь с реальностью. Цеплялся почем зря за этот предательский мир. Оглушенный и полуослепший, почувствовал, как несколько субъектов подхватили меня под мышки и потащили куда-то по коридору. Авот после этого уже соизволил окончательно вырубиться.
        Надо полагать, не меньше чем на полчаса.
        Потому что очнулся на койке в одной из комнат, укрытый одеялом и с мокрым полотенцем на лбу. Между полотенцем и подушкой жила боль, не оставляя места мыслям и желаниям. И свет неприятно резал глаза. Илежать было неудобно одетым.
        И вообще - все бесило!
        Особо бесил меломан Сеня, заботливо склонившийся надо мной, чтобы поменять одно мокрое полотенце на другое. Маячит тут, понимаешь, перед больными глазами своей анархической каракулей на впалой груди.
        - Се! Ня! - Я попытался вложить все бушующие во мне эмоции в свой еле слышный лепет. - Се-э-эня!
        - Очухался, Витек? Слышь, Петюня! Аты говорил, до утра спать будет.
        - Твою бога-душу, Се-ня! Это ты меня? Двинул?
        - Чего? Куда… двинул?
        - В ухо! Сеня!! В ухо!!! Вот сюда! Взаушно-затылочную область!
        От движения рукой в сторону пострадавшей головы боль новой удушливой волной заполнила пространство как раз в том месте, где по идее и должна была эта голова находиться. Если бы не было занято.
        - Ты чего, Витек? Никто тебя не двигал! Ты сам сознание потерял. Вон у Петюни спроси.
        - Ага! Сам…
        Бледненький такой сарказм вышел.
        И почему-то совершенно не хотелось дискутировать: доказывать что-то, расспрашивать. Но и обиженным терпилой быть тоже не прикалывало. Ясобрал в общую кучу остатки мужества и здравого смысла, сосредоточился и попытался сформулировать вопрос вопросов:
        - Почему я здесь?
        Сеня легкомысленно пожал плечами:
        - Принесли.
        Вопрос вопросов обернулся пшиком. Видит бог, ястарался.
        Еще попытка:
        - Кто принес?
        - Пацаны.
        - Какие?
        - Наши.
        Мне остро захотелось, чтобы виноватым во всех моих неприятностях оказался бы именно Сеня. Ипроцедуру следственного разбирательства я обязательно начну с самого конца - свысшей меры наказания. Срасстрела!
        - Зачем. Ваши. Пацаны. Принесли! Меня!! Сюда!!!
        Ожидаемо словил фальцет на последнем гласном звуке. Сейчас простительно - последствия травмы, эмоциональный всплеск опять же.
        - Так я же им сказал. - Сеня явно не понимал, чего от него хотят добиться. - Сначала сидел тут в потемках, потом твой голос услышал в коридоре: «Дуй. Не дуй». Пока сообразил, где вы там и чего друг другу «вдуваете», пока подбежал, смотрю - ты сидишь на коленях и набок заваливаешься, как пьяный.
        - Стой-стой-стой! - поморщился я от неожиданно прорвавшейся лавины информации. - Не част?! За мной, кто за моей спиной стоял?
        Сеня вновь пожал плечами:
        - А я знаю? Пацаны.
        Вот те раз, опять - за рубль деньги. Наша песня хороша, начинай сначала.
        - Дай угадаю, какие пацаны. Наши?
        - Не. Не ваши. Наши.
        Расстрел. Теперь я уверен - только расстрел! Через повешение.
        Я отбросил одеяло и сел на койке:
        - Сеня, дорогой мой человек, просто скажи: кто меня сюда притащил? Меня ведь притащили? Сзади подхватили под руки и вперед! Вот тот, кто это сделал, тот сзади и стоял. Яи спрашиваю - кто?
        Сеня задумался.
        - Никита был. Что из соседней комнаты. Здесь тебя уже Петюня перехватил, аНикита к себе пошел. Авторой…
        Никиту и Петюню я помнил по той, прежней тусовке, поэтому терпеливо ждал продолжения.
        Молчал даже.
        - А второй…
        А круче расстрела бывает что-нибудь? Какие-нибудь «испанские сапоги»! Или «головная дробилка». Блин, ядаже чувствую сейчас на себе, как она будут действовать на этом занудном Сене!
        - А! Точно! Второгоя… не знаю. Чечен какой-то с первого этажа, там у нас все нацмены живут.
        Приехали. Внашей формуле появилась новая неизвестная величина.
        Похоже, этот «злой чечен» меня и приложил кастетом. Потом отскреб то, что осталось, от пола и транспортировал по направлению, указанному добряком Сеней.
        А что я плохого сделал этому «чечену»? Яосторожно потрогал ссадину за ухом. Пульсирует! За что получил - теперь можно только гадать. Раз сразу не растолковали…
        Кажется, якого-то толкнул!
        Да-да. Как раз перед тем, как начал Артема откачивать. Этого кавказца? Тот еще рыкнул что-то в мой адрес. Да! Что-то гортанное, агрессивное, похоже на чеченский акцент. Или это я уже за уши притягиваю? Блин, как башка болит. Особенно если думать.
        И вообще - фигня какая-то несоизмеримая. Получается, достаточно кого-то пихнуть слегка, чтобы в ответ получить кастетом по кумполу? Какие чудесные обычаи в этой строительной общаге! Яначинаю понимать бабку на вахте. Апо прошлому посещению и не скажешь, что тут садисты живут.
        Я тяжело поднялся с койки, непроизвольно поддерживая голову рукой:
        - Пойдуя. Злые вы…
        - А чего приходил-то?
        - Нормально! Ты же сам звал - Юрай-Хипов переписывать:
        Сеня выразительно оглядел меня с ног до головы:
        - Куда переписывать? Взаписную книжку, что ли? Ты ж без мага!
        И правда.
        - Договориться хотел, - буркнул я непоследовательно, - на потом.
        - Я завтра могу. Подваливай к трем.
        - Завтра я не могу. Ипослезавтра тоже. Ивообще - у нас стройотряд. Через пару недель звякну вам на вахту, оставлю мэсседж.
        - Чего оставишь?
        - Бабку вашу заряжу, чтобы передала тебе сообщение.
        - Если согласится…
        В коридоре послышался шум голосов, и я вспомнил о главном.
        - Слушай, ачто с Артемом?
        Сеня недоуменно посмотрел на меня:
        - А что с Артемом?
        - Его же током ударило!
        - Кого? Артема?
        Я почувствовал неладное. Опять за рыбу гроши?
        - Сеня! Ты меня не пугай! Когда я сознание терял, там что, рядом со мной на полу никто не валялся?
        - А-а! Так это Артем был?
        Я выдохнул. По крайней мере никаких сдвигов реальности на этот раз не произошло.
        - Конечно, Артем!
        - А я и не разглядел. Просто ушел сразу за пацанами, когда тебя тащили.
        Узнаю общагу - всем все похрен!
        - У вас человека чуть током не убило, аты говоришь «не разглядел»!
        - Ха! Первый раз, что ли? Унас на этаже щиток - как окно в преисподнюю. Автоматы на ладан дышат, исвет вырубает по этажу, как только кто-нибудь чайник поставит. Ты, кстати, чая не хочешь?
        - Спасибо. Не горю желанием. Откачивай потом очередного электрика…
        И замер на полуслове.
        А ведь по факту я опять спас жизнь человеку, как ни крути!
        Тот старательный помощник, которого я по ходу дела обучил вдувать пациенту воздух в легкие по методе «рот в рот», реально ничего не смог бы один сделать. Ау Артема тогда точно пульса не было - я теперь в этом даже и не сомневаюсь. Сердечко того, простаивало! Иначе бы непрямой массаж в сознание пациента не привел. Добил бы только.
        Иными словами, два-ноль в мою пользу - появляюсь тут второй раз, и второй раз кто-то незапланированно задерживается на этом грешном свете вопреки планам Создателя, или кто там эти дела планирует? Традицией становится!
        От этой знаковой мысли даже голова стала успокаиваться.
        И вместе с тем в нее стали возвращаться мысли более сложного порядка.
        К примеру.
        Вернувшись из темного зловещего коридора с заманчивым сиянием на выходе, Артем первым делом упомянул какой-то провод. Точнее, даже не провод, апроволоку. Надо думать, посредством которой он в тот самый коридор и угодил, иначе не попала бы она в категорию артефактов, упоминаемых в первую очередь при возвращении с того света. Незапланированного, напомню, возвращения. Такого, что больше похоже на чудо. Не маму вспомнил, не девочку любимую и даже не начало третьего семестра, которое он ознаменовал своим вторым днем рождения. Проволоку!
        Что это может означать?
        А то, что эта проволока его сильно зацепила! Она не просто осталась ярким впечатлением в сознании перед отключкой, но и выпадала как-то из обычного порядка вещей. Иными словами - была лишней! И если учесть, что, как я раньше заметил, этих проводов и проволок в щите пруд пруди, то именно один конкретно упомянутый предмет - что? Авот что! Он был привнесен злонамеренно!
        Вот как.
        Поэтому Артем не просто охренел от избыточного потока электронов в организме, он еще и понял в последний полумиг функционирования мозга, что его неприятность подстроена!
        Об этом и хрипел, возродившись.
        Его хотели убить!
        От чудовищности сделанного открытия я опять плюхнулся задом на койку.
        Это всего лишь версия, один из вариантов причин и следствий, имеющий право на существование с неизвестной долей вероятности. Разумеется, не со стопроцентной! Может быть, все и не так было, но… галочку, что называется, поставим.
        - Сеня, аможно ваш электрощит посмотреть?
        - Смотри, - равнодушно пожал плечами парень, - он сразу после поворота на лестницу, внише.
        Провожать и показывать мне местные достопримечательности он, как я понял, вовсе и не собирался. Возился уже со своими колонками, нетерпеливо трогая пальцами нагревающийся паяльник.
        Я встал и вышел в коридор.
        Лампы там не горели. Вредкой общаге включают освещение днем, поэтому на этаже царил привычный полумрак. Мелькали студенты, на нашей половине - мальчики, за лестницей - пара девчонок точила лясы около душевой в дальнем конце. Гарь от жженой проводки уже не ощущалась. Ивообще признаков того, что какой-то час назад тут чуть не убило человека, не было напрочь. Все как в обычной студенческой общаге советских лет.
        Я подошел к щиту.
        Ха! Так он же опечатан! Свежей бумажкой. Ичто я тут увижу?
        Можно, конечно, сорвать эту полоску с треугольным штампиком коменданта, но я прекрасно понимал, что этим злодейством подведу под монастырь всех местных старожилов. Какие за это могут последовать санкции - одному богу известно. Да и не у бога будет комендант консультироваться по этому поводу, не его это компания. Бывал я в шкуре бездомного студента-общажника, все понимаю, поэтому не стану вредить братьям по разуму.
        - Эй, хирург! Артема ищешь?
        Я оглянулся на голос.
        В небольшом закутке напротив лестницы на потрепанном диванчике сидел рыжий паренек и держал в руках открытую книгу. Вылитый артист Лойе. Как он умудряется читать в такой полутьме?
        - Артема, - не стал я возражать. - А почему «хирург»?
        - Так ведь ты его откачал! Нет?
        - Э-э… ну да,я.
        - А потом в обморок упал. От переживаний?
        - Ну-у… железно! От таких переживаний бывает, что и не встают.
        - Ага, - согласился рыжий. - ААртема «скорая» увезла. ВПервую городскую, на Восставших, знаешь?
        Мне и не знать! Ятам рядом живу.
        - Конечно, знаю, а что с ним?
        Парень хихикнул:
        - Ты хирург, тебе виднее. Не я же его… целовал!
        Идиот. Хоть и похож на актера.
        Оборвав на редкость содержательную беседу, явернулся в комнату Сени-меломана.
        - А в какой комнате Ленка живет? - поинтересовался как бы между прочим.
        - Какая Ленка? - глянул на меня Сеня через канифольный дым. - Лаврова?
        Кабы знать.
        - Ага, Лаврова. Мы же на ее именинах познакомились?
        - Ну да, на ее. Втриста четырнадцатой она. Только нет ее в общаге. Они с девками в церковь пошли, на кладбище.
        Я почему-то ощутил легкую тревогу.
        Беспокойство легко заняло то место, которое только что освободила головная боль, - хорошо, что на мне все заживает моментом. Потрогал на автомате ссадину за ухом - даже шишки нет, легкая припухлость по краям царапины, под пальцами в волосах крошится корка запекшейся крови. Ипочти уже не болит.
        - Странно, комсомолки - и в церковь ходят, - пробурчал я вполголоса, словно разговаривая сам с собой.
        Но Сеня услышал.
        - Да они прикалываются! - усмехнулся он. - Свечки хотят зажечь. Ипоставить где-нибудь под иконой, как это, «за здравие» - вчесть начала второго курса. Иза упокой… первого курса. Ненормальные.
        - Да уж, - не то чтобы я согласился, но… удивился слегка. - Икто придумал… сие таинство?
        - А я знаю? Какая-нибудь религиозно-припоцанная. Адругие недоразвитые подхватили. Это ж бабы! Дурищи.
        И не поспоришь.
        - Ладно, Сеня. Пойдуя.
        - Хиляй.
        - И ты не болей.
        - Даже и не надейся.
        - Анархия - мать порядка! - поднял я на прощанье сжатый кулак.
        - Запретов нет.
        Правильно отвечает. Какой эрудированный паренек этот Сеня.
        Так и расстались.
        Глава 13
        Сардоническая усмешка
        Итак… кладбище!
        Оно образовалось в этих местах лет без малого двести тому назад. Кзападу от города. Которому столько же лет. Ровесники.
        Могилы рыли на некотором удалении от городской черты, ктому же еще и на некоторой возвышенности - на склонах Рудольфовой горы, так по тем временам пытались соблюдать правила элементарной санитарии. Совершенно обычное, рутинное дело для любого города мира.
        Только вот судьба у этого кладбища оказалась не совсем обычной.
        Как, впрочем, иу самого города.
        Во время Крымской войны кладбищенскую высотку, да и сам хутор немецкого колониста Готлиба Рудольфа, подарившего свое имя пригородной горке, захватили турки и французы. Не особо церемонясь с погребенными останками горожан, они по-хозяйски вгрызались в землю - сооружали себе блиндажи и бастионы для долговременной осады. Икладбище… погибло, как ни странно это воспринимается на слух.

«Убили» кладбище те самые французы, которые четыре десятка лет назад восторженно встречали русских кавалеристов, триумфально проходящих конным маршем по булыжным мостовым покоренного Парижа. Ивот она, расплата времен, сардоническая усмешка истории - надругавшись над чужим кладбищем, французы оставили здесь после себя… собственные захоронения. Многочисленные, надо сказать. Не на этом конкретно погосте, но тоже не очень далеко - впределах полета пушечного ядра. На пятом километре, кто знает.
        Стоило ли забираться так далеко от родины, чтобы сгинуть на чужбине?
        Как сказал бы один мой знакомые еврей: «Поц, ты что, не мог это кушать дома?»
        Это и англичан касалось, итурок, и итальянцев, имногих других европейцев с азиатами - общей численностью около полутора сотен тысяч душ, оставивших бренные тела свои под стенами русской твердыни.
        Несгибаемый город, укоторого чужаки осквернили священное место упокоения предков, вконечном итоге оказался окружен тысячами и тысячами могил этих самых чужаков. Для тех, кто попытался очередной раз посягнуть на Святую Русь, мой светлый, добрый и гостеприимный городок стал «злым городом».
        Тоже очередным - хан Батый не даст соврать.
        Город тогда разрушили почти до основания, но он не исчез - на какое-то время даже стал мировой достопримечательностью. Туристической Меккой! Через десять лет после войны в этих местах побывал даже великий американский пересмешник - Марк Твен. Он был поражен увиденным: куда ни глянь, сплошь развалины… Даже, мол, Помпея сохранилась гораздо лучше.
        А в руинах, которые так расстроили молодого американца, все равно жили люди. Продолжали добывать свой соленый кусок хлеба, любить и ненавидеть, рожать и растить детей. Умирать в итоге, кто от ран, кто от болезней, ну а кому повезло чуть больше - от старости.
        Поэтому и кладбище восстановилось гораздо быстрее города.
        А с ним и церквушка, в которой никак не могли отдать предпочтение какому бы то ни было конкретному святому - так разношерстен был здесь местный люд. Так и назвали, недолго думая: храм Всех Святых. Чтобы никого не обидеть.
        А потом руины как-то незаметно, но все же исчезли с божьей помощью. Через четверть века. Город окреп, расцвел и засиял пуще прежнего. Даже подрос в сравнении с довоенной порой, да так, что загородное кладбище оказалось практически в жилой зоне. Итоже приросло территорией за счет караимского и еврейского захоронений.
        Благородная седая скорбь времен - величественная дань вечности!
        Русские люди чтят свои святыни. Как и караимы с иудеями. Как и все нормальные человеки. Аненормальные… продолжают воевать. Везде и всюду, дай только слабину.
        Поэтому и второй раз в эти места пришла война.
        На этот раз - мировая. Страшнее и беспощаднее ко всему на свете, особенно к людям - прибавилось братских и безымянных могил на печальных склонах горы Рудольфа! Кладбищу повезло - на этот раз его никто не тронул, обошлось без серьезных разрушений, чего нельзя сказать о самом городе. После бомбежек, артобстрелов и уличных боев здания, укоторых сохранилось какое-то подобие крыши, можно было с трудом пересчитать по пальцам. Все остальное - скелеты домов и битый кирпич.
        Опять руины!
        И вновь была огромная стройка, неимоверное напряжение сил - уникальный подвиг мирного сражения. Город возродился и расцвел - гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Вторично воскрес из пепла - и всего за какой-то десяток лет! Астаринное кладбище… вновь стало умирать. Можно сказать, «естественной смертью». Потому что в мирное время не осталось тут мест для новых захоронений - все скорбные ритуалы по стародавней традиции перенесли далеко за город, на пятый километр. Туда, где еще на первой войне своих погибших бойцов… хоронили французы.
        Вновь - сардоническая усмешка?
        Теперь даже и не знаю.
        На забытом кладбище покрывались вековым мхом и погружались в земную твердь старинные надгробия, безлюдели и дичали некогда ухоженные аллеи, густым непроходимым кустарником зарастала вся территория. Уходили из жизни целые поколения скорбящих, а вместе с ними исчезала и память об усопших предках. Да еще и сильно укоротилась эта наша славянская память в окаянные богоборческие времена, чего греха таить. Разве что у самой церкви, что недалеко от центрального входа, все еще появлялись пока редкие посетители, да экскурсии иногда захаживали к мемориалу братских могил, что располагался на отшибе. Дальше, вглубь кладбища, по кривым дорожкам почти уже никто и не ходил.
        И так вышло, что постепенно этот диковатый, хотя и очень живописный клочок земли в самом сердце города стал пользоваться чрезвычайно дурной славой. Это, скорей всего, было закономерно - природа не терпит пустоты. Кладбище, видимо, тоже. Его, как я раньше говорил, облюбовали всякие темные и серые личности, коих при любой власти всегда найдется достаточное количество. Никогда, наверное, не переведутся отдельные персонажи, которые не чувствуют себя комфортно в зоне доступности правоохранительных органов: бродяги, уголовники, игровые, редкие наркоши и более распространенные синяки, криминальные молодежные группировки и всякого рода сектанты.
        Где «портят» хороших девочек? На кладбище. Где грабят и раздевают фраеров? Там же. Агде могут ни за что подрезать, да сразу же и прикопать на месте, не уходя далеко? Догадайтесь с трех раз.
        Клоака!
        И нас, молодых балбесов, постоянно тянуло в эту сумеречную зону. За адреналином, за самоутверждением, за… «покрасоваться перед подружкой», за жутковатым взрослым миром - той его стороной, которая нам была пока неведома. Разве что по слухам, ну и… по фильму Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя» - вструю тогда пришелся отечественный сериальчик.
        Где еще можно найти столько приключений на… базовую основу личности?
        Догадываться даже не нужно.
        Впрочем, на поверку не все так и ужасно было с этим городским «средоточием зла». Можно было вдоль и поперек излазить «страшненькое» кладбище и не встретить там никаких кровожадных разбойников. Аможно было сунуться чуть в сторону от храма и тут же получить «в тыкву» неизвестно от кого, большей частью - от таких же искателей приключений, как и ты сам. Такой вот «квест» наяву - на злобу благополучного социалистического дня.
        К чему это я?
        Да к тому, что в первую очередь я очень люблю свой город, апо образованию, как на грех, историк. Помните? «Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история!»[2 - Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита», 1928 -1940.]
        А во вторую… и это, похоже, сейчас главнее, - чтоб понятно было, откуда появилась у меня тревога за эту неуправляемую оторву Ленку. Хватило же у чертовки ума отправиться на кладбище после рассказов о порезанной там подружке!
        Ну не дурная ли девка?
        И не дурной ли я сам - поперся ее искать?
        Такие уж мы странные дурные люди. Добрые и безмозглые.
        Без приключений миновав вахтершу в общежитии, явыбрался наконец из негостеприимной студенческой коммуны и через пять минут уже шел к центральным воротам кладбища вдоль невысокого каменного заборчика, позеленевшего от мха. Справа за стеной белели древние камни караимских надгробий - прямо на лысом степном склоне. Кустарника между ними пока не было - кладбищенская растительность начнет бушевать чуть дальше по моему курсу. Здесь только выжженная на солнце трава и колючки. Выше по пригорку угадывался силуэт полуразрушенной еврейской часовни. Там уже местами росли деревья акации - пока еще редкие, но уже дикие и косматые.
        А еще… возле часовенки терлись какие-то подозрительные типы!
        Где-то моего возраста. Подростки. Яразглядел двоих, не особо присматриваясь. Возможно, там их и больше. Великовозрастные «онижедети» явно хотели где-нибудь и как-нибудь нашкодить! Ну, ведь не стихи же они собрались почитать друг другу меж могильных камней, коротая свой хулиганский досуг? Шпана!
        Ну да не мое это дело.
        Я перестал глазеть через забор и прибавил шаг.
        Хорошая сегодня выдалась погодка! Нешуточно припекает полуденное солнышко, пахнет кипарисами, горячими камнями и… морем! Тут оно недалеко, хоть и не видно совсем за домами. Карантинка, Карантинная бухта. Вот везет же этим барсукам строительным! Рядом с общагой и море, икладбище, ирасположение интересное - на трассе между Горкой и Стрелкой: меж Центральным холмом и Гагаринским районом города. Кругом - сады и дачи.
        Природа!
        Зато наш технарь, вотличие от этой строительной бурсы, на главной площади!
        Съели? Бетономешалки ходячие. Вон, кстати, навстречу идут. Две. Мужеска пола. Вспомни чертей…
        - Привет, Витек!
        Неожиданно.
        Меня тут уже знают? Одного из красавцев, кажется, видел на Ленкиной вечеринке в прошлый раз.
        - Привет.
        - Ленку ищешь?
        Чудесно. Ая гляжу, тут секретов не бывает! Как в той деревне.
        - Угу.
        - Возле церкви ее видел. Ржали там с подружками так, что поп выскочил. Врясе! Чуть горшком на цепи их не отделал, псих.
        Даже не буду спрашивать, что сам осведомитель там делал: не так близко мы знакомы. Не помню даже, как его зовут.
        - Ну… спасибо.
        - Слышь, аты что, один туда идешь?
        - Угу.
        - Не советую.
        И этот туда же. Что же меня все пугают-то сегодня! Ибьют…
        - Прорвемся.
        - Ну, смотри. Наше дело - предупредить.
        - Гуд лак!
        - Гутен таг!
        Полиглот. Со среднетехническим строительно-неоконченным.
        Главное, девчонкам там, на кладбище, можно ржать не по-христиански, амне - «не советую»! Ивообще как-то подозрительно меня этот странный полузнакомец предостерегает, неубедительно! Иза ухом опять заныло. Кдождю, что ли?
        Я еще прибавил шаг.
        У ворот кладбища на деревянном ящичке сидела сухонькая старушка и притворялась, что она не побирушка. Гоняют, наверно, бедолагу за попрошайничество. ВСССР нищих ведь нет! Заметив меня, старушка мелко перекрестилась и одновременно неуловимым движением ноги выдвинула из-за ящика жестянку из-под леденцов, вкоторой сиротливо скучали редкие монетки.
        Изящно.
        Я сбавил ход и стал рыться в карманах куртки. Где-то же у меня было что-то около рубля железом. Черт, сколько мусора! Бумажки какие-то, афантики конфетные у меня откуда?
        Это еще что?
        На внутренней стороне обертки с «Каракумным» верблюдом шариковой ручкой жирно была нарисована буква «Я» сзалихватски закрученной косой ножкой. Верхняя петелька у буквы была не круглая, а… как глаз! Сузкими уголками с двух сторон и зрачком под верхней дугой. Аеще выше - еще одна дуга, как бровь. И… я же это уже видел! Буквально сегодня утром…
        Снизу звякнуло.
        Старушка-попрошайка нетерпеливо теребила ногой жестянку с монетами, не забывая периодически осенять верхнюю часть тела крестным знамением.
        Я не глядя сыпанул ей горсть каких-то пиастров, асам, двигаясь на автопилоте по центральной аллее к церкви, продолжал оторопело рассматривать мазню на фантике.
        Цима!
        Хитрый селюк Цимакин мне сегодня в автобусе предлагал за деньги пачкать стены в селе вот таким значком! Ну и… скарабей там у него был да лежачая восьмерка, кажется. Не суть.
        Важно - кто мне этот фантик в карман подсунул? Надо думать, где-то в полумраке погорелого общежития.
        И - что это за знак такой?
        Я задумался.
        Знак, конечно, дело странное, но у меня ведь сегодня весь день какой-то неадекватный! Все в кучу: недобитый пират Дьябло - нервный грек Фасулаки - хитросделанный хуторянин Цима - ну, секретаршу с топором в письменном столе за странность можно и не считать, как и крейзи-препода по технологии, дальше - неубиваемый покоритель электронов Артем - обидчивый чечен с кастетом, которого мне не представили, - анархист-пофигист Сеня - и теперь уж, только теперь - странный иероглиф на фантике!
        Вишенка на торте.
        Сардоническая усмешка. На этот раз - надо мной.
        Самое интересное, что между перечисленными вехами моего большого дневного пути видимой связи нет! То есть абсолютно. И… я остановился как вкопанный.
        А ведь она наверняка все же есть!
        Как тот невидимый суслик из воспаленного мозга каптера из фильма «ДМБ».
        Есть, потому что всех перечисленных странностей с лихвой хватило бы и на год обычной жизни, ау меня - полдня еще не прошло! Иэто неспроста. Это… «косвенные»! Точнее даже «интуитивно-косвенные»… даже не улики, анамеки на них.
        Тьфу. Да какая разница?
        Тут что, адвокаты меня крутят? Чувствую я так! Ощущаю… что вновь вокруг меня бесы хороводят!
        Я еще раз внимательно посмотрел на бумажку.

«Я» сглазом. Ис бровью.
        Задачка выглядит не такой уж и сложной - если весь вышеназванный перечень чертовщины дня раскусить мне пока не под силу, то, значит, начинать нужно именно с этой «буквы», будь она неладна! С теории. Хотя бы одно поле открыть в этом замысловатом «Сапере», атам видно будет.
        Я вздохнул и огляделся, сбрасывая с себя оцепенение глубоких размышлений.
        Вот он, метрах в пятидесяти - храм Всех Святых. Самое старое здание города.
        Интересно… Ленка тут?
        Совсем про нее забыл.
        Глава 14
        Прости, господи
        - Это «глаз Хора». Языческий древнеегипетский символ. Дурной знак.
        Ну да, унаших священников все, что «не христианское», - языческое и дурное. Нашел у кого спрашивать, лучше бы в библиотеку сходил. Просто шел мимо и вспомнил про нервного попа. Поэтому и решил заглянуть в церквушку - ладненькая такая, миниатюрная. Да еще и с гладкими римскими колоннами на входе и по бокам. Тосканский ордер, кажется. Иведь совершенно не утяжеляют конструкцию!
        Да, умели строить в прошлом веке.
        - Батюшка, ачто именно означает этот знак? Вы знаете?
        Я его не ввожу во грех, случайно? Черт его… извините… бог его знает, какие у них тут правила? Всегда плохо разбирался. Сейчас как отделает кадилом! «Горшком на цепи», по выражению давешнего эрудита-строителя.
        - Хор считался богом Солнца. - Священник как ни в чем не бывало продолжал разглядывать мой фантик. - Ибогом Неба. Изображали его в виде человеческой фигуры с головой сокола. Да ты, сын мой, наверняка видел это в учебниках по древнейшей истории. Вшколе.
        - Да… что-то такое было. С головой…
        - У этого языческого персонажа (обязательно нужно подчеркнуть «языческого») правый глаз символизирует Солнце, левый - Луну. Тут правый. Ачто ты конкретно хотел бы узнать?
        Я пожал плечами. Самому бы понять.
        - Ну… а почему он «дурной»?
        - Кто? Божество египетское или ?джат?
        - Как-как? У…
        - Уджат. Так этот символ называется, что ты мне показываешь.
        - Да-да. У… джат. Уджат. Вы сказали, «дурной знак». Только потому, что языческий?
        Священник помолчал, меня разглядывая. Потом еле заметно качнул головой:
        - Давай выйдем наружу. На свет божий да на свежий воздух.
        Что это? Изгнание из храма? Довоспрошался?
        О! Кажись, яна церковно-славянском заговорил…
        Ну, не вопрос, давайте выйдем. Япослушно развернулся и зашагал в сторону притвора. Батюшка, благообразный мужик лет сорока с редкой бороденкой человека, бреющегося регулярно еще каких-то лет пять назад, аккуратно ступая, пошел следом. На «свежем воздухе» было жарко. Хотя и дышалось легко - говорю же, море рядом.
        - Такой «дурной» символ, что нельзя внутри о нем поговорить? - не удержалсяя.
        К слову, это «недержание» словесных излияний, думаю, суть симбиоза старого и малого рассудков в пятнадцатилетнем корпусе. Никогда прежде не страдал «воробьесловием». А«молодой язык» вечно… поперек батьки в пекло!
        Но священник покладисто кивнул:
        - Зачем Господа Бога гневить в святом храме упоминанием нечистой силы? Большой грех! Азначок этот…
        Опять замолчал. Сложил аккуратно фантик вчетверо и протянул мне.
        - Ну, так что «значок»? - схватил я нетерпеливо бумажку и сунул ее в карман.
        - Сам по себе… ничего. Просто рисунок. Родом из древнейших времен. Безобидный. Только вот некоторые поклонники Антихриста почему-то считают его… «всевидящим оком зла». Зрачком Люцифера, прости Господи.
        Батюшка перекрестился.
        Уджат. Люцифер. И… пиратская шхуна «Сатана». Сдоном Дьябло.
        А? Говорил же - какая-то связь есть!
        Правда, пока за уши притянутая.
        - А если, кпримеру, на стене этот знак намалевать, что это будет означать?
        Священник усмехнулся:
        - Оштрафуют, наверное, если поймают. Или просто уши надерут.
        Смешно. Вкаком месте смеяться?
        - Я имею в виду - символически!
        - Символически… - задумчиво повторил он. - Символ - это всего лишь графический образ какого-то смысла. По договоренности, если можно так выразиться. Для кого-то, скажем, звездочка - это кокарда на фуражке, адля кого-то - пентаграмма тайного общества. Особенно если ее перевернуть. Каждый увидит лишь то, что хочет увидеть. Замысел Господень неисповедим!
        - То есть, если я вас правильно понял, этот знак… у-джат… он понятен только для посвященных?
        - Ну, не совсем. Ябы сказал - для знающих о нем. Или много читающих людей. Как это сейчас называется? Эрудированных.
        Да-да, япомню того студента-строителя.
        - Для «б?танов», значит, - задумчиво произнеся.
        - Для кого-то уджат вообще символ винограда, «знак лозы», - огорошил меня священник, совершенно не реагируя на странное для него слово «ботаны». - По одной из легенд глаз Хора захоронили на склоне холма, ииз него выросла виноградная лоза. Вот так. Что же тут «дурного»?
        - Так ведь это не я, это вы сказали, что это «дурной знак»!
        Батюшка вздохнул сокрушенно. Типа какой непонятливый.
        - А ты крещен ли, сын мой?
        Съехать решил?
        - Мм… не помню.
        - Крестик носишь? - не среагировал поп на мой жалкий «юморок».
        - Не-а. Комсомолеця. Атеист.
        - Но ведь в церковь-то сам зашел? Или что-то потянуло?
        Чего он от меня хочет? Приобщить к культу? Так я и так… сочувствующий.
        - Мне здание очень понравилось. Красивое!
        - Это называется благодать, милость Господа. Ты ее и почувствовал. Душой. Не закрывай ее от Спасителя.
        Пошла пропаганда.
        А вообще… всегда считал, что в чем-то эти ребята в рясах правы. Необъяснимо правы. Точнее, необъяснимо с рациональной точки зрения. Как бы в конечном итоге. Иесли быть до конца честным, эта самая «благодать» действительно некоторым образом ощущается в таких вот красивых и дышащих древностью местах! Независимо от того, атеист ты или нет. Удивительное дело!
        Впрочем, всяк чувствует по-разному.
        - Спасибо, отче. Значит… и виноград там же?
        - И виноград.
        Прикольно.
        А мы как раз виноград и намылились собирать в ближайшие две недели!
        Вновь совпадение?
        - Пойду я.
        - Иди с богом, сын мой.
        Почему мне кажется, что, когда говорят «иди с богом», это почти: «Да пошел ты… отсюда»? Get out of here!
        Я и пошел.
        Только почему-то не к выходу с кладбища, ав другую сторону - мимо могилок. Взеленые заросли. Кстати, непроизвольно я выбрал более удобоваримое направление - прямо по центральной осевой от церкви. Если бы хотел на выход, нужно было двигаться по загогулине: направо, потом опять направо вдоль притвора и только у церковного придела налево.
        Собственно, мне и нужно было на выход. Но мы ведь не ищем легких путей, да?
        Особенно когда голова ног не контролирует. Дался мне этот виноград!
        Конечно же яне зомби и то, что иду не туда, заметил почти сразу. Возвращаться просто было неохота, вернусь по круговой - надо только забирать чуть правее. Тут где-то и памятник Христу рядом, про который Ленка рассказывала в своих страшилках. Кажется, это ближе к западному забору.
        А чего же я батюшку про тот случай не расспросил? Ведь это именно он вроде бы кровь на скульптуре заметил! Это вы, юноша, тормознули, однако. Надо думать, под впечатлением от рассказа про «око Люцифера».
        Тропинка неожиданно уткнулась в тупичок - нагромождение тесаных камней и старинных могилок. Если нужно попасть дальше, то как вариант - путем протискивания между ржавой оградкой внушительного вида и мшистыми обелисками, на одном из которых даже надпись еще какая-то просматривалась.

«…прахъ… есмь…» - оно мне надо вчитываться?
        Полез.
        Куда же меня черти-то несут? О, пардон, нагрешил… в мыслях. Надо говорить… в смысле думать: «На все воля божья!»
        Проникся?
        Ага, так проникся, что спиной болезненно прошелся по острому каменному выступу. На редкость неприятные ощущения! А… не порвалась ли моя замечательная курточка? Показалось, будто хрумкнуло там что-то. Надеюсь, что только позвоночник…
        Неожиданно справа из-за высокого куска гранита качнулась темная тень. Ямало того что вздрогнул, как конь, так еще и дернулся назад, приложившись повторно спиной об излюбленный угол.
        Аж зашипел с досады!
        Бомжара какой-то. Черт, напугал! Вот как здесь не чертыхаться?
        Щуплый, чуть ниже меня. Втряпье каком-то. Особо умилял коричневый пиджак в мелкую зеленую полоску. Точнее, то, что когда-то было пиджаком. Это, наверное, из тех типов, кто «милостыньки» смогил собирает. Конфетки всякие с баранками, шкалики с хлебушком. Завсегдатай, так сказать. Хотя… для побирушки что-то больно нагловато смотрит. Неопределенного возраста, сморщенный, коричневый, ктому же до глаз заросший неопрятной щетиной полуседого окраса.
        Уставился и ждет.
        - Чего надо? - буркнул я неуверенно. - Денег нет.
        Существо мне мило улыбнулось, сверкнув щербатой желтизной прокуренных зубов. Безответно. Оно вообще разговаривать умеет?
        Йети.
        Я подался назад, намереваясь обойти эту обитель местного Лешего, ивдруг почувствовал, как сзади меня ухватили за плечо, ав бок уперлось что-то острое. Глубоко уперлось, чуть ли не до кожи!
        - Тихо будь, - скрипнуло прямо в ухо.
        Будто на мой «караул, спасите-помогите» сюда кто-то сейчас прибежит!
        Кроме щербатого хмыря слева в поле моего зрения появились еще два субъекта. А не этих ли я видел около часовни? Молодняк! Каждому не больше двадцати. Дерганые, вихляющиеся. Авот это уже очень опасно - трое плюс четвертый с заточкой за спиной.
        - Мужики! Да нет у меня ничего, - запаниковаля. - Сами гляньте.
        Мог бы и не предлагать.
        Спереди уже подошли, иодин, тот, что покрупнее, очень неделикатно ухватил за локоть двумя руками. Ктому, что сзади, тоже хватка не ослабевала. Носитель гламурного пиджака тут же со сноровкой стал ощупывать карманы.
        - Присохни, бобер, - хриплым голосом процедил он мне в ответ. - Котлы где?
        Мне почему-то вспомнилось с перепугу: «Ты не бойся - мы тебя не больно зарежем. Чик - и ты уже на небесах». Эта хрипота в голосе… местный, блин, главарь банды а-ля Джигарханян в роли Горбатого.
        - Граждане дорогие! Ну, товарищи… кхм… мазурики. То есть… Я имею в виду - какие котлы? Часы, что ли?
        - Да он прикалывается!
        И тут у меня ярко вспыхнуло перед глазами!
        Потому что пока я общался со старшими, один из младших самым непосредственным образом просто двинул меня в нос кулаком, не позволив тем самым услышать ответ на поставленный мною вопрос. Драчуном оказался юркий паренек со зверски вытаращенными глазами и с не до конца сформулированной претензией в мой адрес:
        - Че сказал? Ягрю, че ты сказал? Ты че тут… ты! Еще хочешь? На!!!
        Ну, уж дудки. Не хочу!
        К тому же теперь я уже был готов к неприятностям. Всмысле… к такого рода дискуссиям. Качнулся вперед и вместо многострадального носа, из которого уже явно сочилось, подставил лоб.
        Тресь!
        Тоже, конечно, не крем-брюле, но все же… на этот раз - без цветастого салюта в глазах. Да и у мелкого предъявителя в результате моего коварного движения появились уже вполне отформатированные обиды на мой счет.
        Помог ему, стало быть, со смыслами.
        - А-а! С-сука… Ух ты!.. Серый, он мне палец сломал! Ах ты…
        - Погодь, Малой, не мельтеши! - Щербатый, совершенно не отвлекаясь на пустяки, аккуратно тащил из моего заднего кармана копию приказа, коей одарили меня в канцелярии технаря. - Это что за «вид»? Кому «малява»?
        - Эй-эй-эй! - запаниковаля. - Только не это! Это… смерть Кощеева… в смысле, моя. Потеряю - умру. Вмуках.
        - А-а!.. Дай я ему еще раз вмажу! Пад… ло…
        - Да погоди ты! Че тут? «…Выписка… ССТ… директор… Молоканов…» Ха! Жив еще Кефир?
        Хлюпая носом, я оторопело уставился на бандюгу:
        - Кефир? Ты что… Виктора Петровича знаешь? Молоканова?
        Мне не ответили.
        Зато на тыльной стороне кисти, державшей изрядно помятый приказ, явдруг заметил наколку якоря, который довольно чужеродно выглядел в обществе блатных перстней и завитушек.
        Под якорем - круг, как буква «О».

«Орджо»! Судоремонтный завод имени Серго Орджоникидзе.
        Ну да, директор наш в технарь пришел именно после завода, все правильно. Ачто этот уголовник там делал? Или… ведь не родился же это тип сразу бандюганом! Наверняка до кладбищенского гоп-стопа была и у него нормальная жизнь. С нашей точки зрения… нормальная.
        Старый кивнул, именя перестали держать.
        Братан!
        Или… нет?
        Острая железка под ребром все же исчезла. Буйный юноша-драчун как-то быстро стух, взял себя в руки и перестал проявлять истерические наклонности. Поглядывал лишь на меня злобно, время от времени потряхивая в воздухе поврежденной дланью.
        Мне вернули документ.
        - Ты не от Тумбочки тут, случайно? - скучным голосом вдруг спросил меня вожак стаи.
        - Тумбочки? Какой тумбочки?
        - Никакой…
        Видимо, какие-то местные конкуренты.
        Я было подался назад, но в проеме невидимое мне тело даже и не собиралось уступать дорогу. Видимо… не договорили?
        - Мужики, вам чего от меня надо? - попытался я не вибрировать голосом.
        - Ты где тут «мужиков» увидел? - вспыхнул словно порох давешний драчун-истерик, будто ему отмашку дали невидимую. - Серый, яему вломлю сейчас!
        - Я тебя держу, что ли? - скучно отмахнулся Щербатый, продолжая меня разглядывать. - Вломи, коль неймется.
        А вот это уже знакомо.
        Статусное тестирование, если по-научному. Хаживал я в шкуре военного психолога когда-то… в будущем. Да еще и в стройбате, да еще и в беспредельные девяностые. На практике весь училищный курс педагогики и психологии обкатывал. Мужики ведь везде одинаковые, аесли они еще и собраны в коллектив - будь то хоть рота, хоть банда, - все одно базовые прихватки идентичны. Разница лишь в надстройке. В косметике.
        Главное, соответствовать «понятиям».
        Или… «уставу» - говорю же, это всего лишь смысловая надстройка.
        - Сам-на-сам м?хач, - буркнул я по фене, смещаясь влево. - Расход?
        - Качай тему, - разрешил старший равнодушно, приняв тем самым мою терминологию. - Вольтанутый.
        И в ту же секунду мелкий психопат бросился на меня, молотя воздух руками.
        Как с цепи сорвался!
        Так на войне пушки садят по площадям - авось что-нибудь да и попадет в цель. В драке, между прочим, это тоже не самая худшая методика. Ее плюс - сводятся на нет любые техничные контрдействия противника. Все ответные приемы вязнут в стихийном граде малоприцельных ударов. Убоксеров это называется «рубка». Спасает только глухая защита, или клинч. Но это только на ринге. Вдраке английские защитные ухищрения не помогают - сджентльменами напряженка. Итут не бывает добрых рефери, которые в случае чего накажут бьющего ниже пояса негодяя.
        Поэтому в таких случаях нужно просто уклониться в сторону, уйти с линии атаки. Всего-то на пару-тройку секунд, так как «рубка» - чрезвычайно трудоемкий процесс, нападающего надолго не хватает. Потому что все силы - н? кон.
        Ва-банк!
        Вот и злобный драчун, на свою беду, сразу зашел с тузов.
        Под мою козырную шестерку.
        Я резко присел и, опираясь на руки по-обезьяньи, скакнул в сторону. Как раз в проем между двумя могильными плитами. Ну, неэстетично, согласен. Зато на этот раз уберег свой и без того травмированный нос. Изатылок. Чуть оторвался от агрессора и выпрямился - сбоку от него и слегка позади, потому что того в азарте битвы просто унесло вперед.
        Парень, сбив дыхание, крутанулся на месте - и тут же без паузы вновь рванул в мою сторону. Иопять с бесприцельной серией ударов, которые заметно потеряли в скорости. Так что можно было уже и не разрывать дистанцию в стиле пьяной обезьяны. Хватило и простого боксерского уклона влево. Глубокого уклона. А потом осталось только, резко выпрямившись, ювелирно ткнуть правым локтем в ухо вновь провалившемуся вперед горе-боксеру.
        У кого-то явно где-то зазвенело!
        Мотнув головой, драчун изумленно захлопал на меня осоловелыми глазами.
        Ну что ж, ковровые бомбардировки закончились, значит, пришло время для высокоточного бомбометания. Качнувшись вперед, явпился взглядом в лицо противника - это неплохо дезориентирует и отвлекает в поединке. Одновременно широко взмахнув обеими руками, язвонко хлопнул ладонями по ушам гаденыша. По нахальным, злобным и грязным ушам!
        Это тебе за мой нос.
        Опять «Москва, звенят колокола»? Надеюсь, вэтот раз чуть громче получилось.
        А на закуску - кровь за кровь. Точнее, юшку за юшку.
        Даже бить не стал. Просто положил пятерню на лицо врага и резко запрокинул ему голову, цепляя ладонью вражескую носяру против направления ее произрастания. Из подворотни приемчик. Грязный и подлый. Икровавый - всегда с «мокрым» носовым эффектом. Да и я, собственно, не Мать Тереза. Ине Иисус, чтобы вторую щеку подставлять. Или свой нос, коих у меня и без того… один.
        Напоследок ребром ладони я коротко и не очень сильно ударил врага по открытому кадыку, благо подбородок у него был задран кверху. Это финальная точка того самого подлого приема. Не я придумал. Жизнь научила. Если не дать жертве позадыхаться в свое удовольствие, может снова броситься в бой - мстить за разбитый нос.
        А так… ну, покашляй, покашляй.
        И не надо так испуганно пучить глаза, ничего у тебя там не сломано. Не первый раз замужем.
        - Во дает! - проскрипело сзади. - Дал оборотку Малому.
        Спасибо, конечно, за восторги, но… думаю, мне пора. Пятясь задом, яцеленаправленно стремился к замеченному чуть раньше проходу между оградками в густых кустах сирени.
        Щербатый бомж, которого кашляющий мальчик еще при голосе называл Серым, благосклонно наблюдал за моим отступлением. Даже слегка улыбался одними губами.
        - Погодь, студент, - произнес неторопливо. - Успеешь еще оторваться.
        - Чего надо?
        - Тебя кто научил так бестолковку ремонтировать?
        - Захочешь жить - не так раскорячишься.
        Старикан хмыкнул.
        - А этого завалишь? - кивнул на второго парня, который зачем-то хлопал по спине натужно кашляющего драчуна-истерика.
        - Я тебе что, заяц дрессированный? - вызывающе бросил я, не прекращая пятиться задом. - Ищи себе «двадцать н? два».
        Вот она - психология мужского коллектива.
        По итогам поединка мой статус рванул вверх. На какую высоту - никому пока не ясно, даже щербатому главарю. Поэтому он и требует «продолжения банкета». Амоя дерзость вовсе и не «безумство храбрых». Она как хороший блеф при высокой карте. И, между прочим, что за масть у присутствующих граждан - мне тоже не особо известно. Вкриминальной иерархии эти грязнули явно из самых «низов», судя по прикиду и месту обитания.
        Вот я и хамлю, на свой страх и риск. Потому что, как известно, именно «низовые» - самые кровожадные и беспредельные упыри. Впрочем, ия уже добрался до кустов. Аловить кого-то по кладбищу - жутко неблагодарное дело. Особенно если этот кто-то в состоянии показать зубы.
        - Кто за мной сыпанет - урою! Ясно?
        Перегнул, конечно, со степенью собственного оборзения.
        Но и гопники настолько озадачились наглостью бывшей жертвы, что беспрепятственно позволили мне вломиться спиной в заросли кустарника. Там я развернулся и запрыгал по заброшенным могилкам, петляя, словно вышеупомянутый ушастый зверек. Иникто меня вроде бы и не преследовал.
        Черти! Ой…
        Прости мя, Господи, за слова нехорошие и грехи наши тяжкие.
        И, кстати, Ленку так и не встретил!
        Глава 15
        Пролетарии всех стран…
        Секретарь комсомольского комитета играл в пинг-понг.
        Как бог!
        Без особого труда брал резаные подачи, доставал «из космоса» длинные кроссы и ловко подбирал коварные «сопли» на сетке. Ивсе это - легко и не напрягаясь. Играючи. Чудесная тавтология: «играл в игру играючи». Но… правильно в свое время заметил старик Фейхтвангер: «Человек талантливый талантлив во всех областях».
        А Виктор Анатольевич был, без всякого сомнения, талантлив.
        Присутствующие девочки млели алым цветом!
        Вообще глубоко ошибаются те, кто верит в миф о деградации лидеров советского комсомола в застойные годы. «ЧП районного масштаба» помните? Так вот - не все так просто и однозначно. По крайней мере именно в этой идеологически выдержанной среде процент интеллектуально развитых, образованных и предприимчивых молодых людей оказался наиболее высоким. Ктому же, как правило, все комсомольские вожаки были крепки физически, ловки внутренне и симпатичны внешне! Иэти качества оказались далеко не последними аргументами в процессе трудного выживания потерявших ориентиры людей на просторах всесоюзного Гуляй-Поля в девяностые годы.
        И, смею заметить, далеко не все комсомольские номенклатурщики становились в те времена окончательными подлецами - вэтом опять же нас искусственно убедили, набрехали слегка мимоходом, непонятно только зачем. Может, стрелки хотели перевести? Свидетельствую - многие борцы за светлое коммунистическое будущее и при капитализме оставались полноценными и высокоморальными людьми.
        Я, например…
        - Привез? - заметил меня краем глаза комсомолец, не прекращая кайфовать от процесса расправы над очередным «чайником».
        Я вытащил отвоеванный у судьбы документ и помахал им в воздухе.
        - Дай сюда! - выхватил у меня приказ неизвестно откуда вынырнувший Жорик Фасулаки. - Мятый какой-то. Ты что, внужник с ним ходил?
        - Хуже. На кладбище.
        Виктор Анатольевич резким кроссом в угол зоны закончил партию.
        Эйс! Подача была такой силы, что краб с другой стороны стола даже среагировать толком не успел - так и продолжал стоять на изготовку, раскорячив неуклюжие клешни и глупо хлопая глазами. Ждал, наверное, что шарик ему на блюдечке принесут, сголубой каемочкой.
        Красиво.
        Получается, до этого комсомолец в поддавки играл, обладая таким ударом навылет?
        - На кладбище, говоришь? - Начальник вытер лоб полотенцем, которое тут же, как по заказу, появилось у него откуда-то из-за спины. - Ты чего там забыл-то?
        Кой черт меня за язык дернул?
        Это моя молодая половина опять пустозвонит. До чего же болтлива юность!
        И до чего сварлива старость.
        Опять? Хватит уже спорить!
        - Помолиться зашел, - буркнул я из вредности и злясь на самого себя.
        Точнее будет сказать - на САМИХ себя!
        - Ха! - обрадовался наш идеологический светоч. - Помолиться? Так ты сектант, батенька?
        - Имею право, - продолжал я вредничать, упрямо не желая идти на попятный, - согласно Конституции!
        - Так-так-так. Аможно поподробнее?
        - Чего поподробнее? Про Конституцию?
        - Про секту!
        - Виктор Анатольевич! - начал я по-настоящему раздражаться. - Унас в стране вообще-то свобода совести. Могу исповедовать любую религию, от Макаронного монстра до сатанизма. И оставаться атеистом при этом!
        Виктор Анатольевич очень внимательно меня разглядывал.
        Думает, наверное: «Ну ни фига себе я старосту назначил!»
        А и пусть. Нечего провоцировать трудного и легко раздражаемого подростка. Особенно когда этот подросток не далее как пару часов назад получил кастетом по многострадальному кумполу. Ипережил на жутковатом кладбище воздействие неблагоприятного стресс-фактора. С нарушением персонального гомеостаза и приобретением дырки на любимой курточке. Как раз в районе печени, на минуточку!
        Как тут не психовать?
        - А кто это, Макаронный монстр? - неожиданно спросил Виктор Анатольевич.
        Я даже слегка растерялся.
        - Это Тарасик! - выкрикнули из толпы болельщиков.
        И тут же дружно заржали, потому что Дума, услышав свой позывной, тут же принялся сучить ногами по полу, смешно отклячивая зад, как, по его мнению, делал это Адриано Челентано, давя виноград в фильме «Укрощение строптивого». При этом Тарасик держал рот дебиловато открытым, ана свою круглую смешливую мордаху натянул маску туповатой озабоченности. Иэто удавалось ему особо органично.
        Артист! Только при чем здесь макароны?
        - Какая разница? - попытался я съехать. - Макаронный монстр - это абстракция, обобщение. Типа «любое существо может считаться богом» ибла-бла-бла. Главное - советскими законами не запрещено. Хочу - хожу в церковь, хочу - нет.
        - Але! Кончай беситься! - повысил голос Виктор Анатольевич, обращаясь к стихийно образовавшейся и не на шутку разрезвившейся фан-группе эрзаца итальянской звезды. - Думко! Вообще не похоже. Иди тренируйся в бараки. Чтоб я тебя тут не видел!
        Нас разместили в здании только что отстроенного, но не сданного пока в эксплуатацию детского сада. Левое крыло - мальчики, правое - девочки. Вцентре - огромный холл с телевизором, диванами и теннисным столом. Почему к этой новенькой и уютной одноэтажке прилепилось казенное «бараки» - одному… Макаронному монстру известно.
        - Я телик хочу поглядеть, - заныл Тарасик, не забывая при этом «играть лицом», когда начальник глядел в другую сторону. - Сейчас мультики будут. Пластилиновая ворона. И кот Леопольд. «Выходи, подлый трус!» «Ребята, давайте жить дружно». «Хвост за хвост. Глаз за глаз!»
        Разумеется, после каждой фразы - взрыв дурносмеха. Этакий протестный демарш вчерашних восьмиклассников, демонстрация подростковой независимости. Типа «нам чего… уже и мультики посмотреть нельзя?».
        Педагогическую завитушку Виктор Анатольевич, скучая, разогнул в два счета: раз - шагнул к телевизору и выдернул шнур из розетки.
        Два:
        - Через десять минут все умытые, сходившие в туалет и накурившиеся втихаря находятся в «спальниках». Кто потеряется - завтра поедет домой. Мимо техникума, по прямой! Возвращение к истокам - только через приемную комиссию в следующем году. Есть желающие проверить?
        Желающих не оказалось.
        Даже среди безбашенных пародистов знаменитого итальянца. Разгулявшийся зверинец, ворча и поскуливая, потянулся к своим лежкам, норкам и гнездам - через туалет и умывальник. Умальчиков - общий, удевочек - для персонала. Сдушевой кабинкой, между прочим.
        Курить никто не пошел - все пока еще стесняются по малолетству.
        В технаре, как в школе, не запрещают уже, но… велика она - сила воспитательной инерции. Дымить конечно же будут, но и вправду «втихаря»: через форточки и окна, запуская в «бараки» коварных ночных комаров и злостно нарушая пожаробезопасность. Да что там, через неделю все через эти окна уже «на гульки» буду прыгать по ночам. По девкам! Комсомольский начальник - он только с виду такой грозный, ана поверку - лох лохом.
        А! Пардон, вэтом времени «лохов» пока нет. Тогда… тюфяк тюфяком!
        - Караваев! Авас, дорогуша, я попрошу остаться.
        Тюфяк!
        Не было в киношке про Штирлица никакой «дорогуши», чего сочинять-то? И вообще - чего ему еще от меня надо?
        Я вздохнул и повернулся к начальству.
        - Присядь, - предложил Виктор Анатольевич, указывая на диванчик рядом с собой. - В ногах правды нет.
        - «Нет правды на земле, - вспомнил я, усаживаясь. - Но нет ее и выше»[3 - Пушкин А. С. «Моцарт и Сальери», 1830.].
        - Да-да, - рассеянно подтвердил начальник. - Аниже?
        - Чего ниже?
        - Есть правда… ниже?
        Чего это он?
        - Я вас не понимаю. Где это - ниже? Иниже… чего?
        - Да ладно. Не обращай внимания, мысли вслух. Янасчет церкви хочу с тобой поговорить… тезка. Чтоб неясностей между нами впредь не было.
        Я вздохнул. Профилактическая чистка!
        - Да я пошутил, Виктор Анатольевич. Не молился я там. Так, заглянул из любопытства - спопом поболтать.
        - О чем же, если не секрет?
        Я на секунду задумался.
        Что, про «глаз Хора» ему рассказывать? Про странную бумажку, неведомо как появившуюся в моем кармане в тот промежуток времени, когда я прочухивался в чужом общежитии после удара кастетом в беспокойную и без того дурную голову? Боюсь, затянется разговор. Не посплю!
        - Да… не секрет особо. Яспрашивал у батюшки… про здание той самой церкви, что на кладбище. Оно самое старое в городе, вы знаете? Яздание имею в виду.
        - Мм… нет. Ас чего ты взял?
        - Как, Виктор Анатольевич! Вы не знали? Храм Всех Святых - ему лет полтораста, не меньше, еще до первой обороны построен! Две войны пережил - и как новенький.
        - Архитектура? Интересное у тебя увлечение. Нетипичное, ябы сказал, для твоего возраста.
        - Да это и не увлечение, по сути. Наш город просто шибко люблю. Про «сдобняковские шары» слыхали?
        - Нет.
        - Никита Сдобняков - наш архитектор-фронтовик. Очень талантливый и незаслуженно забытый - какие-то сложности у него были с партийным руководством. Недопонимание, так сказать. Так вот, все дома, что он проектировал, украшены каменными шарами. Кто-то вазонами украшал, кто-то балюстрадой, лепниной всякой. Аон - шарами! Икогда после смерти его имя отовсюду вычистили, остались только эти самые шары. Ну и… номинальное упоминание фамилии архитектора в специальной литературе. Не для широкого круга.
        - У нас на Большой Морской есть «Дом с шарами». Его работа?
        - В тютельку! Хватаете на лету.
        - Спасибо, конечно, за лесть, но при чем здесь кладбище и архитектор?
        - Так в этом же все и дело! - Яаж вскочил с диванчика, изображая приступ энтузиазма. - Если строил Сдобняков, это значит - будут шары. Тогда наличие перед домом шаров означает… что?
        - Э-э… что? То, что строил Сдобняков?
        - Ес! Во вторую тютельку!
        - Не пойму.
        - Ну как же - шары! Яхожу по городу и выглядываю каменные шары на фасадах, в сквериках у зданий, на заборах декоративных. Только чтоб большие были, не меньше метра в диаметре. Такие есть и на Гоголя, ина площади Революции, ина Ленина. Ивсе найденные дома, вы не поверите, они похожие! - Последние слова я произнес шепотом, для усиления эффекта торжества конспирологии. - Коренастые, сцокольным этажом, свитыми балконами. Все эти дома - они сдобняковские!
        Виктор Анатольевич растерянно похлопал глазами.
        Заметно было, что мозг я ему уже… начал заплетать в косичку.
        - Так ты что, шары, что ли, на кладбище искал?
        - Бинго! Была бы третья тютелька, вы бы и в нее попали.
        - Словечки у тебя…
        - Проверил я просто, - поспешно перебил я комсомольца, - сама церковь очень старая, авот другие строения могли быть и с шариками. Сдобняков за любую работу брался.
        - Ну и как?
        - К сожалению… без результата. Ипоп картины не прояснил.
        Помолчали.
        Ну, яи завернул. При том, что от первого слова до последнего - все истинная правда!
        - Странный ты какой-то… тезка, - сказал Виктор Анатольевич. - Свиду шалапут, аразговариваешь, как взрослый. Исловечки у тебя… бывают непонятные. Ты где этого всего нахватался?
        - «Шпионку» мне шьете, гражданин начальник?
        - Во! Опять.
        - Да читаю я много, успокойтесь. Вбиблиотеки захаживаю. Или запрещено?
        Не ответил.
        Задумался о чем-то о своем, бросая на меня время от времени оценивающий взгляд. Мне показалось или во взгляде был легкий испуг? Так на змеюку смотрят, не понимая, ужик это безобидный или злобная гадюка.
        - Так, ну понятно, - хлопнул он наконец ладонями по коленям и встал с дивана. - Ладно, иди к своим. Поговорим еще после о высоких материях, будет возможность. Асейчас пробегись-ка ты по бараку да посчитай всех. Староста ты или погулять вышел?
        - Девочек тоже… посчитать?
        - И де… А! Перебьешься. Девочек ему. Их Галина посчитает. Если все на местах, меня не тревожь. И… на будущее - ты сильно уж с боженькой, пожалуйста, не заигрывай. Комсомолец все-таки… надежда партии. Кадровая смена.
        Началось. Яподнял сжатый кулак перед собой:
        - Пролетарии всех стран…
        Виктор Анатольевич вновь бросил на меня странновато-испуганный взгляд:
        - Свободен.
        Пойду.
        А вот интересно, Цима с Тарасиком на месте?
        Глава 16
        Бедный Йорик
        Рабочий процесс по уборке урожая начался с того, что студенческий десант… обожрался виноградом. Весь! Включая начальника с его греческим помощником.
        Не то чтобы народ с голодного края приехал или, скажем, из тундры, где клюкву на кочках отыскать за счастье будет, - вовсе нет. Мы тут все на винограде выросли. Но как удержаться от дегустации, когда в твою ладонь попадает огромная налитая гроздь живых ягод, прозрачно-розовых, под легким матовым налетом, который, словно изморозь, легко стирается пальцем. Апод ним - глянцевое счастье гастрономического гурмана! Ихотя ты знаешь, что сорт технический и на вкус либо терпкий, либо приторный, - все равно одну ягоду зубами с грозди все-таки ухватишь между делом. Практически неосознанно. Так всей группой и накачались глюкоз?й по самое не хочу!
        И обедать в полуденный перерыв уже совершенно никому не хотелось.
        Зилок из деревенской столовой все же подъехал к нам на виноградные плантации, но, кроме компота из сухофруктов, ничего не привез - впервый раз, что ли, студенты на виноград приезжают? Все знают, что в стартовый день уборки их кормить бесполезно - харчи только переводить!
        Во второй половине дня виноград стал бродить.
        Разумеется, не снаружи. Понятно где. Ипонятно в ком.
        Иван Гюнтерович Блюм, смотрящий от сельсовета, крыша наша деревенская, специально первую делянку нам нарезал прямо около густой сосновой лесополосы. Там мы после обеда и зависали… грустными орлами. Потом возвращались на шпалеры (звучит как «на галеры», что созвучно и по смыслу тоже) и… вновь начинали обреченно употреблять набивший оскомину продукт. «Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус».
        Дегустация не прерывалась ни на секунду!
        И сам процесс по сбору урожая тоже - норму качали только в путь: скаждого по тридцать ящиков. Фасулаки с самого утра естественным порядком, то бишь самовыдвиженцем, заделался учетчиком - торчал с озабоченным видом у главного контейнера да точками на клочке бумаги обозначал персональные достижения каждого.
        И по-своему развлекался, как мог:
        - Не понял! Апочему в этом ящике так мало винограда?
        - Где мало? Нормально!
        - Мало, говорю! Еще три грозди сюда влезут.
        - Куда влезут? Давить придется!
        - Ты больной? Водин контейнер все сваливаем. Дави, если надо. Анедовес не приму! Свободен. Эй, ты, ану стой! А у тебя чего ящик поломанный?
        - Ногой наступил…
        - Лучше бы ты на голову себе наступил. Все, высчитываю порчу. Минус тебе!
        - Запихай этот минус себе в…
        - Поговори мне, душара. Одну точку зачеркиваю за сломанный инвентарь. Проходи, не задерживай!
        Король мира!
        Причем, судя по фамилии, наверняка с эллинскими корнями. Или даже какой-то божок с горы Олимп. Какой-нибудь преемник Гермеса - бога хитрости и торговли. По-моему, уФасулаки это призвание!
        А ко мне, интересно, тоже приколупается?
        - Полковник Караваев прибыл!
        - Староста? Ага. Так-так. Что тут у тебя записано? О! Да у тебя точек меньше всех, староста! Ты там что, сачка давишь в лесополосе? Не стыдно?
        - Не стыдно. Точек меньше, аящиков больше. Яих просто не сдавал, как все, по одному, сдам в конце разом. Они все там - на меже стоят. Иуже больше нормы, между прочим.
        - А кто так разрешал?
        - А кто так запрещал?
        - Э-э… так ящиков же… может не хватить!
        - Не хватило? - Яскептически разглядывал гору пустой тары около контейнера.
        - Эй! Аты чего продукт теряешь? - оперативно переключился Жорик с меня на другую, более беззащитную жертву. - Не свое, не жалко?
        Хрупкая девчонка уже роняла в изнеможении тяжелый ящик, когда я, своевременно подскочив, перехватил ее ношу.
        - …Пасиб… - шепнула она еле слышно.
        Я молча кивнул в ответ, вываливая содержимое в контейнер.
        - Так… как тебя там? Швецова? Девять? Утебя только девять ящиков? Чего так мало? Мы снимаемся уже через час! Ты чего думаешь вообще?
        - У меня еще… там.
        - Ты что, тоже пустые ящики тырила?
        - Да. Взяла.
        Без позы, без вызова - просто констатация. Ядаже залюбовался.
        - Еще раз возьмешь…
        - И что ты сделаешь? - живо заинтересовалсяя. - Побьешь ее? Нет, правда, Жорик. Девочку ударишь? Или поможешь все-таки донести? А?
        Фасулаки злобно зыркнул в мою сторону:
        - Посм?трите тогда у меня.
        - Сам у себя посмотришь! Пойдем, помогу тебе сдать… священный «продукт», - чуть насмешливей, чем следовало, предложил я девчонке.
        - Я сама.
        Мелкая, аупрямая!
        И, кстати, апочему я ее не помню?
        Когда до меня дошла суть вопроса, яаж ходить разучился - встал как вкопанный, вытаращив на девчонку глаза. Темные кудряшки, серо-зеленые глаза, пухлые губы и еле заметные конопушки на носу - дите дитем! Хотя с формами все в порядке, этого не отнять. Вполне сформировавшаяся по нашим южным меркам девушка.
        Фигуристая на загляденье, только очень изящная.
        - Ты из нашей… то есть… из группы М-111?
        Застенчивый кивок в ответ.
        Да как так-то? Яведь не мог никого забыть!
        Откуда в этой версии моей реальности появилась сия «Барби»? Не было в нашей группе никого даже и близко на нее похожего! Вдругих местах - возможно, но в технаре! Железно нет. Такую грех не запомнить.
        Может быть, как вариант, она быстро отчислилась из технаря в моей прежней жизни? Так, что даже в стройотряде не успела побывать. Тогда - да, сходится. Тогда при таком раскладе мог я ее и не встретить.
        Успокоился немного, выбрав себе более или менее приемлемое объяснение.
        - А как звать тебя… Швецова?
        - Вика. Атебя?
        - Да… тоже. Всмысле - Витей меня зовут. Получается, как и тебя.
        Девчонка хихикнула, тут же став похожей на веселого лисенка:
        - Смешно. Виктор и Виктория.
        Я растерянно пожал плечами:
        - Чего тут смешного-то? Просто… тезки.
        Опять тезки. Мало мне было комсомольского вожака!
        - Да нет же! - щебетала девчонка, семеня за мной между рядами коренастых виноградников. - Смотри, «Виктор и я» - получается Виктория! Понял?
        Что она хочет этим сказать?
        Что за «тонкие» намеки на «толстые» обстоятельства? Ивообще про Викторию и Виктора - это древний «баян» из арсенала сопливых статусов гламурных львиц социальных сетей. А! Тут же этого нет. Так что, получается, сама придумала эту фишку? Родоначальница?
        - Прикольно, - равнодушно бросил я через плечо. - Апапа у тебя не Анатолий, случайно?
        - Нет. Брон?слав. Стогис Бронислав. Он литовец. АШвецова я по маме.
        Вот откуда такая белая, нетипичная для наших мест кожа! И конопушки.
        - Виктория Брониславовна. Увесисто! На тебя посмотришь - иначе как Брониславовной и не назовешь! Повезло так повезло.
        - Почему?
        - Да у тебя имя с отчеством, как у главбуха какой-нибудь солидной конторы. Сразу представляется центнер живой женской плоти. Короче, не идет тебе.
        - А какое имя подошло бы?
        - Ну-у… Тошка, например. Тошка-Виктошка. Ибез отчества чтоб…
        - Мне нравится. Зови меня так.
        Я вздохнул. Почему у меня ощущения, что меня… кадрят?
        Обычно бывало наоборот!
        - Ну ладно… Тошка. Это твои ящики?
        - Ага. Тут пять, там пять и в конце еще десять.
        - Да ты, мать, стахановка! - Яухватил сразу четыре ящика и, пыхтя, почапал «сдаваться». - Не надо, не бери!
        Это я заметил, повернув голову, как пигалица вцепилась в оставшийся одинокий ящик.
        Ага. Так она и послушалась. Вот характер!
        Потянулась за мной, пошатываясь и багровея от напряжения. Фигасе она слабенькая! Того и гляди, на вынужденную посадку пойдет. Пропеллером в борозду. Как она вообще до пятнадцати лет дожила?
        Лисенок Тошка.
        Полудохлый.
        Решительно поставив свои ящики на грунт, яразвернулся и отобрал у нее непосильную ношу. Виктория Брониславовна пискнула было протестующе, но я сделал вид, что тут никого нет, - легко оттер ее плечом, даже не почувствовав в воздухе какого-либо сгустка материи. Поставил на свою стопку пятый ящик и, крякнув, взял вес. Тяжело, блин! Ивидимость по курсу нулевая, так как перед глазами - кусок фанеры. Благо направление можно корректировать по виноградным рядам справа и слева.
        А вот спереди… только по наитию.
        Только слабое у меня «наитие» оказалось. Ненадежное!
        Именно по этой причине в конце своего нелегкого пути я, вместо того чтобы триумфально вытереть пот с заслуженного лба и омыться в лучах женского восхищения, банально споткнулся о вездесущего учетчика, оказавшегося у меня на пути, и… низринулся оземь!
        Аки дуб.
        А что? Дуб и есть, потому что грохнулся я как бревно неодушевленное. Вместе с ящиками, разумеется. Ивместе с Фасулаки, которому мало того что досталось от фанерных углов, так еще и б?льшая часть виноградной массы опрокинулась именно на разнесчастного грека, как на участника нашей инсталляции, занявшего позицию «я тут снизу полежу».
        И «полежу», и«покричу», ибо Жорик подо мной и виноградом заверещал так, что о его неприятностях услышал весь наш рабочий гектар. Со всеми живыми организмами на его поверхности. А это сто на сто метров, на секундочку!
        Вот умеет же человек привлечь к себе внимание!
        И праздник для людей устроить - не хуже, чем фестиваль бразильский! Янекоторых слов, что доносились из глубин виноградной кучи подо мной, даже в своем почтенном возрасте никогда не слышал. Ктому, что они уж точно не являлись древнегреческими вульгаризмами. Все родные, исконно русские.
        Так даже и не в словах дело!
        Сначала Жорик просто нечленораздельно орал, как раненая выпь. Потом стал разделять члены и воспроизводить вербально те самые чудо-образы, что ввергли меня в краткосрочное изумление. Затем, не вставая, хотя я, кпримеру, был уже на четвереньках и занимался расчисткой эпицентра беды от остатков раздавленных гроздей, ине замолкая, Жорик стал проявлять первые признаки агрессивности. Ико мне, ик винограду, и к ящикам, причем последним доставалось на порядок больше, так как я большей частью уворачивался от его хаотичных попыток нанести мне телесные повреждения и руками, иногами.
        В какой-то миг я обнаружил, что всю эту идиллию сопровождает жизнерадостный девчачий смех. Радостный и лучезарный, аки родничок весенний!
        Какая черствая девочка!
        А вдруг… Фасулаки себе сломал что-нибудь?
        Хотя вряд ли. Переломами так не машут.
        Как-то на удивление оперативно стал массово прибывать встревоженный народ и, даже толком не разобравшись в ситуации, послушно начинал ржать. До обидного дружно. Уж больно заразительно хохотала Виктория Брониславовна. Тошка-Виктошка, злой и бездушный лисенок.
        Потом зараза неконтролируемого ржача накатила и на меня.
        До слез, до размазанного виноградного сока на пыльной физиономии. Вот про этот фестиваль радости я и упоминал раньше! Витоге - булькающе и басовито загыгыкало даже где-то снизу, из кучи фанерных обломков в луже липкого сока. Из центра мира!
        И для присутствующих это стало отмашкой для второго цикла истерики.
        Позже выяснилось, что в кутерьме кто-то у Жорика стырил листочек с точками, над которым полдня трудился поверженный бог маркетинга. Учет у учетчика был сорван. Короче, угрека день точно не задался.
        Зато посмеялся вместе с нами от души. Смех продлевает жизнь и чистит карму!
        А мы с Тошкой после непродолжительных разборок в конечном итоге оказались в конце ее виноградного ряда сидящими на ящиках спина к спине. Инас по очереди раз за разом пробивали судорожные всплески постепенно угасающего веселья, сжигая остатки жизненных сил. На излете. Давненько я так не смеялся!
        А зря.
        В какой-то момент я вдруг почувствовал, что взрослая моя составляющая превратилась в исчезающе малую точку, загнанную глубоко в подкорку головного мозга. Вдалекую звездочку, которую пока еще видно, но ни света, ни тепла уже не получишь.
        У руля остался подросток! Полноправно и вседозволенно.
        - Фу-ух! Слушай, Тошка, аведь это из-за тебя весь бедлам, прикинь?
        - Бедный Жорик!
        - Бедный Йорик!
        И вновь трясучка от смеха.
        Тупые темы, тупые фразы - отчего же так легко и чисто на душе?
        Что раньше мешало? Неужели… я сам? Тот, который взрослый. Со всей своей памятью, моралью и жизненными принципами? Старая зануда!
        - Я липкий, как повидло.
        - Пожалуйста, не мойся сегодня.
        - С чего это вдруг?
        - Поработаешь у нас в бараке ловушкой для мух. Икомаров!
        И сама смеяться со своей шутки! Да так, что заскользила с ящика куда-то вбок, под лозы. Яповернулся и поймал ее как пушинку. Апотом неожиданно для самого себя развернул и поцеловал в смеющиеся губы. Она затихла и ответила на поцелуй - легко и естественно. По-взрослому.
        Как будто не целовалась сейчас в первый раз в своей жизни.
        Откуда я это узнал? Просто почувствовал.
        Ее губы пахли виноградом.
        Глава 17
        Великое и ничтожное
        А утром следующего дня на стене поселковой столовой, где мы завтракали и ужинали, появился «уджат». Та самая пресловутая буква «Я» сглазом вместо верхней петельки. Значок был намалеван битумом и вонял соляркой - смола к утру даже не успела просохнуть. Вниз по стене от зловещей каракули стекали жирные черные подтеки.
        Эпичненько получилось.
        Жутковато даже на первый взгляд. Вряд ли этот эффект планировался намеренно - просто Цимакин со своим подручным соратником вряд ли особо аккуратничали во время совершения этого высокооплачиваемого злодейства. Видимо, сильно торопились.
        Честно признаюсь - пару дней назад мне было бы на это наплевать.
        Ну, делает селюк какой-то странный гешефт на свой страх и риск, пакостит по-мелкому. Что здесь такого? Причем пакостит он, что особо умиляет, себе подобным - другим, местным селюкам. Братьям по разуму. Приобщает, так сказать, дремучих крестьян к высокому искусству граффити.
        А мне что, больше всех надо? Яим худсовет, что ли? Или совесть нации? Даже и не супергерой, знаете ли, - как-то слабо приживается сей чудесный американский персонаж в нашем российском менталитете, даже не знаю и почему.
        И все бы так, но…
        Нюансы появились, знаете ли. Интерес.
        Ибо поменялось кое-что в этом подлунном мире - как раз с момента получения сзади по моей ни в чем не повинной голове коварного удара от неизвестного почитателя. Ипоявления после этого в моем кармане загадочного фантика с кракозяброй. Уж больно навязчивые совпадения, не находите? Яэтот «уджат» вообще третий раз в жизни вижу. Ивсе разы - за последние два дня: впервый - у Цимы в автобусе, потом - на подброшенной бумажке и наконец - тут, на стене местной харчевни. «Три пескаря»! Шедевр в исполнении хитросделанного и малоизвестного художника. Игде-то между этими тремя эпохальными событиями - не менее эпохальный приход кастетом по моему персональному затылку.
        Заинтересуешься тут!
        - Стой! Раз-два, - ухватил я за плечо пробегающего мимо Циму. - Погодь, душа моя. Перетереть надо.
        - Чего ты? Что надо? Ану, отпусти!
        - Отпустил. Не напрягайся, все нормально, - поднял я руки ладонями вперед. - Ты как из «бараков» свинтил, лишенец? Яночью два раза людей проверял.
        Цима усмехнулся:
        - Как надо, так и свинтил! Стучать пойдешь?
        - А за «стучать» можно и в глаз получить. Что за предъявы? Ячто, повод тебе давал?
        - Ну, не давал. Ачего пристал тогда?
        Я облокотился спиной о стену, скрестил руки на груди и сделал вид, что решаю для себя тяжелую морально-нравственную дилемму. До выхода на плантации из «бараков» было еще минут пятнадцать. Времени для лицедейства навалом.
        - Тут такое дело, Цима… - начал я типа «мямлить». - Гляжу, пошел уже у вас процесс настенной росписи. Амне сейчас и вправду деньги понадобились. Позарез. Тебе нужны еще помощники?
        О! На это стоило посмотреть.
        Человек вполсекунды вырос сантиметров на пять, не меньше! Иплечи расправились, иосанка. Авзгляд! Так, наверное, паны в свое время разглядывали смиренных холопов.
        - Ну… даже не знаю. Мне Тарасик уже помогает.
        До чего же наивные люди эти хуторяне!
        Если я, кпримеру, хотел бы их, извиняюсь, за попу взять - факт сдачи с потрохами себя и своего подельника можно было бы считать состоявшимся. Но это же чепуха! Жгучая тяга порисоваться - она по-любому важнее банальной осторожности. Понимать надо.
        Предъявляю козырную карту:
        - Я за полцены готов взяться.
        - За трешку!
        Клюнул.
        Согласиться - значит вспугнуть. Аккуратно подсекаем.
        - Совесть поимей, Цимакин! Сам же явно не за чирик подрядился. Думаешь, не понимаю?
        - А шо ты гроши мои вважаешь? Не хочешь, не берися. Нам бильше дистанется. М?нэ и один Дума влаштуэ. Он взагали беспла-а…
        И замер на полуслове.
        Оба-на.
        Подвела чувака мова соловьиная! Хотел мне свою «незалежность» продемонстрировать, да и… увлекся. Авот это уже провал, дорогой штандартенфюрер! Вчистом виде. Засыпался, понимаешь, фраерок, на понтах дешевых. О, пардон, граждане. На мании превосходства, яхотел сказать: как свяжешься с этими уголовниками, хоть рот потом с мылом мой!
        Я расплылся в торжествующей улыбке:
        - Вон оно ка-ак! Прокинул-таки Тарасика? Красав?ц! Пятера, Цима. Пя-те-ра! Ини центом меньше. А то как бы брат твой по художественному ремеслу лишнего чего не узнал случайно. Кпримеру, про твои секретные прайсы!
        - Чего?
        - Про расценки, Цима. Про денежки!
        - Ну… и пусть узнает. Подумаешь, пугает он меня…
        - А чего отворачиваемся? Чего в глазки-то не смотрим? Ци-ма!
        - Чего «Цима»? Заладил: «Цима да Цима»! Шо ты вообще привязался ко мне?
        Хоть и перло из меня желание еще малость потоптаться на костях этого крохобора, все же унял я все свои нездоровые амбиции - наступил на горло собственной песне.
        Вздохнул только, фальшиво кручинясь:
        - Деньги мне нужны, Сережа. Дюже гроши потрибны! Так разумиешь?
        - Гроши ему потрибны, - проворчал Цима, остывая. - Гроши усим потрибны. Ладно. Уговорил. Пользуйся моей добротой. За пьять карбованцив, ты сам казав!
        - Казав, казав, - покладисто согласиля. - Чего делать-то надо?
        - После ужина узнаешь, - сважностью отрезал Цимакин. - Именьше болтай. Ичтоб рядом со мной тебя видно не было. Пусть не привыкают!
        О! Конспирация? Круто.
        - Я вообще тебя не знаю, - зевнул я, отворачиваясь. - Мальчик, ты кто? Где твои родители?
        - Ну-ну.
        И пошел себе. Не придумал навскидку, как остроумно ответить. Без мовы.
        Я поднял голову вверх и вздохнул глубоко-преглубоко. Какие-то двойственные ощущения - и удовлетворение от провернутой интриги, иеле различимый смутный дискомфорт. Что не так-то?
        А на небесах - ни тучки.
        Поразительная сегодня погода! Звонкое, чистое утро. Идень, видимо, будет хороший, жаркий. Радостный, ябы сказал, несмотря на осеннюю пору. Откуда тогда у меня это гадостное послевкусие после общения с Цимакиным? Как клопа проглотил! Ивроде бы ничего особенного не случилось, да и не планируется - какие-то полудетские игры с картинками, ну странные, ну необъяснимые. Но это ведь пока. Разберемся ведь? Разберемся!
        И все равно тошно. Депрессняк?
        Похоже на то.
        Нужно акцентироваться на каком-нибудь позитиве.
        Что там, день, говоришь, хороший предстоит? Это ведь позитив? А то как же!
        Я повел плечами, разминая суставы.
        В мире стало заметно теплее. Утреннюю прохладу, из-за которой мы буквально час назад дружно ежились, чапая на завтрак, как корова языком слизнула. Даже если и захочешь - толком не успеешь продрогнуть в этих субтропиках. Воздух вдали уже заметно подрагивает над виноградными рядами - невооруженным глазом видно, как все вокруг интенсивно нагревается… на нашу голову.
        По жаре сейчас придется работать… радостный, говоришь, будет день?
        Не проканало с позитивом.
        Жгучее солнце на юго-востоке практически в реальном времени выкатывалось из-за горы Гасфорта, метр за метром щедро заливая всю долину ослепительным светом.
        Золотая балка! Ни прибавить, ни отнять.
        Так-так-так. Продолжаем радоваться.
        Как же все-таки повезло нам с этим стройотрядом - места тут, без всякого сомнения, райские. Изнаменитые! Ощущение сопричастности с большой историей возникает здесь на каждом шагу. Без лишнего пафоса причем. Само собой!
        Нащупал я, кажется, позитивную тему. По крайней мере любимую.
        Историк я или нет?
        Вот, кпримеру, знаменитая во всем мире Сапун-гора - вытянулась непреодолимым барьером на западе от нас. Виднеется как на ладошке. Кошмарный сон вермахта времен Второй мировой - двести пятьдесят дней понадобилось гитлеровцам для успешного ее преодоления! Апотеряли этот рубеж весной сорок четвертого меньше чем за месяц. Бои были такие страшные, что на этой возвышенности еще лет десять ничего не могло вырасти из-за обилия в земле железа и человеческой крови.
        Только маки. Знаменитые красные маки!
        Кроваво-красные склоны - и красиво, истрашно.
        На южном направлении еле виднеются не очень заметные Семякины высоты. Поменьше будут в размерах против Сапун-горы. Здесь сто тридцать лет назад произошла великая английская катастрофа, как они сами это расценивают, - глупейшая атака британской легкой кавалерии лорда Кардигана на русскую армию и бесславная гибель представителей самых аристократических английских фамилий! Битва в «Долине смерти» - тоже по-своему знаменитое в мировом отношении событие. Печально знаменитое. До сих пор не все тайны раскрыты - столько было фальсификаций и лжи про то время!
        Причем с обеих сторон, справедливости ради надо заметить…
        А вон Федюхинские высоты на севере. Те самые, где в Крымскую войну русская армия генерала Горчакова была практически наголову разбита франко-сардинскими войсками. Большей частью, почитай, из-за дешевых петербургских интриг: столица требовала срочных побед любой ценой. Акнязь смалодушничал и не смог возразить императору, бросил без подготовки русские полки на трудные и укрепленные ландшафты.
        Две тысячи убитых!
        И тут кровавые склоны. Имаки в начале июля.
        Да в этих местах кругом история!
        Позитив?
        Ну… в какой-то мере.
        На горе Гасфорта, из-за которой сейчас выглядывает беспощадное солнце, - итальянский некрополь, разрушенный по указанию бездушных советских бюрократов: для каких-то «умных дураков» вшестидесятые годы песчаный карьер показался важнее древних иностранных захоронений. Когда тут на Федюхинских высотах погибала армия Горчакова, итальянцы в обороне потеряли всего двадцать восемь человек, не считая раненых. Двадцать восемь против двух тысяч! Больше семидесяти русских солдат на одного сардинца. Достойный противник, не правда ли? Авот холера, обрушившаяся на союзников с Апеннин чуть позже божьим роком, забрала каждого седьмого из пятнадцатитысячной армии - около двух тысяч скончавшихся.
        Сравнялся горький счет! Все усопшие остались в Крыму - на Гасфорта.
        Сейчас - ни одного сохранившегося надгробия, только редкие кости в карьере…
        Легко кому-то дается борьба с мертвыми!
        Они же сдачи не дают.
        А вон чуть южнее от Гасфортовой горы виднеется маленький аккуратный холмик, похожий на дальневосточную сопку. Этакий волдырь среди ровных виноградников. Думаете, просто горочка? Как бы не так! Это бывший «редут Канроб?ра» - ключевая причина британской катастрофы на Семякиных высотах. Из-за него все и произошло! Потому что русские до обидного лихо выбили оттуда турок и захватили английскую батарею, спровоцировав тем самым обидчивых британских джентльменов на опрометчивую атаку.
        Это памятник нерукотворный.
        Хотя внешне всего лишь земляной пузырь среди плантаций!
        И еще один холм - уже севернее горы Гасфорта. Непримечательный, приземистый, каких-то девяносто метров над уровнем моря. Называется звонко - «высота Безымянная». Семь долгих месяцев здесь была передовая точка оборонительной позиции бригады морской пехоты - это уже при второй обороне города. Больше чем полгода авиаударов, артналетов и непрерывных атак на этот микроскопический клочок земли! Методично ровняли эту высоту с нулевой отметкой, пока измученные морпехи не откатились на более серьезный рубеж - кСапун-горе.
        Так и не сровняли.
        А выглядит тоже как волдырь на ровном месте. Идаже меньше южного соседа.
        И все равно - памятник. Людям от Природы.
        Не помню, на Безымянной есть хоть какой-нибудь памятный знак… людям от людей? Или остались лишь скупые строчки в забытых мемуарах давно ушедших героев? Аместа здесь такие, где у каждого холма, укаждой балки, да что там, укаждой складочки ландшафта есть своя история. Своя тайна. Исвой подвиг - независимо от того, помнят о нем люди или нет. Ставят там памятники или благополучно обо всем забывают. Это даже не имеет значения. Это «но?мен» - вещь в себе. Величие этих святых мест так самодостаточно, что уже не зависит от нашего восприятия - субъективного и ненадежного, как показывает неумолимое время.
        Кругом - застывшая история!
        А мы тут суетимся себе, виноград собираем, как ни в чем не бывало. Ссоримся, миримся, ломаем голову над пустяковыми проблемами да девчонок целуем напропалую. Как же это все мелко!
        Но… великое и ничтожное мирно соседствуют в Золотой долине, не мешая, апорой даже и не замечая друг друга.
        И жизнь продолжается!
        Кстати, одевчонках…
        Глава 18
        Княгиня Ольга
        Да. Одевчонках.
        Главное - Тошка теперь официально моя подруга и по совместительству… учетчик стахановской бригады студенческого резерва по уборке винограда. Что не менее престижно. Отныне она на легкой работе, иэто, на мой взгляд, справедливо. По-джентльменски. Ну, нет у нее с рождения возможности гордиться собственной мускулатурой, иэто, к моему неописуемому удовольствию, очень хорошо!
        Даже Жорик Фасулаки, до отвала наевшийся вчера дармового винограда, на эту рокировку вовсе и не обиделся. Раз босс так решил, значит, так тому и быть. Знал бы Рыжий, что Виктор Анатольевич даже и не вникал особо в проблему, так разрешил - лишь бы от меня отмахнуться. Мол, делайте, что хотите, карапузы! Не до вас.
        Потому что к красавцу-комсоргу утром приехала дама.
        Нет, не так - Дама (сбольшой буквы).
        Это к продолжению темы «Одевчонках».
        Пока я интриговал с Цимаковым, апотом хлопал восторженной варежкой по красотам Золотой балки в направлении всех четырех сторон света, на дороге от автобусной остановки появилась одинокая женская фигурка в ситцевом сарафане. Ипостепенно наш птичий гвалт на крыльце «бараков» странным образом сошел на нет - сменился восхищенным затишьем перед бурей грядущих обсуждений увиденного чуда.
        Потому что девушка была прекрасна!
        То есть без натяжек. Тонкий стан, высокая грудь, длинные ноги - все это братья-тинейджеры оценили по достоинству еще на подходе. Так сказать, на дистанции первичной оценки. Авот когда объект приблизился на расстояние более детального осмотра, тогда все и выпали в осадок. Затихли, очарованные. Потому что…

…К нам явилась Гармония!
        Или можете называть ее Идеалом, Ангелом, Совершенством - все подойдет. Бывают в мире такие женщины - покоряют всех и сразу. Оптом. Ровными штабелями.
        Длинные светлые волосы, загорелая кожа, огромные зеленые глаза, даже без намека на какой-либо макияж. Не надо! Природа уже все разукрасила. Тонкая переносица с небольшой горбинкой, капризно-упрямый рот с пухлой нижней губой и трогательно изогнутой верхней. Высокие скулы, уверенный взгляд, ябы сказал, издевательски-уверенный взгляд хищницы, осведомленной о том, что жертвы уже парализованы. Иготовы к употреблению.
        Только кто бы нас употребил? Не по Сеньке шапка!
        Истинный счастливец уже топтался на крыльце, сонно потягиваясь, - явно «даванул на массу» после завтрака. Наш комсомолец - известный неженка и сибарит.
        Вот тут я к нему и подкатил насчет Тошки-Виктошки. Как раз тогда, когда все остальные обреченно млели от чудесного видения. Авот у меня, к счастью, есть вакцина от коварных женских чар. Привит, знаете ли. Слов нет - прекрасный экземпляр двигается по комсомольскую душу, но ия…
        А что я?
        В общем-то хвастаться нечем.
        Просто знаю на своем собственном опыте, какие опасности сопряжены с женщинами, прелести которых безоговорочно признаются абсолютно всеми. Мужиками, яимею в виду, потому что, скажем, даже наши технарские девчонки явно не увидели в этой «телке» ничего особенного. Ипо этому поводу дружно и неприветливо прищурились: «Подумаешь! Фифа…»
        Даже безобидная Тошка, за которую я сейчас ходатайствовал перед полусонным комсомольским лидером, выглядела крайне ершистой. Рефлексы, скорей всего. Ивообще вся публика жестко разделилась в своих предпочтениях - ровнехонько по гендерному признаку.
        А я тем самым под шумок получил добро на переназначение учетчика достижений виноградарского хозяйства.
        - Здравствуй, Витя.
        Хоть я и «привит», как хвастался раньше, но все равно екнуло. Яведь тоже Витя! Хоть и размерами поменьше.
        У видения оказался чрезвычайно сексуальный грудной голос - низкий и глубокий. Обволакивающий. Таким голосом, как правило, вселяют надежды на безумные ночи и не менее сумасшедшие дни. Дни… во грехе.
        В страстном и непристойном грехе!
        Гипноз?
        Где-то неподалеку дружно клацнули не совсем аккуратно закрывающиеся челюсти случайных ценителей. Несовершеннолетних, надо отметить. Инеискушенных.
        - Привет, Оль, - лениво махнул рукой комсомолец, ломая зевоту. - Пойдем ко мне. Фасулаки. Где Фасулаки? Жорик! За старшего. Япозже подойду.
        И скрылся с чудесной княгиней Ольгой в тени палат царских.
        В смысле - потащил подругу в «бараки», люто ненавидимый всем мужским коллективом двух студенческих групп. Ну, разумеется, кроме меня.
        Мне пофиг… почти.
        - Кто это? - шепнула Тошка, приблизившись. - Подружка Надрезова?
        - Да нет, - постарался я придать голосу равнодушия. - Мама евонная. Сынка вот приехала проведать. Не обижают ли, хорошо ли кормят, поят…
        - Дурак! - хихикнула моя новоявленная герл-френда. - Красивая она! Вот бы мне такой стать.
        - Ты лучше! - заверил я ее совершенно искренне. - Ты настоящая. Живая. Аона, как… Снежная королева. Ледышка! Хоть и загорелая. Иди сюда…
        Странно, но Тошка стеснялась целоваться на людях. Именя это крайне забавляло. Яопять почувствовал, как взрослая составляющая сжимается в подкорке в пульсирующую точку. Вот и правильно! Стариканам тут не место.
        - Витя! Не на…
        Ага, сейчас!
        Я запечатал ее рот поцелуем.
        Виноградная девочка, пахнет как сорт «Изабелла» - солнцем и лесной земляникой.
        Стихла, затрепетала как пойманная птица. Только глаза зажмурила - сильно-сильно. Это чтобы окружающих не видеть, язнаю. Народ косится на нас, усмехаясь понимающе - покровительственно и цинично! Так, как к этому и должны относиться настоящие мужики в пятнадцать-шестнадцать лет.
        И только я один чувствую мощные флюиды зависти.
        Утренний шок у них - сначала появление замечательной Княгини, потом эти обжималки-целовалки на виду у всех. Кслову, скоро эти нежности станут повальной модой у нас на курсе - как раз после окончания второго семестра, следующим летом, получается. Напряжение первого года обучения схлынет, появится уверенность в своих силах, игормоны неконтролируемо хлынут в освободившееся после учебного ажиотажа пространство.
        А мы вот с Тошкой чуть поторопились с романтикой. Поэтому и на таком прицеле у всех завистников. Ядо сих пор не понимаю - кто из нас кого «снял»? Иесть у меня смутное подозрение, что…
        - Фасулаки! Яне понял, какого черта вы еще здесь? - выглянул из окна своего персонального номера Надрезов. - Ану, марш на плантации! Чернокожие.
        - Все! Погнали, толпа! - слегка важничая, скомандовал Жорик. - Выходим на дорогу и притормаживаем. Там проверка. Старосты, списки взяли? Караваев, Смирнова! Вас спрашивают!
        - Караваев задержится! - донеслось из «бараков». - Возьми у него журнал. Сам людей проверишь. Не маленький.
        Я недоуменно закрутил головой.
        Задержится? Скакой это стати?
        Тошка ничего не спросила и не прокомментировала, атолько странно на меня посмотрела, присоединяясь к выползающим на дорогу бригадам. Она вообще умеет быть немногословной - для женщины это достоинство. Пардон, вданном случае для девочки.
        - Зайди к Надрезу, - продублировал Жорик, забирая у меня бумаги, репетов?л, как назвали бы это бравые морячки - Ине тормози тут, норма все равно за тобой! Не советую забывать.
        Я пожал плечами и отправился внутрь здания. До чего же злопамятный тип этот вредный грек! А ведь он мне сначала даже понравился. Рыжий предок Чубайса!
        В сравнении с набирающей обороты жарой на улице внутри помещения пока еще царила приятная прохлада. Ненадолго, надо думать. Кодиннадцати и здесь начнется душегубка, это я хорошо помню. Дверь в кабинет воспитательского состава, где разместили нашего начальника, была приглашающе открыта.
        - Знакомься, Витя, это Ольга, - сушеным голосом проворчал комсорг. - Она корреспондент. Журналистка и фотограф.
        И точно, на прекрасной шее Совершенства висел фотоаппарат в кожаном чехле. Верю.
        Странно только, что комсомольский вождь ее представляет мне, ане наоборот. Положено же мужчину первым представлять женщине! Атак выходит, будто бы я шишка поважнее всех присутствующих!
        Невежливо как-то.
        Я внимательней присмотрелся к той, кого по этикету обидел Надрезов.
        Лет восемнадцать на глаз, может, ибольше. Аможет, именьше. Одно определенно - очень хорошо выглядит. Термин «ухоженная» нехарактерен для начала восьмидесятых, но она именно что следит за собой - грамотно и со вкусом. И, повторюсь, ну очень красивая!
        - Оля, - произнесла она, протягивая мне руку не вставая с кресла. - Собкор городской газеты.
        - Витя Караваев. Два дня как студент техникума.
        Умеренное рукопожатие - ладошка и не вялая, ине жесткая. Эта девушка и правда, что ли, идеальна?
        - Ты садись, Витя, не стой, - указал мне на свободное кресло Виктор Анатольевич, сам плюхаясь на койку. - Мы на помощь твою рассчитываем. Некоторым образом.
        - А почему именно на мою?
        - А на какую конкретно помощь, не хочешь спросить?
        Он потянулся за блокнотом на столе и стал что-то лениво вырисовывать. Без особого энтузиазма, как я заметил. Полностью игнорируя народную рекомендацию, звучащую как «не хочешь… не мучай…».
        - На какую? - переспросил я, завороженно следя за рассеянными движениями карандаша в комсомольских пальцах. - Хочу спросить. Но потом. Мне интересно, чем именно я заслужил эту вашу милость.
        Красавица рядом улыбнулась уголками своего точеного рта.
        - Скажешь тоже, «милость», - пробубнил комсомольский вождь, отбрасывая блокнот и с удовольствием вытягиваясь поверх покрывала. - Опять не получилось. Что-то я не выспался. Из-за нового места, что ли?
        Тоже странно - тут гость сидит, девушка, а он валяется, словно хряк. Не замечал я раньше в комсомольце склонности к моветону. Хотя, впрочем, если они близки, да еще и давно, - в принципе допустимо. Но опять же не при чужих! Он как специально ее унижает!
        Я вытянул шею и глянул на рисунок в блокноте.
        Тьфу ты! Детский сад.
        Все школьники чуть ли не с первого класса малюют на листочках так называемый невозможный треугольник - типа объемную фигуру с перепутанными гранями. Кажется, фигура Пенроуза называется. Анаш гений пытался воспроизвести что-то подобное с квадратом и звездочкой пятиконечной. Причем довольно коряво.
        Художник от слова «худо»!
        - Ты ведь староста? - спросила девушка, оторвав меня от произведений местного Малевича. - Яне ошиблась?
        - Угу. Всмысле нет. Не ошиблась.
        - Ну вот. Кого попало старостой не назначат. - Она откровенно разглядывала меня с ног до головы, словно лягушку, препарированную под микроскопом. - Амне в помощь нужен сообразительный парень. Сголовой.
        Вот это мне нравится!
        Если учесть, что при выборе старосты нашей группы Надрезов просто ткнул пальцем в первого подошедшего, коим я и оказался. Ну да, действительно «с головой», куда уж головастее!
        - Ла-адно. - Комсорг в последний раз потянулся с видимой неохотой и встал все же с койки. - Вобщем, Караваев, тебе поручение. На целый день! Ольге нужно попасть на мол. На Южный. Ясмотрел по адресам - ты ближе всего живешь. Проводишь, покажешь, что попросят, ик вечеру сюда, пока не стемнело. Ты понял?
        Я заморгал.
        Мол? При чем тут мол?
        - Если честно… ничего я не понял.
        - Короче! Караваев. Ольга тебе все растолкует. Вообще - поступаешь в ее полное распоряжение. Все, я ушел!
        И действительно… ушел!
        - Я все объясню, - успокаивающе произнесла красавица. - Не бойся. Яне кусаюсь.
        Мне почему-то пришла в голову мысль о Тошке-Виктошке. Вряд ли ей понравится это «поручение». И«полное распоряжение». Аеще подумалось о том, что через неделю у меня родится сестра. Итоже Ольга. Итоже, между прочим, будет красавицей!
        Не хуже этой.
        - А еслия… все же боюсь? И не смогу совладать со своими тайными страстями? Поручение отменяется?
        Девушка прыснула:
        - А ты забавный!
        - Вы даже представить не можете насколько!
        - Говори мне «ты». Я ведь не очень старая?
        - Да нет. Не очень.
        - Спасибо!
        Заметно, что разговор ее забавлял.
        А я действительно не мог совладать… только не со страстями, ас ощущением какой-то иррациональности происходящего. Южный мол? Красавица корреспондент? Ипри чем здесь ваш покорный слуга?
        - А… ты встречаешься с Виктором Анатольевичем? - неожиданно вырвалось у меня. - Всмысле, ты его девушка?
        Во я спросил! Без обиняков. Это моя молодая половина развлекается, не иначе.
        Ольга откинулась в кресле и закинула ногу на ногу. Все-таки коротковат у нее сарафанчик для подобных манипуляций. Идо съемок «Основного инстинкта» сШерон Стоун - добрый десяток лет!
        - Я часто с ним встречаюсь, - невозмутимо подтвердила Гармония. - Ия действительно… девушка. Это ты верно заметил. Но не его! Я вообще ничья. Потому что я - Жрица!
        Я вновь захлопал глазами. Меня троллят?
        - Жрица?
        - Не напрягайся. Это образно, потом поймешь.
        - Образно, - повторил я в недоумении. - Ну, может, и пойму. Потом. Только сейчас от меня чего надо?
        Ольга покрутила пальцами в воздухе:
        - Так-то грубовато немного, не находишь?
        Я помолчал, поджав губы. Потом все же выдал, аналогично крутя пальцами:
        - Так-то… я сюда и не напрашивался! Не находишь?
        Неожиданно девушка громко рассмеялась.
        Искренне. Звонко. Хороший у нее был смех, зажигательный. Ивысокий - вотличие от низких обертонов грудного голоса. Ей так понравилась моя совершенно неостроумная грубость, что она даже в ладоши захлопала.
        - Блеск! Именно такой мне и нужен.
        - О как!
        Она щелкнула сумочкой, больше похожей на кошелек, идостала сигареты. Плоская зеленая пачка. «Данхилл»? Нефигово.
        - Будешь?
        - Не курю.
        - Понимаешь, - она щелкнула зажигалкой и прикурила, - любой другой парень слюни бы уже пускал по мне, а ты держишься! Идевушка у тебя есть, явидела. Значит, ты не из «секов», нормальный.
        - Так поэтому и не пускаю слюни, что девушка есть!
        Она хищно улыбнулась. Даже это у нее сексуально получилось.
        - Я не хочу никого обидеть, - сказала она, мурлыкая, - но…
        - Не хочешь, так и не обижай! - отрезаля. - Ты прекрасна, спору нет.
        - Ну да, помню. «…Но царевна всех милее, всех прекрасней и…» что там?
        - Честнее! Авот ты, Королева, чего-то крутишь! Не пойму я тебя… пока что.
        Она внимательно посмотрела на меня:
        - Послушай, Витя. Ведь тебе пятнадцать сейчас?
        - Да.
        - А почему у меня такое чувство, что я младше? Инамного!
        Настало время ухмыльнуться мне.
        - Наверное, стоит доверять своим ощущениям. Не находишь?
        И вновь, передразнивая ее, покрутил пальцами в воздухе. Ипоймал себя на мысли, что у нас с ней в общении уже появляются обоюдопонятные «фишечки». Сами собой появляются. Точно гипноз!
        - Не знаю даже. Что-то в тебе, молодой человек, есть. Ценное!
        - Ха! Еще бы. Одни почки чего только стоят!
        - Да хватит, - даже не перебила, акак бы попросила меня девушка не ерничать. - Давай нормально поговорим.
        У меня так и вертелось: «А до этого мы что, на там-тамах перестукивались?» - но я промолчал. Просили же! Только кивнул. Почему бы и не поговорить?
        - Видишь ли, - сказала она серьезно, - у меня, как у корреспондента, есть подозрения, что в море в районе Южного мола спускают загрязнения - то ли канализацию, то ли сточные воды с завода.
        - Тоже мне секрет! Про ту канализацию вся детвора знает. Да там блоки со стороны открытого моря провоняли на века, наверное. Поэтому мы с внутренней стороны всегда и купаемся, икрабов ловим. Снаружи их жрать невозможно!
        - Покажешь? - загорелись глаза у девушки.
        Огромные зеленые глаза с пушистыми ресницами.
        - Вот! - не преминул я запустить шпильку превосходства. - Ты когда забываешь, что типа «я такая красивая», становишься на порядок привлекательней! Живее.
        Тень смущения пробежала по идеально загорелому лицу.
        - Спасибо. Таких комплиментов мне еще никогда не делали.
        - Дарю. В качестве ноу-хау.
        - Чего-чего?
        - В качестве спецметоды по обольщению мужичков, - поспешил я поправиться. - Меньше игры и больше естественности, девочка!
        - Ты меня пугаешь, мальчик.
        - А вот сейчас обидно прозвучало! Ты где здесь мальчика увидала?
        - А где ты девочку?
        Ольга вновь засмеялась.
        И я опять зафиксировал мысленно, что пикировка нас непроизвольно сближает.
        М-да. Лишь бы не до критического уровня - суток не прошло, как у меня Тошка появилась, ая тут… кобелирую во все тяжкие. Непроизвольно, правда. Опять же - мне формально пятнадцать, аэтой хищнице явно на два-три годика побольше будет. Всегда избегал подобного профицита в возрасте сексуальных партнеров! Думаю, не ст?ит и сейчас изменять… своим жизненным принципам.
        Да и, черт побери, впрежней жизни в пятнадцать я вообще еще девственником был!
        Хотя, если честно, когда «сломался» через пару лет, редко ограничивал себя единственной пассией - есть такой грешок молодости! И, кстати, «многостаночность» эта в итоге принесла мне в жизни больше разочарований, чем радости. Значительно больше! Банальные плотские утехи не в счет. Поэтому не стоит, полагаю, вэтой реинкарнации снова начинать половозрелую эпопею с резвых прыжков по стихийно предлагаемым койкам.
        Смысла нет!
        - Ну ладно, не мальчик, - отсмеялась Ольга. - Слова не мальчика, но мужа!
        - То-то.
        - Так ты мне поможешь по молу прогуляться… муж?
        Мне одному показалось, что это как-то фривольно прозвучало?
        - Женат я уже. Всмысле есть у меня девчонка, сама же видела, - пробурчал я растерянно. - Атак… помогу, конечно. Жена, блин.
        Не удержался!
        Уж больно хороша чертовка. Особенно когда хохочет, болтая в воздухе загорелыми ногами. Как же много соблазнов в этом неуемном мире, когда ты юн и здоров!
        Можно подумать, когда заболеешь, их меньше будет.
        - Хватит ржать! - Я попытался ее животному гипнозу противопоставить собственную животную грубость. - Пошли уже на остановку, роковая женщина. Покажу тебе, где… на молу крабы зимуют.
        А ей трын-трава - опять ржет!
        А еще Жрицей называется.
        Жрица. Пафосу-то…
        Глава 19
        Волнолом
        Когда мы добрались до основания Южного мола, солнце жарило так, будто на дворе было не начало застенчивой осени, апродолжение безумств крымского июля. В природе явно наблюдался климатический сбой программы. Или глобальное потепление начинается прямо сейчас? Вроде бы рано еще - эта тема только в конце девяностых станет актуальной в мировых зомбоящиках. Хотя… тема, может быть, появится и потом, а вот жара в сентябре - уже сейчас. Унас, учеловеков, всегда все самое важное обнаруживается с опозданием.
        Классно тут!
        Городской волнолом, вбыту просто «мол», - абсолютно утилитарное сооружение, но самым неожиданным образом эта рукотворная дорога к центру бухты превратилась в одну из самых посещаемых достопримечательностей наших мест. Иэто несмотря на то, что пробраться к молу через яхт-клуб и трущобы промзоны довольно проблематично. По крайней мере если стартуешь из центра города, как это обычно и делают приезжие естествоиспытатели. Ведь именно с Приморского мол лучше всего и виден. Заманчиво ведь - вот же он, как на ладошке!
        Я-то как истинный абориген Ольгу провел окольными тропами: от троллейбусной остановки на Пожарова и через улицы Карантинная и Катерная. Тоже, конечно, не два шага, зато весь путь ясен и понятен - почти по прямой, не нужно ноги ломать по горам да закоулкам.
        Мол - любимое место гостей и местных старожилов, не лишенных тяги к романтике. Потому что именно отсюда можно наблюдать самые красивые в мире закаты! А проходящие через створ бухты пассажирские лайнеры, кажется, можно рукой потрогать. По крайней мере, чтобы помахать отдыхающим счастливцам на верхней палубе, приходится сильно задирать голову.
        Построили это чудо инженерной мысли пару лет назад: два рукава - южный и северный, амежду ними всего каких-то четыреста метров водной глади. Рукой подать! Особо безбашенные барбосы переплывают здесь на Северную сторону - под мегафонные проклятия береговой охраны и, без всякого сомнения, под прицелом станковых пулеметов на Константиновском равелине. Потом смельчаки естественным образом плывут в обратном направлении, если их раньше не выловят. Это потому что северный рукав в отличие от южной косы закрытая зона. Там храбреца быстро скрутят веселые морпехи, сердечно поздравят с прибытием и насуют горячих пряников с пылу-жару, да так, что замучаешься выносить.
        А Южный - пожалуйста, открыт для всех.
        Велкам! Гуляй, не хочу. Иплавай, изагорай - все, что душа пожелает. И не беда, что знаменитую Мартышку, ставшую вдруг внутренней бухтой, стало затягивать сонными водорослями - там давно уже никто не купается. Да и мы уже… выросли.
        Зато у современной детворы появилось новое чудо - «Понтон на молу»!
        Железная площадка десять на десять метров, покачивающаяся на волнах на уровне центра мола со стороны города. Ипоэтому - счудесным видом на историческую застройку: на белоснежные дома в море листвы, на колоннады и памятники, лестничные марши и силуэты храмов и на порхающие по акватории бухты паруса вездесущих яхт.
        Вот так, даже стремление к экзотическому отдыху воспитывало чувство прекрасного у нас - шпаны приморского города.
        С младых ногтей!
        Но главное, что там, на Понтоне - чистейшая вода для оголтелых и шумных водных развлечений, иэто практически в любую погоду. Иглубина там около шести метров, что мы точнейшим образом определили по веревкам для краболовок. Ипо экстремальным погружениям на манер филиппинских ловцов жемчуга - вслучаях, когда краболовки цеплялись за арматуру на дне. Не бросать же «снарягу» из-за таких пустяков! И крабы тут водились - рукой не ухватишь, имидии обживали подводные лучи бетонных тетраэдров, надежно крошивших в пыль любую волну с моря.
        Волнолом же!
        Для этих целей, собственно, истроили здесь сие чудо - суровое, монументальное и жутко дорогое по современным меркам.
        Ну и силен же был Союз!
        - Ну как тебе? Впечатляет?
        - Так себе.
        - Не понял? - Сменя аж пафос слетел, так задело за живое ее равнодушие. - Ачто не так?
        - Мусор. Было бы красиво, если бы только не эта вездесущая грязь, - поморщила свой прекрасный нос Ольга, носившая, видимо, подпольную кличку «Я ваще така красивая». - Почему здесь бутылки никто не убирает?
        - Свиньи потому что! - не стал я защищать местных туземцев и выбирать по этому поводу округлых выражений. - Ите, кто гадит, свиньи, и те, кто надеется, что и так прокатит. Типа шторм будет - всю дрянь в море смоет.
        - «Здесь и сейчас день наших вечных мук»!
        - Ну… похоже на то. Это из Библии?
        - Умный мальчик. Хочу наверх!
        Это она о бетонном парапете, защищающем проезжую часть мола от брызг со стороны открытого моря.
        - Прошу заметить, - скучным голосом проинформировал я, - эта «бетонка» только тут в начале такая широкая и низкая. Ав конце мола она станет узкой и высокой. Все умные люди, как правило, поворачивают обратно, не доходя по ней ста метров до финиша. Мало радости красться по дорожке шириной в сорок сантиметров на шестиметровой высоте…
        - Хочу!
        Я почему-то даже и не сомневался. Но предупредить стоило.
        - А я тогда тут внизу… прогуляюсь. Помогу тебе спуститься там, на кончике. Всамом высоком месте на стене в углу есть секретные выбоины в бетоне - для спуска. Сверху не разглядишь, снизу надо показывать. Их как раз и выдолбили для таких сумасшедших, как ты.
        - А со мной не хочешь?
        - Увольте, мадам.
        Совершенно не стесняюсь страха высоты.
        Это при том, что на практике знаком с базовыми премудростями альпинизма и умею нырять ласточкой с любой высоты. Ну… с любой разумной высоты, разумеется. Личный рекорд - что-то около пятнадцати метров. Выше - можно лоб о воду отшибить, к чему мне эти риски?
        - Боишься, маленький? - Ольга протянула мне сумочку и фотоаппарат, потом ловко ухватилась за бетонный срез и легко забросила тело наверх. - Жизнь есть величайшая милость, смерть - величайшая немилость. Ипосему надо прожить большую часть жизни ЗДЕСЬ ИСЕЙЧАС! Никогда ничего не бойся! Иделай всегда то, чего хочется. Ато пропустишь в жизни самое интересное!
        - К примеру, вид твоих шлепанцев у меня перед носом, - проворчаля.
        - Ты смешной ворчун! - Она широко зашагала вперед, чуть больше нужного покручивая бедрами. - Старичок-подросток. Снаружи прыщи, авнутри - седая борода.
        Я покачал головой. Попадание не целясь. Навскидку! Хотя… где она прыщи увидела?
        - А ты… черт в юбке!
        - Спасибо! Ты зришь прямо в мой маленький и тщательно скрываемый корешок.
        - Однако! Это как пошлость расценивать?
        - Все претензии к Козьме Пруткову. Или кто там за ним прятался?
        - Это типа проверка - знаю я литературу или нет? Тест на образованность?
        - Фу, как скучно!
        - Эй, наверху! Утебя юбку выше головы задувает, смотри под ноги… нескучная!
        - Волнуешься, милый?
        - Размечталась!
        Бетонная полоса становилась все выше, ишум прибоя постепенно стал заглушать все наши пререкания. Яне без удовольствия наблюдал, как ветер яростно терзает сарафан на изящной фигурке. Леди Совершенство! Прекрасна в любой ситуации. И знает, мерзавка, об этом расчудесно. Потому и шагает себе вперед с демонстративным бесстрашием, да еще и пританцовывает вызывающе, когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на сумасбродку. Исключительно для того, чтобы убедиться в ее наличии: не сдуло бы красоту такую!
        Ох ты!
        Споткнулась, сердешная.
        Меня аж холодом обдало. Не улететь бы с перепугу… на пятнадцать минут в прошлое. Язабыл предупредить эту сумасшедшую: сверху парапета местами штыри ржавые торчат - арматура вскрылась из-за эрозии бетона. На скейте, скажем, точно не прокатиться. Да там местами и шлепанцы становятся опасными.
        - Держи, - словно услышав меня, Ольга скинула вниз свои босоножки. - Как здесь чудесно! Здесь и сейчас… «Наш день наслаждения»!..
        Опять «здесь и сейчас»! Опять… Библия?
        Да что-то я сомневаться начал насчет первоисточника: уж больно вызывающе для Евангелия. Скорее похоже на бредни новомодных коучей начала предстоящего тысячелетия. Откуда у молодой девушки эпохи застоя в голове этот мусор из будущего?
        Подпрыгивая на ходу, словно малолетка, она несколько раз крутанулась вокруг своей оси, не прерывая движения. Позерша! Не могу на это спокойно смотреть. Ведь убьется же, зараза! Отвечай потом…
        Порыв ветра опять взметнул ей ситцевый подол чуть ли не до головы. АОльга, хохоча, вдруг махом через голову содрала с себя сарафан и бросила в мою сторону.
        - Лови! Ура!! Я сама себе повелитель!!!
        Я с трудом поймал плывущую по воздуху розовую тряпицу и в изумлении вытаращился на свою неадекватную попутчицу.
        Да что там я - весь мол вытаращился!
        Я разве не сказал? Ну да, мы здесь были далеко не одни! Дедушки-рыбаки с гигантскими удочками, школьники-прогульщики, ныряющие с Понтона, томные старушки, загорающие на персональных ковриках, - все они уставились на шумную девицу, егозой вертящуюся на бетонном гребне.
        Потому что весь пляжный ансамбль девицы состоял только из микроскопических трусиков-бикини ярко-красного цвета.
        И все!
        Сверху на ней вообще ничего не было.
        Ну, кроме того, разумеется, чем Ольга была щедро одарена Природой. Что, собственно, большей частью и привлекало всеобщий интерес.
        Школота на Понтоне дружно загудела и захлопала в ладоши. Рыбаки завертели своими удилищами, забыв, видимо, что рыба ждет их совершенно в другом направлении, громче прибоя зашипели старушки-курортницы, сменив лежачее положение на сосредоточенно-сидячее - видимо, чтобы удобнее было шипеть. Никто ведь даже и не думает их подозревать в том, что сидя… просто лучше видно. Чертовку эту!
        А чертовке все было нипочем!
        И, между прочим, судя по равномерному загару на груди и полному отсутствию на коже белых следов от бретелек и чашечек, топлес для Ольги был явно не в новинку. Как и эпатирующее поведение, судя по абсолютному отсутствию намеков на девичью застенчивость или какое-нибудь смущение.
        А народ-то как обрадовался. Иведь зрелище того стоило!
        Она бежала вприпрыжку, подняв руки и заливаясь счастливым беспричинным смехом. Иона была прекрасна! Легкая и воздушная, словно мультяшная фея, и одновременно - реальная, живая. Сильные ноги с чуть подсушенной мускулатурой, впалый живот, упругая, слегка подрагивающая на бегу грудь с маленькими сосками - на загорелой коже их было почти не видно. На талии - чуть заметная татушка ромбиком: по этим временам самый новомодный писк. Растрепанные волосы на ветру метались так, что казались небольшим светлым облачком, зацепившимся в своем путешествии за тонкую коричневую тростинку.
        За бешеную тростинку. Сумасбродную и неуправляемую.
        А нет, не фея она. Ведьма скорее!
        Южнокрымский вариант булгаковской Маргариты, вырвавшейся из застенков норм и приличий. Сколько радости и страсти в этом неукротимом создании, прыгающем босиком по рваному бетону уже в самом конце мола, там, где парапет закольцовывает площадку и значительно теряет в ширине: видимо, экономили строители на материалах. Никто ведь не предполагал, что на этом тонком гребне будет пританцовывать полуголая фурия, купаясь в восхищенно-негодующих взглядах случайной публики.
        А меня аж подташнивало от ужаса. За нее, между прочим!
        Это в сторону асфальта высота около шести метров, ак морю - все двенадцать! Ивнизу - жуткое нагромождение гигантских звезд-тетраэдров, скользких от морского мха и вечной сырости. Там - гибель, без вариантов. Просто увечьями при падении не отделаешься. Удар с такой высоты переломает кости, искорежит тело, да еще и загонит то, что осталось, вкакую-нибудь безнадежную щель под вычурными блоками, где для кучи жертву еще и волной приголубит, добьет прибоем окончательно - чтобы не было даже иллюзий о каком-нибудь хеппи-энде.
        Проклятое воображение!
        И как после этаких фееричных картин прикажете наслаждаться нечаянным стриптизом? Я хмуро пересек тупиковую площадку, где у среза мола, куда я старался не смотреть, на опасной высоте продолжались «грязные танцы».
        - Хватит, Ольга. Спускайся, - крикнул снизу, стараясь перекричать шум волн. - Мы в восхищении! Надеюсь… Королева тоже.
        Она перестала танцевать, присела на корточки и вытянула шею, оценивая масштабы предстоящего спуска.
        - Королева тоже в восхищении. Ладно, где спускаться?
        Чертовски живописный ракурс для наблюдателя снизу. Она специально… выцеливает меня своими прелестями?
        - Все! Достаточно. Яоценил. - Япопытался придать голосу грубости. - Отличное тело, бесстрашное поведение, полное начхательство на окружающих пигмеев. Браво!
        - То-то же!
        Ольга с видом победителя развернулась ко мне задом, присела и ногой стала нащупывать выемку в бетоне, на которую я указал чуть раньше.
        - Да-да, правильно. Вставляй туда стопу, там хороший упор. Руками за арматуру держись. Вторую ногу чуть ниже. Смелее!
        Инструктировал ее, а сам внимательно рассматривал татуировку на пояснице.
        Похоже на банальную бабочку, только очень толстую.
        - Правильно я лезу?
        - Правильно. Можно уже ниже перехватывать. Да, справа уступ. Хватайся рукой. Не торопись, безбашенная Жрица. Грудь поцарапаешь!
        - Бережешь? Так и надо. И… не учи бабушку кашлять.
        Да это не бабочка! Это же… жук! Скрыльями, как у птицы. Исидящий на каких-то вытянутых пластинах, похожих на наконечники копий. Одно вверх, другое вниз. Нижний кончик исчезает под резинкой бикини, аверхний упирается в шар, очерченный треугольником. Ималенькие лучики у шара - Солнце?
        А жук - не скарабей ли, часом?
        Вновь скарабей?
        - Одевайся, соблазнительница малолетних подростков. - Якинул Ольге смятый сарафан. - Забыл тебя предупредить: тут ведь не нудистский пляж вообще-то.
        - А тебе не понравилось? - Она вновь хищно улыбнулась знакомой уже мне улыбкой. - Уменя что-то не так?
        - Разве что с головой.
        - В переводе на человеческий звучит как «ты особенная»!
        Извиваясь, как пантера, она натягивала через голову сарафан. Даже это неуклюжее, казалось бы, движение у нее получалось эффектно!
        - Послушай, особенная, - присел я на обломок плиты в углу площадки, - а что у тебя за татушка такая странная на талии? На жука-скарабея похоже.
        - Странное слово «татушка». Не слышала. От «татуировки», наверное, пошло?
        - Ну… да. Так у нас дети во дворе наколки называют, - соврал я, - не переводи тему.
        - Жук, говоришь? Ачерт его знает, - легкомысленно отмахнулась Ольга. - Просто красиво. Тебе же нравится?
        - Мне много чего нравится.
        - У меня?
        Вот что с ней поделаешь?
        - У тебя все в порядке, даже и не волнуйся. Только к чему было это незапланированное представление идеальных женских форм? Нам ведь еще обратно по молу возвращаться. Мимо зрителей. Тебя же сейчас курятник на ковриках растерзает! Ашпана с рыболовами в слюнях утопят.
        Девушка целомудренно улыбнулась, приводя в порядок растрепавшиеся волосы:
        - А это не для них. Это для тебя представление.
        - Для меня? Но… зачем?
        - Затем, что так выглядит свобода! «Благословенны сильные, ибо будут они вершить судьбу мира».
        Снова-здорово!

«Благословенны сильные…» - а ведь эту «формулу» яуже где-то слышал.
        Не помню…
        - Ну, допустим. Будем считать, что я теперь знаю, как выглядит свобода. И?
        Ольга закончила причесываться, спрятала в сумку расческу и серьезно посмотрела на меня.
        - А ведь ты угадал, - мягко шагнула она ко мне, - это скарабей у меня на спине выколот. И знаешь, что он означает?
        - Э-э… не совсем.
        - Он означает Силу! - произнесла она еле слышно. - Атакже начало новых дел.
        И еще один микроскопический шажок мне навстречу.
        - К-каких дел?
        - Важных! После которых обязательно должно наступить время… приятных… перемен…
        И по шагу с каждым словом. Так, что дальше и двигаться было некуда.
        Потому что дальше… оставался толькоя.
        И я знал, ЧТО сейчас неминуемо должно случиться. Какие именно «приятные перемены» наступают на меня вместе с этим разгоряченным после бега телом.
        В таких случаях мужчины всегда безошибочно угадывают, что именно может им обломиться, особенно за пару секунд до… искомого. Ибо последние мгновения перед «этим», собственно, этим «искомым» уже и являются - как дрожь земной коры перед извержением вулкана уже и есть начальная фаза катастрофы.
        Как и уход вод с обреченного побережья за минуты до смертельного цунами.
        Как… предвкушение счастья перед самим счастьем, которое на поверку бывает не таким уж и приятным, вотличие от самого предвкушения.
        Как… вкус винограда на губах девушки. Вкус, который ты угадываешь за мгновение до поцелуя. Откуда это? Это ведь…
        Тошка!
        Я резко подался назад, и… морок пропал.
        Фея опять превратилась в ведьму.
        - Пошли отсюда! - грубо бросил я через плечо, поспешно разворачиваясь, от греха. - Хотела канализацию? Будет тебе канализация. Расчехляй свой… аппарат. Только не перепутай, что именно нужно расчехлять. Ине отставай давай!
        Как ни в чем не бывало Ольга зашагала рядом. Молча. Ибез обид.
        Идеальна, как ни крути!
        Только и я ведь… как волнолом.
        Глава 20
        Сильные мира
        Не было больше ни цитат из древнейших текстов, ни сальных шуточек, ни экстравагантного поведения. Скучно вернулись к основанию мола, скучно перелезли через парапет и скучно пощелкали камерой в сторону беснующихся над помоями чаек. Запашок здесь, однако! Особенно когда ветер с моря.
        - Ты иди, Витя. Япосижу тут еще…
        Я недоуменно огляделся - осклизлые булыжники, вонючие водоросли и не менее благоухающий поток воздуха со стороны огромной канализационной трубы.
        - Здесь? Посидишь?
        - Да. Передай брату, что задание выполнено. На «пять баллов»!
        Брату? Так комсорг - ее брат! Поэтому и валялся на койке в ее присутствии. Правильно, чего перед младшей сестрой церемониться? Ведь она… младшая? Надеюсь.
        - Я-то передам, только что ты здесь…
        - Иди-иди! Ясама дальше.
        Собственно, долго уговаривать меня не пришлось. Как-то не задалось у нас общение… до определенного момента - мелькнула все же черная кошка между двумя красивыми людьми. Ну… один из них точно красивый, не буду уточнять кто.
        - Ладно. Пойду тогда. Счастливо оставаться!
        Я запрыгнул на бетонку, бросил прощальный взгляд на мол и… поспешно отвел глаза.
        Почему-то показалось, что могу вспугнуть увиденное.
        Аккуратно слез вниз и, не поворачивая головы, естественной походкой направился в сторону города по засыпанной щебнем дороге. Вэтом месте она резко уходит вверх и вправо. Яскрылся из виду и бросился к кустам со стороны моря. Раздвинул ветки.
        Не показалось.
        У Понтона швартовалась… яхта «Сатана»!
        Точнее, как мы знаем, не яхта, апросто размалеванный под пиратскую шхуну прогулочный катер микроскопического водоизмещения. Недавно потерпевший крушение, надо напомнить. Ягляжу, дон Дьябло все уже починил - и мачты, иванты, ифанерные художества над рубкой. Молодец!
        А я ведь и не забывал про вас, дорогие мои.
        Я помню малообъяснимое колено в полусумраке захламленной каюты. Изапашок! Похлеще, чем из местной канализации, где сейчас рефлексирует обиженная на судьбу Ольга. На ловца, что называется…
        Неплохо бы расковырять этот ребус.
        Да только красотка эта на берегу прямо подо мной, вдруг ставшая не в меру меланхоличной, слегка меня вяжет по рукам и ногам. Не хотелось бы при ней идти на контакт с подозрительным судном и не менее подозрительным его капитаном. Что-то подсказывает - эта любительница глубокомысленных цитат из… неизвестно каких апокрифов обязательно влезет в чужой монастырь со своим уставом.
        А вот и она!
        Не засиделась, значит, все-таки на «ароматном» побережье. Икуда это мы засобирались? Ольга забралась на бетонный гребень, где каких-то полчаса назад «выделывалась на публику», внимательно рассмотрела уходящую в город дорогу, надо думать, на предмет… меня, апотом вдруг спрыгнула на асфальт и направилась к центру мола.
        К Понтону!
        Так-так-так. Интересно.
        А ведь она меня, получается, спровадила! Ине совсем вежливо, если быть абсолютно честным. Типа «свободен, мальчик, дальше без тебя разберутся». Исразу же намылилась к подозрительному катеру!
        Я так увлекся наблюдением, что невольно потревожил камни под кустами, забыв, что они растут на самом срезе обрыва, - зашуршала падающая вниз галька. ИОльга была недалеко - обернулась. Причем на удивление резко. Как ждала!
        Я замер.
        Пригибаться смысла не было - движение всегда на порядок заметнее статичного объекта. Икусты передо мной хоть и редкие, но высотой мне почти по подбородок - неплохой маскирующий фактор. Торчащую над листвой бестолковую голову можно по миллиметру в секунду опускать ниже - скорость движения получается даже меньше естественного колыхания ветвей. Тоже не очень заметно. Эх, спасибо моему учителю по прикладной маскировке в поле - незабвенному старику Хейфецу! Жив ли, курилка?
        Ольга действительно ничего не заметила, хотя было видно, что кустарник на утесе ее живо заинтересовал и рассматривает она его очень тщательно, - не понравился ей почему-то маленький камнепад без причины. Осмотрелась, пожала плечами и неспешно пошла дальше по молу. Ая сдал назад и, невидимый за складкой утеса, побежал в сторону Мартыновой бухты. Там есть более выгодная точка для наблюдения - небольшой мысок, плотно загаженный бетонным мусором с завода. Для скрытного наблюдения - лучше не придумаешь. Иесли по прямой через бухту - кПонтону даже ближе получается, чем от основания мола.
        Отсюда «Сатана» как на ладошке!
        Ветер несильный, но катерок болтает довольно прилично. Просто дон Дьябло не озаботился «растяжкой» двух швартовых концов, как положено, - зацепил посудину за железяку одним канатом, а сам стоит на Понтоне и чего-то перетирает с подростками.
        И к этой группе приближается Ольга.
        Как же не хватает оптики для наблюдения! Где мой давешний монокуляр-фонарик? Пропадает где-нибудь на кагэбэшных складах-запасниках!
        Заметив девушку, некоторые пацаны оживились и завертели головами. Ох, свежи еще впечатления недавнего эротического шоу! Когда еще представится такой случай заценить в полной мере этакий перформанс? Адевушка ступила на гибкий трап, ведущий к Понтону, и, нисколько не смущаясь обильным присутствием нечаянных почитателей, направилась к капитану. Подошла, сказала что-то, опершись левой рукой о бедро, отвесила одному из ближайших поклонников легкий подзатыльник, поощрительный, надо думать, за какую-нибудь солено-комплиментарную дерзость, потом зачем-то махнула рукой на Северную сторону.
        Непонятно. Северная?
        Кстати, капитан по-прежнему в неизменных ботфортах. Ив трениках. Стоит скрестив руки на груди и опасно так прислонившись спиной к хлипким леерам на Понтоне. Ага, судя по жесту - попросил закурить у девушки. Пацаны тоже потянулись к пачке и тут же получили от богини по шаловливым ручкам. Это правильно. Вовлечение детей в процесс потребления табака запрещен законом. По крайне мере в двадцать первом веке.
        Ага, Дьябло что-то рыкнул, ишпана, крутя головами и, предположительно, огрызаясь в ответ, потянулась через трап на берег.
        Да у Ольги и Дьябло какие-то конфиденциальные терки!
        Оба-на. Исудя по всему, эти персонажи знакомы. Впрочем… и тот, идругая - субъекты экстракоммуникабельные, могли и прямо сейчас спеться. Только зачем? Иэта версия сложнее, чем первый вариант. А не за Ольгой ли вообще прибыл сюда пиратский ботик? Что называется, по предварительной договоренности?
        Почему бы нет?
        И к слову, ачто здесь плохого?
        Ну, попросила девка знакомого «флотоводца» копределенному времени забрать ее с мола - вчем криминал? Ичто меня так напрягает? Кроме того, что именно с этой шхуной связаны отдельные мои неприятные ассоциации. Акапитан, было дело, врал мне как сивый мерин, не далее как пару дней назад. Адевка вообще отмороженная по самое бикини! Итолько что чуть-чуть не соблазнила несовершеннолетнего подростка - я непроизвольно хмыкнул, - которому шестой десяток от роду! Поэтому и не соблазнила, что… не совсем подросток.
        Короче, та еще парочка! Гусь да гагарочка. Стоят, мирно беседуют себе как ни в чем не бывало. Точно - были знакомы раньше, к гадалке не ходи.
        Два подростка что-то потащили по трапу. Что-то завернутое в грязную брезентуху и по длине, как… третий подросток! Янапрягся. Что за дела? Около Дьябло мальчишки задержались и приподняли угол брезента, тот пощупал там чего-то, поморщился, потом кивнул на катер - мальчишки враскачку забросили свою ношу на палубу. Затем попрыгали на катер и потащили брезентуху с ее содержимым в каюту.
        Я раскрыв рот наблюдал за этими в высшей степени странными манипуляциями.
        Что это было? Человек? Труп? ИДьябло типа на виду у всех пощупал это дело, покочевряжился, потом отправил паковать добычу в трюм? Иэто при наличии на камнях глазастых бабулек на ковриках! Опять же - дедки с удочками через каждые пять метров, от этих вообще ничего не скроешь. Может быть… там рыба была? В брезентухе? Что-то уж здоровая больно! Да у нас тут вроде и не водятся такие. Брехуны-рыболовы рассказывают про луфарей в пятнадцать кэгэ и что-то за метр длиной, - но на то они и… брехуны.
        Непонятно.
        Дьябло что-то рассказывал Ольге, ата покатывалась от хохота. Даже хваталась за живот время от времени. До меня через водную гладь иногда долетали обрывки ее смеха, только как будто бы чуть со стороны, из центра бухты - ветер на море легко уносит звуки и таскает их потом куда ему заблагорассудится. Иногда бывает жутковато, особенно непосвященным.
        А этим смешно - ржут, не могут!
        В то время как меня изводит и не дает покоя жгучее любопытство.
        Ну, вот и доказательство того, что «Сатана» прибыла на Понтон именно за Ольгой: девушка ловко запрыгнула на катер, игнорируя протянутую руку капитана: нужны ей эти рудименты галантности! Дизель рыкнул, выбросив сизый клок выхлопа из-под кормы, суденышко заметно вздрогнуло и поковыляло по широкой дуге в сторону центра города.
        При всем желании по суше мне не добраться туда раньше.
        Можно только издалека прикинуть, вкакую из бухт нырнет размалеванный катер. Аеще лучше будет видно с кончика мола - туда-то я успею добежать.
        Вперед!
        А, стоп! Разбежался. Отмель Мартышки с катера видна как на ладони. Мне почему-то не хотелось, чтобы Ольга или Дьябло обратили внимание на мои перемещения. Так, на всякий случай. Пришлось переждать пару минут, апотом только рвануть по берегу к волнолому. Впрочем, уже с середины мола видно было, что «Сатана» нырнула в Артбухту - туда, где я и встретил ее в первый раз.
        Можно было и догадаться.
        Кстати…
        - Привет, пацаны!
        На Понтоне - человек семь шпаны возрастом от десяти до пятнадцати. Смотрят на мои приветливые телодвижения без ожидаемого дружелюбия. Много моих ровесников, но знакомых с района нет. Впрочем, здесь на молу тусуется пацанва со всех концов города.
        - Вали отсюда!
        Точно не с моего района.
        - Дело есть.
        - Сказано тебе? Вали!
        По уму - действительно нужно свалить. Драться на море не принято, но огрести между делом - этого всегда можно раздобыть в достатке, было бы желание.
        А оно сегодня у меня было точно. Уж больно хотелось услышать ответ на поставленный мною вопрос.
        - Тише, парни. Не надо так резко. Мне узнать только - чего вы там на катер грузили?
        - Смотри, товарищ не понимает! - слегка истерично хохотнул один из самых мелких шкетов. - Объяснить надо.
        - Ты че, не понял?
        Тот, что постарше и покрепче, направился в мою сторону. Двое стали обходить справа и слева. Стандартная хулиганская «коробочка». Сейчас «макать» будут. Буквально - купать в море и, предположительно, водетом состоянии, несмотря на жаркие погоды.
        - Понял. Все понял! - ответил я честно, потом широко шагнул вперед и сильным толчком в грудь отправил центрального «нападающего» точно в проем между леерами.
        Парень полетел в воду.
        И тут же на меня бросились с двух сторон. Синхронно.
        В таких случаях главное - точно угадать, вкакую сторону необходимо крутануться: по часовой или против. Это чтобы превратиться в вертикальный валик прокатного стана между противоположно двигающимися массивами. Как правило, бросающийся на тебя человек всегда инстинктивно забирает чуть вправо. Если не левша. Это из-за толчковой ноги и оттого, что боевая «клешня» удрачуна обычно правая и она быстрее левой стремится к желанной цели. Поэтому крутиться при двойном нападении лучше против часовой, апробегающие мимо тела ускорять широкими взмахами. Можно не прицеливаться - бросай при повороте руки плетьми где-то на уровне шеи, не промахнешься. Ведь на этом уровне у противников больше всего слабых мест.
        Это «плясовая» - не очень популярный, но чрезвычайно эффективный стиль русского боя. Отличительная особенность - внешняя безалаберность, стихийность и неприцельность. Работа «по площадям».
        В итоге зацепил «плетьми» сразу обе «площади». А того, кто проскакивал у меня перед грудью, я еще и злонамеренно перенаправил к давешнему проему. Вводу.
        И второго «макнул». Это уже наглость!
        По опыту - третий никогда не рыпается. Внашем случае третьим оказался тот, кто проскочил у меня за спиной. Яна него даже не оглядывался, потому что из воды по лесенке из арматуры уже возвращался первый клиент. Ион кипел жаждой мщения - вполне оправданно и ожидаемо. Как минимум - за подмоченные треники.
        А еще он был мокрым и с голым торсом - очень неприятное сочетание для борьбы.
        Пришлось его удар правой принимать вскользь на собственную скулу. Это для того, чтобы на противоходе продеть свою руку между его правым ухом и плечом как можно дальше, апотом резким винтом ухватить его за шею так, что вражья голова оказалась крепко зажатой у меня под мышкой - изумленным выражением лица вниз, а беззащитной задницей вперед. Можно еще для убедительности небольшой «болевой» на предплечье…
        - Все-все-все, больно! Отпусти.
        Я отпустил.
        - Парни, кроме шуток! Хорош рыпаться.
        - Да поняли уже, - вякнуло из толпы. - Каратист, что ли?
        Похоже, версия исходит от того же самого мелкого хохотуна. Наверное, штатный застрельщик скандалов. Ипочему сразу «каратист»? Обидно как-то за исконные стили…
        - Так что грузили-то? - не стал я углубляться в дискуссию по единоборствам.
        Первый, потирая шею, нагло глянул мне прямо в глаза:
        - Кто грузил? Никто ничего не грузил. Тебе показалось.
        - Понятно.
        Я потрогал подбородок.
        Саднит, зараза. Испортил мне вздорный клиент всю фотокарточку. И главное - совершенно напрасная жертва получилась. Ничего они мне не скажут. Будут ваньку валять до посинения - я этих барбосов как облупленных знаю. Сам такой.
        Коротко осмотрел Понтон.
        Сетки, бидоны с крабами, тухлая рыба-приманка «доходит до кондиции» вуглу на промасленной газете. Рядом - брошенная одежда без намека на хоть какую-нибудь почтительную аккуратность. Меж камней под трапом дымится костерок с невидимым на ярком солнце пламенем, рядом - ржавый кусок металла с шипящими мидиями. Все знакомо и обыденно.
        Пацаны молчат нахохлившись.
        Вот я уже здесь и чужой! Обидно, слушай…
        Я! Лучшую часть жизни проведший на этих выбеленных на солнце камнях и на родном Понтоне. Отныне - чужак. Хоть стал и сильнее любого из них.

«В чем сила, брат?»
        Черт его знает!

«Благословенны сильные… - так, кажется, вещала Ольга? - …И будут они вершить судьбу мира». Так-то - ничего себе «Библия»! Сзубами…
        Задумавшись, япобрел по трапу прочь с негостеприимного Понтона.

«Благословенны сильные мира… и… трижды прокляты слабые…»
        А «слабые» откуда у меня выплыли? Про них Ольга не говорила.
        Стой-стой-стой.
        А ведь…
        Да! Яже знаю, откуда это! Это из курса «Истории религий», что вели у нас в военном училище на кафедре философии и научного коммунизма. Итам концепция «сильных мира, смелых и доблестных разрушителей лженадежд, презревших смерть» была связана с… Люцифером! Да-да. Сдьяволом! Аесли быть точнее - с«Сатанинской библией» Антона Ла-Вея.
        Ничего себе поворот!

«Сильные мира», говоришь?
        А эта красавица Ольга уж не сатанистка ли, часом? Ведь судя по экстравагантности поведения и «хипповским» ухваткам… очень даже может быть! Если, конечно, вСоветском Союзе вообще были такие вот… «козлорогие» секты по интересам.
        Не помню, если честно. По крайне мере уж точно в «Комсомольской правде» не афишировались.
        И, кстати, укатила эта «чертова Жрица» именно на яхте, которая самым случайным образом называется… оба-на - «Сатана»! А? Как вам совпаденьице? Рояль в кустах щепочкой покажется! ИДьябло что-то про «сатанистов» буровил! Однако… ну и узелок тут завязывается, дорогие товарищи. Боюсь теперь даже предположить, что там эти вздорные ребятишки могли грузить в той драной брезентухе.
        И вновь колено перед глазами… будь оно неладно!
        Глава 21
        Три отметины
        Я стоял на набережной между квадратными колоннами Дома пионеров и пристально, до рези в глазах высматривал все плавсредства, находящиеся в зоне видимости: от замершей на рейде громадины противолодочного крейсера «Москва» спафосной цифрой «100» на борту до самых мелких швертботов класса «Оптимист», коих на воде было - что чаек возле причала, даром что учебный год уже начался. Это я к тому, что взрослый яхтсмен на «Оптимист» ни в жисть не сядет - и по габаритам, ипо… совести. Получается, детвора - сразу после уроков в яхт-клуб.
        Молодцы. Завидую! Аговорят, плохо жили…
        Где же эта чертова «Сатана»? Экий инфернальный тавто-каламбурчик получился - черт, сатана… Вперлась мне в голову эта секта! За тревожными мыслями и не заметил, как на автопилоте оказался в самом центре города. Конечно, надежда застать пиратскую посудину у пирса - явная авантюра. Время! Время упущено. Пока добирался по берегу до цели, размалеванный катер мог раз двадцать зайти и выйти из Артбухты. Ктому, что по дороге - хочешь не хочешь, - а море из виду все время пропадало: дома, деревья, спуски-подъемы. На что я рассчитывал?
        Справа из-за мыса вдали показалась какая-то «каракатица».
        Неужто повезло? Она? «Сатана»?
        Да… нет.
        Рабочий буксир. Приземистый и расхлябанный. И чумазый, словно трубочист. Почему их не моют там, в порту? Воды не хватает? Спросили бы - я знаю, где взять.
        Мимо пролетела шайка мальчишек на роликах.
        По этим временам у них не «коньки», как в двадцать первом веке, анеуклюжие четырехколесники - «квады». Хотя при некоторой сноровке зажигать можно и на таких - я в свое время зажигал так, что месяцами синяки не сходили на локтях и коленях! Сколько помню эту набережную, всегда здесь кто-то на чем-то гоняет: от «квадов» ивеликов этого времени до гироскутеров и моноколес той эпохи. Грядущей. Интересно, аведь я уже себя с ней и не ассоциирую почти! Будто и не оттуда родом. Прижился тут, понимаешь, стервец этакий! Не тянет уже домой? Вполусветлое капиталистическое будущее?
        Ответ, думаю, всамом вопросе.
        Несмотря на изобилие там разного рода гаджетов - дронов, айфонов и прочих сигвеев… что-то не тянет. Убедился, знаете ли, что потеряли мы в конечном итоге гораздо больше, чем приобрели. Это факт! Хотя молодежь, родившаяся уже в постсоветское время, принимать это не желает категорически. Больше скажу - злится почему-то, когда ей про Союз рассказываешь, мол, достали вы уже своим «совком», у вас там и КГБ, ижелезный занавес, и всякие прочие нехорошие репрессии! Иколбаса только двух сортов - вареная да сервелат, который без очереди с циферкой на ладони и не купить. Иводка по талонам. Икилька исключительно только в томатном соусе.
        Вот так-то! Мифология, стало быть, уже образовалась. Да корни пустила в неокрепшие молодые умы, иэто - при живых еще свидетелях обратного.
        Свидетелях… которых и слушать никто не желает.
        Потому что «совки» мы.
        И мазаны одним миром. Коммунистическим! Что есть суть слово… почти ругательное. «Эта роль ругательная, ия прошу ее ко мне не применять»! Обошли нас на каком-то крутом вираже хитрые буржуины! Сломали в самом тонком месте - внеумении «квалифицированно потреблять». Переиграли своим Голливудом и прикормом вечно всем недовольных диссидентов. Развели в лохотроне коварными «наперстками», под которыми кроме «джинсо-коло-бабблгама» ничего толком и не оказалось.
        Подсунули нам… пустоту. Вобмен на страну.
        На хорошую страну, прошу заметить.
        Смотри, как детвора гоняет на своих громоздких четырехколесных роликах! Счастливая, наивная и… беспечная.
        Один я тут переживаю. За всех.
        Народу-то, народу прибавилось к вечеру! Расслабляются, понимаешь, счастливцы, вто время как где-то кто-то… «кое-где у нас порой».
        Э-э… что? Ачто, собственно, натворили эти «кто-то где-то»?
        Я непроизвольно почесал саднящий затылок.
        А и действительно - что? Вдьявола кто-то там верит? Коллективно.
        Ай, какие нехорошие! Иэто в стране победившего атеизма.
        Прикол. Ну и что тут криминального? Чего я доколупался до этих чокнутых сатанистов? Жука себе девка на заднице нарисовала. Бесстыжая! Имантры заумные читает про «сильных» да «смелых». Воображала! Ну и что? Аразве детишкам в школах на тех же «уроках мужества» учителя тему задвигают не про «сильных и смелых»? Разве что с другой кочки: сидеологическим уклоном и не обнажая натруженную грудь. Как правило. Атак… довольно многое совпадает.
        Где правят бал безбожники, там и до сатанистов рукой подать.
        Так что зря я переживаю! Разве что… колено это женское в трюме. Ипресловутая Танька с порезами «куриной лапкой» - пацифик-крестом вообще-то! Перевернутым. Который, на секундочку, усатанистов символизирует «антижизнь». Сними как?
        А никак!
        Оно мне надо?
        А не ищешь ли ты себе повода, душа моя? Для ИКД - имитации кипучей деятельности. Не культивируешь ли болезненную фобию под названием «кругом враги» вбезветренной и спокойной лагуне, где живет себе и радуется мирному солнышку беспечная детвора на скрипучих социалистических роликах? Просто знаешь наверняка, что крах этой страны неминуем, вот и дергаешься, словно муха в паутине, - высматриваешь злобного паука Ананси, который на самом деле всего лишь африканская страшилка!
        Нет его!
        Точнее… снаружи нет. Аесли предположить, что он у каждого внутри… тогда вообще утрись! Что ты с этим пауком сделаешь? С таким многочисленным. Какой смысл… ловить капитана Дьябло со спрятанным женским коленом под брезентухой? Каждый индивидуум имеет право на персональных тараканов в своей собственной голове!
        И если Дьябло - маньяк-сатанист, то пускай его менты и ловят!
        Я непроизвольно покачал головой. Самому себе! Скептически!
        Вот с такими подленькими рассуждениями мы страну и профукали.
        И тут же стало смешно.
        Нет, не грустным мыслям о грядущем. Просто мои «скептические» покачивания головой совпали со взглядом, которым я не без удовольствия провожал стайку девчонок моего возраста. Яглазел на подруг, отмечал на подкорке, что по этим временам женский пол все же больше предпочитает штанам юбки, подспудно радовался этому и… одновременно скептически качал головой другим своим мыслям.
        Словно старый дед.
        Внешне это выглядело как «ох уж эти вертихвостки… снова юбки выше колен задрали»! Здравствуй, старое доброе диссоциативное расстройство. Ну… или когнитивный диссонанс. На выбор.
        Я прыснул.
        Сам надумал, сам проржал. Да так, что проходящие девчонки недоуменно завертели головами.
        Да ла-адно…
        Ничего себе. Приз в студию!
        Как все же тесен мир.
        - Лен! - Япомахал рукой и оттолкнулся спиной от колонны. - Лена!!
        Порхающая стайка замедлила свой полет, аодна из девчонок - пухлая, рыжая и, надо признать, самая симпатичная - визумлении уставилась на меня.
        - Ты?
        - Ага.
        - А… как ты тут? Это ты, что ли, смеялся?
        - Да как сказать… радовался жизни.
        - Ничего себе радовался! Ржал как конь. Над нами, что ли?
        - Даже и не думал! - испугался я. - Да чтоб у меня «смеяльник» отсох после этого!
        - Девчонки, ядогоню! - махнула Ленка подругам, рассматривая меня с недоверчивым выражением лица. - Ачто смешного тогда?
        - Да просто… анекдот вспомнил.
        - Какой?
        - Лен, ты серьезно хочешь анекдот послушать?
        - А! Яже забыла. Ты же девочек на кладбище любишь приглашать! Там им анекдоты рассказываешь? Сножом!
        Так вон оно что!
        Продолжается тот самый скоропостижно прерванный телефонный разговор. Меня же типа за маньяка считают!
        - Ты меня раскусила, - шепнул я зловеще, приближаясь вплотную и почти касаясь губами ее уха. - Не вздумай кричать, крошка, это бесполезно. Мне хватит секунды, чтобы выпить всю твою кровь. У тебя, кстати, где вкуснее - на шее или у локтя? Дай же мне напиться! Аты вообще завтракала сегодня? Кровь ведь натощак надо… это, как ее… сосать!
        - Дурак! - взвизгнула Ленка, выдергивая руку из моих пальцев. - Очень смешно!
        - Разве нет?
        - И близко нет! Такими вещами не шутят.
        - Какими?
        - У меня подружку чуть не зарезали, аты…
        - Ага! Значит, все-таки «подружку»? Не «просто знакомую», как давеча, намедни мне втиралось, аподружку! Что мне еще тогда наврали?
        - С ума сошел? Явообще никогда не вру… почти.
        - Таких девочек не бывает, - заявил я тоном воспитательницы детского сада. - Это против законов логики. Девочки просто обязаны врать! Ну… или хотя бы недоговаривать.
        - В смысле?
        - По глазам вижу - есть за душой секретик! Про Таню. Ведь так? «Наша Таня громко плачет…» - потому что… ну? «Уронила… в речку…», говори, что она уронила!
        - Ты нормальный? Развлекается он! Девчонку чуть не убили! Какой «секретик»?
        - Ну… к примеру, какой-нибудь таинственный знак или рисунок там, где нашли жертву. Было?
        Девушка испуганно заморгала:
        - А откуда ты…
        А я, если честно, исам опешил.
        Попал? Первое, что в голову пришло: знаки! Их что-то в последнее время уж больно много стало вокруг меня крутиться. Акогда еще и всплыла тема сатанизма - так это сам… кто там у них… Вельзевул велел! Руны, символы и всякая прочая каббалистика - ведь это все из той самой оперы: одного поля ягоды.
        - Значит, был все-таки знак?
        Мелко кивает, чуть поджав губы. Это «да»? Скорей всего…
        - Там был?
        - Да, - всхлипнула Ленка, явно переигрывая, - на стенке.
        - Кровью?
        - Дурак? - возмутилась она, забыв всхлипывать. - Ты снова?
        - Нет-нет-нет, ясерьезно!
        - Не кровью. Травой кто-то нарисовал. Или листьями… зеленым, короче. Как дети рисуют. Я одна заметила!
        - Изобразить сможешь?
        - Смогу. Он простой.
        - Черт! Ручку не взял, - похлопал я по карманам куртки. - Утебя есть?
        - Не-а. Да потом нарисую. Хотя, если честно, очень хотелось бы забыть тот ужас.
        Интересничает.
        Драматургическая актриса спит в каждой девчонке! Не у всех только просыпается. Впрочем, Ленка - это не тот случай.
        - Я же тебя и стараюсь отвлечь от этого ужаса, рассмешить типа…
        - Как вурдалак? Это не смешно!
        - Нормально? Так ведь ты сама из меня маньяка по телефону лепила! Не хочешь идти на кладбище, так и не надо. Тем более… я был уже там. Не понравилось, знаешь ли. Пошли лучше в «Искринку»!
        Ленка сделала вид, будто идти есть взбитые сливки, посыпанные шоколадной крошкой, ей страшно как не хочется. Оскомину прям набило уже! Ходют, понимаешь, за ней толпами эти женихи недоделанные, пристают со своим шоколадом. Язаметил короткий торжествующий взгляд в сторону удаляющихся подружек. Съели, мол?
        - А что у тебя за ссадина на бороде? Подрался? Из-за девочки небось?
        - О косяк… ударился. Так пойдем в кафе или нет?
        - Ну, ладно. Если тебе так сильно хочется…
        - Слов нет, как хочется! Сильнее не бывает.
        - Я только девчонок догоню - скажу, чтоб не ждали меня. Иручку, кстати, уних возьму с листком, нарисую ту каракулю.
        - Ага. Тогда жду тебя на Приморском, уфонтана. Сверху пойду.
        - Жди…
        Упорхнула.
        А я хорош! Только что втирал себе в мозг, что не надо лезть в эти сектантские пляски, и на тебе. Иначе зачем бы я окликнул Ленку, как только заметил? Ведь даже секунды не промедлил! Правильно. Чтобы расспросить про травмированную подружку-знакомую. Ну, ведь не из матримониальных же соображений? Уменя, между прочим, уже Тошка есть! Не говоря о великовозрастной поклоннице Ольге. Если уж я Жрицу продинамил, которая в сравнении с Ленкой - что кипарис перед чертополохом, то… точно нет никакого романтического интереса, несмотря на гламурную «Искринку» - главную кафешку всех влюбленных города.
        Да и… толстовата эта Ленка! Скоро будет. Лет через пять.
        Если доживет, дай бог ей здоровья. Аллергия на алкоголь - это вам не шутки!
        А Приморский бульвар неистовствовал цветами и зеленью. Мимо огромных цветников прогуливались беззаботные люди, по дорожкам носились неугомонные детишки, пенсионеры на лавочках до одурения закармливали жирных и обнаглевших голубей. Они еще тут летать не разучились? Не пенсионеры, разумеется. Голуби. Осоловевшие, как пингвины в Антарктиде!
        Наш бульвар - душа города!
        Любопытно, что до войны большая его часть была плотно застроена домами - магазинами, лавками, гостиницами, деревьев почти не было, не говоря уже о цветниках с клумбами. Зато дома были шикарными! Считалось даже тогда, что те здания чрезмерно перенасыщены архитектурным декором - от банальных колонн до эркеров с французскими балкончиками. Ився эта красота была варварски сметена с лица земли - выступающая в море часть суши, где сейчас располагается Приморский бульвар, для немцев оказалась отличным ориентиром для артобстрелов и авианалетов. Отсюда бить и начинали. Ежедневно! Да так, что живого места не осталось. Какие тут эркеры?
        А сейчас… сорока лет не прошло - дети, голуби, влюбленные. И, приходя на бульвар, овойне и бомбежках все думают в самую распоследнюю очередь.
        Здесь уже нет Зла. Может быть, так и надо?
        Торжество жизни!
        И, возможно, палка о двух концах, но… о грустном не хочется.
        В моем возрасте хочется думать о девчонках!
        Вот, кпримеру, оЛенке - гляжу, как она выходит из-под Драконьего мостика со стороны моря, идумаю - да нет, не такая она уже и толстая. Просто… не худая. Иочень недурственно смотрится в этом коротком аляпистом платьице - по моде без рукавов. Ладненькая такая девчуля! Италия есть, и… все остальное.
        Э! Стоять, Зорька!
        У тебя уже есть… Виктория Брониславовна.
        А как, кстати, эта «Зорька» умудрилась меня обогнать? Ведь по набережной к фонтану идти дальше, чем сверху, по бульвару. Ичуть ли не в полтора раза! Бежала она, что ли?
        А! «Искринка» же…
        Я помахал рукой, чтобы Ленка заметила меня в толпе гуляющих.
        Заметила. Улыбнулась. Тоже взмахнула рукой, вкоторой что-то белело.
        Потом вздрогнула, споткнулась и… упала на газон, вытянув перед собой руки.
        А из-за ее спины в сторону набережной мелькнула фигура в черном спортивном костюме. Ив капюшоне, что для этого времени крайне нетипично!
        Он ее ударил, что ли?
        Впереди завизжала женщина.
        Я перепрыгнул клумбу перед собой и, не разбирая дороги, бросился вперед. Вокруг газона, где лежала девушка, быстро образовывалась шумно галдящая толпа.
        - «Скорую»! Вызывайте «скорую»!
        - У нее кровь…
        - Не трогайте, нельзя трогать!
        - Где врач?!!
        Расталкивая зевак, япробился к центру событий, бросился на колени перед лежащей на цветочном ковре девчонкой.
        - Нельзя трогать! - пробубнило у меня прямо над ухом. - Голова… кровь…
        Ленка лежала на животе, уткнувшись лицом в траву и вытянув руки перед собой. Без сознания. Вправом кулаке - листок бумаги. Не задумываясь, явытащил его из ее обмякших пальцев и смял в комок. Никто не заметил. Рыжие волосы на девчачьем затылке на моих глазах заливало кровью. Не обильно, как при артериальном кровотечении, но тоже прилично.
        Я склонился ниже.
        Осколков кости не видно - уже хорошо. Три ровных углубления, быстро заполняющихся темной кровью. Это кожа пробита, не кость - почти уверен. Хочется быть уверенным.
        А еще я уверен, что такие же правильные повреждения есть и у меня на затылке: прямоугольные, центральная отметина больше, по краям - чуть меньше, но расстояние между ними - как по линейке.
        Это… кастет.
        И я так мог лежать недавно, просто у меня… кость крепче. Иживучесть - стех пор, как произошел перенос сознания в подростковое тело. Адевчонке много ли надо?
        Я вскочил на ноги и попытался разглядеть убежавшего. Не мог же он далеко…
        Наивный.
        Толпа же кругом. Этот урод правильно все рассчитал - ударил сзади коротким движением и нырнул под мост, где больше всего народу. Ищи его теперь. Предполагаю - даже момента удара никто не увидел, разве что случайно, чудом.
        - Расступись! Дорогу.
        Врачи подоспели. Даже не со «скорой», аоткуда-то из парковой администрации. Подсушили на скорую руку бинтами рану, аккуратно погрузили Ленку на носилки и быстро утащили в местный медпункт - где-то в районе летнего кинотеатра. Ябыло вызвался носильщиком, но меня вежливо отодвинули более крепкие добровольцы из числа отдыхающих.
        И внутрь не пустили.
        Потом все же приехала «скорая помощь». Ленку уже с забинтованной головой и лежащую боком на носилках перегрузили в машину и увезли. Из переговоров с местными врачами я услышал, что в Первую городскую.
        А еще я услышал очень нехорошее слово…

…Кома.
        Ничего себе - прогулялись по бульвару!
        Зла нет, говоришь?
        Глава 22
        Поперек батьки
        А ведь круг замкнулся!
        Я на ходу тупо разглядывал смятый листок, на котором на скорую руку была намалевана… «каракуля», как выразилась Ленка. Фломастером. Который наверняка подружки пожалели ей отдать с собой, вот она прямо при них там и рисовала на берегу. Апотом еще и умудрилась раньше меня прибежать к фонтану. Бедная девчонка! Неужели все случилось из-за этой закорючки?
        Как?!!
        И опять эта «восьмерка»!
        Да-да! Она самая. Горизонтальная. Знак бесконечности плюс двойной крестик сверху. Точно такой, что в числе прочих показывал мне Цимакин в автобусе. Ну, когда рекрутировал меня на ночные художества.
        Итак, три значка на бумажке у Цимы - и три неприятности у меня, каждая из которых прошла под одним из этих знаков: «глаз Хора», буква «Я» со зрачком - обнаружен в кармане на фантике после того, как я огреб кастетом по затылку; «жук-скарабей» - на пояснице у Ольги, которую я черт знает в чем подозреваю, причем, что касается «черта», то это почти буквально; и «восьмерка с крестом» - она странным образом связана с тем же самым кастетом, что оставил идентичные отметины и у меня, иу Ленки-студентки!
        И, к слову, впоследнем нападении тоже «чечен» виноват? Которого типа невежливо оттолкнули! Икто был груб на этот раз? Пухлая девчонка? Как-то не бьется эта версия!
        Я задумчиво шагал вдоль паромного причала в сторону автобусной станции.
        И на душе было - гаже не придумаешь!
        Словом… пора мне возвращаться в родной стройотряд. Где ждет меня Тошка, где друзья-товарищи, комсомольский вожак со смешным рыжим греком и… Цима! Которого я, кажется, слегка недооценил. Во всяком случае, формально концы несуразностей пока сходятся именно на этой фигуре! Акорень он Зла или просто случайный пассажир - это как раз и нужно выяснить. Инедавний посыл «оно мне надо» после происшествия с ни в чем не повинной девчонкой уже не работает.
        Не канает!
        Я вас, уродов, на чистую воду выведу! Садисты-сатанисты.
        Доехал без приключений.
        С трудом оторвавшись от соскучившейся Тошки, яотправился на отчет к начальству.
        Надрезов, как это ни странно, кмоему длительному отсутствию отнесся более чем равнодушно. Даже с койки не встал, пока я рассказывал о помощи, оказанной его сестренке с «жуком» на заднице. Почти… на заднице.
        Что за игнор?
        - У вас все в порядке, Виктор Анатольевич? - не выдержал я его сонно-безразличного выражения лица. - Вы не заболели, случайно?
        - С-с чего это ты взял?
        - Выглядите, как… Мишка-Кала.
        - Э-э… ты хотел сказать… «коала»? Медведь, что ли, австралийский?
        Я вздохнул. «Не верю» по Станиславскому.
        Спрашивает, слова какие-то выговаривает, ая вижу - похрен ему все! Вроде и на умняк припал с этим «мишкой», ана роже - черным по белому: «Когда же ты, настырный поц, от меня отвяжешься?» Итолько долг комсомольского лидера не дает ему озвучить сей насущный вопрос посредством привычных колебаний воздуха. Ктому же… ощущение такое, что ему даже разговаривать лень!
        Мне аж интересно стало. Ичто это у нас такое происходит?
        - Да нет, уважаемый Виктор Анатольевич. Для коалы вы сегодня чересчур бодрый. Авот «Кала» - для вас в самый раз. Краше только в гроб кладут. Температуры нет?
        - Руку убрал! Тоже мне, «мамочка» нашлась. Нет у меня никакой температуры. Иди уже, Караваев! Иди. Устал я просто!
        Странно. Аведь это типичная вспышка необоснованной агрессии. На фоне вялости и безразличия. Так-так-так!
        - Вы же бледный, как зомбак. Даже под загаром заметно! Уменя так в детстве желтуха начиналась. Очень похоже. Не болит живот, случайно?
        - Что еще за «зомбак»? И… чего тебе от меня надо? Не болит у меня ничего!
        - А белки не желтые? Ану, покажите глаз.
        - Пошел вон отсюда!!!
        - Все-все-все! Ухожу. Вижу - здоров, бодр и гиперактивен. Израчки…
        В меня полетела подушка.
        Увернувшись, явыскочил в коридор.
        Чудны дела твои, Господи! Яведь говорил уже, что довелось в свое время пообщаться с не совсем, мягко выражаясь, дисциплинированными солдатиками в стройбате? Иесли бы, кпримеру, можно было предположить, что «уставший вождь» - мой подчиненный, ана дворе - не начало восьмидесятых, агде-нибудь конец девяностых, то я бы серьезно встревожился.
        Потому что у нашего комсомольца налицо типичные симптомы наркотического опьянения. Причем конкретно опиатом: кожа, зрачки, скачки настроения.
        Только в советские времена сей факт - из ряда вон. Нехарактерен, знаете ли.
        Да и сами препараты - типа морфина, героина или кодеина - огромная редкость в стране социалистической идиллии. Японимаю еще конопля - гашиш, анаша, план. Эту гадость сейчас достать на порядок проще, но после употребления каннабиноидов у человека совершенно другие внешние признаки. К примеру, зрачок расширяется, ау комсомольца сейчас он как точка! Типичный опий.
        Но… говорю же - маловероятно все это.
        Скорей всего, действительно подустал чувак. Ая… «на воду дую» по привычке.
        Возможно еще, что нашего комсомольского лидера что-то сильно расстроило. Не огорчило, нет. Скорее… разозлило? Да! Для некоторых психотипов симптомы, что я сейчас наблюдал, - признак сдерживаемой ярости. Сильной ярости!
        Интересно, сестренка постаралась?
        Такая мо-ожет!
        А часом, не в связи ли с моей беспокойной персоной эти горячие переживания? Ну и… чего я такого ему сделал? Не дал родственнице себя… «трахнуть», деликатно выражаясь? Не поддался соблазну? Разве это может кого-то расстроить? М-да… вообще-то может. Только вот концентрацию скрытого эмоционального напряжения, направленного непосредственно в мой адрес, ябы однозначно просчитал! Брошенная подушка не считается.
        Нет, тут что-то другое.
        А может, действительно просто заболел? Продуло или съел чего немытыми руками. А я уже насочинял себе… в силу собственной испорченности. Короче, влюбом случае - сломался наш оловянный солдатик! Поэтому - ночью своих подопечных проверять… что? Правильно. Не будет! Мне перепоручит, кгадалке не ходи.
        А это, стало быть… может, мне и пригодится!
        - Ну что, Цимакин, - вытащил я за локоток клиента из ржаще-курящей и травящей анекдоты группки на крыльце «бараков». - Ты говорил «после ужина». Ну! Пожрали уже все. Когда пойдем на заработки? Деньги нужны!
        Цима высокомерно оглядел меня с ног до головы:
        - Не лезь поперед батьки… у пекло!
        А я гляжу, он неплохо так припух. Забурел! Но… гасить эту раскоряку пока рано.
        - О’кей, батька. Говори тогда, что и когда делать.
        - То-то же.
        Потянулся демонстративно, оглядел тающие в вечернем сумраке живописные ландшафты, потом лениво указал на стремительно темнеющий восток. Молча и театрально.
        - Ну, чего там? - не выдержаля.
        - А там, Караваев… э-э… не так, надо как-то по-другому тебя называть. Будешь… Щепка!
        По идее, «хоть горшком назови…» - не наплевать ли?
        Но эта позиция годится для умудренного сединами пенсионера, амудрость - она, как правило, нетороплива. Поэтому не успел я даже додумать свою глубокомысленную сентенцию, как кровь бросилась в голову, ия резким движением припер Циму к стенке, надавив предплечьем ему на кадык. Ну, как угнаться за собственной малолетней составляющей, когда внутри сидит этакий неадекват? Отморозок прямо…
        - Щепка, говоришь? - прошипел я злобно. - Тогда я буду звать тебя… Соплей. Как Бандеру. Нравится?
        - Да все! Хватит! Пусти.
        Я отпустил. Скорей всего, про Бандеру он даже и не прогнал тему.
        - Ты тоже не борзей. - Ямиролюбиво поправил ему воротник рубашки. - Давай спину отряхну, впобелке.
        - Да пошел ты!
        Не получается из меня агент под прикрытием, хоть ты тресни.
        А ну, соберись, тряпка! Амолодой психопат должен придержать свои гормоны и… заткнуться на время! Старый ведь не высовывается наружу, когда начинаются разные там поцелуйчики с обжималками? Вот и сейчас - должны найти консенсус там у себя… в черепной коробке!
        М-да. Это уже не раздвоение личности, это рас… троение.
        Гипершиза!
        Но пока управляемая. Почти…
        - Остынь, Цима. Я погорячился. Могу даже извиниться. Если нужно тебе мое погоняло, тоя… Старик. Звали меня так когда-то добрые люди… почти добрые. Пользуйся.
        Цимакин обиженно засопел.
        - Будь моя воля… - Иосекся.
        А я насторожился.
        Опаньки! Так это не его инициатива - меня приобщить к ночным художествам?
        Получается, унашего «батьки» где-то уже «дидусь» нарисовался! Аведь что-то такое я и предполагал в конечном итоге, не надеялся только, что Цима станет колоться прямо сейчас. Видимо, удачно я ему на кадык нажал - поперли эмоции-то.
        Не спугнуть!
        - А ты не сдерживайся, - стал «лечить» яего, как заправский мозгокрут. - Не держи в себе плохого. Выругайся. Хочешь - толкни меня. Только не сильно. Ты вишь, какой здоровый! Не то чтоя.
        Для меня главное - удержать в себе горячего подростка и сдачи не дать. Профессиональной сдачи - как это умеет престарелый ветеран военной службы.
        - Нужно мне больно тебя толкать, - проворчал Цимакин. - Много чести.
        - Сережа, ты что-то там за горой мне показывал. Я не понял.
        - Потому и не понял, что…
        И в ступор.
        Не знает, бяшка, как мысль закончить! Скажешь «дурак» - можно еще огрести. Сострить бы неплохо, как-нибудь уничижительно, да мозгов не хватает. Короче… что хотел сказать - сами догадайтесь, чай, городские все и типа умные.
        Это, кслову, яу Цимы все на лбу прочитал. Но сказал другое:
        - Умишком я, наверное, не вышел. Ты это хотел сказать?
        Постарался произнести это как можно покладистей, но все равно уловил короткий встревоженный взгляд в свою сторону - не дадут ли по кадыку очередной раз? За невысказанные мысли.
        Вроде не собираются…
        - Мое дело, что я хотел. - «Батька» постепенно возвращался и припухал заново. - В общем, слушай и не перебивай.
        Будто это я его перебил в тот раз!
        Впрочем…
        - Молчу. Слушаю.
        Вновь эпический взмах рукой в сторону горы Гасфорта.
        - Там деревня, - порадовал меня Цима свежим географическим открытием. - Хмельницкое. По дороге вдоль виноградников отсюда три километра. Вдоль вон той белой гряды. Видишь?
        - Вижу.
        - Там будем работать.
        Рабо-отать! Маляр-переросток. Не! Шахтер-стахановец в забое.
        - А тут?
        - А тут все! Уже не надо.
        - Почему?
        - Потому что!
        Чего он темнит-то?
        - Послушай, Сергей, - напустил я на себя чрезвычайно серьезный вид, - ты мне можешь полностью доверять. Понимаю, будь… гм… «твоя воля», ты меня и близко к этим делам не подпустил бы. Так?
        - А то! Борзый ты больно…
        - Вот видишь! Ты одно думаешь, атам, - я многозначительно закатил глаза кверху, - там-то виднее! Не будешь же ты… с ними спорить?
        - Та шо я - сказывся?
        - Ага! - Уменя аж зуд по всему телу пробежал, как у той ищейки, что след почуяла. - Поэтому ты мне кое-что уже можешь объяснить. Прямо сейчас. Ты ведь все равно потом бы мне все рассказал? Так?
        - Ну… писля пэршего ступэня… тильки тоды можна…
        Ого! Снова «мова»?
        И… «ст?пэня»? Это, если я правильно понял украинский, означает «после первой ступени»? Или «степени»?
        - А сколько всего… э-э… ступеней? - осторожно спросил я так осторожно, как не всякий сапер будет красться по чужому минному полю.
        - Тринадцать, - легкомысленно сдал секретную информацию Цима. - Как и положено. Тринадцать вообще у нас главная цифра!

«У нас», - отметил я про себя. Ипро мифических «археологов» сневедомой «диссертацией» он мне уже не задвигает. Прогресс!
        - А ты… на какой ступени?
        - Все! Заборонено! Потом все узнаешь.
        - Так ведь не слышит никто! Давай, рассказывай сейчас. Яже никому…
        - Дурак?
        Неожиданно я увидел страх в его глазах.
        Настоящий, неприкрытый. Ине такой, когда существует риск всего-навсего получить очередной раз по кадыку. Такой страх, наверное, испытывает мышка за мгновение до того, как кот отгрызет ей башку. Равнодушно и деловито - дабы пожрать…
        Даже мне стало жутковато.
        - Ты чего?
        - Он все слышит! Иего не обманешь.
        - Кого… «его»?
        Цима усмехнулся - как-то горько и, мне показалось, обреченно. Потом достал давешнюю бумажку со своими иероглифами и ткнул пальцем в букву «Я» со зрачком:
        - А чей, ты думаешь, это глаз?
        - Чей? - почему-то шепотом переспросиля.
        Цимакин сложил бумажку и убрал ее в карман:
        - Того, кто все видит, все слышит и все знает.
        - Дай угадаю! Это… обезьянка, которая убрала свои лапы от глаз, ушей и рта. Правильно?
        - Ну-ну. Шути дальше. Смотри только… не дошутись!
        Угрозы пошли?
        - Все, сдаюсь. Так кто… все видит и слышит?
        - Люцифер, - скучным голосом ответил деревенский паренек Сережа Цимакин. - Падший ангел и Владыка ада.
        Почему я не удивился?
        Глава 23
        Комиссарский цимес
        Помните булгаковского Берлиоза, читающего нотацию поэту Бездомному: «Иисус у тебя получился ну совершенно… как живой, но хотя и не привлекающий к себе персонаж»? Забавно, но эта фраза сейчас не выходила у меня из головы. Одни умники на этом свете катят бочку на Христа, другие - напротив, героизируют Падшего ангела, а на поверку вся их никчемная суета работает в общую кассу, как это ни парадоксально. Они раз за разом, сами того не подозревая, доказывают существование единого бога.
        Ну, или триединого, это детали.
        Разница лишь в оценочных категориях и модальности подхода. Ведь все равно в качестве общей константы у всех недоброжелателей выступает простейший посыл: «Он плохой!» Наверное, поэтому в нашей стране после революции дьяволопоклонники, как и безбожники, воспринимались обществом как единая когорта «богоборцев».

«Он плохой»! - зловещий мейнстрим кровавой зари двадцатого века.
        Но чтобы быть «плохим», нужно как минимум… «быть»!
        Постепенно эта несуразица все же дошла до кипяще-возмущенных мозгов, иБулгаков заметил ее в числе первых - гений, что с него взять? Итогда прозревшие безбожники экстренно трансформировались в образованных атеистов с кистенем-наукой в натруженных руках, акозло-фанаты растворились где-то в сумеречном пространстве. Спрос пропал, поэтому и предложение сдулось - все почти по Марксу с Энгельсом.
        Вот это меня сейчас и коробило!
        Почему вернулся спрос?
        Откуда в начале восьмидесятых годов повеяло забытыми миазмами серных испарений? Что именно может выглядеть привлекательным для советских подростков в мрачных обрядах сатанинской истерии? Ну, допустим, отдельные нюансы можно списать на юношеский протест. Так иди же, хороняка, внормальную церковь - протестуй на здоровье! Крестись, молись - это хоть и не запрещено, но всяко уж государством не приветствуется. Вроде как и бунтуешь, но… в пределах разумного. Ипод надежным, хоть и не сильно обременительным, присмотром высокоморальных батюшек.
        М-да… а не сам ли себе я уже ответил? Получается, бунтовщики-сатанисты социалистического розлива ищут добра… от добра? Сжиру - и сразу во все тяжкие?
        Очень похоже.
        Ночная вылазка прошла без приключений. Даже как-то скучновато было.
        В окно прыгать не пришлось: на правах старосты, который должен всех контролировать, япросто растолкал Цимакина во втором часу ночи, имы цивилизованно, как приличные люди, вышли через центральную дверь. Пошли на дело!
        Тащились полусонные по проселочной дороге вдоль длинного холма, романтично залитого лунным светом, - его будто «неонкой» осветили на трассе. «У нея внутре неонка», - это у Стругацких, кажется. Что-то меня пробило на цитаты по позднячку.
        А вообще красиво здесь, конечно, вполнолуние, только… черт, как спать хочется!
        - Слышь, черный брат мой, - попытался я затеять светскую беседу, чтобы хоть как-нибудь скоротать путь. - Аты давно… это… люциферишь?
        - Тише! - Цима сделал круглые глаза. - Нельзя!
        - Что нельзя?
        - Ты не понял?
        - Что?
        Циму аж передернуло с досады.
        - Он же… рядом!
        Ого. Все так серьезно?
        - Кто? Люцифер?
        - Тсс!!! Нельзя называть его по имени.
        - Э-э… почему это?
        - Да потому что… ритуал!
        - Что «ритуал»? Наша прогулка, что ли?
        - Да какая прогулка?! Мы идем выполнять ритуал! Ты - первой ступени, я - третьей. Ивообще… нельзя об этом говорить. Может не получиться!
        Я замолк, ошарашенный.
        Всегда считал Циму практичным хитрованом, окоторых говорят «ничего святого». Гроши разве что. «Дэнюшки». Атут гляди - оказывается, унего тоже есть свои святыни. Принципы, понимаешь. Можно сказать… Вера, как ни цинично это звучит! Хоть она и антивера - по знаку за скобками, - но от этого не менее увесистая.
        Помолчу, раз так.
        Добрались до спящего поселка, разбудили пару брехливых собак. Под их аккомпанемент, точнее, под ораторию собачьей переклички Цима вручил мне кисть с банкой, воняющей соляркой, имногозначительно кивнул. Мол, действуй. Как выяснилось, что именно рисовать, вкаком порядке и где - должен решать я сам: правила ритуала первой ступени. Которого, кслову, прошлой ночью мой предшественник-кандидат - веселый парень Дума - толком пройти так и не смог. Провалил! Как мне потом поведал Цимакин - по причине неугомонной легкомысленности натуры и вопиющей придурковатости… где-то в области башки. То есть все эти художества на стенах без предварительного инструктажа есть суть тестирования кандидата на инициацию первого уровня. Как, блин, вприличной эрпэгэшке!
        Поэтому, как выяснилось, инельзя было мне все детали предварительно объяснять.
        А я тут настырничаю, понимаешь: «Нужны ли мы… нам?»
        Теперь Цима и не знает, позволит ему «пан Люцифер» посвящать меня в начальную ипостась или нет. Интересно только, как брат Цимакин это постигнет? Почувствует? Уловит откровение подземного бога своей внутренней антенной или банально получит извещение на городском почтамте? До востребования.
        Понятное дело - вслух я этого уточнять не стал.
        Ходил себе на сонном автопилоте по не менее сонным улицам да пачкал стены вонючей смолой. Как велено - на свое усмотрение: «уджат» - «жук» - «восьмерка», «уджат» - «жук» - «восьмерка» и… опять по кругу. Только содрогался внутренне, рисуя очередной раз знак бесконечности с крестиком: Ленку вспоминал.
        Потом Цимакин шепнул: «Хватит», - и молча потащил меня за руку на обочину дороги. Там отыскал какой-то кусок бетонной плиты, взобрался на него и показал жестом, чтобы я стал ниже. Прямо перед ним. Сам замер и прикрыл глаза, будто прислушиваясь. Думаю, как раз сейчас ему черт что-то в ухо и нашептывал. Искорей всего - что-то про мою коварную персону. Не сдал бы хвостатый! Мол, неискренен адепт, притворяется, дабы вывести все местное чертово семя на свет божий.
        Зря беспокоился - слабоват оказался всезрящий рогоносец против моего коварства.
        - Подойди, непокоренный! - торжественно произнес Цима, не открывая глаз. - Отринь сомнения!
        Собственно, я и так уже рядом стоял, однако предпочел не поправлять Цимакина - мало ли, вдруг нарушу опять какую-нибудь «бесовскую процедуру». Обидится ведь Темнейший!
        - Потворство вместо воздержания, суть вместо мечтаний, мудрость вместо самообмана, - монотонно загнусавил Цима, простирая руки перед собой. - Дай милость злобы вместо любви, потраченной на льстецов. Дай ее тем, кто заслужил. Разреши им мстить, ане подставлять щеку. Разреши им презреть духовных вампиров, лживых и лицемерных…
        Я вытаращился в изумлении.
        Откровенно говоря, ябыл сильно впечатлен. Да ведь он эту абракадабру как молитву читает! Наизусть!! Тот самый Цима, что не мог запомнить процентного состава баббита для коренных подшипников судового дизеля. Что с людьми… крест делает - внашем случае не животворящий и наверняка перевернутый с ног на голову!
        Бубнеж сверху затих.
        Я заметил, что Цимакин уже открыл глаза и пучит их на меня, скроив зверскую физиономию, что в лунном свете выглядело на редкость нефотогенично.
        - Повторяй за мной! - то ли прошептал, то ли прорычалон.

«Хренов Бафомет, - подумалось мне в ответ. - Все равно не страшно!»
        - Шем!
        - Ну… шем.
        - Без «ну»!
        - Шем.
        - Хам!

«Сам дурак!»
        - Хам.
        - Фо!
        - Фо.
        - Раш!!!
        - Раш.
        - Громче!!!
        - Раш!!!
        За ближайшим забором залаяла встревоженная псина.
        - Все, - произнес Цима неожиданно нормальным голосом и спрыгнул с плиты. - Он услышал.
        - И… как?
        - Что как?
        - Не возражает? Ну… по поводу меня?
        - Не. - Он стал по-крестьянски хозяйственно паковать кисть и банку со смолой в какую-то тряпицу. - Ты теперь первый арахат. «Знакород».
        - Знако… Типа… «рожающий знаки»?
        - Не. Просто «Знакород».
        - А! Ну так гораздо понятнее. Аты? Ты теперь кто?
        - Ая… я скоро буду третьим арахатом - когда меня посвятит «Неистовый».
        - «Неистовый»? Что за персонаж? Типа Босс?
        - Время придет - узнаешь, не гони волну. Главное - я стану «Темноводом»!
        - А это что значит?
        - Вожу темных во мраке. Буду… водить.
        - Куда водить? На горшок?
        - На ритуалы, - не повелся на шутку Цимакин. - Как тебя, к примеру.
        - И… что это тебе даст? Ну… в сравнении со мной?
        Цима покровительственно похлопал меня по плечу:
        - Пойдем, Знакород, рассвет уж скоро. Значит, «темное время» почти на исходе. Ты все узнаешь со временем.
        - А я сейчас хочу!
        - Ты не поймешь. Уровень маловат.
        Я точно в восемьдесят первом году? Не в начале нулевых?
        Такое ощущение, будто разговариваю не со студентом-первокурсником советских лет, ас прожженным геймером «ММО-задроткласса», смысл жизни которого в очередном «апе» вплоть до «хай-левла».
        - Грац!
        - Чего-чего? - не понял Цима.
        - Да нет, - отмахнулсяя. - Проверка связи. Просто показалось.
        - Тогда поторопись.
        - А деньги?
        - Какие деньги?
        - Не понял!
        - А… деньги. - Цима выключил дурака и полез в карман. - На, держи. Сдачу должен будешь.
        - Червонец?
        - Наш хозяин Люцифер расплачивается только червонцами.
        - Почему это?
        - Потому что на них - его знак.
        - Где это?
        - Вот здесь, справа. Рога. Да ты не рассмотришь в темноте.
        - Ну… ладно, - отмахнулсяя. - Покажешь потом.
        Пофиг, если честно.
        За горой Гасфорта небо уже заметно светлело.
        Ночная темень стремительно уползала в сторону чернеющей на западе Сапун-горы - как раз в направлении нашегоэпохального возвращения. Итак, отныне я - нуб первого уровня, с наставником третьей ступени. Почти третьей. Ятак понял, чтобы «апнуться», Циме необходимо выслушать от кого-то более продвинутого «чертову молитву» ипрокричать по слогам абракадабру, из которой я запомнил только слово «Хам».
        Вопрос - кто этот «продвинутый»?
        Я его знаю?
        И как он связан с нападением на бедную Ленку? Ина меня в общаге. Ивообще связан ли? Может быть, это какие-то разрозненные игрища? Реал-квесты в эпоху застоя.
        В принципе я не имел бы ничего против этих «развлекух», если бы не кастетные примочки в область затылка. Болезненные довольно. Вплоть до комы у кое-кого! Ну, играют великовозрастные детишки в «казаков-разбойников»… А! Пардон. Ну… пусть это будет называться, в «чертей и ангелов», - споявлением компов сюжеты и покруче будут! Да только зарываться не стоит. Границы не надо нарушать - и закона, издравого смысла. Опасно в этом мире ломать пределы допустимого - может и ответка прилететь нежданчиком!
        Иными словами - играйте, детишки, да не заигрывайтесь.
        А коли уж заигрались… «пепел Клааса стучит в мое сердце»! В смысле - долго будет помнить мой затылок свинцовые ласки анонимного воздыхателя. Эк меня занесло!
        - Цима!
        - Чего еще?
        - А как мне дальше… на вторую ступень?
        - Заповедом?
        - Как-как? Заповедом? Что еще за слово? Это… что-то нужно заповедовать?
        - Да нет, - отмахнулся Цима легкомысленно. - Просто выучить заповеди. Девять штук. Вторая ступень - она самая простая.
        - А… где я их возьму? Эти заповеди?
        - Заповеди сатаны, если правильно. Смоих слов запишешь. Молитву слышал сегодня? Так это почти они и есть, вупрощенном виде.
        Мудрено как у них все!
        С другой стороны - впечатление такое, что не на коленке это все состряпано. Чувствуется громоздкая и продуманная система. Вкоторой… а ведь в ней и конспирация должна быть! Имеры безопасности - а вдруг какой-нибудь «стукач» затешется в стройные «чертовы ряды»? Ну, вроде меня, кпримеру.
        - Цима!
        - Ты задрал уже… Старик. Чего опять?
        - Просто хочу разобраться. А как это все называется?
        - Что «все»?
        - Ну, наша организация. Ступени там, уровни.
        - Церковь.
        Даже ни на миг не запнулся!
        - Так ведь… есть уже церковь. Православная там, католическая.
        - У них православная. Ау нас - сатанинская. «Церковь сатаны», все просто.
        Категорично!
        То слова от него не дождешься, то - ба-бах! Ни много ни мало - «Церковь сатаны». Насколько я помню - детище чикагского дьявола Антона Ла-Вея. Неужто и до Советского Союза докатилась эта «чертова мода» конца двадцатого века?
        - А если про нее узнает кто?
        - Кто?
        - Менты, кпримеру.
        - От кого?
        - Ну… я-то не собираюсь. Авдруг на моем месте оказался бы стукач?
        Цима усмехнулся снисходительно:
        - И что бы этот стукач ментам рассказал? Что знаки рисовал на стенках?
        - Тебя бы сдал!
        - А я бы в отказ пошел. Докажи! Акроме меня, ты никого и не знаешь. Ине узнаешь, пока тебя на следующую ступень не посвятят. Атам дальше… сам не захочешь никого сдавать.
        А ведь он подкован!
        Я бы сказал, юридически подготовлен к возможной схватке с Законом. И это… не самообразование. Его натаскали! Грамотно и толково. Исхема эта - каждый знает только непосредственного начальника - родом из подполья народовольцев девятнадцатого века, мне ли, историку, не знать таких элементарных вещей.
        А еще эта фраза - «сам не захочешь никого сдавать» - это ведь не угроза, япочти уверен. Точнее, не только угроза - наверняка рядом с «кнутами» заготовлены и «пряники». Сто процентов. Ине исключено, что на следующих ступенях посвящения адепта будут реально заинтересовывать! Например… деньгами, как меня сегодня. Червонцами, на которых эти «мудрецы» разглядели где-то там знак Люцифера. Тогда чуть более понятным становится и странноватый фанатизм неофита Цимакина, которого я действительно недооценил. Вроде бы на первый взгляд туповатый селюк, апопу, извиняюсь, рвет за темное дело - как неистовые комиссары в пыльных шлемах. Те, которые с незрячими глазами и на боевых лошадях выбивают в сабельном походе колючие крошки из кронштадтского льда.
        Только в случае с Цимой - у этих дьявольских комиссаров наверняка есть за душой и… личный цимес!
        Ай да селюк!
        Глава 24
        Выпавший в осадок
        Не срослось.
        Я был почти уверен, что в открытом мною кружке юных мракобесов согласно сатанинской иерархии над Цимакиным стоит… Фасулаки. Наверное, сработал эффект личной антипатии - ну, не нравится мне этот рыжий оглоед! Плюс ко всему прочему не выходили из головы загадочные намеки Жорика на «клуб любителей творчества Булгакова», если я при первой встрече правильно понял его сентенции.
        Получилось, что… неправильно.
        На следующий день после моего ночного посвящения в черти первого ранга сразу после завтрака ко мне подошел вовсе и не Жорик, а… Галя Смирнова, староста параллельной группы.
        И приветливой ее назвать было очень трудно.
        - Караваев, можно тебя на минутку? - глухо произнесла она, окатывая тяжелым взглядом жмущуюся ко мне Тошку.
        - Разве что… на минутку. Не больше. - Яснял руку с плеча подруги и чмокнул ее в щеку. - Прости, малыш, ясейчас.
        Вообще-то Галина «пожирала» наше с Тошкой законное личное время. Перед выходом на виноградники Надрезов с барского плеча всегда даровал нам минут пятнадцать - двадцать чистого безделья, добрейшая душа. «На переваривание пищи и покурить», - как он сам выражался. Полусонный народ хаотично шарахался из угла в угол, совершенно бездумно кучковался в разных местах, порой и в самых неожиданных, покуривал в кулак болгарские сигаретки и лениво выдавливал из себя полузабытые анекдоты, заменяя по утренней своей немощности полноценный смех короткими всхрюкиваниями.
        Конечно, тут в стройотряде мало кто вообще высыпается.
        Если этот зоопарк до полуночи не уколбасишь, до утра будут «скачки с препятствиями». То курить бегают, пока из промежности не закапает, то втихаря бренькают где-то на гитарах в романтичном полумраке, то заводят монотонные дебаты «за баб»: типа «все беды от них», «волос долог, ум короток», аглавное - «настоящим пацанам западло все эти уси-пуси разводить в таком взрослом и самодостаточном возрасте». Свыразительными подглядываниями в мою сторону.
        Я и сейчас привычно словил пару «косяков» всвой адрес по факту «поцелуйчиков» вобщественном месте. Не прожгли бы кожу, прям-таки гамма-излучения зависти!
        - Ходили? - отведя меня чуть в сторону, непонятно спросила Галина, потом решила все же уточнить для проформы: - Ночью? С Цимакиным?
        У меня непроизвольно вытянулось лицо.
        И как прикажете это понимать? Следила?
        - С-с какой… целью интересуемся, девушка? Надрезов поручил подглядывать за мальчиками?
        - Не тупи. Я«Неистовый»!
        Ая… охреневший.
        Нет, точнее будет - «выпавший в осадок». По утречку, на свежую, хотя и сильно невыспавшуюся голову. Неистовый? Вот прямо так - без учета половой принадлежности?
        Хотя именно гендерный казус меня почему-то больше всего и убедил в том, что тут никто со мной шутить и не собирается.
        - И… че?
        Исключительно содержательный вопрос. Ктому, что у меня два высших образования, сдесяток курсов повышения квалификации и дистанционное обучение юриспруденции. В будущем.
        - Обзовись. - Приветливей Галина не становилась.
        - Э-э… Знако… как его… Род. Знакород! - вспомнил я наконец. - Правильно?
        - Правильно.
        Однако.
        Получается… все-таки не Фасулаки? Зря грешил на грека.

«Въехал с греком раком в реку»!
        - И… ч-че теперь?
        Что-то я чересчур вжился в эту роль демонстративно тупого подростка. Органичен до безобразия! Я действительно всего лишь притворяюсь на потребу ситуации? Или… да ладно!
        Галина угрюмо молчала.
        Покусывая губы, неприязненно разглядывала меня с мрачным выражением лица. Ячто, дорогу где-то перешел в неположенном месте? Или кошечку бездомную не приютил на днях? А! Уних же противоположные приоритеты! Тогда - явно прокололся на каком-нибудь добром поступке. Точно. Надобродеятельничал где-то, понимаешь, как сукин сын, итеперь «чекает» тут как ни в чем не бывало!
        - Запомнил заповеди? - неожиданно спросила Галина так тихо, что я еле расслышал.
        И все же сразу понял, очем речь. Это она о «молитве» Цимакина в ночную пору.
        - Нет, - честно призналсяя. - Разве что… про «щеку» че-то. Мол, не хрен ее подставлять кому попало…
        - Если бы запомнил, ябы тебя прямо сейчас на вторую ступень посвятила.
        - Здесь?
        Не ответила. Пялится только на меня, как солдат на вошь. Размышляет себе чего-то.
        И, кстати, откуда в этой серой мышке столько понтов выперло? Императрица, блин, вдраных трениках и соломенной шляпе! Ясебя пигмеем начинаю чувствовать под этим высокомерно-уничижительным взглядом. Именя это… злит.
        - Учи давай. - Галина отвернулась, будто и не было меня здесь. Бросила только, удаляясь: - До вечера срок.
        А у меня аж пригорело от ярости!
        А то - че? Исключите антиоктябренка из своей «чертово-звездочки»? Не оборзели ли вы тут все, дьявольское отродье?
        - Ты чего такой красный? - спросила Тошка, подойдя сзади. - Вы что, поругались?
        - С какой стати? - рыкнул я и осекся: - Извини. Разозлила… кор-рова.
        - Из-за чего разозлила?
        Мне почему-то до отвращения не хотелось сейчас врать.
        Это все равно как чистую, светлую Тошку забрызгать походя грязью, вкоторую я сам нечаянно вляпался с этими дьяволоносцами. Не желаю!
        - Послушай, лисенок. Ятебе все расскажу. Но только не сейчас. Ладно?
        - Ладно, - просто согласилась Тошка. - Пошли уже. Вон Витюлик вышел.
        Витюликом совсем недавно прозвали Надрезова.
        А что, ему подходит. Слащав, прилизан, хоть и физически сложен как полубог. Втеннис опять же режется классно. Акак свечи гасит в волейболе! Загляденье. Девчонки наши так просто пищат в экстазе. Апацаны, глядя на все это непотребство, вотместку и прилепили комсомольскому гаденышу ярлык Витюлика. Анеча тут!
        Кстати, может, и Витюлик заодно с этими придурошными?
        А что, сам типа в тени, адурачки-чертенята крутят тут свои инфернальные дела по ночам - значки малюют, фразы зубрят неудобоваримые для ощущений собственной исключительности. Опять же делятся между собой на старших и младших, выпендриваются - кто пальцы растопыривает, кто хвост павлиний разворачивает свой, как… гусыня.
        Нормально так я завелся с психу? Павлиний хвост у гусыни! Ау нее вообще хвост есть? Всмысле, угусыни. Да, блин, какая разница?!
        Короче… по-любому - детский сад, штаны на лямках!
        Зачем вообще это Надрезову?
        Незачем.
        Вот я и говорю - тупая версия, как ни крути.
        И главное - к чему ему рисковать своим положением? Главный комсомолец технаря - это по карьерным меркам круто! Это престиж, приличная зарплата и трамплин для дальнейших номенклатурных рывков. И разменивать все это на детские игрища с чертиками?
        Архиглупо.
        Не в ту сторону я копаю. Хотя… сестренка у Витюлика все же странноватая. Оленька с прибабахом. Жук опять же у нее на пояснице. Совпадение? В принципе может быть и совпадение. Аможет и не быть…
        Все равно чует мое сердце - не здесь ответы.
        Хочешь не хочешь - надо искать дона Дьябло с пиратским корытом. Мой давешний рывок в прошлое на пятнадцать минут просто вопиет мне об этом! Почему-то аномалию, открывшуюся у меня после переноса в пятнадцатилетнее тело, якрепко-накрепко стал связывать именно с таинственной сектой дьяволопоклонников.
        Наверное, дело в… страхе?
        Черт его знает!
        Да, кстати, что-то и чертыхаться я стал многовато в последнее время. Что вообще происходит вокруг меня? Вновь превращаюсь в эпицентр зловещих загадок? Наверное.
        - Столбняк напал, «мамочка»? - вывел меня из тяжких дум Надрезов, проходя мимо. - Температурки нет?
        - Без рук попрошу, - беззлобно огрызнулся я, уворачиваясь от начальственной длани. - Нормально все.
        - Ну-ну. Людей проверил?
        Комсомолец, кстати, тоже больным не выглядел. Вотличие от вчерашнего вечера. Ая уже насочинял себе!
        - А куда они денутся?
        - Ты не наглей давай.
        - Проверил, - совраля. - Даже лишние есть.
        - Кто такие?
        А что, если?
        - Знакород с Темноводом!
        - Ты что, бредишь?
        Даже бровью не повел! Ини один комсомольский мускул на физиономии не дрогнул. Я бы заметил. Получается, что не сработал мой краш-тест. Впрочем… это я так, для очистки совести.
        - Шучу просто, - сказал я. - Фантастики ночью перечитал.
        - Несмешно шутишь. Давай, гони отару в поля, на пастбищ-ща!
        Можно подумать, от его шуточек обхохочешься. Баранами нас практически обозвал! Иэто - идеологическая совесть коллектива. Не говоря уже об уме и чести. Деградирует коммунистический союз молодежи! Кругом одни циники остались.
        - Не звонила сестренка? - светски поинтересовался я, шагая рядом.
        Надрезов удивленно посмотрел на меня:
        - Ночью?
        А, блин. До сих пор меня пробивает - мобильников-то здесь нет!
        - Ну… мало ли, - заюлил я. - Может, вконтору… по междугородке.
        - С какой стати? - Комсорг подозрительно на меня посмотрел. - Натворил что?
        - Да ничего я не натворил! - вспылиля. - Просто из вежливости спросил. Чего вы пристали?
        - Я пристал? Караваев, утебя все в порядке?
        Нет, твою дивизию, не все!
        Веду себя как баран, действительно. Тычусь вслепую в пустые ворота, а… черной кошки там наверняка и нет! Как и в черной комнате. Или, кпримеру… в трюме. Где колено.
        А кстати!
        - Не совсем… в порядке, Виктор Анатольевич.
        - А что случилось?
        - За маму переживаю, она рожать будет на днях.
        Между прочим, истинная правда. И про то, что переживаю, - втом числе.
        - Ты вчера в городе был. Чего не проведал?
        - Проведал, - совраля. - Только к врачу ей сегодня нужно. Вконсультацию. Абатя из командировки только завтра приезжает. Мать даже по городу проводить некому. Вот я и волнуюсь.
        Опять вру. И бабушка есть, и младший брат рядом. Да и больница всего в двух шагах - мать сама туда ходит. Да еще и объясняет всем, что двигаться ей нужно как можно больше, это она как медицинская сестра говорит. Между прочим, правильно говорит, как выяснилось - сестренка родится крепенькой и здоровенькой!
        - Во сколько ей в больницу? - чуть скривившись поинтересовался Надрезов.
        - К десяти, - на лету прикинул я приемлемую цифру. - Сминутами.
        - Ну что ж… дуй тогда на автобус.
        - Отпускаете?
        - Что я, зверь какой?
        - Спасибо, Виктор Анатольевич! Вы - человек. Япереодеваться.
        - После обеда чтоб тут был!
        - К двум.
        - К часу!
        - К половине второ…
        - К часу, ясказал! Ини минутой больше. Опоздаешь - придушу!
        - Непедагогично детей пугать.
        - А ну, брысь отсюда! Сыночек маменькин.
        А вот сейчас опять обидно было!
        Я развернулся и помчался в «бараки», махнув только напоследок идущей впереди среди виноградников подруге. Дела, мол. Важные и неотложные.
        Впрочем, как и всегда.
        Глава 25
        Экспресс-психология
        В конце концов - взрослый я или погулять вышел?
        Зачем искать катер-шхуну эрзац-пирата «методом тыка» вогромной городской бухте, когда в природе существует вполне продвинутый и надежный Судовой регистр? Это, на секундочку, такое чрезвычайно забюрократизированное заведение, где, даже и не мечтая пока о компьютерах, втолстенных пыльных гроссбухах фиксируют практически все плавсредства огромной страны. До байдарок разве что пока еще не добрались, нуи до всяких рыбацких лодок, шлюпок и прочих корытообразных приспособлений для перемещений по водной глади. Все зависит от размеров и водоизмещения объекта, но мне почему-то кажется, что «Сатана» по своим габаритам по-любому должна оказаться на учете всевидящего морского ока.
        Кажется, местная инспекция Регистра была где-то рядом с Историческим бульваром. Думаю, найти будет несложно.
        А значит… с этого и начнем!
        - Провайдер инспекции молодежного творчества! - сунул я свой студенческий билет какому-то деду на проходной. - От музея флота. Совместное инсайдерское предприятие.

«Провайдер» - это чтобы непонятнее было, «инсайдерское» туда же. А дальше - произвольный набор слов из более или менее увесистых для каждого бюрократа ассоциаций. Вахтер все равно не понял и половины из сказанного - на этом, собственно, истроился расчет. Пока дед срочно по тревоге собирал раскатившиеся по извилинам мозга шарики мысли, необходимо было для противовесу дополнительно озадачить его простым отвлекающим вопросом:
        - Архив не закрыт еще?
        О! Жить стало проще, жить стало веселее. Тут важно подгадать, чтобы ответ напрашивался обязательно утвердительным. Потому что «да» - это ведь где-то рядом с… «валяй, проходи, дорогой товарищ, милости просим».

«Носки - это ведь ноги почти»?
        - Архив-то? Так-ыть… открыт.
        Вот и славненько. Что и требовалось, как говорится.
        - Спасибо, - буркнул я и деловито зашагал мимо пожилого охранника в стеклянном коконе.
        - Так-ыть… - засомневались за спиной.
        Поздно пить боржом - я уже благоразумно шмыгнул в коридор. Покинул, так сказать, своевременно зону визуального контроля, атам - хошь сомневайся, хошь не сомневайся…
        Так. Контора здесь небольшая - домик всего в два этажа. Архив должен быть где-то на первом - это по правилам гражданской обороны: вынос, эвакуация и все прочие суровые дела мобилизационной готовности. Ага! Вон какая-то решетка около торцевого окошка. Снаружи как раз в этом месте окна тоже усилены игривыми металлическими завитушками. Значит, хранилище пыльных бумаг точно там, поскольку бухгалтерию, скажем, скассой обычно на первых этажах не размещают. Согласны?
        - Можно? - сунул я свой нос в приоткрывшуюся дверь после вежливого постукивания.
        Тишина.
        Заглянул. Пятачок для посетителей, стойка на уровне груди, за ней - громоздкие стеллажи, забитые пожелтевшими книгами, сбоку у стены - ящички картотеки. Где-то в глубине - звук кипящего электрочайника. Ага. Перекус тут у нас. Ая даже шоколадку не догадался прикупить, тормоз!
        - Кто там?
        Тонкий женский голос. Как музыкант определяю - фальцетный. Такой бывает у пожилых дам, привыкших часто и со вкусом ругаться. Сфальцета к тому же очень удобно срываться на визг, особенно когда с возрастом слабеют связки и просто глоткой брать уже как-то не с руки.
        Дедукция пока не в мою пользу.
        - Это из судостроительного техникума! - заискивающе бросил я в сторону бумажных дебрей. - Насчет… Диплома.
        Напомню - я только поступил на первый курс, до защиты еще четыре года. Вру, стало быть. Опять.
        - Секундочку!
        Ну, раз «секундочку»… проведу пока экспресс-анализ интерьера на предмет обитателей сего помещения. Психолог я или нет?
        Справа на стене - календарь с изображением фруктового натюрморта. Ягодки-малинки, миленько. Обычных рукописных пометок на цифрах, обозначающих дни, не усматривается. Ну, правильно, зачем красоту пачкать? В левом верхнем углу календаря торчит булавка, на ней - какая-то висюлька из перьев и ракушек. Талисманчик? Похоже. Уже что-то.
        Я провел пальцем по стойке - чисто, местный архивариус свое рабочее место любит. Или просто аккуратная от природы женщина. Что еще мне пригодится? Цветок на шкафу слева. Как его? «Гулящий муж», кажется. Листья у него кожистые, если их не протирать специально - быстро покрываются пылью. Внашем случае - все путем, блестят, как у кота… к-хм… как положено блестят: ухаживают, значится, за бродягой. Рядом сверху ничего не навалено, как это водится у нормальных людей: на шкаф закинул - уборку провел. Здесь не так.
        Так-так-так.
        Стеллажи все с бирками. На бирках - буквы алфавита написаны не от руки, анабиты через канцелярский трафарет. Вот надо было заморачиваться? Тут явно обитает педант, однако. Впользу этой версии - новенькие обои в мелкий цветочек, сдержанная расцветочка, успокаивающая. Впотолочных углах - ни клочка паутины, не у всякой домохозяйки туда руки доходят, аздесь, стало быть, дошли. И вишенка на торте: стопка нарезанных листков справа на стойке и шариковая ручка на зеленом шнурке. На зеленом! Голову даю на отсечение - для хозяйки здешнего архива в этом есть какой-то смысл.
        Потому что здесь обитает… явный ПСИХАСТЕНИК.
        Это личность с акцентуацией характера, главными чертами которого являются тревожность, нерешительность и склонность порассуждать, атакже - постоянная мнительность в виде опасений за свое будущее. Именно у таких людей защитой от перманентной тревоги по поводу воображаемых неприятностей служат выдуманные предметы и ритуалы - амулетики-талисманчики. Кстати, чрезмерный педантизм, склонность к чистоте и порядку вплоть до абсурдной стерильности, мелочная принципиальность и въедливость - именно из той же самой оперы. Это - атрибуты их защиты от злобных внешних факторов: футляр, кокон, раковина, как хотите называйте.
        А знаете, что в советскую пору больше всего не хватало психастеникам?
        Никогда не догадаетесь - мыльных опер!
        Да-да, именно их - тупых сериалов, вкоторых сей чрезвычайно ранимый психотип имел бы возможность спрятаться от опасностей реального мира. Как улитка в раковинку. Ауже оттуда, изнутри мог бы порассуждать о том, что, мол, видите, прав я оказался насчет грядущих неприятностей. Дикая Роза с рабыней Изаурой вам в доказательство!
        - Здравствуйте, молодой человек. Слушаю вас.
        Худая невысокая женщина лет сорока. Вочках. Русые волосы убраны в хвостик. Одета в темно-синий халат, чистый, на лацкане - значок-медалька «60 лет СССР». Еще один амулетик? Похоже. Пока все бьется.
        Значит, сериалов вам тут не хватает?
        - Не знаю, счего и начать… - Яковарно отвел глаза в сторону. - Вас, простите, как зовут?
        - Татьяна Егоровна.
        - Татьяна Егоровна, ая Витя. Фамилия Караваев. Вот мой студенческий.
        Если она действительно субъект психастенического типа, документ должна взять в руки и внимательно прочитать. Иверсия с «дипломом» здесь уже не прокатывает - обязательно увидит, что я только что поступил в учебное заведение. Другой бы не обратил внимания, а эта - рассмотрит!
        Взяла, читает.
        Значит, сейчас начнутся подозрения, сперва смутные и неосознанные, потом - серьезные, вплоть до вызова деда-вахтера. Интересно, тревожная кнопка в архиве есть? Должна быть. Аи не было бы - психастеник мозг выест начальству, чтобы провели, значит, есть.
        Сбить с толку! Нужно сломать привычный алгоритм, вграницах которого этот тип личности чувствует себя как рыба в воде.
        Для этого… нужен трэш!
        К примеру, самый избитый «мыльный» штамп:
        - Я очень хочу найти своего отца! - выпалил я, дабы не затягивать тревожную паузу. - Помогите мне, Татьяна Егоровна. Прошу вас!
        Пошла «Санта-Барбара»!
        В нашем случае - кондовая отечественная версия по варианту «Цирк зажигает огни».
        - Какого отца?
        Черного, блин.
        - Я вам сейчас все объясню, - вкрадчиво произнес я, аккуратно вытягивая из ее пальцев свой студенческий билет. - Беда у меня случилась! Понимаете, явчера дома наводил порядок в своем книжном шкафу (педанту это должно понравиться) и совершенно случайно узнал, что папа мой… Караваев Анатолий… мне вовсе и не родной!
        Последнее произнес почти шепотом и с выразительным выпучиваением глаз. Хотел всхлипнуть со слезой, но вовремя остановился - психастеники очень чувствительны к фальши.
        Женщина вежливо покачала головой, типа «ну, надо же, аот меня-то шо вам надо, любезный?». Не прониклась. Впрочем, ожидаемо. Пока не страшно, просто нужно больше… ада!
        - Я нашел… мм… Диплом (это чтобы совместить прежнюю версию со свежим враньем), точнее… копию диплома своего якобы отца. Иоказалось, что он учился не в нашем городе, а… во Владивостоке! Икак раз в то время, когда я родился, представляете?
        Она пожала плечами:
        - Ну, так бывает… Витя. Приехал твой папа сюда на каникулы, встретился с твоей мамой, полюбили друг друга…
        Ага, уже включается в создание сценария, рассуждает. Это хорошо.
        - Да нет же! Вы не поняли. Не могли они встретиться. Никак! Вернее, мама встретилась все же, но… не с ним!
        - Как же так?
        - А так! Мне всегда рассказывали, что мать тогда проходила практику в госпитале, апапа… мой бывший папа… лежал там с воспалением легких. Сосложнением! Целых полгода. Мама за ним ухаживала и полюбила (рыдай от зависти, донна Роза). Аеще через полгода - родился я (шестимесячный, что ли… да ладно, прокатит). Это произошло тогда, когда отец был в санатории, восстанавливался после болезни. Он никак не мог учиться в это время на пятом курсе в мореходке! Во Владивостоке!! Они все мне врали!!!
        О! Теперь можно и всхлипнуть.
        - Наверное… есть какое-то объяснение. Ты спросил у… своего отца?
        Зацепила-таки «сопливая» тема любопытную женскую натуру.
        - Не просто спросил. Япотребовал объяснений!
        - А он?
        - А он… меня ударил!
        Я тыкнул пальцем в ссадину на своем подбородке. Женщина всплеснула руками и ахнула.
        - …Так ударил, что я пролетел через всю комнату, изатылком еще… Потрогайте!
        Должна потрогать. Такие, как она, всегда все проверяют собственными руками. Ау меня на затылке - шишка от кастета. Все же выросла!
        Потрогала.
        - Так тебе же… в больницу надо! Ив милицию…
        - Не стоит, - великодушно изобразил я благородного дона из мыльной саги. - Он же воспитал меня. Был добр. Почти всегда. Обычно даже пальцем не трогал. Вчера только… как дьявол в него вселился.
        - Что же такое делается?
        Это поп-культура, уважаемая. Бессмысленная и беспощадная. Ну да скоро сами узнаете: «Унгазун гарундже-е, унгазу-ун гарн-дже».
        - Мама все объяснила потом, когда уговаривала меня домой вернуться…
        - А ты что, из дома убежал?!
        - У меня не было другого выхода. - Япочувствовал, что в этом месте слегка пережимаю, ислегка убавил пафоса. - Разобраться мне надо, прежде чем вернусь обратно.
        - В чем разобраться?
        - Отец… мой ненастоящий отец… Анатолий, он впадает в исступление со всем, что связано… с дьяволом!
        Вот это поворотик!
        Как раз в «мыльном» стиле - сфолк-бэком на заднем плане: «Унгазу-ун гарн-дже…»
        - Что ты такое говоришь?
        - Да! Втом-то все и дело. - Яопять стал выразительно выкатывать глаза. - Мама объяснила, что мой настоящий… кхм… биологический отец действительно был в госпитале, лечился, потом в санатории встретил… другую женщину и бросил маму! Еще беременную!!
        - Гад какой!
        На долю секунды в памяти мелькнула Ахеджакова. Тоже психастеник?
        - Да! Гад. Агод назад он, как выясняется, здесь появился! Вгороде. Вы представляете? На катере, размалеванном под пиратскую шхуну и с названием… «Сатана». Как специально! Вот мой… отчим и бесится от всего дьявольского. Целый год уже.
        Притянуто, конечно.
        К примеру, откуда я знаю, что самец-папа вернулся сюда именно «год назад»? Но ведь когда-то и мы, не сомневаясь ни на йоту, верили Розе Гарсиа в исполнении Вероники Кастро. Как можно не доверять искренности мексиканских страстей?
        А тут… на тебе - свои Педро с Гомесами. Да еще и на яхте! Должна поверить.
        - «Сатана»? Снова он буквы перерисовал?
        Я замер.
        - Какие буквы? Кто «он»?
        - Да Доценко этот полусумасшедший! Есть такой… су-до-вла-делец, - прозвучало как ругательство. - Зарегистрирован в нашей инспекции с разъездным катером вельботного типа водоизмещением… кажется, вполторы тонны. Судно называется… «Сахара»! АДоценко постоянно буквы на нем исправляет, перемалевывает в «Сатану». Безобразие какое! Ловим его и штрафуем регулярно.
        И здесь «художества»? Тоже любим пошалить с кистью? Похоже. Ну, что, дон Дьябло, попался? Куда тебе, чертяке козлоногому, против мамонта отечественной бюрократии?
        - Послушайте, Татьяна Егоровна! Так ведь этот Доценко… это же как раз мой настоящий пап? и есть! Яведь именно его и разыскиваю! Исюда к вам именно за этим и пришел. Вы же… спасаете меня!
        Ой, как фальши-иво! Фу-фу-фу.
        Да, впрочем, уже без разницы.
        - Где? Где я могу его найти? Адрес!

«Имя, сест-га. Имя!»
        - Подожди немного, Витя. Я загляну в журнал.
        И исчезла в глубинах архива, бросив напоследок на меня озадаченный взгляд. Что-то ее тревожит, но что именно - она пока еще не поняла.
        А ведь поймет!
        Время уже работает против меня - психастеники очень осторожны и недоверчивы. Какое-то время мой яркий фантик, натянутый на безобразное вранье, пока еще будет слепить глаз, но это уже вопрос пары-тройки минут.
        Давай же, тетя Таня! Не подведи.
        Проникнись красотой драматического сюжета - с обманутым сыном, коварным отцом и драчливым отчимом. Имамой, которая в конечном итоге оказалась крайней… в этой абсолютно неправдоподобной истории. Как когда-то терпила-Изаура…
        - Доценко Дмитрий Иванович, - прочитала женщина в журнале, появляясь из-за стеллажей. - Яличный переулок, пять.
        Яличный? Вообще не знаю, где это.
        Но… узнаю, не сомневайтесь.
        - Спасибо, Татьяна Егоровна! До свидания.
        - А как же…
        Морок исчезает. Ходу!
        - Вы - лучшая!
        И за дверь.
        А там - чуть ли не бегом по коридору. Туда, где мучается ребусами пожилой вахтер - того он гражданина пропустил в святая святых или не того?
        - До свидания, товарищ, - насупив брови, попрощался я с ним, степенно проходя через турникет. - Строго у вас тут. Это хорошо. Отмечу в отчете.
        И только меня и видели!
        Будет о чем на досуге пораскинуть мозгами и на проходной, ив архиве этого расчудесного заведения.
        Значит, это некто Доценко у нас предпочитает разгуливать в пиратских ботфортах? Ну, жди тогда… ЭКЗОРЦИЗМА, дон так называемый Дьябло!
        Я уже иду!
        Глава 26
        Саблезубый заяц
        Ага! Разбежался: «Иду».
        Время уже в районе двенадцати. Через час должен быть за городом, вполях. Опоздаешь - комсорг душу вынет, и«мамочка» вякнуть не успеешь. Поход в логово местного Мефистофеля пока откладывается, ктому же не мешало бы расспросить у кого-нибудь, где находится этот Яличный переулок. Найти, так сказать, живую замену привычному навигатору. Как здесь вообще люди живут без гаджетов? Ума не приложу!
        Но ведь живут же…
        Потрепанный «Икарус» вез меня за город.
        Народу было немного, поэтому я с комфортом разместился в конце салона - один сразу на двух креслах. Если по ходу движения, то справа. Именно с этой стороны сразу за городской чертой открывается наиболее живописный вид на Золотую балку, ая эстет, знаете ли. Правда, доморощенный, но родной край люблю.
        Как же его не любить? Смотрите, какая красота!
        Слева начинают вздыматься юго-западные отроги легендарной Сапун-горы с рыжими ноздреватыми утесами среди можжевеловых островков и жизнерадостным пушком рукотворных сосновых лесопосадок на макушке хребтов. Завораживающий эффект - только что ехали по ровной поверхности, потом длинный поворот - и… земная твердь слева резко устремляется вверх! Как живая. Словно торс потревоженного гигантского зверя, какого-нибудь дракона или супердинозавра. Ипрямо на глазах - никакой компьютерной графики не нужно.
        А справа, будто по отмашке неведомого дирижера, ландшафт синхронно проваливается вниз, разливается широкой долиной в дрожащей голубой дымке. Итолько убегающие вдаль пестрые квадраты виноградников - словно декоративная кафельная плитка в купальне великана-чудака. Для великанских водных процедур, надо полагать, хотя с водой в этих краях известная напряженка. Великан, наверное, такой же эстет, как и я, судя по аляповатости художественного замысла и буйству варварских красок.
        А виноградники скоро уже пожелтеют: осень на носу. Не календарная, реальная…
        - Ваш билет.
        Я аж вздрогнул. Что называется, снебес на землю.
        Да есть у меня билетик, есть - не в том возрасте, знаете ли, чтобы зайцем раскатывать на общественном транспорте. Да и не побезбилетничаешь здесь особо с таким жалким количеством пассажиров в салоне. Только не подумайте, что если бы народу было больше, то…
        Хотя… даже и не знаю.
        В нашем народе вообще есть такие экземпляры, для которых «пощипать» закон по мелочам - дело жизненного принципа. Этакий бунтарский дух в латентном исполнении: хлебом не корми - дай нагадить посреди Красной площади… не снимая шаровар. Наплевать, что не совсем гигиенично.
        Я протянул женщине-контролеру довольно боевитого вида бумажный лепесток счастья, стоимостью в пять копеек. Здесь вообще счастье не очень дорого стоит. Кстати, озайцах-бунтарях! Надо отметить, что у нас в этом времени (говорил же, это время для меня уже «у нас») в автобусах и тролейбусах организовано самообслуживание.
        Да-да! Ни много ни мало.
        Этакая лайт-версия грядущего коммунизма.
        Даже если у меня не нашлось бы в карманах столь значительной суммы, явсе равно мог подойти к аппарату, размещенному в центре салона, ибесплатно вытянуть себе из щели нужную бумажку - клочок узкой ленты с красной типографской распечаткой, на которой цифру «пять» видно с десяти метров. Никто бы даже слова не сказал! Посмотрели бы только… презрительно - типа «фу, позорник», да отвернулись бы от гаденыша (помните про Красную площадь?).
        Именно в целях реализации фактора общественного контроля аппарат для продажи билетов сделан очень продуманно и хитро. Свой кровный пятак в качестве оплаты за проезд ты опускаешь сверху в длинную плексигласовую щель, ион, яимею в виду ваш личный кэш, лежит потом у всех на виду под прозрачным колпаком на широкой резиновой ленте с поперечными ребрышками. Ивсем все видно! Этакая «витрина позора», ну… или виртуальная квитанция об оплате, витающая в воздухе между пассажирами.
        Просто и сердито.
        А ведь срабатывает! Кто сказал, что наши предки были дураками?
        - Мужчина, яу вас билет спрашиваю! - послышалось уже откуда-то спереди, причем на повышенных тонах. - Проснитесь! Что вы притворяетесь? Явидела, как вы оглядывались.
        Попал дядька!
        Лень было, что ли, опозориться и бесплатно вытянуть себе квиток из аппарата? Или дело принципа, как я уже говорил?
        Зайчатина - форева!
        В ответ на возмущения контролерши послышалось невнятное бурчание пойманного зайца. Тоже возмущенное, надо сказать, бурчание. Будят, понимаешь, человека по пустякам. Зайцечеловека!
        - Да вы пьяны, мужчина! Семеныч! - Женщина постучала в водительский отсек, благо ушастый мерзавец сидел на передних креслах, справа по ходу, как ия. - Останови автобус. Немедленно!
        Теперь бурчание донеслось уже со стороны водителя. Невнятное, но я мог предположить, что там ответили: «Будет остановка - остановлю». Это судя по тому, что, взвизгнув от досады, контролерша вновь развернулась к пойманной жертве.
        Ну, держись, косой!
        - Оплатите немедленно проезд! Мужчина! Оплатите и можете продолжать свою поездку. Куда вздумается!
        Ну, это по-божески.
        Я думал, она его сейчас в куски рвать начнет, как Тузик грелку, атут гляди - гаденышу предлагается вполне приемлемый компромисс. Видимо, женщине неохота было серьезно связываться с проявляющей агрессивность пьянью. Дороже обойдется! Вобщем… мудр?, ничего не скажешь. Немногочисленные пассажиры аж дыхание затаили в ожидании ответного хода злочинного гроссмейстера - такая интересная партия разыгрывается во время скучной поездки, это что-то! Появляется уникальная возможность скоротать тягучее время с пользой и моралью.
        Заячий бубнеж вдруг стал громче, ив эфире отчетливо прозвучала пара-другая не совсем корректных идиом, слабо вписывающихся в императивы нормативной лексики.
        Публика ахнула.
        Видимо, хитромудрый заяц, прикидывающийся то спящим, то пьяным, четко отследил, что среди пассажиров по случаю рабочего времени мужиков-то и нет, собственно, одни пенсионеры разной степени дряхлости да подросток в конце салона. Асам он - как хулиганистый персонаж Федя из «Приключений Шурика». Помните? «Ах, ты зрячий? Сейчас будешь слепой». Бугаистый, краснорожий и… охреневший - кто такому возразит?
        - Что вы себе… позволяете? - Женщина явно опешила от такого напора. - Семеныч. Семеныч!
        Она заколотила в раздвижные двери водительской кабины.
        Шофер Семеныч аж рулем дернул от неожиданности - автобус неприятно рыскнул в сторону обочины. Внаправлении крутого спуска в долину, между прочим, который от проезжей части был огражден низкорослыми бетонными столбиками.
        - Безобразие какое! - заволновалась публика.
        Безобидная шахматная партия грозила перерасти в опасный поединок на мясорубках.
        - Гляди-ка, залил глаза и… выступает тут.
        - В милицию его надоть! На пятнадцать суток.
        - Сейчас, прилетит тебе милиция… в голубом вертолете.
        - Да что ж это делается? Проходу нет от этой пьяни!
        - Мужчина. Мужчина! - осмелела контролерша, почувствовав народную любовь и поддержку. - Немедленно… на остановке покиньте автобус! И штраф! Вы у меня сейчас штраф запл?тите! За безбилетный проезд. Да! Вдесятикратном размере! Немедленно предъявите паспорт! Вы слышите меня?!
        Народ одобрительно заурчал. Так его, косоглазого! Вдесятикратном!
        А окосевший от переизбытка внимания зайчище вдруг свирепо рыкнул, вскочил на ноги и ухватил контролершу за грудки. Та даже пискнуть забыла от изумления. Не ожидала, стало быть.
        - А-а! Убивают!!! - заверещал автобус.
        - Батюшки! Батюшки! Батюшки!
        - Кто-нибудь, остановите транспорт! Остановитесь… люди!!
        - Водитель!!! Семеныч! Как тебя там? Останавливай давай!
        - Ой, мне плохо…
        - Народ! Тут бабушке плохо!!
        - И мне… Ох!
        - И вам?
        - Не ей. Мне!
        М-да. Похоже, перехвалил я наш благостный социалистический рай.
        Надо вмешиваться.
        Я стал выкарабкиваться со спаренного сиденья-двойки, ивдруг…
        Автобусный хулиган неожиданно с силой впечатал контролершу в переборку водительского отсека. Схрустом! Зазвенело разбитое стекло, заскрипели тормоза, итут же пространство разрезал многоголосый женский визг. Автобус резко повело в сторону - скорей всего, нервный водитель с тонкой душевной организацией от грохота за спиной вновь дернул рулем куда не надо, - и тут же все почувствовали ощутимый удар корпуса об ограждения. Очень сильный удар - машина крупно вздрогнула, как подстреленное животное. Народ стал валиться на пол и… на окна. На окна? Пол уже там?
        Меня, не успевшего даже встать толком, отбросило на сиденье.
        Но обрадоваться своему везению я не успел: сначала медленно, потом ускоряясь со страшной неумолимостью, «Икарус» начал заваливаться вправо и вниз, как-то криво, по диагонали, потом с треском впечатался бортом в насыпь, ивокруг моментально потемнело из-за клубов пыли. Чудовищно скрежеща и искря в тумане железом о камни, автобус пару секунд еще двигался по прямой, апотом вдруг завертелся, закружился, будто в дьявольском калейдоскопе. Острое ощущение беспомощности. Звон, грохот, визг и… крики боли! На меня что-то сыпалось, валилось, рвало и царапало кожу, потом я почувствовал страшный удар в центр груди, свет стал стремительно меркнуть, и…
        - Ваш билет.
        Я вздрогнул. Что называется - возвращение из ада. На землю грешную.
        - Что с тобой, парень? Ты белый весь. Тебе плохо?
        - Не-эт… Уже нет.
        Я потрогал грудь. Не больно. Надавил сильнее. Да с чего она будет болеть?
        - У тебя билет-то есть?
        - Да-да. Вот.
        Женщина надорвала квиток, еще раз подозрительно глянула на меня и пошла себе дальше по салону. Безбилетников искать. Да что их искать! Япривстал. Над спинкой переднего сиденья торчал массивный затылок давешнего зайца. Потом башка развернулась на голос контролера, мелькнула красная малобритая щека, изатылок привалился к стеклу - мы тут спим якобы.

…Грохот, треск, боль…
        Будет. Минут через десять будет.
        Или даже меньше.
        Значится… меня снова швырнуло в прошлое?
        Ну да! Изапас времени стал ощутимо меньше. Явно.
        И главное - на этот раз у меня даже не было ощущения ужаса! Не было ледяной шрапнели в области копчика, болезненной дрожи в области спины тоже не было. Яведь даже и не успел толком испугаться! Всех эмоций - лишь раздражение из-за пьяного ублюдка. Злость. Зарождение злости, если точнее.
        А потом сразу - треск, пыль, крики, удар…
        Тот удар был, без всякого сомнения, смертельным для меня, серьезно травмирующим ребра и внутренние органы, - не мог я ошибиться в собственных ощущениях. Ичто-то до этого резало, царапало кожу на лице и руках - тогда, когда автобус тащило по склону и крутило в падении. Япотрогал щеку - ничего нет.
        Не успел испугаться, но все же почувствовал в последний момент, что… погибаю? Так это… новое правило, что ли? Новая закономерность в аттракционе «жабь?чих стрибк?в» по времени?
        Да кто их, черт побери, выдумывает вообще?! Кто играет со мной в эту игру, где правила постоянно меняются независимо от моих желаний? Как в том анекдоте: «Мне сказали, что джентльмены доверяют своим партнерам. Тут-то мне карта и покатила». Ая давно уже не доверяю! Почему же мне «карта не катит»? Или…
        - Мужчина, яу вас билет спрашиваю! Проснитесь! Что вы притворяетесь? Я видела, как вы оглядывались.
        Снова-здорово?
        Продолжение нам известно. Ионо нам не нравится!
        Я в панике стал буквально выцарапываться со своего пригретого места, узко тут - экономят венгры на пространстве салона. Ай, не до приличий! Крутанулся на заднице, выбросил ноги в проход и рывком выбросил себя на свободу.
        - Да вы пьяны! Семеныч! Останови автобус. Немедленно!
        Я услышал, как отмазывается Семеныч от «остановки по требованию», изаторопился вперед.
        - Оплатите немедленно проезд! Мужчина! Оплатите и можете продолжать свою поездку. Куда вздумается!
        - Бу-бу-бу… на хрен… бу-бу… бога-душу-мать… бу-бу… ты на…
        На этот раз я почти все услышал отчетливо, потому что был уже на полпути к конфликту.
        - Что вы себе… позволяете? Семеныч. Семеныч!
        И заполошный стук в раздвижные двери.
        Автобус рыскнул в сторону обочины. Я ухватился за поручень.
        - Безобразие какое… залил глаза… - знакомо заурчало вокруг, - вмилицию его… в голубом вертолете… проходу нет от этой пьяни!
        - Мужчина. Мужчина! Немедленно… на остановке покиньте автобус! Иштраф! Вы у меня сейчас штраф заплатите! За безбилетный проезд. Вдесятикратном размере! Немедленно предъявите паспорт!! Вы слышите меня?!
        Как в рапидной съемке наблюдаю здоровенные лапы, тянущиеся к форменному воротнику женщины-контролера, иее инстинктивное движение назад. Хорошо вижу наколки на руках хулигана и глаза - испуганные у нее и налитые кровью у него. Даже успеваю озадачиться - откуда столько злости у этого гориллообразного экземпляра по совершенно безобидному поводу. Ив отношении хоть и не столь безобидной, но совершенно беззащитной женщины. Ответить не успеваю, потому что сам включаюсь в движение.
        Бао Чжан.
        Это когда ты ладонь внутренней поверхностью разворачиваешь вверх и пальцы сгибаешь в двух фалангах. Впереводе звучит как «лапа леопарда» - элемент вьетнамского направления школы Вин Чунь, получившей название «Форма пяти зверей». Леопард - один из пяти счастливцев, удостоенных пристального вьетнамского внимания в этой расчудесной системе: скорость, точность, гибкость. Вообще вся эта экзотика по сути - оздоровительный психофизический тренинг для гармоничного развития достойного гражданина, самосозерцателя и чань-буддиста. Но, как известно, при желании и клизма может стать автоматом Калашникова, не говоря уже о стилях восточных единоборств, будь они хоть трижды оздоровительными и созерцательными.
        К примеру, «леопард» сейчас - всамый раз.
        Бао Чжан.
        Прицелившись, якоротко ткнул безобразника в висок согнутыми фалангами. Просто кулаком попасть гораздо сложнее. А здесь фактически лишь одна точка приложения - средний палец в согнутом состоянии. Так как он чуть дальше выступает вперед в сравнении со своими соседями. Иему, кслову, больше всего и достается при столкновении с тупой костью разбушевавшегося мерзавца.
        Впрочем… уже нет.
        В смысле - «бушевание» закончилось, хоть пальцу действительно больно. Моему, между прочим, пальцу. Мужик же с вытаращенными глазами безвольно оседает на пассажирское кресло, не проявляя уже никакой агрессивности. Угомонился. Только лапы свои толстые и загребущие мирно свесил между коленями.
        И тишина.
        Лишь «дизель ругается втихомолочку» - спасибо, Сергей Вячеславович (Трофим), за умиротворяющую аллегорию. Все остальные присутствующие просто молчат, осмысливая происшедшее.
        - Можно мне выйти… где-нибудь здесь? - спросил я скучным голосом. - На обочине?
        А ведь услышал Семеныч!
        Несмотря на герметичный свой кокон - услышал, чуткая ты натура: автобус тут же взвизгнул тормозами, просел слегка на переднюю ось и встал как вкопанный. Сивка-Бурка, вещая каурка. Сгостеприимным шипением распахнулись створчатые двери. Мол, шел бы ты отсюда, мил-человек. Подросток ты неадекватный. Вот и делай после этого добро людям!
        - Ментам сдайте, - кивнул я на сидящее тело. - Около «Шайбы» пост есть. Примут с распростертыми!

«Шайба» - это следующая остановка.
        Моя, между прочим, до которой я не доехал какую-то пару километров. Там на перекрестке дорог - ресторанчик «Солнышко», круглое симпатичное здание на небольшой возвышенности. На шайбу похожее.
        Я спрыгнул с подножки.

«Икарус» пыхнул копотью и уполз вперед. Целый и невредимый. Ис живыми, хоть и весьма озадаченными пассажирами.
        А мне, между прочим, тут по «зеленке» тоже не очень далеко до места. Напрямки. Яскатился с насыпи, где сегодня уж точно никто не умрет, инырнул в заросли виноградника.
        Как же управлять этими прыжками в прошлое?
        Надо подумать.
        Надо!
        Глава 27
        Гусары дам не лупят
        - Выучил?
        Вот она достала!
        Сатанинская училка с дьявольской нудотой в душе. Ищурится на меня так, будто я ей целый мир вернуть должен. Ох, как хочется послать подальше эту… «Галю ж мою, Галю»! Но… это внедрение, сынок. Суровые будни разведчика.
        - Пока нет. Не выучил. Но в процессе.
        - Час тебе даю!
        А ведь ее уже не просто послать хочется. Впешее асексуальное путешествие. Уже начинаю испытывать острое желание…
        Отставить, поручик!
        Гусары дам не лупят. Порют разве что, но это в крайних случаях. Угораздило же меня сегодня на плантациях встретить это адово отродье в числе первых.
        - Успею, - покладисто промямлил я и сменил тему: - Надрезов где? Мне надо отчитаться ему, что успел до часу вернуться.
        - Он в город уехал. Фасулаки за старшего.
        - Чего?
        Вы поглядите на него - вгород!
        Ах ты, гиена… от комсомола. Зачем же мне тогда сроки устанавливал, свободу мою личную ограничивал? Зная при том, что сам к этому времени свалит! Вот все они такие… функционеры хреновы - нас, рядовых ленинцев, иза людей не считают!
        - Ты про час понял? - поинтересовалась Галина отмороженным голосом.
        Я вздохнул и закатил глаза. К небесам.
        Там светило солнышко и мелькали беззаботные птички. Арядом гомонило студенческое братство, высушенное от жажды и липкое от виноградного сока. Вон Тошка у гигантского контейнера, рукой мне машет, ачуть дальше - грозный полубосс Фасулаки, подозрительно косится в нашу сторону: никак бездельники у него завелись в бригаде коммунистического труда? Непорядок!
        Вдали над зелеными рядами летают гроздья винограда - то в одну сторону, то в другую. Нет, не думайте, что это у меня галлюцинации от жары. Это наши студенты от невыносимой скуки сельхозбудней устроили глюкозную перестрелку. Да-да! Виноградом в качестве боевых зарядов. Ценным и необычайно вкусным продуктом, ради которого любой эскимос душу продаст со всеми потрохами. Аэти балбесы вон чего вытворяют! Эх, знал бы тот эскимос, как чудесно впечатывается тяжеленая гроздь южного муската в спину улепетывающего противника. Только брызги в разные стороны!
        Короче… жизнь кругом кипит и бьет ключом! А передо мной тут замороженная мумия по имени Галя, стоит и изводит дурными вопросами честного человека - когда же он чертову молитву выучит. Вобоих смыслах «чертову»! Или что у них там - заповеди сатаны? Блин, как я мог до такого докатиться?
        - Послушай, Галя, - вкрадчиво начал я «Арию заморского гостя». - Тут такая ситуация… Короче, мне очень нужно с тобой поговорить. Серьезно поговорить. Отойдем?
        Галина растерянно заморгала.
        Что, сбой алгоритма начинается у мадам, пардон, мадемуазель киборгини? Ятебя разморожу, сосулька ты… «неистовая»!
        - П-поговорить? Очем?
        - О тебе, - нагло заявиля. - Видишь, вон там, около лесопосадки рама от трактора? Давай там присядем.
        И, не дожидаясь согласия, зашагал прочь от студенческого гвалта.
        Знаете, что мучительней всего для женщины? Абсолютно для любой женщины, практически без исключений. Недосказанность! Недорасставленность точек над буквами «и», особенно если они украинские или, скажем, английские. Не женщины, разумеется, абуквы. Про английских женщин не знаю, а вот наши вдогонку с украинскими ну просто органически не переваривают пустоты. Где бы то ни было - хоть в мозгах, хоть в кошельке. Икогда в разговоре или, ежели подходить глобальнее, вотношениях ты оставляешь лакуну двусмысленности, они все сделают для того, чтобы пустоту эту наполнить смыслами.
        Эх, красиво сказал!
        А если не выеживаться - оборви разговор на самом интересном месте и повернись к собеседнице спиной. Сам посмотришь, что получится. Если не схлопочешь по затылку чем-нибудь тупым и тяжелым, тогда женщина наполовину уже твоя. О, сорри! Не женщина… пока. Для начала - ее рассудок. Ее чувства, интерес, неистребимое любопытство, ломающее стены и… порой даже и кости.
        Мои косточки пока целы.
        А значит, иГалина никуда не денется, почапает за мной как миленькая.
        Демонстративно не оборачиваясь, явразвалку продефилировал до начала густого подлеска, плюхнулся задом на железяку и гостеприимно смахнул мусор рядом с собой, не забыв при этом глубоко и почти с надрывом вздохнуть. Это тоже должно означать, что разговор предстоит действительно чрезвычайно серьезный.
        Кажется, сработало.
        Галина молча присела рядом. Насторожилась.
        - Мне нужно знать, - сказал я, - зачем тебе, такой умной и красивой девушке, молодой, все это надо?
        - Что это?
        - Ну, все эти игры с чертом-дьяволом?
        Галина помолчала.
        Кто сказал, что она прямо так сразу и начнет со мной откровенничать? Сперва необходимо нащупать брешь в ее обороне и пробить защиту. Это мне вполне по силам, момент, главное, не упустить.
        - А тебе? - неожиданно спросила она. - Тебе зачем это надо?
        - Я первый спросил! - включил я «детский сад, штаны на лямках». - Первый, верный, револьверный.
        - Первый спросил, первый и отвечай, - отрезала Галина. - Или разговор окончен.
        - Хорошо. Как скажешь. Отвечаю. Со мной все просто: деньги нужны, - выложил я заранее приготовленный аргумент. - В долги залез, понимаешь, а Цима дал возможность подзаработать.
        - Только деньги?
        - А что еще?
        - У нас много чего есть.
        - Например? - реально заинтересовалсяя.
        - Например, связи. Мы очень многое можем. Взять хотя бы Цимакина. Ты думаешь, он сам в технарь поступил? Сего церковно-приходским уровнем?
        А ведь и верно.
        Я вспомнил по прежней жизни, что Цима всегда как-то умудрялся относительно безболезненно проскакивать все сессии в конце семестров, тогда как люди, выглядевшие во сто крат умнее, запросто слетали с дистанции из-за «неудов» и «незачетов». Со студентами в советское время никто особо не церемонился, за уши не тащили. Аэтот…
        - У вас что, есть кто-то среди преподов?
        Галина посуровела:
        - Это не твое дело! И, между прочим, не мое. Ктому же я сама не знаю, кто у нас и где есть, изнать этого не хочу!
        - А чего ты хочешь? - тут же зацепилсяя. - Что тебя больше всего привлекает в этом дьявольском деле? Понимаешь, хочу разобраться, чтобы понять все свои выгоды. Червонцы «с рогами» - это, конечно, замечательно, исвязи - дело хорошее, но как-то мелковато все это. Идея-то в чем?
        - В свободе, - неожиданно ответила Галина.
        Просто и понятно.
        А вот это уже что-то. Похоже на реальный кончик нити, за которую много чего можно вымотать, ежели тянуть осторожно. Главное - не вспугнуть жирного рябчика, прости, Галина, это не про твою комплекцию, хотя… фитнес бы тебе тоже не помешал.
        - Я тоже всю жизнь мечтал о свободе, - коварно загрустиля. - Кругом же рамки, запреты! Ни скажи чего лишнего, ни послушай, чего хочешь. «Голоса» ите глушат в транзисторе! Где правду-то искать?
        - У нас. В нашей церкви. Там все можно! Запретов нет, - повелась Галина на мою нехитрую провокацию. - Наш Хозяин считает человека высшим существом. Каждого! Иглавное правило для каждого - эгоизм. Да-да! Все должно крутиться вокруг тебя и ради твоего удовольствия. Потому что живем мы один раз! Ибольше шансов у нас не будет.
        - Точно! - подлил я масла в огонь. - Вот это мне нравится, вот это я понимаю! Только «Я» сбольшой буквы, иникого не признавать!
        - Никого не признавать и ни перед кем не смиряться! «Кто изрек «ты должен», есть мой смертельный враг», - так написано в нашей библии. Все условности - зло, свобода - добро. Жить надо здесь и сейчас. Ты сам себе повелитель! «Благословенны сильные, ибо будут они вершить судьбу мира».
        Да-да, где-то я это все… когда-то слышал.
        А девчулю понесло, однако. И, кстати, эта фразочка про «благословенных сильных» указывает некоторым образом на косвенную связь Галины с моей неадекватной подругой Ольгой, той, которая Жрицей обзывалась. Икоторая по совместительству сестренка нашего лопоухого комсомольца. Знал бы, светоч, что у него в семье творится, - удавился бы на кумаче.
        - Врут у нас кругом, - задал я новую тему. - По телику говорят одно, на кухнях сплетничают другое, ао чем думает каждый на самом деле - одному черту известно!
        Галина поморщилась.
        А, это я про «черта» завернул уж очень в вольной интерпретации.
        - Поэтому и врут, что каждый человек для них, как винтик, как песчинка, - все же приняла она мой пас. - Асами наверху жируют! У них и квартиры, идачи государственные, у каждого по персональной служебной «Чайке», ипо «Волге» всобственных гаражах! Представляешь? Иэто я еще не говорю про всякие льготы - больницы, магазины, санатории разные!
        М-да.
        Санатории-больницы, говоришь? «Чайка» с «Волгою»? Это впечатляет. Умиляет даже. Видела бы ты, детка, как жируют по-настоящему! Скажем, вначале следующего века. Или в самом конце этого…
        Да увидишь еще, наверное. Трудно такое будет не заметить. Только вот слов своих возмущенных уже и не вспомнишь, скорей всего. Да и возмущаться уже не станешь, как сейчас, кпримеру.
        - Твоя правда, - не давал я тем не менее остынуть благородному юношескому негодованию. - Жируют. Ана людей им плевать! Не то что за бугром. Там… частная собственность хоть есть. Исвободы, ценности всякие, право голоса…
        Вижу - не поняла.
        Тема «за ценности» пока еще неактуальна - ну да, Горби со своим «плюрализмом» и «перестройкой» трется еще где-то в кулуарах Политбюро, не спущен пока еще с партийной цепи, что тот слон в посудной лавке, крушащий все вокруг себя. Это потом он развернется вовсю со своими дебильными «ценностями»…
        - У нас в церкви тоже не врут, - слегка непоследовательно заявила Галина. - Все говорят честно, чего им хочется. ИХозяин дает. Всегда дает!
        Тут я немного ее не понял - размыто как-то прозвучало.
        - Деньги, что ли?
        - Да при чем здесь деньги! - разволновалась Галина, покраснела даже слегка. - Вообще все, что хочешь! Изнаешь что?..
        Она вдруг осеклась.
        - Что? - испугался я того, что она сейчас замкнется. - Говори, яна твоей стороне.
        - Ты… считай, что посвящен уже на вторую ступень!
        О как! Уже? Ая и не заметил.
        - А… заповеди?
        - Пофиг заповеди! Делай, что вздумается. Не хочешь учить - не надо!
        - Ну… почему не хочу? Хочу…
        - Теперь ты Заповед. Второй уровень. Для третьего - найди нового рекрута и уговори его присоединиться к нам, только пока про меня ничего не рассказывай. Понял? Уговоришь - и сразу станешь Темноводом.
        - Как Цимакин?
        - Как Цимакин. Только быть Темноводом для него потолок. Или, может быть, до Чернолиста когда-нибудь доберется, максимум - до Книгочея. Неистовым ему никогда не стать!
        - Почему? - тупо спросил я, хренея от терминологии.
        - Потому что он - челядь, пехота, пушечное мясо.
        - А я?
        - А ты рассуждать умеешь. Вопросы задаешь, сомневаешься. Ав душе уже наш, я же вижу!
        Да уж. Ничего себе поговорили.
        Только… а не лукавишь ли ты, матушка?
        - Спасибо, конечно… за доверие. Атебе какой резон меня двигать наверх… в вашей иерархии?
        Неожиданно Галина неприятно так осклабилась.
        Я вдруг понял, что впервые вижу, как она улыбается. Имне это почему-то не очень нравится. Не то чтобы ей это не шло, возможно, даже напротив - нет женщин, которых уродуют улыбки, - просто за этой ухмылкой было еще что-то. Что-то меркантильно-корыстное. Эгоистичное, как и обещалось ранее.
        Дьявольское!
        Ей чего-то от меня нужно, поняля.
        Да уж. Трудно было догадаться.
        А ведь поэтому она раньше и прессовала меня с зубрежкой этих заповедей - целенаправленно подтягивала к какой-то миссии в их чертовом клане.
        К какой миссии? Скажет или нет?
        - А знаешь, почему я у тебя зачет по уровню приняла экстерном?
        Скажет!
        - Хотелось бы… узнать.
        - Из-за Швецовой!
        Оба-на! Из-за Тошки? Новые дела.
        - А она-то здесь при чем?
        - Ты ее и должен рекрутировать!
        Я помолчал.
        Очень мне это не понравилось.
        Что они задумали? Вспомнилась почему-то девчонка, порезанная на кладбище. ИЛенка с разбитой головой. Аеще… голое женское колено в трюме «Сатаны».
        - А если я не желаю?
        - Не волнуйся. Сней ничего плохого не случится. Напротив, ей даже понравится. Итебе.
        - Звучит как-то…
        - Только, как сказала, про меня ей пока молчок! Иглавное. Это уже касается моих личных интересов - пора мне тоже переходить на следующую ступень. На седьмую. Адля этого нужна помощь.
        - Моя?
        - Твоя.
        - И… что от меня требуется?
        - Ничего особенного. Спроси лучше, как называется седьмой уровень.
        - Ну… и как он называется?
        - «Грехопадение».
        Приплыли.
        Глава 28
        Яразберусь
        Недаром я опасался!
        Как выяснилось, уэтого чертова подполья есть целый пунктик, посвященный ломке стереотипов в вопросах гендерных взаимоотношений, - внаправлении безграничной и всепроникающей «свободной любви». Ибо жизнь, как выясняется, имеет смысл только исключительно в процессе поиска самых разнообразных удовольствий!
        В том числе и сладострастных.
        То бишь, выражаясь научно, мы опять неизменно выходим на очередной виток древнего как мир ортодоксального гедонизма - всамом наибанальнейшем его проявлении: да здравствует человек-эгоист, человек-конформист, человек-потребитель! Знакомо? Ав этой исключительно человеколюбивой философии, между прочим, сексуальные утехи рутинно занимают одно из самых ведущих мест.
        Тоже мне, нашли чем удивить, дьяволопоклонники доморощенные! Достаточно вспомнить сексуальные вакханалии начала двадцатого века и «коммуны свободной любви» перевозбужденного пролетариата.
        Ничто не ново под Луной!
        Теперь понятно, что означает фраза «сам не захочешь никого сдавать» висполнении некрасивого мальчика Цимакина. Инежный сексуальный румянец на щекастой физиономии неистовой девочки Галины, тоже, кслову, не очень привлекательной - врал я ей все про красоты ее неземные. Не хочу быть излишне грубым, но кто на такую… кхм… нефотогеничную, пардон, образину… по собственной воле полезет? Без пол-литра?
        Разве что… согласно ритуалу?
        К тому же сейчас в обществе повсюду процветает махровый советский «домострой», укоторого при всех его перегибах с моралью тем не менее все в порядке. Пока. Это дальше, возможно, рамки дрогнут и падут оковы, да только секса некрасивой девочке и не менее страшненькому мальчику хочется прямо сейчас! Ав местном «подполье» - гляди-ка, уже можно! Не заругают и не застыдят. Настаивают даже на этом… мм… таинстве старшие сотрудники дьявольской конторы. Так сказать, братья и сестры по сексуальному беспределу.
        Хочешь? Бери!
        А кто не хочет в пятнадцать лет?
        Все хотят.
        Знаете, что мне предложила неистовая Галина, не отводя маленьких своих бесстыжих глаз от округлившихся моих? Публичный половой акт! Подчеркиваю - публичный! Это если кого-то слово «половой» не особо смутило. Нормально это?
        Нет, конечно же действо должно состояться не на городской площади и не среди бела дня - до такого трэша все же эти полоумные чертенята не додумались. Они желают лицезреть эротическое, да что там лукавить, бери выше - порнографическое представление на какой-то там «мессе»: вночное время и в присутствии «старших братьев и сестер». Такое, понимаешь, уГали задание от верховного Жреца. Послушание, стало быть, - для реализации следующего «граца»!
        Называется эта процедура просто - «грехопадение неофита». Меня, получается, «ронять» собрались во грехе! Ато, что я сам к этому предрасположен, сметливая Галина узрела в нашем стремительном «романтик?» сВикторией Брониславовной. СТошкой!
        Каково?
        Целуетесь прилюдно? Тогда добро пожаловать в наши дьявольские чертоги!
        А ведь шутить на эту тему мне с каждым разом хочется все меньше и меньше. Потому что я реально начинаю ощущать опасность! Не от Цимы с краснощекой сладострастницей Галиной - эти и правда всего лишь «пушечное мясо». Опасны те, кто всю эту кашу заваривал. Кто у истоков находится. Уж больно все у них гладко и стройно! Ине на коленке собиралось - явно над схемами поработали люди, знающие в этом толк и кой-чему обученные.
        И главное, что настораживает, - наряду со всей этой инфернальной экзотикой там явно попахивает и грамотно продуманной, взвешенной и тонко сбалансированной… антисоветчиной! Недаром я в беседе с Галиной запускал на тест-анализ свой пробный камешек, изрядно перед этим смазав его лоснящимся слоем оголтелого диссидентства, - про «голоса» да про «ценности со свободами».
        И ведь прокатило!
        Наживка плотно вошла в жадно распахнутое горлышко. Ибо секс, конечно, дело хорошее, но не для этого все это черное братство затевалось - кгадалке не ходи. Тут замах более масштабен.
        А значит…
        Даже и не знаю. Уменя что, действительно - профессиональная деформация?
        Вновь исхитрился нащупать заокеанские уши? На этот раз - в банальном подкатывании некрасивой девочки к довольно симпатичному мальчику (скромность меня погубит).
        Все бы так, но… не я же выдумал эту чертову контору?
        И не я виноват, что все так ровно складывается от одного к другому - от порезанной на кладбище девчонки до голого колена в трюме, от удара кастетом по затылку до сладострастных искушений, от битумных значков на стенах до постулатов сумасшедшего Ла-Вея!
        А с другой стороны, вроде и… не так ровно.
        Все шито белыми нитками, все спорно и непонятно.
        Мутно! И… требует досконального расследования. Может, вмилицию? Глупо. Где тут доказанный состав преступления? Одни домыслы и подозрения. ВКГБ стукануть по старой памяти? КСергей Владимировичу, к примеру, обратиться. Тоже не вариант - он на пенсии. Иные… еще далече. Кто меня в этом КГБ слушать станет?
        Хотя… как преподнести.
        Если вывалю все то, что сейчас надумал в своей собственной голове, - высмеют. Иэто в лучшем случае. Аесли накопаю горсть фактов с уликами, может, ипрокатит.
        Наверное, так.
        В любом случае получается что? Нужно копать и добывать эту «горсть»! Продолжать процедуру внедрения моего здорового растущего организма в тухлое лоно иностранной креатуры. Да-да! Именно иностранной, вэтом я ни на миг не сомневаюсь. Это их изощренно бесчеловечный почерк: бить в самое слабое место стремительно жиреющего общества - по молодежи! Искушать, развращать и заплетать в косичку неокрепшие умы.
        Не всякий устоит! «Хомячки» сБолотной не дадут соврать.
        Я представил, как могли бы выглядеть наши эротические упражнения с Галиной со стороны искушенных наблюдателей: два обнаженных тела в мерцающем свете чадящих факелов. Все это на каком-нибудь алтаре, задрапированном черным бархатом, вокружении безмолвных адептов, нацепивших по такому знаменательному случаю зловещие плащи с капюшонами. Скровавым подбоем!
        И под музыку.
        Скажем, что-нибудь из Ханса Циммера. «Инферно»! Ну, на крайняк - саундрек Игоря Корнелюка из сериала «Мастер и Маргарита». А! Не написан еще, извиняюсь. Давай, Игорек, расти быстрей!
        И все равно - Голливуд нервно курит!
        М-да. Фантазийный аппарат у меня что надо, чего уж тут вновь скромничать? Да только… Галина всю сцену портит. Экзотический антураж сумрачного подземелья ее привлекательней почему-то не делает - при всем старании моего богатого воображения. Красные щеки, массивный торс, толстые плечи - фу! Коса, правда, красивая, до пояса… толстая… а, блин, опять толстая! Коса тоже не помогает. Не хочу, короче.
        Не хочу и не буду!
        Сделаем так: пока все эти игрища не наносят урона моей психике - так уж и быть, повнедряюсь еще в эту секту. Ана опасной красной черте развернусь лицом к врагам и… как в той песенке от Марины Кравец из «Камеди-клаба»: «Секса… не будет! Оу-оу».
        Хотел бы я посмотреть на их рожи!
        А Марина, кстати, вэтом времени и не родилась еще. Тоже… надо бы поторопиться.
        Короче.
        Продолжаем прикидываться озабоченным юнцом. Чего там Галина от меня хотела? Тошку приобщить к темному делу?
        Ну… разве что очень аккуратно.
        И под мою персональную ответственность.
        - Викуль, тут такое дело…
        - Не смей меня больше так называть! Гадость какая - «Викуль». Кулек я тебе, что ли… с усиками? Лучше просто Викой.
        - Ах, ну да. Вика. Конечно, Вика! Виктошка, ведь так тоже можно? Короче… Виктошка, помощь твоя нужна.
        - Хорошо. - Она покладисто уткнулась мне в плечо.
        Даже не спросила, какая помощь требуется!
        Причем сначала рыкнула по поводу «Викули», итут же - паинькой в плечико: «Хорошо, моя радость. Проси все что заблагорассудится. Чего изволите?» Вэтой невообразимой девчонке живут два человека (кто бы говорил)! Вхрупком создании - железобетонный характер. Унее женская чуйка развита, как у матерой сорокалетней хищницы. Откуда это у нее? Ох, бедными будут женихи у нее года через два!
        А я? Ну… там посмотрим.
        - Тошка, как ты относишься к… сатанистам?
        Мужики - они ведь такие дипломаты! Интриганы, ябы сказал, клейма ставить некуда. Аеще женщин дурами считают!
        - Плохо.
        - Ия… плохо. Ачто бы ты сделала, если бы узнала, что эти сатанисты есть среди твоих знакомых?
        - Не знаю. Стала бы их избегать… наверное.
        - Почему?
        - Не думаю, что они хорошие люди.
        Я покачал головой:
        - Какое точное определение. Ипростое!
        - Разве не так?
        - Конечно, так! Яне прикалываюсь. Ты так легко суть уловила, а я голову ломал, что же их всех объединяет? И… выдает.
        - Выдает?
        - Демаскирует.
        Тошка оторвалась от моего плеча и глянула на меня своими наивными глазищами:
        - А они что, прячутся?
        Я почесал в затылке:
        - Ты знаешь, не особо. Иэто мне кажется странным.
        - А о какой помощи ты хотел меня попросить?
        Прямой вопрос. Он подразумевает честный ответ. Ане испугается?
        - Мне надо внедриться в сатанинскую секту. Поможешь?
        - А как?
        Не «что за секта», асразу - «как»! Какова?
        - Нужно составить мне компанию. Притвориться, что ты тоже интересуешься всякой дьявольщиной.
        - Ну… мне, если честно, иправда интересно.
        - Интересно?
        - Успокойся. Не до такой степени, что начну кошек по свалкам ловить и хвосты им откручивать. Простое любопытство. Как в незнакомый храм сходить - кбуддистам, например, или к мусульманам.
        - У мусульман мечеть, - на автомате поправил я ее задумчиво. - Иу мусульман с буддистами не так опасно, как у этих придурков козлоногих!
        - Ты меня что - отговариваешь? Или все же просишь о помощи?
        - Не знаю. Мне… как-то нервозно за тебя.
        - Почему вы, мальчишки, избегаете слова «страшно»? Что в этом постыдного?
        - Да! Мне за тебя страшно! Но без твоего участия втереться в доверие к этим странным людям мне будет гораздо сложнее.
        - А зачем тебе к ним?
        Опять попала в суть. Я уже говорил, что восхищаюсь этой девчонкой?
        Может, подождать года три и жениться на ней самому? Так ведь… кто сказал, что я - подарок? За что ей эти вериги?
        - Затем, что хочу разогнать эту сатанинскую банду к чертовой матери!
        - Звучит убедительно.
        А вдруг им у нее понравится?
        - В смысле?
        - Проехали. Расскажешь?
        - Что?
        - Все, что знаешь, разумеется. Ты ведь настаиваешь на моей помощи?
        - Э-э… ну да.
        - А напарник в таком деле должен знать все. Не так ли?
        Я вновь потянулся к затылку. Атам - болезненный рубец. Пульсирует до сих пор, между прочим. Правильно ли я делаю, что втягиваю это чудо с глазищами в такое грязное дело? Ив опасное. Нет ответа - и эта музыка будет вечной.
        Я рассказал.
        От и до.
        С небольшим исключением - вмоем рассказе отсутствовала Княгиня Ольга, бегающая без лифчика по бетонной дорожке. То есть… она там бегала, конечно, но… одетая. Точнее - без излишних деталей в описании одежд. Что я, кутюрье, что ли? Ине было лирических заметок на полях, касающихся романтической искры, промелькнувшей между нами в конце мола. Явам что, поэт-романтик? Не надо эту тему… педалировать. Ато и по педалям можно схлопотать между делом. Ато и между…
        Про Галину, кстати, ятоже рассказал, наплевав на давешние предупреждения. Вот еще, будут они мне тут указывать, что говорить, а что нет!
        В конечном итоге Тошка согласилась помочь.
        И, ктревоге своей, явидел, что ей реально становится интересна вся эта заварушка. Не смутили даже страшилки про кастет, женское колено и «куриные лапки» на коже, напротив - они ее заинтриговали даже. Ох уж эта неискушенная советская молодежь! Тоже, между прочим, фактор нашей идеологической слабости - одними комсомольскими стройками тягу молодняка к захватывающим и опасным приключениям не восполнить. Героизируем подвиги революционеров, восхищаемся защитниками Родины, асозданный потенциал на практике не используем.
        Борьба - это хорошо, но… бороться в мирное время пока не надо.
        Ты учись покуда, детка, ибудь паинькой! Вот война грянет…
        А войны, слава богу, нет и нет, хотя уже целых два года сочится кровью Афган.
        Но это… тсс… секрет!
        Вот и хлынули чуть позже в образовавшуюся мозговую лакуну жутко привлекательные образы из легиона вражеской Фабрики Грез. Вражеской! Иобразы эти на поверку оказались не такими уже и безобидными для нашего инфантильного общества.
        Парадокс - фашисты в свое время нас не сломали, ау Дональда Дака с Микки-Маусом получилось! Вчисле прочих суперменов с бэтманами.
        И я так думаю, вся эта история с сатанистами-рецидивистами - это лишь первая ласточка. Проба пера. Никто меня не убедит, что девчонки и парни, воспитанные на фильмах типа «Летят журавли» и «В бой идут одни старики», сами додумались до этой мерзкой чертовщины с настенным вандализмом, «грехопадениями» икультом оголтелого себялюбия.
        Не наше это. Не исконное.
        А значит… помогли!
        И я разберусь, кто за этим стоит.
        Не сомневайтесь.
        Глава 29
        Овзрослых пацанах
        Суббота - сокращенный рабочий день.
        Мелочь, априятно.
        И зря, между прочим, ягрешил вчера на комсорга - он, оказывается, специально ездил в город, чтобы получить разрешение отпускать крепостных из стройотряда на выходные по домам: собеда в субботу до отбоя в воскресенье. Сночевкой! Иэто послабление режима неожиданно оказалось чрезвычайно приятным и востребованным для большинства невольников - соскучились бяшки по мамочкиным плюшкам!
        Впрочем, были и те, кто на выходные предпочел оставаться в «бараках». Типа «мы ведь уже взрослые пацаны»!
        Какие плюшки?
        Многозначительно ухмыляясь и напуская на себя интригующую загадочность, они стреляли мелочовку у отъезжающих счастливцев и тайно скидывались на «мурсуляк», столь необходимый для полноценного проведения вечерних развлекательных мероприятий. Так «тайно», что даже Надрезов уже был в курсе - сколько вина будут брать, укакой бабки и в какую цену за трехлитровую банку.
        Невдомек было «взрослым пацанам», что технарь уже не школа и за подобные приготовления здесь никто специально «плющить» не будет - не в традициях, знаете ли, обижать «взрослых» студиозусов детскими ограничениями. Но скоро, очень скоро как снег на голову сыпанет на «пацанов» новое откровение! Отом, что есть в природе и другие, гораздо более эффективные меры профилактики алкоголизма, атакже средства истребления потенциальных носителей зла в системе советского среднетехнического образования. Оказывается, опланируемых безобразиях своих можно фантазировать хоть колокольным звоном с высокой башни - из начальства никто тебе и слова не скажет. Авот если попадешься… с поличным - вреалии, так сказать, ане в виртуалии, - огребешь сразу за все оптом! Ипо-взрослому, вплоть до отчисления из техникума.
        Не слово наказуемо, но дело! Как у настоящих взрослых.
        Хотели - получите!
        Стоит ли упоминать, что вербально сей неписаный закон никто из администрации озвучивать не торопился. Много чести для салабонов-первокурсников! Ежели что - салаги на собственной чешуе должны все прочувствовать и осознать, вот поэтому коварный Надрез и помалкивал себе в тряпочку по поводу предстоящих злоупотреблений. Глазками только постреливал по сторонам да на ус себе мотал - кто же тут больше других рвется в алколидеры?
        Можно было, конечно, предупредить легкомысленных мотыльков, бездумно рвущихся к пламени свечи, только как бы это выглядело со стороны бунтарских ушей? «Не пейте, пацаны, ато попадетесь»?
        Ага! Напугаешь этих «ежей» голой… аргументацией.
        А это что?
        - Вован! А ты чего, тоже тут остаешься?
        Неожиданно я обнаружил, что Вовка Микоян с неизменной подругой-гитарой тоже не рвется домой, сидит в углу, бренькает. Глянул на меня слегка недоуменно. А! Ну да. Мы ведь с ним еще не сдружились особо, это я подзабыл. Сблизимся только через полгода - на почве «каморки, что за актовым залом».
        - Остаюсь, - слегка пожал он плечами. - Мать к сестре уехала, а батя… на рыбалке будет. Чего там дома делать?
        Ого! Не похоже на Вовку - чего он так разоткровенничался перед… пока еще не другом? Что это с ним? Ведь явно подпсихивает парень!
        Я деликатно присел рядом:
        - А у тебя отец что, на целые сутки за рыбой уходит?
        Вовка раздраженно дернул щекой, не прекращая перебирать струны:
        - Может, ибольше.
        Ага, кажется, здесь у него болевая точка пульсирует. Батя, оказывается, шкодит!
        - На лодке? - спросил я больше из вежливости, чем по необходимости.
        - На катере, со знакомым. Дебильный такой катер. Называется… «Сатана».

«Сатана»?!
        Хорошо, что я уже сидел.
        У меня отвисла челюсть. Как же тесен все-таки мир!
        Я тут, понимаешь, грунт копытом рою, аж… попа в мыле, аон сидит тут. Бренькает!
        - А-а… ты этого знакомого хорошо знаешь?
        Вовка подозрительно посмотрел на меня:
        - А тебе зачем?
        - Его случайно не Дмитрием Ивановичем зовут? - проигнорировал я вопрос в азарте нащупываемого следа. - Такой, вкостюме тренировочном ходит, всинем, впоношенном. Ив сапогах дурацких.
        - Ну да, вспортивке. Ив сапогах. Изнаю, что на «Иваныча» отзывается. Акак по имени его - я и не слышал ни разу.
        - А прозвище «Дьябло» слышал?
        - Слышал! - бросил мне Вовка с вызовом. - Дебильная кличка.
        Так-так-так.
        - Слушай, Вовка! - загорелсяя. - А он тебе ничего такого странного не задвигал между делом?
        - Насчет чего?
        - Ну, кпримеру, про «тайное общество сатанистов»?
        Вовка горько усмехнулся:
        - Ну, задвигал. Аты откуда знаешь?
        Мне ли этого не знать.
        Давай-давай, качай его, дожимай!
        - А ты что? Что ты ему ответил?
        - Да послал подальше чертовых бухариков! Нажрутся опять до синих соплей, сатанисты хреновы, амать… снова плакать будет.
        Я помолчал.
        Вовка тоже, даже играть перестал. Видно, что распереживался парень.
        Похоже, это жизнелюбивое общество тайных сластолюбцев начинает более или менее рельефно выкристаллизовываться в моем воспаленном воображении. Всоставе - местный лидер на дурацкой лодке, жрица, вышибала с кастетом и пока неизвестная мне по численности группа низовых придурков, вряды которых затесались Цимакин с Галиной.
        Ну… и я теперь с Тошкой.
        Нам бы только выяснить - кто же там из этих козлоногих уродов людей бьет? Выяснить и спросить у негодника, задушевно всматриваясь в козлячьи его глазки: «Зачем же, сударь мой, вы так нецивилизованно поступаете с окружающими гражданами? Ине совестно ли вам… эдак нелицеприятно обходиться с живыми людьми?» Итут же в жбан ему, вжбан!
        Пардон, увлекся…
        - А ты кого-нибудь из этого «сатанинского общества» знаешь?
        - Не знаю, - отмахнулся от меня Вовка. - Да там… пацанва какая-то! Видел их пару раз у Иваныча на «Сатане». Уних какие-то темные делишки с этим Дьябло.
        - Какие?
        - Ты знаешь, якак-то и не вникал. Оно мне надо?
        - Ну да, понимаю. Апо именам никого не запомнил?
        Взгляд Вовки стал еще на один порядок подозрительней.
        - А чего ты все выспрашиваешь? Тебе вообще чего надо?
        О! Узнаю дружка Вовку.
        - Да… ничего особо. Так просто. Унас, получается, общий знакомый нарисовался! Найти вот его хочу.
        - Он часто на причале бывает, вАполлоновке, - хмуро проинформировал меня Вовка, вновь начиная теребить гитару. - Там батя к нему подсаживается… когда на рыбалку.
        - Ага, спасибо. Здесь «септаккорд» возьми вместо мажорного, - сменил я тему под финал разговора. - Идополнительно мизинцем тут на второй струне, прикольно будет. Ага, вот так. Классно же?
        - Ну… красиво. Спасибо.
        - На здоровье. И… еще. Надрез вас вечером пасти будет насчет бухла. Не попалитесь.
        - Да я и не пью вовсе.
        - Ну и ладушки.
        Не пьет он!
        Хотя… на первом курсе Вован, кажется, иправда огненной водой злоупотреблял не сильно. Зато через пару-тройку лет на свадьбах да в ресторанах мы с ним оторвемся. От души! И Вовка, между прочим, даже спьяну не будет лажать в музыкальном плане. Вотличие от меня.
        Ну да ладно, это дела наших светлых… будущих дней.
        А вот тут передо мной - нате вам, реальность настоящего!
        Иваныч, значит… ну-ну.
        - Староста ваш где? - послышалось где-то в дальнем углу коридора. - Кто видел Караваева? Где? Какие на хрен «спальные покои», чего ты гонишь? Там, что ли? Отвянь!
        Узнаю «высокий штиль».
        Сей величавый слог в кругу местных дам присущ только… неистовой Галине.
        Я выглянул за двери. Ну да, кто бы сомневался.
        - Караваев! Ятебя ищу. Пошли давай, Надрез зовет.
        - Зачем это?
        - А я знаю? Старост собирает перед отъездом. Пошли! Чего вылупился?

…Плащи, лампады и два скользких обнаженных тела на бархатном алтаре…
        Брр.
        Не дай бог!
        - Идем уже. Он же вроде уходил куда-то. Уже вернулся, что ли?
        По идее сейчас Надрезов собирался наши табеля закрывать в поселковой администрации. Вроде аванс обещали подкинуть к выходным дням - на радость «взрослым пацанам». Хоть и копейки, но все равно приятно.
        Как он мог нас звать?
        Галина молча дошла до конца коридора, облокотилась задом о подоконник и скрестила руки под своей… немалой грудью. Разве что эта часть организма у нее хоть сколько-нибудь привлекательна.

…Факелы, кровавые подбои, молчаливый круг свидетелей…
        Я что, сам себя уговариваю?
        - Это я тебя звала, - хмуро спустила меня Галина с небес на землю.
        - А-а… как же Надрез? - не преминул я протупить. - Он что, нас не ждет?
        - Он сказал, чтобы без него не разъезжались. Дождались чтоб.
        - А.Понятно. Аты чего хотела?
        Известно чего! Того, чего я себя хотеть никак не заставлю.
        Или нет?
        Галина помолчала, меня рассматривая. Что-то не вижу я в ее взгляде эротических предвкушений по моему поводу. Так училка смотрит на негодяя-школьника перед тем, как пару тому влепить.
        Чего ей еще от меня надо?
        - Ты вечером встречаешься со Швецовой?
        - С Тошкой? Ну… скорей всего. Мы еще не договаривались.
        - Приходите к шести вечера к гостинице «Крым». На стоянку машин.
        - Зачем?
        - Ты дурак? Яже тебе говорила! Будем вас посвящать в нашу церковь.
        - Так ведь она… ступени там всякие ваши не прошла еще!
        - Там и пройдет, - отрезала Галина. - Нам сегодня для мессы двух человек и не хватает как раз. Тринадцать должно быть, адвое… заболели.
        - Скушали чего-нибудь не то?
        - Считай, что да.
        Ох, ине нравятся мне ее намеки!
        Только… груздем я уже назвался, хошь не хошь - надо лезть в кузов! За Тошку вот душа болит, не удумали бы чего эти чертенята.
        - Ладно. Допустим, мы придем. Что дальше?
        - Около входа увидите автомобиль, «жигули» зеленого цвета…
        - Какой «жигули»? - перебил я ее.
        Она глянула на меня, как на идиота.
        - Я же сказала, «зеленый»! Ты что, глухой?
        - Я имею в виду марку: «копейка», «тройка», «пятерка». Модель какая?
        - Слушай, отстань! Она одна там будет… зеленая.
        - Ну-ну. Хорошо, увидели мы зеленый «жигуль», что дальше?
        - Сядете на заднее сиденье и ждите.
        - Чего ждать? От моря погоды?
        - Караваев! Ты знаешь, что бесить меня начинаешь?
        - А что так? Уже даже и не возбуждаю?
        - Как дала бы!
        Она в сердцах по-бабьи замахнулась рукой, занеся пухлый свой кулачок над моей несчастной головушкой. Пухлый-то он пухлый, но размерами… дай боже! Смой, если не больше.
        - Эй-эй! Только не вздумай прямо здесь… давать. Не наступило еще… «публичное грехопадение». Не зажжены еще факелы в зловещем подвале.
        - Вот ты п-придурок!
        Она оттолкнулась задом от подоконника и пошла на выход.
        - А кто там за рулем будет? - крикнул я вдогонку. - Не сам Дьябло, часом?
        Не оборачиваясь, Галина вытянула назад свою руку и продемонстрировала мне… нет, не средний палец. Не та эпоха. Кукиш! Она мне что, «дулю» показала? Яскептически покачал головой. Ачто ты хотел в разгар эры застойного социализма? «Факер» еще не в моде, батенька. Анаша отечественная «фига» вданном сиюминутном контексте может обозначать только одно: «Шиш тебе, ане нашего дьявольского начальника».
        Я же правильно ее понял?
        Надеюсь.
        Глава 30
        Через две секунды
        В любом возрасте нас преследуют запреты.
        От счастливых дней завсегдатая ясельного манежа до грустной стадии оператора кресла-качалки. Только в первом случае мы имеем запрет всего лишь на свободу перемещения, ауже в конечном - запрет на само желание перемещаться куда бы то ни было вообще! Самозапрет, кто не понял. Так сказать, продукт личного внутреннего хенд-мейда.
        Нет для человека неумолимей ограничителя, чем он сам!
        Однако пока не включился этот умудренный сединами встроенный автомат-предохранитель, нас продолжают ограничивать во всем другие «механизмы», внешние, так сказать, шлагбаумы - ясли, садик, школа, институт. Армия, кому повезет. Жена с тещей, кому в жизни везет чуть меньше. Работа и карьера, друзья и враги, дети с внуками, наконец - все эти обстоятельства независимо от знака генерируют запреты: рамки, заборы, «красные линии». Это я еще не назвал и оставил в стороне Уголовный кодекс, атакже неписаные, но оттого не менее кусачие нормы морали.
        И живем мы в эдаком «кремле-детинце», окруженные со всех сторон грозной стеной запретов. Радуемся ли этому, страдаем от неволи - это уже другой вопрос, личное дело каждого. Одно нас всех объединяет - уж больно хочется иногда эту стену перемахнуть. Ухнуть по-молодецки, плюнуть-дунуть, да… одним прыжком. За «черту»! Как говорится, для того и писаны законы, чтобы их нарушать. Ибиблейская максима о «запретном плоде» - из той же самой оперы.
        А еще сложная цепь взаимоотношений человека с системой запретов вокруг него, стой самой кремлевской стеночкой, - прекрасная среда для культивирования разного рода манипуляций над личностью. Как раз для создания замаскированных мотивационных капканов! Недаром во все времена и эпохи разного рода бунтари смущали, искушали и вели за собой огромные толпы одураченного народа под вопли «за волю-вольную да за свободу-маму», которые по мере достижения оказывались не светлой мечтой на поверку, а злом - пострашнее родных и привычных запретов!
        Вседозволенность ядовита - как переизбыток кислорода для измученных легких после кессонного голодания.
        И все равно… заманчиво.
        Всегда тянуло. Да и будет, наверное, тянуть и впредь.
        Человеческий фактор, на секундочку!
        Это я все пытаюсь понять, как наших сверстников могло занести в эту дурацкую паутину сатанизма. Впрочем, сатанизм - это ерунда, «цветочки». Меня больше интересуют «ягодки» - как из моих наивных и лопоухих ровесников к 90-м годам выросли в конечном итоге совершенно безжалостные рэкетиры, беспринципные бандиты и бездушные проститутки?
        Три «без»!
        Откуда появились в стране эти абсолютно законченные негодяи, оставляющие впечатление, что их все детство натаскивали на дурные поступки в каких-то спецлагерях для подрастающих Плохишей?
        У нас ведь другие лагеря были!
        Добрые и светлые: «Орленок», «Ласпи», «Артек», наконец. Ибыла правильная система запретов. Может быть, слегка избыточная и не всегда разумная, но ведь без заточки на ЗЛО! Нас ведь всех ДОБРУ учили! Всех, без исключений!!

«Помогай старшим, защищай слабого, не дерись, не матерись, девочек… не порть».
        Что не так-то?
        Грех с ним, скоммунизмом, где тут с моралью-то прокол? Не вижу. Видимо, все дело в микротрещинах, внезначительных, как тогда думали, изъянах в жестком корпусе установленных ограничителей.

«Запретный плод», помните?
        Когда система монументальна и кажется незыблемой, вроде ничего плохого и не должно произойти, даже если ты чуть-чуть помечтаешь об… анархии. «Анархия - мать порядка»! Все понимают, что этот лозунг - цветастая картинка, оксюморон, что бред заключается уже в самом значении слов, а все равно - звучит вкусно.
        Вот вам и первая трещинка!
        А добрый дядюшка в полосатых штанишках в эту трещинку для пущего кайфа еще и комикс цветастый втихаря пихнет да, пока никто не смотрит, кока-колы плеснет коварно, не на правах рекламы сие зелье будет упомянуто. Ав наших суровых условиях («суровых» влюбых смыслах этого слова) любая «кока» кзиме по-любому замерзнет! Разопрет ее с непривычки в узком пространстве. Итрещинка - что? Правильно. Дальше поползет!
        Пара пустяков - и система уже не такая и монументальная.
        Вот вам и «мама анархия».

«Папа - стакан портвейна»!
        Кстати, чего я за анархию-то завелся - заметил кого-то около гостиницы «Крым» вчерной футболке и вспомнил Сеню-меломана из строительной общаги. Помните? Взял себе парень и намалевал белой краской на брюхе букву «А» врваном круге. Вбукве «О», если точнее; «порядок», он же «орднунг»… почти? И что? Кто этому Сене хоть что-то сказал из… допустим, даже комсомольских лидеров? Не думаю. Да и сам Сеня, который вовсе и не Сеня, а, кажется, Серега Семенов, - ведь он тоже комсомолец. Да наверняка! Комсомолец-анархист. Каково?
        Опять оксюморон? Жидкость в трещинке.
        Может быть, так и пестовали в нас будущих рэкетиров 90-х годов?
        Нет, поправлюсь. Не пестовали, конечно. Всмысле - не специально. Просто закрывали глаза на то, на что смотреть неудобно, лень и вообще… не укладывается в «моральный кодекс строителя коммунизма».
        Глупость, ложь и равнодушие, приправленные эгоизмом, - вот вам и прекрасная почва для молодых ростков доморощенного сатанизма-гедонизма. Атам и до рэкетиров с проститутками не очень далеко осталось.
        Всего-то… лет десять! Азапреты трещат уже прямо сейчас.
        А для кого-то вообще… запретов нет.
        Что-то мелькнуло в глубине сознания. Важное что-то. Связующее.
        - Долго еще?
        - Не знаю. Потерпи, пожалуйста.
        Нервничает Виктория Брониславовна.
        Одно дело - планировать авантюру, другое дело - лично участвовать в запланированном безобразии. Понимаю.
        Мы сидели с Тошкой на заднем сиденье зеленых «жигулей» имолчали. Яразмышлял об анархии и рэкетирах, аТошка… боялась. Я, кслову, тоже. За нее, понятно.
        На стоянке у гостиницы действительно было очень мало машин. Во всяком случае, зеленая - единственная. Первая модель ВАЗа, двуглазая «копейка». Инезапертая, как нам и было обещано. На водительском сиденье тоже было пусто, и сидели мы в полном одиночестве уже добрых полчаса.
        Может быть, это шутка такая?
        Сейчас какой-нибудь дедок влезет на переднее сиденье, оглянется назад между делом и охренеет от нежданных пассажиров в его личном автотранспорте. Ну и в чем прикол?
        Даже если это и шутка, то дурацкая!
        Может, не срослось что-то у местных любителей чертей в плане подготовки предстоящего «шабаша»? Мало ли может быть накладок у современных конспираторов? Мама на улицу не пустила, или батарею в квартире прорвало. Хм, всентябре? Ну, тогда… канализацию!
        Опять парень в черном!
        Крутится возле входа в гостиницу. Аэто не сам ли Сеня, часом?
        Плохо видно на расстоянии. Может, иСеня, какая разница? Может, дела у него какие-нибудь музыкальные в этих краях. Тут его общага через две остановки. Авозле «Крыма», яслыхал, пластинками фарцуют. Где-то же он надыбал новый диск «Юрай-Хипов»? Почему бы и не здесь?
        - Давай лучше в кино сходим. Неинтересно тут сидеть.
        - Да-да, уйдем сейчас. В натуре, достали уже, черти эти. Ятолько сейчас в фойе загляну - похоже, знакомого увидал.
        - Тогда тут пока посижу.
        - Ага.
        Я выпрыгнул из машины и направился к стеклянным входным дверям.
        Светлый просторный холл. Гостиница совсем новая - и трех годков ей нет. Мне кажется или даже слегка еще пахнет стройкой - гипсом и линолеумом? А огромные окна от пола до потолка даже не везде еще идеально отмыты от строительной пыли. Три года уже! Ох уж эта наша социалистическая действительность! Все кругом народное, все кругом мое. А «свое» изагадить можно между делом…
        - Молодой человек!
        Я повернулся к стойке ресепшена. Или как он здесь называется в этом времени? «Стол администратора»?
        - Вы меня?
        - Вас-вас, - мне улыбалась немолодая женщина в униформе и золотых очках на носу. - Мне ваша девушка очень хорошо описала эту вашу зеленую курточку. Вы ведь… Караваев?
        - Э-э… да.

«Моя девушка»? Ав «жигулях» тогда кто?
        - Она вас ждет на последнем этаже. На балконе. Знаете, где это?
        - Ну да… знаю. Там, где лестница.
        - Идите уже. Что же вы так долго заставляете ждать вашу даму? Нехорошо это!
        - С-спасибо.
        Что за ерунда?
        Заинтригованный, яотправился к лифту.
        - А лифт у нас не работает… пока, - донеслась в спину благая весть. - Там слева есть выход на лестничную клетку.
        - В курсе.
        Четырнадцать, блин, этажей!
        Я вздохнул и начал восхождение.
        Кстати, не трудно. Для пятнадцати лет. Вот могу даже через две ступени… целых три этажа. Ихватит, дальше спокойно пойду. Что я вам, дите малое, по лестницам прыгать! Что это? Одышка? Да ладно, просто не разогрелся еще. Стартанул слишком резко.
        Межэтажные лестничные пролеты сделаны в виде открытых лоджий в торце здания. Оно, конечно, красиво - вид на стадион «Чайка»: футболы, спортивные праздники, все дела, - а как зимой-то тут ходить? Если, кпримеру, лифт не отремонтируют? Аведь его обязательно не отремонтируют!
        Любопытно, что там за девушка меня ждет?
        Интрига! Ну-ка…
        - Галина? Оба-на. Фу-ух, чертова верхотень. - Яуперся руками в колени. - Ты чего… тут? Делаешь?
        Неистовая загадочно улыбалась, опираясь спиной о парапет ограждения.
        - Отдышись.
        - Нормально. Уже. Отдышался. Фу-ух. Что за дела?
        Она глянула вниз:
        - Ты со Швецовой?
        - Со Швецовой. И дальше что?
        - Я сейчас тебе все объясню, не торопись.
        Я тоже выглянул за бетонный заборчик. Осторожненько.
        Ненавижу высоту!
        Но зато какой красивый вид открывается отсюда: два стадиона - «Чайка» идетский, площадь Восставших с колоннадой приемного покоя Первой городской больницы. Вдали за Одесским оврагом - Центральный городской холм во всем своем величии. Впечатляет! За детским стадионом, кстати, мой дом, почти рядом. Яего тоже вижу - угол пятиэтажки за красным зданием Пятой школы. Адальше - море!
        Под самым зданием внизу вижу крышу зеленого «жигуля» сТошкой внутри. Волнуется, наверное, лисенок…
        - Ну, все, яотдышался. Выкладывай ваши планы на сегодня. Как там ты называла, «месса»?
        - Да. «Черная месса». Начало осени, поэтому сегодня - большой сбор.
        - Что это значит?
        - Это значит, что во время ритуала потребуется… КРОВЬ ДЕВСТВЕННИЦЫ.
        Я замер.
        Внимательно посмотрел на Галину. Она на девственницу явно не тянула.
        - Вы ох-хренели?
        - Все в порядке. Никто не собирается убивать твою Швецову. Ей сделают лишь несколько надрезов на груди, и… дальше на усмотрение братьев.
        Какой-то столбняк на меня напал.
        Я что, действительно это слышу? Собственными ушами?
        Вот эта стоящая передо мной староста параллельной группы советского техникума на голубом глазу рассказывает мне, как будут резать мою подругу?
        - На какое… на усмотрение? - выдавил я из себя.
        - Братья проверят, девственница она или нет. Ато было уже один раз - ритуал провели, аподруга оказалась «не девочкой». Ограничились просто обрядом оргии. Тоже ничего страшного, ей даже понравилось!
        - Вы сумасшедшие?
        - Мы нормальные! Это вы, которые онанируете по темным углам, сумасшедшие. Боитесь всего, врете друг другу. А у нас все честно! Свобода во всем.
        - А вы… ее спросили? Вы меня! Меня спросили? Нас обоих?! Согласны мы или нет? Свободолюбцы хреновы!
        - А это не обязательно.
        - Не понял. Что не обязательно?
        - Да согласие ее. Как и твое, впрочем! Если честно, ты и сам нам… не больно-то и нужен. Так… пятое колесо в телеге.
        Я обомлел.

«А скрипач не нужен, родной. Он только лишнее топливо жрет».
        - Как это… не нужен?
        - Очень просто. Яже говорю - нам девственница нужна. Аты нам просто ее подогнал! Молодец. Теперь свободен.
        - Что значит «свободен»? Акак же… задания, уровни ваши, «Заповеды» с «Дармоедами»? - вконец растерялсяя. - Мне же молитву надо было учить!
        - А ты и повелся! Все-таки не дураки наши Жрецы. Так и предполагали, что клюнешь. Все «умники» клюют. Их хлебом не корми, дай поумничать. Умн?тина! Акругом типа одни бараны…
        А ведь у нее «пунктик» насчет умников. Обидел кто?
        - Так, короче… глу-пышка! - не отказал я себе в искушении щипнуть мерзавку за ее слабое место. - Мероприятие отменяется. Ипоиск непорочных дев на будущее - тоже! Иначе…
        - А что «иначе»? - осклабилась Галина. - Заплачешь?
        Что-то она чересчур наглая! Исамоуверенная.
        Я чего-то не догоняю?
        - А иначе… все под статью пойдете! За похищение, за нанесение телесных повреждений и… за попытку изнасилования несовершеннолетней!
        - И кто тебе поверит?
        - Кому надо… те и поверят!
        - Интересная, наверно, будет история, - хмыкнула Галина. - Повесть про тайное общество пачкальщиков стен в деревнях! Или у тебя есть что-то более захватывающее для ментов? Это к тому, что сейчас Цимакин тоже пачкает мазутом… кое-что. Кпримеру, твои вещички в «бараках». Интересно, что менты подумают по этому поводу?
        Я скрипнул зубами.
        Ничего себе, детский подпольный кружок!
        У них оказывается все мелочи продуманы.
        - А знаешь, умник, что твоя Швецова расскажет ментам? То, что ты, именно ты заманил ее в машину, потом подкрался сзади и вырубил хлороформом. Когда она очнулась, ты резал ее ножичком, пряча свое лицо под маской. Апотом сказал: «Не бойся, Викуля, тебе не больно будет. Ты только ноженьки раздвинь свои… и расслабься», - а потом изнасиловал. Прилюдно! Так она все и воспримет, потому что будет под димедролом, или я не знаю, какие там еще таблетки есть у наших братьев.

«С «Викулей» уних недоработка, - мелькнуло в голове, - не велено мне ее так называть. Азначит, иразведка у них работает не идеально. Ав целом…»
        А в целом - может прокатить. Ох, не дети это все планировали!
        - Никуда она не поедет! - звенящим от ярости голосом произнес я, понимая уже, что и на этот мой наивный выпад наверняка уже заготовлен убойный ответ. - Хрен вам!
        И я не ошибся. Насчет убойного.
        - А она уже едет, - равнодушно заявила Галина и вяло махнула рукой в сторону площади. - Сам посмотри.
        Я бросился к ограждению и глянул вниз.
        Зеленый «жигуль» как раз в этот момент выруливал с гостиничной стоянки.
        - Стой! - заораля. - Назад!!! Эй, люди, остановите ту машину! Стой, скотина!!!
        Несколько человек внизу недоуменно завертели головами - что за невнятный шум доносится сверху?
        Капкан! Даже если догонять… я же на четырнадцатом этаже.
        Все продумали, все рассчитали.
        Я рывком развернулся к Галине:
        - Куда они поехали? Говори, с-с… с-сама лучше ответь!
        - Не знаю, - как ни в чем не бывало пожала она плечами. - Мне специально ничего не рассказывали, чтобы ты ничего не выпытал. Хоть бей! Мне нужно было лишь отвлечь тебя от Швецовой и задержать минут на пятнадцать, пока твою красавицу паковать будут. Думаешь, япросто так тебя на последний этаж заманила? Апотом сказки тебе здесь рассказывала? Думаешь, развлекала? Хрен не нам, атебе! Япросто время тянула. Беги теперь, догоняй свою любовь. Подпорченную. Только шансов уже тю-тю… нет. Унас все получилось! Как и всегда…
        Кровь бросилась в голову.
        Страшно представить, что будут творить с бедной девчонкой эти придурки.
        Острое осознание беспомощности просто резануло по нервам. Как тогда… в вертящемся на склоне обреченном «Икарусе». Гдея…
        Додумывать было некогда.
        - Получилось, говоришь, увас? - произнес я, захлебываясь от ненависти. - Значит, догоняй, говоришь? Ну что ж…
        Я оперся двумя руками о бетонное ограждение лоджии, дал себе секунду на «всю жизнь промелькнуть перед глазами», вдохнул поглубже, как перед погружением в ледяную прорубь, апотом отчаянным рывком бросил свое тело в пропасть.
        Не ошибся ли я?
        Через две секунды посмотрим…
        Глава 31
        Бег
        В первый миг приходит отчетливое до безумия осознание того, что отныне твердой поверхности под ногами у тебя уже нет. И очень долго еще не будет. Возможно… вообще никогда уже не будет, потому как ты с этого мгновения принят в почетные члены клуба «истинных свидетелей пустоты».
        Отныне ты знаешь, что такое, когда ничего под тобою нет!
        Кроме атмосферы. Ипредстоящих кошмарно долгих секунд ужаса.
        Я уже рассказывал о том, что ненавижу высоту?
        Видимо, было за что!
        В следующий миг ты обращаешь внимание на свист воздуха в ушах - как на что-то малозначительное и второстепенное, очем можно было бы и не думать, но… почему-то все же думается.
        Чего ж не пораскинуть мозгами, когда времени навалом!
        Нет, «пораскинуть мозгами» - это плохая аллегория для данного конкретного случая, мне не нравится. Лучше… поразмышлять! Чуть не сказал «на досуге». Поразмышлять о воздушной какофонии, назойливо лезущей в уши, как о главном доказательстве того, что ты и вправду летишь… головою вниз. И летишь ты очень быстро, потому что асфальт вот только сейчас был где-то очень далеко, и уже н? тебе - вот он, как на ладошке. Видно все до последнего камушка, впечатанного в битум. Иты сейчас тоже… впечатаешься в ту же самую гостеприимную среду! За компанию с камушками.
        Не хочешь? Сам не хочу!
        И, видимо, все же не так быстро ты летел к финишу, раз о таком количестве столь разнообразных вещей ты успел подумать за этот трудноопределяемый на предмет продолжительности период. Кпримеру, отом, что в «Икарусе» ты погибал-то не сам! Не по собственной инициативе! Там, знаете ли, было стечение хоть и не очень приятных, но совершенно не зависящих от тебя обстоятельств. Асигануть с четырнадцатого этажа - это уж извините! Исключительно твоя добрая воля. Иникто не обещал, что на этот раз хоть что-нибудь хорошее из этой авантюры получится. Откуда ты можешь знать все правила этой коварной аномалии?
        Эта мудрая мысль осенила меня уже где-то на подлете к конечной точке. Кпункту «Б». Так сказать, усамого асфальта, удрузей-камушков. Да так вовремя осенила, что я даже успел ужаснуться своему легкомыслию и непродуманности ранее планируемых поступков.
        Ну, яи деби…
        - …Там слева есть выход на лестничную клетку!

…бил!
        Я затормозил так, что чуть не грохнулся на ковровую дорожку грязно-бордового цвета. «Чуть не грохнулся»? Ах, как это точно и убедительно звучит!
        И приятно. «Чуть…»!
        - Я… в курсе! - вырвалось у меня рефлекторно.
        Закон сохранения энтропии?
        Прихожу в себя. Интересно, то, что сейчас со мной произошло, можно расценивать как стресс с точки зрения популярной психотерапии? Понимаю, что испугаться толком я не успел, ипрекрасно себе отдаю отчет в том, что через пару минут меня так пришибет ужасом в посттравматическом синдроме, что и до сурового мужского обморока недалеко. Только рефлексировать по этому поводу некогда.
        Тошка!
        Я мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из сознания позывы к истерике, ина деревянных ногах подошел к огромным окнам гостиничного холла. Отодвинул тюлевую портьеру и выглянул на стоянку - «жигуль» на месте. Вижу кудрявую голову своей подруги через заднее стекло. Крутится. Высматривает что-то справа от машины.
        - Что же вы, молодой человек, ксвоей девушке не торопитесь? - игриво прозвучало через весь зал со стороны администраторши. - Я ведь вообще могла вас не пропускать!
        Я досадливо дернул головой.
        Понимаю, скучно ей здесь. Устроила, понимаешь, себе… мини-сериал о счастливых влюбленных.
        И тут я увидел… Сеню!
        Это был точно он, без всяких сомнений - черная футболка с «Анархией», лохматый хайер под «Киссов», узкие, сутулые плечи. Сеня! Он осторожно приближался в машине, где сидела Тошка, ив руках у него… что-то белело.
        Ах, вон оно что!
        Я рванул с места как «летающий сингх». Быстрее даже, наверное. Потому что в отличие от индийской легенды на кону у меня было что-то гораздо более ценное, чем олимпийское золото.
        - А как же… - изумились золотые очки у меня справа по курсу.
        Дальше я не дослушал. Скорость не позволила.
        Когда выскочил из гостиницы, из приоткрытых дверей машины уже торчала уродливая задница анархиста, асам автомобиль подрагивал на рессорах из-за борьбы на заднем сиденье.
        Ах ты…
        - Стой!!! - взревел я, повторно стартуя на короткую дистанцию. - Стой, гад!
        Парень резко отпрянул от «жигулей», обернулся на крик и в долю секунды понял, что мой спринтерский рывок в его сторону вряд ли обернется чем-то хорошим для его молодого и пока еще не совсем сформировавшегося организма. Поэтому… бросился наутек, не мудрствуя лукаво.
        - Тошка!!
        Не рассчитав силы своего рывка, яс треском врезался в открытую заднюю дверь машины. Боком. Вметаллических петлях что-то отчетливо хрустнуло. Врайоне моего левого бока, кажется, тоже. Пофиг!
        - Вика!
        Она судорожно кашляла, прижав одну руку к груди, авторой держась за нижнюю половину лица. Щеки были мокрыми от слез. Всалоне «жигулей» резко пахло медициной. Наружу!
        - Выходи, выходи скорей!
        Она беспомощно замахала на меня рукой, пытаясь даже что-то сказать сквозь кашель. Одно только уловил - выходить она не будет. Ну да, вонь хлороформа мне лишь с перепугу кажется чересчур опасной, адля девчонки куда страшнее появиться на улице в таком виде - мокрой, красной и лохматой.
        Или… я не так ее понял?
        - …За ним! - неожиданно расслышал я сквозь кашель. - Туда!
        И, оказывается, она махала не на меня, ав сторону стремительно удаляющейся черной футболки, носитель которой с азартом увеличивал дистанцию по замысловатой зигзагообразной траектории, будто заяц, путающий следы в зимнем лесу. Он что, думает, что я по нему стрелять буду из двустволки? Или что из поля зрения потеряю благодаря его хитрой синусоиде?
        Видит бог, я даже не собирался его преследовать, вмыслях не было - так сильно перепугался за Тошку, апотом обрадовался, что она при памяти, хоть и сильно кашляет. Для злоумышленника места в моих краткосрочных планах уже и не оставалось.
        Но дама моего сердца возжелала… погони, ия третий раз рванул с места в карьер, даже ни на миг не задумавшись о причинах и следствиях собственного поступка, потому что логичнее было бы все-таки остаться с потерпевшей.
        Но разве здравый смысл для благородных рыцарей?
        Опять же - стресс у меня. Состояние аффекта. Где смысл, агде мозги? Поэтому… простительно, хотя какие к чертям прощения?
        До того ли?
        Сеня уже маячил у самого угла гостиницы, идо него на глаз было что-то около ста метров. Усамого поворота он оглянулся через плечо и, кужасу своему, обнаружил мой пламенный взгляд на фоне интенсивно работающих локтей и коленей, отчего резко выпрямил синусоиду движения до банальной прямой.
        Если честно, ябоялся, что он шмыгнет налево за угол и получит секунд пятнадцать форы. Аза углом куча других поворотов в хаотичном массиве частных одноэтажных домиков, что теснят высотный гостиничный комплекс, как назойливые волны утес. Аеще там рукой подать до длинного, густо заросшего горьким миндалем зеленого склона, на дне которого шумит моторами Стрелецкий спуск. Аеще дальше - Загородная балка с дебрями развалин послевоенных строительных бараков. Там черт ногу сломит, не то что наивный преследователь-дилетант.

«Стреляй, Глеб Егорыч! Уйдет проклятый!»
        Не пришлось «стрелять» - Сеня с перепугу рванул… прямо.
        Йес-с-с!
        Я пару раз резко выдохнул для вентиляции легких, стабилизировал дыхание и прибавил скорости. К моему неприятному изумлению - черная футболка тоже! Больше скажу - он бежал явно быстрее меня. Ноги, что ли, длиннее?
        А! Понял.
        Просто убегающий больше замотивирован! Если мною рулят злость и азарт, его стимул - инстинкт самосохранения. Аинстинкты по-любому сильнее эмоций. Черт, уже метров полтораста отрыва!
        И… в конечном итоге разум все же преодолел страх, иСеня свернул! Налево.
        Ах ты, с-су… дарь ты печального образа!
        Какой же ты нехороший поворот выбрал, Сусанин. Отлично знаю эти места - справа мой дом через пару кварталов. За тем поворотом, куда шмыгнул злодей, сразу еще один, направо, атам - многоколенный перекресток в хаосе стихийных одноэтажек. Аж три направления для эвакуации клиента: налево на склон, прямо к волнолому и направо к центру города мимо моей пятиэтажки. Яне увижу, что предпочтет Сеня! Физически не успею. Аему - как кораблю в открытом море: два поворота - и скрылся.
        Считай, что… потерял гада!

«Потеряем, потеряем, Копытин! - Никуда мы его не потеряем! Куда он денется…»
        Не добегая до коварного изгиба, где пропал заполошный Сеня, я, не успев задуматься (это уже становится привычкой), шмыгнул между домами. Тоже налево. Интуитивно. Тут даже не дорога была, так - тропинка межевая для удовлетворения соседских амбиций. И она не под прямым углом, акак-то криво, по диагонали убегает налево и вперед. Ну что ж, гипотенуза, она ведь всяко короче суммы катетов, не так ли?
        Самоуспокоение.
        Мой непродуманный рывок мог перекрыть лишь одно из направлений бегства Сережи Семенова от разъяренного возмездия. Одно из трех! Шанс на победу - тридцать три процента вероятности. Плюс тридцать три сотых. Тысячные прощаю, потому что… хватило и искомого.
        Бинго! Яугадал.
        Выскакивая из щели между агрессивно растрепанными заборами (добрые соседи), язацепился ногой за сетку-рабицу и чуть не загремел под фанфары. Да что там, загремел практически, по крайней мере руками слегка зацепил грунт, помог движению. Зато из позиции «на четырех костях» практически не был замечен беглецом, который почти синхронно со мной вылетел из-за угла метрах в пятидесяти по курсу. Потерял, гаденыш, темп и явно задержался: или заплутал где-то, или долго решался сделать выбор на перепутье, как тот осел между двумя стогами сена. В любом случае дистанция сократилась до минимума.
        И, кстати, его выбор для бегства, надо признать, был самым оптимальным: косматый спуск, зловещая балка, аза ней - то самое старинное кладбище, где резали Таню. Как там вообще кого-то можно преследовать?

«В Сокольники он, гад, рвется! Там есть где спрятаться».
        Врешь! Не уйдешь!
        Миндальный склон над Стрелецким - зона моего детского комфорта. Сколько здесь было игр переиграно, коленок стерто и локтей расквашено. Ядаже знаю здесь парочку деревьев со сладким миндалем в огромной роще, производящей жутко горький продукт с привкусом синильной кислоты. Эмпирически вычислено! На собственном организме.
        А еще я знаю, что Сеня нырнул на склон в том самом месте, где начинается пологая тропинка общественного спуска. Она «серпантинит» изгибами, поэтому очень длинная и занудная. Попытка «срезать петли» обычно заканчивается ускоренным перемещением по системе «штопор». Кубарем. Если беглец об этом знает - рисковать не будет, иначе свернет шею.
        А там, где выскочил я, спуска нет вообще. Всмысле - цивилизованного. Зато миндаль растет гуще. Иесли хочешь до дороги внизу добраться быстрее, чем, скажем, твой соперник по квесту «казаки-разбойники», то есть одна хитрая метода - я бы назвал ее «от ствола к стволу». Цепляйся за деревья и вперед! Главное - знать, где что растет, где зацепиться, агде и ускориться между деревьями.
        Я знал.
        Поэтому у дороги оказался раньше Сени. Ивидел, как он, почувствовав относительную безопасность, легкой трусцой подбегал по тропке к пешеходному переходу. Хорошо, что куртка у меня зеленая. Аему в черной футболке особо и не спрятаться от очей, горящих благородным негодованием.
        Оставив между собой и Сеней проходящий мимо троллейбус, яминовал трассу и нырнул в Загородную балку.
        О! Это моя вторая зона комфорта!
        Развалки - это наше все.
        Я даже мог точно спрогнозировать два возможных направления Сениного движения - или прямо к кладбищу, или направо вдоль Стрелецкого спуска к остановке «Пожарова». По шансам - десять к одному, так как второй вариант, скажем, для того, кто сверху, где якобы остался преследователь в качестве потерявшего след лузера, Сеня будет как на ладошке. АСене очень хочется спрятаться.
        Правда, душа моя?
        Считайте, что он ответил «да» - спокойно миновал переход и намылился вглубь балки. Хороший ты мой… плохой мальчик!
        Где ж тебя паковать-то будем?
        Двигаясь параллельно и чуть впереди за руинами бараков, яприкинул, что Сеня по-любому выскочит на узенький пустырь, который, скорей всего, раньше был то ли плацем, то ли площадкой для построения строительных бригад. Отсюда выдвигались пленные немцы на восстановление города. Акак миссию выполнили, так весь казарменный городок пришел в упадок, превратившись в чудесный Диснейленд для советской шпаны.
        Поиграем, Сеня, впрятки-догонялки?
        На пустырь торцами выходят три барака. Сдругой стороны - открытая местность, абрикосовый сад и детский сад с яслями, где я когда-то и сам чалился в свое время. Но не в этом суть. Язнаю, в какой барак с этого пустыря шмыгнет убегающий человек, если его неожиданно спугнуть. Чисто психологически знаю. Ну и на опыте наших мальчишеских баталий.
        А там, вцентре барака, обрушена крыша. Там тупик!
        Я выждал за углом некоторое время, успел даже отряхнуть свою счастливую курточку от щепок миндальной коры. Потом резко оторвался от стены и зашагал навстречу черной футболке:
        - Сеня! Ну, надо же! Ты ли это? Такие люди и без охраны. Ачто с лицом? Что за кислое выражение? Да вы, сударь, будто и не рады нашей встрече? Эй! Ты куда? Сеня! Апоговорить?
        Парень по ступеням крыльца рванул в разрушенное здание. Куда я и рассчитывал.
        Хомяк в мышеловке.
        Нет, там, конечно, есть пути для отступления - можно прыгнуть в дыру подвала, можно, обдирая пальцы, по обрушившимся перекрытиям вскарабкаться на крышу, аможно попробовать через комнаты втиснуться в оконные проемы, но, что называется, уж больно захламлены эти «нумера». Снепривычки и ноженьки можно переломать.
        - Сеня! Как же так? Мы ведь не договорили!
        Я не очень надолго выпустил его из своего поля зрения - не хотел больше рисковать. Парень загнанной крысой еще пометался чуток у завала, потом резко развернулся лицом ко мне.
        О! А ведь про «загнанную крысу» янедаром вспомнил!
        Потому что опасны они, говорят, чрезмерно.
        Вот и у Сени в правой руке тусклой холодной угрозой блеснул…

…кастет.
        Глава 32
        Битва титанов
        Вон ты какой, северный олень!
        Значит, этой вот железякой ты приложил мне когда-то по беспокойной моей головушке? Нехорошо, сударь.
        Ну, кто именно это сделал, несмотря на свою недавнюю контузию, яуже понял. Авот за что мне эта боль? Кажется, тоже скоро выясню. Правда же, Сеня?
        Так. Ну, что у нас тут?
        Навскидку - ростом этот кастетоносец обошел меня где-то на полголовы, не меньше. Истарше годика так на два, что в нашем нежном возрасте пока еще дает некоторое преимущество и в физическом плане, ив психологическом. Но лично мне совестно было бы рассуждать о чьем-либо преимуществе, имея целую прожитую жизнь за спиной, вкоторой сидячий образ времяпрепровождения всегда считался избыточной роскошью. Не говоря уже о профессиональной военной подготовке в плане единоборств, которая удачно легла на юношеские секции бокса, дзюдо и… загородную школу гребли на байдарках и каноэ.
        Да-да! Иной байдарочник в уличной драке предпочтительней боксера будет - руки что ноги. Ну и мои занятия физкультурой с друзьями из КГБ тоже со счетов сбрасывать не стоит: боевое самбо, русбой, айкидо. Даже тацз? с циг?ном - и те в кассу, несмотря на их созерцательно-оздоровительный характер.
        И всего лишь какой-то Сеня с другой стороны ристалища. Пусть даже и с кастетом.
        Не смешно ли?
        Оказалось… не очень. Потому что не надо зазнаваться, друг!
        Пока я перебирал в голове собственные бонусы, Сеня вдруг рукой, свободной от свинцовых колец, ухватил какую-то ржавую трубу зловещего вида и по-городошному запустил мне ее в ноги. Ипопал! Потому что уклоняться было некуда. Как и подпрыгивать в стиле Джеки Чана - кругом мусор и жутко стесненные условия для акробатики.
        Труба с хрустом врезала мне по голени, да так больно, что я, охнув, осел на пол. И тут же Сеня в разбеге прыгнул на меня, как Ахиллес в свое время картинно прыгал на беднягу Багриса, который, на секундочку, превосходил в весе эту прыгучую блоху Греции раза этак в три. Только вместо благородного эллинского ксифоса надо мной в воздухе зависло унылое железо каторжных разборок, этот свинцовый демон предательских ударов исподтишка.
        Опять этот кастет!
        А ведь этот ботан Сеня не такой уж и неуклюжий, как сперва мне показалось!
        Во всяком случае, яи на этот его прыжок в древнегреческом стиле среагировал недостаточно оперативно. Всех моих великих навыков хватило лишь на то, чтобы крутануться на грязном полу и уйти с линии атаки чуть в сторону. «Чуть» - это потому что по касательной в голову все же прилетело. Больно, блин! Аесли бы не увернулся? Да он бы башку мне пробил с таким размахом в полете!
        Впрочем… по ходу я бессмертным стал недавно.
        Но о лаврах Кощея додумаем потом. После драки.
        А сейчас в ухе зазвенело так, как звенел бы сам воздух внутри Царь-колокола. До темноты в глазах! Ив этом полумраке, на свое счастье, явсе же заметил, что Сеня не прекратил атаки - потеряв равновесие на излете своего замечательного прыжка и свалившись рядом, он, даже падая, несколько раз исхитрился выбросить руку с кастетом в сторону моей головы. Хоть и не прицельно, но один раз по плечу меня достал.
        И стал подниматься после падения гораздо быстрее меня!
        Он что, под наркотой, что ли?
        Сеня двигался, как Терминатор из фильма, - скаким-то немыслимым ускорением. Арука, вооруженная железом, без перерыва совершала возвратно-поступательные движения в сторону, как мне казалось, моего злосчастного уха. Как тот поршень из двигателя внутреннего сгорания, что мы скоро будем изучать в технаре. Дожить бы…
        А! Так я же… Кощей вроде.
        Блин! Вновь зазвенело! Ия опять не успел додумать мысль о своем новоприобретенном бессмертии. Послушайте, на кой ляд мне такое бессмертие, если там все кому не лень меня будут железом тыкать? По ушам! Ане разозлиться ли мне по этому поводу?
        Вспышка бешенства придала прыти.
        Получив очередной приход по уху, я, игнорируя все техники единоборств мира, тупо подтянул оба колена к груди и выстрелил ногами в сторону остервенело двигающегося противника. Не прицельно, а лишь бы дистанцию разорвать с этим психом - в хаосе его судорожных атак не было системы. Тут никакая боевая наука не поможет.
        Попал! Первый раз повезло… за последнюю минуту.
        Сеня отлетел к стене и грохнулся на задницу. Тут же перевернулся на четвереньки и на трех конечностях засеменил ко мне - четвертую, которая с кастетом, уже отводил в сторону для очередного удара.
        Точно, обдолбанный!
        И… позвольте! Тут кто на кого собирался нападать? Вообще-то я его преследовал! Ив ловушку его заманил тожея. Этот Сеня не попутал ли чего? Мне ведь сейчас даже на ноги встать не дают!
        Ну, ладно. Вот ты, значит, как?
        Не вставая, якрутанулся на правый бок, дабы дезориентировать противника, сжался пружиной и вновь выстрелил ногами. На этот раз с вывертом и прицельно - влевое плечо подползающего злодея. Того развернуло в воздухе, ион шлепнулся на спину среди битой штукатурки, проехав с полметра и оставив под собой полосу относительно чистого пола. Рука с кастетом приглашающе вытянулась в мою сторону. Даже слегка дернулась по инерции, обозначая очередную атаку.
        Нет, он положительно меня удивляет. Упорство, достойное лучшего применения!
        Это к тому, что я уже полностью контролировал ситуацию. Спокойно, как на тренировке, мягко принял выбрасываемую руку на предплечье, извернулся на спине и вытянул захваченный локоть на болевой прием, закинув свою левую ногу на шею гаденыша. Правую ногу перекинул ему через живот.
        Мертвая позиция! Без вариантов.
        Ну что, приплыл, психопат?
        Как бы не так!
        Злобно пыхтя под моим коленом, Сеня неожиданно вцепился свободной рукой мне в больную голень. Которую сам же только что и повредил трубой! Нет, вы это видели? Гад, когтями зачем?
        Ах, так?
        Моя ошибка. Привык, знаете ли, к благородным поединкам, разбаловался. Когда блокируешь соперника безнадежным болевым, тот сразу сдается. Положено так! До реального исполнения приема никто никогда не доводит, дабы не травмировать спортсмена. Однако здесь вам не тут - не олимпиады, понимаешь, со спартакиадами. Испортсменами на этом борцовском ковре из загаженных половых досок, полагаю, даже и не пахнет.
        Ну, сам виноват!
        Я плотнее захватил ногами корпус поверженного противника и потянул захваченную руку на себя. На излом в локтевом суставе. Сеня взвыл диким зверем и забился подо мной, как стреноженный ягуар. Главное - синяк мой тиранить перестал!
        - Хватит! Все-все!! Больно!!!
        Ну, вот. Другое дело! Может же, когда захочет.
        Игнорируя его пожелания, ядо кучи еще и кисть ему вывернул в правильном направлении - он, оказывается, кастет до сих не выпускал из пальцев! На что-то еще надеется, оптимист?
        - А-а! Отпусти!!
        Свинец тяжело шлепнулся мне на плечо. Вот и славненько.
        Отпускать?
        Вспомнилась Ленка на Приморском бульваре. Нарядная такая была, счастливая в своем несуразном сарафанчике. Так и лежала в нем на газоне… с пробитой головой.
        Я сильнее согнул левую ногу.
        Ту, которая была на чужой шее. Под ногой заскулило и захрипело неприятное мне существо. Нет, не впечатляет. Что-то мне мало! Выпуская на свободу измученную руку, яеще раз из положения лежа врезал женскому обидчику туда, где у нормальных людей функционируют почки. Ау этого даже и не знаю, где они, он же нелюдь!
        В целом красивым наш поединок не получился. Так сказать - не для голливудских подмостков, хотя злодей все же был почти повержен, как и положено в правильных блокбастерах.
        Вроде все…
        И тут я, как на грех, вспомнил судорожный кашель Тошки. Икак она стеснялась выходить из машины, когда ей было реально хреново. Стал бы я на ее месте думать о своем внешнем виде?
        Не думаю…
        Планка поползла вниз.
        Все же поймал ее в последний миг и нечеловеческим усилием воли постарался удержать себя в рамках приличия - не дал животной ярости ослепить культурного и без малого интеллигентного человека. Все, что душа просила, пришлось делать аккуратно, цивилизованно и относительно без нервов: поднявшись на ноги, помог Сене встать, бережно прислонил его к грязной стенке и, еще раз шикнув на собственные разбушевавшиеся гормоны, стал отвешивать этой роже сочные звонкие оплеухи. Не очень травмирующие, но чрезвычайно болезненные по ощущениям и, надо думать, обидные.
        Чисто в педагогических целях!
        Подчеркну - все манипуляции производились практически безэмоционально!
        Справа-налево, справа-налево и дальше - по квадрату. Дип-хаус, блин. Эмбиент-версия с реверберацией ритма по всему подвалу разрушенного барака.
        Такие звонкие получались пощечины!
        Надолго меня не хватило - я же не садист.
        Рука опять же устала от этой перкуссии. И юшка пошла из гадского носа, на что у меня рефлекс с детства: кровь пошла - драке конец. Повезло тут… кой-кому из присутствующих.
        Усадив хнычущее тело на корточки, ярванул из мусорной кучи кусок проводки и замотал Сене руки за спиной. Оставшийся короткий поводок привязал к обломкам радиатора. Выбрал зазор так, что самостоятельно освободиться было бы нереально. Дабы не было шума, соорудил кляп из какого-то тряпья под ногами, для надежности подстраховал его во рту жертвы проволокой, обмотав ее вокруг ненавистной башки.
        - Сиди! - только и сказал.
        На долгие разговоры времени не было.
        Тревога за оставленную в непонятной машине Тошку с каждой секундой разгоралась с нешуточной силой. Правильно ли я сделал, что устроил тут догонялки с миндальным привкусом? Авдруг ее уже опять вырубили и везут сейчас в непонятном направлении? На машине.
        Машина!
        Проклиная себя за бестолковость, яразмотал шнур на голове Сени и вытянул кляп.
        - Чья машина?
        - Как-кая… машина?
        Подзатыльник.
        - Зеленая, блин! - вспылил я, вспомнив мимоходом транспортную классификацию Галины. - «Жигуль» чей?
        - Н-не знаю… дали мне.
        Дали?
        Как у них все интересно устроено! Нужно еще разбираться и разбираться.
        - Ключ!
        - Како…
        Шлеп!
        - В штанах… сзади.
        Я завалил его на бок и вытащил из кармана плоский ключик с брелоком в виде чертика.
        Чертика! Какие же они дебилы, блин.
        Вновь примотал кляп на место. Погрозив зачем-то поверженному злодею напоследок кулаком, выбежал из разрушенного здания. Вроде много времени и не прошло. Иубежали не очень далеко, вон гостиница на возвышенности за миндалевым склоном, метров триста по прямой. Все рядом!
        Я что, сам себя успокаиваю?
        Что было сил помчался вверх по дороге. Тяжко в гору! Инога болит. Иухо…
        А ну, цыц! Нехрен жаловаться, рыцарь печального образа. Хотел внедриться? Пожалуйста - внедрился, глубже некуда! Ну, чертенята, зацепили вы меня за живое!
        Дабы не терять времени на обходные пути, попер на склон по самой короткой траектории, вновь «от дерева к дереву», царапая кожу и ломая ногти о кору. Сейчас легкие выпрыгнут! Последние метры греб уже на четвереньках - что-то зачастил я сегодня с бегом по-собачьи. Надеюсь, только с бегом…
        Выскочил из-за угла гостиницы и… с облегчением перевел дух.

«Жигуль» стоял на прежнем месте.
        Я привалился к стенке - секунд пятнадцать погоды не сделают, амне нужно… не сдохнуть в свои распрекрасные пятнадцать лет от какого-нибудь внутреннего разрыва. Ивроде не курю же! Надо бы с понедельника побегать утром на стадионе. На зорьке…
        Не о том думаю!
        Нетвердой походкой, да еще и слегка прихрамывая, янаправился к машине. Дыхание стремительно восстанавливалось - хороший все-таки у меня возраст для регенерации сил, нечего бога гневить. Ибегать… думаю, можно не с понедельника, асо следующего месяца. Ато и с первого января. Точно!
        Так, Тошка, кажется, на месте.
        По крайней мере на заднем сиденье точно кто-то сидит.
        О! Да она там не одна!
        Я почувствовал, как сердце вновь начинает тревожно громыхать в груди.
        Что еще, блин?
        Я ускорил шаг, забыв на время о хромоте. Покой нам только снится!
        Подбежал к машине, дернул ручку и распахнул заднюю дверь.
        На пару секунд замер от неожиданности.
        - Оля? З-здравствуй… те.
        - Привет, Витя. Тебя что, собаки рвали?
        Собаки?
        - Можно и так сказать. Авы… чего тут?
        - А мы тут землю копаем, не видишь, что ли?
        - А-а.
        Я осторожно прикрыл заднюю дверь, открыл переднюю и плюхнулся на сиденье водителя.
        И что все это значит?
        Боюсь даже предположить.
        А надо бы!
        Глава 33
        Старичок в мозгах
        Какая у них с Тошкой разница?
        Года три. От силы - четыре.
        Только правильно говорят - возраст женщины и прожитые ею годы суть не одно и то же! Тошка - девчонка, аКнягиня Ольга - она… Княгиня! Откуда у советской девушки такая самоподача? От рождения? Типа порода аристократическая, голубая кровь. Да нет. Не так все просто. И… как-то расизмом попахивает эта версия. Не так ли?
        Одно скажу точно - воображать из себя невесть что и задирать нос эта подруга умеет, будь то хоть гены мамы-папины, хоть глянцевые журнальчики с блошиного рынка. Аможет, ито и другое в обнимку.
        Зато Тошка - свежее и чище.
        Как ангел, не побоюсь этого слова. Исиськами своими в общественном месте точно светить не будет! Хотя даже и не знаю - стал бы я возражать? Стоп! Чего это не знаю? Знаю. Конечно, стал бы! Ангелы так себя не ведут.
        Они даже сейчас сидят в непонятках и хлопают растерянно своими огромными ресницами. Ачерти в юбках, понятно, оком это я, ухмыляются нагло и сверлят с заднего сиденья мой многострадальный затылок бесстыжим взором. Откуда знаю? Живу долго!
        - Поговорим, Витюша?
        Я обернулся назад.
        Ну да. Действительно, ухмыляется. Чего ей так весело-то? Ивообще… после кувырков с Сеней считать эту публику хоть сколько-нибудь надежной я не намерен.
        - Ну… допустим, поговорим. Очем желаете беседовать, Княгиня?
        - Я Жрица. Не путай.
        - Да хоть…
        Хотел сказать: «…Владычица морская», - да вспомнил, что старший должен быть умнее. Исдержаннее. Ведь не пререкаться же она сюда подсела?
        - …О’кей, пусть будет Жрица. Слушаю.
        - Вы хорошие ребята, - неожиданно серьезным тоном заявила Ольга, - красивые. Ябы сказала, правильные. Особенно ты, Караваев. Такие сейчас редко встречаются.
        - Брехня! Каждый второй.
        - Ты просто маленький еще, жизни не видел.
        Я чуть не подпрыгнул на кресле!
        - Куда уж мне, - проворчал ошарашенно и не преминул вставить: -…Бабушка Оля.
        - Вот и не перебивай бабушку, внучок!
        Тошка хихикнула. Уже веселится! Ох уж эти женщины.
        А насчет «маленький» - это даже хорошо. Значит, умело научился маскировать свою взрослую составляющую, пятидесятилетнюю. Или… реально не повзрослел еще?
        Очень может быть, кстати.
        - Короче, Жрица.
        - Короче, не ходите туда сегодня. Не надо.
        Я замер.
        Туда? Куда это «туда»?
        Помолчал, осмысливая. Потом кинул пробный шар:
        - С чего это вдруг не ходить?
        - Поверь мне. Не нужно это вам.
        - Что «это»? - не удержалсяя. - Темните что-то, графиня. О, пардон! Герцогиня.
        - Хватит юродствовать! - вдруг разозлилась Ольга. - Когда вляпаетесь, поздно будет веселиться. Говорю русским языком - валите отсюда, пока целы! Спасибо потом скажете…
        Я задумался.
        Это что, она сейчас нас от секты отговаривает? От тлетворного влияния оккультно-религиозной буржуазной культуры дьяволопоклонничества? Типа «не ходите, дети, вАфрику гулять»! Ачто за благотворительность такая? Пока непонятно.
        - А вы? - подала голос Тошка. - Авы как? Что с вами будет?
        Она точно святая! По крайней мере неземная - это точно.
        А Ольга вдруг смешалась.
        Странно было видеть растерянность в этой во всех отношениях самодостаточной женщине. Девушке. Все время вылетает из головы, что соплячка она, по сути, еще малолетка! Ощетинилась цинизмом, замешенным на эпатаже, авнутри - дите еще совсем. Девчонка экзальтированная.
        О, старичок в мозгах очнулся! Моралист-домостроевец.
        - Так! Девчонки, - прервал я затянувшуюся паузу, так и не дождавшись от Ольги внятной реакции. - Вообще-то меня еще кое-кто ждет… кое-где. Дела, знаете ли, наши скорбные. Давайте-ка я вас развезу. Кто куда пожелает. Даже денег не возьму… за проезд.
        Тупая шутка. Никто даже и не улыбнулся.
        Раздосадованный, яв сердцах повернулся к рулю и вставил ключ в зажигание. Завел машину, врубил первую и плавно покатил к выезду со стоянки.
        Девчонки молчали.
        Ну… где живет Тошка, язнаю. На Остряках. Отсюда, если срезать через Матюху, минут пятнадцать езды. Иобратно столько же - надеюсь, Сеня потерпит полчасика, не уйдет никуда. Только что с Ольгой делать? Ей-то куда нужно? Даже не так - что ей вообще от меня нужно?
        Ну… предупредила, дальше что? Почему она до сих пор в машине?
        - Мне здесь, - неожиданно сказала Тошка, - у рынка. Кбабушке зайду на Кожанова. Останови, пожалуйста.
        - Уверена?
        - Не волнуйся, все в порядке. И… будь осторожен. Завтра созвонимся.
        Упорхнула.
        Будь я девочкой на ее месте, наверное, полдня бился бы в истерике после случившегося. Аона даже не обозначила своего желания поговорить на эту тему! Так бывает? Впрочем, откуда я знаю, очем они с Ольгой беседовали, пока я кастет добывал в нелегкой битве? Да с деревьями обнимался. Может, обсудили уже все?
        Ольга деловито пересела вперед:
        - Откуда у тебя ключи от машины?
        О! Узнаю Княгиню. А то смущаемся тут как Чебурашка перед апельсинами. Яразвернул «жигуль» ипоехал обратно.
        - Сеня дал покататься. Акстати, чья эта тачка? Загажена, как телега из колхоза! Вней что, сено возили? Изапах… тьфу! Рыбий жир какой-то. Гадость…
        - Мужика одного с Корабелки. Вряд ли ты его знаешь.
        Я дернулся.
        С Корабелки? Ане рядом ли с Аполлоновкой живет тот легендарный мужик, любитель рыбных миазмов? Ипереулок тот малоизвестный, как его, Яличный, он ведь тоже наверняка на Корабельной стороне. Потому что только там я не все еще улицы знаю. Просто Корабелка с детских лет была для нас, пацанов Матюхи, Терра Инкогнита. Там и побить могли. Как и мы, всвою очередь, били «майданов» и «корабелов» на нашей исконной территории - на двух центральных холмах города.
        Такие вот у нас были «гейм-зоны» для ежедневных квестов и экшен-развлечений!
        - Дьябло? - спросил я коротко, не отрываясь от дороги.
        Ольга удивленно дернула головой.
        Помолчала.
        - Ты очень странный парень, - вынесла она мне приговор. - Ячасто видела, как умные чуваки прикидываются дураками. По разным причинам. Аты… как будто наоборот!
        Я хмыкнул:
        - Спасибо! Так изящно дураком меня никто еще не называл.
        - Ты не понял. «Наоборот» втом смысле, что я же вижу - ты классный мальчишка, простой и веселый. Обыкновенный. А иногда тебя как пробьет - и мне страшно становится. Взрослый! Даже старый.
        - Юный дурачок прикидывается древней… умнотиной, - вспомнил я «пунктик» Галины. - Атак может быть?
        - Ты где водить научился? - не ответила Ольга. - Вдетском саду? Впечатление, что у тебя лет десять стажа! А? Юный дурачок?
        - Поймала! На самом деле… мне пятьдесят три! Ия - спецагент КГБ. По сатанистам. Не курю просто и не болею, вот и выгляжу молодо.
        - Трепло.
        - Кстати, осатанистах. Скаких таких благородных позывов ты вдруг решила спасти нас от дьяволопоклонников? Ты ведь одна из них! Я же не ошибся?
        - Не ошибся. Смотри на дорогу!
        - Не мандражируйте, Жрица. Уменя десять лет стажа. Аесли честно - без малого тридцать, но это секрет!
        - Вот и у меня секрет! Раз предупредила, на то есть причины.
        - Да знаю я все твои причины, - заявил я легкомысленно, закладывая вираж в глубоком повороте, - могу перечислить. Хочешь?
        - Попробуй.
        - Тоже мне бином Ньютона! Надоело, это раз. Достали угрюмые рожи и вечный депрессняк в глазах соратников по подполью. Так?
        - Допустим.
        - Во-вторых, утомили потные озабоченные юнцы с претензиями на императора Калигулу, укоторых одно на уме. Да и страшненькие девочки с зудом между ног оказались не лучше. Свободная любовь - она ведь только во влажных мечтах прекрасна. Ав реальности - грязь, вонь и глубокое разочарование после невнятного оргазма. Или даже имитации оного. Угадал?
        - Психолог.
        - Даже не представляешь, насколько… дипломированный.
        - А в-третьих?
        - А в-третьих, как это ни банально звучит, Природа берет свое! Она желает продолжения жизни, а не тотального вымирания. Эволюция, матушка. На козлиных ногах в будущее особо и не ускачешь. Атебе хочется жить и радоваться по этому поводу постоянно. А как с этими вашими баранами и… овцами радоваться? Никак. Угадал?
        - Это у тебя было «во-первых».
        - Умная девочка. Ты оказалась чище, чем хотела выглядеть. Честнее, порядочнее, воспитаннее, наконец. Порода, что с нее взять. Помнишь, как ваш объект поклонения говорил у Булгакова: «Кровь - великое дело». Утебя гены взбунтовались против этой всей чернухи. По тебе же видно!
        - Ты меня реально пугаешь. Ты… кто?
        - Дед Пыхто. Это ты еще «в-четвертых» не слышала!
        - А зачем мы сюда свернули? Ты что задумал?
        С середины Стрелецкого спуска я повернул налево в сторону Загородной балки, притормозил у первого барака. Он, кстати, здесь единственный обитаемый - какое-то подразделение от городского стройтреста: вокнах видны люди за кульманами, огромные полотна чертежей на стенах, неоновый свет, суета и жизнь ключом.
        Кто-то в этом мире созидает, акто-то… чертей гоняет по подвалам.
        Вот вам и «в-четвертых»!
        - Так надо, девушка. Свашим бесстрашием, да чего-то бояться? Не смешите мои тапки!
        Я притормозил, чуть не доезжая до развалин, где томился Сеня. Заглушил машину и засунул ключ поглубже в карман. Повернулся к настороженно молчавшей девушке.
        - Значится, в-четвертых, - сказал ей твердо. - Ты испугалась, Жрица. Не за меня с Тошкой, аза себя в первую очередь. Сесть испугалась. На нары! Биографию свою похерить и в унитаз слить. Потому что почувствовала своей умненькой головкой, что неспроста все эти полуночные хороводы. Так? Не надо только отмалчиваться.
        - Так, - произнесла она еле слышно.
        Странно было видеть Княгиню в таком подавленном состоянии.
        - Так, - повториля. - Ачто за всем этим? Правильно! Методично внушаемая всем малолетним подпольщикам идея «как хреново жить в Советском Союзе». Ямогу даже сказать, скаким прицелом внушается вам этот «мем» ина какие перспективы работает, но ты и не поймешь, ине поверишь!
        - «Мем»? Что это?
        - Не бери в голову. Яже говорю, не поймешь.
        - Почему?
        - Потому чтоя… из будущего!
        Повисла тишина.
        А мне наплевать - верит она или нет. Какой мне резон от ее веры? Мне больше на руку пока ее пришибленно-недоуменное состояние, ибо в оперативном порядке, так сказать, вонлайн-режиме рождается у меня одна сверхавантюрная задумка в отношении этой дурацкой секты, из которой уже даже Жрицы бегут!
        Это агония, хорошие мои. Ачтоб не мучилась зверюга, не мешало бы ее добить из гуманных соображений.
        И начинать надо с головы!
        Глава 34
        Шлеп-нога
        Я стоял в разрушенном бараке и пытался определить по следам, что тут произошло.
        Точнее, что произошло, яи так знал. Не врубился только - куда все же подевался Сеня? Икак он смог распутать мои узлы-констрикторы? Насколько я знаю, это нереально. Ежели самостоятельно…
        Ни хрена я в следах не разбираюсь!
        Вон шнур валяется, которым я Сеню пеленал, обрывки кляпа из ветоши, пара капель крови из вражьего носа, надо думать. Чуть дальше вижу ржавую трубу, которой мне досталось по ноге, нашел даже полосу относительно чистого пола - там, где Сеню протащило после моего пинка. Ачтобы там следы обуви, плевки-окурки или, скажем, травинки поломанные, паутинки надорванные - ничего не вижу! Как-то слабенько я в этом деле шарю.
        Прямо скажем, не Натанаэль Бампо.
        Короче, был Сеня и сплыл. Нет его.
        И сей печальный факт некоторым образом корежит все мои планы.
        Я пнул в досаде обломок кирпича и пошел к машине.
        И главное, уже даже Ольгу уговорил мне помочь - обещала, что проведет меня вечером на их дьявольскую тусовку. Атеперь как быть? Ведь там этот Сеня будет, кгадалке не ходи!
        Я вернулся к «жигулям» и, не садясь вовнутрь, облокотился спиной о кабину. Надо подумать.
        Очень мало информации.
        Эта Жрица местечковая ничего не желает рассказывать подробно. Кобенится, понимаешь. Включила опять «роковую женщину», вамп-версия! Иэто практически сразу, как только оправилась от моего сеанса психотерапии, - я ничего и расспросить у нее толком не успел. Понятное дело - зауважала, конечно. Особенно после того, как я тумана напустил про «будущее», ивсе равно - своих позиций не сдает.
        Итак, что мне известно?
        Сходка планируется в восемь вечера на еврейском кладбище. У часовни. Точнее - под ней, вподвале. Ядаже помню ту загаженную площадку внизу, открытую ветрам и проходимцам с двух сторон света из-за проломов в фундаменте. Итам, в углу, оказывается, есть скрытая ниша, вкоторой спрятана дверь. Потайная, как водится в таких ситуациях. Что за дверью - Жрица сообщить не соизволила. «Сам увидишь»!
        Допустим.
        Что еще?
        Я тут намедни про плащи хохмил с «кровавым подбоем»? Да, плащи будут! Есть какая-то группа послушников, которая должна встречать всех членов кружка у часовни и раздавать им… напрашивается «кружки их же члена». Ну, почти. Плащи! Ятак понял, общевойсковые. Не как у Понтия Пилата, без подбоя. Но тоже добротные. Если плащи в скатках, то, между прочим, ина «кружки» они очень похожи.
        Угадал практически.
        Зачем плащи?
        Я так понял - для антуражу. Ну и… грязно там будет вроде бы. Стало быть, чтобы еще и не запачкаться. Люди ведь придут все нарядные - выстиранные, выглаженные да напомаженные. Ну, прям как на детский утренник! Шабаш же. На Ведьминой горе, блин. Которая… в подвале!
        Я приоткрыл дверь в машину:
        - Оля! Акапюшоны вы накидываете на голову?
        Она глянула на меня, как на говорящего таракана.
        Понятно все. Вамп!
        Так что, замаскироваться, может быть, чтобы не узнали?
        Обмозгуем на досуге. Хватит ли для маскировки одного капюшона? Да так, чтобы Сеня меня не идентифицировал. Галина там еще будет, Цимакин, но эти как раз меня мало беспокоят. Пусть узна?т. Аэтот…
        Как же ты развязался, Семенов? Оторва!
        - Эй! - забарабанила мне в стекло Ольга. - Чего ждем?
        Я обошел «жигуль» иуселся за руль.
        Темнеть уже начинает, значит, уже что-то около семи. Час остался до сходки, а я так и не определился до сих пор, каким образом эффективно положить конец всей этой шарашкиной конторе. Пока вся суть моего авантюрного плана - проникнуть для начала в эпицентр мероприятия, потом уговорить или застращать присутствующих на предмет «а ну, брысь отсюда, шпана рогатая, и чтоб впредь духу здесь вашего не было», апотом вдумчиво и по душам поговорить с капитаном Дьябло.
        С этим можно не церемониться - никаких уговоров, сразу «кнут»!
        Предложу ультиматум - или явка с повинной, или лично сдам с потрохами куда следует. Адрес, фамилия есть. Чем органы заинтересовать - сумею сформулировать, если сам по-хорошему не захочет. Тут самое интересное - кукловодов его вычислить, заказчиков этого шоу, адля этого нужны подготовленные люди от силовиков. Сам не потяну - прекрасно отдаю себе в этом отчет.
        Поэтому моя миссия - просто воткнуть палку в муравейник.
        А кто разбежится, кто под раздачу попадет - это уже дело третье. Главное - лавочку прикрыть, чтобы молодняку мозги дерьмом не забивали.
        Вот такой я правильный альтруист!
        Старею, что ли?
        - Оль, послушай, - сказаля. - Ты говоришь, «послушники» будут встречать. Аоткуда они знают, кого именно нужно в подвал пропустить? Ну, чтоб без посторонних получилось. Там же столько сброда шатается - и бичи, инаркоши. Да вон хотя бы студенты умалишенные, типа Сени.
        - Сени? - оживилась Ольга. - Сам догадался?
        - О чем?
        - Что Сеня больной на голову?
        - Да уж. Лучше и не скажешь.
        - А я и не для красного словца. Он действительно болен. Биполярное расстройство. Супором на маниакальную фазу.
        - Ого! Откуда такая терминология?
        - От верблюда. Кто, ты думаешь, его целый год от дурки отмазывает?
        - Ты?
        Ольга вздохнула:
        - И это тоже меня достало. Может быть, больше всего остального.
        - А как можно… без стационара? Ему же таблетки нужны! Причем в каждой фазе - специальные. Вы где их достаете? Это ж «группа А»!
        - Где надо, там и достаем.
        Я притих.
        А ведь эта подруга точно под статьей ходит, как под зонтиком. Ипод нефиговой такой статейкой!
        - А… зачем? Зачем вам этот псих нужен?
        Она как-то обреченно махнула рукой и отвернулась к окну:
        - Мне не рассказывают. Поручения какие-то выполняет. Догадываюсь, что не очень законные.
        - Да вы все там… не очень законные!
        - Что, воспитывать меня собрался? Ане пошел бы ты…
        - Все-все-все. Не заводись. Просто… ты понимаешь, что само собой все не рассосется? Если ваш Дьябло не захочет по-хорошему спрыгнуть, он сам громыхнет и тебя за собой потащит!
        - А он-то здесь при чем?
        - А, ну конечно. Совсем ни при чем!
        - Странный ты.
        Обожаю эту фразу у женщин.
        В ней значений - сдобрый десяток. От «какой ты классный» до «ну ты и дебил»! Конкретно сейчас… похоже на «что-то я тебя не догоняю».
        Ее проблемы. Я вообще-то помочь ей хочу. Правда, не знаю как. Если в компетентных органах узнают, что они психа чем-то пичкали, да еще и использовали его в каких-то мутных схемах, - всем «пушной зверь» приснится! Оптом.
        - Короче… не надо больше никому про этого Сеню рассказывать. Со мной поделилась - и забудь. То, что он сам расскажет, если вообще расскажет, никто во внимание принимать не станет. Не канает он за свидетеля, как ни крути. Невменяшка. Ты, главное, сама не ведись на «горбатого».
        - У тебя речь как у старого урки. Или как у матерого прокурора. Это ты… в будущем нахватался? Ты там что, всуде работал? Или в тюрьме сидел?
        - Вообще не о том думаешь! Ты слышала, что я сказал?
        - Да слышала я все. Мне уже пофиг.
        - Пофиг больно бывает…
        Серьезный у них узел нащупывается.
        Не переоцениваю ли я свои силы? Псих Сеня с кастетом для подозрительных спецопераций, таблетки от маньячества, машины, яхта - как-то на безобидный детский кружок все это не тянет!
        Меня начинают терзать смутные сомнения - а не обидят ли меня там?
        Не возжелают ли мне зла? Эти приспешники Зла.
        Свежи ведь еще шрамы на затылке! Иголень, блин, ноет после трубы. Ятак гляжу, свопросами насилия у этих ребят не церемонятся особо. Выписывают по полной. Иочень хорошо, что я Тошку все же дистанцировал от этой авантюры. Чуть не погубил девчонку!
        Ая…
        А я вообще-то уж больше часа как Бессмертный!
        Как умру, так и… не умру.
        Страшнее, если искалечат. Инвалиду рывки в прошлое на пятнадцать минут погоды не сделают. Поэтому ставку только на чудесной фантастике делать все же не стоит. Ненадежный, знаете ли, фактор, хоть несколько раз и удачно получилось. Аколи так - имеет смысл все правильно рассчитать и тщательно продумать мелочи.
        Семь раз отмерь, один раз отрежь.
        - Так ты не ответила, - напомниля. - Про «послушников» этих. Как они вас различают, козлоногих?
        - По «слову».
        - О как! Ипо какому, позвольте полюбопытствовать?
        - По волшебному, блин! Обыкновенное слово, каждый раз разное. Жрец сообщает мне, я - Галине. А она как-то дальше распространяет. По цепочке. Яне вникала.
        - Конспираторы! «Союз меча и орала». Ну и?
        - Что «ну и»?
        - Слово какое? На этот раз?
        - «Пятое колесо».

…В телеге. Так Галина меня называла.
        Вырвалось у нее, понимаешь.
        - Это два слова.
        - Тебе не все равно? Можешь сказать просто - «колесо». Эти «послушники» все равно бараны конченые. Им тоже все пофиг.
        Милая семейка.
        - А кто они вообще?
        - Да мне почем знать? Придурки какие-то. Тебя чем-то напоминают!
        А я уже даже привыкать начинаю к риторике этой взбалмошной аристократки. По крайне мере понимаю, что маниакальное желание кого-то обидеть у нее оттого, что… самой больно. Не физически, ясное дело. Болят у нее более тонкие материи. Иначе зачем бы она нас с Тошкой предупреждала о грядущих неприятностях, апотом еще, до кучи, становилась моей не очень надежной, но чрезвычайно полезной соучастницей?
        - Придурки тоже бывают разные, - произнес я задумчиво, - и голубые бывают, и… красные.
        Короче, «послушники» эти, получается, как обслуживающий персонал тайного общества. Нехило. Фирма веников не вяжет!
        Что-то я комплексовать начинаю. Чтобы не сказать… «очковать».
        - Из всех придурков мира ты - самый душный!
        Говорю же, обидеть хочет.
        - Да-да, согласен, - отмахнулся я рассеянно. - Аты всех хорошо знаешь?
        - Кого? Послушников? Вообще никого не знаю. Только в лицо.
        - Да нет! Не послушников. Рогоносцев ваших, дьяволопоклонников.
        - Нужны они мне. Привет-прощай.
        - А они опасны?
        Вот к этому главному вопросу я ее и подводил все это время, прикидываясь «душным» занудой. Ответит или нет?
        Она с выражением посмотрела на меня.
        Тот самый взгляд, что я недавно окрестил как «ты такой странный», помните?
        - Они идиоты.
        - Что, как Сеня? - перепугалсяя. - Тоже больные люди?
        - К сожалению, нет. Просто дураки и… дуры. Детский сад!
        Уже легче.
        - А… Сеня?
        - Сеня самый опасный. АЖрец… самый взрослый. Исамый продвинутый. И… сволочь последняя!
        - Емко.
        И все же как от нее добиться - Дьябло это или нет?
        Я до сих пор не выяснил этой простейшей дилеммы, аОльга темнит. Если не Доценко, тогда кто этот Жрец? Взрослая и продвинутая… сволочь. Аможет быть, он настолько продвинут, что искусно играет в быту роль придурковатого капитана? Запросто! Видал я уже на своем веку талантливых лицедеев среди отрицательных персонажей.
        - Мы долго еще здесь отсвечивать будем? - завела Ольга старую пластинку. - Можно было в кафешке подождать! Сидим тут в этом пылесосе… Япровоняла уже вся.
        - Да уж. Запашок. Как на вашем пиратском баркасе прямо!
        - С чего это он вдруг наш?
        - А чей?
        - Чей надо!
        - Слушай, ая как-то там, втрюме, кое-что странное увидел. Не знаю - показалось или нет, но там было… тело женщины!
        Ольга с удивлением посмотрела на меня:
        - На «Сатане»?
        - Угу.
        - И что ты там делал?
        Я неопределенно пожал плечами. Вот что ей ответить? Типа «я там по времени прыгал - пятнадцать минут туда, пятнадцать минут обратно».
        - Случайно попал. По ошибке. Ав трюме - баба под брезентом. Идохлятиной воняет!
        - А это, друг мой Караваев, тебе посчастливилось лицезреть знаменитую гейшу всея Аполлоновки, легендарную Екатерину Великую! В быту отзывающуюся на прозвище Катька Шлеп-нога. Хроменькая она. Иглазами косовата. Что не мешает знаменитому капитану сохнуть по этому цветочку всей его черной романтической душой.
        - Ты что, прикалываешься, что ли?
        - Кто ж над этой святой любовью будет прикалываться? Этот роман сотрясает устои общества! Великолепный Дьябло за свою подругу как-то даже сражался в Ушаковой балке. Троих ханыг разогнал, асам получил боевое ножевое ранение… в район промежности. Целая история была… с реанимацией! Говорят, что-то ему даже там ампутировали. Полностью ли, частично - не признается. Серьезно не слышал?
        Я вновь пожал плечами.
        И это их лидер? Яничего не путаю?
        Почему она мне прямо ничего не говорит? Напустила туману! Теперь еще эта повесть… которой нет печальнее на свете.
        - Но ведь… трупный запах был в трюме. - Ябеспомощно попытался вернуть себе ускользающие иллюзии. - Яведь сам… своим собственным носом.
        - А ты эту Катю отдельно от трюма нюхал? Поверь мне - восхищения не получишь! Атеперь… мне кажется, что она тут и сама сидела. На этом сиденье! Блин!! Иваныч, сволочь!!!
        Ольга выскочила из машины. Я за ней.
        Значит, все-таки «сволочь» это Иваныч?!
        - Говорю же, как рыбий жир разлили, - подлил я масла в огонь. - Только сейчас заметила?
        - Я больше туда не сяду!
        - А как же…
        - Пешком дойду. Тут почти рядом.
        - А с машиной что?
        - Где взял, там и оставь.
        Разумно.
        - Ладно. Отгоню к гостинице и тоже пешком подойду. Время еще есть. Значит, «пятое колесо», говоришь?
        - Не переспрашивай как идиот.
        - Ты тоже мне очень дорога… стала.
        - Да пошел ты…
        Развернулась и пошла в сторону детского сада в глубине балки.
        А ведь уже… темно!
        Глава 35
        Раздражающая субстанция
        Луна оказалась в тему.
        На глаз - полнолуние только через неделю, но и та половинка, что ютилась сейчас у горизонта на черном небе, заливала ночные ландшафты уверенным светом. Достаточным для ориентации.
        Особенно на кладбище…
        Правда же, оптимистично звучит?
        Увидев впереди себя прыгающие отблески ручных фонариков, японял, что нечаянные мои братья и сестры по сатанинским страстям оказались гораздо более предусмотрительными, нежели я сам. Или просто не в первый раз шарахаются тут среди древних могил по ночам, вто время как нормальные люди дома сидят, Кубок Канады смотрят. Как раз сегодня наши американцев в клочки рвать будут! Впрямом эфире. Эх, ябы посмотрел… еще раз: четыре-один результат - наши будут резвиться между неуклюжими ковбоями на коньках, как на тренировке! Ларионов красавец. И Крутов - как он влепит банку с подачи Макарова!
        А я тут… крадусь между могильными камнями, аки упырь на выгуле.
        Хрясь!
        Ох ты… черт побери.
        Упал, маленький?
        Блин, понаставили тут… Что это, кстати, тут понаставили? Решетка какая-то. Старинная! Акакую ты решетку хотел на старинном заброшенном кладбище? Полихлорвиниловую? Штаны хоть не порвал? Да нет вроде. Надеюсь все-таки добраться без потерь до конечного пункта моего нечаянного путешествия, вон уже силуэт часовенки белеет в лунном свете на черном фоне небосклона.
        Феерично!
        - Стой, дружок! Не торопись.
        Оба-на! Джигарханян, что ли? Ну вот, здравствуйте, галлюцинации.
        Две зловещие тени синхронно с двух сторон внезапно выросли у меня на пути, итут же глаза ослепили яркие лучи света.
        - Эй-эй! Прожекторами своими не слепите! - запаниковал я, заслоняясь руками. - Без фонаря я, глаза к темноте привыкли. Хватит!
        - Смотри, Серый! Узнаешь?
        Серый? Что-то знакомое…
        - Не-а, что-то не припоминаю.
        - Так это ж тот, борзый! Что Малого во вторник уделал. Куртяк видишь? Как у фраера дырявого.
        Чего-чего? Дырявого?! Охренели, что ли? Янатурал! Ичем моя курточка-то не понравилась? Эх… права, наверное, была мама - пиджак надо было покупать!
        Меня грубо ухватили за воротник.
        - А ну, фраер, убери-ка ручонки свои! Рожу, говорю, покажи.
        Кто-то второй из темноты услужливо вцепился мне в запястья и оторвал руки от лица.
        - Точно! Вольтанутый.
        - Заблудился, перец?
        Надо полагать, это и есть «послушники».
        Непослушные какие! Точно… «слуги дьявола». Иначе чего бы тут эти гоп-стопники тусовались? Не бывает таких случайностей.
        - Пятое колесо! - выкрикнул я чуть громче, чем следовало. - Слышали? Пя-то-е… Ко-ле-со! Ферштейн? Их бин… свой я, буржуинский. Я-я, натюрлих!
        Руку и воротник неохотно отпустили.
        - А говорил, не от Тумбочки, - разочаровался кто-то. - Лепил тут нам горбатого…
        Опять Тумбочка. Что за мебель такая?
        - Да! - обнаглеля. - Именно… от Тумбочки. Сприветом от гарнитура! С персональным.
        - Не гони, - усмехнулась темнота. - Так он тебя лично к себе и подпустил. Держи давай!
        О грудь шмякнулся ворох одежды.
        Я подхватил. На ощупь - прорезиненная брезентуха. Так это же… плащ! Общевойсковой. Ярасправил его одним махом и по широкой дуге накинул на плечи, зацепив капюшоном голову.
        - Знакома одежка? - оценила темнота и опустила фонарик чуть ниже, чтобы все-таки не слепить мне глаза. - Шагай за Димоном. Ипод ноги смотри.

«Димон» - это тот, кто справа и чуть выше ростом, догадаться было нетрудно. Ядаже по голосу его вспомнил - это он при прошлой встрече сзади перекрывал мне путь к отступлению и тыкал заточкой в бок. Значит, и сейчас этот крендель при холодном оружии - это без вариантов.
        Это так, пометки на полях. Информация на всякий случай…
        - А где друган мой? - продолжал я борзеть, соответствуя репутации. - Малым, кажется, кличут? Не приболел бедолага?
        Тень помельче хмыкнула, развлекаясь.
        - Хоккей смотрит дома! - прозвучало совершенно по-житейски. - Да пирожки мамкины трескает. Скакавой.
        Ничто человеческое? Неожиданно.
        - Слышу зависть в вашем голосе, уважаемый… Серый. Шли бы и вы отсюда с богом. Телевизор смотреть. Америкосам сегодня ох как достанется! Пожалеете ведь, что пропустили такой матч.
        - Отпускаешь, дружок?
        - А ты послушаешь?
        - Не-а…
        - Ну… хозяин - барин. Не говори потом, что не предлагали.
        Зачем я нарываюсь?
        Видимо, сперепугу. Адреналин пошел в кровь немереными порциями, да моя юная составляющая удаль почувствовала молодецкую от безнаказанности, затолкала стариковскую мудрость в угол сознания.
        А зря.
        Надо бы угомониться…
        - Шагай, умник, - сжалились надо мной. - Развлекайтесь там… пока.
        Тот, кого называли Димоном, встряхнул меня за плечо. Мол, хватит болтать.
        - За мной иди! - продублировал он свой жест словами и зашагал к часовне.
        - А ты свети лучше! - развредничался я, почувствовав относительную вседозволенность после озвучивания пароля. - Ноги тут переломаешь с вами.
        На мое удивление, пятно света послушно скользнуло ближе ко мне.
        То-то же!
        Даже во мраке часовня выглядела экзотично.
        И совершенно не зловеще - миниатюрное строение, больше похожее на высокий склеп, только без депрессионных атрибутов. Короткие, вполэтажа колонны, яприсмотрелся к силуэтам в лунном свете - коринфский ордер! Ни много ни мало. Арка между ними на входе, забранная железной решеткой, на решетке - шестиконечная Звезда Моисея. Выше - какие-то бойницы, украшения, декор. Плохо видно ночью. Япоймал себя на мысли, что вблизи около этой часовни я нахожусь вообще первый раз в жизни! Все больше пялился на нее с приличного расстояния - ее видно даже из троллейбусов, проходящих ниже по склону.
        - Вниз спускаемся! Под ноги смотри, - не поворачиваясь, буркнул Димон и исчез в проходе.
        Я повел носом. Фекалии?
        Это что, маскировка такая? Или фактор отпугивания непосвященных? Тогда кто-то явно перестарался. Ана самом деле все, скорей всего, гораздо проще: просто уродов развелось в этих местах - плюнуть некуда. Есть, знаете ли, такая унылая категория среди человеческих особей, характеризующаяся принципом «где живу, там и гажу». Они так свой ареал обитания, что ли, метят? Зверье, блин.
        Чего я вообще завелся-то?
        Странно.
        Опять «нервяки»? Похоже на синдром сумеречного расстройства - возвращается бумеранг-то! Ачто ты хотел? Относительно спокойно сиганул с высотки, деловито преследовал негодяя, дрался с ним, вся остальная цепь событий - они ведь не из ряда типовых событий бытовой рутины. Не каждый день такое происходит! Вот и начинают пошаливать нервишки - легкие такие потряхивания из-за пустяков. Для начала. Дальше, надо думать, будут срывы и порезче.
        Спасибо за предупреждение… противные фекальные образования!
        От психолога.
        В таких ситуациях спасение в самоконтроле. Ну, если не спасение, то по крайней мере некоторая отсрочка финального смещения персональной крыши в сумеречный край охоты на воображаемых крокодилов.
        Поэтому будем себя держать в руках.
        И все равно, блин, воняет!
        Особенно в подвале, куда мы с Димоном осторожно спустились по каменной лестнице, заваленной обломками ракушечника, а меж камней, судя по миазмам… хватит! Об этой субстанции больше ни слова.
        Когда я увидел, как угрюмый мой попутчик с натугой толкает куда-то вглубь стены кусок каменной панели в нише, мысли о неприятных запахах пулей выскочили у меня из головы. Да это же тот самый потайной ход! Прямо как в средневековых романах. Аскелеты в кандалах будут? Или какие-нибудь подземные пресмыкающиеся с насекомыми?
        Брр… не дай бог!
        Из проема стал заметен подрагивающий свет. Похоже на пламя. Значит, факелы я все же угадал. А алтарь в бархате?
        - Все уже здесь, ты последний, - выдал Димон ценную информацию и подтолкнул меня в спину. - Яне закрываю. Здесь буду.
        Порадовал, нечего сказать…
        - Мне не пофиг? - из вредности огрызнулся я и шагнул в мерцающий полумрак.
        Короткий коридорчик, поворот, сразу за ним - еще один в другую сторону. Адальше - пара ступеней подъема и… длинное, полузасыпанное битым кирпичом помещение с небольшим рвом по периметру. Впечатление, будто центральная площадка висит в воздухе. Во мраке! Иллюзия усиливается еще и оттого, что свет от горящих светильников на стенах в ров не попадает - мешают декоративные выступы. Это специально так? Интересно.
        В дальнем конце зала - темные фигуры в плащах.
        Стоят по кругу.
        В центре темнеет бесформенная куча. Свет туда тоже не попадает, но с потолка свисает что-то похожее на самопальную люстру. Пока не зажженную.
        У торцевой стены - деревянный крест, закрепленный вверх ногами. Явно сперли с чьей-то могилы - виден даже выгоревший на солнце след от снятой таблички. На перекладине креста расставлены горящие свечи. Наверняка эти балбесы купили их тут же, рядом - вцеркви Всех Святых.
        Эти имбецилы просто великолепны в своем цинизме!
        В мерцании свечей на торцевой стене виднеется изображение козлиной морды в перевернутой пятиконечной звезде. Как ее - пентаграмма? Картинка, надо сказать, выполнена довольно искусно: во-первых, размер огромный - до самого потолка, теряющегося во мраке, аво-вторых - прорисованы все мелкие детали, вплоть до шерсти на козлином носу и…
        А что это у него на лбу?
        Я присмотрелся к рисунку, медленным шагом приближаясь к группе безликих придурков, бормочущих себе под нос какую-то абракадабру вслед за центральным диджеем, что стоял под рисунком.
        А на лбу у козла - знак бесконечности! И крестик, воткнутый в центр лежащей на боку восьмерки. Сдвумя перекладинами. Ядогадался - это тоже перевернутый крест.
        Все вместе - символ «Церкви сатаны»!
        Вот уже и начинаю разбираться… в сортах дерьма.
        Тьфу! Опять фекальная тема?
        Я наконец приблизился к группе гуманоидов и тихонько встал между двумя ближайшими фигурами. Фигуры покладисто раздвинулись чуть шире. Отрадно. Авот то, что лиц не видно, это плохо. Половую принадлежность также определить довольно-таки затруднительно. Женские голоса были, но от каких истуканов конкретно они исходили, было непонятно.
        Центральный «идол» - точно мужчина.
        Сначала он утробным голосом произносил какую-то фразу, потом включалась массовка - повторяли все остальные. Язык непонятен. Надо думать - один из диалектов Преисподней. На глаз придурков было гораздо меньше тринадцати. Можно было бы сосчитать точно, но я опасался уж слишком откровенно вертеть головой. Навскидку - не больше десяти. Со мной. Надо полагать, кого-то не отпустили родители. Аможет, кто-то сам начал «косить» по идейным соображениям. Как Ольга, кпримеру.
        Она, кстати, должна быть где-то здесь - или справа, или слева от центрального заводилы. Она же Жрица!
        Бормотание усиливалось, становилось густым и угнетающим. Микшируясь с собственным эхом, вся эта абракадабра превращалась во всепроникающий звуковой фон, создающий атмосферу жутковатого Средневековья.
        А неплохие тут аниматоры!
        И режиссеры. Да и звукооператор не дурак, на пару с художником-оформителем.
        Знать бы еще сценарий!
        Галдеж дошел до кульминационной точки, и,когда я начал опасаться, что, не ровен час, нас и на троллейбусной остановке услышат, он неожиданно стих. Резко! Одновременно вспыхнула люстра над центром. Живым огнем! Яимею в виду - зажглось настоящее пламя, такое же, как и в странного вида светильниках на стенах.
        Как-то упустил я момент чирканья спичками или, на крайняк, зажигалкой - хитро как запалили! Этакий выпендреж циркового иллюзиониста. Говорю же - грамотная команда.
        Я вдруг обнаружил, что основная масса присутствующих зачем-то встала на колени, поспешно сам бухнулся наземь. На ногах стоять оставались только трое под перевернутым крестом. «Центровые», как их окрестила бы шпана с моего двора. Слово, надо сказать, имеет у шпаны негативную коннотацию. Как и у меня… по отношению к присутствующим здесь. «Ты что, центровой тут?» - говорил какой-нибудь хулиганистый шкет, ина шпанячьем языке это означало: «А не оборзел ли ты, часом, мил-человек? Как насчет огрести по жбану?»
        Однако…
        Что-то у меня начинает неконтролируемо зашкаливать уровень неприязни к… «членам моего нового кружка». Причем внешне - без всякого на то видимого основания. Стоят себе люди в балахонах, бубнят, ничего плохого не делают. Разве что со спичками балуются в стиле Арутюна Акопяна, но я же не инспектор МЧС? Даже не преподаватель-организатор ОБЖ!
        А то, что они придурки, так то интимное дело каждого.
        Центральный из оставшихся на ногах сделал шаг к алтарю. Протянул торжественно руку и взялся за материал, наброшенный сверху. Нагоняя интриги, выдержал секунд десять паузы, потом громко крикнул: «Шемхам! Фораш!» - и резко отдернул ткань в сторону.
        Все замерло в гулкой тишине.
        Особенноя.
        И первой мыслью было: «А нет! Все же основания для неприязни есть…»
        Потому что на невысоком помосте, который раньше мне казался просто кучей хлама, ярко освещенная светом только что зажженной люстры, лежала… Тошка.
        Тошка?!
        Это не галлюцинация?
        Распятая звездой и привязанная к столешнице девчонка.
        Причем… полностью обнаженная!
        То есть абсолютно.
        В кристальной пустоте, образовавшейся в моей черепной коробке, я на краю сознания отчетливо услышал, как медленно, по песчинке, по камушку, начинает шуршать моя по миллиметру сползающая набекрень крыша. Усталая, изношенная последними событиями и ставшая от этого не совсем устойчивой в этой беспокойной голове, таскающей в своей истонченной конструкции не одно, ацелых два чудо каких гиперактивных сознания, разница между которыми только в номинальном возрасте. Ядаже опыт сбрасываю со счетов!
        Опыт - слабая помеха для ярости.
        А она уже пришла! Как у берсерка - вмиг!
        И лицо уже пылало от бросившейся в него крови, когда стоявший справа от центрального Жреца крендель поднял руку и в свете огненных бликов блеснула сталь.
        Потом он отбросил капюшон.
        И уже в движении… да что там - вполете, на самом кончике молнии, со скоростью света несущейся к этой группе человеческих недоразумений, яузнал его.
        Это был… Сеня!
        Сеня!!!
        Глава 36
        Аутэм
        Как?!
        Как она вообще здесь могла оказаться?
        На полпути своего стремительного маршрута к идиоту с ножом в занесенной руке я успел совершить две вещи: потерять плащ и озадачиться вопросом: «Как здесь оказалась Тошка?»
        Как же так?!
        Она что, специально вышла из машины под предлогом посещения бабушки? Красная Шапочка, блин! Агде на волка-то нарвалась? Паршивка! Третью вещь еще успел сделать по дороге - оценил ее женские формы, отличающиеся в выгодную сторону даже в такой неудобоваримой позиции.
        Гады!
        На этом полет и закончился - я и так многое успел сделать за рейс! Только радоваться этому уже было некогда - на пике ускорения врезался в корпус Сени как грамотный лайнбекер сшибается с квотербеком в американском футболе - схрустом, снамеренным ударом плечом в область солнечного сплетения и захватом торса, сотрывом от грунта обоих и долгим полетом в пространстве, во время которого я сделал четвертую вещь - вспомнил, что у Сени, в отличие от нормального квотербека, все же был еще и… нож в руках! ИСеня просто инстинктивно мог выставить его мне навстречу. Как булавку против жука - сам бы я за него все и сделал: дисциплинированно накололся и… вновь на пятнадцать минут назад?
        В том-то все и дело - при ножевых сразу не умирают!
        Бывает, что агония длится гораздо дольше пятнадцати минут. Ичто бы вышло? Помер - отлетел в прошлое на четверть часа, атам - смертельный удар уже получен! Страшно представить, какой цикл образуется.
        Какой-какой… вечный!
        Вечная агония с бесконечной цепью смертей. Брр! Кошмар.
        Вот что меня осенило, покуда мы с Сеней в обнимку летели на битые кирпичи. Я - сверху, он - вкачестве моей подушки безопасности снизу.
        Хрясь!!!
        Нас протащило по полу до самой стены с козлячьей рожей. Хорошо в пристенный ров не свалились, инерции не хватило. Яприподнялся на руках над Сеней и от души врезал ему по уху открытой ладонью. На несколько порядков смачнее, чем давеча воспитывал его в бараках. Сеня дернул головой, припечатавшись о пол, изатих.
        Не помер? А хоть бы и помер…
        Я вспомнил про нож и на ощупь в полумраке вытащил оружие из ослабевших Сениных пальцев. Странный какой-то, кривой. Формой лезвия на серп похож немного. Иувесистый, чувствуется хорошая работа.
        Все эти наблюдения - вфоновом режиме.
        Главное мое внимание было приковано к хранившей зловещее молчание группе в общевойсковых плащах. Не было произнесено ни слова, не сделано ни жеста, ни шага, ни какого другого признака жизнедеятельности. Дисциплина, однако!
        Все стояли, молчали и тупо наблюдали за мной.
        Даже Тошка!
        Моя прекрасная обнаженная Тошка, которая, оказывается, была в сознании, - повернув голову равнодушно, как мне показалось, смотрела на меня. Отстраненно. Страшная догадка пронзила сознание.
        Неужели?..
        Я тяжело поднялся с размазанного по полу Сени и на ватных ногах направился к помосту. Двое передо мной, стоящие на коленях, встали как сомнамбулы и дружно расступились в стороны. За ними по очереди волной стали подниматься с колен и остальные. Просто вставали и замирали соляными столпами. Вожидании.
        И молчание кругом.
        Гнетущее и зловещее.
        Их что, нож в моей руке останавливает от нападения? Или что-то другое?
        Тошка не отрываясь глядела на меня со странным выражением на лице. Ая боялся оторваться от ее глаз, чтобы не смотреть ниже. А вдруг там… кровь? Подцепил лезвием веревку под связанной рукой, волокна на удивление легко поддались разрезу - нож заточен как бритва. Ядаже вспомнил, как он называется, разрезая оставшиеся путы: «аутэм». Нож для ритуалов.
        Нашли же где-то… твари!
        Освободившись, Тошка сразу поджала колени и, обхватив себя тонкими ручками, попыталась спрятать грудь. Я поднял с пола черную ткань и набросил ей на плечи. Как плащ. Она тут же спрыгнула со столешницы, порывисто прильнула ко мне и уткнулась носом в плечо, крупно дрожа всем телом.
        Все хранили молчание.
        Ежели что - именно сейчас я был наиболее беззащитен!
        Но нападения не было. Других действий тоже.
        Вселенная застыла, чего не скажешь о процессах, бушевавших внутри меня.
        Я чуть наклонил голову.
        - Насиловали? - спросил еле слышно в самое ухо, чудовищным усилием воли имитируя спокойствие. - Честно!
        Тошка отрицательно мотнула головой, по-детски шмыгнув носом. Остро защемило в груди. Врет? Хоть бы… нет.
        Я покосился на главного «центрового».
        Как его? Жрец? Дьябло? Одинаково! Сейчас тут еще кое-кому будет очень больно. Ну, прямо… очень-преочень! Душа просит. Уменя состояние аффекта, даже суд это во внимание принимает! Иу меня… ритуальный нож.
        Хотели ритуалов?
        Их есть у меня!
        Видно было, что «центровой» правильно угадал мой бессловный месседж - он неуверенно повел плечами и еще больше ссутулился, пряча рожу под капюшоном. Ну, это ненадолго! «А сову эту мы разъясним», - как мечтал небезызвестный пес Шарик из «Собачьего сердца».
        Мы тоже. Сову…
        Я крепко сжал рукоять аутэма. Медленно поднес его к глазам - рассмотреть его захотелось… чтобы себя самого в это время взять в руки. Надо же! Звездочка на гарде, необычная - как заплетенный орнамент из одной сплошной линии. Пентаграмма! Асталь, похоже, из разряда хирургических сплавов. Что там из легирующих? Хром, марганец, кремний. Никель есть наверняка - на лезвии ни намека на коррозию, белое, аж светится в темноте.
        Успокоился немного?
        Вроде.
        Тошка, кажется, тоже дрожать перестала. Но от меня не отрывается.
        Я со стуком опустил изогнутый конец ножа на деревянную поверхность помоста.
        Громко получилось в тишине.
        Стоящее справа тело в плаще заметно вздрогнуло. Дама, надо думать.
        - Значит, так, - произнес я вполголоса, но даже сам вдруг услышал эхо от своих собственных слов, такая пронзительная была до этого тишина. - Слушайте меня очень внимательно! Ине говорите, что не слышали.
        Я заметил, как кто-то в середине дуги нервно кивнул. Непроизвольно. Мол, слушаем, хозяин.
        - Ваш кружок Плохишей объявляется закрытым. Сэтой самой минуты! Отныне вы все, - я медленно кончиком ножа обвел присутствующих, - все забываете об этом гнусном факте вашей биографии. Обо всем, что связанно с этим дьявольским дерьмом. (Опять?) Иначинаете новую жизнь. Прежнюю! Ту, которая была у вас раньше. Все, что вы успели натворить, или собирались что-нибудь сделать, включая… этот вечер, - я крепче прижал Тошку к себе, - прощаю. Да! Именно я! Иименно «прощаю»! Сейчас только я ваш судья, прокурор и адвокат. Ане это чмо!
        Лезвие ножа со свистом разрезало воздух, икончик его, дрожа от возбуждения, указал на центральную фигуру под крестом.
        Фигура ссутулилась еще больше.
        - Не этот выродок! Ая!
        От моего выкрика вздрогнула теперь фигура справа. Тоже… дама?
        - И если в ваших бестолковых головах, вваших кувшинах идиотизма осталось еще хоть что-то из серого вещества, то поймете сами, какой шанс вам сейчас дает судьба в моем лице! Больше в вашей никчемной жизни таких шансов уже не будет. Ни-ког-да!
        Эпичненько прозвучало, учитывая подвальный антураж, мерцание огня в светильниках и эхо, летающее во мраке от стены к стене. Кто же у них тут художник-оформитель?
        - Мне плевать на ваши имена! Мне плевать на ваши адреса. Игде вы учитесь, работаете или лоботрясничаете - мне тоже плевать! При желании все это легко узнать. Так не давайте повода появиться этому желанию. Иначе… вам очень не понравится. Сейчас я вас вижу в первый и последний раз. Включая присутствующих здесь Цимакина и Смирнову. Слышите? Черномор с Кикиморой? Два разнополых имбецила - втехнаре я вас больше не желаю наблюдать. Отчисляйтесь. Ине дай бог вам, ушлепкам, появиться впредь в поле моего зрения! Лучше не испытывайте судьбу на прочность. Не рискуйте.
        Жестоко?
        Вовсе нет. Вмоем лице сегодня - само торжество Всепрощения Мира!
        - А теперь… - Яперевел дыхание, сдерживая очередной раз эмоции, и продолжил свистящим шепотом: - Пошли вон отсюда!
        Оцепенение рухнуло.
        Суетливо подталкивая друг друга в спину и невнятно по-птичьи гомоня, бывшие фанаты Люцифера позорно засеменили на выход. Детвора! Вгорячке некоторые даже отбросили капюшоны. Втолпе мелькнул знакомый затылок Цимы - его фигура особо отличалась повышенной суетливой активностью. Продуманный селюк и тут опасался куда-нибудь опоздать. Ичего-нибудь не успеть. Кпримеру, свалить от греха подальше из подвала. От странного однокурсника с пугающими замашками… председателя колхоза. Страшнее в своей жизни Цима пока еще никого не встречал.
        Жрец оставался на месте, угрюмо наклонив голову в капюшоне.
        Ну что ж, так и было задумано - мы друг друга поняли.
        Но в зале оставалась и еще одна фигура, не считая нас с Тошкой, Жреца и поверженного Сени-невменяшки, отдыхающего в нокауте под козлиной рожей. Фигура, которая стояла слева от Жреца. Ольга? Аесли не она? Такого расклада я не планировал. Сейчас, вбеседе с дьявольским заводилой, мне ни помощники, ни противники не нужны. Мне даже Тошка, пригревшаяся на груди, сточки зрения стратегии слегка мешает, но я ее не отпущу. Потерплю. От страха за нее - больше натерпелся только что.
        А этот пассажир за Жрецом…
        На выходе из зала послышался какой-то шум - возбужденные разговоры, громкие выкрики, пререкания на повышенных тонах. Кто-то вроде заистерил… женским голосом. Грубым мужским - кто-то заорал на кого-то. Визгибах коридора загрохотали тяжелые шаги.
        Послушники!
        О них я как-то и не подумал. Этих на горло не возьмешь! Ина театральщину с декорациями тоже.
        - Э! Что за дела у вас там? - послышался голос Димона. - Что за пожар?
        - Стоять! - тихо нараспев бросил я Жрецу, который было дернулся к своему спасителю. - Замри. Если жить хочешь.
        Вторая фигура молча направилась в мою сторону.
        Напасть хочет? Или помочь? Некогда выяснять.
        В тусклом свете появился силуэт бандита.
        - Эй, где вы там? Ану отзовитесь!
        - Молчать! - втом же тоне негромко порекомендовал я присутствующим. - Все остаются на своих местах.
        - Ну что прищурились, крысята? Чего не поделили?
        Я молча контролировал приближение новой опасности.
        До последнего момента не идентифицированная мною фигура мягко опустила капюшон и оказалась… Ольгой. Все же Ольга! Яоблегченно перевел дух и коротко указал подбородком ей на Тошку, она понятливо кивнула в ответ и медленно пошла к нам. Мимо Жреца.
        Не дай бог эта тварь что-нибудь сейчас учудит!
        - О! Борзый, - наконец рассмотрел меня Димон. - Ты чего здесь? Э, что это… А ну-ка, брось железку!
        - С чего это вдруг? - развернулся я к нему, отпуская Тошку. - Ты чего сюда вперся? Кто разрешил?
        - Охренел, сынок? - вкрадчиво поинтересовался громила. - Ану… давай-ка, иди ко мне. Тихонечко подошел, тихонечко ножик положил на землю. Не балуй.
        - Иду, дяденька, - ответил я ему в том же тоне, мягко шагнув навстречу. - Не извольте беспокоиться.
        Димон стоял в напряженной позе и никак не мог оценить ситуацию - кто тут, сколько их и чего вообще задумали. Вдальнем углу зала запрыгал луч фонарика. Второй нарисовался!
        Хуже не придумаешь.
        Против меня - два бандита и главарь секты. Смоей стороны - только две девчонки. Допрыгался? Аведь такое положение дел было бы элементарно предусмотреть и чуть раньше! И заранее что-нибудь придумать. Толковое. Хотя… предусмотреть, что здесь окажется Тошка? Это выше моих аналитических способностей.
        - Здесь они? - послышался тихий вопрос приближающегося к нам шефа бригады «послушников». - Не разгляжу что-то в темноте.
        - Здесь, куда им деться.
        - А, вижу. Короче, вон тот вольтанутый здесь мутит. Вкуртке который. Шпана на улице сказала. Он их повыгонял всех. «Конец кружку» говорит, прикинь?
        У силуэта, что покрупнее, вруке блеснула финка.
        Ну? Что я говорил?
        - Ну что, борзый? Допрыгался? Давай, иди сюда. Сейчас кишки тебе выпускать буду!
        Жизнеутверждающее предложение.
        И диспозиция - хуже не придумаешь. Эти два урки перекрыли выход, а за спиной у меня - мутный Жрец. Иесли предстоит «нож на нож»…
        Ненавижу!
        Из всех видов единоборств - самое страшное, быстрое и кровавое действо. Изачастую - непредсказуемое. Траекторию удара коротким клинком предсказать почти невозможно. Поэтому случаев, когда новичок убивает мастера, - море разливанное!
        Финка замелькала в руках Димона.
        Похоже, пошли блатные прихваты - поиграть ножом, пожонглировать, размяться, типа перед боем, всем показать, какой ты ловкий боец в суровом деле ножевых баталий. Считается, что эта демонстрация ловкости должна непременно оказать угнетающее воздействие на боевой дух противника.
        Ну… в большинстве случаев так и бывает.
        Перекидывая нож из руки в руку, Димон пошел на сближение со мной по широкой дуге. Пока грамотно. Кроме…

…Короче, сейчас посмотрим.
        Я покрепче ухватился за рукоять и выставил руку с ритуальным ножом перед собой. Его кончик двигался как стрелка компаса, отслеживая перемещения врага.
        То, что Димон демонстрирует тут передо мною всю эту чудо-технику с перехватами и перебросами ножа из руки в руку, это… хорошо. Это косвенно намекает на то, что на самом деле этот якобы «страшный урка» всвоей жизни до реальных схваток на ножах, возможно, ине доходил никогда. Бить кого-то заточкой - наверняка бил. Но, скорей всего, безоружного и исподтишка.
        В ножевом бою это называется «упреждением».
        В отличие от ситуации, когда у соперника… тоже есть нож! Ион готов к атаке. Тогда это уже не «упреждение», а«фехтование». Ав «фехтовании» на ножах правила немного другие. Исогласно этим правилам, которые на войне, как и многие другие законы, писаны кровью, Димон с каждой секундой нравился мне все больше и больше.
        Потому что опускался все ниже и ниже к плинтусу.
        Во-первых, не станет грамотный боец бездумно перехватывать оружие. Даже для демонстрации силы. Зачем рисковать? Нож можно тупо выронить, каким бы ты классным жонглером ни считался.
        Во-вторых, как я посмотрю, Димон даже стойку какую-то изображает, которая, как ему кажется, вбою будет самой оптимальной. Это ошибка. Вбою на ножах не бывает стоек. Единственное, что гарантирует защиту, - это подвижность. Статичность и смерть как категории ножевого боя - слова, звучащие в унисон. То, что я замер с вытянутой рукой, вкоторой крепко сжат аутэм, - это обманка. Ловушка. Усыпление бдительности. Яв любой миг готов к движению. Влюбом направлении. Ипрекрасно отдаю себе отчет в том, что это единственный шанс на спасение - боец на ножах я невеликий! Их вообще очень мало в природе - этих спецов «нож на нож», активно вымирающих как класс.
        Думаю, грамотным людям понятно почему.
        О! Еще один приятный для меня момент обнаруживается у Димона. Он, похоже, выходит на дистанцию атаки. Анож обратным хватом в правой руке опущен вниз и убран с глаз моих долой и чуть назад. Типа выскочит сейчас его жало где-нибудь в другом месте, где я и не жду, - чуть ли не из уха! Огорчу Димона - я знаю, где его финка: она у него в руке, прячь ее или не прячь, итам она и останется. Апытаясь собой заслонить ее от меня, он тем самым просто увеличивает протяженность своего собственного удара. Удлиняет маршрут! А это огромный плюс мне в кассу. Второй плюс - траектория удара обратным хватом на две длины лезвия длиннее, чем удар прямым хватом. Чистая геометрия.
        Я, к примеру, держу аутэм прямым хватом.
        И разворот корпуса Димона не в его пользу. Какой толк от безоружной левой руки спереди? Блокировать мои выпады? Заблуждение. Рука ведь не железная! Она чудесно протыкается ножом, как и все остальные части тела. Апоймать лезвие на лезвие - нереально. Глупо, короче. Уменя вперед выставлена именно вооруженная рука. Попробуй подкати!

«Говорят, царь - ненастоящий!»
        А Димон, похоже… лошара. Хоть и шайба у него здоровая!
        А раз так…

…Попробую-ка купить его на «Джентльменов».
        Научили когда-то толковые люди. Основа - фрагмент из фильма «Джентльмены удачи», когда герой ловко выбивает нож ногой у своего близнеца-антипода. Миф о чудодействии такого приема плотно засел в головах почти у всех советских людей. Включая и большинство драчунов из беспокойной преступной среды, кто не погружен в тонкости ножевого боя намеренно.
        А это ошибка!
        Нож всяко быстрее ноги.
        И точнее.
        Ну что? Явыставил руку с аутэмом чуть дальше вперед и несколько раз вяло тыкнул воздух перед собой, стараясь держать нож как можно ниже и при этом еще и «тормознутость» изображать. Пардон, имитировать человека с замедленной реакцией.
        Смотри, Димон, какой я медленный.
        И вот он ножик, вот же! Гляди, как низко. И как же далеко он от моего тела. Ведь это очень неосторожно с моей стороны! Вспоминай. Вспоминай же, как ловко артист Леонов ногой махал. Беспроигрышный прием «лже-Доцента»!
        О! Кажется, купился.
        Димон впился глазами в блестящую сталь моего клинка и разве что не задрожал от предвкушения ловкого маха ногой. Который на самом деле вовсе и не ловкий, аочень длинный, долгий и корявый! Это в сравнении с моим простым защитным движением - всего лишь чуть заметный излом кисти, меняющий направление острия ножа из положения вперед в положение концом в сторону приближающейся конечности. До безобразия медленного и скучного приближения - можно даже выбрать точку соприкосновения двух объектов. Мягкого и твердого. Тупого и острого, причем «тупого» - вобоих смыслах этого слова.
        Хорошая точка, кпримеру, середина голени. Сбоку.
        Мне даже бить не пришлось.
        Димон сам насадил свою ногу на блестящую сталь. Сазартом! И… рухнул тут же, зашипев от боли. Как подкошенный! Впрочем… почему как?
        Все, бой закончен!
        Классический вариант ломки ошибочных стереотипов и вредной для здоровья мифологии кинематографа. Вотличие от чудес Голливуда - дырка в ноге, особенно сквозная, как получилась сейчас, никаких шансов на мобильность в ближайшем будущем не оставляет. То есть абсолютно! Тем более использовалось изогнутое лезвие - мышечная ткань рассечена довольно серьезно. Втаких случаях нога не просто начинает болеть, она тупо отнимается, как парализованная. Стой лишь разницей… что еще и больно до чертей!
        А секунд через десять ты просто плывешь от потери крови.
        Или от вида оной.
        Так, как это тут же сделал бравый Димон, неожиданно зашатавшись, сидя на полу и, заскулив по-заячьи, бликуя в сумеречном свете подвала мокрыми щеками.
        - Перетяни его, Серый, - бросил я второму, мягко отступая назад. - Истечет кровью. Не видно мне, куда я попал. Если в артерию, грустно будет.
        Щербатый молча наклонился к подельнику и потянул у него из штанов брючной ремень. Своего нет? Или просто жлоб? Димон зарычал от боли и… страха. Аты как думал? Ножом не только в пальцах крутят!
        Я оглянулся - как там девчонки?
        Нормально. Жмутся друг к другу под перевернутым крестом.
        А где…
        Не понял. Где Жрец?
        - Он вдоль стены ушел, - дрожащим голосом сообщила Ольга. - Пока вы крутились. Япоздно заметила…
        А что бы она сделала?
        - Пусть… как там Сеня?
        - Дышит.
        - Мы уйдем сейчас, Оля. СТошкой. Ты Сеню определи… куда надо. Пусть лечится парень.
        - Да.
        - Слышь, Айболит! - повысил я голос. - Серый! Яговорю, уйдем мы сейчас. Есть возражения?
        - А мне-то шо…
        - Вот и славно. Девочка тут юродивому поможет, ты уж ее не обижай.
        - Ее обидишь! Тут это… Димону хреново.
        - Я понял. Жди «скорую». Кзабору пришлю, где проход. Тащи пока болезных туда - и большого, и малого. Все! Время не теряем, як телефону.
        - Постой, Караваев, - позвала меня Ольга, когда я, придерживая за плечи Тошку, уже проходил мимо Серого с Димоном. - Яхочу сказать. Ты просил. Так вот, Жрец - это…
        - Я знаю, - бросил я, не оборачиваясь, и пошел дальше.
        Догадался уже.
        Глава 37
        Комплексы по Фрейду
        Ну и как теперь эту красавицу сдавать родителям?
        Я понимаю, что она уже большая девочка, но возвращаться со свидания голой, пусть даже и завернутой в черную тряпку, - это, знаете ли, уже перебор!
        А папа Бронислав как считает?
        Он сегодня как раз не в рейсе - дома, хоккей смотрит. Повезло семье. Особенно единственной и от этого горячо любимой дочке, что шмыгает сейчас носом у меня на груди и вновь дрожит, как перепуганный воробей.
        Наверное, думает - ни хрена себе помогла другу!
        А не пошел бы этот друг на…
        Таких друзей - за… ухо и в музей! Правильно, Бронислав? Подожди, не отвечай пока. Ключевое слова - «пока». Сейчас рано еще отвлекаться от телевизора и от триумфа «Красной машины». Что там у них, третий период в разгаре? Должны выигрывать две банки. Следи в концовке за Голиковым - еще одна будет!
        В общем… папа пусть пока не нервничает.
        Что-нибудь придумаем.
        Чуть раньше я, как и обещал, вызвал по телефону «скорую помощь» идаже, прячась в кустах неподалеку, лично проконтролировал прибытие к месту происшествия медицинской бригады. Видел, как в РАФ оперативно загрузили два травмированных тела. Одно огромное - тонко подвывающее и размазывающее грязные дорожки у себя под носом, ивторое - мелкое, тихое и пришибленное, но при памяти и без видимых повреждений. Что уже хорошо.
        Ольга тоже прыгнула внутрь машины и уехала вместе со всеми.
        А Щербатый главарь даже и не появился около врачей. Ну, этого и следовало ожидать. Ножевое ведь - до звонка в дежурную часть с сообщением о происшествии остаются считаные минуты. Интересно даже, что там наша Княгиня «лепить» будет на уши дознавателю. Скорей всего, версия такая - больной на голову Сеня в состоянии помутнения рассудка подрезал мирно гуляющего тихим вечером по кладбищу безобидного обывателя Димона. Такого «безобидного», что под наколками кожи не видать! Ачего такого? Раз обыватель - «зэчара», теперь что, ине человек, что ли?
        У нас все равны!
        Короче, суматоха укатила, имы с Тошкой остались наедине со своими проблемами. Не такими грандиозными, конечно, как в подземелье, но… с одеждой моей подруги тоже «трабл» вышел неслабый!
        Ее просто не было! Всмысле, одежды.
        Только кусок черной ткани - что-то бязевое на ощупь.
        Ключевая неприятность заключалась в том, что в таком прикиде, вкаком красовалась сейчас спасенная девушка, нельзя было даже выйти на более или менее освещенное место, не говоря уже о передвижениях в общественном транспорте. Добрые самаритяне в два счета ментов вызовут по этому привлекательному поводу, дай бог им здоровья!
        И тем и другим, кто не понял.
        А добираться до Тошкиного дома, где в числе прочих, напомню, живет еще и добродушный папа Бронислав, весом за центнер и с психикой, слегка деформированной длительным общением с боцманом Петровичем, - так это не дай боже! Ежели пешком туда, то это километров пять. Ия не дам гарантии, что весь этот маршрут окажется не под исправно работающими фонарями. Вкоторых, как на грех, именно сегодня даже лампочку никто не выбьет из хулиганских соображений. Особенно в тех местах, где замечено наибольшее количество праздношатающихся зевак. Ипо вечерам в том числе. Даже, ябы сказал, восновном по вечерам!
        Доходчиво проблема обрисована?
        Правильные формулировки - это уже не меньше четверти решения!
        И что будем делать? Составшимися тремя четвертями?
        Пока мы неторопливо движемся по темной пустынной дороге, разделяющей старое городское и старинное еврейское кладбища. Здесь мало кто бывает… по ночам. Да и днем, если честно, не людно.
        Я даже поежился, осознав это. За компанию с Тошкой.
        Есть и вторая проблема, мешающая решению первой. Она заключается в том, что сейчас я не могу бросить девчонку одну даже на минуту! Акак вы себе это представляете? Если и оставлять ее, то делать это нужно обязательно в безлюдном месте - по вышеприведенным причинам. Ив темноте. Да у Тошки моментально истерика приключится, что совершенно оправдано.
        Я привязан!
        Да еще и ограничен в возможностях перемещения по городу.
        Вот такая вот засада. Вилка. Даже цугцванг, если уже опустились до шахматной терминологии, - куда ни шагнешь, везде… счастье на букву «ж».
        Я грустно вздохнул.
        - Ты как им в руки попалась, звезда ночного корпоратива? - деликатно спросил Вику, бережно держа ее за плечи и двигаясь вместе с ней вдоль кладбищенского забора. - Наврала ведь мне про бабулю? Признайся!
        - Нет, - еле слышно произнесла она. - Не наврала, есть у меня бабушка. На Кожанова. Япросто… передумала.
        - О как! Думала-думала и передумала? И с чего бы это?
        - Ты сказал… дела у тебя. «Скорбные».
        Я аж споткнулся.
        - И что? Это присказка такая, поговорка. Из… фильма, кажется. Даже не помню из какого.
        - Я знаю, что из фильма. Какая разница? Думаешь, яне поняла, что дела твои… они опасные? После того, как тот тип мне хлороформом в лицо заехал?
        Я помолчал.
        А что тут скажешь?
        Так! Если мы благополучно проскочим этот избыточно освещенный вход на кладбище и пойдем вдоль забора дальше, то за следующим поворотом можно нырнуть в темный переулок, ведущий в ту самую злосчастную Загородную балку.
        А там…
        А там, после миндального подъема, который, разумеется, не освещен, рукой подать до моего дома. Где есть одежда. Любая! Хватит нам штанов и рубашки. АТошку все же нужно будет уговорить некоторое время поскучать одной. Например - на трибунах детского стадиона, что около моей школы. Там нет освещения, исамое неприятное, чего можно там ждать, - это развеселой банды полупьяных подростков под ивами на северном газоне.
        Правда, фигня?
        Я не прикалываюсь. Это - фигня! Тех подростков не надо опасаться.
        Почему?
        Да потому что это мой район!
        Это я - тот самый хулиганистый подросток, что тусуется по вечерам на стадионе со своими корешами и одноклассниками. Но… исключительно по будням. А сегодня - суббота, инас там нет. Потому что одни зажигают в центре, на главной танцплощадке, которая по совпадению судьбы тоже называется «Ивушкой»! Адругие смотрят хоккей дома. Те, которые ботаны и отличники.
        Про третьих вообще молчу!
        В итоге…

…Бинго! Стадион пуст. Инеопасен.
        Надеюсь, что уговорю свою перепуганную подругу.
        А сам смотаюсь домой за шмотками.
        Вперед, короче…
        - Ты все-таки молодец, - похвалил я Тошку, ускоряя шаг и… слегка кривя душой. - Ивсе же кто именно тебя арестовал?
        - Скажешь тоже, - хмыкнула она, - «арестовал». Унас тут кино, что ли?
        Оттаивает. Это хорошо.
        - У нас тут… кино и немцы. Аможет, кто и похуже!
        - Это точно. Галина!
        - Что Галина? - не поняля.
        - Это Галина была, - начала рассказывать Тошка. - Явернулась к гостинице и сразу увидела зеленую машину, хотя уже стемнело. Там на стоянке освещение хорошее, амашина стояла как раз в том месте, где и была раньше. Сначала я следила на расстоянии, состановки на Восставших, но ничего не происходило. Итебя почему-то не было. Тогда я подумала, что, может быть, ты сидишь внутри, просто издалека не видно. Вот и решила подойти ближе. Ачтоб незаметно было, шла вдоль пристройки. Знаешь же там, угостиницы?
        Я кивнул.
        А ведь, скорей всего, именно Галина и освободила Сеню. Как? Ачто, если она сверху видела всю погоню? Элементарно. Заметила, куда мы ломанулись, спустилась и в балке нашла привязанного к радиатору дружка. Все просто!
        - Зря ты все же…
        - Ничего не зря! Только подошла к машине, атам эта Галина. Получилось как… «на живца», ведь так же в фильмах?
        - В фильмах убитые персонажи после выключения камеры восстают из мертвых, отряхивают свои слегка подмоченные штанишки и идут в персональный трейлер на колесах. Пить кофе с коньяком. Вместе со своими убийцами, между прочим…
        - А что такое трейлер?
        Я закатил глаза:
        - Вагон-ресторан. Так. Здесь под фонарями надо пройти очень быстро, пока никого не видно. Давай-давай. Вот и умница.
        - А что ты задумал?
        - Задумаля… прекратить твое возмутительное неглиже и отправить уже этот сладкий персик на съедение папе Брониславу. Благо скоро хоккей закончится.
        - Ой, я, кажется, ногу проколола. Больно!
        - О господи! Дай посмотрю.
        - Вот здесь.
        - Ничего не вижу. Темно, блин. Идти сможешь?
        - Могу… но не быстро.
        Она же босая!
        Да ты, парень, сама наблюдательность.
        А здесь не песочный пляж! Обратил внимание? Вгородских закоулках, да еще и впотьмах, голой пяткой на грунтовке можно всякие интересные вещи нащупать. Большей частью или твердые, или острые. Бедная девчонка!
        Я без лишних слов обнял ее за талию, зацепил под колени и поднял на руки. Да она как пушинка! Так даже быстрее получится.
        - Пока несу, рассказывай дальше, как со злом боролась.
        - А уже и рассказывать нечего. Галина, когда меня увидела, велела садиться в машину. Как будто бы это ты так сказал. Ая сразу поняла, что она врет.
        - Как поняла?
        - Не знаю. По глазам. Они у нее метались из стороны в сторону, бегали. Потом она за руку меня схватила, ия вырвалась. Хотела убежать, аза моей спиной уже стоял тот, вчерной футболке. Ис красной рожей, будто ему пощечин надавали. Япрямо в него и врезалась. Тогда они вдвоем меня схватили и затащили в машину… а потом хлороформом. Дальше ничего не помню. Очнулась - темно и холодно. Икакая-то страшная песня…
        - Ага. Кантата дебилов! Вкамерном исполнении. Вподвальном, если точнее…
        - Потом сразу свет, шум и… ты поднимаешься из темного угла с кривым ножом. И глаза такие… чужие.
        Теперь я понял, что означало выражение ее лица там, на помосте.
        Разочарование.
        Несколько черных мгновений разочарования в близком до этой секунды человеке. Покуда нож не стал резать веревки на руках и ногах. Вот тогда все и стало как прежде. Но за те мгновения я повторно приговорил бы Циму с Галиной, эту чертову парочку, кеще одному гильотинированию.
        Многократному!
        А ведь еще и сомневался по поводу собственной чрезмерной жестокости. Да их не из техникума надо было гнать, аиз города! Вымазав по доброй европейской традиции смолой и вываляв в куриных перьях. Два мерзких чучела!
        Что же мы за люди такие… добрые!
        - Представляю, что ты надумала.
        - Да, если честно, не успела ничего надумать. Страшнее было обнаружить себя голой… среди людей.
        - Где ты там людей нашла?
        - Тебя… к примеру.
        - Это что, не понял, тут со мной кокетничают, что ли? Свернувшись на ручках лисенком? Пригрелся, зверек? Эй, лисий детеныш!
        Тошка хихикнула и уткнулась мне в плечо.
        А я поймал себя на мысли, что не думается больше про гильотины! Напротив, странным образом хочется сюсюкать и утютюкать над своей драгоценной ношей, как выжившая из ума старушка пускает пузыри над кошачьим выводком. Замечу - сейчас мы движемся среди жутковатых развалин Загородной балки, где вообще-то и днем гулять небезопасно.
        Пофиг!
        Странное ощущение. Незнакомое. Одновременно и теплое, и… дискомфортное. Как если бы в чем-то постыдном уличили.
        В чем? Внежности?
        Да что в ней постыдного?
        Это комплекс по Фрейду - отголоски изъянов в детском воспитании. Вечно мать нас с братом гоняла за «телячьи нежности»! Вот и стесняемся мы до сих пор собственных проявлений теплоты по отношению к другим людям. Так что, мамы и папы, - тискайте и целуйте своих детей, играйте, нежничайте с ними, купайте в лучах своей любви и мер не знайте! Иначе вырастут они закомплексованными угрюмыми буками.
        Такими, как я, например.
        Не удержавшись, я чмокнул Тошку в макушку. Куда попал. Итут же почувствовал, как густо краснею по этому поводу. Благо время темное. Иместо… безлюдное. Аона лишь молча прижалась ко мне еще сильнее. Оценила, стало быть. Ине возражает.
        Лисенок!
        Тоже оттаиваю, что и говорить.
        И потрясения последних дней как-то теряют значимость, отходят на второй план. На первом - вот это хрупкое сокровище, что сопит сейчас у меня на руках.
        Невыносимо!
        - Так. Привал. Давай, слезай с меня.
        Кто из тех двоих, что у меня в голове, включает «циника»? Малолетка?
        Тошка легко спрыгнула на землю.
        - Устал?
        - Вовсе нет. Здесь просто людные места начинаются. Ифонарей много. Увидят, что тащу девчонку, завернутую в тряпки, - не поймут. Боюсь даже представить, что навоображают себе эти прохожие.
        Тошка вновь хихикнула:
        - На то, что было на самом деле, - фантазии не хватит.
        - Это точно.
        - Как пойдем?
        Вот мужчины! Так выглядит Момент Истины: тебе доверяют и на тебя полагаются.
        И ни толики сомнения!
        - Делаем так.
        Я присел и от ткани, вкоторую была завернута девчонка, стреском оторвал две длинные полосы.
        - Зачем это?
        - Сейчас увидишь. Давай свою уколотую ногу. Ставь сюда, мне на колено.
        Она поставила. Яобмотал ей ступню и соорудил что-то похожее на греческие сандалии. Со второй ногой - те же манипуляции. Чего раньше-то не догадался?
        Поднявшись с колен, яразвернул ее себе спиной.
        - Доверься мне, - шепнул на ухо. - Ине паникуй.
        Она кивнула еле заметно.
        Я аккуратно, чтобы не спугнуть, снял у нее с плеч покрывало - хрупкое белое девичье тело диковато выглядело во мраке ночной балки, - медленно занес ткань перед ней и замотал ее от подмышек так, как накручивают на тело банное полотенце гламурные львицы: руки открыты, игрудь в лепешку.
        Потом прикинул длину и с помощью вновь приобретенного ножа обрезал наряд чуть ниже колена. Вроде ровно. Вырезал длинную широкую полосу из остатков и соорудил ей пояс, по привычке завязав его, как на кимоно. Вишенкой на торте снял свою заветную вельветовую курточку и набросил Тошке на плечи. Нет, лучше руки в рукава. Вот так.
        Да я кутюрье!
        - Нравится?
        Тошка мелко закивала, счастливо улыбаясь.
        Таких манипуляций с ней, наверное, вжизни никто не делал! Вообще вечер удался - сначала чуть не изнасиловали, потом перепугали до смерти, атеперь еще и наряжают.
        Волшебно!
        - А теперь, дочь моя, прежде чем мы выйдем «в люди», такие вот красивые и нарядные, давай поговорим о том, как ты всего минут десять, спокойно и без истерик… посидишь на стадионе. Одна.
        Согласилась на удивление быстро. Чудеса дрессировки!
        Думаю, впринципе проблема решена.
        Бронислав! Мы скоро…

…Папа.
        Глава 38
        Заветный камень
        Все вышло ровно.
        Переодел, довез, сдал с рук на руки, поймав на себе пару подозрительных взглядов бдительного отца. Домой вернулся тоже без приключений, перекусил чем бог послал, да и завалился на боковую, даже не потревоженный излишними расспросами: матери рожать через четыре дня, абатя из командировки на сутки задерживается. Не до меня, стало быть. Аоно и хорошо!
        На следующий день просто отсыпался.
        Славно-то как пошло - дрых без задних ног аж до обеда. Укатали Сивку крутые горки. Акак проснулся, цапнул кусок колбасы и сразу на автобус - за город.
        В стройотряд пора студенту!
        Опять же зачем лишний раз маму раздражать… собой?
        Боюсь даже предположить, что на этот раз было бы не так в моем лике. Порванная куртка, кпримеру. Которую «недели еще не проносил, не бережешь одежду, не тобою купленную, цены вещам не знаешь, сам не зарабатываешь, на шее сидишь, иблагодарности от тебя не дождешься».
        Короче… я тоже очень люблю свою маму! И берегу. Аесли пораньше выехать в лагерь, любить и беречь получится на порядок эффективнее.
        К тому же есть еще одно незаконченное дело.
        - Можно, Виктор Анатольевич?
        - Кто там? Караваев? Валяй, заходи.
        Комсорг опять бока давит на заправленной коечке. Ну, хобби у человека такое, что поделаешь? Такое ощущение, что все выходные провалялся как тюлень!
        Только я точно знаю, что, к сожалению… не все.
        Я плюхнулся в кресло, сложил ладони «домиком» истал сверлить глазами нашего комсомольского лидера.
        - Что? - не выдержал он. - Что ты уставился?
        Я помолчал. Сам начнет? Вряд ли…
        - У вас пятно на щеке. Не там. Справа. Ага. Чуть выше.
        - Здесь?
        - Ага… Не. Лучше с водой. Всухую только больше размажете. Что с нее взять?.. Сажа ведь.
        Виктор Анатольевич перестал тереть лицо и замер, глядя на меня:
        - Ты… это, наврал, что ли? Нет там никакого пятна, да? Точно. Утром же умывался!
        Я не стал отвечать. Продолжал его рассматривать.
        Может, вновь ошибаюсь? Как когда-то с Дьябло.
        Скажем, если сейчас комсорг возмутится, психанет да наорет на меня по поводу дурацкого розыгрыша, яне обижусь. Приму как должное. Потому что такая реакция была бы вполне естественна. Мол, чего этот рядовой студент позволяет себе? Вперся тут, понимаешь, шутки глупые шутит в то время, когда начальник почивать изволят! Ох, полетят сейчас клочки по закоулочкам…
        Не полетели.
        Что ж… так я и думал.
        Потянулся к столу и цапнул лежащий там блокнот. Стал демонстративно перекидывать страницы, насаженные на проволочную спираль.
        Ну! Сейчас давай. Возмущайся!
        Тишина.
        Все правильно.
        Не будешь ты возмущаться.
        - Не вижу что-то… получилась звездочка или нет? - Яхулигански закинул ногу на ногу, башмаком на колено, по-ковбойски. - Или не упражнялись больше в… изографии?
        - Какая звездочка? - мрачно спросил Надрезов, почему-то даже не пытаясь встать с нагретого места.
        - А вот эта!
        Я аккуратно вытащил из внутреннего кармана увесистый сверток, развернул тряпицу и продемонстрировал комсомольцу ритуальный нож.
        Аутэм!
        - Вот тут, на гарде, смотри, - постучал я ногтем по выдавленному в металле рисунку, - та самая пентаграмма с объемными гранями, которую ты пытался воспроизвести по памяти. Ведь это так… Жрец?
        Виктор Анатольевич грустно усмехнулся:
        - Ну вот, другое дело. Ато «вы» да «вы», мне аж неудобно. Не такой уж я и старый.
        - Не такой, - согласилсяя. - Рассказывай.
        - Что рассказывать?
        - Рассказывай, как докатился до такого. Апотом подумаем, как дальше с тобою быть.
        Он тяжело вздохнул:
        - Слушай, можно я не буду вставать? Ногу, понимаешь, вчера подвернул, когда…
        - Драпал из подвала.
        - Вообще-то… А! Можно и так. Темень там…
        - Да лежи. Что я, зверь какой?
        - Ну… судя по тому, что я вчера видел. Не зна-аю.
        - Короче, Склифосовский. Не обо мне речь. Я внимательно слушаю.
        - Ну, что ж… рассказ, наверное, коротким не получится.
        - Я не тороплюсь.
        - Тогда лады! Во всем виновата… ты не поверишь - Олимпиада-80!
        Да уж.
        История вышла и правда долгой. Тут он не соврал.
        Иногда хотелось вставить: «Тебе бы не картины, начальник, тебе бы книжки писать!» - но я сидел и терпеливо выслушивал печальную исповедь падшего ангела про его невиданное грехопадение с высот непогрешимого бойца за счастье всего человечества в клоаку человеческих пороков. Поучительная, надо сказать, вышла история.
        Вот в двух словах краткий пересказ того, что произошло с горемыкой Надрезовым в течение последнего года.
        И… действительно, все пошло с московской Олимпиады.
        А ведь так все хорошо начиналось! До головокружения.
        С начала года - одни удачи по работе! Лучшие показатели по дисциплине в городе, по успеваемости студентов техникума - второе место, охват комсомолом учащихся - сто процентов. Сто, мать их, процентов! Все студенты поголовно комсомольцы! Единственное учебное заведение города с такими показателями, ивсе благодаря ему - Надрезову Вите, одному из лучших лидеров ВЛКСМ в масштабах области, очем и соответствующая грамотка имеется.
        И вот за все его труды и старания - достойная награда: комсомольская путевка в Москву на Олимпиаду-80, всоставе республиканской делегации.
        А-фи-геть!
        Ну, здравствуй, «наш ласковый Мишка»!
        Это была… нирвана. По-другому и не скажешь.
        Столь ярких и сильных впечатлений Виктор Анатольевич в жизни своей не испытывал! Это феерия. Торжество спорта, дружбы и любви, триумф высших принципов человеческого сосуществования, связанных с равенством, свободой и братством, безоговорочная победа коммунистического строя…
        Здесь, если честно, рассказчика я все же прервал.
        Понял, что суток может не хватить на его восторги. Попросил сконцентрироваться и конкретизировать. Он сконцентрировался… на любви. Потом конкретизировал.
        Персонально.
        Так у любви оказалось еще и человеческое имя.
        Ее звали… Жулиа Аманда Соуза Мендес.
        Но можно было и просто - Жули. На французский манер, хотя девушка была англичанкой бразильского происхождения. Англия, вотличие от США, своих спортсменов на Олимпиаду все же отправила, правда, под нейтральным флагом. Который с кольцами, кто не помнит. Знакомо ведь? Икроме спортсменов в Москву прорвался целый пул журналистов, где и крутилась прекрасная Жули, высокомерно отсвечивая бейджиком с тремя волшебными буквами - «Би-би-си».
        Впрочем, девушка оказалась не такой уж и высокомерной.
        Особенно по вечерам после соревнований - на чудовищно аморальных с точки зрения правоверных комсомольцев и местных москвичей вечеринках, пати и сейшенах.
        Да. Такого беспредела страна еще не видела!
        Что говорить о провинциальном комсомольце Вите Надрезове? Суть да дело - у Вити случился роман. СЖули, разумеется. Иэто несмотря на наличие невесты - Оленьки.
        Но где Ольга, а где Жули!
        Роман получился случайным, коротким и… чрезвычайно бурным. Англичанка, вотличие от отечественной красавицы, творила с комсомольцем Витей что-то невообразимое. Парень даже представить себе не мог, что сексуальные отношения между мужчинами и женщинами могут достигать таких высот сладострастия и бесстыдства, влучшем смысле этого слова. Да-да! Именно «бесстыдства» иименно «в лучшем смысле» - вот до чего докатился образцовый комсомолец Витя в своем пытливом стремлении шире и глубже познать этот восхитительный мир.
        В этом месте я вновь прервал рассказчика, так как термины «шире» и «глубже» вего горячечно-импульсивном изложении стали приобретать чрезмерно прикладной контекст.
        Короче.
        Парень был разбит и покорен.
        Ослепленный и оглушенный свалившимися на его голову невиданными ощущениями, он даже согласился сделать себе в знак любви татуировку на левой лопатке.
        Так появился… Скарабей.
        Да-да. Тот самый Жук!
        Жули сказала, что это ее «тотем», личный талисман. Ав ответ, широкая душа, она на своей левой лопатке, той, что ближе к неистовому южноамериканскому сердцу, наколола знак «Уджат» - то самое пресловутое «Я» сглазом.
        Виктор ведь из Крыма?
        А «уджат» - символ винограда. Игор. Аглаз поможет Виктору видеть любимую в разлуке.
        Во как было повернуто!
        Откуда Надрезов, школьный медалист, образцовый комсомолец и удачливый номенклатурный функционер, мог знать, что Скарабей - символ Вельзевула, повелителя мух. А«уджат» - всевидящее око Люцифера.
        Вот так их и связали… сатанинскими узами.
        Тату делали веселые и шумные бразильские друзья Жули у нее в гостинице. Потом по этому поводу, да и просто без повода, пели, танцевали всю ночь, курили ароматный кальян и нюхали какой-то незнакомый Виктору белый порошок. От порошка напрочь пропадал сон, наступало ощущение поразительной ясности ума и безграничной радости. Все это казалось крайне подозрительным и совершенно невыдержанным с точки зрения привычных норм поведения и от зубов отскакиваемой идеологии, но было совершенно необычным и пронзительно привлекательным.
        И Виктор… продолжал петь, плясать и любить Жули!
        На его счастье, все закончилось вместе с Олимпиадой.
        Расставаясь, Жули обещала не забывать своего нового друга и при случае передать ему какое-нибудь послание. Презент на память! Аон сквозь любовный угар и помутнение рассудка все же умудрился сообразить, что их страсть и бурные скачки по ночам могли закончиться с гораздо более печальным финалом.
        Чудом! Его просто чудом пронесло мимо серьезных неприятностей. Итолько перекрестился Витя левой пяткой, «теряя навеки» свою любовь.
        Наивный.
        Через две недели после возвращения, уже в родном городе, кВиктору подбежал какой-то цыганчонок лет восьми и сунул в руку засаленную бумажку, вкоторой на словах передавался привет от Жули. Упоминались тату Скарабея и Уджата на спинах бывших любовников в качестве маркера достоверности. Кроме того, как-то вскользь намекалось о каком-то особом подарке для Виктора, который он может найти на старом еврейском кладбище у Рудольфовой горы - справа от знаменитого дома-часовни.
        Подарок предлагалось найти в гранитном камне с рыжими вкраплениями. Указывалось даже время, когда Виктору нужно там появиться.
        Он там и появился.
        Почему-то без раздумий и колебаний.
        И без труда нашел кусок до изумления легкого гранита, оставляющего впечатление… специального пластмассового контейнера. Потом Виктор много раз задавал себе вопрос - а что было бы, если бы он не стал искать этот подозрительный предмет? Или вообще - ухватил бы цыганенка за ухо, да и отвел его куда следует?
        Ведь могло же все получиться иначе?
        И каждый раз честно отвечал себе - не могло.
        Точка невозврата была пройдена с первым уколом бразильской иглы на левой лопатке.
        Тавро!
        Его заклеймили как ценного быка-производителя, назначив ему хозяина без его воли. Неизвестного хозяина.
        А контейнер…
        Всего лишь промежуточная веха. Он дома с полчаса крутил его в руках, подумывал даже использовать зубило, пока совершенно случайно не нажал на самое крупное рыжее вкрапление. Раздался щелчок, ина камне появилась микроскопическая ровная бороздка, окольцовывающая этот странный предмет ровно посредине. Оставалось только повернуть две половинки контейнера по резьбе.
        И вот оно - послание Жули. Любовное.
        Почти.
        А еще - пакет со знакомым порошком, по которому Виктор, если честно, уже откровенно скучал, не подозревая о начинающейся наркотической зависимости.
        В записке между пламенными излияниями чувств со смехом упоминалось о родственности душ русского парня и бразильской девушки - атеиста и безбожницы. Знаки на лопатках - лишнее доказательство тому. Виктору предлагалось в упрощенном виде нарисовать эти знаки в тринадцати местах города, сфотографировать и через две недели положить снимки в контейнер, после чего оставить его там, где и нашел. Учасовни.
        Все это - как символ их общей любви.
        Бред какой-то!
        В качестве награждения Жули вновь намекала на «белый сюрприз», оконкретике которого Виктор, разумеется, догадывался и с каждым днем все больше и больше вожделел его. Кроме того, предлагались деньги. «На пленку и реактивы». Сумма не указывалась.
        Не сразу, но странное задание Виктор все же выполнил.
        Подозрения, конечно, присутствовали, но они с лихвой компенсировались странным белым порошком, которого на две недели уже просто не хватало. Иэто начинало вызывать у Виктора чувство раздражения и острого дискомфорта.
        Вернув контейнер на место, Виктор стал ждать награды.
        Ни в первые, ни во вторые сутки ничего не происходило. На третий день, заметно нервничая, Виктор сам отправился на кладбище, но заветного камня, квеликому разочарованию, не обнаружил. На следующий день все повторилось. И еще, иеще…
        Камень появился лишь через неделю, когда Виктор находился в глубочайшей депрессии из-за нехватки порошка и болезненной тоски по Жули. Что воспринималось острее - уже понятно не было.
        В очередной посылке были все тот же порошок и деньги в размере ста рублей - немаленькая сумма для комсомольского клерка, имеющего зарплату в техникуме в сто двадцать целковых. Атакже в контейнере было подробное деловое письмо о роли Виктора в создании глубоко законспирированной организации атеистов-сатанистов из представителей советских студентов, тяготеющих к атрибутам «красивой жизни».
        О Жулии и о романтических ее отношениях с Виктором в послании не сказано было ни слова. Был прямой шантаж и угрозы на случай, если Виктор вздумает сообщить о происходящем в милицию или КГБ. Главный аргумент - татуировка скарабея на спине, что на самом деле означало не знак привязанности к девушке-англичанке, а приверженность адепта к ордену сатаны!
        А еще там была пара фотоснимков, на которых был изображен сам Виктор, свороватым видом малюющий куском угля знак «глаз Хора» на городской Доске почета.
        И это - секретарь комсомольского комитета ВЛКСМ!!!
        То есть за ним следили! Это как минимум.
        И последний гвоздь в крышку гроба - взаписке прямым текстом писалось, как называется порошок, столь полюбившийся Виктору.
        Это был КОКАИН!
        Бо-омм-м-м!

«По ком звонит колокол?»
        Он звонил по Виктору. Усыпальным звоном.
        За употребление наркотиков уголовной ответственности в Советском Союзе не было, но обнародование самого факта запретной привязанности стало бы бесславным концом для комсомольского лидера. Ктому же Виктор уже явно подсел на это дьявольское зелье.
        Это была ловушка!
        Потому что в послании было еще и новое задание - найти и приобщить к организации первого единомышленника. Методика прикладывалась - все было продумано до мелочей! Виктору даже голову ломать не нужно было.
        Только исполнять.
        Основная техника рекрутирования - подкуп и шантаж, кнут и пряник. Имассированное психологическое воздействие идеологического плана - критика власти, популяризация эгоизма, мещанского отношения к вещам, мотивация к безграничной свободе и вседозволенности. Ну и конечно свобода секса, что представлялось особо привлекательным для закомплексованной комсомольской среды.
        Поэтому начинать надо было с женского пола. Иными словами, уЖреца местного храма сатаны должна была появиться Жрица. Вот первой и попала под раздачу… девушка Надрезова.
        Ольга.
        А дальше… пошло-поехало!
        Ровно, гладко и местами даже приятно.
        Пока в поле зрения не появилась… Та-да-ам!.. Зеленая вельветовая курточка!
        Да-да!
        Она самая.
        Первым о ней сообщил главный боевик секты - Сеня. Как штатному маньяку, ему дозволялось время от времени совершать насилие над людьми. Иделал это Сеня тонко и продуманно - он же псих, а не дурак! Вот и в тот раз задумал чужими руками довести аллергию однокурсницы до летального исхода - подговорил «жениха» подлить спирт в кружку с вином.
        Не дали!
        Обладатель зеленой курточки не позволил. Стало обидно. Вот Сеня и пожаловался старшему. Представляете, каково было изумление Жреца, когда он эту курточку обнаружил на митинге в технаре? Странное совпадение. Итревожное. Ико мне подослали… Циму. Дабы взять ситуацию под контроль. Ну и… дальше - понятно, что вышло.
        Боком вышла уродам моя зеленая курточка! Вместе со мной внутри. Даже кастет не помог, которым возмущенный Сеня пытался отомстить мне за очередной срыв его хитромудрого покушения. Посредством оголенного провода в щите.
        Как-то так…
        Я долго сидел и обдумывал услышанное.
        Невыясненных вопросов оставалось еще с сотню, но дольше торчать тут сладкой парочкой сам-на-сам уже было просто неприлично. Вообще-то в лагере еще целых две группы студентов маются под дверьми у начальника - им докладывать нужно о прибытии с выходных. А Надрезову - проверять оглоедов на предмет употреблений, разгонять кучки «по интересам», спать укладывать, влобик целовать и так далее.
        - Завтра продолжим, - буркнул я, вставая, - не вздумай сбежать куда-нибудь.
        - Куда я сбегу…
        Так безысходно у него это прозвучало.
        Мне даже пришлось усилием воли вспомнить распятую Тошку на столе, чтобы придушить в себе жалость.
        - Не дави слезу, Жрец. Думать надо было головой, а не головкой. Нечего теперь…
        - Я понимаю… Вали давай. Дай мне работать.
        Почти уже в дверях я обернулся:
        - Ты ведь понимаешь уже, что теперь по-прежнему не будет? Вот это все - комсомол, техникум, теплый кабинет с видом на площадь - сэтим придется расстаться. Как минимум для того, чтобы… в тюрьму не сесть!
        Он кивнул. Молча.
        Я тоже кивнул в ответ и вышел из комнаты.
        Почему я ему не верю?
        Глава 39
        Кровь да дело
        Он лишь пешка.
        Инструмент в неизвестных руках. Исполнитель. Толковый, грамотный и высокопоставленный в иерархии комсомольской структуры, но… все же исполнитель. Амне нужен заводила, мозговой центр, источник идеологически-материального обеспечения. Куратор нужен. Ичто-то мне подсказывает - этот куратор плотно сидит на скользком зарубежном подсосе! Деньги, наркотики, методические разработки по вербовке - это все есть суть продукт целенаправленной жизнедеятельности серьезной организации, имеющей радикальные отличия от жалких телодвижений местной кустарной самодеятельности. Здесь чувствуется дух глобальной международной корпорации. «Корпорации монстров»!
        Налицо плоды работы многочисленного и высокопрофессионального коллектива, который мог бы существовать исключительно под эгидой некой заинтересованной спецслужбы. Иностранной, само собой разумеется.
        И непременно - силовой! Никак не иначе.
        Один лишь шпионский контейнер чего стоит!
        Контейнер?
        Ну-ка, ну-ка… А ведь это мысль!
        На следующий день на первом же автобусе я отправился в город.
        Стоит ли говорить, что ни за каким разрешением к Надрезову я подходить и не собирался - нет у меня больше начальника в его лице! Умер. Почил в бозе. Ятолько отыскал на девчачьей половине Тошку, чмокнул ее в щеку и предупредил, чтобы меня не теряла. Дела, мол. Она аж дернулась, когда про «дела» услышала, но ничего поперек говорить не стала. Золотая подруга!
        Глянула только жалобно. Типа не умри только… там. Среди «дел» своих.
        Лады, не умру.
        Через полчаса был на кладбище.
        Утро сегодня выдалось прохладным. Пасмурное и стылое - совершенно нетипичное для начала сентября. Темные низкие облака буквально давили на психику. Иветер разгулялся не на шутку - треплет остатки пока еще зеленой листвы на акациях, как легендарный Тузик трепал бы грелку. Точно прилетит какая-нибудь дождина к вечеру! Ато и раньше. В нашей местной небесной канцелярии это решается очень оперативно - как рубильник повернуть. Вдождевальной установке.
        Я на удивление быстро отыскал контейнер.
        Обыкновенный кусок гранита - рыжие вкрапления на хаотичном черно-белом фоне. Унас в городе пьедестал памятника Ленину выполнен из натурального камня с похожей, кажется, текстурой. Чтобы не сразу бросался в глаза, контейнер плотно уложен в щель у стены и слегка присыпан битым известняком, из которого сделана часовня. Даже слегка грязью подпачкан. Спасибо, что не дерьмом! Все обыденно и естественно - не прикопаешься.
        На ощупь камушек твердый, на вес - ненормально легкий.
        Тут, кстати, шпионы чего-то недодумали. Трудно, что ли, было немного свинца добавить внутрь для увесистости? Заодно и от радиации защита получилась бы, вдруг пригодится… вэпицентре ядерного взрыва? А так - подозрительней не бывает! Или это специально сделали, чтобы с настоящими камнями не перепутать?
        Короче… чего я себе этими предположениями башку забиваю?
        Оно мне надо?
        - Бог в помощь!
        Я чуть не подпрыгнул на месте.
        Такое ощущение, что за спиной оказался волчище из мультфильма «Жил-был пес». Тот, который: «Ты заходи, если что!» Этакий толстый и симпатичный персонаж. Доброжелательный, ябы сказал.
        Увы, доброжелательностью за моей спиной и не пахло.
        Я медленно повернулся на джигарханяновский голос.
        - Благодарствуйте, товарищ Серый. Авам что не спится в такую рань? Вроде время еще не бандитское?
        Щербатый, аэто был он, как бы я ни мечтал увидеть на его месте пухлого и флегматичного волка, хрипло хохотнул:
        - А ты храбрый… Ви-тя. Или просто дурной.
        - Одно другому не мешает. Се-ре-жа. Ты ведь Сережа? Или Серый, погоняло твое - оно от волчьей масти?
        Типичный же волчара! Сейчас скажет укоризненно: «А помнишь, как ты меня гонял? Ну да. Работа такая». Волшебная сила искусства.
        Разумеется, яошибся. Он сказал другое:
        - Сергей Ивановичя. Так-то… Витя. Даже у таких волков, как я, есть человеческое прозвище. Иродилсяя… не сразу за решеткой. Ая гляжу - и тебе ничто человеческое не чуждо? Камешки здесь собираешь? Как ты сказал, «в такую рань»? Вкружок геологов записался?
        Я рассеянно посмотрел на контейнер в своих руках.
        Камешки? Аему-то какое дело?
        И тут меня осенило.
        Ах, вон оно что! Да как же я раньше-то не догадался? Ведь это же очевидно: Щербатый - курьер! Он же живое передаточное звено между нашим двуличным комсомольцем и неведомым Куратором, бережно хранившим собственное инкогнито.
        Все правильно.
        Поэтому Надрезов и мялся, когда я вчера в лоб потребовал назвать имя их главного злодея, присылающего наркоту и записки с новыми заданиями.
        Комсомолец реально не знает своего Дьявола! А Щербатый - знает!
        И к слову, аэтот «Куратор» - не гражданин ли Доценко, часом? Случаем, не знаменитый ли он капитан пиратской шхуны «Сатана», легендарный ботфортоносец дон Дьябло, знающий Ольгу и снабжавший регулярно психа Сеню вонючими «жигулями» зеленого цвета для совершения черных дел?
        А почему и нет? Очень может быть.
        И этот щербатый бандит с ужимками волка из мультика знает это точно! Не может не знать.
        - Да вот, Сергей Иванович, - прервал я затянувшуюся паузу, - хочу через этот камушек… твоему начальнику послание передать. Маляву запустить, если так понятнее.
        В тусклых глазах, видимо много чего повидавших на своем веку, появился неподдельный интерес.
        - Правда? Ас чего ты решил, что у меня есть начальник?
        - Передавать будешь? - оборвал я его. - Или весь день будем загадки друг другу загадывать?
        Он немного помолчал для блезиру.
        - Ну… ладно. Говори, атам посмотрим.
        - Передай ему, что… революция у нас случилась в подпольном кружке. Майдан незалежности. Всатанинской церкви к власти пришла новая партия либероидов, свободная от коррупции и пагубного влияния зажравшегося олигархата.
        - Ты чего мелешь?
        - Ладно. Все не запоминай. Передай только своему шефу, что встретиться хочу. Лично. Как новый Жрец старой секты. Потому что мой предшественник… уедет на некоторое время.
        - Куда это он собрался?
        - На БАМ! - осенило меня. - Комсомольскую путевку ему вручили, на ударную стройку. ВСургут. Ну же! Байкало-Амурская магистраль, слышал? И, понимаешь ли, не отвертеться ему сейчас! Ну, никак. Поэтому - «король умер, да здравствует король!».
        А это ведь хорошая идея с БАМом! Туда, пожалуй, ишугану Надрезова, чтобы не отсвечивал в технаре и в городе. Вссылку! В Шушенское.
        - Ты, что ли… король?
        - А там - как пойдет. Может, ия. Главное - старый Жрец слился.
        - Что он сделал? Слился?
        - Не заморачивайся. Новое слово… в науке лингвистике. Так что? Передашь?
        Щербатый задумался.
        - А ты хорошо подумал?
        - Так хорошо, что лучше и не бывает.
        - Тогда… - Он глянул на часы, что на изношенном ремешке болтались у него на запястье. - Через двадцать минут он будет на… волноломе.
        Я почувствовал, как у меня изумленно поползли к небесам брови.
        - На мол??
        - На молу. Всамом конце. На бетонном парапете.
        - Что за идиотизм?
        - У него там встреча.
        - С кем?
        - С той девчонкой, что вашего психа вчера в дурку определила. Собиралась, во всяком случае, до того как на «скорой» сним уехала. Сним и с Димоном. Ачуть раньше просила меня «стрелу» сТумбочкой забить на это утро. Впорядке экстренного «кипеша». Яи забил.
        Ольга! И Тумбочка! Так Тумбочка - это и есть главный Паук? Странное погоняло. Ичто задумала Ольга, напрашиваясь на встречу с боссом? Сдать меня с потрохами? Типа сначала слила мне всю ячейку, апотом решила и меня зачистить? Ерунда полная. Ипри чем тут… мол? Что за экзотика? Зачем?
        Этого расспрашивать - нет смысла. Только время терять.
        Короче!
        - Я понял, Серый… Сергей Иваныч. Спасибо! - Иуже на бегу: - Ты это… с ханкой завязывай! Не старый вроде. Ине дурак…
        - Да пошел ты!
        - И тебе не хворать.
        Я помчался в сторону Карантинной бухты.
        Южный мол берет начало с мыса между ней и Мартышкой, Мартыновой бухтой. Вголове, как бильярдные шары в бидоне из-под молока, громыхали «неудобные» вопросы. Втом смысле неудобные, что ответов, пока я не добегу до конечной цели, все равно не будет.
        Можно только гадать.
        Почему Ольга решила выйти на Куратора в таком спешном порядке?
        Что она действительно задумала там, на волноломе? Какие у нее вообще планы на будущее?
        Какие у вас творческие планы, Княгиня? А?
        Ведь я намеками-полунамеками раньше сулил ей… посадку! Уголовную ответственность за совершенные деяния в составе группы лиц. Ну, хотя бы за подпольное лечение двинутого на голову Сени. Не говоря уже об этих «чертиках в табакерке», коих я разогнал в подвале. Она ведь «третьим номером» шла по иерархии дьявольского фестиваля. Хоть и сдала… «второго». Да и всех остальных тоже. Как стеклотару.
        Так что, Ольга опять решила «перекинуться»?
        Предав однажды, предашь и дважды?
        Не знаю.
        А если наоборот?
        Если она по-прежнему на моей стороне и собирается выступить против Серого Кардинала местных «дьяволят»? Против «первого номера»! Акак именно? Предложит сдаться? Типа «не безобразничай больше тут, нехороший ты иностранный человек»! Фигня. Может, она его в море скинуть хочет? Концы, что называется, вводу. За тем и позвала на волнолом, где давеча прыгала в бесстыжем виде. Увидела тогда на самом краю, что падение вниз даст надежную гарантию «зажмуриться», изадумала недоброе?
        Как-то это все… сумбурно.
        Впрочем, снее станется!
        Я прибавил скорости.
        Вновь сердце бухает, как кузнечный молот, алегкие - такое ощущение, что сейчас вспыхнут как порох. Лицо уже горит. Ах, ну да. Япомню: вподростковом возрасте что-то от чего-то отстает в развитии - то ли сердечно-сосудистая от мускулатуры, то ли наоборот. Влюбом случае чрезмерные кардионагрузки чреваты преждевременными неприятностями. И здесь мое чудесное свойство откатывать назад на четверть часа теряет смысл.
        Нет в жизни счастья!
        Я выскочил на финишную прямую - около километра по длинной дуге вдоль бухты. Там в конце резкий изгиб дороги и короткий спуск к молу. О, какой классный ветерок зарядил с моря! Не думал, что так обрадуюсь этой холодине. Стихия еще разволновалась - серьезные такие валы накатывают на прибрежные скалы, гремят, взрываются тучей белых брызг, достающих до самой макушки косматых утесов. Аведь здесь, на «Скалках», обрывы в отдельных местах до десятка метров доходят в высоту. Неистовствует Владыка морской! Лучше бы ему поклонялись, сатанисты хреновы: рыба хоть свежая на столе не переводилась бы.
        Прибой под обрывом и действительно разбесновался не на шутку.
        Это слева, со стороны открытого моря. Асправа, вглубине городской бухты, более или менее спокойно. Работает все же волнолом, оправдывает свое высокое предназначение. Акакое у него, интересно, предназначение в предстоящем рандеву Жрицы и Куратора?
        Устал я гадать. Легче еще прибавить скорости.

«Чего там думать - трясти надо!»
        На спуске за поворотом я чуть не загремел костями - веером из-под ног брызнул щебень, иладонь, страхуя от падения меня, любимого, чувствительно так проехалась по ноздреватому асфальту. Из стесанной раны засочилась кровь. Покойный дед-плотник говорил: «Нет крови - нет дела». Всмысле - если порежешься, делая что-то важное, типа это к добру. Ане потому, как я наивно полагал раньше, что руки у мастера… «крюки». Отмаз, короче, варсенал чуждых рефлексий воинствующих «рукозадов».
        А может, глубинная языческая мудрость наших грозных славянских предков, берущая корни в дохристовых ритуалах священных жертвоприношений кровожадным богам древности. Точнее, отголоски той мудрости. Так сказать, эхо седой старины.
        Вот меня вштырило! Всего-то - руку ободрал.
        Больно, конечно, да только…
        Кровь, рука, боль эта пустяковая, атакже дед со всеми своими генеалогическими ответвлениями фамильных плотников - все моментально выскочило из головы!
        Потому что…
        У старого доброго понтона с подветренной стороны как ни в чем не бывало покачивалась на разгулявшихся волнах псевдоэрзац-яхта с гордым названием «Сатана», по старой доброй традиции пришвартованная всего лишь за один конец.
        Все-таки Дьябло!
        Чувствую, икровь будет, да и за «делами» не заржавеет.
        Накаркал, дед?
        Глава 40
        По счетчику
        А еще я вдруг обнаружил такси.
        Потрепанная двадцать четвертая «Волга» салатово-желтого цвета с неизменными шашечками стояла на самом въезде на мол. Ядаже сообразил, почему машина не поехала дальше - водила уперся. Даже отсюда было видно, что впереди асфальт блестит от воды. Аместами над бетонным парапетом вздымаются к небесам высокие фонтаны брызг - чем ближе к концу мола, тем выше и чаще.
        Таксер - он дурак, что ли, туда соваться?
        Это пассажир… оказался странным. Точнее - пассажирка. Станет Ольга ножки свои топтать в такую даль. Понятное дело - на такси приехала. АКуратор - все же Дьябло! Доценко, мать его…
        Мол выглядел безлюдным.
        И жутким.
        Желаешь хлебнуть эмоций и ощущений штатного моряка - приходи на волнолом в шторм! Хоть всего на четверть, но представишь себе, что такое разбушевавшаяся глубина. Слепая, бездушная стихия, для которой человек всего лишь очередной ничтожный моллюск, по ошибке оказавшийся на суше, которого не грех и расплющить походя, дабы не отсвечивал перед мощью морской Природы.
        Не видно никого было и на «Сатане».
        Я что, опоздал?
        Тут все уже… умерли?
        Тьфу ты! Да что ко мне эти черные мысли-то прицепились?
        То кровь, то смерть. Никто здесь и не собирается умирать! Надеюсь…
        Небо заметно пожелтело.
        Знаем мы этот прикол. Он означает, что скоро тут все взбеленится не по-детски: вытянутой руки не рассмотришь! Аветра у нас бывают такие, что парусные яхты взлетают в воздух, ато и крыши некоторых легкомысленных построек ходят на пляж искупаться. Итоже по воздуху, чтобы путь сократить.
        На месте Дьябло я все же завел бы второй швартов на пирс.
        Впрочем… кто меня слушать станет?
        А нет, есть все-таки здесь живые души - я заметил двух мальчишек на понтоне. Это не те ли, скоторыми я тут бодался на днях? Издалека видно было, что пацаны, чуть моложе меня по возрасту, деловито сворачивали рыбокраболовные снасти. Тоже заметили тревожные приметы грядущей аномалии.
        О! Один запрыгнул на «Сатану», нырнул в трюм.
        Да они тут повязаны все!
        Я ускорил шаг. По длине мол чуть больше пятисот метров, ито, что делается сейчас в самом конце, практически не видно. Это понтон почти у входа, поэтому мальчишки и видны как на ладони, аназначенная «стрелка» должна пройти там, дальше, где тучи брызг и яростные удары волн по бетонным зубьям.
        Или… не будет встречи? По обстоятельствам форс-мажора?
        - Эй! Придурошный. Это ты, что ли?
        Я дернулся от неожиданности.
        Ольга!
        Заикой с ними стану, это точно.
        Девушка пригнулась справа за низким парапетом и от кого-то пряталась сподветренной стороны. На ней плащ-накидка общевойскового образца, вкаких мы «зажигали» позавчера в подвальном помещении. Не сдала завхозам? Ятак сразу сдал. То есть… потерял, прыгая на врага. Блин, а сейчас накидочка пригодилась бы! Всегда считал женщин практичными созданиями.
        Я приблизился:
        - Ты чего тут скукожилась, Графиня? Задумала чего? Не поделишься с молочным братом своими планами?
        - Веришь, ты так сейчас не вовремя! Прыгай сюда.
        О! Мне тут не рады?
        Я перескочил через бетонное ограждение.
        С внутренней стороны мола и правда затишье. Ветер свистит выше над головой, аморе за бетонными ежами лишь слегка волнуется.
        - Не слышу что-то радости в голосе. Ты прям как не очень счастлива меня видеть!
        - Счастлива. Только… Слушай, мне сейчас надо кое с кем встретиться. Это очень важно… для меня. Можешь мне пообещать, что не встрянешь? Что не будешь мне мешать?
        - Не могу. Пока все не объяснишь.
        - Черт!
        Она прикусила губу и плюхнулась задом на щебень, прислонившись спиной к сырой стенке. Заметно было, что она лихорадочно ищет решение. Вчем же я ей так помешал?
        - Ладно, - решилась наконец Ольга. - Мне нужно уехать отсюда. Далеко. Так далеко, чтобы никто не смог дотянуться. Ты понимаешь?
        - За бугор, что ли?
        - Да! - злобно выкрикнула она. - Представь себе! За бугор. От всех этих ваших… съездов и пятилеток. От комсомольцев, на которых клейма ставить негде, икоммунистов, которые не лучше. От вранья и лицемерия повсюду. Как вы достали! Иты в том числе! Правильный такой весь, ана самом деле… я что, не видела, как ты на меня пялился, когдая… здесь…
        И вдруг она зарыдала, закрыв ладонями лицо и крупно вздрагивая всем телом.
        - Тише-тише, - промямлил я, неуверенно пытаясь погладить ее по плечу. - Решила и решила. Ичто здесь такого? Никто тебе и не собирается мешать. Езжай в свои… европы-америки на здоровье. Вообще в этом ничего плохого не вижу!
        - Правда?
        Она глянула на меня с такой пронзительной надеждой сквозь размазанные по лицу слезы, что я почувствовал, как мне реально хочется ей помочь. Что, билеты ей заказать в ближайшем аэропорту в бизнес-класс? Куда-нибудь в Милан или в Стамбул? Так с эпохой неувязочка!
        Как она собралась добираться до этих «заграниц»? На катере?
        Впрочем…
        Я вытянул шею, выглядывая «Сатану» упонтона.
        Судя по тому, как эта калоша в свое время выдержала удар о бетонный причал, - посудина крепкая. Ипри известной сноровке в шторм, асейчас и действительно будет шторм, можно проскочить и мимо пограничных сторожевиков. На радаре-то по-любому заметят, авот догнать… это уже от удачи зависит.
        - Я тебе правду говорю, - от души заверил я Ольгу. - Яне против и… прекрасно тебя понимаю. Только как…
        - Тогда сиди тут!
        Перебив меня на полуслове, она радостно вскочила на ноги и тут же перемахнула через парапет - только полы плаща мелькнули в воздухе.
        Во смена настроения!
        Только что в истерике билась, атут - скачет уже как лань недоподстреленная.
        - А как же…
        - Ты обещал!
        Она со всех ног понеслась в конец мола, задрав плащ и местами уворачиваясь от соленых фонтанов слева.
        А что я ей обещал? Вообще-то… ничего. И, кслову, яопять также ничего и не понял! За границу? Да ради бога! Азачем тогда ей с подельником выходить туда, на самый кончик мола?
        А! Боновое же заграждение.
        Город-то закрытый, ивыход из бухты перекрывают плетенными из тросов сетками на бонах. Якобы от злобных водолазов и мини-субмарин предполагаемого противника. Ну, так говорят, во всяком случае. Заграждение это то открывают, то закрывают, таская буксирами за концы громоздкой сетки. Может, именно это они там с Дьябло собираются высматривать? Возможность прохода катера из внутренней бухты в открытое море? Чтобы потом дрыснуть на всех парах в сторону Турции.
        Версия, конечно, но… как-то это все равно странновато выглядит.
        Не так ли?
        Я тоже перелез через бетонный буртик. Никому ничего я не обещал. Не надо меня дурить! Шагнул было вдогонку, ив ту же секунду соленая лавина окатила меня с ног до головы.
        Черт! Хлопнул варежкой? Смотреть надо было по сторонам. И держаться… правее. Ольга была уже на полпути. Ачто в конце - за пеленой брызг и набежавшим туманом видно уже не было.
        Сзади раздался автомобильный гудок.
        Я оглянулся. Водитель стоявшей у въезда машины блеснул фарами. Типа вы там с ума все посходили? Бегать по волнолому в разгар шторма! Я, мол, на это дело не подписывался - отвечать за идиотов-пассажиров в случае чего. Аможет, просто машинка счетная у него была включена: «Вас там посмывает к чертям, акто платить-то будет? По счетчику!»
        Я отмахнулся.
        Таксист еще раз возмущенно погудел и затих пока. До времени.
        Каких-то четыре дня назад счастливая Ольга, хохоча, бегала здесь же по бетонному барьеру, вся с ног до головы облитая горячим солнцем и восхищенно-возмущенными взглядами очевидцев. Атеперь мечется между лужами и гремящими повсюду языками злобных брызг, размазывая по лицу соленую влагу - то ли от слез, то ли от моря. Истремясь неизвестно к чему.
        Нервозная какая обстановка!
        И эти грохочущие волны слева…
        Я сменил шаг на неторопливый бег трусцой, миновал пустынный понтон с раскачивающейся «яхтой», заметив мимоходом, что мальчишек там уже нет. Спрятались, наверное, втрюме. Черный флаг с черепом и костями, приляпанный на верхушке мачты, аж трещал под напором ветра - пронзительно хлопал и метался, словно желая вырваться на призрачную свободу.

«Что ищет он в стране далекой. Что кинул он в краю родном?»
        Не «он» внашем случае. Она!
        Ольга.
        Про нее это.
        Я прибавил ходу, опасаясь потерять ее из виду.
        И в этот миг заметил на самом краю парапета вторую фигуру!
        В таком же плаще, что и у Ольги.
        Несмотря на рвущий пространство сумасшедший ураган, фигура стояла неподвижно. Как влитая в бетон. Памятник! А там вообще - настоящий человек? Не чучело ли там, наряженное в армейскую накидку?
        А нет!
        Один из порывов ветра сорвал у фигуры с головы капюшон, ичеловек, лица которого я так и не рассмотрел из-за хреновой видимости, вновь накинул себе на голову блестящий от воды треугольник. Одной рукой! Авторой - показалось ли мне или нет - он за что-то держался. Типа, за трос, принайтованный к одной из арматурин снизу. Кпримеру. Ведь это я мог только предположить, не разбирая деталей на таком расстоянии.
        Ольга добежала наконец до концевой площадки и стала что-то говорить фигуре сверху, импульсивно жестикулируя и указав несколько раз за свою спину. Видимо, на катер возле понтона. Ну и… разумеется, на меня, так как шел я именно с этой стороны.
        По этому поводу я тут же метнулся в сторону и приник к вовремя подвернувшейся справа металлической ферме, оставшейся здесь по раздолбайству строителей после сдачи мола в эксплуатацию.
        Заметили?
        А впрочем, какая разница?
        Мне нужен этот тип сверху - для выяснения отношений и задушевной беседы на тему «Как дальше жить будем, любезный?». Ашпион он или нет - дело третье. Лишь бы не пихал больше свое поганое жало в наш безоблачный пока мирок! Уязвимый и беззащитный.
        А я очень хочу их сохранить - и наш мир, инаше общество.
        И нашу страну.
        Неуклюжую и закомплексованную, сдремучей нравственностью и моралью домостроя. Страну, не умеющую шить нормальные джинсы и клепать дешевые и неломающиеся автомобили. Снисходительную к уголовникам и строгую к простым смертным работягам. Укоторых тем не менее есть и квартира, имедицина, иобразование. Испокойная уверенность в завтрашнем дне! Яне хочу, чтобы все это пропало, испарилось в угоду любителям жевательной резинки.
        И я понял, зачем на этот раз меня занесло в это время.
        Для того, чтобы стать «пятым колесом» втелеге!
        И крутануться что было сил, да в нужную сторону - внужное время и в нужном месте. Коряво и тоже неуклюже. Так, как это и может делать именно «пятое колесо». Лишнее, глупое и всех раздражающее. Амне и надо-то всего - срезать дурные ростки на здоровом стволе нашего общего дерева. Убрать вирусную мутацию - излечить больных и локализовать опасный источник.
        Вон он - главный носитель заразы. Зацепился продуманно веревкой за кусок железа сверху и что-то показывает Ольге.
        А! Предлагает ей подняться наверх.
        У меня остро защемило в груди в нехорошем предчувствии. Кажется, японял, зачем он зовет ее к себе. Вряд ли там есть второй страховочный трос…
        - Ольга! О-оль!!! - заорал я, перестав прятаться. - Не смей! Не надо!
        Она полезла.
        Полезла в том месте, где я ей и показывал когда-то. Там, где есть секретные выдолбоины в стенке. Научил же на свою голову! Какая способная девочка.
        Я помчался к концу мола. Не разбирая луж и пробивая насквозь водяные фонтаны брызг. То редкое состояние, когда говорят «нитки сухой нет». Ядействительно сейчас о нитках думаю?
        Ольга уже выбиралась на узкий верхний гребень, когда я отчетливо понял - не добегу. Не успею даже подбежать на расстояние крика из-за взрывной какофонии волн. Потому что никого тут не интересуют боновые заграждения - это детский лепет. Никто тут не собирается любоваться дикими красотами шторма, особенно с этого невообразимого в здравом уме места.
        И никто не собирается… отпускать Ольгу за границу.
        Есть лишь одна надобность в этой встрече.
        Простая…
        Я отчетливо видел, как Ольга встала рядом с другой фигурой - два контура в одинаковых плащах, только правый чуть ниже.
        А потом низкая фигура исчезла. Правая.
        Просто и обыденно.
        Без пафоса, криков и лишних телодвижений.
        Это - без шансов. Всмысле - без шансов на выживание.
        То есть абсолютно.
        Я взвыл от ненависти и буквально влетел на площадку под парапетом. Впился глазами в оставшуюся фигуру. Точно одна? Ну пусть, пусть же мне зрение изменит хоть один раз в жизни - ведь их там две… было! Ведь их там и есть… две?
        Одна.
        Человек внимательно смотрел на меня из-под капюшона.
        Он действительно держался за натянутую струной веревку. Ине шевелился, хотя взбеленившийся воздух метал вокруг нас тонны физической материи.
        Каменный гость.
        Командор. Истинный посланник преисподней, которую люди сами на свою голову выстроили здесь, на Земле. Авовсе не в ее недрах, как обманывали нас древние книги.
        Зло.
        Зло подняло руку и приглашающе махнуло мне.
        Как пару секунд приглашало Ольгу. Которой уже нет…
        Сзади сквозь грохот послышался стук дизеля. Яоглянулся - от понтона отходила… «Сатана»! Как это? Акто тогда наверху?
        Правда… Дьявол?
        Оглушенный и раздавленный, явновь повернулся лицом к стоящему надо мной созданию. А он опять помахал мне как ни в чем не бывало, апотом указал на бетонку рядом с собой. Присоединяйся, мол. Милости просим.
        Это сон!
        Я словно завороженный присел и нащупал на залитом водой асфальте увесистый обломок бетона. Медленно встал, не сводя глаз с черноты под капюшоном, медленно отвел руку назад, скрипнул зубами от переполнявших меня чувств, и…
        В самый последний миг с человека снова ветром сорвало башлык.
        Но он не успел… накинуть его обратно.
        Потому что исчез!
        Вслед за Ольгой.
        Эпилог

«Жизнь есть величайшая милость, смерть - величайшая немилость», - так она говорила? Когда была счастлива. Ижива…
        Их нашли на следующий день.
        Тогда, сразу - я не смог. Хотя и таксист со мной лазил среди скользких блоков, имедики с милиционерами. Даже морпехи подключились с того берега - бесполезно. Пока не затих шторм.
        Как я и говорил, шансов выжить не было у обоих.
        Никаких.
        Конкретно что послужило причиной смерти, никто, разумеется, нам в подробностях рассказывать не стал, но что-то мне подсказывает - не захлебнулись они. Всмысле - не утонули. Не успели. Им с лихвой хватило бы и первого удара о бетонные звездообразные тетраэдры, что подпирали стенку внизу. Скорей всего, несчастные даже и не мучились особо, что лично у меня вызывает легкое шизофреническое ощущение. Двойственное - вроде бы и хорошо, но… не для всех.
        Пятьдесят на пятьдесят.

«Здесь и сейчас день наших вечных мук»!
        Ольга.
        Жалко до боли, до слез, до мук беспомощности и отчаяния.
        Запутавшаяся дурочка, мечтавшая по жизни вечно танцевать в солнечных лучах радости и счастья. «Ты все пела? Это дело! Так пойди же…»
        Уже не пойдет!
        Даже туда, где манит солнце. Скарабей-Солнце на загорелой коже поясницы…
        Конечно, ей по жизни катастрофически не хватало ярких солнечных красок и жизнерадостного света, особенно в условиях нашей угрюмой действительности. Внаших коммунально-идеологических реалиях недоразвитого социализма.
        Или развит?го недосоциализма.
        Да разве в терминологии дело? Некоторые люди ведь и до сих пор продолжают жить, как Ольга, - словно призрачные воздушные эльфы: легкомысленно и азартно. На взлете. На нервной вспышке взрывных эмоций и сиюминутных желаний. Хотя… эльфы, кажется, считаются долгожителями. Правда, Толкиен?
        Вы, кстати, сейчас где-то там рядом. Около Солнца…
        Потому что Ольга, вотличие от эльфов, бабочка-однодневка.

«Здесь и сейчас наш день наслаждения! Здесь и сейчас наш шанс!» - так? Яправильно запомнил? Только ведь суть-то не в этом. Вовсе не для Страны Советов была создана эта яркая личность, как оказалось, - скаким бы почтительным пиететом я ни относился к социалистическому строю. Потому что… с наслаждениями у нас дефицит. Не завезли, понимаешь. Да и Ольга… она ведь из будущего!
        Как и я.
        Только я из реального, аона из воображаемого. Того, которое она сама себе и напридумывала в своей буйной красивой головушке. Апотом еще и потерялась из-за своих же придумок среди собственных фантазий в условиях грубого материального мира. Так вышло, что чересчур грубого… для нее. «Заграница» - это ведь одна из ее фантазий. Последняя и несбыточная.
        Фатальная.
        Говорю же - она просто заблудилась. Влабиринте мироздания! Ипопала там - всырых подвальных этажах, мрачных и зловещих - вкапкан выродка, которого мне сейчас совершенно не жалко. Вотличие от нее.
        Какого, вы спросите, выродка? Сам-то знаешь?
        О! Конечно, знаю. Иэто оказалось очень просто.
        Выродка действительно звали… Тумбочкой!
        Лучше и не прилепишь.
        Будь я хоть толику сообразительней, хоть на йоту ближе по мозговой деятельности к великим сыщикам современности, коих воспевали не менее мудрые авторы, - смог бы догадаться и раньше. Потому что «тумбочка» на языке небезызвестного Сергея Ивановича, которого Бог ли, дьявол ли - без разницы - оба одарили голосом мультяшного волка, на блатном по фене звучит как… «филька».

«ФИЛЬКА»!
        Тумбочка - это «филька»! АФилька - это Тумбочка.
        И самое чудовищное, что я об этом прекрасно знал и раньше.
        В стройбате служил, знаете ли. Долго и добросовестно. Инеобходимые для моей служебной деятельности сленги с лексиконами изучал глубоко и вдумчиво. Втом числе и уголовно-романтический диалект, который иначе и не назовешь в устах восхищенных половозрелых балбесов восемнадцати - двадцати лет.

«ФИЛЬКА»!
        А как мы в технаре звали препода по «технологии металлов»?
        Правильно, Филькой!
        Потому что… ФИЛЬЧЕНКО он. Борис Афанасьевич.
        Во всей своей красе.
        И в те оставшиеся полсекунды визуального контакта, когда слетел капюшон с головы поверженного мною Голиафа, яувидел не бомжеватого Доценко, вбыту - дона Дьябло. Ине запуганного по жизни комсорга Витю Надрезова.
        Я увидел… ФИЛЬКУ.
        Бориса Афанасьевича ФИЛЬЧЕНКО, собственной персоной.
        Нашего качка-преподавателя с замашками динозавра-велоцираптора. Только уже без привычных его резких движух. Наоборот - вплавно летящем виде на фоне бушующего моря: сразбросанными в разные стороны беспомощными руками и со смертельным ужасом в широко распахнутых глазах. Без вертикальных зрачков, разумеется.
        Вряд ли я когда-нибудь забуду эту картину.
        А как падала Ольга, ядаже и не видел.
        Она просто исчезла. Была, инет ее. Только что жила, надеялась на счастье и к чему-то там стремилась, иуже через секунду - раз, и… мертва. Без картинных падений и вытаращенных глаз. Поэтому в памяти моей она и останется в образе сумасшедшей нудистки, бегущей вприпрыжку по бетонной полосе Южного мола и без причины смеющейся по одному ей известному поводу.
        По-моему, неплохая картинка.
        Если в этой ситуации хоть что-то можно отыскать «неплохое».
        Короче, именно Фильченко замутил эту секту сатанистов в нашем городе. Безжалостно шантажируя трусливого Надрезова. Ясно дело - не самолично. Но все зарубежные «концы» спадением Фильки с парапета вместе с ним ушли «под воду». Каламбур. Поэтому ничего никому я даже сообщать не стал.
        Смысл?
        Чертова тусовка перестала существовать, амне того и надо было.
        Не больше.
        А ведь я все время грешил на Дьябло!
        А что Дьябло? Он оказался тем, кем и… казался. Полубомжеватым полусумасшедшим алкоголиком, владельцем изношенного прогулочного катера и бой-френдом пожилой проститутки. Его «тайное общество сатанистов» никакой тайны на самом деле не представляло - просто группа подростков, которые за гроши продавали Иванычу рыбу, предназначенную для перепродажи в ИнБЮМ - для прокорма обитателей городского Аквариума от Научно-исследовательского института биологии южных морей. Там просто банально экономили денежку, предпочитая не переплачивать за морепродукты на Центральном рынке. Тем более что Дьябло не брезговал и «краснокнижными» экземплярами из морских глубин. Кпримеру, детенышами дельфинов. Аэто морским ботанам из института нравилось особо. Глядишь, иоткрыть чего-нибудь можно по научной части. За редкие экземпляры и платили чуть больше - хватало Иванычу на шкалик. Иему, иподруге…
        Я, кстати, погрузку одного из дельфинят на катер лично наблюдал.
        А еще у Дьябло был внучатый племянник.
        Тоже… не без тараканов в голове.
        Сеня! Анархист и меломан. Родственничком оказался!
        И Дьябло был очень благодарен чудесной девушке Ольге, которая самоотверженно отмазывала племянничка от зеленого забора «Хутора Пятницкого» - катал ее на вонючем катере, разрешал полупсиху Сене брать для нее доживающий свой век «жигуль» экологичного раскраса с соответствующим запахом, да просто - души в ней не чаял. По-стариковски.
        Он ее и в последний путь на мол привез на своем катере. Пьяный. До такой степени, что заснул в рубке. Как чувствовал чего. Апацаны-рыболовы тогда, вшторм, решили вернуть подельника с транспортом в «порт приписки», вАполлоновку - подальше от беснующегося моря за волноломом.
        Такой вот расклад.
        А на такси приехал убийца.
        Фильченко. Долбаный птеродактиль!
        А я ведь мог тогда задать нужный вопрос таксисту. Иозадачиться нестыковками в его показаниях со своими собственными предположениями. Думал же: Ольга пассажир! Аозадаченный, может, ипонял бы чего еще. Во всяком случае, не купился бы на девичьи слезы, удержал бы полоумную авантюристку на месте. Иона бы…
        Если бы да кабы.
        Все мы умные задним числом!
        Думаю, Ольга через зэка добилась встречи с главным боссом для получения помощи в осуществлении своей наивной зарубежной мечты. Чувствовала, аможет, даже и знала - есть у Куратора туда выход, вневедомую западную мечту! За эти «догадки» он и решил ей «помочь», но только по-другому - проще и рациональнее. Методом «зачистки». Скорей всего, именно он и назначил встречу в таком экзотическом месте. Страховочная веревка - вдоказательство. АОльга даже ничего и не заподозрила…
        Несчастная дурочка.
        Болит просто… безбожная душа моя. Горячее мое комсомольское сердце.
        Кстати, окомсомольцах!
        Надрезов, разумеется, из города уехал. Как я его и просил. Убедительно, надо сказать, просил. Счувством, толком и расстановкой. Виктору Анатольевичу, тезке моему полному, можно было даже позавидовать - Тында, Ангара, «Золотое звено»! Байкал опять же где-то рядом - романтика, одним словом. Еще и героем всесоюзной стройки заделается со временем - даже и не сомневаюсь в этом ни на минуту. Как было бы здорово, если бы и Ольга с ним уехала! Жизнь бы по-новому началась. Уобоих.
        А вышло, что только… у одного. Ине самого симпатичного мне персонажа.
        Да и бог ему судья.
        Цимаков с Галиной из техникума отчислились, как я и… просил. Не менее убедительно, вынужден признаться. Цима укатил к себе в Джанкой, аСмирнова… восстановилась в строительном техникуме. Уконкурентов! Признаюсь, она меня сделала. Иуговор выполнила, ине потеряла ничего, по сути. Разве что в специализации. Ну, станет вместо технолога-судоремонтника прорабом на стройке. Тоже хорошая профессия. Полезная. Квартиру получит - отделает себе туалет дефицитной чешской плиткой. Вобщем… не дура оказалась. Хоть исс…
        Забыли.
        А больше никого из «чертенят» яи не знал.
        Есть у меня подозрения насчет Фасулаки, но… он молчит. Поклонник Булгакова.
        И о приятном.
        С Тошкой мы дружим!
        Или как? Ходим! Встречаемся, короче.
        И отношения прогрессируют, надо сказать. Больше того, есть у меня подозрения, что у папы Бронислава с недавнего времени появились на меня виды. Серьезные и далекоидущие. По крайне мере в шахматы мы уже играли. Ион мне поставил «детский мат» втри счета, похрюкивая от счастья и жмурясь от удовольствия. Смамой Тошкиной, правда, пока неконтакт у меня хронический, да я и не форсирую особо. Как-то по жизни я «мамам» не нравлюсь в большинстве случаев. Счего бы это? Наверное, крест это мой.
        А еще у меня родилась сестра.
        Ольга!
        Тоже Ольга.
        И я совершенно не желаю видеть в этом замечательном имени, как и в самом архичудесном и грандиозном для нашей семьи событии, никакой преемственности и всякого прочего «перста судьбы». Все совпадения - случайны, инет тут ничего потустороннего. Хотя дата ее рождения - «девять на девять будет восемьдесят один» - несет в себе что-то мистическое. Не суть.
        Главное, что она, моя сестричка, - просто красавица! Иумница, дай бог ей счастья!
        И это я не предполагаю. Ине гадаю по руке или на кофейной гуще.
        Просто знаю!
        Потому что где-то я это все…

…Уже когда-то видел!
        Ноябрь 2019
        notes
        Сноски

1
        Сергей Есенин. «Письмо к женщине», 1924.

2
        Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита», 1928 -1940.

3
        Пушкин А. С. «Моцарт и Сальери», 1830.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к