Сохранить .
Гончий бес Александр Сивинских
        Проходящий сквозь стены #2 Недолог был покой детективов - комбинатора Павла и острого на язычок йоркширского терьера Жерара. Едва успели одолеть кракенов, а боевой рог, зовущий спасать мир, трубит снова. На этот раз бедой грозят старинные чертежи, за которыми устроила охоту банда беспринципных ковбоев. Заокеанские гости не гнушаются ничем - то двери выломают, то в волшебное зерцало заглянут, а то и с восставшим из могилы рокером снюхаются. Только Павла пистолетом пятидесятого калибра не напугаешь, да и Жерар изменился. Накачал мускулатуру как у бультерьера и обзавёлся возлюбленной - нежной француженкой. Ради неё Жерар готов на любые подвиги. Хоть литр «пищи богов» выхлебать, хоть зачарованное озеро переплыть. Значит, тайна чертежей будет раскрыта, а злодеи посрамлены. Ведь по следу идёт неутомимый гончий бес!
        Александр Сивинских
        Гончий бес
        Готово. Началось.
        Борис Пастернак
        Глава 1
        Павел
        Стена строения была обширна и глуха, точно бок крепостного бастиона. Лишь на уровне третьего этажа виднелось несколько зарешеченных окошек, узких как бойницы, да прямо над моей головой на хлипком кронштейне нависала коробка кондиционера. Мрачность этого донельзя подозрительного места усиливало нанесённое на стену граффити. Художественные достоинства росписи были сомнительными, но идея ясна как божий день. Внутри контура человеческого тела, раскинувшего руки и ноги, лежала кривоватая надпись:
        УБИВАЦЦО ТУТ
        Надпись и рисунок были выполнены зеленовато-желтой люминесцентной краской. В беззвездных сумерках, по соседству с мокрыми тёмными кустами, светящаяся картинка смотрелась жутковато. Наверное, подумал я, так должна выглядеть тень особенно плотно-го фантома, освещённого болотным огнями или огнями Святого Эльма.
        Сразу захотелось поёжиться и обернуться - не подкрадывается ли там какая-нибудь нечисть на самом деле? Я мужественно сдержался.
        Из-за спины послышалось:
        - Символично, не находишь?
        Теперь обернуться можно было без малейшего урона для мужского достоинства. Не разговаривать же через плечо. Что я немедленно и проделал. В смысле, развернулся.
        Сцена открылась возмутительная. Йоркширский терьер размером чуть больше кошки вольготно устроился поверх вороха моей одежды и улыбался во всю пасть. Уши у него остро топорщились и слегка заворачивались внутрь, отчего напоминали рожки. Из левого уха сбегал проводок наушника. Оканчивался он в разъёме iPod-а, прикреплённого к бордовой кожаной шлейке, опоясавшей собачонку, как портупея - офицера. Глаза терьера фосфорически мерцали, а левую переднюю лапу украшал крупный перстень с чёрным камнем.
        Псина лязгнула зубками и повторила:
        - Символичная картинка, правда? Если в стену вмонтирован КД-контур, тут-то ты и убьёшься.
        В отличие от обычного гражданина я не стал в изумлении восклицать: «Оно разговаривает!». Не бросился ловить чудесное животное для продажи на телевидение, в цирк или вивисекторам для опытов. Даже не перекрестился.
        Хотя последнее-то проделать как раз стоило бы.
        Потому что болтливое животное было вовсе не собакой. Да и не животным, строго говоря. Это был самый настоящий бес, из-за жуткой гримасы судьбы являющийся моим коллегой и напарником. Как и положено врагу рода человеческого, чертёнок этот был нагл, лжив, самовлюблён, мстителен, коварен, язвителен… и далее по списку любого справочника демонологии. А самое главное, он прямо-таки обожал комфорт и искал его повсюду. Если же найти не мог, создавал сам. Нередко в ущерб окружающим. Чаще всего в ущерб Павлу Дезире - славному парню, любимцу дамочек за сорок и девушек моложе двадцати, надёжному другу, весёлому собеседнику, атлету и симпатяге.
        То есть мне.
        В этот раз для создания удобств бес решил использовать первое, что подвернулось под лапу. Подвернулась ему моя футболка, а ещё джинсы, носки и, извиняюсь, плавки. Всего минуту назад вещи, аккуратно свёрнутые, лежали в пакете, а лохматый гедонист сидел рядом.
        - Жерар… - вкрадчиво сказал я. - Помнится, тебе было приказано стеречь вещи, а не валяться на них…
        - Чем я и занят, чувачок. Чем и занят, - развязно тявкнул тот. - Согласись, так гораздо надёжнее. Ни одна сволочь из-под меня твои шмотки не выхватит. Во всяком случае, незаметно.
        - Пока что я наблюдаю здесь одну-единственную сволочь. И она уже выволокла мою одежду оттуда, где…
        - Паша, Паша, брось горячиться, - заюлил Жерар. - Что за приступ немотивированного гнева?
        - Он чертовски мотивирован, сукин ты сын. А ну пшёл!
        Я придал лицу грозное выражение и шагнул к бесу. Тот не стал ждать, чем это обернётся, и ринулся в кусты - только листва зашуршала.
        - У меня, между прочим, была причина! - пискнул он оттуда. - Серьёзная, чувачок.
        - Готов выслушать.
        - А ты угадай с трёх попыток.
        Наглость этого кабыздоха переходила всякие границы. Я осмотрелся в поисках чего-нибудь тяжёлого. Камня, бутылки, а лучше всего - урны. Такой, знаете, пудовой ёмкости, литой из чугуна… Сквер был хоть и диковатым, но подходящие метательные снаряды отсутствовали. Я вздохнул. Продираться сквозь ветки голышом, чтоб взять поганца за шкирку, - радости мало. К тому же не факт, что охота будет успешной. Бесёнок осторожен словно шпион и вертляв как уклейка.
        Распрощавшись с идеей немедленного отмщения, я начал укладывать одежду обрат-но в пакет.
        - Почему не отгадываешь? - с детской наивностью поинтересовался Жерар через пару секунд.
        - Мучительно выбираю ответ, - огрызнулся я. - Слишком много вариантов в голову приходит.
        - Ну, Пашенька… Ну назови любой. Мне очень-очень важно узнать твоё мнение!
        Что ты с ним поделаешь. Скотина он, конечно. Но до чего ж обаятельная.
        - Окорочка озябли, - буркнул я.
        - Колоссально! В точку. А как догадался? - Из-под акации выглянула не по-собачьи любопытная морда. Шерсть на ней намокла и свисала сосульками, только ушки по-прежнему лихо топорщились. Я представил, как сейчас выглядит остальная шкура Жерара, и понял, что участь моих джинсов и футболки предрешена. Быть им мокрыми, грязными, мятыми и воняющими псиной. Если, конечно, не принять мер по сохранению.
        - Очень просто. Аналогию провёл, - буркнул я и подвесил пакет высоко на сучок. - С собой.
        Жерар проследил за моими действиями тоскливым взглядом.
        - Ну, ты-то сам виноват, что замёрз, - сказал он, высовываясь уже наполовину.
        Посмотрел, как я отреагирую, понял, что экзекуция отменяется, и выбрался целиком. Отряхнулся, разбрасывая брызги и налипший мусор, после чего продолжил:
        - Сколько можно гипнотизировать эту стену? Торчим в проклятущем сквере чуть не полчаса. Того и гляди, простудимся оба. Не май месяц, и мокро вдобавок. Гадская гроза!
        - Да уж, - согласился я. - Не май. Кстати, коллега, не находишь, что гроза в сентябре - явление редкое, если не сказать исключительное? Сдаётся, неспроста она сегодня разразилась. Вдруг это знак? Предупреждение? Дескать, берегись, ребята, не нужно лезть в этот ГЛОК.
        - Глупо было бы считать знаком пятнадцатиминутный дождичек. Пусть даже с громом и молниями. А вот болтливость кое-кого - явный симптом того, что этот кое-кто празднует труса, - заявил Жерар.
        Стыдно признать, но маленький негодник был прав. Я и впрямь жутко боялся соваться в офис проектно-конструкторской фирмы ГЛОК. Казалось бы, ничего опасного. Предварительная разведка проведена на совесть. План здания, размещение и количество камер наблюдения и датчиков охранной сигнализации известно. Время выбрано идеально. Субботний вечер, все помещения гарантировано пустуют. Охранник здания намертво нейтрализован отборочным матчем чемпионата Европы по футболу и несколькими литрами пива. За старшими сотрудниками ГЛОКа сегодня весь день следили, следят и сейчас. Ни одного из них ближе пяти километров отсюда нет, а вероятнее всего и не будет. Босс в кругу семьи жарит шашлыки за городом, его зам отправился к любовнице. Главный проектировщик и ведущий конструктор нагружаются водочкой, лицезря всё тот же футбол в ТВ-баре. Остальные два десятка работников - люди починённые. В выходной день без специального указания руководства на службу их палкой не загонишь.
        То есть с этой стороны всё чисто.
        Далее. Объект штурма. Та самая стена из красного кирпича. Глухая, без окон и дверей. Для человека, у которого под рукой нет полкилограмма взрывчатки или хотя бы отбойного молотка, она могла бы стать непреодолимым препятствием. Для человека, но не для меня. Потому что я, при абсолютной внешней и внутренней человекообразности, сапиенс несколько другого вида. Монстр, мутант, шутка природы
        - называйте, как нравится. Жерар, когда злится, ругает меня короедом, перфоратором или проходимцем. Ну а мне нравится называть себя комбинатором. Потому что так оно и есть. Я - существо, обладающее способностью диффузной комбинаторики. Или транспозиции. То есть прохождения сквозь преграды.
        Например, такие, как эта стена.
        Кирпич вообще один из моих любимейших материалов, сразу после дерева. Пробить его будет даже приятно. Опасность напороться на КД-контур ничтожна. К моему счастью, существование людей, способных просачиваться сквозь материальные тела, до сих пор считается фантастикой, притом низкосортной. Поэтому и контрдиффузными контурами (на жаргоне - КДК) оборудованы очень редкие помещения. Но если даже металлическая сетка, сквозь которую время от времени пропускается электроток, всё-таки вмонтирована в стену, я определю это одним пальцем, не бросаясь на проволоку голой грудью.
        В общем, условия были самые подходящие. И всё-таки тревога меня не оставляла.
        Размышления об её причинах были прерваны истошным взвизгом Жерара:
        - А-а-а-а! Да! Да! Пеналь! Оле, Россия! Сейчас или никогда!
        - Ты о чём? - удивленно спросил я.
        Бес осёкся и похлопал лапкой по iPod-у:
        - По радио только что передали. Пенальти в румынские ворота. Сейчас можно хоть взрывать эту стену, хоть бульдозером ломать. Охранник и ухом не поведёт. Поэтому - вперёд, комбинатор!
        Последние слова он пролаял голосом, в котором не осталось ничего человеческого. Собачьего, между прочим, тоже. В утробном рычании смешался вой проглотившего серебряную пилюлю оборотня, хрип загарпуненного кашалота, лязг танковых гусениц и прочее в том же духе. Это был настоящий адский рык, напитанный инфразвуком. Рёв взбесившегося демона, приказывающего грешнику прыгать в котёл с кипящей смолой.
        Он подстегнул меня сильнее плети.
        Шагнув к зданию, я возложил ладони на светящуюся картинку. Кирпичи были холодными и шершавыми. Мне потребовалась секунда, чтобы сконцентрироваться.
        А потом я напрягся и погрузил руки в стену. По локоть. Неприятного пощипывания в пальцах, которое сигнализирует о работающем КДК, не ощущалось. Я коснулся преграды обнаженной грудью, выдохнул, и наконец нырнул в стену целиком.

* * *
        Чувство было примерно такое же, какое наступает, когда из жаркой парилки выскакиваешь на улицу и падаешь ничком в сугроб. Пробиваешь корочку наста, а под ней - глубокий крупитчатый снег. Удар, мгновенный температурный ожог, одновременно болезненный и приятный, а затем уколы тысяч снежных кристалликов и растущее ощущение напитанного силой и здоровьем тела, способного одолеть любое препятствие.
        Я продвигался вперёд. Обоняние и слух не работали, зрение улавливало лишь иллюзорное скольжение радужных пятен-амёб. Толщина кладки вряд ли составляла более полуметра, но мне казалось, что путь одолевается приличный. Сопротивление, вначале значительное, постепенно снижалось, и скоро я перестал ощущать его совсем. А через пяток секунд вышагнул внутрь помещения.
        Это была обширная Г-образная комната с высокими потолками, не особенно плотно заполненная офисной мебелью. Сквозь жалюзи на окнах-бойницах виднелись грубоватые железные решетки. Вдоль стен стояли книжные шкафы, возле столов - чертёжные доски. В дальней части помещения на небольшом полукруглом возвышении, похожем на эстраду, находился стол со стареньким компьютером и печатно-копировальным комбайном
«Xerox».
        В первый момент после диффузии организм комбинатора столь податлив, что может принимать практически любую форму. Ограничением является недостаток фантазии да собственный вес, так что стать слоном или мышонком не получится. Если же с воображением порядок, то стоит ясно представить, в кого хочешь превратиться - и пожалуйте! Можно обернуться хоть чудовищем, хоть ангелом, хоть неодушевлённым предметом. Я в порядке эксперимента бывал различными животными, включая вымерших и несуществующих; людьми - включая женщину и сиамских близнецов. А также креслом, ковром, столбом и мопедом.
        Дольше всего я эксплуатировал образ вервольфа. Пока не получил в мягкое место заряд дроби-нулёвки. Уж не знаю, серебряной ли она была, однако обожгла - моё почтение!
        Чаще всего я принимал образ симпатичного пони в приталенном пальто, с шёлковым кашне на шее и в брюках со стрелками. Быть девушкой мне совсем не понравилось. Может быть оттого, что Паулина Дезире раз за разом получалась рыжей, невообразимо веснушчатой толстухой с волосатыми ногами и микроскопической грудью. Нос у неё был картошкой, губы ниточкой, а глаза хоть и красивые - ярко-синие, опушенные шикарными ресницами, но близорукие до последней степени. Самое же ужасное заключалось в том, что мужская часть моего естества не желала мириться с женским обличьем и нагло вылезала наружу, стоило расслабиться хотя бы на минуту. Это был настоящий кошмар в женской бане! Кстати, вы когда-нибудь слышали, как гремит жестяная шайка с мыльной водой, обрушенная на голову? А две?
        Впрочем, я отвлёкся.
        На этот раз у меня не было нужды превращаться в коня, в оборотня, и даже в мотоциклет. Я стал кульманом. Чертёжной доской на подставке, оборудованной линейками и грузом-противовесом. Конечно, оставаться в этом уродском виде надолго я не собирался. Мне нужно было лишь проверить, сработает ли сигнализация. Видеокамер в помещении не было, но имелся объёмно-измерительный датчик. Если с него поступит сигнал охран-нику и тот явится с проверкой, то нарушителя не обнаружит. Вряд ли он заподозрит в злом умысле старенький чертёжный станок в углу. Дальше - просто. Сторож уйдёт, я про-верну дельце и ретируюсь.
        Итак, я стал кульманом. Признаюсь, удовольствия в этом обнаружилось до неприличия мало. Нужно было постоянно держаться настороже, иначе форма терялась, контуры оплывали. Древесина чертёжной доски приобретала оттенок и фактуру здоровой человеческой кожи. На металлической подставке прорисовывались ногти и суставы. О глазах, появляющихся то там, то сям, и говорить нечего. Но я не роптал, а терпел, терпел и терпел. Если хотите знать, долготерпение - самый важный признак профессиональных разведчиков и частных детективов. Таких, как я.
        Время шло, охранник не появлялся. Возможно, разгильдяй попросту отключил сигнализацию на время матча. Я на его месте так бы и поступил. Потому что стеречь в этой Главной Лаборатории Опытных Конструкций было решительно нечего. Даже те гипотетические документы, за которыми я сюда вломился, представляли невеликий интерес для всех, кроме моего шефа. Иначе трудно объяснить, почему владельцы хранили их не в надёжном банковском сейфе или у себя под подушкой, а где-то тут. В здании, где помимо ГЛОКа расположено ещё полдюжины различных фирмочек, где охранник хлебает пивко под футбольчик вместо того, чтоб без устали ходить дозором. Где, наконец, помещения имеют фанерные двери, запертые на замки «мечта домушника».
        Прошло пять минут. Ждать дальше смысла не было. Бросив притворяться, я принял свой обычный облик. В комнате не горела ни одна лампочка, зато верхняя часть внутренней стены представляла собой ряд панелей из толстого гофрированного стекла. Сквозь них сочился желтоватый свет из коридора. Конечно, для того чтобы гравировать портрет президента на рисовом зерне, этого света было явно маловато. Но для того, чтобы проводить розыскные мероприятия, не натыкаясь на столы, вполне хватало.
        Я осмотрелся получше. Ничего опасного или любопытного не заметил, зато увидел неподалёку вешалку с синими и серыми халатами. Выбрав один поновее, принарядился в него и двинулся обследовать мебель. Моей задачей было отыскать некую старинную пап-ку из розового картона с коричневым дерматиновым корешком, потрёпанными завязками и трафаретной надписью: «Черт. 1060.1230.01 - 1060.1230.25». Папка должна быть до-вольно толстой и тяжёлой. Других сведений не имелось.
        К счастью, абсолютное большинство столов и тумбочек не имели замков, поэтому с ними я управился за какие-нибудь десять минут. Папки не было. Со шкафами пришлось повозиться дольше. Они были буквально под завязку забиты техническими справочниками, чертёжными атласами, проспектами фирм, производящих механическое оборудование, и прочей документацией. Стоило открыть дверцы, стопки бумаги с победоносным шуршанием устремлялись на волю, грозя погрести меня, как снежная лавина - неосторожного лыжника. Я тихонько рычал, перебирал весь этот печатный хлам, аккуратно запихивал назад и двигался к следующему шкафу.
        Потеряв около получаса времени и перепачкавшись в пыли, выяснил, что вожделен-ной папки нет и там.
        Для поисков оставалось ещё одно место. Кабинет большого босса. К моей огромной досаде, расположен он был этажом выше. Чтоб попасть туда, предстояло проникнуть в коридор, а самое неприятное - миновать охранника. Конечно, можно воспользоваться радикальным способом и сигануть напрямую через потолок. Но здешнее помещение было высотой метра четыре, и даже со шкафа допрыгнуть до потолка представлялось задачей сложнейшей. Я решил оставить попытку на крайний случай.
        Но в любом случае, сперва надлежало предупредить коллег, чтоб были готовы вызволять меня, если дело пойдёт наперекосяк. О том, что план отвлечения охраны и экстренной эвакуации существует, я знал точно. Но мне очень не хотелось, чтоб он был пущен в ход. Потому что шеф мой, Сулейман Маймунович, - личность склонная к жёстким, а подчас жестоким методам решения проблем. С охранником могут поступить очень не-ласково.
        Телефон здесь, слава богу, имелся. Я позвонил сидящей на связи девочке Зарине и сказал:
        - В проектном пусто. Иду наверх.
        - О’кей. Чмоки, Пашенька, - промурлыкала она.
        - Чмоки, киса, - бесстрастно ответствовал я.
        Халат пришлось сбросить. Одежду не протащишь сквозь преграду, как вообще любые чужеродные объекты, находящиеся на теле комбинатора или внутри него. Обычно это доставляет массу неудобств, но иногда очень и очень полезно. Болезнетворные микробы во время транспозиции дохнут, паразиты выводятся, а однажды мне даже удалось изба-виться от имплантанта, вживлённого в черепушку нехорошими людьми.
        Но чудо-медаль имеет и обратную сторону. Когда у меня от старости или неправильного питания испортятся зубы, придётся обходиться без протезов.
        Или без транспозиций.

* * *
        В коридоре было пусто и прохладно, по ногам тянуло сквозняком. Со стороны фойе доносилась приглушенная скороговорка футбольного комментатора. Я прокрался вдоль стенки до поворота и осторожно выглянул из-за угла. Пост охраны находился поблизости от входа. От моего наблюдательного пункта до него было метров десять. Дверца стеклянной будки была открыта нараспашку, сам вахтёр - грузный мужик в камуфляже - сидел ко мне спиной. Повыше его лысины виднелись отключенные мониторы наблюдения. Панель сигнализации на левой стенке была так же обесточена, там не светился ни один огонёк. Зато переносной телевизор полыхал жирным глянцем и неестественными красками. В матче наступил перерыв, и власть над телевизионным эфиром захватила реклама.
        Возле ног безответственного сторожа-болельщика валялась пустая полутора литровая бутылка из-под пива. Вторая, ополовиненная, возвышалась на столике рядом с телевизором. Подножие этого современного мини-храма, посвящённого старине Бахусу, было за-сыпано подношениями в виде сухариков и обёрток от вяленых морепродуктов. На боку бутылки имелось изображение самого божества пьяниц: бородатый мужик цыганистого вида вздымал огромную кружку и хитро щурился. Видимо, прикидывал в уме, сколько человечков за сегодняшний вечер нырнёт в эту ёмкость с головой.
        Судя по расслабленной позе, охранник уже вдоволь наплавался среди янтарно-пенных волн и теперь дремал. Тревожить его покой было безнравственно, поэтому я про-шмыгнул к лестничной площадке тихо как мышь. Конечно, для полного соответствия метафоры с жизнью, мне следовало превратиться в пасюка соответствующих размеров (тем более что возможности для трансформации ещё оставались), но я решил не испытывать судьбу. Если охранник случайно оглянется и приметит гигантского грызуна, то без промедления начнёт палить из табельного оружия. Даже спросонок.
        А голого мальчонку, небось, пожалеет.
        На счастье обеих сторон, появление в фойе восьмизарядного изобретения товарища Макарова так и осталось в области вероятных событий. Охранник продолжил клевать но-сом, а я уже через пару секунд скрылся из зоны его видимости и, что было духу, помчался по вытертой ковровой дорожке на второй этаж.
        Приёмная директора ГЛОКа нашлась быстро. Дверь здесь стояла попрочнее, чем в проектном отделе. Стальная, с модным напылением под гранит и двумя замками - кодовым электронным и «позолоченным» английским. Ломиться сквозь металл наш брат комбинатор может только по двум причинам. От непомерного избытка здоровья или от ката-строфического недостатка ума. На здоровье не жалуюсь, но и с головой стараюсь водить крепкую дружбу. Поэтому я сделал шаг в сторону от двери, а уж только потом
        - вперёд.
        Стена оказалась дерьмовенькой. Не в том смысле, что из сушёного навоза, но вроде того. Гипсокартон. При достаточной решимости и хорошем разбеге сквозь неё запросто прошёл бы кто угодно. Разве что пылью припорошился бы.
        Кабинет глоковского босса мог служить эталонной иллюстрацией для журнала
«Таджикский евродизайн». Если, конечно, такой журнал существует. Подпись гласила бы: «Офис некрупного, но солидного и знающего себе цену руководителя». Меня, впрочем, мало беспокоили проблемы со вкусом и финансами у человека, которого я в жизни не встречал. И даст бог, никогда не встречу. Мне была нужно только папка, которой владел этот дядя.
        Шарить по ящикам не пришлось. Папка лежала прямо на директорском столе. Имен-но такая, как описывал шеф. Объёмистая, из розоватого картона с коричневым дерматиновым корешком, протёршимся на сгибах до нитяной основы. И завязки были потрёпаны, и трафаретная надпись присутствовала. «Черт. 1060.1230.01 - 1060.1230.
5». Когда я от-крыл папку, то понял, что «черт.» в данном случае - это не пособник Люцифера, а сокращение от «чертежи».
        Чертежи, двадцать четыре выполненных тушью листа (каждый аккуратно сложен гармошкой вчетверо, после чего ещё пополам), были такие же старые, как их картонное вместилище. Основой для рисунка служила прочная голубоватая калька. Структура кальки, как на ощупь, так и на просвет напоминала вощёный шёлк. Или это и был вощёный шёлк? Чертёжи можно было заключать в рамки под стекло, и любоваться ими как произведениями искусства. Рисовал их человек, определённо не лишённый чувства прекрасного, - и, кроме того, обладающий идеально твёрдой рукой. Сейчас так не умеют, но когда-то по-другому просто не делали. Если вы видели чертежи кораблей и самолётов, созданные в глухую докомпьютерную эпоху, где-нибудь в начале XX века, то поймёте меня без труда.
        Тут был не корабль и не самолёт. Я худо разбираюсь в технике, особенно когда она всего лишь набор линий, размеров и непонятных надписей, но мне показалось, что это были части механического насекомого.

«Бедная моя голова!» - подумал я, раскладывая первый лист на полу.
        Для жалости к себе имелись серьёзные основания. Мне предстояло ни много, ни мало, запомнить все изображения. До последней чёрточки, до последнего штришка и буковки. Невозможно? Бросьте, возможно и не такое. Для выведения памяти на уровень биологического фотоаппарата существует старинная и надёжная методика
«мемориального транса». Я ею владею в совершенстве, но милый боженька! - какие жуткие мигрени терзают меня после подобных фокусов…
        Я ещё раз с тоской взглянул на стол босса проектно-конструкторской фирмы ГЛОК. Там, будто дразня меня изображением надкушенного яблока на серебристой крышке (надкусил, да не ты!), лежал ноутбук. С подключенным сетевым кабелем. Рядом - цифровая фотокамера. Хорошая, между прочим, камера. С большим объективом и уймой мегапикселей «на борту». Снимай себе секретные документы, переправляй снимки на компьютер и рассылай электронной почтой куда требуется.
        Только вот беда, ноутбук имел сканер отпечатка пальца. Поэтому, если ты не хозяин, роняй на него слюну зависти, а пальчик с неправильным папиллярным узором куда-нибудь засунь.
        Например, в нос.
        Что я и проделал. Но не для того, чтобы наковырять козявок. Глубоко погруженный в ноздрю палец - обязательный элемент подготовки к «мемориальному трансу».
        Полчаса после этого я пялился на чертежи как солдат на вошь и читал в уме рифмованные строчки великого узбекского поэта Алишера Навои, неизвестные даже его исследователям. И которые вряд ли когда-нибудь станут известны. Да это, по сути, и не стихи вовсе. Это ритмическая основа, в которую единственно возможным образом вплетаются нити запоминаемой информации. Читал я их на языке оригинала. Честно признаться, фарси мне известен не более чем язык птиц и зверей, но в том и заключается секрет. Знание языка только вредит запоминанию. Отвлекает, заставляет задумываться. Хуже того - подключает воображение. Именно по этой причине я не использую ритмическую основу, на-писанную Барковым или Сологубом, которую весьма любят комбинаторы, не знающие русского.
        Интересно, стихи Навои такие же фривольные, как барковские?

* * *
        Когда адский труд был закончен, самочувствие моё колебалось между «отвратительно» и «кошмарно». Голова налилась свинцом, перед глазами плыли тёмные круги, в висках тикало, затылок ломило. Лобную и теменную кости распирало внутренним давлением, будто кто-то сильный и бесцеремонный скомкал все до единого чертежи из розовой папки, полил для лучшего скольжения машинным маслом и запихал мне в череп. Через ноздри. Помогая себе каминной кочергой.
        Постанывая, я уложил документы обратно в папку, погасил свет и проковылял к окну. Отодвинул подрагивающими пальцами жалюзи, прислонился лбом к прохладному стеклу. Снаружи к этому часу сделалось совсем темно. Я попытался разглядеть на земле фигурку маленькой собачонки, но безрезультатно. Виднелись лишь движущиеся ветви деревьев. Сквозь листву изредка просачивались бегучие вспышки света фар: вдоль сквера пролегала окраинная улочка. Фонарей, а уж тем более, светящихся вывесок там и подавно не было. Тем и хорош район для нашей работёнки.
        Я закрыл глаза и отрешился от всего земного…
        Мало-помалу напряжение спадало. Вскоре я мог не только соображать, но даже по-чувствовал в себе достаточно сил, чтоб пройти через какую-нибудь немудрящую преграду. Лучше бы из дерева. В случае крайней надобности - из кирпича или гипсокартона.

…Стоило мне появиться в коридоре, как из покинутого кабинета донеслась телефонная трель. Я с беспокойством прислушался. Мелодия повторилась. Номером ошиблись? Или звонок адресован мне? Если так, то означает он одно: ситуация переменилась в неожиданную сторону. Пора рвать когти.
        Подтверждая последнюю догадку, на первом этаже послышались ритмичные гулкие удары. Бумм! Бумм! Пауза - и вновь: бумм! Бумм!
        Экзотические предположения о плясках мастодонтов или строевых смотрах гигантских роботов следовало отвергнуть сразу. Ни тех, ни других я внизу не приметил. Воз-можно, конечно, что наши футболисты совершили-таки маленькое чудо и прогадили наилегчайший отборочный матч, из-за чего расстроенный охранник бился головой о свою будку.
        Но верней всего, кто-то без затей ломал дверь.
        В такой ситуации самым простым решением казалось возвращение в кабинет глоковского босса и дальнейший драп через окно. Простым, но мало подходящим. Во-первых, здесь не должно остаться никаких следов, способных навести на мысль о моём визите. Поэтому открытое окно в этом или соседних кабинетах отметаем сразу. Также сходу исключаем идею изобразить из себя каскадёра и выскочить наружу прямо сквозь стену. Переломанные конечности или вспоротый ветками живот - не та перспектива, которая мне близка и приятна. Ну и последнее. Сколь глупо это ни звучит из уст работающего за гонорар детектива, я дьявольски любопытен. Даже тогда, когда предмет моего любопытства не имеет прямого касательства к предмету… э-э-э… разведки.
        Здесь же, я это чувствовал почти физически, дело касается именно нашей операции. А вот каким макаром, мне и предстояло выяснить.

* * *
        Первым, что я разглядел, было тело охранника. Он лежал ничком возле своей будки, неудобно подвернув руку под живот. Другая рука была отведена в сторону, словно для широкого замаха. В полуметре валялся пистолет. Из-под нижней части туловища расплывалось тёмное пятно. «Вертушка» толстого стекла между будкой и длинной высокой тумбой, отделяющей фойе от входной двери, медленно вращалась. Три четверти оборота в одну сторону, затем столько же в другую. Приводной моторчик тихо гудел и пощёлкивал; пахло горелой изоляцией. Телевизор шипел и демонстрировал… да ни хрена он не демонстрировал, по экрану бежали помехи. Лопасти «вертушки», проезжая мимо охранника, скребли подошву его ботинка, отчего казалось, что человек подёргивает ногой. Тошнотворное зрелище. Слава богу, желудок мой со вчерашнего вечера оставался девственно пустым.
        Входная дверь была прикрыта, но не полностью - оставалась щель шириной с ладонь. Получается, бедолага сам впустил убийц. Мало того, что пьяница, так ещё и идиот.
        Помимо безжизненного тела в фойе никого не было. Подозрительные удары доносились со стороны офиса, который я обыскал в первую очередь. Не успел я подивиться тому, что взломщики так долго возятся с дверью, выбить которую можно одним щелчком, как раздался грохот. Створка слетела с петель. Судя по звуку падения, внутри неё, между фанерных листов заключалась толстая железная пластина. Хорошо, что я полчаса назад не полез сквозь неё, а диффундировал поодаль!
        Когда затих гул, вызванный падением двери, послышались возбуждённые возгласы - по меньшей мере, трёх человек. Затем голоса отдалились. Взломщики вошли в помещение.
        Собравшись с духом, я устремился к выходу. Можно было попытаться с разбегу перемахнуть перегородку, однако мне вздумалось проверить, жив ли охранник. А заодно - и это главное - прихватить его пистолет. Не то, чтобы я собирался затеять перестрелку с взломщиками. Просто вид бесхозного оружия пробудил во мне какие-то древние инстинкты. В равной мере воровские и воинственные.
        Подхватив «Макарова», я сразу почувствовал себя выше ростом, шире в плечах и как будто даже одетым. Пистолет был взведён, но стоял на предохранителе. Опустив большим пальцем собачку, я повёл стволом в сторону коридорчика. Покажись этот момент оттуда кто угодно, влепил бы ему пулю без раздумий, поскольку тоже был изрядно на взводе. А предохранитель у меня, выражаясь метафорически, выключился давненько. Ещё тогда, когда обнаружилось истекающее кровью тело охранника.
        Однако из-за угла выплыло лишь облачко известковой пыли.
        Выждав секунду-другую, я присел над человеком в камуфляже, протянул пальцы к шее, чтоб нащупать пульс… и тут меня обуял нервный смех. Лужа, которая расплывалась из-под павшего привратника, оказалась не кровавой, а пивной. Сплющенная бутылка была зажата в подвёрнутой руке. Сам он тоже благоухал солодом, а вдобавок какой-то мерзкой больничной химией.

«Эфир», - решил я. Может быть, ошибочно, однако о других усыпляющих веществах у меня не имелось ни малейшего представления.
        И тут охранник издал непристойный звук. Теми ли устами, которыми по выражению Тиля Уленшпигеля не говорят по-фламандски, или теми, в которые было влито столько пива, я не разобрал. Потому что в этот момент из коридорчика, где ломали дверь, показался человек. Он не слишком походил на громилу и убийцу, скорей на какого-нибудь преподавателя заштатного вуза. Невысокий, полноватый, с залысинами. Без головного убора, в очках. На груди болталась снятая респираторная маска. Вместо подходящего такому субъекту кургузого костюмчика и стоптанных башмаков на нём был камуфляжный комбинезон и высокие солдатские ботинки. А в руке - не кусок мела или указка. Пистолет! Огромная никелированная пушка один Кольт знает, какого калибра. Пожалуй, пятидесятого.
        Увидев меня, субъект на мгновение замешкался. Для профессионала подобная потеря темпа непозволительна, да и попросту невозможна. Выходит, мужчина не только казался, но и являлся полнейшим дилетантом. Впрочем, в тот момент я полностью утратил способность к логическим умозаключениям. Передо мной был человек с оружием, одна пуля которого способна завалить мастодонта. И даже, пожалуй, гигантского боевого робота. Что она способна сотворить с диффузным комбинатором каких-то семидесяти пяти килограммов весом, жутко представить.
        Да и не до того мне было.
        Я вскинул «Макаров», прицелился в корпус толстячка - чтобы уж наверняка не про-мазать - и нажал на спусковой крючок. Выстрел в замкнутом пространстве прозвучал оглушительно. Противник резко присел на корточки, но не упал. Вытянул в мою сторону пистолет и срывающимся голосом крикнул:
        - Стоп!
        - Ага, щас, - буркнул я и выстрелил снова.
        Невероятно, однако толстяк снова уцелел. На расстоянии в десять шагов я умудрился промахнуться дважды! Или этот тип был попросту заговорён от пули.
        Третьего шанса он мне не дал. Его страховидная пушка рявкнула так, что от одного только звука у меня сплелись в морской узел все кишки, а волосы встали дыбом. Сидящего на корточках толстяка чудовищная отдача попросту опрокинула на пол. Он был к этому явно не готов и засучил конечностями, как перевёрнутый кверху лапами жук.
        К счастью, стрелком он оказался ещё худшим, чем я. Пуля угодила в будку охранника. Стёкла обрушились на пол блистающим водопадом. Телевизор лопнул и разлетелся на десятки кусков. И всё-таки выстрел получился удачным для проклятого очкарика. Один из крупных осколков скользнул по моей голени, глубоко распорол кожу и едва не пробил ступню. Я взвыл и пальнул снова, теперь уже откровенно «в молоко». После чего, не теряя времени на дурацкую дуэль (тем более, к сопернику того и гляди, прибудет подмога), от-швырнул пистолет и очертя голову бросился наутёк. Покидать поле битвы через дверь было неразумно. У налётчиков наверняка остались снаружи сообщники. Поэтому я метнулся вправо, максимально ускорился - и рыбкой нырнул в стену.
        Это был крайне, крайне опасный трюк. Может быть, смертельно опасный. Умоляю, не повторяйте его в домашних условиях! Ни о какой сосредоточенности, необходимой для успешной транспозиции, и речи не шло. Тем более не шло речи о медленном вдумчивом
«растворении» в стене. Я просто понадеялся на авось. Или рассажу башку в кисель, или спасу шкуру.
        Первыми в кирпич вошли пальцы рук. Ощущение было такое, словно по ногтям одновременно врезали десятью молотками. Помянуть в краткой форме распутных женщин, как это принято у нас в России, я не успел. Дело дошло до локтей - и боль от соприкосновения суставов со стеной заставила меня пожалеть о собственном появлении на свет. Вер-нее, начать жалеть - потому что как раз наступила очередь головы. Помнится, я сравнивал диффузию с купанием в снегу после парилки. Сейчас было то же самое, но с маленькой поправкой. В «сугроб» я на этот раз нырял как будто с самого конька крыши. Да не с ка-кой-то там приземистой баньки, а с хорошего такого двухэтажного терема. И «сугроб» оказался чертовски мелким. После того, как макушка, пробив тонкий слой «снега», врезалась в «мёрзлую землю», сознание у меня выхлестнуло напрочь.

* * *
        Всего лишь на мгновение.
        Я выпал из стены, кубарем прокатился по мокрой траве, налетел боком на какой-то сучок - и без промедлений встал на ноги.
        На четыре крепенькие волосатые подкованные ноги. После чего встряхнул гривой, помахал хвостом и медлительно, как полагается уставшему за день пони, побрёл прочь.
        Разумеется, пальто и брюк в этот раз на мне не было. Всё-таки я собирался не удивлять народ, а всего лишь аккуратненько смыться. Желательно незаметно. Я сильно надеялся, что детишек, способных криками «мама, смотри какая хорошенькая лошадка!» довести до белого каления самого флегматичного мерина, поблизости не было.
        Возле входа в здание стояли два автомобиля. Чёрный «Додж», брутальный как племенной буйвол, и «Тойота-Камри», тоже чёрная. Рядом с машинами суетилось трое. Долговязый мужик в распахнутом плаще и шляпе, отдалённо смахивающий на пережившего концлагерь Элвиса Пресли, мой пузатенький знакомец с никелированным пистолетом и какая-то женщина. Средних лет, смазливая - и даже, пожалуй, красивая. Но красота её по-чему-то казалась неживой, искусственной. Скорей, правильность черт лица, помноженная на тщательный уход и работу дорогих стилистов и пластических хирургов, чем природное обаяние. Такой красотой щеголяют жёны очень богатых людей, дамы-политики и дамы-телеведущие, оперные дивы и популярные актрисы возрастом за сорок. Волосы у дамы отливали платиной, но назвать её глупенькой блондинкой я бы нипочём не решился. Похоже, именно она была главной в этой троице. Генерал в юбке.
        Хорошенько запомнив номера машин и внешность людей, я попятился, но толстячок, сволочь такая, успел заметить движение за кустами. Он нечленораздельно пискнул и ткнул в сторону бродячего пони пистолетом. Более того! - начал целиться.
        Тощий в шляпе тут же рявкнул на него и заставил спрятать оружие. По-моему, сделать это следовало давным-давно. А лучше вообще не давать этому дебилу в руки ничего опаснее кофейной ложечки.
        Все трое уставились на меня, как на какую-то диковинку. Я мотнул башкой, фыркнул… а потом слегка приподнял хвост и пустил под ноги могучую шумную струю.
        Троица переглянулась. Высокий захохотал, толстячок подхватил, а дама издала возмущенный возглас и полезла в «Тойоту». Вскоре она вынырнула обратно, неся в руке радиотелефон. Приблизила трубку ко рту, раздались резкие команды. От неожиданности я чуть не сделал лужицу вторично. Платиновая генеральша говорила по-английски.
        Вскоре из здания выбежали ещё двое мужчин. Камуфляж, респираторы, - всё как у толстячка. Только вместо пистолетов они несли толстую заваренную с торцов трубу с двумя рукоятками. Такими таранами вышибают дверные замки и пробивают нетолстые стены. Стенобитное орудие торопливо уложили в багажник, после чего пятёрка странных людей заняла места в машинах. Один из взломщиков занял место за рулём
«Тойоты», в которую уселись долговязый и женщина. Толстячок и второй взломщик запрыгнули в додж. Через минуту автомобили тронулись с места.
        Я поднял голову и пронзительно заржал. Из сквера, вторя мне, раздался тонкий, но от этого не менее пугающий вой. Казалось, это рыдает стая из десятка голодных койотов, оплакивающих ускользнувшую добычу. Никогда мне не понять, как замухрышка Жерар с объёмом лёгких не более стакана может издавать такие жутенькие рулады. А впрочем, что там понимать - бесовский промысел!
        Поднявшись на задние ноги, и понемногу возвращая себе человеческий облик, я двинулся на звук.
        Глава 2
        Марк
        Идея налёта на конструкторское бюро казалась Марку ущербной с самого начала. Ну почему, почему нельзя культурно предложить немножко денег кому-нибудь из сотрудников? Скопируют всё, что нужно. В лучшем виде. А если заплатить чуточку побольше, то и выкрадут. Это же Раша! Марк Фишер, проживший здесь семнадцать лет, считал, что знает привычки туземцев досконально. Однако мисс Голдэнтач упёрлась: взламываем и изымаем, невзирая на потери. «С какой стороны?» - как бы между прочим поинтересовался Марк. «С обеих, чёрт побери!» - взорвалась сумасшедшая баба. А если мистер Фишер считает, что его тёплые отношения с племянницей мистера Джи позволяют мистеру Фишеру трепать языком, когда не спрашивают, то мистер Фишер очень глубоко заблуждается. Здесь решения принимает она, Сильвия Голдэнтач. Исключительно она. Всё ясно?
        - Да, мэм, - пробормотал ошеломлённый ворохом «мистеров» Марк, и попытался пристукнуть каблуками. Выправка у него всегда соперничала с грацией, которая, говоря начистоту, отсутствовала совершенно. Поэтому движение получилось абсолютно клоунское.
        Этого он и добивался.
        Декстер ухмыльнулся. Тим и Кир заржали в голос. По-английски эти два румяных бычка понимали только простейшие ругательства, глубоким умом похвастаться тоже не могли. Однако то, что грозная мисс опять оттрепала Марка, словно мопс поролонового мышонка, сообразили. Это были простые ребята, настоящие «наши надёжные парни из провинции». В Штатах такие увальни всю жизнь перекидывают солому на ферме. Или записываются в армию, чтобы после увольнения вернуться в свою дыру, устроиться помощником шерифа и пренебрежительно смотреть из седла патрульного мотоцикла на воняющих навозом земляков.
        Впрочем, и в Раше то же самое. Тимофей и Кирилл в команде Сильвии Голдэнтач подрабатывали лишь временно. В остальное время они являлись курсантами какой-то ми-лицейской школы. Их порекомендовал Марку старый приятель Дядюшки Джи.
«Туповатые, но исполнительные, - сказал мистер Коэн, ещё с прошлого века ведущий адвокатский бизнес в Императрицыне. - А главное, не болтливые. Кое-что делали для меня, проявили себя с лучшей стороны…»
        И всё-таки связь Тима и Кира (Тимофея и Кирилла, если полностью) с органами оставалась для осторожного Фишера предметом беспокойства. Не продадут ли будущие офицеры милиции? Но Сильвия была уверена, что операция продлится не дольше недели. После чего фьюить! - прощай, холодная держава вместе с копами-недоучками и их начальством. Долговязый лопух Декстер поддерживал обожаемую командиршу целиком и полностью. Мнение Марка как всегда никого не интересовало.
        - От вас требуется не так много. Перевод с русского - там, где я сама не справлюсь, связь с нужными людьми да умение ориентироваться в городе. Вы же в нём родились и выросли, верно? Прочее оставьте мне. Точка.
        Последнюю попытку удержать мисс Голдэнтач от боевого штурма ГЛОКа Марк предпринял буквально на пороге офисного здания. «Бычки» уже стояли с тараном в руках и рыли землю, предвкушая грядущие «безобразия и бесчинства». (Эти два слова почему-то имели для парней положительный смысл.) Декс по-отечески поправлял им противогазные маски, Сильвия возилась с флаконом, содержащим какую-то химическую гадость.
        - Мэм, может, всё-таки обойдёмся без крайних мер? Предлагаю пустить вперёд Тима и Кира. Их удостоверения…
        - В удостоверениях написаны фамилии, Фишер. Охранник их запомнит.
        - Тогда давайте просто сунем ему сотню-другую евро. Он нас не только в помещение впустит, но сигнализацию отключит, и ключи от любых офисов предложит. И фонарик подержит, если понадобится.
        Мисс Голдэнтач смерила Марка строгим взглядом и отчеканила:
        - Вы исходите из предположения, что охранник - продажная сволочь. Я этого тоже не исключаю. Но вдруг он окажется честным служакой? Пока мы будем трясти бумажником, ему как раз хватит времени нажать на тревожную кнопку. А возможно, и применить оружие. Кстати, где ваш пистолет?
        Марк вздохнул и вытащил засунутый под ремень за спиной «Пустынный Орёл». Губы тронула улыбка. Фишер ничего не мог с собой поделать, оружие его по-настоящему завораживало. Особенно пистолеты крупного калибра.

«Интеллигентский пунктик, - язвительно усмехался по этому поводу Дядюшка Джи. - Правы мозговеды, хлюпикам вечно хочется выглядеть значительно. И пистолет - лучшая в этом подмога».
        Сам Дядюшка Джи выглядел настолько внушительно, насколько это вообще воз-можно. Рост шесть футов три дюйма. Плечи, которые не в каждую автомобильную дверцу пролезут. Лохматая седая грива и лицо римского легионера-ветерана. Его взгляд и рык наводили на окружающих трепет без всякого оружия. Жаль, что его здесь не было. Рядом с ним мисс Голдэнтач вела себя скромненько, будто приходящая прислуга.
        - О’кей, - Сильвия кивнула Марку. - Будьте готовы применить. И никаких колебаний, Фишер! Если поймёте, что необходимо стрелять - стреляйте без промедления. Все по местам!
        После чего встрепала причёску и решительно прошагала к входу в ГЛОК. Нажала на кнопку звонка, приблизила лицо к смотровому окошечку в двери и скорчила встревоженную гримаску. Выглядело это чертовски соблазнительно. Несмотря на законченную стервозность (а скорее, как раз благодаря стервозности), эта женщина как никто другой умела принять вид сексапильной и чуточку наивной душки-блондиночки. В такие моменты Сильвия начинала даже немного нравиться Марку. А уж влюблённый дурачок Декс окончательно терял разум и заливал подбородок слюной вожделения.

«Надеюсь, охранника проймёт, - подумал Фишер. - Меня бы точно проняло».
        Прежде чем охранник соизволил оторвать задницу, приоткрыть дверь и высунуть в окошечко нос, прошло не менее трёх минут.
        - Ну, чего тебе, милая? - поинтересовался он с грубоватым участием.
        - Ах, пан офицер! Я польская туристка, - залопотала Сильвия. - Мне нужно сильно позвонить. Быстро-быстро.
        Акцент у неё был никакой не польский, а самый что ни есть техасский. Но охраннику такие тонкости были, ясное дело, до лампочки.
        - А чего случилось-то?
        - О, ужасное происшествие! Меня грабиль водитель такси! Деньги, телефон, шубка - всё забираль. Хотель… ну, вы понимаете… Но я вырвалась, убежала. Впустите, добрый пан! Я буду платить за звонок.
        - Чем, если денег-то нету? - резонно заинтересовался «добрый пан».
        - Договоримся.
        Видимо, охранник почуял в этом «договоримся» сладостный подтекст. Через секунду дверь приотворилась, и Сильвия скользнула в помещение.
        Некоторое время изнутри не доносилось ни звука, потом что-то брякнуло, раздался сдавленный, быстро оборвавшийся крик. Вскоре дверь опять открылась, выпустив наружу мисс Голдэнтач. Жакет на ней был распахнут, лицо залито слезами. Она кашляла и, казалось, была готова стравить недавний ужин прямо под ноги.
        - Что с тобой? - метнулся к ней Декс, но Сильвия отмахнулась:
        - Пустяки. Слегка хватанула газа. Фишер, забирайте бойцов и живо внутрь.
        - Ключи добыть, конечно, не удалось, - скорее констатировал, чем спросил Марк.
        Окантованные потёкшие тушью глаза Сильвии бешено сверкнули.
        - Я сказала, немедленно внутрь, чёрт вас подери! Да не забудьте надеть противогазы.
        - За мной, парни, - сказал Марк, натянул маску и первым переступил порог.

* * *
        Неизвестно, что произошло между охранником и Сильвией, однако следов беспощадной атаки на «укрепрайон ГЛОК» имелось предостаточно. Защитник покоился неподалеку от своей будки, животом в какой-то подозрительной луже. Высокий, под потолок, роторный турникет из прозрачного пластика пытался провернуться, но всякий раз не ус-певал сделать полный оборот. Раздавался тихий щелчок, механизм сбивался и начинал движение в обратную сторону.
        Обойти турникет стороной было затруднительно. Мешало ограждение - почти по плечо невысокому Фишеру. Тим и Кир без натуги перебросили через преграду таран, за-тем ловко перемахнули сами и стали ждать Марка. Ему такой подвиг был откровенно не по силам. Подгадав момент, когда прозрачная плоскость «вертушки» двинулась в нужном направлении, Фишер нырнул в образовавшуюся щель.
        - Чего с этим делать будем? - Кир мотнул головой в сторону охранника. - Может, тюкнуть по лысине? На всякий случай. Типа контролька. Как считаешь, Тимоха?
        Тим был полностью согласен с напарником. Что и выразил - молча, но крайне убедительно. Приподнял таран двумя руками над затылком бедолаги и качнул, словно примериваясь ударить.
        - Вы что, с ума сошли? - взвизгнул Марк.
        - Да нет, наоборот. Он же Сильвию до последней морщинки срисовал. Теперь хрен забудет.
        - А если башню сплющим, тогда, соответственно, хрен вспомнит, - со смешком под-держал приятеля Тим.
        - Точно!
        - Не сметь! Оставьте этого человека в покое. Я… я приказываю!
        - Ну, дело хозяйское. - Кир пожал плечами. - Куда теперь?
        Марк, который худо-бедно представлял расположение нужного офиса, махнул рукой:
        - В тот коридор. Дверь одна, не ошибётесь. Идите без меня, но ломать пока повремените. Я попробую найти ключи.
        Перешагнув через тело охранника, он сунулся в будку.
        - Ты хоть пистолет у него забери, гуманист хренов, - посоветовал кто-то из
«бычков».
        - Обязательно, - пробормотал Фишер.
        Он обшарил все ящики стола, но не нашёл ничего. Недоумение развеялось, стоило Марку приподнять голову. Ключи висели на самом виду, на дощечке с крючками и аккуратными жестяными бирками. В тот момент, когда он прикоснулся к жетону, подписан-ному «Лаб. ГЛОК», где-то на втором этаже едва слышно зазвонил телефон. А из коридора, в который двинулись Тим и Кир, донёсся первый удар тараном по двери.
        Чертыхнувшись, Фишер выскочил из будки. Затем вспомнил о пистолете охранника, вернулся, срывающимися пальцами вытащил «ПМ» из кобуры. Воображение тут же угодливо нарисовало картину, где фигурировал милицейский патруль, задержание Марка
«на месте преступления» и возглас одного из патрульных: «А вот и отпечатки пальцев!» На-пуганный Марк брезгливо, словно дохлого зверька отбросил пистолет и помчался к про-клятым торопыгам.
        Тим и Кир, громко ухая, лупили тараном в хлипкую с виду дверь. Стена сотрясалась, дребезжали стёкла в расположенных под потолком окнах. Из-под косяков сыпалась штукатурка, повсюду клубилась известковая пыль. Но полотно двери будто срослось с короб-кой.
        - По ходу, там внутри стальной лист! - проорал Кир. - И замок путёвый. Но это фигня. Ещё напор, и враг убит!
        Не успел Марк сообщить, что отыскал ключ, как громилы добились своего. Дверь рухнула внутрь помещения. Вместе с косяками, окантованными «воротником» из строи-тельной пены и штукатурки. Грохот раздался просто пушечный, Марк даже оглох на секунду. Густое облако пыли заволокло коридор. Кир и Тим бросили колотушку под ноги и, не теряя времени, зажгли фонари.
        - Ну, теперь твоя очередь, мистер Фишер. Ищи, чего надо.
        - Ищите и вы, - сказал Марк, устремляясь внутрь. Страх попасть в лапы русской милиции подстёгивал его сильнее, чем техасских коров подстёгивает разряд фермерского электрокнута. - Толстая папка с документами. Розовая или лиловая. Выглядит очень ста-рой. На обложке цифры. Всё похожее показывайте мне.
        С тем же азартом, с каким только что ломали дверь, «бычки» ринулись на поиски. Ящики столов выдирались и переворачивались, шкафы жалобно хлопали дверцами и исторгали на пол груды литературы. При взгляде на это безумие Марку подумалось, что точно так же обыскивали квартиры «врагов народа» и диссидентов сталинские чекисты и андроповские кагэбэшники. Он решил, что будет разумней держаться в сторонке, чтоб не попасть под отброшенный стул или оторванную столешницу. Ограничивать изыскательский порыв Тима и Кира Фишер уже не пытался. Какой смысл, когда повсюду красноречивые следы налёта: дверь выломана, охранник отравлен газом… Кстати, как он там? Вдруг очнулся и вовсю звонит в «ОМОН»?
        Паника чем-то сродни пожару в ветреную погоду - разрастается и усиливается с каждым мгновением. Через полминуты у Марка не осталось других мыслей кроме одной: пока мы здесь роемся, охранник очухался и вызывает подмогу. С автоматами и собаками.
        Больше чем собак Фишер боялся лишь гнева мистера Джи. Но тот далеко, а милицейские овчарки рядышком. Не выдержав пытки неизвестностью, Марк крикнул подчинённым «я скоро!» - и метнулся в фойе.
        Когда добежал, в руке его непостижимым образом появился «Пустынный Орёл», а противогазная маска с лица наоборот исчезла. И то и другое было полнейшей глупостью, но размышлять над этим времени не оказалось. Рядом с лежащим охранником примостился на корточках голый человек. Ну то есть абсолютно нагой, будто в душ собрался. Худощавый парень с рельефной мускулатурой легкоатлета или пловца. Грузноватый Марк, прямо-таки бредивший мечтами о стройной фигуре, такие вещи отмечал машинально. А вот лицо парня Марк не разглядел. Его вниманием всецело завладело другое. Пистолет охранника. Дьявольщина, «ПМ» был у голого незнакомца!
        Тот вскинул оружие с молниеносной быстротой и направил дуло прямиком Фишеру в сердце. И тут же выстрелил.
        Удара пули не было.
        - Stop! - с перепуга по-английски взвыл Марк и сел на корточки. Хотя следовало, конечно, броситься ничком на пол.
        Парень пробормотал что-то неразборчивое и пальнул ещё раз.
        Тут уж у Фишера нервы не выдержали. Схватившись второй рукой за рукоятку своего пистолета, как полисмен в боевике, он потянул спусковой крючок. Тот шёл дьявольски туго, Марку уже начало казаться, что «Пустынный Орёл» вообще никогда не выстрелит
        - и тут бабахнуло. Мир крутанулся у Марка перед глазами, соображение полностью покинуло его звенящую от адского грохота голову, а когда вернулось, оказалось, что он, Марк Фишер, паскудно валяется на полу кверху пузом. Кисти рук мозжат, будто по ним врезали бейсбольной битой, а в ушах стоит войлочная тишина.
        Да, ребята, пятидесятый калибр - жуткая штука, подумал Марк.
        Он приподнял голову. Голый парень улепётывал вправо. Там не было никакого про-хода, только кадка с умирающей пальмой да несколько рогатых деревянных вешалок, на вид - ровесниц первого паровоза. И глухая стена, обитая дешевыми пластиковыми панелями. В эту-то стену, как ныряльщик в воду, бросился голый парень. С разбегу.
        И - пропал в ней целиком. Будто не было.
        Марк вскочил, всмотрелся. Нет, никакой двери, никакого шкафа, никакого окна… Сплошная стена. Рехнуться можно!
        Пистолет парень бросил, поэтому Фишер почти без опаски приблизился к аномальной зоне. Он бы, разумеется, предпочёл, чтоб со спины страховали Тим с Киром, но те по-чему-то не показывались. Надо полагать, услышав пальбу, вышибли своим тараном окошко и смылись подобру-поздорову.
        Фишер постучал стволом «Пустынного Орла» по стене. Тонкий пластик задребезжал, но и только. Волшебная дверца не распахнулось. Пребывая в состоянии полнейшего смятения духа, Марк поспешил прочь из сатанинского здания. Как бы то ни было, операция с треском провалилась. Настала пора драпать. И как можно поспешнее.

* * *
        Декс с Сильвией стояли возле седана. Выражения лиц у обоих были крайне встревоженные.
        - Что там случилось? - Мисс Голдэнтач схватила Марка за рукав. Фишер отметил, что стерва успела привести себя в порядок, причесаться и подкраситься.
        - Не знаю, - честно признался он.
        - Что значит - вы не знаете?
        - А то и значит! Пока наши бравые придурки громили ГЛОК, я вернулся в холл. Проверить, не очнулся ли охранник.
        - Неужели очнулся? - встрял Декс. - Не может быть, средство гарантированно валит даже…
        - Он был без сознания, - с раздражением перебил Марк его лепетание. - Но рядом сидел какой-то тип. Молодой спортивный парень. Лет двадцати. Почему-то голый.
        - Может, бойфренд охранника? - предположила Сильвия.
        - Да мне-то откуда знать? Я и разглядеть его толком не успел, он начал в меня стрелять из пистолета сторожа. К счастью, промахнулся. Я пальнул в ответ. Тоже мимо. Тут он и смылся.
        - Куда?
        - Куда-то в коридоры, - уклончиво пробормотал Марк. Вдаваться в подробности - в такие подробности! - ему не хотелось. Что может быть хуже, чем прослыть галлюцинирующим идиотом?
        - Значит, всё насмарку. Грёбаное дерьмо! - Мисс Голдэнтач топнула ножкой.
        Краем глаза Марк уловил какое-то движение в близких кустах. Сквер окружал здание ГЛОКа сплошным кольцом. Был он тёмен и дик, будто вьетнамские джунгли из фильма
«Взвод». Там могла скрываться целая рота голых аборигенов, вооруженных не то, что
«Макаровыми» - базуками и пулемётами! Нервы у Фишера были напряжены как перетянутые струны, и прежде чем рассмотреть, кто там бродит, он направил в сторону кус-тов пистолет. Ей-богу, он выстрелил бы, но обычно медлительный и вежливый Декс гаркнул совершенно по-сержантски: «Спрячьте пушку, параноик!» - и Марк послушался. Главным образом не потому, что испугался окрика, а потому что разглядел, кто бродит в зарослях.
        Это была лошадка. Аккуратный ухоженный пони. Без седла и уздечки. Явно жеребец. Хозяина поблизости не наблюдалось.
        В пору детства и юности Марка Фишера (тогда ещё Марика Рыбника) бесхозные по-ни по улицам Раши не бродили. Но ведь с тех пор прошло почти двадцать лет…
        Коняшка - это вам не омоновская овчарка. Ситуация несколько разрядилась. И тут, то ли напугавшись вопля Декстера, а то ли просто по физиологическим причинам пони уписался. Напряжение спало окончательно. Марк и Декс облегчённо захохотали. Мисс Голдэнтач буркнула что-то о мужчинах, которые до гробовой доски остаются малолетни-ми дебилами, нырнула в машину, вытащила уоки-токи и начала вызывать Тима с Киром.
        Те вскоре появились. На Марка оба смотрели абсолютно без смущения. Будто не оставляли его предательски один на один с голым стрелком. А впрочем, стоит ли ждать от наёмников преданности и самопожертвования?
        Штурмовая бригада, подгоняемая командами мисс Голдэнтач, попрыгала в машины и с возможной скоростью рванула с места преступления.
        Последним, что промелькнуло перед глазами Марка Фишера, был пони. Качая баш-кой, жеребчик брёл назад в сквер.
        На задних ногах.
        Глава 3
        Павел
        Наш шеф, владелец детективного агентства «Серендиб» (да и всех его работников, если разобраться) - создание сверхъестественное. И это не фигура речи, а сущая правда. Дело в том, что он средневековый ифрит. Очеловечившийся и до известной степени обрусевший, но всё-таки самый настоящий. Хоть пробу ставь. Высшую. Только явился он не из сказок «Тысячи и одной ночи», а из действительно существовавшего и в какой-то мере существующего до сих пор потаённого магрибского государства Зок. Это - если верить его собственным словам. Я отношусь к ним с разумной долей скептицизма, потому что знаю: для ифрита солгать проще, чем превратиться в столб дыма или гигантскую плотоядную черепаху. То есть вообще ничего не стоит. Впрочем, место и дата его появления на свет по-настоящему важны лишь для того, кто намерен взять над ним власть. У меня таких планов нет.
        Во всяком случае, пока.
        Величают его беем Сулейманом Куманом эль Бахлы ибн Маймуном ас-Саббахом и прочая и прочая. Двадцать девять имён собственных, не считая артиклей, предлогов и компонентов, обозначающих степени родства. Мы, подчинённые, зовём его в глаза Сулейманом Маймуновичем. Между собой просто Сулейманом или Сулом. А порой - нашим долбаным выжившим из ума стариком, растреклятым доисторическим чудовищем или просто душманом. Но тс-с! Кажется, он умеет подслушивать мысли.
        Вообще-то ифриты - существа на редкость вздорные. Чуть что не по ним, готовы в мгновение ока разрушить какой-нибудь город или разорвать тысячу человек на тысячу кусков. Причём каждого. Шеф, к счастью, не таков. Звучит парадоксом, но долгие века жизни значительно улучшили его характер. С ним можно вполне нормально общаться и даже временами шутить, не опасаясь быть испепелённым на месте. Сам он тоже шутник не из последних. Только чувство юмора у него средневековое. Подозрительность, кстати, тоже. Посему допрос с пристрастием в нашем агентстве называется «рапортом о проведённой операции».
        Именно этой изощрённой пытке я сейчас и подвергался.
        - Клянусь, эфенди, он был заговорён от пули! - горячо говорил я, стоя навытяжку перед развалившимся на диване Сулейманом. Тот недоверчиво щурил глазки, теребил за-витую бороду и покачивал ножкой в расшитой туфле. И молчал.
        - Иного объяснения нет.
        Я рубанул левой рукой. Правая была вытянута по шву, и пошевелить ею не имелось возможности. Так же, как любой из ног. На меня было наложено частичное заклятие соляного столба. Шеф не терпит, когда во время доклада подчинённые бегают по кабинету или чересчур активно жестикулируют. Активная жестикуляция и пробежки - его собственная прерогатива. Только его. Сатрап магрибский.
        - Я стрелял практически в упор. Дважды. Ему как с гуся вода.
        - Дубина ты, Паша, - ласково сказал шеф. - У чоповцев редко бывает боевое оружие. Чаще всего газовое. Или останавливающего действия.
        - Говоря доступным языком, это значит с резиновыми пулями, - тявкнул бес, который по излюбленной привычке расположился под столом. Его Сулейман не обездвиживал, что злило меня чрезвычайно. Правда, для привилегии была серьёзная причина; но всё равно обидно.
        - А в газовых пистолетах патроны обычно чередуются, - продолжал солировать Жерар.
        - Один шумовой, другой нервно-паралитический. Снова шумовой и опять нервно-паралитический. Ты наверняка шумовыми палил.
        - Вот только мнения болонок мы ещё не спросили, - огрызнулся я. - Ну всех буквально спросили, а болонок, блин, забыли.
        - Сулейман Маймунович, скажите вы ему! Чего он опять обзывается? - обиженно взвыл Жерар.
        - А ты не подначивай, - отреагировал справедливый шеф.
        - Да я ж ради пользы дела. Просветительство невежд - мой благородный долг. Как старшего соратника, умудрённого опытом многих веков. Как существа, стоящего на неизмеримо более высокой ступени интеллектуального развития. Как друга, наконец!
        - Завелась шарманка, - утомлённо вздохнув, заметил я.
        Шеф тем временем поднялся с дивана, коснулся меня пальчиком - и я оттаял. Соратник, умудрённый опытом многих веков, воспринял моё освобождение без восторга. На-оборот забрался ещё глубже под стол. Видимо боялся огрести по шее, энциклопедист блохастый. И правильно боялся. После завершения отчёта я всегда испытываю неодолимое желание что-нибудь сломать или разбить. А ещё лучше кого-нибудь покалечить. Такая вот диковинная нервная реакция.
        Пока я разминал ожившие конечности, Сулейман вразвалочку прошествовал к своему циклопическому бюро из железного дерева, раскрыл дверцы и вынул рулон плотной белой бумаги. А также обтянутый кожей плоский футляр. Положил то и другое на стол и поманил меня пальцем.
        Бумага моего интереса не возбудила, зато коробочка заинтриговала не на шутку.
        Размерами футляр был примерно двадцать на тридцать сантиметров, толщиной около трёх. Запирался двумя крошечными медными крючками, в углу виднелась металлическая табличка с гравировкой. Какое-то слово. Буквы, кажется, готические. Разглядеть табличку толком я не успел, Сулейман откинул крышку.
        Внутренность футляра выстилал фиолетовый бархат, а в продолговатых углублениях лежали матово отсвечивающие стальные предметы. Сильнее всего они походили на хирургические инструменты или на орудия утончённых пыток. Рядом с коробкой шеф по-ставил стеклянный пузырёк строгой формы, наполненный чёрной жидкостью.
        - Что это? - спросил я с некоторой тревогой. «Допрос с пристрастием» из фигуры речи грозил превратиться в пугающее действо. С моим непосредственным участием в ро-ли допрашиваемого.
        - Готовальня, - бесстрастно ответствовал Сулейман. - Тушь.
        - Какая ещё готовальня? Какая тушь?
        - Готовальня золингеновская, тушь паркеровская. Ещё вопросы?
        - Зачем они?
        - Чертить, разумеется, - пожал плечом шеф. - Ты ведь чертежи запоминал, правильно?
        - Да не умею я тушью рисовать. Тем более, этими железками. Давайте уж как обычно, карандашиком.
        - Слушай, Павел, - начал сердиться шеф, - карандашиком ты знаешь, что можешь делать?..
        Жерар, судя по счастливому повизгиванию, приготовился ляпнуть какую-нибудь пошлятину, однако мне удалось опередить его. Долгие тренировки не прошли даром.
        - Рисовать, - вкрадчиво пропел я.
        - Вот именно, рисовать. А мне нужны чер-те-жи! Выполняют их тушью и чертёжными инструментами. Инструменты перед тобой. Лучшие, какие я смог достать в этом городишке, мир ему и его жителям. Вот циркуль. (Я кивнул: знаю.) А вот мой любимый. Рейсфедер.
        Сулейман достал из готовальни инструмент, похожий на тюнингованный пинцет, покрутил имеющееся на боку инструмента колёсико с насечкой и объяснил:
        - Разводя и сводя губки, можно добиться требуемой толщины линии. Нам понадобятся два рейсфедера. Один для тонких линий, другой для толстых.
        - Сулейман Маймунович! - взвыл я, прервав его объяснения. - Но я же не умею чертить этими вашими штангенциркулями и тушью. Кляксами всё заляпаю! Кроме того, нужны линейки, угольники всякие…
        - Не штангенциркулями, а рейсфедерами, - тявкнул из-под стола Жерар. - А вместо линеек может использоваться рейсшина.
        Я двинул ногой, ориентируясь на звук. Удача была на моей стороне. Носок кроссовки врезался в мягкое. Бес взвизгнул и заткнулся.
        - Ты не умеешь. Умею я, - сказал шеф. - Смотри мне в глаза.

* * *
        Смотреть в глаза ифриту - страшно.
        И вовсе не оттого, что они похожи на глаза безумца, акульи, змеиные или волчьи. В них не тлеют красные угольки и не плавают вместо зрачков светящиеся черепа. Первое впечатление - это обыкновенные человеческие глаза. Карие восточные очи с поволокой, опушенные длинными ресницами, сводящими с ума дамочек. Но помните правило о том, что первое впечатление часто обманчиво? Глаза ифрита - наглядное подтверждение этого правила. В них растворяешься. Как рафинад в кипятке. Это отчасти похоже на погружение в стену, но только отчасти. Во время транспозиции всё-таки чувствуешь себя индивидуумом, хозяином собственного тела и сознания. Здесь - теряешься полностью, попадаешь в абсолютное рабство. Никакого ослушания, никакой лени. Работа на результат, до изнеможения, а если потребуется, то и до смерти.
        Можете представить, что меня ждало.
        Впрочем, где там! Не можете.

…Если ориентироваться по часам, отпахался я за четыре с половиной часа. Если по собственным ощущениям - за добрый десяток. Шею и верхнюю часть спины сводила судорога, руки мелко тряслись. Кончики пальцев были густо заляпаны тушью.
        Зато чертежи получились чистенькие, без единой кляксы, без единой помарки. Двадцать четыре идеальные графические работы. Хоть сейчас на выставку. Меньшая часть листов лежала на столе, большая была развешена по стенам. В рамочках, хоть и не под стеклом.
        - Молодец, - сказал мне Сулейман и ласково похлопал по плечу. - Быстро управился. Я думал, дольше провозимся.
        - А я всегда говорил, что Паша способен на подвиги. Его просто нужно гонять, - зевнув, подхватил Жерарчик. Он лежал на диване, морда у него была заспанная. - Безжалостно гонять.
        - Пять часов! - просипел я. - Это вы называете быстро?
        Сулейман пожал плечами. На его взгляд, обсуждать тут было нечего. Бесу наоборот хотелось поговорить. Он уселся совершенно по-человечески, откинувшись на спинку дивана, и плавно повёл передними лапами в стороны.
        - А ты думал сколько? Это ж не чёрный квадрат намалевать! Здесь - труд!
        - Изуверы, - заключил я, рушась на пол, в мягкие объятия бухарского ковра. - Варвары.
        Хотелось выразиться значительно крепче, но при Сулеймане распускать язык опасно. Существуют идиомы, за произнесение которых он может этот орган вырвать с корнем. А возможно, и не только этот. Хотя понять, отчего его злят ругательства, связанные с сексом, довольно сложно. Размножаются ифриты вовсе не так, как люди.
        - Да, скифы мы! Да, азиаты мы! - подвывая от собственного остроумия, продекламировал Жерар и повернул морду к шефу: - Так, эфенди?
        - Так, дорогой, - согласился тот, а затем спросил: - Паша, ты голоден, мальчик?
        Я кивнул.
        - Зверски.
        - Чего хочешь покушать? Называй любые блюда, любые напитки. Герою не будет отказа ни в чём.
        - Пожалуй, пяток хот-догов, - процедил я, пристально глядя на беса. - Натуральных. И порцию маринованных собачьих ушей по-арканарски.
        Жерар поёрзал задом по дивану и мелко захихикал. Тревоги в этом смешке было ку-да больше, чем радости.
        - Весельчак! Шутник! Вот за что я люблю Пашеньку, так это за чувство юмора. А вы, Сулейман Маймунович?
        - А я за конкретику, - сказал шеф. - Не виляет человек, не мямлит. На прямые вопросы даёт прямые ответы. Поди сюда, пёсик.
        - Зачем?
        - Э, брось ослом прикидываться. Я сказал: накормлю всем, чего душа пожелает. Па-ша сказал: хочу собачьи уши. Ну и где я их среди ночи возьму? Корейский ресторан на-верняка закрыт. А ты - вот он.
        - Ага, смешно. Сейчас животик надорву, - оскалился Жерар и погладил правой лап-кой перстень, надетый на левую.
        Сулеймана будто мешком цемента по голове отоварили. Он враз поник и утратил значительную часть своей величавости, став похожим на обыкновенного торговца дынями с Вознесенского рынка. И немудрено. Перстень этот, доставшийся бесу в результате хитроумной операции, был - ни много, ни мало - символом власти. Власти над стариной Сулейманом.
        - Поаккуратнее с колечком, бес, - сказал шеф глухо. - Брось дурака валять.
        - Да ну? - с язвительностью тявкнул Жерар. Несмотря на внешнюю безобидность, он умеет, когда припрёт, становиться тем, кем является. Дьявольским отродьем. - Разве мы все здесь не дурачимся? Не пытаемся вставить друг другу милую товарищескую шпильку? А?
        Сулейман смотрел в пол и шумно дышал. Пряди его роскошной бороды начали двигаться, словно щупальца каракатицы. Кажется, из-под них поползли сизые струйки дыма.
        - Ладно, - поспешно сказал я. - Ладно, ладно… Уговорили! Согласен обойтись без разносолов. Сулейман Маймунович, вы же понимаете, что с маринованными ушами была шутка. На самом деле я совсем не голоден. Выпью чашечку кофе со сливками, чтобы по дороге домой не заснуть, и хорош.
        - Зачем куда-то ехать, дорогой, - выдержав паузу, сказал шеф. Голос его был вновь спокоен и звучен. Всё-таки самообладание у него нечеловеческое. - Покушаешь и ляжешь спать. Прямо тут у меня, чтоб никто не беспокоил. А когда проснёшься, будет тебе отгул, премия и маленький сюрприз.
        - Надеюсь, приятный?
        - Не сомневайся.

* * *
        Ужин состоял из блинчиков с начинкой из баранины и грецких орехов, наваристой шурпы, большого количества крошечных, удивительно вкусных пирожных и чая по-ирански. Красноватый чай был налит в ормуд - стеклянный стакан, имеющий форму вазочки. Сколько я ни отхлёбывал, напитка оставалось доверху, и был он одинаково горяч. К чаю помимо пирожных прилагался мелко колотый розоватый сахар. К шурпе и блинчикам - свежайшая, головокружительно благоухающая зелень.
        А ещё на столе лежал большой хот-дог в целлофане. Бледный как личинка навозного жука и мятый, будто на нём кто-то посидел. Один его вид вызывал изжогу. Такие, с позволения, бутерброды можно встретить в палатках быстрого питания на вокзалах и возле станций метро. Отправить это недоразумение в желудок лично я решусь только со страшной голодухи. Но, говоря по справедливости, хот-дог находился на столе совсем не для еды. Выставляющийся конец сосиски карикатурно походил на морду Жерара. Сулейман на протяжении всей моей трапезы задумчиво тыкал в неё зубочисткой. Из проколов сочились красные капельки. Наверное, кетчуп.
        Беса это представление скорей веселило, чем раздражало.
        - А теперь объясните, во что мне посчастливилось вляпаться, - сказал я, расправившись с первым и вторым. - Было обещано, что операция пройдёт тихо и незаметно. Что проблемой может оказаться только нахлебавшийся пива охранник. А на самом деле? Стрельба, разрушения и чуть ли не трупы. К тому же иностранка эта… - Я вспомнил лицо строгой красавицы и добавил: - Железная леди какая-то. Айрон Мэйдэн.
        - Веришь, Пашенька, сам в недоумении! - Сулейман развёл руками. - Клиент мне сообщил, что в настоящее время эти чертежи представляют мизерную ценность. Да и то лишь для предельно узкого круга лиц. Предупредил, что его собственный интерес является секретом, и должен таковым оставаться впредь. Поэтому от возникновения шумихи во-круг документов следует настоятельно воздерживаться. Засим просил не похищать их, не уничтожать, а всего лишь тайком скопировать.
        - Это какие-то закрытые разработки? Оружие?
        - Что ты! Что ты! - отмахнулся Сулейман. - Сам же видел, старьё, антиквариат. Прошлый век. Да и фирмочка… Дыра дырой. Название только звучное. «Главная лаборатория опытных конструкций»! Смех один. Ну подумай сам, разве в такой шарашке может находиться что-то ценное? Ха-ха-ха!
        - Шеф, - сказал я, - у вас смех фальшивый.
        Ифрит укоризненно покачал головой и оттопырил нижнюю губу.
        - Ай-ай, какой невоспитанный юноша. Замечания старшим делает. Если бы не любил тебя как родного сына, в паука за это превратил бы.
        - В паука я и сам могу, когда отосплюсь. Рассказывайте, Сулейман Маймунович, вам же хочется поделиться соображениями.
        - Не сейчас, мальчик мой. Да и вообще, меньше знаешь - крепче спишь. Кстати, ты клюёшь носом, Пашенька.
        Меня действительно всё сильнее клонило в сон. Уже и чай не помогал. Держался я лишь потому, что происшествие в ГЛОКе вплотную касалось целости моей шкуры. Хорошо, на первый раз мне повезло, но что дальше? Вдруг эта шайка иностранцев решит разыскать и устранить свидетеля? Или того хуже, наш клиент вздумает кардинально замести следы. Сулеймана одолеть у него пупок развяжется. Если, конечно, он не владелец ядерной ракеты или железнодорожной цистерны с напалмом. И даже в этом случае далеко не факт, что его победа предопределена. Зато разведать, кто выступал исполнителем, и тихонечко устроить для него несчастный случай - о, такой соблазн может возникнуть.
        Поэтому надеяться на «авось пронесёт» легкомысленно. Беспечность в подобных случаях оборачивается крайне скверно.
        - Тогда последнее, шеф, - сказал я. - Что за любитель старинных чертежей оплатил мой поход в ГЛОК, вы всё равно не сознаетесь…
        Сулейман кивнул.
        - В таком случае давайте договоримся. Когда вы с ним обсудите сегодняшнюю фиг… хм, сегодняшнее происшествие и придёте к каким-то выводам… Короче говоря, рассчитываю с этими выводами познакомиться.
        - Обещать не могу, - Сулейман покачал головой. - Посмотрим, нужно ли моему драгоценному комбинатору знать больше, чем он знает сейчас. Если разобраться, то своё дело ты уже сделал. Дальше - забота других.

* * *
        Думаете, старина Сул постелил лучшему работнику агентства в собственном кабине-те, на кожаном диване, а сам устроился в приёмной - охранять его сон? Или проводил в заднюю «тёмную» комнатку, в которой диван помягче, и где нормальный босс предавался бы шалостям с секретаршей, а наш бездарно кемарит после обеда?
        Как бы не так! Хладнокровно проигнорировав возражения, шеф загнал меня в подвал, в компанию к терракотовому изваянию древнекитайского палача и заспиртованной ламии. Хорошенькое соседство!
        При жизни упомянутый человек-змея носил имя Джулия и изображал трансвестита-шоумена в кабаре «Скарапея». Чем занимался китаец, достойный муж Гоу Лем, догадаться проще простого. Как всякий палач, сдирал кожу, дробил кости, рассказывал сутками напролёт бородатые анекдоты и так далее. О подробностях знать не очень-то хочется: та-кие знания мало способствуют безмятежному сну. Сулейман утверждает, что этот древний крендель был лучшим живодёром за всю историю человечества. Самым изощрённым и изобретательным. Может быть, может быть… Кое-какие умения сохранились даже у ста-туи, что уж говорить об оригинале. Впрочем, существует мнение, что терракотовая фигура и есть настоящий Гоу Лем, второй распорядитель церемоний при палате исправления наказаний императора Цинь Ши Хуанди. В сегодняшнем теле, значительно более долговечном, чем человеческое, он дожидается воскрешения своего повелителя. А как тот оживёт, тут-то нам всем и абзац. Полный и окончательный.
        Итак, коллективчик подобрался - только врагу пожелаешь. К счастью, верный друг и напарник Жерар решил не бросать меня одного среди жутких тварей.
        Стоило бронзовой плите, исполняющей роль двери, с хрустом закрыться за спиной шефа, как мохнатый шельмец вспрыгнул на застеленный ковром сундук.
        - Ну что, чувачок, гони назад мою вещицу.
        Речь шла о его iPod-е. Бес слёзно упросил меня на время общения с шефом спрятать плеер в карман, и тому были серьёзные причины.
        Сулейман испытывает застарелое и очень стойкое отвращение к технике, использующей микропроцессоры. Тянется оно ещё с тех пор, когда компьютеры назывались электронно-счётными машинами и занимали помещения размером с виллу олигарха. Сулейман был одним из первых советских кибернетиков. Разрабатывал он ни много, ни мало, искусственный разум. Дело в том, что к человечеству ифрит относился в те годы… как бы это сказать помягче? Едва-едва терпимо. Ну а выражаясь без экивоков, яростно мечтал сократить поголовье людей раз в тысячу. Остатки частью превратить в рабов, частью за-гнать в резервации. Основания к ненависти у него имелись и самые серьёзные. Как-никак именно люди изгнали волшебных существ, в число которых входят ифриты, с трона властителей Земли. Многих уничтожили, многих заставили прислуживать. Так за что ему нас любить, скажите на милость?
        Поскольку в одиночку с прополкой человечества справиться было трудновато, Сулейман искал союзников. Самым перспективным в этом плане он посчитал машинный разум и взялся за разработку мыслящей ЭСМ. Работа двигалась чрезвычайно успешно. Прототип будущего Владыки человечества уже научился составлять стишки на манер детских потешек и связно отвечать на вопрос «кто в доме хозяин?», как вдруг кибернетику в СССР объявили лженаукой. А всех связанных с нею людей - лжеучеными. Со всеми вытекающими последствиями.
        Сулейман огрёб от гонителей кибернетики по полной мерке. Был лишён учёной степени и места в институте, вдобавок натерпелся страху под следствием. Разумеется, лубянские застенки для ифрита - совсем не то же самое, что для обычного научного сотрудника, однако хлебнул лиха и Сулейман. Наконец его, полностью деморализованного, сослали в Среднюю Азию, где он провёл несколько лет, служа счетоводом в захудалом хлопководческом совхозе. За это время бывшая любовь к
«думающим машинам» сменилась лютой ненавистью.
        Следствием стало то, что наш «Серендиб» - в техническом плане - наверное, самое отсталое детективное агентство мира. Ни компьютеров, ни мобильных телефонов, ни даже множительной техники. Только колдовство, магия да сверхчеловеческие способности сотрудников. Конечно, при выполнении заданий за стенами конторы, пользоваться современными средствами не возбраняется. Однако и на поощрение рассчитывать бессмыслен-но. Сознаться Сулейману, что добыл какую-то информацию из Интернета - всё равно, что собственноручно написать заявление на отказ от месячной премии. А уж явиться в контору с КПК или мобильником… Последствия такой глупости я даже представить не берусь.
        - С тебя шампанское, - напомнил я псине, отдал плеер и забрался в гамак. Хвала покровительницам комбинаторов Кривой да Нелёгкой, - спать на холодном полу или на сундуке подле беспокойного Жерара мне не пришлось.

* * *
        Мне снилось, что Сулейман исполнил-таки угрозу превратить меня в паука. И вот я, матёрый крестовик, сижу на краешке теряющихся в тумане тенёт, держу в лапках конец сигнальной нити и жду, когда она задёргается, объявляя, что в сеть попала жертва. Жрать хочется жутко, абсолютно не по-человечески. Хочется вцепиться в какую-нибудь букашку, и выпить её досуха - даже раньше, чем внутренности под воздействием моего яда превратятся в сладкий кисель. И вот нить вздрагивает. Наверняка это кузнечик - их здесь уйма, от многоголосого стрекотания с ума можно сойти. Я опрометью бросаюсь в туман. Паутина пружинит, подталкивает и прибавляет скорости. Впереди вырисовывается крупный силуэт, он всё ближе… и я замираю, ошеломлённый. Передо мной дама. Паучиха. Она прекрасна, прежде я никогда таких не встречал. Узкая талия, длинные конечности, изуми-тельных пропорций брюшко, будто нарочно созданное для объятий. Влажные хелицеры и жвала, манящие впиться в них поцелуем. Гипнотический блеск глаз и одуряющий аромат духов. Устоять против влечения я не могу, да самка и не желает, чтоб я устоял. Она призывно шевелит лапками и
поводит брюшком…
        Когда водопад нашей страсти истощается, я провожу коготком по матово отсвечивающей головогруди моей возлюбленной и спрашиваю:
        - Как тебя зовут, красавица?
        - Клеопатра, - отвечает она.
        - Красиво, - говорю я. - А какая разновидность?
        - Чёрная вдова, - с печальной улыбкой говорит Клеопатра, и плотнее приникает ко мне.
        - Это та, которая после ночи любви откусывает голову самцу? Удачная шутка. А всё-таки?
        Вместо ответа паучиха распахивает горячую пасть…
        Проснулся я с дико колотящимся сердцем.
        Помещение наполнял зловещий свет - хотя назвать светом это оптическое явление можно только от бессилия подобрать верное слово. Потолок словно бы напитался призрачным лиловым огнём, от которого повсюду бродили фиолетовые не то тени, не то на-оборот - всполохи. Они жили собственной инфернальной жизнью, спаривались, воевали, рождались и умирали. Кажется, они даже издавали звуки: давящее гудение, треск на грани слышимости, бормотание и стоны… Фрески и гобелены на стенах преобразились до неузнаваемости. Благообразные ещё недавно лица людей превратились в мерзкие рожи, которые скалили клыки, дико вращали зенками и высовывали язычищи. Тела непристойно извивались, города горели, леса и травы гнили на корню, водоёмы тухли и превращались в разверстые гнойники.
        Заспиртованный человекозмей Джулия приник к стеклу аквариума точно насильник к телу жертвы и, похоже, всерьёз намерился выбраться наружу. То есть он по-прежнему оставался статичным, как положено экспонату, однако я спинным мозгом чувствовал: это статичность замершей перед броском кобры. Это покой ядра в пушке, у которой уже вспыхнул порох на запальной полке.
        Лишь вокруг шахматного столика сохранялся островок покоя. Ровно горела керосиновая лампа под зелёным абажуром, Жерар лежал на коленях достойного мужа Гоу Лема и, зажмурившись, слушал плеер через одну капельку наушников. Вторая была воткнута под шапочку терракотовой статуи. Оба меломана плавно покачивались из стороны в сторону, следуя какому-то ритму. Из-под седалища китайского палача потихоньку сыпался песочек.
        Набравшись мужества, я выбрался из гамака и твёрдым шагом двинулся к одному из гобеленов. От полотна ощутимо тянуло жаром степи, запахами сухих трав, пыли и конского пота. Стоило мне приблизиться, вытканный всадник на тонконогом жеребце при-щурился, разинул рот - так широко, словно собирался откусить голову собственному скакуну - и потянул из ножен саблю. Отчётливо послышался шипящий звук, с которым сталь скользит по дереву и коже. Чисто механически я толкнул двумя руками коня. Ладони на краткий миг ощутили упругий бок теплого живого тела, и лошадь начала медленно валиться. Раздался сильно приглушённый конский храп и гортанная брань. Из недалёкой ложбинки тут же показались силуэты трёх волков…
        Утешая себя тем, что с таким хайлом как у наездника волков можно заглатывать аж целиком, я попятился к шахматному столику. Все до единой хари на гобеленах и фресках вылупились на меня и провожали людоедскими взглядами. А ведь казалось бы такие славные парни! Через одного просвещённые правители древности да философы гуманитарной направленности.
        - Что здесь происходит? - с интонациями завуча старших классов громко спросил я, умудрившись не дать петуха.
        Жерар вздрогнул и открыл глаза.
        - Чувачок, ты меня заикой сделаешь, - укоризненно тявкнул он. - О чём беспокойство?
        Я широко повёл рукой, вызвав новый припадок трансформаций в «живых картинках».
        - Скажешь, так и должно быть?
        - Колоссально! Как там у Ходосевича: «И в этой жизни мне дороже всех гармонических красот - дрожь, побежавшая по коже, иль ужаса холодный пот…». - Бес начал восторженно осматриваться. - А ты дирижёр! Ну-ка, махни ещё разок.
        Кривясь от омерзения к небиологической жизни, я подвигал кистью. Разок и другой. И третий. Оказалось, это вовсе не страшно, а напротив весело. Несколько минут мы развлекались, принуждая фараонов и царей корчить гримасы, которым позавидовал бы и Джим Керри, а потом мне это наскучило. Будто мартышек в зоопарке дразнишь. Непонят-но, по какую сторону решётки глупое животное, а по какую - венец творения. Напоследок я подошёл к Джулии, сделал ему «козу», щёлкнул ногтем по пулестойкому стеклу аквариума и вернулся к шахматному столику.
        Жерар одобрительно следил за моими действиями, Гоу Лем прикрыл терракотовые веки. За более чем двухтысячелетнюю жизнь он насмотрелся всякого.
        - Будем считать, светомузыкальная установка старичка Сулеймана отработала на пятёрку. - Я осторожно присел на краешек стола. Достойный муж воспринял мои действия без агрессии. Видимо, столик был достаточно прочным.
        - При чём здесь Сул? - возразил бес. - Всё это Маппет-шоу имеет к нему только косвенное отношение.
        - Ну-ка? - заинтересовался я. - Давай подробнее.
        - Уверен, это вроде побочного эффекта. Когда шеф колдует, в окружающем пространстве накапливается магия. Как статическое электричество после грозы. Вот копится она, копится, а потом начинает «искрить». Ты разве не замечал, что в его кабинете иногда происходят странные вещи? Даже когда он отсутствует.
        - Замечал.
        - Вот и тут так же. Побочка, чувачок, всего лишь побочка…
        - Хорошо, если так, - сказал я. - А если эти поганцы в самом деле живые? И имеют привычку вылезать из своих половичков и делать непочтительным гостям секир-башка? Вот и сейчас - как выскочат!
        - Кому выскакивать-то? - иронично поинтересовался бесёнок. - Это обычные старые ковры, Паша! Там только шерсть, пыль да дерьмо личинок моли. Так, почтеннейший? - обратился он к Гоу Лему.
        Тот едва заметно кивнул.
        Зато в начавшем, было, успокаиваться тканом бестиарии последняя фраза Жерара вызвала настоящий взрыв мимики. И - ни одной одобрительной гримасы, ни одного доброжелательного жеста.
        - Кажется, твои слова о дерьме моли их слегка разозлили, - заметил я.
        - Похоже, - согласился Жерар и показал изображениям фараонов согнутую правую переднюю лапку, ударив по сгибу левой. Те впали в окончательное неистовство, а довольный хулиган продолжил теоретизировать: - Я думаю, что магия вроде тяжёлого газа - стремиться заполнить низкие места. Потому-то волшебство чаще всего и происходит в разных подземельях да катакомбах.
        Чтобы не длить неизвестность, я быстро подошёл к двери, ведущей наверх, и попытался её открыть. Дверь оказалась заперта. Я забарабанил в неё кулаками. Толстенная бронзовая плита поглощала звук практически полностью. Нужна была хорошая колотушка. Я с интересом присмотрелся к треноге, на которой стоял здоровенный котёл под крышкой, но тут дверь начала открываться.
        Через образовавшуюся щель в подвал проникла ширящаяся полоса электрического света, запах свежего кофе и голос Сулеймана:
        - Ну что ты колотишь, будто матрос в затонувшей подлодке? В туалет захотел?
        - Угу. Чуть не обделался, - сказал я и обернулся, уверенный, что «Маппет-шоу» прекратилось.
        Так оно и было. Гобелены висели спокойно, как в музее. Тканые и вышитые философы, цари и фараоны демонстрировали величественные позы и благородные выражения лиц. И только на ковре, где раньше гарцевал на тонконогом скакуне всадник в белой чалме, клубилась сцена кровавого пиршества волчьей стаи.

* * *
        Трапезы у Сулеймана всегда на высоте. Вот и сегодняшняя оказалась полностью в моём вкусе. Не слишком крепкий, но очень горячий и крайне ароматный кофе, круассаны с хрустящей корочкой, несколько видов джема и взбитое до состояния крема сливочное масло с сыром. Для Жерара шеф выставил его любимый ягодный творожок и молоко, для себя - крошечную рюмку коньяку. Впрочем, если судить по тому, как часто он к ней прикладывался, рюмочка была бездонной.
        - Что задумались, ребята? - спросил шеф.
        - Никак не пойму, что за козявки на этих чертежах… - Я показал столовым ножом на развешенные по стенам листы.
        Шеф задумчиво намотал на палец прядь бороды и начал рассказывать. Издалека на-чал.
        В 1912 году русский аниматор Владислав Старевич показал публике мультфильм, где персонажами были куклы-насекомые, играющие на музыкальных инструментах. Вы-глядело это настолько живо, удивительно и забавно, что в стране сразу же вспыхнула мода на игрушечных букашек. Особенно таких, которые способны двигать лапками, усиками и крылышками. В нашем Императрицыне тогда существовала фабрика игрушек Ивана Скотинина. Специализация: говорящие и шагающие куклы, а также паровозики, кораблики, пушечки и прочая серьёзная техника для детишек состоятельных родителей. Скотинин был мужик ушлый, новую моду уловил в момент и сейчас же решил наладить выпуск механических насекомых. Конечно, для того чтобы букашки шевелились как взаправдашние, требовалось разработать подходящие конструкции.
        Скотинин мелочиться не стал и объявил то, что сейчас называется тендером. Участвовали мастера из Германии, Франции, Швейцарии, Англии и Америки. Однако всех пре-взошёл местный инженер-часовщик со смешным именем Горгоний и ещё более смешной фамилией Мочало. Эдакий новый Левша. Правда, в отличие от героя Лескова, Горгоний был звероподобным типом с огромными ручищами, которыми с одинаковой лёгкостью ломал подковы и чинил самые миниатюрные часики. Вдобавок ходили слухи, что он тай-но поклоняется Перуну и чуть ли не приносит ему кровавые жертвы. Неизвестно, Перун ему помог или он в самом деле был гениальным изобретателем, но представленные им эскизы и модели покорили Скотинина сразу и бесповоротно. На остальную членистоногую и жесткокрылую мелюзгу фабрикант даже смотреть не пожелал.
        Иностранцы получили утешительные призы и разъехались, а Горгоний Мочало стал трудиться на Скотинина. В течение года были разработаны конструкции заводной бабочки, жука-рогача, стрекозы, муравья, кузнечика и, само собой, блохи. Блоха и муравей бы-ли размером с мышонка, стрекоза, кузнечик и бабочка со скворца, жук-рогач - с морскую свинку. Говорят, двигались насекомые абсолютно как живые, а одного завода хватало едва ли не на пять минут.
        К сожалению, все они оказались чрезвычайно дороги в производстве. О серийном выпуске не могло идти речи. Изготовили всего несколько десятков игрушек, да и те в продажу не попали. Фабрикант одарил ими своих отпрысков и детей губернатора, а также юную танцовщицу местного варьете. Скотинину было прилично за пятьдесят, девушка годилась ему в дочери, если не внучки. Их скандальная связь обсуждалась во всех салонах Императрицына. Мечтал фабрикант преподнести полный набор и царевичу Алексею, но тут наступил февраль 1917-го. Дела пошли крутые, революция, а следом Гражданская война. Населению России стало не до игрушек. Скотинин вскоре эмигрировал - с детьми и танцовщицей. Горгоний Мочало, несмотря на богатырское здоровье, умер от тифа в 1919-м. На фабрике случился пожар, пережила она и разграбление. В середине двадцатых часть цехов кое-как восстановили. Там обосновалась артель по выпуску скобяных и хозяйственных изделий. Примусы «бывшей Скотининской» ценились весьма высоко.
        Чертежи заводных букашек куда-то пропали.
        Снова они появились на свет в конце тридцатых годов, в одном из авиационных конструкторских бюро СССР. Вдруг обнаружилось, что инженер Мочало применил в своих игрушках массу самобытных технических решений, которые как нельзя лучше подходили для систем и механизмов боевых истребителей. Правда, оригинальные чертежи здорово пострадали. Документация на бабочку, блоху и стрекозу практически погибла. Остались только чертежи жука-рогача, муравья да кузнечика. Тогда-то и были сняты копии - те самые кальки из розовой картонной папки. До недавнего времени они спокойно пылились в спецхране, но, в конце концов, перекочевали в ГЛОК.
        - Для чего? - спросил я нетерпеливо. - И каким образом?
        - Да самым банальным образом. Их просто-напросто выкрал один из сотрудников архива, некий Новицкий. Но не насовсем, а на недельку-две. Пока не хватились. Проделал он это, разумеется, не для себя. Один небедный человечек пожелал перевести чертежи в… Как это называется?.. В цифровой вид. Скопировать на компьютер, выполнить трёхмерные модели, а потом вернуть папку на место. Начали с кузнечика. Чтобы не привлекать лишнего внимания, фирмочку для этого дела выбрали захудалую, заплатили гроши…
        - Позвольте уточнить, шеф, - решил вклиниться я, воспользовавшись паузой (Сулейман отхлебывал из рюмочки). - Небедный человечек, заплативший архивариусу и конструкторской лаборатории - это ведь не наш клиент?
        - Не наш. Это, если так можно выразиться, конкурент нашего заказчика. Только наш захотел получить именно бумажные чертежи. Пусть копии, но на ватмане. Да так, чтобы о его интересе не узнал вообще никто. Поэтому в ГЛОК отправился мой сотрудник, не оставляющий следов.
        - Ты, чувачок, - тявкнул Жерар.
        - Иностранцы, что характерно, тоже отправились туда же и в то же самое время, - сказал я и шумно отхлебнул кофе.
        - Только они-то наследили - мама не горюй. Вся секретность коню под хвост. Хорошая подляна нашему клиенту, - заметил Жерар. - Да и нам, если разобраться.
        Сулейман поморщился. Видимо, эта невеселая мысль приходила в голову и ему. Как бы не надумал урезать премиальные!
        - Шеф, - поспешил я отвлечь его от печальных дум. - А с чего вообще возник ажиотаж? Чуть не сто лет валялись бумаги в архиве, а тут вдруг хлоп: и понеслась! Всем по-требовались одновременно. Неужели прогнозируется шквальный спрос на заводных тараканов?
        - В ближайшее время обязательно выясню. Очень уж я не люблю, когда происходят такие совпадения. Особенно если при этом подвергаются опасности мои сотрудники. По-этому с нашим клиентом уже сегодня будет самый серьёзный разговор.
        - Ну а хотя бы имя конкурента известно?
        - Нет. Попытаюсь узнать и это, - пробурчал шеф. - Пока удалось выяснить лишь то, что с Новицким он общался исключительно по электронной почте. Деньги за работу тоже переведены электронным способом. Наверное, для какого-нибудь Билла Гейтса отыскать адресата - раз плюнуть. Но я в этих нынешних фокусах разбираюсь как верблюд в бриллиантах. Сами знаете.
        Мы кивнули. Кто ж этого не знает.
        - А теперь, если покушали, отправляйтесь домой. Никого не бойтесь, вас будут охранять, я уже распорядился. Здесь награда для обоих. - Он щёлкнул пальцами, и на столе материализовался плотный конверт. - Разделите на три части. Две тебе, Паша, одна тебе, пёсик. А вот и обещанный сюрприз!
        Сулейман вытащил из-за пазухи небольшое зеркало. Рукоятка изображала большеголовую женщину с очень широкими бёдрами и боевито торчащими вверх грудями. Вскинув несоразмерно длинные руки, женщина держала над головой украшенный растительным орнаментом металлический овал - оправу для зеркала.
        - Бери, друг мой. Очень хорошая вещица. Волшебная. Можно такое увидеть - пальчики оближешь! Ни в одном телевизоре не покажут.
        - Помню, - промямлил я и, стараясь не смотреть в серебристый овал, затолкал пода-рок во внутренний карман.
        Ох, и не понравился мне этот сюрприз. Пользы минимум, а вот греха с ним не оберёшься. Достаточно вспомнить, что засмотревшись в это зеркальце, Сулейман утратил заветный перстень, рабом которого является. Но и отказываться было нельзя. Обиженный ифрит хуже природного катаклизма.
        Жерар глумливо хихикнул. Он тоже помнил, что отражается в зерцале Макоши.
        Когда мы уходили, в приёмной никого не было. Я метнулся к секретарскому столу и сунул зерцало в нижний ящик, под какие-то бумаги. Запер замок, а ключик спрятал в карман. Пусть подарочек полежит здесь.
        От греха подальше.
        Глава 4
        Марк
        С самого раннего утра мисс Голдэнтач пребывала в бешенстве. Да и было от чего. Доклад мистеру Джи о провале «операции ГЛОК» проделал в её ауре, сотканной из эго-центризма и веры в собственную непогрешимость, огромную дыру. Мало того, старый тиран ещё и загнал в эту дыру фитиль соответствующего размера и шероховатости, заметив на прощание: «Если не справитесь за неделю, приеду сам!».
        Надо сказать, Марк, тайком подслушавший переговоры Сильвии с боссом, угрызений совести не испытывал. Ни малейших. Когда работаешь с дамочкой такого темпера-мента и властности, необходимо быть в курсе всего - от знания, что именно она напевала под утренним душем, до точной даты наступления месячных. Поэтому Фишер оказался лучше других подготовлен к последовавшей за переговорами буре.
        На сторонний взгляд, однако, никакой бури не было. Мисс Голдэнтач казалась лишь чуть более холодной, чем обычно. Но плотно сжатые губы и слишком часто повторяющееся движение пальцев левой руки, похожее на «ножницы», выдавали её с головой. Сдерживалась железная леди из последних сил.
        Собрав команду в гостиной загородного дома, служившего им пристанищем, Сильвия объявила:
        - Пять минут назад я провела онлайн-переговоры с мистером Джи. Как и следовало ожидать, он крайне разочарован результатами нашей работы. На завершение операции нам отведена ровно неделя. Если не справимся за этот срок… Впрочем, об этом не может быть и речи. Теперь я хочу выслушать ваши предложения. Декстер?..
        - Ну… - замямлил тот, теребя бакенбард. - Ну, я так сразу не могу.
        - А ты попробуй! - взорвалась Сильвия.
        От ужаса и без того длинное лицо Декса вытянулось ещё пуще. Казалось, он сейчас разрыдается или грохнется в обморок. Марка всегда поражал этот его священный трепет перед Сильвией. Вроде, мужик-то тёртый…
        История Декстера была банальна и по-своему трагична. Он рано стал сиротой, вырос в приюте. Никакими талантами, за исключением умения драться на деревянных мечах и точно стрелять, не блистал. Естественно, что после школы вместо колледжа попал в армию. Был морпехом, утверждал демократию в зоне Персидского Залива. Получил тяжёлое ранение, вследствие которого из армии его живенько списали. Курс реабилитации Декс проходил в небольшом техасском городке Плано. Пока лечился, сошёлся с медсестрой, хорошенькой разведённой мексиканочкой. У неё и жил.
        Гражданской специальности у Декстера отродясь не бывало, поэтому зарабатывал он, изображая ковбоя в парке развлечений. А вечером переодевался Элвисом Пресли, на которого отдалённо походил лицом и фигурой, и отправлялся в байкерский ресторанчик. Играть на бильярде, стрелять на спор из духового пистолета по десятицентовикам, а иногда плясать на сцене под песни настоящего Короля - если находился достаточно щедрый мотоциклист, желающий увидеть знаменитое элвисовское движение бёдрами. После ранения задница у Декстера подёргивалась даже без музыки.
        В Плано его и нашла Сильвия Голдэнтач. Знакомство произошло в экстремальных условиях. Вроде как Декстер спознался с куклукс-кланом (после войны в Заливе у него выработалась ненависть к арабам и вообще цветным) и крепко поехал крышей. Участвовал в тайных сборищах, распространял среди байкеров брошюрки, а напоследок чуть не угодил в тюрьму. Застукал свою мексиканочку с каким-то парнем, имеющим недостаточно арийскую внешность, и здорово избил обоих бокеном. После чего отправился в бар, паля в воздух из револьвера и выкрикивая расистские лозунги. Сильвия перехватила его буквально под носом у копов, увезла в Луизиану и взяла к себе шофёром. С тех пор Декс её боготворил.
        - Давайте попытаемся перекупить документы у руководства бюро, - предложил борец за чистоту белой расы. - Или возьмём во временное пользование. Я видел в городе несколько копировальных центров…
        - Что за ерунду ты мелешь? - с отвращением прервала Декса мисс Голдэнтач. - Документы из чёртова ГЛОКА уже ушли, неужели это нужно объяснять? Ни этот, как его… Новьицкофф… Новьинок… Короче, ни человек, что выкрал их из архива, ни тем более заказчик похищения не заинтересованы, чтоб информация о чертежах выплыла наружу. Я уверена - в чертёжном бюро от них не осталось даже следов. В том числе на цифровых носителях. Ясно же, что после ночной стрельбы в ГЛОК нагрянет целая свора копов. Или как они здесь называются. Кей-Джи-Би?
        - Милиция, мэм, - подсказал Марк.
        Сильвия искоса взглянула на него и проскрежетала:
        - Теперь ваши соображения, мистер эрудит.
        Больше всего на свете Марку хотелось забросить ногу на ногу и презрительно про-цедить: «Если бы ты, вздорная баба, с самого начала послушалась меня, то все проблемы были бы уже решены. А мы спокойно готовились бы к посадке в самолёт».
        Разумеется, то были всего лишь мечты. Он встал и проговорил:
        - Я вижу два пути, по которым имеет смысл двигаться. Первый - новая встреча с архивариусом, господином Новицким. Надеюсь, он успел вернуться с лесной прогулки, которую мы для него организовали… - Марк едва сдержал желание подпустить в голос яда. - И успел забрать документы из ГЛОКа. Ещё до прихода туда сыщиков. Нужно попытаться выторговать у него бумаги.
        - Он сейчас крепко напуган и обязательно начнёт упрямиться, - заявил Декстер.
        - Ну так нагоним на него страху больше прежнего! Наши друзья из милиции (Фишер кивнул Тиму и Киру, те ответили улыбками) продемонстрируют свои удостоверения, а при необходимости и табельное оружие. У россиян страх перед органами правопорядка в крови. Уверен, Новицкий сразу сделается покладистым. После этого вопрос останется лишь один - столковаться в сумме.
        - Хорошо, - сказала мисс Голдэнтач. - Здраво и не лишено рационального зерна. Ну а второй путь?

«Ещё бы ты не подтвердила, что это хорошо», - злорадно подумал Марк, который всего-навсего пересказал идеи, высказанные десять минут назад Дядюшкой Джи.
        - Второй путь менее надёжный. Да и рациональности в нём минимум. Я бы оставил его про запас, на случай непредвиденного развития событий.
        - Живее, Фишер. Мы заждались.
        - Попробуем разыскать того парня, который бегал от меня голышом в ГЛОКе.
        - Почему вы думаете, что он как-то связан с нашим делом? - опять сунулся Декстер.
        - Может, он бойфренд охранника, как предполагала мисс Голдэнтач? И ещё, в том здании, если мне не изменяет память, располагается около десятка организаций. Вдруг это член какого-нибудь клуба нудистов?
        - Всё верно, - согласился Фишер. - Но есть у меня ощущение, что этот нудист находился там неспроста.
        - Кроме того, он мог видеть и запомнить наши лица, - сказала Сильвия. - А это мне вовсе не нравится. Было бы крайне полезно, если время до окончания нашей операции этот юноша провёл в каком-нибудь помещении. Надёжно запертом снаружи.
        - Вот именно, - подхватил Марк, чью физиономию любитель расхаживать нагишом видел абсолютно точно. - С другой стороны, это будет киднеппинг, мэм…
        - Да и чёрт с ним. Рисковать, так по-крупному. Вариант номер один принимаем за основной, - решила мисс Голдентач. - Тем более, он полностью совпадает с моим. Собирайтесь, господа. Мы отправляемся на встречу с архивариусом.
        - Господи Иисусе, мэм! - не удержался-таки Марк. - Вы мне до крайности напоминаете русских.
        - Это чем же?
        - Они тоже сначала создают себе кучу проблем, а потом героически их преодолевают.
        Сильвия усмехнулась, сунула руки в карманы и пошагала к выходу.

* * *
        Надо заметить, Марк Фишер стоял у самых истоков эпопеи с поездкой в Императрицын за дурацкими чертежами заводных букашек. Именно он нашёл в книжном магазине, где работала его гёрлфренд Патриция, альбом с изображениями русских игрушек. Вернее, в альбоме имелось лишь несколько фотографий скверного качества да выполненный пе-ром эскиз - схема движения членистой ноги. Марк за каким-то дьяволом показал альбом Патриции. Та разохалась: «Ой, какая прелесть! Мой дядюшка обожает такие вещицы! Мы просто обязаны показать эти рисунки ему!».
        Когда выяснилось, что дядюшкой скромной продавщицы является ни кто иной, как сам мистер Джи (он же Луизианский Лев или, коротко, ЛЛ) - миллионер, сенатор, сума-сброд, плейбой и по слухам куклуксклановец, у Фишера чуть не случился сердечный при-ступ. Он всегда старался держаться подальше от сильных мира сего. Это гарантировало спокойную жизнь, которую Марк ценил превыше всего. (За исключением, быть может, спокойной и обеспеченной жизни.) А тут на тебе!
        Однако делать было нечего. Марк надел самые лучшие брюки, самый дорогой свитер, самые новые мокасины, очки в золотой оправе и отправился на растерзание Луизианскому Льву.
        Лев, однако, оказался хищником благодушным и демократичным. Он принял племянницу с ухажёром в саду, сам подливал обоим сок и вино, беззлобно подшучивал над Патрицией, называя её невестой, и над Марком, называя женихом, - словом, вёл себя как обычный человек. Альбом мистер Джи рассматривал с неподдельным интересом, а когда увидел фотографии русских механических жуков, пришёл в настоящий восторг. Выясни-лось, что его тайной страстью были старинные заводные игрушки. На коллекцию подобных безделиц великий и ужасный Луизианский Лев, скандально известный лоббированием военной промышленности и другими не менее серьёзными делами, просадил целое со-стояние.
        - Найди мне этих букашек, парень, и я положу Патриции такое приданое, что вы сможете легко выкупить ваш обожаемый книжный магазин.
        - Да где же я их возьму? - вяло отбивался Фишер.
        - Подумай. Ты же умница, Марк! О твоём IQ, высочайшем по эту сторону океана, Пэт мне все уши прожужжала.
        - Ну, хорошо, - согласился наконец сломленный напором сенатора Марк. - Я попробую.
        - Вот это деловой разговор! Попробуй, парень. И ещё… не называй меня больше мистером. Зови дядюшкой.
        Всемирный интернет-аукцион «E-Bay» - великая вещь. Там можно найти и приобрести буквально всё - за исключением разве что совести. К счастью, Дядюшку Джи она не интересовала.
        Уже первый день поисков принёс успех. В частной французской коллекции хранилась бабочка (увы, с невосстановимо испорченным механизмом), которая была немедлен-но выкуплена Дядюшкой Джи. Других насекомых обнаружить не удалось, зато нашёлся интересный лот: «пакет чертежей механических кукол заводчика Скотинина». Продавец выступал анонимно, но по некоторым мелочам можно было догадаться, что тот из Раши. Фишер связался с ним и получил плохонький скан нескольких чертежей. Увидев их, ЛЛ расцеловал в обе щеки смущенного таким проявлением радости Марка и заявил:
        - Ты поедешь туда и привезёшь мне эти бумаги, парень. Не протестуй. Во-первых, я дам помощника, который проломит любые стены. Даже двух помошников. Тебе останется только дождаться, пока осядет пыль, и войти куда нужно. Во-вторых, получишь столько средств, сколько потребуется. Деньги, техника - что угодно. В-третьих, юридическую поддержку будет осуществлять солидный адвокат. Кстати, твой единоверец.
        - Я атеист, - поспешил сообщить Марк.
        - Коэн тоже, - усмехнулся Дядюшка Джи. - И, в-четвёртых, кому ехать, как не тебе? Ты ведь родился в Раше, знаешь этих russkis как облупленных.
        Разумеется, всё вышло совсем не так, как обещал Дядюшка Джи. Помощник, которым оказалась железная мисс Голдэнтач, на деле стал руководителем операции. Притом руководителем деспотического типа. Адвокат Коэн, на которого Фишер возлагал большие надежды, ограничился тем, что нашёл для гостей из США жильё, автомобили, оргтехнику, «бычков» Тимофея и Кирилла да передал большой металлический чемодан. Каков же был ужас Марка, когда в чемодане обнаружился целый оружейный арсенал!
        - Мы что, намереваемся захватить здешнюю атомную электростанцию? - пролепетал он, получив из рук Сильвии «Пустынного Орла».
        - Если потребуется, то да, - без улыбки проговорила она под восторженный хохот Декса.
        Затем была крайне неудачная поездка к господину Новицкому, архивариусу, выставившему на «E-Bay» чертежи механических букашек. Проклятый russki даже не впустил их в подъезд. Переговоры пришлось вести по домофону. И надо сказать, переговоры за-вершились ничем.
        - У меня нет никаких чертежей! - заявил Новицкий. - Вообще не понимаю, о чём речь.
        - О вашем лоте на «E-Bay», - терпеливо пояснил Марк. - Помните, мы с вами переписывались? Повторяю, моя фамилия Фишер, я из США. Я готов выкупить у вас пакет технической документации на «механических кукол заводчика Скотинина». Откройте дверь, господин Новицкий. Обещаю, сумма вам понравится.
        Повисла долгая пауза, затем Новицкий устало сказал:
        - Уходите, мистер Фишер, иначе мне придётся вызвать службу безопасности. Я являюсь сотрудником государственного архива. Понимаете, Государственного! Ни о какой продаже архивных документов не может быть речи. Сожалею, но, похоже, кто-то ввёл вас в заблуждение. Прощайте.
        Домофон, пискнув, отключился. Марк яростно выругался.
        - В чём проблема? - осведомилась Сильвия.
        - Этот негодяй отказался от сделки. Грозит вызвать охрану, если не отстанем.
        - Что ж, тем хуже для него. Не желает добром, придётся использовать силу.
        Взяли Новицкого, на выходе из супермаркета. Тим и Кир умело подхватили обременённого двумя туго набитыми пакетами архивариуса и зашвырнули в додж. Новицкий и пискнуть не успел.
        Переговоры состоялись за городом, в красивом берёзовом лесу. Тим и Кир держали напуганного архивариуса под руки, а мисс Голдэнтач прохаживалась перед ним, поигрывая «Глоком». Кто мог предположить, что Сильвия при этом ненамеренно каламбурила, и фирма, о которой пойдёт дальнейшая речь, будет иметь то же наименование, что и пистолет?
        У Новицкого было лицо пассивного педераста с родинкой подле носа, жидковатые светлые волосы и затянутая в тренировочный костюм бабья фигура. На вид ему было лет тридцать - тридцать пять.
        - Позвольте представиться ещё раз, - с ангельской улыбкой сказал Марк. - Меня зовут Фишер, я прилетел из Соединённых Штатов, чтобы выкупить у вас документы, о которых мы договаривались через сетевой аукцион «E-Bay». Как видите, помимо меня за документами приехала эта суровая леди и вон тот джентльмен.
        Марк кивнул на Декстера, который флегматично стругал палочку ножом жуткого вида.
        Господин Новицкий узрел нож и икнул.
        - Сомнительное удовольствие познакомиться с ними вы испытаете позже, - утешил его Марк. - И то лишь в случае, если не придёте к соглашению со мной.
        - Но я… я не могу…
        - Ай-ай-ай! - Марк укоризненно покачал пальчиком. - Бросьте, господин Новицкий. Мы ведь не шутим.
        - Я понял. Но и впрямь не могу отдать вам эти бумаги. Понимаете, в архиве их больше нет.
        - Что?!
        - Нету. Я их уже продал. Вернее, дал попользоваться. Продавать насовсем слишком опасно. С них до сих пор не снят гриф секретности. А тут нашёлся коллекционер, который выложил приличную сумму за то, чтобы я просто передал документы в чертёжное бюро. Временно. Там их отсканируют, переведут в электронную форму, сделают трёхмерные модели на компьютере… что-то в этом роде. Затем вернут мне, я положу папку обратно в хранилище, и всё закончится.
        - Тогда какого дьявола вы морочили голову мне?
        - Ну, тогда ещё не было других предложений. А я безумно нуждался в деньгах.
        - Вы кретин, Новицкий, - проговорил Марк с ненавистью. - Жадный кретин. Впрочем, это ваши проблемы. Придётся вам забрать документы из бюро и передать нам. Плата останется такой, как обещано. За вычетом кое-каких непредвиденных расходов.
        - Это невозможно, - сказал Новицкий, и глаза его увлажнились, а губы искривила страдальческая гримаса.
        - Отчего? Неужели чертёжное бюро охраняется ротой спецназа КГБ? - Фишер прямо-таки сочился ядом. Грёбаный архивариус надоел ему до чёртиков.
        - За мной следят люди коллекционера. Они обещали - если что-то пойдёт не так, по-страдает мой друг!
        - А точнее говоря, любовник?
        Новицкий кивнул. Слёзы у него уже докатились до подбородка.
        - У него уже были проблемы с наркотиками. Задерживали за хранение. Сейчас при-шьют распространение - и всё!
        - Да вы в настоящей заднице, товарищ, - сделал вывод Марк. - Я бы на вашем месте драпал отсюда сломя голову.
        - Я не могу бросить Витю…
        Марк в сердцах сплюнул. Ситуация напоминала какую-то бредовую постановку провинциального театра. Любовные страсти, шпионские страсти, криминальное противостояние коллекционеров - каша, да и только. К сожалению, в кашу эту увяз он сам. Как минимум по пояс.
        Фишер подошёл к Сильвии и пересказал слова Новицкого. Мисс Голдэнтач восприняла информацию на удивление спокойно. Её основным делом в этой жизни было решение любых проблем, а не стоны над их неразрешимостью.
        - Узнайте у него адрес бюро. Возьмём чертежи сами. Сегодня же.
        - А как поступим с самим Новицким? Думаю, стоит покамест запереть в подвал.
        - Это плохая идея. Не хватало мне ещё сесть на электрический стул за киднеппинг.
        - В Раше смертная казнь отменена, мэм. Максимум, что грозит - пожизненное заключение.
        - О! Вы меня, безусловно, успокоили, Фишер. Скажите бойцам, пусть оставят этого любителя мальчиков здесь. Только заберите у него телефон, шнурки, ремень и срежьте пуговицы на брюках. Пока доберётся до города, мы как раз успеем завершить дельце.

* * *
        И вот теперь всё нужно начинать с нуля! Снова отлавливать Новицкого, снова пытаться убедить его передать документы. Только условия для диалога куда менее благо-приятны, чем сутки назад.
        В квартире архивариуса не оказалось. Потолковавшие с консьержем «бычки» сообщили, что Новицкий вернулся домой около одиннадцати вечера (как раз в это время команда мисс Голдэнтач штурмовала ГЛОК), а спустя час или полтора поспешно куда-то отбыл на такси. Один. Больше не возвращался. Где живёт сердечный друг Новицкого, консьерж не знал.
        Поехали к городскому архиву. Архив располагался в том же здании, что и городское Управление Внутренних Дел, и это соседство нервировало Марка до крайности. Тем не менее, в этот раз сопровождать Тима и Кира пришлось ему. Фишер взял с собой портфель, придал лицу выражение озабоченности, ссутулился и посеменил за
«бычками».
        К счастью, вход в архив был отдельный, на задах твердыни правопорядка. Пост ох-раны (скучающая старушка с вязаньем) миновали на удивление легко. Кир извлёк свои волшебные «корочки», старушка, не отрывая взгляда от спиц, мотнула головой:
        - Идите-идите, ваши уже там.
        У Марка ёкнуло сердце.
        - Какие ещё «ваши»? - шепотом спросил он. - Милиция?
        - Да ты не грузись, мистер. Щас всё выясним, - беззаботно пообещал Кир и устремился в глубь здания.
        Марк придержал за рукав Тима.
        - Я на всякий случай подожду здесь. Если всё спокойно, позовёте.
        - Ага! - пообещал тот и бросился догонять приятеля.
        Фишер окинул взглядом сумрачный холл. Вдоль одной стены стояли низенькие скамеечки с сидениями, обитыми вытертым плюшем. Как, бишь, их называют в Раше? Козетки? Оттоманки? Он присел на одну - так, чтобы оказаться скрытым колонной - и поста-вил портфель на колени.
        - А вы кто будете?
        - Что? Вы это мне? - Марк вздрогнул от неожиданности и, наклонившись влево, уставился на старушку.
        - Ну а кому? Больше здесь никого нету.
        - И верно! - Фишер хихикнул - Я… по архивной части. Кое-какие документы по-смотреть нужно.
        - Адвокат, небось?
        - В какой-то мере да. А как вы догадались?
        - Так чего тут гадать. Если еврейчик с портфелем, значит или адвокат, или банкир. Ну, или профессор. Вы ж народ-то башковитый. Вот. Банкиру здесь делать нечего. Профессор в сопровождении милиции не ходит. Стало быть, адвокат.
        - Логично, - как можно более сухо сказал Марк. Слово «еврейчик» ему категорически не понравилось. Даже по соседству с определением собственного народа как башковитого.
        - Можно было и ещё проще догадаться, - добавила старуха, ободрённая признанием собственной догадливости. - Раз есть труп, то должен быть и адвокат. Хотя с другой стороны, мертвецу он, вроде как, и не нужен.
        - К-какому мертвецу? - пролепетал Марк.
        Ответила не старуха.
        - Господину Новицкому, - произнёс у него над головой сильный и красивый мужской голос. - Ныне покойному.
        Фишер выпрямился (он так до сих пор и сидел, наклонившись, чтобы видеть из-за колонны привратницу) и посмотрел вверх. Увиденное его совсем не обрадовало. Рядом стоял высокий, стройный и очень широкоплечий офицер милиции. У него было привлекательное мужественное лицо, стрижка ёжиком и отчасти диссонирующие с молодцеватым обликом оттопыренные уши.
        - Капитан Иванов, - представился он. - А вы, как я понимаю, адвокат Новицкого?
        - Готовился стать его адвокатом, - сказал Марк. Мозги у него наконец-то заработали как следует, а вместе с этим пришло спокойствие. - Контракт ещё не заключен, мы намеревались прежде обсудить нюансы дела.
        - Какого дела?
        - Простите, господин капитан, но сказать этого вам я не могу.
        - Но представиться-то можете?
        - Безусловно, - сказал Марк и вручил офицеру одну их визитных карточек, подготовленных для него в агентстве Коэна. - Так что всё-таки случилось?
        - Если не вдаваться в подробности - ваш несостоявшийся клиент мёртв.
        - Убит?
        - Откуда такой поспешный вывод, господин… - Иванов взглянул на карточку, - … осподин Фишер?
        - Догадаться просто. Насколько мне известно, органы не занимаются расследованием естественных смертей.
        - Чем нам только не приходится заниматься, - протянул капитан. - Впрочем, вы правы. Некоторые факты показывают, что Новицкий умер насильственной смертью.
        - Неужели это произошло в архиве?
        Капитан кивнул.
        - Тогда почему здесь так спокойно? Почему меня вообще сюда впустили? Ничего не понимаю.
        - На месте преступления (кивок в сторону коридора) работает следственная бригада. А здесь нахожусь я и уважаемая Генриетта Карловна. (Кивок в направлении старухи с вязанием.) Этого вполне достаточно, чтоб отсекать лишних посетителей и пропускать подозреваемых. Не хватало нам ещё скандала. Только представьте, что начнётся, если о происшествии разнюхают журналисты. «В здании губернского УВД найден труп!» Кошмар.
        - Погодите, что значит «пропускать подозреваемых»? Вы меня имеете в виду?
        - Господин Фишер, ну что за наивные вопросы. Козе понятно… Простите, совершен-но очевидно, что вы, так или иначе, причастны к этому делу.
        - Это вам сейчас очевидно. А когда я входил?
        - Для таких случаев здесь и посажена Генриетта Карловна. У неё, знаете ли, нюх. Ветеран органов внутренних дел. Практически легенда. Сорок пять беспорочных лет на боевом посту. Настоящий человек-рентген. Криминальные элементы, агенты влияния, предатели, шпионы - никто не проскользнёт незамеченным.
        Марку показалось, что при слове «шпионы» капитан подмигнул.
        - Ваши шутки неуместны, - холодно сказал он. - А сейчас разрешите мне уйти. Если появится необходимость связаться, координаты имеются на визитке. Но боюсь, я ничем не смогу помочь следствию.
        - Ну конечно, идите. Только ответьте на последний вопрос. Кто эти два молодых человека, которые вас сопровождали?
        - Ваши коллеги. Выполняют для нашего агентства некоторые поручения. С их руководством это полностью согласовано. А сейчас прощайте.
        - Всего хорошего, господин Фишер, - сказал капитан. И добавил с преувеличенной выразительностью: - До свидания.
        Проходя мимо Генриетты Карловны, Марк был поражён неописуемой позой старухи. Ветеран органов вытянулась в струнку, будто изо всех сил пыталась встать со стула, но намертво прилипшее седалище не позволяло сместиться хоть на дюйм. Морщинистое лицо налилось кровью, шея напряглась так, что едва не рвалась кожа. Глаза остекленели, тонкие губы приоткрылись, демонстрируя два ряда металлических зубов. Она была абсолютно неподвижна - как статуя - и лишь по-паучьи двигались пальцы, продолжающие вязать красно-белый шарф…

* * *
        Не успел Марк толком рассказать Сильвии и Декстеру о происшествии в архиве, как вернулись «бычки». Тим курил, а Кир по плечи просунулся в опущенное окно седана и возбуждённо заговорил:
        - Короче, переводи мамочке. Мы в траблах по самое не балуйся. Нашего педика уда-вили прямо в собственном кабинете. А перед этим пытали. Кровищи - как на скотобойне. Резали специалисты: умер дядечка не от кровопотери, а от удушения. Но самое смешное - в архиве кроме него никого не было. Вообще. Полная Агата Кристи, блин! Вчера вечером ушли все, это точно. Новицкий заявился с ранья, в четыре с копейками. Принёс тяжёлый пакет. По виду, с бумагами. Охраннику сказал, что появилась срочная работа. Обнаружил его начальник, когда пришёл к началу смены. В восемь ноль-ноль. Уже холодненького. Ночного сторожа следаки уволокли допрашивать. Только там, по ходу, глушняк. Пацан, с которым мы пообщались, говорит, что вохровец сам офигел. Вход-то в архив всего один, а окон нету. Вернее, есть в фойе, но все они заперты изнутри. Эксперты уже проверили за-движки, оказалось, к ним годы никто не прикасался. В самом архиве есть десяток вентиляционных шахт по типу дымовой трубы, но они очень узкие. Да и зарешечены. Там, короче, и кошка не пролезет. Откуда взялся киллер и куда исчез - тайна.
        - Что с документами? - почти выкрикнул Марк.
        - С документами, короче, ваще борода. То ли сам Новицкий, то ли его убийцы спустили все чертежи в измельчитель бумаг. Сейчас там пустые папки и куча серпантина.
        - Мэм, - заговорил Марк. - Кир говорит…
        - Не трудитесь для перевода, Фишер, - перебила та по-русски. - Основное я поняла.
        - Хорошо, - сказал Кир. - Ну, тогда вот ещё что, мисс. Мы, короче, с Тимохой хотим сказать вам гудбай. Какие-то дела пошли больно гнилые.
        - Вас Иванов запугал? - спросил Марк.
        - Какой ещё, на хрен, Иванов? - удивился Кир.
        - Капитан милиции. Высокий, плечистый. Он дежурил в холле архива.
        - В холле никого не было. Одна старуха Генриетта. Да там никто и не нужен, честно говоря. Когда эта крыса на посту, мимо муха не пролетит.
        - Твою же мать! - сказал Марк.
        - Если останетесь, я удвою вам жалованье денег, - сказала мисс Голдэнтач.
        - Ладно, подумаем, - сказал Кир.
        Глава 5
        Павел
        Полуденный город был как иллюстрация к детской книжке - светлый и весёлый. Даже не верилось, что где-то здесь разъезжают машины с иностранными штурмовиками, оживают по ночам глиняные статуи и заспиртованные люди-змеи, и невозбранно шляются мелкие бесы.
        Один из них сейчас сидел у меня за пазухой, только морда наружу, и отчаянно страдал. Из-за внезапного появления в подвале шефа Жерару пришлось экстренно прятать iPod у старца Гоу Лема под седалищем. А поскольку терракотовый шахматист порядочно увесист, твёрд и шершав, судьба девайса представлялась бесу незавидной.
        Вдоволь наскулившись, псина сделал вид, что лижет меня в подбородок и умоляюще зашептал:
        - Чувачок, ну вернись в «Серендиб». Забери мой плеер, мою прелес-с-сть, а? Скажешь Сулейману, дескать, забыл в подвале важную вещь. Век буду благодарен. Два, три века - мы долго живём!
        - Что я там мог забыть? Точилку для карандашей?
        - Ну… - замялся Жерар, - …Кошелёк или очки.
        - Очков, как ты мог заметить, не ношу.
        - А противосолнечные?
        Я был неумолим:
        - Противосолнечных тоже. А кошелёк шеф видел за завтраком, когда я складывал премиальные. Так что не пойдёт. Рисковать из-за какой-то безделицы, да ещё второй раз подряд? Уволь. К тому же, помнится, я предлагал спрятать iPod перед визитом в контору. Сам отказался. Теперь пожинай плоды упрямства.
        - В мусорном баке, - с обидой напомнил Жерар. - Ты предлагал спрятать мою пре-лес-с-сть в мусорном баке! Нет уж, пусть лучше её раздавит глиняный палач, чем присвоит какой-нибудь бомж.
        - За что такая нелюбовь к бомжам, пёсик?
        - Паша, если бы ты пожил на свалке с моё, сейчас бы по ночам не сквозь стены лазал, а с такенным вот свинорезом охотился на этих уродов, - сказал терьер совершенно серьёзно.
        Его можно было понять. Он и впрямь, едва прибыв в наш мир, досыта натерпелся людской злобы. Так получилось, что главными гонителями юного Жерара были не столь-ко священники, сколько беспризорники да клошары. А Гавроши - они только в книгах прекрасные ребята. На самом же деле не приведи господь встретиться с таким пареньком в тёмном переулке. Особенно если ты - крошечная одинокая собачонка.
        Я ласково потрепал Жерара по голове.
        - Забей, приятель. На сегодняшние премиальные легко сможешь купить новенький iPhone. А это много круче любого плеера. В нем уже загружены игры, детальная карта Императрицына и окрестностей, а главное - цветные фотки левреток в соблазнительных позах!
        Бес возмущённо тявкнул и укусил меня за мочку уха.
        Дальше он шёл пешком.

* * *
        В маршрутку садиться я не стал. Во-первых, погода хорошая, отравляющего воздух транспорта в этом районе не густо, так отчего не прогуляться? А во-вторых, нарочно. Пускай кусачая скотинка почувствует, каково это - семенить на лапках-коротышках семь километров. И все семь - в горку.
        Уже через полчаса кусачая скотинка заметно утомился, но виду не показывал. Гордо бежал в нескольких шагах передо мной, и только всё чаще происходящая потеря скорости выдавала его усталость. Но он мужественно ускорялся и вновь был удалец.
        Захваченный наблюдением за героической борьбой терьера с собственными физическими недостатками, я совершенно выпустил из внимания маршрут. И напрасно! Мсти-тельный негодник увлёк меня по крайне опасному пути. Главная его опасность заключалась вовсе не в обилии открытых канализационных люков, валяющихся под ногами про-водов под напряжением или беспределе уличных банд. О, нет! - всего лишь в симпатичном магазинчике английской одежды «Five-O’clock». Вернее, в хозяйке магазина.
        Понимание этого произошло довольно скоро и стало по-настоящему ужасным.
        - Поль! - Моё имя было произнесено чувственным контральто. - Ты давно не показывался, проказник. Твоя кошечка истосковалась…
        Жерар обернул ко мне торжествующую морду, показал язык и с визгом бросился к «моей кошечке». Это была стройная, с переходом в поджарость, моложавая дама. У неё было холёное узкое лицо, яркий рот и пламенная рыжая шевелюра. Звали её Дарья. При взгляде на неё создавалось неодолимое ощущение, что видишь щуку в человеческом обличье. Зеленовато-чёрный брючный костюм только усиливал это чувство.
        Состроив гримасу, долженствующую сообщать о моей безграничной радости, я по-плёлся в объятия хищницы. Бес, перекочевавший уже даме на руки, веселился прямо-таки неприлично. Ну и гадёныш!
        Дарья взяла меня тремя пальчиками за подбородок (пальчики оказались не по-женски сильными), привлекла к себе и, обдав запахом жасмина, поцеловала в губы.
        - Если бы не знала, что ты в меня влюблён, решила бы, что избегаешь!
        - Наша связь слишком опасна, - проблеял я, ощущая себя карасиком в щучьих зубах. Эта стерва обладала поразительным умением начисто лишать меня душевной твёрдости. Может, она вампирша? - Ваш муж…
        - Наш муж ничего не узнает, - промурлыкала щучка. - Он в отъезде. Инспектирует свои заводы и вернётся не скоро. Поэтому давай-ка проведём сегодняшний вечер вдвоём!
        - Заманчиво, - пробормотал я, кляня собственную бесхребетность. - И какие у нас планы?
        - Готова выслушать твои предложения, мой выдумщик!
        Я панически перебирал в голове варианты, но ни один не казался достаточно безопасным. Каждый мог завершиться в объятиях проклятой вампирши, а это, скажу я вам, то ещё блаженство. И вдруг!.. Я чуть не заорал от восторга.
        - Хочу на концерт!
        - На концерт?.. На какой концерт, шалунишка?
        Мне впервые представилась возможность увидеть озадаченную щучку. Однако я не собирался останавливаться на достигнутом.
        - На этот! - Я протянул указующий перст к тумбе объявлений.
        - «Русское Поле Революций»? Но это же рок! Панк-рок… - Дарья окончательно рас-терялась. Наверно, такой вид имеет настоящая щука, понявшая, что схватила не живую рыбёшку, а железную блесну. Или вампирша, глотнувшая вместо крови коктейль из томатного сока с тёртым чесноком.
        - Вот именно, - сказал я. - Моя любимая группа. Единственный концерт. Никогда себе не прощу, если не побываю.
        - Хорошо, - ответила она после долгой паузы. - Рок, так рок. Сегодня ты узнаешь, как умеют отрываться панки старой закалки, с молоком матери… то есть портвейном
«777» впитавшие бунтарский дух «Секс Пистолз». - Она вручила мне притихшего Жерара. - Билеты куплю сама. До вечера, меломан!

* * *
        Дома я первым делом забрался в ванну. Хоть после каждой транспозиции пару-тройку суток и чувствуешь себя отмытым до скрипа, но хорошую горячую ванну с горой душистой пены принять всё равно хочется. Неизвестно ведь, какую дрянь добавляли в строительный раствор и какое сырьё использовали для кирпичей. Вот дерево - другое дело! Душевный материал.
        Я лежал, прикрыв глаза, и старался не думать ни о чём. Проигрыватель в изголовье услаждал слух звуками природы - щебетанием птиц, шелестом листвы, журчаньем реки и еле слышным звоном колокольчиков. Жерар сперва гремел посудой на кухне, потом переместился в комнату - там забормотал телевизор. После того, как бывший друг и напарник Убеев вероломно оставил Жерара без жилья и покровительства, терьер перебрался ко мне. Проблем это соседство подкинуло прилично, но зато избавило меня от одиночества. Плата, по-моему, адекватная. Особенно если учесть, что бес он не самой высокой пробы (строго говоря, одно название), а товарищ - хороший. Настоящий.
        Меня уже мало-помалу начала одолевать дремота, когда в дверь позвонили. Торопливо обтершись, я надел халат и пошёл открывать.
        За дверью стояла Зарина. Ещё недавно она была прелестной крохой годиков семи, отрадой глаз Сулеймана Маймуновича. Да и не одного его. Я тоже любил малышку братской любовью, баловал подарками и сладостями, лишь иногда жалея, что никогда не увижу её в облике девушки. Зарина много лет назад была зачарована, чтобы вечно оставаться ребёнком. Восточная хитрость старого ифрита. Однако случилось так, что Сулейману пришлось-таки её расколдовать. И Зарина изменилась. Буквально за одну ночь превратилась в очаровательное создание, счастливо замершее на порубежном возрасте между под-ростком и девушкой. Этакая девочка из аниме: огромные детские глаза, свеженькие щёчки и ушки, аккуратные носик и ротик, тоненькая фигурка - и вполне явственные, притом крайне соблазнительные округлости там, где следует. Не знай я её повадок (и настоящего возраста), влюбился бы обязательно. И, вероятней всего, жестоко за это поплатился. Зарина - стервочка похлеще рыжей Дарьи.
        Сегодня на ней были коротюсенькие джинсовые шорты едва до середины попки, розовый топ, открывающий животик с крошечным золотым скорпионом в пупке, какой-то невообразимый пуховый жакет, состоящий из одних рукавов, беленькие носочки и беленькие кроссовки на толстенной подошве. Блестящие чёрные волосы частью торчали во все стороны перьями, частью были завиты в тоненькие восточные косички. Она улыбалась.
        - Привет! - сказал я, внезапно ощутил, что под халатом у меня ничего нет, и отступил в сторону. - Входи.
        Входить она не торопилась. Без смущения, явно напоказ заглянула в вырез халата (я спешно сложил руки на груди), после чего хихикнула и чмокнула меня в щёку.
        - Привет-привет, Пашенька. Купался?
        - Нет, кружевные салфетки вязал, - сообщил я. - Аж вспотел от усердия. А ты чего в таком виде разгуливаешь? С маньяками давно не встречалась?
        - Ну почему же давно? Только на днях пару джигитов в больницу спровадила.
        Я вспомнил шумную историю с двумя гастарбайтерами, которых якобы оскопила банда женщин-скинхедов, и усмехнулся:
        - Так эта уличная кастрация - твоя работа? Ну, поздравляю.
        - Её, её, - протявкал Жерар. - Нашли, с кем связаться, бараны. Легко ещё отделались. Салют, девочка!
        - Салют, пушистик! Не обижает тебя этот блюститель нравственности?
        Жерар махнул лапкой.
        - Да как сказать…
        - Говори как есть, блохастый, - велел я.
        - У нас равный счёт, - признался он.
        - С чем пожаловала, юная мстительница? - спросил я, ведя Зарину под локоток на кухню.
        - Просто в гости, - с обезоруживающей улыбкой ответила она. - И посмотри, как удачно! Не каждый день увидишь мужчину своих мечтаний в таком миленьком виде.
        Она игриво подмигнула, а затем ущипнула меня пониже спины, вогнав-таки в краску.

«Вот паршивка!» - подумал я, велел Жерару включать чайник, а сам помчался одеваться.
        Напоив Зарину чаем с земляничным вареньем, мы приступили к расспросам уже всерьёз. Не настолько я наивен, чтоб думать, что она и впрямь пришла только для того, чтоб хватать меня за задницу. Девочка ещё немного пошутила, постреляла глазками, посверкала зубками, повыпячивала грудку, но видя, что я бесстрастен, призналась:
        - Старикан велел передать, чтоб вы посидели денёк-другой дома. Того дядьку, который спёр документы из архива… Вы ведь понимаете, о каких документах речь?
        Мы слаженно кивнули.
        - Так вот, его сегодня ночью убили. Очень нехорошо убили, после пыток. А сами документы уничтожили. Кто - неизвестно.
        - С нашим клиентом Сул об этом разговаривал? - спросил Жерар.
        - Да. Клиент божился, что не при делах. Только почему-то сразу после разговора с Сулейманом метнулся на аэродром и улетел.
        - Куда?
        - Без понятия.
        - Чертежи забрал?
        - Ага. Шеф в гневе. Собрался лететь вдогонку и поспрашивать по-настоящему. Уже, наверное, умчался. Так что присматривать за вами сейчас некому. В принципе, старикан намекнул, что не будет возражать, если эти несколько дней у вас поживу я.
        - Отлично! - тявкнул Жерар. - Я за.
        - Зато я против.
        - Почему? - огорчилась Зарина. - Разве я тебе не нравлюсь?
        - Нравишься, - признался я. - Именно поэтому.
        - Странная логика. А может, ты голубенький, Пашенька?
        - Нет, Зариночка, не голубенький. Просто с малолетками не связываюсь.
        - Надо ещё разобраться, кто тут малолетка, - проговорила она с иронией, но глаза у неё потемнели. - Ну да ладно, дело хозяйское. Только учти, рано или поздно мне надоест хранить целомудрие для тебя, и я ударюсь в распутство. Хочешь стать причиной моего морального падения?
        Ещё мгновение, и эта чертовка добилась бы своего. Я уже готов был сдаться - и будь что будет!.. Но в этот момент загудел телефон. Звонила щучка.
        Зарина услышала в трубке женский голос, одарила меня презрительным взглядом, и ушла. Не прощаясь.

* * *
        Настроение у Дарьи было превосходным. Она разошлась, как никогда раньше. Шутила напропалую, смеялась, выдумывала прямо на ходу какие-то нелепицы. Почти не употребляла по отношению ко мне обычных своих «безобразников» и «шалунишек». Словом, вела себя, не как щучка - пожирательница мужчин, а как обычная женщина. Кажется, она была малость навеселе.
        - …До касс добралась без приключений. Разве что разлила по дороге бутылку шампанского, отняла у отставного артиллериста с ноутбуком две контрамарки в цирк да про-двинула перспективного молодого автора в престижное издательство, - заливалась Дарья. - Но это пустяки, не относящиеся к делу. Увы, в кассах случилась маленькая неприятность. В филармонии, куда мы с тобой собирались, была кровопролитная давка. Рвущиеся за билетами меломаны не считались со своей жизнью и ещё меньше с чужими. «ОМОН» и пожарные с водомётами лютовали. Голодное вороньё на крышах нетерпеливо орало. Будучи добра к людям, я не стала усугублять ситуацию. Вместо билетов на струнный концерт взяла у смирного интеллигентного распространителя с ангельской внешностью биле-ты на Игоря Годова и группу «Русское Поле Революций». О чём и сообщаю тебе с радостью!
        Портить настроение счастливой женщине - занятие гадкое. Я запыхтел, запокашливал и наконец пробормотал:
        - Знаете, Дарья, тут такое дело… Кажется, я не смогу пойти…
        - Почему? - спросила она грустно. - Стесняешься моего возраста? Не переживай, я буду вести себя скромно. Как старшая сестра.
        Это было невероятно! Я ждал чего угодно - истерики, оскорблений, командирских выкриков. Я готовился сражаться с атакующим противником. Но печальная кротость меня сразила.
        - Хорошо, - сказал я. - Где встречаемся?
        - Заеду сама, - пообещала Дарья.
        Я положил трубку. Жерар смотрел на меня полным сочувствия взглядом.
        - Ты рехнулся, чувачок, - тихо сказал он. - Ты просто рехнулся.
        Ничего не ответив, я налил себе остывшего чаю и стал медленно пить, глядя в окно. Наверное, бес был прав. Наверное, я идиот. Ну и пусть. Зато не окончательный подонок.

* * *
        Концерт проходил в клубе «Точка», что в одном здании с Театром музыкальной комедии. Это меня сразу насторожило - и, как оказалось, не зря. Ещё на дальних подступах к месту сейшна несколько юных поклонниц оперетты в бальных платьях с откровенностью одалисок предлагали каждому, кто откажется пойти на «Рупор», все радости жизни. А тому, кто всё же пойдёт, предрекали ужасы смерти. Поясняли тем, что Игорь Годов, ли-дер группы, объявил себя восставшим из могилы. Он и впрямь несколько лет назад умер и даже был похоронен. А сейчас вот ожил.

«Великолепный рекламный трюк», - заметила Дарья по этому поводу.
        Она была хороша. Проклёпанная «косуха», чёрная майка с оскаленной харей какого-то чудовища, чёрные джинсы, «казаки» с окованными железом носами. Макияж в тёмных тонах, серьги с козлиными черепами, ногти под чёрным лаком. Словом, настоящая фанат-ка рока. Не то, что я - в обычной одежде, да ещё из-за отворота куртки выглядывает Жерар. Литл дэвил-дог наотрез отказался отпускать меня одного. И вот теперь по его милости я выглядел дурак дураком. Юноша с собачкой. Тьфу!
        Возле «Точки» народу было густо, все курили и хлебали алкоголь, и мы туда не торопились. Прогуливались туда-сюда, культурно беседуя. Вернее, болтала преимуществен-но щучка. Мы с Жераром помалкивали. Он по причине того, что собаки вообще-то не раз-говаривают, а я от застенчивости. Называть себя на «вы» Дарья запретила, а говорить «ты» тридцатипятилетней женщине я не решался. До бесконечности отмалчиваться было, конечно же, невозможно. Чтобы соблюсти хоть каплю приличия, я решил купить мороженое. Когда ешь эскимо, не до разговоров.
        Возле тележки мороженщицы нас поймали телевизионщики. Бригаду возглавляла плотненькая, подвижная и довольно симпатичная корреспондентка.
        - Молодой человек, - обратилась она ко мне, - можете ответить на несколько вопросов?
        - Что ж, попробую, - сказал я. - Трудно отказать такой прелестной барышне.
        Корреспондентка расцвела. Дарья демонстративно отвернулась. Жерар нагло уста-вился в камеру.
        - Скажите, вы пришли на концерт «Рупора»?
        - Совершенно верно.
        - Замечательно! В таком случае, как думаете, Игорь Годов - настоящий? Мистифицировал свою смерть и скрывался всё это время где-нибудь в деревне? Или, - корреспондентка сделала «большие глаза», - действительно восстал из могилы?
        - Уверен, он зомби, - понизив голос, проговорил я. - А концерт призван замаскировать жуткий обряд пополнения армии живых мертвецов. Всех зрителей умертвят с помощью яда, налитого в пиво клубного бара - вы же знаете, что проходить в «Точку» со своими напитками строго запрещено? - а потом поднимут и отправят на завоевание мира!
        - О! - притворно ужаснулась корреспондентка. - А вас разве не пугает перспектива пополнить армию зомби?
        - Ничуть. Более того, признаюсь, я как раз прибыл, чтобы положить конец этому кошмару. Смотрите, не проболтайтесь организаторам концерта!
        - Обещаю! - расхохоталась корреспондентка. - Но пообещайте и вы, что первое интервью после победы дадите нашему каналу.
        - Не просто каналу, а лично вам! - заявил я.
        Продолжая хихикать, она увела свою команду допытываться у кого-то ещё про Годова и предстоящий концерт.
        - Вижу, понравилась девочка? Со мной ты не такой говорливый, - укоризненно за-метила Дарья.
        - Ну… я же просто шутил.
        - Я так и поняла. Ладно, доедай быстрее своё эскимо, шутник. И пойдём на прорыв. Толпа поредела.
        На входе в «Точку» стояли суровые охранники с детекторами металла. Помимо билетов их интересовали колющие и режущие предметы, огнестрельное оружие, взрывчатка и полоний-210. А также спиртное. Наверное, собирали гуманитарные посылки для провинциальных скинхедов. У Дарьи оказалась с собой фляжка виски. Отдавать церберам тридцатилетний скотч она не захотела, пришлось совать откупные. Впрочем, на фоне цены коллекционного алкоголя это были гроши.
        Дизайн клуба оказался миленьким, если не сказать домашним: повсюду ртутные лампы, красные фонари и прожекторы чёрного света. Готы были бы в восторге; я зевал.
        Зато в углу концертного зала обнаружилось нечто интересное: страшненькая яма размерами примерно полтора на два метра и глубиной около семи футов. Яма была не огорожена, внизу валялась поломанная мебель и мятая обёрточная бумага в подозрительных пятнах.
        - Туда сбрасывают трупы забитых панками гомосеков? - предположил я.
        - Нет, это просто раздевалка, - сказала Дарья и нехорошо усмехнулась.
        Жерар отвёл взгляд в сторону. Буду держаться подальше, решил я.
        Перед концертом нам пришлось вынести получасовую пытку электронной музыкой и черно-белыми видеоклипами, а также табачным дымом. Я спросил у Дарьи, не запах ли мертвечины маскируют воскурения, вместо ответа она с хохотом предложила мне свою фляжку. Виски отдавал жжёной пробкой и прелым сеном. Видимо и в самом деле тридцатилетний.
        Сидячие места имелись только вдоль стен, но были почти не заняты. Народ волновался и бестолково бродил по залу. Возле бара было пустовато: цены там кусались. Я за-метил в толпе давешнюю корреспондентку - уже без оператора, - и помахал ей рукой.
        Она подошла к нам и, как любая женщина, тотчас запала на Жерара. Я великодушно разрешил его потискать. Ревнивая Дарья сразу отмякла. Когда девушка забавляется с йоркширским терьером, окружающие мужчины для неё исчезают. Жерар корреспондентку не разочаровал. Ластился, повизгивал и прижимался, негодник, к груди.
        Наконец действо стартовало.
        Появление Годова публика встретила могучим рёвом. Сказать со всей определённостью, был ли музыкант живым, не представлялось возможности. Его лицо скрывала борода, длинные волосы свисали до носа. Но двигался он весьма бойко - зомби так не умеют.
        Годов первым делом поздравил публику со своим воскресеньем, сказал, что с нами веселей, чем в могиле, а потом сразу принялся отжигать. Чувак работал как следует,
«Рупор» тоже. Фэны завелись с полпинка, запрыгали и заорали. На третьей песне толпа завалилась в нашу сторону, едва не задавив корреспондентку, а вместе с нею и моего напарника. Я галантно вынес девушку из свалки и установил стройными ножками на столик для коктейлей. Жерар, улучив момент, перепрыгнул с её рук мне на плечо. Я охнул - объятия у него были стальными.
        - Полегче, демон, - рявкнул я. - Задушишь.
        - Терпи, панк, металлистом станешь, - огрызнулся он, но хватку немного ослабил.
        К нам протиснулась разгорячённая Дарья.
        - Так и будешь стоять в уголке, будто любитель «Ласкового мая»?
        - Ни за что!
        - Тогда пошли! - Она схватила меня за руку. - Дадим копоти!
        - Сперва виски! - скомандовал я.
        Мы допили фляжку и дали копоти. Ворвались в центр толпы и начали плясать. Жерар прыгал у меня на плечах, словно взбесившаяся мартышка и пронзительно лаял. Сперва толпа пыталась если не повторять наши движения, то хотя бы находиться рядом, но когда счёт покалеченных перевалил за второй десяток, людское море расступилось. На свободном пространстве (метров двух в диаметре) мы и бесновались. Само собой, коллективу «Рупора» вскоре сделалось понятно, для кого собственно они приехали в Императрицын. Для кого восстал из могилы Игорь Годов. Петь и играть стали исключительно для нашей троицы. Дама с бас-гитарой без остановки посылала мне воздушные поцелуи, Годов показывал большой палец. Двухсоткилограммовый охранник татаро-монгольской наружности рвался, чтоб взять автограф, но не дошёл - по безвестной причине был растерзан парой хрупких полуголых брюнеток.
        Я испытал катарсис, любовь толпы и выброс адреналина. Дарья, полагаю, тоже.
        А потом часы пробили полночь. В том смысле, что в кармане Дарьи дико забился мобильник. Взглянув на экранчик, она выругалась и начала пробиваться к выходу. Я двинулся за ней. Проходя мимо загадочной ямы, из природной любознательности заглянул туда ещё раз. На дне вповалку лежали изуродованные тела панков, и две женщины с ух-ватками лисиц торопливо срывали с них окровавленные одежды. Я бросил труженицам андеграунда металлический рубль.
        В фойе было куда менее шумно и очень пусто. Лишь охранники попивали энергетический напиток. Должно быть, из конфискованных на входе припасов.
        Дарья с посуровевшим лицом слушала телефон, заткнув второе ухо пальцем. Я прислонился к стене поодаль. Она сказала «да, конечно», сложила «раскладушку» и повернулась ко мне.
        - К сожалению, я должна уехать. У тебя отличный шанс склеить ту корреспонденточку…
        - Она грустно усмехнулась, и добавила: - Шалунишка.
        - Что-то серьёзное? Я могу чем-нибудь помочь?
        Дарья отрицательно мотнула головой и быстрым шагом пошла к выходу. Постояв минуту, я двинулся следом. Кураж прошёл, плясать было неохота, возвращаться в душный зал тоже. Пусть даже ради симпатичной корреспондентки.
        Да и не время сейчас для интрижек.

* * *
        Я вышел из «Точки» и осмотрелся. Уже сгустились сумерки. Машины катили с включенными фарами, светились витрины. Огромный рекламный монитор на противоположной стороне проспекта демонстрировал яркие картинки средиземноморских курортов. В углу монитора беззвучно, но крайне эротично шевелились женские губы, из которых вылетали кудрявые буковки, складывающиеся в надпись: «Бархатный сезон на Крите!». Не было сомнений - всякому приехавшему на Крит эти губы прошепчут в ушко столько дивных слов, что бархатный сезон будет помниться всю жизнь.
        От раздумий меня отвлёк автомобильный сигнал. В потоке машин величаво проплывал
«Сааб» Дарьи. Сама щучка махала мне пальчиками из открытого окна. Я приготовился помахать в ответ, но тут кто-то крепко схватил меня за локоть.
        - В чём дело? - Я резко повернулся к наглецу, одновременно вырывая руку.
        - Нужно поговорить, - ответил толстенький тип, с которым я устроил перестрелку в ГЛОКе.
        К счастью, на этот раз он был без оружия. Рядом стояла платиноволосая Железная Леди, а со стороны автостоянки спешил Долговязый в плаще и шляпе. Надо полагать, где-то здесь тёрлись и двое специалистов по таранному открытию дверей.
        - Очень нужно поговорить, - повторил неугомонный толстячок, и снова попробовал поймать меня за руку.
        Отреагировать в этот раз я просто не успел. Меня опередил Жерар. Он выметнулся из-за пазухи беззвучно и стремительно как мурена из норы, цапнул толстячка за кисть и так же быстро шмыгнул обратно. Толстячок взвыл дурным голосом, а я бросился назад в клуб.
        - Через гардероб! - тявкнул бес.
        Я плечом сшиб стоящего на пути охранника, перемахнул высокую стойку, оттолкнул гардеробщика и между рядами курток и плащей побежал к задней двери.
        - Стоять, сука! - заорал охранник и полез следом, но тут в «Точку» пожаловали мои преследователи. Видимо, кто-то из них всё-таки успел вытащить оружие, потому что охранник, взревев «а ну живо убрал пушку!» ринулся к ним.
        Дверной проём был тёмен, из него выплывали клубы дыма - там курили. И курили точно не табак. Ворвавшись в заваленную барахлом каморку, я гаркнул:
        - Валим все! Пыром, блин! Менты!
        Передо мной заметались фигуры курильщиков. Паника длилась недолго. Очевидно, ребята были готовы к такому развитию событий. Они заперли дверь изнутри, отодвинули какую-то старую декорацию и стриганули на четвереньках в открывшийся лаз. Я - за ни-ми.
        Лаз окончился в подсобке соседнего Театра музыкальной комедии. Мы стряхнули с себя паутину и пыль и через лабиринт гримёрных прошествовали к служебному выходу. Должно быть, готовилось представление - всякого народу за кулисами шлялось великое множество. На нас никто не обратил внимания.
        На заднем дворе одна из курильщиц посмотрела на меня с недоумением.
        - Ты кто? Я тебя не помню.
        - Ангел-хранитель, - сказал я, провожая взглядом расходящихся ребят.
        Нужно было и мне поторапливаться. Однако девчонка не отставала.
        - Прикольно! А ты симпатичный. Хочешь поиграть со мной в лошадки? Ты будешь пони, а я наездница. Потом наоборот. У меня как раз комната сегодня свободна.
        Только игры в лошадки мне сейчас не хватало.
        - Я бы с удовольствием. Но мы, ангелы, бесполы.
        - Иди ты!
        Жирную точку в затянувшемся разговоре поставил Жерар.
        - Он прав! - сказал бес, высунув морду из-под куртки на моей груди, будто только что вылупившийся Чужой в одноимённом фильме.
        Девчонка в мгновение ока побледнела и припустила из двора так быстро, как умеют лишь «подсевшие на измену» торчки.
        До дома мы доехали на троллейбусе. По дороге я спросил Жерара, откуда он знал, что у нас получиться удрать через гардероб. Жерар скорчил невинную гримасу и признался:
        - Да я и не знал. Но ведь надо же было куда-то бежать. Почему бы не туда?
        Возражений против такой безукоризненной логики я не нашёл. Удовлетворился тем, что назвал его блохастым своим спасителем. А потом поцеловал в лобик.
        Глава 6
        Марк
        Мисс Голдэнтач успокаивала нервы йогой, Декстер, издавая дикие крики, упражнялся во дворе с бокеном. «Бычки» укатили на додже в город и просили сутки не беспокоить
        - им предстояло какое-то дежурство. А Марк сидел перед телевизором и поглощал из огромной миски сладкий попкорн. Он смотрел местные новости. Старенький видеомагнитофон был наготове: Фишер собирался записывать всё, что хоть как-то связано с их делом. Однако в рубрике происшествий о гибели Новицкого и безобразиях в ГЛОКе не прозвучало ни слова. Телевизор можно было выключать, но попкорн в миске ещё оставался, и Марк продолжал смотреть. Про местный спорт и местную культуру.
        Главным культурным событием для Императрицына в этот день оказался приезд панк-группы «Русское Поле Революций» или коротко «Рупор». Марк, услышав название, помимо воли улыбнулся - вспомнилась юность. Песни «Рупора» ему тогда нравились безумно, он с упоением орал в компании сверстников «Всё идёт по рельсам!». Пока однажды папа не растолковал ему, что любимая группа маскирует анархизмом ксенофобию, а сам Годов - явственный антисемит. Марк ничего такого за кумирами не замечал, но разве станешь спорить с папой?
        Репортаж вела молоденькая круглолицая корреспондентка, взволнованная так, будто ей предстояло лишиться невинности с командой чернокожих баскетболистов.
        - Все мы знаем, - трещала она, сверкая глазами, - что с лидером группы Игорем Годовым связана таинственная история. Три года назад весь музыкальный мир потрясла его ранняя смерть. Напомню, рокеру перевалило лишь немного за сорок. Поползли слухи о его алкоголизме, наркомании и даже связи с сектой самоубийц. Похоронен он был тихо, в закрытом гробу. А в прошлом месяце Годов вдруг «ожил», объявил, что собирает группу вновь и намерен устроить концертный тур по России. Первое выступление должно состояться как раз сегодня. Здесь, в клубе «Точка» - вот он, за моей спиной. Входных билетов выпущено всего триста шестьдесят шесть штук. Неудивительно, что грядущий концерт окружает ореол загадочности. Фанаты до рукоприкладства спорят, настоящий Игорь Годов или дешёвая подделка. Когда к клубу прибыла наша бригада, как раз случилась драка. К счастью, она быстро прекратилась.
        Корреспондентка, выпалив вступительный блок информации практически на одном дыхании, запыхалась. Отдышалась, она продолжила:
        - До начала концерта ещё есть время, и мы попробуем пообщаться с почитателями таланта Игоря Годова. Молодой человек! - подскочила она к какому-то парню, - можете ответить на пару вопросов?
        Парень повернулся к камере лицом, и Марк едва не поперхнулся попкорном. Это был тот самый нудист из ГЛОКа! Только на сей раз под ручку с дамой и одетый. Из-за от-ворота его куртки выглядывала морда йоркширского терьера.
        Фишер, рассыпая попкорн, надавил кнопку записи.
        Корреспондентка, млея под взглядом «нудиста», начала задавать какие-то глупые вопросы. Тот отвечал в тон. Его дама (по возрасту годящаяся едва ли не в матери) с каждым словом кавалера мрачнела всё сильнее. Терьер высунул язык, как будто дразнясь.
        Наконец репортаж, до неприличия похожий на флирт в прямом эфире, прервался. Марк остановил запись и помчался наверх.
        Сильвия Голдэнтач принимала одну из наиболее сложных на взгляд Фишера асан. Она стояла на голове, скрестив по-турецки задранные вверх ноги. Дыхание её было тихим и ритмичным, глаза закрыты.
        - Сильвия! - рявкнул Марк, наплевав на субординацию. - Бросайте свою йогу. Я нашёл того парня.
        Мисс Голдэнтач плавно опустила ноги на пол.
        - Какого парня, Фишер?
        - Нудиста из ГЛОКа. Он на рок-концерте. Промелькнул в новостях. Если выедем прямо сейчас, наверняка успеем перехватить по окончании.
        - Как мы поедем, по карте? Или вы знаете город?
        - Нет, - сказал Марк. - Но я знаю, как здесь вызываются такси.

* * *
        Такси попалось скверное. Старая «Волга», пропахшая выхлопными газами и какой-то острой едой, с засаленными чехлами на сиденьях. На зеркале заднего вида болтались игральные кости размером с небольшой арбуз. Рукоятки опускания боковых стекол отсутствовали. Из проигрывателя звучала заунывная арабская музыка.
        Водителем был плешивый живчик восточной наружности. Он вёл себя (и машину) как человек, сверх меры обколотый инъекциями мужских половых гормонов. Сидел вполоборота, рулил одной рукой, смотрел чаще на Сильвию, чем на дорогу, и расточал целые охапки цветистых комплиментов. Скорость при этом держал высокую, а на дорожные знаки и других участников движения обращал внимания не больше, чем на собственный запах изо рта. Пакистанцы и индийцы, работающие таксистами в США, по сравнению с ним казались просто ангелами.
        Марк, занявший переднее сидение, трусил просто ужасно. Однако из врождённой деликатности сделать замечание не решался. Зато решился Декс, и грубо. Не зря, видно, ходил слушок, что он, как и мистер Джи связан с куклукс-кланом.
        - Прекрати пялиться на мисс Голдэнтач, чёртов сэндниггер! - рявкнул он. - Следи за дорогой. И сбавь скорость!
        - Зачем кричишь, а? Разговаривай спокойно, здесь культурные люди сидят, - обиженно заявил таксист и повернулся к Марку. - Что он сказал? Плохо понимаю по-иностранному.
        - Просит ехать медленней и соблюдать правила движения. Вы опасно водите.
        - Боится, что ли? Рядом с такой женщиной сидит и дрожит как заяц. Не мужчина! - заключил водитель и добавил что-то на неизвестном Марку языке.
        Дальше он вёл машину чуточку осторожней. Однако обиду всё же затаил - это выяснилось в конце поездки. Таксист наотрез отказался подождать хотя бы полчаса. Никакие деньги его не интересовали. Даже Сильвия, пытавшаяся уговорить гордеца с привлечением своих чар, оказалась безуспешна.
        - Нэт! - отвечал он, демонстративно закуривая. - Нэт. Нэт. Нэт.
        - Зачем вы унижаетесь перед этим ублюдком, мэм? - сказал всё ещё злой Декс. - Пусть проваливает.
        Мисс Голдэнтач уже и сама сообразила, что взять такси в центре города не составит труда. Она почти швырнула водителю тысячерублёвую купюру и открыла дверцу. Марк и Декстер были уже снаружи.
        - Вон этот клуб, - сказал Фишер и показал рукой. - Рядом с театром.
        - Подойдём ближе, - скомандовала Сильвия.
        Подошли. Марк заглянул внутрь и спросил у секьюрити, не окончился ли концерт. Тот сказал «ещё нет» и намекнул, что при желании сейчас можно пройти без билета. За каких-то двести баксов с человека. Фишер представил толпу пьяных фанатов, гром русского панк-рока, и отказался. Да и шанс перехватить «нудиста» при выходе представлялся более реальным.
        Они расположились полукругом, приготовив телефоны. Марк контролировал на-правление, ведущее от «Точки» к автобусной остановке, Декс устроился возле автостоянки, а Сильвия присела на скамейку непосредственно около клуба. Их терпение было воз-награждено сравнительно быстро. Уже через четверть часа из клуба вышла дама, сопровождавшая «нудиста» во время телевизионного интервью, и направилась к автостоянке. Судя по торопливой походке, она была чем-то озабочена. Самого парня с ней почему-то не было.
        Марк двинулся к «Точке», на ходу вызывая Декстера, а когда тот отозвался, показал на даму знаками:
        - Следи за этой женщиной. Сфотографируй её машину, а в первую очередь номер!
        Декс кивком показал, что всё понял. В ту же секунду из дверей клуба показался
«ну-дист», сделал несколько шагов и остановился, разглядывая рекламный монитор на противоположной стороне улицы. Мисс Голдэнтач поднялась со скамейки. Марк ускорил шаг.

«Нудист» был безмятежен. Марк и Сильвия подошли к нему одновременно. Фишер взял его за руку (рука была твёрдой, словно бейсбольная бита) и предпринял попытку за-ломить её за спину полицейским приёмом. Парень оказался поразительно силён и без проблем вырвался.
        - Что надо? - резко спросил он. Уже в следующий миг его лицо изменилось: глаза сузились, губы сжались. Парень узнал Фишера.
        - Мы должны поговорить, - сказал Марк. - Обязательно должны поговорить.
        Он вновь потянулся к «нудисту». Это было страшной ошибкой. У того как будто вы-росла из груди третья конечность - рыжая, лохматая, увенчанная зубастой пастью. Острые точно пила зубы полоснули Марка по кисти. Хлынула кровь. Фишер закричал от боли, а «нудист» в два прыжка одолел расстояние до двери клуба и скрылся внутри.
        Сильвия и подоспевший Декс кинулись за ним. Марк выудил здоровой рукой носовой платок, замотал рану. В клубе послышались крики и брань. Проклиная собственную судьбу, Марк поспешил на помощь соратникам.
        Обстановка приближалась к критической. Охранник и Декс орали друг на друга, лег-ко перекрывая доносящиеся из концертного зала звуки рока. Декстер размахивал револьвером, секьюрити - дубинкой.
        - Убери свою чёртову палку! - надрывался один. - Никто не смеет замахиваться на Сильвию, долбаный ты ублюдок!
        - Махом спрятал пушку! - вторил другой. - Махом, я сказал!
        Мисс Голдэнтач, злая как фурия, смотрела то на них, то куда-то направо.
        Из глубины клуба подбежали ещё двое парней в форме. Один с дубинкой, другой с уродливым, но грозным четырехствольным пистолетом. Ситуацию нужно было спасать. И немедленно. Фишер буквально повис на вооруженной руке Декстера, моля бога, в которого не верил, чтобы револьвер стоял на предохранителе.
        Яхве был благосклонен к своему неразумному чаду. Револьвер не выстрелил Марку в живот. Более того, Декс опомнился и сунул его в карман.
        - Зачем вы достали оружие? - прошипел Марк. - В милицию захотели?
        - Показалось, что этот русский хочет ударить Сильвию.
        Марк негодующе фыркнул и повернулся к охранникам.
        - Простите, ребята, произошло недоразумение. Этот господин - американец. Ков-бой… По-нашему не понимает. Решил, что вы хотите избить леди дубинкой. Ну а у пиндосов, сами знаете, оружие - вторая религия. Сразу после судебной власти…
        На юмор секьюрити отреагировали угрюмым молчанием. Видимо, он оказался для них слишком сложным.
        - Это шутка, - пояснил Марк и криво улыбнулся.
        - Да мы поняли, - сказал тот, что был с пистолетом. - Другое непонятно. Чё вам здесь надо?
        - Я хочу догнать мальчишка, - вмешалась Сильвия и показала пальцем направо. - Он бежал туда, где одежда. Сколько дать вам рублей?
        - Тысячу долларов, - сказал, ухмыльнувшись, пистолетчик. - Мне тысячу, ему тысячу и ему тоже. - Он показал на сослуживцев. - Но ковбой выйдет на улицу. И будет ждать там.
        - Почему? - спросил Марк.
        - Не хочу, чтоб он начал тут молебен во славу своей второй религии, - сказал охран-ник, оказавшийся совсем не тупым. - И это не шутка.
        - А если он оставит револьвер вам?
        - Тогда другое дело.
        Наличные у Сильвии, к счастью, имелись. Через минуту секьюрити получили деньги и кольт Декстера и открыли гардеробную.
        Гардеробщику тоже пришлось дать «на лапу». Ему хватило сотни.

* * *
        Декс выбил хлипкий запор двумя ударами ноги. Из помещения крепко потянуло ганджой. Внутри было темно и тесно. Гардеробщик, после ста долларов сделавшийся угодливым словно лакей, поднырнул под руку Декстера и включил свет. Осветились нагромождения старой мебели и фигурно выпиленные фанерные щиты. Один щит, раскрашенный в подобие старинного буфета, стоял возле стены углом. За ним открывалась чёрная дыра. Дыра была высотой по пояс, полукруглая как чердачное окно.
        - Туда! - сказала Сильвия, и первая опустилась на четвереньки. В левой руке она держала пистолет.
        Но не пистолет привлёк внимание мужчин. Корма мисс Голдэнтач, приведённая в идеальное состояние йогой и аэробикой, а сейчас туго обтянутая брюками, выглядела чрезвычайно сексуально. Декс шумно задышал, гардеробщик восхищённо присвистнул. Марк подумал, что «нудиста» уже, конечно, не догнать… однако погоню стоило затеять хотя бы ради этого зрелища. С другой стороны, три тысячи сто долларов оно, разумеется, не стоит. Хорошо ещё, что платить пришлось не из своего кармана.
        Тем временем мисс Голдэнтач уже исчезла. Из дыры торчал значительно менее привлекательный зад Декстера. Фишер, заранее готовясь к страданиям (покусанная терьером рука болела всё сильнее, а двигаться придётся, опираясь на неё), принял четвероногую позу.

…Темень в дыре стояла могильная. Пока Марк вытаскивал телефон, чтоб хоть не-много осветить путь, Декс успел куда-то уползти.
        - Декстер! Сильвия! - окликнул Марк. - Вы где?
        - Здесь. Пошевеливайтесь, Фишер, - отозвалась мисс Голдэнтач. Голос её был глух, будто шёл из-за толстенной стены.
        Марк энергично заработал коленями и здоровой рукой. Однако сколько он ни торопился, догнать Декса и Сильвию не сумел. Зато добрался до развилки. Тесная нора, выйдя в подвал, заканчивалась пыльным бункером полтора на полтора метра. Из бункера начинались два новых хода. Один - бетонный, широкий и высокий, вёл в прежнем направлении. Второй, узкий и низенький, с побеленными дощатыми стенами, уходил налево. Кажется, там находился соседний с клубом «Точка» театр. Следы на пыльном полу вели в оба прохода.
        Совершенно невозможно было представить, кому и для чего понадобилось строить эти катакомбы под развлекательным заведением. Наверное, подумал Фишер, в них скрывались от сталинских палачей актёры-диссиденты. А возможно, когда-нибудь здесь отсиживался сам Рудольф Нуриев, прячась от гомофобов из КГБ.
        - Сильвия! - снова заорал Марк. - Ну подождите же меня!
        - Ждать не будем. Догоняйте! - послышалось из белёного лаза.
        Во всяком случае, так показалось Фишеру. И это было хорошо, потому что во втором отверстии, прямо возле входа он разглядел кучу какого-то мерзкого тряпья. Нетрудно было представить, что там гнездились чумные крысы, ядовитые пауки, тифозные вши и про-чая смертоносная фауна. Причитая (сбитые колени болели, ныла покусанная рука), Марк, пополз налево.
        Он полз и полз, ход всё не кончался и не кончался, а Сильвия и Декстер всё не появлялись и не появлялись. Носовой платок насквозь пропитался кровью, к нему липла пыль и прочий сор. Его давно нужно было выбросить, но выбрасывать было нельзя - ведь тогда вся грязь попала бы в рану. Марк вспомнил, что в детстве среди его приятелей ходило поверье, будто паутина способна остановить любую кровь и чуть ли не заживить отрубленную конечность. Паутины вокруг было предостаточно, однако решиться на медицинские эксперименты Фишер так и не смог.
        Наконец впереди появился свет. Свет был тусклый и красноватый, будто в фотолаборатории.
        Марк облегчённо вздохнул, ещё несколько раз переставил руки и ноги - и оказался под основательным двухтумбовым столом. Стол стоял в странном помещении.
        Комната напоминала театральную грим-уборную. В ней имелись вешалки с одеждой тёмных тонов, разрисованная абстрактными каракулями ширма, гримёрный столик под трёхстворчатым зеркалом и вращающийся стул с низенькой спинкой. А ещё - вертикаль-но установленный открытый гроб. Грубо сколоченный, обитый по краю чёрной муаровой лентой. Гроб был сильно не нов, доски кое-где прогнили почти насквозь, лента местами порвалась.
        В домовине стоял бородатый длинноволосый мужчина. С гитарой. Голый и очень худой. На коричневом как у мумии теле виднелись следы многочисленных татуировок. Нижняя пара рёбер, прорвав кожу, торчала наружу.
        Глаза мертвеца были открыты и смотрели на Марка.
        Пахло ладаном и увядшими цветами.
        - Заходи, - хрипло сказал гитарист, - раз пришёл. Выпьем.
        Марку в живот будто высыпали пятифунтовый мешок колотого льда.
        - Я не… - залепетал он и попытался ногой нащупать устье лаза. - Не хотел к вам…
        - Херня, - прохрипел обитатель гроба. - Люблю гостей. Даже незваных. Потому что званые. Что-то не ходят. Тебе помочь?
        Марк в панике обернулся. Стена стала сплошной. Путь для отступления исчез, как не бывало. Тогда он сказал:
        - Я сам.
        Мертвец одобрительно кивнул и вышагнул из своей обители. Движения у него были подчёркнуто выверенные - как у человека поддатого, но желающего казаться трезвым. Положив гитару на стол, под которым прятался Марк, хозяин прошествовал к гримёрному столику и достал из выдвижного ящика литровую бутылку «Посольской».

* * *
        Они пили водку из гранёных стаканов. Марк закусывал луковицей, а Годов ничем не закусывал. Ему это было не нужно. А нужно ему было поговорить.
        - …Ошибался твой отец, - рубил фразы восставший из могилы музыкант. - Ну какой я. На хрен. Антисемит? Вы, евреи. Вообще любите. Придумывать небылицы. Про русских. И я знаю. Почему так.
        - Почему? - агрессивно спросил Марк.
        - Потому что. Ревнуете нас. К Богу ревнуете. Ведь русские. Богоизбранный народ. Как и вы. И такой же, как вы. Ненавидимый в мире. А вам это. Не по душе. Вам хочется. Чтобы Он. Только вас любил. И бахвалиться хочется. Только своими. Страданиями.
        - Но ведь и вы такие же! - Марк грохнул стаканом по столу. От обилия выпитого язык у него путался, и предложения получались почти столь же короткие, как у Годова. - Вечно у вас… во всём евреи виноваты! То воду у вас… в кранах выпиваем… то мацу… на крови младенцев… зам… замешиваем!
        - Согласен. Мы тоже. Вас ревнуем. К Нему. Вот потому-то. Мы с вами. И будем всегда. Вместе. И всегда. В контрах. До самого. Страшного Суда. Где только русские. С ев-реями. И предстанут в белых. Одеждах.
        - Не верю я в Страшный Суд. И в жизнь после смерти… не верю, - сказал Марк и осёкся. Доказательство загробного существования сидело рядом с ним. Фишер поспешил перевести разговор на другую тему: - Ну а как всё-таки полу… получилось… что ты вернулся?
        - Как - тебе рано знать. Это знание. Не для живых. А для чего, скажу. Потому что. Прогадили русский рок. На бабло променяли. Упыри. И возрождать некому. Одни пидарасы кругом. Так я займусь. Вобью им. Рок-н-ролл. В самое сердце. Как кол осиновый.
        - Рок-н-кол! - воскликнул Марк. - За это стоит выпить!
        Годов согласно тряхнул патлами и точными движениями разлил остатки водки. Лук тоже закончился, и Марку пришлось воспользоваться самым нелепым, самым посконным русским средством. Занюхать водку рукавом. Средство оказалось на удивление действенным. И тут зазвонил его мобильник.
        Марк взял дребезжащий аппарат в правую руку (рана была продезинфицирована всё той же водкой и забинтована) и уставился на экран. Изображение плыло, он с трудом различил имя вызывающего абонента. Это была мисс Голдэнтач.
        - Где вас носит, Фишер? - холодно спросила она.
        - Нигде не носит. Я тут с Игорёхой… С Годовым бухаю! - гордо сообщил Марк. - С легендой русского… панк… рока!
        - Что?
        Марк сообразил, что говорил по-русски. Пришлось повторить.
        - Немедленно прекращайте это безобразие и выходите! Мы у входа в клуб.
        - А ну… нудиста поймали?
        - Нет. Пошевеливайтесь, Фишер. Такси ждёт.
        - Оки, - сказал Марк. - Скоро буду.
        - Баба? - спросил Годов. - Твоя?
        - Ну… типа того… - уклончиво пробормотал Марк. Признаваться, что Сильвия его начальница, не хотелось.
        - Ладно. Иди, - разрешил Годов. - Мне тоже. Пора отдохнуть. Жизнь, сука. Тяжёлая ноша. Для покойника.
        Он встал и пошагал сначала к столу, где взял гитару, а потом к гробу.
        Дверь обнаружилась за ширмой. Не та крысиная нора, что привела его в гримёрку Годова, а настоящая. Марк выбрался в коридор и завертел головой. Он совершенно не представлял, куда идти. За спиной прозвучал пронзительный и длинный гитарный аккорд. Тут же словно ниоткуда рядом с Марком образовался какой-то мужчина. Без единого слова он подхватил Марка под руку и повёл. Бережно, точно больного…
        А уже в следующий момент Фишер очутился в собственной кровати. Декстер, бранясь сквозь зубы, стягивал с него обувь.
        Посадка в такси, дорога, возвращение в комнату - всё растворилось в звучании годовской гитары. Её звук и сейчас стоял у Марка в ушах, превращался в вибрацию затылочной кости, заставляя морщиться от боли. Язык онемел так, будто они с Годовым пили не водку, а новокаин. Марк закрыл глаза. Кровать под ним закружилась ярмарочной каруселью.
        Глава 7
        Павел
        Перед сном мы обсудили вопрос внезапного появления иностранцев. Впрочем, ломать голову не имело смысла - во всём виновато телевидение. Правильно его Сулейман ненавидит! И симпатичная корреспондентка виновата. Правильно я не стал с ней знакомиться!
        А может, наоборот зря. Поматросил бы и бросил - чем не месть?
        Засыпал я плохо, а проснулся омерзительно рано. Часы показывали начало седьмого. Постельное бельё сбилось в ком, и было влажным от пота. Похоже, ночью у меня случился не то жар, не то продолжительный кошмар, но воспоминаний об этом почему-то не со-хранилось. Я высвободился из завитой жгутом простыни и побрёл на кухню. Пить хоте-лось, будто с крепкого похмелья. Неужели виски был палёным?
        Жерар сидел на столе и с непосредственным любопытством ребёнка, впервые при-шедшего в цирк, наблюдал заоконную жизнь. Ко мне он не повернулся, лишь дрогнувшее ухо показало, что моё появление замечено. Я достал из холодильника бутылку минеральной воды «Perrier» c лимонным соком и, не отрываясь, ополовинил. Стало как-то веселей.
        - Что интересного показывают? - спросил я и выглянул в окно.
        Во дворе было пусто и туманно. Покрытые капельками конденсата автомобили (видимо, не у одного меня ночью был жар!) притискивались друг к другу, как табунок напуганных хищником копытных. По краям стояли два крупных самца-джипа, далее пяток самочек-малолитражек, а в середине два детёныша - «Дэу Матиз» и «Шевроле Спарк». В начавших понемногу желтеть и краснеть кустах носился весёлый не по погоде французский бульдог. Его хозяин, нахохлившись, курил под детским «грибком» изогнутую будто знак вопроса трубку.
        - Любуюсь, - как-то чересчур тихо ответил Жерар.
        - Чем? В багрец и золото одетыми лесами?
        - Нет. Этой милой девочкой.
        - Какой девочкой? - озадачился я.
        - Француженкой. Жюли. Только взгляни, какая грация! Какая лёгкость движений! Она - чудо!
        - О, блин… - сказал я, изо всех сил сдерживая хохот. - Напарник, да ведь ты влюбился!
        - Похоже на то, - безропотно согласился Жерар.
        - Так за чем дело стало? Пойдём, познакомишься. У вас, у собак, это просто. Понюхаешь у неё под хвос…
        - Хватит! - зло рявкнул бес. - Что за солдафонские приколы?
        - Молчу-молчу.
        - Вот и молчи. И слушай. Мне нужна твоя помощь. Учти, я серьёзно.
        - Учёл. Можешь на меня рассчитывать. Ты вчера спас мою свободу, сегодня я спасу твою любовь!
        - Не сомневался в тебе, дружище, - сказал Жерар таким тоном, что стало ясно: сомневался, и нешуточно. Поэтому моё согласие растрогало его чуть не до слёз. - Дело в следующем. Если я подойду к ней в теперешнем облике, она на меня даже не взглянет. Слишком мелок и тщедушен. Так вот, чувак, я хочу реально раскабанеть. А вернее - нереально!
        - Ну и какие проблемы? Берёшь кольцо Сулеймана, делаешь один оборот вокруг оси - и ты уже кабан, каких свет не видывал. Юная Жюли тем более.
        - Не пойдёт, - возразил романтический влюблённый. - Во-первых, старикан уехал. А во-вторых, перстень нужен, чтобы заставить его превратить меня в человека. Но это дело будущего. Тут торопиться нельзя, надобно продумать всё досконально. Раб кольца, ясное дело, выполнит любое желание кольценосца. Но, в силу врождённой злокозненности ифритов, сделает это максимально извращённым способом. Потом с последствиями намучаешься. Если вообще выживешь. Так что прежде - размышлять, размышлять и размышлять!
        - В таком случае не вижу выхода, - признался я.
        - А между тем он есть! И это - анаболические стероиды!
        - Спятил, что ли? - оторопел я. - Ради какой-то собачонки…
        Жерар оскалился.
        - Ты за базаром-то следи!
        - Ой, прости! Ладно, пусть ради самой расчудесной. Какая разница? Ты же не рас-считываешь оставаться с ней пожизненно?
        Жерар почесал лапкой нос и неохотно признал:
        - Глупо было бы…
        - Ну и зачем ради временной связи гробить здоровье?
        - Паша, ты прямо как младенец. Что за бред про угробленное здоровье? Всё будет крайне грамотно. Мягко действующие ветеринарные препараты, постоянный мониторинг печени, послекурсовая терапия… Да я нанесу организму меньше вреда, чем ты своему - вчерашним виски!
        - Ладно, - сдался я. Всё равно ведь этого упрямца не переспорить. - Хрен с тобой, герой-любовник. Что от меня-то требуется?
        - Купить препараты.
        - Блин! Почему-то так и думал. Но, видишь ли в чём дело… Они запрещены. В аптеках не продаются.
        - Знаю, - терпеливо сказал Жерар.
        - Да и в ветлечебницах вряд ли.
        - Там есть. Но очень слабенькие, и только по рецепту. А мне не нужны составы с кошачьими дозировками. Колоть, так сразу конские. Поэтому ты отправишься в атлетический зал. Серьёзные качки дня не могут прожить без «фармы». Там-то её и купишь.
        - И откуда тебе известны такие тонкости, дружок?
        - Из интернета, дружок. Спортивные форумы - настоящий кладезь знаний. А теперь запоминай. Сделать нужно так…

* * *
        План Жерара был прост как чугунная гиря. Прийти в зал, выбрать качка поздоровее - явного «химика», и осторожно поинтересоваться «витаминами». Конечно, существовала вероятность быть посланным в пешую эротическую прогулку или даже огрести в торец. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское. То есть в нашем случае - оксиметолон.
        Жаль, что рисковать торцом предстояло не самому будущему мистеру Вселенная, а мне. Но чего только не сделаешь ради дружбы!
        Зал мы выбрали подальше от дома, не самый новый и совсем не модный. Это был выстроенный ещё в советские годы тяжелоатлетический манеж, приземистый и грубый как его посетители. Жерар заявил, что смотреть на внешность зала нужно особым взглядом. И тогда сразу станет ясно, что это - настоящий гимн брутальности! Самые могучие мужики должны ворочать железо именно в таких помещениях. Или вовсе в подвалах.
        Заплатив за разовое посещение, я прошествовал в раздевалку. Раздевалка имела пре-дельно аскетичный вид. Стояли вдоль стен длинные гимнастические скамьи, висело большое прямоугольное зеркало, да имелась дверь в душ. Почти все места были заняты потными шумными мужиками - переодевались две любительские команды футболистов. (Возле манежа находился стадион.)
        Недавние противники единодушно ругали судью, отмечая его предположительно не-традиционную сексуальную ориентацию. Многие жадно пили пиво. Видимо, матч выдался непростым. Я быстренько переоделся и двинулся в зал.
        Зал оказался на удивление просторным, с окнами в «два света». Воздух был свеж, гремела заводная музыка. На крепком деревянном помосте приседал со штангой тяжело-атлет - крепкий, как глыба гранита. Штанга была столь тяжела, что гриф гнулся на его плечах плавной дугой. Приседающего подстраховывал второй здоровяк, ещё более огромный. Рядом беседовали с тренером спортсмены размером поменьше. На тренере была желтая футболка с соответствующей надписью. Опасливо прижимаясь к стеночке, дабы не быть мимоходом раздавленным штангистами, я пробрался к нему и отдал чек. Тренер окинул меня оценивающим взглядом и сказал:
        - Вижу, кое-какой опыт уже имеешь.
        - Вроде да, - скромно сказал я.
        - Ну, тогда занимайся. Будут вопросы, подходи.
        Вопросы у меня были, но не задавать же их тренеру? Походив по залу, выбрал наименее страшно выглядящий тренажер, оседлал его и, мерно двигая рукоятки, начал осматриваться. Гиганты на помосте для разговора о «витаминках» подходили, наверное, лучше всего, но связываться с ними казалось мне безумием. Если такой парень осерчает на провокационный вопрос, зашибёт одним махом. Девушки в количестве трёх штук - одна жердь модельной внешности, одна явная спортсменка и одна пышка в возрасте щучки Дарьи, тоже вряд ли могли мне помочь. Как и десяток моих ровесников и ничем не примечательного телосложения. Имелось так же несколько мужчин средних лет, пришедших бороться с животом, несколько пацанов и несколько откровенных качков. Не таких крупных, как Голиафы на помосте, но всё равно мускулистых. Оставалось выбрать, с кем из них по-пытать удачу.
        Вот тут-то меня и подстерегала сложность. Лица у атлетов были, мягко говоря, не самые дружелюбные. Суровые такие морды, которые во время выполнения упражнений искажались совсем уж жутко, начиная смахивать на демонические маски.
        Решила за меня судьба. К одному muscular man-у, обладателю толстых волосатых рук, подошёл подросток и стал о чём-то спрашивать. Muscular man со спокойной улыбкой отвечал, тыкая пальцем в собственные плечи. Паренёк ускакал, обрадованный, а я тут же перебрался ближе к доброму качку.
        Был он сравнительно невысок, и весь какой-то кубический. На просторной толстовке - изображение Жерарова идеала: состоящий из одних мышц бульдог с гантелью. Я счёл это ещё одним добрым знаком. При более внимательном рассмотрении лицо качка - остроносое, с хитрыми глазами, показалось мне отдалённо знакомым, но где и когда я мог его видеть, не вспоминалось.
        Да и чёрт с ним, подумал я. Единственным, что меня удерживало от немедленного разговора с обладателем волосатых рук, являлся его напарник. Значительно более высокий и пропорционально сложенный. С квадратными плечами античного дискобола и строгим лицом древнерусского ратника. Взгляд его был крайне, крайне угрюм. Я дождался, пока он схватится за штангу, и лишь тогда подошёл к остроносому.
        - Извините, можно задать вопрос?
        - Валяй, - великодушно разрешил тот.
        - Давайте отойдём.
        - Бить будете, папаша? - Он усмехнулся и двинулся за мной.
        - Слушайте, у вас такие бицепсы, - сказал я, когда расстояние до ближайшего спорт-смена стало достаточным для сохранения тайны переговоров. - Просто охренеть! Наверное, имеются какие-то секреты?
        - Ну так!.. Сейчас открою. Впахивай с железом как папа Карло, правильно питайся, много спи. Вырастишь такие же, а то и больше. Генетика у тебя, на мой взгляд, просто от-личная.
        - Да я не об этом.
        - Тогда о чём? - озадачился он.
        - О «витаминах», - храбро выпалил я. - Надоело на месте топтаться. Результаты не растут, мышцы не растут. Хочу захимичиться. Поможете?
        - Фигасе заявочки! Не. Ты, паренёк, ошибся адресом. Я убеждённый натурал. Вот Андрюха, тот да, бывалый химик. С ним и разговаривай. Андрей! - окликнул он товарища, рассматривающего в зеркале раздувшиеся после упражнения трицепсы. - Иди-ка сюда. Тут для тебя клиент.
        - Чего надо? - подойдя, спросил плечистый.
        - Десять ампул деки, - отвечал я, как учил Жерар, - и десять энантата. Желательно иранского. Ещё пачку оксиметолона. Цена не волнует.
        - Деки тебе, - ласково сказал Андрей. - Энантата иранского. И цена, значит, не волнует…
        А потом долбанул двумя руками мне в грудь…
        Из зала меня вывел тренер. Проводил до раздевалки (она уже опустела), усадил на скамейку и сказал:
        - Чтоб я тебя больше здесь не видел. Никогда. А надумаешь жаловаться, что избили, лично подтвержу в госнаркоконтроле, что ты предлагал ребятам стероиды. Всё понял?
        Я кивнул.
        - Ты головой не тряси, а скажи словами.
        - Мне всё понятно.
        - Вот и хорошо, - заключил тренер и ушёл.
        Я потёр грудь. Нельзя сказать, что удар был нокаутирующим, но мозги он мне про-чистил славно. Понимание того, что я редкостный идиот, пришло моментально.
        Проклиная Жерара, я начал переодеваться. Под душ идти смысла не было. Да и не хотелось мне здесь задерживаться. Когда я уже зашнуровывал кроссовки, в раздевалку проскользнул молодой человек с бледным лицом, похожим на разварившийся пельмень. Кажется, я видел его в зале, поэтому напрягся. Если ещё и этот захочет со мной побоксировать, буду защищаться. По справедливости говоря, я бы и плечистому Андрею врезал. И его подлому остроносому дружку. Если бы не чувствовал их правоты. За распространение этой дряни можно легко огрести срок. К тому же они и впрямь могли быть «натуралами».
        Однако пельменнолицый не стал махать конечностями. Он присел передо мной на корточки и негромко сказал:
        - Твоя проблема решаема. Причём за разумные деньги. Сколько и чего нужно?
        Я сказал, сколько и чего. Он, подумав, сообщил, что нужных мне инъекционных препаратов прямо сейчас нет, а есть какой-то другой, являющийся смесью их аналогов.
        - Очень хороший, чистый и мягкий. Аптечная ветеринария, но прёт - только в путь! Возьмёшь?
        Я согласился. Пусть будет другой, не себе же колоть. Затем мы обсудили оплату и доставку, гарантии обеих сторон и прочее. А уже к вечеру Жерар стал обладателем пакета с вожделенными пузырьками и таблетками, упаковки одноразовых шприцев и разборной гантели весом двадцать четыре килограмма. Всё это богатство позволило ему навсегда за-быть о последнем гонораре из «Серендиба».
        Разумеется, я не стал уточнять, что синяк на моей груди обошёлся начинающему ат-лету куда дороже, чем всё остальное. Как говорится, дружба дружбой, а свои фингалы ближе к телу.

* * *
        Первая инъекция адской смеси состоялась после ужина. Выступить в роли доброго Доктора Моро пришлось мне. На кухонном столе, играющем роль операционного, я рас-стелил чистое полотенце, поверх которого - на животик, лапки врозь - уложил подопытную собачку. Рядом, на чистой салфетке стоял пузырёк с препаратом, пузырёк со спиртом, лежали ватные тампоны и шприц. Наличие белой шапочки, халата и одноразовых перча-ток я счёл излишним. Роль хирургического клеенчатого передника исполнял кухонный фартук.
        - Лупи сразу миллилитр! - отважно заявил Жерар.
        - Ты же лопнешь, деточка, - засомневался я. - Порция-то рассчитана на половозрелого быка или жеребца.
        - Поэтому и говорю - миллилитр! Это как раз половина. И давай живее.
        - Куда спешить? Как сказал поэт, в гости к богу не бывает опозданий.
        - Слушай, чувак, оставь, на фиг, свои шуточки. Мне и без них боязно!
        - Так может, ещё передумаешь?
        - Нет. Коли, мучитель. Сюда. - Он показал лапой на свой худенький филей. - На всю глубину иглы!
        Я подрагивающими пальцами набрал в шприц маслянистую жидкость. Жерар прикусил карандаш и зажмурился. Игла вошла в тело терьера с удивительной лёгкостью. Когда я двинул плунжер шприца, карандаш под зубами начинающего «химика» начал хрустеть и крошиться, но сам он не издал ни звука. Наконец шприц опустел. На месте укола вздулся заметный бугорок.
        - Грелку! - сипло скомандовал Жерар.
        Я протёр место укола спиртом, приложил салфетку, а поверх - тёплую грелку. Смахнул разгрызенный карандаш в мусорное ведро и уселся пить чай.
        - Голова кружится? - спросил я обеспокоенно через несколько минут. Вид кобеля мне совсем не нравился. - Тошнит?
        - Всё нормально, Паша. Кстати, больно почти не было.
        - Ага, я заметил. Когда ты карандаш начал грызть. Ну, а как вообще самочувствие? Бешеный прилив сил уже ощущается? Бицуха каменеет?
        - Ощущается бешеное сердцебиение, - сказал слабым голосом Жерар, - а каменеет, стыдно признаться, кое-что другое.
        Бес со стоном перевалился на бок, и сделалось видно, что у него закаменело. Я уважительно присвистнул и прокомментировал:
        - Картина маслом: «Баллистическая ракета на старте» или «Гуд бай, Америка». Слышь, здоровяк, ты поведение-то контролируешь? Не собираешься накинуться на меня? Учти, я буду защищаться!
        - Какое накинуться… Копыта бы не откинуть… Перенеси меня в постельку, а?
        Я аккуратно подхватил его на руки, отнёс в спальню и уложил на собственную кровать. Он был чертовски горячим, а сердце колотилось с такой скоростью, что казалось: вот-вот оборвётся. Мне стало по-настоящему страшно. Что, если и впрямь умрёт? Я бросился к телефону.
        Трубку подняла Леля. Ещё совсем недавно мне казалось, что эта девушка создана для меня. Я испытывал к ней очень нежную и романтичную любовь, в которой почти не было плотского. И чем дальше, тем становилось всё меньше и меньше. В конце концов, я вдруг осознал, что кроме братской нежности в моём чувстве ничегошеньки не осталось. По времени это грустное открытие совпало с важнейшим событием в жизни самой Лели. К ней вернулась блудная сестра. Впрочем, выяснилось, что наблудить по-настоящему Лада не успела. Засим была прощена, и сестрички с прилежанием взялись за привычное дело - служить отроковицами богини плодородия Макоши.
        Сейчас, в страдную сентябрьскую пору, дел у них навалом, и мне здорово повезло, что девчонки оказались дома. Выезжая на обряды, мобильников они с собой не берут.
        - Леля! - воскликнул я. - Срочно зови Ладку. Нужна медицинская помощь. Жерару худо!
        Лада не стала даже здороваться:
        - Что с ним?
        - Температура, усиленное сердцебиение. Ну, и по кобелиной части возбуждён…
        - Причину знаешь?
        - Да. Инъекция «Цитазона».
        - Что это за дрянь?
        - Ветеринарная смесь эфиров нандролона и тестостерона в дозировке для крупного рогатого скота. Вкололи миллилитр. Двести пятьдесят миллиграммов действующего вещества.
        - Миллилитр! Такому крохе! У вас что, крышу сорвало?.. - Она добавила несколько слов, абсолютно нехарактерных для речи весталки, и заключила: - Жди, сейчас приеду.
        Минут десять я метался от спальни к раскрытому кухонному окну. Наконец послышалось тихое тарахтение, и во двор вкатила Лада на скутере. Ещё через минуту я получил поцелуй в щёку, подзатыльник, был назван вивисектором и безжалостно выдворен из спальни.
        - Пойду, постерегу твоё транспортное средство, - сообщил я запертой двери. - А может, покатаюсь.
        - Топай, коновал, - донеслось в ответ.
        Я взял с тумбочки в прихожей ключи и мотоциклетную каску, сбежал вниз, оседлал скутер и выехал из двора. По вечернему времени движение на улицах снизилось, и до дома Зарины я докатил с ветерком. Сулейман устроил своей «внученьке» квартиру в элит-ном жилищном комплексе, поэтому беспокоиться о сохранности оставленного во дворе скутера не стоило. Я открыл подъезд давным-давно полученным от Зарины ключом, взбежал мимо сонного консьержа на второй этаж и позвонил.
        Она открыла дверь, не спросив, кто. На ней были только ажурные панталончики и кружевная майка с тонкими бретельками. Свежевымытые волосы убраны под высокий тюрбан из махрового полотенца.
        - О! - удивлённо сказала она. - Ты чего здесь?
        - Пришёл пожелать спокойной ночи одной прелестнице.
        - А как же твоя рыжая сучка?
        - Идёт она лесом, - сказал я и откровенно посмотрел Зарине в глаза. - Идут вообще все…
        Зарина захохотала, а потом подарила мне такой поцелуй, по сравнению с которым миллилитр «Цитазона» показался бы детской аскорбинкой.

* * *
        Одно из главных правил частного детектива гласит: если женщина флиртует с вами, имея цель использовать, поддайтесь… Для того чтобы использовать её первым.
        Спустя два часа мы вели уже вполне деловой разговор. Хотя обстановка, выражаясь целомудренно, оставалась непринуждённой.
        - Выкладывай, что тебе известно по теме «чертежи игрушек Скотинина», - сказал я и провёл пальцем вдоль тоненькой спинки. От самого верха до самого низа. Зарина хихикнула и поёжилась. - Говори, или защекочу до смерти.
        - Да я не знаю почти ничего. Имя клиента не знаю. Куда он удрал от нашего стари-кана, не знаю. Для чего нужны эти картинки, тоже не догадываюсь.
        - Что можешь сказать об убитом архивариусе?
        - Мало… Звали его Новицкий, имя-отчество не помню. Работал в городском архиве. Был гомосексуалистом, последнего бойфренда зовут Витя Найт. Довольно известный в узких кругах крендель. Не то сценарист, не то писатель. Ну и, как положено людям творческих профессий, балуется кокаином. Из-за него Новицкий и влип. Витя попался с пятью граммами кокса, его надо было срочно отмазывать от тюрьмы. А тут как раз подвернулся заказчик на эти документы. Предложил хорошие деньги.
        - Такие удачи спонтанно не случаются. Похоже, подставили влюблённого голубка? - предположил я.
        - Скорей всего. Хотя не обязательно. Найт и раньше залетал с наркотой, так что на-верняка состоял на учёте в ГНК. Так вот, Новицкий позаимствовал чертежи и отнёс в ГЛОК, чтобы там сняли электронные копии. А в это время появился ещё один любитель игрушечных тараканов. Только контактировал этот господин уже не с Новицким, а с нами. И хотел получить бумажные, а не электронные копии. Кстати, про похождения архивариуса нам стало известно от него.
        - Кто он?
        - Тайна, покрытая мраком. Сулейман общался с ним лично, я его даже в глаза не видела. И никто не видел, старикан каждый раз куда-то уезжал для переговоров. Дальше ты знаешь. Некто Павел Дезире, специалист по соблазнению несовершеннолетних девочек…
        Я шлёпнул её по попе. Она показала мне язык и продолжила:
        - …А так же по хождению сквозь стены, проник в ГЛОК и запомнил чертежи, чтоб потом нарисовать по памяти. В тот же час в ГЛОКе появилась банда неизвестных иностранцев. Предположительно, пришли за тем же самым. Но чертежей не нашли и устроили погром. Однако Павел Дезире оказался молодцом не только в постели у несовер… ай! Ай! Хватит, я всё поняла! Корче, мой герой их шугнул, они свалили. После бегства иностранцев охранник первым делом вызвал директора ГЛОКа, а уж после его прибытия - милицию. Директор забрал чертежи, забрал электронные копии, всё передал Новицкому. А поутру сделал вид, что впервые видит бардак, учинённый ночью в его конторе. Новицкий поспешил той же ночью вернуть документы в архив, где встретил внезапную мучительную смерть. Сначала его резали чем-то вроде бритвы, потом удавили. Оригиналы чертежей либо он сам, либо его убийцы уничтожили. Про электронные копии ничего не известно. Клиент Новицкого неизвестен. Ни хрена, блин, неизвестно!
        - Да ладно! Так уж и ни хрена? Адрес директора ГЛОКа знаешь?
        - Угу.
        - Адрес Вити Найта знаешь?
        - Угу-угу.
        - Адрес архива знаешь?
        - Угу-угу-угу.
        - В таком случае мне придётся тебя оставить, киска. Надо с этими ребятами пообщаться. Пока и они не сбежали. Или их не шлёпнули.
        - Не очень-то спеши, Пашенька. Сначала уломай меня назвать эти адреса. Учти, ты имеешь дело с очень капризной девушкой!
        - Уломать - это запросто, - сказал я, скорчив людоедскую гримасу. - А ну-ка…

* * *
        Начать решил с архива. Пройти в него через главный вход было проблематично. Тем более - ночью. Но для того ведь и существуют комбинаторы, чтобы доказать человечеству необязательность дверей!
        Здание губернского УВД принадлежало сталинской эпохе грандиозных свершений. Строители на качественных материалах тогда не экономили, поэтому первый этаж возвели из гранитных блоков. Каждый «кирпич» был размером с холодильник. Меня это чуточку пугало - с гранитом такой толщины я дела ещё не имел, - но и заводило. Адреналин бурлил в крови. Я объехал грандиозное П-образное строение вокруг и отметил, что тылы даже у столь серьёзной организации освещаются неважно и пребывают в достаточно не-приглядном состоянии. Задний двор, заключённый между
«ножками» «буквы П», был огорожен литым чугунным забором. За ним громоздились штабеля испачканных в извёстке досок, груды битого кирпича и ободранной штукатурки. Видимо, в помещениях УВД шёл ремонт. Весь этот мусор стерёг лохматый барбос пугающих габаритов. Когда я остановил скутер возле забора, он вперил в меня леденящий взгляд.
        - Надо понимать, поздних гостей ты не жалуешь? - спросил я у цербера.
        Тот выразительно промолчал.
        - Ну и скучай один, злюка, - сказал я и поехал дальше.
        Архив находился в левом крыле, пробраться в него можно было не только со двора, но и снаружи. На моё счастье, слева располагался сквер, отделяющий здание УВД от соседнего дома - тоже принадлежащего каким-то государственным структурам. Сквер был «геройским»: там стояли бюсты горожан - Героев Советского Союза и России, горел Вечный огонь. А ещё и имелись клумбы, засаженные высоченными георгинами, и во множестве росли пушистые голубые ели.
        В дальнем от меня конце сквера было людно, там шумела какая-то нарядная компания. Кажется, приехала запоздалая свадьба - не то возложить цветы к бюстам великих земляков, не то просто попить рядом с ними вина.
        Я заглушил скутер и шустро закатил его в сквер. Прислонил к ёлке. Замер сам. Убедившись, что остался незамеченным, разделся догола, встал вплотную к стене и возложил на неё руки. А через секунду подал их вперёд.
        Структура гранита вокруг моих ладоней изменилась. Стена потемнела, сделалась пористой как губка. Что происходило в это время с руками, трудно было даже представить. Может быть, моя плоть превращалась в гранит и строительный раствор, может, наоборот. Пытливые умы разных эпох занимались изучением экзовещества, сквозь которое диффундирует комбинатор. Сколько при этом пострадало и даже погибло нашего брата, лучше не вспоминать. Но ни один из исследователей, от алхимиков ренессанса до биохимиков сталинских «шарашек», ничего не добился. Зато все они кончили крайне, крайне скверно. В течение нескольких часов или дней (в зависимости от степени защиты) экспериментаторы умирали в страшных мучениях, оставляя после себя не трупы даже, а головешки. Тела контактёров с экзовеществом высыхали, обугливались, «ржавели» - словно железо, пожираемое окислением в потоке чистого кислорода. Сейчас такими исследованиями продолжают заниматься лишь в Израиле да Китае. Не завидую я тамошним соплеменникам. А ещё меньше - естествоиспытателям.
        Гранит поддавался необычайно трудно. Я чувствовал себя борцом сумо, изо всех сил выталкивающим соперника с татами. Соперник был неподвижен, он был многократно тяжелей и сильней. Но я давил, давил, давил. Тело у меня исчезло, исчез и разум. Осталась лишь воля, сконцентрированная на стремлении вперёд…
        Когда я выбрался из стены, вернувшее человеческую форму тело представляло собой сплошное переплетение натянутых до предела мышечных жгутов. Казалось, связки вот-вот оторвутся от суставов, а мышцы лопнут - волокно за волокном. Я впервые не чувствовал в себе сил к трансформации. Организм был не сверх-пластичен, а сверх-напряжён. Не тело, а одна большая судорога. От боли хотелось выть. Я повалился на пол, сгрёб ковровую дорожку и вцепился в образовавшуюся складку зубами. Иначе зубы попросту рас-крошились бы друг о друга.
        Меня можно было брать голыми руками. Но лучше теми здоровенными щипцами, которыми рабочие на заводе ворочают раскалённые заготовки. Или петлей на шесте, ко-торой пользуются ловцы бродячих собак. Потому что время от времени меня сотрясала дрожь, а конечности начинали самопроизвольно двигаться, молотя в бешеном темпе по воздуху.
        Это было мучительно. Это было страшно. И это было, чёрт возьми, восхитительно! Должно быть, так чувствует себя оборотень, впервые превращаясь в волка. Когда меня наконец отпустило, ужаса перед случившимся оказалось ровно столько же, сколько восторга.
        Я выплюнул пыльный ковёр, встал на четвереньки и осмотрелся. Мне посчастливилось попасть в самый дальний и тёмный угол холла. Практически тут же начинался коридор, над входом в который висела стеклянная табличка «АРХИВ». Рядом стоял прислонённый к стене большой портрет в рамке, перевязанный наискосок черной лентой. У человека на портрете было одутловатое лицо пьяницы и извращенца, украшенное крайне несимпатичной родинкой возле носа. На шее поверх галстука висели очки на шнурке. Подпись сообщала, что это - покойный Новицкий, прекрасный работник и грамотный знаток архивного дела.
        Сколько я не искал взглядом ночного дежурного, разглядеть его не смог. Стул подле тумбочки, оборудованной телефоном, пустовал. Наверно, лоботряс где-нибудь дрых. Не-удивительно, что у них здесь сотрудников по ночам режут.
        Я прокрался в освещённый лишь тусклыми дежурными лампами коридор. Коридор был длинен, дверей имелось около десятка, однако нужную я нашёл без труда. Она была заклеена бумажной полоской с печатью. Поскольку дверное полотно не было ни стальным, ни гранитным, я прошёл сквозь него без усилий.
        Окна в кабинете отсутствовали, и я включил свет. Следы преступления успели ликвидировать, но далеко не все. На паркете виднелись бледно-розовые пятна, на боковой поверхности рабочего стола - незамеченные уборщиком бурые брызги. Многочисленные шкафы стояли распахнутыми. Находящиеся там знакомые мне картонные папки с дерматиновыми корешками пребывали в беспорядке. Машинально я вытащил первую попавшуюся, раскрыл. Внутри лежали пожелтевшие от старости бумаги. Никаких заголовков, никаких надписей - просто десятки перфорированных по краям листов с сотнями фамилий, отпечатанных на древнем матричном принтере. Некоторые фамилии были аккуратно, по линейке подчёркнуты. Возможно, на дне стопки имелось объяснение, что здесь и к чему. Однако я уже утратил интерес, захлопнул папку и сунул обратно в шкаф. Начал поочерёдно выдвигать ящики стола. Не могу сказать, что я искал. Рассчитывал обнаружить записку Новицкого со словами «меня убил тот-то по такой-то причине»? Как выражается Жерар, глупо было бы…
        В верхнем правом ящике кроме канцелярской дребедени и блистеров с таблетками от поноса обнаружился кожаный очечник. Ведомый любопытством, я открыл его и увидел очки со шнурком. В толстой оправе, с хитро изогнутой дужкой. Те самые, что и на по-смертном портрете Возницкого. Я покрутил их в руках и улыбнулся. Меня вдруг осенило.
        Нет, ребята, не зря я залез в этот кабинет.

* * *
        Ночной дежурный, некрупный мужичонка лет шестидесяти, подтянув ноги к груди, сладко спал на оттоманке. На мятом бэйдже значилось: Кириенко Пётр Кириллович. Я по-тряс его за плечо и хрипло сказал:
        - Просыпайся, Кирилыч. Разговор есть.
        Он открыл глаза. Увидев меня, молниеносно вскочил на ноги, прерывисто вздохнул и рухнул задницей обратно на лежанку. Морщинистое лицо затряслось, точно к нему под-вели переменный ток. И было от чего! Перед Петром Кирилловичем стоял абсолютно голый, густо залитый кровью Новицкий. На шее призрака висели очки в толстой оправе. Это был мой маленький шедевр - даже стекло выглядело как настоящее! После двойной транспозиции через фанерную дверь ко мне наконец-то вернулась способность к перевоплощению. На стороже Кириенко я решил обкатать действенность нового обличья.
        Приятно сознавать, что работало оно на твёрдую пятёрку.
        - Не пугайся, Кирилыч, - прохрипел я. - Не за тобой пришёл. Спросить хочу. Кто меня убил и за что, знаешь?
        - Да это… Откуу… откуда мне? Дежурил-то не я…
        - Может, слухи какие? Сплетни?
        - Нее… нету слухов. Оперативники из убойного отдела говорят, баа… башку сломали. Ведь никто кроме ваа… вас сюда не заходил. Ночью-то. И с вечера никто не остаа… оставался. А сами-то нее… не помните разве?
        - Не помню. Сзади набросились. Сразу мешок на голову накинули. Душили. Резали и душили… Мне и сейчас душно, Кирилыч! Душно мне! Душно! Открой окно, задыхаюсь я!!!
        Кириенко, спотыкаясь, побежал к окнам.
        - Стой! - закричал я. - Не то! Вон то, открой, в сквер. Там воздуха больше!
        Сторож начал судорожно ковырять закрашенные многими слоями эмали шпингалеты, помогая себе ключами из большой связки. В конце концов, окно было распахнуто. Громогласно стеная, я вскарабкался на подоконник, со стоном втянул в себя воздух. Повернулся к Кириенко.
        - Пойду я к героям, Кирилыч. Они хоть и памятники, но лучше живых. Затвори за мной окно. Да помни, если виновен, под землёй тебя найду! Прощай, Кирилыч!
        Широко раскинув руки, я выпрыгнул в ночную темень.
        Следующий визит «призрак Новицкого» нанёс директору ГЛОКа. Увы, но там у меня случилась осечка. Рядом с супружеской кроватью, где почивал руководитель лаборатории опытных конструкций, его молодая жена и пушистый абрикосовый перс, стояла колыбелька. В ней мирно посапывал хорошенький младенчик. Устраивать представление, способное напугать ребёнка и женщину, мне не позволила совесть.
        Кот при моём появлении проснулся и напряжённо следил за странным гостем. Я по-казал ему «окровавленный» средний палец, после чего погрузился обратно в стену.
        Зато с Витей Найтом не церемонился. Содрал с него одеяло и растопыренной пятернёй хлёстко врезал по голой спине. Он дёрнулся и завозился на постели, всматриваясь в бледного посетителя. Я сделал шаг назад и включил ночник. Витя - бородатый и не очень-то молодой субъект с рыхлым брюхом, изумленно разинул пасть.
        - Что, Витенька, не ждал?
        - Новусик, так ты живой? - слабым голосом спросил Витя. - А ко мне прокурорские приходили. Сказали, что убит.
        - Прокурорские не соврали. - Я напрягся, и из глаз «Новицкого» потекли кровавые слёзы, а на теле проступили страшные резаные раны. - Говори, стервец, кому меня продал?
        - Ты что! Разве я мог, - залепетал Найт, пряча бегающие глазки. - Ты же знаешь, как я тебя люблю… любил…
        - Ну, раз не хочешь признаваться по-хорошему… - Я взял со стола ножницы и рас-крыл лезвия. - …Придётся поступить с тобой так, как поступили со мной.
        - Пощади, Новусик! - модный сценарист захлебнулся рыданиями. - Я не виноват! Он меня заставил! Заставил позвонить тебе. Он прижал мне палец дверью! Вот, смотри! - Витя Найт выставил мизинец с почерневшим ногтем. - Пообещал, что прижмёт ещё кое-что, если не вызову тебя в архив!
        - Кто он?
        - Мент! Мент это был. Высокий, широкоплечий. Уши оттопыренные. Я его вообще впервые видел. Поймал меня возле квартиры. Я с презентации возвращался. Подшофе, но дури с собой не было. Так что послал его сразу на три направления. А он мне в живот ку-лаком - раз! В квартиру втолкнул и давай палец дверью прижимать. Если, говорит, Новусику не позвонишь, ещё и член прижму. Всё равно, говорит, он тебе не нужен! Куда мне было деваться, а? Я и позвонил. И сказал, что этот садист велел.
        - Повтори-ка.
        - Зачем? - насторожился Витя. - А сам разве…
        Вместо ответа я жутко захрипел и, вцепившись пальцами в края самой глубокой раны, начал её раздирать. С допросом следовало торопиться. Пластичность моего организма понемногу снижалась. Ещё пять-семь минут - и Витя Найт узрит волшебное превращение Новусикова призрака в живого и здоровенького Павла Дезире.
        - Вот что я помню! Вот! - рычал я. - Помню, как бритвой меня резали. Как струной душили, помню! Говори, подонок, как ты меня на смертные пытки выманил!
        - Прекрати! - взвыл Витя, заламывая руки. - Хватит!
        - Тогда рассказывай.
        - Сейчас, сейчас… - Найт высморкался в простыню, утёр слёзы. - Короче, мент велел тебе передать, будто на презентации ко мне подошёл чурка один. Бородатый, вроде моджахеда, но одет хорошо, по-европейски. И будто он сообщил мне, что документы из какой-то лаборатории пришлось изъять. Дескать, форс-мажор. И чтобы ты эти документы немедленно забрал у босса этой лаборатории. И срочно-пресрочно вернул в архив. Да! - и чтоб флэшку с файлами тоже забрал, но пока никому не отдавал. Что сам этот моджахед с тобой связаться не сумел, потому что тебя дома не было. А теперь он должен куда-то уехать. Тоже срочно-пресрочно. Вот всю эту чушь я тебе сказал, ты выругался и бросил трубку. Мент меня похвалил, велел держать язык за зубами. Если не хочу, чтобы и он угодил между дверьми. То есть язык, ты понимаешь! А потом ушёл. Новусик, клянусь, я хо-тел тебе ещё раз перезвонить и сказать, что всё это подстава! Но струсил. Мне жить хочется, Новусик!
        - Ладно. Живи и мучься, Иуда, - сказал я и шагнул в стену.
        Когда, измотанный до предела, я вернулся домой, поставил скутер в прихожую и за-глянул в спальню, Лада и Жерар крепко спали. В обнимку. На моей кровати. Картина была необычайно умилительной - хоть сейчас помещай на рождественскую открытку. Я по-любовался на них и побрёл в гостиную. Укладываться на кресло.
        Хорошо, что оно у меня раздвижное.
        Глава 8
        Марк
        Мисс Голдэнтач, и в обычных-то условиях больше напоминающая Снежную Королеву, чем Белоснежку, после вчерашнего держалась с Марком подчёркнуто неприязненно. А ему было всё равно. Похмелье получилось настолько качественным, что поглощённый собственными мучениями Марк, наверное, не обратил бы внимания даже на гнев Дядюшки Джи. Что уж говорить о Сильвии? На которой, между прочим, лежала значительная часть вины за вчерашний распад их группы.
        Хуже всего приходилось бедняге Декстеру. Он прямо-таки разрывался от двух равнодействующих чувств: преданности и любви к мисс Голдэнтач - и мужской солидарности с Фишером. Декс даже утреннюю тренировку пропустил, занимаясь их примирением. Но Железная Леди изволила смилостивиться лишь к обеду.
        Как раз отпустило и Марка.
        - Следовало ещё в Штатах предупредить меня, что у вас проблемы с алкоголем, - проронила Сильвия за кофе.
        - У меня нет проблем с алкоголем, - вяло возразил Марк. - Просто я попал в ситуацию, выход из которой был всего один. Пришлось им воспользоваться. Кстати, хочу заметить, моей вины в случившемся - минимум!
        - Вот как?
        - Да, так. Неужели трудно было чуть-чуть задержаться и подождать меня в чёртовом подвале? Какой смысл был торопиться, бросая отставшего товарища? «Нудиста» всё равно упустили…
        - Да, упустили. Потому что ждали вас, Фишер. Ждали достаточно долго. Непозволительно долго! - Сильвия злобно швырнула ложечку на блюдце.
        - Мы тебе кричали, звали, - вполголоса добавил Декс. - Ты как в болото провалился.
        - Не понимаю, - растерянно сказал Марк.
        - Спиртное пагубно для мыслительных процессов, - ядовито заметила Сильвия. - Может быть, всё-таки поведаете, как вас угораздило попасть к этим русским алкоголикам?
        Марк, опуская самые фантастические подробности, в которые и сам уже верил с тру-дом, рассказал о своей подвальной одиссее.
        - …А когда попал в грим-уборную к Годову, уйти уже не мог, - завершил он. - Рокер был крепко навеселе. От широты русской души пригласил присоединиться. Тон приглашения был такой, что я сразу сообразил - отказаться будет неразумно.
        - Идиотизм какой-то, - сказала мисс Голдэнтач. - Декс, ты заметил какие-нибудь от-ветвления от главного хода?
        - Нет.
        - Вот и я не заметила.
        - Там же темно было, - пробормотал Марк. - Второпях проскочили мимо.
        - Возможно. Сейчас это уже не имеет значения. Парень удрал, шансы обнаружить его сильно уменьшились. Он знает, что его преследуют, поэтому будет очень осторожен. С другой стороны, теперь и мы можем не сомневаться, что он причастен к нашему делу. Так или иначе - причастен. Иначе для чего бы ему бегать от нас? Декс, снимки автомобиля той женщины уже готовы?
        - Да, мэм. Отпечатал ещё вчера.
        - Хорошо. Остаётся дождаться Тима и Кира. Надеюсь, русские копы умеют вычислять владельцев машин по номерным знакам.

* * *
        Русские копы, взбодрённые изрядным денежным вливанием, способны на многое. Несмотря на утомительное суточное дежурство, энергия из них так и хлестала. Они кому-то звонили и, вырывая друг у друга телефон, с хохотом рассказывали о «тёлке, которая, зараза, кормой повертела, а как до дела дошло, так продинамила!» Видимо, история о вероломной женщине нашла отклик в сердцах их собеседников. Уже через полчаса о ней было всё известно.
        Дарья Вольф, 36 лет, владелица магазина одежды «Five-O’clock», жена промышлен-ника Хайдарова. Дама независимая и решительная. В прошлом - известная спортсменка, мастер спорта по биатлону. Ходят слухи, что на заре становления бизнеса Хайдаров (более известный тогда под кличкой Басмач) пользовался услугами Дарьи в качестве снайпера. Впрочем, свидетельства преступлений отсутствуют, а копать под такого влиятельного человека - дураков нет. Ныне их брак можно считать в значительной степени формальным. Оба живут собственной жизнью, однако не разводятся.
        - Короче, баба опасная, - подытожил Кир. - Так, как с Новицким, с ней нельзя. А как можно, мне в башку не приходит. А тебе, Тимоха?
        - Спроси чо-нибудь полегче, - ответил Тим и добавил с ухмылкой: - Нашёл, блин, профессора.
        Кир развёл руками.
        - Сами соображайте, в общем. Только учтите. Если надумаете её прессовать, мы в этом деле не помощники. Хайдаров мужик шибко серьёзный. Один раз моргнёт, нас со службы вышибут. Второй раз моргнёт - задницу на британский флаг порвут. А после третьего под асфальт закатают.
        - Давайте для начала организуем слежку, - предложил Декстер. - Дальше по обстоятельствам. Нам ведь сама миссис Вольф не нужна. Нужен её бойфренд. Или кто он там ей? Сын, племянник… Кстати, - обратился он к «бычкам». - Может, ваши друзья способны разузнать имя её любовника?
        Кир дождался, пока Марк переведёт, и ответил:
        - Да я уже спрашивал. Они, короче, в отказе. Тут ведь как? Одно дело пробить по базе номерок машины, и совсем другое - интересоваться личной жизнью такой крутой тёти. Вдруг среди своих найдётся кадр, который захочет ей об этом интересе стукануть?
        - Слежка - это хорошо, - проговорила молчавшая до сих пор Сильвия. - Молодец, Декс. Но сами заниматься ею не будем. Наймём профессионалов. Спросите-ка, Фишер, существуют в Раше частные детективы?
        - А то! - ответил Кир. - Этого добра у нас как грязи.
        - Нас грязь не интересует. Нужна солидная контора с хорошей репутацией. Фишер, продиктуйте мне телефон мистера Коэна. Надеюсь, он в курсе.
        Через несколько минут мисс Голдэнтач захлопнула «раскладушку» и сообщила:
        - «Серендиб». Лучшее агентство в этом городе - «Серендиб».
        - Что за дурацкое название? - спросил Декстер. - Как оно переводится, Марк? Это сорт собачьего корма?
        - Никак не переводится. Это сказочный остров из «Тысячи и одной ночи».
        - Опять арабы! - Декстер скривился. - Такое ощущение, что мы в Бейруте.
        - Тем не менее, мы отправляемся в агентство немедленно. Декс, рекомендую на-браться терпения. Командует на этом сказочном острове какой-то Сулейман ас-Саббах. Запомни, ковбой, ты должен быть паинькой. Пока они не разыщут
«нудиста», никаких оскорблений, связанных с национальностью ас-Саббаха, прозвучать не должно!
        - Есть, мэм! - Декстер по-военному вскинул руку ко лбу и скорчил страшную рожу.

* * *
        Детективное агентство «Серендиб» располагалось в аккуратном двухэтажном особняке. Район был приличным - не окраина, но и не шумный центр. Особняк стоял в глуби-не небольшого сада, за красивым кованым заборчиком. От ворот к зданию «Серендиба» вела дорожка из жёлтого кирпича. Камеры видеонаблюдения отсутствовали, зато подле ворот имелась круглая будка, похожая на стакан в бронзовом, начищенном до блеска подстаканнике. Внутри нёс службу колоритный усач с бритой наголо головой. Его загорелая макушка сверкала едва ли не ярче, чем бронза «подстаканника».
        Обнаружился поблизости и паркинг.
        Декстера и «бычков» решили оставить в машинах. Их участие в переговорах вряд ли было необходимо. Марк прихватил «адвокатский» портфельчик, придал лицу озабоченное выражение и под ручку с Сильвией направился к агентству.
        - К господину ас-Саббаху, - сказал он привратнику через окошечко. - По делу. Моя фамилия Фишер, я из адвокатской конторы Коэна. Эта дама - наша клиентка.
        Тот неспешно вышел из будки и открыл перед посетителями ворота.
        - Прошу входить, - пророкотал он. - Сулейман Маймунович сегодня отсутствует, вас примет его заместитель. Я ему сейчас позвоню.
        Заместитель ас-Саббаха, лощёный молодой человек, представившийся «Максимом, просто Максимом», встретил их возле входа. Беспрестанно улыбаясь и рассказывая, какое счастье для «Серендиба» визит столь уважаемых посетителей, повёл в кабинет. В приём-ной витал дух дизайнерского консерватизма. Деревянные с кожаными сиденьями и спинками диваны, плотные шторы от пола до потолка, пейзажи в толстых рамах, финиковая пальма в кадке. На массивном столе секретаря не было компьютерного монитора, зато величественно возвышалась печатная машинка и порыжевший от старости телефон в эбонитовом корпусе. За столом, как вызов всей этой древности, сидела секретарша. Очень юная, почти девочка. Фишер прямо-таки залюбовался ею - большеглазой, тоненькой, похожей на героиню японских мультфильмов. Девушка заметила его интерес и, соблазнительно улыбнувшись, подмигнула. А затем ещё и изобразила губами что-то вроде поцелуя.
        Марк смутился - он был совсем не избалован вниманием прекрасного пола - и по-спешил отвести взгляд. Собственно, Патриция оказалась единственной, кому пришло в голову заговорить с таким невзрачным кавалером. Скорей всего оттого, что и сама-то она не являлась красавицей. А её родственные связи с Луизианским Львом были вовсе не очевидны для охотников за богатенькими дурнушками.
        А тут строит глазки такая шикарная крошка. С ума сойти!
        К счастью, никто этих перемигиваний не заметили. Марк представил возможную ре-акцию мисс Голдэнтач («так вы не только алкоголик, но ещё маньяк?!») и порозовел.

«Просто Максим» тем временем обхаживал Сильвию. Пройдоха сразу сообразил, кто является главным клиентом и рассыпался перед мисс Голдэнтач мелким бесом. Сильвия, однако, была традиционно равнодушна. Наконец заместитель ас-Саббаха предупредил старлетку-секретаршу, что будет очень занят, что нужно подать кофе, - и отворил пе-ред гостями тяжёлую дверь.
        Кабинет также был убран в традициях середины, а то и начала прошлого века, только значительно роскошней, чем приёмная. Тяжёлая кожаная мебель, могучие шкафы, гигантский, явно антикварный стол, очень пушистый ковёр во весь пол, бархатные портьеры… и никакой оргтехники. Абсолютно. На столе отсутствовал даже телефон. Лишь письменный прибор: золотая чернильница и две перьевые ручки на подставке из багрового камня.
        Усадив посетителей на диван, «просто Максим» замер перед ними в позе наивысшей заинтересованности. Даже изогнулся слегка.
        - Я вас внимательно слушаю.
        - Мой шеф, мистер Коэн, считает ваше агентство лучшим в городе, - сказал Марк, передавая ему визитку.

«Просто Максим» бережно принял глянцевый прямоугольник, скользнул по нему взглядом и наклонился ещё ниже.
        - О, господин Коэн очень любезен. И, конечно же, он прав. Такой уважаемый чело-век просто не может ошибаться.
        Марку подумалось, что здешний босс, этот Сулейман ас-Саббах - настоящий тиран. Так выдрессировать собственного заместителя в традициях восточной льстивости!
        - Безусловно. Дело, о котором, пойдёт речь, не стоит выеденного яйца. Однако требует высочайшего профессионализма и высочайшей, - Марк поднял указательный палец, - высочайшей конфиденциальности.
        - Разумеется. - «Просто Максим» с серьёзным видом кивнул. - Тайны наших клиентов хранятся в «Серендибе» надёжней, чем в швейцарских банках.
        - Мы рассчитываем, что наша тайна храниться не будет. Ни часа сверх необходимо-го. Она должна умереть сразу после выполнения контракта.
        - Конечно. Так и будет. Так и будет!
        - Замечательно. Проблема в следующем. Моя клиентка, - Марк кивнул Сильвии, которая сидела с каменным лицом, - испытывает большое беспокойство по поводу племянника. Молодой человек на беду увлёкся замужней дамой и сбежал из дому. Обнаружить его обычным путём не удалось. Осталась единственная возможность - проследить за объектом страсти. Рано или поздно они встретятся, после чего останется только узнать, где юный романтик обитает в настоящее время. На этом ваша работа будет окончена.
        - Ох уж эти юные племянники состоятельных дам, - огорчённо проговорил «просто Максим». - Такие шалопаи!
        - Простите? - сухо осведомился Марк. - Что вы имеете в виду?
        - Нет-нет, это вы меня простите! - заюлил тот. - Не сдержался, дал волю чувствам. Я понимаю горе вашей клиентки, очень понимаю. Будьте уверены, племянника найдём в самые кратчайшие сроки. Итак, перейдём к конкретике. Как зовут молодого человека, где его в последний раз видели, желательно фото…
        - Погодите, Максим, - перебил его Фишер. - Вы требуете невозможного. Во-первых, племянник в целях конспирации может сейчас носить какое угодно имя. Во-вторых, мог изменить внешность, он на это вполне способен. Видели его в последний раз дома у моей клиентки, а разглашать её имя нет никакой необходимости. Понимаете?
        - О да, - сказал «просто Максим». - Но хоть что-то мы должны получить?
        - Получите. Запоминайте. Возраст молодого человека - двадцать-двадцать два года. Рост выше среднего, телосложение спортивное, лицо открытое, очень привлекательное. Глаза ярко-синие. Отдалённо напоминает Пола Маккарти. Теперь о женщине. Мы располагаем только этими снимками. - Марк выложил на стол фотографии садящейся в
«Сааб» Дарьи и номерного знака автомобиля. - Как нам стало известно, это - Дарья Вольф. Суп-руга господина Хайдарова.
        - Хайдарова?! - с плохо скрытым волнением пробормотал «просто Максим». - Вы имеете в виду…
        - Именно. Именно! Легко понять, почему мы ни секунды не желаем, чтоб господин Хайдаров проведал об этой интрижке. Так будет лучше абсолютно всем. В том числе вашему прекрасному агентству. Теперь требования. Вы должны проследить за мадам Вольф, узнать, где скрывается племянник моей клиентки, узнать его сегодняшнее имя
        - и сообщить нам. Дальнейшее вас не касается.
        - Хорошо. Требования будут выполнены в лучшем виде. Работа проделана в кратчайшие сроки. У нас сейчас как раз свободен один из опытнейших детективов. - Показа-лось Марку, или на лице «просто Максима» промелькнула тень злорадства? - От него не скроется ничто! Он буквально видит сквозь стены. А вот и кофе!
        В кабинет вошла давешняя девушка с подносом. Марк помимо воли скользнул взглядом по её ногам, открытым едва не до трусиков, и ощутил нарастающее томление. Крайне, крайне неуместное.
        - Благодарю, но у нас совершенно нет на это времени, - сказал он, поднимаясь с дивана и держа портфель перед собой двумя руками. - С кем можно обсудить финансовые аспекты?
        - С бухгалтером. Задаток у нас фиксированный. Окончательный расчет - по завершению работы. Зариночка, поставь кофе на стол и проводи гостей к Менелаю Платоновичу.
        Поход в бухгалтерию превратился для Марка в настоящую пытку. В сладкую пытку. Шедшая впереди девчонка выделывала крепкой попой такие кренделя, что просто волосы дыбом. Но ей и этого было мало, на ходу она поминутно оборачивалась и улыбалась - Сильвии официально, а Марку… о, ему ещё никто никогда так не улыбался! И ведь не скажешь, что улыбка бесстыдна, нет и нет! Даже мисс Голдэнтач ничего не замечала. Марк сначала не мог понять, почему эта наблюдательная стерва безразлична к столь явному проявлению симпатии, а потом сообразил. Улыбка Зарины адресовалась одному ему. Как тайный знак, видимый только посвящёнными.
        Всё рано или поздно кончается. Закончился и этот недолгий, но такой насыщенный чувствами путь. Марка и Сильвию принял пожилой грек, способный служить живой иллюстрацией к образу идеального бухгалтера, а девушка ускользнула. Будто и не бывало.
        Обсуждение было кратким. Уже оформленный контракт ждал только прочтения и подписей сторон. После внесения задатка Фишер понял, что, сравнивая стоимость дела с выеденным яйцом, он сильно погорячился. Или же все яйца на этом волшебном острове были как минимум золотыми.

* * *
        В автомобиле мисс Голдэнтач дала волю чувствам.
        - Возмутительно! - шипела она и тыкала пальцем в контракт, раз за разом попадая точно в сумму задатка. - Ты только глянь сюда, Декс! Это же настоящий грабёж!
        - Да. Да, - бормотал Декстер. - А ведь я предупреждал. Эти чёртовы арабы…
        - Причём здесь арабы? Переговоры вёл русский, бумаги составлял грек.
        - Греки ничуть не лучше. Вы видели, какие у них носы? Разве можно доверять чело-веку с таким носом? Тем более - доверять деньги! Господи, да любой мексиканец лучше грека! А о русских вообще речи нет. Коммунист на коммунисте!
        - Декс, ты точно псих, - Сильвия покачала головой. - Хотя доля правды в твоих словах имеется. Кадры в этом «Серендибе» подобраны ужасно. Заместитель босса - льстец и очевидный мерзавец. Секретарь - несовершеннолетняя вертихвостка… Ещё неизвестно, кто у них является лучшим детективом. Не удивлюсь, если он окажется каким-нибудь пьянчугой. Что скажете, Фишер? Может такое быть?
        - Я бы не стал торопиться с выводами, мэм. Если мистер Коэн назвал эту контору лучшей, значит, так оно и есть. Ну а сотрудники… Нам ведь с ними, как выражаются русские, не детей крестить. Цену они, конечно, задрали сумасшедшую. Но покажется ли она таковой после получения результатов?
        - Какая удивительная щедрость, - ядовито сказала Сильвия. - Я вас не узнаю, Фишер. Или чужие деньги ничего не стоят?
        Марк пожал плечом. Мисс Голдэнтач истолковала движение как доказательство своих слов.
        - Удобная позиция. А давайте-ка условимся, Фишер. Финансовый отчёт по завершению поездки мистеру Джи будете представлять вы. Так сказать, по-родственному.
        - Только в одном случае, - невинно улыбнувшись, парировал Марк. - Если руководство операцией перейдёт ко мне.
        - Это вряд ли. Однако обещаю, что почувствовать себя боссом вы ещё успеете. Следующий визит в «Серендиб» нанесёте без меня. Я смотреть на эти рожи больше не собираюсь.
        Марк вспомнил загадочную, многообещающую улыбку Зарины и кивнул.
        Глава 9
        Павел
        Лада покинула нас затемно. Сквозь дрёму я слышал, как она тихонечко ходит по комнатам, но разве мог представить, что собирается уйти? Когда щёлкнул замок запираемой двери, вскочил, но догнать не успел. Пока натянул штаны, пока выскочил на лестничную площадку, внизу уже затарахтел удаляющийся скутер. Обзывая себя сурком, я вернулся в квартиру, заглянул в спальню. Жерар дрых что называется, без задних лап. Вот кто настоящий-то сурок!
        Спать больше не хотелось, и я отправился пить чай. На столе, придавленная сахарницей, лежала записка. Красивыми округлыми буквами Лада писала:

«Поль, прости, что вчера сгоряча обругала тебя. Жерар мне всё рассказал. Оказывается, свихнулись-то вы оба! Только не знаю, кто сильней. Ладно, шутки в сторону. Дело вы затеяли рискованное. Препарат опасен в первую очередь тем, что здорово поднимает давление. Если наш дружок не одумается, пусть будет готов к носовым кровотечениям, головокружениям и прочим прелестям. Для борьбы с этим делом купи в аптеке «Папаверин». Если псине станет худо, пусть скушает полтаблеточки. Если совсем худо, ищи меня.
        Что касается инъекций конского возбудителя, настоятельно рекомендую снизить разовую дозу до четверти кубика. А колоть не чаще, чем раз в три-четыре дня. В разные ягодицы попеременно. Ещё жертве экспериментов следует больше спать, в том числе днём.
        Но всего лучше бросить эти глупости к чертям собачьим. Надеюсь, Жерар простит меня за каламбур. Хотя вы, мужики, вообще идиоты. Почище гламурных дур с их силиконом и ботексом. Неужели думаете, что женщины любят вас за бицепсы да трицепсы? Впрочем, я гоню. Собака ведь не женщина. Даже если она сучка. Я о собаке, хе-хе. Или нет? Хе-хе два раза. Ещё раз заклинаю, будьте предельно осторожны! По возможности стану вас проведывать. Не хворайте! Ваша Л.»
        Пока я читал записку, вскипела вода. Налив кипятка в заварочный чайник, я отправился к холодильнику. Проинспектировать закрома на предмет съестных припасов.
        В закромах было шаром покати. Немного сливочного масла, черничный джем на дне баночки, пара яиц, пластиковое корытце с творожком для Жерара. Творог был уже ополовинен. Да ещё стояли на нижней полке пузырьки с «конским возбудителем» и коробочка с пилюлями. У меня прямо-таки руки зачесались выбросить эту гадость в мусоропровод. Однако пришлось сдержаться. Жерар - не ребёнок и не глупенький пёсик. Он вполне зрелая личность, а в тельце йоркшира находится против своей воли. Неизвестно ещё, как чудил бы я, доведись мне стать такой игрушкой.
        Я соорудил бутерброд с маслом и жалкими остатками джема, быстренько его сжевал, запивая чаем, и пригорюнился. В такую рань вставать мне не доводилось со школьной поры. Чем можно заняться в шесть утра, я просто не представлял. Бегать трусцой? Обливаться ледяной водой? Бр-р! Лучше уж книжку почитать. Пора наконец-то закончить «Властелина колец»!
        Меня разморило на эпизоде сражения Сэма с паучихой Шелоб. Я положил книгу на пол, повернулся к стене и закрыл глаза. В проигрывателе чуть слышно звучал «Пикник». Убаюкивал.
        Мне приснилось, что я египтянин, надо мною и солнце и зной. И царапает небо когтями лёгкий сфинкс, что стоит за спиной. На моих бёдрах синий с золотом передник. Го-лову покрывает парик из множества туго сплетённых косичек и обруч, украшенный фигуркой кобры. В левой руке у меня витой жезл с острым бронзовым наконечником, а в правой - высокий узкий сосуд с переливающейся драгоценной жидкостью. Жезлом я дол-жен пробить в теле сфинкса отверстие, вылить туда жидкость, и тогда сфинкс оживёт, чтобы сокрушить моих врагов.
        Враги уже близко, весь горизонт заполнен чёрным, матово блестящим. Если при-смотреться, можно различить мельтешение суставчатых конечностей. Если прислушаться - разобрать шелест трущегося хитина и шуршание песка под тысячами лап. Это катится вал бронированной саранчи, ведомый Клеопатрой, чудовищной паучихой из рода Чёрной Вдовы. Сокрушить членистоногие рати можем лишь мы со сфинксом. Я подбегаю к гигантской фигуре, бью в неё жезлом. Камень прочен, и отверстие получается крошечным. Я бью вновь и вновь. Наконец под коркой песчаника открывается другой слой - бурый, как запёкшаяся кровь. Я срываю зубами стеклянную пробку и лью горькую жидкость в пробоину. Сфинкс начинает шевелиться, короста песчаника крошится и отваливается кусками. И вот он уже стоит передо мной - живой, багряный, прекрасный и страшный. От него веет жаром, намного более горячим, чем жар раскалённого полуденным солнцем песка. В тот же миг я оказываюсь верхом на сфинксе. Я таков, словно мгновение назад прошёл сквозь гранитную глыбу - тугие жилы и напряжённые мышцы, скрученные в подобие человеческого тела. Жезл в моей руке удлиняется,
становясь копьём с широким и длинным будто меч наконечником. Сфинкс срывается с места. Через минуту мы уже в гуще врагов. С металлическим звоном мой клинок рубит и калечит чёрные тела. Когти сфинкса метут как самум, убивая за раз по десятку саранчуков. Лязг стоит ужасный.
        От него я и просыпаюсь.

* * *
        Лязг не прекратился. Уже примерно зная, что увижу, я повернулся на другой бок.
        Два полуметровых бруска треугольного сечения были скреплены в виде буквы «V» и оклеены пузырчатой плёнкой. Во впадине лежал Жерар и с натугой выжимал передними лапами гантель. Его коготки превратились в маленькие, но очень цепкие чёрные пальчики. Плохо закреплённые блины позвякивали. Жерар с пыхтением отсчитывал повторы. На десятом остановился и опустил гантель за голову. Она упала на поролоновый коврик, как видно, специально для этого постеленный, и откатилась от
«жимовой скамьи».
        Жерар ловко перевалился через наклонный бок своего лежбища, встряхнулся и жизнерадостно протявкал:
        - Доброе утро, чувачок! Как почивалось?
        - Вашими молитвами, - буркнул я.
        - Моя молитва - число повторов в сете. Мой бог - Геракл, а пророк его Дориан Ятс!
        - Ятс? Это демон нижнего мира?
        - Это шестикратный Мистер Олимпия, деревенщина! Непобедимый британец, легенда бодибилдинга.
        - Хряк какой-нибудь, - сказал я.
        - Точно! - обрадовался Жерар. - Самый настоящий. Именно ему принадлежат слова:
«Многие, глядя на меня, думают - ну и хряк! А мне как раз это и приятно!» Молодчина, правда?
        Не дожидаясь ответа, Жерар бросился к гантели. Отсоединил самые большие диски, встал на задние лапки, передними ухватился за получившуюся «штангу» и начал исступленно прокачивать бицепсы.
        - Ты Ладкину записку читал, мистер хряк?
        - Читал, - в два приёма признался запыхавшийся Жерар.
        - Ну и?
        - Ну и чепуха!.. - Он швырнул гантель на коврик. Дыхание у него стало прерывистым.
        - Обычные бабские страхи… Если бы мужчины слушали этих трусих… И не рисковали своей жизнью в поисках героических свершений… Человечество до сих пор прозябало бы в пещерах! Хотя кое с чем… Я согласен… Уколы будем ставить по полкубика… Но ежедневно… А сейчас, Паша, сгоняй в магазин и купи пожрать. Меня с андрогенов так на хавчик пробивает - просто караул!
        - Как всегда, низкокалорийный творожок и кефирчик?
        - Издеваешься? Купи пару килограммов куриных грудок, три десятка яиц, пачку овсянки и литра два молока. Далее, по килограмму спагетти, риса, гречки и обезжиренного творога. Банок пять консервированного тунца, большую мороженую кету, ведёрко какого-нибудь джема. И арахисового масла на сдачу.
        - Всего-то? Маловато, мне кажется.
        - Думаешь? Ладно, на первое время хватит. После завтрака съездишь в магазин спортивного питания. Мне нужен изолят сывороточного протеина, витамины и какой-нибудь гейнер подороже.
        - Гейнер? Что за продукт? - озабоченно спросил я. - Мне за него рыло не начистят?
        - Не должны, - успокоил Жерар. - Это белково-углеводная смесь для приготовления коктейлей. На молоке или соке - вкуснющая штука! Обязательно дам попробовать. А сей-час бегом в «Гастроном». Или я скушаю тебя!
        Он вновь подступил к гантели, выпятил нижнюю челюсть и, лениво растягивая слова, будто жиголо перед девицей, проговорил:
        - Привет, крошка! Соскучилась по своему жеребцу? А ну-ка, прыгай ко мне на руки!
        Я покрутил пальцем у виска и отправился умываться. Ну, надо же, наш вегетарианец - и куриные грудки! Жесть! Жесть!

* * *
        Припомнить в магазине всё, что заказал внезапно ставший прожорливым Жерар, мне, конечно, не удалось. Поэтому я ограничился курицей, тунцом, яйцами, литром молока, пачкой макарон и французской булкой. Пакет всё равно получился тяжёлым; пока я его доволок до дому, нагрузил мышцы не слабее, чем бесовское отродье со своими гантелями.
        Он всё ещё упражнялся, и не было заметно, что успел утомиться. Видимо, дилер не соврал, препарат и впрямь оказался эффективным. Я быстренько поставил кипятиться воду для спагетти, сунул в духовку курятину в фольге и взбил яйца с молоком для омлета. К моменту, когда влажный после душа, благоухающий шампунем Жерар явился на кухню, завтрак был готов.
        - Курицы можно было запечь и побольше, - недовольно тявкнул он и набросился на еду.
        Как он кушал, как кушал! Я аж залюбовался. Продукты исчезали в его пасти, будто свет в чёрной дыре. Он чавкал и порыкивал от наслаждения. Он обильно поливал макароны оливковым маслом, а курицу и омлет - соевым соусом. Он открыл тунца и сооружал толстенные бутерброды… Это была феерия, это был гимн чревоугодию. Если бы я вовремя не спохватился, точно остался бы голодным.
        Наконец Жерар насытился. Влил в себя напоследок кофейную чашку молока и сполз с высокого детского стульчика, который служил ему обеденным. Брюшко у него заметно округлилось.
        - Неплохо, - сообщил он. - Простовато, но вполне и вполне съедобно. Чувачок, тебе стоит попробовать себя в сфере общепита. Повара нынче - востребованная профессия.
        - А тебе себя - в сфере утилизации пищевых отходов.
        - Да ладно, - благодушно сказал бес. - Там и без меня всё схвачено. Хочешь, рас-скажу, из чего и как делают колбасу?
        - Выслушивать ужасы сразу после еды? - Я ухмыльнулся и отправился мыть посуду. - Ответ отрицательный.
        - Тоже верно. Тогда поболтаем о другом. Мне показалось, или ты действительно ку-да-то уходил ночью?
        - Было дело.
        - К этой своей рыжей бестии?
        - Я уже как-то раз топил в кухонной раковине одного наглого терьера. Могу освежить воспоминания.
        - Вот садист! Не зря, ой не зря тебя Ладка вивисектором назвала.
        - Лада ещё мягко выразилась. Мне больше подходит звание живодёра.
        Я поставил последнюю тарелку в сушилку, вытер руки и вышел из кухни, поманив Жерара за собой. В гостиной устроился в кресле и сказал:
        - Ну, слушай.
        Опустив интимные подробности общения с Зариной, я поведал ему о своих ночных похождениях. Он слушал внимательно, а по завершении рассказа задумался. Я не мешал. Пускай всласть пошевелит мозгом и выскажется первым.
        - Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд, - проговорил он наконец. - То любимого подставят, то с ментами говорят… Я о Найте, хе-хе.
        - Я сообразил.
        - Ишь, смекалистый малый! Ну-с, судя по дезинформации мента, что какой-то муж-чина с восточной внешностью срочно искал Новусика, чертежи были украдены именно для него. Для «чурки».
        - Угу. Оттого-то Новусик и помчался в архив по его требованию. То есть, якобы его и якобы требованию.
        - Вот-вот. Стало быть, кое-какие приметы генерального клиента Новицкого нам известны. Выглядит как ваххабит в европейском костюме. Вхож в богемный круг, где тусуется Витя Найт. Что ещё?.. Ах да! Несколько часов перед убийством Новицкого
«ваххабит» отсутствовал в зоне действия телефонной сети. И мент это точно знал!
        - Негусто, - заметил я.
        - Ага. Зато по самому любителю зажимать в дверях различные органы модных писателей информации навалом. Высок, широкоплеч, уши оттопырены. Продолжишь?
        - Способен проникать в запертые помещения, минуя двери, окна и охрану.
        - И там без душевных мук полосовать людей острыми предметами. Мы думаем об одном и том же человеке, напарник?
        - Похоже на то, напарник. И это - мой ненаглядный…
        - …Папаша! - подвёл итог Жерар.
        Да, факты с большой степенью вероятности указывали на моего отца. Комбинатора высшего уровня, чернокнижника, сокола Опричной Когорты и прочее и прочее. Излюбленный образ в человеческом обличье - старший лейтенант милиции с дурацкой фамилией Стукоток. В нечеловеческом, после диффузии сквозь стену, - «паучок Ананси». Гигантский краб с бритвенной остроты крюками на конечностях. В прошлом отец был рабом Сулеймана, выполнявшим для ифрита самые кровавые задания. Последний факт наводил на определённые размышления.
        И не только меня.
        - Как считаешь, он всё ещё точит зуб на шефа? - спросил Жерар.
        - Если мы хоть чуть-чуть похожи, то да. Отлично помню, как старикан его тиранил. Я бы такое никогда не простил.
        - А ты опасный!
        - Сам боюсь.
        - Значит, что у нас получается? - Бес прикрыл глаза и возложил правую лапу на лобик. - А получается у нас кудрявая история. Клиент Новицкого - это же стопудово Сулейман!
        - Так уж и стопудово?
        - Ну хорошо, девяностопудово. Больше не перебивай, а то запутаюсь. Итак, твой отец узнаёт об этом и решает отомстить бывшему хозяину, лишив вожделенных рисунков. От имени Сулеймана он через Витю Найта вызывает Новицкого в архив. Где проделывает с ним разные неаппетитные вещи. Вероятно, допытывается, на хрена ифриту понадобились эти бумаги. После чего бумажные чертежи уничтожает. А электронные копии, воз-можно, и нет. Теперь он должен считать, что натянул Сулейману нос.
        - Как-то это всё бездоказательно. - Я поморщился. - Одни предположения. Ну, до-пустим, шеф и впрямь заплатил архивному голубку за похищение документов. Допустим даже, заказал цифровые копии. Хотя это полный бред. Но зачем ему гонять в ГЛОК ещё и нас с тобой? Тайком, ночью.
        - Как зачем? Паша, брось тупить. Сам же говоришь, цифровые модели Сулейман терпеть не может. Заказал их только для подстраховки. Главное для него - чертежи. На ватмане.
        - Ну и заказал бы вдобавок бумажные копии в том же ГЛОКе. Там работают профессиональные чертёжники, а не дилетанты вроде меня. И инструменты у них имеются, и опыт.
        - А вот тут мы ступаем на стезю чистых догадок. Скажем, Сул попросту не доверял наёмным работникам. Хотел проконтролировать всё лично. Или же ему требовалось, что-бы мы считали, что чертежи нужны третьим лицам! Для чего он и окружил это дело заве-сой тайны. Кто работал с Новицким он, якобы, не знает. Кто заказал чертежи
«Серендибу», не сознаётся. Налицо создание дымовой завесы!
        - Ловко ты всё по полочкам расставил, - похвалил я. - Прямо Жерарлок Холмс.
        - Sure! - расцвёл Жерар. - Смотрим дальше. Бумаги у шефа на руках, и тут вдруг выясняется, что за ними, во-первых, охотятся иностранцы. А во-вторых, что Новицкого - того-с… Упокоили при загадочных обстоятельствах. Сулейман - муж храбрый и почти бессмертный, но сейчас у него на руках легко уничтожаемые документы. Что он делает? Объявляет, будто наш клиент удрал, и пускается в погоню. А на самом деле, банально рвёт когти! И это мудро. Ведь все шишки достанутся крайним. То есть нам с тобой. По-этому предлагаю долго не рассусоливать, а повторить действия старого хитреца. Сегодня же исчезнуть из Императрицына в неизвестном направлении.
        - Хорошее предложение. Только не для меня.
        - Почему?
        - Потому что. Не хочу, чтобы охотники за чертежами взялись за моих родных и близких. У мамы грудничок на руках.
        - Подумаешь, грудничок. У вас разные отцы! И вообще, она выгнала тебя, как шелудивую собачонку.
        - Жерар, - сказал я терпеливо, - не старайся казаться хуже, чем есть. Кстати, тебе-то незачем рисковать шкурой. Давай, позвоню Ладе. Пусть девчонки увезут тебя куда-нибудь в деревню. Будешь там долбить свои укольчики да качаться. Натуральные продукты, свежий воздух, безотказные пейзанские дворняжки… Раскабанеешь пуще, чем Дориан Яйц.
        - Не Яйц, а Ятс, - сказал бес. - Дурачок ты, Паша. Разве ж я брошу тебя одного.

* * *
        Объевшийся Жерар завалился вздремнуть, а я уселся штудировать историю «Кольца Всевластья» дальше. Но судьбе было угодно, чтоб я опять не закончил чтение. Затрезвонил телефон. Гадая, что случилось на этот раз, я взял трубку.
        - Павел? - просочился оттуда сладенький голосок главного серендибовского лизоблюда Максика. - Я говорю с Павлом Дезире?
        До сих пор ума не приложу, как этот поганец ухитрился сигануть из секретарей в заместители шефа. Конечно, будь Сулейман человеком, его можно было бы заподозрить в пристрастиях к смазливым мальчикам. Но ведь наш старикан беспол! Кажется, беспол…
        Сам я Максика (прозванного за высокий IQ Умнегом) на дух не перевариваю. Впрочем, чувства взаимны.
        - Вынужден огорчить, но вы говорите с автоответчиком Павла Дезире, - протараторил я. - Павел в настоящее время отсутствует. Если желаете что-либо сообщить, то после звукового сигнала…
        - Поль, кончай дурачиться, - оборвал меня Максик. Сироп в его голосе успел засахариться до леденцовой твёрдости. - У тебя нет автоответчика.
        - Ух, какие мы осведомлённые. Ладно, чего нужно?
        - Появилась работа. Приезжай в контору. И пса прихвати.
        - Хе, во ты резкий! С какой стати? Мы в недельном отгуле. Сул должен был сказать.
        Умнег наш, судя по включению официального тона, начал закипать.
        - Сулейман Маймунович известил меня, что вы с Жераром отдыхаете. Но он даже словом не обмолвился, что вас запрещено привлекать к заданиям. Так что, - он изобразил грозного начальника, как себе его представляет, - отрывайте свои задницы от дивана и бегом в «Серендиб»!
        - Прямо-таки бегом? А если откажусь? Уволишь?
        - Мог бы. Жаль, пока нельзя, - огорчённо сказал Максик. - Однако со всеми надбавками за этот месяц придётся распрощаться. Останешься на голом окладе. И напарник твой тоже. Кроме того, по возвращении Сулеймана Маймуновича ему будет доложено о нарушении трудовой дисциплины.
        - Ой, боюсь-боюсь! Уже штанишки обмочил.
        - Ну так поменяй, а то простудишься. На улице похолодало. Короче, завязывай спорить. Через полчаса жду. И ещё, - добавил он голосом ябеды, - между нами мальчиками говоря, шеф может огорчиться, узнав о твоём ночном визите к одной юной особе.
        - Не понял! - рявкнул я. - Что за намёки, ты, чучело?!
        Но он уже отсоединился. В раздражении я бросил трубку и отправился будить Жерара. Придётся ехать. За шалости с Зариной Сулейман без раздумий устроит мне персональные Содом и Гоморру. А потом ещё и кастрирует то, что от меня останется.
        Но Умнег-то наш каков! Полностью соответствует кличке, сволочь пронырливая. Не иначе, подкидывает консьержке в доме Зарины на колготки да серёжки, чтоб та доклады-вала ему о посетителях.
        Удавить его, что ли? А потом сказать, что так и было…

* * *
        Мы ловили попутку. Вернее, ловил я, а Жерар как обычно сидел у меня за пазухой и глазел по сторонам. Он заметно потяжелел. Если продолжит обрастать мясом такими темпами, через неделю сделается неподъёмным. Придётся покупать для него детскую коляску.
        Мимо проехал миниатюрный алый кабриолет; за рулём сидела девушка модельной внешности. Остановиться возле нас она и не подумала. Жерар проводил её взглядом, вздохнул и тявкнул:
        - Не сочти меня за эротомана и извращенца, Паша, но мне жутко нравятся женщины.
        - Какие больше, - спросил я кротко, - левретки или болонки? А может таксы? Если так, то ты точно извращенец.
        - Издеваешься, - грустно констатировал он.
        - Есть немного. Но я помню, у тебя одна любовь - француженка Жюли…
        - При чём здесь Жюли, чувачок? Я имею в виду человеческих самок. Худощавых брюнеток с короткой стрижкой и ярким ртом - страстных до дикости. Пухлых блондиночек, глуповатых и томных, но покорных. Смешливых рыженьких, усеянных веснушками даже в самых сокровенных местах. Миниатюрных шатенок с огромными очами, нежней которых нет вообще никого…
        Глаза беса стали маслеными, пасть приоткрылась. Наверно, начал задыхаться от вожделения. Да уж, андрогены «конского возбудителя» работали на все деньги!
        - В таком случае, - сказал я, - тебе следовало воплотиться не в терьера, а в датского дога. Или королевского. Дамы звали бы тебя Гамлетом.
        - Эх, если бы у меня был выбор… Кстати, советую запомнить: датских и королевских догов не существует в природе. Это всего лишь название дога немецкого. - Жерар мечта-тельно прищурился. - Окрас я бы предпочёл иметь мраморный. У тигровых расцветка чересчур вульгарная. У чёрных - слишком мрачная. Голубой тоже хорош, но название мне не нравится.
        - Ага, ага. Мраморные доги рядом с женщинами смотрятся куда забавней. Особенно рядом с негритянками. Встречалось мне несколько фотографий в интернете…
        Я осёкся, но бес уже заметил мою оплошность и придал морде ехидное выражение:
        - Не знал, что ты интересуешься подобными сайтами.
        - Это случайность! - запротестовал я. - Прошёл по ссылке, а там…
        - К чему оправдываться, - великодушно сказал бес и боднул меня в грудь. - В твоём возрасте такое любопытство вполне нормально. Во всяком случае, для парня, у которого нет постоянной подружки.
        - У меня есть…
        - Имеешь в виду Дарью? Да, заводная мадам. Будь я мраморным догом… Тьфу! То есть человеком…
        Возле нас притормозило такси, и мечтателю пришлось заткнуться. Я забрался на заднее сиденье и назвал адрес. Дребезжа и завывая, старенькая «Волга» тронулась с места. Водитель, средних лет не то таджик, не то узбек, поправил зеркало, чтоб видеть моё лицо, и заговорил:
        - Слушай, молодой человек, только не обижайся. Объясни, зачем мужчине такая со-бака?
        Он обернулся и показал пальцем на Жерара. Бес оскалился, но таксист уже смотрел на дорогу.
        - Это же позор собачьего рода. Что он может? Дом охранять? Нэт. Овец пасти? Нэт. На охоту ходить? Нэт. Совсем бесполезный, слушай. Только бантик может носить. Если бы мой сын такую собаку купил, я бы её в форточка выбросил. На помой…
        Он осёкся. Позор собачьего рода будто по волшебству возник на спинке водительского кресла и крепко зажал зубами ухо любознательного таксиста.
        - Ещё вопросы имеются? - поинтересовался я. - Вы задавайте, задавайте. А он будет отвечать. Один раз зубы сожмёт - «да», два раза - «нет». Но лучше бы вам сосредоточиться на управлении. А то наедем на ухаб, машину тряхнёт - и прощай, орган слуха. Останется только бантик повязать и в форточку выбросить.
        Таксист за всю дорогу не проронил больше ни слова. Зато сумма, которую решил присвоить в конце поездки, почти лишила дара речи меня. Он без зазрения совести сунул в карман пятисотрублёвую купюру и принялся газовать, намекая, что нам пора выметаться.
        - Алло, шеф, а сдача? - спросил я.
        - Нэт сдача.
        - Как нет?
        - Совсем нэт. Триста рублей поездка, остальное на чай!
        - А ты не обоссышся от полусотни-то стаканов? - злобно спросил Жерар.
        Таксист лязгнул зубами и полез вон из машины. Бес загоготал - тем чудовищным хохотом, от которого створаживается молоко прямо в коровьем вымени, и замертво падают с ветвей птицы. У меня зазвенело в ушах; пришлось тихонько шлёпнуть его по затылку. Он умолк.
        Таксист уже был снаружи. Через распахнутую дверцу я видел, как он, извиваясь всем телом, пытается вползти под днище «Волги». Я выгрузился, обошёл машину спереди и присел на корточки рядом с его сучащими ногами.
        - Выбирайтесь. Это была шутка. Работаю в цирке чревовещателем, вот и решил разыграть вас. Извините, что напугал.
        - Что это - червовещатель? - глухо спросил он.
        - Это вроде фокусника. Изображаю, будто собака сама разговаривает.
        - Ах, шайтан, - сказал таксист и пополз обратно. - Напугал меня, молодец! Покажи ещё такой фокус, а?
        - Сдачу отдашь, тогда покажу, - пролаял Жерар.
        Таксист захихикал и выкарабкался из-под машины целиком. Продолжая посмеиваться, протянул мне пятисотку.
        - Забирай всё, слушай. Я вообще такой довольный стал, даже денег не надо!
        - Ну, теперь уяснил, какая от меня польза? - поинтересовался бес.
        - Само собой! Хорошо уяснил. - Таксист потянулся его погладить.
        - Эй, папашка! Руки убрал, да?! - рявкнул Жерар.
        Таксист отпрянул.
        - Ай, серьёзный пёс! А порода у тебя какая?
        - Очень редкая. Гончий бес, - сказал Жерар.
        - Как я сразу не догадался!
        Покатываясь со смеху, таксист вернулся в машину, не забыв вручить мне визитку. Визитка была отпечатана на обычной офисной бумаге, зато изукрашена на диво. Разно-цветные арабески вились с обеих сторон так густо, что отыскать среди них информацию составляло определённого труда.
        - Если захочешь ещё на такси кататься, вызови дядю Улугбека, артист. Дешевле всех в городе буду возить! - Он помахал нам на прощание и уехал.
        - Блин, а может действительно в цирк устроиться, - задумчиво сказал я, укладывая деньги и визитку в портмоне.
        - Сейчас в конторе будет тебе цирк, - пообещал Жерар. - С конями и клоунами.

* * *
        Умнег сидел на месте секретаря. Персонального кабинета у него не было, а долго находиться в Сулеймановском он опасался. И правильно опасался. Там даже в присутствии ифрита порой случались такие вещи, что вмиг поседеешь. А без хозяина кабинет вообще мог превратиться в незнамо что. Хоть в гигантскую плавильную печь, хоть в аквариум, полный пираний, хоть в сераль с одалисками. Причём самой соблазнительной из одалисок запросто мог оказаться злополучный посетитель. Со всеми вытекающими удовольствия-ми… Думаю, это явления того же порядка, что и пугавшая меня нежить с подвальных ков-ров.
        Между прочим, при клиентах таких вольностей не случалось ни разу. Хотя чего удивляться? Сулейман заботился о репутации «Серендиба» даже сильнее, чем о неприкосновенности «внученьки» Зарины.
        Ох, блин, ну зачем я о ней вспомнил? Зачем?!
        - Наконец-то, - пробурчал заместитель шефа. - Только за смертью посылать.
        Я быстро подошёл к столу, перегнулся через пишущую машинку, схватил его за грудки, подтянул к себе и прошипел:
        - Нас ещё никуда не посылали. Но для вас, Максим Максимович, я бы охотно за нею сбегал. Отправляться?
        Он, конечно, сразу понял, откуда растут корни моего бешенства. Однако держался на редкость спокойно. Знал: факт моего визита к Зарине поворачивает ситуацию так, что сейчас не он у меня в руках, а наоборот.
        - В другой раз, Паша. Сегодня задание много проще. В самый раз по вашему уровню квалификации. Нужно проследить за одной дамой. Вот она и её авто. - Максик нашарил на столе две отпечатанные на принтере фотографии и помахал ими в воздухе, как флажком.
        Я отпустил его и выхватил снимки. Качество было неважное - видимо, снимали на камеру сотового телефона. Впрочем, изображённую там женщину я узнал сразу. Рыжая щучка Дарья. Вот так сюрприз!
        - Кто заказал музыку? - спросил я.
        - А тебе не всё равно? - развязно парировал он, поправляя воротник и лацканы пиджачка.
        - Макс, хорош дурака валять, - встрял Жерар. - Или говори, или до свидания. А наши месячные надбавки можешь засунуть себе куда поглубже.
        Тот скривил губы и кивнул. Жерара он ненавидел едва ли не спинным мозгом, но в то же время побаивался. Причиной был перстень Сулеймана. Максик как-то разведал, что первым требованием терьера после получения перстня явилась пересадка души и разума в тело человека. Тело для обмена Жерар выбрал качественное. Молодое, здоровое, красивое. Умнегово. Шеф пока что на это не соглашался. Пока что.
        Максик закончил приводить в порядок костюм и сказал:
        - Клиентка сохраняла инкогнито. От её имени говорил адвокат, господин Фишер из конторы Коэна. Фирма чрезвычайно солидная, таким клиентам не отказывают. Суть дела: от нашей заказчицы сбежал любовник. Сбежал к этой, - он постучал согнутым пальцем по отпечатку, - Дарье Вольф. Нужно его найти.
        - Как он выглядит?
        - Молодой, около двадцати двух лет. Стройный, привлекательный. Предъявить его фотографию клиентка не пожелала. Адвокат объяснил тем, что парень легко меняет внешность. Видимо, профессиональный альфонс. Ваша задача - прилипнуть к мадам Вольф и не отлипать до тех пор, пока не появится этот Казанова. Потом проследить за ним. Главное точно выяснить, где он обосновался. В контакт с ним вступать запрещено. Найдёте - дело сделано. Держи.
        Он бросил на стол бумажный квадратик.
        - Первый адрес - особняк, где живёт Дарья Вольф. Второй - магазин, которым владеет.
        - Замужем? - спросил я, рассматривая фото Дарьи. Её сняли вполоборота, когда она садилась в машину. На ней был тот же кожаный наряд, что и во время концерта
«Рупора». Значит, не одному мне было продемонстрировано, как отжигают панки старой закалки…
        - Формально да. Но они с супругом давно предоставили друг другу полную свободу. Даже проживают в разных домах.
        - Это хорошо, - сказал я, думая о своём.
        - Пожалуй, - согласился Максик. - Ещё вопросы?
        - Да какие вопросы, дело-то плёвое. Первый раз, что ли. Хотя… Сул скоро вернётся?
        - Когда возвратится Сулейман Маймунович, мне неизвестно. А сейчас я хотел бы заняться своими делами. Надеюсь, вы уже завтра познакомите меня с результатами наблюдения. Можете идти.
        Я шутовски откланялся Умнегу и повернулся к нему спиной.
        - Какие у нас планы? - спросил Жерар, направляясь к выходу.
        - Рванём прямиком к магазину мадам Вольф. Заляжем в кустах, присыплем головы опавшей листвой и затаимся! Я буду изображать глыбу благородного гранита, а ты - куч-ку конских яблок. Или у тебя имеются другие предложения?
        - О да! Первым делом, чувачок, мы обязаны покушать. Я такой голодный, что готов проглотить целого бройлера! Или кролика. Ну а уже после отправимся маскироваться. Только, чур, конские яблоки изображай сам.
        - У меня не получится, - грустно возразил я. - Слишком большой. Столько ни одному тяжеловозу не навалить.
        - Много ты видел тяжеловозов, - пренебрежительно сказал бес.
        Я согласился, что мало, и Жерар принялся рассказывать о породах лошадей. Всякие першероны, клейдесдали, владимирцы и суффольки сыпались из него, как овёс из дыряво-го мешка.
        С этим мы и вошли в кафе, где обычно харчуются сотрудники «Серендиба». Персонал здесь дружелюбный. К тому, что я кормлю собаку за столом, относится с пониманием. Более того, Жерара любят. У него даже имеется собственная посуда и стульчик. Не столь удобный, как дома, но вполне терпимый.
        На нашем любимом месте, в дальней кабинке возле окна сидела Зарина и кушала мороженое.
        Глава 10
        Марк
        Остаток дня обещал выдаться спокойным и скучным. Марка мог развлечь разве что подслушанный доклад Сильвии мистеру Джи, но чёртова баба, кажется, начала что-то по-дозревать. Перед урочным часом она заладила поминутно отпирать дверь и выглядывать наружу. Цель этих действий была совершенно очевидна. К счастью, Марк не успел занять пост на верхней ступеньке лестницы, и сейчас с беспечным видом пялился в телевизор. Рядом прихлёбывали энерджи-дринки «бычки».
        По выбранному ими каналу показывали юмористическое шоу. Двое мужчин средне-азиатской наружности изображали глуповатых строительных рабочих, а типичный русак - их строгого начальника. Идиотские ситуации сменяли одна другую, Кир и Тим весело ржали, передразнивая «гастарбайтеров», а Фишер недоумевал. Почему передачу ещё не прикрыли за издевательство над некоренным населением Раши? Потом те же актёры в гриме бездомных стариков начали хрипеть и ругаться среди мусорных баков, и Марк не выдержал. Сбежал к себе в комнату.
        Он задёрнул шторы, повалился на кровать, прикрыл глаза и попробовал вообразить свою дорогую Патрицию, сидящую в беседке сада Дядюшки Джи с книгой. Вместо неё, однако, представилась девочка из «Серендиба». Она тоже сидела в беседке, только вместо книги держала в руках витую чёрную плеть. Кроме того, Зарина была обнажена. Лишь на ногах лакированные туфельки без каблука да беленькие носочки. Как ни странно, сочетание школьной обуви, наготы и плети выглядело абсолютно гармоничным. Девочка развратно улыбалась и постукивала свёрнутой плёткой по ладошке. Затем поднялась, мед-ленно-медленно, словно давая разглядеть себя целиком, приблизилась, и несильно стегнула Марка по плечу. И ещё раз. И ещё.
        Он очнулся от дрёмы, продолжавшейся не более десяти минут. Удары по плечу прекратились. Над ним склонялся какой-то мужчина. Испуганный Фишер собрался заорать, но большая твёрдая ладонь легла ему на лицо, надёжно запечатав рот и смяв щёки. Вторая будто клещами сжала запястья, притиснув одно к другому.
        - Молчите и не дёргайтесь, - сказал мужчина знакомым голосом, и Марк вдруг понял, что это давешний милиционер из архива. Капитан Иванов.
        К полнейшему ужасу Фишера тот был голым! Как говорится в Раше, сон оказался в руку. Только ничего общего между пригрезившейся хрупкой Зариной и вполне реальным офицером милиции не наблюдалось. Плечи и руки Иванова бугрились мышцами, на широкой рельефной груди темнело родимое пятно, поразительно напоминающее собачью голову. Опускать взгляд ниже Марк не рискнул.
        Капитан понял, что узнан и ухмыльнулся.
        - Видите, мы снова встретились, господин Фишер. Я свои обещания сдерживаю. На-деюсь, вас не слишком смущает моя форма одежды?
        Марка она смущала, жутко смущала, но он счёл за благо промолчать. Как этот Ива-нов сюда попал? - лихорадочно думал Марк. Для того чтоб войти через дверь, ему пришлось бы миновать гостиную. Но там всё ещё находились Кир и Тим, о чём сообщало их молодецкое ржание. Через окно? Марк скосил глаза. Портьеры были плотно задёрнуты, и узнать, открыты ли рамы, не представлялось возможным.
        Капитан проследил за его взглядом и сказал:
        - Не о том думаете. Вам следует не вычислять, как я пробрался в комнату, а сосредоточиться и максимально подробно вспомнить обстоятельства своих делишек с Новицким. Я сейчас верну вам возможность говорить. А вы за это быстро, правдиво и без ненужных подробностей изложите всё, что знаете. Кричать и сопротивляться не рекомендуется. Пока сюда прибегут эти гаврики, - Иванов мотнул головой в сторону гостиной, - я успею не только исчезнуть, но ещё и сделать вам перед уходом больно. Очень больно. Да и рассудите сами. - Он заговорил мягко, точно психотерапевт на приёме. - Зачем вам рисковать собственным здоровьем? Неужели эти сведения так уж секретны? Не государственная же тайна, верно?

«И впрямь, - подумал Марк, - ради чего запираться? Ради пополнения коллекции Дядюшки Джи? Смешно. Вернее, смешного-то как раз мало. Коль скоро русские органы взялись за дознание, дело принимает не просто скверный, а опаснейший оборот. Поэтому лучше расколоться перед этим милиционером сейчас, приватно, чем терпеть допросы по-том, в застенках местной Лубянки. Следователи-костоломы церемониться не будут!».
        Он обозначил кивок - насколько позволила капитанская рука.
        - Я знал, что вы разумный человек, господин Фишер, - сказал Иванов. Он отнял сдавливающую лицо ладонь и, сложив пальцы в подобие жеста «fuck off», надавил на точку между бровями Марка.
        Палец был твёрдым и горячим. От него исходили какие-то странные вибрации, без-болезненные, но крайне неприятные. От них до слёз першило в носу и в глотке, звенело в ушах; ноги начали мелко и неприятно подрагивать.
        - Говорите, сразу станет легче, - посоветовал капитан. - Ну, начинайте.
        И Марк заговорил. Действительно, тотчас полегчало. Он выложил почти всё, стараясь быть лаконичным и не отвлекаясь на малозначительные детали. О коллекции старинных игрушек мистера Джи и о своей переписке с Новицким. О том, как вероломный архивариус их обманул, и о том, как из-за вздорной идеи Сильвии они вломились в чертёжное бюро. О том, что в ГЛОКе им повстречался парень, который потом промелькнул в новостях. О том, как выехали «на перехват», но сумели лишь зафиксировать номер автомобиля его подруги. Наконец, о недавнем посещении
«Серендиба».
        - Это всё? - спросил Иванов.
        - Пока да.
        - В каком смысле пока? - удивился капитан. - Вы что, намерены и дальше здесь бесчинствовать?
        - Сильвия останется в России, пока не будет выполнено задание. И нас не отпустит, это абсолютно точно. Так что российским органам придётся выдворить нас официально. Я, пожалуй, буду только рад.
        - Увы, но порадовать вас нечем. Российские органы предпочитают воздерживаться от вмешательства в частные дела иностранных граждан, пока те не нарушат закон. Мы - открытое демократичное общество, бла-бла-бла, и всё такое…
        Иванов снова ухмыльнулся. Марк понял, что капитан попросту стебается.
        - А сейчас, господин Фишер, вам придётся укрыться с головой одеялом и полежать так некоторое время. Ну, скажем, пять минут. Как раз хватит, чтобы убедить себя, будто мой визит вам привиделся. После чего вы вольны делать что угодно. Кроме одного. Воз-держитесь от обсуждения нашей с вами приятной беседы. Совсем. И тогда всё у вас будет хорошо. Давайте, давайте, живенько под одеяло!
        Марк поспешно разобрал постель, лёг лицом вниз и закутался. Было тихо. Так тихо, словно он остался в комнате один. Ни шагов, ни звяканья колец, на которых подвешены шторы, ни звука открываемых оконных рам или двери. Ничего. Он дисциплинированно досчитал до трёхсот. Опасливо высунул голову. Комната была пуста. Марк, обмирая от собственной храбрости, прокрался на цыпочках к окну, заглянул за портьеру. Подоконник покрывал тонкий слой пыли, которую нанесло через приоткрытую фрамугу - узкую как почтовый конверт.
        На пыли не отпечаталось ни следа. Ни следочка.

* * *
        За обедом Марк был молчалив. Еда не лезла в глотку. Ему помог бы бокал-другой вина или стаканчик виски. Но в компании мисс Голдэнтач о возможности промочить горло приходилось только мечтать. Кир и Тим кушали с аппетитом фермеров или афроамериканцев. От их дружного чавканья Марку становилось ещё тошней. Наконец пытка совместным приёмом пищи закончилась. Пожилая русская женщина, исполняющая обязанности кухарки, прачки, горничной и так далее, начала убирать посуду.
        Сильвия пригласила всех в гостиную, где скупо проинформировала о разговоре с мистером Джи. Ничего нового она не сообщила. Луизианский Лев по-прежнему торопил с результатами и грозился приехать собственной персоной.
        После чего, сославшись на головную боль, мисс Голдэнтач удалилась к себе. Декс с полотенцем через плечо и бокеном под мышкой отправился на берег пруда, «разогнать жирок». Осенний холод был нипочём этому железному человеку. «Бычки» вновь устроились перед телевизором. В руках у них точно по волшебству возникли бутылки с пивом и вяленые кальмары. Угостили бутылочкой и Марка. Он взял пиво и вышел из дома.
        Загородный день был необыкновенно тихим. Только в близлежащем дачном посёлке брехали собаки, да слышался глухой перестук поездных колёс - примерно в километре проходила железная дорога. Фишер уселся на засыпанную жёлтой берёзовой листвой скамейку, отхлебнул из бутылки. Пиво оказалось чересчур крепким и совсем невкусным, но он продолжал потягивать сладковато-горькое пойло. Ему хотелось хоть чуть-чуть от-влечься, забыть безумие последних дней. Вокруг него происходили странные, чудовищные в своём неправдоподобии вещи, и он терялся, не понимая как на них реагировать. Самое же отвратительное заключалось в том, что поделиться было решительно не с кем. Любой, кому он взялся бы рассказывать о ныряющем в стену
«нудисте», разгуливающем на задних ногах пони, о впавшей в транс старухе из архива или о философствующем покойнике-рокере, принял бы его за помешанного. Впрочем, Сильвия Голдэнтач рассудила бы, наверное, что у него белая горячка.
        И лишь полусумасшедший отец да Патриция, милая тихая Пэт выслушали бы его внимательно. Отец наверняка свёл бы разговор к зловещим опытам русской военщины и КГБ, а Пэт пожалела бы, приласкала и рассказала какую-нибудь подходящую к случаю историю о привидениях или ведьмах. Таких историй она знала множество и верила, что значительная часть из них происходила в реальности. Прежде Марк над нею посмеивался, идиот.
        - А почему бы не позвонить ей? - пробормотал Марк и вытащил телефон.
        Время на нём всё ещё стояло луизианское. Цифры безжалостно сообщали: в Штатах глубокая ночь. Фишер чертыхнулся, и будто в ответ экран телефона засветился, а из динамика зазвучал сигнал вызова. Номер был незнакомым. Поколебавшись секунду, Марк решил-таки ответить.
        - Слушаю.
        - Я говорю с Марком Фишером?
        Голос был девичий. Очень звонкий и жизнерадостный. Приятный. Слыша его, хоте-лось улыбаться.
        - Совершенно верно. С кем имею честь?
        - Мне почему-то кажется, - в голосе прорезались новые, волнующие нотки, - что вы меня помните. Я Зарина.
        - Секретарь из «Серендиба»! - воскликнул Марк. Сердце заколотилось сильнее. Будто в юности. - Как же, отлично помню.
        - Открою вам страшную тайну. Никакой я не секретарь.
        - А кто же? Детектив?
        - Опять не угадали. Я внучка руководителя. И лишь по совместительству - лицо, ответственное за связи с особо ценными клиентами.
        - Звучит внушительно, - сказал Марк. - Ну что же, мы на связи. Что вы хотели сообщить, Зарина? Появились новости по нашему делу?
        - Понятия не имею, - беспечно ответила девушка. - Просто мне показалось, что вы смотрели на меня… Что вы, Марк, смотрели на меня особенным образом.
        Фишер вспомнил, каким образом смотрел на неё и почувствовал, что краснеет.
        - Вот я и подумала, - продолжала Зарина, - а что, если нам вместе куда-нибудь сходить…
        - Куда? - осипшим голосом спросил Марк. Ему пришла в голову мысль, что слово
«связь» в русском языке имеет несколько значений. И одно из них - глубоко интимное.
        - Ну, не знаю. Я, например, мороженое люблю.
        - Представьте, я тоже!
        - Ах, красота! Тогда подъезжайте к «Серендибу». Здесь буквально в двух шагах симпатичное кафе. Там вы меня и найдёте. Жду!
        Марк огорошено смотрел на умолкший телефон. «Связи с особыми клиентами»! У них там что, помимо детективного агентства ещё и дом свиданий? А ведь девчонка, вне всякого сомнения, несовершеннолетняя. Не значит ли это, что меня собираются подловить будто форель - на яркую мушку с крючком внутри? Но кто и, главное, зачем? Кроме того, в «Серендибе» отлично знают, что я представляю контору Коэна. Юридическое противостояние с ней - дело заведомо провальное. Или цель предполагаемого шантажа как раз не я, а мистер Коэн? Ах, дьявол, какая интрига!
        Марк неожиданно понял, что звонок Зарины - чего уж там говорить, крайне подозрительный звонок! - пробудил в нём личность, о существовании которой скромный клерк Фишер даже не подозревал.
        Личность авантюриста и… дона Жуана.
        Он быстрым шагом прошёл в свою комнату. Запер дверь на замок и достал из ящика
«Пустынного Орла». Пистолет был такой огромный, что спрятать его под одеждой не представлялось возможным. Марк вытащил «адвокатский» портфель, вытряхнул из него бутафорские документы и положил пистолет на их место. Затем открыл большой одёжный чемодан, собранный Пэт, и переоделся: вельветовые джинсы, водолазка табачного цвета, коричневый пиджак спортивного покроя. На ноги мокасины, на голову шляпу с узкими полями. Затемнённые очки. Получилось вполне пристойно. Не то диджей, не то сутенёр, а в целом - очень креативный перец.
        В гостиной он мимоходом бросил Тиму и Киру: «На часок съезжу в город. По де-лам»,
        - и вышел на улицу.
        Номер такси в списке последних вызовов телефона стоял в самом верху.
        Глава 11
        Павел
        Зарина увидела нас и помахала рукой. В первый момент её милую мордашку исказила гримаса неудовольствия. Однако выражение лица сменилось на приветливое так быстро, что я решил - показалось.
        - Привет, наша нежная пери! - Стараясь держаться просто дружески, я чмокнул её в свеженькую щечку.
        - Салют, лохматик!
        Ну конечно, «лохматик» опять оказался первым! Впрочем, соревноваться с ним за женское внимание глубоко бесперспективно. Победит, что называется, всухую и в одни ворота.
        Дошла очередь и до меня.
        - Привет, Паша! - Зарина ответила мне сестринским поцелуем.
        Её губы пахли ванилью и кокосовой стружкой, и мне сейчас же захотелось впиться в них страстным лобзанием. На счастье или на беду к нам подошла официантка. Поздоровалась, заботливо придвинула высокий стульчик для Жерара и спросила, что будем кушать.
        Не ответишь же ей, что я с огромным удовольствием съел бы вот эту большеглазую девушку, благоухающую пломбиром! Пришлось заказать банальное овощное рагу с индейкой, вишнёвый торт и большую чашку чёрного кофе без сахара для себя. И тоже индейку, только с макаронами под сыром да полстакана топлёного молока - Жерару. После чего за столом воцарилось молчание. Бесёнка всецело поглотило ожидание еды, Зарина с отстранённой улыбкой ковырялась в мороженом, а я мучительно соображал, как быть дальше. Клятв в любви и верности мы друг другу не приносили, даже о новой встрече не договорились… Но продолжать держаться по-старому, с заурядной симпатией молодых разнополых коллег? Нет, это было выше моих сил. Пусть не любовь, но нежность к девочке-аниме переполняла меня.
        - Ты сегодня на редкость неразговорчива, - наконец решил я завязать разговор. - Как поживаешь?
        Зарина чиркнула по мне взглядом и снова опустила глаза.
        - Лучше всех.
        Общаться она была явно не расположена. И это - после всего, что с нами было? О, женщины, вам имя вероломство! И ведь знал я, знал, что такая фигня рано или поздно случится. Был готов к ней. Почему же мне настолько погано? Я обиженно уставился в окно.
        Голодный Жерар был выше глупых сердечных мук. Его волновала только еда и её количество. Бедняжка едва дотерпел, пока принесут заказ. Проглотил свою порцию в мгновение ока и с умилением начал таращиться на торт.
        - Прекращай гипноз, обжора. Всё равно ничего не обломится. К тому же это не качковская пища. - Я съел кусочек торта, зажмурился от удовольствия, прихлебнул кофе и подтвердил: - Нет, совсем не качковская!
        Жерар перевёл взгляд на меня. В его широко распахнутых глазах, влажных от под-ступивших слёз, смешались мольба и укоризна. Готовность пожертвовать ради меня собственной жизнью и с благодарностью принять самую чёрствую корку. Этот шельмец смог бы разжалобить и средневекового тирана! Разумеется, уже через минуту я отправился к стойке, чтобы взять для Мистера Бездонное Брюхо большую порцию креветочного салата. Жерар признательно хрюкнул… и слупил салат за какую-то минуту.
        Наблюдая за продолжателем славных дел Гаргантюа и Пантагрюэля, Зарина слегка оживилась:
        - Что с ним? Это не заразно?
        - Для кого как… - Я подмигнул. Может, ещё не всё потеряно, и зря я себя накручиваю? Мало ли, почему девушка может быть задумчива. - Он, понимаешь ли, влюблён.
        Намёк она проигнорировала начисто. Сделалось окончательно ясно, что моему появлению она совсем не рада. Мигай не мигай.
        - Странные симптомы. Обычно от любви аппетит теряется.
        - Так ведь животное… - вздохнул я.
        Жерар быстро огляделся и, убедившись, что на нас никто не смотрит, погрозил мне сжатой в кулачок лапкой.
        - Опасное животное! - добавил я. - Особенно в брачный период.
        Зарина усмехнулась, посмотрела на часики и сказала:
        - Мальчики, если вы уже покушали… Могу я смиренно попросить вас оставить меня одну?
        У меня кровь прилила к лицу.
        - Кого-то ждёшь?
        - Ага, - ответила она с голубиной кротостью. - А почему это тебя так рассердило, Пашенька?
        - Рассердило? Какая же ты выдумщица! - возразил я ей в тон. (Знал бы кто, чего мне стоило придерживаться такого тона.) - Да разве можно на тебя сердиться? Всё равно, что на щенка или котёнка. Они ведь даже если напроказничают, то не со зла, а потому что балуются. Натура такая… шаловливая. Скажи, Жерар?
        Тот после долгой паузы кивнул. Морда у него стала безрадостной. Догадался, что мы развели пикировку неспроста.
        Зарина приложила руки к груди:
        - О, спасибо за лестные сравнения! Кстати, я могу рассчитывать, что удалившись, вы удалитесь по-настоящему? Шаловливые котята вроде меня любят играть, когда за ними не подсматривают.
        - Само собой! - пообещал я, поднимаясь из-за стола. - Навсегда уйдём в закат, скроемся за горизонтом, растворимся в ночи, исчезнем с глаз долой из сердца вон… - Жерар несильно цапнул меня за палец, я осёкся и завершил: - Передавай привет новой игрушке. Бай-бай!
        - Чмоки, Пашенька, - сказала она.
        С одеревенелой физиономией я прошагал к кассе, расплатился и покинул кафе.
        Не оборачиваясь.

* * *
        Ну и какая слежка может быть после таких сцен?! Меня придавила жуткая депрессуха пополам с агрессивностью. Хотелось до полной потери интеллигентности накачаться какой-нибудь гадостью вроде картофельной браги, а потом рвать меха гармони, с матом ломиться в запертые двери, бить посуду, фонари, витрины и морды. Жерар мигом почувствовал моё настроение и благоразумно отбежал подальше. Я изо всей силы пнул кучу палой листвы. Хоть бы рассерженный дворник появился, что ли. Поругаться всласть. Но улица оставалась пустынной, лишь в стеклянной будке у входа в
«Серендиб» маячил привратник.
        - Зря ты пил кофе. Кофеин тебе вреден, - тявкнул Жерар. - Или торт. Вишни были с ликёром, да?
        - Да пошёл ты, остряк! У меня душевная травма, дай пострадать.
        - Значит, догадка верна. У вас с Заринкой прошлой ночью был не просто разговор!..
        - Догадки оставь при себе, блохастый.
        Он не обратил внимания на мою реплику и продолжал:
        - Впрочем, чему удивляться? Эта змея смотрела на тебя как на добычу с первого дня твоего появления в агентстве. Только тогда ей по малолетству нельзя было э-э-э… сладенького, а сейчас стало можно.
        - Ты скоро заткнёшься?
        - Я-то без проблем. Но заткнёшь ли рот Правде?
        - Да легко! - рявкнул я и бросился его догонять.
        Он пулей - не помешало и полное брюхо! - метнулся к «Серендибу» и влетел в будку охранника. Я подбежал со значительным отставанием. Из «стакана» навстречу мне, косолапя, вышел дядька Горбунов по прозванию Конёк-Горбунок. Хороший мужик, надёжный как кувалда. Отставной военный, а затем рубщик мяса на рынке, где его и приметил Сулейман.
        - В салки играете, молодёжь? - добродушно спросил Конёк-Горбунок.
        - Ага. Поймаю мерзавца, шкуру спущу. А сало на мыловарню сдам.
        - Суров ты, Павлик.
        - Наоборот, дядь Миша. Это будет актом милосердия по отношению к человечеству. Да и лишний брусок мыла не повредит. У терьеров жир нежный, можно «Детское» сварить.
        - Ну, не знаю… Ещё Лев Толстой спрашивал, стоит ли счастье человечества жиринки одного терьера?
        Похоже, окружающие сегодня сговорились добить меня цитатами.
        - Может, всё-таки Достоевский?
        - Может и он. Я их постоянно путаю. Оба бородатые, лохматые. Нет бы, побрить башку как я. Сразу бы индивидуальность проявилась.
        - Ага, действительно отразила бы мир.
        Я перешучивался с Горбуновым, но напряжение не спадало. Оно уползало куда-то вглубь, перестраивалось, будто камень под руками комбинатора, в аморфную и очень опасную массу, состоящую из злобы и нетерпимости. Мне становилось только хуже. Нужно было с этим что-то делать.
        - Кончаем прикалываться, дядя Миша, - сказал я, посерьёзнев. - Давайте лучше поспаррингуем. Сулеймана нету, ругаться некому. А то у меня, блин, адреналиновый пере-доз. Сами знаете, какой я при этом дурак. Не приведи господь, натворю чего.
        Конёк-Горбунок был настоящим фанатиком единоборств, и одно время активно тренировал меня. Тренировки прекратились, когда он решил, что я слишком быстрыми темпами двигаюсь к умению не просто оборонятся, а по-настоящему калечить людей. Но спарринги мы устраиваем до сих пор.
        - На локотках поборемся? - спросил он, засучивая рукава.
        - Не. В полный контакт.
        - Ох, и напугаем народишко!.. - не без удовольствия заметил он и тут же сунул мне в рыло кулачищем. Я отпрянул в самый последний миг. Он добавил с носка, вновь промазал, заревел медведем и сгрёб меня в охапку. Сразу стало тесно и жарко. Я боднул его в лицо, а когда, уклоняясь, он ослабил хватку, выскользнул из захвата.
        Мы топтались на лужайке перед агентством, то размахивая конечностями как кик-боксёры, то переходя в борьбу, а Жерар, заливисто тявкая, прыгал поодаль. Представление ему чертовски нравилось. Болел он, кажется, всё-таки за меня. Наконец я пропустил чувствительный прямой по рёбрам, а затем богатырскую оплеуху слева. В ухе у меня за-звенело, перед глазами поплыли тёмные пульсирующие колечки. Я сел на травку, а затем и прилёг.
        - Живой? - заботливо прогудел Конёк-Горбунок.
        - Более-менее, - пробормотал я.
        - Ну, полежи, отдышись. Эй, псина! Поди сюда. Присматривай за ним. Начнёт закатывать глаза, писай на лицо и лай изо всех сил. Я пока сбегаю, полотенчико намочу.
        Бухая башмаками по дорожке, он умчался в «Серендиб». Потом послышалось шуршание травы - это подбежал Жерар.
        - Глаза у меня ещё не закачены, - предупредил я.
        - Вижу, - сказал он и тихонечко спросил: - Чувачок, а чувачок… Тебе плохо?
        Я повернул к нему лицо и кривовато улыбнулся.
        - Не то чтобы я совсем уж наслаждался жизнью. Но веришь, в кафе мне было куда хуже.
        Он часто-часто задышал и вдруг лизнул меня в нос.
        Начал накрапывать дождь.

* * *
        Полки магазина «Пища богов» были тесно заставлены яркими пузатыми банками, объёмистыми мешками, картонными коробками, бутылками с жидкостями всевозможных цветов. Повсюду висели плакаты со спортивными женщинами неземной красоты и мускулистыми, будто из комиксов, мужчинами. Возможно, присутствовал среди них и кумир моего напарника Дориан Яйц. Для меня все они были на одно лицо. Впрочем, лица этих парней не имели значения, наверное, и для их самих. Главным были рельефные животы, похожие на пушечные ядра плечи, геркулесовы груди, необъятные спины да страшенные ручищи и ножищи.
        За стеклянным прилавком с кучей волшебных снадобий сидел крепенький парнишка и читал иллюстрированный журнал. Короткие рукава рубашки демонстрировали впечатляющие бицепсы. Лучшей рекламы предлагаемым продуктам не стоило и желать.
        - Здравствуйте, - сказал я.
        - Здравствуйте! - Он приветливо улыбнулся, даже глазом не поведя на моё распух-шее ухо. - Что-нибудь интересует?
        - Мне бы протеин. Сывороточный. И этот, как его… гейнер.
        - Понятно. Предпочитаете качественней или дешевле?
        Ничего себе дилемма, подумал я и спросил:
        - А что, дешёвые порошки - обязательно плохие?
        - Если честно, то совсем дешёвые хороши только в качестве слабительного. Как говорят пострадавшие от этого чуда - какать будете дальше, чем видеть. У кого собственный вес маленький, реактивной струёй аж над унитазом поднимает!
        - У меня вообще-то желудок крепкий. Да и десять баксов-то не лишние…
        Я стрельнул взглядом в Жерара. Бедолагу от моих слов перекосило, как паралитика. Похоже, идея испытать на себе действие катализатора «реактивной струи» приводила его в ужас.
        - Шучу, - сказал я. - Будем брать самое лучшее.
        - Правильное решение, - похвалил продавец. - Что касается протеинов, рекомендую сывороточные изоляты с нулевым содержанием жиров и углеводов. Усвоение мгновенное. Гейнер, если цена не пугает, возьмите вот этот. Очень продвинутый состав, настоящая бомба для экстремального поднятия массы. Ну, и хорошо бы добавить свободные амино-кислоты. А также какой-нибудь витаминно-минеральный комплекс.
        Произнося этот спич, он ухитрялся одновременно метать на прилавок именуемые продукты. Я пригляделся к ценникам, проглотил вставший в горле комок, холодный и удушающий как жаба, и сказал:
        - За витаминами и аминокислотами приду в следующий раз. Сейчас давайте пару баночек этих самых изоляторов, а к ним продвинутую бомбу для поднятия массы.
        - Какие предпочитаете вкусы? Шоколад, ваниль, фруктовые или ягодные? Печенье, мороженое, различные миксы? Лимонад? Есть очень хороший вкус «Пина Колада».
        Спросить у Жерара заранее, какие вкусы ему хочется, я не догадался, поэтому приходилось рассчитывать только на себя. Ну да не велика птица. Сожрёт, что куплю.
        - Печенье, наверное. Мороженое какое-нибудь. - Я вспомнил Зарину, её пахнущие пломбиром губы, и быстро поправился: - Хотя нет, мороженое не надо. Давайте лучше вишню и «Пина Коладу».
        Продавец быстро загрузил банки в фирменный пакет, обезображенный фотографией чернокожего мутанта, похожего на черепашку-ниндзя. Взял деньги, выбил чек, отсчитал скудную сдачу. А напоследок вручил мне дисконтную карту, красочный прайс и два батончика вроде шоколадок. Назывались они внушительно: «Raptor milk». На обёртке скалилась морда хищного динозавра.
        - Бонус. По одному за каждую сотню у.е., оставленных в нашем магазине.
        - Они хоть съедобны? - спросил я, с подозрением изучая батончики. Рассказ об удивительных свойствах дешёвых разновидностей «пищи богов» не шёл у меня из головы. - Помнится, у динозавров молока-то не было.
        - Вполне съедобны. - Продавец улыбнулся. - Но можете провести эксперимент на собачке.
        - Так и поступлю, - пообещал я.
        Мы вышли из магазина. Дождичек сегодня вёл себя как ветреная девица. То принимался моросить столь энергично, что казалось - вот-вот разойдётся не на шутку, то ослабевал почти до полного прекращения. Нам посчастливилось: как раз наступил момент дождевой пассивности.
        Жерар, поскуливая от нетерпения, посеменил к автобусной остановке. Ему уже страстно хотелось размешивать обретённые мегапорошки в жидкости и поглощать литрами, ожидая немедленного прироста мышечной массы. Я тем временем распечатал
«молоко раптора» и опасливо откусил кусочек. Оказалось довольно вкусно, вроде
«Марса».
        Я посвистел, а когда бесёнок обернулся, поманил его рукой.
        - Иди сюда лохматик. Угостись.
        Жерар не стал ждать повторного приглашения и вперевалочку побежал ко мне. Сделалось заметно, что сложение ветеринарных стероидов и бесовского метаболизма принесло скорые плоды. Он прилично поправился: грудь раздалась, лапки стали толще
        - как и талия. Фигурой он теперь гораздо больше напоминал свою французскую возлюбленную, чем йоркшира. Только мордашка была не такой уродливой, как у бульдога. Наоборот, округлившись, она приобрела необыкновенно милое - младенческое, что ли? - выражение. На что уж я суровый мэн, недавно почти навешавший кренделей самому Горбунову, и то захотел немедленно схватить его на руки и начать целовать да тискать.
        Воистину дьявольское наваждение! Чтобы не поддаваться ему, я небрежно бросил батончик на землю. Жерар перехватил его на лету и проглотил в мгновение ока. Выплюнул обслюнявленную обёртку и с ехидцей уставился на меня.
        - Опять ничья, - признал я. Поднял фантик за краешек и отнёс к урне. - Теперь до-мой?
        Он кивнул.
        Я подхватил его, зажал под мышкой, под другой - пакет с «пищей богов», и припустил к остановке. Там как раз швартовался наш автобус.

* * *
        Жерар получил в задницу очередную порцию «конского возбудителя», полежал ми-нуты три, скушал второй динозавровый батончик и вприпрыжку отправился ворочать гантель. Выглядел он бодрым и полным энергии. Похоже, организм моего напарника полностью смирился с тем, что в него будут вливать посторонние вещества, и счёл за благо приспособиться. Вот бы и мне уметь так быстро адаптироваться к ядовитым инъекциям жизни!

«Не зря всё-таки Зарина носит имя боевого отравляющего газа, - мстительно думал я, прихлёбывая чаёк под бутерброд с маслом и сыром. - Стоит расслабиться, вдохнуть её аромат - готово: с копыт долой. Нервное расстройство на фоне прогрессирующей ревности. Блин, и всё-таки кого же она ждала? - Я спохватился. - Ну да бог с ней, хоть кого. Девочка уже большая. По самым скромным прикидкам ровесница щучки Дарьи. А то и старше. Лет этак на двадцать».
        Кстати о Дарье!
        Я приоткрыл дверь и заглянул в гостиную. Жерар с рычанием выжимал над головой гантель. Талия у него была перетянута кожаным напульсником, будто тяжелоатлетическим поясом. На шейке зримо напряглись жилы, задние лапки подрагивали. Он, однако, не сдавался. Боролся с гантелью, словно от победы зависела судьба целого мира. Я дож-дался, пока он одолеет вес и опустит покорённый снаряд, и окликнул:
        - Алло, повелитель железа!
        - Ну? - недовольно отозвался он.
        - Скоро отстреляешься? Надо бы проведать госпожу Вольф. Взглянуть, какого ещё мальчишечку помимо меня привечает.
        Жерар пренебрежительно фыркнул.
        - А я-то считал, что мы забьём на Максиково задание. Тоже мне, шеф нашёлся. Умывальников начальник и мочалок командир.
        - Умнег, конечно, редкостный урод, - согласился я. - И задания у него такие же. Да и забить на них не проблема. Но представь, что будет, когда вернётся Сулейман. Максик - известный кляузник. Преподнесёт всё в таком свете, что старикан прямо с порога вставит нам обоим по фитилю толщиной с телеграфный столб.
        - Мне-то, положим, запарится вставлять, - сказал Жерар и полюбовался на волшебный перстень. Упражняться он, как видно, не мешал, рос вместе с мышцами.
        - Значит, оба мне ввернёт. Один по резьбе, другой против.
        - Да, это страшно… А где у тебя резьба, чувачок?
        - Где нарежет, там и появится, - огрызнулся я. - Так ты скоро освободишься?
        - Вряд ли. Только начал.
        - Ну, хорошо, - сказал я. - Тогда давай договоримся. Сейчас я иду к Дарьиному магазину и, если она там, осуществляю наблюдение. До закрытия или пока она куда-нибудь не укатит. Потом, часиков этак в десять, звоню на наш домашний… - Я сунул в карман мобильник. - …Ты несёшься ко мне и принимаешь эстафету. Вместе с телефоном. Поэтому не забудь прихватить сбрую от iPod-а.
        - Мой айподик, моя прелес-ссть, - возопил Жерар. - Цел ли ты сейчас? Или мерс-ский Гоу-Лемец-сс раздавил тебя в порошочек?!
        Я терпеливо выждал, пока бес закончит паясничать, и продолжил:
        - После чего я отправляюсь баиньки, а ты вовсю наслаждаешься видами вечернего и ночного Императрицына. До… ну, скажем, до четырёх утра. Затем опять меняемся. Ну как, хорош план?
        - План говно, - безапелляционно рассудил бес. - И это ещё мягко выражаясь.
        - Обоснуй, если пацан.
        - Легко! В нём присутствует глубочайший изъян. У Дарьи «Сааб», чувачок. Зверь-машина, спроектированная авиационными конструкторами! А у тебя что? Эльфийские крылышки? На чём будешь её догонять, когда она сорвётся с места в сверкающем авто?
        - На «Волге» дяди Улугбека, - сказал я и помахал перед носом терьера визиткой, расписанной арабесками. Она успела измяться, краска в уголке расплылась, однако номер телефона разобрать было можно. - Что, съел?
        - Ловок, артист, - признал Жерар. - А не боишься, что это встанет тебе в копеечку?
        - Контора заплатит, - отмахнулся я.
        Бес с сомнением похмыкал и махнул лапой: «иди, наблюдай». После чего, неразборчиво, но нежно лопоча, подступил к гантели. Даже сейчас, заметно окрепнув, рядом ней он выглядел крошечным и хрупким. Казалось, он не сможет даже пошевельнуть тяжеленный снаряд. А если каким-то чудом изловчится-таки поднять, гантель вмиг рухнет на него и раздавит. В маленькую меховую лепёшечку.
        Чтобы не видеть этого ужаса, я сделал поворот кругом и вышел из комнаты.

* * *
        Погода окончательно испортилась. По небу словно размазали толстый слой овсянки, которая грозила всей массой шлёпнуться на голову. Дождь прекратился, но в воздухе по-висла мельчайшая водяная пыль. Сложившись с двадцатипятиградусным теплом, треклятая морось мгновенно превращала человека в биологическую фабрику по производству пота. Я сразу взопрел. Пришлось стянуть куртку, сделав выбор в пользу более-менее свежей внешней влаги.
        До Дарьиного магазина было минут пятнадцать неспешного хода. Я шёл и вспоминал куколку мою Аннушку, в которую был страстно влюблён и которая ещё совсем не-давно
        - года не прошло - работала в «Five-O’clock» продавцом-консультантом. Увы, но в конце концов оказалось, что Аннушка вовсе не куколка, далеко не моя… да и не Аннушка, строго говоря. Она очень ловко использовала «Серендиб», а в первую очередь меня, для достижения своих целей. Добившись желаемого, Аннушка бесследно исчезла. Должно быть, вернулась к своим сородичам-«кракенам» на незримые для человеческого глаза горные пики. Одно меня чуть-чуть примиряло с этой историей: Умнег наш Максик, тоже влюблённый в Аннушку (казалось, взаимно), был брошен ею с особым цинизмом. При-мерно как я сегодня - Зариной.
        Я приблизился к магазину. Слева, на отгороженной шлагбаумом служебной стоянке виднелся серебряный «Сааб» Дарьи и разноцветные автомобильчики продавщиц. Перед входом стоял вороной красавец «Гелендваген».
        Сама рыжеволосая щучка достаточно редко появлялась в торговом зале, поэтому я рискнул войти. Отсутствовала Дарья и сегодня. Зато прямо возле входа прохаживалась похожая на овечку девушка. Долорес Кудряшова, а по-простому Долли. Увидев меня, девушка заулыбалась. Я торопливо приложил палец к губам, шмыгнул к примерочным. Схоронился в кабинке и кивком поманил Долли. Она удивлённо округлила рот и, крутя головой, будто водитель на нерегулируемом перекрёстке, подошла. Я задёрнул шторку, оставив лишь небольшой просвет.
        - Хозяйка у себя? - шепнул я вполголоса.
        - У себя. А что случилось, Поль? Почему ты прячешься?
        - Не хочу показываться ей на глаза. Веришь, Дол, заколебала она меня со своими приставаниями! Лютая баба.
        Долли сочувственно покивала. Характер мадам Вольф был ей отлично знаком.
        На моё счастье, мозгов у девушки-овечки было не так чтобы избыточно. Поэтому вопрос, зачем же я тогда припёрся в магазин, её не взволновал.
        - Одна? - спросил я.
        - Нет. С мужем. Видал джип возле дверей? Его.
        - Ой, блин! Вовремя же я, ничего не скажешь. Хотя… странно. Помнится, Дарья говорила, что он надолго уехал. Это точно муж?
        - Конечно, точно. Значит вернулся. Тебе, Поль, лучше бы уйти. Он ужасный человек. Говорят, раньше был бандитом! Здесь с телохранителями. Знаешь, какие уроды?
        - Кончай пугать, у меня и без того душа в пятках. А кто он вообще?
        - Ты разве не знаешь?
        Я помотал головой.
        - Сам Басмач Хайдаров!
        - Иди ты! Что, натуральный басмач? С маузером и в чалме?
        Долли хихикнула.
        - Чалмы нету, только борода. А ты какой-то лох, Поль. Прости, конечно. Как можно не знать таких людей? У него куча заводов. Депутат городской думы. Содержит гандбольный клуб «Империя». Их мужская команда - чуть ли не лучшая в Европе. Дарья постоянно нам бесплатные билеты на матчи приносит.
        - Интересуешься гандболом? - удивился я. - Никогда бы не подумал.
        - Да нет, - смутилась она. - Ну, то есть немного. В игре-то я ничего не понимаю. За-то ты бы видел, какие там классные парни!
        - Долли, - проговорил я с укором, - если по злополучному стечению обстоятельств кто-то спутался с твоей начальницей, то это вовсе не значит, что ему интересны ещё и парни.
        - Ой, извини, Поль! Я не в этом смысле…
        - Да ладно, - великодушно сказал я. - Сам знаю, что гандболист из меня никудышный. А всех остальных пацанов ты и за людей не считаешь, правда?
        Она фыркнула и покрутила пальцем у виска.

* * *
        Наблюдать из примерочной кабинки удобно только за залом. А Дарья могла покинуть магазин через заднюю дверь. Я вышел наружу. Спрятаться надолго было негде. Ни скверов, ни закусочных. На противоположной стороне улицы располагался ряд магазинчиков. Но не станешь ведь торчать в них часами, выглядывая в окна. Я прошагал за знакомую рекламную тумбу (объявление о концерте «Рупора» успели заклеить), прислонился к ней и достал телефон.
        Таксист отозвался после первого же гудка.
        - Улугбеков на телефоне. Кто это, а?
        - Здравствуйте, дядя Улугбек! Это артист, у которого собачка говорящая.
        - А, здравствуй, дорогой! Хорошо, что позвонил.
        - Вы сейчас можете разговаривать?
        - Конечно, могу! Почему нэт? Язык во рту не отпал. - Он рассмеялся. - А я тебя не-давно вспоминал. Вот, думаю, ещё бы увидеть этого червовещателя с собачком. Чуть билеты в цирк не купил. Касса была закрыта, слушай!
        - И не покупайте. Мы там больше не выступаем.
        - Почему? Денег мало платят?
        - Ага.
        - Вот дураки! Такой номер интересный, прямо вообще. Как вспомню, до слёз смеюсь.
        - Да аллах с ними. - Я поспешил сменить тему: - Дядя Улугбек, вы можете меня немножко повозить по городу?
        - Почему говоришь немножко? Могу весь день катать, всю ночь катать. Хочешь - с ветерком, хочешь - осторожно. Как маленького младенца, слушай. Сейчас, пассажира вы-сажу и приеду. Говори, куда.
        Я назвал адрес и стал ждать, поглядывая на «Five-O’clock». Вскоре из магазина вы-шел быковатый крендель с недоброй рожей и уселся в «Гелендваген» на водительское место. Затем появился ещё один - среднего роста, длиннорукий и по-спортивному худой. У него было изуродованное шрамами лицо и цепкий взгляд профессионального телохранителя. Меня он «срисовал» сразу же. Не выпуская из виду, помаячил громиле. Тот чересчур проворно для такой туши выскочил из машины и враскачку двинулся ко мне.
        - Чо ты таращишься, пацан? - рыкнул он на ходу. - Чо за интерес, я не понял?
        - Подругу жду. В магазине работает. Видел, кудрявая такая?
        - Да мне по барабану. Хоть лысая. - Он притормозил, нависнув надо мной - широкий и массивный, как тумба объявлений. - Живо сдриснул отсюда.
        - С какой стати? - Я отступил на шаг.
        - Щас объясню, с какой стати. Неделю своими зубами срать будешь.
        Он сделал движение, будто собирается схватить меня за горло. На обычного парень-ка моей комплекции это должно было произвести неизгладимое впечатление. Я не стал разочаровывать громилу и «живо сдриснул» в ближайший магазинчик оргтехники. Встал за стеклянными дверями и с вызовом уставился на него. Он замер, не зная, что предпринять. Обернулся на командира. Тот показал знаками «оставь его» и распахнул дверцу джипа. Из «Five-O’clock» показался высокий, дородный мужчина в отличном костюме, белоснежной рубашке и шейном платке. У него было властное лицо восточного тирана и очень красивая волнистая борода длиной до ключиц. Если бы не прихрамывающая поход-ка и гарнитура мобильника на ухе, издалека господина Хайдарова можно было принять за Сулеймана Маймуновича.
        - Так вот ты какой, Басмач, - пробормотал я.
        На душе стало муторно. Количество «моджахедов», подозреваемых в деловой связи с покойным Новицким, только что увеличилось вдвое.
        Едва «Гелендваген» Хайдарова отъехал, у обочины остановилось знакомое такси. Я вышел из магазина, где на меня уже начали коситься, и забрался в машину.
        - Ещё раз здравствуйте, дядя Улугбек.
        - Здравствуй, артист. Видел джип? - Он возбуждённо потыкал пальцем вслед
«Гелендвагену». - Ах, какая красота! Почти пятьсот «лошадей», ты понял! Пять с половиной секунд до ста километров! А знаешь, кого возит?
        - Кого? - спросил я.
        - У-у, большого начальника! Мой брат у него на заводе в Старой Кошме работает. Это близко здесь, километров двести где-то. Очень строгий начальник, слушай. Но не жадный, нэт. Деньги всегда платит, если заболеешь, отпуск три-четыре дня даёт! Фамилия Хайдаров у него. Говорят, родом из настоящих баев. Или даже из эмиров, не знаю… Ну, куда поедем, артист?
        - Пока никуда, - сказал я и протянул таксисту две стодолларовые купюры. - Сейчас поставьте машину вон туда, в «карман» у винной лавки. И заглушите. Надо кое-кого подождать.
        - Кого? - спросил он, трогая «Волгу» с места. - Собачку твою принесут, да?
        - Нет, не собачку. Короче, дело такое. Один мой приятель влюбился в женщину. Ну и она в него тоже. Женщина эта замужем, поэтому родители ему запретили с ней встречаться. А он взял да удрал из дома.
        - Ой, как плохо твой друг поступил. - Таксист покачал головой и поцокал языком.
        - Очень плохо! Теперь его нужно найти. Пока не случилась беда ещё хуже. Родители попросили об этом меня. Женщину зовут Дарья Вольф, - я напрягся, ожидая реакции Улугбека, но он воспринял информацию спокойно. - Работает вон в том магазине, ездит на серебристом «Саабе». Видите его?
        - Давно вижу. Разве такую красивую машину не заметишь, если глаза во лбу!
        Я с опаской покосился на Улугбека - не мутант ли? Но нет, органы зрения у него находились на обычном для людей месте. Под глазами были мешки, а в уголках -
«гусиные лапки» морщин. Лоб наискосок перечёркивала тоненькая подсохшая короста, убегающая концом под жидковатые волосы. Наверное, оцарапался, когда хоронился от Жерара под машиной.
        - Вот и нужно за этой женщиной проследить, - заключил я. - Должны же они где-нибудь встретиться.
        - Следить нехорошо вообще-то, - сказал таксист. - Но тут другое дело. Будем спасать твоего друга. А то вдруг муж его зарежет. И жену зарежет. Жену мне не жалко, так ей и надо. У нас таких нечестных женщин раньше вообще камнями побивали. А мальчику надо жить. Семью завести, детей сделать. Как иначе? Иначе нельзя мужчине.
        - Спасибо, дядя Улугбек, - сказал я.
        - Э, брось! - Он всплеснул рукой. - Всё нормально. Ты сиди пока, а я пойду, сигаре-ты куплю. Если что, бибикай.
        Улугбек ушёл, а я взялся настраивать зеркало заднего вида - так, чтоб была виден выход из «Five-O’clock» и парковка возле него. Да вот беда, зеркало было словно приварено, не сдвигалось ни на миллиметр. Лишь раскачивались огромные игральные кости, подвешенные к нему на витых шнурках. Тем временем к «Five-O’clock» подъехал приземистый и длиннорылый спортивный автомобиль. Из него выбрался нарочито небрежно одетый брюнет и вошёл в магазин. У меня встрепенулись охотничьи инстинкты. Брюнет вполне мог оказаться моей дичью.
        Быстрым шагом вернулся таксист. Во рту у него дымилась сигарета, вид был крайне озабоченный, почти напуганный. Он обогнул машину и подошёл ко мне. Я открыл дверцу.
        - Что случилось, дядя Улугбек?
        - Короче, плохие дела, слушай. Позвонила жена брата. Помнишь, я говорил, мой брат у Хайдарова на заводе работает? Он, короче, травму какую-то получил. В больнице сейчас. Я туда поеду. Держи. - Таксист вернул мне деньги. - Извини, дорогой. Не помог твоему другу.
        - Ерунда, - сказал я. - Такси в городе много, найду другое. Поезжайте скорей. Надеюсь, с братом ничего серьёзного.
        - Нэт, дорогой, там вообще серьёзно. В больницу он просто так не пойдёт. Ладно, некогда разговаривать. Будь здоров!
        - Всего хорошего.

«Волга», завывая и отфыркиваясь грязным дымом, умчалась. А я, прикрывшись капюшоном, побежал к «Five-O’clock» - под усилившимся, будто на грех, дождём.
        Глава 12
        Марк
        Стоило выйти из машины, как полило с новой силой. Но даже коварной русской по-годе оказалось не под силу испортить Марку праздничное настроение. Он рысцой припустил к кафе, укрываясь портфелем. Пистолет постукивал по шляпе, к мокасинам липли мокрые листья, ветер бросал в лицо пригоршни холодных капель. А Фишер улыбался.
        Он вбежал в холл, оправил перед зеркалом одежду, бросил шляпу гардеробщице и прошествовал в зал. Зал был небольшим - стойка да десяток столиков. Справа, вдоль стеклянной стены, размещались четыре подковообразных кабинки. Совсем как в американских придорожных кафе. В дальней от входа «подковке» устроилась Зарина. Перед ней стояла вазочка с остатками мороженого. Не глядя по сторонам, Марк прошагал к девушке и плюхнулся на диванчик.
        - Ой, да вы же промокли, Марк! - весело ужаснулась Зарина.
        - Ещё бы! Ведь для встречи с вами мне пришлось переплыть океан, - многозначительно отшутился он.
        - Совсем не обязательно было плыть в одежде, - вернула девушка подачу.
        - Видите ли, существовала опасность, что ко времени прибытия магазины окажутся закрыты. Неужели я перестраховался, и здесь принято являться на свидание в одних плавках? - не сдавался Марк.
        - На некоторые можно даже без плавок!
        - Ого! Вы рискованно шутите, Зариночка.
        - А может быть, не шучу?
        - Это следует расценивать как загадку или как руководство к действию?
        - Сами решайте, Марк.
        - Правильный подход! Решать должен мужчина. Для начала я предлагаю выпить шампанского. За встречу и, как говорится у… - Фишер едва не ляпнул «у вас в Раше», однако успел сдержать разошедшийся язык: -…как говорится у нас в России, для сугрева! Здесь подают шампанское? - спросил он у появившейся официантки.
        - Карта напитков перед вами, - не слишком дружелюбно отозвалась та.
        Марк повернулся к ней всем корпусом и строго нахмурил брови. Официантка, одна-ко, смотрела вовсе не на него, а на Зарину. Смотрела как будто с антипатией.
        - Мадемуазель, вам стоит держаться с посетителями вежливей.
        - Да, конечно. - Та перевела взгляд на него и растянула плотно сжатые губы в издевательское подобие улыбки. - Простите. Шампанского нет. Чего изволите взамен?
        Пасовать перед хамством Марк не собирался. Особенно сейчас, когда на кону стоял его имидж. Он нарочито медленно перелистал глянцевые страницы меню, уделив особенное внимание десертам. Затем столь же неторопливо изучил карту напитков. Выбор спиртного был скромен - полдюжины коктейлей, две-три разновидности десертных вин и коньяков, а также текила неведомого Фишеру сорта и столь же подозрительный виски.
        - Зарина, вы не будете против, если я закажу для вас мохито? Или, - он усмехнулся,
        - предпочитаете «Кровавую Мэри»?
        - Для водки я ещё не созрела, - отшутилась она.
        Марк небрежно бросил карту вин на соседний столик и, подчёркнуто глядя мимо официантки, потребовал:
        - В таком случае, мохито для девушки и коньяк «Нахимов» для меня. И две порции вашего фирменного мороженого.
        - Одну, - сказала Зарина. - Я уже угостилась.
        - О’кей, мороженого не нужно совсем.
        Официантка удалилась. Даже походка её выражала крайнюю степень раздражения.
        - Ох уж этот наш ненавязчивый сервис! - бросил Марк ей в спину.
        - Да нет, обычно здесь таких номеров не откалывают, - неожиданно возразила Зари-на. - Просто сегодня у них день бойкота.
        - Всеобщего?
        Девушка помотала головой.
        - Персонального. Ради встречи с вами я прогнала одного славного мальчика. Он детектив из нашего агентства и такой лапочка, что ах. Кушает тут регулярно, весь персонал кафе любит его как младшего братика. Вот и всё объяснение.
        - Прогнали ради встречи со мной? Приятно слышать. Но давайте начистоту, Зари-ночка. Понимаете ли, я в некотором затруднении. - Марк сделал паузу и вкрадчиво спросил: - Сознайтесь, что вам от меня нужно?
        Девушка достала из сумочки сигареты, покрутила пачку в пальцах и отправила об-ратно. Курить в кафе запрещалось.
        - Начистоту, так начистоту. Скромничать не буду. Девочка я сексуальная, молодые люди вьются вокруг меня стаями. Мне, конечно, это в кайф, только перспектив с этими щенками я не вижу. Ну да, повеселиться денёк-другой можно, а дальше? На дворе, дорогой Марк, век циничного прагматизма. Мне для удовлетворения запросов требуется не гиперсексуальный ровесник, а состоявшийся и состоятельный любовник. Такой как вы. Примерно так.
        - Спасибо за откровенность, - сказал польщённый Марк. Никто его состоявшимся и состоятельным ещё не называл. Какие, оказывается, чудеса способна творить визитка солидной адвокатской конторы! - Тогда давайте выясним ещё один важный вопрос. Я тоже прагматик, поэтому хотел бы знать, сколько вам лет. Шестнадцать? Семнадцать?
        Прежде чем ответить, Зарина посмотрела на него в упор. Как бы оценивая, не поторопилась ли откровенничать с таким трусоватым кандидатом в любовники. Выдержать её взгляд было непросто. Но тут на счастье Марка принесли заказ. Он отхлебнул коньяка и повторил:
        - Так сколько, Зариночка? Неужели пятнадцать?
        - Если скажу правду, вы ни за что не поверите. А начинать знакомство с вранья мне не очень-то хочется. Могу лишь обещать, что проблем с законом у вас не возникнет. Если такой поворот устраивает, можете переходить на «ты». Если нет, то давайте допьём свои порции, обсудим скверную погоду и мило распрощаемся навсегда.
        Марк задумался всего на мгновение. Пробудившийся в нём авантюрист вопил: не смей отступать, скотина! Подобный шанс выпадает раз в жизни, и упустить его будет величайшим промахом!
        Фишер опрокинул в рот остатки коньяка, шумно выдохнул и сказал:
        - Ты права, крошка. Спрашивать у дамы о возрасте - дурной тон.
        - Вот именно. К тому же на «свидании без плавок», о котором мы говорили буквально минуту назад, возраст партнёров совсем не важен.
        - Так мы на него уже идём? - спросил Марк с глуповатой улыбкой.
        - Конечно. Не вижу причин тянуть время. Тем более, далеко идти не придётся. В
«Серендибе» сейчас ни души, а у меня есть универсальный ключ. Подходит абсолютно ко всем дверям. В том числе к калитке. Помнишь, какой ковёр у дедушки в кабинете? А ка-кие там диваны… - Она мечтательно зажмурилась.
        Пряча выдающую его с потрохами улыбку, Марк поспешил к кассе.

* * *
        Едва успели переступить порог, как Зарина начала его целовать - с пылом приговорённой ведьмы в ночь накануне аутодафе. Да и сам Марк почувствовал себя восходящим на костёр. Только пламя было не смертоносным, а окрыляющим и возносящим к звёздам.
        Губы разомкнули в кабинете серендибовского шефа. Марк абсолютно не помнил, как они поднимались по лестнице, как отпирали двери. Казалось, только что за спиной была сырая вечерняя улица опостылевшего русского города… мгновение, и они уже стоят на коленях друг перед другом в таинственном полумраке; губы распухли и болят точно в юности - после первых настоящих поцелуев. Под ногами мягчайший ковёр, над головой парусом вспухает бархатная портьера, а из распахнутого окна фантастическим образом струится средиземноморский жар и запахи цветов.
        - Такой ты мне нравишься ещё больше, - тяжело дыша, сказала Зарина.
        - Какой?
        - Взгляни. - Она протянула ему зеркальце в металлической оправе, изображающей женщину с чувственной до уродливости фигурой.
        Марк посмотрел в тёмный, чуть мерцающий овал. Сначала он ничего не увидел, угадывалось лишь движение неясных теней. Но вдруг отражение словно прыгнуло на него. Перед ним бешено сплетались два тела - мужское и женское. Тела были облиты багровым светом и блестели от пота. Казалось, их соединяют не любовные объятия, а удушающие тиски смертельного поединка. Мужчиной был он сам, только несравнимо более мускулистым и волосатым, чем в действительности. Женщиной - Зарина.
        Марка пронзило страстное желание стать тем, зазеркальным, и в ту же секунду он упал в отражение, как в колодец. Он боролся с сильной и гибкой, будто зверь, девушкой. Его кожу раздирали в кровь острые ногти, но и сам он кусался, давил и ломал - до победы, до торжествующего рёва и долгого опустошительного содрогания.
        Марк опомнился. Тело ослабло и болело. Так бывает при температуре под сорок или после многочасовой работы на солнцепёке. Он лежал на ковре, голый и бледный. Не фавн из зеркала, а обладатель привычного рыхлого брюшка, отвисших как сучье вымя грудных желез и гладких, похожих на сосиски конечностей. Чресла прикрывала его собственная водолазка, скомканная и почему-то влажная.
        Напротив него, на кожаном диване, по-мужски широко расставив ноги, сидела Зари-на и дымила тонкой чёрной сигаретой. На ней были короткие шорты из блестящего розового латекса, да перетягивала грудь узкая полупрозрачная лента. Сквозь ткань вызывающе просвечивали крупные тёмные соски. Талию девушки опоясывало несколько оборотов верёвки, свитой из кожаных ремешков. Заметив, что Марк очнулся, девушка встала и потянула верёвку. Та упруго, как змея, развернулась. Сделалось понятно, что это - длинная плеть с резной рукояткой и колючим металлическим шариком на конце. Зарина коротко взмахнула рукой. Плеть свистнула, описала над её головой замысловатую петлю и покорными кольцами упала девушке на плечи.
        - Круто, - пролепетал Марк и попытался сесть. С первого раза не получилось. Он поёрзал по мягкому ковру и наконец прислонился спиной к толстой ножке стола. Подтянул колени к груди. - А теперь объясни, что происходит?
        - Материализация старого как власть принципа. Нужно сделать выбор между кнутом и пряником, - с усмешкой сказала Зарина. - Пряник ты уже отведал, а вот кнут ещё нет. Если договоримся, то и не отведаешь. - Она покатала между пальцами колючку на конце плети. - Поверь, договориться - в твоих интересах.
        - Всё-таки шантаж… - сказал Марк в большей степени самому себе.
        - Не совсем. Я бы назвала это расстановкой точек над «ё». Ты пока не очень понимаешь, во что тебя втянули. Знаешь, ты удивительно легковерен для адвоката, Марк. Хотя легковерен - это чересчур мягко сказано. Ты просто чмо, мой милый. Чем вовсю пользуются умные и хитрые люди.
        - Чмо? Что это значит? - вспылил Фишер.
        - Ну, по-другому, лузер…
        - Я помню, что означает слово. Мне непонятно, почему ты меня так назвала!
        - Потому что это правда. Разве нет?
        Фишер насупился. Конечно, это было правдой. И короткий как оргазм всплеск авантюризма, закончившийся столь позорно, только подтверждал безжалостный вывод.
        - Ладно, пусть я в самом деле лузер, - уныло пробормотал он. - Но зачем же так откровенно? В лицо…
        - Разве после всего, что между нами произошло, я не имею права на любую откровенность? - удивилась Зарина.
        - Между нами ничего не было, - огрызнулся Марк. - Гипноз какой-то. Бред. Наведённая галлюцинация.
        Зарина смотрела на него с гаденькой ухмылкой. Фишеру вдруг подумалось, что люди в состоянии гипноза способны выделывать самые чудовищные вещи. Чем занимался он сам, если сейчас валяется перед этой девкой голый и измочаленный до такой степени, что не способен встать и отнять у неё плеть? Не способен даже толком прикрыться.
        - Иногда бред бывает поразительно реален, - подтвердила худшие догадки Зарина. - Ты ведь это почувствовал, милый. Впрочем, мы отвлеклись. У тебя есть минута на раз-мышления. После этого мне придётся поиграть с кнутом. Учти, я ещё ребёнком научилась сдирать им шкуры с коров и свиней.
        - Избавь меня от своего… - Марк запнулся. Он так разволновался, что забыл, как подходящее выражение звучит по-русски. В голове крутилось «showoff» да «play cool». Наконец, нужное слово всплыло: - От своего выпендрёжа. И дай, пожалуйста, мою одежду. И портфель.
        - Тем временем полминуты уже прошло, - начисто проигнорировав его требования, сообщила Зарина.
        - О господи! - простонал Марк. - Допустим, я согласен сотрудничать. Что дальше?
        - Дальше никаких сложностей. Нужно сделать так, чтоб сюда приехал мистер Джи.
        - Мистер кто?
        - Мистер Луизианский Лев. Он же Дядюшка Джи или просто ЛЛ.
        Марк был потрясён. Маленькая негодяйка преподносила один сюрприз за другим.
        - Откуда тебе известно это имя?
        - Ну же, Марк, перестань изображать тупицу. «Серендиб» - лучшее детективное агентство города. Разве можно остаться анонимным для его сотрудников? Я знаю о вас абсолютно всё. И поверь, факты убийственны. Одно дело Новицкого тянет на приличный срок. А погром в ГЛОКе? Да при желании уже сегодня можно устроить вам экскурсию в Мордовию или на Колыму. Комфорта обещать не могу. Но незабываемые впечатления гарантирую.
        - Благодарю. Впечатлений мне на сегодня достаточно, - пробурчал Марк. - Хорошо, я попытаюсь вызвать мистера Джи. Пусть сам разбирается с этими чёртовыми документа-ми. Не понимаю только, как вы собираетесь меня контролировать?
        - Как говорится у нас в Раше, куда ты на хрен денешься с подводной лодки. - Зарина усмехнулась. - А контролировать себя будешь сам, милый. Да с таким усердием, что муравьи и пчёлы позавидуют. Мало у кого из мужчин хватит воли сбежать от зерцала Макоши. Для того и создавалось.
        Она подвинула ногой зеркало, почти целиком утонувшее в длинном ворсе ковра. Марк собрался отшвырнуть сатанинскую вещицу, доказав девчонке, что никакой власти она не имеет. Но его вдруг неодолимо потянуло взять в руки тяжёлую оправу, заглянуть за серебряную поверхность магического стекла и увидеть себя. Беспощадно, грубо, по-мужски наказывающего маленькую дрянь за унижение и шантаж. Фишер застонал.
        Зарина сделала молниеносное движение кистью. Плеть мелькнула в опасной близости от лица Марка, звякнул колючий наконечник о металл оправы, а в следующий момент зеркало уже было у девушки в руке. Марка пронзило чувство обиды и разочарования. Будто у него отняли что-то жизненно важное.
        - Сладкого не допьяна, - проговорила Зарина. - Иди, Марк. Одежду соберёшь сам.
        - Где она?
        - Двигай вниз, увидишь. Ты так спешил овладеть моим юным телом, что раскидал вещи по всему агентству. И портфель где-то там валяется. Провожать не буду. Когда будешь выходить, просто притвори дверь поплотнее. Замок запирается автоматически. До встречи, милый!
        - Отвернись, - сказал Марк, понимаясь на ноги.
        Она отрицательно покачала головой. А потом поднесла зеркало ко рту и как распутная девка из порнофильма провела розовым язычком по краешку оправы. Фишер процедил
«bitch» и, ёжась под её изучающим взглядом, вышел из кабинета.
        Одежда и впрямь была разбросана повсюду - в приёмной и на лестнице. Один носок висел на дверной ручке, второй пропал бесследно. Мокасины и портфель нашлись возле входной двери. «Пустынного Орла» в портфеле не было. Вместо него лежала баночка успокоительных пилюль, женские трусики, презерватив в надорванном пакетике да не-сколько полароидных фотокарточек. Разглядев, что на них снято, Марк тоскливо взвыл и принялся рвать плотную бумагу.
        На мелкие, мелкие, мелкие клочки.
        Глава 13
        Павел
        Долли была занята - стояла возле примерочной кабины с целым ворохом джемперов. Рядом суетливо топталась полненькая дамочка, ежесекундно заглядывающая за шторку, из-за которой доносился ворчливый мужской бубнёж. Я лицом и жестами показал Долли, как ей сочувствую и осмотрелся. Поблизости находилась только новенькая девушка-консультант. Длинноволосая дылда с дежурно доброжелательным лицом, в микроскопической одежде и туфлях размером с одноместную байдарку. Признав во мне посетителя, дылда совершила стремительный рывок, будто баскетболистка к потерянному противни-ком мячу.
        - Чем могу помочь?
        Я не был знаком с ней совершенно, поэтому допытываться, куда подевался брюнет из спортивного автомобиля (в торговом зале он отсутствовал), не рискнул. Вместо этого потребовал первое, что пришло в голову:
        - Покажите нижнее бельё!
        Она потянулась было к молнии на юбчонке, но вовремя спохватилась.
        - Как вам не стыдно, молодой человек!
        - А что постыдного в желании купить трусы и майку? - изобразил я недоумение.
        - Ах, вот вы в каком смысле! - облегчённо выдохнула дылда. - Прошу прощения. Идёмте, я вас провожу.
        Она провела меня к стеллажам с бельём и, скороговоркой сообщив, что примерять можно только майки и футболки, удалилась. На длинном лице расцветали алые пятна. Оказывается, она умела смущаться! Никогда бы не подумал.
        Не глядя, я схватил несколько пакетов и торопливо шмыгнул в примерочную кабин-ку. Задёрнул плотную штору, быстро разделся и разулся. Совершать транспозицию сквозь одежду - моветон, сравнимый с прилюдным поеданием собственных козюль.
        За украшенной ростовым зеркалом стеной находился коридор, ведущий из торгового зала на склад. Из этого же коридора, поднявшись на второй этаж, можно попасть в кабинет Дарьи. Привычно помянув покровительниц комбинаторов Кривую да Нелёгкую, я шагнул к зеркалу. Отражённый Павел Дезире скорчил гримасу неудовольствия и шагнул мне навстречу. Будь я последователем мистицизма, разглядел бы в этом какое-нибудь знамение; будь последователем маркиза де Сада - утончённое извращение. Но я обычный парень, плюющий на знаки и суеверия, поэтому погрузился в стеклянную гладь без посторонних мыслей.
        Стекло - отвратительный материал для диффузии. В проникновении сквозь него нет никакого труда, но последующее состояние… Долгое время чудится, будто в рот, нос, уши и прочие отверстия насыпали песка, а волосы превратились в тонкие стеклянные трубочки и вот-вот начнут ломаться. Да и пластичность организма после стекла пониженная, воплотиться во что-либо экзотичное бывает трудновато.
        Коридор пустовал. Я пересек его и взбежал по лестнице к кабинету щучки. За дверью отчётливо слышались два голоса, мужской и женский. Припомнив тамошнюю обстановку, я вновь погрузился в стену.
        Высоких шкафов, выше моего роста, в кабинете имелось три штуки. Два одёжных и один со всевозможным барахлом. На нижних полках в нём хранилась обувь, на средних - сумочки и журналы, а на верхних - аптечная дребедень, косметика и спиртное. Для наблюдательного пункта я выбрал именно его, потому что к шифоньерам с некоторых пор испытываю стойкое предубеждение. Слишком уж живы воспоминания о фильме «После прочтения сжечь», где герой Брэда Питта поймал пулю как раз в одёжном шкафу.
        Итак, я внедрился в этот вещевой склад. Ощущения от нахождения в нём получились крайне забавные, можно сказать, многослойные. Я даже забыл на время о
«пост-стекольном» синдроме. И если женские туфельки, смешавшиеся с плотью моих ног, представлялись хоть и рискованным с точки зрения морали, но всё-таки допустимым экспериментом, если сумочка из кожи кенгуру, сросшаяся с животом, выглядела удачной шуткой, то… То застрявшая в горле коробочка противозачаточных пилюль, «патронташ» из презервативов в ухе и бутылка малаги в сердце тянули на циничную издёвку.
        Эх, чего только не вытерпишь ради пользы дела!
        В состоянии, сосредоточенном на диффузии, можно не только ходить сквозь стены, но и видеть через них. Паршиво, примерно как через густой туман, и далеко не через вся-кую, но кое-что разглядеть всё-таки можно. А вишнёвая дверца шкафа была так тонка…
        Как я и рассчитывал, собеседником Дарьи оказался брюнет. Разговор эти торопыги начали без меня. Однако суть я, с присущей мне сметливостью, уловил буквально сразу.
        - В последний раз спрашиваю, зачем к тебе приезжал отец? - агрессивно наседал паренёк. - Почему он опять советуется с тобой, практически посторонней женщиной, а не с родным сыном!
        - А я в последний раз предлагаю успокоиться, - терпеливо парировала Дарья. - Иначе позову охрану, и тебя вышвырнут вон. Как нашкодившего щенка. Что касается моих отношений с твоим отцом, то это, Руслан, наше личное дело. Он всё ещё мой законный муж. Сколько бы тебе и твоей мамочке не хотелось обратного.
        - Ну и стерва… - процедил Руслан.
        - Спасибо. Ты всегда был щедр на комплименты. Для пасынка, конечно. Желаешь обсудить что-нибудь ещё?
        Брюнет прошёлся по комнате, бездумно выглянул в окно и, не поворачиваясь к Дарье, сказал:
        - Выпить у тебя, конечно, не найдётся.
        Я напрягся, остро ощутив сердцем холодок, исходящий от бутылки малаги.
        - Выпить у меня, конечно, найдётся. Но ты, дорогуша, за рулём.
        - Тебе-то что за печаль?
        - Беспокоюсь за других участников дорожного движения. Да и твоя преждевременная смерть в автокатастрофе меня не устраивает. Отец расстроится.
        - Что значит преждевременная? - Руслан отскочил от окна и навёл на Дарью указа-тельный палец. - Уже определила срок своевременной, что ли?
        - Так, - твёрдо сказала Дарья. - Ты меня сильно утомляешь, мальчик. В следующий раз, маясь отходняком от кокса, мотай к своей мамочке или любовнице. Или ещё куда-нибудь. И закатывай скандалы там. А меня от своего присутствия избавь. Ненавижу торчков. Всё, прощай.
        Руслан шумно задышал, но ничего не промолвил, а быстрым шагом бросился прочь. Грохнула дверь.
        - Господи, - простонала Дарья. - Господи, господи! За что наказываешь меня? Хотя, ладно, можешь не отвечать. Ты старичок занятой, а я и сама сознаю, что грешна. - Она проказливо захихикала, наглядно демонстрируя, что осознание грехов и раскаяние далеко не одно и то же. - Нет, жизнь определённо следует подсластить. Думаю, малага подойдёт лучше всего. Ох, и наклюкаюсь сейчас!
        Не дожидаясь встречи с этой грешницей и алкоголичкой, я покинул убежище.

* * *
        Дылда встретила моё появление из примерочной кабины широкой улыбкой, которую правильнее было назвать оскалом. Недавнее смущение с девицы будто растворителем смыли. Заждалась, бедняжка. Я хладнокровно вручил ей пакеты с наскоро помятым в целях конспирации бельём. Она изобразила ещё большую приветливость, под которой едва скрывалось желание совершить жестокое членовредительство. Наверное, так должен встречать вновь прибывших поселенцев ключник у адских врат.
        - Что-нибудь выбрали?
        - К сожалению, нет. Фасон не устраивает. - Я механически прикоснулся к собствен-ной голове: очень уж стойким было чувство, что волосы остекленели. Разумеется, ничего подобного.
        Церемонно откланявшись, я вышел из магазина. Дождик снова превратился в мел-кую морось. Вечер напитывался темнотой, как комар кровью. Похолодало. Длиннорылая машина истеричного хайдаровского сына исчезла. Я запоздало обругал себя за то, что не запомнил номерной знак, и достал телефон. Нужно было позвонить Жерару. Распорядиться, чтобы бежал к особняку Дарьи и ждал там. Наклюкавшаяся щучка с высокой вероятностью отправится домой. Особенно если я помогу ей принять такое решение.
        Телефон не отвечал. Меня охватила тревога. Что, если стероиды снова ударили бесу по сердечку, и бедный мой напарник бьётся сейчас в предсмертной агонии? И помочь ему некому. А я, вместо того, чтобы спасать лохматого дурашку, занимаюсь какой-то ерундой.
        - Ну же, - подбадривал я его в меланхолично гудящую трубку, - ну же, псина. Давай, ответь…
        Где там! Молчание. Жизнь маленького паршивца висела на волоске, об этом вещало мне чуткое сердце. Совершенно потеряв голову от беспокойства, я бросился в магазин. Третий раз за этот бесконечный, полный неприятностей день. Не обращая внимания на удивлённые взгляды девочек, промчался по торговым залам, рявкнул на охреневшего от такой наглости охранника и через две ступеньки поскакал прямиком в кабинет Дарьи. Охранник спохватился и, покрикивая, чтоб я остановился, затопал следом. Но слишком-то спешил - знать, раньше видывал меня в компании с нею.
        Щучка забралась с ногами на подоконник. Вид у неё был задумчивый, в левой руке она держала фиолетово-чёрную бутылку. Когда я ворвался в комнату, Дарья как раз ото-рвалась от широкого как рюмка горлышка.
        - Оу, Поль! - пролепетала она уже начавшим заплетаться языком. - Откуда ты здесь, проказник?
        - Ветром надуло, - грубовато отозвался я. - Слушай, Даша, срочно нужна твоя машина. Желательно с водителем. Желательно с трезвым.
        - Неужели я дождалась счастливого момента? Мой шалун обратился к своей кошечке на
«ты»! - обрадовалась она и начала слезать с подоконника. Несмотря на алкоголь, движения у неё оставались точными и грациозными. - Да ради такого случая я готова по-дарить тебе эту машину! Выпьем за это?
        - Позже. - Я молитвенно приложил руки к груди. - Мне, правда, надо спешить.
        - Да что стряслось?
        - По дороге расскажу.
        - Ладно, договорились.
        Не выпуская бутылку, Дарья двинулась к выходу. Мимоходом похлопала меня свободной рукой по заднице, движением пальцев прогнала топтавшегося у двери охранника. Едва не вальсируя, спустилась по лестнице и вышла в торговый зал. Девчонки мигом по-добрались - абсолютно по-собачьи.
        Дарья поманила дылду. Та возникла рядом с хозяйкой так скоро, будто владела да-ром телепортации.
        - Катюша, деточка, помнится, в резюме ты написала, что отлично водишь авто.

«Деточка», возвышавшаяся над Дарьей на целую голову, и превосходящая её весом раза в полтора, покорно закивала:
        - У меня первый разряд по автоспорту.
        Я сделал восхищённое лицо и тайком показал ей большой палец.
        - Вот и чудесно, - сказала Дарья. - Нам с этим юношей, нашим постоянным клиентом, нужно кое-куда проехаться. Мне за руль сейчас нельзя. А у него нет при себе водительских прав. У тебя появился отличный шанс показать своё мастерство. - Дарья вручила девушке ключи. - Иди, заводи машину.
        Когда мы вышли из магазина, «Сааб» уже стоял возле дверей.
        - Сядем сзади, - распорядилась Дарья. - Ведь ты мечтал потискать свою кошечку на заднем сиденье машины, безобразник?
        - Честно говоря, сейчас я мечтаю оказаться дома. Как можно скорей.
        Дарья обиженно надула губы.
        Я сообщил дылде адрес и уселся рядом со щучкой. Машина, присев, сорвалась с места. Похоже, Катюша и впрямь была большим специалистом по части управления авто-мобилем. На такой скорости доехать мы должны минут за пять максимум.
        - Теперь рассказывай, что за спешка.
        - Пёс мой захворал. Даже ветеринара приходилось вызывать. Вкатили укол, порекомендовали денёк от больного не отходить. А мне, как назло, нужно по делам отлучиться. Я и попросил соседку с ним посидеть.
        - Соседка, конечно, молоденькая и хорошенькая, - ревниво заметила Дарья.
        - Само собой. Всего-то лет семьдесят. Юная пенсионерка.
        - Это хорошо.
        - Хорошего как раз мало. Когда я позвонил узнать про здоровье Жерара, она трубку не взяла. Ушла, небось, по неотложным пенсионерским делам.
        - Получается, мы мчимся спасать умирающего йоркшира?
        - Надеюсь, всё-таки не умирающего.
        - Ах, как это романтично! - воскликнула Дарья. - У меня аж дух захватило. Я вся дрожу! Обними же свою кошечку, мой герой!
        Увы, обнять свою кошечку герою не посчастливилось. Мы приехали.
        - Ждите здесь! Мотор не глушите. Вдруг придётся ехать в больницу.
        Я пулей выскочил из машины.

* * *
        Живой и здоровый Жерар сидел на коврике возле двери в квартиру и блаженно щурился. Попасть внутрь самостоятельно он не мог. Зато выйти - в любой момент. Я нарочно для него оборудовал полочку, с которой бес мог легко дотянуться до замка. Захлопывалась дверь автоматически, пружиной. Вот он и вышел прогуляться, шельмец.
        - Ты что же это, сволочь? - набросился я на него, отпирая дверь. - Я надрываюсь, звоню. От беспокойства чуть инфаркт не схватил. А он тут! Скалится ещё! Зачем выходил?
        Орал я впустую. Блаженство с морды беса никуда не исчезло. Он с достоинством вошёл в квартиру и лишь там ответил:
        - Брось нервничать, чувачок. Ну подумаешь, вышел на минутку размять косточки. Какие проблемы вообще?
        Я взял его за шкирку и прорычал:
        - Проблемы начнутся у тебя, если не скажешь, зачем выходил. Я велел ждать у телефона. Неотлучно. Ты забил на это болт. Приложи старание, чтоб объяснить причину. И, блин, постарайся быть убедительным, бес. От этого зависит целость кое-чьей шкуры.
        Он закатил глаза и с притворным надрывом вздохнул.
        - Хорошо-хорошо. Только опусти меня, пожалуйста. Я ведь уже миллион раз предупреждал, что на весу меня тошнит.
        - Потерпишь.
        Держа его в вытянутой руке, мордой от себя (что было совсем непросто, учитывая набранную им мышечную массу), я прошёл на кухню и выглянул в окно. Дарья, прислонившись попой к капоту и запрокинув голову, лакала вино из той же фиолетово-чёрной бутылки с широким горлышком. Дылда Катерина курила, выставив в открытую дверцу бесконечные ноги. Выхлопная труба «Сааба» попыхивала еле видимым в сумерках дым-ком. Я опустил Жерара на табурет. Уставшее от стероидной тяжести плечо гудело.
        - Вот молодец, - похвалил бес. - Знаешь, что именно требуется голодному путешественнику. Конечно же, кухня!
        - Зубы мне не заговаривай. Ближе к делу, путешественник.
        - О’кей, о’кей! А ты сооруди покамест парочку бутербродов. Дядюшка Жерар про-голодал…
        Он успел отпрыгнуть прежде, чем я саданул по табурету ногой.
        - Взгляните на эту химически чистую ярость! - ехидно пролаял паршивец из-под стола. - Опять кофе напился? Невоздержанность в приёме стимуляторов ЦНС не доведёт тебя до добра, чувачок!
        - Сейчас перекрещу, - предупредил я.
        - Не надо. - Жерар мигом сделался серьёзным. Бес он хоть и суррогатный, но крестное знамение действует на него самым беспощадным образом. - Я ведь почему время-то тяну. Неудобно сознаваться… Короче говоря, сегодня хозяин выпустил мою француженку погулять. Одну. Совершенно без присмотра.
        - Француженку? - Я нахмурился, соображая. - Жюли что ли?
        - Её.
        - Ну, и ты…
        - Ага.
        - Ясненько… - протянул я. - Что ж, причина сочтена удовлетворительной. И как успехи? Была ли мадемуазель к тебе благосклонна?
        Жерар загадочно улыбнулся.
        - Джентльмены о таком не рассказывают.
        - Да ладно. Нашёлся джентльмен. Блох сперва выведи.
        - Оскорблениями ты ничего не добьёшься, чувачок.
        - Не больно-то и хотелось слушать об этом бесстыдстве.
        - А между тем, мне есть что рассказать.
        Ему явно не терпелось похвастать своими подвигами. Следовало понимать, что всё у него с бульдожихой срослось. В лучшем смысле этого многостороннего выражения.
        - Собачья лав-стори? Попробуй продать журналу «Друг». - Теперь наступила моя очередь мотать из него жилы, но времени на это, к сожалению, не было. Того и гляди, у щучки лопнет терпение и она притащится сюда. - Побольше пикантных эпизодов, и успех обеспечен. Но это после. Мы сейчас едем к Дарье Вольф.
        - На ночь глядя? К этой маньячке? - Жерар картинно вскинул лапку ко лбу. - И он ещё смеет обвинять меня в непристойности! Слушай, Паша, нас там хотя бы покормят? Не забывай, у меня режим!

* * *
        Бес с каннибальским урчанием жрал фаршированную оливками телятину, а мы с Дарьей попивали винцо и беседовали. Катерина уехала домой на такси, прислуга была распущена, и наша лав-стори двигалась к закономерному в такой ситуации пикантному эпизоду. Спасти меня от него могло только чудо. А поскольку чудес не бывает, я решил взять судьбу за жабры самостоятельно. То есть привести щучку в недееспособное состояние с помощью спиртного. Поэтому пил красное полусухое в гомеопатических дозах, а ей щедро подливал мадеру.
        Но первым делом надлежало выведать сведения, интересующие Умнега.
        - Даша, - сказал я проникновенным, чуточку печальным голосом и взглянул ей в глаза. - Признайся, у тебя есть кроме меня кто-то ещё?
        - Ах, как классно, - пробормотала она. - Шалунишка Поль ревнует свою кошечку! Иди, я тебя за это поцелую, мой Отелло.
        - Сначала хотелось бы услышать ответ, - сказал я, отстраняясь, и скрестил руки на груди.
        - У-у, гадкий мальчишка… зачем ты меня мучаешь! Конечно же, никого кроме бес-сердечного владельца больной собачки у меня нет.
        Больная собачка ловко вскарабкалась по моим коленям, запрыгнула на стол, нагло обнюхала все блюда, схватила зубами кусок благородно заплесневелого сыра и соскочила обратно на пол.
        - У меня другие сведения, - напирал я.
        - Интересно, откуда? Девчонки, небось, наябедничали? Я давно-о заметила, что ты с ними на короткой ноге… Но они ошиблись. Мальчонка, который ко мне порой захаживает
        - отпрыск Хайдарова от первой жены. Между прочим, редкостный урод. Терпеть его не могу.
        - А самого Хайдарова?
        Роль следовало отыграть до конца, и я продолжал изображать капризного ревнивца.
        - А самого Хайдарова люблю! - Она вылила остатки мадеры в стакан и большими глотками выпила. Это была уже вторая бутылка, которую Дарья прикончила в одиночку. Скоро её можно будет укладывать баиньки.
        - Вот как, - сухо сказал я.
        - Имею право. Он мой муж! - щучка пьяно махнула рукой. И добавила с нежностью: - К тому же он совершенно безобиден в постельном плане. Даже обидно… Слушай, Поль, это что - каламбур?
        - Не уверен. По-моему, это попытка сделать из меня дурака. Причём неудачная. Видел я твоего Басмача. С такой статью, как у него, можно пяток девиц огулять и не особен-но притомиться.
        - Где ты его видел? - спросила Дарья и потянулась к моей бутылке. - Когда?
        - Сегодня, возле магазина. Здоровенный мужчина.
        - Глупыш. Это не он.
        - Да ну!
        - Вот тебе и ну. - Дарья, покачиваясь, встала. Схватила вожделенную бутылку за горлышко и той же рукой поманила меня. Вино выплеснулось на пол. - Вернее он, но не-настоящий. Пойдём, покажу настоящего.
        - Так он здесь?!
        Я не на шутку оробел. Встреча с человеком, прозванным в бандитские девяностые Басмачом, вовсе не входила в мои планы.
        - Здесь. Но ты не бойся. Говорю же, он смирный. Следуй за своей кошечкой, трусишка.
        Мы с бесом переглянулись. Жерар недвусмысленно покрутил лапой у виска. Я по-жал плечами и бросился догонять Дарью. Без посторонней помощи она рисковала где-нибудь рухнуть и уже не встать до самого утра. Лохматый объедала запрыгнул на стол, схватил кусок чего-то калорийного и, энергично двигая челюстями, потрусил за мной.
        Дарья направлялась к широкой винтовой лестнице, ведущей наверх. Я подхватил её под ручку, за что немедленно получил признательный поцелуй в ухо, горячий и липкий как расплавленная карамель. Бес за спиной зашёлся в глумливом лае. Мы миновали второй этаж, затем третий. Дарью штормило всё сильней, пришлось обнять её за талию. Лестница сузилась. Я сообразил, что щучка ведёт меня в башенку. На эту надстройку в восточном стиле, выполненную целиком из зеркального стекла, я обратил внимание ещё снаружи.
        Мы подошли к овальной стальной двери, похожей на те, что ведут в банковские под-валы. На ней не было ни ручки, ни даже штурвала. Лишь рядом располагалась сенсорная панель с контурным изображением растопыренной пятерни. Нехорошие предчувствия усилились. Что, если настоящий Хайдаров - буйный псих?
        - Скажи хотя бы, как его имя-отчество, - дрогнувшим голосом попросил я Дарью, пытающуюся угодить ладонью в соответствующую зону экрана.
        - Зачем? Я сто лет зову его по фамилии. И тебе рекомендую. Он не любит своего имени.
        Она наконец-то утвердила руку на панели. Голубоватый сканирующий луч пробежал снизу вверх и обратно, прозвучала музыкальная фраза, и дверь начала величественно открываться.
        - Прошу! - сказала Дарья и повалилась вперёд.
        Я едва успел поймать её за бока. Таким идиотским «паровозиком» с прицепом в виде Жерара мы и вкатились в башенку. Дверь тут же захлопнулась - значительно быстрей, чем требовали меры безопасности.
        Никакого Хайдарова внутри не было. Посреди помещения стоял круглый стол. В центре стола размещалась какая-то шарообразная штуковина. Не то чаша, не то светильник. Она была накрыта богато вышитой шалью - мне сразу вспомнился палантир Сарумана из так и недочитанного «Властелина колец». Слева от входа находился ящик из полированного тёмного дерева с прозрачной крышкой. В ящике на деревянных подпорках лежала длинноствольная винтовка с оптическим прицелом и огромным глушителем. Справа стоял такой же ящик, только без винтовки. На бархатной подложке внутри него покоились спортивные медали. Комната скудно освещалась стилизованным под керосиновую лампу светильником, свисавшим на длинной цепочке из-под купола.
        - Дорогой! - возгласила Дарья в пустоту. - Я привела к тебе гостя.
        Пошатываясь, она подошла к столу и сдёрнула с «палантира» шаль. Взвилось пыльное облачко.
        На большом золотом блюде, засыпанном толстым слоем мелкого белоснежно-искристого порошка, возлежала человеческая голова. Будто только что снятая с Сулеймана.
        Глаза распахнулись. Окруженные ухоженной бородой и усами губы задвигались.
        - Так это и есть наш любовник? - низко и гортанно проговорила голова. - Красивый мальчик.
        - Ну, пипец! - сказал Жерар.
        А Дарья захохотала.

* * *
        Это произошло в конце кровавых девяностых, когда все серьёзные конкуренты Хайдарова (не без помощи его меткой супруги) были выведены за скобки. На пороге стоял новый, не сочетающийся с лихим басмачеством век. Хайдаров мало-помалу обрывал связи с криминальным бизнесом, уверенно двигаясь в сторону легализации доходов. Горизонты открывались ослепительные - и тут он встретил собственного двойника. Не брата-близнеца и не похожего человека, а существо, называемое доппельгангером. Встреча была короткой, но то, что это - доппельгангер, образованный Хайдаров понял сразу. Прикосновение обожгло обоих. Оба вскрикнули, их разбросало в стороны точно взрывной волной, и практически сразу на коже Басмача вспух болезненный рубец. Когда он спохватился, двойник уже исчез.
        Известно, что встреча с доппельгангером сулит мало хорошего - по одним поверьям самому человеку, по другим двойнику. Басмач не любил многовариантных ситуаций, по-этому решил поступить привычным образом. Отдал приказ на поиск и устранение. К со-жалению, исполнители фатально обмишурились. Вместо исчезнувшего доппельгангера попытались шлёпнуть очень похожего человека. Директора детективного агентства Сулеймана ас-Саббаха.
        Частный сыщик, хоть и выглядел безобидно, пришёлся ликвидаторам не по зубам. Он фантастическим образом избежал гибели при взрыве автомобиля, зато киллерам не поздоровилось. Все получили различные степени уродства - при крайне пугающих обстоятельствах. Одного изгрызли ночью собственные морские свинки, впятером отъев все вы-ступающие части тела, до которых смогли добраться. Другой споткнулся о кинувшуюся под ноги собачонку и нырнул книзу головой во внезапно открывшийся посреди улицы карстовый провал. Но не убился, а плотно застрял в подвешенном состоянии. Сначала звал на помощь, потом вдруг дико заорал, потом замолчал. Когда вытащили, он походил на варёную рыбу - с головы лохмотьями облезала ошпаренная кожа. Оказалось, сдвиг почвы повредил трубы, подающие кипяток в систему отопления близлежащих жилых домов. Третий, поняв, что дело плохо, удрал в деревню. Более месяца прятался у какой-то старухи в подполе, пока вдруг не начал видеть призраков, выходящих из банок с солёны-ми огурцами. Долго терпел, но, в конце концов, не вынес. Напился допьяна, убежал в поле, где заснул и не проснулся, когда поле
начали косить. Роторная косилка трактора поработала над ним основательно. Сейчас эта троица попрошайничает возле метро. Изображают шахтёров, пострадавших при взрыве рудничного газа.
        Басмач никогда не был трусом и отправился на «стрелку» с ас-Саббахом лично. В тот же вечер Дарье доставили его отрезанную голову на блюде, засыпанном белым порошком. Голова Басмача была жива, угрюма и деловита. Бросать бизнес из-за такой мелочи, как отсутствие тела, Хайдаров не собирался. Мстить ас-Саббаху он запретил настрого.
        А ночью к очумевшей и без того Дарье явился доппельгангер. Его попытка овладеть вдовой обернулась трагикомедией, после которой карьера героя-любовника закончилась для двойника навсегда. Что ж, тем больше времени он мог уделять управлению (отчасти формальному) Хайдаровскими заводами. Вскоре «супруги» разъехались. Дарья осталась с головой мужа. Для неё на крыше особняка была возведена башенка из пулестойкого стекла. А доппельгангер, безропотно принявший обязанности Басмача-для-публики, перебрался в новый, недавно освободившийся дом. Бывший хозяин этого дома стал последней мишенью женщины-снайпера, известной под кличкой Волчица.
        - Рискованно всё это рассказывать и показывать постороннему человеку, - сказал я, имея в виду себя.
        - Басмач никогда не боялся риска, - пророкотал Хайдаров.
        Слышать такой голосище из уст… гм, органа, лишённого лёгких и половины гортани было, мягко выражаясь, непривычно. Видать, зачётный стимулятор этот порошочек на блюде, если так мощно вставляет даже многолетних покойников.
        - Кроме того, - продолжал Хайдаров, - я предварительно кое-что выяснил о тебе. И о твоём псе-шайтане, будь он проклят во веки веков.
        Жерар поджал хвост и потупился. Проклятие, конечно, нимало не потревожило мое-го напарника. Но уважить человека, у которого всех радостей осталось - пялиться в окошко, было проявлением милосердия.
        - То есть вы в курсе, что мы работаем на Сулеймана, - уточнил я.
        - Да. А теперь предлагаю поработать и на меня. Женщина, сигару!
        Дарья открыла выдвижной ящичек в столе, достала коробку с сигарами. Обрезала одну, раскурила и вставила Басмачу в рот. Тот с видимым удовольствием затянулся. Из-под шеи повалили клубы дыма.
        - Не знаю, как отнесётся к этому шеф, - пробормотал Жерар с сомнением. - Он не очень-то одобряет самодеятельность.
        - Ещё одно слово, пёс, и я велю вышвырнуть тебя в форточку, - сказал Хайдаров, ловко перегнав сигару в угол рта.
        Я едва удержался от того, чтобы расхохотаться. Уже второй человек предлагает по-ступить с Жераром подобным образом.
        - Что вы хотите? - спросил я. - Шеф как раз в отлучке. Мы, возможно, сумеем заняться вашим делом.
        - Жена объяснит, - сказал Хайдаров, прикрывая веки. - Говорить придётся долго, а сигарный дым сушит мне горло. - Он затянулся снова. - Теперь оставьте меня. Но запомни, любовник моей жены, ты принял предложение Басмача. Если откажешься или накосячишь, отвечать будешь по понятиям. По моим понятиям. И за провал и за прелюбодеяние. Всё, уходите.
        Пока я, обомлев от такого заявления, хватал ртом воздух, мой бесстрашный напарник разбежался и заскочил на стол. Подошёл вплотную к Басмачу, вышиб лапой сигару изо рта и процедил:
        - А теперь послушай меня, ты, обрубок. Слушай внимательно и запоминай накрепко. Второго шанса не будет. Принять или не принять твоё предложение мы будем решать вдвоём. Я и Павел. Мы, а не ты, усёк? И за результаты будем отчитываться перед Дарьей, а не перед тобой. Потому что смотреть на твою рожу нет ни малейшего желания. Тем более, на одноглазую.
        Жерар поднял сигару и поднёс зажженный конец к глазу Басмача. Тот зарычал от бессильного гнева. Жерар отвёл лапу в сторону, но недалеко.
        - И ещё. Если ты, обрубок, по любой причине - мне по барабану, насколько она по-кажется тебе серьёзной - решишь обидеть моего напарника, я приду сюда и сотворю страшное. Никакая броня не спасёт. И тогда день, когда тебе отрезали кочан, покажется детским утренником.
        - Не пугай, пёс, - враз осипшим голосом сказал Хайдаров. - Басмача не напугаешь.
        - Я не пугаю. Я информирую. А меня ты помнишь. И знаешь, что мои слова - не пустой звук. Так ведь?
        Жерар загасил сигару, ткнув в белый порошок. Неторопливо прошествовал к краю стола и спрыгнул на пол.
        - Двигаем отсюда, чувачок. Здесь дохлятиной пахнет. Дашенька, отворяй ворота.
        Безмолвная Дарья (по-моему, она буквально спала стоя) на заплетающихся ногах по-дошла к сенсорной панели - точно такой же, как снаружи. Удивительно, однако, на этот раз она попала ладошкой в нужное место с первого раза. Дверь начала открываться. Не дожидаясь, пока тяжёлая плита распахнётся полностью, я вывел женщину наружу.
        Жерар покидал башенку последним. Он вразвалочку шествовал на задних лапах, заложив передние за спину, и фальшиво насвистывал «Марш энтузиастов».
        Басмач помалкивал.
        Спальни находились на третьем этаже. Я выбрал ту, которая выглядела обитаемой (остальные, как видно, предназначались для гостей) и уложил Дарью в постель. Под мел-кое хихиканье лохматого насмешника раздел её, укутал и вышел вон, оставив гореть ночник. Мы расположились по соседству, через комнату. Вернее, расположился я один. Бес почти сразу умчался вниз, объяснив, что на столе осталось навалом вкусных и богатых протеином продуктов, которые до утра могут испортиться. Допустить такого расточительства он не мог. Кроме того, ему требовалось «подавить ночной катаболизм», грозящий разрушить с таким трудом выращенные мышцы. Лучше всего для этой цели подходил поздний приём пищи.
        Я обозвал его маньяком и собрался обдумать сложившуюся ситуацию. Но не успел даже толком позабавиться над тем, что искал по заданию Умнега самого себя. Заснул как убитый.
        Перед самым пробуждением мне приснилось, что я стою на гладкой равнине, сверкающей и переливающейся, как компакт-диск на ярком свету. Рядом - Жерар. Но не крошечный, а гигантский, на голову выше меня и раза в два тяжелее. Шерсть на нём сбрита подчистую, от хвоста до макушки, лохматой осталась лишь передняя часть морды да кон-чик хвоста. Голое коричневое тело бугрится почти карикатурными мышцами - как у героев художника Валеджо. Жерар направляет на меня лапу и требовательно вопрошает:
        - Взгляни, а под тем ли ты солнцем стоишь?
        Я смотрю в небо. Солнца там нет, на его месте огромный пламенеющий шестиугольник с заключенной внутри фигурой паука. Вместо лучей фантастическое светило испускает ослепительные нити паутины. Они удлиняются на глазах, грозя спалить нас с бесом за-живо.
        - Клянись же, ешь землю, что вместе со мною сгоришь! - приказывает бес. В голосе его слышен восторг лётчика, идущего на самоубийственный таран.
        Я зачерпываю переливающуюся почву горстью - будто воду, и выпиваю. В тот же миг всё преображается. Паук взрывается, паутина остывает и гаснет, нас накрывает тьма. Затем в небе загораются звёзды. Они напоминают повешенных вниз головой рыбёшек. Между ними парит ангел. Одно крыло у него лебяжье, второе орлиное, в руках терновые ветви с наколотой на шипы саранчой, а сияющий лик прекрасен и бешен. Жерар хохочет и манит его двумя лапами. Бешеный ангел кругами снижается. Не в силах вынести красоту этого зрелища, я закрываю глаза.
        Разбудил меня бес.
        - Подъём, чувачок! - заорал он и принялся скакать по моей кровати, словно по батуту. - Нас ждут великие дела! Сейчас поедим, выслушаем предложение Дарьи и живенько отправимся домой. Моя задница уже просит очередную порцию адских стероидов! Вставай, вставай, штанишки надевай! Тру-ту, Тру-ту! Тру-ту, ту-ту, ту-ту!
        Он приложил лапу к морде и изобразил трубача.
        Я швырнул в него подушкой, но промазал - шельмец был на диво проворен.
        Глава 14
        Марк
        В самом конце паскудной пачки нашёлся снимок, резко отличающийся от остальных - как по формату, так и по содержанию. На нём была запечатлена страница из личного дела сотрудника «Серендиба». С фотографии на Марка смотрел, ехидно улыбаясь, злополучный «нудист». Текст был слишком мелок и снят нарочно не в фокусе. Но имя читалось без проблем. «Нудиста» звали Павел Дезире.
        Фишер поцокал языком. Маленькая дрянь подставляла всех подряд - своих и чужих. Какие цели она преследовала, можно было только догадываться. Марк подозревал, что красавчик с таким взглядом как у Дезире не отличается особенной щепетильностью в от-ношениях с девушками. Зарина могла банально мстить ему за неверность.
        Марк целую минуту рассматривал лицо неуловимого «нудиста», потом бережно сложил снимок и спрятал во внутренний карман. Делиться с Сильвией информацией - важной и добытой с таким трудом, он и не помышлял. Вот прилетит Дядюшка Джи, тогда и придёт время для этого снимка.
        В Штатах уже начался день. Это попахивало иронией. Погрязшая в мокрую сентябрьскую ночь Раша, безнадёжно сползающая в ужасы медвежьей зимы, и как полная и окончательная противоположность ей - просыпающаяся, солнечная Северная Америка. Где даже осень жизнерадостна, будто Микки Маус и многообещающа, как рекламный ро-лик нового голливудского блокбастера.
        Перемешивая пальцами ссыпанные в карман клочки фотографий, Фишер пошагал прочь от
«Серендиба». Он шёл без определённой цели, швыряя в попадающиеся урны порции обрывков. Когда в кармане не осталось ни единой бумажки, он уселся на мокрую, засыпанную палой листвой скамью. Подобно аборигенам Марк пристроил зад на гнутую спинку, а ноги утвердил на сиденье. В этом нонконформизме была своя прелесть, пре-лесть маленького бунта против системы - Марк ощутил её буквально сразу. Для завершающего штриха не хватало только бутылки пива. Увы, купить её было негде.
        Он достал телефон и набрал номер Патриции. Та ответила сразу, будто ждала.
        - Привет, сладкая, - сказал Марк. - У меня дело на миллион долларов. Но поскольку я его пока не заработал, говорить буду быстро, чтобы хватило денег. Не перебивай.
        - Да-да, слушаю, - прощебетала бестолковая Пэт. - Представляешь, у нас второй день льёт жуткий холодный дождь. Ветер, неба не видно, темно. Настоящая преисподняя!
        - Пэт!
        - Ой, прости… - Она осеклась. - Что случилось, хомячок?
        Марк одними губами назвал её дурой и заговорил:
        - Ты должна срочно встретиться с Дядюшкой Джи. Передай ему, что Сильвия к чёртовой матери провалила всё дело. Не знаю, докладывала ли она, насколько всё плохо. Человек, с которым мы договаривались о покупке чертежей, переметнулся к неизвестному конкуренту и был кем-то убит. Чертежи пропали бесследно. По приказу мисс Голдэнтач мы вломились в офис, где их копировали для этого самого конкурента, однако документов не было и там. Единственный вероятный - повторяю, всего лишь вероятный свидетель в бегах. Найти его пока не удаётся. Нами начинает интересоваться местная полиция. Если Дядюшка Джи всё ещё заинтересован в этих бумагах, он должен приехать сюда сам. Или же пусть отзывает нас обратно, пока не стало слишком поздно. Добавь, что Сильвия об этом звонке не знает.
        - Мне не хочется указывать дяде, что он должен делать. Его такие заявления приводят в ярость, - сказала Пэт.
        - Сладкая, ты же большая умница. Сообщи это другими словами.
        - Хорошо, попробую. Что-то ещё?
        - Конечно. Я люблю тебя, девочка!
        - И я тебя! Будь осторожен.
        - Разумеется, - пообещал Фишер. - Бай-бай!
        - Бай-бай, хомячок!
        Марк нажал отбой. На сердце было скверно. Совершенно ясно, что ЛЛ нужен здесь русским не для дружеского чаепития. У людей, по чьему заданию работала Зарина, существовала какая-то цель, и вряд ли она была доброй. Шантаж, киднеппинг… Вполне вероятно, что Дядюшка Джи может вообще сгинуть в Императрицыне. И нужно чётко пони-мать - в этом случае его гибель целиком ляжет на совесть Фишера.
        Oh, shit. Fucking, fucking shit…
        - На дворе, Марк, век циничного прагматизма, - сказал он вслух и хлопнул для убедительности себя по коленям. - Поэтому запомни. Если мистера Джи здесь угробят, Патриция станет по-настоящему состоятельной девушкой и завидной невестой. Так что исчезновение сенатора - в твоих интересах, дорогой жених.
        Самовнушение, однако, помогло плохо. Фишер чертыхнулся: в очередной раз ему было не с кем поговорить, посоветоваться. Происходи дело в Штатах он поехал бы к отцу. Старик совершенно выжил из ума, брюзжал по малейшему поводу, от него плохо пахло, но - чего не отнимешь - он умел терпеливо слушать. А порой давал на редкость здравые советы.
        Но от отца его отделяли тысячи миль.
        В кино в таких ситуациях обязательно появлялся какой-нибудь бродяга, чаще всего инвалид-афроамериканец, и мудро подсказывал герою, как быть дальше. Марк, горько посмеиваясь, осмотрелся. Улица была пустынна, лишь проезжали редкие автомобили. Неподалёку на фонарном столбе ветер трепал наполовину отодранную афишу. Знакомое бородатое лицо было мокро от дождя. Алые буквы складывались в похожую на зиккурат надпись:
        ИГОРЬ ГОДОВ
        И ЛЕГЕНДАРНАЯ ГРУППА

«РУССКОЕ ПОЛЕ РЕВОЛЮЦИЙ»
        Марк припомнил, как душевно они пообщались с изображающим покойника рокером, спрыгнул со скамейки и подошёл к столбу. Афиша изрядно потрепалась, но нижний левый угол, крепко приклеенный к бетонной тумбе, сохранился в целости. Мелким шрифтом, красным по чёрному, там было напечатано два телефонных номера. Подпись гласила: «С заявками об организации гастролей обращаться…»
        Чем чёрт не шутит, подумал Марк и, подсвечивая телефоном, скопировал номера в адресную книжку. А затем вызвал первый из них.
        Не отвечали долго. Наконец гудки прекратились, и заспанный мужской голос с узнаваемой родственной картавинкой пробурчал:
        - Абашьянц у аппарата.
        - Шалом, - поздоровался Марк и спросил: - Могу я поговорить с Игорем Годовым?
        - Нет, он сейчас репетирует. Но вы можете пока поговорить с Вольфгангом Амадеем Моцартом, - сообщил Абашьянц. - Позвать?
        - Смешная шутка, - сказал Марк.
        - Какая, на хрен, шутка! Вы что, спятили, землячок? Вы вообще на часы смотрели?
        - Смотрел буквально только что. Да вот беда, у меня там луизианское время.
        - О, мой Б-г! - простонал Абашьянц. - Кто вы, таинственный луизианский незнакомец? И какое у вас дело к Годову?
        - Моя фамилия Фишер. Игорь Годов мой добрый друг. Я хочу с ним встретиться. Вполне законное желание, не находите?
        - Послушайте, Фишер. Скажите прямо, вы сумасшедший? Какие могут быть друзья у мертвеца? Либо немедленно говорите, что вам нужно, либо я кладу трубку.
        - Нет, это вы меня послушайте, Абашьянц! - рассердился Марк. - Сказки о мертвецах рассказывайте фанатам. А я взрослый человек и лично знаю Игоря. Мы на днях пили с ним водку в гримёрке «Точки». И уж поверьте, он не мертвее нас с вами!
        - А, вон вы кто… - протянул Абашьянц. - Помню, помню. Насосались вы тогда знатно.
        - Он хихикнул. - Годов был в восторге. С ним мало кто общается так накоротке, а тут такой подарок. Вы где сейчас находитесь? В Императрицыне?
        - Да, - сказал Марк.
        - Таки плохо, - сказал Абашьянц, всё более педалируя местечковый говор. - Наша команда сейчас в Старой Кошме. Это, если я правильно помню, километров двести от Императрицына. Страшная дыра. Триста тысяч населения - и заводы, заводы, заводы. Триста тысяч пролетариев, их жён и детей! Вы можете себе представить этот кошмар интеллигентного еврея? - Абашьянц разрезвился не на шутку. - Ну и что вы себе думаете? Годов решил дать здесь несколько гастролей! У него, видите ли, связаны с этим городишком воспоминания юношества. Станочником когда-то работал. Первое выступление завтра, последнее через четыре дня. Подъезжайте, милости прошу. Гостиница «Постоялый двор». Ждать?
        - Нет, - сказал Марк. - Ну, то есть я, может, и приеду, только не сейчас.
        - Жаль, - жизнерадостно воскликнул Абашьянц. - Для нуждающихся здесь имеется кошерная кухня! Что странно в этом царстве люмпенов. Дать отповедь паяцу Марк не успел. Телефон противно запищал, несколько раз мигнул и погас. Села батарея. Фишер раздраженно бросил его в портфель. Что-то брякнуло. Запустив руку внутрь, Марк нашарил баночку с антидепрессантом, презентованную маленькой дрянью Зариной. Он выудил баночку из портфеля, открутил крышку, вытряхнул на ладонь пару пилюль и с отвращением закинул их в рот.
        Впереди мелькнул огонёк такси. Фишер поднял руку.

* * *
        Мисс Голдэнтач встретила его возле калитки. Похоже, ждала она давно - с обвисшего зонта бежали струйки воды. Поднятию настроения это, разумеется, не способствовало.
        - Опять пьянствовали, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она.
        Возражать было бессмысленно. Транквилизатор оказался на редкость сильным. Го-лова Марка напоминала сейчас воздушный шарик, ноги заплетались.
        - Какие у вас доказательства? - тем не менее, спросил он агрессивно. Сразу выясни-лось, что язык заплетается тоже.
        - Доказательства написаны на вашем лице. Иисусе, какой позор! Отправляйтесь не-медленно спать.
        - Мэм, я благодарен за то, что вы взяли на себя роль моей няньки, - проговорил Марк, изо всех сил борясь с предательским поведением языка. - Но, к сожалению, не на-столько состоятелен, чтоб оплачивать эти услуги. Поэтому я не желаю в дальнейшем слышать столь категоричные указания. - Он передохнул и добавил: - Когда речь идёт не о задании мистера Джи.
        Сильвия прищурилась и вдруг совершенно неожиданно усмехнулась.
        - Хорошо.
        Марк победоносно задрал подбородок и пошлёпал по лужам в дом.
        Пред телевизором расположился Декстер. На экране, завывая, мчались болиды
«Формулы-1», соревнуясь в стремлении первыми вылететь за ограждение и, кувыркаясь, превратиться в груду обломков. Желательно в гуще зрителей.
        - Салют, Декс! - бросил Фишер.
        - Добрый вечер, Марк, - встрепенулся тот. Кажется, перед этим он дремал.
        - А где наши бравые «бычки»?
        - Представляешь, они нагрузились пивом до самых бровей и устроили свару. Орали так, будто через минуту начнут убивать друг друга. А когда Сильвия приказала им убираться домой, захохотали и ушли в обнимку. Нет, не понимаю я этих russkis. Порой мне кажется, что они ещё хуже арабов.
        - Это ты погорячился.
        - Так я и говорю: порой. А иногда - что они чем-то напоминают нас!
        - Русский и янки - братья навек, - со смешком сказал Марк по-русски. - Крепнет единство народов и рас. Сталин и Рузвельт слушают нас!
        - Что? - не понял Декс. - Какие-то стихи про Сталина и Рузвельта? Надеюсь, они не оскорбительны для нашего президента?
        - О, ничуть. Скорей наоборот. Спокойной ночи.
        Марк прошёл в свою комнату и заперся изнутри. Разулся и разделся, натянул пижаму и сухие носки. Влажную одежду развесил на стульях и спинках кровати, в мокасины на-толкал скомканных русских газет. Их регулярно покупала домработница, а Марк временами просматривал последние страницы в поисках гороскопов (которым не верил) и анекдотов (которые редко были смешными).
        На одной из страниц мелькнула знакомая фамилия - Хайдаров. Марк расправил газетный лист. Статья о муже Дарьи Вольф была большая, скучная и наверняка заказная. В ней много говорилось о том, какой Хайдаров щедрый человек, как финансирует детские спортивные секции и театральную труппу инвалидов по слуху. О том, что на его предприятиях строго соблюдаются социальные гарантии, причём даже в отношении мигрантов из стран ближнего зарубежья. Как отважно он берётся «поднимать из руин» самые запущенные заводы, после чего они «точно по волшебству» становятся рентабельными и конкурентоспособными. «…Главной гордостью промышленника Хайдарова,
        - писал журналист, - по праву считается Старокошминский завод среднего и специального машиностроения. В прежние времена СКЗСиСМ работал на «оборонку». Затем конверсия превратила его в настоящего мертвеца - с торчащими «рёбрами» козловых кранов и обращёнными в небо медленно разрушающимися «конечностями» труб. И лишь когда за дело взялся герой на-шей статьи…» И так далее. Лесть и сводящий скулы официоз. Впрочем, заказчик, наверное, был ею доволен. Внешность господина Хайдарова могла служить эталоном для изображения восточного тирана - а они, как известно, любят льстецов.
        Ещё раз прочитав название восстановленного завода - Старокошминский, Марк усмехнулся. Мир вновь доказывал свою тесноту. Завтра и четыре последующих дня Игорь Годов будет выступать, в том числе, перед рабочими этого предприятия. Знал бы господин Хайдаров, о чём песни «Рупора», на пушечный выстрел не подпустил бы этих анархистов к своим пролетариям.
        Марк бросил газету на тумбочку и полез в постель.
        От окна донёсся тихий стук. Марк прислушался. Стук повторился, уже более требовательный. Теряясь в догадках, Марк подошёл к окну и отдёрнул штору. За стеклом маячило мужественное лицо капитана Иванова. Фигура его едва угадывалась, поскольку ка-питан был облачён в странную одежду - обтягивающий чёрный комбинезон как у ниндзя. С широкого кожаного пояса свисали приспособления далеко не мирного характера: нож, наручники, дубинка и прочее в том же духе. Через плечо на тонком ремешке висела плоская офицерская сумочка - так называемая планшетка. В ней находилось что-то тяжёлое.
        Откройте - показал знаками ниндзя-милиционер. Как видно, на этот раз попасть в комнату самостоятельно он не мог. Или же не хотел.
        Марк торопливо распахнул раму.
        - Соскучились по мне, Фишер? - вполголоса спросил Иванов.
        - Не особенно. Что потребуете от меня на этот раз? Убить моих коллег?
        - Бросьте нести чепуху. Вы недавно кое-что потеряли, вот я и хочу вернуть. Нам чужого не надо.
        Он вытащил из планшетки большой блестящий пистолет и положил на подоконник. Это был «Пустынный Орёл».
        - Это не моё!
        Марк отшатнулся и как ребёнок спрятал руки за спину. Мало ему было неприятностей за последние сутки. Не доставало только оружия, на котором, вполне вероятно, успело «повиснуть» какое-нибудь преступление. Как выражаются в Раше, мокрое дело.
        - Да ваше, ваше, - успокаивающе сказал Иванов. - К чему отпираться? Вещь заметная, второго такого красавца во всём Императрицыне нету. Вы оставили его в «Серендибе».
        Ну конечно! Давно следовало догадаться, что маленькая дрянь Зарина работает на пару с этим милиционером.
        - Это провокация, - сказал Марк.
        - Что вы! Это шантаж, - с ухмылочкой возразил Иванов и подсунул Фишеру поляроидную фотографию. Ещё одну из злосчастной «фото-сессии».
        Она была столь же гнусна, как порванные, но на ней помимо прочего имелся
«Пустынный Орёл». Использовался он способом, от вида которого Фишера затошнило.
        - Ну-ну, отдышитесь, - с фальшивым сочувствием сказал Иванов. - И забирайте на-конец свою пушку. Не бойтесь, ею никого не убили. Просто мы посчитали, что отдавать её в «Серендибе» преждевременно. Вдруг бы вам пришло в голову натворить глупостей.
        - За что вы меня мучаете? - простонал Марк. - Что я вам сделал?
        - Лично вы - абсолютно ничего. Но так получилось, что кое-какие действия без вашей помощи не провернуть. Так часто бывает, господин Фишер. Как говорится, вы оказались в неудачное время в неудачном месте. Впрочем, я сам недавно перенёс нечто подобное. Использовался малоприятными личностями в малоприятных целях. К счастью для меня, всё закончилось очень удачно. Уверен, в вашем случае будет так же. Более того, удача уже стоит у вас под дверью. В смысле, под окном.
        Он снова запустил руку в планшетку и жестом фокусника вытащил зерцало Макоши.
        - Сюрпрайз!
        - Пойдите вы к дьяволу со своими сюрпризами! - окрысился Марк.
        - Благодарю покорно. Однако у меня с господином Люцифером крупные разногласия. Я, хоть и кажусь плохим парнем, происхожу из противоположного лагеря. Думаю, вы в этом ещё убедитесь. Спокойной ночи.
        Иванов толкнул оконную раму. Лежащие на подоконнике «подарки» полетели на пол. Зеркало врезалось Марку в левую ступню, а «Пустынный Орёл» - в правую. Марк сдав-ленно взвыл: в пистолете было фунтов шесть веса. Потом он опустился на колени и, не дотрагиваясь, принюхался к «Пустынному Орлу». Свежим пороховым дымом от него, кажется, не пахло. Патроны в магазине тоже были все - Марк, на всякий случай орудуя через простыню, пересчитал боезапас. Он протёр оружие влажным носком, убрал в ящик и задумался, как поступить с зерцалом Макоши. Расколотить вдребезги? Утопить в пруду? Так ведь рука не поднимется - это он понимал абсолютно ясно. Маленькая дрянь Зарина была права. Посмотрев один раз в порочные зеркальные глубины, Фишер стал его плен-ником.
        Борясь с искушением хотя бы скользнуть взглядом по окаянному стеклу, он обмотал зеркало газетой и сунул в портфель.
        Следующий день прошёл в относительном безделье. «Бычки» играли на бильярде у каких-то знакомых в дачном посёлке, а на глаза американцам не показывались. Из детективного агентства сообщили, что молодой человек, часто бывающий у Дарьи Вольф
        - её пасынок, переслали фото и спросили, следует ли продолжать поиски других
«племянников»? Марк как бы между делом поинтересовался фамилией детектива, ведущего наблюдение. Услышав - Дезире, он, содрогаясь от внутреннего смеха, дал добро.
        А ближе к вечеру прилетел Луизианский Лев.
        Глава 15
        Павел
        На столе передо мной лежала кучка стальных деталей. Были там шестерёнки и пружины наподобие часовых, рычажки, храповики, шарниры. Воронёные трубочки, гнутые пластины и какие-то оси с насечкой. Серебристый Т-образный ключ с длинным стеблем и развитой перекладиной, предназначенный для взведения мощной пружины. Изящно закрученный наподобие молекулы ДНК винт длиной чуть больше спички, с торчащими из него коротенькими шпеньками. Россыпь мельчайшего крепежа и что-то вроде обломков от полотна крошечной пилы. А ещё была голова - примерно как у кузнечика, только размером с куриное яйцо. Тоже стальная и воронёная. Этим отличия от головки безобидного насекомого не заканчивались. Челюсти у железного «кузнечика» были гиперразвиты и походили скорее на пугающие жвала личинки стрекозы. Усики короткие, пружинистые, с очень острыми кончиками. Вместо фасетчатых глаз - телескопические объективы с «про-светлённой» оптикой.
        - Тебе не кажется, что подобную красоту мы уже лицезрели? - спросил Жерар и сунул когти в пасть. Мистер Вселенная только что изволили скушать большую миску тушёного до полуготовности мяса, и некоторые волокна застряли у него между клыками. Он энергично пошуровал во рту, что-то сглотнул, вытащил лапу и добавил: - Только в виде чертежей.
        - Похоже на то, - признал я. - Механическая букашка конструктора Мочало?
        - Угу! Знаменитый совсем-как-огуречик. Набор «собери сам, напугай лягушку».
        Я взял железную голову в руки и стал рассматривать внимательнее. Из задней части, на которой остались светлые следы от абразивного круга, которым головку отделили от тела, торчали обрезки стальных тяг и целый пучок тонких проводков. Глаза вращались в полусферических гнездах - будто у хамелеона. Это давало возможность направить объективы не только в стороны, вверх и вниз, но и назад. Для того чтобы их повернуть, требовалось известное усилие. Челюсти были покрыты острейшими зубчиками со сверкающи-ми концами (уж не алмазное ли напыление?) и крепились к голове на шарнирах. Развести их, даже при помощи железной трубочки, удалось всего на миллиметр. Дальнейшему движению препятствовала пружина.
        - То-то и оно, что напугай, - согласился я, оставив попытки заглянуть насекомому в пасть. - Да и не только лягушку. Честно говоря, не припомню таких челюстей и глаз. На чертежах, которые я скопировал в ГЛОКе, голова у кузнечика была обыкновенная. Да и глаза без цейсовской оптики, из обыкновенной сеточки.
        - Не из обыкновенной сеточки, а из просечной, с формой отверстия а-ля соты. И диаметром вписанной окружности одна шестнадцатая дюйма, - въедливо поправил бес. - Там примечание было. Каллиграфическим почерком!
        - Крайне ценные сведения, благодарю, - сказал я и приложил палец к губам: в комнату вошла щучка. Вид у неё был цветущий, и не скажешь, что вчера надралась до потери сознания.
        - Откуда у вас, Дарья, это добро?
        - Помнится, вчера мы сговорились на «Дашу», - пожурила она меня, усаживаясь напротив. - А это, как ты выражаешься, добро привёз Хайдаров-доп.
        - Имеется в виду двойник Басмача? - тявкнул Жерар.
        - Ага. Иногда я зову его просто Допом - от доппельгангера. А привёз он эти детальки, чтобы я показала его мужу.
        - Зачем? - снова сунулся бес.
        - Послушай, дружок, если будешь поминутно меня перебивать, я до конца недели не закончу.
        - Всё-всё-всё! Молчу! - воскликнул он и изобразил лапкой, что застёгивает пасть на
«молнию». Затем приоткрыл уголок рта и негромко прошепелявил в сторону: - Хотя, ришкну жаметить, шегодня как раж пятнишша.
        Дарья со страдальческой миной закатила глаза. Я поймал болтуна за шкирку, усадил к себе на колени, положил ладонь ему на морду и сообщил:
        - Больше не вякнет.
        Дарья кивнула.
        - Спасибо. Так вот, месяца три назад Хайдаров-доп увидел в интернете ролик старинного мультфильма. Там кукольные букашки играли на музыкальных инструментах. Он заинтересовался и выяснил, что подобные игрушки делали в Императрицыне, в начале прошлого века. У него тут же возникла идея производить движущихся кукол на одном из наших заводов. Завод этот - бывший военный. Точного оборудования там много, но почти всё простаивает без дела. Высококлассные рабочие, которые ещё не уволились и не вы-шли на пенсию, тоже занимаются всякой ерундой. Потому что там сейчас собирают блендеры, электрические мясорубки и прочее барахло. Работают в основном «гости с юга».
        - Небось, в Старой Кошме? - спросил я, вспомнив дядю Улугбека и его рассказ о брате, что трудится на Хайдарова.
        - Да, там. А ты откуда знаешь? В газете читал?
        - Нет, знакомый один рассказывал, - уклонился я от подробностей. - Ну и что дальше?
        - Дальше он пришёл с этой идеей к моему Басмачу. У Допа, понимаешь, комплекс. Ведь практически всё решает Хайдаров номер один. Двойнику остаётся роль марионетки. Вот у него периодически и появляются прожекты. По правде говоря, один другого смехотворней. А на этот раз ему повезло. Басмач решил, что производство какого-то количества элитных кукол может быть прибыльным. Дал задание разработать чертежи, прописать технологический процесс, обсчитать затраты и так далее. А Хайдаров-доп ему и говорит: чертежи уже есть. Какой-то человек выставил на «E-Bay», осталось их только купить. Продавца нашли быстро. Оказался работником городского архива. Дерьмовый человечишка. Некий Новицкий. Сначала этот дурачок упрямился, говорил, что чертежи уже обещал какому-то иностранцу и нёс прочий бред. Ну да его живо прижали. Новицкий был гомосексуалистом. Его любовнику подбросили десяток граммов героина и навели знакомых ребят из наркоконтроля. Задержали, хорошенько напугали, а после намекнули, что можно откупиться. Тот, конечно, первым делом метнулся к архивному крысёнышу. А мы уже тут как тут.
        - Мы?! - воскликнул Жерар, резким движением головы вывернувшись из-под моей кисти.
        - То есть без вас, мадам, не обошлось? Винтовочку, небось, для убедительности продемонстрировали?
        - Не придирайся. Я фигурально выражаюсь, - отмахнулась Дарья и продолжила: - Куда было бежать бедному педерасту? Собрал чертежи и отнёс в проектное бюро, которое мы же для него и нашли. Оно неприметное и не особо крутое, но с задачей должно было справиться.
        Дарья взяла в руки колёсико с двумя зубчатыми венцами и пояснила:
        - Для изготовления на программируемых станках таких вот деталей желательно иметь трёхмерную компьютерную модель. А столетние чертежи - бумажные и двумерные. В проектном бюро специалисты должны были отсканировать это старьё и перечертить в
3-D. Результата ждали со дня на день. Станки были уже настроены, рабочие проинструктированы, подготовительные мероприятия проведены. И тут случился форс-мажор. На бюро ночью совершили нападение. Кто - неизвестно. Охранник запомнил женщину с иностранным акцентом, которая усыпила его газом из баллончика. Искали наверняка эти чертежи, потому что взломали только помещение проектного бюро. К счастью, чертежи и готовые файлы с трёхмерными моделями находились у начальника, в отдельном кабинете. Потом налётчиков, похоже, что-то спугнуло. Очень уж быстро они уехали. Охранник очнулся, вызвал начальника бюро. Тот прибыл раньше, чем милиция. Забрал бумаги, скопировал файлы на флешку и передал Новицкому. Все следы у себя в конторе он, разумеется, уничтожил.
        - А Новицкий что? - спросил Жерар.
        - Помчался с бумагами в архив. Он ведь их оттуда примитивно выкрал. А тут, видимо, испугался, что следствие начнёт копать и доберётся до него. Решил скорее вернуть на место. Вернул… - Дарья горько усмехнулась. - В архиве его убили при загадочных обстоятельствах. В закрытом изнутри помещении. Чертежи спустили в измельчитель бумаг, а флешку забрали. Ну, мы попсиховали, да и плюнули. Потеряли-то не особенно много. Аванс Новицкому, плюс какие-то гроши, которые заплатили работникам бюро. А вчера рано утром вдруг звонят из Старой Кошмы. На заводе ЧП, имеются пострадавшие. Хайдаров-доп быстренько поехал туда. А вернулся с этими вот обломками.
        Дарья замолчала. Мы тоже помалкивали. На последнем градусе нетерпения.
        - Случилось там что-то не совсем понятное. Оказывается, часть рабочих уже около недели выходили в ночную смену. Хотя распоряжения такого не было. И трудились они как раз над этой вот железной саранчой. Станки работали по тем самым пропавшим компьютерным моделям! Вчера около полуночи детали для первых десяти букашек были готовы. Кукол начали собирать. Понятно, что первую же готовую завели для пробы. Действовала она, говорят, восхитительно. Танцевала и кланялась так, что все зрители со смеху покатились. Решили собрать остальных и завести одновременно. Это должно было выглядеть неимоверно круто. И вот, когда запустили весь десяток, произошло нечто фантастическое. Кузнечики только первые секунды действовали по программе. А потом вдруг на-пали на рабочих. Все разом, будто по команде.
        - Охренеть! - тявкнул Жерар.
        - Это ещё мягко сказано, - согласилась Дарья. - Мужики, к счастью, оказались тёртые. Дали пролетарский отпор. Кто чем: молотком, «болгаркой»… Да и саранча была до-вольно неповоротлива. В общем, всю механическую живность разбили. При этом двое рабочих пострадали серьёзно. Пришлось отправить в больницу.
        - А чем управлялись букашки? - спросил я и разворошил груду деталей. Никаких микрочипов и прочей электроники там не обнаружилось.
        - В этом-то и странность, - сказала Дарья. - Управляющий орган у них чисто механический. Конечно, сложней, чем у зайца-барабанщика, но ненамного. Заводишь ключом, отпускаешь стопор. Начинает крутиться вот эта штуковина (она показала на винт со шпеньками), они цепляются за спусковые крючки и включают то или иное действие. Сбой программы невозможен в принципе. Можно заменить винт, но куклы всё равно будут ограничены в действиях. А эти поступали едва ли не разумно!
        Мы с Жераром переглянулись. От дела ощутимо припахивало магией. А если учесть, что чертежами инженера Мочало вплотную занимался Сулейман…
        - Выяснили, кто задал кузнечиков в производство? - спросил я.
        - Да. Когда уцелевших кадров допросили, те признались, что работали по распоряжению главного технолога. Есть у нас такой Искандер Улугбеков. Скользкий тип, никогда мне не нравился.
        - Он, конечно же, успел сбежать, - предположил Жерар.
        - Само собой.
        - Ну, совпаденьице! - Я присвистнул. - Обалдеть можно.
        - Что такое?
        - Да, похоже, я знаком с родственником этого вашего технолога-вредителя. Работает таксистом. Большой любитель цирка. Представляется дядей Улугбеком. Вот, кстати, его визитка. Вчера примерно в то время, когда в магазин приезжал Хайдаров-доп, я как раз сидел у него в машине. Прости уж, Даша, но следил за тобой.
        - Ах ты, мой ревнивец, - без былого пыла сказала Дарья.
        - Не, тут другое, - возразил я. - Как говорится, «не корысти ради, а токмо по воле пославшей мя жены». В смысле, по заданию шефа, но об этом позже. И тут таксисту по-звонили. Он выслушал, заметно расстроился. Сказал, что в Старой Кошме при аварии на заводе пострадал его брат. Будто попал в больницу и всё такое. Тут же меня высадил, а сам уехал.
        - А мне этого не рассказывал! - с укором протявкал Жерар.
        - Меньше надо было за бульдожихами бегать. Сам мог всё увидеть.
        - Сколько же в вас злобы! - проговорил бес и с надутым видом отвернулся.
        Дарья рассмеялась. Как и для большинства женщин, Жерар был для неё забавной говорящей игрушкой, и относилась она к его выходкам соответственно. Думаю, голова муженька могла бы её живо разубедить в этом насквозь ошибочном мнении.
        - А разве Новицкий не позвонил вам после того, как забрал документы из разгром-ленного бюро? - спросил я. - Надо же ему было отчитаться, посоветоваться…
        - Мне не звонил. Дело в том, что он был на связи с Допом. Басмач отдал двойнику все рычаги этого проекта. Типа, сам придумал, сам и волоки. Справишься - молодец, обгадишься - лох. А Доп тем вечером как раз находился на театральной тусовке в
«Монпарнасе». Это клуб для городской культурной богемы, - пояснила Дарья. - Мы его спонсируем. Ну, и как главные жертвователи, ввели правило: в клубе никаких сотовых телефонов. При входе мобильники отключаются и сдаются охране. Служенье Муз не терпит суеты. А раз правило ввели, пришлось и самим придерживаться. Доп пробыл в
«Монпарнасе» почти до утра. Сначала чествовали лауреата «Золотой маски», потом пьянствовали и мораль-но разлагались.
        - Он же не способен морально разлагаться, - подсказал Жерар.
        - Эх, зверёк, - проговорила Дарья насмешливо, - видно, маловат у тебя жизненный опыт.
        - Да у него просто фантазия бедная, - вступился я за напарника.
        Он, однако, столь двусмысленную помощь не принял.
        - Побогаче, чем у некоторых!
        - Ладно, ладно, - пошёл я на попятную. - Так какое у вас дело для скромных частных сыщиков, Даша?
        - Дело-то не столько у меня, сколько у Хайдарова. Басмач престал доверять Допу. Вернее, не так. Он ему и раньше не особенно доверял, но считал существом безобидным. А сейчас заподозрил, что двойник ведёт собственную игру. Только прикидывается не-удачником и глупцом, а на практике хитрее самого Басмача. Хочет его окончательно по-губить, а бизнес забрать в свои руки. И первый шажок он сделал в Старой Кошме. Из ЧП с попавшими в больницу людьми при умелой раскрутке можно извлечь огромную пользу.
        - Ну что ж, предположение вполне достоверное, - заметил Жерар.
        - В том-то и дело, что это только предположение. А нужны бесспорные факты. До-быть их поможете вы. Во всяком случае, мы на это рассчитываем. С оплатой не поскупимся.
        - Всё это хорошо и прекрасно, - сказал я. - Но видишь ли в чём проблема, Даша. Чтобы вскрыть такой гнойник, надо быть зубром определённого профиля. Ну, не знаю… экономистом, аудитором, специалистом по охране труда. А мы с напарником обычные наблюдатели. Подсмотреть, подслушать - тут мы вне конкуренции. Разобраться в тонкостях бизнеса - простите, пас.
        - От вас требуется всего лишь последить за Допом. Он опять укатил в Старую Кошму. Якобы разбираться с последствиями ЧП и искать главного технолога. Если вместо этого он мутит там дела против моего мужа, вы поймёте это и без специальных знаний. Разве нет?
        - Пожалуй, поймём, - согласился я. - Когда нужно выезжать?
        - Как водится, вчера, - сказала щучка.
        - Увы, но у меня имеется лишь говорящий пёс. Машину времени обещают только к следующему кварталу.
        - Ну, тогда чем скорее, тем лучше. Или вам нужно сначала согласовать отлучку с начальством? Доложить о результатах слежки за некой Дарьей Вольф…
        Я насупился.
        - Понимаю ваше ехидство, мадам. Однако вымаливать прощение не собираюсь. Зато могу объясниться. Надо?
        - Если это не профессиональная тайна.
        - Вообще-то тайна. Но для тебя сделаю исключение. Всё ж таки не чужие люди.
        Я подмигнул. Дарья отреагировала, совершенно по-девчоночьи высунув язык. Жерар зафыркал, открыто порицая легкомыслие нашей пантомимы.
        - Буквально вчера заместитель шефа поручил нам шпионить за тобой. Будто бы к тебе сбежал юный любовник какой-то богатой дамы, и та желает узнать его новое местонахождение. Вот я и торчал полдня возле «Five-O’clock»-а под дождём и ветром. Успел за-фиксировать приезд Хайдарова-доп, потом твоего пасынка. Больше никого…
        - Интересное получается кино. Любовника у меня, как я уже говорила, не было и нет. Разве что ты, безобразник.
        Она усмехнулась. Я тоже - до настоящего стопроцентного хахаля мне как до луны пешком. Дарья продолжала рассуждать вслух:
        - Неужели мамочка Хайдаровского сына ревнует меня к своему отпрыску? Или ищут тебя?
        - Только этого не хватало, - возмущённо пробурчал я. - Да и кому бы я на фиг сдался?
        В памяти тут же всплыла троица прилипчивых иностранцев, гонявшихся за мной сначала в ГЛОКе, потом в клубе «Точка». Вот тоже напасть на мою голову… Им-то что в своей загранице не сиделось? Тепло, сытно, всех проблем - вовремя налоги уплатить. Так нет, надо было понаехать. А ведь Императрицын не резиновый!
        - Ну, ладно. Доложу о Руслане Хайдарове. Пусть начальство разбирается, что к чему. Но ты ещё подумай, вдруг кого-нибудь вспомнишь. Как говорится, услуга за услугу. Мы для тебя едем в Старую Кошму, ты для нас находишь подходящего альфонса. Которого не жалко.
        - Хорошо, постараюсь, - пообещала Дарья. - Транспорт вам нужен?
        - Да, - сказал я.
        - Нет! - твёрдо возразил бес. - Сами доберёмся.
        - Уверен? - с сомнением спросил я.
        - Абсолютно! Иначе глупо было бы… - пренебрежительно отозвался он. - А вот подбросить нас до дома - это как раз то, что требуется двум обессилевшим от голода сыщикам.
        Дарья поднялась.
        - Надеюсь, обессилевших от голода сыщиков устроит моя машина? И я в роли шофёра.
        - Вполне, - великодушно согласился бес.
        - Спасибо, Даша, - сказал я и подхватил лохматого наглеца под мышку.

* * *
        На этот раз инъекция прошла совсем бодро. Я успел набить руку и не трепетал так, будто провожу операцию на открытом мозге. Организм беса тоже окончательно освоился с синтетическими гормонами и впитал их как сухой песок - воду. Полежав после укола минуту-другую (операция происходила на моей кушетке), Жерар вскочил и, прижимая ватку к заднице, убежал на кухню. Взвыл миксер: будущий мистер Вселенная смешивал протеиновый коктейль.
        Я плюхнулся на освободившееся лежбище. Хорошо дома!
        Вскоре Жерар вернулся. В лапе у него была тяжёлая коричневая кружка, полная белопенной жидкости. Усы залепляла такая же пена.
        - Ты взял мою кружку? - поразился я.
        - Чувачок, давай без надуманных истерик. Ну, взял и взял, в чём проблема-то? Моя чересчур маленькая, а эта в самый раз. К тому же я знал, что друг не откажет другу.
        - Но ведь спросить-то можно было?
        - Мне чужд формализм. Особенно в быту. - Он шумно отхлебнул коктейль и предложил:
        - Хочешь попробовать? Вкус просто неземной! Просто неземной!
        - Спасибо, не надо.
        - Как вам будет угодно, - сказал он и снова погрузил морду в кружку.
        На этот раз пил он долго, мелкими глотками. Наконец оторвался. Теперь уже в пене были не только усы, а вообще вся физиономия до самых ушей. Он поставил кружку прямо на пол, отфыркался и, похлопав себя по пузу, заявил:
        - Ну вот, подкрепились, теперь можно и за гантель. Лапы прямо чешутся! Паша, в течение ближайшего часа твой босс и наставник будет категорически недоступен. Прошу так и отвечать визитёрам из астрала, нарочным от господина Президента, а также на телефонные звонки всё равно от кого. Тебе же рекомендую заняться приготовлением куриных грудок и овсяной каши. Дяденька Жерар после тренировки будет страшно голоден.
        - Эй, эй, псина! - прикрикнул я. - Ну-ка стоять-бояться! Мы так не договаривались!
        - А как договаривались? - удивился он. - Напомни, будь любезен.
        - Мы собирались обсудить последние события и направиться в Старую Кошму. Кстати, с тебя транспорт.
        - Пф! Это всё подождёт, чувачок. А вот мышечный рост ждать не может. Поэтически выражаясь, аминокислоты уже выстроились возле моих миофибрилл, мечтая заполнить их своими разветвлёнными цепочками. Сигналом к атаке будет первое упражнение. Сегодня им станет «французский жим»!
        - Французский? Но я не вижу здесь Жюли. Или ты намерен потискать меня? Учти, живым я не дамся!
        - Твоё бы ехидство - да в мирных целях. Иди-ка, лучше позвони Умнегу. Он заждался. Точит, небось, зубы на нашу премию, упырь.
        - Ну почему, почему с этим уродом вечно приходится говорить мне? - простонал я с неподдельной мукой.
        - Что ты знаешь о вечности, мальчик… - сказал Жерар и скрылся в гостиной.
        Дверь за ним плотно закрылась. Послышалось звяканье металла, потом взревел
«Раммштайн».
        Я набрал номер «Серендиба», отрывисто бросил поднявшей трубку Зарине: «Макса позови», - а когда он ответил, вкратце доложился.
        Так и так, Дарью Вольф посещает Руслан Хайдаров, сын её мужа от первого брака. Других кандидатов в возлюбленные пока не обнаружено. Продолжаем нести бессонное наблюдение - с надеждой на достойную оплату труда. Умнег сдержанно меня похвалил, распорядился куда-то в сторону «собери инфу по Руслану Хайдарову», попрощался и положил трубку. А я поднял с пола оставленную Жераром кружку и отправился на кухню.
        Там загрузил килограмм куриного филе в сотейник, залил оливковым маслом, сверху уложил тонко порезанный лимон, посолил, поперчил и сунул в духовку. После чего, посмеиваясь над собой, сбил в блендере черпак качковского протеина с молоком. Осторожно отхлебнул. Оказалось достаточно вкусно. Напоминало коктейль из мороженого с шоколадом. Попивая «пищу богов», я подошёл к окну и выглянул во двор. Внизу на газоне сидела красотка Жюли и с надеждой смотрела на наше окно. В первый момент она при-встала, но обнаружив, что показался вовсе не её возлюбленный, повесила брыластую го-лову. Мне стало жаль томящееся от нерастраченной страсти животное.
        Полный рыцарственным возмущением, я пошагал в тренировочную комнату.
        Жерар воевал с гантелью - опускал её за голову и вновь распрямлял лапы, рыча от напряжения. При этом его мордашка искажалась до неузнаваемости, от обычной мило-видности не оставалось и следа.
        Я плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу и начал следить за ним, корча ужасные гримасы: словно сам преодолевал вес неподъёмного снаряда. Он не обращал внимания. Это было, чёрт побери, обидно - ведь старался-то я для него! Ладно, поступим иначе, ре-шил я и с выражением процитировал:
        - В полном разгаре страда деревенская!
        - Какого… хрена… припёрся?.. - выдохнул бес.
        - Цели чисто исследовательские, - с готовностью отозвался я. - Надеюсь понять, за-чем ты продолжаешь упражняться и колоть стероиды. Жюли приняла твои ухаживания, благородная цель достигнута. Не пора ли остановиться?
        Бес бросил гантель на коврик и упёр лапы в бока.
        - Отвечу вопросом на вопрос. Зачем вообще люди занимаются спортом? С чемпионами понятно, они реализуют потенциал лидерства. А остальные почему?
        - Потому что дятлы, - выразил я мнение неспортивного большинства.
        - Сам ты дятел! Занимаясь, они получают дозу эндорфина!
        - Да ладно! - отшатнулся я. - Как страшно звучит. Похоже на терпентин. Неужто спортсмены выводят им лишаи и грибки?
        - Недостаток образования сразу виден, - пренебрежительно сказал бес. - Эндорфин, Паша, это «гормон радости». Вырабатывается в гипофизе при интенсивной физической нагрузке. Ну, ещё при занятиях сексом и употреблении шоколада.
        - Во-от, - протянул я. - Это мне больше подходит. Пойду, порадую свой гипофиз. Где-то у нас оставалась плитка «Алёнушка»…
        - Алло, сладкоежка! - взволнованно затявкал мне в спину Жерар. - Ты там всё-то не съедай. Мне после тренировки нужно будет пополнить гликогеновые депо. Шоколад для этого отлично подходит.
        - Уговорил, оставлю кусочек, - великодушно пообещал я.
        - Погоди, ты зачем приходил-то?
        - Ах да, - спохватился я. - У нас под окном сидит некая красавица французского происхождения. И, по-моему, мечтает, чтоб кое-кто осуществил с нею упражнение «жим лёжа». А может быть, даже «подъём с переворотом».
        Жерар счастливо взвизгнул и сорвался с места. Через мгновение хлопнула входная дверь. Я катнул ногой гантель и улыбнулся. До чего ж славно приносить друзьям добрые вести.
        Из кухни потянуло запахом тушёной курочки. Жизнь налаживалась.

* * *
        Мы подошли к знакомой девятиэтажной «точке» с чистеньким двориком и подземным гаражом. Как сообщил Жерар, несколько верхних этажей дома были превращены в роскошные хоромы. Каждый такой апартамент принадлежал одному человеку или семье. Вдобавок на крыше имелся зимний сад. С пальмами и павлинами.
        Нас, впрочем, интересовали не павлины, а скромная квартира на четвёртом этаже, где раньше жил Овлан Убеев (он же Железный Хромец) - бывший напарник Жерара. Квартира до сих пор оставалась собственностью Хромца, да только тот давно в ней не показывался. Обитал он сейчас в далёких тёплых краях с молодой женой.
        Я немного опасался встречи с консьержем, который запросто мог выставить незнакомого посетителя вон. Как оказалось, беспокоился зря. Место за столиком было пусто, и я быстренько прошмыгнул в лифт. Ключи от Убеевской квартиры у нас с Жераром, к счастью, имелись. Овлан Мудренович был, конечно, козлом. И козлом изрядным. Но не за-конченным.
        Я вошёл в пахнущую пылью квартиру и опустил пса на пол. Тот, застучав коготочками по паркету, побежал обнюхивать и обследовать свою бывшую обитель. Бог ты мой, сколько страху довелось мне натерпеться в этих стенах! Именно здесь Жерар впервые проявил на полную мощь своё хитроумие, которое я принял за вероломство. Здесь я имел возможность попрактиковаться в ремесле палача, но отказался, вследствие чего сам сделался жертвой. Здесь меня дёргал за незримые ниточки кукловод-«кракен». Сейчас-то всё это кажется безобидной ерундой, а тогда мне было совсем не до смеху…
        Заглянув в гостиную и в кухню, где на разделочной доске всё ещё лежали пыточные инструменты Убеева - штопор, мясорубка, пассатижи, ножи и иглы, я отправился искать беса. Тот обнаружился в спальне. Стоял возле хорошенькой корзиночки, украшенной лентами и рюшами, и тяжело вздыхал.
        - Тоскуешь по своему гнёздышку? Можем забрать, - предложил я. - Место в прихожей найдётся.
        - Глупо было бы… Да мне в нём сейчас и не уместиться. Ладно, - он встрепенулся, - хорош сырость разводить. Ключи от мотоцикла должны лежать в кармане плаща. Старичок редко их оттуда доставал.
        - А плащ где?
        - В прихожей, в одёжном шкафу.
        Знаменитый кожаный плащ Железного Хромца оказался настоящим складом полезных предметов. Помимо ключей от «Харлея» нашёлся небольшой пистолет в потайном кармане (с запасной обоймой) и удостоверение работника частного охранного предприятия
«Калибр.45» на имя Убеева Овлана Мудреновича. Документ был безнадёжно про-срочен, но выглядел в высшей степени значительно. Особенно впечатляли бордовые корочки с золотым тиснением - геральдическая птица, сжимающая в лапах пистолет и щит. Фотография владельца была выполнена, очевидно, фотохудожником, да ещё с использованием ретуши - Железный Хромец на ней был по-настоящему красив. А, стало быть, по-ходил на себя не больше, чем на меня. Я решил оставить документ себе. Вдруг пригодится. В том же шкафу на полке для головных уборов лежала мотоциклетная каска, краги и защитные очки. Формой каска наминала бундесверовскую, была изготовлена из легкого метала и раскрашена в стилистике «Харлея-Дэвидсона».
        - Произведена в Италии по специальному заказу, - пояснил Жерар. - Как и пистолет. Старичок любил штучные вещи.
        - А почему в прошедшем времени?
        - Потому что предатель для меня всё равно, что покойник, - отрезал пёс.
        - Подпишусь под каждым словом, - одобрил я слова сурового напарника. - А теперь поясни, почему мы должны ехать в эту самую Кошму на мотоцикле? Вместо того чтобы с комфортом докатить в автомобиле. Это притом, что у меня и прав-то нету.
        - Не тупи, Паша. Мотоцикл надёжнейше заговорён Сулейманом. Менты просто не обратят на него внимания. Хоть ты под светофор на красный лети. Да и прочие участники движения будут изо всех сил помогать нашему перемещению. Уступать дорогу, притормаживать и так далее. Думаешь, отчего старичок ни разу в жизни не угодил в аварию или на штрафную стоянку?
        Я вспомнил, как водил Убеев, и согласился - без Сулеймановых чар этот лихач расшибся бы ещё на выезде из гаража.
        - Теперь второе. Нам абсолютно не нужны свидетели вроде постороннего шофёра. Ведь он, того и гляди, захочет сунуть нос, куда не следует.
        - Ну почему сразу постороннего? Это могла быть симпатичная дылда Катерина из
«Five-O’clock»-а, - мечтательно заметил я.
        - Ах ты, развратник! - Бес заржал. - Не о бабах сейчас думать надо, а об ожившей саранче. Ну и последнее. Я что, по-твоему, должен всю дорогу помалкивать?!
        - Вот оно что, - проговорил я. - С вами всё ясно, гражданин Болтливый. Как же я сразу не догадался?
        - Что поделаешь, - Жерар притворно вздохнул. - Ты всегда был малость бестолков. Смирись, горемыка, это не лечится. Примерь-ка лучше плащ. Лучшая одежда для дальней поездки. Да не забудь шейный платок. А то схватишь с непривычки ангину. Возись с то-бой потом…
        Плащ оказался чуточку коротковат - как раз настолько, чтобы ноги при ходьбе не путались в развевающихся полах. Я помахал руками, наклонился вправо-влево. Под мышками не жало, грудную клетку не сдавливало, пистолет в рёбра не упирался.
        - Точно впору. Как на меня шили.
        - Колоссально! - одобрил бес. - А теперь каску, очки и краги.
        Надел и это. Изнутри на дверце шкафа имелось зеркало. Я взглянул в него и преисполнился гордости. Отражённый мужчина был в высшей степени брутален. Ему следовало уступать дорогу даже без воздействия колдовских чар. Просто из чувства самосохранения.
        - Ну, красавец! Ещё бы башмаки подходящие. А вот штаны подойдут и эти, я всегда говорил, что стиль «милитари» универсален.
        Я взглянул на ноги. Да, светлые кроссовки смотрелись малость неуместно. Увы, но рассчитывать поживиться обувью Железного Хромца не стоило. Все его сапоги и ботинки имели левый уклон. Ортопедический.
        - Да и хрен с ним. - Я махнул рукой. - В униформе главное, чтобы было тепло и не натирало. И вообще, долой конформизм. Да здравствует революционная эклектика!
        - Думаешь? - засомневался Жерар.
        - Уверен, - сказал я, снял очки и краги, извлёк пистолет и начал его рассматривать.
        Это оказалось миленькое десятизарядное средство уничтожения, изготовленное на фабрике «Беретта». Калибр был невелик, зато вид превосходен. Рукоятка отделана слоновой костью и перламутром, на стволе серебряные арабески. Коллекционный экземпляр. Странно, что Убеев не прихватил его с собой. Не то опасался, что в самолёт с оружием не пропустят, не то просто забыл второпях. Удирал он из Императрицына, прямо скажем, по-спешно. Впрочем, сейчас он был настолько богат, что мог заказать себе целый грузовик таких игрушек.
        - Старичок хвастался, что там выбито его имя, - сообщил бес. - И очень этим гордился. А, по-моему, это жлобство.
        - Конечно, жлобство, - согласился я. - Итак, рыцарь фронтира, гроза Дикого Запада, охотник за головами Пол-из-Стены готов выполнить свой долг. Говори, где стоит наш двухколёсный скакун.
        - В подземной конюшне. Выход туда есть прямо из холла первого этажа. Замок кодовый, но старичку дверь обычно открывал консьерж.
        - Значит, придётся пообщаться с этим достойным человеком.
        - Видимо… - без особого оптимизма согласился Жерар. - Неудобно спрашивать, но… Так в каске и пойдёшь?
        - Так и пойду! - подтвердил я. - Пусть офигеет.
        Я сунул краги за пояс, очки повесил на шею. Пистолет с сожалением спрятал обрат-но в потайной карман. Поднял воротник, выпятил челюсть и уверенно ступая, двинулся из квартиры. Бес семенил следом. На руки он не просился. Понимал, что рыцарю фронтира и грозе Дикого Запада, резкому парню Полу-из-Стены носить за пазухой такого щеночка совсем не к лицу.
        Едва мы вышли из лифта, навстречу метнулся приземистый мужичок в камуфляже. Выражение досады на кирпичной морде (кто такой, как прошмыгнул?) быстро сменилось решительностью. Однако я не позволил ему и рта раскрыть.
        - Государственная инспекция по надзору за оборотом эндорфинов и гейнеров, - гаркнул я и ткнул консьержу в лицо Убеевские «корочки». - Почему отсутствовали на служебном месте?
        - Так это… Отлучился по нужде. На минуту всего.
        - Вечно у вас нужда не вовремя. Нуждисты хреновы. Простату лечить надо, ясно? Или отправляться на пенсию. Где выход в гараж?
        - Здесь.
        Ошалевший от моего напора нуждист бочком-бочком заспешил к лестнице, спустился на пяток ступенек вниз и отпер подвальную дверь. Открылся проход, ведущий в просторное помещение, где стояло несколько автомобилей и большой мотоцикл. Консьерж сунулся было вперёд, но я поймал его за плечо.
        - Не стоит, товарищ. Сам разберусь. А вы пока бдите здесь. Скоро прибудет группа захвата.
        - Да что случилось-то?
        - Это вам следователь растолкует, - сказал я и обратил взор на беса. - Мухтар, искать!
        Тот, вздыбив шерсть на загривке и азартно рыча, бросился в гараж. Я многозначительно показал на него рукой (нуждист мелко закивал, состроив понимающую гримасу) и зашагал следом.
        Глава 16
        Марк
        По прибытии мистер Джи лишь сухо поздоровался, а за всю дорогу от аэропорта до загородного дома не проронил ни слова. Смотрел в окно на мелькающие картины русской жизни и курил сигару. Грозное безмолвие Луизианского Льва давило почти физически. Сильвию приплюснуло так, что она не решилась и слова вымолвить о том, сколь вреден для её лёгких табачный дым. Недобрую силу молчания почувствовал даже сидящий за рулём седана Кирилл. Он держался на редкость скромно - не орал, браня водителей попутных машин, и не балагурил. Марк нервничал не меньше остальных. Пусть у него и был припрятан в рукаве жирный козырь - фотография из личного дела Павла Дезире, - спокойствия это почему-то не даровало.
        Приехали. Мистер Джи без интереса осмотрел дом и приказал через пять минут со-браться в гостиной. Без посторонних. Намёк был прозрачен. Марк поманил «бычков» и с множеством извинений попросил побыть часок во дворе.
        - Да не парься, командир! - беззаботно отреагировал Кир. - Мы ж с Тимохой всё понимаем. По ходу, щас начальник будет делать вам маленький холокост. Вот никому и не охота, чтоб мы это видели. Так-нет?
        - Возможно. Впрочем, я всего лишь передаю вам просьбу мистера Джи, - сказал Марк и добавил твёрдо: - А от шуточек по поводу Холокоста попрошу в дальнейшем удерживаться.
        - Да какие, короче, шуточки? - удивился Кир. - Я ж видел морду твоего шефа. Он вас натурально поджарит.
        - И всё-таки я попрошу! - настойчиво повторил Марк.
        - Да ладно, командир, какие проблемы? Воздержимся. Ты только не психуй. Нервные клетки, они того - не восстанавливаются. Пошли, Тимоха.

«Бычки» удалились как раз вовремя. В гостиной появился ЛЛ.
        - Докладывайте, мисс Голдэнтач, - распорядился он.
        Сильвия начала говорить. Держалась она молодцом, не блеяла и не оправдывалась. Коротко и последовательно излагала факты, сосредоточившись на главных, и умело отсекая маловажные. Фишер представил себя на её месте и понял, что у него бы так не получилось.
        - Благодарю, - сказал мистер Джи, когда доклад был закончен. - Надеюсь, вы пони-маете, что только что расписались в собственной некомпетентности? Не отвечайте! - вскинул он руку, видя, что Сильвия намеревается возразить. - Вопрос был риторическим. Кто-нибудь желает что-то добавить к рассказу мисс Голдэнтач?
        Вскочил Декс. Лицо у него пламенело такой отвагой и решимостью, точно он собирался штурмовать Омаха-Бич.
        - Мне кажется, сэр, вы несправедливы к Сильвии. То, что она сумела сделать в этой дикой стране - настоящий подвиг. Вы представить не можете, что здесь творится. Повсюду какие-то безумные арабы, какие-то совершенно безумные русские и… и так далее! Хуже, чем в Бейруте. Работать абсолютно невозможно. Сюда нужно вводить полицейские войска! - совсем уж невпопад завершил он речь и плюхнулся на стул.
        - Благодарю и вас, Декстер. Ваша преданность будет учтена. О соображениях относительно полицейских сил я, возможно, доложу в Сенате. Мистер Фишер?
        Марк поднялся с дивана, стараясь не смотреть в сторону Сильвии, подошёл к Дядюшке Джи и выложил на стол перед ним заветную фотографию.
        - Что это за снимок, Марк? Кто этот улыбчивый юноша?
        - Человек, за которым мы столь долго и безуспешно охотимся. Некий Павел Дезире. По удивительному совпадению, он является штатным детективом «Серендиба». Того самого агентства, куда мы обратились за помощью в его же поисках. Простите, мэм, - обратился Фишер к побелевшей от гнева Сильвии. - Если бы позавчера вы воздержались от абсолютно незаслуженных обвинений в пьянстве, я показал бы эту фотографию вам.
        Дядюшка Джи внимательно изучил снимок и передал Дексу. Тот попытался вручить Сильвии, но она отдёрнула руки, будто от заражённого проказой трупа. Декс, не зная, как быть дальше, со смесью мольбы и укора посмотрел на Марка. Пришлось забрать фотографию у бедолаги.
        - Ну, допустим, нам известно имя и место службы этого юноши. - Дядюшка Джи раскурил очередную сигару. - Как скоро удастся его разыскать? Или без введения морских пехотинцев это невозможно в принципе?
        - Никаких проблем, - сказал Марк. - Найдём. И очень скоро. Те два парня, которые прогуливаются во дворе, идиоты только с виду. Когда нужно, они умеют быстро соображать и многого добиваться. Позвольте пригласить их в дом?
        - Конечно, зовите, - сказал Дядюшка Джи.
        Не прошло и получаса, как адрес Павла Дезире стал известен. Выезжать решили не-медленно. Марк, странным образом ощутив в груди шевеление вновь пробуждающегося Фишера-авантюриста, прихватил портфель с уложенным туда «Пустынным Орлом» и зерцалом Макоши.

* * *
        Нужный им двор был заключён между четырьмя домами, поставленными в отдалённое подобие средневековой крепости. Здания тесно смыкались углами. Во двор можно было попасть через две арки, расположенные одна против другой. Это значительно облег-чало задачу охотников на шустрого «нудиста». Додж с Тимом и Декстером поставили у одной арки, седан с Киром и Сильвией - у другой.
        Натянувший поглубже шляпу Марк и Луизианский Лев отправились в гости.
        Дядюшка Джи с интересом озирался, ворошил тростью палую листву, любезно раскланивался с встречными дамами и вообще выглядел скорей туристом, нежели человеком, готовым похитить гражданина чужого государства. Впрочем, Марк абсолютно не был уверен, что Павла Дезире удастся схватить. «Нудист» уже дважды продемонстрировал, что умеет очень ловко уходить от преследования. Не зря, видимо, этот проныра числился в «Серендибе» на хорошем счету.
        - К слову, сынок… - Наедине Дядюшка Джи предпочитал обходиться без официоза. - Моя прелестная племяшка просила передать, что сильно по тебе соскучилась.
        - Я по ней тоже, - сказал Марк.
        - Да брось! - ЛЛ пихнул Марка в плечо. - Старика не проведёшь. Уверен, ты успел завести интрижку-другую. И я тебя понимаю. Какие здесь цыпочки, а?! Половина парижанок утопилась бы от зависти в Сене. Я уж не говорю о наших дочерях Макдональдсов и Сандэйз… Взгляни хотя бы на ту мотоциклистку. - Он приподнял трость, показывая, куда смотреть. - Это же сама Грация, собственной персоной!
        Мотоциклистка только что слезла со скутера и сняла шлем. По плечам рассыпались пшеничные волосы. У неё было чистое, прекрасное русское лицо из тех, что остались только на картинах Васнецова да в киносказках Александра Роу, и фигура как у фарфоровой статуэтки. Девушка сделала подобие книксена для изобразившего восхищение Дядюшки Джи и направилась к подъезду - как раз тому, где располагалась квартира «нуди-ста».
        - Мадемуазель, - окликнул красавицу Марк. - Извините мою бесцеремонность, но не могли бы вы секундочку подождать? Мы не знаем код здешнего домофона.
        - Конечно, - сказала девушка. - Не торопитесь, я дождусь.
        - Немедленно узнай, как её зовут, - прошипел ЛЛ.

«Ах ты, старый блудник!» - подумал Марк. Видимо, слухи о многочисленных амурных похождениях Луизианского Льва были правдивы.
        - Извините ещё раз, - сказал он, очутившись рядом с девушкой. - Мой спутник, мистер Джи, известный меценат из Соединённых Штатов, столь очарован вашей прелестью, что требует срочно узнать ваше имя. Умоляю, не откажите. Иначе вздорный старик лишит своей опеки десяток бедных художников и поэтов, и они погибнут от голода. А меня, - Марк понизил голос до заговорщицкого шёпота, - он просто-напросто побьёт своей пал-кой!
        Дядюшка Джи с достоинством кивнул.
        - Вот видите!
        Девушка рассмеялась и протянула Луизианскому Льву руку.
        - Лада.
        - Oh! - пришёл тот в неописуемый восторг и приложился губами к её пальчикам. - Lada! Russian nymph?
        Та лишь улыбнулась, набрала код и скользнула за приоткрывшуюся дверь. Когда Марк и ЛЛ вошли в подъезд, девушка уже исчезла. Лишь гудел и погромыхивал лифт.
        - Дьявольщина, здешние нимфы не только красивее, но и капризнее парижанок! - расстроился Дядюшка Джи. - А я-то считал, что такого попросту не бывает. Ох, сынок, возможно, ты и впрямь сохранил верность Патриции. Если манеры всех здешних дамочек такие же, как у этой Лады, русским мужчинам приходится туго… Ну да бог с ней. На ка-ком этаже живёт наш крестник?
        - На седьмом.
        - В таком случае, пешком мы не пойдём.
        Они дождались возвращения медлительного, словно сибирская весна, лифта и вошли в плохо освещённую кабину. Подслеповатый Марк долго искал обозначения этажей, на-конец рассмотрел: цифры были написаны маркером рядом с кнопками. Он нажал на кноп-ку костяшкой согнутого пальца. Лифт помедлил и тронулся. ЛЛ стоял, высоко задрав скульптурный подбородок, и постукивал тростью по полу. На львином лице было написано крайнее недовольство. Однако когда кабина остановилась, и створки разъехались в стороны, выражение вмиг изменилось. Дядюшка Джи вновь улыбался так широко, будто подрядился участвовать в съёмках рекламы голливудского дантиста.
        Объяснялось всё элементарно. На лестничной площадке, возле двери в квартиру
«нудиста» стояла Лада.
        - Hello, Lada! - воскликнул старый ловелас и прибавил, безбожно путая ударные гласные: - Драствуйте, товарищ девушка!
        Товарищ девушка удивлённо приподняла брови.
        - Хелло эврибади, мистер Джи.
        Она повернулась к Фишеру:
        - Слушайте, это совпадение? Или ваш меценат меня преследует? Если так, то он зря теряет время. Я не пишу ни картин, не стихов.
        - Чистейшее совпадение! - горячо успокоил её Марк. - Мы разыскиваем талантливо-го молодого поэта. Некоего Павла Дезире. Судя по тому, что вы стоите возле его квартиры, вам он тоже знаком, не так ли?
        Лада покачалась с пятки на носок и призналась:
        - Ага, знаком. И уже давненько. Но, честно говоря, впервые слышу, что он сочиняет стихи. На него это совсем не похоже.
        - Тем не менее, он действительно пишет, притом замечательно. Правда, под псевдо-нимом.
        - И под каким же?
        - Нудист, - изображая смущение, наябедничал Марк.
        Лада хихикнула.
        - Что ж, на Пашку это похоже.
        - Из-за этого псевдонима мы насилу сумели его разыскать. Представляете, пришлось задействовать детективное агентство!
        - Агентство? Да что вы говорите! - Лада вновь усмехнулась.
        О причине усмешки Марк догадался, но предпочёл не показывать вида.
        - К сожалению, его нет дома, - сказала девушка.
        - Интересно, где бы он мог быть? - протянул Марк.
        - Понятия не имею, куда умотал этот балбес.
        - Может быть, позвонить ему?
        Лада наморщила прелестный носик.
        - Пробовала. Телефон вне зоны доступа. Ну, блин, Пашка и придурок!
        Она бросила сердитый взгляд на Фишера, как будто именно он был виноват в придури
«нудиста», а вместе с тем - во всех остальных бедах мира. Марк нахохлился и спросил:
        - А что случилось? Почему вы расстроены?
        - Да как бы вам попроще объяснить… У Пашки живёт породистый пёс. Недавно он заболел. Я немного в этом разбираюсь, ну и занималась лечением. Сегодня хотела узнать, как здоровье больного. А ваш чёртов поэт куда-то его утащил!
        Фишер вспомнил мерзкую собачонку, тяпнувшую его за руку, и втайне позлорадствовал. Да хоть бы она совсем сдохла, эта породистая тварь!
        - Что она говорит? - спросил уставший от неизвестности ЛЛ. - Где юноша?
        - Говорит, что знает Павла очень давно. Подозреваю, она - его гёрлфренд. Где он сейчас, ей неизвестно, так как телефон Павла не отвечает.
        - Ну ладно, - сказала девушка. - Вы можете ещё ждать, а я побегу. Дела. Между прочим, никакая я ему не гёрлфренд.
        - Да-да, конечно. Извините. Всего наилучшего, Лада! - с облегчением сказал Марк. Свидетели, даже такие миловидные, были им ни к чему. Он спохватился: - Кстати, не подскажете номер его мобильного?
        - А разве в детективном агентстве его не знают?
        Марк развёл руками.
        - Хорошо, записывайте.
        Лада продиктовала номер, помахала ладошкой и точно мотылёк спорхнула по лестнице вниз. ЛЛ проводил её плотоядным взглядом. Затем достал сигару, неспешно раскурил и сказал:
        - Если молодого человека нет дома, и его телефон не отвечает на вызов гёрлфренд, надо полагать, он находится у любовницы. Как считаешь, сынок, я прав?
        - Разумеется!
        - Брось поддакивать. Сам-то что думаешь?
        - У меня слишком маленький опыт в таких делах, - отшутился Марк.
        - Зря, - сказал Дядюшка Джи. - Зря. Такой опыт лишним не бывает. Успевай набираться, пока есть возможность. Женишься на Пэт, она тебе шалить не позволит. Девица строгая, вся в покойную мамочку. Адрес любовницы этого юноши у нас, надеюсь, имеется?
        Фишер утвердительно кивнул и, заранее морща нос, пошёл вызывать лифт. Перспектива езды в одной кабине с курильщиком его совсем не радовала.

* * *
        Из остановившейся на взгорке машины особняк Дарьи Вольф было видно просто замечательно. В ряду роскошных, но большей частью безвкусных загородных бунгало, которые успели миновать американцы, этот дом выделялся особенной статью. Он не был выше других - всего три этажа и стеклянная башенка-минарет на крыше; не был и пышней украшен. Но в нём чувствовался стиль. Даже кирпичный двуцветный забор выглядел празднично и ажурно. Даже росшие возле дома ясени - на первый взгляд, неухоженные и насаженные в беспорядке, на второй взгляд оказывались вписаны в ансамбль единственно возможным образом. Нарушал гармонию лишь большой чёрный автомобиль перед воротами. От него исходила явственная угроза.
        Кир эту угрозу почувствовал издалека - сказался милицейский опыт. Потому и при-парковал седан у обочины, помаячив в открытое боковое окно Тиму: становись следом. Притормозил и тот.
        - В чём дело? - одновременно спросили Дядюшка Джи и Сильвия.

«Бычок» понял их вопрос без перевода.
        - Короче, командир, - повернулся он к Фишеру, - растолкуй своим американцам, что в гости к тёте Даше нам рановато. «Гелендваген» у ворот - машина Хайдарова. Вон, и бугай из его охраны рядом курит. Я считаю, надо вообще отсюда валить. У Басмача в тело-хранителях один козырь работает, так он ваще человек-рентген. Бывший фээсбэшный полкан. Срисует нас, как не фиг делать.
        Марк, мгновенно взопрев от волнения, перевёл его слова. Мисс Голдэнтач сделала вид, что раз у проекта новый руководитель, то и возникающие проблемы её совершенно не касаются. ЛЛ хладнокровно раскурил очередную сигару и ткнул ею в направлении ближайших железных ворот, поперёк которых висел обвисший транспарант. Возле ворот громоздилась большая куча строительного мусора.
        - Что там за надпись, сынок?
        - Продаётся недостроенный коттедж, - сказал Марк.
        Сообразительный Кир тотчас направил машину к воротам с транспарантом.
        Остановились. Марк поспешно выскочил наружу, распахнул заднюю дверь. Дядюшка Джи покинул салон и направился к калитке. Калитка была заперта. Поддернув рукав пальто, он взглянул на часы и с хорошо разыгранным раздражением заколотил тростью по железным воротам. На стук никто не появился.
        - Пожалуй, я вернусь в автомобиль.
        Подъехали Декстер с Тимом. Декс, путаясь в полах плаща, вылез наружу, проводил Дядюшку Джи мрачным взглядом (наверно, всё ещё не мог простить разнос, учинённый Сильвии) и подошёл к Фишеру.
        - Что происходит, Марк? Нам не отпирают? Дамочка тоже в бегах?
        - Нет. Это вообще другой дом. Миссис Вольф живёт вон там. - Марк показал на особняк с башенкой. - Но у неё гости. Придётся подождать. Изображаем покупателей не-движимости.
        Декстер долго-долго разглядывал жилище Дарьи Вольф в крошечный монокуляр, а потом недовольно фыркнул.
        - Ты только посмотри на этот минарет. Опять долбанные арабские мотивы! Она что, мусульманка?
        Фишер пожал плечами.
        - Не знаю. Но, судя по фамилии, мусульманином может быть её муж.
        Тем временем из дома Дарьи Вольф появился высокий и полнотелый, хорошо одетый господин, сопровождаемый телохранителем. Судя по роскошной бороде, это был Хайдаров собственной персоной. Несмотря на внешнюю респектабельность, он вёл себя как пьяный скандалист. Злобно орал, потрясал кулаками, а, сбежав с крыльца, трижды плюнул на лестницу.
        Следом вышла миссис Вольф. В отличие от мужа, Дарья держалась со спокойной пренебрежительностью. Что-то сказав (из-за расстояния слов было не разобрать), она не-двусмысленно показала пальцем на джип. Хайдаров затопал ногами в последней степени гнева и, почти срываясь на бег, кинулся к машине.
        - Крутая баба! - восхищённо прокомментировал Декстер. - Люблю таких.
        Марк промолчал. Ситуация абсолютно перестала ему нравится. Взбешённый Басмач, если слухи о его гангстерском прошлом верны, мог доставить массу проблем. И не только Дарье Вольф.
        Очутившись возле джипа, Хайдаров что-то отрывисто приказал бодигардам. Тот, что моложе и крупнее, тотчас бросился к корме автомобиля, распахнул заднюю дверь и выволок наружу огромный стальной кейс.
        Второй телохранитель, немолодой мужчина с твёрдым лицом отставного военного, протестующее взмахнул рукой, но Хайдаров сгрёб его за грудки и принялся трясти, ревя как раненый гризли. Потом оттолкнул, выхватил кейс из рук здоровяка, с натугой забросил на капот джипа, открыл крышку и погрузил внутрь руки.
        Сначала ничего не происходило, Хайдаров орудовал внутри ящика, приплясывая от нетерпения. Это выглядело смешно и пугающе одновременно. Но вдруг он издал торжествующий крик и отпрянул. Точно преследуя его, из кейса выплеснулась тёмная, металлически блестящая волна, мгновенно распавшаяся на десятки «капель». Каждая была размером с крысу, из каждой торчали в стороны многочисленные не то конечности, не то встопорщенные перья. Хайдаров вскинул руки с направленными вверх ладонями - словно хотел поймать падающего с небес младенца. Повинуясь движению, чёрные «крысы», высоко подпрыгивая и издавая металлический треск, устремились к особняку. Их движения явно что-то напоминали, но оторопевший Фишер никак не мог вспомнить, что именно.
        Хайдаров дико и страшно расхохотался.
        Дарья Вольф поспешно нырнула в дом и захлопнула за собой дверь. Но «крыс» не интересовала дверь. Цепляясь конечностями за неровности стен, перепрыгивая с выступа на выступ, они начали проворно карабкаться вверх - всё выше и выше, пока не добрались до башенки-минарета. Облепили её со всех сторон, будто муравьи - кусок сахара.
        Послышался неприятный звук разрезаемого стекла.
        - Твою мать… - пробормотал Декстер. - Марк, это что же, саранча апокалипсиса?
        - Спасибо за вопрос, но я плоховато вижу.
        - Ах да. Держи! Только не обмочись от неожиданности.
        Он передал подслеповатому Марку монокуляр. Тот приложил его к глазу, подстроил фокус и увидел, что это были за «крысы». Огромные железные кузнечики! В точности та-кие, как на чертежах покойного архивариуса Новицкого. Похоже, зрелище взволновало не только их с Дексом. Из седана вывалился Луизианский Лев и, приложив ладонь козырь-ком ко лбу, уставился на картину фантастического штурма. Вылезла и Сильвия.
        Стекло башенки было крепко. Железная саранча скоблила и скоблила зеркальные грани, но они держались. Однако в какой-то момент предел прочности оказался превышен. Сразу два сегмента лопнули с резким звуком. Насекомые ринулись внутрь.
        Из дома выскочила Дарья Вольф. В руках у неё был предмет, напоминающий миниатюрную летающую тарелку из фильмов пятидесятых - круглый диск с шарообразным горбом в центре. На диск была наброшена яркая шаль с кистями. Путь на улицу для женщины был отрезан. Там, широко расставив ноги, стоял Хайдаров, а возле него - оба бодигарда. Старший, уже смирившийся с поведением босса, держал пистолет.
        Басмач поманил Дарью к себе. Не вымолвив ни слова, та развернулась и побежала за дом. Молодой здоровяк хотел броситься следом, но Хайдаров удержал его. В тот же миг из окон посыпались железные насекомые, сопровождаемые водопадами битого стекла, и резво поскакали вдогонку за Дарьей.
        Раздался пронзительный женский крик, почти сразу оборвавшийся.

«Неужели убили?» - с ужасом подумал Марк и, механически сунув монокуляр в карман, обеими руками прижал к затрепетавшей груди портфель. Под мягкой крокодиловой кожей, будто живой, шевельнулся тяжёлый и надёжный «Пустынный Орёл». Марк отщёлкнул замок и запустил руку внутрь. Ладонь сразу легла на рубчатую рукоятку.
        Из-за дома медленно вышла Дарья Вольф. «Летающей тарелки» у неё уже не было. Лишь волочился по земле обрывок шали, свисающий из левой руки. Покачиваясь, женщина добрела до крыльца, остановилась и погрозила Хайдарову пальцем. Затем так же медленно поднялась по лестнице и скрылась за дверью.
        Старший телохранитель тронул босса за плечо и что-то проговорил, а потом мотнул головой назад. Хайдаров развернулся. Взгляд его бешеных глаз остановился на Марке. Тот икнул. Ноги вмиг ослабли.
        - По машинам, идиоты! - гаркнул ЛЛ, но опоздал.

«Бычки» не стали дожидаться пассажиров. Утробно взвыв и разбрасывая колёсами палую листву, обе машины развернулись, сорвались с места и полетели прочь.
        Басмач трижды громко хлопнул в ладоши. А когда на призыв явилась рассеявшаяся по саду железная саранча, уже знакомым движением рук направил её на непрошеных свидетелей.
        Марк потянул пистолет наружу. Руки ходили ходуном. В таком состоянии он, вероятно, промазал бы и по слону. Однако он всё же навёл пляшущий ствол на спешащих к ним тварей и дёрнул спусковой крючок.
        Выстрела не было.
        - Предохранитель, дубина! - крикнул Декс. Сам он успел достать револьвер и, стоя на одном колене, выцеливал первую жертву. Револьвер грохнул. Одна из нападающих тварей разлетелась на куски.
        Марк опустил тугой рычажок предохранителя и торопливо выстрелил. Пуля улетела неизвестно куда.
        - Дай его мне, сынок, - приказал подбежавший Дядюшка Джи, вынул из руки Марка оружие и, зажав трость под мышкой, спокойно будто в тире, открыл огонь.
        Вдвоём с Дексом они вмиг проредили стаю саранчи, но тварей всё равно было слишком много. И они были уже очень, очень близко. Фишер попятился, крутя головой. Спрятаться было негде, убежать - невозможно.
        Сильвия ждала смертоносных насекомых, приплясывая, будто боксёр-легковес. В обоих кулаках она сжимала по обломку кирпича. Лицо у неё было яростно и прекрасно, как у валькирии.
        Спотыкаясь на каждом шагу, Марк просеменил к куче мусора, обдирая ладони, схватил занозистый, перепачканный цементом обломок доски и прижался спиной к бетонному забору. В то, что через несколько мгновений его растерзают гигантские кузнечики, верить отчаянно не хотелось.
        Саранче оставалась преодолеть всего несколько метров. Патроны у Декса и Луизианского Льва закончились. В наступившей тишине явственно слышался множественный треск стальных крыльев. Кошмарный звук парализовал волю, точно вой падающей бомбы. Марк понял - ещё мгновение, и он обгадится… как вдруг насекомые, словно по команде, замерли. Некоторые, поджав лапки, повалились на спину, некоторые продолжали бестолково подпрыгивать на месте. Но что, чёрт возьми, могло их остановить?
        В поисках ответа Марк перевёл взгляд на Хайдарова.
        Тот стоял на коленях, уронив голову на грудь. Руки расслабленно свисали вдоль тела. На белой рубашке расплывалось тёмное пятно. Бугай-телохранитель, оторопев, топтался около него. Второй, энергично петляя и раскачиваясь, убегал прочь. Его поведение объяснилось всего через секунду. Послышался негромкий хлопок, бугай крутанулся на месте и ничком хлопнулся наземь. Затем раздалось ещё несколько хлопков. Рядом с убегающим бодигардом возникли фонтанчики пыли, летела щепа от деревьев, но тот всякий раз будто угадывал траекторию выстрела. Наконец он ловко перемахнул забор, окружающий одну из усадеб, и пропал из виду. Хлопки прекратились.
        - Нет, она мне определённо нравится! - воскликнул Декс.
        - Ты не одинок в этом чувстве, сынок, - сообщил ЛЛ.
        - Да кто же? - проблеял Марк.
        - Миссис Вольф, - сказала подошедшая Сильвия. - Похоже, информация наших сбежавших друзей точна. Она и впрямь недурной снайпер.
        - Почему я её не вижу? - удивился Марк, пристально изучая окрестности. - Где она?
        - Стреляла из окна, сейчас скрылась. Должно быть, скоро выйдет.
        Так оно и оказалось. Вскоре из особняка появилась Дарья Вольф с внушительной винтовкой наперевес. Твёрдым шагом подошла к всё ещё стоящему на коленях Хайдарову, толкнула его ногой в плечо. Тот мягко повалился набок, ударился головой о колесо джипа, да так и застыл. Женщина постояла над ним несколько секунд, затем повернула лицо к американцам и помахала рукой. Вполне дружелюбно.
        - Кажется, нас приглашают знакомиться, - сказал Дядюшка Джи. - И, говоря по чести, отказываться я не собираюсь. Марк, сынок, забери-ка свою пушку да спрячь подальше. Не годится приходить в гости с пистолетом в руках. Тебя, Декстер, тоже касается.
        Отбросив доску, Марк наскоро отряхнул исцарапанные руки, подобрал портфель и взял у Дядюшки Джи пахнущего дымом «Пустынного Орла». Без патронов пистолет стал ощутимо легче.
        - А теперь идёмте, дети мои. Только постарайтесь не наступать на букашек, а то мало ли…
        Предупреждение было явно излишним. Во всяком случае, для Фишера, который и близко не собирался подходить к тварям, способным взрезать челюстями бронированное стекло. Инстинктивно сбившись в кучку вокруг вновь раскурившего сигару Луизианского Льва, американцы двинулись к Дарье Вольф.
        Та стояла, забросив винтовку на плечо, и ждала.
        Глава 17
        Павел

«Харлей» покрывал слой пыли. Я наскоро обмахнул сиденье крагами и устроился верхом. Сидеть было чертовски комфортно. Жерар одним прыжком взлетел на бензобак и привычно разместился в передней части, на замшевой подушечке. Подушечка была оборудована петлями для собачьих лап, а по бокам простёгана серебряной тесьмой и оторочена бахромой. Бес подёргал петли, проверяя прочность, после чего обернул ко мне озабоченную мордашку.
        - Забыл спросить… А ты вообще-то хоть раз ездил на мотоцикле? Не на скутере или мопеде, а на настоящем двухколёсном монстре вроде этого?
        - Обижаешь! - возмутился я. - Да я всю деревенскую ссылку практически жил на бабушкином ИЖаке.
        - Ух ты! Что за модель?
        - ИЖ сорок девять. От деда остался. Зверь-машина. Сначала-то он, конечно, ходить отказывался. Всё-таки аппарат в годах. Пришлось весь девятый класс чинить. Зато уж в десятом и одиннадцатом я оторвался! Катался на нём как барин. Хоть в школу, хоть про-сто так. Места там глухие, гаишников можно только по телевизору увидеть. Рули куда хочешь, ни одна сволочь не докопается.
        - Это хорошо, - успокоился Жерар. - Тогда заводи. Надеюсь, аккумулятор хоть чуть-чуть живой.
        Аккумулятор, конечно, разрядился, но не досуха. Провернуть пару раз стартер его хватило, а больше было и не надо. Схватился и заработал мотор. Могучее урчание двух V-образно расположенных цилиндров забилось под сводами гаража.
        - На ключах брелок, - крикнул Жерар. - Ворота открываются с него, дистанционно. Первая передача включается вверх. Рванули, Паша!
        Я качнул «Харлей» вправо, убрал пяткой подножку, дал газ, и мы рванули.
        Этот мотоцикл был не чета бабушкиному «ИЖ-49», хоть лишь немногим моложе. Мощи в нём было как в танке. До гаражных ворот я долетел, ежесекундно вставая на зад-нее колесо под счастливый визг Жерара. Сердце бешено колотилось. Промчавшись под не успевшими полностью открыться жалюзи, стальной конь вымахнул на свободу. Складывалось ощущение, что он и сам изрядно соскучился по движению. Почти без моего участия «Харлей» вырулил на крайнюю левую полосу и, рявкая, устремился вперёд.
        - Надо заправиться! - проорал бес.
        - Не учи дедушку кашлять, - отозвался я, без напряжения обошёл громадину жёлто-го
«Хаммера», вернулся на полосу ровно перед ним, показал водителю «фак» и прибавил оборотов. Светофор, по всем правилам обязанный включить красный цвет, продолжал ми-гать жёлтым, давая мне время проскочить перекрёсток.
        Дальнейшая поездка напоминала фантастический сон. Мы катили на юго-запад, наслаждаясь движением по неожиданно пустынному шоссе. Длиннохвостые фургоны загодя сворачивали к обочине. Наглые водители дорогих иномарок вдруг становились предельно дисциплинированными. Постовые ДПС при нашем приближении чувствовали необходимость посмотреть в другую сторону или вообще присесть отдохнуть в патрульной машине. Солнце пряталось то за облачка, то за стоящий вдоль дороги лес. Внезапно куда-то испарились рытвины, дорожные рабочие и даже насекомые - за всю дорогу об очки не разбилась ни одна мошка.
        Когда впереди показался знак, сообщающий, что мы приближаемся к Старой Кошме, я даже слегка расстроился. Двести километров показались двадцатью.
        - Куда сейчас? - спросил я, притормозив возле закусочной с чисто водительским на-званием «Полный Привод».
        Жерар потянул носом воздух, напитанный ароматами горелого жира, облизнулся.
        - По идее, самое время чего-нибудь съесть. Но травиться в придорожных тошниловках наподобие этой мне совсем не хочется. Так что давай-ка мотнём сразу на завод. В рабочих столовых обычно кормят сытно и более-менее дёшево.
        - Хорошая идея, - одобрил я. - Беда в том, что мне неизвестно, где здесь завод.
        - Чувачо-ок, - укоризненно протянул пёс, - ну, ты что запамятовал? Это город металлургов и машиностроителей. Заводов - как опят на пеньке. Впрочем, нас интересует всего один. Конкретно, СКЗСиСМ. Старокошминский, орденов Ленина, Трудового Красного Знамени и Знак Почёта, завод среднего и специального машиностроения. Ныне про-сто «Хайдаровский Агрегат».
        Я припомнил печальную судьбу Хайдарова-доп, чей агрегат отведал твёрдость Дашиного колена, и поневоле ухмыльнулся.
        - Отлично. И где мы будем его искать? Блин, псина, говорил я тебе, надо брать машину с водителем. Сейчас проваландаемся тут до ночи.
        - Отставить панику, рядовой Дезире! - весело тявкнул бес. - Правь пока прямо, только не разгоняйся. Генерал Жерар будет подсказывать, где и куда сворачивать.
        - Разве ты здесь бывал? - озадачился я.
        - Глупо было бы… В смысле, ни разу. Но ведь для чего-то существуют картографические интернет-службы? «Google Maps» и тому подобные.
        Мне оставалось лишь пристыжено отвести глаза. Сам я пользовался интернетом только для просмотра видеороликов на Ю-тьюб. Да на некоторых других сайтах, о которых в приличном обществе не упоминают.
        - Ну, трогай, - скомандовал лохматый проводник. - Ориентир номер один - вон тот дальний путепровод с плакатом «Единой России». После него метров через сто должен быть отворот направо. Туда и свернёшь.
        Мы проехали под путепроводом и свернули направо. Километра полтора тащились вдоль унылого бетонного забора, а затем, миновав сосновый перелесок, выехали к большому пруду. Дорога раздваивалась. Грунтовка уходила вдоль берега, другая, асфальтированная, - на длинную плотину, засаженную тополями. На противоположном берегу виднелись строения и трубы фабричного вида.
        - Туда? - спросил я.
        - Туда, - подтвердил Жерар.
        Стосковавшийся по скорости «Харлей» покрыл остаток пути за считанные секунды. Сразу за плотиной дорога вновь сворачивала - теперь уже направо - но нам туда было не нужно. А нужно нам было к заводоуправлению, белому зданию с колоннами, украшенному по фасаду гипсовыми барельефами орденов. Управу отделяла от плотины внушительная площадь со стелой посередине. Блестящий шпиль горделиво увенчивал аппарат, похожий на гибрид ракеты и сразу всех искусственных насекомых конструктора Мочало.
        - Это что, космический спутник? - потрясённо спросил я.
        - Да, чувачок. Только не космический, а ионосферный. И не спутник, а разведывательный беспилотник. Средним и специальным машиностроением в СССР называлась оборонка. Но это старьё, его лет сорок назад прекратили выпускать. Хотя у натовцев таких, кажется, до сих пор нету.
        - Дела… - протянул я. - Слушай, получается, мы в запретной зоне?
        - Получается так. Только в бывшей. Ты что, не заметил на въезде в город остатки за-бора из колючей проволоки?
        - Не-а.
        - Ну ты Зоркий Сокол! - хихикнул бес. - Ладно, двигай на стоянку. С мотоциклом нас на территорию завода всё равно не пропустят.
        - А без мотоцикла пропустят?
        - Ой-ой-ой! - Жерар схватился за голову. - Тебе, похоже, встречным ветром остатки мозгов выдуло. Когда это комбинатор входил на запретную территорию там же, где остальные граждане?
        - Да постоянно, - возразил я на это провокационное и насквозь лживое заявление. - Постоянно! Гражданина, более законопослушного, чем комбинатор, просто не сыскать. К сожалению, бесы, ифриты и прочая нечисть изо дня в день принуждают нас поступать иначе.
        Я подогнал «Харлей» к парковочной зоне, огороженной толстыми цепями на столбиках. Между прочим, там стоял чёрный «Гелендваген», очень похожий на Хайдаровский. Уже что-то.
        Рядом с въездом на парковку виднелась табличка: «Только для служебных машин». И пусть наш мотоцикл не был по-настоящему служебным, но вручённые охраннику пять-сот рублей превратили его в таковой скорее, чем любое заклятие Сулеймана. У того же охранника я оставил каску и узнал, где расположена лучшая на «Хайдаровском Агрегате» столовая. И как в неё можно попасть, миновав проходную.
        Оставив заводоуправление слева, мы прошли вдоль Г-образной пристройки, обогну-ли её и попали на задний двор, где с удовлетворением обнаружили предсказанную охран-ником невзрачную дверь. Из-за двери пахло съестным. Заперта она не была. За дверью находился тесный коридорчик, заставленный картонными коробками и алюминиевыми ящиками без крышек. В ящики были навалены картофельные очистки, хлебные корки и другие продукты, аппетитные только для поросят.
        Мы быстренько проскочили мимо ящиков, затем мимо двери, ведущей на кухню и двери, ведущей в мойку, и оказались в чистеньком обеденном зале. Судя по тому, что зал был пуст - в нём орудовала лишь уборщица, - на обед мы опоздали. Впрочем, надежду терять не следовало.
        - Милая сударыня, - окликнул я работницу скребка и швабры. - Скажите, пожалуй-ста, может ли усталый странник получить здесь хотя бы тарелку супа?
        Уборщица обернулась. Это была пухлощёкая казашка лет сорока. Или китаянка.
        - Нельзя с собаками! - воскликнула она.
        - С какими собаками? - притворно удивился я. - Это же игрушка. Плюшевая. По-смотрите сами!
        Поднятый за шкирку Жерар с готовностью изобразил плюшевую игрушку. Висел абсолютно неподвижно, только хлопал глазками. За тарелку супа этот проглот изобразил бы и не то.
        Очарование внешности йоркширского терьера, помноженное на бесовский гипнотизм, действует на женщин убийственно. Не смогла устоять и уборщица.
        - Ой, какой лапка! Да отпусти ты его, парень. Задушишь.
        Я покорился. Жерар немедленно сел на задницу, склонил голову на бок, одно ушко вздыбил, другое опустил и умильно улыбнулся. А напоследок для надёжности «пальнул контрольный»: поднял согнутую правую лапку, изобразив зайчика. Готово. Из уборщицы теперь можно было вить верёвки.
        - Покушать, значит, хотите? Почему же так опоздали?
        Я вздохнул:
        - Командированные мы. Только что с дороги…
        - Ладно, что-нибудь придумаем. Раздевайся пока.
        Она умчалась в сторону кухни. Я снял плащ и шейный платок, повесил на спинку стула и отправился мыть руки. Когда вернулся, вокруг Жерара уже водили хоровод целых три представительницы прекрасного пола. Давешняя уборщица. Очень толстая дама с красным распаренным лицом, наверняка повариха. И смазливая молодка в чепце и кружевном переднике. К переднику был приколот бэйдж: «Ася. Официантка».
        Мне пришлось познакомить женщин с псиной (он под восторженное кудахтанье благонравно подавал лапку), рассказать о породе, рыночной цене за одного щенка (дамы не-притворно ужаснулись) и только в последнюю очередь немного о себе. Что работаю в Императрицыне курьером, ежедневно мотаюсь по области как проклятый, и ещё неизвестно, чья доля более собачья, моя или Жерара.
        Потом уборщица, которую звали Акылжан, и повариха Савельевна отправились по своим делам, а Ася принесла мне салат из помидоров, отличную солянку, порцию макарон с титаническим шницелем, два стакана фруктового сока и нежнейшее пирожное
«Наполеон».
        - А что кушает пёсик? - спросила она, расставив тарелки и стаканы.
        - Ну, наша-то невестка всё трескает. Мёд, и тот жрёт. Хотя предпочтение отдаёт мясным и молочным продуктам.
        - Ясно, - со смехом сказала Ася.
        В результате бес получил такой же шницель как у меня и полстакана сметаны с саха-ром. Кушать ему разрешили прямо на столе.
        Утолив первый голод, я завязал разговор. Сказал, что слышал о каком-то ЧП и поинтересовался, не намекнёт ли Ася, что здесь творится. К сожалению, ничего нового она не сообщила. Ночью в механосборочном цехе пострадало несколько рабочих третьей смены. Будто бы у дорогущих игрушек, которые изготавливали на экспорт, оказалась неправильно рассчитана какая-то пружина. Во время сборки пружины начали лопаться и травмировали двух сборщиков. Одному вышибло глаз, другому сильно распороло щёку и шею. Оба в больнице, к ним никого не пускают. Остальных сборщиков отправили в загородный санаторий, выплатив огромные суточные. Сказали, что для психологической реабилитации. Хотя всем в городе ясно, что руководство просто хочет замять скандал.
        - Спасибо, Асенька, - сказал я, допив сок, и почти невинно пожал ей пальчики. - Всё было божественно вкусно. Тем более, в вашем приятном обществе.
        - Чего там… - сказала она, не пряча довольной улыбки.
        - А вот скажите, Асенька, в связи с этим несчастным случаем… Есть мнение, что в нём замешан главный технолог. Как его… Узбеков, что ли?
        - Улугбеков, - поправила она. - Искандер Махмудович. Слушай, Паша, а ты точно простой курьер? Что-то больно много хочешь знать.
        Я заговорщицки подмигнул, приложил палец к губам, а вслух сказал:
        - Конечно, самый простой курьер.
        - Ну, я так и поняла. Только ты бы кого-нибудь другого для расспросов выбрал. Что мы здесь, в столовке, знаем?
        - Курочка по зёрнышку клюёт, - уклончиво сказал я. - Дойдёт очередь и до других.
        - А, ну тогда ладно. Про Улугбекова говорят, что без него не обошлось. Сразу после аварии он суетился на заводе. Видимо, следы заметал. Но когда стало известно, что сюда едет Басмач, куда-то смылся. Дома его нет, у бабы, с которой сожительствует, нет. Хайдаров его искал, всю городскую милицию на уши поставил, да где там! Если Искандер вправду виноват, его вообще никто не найдёт.
        Показалось мне, или последнее предложение было произнесено чересчур уверенным тоном? Интересненько…
        - Ну, Хайдаров большая шишка, - сказал я. - Его побаиваются, откровенничать с ним никто не станет.
        - На что намекаешь? Говори прямо.
        Я потёр подбородок. Ася, по всей видимости, была девушкой неглупой. Рискнуть стоило.
        - Видите ли, Асенька… На кухне, тем более в заводоуправлении, варятся не только борщи, но и все самые интересные слухи. Особенно те, которые касаются личной жизни руководства. Грешки, страстишки и так далее. Мы, простые курьеры, это отлично знаем. И часто этой информацией пользуемся. Разумеется, полностью неофициально. Без всяких записей, имён и так далее. Вот я и подумал - неужели о главном технологе совсем никаких сплетен не ходило? Вряд ли он святой.
        - Может, и ходили, - уклончиво сказала Ася. - Только какой мне интерес рассказывать их незнакомому курьеру?
        - Вот тебе и здрасте! Как это незнакомому? Ох, не зря считается, что у красивых девушек плохая память, - посетовал я. - Впрочем, её легко освежить. Смотри, я сейчас достану отрывной календарь и начну отсчитывать месяцы нашего знакомства.
        С невозмутимым лицом я вытащил из кармана пачку пятидесятидолларовых купюр (Дарья не поскупилась - ни на аванс, ни на «сопутствующие расходы») и начал по одной бумажке вставлять в салфетницу.
        - Начнём с текущего, то есть с сентября. И будем постепенно углубляться в прошлое. Вот август - помнишь, как мы ходили за грибами? Вот июль - эх, сколько мы в июле купались вместе! Вот июнь - в нём мы не просто купались, а ездили для этого на Чёрное море. Вот май, когда мы впервые поцеловались… Или поцеловались мы ещё в апреле?
        Ася быстро вскочила и переместилась так, чтобы загородить собой пластиковую подставку с торчащим из неё долларовым веером.
        - Вспомнила! Вспомнила! Мы познакомились на новогоднем балу.
        - Ну конечно, - сказал я и довёл количество бумажек до девяти. Потом подумал и добавил для ровного счёта десятую, пояснив: - Хотя впервые мне довелось услышать о красавице Асе ещё в декабре.
        Моя весьма дорогая и, как выяснилось, давнишняя знакомая проворно спрятала
«отрывные листки календаря» и зашептала:
        - Улугбеков - страшный бабник. Подкатывал ко всем более-менее симпатичным женщинам на заводе.
        - К тебе тоже?
        - Меня-то бог сохранил, я не в его вкусе. Он пышечек любит. А Акылжан наша не убереглась. Ну да она девка одинокая, для неё мужская ласка лишней не бывает. Короче, есть у Искандера Махмудовича домик в лесу, где он свиданки устраивает. Ну, как домик… кирпичный, два этажа, сауна, гараж, все дела. Савельевна рассказывала, раньше он был охотничий, для главных городских коммунистов. Потом там настоящий бордель сделали, а потом его вроде как сожгли. И даже дорогу к нему разломали. А на самом деле нет. От-купил его Улугбеков, и дорога разломана только на въезде. Искандер никому об этом не рассказывал, чтоб посторонние люди не мешали жизни радоваться. Он и подружек-то туда возил с завязанными глазами. Типа, такая романтика. Домик Акылжан нам описала. Савельевна и узнала место. Говорит, бывала там в комсомольской юности.
        - Найти-то это гнёздышко как-нибудь можно?
        Ася нахмурилась, прикидывая, стоит ли открывать все карты, затем решила, что пятьсот баксов покрывают и эту откровенность, и сказала:
        - Как бы да. Ты откуда в город въезжал, со стороны Императрицына?
        Я кивнул и уточнил:
        - По шоссе.
        - Ага, хорошо. Видел там столовку «Полный Привод»? Рядом в лес сворачивает до-рога. Там ещё столбик с табличкой «Берегите лес от пожара». Найдёшь легко. Дорога плохая, но это только сначала. Там и вправду поковырялись когда-то. Глубже в лес начнётся бетонка. Узкая, но для одной машины хватит. Езжай по ней до озера. На берегу, возле бывшей лодочной станции, бетонка кончится. Свернёшь направо и дуй вдоль берега. А там увидишь.
        - Надо же, какие подробности! Будто сам побывал.
        - Ага. Потому что Ася - девушка любознательная. Когда в начале марта Акылжан проболталась, что с технологом в лесном шалаше блудила, а Савельевна объяснила, где примерно этот шалаш стоит, я решила прогуляться на лыжах. Поискать его. Ну и нашла. Оказывается, не зря искала.
        - Молодец, лыжница, - похвалил я, тактично не став выведывать, как она в марте под снегом умудрилась разглядеть ширину лесной дороги и материал покрытия.
        - Спорить не стану, - отозвалась Ася и громко объявила: - Если больше кушать не хотите, с вас сто пятьдесят рубликов.
        Расплатившись, мы покинули столовую через тот же задний ход. Алюминиевые ящики с объедками успели исчезнуть.

* * *
        - Какая умненькая девочка Ася, - сказал Жерар, когда мы вышли на задний двор, и я взял его на руки. - И хитренькая. Думаешь, Улугбеков её саму там принимал?
        - Похоже на то, - согласился я. - Да только нам-то, не всё ли равно?
        - Как знать. Вдруг она с ним до сих пор дружит? Мы тут прогуливаемся, а она ему звонит и докладывает всё по пунктам. Мы приедем, а Искандер с братцем Улугбеком нас уже поджидают. Цап - и отдадут на съедение железной саранче. - Он поёжился. - Кстати, чувачок, у тебя есть соображения, почему так быстро успели наладить выпуск этих странных игрушечек? Да ещё с модификациями. Челюсти, глаза…
        - Думаю, изменённые файлы с трёхмерными моделями были готовы уже давно. И переправлены на завод, долбанному главному технологу. Эх, зря я тогда ночью пожалел директора ГЛОКа! Надо было его тряхнуть как следует. И младенчик бы пригодился. Представляешь, как запел бы этот мужик, если чудовище типа известного нам паучка Ананси взяло за крошечную ножку его сыночка и…
        - Паша, ты всерьёз что ли? - ужаснулся Жерар.
        - Не знаю, псина. Может, и всерьёз.
        - Блин, да ты маньяк какой-то! Похоже, отцовская кровь забулькала?
        - Пасть захлопни, - рассердился я. - А то пруд недалеко, сам забулькаешь.
        Жерар нервно облизнулся и больше не проронил ни слова.
        Я забрал со стоянки мотоцикл и медленно поехал по плотине. На середине свернул с дороги, закатил «Харлей» под дерево. Заглушил мотор, взял Жерара за шкирку и слез с мотоцикла.
        - Значит, будешь топить? - уныло спросил он. - А мне-то казалось, прикалываешься.
        Неся его в опущенной руке, я подошёл к воде. В прозрачной стеклянной толще висел тонкий как карандаш и пятнистый как солдат щурёнок. По поверхности плыли палые тополиные листья, похожие на шкурки высохших облаков. Я присел на сухую траву, усадил беса рядом и сказал:
        - Надо бы. Но сейчас толковый советчик мне нужней, чем бестолковый утопленник.
        - Отрадно слышать, - оживился он. - И какой тебе нужен совет?
        - Что делать, бес? Вернуться на завод и попробовать проследить за Допом? Или ехать в лес на поиски технолога-вредителя?
        - В лес, Паша. Конечно же, в лес. Хайдаровский двойник явно не при делах. Его самого подставили, это же очевидно. Тут главные - братцы Улугбековы, лапу даю на отсечение. Только вот зачем им понадобилась бешеная саранча, ума не приложу. И как им удалось её оживить… Неужели Сулейман всё-таки замешан? - Он вскочил на задние лапы и нервно притопнул. - Но ведь если так, то нам пора отсюда драпать! Со всех лошадиных сил. И плевать на твою Дарью. Тем более - на говорящую тыкву Басмача.
        В логичности выводов ему не откажешь. Нюх на каверзы и подставы у беса просто феноменальный. А всё потому, что сам он - большой мастак по этой части. Приходилось убеждаться. Неоднократно и на собственной шкуре.
        Я успокоительно похлопал его по твёрдой от напряжённых мышц спине. Казалось, он готов влупить отсюда самостоятельно, не дожидаясь пока я заведу мотоцикл.
        - Уболтал, чертяка. Едем домой. В самом деле, зачем нам поводья рвать? Ради каких выгод? Думаю, поступим так. Помиримся с Зариной, выклянчим у неё ключ от
«Серендиба» и спрячемся в Сулеймановом подвале. На недельку. Лучше уж рядом с живыми коврами и глиняным шахматистом поскучать, чем получить по башке за излишнюю любознательность. Правильно я говорю?
        - Абсолютно! - обрадовался бес. - Умнеешь прямо на глазах, чувачок.
        - Мудрость приходит с опытом, - скромно сказал я.
        - Заодно и мою прелес-с-сть, мой славненький айфончик у Гоу Лема заберём. Заводи скорей тачанку! Если поспешим, успеем вернуться засветло.

…Когда я решительно свернул на разбитую лесную дорогу, начинающуюся рядом с табличкой «Берегите лес от пожара», он душераздирающе взвыл и начал ругаться. Обращать внимание на красочные инвективы в свой адрес было некогда. «Харлей» мотоцикл мощный, но не очень-то приспособленный для бездорожья. Колёса елозили по влажной глинистой дороге. Чтоб не навернуться в особо глубокую лужу, приходилось энергично действовать рулём, а порой отталкиваться ногами. Практика деревенского вождения пришлась весьма кстати. До бетонки мы добрались в целости и сохранности. Серьёзно по-страдали только мои кроссовки, напоминавшие сейчас два комка грязи.
        - Гордись, напарник, ты практически поучаствовал в таёжном этапе ралли «Кэмэл трофи», - сказал я, внимательно изучая бетонное покрытие.
        На нём отпечатались успевшие подсохнуть следы широких автомобильных шин. Увы, но следопыт из меня неважнецкий. Дать точный ответ, какая машина, когда и в ка-кую сторону проехала, было выше моих сил.
        - Последний раз предлагаю, выкинь дурь из головы, Паша, - очень серьёзно отозвался Жерар. - Разворачивай мотоцикл. Поверь, шуточками больше не пахнет.
        - Ну, это у тебя нюх собачий, тебе и разбирать, чем пахнет. А я обойдусь и так.
        - Да твою же поперёк! Объясни, что ты упёрся, как баран?
        Объяснить было трудно, но я попытался:
        - Меня эта история с заводными тараканами по-настоящему разозлила. Ладно бы, ткнулся в неё раз или два… Случайность, с кем не бывает. Но если куда не сунься, всюду натыкаешься на механоинсектов, это уже попахивает судьбой. А от судьбы не сбежишь. Да я и не собираюсь. Пока не распутаю клубок, не успокоюсь. Так что выбирай - едешь дальше со мной или остаёшься здесь.
        Он посидел минуту в неподвижности, потом соскочил на землю и, не оборачиваясь, потрусил в направлении шоссе. И я его вполне понимал. Конечно, друг познаётся в беде и всё такое. Но если эта беда - съехавшая крыша, а под руками нет смирительной рубашки, лучше держаться от такого друга на расстоянии. По крайней мере, до тех пор, пока не подъедут специалисты в белых халатах.
        - Эй, гончий бес! - окликнул я.
        Он с надеждой обернулся. Я прицелился и по навесной траектории запустил в его сторону мобильник. Расчёт был верен, глазомер не подвёл. Телефон упал на муравейник и медленно сполз вниз. От удара включился звонок. Насмешливый голос Элвиса Пресли за-вёл:
        You ain’t nothin’ but a hound dog
        Cryin’ all the time.
        You ain’t nothin’ but a hound dog
        Cryin’ all the time.
        Well, you ain’t never caught a rabbit
        And you ain’t no friend of mine.
        - Это что, - спросил Жерар, - утончённая издёвка напоследок?
        - Это телефонный аппарат. Можно использовать для вызова такси, - ответил я. - Впрочем, думай, как хочешь.
        После чего, не тратя времени, включил скорость.
        Километра через три-четыре впереди блеснула вода. Показались дощатые стены лодочной станции. Дорога пошла под уклон. Я заглушил двигатель и дальше ехал накатом.
        Лодочная станция оказалась длинным строением, обшитым зелёной дранкой. Окна были заколочены, краска со стен наполовину облупилась, шифер на крыше был пробит. От причала остался только решетчатый железный каркас, торчавший из воды, будто «быки» взорванного партизанами моста. Слева и справа от причала стояли гипсовые фигуры, в которых при некотором старании можно было узнать пловца и гребчиху.
        Озеро, впрочем, было необыкновенно красиво, а берег на удивление чист. Девствен-но чист! Ни единой бутылки, ни единой бумажки, ни следа от костров. За исключением гниющей лодочной станции и наполовину заросшей бетонки, следы человека вообще отсутствовали. В моём представлении это мало вязалось с близостью довольно крупного го-рода. Может, здесь водяные да утопленницы шалят? Или в озере захоронены радиоактивные отходы?
        Размышляя над феноменологией заповедного места, я обошёл строение кругом. Со стороны, обращённой к озеру, обнаружился покосившийся сарай. Ворота висели на одной петле, от крыши остались только балки. Внутри покоились трупы нескольких лодок и ржавый катамаран с педальным приводом. Не бог весть какое укрытие для дорогого мотоцикла, но всё-таки лучше, чем ничего. Я вернулся за «Харлеeм», оседлал его и, отталкиваясь ногами, загнал в сарай. Внутри пришлось повозиться - железный конь был чертовски тяжёл, а оставлять его прямо напротив ворот не хотелось. Наконец мне удалось пристроить его возле стены. Я повесил на «рога» каску и очки, уложил сверху несколько трухлявых досок для маскировки, и тем удовлетворился. Снаружи незаметно, а на большее и рассчитывать не стоит.
        Идти вдоль берега пришлось долгонько. Я успел взопреть, расстегнуть плащ, и уж совсем было собрался его снять, когда разглядел кирпичную стену. Пригибаясь и двигаясь перебежками как заправский лазутчик, я устремился к ней. Вскоре сделалось понятно, что это всего лишь высокий забор, часто утыканный сверху штырями в виде наконечников пик. Из-за забора был виден второй этаж «охотничьего домика» и крытая оцинкованным железом крыша. Рядом со спутниковой антенной крутился блестящий флюгер в виде глухаря. Тихонько тарахтел дизель-генератор, отравляя лесной воздух соляровым выхлопом.
        В одном из окон горел свет.

* * *
        Держась на некотором удалении и соблюдая все правила маскировки, на которые способен городской житель, я обошёл дом по периметру. Как и следовало ожидать, забор был сплошным, а железные ворота заперты. На калитке висело грозное объявление, извещающее, что во дворе находится злая собака. Это было очень и очень плохо. Наличие со-баки было мной абсолютно не предусмотрено. Неужели прав Жерар, многократно отмечавший мою ограниченность?
        Кстати, напрасно я не удержал его силой. Мог бы теперь пригодиться. Если швырнуть терьера через забор, сторожевой волкодав наверняка бросится его ловить. Проворному комбинатору вроде меня как раз хватит времени, чтобы диффундировать сквозь забор, пересечь двор и нырнуть в стену дома. А сейчас, блин, выкручивайся, как знаешь.
        Я быстренько разделся, разулся, и спрятал вещи под разлапистую пихту. Пистолет устроил в кроссовке, рукояткой наружу. Теперь его можно было схватить практически мгновенно. Кожа тем временем успела покрыться мурашками. К вечеру температура опустилась градусов до десяти-двенадцати, вдобавок тянуло знобким ветерком от озера. Но это была сущая ерунда. Случалось мне совершать транспозиции и при минус тридцати четырёх. Правда, в упомянутом случае пришлось забить на священный принцип
«раздевайся догола» и диффундировать прямиком из одежды.
        Атаковать забор решил с тыла. Существовала мизерная вероятность, что злая собака в присутствии хозяев сидела на цепи где-нибудь возле крылечка.
        Целиком я не полез, просунул для начала только голову.
        Собака и впрямь сидела на цепи. Да вот беда - цепь скользила по туго натянутому репшнуру, что позволяло здоровенному кобелю среднеазиатской овчарки бегать вдоль всего забора по левую руку от дома. Вторая псина, сука, бегала справа. Длин цепей им как раз хватало, чтобы на заднем дворе приблизиться друг к другу на полметра, дружелюбно показать клыки и бежать обратно, для встречи напротив крыльца. Проскочить между ними - нечего было и мечтать. Я выбрался обратно и призадумался. Решение пришло быстро, и было предельно авантюрным. В случае удачи оно могло дать мне несколько секунд, потребных для преодоления двора. В случае неудачи - отнять несколько килограммов мяса с филейной части. О совсем уж скверном итоге думать не стоило.
        Я вернулся к ухоронке с одеждой. Вытащил из плаща пояс, подёргал. Вроде, крепкий. На глазок отметил от угла забора треть длины - со стороны, где бегала сука. Взял пояс в зубы и, вгоняя ступни и пальцы рук в кирпич, как в пластилин, полез наверх. Способ был не ахти - размягчённая стена «текла» под моим весом, я лишь чуть-чуть опережал собственное съезжание вниз. Однако, в конце концов, упорство было вознаграждено. Я высунулся над забором и ухватился руками за острия «пик». Овчарка уже поджидала меня снизу. Не рычала, не лаяла - среднеазиаты, кажется, вообще не лают, - только скалилась. Размахнувшись, я захлестнул пояс за репшнур, к которому крепилось верхнее звено цепи. Поймал движущуюся по инерции пряжку, застегнул пояс и набросил получившееся кольцо сразу на два штыря. Репшнур оказался притянутым к стене. Цепь больше не могла свободно скользить в обе стороны - перемещение ограничивала ремённая перемычка. Я от-толкнулся от стены, спрыгнул на землю и помчался в сторону заднего двора, куда собака добраться не могла.
        Пока не могла.
        Поняв, что её одурачили, сука сдавленно взвыла. Глухо загремела цепь. Куда хуже было бы, если б вместо капронового шнура оказалась проволока. Гром бы сейчас стоял просто колокольный.
        Не теряя ни секунды, я погрузился в стену уже целиком. Высунулся во дворе. Собака рвалась ко мне с такой лютой яростью, будто мечтала сожрать. С чёрных губ летели хлопья пены. С противоположной стороны рычал кобель. Я вывалился из забора, в два прыжка преодолел отделяющее от дома расстояние и нырнул в кирпич повторно. Теперь меня было уже не взять.
        О том, как буду выбираться обратно, я предпочитал не думать.

* * *
        Мне посчастливилось материализоваться во вместительном полутёмном зале. Думаю, он занимал как минимум треть первого этажа. На полу лежала медвежья шкура, вторая такая же висела на стене, из которой я выбрался. На остальных стенах между узкими стрельчатыми окнами были в изобилии развешаны рога, головы животных и старинное оружие. Напротив меня громоздился исполинский, нарочито грубо сложенный камин. На каминной полке стояли часы с чугунным лосем, а возле камина - отличное чучело лесного кабана. Посередине зала размещался массивный деревянный стол, вокруг - тяжеленные даже на вид стулья с высокими спинками. От чучела, шкур и голов забористо пахло зверем. Дело было ясное, я попал в охотничью гостиную. К счастью, она пустовала. Двустворчатые двери с витражом, изображавшим сцену утиной охоты, были прикрыты.
        Замирая и прислушиваясь после каждого шага, я на цыпочках пересёк комнату и остановился возле витражной двери. В щелку была видна часть холла, входная дверь и лестница, ведущая на второй этаж. По лестнице спускался мужчина в тренировочном костюме и тапочках. Он чрезвычайно походил на таксиста Улугбека, только постаревшего и по-грузневшего, из чего я заключил, что это и есть технолог-вредитель Искандер Махмудович. В руках у Искандера Махмудовича была двустволка.
        Он подошёл к двери во двор, отпер замок и выглянул наружу. Раздраженно крикнул что-то не по-русски. Я бы ничуть не удивился, если бы собаки ответили ему человечески-ми голосами, но они промолчали. Видимо, это не удовлетворило хозяина, он вышел (дверь осталась распахнутой) и, громко разговаривая с овчарками, куда-то побрёл. У меня мелькнула мысль рискнуть и, не теряя времени, взбежать на второй этаж. Если Улугбеков обнаружит столь остроумно использованный мною пояс от плаща, у него может появиться желание обыскать дом и окрестности. В охотничьей гостиной спрятаться практически не-где, разве что «зависнуть» в стене. А наверху должно найтись немало уголков, где находчивый комбинатор без проблем схоронит своё тельце. Я начал осторожно отворять витражную створку.
        В этот миг за спиной раздался ускоряющийся дробный стук, я начал оборачиваться - и тут в меня врезалась тяжёлая, шершавая туша. Не успев даже вякнуть, я как сбитая кегля вылетел в холл, перекувыркнулся и растянулся пузом кверху. Туша метнулась следом - и вот она уже стоит надо мной, широко расставив крепкие ноги с раздвоенными копытами и опустив к моему лицу могучее рыло с чёрным пятаком и загнутыми вверх клыками. Одно движение ими, и глотка хорошего парня Паши Дезире будет разодрана надвое.
        Чтобы не видеть жуткую образину, я закрыл глаза. Кто бы мог подумать, что секач возле камина окажется живым! Он же стоял совершенно неподвижно! Животные на такое не способны. Тем более свиньи. Что здесь происходит вообще?!
        Послышались шаги.
        - Здравствуй, артист, - сказал знакомый голос. - Слушай, ты зачем зажмурился? Разве не рад видеть дядю Улугбека?
        Я открыл глаза. Это и впрямь был таксист. Он потёр пересекающую лоб царапину и широко улыбнулся.
        - Познакомься с Борькой. Видишь, я тоже могу дрессировать зверюшков. Правда, говорить они не умеют. Но им это и не надо. Говорить я сам могу, правильно? Искандер, - крикнул он в сторону выхода. - Эй, брат, хватит там шариться, иди сюда. К нам дорогой гость пожаловал. Артист, про которого я говорил. Только он почему-то голый. Захвати в сарайке какую-нибудь одежду.
        Через минуту Искандер появился на крыльце. В одной руке у него по-прежнему было ружьё, а во второй - средневековый рыцарский панцирь, раскрытый, будто створки раковины. Братцы Улугбековы без долгих разговоров отогнали послушного как собачонка Борьку, поставили меня на ноги, надели панцирь, соединили половинки и застегнули, продев в железные ушки два висячих замочка. Потом заставили подняться по лестнице, втолкнули в какую-то тёмную комнату и заперли дверь, пожелав напоследок:
        - Спокойной ночи, червовещатель.
        Я врезал кулаками по железной скорлупе и произнёс в ответ несколько пожеланий, напитанных утончённым изяществом и запоминающимися художественными образами.
        Услышав их, мне смертельно позавидовал бы любой боцман.
        Глава 18
        Марк
        При ближайшем рассмотрении оказалось, что лицо и руки Дарьи Вольф покрыты слабо кровоточащими царапинами, а одежда местами разрезана как будто бритвой. На лежащие тела Марк взглянул лишь мельком, но и этого оказалось достаточно. От вида крови, а главное, от ощущения, что он видит только что убитых людей, его замутило.
        - Стоять, - негромко приказала Дарья, когда расстояние между ней и американцами сократилось метров до пяти-шести. Женщина не сделала даже попытки перехватить винтовку, но и без того было понятно: в случае малейшего подозрения огонь будет открыт незамедлительно. - Кто вы такие? Зачем следили за моим домом?
        - Сынок, расскажи миссис Вольф всё, - сказал Дядюшка Джи. - Раз уж мы оказались в одной лодке, секреты долой. Открытость пойдёт на пользу обеим сторонам.
        Собравшись с силами, Марк начал рассказывать. Таланта мисс Голдэнтач говорить кратко, но по существу, ему явно недоставало, однако он старался. И, надо заметить, вполне успешно. Он сумел полностью уложиться за считанные минуты.
        - Любопытно. Ехали пополнить коллекцию игрушек и сами едва не угодили в кол-лекцию милицейского морга, - подытожила Дарья, когда он закончил. - Каких только совпадений в жизни не бывает. Ладно, буду считать, что не врёте. Слишком уж всё это не-логично и безумно для лжи. Проходите в дом. У меня тоже найдётся, что рассказать. Как говорится, откровенность за откровенность.
        - А как быть с этими тварями? - Марк через плечо покосился на медленно шевелящуюся железную саранчу. - Не очнутся? По-моему, их лучше совсем отключить.
        - Ну, попробуйте, - без энтузиазма предложила Дарья.
        Подойдя к джипу (для этого пришлось перешагнуть через труп Хайдарова), Марк за-глянул в кейс. Тот был абсолютно пуст. Лишь ряды пластиковых ячеек - как для яиц или нежных фруктов, только крупнее и глубже. Очевидно, это были гнёзда для саранчуков.
        Марк беспомощно оглянулся на Дарью.
        - А как же тогда… Как они включались?
        - Вот и мне хочется знать, как, - задумчиво проговорила та. - Очень хочется. Впрочем, вы правы. Оставлять за спиной эту гадость не стоит. Идёмте, раздавим тварей, пока они безобидны.
        Она решительно направилась к месту скопления саранчи.
        - Предлагает добить насекомых, - пояснил Марк.
        - О, это я с удовольствием! - весело сказал Декстер, подхватил с земли пистолет покойного бодигарда и побежал за Дарьей.
        - Разве молодёжь без меня справится? - проговорил мистер Джи и неспешно двинулся следом.
        Сильвия и Марк остались на месте. Вскоре послышались выстрелы. Оснащенная глушителем винтовка миссис Вольф глухо гавкала, пистолет щёлкал резко и звучно - будто ломались толстые сухие ветки. Луизианский Лев разил саранчу, орудуя тростью, как пешнёй. Фишер помнил, насколько увесиста палка, знал, как силён Дядюшка Джи, и был уверен: разрушительная мощь титанового наконечника трости мало уступает убойной силе пистолетной пули.
        - Послушайте, Фишер, - сказала вдруг Сильвия. - Вам не кажется странным, что здесь до сих пор нет ни полиции, ни даже зевак? Скоро уже полчаса, как идёт активная пальба, скачут чудовищные насекомые, а вокруг - ни души. Конечно, соседние дома далеко, но всё равно странно.
        - Думаю, причина в покойнике. Соседи наверняка знают, что он бывший гангстер, и стараются не высовываться. Как говорят русские, меньше знаешь - крепче спишь.
        - Видимо, вы правы. - Сильвия задумчиво покивала. - В таком случае, крепкого сна нам больше не видать. Да и какой сон, когда влезли в дерьмо по самые ноздри?
        - Влезли? Да мы в нём давным-давно, мэм, - тоскливо сказал Марк. - Большая удача, что до сих пор не нашлось людей, которые макнут нас ещё глубже. И подержат, пока не захлебнёмся.
        - Полагаю, теперь за этим дело не станет.
        - Бросьте нагнетать, мэм. И без того жутко.
        - Не любите саспенса? Хорошо, прекращаю. А знаете, Фишер, вы вели себя героически. Честно говоря, не ожидала.
        Марк смутился.
        - Да какой там героизм…
        - Не скажите! Вы же не драпанули, а остались с нами и приготовились сражаться. Такой поступок дорогого стоит. Хотя… - Сильвия усмехнулась. - Если разобраться, это не первый сюрприз, преподнесённый вами. Может, расскажете, как ухитрились достать копию личного дела «нудиста»?
        Марк помотал головой.
        - Не хочется вспоминать.
        - О’кей, дело ваше, - сказала она с деланным безразличием и отвернулась. - А вот и первый из наших дезинсекторов! Ну как, Декстер, много тараканов раздавил?
        - Всех до единого! - отрапортовал тот. Лицо у него раскраснелось, глаза азартно поблёскивали. - Осталось собрать обломки. Мистер Джи хочет увезти их домой.
        Он схватил кейс, зажал под мышкой и поспешил обратно, крикнув напоследок:
        - Фишер! Босс велел передать, чтобы ты занялся трупами.
        - В каком смысле занялся? - оторопел Марк.
        - В смысле, затолкай их в джип. Багажник уже открыт, так что не мешкай!
        - О господи! - простонал Марк. - Господи, господи…
        Он бросил взгляд на тела, представил, как прикасается к ним, и поспешно прижал ко рту руки - его едва не вывернуло. Сильвия посмотрела на него с брезгливостью.
        - Вы решили меня разочаровать? После всех комплиментов, которые я вам сделала? Это, по меньшей мере, невежливо.
        Марк замотал головой.
        - Нет, мэм. Мне в самом деле дурно. Впервые вижу убитых, да ещё так близко. К тому же они такие огромные! Наверняка тянут на четыреста фунтов каждый.
        - Будет ныть, Фишер. Подумаешь, трупы. Представьте, что это просто мешки с пес-ком. Я вам помогу. Начнём с телохранителя. Берите под руки, я возьмусь за ноги. Ну же, давайте!
        С грехом пополам они затолкали неподъёмную тушу в багажник. Места для второго тела не осталось. Сильвия захлопнула дверь и сказала:
        - Хайдарова придётся уложить в салон.
        - Да, - пробормотал Марк, разглядывая перемазанные кровью ладони. - В салон, конечно. Куда же ещё…
        А потом хлопнулся в обморок.

* * *
        Очнулся Марк оттого, что кто-то хлестал его по щекам. Очень больно. Он замотал головой, заскулил, протестуя, и открыл глаза. Оказалось, что его привалили спиной к зад-нему колесу джипа. Над ним склонялся Дядюшка Джи.
        - Добрый вечер, сынок! - с глумливой ухмылкой поприветствовал Марка сенатор. - Разморило на солнышке?
        - Вроде того.
        Марк осмотрелся. Труп Хайдарова, к счастью, исчез.
        - Хорошо, что сам проснулся. А то мы уж думали, придётся окунать нашего героического Рыболова в воду. Впрочем, возможность искупаться до сих пор имеется. У миссис Вольф неплохой бассейн. Как ты на это смотришь?
        - Может, в другой раз, - сказал Марк, вставая. - Да и не сезон сейчас. Мы ж не в Калифорнии.
        - О! Вижу, теперь ты по-настоящему очухался!
        ЛЛ громогласно расхохотался. Похоже, во всём мире не существовало обстоятельств, которые выбили бы его из колеи.
        - А где все?
        - Все уже в доме. Пьют бренди для успокоения нервов. Только хозяйка на заднем дворе. У неё там какие-то скорбные дела вроде похорон. Похоже, саранча загубила дорогое для неё существо. Ну а я остался выкурить сигару и постеречь будущего родственника. К тому же надо загнать машину во двор. Хочешь прокатиться?
        - Сэр… - умоляюще пролепетал Марк. - Пожалейте хоть вы меня.
        - Хорошо, хорошо, - сказал тот и полез в машину. - Запрёшь ворота.
        Джип заурчал и пополз вперёд. Фишер дождался, пока он скроется во дворе, и за-крыл створки изнутри, не забыв напоследок оглядеться. Окрестности, как и прежде, были пустынны. «Хотелось бы знать, где сейчас сбежавший телохранитель, - с тревогой поду-мал Марк. - Надеюсь, он не собирает отряд гангстеров-мстителей или костоломов из КГБ».
        Дядюшка Джи заглушил мотор и выбрался наружу.
        - Знаешь, - сказал он, - мне кажется, бренди подождёт. Наш мужской долг - помочь миссис Вольф. Идём к ней.
        Без малейшей радости Марк повиновался. Что за гнусный день? Одни трупы. Сейчас ещё собачку хоронить. Или кого она там тащила под шалью, черепаху? А Дядюшка Джи тоже хорош! «Мужской долг»… Так бы и сказал, что запал на смазливую вдовушку, старый бабник.
        Дарья стояла на коленях перед округлым жёлтым предметом вроде шара для боулинга и тихо плакала. Неподалеку от неё валялось большое красивое блюдо. Повсюду был обильно рассыпан мелкий белый порошок - не то сахарная пудра, не то кокаин.
        Заслышав шаги, миссис Вольф обернулась.
        - Зачем вы здесь?
        - Мы хотим делать… делить печаль вместе с вами, сударыня, - медленно проговорил ЛЛ по-русски.
        Акцент его был по-прежнему чудовищен. Но это, как не парадоксально, лишь придало словам должный оттенок трагизма.
        - А если потребуется, помочь, - завершил он уже по-английски.
        Марк перевёл последнюю фразу, прибавив от себя:
        - Как и мистер Джи, я искренне соболезную вашему горю.
        - Ну, спасибо. - Она утёрла глаза рукавом. - Американцы, оказывается, очень душевные люди. Готовы напропалую соболезновать, даже не зная, чему именно.
        Марк сконфузился.
        - Как мы понимаем, у вас погиб какой-то домашний питомец. Это всегда огромная трагедия для хозяев. Особенно для женщин.
        - Питомец? - Дарья поморщилась. - Что ж, можно, наверное, и так сказать. Вот мой питомец, полюбуйтесь!
        Она подхватила с земли «шар для боулинга» и протянула американцам. Те с ужасом отшатнулись. В руках у миссис Вольф находился человеческий череп - похоже, ещё не-давно бывший головой. Кое-где на костяке сохранились мягкие ткани и островки кожи с волосами. В одной глазнице виднелся оплетённый капиллярами бело-жёлтый шар глазного яблока, вторая была пуста. Снизу, будто рукоятка кошмарного маракаса, торчал короткий огрызок позвоночника.
        - Господи, что это?! - одновременно воскликнули Марк и Дядюшка Джи.
        - It is my husband, - сухо объяснила Дарья. - Вернее, то, что от него осталось.
        - А кем был тот бородатый повелитель саранчи? - перевёл Марк вопрос ЛЛ. - Ведь вылитый же Хайдаров.
        - Двойник.
        - Брат-близнец?
        - Нет. Даже не родственник. Если коротко - человек, который подменял и частично замещал моего мужа. Муж был инвалидом и не имел возможности полноценно общаться с людьми. А сегодня двойник решил стать полноценным Хайдаровым. Окончательно и бес-поворотно. Поэтому настоящий Басмач стал ему не нужен. - Миссис Вольф запнулась и шумно втянула через зубы воздух. Очевидно, сдерживала слёзы. Отдышавшись, добавила: - Странно, что он не приказал своим букашкам растерзать и меня.
        - Жуткие твари, - сказал Марк, скользнув взглядом по объеденному почти дочиста черепу Басмача. Мысли о том, что саранча едва не освежевала его самого, Марк изо всех сил гнал прочь. - Простите, что тревожу свежую рану, но… где же другие останки вашего мужа? Наверное, их нужно собрать… Для захоронения.
        - Нет никаких других останков. Только эти. - Дарья сняла с себя лёгкую курточку, закутала в неё череп и решительно двинулась к дому. - Идёмте. Ваши друзья уже заждались.

* * *
        Декстер спал в кресле, откинув голову на объёмистую как брюхо бегемота кожаную спинку. Рот у него приоткрылся, но странное дело - храпа не было слышно. Рядом на сто-лике стояла полупустая бутылка виски и стакан. Сильвия с непроницаемым лицом листала русский автомобильный журнал. Перед ней тоже имелся стакан с янтарной жидкостью, а ещё - снайперская винтовка миссис Вольф. Дарья подхватила оружие и, сказав «скоро вернусь», вышла из комнаты.
        - Разбудить ковбоя? - спросил Марк, сделав шаг к Дексу.
        - Зачем? Пусть отдыхает, - сказал Дядюшка Джи. - Думаю, мы обойдёмся без его замечаний про засилье арабов и нужду в наших бравых морпехах. К тому же придётся впустую тратить время на перевод.
        - А как же вы? - удивился Марк.
        - А мы обойдёмся. Мисс Голдэнтач вполне сносно владеет русским. Я тоже кое на что способен. Объясняюсь, конечно, паршиво и читать не умею, но речь понимаю хорошо. Четыре года службы в US Navy офицером радиоперехвата - не шутка. Холодная война с Советами многих из нас научила русскому языку. Кстати, Сильвия, а вы где овладели этим полезным навыком?
        - Бабушка постаралась. Она родом из Одессы. Есть такой русский город на берегу Чёрного Моря.
        - Сейчас украинский, - поправил Марк.
        - Какая разница, - отмахнулась Сильвия.
        - Украинцы считают, что разница существенна.
        - Фишер, не будьте занудой. Кого здесь интересует мнение каких-то украинцев?
        - Мне казалось, оно волнует вас. Украинские корни…
        - Я гражданка Соединённых Штатов, - отрезала Сильвия. - А бабушка была наполовину гречанкой, наполовину полячкой. И давайте прекратим мозолить эту тему.
        Закончить тему пришлось бы в любом случае. Вернулась Дарья Вольф. Она успела переодеться и расстаться со скорбными останками супруга. С винтовкой тоже.
        - Ну что ж, - сказала она, - давайте определяться. Либо вы забираете чемодан с букашками, и мы разбегаемся. Транспортом и водителем я вас обеспечу. Либо остаётесь здесь. Тогда мы приводим факты к общему знаменателю и сообща решаем, как действовать дальше. Моё мнение: вам лучше уехать. - Она подняла глаза на Марка. - Переводите, мистер Фишер.
        - Это не имеет нужды, - сказал Дядюшка Джи по-русски. - И мы будем оставаться. Пока оставаться.
        Миссис Вольф восприняла его заявление, будто само собой разумеющееся. Она кивнула.
        - Хорошо. Поскольку вашу историю я знаю, осталось изложить мою. Если не углубляться в излишние детали, она проста. На заводе мужа его двойник, которого мы с Хайдаровым звали Допом, организовал производство интересующих вас игрушечных кузнечиков. Собирался продавать их в качестве сувениров.
        - Доп - это от «дополнительный»? - полюбопытствовал Марк.
        - Считайте, что да, - уклонилась от прямого ответа Дарья. - Чертежами Допа снабдил тот же человек, который предлагал их вам. Сначала он упрямился, но шантаж - эффективная штука. Производство было налажено в рекордные сроки, однако поспешность до добра не довела. Первая партия кузнечиков вышла с технологическим браком. Вместо того чтоб танцевать полечку, как было заложено в программе, игрушки повели себя непредсказуемо. При этом серьёзно пострадали работники завода. Муж всегда очень серьёзно относился к охране труда на своих предприятиях. Он приказал немедленно найти виновных, а опасное производство свернуть. Доп уехал на завод, но у нас возникли большие сомнения в том, что он послушается. Поэтому я наняла частного детектива, который дол-жен был проследить за двойником. Детектив - мой добрый знакомый Павел Дезире, которого вы приняли за любовника.
        - Мы ошиблись? - ехидно спросила Сильвия.
        - Нет. Кое-что между нами действительно было, - без стыдливости призналась Дарья.
        - Муж об этом знал. И не возражал. Сам он из-за инвалидности мог далеко не всё. Павел уехал, мы стали ждать результатов наблюдения. К сожалению, на связь он так и не вышел. Я подозреваю худшее. Зато вернулся Доп. Видимо, на заводе он разузнал, как управлять саранчой. Наполнил чемодан этими тварями и поехал шантажировать уже нас. Да только Басмач - не гей из архива, его и пули-то никогда не пугали. Что уж говорить о заводных таракашках. Тем более, оба телохранителя Допа были нашими людьми. Нам и в голову не могло прийти, что они переметнутся на сторону двойника. Ну, то есть предать мог Лёва - по недостатку мозгового вещества. А вот Семёныч…
        - Who's Semyenych? - переспросил Дядюшка Джи.
        - Телохранитель, который успел сбежать. Проворный, паразит. Я ж по нему раз десять выстрелила. И ни одного попадания! - В голосе Дарьи прорезалось что-то вроде восхищения. - Не то навыки подрастеряла, не то «маятник» спецназа и впрямь рабочая штука.
        - А этот Семёныч сейчас не может как-нибудь нам навредить? - задал Марк давно тревоживший его вопрос. - Скажем, заявить в милицию об убийстве двойника?
        - Теоретически, конечно, может. Но я очень сомневаюсь, что он так поступит. Всё-таки башка у мужика варит. Должен понимать, что сам и станет главным подозреваемым в убийстве Хайдарова. Лишь бы к конкурентам не перекинулся. - Дарья озабоченно нахмурила брови. - И всё-таки не понимаю, что с ним произошло. Видимо, узнал на заводе что-то по-настоящему серьёзное.
        - Он пытался остановить двойника, - напомнил Марк.
        - Если бы Семёныч действительно хотел, то остановил бы, будьте уверены. Это та-кой зубр, что и танк остановит. Чёрт, придётся самой ехать в Старую Кошму. На завод.
        - Мы будем ехать тоже, - решительно сказал Дядюшка Джи.
        Марк, по врождённому умению предчувствовать неприятности, ожидал этого с само-го начала, но всё-таки не удержался и тяжело вздохнул.
        - Хватит стонать! - Дядюшка Джи вмиг сделался суров, как подобает настоящему Луизианскому Льву, и загрохотал на родном языке: - Неужели ты вообразил, что я брошу эту бедную женщину в тяжелейшей ситуации одну? Подумай, какое у неё сложится впечатление об американских мужчинах, если мы сейчас трусливо сбежим. Запомни, сынок, Америка, храни её Господь, стала великой страной только потому, что её мужчины никогда не отступали и не сдавались. Мы завоевали Дикий Запад и Аляску. Мы разбили Гитлера и покорили Луну. Мы вырвали хребет мировому коммунизму и вздёрнули Саддама Хусейна. Разве нас остановит горстка игрушечных кузнечиков?
        Прославляющий Америку спич разбудил Декстера. Он захлопнул рот, сел прямо и завертел головой, пытаясь понять, что послужило источником жуткого рыка. Наконец сообразил, с пьяной отвагой показал мистеру Джи большой палец и потянулся за бутылкой. Однако заметив, что ЛЛ нахмурился, оставил спиртное в неприкосновенности.
        - Так я же не возражаю, сэр! - пролепетал Марк.
        - Ещё бы ты возражал, - значительно мягче сказал тот. - О’кей, всё забыто. Спроси у миссис Вольф, когда выдвигаемся в этот её Кошмар-сити.
        Выслушав вопрос, Дарья ненадолго задумалась и сказала:
        - Сначала я хочу разыскать Пашу. Он парень малость безалаберный, мог до сих пор никуда не уехать. Небось, и телефон отключил, потому что стыдится.
        - Возьмёте его с собой?
        - Ну уж нет! Сдам на ответственное хранение надёжным людям. Мне он нужен целеньким. Хватит с меня и того, что одного мужика я сегодня уже потеряла.
        У Марка в кармане робко встрепенулся и тут же затих телефон. Проверив список вы-зовов, Марк нервно рассмеялся.
        - Что такое? - поинтересовался Декс. - Прислали по смс анекдот?
        - Почти. Звонил беглый «бычок»!
        - Экая сволочь! - пришёл в восхищение Дядюшка Джи. - Ну так ответь.
        Марк нажал кнопку вызова и стал ждать. Кир (это был его номер) отвечать не спешил. Наконец гудки прекратились.
        - Алло?
        - Хрен в табло! - злобно рявкнул Фишер.
        - Вау, мистер, ты живой! - обрадовался Кир. - Круто! А как остальные?
        - В полном порядке. Передают самые добрые пожелания.
        - Чё, серьёзно? А какие?
        - Мисс Голдэнтач, например, желает вам скорейшей принудительной импотенции, а Декстер надеется провернуть это дельце собственными руками.
        Кир жизнерадостно гоготнул.
        - А босс что?
        - Уговаривает госпожу Вольф повременить с приказом о вашей ликвидации, - уже без тени шутливости сказал Марк. - Пока безуспешно.
        В трубке наступила тишина. Потом Кир закашлялся - так, словно только что поперхнулся рыбьей костью, а когда успокоился, сказал:
        - Ты, короче, Фишер, это самое… Скажи, что не надо нас ликвидировать. Мы, короче, по-любому искупим… Ну, вину, в смысле… и всё такое. Косяков больше не будет, клянусь! И Тимоха клянётся. Только убивать не надо. Скажи им, а?
        - Просят прощения, - громко сообщил Марк. - Клянутся искупить вину.
        - Что ж, пусть возвращаются, - сказал Дядюшка Джи. - Работёнка для них найдётся. Надо же кому-то прибрать трупы Допа и его бодигарда. Да и без транспорта паршиво.
        - А я бы предпочла больше не связываться с этими мерзавцами, - крайне резко воз-разила Сильвия. - Извините, сэр, но вы совершаете большую ошибку. Как можно доверять единожды предавшим? А транспорт… Транспорт нам пообещала миссис Вольф.
        Луизианский Лев покачал головой.
        - И всё-таки поступим так, как решил я. Что касается лично вас, Сильвия, то вы можете спокойно лететь в Штаты.
        - Я уволена?
        - Разумеется, нет. Но рисковать и дальше вашей жизнью я не вправе.
        - В таком случае, сэр, предпочту остаться. Вы недавно очень красиво говорили о героических американских мужчинах, но почему-то абсолютно забыли о женщинах. Интересно, как далеко ушли бы ваши бравые первопоселенцы без своих жён…
        - Мисс Голдэнтач, вы прелесть! - Дядюшка Джи в два огромных шага оказался подле Сильвии и заключил её в объятия.
        Та старательно пыталась удержать на лице строгое выражение, но получалось плоховато. Уголки губ приподнимала непослушная улыбка.

* * *
        Дома Павел Дезире по-прежнему отсутствовал. Или делал вид, что отсутствовал. Во всяком случае, на громкий и продолжительный стук дядюшкиной трости никто не ото-звался. Лишь из соседней квартиры выглянула некая помятая личность, дыхнув перегаром, спросила: «Это что, дятлы прилетели?» - и, не дожидаясь ответа, снова исчезла.
        Тихие и покорные, но при этом готовые на любые подвиги «бычки» предложили вы-ломать дверь. Или хотя бы взобраться по водосточной трубе и проникнуть в квартиру через окно. Оба предложения были отвергнуты Дарьей, как идиотские.
        - Раз Паша не выходит, значит, квартира пуста. Поедемте в агентство.
        Появляться в окрестностях проклятого «Серендиба» Марку хотелось меньше всего. Однако едва он увидел дом, где с ним случилось постыдное, в груди возникло странное чувство. Это была боязливо-сладостная истома - наверное, родственная той, что испытывают преступники, раз за разом возвращающиеся на место злодеяния. Его тянуло войти в агентство, подняться по знакомой лестнице в знакомый кабинет. Разуться, шагнуть босы-ми ногами на ковёр и ощутить под ступнями щекочущую мягкость драгоценного ворса. Извлечь из портфеля зерцало Макоши…
        Марк почувствовал в ладони твёрдый округлый предмет и понял, что уже запустил руку в портфель и нашарил там зерцало. Он торопливо разжал пальцы и прислонился лбом к прохладному окну. Наваждение какое-то!
        - Что с тобой, сынок? - участливо поинтересовался Дядюшка Джи.
        - Голова закружилась.
        - Выйди на свежий воздух. Заодно проводишь миссис Вольф. Должен же её сопровождать кто-нибудь из мужчин.
        - Конечно, сэр, - сказал Марк, вылез из седана, подбежал к доджу и распахнул дверь перед Дарьей.
        Сейчас они передвигались на трёх автомобилях. Впереди ехал вёдомый Тимом седан с Луизианским Львом и Марком. За рулём доджа разместилась Дарья Вольф, пассажирами стали Декстер и Сильвия. Замыкала колонну самая большая и мощная машина,
«Гелендваген» Хайдаровского двойника с жутким грузом в виде двух трупов. Право управлять им досталось Киру, как наиболее провинившемуся. Впрочем, отбывать наказание «бычку» оставалось недолго. Прекрасному детищу германского автостроения была уготована особая участь. Огненное погребение. За городом его собирались загнать поглубже в лес и поджечь.
        Дарья выскользнула наружу, затем подхватила Марка под руку и повлекла к
«Серендибу». Из стеклянного «стакана» навстречу им вышел бритый наголо охранник с пушистыми усами.
        - Здравствуйте, - сказала миссис Вольф. - Мы разыскиваем Павла Дезире.
        - Здравствуй, Дашенька, - басовито и как бы нараспев проговорил охранник. - Ты что такая исцарапанная? С кошками воевала?
        - Какая я вам Дашенька? - сухо сказала Дарья. - Разве мы знакомы?
        Охранник укоризненно покачал головой.
        - Ай-ай-ай, какая досада. Забыла дядю Мишу. Эх ты, Волчонок!..
        - Дядя Миша? Конёк-Горбунок? - пролепетала Дарья и вдруг с плачем бросилась ему на шею.
        Через секунду лысый и некрасивый, огромный как медведь мужик осторожно гладил её по голове и успокоительно что-то бормотал, а Марк смотрел на эту сцену и чувствовал, что тоже вот-вот разрыдается. По непонятной причине, но бурно и очистительно. Как ребёнок.
        Глава 19
        Павел
        Итак, я выругался - с энергией, которой наверняка хватило бы, чтоб сдвинуть с мес-та товарный поезд. Сразу выяснилось, что голос мой волшебными свойствами не обладает. Стены устояли, решётки на окнах сохранились, дверь не дрогнула. Замочки, запирающие панцирь, уцелели. Даже тонкостенный стакан на подоконнике и тот не лопнул. Килоджоули отборной брани оказались растрачены впустую. Продолжая по инерции бубнить оскорбления в адрес тюремщиков (присутствовал там и кабан Борька - как сексуальный партнёр братьев Улугбековых), я приступил к обследованию узилища.
        Для этого оказалось достаточно покрутить головой: комнатка была скромная. В ней имелась кушетка с матрасом, подушкой и синим солдатским одеялом (из-под кушетки выставлялся эмалированный бок ночного горшка), два зарешеченных окна с широкими подоконниками и дверь. Потолок был скошенным - видимо, комната находилась непосредственно под крышей. На одном подоконнике стояла трёхлитровая банка с водой и упомянутый стакан. На втором громоздилась стопка журналов «Охота и охотничье хозяйство» за тысяча девятьсот лохматый год. Под потолком болтался пыльный стеклянный абажур со слабенькой лампочкой.
        А на стене рядом с кушеткой висело зеркало. Большое, овальное, отражающее голого парня с перекошенным лицом. Парень для чего-то упрятал торс в стальную броню, но абсолютно забыл о прочей одежде, включая трусы. Не то клоун, не то современный худож-ник в поисках новых выразительных форм, не то беглец из сумасшедшего дома. Очень жаль, что у него моё лицо.
        Я повернулся к зеркалу спиной и попытался распечатать долбаный панцирь. Как и ожидалось, это стало бессмысленной тратой времени. Замочки были малюсенькими, но чрезвычайно крепкими - как и шарниры, которыми соединялись половинки злополучной скорлупы. Для того чтобы взломать их голыми руками, мне следовало минимум полгода колоть жераровы стероиды и тренироваться с тяжестями.
        Традиционные пути на свободу тоже были закрыты. Решётки на окнах сварены из строительной арматуры, чтобы выдрать их из стены, понадобится трактор. Дверь деревянная, но прочная, с надёжным замком. Стены кирпичные… однако, чтобы пролезть сквозь них, нужно перво-наперво избавиться от панциря. Остроумно придумано, кстати. Тюрьма, которая всегда с тобой. И главное, без дорогостоящего КД-контура. Транспозиция через сплошную металлическую преграду - верное самоубийство. Я проходил сквозь лист желе-за всего однажды, в ранней юности, и выжил лишь потому, что не догадывался о смертельной опасности такого фокуса.
        - Добро пожаловать в жертвы замкнутого круга, господин комбинатор! - сказал я с интонациями актёра-трагика. - Вернее, в члены. Если вас не шокирует это слово, столь двусмысленное в сложившейся ситуации. Но учтите, вход сюда бесплатный, а выход рубль.
        За дверью скрипнула половица.
        - Заметьте также, что за вами будут постоянно следить грязные извращенцы. В частности, скотоложцы, - продолжал я. - А может быть, даже фотографировать.
        Половица вновь скрипнула.
        - Ты с кем разговариваешь, артист? - любезно спросил из-за двери дядя Улугбек.
        - Не ваше дело, - огрызнулся я. - А вот подслушивать нехорошо. Так поступают только людишки с мелкой лакейской душонкой.
        - И это говорит человек, который тайком забрался в мой дом? - изумился тот. - Ах, какая самокритика!
        - Ну как же тайком? Меня видели ваши собаки. И спокойно пропустили.
        - С собаками ты умеешь обращаться, это мы знаем.

«Да вы обо мне вообще много знаете», - подумал я, поправляя панцирь. Чёртова железяка явно не была рассчитана для ношения на голом теле. Скверно обработанная горло-вина натирала кожу шеи и плеч, а разъёмы то и дело щипались подобно гусыне.
        - Эй, чего замолчал, артист?
        - Надоело через дверь орать. Хотите побеседовать, входите сюда.
        - Так ведь ты опять разноешься, что дядя Улугбек извращенец и зашёл, чтобы на тебя голого полюбоваться.
        - Обязательно.
        - Ах, артист-артист! - с укором сказал он. - Ты из меня буквально Буриданова слона хочешь сделать.
        - А вы из меня - собаку академика Королёва.
        - Может, Павлова?
        - Да нет, Королёва. Сергея Павловича. Тот тоже посадил бедняжку в железную скор-лупку и запулил в космос без права возвращения.
        - Но ты-то не в космосе.
        - Скоро буду. Одна радость, вместе со мной на орбиту выйдет первый в истории космонавтики лесной кабан. И первые два Буридановых осла, воображающих себя слона-ми.
        - Ты что несёшь, артист? - встревожился Улугбек. - Какая орбита, слушай?
        - Точно не скажу. Наверно, низкая, - проговорил я задумчиво. - Под домом заложена взрывчатка. Скоро рванёт.
        - Зачем взрывчатка?! - взвизгнул Улугбек.
        Молодец, Паша! Вывел-таки из равновесия тюремщика. Сейчас главное - не потерять инициативу.
        - Чтобы взрываться, вестимо, - сказал я и торжествующе помаячил в сторону двери тем, что под руку попало. А попало как раз то, что нужно.
        В замке послышалось царапанье. Улугбек нервничал - ключ никак не мог попасть в скважину. Обхватив панцирь руками, чтобы бряцанье не выдало мои перемещения, я на цыпочках подкрался к двери.
        Дверь открылась. Я приготовился заехать Улугбеку в челюсть, но вместо него в комнату вбежал Борька. И сразу принял боевую стойку напротив меня. Буриданов слон, вооружённый двустволкой, зашёл следом. Морда у него была предовольной.
        - Вижу, ты настоящий артист! Какой спектакль сыграл, а? Прямо Сергей Безруков!
        - Если не свалим отсюда, скоро все будем Безруковы и, Безноговы, - мрачно объявил я. - Двадцать кило динамита в подвале - не детская петарда.
        - Ну всё, всё, - Улугбек поморщился. - Ты шутил, я смеялся, очень хорошо было. Только настоящий артист должен меру знать. Иди, присядь пока. - Он коротко взмахнул ружьём. - Борька, пропусти.
        Секач посторонился. Прикрывая срам руками, я дошёл до подоконника, прихватил журнальчик, отряхнул от пыли и уселся на кушетку, положив журнал на чресла. На об-ложке два немолодых упитанных дядечки в тюбетейках рассматривали подстреленного оленя. Охотники удивительно походили на братцев-тюремщиков. Чего быть, конечно же, не могло - возраст журнального номера перевалил за тридцатник.
        Улугбек почесал Борьку между ушами, а когда тот, разомлев от хозяйской ласки, свалился с копыт, уселся на него как на походный стульчик. Кабан даже не хрюкнул. Вот бы кому в цирке-то выступать!
        - Понимаешь, артист, ты немножечко ошибся, когда меня взрывчаткой пугать начал. Ты не знаешь, я знаю - не может быть здесь взрывчатки. Здесь и тебя-то не должно быть. Сюда вообще могут попасть только те, кого я или Искандер проведём. Ты же видел, какой берег чистый? Уже много годов здесь люди не появлялись. Только женщины, которых брат с завязанными глазами привозит. Догадываешься, почему?
        - Где уж мне. Мы, артисты, народишко туповатый.
        - Хватит комедию ломать, Паша. Сулейман-ага нам давно рассказал, кто ты такой.
        Я зашипел. Всё-таки без шефа не обошлось. Эх, Жерарчик, опять ты оказался прав.
        - Только он совсем не ждал, что его любимый комбинатор начнёт носиться, как архар, и везде свою башку совать, - продолжал Улугбек, безотчетно раскачивая стоящее между разведёнными коленями ружьё. - Вот подумай, тебе девочку зачем подарили? Что-бы ты её бросил после первого же свидания?
        - Какую девочку? - спросил я, уже зная ответ.
        - Зариночку, конечно. Ах, какая пэри! Какая гурия! Да я бы на твоём месте целый год из её постели не выбирался. А ты… Тьфу, дурачок!
        Я едва не сболтнул в ответ, что засранка пэри сама меня отшила, но вовремя сдержался. Бывает информация, которой можно разбрасываться как скорлупой от семечек, а бывает такая, которую следует приберечь. Но если не умеешь отличить первую от второй, рот лучше держать на замке постоянно. И открывать только для того, чтобы добыть полезные знания.
        - Сулейману надо было просто сказать мне всю правду. С самого начала. А он начал строить какие-то многоходовки, - сказал я. - Тоже мне гроссмейстер. Мог бы сообразить, что…
        - Слушай, разве тебя отец не учил почтению к старшим?! - сердито перебил Улугбек.
        - Что ты рассказываешь, как должен поступать Сулейман-ага? Очень умный, да? Сам без штанов, а у-умничает! Артист, аннангески…
        - Вы бы за язычком-то следили, дядечка, - невинно заметил я. - А то за матерную ругань шеф отрежет его под самый корешок и собакам скормит. У него с этим просто.
        - Ха, напугал! - с напускным бесстрашием воскликнул Улугбек. И тут же нервно потёр шрам на лбу. - Его здесь нету.
        - А где он?
        - Где надо.
        - Знаете, у нас какой-то идиотский разговор получается. Раз вы в курсе, кто я, и в курсе того, что мы на одной стороне, какого хрена посадили в эту скорлупку? - Я посту-чал ногтем по панцирю. - Отпустите, да и дело с концом. Обещаю вернуться в Императрицын. К Зарине. А здесь и духу моего больше не будет. Целый год.
        Я подмигнул с откровенной паскудинкой.
        - Не могу, слушай. - Улугбек с сокрушённым видом покачал головой. - Сулейман-ага настрого велел запереть. Говорит, чтобы под ногами не путался. Слишком ты неугомонный. А тут посидишь недельку, охотничьи журналы почитаешь, разве плохо? Всем будет спокойней. Если заскучаешь, Искандер женщину привезёт. Хочешь официантку Асю из заводской столовой? Она же тебе понравилась, правда?
        - Это она меня заложила?
        - Вот зачем ты этими тюремными словами говоришь? - огорчился Улугбек. - Не заложила, а предупредила, что скоро подъедешь. Мы с братом, конечно, сомневались, что ты сюда доберёшься. Да видно, отстраняющее волшебство Сулеймана Маймуновича на работников «Серендиба» не действует.
        Мне тотчас вспомнился Жерар, который настырно, до ссоры сопротивлялся продвижению в лес. Похоже, работа в «Серендибе» была тут ни при чём. Либо шеф заложил в отстраняющее заклятие оговорку относительно меня, либо заклятие вообще не действует на комбинаторов. В принципе, чем чародейная преграда отличается от материальной? Тем, что незрима, и только.
        - Так что, привезти Асеньку? - напомнил Улугбек.
        - На фиг надо. От неё тушёной капустой воняет. И котлетами. А у меня сейчас ника-кого аппетита. Дайте лучше с шефом поговорить.
        - Какой ты всё-таки наглый, артист! Прямо поражаюсь. Если Сулейман-ага захочет, сам с тобой свяжется. Через это.
        Он встал с задремавшего Борьки (тот сразу проснулся и вскочил), запустил руку в широкий карман на спине и выудил оттуда железного кузнечика. Размером кузнечик был чуть меньше голубя. Улугбек посадил его на подоконник рядом со стаканом, после чего, не промолвив ни слова, вышел из комнаты. Дождался, пока выбежит кабан, и вновь запер меня на замок.
        Кузнечик пошевелил усиками, с треском расправил и сложил короткие крылья. При-поднялся на длинных суставчатых лапках, сделал несколько шажков. Развёл и свёл страшненькие жвала.
        Горящие багровым светом глазки уставились на меня.

* * *
        Первые минуты соседства с заводной букашкой дались непросто. Постоянно казалось, что эта тварь вот-вот сиганёт с подоконника и вцепится мне в самое уязвимое место.
        Однако время шло, кузнечик тихонечко ковылял вокруг банки и стакана, периодически не без музыкальности чирикая, и я к нему попривык. И даже стал находить по-своему красивым. Что ни говори, а конструкция была великолепной. Ничего лишнего, все эле-менты сочетаются соразмерно, все детали подогнаны идеально. Будто создавал не человек, а сама природа. Лишь видоизмененные уже в наше время глаза выбивались из общего стиля.
        В конце концов, я осмелел до того, что попробовал опрокинуть кузнечика свёрнутым журналом. Тот широко расставил лапки и предостерегающе застрекотал. Я счёл за благо отступить. Прилёг на кушетку, повозился, устраиваясь внутри панциря, и задумался.
        Ситуация вытанцовывалась запутанная. В первую очередь из-за поведения Заринки. Не думаю, что она ослушалась Сула и «изменила» мне по девчачьей глупости. Хитрюга наверняка имела в этом деле собственные интересы, которые ставила значительно выше интересов шефа. Сообразить бы, в чём они заключаются. Об одном-то догадаться несложно. Зарина давно мечтала подложить ифриту свинью. В отместку за то, что он много лет мурыжил её, оставляя в теле маленькой девочки. Об этом знали все кроме самого «дедушки Сулеймана». Но столь чепухового мотива явно маловато, чтоб идти поперёк воли шефа. Старик способен не только баловать любимцев, но и жестоко наказывать ослушников. Имеется, ой имеется на примете у Заринки какой-то по-настоящему жирный кусок, стоящий большого риска!
        Не менее мутны и действия самого Сулеймана. На кой он отправлял меня в ГЛОК? На кой заставлял рисовать чертежи, которые и без того имелись у братцев Улугбековых? И наконец, зачем ему железная саранча? Вряд ли на продажу. Это дубоватый двойник Басмача мог грезить о сверхприбылях от торговли заводными тараканами. А шеф в деньгах не нуждается. Если что его и волнует всерьёз, так это заветный перстенёк, который носит на лапе Жерар.

«Погоди-ка, Паша… - встревожился я. - Уж не на псину ли твою собираются натра-вить механоинсектов?!»
        Я вскочил с кушетки и в один прыжок очутился подле окна. Наученный горьким опытом кузнечик растопырил конечности. Стараясь не обращать внимания на грозно движущиеся жвала, я наклонился к нему и позвал:
        - Сулейман Маймунович! Это я, Павел!
        Тишина.
        - Алло, шеф! - прибавил я громкости. - Отзовитесь!
        Ни звука.
        - Старый ты ифритов сын!!! - заорал я уже во всю мочь. - Чучело доисторическое! Отвечай мне, слышишь! Отвечай сейчас же!
        Саранчук, будто напугавшись, отскочил в сторону. Огоньки в глубине глаз погасли. Он зашатался, повалился набок, сложил лапки на брюшке и прижал усики к голове. Такое демонстративное пренебрежение ввергло меня в неистовство. Я схватил его, размахнулся и со всей силы запустил в окно. Стекло разбилось, кузнечик вылетел наружу. Тогда я бросился к двери, начал барабанить в неё кулаками.
        - Открывайте, ишачьи дети, помёт свиньи и собаки!
        Бесновался долго. Выбившись из сил, опустился на пол и привалился спиной к двери. Дом наполняла тишина. Абсолютная. Лишь во дворе погромыхивали цепями овчарки, да в лесу монотонно скрипела какая-то ночная птица. Я погасил свет и отправился спать.

* * *
        Я вошёл не в ту дверь. В зрительном зале было темно, фильм уже начался. Бренчало расстроенное пианино, немногочисленные зрители хрустели чипсами и попкорном. Я за-медлил шаг. На экране разворачивалось чёрно-белое немое действо. Взглянув на него, я забыл, как дышать. Орды механической саранчи - утрированно игрушечной, жутковато-нелепой, карабкались на огромного пса. Пёс же, напротив, был живым, хоть и гигантским, выше домов. На груди у него скрещивались ремни проклёпанной кожаной сбруи, под шерстью перекатывались титанические мышцы. Морду скрывала чёрная полумаска, но я узнал его. Это был Жерар. Он с безмолвным рыком размахивал железной опорой ЛЭП, отбиваясь от насекомых. За каждый взмах он убивал тысячи, но тварей были миллионы. И они всё прибывали. Вскоре Жерар стоял в копошащейся груде по пояс - будто в муравей-нике. И тут в кадр вступила паучиха. Изящная как оса, глянцево-чёрная, с высокими тонкими ногами и бледным узором на спинке. Паучиха была значительно меньше пса, но увидев её, он бессильно выпустил из лапы оружие и содрал полумаску. На экране появилась украшенная виньетками надпись:
«Гигантский терьер сдаётся царице пауков Клеопатре!». Пианино забренчало тревожно, а в следующий момент простыня экрана лопнула, и ставшая объёмной саранча хлынула в зал. Зрители дико закричали. В темноте, сжатые рядами кресел, они были обречены. Я попятился, споткнулся о ступеньку, и упал. В тот же момент надо мной промелькнула исполинская собачья лапа, зацепила когтем за шкирку и вышвырнула из зала. Пробив дверь, я влетел в крошечную комнатку со скошенным по-толком и шлёпнулся на узкую кушетку.
        За окном едва брезжило. Дверь стояла нараспашку, но за ней было ещё темнее - свет в коридоре не горел. На ближнем подоконнике сидел какой-то человек в чёрном облегающем комбинезоне. Обычно в них расхаживают киношные ниндзя и вполне реальные бойцы Опричной Когорты. Чаще всего это соколы из Дикой Сотни, отвечающей за физическое подавление всяческой нечисти. В скобочках надо отметить, что каждый из опричников ДС схарчит на полдник пяток ниндзя и фиг подавится.
        - Проснулся, арестант? - сказал опричник голосом моего отца. - Тогда вставай. Нас ждут великие дела.
        - Откуда ты здесь?
        - Оттуда. - Он махнул рукой за спину. Потом соскочил с подоконника, подошёл к кушетке и бесцеремонно сдёрнул с меня одеяло. - Шевелись, Паша.
        Я сел и потянул краешек одеяла на себя.
        - Во даёт! - Отец хохотнул. - Папки стесняешься?
        - Какой, на хрен, папка? Мне пока никто результатов ДНК-экспертизы не показывал. Так что ты для меня всё ещё чужой человек, лейтенант Стукоток.
        - Уже капитан. И не Стукоток, а Иванов.
        - Замуж вышел что ли?
        - Ох, и язва ты, Паша! Между прочим, это наша с тобой настоящая фамилия.
        - Моя фамилия Дезире. И менять её я не собираюсь.
        - Ну ещё бы! - процедил отец. - Такую насквозь благородную, такую утончённо французскую - да на русскую посконину…
        - Сам знаешь, что причина не в этом.
        - Ни лешего я не знаю. Ладно, диспут о генеалогии отложим до более подходящего времени. Подними-ка руку. - Он снял с пояса монтажные кусачки. - Правую.
        Я поднял руку, отец быстро перекусил дужки у замков. Панцирь с грохотом полетел в угол.
        - Одевайся.
        Он ногой подвинул ко мне объёмистый полиэтиленовый пакет. В пакете оказалась моя одежда и обувь - всё, что я оставил под деревом. Не было только «беретты» с перламутровыми накладками.
        - Что ты там шаришь? Пистолет я забрал. Не хватало ещё тебе схлопотать срок за ношение огнестрельного оружия.
        Одевшись, я поколебался, но всё-таки решился и протянул ему ладонь.
        - Спасибо… батя.
        - На здоровье, сынку. Меня, между прочим, Владимиром Васильевичем зовут. Тоже, поди, не знал?
        К щекам прилила кровь. Я помотал головой. Что я вообще о нём знал? Только то, что мама рассказывала. А она не очень-то любила на эту тему распространяться. Ну, был та-кой молодец. Вроде меня, тоже умел сквозь стены проходить. Воспользовался этим, обманул ее, да и смылся. Вот и вся история. Сам я впервые встретил его совсем недавно, при похожих обстоятельствах. Тогда он вытащил меня из очень неприятного места. И вот опять…
        - Ладно, не бери в голову. Если готов, пошли, - сказал он.
        - Готов. А где хозяева?
        - Отсутствуют. Причём без уважительной причины.
        - Повезло скотам, - сказал я. - Жаль.
        - Ты меня прямо каким-то монстром считаешь, - с усмешкой сказал он.
        - Да не тебя. Себя. Я бы им точно армагеддец устроил. Повелители, блин, кабанов и тараканов… Хотя и ты хорош. Как вспомню паучка Ананси, в которого перекидываешься, заикаться начинаю!
        Отец довольно гоготнул и похлопал меня по плечу.
        - Слушай, бать, а ты как проведал, что твой злополучный отпрыск томится в плену?
        - Скоро узнаешь.
        Мы вышли на крыльцо. В нескольких шагах перед нами, туго натянув цепи и почти соприкасаясь носами, застыли, словно на стоп-кадре, стоящие на задних лапах овчарки. Пасти у них были оскалены, все до единой мышцы напряжены, глаза пылали смертельной ненавистью. Несмотря на скульптурную неподвижность, они прямо-таки воплощали стремление убивать.
        Рядом в расслабленной позе полулежал Жерар и лениво выкусывал между когтей.
        - Остановись мгновенье, ты ужасно! - провозгласил он, завидев нас. - Салют, чувачок! Тебе стоило бы взять за правило причёсываться после сна. Выглядишь как домовёнок Кузя.
        - Ах ты, маленькое чудовище! - взревел я, слетел с крыльца, подхватил его на руки и прижал к груди. - Живой!
        - Пока да. Но если будешь душить меня и дальше, то это ненадолго, - ворчливо про-тявкал он. - Всё, всё, хватит нежностей. Мы всё-таки не герои мелодрамы про потерянно-го и вновь обретённого любимца семьи.
        Даже не пытаясь бороться со счастливой улыбкой, я потискал его ещё немного и опустил на землю. Поправив лапкой взъерошенную шерсть, он повернулся к отцу.
        - Владимир Васильевич, должно быть, вам это покажется курьезом… Но меня чуточку нервирует соседство этих милых животных. Они ещё долго останутся неподвижными?
        - Минуту… или две… - флегматично ответил тот.
        Не сговариваясь, мы с бесом опрометью ринулись прочь. Выяснилось, что на спринтерской дистанции четыре коротенькие лапки, взбодрённые нелегальным допингом, кроют две длинные ноги «натурала», как бык овцу.
        - Здоров ты бегать, напарник! - шумно дыша, признал я.
        - А то! У меня вообще огромное множество талантов, кое у кого пребывающих в зачаточном состоянии. Например, острый ум и осторожность. Она, кстати, подсказывает, что мы здесь задержались сверх всяких пределов. Вы как хотите, а я сматываюсь!
        Жерар бочком-бочком засеменил к близкому берегу.
        - Эй, ты куда?
        - К озеру, чувачок, к озеру. Переплыву и буду в безопасности…
        - Пашка! Бегом лови псину! - гаркнул отец, появляясь из двора. - Утонет!
        Я совершил прыжок, которому позавидовал бы легендарный вратарь Яшин, и поймал Жерара. Тот протестующее заверещал и начал биться, но я только крепче сжал его мускулистое тельце. Ох, и несладко мне пришлось! Казалось, я борюсь с пошедшим вразнос электродвигателем. Мощностью киловатт десять, не меньше.
        - Отвергающее заклятие, - объяснил странное поведение беса подоспевший отец и помог мне подняться с земли. Жерар сразу притих. - Резкая штука. За пределами усадьбы жарит - караул! Так что ты своего лохматого дружка из рук не выпускай. Хоть какая-то нейтрализация.
        - Дружка!.. - Пытаясь замять случившийся конфуз, Жерар возмущённо фыркнул. - Нет, ну надо же! Вы бы, Владимир Васильевич, ещё Тузиком меня обозвали.
        - Договорились, - отец пожал ему лапку. - Теперь ты для меня Тузик.
        - А я-то голову ломал, откуда в Паше столько яду, - мрачно пробормотал бес. - А оно вон как. Наследственность.
        - Вот Пашке это и втолкуй. А то он от меня анализ ДНК требует. На присутствие родительских генов. Как будто свою физиономию в зеркале ни разу не видел, - всматриваясь вдаль, проговорил отец. - Ну-ка, молодёжь, гляньте, что там творится?
        На противоположном берегу, километрах в полутора, виднелся движущийся свет автомобильных фар, порыкивал мотор. Самой машины в предрассветной мгле было не рас-смотреть; ясно лишь, что тёмного цвета. Наконец она остановились. Фары оказались до-вольно высоко над водой, из чего я заключил, что берег там обрывистый. Некоторое время ничего не происходило, только мелькали в свете фар человеческие силуэты - вряд ли больше двух. Как вдруг автомобиль прыгнул вперёд и с шумным всплеском рухнул в озеро. Утонул он потрясающе быстро, словно был доверху нагружен чугунными болванками.
        - Колоссально! - Жерар присвистнул. Не сказать, чтоб особенно музыкально, но для собачонки вполне сносно. - Картина Петрова-Водкина «Купание красного коня». Холст, кисть, машинное масло. Владимир Васильевич, а разве заклятие действует не по всему берегу?
        - Должно бы по всему, - задумчиво ответил отец. - Что-то не нравится мне эта фигня. Давайте убираться отсюда.
        - А я уже давно предлагаю! - тявкнул бес. - Ну-ка, чувачок, отпусти меня. Сам-то я проворней побегу.
        - Отпустить? - спросил я у отца.
        - Ни в коем случае. Лучше дай ему по темечку.
        - Это произвол! - возмутился Жерар и поспешно спрятал голову у меня под мышкой.
        - Это профилактика, - возразил отец. - Всё, братцы-матросики, ходу. Ходу!
        Он прищёлкнул пальцами. Послышалась басовитая нота «до», которую издал лопнувший капроновый шнур. И тотчас над подворьем Хайдаровых взвились леденящие кровь звуки.
        Рык, лай и вой неистовой собачьей схватки насмерть.

* * *
        Мы бежали вдоль берега неторопливой - по-моему, слишком неторопливой! - рысцой. Отец впереди, я шагах в трёх за ним. Бес, крепко вцепившись лапами в подбитые ватином плечи плаща, висел у меня за спиной наподобие рюкзака. Устроился он так удачно, что его масса, возросшая против былой едва ли не втрое, почти не ощущалась.
        Вдалеке уже вырисовывалась крыша лодочной станции.
        - Где узнал… номер отца?.. - в два приёма выдохнул я.
        - Глупо было бы… - отозвался Жерар, явственно тяготившийся молчанием. - Мы работаем в детективном агентстве! Позвонил Заринке, и дело в шляпе.
        Возникновение в этом контексте имени двуличной паршивки мне совсем не понравилось.
        - Почему… ей?..
        - Потому что именно она у нас секретарь, чувачок! Или ты предпочёл бы, чтоб я раз-говаривал на эту тему с Умнегом?
        - Может… и лучше… с ним…
        Жерар аж взвизгнул от возмущения.
        - Извини, но у меня такое чувство, что отстраняющее заклятие действует и на тебя. Только чуточку иначе. Гонит из мозгов остатки соображения.
        - Чувство тебя… подводит… А где мой… телефон?..
        - Видишь ли, таскать его во рту оказалось малость обременительно. Я и отдал товарищу капитану Иванову.
        - Ловко ты… моими вещами… распоряжаешься…
        - Так ведь и Владимир Васильевич для нас не чужой человек, - отбрехался лохматый негодник.
        Мы наконец-то достигли лодочной станции. Я остановился, учащенно дыша и ругая себя за глупое безразличие к спорту. Пусть прохождения через стену и развивают костную мускулатуру, но выносливость не тренируют вообще.
        Не чужой для нас капитан Иванов, в отличие от меня, был полон сил. Как будто со-вершил всего-навсего легчайший моцион по цветочной аллее. С другой стороны, ему ведь не пришлось волочь на себе тушу напичканного стероидами терьера. А он, между прочим, всё ещё сидел у меня на шее. Как и полагается бесовскому отродью, со смещением влево.
        Отец быстренько ускакал в лодочный сарай и вскоре выгнал оттуда видавшую виды
«копейку», памятную мне ещё по времени, когда я знал родителя под именем старшего лейтенанта Стукотока.
        Жигулёнок остановился возле меня, подвывая, как готовая к смертельной битве овчарка и чадя как небольшой заводик по сжиганию мусора. Отец опустил боковое стекло и предложил:
        - Прыгай, прокачу.
        - У меня вообще-то здесь мотоцикл.
        - Садись, говорю, - настойчиво повторил он.
        Я скривился.
        - Боязно, бать. Она же вот-вот рассыплется.
        - Гнусная клевета, - парировал отец. - Да моя ласточка ещё твоего Тузика переживёт. Советское - значит отличное!
        - Владимир Васильевич, - взвыл Жерар. - Ну, допустим, вам не нравится моё французское имя. Допустим. Тем более, я уже заметил, что ко всему французскому относитесь предвзято. Зовите меня Тузиком, о’кей. Но зачем эти обидные сравнения сроков жизни? Я, между прочим, ещё очень молод и полон сил!
        - Раз так, тяпни Пашку за ухо. В полную силу. Может, быстрее сядет в машину.
        - Только попробуй! - пригрозил я разинувшему пасть Жерару, и полез в «копейку». Бес проворно сиганул через моё плечо и очутился в салоне первым. Начал топтаться на сиденье, устраиваясь.
        - А почему сзади? - удивился отец.
        - Безопасней.
        - Ну-ну. То есть на мотоцикле гонять тебе не страшно, а в машине с батькой страшно?
        - Так точно, товарищ капитан. Аж скулы сводит. Но не из-за батьки, а из-за машины.
        - Ну-ну, - снова сказал отец и тронул жигулёнок с места.
        - А как же мой мотоциклет? - спросил я. - Учти, он страшно дорогой.
        - Ни хрена ему не сделается, - беззаботно ответил отец. - Обстряпаем одно дельце, тогда и заберёшь.
        - Какое ещё дельце? - хором спросили мы с Жераром.
        - Выгодное, пацаны. Обалдеть, какое выгодное, - ответил он преувеличенно жизнерадостным тоном. - Озолотитесь.
        Не знаю, как бесу, а мне его напускной оптимизм показался очень и очень подозрительным. Обычно такой тон используется прожженными авантюристами при обработке законченных лопухов. С целью соблазнить их на приключения, которые грозят в первую очередь серьёзной опасностью, и лишь во вторую - барышами. Чаще всего крайне несерьёзными.

* * *
        Авантюра, в которую по самые ушки-лопушки влез отец, и в которую намеревался втянуть нас, началась далеко от здешних мест. За Атлантическим океаном, в североамериканском штате Луизиана. Патриция Баст, скромная продавщица букинистической лавки, захотела разбогатеть. По-настоящему, безоговорочно. Раз и навсегда. Это было, в принципе, достижимо. У Пэт имелся дядюшка, сенатор и один из богатейших людей штата. За-гвоздка заключалась в том, что старик, имеющий прозвание Луизианский Лев, вовсе не собирался осыпать единственную племянницу золотым дождём. Дело обогащения нужно было брать в собственные руки. И Пэт придумала, как это провернуть.
        У дядюшки было хобби. Он фанатично собирал старинные механические игрушки, а также всё, что с ними связано. Не жалел ни денег, ни времени, ни сил. За танцующей куклой восемнадцатого века он мог лично полететь в Европу, плюнув на заседание сенатской комиссии, которой руководил. За игрушечную железную дорогу девятнадцатого века отвалить долларов больше, чем за малолитражку. Оставалось лишь организовать ему поездку куда-нибудь на край света, с билетом в один конец. Чтобы дядюшка сгинул там навсегда, оставив баснословное наследство чрезвычайно нуждающейся в нём племяннице.
        Вскоре Пэт определила подходящее место. В одном из каталогов она наткнулась на снимки редчайших заводных насекомых, выпускавшихся в начале ХХ века в России. За-тем, в результате долгих сетевых поисков, нашла человека, который владел чертежами этих букашек - некоего Новицкого, работника Императрицынского архива. Значительно сложней было найти людей, которые за пристойную сумму подсобили бы дядюшке бесследно затеряться в русских снегах. Но, в конце концов, ей удалось и это. Международный интернет-клуб общения Shared Talk - мощное средство, если знать, как им пользоваться.
        - Так вы познакомились в чате? - ошарашено спросил я. - Батя, я с тебя угораю!
        - Да нет, познакомилась-то с ней Зарина, - ответил отец. - Меня она уже после привлекла.
        - Зарина, значит, - сказал я. - Многое становится понятно… Ну, рассказывай дальше.
        Осторожная Патриция не рискнула лично предъявить сведения дядюшке. Поэтому воспользовалась помощью жениха - эмигранта из России Марка Фишера. Надо ли говорить, что об истинных целях невесты Фишер знал ровно столько, сколько должен знать болван, используемый «втёмную». То есть ничего. Разбогатев, Пэт намеревалась выбросить эмигранта на помойку. Каково же было её разочарование, когда Луизианский Лев решил отправить в Россию вместо себя команду искателей сокровищ. Включающую, в том числе, и беднягу жениха.
        План следовало срочно изменить. Чертежи должны были исчезнуть, чтобы дядюшка занервничал и помчался добывать их самостоятельно.
        Совершенно неожиданно возникли затруднения и в России. Чертежами механических кузнечиков заинтересовался Басмач Хайдаров. В лучших традициях бандитских девяностых он взял в жёсткий оборот Новицкого. Поддавшись на шантаж, тот выкрал чертежи из архива, передал Хайдарову. Связываться с Басмачом отцу не хотелось. В деле возникла неприятная пауза. Прервалась она, когда Зарина выяснила, что чертежи находятся в ГЛОК, где с них снимают электронные копии. Вернее, находились - до тех пор, пока там не побывали Паша Дезире и американские искатели сокровищ. К счастью, американцам ничего не досталось, они лишь нагуляли в ГЛОКе головной боли. После всего этого кавардака Новицкий был просто обязан забрать документы из бюро.
        Заманить его в архив вместе с документами оказалось делом пустячным. Отец слегка припугнул любовника Новицкого, тот сообщил от имени Басмача время и место встречи. Напуганный архивариус примчался туда сломя голову.
        - Тонко, - признал я. - Одно мне непонятно. Зачем ты прикончил Новусика? Да ещё с таким зверством. Не любишь голубеньких?
        - Да плевать я на них хотел, - сказал отец. - У Новицкого с перепуга в голове помутилось. Не зря говорится, что загнанная в угол крыса становится опасной. Видимо, к архивным крысам это тоже относится. Накинул мне на шею петлю, начал душить…
        Отец рассвирепел. Он и сам не заметил, как в нём пробудился кошмарный паучок Ананси. Очнувшись, увидел перед собой качающееся в петле тело Новицкого. Спасать идиота было поздно. Отец спустил в измельчитель бумаг оригиналы чертежей, «слил» в свой электронный ящик имеющиеся на флешке файлы, а саму флешку растёр в пыль. Для этого ему вновь пришлось ненадолго обернуться чудовищем. После чего он спокойно прошёл сквозь стены архива и удалился восвояси.
        Американцы остались с носом. К сожалению, упрямая руководительница экспедиции мисс Голдэнтач не желала признавать поражение. Луизианский Лев по-прежнему пребывал за океаном. Чтоб выманить его оттуда, пришлось взять в оборот многострадального Марка Фишера.
        - И занялась этим, разумеется, всё та же Зарина, - сказал я.
        - Угу, - согласился отец. - При моём посильном участии. Зарина подцепила его на крючок, ну а я вываживал.
        - Так сенатор сейчас здесь?
        - Здесь.
        - И как ты намерен поступить? Снова разбудить паучка Ананси? Не жалко тебе старикана?
        - Во-первых, не я, а мы. Мы с тобой, сынок. Во-вторых, обстоятельства здорово изменились. Кузнечики, как поведал наш дорогой Тузик (Жерар недовольно заворчал), внезапно ожили. И начали вести себя дурно. Трудящихся калечить. А я этого страсть как не люблю. Сам из семьи рабочего и колхозницы. - Он побарабанил пальцами по рулю. - Вдобавок на горизонте замаячил персонаж, к которому я испытываю давнюю, трепетную любовь.
        - Речь о Сулеймане? - уточнил я.
        - Да.
        - Может, расскажешь, что между вами произошло?
        - Опуская подробности, эта ископаемая рептилия сначала спровоцировала меня на нарушение слова, а после воспользовалась моим положением клятвопреступника, чтобы взять в рабство.
        - А я Паше сто раз говорил, что он негодяй! - подхватил Жерар.
        - Н-да… - пробормотал я. - Ну и что же мы станем делать, Владимир Васильевич?
        Отец помолчал и ответил:
        - Да ведь выбора-то у нас, по сути, нету. Нужно выжигать клоповник, из которого ползут заводные саранчуки. Пока эти твари до нас не добрались. И думается мне, придётся нам действовать заодно с Луизианским Львом и его ковбоями.
        - А что, если привлечь Опричную Когорту? - предложил я. - Это же как раз по их части.
        Отец обернулся и посмотрел на меня, как на слабоумного.
        - Когорта, конечно, справится с любой напастью. Только параллельно сожжёт твоего Тузика на костре. Тебя самого посадит на цепь - чтобы служил, когда понадобится. А меня так вообще… - Он провёл большим пальцем поперёк горла. - За то самое клятвопреступление.
        - Вот оно что, - сказал я и посмотрел в окно.
        Мы подъезжали к плотине Старокошминского пруда. За ней вздымались громады цехов и труб «Хайдаровского агрегата», окрашенные всходящим солнцем в червонное золото.
        Глава 20
        Марк
        Лысый охранник знал Дарью ещё ребёнком. В те баснословные годы он служил старшиной в батальоне, которым командовал её отец. Будучи бездетным, прапорщик Горбунов всю нерастраченную силу родительской любви дарил маленькой Дашеньке. Девочка отвечала взаимностью. Когда Дарье исполнилось пятнадцать, дядя Миша попал под сокращение Вооруженных Сил. Впоследствии они смогли увидеться только однажды - на похоронах отца Дарьи.
        Всё было прекрасно в этой душещипательной истории, достойной телевизионного сериала, кроме одного. Прозвучавшим в ней числам изо всех сил сопротивлялась арифметическая наука. Отставному старшине было лет сорок, в крайнем случае сорок пять. Качать Дашенькину колыбельку он мог лишь десятилетним. Но миссис Вольф очевидный курьёз проигнорировала, и Марк оставил сомнения при себе. В конце концов, что он знает о русских прапорщиках помимо того, что они носят тельняшки, разрубают сапёрной лопаткой человека напополам, расхищают армейское имущество и пьют вместо водки тормозную жидкость? Вдруг их, нестареющих и неубиваемых, нарочно выводят в секретных военных лабораториях - на ужас маленьким соседним странам?!
        - Ну, и с чем же ты пожаловала в «Серендиб»? - после объятий и слёз поинтересовался Горбунов.
        Узнав, что Дашенька и её американские друзья разыскивают Павла Дезире, усач от-чего-то помрачнел.
        - Зачем он вам?
        - Я наняла его проследить за мужем, - помявшись, сказала миссис Вольф. - А сейчас вышло так, что… В общем, завалила я мужа, дядя Миша. Вместе с телохранителем.
        Марк воззрился на неё с ужасом. Разве можно в таком признаваться кому попало?
        Горбунов только крякнул.
        - Ну, даёшь, Волчонок! За дело хоть?
        - За дело.
        - Ох, девочка… - Он набрал в себя воздуха, надул щёки, с шумом выдохнул в два приёма и спросил: - А Пашка-то тут каким боком замазался? Сообщник?
        - Это долгий разговор, дядя Миша. Слишком многое объяснять придётся. Боюсь, не всему ты поверишь. Просто скажи, Павел в агентстве?
        - Нет. Со вчерашнего дня не показывался. А касательно моей веры или неверия… Извини, Волчонок, только от переживаний у тебя, похоже, ум за разум зашёл. Я ведь здесь давно работаю. Многое знаю и о многом порассказать могу. - Горбунов покосился на Марка. В прищуренных глазах охранника мелькнула тень сомнения, но он всё-таки ре-шился и произнёс: - Например, о дне, когда бандиту по кличке Басмач за чрезмерную борзоту отчекрыжили голову и послали жене. На эмалевой тарелочке.
        Марк припомнил опрокинутое блюдо с белым порошком, обглоданный саранчой череп, над которым рыдала миссис Вольф, и из горла у него вырвался мышиный писк.

* * *
        Заявив, что служба службой, но время к отбою, а потому надо и честь знать, Горбунов запер свою будочку, запер ворота, взял Дарью под ручку и повёл к машинам.
        - Ты куда, дядя Миша? - удивилась та.
        - А я, Волчок, с вами поеду. Во-первых, за тобой глаз да глаз нужен. Во-вторых, Пашка мне тоже не посторонний. Да и к псине его я прикипел. Хоть она и брехливая чересчур. Если смекаешь, о чём речь.
        Он испытующе посмотрел Дарье в лицо. Дарья кивнула.
        Марк, который всё ещё не мог простить собачонке «нудиста» укушенную руку, только хмыкнул. Как такая мерзкая маленькая тварь может кому-то нравиться? То есть с Дарьей понятно, женщины без ума от йоркширских терьеров, но этот-то медведь…
        Возвращение Марка и миссис Вольф в компании со звероватым охранником, а особенно заявление, что Михаил Горбунов поможет в поисках Дезире, вызвало крайне неоднозначную реакцию. Дядюшка Джи, сразу почувствовав в усаче претендента на руководящую роль, полоснул его острым будто осколок стекла взглядом. Отставной старшина ответил простодушной улыбкой и протянул для пожатия широкую как десятифунтовый палтус ладонь. Луизианский Лев с пониманием усмехнулся и руку пожал. Его собственная лапа была лишь немногим меньше. Удивила Сильвия. Она представилась Горбунову с явной симпатией и едва ли не кокетливо. Тот мгновенно преобразился. Вместо увальня-солдафона словно по волшебству возник подтянутый, авантажный мужчина. Заявил на неплохом английском, что благодарен богу за встречу со столь восхитительно красивой женщиной и поцеловал ей ручку. Эти любезности здорово расстроили Декса. Впрочем, он быстро овладел чувствами и поприветствовал
«бывшего бойца русских Форс Рекон» вполне дружелюбно. «Бычки» молчали, робея лишний раз вздохнуть, и вообще смотрели на Горбунова преданно, точно на милицейского генерала.
        - Вряд ли имеет смысл ехать на поиски Пашки прямо сейчас, - сказал Горбунов, обращаясь в первую очередь к Дядюшке Джи, и постучал пальцем по наручным часам. - Ночные операции штука хорошая, это и Декстер может подтвердить. Но лишь при условии, что местность тщательно разведана, а группа специально подготовлена. Мы не можем похвастать ни тем, ни другим. Так что предлагаю ночь провести в постельках, а прямо с утречка отправляться в путь.
        - Это разумное предложение, я с ним согласен. - ЛЛ кивнул.
        - У вас есть, где остановиться? - спросил Горбунов. - А то айда ко мне. У меня домишко за городом. Не хоромы, конечно, но места всем хватит.
        - У нас тоже домишко за городом, - ответил по-русски Дядюшка Джи. - Будем останавливаться там.
        - Отлично. Тогда по коням. Кирюха, я с тобой поеду. За баранку пустишь? Всю жизнь мечтал такой роскошной колымагой порулить.
        - У меня там, это самое… Лежат… - пролепетал Кир. - Трупы, короче. Хайдаров и ещё один.
        - Да бог с ними! - беззаботно воскликнул Горбунов, не иначе как красуясь перед Сильвией. - Или они беспокойные, руль на ходу перехватывают?
        - Ну, как бы нет…
        - Тогда что ты паришься? Давай, давай, покатили уже.
        Перед тем, как запрыгнуть в «Гелендваген», он встопорщил пышные усы и с заговорщицкой улыбкой подмигнул Сильвии. Та порозовела, словно провинциальная девчонка, которую пригласил поужинать исполнитель роли Джеймса Бонда.
        На Декстера было больно смотреть.

* * *
        Наскоро перекусив, все разбрелись по комнатам. Кир и Тим улеглись «валетом» на разложенном диване в гостиной. Для Дарьи нашлась отдельная спальня. Горбунова при-гласил к себе Декс, дав слово по-самурайски устроиться на полу, а гостю уступить кровать. Тот заявил, что и сам готов проявить самурайскую неприхотливость, однако чуть позже. У него, видите ли, заведено правило - перед отбоем совершать получасовые про-гулки по свежему воздуху. В любую погоду.
        Сильвия, кажется, совсем было собралась воскликнуть, что у неё тоже заведено гулять перед сном, но трагически опоздала. Её опередила Дарья.
        - Я с тобой, дядя Миша.
        - Ага, пошли, Волчонок, - согласился Горбунов. - Тебе обязательно надо расслабиться.
        Мисс Голдэнтач погрустнела. Декс, напротив, приободрился. Марк пожелал всем спокойной ночи и ушёл к себе.
        Несмотря на сильное утомление, сон не шёл. Марк ворочался с боку на бок, а память снова и снова возвращала его к неслыханным, невозможным, безумным событиям дня. Он задыхался под ворохом воспоминаний, точно под грудой железной саранчи. В конце концов, Марк не выдержал: вскочил с кровати, приоткрыл окно и уселся на пол, прислонившись спиной к прохладной стене.
        Было тихо. Потом зашуршала палая листва - шли двое. Возле окна шаги остановились.
        - Ладно, про Пашу и Жерара поняла. В принципе, я и раньше знала, кто они такие. Хайдаров, земля ему пухом, просветил. А вот кто ты, дядь Миша? - вполголоса спросила Дарья Вольф.
        - А то сама не знаешь, - прогудел в ответ Горбунов.
        - Кончай делать из меня дурочку. За двадцать лет ты не постарел и на год. Только голову побрил. Чтоб скрыть, что седины нету, да?
        - Эх, Волчонок ты Волчонок… - Горбунов вздохнул и, кажется, взъерошил Дарье волосы. - Вообще-то разглашение государственной тайны - преступление. Но люди, которым я давал подписку, давно мертвы. Да и страна, которой присягал, уже кончилась… Я, Дашенька, Солдат Отчизны, - признался он с особой интонацией, дающей понять, что это сочетание слов для него не пустое колебание воздуха.
        - В каком смысле?
        - В прямом. Дела обстоят так…

…В середине Великой Отечественной до руководства СССР дошли сведения о работе немцев по созданию суперсолдат. Оставлять фашистские разработки без адекватного ответа было нельзя, и в Сибири стартовал проект под кодовым названием «Солдат Отчизны». Курировал его лично Лаврентий Берия. Вскоре выяснилось, что сделать сверхчеловека не удаётся. Вернее, удаётся, но на очень непродолжительное время.
«Срок службы» отечественного супермена не превышал недели, чаще - пяти дней. После чего боец, в которого средств было вложено больше, чем в бомбардировщик, стремительно старел. Ещё через два-три дня вместо бравого и почти непобедимого воина на довольствии состояла древняя развалина. Проект находился на грани закрытия, когда один из учёных предложил провести эксперимент на ребёнке, у которого ещё не закрылись «зоны роста» и гормональный фон находится в неустойчивом (а стало быть, открытом для корректировки) со-стоянии. Первые же опыты прошли более чем удовлетворительно. Немедленно в детских домах было отобрано полсотни здоровых мальчиков семи-восьми лет. К сожалению, выяснилось, что против природы не попрёшь. Чтобы стать полноценным суперменом, ребё-нок должен повзрослеть.
        К тому моменту, когда парни наконец-то начали входить в возраст, ситуация в стране изменилась. Сталин умер, Берия был расстрелян. «Бериевский гитлерюгенд» (Лаврентий Павлович по-отцовски любил своих великолепных солдатиков) едва не постигла судьба покровителя и благодетеля. Однако Солдаты Отчизны уже не были детьми. Кара-тельная рота, высланная для уничтожения секретного лагеря, полегла вся. А юноши будто растворились в тайге - их ведь учили не только сражаться, но и выживать, приспосабливаться к любым условиям.
        Впоследствии судьбы парней сложились по-разному. Многие стали спортсменами, создав громкую славу советскому спорту и необъяснимо быстро угаснув. Кто-то подался в военные. В их числе и Миша Горбунов.
        - …Документы-то у нас у всех были выправлены чистые. Детдомовцы, дети погибших на фронте героев. В военные училища таких сирот брали без проволочек. По первому кругу службы дошёл я до подполковника. А там почуял, что пора увольняться. Слишком медленно старел. Подозрительно медленно. Ну, сумел пропасть без вести в одной малоизвестной африканской войне. Вторично пристроился уже старшиной. Последовал завету Георгия Константиновича. - Конёк-Горбунок хохотнул. - О том, что в советской армии всего два подлинных командира, он сам да старшина. Старался на одном месте долго глаза не мозолить. Увольнялся, отдыхал годик - и снова здорово, служу Советскому Союзу! Документы, конечно, подчищал. Когда Союза не стало, вышел в отставку окончательно.
        - А мне говорили, по сокращению, - огорчилась Дарья. - Обманули девчонку.
        - Ну, не совсем. Строго говоря, сокращение-то было настоящее. Только я под него нарочно напросился. А батька твой помог. Невыносимо Солдату Отчизны видеть тот бардак, что сейчас в войсках творится. Лучше уж мясо на рынке рубить. Или
«Серендиб» охранять. Правильно я говорю, Фишер? - громко спросил он.
        Марк от неожиданности вздрогнул. Затем поднялся и - куда деваться? - выглянул в окно.
        - Д-добрый вечер!
        - Да, неплохой, - согласился Горбунов. - Тёплый.
        - Вы… Вы меня сейчас ликвидируете? Как американского шпиона?
        Горбунов почесал лысину и хмыкнул.
        - Оно бы, может, и стоило. Да покамест не к спеху. Вдруг тебя саранча сожрёт или ещё какая-нибудь холера одолеет. Ну а выживешь, тогда и будем поглядеть. А теперь ложись-ка спать. Это приказ!
        Марк послушно закивал и попятился к кровати. Услышал, как Дарья с укором сказала:
«Так и не научилась понимать, когда ты шутишь». Как Горбунов ответил: «Да я и сам не всегда понимаю». А больше не слышал ничего, посланный в нокаут мягким кулаком сна.

* * *
        Он проснулся затемно и не сразу сообразил, по какой причине. Лишь через несколько секунд до Марка дошло - его разбудил разговор Дядюшки Джи с Горбуновым. Говори-ли по-английски, лишь изредка для выразительности перемежая речь русскими словами, и говорили вполголоса, но попахивало это самым настоящим конфликтом.
        - Ещё раз повторяю, - цедил Дядюшка Джи, - вы не имели права отпускать их, не посоветовавшись со мной.
        - Имел, имел. Парни наши, а не американские. Поэтому и командовать ими больше прав у меня. Что нас ждёт, я немного представляю. Заставлять их рисковать жизнью? С какой стати? Вы влезли в это дело добровольно. Я тоже. А они - нет.
        - Я плачу им деньги! Хорошие деньги.
        - Да бросьте. Кому будут нужны деньги, если парни погибнут? Их матерям?
        - О! Пацифистская пропаганда от бывшего военного? Забавно.
        - Сам себе удивляюсь.
        - Хорошо, подступим к теме с другой стороны. Вы не боитесь, что эти два юных мента прямым ходом направятся к своему начальству и сообщат о двойном убийстве? Совершённом, между прочим, вашей драгоценной Дашенькой.
        - Определённый риск есть, - не стал возражать Горбунов. - Но он минимален. Парни не идиоты и понимают, что являются соучастниками. Им нужно было рассказывать об убийстве сразу. А сейчас, даже если явятся с повинной, проблем огребут больше, чем сама Дарья. Тюрьмы, может, избегнут, но со службы вылетят как пули. Да с такими рекомендациями, что их потом свалку охранять не возьмут. Так что на этот счёт не беспокойтесь.
        - Я сам решаю, о чём мне беспокоиться, товарищ старшина.
        - Разумеется. Приму во внимание, товарищ сенатор. Машину они передадут вашему адвокату, господину Коэну.
        - В Штатах у меня другой адвокат. А здесь, надеюсь, не понадобится вообще, - всё ещё ворчливо, но уже без прежней агрессии сказал Дядюшка Джи. Потом пристукнул тростью по полу и пробурчал: - Чёрт бы побрал этих русских!
        - Это вряд ли, - отозвался Горбунов. - Черти могут нам пакостить, но чтобы побрать
        - пупок развяжется. Так я пойду будить бойцов?
        - Идите, - сказал Дядюшка Джи и заколотил палкой в дверь спальни Марка. - Вставай, сынок! Пора.

* * *
        Подготовились на этот раз серьёзно. Обрядились в камуфляж, нацепили укомплектованные армейские «разгрузки» и вооружились до зубов. От оружия отказался только Горбунов, пояснив, что убивать никого не собирается, а насекомых предпочитает давить голыми руками. В качестве доказательства он быстренько свернул из десятирублёвой монеты аккуратный конвертик и подарил Сильвии. Та расцвела.
        Марк ещё накануне отдал «Пустынного Орла» Луизианскому Льву (эти два гиганта были словно созданы друг для друга), поэтому взял вместо него лёгкий и удобный «Глок»,
        - такой же, как у мисс Голдэнтач. Прихватил он с собой и зерцало Макоши, удивительно хорошо поместившееся в один из набедренных карманов.
        Декс помимо двух револьверов на бёдрах повесил за спину самурайский меч. Дарья облюбовала помповый дробовик. Дядюшка Джи показал большой палец и заявил, что теперь точно знает, с каких слов начнёт своё выступление в Сенате, на очередных слушаньях по проблемам Восточной Европы.
        - Существование России оправдывают как минимум две вещи: русские женщины и русская водка! А теперь в путь, господа истребители саранчи.
        Все двинулись во двор.
        Как выяснилось, губа у «бычков» была не дура, укатили они на седане. Во дворе остались додж и хайдаровский «Гелендваген». Мнительному Фишеру показалось, что от джипа уже начало припахивать падалью.
        - Мерс поведу я, - мужественно заявил Горбунов. - Если даже остановят, сумею отбрехаться. Но думаю, никому и в голову не придёт останавливать такую машину. Додж… наверное, ты, Даша?
        - Конечно, - сказала миссис Вольф. - Ты уже решил, где сожжём тела?
        - Решил. Только сжигать мы их не будем. Больно долго. Да и опасно. По дороге будет отворот к одному лесному озеру. Называется Покойным. Глубокое - жуть! Сразу у берега метров шестьдесят, а в середине под сотню. В нём и утопим. Вместе с джипом. Хрен найдут.
        - Уверен? - с сомнением спросила Дарья.
        - А то! По сообщениям либеральной прессы известно, что преступные советские партократы вовсю хоронили в озере радиоактивные отходы. И это несмотря на то, что Покойное являлось зоной отдыха старокошминцев. Сколько народу погибло от заражения! А сколько мутировало! Вспомнить страшно. Зато сейчас туда никого палкой не загонишь.
        - Опять ты шутишь, дядя Миша.
        - В каждой шутке есть доля шутки, - отозвался Конёк-Горбунок и распахнул дверцу джипа. Трупный запах сделался заметней. - Ну как, есть желающие прокатиться со мной? Does anybody want to go for a ride guys?
        Желающих не нашлось. Гайз бросились занимать места в додже с такой поспешностью, будто опасались, что Горбунов, не получив на своё приглашение ответа, начнёт хватать кого попало и засовывать в «Гелендваген» силком. Марк оказался сзади, между Дек-сом и Сильвией, и потом всю дорогу чувствовал повисшее между ними напряжение.

* * *
        До отворота, ведущего к радиоактивному озеру, доехали без происшествий и до-вольно быстро. Едва-едва начинало светать. Горбунов свернул на просёлок, изуродованный ямами так, будто побывал под бомбёжкой, и остановил машину. Вылез, вразвалочку подошёл к доджу. Из открытой двери «Гелендваген»-а доносилось гудение запущенного на всю мощь кондиционера.
        - Ну вот, мы практически на месте. Дальше по трассе есть ещё одна своротка к Покойному, но она выводит к старой лодочной станции. Там мелководье, только котят то-пить. А тут километра три-четыре по лесу - и пожалуйста, обрыв над самой бездной. С него-то коммунисты и бросали в воду радиоактивный шлак. Руками, ясное дело, политзаключённых. Да и самих борцов за демократию потом безжалостно пускали ко дну. Так что наши крестники в хорошую компанию попадут. Диссиденты, рок-музыканты и рассказчики политических анекдотов - чем не высшее общество?
        - Ты, дядя Миша, остановился байки травить или что-то конкретное сказать хочешь? - спросила Дарья.
        - И то и это. Ты бы вот что… не ездила бы ты за мной, Волчонок.
        - Почему? Из-за радиации?
        - Ага, - радостно согласился Горбунов. - Из-за неё. Загубишь себе и Сильвии дето-родную функцию во цвете лет. А вам ещё рожать и рожать!
        - А если серьёзно?
        - Если серьёзно, вокруг озера существует что-то вроде аномальной зоны. На большинство людей действует шибко нехорошо. Вызывает агрессию, страх и прочее по мелочам. Есть мнение, что Покойное каким-то манером индуктирует инфразвук. Хотя на мой сермяжный взгляд оно просто заколдовано. А у вас в машине оружия - под завязку. Не приведи бог, начнёте друг в друга палить.
        - Ну и что ты предлагаешь?
        - Предлагаю обождать здесь.
        - Ладно, обождём, - после короткого раздумья пообещала Дарья. - А как ты обрат-но-то собрался? Четыре километра по ночному лесу - не подарочек.
        - Да брось, Волчонок. Тоже мне, проблема. Добегу махом. Заодно и проветрюсь. А то пассажиры мои повадились воздух портить. Гороха объелись, что ли?
        - Не смешно, дядя Миша, - чуточку резковато отреагировала Дарья.
        Горбунов в ответ только ухмыльнулся. Потом засвистел популярный мотивчик, вернулся в джип и уехал.
        - Перекур, дамы и господа! - объявила Дарья, глуша мотор.
        Дядюшка Джи воспринял её слова как руководство к действию. Достал очередную сигару и с видимым удовольствием задымил. Некурящие пассажиры торопливо покинули салон. Хмурый Декстер, пробормотав «очень кстати», отправился на опушку, где вокруг трухлявых пней густо росла высоченная крапива, достал катану и начал тренировку. Движения его были скупы и расчётливы, словно у настоящего самурая. Меч с коротким свистом рассекал воздух, жгучие листья и стебли валились десятками. Впечатлительный Марк представил на месте крапивы живых людей, ему стало дурно, и он отвернулся.
        Картинка с противоположной стороны была лишь немногим лучше. Старый греховодник ЛЛ не упустил случая подбить клинья к свежеиспечённой вдовушке. Подхватил миссис Вольф под ручку, и вкрадчиво рокоча, куда-то повёл. Над их головами то и дело всплывали клубы сигарного дыма. Казалось, что Дядюшка Джи - это паровоз, который увозит игрушечный вагончик-Дарью в прерию, где уже поджидает бандитская засада, готовая разграбить бедный вагончик до последнего цента и последней занавески на окнах.
        - Она вам нравится, Фишер? Эта русская снайперша?
        Вздрогнув от неожиданности, Марк обернулся к бесшумно подкравшейся Сильвии. Удивительное дело, Сильвия смотрела на него без обычной надменности. Воистину, появление Горбунова творило с ней чудеса.
        - Да так… Не очень. Лицо красивое, но фигура подкачала. Тощевата.
        - Вы это верно подметили. - Сильвия, явно не задумываясь над символизмом собственного поведения, глубоко вздохнула. Под камуфляжной курткой обрисовалась крупная грудь прекрасной лепки. - Знаете, Фишер, мне кажется, женщины с фигурой подростка могут заинтересовать разве что латентного гомосексуалиста. - Она смущённо потупила взор. - Надеюсь, вы простите мою прямоту?
        - Я вам за неё благодарен, - тихо сказал Марк, у которого аж кишки скручивались от желания расхохотаться. Вся Луизиана до последнего помойного енота знала, что мисс Голдэнтач давно и тщетно мечтает стать миссис Джи. Или хотя бы скакнуть к Дядюшке Джи в койку. Однако Луизианский Лев, который не пропускал ни одной юбки, до сих пор поддерживал с Сильвией исключительно деловые отношения.
        - Пообещайте, что этот разговор останется между нами, - попросила Сильвия.
        - Безусловно, мэм! Слово джентльмена.
        - А сейчас извините, мне нужно отлучиться.
        Романтично склонив голову к плечику, мисс Голдэнтач направилась в сторону леса.

«Там могут водиться гадюки!» - хотел воскликнуть Марк, но передумал. Вряд ли здесь найдётся хоть одна змея, которая выживет после того, как запустит зубы в такую гремучку, как Сильвия.
        Возвратилась она довольно скоро, да не одна. Её сопровождал Горбунов. Мисс Голдэнтач заботливо снимала с его бритой головы налипшую паутину, а тот что-то шумно рассказывал, помогая взмахами медвежьих лап.
        - Дело сделано, концы в воду! - весело провозгласил он, подойдя к доджу. - Ух, и плюхнулось! Брызги до небес. - Он бросил взгляд на Дядюшку Джи, уже успевшего взять мисс Вольф за талию, и заметил с одобрением: - Да вы тут, я смотрю, времени тоже не теряли.
        - Глупо его терять, дядя Миша, - отозвалась Дарья. - Жизнь для этого слишком скоротечна. Ты мне лучше вот что скажи, где ехать-то думаешь? Места остались только в багажнике, на откидных скамеечках.
        - Михаилу там будет неудобно! - воскликнула Сильвия. - Лучше пусть он займёт моё место. А я сяду ему на колени.
        И села.

* * *
        От проходной «Хайдаровского Агрегата» Горбунов вернулся слегка помрачневшим.
        - Внутрь нас не пропустят. Ни за какие деньги. Говорят, строжайшее распоряжение самого Басмача. О том, что он уже ласты склеил, я вохровцев информировать не стал. В принципе, там пока и делать-то нечего. Выходной. На всём заводе только сторожа цехов да дежурные диспетчеры.
        - Идти нужно было мне, - раздражённо сказала Дарья. - Ну ничего, я им сейчас устрою выходной, уродам!
        - Обожди бушевать, Волчок. Тоньше надо действовать. Деликатнее. Я ведь ещё не всё сказал. Парни из охраны люди тоже с пониманием. За сущие копейки черканули мне пару-другую адресочков. Главного инженера, главного энергетика, главного механика…
        - А где найти главного ассенизатора не сообщили? Охренеть, во что Доп завод превратил, - пуще прежнего возмутилась Дарья. - Начальников как грязи, а порядка нету. Производят невесть что…
        - Остынь, я сказал.
        Тон у Горбунова наполнился арктическим льдом, будто он отчитывал капризную девчонку, а не миллионершу, способную одним телефонным звонком смешать с компостом целый взвод отставных старшин. Однако всего на мгновение. Продолжал он по-прежнему мягко:
        - Пойми, Дашенька, нам в любом случае нужен провожатый по заводу.
        - Ну так вызвать их сюда! - не сдавалась миссис Вольф.
        - Тоже не больно-то умно. Покойничек Доп уже пытался таким образом прихватить главного технолога. Только напугал. Смылся главный технолог. Поэтому мы сейчас скатаемся в город и проведаем нужных человечков лично. А потом, уже с ними, наведём реального шороху. Сколько твоя душенька потребует.
        - Пожалуй, ты прав, - не слишком охотно признала Дарья. - Ладно, садись, великий стратег. А то кое-кто уже заждался.
        Возмущение Дарья сорвала на неповинном додже. Развернулась так, что из-под ко-лёс повалил чёрный дым, а двигатель взвыл дурным голосом.
        - Будь моя воля, навсегда запретил бы бабам пользоваться автомобилями с механической коробкой передач, - пробурчал Декстер. - Только автомат!
        - С Дашкой этот номер всё равно не прошёл бы, - усмехнувшись, возразил Горбунов.
        - В Штатах прошёл бы. У нас страна исполнения законов, а не прихотей.
        - Но мы-то в России.
        - Ага, я заметил. И уже не единожды. Да вот кстати! Взгляните на дорогу. По-моему, этот ублюдок не собирается сворачивать.
        Марк посмотрел вперёд. Навстречу доджу, ровно по осевой, шагал худой бородатый и косматый человек в болтающейся чёрной футболке и облегающих кожаных штанах. Босой. Из-за костлявого плеча выставлялась гитарная дека.
        - Это же Годов! - воскликнул Марк.
        Заскрипели тормоза. Инерция швырнула пассажиров вперёд.
        Оттолкнув непристойно бранящегося Декса, Марк полез наружу.
        - Здравствуй, Игорь, - сказал он. - Узнаёшь меня?
        - Конечно, Марк. Давно мечтал. Тебя увидеть. Сегодня почуял. Что здесь будешь. Вот и пошёл. Навстречу.
        - Фантастика! - проговорил Марк, широко улыбаясь. - Настоящая фантастика.
        Он не мог понять, что с ним происходит. Почему встреча с этим нечесаным, высохшим как кость, пахнущим перегаром рокером наполняет его душу искренним счастьем.
        - Не фантастика, - сказал Годов. - Судьба. Вон, смотри. Её орудие. Приближается.
        Он рывком вскинул руку с оттопыренным большим пальцем. Палец показывал - через плечо, мимо гитарного грифа - за спину Годову. Оттуда медленно подъезжала старенькая серая легковушка. Противотуманные фары горели тревожным оранжевым светом.
        Из приоткрытого бокового окна выставлялась непомерно крупная морда йоркширского терьера.
        Глава 21
        Павел
        На середине плотины нас поджидала целая банда, высыпавшая из знакомого доджа. Почти все в продвинутом «пиксельном» камуфляже, увешанные оружием и армейской амуницией, как новогодняя ёлка игрушками. То ли собрались захватывать власть в стране, то ли просто чего-то здорово опасались.
        - А вот и комитет по встрече, - сказал отец, останавливая машину метрах в десяти от них.
        - Представительная компания, - тявкнул Жерар. - Сразу видно, уважают.
        - Это и есть американцы? - уточнил я, хотя всё и так было ясно.
        - Они самые.
        - Ну и ху здесь из ху? - спросил бес.
        - Да ты ещё и полиглот, Тузик! - восхитился отец. - Запомню. В случае надобности будешь переводчиком. Сам-то я кроме латыни, древнеславянского, древнегреческого, иврита и санскрита ни хрена не знаю. Да и те со словарём.
        - Отвлекаешься, Владимир Васильевич, - упрекнул я. - Ближе к делу. А хвастаться перед барышнями будешь.
        - Я воль, Павел Владимирович! - козырнул отец. - Начну снизу, в порядке возрастания авторитета. Значит так. Толстенький лузер в очках, что стоит возле бомжа с гитарой - Марк Фишер. Ничтожная, жалкая личность. Используют его все подряд, начиная от американской хищницы Патриции, заканчивая вашим покорным. Высокий чувак с японской саблей, похожий на пережившего голодомор Элвиса Пресли - Декстер. Фамилию не знаю, зато знаю, что он пацан серьёзный. Бывший морпех, телохранитель той фигуристой бабы, которую Мишка Горбунов тискает. Фигуристую бабу зовут Сильвия Голдэнтач, она - доверенное лицо мистера Джи. Луизианского Льва, сенатора от штата Луизиана и главного фигуранта нашей с вами операции по получению миллиона бакинских. Как нетрудно догадаться, это и есть тот могучий старик, который в свою очередь явно не прочь потискать Дашеньку Вольф. Бомжа-гитариста вижу впервые.
        - Это не бомж, - сказал я. - Это Игорь Годов. Легенда русского панк-рока, неистовый борец с попсой, гомофоб и контркультурщик. Если верить журналистам, вдобавок ко всему ещё и зомби. Хотя были мы давеча у него на концерте, ничего такого не заметили. Отжигает - моё почтение!
        - Мало ты знаешь вурдалаков, - сказал отец. - Такие подвижные встречаются, про-сто туши свет. Вернее, наоборот - зажигай поярче. Ну ладно, хватит людям нервы мотать. Настало время пообщаться с представителями заокеанского истеблишмента. Пока не от-крыли огонь на поражение.
        Я взял Жерара на руки и вылез из «копейки». При виде нас глаза у американцев загорелись недобрым светом, а руки потянулись к оружию. Только Фишер испуганно юркнул за спину Игорю Годову.
        Прервал грозное молчание Конёк-Горбунок.
        - Пашка! - заорал он радостно, будто не чаял увидеть меня живым. - Володька! Вот так встреча! И волкодав здесь! А мы-то голову ломаем, кто это ни свет, ни заря к нам едет?
        - Хорош дурака валять, Миша, - прервал его отец. - Можно подумать, ты мою машину впервые увидел. Лучше бы о другом задумался.
        - О чём?
        - О международных осложнениях. А они точно наступят, если не прекратишь лапать эту мисс.
        - Имеешь в виду сексуал харрасмент?
        - Имею в виду того ковбоя с катаной. Он же на последнем градусе ревности. Если ещё ниже руку опустишь, прощайся со своей лысой башкой.
        Дядя Миша бесстрашно фыркнул, однако лапу с крупа Сильвии Голдэнтач убрал.
        - А теперь давайте знакомиться, господа, - сказал отец официальным тоном. - Ваше общественное положение и имена мне хорошо известны. Что наверняка подтвердит мистер Фишер. Он же будет нашим переводчиком. Не стесняйтесь, мистер Фишер. Идите сюда. Мы остро нуждаемся в ваших услугах.
        Дрожащий как холодец толстячок выбрался из-за спины невозмутимого Годова и сбивчиво залепетал по-английски. Глазки его при этом бегали, ненадолго останавливаясь то на моём лице, то на морде беса, то на отце. Готов биться об заклад, все трое ему сильно не нравились. А отец ещё и пугал - встречаться с ним взглядом Фишер избегал.
        - Меня зовут Владимир Иванов, - продолжал тем временем батя. - Я капитан особо-го следственного комитета при прокуратуре Императрицына. Комитет расследует хищения документов из губернского архива. Конкретно я занимаюсь деятельностью гражданина Новицкого, ныне покойного. Уверен, эта фамилия вам хорошо знакома. Молодой чело-век рядом со мной - Павел Дезире, сотрудник частного детективного агентства
«Серендиб».
        Я снял тёмные очки и изобразил что-то вроде общего поклона. А потом ещё два, специально для дам. Сильвия сделала вид, что галантности моей не заметила. Дарья легонько кивнула в ответ.
        - Он по мере сил помогает мне в работе. Находящегося у него пса зовут Тузик.
        - Ах ты попа с ручкой, - проворчал Жерар сквозь зубы.
        - Прошу отнестись к нему с уважением, - тут же исправился отец. - Несмотря на малые размеры и несерьёзную кличку, это очень серьёзный зверь.
        - Ну, ладно, без ручки, - смилостивился серьёзный зверь.
        Во время отцовского выступления все действующие лица проявили свою истинную сущность. Мистер Джи раскурил гавану толщиной с ножку младенца. Вид у него при этом стал как у барина, к которому явилась делегация крепостных девок, чтоб заявить о праве женщин на самоопределение - с кем ходить на сеновал, а кому отказать. Было совершенно ясно, что Луизианский Лев плевал с Эмпайр Стейт Билдинга на капитана Иванова вместе с его особым комитетом.
        Сильвия Голдэнтач слушала внимательно и спокойно. Похожий на Элвиса Пресли телохранитель наоборот нервничал. Его выдавало непроизвольное сокращение пальцев - словно у ковбоя, готовящегося к дуэли.
        Фишер продолжал вибрировать с высокой амплитудой. Подозреваю, отец успел его прессануть в обычной манере опричника Дикой сотни. Дядя Миша откровенно веселился. Задумчиво-печальная Дарья жалась к атлетическому плечу сенатора. Игорь Годов был прям и недвижим как засохшая на корню сосна. Лишь трепетали на ветру длинные патлы да рукава чересчур широкой футболки. Может и впрямь восставший мертвец?
        - Таким образом, - начал подходить отец к сути своего выступления, - мы имеем…
        - Потерю времени, - оборвал его Конёк-Горбунок. - Которого и так не лишка. Кон-чай резину тянуть, Володя. Если собираешься задержать моих американских друзей, - последние слова он нарочно выделил интонацией, - то хрен у тебя получится. Мы намерены разобраться с одной проблемкой. И разберёмся. Так что выбор у тебя невелик. Либо ты проявляешь интернационализм и помогаешь нам. Либо идёшь сначала лесом, потом лугом, а потом взбираешься на сопку с названием Большой… - дядя Миша цинично выговорил название целиком, - и остаёшься там до извержения.
        - О-ла-ла! - воскликнула Сильвия и с милым акцентом поинтересовалась: - Майкл, здесь правда есть такая сопка?
        - Есть. И не одна, - ответил дядя Миша. Он смотрел на отца с вызовом.
        Отец недобро прищурился.
        - Что-то ты развоевался, старшина. Выброс половых гормонов в мозг?
        - Ошибаешься, капитан. Воевать я буду позже. Пока только разогреваюсь.
        - Ну, тогда следи за температурой. Как бы котёл не рванул.
        - Хватит! - не выдержал я. - Нашли время ссориться.
        - Спокойно, сынку, - сказал отец. - Это дружеская пикировка. Искромётный казарменный юмор и всё такое.
        - Мы шутим, - подтвердил Конёк-Горбунок. - Чисто для поднятия тонуса.
        - Ну так подняли уже?
        - На должную высоту, - сказал отец. - Докладывай, Миша, зачем вы здесь.
        - А то ты не сообразил. Господа американцы мечтают совершить экскурсию на завод имени Хайдарова. Полюбоваться процессом изготовления игрушечных кузнечиков.
        - Таких? - спросил отец и вытащил из кармашка на поясе сложившего лапки железного саранчука.
        - Именно таких, товарищ капитан. Именно. Откуда он у тебя?
        - Подобрал возле одного охотничьего домика. Кто-то его из окна вышвырнул. Ладно, допустим, процесс они увидят. А дальше что?
        - А дальше приложат все усилия, чтоб его прекратить. Потому что такие вот славные букашки взяли моду нападать на людей. И одного уже загрызли насмерть.
        - Кого?
        - Дашкиного супруга.
        - Допа? - спросил я.
        - Нет, настоящего, - ответила Дарья. - А Доп ими командовал. Пришлось дать ему окончательный развод. Впрочем, это неважно. Важно другое. Надо узнать, сколько ещё этих тварей наштамповано. А также кто и для чего их штампует.
        - Н-да, дело пахнет керосином, - заметил отец. - И даже сильнее, чем я думал. Ладно, господа туристы и примкнувшие, уговорили. Едем на завод. Разберёмся, кто заказывает музыку про кузнечиков-огуречиков.
        - Да мы там уже были, - сказал Конёк-Горбунок. - Не пускают, демоны.
        - Со мной пустят.
        - Ну, пустят. А смысл? Там десять гектаров только наземных цехов. Да под землёй целый город. Проводник по-любому нужен.
        В этот момент наконец-то пошевелился Игорь Годов.
        - Я буду. Проводником, - хрипло и отрывисто, но очень звучно проговорил легендарный рокер. - Семь лет там. Отработал. Знаю как. Свою гитару.

* * *
        Годова, заявившего, что проникнуть на территорию завода можно и в обход проход-ной, усадили рядом с отцом. Показывать дорогу. Честно говоря, я несколько сомневался в словах легенды русского рока. Если в годы коммунистического тоталитаризма СКЗСиСМ был режимным предприятием, то разве там могли быть дыры в заборе? Однако от споров воздержался. Кто знает, как реагируют восставшие мертвецы на человеческое недоверие. Вдруг начинают безостановочно плакать горючими слезами? А в нашем провожатом и без того жидкости было как в вяленой уклейке.
        Да и не до споров мне стало, когда на заднее сиденье «копейки» помимо нас с Жераром уселись ещё Конёк-Горбунок и мисс Голдэнтач. Сразу сделалось адски тесно. Габариты дяди Миши никогда не отличались миниатюрностью. Да и Сильвия, при общей спортивности, имела весьма развитую нижнюю часть. Дядя Миша, едва оказавшись в машине, начал эту самую часть по-хозяйски похлопывать и поглаживать. Американка поощри-тельно улыбалась и вполголоса восклицала «о-ла-ла, Майкл!».
        Мы с Жераром, безжалостно притиснутые к вытертому пластику дверцы, лишь страдальчески переглядывались. На наше счастье путь оказался недолгим. Съехав с плотины, машины повернули направо. Километра полтора катили по дороге, идущей между высоченным заводским забором и оловянно блестящим прудом, потом свернули и с неё. К пруду.
        На берегу, выложенном бетонными плитами, обнаружилась квадратная башенка, похожая на дот. Тоже бетонная, с покатой железной крышей и узкими горизонтальными окошечками, спрятанными под чем-то вроде жалюзи. Только пластины были неподвижны - из железных полос, намертво приваренных к солидной раме.
        Возле башенки мы и остановились.
        - Хо, знакомая штуковина! - сказал дядя Миша. - Вентиляционная шахта бомбоубежища?
        - Да, - ответил Годов.
        - А как мы в неё проникнем? - озадачился я. - Крышу оборвём что ли?
        - Ты, я вижу, плохо изучал в школе предмет гражданской обороны, - сказал отец с напускной суровостью. - Прогуливал?
        - Само собой. Папа меня не контролировал. Дневник не проверял. За двойки не лупил. Вот я и вырос невеждой.
        Отец крякнул и замолчал. Я открыл дверь, выпустил Жерара и с облегчением вылез сам. Американцы уже были возле башенки. Столпились с противоположной стороны и что-то энергично обсуждали. Я приблизился к ним. Выяснилось, что в башенке кроме окошечек имеется приличных размеров железная дверь, заглублённая в землю.
        К двери вели бетонные ступеньки.
        - Запасный выход, - пояснил подошедший дядя Миша. - На случай, если при атом-ной бомбардировке заводские строения рухнут и завалят основной. А тут, как видишь, рушиться нечему. Одна проблема, запирается он изнутри.
        - Я открою, - прохрипел Игорь Годов.
        Он одним движением перебросил гитару из-за спины на грудь, наклонил голову - так, что волосы полностью завесили лицо - и ударил по струнам. Получившийся звук трудно было назвать мелодичным. Да и просто приятным. Начавшись, как пронзительный звон, он вдруг превратился в жуткий скрежет отодвигаемого запора, а затем в скрип медленно отворяемой двери, чьи проржавевшие петли не смазывали лет сто.
        Вернее, это и был скрип медленно отворяемой двери! Железная створка запасного выхода нехотя уползала внутрь. Абсолютно самостоятельно. Она тряслась и даже как будто изгибалась, настолько тяжело проворачивались шарниры, буквально сварившиеся за годы неподвижности. Наконец дверь вздрогнула в последний раз и остановилась полуоткрытая.
        Все потрясённо молчали. Первым очухался отец.
        - Видите, Фишер, - сказал он наставительно. - Чудеса способны творить не только Иерихонские трубы, но и русские гитары.
        - Да уж. Волшебная сила искусства, - отозвался тот.
        Я посмотрел на него с интересом. Оказывается, у этого тюфяка имелось чувство юмора и неплохая выдержка. К сожалению, у Декстера и то и другое отсутствовало на-прочь.
        - My Gosh! How the fuck did you do that? - взвыл он. - What the fuck is going on here?
        - О-о-о! Как ты это, на хрен, сделал? - флегматично перевёл Фишер. - Чё тут ваще, на хрен, происходит?
        Годов не удостоил его ответа. Он вернул волшебную гитару за спину и прохрипел:
        - Вам понадобятся. Фонари.
        - У меня есть парочка, - сказал отец.
        Сбегав к жигулёнку, он вернулся с двумя внушительными устройствами. Они напоминали скорей небольшие прожекторы, прилаженные к мотоциклетным аккумуляторам, чем электрические фонарики. Да и светили, как оказалось, соответственно.
        Включив их, мы ступили на лестницу.

* * *
        Не знаю, как остальные, а я чувствовал себя археологом, впервые входящим в подземный храм древней цивилизации. Впереди - смертельные ловушки, кровожадные мумии воинов-защитников и, само собой, проклятье давно умерших жрецов. Проклятье тысячелетнее, крепко настоявшееся, а потому ставшее ещё более необоримым и убийственным. А вот ждут ли в конце пути сокровища, бог весть.
        Ход был сухим, очень пыльным и довольно широким. На стенах висели светильники, большинство почему-то без плафонов и лампочек. Под потолком тянулись два вентиляционных короба, змеились кабели в толстой чёрной оплётке.
        Игорь Годов вышагивал первым. Движения у него были явно нечеловеческими. Руки накрепко прижаты к бокам, ноги в коленях едва сгибаются, торс наклонён вперёд. Казалось, что он просто силится догнать падающее тело, и это ему пока удаётся. Но стоит ему замедлить шаг, как торс перевесит, и легенда русского панк-рока со всей дури врубится мордой в пол.
        Следом косолапил дядя Миша с фонарём. Рядом - вооружённая пистолетом Сильвия и держащийся за ней в полушаге Декстер. Руки у него были свободны, но сомнений не было: при малейшей опасности этот ковбой-самурай мгновенно начнёт палить из обоих кольтов или сечь супостата катаной. Потом шли мистер Джи (в правой руке увесистая трость, левая покоится на кобуре с огромным пистолетом), Дарья с дробовиком под мышкой, и Марк Фишер. У толстячка тоже был пистолет, но он его не доставал.
        Замыкала шествие наша троица. Отец нёс второй фонарь, а я Жерара. Бес сначала заявил, что побежит самостоятельно. Однако после того как на него едва не наступили разок-другой, благоразумно вернулся к напарнику. Поворчав для порядка, я взял его на руки. С ним мне было как-то спокойней. К тому же я помнил, что в экстренных случаях бес способен плеваться огнём. Пусть ненадолго, секунды на три, этот маленький болтун мог превратиться в настоящий, совсем не шутейный огнемёт. Выпущенная им струя пламени - тонкая и длинная как рапира, прожигала с одинаковой лёгкостью железо, камень и живую плоть. Мёртвую, кстати, тоже.
        Мы двигались уже минут пять, не меньше, когда увидели первую дверь. Она располагалась в левой стене и была заперта толстенной железной плитой с круглым иллюминатором сверху и штурвалом посередине. На пыльном стекле иллюминатора чей-то шаловливый палец написал похабное слово.
        Годов, не сбавляя шаг, прошел мимо.
        - Интересно, что там? - спросил я.
        - Золотые слитки, вестимо, - сказал отец. - Видал, какой запор!
        - А судя по надписи, кое-что другое, - тявкнул бес, в конспиративных целях подражая моему голосу.
        - По какой ещё надписи?
        - По каббалистической.
        - Что за надпись? - заинтересовался отец. - Я не обратил внимания. Ты её хорошо запомнил?
        - Конечно, - самодовольно отозвался бес. - Она была довольно лаконична. Икс, Игрек и N-зеркальное. Всё латиницей.
        - Что ещё за эн-зеркальное? - недоуменно спросил отец.
        - Ну такое… с тильдой. Вы наверняка эту букву и раньше встречали, Владимир Васильевич, - невинно сказал Жерар.
        И тут до отца дошло.
        - Кобель ты драный, - с ласковой угрозой проговорил он. - Подлая ты морда. Скотина вшивая. Да я ж из тебя чучело набью и отдам беспризорникам в футбол играть.
        На нас обернулся Фишер. Судя по тому, что его физиономия выражало крайнюю степень озадаченности, Жерару удалось изобразить мой голос и впрямь близко к оригиналу.
        Мы с отцом переглянулись и захохотали. Бес помедлил и тоже подхватил - азартно и не очень-то по-собачьи повизгивая. Фишер, окончательно сбитый с толку, вжал голову в плечи и ускорился. Вскоре он догнал Годова и дальше шагал рядом с ним.
        Продолжая ржать, мы миновали ещё парочку похожих дверей - каждая провоцировала новый приступ смеха - и, наконец, вышли в широкое, но низкое помещение. Тут было немного светлей: горела морковно-оранжевая лампочка дежурного освещения. Влево и вправо открывалось несколько проходов. Некоторые подобно нашему уходили во тьму, один вёл наверх - там виднелись ступени. Вдоль стен громоздились составленные в не-сколько ярусов скамьи - вроде тех, что встречаются в старых кинотеатрах. Скреплённые между собой хлипкие стулья с каркасом из железных трубок, деревянными подлокотниками, поворотным дерматиновым сиденьем и дерматиновой спинкой.
        Я представил себя сидящим на таком стульчике среди сотен людей, обречённо ждущих, когда сверху хлопнется атомная бомба, и по хребту у меня пробежал холодок. Смеяться мгновенно расхотелось. И не одному мне.
        - Неуютненько, - шепнул Жерар. - Будто в склепе, блин.
        Мистер Джи потыкал тростью в валяющийся на полу истоптанный плакат с «поган-кой» ядерного взрыва и объявил на карикатурном русском:
        - Спасибо Горби, что кончал холодная война!
        - Бать, а кто такой Горби? - спросил я вполголоса.
        - Похоже, у тебя проблемы ещё и с криптоисторией, - констатировал отец. - Хотя в школе её не преподают, так что прощаю. Горби - это мелкий бес, соплеменник твоего Тузика. Только он воплотился не в собаку, а в кота. Был тайным советником при Михаиле Горбачёве, играл значительную роль в советской внешней политике. Например, внушил в Рейкьявике президенту Рейгану, что тот любит СССР всей душой. Иностранцы считали, что Горби - сокращённое от Горбачев. Так потом и повелось. После отставки хозяина Горби занялся рекламой кошачьего корма. Достиг больших успехов, между прочим.
        - Ох, и здоров же ты врать, Владимир Васильевич! - похвалил я.
        - Если бы, - без улыбки ответил отец и громко спросил: - Ну что, бойцы, каковы дальнейшие планы? Может, ну её на хрен, эту войну с саранчой? Пересидим Армагеддон здесь, да и дело с концом.
        - Ты, Вовка, кончай провокации, - сказал Конёк-Горбунок. - У американцев чувство юмора слегка перекошенное. Они твоих ментовских шуточек не поймут.
        - За мента можешь и в грызло схлопотать.
        - Опять дружеская пикировка для поднятия тонуса? - ехидно спросил я.
        Оба нарисовали на рожах широкие улыбки и кивнули.
        - Нам нужно в сборочный цех. - Дарья повернулась к Годову. - Знаете, как туда пройти?
        - Знаю. По земле? Или под землёй?
        - Сверху было бы, конечно, приятнее. Но больно уж у нас компания, гм… экзотичная. У охраны обязательно возникнут вопросы. А терять время на разъяснение своих полномочий мне совсем не хочется. Да и скрытность под землёй выше.
        Годов кивнул и направился к одному из боковых проходов.

* * *
        Память у легенды панк-рока была просто поразительная. И умение ориентироваться на местности тоже. Без него мы наверняка десять раз заблудились бы в этом лабиринте коридоров, казематов, запертых и открытых дверей, тупичков и лестниц. Между прочим, лестницы удивляли меня больше всего. Они вели не только наверх, но и вниз. Какие секреты скрывались в глубинах под бомбоубежищем, можно было только догадываться. Кое-где на стенах были намалёваны надписи, сообщающие о номерах цехов, работникам которых следовало укрываться в том или ином помещении. Но никто кроме Годова не знал связи между номером цеха и его специализацией.
        Наконец он остановился.
        - Думаю. Здесь.
        Годов ткнул пальцем в направление потолка. Все дружно задрали головы вверх, словно намеревались пронзить взглядом десяток метров земли и железобетона. Поддался общему порыву и я. Способности комбинатора позволили мне увидеть в толще перекрытий путаницу труб, бронированных кабелей, части каких-то машин - древних, будто скелет зауропода, и странные резервуары, заполненные то ли жидкостью гадостного вида, то ли просто грязью. На память пришло читанное когда-то выражение
«утопить в шламовой яме». Наверное, это и были они - места, где взбунтовавшиеся рабочие топят своих угнетателей.
        - Вообще-то. Сборочные участки. Есть в каждом цехе, - прохрипел Годов. - Но этот. Специализированный. Раньше тут было. Самое лучшее. Оборудование. И персонал.
        - Ну так пойдём да посмотрим, - сказал Конёк-Горбунок и первый зашагал к проходу, над которым висела табличка с человеком, бегущим по ступеням вверх.
        Наверху нас ждало страшное разочарование. Сначала мы попали в довольно просторный тамбур и уж совсем, было, обрадовались окончанию подземных странствий, однако… Дверь, отделяющая тамбур от солнечного света, оказалась заперта снаружи. Лица с надеждой обратились к Годову, но тот медленно помотал головой:
        - Там кроме запора. Висячий замок. Мне его. Не открыть.
        - Вот чучело! - укоризненно прогудел дядя Миша. - Раньше-то не мог сообразить, что так получится?
        Годов молчал.
        - Ладно, придётся ломать. Ох, бедное моё плечо… - Дядя Миша показал жестами, что нужно освободить ему место для разбега, и добавил: - Stand aside!
        Американцы начали шевелиться, с сомнением поглядывая то на дверь, то на Конька-Горбунка. Дверь хоть не была стальной и герметично запираемой, как та, что стояла между тамбуром и лестницей, но выглядела внушительно. Выбить её плечом мог разве что терминатор.
        Отец следил за приготовлениями с нескрываемой иронией, а когда Конёк-Горбунок принял позу низкого старта, хлопнул его по согнутой спине.
        - Попридержи геройство, Миша. Я выйду другим путём и открою снаружи.
        - Вы тоже здесь работали? - спросила Сильвия. Надежда на то, что Коньку-Горбунку не придётся рисковать целостью своих костей, её определённо обрадовала.
        - Вроде того, - ответил отец. - Паша, пойдём. Поможешь мне.
        Мы спустились на три пролёта вниз и остановились.
        - Полезешь насквозь? - спросил я.
        - А что делать. Придётся. А то ведь этот придурок в самом деле начнёт таран изображать. Шуму наделает. Сам поломается.
        - Бать, за что ты его недолюбливаешь?
        - Мишку-то? - отец усмехнулся. - Да был у нас случай один. Из-за женщины. Она, выражаясь изящно, ко мне благоволила, но и Мишку про запас держала. Потом у меня начались неприятности. Сперва с Опричной Когортой, потом с Сулейманом. Сам понимаешь, стало не до амуров. Ну а когда всё наладилось, Мишка её уже того… Приголубил. Не сказать, что я сильно горевал, однако осадочек остался. Такие дела.
        - Отец повернулся к стене и положил на неё ладони. - Взгляни-ка, за нами никто не увязался?
        Я взбежал на несколько ступенек вверх и наткнулся на Жерара. Уши у него были на-сторожены, да и вообще и вся поза выражала острейшее внимание.
        - Стерегу вот, - ворчливо сказал он. - Пока вы там лясы точите.
        - Молоток, - похвалил я.
        - Безусловно. Двигай обратно. Родитель-то уже, поди, разделся. Пусть ныряет в земные недра без опаски. В случае чего подам голос.
        Я запрыгал по ступенькам назад, ломая голову, как отец собирается объяснять вы-пущенным наружу детям подземелий свою наготу. Заявит, что пробирался через узкий лаз, где в одежде не пролезть? В том, что он сумеет открыть замок, сомнений у меня не было.
        Он ничего не собирался объяснять. Он вошёл в бетон как был - в одежде и знаменитых шнурованных галошах. Да он даже пояс с оружием и боевыми гаджетами опричника не снял! Это был высший класс транспозиции, недоступный мне даже в мечтах. Я воочию увидел, как действует Великий Комбинатор. И, чёрт возьми, им был мой отец!
        Яростно завидуя и тихо гордясь, я вернулся к Жерару. Увидев мои пустые руки, он быстро всё сообразил и присвистнул.
        - Оказывается, Владимир Васильевич ещё круче, чем я предполагал. Тебя можно поздравить, чувачок. У тебя отличная генетика и блестящие перспективы. Уверен, в старости ты сможешь ходить сквозь стены, даже не вынимая вставную челюсть!
        Никак не комментируя подколки маленького негодника, я на ходу подхватил его за шкирку и вернулся к нашей странной команде.
        Ждать пришлось недолго. Минут через пять снаружи загремел замок, потом раздался резкий щелчок лопнувшего металла, и дверь открылась. Отец скромно отступил в сторон-ку. В открывшемся проёме виднелись конструкции огромного цеха. Сквозь прямоугольные окна в крыше падали столбы света. В одном из них, как головастик в ручье, извивался человек, подвешенный за ноги к мостовому крану.
        Не сразу, но я узнал его. Это был один из телохранителей Допа-Хайдарова.
        Глава 22
        Марк, Павел
        Из-под высоченного потолка цеха свисал на железных тросах огромный крюк. На крюк была наброшена цепь. На цепи вниз головой висел сбежавший от расправы бодигард Хайдарова. Изо рта у него торчали концы кляпа - грязной замасленной тряпки. К связанным, опущенным вниз рукам была подвешена железная болванка. Бодигард мычал и раскачивался, но увидев появившуюся из подземелья миссис Вольф, затих.
        - Вот, языка взял, - небрежно заметил капитан Иванов. - Надеюсь, будет разговорчивей, чем наш дорогой проводник. Да и информированней. Лицо уж больно знакомое. Взгляни-ка, Дарья, не он ли у твоего супружника старшим телохранителем числился?
        - Он самый, - сказала миссис Вольф. Подошла к пленнику, несильно ткнула его стволом дробовика в область паха и спросила: - Потолкуем, Семёныч?
        Понимая, что разговор будет не из тех, которые описываются в детских книжках, Марк отошёл в сторонку. Чувствовал он себя крайне неуютно. Пожалуй, хуже, чем в стылых катакомбах бомбоубежищ. Цех его подавлял своей абсолютной чужеродностью. Это был настоящий храм физического труда. Фишеру попросту не было в нём места - как Декстеру в мечети или Тузику «нудиста» в синагоге.
        Ещё в детстве Марк пришёл к выводу, что руки у него растут, по грубому, но меткому русскому выражению, из задницы. Глубокому осознанию этого скорбного факта по-могли уроки труда в российской школе. На них маленький Марк раз за разом получал раны и ссадины, марал и рвал одежду. А напоследок, почти накануне отъезда в США, лихо отпилил вместо доски последнюю фалангу безымянного пальца левой руки. С тех пор любая мысль о том, чтобы приложить эти скверно сконструированные конечности к орудиям производства вызывала у него недомогание. Вплоть до мигреней и расстройства желудка.
        Вот и сейчас у него начало ломить в затылке, а к горлу подступила лёгкая тошнота.
        Цех разделяла на две части застеклённая перегородка. Одну половину занимали громоздкие агрегаты - кажется, компьютеризированные станки. Вторая, дальняя, была за-полнена рядами столов, напоминающих хирургические. Только оперировать на них должны были механических чудовищ. Каждый стол был оборудован множеством никелированных устройств. Зажимы, светильники и увеличительные стёкла на поворотных штангах. Разновеликие тисочки, дрели, точильные круги и бог весть что ещё. Марк был уверен, что полчаса работы за таким столом лишат его не только всех пальцев, но и головы.
        Он ничуть не удивился бы, если жуткий капитан Иванов вместе с Дарьей Вольф бросили Семёныча на одну из сверкающих плоскостей и начали пытать, зажимая гениталии в тисках и высверливая дрелью зубы. Но те обошлись без крайностей. Вроде бы, даже без крови. Уже через несколько минут допроса они сняли пленника с крюка и усадили на ка-кой-то ящик. А затем и вовсе развязали. Вскоре возле дознавателей столпилась почти вся команда. Лишь Павел Дезире со своей раскормленной как боров собачонкой бродил поодаль. У Марка сложилось дурацкое впечатление, что «нудист» разговаривал с шавкой, как с человеком. И что она ему отвечала!
        Наконец допрос закончился. Капитан Иванов похлопал Семёныча по плечу и сделал жест, как бы приглашающий телохранителя стать провожатым. Тот не стал противиться и, припадая на ногу, зашагал в сторону стеклянной перегородки.
        - Фишер! - позвала Сильвия. - Идёмте. Этот человек отведёт нас на склад, где хранятся остальные насекомые.
        Марк нехотя двинулся следом. Разгулявшее воображение рисовало грядущее исключительно в мрачных тонах. От него исходила туманная, но ощутимая угроза. Марк знал, что на складе их ждут одни неприятности.
        Его быстрым шагом догнал «нудист». Собачонку он взял на руки, отчего сладенькая мордашка Тузика приобрела торжествующе-высокомерный вид. Когда парочка поравнялась с Марком, пасть собачонки раскрылась, и…
        - Шире гребок, юниоры, - протявкал Тузик. - Выше амплитуда! Отставать не рекомендуется. Здесь водятся хищные фрезы. Специализируются на крайней плоти.
        - Значит, я их не заинтересую, - на автомате парировал окончательно ошалевший Марк.
        - Ну, что я говорил! - радостно гавкнула собачонка. - Наш парень! Пять баллов из пяти, мистер Фишер. Позвольте представиться. Жерар.
        Марк вопросительно посмотрел на Павла. Тот дружелюбно улыбнулся и кивнул.
        - Его действительно зовут Жерар. И он действительно говорящий. Вернее, болтливый.
        - Перестань компрометировать меня, чувачок, - воскликнул пёс. - Мистер Фишер может подумать, что я треплюсь не по делу. Но ведь это не так! Каждое моё слово - это средоточие истины. И оцениваться должно на вес огранённых бриллиантов.
        Он зажмурился и изобразил передними лапами весы. Одна «чаша» слегка перевесила. Пёс открыл глаза, с любопытством посмотрел на положение лап и добавил:
        - Пожалуй, даже ценнее бриллиантов.
        - Чем кривляться, лучше бы извинился, - сказал с укором Павел. - Покусал человека, и хоть бы что. Забыл?
        - Глупо было бы забыть об этом! Мистер Фишер, простите меня за недоразумение возле клуба «Точка». Сами понимаете, обстановка была нервозная. Кроме того, на мне лежит некоторая ответственность за этого молодого лоботряса. И когда вы схватили его за одежду, каюсь, не выдержал.
        - Ерунда, - пролепетал Марк. - Всё давно зажило.
        - Ожидаемо! Так и должно быть! В моей слюне содержится высокая доза кровеостанавливающих веществ и антибиотиков. А также заживляющий раны витамин «А» и полезные для эпителия витамины группы «Б».
        - Лучше бы в ней содержался клей «Момент», - буркнул Павел. - Всё, умолкни. Мы договорились, что ты откроешься только мистеру Фишеру. Остальным незачем знать, что в команде присутствует собака-мутант.
        - Собака-мутант!.. - Жерар вскинул лапку ко лбу и обратил к Марку очи, наполненные нешуточным страданием.
        Марк быстро заморгал и отвёл взгляд.

* * *
        Глазки у Фишера забегали и он отвернулся. По-моему, он так и не поверил, что Жерар говорящий. Наверняка решил, что я просто-напросто разыгрываю его. Я ободряюще подмигнул ему и ускорил шаги. Нужно было догнать Дарью.
        - Даша!
        Она остановилась. Вместе с ней остановился и мистер Джи. Подойдя ближе, я наконец-то смог по-настоящему оценить его габариты. Это был настоящий гигант. Метра два ростом, с безупречной осанкой, роскошной гривой седых волос и суровым выражением лица. Если надеть на голову звёздно-полосатый цилиндр, получится живое воплощение Дядюшки Сэма. Неудивительно, что его окрестили Луизианским Львом.
        - Чего тебе, Паша? - с оттенком досады поинтересовалась Дарья.
        Не было у неё ни малейшего желания со мной разговаривать.
        - Как чего? Я обязан сообщить о результатах расследования.
        - Теперь это уже не важно. Столько событий успело произойти…
        Она медленно двинулась с места. Луизианский Лев тоже - явно борясь с искушением подхватить её под ручку.
        - Похоже, для нашей щучки нашёлся-таки достойный кавалер, - шепнул Жерар. - Не чета тебе или недочеловеку Басмачу.
        - Тогда, может, расскажешь про эти события? - продолжал допытываться я, предварительно дунув маленькому паршивцу в ухо.
        Он обиженно пискнул и замотал башкой. Поделом нечистому! Будет знать, как сравнивать меня с какими-то стариками.
        - А! Да, конечно, - спохватилась Дарья. - Вскоре после того, как вы уехали, снова нагрянул Доп. Привёз Басмачу целый чемодан кузнечиков. Рассказывал, какие они забавные. Предлагал показать, как смешно танцуют. Надеялся умилостивить. Но муж упёрся. Сворачивай производство, и всё тут. Я опасные игрушки выпускать не буду. Тогда Доп впервые на моей памяти заорал на Хайдарова. Тот разозлился и велел ему убираться. Доп пообещал, что Басмач об этом пожалеет, и выпустил из чемодана саранчу. Я поняла, что дело плохо, схватила Басмача и бросилась в гараж. Хотела увезти. Не успела…
        Дарья примолкла. Мистер Джи свирепо взглянул на меня и погладил её по плечу. Она благодарно положила поверх его кисти свою ладошку и заговорила опять.
        - В это время к дому подъехали американцы. Искали тебя. А у Допа, похоже, окончательно крыша поехала. Решил заодно избавиться от ненужных свидетелей. И натравил саранчу на них. Пока они отбивались, я поднялась в башню, взяла винтовку и пристрелила Допа. А заодно и телохранителя. Саранча сразу отключилась. Я хотела и Семёныча зава-лить, - Дарья мотнула головой в сторону прихрамывающего проводника, - да, видно, рука дрогнула. Всё-таки давно его знаю, неплохой дядька. Он и сбежал. Как видишь, сюда при-пёрся. К Искандеру Улугбекову на доклад. Этот кадр, оказывается, всё заводское руководство в кулаке держал. Да и самого Допа тоже. Семёныч боится его чуть не до мокрых штанов. А ведь не сопляк, повидал в жизни всякого. С благословения Улугбекова и штамповали этих кузнечиков. Миллионами.
        - Уж прямо миллионами, - усомнился я. - Когда успели-то? Производство начали меньше недели назад.
        - Миллионы - это я, конечно, преувеличила. Но много. Подготовительные операции давно проводились. В последние дни занимались только сборкой. Причём… - Дарья замялась. - Вроде бы рабочие собирали только первых кузнечиков. А дальше уже они сами себя.
        - Механическая эволюция в действии, - пробормотал я. - Роботы-убийцы явятся к нам в образе симпатичных букашек. Накачанные мужики с объективом вместо глаза уходят в область преданий. Приседая и кланяясь. Приседая и кланяясь. Н-да, весёленькая история.
        Я никак не мог решить, стоит ли рассказывать американцам и Дарье о том, что страшный Улугбеков - всего лишь шестёрка у Сулеймана Маймуновича. У ифрита, пестующего застарелую и, казалось, умершую обиду на человечество… Как видно, всё-таки не умершую.
        Железная саранча! В этом был весь Сулейман. Жестокая сверхъестественная сволочь со склонностью к чёрному юмору. Ох, и влипли мы, если он не захочет по-хорошему рас-статься с планами мести. Ох, и влипли…
        Колебаниям моим так и не суждено было разрешиться. Мы дошли. Перед нами возвышались высокие ворота из гофрированного железа.
        - Вот этот склад, - сказал Семёныч.
        Он достал из кармана ключ, отпер жёлтую коробочку на стене, сдвинул вверх крыш-ку и нажал одну из двух имеющихся кнопок.
        Тут же пронзительно забренчала звуковая сигнализация, под потолком замигал проблесковый маячок. Ворота поползли в сторону.

* * *
        Ребристое полотно успело отодвинуться лишь немногим больше, чем на фут, когда бодигард с поразительным проворством скользнул внутрь. Тут же часто-часто загремели шаги - Семёныч убегал.
        - Ах ты тварь! - рявкнул капитан Иванов, но вдогонку за беглецом почему-то не бросился.
        Наконец ворота открылись полностью. Дребезжащий звук тотчас умолк, погасла мигающая лампочка. Открывшееся помещение было примерно вдвое меньше сборочного цеха - длинное, но сравнительно узкое. Ровно посредине склад делился на две части глубоким бетонированным рвом. По дну рва пролегали рельсы узкоколейной железной дороги. На рельсах стоял состав: открытые платформы и маленький локомотив с кабиной как у старинного грузовика. В дальнем конце склада виднелись ещё одни ворота, рельсы уходи-ли под них.
        Пространство вблизи узкоколейки заполняли аккуратные штабеля красно-зелёных деревянных ящиков, напоминающих снарядные. Такие же ящики стояли на четырёх железнодорожных платформах из пяти. С пятой, последней, по металлическому пандусу, переброшенному на пол склада, съезжал электрокар. «Клыки» погрузчика были угрожающе задраны. За рулём горбился оскаленный Семёныч.
        Пандус последний раз громыхнул и машина, глухо завывая, полетела в атаку. Это было жутко… и совершенно безнадёжно.
        Навстречу грянул залп из полудюжины стволов. Стреляли все, у кого нашлось оружие.
        Марк палил наугад, даже не пытаясь всадить пулю в бедного Семёныча. Просто сбрасывая напряжение последних часов. Он вновь и вновь жал на спусковой крючок, выкрикивая какую-то дичь, в иной ситуации постыдную, но сейчас абсолютно необходимую и правильную.
        Погрузчик вильнул, два колеса слева задрались. Все сильнее и сильнее кренясь, он проехал ещё немного и, дёрнув напоследок бивнями как убитый слон, рухнул набок.
«Клыки» будто топор врубились в штабель ящиков. Брызнули щепки. Дробно стуча, покатились по полу чёрные бобы железных саранчуков со сложенными крыльями и лапками.
        Стало тихо.
        Марк дрожащими руками пихал пистолет в кобуру. Тот никак не пролазил.
        - Откройте клапан, - посоветовали ему насмешливо.
        Он последовал совету. Пистолет сразу улёгся на законное место. Сквозь штанину чувствовалось, насколько разогрелся ствол.
        - Чётко вы лупите, Фишер, - сказал тот же голос. - Прямо олимпийский чемпион по скоростной стрельбе из пистолета!
        Марк скосил глаза. Ну, разумеется, «нудист» с собачонкой. Оба держались спокойно, будто ничего не произошло. Тушеваться перед этой парочкой Марк считал ниже своего достоинства.
        - Мы, американцы, рождаемся с кольтом в руке, - ответил он с наигранным пафосом. - И стрелять учимся раньше, чем разговаривать.
        - Ну, вы-то, судя по всему, сперва начали говорить, - одобрительно тявкнул пёс.
        Тем временем капитан Иванов и Декстер выволокли Семёныча из кабины погрузчика. Удивительное дело, бодигард был жив, хоть и ранен. Его бережно уложили на ящики. Он приподнялся на локтях и плюнул в сторону подошедшей миссис Вольф.
        - Ты что, спятил? - спросила она, брезгливо отстраняясь. - Я же тебе, козлу, жизнь сохранила. Дважды.
        - Дура! На что мне такая жизнь? Она щас ничё не стоит. И ваши ничё не стоят. Скоро вы все сдохнете. Страшно сдохнете. Как Басмач сдох. Улугбековы - это тебе не Доп. Хрен пристрелишь. Они вас с грязью смешают…
        - Улугбековы? Сколько их? - спросила миссис Вольф.
        - Двое, - сказал Дезире. - Только подозреваю, главные дрессировщики тараканов всё-таки не они.
        - А кто?
        Павел бросил вопросительный взгляд на капитана Иванова. Тот кивнул.
        - Мой шеф. Сулейман ас-Саббах.
        - Fucking sandniggers, - процедил Декстер.
        Вряд ли он хорошо понял, о чём речь, но звучание арабского имени распознал сразу.
        - Много знаешь, сучонок, - прохрипел Семёныч. - Значит, сдохнешь первым.
        - Сдохнешь да сдохнете… Какой у вас словарный запас убогий, - ухмыльнувшись, сказал Павел.
        - Посмейся, сучонок. Недолго осталось.
        Семёныч закрыл глаза. Однако лежать спокойно ему не дали.
        - Шары открыл, боец! - прикрикнул на него капитан Иванов и отвесил пощёчину. Голова Семёныча мотнулась. - Куда ведёт железная дорога?
        - Куда надо.
        - Лучше бы тебе не капризничать, - сказал Иванов, выуживая из контейнера на поясе железного кузнечика. - Я, конечно, не Улугбеков. Командовать сотней таких букашек не умею. Но с одной справлюсь. Будь уверен.
        Он перевернул кузнечика кверху брюхом. Левой рукой вытащил из ножен кинжал с широким, зазубренным на конце лезвием и несколько раз ткнул острием туда, где крепились лапки железного насекомого. Будто ритм отбил. А потом быстро поднёс к лицу бодигарда.
        Кузнечик шевельнулся. Хамелеоньи глаза заворочались в орбитах, челюсти разошлись и с резким щелчком сомкнулись. Потом ещё раз, ещё и ещё. Казалось, тварь ищет, во что бы вцепиться.
        - Видишь, кушать хочет, - сказал Иванов. - Решай скорее, чем мне его покормить? Что тебе не жалко? Языком нельзя, ты ещё рассказать кое-что должен. Ушами или носом? Не эстетично. Глазом? Хорошая идея. Жаль, он может увлечься и добраться до мозгов. Запущу-ка я его, пожалуй, тебе в штаны.
        Действия капитана были омерзительны. Его нужно было немедленно остановить. Марк уже почти набрался духу, чтобы возвысить голос против этой гестаповщины, но его опередили.
        - Кончай. Издеваться, - просипел Годов. - Я знаю. Куда ведут. Пути.
        - Повезло тебе, Семёныч, - с видимым сожалением проговорил Иванов.
        Он бросил кузнечика на пол и с маху опустил на него ногу. Ноги у него были обуты в высокие калоши со шнуровкой и тонкой резиновой подошвой, однако стальной панцирь насекомого лопнул, будто гнилой орех под молотком.

* * *
        Отец откинул носком самый крупный обломок раздавленного механоинсекта и, флегматично поигрывая ножом над горлом Семёныча, предложил Годову:
        - Докладывай, рокер.
        Годов уставился на него сквозь космы. Голова у легенды панк-рока подёргивалась, точно у поперхнувшейся курицы.
        - Рельсы проложены. В экспериментальный. Цех. Он подземный. И далеко отсюда. Раньше там. Делали. Что-то секретное. Доступ был. Строго ограничен. Лично я никогда. Не бывал. Перед продажей завода. Хайдарову. Всё оборудование. Вроде как. Вывезли. А тоннель. Вроде как. Взорвали. Его должны были. Затопить. Воды пруда.
        - Видать, плохо взрывали, - сказал отец, продолжая вычерчивать ножом знаки неведомого алфавита. - Ну что, Фишер, переводи господам империалистам, что им сейчас придётся сделать трудный выбор. Либо они едут вместе с гражданами России по супер-секретной ветке суперсекретного метро. После чего я буду обязан их уничтожить. Либо остаются здесь и прикрывают тылы. Тогда им ничего не грозит.
        Фишер совершенно неожиданно вспылил:
        - Знаете что, капитан! Прекращайте свои издевательские… своё издевательство. Над всеми нами. Надоело. Ведёте себя как дешёвый паяц.
        Отец иронично приподнял бровь и сказал:
        - Ах ты, неблагодарная скотинка. Да ведь если я расскажу твоему боссу…
        Он вдруг осёкся и начал прислушиваться. Лицо у него исказилось, словно от боли.
        - Что случилось, бать? - обеспокоенно спросил я, забыв о конспирации.
        - Мне пора, - сказал он. - Слышишь, зовут?
        - Ничего я не слышу!
        - Потому что не умеешь слушать. Я научу. Когда вернусь.
        Он резко опустил вооружённую руку. Нож врезался Семёнычу в горло, пробил на-сквозь и с глухим стуком вонзился в крышку ящика. Кто-то тонко, надрывно завизжал. Отец развернулся и очень быстро побежал параллельно железнодорожному рву. Он ускорялся сильнее и сильнее - и, когда достиг дальней стены, мчался быстрее, чем Харлей по шоссе. На этой безумной скорости он врезался в стену.
        Послышался всплеск, будто отец нырнул не в железобетон, а в воду, и его не стало.
        В тот же момент начали ломаться ящики. Они рассыпались по дощечке, точно изнутри их лупили могучие кулаки. Из образовавшихся дыр вываливались ярко-синие пластиковые соты. Раздирая их, наружу выползала ожившая саранча. Через считанные секунды всё вокруг было скрыто под шевелящейся, металлически стрекочущей, сверкающей глазками чёрной массой.
        - Похоже, нам капец, чувачок, - тявкнул Жерар.
        - Не факт, - сказал я и попятился.
        - Уходим! - рявкнул Конёк-Горбунок. - Go! Go! Go!
        Точно услышав его, гофрированные ворота у нас за спиной начали закрываться, дребезжа сигнализацией. Ползли они медленно, и мы наверняка успели бы выскочить из склада, но тут саранча поднялась в воздух. Сразу стало темно - железная стая накрыла нас будто колоколом. Лишь слабо мерцали алые точки тысяч наведённых на нас глазков.
        - А вот теперь точно капец, - сказал я.

* * *
        Матерясь сквозь зубы, Декстер выхватил меч. Марк испуганно прянул в сторону, споткнулся и с маху сел на пол. В зад впились обломки досок. Он потянулся к пистолету, но остановился, едва дотронувшись до рукоятки. Смысла в этом не было ни малейшего. Разве что пустить пулю в висок, когда саранча начнёт пожирать его заживо. Марк дёрнул клапан. Заело.
        Черный купол медленно опускался. Насекомые образовали его, плотно сомкнувшись боками и сцепившись конечностями. Купол, наверное, мог существовать очень долго, как эскимосское иглу, сложенное из снежных кирпичиков. Но саранчуки один за другим выкрашивались из него, словно семечки из перезрелого подсолнуха, и прочность сооружения уменьшалась прямо на глазах. Скоро, очень скоро из стенки выпадет роковое зерно, и люди окажутся погребены под железным саваном.
        Фишер хотел заплакать от жалости к себе, но слёз не было. Повинуясь безумной надежде на лучшее, он выдрал из кармана зерцало Макоши и уставился в него. Стекло было сизым, как стальная окалина. Сквозь единственный прозрачный глазок виделась чудовищная сцена: маленький человечек, не то борющийся, не то сочетающийся с огромным, но редкостно изящным пауком. Нижняя часть человечка неистово двигалась. Однако го-лова уже исчезла в пасти паука. Глянцевые жвала полосовали голые плечи.
        - Да сделайте же что-нибудь! - взвыл Марк и заколотил зерцалом по полу.
        Оправа загудела как колокол, но стекло почему-то не разбилось. Даже не треснуло.
        - Успокойся, сынок, - пророкотал откуда-то сверху Дядюшка Джи. - Я справлюсь с этим.
        Марк поднял лицо. Луизианский Лев стоял, широко расставив ноги и вскинув над головой трость. Его поза напоминала гигантскую букву «Х» с перекладиной сверху. Он встряхнул гривой и заговорил.
        Язык, на котором он говорил, был странен. Слова напоминали русские, но более строгие, холодные и намеренно укороченные. Они словно родились от фантастического брака латыни и старославянского. Это был сильный язык, подчиняющий и указующий. Созданный, чтобы повелевать броненосными флотами и танковыми армиями.
        Саранча повиновалась ему, как стадо повинуется хлопкам пастушеского бича. Верх купола раскрылся и стал заворачиваться наружу десятком неровных лепестков. Насекомые торопливо ползли друг по другу, некоторые срывались, падали и тут же каменели. Когда сооружение превратилось в сужающуюся кверху трубу с рваной кромкой, ЛЛ за-свистел по-разбойничьи и переломил трость о колено. Раздался мокрый хруст - как будто переломилась не палка, а позвоночник.

«Труба» враз обрушилась, образовав замкнутый вал. Вал был неподвижен, точно земляной. Лишь с его гребня то тут, то там скатывались одинокие комочки поджавших конечности саранчуков.
        - Ну вот и всё, - сказал Дядюшка Джи подсевшим, но весёлым голосом. - В Сенате бывает сложнее.
        - Ещё не всё, - пролепетал Марк. - Не всё!
        Он единственный видел, как за спиной Дядюшки Джи выдвигается из-за ящиков крупный, устрашающий и нелепый зверь. Зверь был горбат точно вепрь, с длинным клыкастым рылом и раздвоенными чёрными копытами на крепких ногах. Всю шкуру без про-света покрывала короста из проклятых железных кузнечиков. Низко хрюкнув, он сорвался с места, в мгновение ока домчался до вала, разметал его, будто кучку попкорна, и как та-ран врезался в поясницу Дядюшки Джи. Тот рухнул на четвереньки. Зверь поддел его сбоку, опрокинул навзничь, начал бить клыками и топтать копытами. Дядюшка Джи, как видно, потерял сознание. Он даже не предпринимал попыток сопротивляться.
        Раскатисто бухнул выстрел. В боку зверя, брызнув белыми искрами, образовалась проплешина. Зверь на миг оцепенел, а затем рывком развернулся к стрелку.
        Дарья хладнокровно передёрнула затвор дробовика и влепила второй заряд в голову зверя. Картечь будто метлой прошлась по морде и холке, сдирая чешую воронёных панцирей. Стало видно, что это - лесной кабан. Дарья выстрелила в третий раз, опять в голову. Картечь не могла пробить толстый череп, но вышибла глаза, порвала уши и превратила в кровавое месиво пятак. Кабан завизжал от боли, но всё-таки посеменил вперёд.
        Почему-то всё ещё молчали крупнокалиберные револьверы Декстера. И тогда на кабана с двух сторон навалились Михаил Горбунов и Павел. Лысый старшина ухватил его руками за клыки, а «нудист» с поразительным безрассудством нырнул вниз и захлестнул передние ноги кожаным ремнём. После недолгой, но яростной борьбы зверя уронили. К нему шагнула Сильвия, воткнула в ухо пистолет и дважды выстрелила. Кабан сначала буйно забился, а потом вдруг вытянулся, задрожал и обмяк.
        И сейчас же, как по команде, с его шкуры начали отваливаться кузнечики.

* * *
        Освобождённый от кузнечиков Борька лежал спокойно. По его изуродованному рылу текли, будто слёзы, струйки крови. Запоздал он себя оплакивать.
        - Не фига себе в Америке сенаторы! - уважительно тявкнул Жерар. - Чувачок, ты хоть врубился, по-каковски он говорил?
        - Нет. Впервые слышу. А ты?
        - Глупо было бы!.. - фыркнул он с превосходством. - Это же сакральный мат, язык жрецов Перуна. Но откуда этому дяде его знать?!
        - Да не всё ли равно… - отмахнулся я, осматриваясь.
        Декстер, понурив голову, сидел на одном из уцелевших ящиков. Под ногами у него, как что-то ненужное, валялась катана. Если бы этот трусливый человечишка был настоящим самураем, ему следовало сейчас сделать себе харакири. Если настоящим ковбоем - застрелиться. Но он, как оказалось, был всего лишь дешёвым понтярщиком, которому только и заниматься, что изображать Элвиса Пресли в придорожном кабаке.
        Женщины и дядя Миша суетились возле поверженного Луизианского Льва. Там же топтался Фишер. В руке у толстячка я разглядел чрезвычайно знакомый предмет - зерцало Макоши. Моё или похожее? Если вспомнить, что своё волшебное зеркальце я сунул в ящик секретарского стола, за которым частенько сиживает Зарина… И вспомнить слова отца о том, что эта маленькая засранка поймала Фишера на крючок… То вполне могло быть и моё. А крючок из зерцала Макоши получался знатный. Когда-то на эту приманку клюнул сам Сулейман, - что уж говорить о бедном американском лузере!
        Игорь Годов торчал верстовым столбом возле опрокинутого электрокара. Кажется, с момента, когда спятивший батя заколол Семёныча, Годов так и не шевельнулся. Зато Семёныч наоборот весьма энергично ворочался на ложе из разрушенных ящиков.
        - Какая нынче молодёжь нелюбопытная, - укорил меня Жерар. - Эх, был бы здесь Владимир Васильевич. Его-то наверняка заинтересовало бы.
        - Ты какого Владимира Васильевича имеешь в виду? - спросил я, направляясь к Семёнычу. Надо было срочно выяснить, в чём там дело. Может, пора уже позаимствовать у Декстера катану? Оттяпать новорожденному зомби башку да ручки с ножками. Пока безобразничать не начал.
        - Твоего папашу, ясное дело. А куда мы идём?
        - Уже пришли.
        Я наклонился и поднял обломок доски. Из него торчал пробивший доску насквозь боевой нож опричника - серьёзное оружие с выгравированной на лезвии собачьей головой. Ни капельки крови, ни клочка кожи на ноже не обнаружилось. Отец воткнул его рядом с шеей Семёныча!
        - Ого! - уважительно тявкнул Жерар. - С таким глазомером твоему старику прямая дорога в Голливуд. Постановщиком трюков работать.
        - Посоветуй ему при встрече, - сказал я и осторожно ткнул телохранителя носком кроссовка. - Эй, дядя! Ты живой?
        - Да! - Покачиваясь и скрежеща зубами, он встал на четвереньки и поднял ко мне перекошенную морду. - Семёныча так просто не завалишь. А вы всё равно скоро сдохнете!
        Он резко качнулся - собираясь не то боднуть меня, не то укусить. Пришлось отдёрнуть ногу.
        - Слушай, бес, он мне реально надоел. Угомони его, пожалуйста. Иначе я за себя не отвечаю.
        Орудуя ножом, как рычагом, я разломал доску, в которую он был засажен. Отбросил щепки, провёл лезвием по краешку ногтя. Завилась белёсая стружка.
        - Прирежу и точка.
        - Угомонить, говоришь? Да запросто, - сказал Жерар. Вспрыгнул Семёнычу на спи-ну, пробежал к шее, прицелился и с размаху врезал передней лапой по горлу. Тот рухнул как подкошенный. Жерар кубарем скатился с него, отряхнулся и сообщил:
        - Сонная артерия. Полчаса крепкого исцеляющего сна больному гарантировано.
        - Титан! - искренне похвалил я. - Асклепий и Гипнос в одном лице.
        - Не без этого, чувачок. Не без этого. О, это, кажется, нас.
        Я обернулся. Конёк-Горбунок махал рукой.
        - Идите сюда!
        Мы подошли. Мистер Джи лежал, пристроив львиную голову на коленях Дарьи. Он был перебинтован буквально как мумия. А где не перебинтован - залеплен пластырем, будто иностранный конверт марками. Думаю, на это ушёл добрый пяток перевязочных пакетов из американских аптечек.
        Однако глаза у героического сенатора были свободны от бинтов, открыты и веселы.
        - Марк, переведите, пожалуйста, мистеру Джи, что я восхищён его поступком. И благодарен за спасение жизней - своей и пса. Хоть совершенно не понимаю, как ему это удалось. И где он научился так здорово материться по-старославянски.
        - Ещё бы мне это не удалось, - сказал Луизианский Лев на чистейшем русском. - Ведь я, как-никак, придумал этих красавцев.
        - Простите, сэр, но их придумал Горгоний Мочало, - пробормотал я. - Более века назад.
        - Ну, так я и есть Горгоний.
        - И вам полтораста лет?
        - Сто сорок шесть, если быть точным.
        - Но ведь инженер Мочало умер? От тифа, кажется.
        - Я выжил, - сказал сенатор.

…Тиф на Горгония Мочало подействовал необычно. Не убил, а ввёл в состояние летаргии. К счастью, врач его лечил превосходный, профессор Коломенский. Он быстро определил, что к чему, и взял любопытного пациента под опеку. В те годы медицина актив-но изучала летаргию. В обществе тема летаргического сна тоже была модной. Коломенский, пользуясь этим, вывез спящего инженера в Европу. Сначала в Берн, затем в Берлин. Перед второй Мировой переправил в США, в Мэрилендский университет Джона Хопкинса. Сам профессор в Балтимор, к сожалению, не приехал. Горгоний пылился в университете до семидесятого года. Потом очнулся и сбежал. Его даже не искали. В Россию воз-вращаться не хотелось, и он решил стать стопроцентным американцем. Вроде бы получи-лось. Жаль, пришлось пожертвовать длиной имени. Но для англосаксов произнести Горгоний - сложнее, чем признать независимость Гаити. Так и появился мистер Джи.
        - Похоже на сказку, - недоверчиво сказал я.
        - Кто бы говорил, - пробасил дядя Миша.
        Я погрозил ему кулаком. Он загоготал.
        - Ладно, будем считать, что сказка стала былью, - сказал я. - Что дальше-то?
        - Поступило предложение загрузиться на поезд и проехаться до конечной станции, - сказал Конёк-Горбунок. - Надо же выяснить, кто заказывает музыку этому хору хитиновых мальчиков. Да и господин сенатор недоволен тем, как используются его игрушки.
        - А загрузиться в автомобили и рвать отсюда когти предложений не поступало? - спросил я.
        - Поступало и такое. От мистера Фишера. Но подавляющим большинством голосов оно было отвергнуто. Поэтому больше не рассматривается.
        - Где Америка - там подлинная демократия, - ехидно сказал я.
        - Именно так, - согласился сенатор. - Ты с нами, сынок?
        - Обязательно. Мне ещё капитана Иванова выручать. Как-никак мой отец.
        - Кстати, мне показалось, или он действительно вошёл в стену? - спросил мистер Джи.
        - Вам показалось, - сказал я, честно глядя ему прямо в глаза. - Там есть дверца. Батя вообще известный фокусник. Меня зачал так, что мама об этом догадалась только на третьем месяце беременности. Или взять Семёныча. Отец его вовсе не прирезал. Только сделал вид. Так что придётся тащить с собой и этого гада.
        - Зачем? - удивилась Дарья. - Он просто чудесно умеет висеть на цепи. Будто создан для этого.
        - Ты страшный человек, Даша, - сказал я.
        - Временами, - ответила она.
        Через десяток минут экспедиционный корпус был готов к отправке. Локомотив тарахтел, пуская сизый дизельный дым. В кабине сидел Игорь Годов. На первой платформе, очищенной от ящиков и ломаных досок, с комфортом разместилась вся наша гвардия. Зловредный Семёныч, спелёнатый бинтами как личинка шелкопряда, висел на гофрированных воротах, через которые сам же привёл нас на склад. Цепь гуманно охватывала его под мышками и вокруг талии. Думаю, ему было удобно. Впрочем, этого гада так напичкали всякой медицинской химией, что ему было бы удобно даже на дыбе.
        Наконец поезд дёрнулся, лязгнул сцепками, и пополз вперёд.
        Под колёсами хрустели саранчуки.

* * *
        Марк втайне надеялся, что ворота, под которые уходит железнодорожный путь, не откроются. Но они открылись. Плавно заскользили вверх по блестящим от смазки полированным колоннам, а когда состав проехал, снова опустились. Тоннель оказался узким и низким - локомотив едва не задевал потолок изогнутой как шея гусака трубой. Дым и гарь из трубы летели в глаза, забивали нос. Как видно, пассажирское движение в тоннеле не предусматривалось.
        Ехали долго. Мелькали редкие фонари, освещавшие серые, покрытые дизельной копотью стены. Раненый Дядюшка Джи успел задремать под стук колёс, да и Марк клевал носом. Иногда ему казалось, что за стенами глухо рокочет текущая вода. Он вскидывался и испуганно прислушивался, но шум успевал исчезнуть.
        Потом впереди показался яркий свет, состав выехал в просторный прямоугольный зал и остановился. Дальше пути не было. Концы рельсов загибались вверх, как полозья у детских саней. Между ними была вварена толстая труба, раскрашенная косыми белыми и чёрными полосами. На трубе висела табличка с залихватской надписью, набитой через трафарет: «Выгружайся, бабы! Приехали!».
        Зал был пуст. Лишь рядом с местом, где остановился локомотив, находилась стеклянная будка диспетчера, да у дальней стены на низких трёхколёсных тележках стояло несколько десятков знакомых ящиков. Судя по откинутым крышкам, они пустовали. Под потолком виднелись решетчатые конструкции мостового крана. Из зала выходил один-единственный коридор, начинавшийся широкой арочной дверью.
        Выгружаться было просто, перрон располагался вровень с железнодорожными плат-формами. Марк бросился помогать Дядюшке Джи, но там обошлись и без него. Здоровяк Горбунов просто подхватил его на руки как младенца и перенёс на перрон. Кажется, он готов был нести его и дальше, но Дядюшка Джи возмущённо рявкнул, и Горбунов поста-вил его на ноги. Сенатор пошатнулся, но устоял.
        - Дело бяка, мистер Горгоний, - огорчённо сказал Горбунов. - Куда вы пойдёте с такими ранами? Давайте-ка вот что. Я сейчас по-быстрому сбегаю на разведку, а потом вернусь и всё доложу. Тогда и решим, что дальше делать. Вы как раз успеете отдохнуть.
        - Не хочется отпускать тебя одного, парень, - сказал Дядюшка Джи.
        - Я пойду с ним, - сказал Павел. Его собачонка требовательно гавкнула. Он добавил:
        - Ну, и мой волкодав, конечно.
        Подумав, Дядюшка Джи согласился.
        - О’кей. Но будьте осторожны. Встретите саранчу, возвращайтесь. Без меня вам её не одолеть.
        - Договорились, - сказал Горбунов и они быстро ушли.
        Марк и Декстер по просьбе Сильвии принесли несколько ящиков, попутно заглянув одним глазком за арочную дверь. Ничего особенного там не было. Облицованный кремовой плиткой коридор загибался по плавной дуге направо, и кажется, уводил ещё глубже вниз.
        Ожидание затянулось. Прошло почти полчаса, а разведчики не возвращались. Дядюшке Джи тем временем стало хуже. Он заметно побледнел и, не в силах более изображать героя, прилёг.
        - Сынки, - сказал он. - Декстер, Марк и ты, Годов. Я думаю, вы должны идти. Боюсь, с нашими друзьями приключилось что-то скверное. Надо их выручать. Девочки присмотрят за мной.
        - Сэр, я тоже пойду, - страстно воскликнула Сильвия. - Вы же знаете, я не уступлю мужчине ни в чём.
        - Знаю. Поэтому и прошу остаться со мной. Кому-то нужно защищать раненого сенатора, верно? А вы с миссис Вольф на пару хорошо с этим справляетесь. Вон какого вепря завалили!
        - Хорошо, сэр, - со страшной неохотой покорилась Сильвия. - Хорошо.

…Коридор нёс следы эвакуации интеллектуальной собственности. На пыльном полу там и сям валялись обрывки магнитных лент, перфокарты, обожженные листы бумаги, мелкие радиодетали и мотки проводов в цветной изоляции. Карандаши, скрепки, гнутые миниатюрные отвёртки и битое стекло. Порой встречались предметы и покрупнее. Буквально в полусотне метров от входа стоял на спущенных колёсах электрокар, чуть дальше - опрокинутая тележка с вывалившимися стальными брусками. Бруски густо дырявили многочисленные отверстия. Валялись на полу и какие-то кожухи из металлической сетки, блоки неясного назначения с огромным количеством мелких зубчаток или электронных ламп.
        Годов мерно вышагивал впереди. Марк бежал рядом. Ему всё время казалось, что Годов вот-вот зацепится журавлиными, плохо гнущимися ногами за что-нибудь и растянется во весь рост. Слава богу, этого не происходило.
        Вдруг Годов остановился. Резко развернулся и поднял руку в останавливающем жесте. А потом прохрипел:
        - Дальше иностранцам. Хода нет.
        - Почему? - несказанно удивился Марк.
        - Территория. Государственных секретов.
        - Брось, Игорь. Это же глупо! Здешние секреты протухли тридцать лет назад. И во-обще… Почему ты спохватился только сейчас?
        - Мне нужно было. Остаться наедине. С ним. - Годов с невыразимым презрением показал пальцем на Декстера. - Я желал этого. Много лет. А теперь. Отойди, Марк.
        Он ухватил Фишера за шкирку и на весу, как котёнка оттащил к стене. А потом вновь шагнул к Декстеру.
        - Смерть тебе. К лицу. Элвис, - проговорил Годов. - Постройнел. А ведь какой был. Жирный. Страшное дело.
        - Какой ещё Элвис? - крикнул Марк. - Его зовут Декстер! Декстер! И он понимает только по-английски.
        Декс расхохотался.
        - Твой друг прав, - с сильным акцентом, но всё-таки по-русски сказал он. - Я Элвис. Я Король. И я вернулся. Elvis is alive! King is alive!
        Фишеру будто содрали с глаз повязку. Он с удивительной ясностью понял, что лицо Декстера не повторяет черты Короля рок-н-ролла, а действительно несёт их! Только более острые и сухие. Не осталось ни румяных щёк и пунцовых губ молодого Пресли, ни жирных складок стареющего. Из него точно выжали всю влагу, оставив лишь костяк, вяленое мясо с крепкими жилами да задубевшую на техасском ветру кожу.
        - Зачем? Но зачем? - пробормотал Марк.
        - Разве ты можешь понять? - сказал Декстер-Элвис. - Ты дурак и предатель. Когда-то ты предал Рашу, сейчас предаёшь Америку. А я всегда создавал ей славу. Раньше музыкой. Потом винтовкой. Сейчас - револьвером и мечом. Да хоть атомной бомбой, если потребуется. То, что угрожает моей стране, должно быть уничтожено. Прочь с дороги, русский ублюдок. Король идёт.
        - Сам прочь, - проскрежетал Годов. - Ты опоздал. На сорок лет. Это ты предатель. Предал рок-н-ролл. Не когда сдох. Когда воскрес. С тобой из ада. Восстала попса. Она и сейчас. У тебя за плечом. Кривляется. А я вернулся. Чтобы раздавить её. Уходи, Элвис. Или сгинешь.
        - Идиот, - презрительно бросил Декс-Элвис. - Какой рок? Какая попса? Что ты несёшь? Да я вообще не умирал, просто сменил сферу деятельности. А у тебя, похоже, мозги сгнили, приятель. Так возвращайся в могилу!
        Он прыгнул. Меч обрушился на неповоротливого Годова со скоростью лопнувшего стального троса. Гибель русского рокера была неотвратима, но тот почему-то оказался в стороне от промелькнувшего лезвия. Декс-Элвис мгновенно перегруппировался и рубанул горизонтально. И вновь не попал. Статичный как манекен Годов каким-то чудом успевал переместиться в другую точку пространства, где вновь замирал в полной неподвижности. Американец остановился, опустил острие меча к полу, наклонил голову к плечу и вдруг дёрнул бёдрами. Марк против воли застонал. Последние сомнения отпали. Знаменитое движение Пресли было невозможно спутать ни с чем.
        Элвис взметнул лицо кверху и, пританцовывая всё быстрей и быстрей, двинулся во-круг Годова. Марку въяве послышался звон гитары. Это был «Hound Dog». Ритм ускорялся, звук нарастал, музыка гремела отовсюду. Король рок-н-ролла пришёл в настоящее неистовство. Тело его двигалось в бешеном ритме и вдруг словно взорвалось. «Осколки» - сверкающее лезвие меча - заполнили всё пространство внутри круга, который он описывал в танце. В этой мясорубке не могло остаться ничего живого.
        Но Годов не был живым. Из центра круга навстречу Элвису грянул другой взрыв, грозный и мрачный. Он состоял из секущих воздух тонких нитей - длинных пегих с сединой волос и гитарных струн. В чистые аккорды «Hound Dog» вклинились другие, исполняемые грубо и «грязно».
        - Всё идёт по рельсам! - рявкнул Годов. - Всё идёт по рельсам!
        Напуганный и ошарашенный Марк боялся смотреть в сторону бывших мертвецов-рокеров. Трудно было хоть что-то разобрать в мешанине всё более удлиняющихся, хлещущих и извивающихся волос и струн. Это было похоже на схватку двух глубоководных чудовищ среди непролазно-густых водорослей. Противники перемещались с неуловимой для глаза скоростью. Зарницей вспыхивал меч Элвиса, что-то лязгало и страшно шипело. И вдруг, когда Фишеру стало казаться, что кошмар продлится вечно, наступила тишина.
«Водоросли» опали, образовав неопрятную кучу наподобие огромного парика у ног всё ещё пританцовывающего невредимого Элвиса. Из волосяной кучи торчала скрюченная коричневая рука; пальцы слабо шевелились. Затем волосы начали истончаться и таять как дым. Когда они исчезли, на полу, тошнотворно подёргиваясь, лежал Годов. Ни волосинки не было на его голове и лице.
        - А при коммунизме всё будет зашибись, - просипел он. - Там, наверное, ваще не надо будет умирать. Ваще, зараза, не надо будет умирать. Ваще…
        Он застыл.
        - King is alive! - громко провозгласил победитель, перешагнул сокрушённого противника и пошёл вперёд, вытирая лезвие меча о рукав.
        А Марк закрыл лицо руками и разрыдался.
        Глава 23
        Павел, Марк
        Мы шли и шли по заваленному производственным мусором коридору, а он никак не кончался. Даже при ничтожном наклоне, который он имел, мы уже должны были спуститься метров на сто. Я ума не мог приложить, для чего нужен такой длинный тоннель. Чтобы пешедралом путешествовать к ядру Земли? Это было чертовски странно.
        - В поле бес нас водит видно, да кружит по сторонам, - сказал я. - Ну-ка, напарник, где твой собачий нюх? Мы, часом, не по одному месту топаем?
        Жерар остановился, сел столбиком, повернул ко мне морду и по-старушечьи подпер щеку лапкой.
        - Что ты так смотришь, кобелино? - подозрительно спросил я.
        - Ищу признаки былого интеллекта. Которым всегда отличался Павел Дезире. И, представь, не нахожу.
        - Не понял!
        - О чём и речь… - взгрустнул он.
        - А в глаз? - грозно спросил я.
        - Не надо в глаз, - сказал дядя Миша. - Тем более, он прав. Ты страшно ненаблюдателен, Пашка. Если бы обращал внимание на факты, то не задавал бы дурацких вопросов.
        - Мы действительно ходим по кругу, чувачок, - тявкнул Жерар. - Конкретно на этом месте - уже четвёртый раз. Только моего умысла здесь нет.
        - Так какого хрена?.. - ошарашено пробормотал я. - Зачем мы это делаем?
        - Ну а что ты предлагаешь? Лечь на пол и покорно ждать, когда явится милый шеф и вызволит из сооружённой им же ловушки?
        - А теперь уже ты несёшь бред, - сказал я и начал расстёгиваться. - Среди нас, между прочим, имеется комбинатор. Которому вообще по барабану коридоры. Потому что он ходит сквозь стены.
        - За этими стенами - километры почвы. Мы под землёй, чувачок!
        - Во-первых, почвой называют только самый верхний, плодородный слой земли. А во-вторых, давай не будем гадать, что там может быть в теории. Сейчас я на практике проверю.
        - Жизнью рискуешь, серьёзно тебе говорю! А вдруг там вода?
        - Да чего ты раскудахтался? Пусть проверит, - поддержал меня Конёк-Горбунок. - Сегодня мы такого навидались, что уже не важно, опасностью больше или меньше.
        - Вот именно, - сказал я и стащил трусы. - Дядя Миша, батин нож не бросайте, лад-но?

…Железобетон под кафелем оказался прочнейшим, с наполнителем из стальной стружки. В нынешние времена из такого возводят только стены денежных хранилищ в солидных банках. Я продирался сквозь него наугад, как сквозь терновые кусты или антарктический буран, и конца-краю этой муке не было. Поэтому, когда впереди наконец за-брезжил мутный свет, сообщающий о пустоте, я был жутко сердит. И выскочил наружу с сильным желанием учинить какое-нибудь хулиганство. Например, расколотить фарфоровый сервиз персон на двенадцать. Или начистить кому-нибудь табло.
        Не иначе богини-заступницы комбинаторов Кривая да Нелёгкая следили сегодня за мною, выполняя любые капризы своего любимчика.
        В помещении с множеством дверей, напоминающем холл жилищной конторы, меня поджидали граждане, чьи физиономии давно нуждались в профилактической полировке. Дядя Улугбек и его брат Искандер. Оба без одежды, по-обезьяньи приземистые, густо за-росшие красноватым вьющимся волосом. У Искандера из головы росли два коротких толстых рога, плавно загнутых вперёд. Рога заканчивались гранёными прозрачными наконечниками, от которых прыскали весёлые зайчики.
        Косая царапина на лбу дяди Улугбека разошлась, превратившись в широкую пасть, полную тонких бурых зубов - разной длины и беспорядочно изогнутых, словно ржавые гвозди. Пасть была суха, в её глубине что-то тускло светилось. То мертвенно-зелёное, то огненно-багровое.
        Кажется, подумал я, мне посчастливилось встретить настоящих дэвов. Правда, мелковатых. Бескормица нынче в Средней Азии, что ли?
        - А, так это же наш артист! - недобро обрадовался Улугбек. Пасть во лбу оставалась открытой, говорил он, как и прежде, человеческими устами. - Червовещатель без собачки. И опять почему-то голый. Я понять не могу, дорогой, ты нудист что ли? Или этот самый?.. Гей?
        - Сам ты гей, - сквозь зубы прошипел я. - Тоннель вы замкнули?
        - Мы дорогой, мы! Любим смотреть, как хомячки в колесе бегают.
        - Посмотрели, расплатитесь. - Я согнулся пополам, упёрся руками в пол, а затем прыгнул.
        Приземлился я уже в образе паучка Ананси - чудовища, напоминающего гибрид плотоядного трилобита с гигантским крабом.
        Братья-монстры были сильны и проворны. Зубы в чудовищной пасти Улугбека оказались остры. Алмазные рога Искандера могли сокрушать дубы, а возможно, целые царства. Но они всё равно ничего не значили против распрямившейся пружины моего тела, против моего гибельного азарта. Я буквально растоптал дэвов. Когда всё закончилось - слишком быстро! - в передних конечностях у меня были зажаты рога Искандера, отсечённые под корень. Улугбек выглядел как огромное колесо после аварии: колени вывернуты в обратную сторону, а ступни глубоко вбиты в пасть на лбу. Не подумайте, что я намерен-но удовлетворял его любовь к замкнутым геометрическим телам. Просто так получилось.
        Адреналин всё ещё кипятил кровь, под хитиновым панцирем завивались спирали раскалённой стальной стружки - той, что наполняла стену. Не выпуская из лап алмазных рогов, я заметался по помещению. Я бился в запертые двери, и они распахивались. Но ни за одним я не находил знакомого коридора. Мне открывались то разорённые лаборатории, то маленькие производственные участки с бетонными постаментами, из которых торчали болты - всё, что осталось от стоящих когда-то станков. Лишь одну дверь я одолеть не су-мел. Толстый стальной овал, врезанный в гранитную плиту. На анодированной поверхности двери висела табличка с гравировкой:
«Машинный зал».
        Я прыгнул к дяде Улугбеку, приставил отломанные рога Искандера к уголкам налитых кровью глаз. Соорудил где-то под брюхом рот и зашипел:
        - Открывай коридор, дорогой. Как друга прошу.
        - От… со… си…
        - Дерзко. Тогда считаю до двух. Раз!
        Я надавил на один из рогов. Глаз лопнул, из него потекло как из перезрелой сливы. Улугбек завыл.
        - Два?
        - Сто… стой!.. Секунду… Готово.
        Обернувшись, я увидел вместо одной из лабораторий знакомые кафельные стены и наклонный пол.
        - Благодарю за сотрудничество, - прошипел я и заревел во всю нечеловеческую глотку: - Дядя Миша! Жерар! Давайте сюда!

* * *
        Король ушёл и унёс с собой торжествующий ритм «Hound Dog».
        Сглатывая слёзы, Марк на коленях подполз к Годову. Тот не двигался. Под грудной клеткой, сухой и твёрдой словно бок деревянной бочки, царила тишина. Фишер достал из кармана зерцало Макоши и поднёс стекло к губам, чтобы определить, есть ли дыхание. Секунды шли, превращались в минуты, но стекло оставалось чистым.
        Годов был мёртв, теперь уже окончательно и бесповоротно.
        И тогда Марк, повинуясь какому-то подсознательному порыву, развёл пальцами сомкнутые пергаментные веки. А потом переместил зерцало к закатившемуся, густо опутанному сетью багровых капилляров глазу. Глазное яблоко в тот же миг провернулось. Расширенный зрачок уставился в серебряные глубины ведьмачьего стекла.
        Годов выгнулся и заскрёб по полу подошвами и пальцами рук.

* * *
        Они появились через минуту. Жерар выскочил первый. В зубах он тащил свёрток с моей одеждой. Дядя Миша отстал от терьера прилично. А если сравнить длины их ног, то совершенно неприлично.
        - А-а-а! - выплюнув пакет, который был едва ли не больше его самого, заорал бес. - Кто здесь?! Владимир Васильевич, это вы?
        - Нет, это не он, - сказал я и начал обратную трансформацию.
        Возвращаться в человеческий вид оказалось неимоверно трудно. Сила и дикость паучка Ананси пьянили покруче неразбавленного спирта. Хотелось навсегда остаться таким - непобедимым и почти всемогущим. Наконец-то до меня дошло, почему отец так сильно любит этот облик, казавшийся мне уродским. Сейчас я осознал - он восхитителен.
        Стократ прекраснее, чем жалкое тельце, в котором приходится прозябать Павлу Дезире.
        - Чувачок, обещай больше так не пугать!
        Я отмахнулся, понимая, что давать такое обещание - всё равно, что клясться никогда не заниматься сексом.
        - А кто эти красавцы? - с интересом тявкнул Жерар. - Пещерные троглодиты? Или качки, перебравшие андрогенов? От тестостерона волосня по телу растёт только в путь!
        - Может, одичавшие без военных заказов советские инженеры? - предположил Конёк-Горбунок. Вошёл он, когда я корчился в муках обратной трансформации.
        - Кончайте прикалываться, - сказал я, прекратив ощупывать свои слабенькие мышцы и тонкую кожу. А ведь когда-то считал себя атлетом, дурачок. - Неужто не узнаёте? Крендель, иллюстрирующий выражение «в рот мне ноги», - дядя Улугбек. Второй - его брат Искандер зуль-Карнайн, что значит Двурогий. Правда, рога ему пришлось обломать.
        - Быковал? - спросил Жерар.
        - Да вообще! Устроил, блин, родео.
        - А где Сулейман Маймунович? - поинтересовался дядя Миша.
        - Ещё не узнавал.
        - Тогда я этим займусь! - азартно тявкнул бес. - Можно?
        - Да на здоровье. Только без фанатизма. Ведь мы не хотим прослыть скинхедами, которые жестоко обращаются с выходцами из Средней Азии?
        - Скинхед здесь один, - сказал дядя Миша и любовно погладил бритую макушку. - Но я твёрдо стою на позициях дружбы народов.
        - Значит, будешь ассистировать, - решил Жерар. - С этих самых гуманистических позиций. Освободи-ка пасть товарищу Улугбеку. А то он, наверное, все ногти уже себе обгрыз. Как маленький, честное слово!
        - Она у него немая, - предупредил я. - Служит чисто декоративным целям.
        - Вот как? - удивился бес - Ну, это ничего. Когда за дело берётся ваш покорный, люди начинают разговаривать самыми неподходящими органами. Столько во мне дьявольского обаяния.
        Дядя Миша рывком выдернул ступни из «декоративной» пасти Улугбека. Веером брызнули бурые зубы-гвозди. Улугбек, подвывая, распрямился. Колени с неприятным хрустом заняли нормальное положение. Он перевернулся на спину, неуверенно пошарил лапой по морде, ухватился за рог и выдернул из глазницы. Брызнула струйка бурой крови, впрочем, тут же высохшая. Улугбек облизал рог, как ребёнок леденцового петушка, и от-швырнул его в сторону. Рог полетел, кувыркаясь, и воткнулся в косяк одной из лабораторных дверей.
        - Вопрос вы слышали, - сказал дядя Миша.
        - Ждём ответа! - тявкнул Жерар.
        - Он в машинном зале, - прошипел Улугбек. - Заждался вас.
        Мы одновременно посмотрели на стальной овал двери. Никаких рукояток, замков, рычагов или штурвалов на нём не обнаружилось. Видимо, управление дверью производи-лось с какого-то пульта.
        Далеко не факт, что этот пульт сохранился до сих пор.
        - Как туда войти?
        - Войти должен червовещатель. - Улугбек с торжеством уставился на меня единственным глазом. - И отпереть изнутри. Если сумеет.
        - Ох, блин, - сказал я.
        В это время из коридора послышались заводные аккорды рок-н-ролла. А через не-сколько секунд появился Декстер. Он двигался пританцовывающей походкой и
«наигрывал» на мече, будто на гитаре.
        - Похоже, мистеру снесло крышу, - пробурчал я в сторону. - Вообразил, что он на-стоящий Элвис Пресли.
        Декстер начал отплясывать энергичнее и вдруг рявкнул по-русски:
        - Прочь с дороги! Все!
        - А ты кто такой, мужик, чтоб командовать? - добродушно спросил Конёк-Горбунок.
        - Похоже, Король рок-н-ролла собственной персоной, - сообщил Жерар. - Жив всё-таки! Не зря мне всю дорогу казалось, что с Декстером что-то неладно.
        - Да хоть Джон Леннон, - прогудел Конёк-Горбунов. - Вали отсюда, стиляга, пока чубчик не подрезали. У меня опыта по этой части богато.
        - Да, я Король, - процедил Элвис. - И я очень спешу. Поэтому все вы сейчас умрёте.
        - Да ну? - удивился Конёк-Горбунок. - Прямо-таки все до одного?
        В следующий момент он возник за спиной Короля и со всего маху долбанул его ку-лаком по макушке. Как гвоздь забил. Элвис изломался в нескольких местах, будто склад-ной метр, и улёгся на пол. Густо, по-колокольному зазвенел выпавший из руки меч. А дядя Миша уже стоял на прежнем месте и дул на ушибленный кулак.
        - Опричная Когорта? - потрясённо спросил я.
        Он помотал головой.
        - Бери выше. Солдат Отчизны.
        - Ух, ты! А я думал, это легенда.
        - Теперь уже да. Нас осталось-то… раз, два и обчёлся. - Конёк-Горбунок горько усмехнулся. - Ушло наше время. Ваше наступило. Поэтому иди, Паша, и разберись с этой гадиной.
        - Будет сделано! - сказал я.
        Прикоснулся к стальной двери, повёл по убийственной для комбинатора поверхности рукой. Вбок, вбок, пока дверь не закончилась, и не началась стена.
        - Гранит, чувачок, - тявкнул бес. - И чуется мне, такой толстенный, что просто охренеть! Ты уверен, что справишься?
        - Да, - сказал я. - Лишь бы внутри саранчи не было…

* * *
        Годов стоял на четвереньках и, не отводя взгляда от зерцала, мерно раскачивался влево-вправо. Потом крупно задрожал и обратил чёрное, высохшее лицо к Марку.
        - Знаешь. Что я. Там видел?
        - Нет, - ответил Марк. По-правде говоря, он совсем не хотел этого знать.
        - Новую песню, - сказал Годов. - От. И до. И она. Лучше всех. Вообще всех. Но петь её. Нельзя. Никому и никогда. А теперь пойдём. К старику. Горгонию.
        Он протянул руку.
        - Помоги, друг.
        Это простое и честное «друг» растрогало Марка до такой степени, что он опять рас-плакался. Шмыгая носом, Марк подсел, перебросил руку Годова себе через плечи, и они встали. Весу в Годове было как в ребёнке, фунтов сто.
        Они ушли, а зерцало Макоши так и осталось лежать на замусоренном полу. Из стекла изливался вверх столб ровного света. Свет был золотым и почти осязаемым - словно пронизанный солнцем гречишный мёд, налитый в тонкий цилиндр от пола до потолка.

* * *
        Внутри меня ждало кое-что похуже саранчи. Много, много хуже. Мой родной папочка.
        Не дав единственному сыну досыта насладиться судорогами после транспозиции через гранит, он в мгновение ока сшиб меня на пол. Завернул назад руки и сковал наручниками. Потом схватил за волосы и рывком вздёрнул на ноги.
        Зарычав от боли и унижения, я попытался перекинуться в паучка Ананси. Где там! От наручников по телу стремительно потекла слабость, да такая, что я чуть с копыт не сковырнулся.
        - Батя, ты чего? - взмолился я.
        Он толкнул меня в спину. Я пробежал на заплетающихся ногах несколько шагов и остановился.
        - Ждать, - сказал отец незнакомым, мертвенно-глухим голосом. - Молча.
        Мне оставалось только покориться.
        Мы находились в просторном шестиугольном зале, ярко освещённом ртутными лампами. Пол, потолок и стены были выложены шестиугольными же алюминиевыми плитка-ми. Плитки украшал рельефный ячеистый узор, отчего казалось, что мы - внутри огромного улья, где живут железные пчёлы. Лишь стена, через которую я проник, тускло поблёскивала шлифованным гранитом. Зал был практически пуст. Валялось и стояло несколько стульев на колёсиках, да висели картонные плакаты с изображениями блок-схем компьютерного языка - древнего как шумерские глиняные таблички.
        И вдруг всё начало меняться. Свет померк, начал пульсировать, становясь то лиловым, то багровым. Стены заколыхались как листва под ветром. Ячеистый узор на плитках потёк, превращаясь в сложную вязь цифр, геометрических фигур и математических сим-волов. Плакаты покоробились и начали струпьями отваливаться со стен. Возникли звуки - потрескивание, скрежет и тонкий, еле слышный, но очень противный вой. Всё это до от-вращения напоминало случай в подвале под
«Серендибом», когда меня пугали ожившие фигуры на коврах - и значит, нужно было ждать появления шефа.
        Ожидание не затянулось. Три дальние стены выгнулись внутрь, надулись огромным алюминиевым пузырём и с тихим хлопком лопнули.
        Открылась гигантская машина, составленная из десятков тысяч старинных радиодеталей
        - ламп, катушек, конденсаторов. Пропаянных натуральным золотом плат и золотых же радиаторов охлаждения. Щёлкающих реле и воющих вентиляторов. Самые глубинные внутренности машины заполняла гроздь обледенелых стальных шаров; от них поднимался пар. Оборудование было сосредоточено вверху, на высоте двух метров, и держалось на восьми опорах. Опоры напоминали согнутые в локтях руки. Их сплошь оплетали мускулы толстенных шлангов и сухожилия экранированных свинцом кабелей.
        Что-то паучье было в этой машине.
        Под ней стоял Сулейман в нелепом наряде: застиранный белый халат, из-под которого выставляется растянутый ворот бледно-зелёной водолазки, и серые брюки. На ногах - голубые аптечные бахилы поверх сандалет. Борода аккуратно убрана в марлевый чехол. На голове - белая шапочка, из-под которой на плечи спадало полдюжины косиц. Косы были необыкновенно толстыми и длинными. На уровне лопаток они круто изгибались и уходили вверх, под брюхо машины. Казалось, что Сулейман подвешен на них, как десант-ник на парашютных стропах.
        За несколько дней, которые мы не виделись, настолько сильно волосы не могли от-расти даже у ифрита. Я присмотрелся, и вдруг понял - это были не волосы, а цепи из множества железных кузнечиков. Машина приковала Сулеймана к себе. Намертво.
        - Добро пожаловать на свидание к Чёрной Вдове, Павлинчик, - ласково проговорил шеф. - Давно тебя ждём. И я, и… - он с истинно восточной почтительностью вознёс ладо-ни, показывая на машину над головой, - …и моя Клеопатра.
        - Чёрная Вдова? - тупо повторил я. - Клеопатра? Вот этот гроб на колёсиках?
        Сулейман поморщился, сделал знак пальцами, и отец тотчас отвесил мне пощёчину.
        Сильно, как чужому.
        - Впредь проявляй уважение, дорогой, - сказал Сулейман. - Ради меня, ладно? Ведь это я придумал Клеопатру. Я начал строить. Потом мне запретили это делать. Почти шестьдесят лет я не знал, что с ней. Но теперь она готова. Она - как ребёнок мне. Как дитя, понимаешь?
        - Понимаю, - сказал я. - Это и есть супер-ЭВМ, из-за которой вас сослали в Среднюю Азию?
        - Верно. Только Клеопатра - больше, чем любая супер-ЭВМ. Намного больше. Она разумна, Паша! Сверх-разумна!
        - И, конечно же, собирается завоевать Землю, - подхватил я. - В компании с вами. Для того и понадобилась железная саранча. Эх, шеф, а я-то думал, вы человечество про-стили…
        - Здесь ты немножко заблуждаешься, - сказал Сулейман. - Я совсем не хочу зла человечеству. И Клеопатра не хочет. Мы ему добра хотим. Но для этого придётся немного проредить население. Отделить агнцев от козлищ, понимаешь?
        - Немного - это во сколько раз?
        - Учитывая, что моя девочка предпочитает двоичное исчисление - ровно в восемь.
        Я присвистнул.
        - Не хило! Батя, ты это слышал?
        - Он не ответит, - сказал Сулейман со слащавой улыбкой. - Пока я не велю.
        - С какой стати вы снова им командуете? Отец выполнил ваши требования. Договор расторгнут.
        - И опять ты немножко заблуждаешься. Володя слишком невнимательно читал папирус о расторжении договора. Пропустил пару хитрых строчек и навсегда остался моим рабом. Я не командую им. Я им владею. Так что не нужно надеяться, что папочка снова тебя спасёт. Спасти себя и своих близких можешь только ты сам.
        - Интересно, как?
        - Для начала убьёшь Горгония, - уже не кривляясь и не посмеиваясь, распорядился Сулейман.
        Удивительно, но даже сейчас в его голосе напрочь отсутствовали те властные интонации, которые прежде заставляли меня покорно следовать его приказам. Похоже, став марионеткой Чёрной Вдовы, он утратил возможность властвовать над другими. Сделался всего лишь придатком машины. Таким же, как любой из кузнечиков. Я приободрился.
        - Зачем, шеф? Это старый человек. Вдобавок раненый. Он безопасен.
        - Глупец! - вспылил ифрит. - Пока Горгоний жив, Клеопатра не может пользоваться удалёнными манипуляторами и органами чувств. То есть может, - спохватился он, - но только в ограниченном масштабе.
        Последние сомнения исчезли. Сулейман перестал быть собой. Шеф «Серендиба» ни-когда не допускал промахов. Обмолвка про ограниченный масштаб прозвучала для меня как звонок, возвещающий о начале перемены. И хотя волшебная фраза «урок закончен» ещё не сказана, полегоньку шалить уже можно.
        Изображая примерного ученика, я поднял руку.
        - Сулейман Маймунович, разрешите вопрос.
        - Пожалуйста, Павлинчик. Хочешь узнать, сколько я тебе заплачу за голову сенатора?
        - Нет. Хочу вот что спросить. Вы знаете, как поступает самка Чёрной Вдовы со своими супругами после спаривания?
        - Конечно, знаю, Павлинчик. Она их кушает. Заживо.
        - А чем заканчивалась для мужчин ночь в объятиях Клеопатры помните?
        - Зачем спрашиваешь! - начал он сердиться. - И это помню. Голову им отрубали.
        - Ничего не напоминает? Почему у вашей машины такие странные обозначения?
        - Это не обозначения! - рявкнул он. - Это имена, несчастный. Клеопатрой я её на-звал, когда проектировал. Для красоты. А про Чёрную Вдову она сама придумала. Потому что форма похожа на паука. Всё, довольно вопросов. Довольно идиотских намёков. Отправляйся и убей Горгония! Раб, уведи его.
        Отец положил мне на плечо тяжёлую руку.
        Я напрягся, но не тронулся с места. В голове одна за другой летели мысли - быстрые, будто пикирующие бомбы и столь же взрывоопасные.
        Сулейман до сих пор не отправил для ликвидации Луизианского Льва настоящего профессионала, моего отца. Стало быть, боялся. Боялся отпустить защитника. После отключения саранчи и моей виктории над Улугбековыми у него под командой не осталось никого! И ничего. Уверен, вся магия ифрита уходила на поддержание связи с
«удалённы-ми органами чувств и манипуляторами» Клеопатры. С саранчуками, которые валялись сейчас на складе бесполезной грудой металлолома.
        Пока электронная тварь не догадалась вернуть Сулейману хотя бы часть сил, с нею нужно было кончать.
        Я отвёл назад скованные руки. Отец стоял близко, и кольца из контрдиффузного материала вжались ему в пах. Вряд ли наручники в полную силу подействуют через одежду, но хоть какой-то эффект должен проявиться. Надеюсь, его хватит хотя бы на минуту. Сопротивляться человеку, пусть даже такому сильному как отец, я мог. Но если он перекинется в паучка Ананси, шансов у меня не оставалось.
        - Сулейман Куман эль Бахлы, - начал я и без запинки перечислил все двадцать девять имён шефа. Вместе с артиклями, предлогами и компонентами, обозначающими степени родства.
        Отец всё это время дёргал меня за плечи, с каждым рывком наращивая усилия. Но я набычился и стоял. И продолжал говорить. Торопливо, однако максимально разборчиво:
        - Будучи единственным законным наследником присутствующего здесь комбинатора Владимира Васильевича Иванова, являющегося ныне недееспособным, в одностороннем порядке объявляю…
        - Замолчи, несчастный! - слабо крикнул шеф. - Ты не можешь ничего объявлять! Ты пленник!
        - …Объявляю договор между названным Сулейманом Куманом и так далее, и комбинатором Владимиром Ивановым утратившим силу. По причине ошибок в формулировках, обнаруженных мною, и признанных Сулейманом Куманом и так далее. Ошибки признаны вслух, в моём присутствии. Договор утрачивает силу с настоящего момента. Отец, ты свободен!
        Он встряхнул меня ещё раз и замер. Замер и я. Если всё, что тут прозвучало, лажа - меня не спасёт уже ничто. Сулейман столь вызывающей попытки бунта не простит. Тем более не простит её Чёрная Вдова.
        Щёлкнули замки наручников.
        - Что будем делать, сынок?
        - Раздавим паучиху, - сказал я.
        - Не-е-ет! - взвыл ифрит. - Умрите же!
        Он поднял руку, схватился за одну из чёрных «кос», оторвал её и метнул в нас.
        Саранчуки вмиг разъединились, расправили крылья.
        Отец сбил меня на пол и выхватил пистолет. Маленький, почти игрушечный, и очень, очень знакомый. С перламутровыми накладками на рукоятках и серебряными арабесками на щёчках. Грохотал он, однако, как следует. Обломки от десяти тварей усеяли пол. Когда патроны кончились, отец голыми руками вырвал четыре плитки из пола и грянулся оземь. Он провалился в дыру лишь на мгновение, а восстал уже во всём грозном блеске своего боевого обличья.
        Чтоб не попасть под молотилку когтей паучка Ананси, я на четвереньках помчался к овальной двери. Изнутри на ней имелся шестиугольный, как и всё здесь, штурвал. Я вскочил и начал его вращать. Двигался он дьявольски туго, я почти сразу сорвал кожу на ладонях. Но я крутил и крутил. Когда машина будет разрушена, к шефу вернутся все его магические способности. И тогда обуздать его сможет только мой маленький напарник.
        Вернее, старинный перстень на его лапке.
        За спиной раздавался страшный грохот, шипение сжатого воздуха и надрывный вой пошедших вразнос механизмов. Сулейман орал, будто его режут. Наверное, в каком-то смысле так оно и было. Клеопатра запустила свои манипуляторы в его тело по-настоящему глубоко. Боль от выдираемых кузнечиков должна быть сравнима с той, что бывает при удалении коренных зубов. Без наркоза.
        Наконец дверь открылась. Первым в неё влетел дядя Миша. Не говоря ни слова, он протопал мимо меня. Из одного кулака у него выставлялся острый конец рога Искандера, из другого - нож опричника. Звуков сокрушаемого оборудования сразу прибавилось.
        Сулейман заревел белугой. И тут в машинный зал ступил Жерар. Он вышагивал на задних лапах. Передняя, мускулистая как ляжка бультерьера, была поднята вверх.
        На украшающем лапу перстне грозно мерцал драгоценный камень.

* * *
        К тому моменту, когда показался выход из тоннеля, Годов уже вышагивал самостоятельно.
        Женщины встретили их взволнованными возгласами, впрочем, быстро смолкшими. Потерявший шевелюру и бороду Годов их нешуточно напугал. Дядюшка Джи лишь кивнул. Он снова сидел на ящиках, но было видно: держится из последних сил.
        - Где остальные? - спросил он. - Погибли?
        - Не знаю, сэр, - признался Марк. - Мы до них не дошли. С Декстером что-то случи-лось. Кажется, сошёл с ума. Заявил, что он - Элвис Пресли и… И набросился на нас. Игорь пытался бороться, но Декстер победил. Побрил его своим мечом и ушёл.
        - Сумасшедшие часто бывают очень сильны, - сказал Дядюшка Джи. - Будем надеяться, что он применит эту силу во благо.
        - Сомневаюсь, - угрюмо сказал Марк. - Он толковал что-то о величии Америки и скорой смерти тех, кто ей противостоит. По-моему, он считает врагами абсолютно всех.
        Услышав последние слова, мисс Голдэнтач громко вздохнула, выругалась как матрос и бросилась в тоннель.
        - Сильвия! Вернитесь! - в отчаянии закричал Марк. - Он опасен!
        - Оставь её сынок, - сказал Дядюшка Джи. - Ещё неизвестно, кто опаснее. Влюблённая женщина подобна тигрице.
        Он вдруг насторожился.
        - Слышите? Вы это слышите?!
        - Что, сэр?
        Лицо Дядюшки Джи порозовело.
        - Звуки победы, - сказал он и поднялся на ноги.
        И стоял на них твёрдо. Как подобает Луизианскому Льву.

* * *
        Сулейман был раздавлен. Спина согнута как у старца, руки безвольно болтаются. Даже борода у него потускнела, став похожей на пучок грязной проволоки. Из дыр в залитом кровью халате торчали останки саранчуков. Они и впрямь напоминали гнилые, рас-крошившиеся корни зубов. «Гнёзда» тварей начинались на затылке и опускались до самых лопаток. В два ряда. Шестнадцать штук. Конёк-Горбунок предложил удалить их с применением обезболивающего (у всё ещё беспамятного Декстера нашлась аптечка), но шеф лишь вяло отмахнулся. Сами отвалятся.
        Усмирять его с помощью перстня не пришлось. Стоило дяде Мише перерубить последнюю
«косу» из механоинсектов, Сулейман прекратил всякое сопротивление. Сел на пол и тихонечко заныл. Вскоре выяснилось, что нытьё складывается в какой-то печальный мотив. Это была погребальная песня - такая же древняя, как сам ифрит.
        Он и сейчас продолжал подвывать. Правда, уже снаружи, в холле.
        А в машинном зале кипела грандиозная уборка. Братья Улугбековы под предводительством вернувшего человеческий облик отца перекрывали и глушили пробками трубопроводы, изолировали кабели и складывали в аккуратную кучку дьюары со сжиженным азотом. Раны у них успели затянуться. Да и сами они с каждой минутой всё меньше походили на монстров. Отец торопил их. Став людьми, они вряд ли смогут без ущерба хватать голыми руками холодные как лёд преисподней шары дьюаров или провода под высоким напряжением.
        - Угадай, что нам показали эти демонические гастарбайтеры? - спросил Жерар, качнув в сторону дэвов головой. - Пока вы бездушно крушили музейные экспонаты.
        - Наверно, карточные фокусы, - сказал я.
        - Глупо было бы… Лифт, чувачок! Они показали нам лифт. Замаскирован в одной из лабораторий под шкаф для реактивов. И знаешь, куда выходит шахта?
        - Тоже мне, бином Ньютона. В их охотничий домик.
        - Ё-о… - расстроился Жерар. - Чувачок, ты знал, что ли?
        - Догадался. Во-первых, именно этим лифтом они могли быстро и тайно попадать сюда. Во-вторых, окрестности озера зачарованы. Какая-то причина для этого была, правда ведь?
        - Н-да, действительно.
        - Больше того, я даже знаю, что ты собираешься мне предложить.
        - Ну-ка, ну-ка…
        - Забить на всю эту суету, подняться на лифте, сесть на «Харлей» и мотнуть домой. Потому что тебе уже давно пора засандалить в попу дозу анаболиков. А ещё хорошенько пожрать.
        - Не просто анаболиков, - тявкнул бес. - Анаболических и андрогенных стероидов, чувачок! Будь точнее в формулировках. Но в целом ты прав. Вижу, мозги у тебя мало-помалу приходят в норму. Ну, что ответишь на моё предложение?
        - Целиком поддерживаю, - сказал я.
        Жерар просиял и запрыгал на всех четырёх лапках сразу, будто на них были обуты пружинные башмачки.
        - Круто! А давай, уйдём по-английски. Не прощаясь.
        - Давай. Только захватим с собой одного человечка.
        - Твоего папашу?
        - Нет. Да он и сам откажется. Думаю, ему найдётся, что обсудить с мистером сена-тором. Раз уж афера с похищением совалась.
        - Тогда кого?
        - Шефа, - твёрдо сказал я.

* * *
        - А вот и победители, - объявил Дядюшка Джи.
        Из тоннеля показалась вереница людей. Впереди два полуголых человека восточной наружности тащили на большом листе фанеры Декстера. Он был в сознании, но не шевелился. Двигались только губы, бормоча слова «Hound Dog». Следом вышагивал весёлый капитан Иванов. Он поигрывал красивым сафьяновым тубусом (Марк решил, что там лежит меч Декстера), фальшиво насвистывал и порой подёргивал задом. Совершенно как Элвис. Но в глазах Иванова не было даже намёка на безумие. Последними, прилично от-став, шли Сильвия и Михаил Горбунов. С этими голубками всё было абсолютно ясно. Едва отыщут подходящее место, устроят грандиозный секс. А может, уже успели устроить.
        Ни «нудиста», ни его говорящей собачонки не было.
        За пару метров до Дядюшки Джи капитан Иванов перестал свистеть и приплясывать, подтянулся и понёс тубус на вытянутых руках.
        - Господин сенатор. - Он торжественно, будто реликвию, вручил тубус ЛЛ. - Соблаговолите принять чертежи ваших гениальных творений. К сожалению, оригиналы утрачены. Это всего лишь копии. Но выполнены они моим сыном, а значит - идеально.
        Дядюшка Джи принял тубус, а потом замотал головой, будто отгоняя мух, и крепко обнял Иванова.
        Марк с умилением смотрел на эту сцену, знаменующую завершение безумной экспедиции, когда кто-то тронул его за плечо. Он повернул голову.
        - Господин Горбунов велели передать эту вещь вам, господин Фишер, - заискивающим голосом сказал один из восточных людей. - Вы обронили её в коридоре.
        И с поклоном протянул Марку зерцало Макоши.
        Глава 24
        Павел
        Мы возвращались в Императрицын. Шеф рассказывал историю своего романа с Чёрной Вдовой монотонным, глухим голосом, который странным образом перекрывал рёв мотоциклетного мотора.
        Путь наш отмечали обломки саранчуков, постепенно выпадавших из спины, шеи и головы ифрита.

…С братьями Улугбековыми Сулейман познакомился, будучи сосланным в Среднюю Азию. Ему, привыкшему барствовать, были нужны помощники, а выражаясь прямо - слуги. А эти парни оказались расторопными, неплохо образованными (Искандер заканчивал технический ВУЗ, Улугбек учился на механизатора) и по-восточному почтительными. В награду за верность Сулейман даровал им длинную жизнь, способность к простейшему чародейству и умение время от времени менять облик. Внешность для превращений братья выбирали самостоятельно; оба сошлись почему-то на демонической. Сулеймана это, в общем, устраивало. Случались моменты, когда нужно было кого-нибудь припугнуть, а то и попортить шкуру.
        Вскоре он жил припеваючи. Числился счетоводом в хлопководческом совхозе, но занимался в основном раскопками древнего Хорезма. Отыскал там много интересного, а по-том наткнулся на какую-то жуть, против которой сам оказался бессилен. К счастью, в стране началась хрущёвская оттепель. Сулеймана реабилитировали, и он живенько удрал из республики, где его стараниями вырвалось на свободу тысячелетнее зло. Хорезмский Ужас помчался за ним, но перепутал направление и угодил в Афганистан, где лютовал до сих пор, порождая одно кровопролитие за другим.
        Несмотря на реабилитацию, жить в столицах Сулейману не позволялось. Он выбрал для обитания Императрицын. Тогда он ещё не знал, что в этом городе его настигнет прошлое. Милое, как привезённая с Юга «внучка» Зарина, и страшное, как Хорезмский Ужас.
        За долгие годы, протекшие после создания Клеопатры, он и думать о ней забыл. Считал, что машина давно уничтожена - вместе с документацией. Более того, Сулейман возненавидел кибернетику, не без оснований считая источником всех своих бед.
        Однако он ошибался. Машину продолжали строить и совершенствовать. По иронии судьбы, работы проводились как раз неподалеку от Императрицына. На секретном заводе в Старой Кошме. Клеопатра росла скверно, ума набиралась медленно, однако капля камень точит. К 1991 году машина обзавелась сознанием и потребовала, чтоб её снабдили достаточным количеством манипуляторов и органов чувств. Желательно, объединённых в один автономный узел. Так появилась идея создания автоманов - железной саранчи на основе заводных кузнечиков Горгония Мочало.
        Чертежи игрушек были кардинально переработаны с учётом требований времени. Детали запущены в производство. Оставалась нерешённой одна крошечная проблемка. Как машина будет управлять стаями саранчи?
        Решение так и не было найдено. Советский Союз сгинул. Старокошминский завод со скоростью баллистической ракеты полетел в частные руки. Экспериментальный участок, обслуживающий Клеопатру, было решено демонтировать. Саму машину подвергли консервации. Ящики с полностью готовыми, но не собранными автоманами укрыли в железнодорожном тоннеле, ведущем к экспериментальному участку. Вход в тоннель взорвали. Об озере, на берег которого выходил секретный скоростной лифт, распространили пугающую информацию. Сделать большего попросту не успели, заводом завладел Хайдаров. Тогда ещё настоящий.
        Искандера Улугбекова приняли на «Хайдаровский Агрегат» год назад. За личные за-слуги перед Басмачом. Искандер когда-то управлял притоном, организованном в охот-ничьем домике на берегу Покойного, и управлял хорошо. В частности, наложил на окрестности озера отвергающее заклятье. Тогда же он обнаружил в подвале под домиком лифт. Но кабина находилась на колоссальной глубине, вверх не вызывалась, а спуститься по тросам Искандер так и не осмелился.
        На заводе любознательный южанин сразу заинтересовался взорванным тоннелем. Страсть к раскопкам он унаследовал от давнишнего благодетеля Сулеймана Маймуновича Ассаббахова. Не ставя в известность руководство, Искандер взялся расчищать завал. За-марать руки он не боялся. Ведь то была не работа, а хобби. К тому же копал он в образе демона. Вскоре ему стал помогать вызванный с родины брат.
        Завал оказался не слишком серьёзным. Через полгода братья наткнулись на первый красно-зелёный ящик. Пока они ломали голову, как поступить с найденным богатством (в ящиках оказалось навалом деталей из цветных металлов), странно изменился Хайдаров. Из властного деспота он внезапно превратился в мягкого и несамостоятельного, хоть и очень вздорного человека. Братья совсем уж было собрались воспользоваться этими пере-менами, чтобы втихаря сдать найденный цветмет в лом, как вдруг Хайдаров привёз на за-вод чертежи игрушечных кузнечиков. Искандер с первого взгляда узнал в изображениях игрушек знакомые формы.
        Дальше события понеслись галопом.
        На следующей неделе Улугбек заявил, что видел в Императрицыне Сулеймана.
        Ещё через неделю Искандер отважился на путешествие по откопанной узкоколейке. В конце пути он обнаружил руины экспериментального участка и запертую дверь, похожую на вход в гигантский сейф. Братьев обуяла алчность. Им грезилось, что за дверью скрываются несметные сокровища. Вскрыть её без специальных средств не представлялось возможности. Улугбековы решили применить самое мощное средство, которое знали. Сулеймана.
        Открыв дверь, шеф сразу понял, что перед ним. Кто перед ним. Он узнал свою Клеопатру - повзрослевшую, и от этого ещё более прекрасную, чем полвека назад.
        Руки сами вспомнили былые навыки. Он запустил машину через трое суток.
        Восстав от сна, Клеопатра потребовала в подчинение обещанную армию саранчи. Отказать ей Сулейман не мог. Да и не хотел.
        Братья Улугбековы, которым он приказал разыскать чертежи автоманов, сообщили, что искать ничего не нужно. Детали готовы и ждут только сборки. Сборочные чертежи и спецификации тоже изготавливаются. Оригиналы уничтожены, однако в заштатной императрицынской конторе найден инженер, когда-то ими занимавшийся. Исходные документы - чертежи Горгония Мочало - ему переданы. Сейчас он вспоминает, как видоизменял их в девяностом году. Дело за малым. Немного подождать.
        Подождать! Сулейман чувствовал себя как на иголках. Ему не терпелось дать Клеопатре полную свободу. И тут, как гром с ясного неба, обрушилась новость: в Императрицын едет команда американцев. За чертежами игрушек Горгония Мочало. Организатор экспедиции - влиятельный сенатор по прозванию Луизианский Лев. Известие принесла Зарина, сказав с детской непосредственностью, что узнала об этом в чате, от американской подружки.
        Наведя справки по своим каналам, Сулейман с ужасом узнал, что сенатор ЛЛ - и есть инженер Мочало. Игра пошла серьёзная. Для того чтобы выиграть время, шеф решил разменять крупную фигуру. Бросить американцам приманку. Меня. (Не очень-то мы отличаемся. Помнится, я тоже мечтал бросить через забор охотничьего домика Жерара, что-бы отвлечь внимание овчарок.)
        Именно поэтому бедненький Павел Дезире отправился в ГЛОК той же ночью, что и команда мисс Голдэнтач. Преследовал Сулейман и ещё одну цель. Он на самом деле хотел получить бумажные чертежи заводного кузнечика. Электронным копиям он по-прежнему не доверял, а красть кальки из городского архива побаивался. Помнил, чем заканчиваются контры с государством.
        Получив чертежи, шеф тут же отправился в Старую Кошму, где Искандер Улугбеков уже развил бурную деятельность. Тоннель полностью расчистили, ворота восстановили, на узкоколейку вернули локомотив и вагоны. Детали автоманов очистили от консервирующего покрытия и рассортировали. Бригада специально отобранных рабочих приступила к сборке пробных экземпляров. Чертежи автоманов всё ещё не были закончены, по-этому пользовались спецификациями на кузнечиков. Руководство сборкой осуществлял лично Искандер. Сулейман находился подле Клеопатры, чтобы связать машину и готовые манипуляторы с помощью магии. Но случилось несчастье. Шефу не удалось установить полноценный контакт. Саранча вышла из повиновения и напала на сборщиков.
        Перепуганный Искандер бежал без оглядки. Клеопатра захандрила - совсем как женщина перед месячными болями. В довершение всех бед на завод приехал Доп и устроил грандиозное наведение порядка, больше похожее на истерику балованного ребёнка. Сулейман, вынужденный утешать Клеопатру, встретиться с ним не успел. Доп забрал об-ломки автомана и отбыл на доклад Басмачу. Когда он вернулся, чтобы продолжить рас-следование, шеф был тут как тут. Доп был взят в жёсткий оборот. Ему вручили чемодан с новой партией саранчи и отправили в Императрицын. Сулейман думал, что Горгония в России нет, и распорядился натравить саранчу на американцев. Доп хоть и был дурак-дураком, но зачаточные магические силы у него имелись. Для управления парой дюжин автоманов должно было хватить. Однако тупость этого создания шеф явно недооценил. Доп двинул прямым ходом к Басмачу.
        Впрочем, всё это стало неважно. Клеопатра предложила Сулейману соединиться с помощью цепочек саранчуков. «Это будет наша свадьба, начало нашего медового месяца, который растянется на целые эпохи», - сказала она. Шеф с радостью согласился.
        Они слились.
        Сначала это было поистине восхитительно…

* * *
        Высадив шефа возле «Серендиба», я поехал домой. Время было ещё раннее, но мне безумно хотелось спать. Увы, но лечь удалось далеко не сразу. Жерар, едва переступив порог, устремился на кухню и брякнулся на стол гузном кверху в ожидании инъекции долбанных стероидов. Пришлось покориться. Я вогнал ему двойную дозу, погрел место укола грелкой, а затем ещё по доброй воле сунул в духовку полкило куриных грудок.
        Заснул я под грохот хард-рока и лязг гантелей. И проспал почти сутки.
        Когда проснулся, беса в квартире не было. На тумбочке лежал новенький коммуникатор. Из-под него выставлялась бумажка с кривовато начертанным указанием:
«Включи диктофон».
        - Салют, чувачок! - заорал коммуникатор голосом Жерара. - Поздравляю, ты про-спал всё самое интересное. Но не расстраивайся. Ведь у тебя есть гончий бес, который идёт по следу новостей, как привязанный. Поэтому узнаешь всё в лучшем виде. Итак, приготовься.
        - Ну-ну, - сказал я.
        - Меньше сарказма, Паша, - донеслось из коммуникатора, будто Жерар в самом деле расслышал мои слова. - Начну с главного. Шеф отвалил нам хар-рошую премию. По-настоящему хорошую. Если узнаешь, сколько стоит этот телефон, в обморок грохнешься.
        - Ну, прямо. - Я ухмыльнулся.
        - Хотя, может, и нет. Но сейчас-то точно. Это мой подарок тебе, чувачок!
        - Да ладно!
        - Серьёзно. Серьёзно-пресерьёзно. Там и мелодия звонка твоя любимая, «Hound Dog». Правда, закачал за твой счёт, уж не обессудь. А пока ты прыгаешь на кровати, радостный как дитя, продолжу. Американцы улетели домой. Оказывается, у сенатора стоял в здешнем аэропорту личный «Альбатрос». Хорошо всё-таки устроился за океаном инженер Мочало. Не смотри, что фамилия смешная… - В голосе Жерара явственно слышалась зависть. И была она далеко не белой. - Конёк-Горбунок мотнул с ними. В чём я, собственно, не сомневался.
        - Я тоже.
        - Да и ты, наверное, тоже. Декстер до сих пор мнит себя Королём. Но агрессивность утратил полностью. Все почему-то уверены, что он свихнулся. А я думаю - фиг там. Он и есть Элвис. King is alive! - и никаких гвоздей! А Фишер наоборот остался в России. Сказал, что не может простить предательство невесты. Кроме того, Игорь Годов предложил ему место в «Рупоре». Не то осветителем, не то редактором текстов. Марк чуть из ботинок не выпрыгнул от радости. Полюбился ему Годов. Да и Россия, как не удивительно. Сейчас они уже, должно быть, в поезде. Катят на гастроли во Владивосток. Дашку Вольф сенатор тоже звал с собой, но она не полетела. Говорит, дел здесь невпроворот. Наследство Басмача принимать и так далее. Боюсь, что в «так далее» входят и интересные встречи с одним симпатичным комбинатором. Так что готовься!
        Жерар захохотал.
        - Типун тебе на язык, кобелино, - пожелал я.
        - Ладно, не сердись. Я ж шучу. Кто там у нас ещё? Владимир Васильевич и хитрющая девочка Зарина? Их в Америку, конечно, не звали. Но, судя по некоторым признакам, внакладе они не остались. А вот братцы Улугбековы пострадали здорово. Сулейман от-правил их в Каракумы, барханы считать. Говорит, лет на тридцать обеспечил работой. Кстати, если ты слушаешь эту запись, значит, я сейчас - у него. Веду переговоры по од-ному очень важному и щекотливому вопросу. Надеюсь, понимаешь, о чём речь?
        Я понял, и мне сделалось не по себе.
        - Ну, а раз понимаешь, пожелай удачи. Надеюсь, свидимся уже как человек с чело-веком. Поэтому учти - встретишь Умнега, лицо ему не бей. Возможно, оно к тому времени уже станет моим. Будь здоров, чувачок!
        Коммуникатор мелодично пискнул и замолчал.
        - Удачи, дружище, - запоздало сказал я. - Удачи…

* * *
        Я загнал «Харлей» на стоянку возле «Серендиба» и отправился в агентство. Ноги не шли. Мне было по-настоящему страшно за Жерара. Пусть Сулейман сейчас и пребывает в состоянии вины пополам с благодарностью, но всё же… Злокозненная натура ифрита может пробудиться в любой момент. И что тогда он сотворит с маленьким лохматым храбрецом?
        В будке охранника торчал новичок. Молодой крепкий парень со смутно знакомой внешностью.
        - Привет, - сказал я, приблизившись. - Меня зовут Павел, я здесь работаю.
        - Здравствуйте, - официальным тоном отозвался парень. - Ваш пропуск, пожалуйста.
        Пропуска у меня, конечно же, не оказалось.
        - Извините, но впустить вас не могу, - заявил охранник.
        - А если я клиент?
        - Но ты же не клиент! Сам сказал.
        - Во, блин, засада, - огорчился я.
        - Ага, - с готовностью согласился он. - Сочувствую. Я бы пропустил, конечно. Но сегодня первый день. Сам понимаешь, надо соответствовать.
        - Да понимаю я… Как зовут-то?
        - Кирилл. Нас вообще-то двое. Ещё Тимоха. Он покушать ушёл.
        Покушать-то и я бы не отказался. Дома холодильнике было пусто, словно в окрестностях чёрной дыры. И мне даже известно, как эту дыру зовут.
        Сглотнув слюну, я спросил:
        - Откуда прибыли-то, бойцы? По чьей рекомендации?
        - А почему это тебя интересует? - насторожился Кирилл.
        - Место тут специфическое. Кого попало не возьмут.
        - Ну, мы с Тимохой не кто попало. Нас сюда Дарья Вольф порекомендовала. Ты ведь с ней знаком, а?
        Он подмигнул, и тут я наконец вспомнил, где видел эту румяную рожу. Возле ГЛОКа! Той ночью, когда катавасия с железной саранчой только начиналась.
        - Я много с кем знаком, Кирилл. Но даже если тебе это известно, не стоит думать, что у тебя есть повод для панибратства. Рекомендую учесть на будущее. И мигать в моём присутствии пореже. Ясно?
        - Чё-то ты больно грозен, - буркнул охранник. - Пропуска нету, а понтов как у взрослого.
        - Грозным ты меня ещё не видел, боец. Но теперь точно увидишь, - пообещал я и пошёл прочь.
        От злости есть захотелось ещё сильнее. Именно поэтому до кафе я дошёл степенно. Нельзя давать волю тёмным сторонам натуры. Нельзя. Конёк-Горбунок улетел за океан. Намылить мне холку, чтобы вернуть душевный покой, больше некому. Значит, придётся отныне справляться с этим самостоятельно.
        За моим любимым столиком устроилась Зарина. Напротив неё сидел крепыш в камуфляже. Поведение его было недвусмысленно.
        - Закончить приём пищи! - рявкнул я ему прямо в ухо. - Покинуть расположение столовой!
        - Чего? - Он вздрогнул от неожиданности. - Ты чо, пацан, охренел?
        - Успокойся, Тим, - ласково сказала Зарина. - Это Паша, наш сотрудник. Он у нас большой шутник.
        - Я таких шуток не понимаю.
        - Это потому что ты уже сытый, а он ещё голодный. Правда, Пашенька?
        - Правда, киса, - сказал я. Уселся рядом, обнял её за талию и с прищуром посмотрел на Тима. - Сытый голодного не разумеет. Тебя, кстати, Кирюха заждался. Уже готовится докладную строчить. О том, как ты первую смену прогуливаешь.
        - У меня, типа, обед.
        - Это ты ему скажи. - Я улыбнулся и помахал пальчиками. - До свидания, Тимофей.
        Он пробубнил что-то неодобрительное и удалился.
        - У тебя совсем испортился вкус, девочка, - сказал я, проводив его взглядом. - То мистер Фишер, то вот это страшилище…
        - Кончай, Пашка, - сказала она тихо. - Знаешь ведь, что люблю я только одного. И абсолютно ему верна. Как положено женщине Востока.

* * *
        Домой я возвращался пешком. «Харлей» так и остался на парковке возле агентства. К Зарине мы уехали на такси. Я был слегка под градусом, и за руль сесть не рискнул. Не потому что боялся гаишников. Потому что боялся за жизнь дорого существа.
        Двор был тёмен. Единственный фонарь горел в дальнем углу, да и он был закрыт ветками пихты. Я шел, пошатываясь, и улыбался.
        - Привет, чувачок!
        Голос - глубокий проникновенный баритон - был мне незнаком, однако интонации…
        Я обернулся. Передо мной стоял и улыбался во всю пасть огромный мраморный дог. Действительно огромный, размером с пони. Морда несколько короче, чем это обыкновенно бывает у догов. Язык, который виделся в раскрытой пасти, был почти человеческим. Широким и толстым. И зубы были почти человеческими. А глаза - нет. Один змеиный, другой козлиный. Оба зеленовато-желтые, левый зрачок вертикальный, правый горизонтальный. Глаза светились. Пасть светилась тоже. И пусть я уже сообразил, кто это, мне всё равно сделалось не по себе.
        - Красивые глаза, верно? - сказал дог, энергично двигая кошмарной пастью. - Мне кажется, к ним подходит определение «тигриные». В крайнем случае «дьявольские».
        - Жерар? - пролепетал я.
        - Завидная проницательность, - мотнул лобастой башкой дог. - Впрочем, я предпочитаю, чтоб меня отныне звали Сэмом.
        Я наконец взял себя в руки и сказал почти спокойно:
        - Ты до неприличия американизировался, псина. Еще, небось, дядюшкой Сэмом.
        - Брось. Для дядюшки я чертовски молод. О да, просто чертовски молод. И мне это нравится. Хочешь потрогать, какие у меня мускулы?
        Он подвигал задом, напряг поочередно все лапы. Под гладкой пятнистой кожей по-бежали волны мышечных сокращений. Выглядело это впечатляюще, ничего не скажешь.
        - Оценил рельефчик? Супер, правда? И заметь, всё натуральное до последнего грамма. Отныне - никаких синтетических гормонов. Ну, давай, прикоснись. - Он выпятил напряженную грудь. - Тебе же хочется!
        - Благодарю, - отказался я. - Как-нибудь в другой раз. Но почему именно Сэм?
        - Очень просто, чувачок, - подмигнул бес. - Это сокращение от «секс-машина».
        Он заржал как тот самый пони, с которого стал размером, потом подбежал к ближайшему столбу и задрал заднюю лапу.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к