И снова война Станислав Сергеевич Сергеев
        Достойны ли мы отцов и дедов #5
        Уникальная установка путешествия во времени связывает два мира. В одном из них, мире будущего, прошла глобальная ядерная война, и остатки цивилизации пытаются выжить в бункерах и убежищах, отчаянно сражаясь за остатки продуктов и горючего. И мир 1941 года, где идет Великая Отечественная война, и войска фашистской Германии стоят у ворот Москвы. Что будут делать люди, потерявшие свой мир, надежду и получившие доступ в мир прошлого? Кто-то попробует быть всемогущим, используя достижения современной техники, а кто-то будет наравне с предками драться с врагом, напавшим на его Родину.
        Станислав Сергеев
        И СНОВА ВОЙНА
        Особая благодарность за помощь при написании книги и конструктивную критику:
        Сергею «Мозгу» Павлову, если бы не его нравоучения и потрясающая эрудиция, то, наверное, и первая книга не появилась на свет, Владимиру Мельнику, полковнику Игорю Вадимовичу Мамчуру, капитану 2-го ранга Олегу Дегтяреву, Андрею Черенкову.
        Отдельная благодарность товарищам-единомышленникам с интернет-форумов «Черное Солнце» и Самиздат, которые вместе со мной сопереживали героям книги, выискивали ошибки и логические нестыковки.
        От автора
        Работая над книгой, которая, по идее, является боевой фантастикой, мне приходилось обращаться к историческим документам, доступным в Интернете, и даже этого хватило, чтобы понять, какой трагедией для нашего народа была та война. Как бы ни освещались те события, любому здравомыслящему человеку понятно, что нас приходили уничтожать. Хороший Сталин или плохой, это дело его современников, для нас это фигура политического деятеля, который, да, с огромными потерями, но привел страну к Победе.
        Вопрос совершенно в другом: если эта книга даже в малой степени заставит задуматься, а после ее прочтения какой-нибудь молодой парень оторвется от телевизора и наберет в поисковой системе «Вяземский котел 1941» или «Уманьская яма 1941» и внимательно изучит то, что доступно, я буду считать, что моя задача выполнена. Может, станет понятно, как целенаправленно уничтожались наши люди, как сотни тысяч пленных, от безысходности поверивших в цивилизованность захватчиков, умирали тысячами в концлагерях в СПЕЦИАЛЬНО создаваемых нечеловеческих условиях. Война не закончилась, она просто приняла другие формы…
        Пролог
        Канонада не смолкала уже целые сутки. Артиллерия 11-й армии Вермахта съедала боеприпасы целыми составами, которые приходили на станцию Бахчисарай, быстро разгружались и уходили, освобождая место для других поездов, загруженных снарядами. В ставке фюрера захвату Севастополя уделяли особое внимание, поэтому, несмотря на тяжелую обстановку на фронте, сняли с ростовского направления моторизованную дивизию СС «Адольф Гитлер» и практически весь состав 49-го горнострелкового корпуса. Регулярные налеты русских бомбардировщиков Черноморского флота на нефтяные вышки в Румынии вызывали стойкое раздражение фюрера.
        Тщательно продуманная и обеспеченная силами и средствами операция пока шла по плану: командующий 11-й армией генерал Эрих фон Манштейн внимательно выслушивал доклады командиров корпусов, но сам изредка поглядывал на представителя Абвера, который по личному указанию Адольфа Гитлера находился при штабе армии. Вообще с этой операцией было не все в порядке, и генерал Манштейн ощущал какую-то недоговоренность со стороны и высшего руководства, особенно со стороны офицеров Абвера и СД, которые с недавних пор буквально наводнили его штаб. С удивлением он узнал, что его армия на данный момент снабжается по приоритетному списку, и именно сейчас для поддержки штурма осажденного Севастополя специально перебрасывается 8-й авиакорпус Люфтваффе во главе с легендарным бароном ВОльфрамом фон Рихтгофеном. Снятие с московского направления столь мощной силы говорило о наивысшем приоритете, который руководство Германии уделяло уничтожению группировки большевистских сил, обороняющих Севастополь. При этом некоторые цели, указываемые представителями Абвера, обстреливались с особым усердием, и на них, как правило,
тратилось не в пример больше боеприпасов, чем на обычные цели. Это наводило на размышление, что штурм города прикрывает нечто иное, более грандиозное, о чем простым военным пока не спешат рассказывать. Сначала были уничтожены давно обнаруженные станции постановки помех, которых у русских в последнее время появилось до безобразия много, затем целенаправленно бомбили узлы связи, штабы крупных соединений. После такого показательного избиения с воздуха оперативной радиосвязи уже никто не мешал, и немецкая военная машина смогла в полной мере использовать свой давно отлаженный механизм взаимодействия между разными видами вооруженных сил.
        Еще одним необычным явлением была не то чтобы дружеская, но довольно деловая обстановка в смешанной группе, состоящей из офицеров Абвера и СД. Обрывки разговоров, мельком слышанные генералом, озадачили его:
        - …они все равно вылезут. В Севастополе слишком много их техники…
        - …примерно появляются каждые полчаса…
        - …район выхода полностью перепахали…
        - …портал не виден…
        Но натолкнувшись на пронзительный и даже наглый взгляд высокопоставленного эсэсовского офицера со шрамом вполлица, Эрих фон Манштейн решил не забивать голову и занялся своими прямыми обязанностями.
        После начала массированной артподготовки войска пошли в наступление, как всегда столкнувшись с фанатичным сопротивлением русских. Большая часть артиллерии отвлекалась на обстрелы, указанных специальными представителями фюрера районов, и особенно это касалось окрестностей поселка Инкерман. Учитывая подавляющее превосходство Люфтваффе, в небе над городом практически непрерывно висели немецкие самолеты, и в течение дня любая активность русской авиации была жестко подавлена. Немногочисленные аэродромы противника, изрытые воронками, превратились в кладбища сгоревших самолетов, на остовах которых в копоти едва просматривались красные звезды. Над городом в сопровождении нескольких истребителей постоянно висели самолеты-корректировщики, помогающие более основательно засыпать бомбами и снарядами огрызающиеся огнем русские укрепления.
        Дополнительно к операции был привлечен целый батальон из состава полка «Брандербург», в задачу которого входило в условиях боевой обстановки, используя форму противника и знание русского языка, проникать в тылы и устраивать диверсии и расчищать путь регулярным частям Вермахта. Но тут легендарные бойцы Абвера, на счету которых были десятки удачных операций, столкнулись с жестким противодействием. Русские необычно быстро и эффективно научились определять переодетых солдат «Брандербурга» и без лишних разговоров и разбирательств на месте их безжалостно уничтожали. После гибели шести групп элитных бойцов Абвера в расположении батальона царило уныние, и, ввиду сложившихся обстоятельств, заброска диверсионных групп в тыл большевиков была приостановлена, а войсковые разведчики озаботились причинами столь высокой эффективности русских. Уже к вечеру, после допроса пленных, было установлено, что перед началом боев, советские контрразведчики какой-то бесцветной краской метили своих солдат, и рассмотреть эти знаки можно было только в свете необычных фонариков. Что за краска, что за фонарики, офицеры Абвера
могли только гадать, но пока в свете последних событий работа батальона «Брандербург» была парализована.
        По мере развития операции штурмовые подразделения 11-й армии все больше и больше увязали в многочисленных укреплениях обороняющихся, неся огромные потери. Особый страх у немецких солдат вызывали так называемые огненные ракеты, которые в огромном количестве сыпались на головы наступающих частей Вермахта. Хитрые русские нашли рецепт «греческого огня», и ампулы с адской жидкостью вставлялись вместо зарядов в реактивные снаряды, оставшиеся после разгрома авиации, и с помощью самодельных направляющих запускались в атакующие порядки. При этом часто снаряды взрывались в воздухе, заливая немецких солдат огненным дождем, капли которого невозможно было потушить обычными средствами. Густые клубы дыма закрывали поле боя, мешая наземным и воздушным наблюдателям качественно корректировать артиллерийский огонь. В штаб армии поступали донесения о фактах отказа наступать, невыполнении приказа и многочисленных нервных срывах у заливаемых русским «греческим огнем» немецких солдат.
        К пяти часам, когда уже наступили ранние ноябрьские сумерки, немецкие войска не добились особых успехов. Им всего лишь удалось овладеть двумя линиями оплавленными огнеметами и разваленными многочасовым артиллерийским огнем окопов. Но на первом этапе именно такой результат и предполагался немецким командованием, поэтому следующий день ожидался не менее тихим, и со стороны Бахчисарая всю ночь в расположение 11-й армии шли нескончаемые потоки грузовиков, везущих тысячи тонн боеприпасов.
        Тридцатая батарея, называемая немецким командованием как форт «Максим Горький», активно обстреливала железнодорожные станции, где было замечено скопление немецкой техники. Ужасающий грохот на севере и пришедший позже доклад, что на воздух взлетели несколько эшелонов с боеприпасами, доставили дополнительное беспокойство немецкому руководству. Вообще этот злополучный форт доставлял много неприятностей осаждающей армии, и все попытки его нейтрализовать пока заканчивались неудачей. Именно сюда в первую очередь были направлены две особо подготовленные группы «Брандербурга», которые бесследно исчезли, и только после допроса пленных стало известно об их уничтожении.
        С наступлением темноты штурм не прекратился, и артиллерия все так же методично перемешивала окопы и укрепления обороняющихся русских войск. Для обеспечения корректировки огня в воздухе непрерывно висели медленно опускающиеся на парашютах осветительные бомбы. Самолеты-наблюдатели кружили над городом, выискивая дополнительные цели, но, несмотря на тяжелую ситуацию, представители Абвера и СД требовали жесткого контроля и постоянного обстрела небольшого участка местности в районе поселка Инкерман.
        После полуночи ситуация изменилась. В связи с перерасходом боеприпасов, плотность огня немецкой артиллерии немного упала, да и ответный огонь русских был достаточно эффективным - несколько десятков тяжелых орудий были выведены из строя, а потери артиллерийских расчетов уже исчислялись сотнями. На линии соприкосновения с противником, подсвеченной все еще горящей зажигательной жидкостью русских, непрерывно вспыхивали перестрелки, часто переходящие в рукопашные схватки. Восточные варвары отчаянно пытались вернуть потерянные за день позиции.
        Осушив очередную чашечку кофе, услужливо принесенную адъютантом, Эрих фон Манштейн склонился над картой, выслушивая доклады начальника штаба полковника Велера и начальника тыла армии полковника Гаука, когда в кабинет с выпученными глазами влетел представитель Абвера полковник Вальтер Лухт с требованием немедленно открыть огонь всей артиллерией по этому злополучному участку под Инкерманом. Генерала Манштейна так все это утомило, что он не сдержался:
        - Господин полковник, несмотря на то, что вы наделены особыми полномочиями, никто вам не давал права пренебрегать воинской дисциплиной и субординацией. Придите в себя, примите должный вид и обратитесь, как это положено к старшему по званию. В противном случае я прикажу вас выставить вон, а сам сообщу фюреру, что вы не справились с поставленным вам заданием.
        Лухт как будто налетел на стену и получил на голову ведро холодной воды, встал по стойке смирно и уже совершенно другим тоном ответил:
        - Господин генерал, разрешите доложить?
        Манштейн, с пеленок воспитанный в военных традициях, сварливо буркнул:
        - Докладывайте.
        - Господин генерал, на участке под Инкерманом, отмеченном как особая зона, замечено выдвижение особых сил русских, и я вынужден, пользуясь своими полномочиями, потребовать нанесения максимально мощного удара.
        Командующий 11-й армией выругался. Вся эта тайна у него уже была поперек горла.
        - Так что же там такое происходит, что вы так боитесь появления этих особых сил русских? Там что, дверь в ад, и оттуда могут на нас налететь легионы большевистских демонов?
        - Никак нет, господин генерал!
        Он немного запнулся, но выдал давно подготовленную легенду:
        - Там находится выход из штолен, где у русских скопилось много боевой техники, которую они могут бросить против наших войск.
        Все в комнате прекрасно понимали, что полковник врет, но перечить не посмели, и Манштейн, глубоко вздохнув, дал соответствующую команду.
        После ухода непонятно чем взволнованного полковника Абвера штаб армии, как хорошо налаженный и спаянный профессионализмом и дружескими отношениями механизм, продолжил свою работу без ажиотажа, спокойно и выдержанно.
        Ближе к трем часам утра начали приходить весьма противоречивые доклады, вызывающие недоумение у офицеров штаба армии. Сначала снова пропала радиосвязь, и, только используя заранее проложенные проводные линии, вышел на связь командующий 30-м корпусом генерал фон Зальмут и несколько взволнованно, учитывая его спокойный, выдержанный характер, доложил, что практически вся его артиллерия, участвующая в обстреле укреплений Севастополя, была уничтожена в течение сорока минут. Чуть позже связь со штабом 30-го корпуса вообще пропала, а, учитывая постоянное подавление радиосвязи противником, уточнить, что же произошло под Севастополем, не было возможности. Манштейн дал команду отправить офицера-связиста с приказом восстановить связь с генералом фон Зальмутом, а сам связался с командующим 8-го авиакорпуса Люфтваффе бароном Вольфрамом фон Рихтгофеном.
        - Что у вас?
        - Огромные потери. За последние два часа мы потеряли почти все самолеты, находящиеся над городом, выполняющие подсветку осветительными бомбами и корректировку артиллерийского огня. Господин генерал, что там, черт возьми, происходит? Радиосвязи нет, оставшиеся в живых пилоты рассказывают про какие-то огненные стрелы и снопы огня, бьющие с земли?
        - Я сам бы хотел, господин генерал, узнать, что там происходит. У меня нет связи с корпусами. Абвер и СД что-то знают, но молчат, только требуют, чтобы мы обстреливали Инкерман, как будто там находятся ворота в ад.
        - Вот-вот, у меня в штабе тоже есть пара контролеров с непробиваемыми бумагами с ОКХ…
        После разговора с командующим 8-го авиакорпуса на душе у командующего 11-й армией было неспокойно и, дав команду начальнику штаба полковнику Велеру во что бы то ни стало обеспечить связь со штабами корпусов, Манштейн подошел к окну и открыл его, всей грудью вдохнув холодный морозный воздух. Где-то на юго-западе грохотал осажденный Севастополь, а здесь, в небольшом селе Сарабуз, где в здании местной школы расположился штаб армии, все выглядело не настолько зловеще. Рассматривая подсвеченные зарницами горы, генерал пытался понять, что же такое от него скрывали офицеры Абвера и СД, что с такими выпученными глазами носились по штабу, выпрашивая артиллерийскую поддержку. До него доходили доклады, что в порядках наступающих дивизий действуют специальные зондеркоманды военной разведки и главного управления имперской безопасности, которые ищут неизвестно что и при любом интересе посылают всех подальше, ссылаясь на приказ чуть ли не самого фюрера. Сейчас кажется, что исчезновение связи и огромные потери в живой силе, технике и особенно в авиации как-то связаны с этими странными поисками.
        Наблюдая, как по двору носятся готовящиеся к отъезду связисты, Манштейн уже хотел закрыть окно, когда услышал странный, быстро нарастающий звук. Это не напоминало звук самолета, тем более привычного русского фанерного ночного бомбардировщика, который повадился бомбить тыловые подразделения. Это было нечто иное, более грозное и мощное. Ревущая тень пронеслась над селом, мелькнув в свете прожекторов пятнистым брюхом и каким-то мерцающим диском сверху, оставив вместо себя несколько спускающихся на небольших парашютах цилиндров.
        То, что это смерть, генерал понял сразу: эти цилиндры не могли нести ничего иного. В последние мгновения своей жизни, как в замедленном кино, Эрих фон Манштейн, которому уже никогда не суждено было стать генерал-фельдмаршалом, наблюдал за падением одного из цилиндров прямо перед зданием школы. Легкая вспышка, после которой остался крупный, похожий на пузырь, сгусток какой-то пыли, еще вспышка, и пузырь превратился в ревущее пламя, которое ударило генерала в грудь, мгновенно переломав кости и спалив волосы и испепелив мундир. Мгновением позже кусок изжаренного перемолотого мяса, то, что недавно было командующим 11-й армией Вермахта, отлетело внутрь комнаты, и впоследствии было погребено под обломками здания школы, не выдержавшего ударной волны.
        Практически полностью выведенный из строя бомбами объемного взрыва штаб армии, осадившей Севастополь, уже не мог оказать серьезного сопротивления, когда неизвестная пятнистая машина вернулась и с помощью неуправляемых ракет и скорострельных пушек и пулеметов быстро подавила любое сопротивление. Сделав пару контрольных кругов, не заметив никакого движения, еще раз ударив ракетами по полуразрушенному зданию школы, странная грохочущая машина развернулась и ушла в темноту, оставив после себя горы трупов и горящее село.
        Здесь, в развалинах школы нашел свою смерть подающий надежды немецкий генерал, которому уже не суждено было принять парад своих войск на улицах захваченного Севастополя.
        Глава 1
        Мерно стучали колеса поезда, отбивая привычный ритм, заставляя возвращаться воспоминаниями в далекое детство, когда отец еще служил на севере, и мы каждое лето отправлялись в отпуск к родственникам в Крым. Именно память о том беззаботном времени частенько не давала скатиться в бездну отчаяния из-за сложившейся ситуации.
        «Н-да, вляпался я знатно», - грустно вздыхая про себя, ворочался на своей полке, стараясь принять удобное положение и не напрягать поврежденное осколком плечо. Рядом, на нижней полке вагона снова начал громко стонать, крутиться и вызывать на помощь «вертушки» похожий на мумию из-за большого числа намотанных бинтов Ненашев. Лежащий в нашем закутке майор-танкист опять что-то стал бурчать о странных «вертушках» и «градах», и, кряхтя, спустившись на пол, накинул на плечи простую солдатскую шинель, хромая, отправился к тамбуру на перекур. Несмотря на дикую пульсирующую боль в пробитом осколком плече, я старался наслаждаться чистотой и покоем, точнее его подобием, насколько это возможно в таких условиях. Начальник санитарного поезда, уносящего нас на восток, подальше от линии фронта, отличался прямо-таки патологической тягой к чистоте и нещадно гонял медсестер и санитарок за любую антисанитарию.
        Питание было вполне сносным, и я даже умудрялся получать наслаждение от супа из пшенного концентрата и какого-то суррогатного чая, напоминающего по вкусу заваренные опилки. На фоне невероятных приключений последнего времени эти несколько дней спокойствия и чистоты позволили восстановиться психике, а также элементарно выспаться. Неподдельно душевное отношение персонала к раненым в первое время заставляло напрягаться, как-то на фоне лечебных заведений нашего времени все это выглядело натянуто, но потом уже всей душой поверив в реальность происходящего, стал наслаждаться обстановкой. Будучи ограниченно «ходячим» больным, через силу прохаживался по вагону, сторонясь, пропуская мимо себя спешащих по делам медсестер, врачей и санитарок. Я не курил, но частенько сам зависал в тамбуре, наслаждаясь неторопливыми разговорами с, так сказать, местными ранеными.
        Меня интересовало все, что можно было накопать по состоянию на фронте, и я особенно пытался отследить реальные изменения по сравнению с известной историей моего мира. Вагон у нас был смешанный, но так получилось, что тут собрался преимущественно командирский состав, и на правах равного я мог расспрашивать и получать вполне достоверную информацию на тактическом уровне.
        Дождавшись, когда из курилки вернется сосед-майор, сам накинул шинель, которая у нас с танкистом была одна на двоих, и поковылял в тамбур. В нашем купе мы с ним только и были ходячие, поэтому по негласному соглашению, на случай если кому-то станет плохо, кто-то должен был находиться на месте. Ненашев все еще был без сознания и периодически вызывал «вертушки» и ругал «духов», а вот старлей-летчик с перебитыми ногами тихо скрежетал зубами и иногда от приступов боли, зажав зубами кусок одеяла, тихо мычал. В соседних купе была примерно такая же картина, и у нас, «ходячих», создалось некоторое общество.
        Проскрипев дверью, вывалился в тамбур и втянул в себя холодный морозный воздух. Сейчас тут никого не было, и я, прислонившись здоровым плечом к стене, с некоторой грустью стал смотреть в заледеневшее окно и любоваться проплывающими мимо заснеженными просторами России в сумерках уходящего дня. Осень и зима 41-го года. Тяжелое, трагическое и переломное время. Именно тогда фашистам основательно дали по голове, дав понять, что блицкриг не получился и начинается тяжелая и долгая война на уничтожение. Пока это было понятно мне и некоторым особо посвященным из высшего руководства страны. Немецкие генералы все еще рвались к Москве в рамках операции «Тайфун», несли огромные потери, теряли технику, замерзали, но все равно как упертые ломились к столице. Сибирские дивизии были уже давно переброшены и сосредотачивались для знаменитого контрнаступления, отбросившего войска противника от столицы СССР, и как мне казалось, в этой реальности все будет проведено намного продуманнее и основательнее. Планы, силы, районы сосредоточения и направления главных ударов, конечно, мне были неизвестны, но общую картину я себе
прекрасно представлял…
        Несмотря на то что тамбур постоянно проветривали, стойкий тяжелый запах дешевого табака буквально въелся в стены. У нас в бункерах курево давно закончилось, да и дымить в переполненных людьми помещениях запрещалось, поэтому такие мелкие нюансы, запахи, чистый воздух, натуральные продукты и даже просто человеческие отношения радовали и заставляли наслаждаться моментом. За спиной хлопнула дверь.
        - Что, капитан, тоже не спится?
        Сзади стоял летный подполковник, вроде как командир штурмового полка. Об этом я краем уха случайно услышал, когда девчонки-медсестры между собой обсуждали это немаленькое начальство. Мы с ним частенько пересекались, но как-то поговорить по душам не получалось: у каждого была своя история, иногда умение помолчать за компанию ценится намного больше, чем умение поддержать разговор.
        - Есть такое дело.
        - Вот и мне тоже…
        Не знаю почему, я его понял, почувствовал, о чем он.
        - Воспоминания мучают?
        Летун невесело ухмыльнулся, точнее, как-то странно скривился.
        - Давно воюешь, капитан?
        Я задумался. А смысл врать, поэтому ответил, так как оно есть.
        - На этой войне с Могилева.
        Он удивленно повернул голову и по-новому оглядел меня с ног до головы. Хмыкнул, поняв оговорку про эту войну.
        - Солидно. Значит, понимаешь.
        - Понимаю. Совесть мучит, полковник, что ты жив, а они там остались?
        - Я их посылал…
        Он начал с горечью рассказывать, как штурмовой авиаполк бросали в отчаянные вылеты без истребительного прикрытия, как гибли молодые летчики, а у меня перед глазами стояли недавние события моей жизни, закинувшие меня в этот санитарный эшелон…

* * *
        Аварийное схлопывание портала новоявленных коллег по шнырянию во времени вывело из строя практически всю электронику у противника, но оружие продолжало стрелять, полевые проводные телефоны звонить, а посыльные гонять на мотоциклах, развозя приказы. Поэтому логично было предположить, что на наш прорыв противник уже должен начать стягивать силы и в лучших традициях тактики готовить локальный контрудар. Угу. Немцы не зря всю Европу поставили на четыре кости и заставили работать на себя, поэтому приходилось спешить. Затащив в БТР раненых эфэсбэшников, мы рванули обратно к нашим позициям. Лихо так рванули, ревя движками и несясь на максимальной скорости, стараясь быстрее вырваться из леса, пока немцы не успели восстановить непрерывную линию обороны. Вывалившись на поляну, где сходились две дороги, мы столкнулись лоб в лоб с колонной из восьми грузовиков с пехотой и бронетранспортером, вооруженным малокалиберной автоматической пушкой. Четыре замыкающих машины тянули за собой пушечки, лафетом очень похожие на наши «сорокопятки». Головной БТР с бойцами на броне, идущий впереди в качестве передового
дозора, с ходу вступил в бой, открыв огонь из КПВТ по немецкой бронемашине, которая, несколько раз тявкнув своей пушечкой, соскочила с дороги, уткнулась в дерево, смачно задымив. Башенный стрелок БТРа перенес огонь на идущие следом грузовики, а тут как раз и мы подоспели. Хлесткий выстрел идущего следом Т-72 основательно дал по ушам, а тяжелый фугасный снаряд разнес один из грузовиков, раскидав вокруг горящие ошметки пехотного взвода. Мы уже привычно попрыгали с брони и, рассредоточившись, открыли огонь из стрелкового оружия. Со второго БТРа затявкал АГС, накрывая немецкую колонну серией гранат, парочка из которых удачно попала в грузовики, добавив колорита, света и огня. Снова выстрел танковой пушки, и еще один из грузовиков разлетелся горящими лохмотьями. Лес наполнился грохотом взрывов, криками, русским забористым матом. Рядом хлопнул выстрел РПО, и в расположении немцев вспыхнул заряд объемного взрыва, слизнув расчет пулемета, который расположился вполне вольготно и начал энергично постреливать в нашу сторону. Отвлекшись от стрельбы, отжал тангенту манипулятора радиостанции.
        - Это Феникс, коробочки, сносите на хрен машины, освобождайте дорогу. Времени нет!
        Но в данной ситуации команды были лишними: танки, и так уже обогнав передовой БТР, своими многотонными тушами сносили с дороги горящие, иссеченные пулями и снарядами грузовики. Оставшиеся в живых немцы, кому посчастливилось успеть выбраться из раскромсанных тяжелыми пулями КПВТ грузовиков, задавленные плотным огнем танковых пулеметов, прикинули, чем им грозит такое развитие ситуации и, побросав оружие и раненых, дали деру, стараясь уйти подальше от неуязвимых монстрообразных русских танков с длиннющими крупнокалиберными пушками. Постреляв ради приличия вдогонку, мы снова забрались на броню, затащили новых раненых и одного убитого из приданного взвода НКВД, и дернули дальше, довольные таким показательным разгромом роты противника. Раненых противников добивать не стали - не было времени, а вот несколько трофейных пулеметов все-таки прихватили, вещь скорострельная и в хозяйстве хулиганствующих путешественников во времени просто необходимая.
        До линии фронта было не более десяти километров, но нам пришлось еще три раза вступать в серьезные перестрелки и, походя, разогнав какую-то тыловую часть, не смогли удержаться и утащили с собой на прицепе две полевые кухни с приготовленным обедом и угнали два грузовика с продуктами. Т-72 и Т-64 в качестве аргументов в комплекте с подготовленной и неплохо экипированной механизированной пехотой действовали очень эффективно на противника, особенно с учетом того, что на этом участке основные средства усиления мы расколошматили еще при прорыве.
        Весьма трагическим моментом нашей эпопеи был последний рывок к окопам, занятым советскими бойцами, когда на фланге обнаружилась свеженькая зенитная батарея, внезапно устроившая пострелюшки по нашим бронированным машинам, сумев вывести из строя еще один БТР и подбить прямо посередине поля трофейный грузовик с продуктами. Танковые пушки без особого труда подавили новоявленную угрозу: лазерные дальномеры, баллистические вычислители, да к тому же еще корректируемая стрельба советской артиллерии быстро позволили справиться с зенитно-артиллерийской проблемой. Возникшая задержка дала немцам возможность перекинуть дополнительные подкрепления, и нам пришлось отбить несколько вялых контратак, что повлекло дополнительные жертвы и гигантский расход дефицитных боеприпасов для оружия из будущего, запас которых можно было восполнить только в нашем времени.
        Перебравшись на свою территорию и успев спрятаться в складках местности, мы еще пару часов пережидали массированный артобстрел озверевших от нашей наглости немцев. Тут уже пошла обычная контрбатарейная борьба, где у нас было неоспоримое технологическое преимущество, тем более в свете начинающихся сумерек подняли в воздух метеозонд с видеокамерой, оснащенной мощной оптикой и тепловизором, и сумели основательно разглядеть вновь подтянутые батареи противника и соответственно стали их давить огнем.
        В процессе боя я несколько раз пытался связаться с Базой, но она не выходила на связь. Уже прорвавшись к нашим позициям, целенаправленно отправился к точке перехода и несколько часов просидел в ожидании открытия портала, с каждой прошедшей минутой все больше и больше понимая, что случилось нечто весьма неприятное.
        Бой постепенно затихал: в окопах противника снова замелькали характерные по форме каски, но в бой ввязываться они не решались - очередное показательное избиение немецкой артиллерии на этом участке фронта было лучшим аргументом. Правда, кто-то из немецких младших командиров решил проявить инициативу и обстрелял из минометов наши окопы. Тут народ снова удивился - занимавших до этого окопы немцев быстро научили уважать наших артиллеристов, и без надобности они старались не открывать огонь, а тут такая наглость. Быстро определив позиции минометов, целый гаубичный дивизион тут же по ним отработал, и в качестве закрепления урока раскатали разведанные с метеозонда места расположения полевых кухонь, которые согласно типичной немецкой пунктуальности уже дымили, распространяя даже до наших окопов запахи свежеприготовленного ужина.
        Оставшись без законной пищи, немцы обиженно постреляли в ответ и затихли, изредка пуская в воздух осветительные ракеты. Ближе к полуночи и это они как-то странно прекратили. Убедившись, что портал не открывается, я вернулся к своим бойцам и решил наконец-то серьезно поговорить с Ненашевым. Его вместе с тремя уцелевшими бойцами по моему указанию изолировали в отдельном блиндаже до особого разрешения.
        В это время шел дележ захваченного грузовика с продуктами - несмотря на то что сюда регулярно через порталы перетаскивали тонны грузов, проблема с продовольствием стояла весьма серьезно - осажденный Севастополь тоже не мог себе позволить выделять много ресурсов для содержания Бориспольской группировки. Поэтому любую добычу встречали с радостью, считали и делили «по совести», хотя тут кому как повезет. Оставшийся на ничейной полосе подбитый грузовик с продуктами, вокруг которого валялись консервы, раскиданные взрывом зенитного снаряда, оказывается, вызывал нездоровый интерес не только у наших бойцов - наблюдатели, оснащенные приборами ночного видения, засекли несколько человек с той стороны, подбирающихся к вожделенному грузу. Ради интереса меня известили мои бойцы, отслеживающие изменение обстановки у противника, и когда командир сводного полка, держащего оборону на этом участке, хотел устроить контратаку, ему просто посоветовали вызвать майора госбезопасности Кречетова, коим я именовался в последнее время, и посоветоваться с ним. Вдруг что дельное придумаю, тем более привлекать секретные танки,
которые навели столько шороху у фашистов, без моего ведома было строго запрещено.
        В окопах меня встретил прапорщик Кафтайкин, на данный момент командующий сводным отрядом из бойцов внутренних войск, которые шуршали на передовой, отрабатывая методы нанесения максимального ущерба противнику, при этом обучая этому искусству группу приданных специалистов, специально откомандированных для перенимания опыта у потомков.
        Идя в темноте по окопу в сопровождении пехотного капитана, командира батальона, где через каждые двадцать метров нас окликали часовые, приблизились к посту моих наблюдателей. Коля Кафтайкин, сидя на пустом ящике из-под патронов, что-то тихо рассказывал одетому в советский маскхалат человеку: скорее всего одному из спецов Главного управления госбезопасности, шестерку которых обкатывали на передовой вместе с нашими ребятами. Увидев меня, они осторожно поднялись, прекрасно зная, что на фронте тянуться не принято, но воинское чинопочитание никто не отменял.
        - Привет, Коля, ну что у нас там?
        - Товарищ майор, да там человек шесть фрицев шуршат возле грузовика, наши консервы собирают.
        - Так в чем проблема, выдвигай две снайперские пары с «бесшумками» и с ночниками, пусть всех положат, а потом отправляйте нашу группу и собирайте жрачку.
        - Для выдвижения готовы три пары - две снайперские и одну с пулеметом для поддержки, просто без вашей команды ничего пока делать не стали…
        - Хорошо. Считай, я дал добро. Только за жрачкой выпускайте местных разведчиков - сами не лезьте, не хватало, чтобы кого-то из наших утянули на ту сторону. Уж слишком все это на ловушку похоже. А так, если будет возможность, прихватите «языка», может, что интересное что расскажут, тут вроде свежие немцы появились, непуганые. Интересно будет узнать, кого принесло.
        - Понятно. Сделаем, товарищ майор.
        И повернувшись к комбату, дал команду:
        - Капитан, а вы поднимайте людей, может, придется ночную атаку противника отбивать. Артиллеристов я сейчас предупрежу, чтобы в случае чего поддержали. Они как раз все основные цели раздолбали, пусть новые выявляют и давят.
        Пока снайпера выдвигались на позиции, я, договорившись с мобильным центром управления артиллерийским огнем, оставаясь на связи, отправился в блиндаж, где сидели наши новые коллеги, путешественники во времени, из специального отряда ФСБ. За операцию по изъятию продуктов я как раз не волновался: вряд ли это подстава, слишком мало времени прошло для организации такой многоходовки, поэтому, когда появилась возможность спокойно поговорить с попаданцами, отправился к блиндажу, где содержали эфэсбэшников.
        Там на охране сидели мои ребята - слишком важные гости к нам попали, поэтому пришлось снова связываться по радио и предупреждать о своем визите. Встретил меня вездесущий Вяткин, которому я всегда старался поручать такие ответственные дела.
        - Здравия желаю, товарищ майор!
        - Привет. Как там задержанные?
        - Да нормально. Тихо сидят. Ждут вас.
        - Как тебе снова на передке?
        - Да как, товарищ майор. Лучше. Теперь мы не слепые и есть чем ответить. Всяко лучше, чем тогда под Могилевом, когда с винтовками на танки…
        - Прав, прав. Я тогда в Могилеве мечтал хотя бы об одном танке…
        Я замолчал, вспомнив Могилев, развалины города, где дрались до последнего. Где умер парень Виктор, прикрывший меня своим телом. Вспомнил летчика Иволгина, похороненного где-то под Рославлем. Сколько их таких было - безымянных и забытых. Сейчас мне предстоял серьезный и трудный разговор. И я, как бы обращаясь к ним, просил дать мне силы и уверенность, потому что сам уже был на грани. Слишком много всего навалилось, и постоянное нервное напряжение уже давало о себе знать.
        - Вот что, давай капитана Ненашева сюда, поговорить надо, пощупать, что он за человек.
        - Ой, не простой человек, товарищ майор.
        - А нам что в последнее время попадаются другие?
        - Тоже верно.
        - Давай его, только так, по-хорошему, без пинков. Если человек стоящий, может, и договоримся. Что-то там у них не сложилось, и, судя по всему, им интересно с нами дружить.
        Вяткин ушел, а я остался один в пустом окопе, ждать задержанного. Пока было время, пытался разглядеть в темноте немецкие окопы, вдыхая холодный осенний воздух. Странно - раньше наслаждался каждой минутой спокойствия на чистом воздухе, особенно после многомесячного сидения в бункере, а тут даже и это не радовало. За спиной раздались шаги и голос Вяткина:
        - Вот, товарищ майор, доставил.
        Света практически не было, и только периодически мелькающая в просветах несущихся по небу облаков луна позволяла хоть что-то видеть. Ненашев в цифровом камуфляже будущего, правда без разгрузки и бронника, выглядел все равно чужеродно на фоне простых гимнастерок и шинелей, хотя мне все это уже примелькалось, и особого диссонанса я в этом не наблюдал. Морозец уже пробирал до костей, и я в некоторой степени даже завидовал своим курящим соратникам, которые, стоя в стороне, затягивались вонючими трофейными сигаретами, старательно пряча огоньки от возможных наблюдателей и снайперов противника. Мудрый Вяткин оставив нас наедине с эфэсбэшником, предусмотрительно удалился метров на десять по окопу, но я не сомневался, что мой нынешний собеседник находится под плотным контролем, и если он что-то попытается выкинуть, пара снайперов с «ночниками» его уже держат на прицеле. Тем более буквально несколько минут назад я слышал, как старшина вполголоса инструктировал двух наших снайперов-«кукушек» Малого и Миронова. Ценят, значит, уважают. Какое-то чувство теплоты позволило как-то бесшабашно улыбнуться, и я
по-новому осмотрел с ног до головы своего гостя и поздоровался:
        - Доброй ночи, товарищ капитан.
        Тот хохотнул:
        - И вам не хворать, товарищ майор госбезопасности.
        - Ох, что-то вам покоя не дает мое место в местной иерархии госбезопасности. Неужели завидуете?
        - Да нет, не обижайтесь, просто над собой посмеиваюсь. Мы сами, когда поняли, где оказались, в некоторой степени хотели выйти на местные органы госбезопасности и попытаться наладить постоянный контакт, а тут такой сюрприз. Вояки, оказывается, уже давно вовсю тут рулят…
        - Понятно. Поговорим?
        - А у меня есть выбор?
        - Ну-у, выбор-то всегда есть. Так что давай рассказывай, чьих будешь?
        Мой собеседник невесело усмехнулся, огляделся по сторонам и как бы между прочим проговорил, переводя разговор в другое русло:
        - А ведь у тебя большие проблемы, майор…
        - Ого! Это что, угроза такая? И нас сейчас начнут стратеги раскатывать?
        - Я не про то. Что, канал не работает?
        Я немного удивился.
        - С чего взял?
        Он как-то обреченно опустил голову. В темноте я его лица не видел, но по голосу понял, что тут что-то личное.
        - Значит, прав.
        Помолчали, и я начал давить.
        - Давай, капитан, колись, что за тема. Ты же тоже не просто так тут кружева плетешь.
        - Хорошо. Скажи, у вас действительно проблема с каналом?
        - Да. С момента аварийного схлопывания вашего портала мы потеряли связь с нашим временем. Скорее всего, какие-то возмущения, но ничего пока сделать не можем.
        - Это у вас единственный канал?
        - Капитан, слишком много вопросов. Тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы тут устраивать допросы.
        - Как тебя по батюшке, майор?
        - Сергей Иванович.
        - Сергей Иванович, важно, очень важно. Последний вопрос, какие у тебя отношения с руководством СССР?
        - Вполне неплохие были, пока вы тут не появились. А сейчас и не знаю. Вроде до них пока ничего не дошло, но это только дело времени. Аварийное схлопывание такой шухер навело, что у нас, что у немцев, да и союзнички задергаются. Кстати, с чего решил, что у нас канал сдох?
        - В принципе, на уровне предположений. Кое-что понял из разговоров твоих людей, да и сразу насторожило, что вы нас тут держите, а не к себе забираете. Я на вашем месте обязательно таких фигурантов утащил бы на свою территорию. А вы тут вроде и главные, но силенок маловато: в основном местные военные. Мы в каком-то котле?
        - Да. Бориспольский котел. Конечно, историю подкорректировали, как могли, и все не так уж плохо в этой исторической линии, но все равно дела идут не самым лучшим образом.
        - Ого. А вы тут вообще давно?
        - С самого начала войны.
        - И что, все идет так же?
        - Да нет. Меняем, как можем, но сам понимаешь, просто так такую махину сдвинуть нереально. Инерция мышления, проблемы управления войсками, низкий уровень подготовки бойцов. Причин много. Но, во всяком случае, операция «Тайфун» началась намного позже, и немцы в холода сорок первого влезут дальше от Москвы, чем в нашей истории. Информация о невступлении Японии в войну принята без перепроверок, и сибирские дивизии уже давно переправлены на Западный фронт. Из Ленинграда в аварийном режиме вывезли детей и основательно подготовились для долговременной осады. Много чего, но результаты будут видны только в сорок втором, это по нашим подсчетам.
        - Впечатляет. Это же не все, что-то не договариваешь, но уважаю.
        - Правильно мыслишь. Но времени мало, сам понимаешь, пока не пойму, кто ты и кто за тобой стоит, ты и твои люди для меня потенциальные противники.
        - Резонно. Хорошо. Ты, как я понял, из тех морпехов, что должны были вывезти груз из третьей точки.
        Увидев, что я молчу, он согласно кивнул головой.
        - Теперь понятно: вскрыли контейнер и сумели воспользоваться резервными данными по проекту. Интересно, как вам это все удалось?
        Я не стал вдаваться в подробности - до сих пор было неприятно вспоминать то время.
        - Жизнь заставила. Раз ты знаешь весь расклад, то понимаешь, если мы смогли сами освоить технологию перемещения, значит, многое умеем.
        - Вот это и удивляет. У нас целый институт пахал над этой проблемой, и то с трудом смогли чего-то добиться. Это не считая трех филиалов.
        - А вот с этого момента поподробнее. Что, может, еще кто-то появиться?
        - Нет. Перед самой войной мы успели эвакуировать два филиала на основную базу. А вот третий, на Кавказе, не успели. Группа, обеспечивающая эту операцию, была уничтожена турками или америкосами, там до конца так и не понятно, поэтому, больше от отчаяния, перед самым ядерным ударом слили задание вашему командованию…
        - Ага, и послали мою группу. В итоге выжило всего двое, не считая меня.
        - Я так понял, вы тут с предками сами в частном инициативном порядке работаете, или все-таки украинские власти руководят проектом?
        Он как-то пытливо уставился на меня, и в свете блеснувшей сквозь окно в облаках луны я увидел его напряженный взгляд.
        - Нет, сами. Пока по возможности держим тему в секрете, но времени мало осталось. В течение двух-трех месяцев готовим полную эвакуацию.
        - Да, впечатляет. Не ожидал от вас такой прыти.
        - А есть выбор? У нас в Крыму шли тяжелые боевые действия, гражданская война. Подготовленных убежищ практически не осталось. Те, кто выжил, быстро умирают от голода и болезней, особенно это касается детей. Единственный шанс - переселиться в прошлое. Первую партию уже отправили за Урал.
        - Понятно. В принципе, все логично и оправданно. Я нечто подобное надеялся и ожидал услышать. Во всяком случае, вы не торгаши, старающиеся нажиться на технологии перемещения во времени…
        Прекрасно понимая, что мой собеседник, прежде чем открывать свои карты, хочет собрать максимум информации, я терпеливо вел этот разговор. Все это мне напоминало первые минуты поединка, когда соперники ходят кругами, изучая друг друга. Но времени оставалось мало, и мне нужна была дополнительная информация, чтобы хоть как-то планировать свои действия.
        - Ну что, капитан, выяснил, что хотел? Давай поговорим всерьез, а то времени у нас очень мало. Канал накрылся, и скоро тут без поддержки извне начнется ад, - немцы начнут ликвидировать Бориспольский котел. А мы техники из будущего столько натягали, и если она попадет в руки противника, будет очень весело, учитывая мощности немецкой промышленности. Кстати, как тебя по имени-отчеству?
        - Павел Александрович. Хорошо, майор, слушай, тем более у меня нет другого выхода, наверное, может как раз ты и сможешь помочь.
        Глава 2
        Он не ломался, как девушка, и начал рассказывать. Мне даже не пришлось задавать наводящие вопросы - видно, что человек весьма тщательно продумал свой рассказ и четко и без возможных толкований дозированно выдавал информацию. Нечто подобное я и ожидал услышать.
        Эфэсбэшная спецура, набранная из ветеранов горячих точек, охраняла секретный проект. После начала ядерной войны засели в крупном секретном подземном городе в Сибири, куда до этого свезли много чего ценного и интересного. По сути дела, это был один из легендарных научных городков, где в условиях строгой секретности занимались весьма интересными разработками. Одним из таких направлений был проект путешествия в параллельные миры. Судя по его рассказу, я умудрился воспользоваться их наработанным каналом и все это время, пока шатался между нашими мирами, вызывал у их ученых тяжелую головную боль.
        Жизнь в городе была вполне сносной, особенно по сравнению с нашей: свой ядерный реактор и огромные запасы воды и продовольствия позволяли не бояться за ближайшее будущее. Руководил всем этим огромным комплексом объединенный совет, состоящий в основном из генералов ФСБ, и для приличия туда входили несколько ученых и администраторов из гражданских и пара представителей администрации Президента, но они исполняли в основном надзорные функции. В отличие от Украины, в системе долговременных бункеров и убежищ Российской Федерации сохранилось некоторое подобие единой системы власти, замыкающейся на администрацию Президента, но и тут это была скорее формальность. Убежища, входящие в систему Министерства обороны или систему госбезопасности, жили вполне автономно, и, учитывая обстановку на поверхности и огромные расстояния, представляли собой некие обособленные анклавы, общающиеся друг с другом благодаря системам проводной связи, проложенной именно на случай ядерной войны, и нескольким спутникам связи, остаткам орбитальной группировки. Как оно и прогнозировалось, такая система управления убежищами через
некоторое время переродилась в некое феодальное государство, где выстроилась четкая иерархия бункеров по принадлежности к той или иной группировке силовиков, со своими секретами, силами быстрого реагирования, системой конвоев для обмена продуктами, горючим и другими ценностями. Вот так и получалось, что капитан Ненашев, попав в руки военных в другом мире, испугался, что секрет перемещения во времени есть и у военных, с которыми они в последнее время не то чтобы конфликтовали, но не дружили. А это, оказывается, было одним их из важнейших козырей, которым переродившееся и выжившее после ядерного конфликта руководство ФСБ хотело изменить расстановку сил на Высшем Президентском Совете, где решались общие вопросы выживания. А по большому счету - обычная возня за власть.
        Слушая все это, я не сильно удивлялся - везде одно и то же. Просто у них там все богаче, и количество выживших людей, особенно специалистов, на несколько порядков больше. Главное, есть еще что делить, и, естественно, имеются в наличии силы это все защищать. По некоторым оговоркам Ненашева, в закрытых подземных ангарах ждало своего часа множество новенькой военной техники, как раз подготовленной для ведения боевых действий в условиях ядерной зимы. И это так, на первое время и для мелких стычек, а на случай серьезных разборок припасено и ядерное оружие, а у вояк по океанам до сих пор крейсируют несколько атомных подводных лодок, которые базируются на секретных базах.
        Масштаб немаленький, и мне почему-то становилось страшновато, что вся эта братия рано или поздно про нас пронюхает и попрется в Крым, чтобы завладеть моими скромными установками.
        После красочной картины российской действительности, нарисованной капитаном спецназа ФСБ в холодном окопе 41-го года, мне на ум пришла всего одна мысль, и я ее высказал, стараясь выявить реакцию собеседника:
        - Капитан, ты пытаешься меня завербовать и стать, так сказать, сателлитом вашей группировки? И соответственно слить вашему руководству все наши наработанные контакты с высшим руководством СССР?
        - Была такая мысль, но ты же не из тех, майор? Я вижу, ты сам привык рулить всем.
        - Так сложились обстоятельства. Я хотел спасти свою семью от медленной смерти. Потом все потихоньку покатило одно за другим, и вокруг меня образовалась целая группа настоящих соратников, с которыми я в прямом смысле слова ходил в разведку.
        - Вижу, что люди тебя уважают и ценят. Знаешь, я же не первый день воюю и именно сейчас чувствую, как кто-то из твоих людей держит меня на прицеле. Такое неприятное и гадливое чувство…
        Тут я не выдержал и ухмыльнулся.
        - Бывает… Ох, любишь ты, капитан, мозги пудрить.
        - Сам понимаешь, ставки очень велики. А насчет тебя, ты не кажешься тем, кто добровольно под кого-то ляжет, но и на мелкого царька и маленького фюрера не похож.
        - Ненашев, хватит крутить, давай говори, что там у тебя случилось, что ты тут соловьем заливаешься.
        - Хорошо. Мое подразделение занимается силовым сопровождением проекта почти с самого начала. После первого удачного пробоя именно я со своими ребятами ходил на ту сторону.
        Я молчал. Честно говоря, начали раздражать эти немного театральные паузы, но я решил выказать характер и промолчал. Ненашев, хитро блеснув в темноте глазами, продолжил:
        - У нас в этом мире уже полгода как зависла крупная группа исследователей-переселенцев.
        «О как!» - тут я встрепенулся. Такого я уж точно не ожидал.
        - Давно?
        - С ними не было связи с июня по местному времени, как раз когда вы начали активно пользоваться каналом и забили полностью всю работу нашим яйцеголовым.
        - Тут что-то личное, капитан?
        Он немного помялся.
        - Там моя жена с сыном и дочкой. У нас выработалась практика на неделю отправлять на станцию семьи сотрудников, так сказать, как в санаторий.
        - Н-да. История. И думаешь, что они могли попасть под раздачу или быть захваченными одной из местных спецслужб?
        - Не думаю. Там сейчас мало кто шляется.
        - Так они не тут, не на Украине были?
        - Конечно. Мы сами охренели, когда канал открылся в лесу. До этого была единственная точка выхода прямо в море, в двадцати километрах от Антарктиды. Там на берегу в складках местности мы и организовали свою базу.
        - А почему именно в Антарктиде?
        - А где? Протащить через портал добротный корабль, чтобы добраться до Южной Америки нет никакой возможности, вот и гоняли на катерах, перетаскивая оборудование. Даже пришлось понтоны перетащить и на них буксировать технику.
        - А меры секретности?
        - Обижаешь. Все по высшему разряду. Ты же сам понимаешь, что будет, если про нас узнают местные игроки.
        - Дай догадаюсь, вы там собирались построить что-то типа судостроительной верфи и втихаря собрать или малогабаритную подлодку, либо скоростной кораблик с радаром и устроить чартерные рейсы к материку, а там уже легализоваться и с вашими возможностями, технологиями выборов будущего, подмять под себя какую-нибудь небольшую страну, типа Парагвая или Боливии. Уже оттуда, как с некоего плацдарма выйти на финансовые рынки США и… Ну дальше дело техники. Свой мир, где негласно все будет под вашим контролем.
        Опять пауза. Капитан молчал, снова рассматривая меня.
        - Могешь, майор. Даже я от тебя такого не ожидал. Нечто подобное наши генералы и задумали. Я сам до этого дошел через несколько месяцев, когда накопил кое-какую информацию…
        - Ну и дураки. Они что думают, что тут детишки живут? Это же закон жанра - отсутствие технических возможностей компенсируется более тщательной и изощренной работой с людьми. Предки не глупее нас с вами и рано или поздно всё просекут. Вон Гейдрих с Канарисом, по нескольким косвенным фактам, уже давно пронюхали, что на стороне СССР выступили пришельцы из будущего. Тут не все так просто. Вычислят, обложат, захватят и заставят работать на себя.
        - Поэтому вы и пошли на поклон к Сталину?
        - Ну не просто так, с некоторыми заходами, чтоб, так сказать, вызвать некоторое уважение. Мы, как независимая сторона, абсолютно лояльная к СССР, но со своими интересами.
        - Хорошо, что вы тут не строите наполеоновских планов, вот это и хотел услышать, а то наши генералы несколько заигрались.
        - Капитан, ты хочешь, чтобы я уговорил Сталина с компанией отправить в Антарктиду секретную экспедицию и спасти, точнее, вывезти ваших людей?
        - В общем - да. У них там запасов осталось на пару месяцев, поэтому мы и форсировали работу установки и бросили на ее подпитку почти сорок процентов мощностей энергосистемы нашей базы.
        - А ты неплохо разбираешься…
        - Пришлось освоить, раз должен обеспечивать безопасность проекта. Тем более еще до службы физтех закончил…
        - О, коллега. А я физфак Симферопольского универа.
        Мы немного помолчали, переваривая сказанное.
        - Ну что, Сергей Иванович, делать будем?
        - А что делать? Придется на поклон к Сталину идти да сливать тебя и твоих генералов с потрохами. Как думаешь, ваши установку смогут быстро восстановить?
        Ненашев скривился, как будто съел большой кусок лимона.
        - Скорее всего, некому восстанавливать. Судя по силе взрыва тут, там такая отдача пыхнула, что должна была выжечь практически весь научный сектор. Мы эту установку собирали несколько месяцев…
        - Знаешь, может, это и хорошо.
        - Это почему же?
        - Тут чисто шкурный интерес. Система перемещений во времени остается под нашим контролем, а товарищи предки недавно попытались, так сказать, пощупать нашу систему безопасности и огребли. А руководству СССР очень интересно с нами дружить.
        - Я смотрю, ты все продумал. Теперь понимаю, почему тут тебя так народ уважает. Этот, который Вяткин, ведь местный?
        - Да, старшина со мной еще с Могилева.
        - О как. Насколько я помню, там жарко было в сорок первом?
        - Да. Я там умудрился поучаствовать вместе с бойцами 172-й стрелковой дивизии в обороне города, и, когда остатки войск пошли на прорыв, еще несколько дней с бойцами дрался в развалинах, пока не собрал небольшой компактный отряд и ночью не прорвался из города. Вот Вяткин и еще несколько бойцов с тех времен со мной. И в нашем времени отметились, когда местных бандюков зачищали…
        Дальше объяснять смысла не было - капитан сам был воином и прекрасно понял, с кем он имеет дело.
        - Хорошо, Сергей Иванович, я с тобой.
        - А твои люди?
        - Это мои проблемы.
        - Нет. Они пока будут под контролем. Плюс перечень стандартных процедур проверки, сам понимаешь, мы не колбасой торгуем и каковы ставки…
        До Ненашева наконец-то дошло. Он снова с интересом посмотрел на меня и с какой-то надеждой спросил:
        - У вас есть еще канал?
        - У нас много чего есть…
        Немного неприятный ход разговора был прерван вспыхнувшей перестрелкой. Сначала захлопали винтовки, истерично длинными очередями застучали несколько автоматов, потом к ним присоединился наш ПКМ и ему вторила парочка немецких скорострельных MG-34. Прошла минута, а бой не утихал и даже стал разрастаться: количество участников явно увеличилось, и как последний аргумент с немецкой стороны забухали минометы. Я связался с Кафтайкиным.
        - Коля, что там у вас?
        - Всё нормально, командир. По-тихому завалили мародеров, парочку прихватили с собой. Уже почти вытянули весь груз к себе, когда фрицы двинули большую группу пехоты. Мы половину положили, так они успели шум поднять.
        - Так чего тогда такой грохот?
        - Да обижаются, что мы их сделали.
        - Потери?
        - У нас все нормально, без потерь, чисто ушли. «Портяночники» одного потеряли - шальным осколком прямо в голову. Четверо засели на «нейтралке» с последними мешками со «жрачкой», ждут окончания обстрела.
        - Противник?
        - Больше двух десятков. Когда шум поднялся, наши снайпера по их окопам отработали и два расчета «станкачей» успели утихомирить, в общем - сделали немцев.
        - Хорошо. Выводите людей и заканчивайте эту канитель - немцы все равно завтра отыграются во время артобстрела.
        - Вас понял, Феникс.
        Ненашев с интересом слушал наш разговор и, когда я спрятал радиостанцию в карман разгрузки, прокомментировал:
        - Весело тут у вас.
        - Война, однако…
        Отправив Ненашева в его блиндаж, я поехал в штаб группировки, чтобы хоть как-то попытаться организовать связь с Москвой.
        Таких дальнобойных радиостанций у нас было несколько - когда заработал проход из Севастополя, советское командование сразу озаботилось связью с оставшейся группировкой, тем более после того, как сюда направили несколько свежих частей, Бориспольскую группировку стали рассматривать как весьма серьезный фактор, влияющий на обстановку на Юго-Западном фронте, который трещал буквально по швам. А тут практически списанная со счетов разрозненная, деморализованная, разношерстная толпа превратилась в боеспособную часть, которая сумела оттянуть на себя весьма крупные силы противника, что дало передышку избиваемым советским частям и позволило хотя бы в некотором приближении не то чтобы стабилизировать фронт, но однозначно замедлить продвижение немцев.
        Приняв наконец-то решение, я озадачил специально приданного шифровальщика, и на секретную базу под Москвой, где дежурила Кристина, ушла шифровка.
        «Странник - Улью. Работа системы нарушена. Последствия непредсказуемы. Появилась новая информация. Требуется экстренная встреча с высшим руководством. Странник».
        Пока Москва переваривала и думала, что все это значит, особенно после многочисленных докладов о странном взрыве под Киевом, я отправил вторую шифровку в Севастополь, который был несравнимо ближе, чем Москва, и там мог еще работать канал в будущее.
        «Странник - Галсу. Нужна срочная информации о состоянии канала. Странник».
        Шифровка с запросом о работе канала ушла в Севастополь и, получив, к своему удовлетворению, после третьей попытки связаться, подтверждение о приеме, наконец-то успокоился и позволил себе нормально сесть в штабе и перекусить трофейной тушенкой из только что захваченных продуктов. Странная ночь - столько всего произошло. И новая головная боль с этими коллегами-пришельцами, и нарушенная работа портала, хотя я как-то не верил, что вся наша система окончательно вышла из строя. В качестве примера был недавний инцидент с нашим порталом и его аварийным схлопыванием, и, как мне казалось, в момент взрыва севастопольский канал не работал, что вселяло определенные надежды.
        Когда уже начало светать, почти одновременно разродились и Москва, и Севастополь. Шифровальщик несколько раз прибегал, принося шифрограммы и относя к связистам ответы на них.
        «Улей - Страннику. Информация о нестандартной ситуации подтверждается по другим каналам. Руководство со своей стороны настаивает на экстренной встрече. Переправка по варианту „Два“. Дополнительно сообщите время для организации встречи. Улей».
        Вариант «Два» это уже знакомый и привычный деревянный, легкий самолет У-2, который со снятыми крыльями уже пару недель хранится для особого случая в специально вырытом убежище. Там же обитает и пилот, в задачу которого входит доставить указанного человека на Большую землю. Вот именно сейчас это время и настало.
        Чуть позже принесли шифрограмму из Севастополя.
        «Галс - Страннику. Канал включался на непродолжительное время шесть раз за последние восемь часов. Самая большая длительность работы шесть секунд. С той стороны получена записка, содержащая информацию о сильных помехах в работе оборудования. Любые попытки перехода людей и техники приостановлены до особого распоряжения. Галс».
        Фух! Получив это сообщение, я невольно выругался и чуть ли не начал танцевать по блиндажу от радости. Канал работает, с перебоями, но работает, и это дает хоть какую-то надежду. Теперь можно подготовиться к перелету в Москву.
        День тянулся долго и томительно. Немцы, обидевшись на нас за вчерашний рейд, опять пытались долбить артиллерией по нашим позициям, снова и снова перемешивая тонны земли вместе с зарывшимися глубоко в грунт советскими бойцами. Получив информацию о возможных перебоях с поставками боеприпасов, наши артиллеристы редко огрызались, но лупили со смыслом, а не по площадям, и уже ближе к обеду огонь противника немного затих. К вечеру, когда усталые и злые бойцы готовили взлетную полосу для собранного У-2, немцы вообще замолкли. Видимо, еще раз убедившись, что даже ночью артиллерийские дуэли заканчиваются для них плачевно.
        Мы с Ненашевым, уже переодетым в форму советского капитана-танкиста, стояли возле самолета и ждали, пока пилот копался в движке и что-то там перенастраивал. Я тоже на всякий случай переоделся в форму пехотного капитана, к которой у меня имелись настоящие документы, сделанные специально для такого случая еще в Москве. Вероятность не долететь и попасть в руки противника была немаленькой, и привлекать внимание своими энкавэдэшными шевронами как-то не хотелось. Поэтому пилот самолета перевозил на Большую землю по документам всего лишь двух командиров-капитанов, которым почему-то понадобилось срочно улететь с этого залитого кровью пятачка под Борисполем…
        Самолет, под завязку нагруженный горючим, тяжело взлетел, гремя на плохо разровненном поле и натужно ревя двигателем, набрал высоту и двинулся на восток в сторону фронта.
        Снова так знакомо тарахтит движок самолета, и я, дико замерзая от пронизывающего холодного воздуха, в душе ругаюсь и вспоминаю авиалайнеры нашего времени, теплые салоны, милых и очаровательных стюардесс. Ненашеву, лежащему в специальном сигарообразном контейнере, закрепленном под крылом, было намного комфортнее - там хоть не дует.
        Несмотря на холод, неудобное сиденье и вообще полное отсутствие комфорта, неожиданно для себя задремал - сказывалась нервотрепка последних дней, и резко проснулся только тогда, когда изменился звук работающего двигателя самолета. Встрепенувшись и подавив панику, почему-то показалось, что мы падаем, стал оглядываться и с некоторым облегчением увидел, что самолет вполне спокойно заходит на посадку, а взлетное поле подсвечено цепочкой огней.
        Касание, удар, снова удар, но деревянный летательный аппарат выдержал и, подскакивая на кочках, стал сбрасывать скорость и через некоторое время остановился, все еще ревя мотором. К нам уже неслись несколько человек, а я на всякий случай положил на колени ПП-2000 с глушителем, который частенько брал на выходы и передернул затвор, на случай непредвиденных сюрпризов. Но тут же подкатил автомобиль, осветив наш самолет фарами, и через несколько секунд на крыло ловко взобрался человек в характерной форме и фуражке василькового цвета и, стараясь перекричать рев двигателя почти в ухо мне прокричал:
        - Вы капитан Кречетов?
        Я кивнул головой. Он повернулся к своим сопровождающим и махнул рукой. Фары погасли, а он еще больше наклонился ко мне и снова прокричал, стараясь четко выговаривать слова:
        - Вам привет от Моники Левински.
        Я расслабился. Такой тупой пароль могла придумать только Кристина, исходя из своего немного извращенного чувства юмора. Нагнувшись к переговорной трубке, я прокричал пилоту:
        - Глуши…
        Тот, напряженно ожидая команды на экстренный взлет, расслабился и осторожно положил возле себя две гранаты, которые незаметно достал из-за пазухи, ожидая развития ситуации - у него тоже были свои инструкции относительно пассажиров.
        Так достававшее меня тарахтение двигателя разом прекратилось, и по ушам, если можно так сказать, ударила тишина. Выбравшись на плоскость и с нее спрыгнув на землю, я стал расхаживать замерзшие в полете ноги, с интересом оглядывая окружающую обстановку. Для обычного фронтового аэродрома было как-то тихо и безлюдно, хотя где-то на другом конце поля горели огни, и была слышна какая-то возня.
        На некотором удалении просматривались обгоревшие останки самолетов, да и в воздухе, несмотря на ветер и легкий морозец, до сих пор витал запах гари. Какая-то чуйка будущих неприятностей неприятно кольнула сердце. Стоящий рядом чуть ли не по стойке смирно встречающий, представившийся лейтенантом госбезопасности Зееловичем, являющийся начальником особого отдела 244-го истребительно-авиационного полка, сбивчиво рассказывал, что полк, в связи с прорывом немцев, в срочном порядке вечером перебазировался на другой аэродром. А тут остались только технические службы, которые на данный момент пакуют последние вещи и взвод охраны. Судя по его заискивающему тону, накачку из Москвы он получил основательную, и мои пехотные петлицы его нисколько не вводили в заблуждение - ради простых капитанов, тем более из окруженной группировки, высшее руководство не стало бы накручивать летунов. Ну и ладно, воспользуемся ситуацией, и я проясню для себя пару моментов:
        - Что с самолетом до Москвы?
        Лейтенант как-то сдулся, вжал голову в плечи и промямлил:
        - Под вечер фрицы отбомбились по аэродрому. Дежурную пару даже поднять не успели…
        - И?
        - Вон там обломки в конце поля, оттащили, чтобы взлетать не мешал.
        И неопределенно махнул рукой куда-то в темноту.
        - Бомбили взлетную полосу, чтобы полк не смог в воздух подняться.
        - Весело тут у вас. Противник далеко?
        - По последним данным, в двадцати километрах их остановили, но утром снова полезут, и шансов задержать на этих рубежах нет. Я здесь и остался, чтобы вас дождаться…
        К нам подходил Ненашев, разминая ноги и руки, и как раз услышал окончание фразы и остановился чуть в сторонке, с интересом поглядывая на моего собеседника и прислушиваясь к разговору. Увидев моего спутника, лейтенант замолчал на полуслове, чуть кивнув головой в сторону Ненашева.
        - Все в порядке, он свой, - пришлось успокоить сверхбдительного авиационного особиста. И тут же перешел к делу. - Хорошо. Что делаем дальше? Дозаправляемся и перелетаем на новый аэродром, где базируется ваш полк?
        Увидев в свете фонаря, как побледнело его лицо, мне сразу стало понятно, что чуйка не зря беспокоила все последнее время. В Севастополе творится хрен знает что, в котле под Борисполем гибнут люди, в Антарктиде тоже люди загибаются, и неизвестно что они выкинут от отчаяния. Пришлось надавить:
        - Лейтенант, в чем проблемы?
        Он снял фуражку, и сразу стало видно, что жест какой-то нервный, и обреченно стал рассказывать:
        - Большая часть горючего уничтожена при налете немецкой авиации. Последние крохи собрали, чтобы перегнать оставшиеся самолеты.
        - Н-да, все интереснее и интереснее. Лейтенант, что вы предлагаете?
        - Через час уходит колонна. Я вас доставлю на наш новый аэродром и оттуда уже в Москву.
        - В Москву сообщили об изменении обстановки?
        - Не успели. Шифровальщики были эвакуированы в первую очередь.
        Ну и что тут говорить? Куда ни плюнь, везде клин. И злиться можно только на себя. Я еще раз осмотрел с ног до головы бледного особиста. Парень вроде и не виноват, вон как пытается все возможное сделать, но идея кататься в составе колонны в прифронтовой полосе с перспективой попасть под налет, не радовала.
        - Хорошо. У нас нет другого выхода.
        И встретившись взглядом с Ненашевым, сам невесело ухмыльнулся, а эфэсбэшник, как бы издеваясь, пропел:
        Эх, дороги, пыль да туман…
        Холода, тревоги да степной бурьян…
        И уже по-деловому добавил:
        - Что, Сергей Иванович, дальше пехом?
        - Ага, самому весело.
        Глава 3
        Где-то за многочисленными ухоженными деревьями парка шумел многомиллионный Берлин и люди, несмотря на войну, жили, любили, ходили на работу, воспитывали детей и с оптимизмом смотрели в будущее: вера в фюрера была непоколебима, и доказательством тому вся Европа, уже давно работающая на Германию. Кровавая война, которая велась где-то на восточных задворках империи, серьезно не воспринималась, и только похоронные колонки в газетах говорили о том, что где-то гибнут немцы. Большинство считало, что это необходимая плата за восстановленную честь и достоинство Германии. Пока война воспринималась серией блестящих побед, в которых бравые солдаты рейха разносили в пух и прах орды восточных варваров и захватывали все новые и новые территории, где вскоре будут расселены трудолюбивые немцы. Но в этом парке, как в некоем уголке тишины и покоя, пасмурная, промозглая погода и резкое гортанное карканье ворон навевали неприятные ассоциации на двух собеседников, медленно идущих по недавно подметенной дорожке. За деревьями маячила ненавязчивая охрана, создав некую безлюдную зону, где двое высокопоставленных и,
главное, наделенных реальной властью руководителей рейха могли бы поговорить без лишних ушей, уточняя свои позиции перед экстренным совещанием у фюрера.
        - Подготовка вашей операции под Киевом, да и стремительность заслуживают всяческого уважения, Рейнхард, но вот последствия оказались весьма непредсказуемыми…
        Рейнхард Гейдрих молча слушал адмирала Канариса, но ни следа уныния, ни сожаления на его вытянутом холеном лице не просматривалось. Да, в данной ситуации Канарис был прав, и только совместными усилиями СД и Абвера можно было удержать ситуацию под контролем. Действительно, операция имперской безопасности и частей СС под Киевом началась блестяще: получив данные от технической группы, элитному подразделению СС удалось произвести перехват разведгруппы пришельцев, прорваться через портал и захватить на той стороне плацдарм, переправив обратно пленных ученых. Доклады шли через каждые пять минут прямо на стол Гиммлеру, и руководство СС уже потирало руки от предвкушения скорейшей победы, но затем доклады резко прекратились. Учитывая особую секретность, посвященных было немного, и в сложившейся ситуации на месте удалось разобраться только через несколько часов, задействовав командование из нескольких второстепенных частей, используемых для охраны на дальних подступах к району проведения операции. Новости были неутешительными: мощнейший взрыв неизвестной природы привел к ужасающим потерям, в результате были
уничтожены практически все подразделения СС, непосредственно задействованные в боевой операции, все ученые и технические специалисты, разработавшие уникальную аппаратуру, с помощью которой удалось найти место появления пришельцев из будущего. Ни пленных из будущего, ни материальных доказательств иновременной природы противников не осталось - это был полный провал. Учитывая особую секретность, конечно, можно было сфальсифицировать доказательства наличия в том районе секретной русской базы. Накидать трупов пленных и своих для приличия и отрапортовать об очередном успехе СС. Но Канарис не дурак и давно уже в курсе, что там произошло - несколько его разведгрупп было с трудом отловлено в злополучном районе взрыва. Гейдрих, после тяжелых размышлений, пришел к соответствующим выводам, и, получив санкцию Гиммлера, решил, что в данной ситуации с адмиралом надо дружить, и людей Канариса отпустили, выказав таким образом свои добрые намерения, и руководство Абвера это оценило. Результатом этих действия стала сегодняшняя встреча старых знакомых и непримиримых врагов, руководителей двух самых мощных спецслужб
рейха…
        Канарис, прекрасно понимая, что в данной ситуации он менее уязвим и однозначно нужен Гейдриху, продолжил:
        - Вам не кажется, что нам нужно более тщательно координировать свои усилия в борьбе с врагами рейха, тем более ситуация действительно выходит из-под контроля.
        Гейдрих слегка усмехнулся.
        - Я думаю, что НАМ удастся удержать ситуацию.
        - Рейнхард, мальчик мой, я не про эту возню возле фюрера. Я имею в виду общую обстановку на фронтах. Операция «Тайфун» явно пробуксовывает, и по прикидкам моих специалистов, посвященных в проблему с «гостями», на Восточном фронте нас в ближайшее время ждет масса неприятных сюрпризов.
        - Вы думаете, что мы не успеем сломить режим комиссаров до того, как они успеют полностью воспользоваться помощью потомков?
        Оба собеседника поняли, что именно этот вопрос сейчас ключевой, и, может быть, именно ради него они сейчас встретились в этом парке, как и несколько месяцев назад, когда прошла первая достоверная информация относительно пришельцев из будущего, воюющих на стороне русских. Гейдрих замер, ожидая судьбоносного ответа от адмирала. Тот прекрасно понял и со всей твердостью в голосе ответил:
        - Уверен. Как мне представляется, русские выиграют войну и без помощи пришельцев - все говорит за это, мы с вами не раз обсуждали такое развитие событий. В данной ситуации послезнание уже не так важно - с июля, после того как гости из будущего стали активно вмешиваться в историю, все пошло по другому пути, и их знания в этом направлении не очень актуальны. Но вот технологическая информация об оружии, о глобальных направлениях развития цивилизации не менее важна, и русские уже предпринимают определенные действия, направленные на коррекцию истории.
        Озабоченный полученным ответом, Гейдрих шел рядом, опустив голову. Порывом ветра прямо ему под ноги бросило сухой, опавший с дерева лист, и он как-то автоматически на него наступил начищенным до блеска ботинком, услышав тихий хруст. Повернув голову, вопросительно и даже несколько удивленно взглянув на собеседника: интересно, что такого еще умудрился накопать Старый Лис, что прошло мимо экспертов СД.
        - И что же?
        - Недавно в Северной Америке была разгромлена моя разведсеть, причем это было сделано весьма быстро и эффективно. Естественно, учитывая, что мы не находимся в состоянии войны с Североамериканскими штатами, это вызвало недоумение, и соответственно я потребовал расследования столь прискорбного факта…
        - Я что-то слышал…
        Канарис сделал небольшую паузу, давая Гейдриху время переварить информацию и подготовиться для приема новой порции.
        - В короткий срок у американцев погибло множество ученых, так или иначе связанных с разработками в области атомной физики, причем фамилии весьма известные: Ферми, Силард, Оппенгеймер, Нейман - в общей сложности погибло не менее сорока человек. Причем все было обставлено вполне достоверно: автомобильные катастрофы, несчастные случаи, простые грабежи, но если копнуть глубже - везде есть след, и он ведет к моим людям.
        - Очень интересно. Судя по вашей реакции, вы такой команды не давали.
        - Естественно. Портить отношения с американцами не в наших интересах. Но выводы мои специалисты все-таки сделали, провели дополнительные проверки, и пришли к весьма интересным выводам.
        Гейдрих не спешил, молча ожидая, что скажет Канарис, прекрасно понимая, что сейчас звездный час адмирала.
        - Сложив все факты, включая бледность пришельцев, их голодный и изможденный вид, постоянный сбор продуктов и горючего, можно сказать, что они живут в глубоких подземных убежищах, не имея возможности выйти на поверхность…
        - Ну, это мы с вами обсуждали.
        Канарис продолжил:
        - Мои специалисты, так же как и ваши, пытаются найти систему в появлении «гостей», какие-либо отличительные признаки, по которым можно находить их порталы. Места, где достоверно происходил выход пришельцев, тщательно изучались на предмет различных излучений, известных нашей науке, и наличия химических веществ. Так же проверялись все предметы предположительно не из нашего времени, особенно это касается снарядов, выпущенных из их танков, и оказалось, что все, что пришло оттуда сквозь время, в той или иной мере является источником слабого ионизационного излучения.
        - И о чем это говорит?
        - Рассуждения максимально просты - химическое оружие действует недолго и в большинстве случаев быстро разлагается на воздухе. Можно почти однозначно говорить о том, что в будущем произошла глобальная война, предположительно с применением оружия, основанного на энергии деления атомов, результатом чего может быть увеличение естественного фона ионизационного излучения. Вы же сами курируете эту проблему и должны быть в курсе…
        Гейдрих, кляня в душе своих экспертов, не сумевших сделать таких простых выводов, показательно спокойно, хотя это нисколько не убедило его собеседника, который ожидал именно такой реакции, спросил:
        - И что это значит?
        - Я подключил группу ученых, чтобы они оценили, сколько и какой мощности нужно взорвать заряды на планете, чтобы навсегда изменить климат. Там рассматривались последствия крупных извержений вулканов, поднявших миллионы тонн пепла в воздух, и гибель динозавров и мамонтов, и Ледниковый период. Исследование достаточно серьезное, хотя и дает только примерные результаты, но и этого достаточно для оценки масштабов войны будущего.
        - Может, это касается всех предметов, что прошли через порталы времени?
        - Нет. Специалисты рассматривали и предметы, имеющие стопроцентно иновременное происхождение, и оружие и боеприпасы, которые пришельцы утянули с собой, но использовали в боевых столкновениях. Так вот излучение дают только предметы иновременного происхождения…
        Гейдрих не стал спорить. Все сказанное Канарисом потом тщательно перепроверят его специалисты.
        - Хорошо, допустим, там произошел глобальный конфликт. Возможно, цивилизация уничтожена, и пришельцы, выжившие в подземных убежищах, пытаются спастись, переселившись в прошлое. Значит, их мало, можно сказать, единицы, и существенного вреда, кроме передачи небольшого количества боевой техники и информации о технологиях будущего, они предложить не могут. Практически вся промышленная база большевиков в европейской части либо в наших руках, либо уничтожена, либо демонтирована и вывезена за Урал, и неизвестно когда будет введена в строй и начнет давать продукцию. Мои эксперты считают, что в таких условиях русские не в состоянии глобально использовать полученную технологическую информацию от потомков и превратить ее в совершенные танки, пушки, самолеты. Хотелось бы знать ваше мнение, что мы можем ожидать в будущем, с учетом того, что этот неучтенный фактор начал изначально действовать на стороне русских?
        - Вы не учли, что в этой войне остались целыми русские военные формирования.
        - С чего вы это взяли?
        - Посмотрите внимательно - в июле против нас действовал один человек Зимин, кадровый военный, имеющий специальную разведывательно-диверсионную подготовку, сейчас уже активно воюют регулярные армейские подразделения с танками, артиллерией, зенитными средствами, уникальными системами связи и подавления таковой у противника, то есть у нас.
        Но тут у Гейдриха было что ответить, его специалисты разбирали все эти события чуть ли не под микроскопом.
        - Допустим. Но мои эксперты утверждают, что большинство боевой техники пришельцев носит следы ремонтов и является явно восстановленной. Это говорит об ограниченности количества боевой техники, и соответственно особого влияния на ход боевых действий на стратегическом уровне быть не может.
        - Тут я согласен, но можно сказать однозначно: против нас и соответственно на стороне большевиков выступили кадровые военные, причем, судя по тактике, подготовке и экипировке это, скорее всего, какие-то элитные ударно-штурмовые подразделения.
        Гейдрих согласно кивнул головой, соглашаясь с собеседником.
        - Мои специалисты пришли к тем же выводам. Тактика, подготовка, экипировка - все говорит об этом…
        И тут Канарис выдал то же предположение, которое не давало ему покоя больше всего.
        - А если это военные, сохранившие структуру, дисциплину, руководство, где гарантии того, что они не обладают тем самым страшным оружием, основанным на энергии деления ядер? И в случае чего они не применят его в самом сердце Германии? Ведь их порталы могут открываться в любой местности, и мы пока не знаем и даже не предполагаем, где и как они могут появиться. При этом, чтобы не получить удар возмездия, они уничтожили у тех же американцев всех, кто хоть как-то мог заниматься ядерным оружием. У нас же они таких операций не проводили. Почему? Не потому ли, что наши ученые идут не тем путем, и нам не удастся создать это оружие в ближайшее время, и мы не сможем нанести удар возмездия?
        Начальник главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих удивленно уставился на своего собеседника, и до него наконец-то дошло, что ему сейчас выдал адмирал Канарис. Пересилив приступ ужаса, который его охватил, он взял себя в руки, и только смог спросить, стараясь не дрогнуть голосом.
        - Это же не всё, что вы хотели сказать?
        - Да, Рейнхард. Тот взрыв, который уничтожил множество ваших людей, как раз очень похож на применение того самого ядерного оружия, как это примерно представляют наши ученые, и пришельцы таким образом дали понять, что в особых случаях не будут церемониться и покажут свои возможности в полном объеме. Это был урок!
        Впервые за несколько лет Гейдрих пошел на попятную, осознав, насколько его действия могли привести к непредсказуемым последствиям.
        - Хорошо, адмирал, допустим, я согласен с тем, что вы сумели вникнуть намного глубже в эту проблему, и на фоне имеющейся у вас информации мои действия теперь выглядят… несколько поспешными и необдуманными…
        Он продолжать не стал. Для обоих глав самых авторитетных спецслужб Германии, да и всего мира, было понятно, что они стоят на грани краха, и Канарис решил забить последний гвоздь.
        - Рейнхард, мой мальчик, я знаю вас давно, и сознаю, что наши отношения на профессиональном поприще в последнее время весьма далеки от дружеских. И, судя по имеющимся крохам информации из будущего, моя карьера закончилась весьма жестоко и плачевно, но мы сейчас стоим на пороге краха Германии, и кажущиеся победы на Восточном фронте на фоне реальных проблем при наступлении на русскую столицу, только говорят о будущих неприятностях. От себя скажу, что я приостановил действия айнзацгрупп на территории СССР и дал команду не сильно усердствовать в уничтожении русских и стараться придерживаться рамок закона. И вам советую пересмотреть свое отношение к русским пленным и прекратить практику массовых расстрелов мирного населения - большевики знают про ваш план «Ост», и то, что пришельцы в первую очередь известили о нем руководство СССР, говорит о том, что в той, неизмененной, истории мы с вами переусердствовали. Доказательством служит то, что по прошествии десятилетий они, их потомки, все еще помнят об этом и, когда появляется возможность, идут в бой наравне с предками. Это весьма показательно.
        Они оба помолчали.
        - Знаете, Рейнхард, в той поездке, когда вы так мило захотели со мной встретиться, - не упустив возможности подсунуть шпильку, сказал Канарис с грустью в голосе, - будучи на месте боя, я разговаривал с нашими солдатами, столкнувшимися в рукопашной схватке с солдатами из будущего. Все, кто выжил, в один голос говорят о невероятном остервенении, с которым закованные в броню бойцы шли в атаку.
        - Хорошо, допустим, в свете последних событий и новой информации нам нужно пересмотреть свою позицию…
        - Это еще не всё, Рейнхард.
        У Гейдриха неприятно кольнуло сердце.
        - Что еще?
        - Вы же со своей стороны отслеживаете положение на фронтах?
        - Конечно.
        - Вас не удивляют определенные несуразности, касающиеся Бориспольского котла и осажденного Севастополя?
        - Вы имеете в виду, что там засветились пришельцы? Да, я имею соответствующую информацию.
        - Хорошо. Недавно наши армейские разведчики сумели захватить под Севастополем несколько пленных, из, так сказать, недавно переброшенных туда частей и после короткого разговора их по моему личному указанию отправили самолетом в Берлин, и я мог с ними пообщаться лично.
        Понимая, что просто так рассказывать про обычных пленных адмирал не будет, Гейдрих с интересом ждал продолжения.
        - И чем же вас так заинтересовали эти пленные?
        - Эти служили в частях, окруженных под Борисполем, и странным образом в короткий срок были переброшены под Севастополь, причем это касается не одного-двух человек, а тысяч раненых, здоровых бойцов, техники и снаряжения. А вот под Борисполем странным образом появились несколько свежих и неплохо укомплектованных полков, один из которых состоит исключительно из бойцов войск НКВД.
        - Как так может быть?
        - Русские научились, используя порталы через будущее, перебрасывать крупные массы войск в нужную им точку, вы понимаете, что это значит, Рейнхард?
        Он понимал. Любая армия не может быть сильной везде, и весь смысл в военном искусстве - всеми возможными способами обеспечить подавляющее преимущество на направлении главного удара, и скорость переброски войск в такой ситуации играет ключевое место в современной войне. Если русские научились перебрасывать десятки тысяч солдат и боевую технику на сотни километров, при этом не тратя горючее, не расходуя моторесурс и не разбивая технику на марше, не утомляя и не стирая ноги солдат, не попадая под авианалеты немецкой авиации, то это меняет всю концепцию ведения войн на планете.
        Они шли, медленно ступая по недавно подметенным дорожкам берлинского парка, но мыслями оба были далеко отсюда. Гейдриху наконец-то стало понятно, что хотел ему донести Канарис - война уже проиграна, несмотря на то что немецкие войска стоят у ворот русской столицы.
        Прошагав так минут пять, Гейдрих наконец-то спросил:
        - Хорошо, адмирал, что вы можете сказать о дальнейшем развитии ситуации?
        - Помимо неприятностей на Восточном фронте, нас ожидают еще внутренние неприятности. К проблеме пришельцев уже вплотную приблизились и Геринг, и Борман, и в ближайшее время они точно начнут путаться под ногами. По моим данным, определенная информация о Зимине и о путешественниках во времени уже ушла к англичанам через какого-то их агента в комиссариате иностранных дел СССР.
        - Может, попробовать договориться с англичанами и американцами и попытаться их перессорить с Россией?
        - Можно попробовать, но этим напыщенным снобам долго придется доказывать о наличии пришельцев из будущего, потом они будут переваривать эту информацию, стараясь перепроверить, засветившись перед русскими своей возней, думая, что это наша провокация. Потом начнут подсчитывать возможные финансовые выгоды и потери, как обычные торгаши попытаются вытеснить из цепочки посредников и напрямую выйти на пришельцев для торга. В этом им явно будет мешать Сталин, прекрасно понимающий, какой козырь у него в руке, причем это все будет происходить на фоне наших проблем на Восточном фронте и уничтожении «немецкими» агентами видных американских ученых, и будет потеряно самое ценное - время.
        - Вы предлагаете договариваться с русскими?
        - Конфуций говорил - не можешь победить врага, стань его другом. В данной ситуации на кону судьба Германии…
        - Фюрер не пойдет на это. Победы на Восточном фронте вскружили ему голову…
        Уже то, что Гейдрих не стал становиться на дыбы, а вполне адекватно рассматривает ситуацию в свете полученной информации, порадовало Канариса. Но самолюбивый и хитрый обергруппенфюрер СС не стал продолжать разговор на эту скользкую тему, слишком уж щекотливой она была. Он сначала решил тщательно проверить все, что ему говорил Канарис, и только потом принимать какое-то решение и занимать соответствующую позицию.
        - Я пока не готов это обсуждать, сейчас хотелось бы уточнить вашу и нашу позицию на сегодняшнем экстренном совещании у фюрера…
        Но Канарис не спешил раскланиваться и, немного помолчав, как бы между прочим спросил своего собеседника:
        - Скажите, Рейнхард, ваши люди действительно там под Киевом нашли еще один портал из будущего?
        Гейдрих загадочно усмехнулся. Ему надоело выглядеть наивным мальчиком, которому старый и мудрый Канарис раскрывает тайны мироздания. Ведь и ему и его службе тоже есть чем гордиться, и, несмотря на такой трагический финал, его люди сумели добиться определенных результатов.
        - Да. МЫ нашли портал, и бойцы спецподразделений СС штурмом сумели сломить сопротивление и прорваться на ту сторону, захватив плацдарм, при этом, судя по докладам, удалось взять в плен ученых из будущего и переправить в наше время. Потом, видимо, сработал какой-то механизм самоликвидации и был подорван, скорее всего, заряд с использованием энергии деления ядер.
        - Странно. Насколько я знаю, у них два портала, один на территории Бориспольского котла, через который они получают помощь, продукты и боеприпасы, эвакуируют раненых, а второй где-то под Севастополем.
        - Я тоже знаю про эти порталы, и даже удивился, когда мои специалисты обнаружили еще один в стороне от контролируемой большевиками территории…
        Пройдя молча несколько шагов, Канарис задал вопрос, из-за которого, наверное, и устроил эту встречу.
        - Скажите, Рейнхард, как вы сумели найти этот портал? Мои специалисты уже несколько месяцев бьются над этой проблемой.
        Гейдрих резко повернул голову и пристально взглянул в глаза невысокому, по сравнению с ним, Канарису. Немой поединок длился мгновения, но им обоим стало понятно, что именно сейчас их вражда может пойти во вред Германии, и начальник главного управления имперской безопасности как бы нехотя ответил:
        - Когда мы ловили под Могилевом гипотетический дирижабль, мои специалисты пользовались новыми радиолокационными станциями Люфтваффе и периодически наблюдали появление некоего объекта, по отражению напоминающего тот самый летающий командный пункт. Поэтому мы и отрабатывали слишком долго эту версию. Чуть позже, проанализировав периодичность появления некой зоны пространства с необычными свойствами отражения радиоволн и выход в эфир радиопередатчика, связывающегося с Москвой, и появление группы Зимина, мои специалисты пришли к выводу, что эта помеха и есть искомый портал. Правда, точность и чувствительность наших радиолокационных станций оставляет желать лучшего, и портал могли обнаруживать только с расстояния не более трех-пяти километров, а тут такой сюрприз: техники начали настраивать аппаратуру и однозначно идентифицировали искомое явление на расстоянии восьми километров в стороне от линии фронта в тылу наших войск. В лес сразу послали несколько разведгрупп СС, ну а дальше вы знаете…
        - Странно. Значит, этот портал был другим, раз сумели с большего расстояния его найти?
        - Да. Он был больше, и это тоже добавляет вопросов…
        Через два часа в кабинете Гиммлера Гейдрих докладывал о результатах переговоров с адмиралом Канарисом. Выслушав все аргументы и вникнув в то, что хотел донести до руководства СС глава Абвера, Гиммлер задумчиво откинулся на спинку роскошного кресла и пристально рассматривал вытянувшегося перед ним штандартенфюрера СС.
        - Насколько всему этому можно верить?
        - Пока у меня было время, я успел проконсультироваться с экспертами, привлеченными к работе по операции «Морфей». Еще раз рассмотрев те факты и аргументы, выдвинутые Канарисом, мои специалисты, проанализировав данные по нашим разработкам в области ядерного оружия, однозначно сделали вывод, что версия аналитиков Абвера в этом направлении имеет очень высокую степень достоверности, и, исходя из последних событий в России, мы должны подкорректировать свои действия с учетом вновь открывшихся обстоятельств.
        - Допустим, тут есть определенный смысл. Но идти на сепаратные переговоры с русскими в то время, когда наши войска стоят у ворот Москвы, было бы весьма неразумно, и если информация об этом всплывет, то этим сразу воспользуются наши противники, в том числе тот же Канарис.
        - Тогда не исключается вероятность нанесения удара возмездия со стороны пришельцев ядерным оружием…
        - Не скажите, Рейнхард. Они стараются не сильно освещать свое присутствие, иначе Сталину придется объясняться перед его союзниками, и есть определенная вероятность, что те так испугаются большевиков со страшным оружием, что могут сами предложить нам сепаратные переговоры и ударить в спину русским, что бы раз и навсегда устранить эту опасность с лица Европы.
        - Вы предлагаете…
        - Да, вы не ослышались, Рейнхард. Было бы неплохо, не афишируя наше участие, через надежные источники довести до сведения англичан и американцев, что русские применили против немецких войск оружие чудовищной мощи, причем к этому у нас есть реальные доказательства. Пусть Сталин пока объясняется со своими «друзьями» Черчиллем и Рузвельтом, а мы реально попробуем прощупать почву относительно контактов со Сталиным, в крайнем случае вернем ему его сына, в качестве жеста доброй воли. Сталин - кавказец, а, насколько мне известно, родственным связям у них уделяется большое внимание…
        Сделав паузу, он продолжил:
        - Было бы неплохо выйти напрямую на этих пришельцев и попытаться договориться с ними.
        - Есть один момент. План «Ост» - точнее многие его положения. Пришельцы в первую очередь именно это довели до руководства СССР и, учитывая многие обстоятельства, можно однозначно сказать, что они настроены очень негативно именно к СС.
        - Да, в свете сложившихся обстоятельств, это создает определенные помехи. В некоторой степени придется послушаться совета Канариса и временно изменить отношение к русским военнопленным и местному населению на захваченных территориях.
        - А что делать с нашим наступлением?
        - Когда немецкие войска будут маршировать по Красной площади, разговаривать со Сталиным и с его союзниками будет не в пример проще. И что-то мне говорит, что они не посмеют использовать ядерное оружие вблизи своей столицы, учитывая возможные последствия и эту… как ее… радиацию.
        Гейдрих с интересом смотрел на своего начальника, и уважительно продолжил мысль Гиммлера:
        - Гениально, рейхсфюрер. Но сегодня на экстренном совещании у фюрера Борман поднимет вопрос о взрыве под Киевом. Он уж очень активно вынюхивает и, видимо, что-то уже знает, но пока не спешит делать какие-то шаги.
        - Борман не фигура, он всего лишь тень фюрера.
        - Но тем не менее он уже играет самостоятельную партию, правда абсолютно в русле решений фюрера, и здесь нет никакой возможности его как-то зацепить.
        - Пусть копается. Он пока под нашим плотным контролем. А относительно взрыва под Киевом, скажем почти всю правду - русские применили новое мощное секретное оружие. Это будет неплохим стимулом повлиять на фюрера в нужную для нас сторону.

* * *
        Гитлер был в бешенстве. Он больше получаса прохаживался взад-вперед по большому, просторному залу, выложенному черным мрамором, в центре которого на огромном столе была разложена карта, отражающая обстановку на Восточном фронте. Фюрер виртуозно поносил трусливых генералов, у которых не хватает мужества и силы воли сломить сопротивление проклятых большевиков и наконец-то принести победу Великой Германии.
        - …До русской столицы остались считаные километры, достаточно сделать только один рывок, и сапоги немецких солдат победно застучат по Красной площади. Трусость, лень и глупость съедает души наших генералов! Кто мне говорил, что вся русская армия была уничтожена в июле-августе? Кто говорил, что теперь нам противостоят плохо вооруженные и слабо обученные дивизии большевиков? Так почему мы стоим!!!
        Гитлер не смог совладать с собой и, потрясая сжатыми кулаки, бешеными глазами обвел стоящих перед ним по стойке смирно генералов. Только отлично знающий своего шефа Борман догадывался, что это хорошо подготовленный и отрепетированный спектакль, рассчитанный на полное и беспрекословное управление аудиторией, но ему хватало ума никогда не высказывать своих догадок. Он с интересом посматривал на Гиммлера, пришедшего на совещание с начальником главного управления имперской безопасности Гейдрихом, и стоявшего чуть в сторонке шефа Абвера, адмирала Канариса. По своим каналам Борман был прекрасно осведомлен, что культивируемая с самого начала кровавая вражда между Абвером и СС в последнее время пошла на убыль, и Канарис и Гейдрих частенько встречаются, проводя время в достаточно дружеских беседах. Что они обсуждают, выяснить не удалось, но вот то, что это как-то связано со странными событиями на Восточном фронте, отголоски которых дошли и до рейхсканцелярии, заставляли Бормана с некоторым недоверием посматривать на глав спецслужб рейха. У него пока были только отрывочные сведения, с которыми еще рано идти
к фюреру, но он умел ждать, слушать, анализировать, к тому же у него под рукой была вся мощь партийного аппарата, с помощью которого он намеревался все-таки раскопать тлеющий заговор в недрах разведки и госбезопасности рейха.
        Получив мощную психологическую накачку, генералы что-то рассказывали, показывали на карте, делали доклады, жаловались на начавшиеся заморозки, перебои с поставками горючего и боеприпасов, растянутые коммуникации. Борман поразился тому, как за несколько минут Гитлер разительно изменился: теперь он с большим интересом выслушивал, спрашивал, уточнял, раздавал указания, делал выводы, подавляя и одновременно заряжая всех своей кипучей энергией.
        Когда обсуждение дошло до проблем группы армий «Юг» и фюрер поднял вопрос о Бориспольском котле, с которым до сих пор не могли справиться немецкие войска, фон Рундштедт как-то странно глянул на Гиммлера, с которым у него перед самым совещанием был приватный разговор. Рейхсфюрер сделал шаг вперед и попросил у фюрера тему Бориспольского котла обговорить после совещания, в узком кругу, учитывая определенные обстоятельства. Последние два слова он выделил особо. Борману это не понравилось, он понял, что в данный момент какая-то важная информация пройдет мимо него, и, скорее всего, Гиммлеру удастся выкрутиться из неприятной ситуации, сложившейся на Восточном фронте…
        Глава 4
        Груженный какими-то авиационными запчастями, трофейный «Опель-Блиц» надсадно гудел, преодолевая очередную рытвину, которыми изобиловали прифронтовые дороги. Сквозь откинутый полог, в свете позднего осеннего рассвета я видел идущую за нами полуторку, в кузове которой на специальной турели стояла счетверенная зенитная установка на базе пулеметов «Максим», и пара человек очень внимательно, несмотря на непрекращающуюся тряску, используя бинокли, наблюдали за светлеющим на востоке небом в поисках немецких самолетов. Еще чуть дальше шла еще одна полуторка, замыкающая колонну, в которой разместились полтора десятка бойцов, вооруженных в основном обычными карабинами, которых лейтенант Зеелович определил для охраны наших тылов.
        Как лётный особист и обещал, колонна ушла почти перед самым рассветом в дикой спешке, с привычными матами и руганью шоферов, у которых некоторые машины на холоде не хотели заводиться. Махнув рукой, лейтенант Зеелович приказал отставшим самим выбираться и догонять колонну и, дав команду на выдвижение, примостился в кабине того самого «Опеля-Блица», в кузове которого мы примостились с Ненашевым на тюках с формой, постельным бельем и еще чем-то мягким, на чем было весьма комфортно переносить тяготы наших дорог. По его оговоркам я понял, что в памятной шифрограмме ему было дано конкретное задание: обеспечить нашу охрану и всячески способствовать нашей срочной отправке в Москву, и при этом по максимуму ограничить наши контакты с любыми лицами. Поэтому в кузове мы ехали вдвоем с Ненашевым, и у нас появилось реальное время нормально поговорить, тем более уже перешли на «ты» и вполне нашли общий язык. Павел Ненашев, Паша, оказался вполне неплохим, вменяемым человеком, много повидавшим на своем веку. Убедившись, что нет лишних ушей, мы разговорились и как-то само собой перешли к событиям войны в нашем
времени. Я рассказывал про Крым, про гражданскую войну, про турецкие бомбардировки и десант в Новороссийске. Он рассказывал про командировки в Чечню во время второй чеченской, про бои на российско-китайской границе и массированные ядерные удары по китайским танковым колоннам, которые, взломав приграничные укрепрайоны, устремились в глубь страны. Очень много поведал про восстание китайских эмигрантов, которые как по сигналу как-то резко утратили доброжелательность и законопослушность и начали уничтожать линии связи, штурмовать полицейские участки, убивать на улицах российских солдат и офицеров и всячески препятствовать любым попыткам оказать организованное сопротивление диверсантам противника и массированному наступлению армии КНР. Как это было похоже на наши крымские события, пятая колонна, блин…
        Когда рассвело, я выглядывал наружу и периодически посматривал на затянутое облаками небо, в надежде, что начнется снег или дождь, и не придется с тревогой ждать крик наблюдателей «Воздух» и выскакивать из машины и нестись подальше от дороги в поисках каких-либо укрытий. После подробного и красочного освещения моих приключений в этом времени, особенно это касалось кровопролитных боев при обороне Могилева, будучи профессиональным военным, Ненашев абсолютно разделял мои опасения. В нашем времени все было немного по-другому: неожиданный рев самолета, несущегося на бреющем полете, мелькнувшая тень - и на голову уже сыплются бомбы и ракеты. Если кто-то из штатных зенитчиков успевал пустить вдогонку «Иглу» или более допотопную «Стрелу» из мобзапасов, было неплохо, и пару раз даже удалось вальнуть оборзевшие турецкие штурмовики. Но тут все было по-другому: немцы заходили как на учениях, пользуясь слабой ПВО советских колонн, и безнаказанно долбили, выбирая более лакомые цели в виде бензовозов и командно-штабных машин, а иногда с особым шиком гоняясь за одиночными целями. Те же Ю-87 со своими ревунами
тоже наводили шороху, а я тогда, в Могилеве, в душе жалел, что нет сейчас под рукой ни одной не то чтобы «Тунгуски», а даже простой «Шилки», которая, судя по севастопольским боям, сносила с неба этих ухарей с крестами на раз. Да те же «Стрелы», рассчитанные на вертолеты и низкоскоростные реактивные самолеты, вполне стабильно сбивали поршневые немецкие самолеты с минимальным количеством отказов и промахов. Но сейчас, подпрыгивая на кочках в немецком трофейном грузовике, я в некоторой степени чувствовал себя голым, а когда на улице заморосил холодный мелкий дождик, обрадовался, и настроение пошло вверх. Хотя, помня о моих недавних летних приключениях, когда пришлось топать от Рославля до линии фронта, я прихватил с собой свой стандартный набор: разгрузку с карманами, набитыми всякими интересными смертоносными вещами: «Глок-17» с глушителем, пистолет-пулемет под немецкий пистолетный патрон ПП-2000 с коллиматорным прицелом и привычная и такая родная СВУ, с которой так активно побегал в лесах под Могилевом.
        Снова спрятавшись в крытом кузове, повернул голову к Ненашеву, который как раз поправлял скатившийся тюк с формой, и задумчиво спросил:
        - Паша, скажи, мне все не дает покоя вопрос - как немцы могли вас вычислить и так лихо и быстро обложить, причем немаленькими силами. Вас точно местная спецура загоняла. Судя по моему знанию истории, ягдкоманды еще не формировались, поэтому такой результат может быть при условии, что они точно знали, кого и где ловить.
        - Я тоже об этом думаю. Допустим, они ориентировались на вас - скрыть такие дрыгания с переброской войск через порталы вообще нереально, но тогда можно было хотя бы примерно определить точки выхода, а они в стороне от линии фронта устроили чуть ли не войсковую операцию.
        Я молчал, прокручивая ситуацию в голове.
        - Сергей, ты вроде как сам строил установку и в курсе, чем она может себя демаскировать?
        - Да проверяли, вроде как не излучает ничего такого, разве что при аварийном схлопывании портала электромагнитный импульс неслабый получается. Вон после вашего портала много чего погорело. А так вряд ли. Может, вы там что-то включили, что немцы сумели отследить с нынешним уровнем развития электроники?
        Он как-то замялся.
        - Ну, мы пытались связаться с нашим поселением в Антарктиде, когда примерно выяснили, где открылся портал, но там было всего несколько длинноволновых коротких шифропакетов и всё. Вряд ли они смогли так быстро запеленговать, хотя если там был целый центр перехвата, который пас именно ваши переговоры, вполне могли что-то нащупать.
        - Вот и я так думаю…
        Машина резко затормозила, но из-за разбитой и промокшей дороги немного прошла юзом. Выглянув наружу, Ненашев прокомментировал:
        - Вся колонна встала - впереди что-то случилось.
        Мне это не понравилось.
        - Ох, чует мое сердце, опять какая-то гадость впереди ждет. В прошлое мое посещение Москвы тоже пришлось кучу всего испытать: и по тылам побегать, и в боях поучаствовать.
        Ненашев, глянув на меня, тоже подтвердил:
        - Похоже, впереди какая-то гадость творится… Что будем делать?
        - Бери плащ-палатки, и с машины, от греха подальше, а там пусть Зеелович разбирается, тут в метрах двухстах лесочек интересный, туда в случае чего дернем…
        Сказано - сделано. Спрятав в складках плащ-палатки оружие и закинув на плечо СВУ в специальном, быстросъемном чехле, а Ненашев закинул на плечо немецкий МП-40, отошли в сторону от машин, которые, стоящие цепочкой посередине поля, представляли собой неплохую мишень. Видимо, охрана была проинструктирована, и к нам тут же пристроились четверо бойцов из взвода охраны, который сопровождал колонну. Немного подождав, мы двинулись вперед и наткнулись на бегущего к нам навстречу лейтенанта Зееловича. По взволнованному лицу было понятно, что ничего хорошего в будущем нас не ждет.
        - Что случилось, лейтенант?
        - Впереди мост. Ночью его подорвали диверсанты. Рядом скопилось множество техники. Если б не плохая погода, немцы нас бы тут точно раскатали. А так будем ждать, когда восстановят. Рядом наводят временную переправу…
        Мне это очень не понравилось, может, даже от некоего страха стал на него давить своими полномочиями.
        - Лейтенант, вы понимаете, что мы должны были сегодня утром быть в Москве?
        Он даже немного заикаться начал от волнения.
        - К-к-конечно, товарищ капитан!
        - У тебя есть на кого оставить колонну?
        Он, не задумываясь, кивнул головой, видимо, уже сам дошел до нужного мне решения.
        - Вот и хорошо. Бери пятерых человек охраны и с нами пешком вперед. Понятно?
        - Так точно.
        - Выполняй.
        Ненашев, стоявший рядом, согласно кивнул головой.
        - Правильно, а то на открытой местности чувствую себя голым…
        - И мне что-то неуютно. Надо дергать отсюда, и поскорее. Вон Зеелович до поросячьего визга рад, что с нами вперед, точнее назад, уходит, значит, тоже что-то чувствует…
        Мы не шли, а продвигались, чапая ногами по раскисшей земле, с трудом переставляя ноги: на обычные яловые сапоги, которыми я давно разжился еще в Могилеве, сразу налипли чуть ли не килограммы грязи, и в любой момент мне грозила участь поскользнуться и в прямом смысле слова упасть мордой в грязь. Идя цепочкой, впереди Зеелович, потом мы с Ненашевым и замыкали наше шествие пятерка самых крепких бойцов из взвода охраны аэродрома, неторопливо оставляли позади себя застывшую длиннющую колонну из машин, телег, тягачей и тракторов. Закутавшись в плащ-палатки, дрожа от холода, я видел провожающие нас взгляды раненых, замерзающих в кузовах машин, водителей, с тоской смотрящих на раскисшую и забитую техникой дорогу. Всем, кто имел хоть как-то боевой опыт, было понятно, что все сейчас беспомощны, и прорыв даже небольшой маневренной группы немцев может привести к тяжелым потерям.
        Дождь усиливался, и все сильнее стучал по плащ-палатке, капли собирались в складках и периодически скатывались на лоб и стекали по щекам. Как бы в подтверждение гадостности нашего положения, еще поднялся резкий, порывистый и, главное, холодный ветрюган, буквально вымораживающий все вокруг. Я остановился и снова оглянулся на застывшие машины, понурых, замерзающих людей и содрогнулся. Не только от холода, который пробирал до костей, и мерзкой погоды, навевающей тоску. Я себя чувствовал богачом, который, благодаря своему статусу, на тонущем корабле смог зарезервировать себе место в спасательной шлюпке, а женщины и дети, заведомо слабые - обречены на смерть. Как-то неуютно мне стало и, глянув на Зееловича, который от нетерпения свалить подальше от этого гиблого места, буквально приплясывал на месте, бросив при этом на произвол часть своих подчиненных, я впервые в жизни не знал, что мне делать. С одной стороны, от скорости и оперативности моих действий зависит судьба множества людей, в том числе и окруженных советских бойцов в Бориспольском котле, и людей в Севастополе, и в нашем времени, и особенно,
если, конечно, Ненашев не свистит, переселенцев в Антарктиде. Ища поддержки в своем решении идти дальше, я обратился к своему спутнику:
        - Паша, а в Антарктиде очень холодно?
        Он прекрасно понял, про что я.
        - Да, Сергей. Очень. И сейчас наше место в Москве.
        - Понятно.
        Кивнув головой, стерев с лица ладонью влагу, снова двинулся вперед, к несказанному облегчению Зееловича. Мы так прошли метров триста, когда впереди раздалось несколько выстрелов, и сквозь вой ветра я услышал крики и рев машин.
        Мы сорвались и бросились вперед, но стараясь при этом не попасть под обстрел. Но все оказалось прозаичнее - не я один оказался таким умным. Какой-то полковник устроил дебош и начал, размахивая пистолетом, что-то там командовать, собирая бойцов и командиров в небольшие отряды и отправляя их куда-то к лесу. Люди, как тупые овцы, ожидающие чего-то неизбежного, почувствовав крепкую руку, оживились, и в колонне началось движение. Прямо в поле выкатились две упряжки с пушками, обычными «сорокопятками», увязая в грязи, отъехали метров на сто, и замерзшие артиллеристы начали на фланге оборудовать позиции. В ту же сторону проковыляли десятка полтора бойцов, и стали копать обычные стрелковые ячейки. Чуть в стороне ревел трактор, вытягивая из общего строя одинокую зенитную пушку - видимо, и ее решили использовать для организации импровизированной обороны. Мы как раз подходили к общему столпотворению, где инициативный полковник, с перетянутым бинтами плечом, с накинутой на плечи шинелью, раздавал указания. Увидев нашу группу и остановив взгляд на плечистых охранниках и на нас с Ненашевым, с интересом
наблюдающих за этой картиной, он встрепенулся и, кивнув в нашу сторону одному из своих порученцев, стал ждать, когда нас к нему подведут, причем сразу начал разговор на повышенных тонах.
        - Кто такие?
        Зеелович попробовал ответить за всех, но его васильковая фуражка в этой ситуации вызвала скорее раздражение, и он своим вяканьем сразу усугубил ситуацию.
        - …приказ из Москвы… срочно доставить товарищей…
        Тут рядом с полканом нарисовался его коллега рангом повыше - цельный капитан НКВД и сразу стал давить авторитетом.
        - Какая Москва, лейтенант, ты мне тут ваньку не валяй. Что, на ту сторону собрались? А кто воевать будет? Вас не остановить, так до Сибири будете драпать!
        - Но ведь шифровка…
        - Молчать! - это уже полковник подключился. - Быстро в поле и готовиться защищать раненых…
        Зеелович все еще пытался что-то блеять, но старший товарищ ткнул ему под нос все еще теплый от недавней стрельбы ТТ и коротко скомандовал:
        - Сколько у вас бойцов?
        - Два десятка в машинах. Это охрана для товарищей капитанов!
        - Всех снять с машин, туда загрузить раненых. А самим держать оборону.
        Я стоял в сторонке, как бы оставаясь немым свидетелем, от которого ничего не зависит, но когда Зееловича опустили ниже плинтуса и чуть ли не силой отправили в поле копать окопы и готовиться принять последний и неравный бой, я, ловя на себе заинтересованный и немного насмешливый взгляд Ненашева, решился наконец-то вмешаться.
        - Товарищ полковник, а в чем проблема? У вас есть данные о противнике? Его состав, численность?
        Нет, нас тут не понимают. Капитан НКВД начал просто кричать:
        - Вам что, поговорить захотелось? А ну в окопы, твари тыловые!
        Ого. Давненько мне так не хамили.
        - Товарищ капитан, на каком основании вы себе…
        - Молчать!
        - Ну ладно… Капитан, отойдем.
        Он удивленно уставился на меня, но вякать не стал. Интуиция у этих душителей демократии и либерализма в армии была развита на уровне, и по моему тону он сразу понял, что может услышать что-то интересное для себя.
        Достав удостоверение на имя Кречетова Сергея Ивановича, майора ГУГБ НКВД СССР, я ткнул его прямо в нос этому крикуну. Потом пошел «бегунок» за подписью Берии, где всем сотрудникам органов государственной безопасности предписывалось мне оказывать любое содействие. Вот теперь другое дело. Капитан подтянулся и, уже по-другому взглянув на меня, как-то уважительно, коротко спросил:
        - Чем я могу помочь, товарищ майор госбезопасности?
        - Представьтесь, а то махать стволом большого ума не надо.
        - Капитан Тарторов. Заместитель начальника особого отдела… армии.
        - Понятно. Объясните полковнику, что мы те, за кого себя выдаем. Дальше - никаких майоров госбезопасности тут не было. На данный момент мы с моим напарником всего лишь капитаны.
        Он подвел меня к полковнику, который удивленно посматривал на нас, и теперь, увидев, как изменилось поведение его, так сказать, помощника, кое-что смекнул.
        - Значит, про Москву - правда?
        - Так точно, товарищ полковник.
        Он покачал головой, снова осматривая нас с ног до головы, зацепившись взглядом за разгрузку, которая мелькнула, когда я доставал документы, и на снайперскую винтовку в чехле.
        - Откуда же вы такие взялись?
        Не знаю, или из желания пофорсить, или реально я зауважал этого человека, но ответил так, как оно было:
        - Только ночью прилетели с Бориспольского котла. Должны были потом самолетом в Москву, но аэродром разбомбили, вот приходится идти в Новоселовку, где есть резервный и откуда нас заберут.
        Нас внимательно слушал и капитан, и после этой фразы сразу вмешался в разговор:
        - Не получится, капитан. На той стороне немцы.
        - Какое количество и кто именно?
        - Пока неясно. Тут толком никто ничего не знает. Все, в основном тыловики, бегут за реку, а из-за дождей ее разнесло…
        Видимо, его шатало от слабости и потери крови, и поэтому его рассказ получался каким-то скомканным, но главное я понял. Полковник продолжал:
        - Здесь был мост неплохой, но диверсанты ночью его подорвали. Я отправил артиллерийских разведчиков на ту сторону, но пока никаких известий. Мост восстанавливают.
        - Понятно.
        А я сам пока не знал, что делать. Как-то переть вперед без разведки тоже не очень хотелось, но и выхода никакого не было.
        - Надо идти, нас время и так поджимает…
        - Ну, сами смотрите…
        Я подозвал Зееловича, он с надеждой смотрел на меня, но пришлось его огорчить.
        - Вот что, лейтенант. Придется тебе здесь со своими бойцами остаться - впереди немцы, а нам очень надо попасть в Москву. Такой толпой не пройдем. Засветимся, и всех положат, а в худшем случае или я, или мой напарник попадем в плен. Вдвоем нам будет проще, так что не обижайся, главное - выполнить задачу. В твоем полку я сообщу, где ты и что с тобой.
        К моему удивлению, он подобрался и сразу принял деловой вид, и негативное впечатление от того, что летеха хотел бросить своих людей и уйти с нами, отошло на второй план. Отойдя в сторону, прикрывшись полой плащ-палатки, он достал из планшета листок бумаги и сразу стал что-то писать. Глянув через его плечо, я, к своему удивлению, увидел, что это донесение командованию полка о сложившейся ситуации. Через пять минут он мне передал и это донесение и пачку писем бойцов, которые, оставаясь, быстро накатали несколько строк и просили при возможности отправить весточку родным.
        Ненашев, приняв эту стопку бумаги, тщательно все замотал в полиэтилен и спрятал за пазуху, прямо под бронежилет скрытого ношения.
        Следящий за всеми нашими телодвижениями, стоящий чуть в сторонке капитан НКВД терпеливо ждал, и когда Зеелович ушел со своими людьми в поле, отправив посыльного за остальными бойцами взвода охраны, подошел к нам.
        - Давайте я вас проведу. На переправе могут не пустить, сам давал команду…
        С трудом протиснувшись через столпотворение возле разрушенного моста, мы в сопровождении капитана Тарторова подошли к самой кромке воды, где посиневшие от холода солдаты-саперы спешно строили некое подобие переправы. Тут же сновало несколько лодок, на которых переправляли бревна и доски, забивали сваи, и это позволяло одновременно возводить сразу несколько пролетов импровизированного моста. Чуть в стороне в металлических бочках горели несколько костров, возле которых грелись совсем околевшие саперы. Сердобольные медики тут же их поили спиртом, стараясь хоть как-то поддержать работоспособность бойцов, от скорости работы которых зависела судьба множества людей. Окинув взглядом весь этот импровизированный табор, к своему удивлению, обнаружил батарею зенитных автоматических пушек, которые, искусно замаскировавшись, держали под прицелом не только воздушное пространство, но при случае вполне надежно перекрывали подходы к переправе с той стороны. Присмотревшись сквозь пелену дождя, я сумел рассмотреть несколько пулеметных точек и на том берегу, которые в случае чего должны были задержать врага, если тому
удастся прорваться к переправе. Постояв в стороне минут пять, с содроганием наблюдая, как люди по горло в холодной воде еще что-то умудряются энергично делать, я отвернулся и обратился к Тарторову:
        - Капитан, давайте команду, время не терпит.
        Он кивнул, и, подойдя к кромке воды, закричал, подзывая к себе одну из лодок, в которой копошились бойцы, умудряющиеся забивать сваю посередине реки. Бросив работу, те нехотя подплыли к берегу.
        - Отвезете товарищей на ту сторону, только быстро.
        Пожилой усатый дядька с красными от недосыпа глазами, в промокшем ватнике, критически окинул нас взглядом, отметив необычное оружие и остановив взгляд на моей винтовке, где, несмотря на чехол, явственно просматривался силуэт оптического прицела, согласно кивнул и крикнул молодому напарнику:
        - Мыкола, прымай товарищей командиров.
        Под завистливые взгляды людей на берегу мы погрузились в качающуюся лодку. Оттолкнувшись от берега длинным шестом, тот, кого звали Мыкола, уверенно направил движение к противоположному берегу. Там нас встретили двое пехотинцев, которых капитан уже известил по прокинутому на тот берег полевому телефону. Еще через десять минут мы с Ненашевым, методично меся грязь сапогами, удалялись от реки. На этой стороне закрепились около роты пехотинцев, усиленные двумя «сорокопятками», которые в прямом смысле чуть ли не на руках перенесли нас через реку. Обе дороги, ведущие к переправе, были в некоторой степени прикрыты заслонами, и это вселяло уверенность, что неожиданного избиения беспомощных людей в этот раз не будет.
        Остановившись в небольшом леске, я достал из планшета карту, позаимствованную у Зееловича:
        - Ну, смотри, тут у нас две дороги. По обеим из них вполне могут сунуться немцы, так что есть предложение вот тут срезать путь и через вот этот лесок выйти к деревне Сапегино, и до аэродрома останется километров двадцать.
        Ненашев, глянув на карту, кивнул головой, соглашаясь с моими доводами, и просто ответил:
        - Ну, ты тут командир, тебе и решать.
        - Тогда двинули быстрее.
        Под ногами шелестит пожухлая листва, и дождь неприятно барабанит по плащ-палатке, но нам все равно приходится идти через лес, изредка сверяя свое движение с показаниями компаса. Уже по привычке мы шли цепочкой с интервалом пять метров, и я первый услышал рев двигателей и крики людей. Из-за шума дождя разобрать что-то было трудно. Подозвав жестом Ненашева, присел, пытаясь разглядеть за пеленой дождя среди деревьев какое-то движение.
        - Ну что, Паша, слышишь?
        - Ага, вроде как мотоциклы ревут…
        - Чего им тут реветь, вроде по карте дороги нет.
        - Ага. Глянем издалека? Все равно в ту сторону идем.
        - Придется.
        Не сговариваясь, мы стали готовиться. Я накрутил на ствол ПП-2000 штатный глушитель, а Ненашев вытащил немецкий «вальтер», к которому еще на базе приделали вполне неплохой и эффективный самодельный глушитель.
        - Ну что, пошли?
        Включив радиостанции и воткнув в уши гарнитуры, мы, разойдясь в стороны, стали продвигаться в сторону шума. Минут через пять такого движения сквозь деревья удалось рассмотреть интересную картину. На грунтовой дороге, которая как назло не была обозначена на карте, застряли четыре немецких мотоцикла, и ругающиеся солдаты Вермахта пытались их тащить чуть ли не на руках. В стороне, откуда они пришли, замер гусеничный бронетранспортер, а за ним два прекрасно знакомых мне грузовых, тентованных «Опель-Блица».
        Немного понаблюдав, я уже собирался дать команду на отход, когда на связь вышел Ненашев.
        - Феникс, на связь.
        - Слушаю, Дрозд. Пора сваливать…
        - Может, не будем спешить? Тут в сторонке боевое охранение, случайно его рассмотрел. Ребята вроде как не сильно службу несут…
        - Сколько?
        - Трое. Причем все в плащах и касках, понимаешь, про что я?
        - Думаешь их тихо вальнуть и в ряженых сыграть?
        - Ну не пропускать же так просто этих уродов к переправе? Там же одни раненые…
        Я молчал, обдумывая ситуацию. Ненашева понять можно - потерял большую часть группы во время столкновения с эсэсовскими боевиками, вот и рвется в бой пострелять ненавистных фашистов, про которых с детства столько писано и которых привыкли ненавидеть еще с малых лет. Но мы не на прогулке.
        - Дрозд, на связь.
        - На связи, Феникс, - с готовностью отозвался напарник.
        - Дрозд, отставить, тихо уходим.
        Теперь тот молчал. В наушниках раздался щелчок, и спокойный голос Ненашева, искаженный радиоканалом, ответил:
        - Вас понял, Феникс, отхожу.
        Дождавшись, когда Ненашев даст сигнал, что он отошел, я тихо отполз назад и постарался максимально незаметно скрыться в лесу.
        Отойдя метров на двести от злополучной дороги, мы ненадолго остановились, укрывшись от дождя под густой еловой кроной.
        Ненашев, привалившись рядом к стволу, как бы в никуда сказал:
        - Прав ты, Сергей, а то полезли бы, может, и нарвались. У нас же другая задача.
        - Хорошо, Паша, что понимаешь.
        Глава 5
        Дождь не умолкал и все так же неприятно стучал по плащ-палатке, и, учитывая резкое понижение температуры, холод пробирал буквально до костей. Где-то в вышине поднялся ветер и, раскачивая вершины деревьев, наполнял лес дополнительным шумом и треском ломающихся веток. Немного отсидевшись под деревом, мы снова двинулись вперед и, услышав где-то за спиной сначала взрывы, а затем дикую перестрелку, которая была перекрыта сильнейшим взрывом, только переглянулись и, опустив головы, двинулись дальше. Где-то там люди воюют, уничтожают противника, напавшего на НАШУ Родину, а мы уходим дальше, причем, учитывая и подготовку и знания будущего, могли бы сейчас много чего наворотить.
        С молчаливого согласия мы не стали ничего обсуждать и целенаправленно двигались на восток, к заветной линии фронта и к аэродрому, откуда нас заберет самолет до Москвы.
        Пройдя больше километра, мы лоб в лоб столкнулись с четырьмя немцами, которые деловито и вполне мирно шатались по лесу, собирая хворост для костра. Картина маслом - типа не ждали. Один из них, широкоплечий здоровяк, с закинутым за спину карабином и охапкой дров в руках, удивленно уставился на нас, закутанных в плащ-палатки, и гортанно закричал, что-то типа «Алярм!», или что-то похожее, но продолжить свой крик с простреленным горлом не смог. Висящий под рукой ПП-2000 с глушителем сам собой прыгнул в руку и дернулся, с тихим кашляньем выпуская короткую очередь в грудь немца. На звук хлопков обернулись остальные трое немцев, отбросив хворост, весьма резво стали разбегаться, при этом скидывая карабины. Хлопс-с. Хлопс-с. Рядом захлопал вальтер с глушителем. Хлоп-хлоп-хлоп-с-с-сс. Отпрыгнув за дерево, умудрился поймать силуэт немца в коллиматорном прицеле и сразу дал короткую очередь, и еще один кричащий тип в характерной каске замер на мокрой русской земле. БАМ! На фоне тихих хлопков оружия с глушителями звук выстрела немецкого карабина даже под дождем звучит как гром среди ясного неба. Естественно,
никуда он попасть не смог - Ненашев обошел с фланга и, выкатившись из-за дерева, двумя выстрелами прострелил грудь и живот последнего немца, который уже успел вскинуть карабин и попытался отловить в прицеле верткого противника.
        Вроде как все, но со стороны послышались крики, и в пелене дождя появились несколько силуэтов в шинелях с характерной формой касок.
        - Отходим!
        Мы с Ненашевым бросились назад, стараясь быстрее скрыться с «места преступления». БАМ! БАМ! БАМ! Нам вдогонку с ходу открыли огонь, и, судя по плотности огня и мелькающим среди деревьев силуэтам, на шум пожаловало не меньше десятка немцев. БУМ! Среди силуэтов вспыхнул взрыв гранаты, и немцы заученно попадали на землю. Хотя это и была оборонительная Ф-1, только два тела так и остались лежать на земле. Со стороны немцев знакомо затарахтел МР-40, ему тут же ответил его ненашевский собрат, тут же чуть в стороне хлопнула немецкая граната, окатив меня чуть ли не ведром воды, снесенной взрывной волной с дерева. Пока нас давили огнем, не давая высунуться, человек пять вполне грамотно стали обходить по флангам, стараясь зажать в клещи.
        - Дрозд, зажимают. Идут с твоего фланга!
        - Вижу…
        Тут же затарахтел MG-34, и наше положение сразу ухудшилось. Пулемет весьма скорострельный, а в нашей ситуации оказался очень неприятным сюрпризом - видимо, мы нарвались на боевое подразделение, которое встало на отдых.
        Выхватив из разгрузки гранату, выдернув колечко, тоже зашвырнул ее подальше в сторону стреляющих немцев и сразу вдогонку вторую, чуть левее. БУМ! БУМ! Кто-то закричал, дико и как-то истерично. Что, не любите, когда в вас стреляют? В ответ дерево, за которым я спрятался, буквально загудело от длинной пулеметной очереди, такое впечатление, что немецкий пулеметчик хотел его перерезать и добраться до меня любимого, а это не входило в мои планы.
        - Дрозд!
        - На связи.
        - Готовься к вспышкам.
        - Понял, давно пора, а я дымку еще подкину.
        - На хрен, дождь, ветер.
        - А что делать? Экономить?
        - Действуй, на счет три!
        - Готов?
        - Сейчас, магазин поменяю!
        Я тоже загнал новый магазин в автомат, передернул затвор и вытащил из разгрузки две светошумовые гранаты, тем более немцы приблизились непозволительно близко.
        - Раз… Два… Три…
        БАМ! БАМ! А вот теперь ходу. Пока немцы охреневали от ярких вспышек боеприпасов из будущего, я откатился и, сделав несколько шагов, перепрыгнул к другому дереву, поскользнулся, перекатился и спрятался. Выглянув на несколько мгновений, двумя короткими очередями успел достать двух немцев, попавших в поле моего зрения. В стороне затарахтел автомат Ненашева, потом снова хлопнула граната. Капитан во все горло закричал:
        - Вперед!
        Не задумываясь, я бросился вперед, столкнувшись с еще парочкой немцев, которые усиленно терли глаза, стараясь восстановить зрение. Хлоп-хлоп-хлоп-с-с-сс. Хлоп-хлоп-хлоп-с-с-сс. Автомат привычно дергался в руках. Клац. Патроны… Впереди нарисовались еще несколько силуэтов. Всё, а вот теперь последний и решительный. Падаю на землю, перекатываюсь в сторону и выхватываю из набедренной кобуры «Глок-17» и из положении лежа открываю беглый огонь двойными выстрелами. БАМ-БАМ! БАМ-БАМ! БАМ-БАМ! Все как-то стало серым, и в мозгу отпечатывались только силуэты, выглядевшие как плоские мишени. Я даже не заметил, как невдалеке рванула граната, и мелкий осколок ударил в грудь, застряв в клапане разгрузки, повредив магазин к СВУ, как что-то острое, как скальпель, вскользь резануло по бедру. Но наплыв адреналина был такой, что ничего не чувствовал, только вперед, только поражать мишени и двигаться, двигаться, не давая возможности в себя прицелиться.
        Мы прорвались вперед, перестреляв человек шесть, и, рванув чуть в сторону, пронеслись в метрах ста от остановившейся колонны немцев, и чисто случайно разминувшись с идущим в лес подкреплением. Нас попытались обстрелять, но потеряв противника за пеленой дождя, немцы лупили наугад, вымещая свою злость и страх.
        Пробежав так метров пятьсот, несколько раз меняя направление движения, мы наконец-то смогли остановиться и перевести дух. Я чувствовал, что быстро теряю силы, а нога не слушается, и, присев на сломанное дерево, заметил у себя окровавленную левую штанину. Ненашева тоже качало, и я, присмотревшись к нему, заметил, что левая рука у него просто висит, а сам он с трудом держится из последних сил и сильно хромает.
        - Паша, ты как?
        Он привалился к дереву, тяжело дыша.
        - Терпимо.
        - Понятно.
        Пока была возможность, мы стали оказывать друг другу первую помощь. В ход пошли шприц-тюбики с противошоковыми и со стимулирующими препаратами. Потом в ход пошли бинты и некоторые интересные вещи из будущего, придуманные для облегчения спасения жизни раненого в полевых условиях.
        Нам понадобилось около получаса, чтобы прийти в себя и сменить место. Мы так шли еще около часа, когда снова попадали на землю, пытаясь собрать силы для следующего рывка. Дождь уже прекратился, но ветер все равно скрадывал все звуки в лесу. Пролежав под сосной минут десять, Ненашев рассмеялся.
        - Знаешь, Сергей, тебя не смешит такое положение вещей?
        Я тупо смотрел перед собой, чувствуя, как прекращает действовать обезболивающий препарат и начинают дико ныть раненые нога и рука. Настроение было вообще никакое, и в голове шумело от всяких лекарств, поэтому, скорее по привычке, нежели от желания поддержать разговор, ответил:
        - Что именно?
        - Мы, два человека из будущего, загибаемся в этом забытом богом месте, в далеком прошлом, оторванные от своего мира…
        - И что тут такого? У меня такое было не раз. Честно сказать, уже подустал от этих приключений. Как выход, так обязательно в какую-нибудь историю попадаю.
        - Значит, не скучаешь?
        Я повернул к нему голову.
        - Ты к чему это, Паша?
        - В первый раз так страшно. Пропасть без вести. Я теперь понимаю наших предков.
        - Что-то мне не нравится твое настроение.
        - Сергей, ну ты же профессионал. У нас серьезные ранения, большая кровопотеря. Находимся на вражеской территории, причем в зоне боевых действий, где вероятность налететь на противника весьма велика. А второй такой бой мы не вытянем.
        - И что? Ложиться и поджимать лапки? Ты тогда хотя бы скажи, где там ваши переселенцы засели в Антарктиде, и можешь оставаться, а я пойду дальше, спасать ТВОЮ семью.
        Он засмеялся. Точнее, смех быстро перешел в кашель.
        - Ох, уморил, Сергей. Неужели ты думаешь, я сольюсь перед каким-то земноводным? А кто воевать-то будет? Знаю я вас, морпехов. Чуть что, заляжете и верещите: «Дайте поддержку, помогите!» Ради одного обкуренного абрека с дедовским карамультуком чуть ли не целым дивизионом по квадратам лупите.
        Я не обиделся, понимая, что это он скорее себя поддерживает. Но спорить и устраивать дискуссию особого желания не было.
        - Бывает. Ладно, Паша, идти можешь?
        Он с кряхтением начал подниматься, держась здоровой рукой за дерево. Когда уже стоял на ногах, увидел лежащий на земле автомат и попытался нагнуться, но это, видимо, давалось ему с большими трудностями. Я тоже уже поднялся, и так как чувствовал себя чуть лучше, сам нагнулся, закинул на плечо его МР-40 и, чуть приобняв его, помог сделать несколько шагов вперед.
        К моему удивлению, либо у нас открылось второе дыхание, либо организмы после прохода через временные порталы получали какое-то дополнительное свойство, мы шли и шли, спотыкаясь, изредка матерясь, но неизменно приближались к искомой цели.
        Во время очередного привала Ненашев принюхался и как-то странно сказал:
        - Сергей, не чувствуешь, что паленым пахнет?
        Я принюхался. Хм, а ведь он прав. Ветер утих, и запах гари явственно ощущался в воздухе. Достав планшет и прикинув наше местоположение на карте, ответил Ненашеву:
        - Согласен. Тут как раз и деревня рядом. И на запах мирно живущего селения никак не похоже.
        - Немцы?
        - А кто же еще…
        Прислушавшись к лесу, я услышал какой-то необычный звук и поднял руку. Ненашев сразу насторожился и потянул руку к лежащему рядом автомату. Мы притаились и стали слушать лес, с немалым интересом наблюдая, как среди деревьев в наступающих сумерках в нашу сторону движется что-то белое и издает звуки, похожие на детский плач.
        В коллиматорном прицеле моего автомата белое пятно все росло, и, присмотревшись, я опустил оружие и привстал от удивления. В наступающих сумерках смог рассмотреть, как мимо нас, метрах в сорока, шаркая ногами, плелась маленькая девочка лет двух-трех, которая всхлипывала, и, увидев нас с Ненашевым, остановилась и, хлопая своими глазенками, испуганно смотрела на людей с оружием. Ребенок был одет в какую-то грязно-белую рубашонку, покрытую пятнами сажи. В саже было и лицо, и белесые волосы, и руки ребенка, и даже какая-то самодельная кукла, которую она крепко прижимала к груди. К моему несказанному удивлению, несмотря на время года, она была одета только в одну длинную рубашку, почти до щиколоток, и какие-то не по размеру большие то ли калоши, то ли обрезанные валенки из войлока. От холода ее трясло, и, несмотря на грязь и потеки слез на грязном личике, ее бледность и почти синие губы говорили о сильном переохлаждении ребенка.
        Пока она не убежала и не закричала, как мог ласково заговорил, подходя к ней маленькими шажками:
        - Привет. Мы свои, не бойся, мы не обидим. Мы хорошие, мы свои. Мы хорошие, не обидим…
        В голосе старался передать максимальное количество нежности, заботы, почти мурлыкал, подходя к девочке.
        - Тебя как зовут?
        Она хлопала своими глазенками, глядя на двух закутанных в плащ-палатки страшных взрослых, и, судя по ее реакции, что такое оружие, она прекрасно знает. Тут не нужно быть сыщиком, чтобы сложить все факты и понять, что, судя по запаху, деревню сожгли немцы, а ребенок, возможно, единственный выживший. Девочка, как маленький, заблудившийся котенок, потянулась к теплу и тихо-тихо, замерзшими губами прошептала:
        - Тая…
        Я с трудом ее смог услышать. Сгребя в кучу побольше хвои, скинул с себя плащ-палатку и постелил ее на импровизированную подушку. Из скатки на спине достал и развернул спальник, и, несмотря на слабое сопротивление девочки, умудрился почти в прямом смысле засунуть ее в него и застегнуть пуговицы. В таком закутанном виде, когда наружу выглядывает только чумазое личико, Тая напоминала большую куклу. Ненашев, без команды, сделал то же самое и, с кряхтением и стоном достав из своего РД коробочку с сухим спиртом, маялся, пытаясь его поджечь. Через пять минут мучений и стонов, посадив укутанную девочку себе на колени, я ее уже поил горячим чаем с добавкой хорошей дозы витаминов. Еще через двадцать минут отогревшийся ребенок уже спал, закутанный в мой спальный мешок, а мы с Ненашевым сидели рядом, посматривая на эту идиллию, и тихо переговаривались.
        - Блин, Паша. Сколько воюю, сколько такого видел в нашем времени, но все равно не могу привыкнуть. Дети…
        Ненашев, чуть помолчав, спросил:
        - У тебя у самого есть?
        - Сын. На базе с матерью, ждут эвакуации в это время.
        - Понятно… Что будем дальше делать?
        - Ребенка не брошу.
        - Ты за кого меня держишь? Только к утру у нее поднимется температура, и тащить ее с собой мы не можем, сами не в том состоянии.
        - Предложение?
        - Сергей, ты более-менее подвижный, иди вперед. Хотя бы на разведку, а там, если повезет, найди помощь.
        - А ты, с девочкой?
        - Организую лежку. Сухой спирт еще есть. Пару дней продержимся, а за это время и ты вернешься.
        И я, и он хотели верить в то, что говорили, хотя бы потому, что у нас не было выбора.
        - Хорошо.
        Час мы потратили на подготовку лежки, отойдя чуть в сторону, найдя более интересное место, где я с помощью разборной лопатки расчистил капитану сектора обстрела и поставил несколько растяжек. Набив оставшимися патронами пустые магазины к автомату и надев прибор ночного видения, не прощаясь, пошел в сторону сожженной деревни, сверяя направление с показаниями компаса. Зачем пошел именно туда, пока не знаю, наверное, для того, чтобы полностью убедиться в своем предположении, что там немцы.
        Снова вокруг меня ночной лес, как несколько месяцев назад, когда только попал в это время, снова в руках ПП-2000 с глушителем и на голове прибор ночного видения, а впереди темнота и неизвестность. Тогда все воспринималось с надеждой и с какой-то восторженностью, теперь, кривясь от боли и хромая, я продвигался вперед, стараясь осторожно ступать по пожухлой мокрой хвое, покрывающей все пространство между деревьями, и с настороженностью прислушиваться к любым звукам. Все явственнее чувствовался запах гари, и от этого всего на душе становилось еще гаже - такое я видел и чувствовал в Белоруссии, когда молодчики из «Райха» жгли деревню. Поэтому когда дошкандыбал до границы леса и увидел остатки деревни, где еще дымили развалины домов, совершенно не удивился и, примостившись за деревом, стал тщательно оглядывать окрестности.
        Где-то вдалеке, чуть больше километра, возле отдельно стоящего большого деревянного строения мелькали огоньки - очень похоже на использование ручных фонариков. Достав бинокль, с интересом стал рассматривать штук десять машин, пару бронетранспортеров с характерными очертаниями, и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что тут на отдых остановилась какая-то немецкая часть. Чуть в стороне, ближе к кромке леса, обнаружилась позиция зенитной батареи малокалиберных автоматов, и, судя по положению орудий, они готовы были не только отражать нападение с воздуха, но и прекрасно работать по наземным целям. Налюбовавшись на далекие фигурки часовых, я вздохнул и связался с Ненашевым, который вроде как должен быть на связи.
        - Дрозд, на связь.
        Пауза, Ненашев не отвечал, хотя вроде как расстояние еще подходит для устойчивой шифрованной связи.
        - Дрозд, на связь!
        Прошло еще немного времени, и в наушнике пиликнул звук вызова.
        - На связи, Феникс.
        - Как и предполагали, деревня сожжена. На удалении километра, чуть в стороне до батальона противника на ночевку остановились.
        - Надеюсь, ты не пойдешь на них в атаку?
        - Не смешно. Там еще и зенитчики обосновались. Что там ребенок?
        - Отогрелась. Спит, но все кричит от страха и скулит, как маленький щенок. Видно, много перенесла…
        - Понятно. Присматривай за ней, я иду по маршруту. Часа через два радиоконтакт будет невозможен. После этого включаешься каждые полчаса на прием. Буду возвращаться, извещу.
        - Вас понял, Феникс.
        Через пару секунд добавил:
        - Удачи, Сергей. Ни пуха…
        - К черту…
        Вот так вот поговорили. Я снялся со своей лежки и двинулся снова через лес в направлении искомого аэродрома, до которого было не менее двадцати километров.
        Через полчаса ходьбы боль в ноге отошла на второй план и ощущалась как нечто само собой разумеющееся и уже не воспринималась как непреодолимый фактор, мешающий движению: побитый жизнью, но приученный войной к длительным походам организм вышел на рабочий режим.
        Подойдя к кромке леса, вышел к проселочной дороге, отмеченной на карте, и снова минут десять прятался среди деревьев, присматриваясь и прислушиваясь, стараясь выявить хоть какое-то присутствие человека. Проехала одинокая машина, тускло освещая разбитую дорогу фарами, прикрытыми светомаскирующими накладками. Для приличия подождал еще двадцать минут, но все было тихо. Где-то в стороне переправы, откуда мы пришли, грохотала канонада, и небо изредка окрашивалось зарницами. Я поежился, примерно представив, какая плотность огня может давать такой грохот, и стараясь не думать о тысячах раненых и беженцах, оставшихся возле реки, двинулся через поле к темнеющей вдалеке полоске леса.
        Все время оглядываясь и, можно сказать, боясь каждого шороха, осторожно ковылял по полю, периодически спотыкаясь о куски смерзшейся земли, без приключений умудрился добраться до спасительного леса - все-таки в боевой обстановке даже ночью на открытом пространстве чувствовал себя голым и беззащитным. Лес принял меня как родного, и, сверяясь с компасом, я пошел дальше в сторону аэродрома. Опа, а это что такое? Впереди явственно слышалось шелестение листвы, множество шагов и какой-то приглушенный шепот. Стараясь по шуму определить направление неведомых людей, резонно предположив, что простые грибники ночью по прифронтовому лесу шататься не будут, стал отходить в сторону, чтобы обойти и избежать ненужной встречи.
        Ага, размечтался, с трудом успел спрятаться в кустах и с удивлением рассматривал через ночник фигуры, закутанные в плащ-палатки и одетые в шинели, с длинными винтовками в руках. Точно наши. Видимо, кто-то умный послал их в ночную атаку, пытаясь хоть как-то облегчить положение окруженных возле переправы. Они шли молча, шелестя в темноте опавшей листвой и цепляясь за ветви деревьев, растянувшись широкой цепью, и всей своей интуицией я понимал, что люди идут в бой - оружие было наизготовку, фигуры напряжены, и в любой момент бойцы были готовы броситься в атаку. Было в этом что-то обреченное, но при этом чувствовалась непоколебимость и уверенность в своем деле - люди шли на смерть, и от этого меня как-то передернуло. Передо мной возникло чумазое личико маленькой девочки Таи, родителей которой немцы сожгли в деревне, и она чудом успела убежать в лес. Вспомнил своего Славку и представил, как он бы так же по лесу гулял в одиночестве, и в душе стал подниматься гнев на всю эту войну. Как мне надоело прятаться, ждать с каждой стороны выстрел в грудь и удар в спину. Как-то само собой пришли воспоминания о
летнем дне, когда мы с женой и ребенком прогуливались по набережной Севастополя. Вокруг гуляли множество легко и нарядно одетых людей, наслаждающихся летом, теплом и морем. Я иду, держа за руку сына и волей-неволей, стараясь, чтобы не заметила жена, кошусь на множество загорелых девиц, а супруга, все-таки заметив мой интерес, как-то спокойно вслух говорит: «Нагуливай, нагуливай аппетит, обедать все равно дома будешь», давая понять, что ничего не ускользает от ее всевидящего ока, и мы оба хохочем. Как давно это было, кажется, что в другой жизни.
        Приглядевшись к солдатам, идущим в бой, я сумел рассмотреть, что многие из них в бинтах и, судя по некоторому разнообразию в одежде и оружии, можно было сказать, что передо мной отряд, собранный по-быстрому из имеющихся под рукой способных держать оружие бойцов, даже раненых привлекли. Прикинув направление движения, невесело ухмыльнулся про себя - такими темпами запросто могут вывалиться на открытое пространство и нарваться прямо на ночующий батальон немцев, прикрытый батареей зенитных пушек, и соответственно огрести.
        Приняв решение, спрятав автомат и сняв ночник, скинув СВУ, я осторожно поднялся из кустов и, учитывая мой наряд - плащ-палатку, пилотку и сапоги, и даже бинт на руке, выглядел вполне соответственно этому разношерстному отряду. Там в лесу находился раненый Ненашев с ребенком, и в принципе можно было позаимствовать пару бойцов, чтобы вынести эфэсбэшного капитана к нашим. Поэтому догнав двух последних бойцов, я тронул одного из них рукой и тихо спросил:
        - Браток, где командир?
        Заросший щетиной худой и нескладный мужичок с коротким карабином в руках, очень похожий то ли на санитара, то ли на ездового, кивнул рукой в сторону.
        - Где-то там был.
        - Понятно, спасибо.
        Я двинулся вдоль цепи, периодически спрашивая идущих бойцов, в поисках командира этого отряда. Когда мне указали на нужную фигуру, солдаты как раз уже подошли к кромке леса и остановились, не решаясь без команды выходить на открытое пространство. Я деловито двинулся к двум присевшим возле большого дерева людям в добротных шинелях, в свете тусклого фонарика с синим светом рассматривающих карту и тихо переговаривающихся.
        Приготовив свои армейские документы, где я числился офицером разведотдела штаба 56-й армии, чтобы было меньше вопросов, криков и всяких обвинений типа «немецкий диверсант», и присел рядом с ними.
        - Не помешаю, товарищи командиры?
        Немая сцена. На меня уставились две пары глаз, блеснувшие белками в свете слабенького фонарика. Старший из них, с капитанской шпалой в петлице, оглядев меня с головы до ног, отметив неплохие сапоги на ногах, необычную винтовку с оптическим прицелом и, главное, пилотку с красной звездой. В конце концов, взгляд остановился на моих знаках различия пехотного капитана, которые я специально выставил на общее обозрение, немного распустив плащ-палатку. Ощущая себя в некоторой безопасности, в окружении десятков бойцов, капитан резко поднялся, но при этом спокойно спросил:
        - А вы кто такой, товарищ капитан?
        Второй, лейтенант тоже поднялся, но как-то нервно, при этом положив руку на кобуру.
        - Капитан Кречетов. Войсковая разведка штаба 56-й армии.
        Меня выслушали, переглянулись, и старший из них представился и сразу задал резонный вопрос:
        - Капитан Спекотный. Документы?
        - Ну, вообще-то в рейды документы не берут, но мы не в рейде, а попали в передрягу. Поэтому вот смотрите, - и протянул ему настоящие и достоверные документы, выписанные еще в Москве.
        Капитан, подсвечивая фонариком, тщательно изучив бумаги и вернув мне все обратно, чуть расслабленно проговорил:
        - Ну, допустим, я верю. Что вы здесь делаете?
        - Мы выполняли особое задание, но в лесу столкнулись с противником, вступили в бой. Мой спутник тяжело ранен, и я вынужден был его оставить, отправившись за помощью. Пробираясь по лесу натолкнулся на ваших бойцов, дальше вы знаете.
        - Куда вы направлялись?
        - На аэродром в Новоселовке.
        - Там уже немцы.
        Я не выдержал и выругался.
        - Твою мать. Что же делать?
        - Не знаю.
        - Где сейчас линия фронта?
        Нехотя капитан достал карту и показал карандашом предполагаемую линию соприкосновения немецких и советских войск. Хреново, еще километров двадцать пилить, и где мне там искать связь с Москвой?
        Видимо, последнюю фразу я сказал вслух, мои собеседники переглянулись. Капитан, слушая меня, кивал головой и, когда мой монолог закончился, спросил:
        - Вы пришли оттуда?
        - Да. Вам нужны разведданные?
        - Было бы неплохо.
        - Хорошо, давайте карту… Вот тут грунтовая дорога, не отмеченная на карте, на ней столкнулись с передовой группой противника. Мы их пропустили, но потом слышали звук боя, видимо, они наткнулись на разведку нашей группы, окруженной возле переправы. Вот здесь мы нарвались на немцев, еле ушли. Вот тут около батальона остановились на ночлег…
        Командиры снова переглянулись.
        - Здесь деревня.
        - Нет деревни. Всех жителей уничтожили, дома спалили.
        - Вот об этом поподробнее, можно?
        Странный разговор. Такое впечатление, что люди немного не в себе, хотя война все-таки, они прекрасно понимают, что их послали на верную смерть.
        - Хотите атаковать?
        - Да. У нас задача прорваться к переправе и обеспечить выход окруженных частей у переправы.
        - Что-то силенок у вас маловато…
        Капитану это не понравилось. Даже в темноте видел, как у него скривилось лицо.
        - Собрали, кого смогли…
        - Понимаю, вот только как вы хотите атаковать немцев? Не рекомендовал бы.
        - Почему?
        - А вот тут у них размещена зенитная батарея, развернутая в боевые порядки, причем сектора обстрела у них как раз направлены в вашу сторону. Тут обходить нужно вот с этой стороны, - и провел карандашом по карте, показывая примерный маршрут выдвижения, - и вот как раз вот здесь будет рубеж атаки.
        Спекотный и не представившийся мне старлей еще раз переглянулись.
        - Товарищ капитан, вы говорите, шли за помощью?
        - Да.
        - И где ваш спутник?
        Я снова ткнул карандашом в карту.
        - Вот здесь.
        - Давайте так, вы помогаете выйти на рубеж атаки, а я выделяю вам двух бойцов, чтобы забрать вашего товарища.
        Расчет в принципе правильный. Отпускать меня им нет резона, вдруг все-таки враг и солью их немцам, а расстрелять просто так они не могут, не хватает полномочий, да и документы в порядке. Если я им дал недостоверную информацию о противнике, то сам попаду под раздачу. Вполне логично, да и легенду о раненом напарнике можно будет проверить. А мне чего носом крутить? Для меня сейчас, особенно ночью в этом холодном лесу, это будет неплохим решением, о чем я сразу и сказал.
        - Хорошо, капитан. Вполне разумно. Если не тот, за кого себя выдаю, то у вас будет возможность меня наказать. А так мы реально поможем друг другу.
        Единственное, что меня не устраивало, это перспектива снова лезть без особых причин в бой, а не выполнять свое задание. Кто бы мог подумать, что ради спасения людей в Антарктиде два человека как какие-то медведи-шатуны шляются по осенним лесам Украины конца страшного 41-го года, воюют, убивают, сами получают ранения. Парадокс.
        Глава 6
        В малом зале для особых совещаний собралось всего три человека, которые обладали реальной властью в секретном подземном городе, имеющем в довоенных документах Управления специального строительства Федеральной службы безопасности Российской Федерации код «Объект-37». Серию таких объектов на территории России заложили еще за три года до начала глобального ядерного конфликта после получения сигнала от аналитической службы, которая с вероятностью более семидесяти процентов выдала прогноз о возможности всепланетарной атомной войны в ближайшие два года. Тогда и военные, которые отслеживали те же самые тенденции, пустили практически весь бюджет Министерства обороны на строительство аналогичных объектов, привлекая при этом повсеместно карманные фирмы, через которые ГРУ ГШ прокачивало огромные финансовые потоки для своих темных дел, причем все это осуществлялось в условиях строгой секретности. Но срок пришел, огромные подземные склады и ангары оказались на многие годы вперед забиты новенькой боевой техникой, оружием, боеприпасами, продуктами и всем тем, что будет необходимо для выживания в условиях ядерной
войны и особенно после нее, когда спадет радиация и начнутся войны за оставшиеся ресурсы. Каждый такой объект, в зависимости от назначения, представлял собой огромный подземный город с многотысячным, тщательно подобранным населением, с улицами, проспектами, парками, бассейнами, теплицами, школами, детскими садами, больницами и всем тем, что мы привыкли видеть в обычном городе. Для обеспечения энергопотребления объекта в отдельных штольнях располагались две атомные электростанции. Причем одна из них считалась основной, вторая резервной, и все было размещено таким образом, что даже при нанесении по объекту целенаправленного удара с использованием современных средств уничтожения подземных командных пунктов, часть города все равно оставалась целой и могла функционировать дальше. Можно сказать, что эти подземные поселения являлись верхом технического совершенства на момент постройки - тут применялись лучшие и самые современные разработки в области обеспечения жизнедеятельности человеческих существ, при этом для некоторых из них, наделенных большими звездами, лампасами или окнами кабинетов, выходящих на
Красную площадь, в весьма комфортных условиях.
        Именно сейчас законный хозяин «Объекта-37», генерал-майор ФСБ РФ Растопов Илья Максимович и его заместитель, глава внутренней службы безопасности полковник Селиверстов имели весьма интересную беседу с подполковником Малаховым, представителем руководства ФСБ, который с самого начала занимался контролем над проектом «Феникс», был отправлен срочно в бункер для расследования обстоятельств уничтожения научного комплекса. На объекте был такой уровень секретности, что ни генерал Растопов, ни полковник Селиверстов даже не догадывались, чем занимались ученые в научном секторе номер два, который недавно был уничтожен мощнейшим взрывом после получасового боя неизвестно с кем. Туда имели доступ только избранные, которые получали соответствующий статус только после одобрения высшего руководства, а Растопов и Селиверстов такого статуса не имели.
        Малый зал совещаний, изначально предусмотренный для конфиденциальных переговоров, был оборудован по последнему слову техники: множество экранов, на которых выводилась оперативная обстановка по городу, по состоянию энергосистемы и особенно по системам безопасности. Но особенно много внимания уделили защите зала от всевозможных систем негласного съема информации, поэтому сюда доступ имели только пара человек, и это единственное помещение на объекте, где уборкой занимались личные охранники генерала, которых регулярно проверяли на детекторе лжи. Поэтому собеседники вполне спокойно сидели за овальным, длиной более пяти метров, столом из натурального полированного дуба и обсуждали вопросы практически планетарного масштаба.
        Выводя на экран соответствующую визуальную информацию, подполковник Малахов, получив разрешение сверху, докладывал своему руководству, в присутствии хозяев подземного города, о реальном положении вещей и причинах взрыва в научном секторе. На безопасности тут никогда не экономили. Поэтому цифровые видеокамеры с двенадцатимегапиксельными матрицами, стоившие несколько тысяч долларов каждая, давали очень качественную картинку, на которой явственно было видно, как через большой портал установки перемещения во времени в зал врываются солдаты в пятнистой форме и касках характерных очертаний, с оружием времен Второй мировой войны. Развернувшееся побоище, в котором десятками гибли нападающие, защитники и научный персонал, не вызвало у зрителей никаких эмоций. Они молча смотрели, слушали, анализировали, подмечали детали и делали выводы, о которых не спешили извещать собеседников.
        На другом экране этой комнаты выводилось затемненное изображение высокого, плотного человека в дорогом костюме, расположившегося в роскошном кожаном кресле и молча наблюдающего за разговором. Иногда люди, находящиеся в комнате, освещенной мягким светом из искусно спрятанных светильников, изредка посматривали на этого человека, стараясь понять его реакцию, но тот оставался спокойным как сфинкс…
        После гибели руководства ФСБ, когда комбинированным ударом с орбиты, крылатыми и баллистическими ракетами американцами был уничтожен центральный бункер ФСБ, местоположение которого держалось в большой тайне, этот человек стал заместителем нового директора и взял на себя всю полноту власти. Именно он, после долгих месяцев затворничества, сопровождающихся эпидемией самоубийств, отказов отдельных руководителей подчиняться центральной власти, сумел собрать воедино те остатки былой мощи и не дать скатиться в бездну гражданской войны за ресурсы, когда все воевали против всех. Показательный ракетный удар по одному из бункеров, руководство которого отказалось подчиняться верховной власти, и его захват спецназом, который, несмотря на запыленность атмосферы, сильные ветры, пониженную температуру и радиацию, удалось оперативно перебросить к нужному месту, показал, что у нового руководства есть и сила и средства, чтобы удержать власть в своих руках. Ни один серьезный вопрос, ни одно слово, ни одно перемещение оружия, продуктов, топлива не проходили мимо взора нынешнего руководства ФСБ, и они всегда и везде
были где-то рядом, и тут была прямая заслуга нового заместителя директора, заработавшего колоссальный авторитет. Здесь играла роль и разветвленная сеть информаторов в каждом бункере, и личная харизма, и та загадочность, которая как некий ореол сопровождала его. Несмотря на должность зама, именно он, генерал-полковник Сергей Витальевич Мартов, являлся реальной главой столь мощной организации, поэтому его столь демонстративное присутствие, хотя и виртуальное, с использованием специального защищенного оборудования для видеоконференций, говорило о серьезности ситуации.
        Подполковник Малахов, пересказав небольшую предысторию проекта, раскрывал перед руководством подземного города, возле какой тайны они находились последнее время.
        - После выхода установки на рабочий режим ученым удалось настроить относительно устойчивый пространственно-временной канал. После анализа и глубокой проработки выяснилось, что на той стороне весна 1941 года, а портал выходит на высоте пяти метров над морем, в двадцати километрах от побережья Антарктиды. Учитывая сложные погодные условия в том регионе и отсутствие у нас на базе соответствующих морских судов, было принято решение об организации постоянного поселения на побережье и строительстве судостроительной верфи. Соответствующие материалы и ресурсы завуалированно запрашивались у руководства города…
        Генерал Растопов не удержался и прокомментировал:
        - Так вот зачем вам понадобились сборно-щитовые домики с дополнительной тепловой изоляцией, низкотемпературные генераторы и листовой металл…
        Малахов кивнул, соглашаясь, продолжил:
        - В поселок, с помощью катеров были переброшены первые переселенцы, охрана, оборудование, средства ПВО и противокорабельные ракетные комплексы. Через месяц после регулярных переходов на ту сторону, по согласованию с руководством, мы стали практиковать выезды членов семей персонала, задействованного в проекте «Феникс», в поселок. Чистый воздух, море, все это можно было расценивать как санаторно-курортные выезды, несмотря на антарктический холод, среди персонала это пользовалось спросом. Спустя месяц начались перебои с каналом, и чуть позже связь с найденной пространственно-временной точкой установить вообще не получалось. Спустя полгода, задействовав максимально большие энергетические ресурсы, ученым наконец-то удалось нащупать канал, произвести захват и произвести новую настройку. Выход на ту сторону проводила группа капитана Ненашева. После проведения первичной разведки удалось установить, что в данный момент точка выхода находится на территории Украины, под Киевом, в лесном массиве и, судя по перехваченным передачам московского, берлинского и лондонского радио, дата соответствует той, когда у
нас пропала связь, плюс те полгода, которые ученые настраивали новый канал. Учитывая, что на данный момент точка выхода находится на территории, оккупированной немецкими войсками, все выходы группы капитана Ненашева проходили с соблюдением всех возможных мер секретности и возле портала разместили несколько пулеметных расчетов, усиленных АГСами…
        - И что дальше?
        - Мы успели только получить сообщение, что дальние секреты зафиксировали движение, когда охрану портала атаковали немцы, судя по форме и знакам различия, это были отборные эсэсовские части, которых, если судить по нашим историческим документам о ходе Второй мировой войны, тут быть не должно. К еще весьма необычным вещам в этой ситуации можно отнести то, что атака была массированной, неплохо подготовленной и ставила своей целью именно захват портала. Также группа Ненашева, которая ушла в дальний рейд для исследования окрестностей, успела подать сигнал, что атакована.
        - Выходит, вас ждали?
        - Учитывая множество необычных фактов, можно сделать вывод, что против нас работали элитные немецкие части войск СС.
        Подполковник сделал паузу, давая осмыслить ситуацию слушателям, и продолжил:
        - Проникновение противника на территорию лаборатории оказалось неожиданным и из-за подавляющего численного преимущества ему удалось захватить основной зал и прилегающие коридоры вместе с центром управления и заблокировать аварийное выключение установки. Поднятый по тревоге отряд быстрого реагирования сумел остановить продвижение противника, и, подтянув резервы, спецназ сумел выдавить противника обратно к залу с установкой. Ситуация была взята под контроль, но к противнику подошли дополнительные силы и они вновь попытались прорваться и захватить научный уровень.
        В подтверждение рассказа полковника на большом экране выводились записи с камер видеонаблюдения, показывающие заваленные трупами коридоры, взрывы, крики, маты и рукопашную схватку эсэсовских солдат и бойцов элитного подразделения ФСБ.
        - По прошествии отведенного времени, рассчитанного учеными, штатное отключение установки проведено не было, а прорваться к центру управления не было никакой возможности. Поэтому произошло аварийное схлопывание портала, что повлекло за собой мощнейший выброс энергии, сопоставимый со взрывом тактического ядерного боеприпаса мощностью около пятидесяти килотонн… Камеры успели за долю секунды передать, как мощнейшая сила буквально сминает кольцо установки перемещения во времени, как на его месте образуется маленькое солнце, матрица камеры просто сгорает от яркого света, но другие камеры успевают передать картинку, как по коридору несется ударная волна.
        - В результате взрыва полностью уничтожен научный сектор номер два. Система буферов и отвода ударной волны сработала штатно, и город не пострадал. Но установки у нас больше нет, и для ее восстановления нам понадобятся новые ресурсы и не меньше десяти месяцев, это при наличии соответствующего помещения и приоритетного финансирования.
        Никто не спрашивал про информацию и документацию - все прекрасно понимали, что все дублируется, но все равно вопросов осталось много.
        Наконец-то голос подал Сфинкс, генерал Мартов.
        - Скажите, подполковник, что еще необычного, кроме, конечно, того, что вас атаковала немецкие регулярные эсэсовские войска?
        Малахов чуть повернулся к экрану с генералом, возле которого была установлена камера аппаратуры для видеоконференций.
        - Это отдельный разговор, товарищ генерал…
        - Тут уже не стоит таиться. Раз немцы не удивились увидеть портал и так смело в него полезли, причем толпой, значит, там кто-то помимо нас уже наследил. Давайте выкладывайте, что вы там накопали.
        Подполковник Малахов спокойно перекинул пару страниц в папке, в которой был его доклад, и продолжил:
        - Судя по сводкам московского радио и перехваченным радиограммам и взломанным шифрограммам, на той стороне история отличается от известной нам. Немецкие войска только-только начали наступление на Москву и находятся на двести-триста километров западнее, чем им положено быть в нашей истории. Далее, разгрома Юго-Западного фронта не было, и по сводкам до сих пор фигурируют части и соединения, которые были уничтожены под Киевом. Налицо явное вмешательство третьих лиц в исторический процесс на стороне Советского Союза…
        После чего замолчал, спокойно глядя на слушателей, особенно на генерала Мартова, и только покрытый испариной лоб и стекающая по виску капля пота говорили о том, что Малахов очень сильно волнуется и, скорее всего, даже боится. Времена изменились, изменились люди, и поменялась вся система жизненных ценностей, поэтому наказание в виде пули в затылок было вполне логично после случившегося.
        Мартов из-под опущенных век спокойно смотрел через экран на троих людей, собравшихся в комнате на другом конце России, и размышлял, пытаясь принять решение. Один из проектов, на который возлагалось столько надежд, прекратил свое существование, и это оказалось сильным ударом по его позициям.
        - Что с реактором, задействованным в проекте?
        Куда клонит Мартов, сразу понял генерал Растопов и, увидев в этом ШАНС продвинуться выше, сразу решил включиться в процесс.
        - Реактор в рабочем состоянии, и сегодня же мы запустим горнопроходческое оборудование и начнем строительство нового комплекса.
        Мартов даже не усмехнулся, прекрасно понимая все побудительные мотивы.
        - Хорошо, генерал, на вас общее руководство и подготовка комплекса, мы же начнем собирать новую группу ученых и специалистов. Через месяц жду от вас соответствующий доклад…
        Отключив систему конференц-связи, Мартов повернулся в кресле к дивану, на котором все это время сидел директор и с интересом наблюдал за разговором.
        - Ну как тебе?
        Директор, старый знакомый и сослуживец Мартова, с которым они быстро успели сориентироваться и, захватив контроль над ракетными комплексами и прибрав к рукам части быстрого реагирования, взяли на себя руководство всей системой ФСБ, заручившись при этом согласием администрации Президента.
        - Знаешь, Сергей, твой подпол прав, тут явно кто-то еще влез, и наши люди просто попали под раздачу. Думаешь, пиндосам наконец-то удалось, и они решили нас так прокатить?
        Мартов постучал по столу пальцами, прокручивая в голове всю последнюю информацию.
        - Не думаю. По моим данным, у них там и конь не валялся. И даже если они сумели построить свою установку, то вряд ли бы стали помогать СССР. Не те люди, они по жизни хитрожопые торгаши. А вот если подумать, то можно сделать интересные открытия…
        - Какие? Ты начал говорить загадками.
        - Наоборот. Если кто-то помогает СССР, значит, точно кто-то из наших. А теперь давай вспомним, где у нас циркулировала информация о разработках в этом направлении? Вот… Все было под контролем, кроме кавказского филиала, откуда не успели вывезти резервную копию баз данных. По докладам, руководство тогда попросило вояк привлечь своих спецов. Потом - ни слуху ни духу. Тем более там по туркам прошлись ядерным оружием, и Крыму досталось. А если предположить, что вояки выжили и сумели вскрыть контейнер и построить свою установку?
        - Если б вояки это сделали, мы бы знали.
        - Да. А если к хохлам попало?
        - Тоже знали бы. У нас там есть свои люди.
        - Хорошо, подожди секунду…
        На столе мелодично заиграл системный телефон, и Мартов поднял трубку и коротко бросил:
        - Максим, не сейчас. Я занят…
        Бросив трубку, генерал снова повернулся к своему собеседнику и продолжил с задумчивым видом:
        - Меня эта тема как-то особенно зацепила, и я напряг аналитиков, но замотался и сегодня не успел просмотреть. Сейчас гляну, что там они накатали.
        Щелкнув мышкой, он развернул документ и начал быстро просматривать и чуть не вскрикнул:
        - Вот оно!
        Директор, с интересом наблюдающий за своим замом и по совместительству старым другом-сослуживцем, спросил:
        - И что?
        - По непроверенным слухам, в Крыму появился некий майор Оргулов, который представляет интересы российских военных, активно собирает всю технологическую информацию и специалистов, переманивая с семьями, при этом расплачиваясь продуктами, где встречается либо советская, либо немецкая маркировка. Сумел уничтожить все местные банды с применением тяжелого оружия, при этом все это на фоне огромного дефицита боеприпасов, продуктов, горючего и медикаментов в регионе. Собирает боевую технику, ремонтирует, заправляет и усиливает свой статус. Сейчас с ним даже официальный Киев боится связываться. Вот так дела.
        - Ого. Ты думаешь, это именно наш клиент?
        - Однозначно, особенно если учесть, что перед войной именно группу спецназа морской пехоты под командованием капитана Оргулова отправили для эвакуации материалов кавказского филиала.
        Оба на время задумались, переваривая информацию. Обоим было неприятно, что монополия на технологию перемещения во времени, которую они считали своей собственностью, нарушена, и кто-то сумел это открытие века уже более успешно использовать в своих нуждах. Через некоторое время Мартов решил продолжить разговор.
        - Хорошо. Что мы имеем? Если Киев пока не знает и не лезет, у нас есть возможность взять ситуацию под свой контроль.
        - Как? У нас там даже агентуры нет. Там шла гражданская война, и все так перемешалось. По данным, на сторону Оргулова перешли практически все выжившие армейцы и бойцы внутренних войск, причем среди них много спецов. По косвенным данным, Оргулова поддерживает украинская военно-морская разведка и недавно передала им кучу всякого снаряжения.
        - Откуда ты это все знаешь?
        - В украинском Главном управлении разведки генштаба у меня был свой человечек еще с тех времен, когда Ющенко под американцев ложился. Человечек выжил и сейчас занимает весьма немаленький пост в их системе безопасности, вот и периодически гонит инфу за обещание потом переселить его в один из наших подземных городов в Сибири.
        - Мудро, только что это нам дает? Попробовать договориться? Так никто на месте этого морпеха и не согласится, имея под рукой такой козырь. Отправить группу и захватить установку? Ты сам понимаешь, что это нереально. Оргулов собрал вокруг себя неплохих бойцов и, судя по всему, обкатывает их еще в прошлом. Кто сейчас в нашем мире откажется от возможности переселиться в чистый, незагаженный мир, особенно если за спиной семья, дети? Нет, его никто предавать не будет.
        - Может, все-таки стоит договориться? Вроде как люди идейные.
        - Чтобы договариваться, надо иметь какие-то позиции в том регионе.
        - Сергей, давай не будем впадать в уныние. Что ты предлагаешь?
        - Надо подключать вояк.
        - Глупо. С какой такой радости? Они же обгадят все, и в результате придется накрывать Крым ковровым ядерным ударом.
        - А зачем всех-то подключать? У них несколько атомных подводных лодок до сих пор в Атлантику ходят и что-то там такое перевозят. И есть у меня пара кандидатур, которых можно привлечь, и через них такую лодочку под себя зарезервировать. Крым-то полуостров и море там рядом. Таким способом хоть роту можно перебросить…
        - А это идея.
        - Вот и я про то. ТЫ санкцию даешь на операцию?
        Директор замолчал, обдумывая ситуацию.
        - Говоришь, времени у нас мало?
        - Да. По всем прикидкам, они готовят исход. Надо успеть.
        - Хорошо, Сергей, считай, санкцию ты получил…
        - Сегодня же запущу механизм. Я на всякий случай давно держу этот вариант.
        - С чего бы это?
        - Опыт предков. Раз дороги и воздух для нас закрыты, будем пользоваться морскими путями. Вот АПЛ в этом отношении самое интересное.
        - Ты мне про это не говорил.
        - Это так, на уровне предварительной разработки. Но меня волнует другое…
        Директор потер переносицу и, устало откинувшись на спинку дивана, спросил:
        - Что еще?
        - Аварийно отключить портал можно было и дистанционно. При тщательном изучении материалов стало ясно, что кто-то заблокировал эту функцию, хотя дежурный офицер попытался аварийно отключить.
        - Ого, и ты молчал?
        - Да сам осторожно разбирался. Это, конечно, фантастика, но кто его знает, если глубже копнуть, то открываются интересные расклады, и весьма неприятные для нас.
        - Думаешь, кто-то сумел леваком выйти на немцев в сорок первом и с ними договориться?
        - А как все объяснить? Налицо явно выраженный саботаж.
        - Поэтому ты и решил, что установку будут восстанавливать именно на тридцать седьмом объекте?
        - Да. Среди специалистов я туда отправлю следственную группу, пусть покопаются. Уж слишком немцы целенаправленно в наш портал пошли без должного удивления. Хотя уже сейчас можно делать весьма неприятные выводы.
        - Ну давай, серый кардинал, как тебя за глаза называют, расстраивай.
        - Вывод один. Тот, кто попытался слить бункер немцам, не входил в круг посвященных, и даже не являлся сотрудником охраны - там все знали про получасовой период работы портала. Значит, это кто-то из города, случайно узнавший и сумевший по крупицам собрать информацию, завербовать людей и провести акцию, проинформировать немцев.
        - И кто же это такой верткий?
        - Семьдесят процентов, что это генерал Растопов.
        Директор молча наблюдал за своим другом, потом не выдержал и спросил:
        - Ты уверен?
        - До конца нет, и есть вариант, что это кто-то со стороны хотел просто уничтожить установку. Но этот кто-то так или иначе входит в верхушку власти на тридцать седьмом объекте. Генерал и его зам вполне подходят на эту роль.
        - Поэтому ты им и поручил строить новую установку?
        - Конечно. Пусть стараются, пусть продвигают своих людей на руководящие должности, а мы понаблюдаем. Время есть.
        - Н-да, хитро ты все устроил. Не жалко ресурсов?
        - Мне под боком второй генерал Калугин не нужен, и карать за предательство будем жестоко…
        Глава 7
        Сводная рота, которой командовал мой новый знакомый и в которой я теперь числился кем-то вроде проводника, за пару часов до рассвета вышла из леса и двумя редкими цепями пересекла открытое трехкилометровое пространство и снова исчезла в лесном массиве. Мы осторожно и скрытно продвигались к сожженной деревне, когда вернулся боец из передового дозора и доложил, что в лесу они встретили группу красноармейцев, которые идут от переправы и должны атаковать в тыл успевший окопаться немецкий батальон, перегородивший дорогу. Так постановил полковник, который решил организовать людей и попытаться с боем вывести их к своим. Вполне логичное решение, организованно прорвать оборону немцев и открыть единственную дорогу, по которой в нынешних погодных условиях только и можно провести всю эту ораву, собравшуюся у моста, пока противник не успел сформировать непрерывную линию обороны.
        Лекарства, которыми я накачался перед выходом, все еще действовали, но все усиливающаяся боль в ноге и шум в голове давали понять, что в ближайшее время меня ждет явное ухудшение состояния. Благодаря моим указаниям, рота, получившая пополнение, вышла на исходные рубежи. Когда на востоке забрезжил рассвет, была дана команда на атаку.
        Под присмотром двух бойцов, которых мне выделил капитан, примостился возле дерева на кромке леса и, достав СВУ, взял на прицел позицию пулеметчиков, которые реально могли осложнить жизнь красноармейцам. Один из них, седоусый дядька лет пятидесяти с черными артиллерийскими петлицами, одобрительно засопел, и я, повернувшись к нему, коротко спросил:
        - Артиллерист?
        - Так точно, товарищ капитан.
        - Скорректировать огонь сможешь?
        - Это как?
        - Берешь бинокль, говоришь цель, ориентир, смещение. Кого выбирать знаешь?
        В рассветных сумерках я увидел довольную улыбку.
        - Так точно. Офицеров противника.
        - Нет, сначала пулеметчиков, расчеты зенитных орудий, а потом и за офицеров приняться можно. Понятно.
        Взяв протянутый бинокль, дядька согласно кивнул и, чуть повозившись с настройкой, шепотом ответил:
        - Готов, товарищ капитан. Ориентир отдельно стоящее дерево. Вправо пять, пулемет. Расчет два человека.
        Поводив стволом, в сумерках увидев искомую цель, аккуратно довел маркер прицела на грудь бодрствующего немецкого пулеметчика. Все вокруг для меня стало серым и неинтересным, кроме этого гада в каске, который потягивался и зевал и время от времени тер глаза.
        Наши бойцы, как тени, вышли из леса и молча, без криков и матов, как это принято, рысцой пошли в атаку, все больше и больше набирая скорость, стараясь успеть преодолеть свободно простреливаемое пространство, где они были как на ладони у немецких пулеметчиков и расчетов скорострельных малокалиберных зенитных орудий.
        Зевающий немец встрепенулся, увидев красноармейцев, что-то крикнул и, приложив к плечу приклад пулемета, стал целиться в бегущих по полю красноармейцев.
        БУМ! Винтовка несильно ударила меня в плечо и немец, получив пулю, исчез из поля зрения, упав на дно окопа. Тут же возле пулемета нарисовался второй номер, удивленно рассматривающий поле с бегущими по нему русскими.
        - Второй номер…
        БУМ! Немец упал всем телом на пулемет и остался лежать. Артиллерист, азартно наблюдающий за моей стрельбой, уже давал новое целеуказание:
        - Группа грузовиков. Слева двадцать зенитная пушка, расчет готовится открыть огонь.
        БУМ! БУМ! БУМ! С небольшими интервалами я спокойно и как-то отстраненно отстреливал расчет зенитной пушки, из которой вредные немцы уже хотели открыть огонь по красноармейцам и даже сделали несколько выстрелов. Снаряды ушли выше и с грохотом взорвались в вершинах деревьев. Скрываться уже не было смысла, и вся орава дико заорала, и раннее утро наполнилось воем «УРА!». До немецких позиций оставалось не более сотни метров, когда оттуда застучали несколько пулеметов и захлопали множество винтовок. Я как мог поддерживал огнем, один за другим отстреливая самых активных немцев, но силы были не равными, и жиденькая цепь советских солдат на глазах редела. До позиций противника добежали не более трех десятков и с ходу ввязались в рукопашную схватку. С самого начала было понятно, что силы не равны и атаковать ротой целый батальон весьма неразумно, но задача была поставлена, и солдаты шли в безнадежную атаку. Пока на этой стороне немцы успешно отражали атаку русских, с другой стороны на их позиции вломилась более многочисленная группа с переправы, и теперь уже противник оказался в тяжелом положении. Вокруг
машин, многие из которых уже пылали, врукопашную сошлись несколько сотен русских и немцев. Отвлекаться на красоту такой картины не было времени, и, расстреливая четвертый магазин, я коротко бросил одному из сопровождающих:
        - Набивай…
        Тот что-то неразборчиво пробурчал, но я снова приложился к прицелу и, наведя маркер на очередного противника, нажал спуск. Минут через двадцать бой стал стихать, и со стороны захваченной немецкой позиции в воздух взлетели две красные ракеты.
        - Что будем делать, товарищ капитан?
        Артиллерист-корректировщик, опустив бинокль, вопросительно смотрел на меня. Его понять можно было - командир, который им дал задание, лежит в поле метрах в двадцати от позиции пулеметного расчета, где я завалил первого немца.
        - Уходим. У нас своя задача…
        Снова лес, снова под ногами шелестит пожухлая листва под моими сапогами и солдатскими ботинками. Пришлось блуждать больше часа, пока смог найти место, где оставил раненого Ненашева. Картина, конечно, была почти идиллическая - капитан спал, обняв маленькую девочку, закутанную в спальник. Я так постоял над ними несколько минут, пока веки Ненашева не дрогнули, и он непонимающе уставился на меня, пытаясь понять, кто я такой и где он находится. Ему понадобилось не меньше десяти секунд, чтобы осознать свое положение, и, посмотрев на спящую девочку, шепотом, но как-то грустно сказать:
        - А это ты, майор…
        Интересно, что я его прекрасно понял.
        - Жизнь до войны снилась?
        - Как догадался?
        - Самому такие сны часто снятся.
        Ненашев увидел стоящих сзади бойцов, уже осмысленно глянул на меня.
        - Нашел помощь?
        - Почти. Там попытались деблокировать группу возле переправы и сбили немецкий батальон, перекрывший дорогу. Но новости не очень. На аэродроме немцы.
        - Что будем делать?
        - Надо идти до линии фронта, и выходить на особый отдел какого-либо соединения, у которого есть прямая связь с Москвой.
        Бойцы с интересом прислушивались к моему разговору, и артиллерист, слышавший, что Ненашев назвал меня майором, неопределенно хмыкнул.
        Оглянувшись, я понял, что надо что-то делать, и, порывшись в разгрузке и достав из потайного кармана свою энкавэдэшную ксиву, повернулся к бойцам.
        - Майор Кречетов, Главное управление государственной безопасности. С этого момента поступаете в мое распоряжение для выполнения государственного задания особой важности. Понятно?
        Оба как-то обреченно буркнули: «Так точно» и стали ждать развития ситуации.
        Через час мы снова шли по лесу. Я нес на руках девочку, закутанную в спальник, все еще прижимающую к груди свою куклу, а сзади, на импровизированных носилках, сделанных из нарубленных в лесу относительно прямых жердин, солдаты несли потерявшего сознание Ненашева. Уже привычно, как нечто само собой разумеющееся явственно слышалась канонада, и наш маленький отряд целенаправленно шел на восток, к предполагаемой линии фронта. Снова поднялся ветер и лес, как вчера, наполнился шумом, и после обеда, как дополнение к картине всеобщего уныния, пошел мокрый, неприятный снег. Остановившись на привал, разожгли небольшой костерок и, вскипятив немного воды, я заварил из пакетика чай, и мы немного согрелись, попивая ароматный напиток, который в таких условиях казался еще вкуснее. Бойцы, зная про мою ведомственную принадлежность, попивали горячий напиток, стараясь не задавать лишних вопросов, но тем не менее я ощущал на себе, точнее на моем снаряжении, заинтересованные взгляды.
        Держа обеими руками горячую кружку и смотря перед собой, я медленно и устало проговорил:
        - Что-то хотите спросить, товарищ боец?
        Мой спутник, артиллерист, немного смутившись, прокашлялся и, набравшись смелости, ответил, точнее спросил:
        - Вот смотрю на вас, товарищ майор…
        - Капитан, - поправил я его.
        - Да, товарищ капитан, поражаюсь вашему спокойствию и тому, как вы лихо германцев отстреливали. Ведь человек пятьдесят положили, я сам в бинокль видел…
        - И что тут такого? Все мы должны так врага уничтожать. Глядишь, каждый уничтожит по пятьдесят немцев, вроде как и некому будет по нашей земле разгуливать. Разве что удобрим поля первоклассным европейским навозом…
        Сижу, грею руки о кружку с горячим чаем, говорю правильные, даже пафосные вещи, а вот мысли витают где-то далеко, в другом времени, даже в другом мире. Что делать с установками, как попасть в бункер, да еще с этими антарктическими сидельцами куча проблем, и вообще, когда это все закончится. Иногда даже всплывала шальная мысль достать из кобуры «Глок» и вынести себе мозги, чтобы прекратить это хождение по мукам: как-то тяжело все идет в последнее время. С тоской вспоминалась довоенная жизнь, как ездил с семьей на море на своей навороченной иномарке, как работал в банке. Даже служба в морской пехоте, серость казарменных будней и неприятности при увольнении из рядов Збройных Сил Украины воспринимались как нечто далекое и хорошее. Как давно это все было. Мой спутник, артиллерист, которого звали рядовой Михайлов Илья Архипович, еще что-то спросил, но я пропустил мимо ушей и, встрепенувшись, удивленно посмотрел на него.
        - Что?
        - Да говорю, товарищ капитан, видно, давно воюете.
        - С чего взял?
        Он добродушно усмехнулся.
        - Я еще в империалистическую повоевал и в гражданскую… Много насмотрелся. Вы, вижу, успели хлебнуть.
        - Илья Архипович, вы к чему клоните?
        Он неопределенно пожал плечами и все-таки спросил:
        - Да так, товарищ капитан, хотел узнать, что нас ждет впереди.
        Его напарник, который все больше отмалчивался и смотрел на меня и на Ненашева настороженно, прекратил жевать сухарь и тоже уставился на меня.
        - Идем к линии фронта. Вариантов нет.
        Учитывая мое настроение и тон, с которым я выдал свой короткий ответ, дальше меня расспрашивать ни у кого не было желания. Установилась неловкая пауза, и ее сумела разрядить Тая, которая уже давно проснулась и, все еще будучи закутанной в спальный мешок, смотрела на костер и с особым аппетитом, даже, можно сказать, с энтузиазмом грызла сладкую галету из пайкового рациона.
        Я достал планшет и стал разглядывать карту района, пытаясь сориентироваться на местности и прикидывая наш дальнейший путь, давая понять таким образом, что дальше на неприятную тему нашего будущего разговаривать не намерен.
        Мы шли, избегая дорог, по которым могли двигаться немцы, и к вечеру встретили небольшую группу окруженцев, в основном состоявшую из бойцов 164-й стрелковой дивизии 18-й армии. Теперь нас было около сорока человек, и я тут снова оказался самым старшим по званию, и пришлось взять на себя командование. Сразу навалилась куча насущных проблем - отсутствие боеприпасов, отсутствие продуктов, отсутствие медикаментов и, главное, отсутствие надежды. Люди были подавлены, деморализованы и уже не ждали от будущего ничего хорошего. Выслав вперед разведку, двинул наш отряд через лес в сторону аэродрома. Даже если там немцы, то, судя по карте, там рядом достаточно немаленький лесной массив, и можно будет вполне спокойно пройти дальше на восток, минуя основные дороги, по которым сейчас должны двигаться немецкие войска.
        Наступившая темнота заставила остановиться на ночлег, и уставшие бойцы, как какие-то роботы, механически рубили лапник и строили некое подобие шалашей, в которых можно будет переночевать. Я смотрел на все это состояние уныния, и руки сами собой сжимались в кулаки от собственного бессилия. Разместив бойцов, снова сверился с картой: где-то в пяти километрах была обозначена небольшая деревня, и у меня было непреодолимое желание туда наведаться и попытаться немного разжиться продуктами, тем более там можно было, правда при большом везении, получить хоть какую-то информацию.
        Под заинтересованными взглядами бойцов стал готовиться к выходу. Проверил оружие, попрыгал и измазал тактической краской лицо и, повернувшись к бодрствующим, коротко сказал:
        - Иду в соседнюю деревню на разведку. Нужны трое добровольцев.
        К моему удивлению, добровольцев нашлось больше, чем нужно, видимо, всем была охота сгонять в ближайший населенный пункт за продуктами: голод часто толкает людей на весьма отчаянные поступки. Поэтому, выбрав троих, включая моего знакомого артиллериста, который старался держаться поближе, дал команду на выдвижение к деревне.
        Через полтора часа, постоянно сверяясь с компасом и в душе мечтая о простом спутниковом навигаторе, умудрился вывести нашу небольшую группу к кромке леса. В стороне, в полукилометре от нас, расположился небольшой поселок, дворов так на двадцать. Света нигде не было, поэтому понаблюдав минут двадцать в прибор ночного видения, я дал команду на выдвижение, при этом остановив Михайлова.
        - Илья Архипович, останешься здесь.
        Он удивленно уставился на меня.
        - Почему, товарищ капитан?
        - Илья Архипович, только на тебя могу надеяться. Если со мной что-то случится, позаботься о Тае и вынеси капитана Ненашева. Обязательно. В любой особый отдел не ниже дивизионного уровня. Пусть свяжутся с Москвой и сделают запрос о капитане Ненашеве, члене особой группы майора Зимина. Запомнил? Повтори.
        - Капитан Ненашев. Особая группа майора Зимина. Москва.
        - Молодец. Жди.
        Оставив Михайлова, пошел вперед догонять двух бойцов, которые, как кони, учуявшие воду, уже неслись вперед к деревне, опередив меня метров на семьдесят, где их должны ждать еда и тепло. Но меня постоянно терзали какие-то нехорошие предчувствия, поэтому, подходя к деревне, старался постоянно держаться возле естественных укрытий и старался рассмотреть через ночник присутствие противника. Ветер был с нашей стороны, поэтому учуять хоть какие-то запахи было невозможно, и это добавляло определенной нервозности.
        Уже достаточно приблизившись к деревне, я не услышал никакого собачьего лая, что не могло не настораживать, и теперь мы очень осторожно пробирались к крайнему дому. Уже перебравшись через импровизированный забор, где начинались огороды, я замер, увидев в приборе ночного видения какое-то движение между домом и амбаром. Присев, взяв наизготовку ПП-2000 с глушителем, стал внимательно присматриваться, пытаясь разглядеть, кто же там все-таки шастает у нас перед носом. Бойцы, примостившиеся рядом, ждали от меня команды, хотя, учитывая какие запахи тепла и свежеиспеченного хлеба доносились до нас, пауза давалась нам нелегко. Я только совсем недавно покинул базу и вроде как не голодал - пайковые рационы закончились только вчера вечером, и то от этих запахов закружилась голова, а что могли испытывать бойцы, которые нормально не ели уже несколько недель, мог только догадываться.
        Бойцы, уже примерно представляющие, что такое прибор ночного видения, сидели тихо, а я тщательно рассматривал окрестности, стараясь понять, что же мне так не нравится в этой картине.
        - Ну, шо там, товарищ капитан?
        Один не выдержал и зашептал так, что, наверное, и на другом конце села был слышен его украинский говор.
        - Тихо ты, - зашипел в ответ второй.
        Я все наблюдал и, не выдержав, тихо скомандовал:
        - По одному к дому, прикрывая друг друга. Только осторожно, вроде там кто-то ходит.
        Мы короткими перебежками добрались до сарая, и я услышал шум возни и приглушенный разговор, прерванный вскриком, а потом кто-то тихо зашипел и раздался звук, похожий на хлопки в ладоши, сопровождающиеся тихими вскриками. Мой натренированный, точнее испорченный западными фильмами менталитет сразу нарисовал интересную, волнующую картину. И видимо, не только у меня одного. Мы замерли возле деревянной стены, прислушиваясь к этим странным звукам, которые были прерваны каким-то рычанием и вскриком. На лицах моих спутников мелькнули улыбки. Хотя странно все это. Скрипнула дверь сарая, мы замерли, услышав шаги, и спустя несколько мгновений перед нами остановился самый натуральный немец, без головного убора, с подвешенным на шею ремнем с подсумками, спокойно, даже как-то вальяжно спускающий штаны.
        Немая сцена. Немец уже почти вывалил свое хозяйство, когда в темноте рассмотрел трех русских, которые с интересом смотрели на его действия. Он попытался закричать, когда я, находящийся к нему ближе всего, ударил стволом автомата, удлиненного глушителем, как штыком прямо в горло, и готовящийся крик превратился в какое-то бульканье. Схватив его левой рукой за грудки, резко дернул на себя, прямо в руки к стоящему за мной бойцу, который тут же быстро сориентировался и пробил немцу грудь тонким штыком от трехлинейки.
        Тут же за углом раздался крик «Хельмут!» и из-за угла появился второй немец с карабином в руках. Автомат у меня в руке дернулся короткой очередью. Хлопс-с-с. Хлопс-с-с. Хлопс-с-с. БАМ! Немец, падая на спину, успел нажать на спусковой крючок, и карабин с грохотом нарушил тишину погруженного в темноту поселка.
        Тут же с разных сторон раздались крики, и между домами показались бегущие фигуры пяти немцев, вооруженных карабинами. Стоящий рядом боец крикнул: «Ложись!» и зашвырнул в сторону бегущих немцев гранату. Темноту ночи нарушила вспышка пламени и чей-то дикий крик. В ответ по нам из темноты захлопали несколько карабинов, и деревянная обшивка сарая загудела от частых попаданий. У меня было преимущество, и я, разглядев в ночнике силуэты противников, открыл огонь короткими очередями. Ни характерного звука выстрелов, ни вспышек, по которым меня можно было вычислить, мое оружие не давало, поэтому вполне комфортно успел завалить четверых, когда автомат тихо щелкнул, давая понять, что магазин пуст. Я отскочил за угол и начал шарить по разгрузке, спешно вытаскивая магазин к автомату. Приняв мои действия за команду действовать, стоящий рядом боец, встав на колено, выглянул из-за угла и выстрелил в темноту и тут же, дернувшись всем телом, упал на бок.
        - Твою мать!
        Схватив упавшего бойца за шиворот, утянул его за угол и закричал:
        - Быстро бери его и уходи. Я прикрою.
        Стоящий рядом боец подхватил раненого товарища под руки, потащил его в сторону, а я, выглянув за угол, увидел крадущихся немцев, выхватил из разгрузки гранату и кинул ее им прямо под ноги. Заметили, и кто-то успел предостерегающе закричать, но тут же грохнуло. БАМ!
        Выглянув из-за угла, дал пару коротких очередей и что есть мочи побежал вслед за ушедшим бойцом. Где-то слева раздались крики и топот ног. Еще одна граната в ту сторону - и дёру. В небо взлетели несколько осветительных ракет, и с левого фланга из-за соседнего дома застучал пулемет и захлопали карабины. Через ночник было видно, как бегущий впереди меня боец, путающийся в полах длинной шинели, несущий на плече раненого, задергался, получив несколько пуль, упал на колени, вздрогнул еще пару раз от попаданий и повалился на бок, прямо на бездыханное тело своего товарища.
        - Твою мать!
        Выглянув из-за угла, увидел пять силуэтов с винтовками, которые приближались к телам убитых советских бойцов. Теперь через поле не уйдешь: подсветят и расстреляют, как в тире. Наверное, просто из природной вредности кинул в сторону приближающихся немцев оборонительную эфку и, переждав взрыв, снова выглянул, оценить свои шансы на прорыв к лесу. А шансы были не очень: взрыв зацепил пару человек, которые так и остались лежать на земле среди каких-то растений, один катался по земле и кричал, а вот двое других не просто остались целыми, но и весьма профессионально попрятались и пытались вычислить, откуда к ним прилетела граната. Ничего, зато я все прекрасно вижу. Специально подсвеченный маркер коллиматорного прицела остановился на фигуре ближайшего немца, и автомат дернулся короткой очередью у меня в руках. На фоне криков и лязга бронетранспортера, который двигался где-то за домами в нашу сторону, звук выстрела автомата с тактическим глушителем был почти не слышен, но последний немец услышал и навскидку пальнул в мою сторону. Очень необычно себя чувствуешь, когда пуля с неприятным звуком пробивает
рядом с лицом доску. Инстинктивно я дернулся обратно, но, пересилив себя, снова выглянул и поймал последнего немца в прицеле и нажал на спуск. Мой противник с достойной уважения скоростью успел щелкнуть затвором, перезарядив карабин, и более качественно прицелиться, но я выстрелил чуть раньше. Получив две пули в грудь, немец начал заваливаться на бок и нажал на спуск, привлекая еще одним выстрелом внимание. Из-за соседнего дома прямо в огород, натужно урча двигателем и ярко светя фарами, вылез бронетранспортер. А вот это аргумент, против которого не попрешь. Пришлось снова спрятаться и панически искать выход из сложившейся ситуации. Тем более деревня уже наполнилась криками и топотом множества вооруженных людей, а со всеми воевать как-то было неинтересно. Тут даже преимущество в приборе ночного видения не поможет.
        Выход только один: обратно и попытаться спрятаться. Вряд ли немцы успели подсчитать, сколько нас было, поэтому рванул обратно, держа автомат у плеча. Подбежал к тому самому злополучному сараю, перепрыгнув через тело заколотого штыком немца, выглянул из-за угла, дал две короткие очереди в бегущих мне навстречу противников, которые тут же попадали на землю. Думал бежать вперед, но со всех сторон слышались крики немцев, поэтому, панически повертев головой, решился и, скрипнув дверью, заскочил в сарай и тупо остановился. Причина для этого была весомой: на сене лежало тело, судя по картинке, которую давал ночник, молодой девушки, но вот положение явно говорило о том, что ее насиловали, и, сделав шаг вперед, осторожно дотронулся до шеи и тут же отдернул руку, почувствовав, как испачкался в чем-то теплом, мокром и тягучем. Девушка была еще теплой, но вот жизни в ней уже не было. Свежая и явно профессионально нанесенная рана на шее говорила о том, что последний вскрик был криком смерти. Странно, я такого вдоволь насмотрелся и в своем времени, но все равно каждый раз чувствую себя мерзко. Молодые девушки,
будущие матери, которые должны испытывать счастье материнства и дарить свою любовь, гибли…
        Звуки снаружи привлекли мое внимание, и я не нашел ничего лучшего, как спрятаться в сене, прикрывшись трупом девушки. Странное чувство испытывал, лежа в этом положении. Через некоторое время почувствовал, как на лицо капнуло что-то тяжелое, вязкое, потекло по щеке и стало затекать на шею. Я понял, что это такое, и в душе начала разгораться ненависть, дикая ненависть, как в другом мире, когда увидел вырезанный бандитами лагерь Красного Креста.
        Лежа в сене и чувствуя, как по лицу течет кровь изнасилованной и убитой немцами девушки, я не боялся. Странно, ведь сейчас немцы будут зачищать строения поселка, в поиске оставшихся русских, которые сумели положить не меньше десятка солдат Вермахта. Хотя если посчитать, то вроде как положил десятка полтора, такое не может не разозлить. А я вот не боюсь. Автомат под рукой и ствол направлен в сторону двери, и я при необходимости смогу вальнуть всех, кто попытается устроить тут более основательный обыск и реально найдет мое израненное тело.
        Время шло, на улице слышались крики и выстрелы. Топот ног, шум двигателя и даже лязг гусениц. Наконец-то скрипнула дверь и на пороге нарисовались два немца с карабинами. Один из них подошел поближе, осветив фонариком полуголую девушку, ткнул ее стволом карабина и что-то зло высказал. В его фразе, явно содержавшей много мата, прослеживалась связь с заколотым штыком Хельмутом. Второй закричал, и в помещение вошел офицер. В свете фонариков он немного постоял, рассматривая девушку, потом что-то коротко буркнул, как на параде развернулся и вышел, чуть пригнувшись, чтобы не задеть фуражкой низкий проем двери сарая.
        Немецкие солдаты, немного постояв, вышли из сарая, закрыв за собой дверь. Я лежал и ждал развития событий, но на улице все еще слышались крики, разговоры, команды, топот ног и шумы двигателей. Так прошло не менее двух часов, и когда через щели в стенках сарая уже стало видно начало рассвета, я, к своему удивлению, услышал звук льющейся жидкости и почувствовал характерный запах бензина. Еще мгновение и стены сарая запылали, заполняя все внутри тяжелым тягучим дымом, от которого я сразу стал задыхаться.
        Глава 8
        А что делать в такой обстановке? Позволить себе подохнуть, задохнувшись как какое-то забытое домашнее животное? Откинув труп девушки и зажмурив глаза, подскочил и, держа автомат в правой руке, пытался левой рукой нащупать дверь. Когда мне это удалось, ударом ноги открыл себе путь наружу, и, все еще кашляя, но не открывая глаз, выскочил на улицу. Проморгавшись, я упал на землю, откатился в сторону и замер, изучая обстановку вокруг. Жар, дым и запах смерти, вот что я почувствовал сразу. Дома, вокруг которых мы ночью воевали с немцами, ярко и чадно пылали. В пределе видимости немцев не было и, осматриваясь, я понял, что лежу в опаленном пятне, именно там, где вчера ночью взорвалась моя граната. Сквозь рев и треск пламени я услышал где-то в стороне крики и рев двигателя. Поднявшись и немного пробежавшись до покосившегося забора, осторожно выглянул на улицу и в конце ее, на импровизированной площади возле колодца увидел привычные мне парочку «Опель-Блицов», бронетранспортер и легковую машину, явно трофейного происхождения, судя по советским номерам. Рассматривая через коллиматорный прицел всю эту
картину, я скрипел зубами, жалея, что не могу открыть огонь. Эти уроды просто взяли и выжгли деревню со всеми жителями в отместку за потери в ночном бою. Не знаю, но я не испытывал ни чувства сожаления, ни чувства вины. Это война, и война на уничтожение. Я такого насмотрелся и в нашем времени, но все равно это неправильно. Гражданские вне игры, тем более женщины и дети, и убивать их, точнее уничтожать, как это делают немцы, как это делали бандиты в нашем времени, нельзя, это не должно оставаться безнаказанным. Поэтому мы так редко берем пленных в живых, и я не собирался отступать от этого правила.
        Время шло, и с разных концов деревни к машинам стали подходить довольные немцы, несущие в руках какие-то свертки и узлы. Парочка тащила целую охапку еще трепыхающихся домашних кур, что-то увлеченно обсуждая при этом.
        Жар от горящего дома не давал покоя, и я уже начал чувствовать, как на мне начинает гореть плащ-палатка. И когда уже убедился, что большинство немцев собрались возле машин, наконец-то принял решение отходить обратно в лес. Глянув последний раз на площадку, случайно умудрился встретиться взглядом с давешним офицером, который стоял возле легковой машины, картинно поставив ногу в начищенном до блеска сапоге на подножку, и спокойно, даже, можно сказать, высокомерно наблюдал, как пылали подожженные его подчиненными дома в отместку за убийство ночью солдат Вермахта.
        До немца было не более тридцати метров, и я, пока этот хлыщ не открыл рот, наведя на него маркер прицела, нажал на спуск. Автомат кашлянул короткой очередью, немец дернулся, фуражка покатилась по истоптанной земле, а он бухнулся на землю, так и оставив ногу в начищенном до блеска сапоге на подножке машины. Пока остальные немцы не опомнились, я подскочил и бросился мимо пылающего дома, чувствуя, как на мне начинает гореть плащ-палатка. Ветер как раз был в мою сторону, и языки пламени как живые пытались лизнуть и, не достав, пускали мне вдогонку клубы дыма. Сзади, где-то за домами, хлопнули несколько выстрелов, но я несся как мог, по тому самому маршруту, где ночью застрелили моих бойцов, моля Бога о том, чтобы немцы не додумались держать там часовых. Несмотря на раненую ногу, дал такую скорость, что плащ-палатка развевалась за спиной, как бурка кавалериста. И когда до кромки леса оставалось не более пятидесяти метров, со стороны пылающей деревни застучал пулемет, красочно пропустив у меня над головой очередь трассеров, и в качестве дополнительного аргумента захлопали винтовки. Это незабываемо,
когда вокруг свистят пули и некоторые из них чпокают вокруг ног по замерзшей земле. «Не добегу, точно не добегу, подстрелят, гады», - как-то отстраненно подумал про себя. Падаю, откатываюсь в сторону и, отбросив в сторону автомат, торопливо стаскиваю со спины СВУ, скидываю чехол с прицела, передергиваю затвор и снова откатываюсь в сторону, потом еще раз, и еще, сбивая прицел у противника. Теперь момент истины. Дым мешал не только мне целиться, но и противник испытывал серьезный дискомфорт, и поэтому немцам пришлось двинуться чуть вперед, до самой изгороди, чтобы не поджариться в пламени горящих домов. Приложившись к прицелу и поймав первого попавшегося немца, задержав дыхание, плавно нажимаю на спусковой крючок. БУМ! Приклад привычно толкнул в плечо - и цель исчезла. О как приятно. Мне всегда нравилось снайперским огнем отстреливать противника, и тут я понял, почему Катерина Артемьева, которую взяли в наш отряд штатным снайпером, стала вести себя по-другому. Реально чувствуешь себя немного не то чтобы богом, но вот властителем жизни и смерти - точно. Именно ты, водя стволом, выбираешь, кому умереть
сейчас, а кому позже. Именно сейчас очередь умереть настала для особо активного пулеметчика, положившего длинный ствол MG-34 на забор и с остервенением выпускающего в меня короткими очередями длинную ленту. БУМ! О как, аж пятки сверкнули. Пулемет замер стволом вверх, а рядом нарисовался второй номер, пытающийся подхватить оружие и открыть огонь. БУМ! Упал. Шлеп. Шлеп. Рядом в землю уткнулось несколько пуль, неприятно испугав меня, поэтому пришлось перекатиться в сторону, раз, два, три. Стоп. Мгновение, чтобы восстановить ориентацию, снова прицел, выстрел, выстрел, выстрел. Снова откатился, не обращая внимания на то, как замерзшие комья земли бьют по ребрам, остановился и опять прицелился. БУМ! БУМ! БУМ! Снова откат, и тут со стороны леса характерно застучал «дегтярь», несколько раз знакомо хлопнули «мосинки» и затарахтел МР-40. Обернувшись, я увидел около десятка красноармейцев, которые прятались за деревьями и весьма уверенно обстреливали немцев, пытающихся испортить мою и так дырявую шкуру.
        Немцы, высыпавшие на край деревни пристрелить русского, убившего их оберлейтенанта, потеряв восемь человек, в том числе и пулеметный расчет, попрятались, вяло постреливая в сторону леса. А когда я двумя последними патронами завалил еще одного особо неосторожного любителя стендовой стрельбы по пришельцам из будущего, то вообще прекратили прицельно стрелять и дали мне возможность подхватить лежащий невдалеке автомат и убежать в лес, скрывшись среди деревьев. Углубившись на метров сто, остановился, глубоко дыша, почувствовал, как навалилась тошнота, закружилась голова и подгибается раненая нога. Прислонившись к дереву спиной, стал сползать, не чувствуя в себе сил подняться. Так и сидел, отрешенно наблюдая, как ко мне приближаются бойцы, среди которых был старый знакомый еще по переправе, капитан Тарторов.
        Присев возле меня, он озабоченно разглядывал мое залитое кровью лицо и как-то уважительно заговорил:
        - Товарищ майор, что с вами? Как вы? Где рана?
        Я через силу улыбнулся, и на моем лице это выглядело оскалом.
        - Нет, все в порядке. Это не моя кровь. А вы как тут?
        - После вашего ухода прилетал самолет и сбросил двух парашютистов. Из-за ветра их начало сносить в сторону немецких позиций, и противник открыл огонь. Одного расстреляли в воздухе, другой умудрился срезать стропы и спрыгнуть в воду. С трудом добрался до берега, но и его зацепило. Только и успел вызвать любого сотрудника особого отдела. Ну, в общем, они искали вас…
        Я слушал его как во сне и с трудом переваривал информацию.
        - Что им было нужно?
        - Найти вас и переправить в Москву. Перед тем как потерять сознание, парашютист приказал мне найти вас и любыми средствами вывести к нашим и сделать все, чтобы переправить в Москву. Я взял десять человек и пошел вас искать.
        - Вы уверены, что они те, за кого себя выдают?
        - Да.
        - Хорошо…
        И опять на меня навалилась такая слабость, что не мог вообще говорить, точнее, не было никакого желания.
        - Ты как, майор, идти сам сможешь?
        - Помоги встать.
        Капитан схватил меня за руку, еще один боец, стоящий рядом, помог ему, рывок - и я уже стою на ногах. Шли долго, пока на очередном привале я не решил расспросить капитана.
        - Как меня смогли найти и где мой напарник?
        - Случайно наткнулись на группу, с которой вы шли, там был и раненый артиллерист, он и рассказал, как вы ночью пошли за продуктами и попали в засаду. Пошли разведать, услышали стрельбу, а тут вы бежите и отстреливаетесь.
        - Понятно, спасибо, капитан, не забуду, вовремя вы…
        - Да не за что, одно дело делаем.
        Поддерживаемый бойцом, я ковылял как мог, и через час мы уже вернулись в лагерь, который я оставил ночью. Люди смотрели на меня с небольшим интересом, но увидев, что я с пустыми руками, опускали головы и отворачивались. Уже после обеда наш отряд двинулся на восток в сторону близкой канонады.
        Мы так шли до вечера и, остановившись на отдых, Тарторов послал четверых бойцов вперед на разведку.
        Никто со мной не говорил, в большинстве своем бойцы находились на расстоянии, видимо, выполняя какой-то приказ о максимальном ограничении общения. Это не могло не радовать, значит, те, кто прилетал по мою душу, были явно проинформированы, ну на крайний случай получили строгие инструкции. Когда немного оклемался, с трудом поднявшись, пошел к солдату-артиллеристу, который лежал на охапке лапника и время от времени скрипел зубами. Я сел возле него и тихо расспросил.
        Время шло, и после полуночи разведка вернулась, и жилистый старшина с весьма примечательным лицом о чем-то тихо докладывал Тарторову. Тот, раскрыв планшет, подсвечивая немецким трофейным фонариком, водил пальцем по карте и что-то тихо уточнял у вернувшихся разведчиков. Все на привале с надеждой смотрели на него, но капитан не сказал ни слова, подсел ко мне и тихо заговорил:
        - Товарищ майор, есть возможность перейти к нашим, но только вам.
        - Нет, капитан. Есть мой напарник, он секретоноситель высокого уровня. Его тоже ждут в Москве.
        Он был готов к моему ответу, поэтому тихо продолжил:
        - Хорошо. Это я и так понял, поэтому вашего напарника вытащим.
        - А остальные?
        Тарторов опустил голову и отвернулся.
        - Мы не сможем всей толпой пройти через линию фронта.
        - И что, капитан? Бросить всех, даже маленькую девочку? Я, конечно, понимаю, что уровень задания предполагает любые решения, даже самые жестокие, но мы с тобой люди. Обычные люди, но при этом мы носим форму и наша задача - защищать советских людей. Государство нас учило, кормило, давало жилье, и теперь мы обязаны позаботиться об этих людях. Это наша профессия - защищать, хотя защитники из нас хреновые. Знаешь откуда у меня все лицо в крови? Я всю ночь прятался в сарае, в сене, под телом изнасилованной немцами девушки, которой потом просто перерезали горло. И чтобы все это скрыть, они просто сожгли деревню со всеми жителями. И что? Кто мы такие?
        - Вы правы, товарищ майор. Только вы же не простой человек, и ради кого попало не будут отправлять на смерть бойцов ОСНАЗа.
        - Тут согласен, но, капитан, надо попробовать. Считай, это приказ.
        - Вы уверены, товарищ майор?
        - Капитан, я давно воюю, кажется, всю жизнь. И уж поверь, я устал принимать жесткие решения ради выполнения задачи и терять при этом людей.
        Тарторов молчал, снял фуражку, взъерошил немытые волосы и махнул рукой.
        - Хорошо, товарищ майор, я попробую.
        - Молодец, я в тебе не ошибся.
        И в душе еще поблагодарил его за то, что он не сказал, что снимает с себя всю ответственность, если не удастся меня и Ненашева дотащить до своих. Стереотип особиста - душителя свобод и одного из главных врагов всех военнослужащих в РККА уже давно рассматривался мной с иронией. Я видел, как они шли в атаку наравне со всеми, как гибли в окопе с пулеметом или винтовкой в руках. Да, среди них были мерзавцы, которые строили карьеру на чужой крови, но в большинстве это были обычные люди, которые не чужды нормальным человеческим эмоциям. Самое интересное, что с некоторых пор я себя ассоциировал с ними и был горд этим. Нашу историю перекроили, оболгали, перевернули с ног на голову, но как сказал один ветеран, которого позвали в школу в Симферополе, кажется, в 2011 году, поговорить со школьниками, и он сказал фразу, от которой замер весь зал: «Не верьте, тому, что пишут про войну и про нас, советских солдат». Тогда он рассказывал про лишения, про смерть товарищей, про отчаяние сорок первого, когда у людей, видевших крах Красной Армии, опускались руки, и сломавшиеся шли служить немцам. Но ведь победили,
выгнали врага и пришли в его логово…
        Отряд стал выдвигаться к линии фронта около двух часов ночи. Я, напичканный стимуляторами, чувствовал себя вполне нормально, поэтому шел впереди вместе с разведчиками, помогая своим прибором ночного видения ориентироваться в ночном лесу. Мы прошли более пяти километров, когда впереди вспыхнула перестрелка, переросшая в серьезный ночной бой с применением артиллерии и минометов. Натренированный слух четко выделял хлопки минометов, грозный грохот гаубиц и звонкие выстрелы противотанковых пушек. Глухо с той стороны им отвечала наша артиллерия, и все это сливалось в незабываемую какофонию фронтовой канонады.
        Мы ненадолго затаились в перелеске, наблюдая за ночным боем, и, убедившись, что путь через болото не прикрывается немецкими часовыми, двинулись вперед. Как сказал старшина, там нас должен ждать проводник, который и выведет на ту сторону, где занимает позиции один из полков стрелковой дивизии. Пришлось просидеть еще час, когда через ночник рассмотрел на болоте какое-то движение и через некоторое время смог различить человека, который осторожно пробирается к берегу по только одному ему известным приметам, неплохо при этом ориентируясь в темноте. Когда он приблизился на разумное расстояние, старшина перекрикнулся с ним, поздоровался и, махнув мне и остальным людям рукой, дал понять, что надо выдвигаться, тем более на востоке чуть-чуть, самую малость, начинало розоветь небо.
        Мы шли, оставляя за собой протоптанную дорогу, которая со временем снова затягивалась тиной. Вода хлюпала под ногами, и я старался точно, с особой тщательностью держаться выбранного направления, идя след в след за Тарторовым, который так же шел за старшиной, а тот за проводником. Когда наш растянувшийся на сотню метров отряд прошел большую часть пути, рассвело и, несмотря на тяжелые тучи и тусклое освещение, пространство вокруг просматривалось на несколько сотен метров. Я на мгновение остановился, оглянулся, зафиксировав эту картину и постаравшись ее запомнить: уставшие и вымотанные дорогой бойцы, в шинелях и с винтовками, несущие импровизированные носилки с ранеными. Ясно было видно, что большинство из них побывали в бою, о чем говорило множество окровавленных бинтов, нарушавших своим видом форму одежды. Один из бойцов, дюжий детина, нес на одной руке замотанную все в тот же мой спальник маленькую девочку Таю, которая проснулась и с интересом наблюдала за преодолением болота отрядом красноармейцев. Уже рассвело, и вся картина болота навевала тоску и безысходность. Глядя по сторонам, к удивлению,
взгляд зацепился за ближайшие деревья, которые свежими поломанными ветками и истерзанными пулями и осколками стволами белели на фоне покрытой мхом и почерневшей остальной растительности. Странно, забытое богом болото - и следы боя. Настороженно оглядываясь, я сделал еще несколько шагов, но все было тихо.
        Вся эта идиллия была прервана легким хлопком где-то среди деревьев, визгом и фонтаном грязи, поднятым взрывом мины. Люди начали панически оглядываться, кто-то попытался сделать шаг в сторону и сразу опустился по горло в холодную жижу. Видимо, тот выстрел был пристрелочным, и, скорректировав прицел, раздалось несколько хлопков, и вокруг нашего отряда сразу вспухло несколько водяных столбов. Тут же среди деревьев замелькали несколько огоньков, наполнив болотный лес треском пулеметных очередей. Все, кто как мог, попадали в ледяную воду и стали расползаться в поисках укрытия. Я тоже умудрился примоститься вблизи полусгнившей коряги, неприятно ощущая, как изредка по трухлявому дереву бьют пули, прошивая его насквозь. Но мозг, который уже несколько лет функционирует в условиях непрекращающейся войны, стал раздавать команды, и руки сами собой сорвали со спины винтовку и, взяв себя в руки, стал анализировать ситуацию. Стреляли по нам с небольшого островка метров с двухсот от тропинки, что для пулемета не дистанция, и стало ясно, что и позиция и наш путь были выбраны весьма искусно - наша колонна была
полностью под обстрелом немецких пулеметчиков. Повернув голову вперед, я увидел нашего проводника, который успел удрать подальше и спрятался за внушительным деревом, с интересом и даже с некоторым злорадством наблюдая, как нас расстреливают немцы.
        «Ах ты, сука!» - Понимание происходящего подстегнуло мои мыслительные процессы. Эта тварь специально выводит окруженцев на засаду. Вот почему тут в болоте деревья посечены и пулями и осколками, а эта тварь выглядывает и наслаждается. Почему-то я понял, что это последний бой, и на душе стало спокойно и немного тоскливо. Всё, фантастическая история с перемещениями во времени заканчивается для меня в этом богом забытом болоте, вот только не хотелось этому предателю все спускать с рук. Несмотря на взрывы и плотный пулеметный огонь, я повернулся на бок, даже не ощущая ледяной воды, поймал в оптическом прицеле первую мишень, правда не в немецкой форме, а в гражданском ватнике. БУМ! Приклад стукнул в плечо, и предатель-проводник вывалился из-за дерева. Я усмехнулся, и тут взгляд остановился на кочке невдалеке от тропы, на которой мы сейчас все разлеглись, как тюлени на берегу. Дрожь пробрала меня - это была не кочка, - из воды выглядывала голова, правда прикрытая тиной, но можно было при свете дня разглядеть, что это человек в пилотке со звездой. Как бы в подтверждение моему предположению, рядом из воды
выглядывал ствол винтовки с надетым штыком.
        «Что же ты, браток, так поздно предупредил…»
        Все, теперь только подороже жизнь продать. Я глянул по сторонам, навсегда запоминая эту картину: убитый боец, который нес Таю, с остекленевшими глазами все еще ее сжимал в руках, прикрывая своим телом, и медленно погружался в воду. Капитан Тарторов, расстреляв магазин ТТшки, взял у убитого бойца винтовку и пытался ее очистить от тины, раздраженно щелкая затвором, добившись результата, прицелился и выстрелил, и тут же несколько раз дернулся, выплескивая из спины фонтаны крови. Он так и упал на бок, с силой зажав в руках винтовку, и стал погружаться в воду. Ненашев, пришедший в себя, с безумием в глазах, как какое-то земноводное существо, пробирался к Тае, которая уже начала пищать, захлебываясь болотной водой. Но, несмотря на это, буквально прямо из воды периодически бухали винтовки бойцов, которые не хотели просто так отдавать свои жизни. Это то, что я успел увидеть, вроде рассматривал картину гибели моих соратников долго-долго, но это было всего лишь мгновение. Выругавшись, повернул винтовку и в рассветном тумане выловил в оптическом прицеле первую фигурку в характерной немецкой каске, которая
периодически подсвечивалась вспышками выстрелов пулемета. БУМ! Как я люблю это чувство, когда приклад бьет в плечо и мишень исчезает после попадания. БУМ! Второй номер. БУМ! Еще одна вспышка исчезла. БУМ! БУМ! БУМ!
        Я стрелял максимально быстро, гася любой силуэт, хоть как-то напоминающий немцев. Минометы еще бухали, равномерно покрывая взрывами гладь болота, но как-то неуверенно - видимо, я умудрился завалить корректировщика.
        Немецкие пулеметы молчали, и пока была возможность, я выглянул из-за скрывающей меня коряги и закричал «Уходим! Вперед, не задерживаться!» Кто был в состоянии, как какие-то чудовища, начали вылазить из воды, спотыкаясь, отплевываясь и не обращая внимания на взрывы, все, кто мог, все, кто остался в живых, поспешно начали уходить из этого гиблого места, оставляя за собой потонувших, раненых и убитых товарищей. Сил кого-то тащить ни у кого не было. Наш отряд сократился раза в четыре, и я, отправив людей вперед, сам остался прикрывать отход, вдруг у кого-нибудь появится желание пострелять вдогонку, а тут еще метров двести свободного пространства, и люди будут как на ладони. Тут как раз и минометы бухать прекратили - видно, на тот островок много боеприпасов в руках не натаскали, а лупить по площадям в таких условиях весьма расточительно, а немцы народ хозяйственный.
        Пролежав еще десять минут, застрелив пару немцев, которые пытались открыть огонь по отходящим русским из стрелкового оружия, поднялся и, качаясь от усталости и холода, двинулся по едва заметной дорожке, которую оставил уходящий отряд. Оглянувшись, рассмотрел еще несколько появившихся кочек в виде полуутонувших трупов красноармейцев, которых пока не хотело принимать в себя болото.
        Как я замерз… Когда достиг берега, где были явственно видны следы моих людей, просто упал и долго не мог подняться, чувствуя, как одежда на холоде начинает примерзать к земле. Становилось все холоднее и холоднее, а я лежал и смотрел, как выброс пара изо рта становится все меньше и меньше. Хотя прекрасно знал, что смерть от холода самая приятная, просто засыпаешь и всё, но вот только почему так больно и обидно? Где-то сзади, откуда мы ушли, слышались крики - шум голосов очень хорошо распространялся над болотом. Как бы от бессилия затарахтел немецкий пулемет, отправляя рой трассирующих пуль вдогонку. Наверное, именно эта стрельба подстегнула меня и заставила, пересилив слабость, поднатужиться и, с характерным треском оторвав плащ-палатку от земли, двинуться дальше по хорошо видимому пути следования отряда.
        Я шел так, казалось, целую вечность, пока буквально не вывалился на поляну, на которой горел небольшой костер. Вокруг огня собрались дрожащие от холода фигуры в грязных шинелях и ватниках. Казалось, для этих людей, только недавно вышедших из смертельной ловушки, не существует ничего важнее этого пламени, несущего тепло и жизнь. Сам не понимая всего, я, как носорог, растолкав людей, сам влез в этот круг, бросив рядом снайперскую винтовку и протягивая руки к пламени.
        Немного придя в себя, я поднял голову и встретился взглядом с Ненашевым, который тоже сидел у костра, держа в руках маленькую живую и невредимую Таю, и как-то уж пристально смотрел на меня. Сквозь треск горящих веток я услышал его негромкий голос:
        - Сергей, ты как?
        - Терпимо, Паша.
        - Лихо ты их там. Я аж загляделся.
        - Ты, Паша, как сам? Идти сможешь?
        Он кивнул головой и скривился:
        - Попробую.
        Растолкав бойцов, одного выставил в боевое охранение и еще одного отправил вперед на разведку, а сам стал готовить людей к дальнейшему движению. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы оторвать продрогших людей от живительного костра и опять погнать через лес в сторону близкой канонады.
        Грустная картина - нас было больше сорока, а теперь шли двенадцать человек, измученных и подавленных недавней мастерски подстроенной немцами и предателем-проводником засадой. Мы так прошли больше полукилометра, когда трое бойцов стали сдавать, и один из них был Ненашев, который все крепился и нес девочку, но надолго его не хватило, поэтому, несмотря на все усиливающуюся боль в ноге, я, закинув винтовку за спину, подхватил Таю. Но и тут не все пошло гладко, поэтому пришлось снова остановиться и потратить время на изготовление из подручных материалов импровизированных носилок.
        К вечеру оказалось, что мы, кучка измученных и больных людей, умудрились незаметно для себя и для всех остальных пересечь линию фронта, углубиться на несколько километров и выйти на какую-то тыловую часть. Народ весьма спокойно занимался своими делами, и некое подобие часового обратило на нас внимание, когда мы прошкандыбали к огню под большим казаном с кипящей водой, в котором седоусый дядька вываривал бинты для санбата, поддевая их большой палкой и развешивая на растянутых между деревьями веревках.
        Все, что было потом, я плохо помню: затуманенный ранением и переохлаждением мозг вяло фиксировал, как набежали люди и сразу принялись оказывать помощь, как чуть позже подошедший пожилой дядька с небольшой бородкой и в белом халате стал осматривать и сортировать нас.
        Меня спрашивали имя, и я, порывшись в карманах разгрузки, вытащил завернутые в полиэтилен документы на пехотного капитана Кречетова, а вот свои энкавэдэшные бумаги я так и не нашел, скорее всего, их потерял в болоте, когда барахтался в ледяной воде. Меня вымыли, и, учитывая то, что налицо было явно выраженное загрязнение болотной водой, как и всех остальных, прогнали через операционную, очищая раны. Ненашев опять потерял сознание, и ночью, нас вместе с остальными ранеными на пришедших машинах отправили куда-то дальше в тыл, и на следующее утро мы уже были на железнодорожной станции, где нас поместили в санитарный поезд. Мне больших трудов стоило увезти с собой все мое снаряжение, мотивируя, что это специальное оружие, и обосноваться рядом со все еще находящимся без сознания Ненашевым. Я ожидал, что нас начнут конопатить на основании того, что окруженцы и были неизвестно где, но подслушав разговор, понял, что немцы недавно бомбили станции, об этом говорили все еще дымящиеся развалины и отогнанные в тупик несколько обгоревших остовов теплушек и платформ с какой-то техникой. Те, кто занимался учетом,
погибли, и в санитарные поезда пихали всех, кого можно, лишь бы быстрее вывезти из зоны возможного окружения больше людей.
        Один раз поезд обстрелял немецкий истребитель, видимо, летчику было скучно и он начал охотиться не за самолетами противника, а просто походя полоснул длинной очередью по вагонам, на которых были нарисованы большие красные кресты. У нас никого не задело, а вот в соседнем убило двух раненых, основательно зацепило медсестру и разнесло автоклав.
        Глава 9
        Надсадно урча двигателем, джип, переделанный для путешествий в зараженном и умирающем мире, подскакивая на кочках и часто притормаживая, чтобы объехать препятствия и наносы серого снега на некогда скоростной трассе, упрямо двигался в сторону Белогорска. Михаил Боков сквозь маску противогаза изредка косился на зажавших его по бокам на заднем сиденье двух боевиков-татар, которые, несмотря на природную болтливость, молчали всю дорогу, пристально осматривая в защищенных металлической сеткой окнах окружающий пейзаж на предмет возможных угроз. Ехали недолго и после тридцати минут монотонных скачек по кочкам и заносам повернули с некогда оживленной трассы Симферополь - Феодосия куда-то на север, проехали еще километров десять по второстепенной дороге и, заехали во двор большого, с роскошью построенного коттеджа, автоматические ворота которого услужливо открылись перед машиной. После остановки в просторном гараже охранники весьма грубо вытащили Бокова и потащили куда-то вниз, где в подвале была оборудована переходная камера. Там его, сорвав противогаз и уличный ОЗК, с рук на руки сдали другим охранникам,
свежим, сытым, в новеньких натовских камуфляжах и разгрузках, с короткоствольными автоматами в руках, которые быстро и профессионально обыскали гостя, тщательно прощупывая швы и ища любые электронные приборы. Его проверили ручным металлодетектором и, решив, что работа выполнена, под конвоем проводили дальше по коридору, где передали уже другой паре охранников. Бокова вели по коридору, обитому пластиковыми панелями с плафонами светильников, освещающими бледным светом «экономок» все вокруг. Михаил уже не крутил удивленно головой, как это было раньше, в первое посещение, и теперь весьма спокойно шел за вооруженными боевиками, которых по выправке, экипировке и дисциплине было весьма трудно спутать с местными боевиками. Тут явно чувствовались кадровые военные, и турецкое происхождение его новых знакомых не вызывало никакого сомнения. Они шли по длинному коридору, оставив за собой несколько постов, контролирующих бронированные двери, а Михаил с тоской вспоминал свою довоенную жизнь и все пытался понять, как судьба извернулась и довела его до этого коридора и турецких военных в роли конвоиров…
        Он был единственным ребенком в семье преподавателей высших учебных заведений. С детства привыкший ставить себя выше своих сверстников, тогда еще просто Миша, или Майкл, как он сам любил себя называть, тем не менее не слишком афишировал свои высокомерные взгляды - перед глазами был вполне неприятный опыт, закончившийся разбитым носом. Поступив в институт, где преподавал отец, он уже с первого курса знал, что будет учиться в аспирантуре, но действительность и недавний развал Советского Союза преподнесли свои неприятные сюрпризы. Оскал капитализма сильно ударил по благосостоянию семьи, но отец, мужественно совмещая преподавательскую деятельность в институте и коммерческую деятельность, сумел обеспечить сыну и супруге стабильные условия жизни. Во всяком случае, они не голодали, и Михаил мог вполне свободно постигать физику и высшую математику, не сильно задумываясь о том, что будет есть завтра. Учеба давалась ему тяжело, как говорится, природа отдыхает на детях гениев, поэтому то, что его сокурсникам давалось легко, он воспринимал только путем долгой зубрежки и мучительных разборов. Благодаря
авторитету отца и некоему доставшемуся от матери лоску, позволяющему всегда выглядеть на фоне сокурсников чисто и даже можно сказать интеллигентно, он с определенным напряжением наконец-то закончил институт и поступил в аспирантуру, при этом параллельно устроившись на работу в компьютерную фирму простым продавцом. Поднабравшись опыта в элементарной установке операционных систем и переустановке драйверов принтеров, сканеров, звуковых карт, частенько стал по вечерам втайне от работодателей халтурить, почувствовав при этом вкус денег. Примерно в то же время он женился на не очень красивой, но при этом весьма спокойной и покладистой девочке из хорошей семьи, которая, по его личному убеждению, должна была безропотно кормить, обстирывать, растить его ребенка и восхвалять Бокова. Но прошло время, и девочка, доведенная хамством, грубостью «интеллигентного» супруга, который частенько стал прикладываться к бутылке, через несколько лет плюнула на все и уехала к родителям, забрав ребенка. Это был удар по его самолюбию. Он и так неадекватно реагировал на любую критику и попытки хоть как-то противоречить его
«великим замыслам и распоряжениям» людей, которых он считал ниже себя по положению и статусу, а тут такой сюрприз от жены, которая, по идее, должна была считать за счастье связать свою жизнь с ним. Всем вокруг, кто хоть как-то попадал в поле его зрения, выдавалась версия о том, что это он ее выгнал, что она была неряха и вообще лентяйка, ничего не умеющая делать по дому, но знающие люди только отворачивались в сторону и улыбались. Как раз эти события совпали с открытием своей небольшой фирмы, где, по его замыслу, ему отводилась ведущая роль, и окончанием аспирантуры с защитой кандидатской. Но и тут все было не так уж хорошо. Компаньоны быстро поняли, что он умеет только разговаривать, считать деньги, а в технической области настолько безграмотен, что ничего серьезного ему уже не поручали. Попытки привлечь Майкла к монтажам закончились серией курьезов, и, получив за глаза кличку Мандалай, Боков начал чувствовать отчуждение, презрение и даже равнодушие от компаньонов и сотрудников фирмы. Время шло, напряжение нарастало, отец, ушедший на пенсию, уже не мог ничем помочь, и Михаил остался один на один с
высшим светом украинской науки, по своим порядкам и взаимоотношениям ничем не отличающийся от преступного сообщества, со своими паханами, авторитетами и шестерками, выполняющими мелкие поручения. Стоившая огромных материальных затрат и нервного напряжения защита кандидатской закончилась сильным нервным срывом, сопровождающимся пьянками и воровством денег из общей кассы фирмы. Устроил скандал, мудро обвинив в своих грехах одного из компаньонов, надеясь, что, подавив второго, он станет реальным главой фирмы, но все вышло из-под контроля, и в итоге он остался наедине со своими компьютерами без товарищей. Помучившись от безденежья, ему пришлось сворачивать бизнес и идти на преподавательскую работу, ибо больше ничего он не мог делать, как только молоть языком перед студентами. Но его сущность и там вскоре проявилась, и кличка Мандалай переселилась в стены института, где он преподавал, и, к своему бешенству, Боков видел презрительные улыбки со стороны своих слушателей. Срывы с запойным употреблением алкоголя становились все чаще, хотя родители прилагали максимум усилий, чтобы его вылечить. Потом на время
сошелся с давней знакомой, которая сначала попробовала его перекроить под себя, но, разобравшись, мастерски оставила его без квартиры и машины, доставшихся от родителей.
        Вот так он и остался один, без кола и двора, ненавидящий всех и вся и винящий в своих неудачах компаньонов, доведенных до крайнего решения его высокомерностью и технической безграмотностью, женщин, которые не могли «осознать» честь, которую он им оказывает, обращая на них свое внимание. Когда началась война, Боков подрядился вывозить университетскую библиотеку и, когда были нанесены ядерные удары, сумел выкроить себе местечко в бункере и пережить страшный год, когда все ненавидели всех, когда дрались за мизерные ресурсы, оставшиеся в руках у ученых и хранителей.
        Изменились времена и люди, те, кто хоть что-то мог делать руками, ценились на вес золота, а вот специалисты по сотрясанию воздуха остались не у дел, но их все равно было немало, поэтому они сумели организоваться и подмять под себя всех остальных. Как всегда самые наглые и никчемные руководили, а специалисты и работяги обеспечивали их материальными ресурсами. Несмотря на трудности, унижения и вообще скотские условия существования, Боков выжил, правда, основательно подсел на наркотики и алкоголь, чтобы не скатиться в бездну безумия, на грани которой он балансировал последние годы. В эти смутные времена именно наркотики и спиртное стали одними из самых востребованных товаров, поэтому удовлетворять свои слабости получалось все труднее и труднее. В бункере ученых, он стал называться «Приютом яйцеголовых», этого не было, поэтому Михаил, помучившись, сумел наладить натуральный обмен - пара специалистов, которых он сумел организовать, для него делали и ремонтировали радиостанции, радиосканеры и другое оборудование, необходимое боевикам. А те рассчитывались продуктами, наркотиками и спиртным, львиную долю
которых он оставлял у себя, а остальное привозил с Рынка своим компаньонам по левым подработкам. Естественно, кое-кто из руководства бункера был в курсе его «гешефтов», и с ними приходилось делиться, но это было так знакомо и было в порядке вещей, поэтому все были довольны, и всем было хорошо. Некоторые излишки, которые со временем накапливались, удавалось спускать семьям военных и выменивать рационы питания длительного хранения и даже оружие. С некоторых пор под топчаном, покрытым запревшим матрасом, заменяющим ему кровать, у него был спрятан ТТ, выменянный у обкуренного вояки из группировки полковника Черненко.
        Маленький мирок некоего узаконенного волчьими законами паразитирования в среде бывших ученых был разрушен появлением в городе новой группы военных, которые быстро и весьма жестко перебили основные банды, подмяв под себя практически всю торговлю. И снова, в который раз построенная система, в которой Боков занимал особый статус, рухнула как карточный домик. К тому же «спецы» (так называлась группа обитателей бункера ученых), те, кто был в состоянии работать, ремонтировать, настраивать, программировать, подняли бунт, и без ведома руководства, к которому себя вполне обоснованно причислял Боков, отправили делегацию к группировке военных. Те в упорных боях, развернувшихся на безлюдных, замерзших улицах мертвого Симферополя, разгромили крупную банду, попытавшуюся оспорить доминирующее положение военных майора Оргулова в городе и его окрестностях. В принципе, в этом был смысл: горючее, продукты, медикаменты заканчивались, и даже самому последнему человеку было понятно, что приближается кризис, а руководство бункера ученых распределяло ресурсы совсем не рационально - свои получали усиленное питание, а вот
все остальные жили и трудились впроголодь. Военные оправдали надежды «спецов»: на следующий день приехала весьма внушительная группа, которая быстро, без всяких переговоров захватила бункер. Перевернув все вверх дном, пересчитав все имеющиеся ресурсы, военные назначили новое руководство и установили жесткий режим дисциплины и экономии. Привыкшие к безнаказанности и своеволию администраторы от науки завыли волками и попытались исподволь поднять бунт, но их никто не хотел поддерживать. Видя, что приехали медики, провели быстрый медицинский осмотр, причем в первую очередь их интересовали дети, затем завезли продукты, горючее, чистую воду. При попытке старого руководства наложить лапу на эти сокровища новоявленное руководство и сторонники майора Оргулова успели поднять тревогу, и недалеко от входа в бункер ученых в снегу застыли три трупа расстрелянных по приговору военного трибунала самых активных возмутителей спокойствия, имеющих в прошлой жизни весьма звучные звания и научные степени. Такая жесткая и, главное, быстрая реакция вызвала у большинства обитателей бункера молчаливое одобрение, а вот
некоторые, кто не представлял свою жизнь без паразитирования, затаились в ожидании подходящего момента.
        Новые власти знали, что делали, и из тех, кто не мог быть им полезным и не попадал в список лояльных, формировался трудовой батальон, который использовался для строительства каких-то строений в поселке Молодежном. Вояки кормили только тех, кто реально работал, а вот люди, которые хоть что-то умели в области электроники и компьютерных технологий и прошли проверку на детекторе лжи и доказали свою необходимость новым властям, вывозились в неизвестном направлении. Их семьи сразу получали необычно щедрые пайки, что не могло не вызвать нездорового ажиотажа, и со временем покидали осточертевшее за время вынужденного сидения убежище. До всех наконец-то дошло: вояки собирают специалистов с семьями и вывозят куда-то, где есть много чистой еды, чистого воздуха и, главное, есть перспектива выжить и не загнуться от протухшей воды, просроченных продуктов и вездесущей радиации.
        Боков быстро смекнул, откуда дует ветер, примазался к группе, занимающейся отбором, сканированием и переносом библиотеки на электронные носители и, как мог, показывал свою работу, стараясь чаще появляться на глаза военным специалистам, которые регулярно приезжали в бункер, контролировали работу и, главное, привозили продукты, горючее и даже шоколад. Со временем он подрядился собирать компьютеры для военных и даже был удостоен чести отвезти груз в секретный бункер в Молодежном, про который уже слагали легенды. Там он мельком увидел несколько своих бывших «подчиненных», которые, будучи вполне довольными жизнью, занимались каким-то серьезным делом, причем на него, Михаила Бокова, такого умного и важного, посматривали презрительно, как на пустое место, и он понял, что тут ему ничего не светит. Мельком услышанная фраза, брошенная кем-то из военных в его адрес: «наркоман и алкоголик», вызвала волну ненависти в его душе. До него дошло, что, несмотря на его исключительность, эти сильные, уверенные в себе люди на нем поставили крест. Во время одного из приездов он мельком видел легендарного майора
Оргулова, вспомнив, что когда-то пересекался с этим человеком в университете на кафедре радиоэлектроники, и понял, почему именно Старостенко и остальные специалисты, лично знакомые с этим воякой, получили защиту и были поставлены во главе их маленького мирка.
        Но он умел ждать и, затаив лютую злобу, жил, работал, улыбался, старался быть полезным и все искал возможность отомстить, но личные запасы наркотиков подходили к концу, и ему так или иначе пришлось ехать на Рынок, чтобы добыть так необходимое ему для выживания вещество.
        Именно на Рынке на него вышли люди Джафара, давнего знакомого, для которого иногда ремонтировали радиостанции, ну и так, между прочим, поставляли информацию о расстановке сил в бункере.
        За дозу Боков уже был готов продать мать родную, и после нескольких наводящих вопросов, отойдя в закуток и получив заветный пакетик с белым порошком, погрузился в мир грез, где он на дорогой красной машине-кабриолете приезжает к громаде здания его офиса. Поднимаясь по лестнице, звонко цокая по мраморному полу каблуками новеньких лакированных туфлей, встречает людей и доброжелательно отвечает на восхищенные приветствия. В приемной его ожидает длинноногая загоревшая секретарша с обалденным декольте и с придыханием, ослепляя белозубой улыбкой, здоровается:
        - Доброе утро, Михаил Валентинович.
        Он, Боков, спокойно кивает ей, задержав взгляд на притягательной ложбинке в вырезе блузки и, улыбнувшись, говорит:
        - Доброе утро, Ниночка. Мне из министерства звонили?
        - Да, Михаил Валентинович, два раза звонили из приемной министра аграрной политики и хотели назначить встречу с министром…
        Боков улыбнулся, еще раз оглядев ладную фигурку своей секретарши.
        - Ниночка, позвони и сообщи, что я готов буду принять министра в два, а пока сделай мне кофе…
        Пока Боков, одурманенный наркотиком, лежал на старом вонючем продавленном диване, возле него стояли двое татар и переговаривались.
        - Джафар, этот урод имеет доступ в бункер в Молодежном. Недавно пара человек из команды Али попытались прощупать пути подхода, но были застрелены еще на дальних подступах. Люди там серьезные и шутить не любят.
        - Что ты предлагаешь?
        - Наши турецкие друзья будут не против пообщаться со столь информированным…
        Слово «человек» он сказал с настолько выраженным презрением, что его собеседник хохотнул.
        - Арсен, ты как всегда не сдержан. Вдруг он нас слышит.
        - Этот урод еще часа два будет тут валяться под кайфом. Может, ему «жучок» подложить?
        - Не стоит. Новые вояки не простые люди, быстро найдут, а мы потеряем такого информированного человека.
        - Может, тогда доставим его нашим друзьям? Они давно готовы заплатить за информацию о вояках.
        - Пока не стоит. Если он пропадет и потом появится, это вызовет много вопросов, а учитывая, как у майора Оргулова работает служба безопасности, такие вещи они должны отслеживать.
        - И что тогда делать?
        - Ты приручаешь и кормишь этого урода отборным порошком, чтобы не подох раньше времени, а я организую встречу, за которую нам действительно заплатят.
        - Я всегда поражался твоей мудрости, Джафар.
        Прошло пару недель, Боков изредка появлялся на Рынке, мотивируя это необходимостью выменивать комплектующие к компьютерам, и встречался со своими новыми кураторами, передавая им собранную информацию о группировке майора Оргулова. Прошло еще несколько дней, Бокова срочно вытянули на встречу, и на этот раз Джафар предложил собрать доказательства и съездить к очень серьезным людям, которые хотели бы по достоинству оценить его помощь…
        Он стоял на коленях перед двумя крепкими бородатыми мужиками в натовских камуфляжах и разгрузках, вольготно расположившимися на диване, застеленном коврами. Символами их высокого положения были графин с каким-то соком и кальян, ароматный запах которого вился по комнате. Перед ними лежали материальные доказательства: консервы, шоколад, печенье, причем все предметы были отмечены немецкой маркировкой времен Второй мировой войны. Тут же лежал немецкий карабин «Маузер 98К», изъятый у убитого во время стычки с одной из поисковых групп военных. Его долго расспрашивали обо всем, что он видел внутри бункера и особенно снаружи, о людях, он нарисовал даже схему помещений и постов. Турецкие офицеры, которые его допрашивали, по-русски говорили без акцента, и в любой другой ситуации он бы их принял либо за азербайджанцев, либо за обрусевших татар, общались с ним очень уважительно и даже угостили ароматным чаем, что не могло не радовать Бокова, почувствовавшего, что он снова ухватил удачу за хвост.
        После того как его вывели, двое офицеров Оперативного департамента разведки Турции (МІТ) переглянулись и уже совсем по-другому начали обсуждать полученную информацию.
        - Этот обдолбанный наркоман утверждает, что видел на базе русских немецкую боевую технику времен Второй мировой войны.
        - Он мог и ошибиться.
        - Ну, эта русская собака не настолько пока утратил свои мозги, чтобы перепутать бронетранспортер «Ганномаг» с современным БТР-80. Да и немецкийT-III он вполне однозначно опознал. Вопрос в том, что если русские действительно где-то откопали законсервированную немецкую базу, то зачем им тащить в Крым старую технику, совсем не предусмотренную для работы в условиях заражения местности и низких температур. Да и продукты, учитывая их качество и состояние, совсем не похожи на просроченные. Такое впечатление, что их только недавно произвели…
        - Мустафа, ты думаешь, что русские построили машину времени и таскают оттуда продукты, горючее и боеприпасы? Но это же бред.
        - Пока я не вижу никакого другого разумного объяснения.
        - Это же смешно, ну не думаешь ли ты, что они реально в состоянии изобрести нечто такое?
        - Ну а почему бы и нет? Русские всегда умудрялись удивлять мир. Тем более вспомни, что у нас известно про Оргулова?
        - Морской пехотинец, воевал с нами, выжил. Командир разведывательно-диверсионной группы…
        - Его группа перед самым началом бомбардировок вывозила с Кавказа какой-то секретный груз. Вот и думай, что они вывозили? Я давал запрос: оказывается, был там интересный институт в горах под прямым патронатом ФСБ России, и они сами его уничтожили при угрозе нашего захвата. Кто и чем там занимался, мы не знаем, но вот то, что Оргулов со своей группой вывез весь комплект документации по тому объекту, вполне вероятно.
        - Думаешь, все-таки машина времени?
        - А откуда это всё?
        Он схватил консервированную колбасу с маркировкой Вермахта и потер пальцем новенький, еще блестящий металл.
        - А новенькая боевая раритетная техника с немецкой символикой?
        - Хорошо, допустим, в этом есть смысл. Будем докладывать наверх?
        - А смысл? Засмеют, нас сменят и пришлют новую группу. А если это реально существует, то нас, как информированных свидетелей…
        Продолжать было не нужно. Оба частенько рубили «хвосты», ликвидируя ненужных свидетелей своих операций.
        - Хочешь попытаться захватить? У нас просто не хватит сил.
        - Как говорится у русских: «поживем - увидим». По моим данным, против Оргулова Киевом готовится войсковая операция.
        - Они знают?
        - Не уверен. На их месте я бы действовал тоньше, а тут желание подмять под себя источник материальных ценностей. Киев не оригинален в своих методах - забрать и поделить.
        - Сколько у нас времени?
        - Не более двух месяцев. По моим данным, сосредоточение сводной группировки в районе Красноперекопска намечено через шесть недель.
        - Тогда надо собрать больше информации и попытаться захватить людей, кто реально имеет доступ к установке.
        - А этот? - презрительно кивнул в сторону дверей.
        - Пока не будем списывать, его можно использовать для наших нужд, в крайнем случае сможет вывести нас на действительно знающего человека, хотя и той информации, которую он нам предоставил, вполне достаточно.
        - Надеешься, что это правда?
        - На все воля Аллаха, нам остается только верить и идти по указанному пути. Может, именно тут нас ожидает спасение.
        Глава 10
        Колеса санитарного поезда равномерно выстукивали знакомый с детства ритм. Я сидел на небольшой кушетке в процедурном купе и любовался молоденькой медсестрой, которая уверенно, но при этом весьма осторожно и, можно сказать, нежно бинтовала мою раненую и опухшую после купания в болоте ногу. Молодая, лет двадцати, худенькая, и при этом гибкая и фигуристая, она дышала здоровьем и некоторым юношеским задором.
        К моему удивлению, заражения крови и гангрены не было, и организм весьма легко перенес купание в болотной воде, что не могло не удивлять. Хотя вспомнив, что у раненых с Бориспольского котла, прошедших через порталы, проявлялась вполне неплохая динамика выздоровления, и особенно это касалось инфекционных и воспалительных болезней, я не сильно удивлялся. А ведь последнее время через эти порталы вообще гонял как ужаленный, и, скорее всего, это сказалось в какой-то мере на свойствах моего организма.
        Когда, сильно хромая, вернулся в свое купе, к своему удивлению, встретился взглядом с пришедшим в себя Ненашевым. Он изумленно вращал глазами, пытаясь понять, где он находится, и, увидев меня - единственное знакомое в этом мире лицо, успокоился и прошептал:
        - Сергей, где мы?
        - Санитарный поезд.
        - Так мы выбрались?
        - Получается так.
        - А в Москву?
        - Не сразу.
        - Ну ладно. А Тая?
        Я усмехнулся, вспомнив, каких трудов мне стоило уговорить взять девочку с собой в поезд.
        - В соседнем вагоне едет. Все хорошо, капитан, отдыхай.
        Павел закрыл глаза. Разговор и так забрал много сил, и он заснул, а не впал в забытье, как было раньше. А я радовался, что хоть одна головная боль отпала - Ненашев поправляется, хотя в данной ситуации это сильно сказано. Но, если честно, то я надеялся в душе, что хождение через портал добавит и ему определенных жизненных сил.
        Поезд удалялся на восток, оставляя позади разбомбленные станции и грохот фронтовой канонады, будто пройдя определенную линию, люди как-то расслабились, и витавшее в воздухе напряжение начало спадать, все поняли, что угроза попасть в окружение, хотя бы в этом рейсе, уже не грозит. Хотя гибель двух раненых и тяжелое ранение медсестры в соседнем вагоне воспринималась с особой грустью. У раненых и медперсонала возникали какие-то странные, доверительно дружеские отношения. Когда сильные мужчины, которые только вчера ходили в атаку, дрались врукопашную, не могут даже подложить под себя утку - это вызывает злость, тоску и чувство неполноценности. А когда в таких делах помогают молодые, здоровые девушки, моют, бреют, перевязывают, то они становятся самыми близкими людьми, практически вторыми матерями. Их любят, ими восторгаются, ждут их прихода, и раненые стараются не показывать свою немощь, стесняясь своей слабости и беспомощности. Поэтому любые оскорбления, пошлости, грубость по отношению к медицинскому персоналу пресекались жестко, вплоть до мордобоя.
        Как ни странно, я наслаждался дорогой, любуясь проплывающими мимо пейзажами бесконечных просторов Советского Союза. После обеда поезд остановился на крупной станции, где скопилось несколько составов, везущих на фронт свежие части и несколько таких, как наш, санитарных поездов, вывозящих раненых и покалеченных в тыл. Глянув в окно, увидел стоящие на соседнем пути теплушки, в которых возле дверей столпились молодые и необстрелянные бойцы, только недавно надевшие форму. Видимо, им запретили выходить из вагонов, и они с грустью наблюдали за нами, ранеными, которые уже побывали там, пытались завязать разговор, делились куревом и вообще всячески старались выказать свое уважение. Я не выдержал, накинул шинель и дохромал до тамбура, где столпились несколько ходячих больных, заядлых курильщиков, в надежде разжиться куревом у бойцов из проходящего мимо военного эшелона. Я же просто стоял в сторонке и вдыхал морозный воздух, наполненный запахами дыма, сгоревшего угля и мазута.
        Через несколько минут, когда уже замерз и собирался возвращаться в купе, между вагонами началось какое-то шевеление, и я, как и все остальные, с интересом наблюдали, как в нашу сторону движется группа командиров в новеньких полушубках, перед которыми все становились по стойке смирно. Учитывая скорость, с которой все вокруг прогибались перед этими командирами, можно было сказать, что тут засветилось немаленькое начальство. Мы - раненые, нас трогать особо не будут, поэтому никто не стал прятаться, в надежде глянуть на тыловиков, которые наводят шороху. Но по мере того как группа приближалась, мое сердце начало биться чаще от радости. Еще бы, во главе этой группы шел знакомый мне по боям в Могилеве генерал Романов, которого мы тогда, еще летом, отбили у немцев и переправили в Москву. Они шли мимо, и генерал что-то сердито высказывал плотному, широкоплечему полковнику в каракулевой шапке, а тот только и повторял: «Исправим, товарищ генерал!»
        Я пытался поймать взгляд Романова, но он, мельком глянув на нас, раненых, столпившихся в тамбуре, опять обратил свой взор на проштрафившегося полковника и пошел дальше. Чувствуя, что единственная возможность привлечь внимание и соответственно получить прямую связь с Москвой уходит быстрым шагом к голове воинского эшелона, закричал:
        - Генерал!
        Как раз где-то впереди засвистел паровоз, и мой крик не был услышан, поэтому, набрав в легкие больше воздуха, снова закричал:
        - Генерал Романов!
        Этот крик ввел в ступор не только моих, если можно так сказать, спутников по тамбуру санитарного вагона, но и свиту генерала Романова. Они как по команде повернулись, и самый младший из них, вроде как зеленый лейтенантик, рванул ко мне с криком: «Да как вы смеете!» Но я, наконец-то встретившись взглядом с генералом и увидев в них узнавание, еще раз крикнул:
        - Товарищ генерал, разрешите обратиться, капитан Кречетов!
        Лейтенант, который, как мелкая шестерка, подбежал к нашему вагону и стал почти в прямом смысле лаять, показывая свое служебное рвение. Со стороны это выглядело комично. На фразе «Да как ты, мерзавец, смеешь…» он был остановлен резким и волевым окликом, от которого заткнулись все вокруг.
        - Остапенко, отставить.
        И о чудо! Крикливый поборник генеральской чести заткнулся и, повернувшись к начальству, замер, преданно глядя в глаза Романову, но тот только отмахнулся, сделал несколько больших и быстрых шагов и остановился напротив нашего тамбура, более пристально рассматривая меня, не веря своим глазам. Он стоял внизу, а я в вагоне, и получилось, что он глядит снизу вверх, но это никак не задевало его генеральскую честь.
        - Капитан, ты?
        Я сделал шаг вперед, держась за поручень здоровой рукой, сполз вниз, причем мне сразу помог человек из свиты генерала. Но Романов сделал шаг, немного оттолкнув своего подчиненного, и обнял меня у всех на глазах.
        - Здорово, капитан.
        - Здравия желаю, товарищ генерал-майор.
        - Да ладно, Сергей Иванович, после того, что мы с вами пережили, можно и без чинов, тем более у вас особый статус.
        - Хорошо, Михаил Тимофеевич.
        - Какими судьбами? Откуда здесь?
        - С Бориспольского котла. Внештатная ситуация, пришлось, как обычно с приключениями, выходить к линии фронта пешком.
        - А как же…
        Но я его перебил:
        - Михаил Тимофеевич, надо поговорить наедине…
        Он кивнул, прекрасно понимая, какие вопросы и задачи могут быть в моей компетенции, и, повернув голову к начальнику своей охраны, коротко бросил:
        - Семен, обеспечь помещение, мне с боевым товарищем поговорить нужно наедине.
        Хм, как у них это все быстро делается: я думал, помогут пройти куда-то к зданию вокзала, ну на крайний случай в санитарном вагоне уединимся где-нибудь в процедурной. Но подчиненный генерала пошел по самому простому и эффективному пути, дал команду полковнику очистить теплушку - пусть бойцы проветрятся, а генерал поговорит со своим боевым товарищем.
        Поднявшись в теплушку, присели на небольшие самодельные скамеечки возле буржуйки, в которой весело потрескивал огонь.
        - Ну, Сергей Иванович, рассказывайте, как вы? Я только мельком слышал про вашу деятельность в Севастополе и что-то такое про необычное положение в Бориспольском котле… - Но акцентировать внимание на вроде как секретных обстоятельствах моей деятельности в этом времени он не стал и сразу перешел к делу: - Но вы-то тут как очутились?
        Я вкратце пересказал наши приключения при выходе к линии фронта, про переправу, про засаду на болоте, он внимательно слушал, ничего не упуская, и когда я дошел до остановки санитарного поезда на этой станции, он кивнул головой.
        - Понятно. У вас нет возможности связаться с Москвой?
        - Да, причем вопрос очень срочный.
        - Я не сомневаюсь, до сих пор вспоминаю определенные события, о неразглашении которых давал подписку. Хорошо, станция далеко от линии фронта, и пока Москва не даст указания, я на время задержу ваш поезд.
        - Не стоит. Там много раненых, требующих немедленного лечения в стационарных госпиталях. Проще снять меня и моего человека с поезда и изъять любые документы, подтверждающие наше пребывание.
        - Тоже дело. Давай я своего особиста пошлю, пусть все организует…
        Генерал энергично поднялся и, выглянув наружу, скомандовал:
        - Мартынова сюда, срочно.
        - Есть.
        Повернувшись ко мне, он спросил:
        - Кстати, а как тебя теперь величать? Ну, чтобы представить моему начальнику особого отдела?
        - Майор Кречетов.
        Пока прибежал особист, мы с Романовым предались воспоминаниям о Могилеве, о погибших товарищах, об общих знакомых. Сметливый адъютант, летеха, который пытался меня облаять, умудрился организовать горячий чай и пару бутербродов…
        - Разрешите, товарищ генерал?
        Возле дверей нарисовался высокий и плотный командир в общевойсковой форме с майорскими знаками различия. Он быстро и с профессиональным интересом оглядел картину: сидящих рядом генерала Романова и неизвестного больного в потрепанной шинели и пьющих чай с бутербродами.
        - Залезай, Илья, и закрой дверь.
        Послышался лязг закрывающейся двери, мы остались в полумраке, и генерал спокойно сказал:
        - Илья, познакомься, твой коллега - майор Главного управления государственной безопасности Кречетов. Он выполняет особое задание своего руководства и остался без связи.
        Перед нами был не простой опер, мобилизованный из глубинки для усиления органов военной контрразведки в войсках, а весьма опытный и битый жизнью волкодав, скорее всего приставленный к генералу центром, учитывая его знания о моем настоящем происхождении и даже некоторое участие в бое в развалинах мертвого замерзшего города будущего.
        - Товарищ генерал, а вы уверены…
        - Уверен. Именно из-за этого человека тебя и приставили ко мне.
        - Товарищ генерал…
        - Не стоит. Мы все делаем свою работу. Так что берись за дело и изымай своего коллегу и его напарника из санитарного эшелона со всеми документами. А я дам телеграмму в Москву.
        Нас быстро сняли с поезда и разместили в одном из домов недалеко от станции, разумно предположив, что далеко отъезжать не стоит, но и на самой станции, которая, в принципе, может подвергнуться бомбежке в любой момент, тоже останавливаться не резон. Ненашев устроил целый скандал с требованием захватить с собой в Москву Таю и обеспечить ей приличные условия проживания. Я не спорил, так как сам в некоторой степени чувствовал ответственность за ребенка, и единственное, что меня беспокоило, как Тая перенесет полет.
        Прошло не более двух часов, когда, получив из Москвы ответ, Романов развил бурную деятельность. По переданной им информации впереди еще вчера вечером был разбомблен мост, поэтому движение воинских эшелонов в этом направлении было приостановлено на несколько часов, и генерал своей властью выгнал из теплушек всех способных держать лопаты, и к вечеру в пяти километрах от станции на поле был оборудован, точнее вытоптан импровизированный аэродром, куда уже в сумерках, ориентируясь по зажженным кострам, сел бомбардировщик ИЛ-4. Нас с Ненашевым, закутанным в теплые тулупы, засунули вместо бортстрелка, и, снова взревев двигателями, крылатая машина, подскакивая на неровностях импровизированного взлетного поля, сумела оторваться от земли и ушла в темнеющее небо, набирая высоту.
        Прошло несколько часов лета, за которые, несмотря на качку и вибрации, и я, и Ненашев даже умудрились немного поспать, когда колеса бомбардировщика коснулись взлетно-посадочной полосы на аэродроме под Москвой, где нас уже ждали. Все это время Тая, завернутая в спальный мешок, доверчиво прижималась к Ненашеву и хлопала своими глазенками. Но и ее через некоторое время сморило, и проснулся бедный ребенок, только когда нас перемещали в одну из подъехавших машин.
        Быстро переместив наши многострадальные тела в санитарную машину, сотрудники НКВД, теперь отвечающие за нашу безопасность, лихо выехали с аэродрома и устремились куда-то в пригороды, где, как я понял, располагалась одна из подмосковных баз нового хозяйственно-экономического управления ГУГБ НКВД СССР.
        Пройдя несколько постов охраны, мы въехали в усадьбу, где нас незамедлительно перевели в медблок и сразу устроили полный медицинский осмотр. Ненашев, который уже успел чуть окрепнуть, сразу получил строгий постельный режим, а я, переодевшись в новенькую форму с майорскими знаками различия, сразу отправился на Лубянку в сопровождении весьма основательной охраны. Там тоже не было никаких проволочек - снова мрачные коридоры, застеленные ковровыми дорожками, ряды закрытых дверей, ускользающие взгляды охранников и заветная приемная народного комиссара внутренних дел Лаврентия Павловича Берии.
        Хозяин кабинета встал из-за стола и сделал несколько шагов вперед, чтобы выказать гостю уважение, и это не осталось незамеченным.
        - Доброе утро, Сергей Иванович, заставили вы нас поволноваться. Скажите, вы специально попадаете во всякие приключения?
        - Здравия желаю, Лаврентий Павлович. Да вы знаете, что-то в последний раз не очень весело было.
        - Да, мне уже сообщили о ваших похождениях. Но об этом поговорим попозже, а сейчас скажите, что же все-таки произошло под Борисполем?
        - У нас появились конкуренты.
        - В каком смысле?
        - В нашем мире или, может быть, в параллельном, это предстоит еще выяснить, появилась новая сила, обладающая технологией перемещения во времени.
        Берия пристально глянул мне в глаза, не шучу ли я.
        - Вы знаете, кто это?
        Я согласно кивнул головой.
        - Ваши потомки, точнее не лично ваши, а один из секретных научных центров Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Это та структура, в которую потом переродилась ваша организация.
        Нарком немного успокоился - с коллегами он сможет договориться, но я решил его немного попугать, чтобы оставить за собой ключевые позиции.
        - Только вы не думайте, что с ними будет так просто договориться, считайте, что все руководство это ставленники капиталистического правительства России нашего времени, с соответствующими запросами, взглядами и менталитетом.
        Но это был тот еще волчара. Он спокойно глянул на меня, приглашающее кивнул рукой на стул и вернулся в свое кресло.
        - Рассказывайте.
        Тут я расстарался. Именно этот монолог я как раз тщательно и продумывал во время нашего полета, поэтому как мог спокойно, предельно точно и корректно обрисовал ситуацию. Звук боя, внезапный взрыв, по всем характеристикам похожий на применение ядерного оружия, рейд танковой группы через линию фронта, отбитая у эсэсовцев группа спецназа ФСБ, перебои в работе порталов. Рассказ Ненашева про внутреннюю структуру власти в системе бункеров России, про попытку захвата их установки, про аварийное схлопывание портала, про базу в Антарктиде, про планы руководства ФСБ по экспансии в этот мир вызвал особый интерес, и мне пришлось долго уточнять и обсуждать малейшие нюансы. Этого хватило, чтобы загрузить Берию, и он, постучав пальцами по столу, пристально глянув на меня еще раз, как-то неуверенно проговорил:
        - Даже если десятая часть из того, что вы тут наговорили, правда, то это сильно осложняет ситуацию.
        Ну ладно, надо бы его немного подбодрить.
        - Не настолько, как вам кажется.
        - Почему?
        - Схлопывание портала произвело взрыв не только на этой стороне. Судя по моему опыту, там, в научном секторе бункера федералов, произошел взрыв не менее слабый. Это похоже на подрыв тактического ядерного заряда, и вряд ли там что-то осталось. Даже по самым оптимистическим прогнозам, им, чтобы восстановить установку, понадобится не менее шести месяцев, а если учесть, что проект секретный и круг ученых, допущенных до научной информации, строго ограничен, то они остались вообще без специалистов. У нас прошла ядерная война, и людей, тем более обученных и подготовленных, практически не осталось, и в данной ситуации они будут испытывать основательный кадровый голод. Сейчас у них нет таких людских ресурсов.
        Берия положил локти на стол, пристально смотрел на меня, поблескивая в свете лампы очками.
        - Насколько можно верить этому рассказу?
        Вопрос был задан нейтральным тоном, но я всей шкурой почувствовал напряжение, повисшее в кабинете.
        - Уровень достоверности весьма высок. Во всяком случае, по аналогии, это полностью соответствует тому, что сейчас в политическом плане происходит на территории бывшей Украины. Никаких логических нестыковок я не нашел. Тем более открывать информацию о секретной базе в Антарктиде, с которой намечается экспансия в ваш мир, мягко говоря, не совсем разумно. Или Ненашев действительно имеет личную причину, или это часть Большой игры, и взрыв под Борисполем - попытка привлечь внимание и перенести акценты воздействия.
        В кабинете установилась тишина. Берия озабоченно смотрел на меня, потом опустил глаза, пробежавшись взглядом по предметам, лежащим на столе. На мгновение мне показалось, что нарком хочет запустить мне в голову чем-то тяжелым. Я решил его еще больше загрузить.
        - Тем более есть еще интересный момент - как немцы могли обнаружить портал федералов и сразу его атаковать достаточно большими силами? Причем там были не простые части Вермахта, а элита СС, а значит, вся операция проводилась под руководством Гиммлера или кого-то из его замов и была подготовлена и запланирована…
        Берия, глянув на часы, махнул рукой, прекращая мои разглагольствования:
        - Вот что, Сергей Иванович, сейчас вам выделят помещение, и вы спокойно все изложите на бумаге.
        Но я решил немного повредничать.
        - Товарищ народный комиссар, мне нужно срочно лететь в Севастополь, пройти через портал и попытаться восстановить работу транспортной системы. От этого зависят тысячи жизней наших солдат и в Севастополе, и в Бориспольском котле.
        Берия сильно не любил, когда ему дерзят, но в моих словах был смысл, и восстановление системы порталов было жизненно важно. Он невесело усмехнулся и с сильным кавказским акцентом, что говорит о раздражении, сказал:
        - Вы пишите, пишите, Сергей Иванович, а мы постараемся организовать ваш перелет в Севастополь.
        И под нос злобно пробурчал:
        - Надеюсь, на этот раз будет без приключений, а то надоело вас разыскивать по немецким тылам, теряя людей.
        Несмотря на мой особый статус, мне пришлось исписать кучу бумаги, и чуть позже, изучив мой рапорт, злобный Берия натравил на меня двух лучших следаков, которые корректно, но при этом весьма жестко стали потрошить мою память на предмет недавних событий. Их интересовало всё - кто, где, когда, при каких обстоятельствах. Причем одни и те же вопросы задавались под разными ракурсами и иногда повторялись. Я прекрасно все это знал, еще по работе в службе безопасности банка, поэтому, несмотря на усталость, раны и накапливающееся раздражение, внешне держал себя в руках, прекрасно понимая, что Берии нужно получить максимально достоверную картину, чтобы идти на доклад к Сталину, который лично курировал все вопросы, связанные с пришельцами из будущего.
        Я потерял счет времени и уже начал путаться в ответах, но тем не менее из последних сил держал марку, и как какое-то избавление свыше открылась дверь, и в помещение вошел Берия. Мы подскочили по стойке смирно и так замерли, смотря на грозного наркома. Мрачно глянув на меня и на следователей, он спросил старшего:
        - Ну, что у вас тут?
        - Все нормально, товарищ народный комиссар. Но для стопроцентной гарантии достоверности информации необходимо провести определенные следственные действия на местности.
        - У нас нет времени.
        Повернувшись ко мне, Берия, кивнув головой, сказал:
        - Собирайтесь, Сергей Иванович, самолет готов и сейчас вы вылетаете в Новороссийск.
        - А товарищ Сталин…
        Он мрачно глядел на меня снизу вверх. Было видно, что он раздражен, но старается держать себя в руках. Поэтому сухо сказал:
        - Это указание товарища Сталина, хотя я бы подержал вас бы еще пару дней.
        - А снаряжение?
        - Получите на аэродроме.
        Меня снова проводили по длинным коридорам Лубянки и посадили в машину, которая прямо с места набрала скорость и по пустынным улицам города рванула к аэродрому. Мимо проносились монументальные многоэтажные здания, возведенные совсем недавно в рамках грандиозной программы перестройки столицы, а у меня на душе было тоскливо и неприятно. Как-то все скомканно и нелогично получилось. Слишком много было вопросов, которые необходимо было обсудить с руководством СССР, а тут почти прямым текстом посылают подальше. Нехорошо, однако. Что-то мне это все не нравится. Парадоксальная мысль крепко засела в голове и не давала покоя всю дорогу: «У нас появились конкуренты и Сталину с ними интереснее работать, уж слишком вовремя эти эфэсбэшники нарисовались».
        Терзаемый этими мыслями, я незаметно для себя задремал в машине, укутавшись в шинель, которую мне всучили еще в Усадьбе. Сквозь сон чувствовал, как машину покачивает на ухабах, но измученный ранениями и хронической усталостью организм отказывался просыпаться без особой надобности. Но все равно сон был прерван холодом, повеявшим из открытой двери и настойчивой рукой, которая осторожно и при этом весьма настойчиво трясла меня за плечо.
        - Товарищ майор, товарищ майор, проснитесь.
        Открыв глаза, в свете фар соседней машины увидел возле себя одного из людей Берии, который сопровождал меня из Усадьбы на Лубянку.
        - Что случилось, уже приехали?
        - Нет, товарищ майор. Приказано вас отвезти в Кремль.
        Я тут же проснулся. Ого, это значит, что товарищ Сталин все-таки решился со мной поговорить лично.
        Снова мелькание улиц Москвы поздней осени 1941 года. Я, как мог, старался впитывать эту обстановку, чтобы почувствовать этот город, и с трудом подавил желание попытаться остановить машину и просто пройтись по улице, наслаждаясь самой обстановкой ЖИВОГО города. Следов уныния как не бывало, и я собрался, прокручивая в голове возможные варианты разговора с товарищем Сталиным.
        Как и несколько месяцев назад, я несколько минут ждал в приемной, и когда бессменный Поскребышев дал отмашку, поправив на себе форму, прихрамывая, смело шагнул в заветную дверь, как в клетку к тигру.
        Глава 11
        Хозяин кабинета сидел за столом и тщательно вычитывал мой рапорт.
        - Здравия желаю, товарищ Сталин.
        Он оторвался от увлекательного чтения, поднял голову и стал сверлить меня изучающим взглядом.
        - Добрый вечер, Сергей Иванович.
        Я остался стоять по стойке смирно, ожидая развития ситуации.
        - Ну что вы встали, проходите, присаживайтесь. Я слышал, вас ранило во время боя. Товарищ Берия подтвердил, что вы, попав в засаду на болоте, вели себя очень достойно, только, Сергей Иванович, мы с вами уже обсуждали ваше участие в подобных ситуациях. В свете последних событий мы можем сказать, что ваше поведение, как руководителя такой серьезной организации и как ученого, сумевшего построить установку путешествия во времени, недопустимо.
        Это было серьезное заявление. Почти приговор, и с таким диагнозом я могу вообще никуда не улететь, разве куда-нибудь подальше в Сибирь - строить аналогичную установку для Сталина и компании, чтобы они сами могли скакать по временам и проводить свою политику в других мирах. Но я схитрил и решил не отвечать. В такой ситуации оправдываться будет не самой лучшей тактикой, поэтому лучше промолчать.
        - Что вы молчите, Сергей Иванович, сказать нечего?
        Вроде сказано немного обидным тоном, но я готов был поклясться, что он меня испытывает и смотрит за моей реакцией. А ведь я ему нужен, и он решил, прежде чем делать ставку, окончательно убедиться в нашей лояльности.
        - Товарищ Сталин. Единственная проблема в том, что я вынужден совмещать обязанности командира и научного руководителя проекта, при этом соблюдая определенные правила. Утечка технологии может привести к непредвиденным результатам. Поэтому круг людей, допущенных к этой технологии, минимален. А если учесть, что по моим подсчетам, нам, в нашем мире, осталось не более двух-трех месяцев спокойной жизни, то действовать нужно максимально быстро. Потом начнутся активные боевые действия, вплоть до точечного применения ядерного оружия, чтобы установка путешествия во времени не попала в чужие руки. Поэтому мы кровно заинтересованы в дружбе с Советским Союзом, при этом мы хотим быть максимально полезными…
        Сталин молча слушал меня, сверля взглядом. А потом, видимо, задал вопрос, который и его и Берию беспокоил больше всего. У меня сразу создалось такое впечатление, что именно из-за этого меня сняли с самолета.
        - Сергей Иванович, скажите, как специалист в перемещениях во времени, почему немцы смогли обнаружить портал ваших современников?
        Вот к этому вопросу, который мне самому не давал покоя, я был готов, поэтому уверенно ответил:
        - Товарищ Сталин, когда мы только установили стабильный канал, были проведены достаточно серьезные исследования по изучению свойств портала с обеих сторон. По нашим данным, обнаружить портал с помощь даже наших систем, отличающихся от местных на семьдесят лет революционного развития науки, невозможно. Портал не излучает ни звука, ни характерных электромагнитных волн, по которым его можно идентифицировать, поэтому я могу сказать с девяностопроцентной уверенностью, что тут присутствует человеческий фактор - они сами себя выдали. Например, засветилась разведгруппа, или попытались установить связь с поселением в Антарктиде. А факт наличия нашего портала на территории Бориспольского котла немцы могли и просчитать, учитывая появление там свежих частей, боеприпасов, горючего и продуктов, вот и подтянули в тот район элитные эсэсовские части для проведения спецоперации. Поэтому они и сработали, обнаружив объект, по всем характеристикам соответствующий порталу из будущего.
        - Как вы думаете, могли ли ваши современники сами выйти на контакт с немцами?
        - Почему бы и нет? Продажных генералов и в вашем времени хватает. А возможность торговать с немцами, причем на пике их силы, вполне возможна. Может даже рассматривался вопрос таким образом - убедить Гитлера прекратить войну с СССР и перенести вектор воздействия на Великобританию. Вариантов много, но, как правило, самый верный, это самый простой, и жажда наживы, я думаю, является основной движущей силой.
        - Но был бой. Немцы решили пойти по силовому варианту. Что вы на это скажете?
        - Товарищ Сталин, вариантов много, но в данной ситуации моих современников можно пока не рассматривать как возможных конкурентов.
        - Вы думаете, тот взрыв уничтожил и их установку?
        - Конечно. Я полностью уверен, что даже если немцы сумели что-то вытащить из бункера, то это все было уничтожено взрывом, похожим по своим энергетическим характеристикам на подрыв тактического ядерного боеприпаса. Абсолютно уверен, что с той стороны выброс энергии не меньший. Для примера, когда у нас была попытка захвата, контролируемое схлопывание привело к серьезным повреждениям, а тут неконтролируемое, спонтанное выключение…
        Сталин раскурил трубку, встал и прошелся по кабинету. Мне пришлось подскочить, но он махнул рукой, мол, сиди, не вставай.
        - Допустим, вы правы, и в этом отношении у нас есть полгода, но как они сумели попасть именно в то время и именно в то место, а не, допустим, во времена Российской империи, или где-нибудь в Сахаре?
        - Я тоже думал над этим. Скорее всего, тут произошла привязка к нашему каналу. Я заметил, что чем дольше установка настроена на одну и ту же точку выхода, последующая настройка, контакт, открытие происходят намного легче и быстрее. Это говорит о стабилизации канала. Вероятно, они прицепились к нашему каналу. Ведь, судя по рассказу Ненашева, именно с тех пор, когда мы открыли портал в июне под Могилевом, у них пропала связь, точнее, они не могли открыть портал вообще, ссылаясь на какие-то помехи…
        - Вот именно это место и заинтересовало в вашем рапорте, Сергей Иванович, хотя почерк у вас… с трудом читаю.
        - Извините, Иосиф Виссарионович, мы редко пишем, все больше на клавиатуре компьютера…
        - Ничего, я прочитал. А вот по поводу помех… Скажите, вы построили установку, которая достаточно эффективно подавляла радиосвязь у противника, а если построить такую же установку, чтобы не давать открывать порталы?
        Хм.Вот ведь человечище, а я об этом даже и не подумал. Идея-то вообще неплохая, а будет время, можно будет попытаться и построить что-то типа поискового радара работающих порталов. Пора заняться защитой нашей монополии на путешествия во времени. Тем более одну из гипотез, почему немцы бомбанули бункер эфэсбэшников, помощь, точнее, наводка других путешественников во времени, я не стал озвучивать, а то тут такие тоскливые перспективы открывались, что я вообще старался об этом не думать, пока не сработаю пространственно-временной локатор для поиска работающих каналов.
        - Такая возможность есть, единственная проблема, это нехватка времени и необходимость построить установку мощнее и найти выход на территории, полностью контролируемой нашими войсками, а то все время приходится в каких-то экстремальных условиях производить передачу грузов. Хотя прямой канал между Севастополем и Бориспольским котлом дает определенные преимущества.
        Сталин, пыхнув трубкой, удовлетворенно кивнул головой.
        - Да, тут я согласен. Скорость и скрытность переброски войск выше всяких похвал. Вот только когда вы сможете запланированно организовывать точки переходов в нужных географических координатах?
        - Мы работаем над этим вопросом.
        И тут реально снова проявился вождь, который привык гонять генералов и маршалов, ну и всяких министров для комплекта, как нашкодивших школьников.
        - Сергей Иванович, вы, кажется, не понимаете. Ваши словоблудия и ничего не значащие обещания выставляют вас не в самом лучшем виде. Вместо того чтобы реально помочь Красной Армии и всему советскому народу в борьбе с коварным врагом, вы бегаете по лесам с винтовкой наперевес, как какой-нибудь боец, и при этом рискуете своей жизнью, которая вам давно не принадлежит.
        Выдержав паузу и глядя на меня, как удав на кролика, он медленно, почти по слогам, произнес:
        - Вы нас очень разочаровываете, Сергей Иванович.
        Я молчал, лихорадочно прикидывая, что сказать в такой ситуации. Ну ладно, придется немного зубки показать. Опустив голову, глухим голосом заговорил:
        - Связи нет, установки не работают. На аэродроме, где нас должен был ждать военно-транспортный самолет, никого нет, кроме особиста авиаполка со взводом охраны, который, дрожа от страха, повез нас на другой аэродром, куда перебазировался его полк. Дожди и снег, разбитые дороги забиты беженцами, транспортом, деморализованными войсками, которые уже попали в окружение. Мы смогли с минимальными потерями пробиться к своим. В тех условиях у нас не было другого выхода, информация слишком серьезная. А если люди из антарктического поселка отчаялись и сами попытались наладить контакты с местными, полностью слив проект путешествия во времени?
        Сталин никак не отреагировал на мой подготовленный взрыв негодования.
        - Вы правы, Сергей Иванович. Но постарайтесь в такие ситуации больше не попадать. Во время ваших поисков погибло или пропало без вести шесть, повторяю, шесть сотрудников НКВД.
        - Я обещаю, товарищ Сталин. Даю слово.
        - Хорошо, Сергей Иванович, я вам верю. Но давайте вернемся к нашим проблемам. Вы в состоянии восстановить работу порталов?
        «Эх, была не была, все равно, если не подниму порталы, все загнемся…» Поэтому смело и уверенно ответил:
        - Сделаю. Для нас работа порталов это вопрос выживания. Тем более у меня там жена, ребенок, друзья и соратники.
        - Хорошо, Сергей Иванович, что вы это понимаете. Постарайтесь и оправдайте оказанное вам доверие.
        - Оправдаю, товарищ Сталин. Но что будем делать с антарктическими сидельцами?
        - Мы решим этот вопрос, можете не волноваться.
        - Тогда мне нужно срочно лететь в Новороссийск, а оттуда в Севастополь.
        - Летите, Сергей Иванович. И постарайтесь на этот раз без приключений.
        - Постараюсь, товарищ Сталин. Только не все от меня зависит.
        На этом разговор был закончен. Быстро покинув Кремль, меня почти на руках, так как от всех этих нервотрепок сильно разболелась раненая нога, внесли в машину и рванули по ночной Москве к аэродрому. Несмотря на мерзкую погоду, на самолете все это время периодически прогревали двигатели, и когда мое тело было доставлено и размещено в салоне вместе с шестью вооруженными до зубов охранниками, крылатая машина, взревев, как носорог во время охоты на интуристов с винтовками, разогнался по взлетке и ушел в черное небо.
        Перелет выдался вполне спокойным: летели себе, летели. Когда начало светать, сели на каком-то аэродроме, где нас встретили предельно корректно и уважительно. Там самолет дозаправили, а нам прямо в салон притащили горячую еду, которую я, несмотря на слабость после ранения, стрескал с большим удовольствием и даже имел наглость попросить добавки. Моя охрана при этом не проявляла никакой агрессии, и вроде даже как ко мне не имела никакого отношения, но после посадки три человека попеременно гуляли вокруг самолета, наравне с местными безопасниками, и делали вид, что курят, и двое всегда находились недалеко от меня, занимаясь какими-то несерьезными делами. Мне такое дело нравилось - ребята ненавязчивые, в душу не лезут, глаза не мозолят, но при этом по всем повадкам волчары еще те. Видимо, Берия решил подстраховаться и отправил со мной самых доверенных и имеющих весьма богатый опыт службы. Я сам не мальчик и повоевал немало, поэтому когда ловил на себе оценивающие взгляды бойцов, реагировал на это спокойно, а когда появилась возможность, перебрал свою СВУ, ПП-2000 и «Глок-17», чем вызвал нездоровый
ажиотаж. Через некоторое время возни с оружием народ меня принял за своего, но вступать в контакт не пробовали, наверное, их жестко проинструктировали по этому поводу.
        Но всему хорошему приходит конец. В сопровождении шестерки истребителей, перелетев через горы, приземлились на аэродроме под Новороссийском, там нас перегрузили на несколько грузовиков и в сопровождении местной дополнительной охраны выехали в Туапсе, где нас уже двое суток дожидалась подводная лодка. Субмарина совершала челночные рейсы в Севастополь, доставляя туда боеприпасы и продукты и обратно вывозя секретную документацию, ценности и раненых, насколько это было возможно в таких условиях, поэтому принять команду из семи человек, явно самого бандитского вида, они смогли, хотя переход был трудным и неприятным. Места практически не было, мы сидели друг на друге, чувствуя себя при этом предметом интерьера, и основным занятием было прятать свои конечности, чтобы на них ненароком не наступили снующие по узким проходам матросы.
        Это плавание отпечаталось у меня в памяти спертым воздухом, неприятными запахами гальюна и неисчезающим желанием плюнуть на все, найти подходящую форточку и вылезти на чистый воздух. Но и этот аттракцион закончился, и подводная лодка, немного поплутав в темноте на минных полях, медленно вошла в севастопольскую бухту. Там на пристани уже выстроилась целая делегация по встрече, и мою избитую во время недавних приключений тушку погрузили в такой дорогой и любимый БТР-80, и, в сопровождении охраны, мы двинулись к месту выхода портала. К рассвету я сидел в блиндаже, пил растворимый кофе и слушал доклад об обстановке вообще и о нестабильности работы портала в частности.
        Новости были не самыми хорошими: портал работал нестабильно, максимальное время устойчивого функционирования канала восемь секунд, а так обычно две-три секунды и отключение. Я потребовал построить график времени стабильной работы, исходя от времени суток, но на меня смотрели как на идиота, оказывается, никто не додумался хотя бы элементарно задокументировать эту информацию. Поэтому, дождавшись, когда заработает портал, прокинул туда бумажку с инструкцией. На Базе народ обрадовался, и через полчаса после очередного включения с той стороны сбросили большой пакет, в который был замотан ноутбук. Унеся его в свой блиндаж, включил и начал просматривать файлы на рабочем столе.
        Там был документ Word, с длинным письмом от супруги, в котором она в нежных и ласковых выражениях костерила меня на чем свет стоит за мои подвиги и вопрошала, когда я наиграюсь в войнушку и буду больше времени уделять семье. В другом документе шло достаточно подробное описание случившегося отключения установки с перечислением некоторых параметров. В файле Excel шла таблица, в которой приводились параметры установки, в зависимости от времени суток на той стороне и длительности стабильной работы портала. Видимо, тот, кто работал над этой информацией, пытался провести первичный корреляционный анализ, накидал графики. Этого было вполне достаточно, чтобы сделать выводы о максимальном времени работы установки каждые восемь часов. Именно в эти моменты канал работает восемь с половиной секунд, что дает возможность проскочить на Базу.
        Время шло, и через три часа как раз должен был наступить именно такой момент, поэтому я развил бурную деятельность, готовя свой экстренный переход. Самое интересное, что все прошло буднично: после включения портала с той стороны протянули металлический манипулятор с камерой, я за него немедленно схватился, и рывком меня втянули на ту сторону, где я попал в загребущие руки моей дражайшей супруги. Полчаса на нежности, охи-вздохи, медицинский осмотр Мариной моих ран, и я, накачавшись стимуляторами, уже в серверной копаюсь в логах работы установок. Мне понадобилось двое суток мучений, головных болей и нервных встрясок, но перенастроив установку в режим поисковой системы, сумел отследить ту самую пространственно-временную помеху и накидать программу, которая, эмулируя сигнал помехи, противоположный по фазе, практически полностью компенсировала ее влияние на установку, настроенную на Севастополь осенью 41-го года. Проведя сравнительный анализ между данными по двум установкам, мощности, фазе и частотным характеристикам помехи, удалось в первом приближении выявить зависимость мощности помехи от
географического расположения точек выхода. Поэтому промучившись еще сутки, я сумел снова запустить обе установки. Но в этих условиях требовались дополнительные исследования с применением мощного математического аппарата, чего у меня не было, поэтому несколько необходимых коэффициентов я подбирал вручную, анализируя стабильность работы установки во время многочисленных пробных запусков. Сколько горючего я на это извел, даже не хотел смотреть, хотя и предполагал, что большую часть наших запасов. Поэтому, когда наконец-то заработал канал в Севастополь, я перешел на ту сторону и в первую очередь потребовал в срочном порядке обеспечить нас горючим. Что было потом, я не очень помню: что-то говорил, давал указания, командовал, выслушивал доклады и, в конце концов, просто отключился.
        Как будто отсюда и не уходил. Снова медицинский бокс нашего бункера, капельница, и Маринка, сидящая в уголке за ноутбуком, просматривающая какие-то цифры. Почувствовав мой взгляд, она повернула голову и нежно улыбнулась.
        - Ну что, Сережа, опять? Когда же ты начнешь думать головой?
        Я смущенно молчал и не нашел что сказать. Все-таки после Светки и сына она была самым близким человеком во всех временах.
        - Молчишь, вояка? Опять куда-то вляпался? Сережа, на тебе же живого места нет. Пойми, пока ты молодой, все еще легко переносится. Но пройдет лет десять, и каждая болячка снова вылезет и начнет забирать твои силы или даже жизнь. А сколько ты сжег нервов за последние несколько дней на стимуляторах? Да, восстановил систему, помог людям…
        - Что с Борисполем? Эвакуация началась?
        - Переводишь тему разговора? Хорошо.
        Она вздохнула, сложив ладони между коленей, и усталым голосом продолжила:
        - Да. Люди идут потоком. Выводятся раненые. Пока ты спал, руководством СССР было принято решение полностью эвакуировать Бориспольскую группировку.
        - Давно пора. Они свое дело сделали…
        Я смотрел на нее, и взгляд остановился на усталых складках в уголках глаз. Маринке тяжело, как и всем нам. «Надо быстрее заканчивать с эвакуацией, а то люди уже до предела вымотаны».
        Марина снова осмотрела меня, проверила температуру, давление и дала таблетку снотворного - мне действительно нужно отдохнуть.
        Очередное пробуждение было более приятным, я реально чувствовал себя отдохнувшим. В боксе никого не было, поэтому я самостоятельно надел висевший на стуле привычный камуфляж, натянул новенькие берцы и торопливо пошел в кают-компанию, так как начал испытывать дикий голод. К моему удивлению, там собралось множество людей, которые вроде как чего-то ждали, и когда я вошел, Васильев, на правах старшего скомандовал:
        - Товарищи офицеры!
        Все в зале поднялись.
        - Вольно.
        Я смотрел на знакомые и такие дорогие лица. Все, кто в последнее время был рядом, воевал вместе со мной, помогал, организовывал, действовал, собрались здесь. Люди, пошедшие за мной, верили в меня, и я снова оправдал их надежды: вернулся и восстановил работу установок. В бункер снова потекли продукты, топливо, боеприпасы, что может быть лучшим доказательством?
        - Давайте проведем совещание. На повестке дня создание новой, более мощной установки. Вадим, - обратился к Васильеву, - что там со строительством большой стационарной установки в бункере внутряков?
        - Бетонное основание и каркас для силовых катушек давно готовы.
        - Энергосистема?
        - В бункер подвели железнодорожную колею, загнали туда маневровый тепловоз, даже сумели восстановить его двигательную установку. Согласно предоставленным требованиям, мощности должно хватить.
        - Что у нас по оперативной обстановке?
        - Внешне все тихо, но зафиксирована работа нескольких мощных радиопередатчиков. По агентурным данным, в нескольких бункерах на южном берегу Крыма, контролируемых татарами, появились новые люди, судя по всему, турки начали переброску воинских подразделений. В общем, как и ожидалось, вокруг нас начинается возня.
        - С Украины есть новости?
        - Да. В условиях секретности идет формирование ударной бригады, ориентированной на проведение операции в Крыму. По срокам - окончательная переброска и концентрация сил намечается примерно через полтора месяца. Место сбора - окрестности Красноперекопска.
        - Какие силы и кто будет привлекаться, выяснили?
        - Пока нет, ждем информацию по линии военно-морской разведки.
        - Хорошо, Вадим. Держи вопрос на контроле…
        Я думал, совещание продлится полчаса, ну час, но мы просидели четыре, и то многие вопросы остались открытые, но главное решили: большая и стационарная установка уже почти готова, осталось смонтировать и настроить систему контроля и управления, поставить сервера и оборудовать центр управления порталом. На все это нужно было время и ресурсы, но в данной ситуации вопрос о получении дополнительной степени свободы никем не оспаривался. А я начал подумывать о постройке еще парочки небольших порталов в Перевальном и еще одного где-нибудь в заброшенном поселке, на случай, если мы не успеем и проиграем сражение за Симферополь, и нужен будет резервный канал для эвакуации.
        Следующие четыре дня я потратил на то, что в бункере внутряков в отдельном, хорошо охраняемом ангаре доводил до ума новую, большую установку перемещения во времени. Сделанные на заказ пандус, для выдвижения в портал, и специальная мачта с краном, крепежом для антенн и камер видеонаблюдения уже были смонтированы. Осталось только установить фокусирующий цилиндр и провести настройку системы, но именно в цилиндре и была проблема - эвакуация с Бориспольского котла все еще продолжалась, и нашей мобильной группе уже приходилось несколько раз вмешиваться в ход событий, ликвидируя немецкие локальные прорывы. Поэтому отключение установки, пока не проведена полная эвакуация людей из котла, невозможна.
        Несмотря на весь негатив последних дней, я сохранял такой заряд энтузиазма и веры в свои силы, что и мои соратники поверили в нашу удачу. Как подтверждение моих слов пришла очередная приятная и неожиданная весточка от полковника Лукичева. Не знаю как, но к нам прорвалась весьма внушительная колонна из трех бронетранспортеров, двух БМП-2, четырех Т-64, шести грузовиков. В ней прибыли более тридцати офицеров и прапорщиков с семьями, несколько технических специалистов. Но главным сюрпризом были самоходные зенитные установки: две «Шилки» и одна «Тунгуска», причем с весьма внушительным боезапасом. Где и на каких складах Лукичев сумел достать такое богатство, я даже не предполагал, но их прибытие оказалось весьма кстати. Когда немцы начали мощную операцию по уничтожению окруженной под Борисполем группировки советских войск, то их фронтовая авиация, которую по такому случаю собрали на нескольких аэродромах под Киевом, столкнулась с весьма неприятной, даже можно сказать, смертельной неожиданностью в виде двух «Шилок», лихо сшибающих немецкие штурмовики и истребители. Для острастки пришлось перегонять на
ту сторону «Град» и дать пару залпов, накрыв концентрирующиеся для атаки немецкие части. По большому счету это была песчинка в море, но немцы, понеся значительные потери, без радиосвязи, в первые дни лишившись почти всей немногой авиации, которую смогли снять с фронта, наступали очень осторожно и основательно, при этом с такой скоростью, что мы успевали спокойно проводить планомерную эвакуацию, практически не меняя сроков. Отступая, мы ничего им не оставляли, даже подбитую и поврежденную технику утягивали с собой, ну разве что многочисленные взрывающиеся сюрпризы ожидали захватчиков в развороченных и разнесенных немецкой артиллерией окопах…
        Глава 12
        - …Таким образом, можно однозначно сказать, что немецкое наступление на Москву проходит в более благоприятных для нас условиях, нежели в известной истории. Соотношение сил, направление ударов противника полностью соответствовало положениям плана «Тайфун», и на первом этапе нам удалось частично измотать основные ударные части и затормозить их продвижение, нарушив всю схему наступления. Учитывая приближающиеся сложные погодные условия и накопившиеся отличия от известной нам линии истории, однозначно можно сказать, что, несмотря на катастрофическую нехватку сил и тяжелое положение на фронтах, нам частично удалось реализовать информацию из будущего и нанести противнику серьезные потери. Но, к сожалению, несмотря на приложенные усилия, избежать Вяземского окружения не удалось, правда не в тех масштабах, но все равно операция по деблокированию окруженной группировки успеха не имела. Учитывая, что у нас была информация, еще три недели назад в районе предполагаемого котла были заложены замаскированные склады продуктов, боеприпасов и горючего. Командованию окруженной Вяземской группировки дана команда на
организацию устойчивой обороны и прекращение попыток прорыва из кольца.
        Шапошников, с самого начала допущенный до информации из будущего и знающий в общих чертах о наличии потомков, с большим интересом наблюдал за положением на Бориспольском котле и сумел даже сформировать костяк доктрины, в которой описывались бои в полном окружении при наличии системы подпространственной переброски войск. Сейчас он докладывал Сталину о положении на фронтах, но основной темой было наступление немцев на Москву. Берия, курирующий все вопросы, так или иначе связанные с пришельцами из будущего, присутствовал при разговоре, молча слушал, делая карандашом какие-то пометки на листке бумаги. Шапошников, быстро глянув на Сталина, сделал над собой усилие, заговорил.
        - Со своей стороны, я бы хотел попросить потомков, которые так успешно реализовали сковывание войск противника под Киевом и эвакуацию окруженной группировки, что основательно подкорректировало обстановку на Юго-Западном фронте, провести такую же операцию под Вязьмой.
        Берия недовольно засопел, но промолчал. Он считал, что любые просьбы и пожелания, касающиеся пришельцев из будущего, должны сначала согласовываться с ним. Сталин, замечающий все нюансы поведения своих подчиненных, чуть усмехнулся, прекрасно понимая побудительные мотивы наркома внутренних дел, ответил:
        - Мы уже рассматриваем этот вопрос, но пока есть проблемы технического плана. Думаю, потомки в ближайшее время выполнят наше пожелание…
        Когда Шапошников ушел, Сталин долго смотрел на терпеливо молчащего Берию.
        - Ну что, Лаврентий, бьют нас немцы, несмотря на информацию из будущего.
        - Бьют, Иосиф Виссарионович, но ведь положение лучше, чем в известной нам истории.
        - Все равно, Лаврентий, мы балансируем над пропастью, и ты прекрасно это знаешь.
        Решив отвлечься от тяжелых новостей с фронтов, Сталин, немного изменив тон, спросил:
        - Хорошо, как там реально обстоят дела с пришельцами? Слышал, Зимин решил проблему?
        - Да. Через трое суток он сумел наладить работу системы, и сейчас активно перебрасываются части из котла в Севастополь. По докладу моих людей, немцы пытались мощным ударом при поддержке авиации расчленить группировку, но потомки вовремя смогли перебросить танковую ударную группу при поддержке установки залпового огня и двух скорострельных зенитных установок, которые проходят по документации как ЗСУ «Шилка», сумели нанести противнику серьезные потери и приостановить темп наступления. Эвакуация идет по установленному графику.
        - Что по передаче новых технологий?
        Берия подобрался и незаметно для себя приосанился, тут ему было что сказать, процесс действительно шел. Он достал из папки планшет из будущего, подарок Зимина, поводив пальцем, начал открывать иконки с фотографиями, показывая Сталину снимки, сделанные цифровым аппаратом, тоже подарком потомков, показывающих проделанную работу, при этом комментируя свой рассказ.
        - Под Москвой, пять дней назад, организован секретный центр перехвата и дешифровки ГУ ГБ НКВД СССР на базе вычислительной системы переданной потомками. И уже три дня мы читаем половину секретной переписки немецкого командования. Для усиления к линии фронта направлены несколько передвижных станций перехвата, которые позволяют перехватывать и отправлять в вычислительный центр переписку вплоть до уровня дивизий и производить с высокой точностью пеленгацию всех штабов немецких соединений. При необходимости они могут осуществлять избирательное подавление определенных радиостанций, тем самым на время парализуя работу системы связи противника. Далее. Организованы два экспериментальных центра по подготовке танковых экипажей. В них развернуты четыре компьютерных класса, в которых уже две недели проходят обучение около сотни младших командиров. По возможности, курсанты параллельно с обучением на компьютерных симуляторах…
        Берия немного с трудом выговорил слово из будущего.
        - …будут максимально много времени проводить на полигонах, обкатывая технику. По нашим планам, им предстоит принять самое непосредственное участие в декабрьском наступлении под Москвой, и те, кто выживут, станут костяком для создания новой танковой бригады на основе техники, переданной из будущего. Популярность компьютерных классов такова, что очередь расписана на несколько недель вперед, и пришлось даже вводить ночные смены. Тут потомки оказались правы - ценность танковых симуляторов оказалась неоценимой.
        - Что по производству новых танков? Мы же не может полагаться на технику, переданную потомками.
        - Как мы и предполагали, освоение танков типа Т-54 и Т-64 пока невозможно на нашем оборудовании без кардинальной модернизации производства. Учитывая, что большинство заводов, эвакуированных из европейской части страны, все еще не работают, выпуск танков новых модификаций возможен только малыми партиями не ранее апреля 1943 года и то в урезанном варианте. Мы пока не в состоянии обеспечить новую технику системами цифровой помехозащищенной связи, баллистическими вычислителями, лазерными дальномерами. Помимо этого, существует множество технических проблем.
        Сталин молчал, слушая наркома.
        - Но есть выход - нам были переданы несколько образцов танков и самоходных артиллерийских установок, неплохо себя зарекомендовавших и выпускавшихся в конце войны.
        На планшете пошла цепочка снимков Т-34-85, ИС-3, СУ-100.
        - Откуда это у них?
        - А тут потомки проявили определенную смекалку. Еще со времен Советского Союза осталось множество памятников в виде поставленной на постаменты боевой техники. Иногда даже в рабочем состоянии. Поэтому нам были переданы в разной степени сохранности несколько образцов Т-34-85, являющегося последней, лучшей и, главное, надежной модификацией Т-34, к которому на нынешний момент в войсках очень много нареканий. Также поставлен образец СУ-100, так называемого истребителя танков, так сказать, наш ответ на появление у немцев тяжелых танков типа «Тигр». И в качестве подарка - ИС-3, тяжелый танк, выпущенный в конце войны, но не успевший повоевать.
        Сталин слушал, смотрел, тем более по истории танкостроения он недавно получил вполне полную подборку материалов и уже ориентировался в названиях.
        - Лаврентий, ты предлагаешь на два года раньше начать выпуск Т-34-85?
        - У нас нет выхода. Т-34 очень сырые. По моим данным, в войсках были даже случаи отказа воевать на ранних моделях Т-34, которые показали себя очень ненадежными машинами. Но и тут тоже столкнулись с проблемами, и в ближайшее время возможна только поэтапная модернизация с внедрением отдельных более совершенных узлов.
        - Какие еще меры приняты, чтобы решить проблему недостатка танковой техники на фронте, учитывая предоставленную потомками информацию?
        - Более перспективным направлением является широкое распространение самоходных артиллерийских орудий, которые, судя по переданной информации, существенно повлияли на ход войны. Очень перспективным вариантом в качестве системы артиллерийской поддержки пехоты является СУ-76…
        Легкое движение пальцем, и на экране планшета появились несколько фотографий СУ-76 из специально подготовленной аналитической справки…
        - Правильно говоришь, Лаврентий. Надеюсь, ты сможешь так все организовать, чтобы ни у кого из товарищей конструкторов не возникло ненужных мыслей об источнике информации.
        - Я думал над этим, Иосиф Виссарионович. Все равно придется организовать научно-исследовательскую группу и привлечь двух-трех известных конструкторов, посвятить их в суть проекта «Странник» и заставить работать более эффективно.
        - Думай, Лаврентий, и, главное, не тяни.
        - Что по авиации?
        - Такая же картина. Информация по новым самолетам передана, анализируется и прорабатываются рекомендации промышленности. Но тут дело идет труднее, нежели с танковой техникой. Если по танкам потомки сумели предоставить образцы, то по авиатехнике такого нет, поэтому все только консультативно. Но и тут есть интересные нововведения.
        Получив молчаливое одобрение Сталина, Берия продолжил:
        - Потомки сумели переоборудовать два бомбардировщика СБ из состава ВВС ЧФ, установив на один из них самонаводящиеся зенитные ракеты, а на второй автоматическую пушку с боевой машины пехоты их времени, для ее наведения приспособили малогабаритную радиолокационную станцию, вычислительный комплекс, лазерный дальномер и приборы ночного видения. В итоге получились великолепные ночные охотники, которые в состоянии эффективно бороться с налетами немецкой авиации в темное время суток, расстреливая противника с дальних дистанций, не входя в зону поражения бортовых стрелков бомбардировщиков. По докладам штаба Черноморского флота, только за неделю удалось сбить шестнадцать немецких бомбардировщиков и существенно уменьшить активность немецкой стратегической авиации на этом направлении. Были случаи уничтожения даже истребителей, когда они шли плотной группой. От себя я дал заказ потомкам на переоборудование десятка бомбардировщиков в такие вот ночные охотники, чтобы впоследствии их использовать для обороны Москвы…
        Когда Берия закончил, Сталин устало спросил его:
        - Хорошо, Лаврентий, я вижу, ты не теряешь контроль над ситуацией. Что будем делать с нашими новыми пришельцами? Если Зимин и его группа нам понятны и проверены временем, то эти новые как-то не внушают доверия. Что сделано в этом направлении, чтобы прояснить ситуацию?
        - Сразу после встречи в Кремле мы отправили Зимина сразу в Севастополь, не дав ему возможности встретиться с Ненашевым. Сейчас он пришел в себя и с ним работают мои лучшие люди. В первом приближении, вся переданная Зиминым информация соответствует действительности. И возможность наличия антарктической базы пришельцев я совсем не исключаю, поэтому считаю организацию экспедиции оправданной. Наша агентура в Южной Америке получила задание на отслеживание любых непонятных событий и подготовку базы снабжения для наших подводных лодок, для чего пришлось задействовать резервные фонды и провести дополнительное финансирование. К тому же через третьи лица готовим закупку двух кораблей для плавания в антарктических водах. От себя я дал задание командованию Тихоокеанского флота о подготовке двух-трех подводных лодок для дальнего перехода в южное полушарие. Они будут в случае чего осуществлять силовое прикрытие экспедиции…
        - Нам показалось, что товарищ Зимин не очень хочет, чтобы мы контактировали с новыми пришельцами.
        - Да. Это он указал в первую очередь и очень упирал на то, что в ближайшее время с ними все равно не будет контактов.
        - Хм. В этом есть смысл.
        - Конечно, Иосиф Виссарионович, особенно если учесть то, что говорили потомки про капиталистическое правительство России будущего. Хотя мне показалось, что Зимина больше волнует, что на фоне материальных запасов конкурентов его могут просто отодвинуть, и крымская группа станет никому не интересной и в некоторой степени даже опасной. Значит, ему и его людям будет грозить уничтожение и в нашем времени и в его мире.
        - Каких шагов можно ожидать от Зимина?
        - Вряд ли он попытается самостоятельно выходить на англичан и американцев - не тот человек, и вокруг него собрались люди, в большинстве своем, сочувствующие Советскому Союзу. Скорее всего, они в частном порядке попытаются заблокировать работу порталов конкурентов, как им удавалось до этого…
        - Лаврентий, Зимин полностью зависит от наших поставок, и его люди уже вовсю работают на благо советского народа. Это лучший показатель. А вот эти новые, которые сидят в оборудованном убежище и строят планы захвата мира, пользуясь своим техническим превосходством, нам неинтересны и даже опасны. Они себя уже видят в роли мировых властителей, нам не нужны такие союзники и друзья. Постарайся убедить товарища Зимина, что нам интересно работать только с ним.
        - Я тоже так думаю, Иосиф Виссарионович. Поэтому предпринял определенные шаги…
        - Что наши «союзнички»? - перебил его Сталин.
        - По нашим данным в связи с событиями под Киевом, Севастополем и появлением у нас новой боевой техники, резко активизировалась британская агентурная сеть. Мы их пока не трогаем, но общая тенденция и направления поиска настораживают, что может говорить об утечке определенной информации к союзникам.
        - От нас?
        - Нет. Скорее всего, от немцев. У англичан есть несколько высокопоставленных информаторов в германском высшем руководстве. Судя по направлениям поиска, союзники пока ничего определенного не знают и стараются прояснить для себя ситуацию. Но учитывая проанглийские настроения некоторой части немецкого высшего руководства и в том числе адмирала Канариса, который в курсе ситуации с пришельцами, при усугублении ситуации возможна попытка сепаратных переговоров с Англией и США.
        - Что ты предлагаешь, Лаврентий?
        - В стратегическом плане сейчас мы вполне серьезно рассматриваем вариант уничтожения адмирала Канариса и большей части английского лобби в высшем руководстве Германии.
        - Интересная идея, но что это нам даст?
        Берия набрался смелости и, испытующе глянув в глаза Сталина, продолжил:
        - Если нам удастся нанести на фронтах противнику максимальный урон, то возможно проведение сепаратных переговоров о прекращении войны и отводе германских войск за границу СССР. Это станет возможно только в случае наличия у нас подпространственной системы мгновенной транспортировки войск на большие расстояния. Проведя несколько показательных перебросок, вплоть до высадки массированного десанта на территории Германии в промышленных районах, мы сможем диктовать свои условия.
        - Это хорошая идея, Лаврентий, но советский народ не поймет, если мы заключим мир с врагом, который вероломно напал и запятнал себя массовыми расстрелами мирного населения. Мы должны победить.
        - Конечно, Иосиф Виссарионович, но сейчас стоит вопрос, чтобы немцы не заключили сепаратный мир с Англией и США. Поэтому были предприняты некоторые шаги.
        - Какие?
        Сталин так глянул на Берию, что тот нервно заерзал на стуле, но, стараясь не показывать виду, продолжил:
        - Первое. Я лично при отправке Зимина попросил подготовить электронно-разведывательный комплекс для установки на подводную лодку Северного флота и пару специалистов. Мы попробуем вывести ее в Северное море и послушать, чем занимаются англичане и немцы возле непосредственного театра боевых действий. Далее, согласно общему плану, перед союзниками негласно освещаются события под Киевом как применение противником некой электромагнитной бомбы, созданной на основе разработок Теслы против окруженной под Борисполем группировки советских войск. Англичане перепугались, особенно после того, как мы намекнули, что по непроверенным данным ожидается применение такого оружия против британской столицы.
        Сталин невольно улыбнулся, представив, как должен задергаться от страха Черчилль.
        - И как, подействовало?
        Берия усмехнулся.
        - Не то слово, Иосиф Виссарионович. Как могут, пытаются получить результаты нашего расследования, задействовав всю агентуру. Им пошли навстречу и подсунули донесение и выводы наших ученых. Даже специально провели замеры радиационного фона, который обычно сопровождает применение ядерного оружия, и на основании этого сделали выводы, что ни о каком оружии на основе деления ядер там говорить не стоит. Боеприпас явно имел электромагнитную природу, судя по глобальным выходам из строя радиоаппаратуры, и подсунули им копию приказа о срочном создании особого института по разработке такого оружия, прописав там несколько громких имен наших ученых.
        Сталин, представив картину недоумения у капиталистов, снова ухмыльнулся.
        - И что?
        - По моим данным, в конгрессе США уже идут дебаты о прекращении финансирования ядерной программы. Тем более очень много фигурантов в последнее время отошли в мир иной, и «кто-то» из немецкого оружия устроил попытку покушения на Теслу. В общем, можно сказать, что ситуацию с взрывом портала мы сумели в полной мере использовать для своих целей и существенно притормозили ядерную программу у американцев, вплоть до ее прекращения. Если потомки расщедрятся и устроят еще пару таких взрывов, то я думаю, что про ядерное оружие надолго забудут.
        - Надо будет поговорить с Зиминым, когда он приедет получать в Москву заслуженный орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».
        - Я тоже думаю, Иосиф Виссарионович, что Зимина давно пора наградить, тем более документы уже подготовлены…
        - Хорошо, Лаврентий, и попробуй обговорить с Зиминым о возможности размещения вредных производств в их мире. Если у них там ухудшается обстановка, мы, в случае чего, можем помочь людьми и установить полный контроль над Крымом.
        - Этот вариант мы рассматриваем. Тем более большинство двигателей автотранспорта того времени содержат в себе много редких дорогостоящих металлов, особенно алюминия. Сейчас специалисты рассматривают возможность использования многочисленных автомобилей и их двигателей в наших интересах…

* * *
        Снова я на ногах в своем времени. Куча проблем, задач и неотложных дел навалились огромным валом, и я мотался по городу в сопровождении охраны, контролировал, давал команды, совещался. Для управления новым большим порталом из Молодежного специальная команда вела волоконно-оптическую линию, для организации вычислительной сети и формирования единой системы управления порталами. Но напряженность нарастала, и маленькие звоночки и сигнальчики о сжимающемся кольце вокруг нас начали все чаще и чаще позвякивать, добавляя проблем. Но мы действовали по установленному плану, и еще две группы программистов и операторов компьютерных классов и вычислительных комплексов вместе с семьями, с оборудованием отбыли на ту сторону через Севастопольский портал и ночью, в связи с особой важностью груза, были переправлены подводными лодками в Туапсе 41-го года. Там уже специальный отряд НКВД их вывозил машинами на аэродром, а оттуда уже в сопровождении истребителей улетали куда-то внутрь страны.
        Для нас это было выполнение договоренностей с правительством СССР, которое тоже выполняло свои обязательства и регулярно поставляло продукты, горючее и боеприпасы. Но для нашей маленькой колонии это было очень серьезным событием. Люди реально собирались, готовились, проходили медицинское освидетельствование и с семьями отправлялись, точнее, эвакуировались вместе с техникой, в неизвестном направлении.
        Кто-то из особенно умных наших недругов попытался провести антиагитацию, пустив слух, что людей отбирают по здоровью и увозят для трансплантации органов, но мы вовремя подсуетились, и пара человек из гражданского населения, кто обладал реальным авторитетом и уже был занесен в списки на эвакуацию, знали о настоящем месте эвакуации. Именно их авторитет, когда они заявили, что полностью сотрудничают с группой майора Оргулова, сыграл немаловажную роль. Чтобы поддержать легенду с базой в Антарктиде, пришлось устроить показательный отъезд нескольких групп переселенцев в сторону южного берега Крыма, где нас, по идее, должна была ждать атомная подводная лодка. Конечно, это все была бутафория, но, пустив параллельно в условиях строгой секретности четыре разведгруппы, срисовали двух особо умных наблюдателей, которые пытались сопровождать наших «переселенцев». Заглушив все радиопереговоры в той местности, наш спецназ сумел, правда не без стрельбы, захватить любопытных соседей и быстро их распотрошить. Оказалось, что по нам уже работают группа СБУ, специально присланная Киевом для проведения рекогносцировки
на местности, и пара бородатых дядек, усиленно себя выдающих за бандитствующих крымских татар. Немного повозившись с ними, абсолютно наплевав толерантность и какие-то там гаагские конвенции и основательно попортив им здоровье и конечности, сразу опознали как вояк из оперативного департамента разведки Турции, который в последнее время частенько стал оставлять весьма недружественные следы в виде уничтоженных наших поисковых групп.
        Это был другой мир, и ради выживания уже не смотрели на морально-этические нормы, поэтому, пока был временной зазор, сумели отследить два пункта концентрации турецких солдат и контролируемых ими татарских боевиков, и, проведя скрытую мобилизацию, устроить новое побоище, показывая всем, что мы хозяева в этом регионе…
        Разумеется, в этом была насущная необходимость: нас начали пробовать на прочность, и уже пропало несколько поисковых групп, в задачу которых входил поиск подбитой боевой техники. Следы мы нашли. Наших людей убивали жестоко, предварительно поиздевавшись перед смертью. Такое я никогда не прощал, поэтому нужно было принять весьма жесткие меры…
        Штурмовые группы в режиме полного радиомолчания ночью выдвинулись к небольшому коттеджному поселку, где, по нашим данным, была основная база боевиков. Две разведгруппы уже два дня сидели поблизости и изучали пути подхода, места установки мин, порядок радиосвязи боевиков и систему обороны поселка.
        Как обычно не стали пороть горячку. Наши ребята аккуратно сняли парочку противопехотных мин и подложили на дорогу, по которой обычно выдвигались джипы боевиков, и, судя по их активности, они успели откуда-то получить много горючки и постоянно куда-то гоняли посыльных. Естественно, джип подорвался, но несильно, и его пассажиры вышли в эфир и подняли откровенный вой. Два передовых поста наблюдения, которые в двух специально оборудованных блиндажах, по замыслу, должны были смотреть за дорогой, ничего не видели, поэтому со стороны поселка выдвинулась усиленная группа на двух джипах в сопровождении БТР-80 в новенькой бело-серой камуфляжной окраске.
        Пока боевики с особой тщательностью проверяли дорогу миноискателями, наши бойцы выдвигались на исходные позиции. Уже были заблокированы блиндажи наблюдателей, и несколько штурмовых групп были в поселке. Видимо, все-таки что-то пропустили, скорее всего, где-то не заметили скрытую систему видеонаблюдения, поэтому в эфир пошел сигнал, и БТР стал разворачиваться, чтобы срочно возвратиться в поселок. Тут его и подловили выстрелом «Корнета» из облезлого леска, где засел расчет ПТУРа. Неяркая вспышка, и бронетранспортер, проехав по инерции метров пять, съехал с дороги и остановился, пара секунд, открылась крышка люка, оттуда повалил дым, и на мгновение мелькнула фигура и тут же свалилась обратно. С разных сторон по скопившимся на открытом пространстве боевикам открыли огонь несколько снайперских пар. Тяжелые винтовочные пули легко пробивали импровизированную обшивку джипов, и через минуту все было кончено. В стороне дороги из поселка, где находились два блиндажа, глухо бухнуло, раздались несколько пулеметных очередей, снова бухнуло, и от штурмовых групп пришел доклад об уничтожении опорных пунктов.
        А вот в поселке дела развивались не самым лучшим образом - тут на подготовленной территории оборонялись великолепно обученные профессионалы, и наши штурмовые группы, которые успели просочиться в поселок, столкнулись с ожесточенным сопротивлением и сразу понесли потери. Эффект внезапности был потерян, поэтому пришлось подводить к поселку артиллерию и бронетанковую технику для поддержки пехоты. Только вот силы были не совсем впечатляющими: артиллерия состояла из двух пушек, а бронетанковая колонна из двух замызганных Т-64, трех БТРов и одного БМП-2.
        Они остановились, не доезжая поселка, и стали с двухсот метров лупить по обнаруженным огневым точкам противника. Это длилось около часа, и наши штурмовики в поселке особых усилий продвинуться дальше не предпринимали. В поселке, превращенном трудами славянских рабов в настоящий укрепрайон, где многие дома связывались друг с другом с помощью подземных ходов, практически все время приходилось опасаться удара в спину, поэтому, взорвав несколько домов и отбив две контратаки турецких спецов, штурмовые группы стали отходить к окраинам, под прикрытие брони.
        Мы с Васильевым и капитаном Строговым сидели в «Шишиге», используемой в качестве КШМ, замаскированной в небольшом леске в четырех километрах от атакуемого поселка.
        Васильев, командир нашей танковой роты, сидел рядом и изредка посматривал на меня, но молчал. А вот Строгову не терпелось идти туркам бить морды.
        - Товарищ майор, может, стоит всеми силами?
        - Капитан, не спеши. У них тут где-то есть еще один бункер, где, по данным разведки, есть не менее четырех единиц бронетехники при полусотне подготовленных бойцов. Вот это все нам надо вытащить в открытое поле и расстрелять из засады, поэтому наши бойцы и изображают штурм и разносят артиллерией дома, тратя драгоценные боеприпасы.
        Боевики в поселке пытались огрызаться, даже провели пару пусков из ПТУРов, но этого мы ждали, и позиции стрелков сразу накрывались плотным снайперским и артиллерийским огнем. Танки уже пару раз отходили за холм, где стояли две машины, забитые ящиками с боеприпасами, и возвращались дальше разваливать наземные постройки, а пушки все методично долбили, разнося все строения в поселке. Добившись практически полного прекращения огня, в сопровождении танков в поселок снова вошли штурмовые группы, тщательно просматривая развалины и взрывая толовыми шашками любые проходы, откуда могли бы вырваться боевики. Работали люди, которые не раз участвовали в зачистках и прекрасно были знакомы с любовью боевиков к организации подобного рода укрепрайонов. Продвигались медленно, но надежно, и еще две попытки контратак были достаточно быстро пресечены, и, потеряв двух убитыми, бойцы отыскали пять входов в единую систему подземелий поселка и надежно их заблокировали.
        Бой уже длился четвертый час, но желаемого эффекта мы добиться не смогли. Основные силы боевиков, которые прятались где-то в горах, так и не появились. Время шло, крупные силы, которые давно уже выдвинулись и накрыли район широкой сетью наблюдателей и огневых точек, простаивали. Надвигался очередной снежный буран…
        Васильев смотрел на меня вопросительно.
        - Ну что, Сергей, не клюнули?
        Я озабоченно постукивал пальцами по столику в КШМ, на котором была разложена распечатка с картой района, с нанесенными на ней данными агентурной разведки и службы радиоперехвата.
        - Ждем. Эти в поселке уже несколько раз отправляли кодовые сигналы.
        Глава 13
        Мы промучились еще шесть часов, взламывая оборону, но помощь атакованному бункеру боевиков со стороны так и не пришла. Поняв, что в нашу ловушку никто пока попадать не собирается, махнул рукой на план и дал команду на использование бойцов спецназа ВМСУ, которые только недавно прибыли, и уже успели побывать на той стороне, потрепав наступающие под Киевом 41-го года немецкие части. Это придало дополнительной уверенности в правильности выбранной стороны и им не терпелось порвать всех, кто будет мешать святому делу спасения людей, на британский флаг. Усиленные штурмовые подразделения, понеся незначительные потери, сумели проникнуть в основные галереи и, выкуривая противника трофейными немецкими огнеметами, безжалостно подавляли любое сопротивление. Рабов тут уже давно не было - умерли от невыносимых условий существования, поэтому уничтожались любые обитатели бандитского укрепрайона. Но предусмотрительность, в виде широкой сети наблюдателей, помогла не упустить руководство бандитов. Пользуясь двумя длиннющими подземными ходами, уходящими к замаскированным хранилищам, главари боевиков попытались
вырваться из кольца окружения. Один из джипов, вылетев на засаду, словил несколько пулеметных бронебойно-зажигательных пуль в капот, получил клин двигателя, вылетел в кювет и перевернулся. Тут же короткий рывок, взлом дверей, удары, выстрелы в особо резвых и трое пленных уже утаскиваются к скрытой в лесу машине.
        Второй джип почти прорвался, когда установленная в кузове грузовой машины трофейная немецкая зенитная Flak-38 короткой очередью разнесла джип, превратив его в ярко пылающий костер…
        Начинался снежный буран, и пришлось дать команду на сбор и поэтапный отход основных сил, при этом всячески опасаясь засад, которые боевики вполне могли выставить на пути следования наших колонн. Бункер уже был вычищен, и в качестве бонуса с собой увозили пятерых пленных, а в развороченном бункере боевиков Артемьев виртуозно понаставил несколько мин-ловушек, и если боевики сунутся в развалины, то их будут ожидать множество неприятных сюрпризов. Относительно этого комплекса укреплений у меня были далеко идущие планы…
        Вроде часть операции была выполнена - еще один опорный пункт боевиков недалеко от города уничтожен, но факт остается фактом, основные силы боевиков, костяк которых составляли турецкие кадровые военные, так и не проявили себя. Служба радиоперехвата ничего не могла дать, противник прекрасно знал о наших возможностях, поэтому соблюдал режим радиомолчания, изредка выбрасывая в эфир короткие шифрованные передачи, по которым трудно было определить точное местоположение источников радиоизлучения. Поэтому остро встал вопрос о явной утечке информации к боевикам, которые, скорее всего, были в курсе наших планов. Но тут был один нюанс: о нападении на поселок они не знали, а вот на помощь атакуемому бункеру основные силы так и не пришли, хотя внешне там было и не так много техники и бойцов, вполне приемлемое количество для атаки боевиками. Значит, впоследствии информация о выводе основных сил все-таки ушла, хотя, может, они просто перестраховались и не решились, боясь попасть под раздачу, но этот вопрос без внимания я решил не оставлять. На базу пошло распоряжение: службе радиоэлектронного контроля тщательно
проверить все выходы в эфир из города за последние двое суток.
        Вернувшись на исходные позиции, я поручил капитану Строгову провести работу с пленными, а сам отправился в галерею, которую мы использовали в качестве гауптвахты, где содержались захваченные бойцы спецгруппы СБУ, собиравшие сведения о нашей группировке.
        По дороге, прихватив с собой Саньку, я зашел на командный пункт, где сегодня дежурила Артемьева, и, вызвав супругу, решил провести небольшой совет в Филях.
        - Ну что, товарищи, положение ухудшается. Где-то в горах засели турецкие спецы, поддерживаемые местными татарами, плюс кругами ходят эсбэушные разведчики, скорее всего, собирая информацию о нашем боевом потенциале для последующей войсковой операции.
        Светка, подражая мне, уставшим тоном продолжила:
        - Да еще и российские спецназовцы стали по временам скакать и путаться под ногами…
        Не выдержала и улыбнулась.
        - Сережа, может, не все так плохо? Ты просто устал и сгущаешь краски.
        - Я был бы рад, чтобы оно так и было, но сама понимаешь, что-то в последнее время слишком много непонятного движения вокруг нас.
        - Хорошо, что тогда будешь делать с этими эсбэушниками?
        - А у нас вариантов практически нет: придется выйти на командира разведгруппы, сводить на ту сторону, и если он не идиот, то сразу поймет, какие выгоды он получает. Скорее всего, ребята все семейные, так их проще контролировать. Поэтому выход в данной ситуации у нас один: действовать и переманивать людей так же, как делали с бойцами полковника Черненко.
        Тут в разговор вмешалась Артемьева:
        - А не опасно? Это ведь не простые солдаты, это элита, их долго тренировали, а беспрекословное подчинение закладывается чуть ли не на подсознательном уровне.
        - Катя, ситуация складывается так, что у нас просто нет выбора, и таким образом можно хотя бы попытаться внести в их ряды какой-то разлад. Они же все семейные, вот пусть и думают.
        Светка кивнула головой и вполголоса проговорила:
        - Не думаю, что это что-то изменит. Даже если их сводить на ту сторону, они просто будут разрабатывать операцию по захвату установок и всё. На данном этапе это противники.
        Присоединившийся к разговору Васильев спросил:
        - Вы предлагаете их ликвидировать?
        - Нет. Просто отпустить, предложив не совать нос в не свои дела…
        Мне в голову пришла не то чтобы гениальная мысль, но повлиять на бойцов спецназа СБУ, так чтобы они раз и навсегда были с нами, можно. Для этого их нужно шокировать, причем так, чтобы они после этого просто отказались бы подчиняться своему руководству.
        Пленных собрали в отдельной комнате, при этом абсолютно не пренебрегая мерами безопасности, учитывая подготовку бойцов СБУ: в помещении находились четверо наших боевиков в полной экипировке. Сидя за столом, я внимательно разглядывал двух сидящих передо мной людей: усталые, небритые, замученные холодом, недоеданием, отсутствием витаминов и солнечного света. У них были такие же серые лица, как и у всех остальных обитателей бункеров, остатков нашей человеческой цивилизации. Все попытки их разговорить не увенчались успехом - это были профессионалы, и просто так установить с ними контакт не получалось.
        Обоим было где-то до тридцати лет, причем, судя по глазам, хлебнуть во время войны им пришлось немало. Скорее всего, рядовые бойцы, либо прапорщики, либо младшие офицеры, в антитерроре срочников не было. Видя, что все мои попытки установить контакт разбиваются о стену отчуждения, решил зайти немного с другой стороны:
        - Ладно, ребята, давайте поговорим серьёзно. У вас семьи есть?
        Они вразнобой кивнули головами, подтверждая, что оба семейные.
        - А дети?
        У обоих есть дети, а у того что постарше - двое.
        - Хорошо, ребята, а как вы представляете себе дальнейшую жизнь? Хотите почувствовать свежий морской воздух, в котором нет отравляющих веществ, нет радиации. Хотите жить там, где не нужно таскать эти чертовы ОЗК и противогазы?
        Видимо, от усталости я начал злиться и последнюю фразу не то чтобы выкрикнул, но высказал достаточно громко. Буквально на мгновение в глазах обоих мелькнуло что-то такое, что дало надежду в моих стараниях. Старший из них криво усмехнулся, глядя мне в глаза, и сказал:
        - А ты что, майор, это все предложить можешь? Или будешь втирать сказочку про базу в Антарктиде? А может быть, у тебя есть космический корабль, чтобы улететь на другую планету, и где всего этого дерьма нет?
        Я их прекрасно понимал: эти люди тоже разочаровались в жизни, и только спецподготовка и дисциплина заставляют их жить и действовать, не опускаясь до животного состояния.
        Выйдя в соседнее помещение, я позвал Артемьева и быстро дал ему раскладку по моему плану. Через полчаса обоих нарядили в наши ОЗК и противогазы, в которых были заклеены непрозрачной пленкой стекла. В таком виде их затолкали в БТР и выехали к севастопольскому порталу. Там нас встретили, и, в сопровождении охраны, мы спокойно, без всяких приключений двинулись в центр города. Вид бронетранспортёра из будущего уже не вызывал такого ажиотажа среди жителей осажденного города, поэтому мы, пользуясь пропусками сотрудников НКВД, выехали прямо на набережную и вывели наших гостей к кромке воды вблизи памятника погибшим кораблям и сорвали с них противогазы.
        Это надо было видеть, как они, бешено вращая глазами, пытались понять, где они находятся. Нахождение вне бункера без средств индивидуальной защиты у них сначала вызвало шок, но, надышавшись свежего морского воздуха и увидев на рейде боевые и гражданские корабли из прошлого, они просто замерли, не веря своим глазам. Перед ними раскинулся Севастополь, но какой-то другой, отличающийся от того, который они видели на фотоснимках и фильмах.
        Первое, навязчивое желание вернуть противогазы на место прошло, после того как поняли, что все вокруг ходят вообще без средств индивидуальной защиты и никак от этого не комплексуют.
        Тут был уже вечер. Пользуясь тем, что погода была нелетная, и поэтому не ожидалось авианалетов, по набережной ходили люди, с интересом разглядывая бронетранспортер и странных людей в костюмах химзащиты. Несколько охранников из состава отдельного батальона НКВД образовали вокруг нас свободное пространство, где мы могли нормально поговорить. Старший из наших киевских гостей, быстро сориентировавшись, спросил:
        - Товарищ майор, где это мы находимся? Вроде как Севастополь, но я слышал, что его накрыли прямым ударом термоядерные боеголовки.
        «О как, уже товарищ майор, даже с почтением. Значит, подействовало и проняло. Ничего, сейчас надышатся морским воздухом, а потом обратно в вонищу наших бункеров. Вот где для них будет действительно шок».
        - Так оно и есть. Только это Севастополь тысяча девятьсот сорок первого года, сейчас осень и здесь война. Настоящая, Великая Отечественная, про которую, вы, надеюсь, читали и смотрели фильмы.
        Молодой, вертя головой, усиленно соображая, спросил:
        - Товарищ майор, но насколько я помню, в сорок первом осенью город был окружен немцами.
        - Да, город в осаде. И мы, с нашими танками, пушками, «Градом», частенько помогаем предкам отражать немецкие атаки. Вот так вот.
        Опять недоумение. Они до конца не поверили.
        - И как мы здесь оказались, товарищ майор?
        Я не удержался и усмехнулся. Хотя, может быть, это для меня, человека, который скачет по временам, как белка с ветки на ветку, путешествия во времени уже обыденность.
        - Мы построили машину времени и уже несколько месяцев напрямую общаемся с руководством СССР. И наш портал как раз выходит на территорию осажденного Севастополя. У нас уже давно налажена система эвакуации людей из нашего мира в Советский Союз. Наши современники участвуют в организации вычислительных центров, помогают строить заводы, фабрики. Когда надо, мы деремся с немцами. Это именно то, что мы предлагаем тем людям, которые к нам присоединились - жить в чистом, не отравленном мире и помогать нашим предкам избежать тех потерь, которые были в нашей истории.
        И, естественно, нарвался на вопрос, который задают абсолютно все новички, попавшие в прошлое, оказавшиеся жертвами идеологической антисоветской пропаганды.
        - А как же Сталин?
        Не смог удержаться от усмешки. С моря налетел порыв сильного холодного ветра, но я наслаждался свежестью и чистотой воздуха.
        - А что Сталин? Он человек, причем весьма умный, дальновидный и разумный, прекрасно понимающий, какие возможности ему дают контакты с людьми из будущего. Руки по локоть в крови? А вы, положа руку на сердце, скажите, у кого из современных политиков не так? Сколько они обрекали людей на смерть, впуская в страну химическую курятину, генномодифицированные продукты, испытывали на наших людях для иностранных фармацевтических компаний препараты? Просто все это сопровождалось улыбочками, демократическими лозунгами и обычной мишурой, за которой мерзавцы прятали свои деяния. А нас Советский Союз снабжает продуктами, горючим, боеприпасами, а мы помогаем информацией, технологиями, несколько раз применяли нашу боевую технику и вламывали немцам. Вот поэтому люди к нам и идут из вашей структуры, из военно-морской разведки, из спецподразделений внутренних войск. А теперь подумайте, хотите ли вы возвращаться в ваши затхлые бункеры, хотите ли вы, чтобы ваши семьи, жены, дети, задыхались в загаженном мире и всю оставшуюся недолгую жизнь ходили в ОЗК и противогазе? В общем, так, вернитесь в бронетранспортер, снимите
с себя эту химическую сбрую и можете полчаса погулять по набережной. Хотите, возьмите какие-нибудь материальные доказательства, а то потом будете думать, что мы вас обработали наркотиком и наложили ложные воспоминания. Потом, после возвращения, у вас будет время подумать, а сейчас дышите и наслаждайтесь. Я, когда в первый раз перешел в этот мир, час просто лежал и наслаждался чистым воздухом, без запахов плесени, туалета и прелой воды.
        С моря дул пронзительный ветер, и с грохотом о набережную разбивались неслабые волны, долетая до нас холодными брызгами. Но тем не менее все это производило впечатление не только на новоявленных путешественников во времени, но и я, и несколько моих спутников с наслаждением подставляли лица свежему, даже, можно сказать, пронизывающему ветру.
        Когда мы уже возвращались, для закрепления впечатления я попросил одного из сопровождающих организовать нам ужин в одной из частей Севастопольского гарнизона. Так и получилось, что мы вместе с матросами, держащими оборону недалеко от Инкермана, получили по котелку с горячей кашей из стоящей невдалеке дышащей жаром полевой кухни. Изголодавшиеся бойцы с таким удовольствием трескали чистый натуральный продукт, что аж за ушами хрустело. Когда мы, наполненные впечатлениями, возвращались, я как бы между прочим снова завел разговор и сказал, что порталы и систему перемещения во времени мы никому не отдадим, вплоть до подрыва тактического ядерного боеприпаса. Все это аргументировалось тем, что мы не хотим, чтобы продажные уроды нашего времени в дорогих костюмах или носящие лампасы, похоронили нашу историю. Основной посыл всей этой речи был таков - любая попытка захвата обречена. В живых не дадимся и аппаратуру уничтожим.
        Вернувшись на Базу, я встретился с Васильевым, который обеспечивал систему безопасности бункера и в данный момент с нетерпением ждал результатов моей поездки. Увидев меня, он нетерпеливо спросил:
        - Ну как они?
        - Во всяком случае, неизгладимое впечатление на них произведено. Теперь задумчиво сидят в камере и держат в руках бутылки с морской водой и что-то тихо обсуждают.
        - Пусть обсуждают. На всякий случай попишем их, может, что-то новое узнаем, хотя тут и так все понятно.
        - Вадик, ты обязательно прогони их через детектор лжи. Ребята вроде адекватные, семейные, но кто его знает, может быть, их нам подсунули. Вообще-то я не сомневаюсь, что они теперь на нашей стороне, но вдруг все-таки подстава. Когда созреют, оговори с ними порядок связи, где и как лучше эвакуировать их семьи, на этом обязательно акцентируй внимание. Собери информацию о руководстве и о возможных неприятностях в будущем, которые могут у нас возникнуть - их же не зря сюда прислали…
        Время шло, даже не шло, а убегало. Поэтому, переложив некоторые обязанности на своих нынешних заместителей, я в сопровождении охраны переехал в бункер внутряков, где принялся заканчивать работу с новой большой установкой. За это время там уже установили сервера системы управления порталом и видеонаблюдения, систему дистанционного управления безопасностью. Тут уже находился постоянный пост вооруженной охраны, входящей в подразделения быстрого реагирования.
        Тепловоз, двигатель которого должен был использоваться в качестве энергосистемы портала, уже стоял на своем месте и был готов к работе. В сам бункер силами строительного батальона проложили железнодорожную колею, по которой можно было проводить целые составы со снаряжением. Теперь дело было за мной: закончить монтаж установки, настроить распределение энергии по вибрационным контурам и откалибровать волновую линзу. Но самое главное, это найти подходящую точку выхода, чтобы рядом не было ни немцев, ни китайцев, ни японцев, ни остальных, кто мечтает отгрызть от нашей страны кусок территории.
        На следующий день, когда я, накачанный очередной чашкой свежезаваренного кофе, сидел и мучился с алгоритмами калибровки энергетики портала, ко мне приехал капитан Васильев.
        - Привет, Вадик, как там наши новые друзья?
        Он озабоченно потер шею и исподлобья глянул на меня.
        - Да там не все так просто, как мы думали.
        - В чем проблема-то? Давай рассказывай, вижу, что какие-то косяки повылазили.
        Он, скривившись, начал рассказывать.
        - Договорились, определили частоты связи, получил кое-какую информацию об их руководстве. В итоге даже подписали договоренность о добровольной работе. Оказалось, ребята из антитеррора управления СБУ по Николаевской области, а вот командир группы и его зам из Киева. В общем, я их отпустил, а через пять часов возвращаются голубчики, причем не одни, а со своим командиром и его заместителем, которых они достаточно жестко спеленали.
        Я, загруженный научными проблемами, слушал вполуха, поэтому спросил, точнее констатировал:
        - Что они там не поделили?
        - Их командир оказался весьма предан своему руководству и национальной идее, поэтому принял бывших пленных с большим подозрением, и когда те стали агитировать остальных бойцов группы, решил их нейтрализовать, перед этим известив свое руководство. В общем, Киев теперь однозначно знает, что у нас есть методика перетягивания даже элитных, подготовленных бойцов на свою сторону.
        - Так они это и раньше знали. Вон сколько примеров: и Черненко, и морские спецназовцы, и херсонцы, не думаю, что это такая уж большая проблема.
        - Да, конечно, только группа специально подбиралась из особо проверенных и доверенных людей, прошедших специальную психологическую подготовку. И по рассказам наших новых знакомых, теперь с нами особо церемониться не будут. Судя по реакции командира группы, его основным заданием было как раз удостовериться в наличии у нас методик перетягивания к себе бойцов элитных подразделений. И выходит, само наличие такой методики они подтвердили.
        - Вадим, думаешь, теперь они с нами не будут церемониться.
        - Конечно, мы им ясно дали понять, что людей к нам отпускать нельзя. Даже самых проверенных, все равно сделаем нашими сторонниками. Тут как в фильмах про вампиров. Куснул, и человек наш.
        Сказав последнюю фразу, Васильев как-то невесело рассмеялся, и в свете лампы-экономки его улыбка выглядела оскалом.
        - Хорошо, бери всех этих орлов, собирай максимум информации, все, что можно из них выкачать: где находится семьи, как охраняются, как пробраться, как можно вывезти. Я попробую об этом поговорить с полковником Лукичевым. Учитывая, что он нам подогнал парочку современных танков «Оплот», то связи у него должны быть немаленькие, и наверняка кто-то есть у высокопоставленных эсбэушников.
        - Что с этими непримиримыми делать?
        - Тех, кто адекватен, свози под охраной в Севастополь, на набережную. Тех, кого проймет, и кто пойдет на контакт, держи отдельно, остальных на гауптвахту до особого распоряжения. А командира и зама оставь, чуть позже с ними пообщаемся. Если долбанутые нацики, то пусть здесь и остаются, потом обменяем их, допустим, на какой-нибудь сервер или, если повезет, на вертолет…
        Во время очередного сеанса связи с полковником Лукичевым скинули ему всю информацию о произошедшем и просьбу попробовать разрулить ситуацию, и если не получится, то хотя бы оттянуть войсковую операцию. А я, пока было время, вплотную занялся доведением до ума большой установки перемещения во времени. Единственное, что тормозило процесс, это то, что обе волновые линзы были заняты, но как раз в течение ближайших трех-четырех дней должна была закончиться эвакуация войск с Бориспольского плацдарма, и необходимость в этом портале отпадет.
        В один из таких дней я под надуманным предлогом пригласил Артемьева и, когда появилась возможность поговорить, вызвал его на откровенность.
        - Значит, так, Санька, мы с тобой вместе с незапамятных времен. Поэтому в данной ситуации полностью могу доверять тебе, Катерине, ну и жене. Остальные пришли позже, скажем так, на волне несчастья и возможности выжить. Это не то. Как только выберемся на ту сторону и опасность умереть от голода, радиации, отойдет на второй план, они уйдут или даже, может быть, предадут и выстрелят в спину. Не все, многие нормальные люди, но перестраховаться в этой ситуации не помешает. Так вот - положение у нас веселое. И чувствуется, что в ближайшее время станет еще веселее. Поэтому у меня к тебе будет особое задание.
        - Да нет проблем, Командир. Приказывай, чувствую, скучно не будет. - Санька почувствовал новую авантюру и уже загорелся. Мне даже стало казаться, что в последнее время, когда все работает как налаженный механизм, ему даже стало скучно.
        - Хорошо, Санька. Так вот, после закрытия Бориспольского плацдарма, линзу я перенесу на большой портал, а вот установка останется. В твою задачу будет входить следующее: в радиусе ста метров от Базы найти дом с большим гаражом, сделать там бетонное основание. Разбираете на части установку и переносите ее туда. Такое же бетонное основание делаешь в бункере в Перевальном.
        Смотрю, Артемьев как-то погрустнел.
        - Санька, рано грустить начинаешь. Дослушай, а потом впадай в уныние.
        Убедившись, что Санька весь внимание, продолжил:
        - Так вот, сейчас количество военных вокруг нас начинает зашкаливать, и скоро тут нарисуется Лукичев с компанией приближенных. В общем, до того момента, как нас отстранят от управления проектом, осталось немного, и в данной ситуации начало боевых действий будет весьма кстати.
        - Командир, я не понял, куда ты клонишь?
        - Когда ты будешь демонтировать установку, естественно, что-то будет испорчено, и его придется делать заново. Понял, куда я клоню?
        - Пока нет.
        - Твоя жена сразу врубилась.
        - Катька в курсе?
        - Да, она уже согласилась.
        Санька прищурился.
        - Ой, Командир, что-то мутишь.
        - Есть такое дело. Так вот. Все «поломанные» узлы будешь делать в четырех экземплярах. Понял?
        - Хм. Командир, ты хочешь замутить четыре установки?
        - Ну наконец-то. Эту поставишь здесь, в Молодежном. Я скажу, что надо отработать и проверить теорию пространственных координат, и мне никто перечить не будет. А ты подберешь троих человек, из самых доверенных, и соберешь по чертежам один портал в том самом бункере, где мы недавно выбили турков и татар, для второго найдешь место в каком-нибудь заброшенном поселке в горах. Основное условие, чтобы в случае ядерного удара по Симферополю и Перевальному ударная волна туда не дошла…
        - А третий?
        - Третий нужно будет сделать мобильным. Тяжелая основа, возможность установки опор для устранения вибраций. Причем все эти системы должны быть оборудованы серверами, системой подачи энергии и системой самоликвидации.
        - Ого, ты замахнулся, Командир. А что с четвертым делать?
        - В разобранном виде спрячешь в горах. Это будет наш резерв. Но это не все, Саня.
        Тот с готовностью уставился на меня, а глазки-то заблестели, чувствует, что скоро самое интересное начнется.
        - Помимо всего прочего, на тебе закладки с оружием, боеприпасами, продуктами длительного хранения и, главное, побольше горючего. Два бронетранспортера, четыре джипа, БМПшку и, если получится, намутить танк. Постараюсь утянуть «Оплот».
        Санька уже серьезно смотрел на меня.
        - Что, все так серьезно, Командир?
        - Намного серьезнее, Саня. Поэтому давай готовиться.
        - Хорошо, я понял. Но к чему это? Все равно в тот же мир попадем, ну разве что в другом месте.
        - А вот это не факт. Я когда настраивал эти установки, нащупал несколько других каналов. И они уходят глубже в историю.
        - Командир, и ты молчал?
        Артемьев не смог себя сдержать. Я ухмыльнулся.
        - У меня же должны быть маленькие тайны. Ты как?
        - Я с тобой.
        - Вот и хорошо, выполняй, а я все твои махинации буду прикрывать. Главное - успеть.
        - Сколько у нас времени, Командир?
        - Максимум месяц.
        - Последний вопрос можно?
        - Конечно.
        - А чем тебе не нравится СССР, где мы сейчас бываем?
        - Мне нравится, Саня, вот только беда в том, что если мы даже туда полностью переселимся, нас и наши семьи никогда не оставят в покое. А я устал, просто хочу нормально жить и не хвататься за автомат при каждом шорохе. Если думаешь иначе, спроси свою жену, несмотря на жесткий, воинственный характер, она хочет тоже спокойной жизни, чтобы можно было просто воспитывать ребенка.
        - Я не спорю, Командир, сам часто об этом задумываться стал.
        «Ага, и я даже догадываюсь, кто тебе такие мысли в голову вкладывает», - я весело усмехнулся про себя, намекая на его уж очень мудрую жену.
        Глава 14
        Шло время, турки и татары себя практически ничем не проявляли, хотя иногда служба радиоперехвата выявляла слабенькие источники радиоизлучения, но точно определить их место дислокации было проблематично. По агентурным данным, турки накапливали силы, и теперь их численность была не меньше сотни подготовленных бойцов, что в наше время считалось немаленькой силой. Отправлять без силового прикрытия поисковые группы становилось опасным, и жизненно важной стала необходимость придумать повод, чтобы вытянуть этих моджахедов из их логова на открытое место, потом передавить всех как тараканов большой, крупнокалиберной мухобойкой.
        Через два дня нам в срочном порядке пришлось снова собирать бронированный кулак из четырех танков, пяти бронетранспортеров и двух «Шилок» и в срочном порядке выскакивать на Бориспольский плацдарм. С ходу вступив в бой, нам удалось остановить наступление немецких войск, которые пытались воспрепятствовать эвакуации наших частей. На изъеденном многочисленными воронками поле началась настоящая мясорубка: как раз начинались сумерки, и немцы, пользуясь своим преимуществом в артиллерии и бронетанковой технике, попытались отрезать от портала крупную группу советских войск, разрубив бронированным кулаком окруженную группировку на две части. А теперь наш бронированный кулак столкнулся с их бронированным кулаком, и началась потеха.
        Четыре наших танка, два из которых были новенькие «Оплоты», присланные в подарок Лукичевым, с ходу вломились в наступающие порядки немцев. Идущие за ними четыре бронетранспортера лупили крупнокалиберными пулеметами, наводя ужас на наступающего противника. Несколько легких бронемашин в осенне-зимнем камуфляже с черными крестами были буквально растерзаны тяжелыми пулями КПВТ. Бой продолжался четыре часа, за которые танки три раза возвращались к порталу для пополнения боекомплекта. Попытка противника накрыть наши бронетехнику артиллерийским огнем ни к чему не привела: быстро определив позиции немецкой артиллерии, мы выкатили из портала установку «Град» и накрыли залпом основную гаубичную батарею, которая не давала нам покоя все последнее время. Для стабилизации ситуации пришлось в срочном порядке вытаскивать из Севастополя специальный отдельный батальон войск НКВД, который сумел занять позиции и удержать их до наступления рассвета.
        Но все равно ситуация на Бориспольском плацдарме была критичной, поэтому пришлось организовать локальное контрнаступление с целью разгромить и деморализовать наступающую немецкую дивизию. Потери, конечно, были, но не столь ощутимые: учитывая равнинный характер местности, мы в полной мере использовали преимущество, точность и, главное, мощность 125-мм гладкоствольных танковых пушек. Практически вся противотанковая артиллерия немцев, идущая в передовых порядках, была расстреляна с дальних дистанций. Потом рывок, напор, несмолкаемый грохот пулеметов и приземистые длинноствольные машины в темноте несутся по полю, выкашивая наступающего противника. Рывок был настолько мощным, сильным и стремительным, что и бойцы батальона НКВД, и солдаты из окруженных частей, воодушевившись, бросились в штыковую атаку, буквально подчищая за танками оставшихся в живых немцев.
        Нам почти это удалось: два современных «Оплота» и два Т-64 с двумя ротами десанта, практически не обращая внимания на хлопки 37-мм противотанковых пушек, прорвались до штаба дивизии, который был нами идентифицирован с помощью системы радиоперехвата. Нарушив, таким образом, систему управления войсками, удалось остановить немецкое наступление и дать небольшую передышку избиваемым советским войскам.

* * *
        Темнота ноябрьской ночи расцвечивалась яркими вспышками выстрелов, взрывов и ярким светом осветительных ракет, которые во множестве запускали в воздух командиры отделений. Рядовой Вермахта Ганс Краузе сидел в воронке от гаубичного снаряда вместе с пятью солдатами из его отделения и в напряжении ожидал команды на начало атаки, но, несмотря на ожесточенный бой, они все еще не получали сигнала на выступление. Впереди грохотало: громко стреляли пушки, хлопали винтовки и трещали пулеметы. Мимо притаившихся немецких солдат в сторону русских окопов, лязгая гусеницами, проехали три артштурма. Одна из приземистых машин, проехав метров сто, вдруг остановилась, будто наткнулась на стену, и начала разгораться. Остальные две, резко вильнули в сторону и, разрядив орудия, стали пятиться обратно. БУМ! С неприятным визгом в одну из них попал снаряд и, срикошетив, ушел вверх. Еще один удар и еще рикошет. Артштурмы поочередно останавливались и стреляли куда-то в сторону русских позиций и снова пятились. Еще удар, взрыв, на мгновение осветивший все вокруг, и последняя самоходная артиллерийская установка, резко
развернувшись, стала удирать на всей скорости, оставив недалеко от воронки, где прятались солдаты из отделения Краузе, развороченную, словно вскрытую консервным ножом, пылающую коробку своего собрата.
        Первый батальон их полка уже третий час пытался ворваться в русские окопы, но время шло, в тыл потянулись вереницы санитаров, уносящих на носилках раненых. До передовых позиций было не более двухсот метров, и недалеко от места, где сидел Ганс Краузе, расположились дивизионные зенитчики. Они, как на учениях, быстро оборудовали позиции и, получив от посыльного задание, открыли беглый огонь из малокалиберных зенитных автоматов по упорно сопротивляющимся русским. Трассеры зенитных снарядов, красочно светясь, потянулись в сторону огрызающихся огнем русских окопов.
        Солдаты, сидящие в воронке, в ожидании свистка оберлейтенанта в качестве сигнала к атаке, периодически поднимали головы над краем воронки и наблюдали за обстановкой. Судя по плотности огня, первый батальон все еще не смог подавить сопротивление, и, вероятнее всего, скоро будет дана команда на выдвижение второго батальона…
        Дивизия, сильно потрепанная во время осеннего наступления в составе группы армий «Юг», особенно понеся тяжелые потери во время боев возле русского города Днепропетровск, была, отведена во второй эшелон для отдыха и пополнения. Им позволили целую неделю отдыхать от боев, когда была получена команда на срочные сборы. Ходящие в войсках слухи об окруженной в районе Киева группировке русских уже воспринимались как дурная шутка, но каково же было удивление только начавших отдыхать от тягот Восточного фронта немецких солдат, когда их подняли по тревоге и в срочном порядке перебросили под Киев, где до сих пор действительно шли тяжелые бои. После переброски и выгрузки из эшелона, им зачитали приказ фюрера о немедленном уничтожении фанатично обороняющихся русских. Как признак особой сложности ситуации, сюда уже были стянуты еще две полевые дивизии, которые так же были недавно выведены на пополнение и четвертый день пытались взломать оборону окруженных русских.
        Привыкшие к тому, что окруженные русские без боеприпасов, горючего и продовольствия быстренько поднимают вверх руки, солдаты Вермахта были удивлены тем упорством, с которым оборонялись окруженные части. Сначала это вызывало уважение, потом недоумение, а по мере того как в тыл увозили большое количество раненых и соседние поля покрывались многочисленными могилами солдат Вермахта, немецкими солдатами овладевала ненависть, и тогда они уже старались никого в плен не брать. Ну и русские, поняв, что даже капитуляция не поможет сохранить жизнь, будто обезумели и старались унести с собой как можно больше солдат противника. Нередки были случаи, когда обвешанные гранатами и кусками взрывчатки, бешеные варвары внезапно выскакивали из воронок и засыпанных блиндажей, врывались в строй солдат и подрывали себя, унося с собой жизни ненавистных врагов. Когда полк Краузе после двух дней ожидания во втором эшелоне выдвинули к линии соприкосновения с русскими войсками, их строго-настрого предупредили обязательно добивать любых русских, проверять воронки, окопы, блиндажи, чтобы не получить пулю в спину и не
подорваться вместе с каким-нибудь обезумевшим русским.
        После смены полк, силами двух батальонов, попытался с ходу овладеть полуразрушенными долгим артиллерийским огнем окопами, но как только немецкие солдаты подбирались поближе, по ним открывался плотный винтовочно-пулеметный огонь, к тому же артиллерийская поддержка не оправдывала себя: русские умудрялись поразительно быстро отыскивать местоположение немецких гаубичных батарей и уничтожать их ответным огнем. Попытки использовать для поддержки пехоты малокалиберную противотанковую артиллерию, как правило, заканчивались плачевно: со стороны русских активно действовали снайпера, которые мастерски выбивали артиллерийские расчеты и охотились на офицерский состав. На соседнем участке, в батальоне, который отвели вчера вечером, из офицеров остался только оберлейтенант, и то только потому, что перед началом боя он умудрился искупаться в луже и не нашел ничего умнее, как надеть китель со знаками различия фельдфебеля.
        Понеся значительные потери во время дневных атак, командование дивизии решило атаковать ночью, чтобы хоть как-то уберечься от огня русских снайперов, крупнокалиберных пулеметов и весьма эффективной артиллерии. В войсках царило уныние, особенно удостоверившись, что даже от авиации, привлеченной к операции по уничтожению окруженной группировки советских частей, нет прока. В большинстве своем самолеты превратились в обгорелые остовы на окрестных полях: уж очень эффективно действовали русские средства ПВО, о которых уже начали слагать легенды. Попытки применения высотных бомбардировщиков, которые могли бомбить с недосягаемой для ПВО противника высоты, не давали ожидаемого эффекта, разброс бомб был таким, что несколько раз доставалось, и весьма ощутимо, немецким частям. Тем более коварные русские научились копировать опознавательные знаки немецких частей, и часто летчики не понимали, по каким целям бомбить. Еще более странной была засветка самолетов мощнейшими пучками света, приведшими к временной слепоте нескольких штурманов. Все это вызывало недоумение, даже страх, перед неизвестными возможностями
русских варваров.
        В одиннадцать вечера после массированной артиллерийской подготовки два батальона, при поддержке четырех бронеавтомобилей, из двух самоходных артиллерийских установок в полной темноте предприняли отчаянную атаку. Им удалось прорвать первую линию окопов, в которые тут же ворвались немецкие пехотинцы, и там завязалась рукопашная схватка. Прорвавшись ко второй линии окопов и разгромив попутно командный пункт обороняющегося русского батальона, немцы остановились, наткнувшись на весьма ожесточенное сопротивление. Попав под перекрестный огонь противотанковой артиллерии, вся бронетехника была уничтожена в течение нескольких минут, а пехота подверглась массированному минометному обстрелу, и попытка захватить вторую линию окопов закончилась парой десятков трупов и яростными попытками связаться со штабом полка и вызвать подкрепление. Радиосвязь не работала, а посыльных отстреливали русские снайперы, которые даже ночью умудрялись расстреливать одиночные цели…
        Судя по общей картине, только на этом участке удалось достичь более-менее приемлемых результатов, и немецкое командование бросило основные резервы, пытаясь переломить ситуацию в свою пользу. Учитывая данные авиаразведки, тяжелой техники у противника на этом, залитом кровью пятачке не было, поэтому массированный удар был нанесен именно здесь, где была более или менее удобная местность для применения танков и бронеавтомобилей…
        Подтянутая артиллерия снова открыла огонь, и рядовой Ганс Краузе, услышав свисток оберлейтенанта, подхватил карабин, выбрался из воронки и, пригнувшись, побежал в сторону русских окопов. Мимо, в свете горящих артштурмов, громыхая железом и ревя двигателями, неслись восемь T-III и три T-IV. Когда до первой линии русских окопов оставалось не больше двух десятков метров, Краузе повернул голову назад и увидел, как из небольшой лощины, где они сами недавно отсиживались перед атакой, выдвигаются солдаты последнего, резервного полка дивизии и сразу разворачиваются в плотные цепи. Один за другим в лощине и на поле, где сконцентрировались силы разворачиваемого для атаки немецкого полка, вспыхнули несколько необычных шарообразных взрывов, поглотив множество немецких солдат. Звук боя тут же изменился. Со стороны русских укреплений в небо потянулись огненные стрелы, что было очень похоже на стрельбу реактивного миномета Nebelwerfer, но стрелы все шли и шли, и где-то сзади, где были расположены батареи дивизионной артиллерии, начало разгораться зарево.
        За несколько мгновений оставшись без подкреплений и артиллерийской поддержки, немецкие командиры тем не менее не растерялись и бросили оставшиеся силы в отчаянную атаку.
        Впереди гремели выстрелы и танки, чуть обогнав пехоту, перескочили через окопы и понеслись мимо горящих танков и бронетранспортеров в сторону второй линии русской обороны. К бегущим за танками солдатам второго батальона присоединились оставшиеся солдаты первого, и вся эта силища в едином порыве уже готова была прорвать оборону и выйти в тыл обороняющимся русским войскам.
        Такое впечатление, что начался дождь: с двух сторон к атакующим немцам потянулись струи огня, разрывая на куски все, что было на поле. Полнокровный батальон буквально за несколько секунд прекратил свое существование. Танки с разбитыми приборами наблюдения, с разорванными гусеницами и разбитыми катками останавливались, и три из них уже пылали яркими кострами. Снаряд попал в бегущего рядом Алекса Штельнома, разорвал его на части и залил горячими ошметками рядового Краузе с ног до головы. Упав на колени и яростно оттирая глаза от вязкой жижи, Ганс почувствовал тупой удар в грудь и отлетел назад в неглубокую воронку, где на несколько мгновений от боли потерял сознание. Придя в себя, он увидел фантастическую картину: горящие немецкие танки, поле, заваленное трупами солдат Вермахта, и приземистые длинноствольные монстры, несущиеся прямо по полю, ведя огонь из своих длинных пушек. За ними появились несколько колесных бронетранспортеров, очень похожих на немецкие Sd.Kfz.231, но более приземистые и непривычные по своим обводам. Они непрерывно обстреливали пулеметами из своих небольших башенок поле и
немногочисленных оставшихся в живых немцев, которые в панике убегали…
        Краузе пришел в себя уже после рассвета и, открыв глаза, увидел невдалеке стоявшую камуфлированную грязно-белую боевую колесную машину и двух человек в странной пятнистой форме со множеством длинных карманов на груди, с необычным снаряжением и с автоматами неизвестной конструкции. Один из них, постарше, озабоченно рассматривал T-IV, развороченный бронебойным снарядом, как консервная банка, а второй, помладше, что-то восторженно говорил. Ганс не понимал языка, но общее настроение он понимал: они победили, и как когда-то, несколько месяцев назад, они, солдаты Великой Германии, рассматривали подбитые русские танки и валяющиеся тела убитых танкистов, так сейчас эти русские любуются телами солдат Вермахта и уничтоженной техникой с черными крестами…
        - Командир, никогда не думал, что «Шилка» работает, как метла. Смотри, две установки по одному проходу - и целый батальон фрицев на фарш извели.
        - Ага, а сам? Я же тебя просил заряды объемного взрыва послабее ставить, так нет же, решил выпендриться. Теперь они точно начнут копать, что тут за оружие применили. Хорошо, что удалось прорваться и захватить места, которые «Градом» накрыли. Сейчас энкавэдэшники собирают все обломки.
        - Все равно классно получилось: там, где сказали, что фрицы будут концентрироваться для атаки, поставил закладку из боеприпаса объемного взрыва, как пошли, я и рванул. Считай, целую роту слизало. Да и остальные неплохо создали огненный вал. Все равно, Командир, классно получилось, за ночь две дивизии разгромили.
        - Санька, ты рыбаком был когда-нибудь?
        - К чему это ты, Командир?
        - Да смотрю, у тебя к вечеру уже две дивизии будут уничтожены, а к завтрашнему дню все три…
        - Да ладно, Командир…
        Тут взгляд молодого остановился на глядящем на них Краузе.
        - О, Командир, смотри, вроде живой.
        Старший, глянув на немца, брезгливо скривился.
        - Блин, и что? Добить хочешь?
        - А надо?
        - Вон охране из местных скажи.
        Молодой что-то крикнул, к ним приблизились несколько русских в форме войск НКВД, Краузе узнал, так как их инструктировали по этому вопросу, и один из них приблизился, усмехнулся в усы и тихо сказал:
        - Патрон на тебя, бисов сын, еще тратить…
        И воткнул в грудь немцу тонкий штык.

* * *
        В наших интересах было полностью закрыть тему Бориспольского плацдарма, потому что мне нужна была фокусирующая линза, которая стояла на установке, обеспечивающей связь окруженной под Киевом группировки. Через три дня неимоверных усилий наконец-то удалось полностью эвакуировать советские войска из-под Киева в Севастополь. Тем самым была решена проблема, которая не давала покоя и держала наше развитие.
        На следующий день я с чистой совестью демонтировал фокусирующую линзу с установки и в сопровождении охраны перевез ее в бункер внутренних войск, где была построена большая установка.
        В это же время неожиданно, даже можно сказать оперативно, вышел на связь полковник Лукичев. Он, получив информацию о нашей ситуации с группой спецназа СБУ, быстро среагировал и попытался уладить ситуацию. Но, к его удивлению, планы по уничтожению крымской группировки майора Оргулова были приостановлены, и причиной этому оказался достаточно жесткий ультиматум со стороны российских властей. А точнее, от высшего руководства группировки войск ФСБ, что не могло не настораживать. От себя Лукичев спрашивал, каким образом мы смогли пересечься с этой весьма непростой организацией, и не связано ли это с нашими основными делами. Пришлось ответить, что у нас был контакт с представителями этой организации на чужой территории.
        Лукичеву больше ничего объяснять было не нужно, он так понял, что где-то в других мирах засветились ребята ФСБ, и это сразу вызвало множество вопросов. А мне пришлось собирать срочное совещание руководства нашей организации.
        План обороны города и особенно спецобъектов, который мы уже давно разработали и в большей части реализовали, предполагал возможность отражения наступления не менее дивизии противника. Поэтому особого страха перед возможной войсковой операцией мы не испытывали. Проблема была в другом: в нынешних условиях более опасными были мелкие разведывательно-диверсионные группы, передвижение которых было очень трудно контролировать. Исходя из этого, решили по возможности увеличить количество вибросейсмических датчиков систем стационарной охраны и где только могли расширяли систему видеонаблюдения и контроля. Но это были только полумеры. Успешно работала наша контрразведка, вербуя среди независимых групп агентуру, которая должна была оперативно извещать о любом появлении новых людей.
        Совещание продолжалось уже несколько часов. Сначала выслушивали доклад капитана Васильева о проделанной работе по восстановлению и комплектованию наших бронетанковых сил. По поводу ближнего круга работал капитан Строгов, который в привычной для него весьма жесткой, но эффективной манере сотрудника НКВД, подкрепленного современной техникой, проверял всех, кто имел хоть какое-то отношение к системам перемещения во времени, особенно это касалось научных кадров. Под конец, выслушав доклады всех заместителей, выступил и я, подводя черту.
        - Значит, так, вы все видите, что вокруг нас все больше сжимается кольцо, и в ближайшее время в этом регионе начнутся боевые действия с применением тяжелого вооружения, вплоть до ядерного оружия, чтобы технология перемещения во времени не попала в чужие руки. Этого как раз можно ожидать от наших российских друзей.
        Выдержав паузу, чтобы все собравшиеся ощутили момент, продолжил уже деловым тоном:
        - Поэтому на повестке дня операция по эвакуации местного населения в кратчайшие сроки. Второе. Очень важно отслеживать любые изменения поведения обслуживающего персонала, потому что на месте противника я бы постарался навербовать людей именно среди них. Ограничить бесконтрольное перемещение и обязательно отслеживать места, где бы завербованные агенты могли бы пересекаться со своими кураторами. Как мне кажется, самое лучшее место для таких контактов это наш Рынок… Дальше. В игру вступила Россия, точнее, то, во что переродилась после войны их ФСБ, и, судя по имеющейся информации, возможностей нам навредить у них немало, вплоть до атомной бомбардировки. Они уже однозначно заявили Киеву о своих интересах в Крыму. Это говорит о том, что те люди, кто разработал большую установку перемещения во времени и отправил в СССР сорок первого года группу капитана Ненашева, в курсе наших славных дел. Самое вероятное, это появление в самое ближайшее время их разведгрупп в Крыму. Это могут быть рейдовые группы, перешедшие через Керченский пролив, это могут быть группы, присланные морем на какой-нибудь атомной
подводной лодке, которые у России должны были обязательно сохраниться после глобального ядерного конфликта. Цель этих групп может варьироваться от установления дружеских контактов, учитывая, что собственную установку и, скорее всего, весь ученый состав они потеряли, и до рекогносцировки на местности для последующего целенаведения бомбардировщиков, крылатых или даже баллистических ракет. Я не исключаю возможности, что в России до сих пор сохранились и стратегические бомбардировщики, они могут перебросить разведку в самое ближайшее время. Поэтому требуется максимально ужесточить контроль над новыми людьми. Но основное это, конечно, экстренная подготовка к полной эвакуации, поэтому в качестве главной задачи стоит постройка большего транспортного портала с высокой степенью селективности пространственных координат. В ближайшее время Москва сорок первого года должна передать перечень своих предложений по использованию нашего мира в их производственном цикле. Естественно, без помощи и силовой поддержки мы не сможем им помочь в этом. Поэтому предлагаю произвести расчет необходимых сил для контроля над
территорией Крыма, хотя, как мне кажется, если информация о существовании установки перемещения во времени дойдет до сверхдержав, то сначала кто-то самый резвый попытается захватить, а другие, чтобы помешать, нанесут ядерный удар. Я это пытался донести до руководства СССР, но они пока считают, что из-за нашей малочисленности с двумя-тремя полками, вооруженными нашим оружием, можно будет удержать Крым в своих руках, а потом последовательно прибрать к рукам ресурсы Одесской, Херсонской и других областей, прилегающих к полуострову.
        Со следующего дня у нас началось сумасшедшее время. Я не вылазил из бункера с большой установкой, которую наконец-то удалось запустить, провести фокусировку линзы и начать поиск подходящего канала в сорок первый год. Для этой установки, где использовалась совершенно иная энергетика, пришлось разрабатывать совершенно новые алгоритмы распределения по пространственным координатам в точках выхода на той стороне. Если повезет, то у этой установки будут совершенно иные возможности по пространственному ориентированию.
        Еще через день, когда установка вышла на рабочий режим, с особенной легкостью нащупал этот канал и сделал первое полусекундное подключение. Порядок работы у нас уже был давно отработан, поэтому еще через два часа я наконец-то нащупал нормальную центральную рабочую точку.
        Выключение системы проходило буднично, только охрана получила особые инструкции, и все подходы уже были перекрыты согласно инструкции по охране особой зоны. Стандартный набор для установки перемещения во времени: выдвижные мачты с управляемой видеокамерой и всенаправленной антенной уже давно были готовы и проверены. Я, как обычно, провел сначала полусекундное включение, после которого долго тестировал систему, потом секундное и опять тесты. Двухсекундное, и опять тесты, и так, пока стабильная работа системы не будет доведена до двадцати минут. Но все это время приходилось постоянно контролировать температуру колебательных контуров, резонаторов, накопителей и силовых кабелей. К концу дня можно уже было сделать вывод, что работа всей системы пока особых нареканий не вызывает, сказывается немалый опыт конструирования и постройки такого рода систем.
        Учитывая особый характер перемещений во времени, в помещении с установкой был установлен полный карантин. Для проведения биологических тестов, как это было у нас принято, из основной базы специально привезли Марину со всем набором полевого диагностического центра. Включив в очередной раз установку, мы взяли пробы воздуха с той стороны, и пока Марина не дала добро, установка стояла отключенной.
        Ну вот, разрешение науки получено, и я наконец-то включаю установку в рабочий режим и, осторожно двигая джойстиком управления, вывожу на ту сторону мачту с видеокамерой и всенаправленной антенной. Как показывает камера, там уже день, и ясно видно раскинувшуюся бескрайнюю степь, припорошенную снегом. Пока камера передавала картинки окружающей среды, вокруг точки выхода комплекс радиоэлектронной разведки сканировал радиоэфир.
        Включив мощный радиопередатчик, подключенный к выносной антенне, я выбросил в эфир мощный тестовый сигнал, по которому мы должны были хотя бы приблизительно определить место выхода в этом мире. Севастополь и Московский центр наблюдения, хотя с некоторым трудом, но сумели выловить сигнал, мощность которого была удивительно слабенькой, что говорило о достаточно большом удалении точки выхода от привычных нам мест. Судя по пеленгу, точка выхода находится где-то в районе бескрайних степей Казахской ССР, что в некоторой степени не могло не радовать: уж там-то точно не будет ни немцев, ни англичан, ни пиндосов.
        Но я не хотел терять время и самым настойчивым образом продолжал более точно определять точку выхода. Проведя несколько измерений и запеленговав московское радио, определил, что основная, как я ее теперь буду называть, нулевая точка выхода находится чуть южнее города Оренбург. Это не могло не радовать, учитывая, что город является крупным железнодорожным узлом и никоим образом не попадает в зону оккупации немецкими войсками. После того как эта информация ушла в Москву, я начал испытывать новую систему позиционирования портала на местности, но мне удалось нащупать только две точки из восемнадцати возможных. Ну и этого было достаточно, чтобы понять, что моя система работает.
        Высадив десантную группу под Оренбургом, немедленно приступили к оборудованию самого настоящего укрепрайона. Москва как-то особенно быстро сообщила, что в горотдел НКВД Оренбурга пошла срочная шифровка с однозначным приказом по полной поддержке и особых полномочиях майора государственной безопасности Кречетова, что должно было сразу убрать любые проволочки и проблемы с местными безопасниками.
        Теперь все шло вполне мирно и цивилизованно: выгрузив две машины советского производства, которые мы прихватили при эвакуации войск с Бориспольского плацдарма, собрали группу во главе с капитаном Строговым и отправили в Оренбург для установления связи с местными. В это же время Москва сообщила, что направлена специальная группа для обеспечения нашей безопасности, чуть позже пришла поздравительная телеграмма от Верховного главнокомандующего с благодарностью и извещающая, что майору Оргулову присвоено звание Героя Советского Союза.
        Пока было время, мы выгнали пару бульдозеров и стали рыть позиция для танков, капониры для бронетранспортеров и артиллерии, сразу готовить места для блиндажей. Одевшись в обычные зимние пятнистые бушлаты, я, Санька Артемьев, капитан Васильев вышли на ту сторону и смотрели на работающую в поле технику из будущего. Интересно было наблюдать, как в покрытую снегом степь прямо из воздуха скатываются необычные тяжелые гусеничные машины и, взревывая мощными двигателями, срезают слоями грунт, роют огромные окопы для танков. На меня почему-то навалились тоска и усталость. Так всегда бывает, когда долго готовишься к экзамену, мучаешься, страдаешь, а потом, наконец-то сдав его, испытываешь душевную пустоту. Вот так и у меня сейчас, хотя Вадик Васильев сумел отвлечь меня простым, но весьма интересным вопросом:
        - Сергей, скажи, а можно настраивать установку, допустим, не по географическим координатам, а на какой-нибудь мощный маяк. Вот сейчас под Вязьмой окружена большая группировка советских войск, и нам желательно туда пробить портал, а если сделать что-то типа маяка, сбросить туда на парашюте.
        Увидев мой заинтересованный взгляд, он воодушевленно продолжил:
        - …Пробиваем портал и начинаем эвакуировать людей по бориспольскому сценарию, предварительно вломив немцам.
        Неожиданно для самого себя я встрепенулся. У меня появилась цель, ради которой можно снова не спать сутками, просиживая за компьютером. Ведь как просто - забросить маяк и на него выводить портал. Тем более, что может быть важнее спасения жизней наших предков? Сотни тысяч окруженных попадут в концлагеря, и большая часть из них просто умрут от недостатка питания, от побоев, от непосильной работы. Я давно задумывался над проблемой спасения советских военнопленных - пять миллионов жизней это же немало, поэтому так или иначе эту проблему придется решать, и наводимые по маяку порталы достаточно неплохая возможность хоть так подкорректировать историю.
        После принятия решения я снова погрузился в мир графиков, формул и лихорадочно искал техническое решение поставленной задачи. Временно, ради решения этой проблемы пространственно-временного маяка для точной наводки порталов, я даже отложил разработку системы помех, чтобы сохранить за нами монополию на перемещение во времени. Помимо всего прочего, поддавшись на уговоры своих соратников, я запросил у руководства СССР передать нам во временное пользование два легких самолета-разведчика, которые можно было бы разобрать и провести через портал. Так получилось, что из-за войны в нашем времени малой авиации, которая могла бы нам пригодиться, вообще не осталось, а проводить поисковые операции на просторах степного Крыма при поддержке легкого самолета-разведчика становилось необходимостью. Как вариант, я хотел нагрузить наших конструкторов собрать систему дистанционного управления и гонять эти тряпочно-деревянные конструкции в качестве разведывательных беспилотников, и при необходимости наносить ракетно-бомбовые удары по обнаруженным целям.
        Возможностей было море, главное - не останавливаться на своем пути, но проблема жуткого дефицита времени не давала мне покоя. Поэтому, глубоко вдохнув холодный степной воздух, стерев с лица налипший и подтаявший снег, я, в сопровождении двух охранников, пошел в сторону уходящего прямо в воздух металлического моста.
        Глава 15
        Наконец-то ситуация стабилизировалась. Открыв портал в приемлемой и, главное, безопасной местности, мы отнеслись к этому весьма благосклонно и сразу стали оборудовать поселок. Сразу начался монтаж сборно-щитовых конструкций, энергостанции на основе нескольких мощных дизель-генераторов, мощной радиостанции, казармы, и мы даже умудрились построить баню. В отдельно вырытом окопе уже стояла на боевом дежурстве единственная наша «Тунгуска» и на постоянной основе контролировала воздушное пространство вокруг нашего лагеря.
        Уже через три дня специальные части НКВД, в срочном порядке присланные в эти степи, начали активное строительство оборонительных укреплений по большому радиусу вокруг нашего поселка. К тому же началось возведение взлетно-посадочной полосы и вместительных ангаров для самолетов. На этот раз все делалось добротно, качественно и надолго. От Оренбурга началась прокладка специальной железнодорожной ветки, а пока ее не достроили, в нашу сторону пошел поток машин, которые выгружали многочисленные грузы в строившиеся ангары. Теперь не нам передавали из Севастополя продукты, горючее и боеприпасы, а наоборот - мы поставляли все необходимое в осажденный город. Колонны тяжело груженных грузовиков постоянно крейсировали между Молодежным, где стояла установка с проходом в Севастополь, и Симферополем с порталом в оренбургскую степь. Для соблюдения секретности вокруг точки выхода возле Оренбурга начали строить большущий ангар, чтобы скрыть появление из воздуха техники и людей.
        Через два дня у меня наконец-то сформировалось некоторое представление о системе пространственно-временной пеленгации, и, сделав первые наброски экспериментальной установки, я начал грузить поставщиков. Распределив заказы по запчастям среди наших поисковых групп, дал задание специалистам на конструирование и монтаж необходимой электроники, начал сборку первого макетного образца маяка.
        Примерная конструкция маяка начала вырисовываться, и ее вес должен был отличаться от веса какого-нибудь полупроводникового приемника. Тут счет шел на сотни килограммов. Поэтому пришлось самому разрабатывать тактику применения такого рода оборудования, и было абсолютно ясно: у нас пока не хватало мощного, защищенного скоростного средства доставки маяка в нужную точку мира. Вот тут мне снова пришлось обращаться к полковнику Лукичеву, который уже несколько месяцев тщательно готовил свой переход в Крым. Только вчера я известил его, что мы получили надежный переход в безопасную зону, и на позитивной волне начал клянчить что-то типа МИ-24 или МИ-8. Мечтать оно не вредно, но полковник обещал что-то придумать, тем более в реалиях того мира наличие боевого вертолета будет весьма весомым аргументом, хотя при этом и возникает множество проблем с обслуживанием.
        В это же самое время Санька Артемьев выполнял мое поручение и в течение двух недель по-тихому сделал заготовки для четырех установок путешествия во времени. База боевиков, которую недавно разгромили, уже была переоборудована для наших целей. Санька с двумя доверенными людьми уже там залил постамент и начал сборку первый установки. Несмотря на такое использование, база снаружи выглядела разрушенной и покинутой, при этом многочисленные взрывающиеся ловушки сумели остудить пыл любых любителей покопаться в развалинах. Тем более через несколько дней там нашли несколько трупов, посеченных поражающими элементами взрывных устройств, явно входящих в разыскиваемую нами группировку противника. В это же время в горах был найден небольшой домик, в подвале которого собрали вторую установку. Учитывая интенсивность боев в прошлом, по-тихому со складов были списаны несколько десятков новеньких автоматов, винтовок и пулеметов, также неизвестно куда ушли несколько безоткатных орудий, три десятка гранатометов и ручных противотанковых огнеметов. Мы сильно не ограничивали себя в запасах боеприпасов, продуктов,
горючего, особенно если учитывать, что все движения имущества проходили под моим личным контролем.
        И я и мои соратники по заговору прекрасно понимали, что в случае если обстановка выйдет из-под контроля, у нас было несколько мест, где можно было бы на время спрятаться, пересидеть и уйти в прошлое.
        Именно в это время я, капитан Строгов, Артемьев, Васильев, Вяткин, Малой, Миронов и многие из тех, кто был со мной с самого Могилева, были вызваны в Москву. Несмотря на осадное положение, тяжелую ситуацию на фронте, нам устроили настоящий прием, и лично товарищ Калинин удостоил всех правительственными наградами. Хотя положение было невеселое, и по моему требованию нас гоняли в Москву тремя партиями, чтобы не оголять охрану бункера в нашем времени. Лично мне повесили на грудь давно ожидаемую медаль «Золотая Звезда» и орден Ленина. Санька Артемьев получил Красную Звезду, Строгов орден Красного Знамени. Все, кто был со мной, не остались без наград, тут Сталин поступил мудро. После мероприятия поздравил с выполнением особо важного задания и пожелал и дальше столь же продуктивно выполнять свой долг по охране Родины. Напомнил о недавних операциях, где в упорных боях под Борисполем только нами по совокупности были разгромлены две полевые дивизии Вермахта. Мы в Москве пробыли всего день, но проявив некую настойчивость, я снова встретился с Берией, хотя он очень спешил, но в свете последних событий отложил
все дела и смог уделить полчаса времени.
        Выложив ему свои соображения по поводу системы пространственно-временных маяков и тактики их использования в свете последних событий, я его несказанно заинтересовал. Я пояснил, что, соблюдая давние договоренности, прекрасно понимаю, что такие новинки обязательно должны проходить через Берию. Поэтому даже не стал доверять информацию защищенным каналам связи, сначала пошел к нему, прежде чем доводить такую стратегическую информацию до Верховного. Нарком внутренних дел это оценил и, подняв трубку внутреннего телефона, вызвал адъютанта и отменил свою срочную поездку. Блеснув стеклами пенсне, он с интересом уставился на меня, так разглядывал секунд двадцать и, явно волнуясь, с сильным акцентом сказал:
        - Умеете вы удивлять, Сергей Иванович. Ну что мне с вами делать?
        Возможность спасения тысяч советских людей, военнопленных, заключенных концентрационных немецких лагерей, численность которых измерялась миллионами, его не сильно заинтересовала, а вот нанесение неожиданных ударов в том месте, где они укажут, воодушевила его. Выяснив для себя некоторые технические подробности и пообещав в ближайшее время прибыть в Оренбург и поговорить об этом, Берия культурно выпроводил меня, а сам, подпрыгивая от нетерпения, рванул на доклад к Верховному.
        Снова полет, снова сквозняки в самолете, и уже на следующий день мы были в Оренбурге, где нас быстренько погрузили в ожидающие джипы. Пара часов по разбитым дорогам - и мы дома…
        Но события пошли, точнее, понеслись по такому сценарию, что полковник Лукичев сам вышел на меня в срочном порядке. Как оказалось, воздушное пространство Украины до сих пор мониторили несколькими действующими радиолокационными станциями. И два дня назад они зафиксировали пролет высотной скоростной цели со стороны России, снизившейся и прошедшей над Крымом. Потом, набрав высоту, вернувшейся. Судя по этому, была проведена высадка разведывательно-диверсионной группы. Получив эту информацию, мы подняли на уши всех и начали ждать появления гостей. То, что это привет из России, никто не сомневался. По слухам, у них сохранились несколько стратегических бомбардировщиков, и, видимо, один из них, они решили задействовать, чтобы хоть как-то взять под контроль ситуацию в Крыму. Вопрос в том, какие цели преследовали посетители. Предстояло узнать: или это для установления личного контакта, или предварительная разведка для последующего нанесения удара и захвата установок, или просто решили сгонять в Крым, чтобы погулять на засыпанной радиоактивным снегом набережной Ялты.
        Наши поисковые группы получили задание на поиск группы специального назначения, принадлежащие российским войскам, при этом было строго-настрого приказано не вступать с ними в бой без крайней необходимости, но этого и не понадобилось.
        На связь снова вышел полковник Лукичев, который в последнее время сильно дергался, поняв, что на горизонте нарисовались очень серьезные ребята, и шансы прибрать к рукам всю систему путешествия во времени у него резко падают. Он слил информацию о том, что из нашего района было несколько коротких передач через проходящий в это время над Крымом уцелевший во время войны спутник связи Российской Федерации, принадлежащий армейской спутниковой группировке. После этого прошли еще сутки, и от одной из поисковых групп пришло сообщение, что на связь вышли люди, специально присланные для установления контакта с капитаном морской пехоты Российской Федерации Оргуловым. Вот это сюрприз. Этой фразой меня буквально пригвоздили к стулу. Видимо, тут нарисовались не представители ФСБ, которых мы ждали, а посланцы армейцев РФ, имеющих тоже немалый вес и, видимо, получивших кое-какую информацию и решивших получить свой кусок счастья и вмешаться в грызню вокруг непонятных телодвижений ФСБ относительно Крыма.
        Немного подумав, я решил сам встретиться один на один с посланцем военной группировки Российской Федерации, хотя все-таки ждал появления представителя руководства ФСБ. Прибывшие ребята шли целенаправленно на контакт, поэтому изначально передали частоты радиосвязи, поэтому организовать встречу с командиром посланцев не представляло труда.
        Учитывая, что я им был нужен, а не они мне, сразу начал диктовать условия, поэтому командир группы был встречен, обезоружен, проверен на наличие всякого рода подслушивающих, подглядывающих или наводящих устройств, и только после этого его провели в один из опорных пунктов. Встречаться с ним в бункере, где находится установка перемещения во времени, я не хотел. Мы разместились в отдельной комнате и некоторое время изучали друг друга. Передо мной сидел весьма опытный и опасный человек, чем-то он мне напоминал начальника разведки нашей бригады во время гражданской войны: такой же жесткий, спокойный, оценивающий взгляд профессионала. Он был седой, на правой щеке ярко выделялся недавно заживший шрам. Облик настоящего боевика, а не кабинетного вояки подчеркивала подтянутая, жилистая фигура рукопашника, что говорило об образе жизни, связанном с постоянным движением. Как это принято у нас, для гостя накрыли небольшой стол, но по моему приказу там выложили еду только из армейских рационов длительного хранения из нашего времени, чтобы не насторожить гостя. Обойдется без натуральных продуктов, притащенных из
прошлого, самим не хватает. Но я не смог отказать себе в удовольствии выпить свежезаваренного кофе, поэтому к серьезному разговору приступил, отхлебывая ароматный напиток. Гость же от угощений мягко отказался.
        - Добрый день, вы - капитан Оргулов.
        Он не спросил, просто констатировал факт, видимо, уже был ознакомлен с моим личным делом и видел мои фотографии.
        - В общем, да, только уже не капитан, а майор.
        Он удивленно поднял бровь.
        - Полковник Семенов, отдел специальных операций Главного разведуправления генштаба Министерства обороны Российской Федерации. Насколько я знаю, вообще-то очередного звания вам не присваивали. Вы что, один из тех, кто пользуется неразберихой, становится маленьким царьком и начинает тебе вешать на погоны незаслуженные звездочки?
        Несмотря на шутливость вопроса, я уловил в нем некую насмешку или даже презрение. Пришлось отвечать.
        - Если был бы таким, уж наверняка себе генеральские звезды понавешивал для солидности. В наше время скромность не лучшее качество для выживания…
        Он усмехнулся, все также пронзительно глядя на меня, и сказал:
        - Вот как раз это и удивляет, потому что не соответствует вашему психологическому портрету. Так откуда у вас майорские звезды?
        - Мне майорские звездочки присвоены по праву, теми людьми, у которых есть полномочия назначать и снимать генералов, поэтому давайте тему моего звания опустим и начнем разговор, ради которого вас сюда перебросили, задействовав, может быть, единственный, стратегический бомбардировщик. Уж не думаете ли вы, что ваше появление и для нас было сюрпризом?
        Это его немного задело, видимо, он считал, что их переброска в Крым осталась незамеченной, а я с интересом, даже с усмешкой наблюдал, как он пытается просчитать, откуда была утечка информации. Неужели от конкурентов или кто-то из его организации слил информацию? Пришлось его немного встряхнуть.
        - Полковник, не мучайтесь, просто здесь, на Украине все не так запущено, и даже сейчас, правда в урезанном варианте, воздушное пространство контролируется средствами ПВО, и, естественно, ваш пролет на дальнем бомбардировщике, его снижение над Крымом не остались незамеченными. С нашей стороны было разумно предположить, что произошла выброска разведгруппы, и, учитывая характер задействованных средств, весьма непростой группы. Ну а дальше дело техники: сориентировали патрули на ваш поиск, дали команду не открывать огня без особой необходимости. Надеюсь, вы оцените такое отношение, хотя, если честно, мы ждали ваших конкурентов.
        Это ему не понравилась, но он держал себя в руках и как бы между прочим поинтересовался, правда, неприятно прищурив глаза, как перед выстрелом в противника:
        - Вы с ними плотно контактируете?
        - Не беспокойтесь, ни с руководством ФСБ, ни с вашим руководством я не общаюсь. Просто была информация о скором прибытии посланцев, для установления контакта.
        Это был выстрел наугад, но судя по реакции Семенова, попал я в самое яблочко. Полковник тем не менее решил привести очень серьезный, по его мнению, довод:
        - Сергей Иванович, вы же до сих пор являетесь действующим офицером Вооруженных сил Российской Федерации.
        Я на него удивленно посмотрел. Он что, шутит? Вроде весьма умный собеседник, наверное, решил на прочность проверить.
        - Это меня к чему-то обязывает?
        - Конечно, беспрекословное выполнение приказов это основа любой армии мира.
        Меня такой разговор начал напрягать. Он что, пытается построить меня или подмять под себя авторитетом? Поэтому пришлось сразу расставить точки над «і».
        - Товарищ полковник, давайте не будем играть в солдатиков, и вы мне скажете, какого лешего вы сюда приперлись. И не старайтесь меня построить, вы прекрасно понимаете и наверняка осведомлены, что у меня есть определенное положение и некие обязательства перед людьми, которые мне доверили свои жизни. И становиться пешкой в ваших политических играх, так сказать на пепелище, я не собираюсь. Говорите, что нужно, а мы будем принимать решение: помочь вам, отказать или просто надавать по голове, чтобы не тратили наше время, уж поверьте, сил и средств - хватит.
        Посланец оказался не дураком и права качать сразу не стал. Он опять посмотрел на меня, как бы прикидывая, что лучше со мной сделать и как выполнить поставленную задачу, но сдержался:
        - Нам нужен груз, вывезенный вашей группой перед самым началом ядерных бомбардировок из Новороссийска, и профессор Кульчицкий, который находится у вас.
        Ну, по первому пункту понятно и ожидаемо, а вот про профессора Кульчицкого я что-то не мог понять. У меня складывалось впечатление, что, видимо, вояк кто-то качественно разыграл. А учитывая, что тут везде проглядывали ушки ФСБ, то это была явно операция по дезинформации конкурентов. Пришлось импровизировать.
        - По поводу груза - не получится. Там все слишком запутано и реально, не вы хозяева этого груза. Настоящие хозяева, судя по вашей нервозности и скорости, с какой вас перебросили в Крым, должны появиться в ближайшее время, а вот по поводу профессора Кульчицкого я что-то не понял.
        Увидев недоверие на его лице, продолжил:
        - Я даю слово офицера, что первый раз слышу про этого человека.
        Полковник был немного озадачен. Он видел и понимал, что я не вру.
        - Вы уверены по поводу профессора?
        - На сто процентов, хотя у нас тут есть бункер, где прятался научный состав местного университета, но ни о каком Кульчицком там никто и никогда не слышал. Поверьте мне, я сам заканчивал этот университет в свое время и многих там знаю, тем более когда делали перепись людей, такой фамилии там точно не было. Может, он проходит под легендой, тогда дайте фотографии или словесный портрет и будем искать.
        Чуть запнувшись, чтобы набрать воздуха, я продолжил:
        - Может, поясните, в чем, собственно, дело и что это за херня творится, ради которой через полмира гоняют дальний бомбардировщик и присылают группу спецназа. Причем в лучших наших традициях: искать то, не знаю что.
        Полковник задумался, прикидывая, что мне можно говорить, а что нет. Но, видимо, его возможности и, главное, сроки для решения поставленной задачи были предельно жесткие, и он решил сделать последнее уточнение:
        - Скажите, майор, а кто вам все-таки присвоил звание?
        - Это вас так интересует? Ради этого вопроса прилетели, чтобы наказать меня?
        - Это так, к слову. Скажите, а какие у вас отношения с Федеральной службой безопасности? По моим данным, вы с ними никак не контактируете.
        - И по моим данным, тоже никак не контактирую.
        - Но тем не менее они специально отправили атомную подводную лодку с группой спецназа ФСБ, чтобы забрать у вас профессора Кульчицкого.
        А вот это новости: атомная подводная лодка в Черном море весьма мощный аргумент, тем более при наличии крылатых ракет вполне могут по корректировке наносить удары по нашим объектам, а это будет сильно напрягать.
        - Полковник, давайте начистоту, чем это вам всем так дорог этот неизвестный профессор, который, по слухам, должен быть у меня?
        - Я не могу разглашать такую информацию.
        И что дальше делать? Придется его послать далеко и надолго, ведь не верит, сволочь, по глазам вижу.
        - Ладно, полковник Семенов, или как там вас. Я давал слово, что вы не пострадаете, я его выполню. Вас отвезут туда, где взяли, и вернут все снаряжение. В будущем прошу не попадаться на глаза моим патрулям, будут стрелять на поражение. Больше нам говорить не о чем. Надеюсь, появятся ваши смежники и прояснят ситуацию.
        Я встал, постучал в дверь, которая сразу открылась, показав четырех бойцов во главе с Санькой Артемьевым, ожидающих только команды ворваться в помещение и защищать мою жизнь. Но полковник не любил, когда последнее слово оставалось не за ним. Он поднялся и сказал:
        - Сергей Иванович, нам, по-моему, есть о чем поговорить.
        - Вы так думаете? А может, не стоит нас тут за лохов деревенских считать. Тем более у вас жесткие ограничения по времени, пока здесь не появятся посланцы ФСБ. Думаю, мне с ними проще будет договориться, во всяком случае, надеюсь на это. Так что, извините, товарищ полковник, я вас больше не задерживаю.
        А вот тут в его глазах мелькнуло нечто такое, что заставило меня остановиться и снова закрыть дверь. Нет, это были не злоба и не ненависть, а скорее какая-то обреченность.
        - Майор, чего ты хочешь?
        - Правды, чего же еще.
        - У тебя семья, дети есть?
        Меня удивил вопрос. Такое чувство, что мне сейчас начнут политинформацию проводить. Но ведь человек-то не из тех, чтобы по ушам ездить.
        - А то вы не знаете. Личное дело ведь читали.
        - Какое будущее для них ты представляешь? Хочешь, чтобы загнулись на этой планете?
        Насчет планеты очень интересна, поэтому как мог сохранил спокойное выражение лица и продолжил:
        - Нет, конечно, а у тебя есть что предложить?
        - Если поможешь мне, тебя не забуду, и когда начнет решаться проблема эвакуация с планеты, я тебе помогу.
        Н-да, они меня что, совсем за идиота держат?
        - А людям, которые со мной?
        - Извини, им обещать не могу, тем более все и так зависит от тебя.
        Меня, если честно, этот разговор начал напрягать. Полковник действовал точно так же, как я перевербовывал людей, присланных причинить мне вред, поэтому все же решил у него спросить:
        - Что-то я не понял, что вы предлагаете? И какое место в этих планах занимает профессор Кульчицкий?
        Полковник помялся, снова глянул мне в глаза и сказал:
        - ФСБ разработали свою программу по эвакуации с планеты, что-то связанное с подпространственным пробоем на другую планету, и достигли определенных результатов. Профессор Кульчицкий занимает в этой программе ключевое место. Есть вероятность, что они испытали какой-то летательный аппарат и профессор оказался у вас здесь, в Крыму.
        Более дебильного объяснения я еще не слышал и, не удержавшись, захохотал аж до слез.
        - Хорошо, полковник, вы меня повеселили, давайте так, у вас есть фотография это профессора?
        - Да, есть.
        - Сделаем так: у меня здесь есть кучи личных дел, я предоставлю человека, и вы будете просматривать их в поисках вашего профессора, хотя я уверен, что вы не найдете нужного человека. Никаких летательных аппаратов за последнее время здесь не падало и тем более не приземлялось. Ищите, что могу сказать, но вот ваши надежды на другую планету - я не верю. У нас сейчас другие заботы: мы хотим построить производство и организовать поселения под стеклянным куполом. В бункерах мы рано или поздно умрем, точнее уже умираем.
        - Может быть, что профессор находится в какой-нибудь банде, неподконтрольной вам?
        - Все может быть, есть всякие ухари. Но отлавливать их у нас нет времени. Я дам команду моей контрразведке, чтобы прошерстила все на предмет наличия вашего знакомого, но результат не гарантирую. Поймите, полковник, мне это неинтересно, хотя вступать в конфронтацию с вами тоже особого желания нет. Потому что даже один бомбардировщик при желании может натворить дел, тем более если вы дадите ему целеуказание. Вы же для этого тут кругами ходили и рыскали вокруг наших баз?
        В его глазах появилось что-то, напоминающее одобрение. Зауважал, гад.
        - Я рад, что вы это понимаете, майор. Но как вы объясните, что в ФСБ уверены, что вы ключевая фигура, и поэтому именно к вам они послали команду эвакуаторов?
        - Флаг им в руки, пусть ищут. Я их тоже обеспечу такими же полномочиями. Ищите. У нас вашего, точнее их, профессора нет. Можете все обыскать.
        - Вы серьезно даете карт-бланш на поиски в ваших бункерах?
        - Конечно, за исключением некоторых районов, но я даю слово, что это не имеет никакого отношения к полетам в космос.
        А вот это ему не понравилось.
        - Где гарантия, что вы просто не спрячете нужного нам человека где-то на отшибе?
        - Я тоже думал об этом. Берете детектор лжи и начинаете проверять людей, спрашивая, видели ли они этого человека, хотя все это мне напоминает детский сад. Кстати, полковник, как вы собирались отсюда эвакуироваться?
        - У нас есть свои возможности…
        Он не стал заострять на этом внимание, меня снова это заинтересовало. Я решил подойти с другой стороны.
        - Скажите, а как насчет того, чтобы поменять, допустим, продукты, горючее на вертолет?
        Он удивленно сидел и смотрел на меня, как будто я попросил его расписаться за Филиппа Киркорова.
        - Вы что, шутите так?
        - Нет. Я говорю: нам нужен вертолет, лучше два. Предпочтительно МИ-24 или его более современная модификация, но подойдут и МИ-8, ну на крайний случай более ранние поршневые версии, но обязательно в работоспособном состоянии.
        Его это реально заинтересовало.
        - Я подумаю над этим, может быть, и договоримся. Если вы нам пойдете навстречу и дадите то, что нужно.
        - А вот с этим как раз проблема. Нет у нас этого, и не было.
        По окончании разговора полковника отвели в соседнюю комнату опорного пункта, вернули снаряжение и отвезли на то же место, где взяли. Как я понял, на этом первый раунд переговоров закончился, но то, что они будут мешаться под ногами и вынюхивать, не сомневался.

* * *
        Бронированная дверь тамбура открылась и в тусклом свете ламп-экономок в коридор прошли два человека в камуфлированных костюмах химзащиты. Их встретили охранники, помогли раздеться и старшего из них, плечистого, плотного человека в армейском камуфляже, лет пятидесяти, в сопровождении охраны, проводили в отдельный кабинет, который занимал глава бункера и по совместительству нынешний начальник военно-морской разведки полковник Лукичев. Там, по уже давно заведенному обычаю, ждал накрытый стол, несколько бутылок водки, закуска: это была встреча двух старых боевых товарищей. Они долго разговаривали, вспоминая былые времена, ругали руководство, грустили о потерянных товарищах и жалели о будущем потерянного мира. Но насытившись и выпив водки для снятия стресса, гость, который представлял командование первой аэромобильной бригады Министерства обороны Украины, спросил хозяина:
        - Ну что, Володя, ритуал мы соблюли, давай рассказывай, чего в гости звал и почему так срочно?
        Лукичев загадочно улыбнулся, достал из банки консервированный огурчик, откусил его и, с особым удовольствием похрустев, спросил:
        - Миша, скажи, ты вообще как дальше жить-то думаешь?
        - Это вопрос конкретный или риторический? А то в последнее время интересные слухи ходят, что ты мутишь что-то. За еду и горючее у людей боевую технику вымениваешь, у меня тоже что-то хочешь получить?
        Лукичев снова улыбнулся, давая понять, что и об этом он тоже думал.
        - Почему бы нет, немного нужно…
        - Что тебя интересует?
        - Все, что можно: танки, пушки, БМП, БТР, оружие, боеприпасы, вертолеты, самолеты. Я все возьму.
        Его гость озабоченно покачал головой.
        - Володя, ты что, еще в войнушки не наигрался? Посмотри, что на улице творится. Куда дальше воевать, и так мир спустили в унитаз.
        - Понимаю, что со стороны выглядит весьма странно, но пригласил тебя не для этого и спрашиваю о будущем тоже не просто так.
        - Но я так и понял.
        Скептически глянув на собеседника, гость сделал паузу и опрокинул стопку водки. Чуть скривившись и занюхав черным душистым хлебом, спросил:
        - Что за заговор? Хотите все подмять под себя?
        Лукичев отрицательно покачал головой.
        - Нет, Миша, все намного серьезнее. Поэтому и хотел с тобой поговорить наедине.
        - О как, ты меня заинтриговал. Это ведь не вербовка?
        - Еще раз говорю - нет. Когда мне сделали такое предложение, я не смог отказаться, вот теперь я тебе, своему другу, хочу сделать такое же предложение, от которого ты тоже не сможешь отказаться.
        - Почему?
        - Миша, я ни капельки не жалею, потому что у меня есть надежда, и весьма реальная.
        У обоих, несмотря на достаточно внушительное количество выпитого, хмеля не было ни в одном глазу.
        - Поподробнее, пожалуйста, я слышал, там ходят слухи, что в Крыму объявились ребята, которые собираются вывозить народ на базу в Антарктиде.
        - Ну, в принципе, мыслишь в правильном направлении, но там все намного серьезнее, и если я тебе сейчас все раскрою, ты будешь или со мной, нашим соратником, или я буду вынужден тебя ликвидировать.
        Гость взглянул на хозяина, пытаясь понять, шутит он или нет, но жесткий взгляд Лукичева подтвердил его предположение - это не шутка, и все очень серьезно.
        - Хорошо, Володя, что предлагают?
        Лукичев сделал театральную паузу и медленно, чеканя каждое слово, стал говорить.
        - Новый мир. Чистый. Радиации нет, но зато у наших детей будет возможность расти на солнце, дышать чистым воздухом, купаться в море и не вспоминать о противогазах, но там нужно немножко повоевать.
        - Опять воевать с кем-то, не устали еще?
        - Миша, ты посмотри, а потом будешь делать выводы…
        Лукичев достал ноутбук, включил, набрал несколько паролей и, получив доступ к нескольким видеофайлам, запустил один из них. Оба человека, находящихся в этой комнате, которую несколько раз проверяли на наличие подслушивающих устройств, с интересом уставились на экран, причем один из них смотрел впервые, а другой уже в сотый раз…
        На экране ноутбука разворачивалась интересная картина: по полю несутся несколько Т-64, им противостоят допотопные танки времен Второй мировой войны, и результат боя не вызывает сомнений. Немецкие танки взрываются, горят, разлетаются на куски при попадании тяжелых бронебойных снарядов. Потом камера показала атаку немецкой пехоты и контратаку обороняющихся, причем это были, судя по экипировке, бойцы современного спецназа. Съемки оказались настолько реалистичны, что полковник Щедрый Михаил Олегович, командир первой аэромобильной бригады Министерства обороны Украины буквально прилип к экрану, пытаясь понять, что это такое: фантастика или реальность.
        Досмотрев фильм, он повернулся к другу и спросил:
        - Володя, ну ради простой фантастики ты бы не стал меня выдергивать в срочном порядке? Давай рассказывай, что тут за события происходят?
        - Миша, самое интересное, что я сам в это с трудом поверил. Представь, заставили меня послать группу в Крым, там какие-то россияне устроили передел собственности, побив местные банды, захватив полностью власть, при этом перетянув к себе все силы местной самообороны, включая остатки полка внутренних войск. Мои поехали туда, потом пришел сигнал, что группа полностью уничтожена и вроде как этими русскими. Я не поверил и для расследования втайне отправил туда еще одну группу со всеми средствами радиоконтроля. Оказывается, мои-то не все погибли и активно с этими русскими общаются. Хотя Киев настаивал, что именно русские мою группу на ноль помножили. Потом командир пропавшей группы, с соблюдением всех правил конспирации, появляется и начинает мутить народ. Ты его, кстати, знаешь, майор Дегтярев.
        - Олег, что ли? Так вроде на него не похоже. Парнишка без гнили, свой.
        - Он самый. Вот и я так подумал. А он начал по-тихому агитировать людей и вытягивать со складов оружие, боеприпасы, кучу снаряжения. И все это вывозилось на точку, где он затаился, снюхавшись с командиром отряда.
        Щедрый покачал головой.
        - Что-то не похоже на него, не его стиль своих кидать.
        - Я дал ему возможность немного покуролесить и в самый неподходящий момент прижал его к стенке. Вот он и показал мне этот самый файл.
        - Ну не тяни, рассказывай.
        Лукичев, ухмыльнувшись, как Шахерезада, которая долго рассказывала сказки шаху, что у нее голова болит, что у нее критические дни, что на работе устала, продолжил:
        - В Крыму объявился человек, майор Оргулов, наш бывший морпех, во время войны воевал с бандитами на стороне российской группировки в Севастополе, причем неплохо воевал. По нашей информации, перед самым началом ядерной бомбардировки был направлен со своей группой в Новороссийск для эвакуации секретного груза. Потом пропал и через долгий срок объявился. Вот и всё. Но оказывается, они там в Крыму построили машину времени и мотаются в сорок первый год, бьют немцам морды и захватывают боеприпасы, продукты, горючее. Вышли на связь с руководством СССР, слили им кучу информации и на этой волне начали дружить и, соответственно, помогать друг другу. Когда местная братва, недовольная таким раскладом, собралась и попыталась нагнуть Оргулова с его командой, с той стороны пригнали два батальона войск НКВД и навели такого шороху, что теперь против этого майора все пикнуть боятся. А это… - Лукичев кивнул в сторону ноутбука, - …он с бойцами спецназа внутренних войск и сводной танковой группой отметился под Киевом в сорок первом, вломив немцам, помешав завершить окружение киевской группировки Красной Армии.
        - Если все это правда, то впечатляет. Ты веришь всему этому?
        - А ты думаешь, откуда у нас свежее сало, мука на хлеб, водка. Все оттуда.
        - И что дальше?
        - Я Олега отпустил, даже отправил с ним свою невестку с внуком. И по моим данным, они уже в сорок первом году, живут за Уралом на чистом воздухе, нормально питаются, и им ничего не угрожает.
        - А Сталин и Берия? А если в заложники возьмут?
        - Они что, идиоты? Они, наоборот, рады принимать переселенцев и получать кучу технологической информации. При этом несколько наших людей уже тренируют их ОСНАЗ по нашим методикам. Оргулов им заслал кучу компьютерной техники, и теперь в каждом штабе фронта уже есть вычислительные центры, где как орешки щелкают большую часть шифрованной переписки Вермахта, в специальных подготовительных центрах функционируют танковые и авиационные симуляторы. В общем, народ развернулся на полную катушку, и руководство СССР вцепилось в них, буквально заваливая продуктами, горючим и при необходимости помогая силами.
        - А если попытаются завладеть машиной времени?
        - Пытались, но только получили по зубам. Эта парочка, Оргулов и Дегтярев, хорошо спелась. Оказывается, они еще с военного училища дружат…
        - Так вот ты почему собираешь оружие и боеприпасы.
        - Да, Миша, я готовлюсь сваливать отсюда и тебя приглашаю. Там, в Советском Союзе, найдется занятие для профессионалов. Хочешь стать родоначальником настоящих воздушно-десантных войск? А то там сейчас такое творится. В общем - думай.
        - Володя, а что тут думать? Если это все правда, надо сваливать.
        - Хорошо. Это я расцениваю как согласие. Прежде чем что-то делать, удали подальше нациков и начинай готовить своих бойцов, тех, в ком ты уверен. Особое внимание бронетехнике, если есть возможность, нужно достать авиацию: вертолеты, самолеты, средства ПВО. Все что можно забрать, забирай - пригодится. Ребята недавно под Киевом немцам навешали, так Оргулову Героя Советского Союза дали…
        Лукичев выдержал паузу, давая другу возможность переварить информацию, и достаточно жестко продолжил:
        - Но учти, Миша, за каждого человека, которого ты приведешь, будешь отвечать головой. Если у него перемкнет мозги на почве демократических свобод, и он побежит к немцам, американцам или англичанам и начнет рассказывать о будущем, будет плохо всем. Так что очень тщательно думай о подборке кадров.
        - Володя, я понял, но хотелось бы убедиться, что это реальность.
        - И для этого тоже я позвал тебя. Тут российские ГРУшники в Крыму нарисовались.
        - Это то, что был пролет стратега над нашей территорией? Слышал, слышал.
        - Ага, именно это. Тоже хотят примазаться, надо будет шугануть их, чтобы под ногами не путались.
        - Ты предлагаешь в Крым смотаться?
        - Да. Самому хочется глянуть.
        Глава 16
        Человек, который совсем недавно представлялся полковником Семеновым, сидел на чердаке уцелевшего во время войны коттеджа, а один из бойцов его группы развернул аппаратуру спутниковой связи, настроил и оставил командира одного. Естественно, это не была его настоящая фамилия, но он так давно привык жить под чужими именами, что с легкостью привыкал к ним. А вот звание было настоящим. Его представляли к званию генерал-майора, но война и ядерная бомбардировка затормозили процесс, а сейчас именно его послали выполнять это сверхважное и сверхсекретное задание, о котором, правда, уже знала половина Украины. Глянув на часы, полковник кивнул головой, убедившись, что наступает время пролета спутника, включил установку. Но связь удалось установить не сразу, и после долгих сорока секунд в трубке послышался чуть искаженный голос начальника:
        - Береза-шесть, как слышите?
        - Слышу нормально, Шатер.
        - Как прошел контакт?
        - По плану. Объект-один не проявлял никаких признаков агрессии, на контакт пошел сразу, настроен вполне дружелюбно, учитывая обстановку. По грузу полный отказ, ждет посланцев смежников.
        - Что по фигуранту?
        - А вот тут нестыковка. Судя по набору первичных реакций, он ничего не знает по фигуранту, но при этом скрывает что-то серьезное, причем это напрямую связано с грузом.
        - Твои соображения?
        - Груз, возможно, является утерянной частью проекта «Искупление», и Объект в некоторой степени сумел воспользоваться этим.
        - Береза-шесть, вы что серьезно? Он же простой морпех.
        - Шатер, вы невнимательно читали дело: до армии он закончил физфак университета и имеет классическое физико-математическое образование. К тому же здесь выжило достаточно много преподавателей местного университета. Думаю, в особых условиях, они могли воспользоваться Грузом под прямым контролем Объекта.
        - Имеются факты?
        - Вполне. Реальный статус Объекта-один не соответствует обстановке. Он неоправданно высок. Некоторые районы города и пригороды охраняются настолько плотно, что мы даже не смогли просто подойти. Попытка что-то рассмотреть закончилась немедленным обстрелом снайперов. Кроме нас, тут в районе работают еще несколько групп неизвестной принадлежности. Буквально вчера одна из них, самая активная, была окружена и уничтожена, причем местные кадры имеют высокую контрпартизанскую подготовку, возможно наличие у Объекта бойцов спецподразделений «Лаванда» или «Кобра» внутренних войск МВД Украины. Учитывая обстановку, принял решение взять «языка», не входящего в состав вооруженных формирований группировки: по его показаниям, у группировки Объекта в наличии имеется множество продуктов высокого качества, при этом явно не длительного хранения. По слухам, членам семей специалистов, которых отбирают люди Объекта, выдается усиленный паек, в который входят свежее молоко, мед и даже икра. Также у Объекта присутствуют огромные запасы горючего разных типов, от простого дизтоплива до авиационного бензина. Учитывая, что в
Крыму прошла гражданская война и на момент начала ядерной бомбардировки все ресурсы были израсходованы, наличие у Объекта такого рода запасов говорит об определенном несоответствии.
        - Вы не думаете, что его могли снабжать с Украины?
        - И там у них находятся пасеки, где добывают свежий мед? Нереально, и вы прекрасно это понимаете. Нет, все у него появилось сразу, и достоверно известно, что никакие караваны, способные доставить в Крым такое количество продуктов и горючего, не приходили. Мы бы знали.
        - Хорошо, что еще можешь сказать?
        - Я сам насчет меда не поверил, пока один из «языков» не привез выменянную на два полевых рациона пятидесятиграммовую баночку меда.
        - И что?
        - Обычный, натуральный, вкусный, душистый и, главное, свежий, не засахарившийся мед. Я такого давно не пробовал.
        - Шутишь?
        - Нисколько. Еще, по словам пленных, в системе бункеров группировки Объекта есть несколько зон, которые защищены по максимуму, проход строго по пропускам, и любая попытка проникнуть без санкции Объекта заканчивается немедленным расстрелом. Были прецеденты. Организация системы охраны заслуживает уважения и абсолютно не соответствует обычному бункеру, так охраняют спецобъекты повышенной важности.
        Пауза. На той стороне анализировали информацию.
        - По твоему мнению, можем ли мы договориться с Объектом?
        - Можно попытаться, но Объект ведет себя максимально независимо. Учитывая скорый приход группы смежников, он протянет время и попытается нас столкнуть лбами, получив от этого максимум выгоды.
        - Береза, сделай все возможное, чтобы установить с ним полный контакт. Это в наших интересах. Силовой вариант развития нам абсолютно не выгоден.
        - Будет проблематично. Я бы все равно хотел предложить силовой вариант, хотя бы для того, чтобы упрочить наши позиции в регионе. На крайний случай - показательное уничтожение опорных пунктов боевиков на востоке Крыма.
        - Пока не получится. Только сегодня на меня вышли представители военно-морской разведки и частей быстрого реагирования Министерства обороны Украины, ну точнее тех, кто выжил. Они предупредили, что, в случае силового варианта развития ситуации в Крыму, туда будет переброшена первая аэромобильная бригада в полном составе и плюс к этому подразделения специального назначения военно-морских сил Украины со всеми средствами усиления вплоть до нескольких дивизионов ПВО, которые сейчас находятся на консервации. Это значит, что Объекта поддерживают местные силовики, причем в основном это специальные разведывательные структуры и части быстрого реагирования. По косвенным данным, руководство службы безопасности Украины также пытается наладить контакт с Объектом. Ваше появление не прошло незамеченным и держится под постоянным контролем, поэтому предлагаю работать с Объектом в открытую. Можете в частном порядке раскрыть обстоятельства режима «Тень-два».
        - А что с профессором Кульчицким?
        - Минуту…
        Еще пауза. Абонент, видимо, кого-то слушал, отключив микрофон. Минуты через три продолжил:
        - Вот, пришла сводка… Судя по раскладкам наших аналитиков, Объект сумел реализовать проект «Искупление» и перетянул на свою сторону силовиков, без прямого контакта с высшим руководством Министерства обороны, службы безопасности и правительства Украины. По Кульчицкому - возможно, это деза контрразведки смежников, чтобы выявить наших информаторов или «Профессор Кульчицкий» - именное название груза.
        - Но ведь есть, точнее, был такой человек?
        - У нас пока нет более определенной информации, но судя по твоим наблюдениям, Объект ничего про это не знает.
        - Я тоже так думаю. Кстати, на лице Объекта просматриваются следы естественного загара. Шатер, сколько у меня времени?
        - Максимум три-четыре дня, подводная лодка сейчас уже в Мраморном море. Чтобы дойти до Крыма, ей понадобится пройти Босфор, а там не все так просто с гидрологией, но будем считать, что им удастся пройти без задержек. Поэтому ориентируйтесь на три-четыре дня. Действуйте быстро, если это будет необходимо, мы готовы прислать спецпредставителя, если в Симферополе восстановят взлетно-посадочную полосу, установить регулярное сообщение, несмотря на погодные условия.
        Полковник, подумав, добавил:
        - У Объекта была странная просьба.
        - Слушаю тебя.
        - Он готов обменять продукты на один или два боевых вертолета МИ-24 или МИ-8, но согласен и на более ранние вертолеты в любых количествах.
        В трубке раздался хохот.
        - Береза, это самая лучшая новость, которую мы сегодня слышали.
        - Почему?
        - Объект тебе открытым текстом сказал, что он действительно добился прорыва в проекте «Искупление». В нашем мире ему не нужна боевая летающая техника, она же долго не проживет. А вот в другом мире вполне пригодится, и, главное, ему есть чем оплачивать закупки. Сами же говорили, что они собирают любую боевую технику, ремонтируют и куда-то отправляют. Скажешь ему, что, если надо, мы расконсервируем тяжелые транспортные самолеты и доставим в Симферополь все, что он закажет. Главное - установить контакт раньше, чем это сделают смежники. У них был сильный взрыв в центре, где проводились исследования по «Искуплению», и, видимо, они много чего потеряли. В общем, Береза, я вам даю самые широкие полномочия - время не терпит.

* * *
        Пока посланец ГРУ ГШ Министерства обороны Российской Федерации докладывал своему руководству и прорабатывал тактику дальнейшей деятельности, я занялся срочными делами, которые требовали немедленного решения и обязательно моего участия. В то же самое время пришла шифрограмма от полковника Лукичева, в которой он почти в открытую напрашивался в гости с парой своих товарищей. Еще он обрадовал тем, что умудрился довести до сведения руководства моего недавнего российского визитера сведения о недопустимости каких-либо силовых действий, в противном случае они будут иметь дело со специальными подразделениями военно-морской разведки и практически всем имеющимся в наличии составом аэромобильных войск Украины.
        Таким скромным способом Лукичев известил меня, что определенная информация по установкам перемещения во времени была доведена до командования сил быстрого реагирования, и народ весьма энергично отнесся к перспективе переселения в прошлое, даже к товарищу Сталину на прокорм. Это, конечно, не могло не радовать, но делалось за моей спиной. Как я и ожидал, Лукичев просто поставил меня перед фактом, стараясь постепенно перетянуть управление проектом на себя. Пришлось показать зубы, сообщив, что будут приняты только командиры, числом не более четырех, и обязательно с подарками в виде бронетехники, мобильных комплексов ПВО. На что получил достаточно остроумный ответ, в котором полковник сообщал, что в ближайшее время наша гоп-компания станет богаче на один комплекс С-300, снятый с глубокой консервации специально для нас. Я не удержался и заржал. Умеют ведь, когда хотят, найти то, что нужно, хотя жаль, что вертолетов нет. Их и в довоенные времена на Украине немного было, а сейчас и подавно ничего не сохранилось.
        В это же время передо мной достаточно актуально стояла проблема спасения окруженных под Вязьмой войск Красной Армии. Я забросил многие вопросы, переложив их на своих заместителей, и полностью занялся разработкой и техническим исполнением пространственно-временного маяка, что должно было сильно повлиять на наш статус и основательно изменить геополитическую картину мира. Хотя, если честно, то я боялся давать в руки Сталина и Берии такой инструмент завоевания мира, поэтому одновременно тщательно продумывал возможность закладки ограничений на использование системы. В это же время с той стороны пришло сообщение, что Олег Дегтярев с переселенцами удачно достиг конечной точки, убедился в приемлемых условиях содержания, остался доволен и в данный момент с группой возвращается в Оренбург. Это не могло не радовать, потому что полностью доверенных людей осталось не так уж много, и когда в ближайшее время тут объявятся множество всяких товарищей с большим количеством звездочек на погонах, мне понадобится полная и абсолютная поддержка.
        С помощью наших, весьма производительных, бульдозеров была быстренько построена импровизированная взлетно-посадочная полоса, на которую сразу же был переброшен истребительно-авиационный полк, в задачу которого входила охрана воздушного пространства вокруг нашей базы. Чтобы в случае опасности они не попали под раздачу «Тунгуски» и двух «Шилок», которые мы собирались привлечь для обороны базы, начали разрабатывать систему распознавания «свой-чужой». Также, по договоренности с руководством СССР, этот полк должен был стать прототипом для новой боевой единицы ВВС СССР. Наши специалисты с диким энтузиазмом, по-другому это никак не назовешь, сразу принялись за модернизацию самолетов. В основном на них ставились новые цифровые радиостанции с системой шифрования, радиомаяки, приборы ночного видения, тепловизоры, которые превращали истребители в мощных ночных охотников. При этом отрабатывался вопрос разработки глобальной системы управления воздушным боем. Для этого должны были использоваться данные радаров, звукометрической разведки, постов наблюдения, все это собиралось, классифицировалось и выводилось на
большие плазменные панели. Учитывая старые договоренности, на базу под Оренбург перетащили через порталы, сняв крылья, большую часть уцелевших бомбардировщиков Черноморского флота. Здесь они по опробованной в Севастополе схеме, с использованием авиационных пушек с подбитых БМП-2, стали переделываться в ночные охотники, которые очень неплохо себя зарекомендовали. По личной просьбе наркома внутренних дел Берии мы должны были в ближайшее время модернизировать и подготовить эскадрилью таких охотников для воздушной обороны Москвы.
        Помимо всего прочего, много внимания уделили организации системы безопасности поселка. Вся территория была поделена на несколько зон по американскому принципу, как в Ираке: внутренняя зеленая зона, с максимальной степенью безопасности, охранялась нашим спецназом. В желтой зоне за безопасность отвечал специальный отряд войск НКВД, красная зона охранялась обычными армейскими подразделениями, в задачу которых входил контроль дальних подступов к нашему поселку.
        На следующий день после визита полковника ГРУ мне сообщили, что в гости летит сам товарищ Берия и хочет лично осмотреть, что мы тут наворотили и посмотреть на наш мир.
        В принципе, я его понимал: хотелось самому лично посмотреть и, как мне кажется, наедине поговорить насчет пространственно-временных маяков и их использования в военных целях. Ведь, по сути дела, это было чуть ли не абсолютное оружие, которое позволяло бить противника всегда в самом слабом месте.
        Пока мы готовились к приему высокого гостя, служба радиоперехвата доложила, что на связь вышел полковник Семенов с просьбой встретиться еще раз на старых условиях. Судя по срокам, в которые он хочет пообщаться, у него жесткие временные рамки, значит, подводная лодка уже где-то в Черном море, и он хочет получить гарантии нашей лояльности раньше, чем здесь появятся эфэсбэшники. Я не сомневался, что аналитики ГРУ давно уже просчитали необычное поведение, наличие скоропортящихся продуктов, которые нельзя сейчас нигде достать, количество топлива и другие мелочи, которых у нас вроде как не должно быть, и сделали соответствующие выводы. Значит, логически рассуждая, они сначала пытаются договориться, если не получится, попытаются давить авторитетом и бряцать оружием, а вот тут как раз и понадобится Лукичев с его друзьями. Пока все складывается вполне ожидаемо, но все равно надо подстраховаться. Поэтому Санька Артемьев все время мотается по окрестностям Симферополя, изображая активную деятельность, а на самом деле подготавливая для нас пути резервного отхода…
        И вот снова та же комната и те же действующие лица: я, майор Оргулов, и представитель с российской стороны полковник Семенов. Снова оценивающие взгляды и сильное рукопожатие.
        - Добрый день, Сергей Иванович, - сразу начал Семенов и, судя по тону, он хотел произвести самое лучшее впечатление своей открытостью и искренностью, хотя такие качества в исполнении профессионального разведчика выглядели весьма настораживающе. Я прекрасно понимал, что это общий антураж, который является затравкой для дальнейшего серьезного разговора, поэтому, приняв правила игры, я ответил:
        - Добрый день, товарищ полковник. Как я понял, вы успели проконсультироваться с вашим руководством, получить аналитическую справку и прийти к определенным выводам, а также тщательно проработали тактику дальнейшего поведения со мной. Давайте не будем играть в эти игры и поговорим открыто, как мужчина с мужчиной, как солдат с солдатом. И вы, и я успели повоевать, и многие вещи понимаем с полуслова. Я прекрасно понимаю, что у нас осталось мало времени, но поверьте, нисколько не собираюсь на этом играть…
        Выражение лица полковника изменилось, он сразу подобрался и очень серьезно посмотрел мне в глаза.
        - Вы что-то знаете про план «Тень-два».
        А вот теперь я немного удивился. Вообще-то в первый раз про это слышал, и, по-моему, Семенов понял, что сболтнул лишнее. Хотя профессионал его уровня вряд ли на это способен, и, возможно, эта оговорка часть продуманного разговора.
        Я устало откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и сказал:
        - Полковник, мне надоело, давайте рассказывайте, тем более, как я понял, вам нужно со мной во что бы то ни стало договориться. И эта ваша оговорка про план «Тень-два» не случайна. Для таких проколов вы слишком хороший профессионал. Будем водить хороводы?
        - Хорошо, Сергей Иванович, вы, я вижу, незнакомы с основными положениями плана «Тень-два».
        Я кивнул головой.
        - В двух словах: это продолжение плана глобальной ядерной войны, так сказать, второй этап. В основу его положен факт, что после глобального конфликта у противника уцелеет некоторое количество бункеров, укрытий и подземных городов. На случай уничтожения командных пунктов есть глубоко засекреченная автоматизированная система позднего удара. Она замыкает на себя некоторое количество ракет шахтного, морского и космического базирования, и если после конфликта система не получит сигнала на обнуление, начинается автоматический сбор информации по оставшимся укрытиям на территории противника, и через некоторое время, у кого как запрограммировано, как правило, это два-три года, наносится второй удар возмездия. Отменить и блокировать практически невозможно, потому что это распределенная система с несколькими независимыми центрами принятия решений. У нас в стране в эту систему входят несколько шахтных пусковых, не входящие в состав РВСН, это специальные подводные контейнеры, которые лежат на глубине моря и дожидаются нужного момента, это несколько боевых спутников-ракетоносцев, ожидающие сигнала и
целеуказания от системы. Наша система частично деактивирована, а вот американская до сих пор функционирует, и никто ее отключать не собирается. По нашим расчетам, повторный пуск должен произойти примерно в ближайшие шесть-восемь месяцев. Поэтому, не дождавшись от американцев подтверждения отключения такой системы, недавно было принято решение о полной активации нашей. А это второй виток ядерного конфликта, который уже никто не переживет. Уровень радиации на поверхности поднимется в пять-шесть раз, запыленность атмосферы, которая начала спадать, снова увеличится, и нас ждет глобальный ледниковый период с полным или частичным вымиранием биосферы…
        Картину он нарисовал «веселую», и я очень порадовался, что нам есть куда удрать от этого планетарного катаклизма.
        - Хорошо, полковник, про повторный Армагеддон понятно, но каким боком тут я?
        - Сергей Иванович, мы знаем, что у вас в руках находится технология доступа в другие миры. Или это другие планеты, или это другие времена, но мы ищем возможность эвакуировать наших людей, потому что второго ядерного удара наша цивилизация не перенесет. Поэтому я прекрасно отдаю себе отчет, что вы в первую очередь обезопасили себя на случай попытки захвата оборудования, и не в наших интересах в преддверии краха цивилизации устраивать разборки.
        - Вы говорите только за себя, то есть за ГРУ, или от имени министра обороны, или за всех выживших в бункерах Российской Федерации?
        - Пока только за разведуправление, но если появится возможность, то мы готовы стать посредниками в эвакуации людей, находящихся в ведении всего Министерства обороны Российской Федерации. Я не знаю, какие у вас контакты с ФСБ, но мы знаем, что они проводили подобные исследования и получили определенные проблемы. Поэтому они хотят обратиться к вам.
        Он сделал паузу и продолжил:
        - Я еще раз хочу повторить, что учитывая вашу предусмотрительность и подготовку, мы абсолютно исключаем вариант силового захвата. С нашей стороны, в случае попытки третьей стороны применить силу против вас, мы готовы предоставить все свои возможности для обороны от агрессора, вплоть до применения тактического ядерного оружия. Так как мы точно знаем, что большинство решений вы, майор Оргулов Сергей Иванович, принимаете единолично, можете считать это официальным предложением дружбы и сотрудничества. Если недавний разговор относительно вашего заказа по поводу вертолетов не шутка, то при условии подготовки взлетно-посадочной полосы Симферопольского аэропорта, мы готовы прислать военно-транспортные самолеты с грузом. Я прошу рассмотреть эти варианты и дать свой ответ. Хочу обратить свое внимание, что у нас на консервации находится огромное количество боевой техники, оружия, боеприпасов, снаряжение, и если вы имеете выход в другой мир, то все это может быть применено по назначению, но у нас мало времени, чтобы все это вывезти. Элементарно надо наладить транспортную систему.
        - Я понял вас, товарищ полковник. Очень заманчивое предложение. Насчет ваших предположений, в принципе, вы правы, тут скрывать не имеет смысла. Просто с самого начала у нас были проблемы с соблюдением режима секретности, да и много людей уже эвакуированы. Давайте так и сделаем, вы сообщаете своим, что мы готовы принять груз: нас интересуют вертолеты МИ-24, вертолеты огневой поддержки типа К-52 или МИ-28, большое количество зенитной артиллерии, то есть «Тунгуски», «Шилки», ПЗРК «Игла», «Стрела».
        Полковник иронично улыбнулся.
        - Вы что, с летающими инопланетянами воюете?
        - Бывает. А вы, полковник, связывайтесь со своим руководством. Через четыре часа с этого момента я жду от вас список того, что вы можете оперативно поставить. От скорости будут зависеть наши отношения. Как доказательство наших добрых намерений, сегодня как раз будет пробой пространства, я свожу вас на ту сторону, и вы сможете понять, что за мир и какие перспективы вас там ожидают.
        Когда полковника, как и раньше с особой тщательностью отправили к его людям, мы устроили маленький военный совет, на котором присутствовали моя жена, чета Артемьевых, капитан Васильев и капитан Строгов.
        Васильев не удержался и прокомментировал, прослушав запись нашего разговора:
        - Ну, Сергей, ты даешь. Хорошо с ним поговорил. Но насколько ты уверен, что всё это правда?
        - У нас будет возможность проверить, учитывая ту скорость, с которой он к нам подкатывал и стремился договориться. Тем более в ближайшее время должны появиться эфэсбэшники, и вот их я как раз и спрошу про план «Тень-два» и послушаю, что скажут. Такая элементарная проверка не помешает, ну и на всякий случай Лукичева напрягу по этому поводу, пусть ищет, это его работа.
        Вечером этого дня я готовился принимать на той стороне грозного наркома внутренних дел Л.П.Берию, самолет которого уже был на подлете. Все прошло буднично: освещенная электролампами взлетно-посадочная полоса, самолет заходит на посадку, истребители прикрытия, дождавшись, пока самолет не сядет, кружили над аэродромом. Потом встреча высокого гостя, пересаживаем его в комфортабельный джип «Мицубиси-Паджеро» и едем в сборно-щитовой дом, временно используемый в качестве штаба.
        После встречи и обязательного доклада местного представителя наркомата внутренних дел, который отвечал за безопасность и обеспечение режима секретности, мы пошли на территорию - ознакомить Берию с образцами боевой техники из будущего. Легендарные танки Т-64 и современные украинские Т-84 «Оплот» своей мощью и длинными крупнокалиберными пушками произвели на него впечатление. Ясно было, что на фоне привычных им в сорок первом году БТ-7, недоделанных Т-34, гробоподобных КВ-1 и КВ-2 они выглядели грозно и смертоносно. Потрогав руками пушку, Берия, внимательно выслушав доклад капитана Васильева о боевых возможностях танков, коротко бросил:
        - Сила. Теперь понятно, почему они так бьют фашистов. Нам бы побольше таких…
        Как мне казалось, нарком был доволен сложившейся ситуацией, и особенно тем, что процесс контактов с миром будущего стал более прогнозируемым и управляемым. Облазив мобильные комплексы ПВО «Тунгуска» и «Шилка» он, похлопав рукой по броне, крякнул что-то одобрительное и сделал вид, что его интересуют вырытые бульдозерами позиции для артиллерии. Кивнув своей охране, чтобы оставили нас наедине, Берия наконец-то решил поговорить.
        С первых же фраз я понял, что его больше всего интересует вопрос военного использования пространственно-временных переходов в любую точку мира. Я, естественно, этого ожидал, уж слишком серьезный соблазн для любого властителя получить такого рода транспортную систему.
        - Сергей Иванович, мы подумали над вашим предложением и считаем, что если вам удастся решить эту техническую проблему, то со стороны руководства Советского Союза вы получите максимальную поддержку и уважение со всеми вытекающими последствиями. Вы думаете, мы не понимаем, что вы могли воспользоваться своим положением для личного обогащения или попытаться, используя технологии из будущего, добиться определенного статуса в западном мире, но вы с самого начала были озабочены судьбой нашей страны, нашего народа. Хорошо воевали, ради простых людей пошли под немецкие пули. Мы все это видим, все понимаем. Вы уже зарекомендовали себя как честный и преданный нашему делу человек.
        Я молча слушал. Слышать такое от «кровавого маньяка Берии» было необычно и даже в некоторой степени приятно.
        - Сергей Иванович, в последнее время у вас, возможно, сложилось превратное впечатление о нашем отношении к вам. Хотелось бы сказать, и это не только мое мнение, но и мнение товарища Сталина, что мы предпочитаем в дальнейшем продолжать общение только с вами, как с представителем потомков. Мы прекрасно отдаем себе отчет, что вы опасаетесь и однозначно не позволите перехватить контроль над установкой перемещения во времени. В некоторой степени это вызывает нашу озабоченность, но мы убедились в вашей преданности делу Советского Союза. Но вот то, что в наш мир могут прийти люди, имеющие стратегическую информацию, но при этом не лояльные к советской власти, нас настораживает. Поэтому давайте договоримся: вам лично, Сергей Иванович, мы доверяем, но вот людей, которых вы будете проводить через порталы, нам хотелось бы полностью контролировать.
        Берия пристально смотрел на меня, пытаясь понять реакцию на свою речь, но я старался не выдавать своих чувств. Все равно со стороны наркома это было серьезным предложением и в некоторой степени давало мне карт-бланш на будущие действия. Весьма мудро определив мое состояние, Берия усмехнулся и продолжил:
        - Надеюсь, мы с вами поняли друг друга, Сергей Иванович. А теперь давайте вернемся к вашему предложению по порталам в указанные географические координаты…
        - Лаврентий Павлович, а вы не думали о том, что рано или поздно об этой технологии узнают союзники, и на базе общего страха перед такими, скажем прямо, фантастическими возможностями Советского Союза, они могут объединиться и общим фронтом напасть на нас?
        - Мы думали над этим. Возможность такого развития ситуации не исключается. Очень опасно. Но сначала давайте изучим все особенности применения вашей системы и будем принимать решения о целесообразности ее массового применения. Вы можете озвучить какие-либо сроки?
        - Я тоже так думаю. Пока только есть первичные наработки, но учитывая уже имеющиеся данные, в ближайшие три-пять дней можно будет испытать опытный образец.
        Берия поднял на меня удивленный взгляд.
        - А у вас все так быстро делается, Сергей Иванович?
        Вот он коронный вопрос, которого я ожидал с самого начала разговора. Вот теперь можно будет зарядить информацию о плане «Тень-два».
        - У нас очень мало времени осталось, Лаврентий Павлович. Сегодня я получил очень тревожные новости и хотел бы с вами обсудить сложившуюся обстановку. Причем могу сказать, что ситуация достаточно критичная, и в течение ближайших пяти-шести месяцев, возможно, придется окончательно переселиться в ваш мир.
        Берия пристально смотрел на меня, изучая выражение моего лица, чуть повернул голову набок и спросил:
        - Рассказывайте, Сергей Иванович.
        Я быстренько обрисовал наш разговор с полковником Семеновым относительно плана «Тень-два» и возможных последствиях второго ядерного удара. Он меня слушал не перебивая, изредка кивал головой, и когда я закончил свой рассказ, он начал с истинной энкавэдэшной въедливостью уточнять детали. Естественно, его интересовала достоверность информации и возможность приложения определенных усилий для предотвращения нового ядерного удара в нашем мире. Уяснив, что десятки лет огромные ресурсы нескольких крупнейших стран мира расходовались на разработку таких систем, и в первую очередь особое внимание уделялось секретности и защите от такого рода попыток саботажа, Берия помрачнел, видимо, в уме сделал заметку и переключился на другую тему, которая не давала ему покоя.
        - Как я понял, Сергей Иванович, люди, которые собирались установить контроль над миром, теперь пытаются через вас снова проникнуть в наш мир, при этом активно выдают себя за наших друзей. Стоит ли пускать таких людей?
        Мне показалось, что вопрос скорее был риторический, и Сталин уже принял определенное решение.
        - Я тоже об этом задумывался, Лаврентий Павлович. В большинстве своем это люди, занимающие высокие посты, привыкшие к определенному образу жизни, подчиняющие всех окружающих и активно использующие свое служебное положение в личных целях. Это у нас хроническая болезнь руководства любого уровня, поэтому бесконтрольное проникновение такого рода людей может привести к очень пагубным последствиям.
        - Но эти люди вас поставили в определенные рамки, и без их содействия выполнить план эвакуации специалистов будет труднее?
        - Не совсем так. Они обладают достаточно серьезными возможностями, вплоть до нанесения точечного ядерного удара, но они прекрасно понимают, что могут уничтожить наше оборудование и потерять шанс на выживание. По большому счету нужные специалисты и так придут. Моя тактика заключается в привлечении на свою сторону специалистов из младшего и среднего командного звена. В большинстве своем это могут быть нормальные люди, хорошие командиры, владеющие достаточно серьезной специфической информацией, у них имеется доступ к боевой современной технике, находящейся в режиме глубокой консервации и, главное, к запчастям. В нынешних условиях это весьма важные качества. Допустим, мы пока выкручиваемся тем, что снимаем нужные детали с подбитой во время боевых действий техники, но это временное решение, и уже реально начали испытывать серьезные трудности. Поэтому нужны не только танки, пушки, самолеты, но и технический персонал, иначе после двух-трех месяцев эффективного применения вся эта груда оружия из будущего станет мертвым грузом.
        - Согласен. Но, так или иначе, но нам придется устроить определенный фильтр для людей, которых вы хотите пропустить в наш мир. В данный момент, Сергей Иванович, все находится на вашей совести, но вы человек, а людям свойственно ошибаться. Нам бы не хотелось разочароваться в вас и получить новых недисциплинированных граждан, а вместе с ними множество проблем.
        Теперь пришлось мне отвечать, видимо, Берия решил наконец-то поговорить всерьез, стараясь определить, на кого нужно делать ставку, хотя по большому счету выбор у него был невелик, и наша небольшая группка уже давно была де-факто интегрирована в систему государственной безопасности СССР.
        - Лаврентий Павлович, поверьте, нам бы очень не хотелось приносить вам неприятности. Я и мои соратники сделали ставку на полное сотрудничество с руководством Советского Союза, и дополнительные проблемы не в наших интересах. Мы пришли сюда жить и помогать своим предкам, а некоторые люди хотят, используя установку перемещения во времени, получить дополнительную власть и улучшить свое материальное положение. Со своей стороны попытаемся ограничить доступ таким людям, но придется очень серьезно поработать, фильтруя переселенцев. Сейчас люди пойдут потоком, поэтому организация такого рода лагеря, где будет проводиться профессиональный отбор, является обязательным условием. Но фильтрационный поселок не должен быть организован по типу обычных лагерей, какие мы привыкли видеть, которые по представлениям наших доморощенных демократов являются символом бериевского Советского Союза…
        Ох как он зыркнул на меня. Аж до пяток пробрало, но это был волчара, и он умел себя держать в руках.
        - Согласен, это правильное решение, и мы постараемся произвести на потомков самое благоприятное впечатление. Но вот что вы можете сделать конкретно в ближайшее время относительно перемещения людей, специалистов, образцов техники? Пора заняться планированием, и если то, что вы говорите относительно второго глобального ядерного удара, правда, то у нас осталось не так много времени.
        Меня начал немного напрягать этот разговор. Как-то все не так идет. Создавалось такое впечатление, что Берия говорил, а сам лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Практически незанятый мир, где можно бесплатно разжиться материальными ценностями и новыми технологиями, мог быть потерян. Нарком задумчиво смотрел себе под ноги, а затем поднял голову и спросил:
        - Сергей Иванович, скажите, а в вашей семье кто-нибудь воевал на этой войне?
        Странный вопрос, немного не в тему, но если честно, то мне было что сказать по этому поводу.
        - Вы имеете в виду Великую Отечественную сорок первого года?
        Берия кивнул головой в знак согласия.
        - Да. Мой прадед, капитан Ярошевский. Родом из Кировограда, учился в артшколе где-то в Средней Азии, попал в Вяземский котел, сумел выйти лесами. Так как особисты очень сильно давили на тех, кто выходил из окружения без оружия, умудрился в одиночку вывезти из окружения 45-мм пушку. Он был очень высокий, под два метра, и очень сильный. Именно тогда он получил первый орден…
        - Он дожил до Победы?
        - Нет, погиб в начале сорок пятого при штурме Будапешта. Немцы контратаковали, он в одиночку отражал атаку танков и после повреждения орудия вынес из-под обстрела четверых человек, а сам получил смертельное ранение. Посмертно получил орден Отечественной Войны.
        Тут Берия усмехнулся и с интересом, даже как-то хитро глянул на меня.
        - Поэтому вы так настойчиво хотите влезть в Вяземский котел?
        - Не только. В нашей истории там попали в плен более шестисот тысяч советских военнослужащих, из которых дожили до Победы единицы.
        - Сергей Иванович, мы приняли к сведению вашу информацию относительно огромного числа военнопленных. Мы будем решать этот вопрос. Теперь давайте вернемся к нашим насущным проблемам. Вы говорили, что у вас сейчас находится представитель российских властей. Что вы собирались сделать? Как я понял, тайна устройства перемещения во времени уже раскрыта?
        - Не до конца. Они по ряду факторов сделали вывод о наличии у нас технологии, дающей доступ в другие миры. Подробностей они не знают, но это дело времени.
        - А что вы им рассказываете, чтобы они поверили?
        - Внутри бункера одеваем на человека защитный костюм, противогаз, заклеиваем стекла непрозрачной пленкой, сажаем в бронетранспортер и везем в ваш Севастополь прямо на набережную, и там это все снимается. Человек, проживший два года в закрытом бункере, привыкший дышать на улице через защитные приборы, оказывается перед открытым морем, начинает вдыхать чистый воздух и видит вокруг множество людей, которые вполне спокойно обходятся без противогазов. А потом мы его тащим куда-нибудь в воинскую часть и кормим со всеми на камбузе. Шок и соответствующие впечатления обеспечены. Потом рассказываем про наш боевой путь от Могилева до Севастополя, и если человек действительно наш, то он уже начинает думать, как быстрее перевезти свою семью в Крым.
        Берия не удержался и хохотнул.
        - Было бы интересно посмотреть на это, тем более мне докладывали про ваши странные поездки на набережную города с людьми в противогазах с заклеенными стеклами. Давно пора посетить Севастополь, познакомиться с положением дел, это будет иметь определенный политический резонанс. Там как раз и посмотрим на вашего посланца и подумаем, что с ним можно делать.
        - Лаврентий Павлович, а что там с капитаном Ненашевым?
        Берия скользнул по мне взглядом и лишь коротко бросил:
        - С ним работают…
        Глава 17
        Большим сюрпризом был прилет учебной спарки УТИ-4, в которой на месте второго пилота сидел донельзя довольный майор Дегтярев. Узнав из радиограммы, что мы наконец-то сумели открыть портал в приемлемом месте и начали строить чуть ли не целый поселок, Олег сумел надавить на своих сопровождающих из НКВД, метнуться на ближайший аэродром истребителей и, задействовав учебно-тренировочный самолет, вылететь в сторону Оренбурга. С несколькими посадками для дозаправки он все равно умудрился успеть к самому интересному, при этом ему хватило ума через Усадьбу оповестить о прилете одинокого самолета, а то экипаж «Тунгуски» собирался ссадить его очередью из пушек.
        Олег как всегда был шумный, улыбающийся и довольный жизнью, несмотря на степной морозец, который уже пробирал на взлетном поле, бросился обниматься. Но увидев у меня на лице следы недавних приключений, озабоченно скривился и прокомментировал:
        - Ну что, Серега, я слышал, ты опять вляпался в приключения и без меня?
        - Ага, было дело, но ничего, выбрался.
        Мы шли вместе в сторону наших ангаров. Охрана держалась на приличном расстоянии, контролируя окружающее пространство, но абсолютно не создавала никаких проблем.
        - Серег, что, всё так плохо?
        - Да, такой головняк начался.
        - Я слышал, что конкуренты объявились?
        - Ну типа того. Только умудрились накосячить и огрести…
        Пока шли, я ему коротко обрисовал события последнего времени.
        - Говоришь, Берия не сильно хочет общаться ни с нашими, ни с российскими генералами? Ты ему по ушам поездил?
        - А что оставалось. Нарисовались конкуренты, у которых склады забиты новенькой техникой, не то что у нас, восстановленное и собранное из битой техники. Хорошо, что там установка накрылась, и мы теперь монополисты, вот только сколько это продлится - не знаю. Я тут товарищам Берии и Сталину замануху подкинул в виде открывающихся в нужном месте по маяку порталам, для переброски войск, так он специально принесся этот вопрос провентилировать…
        - Так оно понятно. Маяк-то тяжелый?
        - Предположительно килограммов сто пятьдесят - двести.
        - Ну так скинули с самолета на парашюте, и получите танковую дивизию у себя в тылу. Дело нужное.
        - Вот и я так подумал. Особенно после того как из-под Борисполя в Севастополь восьмидесятитысячную группировку вытянули, при этом почти месяц восемь дивизий держали и парочку недавно под самый корень порубили, уж слишком нагло лезли. Сейчас под Вязьмой котел нарисовался, чуть меньше, чем в нашей истории, но все равно тысяч триста там окружили, вот и хотим на направлении главного удара на Москву бориспольский сценарий повторить. Накачать группировку свежими силами, продуктами, боеприпасами, самим там отметиться, вот и полетит немецкий план «Тайфун» лесом.
        - А вы, батенька, стратег, однако, - продолжал дурачиться Олег, хотя взгляд у него был довольно напряженный. Я видел, что он анализирует информацию, просчитывает варианты, выискивая максимально оптимальную линию поведения.
        - Что дальше думаешь делать, Повелитель пространств и времени?
        Вроде фраза веселая, а голос напряженный.
        - Тут твой Лукичев в гости едет и кого-то из руководства первой аэромобильной бригады с собой тащит, так сказать, для соответствующей обработки. И недалеко от базы группа ГРУшников засела, пасут наши радиопереговоры. Их командира придется в Севастополь сводить, пусть воздухом морским подышит, это личная просьба Берии, хочет глянуть на все эти безобразия со стороны.
        - Поведешь?
        - Конечно, и сделаю так, чтобы Лукичев со своим аэромобильным дружком и этот полковник Семенов, столкнулись нос к носу на этой стороне. Пусть видят, что ситуация именно у НАС под контролем. Может, на первое время это снизит накал страстей.
        - Тоже верно. А мне что ты предлагаешь делать?
        - Не спеши, это еще не все.
        - Хм. Ну рассказывай.
        - Мне тут этот Семенов мозг выносил относительно какого-то профессора Кульчицкого. Я сначала думал, что это эфэсбешники развлекаются: придумали левого человека, пустили дезу и смотрят, как будет проходить информация, от информатора к конечному, так сказать, потребителю. Так вот, я на всякий случай расспросил оставшихся в живых бойцов группы Ненашева и выяснил, что был такой профессор, и он перед самым прекращением работы установки отправился в Антарктиду чем-то там таким заниматься.
        - Хочешь сказать, что он до сих пор там?
        - Уверен. Скорее всего, они хотели из этого времени попробовать пробить портал поглубже или установить связь между двумя установками в разных временах. Вот и думай. Если учесть что у эфэсбэшников полностью накрылась вся программа перемещений во времени и не осталось специалистов, то такой интерес к личности профессора весьма показателен.
        - Так что мне делать?
        - Тебе? Берешь своих бойцов и в Антарктиду. Но перед этим ты должен будешь пообщаться с бойцами группы Ненашева и попробовать вербануть для этой операции пару человек, знакомых с переселенцами и с местом базы. Если они там построили малую установку, то ты должен стащить у них фокусирующий цилиндр.
        - Хм. Думаешь, мне на самом деле стоит оставить тебя здесь одного?
        - Олег, я бы сам туда сгонял, но надо здесь быть.
        - Хорошо, я понял. Какой способ доставки предполагается?
        - Самолетом на ТОФ, а там как местное руководство решит. Вроде как отряд из судна обеспечения и трех подводных лодок готовится к выходу. Хотя тут на подходе нападение японцев на Перл-Харбор, так что вам нужно будет постараться проскочить Тихий океан, пока там не началась резня. Плюс в Аргентине задействовали свою агентуру, и, по идее, там должны были купить парочку крупнотоннажных кораблей.
        - Н-да, Серега, умеешь ты озадачить.
        - А что делать? Если к местным америкосам попадет специалист по пространственно-временным порталам, тут всем будет весело.
        - Понял. Может, как-то быстрее это можно сделать? Ну там самолетом?
        - Это сейчас Судоплатов отрабатывает. Возможно, через Аляску самолетами до Аргентины, а там уже на закупленных пароходах. Но вас туда с пустыми руками пускать тоже не с руки. Надо же и снаряжение какое-нибудь, парочку ПТУРов и ПЗРК с собой взять на случай непредвиденных встреч.
        - Думаешь, можем с кем-то пересечься?
        - Фолкленды. Там вроде как английская база, да и немцы, как ты слышал, в Антарктиде что-то искали. В общем, сюрпризы возможны, и мне нужен там человек, который может в случае чего удержать ситуацию под контролем в нужном для нас русле.
        - Конечно, ты прав, Серега, только все как-то не подготовлено. Из серии - иди туда, не знаю куда.
        - Олег, а что делать? Все должно идти своим чередом. Представь, если технология перемещения во времени уйдет в чужие руки.
        - Это ты и Сталина с Берией подразумеваешь?
        - И их тоже.
        - Решил побороться за основы мироздания?
        - Да нет. Просто надоело все это.
        - Сергей, а ты мне всё рассказываешь?
        - Нет, конечно, есть тема, но это у нас и наедине.
        - Понял. Теперь что?
        - Работаем по плану. Готовишь группу, работаешь с людьми Ненашева, если надо, договорюсь о встрече с ним лично. Кстати, заодно поможешь встретить Лукичева с друзьями. У меня такое чувство, что твой бывший начальник попытается свою игру начать, точнее он ее уже начал.
        - Это похоже на него, только, Серега, кидать и подставлять он не будет, не тот человек.
        - Ну посмотрим.
        - Хорошо.
        Отправив Олега заниматься своими делами, я направился к Берии, который уже навел шороха среди своих подчиненных и ждал меня, чтобы наконец-то получить развернутую экскурсию по миру будущего. Охрана наркома из двух человек была разоружена, не оставляла Берию ни на минуту. Пройдясь по бункеру, с интересом разглядывая планировку, оборудование, людей, которые по делам носились по коридорам, гости были проведены в предбанник, возле которого уже нас ждали два БТРа с охраной и специально подготовленный для перевозки важных гостей джип с защищенными металлической сеткой стеклами. Это было сделано специально, чтобы Берия во время проезда имел возможность осмотреть окружающий мир, так сказать, воочию. Как раз был пасмурный день, и можно было по достоинству оценить последствия ядерной зимы. Выехав с базы внутряков, куда теперь переместился центр операций по перемещению во времени, наш кортеж проехал по широкой улице Гагарина, мимо сгоревших домов и разрушенной прямым попаданием турецкой крылатой ракеты шестой городской больницы. Нарком крутил головой и с интересом разглядывал окружающий пейзаж. В машине был
герметичный салон, и по такому случаю установили новые фильтры, поэтому можно было находиться в салоне без противогазов и спокойно разговаривать. Мы ехали достаточно быстро - уже давно с помощью тягачей и танков расчистили все основные магистрали, и патрули регулярно проверяли дома, чтобы какой-нибудь обкуренный абрек не долбанул из гранатомета по проезжающему кортежу.
        - Как эта улица называется.
        - Улица имени Юрия Гагарина, первого космонавта в мире…
        Берия кивнул головой и опять прилип к стеклу, изучая умирающий мир будущего.
        Проехавшись всего десять километров и насмотревшись на мертвый мир, на забитые сгоревшими машинами, припорошенные серым снегом улицы, Берия загрустил, но, стараясь держать марку, делал вид, что все нормально. Добравшись до бункера в Молодежном, я провел наркома на командный пункт, где мы смогли подождать очередного сеанса связи с Севастополем. Он удивленно рассматривал большие жидкокристаллические экраны, на которых отражалась оперативная обстановка, по необходимости выводилась картинка с камер видеонаблюдения и множество другой информации, которая часто требовала общего обсуждения.
        - Так вот откуда вы управляете порталами в прошлое.
        - Не только, Лаврентий Павлович…
        Оставшееся время мы неплохо пообщались относительно перспектив моих пространственно-временных маяков, обсуждали возможную реакцию Запада на изменение стратегической обстановки на германо-советском фронте. При необходимости я сразу подключался к общему информаторию и выдавал необходимую информацию. Берия, уже имеющий опыт работы с ноутбуком, засел за компьютер и до самого открытия портала в Севастополь 41-го года копался в биографиях своих современников.
        Гость с охраной, которой уже после выхода на ту сторону вернули оружие, был встречен нашими людьми, контролирующими территорию вокруг портала, и на джипе отвезен в город в горуправление НКВД. Нефедов, только совсем недавно переживший личный визит Судоплатова, не ожидал визита столь высокого начальства, поэтому с ходу, несмотря на холодную погоду, начал потеть, отчего слишком часто дрожащими руками вытирал платком свою наголо бритую голову.
        Пока Берия ставил в позу удивленного тушканчика всю систему госбезопасности осажденного Севастополя, где на данный момент скопилось огромное количество войск, и его орлы с ног сбились фильтруя и проверяя всю эту толпу, я вызвал на связь полковника Семенова и предложил встретиться, мотивировав это тем, что прибыли представители командования военно-морской разведки и частей быстрого реагирования Министерства обороны Украины. Реально они прибыли около часа назад, большой, хорошо защищенной колонной, и это не осталось незамеченным российскими наблюдателями. Предоставив Дегтяреву право на первенство по встрече со своим бывшим начальником и заботы по размещению, сам занялся обработкой Семенова. Мы снова с ним встретились в том же самом опорном пункте, где и раньше. Он выглядел все так же уверенно и спокойно, но пару раз брошенный настороженный взгляд подтвердил мои предположения о том, что посланец нервничает. Тем более мои орлы уже давно локализовали его группу и элементарно блокировали ее, не давая свободно и бесконтрольно, как раньше, перемещаться по городу и, в особенности, в окрестностях наших
бункеров.
        - Здравствуйте, товарищ полковник.
        - Здравствуйте, Сергей Иванович, чем порадуете? Вы уже приняли какое-то решение?
        - Практически да. Но есть некоторые нюансы, которые хотелось бы уточнить.
        - Пожалуйста.
        - В каком качестве вы хотите попасть в новый мир?
        Он несколько озадаченно посмотрел на меня. А я, не давая ему ответить, продолжил:
        - Надеюсь, вы понимаете, что на той стороне мы не дадим вам возможности оставаться той силой, которую вы представляете сейчас, и то, чем вы будете заниматься на той стороне, будет решаться не вами и не на основании вашего нынешнего статуса. Там все будет по-другому.
        - Поясните?
        - На той стороне уже есть люди, они имеют власть, силу и определенные возможности. Я в некоторой степени представляю их интересы по отбору кандидатов на переселение.
        Семенов усмехнулся.
        - Я и не предполагал, что нам дадут так просто переселиться, не наложив при этом лапу на наши ценности. Вам не кажется, товарищ майор, что в данной ситуации вы ведете себя, как матрос, продающий женщинам и детям места в шлюпках на тонущем «Титанике»? Что ж, каковы ваши условия, вы, наверное, захотите иметь с этого и свой процент?
        В его спокойном ровном голосе проскочили нотки презрения.
        - Почему бы и нет? Не вижу в этом ничего зазорного, вот только вы не совсем правы в своих умозаключениях. Скажите, а почему вы думаете, что в том мире мы, то есть переселенцы, будем хозяевами? По праву сильного? Нет, такого не будет, нам просто не дадут этого, по одной простой причине, что мы уничтожили свой мир и теперь готовы перенести наши проблемы и социальные болезни туда.
        Семенов на пару мгновений задумался и как бы нехотя сказал:
        - Допустим, в ваших словах есть смысл. И судя по многим вещам, у вас действительно есть внешняя поддержка, а не та сказочка про Антарктическую базу. Какие условия ставят хозяева того мира и есть ли возможность поискать миры, ну скажем так, с менее требовательными хозяевами?
        - Другой мир - нет. У нас просто нет времени. А насчет хозяев… Раскрою вам тайну. Ваши смежники, которые типа ищут профессора Кульчицкого, нарушив правила, попытались влезть в тот мир и с ходу получили по голове. Вы думаете, почему у них взорвался весь научный комплекс, где в условиях строгой секретности занимались такими глобальными разработками?
        А вот тут Семенова задело, и он уж очень пристально смотрел мне в глаза.
        - Говорите.
        - Их система была атакована извне и уничтожена. Они сумели выпустить на ту сторону несколько разведгрупп, и мы с трудом смогли спасти только часть одной из них. Всего пять человек.
        - Так вот оно в чем дело.
        - Это еще не всё. Ваши коллеги собирались пройти инфильтрацию и попытаться захватить контроль над всем миром. В итоге, по их поводу на довольно высоком уровне мне совсем недавно было доведено определенное мнение о нежелательности их присутствия в том мире. С этим и связана их торопливость…
        - Вот оно как. Как я могу быть уверен, что это правда?
        - Командир группы капитан ФСБ Ненашев. Он сейчас на той стороне, лечится после тяжелого ранения. Четверо его людей у нас. Фамилии могу сообщить, а вы можете проверить информацию по своим каналам.
        Семенов вздохнул и, опустив голову, молчал секунд пять, и потом устало спросил:
        - Хорошо. Какие условия хозяев того мира?
        - Условий много, но их почему-то заинтересовали наши корни, и они очень интересуются нашей историей. Скажите, в Великую Отечественную у вас никто не воевал?
        Полковник с интересом уставился на меня, а я абсолютно честно прокомментировал свой вопрос:
        - У меня интересовались. Прадед всю войну прошел, под Вязьмой в окружении был и погиб в Будапеште в сорок пятом. Так что и вам стоит вспомнить историю своего рода.
        - А я и так помню. Прадед служил лейтенантом на крейсере «Червона Украина», ушел в морскую пехоту и погиб летом сорок второго в Севастополе, перед самой сдачей города…
        Я чуть не заорал от радости, таких подарков давно не было, тем более крейсер сейчас стоит в Севастополе, будет возможность устроить встречу этого непробиваемого полкана с его прадедом.
        - Зачем вам это все?
        Я лихорадочно обдумывал ситуацию и, приняв решение, сказал:
        - Хорошо, полковник. Сообщите своим, что вы задержитесь на четыре-пять часов, чтобы они там не делали глупостей, а мы с вами поедем на встречу с серьезными людьми.
        - Это вы про Лукичева?
        - И его тоже.
        Глянув на часы, я спросил:
        - Что там насчет материальной помощи в виде вертолетов и боеприпасов?
        Полковник попытался перевести разговор на другую тему, но я коротко сказал:
        - Команду на восстановление взлетно-посадочной полосы в аэропорту я дал. Несмотря на то что ее неплохо отбомбили, в течение двух-трех дней мы сможем принимать грузы.
        - А горючее?
        - Обеспечим.
        - Хорошо. Я думаю, это все решаемо. Но нам нужны гарантии.
        - Гарантии сегодня получите, обещаю.
        Он больше не стал задавать вопросов и позволил себя снова нарядить в армейский камуфлированный ОЗК и даже не сильно ворчал, когда на него напялили противогаз с заклеенными непрозрачной пленкой стеклами. Потом было больше часа езды в БТРе, который полковник стоически перенес, сидя пристегнутым к креслу внутри бронированной машины, не задавая вопросов. Мы как раз успели сгонять в город, там покататься по кварталам, потом, проехав километров десять, завернуть в Молодежное. Затем с колонной грузовиков, которые, загруженные боеприпасами для осажденного Севастополя в поселке под Оренбургом, пройдя второй портал, двигались к первому порталу, чтобы подгадать к очередному сеансу включения установки, и прошмыгнули в сорок первый год.
        Там пришлось немного покачаться на горках Инкермана и, пройдя несколько постов, на которых у нас активно проверяли документы, въехали в Севастополь и целенаправленно направились к Графской пристани, где на этот момент стоял легкий крейсер «Червона Украина».
        Когда мы прошли шлюз и вышли в тот мир, с удовольствием стянул с себя ОЗК и противогаз и остался в обычном камуфляже с разгрузкой. Примостившись недалеко от Семенова и положив автомат на колени, закрыл глаза и, несмотря на болтанку и дрыганья бронетранспортера на кочках, умудрился задремать. В последнее время на меня свалилось слишком много всего. Отключающееся сознание автоматически напомнило, что у меня за последнее время как-то быстро стали затягиваться раны. Поэтому, несмотря на большое количество дырок, полученных от друзей-немцев, я до сих пор был, так сказать, на ходу и при этом еще в состоянии что-то делать.
        Когда бронетранспортер остановился и механик-водитель доложился, что приехали, я лично стянул с Семенова противогаз и спросил:
        - Как фамилия вашего прадеда?
        Он, проморгавшись от яркого света лампочки внутри бронетранспортера, несколько удивленно рассматривал мой наряд, в котором отсутствовал очень важный элемент выживания в нашем зараженном мире в виде ОЗК, изучил такие же наряды на бойцах охраны и сразу сделал вывод, что мы находимся в другом мире. Но услышав мой вопрос, странно глянул на меня.
        - Лейтенант Мартынюк Игорь Игоревич.
        Я кивнул головой Кареву, который находился рядом в качестве охранника и выполнял при мне определенные функции адъютанта. Он отвернулся и тихо прошептал в микрофон радиостанции, сообщая эту информацию Артемьеву, который уже находился на набережной и высвистал командира корабля, с просьбой для разговора на пару часов откомандировать ему одного из членов экипажа крейсера «Червона Украина». Санька мне докладывал, что там сначала не захотели понимать, но когда узнали, что это те ребята из специального отряда НКВД, которые постоянно вламывают немцам и лихо сшибают их самолеты и днем и ночью, изменили свое мнение и спросили:
        - Для чего?
        - К нему родственник приехал.
        Командир корабля скептически ухмыльнулся, но перечить не стал, и когда наш БТР уже был на набережной, от корабля отделилась шлюпка, в которой вместе с несколькими гребцами находился пятнистый Санька и человек в командирской фуражке.
        Семенов, после того как снял с себя ОЗК и вылез наружу, с интересом осматривался, с присущей профессиональному разведчику въедливостью фиксировал окружающую обстановку. Но было видно, что все равно картина, так же как несколько дней назад на бойцов отряда СБУ, произвела впечатление. Он несколько мгновений глубоко дышал, с наслаждением ощущая, как чистый прохладный, пропахший морем воздух прочищает легкие, уже привыкшие к отфильтрованному в убежищах суррогату. Он даже развеселился, увидев у меня на рукаве шеврон «НКВД СССР», выглядевший несколько комично на форме из будущего, хотя мы к этому давно относились вполне спокойно. Недалеко от берега застыл крейсер еще царской постройки, с советским военно-морским флагом, и Семенов, глянув на меня, чуть ухмыльнулся и спросил:
        - «Червона Украина»?
        - Он самый.
        - Так вот почему ты спрашивал про войну. Какой год, хотя чего спрашиваю, крейсер затонул в конце сорок первого года. Если он стоит, то значит сейчас максимум сорок первый год.
        - Да, ноябрь.
        - Значит, все-таки вы во времени путешествуете, и ваши таинственные хозяева это власти страны, наверняка Сталин и Берия?
        - У нас говорят, товарищ Сталин и товарищ Берия…
        Семенов резко повернулся и встретился взглядом с невысоким человеком в пенсне, который с ходу вмешался в наш разговор:
        - Говорите «товарищ Сталин», а то советские люди могут обидеться.
        Разведчик не смутился, глянув иронично на меня, решив, что перед ним разыгрывают спектакль, и ответил:
        - Конечно, товарищ народный комиссар, учту.
        Тут к нам в сопровождении охраны подвели крепыша в флотской форме с лихо заломленной фуражкой и знаками различия лейтенанта. Он с интересом рассматривал бойцов в пятнистой форме и, остановив взгляд на Берии, замер по стойке смирно. Нарком кивнул своим охранникам, и они отошли на некоторое расстояние, образовав вокруг нашей группы пустое пространство. Моряк вскинул руку к виску и начал рапортовать:
        - Лейтенант Мартынюк… крейсер «Червона Украина»…
        - Вольно, лейтенант. Вас вызвали по моей просьбе. Просто мне хотелось бы с вами поговорить.
        Тот удивленно смотрел на грозного наркома, ему хватило ума промолчать.
        - Скажите, лейтенант, как вы относитесь к бойцам специального отряда НКВД? - и Берия кивнул в сторону одетых в камуфляж сопровождающих.
        - Хорошо отношусь, - осторожно ответил лейтенант, все еще не понимая подвоха.
        - А как они воюют?
        Тут он улыбнулся, вспомнив, как недавно город и особенно боевые корабли на рейде подверглись массированной бомбардировке. На пристань выкатилась многоствольная бронированная зенитная установка и открыла убийственно точный огонь по пикирующим немецким самолетам короткими очередями, отправляя в воздух целые тучи снарядов. Чуть позже со стороны Малахова кургана открыла огонь вторая такая установка, и противник, потеряв сразу шесть самолетов, сбросив куда попало бомбы, просто удрал.
        - Грамотно воюют, товарищ народный комиссар.
        Берия его окинул своим взглядом и, взвешивая каждое слово, продолжил, удивив даже меня:
        - Товарищ лейтенант, может, это будет звучать несколько фантастично, но эти люди наши потомки, которые прибыли, чтобы помочь бороться с напавшим на нашу Родину врагом. Они из будущего.
        Лейтенант ошарашенно смотрел на Берию, потом покрутил головой, пытаясь понять, шутят над ним или нет. Но все были спокойны и как-то не спешили смеяться над удачной шуткой наркома внутренних дел.
        - Вы уверены, товарищ народный комиссар?
        - Абсолютно, товарищ лейтенант, и, надеюсь, вы понимаете, что эта информация является одним из самых больших государственных секретов…
        Продолжать не надо было, все вокруг поняли, а особенно обалдевший лейтенант. Но у него хватило мозгов задать вопрос, который от него все ожидали:
        - Товарищ народный комиссар, а зачем вы меня посвящаете?
        - Дело в том, лейтенант, что вот этот человек, - Берия, повернувшись, чуть ли не ткнул в живот Семенову пальцем, - является вашим правнуком. Вот он и хотел с вами встретиться. Так что, полковник…
        Нарком чуть насмешливо глядел на нашего гостя и ждал, когда тот расколется. И ведь правильно ждал, кто же в такой ситуации будет врать и выкладывать легенду. Несколько секунд молчания и раздался спокойный голос:
        - Полковник Терещенко.
        - Товарищ полковник, вам же есть о чем поговорить с прадедом, в вашей истории он вроде как погиб в сорок втором?
        …Мы возвращались в наш мир, а Берия через нашу систему порталов хотел перескочить в окрестности Оренбурга, где его ждал личный самолет. Джип с наркомом и его охраной ехал впереди, а мы с Семеновым-Терещенко ехали за ними в БТРе и молчали, каждому было о чем подумать. Уже когда подъезжали к Инкерману, Терещенко повернулся ко мне и со сталью в голосе, от которой меня пробрал озноб, спросил:
        - Скажи, майор, это была твоя идея прадеду про меня рассказывать и устраивать этот спектакль?
        Я уже давно ждал этого вопроса. Берия вполне искусно столкнул лбами Терещенко и его предка, тем самым поставив обоих в довольно щекотливое положение, и при этом Терещенко явно дали понять, что у Лаврентия Павловича теперь есть заложник, с помощью которого можно манипулировать полковником. Лихо он, я поразился искусству, с которым за десять минут была решена проблема лояльности посланца, над которой я бился несколько дней. Но вот от всего этого попахивало, и, видимо, не у меня одного осталось какое-то гадливое чувство.
        - Нет, полковник. Показать живого прадеда я придумал, а вот устраивать такую жесткую вербовку не в моем стиле. Самому неприятно.
        Он еще пару мгновений смотрел мне в глаза, потом откинулся на спинку сиденья и, закрыв глаза, сказал:
        - Верю. Хотя Берия теперь будет его беречь и не позволит умереть. Так что не все так плохо. Но все равно, майор, удивил ты меня. Там Лаврентий обмолвился, что ты чуть ли не Герой Советского Союза?
        - И медаль есть, и документы, подтверждающие это.
        - Это они тебя за то, что им технику гоняешь из будущего?
        - Не только. Я тут с июня, и в самом начале вообще в одиночку работал. Первый выход был под Могилевом, и там пришлось отметиться. В общем, потеряв связь, участвовал в обороне города и прорвался из него с кучкой бойцов, когда часть окруженных войск ушла на прорыв к нашим, а мы еще три дня оборонялись. Партизанил по лесам, умудрился схлестнуться с бойцами дивизии СС «Райх», и мои ребята даже завалили ее командира Хауссера, который в нашей истории дожил до старости.
        - Так ты тут развлекаешься по полной?
        - Почти, хотя и дырок во мне наделали немцы немало. Осуждаешь?
        - Почему? Наоборот, завидую. Мы же с тобой почти сверстники, майор. Значит, и ты в детстве мечтал по фашистам современными танками пройтись, а теперь, видимо, исполнил свою мечту.
        Тут я хохотнул.
        - И не раз. Тут недавно с Бориспольского котла окруженную группировку сюда, под Севастополь, перевозили через нашу систему, так немцы просекли и попытались помешать, вот и пришлось им устроить встречный ночной бой с применением современных танков, артиллерии и систем залпового огня. Видел бы ты, как мы двумя «Шилками» наступающий немецкий батальон на фарш настругали.
        Но вместо ожидаемого удивления я наткнулся на грустный и даже усталый взгляд.
        - Видел я такое, под Читой, когда китаезы полезли. Вот так же «Шилками» с мобскладов пэвэошники до последнего лупили, нашинковав целый полк, пока не подтянули подкрепление и пацанов из танков в упор не расстреляли…
        Меня почему-то это разозлило.
        - И что? Я тут в Крыму не на курорте отдыхал, и что такое тотальное уничтожение населения прекрасно знаю. И рабов из подвалов выковыривал и бандитов, которые целый лагерь Красного Креста вырезали, на колья сажал. Так что насмотрелся не меньше вашего.
        А вот тут Терещенко меня удивил.
        - Знаю, майор, поэтому и решил прилететь лично пообщаться. Скажи…
        И сделал паузу. Вот ведь жучара, видимо, решил тоже маленький спектакль разыграть и выжать максимум информации.
        - От кого наши смежники по голове получили?
        Я задумался, стоит ли рассказывать или нет. Хотя информация все равно просочится, так что надо рассказывать, но не всё.
        - Они на наш канал сели и умудрились вылезти на оккупированной территории и с ходу схлестнулись с элитным полком СС. Те быстро сообразили, что и как, и ворвались через портал на их базу и устроили штурм, вызвав подкрепление. В итоге на базе рванули ядерный заряд, уничтожив научный сектор, при этом часть энергии перекинулась в прошлое, перемолов все, что немцы успели вытащить из будущего.
        - Лихо тут у вас. Значит, немцы в курсе относительно ваших телодвижений?
        - Да. Это Канарис и Гейдрих. Гитлер вроде как не в курсе.
        - Н-да, натворили вы дел.
        - Возможно, но кто ничего не делает, тот не ошибается.
        - Ты прав. Что будет дальше?
        - Два-три месяца - и мы полностью сюда переселяемся. Но это максимум, по идее, у нас реально не больше месяца.
        - С чего такой срок?
        - А вы появились, плюс турки что-то пронюхали и начали переброску войск, скоро натовцы подтянутся, и в итоге это все перерастет в новую свалку, которая закончится массированным ядерным ударом по Крыму.
        Терещенко скривился, опустил голову и уставился на свои берцы.
        - Значит, не успеем…
        Снова подняв голову, уставился на меня и с какой-то надеждой спросил:
        - Сергей, ведь у тебя должен быть резервный вариант, не поверю, что нет. Не тот ты человек. Я же вижу, что ты не хочешь под Берию ложиться, только ради людей терпишь.
        - И что?
        - Может, скооперируемся? Я уже понял, что это ты установку запустил и доработал. Ты - ключевой элемент.
        - Ну, допустим, это можно было просчитать аналитикам. Но что дальше?
        - Давай к нам…
        - Да щас. Полковник, ты в своем уме? Тут куча людей, которые понадеялись на меня. Кто я буду, если их брошу? Вот…
        - Может, попытаться в другое время? Пораньше…
        - Где вам будет проще, используя свои знания, интегрироваться в управляющие структуры мира? Нет уж. Сталин и Берия вполне неплохая контролирующая сила, которая со своей паранойей сумеет удержать ваши властные потуги. Полковник, давайте не будем строить иллюзий - вы хотите попасть в другой мир, точнее в другое время, и начать рулить и прогрессорствовать, исходя из своих познаний мира, а вы не думали, что мы не имеем права на это? Мы просрали свой мир и теперь лезем в другой, чтобы, в конце концов, довести его до такого же состояния. Просто стимулируете прогресс в области вооружений и все. Что это даст новому миру? Новые горы трупов?
        - Сергей, а ты что делаешь? Не передаешь оружие?
        - Передаю, но благодаря определенным действиям изобретение и производство ядерного оружия отложено на более поздний срок…
        - Ничего не изменить, начнут лупить друг друга чуть позже, и не факт, что твой товарищ Сталин первым его не применит.
        - Согласен. Но пока выхода не вижу.
        - Попробуй пробиться в другое время, наши аналитики предлагают вмешаться не позднее русско-японской войны.
        - Я вам не лифт, что нажали на кнопочку и попали на другой этаж. Вы думаете, я не хотел попасть в другие времена? Нет, не получалось. Видимо, эфэсбэшники пробили стабильный канал, и мы им пользуемся.
        - Вот даже как… Хорошо, Сергей, то, что я обещал, мы будем выполнять, исходя из элементарного расчета, что у нас нет другого варианта, но я бы хотел убедиться, что с тобой ничего не случится, и ты попытаешься пробить иной канал.
        Как-то само собой мы перешли на «ты».
        - Попытаюсь, но не обещаю. Но, полковник, не рассчитывай, что если получится меня захватить, вы сможете на этом больше получить, уж поверьте, пойду на принцип и из вредности устрою вам Армагеддон.
        - Понимаю. Сейчас мир изменился, и выжили или такие упрямые, как ты, или уроды, привыкшие жить за счет других. Ты, как точка кристаллизации, собираешь вокруг себя таких же упертых, которым нужна была только идея и реальная цель, чтобы сносить головами любые преграды.
        - Наверное, ты прав. Как оно там говорится: делай, что должен, и будь, что будет.
        То, что разговор не закончен, понимали и я и он.
        Глава 18
        Насколько была трудна встреча с полковником Семеновым-Терещенко, то настолько просто прошло личное знакомство с Лукичевым и его давним корешем, полковником Щедрым, нынешним командиром того, что осталось после войны и повального дезертирства от 1-й аэромобильной бригады. Два дядьки, встретившись с Дегтяревым и немного отметив встречу и выслушав про наши последние приключения, заставили его притащить меня и устроили самую настоящую попойку, разумно предположив, что разговоры и хождения кругами на татами, как это у нас было с посланцем из России, не самый лучший способ установить нормальные отношения. А известие о нескольких орденах и медали «Золотая Звезда» вызвало ажиотаж, и два полковника, выросшие еще на советских идеалах, дружившие с курсантских времен, сумели оценить это событие. В итоге в какой-то момент я отключился, выслушивая очередную байку о том, как еще хрен знает когда курсанты Рязанского училища ВДВ Лукичев и Щедрый ходили в самоход и, походя, отпинали гопников, решивших польститься на гроши, оставшиеся у бравой десантуры после укатывания местных девчонок…
        Пришел в себя в моем личном боксе уже раздетый и заботливо укрытый одеялом, при этом я долго пытался понять, как попал в свой бункер, при том, что пить-то начинали вообще на опорном пункте. Рядом на стуле висела чистенькая и выглаженная форма, признак того, что тут на сто процентов отметилась моя дражайшая половина, которая и организовала перевоз моей тушки в центральный бункер. Я уже стал собираться, когда в наш бокс ворвался Славка, все такой же живой и жизнерадостный. Усевшись мне на колени, он стал рассказывать, как они играют в игры по сети, как недавно их группой возили в Оренбург и они играли в снежки, и он толкнул в снег какую-то Маринку и потом долго от нее убегал. Я сидел на диване и держал в руках вертящегося сына и получал удовольствие от этого общения. Куда-то на задний план ушла война, кровь, путешествия во времени, интриги. В который раз понял, ради чего влез в эту историю и ради чего мне реально нужно жить. Но всему хорошему приходит конец, и на входе нарисовалась Артемьева с не самым лучшим выражением лица, отчего у меня неприятно засосало под ложечкой.
        - Командир, беда.
        - Что случилось?
        - Под Севастополем немцы накрыли нашу колонну, выходящую из портала.
        - Подробности.
        - Они знали про поставки, точнее, тот, кто планировал операцию. Собрали максимум артиллерии на этом участке и плотно накрыли район, когда колонна вышла из портала. Мы успели штатно закрыть портал, прежде чем там все было разнесено…
        - Потери?
        - Наших пять водителей и трое охраны. Вывозили технику местные, но все равно…
        - Твою мать…
        Я ссадил с колен сына, погладил его по голове и тихо сказал:
        - Славушка, папе нужно на работу.
        Подняв по тревоге все наличные силы, известил руководство СССР о целенаправленном обстреле портала немецкой артиллерией под Севастополем, начал собирать маневренную группу на случай прорыва противника в осажденный город, где ждали отправки несколько образцов нашей техники и имелись в наличии комплексы радиоподавления, собранные на элементной базе из будущего. Естественно, не в наших интересах было позволить немцам захватить какие-либо устройства, прошедшие через портал, особенно это касалось полупроводниковой техники, выполненной с высокой степенью интеграции, что может повлечь за собой скачок развития в этом направлении у противника.
        В поселок Молодежное, где у нас располагалась установка, дающая пробой в Севастополь 41-го года, стали стягивать силы, которые мы обычно задействовали в операциях в прошлом. Танковая группа под командованием Васильева ждала только сигнала. Тут же примостилась вся наша мобильная ПВО из «Тунгуски» и двух «Шилок».
        Ворвавшись в центр управления, с ходу приказал:
        - Обстановка!
        - Конвой большей частью уничтожен. Пяти машинам удалось прорваться. Район портала постоянно под обстрелом.
        - Со штабом обороны связывались?
        - Эпизодически вытягиваем штангу с антенной. Массированные артобстрелы и бомбежки. Немцы захватили полное господство в воздухе. Практически вся авиация Черноморского флота уничтожена, аэродромы целенаправленно перекопаны бомбами и снарядами. По словам пленных летчиков, сбитых над городом, сюда переброшен восьмой авиакорпус Люфтваффе.
        - Ого, они вообще-то сейчас должны под Москвой развлекаться, а их в Крым перебросили… Что еще?
        - Штурм. По данным разведки, к немцам перебросили еще несколько крупных частей и вроде как, по слухам, моторизованную дивизию СС «Адольф Гитлер».
        - Учитывая непрекращающийся обстрел портала, скорее всего это связано с нашим появлением.
        - Что будем делать?
        - Дождемся темноты, потом попытаемся вмешаться. Каждые полчаса мне на планшет оперативную обстановку.
        Организовывая тревожную группу, я практически забыл про гостей, хотя они сами о себе напомнили, причем достаточно примечательно. Скорее всего, Дегтярев проболтался своему бывшему начальнику, что у нас в Севастополе 41-го года начались проблемы, и мы готовимся идти туда вмешаться, и два полковника, обидевшись, через Олега высказали мне громкое и единодушное «фи», с требованием поучаствовать в избиении супостатов, посягнувших на святыню русских моряков. Попутно они прозрачно намекали на какие-то подарки, которые неплохо было бы испытать в деле, причем как я ни старался, но ничего вспомнить так и не смог. Олег подсунул мне планшет со списком привезенного оборудования, и я на некоторое время просто впал в ступор. Как я о таком мог не помнить: Лукичев с товарищем сумели порадовать доставленной боевой техникой. Тут была и самоходная гаубица «Гвоздика», и еще одна «Тунгуска» и, главное, «Зоопарк-2», радиолокационный комплекс разведки украинского производства, пара БТРов и несколько грузовиков, забитых боеприпасами.
        В условиях абсолютного господства немецкой авиации в небе над Севастополем лезть на ту сторону при дневном свете было просто глупо, поэтому, эпизодически открывая портал и получая оперативные сводки по обстановке в городе, мы терпеливо ждали наступления сумерек и уменьшения плотности огня артиллерии противника. На первом этапе мы рассчитывали выпустить на ту сторону несколько мобильных установок ПВО и хотя бы на время расчистить небо, после чего можно будет перебросить систему радиолокационной разведки, чтобы более эффективно разобраться с немецкой артиллерией, которая так досаждала нам в последнее время.
        Строительный батальон уже два дня с помощью бульдозеров готовил взлетно-посадочную полосу для приема тяжелых транспортных самолетов - я надеялся, что ГРУшники выполнят свои обещания и перебросят в Крым хотя бы один работоспособный боевой вертолет. Но, видимо, наша мобилизация, не оставшаяся незамеченной их наблюдателями, подстегнула к действию, и на связь вышел полковник Семенов, который просил не вспоминать его «настоящую» фамилию и попросил встретиться.
        До наступления сумерек в сорок первом году у меня еще было пять часов, поэтому, прихватив охрану, снова направился на опорный пункт, где меня уже дожидался полковник Семенов.
        - Добрый день, Сергей Иванович.
        Я не удержался и глубоко вздохнул, что не осталось незамеченным моим собеседником.
        - Добрый день.
        - Я вижу - у вас неприятности.
        - Ну не совсем у меня, но что-то такое есть. С чем пожаловали?
        - Основное - сообщить, что самолет ждет. От вас только нужно будет дать отмашку о готовности полосы.
        - Ну, вы же контролируете процесс восстановления полосы, так что давать отмашку, думаю, нет смысла. Там постоянно дежурят несколько ваших людей. Хотя, по докладам, в первом приближении мы уже готовы принять один или два тяжелых борта.
        - Мы тоже так думаем. Значит, можно уже принимать технику. Скажите, у вас есть пилоты для двух МИ-24?
        - Для полного экипажа - вряд ли, но ваших людей сажать за штурвал в том мире и пускать в свободное плавание без гарантии, что они не перелетят к немцам или американцам, очень не хочется.
        - Вы так нам не доверяете? Хотя такой подход понятен и говорит о вас, как о разумном человеке, с которым стоит иметь дело. В принципе вы правы. Но мы об этом подумали и подстраховались: к вам отправили два боевых вертолета МИ-24 с полными экипажами и группой технического персонала. Все они переселяются с семьями…
        Дальше он не стал продолжать, мы оба друг друга поняли, про заложников. Но Семенов, увидев мой скепсис, дополнил:
        - Не думайте, что все они сотрудники спецподразделений. Люди реально те, за кого себя выдают. У вас будет возможность проверить их любыми имеющимися у вас способами.
        - Ага. А если вы вместе с ними отправили «кротов» с программой долгосрочного внедрения?
        - А смысл, Сергей Иванович? По большому счету мы все, то есть будущие переселенцы в тот мир, потенциальные «кроты».
        - В принципе, вы правы. Но кто даст гарантию, что выходцы нашего сумасшедшего времени не надумают подороже продаться, наплевав на идеалы и присягу.
        - Мы, когда отбирали людей, тоже об этом думали, поэтому в первом приближении вам можно не бояться. У нас с вами одна дорога.
        - Знаете, полковник, а ведь я вам не верю.
        - Я вас понимаю, но у вас просто нет выхода, и так или иначе придется принять нашу помощь, взяв на себя определенные обязательства.
        Я усмехнулся.
        - Спешите повязать, пока не появились «смежники»?
        - И это тоже. Кстати, люди, летящие сюда, не в курсе ваших путешествий во времени. Они только проинструктированы, что будут обеспечивать безопасность на новых чистых территориях. Никто, даже включая сопровождающих и охрану, не в курсе реального положения вещей.
        - Это на случай, если борт сядет там, где не надо?
        - Конечно.
        - Хорошо, но мы всех людей проверим. И желательно не устраивать тут партизанские игры, высаживая дополнительные группы, мы в состоянии контролировать ситуацию в городе и его окрестностях.
        - Мы в курсе. Любая переброска сил будет осуществляться под вашим контролем…
        Он сделал паузу и задал вопрос, ради которого он, наверное, и хотел встретиться:
        - Скажите, Сергей Иванович, а что произошло, раз вы начали тотальную мобилизацию, стянув в Молодежное крупные силы?
        - В Севастополе начался штурм, причем по интенсивности и применяемым силам он сильно отличается от ноябрьского штурма в нашей истории.
        - Насколько сильно отличается?
        - Немцы перебросили в Крым восьмой авиакорпус Люфтваффе с московского направления. Судя по всему, они знают про нас, и место выхода портала постоянно обстреливается.
        - Понятно. Вы позволите мне поучаствовать в событиях?
        - Хотите в немцев пострелять?
        - Почему бы и нет?
        - Подумаем. А пока жду ваших вертолетчиков.
        - Хорошо.
        Время шло, мы постепенно стягивали дополнительные силы на случай попытки прорыва с той стороны и одновременно ждали прилета самолета с грузом.
        Самое трудное - это ждать, когда гибнут твои друзья и знакомые. Мы сидели, но какой-то иррациональный подъем ощущался среди наших бойцов, хотя по большому счету нам не нужно было вмешиваться. Во время боев уступить противнику технику из будущего было намного вероятнее, но тут присутствовал мощнейший организационный стимул. Все, кто побывал там, поучаствовал в боях с немецкими оккупантами, кто ходил в атаку, дрался врукопашную, расстреливал из гранатометов танки с крестами, уже менялись и однозначно становились нашими соратниками.
        Вернувшись в бункер, я вызвал Олега Дегтярева.
        - Олег, пообщайся с Лукичевым. Нам нужны экипажи для МИ-24. Насколько я помню, в Николаеве до войны базировалась часть, на вооружении которой стояла такая техника. Если есть возможность, нам срочно нужен минимум один полный экипаж, но лучше два. Если да, то вышлем за ними наш Р-5.
        Дегтярев смотрел на меня как на придурка.
        - Откуда у тебя вертолеты?
        - Российские коллеги сейчас должны пригнать военно-транспортным бортом. Но вот насчет лояльности экипажей я не сильно уверен, поэтому нужны свои, у которых тут семьи, чтобы не додумались к немцам перелететь.
        - Мысль, сейчас свяжусь.
        События начинали набирать обороты. Через полчаса Олег приехал на базу с Лукичевым и Щедрым, которых, правда, не пустили в закрытые зоны, но пообщаться смогли в специальных помещениях, где отстаивались машины для выхода на ту сторону.
        Полковники были настроены по-деловому и, почувствовав вкус скорых приключений, развили бурную деятельность. Пилотов нашли, причем именно с нужной подготовкой, с большим боевым опытом. После начала ядерной войны они остались не у дел, а услышав, что крымчане, про которых уже ходили легенды, ищут пилотов, задергались и, получив персональные вызовы, однозначно дали добро, но при условии, что переселяться будут только с семьями. Правда, пришлось потратить время на переговоры с руководством николаевских бункеров, пообещав им немаленький продуктовый куш, но дело было сделано, и Р-5 со специальной гондолой для третьего человека уже был готов к вылету, учитывая, что погода немного успокоилась, и ветер позволял совершить полет. Оказалось, что про пролет российского скоростного бомбардировщика, сбросившего разведгруппу, знали все кому не лень, и это тоже добавило ажиотажа. Тихое болото, в которое превратилась система бункеров и убежищ на юго-востоке Украине, где постепенно затихала жизнь, и все сводилось в борьбе за остатки ресурсов, вдруг встрепенулось, и теперь все взгляды были направлены в разоренный
гражданской войной Крым, где происходили поистине фантастические события. Сила, обеспечение и возможности, продемонстрированные за последнее время, породили надежду у многих, кто уже опустил руки и не видел смысла жить дальше.
        Информация о том, что в Симферополе восстановили аэропорт для приема российских тяжелых военно-транспортных самолетов, добавила нервозности у нынешних власть имущих.
        У нас все шло своим чередом: ждали наступления темноты в сорок первом году и прилета самолета с боевыми вертолетами на борту. Очень быстро вернулся Р-5, доставивший двух летчиков, которые, попав на нашу базу, были поражены количеством народа, разнообразием техники и, главное, энергией и уверенностью, которой буквально светились наши люди. Это произвело соответствующее впечатление. Пока было время, я их посадил в БТР и в сопровождении охраны двинулся в город, ко второму порталу, чтобы провести обкатку наших новых соратников. С виду им обоим было по 35 -40 лет, видно, что успели лиха хлебнуть, но цену себе знали, поэтому чтобы не терять времени, мы быстренько рванули через портал, на той стороне заехали в ангар, где мы переоборудовали в ночные охотники бомбардировщики, эвакуированные с Черноморского флота перед самым штурмом Севастополя.
        Не давая им задавать глупых вопросов, махнув рукой, пошел к дверям и, выйдя на улицу, остановился, вдыхая чистый степной морозный воздух. Они, выйдя со мной, стояли рядом и озирались, удивленно рассматривая ребятишек, которые строем шли в столовую на ужин, на охрану и, главное, на то, что тут люди ходили спокойно, без противогазов. Огромный интерес вызывало чистое небо, где не было грязно-серых туч, к которым мы так уже привыкли в своем мире. Я ожидал резонного вопроса и дождался.
        - Где мы?
        Я усмехнулся и начал в который раз свой рассказ.
        Глава 19
        Когда пришло время, мы несколько раз включали установку, изучая обстановку вокруг точки выхода, но там все еще рвались снаряды, и внутрь влетело несколько осколков, разбив плафон с лампой. Поэтому пока решили не предпринимать никаких действий, тем более что мое участие в этой операции оспаривалось со всех сторон, особенно тут отметилась моя дражайшая супруга, которая поставила условие, что в противном случае будет вынуждена меня арестовать и силой принудить к пятнадцати суткам строгого постельного режима с обязательным выполнением супружеского долга. Народ улыбался, но я оставался на базе и руководил всем процессом. В это же самое время мы притащили в ангар наш Р-5 и навесили на него четыре немного доработанных трубы ПЗРК «Игла», превратив деревянный самолетик в грозного и безжалостного ночного охотника.
        Еще через час, убедившись, что артобстрел стал носить тревожащий характер, открыв портал, выгнали на ту сторону две «Шилки» и «Тунгуску», которые на всей скорости неслись по изрытому воронками пространству, мимо сгоревших и разнесенных взрывами остовов машин, подальше от Чернореченской долины. Висящий в воздухе немецкий самолет-разведчик что-то успел рассмотреть в свете спускающихся осветительных бомб и стал снижаться, чтобы рассмотреть несущиеся на максимальной скорости бронированные машины. Одна из них притормозила, развернула башню и выпустила огненную стрелу, которая с ревом устремилась вверх и через несколько мгновений - вспышка в небе, и огненный шар устремился к земле.
        За установками ПВО через портал вывалились пара танков, недавно привезенная «Гвоздика», комплекс радиолокационной разведки «Зоопарк-2», четыре БТРа, под завязку набитые боеприпасами для установок ПВО, и смонтированная на базе бронетранспортера установка подавления радиосигнала, полностью выполненная на нашей элементной базе.
        Все это время я находился в центре управления и с помощью видеокамеры, вынесенной через портал на специальной штанге, наблюдал за картиной прорыва нашей боевой техники.
        - Все, прошли, спрятались в скалах.
        Потом мог судить только по докладам и перехвату радиопереговоров между операторами установок. Тут и началась настоящая работа для профессионалов: установки ПВО по грунтовой дороге поднялись на плато и заняли господствующие позиции над районом. Невдалеке разместилась установка «Зоопарк», и от нее сразу пошли данные по целеуказанию для советской артиллерии. Сначала возникли разногласия с командованием наших частей, которое сначала весьма скептически отнеслось к нашим данным, но втык, полученный на самом высшем уровне, произвел должное впечатление. Через полчаса, быстро разослав людей с цифровыми радиостанциями, которые в условиях тотального подавления радиосигналов могли обеспечивать оперативную связь с нашими батареями, начали методично давить немецкую артиллерию на данном участке фронта.
        Комплекс радиолокационной разведки «Зоопарк-2» украинского производства обнаруживал летящие снаряды, идентифицировал их по типам: гаубицы, пушки, минометы, вычислял по траекториям места расположения батарей противника и выдавал координаты и тут же по ответному огню советской артиллерии выдавал корректировку. Методичная и, главное, точная работа с подавлением радиосвязи у противника дала свои результаты. Огонь немецкой артиллерии был практически подавлен. Доходило до того, что в ответ на тявканье малокалиберных минометов сразу обрушивался град тяжелых снарядов.
        Немцы быстро сориентировались и попытались решить все дело массированным авианалетом, к тому же потеряв троих разведчиков, прислали на разведку еще парочку, которых постигла та же участь. Ночные полеты были не их коньком, но тем не менее у Рихтгофена служили профессионалы, и они вылетели в ночь, стараясь подавить возникшую опасность.
        Когда в небе появились немецкие самолеты, мы успели перетащить на эту сторону Р-5 и, воспользовавшись более-менее прямым участком, подняли в воздух нашего ночного охотника и ударили по асам Люфтваффе с двух сторон. Ночное небо, озаренное пожарами в городе, пылающим советским эсминцем, разнесенным мощным взрывом на отмели, и все еще не угасшими языками пламени суррогатного напалма, который повсеместно использовался в обороне города, раскрасилось огненными шлейфами зенитных ракет «Тунгуски», летящих навстречу немецким самолетам. Туда же устремлялись тучи снарядов, выпускаемые скорострельными пушками «Тунгуски» и двух «Шилок», наводящихся автоматикой по радиолокатору, поэтому эффективность и убийственная точность совершили невозможное. Расчеты и специально привлеченные помощники из полка НКВД непрерывно разгружали боеприпасы из БТРов и помогали заряжать установки, которые очень быстро расстреливали свои запасы по атакующим немецким самолетам.
        Р-5, болтающийся чуть в стороне, поднялся на максимальную высоту и, дождавшись нужного момента, последовательно разрядил все свои четыре «Иглы» в бомбардировщики, которые методично скидывали над городом осветительные бомбы, позволяя авиации более точно работать ночью. Столкнувшись с ожесточенным сопротивлением, немцы попытались второй волной нанести решающий удар, но наши установки ПВО постоянно меняли позиции, да и с города пригнали несколько батарей зенитных пушек, и все это превратилось в грандиозное ночное сражение за небо. Потеряв более пятидесяти самолетов, командование восьмого авиакорпуса Люфтваффе прекратило безуспешные потуги до утра, и у нас появилось время для передышки. Немецкий артиллерийский огонь почти прекратился, а мы, посадив Р-5, сменили его вооружение на несколько бомб объемного взрыва и контейнеров с импровизированным напалмом. Пока было темно, деревянный разведчик прошелся по немецким позициям, раскидав по тыловым подразделениям дьявольские бомбы, которые яркими вспышками вычищали целые гектары от махровско-фашистской нечисти.
        Подавив немецкую артиллерию на этом участке, механизированная группа в сопровождении усиленной охраны двинулась в сторону 30-й батареи, где противнику во время дневного штурма удалось достигнуть определенных успехов и где до сих пор грохотали пушки. Снова напряженная работа комплекса радиолокационной разведки, и через час активность немецкой артиллерии уменьшилась до минимума, и изредка только тявкали прямой наводкой противотанковые пушки, летящие снаряды которых не попадали в поле зрения «Зоопарка».
        Пока в Севастополе 41-го года наша маневренная группа, подняв на недостижимый уровень систему выявления, локализации и уничтожения артиллерии противника, помогала предкам отбивать ноябрьский штурм, в нашем времени тоже начали происходить интересные события. Сначала на связь снова вышел полковник Семенов и указал, что транспортный борт на подлете и осталось его посадить в Симферопольском аэропорту. Для охраны туда отправили несколько мобильных групп и для усиления им придали пару БТРов и две БМП-2, недавно пригнанные людьми Лукичева.
        Разумно предположив, что возможны сюрпризы, на дальних подступах к аэродрому были скрытно выдвинуты несколько групп, в задачу которых входил контроль над дальними подступами и за особым интересом со стороны третьих лиц к нашим делам. Естественно, что строительно-восстановительные работы, на которые бросили всех способных держать в руках инструмент, привлекли внимание, и теперь надо было обеспечить безопасную посадку военно-транспортного самолета. К тому же мы не исключали неприятных сюрпризов со стороны наших новых знакомых, поэтому как могли обезопасили себя. Но все оказалось просто и прозаично. Самолет достаточно точно вышел на аэродром, видимо, люди Семенова использовали какие-то маяки, и, сделав пару кругов, ориентируясь по огням, пошел на посадку. Конечно, идеальной ровности ВПП достичь не удалось, но тяжелый АН-124 «Руслан» со страшным ревом сумел более-менее удачно сесть, вырулил к ожидающим его бронетранспортерам и замер. Все это я наблюдал, сидя в центре управления, через одну из видеокамер, закрепленных на шлеме капитана Левченко, который отвечал за безопасную встречу транспортного
борта, но никто не ожидал, что к нам пригонят такого монстра.
        Предусмотренный для воздушной транспортировки мобильных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет, гигант был забит под завязку нужными для нас грузами. Как они сумели втиснуть туда два боевых вертолета, я сам удивлялся, но заранее извещенный о роде груза велел подготовить две платформы для транспортировки. Заранее было заказано топливо, и сейчас в наш лагерь под Оренбургом в сорок первом должны были прийти несколько автоцистерн, которые предназначались для заправки прилетевшего гиганта. Но главное, это новенькие боевые вертолеты: оба утащили в ангары и один из них сразу стали изучать наши недавно привлеченные летчики. Как пояснил Семенов, вертолеты были расконсервированы, и по отношению к ним провели все регламентные работы, осталось только поставить винты, заправить, подвесить оружие и можно в бой, чем сейчас мои люди и занимались. Учитывая серьезную обстановку под Севастополем и под Вязьмой, по времени у нас был жесткий дефицит, поэтому наплевав на сон, люди занимались своим делом. Когда я заглянул в ангар, то даже залюбовался, наблюдая с какой любовью и нежностью украинские
летчики проверяли машины и готовили их к полетам. После доклада о готовности, убедившись, что на той стороне район портала вообще не обстреливается, провезли на платформе один вертолет и в сопровождении охраны и нескольких машин с боеприпасами и горючим, вывезли колонну в укромное место, где специалисты могли бы привести машину в полную боевую готовность. Тут же с позиции на северной стороне снялась наша маневренная группа и, совершив ночной марш-бросок, расположилась недалеко от импровизированной вертолетной площадки, охраняя уникальную боевую летающую машину от всяких неприятных неожиданностей.
        Прилетевших на «Руслане» летчиков и техников разместили на резервной базе и начали проверять по установленной процедуре. Тут как раз взялись капитан Строгов с полковником Лукичевым, показывая высший класс контрразведывательной подготовки. Людей расспрашивали, допрашивали, анализировали ответы, гоняли на детекторах лжи, отсеивая тех, кто вызывал сомнения, но, видимо, в данной ситуации российские ГРУшники подстраховались и прислали настоящих специалистов, стараясь не настораживать людей, от которых в дальнейшем зависит их жизнь. Поэтому техников, прилетевших со своими семьями, сразу привлекли к работам по подготовке второго вертолета, а пару особо необходимых даже отправили в 41-й год. Времени на дополнительные объяснения не было, поэтому все проходило на ходу, можно сказать в боевой обстановке.
        Около двух часов ночи по местному времени, начали прогревать двигатели, и МИ-24, правда без вооружения, поднялся в воздух и сделал несколько кругов над городом, вызвав определенный ажиотаж. Учитывая его уникальные летные характеристики для этого времени, никто не успел открыть по нему огонь. Вернувшись обратно, дозаправившись и вооружившись, взяв в десантный отсек четырех спецназовцев и представителя НКВД, МИ-24 с красными звездами вылетел на свою первую охоту.
        Еще при получении первой информации о возможности появления в нашем распоряжении ударно-штурмового вертолета, мы начали собирать список целей, которые можно было бы уничтожить в первую очередь, и я, покопавшись в воспоминаниях Манштейна, нашел место, где он описывал место размещения его штаба при ноябрьском штурме Севастополя 1941 года.
        Эти данные наносились на интерактивную карту, на нее накладывались данные радиоэлектронной разведки, по которым уже давно были выявлены штабы 11-й армии и корпусов, входящих в нее. И вот ночью пятнистая машина-убийца в первую очередь пошла охотится на победителя Севастополя, генерала Эриха фон Манштейна.
        Сначала было трудно ориентироваться, но пилоты, некоторое время повоевавшие в Крыму в нашем времени во время гражданской войны, сумели точно выйти на точку и, пройдя на небольшой высоте, сбросить шесть объемно-детонирующих авиационных бомб. Дождавшись на удалении взрывов и вернувшись, прошлись из пушек и пулеметов по оставшимся в живых, но оглушенным и деморализованным немцам. Здание школы, где располагался штаб армии, удостоился серии НУРСов, и, убедившись, что ничего живого не осталось в развороченном оружием будущего селе, пошли дальше по маршруту, где были отмечены еще штабы корпусов, позиции батарей и корпусные склады боеприпасов. Все это с особой тщательностью и даже с удовольствием влетало на воздух, повинуясь воле соскучившихся до неба и насидевшихся в вонючих бункерах летчиков. Следующим по плану был налет на два аэродрома, где базировались истребители и штурмовики восьмого авиакорпуса Люфтваффе. Сделав несколько кругов, изучив систему ПВО немцев, вертолет, пользуясь темнотой, сначала разнес из скорострельных пушек и пулеметов несколько зенитно-артиллерийских установок и, убедившись в
собственной безнаказанности, начал танец смерти. Пятнистая тень мелькала над горящими самолетами с крестами, как какое-то фантастическое существо, освещаясь вспышками пушечно-пулеметного огня, разносила цвет и красу немецкой авиации.
        За ночь вертолет успел совершить более восьми вылетов, основательно разворотив инфраструктуру 11-й армии, целенаправленно расстреляв два паровоза, застрявших на станции Микензиевы горы, и сбросив несколько контейнеров с напалмом на спешно выгруженные ящики с боеприпасами недалеко от станции.
        Уже под утро, когда начало светать, маневренная группа из будущего ушла через портал обратно в наше время. Теперь, после бессонной ночи, специалистам РККА и ЧФ предстояло выяснить реальные результаты нашего вмешательства в ход ноябрьского штурма Севастополя. Но даже по самым скромным подсчетам положение противника в Крыму стало катастрофическим. Чтобы не потерять время, я срочно отправил в Москву телеграмму о нашей деятельности, о потере управления в 11-й армии, ссылаясь на мемуары ныне покойного Манштейна, указал на и так катастрофическое положение противника и о реальной возможности нанести немцам в Крыму серьезное поражение.
        В это же время уже полностью подготовили второй вертолет и готовились устроить настоящую «ночь длинных ножей» для противника. Десятки человек анализировали воспоминания, мемуары, данные радиоперехвата и показания РЛС, собирая информацию по следующим ночным целям для работы боевых вертолетов из будущего.
        Прилетевшие из Сибири люди спокойно и как-то недоуменно воспринимали наши меры безопасности, но когда после ночной операции вернулись трое техников, обеспечивающих работоспособность вертолета, и самым наглым образом проболтались, зачем реально понадобилась боевая техника, то мы получили самый натуральный патриотический ультиматум. Народ просто не понимал, зачем они летели на другой конец материка, если им не дают реально работать по специальности. А тут еще масла в огонь подлили наши украинские летчики, которые в красках рассказали, как они разнесли штаб Манштейна, а потом, как на учениях, разнеся аэродромные средства ПВО, жгли немецкие самолеты прямо на стоянках. Может показаться, что такая утечка информации является верхом непрофессионализма, но, в условиях жесткого дефицита времени, мы сами пошли на этот шаг, устроив такую небольшую провокацию. А сами наблюдали и делали выводы.
        Судя по первичной реакции, большинство реально были не в курсе относительно перемещений во времени, и это давало определенную надежду. Пришлось даже слить информацию пилотам «Руслана», которые были удивлены допотопным видом автоцистерн, которыми подвозили топливо, тем более с самого начала возникли претензии к качеству топлива, но они со временем были решены. Поэтому, побывав в прошлом под Оренбургом, осмотрев поселок для переселенцев, и под Севастополем, где во вторую ночь уже два вертолета вылетели на гуляние в немецких тылах, пилоты «Руслана» тоже загорелись перспективами переселиться в чистый мир и всячески старались быть полезными. Я не сомневался, что в следующий полет, если он будет, они правдами и неправдами привезут сюда свои семьи, о чем с ними была достигнута определенная договоренность.
        Сначала, получив информацию о катастрофическом положении в Севастополе, руководство СССР не понимало, радоваться или нет тому, что с московского направления были сняты определенные силы и срочно переброшены в Крым. Потом адмирал Октябрьский доложился о полном уничтожении авиации Черноморского флота, базирующейся в осажденном городе, и потере двух эсминцев и одного лидера, потопленных прямо в севастопольской бухте. Учитывая полное превосходство противника в воздухе, ситуация резко ухудшилась, и наш доклад, что противник целенаправленно обстреливает район портала, добавило причин для волнения. Пока в Москве вырабатывались решения, подошло наше сообщение о вмешательстве с применением новых радиолокационных систем. Под утро пришел доклад о весьма удачном применении вертолетов и уничтожении штаба 11-й немецкой армии во главе с генералом Манштейном. Берия, еще не долетевший до Москвы, связался со ставкой Верховного и вернулся в Оренбург для выяснения обстановки, а к вечеру нарисовался у нас в бункере. Он с интересом выслушивал обстоятельства и результаты применения новых систем вооружений, и особенно
его поразили два вертолета, готовящиеся к ночному вылету. Конечно, наркому очень не понравилось, что мы применили новейшую боевую технику без его ведома, но результат превзошел все ожидания. Накал боев резко пошел на убыль, а после уничтожения штаба армии и разгрома штабов корпусов командиры немецких дивизий, учитывая серьезную убыль артиллерии, ограничились только обстрелами и локальными атаками, пытаясь держать защитников города в напряжении. Немецкая авиация после тяжелых потерь все еще осуществляла бомбардировку укреплений, но все это делалось, как правило, очень осторожно, с большой высоты и при мощном истребительном прикрытии. Но ближе к обеду, убедившись в беззубости ПВО Севастополя, они снова осмелели, и, учитывая приемлемые погодные условия, интенсивность авианалетов резко возросла, сопровождаясь активизацией оставшейся немецкой артиллерии и новыми ожесточенными атаками пехоты при поддержке танков. Откликнувшись на призыв руководства обороны города, пришлось перебросить на ту сторону две «Шилки» и комплекс радиолокационной разведки «Зоопарк-2» и заняться предварительной очисткой неба, при
этом тщательно анализируя любые передвижения самолетов противника для поиска их аэродромов.
        Осмелевшие немцы снова натолкнулись на эффективный огонь систем ПВО из будущего и, потеряв более двух десятков самолетов, покинули район, оставив на высоте наблюдателя. Обнаружив летящие с земли плотные облака снарядов, которые каждый раз накрывали пикирующие или выходящие из пике самолеты, немецкие летчики сначала попытались подавить столь эффективную зенитно-артиллерийскую систему, но снова включенная установка подавления радиосвязи сделала свое дело, и эффективность и синхронность резко упала. На изрытую снарядами землю Севастополя сыпались все новые и новые горящие обломки самолетов с черными крестами, а постоянно маневрирующие и огрызающиеся на ходу огнем бронированные машины оставались неуязвимыми. Пережившие штурм бойцы и матросы севастопольского гарнизона, измученные авианалетами и артобстрелами и видевшие, как необычные машины раз за разом очищают небо от авиации противника, стали уважительно называть новые секретные самоходные зенитки, которые постоянно охраняли бойцы полка НКВД, «Мухобойками». Ближе к вечеру, когда одна из установок после пополнения боекомплекта была отправлена на
северную сторону к 30-й батарее, которую считали ключом к обороне города, немцы прорвали оборону, и легендарной «Мухобойке» пришлось открыть огонь по наземным целям. Прорвавшись вперед, при поддержке двух «Оплотов», к лощине, в которой засело больше батальона фашистов, готовящихся к рывку, экипаж «Шилки» ударил в упор, за несколько секунд растратив весь боекомплект. Чудом вернувшись и отделавшись многочисленными царапинами на броне, командир установки, старший лейтенант Павлов, выслушал много интересного о себе от курирующего представителя НКВД, но сидя на башне и наблюдая, как пополняют боекомплект, он довольно улыбался, отмахиваясь от наездов особиста. Тут к ним подкатили с благодарностью командиры и бойцы 8-й бригады морской пехоты, которые как раз были свидетелями безрассудного поступка Павлова, но за несколько секунд перемолотый в кашу практически целый батальон противника вызовет уважение у кого угодно. А если учесть, что тут только что отметились солдаты моторизованной дивизии СС «Адольф Гитлер», то результат рейда был вполне удачным, хотя после такой выходки доклад ушел на базу, и старший
лейтенант Павлов был вызван на нашу сторону и попал на двое суток под арест… после окончания боев. Победителей не судят, но вздрючку он получил знатную, и после личного разговора со мной долго ходил смурной.
        В это же время тщательно замаскированный «Зоопарк-2», разобравшись с обстановкой и установив связь с гарнизонной артиллерией, снова начал охоту на выжившие немецкие батареи. Канонада не умолкала, и в этот день противник тоже не добился особых успехов. На многих участках, воодушевившись быстрым и эффективным подавлением артиллерии и авиации противника, обороняющиеся части часто переходили в контратаки, пытаясь отбить ранее потерянные позиции. Появление на любом участке фронта «Мухобоек» в сопровождении с длинноствольными пятнистыми танками, которые уже получили прозвище «Зверобои», за умение с любой дистанции практически без промаха валить немецкие танки, вызывало подъем энтузиазма и веры в свои силы у командиров и бойцов гарнизона. Штаб обороны города уже всерьез начал задумываться о масштабных наступательных операциях с целью уничтожения частей 11-й армии Вермахта, учитывая информацию об уничтожении штаба армии, координируя свои действия с Керченской группировкой, которая вела тяжелые бои на перешейке.
        Мы с нетерпением ждали наступления темноты. В это же время из состава бойцов разведрот готовили несколько групп диверсантов, в задачу которых входила глубокая разведка в тылу противника, особенно поиск аэродромов, уничтожение железной дороги и диверсий на крупных объектах. В случае невозможности провести диверсию у командиров групп были одноразовые маяки, которые они должны были оставить возле интересных объектов.
        Наступила ночь, и уже два ночных убийцы вышли на охоту и, ревя двигателями, ушли творить свое черное дело в тылу противника…
        Высадив группы диверсантов, вертолеты стали отрабатывать выявленные за день цели. А я, убедившись, что все идет установленным порядком, а прибывший на место Берия полностью взял операцию на той стороне в свои руки, после серии ненавязчивых напоминаний отправился заканчивать работы по пространственно-временным маякам. В это же время большинство сотрудников органов госбезопасности и вообще все доверенные люди были сориентированы на обязательный сбор ВСЕХ фрагментов, оставшихся от самонаводящихся ракет, которые были использованы накануне, для уничтожения немецких самолетов, и Берия поставил мне на вид, что такой важный вопрос был упущен мной в данных условиях. По большому счету он был прав, поэтому, сославшись на общую занятость, я отвлекся от темы и отправился заниматься научными разработками.
        Вспомнив, что вертолеты были доставлены каким-то военно-транспортным самолетом, Берия, оценив размеры боевых машин, прикинув, каким должен быть транспорт, очень загорелся с ним ознакомиться, особенно после моей оговорки, что АН-124 все еще на аэродроме, но готовится в ближайшее время улететь обратно. Я представлял физиономии пилотов, которые только недавно свыклись с мыслью о возможности путешествий во времени, а тут появится такая харизматическая историческая фигура. Но реальность превзошла мои ожидания: летчики просто ушли в аут, когда у них на борту нарисовался невысокий дядька в старомодном пенсне с такой узнаваемой внешностью, в сопровождении двух охранников. Глянув на меня, он это или не он, и получив утвердительный ответ, командир экипажа начал вполне четко рапортовать о назначении самолета, о его характеристиках и истории создания. В общем, обе стороны остались довольны: гости с Урала - исторической встречей, а Берия - мощью и грациозностью техники будущего. Посмеявшись, я проводил Берию снова в Севастополь, а сам направился в научный сектор.
        К этому времени большая часть работ уже давно была сделана и осталась только настройка и компоновка макетного варианта устройства, чем я и занялся, при этом через каждые полчаса получая оперативные сводки о применении вертолетов в прошлом.
        Под утро, когда в первом приближении установка уже работала, я, выслушав доклад, что после ночных рейдов оба вертолета, получив незначительные повреждения, вернулись на базу, незаметно для самого себя заснул на рабочем месте…
        Утром, после быстрого перекуса и выслушивания докладов о ночном рейде вертолетов, погрузил построенную установку в кузов «газели» и выехал в сопровождении охраны к большому порталу. Там быстрая операция по очистке техники и выход на ту сторону. Там уже нас ожидала местная охрана, и мы сделали марш-бросок на двадцать километров в степь, где оставили установку, настроенную на работу в автономном режиме. На всякий случай в пяти километрах был заранее вырыт глубокий блиндаж, где сидели двое наблюдателей, на случай нештатной ситуации и в качестве охраны от случайных посетителей.
        Вернувшись в свой мир, стал настраивать установку на поиск источника сигнала от моего маяка, но пока ничего не получалось. Понадобилось несколько часов, чтобы хоть как-то выловить среди шумов некое подобие сигнала, но точно настроиться на эти координаты не получалось, поэтому, перенастроив установку на старые координаты, выехал на ту сторону к грузовику с прототипом маяка. Там, на холоде, пришлось долго орудовать отвертками, кусачками и паяльником, перепрограммировать систему, положив ноутбук на колени. Через пять часов, снова вернувшись на базу, повторил попытку поиска маяка: результат чуть улучшился, но не настолько, чтобы пробить устойчивый канал на ту сторону. Промучившись еще несколько часов и пять раз выезжая на место, я забрал прототип обратно и стал менять алгоритмы работы.
        В итоге аппарат неузнаваемо изменился, и в основу была положена конструкция установки путешествия во времени, где использовался некий суррогат волновой линзы. Так как технология производства линзы была неизвестна, я сумел быстро собрать некий одноразовый аналог, который стабильно работал в течение десяти минут, которых должно было хватить для нахождения сигнала и настройки на него установки. В итоге уже к вечеру в сумерках машина с видоизмененной установкой снова была отправлена в степи Оренбурга, и я, выставив таймер, запустил программу поиска сигнала от маяка.
        Ого! Всплеск был настолько сильным, что я без труда смог зафиксировать нужные координаты, и поисковая программа, протестировав установку системы, автоматически взяла настройки и вполне стабильно пробила портал. Стандартная программа проверки, в окно выехала штанга с видеокамерой и зафиксировала в двадцати метрах «газель», в кузове которой был установлен прототип маяка.
        Один из бойцов охраны вышел к машине, нарисовал маркером на борту весьма ругательную фразу и вернулся обратно. Выключив установку, вызвал из архива настройки системы на старую точку выхода, послал команду на открытие портала. Короткая процедура выдвижения штанги с антенной и камерой, подтверждение у внешней автоматической системы, что на той стороне все в порядке, и мы уже в 41-м году. За это короткое время ничего не изменилось, разве что положение выходного пандуса немного сдвинулось, но такие явления наблюдались и раньше, поэтому, воспользовавшись бронетранспортером, мы выехали к месту, где находится наша газель с пространственно-временным маяком. Полчаса езды, и мы на месте. К моему удовольствию, на борту сохранилась именно та нецензурная надпись, оставленная изобретательным охранником, и значит, нам удалось пробить портал именно туда, куда собирались.
        Единственной проблемой было то, что самодельный суррогат волновой линзы не выдержал нагрузки и сгорел, но времени разрабатывать новый, более устойчивый прототип, не было, поэтому, прихватив машину с маяком, вернулись и перешли в наше время. Ради эксперимента я попробовал снова открыть портал к месту, где недавно стояла «газель» с маяком, но, к моему удивлению, установка не срабатывала и записанные данные по пробою тоже. Я потратил час на танцы с бубном вокруг установки, но ничего сделать не смог и в итоге в течение получаса почти на коленке сделал второй образец волновой линзы, смонтировал его на маяк и снова выгнал в оренбургскую степь конца 41-го года, только в другое место. Проведя заново все манипуляции, я добился снова устойчивого канала к маяку, но через пять минут после отключения портала восстановить канал никак не получилось. Хм, интересно.
        Я начал рассматривать проблему с разных точек зрения и пришел к выводу, что в данной ситуации дефицита времени более оптимальным будет не копать глубоко и разбираться в нюансах теории, на что может уйти куча времени. И решил попробовать маяк в одном и том же месте с несколькими, выполненными в качестве сменных картриджей, одноразовыми волновыми линзами. Нагрузив наших электронщиков и технарей, я за два часа наклепал шесть таких картриджей и, немного доработав установку, получил вполне работоспособную систему.
        В Оренбург отправилась все та же «газель» с соответственно проинструктированным Санькой Артемьевым, и мы начали экспериментировать. Сначала открыл портал на маяк, потом, естественно, не смог этого сделать, потом Санька поменял картридж с линзой, и я снова открыл портал, и так еще два раза, чтобы отработать технологию. Затем машина отъехала на десять километров, и снова открытие портала по маяку. Не знаю кто как, а я собой гордился. Пригнав машину с маяком из 41-го года, мы начали готовить уже ударопрочный образец, который можно было бы использовать для открытия портала в Вяземском котле.
        Глава 20
        Узнав от своих людей о каких-то наших телодвижениях в оренбургской степи, Берия, побывавший в Севастополе и вернувшийся в поселок под Оренбургом, чтобы срочно улетать в Москву, подкатил прямо ко мне с вопросом о решении проблемы управляемых порталов и получив положительный вопрос, в открытую спросил, как этим можно пользоваться. Пришлось ему рассказать про единственную установку и проблему сменных картриджей, но это его не остановило, поэтому он твердо решил задержаться еще на три часа, пока мы изготавливали шесть новых картриджей и готовили установку для транспортировки. Группа из шести человек, в которую входил срочно произведенный в командирский состав младший лейтенант госбезопасности Воропаев, ответственный за эксплуатацию установки, вылетела вместе с наркомом, а у нас появилось время для передышки. Вместе с Берией в Москву отправилась группа из двух технарей и лейтенанта Мартынюка, который получил личное задание от народного комиссара внутренних дел - отправиться на Северный флот и, вместе со специалистами из будущего, разместить на специально отобранной подводной лодке оборудование для
радиоэлектронной разведки и отправиться к берегам Великобритании. Не ввязываясь ни в какие бои, заниматься перехватом переписки Адмиралтейства и ее расшифровкой с помощью компактного вычислительного комплекса. В принципе, его просто убрали с Черноморского флота, так сказать, подальше, но и задание ему обеспечили весьма серьезное. Уже сейчас руководство СССР начало основательно готовиться к будущему противостоянию с союзниками, тем более в свете возможной утечки информации о путешественниках из будущего это становилось весьма актуально.
        Ночью, по времени Севастополя 41-го года, снова вылетели два вертолета МИ-24 для выброски новых разведывательно-диверсионных групп в тылу противника, попутно расстреляв обнаруженный одной из таких групп склад горюче-смазочных материалов. Это повлекло за собой остановку половины бронетехники моторизованной дивизии СС «Адольф Гитлер», которая в последнее время у нас имела репутацию «мальчика для битья», и у вертолетчиков считалось особым шиком каждую ночь обязательно ей чем-то навредить. Прошлым вечером, подгадав, когда одна из рот дивизии соберется на прием пищи вокруг полевой кухни, выскочив на бреющем полете, просто закидали поляну канистрами с напалмом. Потом методично разнесли всю зенитную артиллерию, которая что-то пыталась подстрелить в затянутом тучами небе, ослепленная ярким пламенем, в котором сгорали цвет и гордость войск СС.
        Приняв участие в боевых операциях в прошлом, тот же Лукичев со Щедрым получили такой заряд бодрости, что оба, забросив все дела, забрали для своих нужд Р-5, который мы снова перетащили в наше время, и улетели готовиться к переселению в новый чистый мир. Уже вечером, естественно по согласованию со мной, ожидался подход передовых подразделений десантно-штурмового батальона аэромобильной бригады, так сказать, первой ласточки, причем со всеми средствами усиления и огромным обозом с семьями, родственниками и кучей нужных вещей, причем, судя по информации Лукичева, народ вполне серьезно был настроен сражаться.
        Пока первая экспериментальная установка-маяк летела в Москву, я озадачился постройкой второй такой же, более компактной и по возможности разборной, чтобы отправить ее с Дегтяревым в Антарктиду, и в принципе рассматривался вариант выброски установки и оператора с парашютом.
        В это же время мы отправили АН-124 «Руслан» обратно, основательно одарив пилотов свежими натуральными продуктами, с пожеланием привезти в следующий раз еще парочку вертолетов и побольше к ним боеприпасов и запасных частей. В ближайшее время разработанным еще в советские времена боевым летающим машинам придется потрудиться для нашей Родины, хотя и в другом времени.
        Когда я заканчивал каркас для новой установки-маяка, на связь вышла Москва, подтвердив, что груз прибыл по назначению и у высшего руководства есть желание проверить работу системы транспортировки, тем более у нас уже имелось два бомбардировщика, переделанных в ночных охотников для обороны неба столицы. Тонкий намек я понял и, в принципе, был вполне согласен с желанием проверить работу системы. Дав команду на подготовку к транспортировке двух готовых тяжелых высотных ночных охотников, отправил сообщение о готовности принять синхронизирующий сигнал через два часа, когда как раз будут готовы самолеты для транспортировки.
        Все прошло как-то буднично: самолеты с демонтированными крыльями были отбуксированы в зал, где стояла большая установка, я в нужное время настроил систему, немного повозился с поиском сигнала, и, найдя его, дал команду на пробой пространства и времени. Выехала штанга с антенной и камерой, показала кусок взлетного поля, где невдалеке стояли несколько машин с людьми в характерной форме, и моего Воропаева, ожидающего появления портала. Накинув бушлат и поверх него разгрузку, я подхватил автомат и, пройдя через портал, в сопровождении Карева, спустился по пандусу на аэродром под Москвой, где меня лично встречал все тот же неизменный Судоплатов. В стороне, где стояли три легковые машины, хлопнули двери и ко мне направился собственной персоной Лаврентий Павлович Берия, только недавно улетевший из поселка под Оренбургом.
        Обученные команды, получив разрешение, аккуратно скатили по пандусу два модернизированных бомбардировщика, и началась процедура передачи техники местным специалистам.
        Стоя в сторонке с двумя высокопоставленными офицерами НКВД, мы, тихо переговариваясь, обсуждали возможности использования установки.
        - Сергей Иванович, вот чем вы мне нравитесь, так это способностью всегда делать сюрпризы, но я не думал, что все будет так просто. Как вы отнесетесь к тому, чтобы использовать ваше изобретение на пользу Родине?
        - Вы имеете в виду Вяземский и Брянский котлы?
        - Но вы сами об этом давно намекаете. Я понимаю, родственные связи, тем более достоверно известно, что ваш прадед в настоящий момент находится именно в составе окруженной под Вязьмой группировки.
        - Я согласен.
        - Как тогда можно использовать вашу установку?
        - Думаю, нужно использовать севастопольский опыт. Перебрасываем на плацдарм танки, артиллерию, системы радиолокационной разведки, обеспечиваем относительную безопасность и начинаем вывод раненых, переброску боеприпасов, оружия и горючего, но для начала все это нужно сконцентрировать под Оренбургом.
        - Мы тоже так думаем, поэтому придется часть грузов, предусмотренных для Севастополя, перенаправить в котел, тем более после того как ваши вертолеты прошлись по немецким аэродромам, доставка грузов морем становится относительно безопасной. Но как вы видите доставку маяка под Вязьму? Выбросить с парашютом?
        - Нет. Оборудование слишком хрупкое. Я предполагаю это производить в два этапа: сначала один из вертолетов в Подмосковье, потом переброска к линии фронта и рывок к котлу. Кстати, кто там командует обороной?
        - Как было в вашей истории - генерал-лейтенант Лукин…
        Глянув на часы - портал открыт уже двадцать пять минут, подходит критическое время, поэтому быстро сказал:
        - Лаврентий Павлович, время, пора закрывать портал…
        Вернувшись в наше время, вызвал подразделение, которое развлекалось под Севастополем, и дал команду на переброску одного вертолета с командой обеспечения в наше время. Уже когда боевая машина, со снятыми лопастями, с накрытыми чехлами турбинами, была на специальной платформе доставлена в зал с большой установкой, я сообщил российским пилотам нынешнее задание. Это был восторг! Тридцатипятилетние дядьки, имеющие немалый опыт боев в нашем времени, как мальчишки обрадовались возможности покуролесить под Москвой 41-го года, и для них возможность спасти советских воинов, окруженных под Вязьмой и Брянском, была большой честью, за что они абсолютно серьезно меня благодарили.
        Пока было время, я озаботился производством сменных волновых линз для маяка, предполагая большую транспортную нагрузку на систему, при этом собранные грузы для Севастополя забирались с нашей базы под Оренбургом и складировались на платформы в большом зале возле основной установки, через которую мы будем переправлять грузы окруженной группировке.
        Анализируя ситуацию, пришел к выводу, что и тут нужно будет привлечь профессионалов, поэтому вызвал Лукичева со Щедрым. И два полковника, только недавно по полной оттягивающихся в окрестностях осажденного Севастополя, сначала недовольно бурчали, но когда поняли, чем они будут заниматься, быстренько сориентировались и потребовали перебросить под Вязьму и второй вертолет, на случай, если супостаты повредят или собьют одну из машин. Также были привлечены несколько групп нашего спецназа, которые уже пару суток шустрили в окрестностях Симферополя 41-го года, уничтожая всю инфраструктуру снабжения немецкой армии в Крыму На третьи сутки все пять основных паровозов, о которых в своих мемуарах писал Манштейн, как об единственных помощниках в снабжении его армии, были уничтожены, как и те три, которые были дополнительно привлечены. По выкладкам специалистов, 11-я армия была парализована на ближайшую неделю и части 51-й армии начали массированное наступление с плацдарма на Керченском полуострове в сторону Старого Крыма.
        В итоге все наши мобильные силы, которые принимали участие в боевых столкновениях в Крыму, были выведены и на данный момент готовились к новым боям. Мне представлялось, что недавние приключения под Севастополем были всего лишь тренировкой перед нашим вмешательством в операцию «Тайфун», которая развивалась по более мягкому сценарию, чем в нашем времени. Но тем не менее положение на фронте было критическое, и немцы сумели сконцентрировать такое огромное количество войск на московском направлении, что в полосе основных ударов атакующие дивизии Вермахта наступали на полосе три-четыре километра, что позволяло им добиваться огромного численного превосходства на стратегических направлениях. К тому же октябрьская распутица уже прошла, и легкий морозец приморозил грязь, так мешающую наступлению, и немецкие ударные колонны снова приобрели преимущество в скорости продвижения.
        Вяземская окруженная группировка возглавлялась генерал-лейтенантом Лукиным Михаилом Федоровичем. В нашей истории он весьма мастерски дрался в смоленском окружении и сумел вывести войска, затем уже в Вяземском котле пытался организовать прорыв, но был тяжело ранен и без сознания попал в плен, где ему ампутировали ногу. Но он выжил, и был освобожден нашими войсками в 45-м году и после проверки даже восстановлен в рядах РККА и дожил до 1970 года.
        Сейчас же ему целенаправленно была отведена эта роль, и в местах вероятного окружения наших армий заранее успели заложить несколько крупных складов с боеприпасами, горючим и продуктами. Имея такую подпитку, окруженные части, получив указание не прорываться, сумели кое-как стабилизировать внутреннюю линию фронта и, неся огромные потери, отступая, стягивали на себя и изматывали в кровопролитных боях огромные силы противника, тем самым ослабив давление на московском направлении. На данный момент положение окруженных войск было катастрофическим, и до их уничтожения остались считаные дни. Поэтому наше появление и новые технологии, учитывая опыт Севастополя, могли бы изменить обстановку, на что руководство СССР согласно было пойти, несмотря на секретность, окружающую пришельцев из будущего.
        Пространственно-временной маяк перегрузили в грузовик и в сопровождении усиленной охраны ночью перевезли под Можайск, где предполагалось организовать временную базу для вертолетной группы. Там уже обосновалась крупная часть войск НКВД, в задачу которой входила защита города. По-настоящему они прикрывали от немцев именно секретное авиационное подразделение госбезопасности, которое должно было действовать по ночам.
        В наступающих сумерках Воропаев через Усадьбу передал нам информацию, что маяк готов к работе, и я, уточнив время, был готов активировать установку. Мы тоже были готовы, и, проведя подготовительные операции, я настроился на сигнал маяка и открыл портал. Штанга с камерой не показала никакой опасности, и по пандусу на ту сторону скатились пару БМП-2, «Шилки», три БТРа со спецназом, который сразу взял территорию под охрану, мягко оттеснив бойцов НКВД, и, убедившись в безопасности, стали на платформах скатывать вертолеты и пару грузовиков с боеприпасами для них.
        Через час, когда обе машины были готовы, я связался с Москвой, и к генерал-лейтенанту Лукину на Вяземский пятачок была направлена шифрограмма с требованием организовать прием специального подразделения НКВД на новых боевых летающих машинах. В ней оговаривалась система подсветки места для посадки и то, что сильно мучиться с расчисткой площадки не нужно, что вызвало определенное недоумение у командования окруженной группировки.
        От Можайска до Вязьмы не более 150 километров, и для МИ-24, идущего на крейсерской скорости, полет занял не более получаса. Покружив в темноте и обнаружив оговоренный сигнал, вертолет со смешанной группой нашего спецназа и ОСНАЗа НКВД сел первым, высадив десант, и тут же свечкой ушел в небо. Собравшееся руководство окруженной группировки было несказанно удивлено таким поворотом событий, но предоставленные полномочия посланцам Москвы однозначно говорили об их особом статусе. На несколько необычные приказы об обеспечении отдельной площадки, очищенной в радиусе двухсот метров от любых свидетелей ввиду особой секретности транспортных средств, для выгрузки боеприпасов, продуктов и горючего, так необходимого советским частям, уставшие от неизвестности и обреченности командиры отреагировали с пониманием, и вокруг приземлившихся вертолетов образовалось мертвое пространство. Теперь здесь могли находиться только бойцы специального подразделения НКВД и лично генерал-лейтенант Лукин, которого в связи с его особым статусом было решено посвятить в особенности новой транспортной системы.
        Подойдя к вертолетам, генерал с интересом рассматривал необычные машины, с которых бойцы в грязно-белой одежде вытягивали какие-то ящики, устройства непонятного назначения, оружие и относили в сторону. Один из них, быстро пройдясь по полю, нашел подходящую воронку от авиабомбы, махнув рукой, дал команду перетаскивать оборудование. Когда оборудование было выгружено, обе летающие машины зашумели двигателями, раскручивая большие лопасти винтов, бодренько поднялись в воздух и на бреющем полете ушли на восток. Прошло полчаса, среди бойцов НКВД началось какое-то движение, и через пять долгих минут буквально из воздуха появился металлический пандус, по которому стали неизвестно откуда появляться необычные танки с длинными пушками, многоколесные бронетранспортеры, большие грузовики, под завязку загруженные ящиками с боеприпасами, и автоцистерны с так необходимым войскам топливом. Это было похоже на сказку. По щекам генерала текли слезы: про них не забыли. Неизвестно как, но командование нашло возможность помочь избиваемым войскам.
        Через полчаса все предварительно очищенное пространство оказалось забитым техникой, а к Лукину подошел представитель НКВД, который передавал приказ о беспрекословном подчинении, и посоветовал:
        - Товарищ генерал, надо быстренько разгрузить машины и подготовить раненых для отправки на большую землю. У нас мало времени, через час установка снова запустится и будет готова принять раненых и разгруженные машины. Лучше поторопиться…
        - Что это было, капитан?
        - Товарищ генерал, не забивайте голову ненужными вещами. Главное, не терять веру в наше дело, а все остальное частности.
        Генерал-лейтенант Лукин даже в темноте с интересом посмотрел на своего собеседника и, блеснув зубами, спросил:
        - Это вот так под Борисполем войска выводили и снабжали боеприпасами окруженную группировку?
        - Вот поэтому вас и назначили руководить окруженными войсками. На вас возлагаются особые надежды, а все остальное государственная тайна, надеюсь, мы понимаем друг друга.
        И демонстративно посмотрев на странные наручные часы, которые, засветившись, показали время, причем не стрелками, а цифрами, капитан НКВД прокомментировал:
        - У нас осталось пятьдесят восемь минут до следующего пробоя. А за ночь предстоит много чего сделать.
        Лукин с немым вопросом уставился на необычного командира.
        - Скажите, у вас есть информация о том, где немцы содержат наших военнопленных?
        - Вы хотите…
        - Да. Высшее руководство озабочено тем, как немцы относятся к мирным гражданам и военнопленным на временно оккупированных территориях, поэтому принято решение принять самые решительные меры силами бригады специального назначения войск НКВД.
        Эпилог
        Озабоченный Сталин отвлекся от просмотра каких-то документов и поднял взгляд на вошедшего Берию. Посетитель, держа в руке папку, замер в ожидании приглашения, но хозяин кабинета, глянув на него, опустил голову и вернулся к просмотру бумаг. Так продолжалось секунд тридцать, и хозяин кабинета как бы между прочим спросил:
        - Ну что, Лаврентий, можешь сказать?
        Берия стоял по стойке смирно и прекрасно понимал, что у Хозяина плохое настроение, поэтому он остался стоять и уверенным тоном начал:
        - По Крыму: благодаря своевременному вмешательству потомков, уничтоживших штаб одиннадцатой армии Вермахта и организовавших уничтожение всего подвижного состава, снабжающего немцев, положение на полуострове для нас стабилизировалось. Учитывая потерю централизованного управления, немецкие части не сумели скоординировать свои действия, и частям 51-й армии удалось нанести несколько мощных ударов, прорвать фронт в районе Феодосии и достигнуть Старого Крыма. Под Севастополем ситуация тоже стабилизировалась…
        - Мне это уже сообщили. Были тут любители приписывать себе чужие победы…
        Берия усмехнулся, зная о недавнем визите Мехлиса, он прекрасно понимал Сталина.
        - Что под Москвой?
        - Они начали действовать - установлен прямой канал к Вяземской группировке. За ночь переброшено более двухсот тонн грузов и вывезено более трех тысяч раненых.
        - Какие перспективы у Вяземской группировки?
        - В ближайшие три дня потери должны составить не менее шестидесяти тысяч, но при поддержке извне она сможет стянуть на себя минимум пятнадцать дивизий Вермахта при относительном сохранении боеспособности в течение двух-трех недель. Я предлагаю перебросить на плацдарм пару свежих дивизий из резерва.
        - Германцы могут понять…
        - Они и так знают. Потомки не удержались и умудрились ночью нанести удары.
        - Как ты это допустил?
        - У них своя игра. Зимину нужно обкатывать в боях новых людей. По моим данным, к нему присоединилась усиленная рота из состава отдельной бригады воздушно-десантных войск. Голодные и обозленные, потерявшие веру в будущее воины. Зимин им дал врага, накормил и дал надежду. Результат налицо. При поддержке вертолетов, тяжелых танков и систем радиолокационной разведки, великолепно себя зарекомендовавшей в боях под Севастополем, они ночью нанесли мощный удар по седьмой танковой дивизии Вермахта. Обстоятельства мне пока неизвестны, но судя по перехваченным и расшифрованным радиограммам противника, у них царит хаос.
        Сталин с прищуром смотрел на Берию.
        - Они там сильно наследили?
        - Не сильно. Потеряли всего три машины, и те сумели отбуксировать через портал.
        Сталин встал, потянулся и, пройдясь по кабинету, обдумывая сложившуюся ситуацию, сказал:
        - Нехорошо наказывать людей, которые по доброй воле рисковали жизнями, уничтожая коварного врага. Вызовите товарища Зимина. Раз у него есть теперь достаточные силы, чтобы проводить войсковые операции дивизионного уровня, то не помешало бы эту силу поставить под контроль, а то какая-то партизанщина получается, не находишь, Лаврентий?
        - Так точно, товарищ Сталин.
        - Вот и хорошо…
        Выдержав паузу, Сталин спросил:
        - Лаврентий, как ты думаешь, много ли людей в Германии и в других странах знают про наш маленький секрет? И в курсе ли Гитлер, что Гиммлер и Канарис играют в свои игры, не ставя его в известность?
        - Я думаю, он в курсе.
        - С чего ты взял?
        - В самый тяжелый момент с московского направления снимается целый авиакорпус и перебрасывается в Крым, туда же перебрасываются дополнительные части в виде элитной моторизованной дивизии СС «Адольф Гитлер». Без ведома Гитлера никто не посмел бы такое сделать. Тем более, по моей информации, немцы активно обстреливали место выхода портала. Они знают.
        - Тогда почему они все равно прут на Москву?
        - Я думаю, чем ближе они будут к столице, тем потом проще будет договариваться о мире.
        Сталин задумчиво набил трубку, прикурил от зажженной спички, пухнул ароматным дымом и проговорил:
        - Я тоже так думаю, но может быть, дело не только в этом…

* * *
        На втором этаже небольшой мадридской гостиницы как бы случайно встретились два человека, в задачу которых входила обязательная война друг против друга. Обстоятельства, прикрытие и, главное, безопасность встречи были настолько тщательно продуманы, что во всех близлежащих домах находилось не меньше пятидесяти сотрудников с каждой стороны. Несмотря на то что страны, к которым принадлежали эти люди, воевали, их профессия не исключала таких встреч, поэтому бойцы охраны, делая вид, что не замечают друг друга, жестко контролировали подходы к маленькой гостинице, где происходило, наверное, эпохальное событие - встреча руководителей двух сильнейших разведок мира: Абвера и Секретной разведывательной службы Великобритании. Необходимость такой встречи возникла давно, и адмирал Канарис, который имел свои взгляды на будущее Германии под руководством Гитлера, тщательно продумывал этот ход.
        Уютная комната, обставленная с некоторым присущим только испанцам изыском, столик с легким печеньем и парой чашечек крепкого кофе. На улице уже было достаточно прохладно, поэтому окна были закрыты и завешены. Обстановка как раз располагала к длительным разговорам, а то, что переговоры будут минимум интересны, понимали обе стороны.
        Со стороны встреча Вильгельма Канариса и Стюарта Мензиса выглядела как беседа двух старых друзей, которых связывают долгие годы дружбы и множество общих знакомых. Но это были маски профессиональных разведчиков, за которыми они тщательно изучали друг друга…
        Мензис осторожно, но с присущим всем англичанам легким высокомерием начал серьезный разговор.
        - Я слышал, адмирал, что у вас начались определенные трудности на Восточном фронте?
        Канарис, понимая все это, не обиделся и спокойно ответил:
        - Да, наметились. Руководство рейха пока считает, что все идет установленным порядком, но у меня есть предчувствие, что в ближайшее время ситуация может измениться.
        - Да, тут мы с вами солидарны. Даже неспециалисты в военном деле уже поняли, что тактика блицкрига в России провалилась, и для Германии началась война на истощение. На вашей стороне все ресурсы Европы, крайне бедной в отношении полезных ископаемых, особенно это касается нефти, на стороне Сталина - огромные пространства, рабский, но фанатично настроенный народ и огромные запасы сырья. Вы разгромили Красную Армию за первые три месяца, но тем не менее ваши армии топчутся у Москвы.
        - Все это правильно, вот только сейчас это наша проблема, завтра будет вашей.
        По холеному лицу англичанина на мгновение пробежала волна неудовольствия и даже разочарования. Но он быстро взял себя в руки.
        - Хм. Вильгельм, вам не кажется, что еще рано говорить о том, что, разбив вас, Сталин примется за нас. Россия и так уже истощена. Все это спорно.
        - Да. И мы и вы прекрасно знаете, что Великобритания всегда любила воевать чужими солдатами, взаимно ослабляя конкурентов, вот только сейчас ситуация такова, что в случае поражения Германии Сталин не посмотрит на союзнические обязательства и вполне в состоянии разгромить и Великобританию и Североамериканские соединенные штаты.
        - Это смешно, вы не находите, Вильгельм?
        Отпивая маленькими глотками вязкий, как жидкий шоколад, греческий кофе, Мензис внимательно наблюдал за своим собеседником. Уже сам факт такой встречи он мог считать огромной победой английской разведки, но и Канарис не похож на восторженного мальчика. Значит, для такой встречи, которая при соответствующем освещении могла бы стоить главе Абвера не только поста, но и головы, были веские основания, но он пока не мог понять причин, и это заставляло его нервничать.
        Канарис, наблюдая за Мензисом, отметив его бледность и холеность, присущую британскому аристократу с длинной родословной, в душе усмехался. Он все-таки решился на этот шаг, предположив, что проблема пришельцев из будущего должна быть не только его головной болью, пусть у этих чопорных англичан тоже прибавится седых волос, после попытки приблизиться к Зимину.
        - А я похож на человека, который пожелал встретиться ради развлечения?
        - Нет, поэтому я теряюсь в догадках. Что же такое вы нашли в России, что решились нарушить присягу и пойти на контакт с нами.
        Канарис, глядя прямо в глаза своему британскому коллеге, медленно, четко проговаривая слова, чтобы не вызвать недопонимания, сказал:
        - Мы там натолкнулись на весьма серьезное противодействие третьей силы, которая выступила на стороне Сталина и обладает весьма серьезными и угрожающими для всего цивилизованного мира возможностями.
        - Вы имеете в виду…
        - Нет. Это не страна, это не организация, это не финансовая группа, которая в состоянии менять правительства и подстраивать под свои нужды целые континенты. Я говорю, что это третья сила, которая однозначно выступила на стороне Советской России, полностью добиваясь ее победы не только в войне с Германией, но и абсолютного доминирования в мире. Сталин ваш временный союзник, а вот что будет потом, когда вы совместными усилиями разгромите рейх?
        - Хм. Вы заставляете задуматься и намекаете на какие-то мистические обстоятельства. Может, поясните?
        Канарис снова улыбнулся, откинувшись на спинку роскошного кресла.
        - Стюарт, а вы уверены, что хотите это знать? Ибо после этого ваша жизнь абсолютно изменится, и вас будет тяготить эта ноша.
        - Вы говорите загадками, Вильгельм, но мы же здесь встретились именно для того, чтобы вы со мной поделились этой информацией.
        - Хорошо, извольте. Впервые мое внимание привлекли интересные события при штурме русского города Могилев. Коммунисты странным образом умудрялись предугадывать массированные налеты нашей авиации, и после захвата города и опроса пленных выяснилось, что указания о подготовке к отражению налетов с точным указанием времени и количества самолетов Люфтваффе приходили к русским еще раньше, чем в наших штабах принималось решение о целесообразности этих налетов…
        Следующие два часа на стол перед Мензисом ложились фотографии, описания, копии показаний свидетелей, даже образцы гильз оружия пришельцев. Когда Канарис закончил, глава СИС задумчиво вертел в руках фотографию немецкого танка, растерзанного пушкой монстра из будущего. Он не спешил с выводами. Это, конечно, могло быть мистификацией Абвера, чтобы пустить британскую разведку по ложному пути. Но Мензис сам уже давно собирал материалы по непонятным явлениям в большевистской России и хотел даже уточнить у Канариса некоторые моменты, но тут он, даже не задавая вопроса, получил развернутый ответ.
        - Я пока ничего не могу ответить определенного, уж слишком все выглядит фантастично.
        - Я понимаю. Но дело в другом: Сталин, получив в свои руки такой козырь, не остановится…
        - Допустим, но мы должны все перепроверить, прежде чем предпринимать определенные шаги.
        - Конечно, я это понимаю, поэтому и даю вам определенное время.
        - Скажите, Вильгельм, а что вас заставило действовать… столь торопливо?
        Канарис снова улыбнулся.
        - Под Вязьмой, где окружены несколько русских армий, пришельцы снова вмешались в ход сражения, и уже весьма большими силами с использованием боевых летательных машин, у вас они называются геликоптеры, но таких воздушных монстров точно нет. В результате одного ночного боя с полком русских из будущего седьмая танковая дивизия Вермахта была практически полностью уничтожена. За одну ночь было потеряно больше пятидесяти танков и больше шести тысяч человек. После нанесения удара пришельцы снова исчезли, чтобы потом появиться в другом месте. После нас они смогут перебросить десант даже на улицы Лондона…
        Мензис не стал смеяться. Конечно, история невероятная, но Канарис не стал бы идти на такой примитивный подлог в столь серьезном вопросе. И если это все правда, то без принятия экстренных мер мировая политика может претерпеть серьезные изменения.
        Мензис, задумчиво рассматривая фотографии, медленно проговорил:
        - Хорошо, адмирал. Мы вас услышали…
        Оба собеседника понимали, что начинается новая война, результаты которой было трудно предугадать.