Последняя черта Лена Савченко
        Феалин Эдель Тин-Таур
        Что такое война? Ответственность? Революция? Вряд ли эта компания бесшабашных маргиналов всерьёз задумывалась над этими понятиями ранее. Когда твоего друга убивают те, у кого вместо чести - тупые националистические убеждения, у любого лопнет терпение.
        Десять молодых людей ещё не подозревают, что выходят на тропу настоящей войны. Что всё зайдёт дальше, чем простой план перебить нео-нацистов. И "война", которую она начинают в порыве злобы и боли, куда глобальнее, чем кажется на первый взгляд.
        Враг набирает силы с каждым днём, и что делать, когда обнаруживаешь себя с маленькой кучкой единомышленников против всего прогнившего государства?
        Книга содержет нецензудную брань!
        Лена Савченко, Феалин Эдель Тин-Таур
        Последняя черта
        ФАЙЛ СОЗДАН В КНИЖНОЙ БЕРЛОГЕ МЕДВЕДЯ.
        Пролог
        - Дикий!
        Осенний, промозглый дождь лил последние три часа. В темноте горели жёлтые глаза - окна старого, ещё прошлого века постройки, дома.
        Таша вихрем сорвалась с места, почти поскользнулась на грязи, но пролетела три метра и упала на колени перед лежащим телом.
        Алиса сглотнула. Стояла, точно пораженная громом, и не могла двинуться с места даже на сантиметр. Разве что выключила фонарик, которым до этого освещала дорогу - благодаря ему и увидела тело. Её красные волосы мокрыми прядями свисали ниже плеч, сильный дождь заливал лицо, но всё это ничуть не заботило.
        Таша что-то бормотала. Алисе даже казалось, что девушка трясла Дикого, звала, пыталась поднять, но тело оставалось телом.
        Не накажут.
        Слова, ставшие обыденностью.
        Алиса сделала шаг, ещё один, тоже чуть не навернулась на размокшей дороге и подошла к рыдающей подруге. В потёмках можно было разглядеть бледное лицо лежащего на земле мертвеца, отчего становилось дурно. Рвотный позыв она успешно подавила, но желудок крутило всё равно, а в груди горело пламя.
        Вряд ли Таша вообще воспринимала окружающий мир - уткнулась Дикому в плечо, сжимала куртку, тряслась. Алиса была в прострации, взгляд серых глаз бессмысленно блуждал по грязной земле и сгорбившейся дрожащей фигуре. Она тупо смотрела перед собой, присев на корточки, и отчуждённо гладила Ташу по голове. Потом полезла в карман.
        На том конце провода ответили не сразу.
        - Чё тебе?
        - Дикого убили, - прохрипела Алиса, пальцами вцепившись в телефон.
        Молчание длилось чуть меньше минуты. Потом громкий резкий выдох.
        - Скоро буду.
        И короткие гудки.
        - Всё хорошо, - выдавила она, отрывая Ташу от парня и прижимая к себе, - Всё хорошо, хорошо, хорошо...
        Повторяла как мантру, а сама не верила. Всё никогда не бывало хорошо, хотя их компания упорно старалась искать последние лучи света в этом дерьме. Добродушные пьянки, бесконечные совместные посиделки. Дикий всегда пил хорошую, крепкую алкашку, терпеть не мог водку с пивом и не умел улыбаться. Чаще просто лыбился, а вкупе с большими глазами и лысым черепом смотрелось это жутковато.
        - Ни хрена же, - сдавленно пискнула Таша, - Ни хрена.
        Алиса молча соглашалась.
        Глава 1.1
        Лёха не помнил, сколько сидел за компьютером, тупо пялясь в тонкую панель монитора. Холодная ненависть заполняла все, проникала в самые дальние уголки пропащей душонки. Ему хотелось швырнуть телефон в стену, разъебать обо что-нибудь стул, но он сидел, уткнувшись лбом в сложенные в замок пальцы и сжав зубы. Старался дышать ровно, глубоко, через нос.
        - Сука! - Он все же сдавленно прошипел, резко подорвался с места, рассеянно замер посреди комнаты.
        Слова Касты до сих пор долбили по мозгам, отдаваясь глухим стуком. Лёха старался их осознать, но до конца все равно не мог. Попытка представить, что Дикого больше никогда не будет, убивала и его самого, швыряла об стену вместо телефона и плотоядно улыбалась. Сволочь.
        Ближайший свободный электрокар обнаружился в соседнем дворе. Своей машины у Лёхи не было - для внезапных поездок хватало и такого, тем более что в городе электрокаров жопой жуй. Заплатить требовалось немного, технические вопросы оставались компании, и в целом выходило гораздо дешевле постоянно обслуживания, вечных автосервисов и прочей галиматьи.
        Сверкнув фарами, машина приподнялась над землей на полметра, отозвалась слабым гудением и рванула с места. Лихие повороты уже не казались лихими, как и не пугало лавирование по узким дворам на высоких скоростях. Лёха вывел электрокар на нормальную улицу, послал мигающий желтый и еле успел пролететь перед тем, как загорелся красный.
        Рука крепко сжимала руль, твердый, горящий взгляд был устремлен на дорогу, а челюсти сжались так, что зубы поскрипывали. Мысли сменяли одна другую: кто, какая мразь, как посмела, что с Алисой, какого хрена она забыла у нелюдимого в последнее время Дикого. Кроме своей девушки Таши он никого не переваривал, культурно попросил оставить его в покое. Причину не знал никто, но тактично не навязывались. У каждого бывает такой период, когда белый свет не мил, а от любой рожи вокруг тошнит. Лёха его понимал - у самого случалось, но тогда ему казалось, что все это неспроста. Что совпадением эта хрень быть просто не может.
        Дикий, в миру именуемый Егором, жил в отдаленном от Центра районе. Выбрал более дешевую, зато хорошую квартиру вместо благ цивилизации. Туда даже метро не подвели, пешком до ближайшей станции драпать не меньше получаса. Выбраться оттуда по утрам и забраться туда вечером было невозможно, если только не на том самом метро - все трассы вставали намертво, и за рулем вполне можно было доспать, ничего не потеряв.
        Еще издалека он заметил мигалки, что вспыхивали алым во дворе. Машины стояли совсем рядом с травой, прожектора позволяли разглядеть кусты под окнами хрущевки и людей рядом. Алису Лёха приметил сразу - она разговаривала с одним из полицейских, заламывая руки. В воздухе витал запах прошедшего дождя. Когда он выскакивал из машины - наступил с размаху в лужу и, даже не блокируя двери, бросился к подруге.
        - Какого хрена произошло?!
        Она не ответила. Он успел заметить искаженное болью и безразличием ко всему лицо, заплаканные серые глаза, а потом Алиса уткнулась ему в грудь, надрывно всхлипывая. Скорее всего, держалась до последнего, как обычно делает со всем внутренним дерьмом, пока одна. К ней подступала истерика, и на какое-то время она вышла из строя. Лёха обнял ее за плечи и был готов защищать. На ментов у него всегда был триггер, даже если чистоте стеклышко позавидует.
        Офицер наблюдал за этой картиной равнодушно: только приподнял брови, встретившись взглядом с посторонним на месте преступления. Лёха невольно оценил его: совсем молодой, может чуть старше его самого - наверняка только вышел из универа, может даже еще верит во что-то. Уже бывалый сразу бы попросил отвалить в грубой или мягкой форме, пока экспресс-допрос не закончится. Будто первый раз. О работе органов Лёха знал много: выбрал на диплом ту тему, которая обязывала разобраться чуть ли не досконально.
        Поняв, что от Алисы ничего не добиться, он заставил себя заговорить.
        - Как это произошло? - вопрос вышел хриплым и как будто отчаянным.
        - Убийство, - откликнулся мент, - задушили. Вам есть что рассказать о жизни погибшего?
        У Лёхи было. Они были бок о бок с десяти лет, когда Дикий только перешел в их школу. С другими общались как будто нехотя, еще тогда держались отстраненно от всех в классе. Остальных могли называть знакомыми, приятелями, но уж точно не друзьями - все разговоры ограничивались просьбами списать домашку или помочь с еще какой бытовой проблемой. Школа, выпускной, старшие классы - тогда и появились другие люди и сформировалась ненависть к такой жизни. Как-то очень резко ворвались в жизнь обоих Алиса, притащившая впоследствии Ташу, и остальные ребята, ставшие семьей за отсутствием кровной.
        - Он был хорошим человеком.
        - Кто мог желать ему смерти?
        - Без понятия. Врагов у Дикого не было.
        Полицейский заинтересованно сощурился.
        - Что? Вы когда-нибудь выпивали девять шотов крепача подряд и не морщились? Я вот тоже нет.
        Вообще, кличку свою Дикий получил по другой причине, но этому служивому знать о ней было совершенно не обязательно. Лёха поймал себя на том, что еще сильнее прижал к себе подругу и теперь мягко перебирал красные волосы рукой. Ощущения граничили с неприятными: патлы Алисы были мокрыми, но тогда это было уже не важно.
        - У... - офицер ткнулся в планшет, выискивая имя, - У Егора на руке свежевырезанный символ, напоминающий кривой треугольник. Вам это о чем-нибудь говорит?
        - Шрамированием увлекался, - как можно равнодушнее пожал плечами Лёха, - Смотрели бы внимательнее, нашли бы еще. Свежий, видимо.
        Это была не совсем правда. Он был готов поклясться прямо сейчас, хоть библию святую под руку суй - треугольник не просто не правильный, а одна сторона будто отделена и отведена в сторону, вытянута. Такой знак использовала одна группировка мразей, с которыми терки были с самого знакомства, иногда доходило до стычек, а там и до реанимации. Алексей и сам валялся под капельницами с разбитой черепушкой несколько дней кряду без сознания. А на соседней койке лежал Дикий, но в себя пришел быстрее. Не повезло им тогда нарваться вдвоем на пятерых.
        Глава 1.2
        - Звоните, если что-то вспомните.
        Дежурная фраза, от которой тут же захотелось скривиться. Полицейский отошел, а Лёха положил подбородок на макушку Алисы и прикрыл глаза.
        Кто же знал, что беспросветный кошмар только начинается?
        Таша сидела под деревом, обхватив руками острые коленки. Даже в такую, весьма не теплую погоду, она была в шортах - они скрывались за длинной толстовкой. Только их девушка носила в лютую жару, ловя на себе удивленные взгляды, но смущенно отводила свой. Руки были безнадежно изуродованы ожогом, в довесок - шрамами. В список «за что Таша себя ненавидела» сейчас добавится еще один пункт: вина. Чертово чувство вины, потому что это она затащила Алису за шоколадкой в магазин, а когда они нашли Дикого - тело едва остыло. От этих мыслей она каждый раз вздрагивала, поджимала губы, и только улегшаяся истерика вновь рвалась наружу. Ведь был шанс спугнуть уродов и спасти. Был. Шанс всегда есть, но свой Таша просрала.
        - Ты как?
        - Никак, - тихо ответила девушка. Лёху она успела заметить, еще когда он только приехал.
        - Каста еще звонила кому-нибудь?
        - Мел с Марципан едут. Ворона в городе нет, сказал - завтра с утра первым рейсом обратно. Остальные подтянутся, как смогут.
        Дикого к тому моменту уже упаковали в черный мешок, погрузили на труповозку, и та укатила, осталась только полиция. Тот самый офицер еще раз обратился к Алисе, когда девушка отошла и снова смогла увидеть окружающий мир без пелены перед глазами. Еще раз сказал - «позвоните, если что-то вспомните», - даже визитку личную сунул и свалил, прыгнув в задрипанную машину. Из местного отделения, скорее всего - в Центре, у ментов транспорт водился поприличнее.
        Разбираться они точно не будут - это знал каждый из компании, когда услышал страшную новость. Полиции это на хрен не надо: может поймают какого-нибудь нарика для статистики, впаяют ограбление, отправят на электрический стул, и поминай как звали. Теоретического нарика даже было жалко, он не был ни в чем виноват, а в это время - попробуй не снаркоманиться. У Лёхи однажды тоже стены летали едва ли не ежедневно, потом друзья вытащили, но не у всех они имеются.
        А за сотню километров от троицы, расположившийся в простеньком придорожном отеле, Ворон методично бил кулаками стену, не зная, как ещё выплеснуть ярость и боль. Заказ, подвернувшийся не вовремя, был в срочном порядке перенесён на раннее утро. Да, получит меньше - ну и хрен с ними, с этими деньгами. Ему сейчас хотелось пустить пулю не в кого-нибудь, а себе прямо в висок и узнать, наконец, что же всё-таки чувствуют его многочисленные жертвы. Вдруг, на той стороне и правда лучше? Останавливала только чётко осознаваемая жажда мести. И не-рыжий призрак в голове.
        Кто бы ни оказался убийцей Дикого, он за это поплатится.
        Верить в смерть не хотелось, но приходилось. Сразу, без сомнений. В этой странной, но ставшей родной компании ему не врали никогда. Даже если правда убьёт окончательно, растопчет, размажет об стенку - не соврут. А значит, Дикий умер. Умер, пока его, Ворона, не было рядом.
        Но Ворон появится. Появится и покажет, что так нельзя. Прострелит голову каждому, кто к этому причастен и каждому, кто на это насрал - потому что бездействие тоже действие. На заказ напялит перчатки и будет помнить, жжением кожи, что не смог вовремя оказаться рядом и предотвратить события. И до сих пор не может, тварь.
        Очередной удар вышел слишком сильным. В дверь постучали.
        - Извините, у вас всё в порядке? - сонный женский голос из коридора.
        - Да, простите, - совершенно спокойным тоном ответил Ворон, мгновенно прекращая.
        Потом она уйдёт - гулкие шаги по мягкому ковру растворятся в глубине здания - а он спустится во двор, устроится на скамейке и будет курить, не замечая, как предательски дрожат руки.
        Этой ночью не смог уснуть ни один из них. Когда вся компания в количестве девяти, не считая того самого Ворона, собралась в просторной гостиной, все долго молчали. Меланхолия, высокая и худая шатенка, откинулась на спинку дивана, смотрела в потолок, старалась осознать происходящее и хоть что-то почувствовать. Но выходило у нее хреново. От Марципан - полной ее противоположности на вид - несло за километр агрессией и желанием если не порвать кому-нибудь глотку, то забить тяжелыми ботинками до смерти точно. Она выглядела как подросток, обиженный на весь мир - мелкая, она то и дело хрустела костяшками.
        - Ну все, хватит, - парень телосложения «шкаф» зашел в комнату, со скрежетом поставил на журнальный столик три бутылки вискаря, - выпили все, а потом будем думать.
        Просить дважды Герасиму никого не пришлось. Актер рядом только завистливо вздохнул в сторону опрокинувшего в себя алкоголь Лёхи - даже не поморщился, а после своей порции закашлялся, прислоняя ладонь в носу.
        - А че думать-то? - мрачно спросил худощавый парень с густыми, отдающим рыжеватым оттенком волосами. - Кончать их надо, и дело с концом. Это уже не шутки. Они нарвались.
        - Могилу сам закажешь? - Изабель надула пузырь из жвачки, лопнула его и тяжело вздохнула. - Их раза в два больше, чем нас.
        - Ты так сидеть предлагаешь?! - вскинулся Актер. - Тупо схавать и лапки сложить?! Издеваешься?!
        Она стушевалась, тронув короткие хвостики. Еще одна багровая в компании, которая, в отличие от Алисы, волосы не отращивала и вполне сходила за малолетку. Любовь к теплым чулкам, коротким юбкам постоянно воспринималась парнями с улицы как призыв к действию, но любительница боевых искусств раз за разом желающих обламывала.
        Они все, в принципе, были такими. В определенный момент жизни осознали, что либо научатся стоять за себя, либо подохнут, и выбрали первое. Один только Доктор оставался не удел, зато прекрасно обращался с тростью. Давняя травма левой ноги иногда давала о себе знать. Док был здесь единственным, кто не красил волосы ни разу в жизни - оставался рыжим, только отращивал и невероятно гордился пышной шевелюрой - не совсем прямой, но и не кудрявой.
        - Вы оба правы, - Лёха сидел на стуле, опершись руками на колени, и смотрел на друзей исподлобья каким-то совсем не человеческим взглядом, - Но пороть горячку нельзя.
        Глава 1.3
        Сидеть в этой гостиной было непривычно. Не потому, что никто из них тут никогда не был - были, не по разу, чего на этом самом длинном кожаном диване только не происходило, но без Дикого было не то. Он обычно усаживал пищащую Ташку к себе на колени, придерживал ее одной рукой, чтоб не свалилась, и вливался в разговор спокойно, если сам его не начинал. А сейчас Таша жалась к Алисе и училась дышать заново, потому что в последние полтора года дышала исключительно Диким. Пустота, прочно закрепившаяся в груди, ужасала своей простотой. Все планы рушились, и она не знала, как дальше жить, чем заниматься и сколько ей пачек сигарет теперь покупать. Раньше Таша всегда брала две - себе и Дикому, а сейчас? Одну или все-таки две, чтобы дольше хватало?
        - Итак, - снова взял слово Лёха, - Как тихо убить мразей?
        Они спорили долго. Периодически переходили на личности: только одну Алису обвинили во вспыльчивости, а она всего лишь лаконично предложила разнести их склад из гранатомета. Его даже можно было достать, Ворон недавно хвастался, что получил очередную ступень доступа к черному рынку, но идея была встречена в штыки. Почему - Алиса не понимала.
        Для нее Дикий был чем-то особенно теплым. Тем самым братом, о котором девушка мечтала в детстве. Сильным и стойким, который защитит, закроет собой и выбьет дурь из башки. Он сделал из нее человека. Вытащил из бесконечных притонов, держал во время ломок и гладил по голове. Доставал дурь, когда становилось совсем плохо - травка уж получше героина. Лёха тоже был рядом, но образ теплой заботы у Алисы закрепился именно за бритоголовым. Одно время ей даже казалось, что она влюбилась в него, но быстро осознала, что так любят члена своей семьи. До этого подобного чувства не знала, считала подобную привязанность чем-то диким, почти отвратительным. Слово «семья» ассоциировалась с бесконечными бухими людьми в тесной квартире, ором и матом, пощечинами. Если бы не Дикий - все осталось бы так же. А Ворон... в груди неприятно потянуло. Ворона сейчас не хватало.
        - Хорошо, - снова вклинилась она в разговор, - Не хотите - хрен с ним. Но можно же просто по одиночке перебить, почему нет? Пара адресов у нас есть, а потом...
        - А потом они начнут вылавливать по одиночке нас, - мрачно отозвался Док, оперев подбородок на рукоятку трости. - Каста, не неси чуши. Мы при всем желании не сможем вечно держаться вместе - у меня учеба, у Лёхи - тоже. У девчонок, вон, - он кивнул в сторону Меланхолии и Марц, - Работа. И так далее.
        - Тогда соберём их в одном месте, - подал голос Актёр. - Как - не знаю, но других вариантов не вижу. Менты про значок этот не знают, он чисто для своих - нам послание оставили, понимаете? Это война. И это они нам ее объявили, а не мы им. Хотели просто так кого замочить - так кто им мешал, просто треугольника на теле не было бы. Так что мы в любом случае на мушке. Уже.
        Он говорил правду - понимал это каждый, но признавать серьезность ситуации были готовы не все.
        - Давай тогда без твоих пафосных речей, для театралки оставь, - сморщился Герасим.
        Актер изобразил глубочайшее оскорбление. Он действительно учился в театральном, уже оканчивал, и даже с отличием. Преподаватели обещали ему хорошие перспективы, но только к окончанию своего обучения Актер понял одну простую истину - или его прогнет система, или он пошлет нахер свой диплом и заберет документы. Роли, которые ему предлагали, речи, которые заставляли публично говорить на общих мероприятиях университета - всё это парень ненавидел до скрежета зубов. И если театр ещё переносил - в конце концов это всего лишь образы, то последнее... последнее не оставляло никакого шанса на успех на сцене.
        - Это все замечательно, но к выходу ни к кому мы так и не пришли, - Меланхолия вслепую нашарила сигареты в джинсах.
        - Пришли, - Лёха поднялся, подкурил подруге, закурил сам и зло выдохнул в сторону, - По одному не ходим. Без оружия - тем более. Одни, в принципе, не остаемся. Вернется Ворон - обмозгуем, как их искать. Он в этом побольше нашего разбирается.
        Таша не слушала, о чем говорят друзья. У нее в мыслях крутилось одно - от Дикого ничего не осталось. Только эта квартира, вещи, запах, что со временем выветрится. Даже могилы не будет, потому что уже лет как тридцать трупы просто сжигают в крематории. Раньше отдавали урны с прахом, а сейчас даже этого нет. В Богов Таша не верила никогда, в жизнь после смерти - тоже, но сейчас поняла всех, кто иногда, в пустоту, как бы разговаривает с ушедшими. Как Алиса, которая иногда приходила на место гибели Синяка, сидела в том переулке и рассказывала последние новости. Как Меланхолия, которая бродила по Санкинскому парку и бормотала под нос так, чтобы никто не слышал.
        В скором времени все расползлись кто куда. Марципан с Мел устроились в обнимку на разложенном, широком диване, ворчащий про личное пространство Актер уполз в комнату с двумя койками, но и там недобитого театрала в одиночестве не оставили: Герасим забил себе вторую, и Актер уже знал, что выспаться с этим храпящим засранцем ему не удастся. Изабель расположилась с девчонками, Алиса за руку увела Ташку в спальню Дикого, а Доктор ушел на кухню.
        Лёха же еще долго, до самого рассвета сидел в кресле, хрустел костяшками и брался за голову. Иногда слышал, как начинают переговариваться лесбиянки, как то ли всхлипывает, то ли просто вздыхает Изабель и понимал - никто не спит. Все опять просто закрылись, сделали вид, что в порядке и посчитали, что так будет лучше для других. Ну и нахрена, спрашивается? Он знал, что Алиса сейчас гладит по растрепанным волосам мелкую, совсем как сам Лёха недавно успокаивал саму Касту. Почти видел тяжелый взгляд Дока, направленный в темноту комнаты - безумный, холодный и жуткий. У Доктора сейчас напряжены скулы, ходят желваки, и он до побелевших костяшек сжимает свою трость. Всерьез всю эту эзотерическую хрень в кампании никогда не воспринимал. Самое мистическое, что компания видела в своей жизни - добрый мент. Только тактично молчали, не желая нарываться на этот самый взгляд. Вряд ли существовали все эти духи, проклятия, но что верно - Док иногда казался самым жутким человеком на свете.
        В рассветных сумерках, что холодом ложились на стены комнаты, Лёха поглядывал на часы, нервничал и курил, пока почти полная пачка не вышла вся. Никакой цели у него не было, кроме одной - дождаться Ворона и выебать нео-нацистов во все щели.
        Дополнение. Два инвалида. ч.1
        - Грей, к ноге. К ноге, Грей!
        Грей упорно не слушался. Бегал, где ему вздумается, упрямый пёс, метил что попало. Большой серый маламут - чего ему и не побегать? Вечером было свежо, прохладно, в имитаторах природного шума звучали листья и сверчки. Сам парк почти вымер, пара-тройка совсем выживших из ума бабок не могли бы его воскресить, даже если бы перекапывали каждые пару часов.
        Собак уже давно не заводили - выгуливать негде, да и незачем. Хорошие роботы-аналоги справлялись с этой работой лучше, а заниматься с ними приходилось в разы меньше. Как только американцы научились создавать искусственную шерсть - так про настоящих животных и забыли.
        Грей нагадил под куст и вернулся к хозяину с широко раскрытым ртом и высунутым языком.
        - Я тебе не срать говорил, а к ноге, - вздохнул Ворон и только потрепал пушистого по холке.
        «Эт как - не срать, хозяин?» - склонил голову Грей.
        Он смотрел на молодого черноволосого хозяина с преданностью и наивностью ребёнка, и сколько бы парень ни ворчал - эта преданность всегда окупалась.
        Ворон потушил окурок о кроваво-красный от ржавчины мусорный бак и выкинул туда же. Дроны-уборщики прилетают, как только на них появляются ресурсы, а пока люди мусорили и прямо на улицах, кому совести хватало.
        - Ха, вот мы его здорово повязали, пидараса этого! - пьяный говор здорового мужика в форме.
        - Люб-бви не важно, к-какого ты пола, - процитировал ещё один, с трудом перетаскивающий ноги - совсем нажрался и висел теперь мешком на плече третьего.
        - Вот в тюряге пусть его бутылка и полюбит, ага, сукиного сына.
        Их было много - шестеро, и совсем бухим был только один. Ворон напрягся как-то непроизвольно, прищурился - они на работе или уже нет? - но не успел перехватить за ошейник общительного маламута.
        - Стой! - выкрикнул он, когда Грей уже сорвался с места и широким галопом подлетел к мусорам.
        Решил, видимо, что люди смеются, хотят с ним играть, вилял хвостом и подпрыгивал, норовя вылизать нахмурившиеся тут же лица.
        - К ноге, Грей! - побежал за ним Ворон и на секунду даже понадеялся, что обойдётся.
        Раздался выстрел и короткий, сдавленный скулёж. Ворон так и замер, словно не бежал, крепко стоя на пронзённых болью от резкой остановки ногах. На одной силе воли. Мгновение превратилось в вечность, и Ворон даже запомнил удары сердца в висках - ровно два - до секунды, когда он кинулся на этих ублюдков с кулаками.
        Больно. Это было больно, но не так, как больно потерять Грея - последний, сука, луч в его дремучей пошлой жизни. Он и не думал, что сможет надрать задницу сразу всем, но надеялся, что сможет хоть кому-нибудь, хотя бы одному, до момента, когда окажется носом в растрескавшемся асфальте, а прочими частями тела - на отдельном круге ада. В голове был только беспрерывный мат и собачий преданный взгляд.
        - Э! - зычный женский голос продрался будто бы эхом, - Отошли!
        Тёмную, наползающую пелену разодрал выстрел. Потом ещё один и ещё. Если бы Ворон был умнее, если бы всегда носил с собой ствол, если бы не думал, что никому нет дела до добродушного пушистого пса...
        Слабоумие и слабоумие, хотя и доля отваги в этом поступке имелась. Мимо подобной сцены Алиса пройти не смогла. В основе своей потому, что решила - обычные алкаши. Форму в потёмках не заметила, а потом отступать было поздно.
        Как бы громко музыка в ушах ни орала, звук выстрела несколькими минутами ранее она услышала.
        Ровно шесть выстрелов, но в цель попала лишь частично - двое кинулись прочь, один упал с глухим криком, ещё трое повалились со стоном. Ещё выстрелы. А потом перед глазами от боли заплясали чёрные мухи, но последнюю пулю девушка всё же выпустила, порадовалась даже, что явно удачно, а потом осела на землю, отползая к дереву.
        Тратить целую обойму было жалко, зато признаков жизни менты больше не подавали.
        Вечер у Алисы до этого происшествия проходил скучновато. Сунув старые, ещё проводные наушники в уши, она бесцельно шаталась по району, мечтая на кого-нибудь нарваться. Днём нарычал Лёха, Актёр послал, и вообще все были ужасно занятые, а злость выместить было не на чём. Алиса даже была готова сунуться к старым приятелям, в очередной раз нарваться на трип и сваливать от них на подкашивающихся ногах.
        Никакого движения. Всё замерло, пары в шараге успешно прогуливались уже неделю, а оттуда даже не звонили. Иногда казалось, что ни один учитель, кроме физрука и математика, на неё никакого внимания не обращал. Даже в редких перекличках забывали произносить ненавистную фамилию - Кузнецова.
        - Ты как? - Каста скосила взгляд к тяжело дышащему парню, ответа не получила и скрипнула зубами, - Ало!
        «Это она, что ли, всех грохнула?» - мелькнула у него мысль, но быстро оказалась вытеснена другими. Рядом, совсем рядом - замолчавший друг, и Ворон, сплюнув кровь, подполз ближе, сумев выдавить из себя только одно длинное «с-с-с» в слове «суки».
        Ворону нужно было несколько секунд, чтобы просто прижаться звенящим, словно колокол, лбом к голове Грея и замереть так, чтобы самообладание к нему вернулось.
        Алиса же старалась шипеть про себя, жмурилась, тяжело дышала и не смотрела на очаг боли. Наблюдала за поднявшимся парнем, проклинала его и ругала последними словами. К собаке пополз! К собаке! Грустно это, конечно, да и картина произошедшего достроилась в красной головушке полностью, но к собаке! Механической херне! Даже не потрудился глянуть, что там со спасительницей!
        - Всех, с-суки, - продолжал шипеть он, но всё-таки с трудом поднялся. - Урою, - поперхнулся слюной и сплюнул ей, красной, в траву, - тварей.
        Отдельное усилие, чтобы взять с асфальта растоптанную пачку сигарет и отлетевшую в сторону зажигалку - и, затягиваясь той счастливой, что пострадала меньше всех, Ворон добрался до девушки, присел рядом, разорвал толстую, покрасневшую в этом месте джинсовую ткань, чтобы увидеть рану.
        - Как тебя зовут? - он постарался, чтобы голос звучал ровно, хотя тот упорно срывался и дрожал от перенапряжения. Да и говорить с сигаретой в зубах было неудобно, но без этого он бы сейчас не был так спокоен. Главное, чтобы девица в обморок не грохнулась, скажет имя - значит, пока тут.
        - Алиса. Кастой ещё можно, - просипела она, когда потерпевший соизволил до неё доползти. На его остром лице осталась далеко не парочка кровоподтёков, вроде нос был сломан, ну и прочего дерьма по мелочи.
        Два отверстия на уровне бедра с обеих сторон и отсутствие ощутимого давления вытекающей крови позволили Ворону сделать вывод, что пуля прошла навылет и не задела артерию или вены. Этому когда-то учил его отец, а потом и его дружки доучивали, не особо, впрочем, задумываясь о цене таких уроков.
        Дополнение. Два инвалида. ч.2
        - Да тише ты! - зашипела Алиса, скривившись.
        Из одежды на Вороне были толстовка, джинсы и кроссы, а вот под кожанкой девицы виднелась нормальная ткань. Этот кусок он, не церемонясь, и оторвал.
        - Слушай, может хоть не здесь, а? - нервно хохотнула она, - Я тут живу недалеко.
        Ей хотелось сказать что-нибудь ещё, особенно обидное и колкое. Как назло, в голову ничего не лезло. Но всё оказалось куда прозаичнее - он просто кое-как перемотал рану и поднялся во весь рост. Руки у него мелко подрагивали. На свой же адреналин и шок Алиса была готова молиться.
        - Жить будешь, - заключил он. - Но надо валить.
        Протянул девице ладонь, чтобы помочь подняться, и фыркнул, выпуская скопившийся дым, так снимая висящее в воздухе напряжение.
        - Сможешь? Одна встреча - а целых два инвалида.
        - Спрашиваешь ещё. Тут до меня два квартала. - ухватившись за протянутую руку, Алиса поднялась и тут же припала на раненую ногу. С завистью наблюдала за сигаретой - свои забыла дома.
        Везучая у неё левая сторона всё-таки. Пойманная пуля первой не была. Ещё одну Док полгода назад доставал ей из левого плеча, пока охреневающая от боли девушка выла в кляп. Обезбола не было, дурь тоже кончилась. А эта свинцовая дрянь ещё и в кости застряла.
        Завистливый взгляд был пойман и истолкован правильно. Стоило Алисе - Ворон быстро зафиксировал в памяти новое имя, имена он никогда не забывал - подняться, он заставил одной рукой держаться за его плечи, в сторону другой протянул пачку.
        - Со вкусом ментовской подошвы, - горько усмехнулся он, - Два квартала так два квартала.
        Потом поделился огоньком. А чего было не поделиться?
        Она затянулась, удерживая сигарету подёргивающимися руками, совершенно не стесняясь, опёрлась на предложенное плечо и, прихрамывая, задала направление. Парочка покинула двор, который будет освещён огнями мигалок только через двадцать минут. На их счастье, ближайший участок находился совсем не близко.
        - Да хоть что-то. И как тебя звать?
        Два инвалида медленно ковыляли в одном направлении.
        Ворон уже успокоился, взял себя в руки. Он будет ещё ненавидеть весь мир и громить собственную съёмную квартирку под крышей многоквартирника - но это случится позже, а пока он следовал заветам отца. Тем самым заветам, что привели отца в тюрьму.
        - Ворон, - представился он. И попытался разговором заглушить желание обернуться, - С тебя кофе и чего покрепче. Спирт вполне подойдёт. Что за ствол у тебя? Звук какой-то... незнакомый. Знаешь, а ведь я тащусь по девушкам со стволами, - голос оставался крайне серьёзным, пусть и неровным, хотя раскрашенная синяками рожа бесстыдно лыбилась. По стволам он тащился больше.
        И только в глубине тёмного, всегда холодного взгляда всё ещё плескалась солёными волнами боль.
        Фразу про девушек и стволы Алиса проигнорировала. При других обстоятельствах она, может, и пригляделась бы к нему, но даже при слабо дотягивающемся свете жёлтого фонаря могла различить всё те же острые черты лица, нос с горбинкой и ссадины. Кличка у него была говорящая.
        - Коньяк, вроде, завалялся, но надолго не хватит. Спирт кончился. Ствол... да хер его знает. Я стрелять умею, в моделях не разбираюсь. Друг подарил.
        «Только попробуй не прочитать о нём всё, - говорил тогда Синяк, - Урою им же.»
        Она честно пыталась читать, даже увлеклась темой огнестрела на месяц, но в итоге забила большой и жирный. Синяк действительно выдал ей люлей, но ограничился рядом дружеских тычков в плечо и лекциями.
        - Интересные у тебя друзья, - хмыкнул Ворон под нос, но тему не продолжил - знал, что нарывается.
        У него никогда, так-то, друзей не было. Друзья отца - были, посылали его за водкой, а потом пропадали или оставались в виде остывающих трупов, но Ворону на них было насрать. Кто-то пытался притащить его в бизнес, но лишь затем, чтобы наебать. Ворон быстро понял, что, если хочет нормально жить - в бизнес должен прийти сам. Один. Лучше пусть его будут использовать за деньги, чем использовать ради них.
        Сигарету Алиса докурила до самого фильтра: отшвырнула окурок, только когда горло обожгло противной горечью, и теперь вытащила из кармана звякнувшую связку ключей. Дверь подъезда подалась с раздражающим писком, лестница до второго этажа оказалась целым испытанием, зато, попав в квартиру с ободранными обоями, Алиса без зазрения совести сползла по стенке прямо на пол коридора. В смутных планах было доползти хотя бы до кресла в единственной комнате, но, оценив своё состояние, она решила, что ей и здесь хорошо.
        - Кухня. Крайний шкаф. Жёлтая коробка.
        По дороге на кухню Ворон заметил и дверь в комнату. Рядом с коробкой обнаружился коньяк. Сначала в комнату он притащил всё, что нашёл, потом вернулся в коридор, поднял Алису и сгрузил в кресло. Осел на пол, ожидая, пока сил хватит, чтобы снова что-то руками делать - девица пусть и была в форме, но всё ещё весила, как и подобает девице. Отдышавшись, воспользовался случаем и попробовал коньяк, потом протянул Алисе - внутрь оно было как-то даже полезнее.
        - Сама себя обработаешь? - уточнил, хотя и догадывался об ответе. - Или, может, позвать можешь кого. А то опять чего не понравится.
        Не зная его, можно было подумать, будто Ворон обиделся, но на деле он относился к девицам с некоторой степенью заботы. Понимал их слабость и старался не портить им устойчивую картину мира, но не в тех случаях, когда от этого зависела чья-то жизнь. Впрочем, стреляющая девица, в свою очередь, выбивалась из привычного мира Ворона. В какой-то степени он даже не представлял, как ему следовало бы себя вести.
        - Да насрать. В телефоне найди Лёху, позвони, - выдохнув, Алиса стащила кожанку и принялась расстёгивать пуговицы на штанах. - Будешь меня защищать от побоев, как приедет.
        Дополнение. Два инвалида. ч.3
        «Круто.» Ворон ещё от побоев защищать будет. Хорошо, что Алиса не видела его лица - он даже позволил себе скривиться.
        Лёха будет рвать и метать. Мало того что звонит какой-то хрен посреди ночи, так ещё и с такими новостями. Главное, чтобы не додумался Дока набрать. Пуля прошла навылет, так что услуги несчастного студента медицинского не пригодятся.
        - Собаки сутулые, чтоб их... Как ты вообще умудрился на них нарваться?
        Пока шли гудки, а Ворону пришлось повернуться и внимательно следить за телодвижениями барышни - мало ли не справится - он успел даже ответить на вопрос:
        - Решили выбрать для попойки именно этот район. А я просто везунчик.
        Через боль и мат Алиса всё-таки стащила с себя джинсы. Порассуждать о том, что это были любимые и кровь может не отстираться до конца, хотелось, но времени не было. Она полминуты тупо пялилась на перепачканное бедро, потом собралась. Ранение ныло постоянно, особенно если приходилось двигать ногой.
        С треском оторвав здоровый отрезок бинта, она отложила его на подлокотник и щедро так полила перекисью сначала ляжку в целом, а потом, вспомнив побольше матерных словечек, и саму рану. Видят несуществующие Боги - Алисе очень хотелось сохранить достоинство перед новым знакомым, но девушка всё равно заорала, заткнув себе рот свободной рукой. Стены в доме были тонкими. Как назло, примерно за секунду до этого момента лицо Ворона оживилось.
        - Лёха, верно? Кажется, Алиса желает тебя видеть. Так случилось, что она убила четырёх ментов в сквере возле дома и получила пулю навылет в левое бедро. Вот, обрабатывает.
        «Видимо, самой удобнее, - подумал не без недовольства, - О, загадочная женская душа!»
        Лёха на секунду выпал в прострацию. Потом динамик выдал механический, раздражённый вздох.
        - Передай, чтоб готовила задницу. Я её выдеру сегодня точно.
        И отключился. Лёху в этой ситуации понять было проще простого. Но свои предположения Ворон всё же запихнул подальше, на задворки подсознания. Вежливость, чтоб её.
        Откинувшись на спинку кресла, Алиса распахнула глаза и мечтала о косяке, а там боль если не пройдёт, то точно притупится. Оставаться в одних трусах, да ещё и не в самых красивых, было как-то некомфортно. Подняв с пола бутылку коньяка, Алиса сделала два мощных глотка, потом перебинтовала рану и усмехнулась.
        - Так она чё - живая была? Оу. Соболезную.
        Знала, что такие слова бесполезны, но вырвались как-то сами по себе. Соболезнование Ворону хотелось пропустить мимо ушей, а то и ответить матом, но он сдержался. Зачем? А впрочем, какая разница. Единственное, чего ему в действительности хотелось - уронить своё бренное тело и больше никогда его не поднимать.
        - Я тебе тоже. Лёха посоветовал готовить задницу.
        - Ладно... - она мотнула головой, - Возьми лёд в морозилке, тебе не помешает. Иначе завтра не хуже алкаша с лавочки будешь.
        Какая щедрость! Ему предложили что-то кроме пиздюлей.
        - Спасибо, - нейтрально поблагодарил Ворон.
        Заставил себя встать - чёрт, а как не хотелось! - дотащился до кухни, достал лёд и некоторое время просто простоял в одиночестве, облокотившись о стену, приложив лёд к рёбрам, где болело больше всего. Стоило ли оставаться? А безопасно ли? В конце концов, сколько всего он знает об этой Алисе? Ровным счётом нихрена. А о Лёхе - и того меньше. Оставить визитку - всё равно должник - и свалить на крыльях ночи... да, так точно было бы правильнее.
        Ворон вернулся в комнату, но обнаружил там уже сопящую девушку. Отметил дизайн трусов и накинул сверху то, что, предположительно, использовалось ею как одеяло.
        Ну вот, теперь и не свалишь. Стыдно.
        Когда кто-то попытался выломать дверь кулаками, Ворон понял, что сейчас и ему в какой-то степени надерут зад. И выполз в коридор, встречать загадочного Лёху.
        - Хвоста не было? Как давно эта срань случилась?
        - Не было. Часа два назад.
        Ворон даже сам изумился себе, как, несмотря на весь стресс, продолжал на автомате отслеживать расстояние, скорость, время и изменения за окном. И пусть он пока что не мог назвать себя профессионалом - подобное открытие его обрадовало.
        Отодвинув его в сторону, Лёха по-хозяйски прошёл в комнату, заметил бессовестно дрыхнувшую Алису, зацепился взглядом за отброшенные джинсы, на тёмной ткани которых была еле-еле видна кровь, и бессильно застонал, приложив пальцы к переносице.
        - Ты сам кто такой? - он повернулся к парню, ещё раз оглядел его и кивком головы указал на кухню, куда сам и прошёл. Разговор этот ему хотелось начать сидя - Лёха нутром чуял, что после услышанного он будет очень долго материться, а как подруга придёт в себя, всё-таки выполнит обещание. Без смазки. В назидание, чтоб не лезла впредь на рожон.
        - Я Ворон. Бармен. С собакой гулял.
        Прошёл за Лёхой на кухню и устроился, как сыч, не скрывая собственного недоверия, но и не особо защищаясь.
        - До тех пор пока её не застрелили бухие в хлам менты, - добавил хмуро.
        Надеялся, что дальше объяснять не придётся. - Я обязан ей жизнью. И как это решить теперь? Не буду же я за ней хвостиком таскаться и ждать, пока на неё кто нападёт, - честно поделился мыслями Ворон. - У неё, вон, ты есть.
        - Понятия не имею, - Лёха взъерошил короткие волосы, - Сами это разгребайте. Можешь просто отработать, а то нетраханная Алиса хуже шипящей змеи.
        Ему и самому эта идея приходила в голову, но он уже пару раз получил по яйцам, чтобы убедиться - эта совсем не скромная девица по-другому, чем как друга, воспринимать его не будет. Та пьянка у Дикого не считается - под высоким градусом и не такое будешь вытворять.
        - Или просто пробей ей мимо кассы пару коктейлей. Тоже прокатит. Ещё вариант: пристрели её бывшего, такого мудака найти надо, он с города ливанул.
        На Дэне тогда вся компания знатно оторвалась - Лёха с уверенностью мог сказать, что падаль эта размножаться больше не сможет и ссать без боли в ближайшие месяцы точно, но всё равно ему и этого было мало. А самому искать Дениса было откровенно впадлу. Тем более что преподы в последнее время совсем озверели и прогуливать пары в угоду моральному удовлетворению он был не готов.
        Забавно было Ворону услышать больше про эту Алису. Она определённо решила порушить все заведённые в жизни условности и умудрялась заниматься этим с помощью каждого нового факта своей биографии.
        - Это хорошо, когда есть варианты, - задумчиво откликнулся Ворон.
        - Коньяк... - пробормотал Лёха, поднялся и скоро вернулся с бутылкой, приложившись к ней тут же. Поболтал остатки и протянул новому знакомому, - Будем знакомы, в общем.
        Особенно пернатого привлёк вариант с мудаком. Коньяк тоже привлёк.
        - Будем, ага.
        Глава 2.1
        Убивал Ворон всегда с мертвенно-бледным лицом. Неизвестно, что было тому причиной - то ли излишняя сосредоточенность, то ли недостаточная эмоциональность в этот момент, - но ещё какое-то время после выстрела, с винтовкой за плечами, спрятанной в футляр из-под скрипки, он ехал молча и смотрел исключительно перед собой, не замечая людей. Почему-то Ворону казалось, что стоит только ему их заметить - и они станут следующей жертвой. Как будто не палец нажимал на спусковой крючок, а это случалось само, главное - найти удобный угол обзора.
        Работа, которую Ворон ненавидел. Работа, которая единственная ему давалась.
        Иногда он успокаивал себя иллюзией, будто заказчики его побаиваются, - ради интереса, как долго эта иллюзия продержится. Она держалась до первого нервного жеста и повышенного тона. Тогда Ворон коротко вздыхал, подчинялся обстоятельствам и, хоть и гордо в глубине души, не мешал шишкам высказываться. Пусть. Информацию потом можно использовать, деньги в любом случае перетекут к нему на счёт, а несколько экспрессивных монологов - не самое страшное, что случалось в его жизни.
        Потом он устраивал обряд ритуального сожжения перчаток, одежды и липовых документов и с таким же мертвенно-бледным выражением брал курс обратно в Питер.
        Обычно к этому моменту он оживал, но осознание, что он едет не в тёплый милый дом, а в холодный фамильный склеп с новым трупом, ничуть не вдохновляло. А если и вдохновляло, то точно не на добрые и милые поступки. Разбитые накануне в кровь пальцы только крепче обхватывали руль. Перед выходом из машины находил другие перчатки - не стоило демонстрировать всем свою несдержанность.
        У двери в квартиру Дикого Ворон по привычке прислушался - просто потому, что привык прислушиваться - и, не услышав ничего опасного, проскользнул внутрь. Чёрная собранная тень в кожанке и джинсах, с хвостом нерасчёсанных волос и длинным футляром за спиной...
        - Скажи мне, что хоть ты поспал в дороге.
        Хмурый как туча Лёха встречал друга в коридоре, опёршись плечом о стену. Услышал скрип замка.
        Ворон, на его взгляд, выглядел максимально неважно. Угрюмый, сейчас больше всего напоминающий птицу - будто нахохлившийся, распушивший перья, с напускной безмятежностью на лице.
        Квартиру ещё не осветило солнце. Холодные краски рассвета, скрытого монолитными облаками, расползались, укрывали собой всех. Лёха слышал, как сонно завозилась в комнате Изабель, что-то пробурчала и замолкла. Остальные пока подавать признаки жизни не спешили. К самому утру многие всё же отбыли в Морфеево царство.
        - Сон для слабаков, - буркнул Ворон и бесшумно - и как только ему это удавалось? - сгрузил тяжеленную винтовку в коридоре. - Ты, я посмотрю, тоже не отстаёшь.
        - Есть такое. Нормально прошло? Проходи.
        Спросил Лёха больше по привычке, чем потому что действительно хотел знать ответ. Уже знал - без сучка без задоринки. Этот засранец никогда не промахивался и никогда не оставлял следов, наученный парочкой происшествий по тупости горячей подростковой головы.
        - Полгода мог бы шиковать, - грустно усмехнулся Ворон.
        А теперь точно знал, что все вырученные деньги и большая часть накопленных уйдёт совершенно в другое русло.
        - Эй, - Лёха прошёл чуть дальше гостиной по коридору, тронул дверь и наткнулся на злобный взгляд Алисы. - Там пернатый припёрся.
        Таша спала, сжавшись в комок. Алиса осторожно выудила руку из-под головы подруги, медленно поднялась и кивнула. Скоро четверо - вместе с никуда не девшимся Доктором - сидели на кухне и молчали под шум закипающего чайника.
        Внимательнее, чем на Лёху и Дока, Ворон смотрел на Алису. Вот так появлялась она, растрёпанная и сонная, а ему до сих пор казалось, будто её быть в этой вселенной не может. Не-рыжий сумасшедший призрак, не иначе.
        - Рановато для минуты молчания, - не выдержал Ворон, и чёрные глаза-бусинки зло сощурились. - Вы как хотите, а я сюда не штаны просиживать припёрся. Мне нужны подробности. Все.
        «Или я добуду их сам», - подумал он. И хотя какой-то частью подсознания понимал, что грубит, руки у него чесались. Во всех смыслах. А активностью куда проще заглушить давящую изнутри боль.
        - Его я нашла, - Алиса подтянула под себя одну ногу, обняла её и посмотрела в стол. - С Ташей шли, он к себе позвал посидеть, выпить. Вы же занятые все, - саркастическая усмешка была быстро сдёрнута. Девушка шмыгнула носом и выдохнула. - Его задушили. Судя по синякам, может, даже и удавка, я особо не разглядывала. На правом предплечье неоки свою метку оставили. Обмудки.
        Щёлкнул чайник. Алиса подорвалась, потянулась за кружкой на верхнюю полку. Ей хотелось кофе, да покрепче. Всё происходящее до сих пор казалось каким-то страшным кошмаром, и она надеялась, что, если бахнет чёрной смерти, проснётся, наконец. Умом понимала, что этого не случится, но хотелось хотя бы предпринять попытку пробудиться из дремоты давно уже забытой апатии.
        Пока девушка орудовала у столешницы, Ворон выловил момент и проговорил тихо, чтобы слышала только она:
        - Прости, что меня рядом не было.
        Он даже не повернулся, не отвлёкся от беседы, ему было достаточно Алисиной шутки, доля в которой, как известно, совсем не шутка.
        - Потом мне позвонила. Приехал - менты, как всегда, ни сном ни духом. Ну и нахер их. - Алексей сжал и разжал кулак. - У нас есть парочка адресов шестёрок, но это всё. И места, где собираться любят. Ещё до тебя ради развлекухи с ними туда пиздиться ходили. Больше ничерта нет.
        Новая информация заставила Ворона взглянуть на ситуацию с совершенно неожиданной стороны. Зачем нужно было выбирать такой долгий и тяжёлый способ убийства? Метка - запугивание или предостережение?
        - Если есть адреса, значит, будут языки, - Ворон взглянул в сторону Дока - это точно было по его части. - А Дикий в последнее время ничем... связанным с нациками, не интересовался? Иногда душат, - во взгляде Ворона промелькнула сталь, - чтобы убедиться, что точно не заговорит. Тот, кто узнал слишком много. Он не был взволнован, когда звонил?
        Как бы ему ни было больно, но последний вопрос снова относился к Алисе.
        - Не был. Я б даже сказала, что ему скучно было.
        Глава 2.2
        Дикий в последнее время вообще редко выходил на связь с кем-то, кроме своей несостоявшейся невесты. Таша приезжала к нему раза три в неделю, иногда оставалась на ночь, но чаще - уезжала домой. Алиса до сих пор такое не понимала. Вроде взрослая девчонка, а ведёт себя, как подросток, боящийся, что родители найдут в сумке презервативы.
        - А так, - она повернулась к друзьям, сжимая в руках кружку с кофе. - Вряд ли. Он их больше полиции ненавидел. Понимал, что нарываться не стоит - конфликты стороной обходил. Может, попал в историю какую, но не сходится. Не стал бы тогда Ташку к себе таскать - мало ли, он о ней пёкся аки папочка.
        Перед глазами встала давняя эротическая сцена, увиденная случайно, и подслушанный возглас. Алиса проморгалась. На такое обращение с того случая у неё была не совсем здоровая реакция.
        - Может, и не стал бы. А может, хотел предупредить, но не успел, - глухо отозвался Ворон.
        - Языки - это хорошо... Мне тоже можно? Спасибо. - Доктор кивнул фыркнувшей подруге, начавшей ворчать что-то про домохозяйку, и взглянул на Ворона, - Это замечательно. Но я тут подумал и решил, что начать нужно поаккуратнее. Не у всех семей нет. У них, в отличие от нас, связи с ментами имеются. Пробить прописку ничего не стоит, а у меня мать там живет. У мелочи - бабушка. У Актёра - брат младший. Мы-то ладно, а они? Если поймут кто, за что - не погнушаются. Нужно найти, на кого стрелки перевести, хотя бы на первого, если у него узнаем всё нужное.
        Замечание Дока было здравым. Ворон как-то не привык думать о сохранности других, и сейчас мысленно обматерил себя с ног до головы. Самовлюблённый эгоист. Это ему терять, кроме друзей, некого... но после предложения перевести стрелки губы сами растянулись в улыбку.
        - С ментами, говоришь, связи имеются... А менты у нас люди без принципов. Сами любят бабло. Особенно те, что рангом пониже, и не особо шарят в далекоидущих планах верхушки. Сечёшь? - Ворон усмехнулся. - Почему бы не перевести стрелки на них?
        Правда, после такой авантюры за ними будут гнаться все - что первые, что вторые - но если дело выгорит, то и друг друга враги подпортят знатно. А Ворону искренне хотелось бы такого исхода.
        Доктор понятливо кивнул и скрылся где-то в глубине мыслительных процессов. Лёха подозревал, что уже обдумывает как, чем, где и, главное - точить инструменты или да.
        - Можно. Кто там у нас - Химера? - Алиса получила от Алексея подтверждение и поджала губы, улыбаясь. Вполне бы сошла за скример в хорроре с размазанным макияжем. - Тогда я тоже хочу.
        С этим индивидом у неё были особенные отношения, далёкие даже от ненависти. Наверное, Химера давно бы валялся дохлым в канаве, но грозный «зырк» Лёхи или Ворона раньше амбиции тормозил, а теперь поводов не трогать его не осталось. Пусть эти компании желали друг другу смерти, но уже год черту переходить не спешили - война никому была не нужна, а сейчас та самая черта оказалась пройденной. Все стопоры сорвались.
        Алиса поставила перед Доктором кружку - тот на автомате взялся за ручку, отпил немного и поставил обратно, всё так же пялясь в пустоту.
        - Ворон. - Красный призрак мотнула головой. - Пойдём, поговорим.
        Лёха проводил парочку заинтересованным взглядом. Едва за ними закрылась дверь, Алиса ткнула парня в грудь пальцем.
        - Только попробуй мне сказать, что винишь в этом дерьме себя, - свистящим шёпотом прошипела Алиса, глядя Ворону в глаза. - И не смей извиняться. Раз так, то все хороши, что его послушали и отвалили, как просил.
        Ворон стоически вынес этот неоправданный наезд и, не удержавшись, обнял её за плечи. Получит по яйцам - ничего, переживёт. Он успел соскучиться.
        - Я виноват лишь в том, что меня не было рядом с тобой, когда тебе было плохо, - произнёс он ровно. - В смерти Дикого виноваты не мы, и не мы будем эту вину искупать.
        Он прервал объятия, чтобы не показаться навязчивым, хотя пресытиться этим запахом не представлялось возможным.
        - Простишь меня?
        - Объясни это Таше. Она теперь до конца жизни будет этот шоколад ненавидеть. - Алиса вздохнула, прикрыла глаза и теперь уже уткнулась в его грудь лбом. - Это какой-то кошмар. Я поняла, если бы Лёху вальнули. Если меня - все бы тоже поняли. Но Дикий... Если бы не он, мы бы ведь давно друг другу глотки перегрызли.
        - Если хочешь, Таше тоже объясню, - во взгляде Ворона промелькнула насмешливая искорка.
        Вернувшуюся в изначальное положение девушку снова захотелось обнять. Яйца могли облегчённо выдохнуть, а он - снова зарыться носом в волосы и вдыхать, вдыхать, вдыхать... Тихий и спокойный, как скала. Алиса знала - это внешнее, подозревала сбитые костяшки под перчатками, потому что обычно он их снимал, но всё равно позволяла себе обманываться и заражаться этой холодной отстранённостью.
        - И нет, не надо извиняться. Это твоя работа, а от моего настроения она не зависит.
        Алисе хотелось ещё добавить - будто первый раз, но не стала. Побоялась, что не так поймёт. Хреново ей было ещё и до Ворона, даже до Лёхи, и никого рядом не было, а тут - целый лучший друг, подвалившие чуть позже остальные, и переживалось всё несколько полегче.
        - Значит, не простишь, - констатировал он. - Что ж, я и не надеялся. Хотя иногда мне кажется, что если моя девушка не против собственной смерти - я точно делаю что-то не так. Но это же так, глупости. Чего я, в самом деле, - Ворон улыбался. Почти смеялся, что уж там, хотя и выходило как-то совершенно не весело.
        Алисе захотелось его ударить. Куда - не важно, но побольнее. Чтоб отсутствующие порой мозги встали на место.
        - Я не собираюсь тебя прощать, потому что не за что винить, придурок.
        Эти перепады из холодного «Ворона» в «Ворона» её порой раздражали. Она видела его с братвой, видела с друзьями, видела, в конце концов, только рядом с собой и ловила себя на мысли, что это три разных человека, хотя последние два и были похожи.
        Глава 2.3
        - И с чего ты взял, что я хочу подохнуть? Не дождёшься. Просто, - Алиса замялась, - просто я пытаюсь найти объективную причину. И у меня ничерта не получается. Не делай вид, что ты не понял - мне сейчас не смешно.
        Колючий и вредный не-рыжий призрак снова вылетел из привычного Ворону восприятия вселенной. Ему захотелось завести руки за голову и выпалить «Сдаюсь!», но после этого на нём точно появится пара новых синяков.
        - Если нет объективных причин, можно поискать объективные последствия, - Ворон пожал плечами и больше не испытывал судьбу, отстранился и скрестил руки на груди. - Кому жить, а кому не стоит, например. Раз не смешно - значит, я плохо пошутил, но даже если не брать это в расчёт, останется только твоё объективное недовольство, и... - он запнулся, вздохнул и взглянул прямо в глаза. - Алиса, ты готова к войне?
        - А у меня есть выбор? - отозвалась она, сползла по стене и теперь смотрела на Ворона снизу вверх. - Серьёзно спрашиваешь?
        «Нет, шучу», - сдержал себя Ворон, оставаясь абсолютно нейтральным, и, главное, промолчал.
        - Пока что выбор есть. Это я хочу войны, потому что меня это вкрай задолбало, а смерть Дикого... эта смерть стала последней каплей. И идти за мной не обязательно. И методы можно придумать другие.
        Она даже вопроса поначалу не поняла. Наверное, Алиса была готова к войне в тот момент, когда увидела метку на руке Дикого, когда осознала, чья она, и испытала сразу всё: и гнев, и ненависть - что к себе, по непонятной причине, что к неонацистам, - а затем глухое отчаяние. Часики оставшихся дней жизни затикали как-то сами по себе.
        - У меня убили брата, - она шмыгнула носом и неровно выдохнула, - который меня вытащил из наркотиков. Который меня на ноги поставил, в конце концов. Война - это хреново, конечно, - в голосе прорезались нотки мрачного осознания, - крайне хреново. Но вряд ли кто-то из нас сейчас развернётся и уйдёт.
        Ворон тряхнул головой, заставляя себя выдавливать то, что чёрной субстанцией сидело где-то в сердце - что-то очень плохое и неправильное.
        - Есть разница между убийством одного из и убийством всех. Но с сегодняшнего дня для меня нет этой разницы. Мне похуй, будут у них дети или семьи, мне насрать, будут ли у них собаки или девушки, - прорывающийся наружу рык разбился о колючего не-рыжего призрака, и Ворон не смог больше смотреть на Алису. - Потому что им тоже похуй. Или они перебьют друг друга сами, или их убью я. А вы делаете свой выбор. Док прав, мне нельзя решать за всех. Я неправильно решу.
        - А мне не похер, думаешь? - девушка усмехнулась, легко стукнувшись головой о стенку. - Ну-ну. Знаешь, я бы, может, даже отнеслась проще, будь он только мой. Но хрен. У него были друзья, а за одним - девушка, которая давно бы женой стала, если не тупые законы.
        Ворону стало противно. Противно от одного своего существования. А ведь эти твари живут так постоянно. Как они просыпаются с осознанием собственного ничтожества? Как живут с этим, как любят, как трахаются? О, нет, они просто не имеют права жить! И если он хочет сохранить то, что осталось, ему придётся поступить также. Без жалости. Без сочувствия. Уничтожить под корень, лишь бы жили те, кто ему дорог. Он ведь и так убивает почти каждый день, чего ему это стоит?
        - Думай, в общем, нужно ли тебе это. И нужен ли тебе такой я, - завершил он свой слишком уж серьёзный монолог и развернулся. В мыслях уже вышел из комнаты, хлопнув дверью, - оставаться в одном помещении с человеком, который увидел его моральное уродство, было слишком больно.
        Но сделать ему этого не дели. Едва заметив порыв Ворона свалить, Алиса подорвалась, разворачивая его на себя. Несколько секунд подавляла желание отвесить пернатому хорошенькую такую затрещину, но вроде успешно справилась. В попытке успокоиться, ровно выдохнула и заговорила каким-то не своим, холодным и, главное, спокойным голосом. С нотками садизма, которые иногда прорезались у Доктора - вкрадчивыми, меткими, колкими.
        - Солнце моё чёрное, ещё раз ты скажешь такое, и я тебя очень сильно побью. Если по-нормальному - пизды ты отхватишь знатной. Или прострелю что-нибудь. Бедро, например. Чтоб на ручном приводе месяц пожил.
        Её задели даже не слова о том, что она может быть не готова терять, а о другом. К первому Алиса начала привыкать с самого детства, ничего толком и не имев.
        - Я ясно выразилась - за Химерой поеду с вами.
        Она вглядывалась в чёрные глаза, потом неуверенно потянулась рукой к щеке и так же неуверенно её коснулась, убрав прядку выбившихся чёрных волос за ухо.
        - Думай о том, что не только ты потерял сегодня ночью брата, и все точки над i встанут на свои места.
        - Тогда ты, Лёха и Док разбираетесь с Химерой, а я и Мел займёмся ментами, - холодно откликнулся Ворон за секунду до момента, как потеплел от неожиданно мягкого прикосновения. Мгновенно выкинул из головы то, что было секунду назад. «Жаль, не получится взять Геру, у него работа». - Но прежде мне нужна будет информация. Возможно, придётся просить Изабель взломать пару-тройку полицейских архивов. Действовать будем по очереди, но быстро, координироваться будем по мобилам. Это предварительный план. Посвятишь остальных?
        Ворон поцеловал её руку и неуверенно улыбнулся. И всё же он доверял Алисе. Если она говорила, что готова, и все остальные - готовы, то он засовывал поглубже в задницу любые сомнения по этому поводу. Иногда ему очень требовался кто-то, кто тыкал бы его носом в дерьмо и вопрошал: «Не дохуя ли ты на себя берёшь, товарищ?»
        - А я разберусь с оружием. Нужно что-то одноразовое, что получится быстро сбросить. Любимые пушки лучше не брать. Сообщишь, если у ребят будут особые предпочтения?
        Она кивнула, не удержалась и поднырнула в объятия, зажмурившись. Каким-то краем сознания надеялась, что он пойдет с ними, но не прокатило. Логика была полностью на стороне пернатого - достать стволы по его части, нарыть информацию - к нему же и Изабель. А ей оставалась всё вытекающее: стрельба, выполнение просьб и редкая раздача пиздюлей, чтоб не было, подобных этому, разговоров.
        Глава 2.4
        Вот такой он был - Ворон. Появлялся невесть откуда по любому звонку, взъерошенный и наглый, высказывался коротко и валил, хоть куда, лишь бы снова ощутить себя некоторое время в одиночестве. «Семья» его не переделала, только отзывалась теплом где-то под рёбрами. И валил он теперь не просто так, а по необходимости, а то и с целью. Поехать на чёрный рынок за пушками казалось проще, чем беседовать с самыми дорогими людьми. Особенно, когда дело касалось Алисы. Порой, казалось, дай Ворону шанс - он так всю жизнь и проведёт, то отдаляясь, то сближаясь, и оставаясь вечно себе на уме. Кто знает, может, Алисе это и нравилось? Как Ворону в Алисе нравилось всё... даже то, что бесило.
        Алиса сама ни на что и не рассчитывала толком, когда однажды обнаружила в себе очередную странную любовь. Ворон тогда ещё не совсем прижился, частенько огрызался, но Лёха вечно спускал начинающиеся перепалки на тормозах.
        - Сделаю. Только Марципан сам расталкивай, - вырвался смешок. - У тебя реакция получше.
        Потом отступила, коротко улыбнулась и скрылась за дверьми кухни, где принялась приводить обоих друзей обратно в мироосознание.
        - Я с пернатым солидарен, но предлагаю хотя бы часа четыре поспать, а потом уже всем заниматься, - выслушав Алису, Лёха отпил толком не тронутый кофе Доктора. - Тем более средь бела дня такие дела не делаются. Пиздуй спать, подруга.
        Ворон с матами вылетел из зала как раз в тот момент, когда Алиса вышла в коридор. Быстро оценив ситуацию, завидев за спиной у парня выползшую из комнаты Ташу, она взяла его за руку и молча повела в освободившуюся спальню. Одна бы сейчас точно заснуть не смогла, а мысль сама по себе была крайне заманчивой. Тем более, благоверный пропадал последнюю неделю, и засыпать в одиночестве, даже без возможности позвонить, до сих пор было просто невыносимо.
        Без церемоний стащив с Ворона рубашку, Алиса стояла так ещё с минуту, просто разглядывая его тело, выискивая новый порез или рану, которые он имел привычку скрывать, а потом утащила на кровать. Требовательно прижалась спиной, сворачиваясь калачиком, и затихла, глядя из-под полуопущенных ресниц на белую ткань наволочки. Сквозь дремоту ещё осознавала какие-то мягкие прикосновения, может даже поглаживания, но никак не реагировала. Один только раз устроилась поудобнее и отрубилась.
        - Лёх, я домой съезжу. - Таша заглянула на кухню. - Мне надо.
        - Я с тобой.
        - Нет. - Она решительно замотала головой. - Не надо.
        - Не спорь. - Парень поднялся на ноги. - Хотя бы до метро доведу. Потом позвонишь, как обратно - встречу.
        Таша даже не стала спорить, что хотела бы на самом деле остаться у себя дома. Только еле заметно кивнула, дождалась, пока он влезет в берцы, а потом они покинули квартиру.
        Они шли молча. Он - изредка озираясь, а она - сунув руки в карманы толстовки и глядя себе под ноги. Слёз, на удивление, больше не было. Только пустота, прямо как три года назад. И Таша опять стояла в метро, смотрела на рельсы и надеялась, что всё будет как в прошлый раз - девица шлюховатого вида подойдёт и скажет:
        - Прыгай.
        А она не прыгнет. Поедет с ней, выскажет все мучающие мысли по дороге к таинственным Лёхе и Дикому.
        Сейчас Таша ждала поезд в обратную сторону и подбирала слова оправданий перед бабушкой.
        - Ты только не пропадай, - строго сказал друг, обняв на прощание. - Не смей пропадать. Собери вещи и сразу обратно. Если надо - я Павловне позвоню.
        Таша нервно кусала губы, выпадала из реальности и плохо помнила, как спускалась в подземку. Потом - четыре станции как одна, и ровно четырнадцать минут до дома. Поднималась на пятый этаж точно на эшафот - каждый шаг отдавался эхом в стареньком подъезде.
        Бабушка встречала её на кухне. Полноватая женщина с умными глазами, закутанная в платок. Сидела за столом, только повернула голову, когда Ташка проскользнула в комнатку и остановилась у раковины, сжимая лямку рюкзака.
        - Где была?
        - У Егора. - Голос дрогнул.
        Глаза женщины недовольно сощурились.
        - И как он поживает?
        По шее пробежала судорога. Плечи напряглись, ключицы ещё сильнее выступили под кожей, и посмотреть на бабушку Таша не смогла. Ответить тоже. Лучше бы чутко чувствующая всё Дарья Павловна ругала её последними словами - хоть дрянью, хоть шлюхой. Один раз было, она потом долго ещё извинялась, говорила, что перегнула палку. А сейчас Таше просто хотелось скандала до слёз, до обиды, до боли, чтобы заглушить другую, совершенно невыносимую.
        - Что молчишь?
        - Никак не поживает, - выдавила девушка, всё же посмотрев на бабушку. - Никак.
        Бабушка будто осела, разом передумав выяснять отношения. Как бы плохо к друзьям внучки ни относилась, уж точно не желала их смерти. Да, они были группой подозрительных личностей, особенно этот самый Егор - Павловне вечно казалось, что он Таню портит, нагло пользуется доверчивым характером, но была в корне не права. Помимо того, что той самой «Тани» уже не существовало. Наивной Таша перестала быть давно.
        - Ты в порядке?
        - Всё нормально, - Ташка улыбнулась. - Он оставил квартиру мне, так что нужно пожить в ней хотя бы месяц. Ну, знаешь, правила, бюрократия... Всё хорошо. Я буду тебе звонить.
        Врала бессовестно. Дикий оставил своё жилище не только ей, а всем. У каждого из членов компании было написано завещание на собственное имущество. Они понимали, где живут и как, понимали риски, а теперь затея, придуманная по пьяни, себя оправдала. Не она бы, так квартиру оттяпало бы государство и продало на торгах подороже или отдало госслужащему в местной администрации.
        Женщина заторможено, рассеянно кивнула.
        - Тебе помочь собрать вещи, солнышко?
        - Я сама, - поспешно ответила девушка и под удивлённым взглядом ретировалась в комнату. Уже там, в темноте задёрнутых наглухо штор, она дала волю эмоциям, так прочно засевшим в глотке. Таше ужасно хотелось достать заветное лезвие и, если не вскрыться тут же, прямо на кровати, то хотя бы оставить парочку глубоких порезов. А взгляд Дикого - осуждающий, грустный, - останавливал.
        Алиса тоже будет шипеть змеёй, хватать за руки и ругаться. Подруга обязательно проверит запястья, как Таша вернётся. Или приказным тоном отправит в ванну, заставит показать остальное тело.
        «Это не выход, - раздавалось колоколом в голове, пока Таша сбрасывала вещи в потрепанную спортивную сумку, давилась слезами и сдерживалась от крика, - не выход, не выход, не выход...»
        Дополнение. Цветок, взращённый кровью. ч.1
        - Я вам её не отдам! - Пожилая женщина спрятала маленькую девочку себе за спину. - Тебе на неё всё равно, так не губи ребенку жизнь!
        Её собеседница, высокая и худая девушка, всем своим серьёзным видом напоминающая учителя, поджала красные губы, скосила взгляд на девочку и картинно вздохнула.
        - Забирай. Я откажусь, оформлять опеку сама будешь.
        Женщина облегчённо прикрыла глаза, тут же встрепенулась. Сова - такую ассоциацию у девочки вызывала бабушка. Большая, но не толстая - большая и тёплая, в свободных одеждах. Плечи покрывала самая настоящая, непривычная взгляду шаль.
        - Мама?
        Девушка отвернулась, скрылась в комнате. Разговор происходил в коридоре квартиры с хорошим ремонтом. Белые стены, строгая мебель - никакого уюта, сплошной комфорт, если его можно было так назвать. Девочка недоумённо моргнула, подняла голову и вгляделась в морщинистое лицо.
        - Куда пошла мама?
        Ей было шесть лет, и она была достаточно умной, чтобы понять, что именно произошло, но в доверчивом детском сознании не было места для мысли о предательстве. Непроизвольно текли слёзы из больших серо-голубых глаз.
        - Не бойся, милая, всё хорошо, - пожилая женщина присела рядом, извлекла из сумки платок и принялась вытирать девочке слёзы. - Всё теперь будет хорошо, Танечка. Ты только не бойся. Сейчас мама соберёт вещи и мы навсегда уедем. Ты их больше не увидишь.
        Танечка хлюпнула носом, насупилась. Через десять минут вернувшаяся девушка пихнула в руки бабушке спортивную сумку и молча открыла входную дверь магнитной картой. На дочь даже не взглянула. У Ксении, как её звали, всегда были дела поважнее. Но потом Таня забудет. И её имя, и отчима со старшим братом, и эту квартиру. Даже плохо будет помнить, как её мама выглядит, и «мамой» будет называть Дарью Павловну.
        Таня уехала из квартиры с хорошим ремонтом в старую панельку в другом городе. Долго приспосабливалась к новой среде обитания, да и в принципе после этого стала ребёнком замкнутым. У неё было два друга - бабушка-Сова и ненастоящий кот Себа со сбоем в программе. Новая модель, которую каким-то ветром занесло в их район, когда девочка шла со школы. Такие даже умели говорить, но Себа не умел. Букву «н» в имени новой хозяйки заменял на шипящий звук сломанной системы, и получалось то ли «Таса», то ли «Таша» - от раза к разу. Потом кот сломался окончательно, перестал даже передвигаться, и пришлось выбросить его в мусорку. От него у девочки осталось только странная симпатия к тому, как устройство её называло, и она начала представляться всем Ташей. Дарья Павловна такое не особо одобряла, но в итоге смирилась - чем бы дитё ни тешилось, как говорится.
        Шли дни, месяцы. Однажды девочке подарили долгожданные краски. До этого она обходилась карандашом и ручкой, а теперь странные рисунки-абстракции заиграли яркими цветами. Ташке тогда было уже тринадцать. Девочка никак не хотела воспринимать мир и жизнь всерьёз, мечтала о разном, в том числе и высоком, витала в облаках. Рисовала цветы, силуэты людей, и ей бесконечно нравились одни - одинокие гладиолусы, белые, с розовой каймой на лепестках. На бумаге они всегда выходили особенно лёгкими, светлыми и свободными.
        - Татьяна, задержись, - окликнул её как-то учитель после урока. - Есть разговор.
        Она отказывалась помнить. Последнее, что врезалось во всё ещё наивное сознание - писк магнитной двери класса. А потом мужчина двинулся к ней, дернув плотно сидящий галстук на шее.
        - В этом нет ничего такого, Сернина. - Он гладил её по голове и давил на плечи, чтобы опустилась на колени. - Но, если об этом кто-то узнает, тебе не поздоровится, а твою выжившую из ума бабку не найдут.
        По слухам, витающим среди старшеклассников, учитель истории был связан с криминалом. Таша перечить не стала - испугалась. Не сразу поняла, что от неё требуется, долго училась, но когда мужчина хвалил - отпускало. Страх стал полноценным спутником её жизни. Только-только делающая первые шаги к социализации, она снова закрылась в себе, опустила голову, поникла плечами и полюбила толстовки. Потом случился инцидент-с-кипятком. Первая паническая атака, произошедшая в учительской. Воспоминания смазались, но, когда Таша себя осознала - выла от боли и смотрела на трясущиеся обожжённые руки. Оба предплечья представляли из себя красное пятно, а учитель спешно застёгивал ремень брюк и торопился к ней.
        - Идиотка, - бормотал он, поднимая её на ноги. - Не ори, пойдём.
        Медпункт, школьные коридоры и волнующаяся бабушка, которая очень хотела знать, что именно произошло. Но Таша не знала, а про учителя говорить не могла. Поэтому на вопрос, что делала в учительской, пришлось соврать, получить выговор, встать на школьный учёт и отработать пятьдесят часов уборки территории учебного заведения. После этого встречи с учителем перенеслись к нему домой, а на зажившие ожоги добавились шрамы. Новый день - новый порез. Сидя подолгу в задрипанной ванне, Таша смотрела на проступающую кровь и давилась слезами бессилия.
        Всё закончилось в один день. И мечты Дарьи Павловны о хорошей жизни для внучки - в том числе.
        - Мне больно! - девочка дёрнулась вперёд, вырвалась и отступила на шаг назад. - Не надо, пожалуйста. Я не хочу!
        - Раньше надо было думать, у тебя был шанс отказаться. Сама виновата. А сейчас не смей со мной спорить, Таня, - мужчина наступал, а его взгляд темнел. - Повернись обратно. Иначе будет и вправду больно.
        Она упёрлась в кухонный гарнитур, вжалась в него, приподнимая подбородок. Учитель высился над ней скалой - огромной и страшной, ненавистной. Руки сами начали шарить по столешнице в поисках, чем бы защититься, и нашли.
        Его ухмылка, потом крик, попытка отбиться… но зашкаливающий адреналин был на стороне слабой Таши.
        - Где тебя носит?! Ночь на дворе! - взволновано затараторила взявшая трубку бабушка. - Живо домой! Уроки не...
        - Мам? - голос девочки дрогнул, она утёрла слёзы, оставив на щеке красный след. - Забери меня, пожалуйста.
        - Что случилось? - тут же насторожилась женщина. - Где ты?
        - Я человека убила, - всхлипнула Таша и глухо разрыдалась. Она сидела рядом с мёртвым учителем как была - в одной рубашке на голое тело, потому что ему не нравилось видеть её совсем обнажённой после ожога. Руки всегда должны были быть скрыты, мужчина считал их отвратительными.
        Имени она его тоже не запомнила. А на уроках он её почти никогда не спрашивал.
        - Танечка!
        Запах какой-то теплоты, приглушённой временем, окутывал и успокаивал. Таша открыла дверь, пустила бабушку в квартиру и тут же рухнула на пол, складываясь пополам. Дыхание спёрло, а долго сдерживаемая истерика вырвалась наружу. Женщина присела рядом, накрыла её собой, прошептала:
        - Ничего, всё хорошо. Никто не узнает, слышишь? Никто, всё, всё, успокойся.
        На полу в коридоре сидели две плачущие Сернины, а посреди студии остывало тело мужчины, до конца уверенного в том, что он прав.
        - Это я, слышите?! - кричала Дарья Павловна, упорно пытаясь прорваться к сжавшейся от ужаса девочке. - Я его, слышите! Ножом! Я! Ребёнка пустите, сволочи! Пустите! Таня!
        Бабушка протягивала к ней руки, но двое полицейских надёжно держали пожилую женщину.
        - У него в глазницу был встроен имплант, - сухо ответил мужчина в форме, прячущийся за маской. - У нас есть записи. - И кивнул сослуживцам. - Увести.
        Дополнение. Цветок, взращённый кровью. ч.2
        Таше никогда в жизни не было так страшно - пока её тащили вниз по ступенькам с пятого этажа, пока усаживали на заднее сидение служебной машины и везли в отделение. Она даже не плакала. Её била крупная дрожь, девочка одёргивала рукава толстовки и проклинала себя за то, что пренебрегала советами бабушки и ходила в школу в шортах. Сама виновата во всём этом кошмаре. Худоба ног ведь могла нравиться не только ей. Так оно и вышло. Таша не пыталась искать себе оправдания, не смотрела по сторонам и даже прощалась с жизнью. За убийство назначалась смертная казнь.
        «Но ведь, - одна мысль, еле различимая, за паникой и страхом билась в уголке сознания. - У меня же не было выбора...»
        Жертва изнасилования виновата в этом сама - это было написано в законе, пусть и другими словами. У Таши был шанс рассказать об этом, прекратить события последних двух лет в любой момент, но она этого не сделала. А значит - хотела сама. Но ведь ей было противно даже смотреть на него в школе! Ни о каком желании речи и не шло, только страх.
        … - Признать Сернину Татьяну Игоревну виновной в совершении убийства, - зачитывал приговор мужчина в маске и форме прокурора, - По статье 457 часть вторая пункт пятый Уголовного Кодекса Единого Государства. Суд учел смягчающие обстоятельства.
        Ташка стояла посреди зала за трибуной перед микрофоном. Наручники больно, но привычно натирали запястья.
        - Приговорить Татьяну Игоревну к условному заключению сроком на пять лет.
        Где-то внутри что-то разбилось. Не знала на что, но она до последнего надеялась.
        - Дополнительные меры, - прокурор смахнул страницу на планшете. - Татьяна Игоревна обязуется пройти процедуру стерилизации в ближайший месяц. Также ей запрещается заключение брака, работа на должностях, связанных со взаимодействием с людьми. Татьяна Игоревна обязуется лечь на обследование в психиатрическую больницу сроком не менее чем на два месяца.
        Таша закрыла глаза. По шее пробежала судорога.
        - Татьяна Игоревна получит среднее образование в домашних условиях и явится в учебное учреждение №76 только для сдачи экзаменов. Татьяна Игоревна, вам понятен предмет приговора?
        - Понятен, - бесцветным голосом отозвалась девочка.
        - У вас есть возражения? Вы хотите оспорить вынесенный судом вердикт?
        - Нет.
        «Сама виновата».
        Психушка особым желанием встречать её не горела. Ташка считала психами своих одноклассников, а увидеть настоящих оказалась не готова. Обследование затянулось на четыре месяца. Ей сменили несколько диагнозов, чтобы наконец заключить - нестабильная психика с уклоном в агрессию. На деле это звучало куда заумнее, но точного названия Таша не помнила. Провалы в памяти стали такими же привычными спутниками, как и ужас, добавилось разве что отчаяние. Лёжа вечерами на неудобной кушетке, подтянув под себя колени, она думала о том, что свой шестнадцатый день рождения встретит за решёткой, среди бежевых стен и редких воплей других пациентов.
        Она не запоминала их имён, только знала одну женщину - старую Гретт, как та себя называла. Гретт ходила в вязаной шапочке и бредила, что все другие пациенты, что врачи - её дети. К Таше так же относилась, как к потерянной дочери, и позволяла бессовестно плакать у себя на груди, стиснув зубы до боли в челюсти. Жалела её, приговаривала постоянно: «Ты всё правильно сделала», - а девочка так и не смогла в это поверить даже на секунду.
        Потом Таша вернулась домой. Тенью слонялась от комнаты до туалета и кухни, возвращалась обратно и утыкалась в бумагу. Рисовала, целыми днями шарилась в интернете. Даже завела парочку друзей по сети, но в итоге общение сошло на нет, толком не начавшись. Каким-то чудом умудрялась иногда продавать свои арты, а вырученные деньги тратила на краски. Потом смогла наскрести на графический планшет - дело пошло в гору. Таша забылась в творчестве, редко выходила из дома, а в перерывах между работами без особого энтузиазма грызла гранит науки. Дарья Павловна за всё это время постарела будто лет на десять, похудела и часто плакала. Таша её понимала и себя откровенно стыдилась.
        Однажды она едва ли не впервые спустилась в метро. Пропустила уже один поезд, глядела на рельсы и не понимала, как и зачем ей жить дальше. Мысль о самоубийстве поселилась в ней ещё давно, даже до смерти учителя, а теперь укоренялась всё больше.
        Из туннеля повеяло прохладой, сквозняком. Таша сглотнула, сжав лямку рюкзака, и потопталась на месте. Всё же так просто. Один шаг, потом сильный удар и пустота. Её больше не будет, этих чувств и этой боли тоже - никогда. И лицо учителя она наконец-то забудет - оно никак не шло из головы с этой грубой щетиной и морщинкой между бровей, когда мужчина хмурился.
        - Прыгай.
        Ташка вздрогнула, резко повернула голову. Рядом с ней остановилась девушка старше её с красными волосами. Красивая, но выглядела как начинающая шлюха - джинсы в обтяжку стройных ног, дранная на животе майка, клетчатая рубашка поверх. Серые, ярко подведенные глаза сквозили безразличием. Красные волосы покрывала чёрная шапочка на манер хипстерской. Таша даже удивилась - лето на дворе.
        - Как ты...
        - У тебя всё на лице написано, - сказала девушка. - Поезд приедет через минуты полторы примерно. Почему, если не секрет?
        - Много чего, - Ташка повернулась обратно и смотрела прямо перед собой, в плитку на стене. - Жить больше не хочется.
        - Слушай, подруга, ты на героине сидела?
        - Нет.
        - Повезло тебе, - тоскливо вздохнула шлюшка. - Ну, давай, я с тобой - за компанию, если не против.
        Таша быстро зыркнула на неё.
        - Что? - аккуратные брови поползли вверх. - Мне тоже жизнь не мила, знаешь ли. Так что давай, давай. Только затупить не смей.
        - Не-а, - Таша решительно замотала головой и сделала шаг назад. - Не надо. Тебе-то зачем? Всё ещё образуется, а с наркотиков слезть можно.
        - А теперь скажи то же самое себе.
        Таша непонимающе на неё взглянула, стараясь осмыслить сказанное. А её-то наркота каким боком касается? Никогда в жизни не курила даже травку, хотя предлагали - только сигареты иногда, пока бабушка не видит. Признаваться в зарождающейся зависимости было страшно и, опять же, стыдно. Сплошное разочарование.
        - Об-ра-зу-ет-ся, - по слогам пояснила незнакомка. - Меня Алиса зовут. Если передумала - поехали со мной. Тут четыре станции, а вечер весёлый обещаю.
        - С героином? - подозрительно спросила Ташка.
        - Не, - Алиса пожала плечами. - Я завязала. Ничем пичкать не буду, обещаю. Погнали. Со своими ребятами познакомлю, они прикольные.
        Таша растерялась на несколько секунд, а потом неуверенно кивнула. Терять уже было нечего.
        А в просторной квартире их ждали Дикий и Лёха. Последний потом увёл Алису на кухню и шёпотом ругался, что притащила какую-то малолетку, а девушка двинула ему под дых и шипящей змеёй объясняла, почему так поступила. Она успела послушать по дороге от метро о Ташкиной жизни и пожалеть, что тот мужик откинулся так быстро. Незнакомцам всё рассказывать проще, особенно если они только что вытащили твою задницу из загребущих лапок Костлявой.
        Таша сидела на диване, поджав под себя ноги, разглядывала стакан со смесью виски и колы. Она не понимала, что здесь забыла, испытывала львиную долю неловкости, оставшись наедине с этим странным молодым человеком, и остро ощущала разницу размером в пропасть между собой и всеми ими. Алиса постоянно смеялась - громко, заливисто, улыбалась и была такой яркой, что будто тянуло завистью вниз где-то в груди. Лёша казался слишком уж хмурым, смотрел на неё как на врага народа и пытался вывести на разговор будто из вежливости. А Дикий… Дикий был чем-то средним между ними. И этим настораживал ещё больше.
        - Ты боишься? - внезапно спросил бритоголовый.
        - Нет, - Ташка поспешно повернула голову в его сторону и улыбнулась. - Нисколько.
        - Вот и правильно, - Дикий отпил из своего олд фэшена виски. - Я знаю, что ты врёшь, но бояться и правда не стоит. Если тебе некомфортно - скажи, я отвезу тебя домой. Метро уже не ходит.
        Таша тут же посмотрела на часы и мысленно застонала.
        «Бабушка меня убьёт».
        - Отвези, пожалуйста. Просто… Мне нужно было быть дома ещё давно.
        Дикий кивнул, тут же поднялся, полез в тумбочку и закинулся какой-то таблеткой.
        - Ментовские тестеры наёбывает, - пояснил он. - Не парься. Погнали.
        Алиса заставила дать номер телефона, обещала позвонить и вытащить потом ещё как-нибудь погулять. Лёха даже внезапно, как-то странно, по-тёплому, обнял её на прощание.
        А потом они ехали в электрокаре, мигал жёлтый свет фонарей, и они говорили. Обо всём. Таше казалось, что невозможно так просто взять и заговорить с человеком, а тут вдруг получилось, и она сама не ожидала от себя такой словесной тирады. Начала восторженно рассказывать о своих рисунках, о намётках костюмов для косплея. Впервые за долгое время серые глаза вспыхнули, загорелись, а на губах появилась неподдельная улыбка.
        Дикий спокойно вёл машину, вставлял иногда реплики и думал о том, что эта девочка ужасно красивая. Настолько, что портить эту красоту собой ему не хочется.
        Глава 3.1
        - Твою мать, я сейчас кого-нибудь убью! - простонала Изабель, накрываясь подушкой. - Кому там не ебётся?!
        Разговор на повышенных тонах затих, хлопнула входная дверь, и провернулся ключ. Явно с той стороны. Это не могло не принести облегчения, но Из уже сидела, массируя виски. Волосы за ночь выбились из хвостиков, резинки слетели, и теперь ломкая, будто соломенная шевелюра ёжиком прикрывала одну шею. Всклокоченная, помятая, как и её хозяйка.
        Девчонки под боком отсутствовали - она тоскливо вздохнула, откидывая плед, и скрестила под собой ноги, пялясь в одну точку. Происходила загрузка - Изабель было так проще себя осознавать.
        - Из, есть дело первостепенной важности и военной секретности, - в комнату просочился совершенно спокойный Ворон. - Нужно взломать ментовскую базу, крышующую неоков. Посмотреть сводку новостей и выбрать самое спорное отделение, которому не доверяет руководство. А потом, желательно, адрес, телефоны, последнюю геолокацию и всё такого рода. Получится?
        - Ты просишь меня ломануть херню, но просишь это без уважения, - ворчливо отозвалась девушка. - Даже кофе не сделал.
        Вместо лишних слов Ворон расстался с так и не начатой кружкой кофе, которую честно сделал себе, - протянул её Изабель.
        По утрам Изабель была язвой. Даже на Герасима. Утро у неё могло начаться и в полдень, и позже - как сейчас, ближе к пяти вечера - а могло постучаться в спящее тело совсем к ночи. Утро - искренне считала доморощенная хакерша - это когда ты проснулся; а на часы пофиг.
        - Можно, конечно, - она шарила в районе подушек в поисках резинок. - Только я тебе так скажу: тех, кто убил Дикого, крышуют определённые ребята. Наркота. Притон через три квартала, ты его даже знаешь - здание такое, наполовину новое, на углу.
        С периодическими ойканьями она пятернёй принялась расчёсывать патлы. Может, эта информация была Ворону и не нужна, но Изабель привыкла вываливать всё и сразу. Мало ли что у него там на уме. Может, пригодится.
        - Самое убогое у нас - это сто восемнадцатое. Его даже расформировать хотели два месяца назад, но там за них кто-то вступился. Оставили, зараза. Чё? Я заместо компа буду, обращайся. А тебе вообще зачем?
        - Чисто теоретически, это сто восемнадцатое сможет попробовать грабануть тех же, кого крышует? Просто потому что бабло, - поинтересовался он. - Всё равно скоро пинком со службы выгонят. Зачем? Я всё думаю, как убийством Химеры подставить копов. Это лучше, чем подставлять свои задницы.
        Изабель задумалась, сделала глоток и сморщилась - горячий кофе, сволочь, даже слишком. Потом постучала по кружке ногтем, разглядывая чёрное варево.
        - Может, конечно. Это же мусора. Их хотели закрыть за превышение должностных. Понимаешь? Закрыть. За превышение. Инфа проверенная.
        Зря, что ли, она каждый месяц отваливала местному прокурору бабла, чтобы быть в курсе всего происходящего? Вернее, не одна, а пополам с Герой. Иногда откупалась от него мелкими делишками - доносами на тварей. Мужик там работал грамотный на закон, но до денег жадный. И до коротких юбок, но в этом Изабель пока проносило. Может, внушительных габаритов Герасим делал своё дело.
        Хочешь жить и нормально зарабатывать - умей вертеться.
        - Что тебе ещё нужно?
        - Понимаю, ага, - миролюбиво отозвался Ворон, чувствуя, что испытывает чужое терпение. - Ещё нужно знать, в какое время они все будут вместе в участке, и, если не будут, придётся их согнать как-нибудь... может, смс-ками от «начальства». Трупы должны быть все. Но это не срочно. В крайнем случае погоняюсь за отдельными «выжившими»... - скорее уже для себя, чем для Изабель рассудил он. - И про Химеру глянь - где он, как и с чем его можно схавать. Доброе утро, кстати.
        Чтобы не попасть под горячую руку, Ворон быстро свалил. На кухню. Попытаться, наконец, выпить кофе. Заодно продумать детали плана и, в качестве отдельного удовольствия, проработать технические аспекты, связанные с методами и средствами, в особенности, пушками.
        Он так и не выспался, а горячее тело Алисы под боком заставляло думать совершенно не о том, как бы восстановить силы, а о том, как бы не допустить упирающийся ей в зад стояк. Хотя - Ворон был готов поспорить - она бы этого даже не заметила. Девушка свалила на улицу проветрить мозги, остыть, и он её понимал. Но всё же без Лёхи отпустить не смог - мало того, что Алиса в принципе была горячей особой, и не только в постели, так ещё и ощущение постоянной опасности витало где-то рядом.
        Изабель в это время уже тянулась к наушникам и телефону. Ноутбук, что она вечно таскала с собой, отозвался приятным писком включения, попросил пароль: девушка набрала его не глядя, всё внимание уделив мобильнику. Одна из последних моделей, весьма популярная у информационников. Умелый человек с лёгкой руки мог вшить в устройство функцию самоуничтожения, как сделала и девушка - в ноут тоже. От греха подальше. То, что хранилось в памяти железяк, могло разнести в пух и прах несколько весьма крупных корпораций, а саму Изабель - стереть этим взрывом с лица земли. И никто не поможет - ни Герасим, ни другие друзья. Из сама пойдёт навстречу смерти, потому что, даже если исчезнет, а ведь могла бы, в расход пустят каждого, прежде хорошенько допросив.
        Напевая под нос звучавшую песню, девушка погрузилась в работу.
        Глава 3.2
        Информация - это просто. Даже слишком. Коды - ещё проще, а с buff-ом в виде прокурора так вообще закачаешься. Девушке почти не пришлось ебать себе мозги - вовремя познакомилась с Генадичем. Подправить где-то, в другом месте - вовсе убрать, и любой сайт, да вообще что угодно электронное становится податливым котёнком. Даже лет пятьдесят назад всё было куда сложнее, хоть и казалось, что всё защищено. На деле же нет - тогда определённые исторические личности просто ещё не выползли на белый свет и не научились не «взламывать», а «менять». Незаметно становиться вторыми владельцами, собственниками и нужные себе вещи делать незаметно. Технологии боролись друг с другом всегда, чаша весов ни разу не была в равновесии, ибо победы хотелось всем. Но если одни умели вовремя сделать вид, что отступили, то вторые пёрли вперёд и сами загоняли себя в ловушку.
        - База... - пробормотала Изабель, сосредоточенно хмурясь и кусая губы. Музыка собирала мысли в конструкции, выстраивала в ритм и подталкивала нужные на переработку. - Блять! Пидорасы!
        А вот и явное проявление борьбы - какая-то сволочь опять поменяла замки. Продолжая ругаться на руководство ментов и попутно ругая саму себя, девушка подалась ближе к монитору. Зелёные глаза спешно бегали, вчитывались в изнанку сайта, а затем губы растянулись в довольную ухмылку. Попались.
        Путь тоже простой. Любая связь одной структуры имеет свои мостики. Ошибка века технологий в том, что в новые достижения науки пихнули всё - информацию, бабки. Вообще всё что угодно, что только можно было перенести в электронный вариант. Внутренние сайты госструктур, в свою очередь, имели связь с общедоступным.
        - Через две избы, через три пизды, через семь залуп, в гороховый суп вверх и налево, в начала припева... Не, не то. Перекинули что ли? Нахрена? Вас же всё равно выведут. Пятый раз за год уже...
        Изабель дёрнула один наушник прочь, не отрываясь от монитора, вслепую наклонилась к рюкзаку, лежащему рядом с диваном. Актёр, заглянувший было в комнату, получил в свой адрес несколько новых для себя ругательств, лаконично пробормотал «понял» и скрылся, прикрыв дверь. Изабель раздражённо фыркнула на чёлку, нашла всё-таки в боковом кармане устройство связи и прицепила его за ухо.
        - Алекс? Привет. Ты же за цвета знаешь? Ну, эти, которые недавно в палитру общую залили.
        - Ага, - парень ответил почти сразу. - А что?
        - Мне тут надо сайтик один сверстать. Не напомнишь, как синий пихнуть в подссылку? Я с бодуна, ничерта не отупляю, а дедлайн горит.
        Вообще над этим каналом пыхтели три месяца, чтобы протянуть связь подальше от правительственных ушей, шифровали, как могли, но до сих пор разговаривали на своём языке. Так, на всякий случай.
        - Ду-у-ура, - протянул Алекс. - Через трупак попробуй. Через внешку ебашишь в тарпен, и всё.
        - Пасиба. Как дела вообще? Новости есть?
        Изабель быстро перескочила на программу, всё тем же мельтешащим взглядом выуживая нужную строку. Тарпен - по сути, давно вымерший вид лошадей, а заодно так называли поддельные переходы на сайте, которые имели все шансы вывести на обнаружение взлома или пристальное внимание к IP. Только если ты не прикидывался обычным проверяющим и ноут у тебя не зареган на мента.
        - Ну да. Ромка недавно уехал к родичам каким-то, я ещё заказ получил. Задолбался локацию настраивать.
        По спине у Из пробежал неприятный холодок.
        - Гео?
        - Да. - Послышалось чирканье зажигалки, и Изабель тут же захотелось курить, но сигареты остались на подоконнике ещё с ночи, а отвлекаться было нельзя. - Им нужно было, чтоб адрес обязательно виден был. И определение сбоев не давало. Бред, да? Какая-то конторка задрипанная, а мнят из себя хер пойми что... Слушай, я б с тобой поболтал, но мне работать надо. Окей? Без обид?
        - Всё нормально, - выдохнула девушка. - Отключайся.
        Стало тревожно. Ещё тревожнее, чем было, когда она об этом услышала по новостям. Одно - краем глаза наблюдать за происходящим на экране телика, особо не вдаваясь в подробности, и только в очередной раз позлиться: «Они просто охуели!» и уткнуться обратно в ноут, а другое - слышать точно.
        Дело в том, что недавно вынесли на обсуждение новый законопроект. У каждого человека, официально зарегистрированного, в руке жила такая погань, как чип. Официально у него была одна функция - отправление вызова в скорую, если вдруг инсульт, ещё какая хрень. Или просто потеря сознания, травма... Не важно. Чипы появились около пятидесяти лет назад, пока по желанию, а у элиты - с наворотами. Поговаривали ещё, что пойманным преступникам их тоже вводят, но по какому принципу определить не удалось. У Изабель не было - избавилась, как только смогла. Для системы сдохла, сделала новые документы и выдохнула свободно ещё в семнадцать. И уж лучше больший риск подохнуть, чем светиться на радарах правительства.
        В новом проекте этом говорилось следующее: все граждане Единого Государства должны будут пройти перепрошивку и получить чипы нового поколения. Теперь личные данные окончательно перестанут быть личными - но, разумеется, исключительно в целях безопасности! А ещё можно будет расплачиваться этой же хернёй в магазинах. Деньги свяжут с личными данными, в это же устройство планировали пихнуть все документы... Изабель мотнула головой, зажмурилась и с удвоенным рвением принялась печатать себе ключ. Подумает потом, - решила она, - сейчас главное выполнить просьбу Ворона, найти уёбков и заниматься дальше всеми этими интригами. А заняться ими Изабель хотелось очень сильно.
        Тем более, что «Рома уехал к родственникам». И светиться сейчас не стоило - на хакеров усиленно охотились, выискивали и решали вопрос напрямую. Информационные крысы, как их называли, нужны были правительству сейчас меньше всего.
        Глава 3.3
        Общие отчеты интересны ей не были. Бесконечные, однотипные рапорты, среди которых ничего толкового. Разве что завтра запланировали вроде как совещание на весь отдел, но по какой-то причине отменили. Глаза девушки озорно блеснули. Она тут же просмотрела текст уведомления, чуть помялась, не зная, как оформить поприличнее, и в итоге отправила новый текст. Теперь собирало сто восемнадцатое отделение не местное начальство, а окружное - к ним даже нельзя было обратиться, чтобы выяснить причину. Всё гениальное - просто и тупо, особенно если касается бюрократов и ментов. А если совместить - управляются ещё лучше, чем марионетки.

***
        Кофе почему-то не помог. Ворон зевал, топая по оживлённым к этому времени улицам. Кто-то возвращался с работы, кто-то ещё работал. Сколько бы ни было вокруг дерьмовой архитектуры, женская страсть к ярким одеяниям и размалёванным лицам никуда не девалась. Хорошо, что ему досталась нормальная, не помешанная.
        Всегда осторожный и предусмотрительный, он наматывал круги, сбивал с толку камеры и возможную слежку прежде, чем нырнуть в неприметную подворотню, свернуть на узкую лестницу, обойти лужу чьей-то блевотины... Обратная сторона больших городов: пьяниц, наркоманов и преступников тоже нужно было где-то держать.
        - Надо же, какие люди!
        Гостю из внешнего мира подмигнул обросший щетиной и жиром, когда-то пугающий одним своим взглядом, человек. Это Ворон заметил сразу - бывших военных определял мгновенно и старался обходить стороной почти всегда, за редким исключением.
        - Привет, Котик, - во-первых, кличка продавцу досталась благодаря животу, во-вторых - прошлому в морских котиках; и, на удивление, не казалась оскорбительной. Ворон пожал Котику руку. - Мне нужно какое-нибудь надёжное живое старьё, которое похоже на то, чем сейчас пользуются менты.
        Котик хрипло рассмеялся, запахнул бомжатского вида куртку, поднялся с деревянного ящика, на котором сидел с бутылкой пива, и пошёл к лестнице в подвал.
        - Насколько похоже? Могу доисторический Макаров достать, он почти без изменений остался в качестве табельного, хотя власти и называют его, - он харкнул перед тем, как процитировать, - «абсолютно новый образец!», - и снова рассмеялся.
        - Я не раритеты собираю, а работающие пушки, - нахмурился Ворон. - Переделки сойдут. Лишь бы стреляло. Я всё проверю.
        - Да проверяй, проверяй, - недовольно пробурчал Котик.
        Все понимали, что главная задача торговца - надуть покупателя, а главная задача покупателя - не остаться надутым. А Ворону как-то не хотелось подставлять ни себя, ни своих друзей. Котик, вероятно, уже понял, что сейчас не время для фокусов.
        - Из готовых конвейерных образцов сейчас только два. - Выполз из очередного тёмного дверного проёма Котик. - Ярыгина и ПММ MP-71Н. Есть один на основе Пернача, его доработали особо сочувствующие под Парабеллум, - Котик хмыкнул, и Ворон почувствовал подвох. - Есть на основе Глока и почти не тронутый Шипунов.
        Ворон проверил - надо же, Котик оказался не так уж нагл, чтобы подсовывать откровенное дерьмо, - но всё же ПММ казался самым ненадёжным. Задержка перед выстрелом и пара неприятного вида трещин вынудили Ворона перестраховаться. Хуже остальных был и Пернач - изначально не приспособленный под этот калибр, он совсем растерял баланс после модификаций. Но лучше растерявший баланс, но исправно работающий, чем разваливающийся на части.
        Расплатился Ворон электронными. С деревянным ящиком вышел с другой, дальней стороны бандитского района, на этот раз почти к самой машине, чтобы лишний раз не вызывать подозрений. Расклад был для него понятен: Пернач - ему, Ярыгин - Лёхе, Глок - Алисе, а Шипунов - Мел или Марц, это уж как девочки пожелают.
        Одной проблемой становилось меньше, и он мог спокойно выдохнуть. Остальное дело было за Изабель.

***
        Дальше был Химера, но на него Из потратила меньше десяти минут. Программа распознавания лиц выявила его возле дома на неделе всего пять раз, и в последний он заходил в квартиру. К неоку кто-то заглядывал в гости, уходил через какое-то время, и в данный момент урод был дома, один-одинёшенек, и явно ни о чем не подозревал. По крайней мере, она на это надеялась.
        Оставалась одна только деталь, которую девушка не смогла найти в отчётах и документах.
        Одна рука снова метнулась к уху, пальцы нашарили незаметную кнопку, два раза нажали, третий - выждали секунду, другую, а затем отпустили. Пошли гудки.
        - Генадич. - Изабель не прекратила шариться в мониторе взглядом. - Как у нас со сто восемнадцатым дела?
        - Вполне себе, - недовольно ответил старческий голос. - А какого рожна тебе от них надо?
        - Ничего особенного. Есть инфа, что они одних нариков крышуют. - Изабель закусила губу, нажала на панели кнопку и откинулась на спину, разглядывая потолок. Копирка данных на ментов успешно заработала. - И что скоро их могут за это пришить.
        - А мне что?
        - Кто за них тогда заступался? Чтоб не закрыли?
        Мужчина вздохнул.
        - Снавигин. Полковник с Центра.
        Изабель надулась. Хреново. Ниточка вела куда-то подальше, чем «опасно», но багровая сорвиголова останавливаться точно не собиралась. Не хватило ей новости про чипы.
        - Ага. Кстати, в этом месяце задержу. Заказов почти нет. Подкинь чего, если сможешь. Деньги нужны позарез.
        Получила опять недовольное согласие, встрепенулась - открылась входная дверь, а вот шагов она не услышала. Ворон. Изабель рывком поднялась, удостоверилась, что всё сделано, и пошла встречать друга.
        Он припёрся с большим деревянным ящиком подозрительного вида. Не стал рассказывать - в дороге его даже остановили ГАИ, но удалось убедить их в том, что у него там водка, а взятку он заранее даёт, чтобы потом пьяным не останавливали. Косить под дурачка Ворона научили хорошо.
        Глава 3.4
        Ящик был молча дотащен до самой кухни, поставлен на пол и разобран. Пушки теперь красовались прямо на столе, как символ единственно доступной пищи ближайшие сутки - жаль только, что люди не питаются металлом.
        - Пернатый. - Изабель зыркнула сначала на стол, потом на самого Ворона и предпочла остановиться подальше от оружия. - Я достала. Вопрос - ответ.
        В такие моменты черепушка оказывалась пресыщена информацией и, если бы она взялась рассказывать всё подчистую, однозначно бы запуталась.
        - О, класс, - довольно откликнулся Ворон, и глаза его загорелись. - Когда и где будут менты ближайшей ночью? На дежурстве, надеюсь? Получится грохнуть сразу всех?
        Он придирчиво осмотрел ещё раз каждый ствол, снова подержал в руках, а затем выбрал самый хилый из четырёх - недоделанные конструкторы всё же сильно накосячили с балансом «Пернача», отдача будет уж слишком неприятной - и забрал себе. Потом довольно улыбнулся - наверняка правильно предположил, кто какой выберет.
        - Ближайшей - это сегодняшней? Не катит. В отделении только четверо следаков из семи. Завтра поздно вечером у них... может быть совещание. Оно было запланировано, но отменилось. Кто знает, что там в головах у начальства. - Изабель чуть нахмурилась. - В отделении есть раздолбаи, так что возможно правда потом побегать придётся. Адреса всех у меня есть.
        Примерно в этот момент Лёха, сидящий с сигаретой в зубах, передёрнул затвор - она едва сдержалась, чтобы не вздрогнуть. Меланхолия в сторону оружия даже не смотрела, вертела в руках привычный нож и придерживала за талию Марципан, сидящую у неё на коленях. Машенька заполняла магазин патронами.
        - Завтра, так завтра, - не без недовольства смирился с обстоятельствами Ворон. - Побегать, так побегать. Скинь мне, пожалуйста, все адреса и ФИО. Как дела у Химеры, какие планы у него?
        - Химера уже два дня из дома не выходил, - пожала она плечами. - Я глянула по камерам. Все, кто заходил к нему, выходили. Так что где-то полчаса назад он был один, но за последующее не ручаюсь. Если двинете к нему, позвоните - скажу по месту.
        - Этого хватит, спасибо, - поблагодарил Ворон.
        Необходимость ждать его изрядно подбешивала, но если на свою сохранность было в какой-то степени насрать, то подвергать Алису и остальных бессмысленному риску совесть не позволяла. Выходит, ещё сутки придётся провести со всеми, или... найти повод свалить в спасительное одиночество. Мозг усиленно занялся поиском второго, обозначив единственный возможный компромисс - свалить в спасительное не-одиночество с Алисой. Да и то, если желания совпадут.
        Оценив обстановку, Изабель с тихой грустью свинтила с кухни, в дверях столкнувшись с Кастой. Когда пришла Алиса, Ворон даже себя особенным почувствовал - не поздоровалась, не улыбнулась, зато как тяжело вздохнула! Она оглядела оставшийся выбор, аккуратно взяла наугад пистолет и невольно сравнила со своим.
        «Немного тяжелее, наверняка, прицел подсбит. Или вообще уносит в сторону...»
        - Будет время опробовать вообще? - повернулась она к Ворону, но ответ получила раньше, от Марц.
        За фразу про «опробовать» мозг Ворона тут же зацепился. Вот идеальный шанс.
        - Да завтра, - Марц загнала обойму в оружие. - Пока сидим.
        Дока на кухне тоже не было, как и Герасима. Первый с Актёром вообще отсутствовали в квартире, и Алиса подозревала, что парни отправились за бухлом. Но пить ей сейчас не хотелось. Вообще ничего лишнего не хотелось, потому что мысли опять сбивались в забытое давно желание и проникали в душу страхом.
        - Отличная идея, - с деловым видом ответил Ворон. - Мне тоже нужно привыкнуть и набить руку. И вам советую, - в сторону Лёхи и Марц, которую Мел-таки решила тащить с собой - а он бы Алису не взял, если б командовал! - Пойдём? - в сторону Алисы. - Поверь, этот ствол достоин самого бережного обращения, - Ворон удержался от смешка. - По крайней мере, был достоин до момента, когда его решили осовременить и доработать рукожопы.
        «Ты ещё предложи в уток пострелять на берегу озера, - развлекался внутренний голос. - Точно не откажется!»
        - Стреляет и ладно, - пробурчала Алиса, предпочитая скрыть раздражение. - Пойдём.
        «Глупая шутка не прокатила, но на то она и глупая», - рассудил Ворон. Можно было заикнуться про то, что стрелять нужно не просто так, а по целям, и, желательно, попадать, но жить хотелось, а портить Алисе и так плохое настроение - нет.
        Она просто надеялась, что успеет ему сказать: «Не обижайся» и обрисовать ситуацию прежде, чем выпалит какую-нибудь гадость посерьёзнее, помянет все косяки и припомнит любые ссоры. Бесануть её могло сейчас всё, что угодно - даже эта попытка тупо пошутить. А юмор был именно таким - тупым, несмешным и неуместным.
        Гриндера шнуровались судорожно, пистолет нашел своё место под кожанкой и ладно хоть подошёл по форме к кобуре. На руки Алиса натянула найденные в квартире перчатки без пальцев, про существование которых почти забыла. Подобных этим у неё имелось ещё пары три точно.
        Одеваться Ворону не приходилось, он как притащил ящик, так и не удосужился стащить с себя верхнюю одежду. Только смотрел за Алисой и сам ловил себя на желании тяжело вздыхать. Юмор, пусть и глупый, ещё хоть как-то отвлекал от кучи дерьма в жизни, душе и голове, а тут приходилось терпеть и смотреть на то, как терпят другие.
        - Не шути, - всё-таки сказала она, потом поднялась и твёрдо посмотрела ему в глаза, - Не надо. Не так. Не сейчас.
        - Не буду, - покладисто кивнул он.
        Потом девушка крутанула замок и первая вышла на лестничный пролёт, прикрывая веки.
        «Не срываться, не срываться. Во всех смыслах, блять. Хотя... Хер мне дадут»,
        - последнее Алиса додумывала с максимально хмурым лицом. Дождалась парня, закрывающего дверь, и спешно спустилась, вылетела на улицу и застыла. Опять заморосил поганый мелкий дождь.
        Ворон полетел за ней, перепрыгивая через ступеньки. Остановился, своим телом не давая закрыться подъездной двери, и на секунду засмотрелся на попавшие под дождь красные волосы и мерцающий за стеной капель силуэт.
        «Дикий, должно быть, счастлив там, наблюдая за Ташей.»
        - Призрак... - прошептал Ворон себе под нос.
        Потом подошёл, взял за руку и повёл к припаркованной машине. С неё станется топать пешком, как будто дождь проходит насквозь. Красиво, но потом ему же её чаем отпаивать...
        Дополнение | Не хуже огнестрела ч.1
        Перед глазами всё плыло и двоилось. Алиса лежала на матраце, распахнув глаза, и блаженно лыбилась. Как же... хорошо. Её уже не волновало, что именно сюда привело. Может, смерть Синяка, может, этот черноволосый сыч, а, может, одно покрывало другое. Сейчас её это не волновало. Да и помнила события последних двух часов смутно. После короткого:
        - Пошла нахер, его больше нет, - всё как отрезало.
        Алиса понятия не имела, кто взял трубку друга - она его точно не знала, может, даже не стала бы доверять, но голос этого человека был полон боли и ярости. Ещё вспышка - яркий свет гаджета в темноте улицы, она кому-то писала, а что именно - опять обрывалось за пеленой из слёз и сбивчиво набирающих текст тонких пальцев.
        Ну и насрать.
        - Насра-а-ать.
        Вслух, что ли, сказала? Упавший рядом парень подхватил её мысль.
        - Ещё?
        Алиса нахмурилась. Хотела было ответить, но язык отказывался ворочаться и в принципе слушаться. Мыслительные процессы - тоже. Ещё? А чего ещё? Это кто вообще? Рожа незнакомая. Волосы сальные, неприятные, какого-то хрена лезут ей на лицо. Сообразив, что с телом что-то происходит и что глаза опять закрылись, Алиса постаралась сфокусировать зрение. Картинка вышла размытой. Силуэт на фоне яркой лампочки под самым потолком.
        - А?
        Она больше промычала, попыталась двинуться в сторону, но не смогла.
        - К-како-о-ог...
        Её снова качнуло в сторону. Стены полетели вместе с пространством, голова закружилась. Поначалу казалось, что тело парит, а потом - что его действительно переворачивают. Руки слушаться тоже перестали - Алиса только закатила глаза, проваливаясь и поднимаясь опять, и так по новой.
        Вдруг сальные волосы исчезли. Жуткий грохот неприятно резанул барабанные перепонки, девушка сморщилась, картинка перед глазами размылась.
        Опять силуэт, но знакомый. И голос тоже, зовущий её по имени, - однозначно в разы приятнее, хоть и грубый. Алиса снова нахмурилась, не переставая держать глаза широко распахнутыми. Но это ей казалось. На деле они то закрывались, то вовсе закатывались.
        А что там с... А, не важно. Она парила где-то, но уже не улыбалась. Наступала та самая неприятная пора некачественного героина. Может, даже палёного - Алиса чувствовала что-то странное, цвет у жидкости был необычным, в довесок у этого притона была не самая хорошая слава, зато он был ближе всех.
        На секунду взгляд стал отдалённо осмысленным - девушка разглядела острые черты лица.
        «Никольская, 5. Мне кажется, я сорвусь.»
        Не помнила, говорила Ворону про свою бывшую зависимость или нет, но раз здесь - понял. Ей даже стало стыдно, но на краткий миг - сменилось раздражением, ещё какими-то не самыми приятными чувствами. Стены не желали возвращаться на место, Алиса - приземляться, а Ворон опять двоился. Хреновая из него птица, раз нет перьев - мысль всего лишь мелькнула, а девушка растянула губы в улыбке и тихо рассмеялась. Рука, над которой удалось обрести контроль, без цели шарила в воздухе.
        - Тряпка, - уже перейдя на откровенный ржач, выдала она. - Прикинь? Су-у-у-ка, поставь меня куда-нибудь.
        Её выгнуло. Странный какой-то герыч попался. Точно палёный. Перепады чувств окончательно заглушили голос разума.
        Яркая лампочка сменилась темнотой, а устоявшийся, паршивый запах сначала сменился просто свежим, а затем будто... каким? Слово вертелось на языке. Вроде некто - опять всё поплыло - её куда-то укладывал. Потом невесомость, ровная и спокойная - голова только все так же кружилась.
        Рука в районе сгиба локтя ужасно ныла. Алиса даже застонала в определённый момент, но потом стиснула зубы и накрыла ладонью глаза, потом лоб. Помогло. Пальцы у неё всегда были холодными, а на пылающий лоб - самое то.
        - Где я?
        Свет сменялся темнотой, мигал, а сопровождала всё это дело треклятая тишина. Как...
        - Мам? - позвала Алиса с ужасом в голосе, тут же подрываясь. Стукнулась лбом обо что-то твёрдое, упала обратно на более или менее мягкое и почти прохныкала, совсем по-детски. - Не надо...
        Её бросило в сторону, но она не упала. Почему-то, как назло, всплывали эти поганые воспоминания, от которых она когда-то с помощью наркоты и бежала. И запах этот... чёртов ненавистный запах, который пропитывал всё, въедался под кожу и оставался ожогами на ней же.
        - Чёрт...
        Снова мигнувший свет.
        Чужой голос звучал, но не звучал. До сознания всё это доходило крайне плохо. Алису опять понесло, она неосознанно во что-то вцепилась и почувствовала кожу. Напряглась. Сидение машины?
        Что он там говорил? Мелькнуло знакомое имя. Лёха. Была бы способна к осознанным действиям, вылетела бы прямо на ходу на дорогу, не заботясь о сохранности здоровья. Всё равно лучше переломать все кости, чем сидеть перед Лёхой побитой дворняжкой и скулить одним взглядом, надеяться на понимание. А он не поймёт. Никогда не понимал.
        Но голос не Лёхин, значит, шанс ещё есть. Собрав весь ужас, усиленный ещё и дозой, Алиса выдавила:
        - Нет. Не его. Не надо.
        Это же только один раз. Она уже выбиралась, она сильная. Про это даже не узнает никто. Сознание постепенно начинало возвращаться, но восприятие мира все ещё давалось с трудом. Открыла глаза. Тёплый свет фонарей и окно - надо же, правда! - электрокара. Пространство ещё не вернулось на место, но с успехом приближалось.
        - Я... - С трудом, но сев, Алиса облокотилась на передние сидения. - Прости.
        А потом слабо, виновато улыбнулась. Правда приехал. Она и не рассчитывала. Написала, скорее, от отчаяния, потому что больше некому. Ташка её оттуда не вытащит, парни потом в порошок сотрут, Герасим не удержится и проболтается обязательно. Про Доктора даже подумать страшно.
        А Ворон молчал, сжимал зубы и злился. Решил, что никогда не расскажет. Нет, в смутных чертах обрисует, ещё раз отвесит подзатыльников, но не расскажет никогда.
        Когда на экране высветилось сообщение от Алисы, он уже понял, что его ждёт новое незабываемое приключение. От содержания смс волосы встали дыбом, а он сам вскочил из-за маленького кухонного стола, случайно зацепив рваную грязную клеёнку и отправляя в полёт ранее аккуратно разложенный автомат-пулемёт, смазыванием деталей которого до этого занимался.
        «Какого хрена? Взрослый же человек, не ребёнок!»
        И почему именно ему? Считает, что уж он-то ей точно мамочка?
        Но все эти мысли занимали его уже после выбранного порядка действий, а именно - захваченного пистолета и вызванного лифта. Единственный посвящённый, блин. И что напрягало больше всего - твёрдое ощущение, что не стоит говорить об этом даже тому же Лёхе, на которого ранее можно было спокойно скинуть любые неоднозначные ситуации. Хотя бы потому, что Алиса в первую очередь написала не тому. А какого хрена - придётся спрашивать уже у неё.
        Мысли о том, что Алиса умудрилась заставить его сорваться и куда-то направиться, Ворон упорно отгонял. Ну и что, что такого ещё ни разу в его жизни не случалось? Всё бывает в первый раз...
        Дополнение | Не хуже огнестрела ч.2
        Местечко было поистине запоминающимся. Почему-то при первом же взгляде на окружающие пейзажи и внутреннее убранство в голову приходила устойчивая ассоциация то ли с бомжами, то ли с наркоманами. Людей было мало, а те, что встречались, на реальность особо не реагировали. Копаться в дерьме Ворон ненавидел, пожалуй, больше, чем убивать, но что-то внутри неприятно так сжималось, если вдруг ему где чудились рыжие волосы. Но пока только чудились.
        А потом как вспыхнули, стоило только заглянуть в это дерьмо поглубже и остаться в нём почти в одиночестве. Почти. Он, рыжие волосы и какой-то противный хмырь между ними, непозволительно близко, пожалуй, ни для кого, и никого, кому позволительно, не напоминающий. Выстрел случился быстрее, чем Ворон подумал о возможных последствиях. Зато он точно подумал о последствиях другого толка.
        Откинув остывающую тушу в сторону, отмечая красивую дырку с пулей в стене рядом - расчёт сработал верно - Ворон обнаружил вторую тушу, уже более приятного вида, но не самой приятной кондиции.
        - Алиса? Алиса, блять! - ругнулся он, но понял, что, кажется, ответа не получит.
        - Тряпка, - выдала ничего не соображающая наркоманка. - Прикинь? Су-у-у-ка, поставь меня куда-нибудь.
        «Если тебя сейчас и ставить, то к столбу, верёвками привязывать и плёткой по заднице», - мысленно злился Ворон, решая, что лучше бы она молчала, а у него было бы меньше поводов беситься.
        - В угол разве что, за плохое поведение.
        Пришлось взять непослушное и тяжёлое тело и тащить снова - во второй раз уже! - на свежий воздух. Хер она пойдёт сама в таком состоянии. Еле-еле удалось параллельно вызвать каршеринговый электрокар. Машинка парила у самого входа, мигнула на открытие дверей. Ворон сгрузил Алису назад, сел на водительское, завёл, поехал, закурил. Специально закурил, наверняка она тоже захочет, но вместо этого получит хер. Пусть практикуется в шевелении языком и включении мозгов.
        А вот вопрос, куда ему теперь ехать, оставался открытым. Можно было пошарить в её карманах в поисках ключей от квартиры, но, когда она очнётся, наверняка всё припомнит. И хорошо, если не окажется, будто он последний в мире козёл - щупать девку в таком виде. Пришлось взять курс туда же, откуда приехал. Не таким он представлял себе первое пришествие прекрасной дамы в его скромную холостяцкую обитель.
        Тишина напрягала. Потом стон. Ворон перебрал весь мат, который пришёл к нему в голову, но понял, что от сигареты ни ему, ни ей никакого толку. Открыл окно и выкинул. На улицах было пусто и гулял холодный ветер.
        - Где я?
        - В машине, - обрадовался было он осознанному вопросу, но продолжения не последовало.
        - Лежи, - предупредил, когда Алиса куда-то собралась, но всё равно не был уверен, что та его услышала. Но она легла.
        - Мама? Не надо...
        Какая, нахрен, мама? Будь на его месте кто-то другой - возможно, понял бы, что сейчас творится в опьянённом мозгу бледного рыжего призрака на заднем сидении, но он, чёрт возьми, человек, который знает её всего три месяца! Чего она ждала от него, посылая ту грёбаную смс?
        - Эй, если хочешь, я позвоню Лёхе. Лёха, помнишь? - попытался достучаться до чего-то знакомого в чужой голове Ворон. Под шум ветра, гуляющего по салону из приоткрытого окна, его голос звучал и вполовину не так уверенно, как обычно. - Твой друг.
        Ещё несколько кварталов... Кажется, в мире существовало куда больше методов пыток, чем он предполагал.
        Но отреагировала несчастная просто прекрасно. О, вот, что Лёха животворящий с наркоманами делает! Нужно будет взять на вооружение. Наконец-то получился осознанный разговор длиннее, чем в две реплики. Алиса даже села.
        - Я... Прости.
        - Я-то чего, - буркнул всё ещё крайне возмущённый, пусть и уже чуть менее взволнованный Ворон. - Через четырнадцать дней тест сделай, а передо мной извиняться не надо. У каждого свои развлечения, - последнее добавил из наглости, не иначе. Да и вообще порой не стоило бы ему открывать рот. Сам тут же себя возненавидел. Но не молчать же? - Тебя домой?
        - Какой нахрен тест? И не надо домой. Лучше высади где-нибудь, хоть здесь, я прогуляюсь.
        Квартира с ободранными обоями была последним, что пришедшей в себя Алисе сейчас хотелось видеть. Уж лучше заснуть где-нибудь под теплотрассой или просто на улице. Её даже не пугала вероятность встречи с патрулем, а последствия могли быть весьма плачевны.
        - На беременность. Хер его знает, к какому моменту я добрался.
        - На б...? Бля-я-я-ть.
        Алиса запустила руки в волосы, сжав патлы, и зажмурилась. Этого не хватало. Воспоминания так и остались - смазанными, нелепыми и странными картинками, зато теперь она осознала, что-таки с ней происходило. Но раз не первый и, надеялась девушка, последний. В прошлые разы как-то проносило.
        Высаживать её Ворон, впрочем, не спешил. Раз уж некуда идти, а она только-только избавилась от симптомов наркотического опьянения, дальнейшие события могут варьироваться от желания упасть в асфальт и уснуть до блевания на ближайший кустик - оба это понимали, но отталкивались в размышлениях в разные стороны. И хорошо, если этот наркотик не из тех, какие успели напридумывать в лабораториях, крышуемых бессовестными ментами.
        - Хочешь есть? Или пить? - Ворон нашёл яркую вывеску какой-то круглосуточной кафешки и заехал на парковку. - Алкоголь тебе сейчас нельзя, кофе тоже. А так - что угодно за мой счёт.
        Вместе с повёрнутым обратно ключом зажигания заткнулся и воображаемый моторчик электрокара. Все модели были оборудованы звуком ненастоящего бензинового двигателя, иначе пешеходы подыхали бы на улицах пачками, так и не услышав свою смерть.
        - Чай. Чёрный, как моя душа, - нервно усмехнулась она, выбираясь наружу и тут же ёжась от холодного порыва ветра. Ладно хоть куртку не додумалась снять, вряд ли бы Ворон стал заниматься поисками одежды.
        Вывеска неприятно резанула глаза. Алиса сморщилась, поймала на себе почти требовательный взгляд и направилась следом за спасителем.
        Безлюдье и дерьмовая старая музыка. Казалось, этой музыке лет сто пятьдесят, а её всё равно слушали в мелких кафешках вроде этой. Сонный официант с синими кругами под глазами принял от Ворона заказ - чёрный медово-имбирный чай в чайнике - и быстро свалил. Ни кассира, ни поваров, ни посетителей. Где-то что-то шипело и бурлило. Всё на автомате... сейчас настоящую, вручную приготовленную еду хер найдёшь уже.
        Дополнение | Не хуже огнестрела ч.3
        Ворон сидел определённо задолбанный. Не хватало сил на прямую спину и спокойный взгляд, поэтому он даже вздохнул, на некоторое время уронил лицо в ладони, оперевшись локтями на стол, и просидел так, собираясь с мыслями.
        - Так полагаю, долг за свою шкуру я отдал? - отыскал он в ситуации плюсы и снова отправился в сомнительный коммуникационный манёвр.
        Несмотря на всё, отпускать Алису совершенно не хотелось. Вроде, всё было сказано, да и проблема, как таковая, решена, всё равно хотелось сидеть вот так, напротив, изучать уставшим взглядом уставший взгляд и пытаться понять устройство чужой человеческой души.
        - В расчёте, - буркнула она, в упор не глядя на Ворона.
        Алиса уже и забыла об этом. Ноющее иногда бедро напоминало, но ни о каком долге девушка и не думала. Как-то... дико для неё это было. Ну шла, ну перестреляла ментов в своё удовольствие, ну словила пулю. Ей нужен был тогда повод выпустить пар, и она его получила. На свою чёртову голову.
        Она наблюдала, как принесли заказ, как Ворон расплачивается через терминал мобильником, и ловила себя на мысли, что смотрит именно на него, а стрёмный офик остаётся не менее стрёмным фоном. Интересно, она так же выглядела, когда работала по ночам в подобных заведениях? Правда, всё было получше обставлено, музыка посовременнее, да и гостей куда больше. Гостей. Алиса скрипнула зубами.
        «Клиенты у проститутки», - фраза накрепко засела в мозгу. В том заведении, впрочем, особо различий не было.
        - Спасибо, - едва паренёк отошёл, она разлила чай по двум небольшим кружкам и притянула одну к себе. - Лёха про это место не знал. Наверное, я бы там подохла. Хотя... - Она мимолетно прищурилась. - Даже интересно, что из этого могло получится.
        Чай оказался ядрёным, но хорошо согревал.
        - Могу рассказать, - Ворон улыбнулся, будто оскалился. - Первый и самый банальный вариант - быстрая смерть, ты его уже назвала. Вероятность - процентов десять. Остановка сердца, чей-то нож, без разницы. Вариант поинтереснее - смерть медленная. Бывает, когда из наркоманок набирают шлюх под извращения, представляешь себе такое? - он продолжал улыбаться, а голос каждым новым словом вбивал гвоздь в крышку гроба внутренне вздрагивающей Алисы. - Набирают... могут просто найти и развлечься. Можно попасть к садисту, ему секс будет интересен чуть меньше. Процентов десять вариаций наберётся. Могут загрести менты, тут, я бы сказал, процентов сорок. Ещё двадцать - стать нариком и остаться там. С выродком детей, судя по пристрастию местных к свежему мясу. Детей можно будет продать тем же извращенцам или садистам и покупать наркоту. Оставшиеся двадцать разной степени положительности тебя явно не интересуют.
        Ворон заткнулся и снова глотнул чай. Тепло заливало злобу и слишком уж странное волнение за эту Алису. Почему она его вообще ебёт? Какая ему разница, чем она там занимается, станет ли наркоманкой, попадётся ли ментам?
        А Каста знала всё, о чем он говорил. Успела две недели побегать по всему городу от садиста, шарахаясь от каждого встречного. До этого ещё - пропасть в себе месяца на два, потом вроде как продрать глаза и попытаться вылезти из этого дерьма. Не вышло. Пришлось залезать в тот клоповник обратно.
        - Не делай так больше. Сделаешь - зови не меня. Я не приеду, - заключил Ворон сквозь зубы, и ярость отступила.
        Спасение из притона пришло совершенно случайно: какая-то тётка на улице в наглую утащила к себе, пыталась промывать мозги, называла себя подругой матери, бухала по-чёрному, но зато кровать была нормальная и готовила, когда протрезвеет, неплохо. Этот период был как в тумане - любые подработки, кражи, лишь бы достать дозу. Тряски по ночам, дни тоже не отставали. Ей было пятнадцать.
        В шестнадцатый год ненавистной жизни, за которую Алиса яростно цеплялась любыми способами, - яркое пятно в виде мента на пороге, служебная машина и квартира с ободранными обоями. Пустая, глухая и ненавистная. Предки всё-таки откинулись. Она тогда впервые благодарила бога за то, что была в адекватном состоянии и добросовестный служащий решил не проверять её на наличие различных веществ в крови. Чего там только не было.
        - Хорошо, - просто ответила она, хлебнула чая и с неприятным скрежетом поставила чашку. - Не буду. Извини, что потревожила.
        Она знала риски, знала про кучу заболеваний, от которых уже лечилась, и злорадствовала, потому что через неделю должна была пройти очередную, последнюю процедуру. Никаких уже анализов, ничего. Просто лечь под какую-то медицинскую херню, и всё закончится - вперёд, в полноценную половую жизнь, а вот тому ублюдку могло и перепасть чего неприятного. То, что грохот был выстрелом, так и не поняла.
        - А вообще, знаешь, - вдруг сказала Алиса, растянув потрескавшиеся губы в тонкой усмешке. - Насрать. Я уже вылезала. Меня Дикий с Лёхой три месяца держали взаперти. Видел следы как от варки на окнах? Догадаешься? Потом сняли. Чертовых четыре года зависимости, а я сидела три месяца без дозы, кидалась на них. Иногда Дикий травку приносил, когда понимал, что ещё немного - и в следующий раз я выстрелю. Они десять раз код на сейфе меняли, не всегда оружие могли с собой таскать. А потом меня очень резко отпустило. Так что я попадаю в эти двадцать процентов. Спасибо за чай и за то, что приехал. - Алиса пошарила по карманам в поисках сигарет с зажигалкой и нашла. - Можешь даже позвонить кому-нибудь из них.
        Какая-то стервозность, совершенно неадекватная, мешалась с гордостью только что раздавленного сердца. Чёрт бы побрал эти дрянные чувства, которым её научили друзья.
        - Я тебе морали не читала, когда ты кинулся на шестерых ментов с голыми руками. Тоже, кстати, процент был крайне низкий, но ты умудрился попасть в двадцатку. Поздравляю.
        Даже не заметила, как навернулись слёзы на глазах, и наплевала, что непозволительно рьяно повышала голос. Она рывком поднялась и направилась на улицу.
        Тут уже у Ворона слетела крыша - вскочил, развернул за плечи, навис у самой двери.
        - Насрать, да? Тебе насрать? - как же его выбесило это, как же укололо изнутри, насквозь, через несколько слоёв тканей. - А мне, блять, не насрать! Ебанутая! Думаешь, мне приятно знать, что я мог не успеть? Охуенно жить с ответственностью за какую-то сумасшедшую девку, которой захотелось обколоться просто так, сука, ради интереса? Взять на свою совесть ещё и твой труп. И даже никто не заплатит, блять. А если не труп? А если... нет, я не смогу...
        Ворон тяжело дышал. Мальчики не плачут, мальчики сжимают кулаки, делают шаг назад и превращаются в бомбу замедленного действия. Ворону казалось, что его сейчас разорвёт от внутреннего противоречия, и хотелось бы, чтобы разорвало - пусть кто милосердный бросит гранату, - но этого всё не случалось и не случалось...
        Дополнение | Не хуже огнестрела ч.4
        Алиса замерла, глядя на него стеклянными, взбешёнными глазами.
        - Интереса?! Ты! - она запнулась, желая в этот момент выпалить пернатому в лицо всё, что чувствовала сейчас. И эту раздирающую пустоту по Синяку, которая оставалась лежать стволом в тумбочке дома. И эту ярость в виде двух чёрных глаз, в которых кипела то ли ненависть, то ли коктейль из чего похлеще. Врезать бы по этой горбинке носа, чтоб зазвенело, а потом довершить одним и чётким в пах. Свалить в ночь, и вот уж теперь точно наплевать: хоть патруль, хоть садист, хоть две полоски через две недели и спешный поиск бабла на подпольный аборт.
        - Ты понятия не имеешь. - Повеяло холодом. - Ни о чём. Ни обо мне, ни о том, почему я туда пошла. Ворон, я кололась ради интереса один раз, и это была самая отвратительная вещь, которая со мной происходила.
        Наркоманы всегда ведут себя так, будто всё знают, да? И сама Алиса была такая же, прекрасно это понимала, что ненормально, опасно, в первую очередь - для неё же.
        - Засунь себе в задницу свою заботу, если она вообще была. Или погоди-ка, ты же приехал отдать долг! И вали нахрен из моей жизни! Тебе ли не знать, как опасно чувствовать, да?!
        - Я не мог не приехать! - отчаянно воскликнул Ворон и уже почти сдался, хотя и не понимал, что пытался доказать. - Опасно... а это хоть раз что-то меняло? Берёшь и не чувствуешь нихера - и не волнуют никакие рыжие выскочки, и не думаешь о них никогда, и не мчишь, сломя голову, как только у них чего случилось. Сказка! Только долги отдаёшь да спокойно валишь, и нихера не больно, и нихера не жалеешь ни о чём. Хорошо, сука. Волшебно.
        А он действительно ни о чём не имел понятия. Ни о том, как чувствовать, ни о том, как от этого избавляться. Всегда собранный и холодный, сейчас он ощущал себя не иначе, чем больным, ущербным и неправильным. Контроль утекал из пальцев мелкими песчинками, оставалось только голое пламя неизвестных эмоций. Сострадание, горечь, боль, забота, желание... быть рядом? Сделать лучше? Помочь? Всё то, от чего отмахнулся бы прежний Ворон, которого сейчас вдруг не оказалось рядом. И ни одного совета отца, как поступать в таких случаях.
        - Я не рыжая, сколько раз тебе говорить! Ненавижу этот чёртов цвет!
        Красный, считала девушка, - он ярче, он будто кричит постоянно и бросает вызов, а поганый рыжий только греет, но на самом деле ничерта. От рыжего несёт тухлятиной, рвотой и дымом ненавистных сигарет, которыми она сама давилась каждый день. А ещё пьяными скандалами и криками с кровью на полу. Самым сущим кошмаром.
        Слова доходили до сознания постепенно. Алиса моргнула, скосила взгляд на его губы и судорожно вздохнула. Ну и где бесстрашная Каста, какую славу она себе успела заработать в определенных кругах? Нет её. Пропала. Может, даже подохла в том притоне на Никольской, 5.
        - Вот и не жалей, - она заставила себя посмотреть ему в глаза, - а чудес не бывает - это запомни. Никогда и никаких. Даже случайно.
        - Не выгоняй меня, пожалуйста, - только и выдохнул тихо Ворон в ответ, отстояв оборону неизвестно чего. Устало покачал головой на последнее заявление, пока распушённые перья укладывались обратно, а чёрные глаза больше не сулили гибели. - И всё же одно чудо я умудрился встретить. И хер я его проебу. Только вместе с жизнью.
        Такая глупость могла вырваться разве что из-за очень сильной усталости. И хорошо, что вырвалась, иначе так ничего и не сдвинуло бы пресловутый камень с души. И легко-легко задышалось. И тепло разлилось, только совсем не от чая.
        И как-то сами губы потянулись к чужим губам. Отчаянные поступки случаются, когда почти смиряешься с тем, что потерял.
        Алисе же потребовалось около секунды, или даже того меньше, чтобы пережить сразу несколько стадий: уже знакомое желание врезать, потом последующее - оттолкнуть от себя и свалить на улицу, под звон колокольчика, исчезнув вспышкой красного навсегда, и, наконец, - потянуться навстречу. Неуверенно, будто первый раз, а затем резко податься вперёд, утягивая Ворона в жаркий поцелуй.
        Может, наркота до сих пор действовала, может, что-то ещё, но ноги подкосились и мелко подрагивали - Алиса вцепилась в него, обхватывая руками за шею.
        Изумление к Ворону пришло вспышкой мыслей от «Что я только что сделал?» до «Что вытворяет она?» и в результате превратилось в привычное уже «Похуй, пляшем», а руки сами собой придержали Алису за талию. Поцелуй был горько-сладким, под стать сложившейся ситуации и затянувшейся прелюдии. Тёплое женское тело было непростительно близко, но уж слишком ярко врезался в память образ противного хмыря, как будто всё ещё зависшего между Вороном и красными - хорошо, не рыжими - волосами. И, несмотря ни на что, сейчас Ворона переполняло невиданное ранее безмятежное счастье. Мёд и имбирь. Тепло. Алиса.
        На что им обоим действительно было насрать - так это на официанта, который если не подсматривал, то подслушивал точно.
        Даже когда всё прекратилось, Ворон так и не придумал, что сказать. Хотел стоять так, наверное, ещё вечность, чтобы просто заполнить бездонную чёрную дыру в сердце. Невесомо держать и просто смотреть. Но это вряд ли входило в её планы - подумал он - и был полностью прав.
        - Любить наркоманку - хреновая идея, ты знаешь, да? - хрипло выдохнула пьяный призрак, продолжая бесстыдно, но уже уверенно смотреть Ворону в глаза.
        Вряд ли идея любить киллера была лучшей, но её это не волновало точно. Алиса даже бралась иногда размышлять, что опаснее - ширяться или убивать людей по заказу, но ни к какому выводу так и не пришла. По всему выходило, что в заднице находились оба. Он - с высоким риском подохнуть, а она - сорваться, как сегодня, и пропасть в игле навсегда.
        - Ты просто не оставляешь мне выбора. Тебя можно или любить, или ненавидеть. И кажется, меня постигли обе этих участи, - не менее бесстыдно, но удивительно тепло даже для самого себя откликнулся Ворон.
        Хреновая - хуже почти некуда. Но если он не зацепится за это чувство сейчас - и как-то не вязалось в голове то, что это любовь, - то, быть может, никогда больше не испытает. А чувства - они не то чтобы вставляют сильно хуже наркоты… да и убивают на уровне огнестрела.
        Глава 4.1
        Лёха шёл чуть впереди Алисы с Доктором, сунув руки в карманы. Мимо с шумом проносились электрокары, узкий тротуар почти пустовал, а те редкие люди, что встречались - косились. Компания выглядела странновато, выделялась из общей однотипности улиц Питера. Особенно - Док, одетый в длинное, строгое пальто, прихрамывающий и опирающийся на трость. Медицина позволяла обходиться в юном возрасте без вспомогательных палок, но, видимо, Доку нравилось себя мучать. Алиса же - яркое пятно, даже несмотря на темную одежду - умудрялась оставаться какой-то вызывающей одним только видом.
        На их фоне Лёха выглядел обывателем, самым обыкновенным парнем, который что-то забыл и шёл не туда, куда изначально планировал. А Доктор выбивался не только ногой. Мало кто верил в истинность истории про рыжий цвет волос от природы - генотип считался канувшим в лету, а этому каким-то образом всё же перепал.
        Серая и отвратительная погода не желала отступать. В Питере бывало и по-другому - ясное, чистое небо, бесконечное и прекрасное, но сейчас оно упорно пряталось за свинцовыми тучами. Дождь кончился, за это уже стоило сказать спасибо, да и солнце бы всё равно не согнало поганого настроения. Лёха даже предположить не мог, у чего бы нашлись для этого силы. Он ловил себя на мысли, что с каждым часом всё сильнее понимает Меланхолию - безэмоциональную, с зияющей дырой вместо чувств и только со всполохами тёплой любви к Марципан. В данный момент Лёхе хотелось тоже быть таким, а влюбленность заменить на дружбу и оставить всем понемногу. Чисто чтоб не свихнуться. Да и без каких-либо чувств хотя бы к Алисе он долго рядом не протянет - подруга слишком часто попадала впросак, и спасало её до сих пор одно Лёхино терпение. И терпение Дикого. Он мотнул головой.
        В этом районе водилось много ментов из-за большого количества «добропорядочных» граждан, чей покой стоило беречь, как зеницу ока. То, что в их компанию затесался бывший нарик - в голове не укладывалось. Химера как-то протащил мимо налоговой охренительные деньги, купил здесь квартиру и одним только этим фактом Лёху бесил. По съёмам мотаться ему уже приелось, свою жилплощадь прикупить возможности не было, а этой падали она досталась. Зависть - штука хреновая, но она была, и никуда от неё не деться.
        - Долго ещё? - поинтересовался Док.
        - Почти. Во-о-он тот дворик. - Лёха кивнул вперёд, мельком взглянул на Алису.
        На лице у Касты - странная форма предвкушения и тревоги. В последний раз она была здесь давно и не в лучшем состоянии, а он успел с ней поболтать и заключить, что подруга очень близка к срыву. Ближе, чем когда-либо.
        Доктор придерживал одной рукой рюкзак за плечом, в который сегодня утром любовно упаковывал свёрток с инструментами. Парочка острых скальпелей, стащенных с кафедры, всевозможные крючки уже собственного производства и ещё чего по мелочи. Даже чехол к приблуде Док шил сам, вручную затягивая каждый стежок. Использовал, правда, редко - случая не представлялось. Иногда только старые наниматели вспоминали о нём, и приходилось врать матери, затем сваливать с универа и отправляться по заказу. Платили хорошо, но, заразы, редко.
        - Твою мать, - сдавленно прошипел Лёха, едва зашедший в арку дворика, резко развернулся и толкнул Алису прочь. Та, в свою очередь, налетела на Доктора.
        - Чего там? - недовольно спросила девушка, пока парень судорожно соображал, куда деться на открытом пространстве.
        - Шуруем, - объявил Лёха, нервно оглянулся и уже на ходу достал телефон.
        На ступенях подъезда он успел заметить компанию в лице троих крайне знакомых личностей. Их тоже было трое, а ещё стояла задача выполнить всё тихо и без шума. Ворон в красках расписал, что может случиться в противном случае, и судьбы такой Лёхе не хотелось.
        Заметив, что друг откровенно нервничает, Доктор нахмурился.
        - Да наци там, - прошипел Алексей, поднося аппарат к уху. - Из, глянь у дома Химеры.
        Алиса тем временем выглянула на улицу. Они оказались в точно таком же дворике, но несколько дальше от нужного, и вышедшая из пискнувших ворот женщина посмотрела на них неодобрительно. Арка проходной не была - упиралась в решётчатый забор, отделяющий подъезды от внешнего мира.
        - Сюда идут.
        - Сука!
        Не церемонясь, Лёха сгрёб затупившую девушку за шкварник, втянул обратно и вжал в стену по левую сторону от себя, рядом со стоящим Доком. Звонок скинул, надобность в слежке по камерам тут же отпала, и прикрыл глаза, прислонившись затылком к неровной поверхности стены. Руку положил на ствол, крепящийся под курткой, и очень сильно хотел, чтобы их не заметили. У людей есть такая пагубная привычка - вертеть головой во время ходьбы и рассматривать окружающую обстановку, а особенно - подворотни. У него самого она имелась, и перестрелка в Центре сейчас вполне могла бы случиться. Правда, будет она очень короткой - в отличие от этих уродов, друзьям укрыться было негде, только если за спинами друг друга.
        Лёха плавно снял предохранитель. Сердце билось то ли в пятках, то ли на уровне глотки.
        - Да ну-у нахер, - гоготнул голос, и в проходе показалось трое крепко сложенных парней.
        - Я те говорю, - отвечал тот, что шёл с краю. - Будет. По-любому будет.
        - Чешешь ты, - с сомнением говорил первый голос. - Не верю.
        Прошли и скрылись, так и не повернув головы. Лёха сполз по стеночке на корточки, прикладывая сжатые в замок руки ко лбу. Его немного потряхивало. Док тем временем опять звонил Изабель.
        - Сказала же: позвоните, как будете на подходе, - проворчала девушка. - Но зачем слушать Изабель? Никто никогда не слушает Изабель! А потом...
        - Из, успокойся и не вопи, - сморщился рыжий. - Просто проследи сейчас, чтобы эти трое ушли как можно дальше, - он непроизвольно глянул в сторону улицы. - А потом убедись, что у Химеры больше никого нет.
        Хакерша заворчала, но всё равно послышались звуки возни, а потом она отключилась. Док выдохнул и присел рядом.
        - Так, - выдохнул Алексей. - План такой: Док, он тебя не знает. Капюшон натянешь, за нарика сойдёшь. В дверь позвонишь, а там дальше за нами дело. За нами же?
        - Ага, - Алиса кивнула чуть рассеяно, обратно застегнула куртку и собрала волосы на затылке.
        Глава 4.2
        Они выждали ещё какое-то время, прежде чем от Изабель прилетело сообщение с добром на авантюру. К тому моменту нервы у всех троих были натянуты, потому всё разворачивалось стремительно.
        Лёхе, на самом деле, хотелось сделать это шумно. Выбить с ноги дверь, начистить ебальник Химере прямо с порога, а потом уже продолжить разговор на равных условиях. В его представлении, пока он занимался избиением, Доктор доставал верёвку, а Алиса выбирала стул покрепче или просто стояла и молча злорадствовала. Потому что буря, копившаяся внутри все эти два дня, так и не была выпущена. Она всё росла и росла, пряталась за возведёнными стенами спокойствия внешне холодной головы, а на деле - руки у Лёхи тряслись всегда, пока на него никто не смотрел, да и глаза тут же бегать начинали.
        Ему казалось, что справа идет Дикий, а слева - Алиса, и прутся они с довольными рожами на точку за деньгами, потому что недавно переправляли оружие. Но вместо Дикого был Док, шли они бить морду Химере, а в оплату - только жалкая возможность удачно отомстить.
        Первая преграда - домофон, успешно была пройдена. Парень с осунувшимся лицом в капюшоне и правда произвёл нужное впечатление, а ведь Лёха сомневался. Какой нормальный дилер станет открыто пускать к себе в дом покупателя? Если только дилер несколько не в себе...
        Когда сейф-дверь открылась, Лёха не думал ни секунды. Стоявший ранее по левую сторону от прохода, он тут же налетел, хватая хлипкого парня за горло, и протолкнул в квартиру. Доктор зашёл следом, Алиса провернула замок, а камера вернула вместо рябящей картинки нормальную.
        - Какого?!
        - Завали хлебло, - холодно процедил Алексей, с разгона вжимая Химеру в стену и моментально цепляя взглядом расширенные зрачки и пьяный взгляд.
        - А-а-а, это ты, - он расплылся в улыбке. - Соболезную, придурок. Допры-ы-ыгались.
        Лёха наградил его ударом лбом по переносице, совершенно бесполезно пытался взять себя в руки и не забить наркомана - надо же, не бывшего, даже от своих шифруется, - до смерти, но голос Доктора точно ледяной водой окатил. Он даже не услышал, что друг конкретно сказал - просто интонации было достаточно. Тут же прекратил душить Химеру, схватил его за шиворот и потащил по коридору квартиры. Ноги у того заплетались.
        - Сейчас ты... - Доктор медленно расстегивал пальто. - Ответишь на пару моих вопросов.
        - И чё? - Химера откинул голову, позволяя вдоволь налюбоваться мешками под глазами, кровью под носом и наглым взглядом. - С чего?
        - Р-14, - просто ответил Док, перекинул пальто через руку и повесил на спинку стула. Его подопытный, сидя на диване, нервно сглотнул. - Знаешь, что это, да? А ещё прекра-а-асно знаешь последствия.
        Дальше - очередь рюкзака. Он дёрнул простую шнуровку, извлекая наружу чехол с инструментами. Потом - коробку, в которой обнаружилась парочка пробирок с мутной жидкостью. К этому моменту нервный Химера был чуть белее чистейшего кокаина.
        - Э, мужик. - Нацист глянул на Доктора, потом на Алису, задержал взгляд на Лёхе и усмехнулся, вернувшись к наблюдению за первым. - Может не надо, а? Договоримся? Только пусть шлюха выйдет, мы по-мужски, а?
        Лицо Касты исказила тень нездорового гнева. Она даже шаг сделала в его сторону, но остановилась. Хотелось ему что-нибудь сломать помимо носа - ноги хотя бы, но это только усугубит эффект после, и рассказывать им никто ничего не будет. Так думала Алиса, а вот Лёха перебороть себя не смог.
        - О чём мне с тобой договариваться, гнида?! О чём?! - прошипел он Химере прямо в лицо, схватив за грудки. - Я сюда не языком чесать пришел, а просто крякнуть тебя, да так, чтобы мучался подольше! А потом по твоим дружкам пойти, во веселуха будет, да? А насчёт шлюхи - вообще мозги выдул? Ну хочешь, я тебя её мужику отдам, он с тобой тоже был не против поболтать. По-мужски. Только тебе тогда P-14 раем покажется. Хочешь, а?!
        - Да отвали, ненормальный! - взвизгнул наркоман, попытался дёрнуться. - Ну наши Дикого вальнули, но не я это был, слышь?! Не я! Я скажу, скажу, только убери от меня этого психа со шприцом!
        Доктор действительно стоял со шприцем, в ожидании, пока Лёха закончит доводить Химеру до точки невозврата, и улыбался. Нарочито жутковато, пустив во взгляд побольше безумия.
        - Док, заканчивай. - Алиса скучающе вздохнула, быстро подхватив идею, и разглядывала искусанные ногти. - У нас ещё пять по списку сегодня. Доз всем хватит?
        - Не-а. Так что мы ему ток половину дадим.
        Химера начал вырываться с удвоенной силой.
        - Да чё вам надо, а?! Бабок?! Наркоты?! Узнать чё?! Да пожалуйста! Сука, я весь ваш, только не надо мне колоть эту поебень!
        - За что его убили? - склонилась Алиса над парнем, когда Лёха рывком ушел в сторону, закладывая руки на затылок. - Почему?
        - Он узнал что-то. - Взгляд у Химеры был как у затравленного зверька. - Его убрали, потому что мог пиздеть начать.
        - Про что узнал? - В её голосе появились вкрадчивые нотки.
        - Не ебу!
        - Неправильно.
        Она выпрямилась, поймала на себе молящий взгляд водянистых глаз и захотела облизнуться. Такая реакция её устраивала - жалкий, запутавшийся, запуганный Химера, который сейчас готов был на всё, лишь бы выжить. За свою шкуру он вечно трясся, юлил и подставлял, вёл себя как крыса с редкими друзьями и с головой зарывался в генную инженерию, пробивался в неё любыми путями. Доктор чуть надавил на поршень, с иглы сорвалась пара капель.
        - Ладно, ладно, стой! - Снова сдал назад наркоман, вскинув подбородок. - Чипы, сечёшь?! Чипы! Он услышал где-то, об этом узнали, ломанули его почту. Я не причём, успокойтесь!
        - Бабки где? - Резко переключил тему разговора Лёха, вернувший себя в адекватное состояние.
        - Какие бабки? - непонимающе моргнул Химера.
        - Большие, блять, - язвительно уточнила Алиса. - С притона вашего где наличку храните?
        - Понятия не им... - прищурился было он, но тут же примиряюще криво улыбнулся: весомый аргумент в виде пистолета Каста приставила к его подбородку. - На складе, 52-ого, за городом. Знаешь где? Покажу, хочешь?
        - Сколько вас там? Где храните?
        - Да просто стоят в подвале, там не ходит никто, нахер их охранять, отвечаю. Иногда проверяем, раза три в неделю, и хватает. Я покажу. - Вдруг Химера подался вперёд. - Реально покажу, во, прямо сейчас пошли. От себя ещё накину, там не всё, я себе оставил пять штук в последний раз, слышь?
        Глава 4.3
        Алиса скептически его оглядела, потом наклонилась к уху.
        - Приятного полета, урод, - томно выдохнула Каста, потом оттянула голову Химеры за волосы и победно оскалилась. - Нахер ты мне сдался. Док, вводи.
        Страх перед смертью прочно застыл на лице Химеры. Алиса отошла, смотрела, как наркоман пытается сопротивляться, но сила была на стороне Лёхи. Док держался в той же степени пугающе, но однозначно разочаровался. Инструменты были захвачены зря, пригодился только шприц и P-14. Новый - старый, чисто подпольный образец. Синтезировать его было проще простого, потому наркоманы часто начинали именно с него и очень быстро заканчивались. Эффекта эйфории от него почти не было, зато отходняк - если врагу и желать, то самому страшному. Такому, как Химера.
        - Руку вытяни и сжимай кулак. - Щуплый подросток шмыгнул носом. - И всё.
        Потом противное ощущение иглы. Страх. И слова, донёсшиеся уже сквозь размытое сознание:
        - Приятного полёта.
        Слезть с него нереально. Единственный плюс - дешёвый, но долго на нём не протянешь. Уже через полгода печень посылает свои обязанности к чёрту, организм с ней полностью соглашается, и ты становишься ходячим трупом на неделю. А потом просто трупом. Если ввести меньше, чем нужно, даже эйфории не будет - только противные мурашки, тревога, галлюцинации. Все прелести в одном флаконе.
        Алиса выждала около десяти минут, пока Химера выл, обхватив себя руками, раскачивался. Испытала последнюю стадию отвращения, а затем прострелила ему голову. Белый диван украсила любимая картина из красного, девушка сглотнула.
        - Ты как?
        - В норме, - неживым голосом ответила Алиса, глянув на Дока. - Вспомнила, почему не хочу туда возвращаться.
        Когда ты бывший наркоман и у тебя случается дерьмо, вариантов не особо много. Вернее - всего два. Первый - это поверить в лёгкость, вспомнить, как хорошо, когда тебя ничего не парит. А потом - обязательно завяжешь, впустишь яд только один раз. Ведь ты уже вылез, тебе ничего не стоит пересилить себя ещё раз. И потому ты прёшься к знакомому, покупаешь, забываешься и вновь попадаешься на тот же самый крючок. Второй - вспомнить о последствиях первого и тут же забыть о желании, кусать губы, нервничать, обнимать себя руками и мыкаться от тепла к теплу, лишь бы куда укрыться и спрятаться. Рано или поздно боль пройдёт. Алиса почти склонилась к первому, даже сидела и держала палец над номером «знакомого», но так и не решилась позвонить. Отчасти потому, что чётко осознавала последствия. Отчасти.... Ворон, конечно, её не бьёт, если сама не попросит, но в этом случае может и исключение сделать. Чёрт его знает.
        - Тогда валим отсюда. Если кто что трогал из местного - подтирайте за собой. - Лёха запоздало понял, что никто не надел перчаток, замок придётся протирать от Алисиных пальчиков, да и саму бы дверь не помешало. Так, на всякий случай. Справились быстро, Алексей снова позвонил Изабель, и от участи попасть под камеры троица была освобождена. Теперь их путь лежал за город.
        - А можно, я хотя бы курну? - неуверенно спросила Алиса, прыгнувшая на переднее пассажирское. - Мне крышу срывает.
        - Нет.
        - Да будет тебе, Лёх. - Доктор с тяжким вздохом занял заднее место, отложил трость и откинулся на спинку. - Я ей свою дам.
        «Хоть что-то хорошее», - мысленно проворчала Каста, отворачиваясь в окно тронувшегося с места электрокара. Разговаривать не хотелось.
        Ощущение тревоги неимоверно бесило. Наверное, Доктор это понимал, раз вступился. Марих, который он и сам употреблял в умеренных количествах, носил исключительно успокоительный характер в одноразовом применении. У Алисы даже наркотиком это язык назвать не поворачивался, зато будет ей счастье в виде состояния облачка и безмятежности на заднем плане.
        Постояв по пробкам, они выбрались из города только через два часа. Периодически звонили остальные - узнать, как идут дела, но в последний раз Лёха огрызнулся и сказал, что отзвонится, как деньги будут у них.
        Начинало смеркаться. Сосны высились по краям трассы молчаливо и важно, из приоткрытого окна пробирался холодный ветер, а летящие по соседней полосе машины мозолили глаза светом. Доктор сидел, глядя перед собой, и гипнотизировал панель электрокара странным взглядом. Он ощущал как будто давление извне, и ему это не нравилось. То ли предчувствие, то ли просто паранойя - парень не всегда мог разобрать что где, но лес этот его определённо пугал. В серых глазах отражался блеск фар, пропадал там. Доктор внезапно вспомнил, что совершенно забыл предупредить мать о задержке, и тихо скрипнул зубами. Самое страшное - женщина не будет ругаться, только осуждающе смотреть, а это ещё хуже. А теперь было поздно, потому что он обещал вернуться домой несколько часов назад, примерно в то время, когда набирал в шприц P-14.
        - Тут направо, - быстро сказала Алиса.
        Лёха ругнулся, сбавил ход, получил несколько недовольных, протяжных гудков в спину и повернул на плохо заметную не освещённую дорогу. Через какое-то время электрокар встал намертво, магнитная дорога кончилась. Рассудив, что топать тут всего ничего, а разряжать в подобной глуши лишний раз машину колёсами не хочется, троица отправилась дальше пешком.
        Лес Алиса любила. Не всегда, но после одного случая - определённо. Запах, который царил тут, воздух, всё было иным. Среди деревьев всё дышало странной формой свободы, которой так не хватало порой в городское среде, а в отсутствии удобств была своя неповторимая атмосфера. Темнота наступила со всех сторон, Доктор озирался, Лёха светил фонариком на дорогу, вылавливал светом лужи и старался обходить слякоть, а в другой руке тащил электрическую болгарку. Потом Алиса фонарик у него отобрала.
        Нужный склад представлял из себя полуразвалившийся ангар. Он стоял на небольшом пустыре, окружённый жухлой травой и, чуть дальше, деревьями. Дорога проходила мимо больших ворот, уходила дальше. Если бы солнце ещё не скрылось за горизонтом, можно было бы разглядеть силуэты виднеющихся вдалеке старых, частных домов. Деревню забросили лет десять назад, примерно в это же время изжили себя местные склады, коих на ближайшем гектаре было много. Ко многим просто дорога давно заросла.
        - Думаете, он правду сказал? - ещё на подходе спросил Лёха.
        - Ага. Он слишком любил жизнь, чтобы пиздеть. - Алиса фыркнула. - Крыса.
        Почему-то даже красивая дырка на лбу ненависти не убавила, только подогрела. Слишком быстро, всё-таки, откинулся, слишком мало мучался. Такая себе цена за загубленные годы жизни.
        Глава 4.4
        Вход на склад искать долго не пришлось. Поднатужившись, Лёха при помощи Доктора с противным скрежетом отодвинул заржавевшую дверь, и Алиса первая прошмыгнула в помещение, оглядываясь. Ничего необычного заметно не было - разный строительный мусор, накренившиеся арматурины и просевшая крыша. Часть её пластинами упала на пол. Свет фонарика тоже ничего сверхъественного не нашёл, только ожидаемые шприцы, хрустящие иногда под толстой подошвой гриндерсов.
        А вот чтобы найти подвальные помещения, пришлось постараться. На всякий случай они решили не разделяться, оружие держали наготове, а Доку просто посоветовали почаще оглядываться и, в случае чего, сваливать в ближайшее укрытие без раздумий. Стрелять он умел ещё хуже, чем клеить девушек в барах. Неприметная дверка с самым обычным засовом обнаружилась на другом конце ангара. Болгарка своё дело сделала, и друзья быстро спустились вниз, не переставая вслушиваться в звенящую тишину. Помещение, открывшееся им, было небольшим и походило больше на кладовку, чем на большой склад, как это обычно бывало в таких местах. Химера не обманул - сейф стоял тут.
        - Да тут пол--ляма набежит, - присвистнул Доктор, когда Лёха дёрнул бегунок извлечённой сумки. - Нехило.
        - Ну и отлично... - Алексей полез в карман за мобильником, выждал пару гудков. - Оно у нас. Куда?.. Ага. Понял. За полчаса как будем - черкану. Пробки никто не отменял.
        Потом их ждала обратная дорога. Лёха сидел, чуть склонив голову на бок, следил за дорогой и снова ловил флешбеки. Для себя парень уже решил, что свалит из города после того, как всё закончится, хотя бы на год. Дышать ему на ранее любимых улицах было невозможно. Даже эта тёмная трасса напоминала о лучшем друге.
        - Какого хрена им надо? - Дикий чуть прищурился, когда на обочине, метров через триста, мелькнул светоотражающий жилет, а затем показалась и сама машина ГАИ.
        - Не знаю. - Лёха облокотился на боковую панель. - Может, просто покурить вышел?
        Пустая дорога, полночь, чужая машина и труп в багажнике. Не самая лучшая компания для встречи с ментами. Ну ладно, не чужая - Вороновская, но легче от этого не становилось.
        - Гони, - внезапно прошипел Алексей, ткнув друга в плечо. - Гони, сука, гони!
        Как поднялся жезл, он заметил первый. Дикий втопил, вдавливая педаль скорости в пол, и они пролетели мимо. Леху начинало потряхивать, а глаза у Дикого стали бешеными. Парень с силой сжимал руль.
        - Какого чёрта?! Они так просто не останавливают! - Он посмотрел назад, обернувшись через плечо: мигнули красный с синим, потом завыла сирена. Лёха побледнел. Яркое воображение уже рисовало картины исхода событий: одна краше другой.
        - Звони пернатому, - бросил Дикий.
        Оба понимали, что друг им не просто так предложил работу сделать. Подозревали два варианта: либо два заказа, идущих подряд, либо какие-то планы на Касту, которая уже начинала обижаться на слишком частое отсутствие, но в обоих случаях Ворон был сейчас послан в задницу.
        Трясущимися руками Лёха набрал номер, поднес телефон к уху и продолжил смотреть назад. Куда угодно, лишь бы не на бардачок с припрятанным стволом. Опять пачкать руки кровью, даже ментовской, не хотелось.
        - Дай угадаю... - недовольно начал Ворон в мгновенно поднятую трубку, видимо, уже предчувствуя случившиеся проблемы. И продолжил ледяным тоном. - Всё, что могло пойти не так, пошло не так?
        - У нас на хвосте гайцы! - рявкнул Лёха, сел в исходное положение. - Какого хрена?! Что с твоей тачкой, блять, не так?!
        В трубке повисло молчание, явно вызванное раздумьями. Секунд десять.
        - Блять!.. - было слышно, как Ворон захлопнул рот прежде, чем вырвался следующий поток мата. - Страховка в прошлом месяце закончилась.
        - Страховка? Страховка?! - Он выдохнул. - Готовь задницу, пернатый. Я тебя самого потом закопаю, поближе к этому мусору, чтоб тебя! Киллер недоделанный! Какого хрена нам сейчас делать, а?!
        - Взятка? - Ворон явно думал недолго. - А если не прокатит, то там же можно закопать и их. Совать нос в багажник им не стоит однозначно...
        Алексей сдержался, чтобы не послать друга нахер прямо сейчас. Всё-таки они с Алисой нашли друг друга. Идеальная парочка, хотя он и надеялся, что Ворон не в такой степени... Даже слово подобрать не смог.
        - Твою машину я спалю, - Дикий выхватил телефон, заговорив свистящим шёпотом. - Понял? Номера засвечены, они уже поди куда надо передали. Можешь с ласточкой прощаться.
        Подумав немного, добавил:
        - Ничего личного, пернатый, но это пиздец.
        - Спасибо, что разберёшься, - в тоне снова спокойного Ворона явственно проступила благодарность и еле заметная наглая ирония. - А личная тачка и так была не личной. Ничего личного, угу.
        Тогда им всё же пришлось решать вопрос по второму варианту. Ворона ещё долго трясли мусора, но сухим из воды он всё же вышел. Лёха подозревал, что отдал тогда денег много кому, чтобы лишний раз не копались в его, не совсем чистой, биографии. Какими словами они с Диким Ворона только ни ругали, пока пёрлись обратно пешком, через глухой лес, ибо любые иные способы возвращения были слишком ненадежными.
        А сейчас Лёха вел машину сам, точно в такой же манере, как и Дикий - склонив голову на бок, одной рукой держась за руль, а в багажнике вместо трупа валялись пол-ляма грязной налички.
        Дополнение | Некромант ч.1
        Кто знает, какой чёрт дёрнул Ворона притащить Алису на одну из прогулок по остаткам дикого леса. Обычно он занимался этим в компании старого охотничьего ружья, но сегодня ему показалось, что приготовленное на костре птичье мясо можно разделить с кем-нибудь ещё.
        Высокие сосновые кроны заливало оранжевое солнце. Скоро закат. Животные думают о ночлеге, и это время он считал самым удачным для подобных охот. В мешке за спиной, кроме патронов, были пакетик специй, апельсин и фляга хорошего вина. После охоты, после жареного мяса хорошо было всю ночь пить глинтвейн и смотреть на звёзды, отключив мозг. С Алисой не прокатит, но с Алисой можно смотреть на неё.
        - Тут неподалёку есть озеро, - рассказывал Ворон, тихо-тихо приминая высокую траву кроссовками. - На одном из берегов стоял посёлок городского типа, а утки прилетают туда по старой памяти. Видимо, раньше это был облагороженный пруд. Есть право только на один выстрел, потом они разлетятся, и придётся ждать, пока соберутся снова. Кто первый?
        - Давай лучше ты. Вряд ли это похоже на ловлю голубей, даже отдалённо.
        Она шла за ним, изредка озиралась по сторонам и ёжилась. Почему-то в мозговые извилины не пришла мысль подумать о больно уж заговорщицком тоне парня, когда тот звал её куда-то, и оделась Алиса под стать городу, где можно спрятаться от холода, но никак не лесу. И ладно, что к осени перевелись все комары - их она на дух не переносила, а скоплений даже побаивалась. Фобии, чтоб их.
        - Слышала про него, - задумалась Алиса, аккуратно переступая через торчащую корягу. - Вроде вокруг научного центра строили, но на проект бабла не хватило... Кстати, ты понимаешь, что большинство ужастиков начинаются примерно так?
        Ворон тихо рассмеялся. Можно было пойти дальше и сравнить его с маньяком. А может, маньяк тут Алиса?
        - Разделимся? - хихикнул беззлобно. - На самом деле, я знаю это место. Никаких ужастиков.
        Раньше его сюда водил отец, набить руку. Но эти воспоминания ничего хорошего не приносили. Сначала стрелять в милых зайчиков и белочек, потом - в одичавшую дворнягу, а после - в замёрзшего потерянного бомжа...
        - Может быть, это даже покажется тебе скучным, - предположил Ворон. - Но тут спокойно, и совсем нет людей.
        И никакой тишины. Городские люди не сразу различают этот шум, шум живой природы. Кто-то плещется на зеркальной глади блестящего озера, кто-то шуршит, стрекочет в траве, где-то хлопают крылья... Ворон нашёл удобную кочку за рядами камышей с обзором на противоположный берег, между деревьями которого виднелись остатки серого бетона. Тихо зарядил ружьё, вскинул, прищурился. Мушку чуть ниже цели... вдох, задержать дыхание, плавно нажать спусковой крючок...
        Выстрел прогремел, рассыпался эхом, пролетая над головами - красной и чёрной, - и скрылся за кронами. Птицы захлопали крыльями, вспорхнули. Ворон спокойно принял отдачу и затем снова взглянул в прицел - на месте ранее живой цели осталась валяться тушка.
        - Если по дороге заметим ещё какого-нибудь зайца, получится довольно сытный ужин, - перекинув ствол обратно за спину висеть на удобном ремешке рядом с мешком, заявил Ворон, выбирая самый короткий обход к нужному берегу.
        И снова - тихое шуршание травы и неестественная для города, живая, стрекочущая тишина.
        - В людей стрелять проще, как по мне, - заметила Алиса, вздохнув. - Они больше, а если в упор - так вообще красота.
        К охоте она и правда относилась скептически. Плюсы находила только в отсутствии противных кожаных мешков рядом, и уж точно никаких ментов. Места глухие, тут даже дроны патрульные не летали. Заброшенных городов по стране было напихано немереное количество. Они были пережитком давнего прошлого - до момента, когда малые поселения прекратили своё существование окончательно. Просто не выжили среди больших мегаполисов.
        - Всё лучше, чем торчать дома, в конце концов.
        На самом деле, она была просто рада, что Ворон её куда-то вытащил. С внезапного поцелуя прошло чуть больше недели, которая стала символом неловкости, сомнения и мнительности. Алиса старалась не оставаться одна, не брала в руки телефон и непозволительно много курила. Мысли о наркотиках не шли из головы до сих пор, но с каждым днём утихали и отползали, прячась по шкафам рядом со скелетами.
        Когда пришла очередь стрелять - промазала. Даже немного расстроилась, поворчала, что не её, и вручила оружие обратно Ворону. Видимо, способности к охоте ограничивались городскими голубями.
        Зайца так и не удалось добыть. Но Ворон и не требовал. Не её, значит, не её. Утки на двоих вполне хватит.
        - Чем больше цель, тем больше сомнений, - продолжил он цепь размышлений, начатую Алисой ранее. - Может, попасть и проще, а выстрелить бывает гораздо сложнее. А в упор - так вообще пиздец.
        Забавно, но заказов на подобные убийства Ворон ещё ни разу не встречал. Возможно, судьба была с ним солидарна и не подсовывала то, чего он бы не смог, а возможно, люди одинаковые, и все разом даже не думают о подобных методах - слишком уж неэтично.
        - Может, зависит от того, в кого нужно стрелять? В ребёнка, например? А если мудак какой, то и сомнений не возникнет.
        Два любителя порассуждать на философские темы и загнаться по ним же нашли друг друга.
        - Никогда не думал о стрельбе в детей, если честно, - пробормотал Ворон.
        Утка была ещё тёплой, но уже не дёргалась. Ворон закинул её в другой запасной мешок и прицепил на ремень к ножу и поясной сумке.
        Закат окрасился багряным. Скоро начнёт темнеть, и нужно было решать, где разводить огонь и проводить ночь. Ворон заметил среди покосившихся заброшек одну, так и не потерявшую устойчивости. Палатку он с собой брать не стал, но только сейчас понял, что спать на голой земле может быть холодновато, а относительно тёплый пуховик, который он на себя накинул, защитит от холода разве что одного из них.
        Дополнение | Некромант ч.2
        - Разведём костёр в заброшке? Земля тут холодная и мокрая. Чем выше от неё, тем лучше... наверное, там будет хороший обзор, - он ткнул на выбранное здание. - По дороге веток наберём.
        А ещё Ворон просто любил высоту. Это и определило его пристрастие к снайперкам. Хорошо, когда видишь всё и всех, как на ладони, и делаешь свой выбор - выбор, от которого зависит чья-то жизнь...
        - Тут в принципе холодно. Пошли. - Она схватила его за руку, потащив в указанную сторону, и пробормотала под нос так, чтоб не слышал. - Романтик хренов.
        Но это было определённо лучше типичных свиданий, если вылазка вообще являлась свиданием. Алиса даже подумать боялась, что однажды ей придется пройти с кем-нибудь под руку по городу, может, даже в платье. А так... У Ворона были длинные, тёплые даже на прохладном воздухе пальцы, с которыми хотелось переплести свои, но случай не представлялся. Да и джинсы были привычнее - любовь к коротким юбкам была на какое-то время утеряна после Никольской. Пройдет месяц, и Алиса опять будет носить плотные колготки, чёрные свободные мини-юбки и нарываться на приставания быдла, чтобы разломать парочку черепушек.
        Когда Алиса схватила его и потащила сама, Ворону стало как-то веселее. Всё равно приходилось задерживаться и хватать плохо лежащие сухие ветки, потому что костёр сам себя не зажжёт.
        Потрёпанные бетонные плиты, треск выбитого стекла под ногами, разрисованные фаллическими и вульвическими символами стены... Здоровая, почти полностью сохранившаяся лестница, а на крыше - немного гуляющего ветра. Пусто, тихо, открыто и опасно красиво. Ворон сгрузил ветки на бетон, снял пуховик, накинул его на Алису - помнил, что ей холодно, - и занялся костром.
        Пока разгорался огонёк, Ворон разбирался с уткой и глинтвейном - чистил, резал, звенел простенькой походной посудой. Постепенно становилось теплее, а до этого занятые делом руки покрывались гусиной кожей. В футболке на ветру было самое то. Темнело.
        Закат уже почти сошел на нет, когда Алиса поймала себя на том, что последние несколько минут непрерывно пялится в костер, а в голове гуляет перекати-поле. До этого она хоть как-то старалась взаимодействовать с Вороном, а тут совсем выпала из реальности. Мотнула головой, глянула на своего спутника. Какое-то время наблюдала за сухими мышцами рук и уже на этом моменте осознала, что рук видно быть не должно.
        - Придурок, - произнесла она и добавила скептически. - Заболеешь.
        Или его в детстве водой на морозе обливали? Как вообще киллерами становятся? Алиса не знала. Понимала только, что этому нужно учиться, будто науке или даже искусству, примерно представляла перечень «предметов», но не более.
        - Мне тепло, - миролюбиво произнесла Алиса, стащив с плеч куртку и придвинувшись поближе к костру. - Накинь хоть.
        Вблизи огня обтягивающая в талии кожанка от ночного холода вполне себе спасала.
        Ворон хмыкнул, но послушно накинул обратно куртку. Упоительно пахло жареным мясом, цедрой и корицей. Мясо покрылось хрустящей корочкой, осталось лежать на ржавой горячей сковородке, одно на двоих, потому что резать кости - то ещё удовольствие. Глинтвейн был налит в две маленькие пластиковые кружки.
        - За вечер? - предложил Ворон тост и протянул Алисе её кружку. - Мне тоже тепло. Вообще тепло, в целом. Здесь и сейчас. Поэтому не заболею.
        В пляшущем пламени костра даже чёрные глаза Ворона оказались вдруг тёплыми, кофейно-карими. Потом он кивнул в сторону еды. Можно было вернуться в город через пару часов, можно было остаться тут до утра, но не предложить поесть было бы кощунством. Он и сам успел проголодаться.
        - За вечер.
        Глухо чокнулись две походные кружки, Алиса сделала два больших глотка. Алкоголь приятно обволакивал, грел, а на голодный желудок ещё и пьянил почти с ходу. Мясо было потом, но особо не помогло. Оставило чувство лёгкости в голове, свернувшийся комок из несказанного в груди и треск веток.
        Смысла уходить не было. В здании наверняка можно было отыскать матрац, может, подгнивший - зато не бетон - и завалиться на него. Бродить по лесу в темени Алиса отказывалась, даже если бы Ворон вёл как ребенка за ручку. А к спартанским условиям было не привыкать, только вспомнить, как оно.
        Собственно, мысль про спальное место и была высказана вслух.
        - А вообще - вкусно, - улыбнулась она, прищурившись от яркого огня. - А нам говорил, что готовить не умеешь.
        - Сунуть мясо в огонь или испортить хорошее вино - это ещё не готовка, - фыркнул Ворон.
        Не будет же он признаваться, что долго искал, как нормально сделать этот чёртов глинтвейн, и извёл не одну бутылку до тех пор, пока это не получилось сносно? И всё после какой-то глупой идеи взять Алису с собой на охоту. Но в остальном не лукавил. Выживать - умеет. Готовить - нет.
        - Сейчас поищу что-нибудь, - вспомнил Ворон про матрац и пропал в темноте, напоминая о своём присутствии шуршанием стекла где-то внизу и бликами телефонного фонарика - если перегнуться через ржавые перила крыши и заглянуть в окно.
        Удобство нашлось. В меру грязное, в меру пыльное - Ворон высоко так чихнул пару раз, - но оно было трудолюбиво дотащено до крыши.
        - Вот ваша горошина, принцесса, - фыркнул он и расхохотался от удивительно удачной шутки. - Если завтра всё не будет болеть, я очень удивлюсь. Зато приключение.
        Алиса ткнула его в плечо и наградила хмурым взглядом. Мысль была просто высказана, а не призывала его тащить эту хрень сюда в одиночку.
        - Не называй меня так, пожалуйста. Терпеть не могу, - раздражённо бросила девушка, опустившись на матрац. - Уж лучше рыжей выскочкой.
        Пока Ворон соображал - принюхалась к ладони, которой провела по матрацу, но ничего, кроме запаха свежести, дождя и лёгкой затхлости не обнаружила. Проверять необычные спальные места давно вошло в привычку с тех пор, как Алиса случайно легла на шприц, а в другой раз - надышалась во сне какой-то гадостью, пролитой на диван.
        Но Ворон не соображал, соображать как-то не хотелось. Подкинул в костёр веток, чтобы хватило подольше, прилично присел на краешек матраца.
        - А ещё лучше - как? - полюбопытствовал он.
        Конечно, ему хватало и привычного «Алисаблять», но наверняка у неё были и свои предпочтения.
        Дополнение | Некромант ч.3
        - Не знаю. - Она задумалась. - Меня зовут либо Алисой, либо Кастой, либо просто матом. Четвертого не бывает. А второе - с коллекторами одно время таскалась, пальцы ломать доверяли... Там заработала.
        Далеко не всегда там были пальцы, любовь к тяжёлым ботинкам появилась оттуда же, но в целом Алиса даже не врала. Если быть честной, девушка до конца не была уверена, что её зовут именно так. Настоящих своих документов ни разу не видела, а в бухой мозг родителей имена и прозвища приходили самые разные. Может, просто выбрала понравившиеся.
        - Тогда Призрак. - Ворон обернулся, хотел только, чтобы улыбнуться, но уж слишком красиво плясали отблески пламени на алых волосах. - Я могу тебя так называть? Что-то вроде позывного.
        Он и не помнил, в какой момент ему пришёл этот призрак в голову, но как появился - так и осел. Бледный и с пламенем вместо волос. И правильно он предполагал - Алиса заменяет собой любые звёзды. Только звёзды не хотелось целовать.
        Позывной - слово не особо приятное, но она с ним смирилась.
        - Призрак так Призрак. Что-то новенькое. Тогда, по закону жанра, будешь некрофилом.
        Удержалась от того, чтобы не рассмеяться, и вообще испугалась на секунду, что Ворон может оскорбиться. Посему сказала с совершенно спокойным лицом, только в глазах плясали озорные искры даже не от костра, а от того, что пылало внутри. Там, где должна была быть душа.
        А Ворон засмеялся.
        - Учитывая, что я стал создателем Призрака, - наигранно философски рассудил он, ложась-таки рядом, потому что лёжа смотреть удобнее. - То для начала хотя бы некромантом. А некрофилом - это если Призраку захочется.
        Противиться магнетизму было уже совсем нереально. Ворон поцеловал Алису, запуская пальцы в её волосы. Поцелуй - глоток свежего воздуха. Только сейчас понял, что всё это время сдерживался, но осознание ничего толком не поменяло. Было даже приятно сдерживаться, ведь сорваться он успеет всегда. И кто теперь кому некромант?
        - Призрак только за, - выдохнула девушка в его губы. Ощущения почти новые - Алиса не помнила, когда в последний раз находилась в адеквате в подобной ситуации.
        Здесь опьянение тоже было, но безумно приятное, а горьковатый привкус только распалял, стягивал и заставлял дрожать всем телом. Желание накрыло нетерпение, оно, в свою очередь, ложилось на бурю эмоций.
        Холодные руки проникли под футболку, впились в спину, и Алиса окончательно смирилась с происходящим. Неловкость была утрачена, а метафора вполне себя оправдывала. Друзья друзьями, но особенно живой, чувственной, тёплой она понимала себя только сейчас и в моменты, когда Ворон был рядом.
        Пальцы девушки заставили Ворона вздрогнуть и пустили по телу волну мурашек. Если Призрак действительно не против, то и у него были развязаны руки. Были развязаны - и тянулись к застёжке обтягивающей куртки, потом внутрь, ложились на грудь, сжимали ласково, но настойчиво. Ворону не нужно было - да и не хотелось, если честно - Алису раздевать, чтобы чувствовать её тепло и податливость. Он и сам не заметил, как другая рука ушла ниже, скользнула по талии и собственнически опустилась на женскую задницу. Когда заметил - кажется, сам смутился и покраснел, благо, что лицо сейчас было в тени.
        Поцелуй начался на губах, а после пошёл вразнос и продолжился уже где-то на белой шее, где под кожей билась венка, на ключицах, где ощущался особенно нежным... а потом и вовсе Ворон прихватил губами и потянул на себя мочку уха - настолько ему хотелось всего и сразу, и в разных местах.
        Мысли Алисы превратились в тугой комок из долбившего с каждым движением «Да», дыхание - в обрывки, тяжёлые и прерывистые, когда она запрокидывала голову, выгибалась навстречу, закрывала глаза и стискивала чёрные волосы на затылке.
        Она тонула, проваливалась всё глубже без какого-либо желания выбираться на белый свет, и темнота, которая обволакивала, была приятной. О холоде Алиса забыла. Почему-то раньше считала, что греться таким образом нельзя, что это просто шутки, ан нет - всё тело шло жаром, ныло.
        - Мфх, - сдавленно сорвалось с губ.
        Призрак прижалась к Ворону, хотела сказать что-то ещё, но на ум просилось либо его имя, либо нелепое «Я люблю тебя», от которого до сих пор становилось страшно. Слишком большое и необъятное чувство, подкрепляемое теперь страстью. Поэтому, вместо этого, она повернула голову, поймала губы Ворона и требовательно поцеловала, без остановки желая, желая, желая... И даже не чего-то конкретного, а именно его - целиком, полностью, без остатка и навсегда. Последний пункт отозвался ядовитым смехом, но девушка тут же затолкала его поближе к самообладанию.
        Гибкая, тёплая, безвольная Алиса... К такому жизнь Ворона не готовила. Она снова нарушала все возможные и невозможные правила, устойчивые каноны. А он шёл за ней, как будто его сердце когда-то выдрали из груди, повесили на ниточку и вручили Призраку. Всю предыдущую жизнь он даже не знал о существовании своего сердца!
        Горячий, совсем пошлый поцелуй ударил в голову мгновенным опьянением. Ворон мог только следить за тем, чтобы пальцы не так тряслись, пока он разбирался с застёжкой на Алисиных джинсах, но вряд ли ему это удавалось. Его собственные джинсы были уже чересчур тесными. Или дело было не в джинсах?
        «Похер».
        Пальцы касались нежной кожи в интимных местах, и Ворон, тяжело дыша через нос, тратил всю волю на то, чтобы не давить слишком сильно, не причинить боли, но доставить удовольствие и в благодарность получить ощущение горячей влаги между половых губ и, возможно, пару новых несдержанных стонов. Сладких, как предвкушение, осевшее на терзаемом поцелуем языке.
        - Ты, - тихо выдохнула Алиса. - Ты мой. Слышишь меня?
        - Твой, - хрипло отозвался Ворон.
        «Слушаю и повинуюсь, чёрт бы тебя побрал», - пронеслось в голове уже совсем не ворчливое, а возбуждающее. Может, ему для счастья не хватало именно подчинения?
        В промежности всё и без того горело огнем, а пальцы Ворона только усиливали эффект. Алиса вздрагивала, по привычке стараясь сдержаться и не выдать себя, но не могла. Снова скользнула руками на его спину, дразняще провела кончиками пальцев - и как только хватило контроля? - и чуть сдвинула губы. Тяжело дышала, приоткрыв рот, а руки уже помогали стащить с себя самые ненавистные в этот момент джинсы и шарили в поисках ремня. Нашли. Нервным движением дёрнули бляшку, освобождая, и проникли, сжав. Несильно, в испуге перегнуть палку, а сделать это было сейчас легко. Как будто трип словила - Алиса плохо контролировала конечности. Потом, оттянув ткань, запустила ладонь к разгорячённой плоти и аккуратно провела, разорвав поцелуй и утыкаясь лбом чуть выше переносицы Ворона.
        Дополнение | Некромант ч.4
        Осторожно, стараясь не зацепить что-нибудь ненужное ногтями, продолжала гладить, сжимать и с удовольствием чувствовала срывающееся дыхание пернатого. И это его состояние - такое беззащитное, не угрюмое, напряжённое и расслабленное одновременно - ей нравилось.
        Мысли Ворона тоже путались. А как может быть иначе, когда любимая девушка лезет тебе в штаны? Он теперь сам застонал, от резкого повышения планки - сдержанно, глухо. Одно дело возбуждаться от вида и тепла, другое - добавить к этому прикосновения. А третье - заниматься любовью с кем-то посерьёзнее одноразовой партнёрши из бара. Тело реагировало тут же, кровь приливала совсем не к голове, и всё ярче ощущалось любое касание.
        - При-и-израк, - привлекая внимание, протянул Ворон, невиданным волшебством, вопреки тотальному бессилию приподнимаясь и нависая над Алисой.
        Его пальцы уже добились влаги в её лоне, а ему совершенно не хотелось останавливаться на достигнутом. Свободной рукой он коснулся внутренней стороны бедра, мысленно почти умоляя Алису развести ноги. Она подчинилась тут же, не задумываясь и не противясь. Ноги, нашедшие опору, слегка подрагивали.
        И ей, чёрт, нравилось. Нравилось, как он её назвал, нравилось, как сейчас смотрел и нависал. Напряжённый, как струна, прямой и сильный. Алиса ощущала себя добровольно загнанной в угол дичью и понимала, что это - её место. Под взглядом чёрных глаз и хриплым, прерывающимся дыханием, которое заводило всё сильнее.
        Мысль о том, что они одни на несколько километров, вокруг - ни души, а лишь руины города, будоражила.
        Доверие в чужом взгляде остужало пыл Ворона. Он не мог не оправдать этого доверия, иначе больше никогда не станет собственностью Призрака, больше никогда не притронется к алым волосам.
        Ворон направил ствол и медленно толкнулся внутрь, пока в груди разгоралась неуместная нежность. А ведь он умел, умел и связать, и орать на ухо, что перед ним самая настоящая шлюха, и бить по заднице до багровых следов - многих это заводило, - но разве он мог так поступить сейчас, с Алисой? Первые движения были до предела аккуратными, он даже нахмурился, ткнулся носом в шею, выдохнул резко и шумно, как, бывает, фырчат дружелюбные собаки, и лишь убедившись, что поступает верно, ускорил темп.
        Она, не сдержавшись, вскрикнула, вцепившись коготками в спину парня и снова кусая губы. Только на этот раз даже не пыталась сдержаться - стоны вырывались то протяжными, то короткими, но полными блаженного удовольствия.
        На задворках сознания мелькнула мысль, что это можно вполне и первым разом считать. Адекватным. Настолько, насколько возможно было назвать таким секс в заброшенном здании на подгнившем матраце.
        Внутри Алисы было мокро, горячо и узко. Вместо мыслей в растрёпанной чёрной голове стучало обезумевшее от восторга сердце, да так, что перед глазами то и дело вспыхивали искры. Держа себя одной рукой, вторую Ворон подложил Алисе под поясницу, теплом к теплу, тело к телу. Хотелось ближе и глубже, но куда уже?
        Алиса обхватила Ворона ногами, чуть выгнулась и снова, в который раз уже, протяжно застонала.
        - Я тебя люблю.
        Вырвалось всё-таки, зараза.
        Одна короткая фраза как будто ошпарила кипятком. Ворон на секунду замедлился даже, чуть было не потерял контроль над всем просто потому, что... ждал этой фразы? Боялся не дождаться?
        - И я тебя.
        Вряд ли можно было придумать другой, более удачный ответ. Особенно сейчас, когда совсем не думалось. Мимо сознания пролетела дурацкая шутка: «Вот и посмотрел на звёзды...»
        Даже сквозь футболку Алиса представляла, какой он горячий, потом острота ощущений переплывала обратно вниз, и каждый не щадящий толчок отдавался трепетом. Ноги налились слабой, еле заметной вялостью - Алиса даже не заметила, как уже один раз кончила, но слишком слабо, чтобы разочаровать Ворона в особенности своего организма. Её не трясло после каждого оргазма, они наваливались потом разом, в любую передышку безудержного темпа, и девушку тянуло на пьяную улыбку, тянуло закрыть глаза.
        - Пожалуйста, - простонала она, легко сжав выбившиеся волосы, и прикусила мочку уха, выдыхая. - Трахни меня.
        Шутливое настроение Ворона разбилось о самый настоящий вызов. Трахнуть? Алису? Как быстро любовь превратилась в «Трахни»...
        Ворон умел быть резким и пугающим. А сейчас нужно было только первое. Он поднялся, подтянул Алису ближе и почти без видимого внешне напряжения одним приёмом перевернул её на живот, профессионально заводя одну руку за спину, потянул за эту руку на себя, заставляя против воли приподняться на коленях... и ощутить входящий до упора член. Рваный, быстрый ритм, а второй рукой Ворон оказался в волосах - во-первых, чтобы не ударилась носом, во-вторых, для остроты ощущений.
        Внешне казалось, что всё - одно короткое движение, бесконтрольное, и только чудом не оставившее никого инвалидом. Вызов принят.
        «Да ладно! А ты и в разнообразие умеешь?» - пронеслось в голове у неё, когда поняла, какого черта Ворон вытворяет. Эйфория постепенно отступила, сменилась возбуждением, и Алиса ощущала, как откровенной дрожью бьёт ноги. Стоять, даже на коленях, даже опираясь на руку, было сложновато.
        Крепкие руки сжимали, не щадя и не стесняясь. Где-то в левой ляжке отозвалось болью - она только стиснула зубы. Наслаждение с лихвой перекрывало боль, а желание, сдерживаемое последние три месяца, разрывало на части даже сейчас. Сначала - эта гребанная пуля не давала нормально даже ходить, потом - херня за хернёй, и времени не было, а потом Ворон. Во-о-ороон. Алиса сама не поняла, что промычала имя вслух и оно отозвалось во всём дрожащем теле, разошлось сладостным криком, а эхо сливалось с новыми.
        Дополнение | Некромант ч.5
        Ворон уже достиг той стадии, когда два тела будто стали единым целым, иначе никак не объяснить предчувствие дрожи в чужих ногах, предчувствие изменения чужого центра тяжести - Алиса могла совсем на нём повиснуть, он бы даже не замедлился, хотя вряд ли долго продержался бы... Предчувствие стонов, в конце концов, хорошо, что не матерных проклятий...
        Волосы пришлось всё же отпустить, когда он понял, что скоро волна собственного напряжения снесёт последний барьер контроля и окажется снаружи - а точнее, внутри, - и нужно было как-то действовать. Ворон опустил руку вниз, обнимая за талию, пальцами в низ живота, нашёл самое чувствительное место, надавливая, отпуская, массируя, снова... Мышцы внутри Алисы реагировали на эти прикосновения, сжимаясь вокруг его члена, и его стон сливался с её стонами ещё несколько мгновений до наступления разрядки, которую Ворон предпочёл пережить снаружи.

***
        - Как ты это, блять, делаешь?
        - Херовато, - фыркнул Ворон, которому снова захотелось шутить.
        Алиса тут же рухнула на матрац, перевернулась на спину, и теперь разглядывала тёмный силуэт. Сердце до сих пор бешено стучало где-то на уровне глотки. Она даже не поняла, про что именно спросила, наверное, про всё сразу.
        Как можно быть таким сексуальным даже в полумраке, как можно довести её до такого состояния, что даже дотянуться до улетевшей в сторону пачки сигарет теперь казалось непосильной задачей? Как вообще можно было быть настолько собой - не идеальным, но таким притягательным и волнующим?
        Лучше секса у неё точно не случалось - это Алиса могла заявить, положа руку на сердце, почки, любой орган, на который попросят. Может даже на остатки бедняги-печени.
        Клонило немного в сон, но вместо того, чтобы свернуться калачиком или потянуться, девушка принялась вертеть головой в поисках джинс. Движения кончились, и холод тут же решил этим воспользоваться, а простудиться Алисе точно не хотелось. Первыми обнаружились штаны Ворона, которые незамедлительно полетели в хозяина.
        Было так легко и безмятежно, устало и сонно, но штаны он, конечно, поймал, Алисину задницу ещё раз, конечно, заценил - чёрт, да никогда бы в жизни не подумал, что у такой сложной личности будет такая красивая задница! - после штанов даже заставил себя подкинуть партию веток в затухающий костёр и осел рядом с Алисой довольной уставшей тряпочкой, к её джинсам - заодно помогая их натянуть на ту же красивую задницу - и хилой курточке, добавляя-таки сверху свой пуховик. На этот раз с твёрдой установкой не принимать отказов. Он ближе к костру лежит.
        - Рука не болит? - не то чтобы он сомневался в своих навыках, но поставить галочку напротив пункта «Обездвиживание», честно, хотелось. И не только в плане секса, но и в целом. - Нигде больше нет таких ненасытных Призраков, - поделился он мыслями. - Потому что таких вообще нигде нет.
        - Не болит, - отозвалась довольная Алиса. - Мне кажется, у меня чисто физически сейчас не может ничего болеть.
        Бедро как схватило, так и отпустило почти сразу.
        Молчание усыпляло. Но Ворону хотелось сказать ещё что-то очень важное, что-то важнее даже осточертевшего кому-то «Я тебя люблю», которое он совсем не понимал. Важнее, потому что эту мысль он понимал хорошо.
        - Алис, - окликнул он её. - Я не хочу тебя потерять.
        - А я как будто хочу. - После непродолжительной паузы Алиса поднырнула ему под руку. - Тоже не хочу. Я тебе доверяю, понимаешь? А это сложно. И непривычно. И каждый раз, когда кто-то такой меня теряет, забирает огромный кусок с собой. Последствия ты видел. - Алиса совсем не весело усмехнулась. - Поэтому я тоже не хочу. Мне страшно, что опять окажусь в том мире, а пока ты тут - мне туда совершенно не хочется.
        Ворон улыбался, как дебил. Ничего не мог сейчас с собой поделать, даже вбитые кулаками и подручными предметами советы отца о контроле и самообладании не помогали.
        - Представляешь, - вкрадчиво начал он. - Мне приснился счастливый сон, в котором произошло немыслимое чудо... Там были ты и я, и ты сказала, что не хочешь больше делать глупостей...
        Ворон опять нарывался, конечно, но был и не против сейчас получить в рожу, а то слишком много приятного пережил за один вечер, так и не успев огрести. Отсмеявшись, продолжил:
        - А я буду тут всегда, когда ты пожелаешь, - пообещал серьёзно. - И сделаю всё, что в моих силах. Я тоже доверяю тебе, Призрак.
        Как удобно, что голова Алисы сейчас лежала так близко, и он смог поцеловать её в лоб. Девушка зажмурилась, вжимаясь в него сильнее. Интонации Ворона намекали не двусмысленно - не косячь, если не хочешь получить пизды. Или хуя. Тут как пойдет. Алисе казалось почему-то, что она ещё отхватит от него - спокойно жить не умела никогда, учиться тоже не собиралась.
        - Сны - штука забавная, - протянула Призрак, потягиваясь и, как бы не нарочно, томно выдыхая. - Говорят, с четверга на пятницу сбываются. Так что вспомни, когда снился - может, повезет.
        Глава 5.1
        Он уже, наверное, запомнил все изгибы, гвозди, доски этой лавочки во дворе напротив полицейского участка. Ворон чувствовал себя частью местного пейзажа - его даже не замечали гуляющие по утрам и вечерам с колясками мамочки, не обнюхивали пробегающие мимо ненастоящие собаки. В здание входили-выходили, потом выходили-входили, а молчаливая тень в толстовке с капюшоном запоминала их не хуже камеры с распознаванием лиц. У Алисы он отпросился по своим делам, а сам засел здесь. Изабель, конечно, незаменимый помощник, но так информации у него будет больше. Иногда он-чёрная-тень шевелился, чтобы достать следующую сигарету, но на этом разнообразие заканчивалось.
        Когда Лёха позвонил и сказал, что деньги они добыли, вокруг был уже глубокий вечер. Ворон встал, отряхнулся, двинулся в длинный обход по дворам, как, бывает, скитаются без дела бомжи. Место встречи он выбрал в другой стороне, и для этого уже нужно будет попросить Изабель где-нибудь что-нибудь поотрубать.
        - Насколько видел я, - набрал он Изабель. - Сейчас они должны быть там все. Поймали какую-то шлюху, судя по виду. Наверное, документы заполняют. Сообщи, пожалуйста, если что-то поменяется
        - Ага, - в трубке изредка слышались постукивания клавиш, - прав. В отделении, кроме неё и ментов, никого.
        Ворон проверил время - если прокладывать маршрут, остальные должны будут подогнать часа через полтора. К этому времени и попросил появиться Мел и Марц. Мел только - он был готов поспорить, что угрюмо - буркнула: «Будем».
        - Зачем ты взял кастет? - ворчала Меланхолия на Марципан. - Не понадобится.
        - А вдруг. Лучше подстраховаться.
        «Просто скажи, что тебе хочется набить кому-нибудь морду».
        Мел только тяжко вздохнула. Она шла, сунув руки в карманы, смотрела прямо перед собой, горбилась и от этого казалась ниже, чем была. Парочка смотрелась нелепо даже засчет этого. Они брели по улице, не замечали луж, в которых бликовали яркие рекламные вывески, проносились отблески фар, да и весь асфальт представлял собой прекрасную картину, как бывает только после дождя вечером.
        Пистолет под бесформенной толстовкой неприятно тянул. Меланхолия старалась не обращать на него внимания, но всё равно возвращалась к пушке и недовольно, еле заметно, хмурила брови. Терпеть она не могла огнестрел. Умела, могла, но ненавидела даже один вид. Не её это.
        - Ты не боишься, что всё пойдет не так? - спросила Марципан внезапно серьёзным голосом.
        Девушка в ответ только качнула головой, огляделась, и они скрылись в одном из дворов. Сливающегося с пейзажем Ворона приметили не сразу, да и то, наверное, только потому, что других людей поблизости не наблюдалось, а время поджимало.
        - Привет, - поздоровался Ворон с девочками и перешёл сразу к делу. - Я понимаю, что ты, Мел, не в самой комфортной ситуации сейчас, но иначе никак. Во-первых, нужно действовать предельно тихо и аккуратно. Если они хоть что-то заподозрят, позвонят кому или нажмут какую-нибудь кнопочку - нам пизда. Во-вторых, убить всех нужно с первого выстрела, а потом рассчитать расположение трупов так, как если бы они сами друг друга перебили. Никакого холодного оружия, никакого насилия... и никаких шансов всё переиграть. - Он надеялся, что у него получится задобрить человека, почти не испытывающего эмоций. - А ты единственный профи такого уровня.
        - Ага, - кивнула Мел, кажется, пропустив введение и заключение.
        - План предлагаю такой. Кто-то кого-то приводит, как свидетель, допустим, кражи. Пока менты оформляют, кто-то один отпрашивается в туалет. Зачистку начинаем из коридора. Первый выстрел - сигнал для второго. Кто кого поведёт? - Ворон взглянул на Марц и подумал, что это был бы хороший кандидат на роль «преступника». Мешаться под ногами не захочет, а если наручники успеют надеть - то не такая и большая проблема будет.
        Марципан же со вздохом протянула руки, будто уже ожидая возможных наручников.
        - Если мы с тобой потащим этого за шкирку в мусарню, - объяснила она недовольной действиями девушке, - то у них будут вопросы, какого хрена две бабы притащили к ним нормального парня. Я б не поверил. Только не переиграй, - она зыркнула на Ворона. - Если чё останется - потом стребую.
        Марц понятия не имела, как парень вообще к ней подступится, и в данный момент усыпляла свою, вероятно, экспрессивную реакцию на возможные выходки.
        - Идёт, - кивнула Меланхолия.
        «Да и за воришку-подростка ты больше сойдёшь».
        - Хорошо. - И это действительно было хорошим раскладом по мнению Ворона. - Теперь нам нужно дождаться остальных и попросить постоять в сторонке, хотя бы до тех пор, пока всё не пойдёт по пизде. А я надеюсь, что не пойдёт.
        Ворон ещё раз прокрутил в голове план и вспомнил про неучтённый элемент.
        - Там в участке шлюха. Если к тому моменту она ещё останется, убивать её смысла не будет. Откроет рот - пристрелим, но, думаю, сообразит... Вывозить потом её труп и оттирать с пола кровищу будет слишком запарно.
        - Вы б ещё на лбу у себя написали: готовлюсь к на-лё-ту, - раздалось позади недовольное ворчание, и из темноты показалась троица, не вписывающаяся в однотипность улиц. Лёха хмурился, был явно в не лучшем расположении духа и сжимал в руках лямки пожившей спортивной сумки. Алиса рядом держалась отстранённо, сунув руки в карманы, а Доктор... Был Доктором. Остановившись, парень опёрся на трость и окинул всех тяжёлым взглядом. Без причины - просто потому, что по-другому смотрел редко.
        - У нас всё чисто. Хвоста не было, склад пустой. В ближайшие сутки, может, даже и не хватятся. Хрен его знает, как там проверяют.
        Алексей поставил свою ношу на землю, полез в карман за сигаретами.
        - В следующий раз напишем, - фыркнул Ворон. - Тогда подождите, пока мы разберёмся, а как закончим - можете заносить деньги. Или выносить трупы, - по-чёрному пошутил он. То ли присутствие Алисы на него так влияло, то ли с Мел и Марц было не так весело... - Пойдём, воришка.
        «Воришку» Ворон пропустил перед собой, спиной ощущая недовольный взгляд Мел. Неожиданно для себя понял, что и сам напрягается. Он побаивался и уважал этих двух, как-то по-особому, профессионально что ли.
        Потом всё же пришлось взять Марц за руку, железной хваткой сжать выше локтя, а вторую ладонь упереть в плечо. Добропорядочный гражданин вряд ли знает правильные захваты, хотя подобного рода импровизации могут быть куда травматичнее. Да и вырваться раз плюнуть, стоит только Марц передумать или психануть.
        В отделении было светло и довольно пусто. Все, кто мог уже уйти - ушёл, и Ворона определённо устраивали полупустые коридоры и тишина за дверями вокруг. Только за одной из дверей было шумно. Туда добропорядочный гражданин и постучался, невольно сморщившись от женского визга из комнаты.
        - Да что вы себе позволяете! - истерил голос. - Да я...
        - Полицию вызовешь? - хохотнул голос пониже, но быстро осёкся. - Кого ещё нелёгкая принесла...
        Дверь открылась как будто нехотя, и владелец голоса с неприятной рожей уставился на компанию.
        - И чё вы за клоуны? - без малейшего уважения полюбопытствовал мент.
        - Здравствуйте, - вежливо поздоровался Ворон и не менее вежливо улыбнулся. - Мы с моей девушкой стали жертвой ограбления. Вот эта гражданка, - он кивнул в сторону удерживаемой Марц. - Попыталась нас ограбить и даже вытащила мой картхолдер!
        Его голос сейчас совершенно не соотносился с привычным холодным и ироничным Вороном. Как будто совсем другой человек. Только чёрные глаза, как всегда, смотрели ровно и пристально.
        - А вы её поймали и притащили к нам?
        Глава 5.2
        Из-за спины мента выглядывала растрёпанная ночная бабочка, придерживающая разорванную и так открытую блузку. Кажется, в её взгляде промелькнуло что-то похожее на недоверие. Проститутки частенько бывают догадливые. Кроме неё в комнате было четверо ментов, не считая встречающего, а за следующей дверью слышались голоса ещё двух.
        - Она должна получить наказание по всей строгости закона, - с жаром возмутился Ворон. - Вы же бравые защитники мирного населения!
        Сказать, что ему захотелось проблеваться - ничего не сказать. Судя по прыснувшим от смеха мента, им тоже это показалось предельно тупым. Но внутрь комнаты гостей пропустили.
        - А вы тоже были... свидетельницей происшествия? - уточнил мент у Мел.
        - Ага, - лаконично отозвалась она, даже не смотря в его сторону.
        Зря Ворон надеялся. Марц тут же заломили руки и напялили наручники. Посадили на стул. Мел тоже пригласили напротив стола одного из оперативников. На этом стулья закончились. Ворон устроился, оперевшись спиной о стену, а проститутка продолжала на него подозрительно щуриться.
        - Где это произошло? Во сколько? - начал допытываться у Мел оперативник.
        - В паре кварталов отсюда, примерно полчаса назад... - быстрее Мел отозвался Ворон.
        На диване к бабочке снова пристал один из ментов. Тоже щёлкнул наручниками - Ворон вздрогнул от неожиданного звука - и что-то зашептал ей на ухо. Бабочка скривилась, но послушно потянула короткую юбку наверх, куда мент тут же пристроил свою руку.
        - А теперь пусть хоть что-нибудь скажет ваша девушка, - потребовал оперативник и очаровательно - как ему, видимо, казалось - улыбнулся молчаливой Мел. - Пожалуйста, говорите.
        - Мы прогуливались, - пожала плечами Меланхолия. - Я толком ничего не успела заметить. Просто...
        Она выдумывала чуть ли не на ходу, но, судя по реакции мента, получалось убедительно. Необходимость в слишком длинной реплике напрягала.
        - А где у вас тут туалет? - спросил Ворон у того, кто стоял ближе.
        - Выходишь, до конца коридора, налево, - был ответ.
        Он вышел. До конца коридора, конечно, не дошёл. Восстановил в памяти расположение целей, подумал о том, что Мел, наверное, сообразит, что от неё в первую очередь нужны те двое за дверью, а уж её спину он прикроет. Марц, наверное, останется сидеть спокойно... хотелось бы в это верить. И в то, что шлюха не поднимет ор. Пистолет был снят с предохранителя, а дверь сразу затем открылась резко, будто от мощного сквозняка.
        Первой смерть настигла тех, кто мог бы сдержать Мел и Марц.
        Следующая полетела насильнику. Сам Ворон быстро метнулся от щелчка предохранителя рядом с собой, выстрелил в сторону звука, не целясь, а сам считал выстрелы над ухом. Когда их набралось три, из живых остались лишь три женщины и Ворон.
        Мел тут же освободила Марц, а Ворон, даже слегка удивлённый молчанием бабочки, расстегнул её кандалы. Она будто прилично тут же поправила юбку и блузу, но потом всё равно взглянула на него снизу вверх и закусила губу.
        - И вам я тоже должна быть благодарна? - то ли с обидой, то ли с вызовом спросила она. - Спасибо, если этого хватит...
        - Сиди молча, - буркнул Ворон раздражённо, и бабочка заткнулась.
        Была у него идея, чем она может оказаться полезна, но следовало дождаться остальных и объяснить это им. А пока он прошёлся по комнатам, осмотрел получившиеся пулевые отверстия, и принялся переносить ещё тёплые тела, раскладывая так, будто они стреляли друг в друга. Затем вложил каждому в руку табельное - повезло, что с калибром и моделями он попал в точку - и довольно хмыкнул на получившуюся композицию.
        - Я в порядке, если кому-то интересно, - поднялась на ноги Марц, растирая запястья. Давно она уже не оказывалась в наручниках, почти успела забыть эти «превосходные» ощущения.
        - Пойду проверю остальные помещения, - на ходу бросила Меланхолия, отправляясь исследовать коридоры и, надеялась девушка, пустые кабинеты. Пальба была шумной, но вдруг кто слишком уж крепко прикорнул на диванчике.
        Через какое-то время после звонка в отделение ввалились остальные. Лёха бросил сумку с деньгами рядом со шлюхой, с интересом глянул на неё, а затем, с немым вопросом, - на Ворона. Доктор остался стоять у стены, предпочитая сливаться с местностью какой-то жутковатой декорацией, а Алиса медленно обходила побоище, щурилась на трупы и пыталась визуализировать представленную перестрелку. Получалось неплохо, значит - за объективность можно было не волноваться.
        - Пусть она расскажет прибывшим на выстрелы ментам о том, что здесь произошло, - ответил Ворон на невысказанный вопрос Лёхи. - В качестве благодарности за спасение, - фыркнул он в сторону изумлённо поднявшей брови бабочки. И добавил ей же. - Не ссы, тебя не загребут, если не ошибёшься в легенде.
        - И я останусь тут одна? - возмутилась проститутка. - Одна слабая женщина против вооружённого отряда?
        Ворон вздохнул, но её правоту признал. За таким следить нужно, кто знает, насколько надёжно совесть закроет ей рот, и закроет ли вообще. Но она вела себя тихо и разумно, смотрела честно, да и поняла всё с самого начала - такой можно и доверить простенькое задание.
        - Я останусь проследить за ней, Лёх, - добавил Ворон. - Заныкаюсь где-нибудь. Как всё закончится - напишу.
        Алиса резко повернула голову, прищурившись.
        - Да ну нахер такое. Сюда скоро всех погонят, а ты хочешь в этом клоповнике остаться? Где?
        На ум просилась рифма, но Каста её проглотила, просто сверля парня совсем не добрым, испытывающим взглядом. С одной стороны, она понимала ситуацию, а с другой - ей крайне не хотелось Ворона здесь оставлять. Одного. Против слишком уж большого скопления ментов и возможности быть обнаруженным.
        - Алиса, успокойся, - сморщилась Марципан. - Чё с ним будет? Хуже таракана, и тех задавить проще.
        - Тут есть чердак, - пожал плечами Ворон. - Уж куда-куда, а туда заглядывать вряд ли станут. Им интереснее быстро дело закрыть, чем в нём разбираться.
        Опять она смотрела на него так, что где-то что-то защемило. Только одна так умела. Никакие шлюхи не могли бы подарить ему это чувство важности для другого человека. Ворон улыбнулся только ей и проговорил мысленно: «Я ведь обещал, всё будет хорошо».
        - Только попробуй им попасться, - выдвинула требование Алиса, подходя к нему вплотную и приподнимая подбородок указательным пальцем. - Я тебя вытащу, конечно, но простыми ругательствами не отделаешься.
        И пусть это была чистой воды угроза, читалось в ней «в порошок сотру», но в серых глазах можно было отыскать беспокойство.
        - А ты, - обратилась Каста к шлюхе. - Если попробуешь выкинуть что-то - я тебя найду. Усекла?
        Бабочка неуверенно кивнула, в этот же момент вернулась Меланхолия. Покачала головой, пряча пистолет обратно под кофту.
        - Изабель, через пять минут включай камеры, - говорил Лёха, спешно выходя из участка. - Ворон будет где-то на чердаке. Мы будем дома через час-другой.
        Изабель пробормотала что-то среднее между «угу» и «ага», хрустя на заднем плане каким-то фастфудом, и дверь за Доктором, последним выходящим из здания, захлопнулась.
        Дополнение | День, улица, врачи и крыша ч.1
        Тепло тела всегда успокаивает. Особенно, если тело тебе родное, знакомое до каждого шрамика. Наверное, это было единственной причиной, по которой Алиса осталась в одной рубашке и нижнем белье, а с Ворона наоборот была стащена футболка. Она повисла на нём со спины, обнимая за шею, а он сидел на краю матраца в квартире с ободранными обоями, держал в зубах сигарету и что-то рассказывал про ствол. Его же держал в руках. Иногда вынимал сигарету, стряхивал пепел и вставлял обратно.
        На его речь особо Алиса внимания не обращала - в одно ухо влетало и задерживаться не собиралось. Её интересовало исключительно его тепло, которое сейчас являлось чёртовым спасением и уютной своеобразной защитой от затянувшегося кошмара. Темные волосы, рассыпанные по шее, щекотали лицо, иногда Алиса фыркала на них, а иногда наоборот зарывалась, замирала так и убеждала себя, что в безопасности.
        - ...После Второй мировой войны у австрийцев на вооружении был только «кольт» и «вальтер», плюс ещё что-то по мелочи. - То, что его отец называл историей, на самом деле являлось лишь историей оружия, но между тем было одним из любимых «предметов» Ворона того времени. - И они решили устроить конкурс, кто предложит им новую пушку. Условия у них были ебанутые, но вполне себе оправданные: безопасность, эффективность, надёжность. Тогда-то и заявила о себе маленькая фирма «глок». Конкурс они, правда, не выиграли, его выиграла «беретта», но пистолет австрийцы потом всё равно закупили, потому что хорош. Сама посмотри: корпус полимерный, лёгкий, в руке лежит идеально, держать удобно засчёт отсутствия выемок под пальцы - и нахера вообще они это добавляли в предыдущих поколениях? У него свободный ход, хорошая кучность, конечно же, «парабеллум»... а ты, разумеется, меня не слушаешь, - фыркнул Ворон, но не обиделся. - Правда, его явно то ломали, то чинили, да и обращались хреново... не цепляй никаких модулей, да и фонарь не стоит, пусть спокойно свой век доживает. Зато стоит ударник, и из него всё ещё можно
стрелять под водой, хотя было бы неплохо под это закупить другие патроны... из-под воды вообще весело стрелять, - вдруг вспомнил какую-то историю Ворон и улыбнулся. - Во-первых, можно насрать на глушитель, во-вторых, труп тащить недалеко.
        Пауза, чтобы вернуться к пропущенной мысли.
        - Да, точно, свободный ход... Я не помню, какой у тебя, если короткий, то может оказаться непривычно, - предупредил он. - Если удивит, не обращай внимания, стрелять он от этого не перестанет, а быстро жать спусковой крючок и при коротком ходе вредно. Лучше потратить пару миллисекунд, чем насиловать пушку. Ведь главное - не выстрелить, главное - попасть…
        - Зачем срать на глушитель? - запоздало отозвалась Алиса, совершенно не понимания контекста. - В смысле?.. А. Ты про это. Ну...
        Теперь предстояло как-то выкрутиться. Становилось неловко. Но про «свободный ход» в голову лезли почему-то одни пошлые ассоциации, и она нахмурилась, окончательно потеряв линию повествования.
        - Кто-то обещал мне помочь набить руку, а у меня флешбеки пар по истории, - пробурчала девушка, сползая и устраиваясь у Ворона на коленях. - Ты же понимаешь, что я все равно ничего не запомню, да?
        - Бери и стреляй, - пробурчал Ворон, почувствовав себя бесполезным, и вернул Алисе ствол. - Руку ты по-другому не набьёшь. А с головой можно было бы что-то сделать...
        Он вздохнул, но смирился. Да, чёрт возьми, его лекции никогда Алису не интересовали, но сама возможность с кем-то поделиться уже была наградой. Да что уж там - поделиться, просто с кем-то быть... хотя и по такому дерьмовому поводу.
        - В кого? В стены? - она скептически огляделась. - Чтобы любимые соседи позаботились о моей безопасности и вызвали ментов? Ты в курсе, что они тебя за наркомана держат?
        Лично Алису за кого только ни держали, но к взглядам в затылок она даже слишком привыкла. Вообще ситуация выходила забавная, потому что её за нарика никогда не принимали, только за шлюху или просто «потерянную».
        - Можно, конечно, пойти куда подальше от людей, но не хочется, - честно призналась девушка. - Вообще ничерта и никуда не хочется. Расскажи что-нибудь ещё, а? Я слушаю, правда. Просто не всё понимаю.
        И улыбнулась. Мозг давно отказывался воспринимать большое количество информации разом.
        «Слушает она…» - но всё равно Ворону нравилось. И раз уж о пушках не зашло...
        - Однажды моя тётка послала меня за водкой, - резко сменил тему и настроение разговора Ворон. А когда ещё рассказывать о себе? Особенно, если готовы слушать. - Я был совсем мелким пиздюком, лет двенадцать, в магазе меня уже знали... Взял карточку, пошёл, а у нас там гаражи, пригород, говнища везде. А тут вижу, электокар большой, белый, типа скорой, открытый. И никого вокруг, только шум неподалёку. Что-то в голову ударило: «А чо она стоит тут? Вдруг в хозяйстве пригодится...». Ну и залез я туда, а ключи - в зажигании. Мозги бы включить и понять, что херню творю, но нет, выехал, даже какие-то правила знал уже, ехал к дому, а вокруг всё темнее и темнее становилось... Совсем нихера не видел почти...
        Ворон не выдержал и улыбнулся. Смешная история была, хотя тогда он знатно обоссался.
        - И тут как прыгнет на лобовуху огромная псина. Глаза красные, морда в крови, с клыков капает. Я охуел, рванул руль в сторону, а там - столб. Сходил, блин, за водкой. Потом меня те же врачи и нашли, хорошо, что на месте не убили. В чувство привели, ржали, конечно, знатно - это кто-то из местных алкашей откопал новый экспериментальный наркотик и решил попробовать его распылить. Потом пересрался и вызвал скорую. Они-то все в навороченных респираторах с фильтрацией, а я сунулся не в то место и не в то время...
        Дополнение | День, улица, врачи и крыша ч.2
        Потом его ждали долгие разборки с ментами, суд, вынесший оправдательный приговор - состояние аффекта, и взбесившаяся тётка с бутылкой в качестве оружия. Конечно, ей пришлось компенсировать нанесённый государству ущерб. Он долго потом выковыривал из себя осколки стекла.
        С начала истории Алиса успела от полуулыбки дойти до тихих смешков. Всё-таки интересно - вроде, знаешь человека вдоль и поперек, а и что-то новенькое. Вон, тётка появилась. Раньше её вроде не было, хотя утверждать на все сто она не бралась. Мысли до сих пор были в кучке.
        - Миленько, - Каста выгнулась и вернулась в обратное положение. - Я, вроде, такой наркоты даже не помню. По крайней мере, собаки огромные на меня не кидались. Если просто лютый треш вспоминать: я, лет в пятнадцать, чуть с крыши не сиганула. Тоже прикольно было, полетать захотелось. Кто-то поймал.
        История веселой не была, но тогда казалось - обхохочешься. Почему-то всё всегда возвращалось к одному - наркотикам и смерти.
        - Скорее всего, я просто сбил какую-то животинку.
        Ворон пожал плечами и запустил пальцы Алисе в волосы. Полетать ей хотелось... А, впрочем, в детстве меньше всего задумываешься о смерти. Каста прикрыла глаза, подставляясь под ласку.
        - А ты... Как себе представляешь всё это? - спросила, резко переключая тему. - Думаешь, сумеем грохнуть весь участок и даже никому задницу не надерут?
        - Мы успеем уйти и подчистить следы до того, как до них допрёт, что тут вообще происходит. - Ворон искренне в это верил, а, может, просто очень сильно надеялся. - Так что, когда допрёт - наши задницы будут уже в безопасности. Главное, работать чисто и по плану, без отступлений.
        - А ведь много чего пойти не так может, а? Если какая-нибудь зараза просто не окажется на месте? Кому за ней потом таскаться, а? Тебе? - она скептически выгнула бровь. - Я так не играю. Хреново, всё-таки, когда вариантов толком нет.
        Были ещё, конечно, были, но в них все превращались в трупы, и Алиса - в том числе. И такой расклад ей не нравился.
        - Риск - дело благородное, но всё же будет хорошо. Да?
        - Убить какую-то заразу - дело на полчаса, - мягко ответил Ворон. - Вариант отказаться от мести меня лично не устраивает, - добавил строго, а потом окончательно растаял и коснулся губ Алисы коротким поцелуем. - Да. Будет.
        В такие моменты он был готов пообещать хоть звезду с неба и убиться, пытаясь её достать, лишь бы она не смотрела на него так своими серыми призрачными глазами, в которых явно читалось беспокойство. Он всегда мечтал, чтобы Алиса улыбалась.
        - Учитывай, что у заразы есть оружие, а ещё, возможно, имеется понимание, что на его задницу нацелена чья-то мушка, - недовольно проворчала девушка после поцелуя, но, в целом, осталась согласна. Отказываться точно не вариант. - Я о том, что меня задолбало постоянное ощущение опасности для всех дорогих людей. Хер его знает, чем все это кончится. Знаешь, когда ты понимаешь - надо, по другому никак, а все равно хочется пытаться изъёбываться дальше?
        - Оружие типа «макарова»? - Ворон прыснул со смеху. - Против снайперки не поможет.
        Рассуждения Алисы перекликались с тем, что волновало его. И он очень хорошо помнил, что она тогда сказала и как она это сказала.
        - Я уже предлагал тебе выбор, и ты уже его сделала. Будешь сомневаться - будут трудности. А если ещё и попробуешь изъебнуться, всё может полететь коту под хвост. Ты забыла? Это война. Потом посчитаем потери.
        Ворон чуть было не прикусил себе язык. Возненавидел себя за то, что настолько расслабился. Он всегда балансировал на грани между мягкостью формы и кристальной честностью, но сейчас перегнул.
        - Которых и не будет, если каждый будет отвечать за товарища и прикрывать чужую спину, - добавил он в надежде ретироваться. - Это тоже «надо».
        - Ты сволочь, - тоскливо вздохнула Алиса, дружелюбно похлопала его по плечу и слишком уж мило улыбнулась. - Потерь ещё нет, а уже собрался их считать. Такими темпами можно сразу и проститься со всеми. Ну, так, на всякий случай.
        Она подорвалась, закурила и улеглась обратно. Настроение вроде возвращалось на круги своя, и Алиса расслабилась настолько, насколько вообще могла.
        - И я говорю, что мне хочется, а не что я собираюсь сделать. Разные вещи.
        Изречение тянуло на серьезную философию, но девушка сделала слишком саркастичное лицо.
        «Потерь ещё нет, если не считать Дикого», - замогильным голосом прогудело в вечно растрёпанной голове, но Ворон отмёл эту мысль. Алиса не обиделась, и ладно.
        - От тебя всякого можно ожидать, - не менее философски изрёк он. - Я уже почти привык.
        - Как будто я стану гоняться за ментами в открытую. Я конченная, а не тупая, - Призрак состроила обиженную рожицу. - С кем поведешься, как говорится. А вообще, иди сюда.
        Алиса сползла с него, легла рядом и внаглую притянула к себе, укладывая голову на плечо. Или сама к нему притянулась? Так и не поняла.
        - Когда-нибудь привыкнешь окончательно. И тогда я придумаю, как доёбывать тебя по-новому.
        Кажется, Алиса хотела превратить его в безмозглого болванчика, просто упивающегося её присутствием и полуобнажённым телом. Его собственное тело уже остыло и наслаждаться «просто» теперь упорно отказывалось. Но тело никто не спрашивал.
        - Это в тебе тоже люблю, - признался Ворон. - Вечно непредсказуемый Призрак. Главное, что тебе нравится.
        Глава 6.1
        В участке нашлась ржавая железная стремянка, а прямо в комнате с трупами - люк на чердак. Бабочка смотрела на занятого восхождением Ворона, покусывая красные от помады губы.
        - И что, даже не воспользуешься?
        Ворон вздохнул, поборов в себе желание её послать. Конечно, она боится за свою шкуру, но сколько можно? Он давно не тот улыбчивый обаяшка-бармен, готовый каждый вечер вылавливать из посетителей очередную девку.
        - Нахер ты мне сдалась. Запомнила, главное, что я тебе сказал? Тебя вызвали менты, получившие много денег, а потом при тебе же пересрались и перестреляли друг друга, ага? Можешь поскулить для убедительности, но не сильно, они этого не любят.
        - А если они не поверят?
        - Поверят.
        Бабочка кивнула. Доверилась. Послушно утащила потом тяжёлую стремянку и уселась обратно на диван.
        - А почему Ворон?
        - Забудь это слово, - зло выговорил он. Ещё не хватало, чтобы это до ментов дошло...
        - Да не скажу я никому, - буркнула бабочка, тяжело вздыхая. - Странные вы просто. А знаешь, если проститутка не может с первого раза понять, кто перед ней - это хреновая проститутка.
        - Ты же не на работе.
        - А всё равно стрёмно...
        Хлопнула дверь, послышался звук шагов. Ворон прикрыл люк, а бабочка тут же всхлипнула, готовясь к новой роли. Когда топот добрался до комнаты и оказался внутри, началось выступление:
        - Они все умерли, все! - отчаянно звучал женский голос. - Сами в друг друга направили оружие и как начали стрелять! Я перепугалась, так перепуга...
        Судя по звукам ей зажали рот, судя по стону - заломили руки, судя по глухому удару - упёрли лицом в пол.
        - Осмотреть тут всё, - послышался приказ начальства. - А ты чё тут забыла, а, шлюха?
        - Меня вызвали на групповой секс, - с настоящей, уже не наигранной болью в голосе пролепетала бабочка. Ворон вдруг осознал, что сильной боли она не вынесет.
        - О как! - хмыкнуло начальство. - Оплатили, небось. Ну, раз другие не попользовали, значит, мы попользуем. Много чести этому сто восемнадцатому.
        Бабочка понуро заткнулась. Ворон почти почувствовал, как она растерялась, не могла подобрать слов, испугалась, наверное. «Молчи», - мысленно подсказал он, но бабочка решила иначе.
        - Пожалуйста, не надо... Я всё, что нужно, расскажу.
        Мент-начальник рассмеялся.
        - Ну если расскажешь, то потом отпустим. А не расскажешь, оставим себе. Пригодишься.
        Какая-то возня, несколько ударов и женских вскриков. Треск многострадальной блузки.
        - Ну, сука, выкладывай.
        - Мен-ня вызвали, я приехала...
        Снова удар и короткий вскрик.
        - Ближе к делу!
        - Он-ни дел-лили содержимое с-с-сумки...
        Удар и вскрик.
        - Этой сумки?
        - Да, этой! - взвизгнула шлюха. - П-п-прекратите, прошу...
        Ворон сжал челюсти, чтобы не выпустить разочарованный стон. Сколько у него ещё секунд до момента, как она расколется? Он был о ней лучшего мнения, блять! В темноте вспыхнул экран телефона. Ворон открыл контакт Лёхи, но затем передумал, выбрал Алису и набрал короткое: «Прости, не все чердачные призраки так живучи».
        - Он там! - крикнула бабочка. - Там, на чердаке! Мне больно, блять!
        «А мне, сука, думаешь, будет приятно», - от ярости Ворон сжал кулаки, но мог только молча ждать своей участи, слыша, как опять скрипит стремянка.
        - Вот ты и попался, сукин сын!
        Ручища мента полезла в открывшийся люк, и распластавшийся по пыльному полу Ворон даже рассмотрел золотое кольцо на его пальце. Его жена точно заслужила лучшего. Дёрнул за запястье вверх и резко на себя. Раздался хруст и ор:
        - Держите этого гада!
        Но прежде Ворон наградил женатого выстрелом в упор, прямо в лысую блестящую голову, а после высунулся, чтобы выстрелить дважды - на большее патронов не хватало, но ещё один мент точно стал трупом. Засунуться обратно растрёпанная и грязная от пыли голова не успела - кто-то с силой потянул за волосы и свалил на пол. Ворон сгруппировался, но спина всё равно вспыхнула болью. Телефон мигнул и погас, вырубаясь, оставшись наверху.
        Ворон рванулся в ближний бой на первого же попавшегося на пути к двери, но получил прикладом по голове и потерял равновесие от гулкого звона в ушах. Тело снова оказалось на полу, чей-то тяжёлый сапог надавил на шею, хозяин сапога дёрнул за спину руки - настолько неумело, насколько это было возможно, - и Ворон закричал от боли в плече, но тут же осёкся, засипел. Кислород закончился. Перед глазами на несколько секунд застыла тьма...
        - О, я трубу нашёл! - раздался в темноте чей-то довольный голос. Но быстро добавил озадаченно. - Чёрт, заблочена.
        - В-вы меня отп-пустите? - где-то рядом спросила тупая сука.
        - Нет, поедешь с нами! - и довольный гогот.
        Звуки почти совсем пропали, а потом вдруг вспыхнули с новой силой, и случился вдох. Обжёг лёгкие, забил кислородом горло, сдавил шею. Ворон закашлялся, глаза заслезились, открыть сразу их не получилось - да и никому это было не надо.
        - Чё разлёгся, мудила? Наших убивать вздумал, да? - В претензии как будто слышалась боль, но срать ему хотелось на них на всех.
        За наручники рванули, подняли на колени. Ворон застонал. Видимо, всё-таки вывих. Сквозь пелену разглядел: борода, сигарета, тупой взгляд мелких, цвета говна, глазищ. Три звезды на нашивке. Старший лейтенант, значит. Вскарабкался по служебной лестнице по чужим избитым трупам.
        - Как там? - Морда лейтенанта приблизилась. - Вы имеете право хранить молчание, - он расхохотался и плюнул Ворону в лицо. - Но мы вам не советуем.
        Остальные подхватили довольный ржач начальства. Ворон дёрнул головой в сторону от плевка - нихера не помогло - и гордо прошипел сквозь зубы:
        - Да пошли вы все нахер.
        - Нахер пойдёшь ты, дружок, - оскалился другой мент. - В тюряге тебе будет, на какую бутылку сесть. А щас заткни-ка свою ебаную пасть, пока не спрашивали. Или пока хер туда не засунули.
        Глава 6.2
        По спине врезали дубинкой. Потом ещё раз, и ещё. Держали крепко - по коленям и в пах интереснее было бить ногами. После этого заставили встать, поржали над болезненной судорогой, исказившей лицо, и теми же ударами погнали в автозак. Там на время забыли: закинули в одноместный узкий блок для самых буйных и дали отдышаться. Ноги подкашивались, но сидеть он не заслужил. Хоть какая-то передышка.
        - Я с-сказала вс-сё, что знаю!
        Шлюха скулила, пока менты рвали на ней оставшуюся одежду и щипали за висящие сиськи. Она ойкала, косилась на Ворона с мольбой, но ему и своих проблем хватало. Дура.
        - Ну если всё сказала, значит, сейчас покричишь, и отпустим, - рассудили бравые защитники правопорядка, водружая девку на один из членов.
        Шлюха всхлипывала, но работала исправно. Ворон опёрся об стенку, чувствуя, как от боли немеют конечности и холод бронированной поверхности мгновенно доползает до сердца. Смотрел в стену, в угол, на прутья перед глазами - только не на эту оргию. В голове была какая-то звенящая пустота, как после удара прикладом, и все мысли будто уступили одной: «Не сдать никого. Не сдать Алису». Не позволить её также, с таким отношением, такими прикосновениями... любой ценой. Больше от наползающей волнами боли не существовало никакого прикрытия - одна лишь глупая цель, соломинка для утопающего. Пыткам отец его учил с пристрастием, на его же шкуре... и хуже своей боли Ворон переносил чужую.
        - Ах-х! - наигранно стонала шлюха.
        - Ты любишь полицию, - убеждал её чей-то голос, близкий к тому, чтобы кончить.
        - Я люблю поли-и-ицию! - орала шлюха изо всех сил, борясь за остатки оттраханной шкуры.
        Дура. Ворон сжал зубы до скрипа и чуть было не выпустил из груди тихий отчаянный стон. Он не умел спокойно наблюдать за таким. Не умел спокойно слушать. У него сразу перед глазами - красный призрак и нависший над Призраком хмырь. Как будто совсем давно было... и даже будто не с ним. «Я надеюсь, они не доберутся до тебя, Алиса».
        Машина тряслась. Наручники впивались в кожу. Ноги не держали. А ведь это было только начало. Дальше только больше и интереснее. Сколько бы Ворон ни хотел переубедить себя - ему было по-настоящему страшно. Бабочку уже взяли все, кто хотел взять, и теперь она сидела на холодном полу, поджав под себя голые ноги, нелепо прикрывала грудь руками и дёргалась от каждого жеста в её сторону. Сама как призрак - бледная, в гусиной коже - дрожала от холода.
        - А го ему в трусы гранату засунем? - рассмеялся над хорошей идеей разомлевший довольный мент.
        - А чо гранату, го сразу бутылку, - хмыкал другой.
        - Или дубинку... - философски продолжал старший лейтенант.
        Ворон не хотел, но вздрогнул. Так теперь выглядела работа органов внутреннего правопорядка. Никаких следственных действий, полный игнор прогнившей, наверное, конституции и свобода для разного рода извращенцев. Ворон, конечно, знал обо всём, представлял примерно, но сталкиваться лицом к лицу как-то не рвался. А кто его спрашивал вообще? Хочешь жить в этой стране - не высовывайся. А если высунулся - терпи.
        - Отпустите её, - вырвалось само, неуверенно-глухо. Голос дрогнул то ли от холода, то ли от жалости к девице. - Пидарасы.
        - А ты, конечно, больно умный, - проржавшись, недовольно заметил старший лейтенант. - Что, тоже хочется?
        - Пошли вы все...
        - Да ты заебал! - раздражённо прикрикнул мент.
        Он встал резко, быстрее, чем Ворон сообразил, что ему явно не хватает слов и он повторяется. Говорил же уже! Но что ещё нового он мог им высказать? Дверь блока скрипнула, из-за неё в живот прилетел тяжеленный кулак.
        - Ещё раз, блять, откроешь свой поганый рот... - угрожающе прошипело над ухом.
        Чего там говорить, Ворон вдохнуть после удара не мог. Хрипя, согнулся и чуть не рухнул прямо здесь, под сапоги старшего лейтенанта. И ломать не придётся - с первой же встречи ботинки вылижет... Удержался на ненависти к себе, открыл рот, хватая спасительный воздух, и тут же зашёлся кашлем. Поймал на языке солёный привкус, сплюнул кровь.
        - Если я услышу хоть слово до конца поездки, я из тебя всю душу выбью, понял, мудак?
        Ворон молчал. Стоило бы кивнуть, но из принципа не хотелось - гордость в жопе заиграла. Он понимал - скоро там будет не только гордость, но ничего с собой поделать не мог.
        - Я предупредил, - закончил свою пламенную речь старший лейтенант.
        Тяжеленный кулак почти нежно по сравнению с предыдущим толкнул в плечо, но этого вполне хватило, чтобы уже измученный Ворон покачнулся, упёрся спиной в стенку, а коленями стукнулся о быстро закрытую обратно дверь блока. Почти сполз ближе к полу, но замер где-то между положением на коленях и на корточках - ноги не помещались - и ткнулся горячим лбом в холодную дверь. Почти четыре года назад он, похоже, не успел спасти от подобного наглую выскочку с красными волосами; а теперь что изменилось? «Я опять не смог, Призрак...»
        Бабочку потом всё-таки отпустили. Как автозак остановился, Ворон ударился головой о дверь, заставил себя подняться и увидел через решётку, как её толчком в спину выкинули на улицу. Прямо голышом, посреди города. Мрази. Она тут же сорвалась и побежала босиком по асфальту. Один из ментов вдруг поднял ствол.
        - Нет! - выкрикнул Ворон одновременно с выстрелом.
        Бабочка споткнулась, коснулась земли рукой - сердце Ворона замерло - но тут же припустила вперёд с новыми силами. Мент промахнулся. И был очень зол.
        Пока Ворона допинывали - иначе это нельзя назвать - до места дальнейших разбирательств, этот мент отбил ему весь пах и зарядил прикладом в лицо. Когда над головой вспыхнуло искусственное освещение, один глаз видеть перестал.
        - Сейчас посмотрим, что ты за фрукт, - пробормотал старший лейтенант, фотографируя испорченное бледно-лиловое лицо специальным устройством для распознавания личности.
        Ворон окончательно попрощался с жизнью. Как минимум, с нормальной - жизнь половой тряпки замелькала на горизонте. Не с его репутацией, не с его работой надеяться на пощаду. Не с его провинностью - даже если эксперты решат, что менты застрелили друг друга сами, его всё равно посадят на бутылку, потому что поймали за руку не в то время не в том месте. Так работал закон в этой стране.
        Глава 6.3
        - Константин Песков, - задумчиво проговорил вслух лейтенант, а потом вдруг крикнул. - Ах ты, сукин сын!
        Уже знакомый тяжеленный кулак врезал по лицу, пальцы дёрнули за волосы, заставив, шипя, задрать голову, а нога снова прилетела в область живота, но согнуться не получилось. Кровь забила горло, мешала вдохнуть.
        - Ты, блять, грохнул Гарика?! Признавайся, тварь! Что он тебе сделал, а?
        Лейтенант ударил туда же, и Ворон поперхнулся кровью, всё ещё не в силах выплюнуть.
        - Остановил твою ебаную тачку на шоссе за просранную страховку, да, подонок?!
        Пальцы вырвали клок волос, но выпустили, и Ворон согнулся пополам, кашляя, захлёбываясь собственной кровью, почти распластавшись лицом на холодном грязном полу. Как тряпка. Тяжёлый ботинок немедленно врезал по спине, по ногам...
        - Срать я хотел, что ты там со сто восемнадцатым сделал, но за Гарика ответишь, паскуда... А те и так были не жильцы... - бормотал хриплый голос старшего лейтенанта, пока он отходил куда-то.
        - Товарищ старший лейтенант, - неуверенно окликнул его новый голос, которого Ворон не слышал ранее. - Смею напомнить, что наш приоритет - получение информации о подельниках задержанного.
        Тяжёлые шаги прекратились, товарищ старший лейтенант остановился. Ворон замер, испугавшись, что сейчас ему снова достанется. Но пронесло, тот заговорил.
        - Что ж, если он хочет умереть быстро, в его интересах это рассказать, - ледяным тоном сквозь зубы выдавил он. - Иначе я тебе не завидую, Константин.

***
        Катя бежала. Бежала, куда глаза глядят, перепрыгивая через лужи, обдирая ноги об асфальт, спотыкаясь и падая на колени. Только так она хоть немножко согревалась, а в промежности не так нестерпимо саднило после стольких мужиков, без смазки и подготовки. Она почти не чувствовала радости от того, было слишком страшно и больно, хотелось добежать - но куда хотелось, она не знала. Подальше, пожалуйста, только подальше...
        Добежала до какой-то школы, увидела свет в окне, взлетела на грязные серые ступеньки и застучала в дверь.
        - Откройте, прошу, откройте!
        Открыл ей старый седой охранник. Покачал бледной головой, впустил внутрь, поставил старый, но крепкий чайник, накинул на неё сверху грязное одеяло, пока она сидела на скрипящей кровати в его коморке и покачивалась из стороны в сторону, поджав голые ноги к груди и прокручивая в голове какой-то бессвязный бред, который рвался наружу. Да, она шлюха. Нет, с ней так нельзя.
        - Всё, всё, спокойно, милочка, - заботливо произнёс старик.
        Он протянул ей чашку горячего чая и погладил по грязным и потным волосам, отчего Катя дёрнулась, расплескала чай, выронила кружку - такие кружки делали из титана, иначе непонятно, как так не разбилась - и отползла в ужасе в угол.
        - Хорошо, хорошо. - Старик миролюбиво поднял морщинистые руки. - Не трогаю, видишь... не буду. Кто же с тобой так... позвонить в полицию?
        «Я люблю поли-и-ицию!»
        - Нет, не н-надо! - закричала Катя и закрыла лицо ладонями. - Пожалуйста! Что угодно, только...
        Она встала на четвереньки, попыталась заставить себя подползти к старику, сделать ему приятное, лишь бы он не делал того, что собирался, лишь бы хоть на немножко её оставили в покое, не трогали потом, не мучили, не унижали... На неё сверху упало одеяло, скрывая свет. Потом чьи-то руки взяли её в охапку, сделали перед носом и глазами окошко, посадили на острые коленки и приняли покачивать так, как она сама раскачивалась.
        - Тише, тише, девочка, - бормотал старик. - Ты в безопасности, никто не тронет, никто.
        Тепло ударило, словно тяжёлым сапогом по голове. Глаза сами собой заслезились, веки отяжелели, свет померк. Тело обессиленно размякло, растеклось внутри мягкого кокона, провалилось в пустоту...

***
        Ворон и сам себе не завидовал. Очередной удар повалил на спину, чья-то нога надавила на вывихнутое плечо, заставляя дёрнуться и вскрикнуть. Чьи-то пальцы задрали футболку, чей-то сапог ещё раз врезал по рёбрам. Старший лейтенант склонился над ним чёрной мутной тенью, что-то держа в руках.
        - Сначала напишем послание... - объяснил он.
        Кажется, щёлкнул какой-то переключатель, и внизу живота вспыхнула боль. Ворон было стиснул зубы, но через секунду уже орал от непрекращающегося жжения. Это был огонь, или раскалённый металл, или всё вместе и сразу... Когда в рот засунули кляп, крик не прервался, выходил глухим стоном, глаза слезились, боль с каждой секундой усиливалась стократ, била хуже ментовских ботинок, вспыхивала искрами, заставляла выгнуться, вжаться в держащие ноги, снова вспомнить про плечо.
        Тело не слушалось совсем, сознание ещё немного и отключится, только бесконечная пелена боли и унизительное ощущение мокрых штанов - кажется, он обмочился.
        - Нравится, мудак? - прошипел старший лейтенант, отрываясь от своего занятия.
        Когда боль прекратилась, Ворон ещё несколько секунд ощущал неземное блаженство, мелко дрожа, растянутый на полу. С трудом разомкнул веки, через шатающийся мир видя, как от его тела поднимается струйка дыма. Нос уловил запах жареного мяса. Маленькая вещичка в чужих руках - это мощный, запрещённый в качестве оружия, технический лазер для сложного вида производственных работ. Голова отрицательно замотала сама собой, Ворон даже не успел это проконтролировать - а, может, её тоже охватила нервная дрожь. Впрочем, ответ от него был нужен только для появления в тумане расплывшегося лица довольной улыбки.
        - Наслаждайся, - посоветовала та же счастливая морда.
        И боль повторилась вновь.
        Последующий кусок просто пропал из памяти. Приводили Ворона в чувство позже, сначала облили ведром ледяной воды, а куски не растаявшего льда засунули в штаны, а стоило ему только открыть глаза - он увидел над собой чей-то член и зажмурился, когда сверху полилась желтоватая жидкость. Боль внизу живота всё ещё была адской, но не усиливалась больше, только давила в голове, мешала думать, ловить обрывки мыслей: «Ещё жив, чёрт...», «Кажется, орал...», «Сказал важное?», «И кто такой призрак?..»
        - Просыпайся, Константин, мы же только-только начали, - послышался голос старшего лейтенанта - чертовски знакомый, в отличие от имени.
        Это его имя, да? Почему он забыл? Было так больно?..
        - Какой-то ты слишком прилизанный для такого мудака, - отметил голос.
        Его снова схватили за волосы, дёрнули вверх, заставляя встать на колени. Воняло. Болело.
        - Небось, ради барышни за собой ухаживаешь?
        Глава 6.4
        Сзади послышался щелчок, но боли не последовало. В голове вспыхнул страх и воспоминание: «Призрак!» - ласковые пальцы в волосах, родной голос, довольные стоны... Сзади продолжали раздаваться щелчки. Весь мир превратился в звуки, запахи и боль. И снова тяжёлый удар сапогом, заставивший вскрикнуть.
        - Правильно, открой рот, - прокомментировал голос.
        Во рту появилось что-то жёсткое, мелкое, заползающее в глотку, прилипающее к нёбу... Всё содержимое тут же попросилось наружу, губы как назло были солёными, живот свело. Ворон блевал. Долго, высвобождая всё, что было у него внутри, вместе со сгустками крови и остатками полезных веществ, блевал и себе на колени, не видя, блевал волосами, которые ему впихнули в рот.
        - Процедура очищения может считаться успешно пройденной, - рассмеялся старший лейтенант.
        Сквозь противное мерзкое унижение Ворон больше не слышал ничьего смеха. Он точно помнил - их было много, но сейчас почему-то не высказался больше ни один. На его душу хватит и лейтенанта.
        Его схватили за остатки волос, протащили по полу - видимо, блевотина оказалась неприятным обстоятельством, - перевернули на живот, который тут же вспыхнул новой болью: обожжённая плоть коснулась кафельных плит. А руки стягивали с него штаны, не переставая крепко держать за волосы.
        - Думал, ты наебёшь нас, да? Думал, тебе всё можно - и грохать кого попало, и водить за нос ментов?
        Что-то холодное, продолговатое приставили сзади, резко надавили, а сил стискивать челюсти не оставалось совсем. Позвоночник, кажется, скрипел от позы, в которую его свернули, держа за волосы и толкая дубинку в задницу одновременно. Ворон кричал, вместе с остатками чужой мочи по лицу текли собственные слёзы, он снова забывал - где он, кто он, что с ним...
        - Хва-а-тит... - просипел Ворон.
        На удивление дубинка остановилась. Крик прервался на хрип и тихий шёпот: «Прошу». Лейтенант за одни волосы оторвал безвольную тряпочку от земли и откинул к стенке. Дубинку вытаскивать и не думал, отчего боль снизу снова расползлась наверх.
        - Пароль от твоего смартфона, - ледяным тоном потребовал его голос.
        «Смартфон?» При чём тут смартфон Ворон совсем не помнил. Пароль помнил, да, но почему-то молчал... Почему-то он раньше молчал, но почему... Память ускользала от его сознания, словно бестелесный призрак.
        - Пошёл... - Ворон заставил себя широко распахнуть глаза и изобразить неровную усмешку, больше похожую на оскал мертвеца. - Нахуй...
        За оставшиеся волосы уже не просто держали, их выдирали, клочьями. Дубинка словно сверлила в нём дыру, с каждым толчком желая разрушить изнутри. Тяжёлые сапоги били по рёбрам, животу, ожогам, плечам. Тело дёргалось из последних сил, выгибалось, пыталось собраться в комок, спрятаться, прикрыть хоть что-нибудь, но всё, что могло болеть сейчас, болело. Болело вплоть до самой головы, на которой осталось только несколько редких вороньих перьев, в которой до сих пор тускло мерцал и как будто исчезал постепенно образ красного призрака...

***
        Проснулась Катя ни свет ни заря. Воспоминания превратились в кошмарные сны, преследовали, хотя она и надеялась, что уже от них убежала. Старик спал в кресле-качалке, сдержав обещание, что её никто не тронет. В окне лениво поднималось бессердечное солнце. Катя пошарилась в шкафу старика, нашла только какую-то безразмерную вязаную жилетку и тут же накинула на себя. Хотелось ещё в душ, под воду, куда-нибудь, чтобы смыть, очиститься, освободиться, но вместо глупых мечтаний она сделала себе чай. Потом разбудила старика, присела напротив, смотря на него стеклянными голубыми глазами, как небо в окне за спиной.
        - Мне там... помог кое-кто, - тихо проговорила она. - Вы старый человек. А я такая глупая! Скажите... Я не хочу этого снова, я хочу бежать. Но он-то не может.
        Старик спросонья щурился, качал головой и плохо улавливал нить рассуждений, но честно вслушивался в надтреснутый отчаянный девичий голос.
        - Мне бежать, как думаете? Бежать или помочь ему? Я помню, кажется. - Катя нахмурилась. - Друзья называли его Ворон. Ещё была Алиса. Ещё Изабель и Лёха. Я могу поискать их, может, кто-то из моих их знает... но мне нужно? Действительно нужно? Или мне нужно жить?
        - Милочка, а что, по-твоему, жизнь? - мягко улыбнулся старик. - Или ты хочешь жизнь идеальную и бессмысленную, без людей вокруг и высокой цели? Не скучна ли разве такая жизнь?
        Катя всхлипнула, взглянула на отражение в чашке. Сделала глоток, и во вкусе чая проступил вкус её собственных слёз.
        - Я больше не выдержу, - поделилась она шёпотом.
        Старик потянулся было обнять, но вовремя вспомнил, что обещал её не трогать.
        - А другие выдержат? - осторожно спросил он. - Или они такие же люди, милая? Или им так же больно и страшно, или они так же ищут, как бы жить, а вместо этого теряют друга?
        Катя встала, поставила чай на прикроватную тумбочку и, в очередной раз сдержав непрошенные слёзы, кивнула.
        - Да, вы правы. Я должна.
        Когда за ней закрылась дверь, старик несогласно покачал головой.
        - Не должна, милочка, а хочешь...

***
        Очнулся Ворон на холодном полу и вдруг испугался, что всё ещё не закончилось. Но вокруг звенела непривычная, напрягающая тишина, не слышались голоса, не лилась ледяная вода на голову. Витали запахи - запах дерьма, ссанья и блевотины. Он попытался отползти - не чужое же воняет, - но первая же попытка сдвинуться заставила его сдавленно застонать. Боль никуда не делась, осталась тут и мгновенно вспыхнула, стоило только её потревожить. Временное помешательство прошло, и Ворону стало по-настоящему страшно, что он всё же что-то рассказал... А если они прекратили, потому что он открыл рот? Если сейчас где-то там избивают Алису?
        Он мотнул головой, прогоняя непрошеные образы. Нет, не может быть, что нормального он тогда мог сказать? Если два слова ему дались с таким трудом, то комбинация цифр, наверное, не получилась бы... И всё же уверенности не было ни в чём.
        О том, что можно ещё смотреть, он вспомнил сильно позже. Фингал уже не так мешал второму глазу, картинка плыла и двоилась, но оказалась различимой. Пропитавшуюся дерьмом одежду с него, конечно, не сняли до конца, но и натягивать обратно побрезговали. Внизу живота вверх тормашками неровными большими буквами было наживо выжжено: «Ебу детей».
        И хотя блевать было совсем уже нечем, Ворон проблевался снова, собственной кровью.
        Дополнение | Ходячее исключение
        Помещение освещено было слабо. Только лампы под самым потолком давали неоновые отблески ярких цветов, преимущественно красным и синим. Сюда и вошла довольно откровенно одетая девушка. А что? Погода позволяла. Колготки в крупную сетку обтягивали стройные ноги, короткие шорты даже не пытались казаться приличными. Кожанка поверх майки - просто потому что в моральной броне было как то привычнее и тёмно подведённые глаза. За алой помадой едва можно было понять что губы безнадёжно искусаны. Но не естественно девица не выглядела - вписывалась в окружение. Только тяжёлые чёрные ботинки выбивались из притягательного образа. Свежекрашенные волосы покрывала шапочка.
        Алиса уже почти успела отвыкнуть от таких заведений. Полу цивильное, с обычной безналичной оплатой и даже не прокуренное насквозь. В приглушённом режиме играла полу агрессивная, но приятная слуху музыка. Людей толком не было - все рассеялись по столикам, а барная стойка пуста.
        - Привет, - Алиса улыбнулась, подскакивая на высоком стуле, - Узнал хоть?
        Приглашение это она получила ещё чуть ли не с месяц назад, решительно отринула фразу "за мой счёт", отмахнулась от идеи искать козла-бывшего с понятными намерениями и сказала, что ограничиться как-нибудь простым визитом. А на счёт первого варианта отдачи долга только нервно рассмеялась - не с её травмой.
        На работе Ворон отдыхал. Обычно душой, иногда телом. Совсем не в тяжесть было разливать людям коктейли, и изредка выслушивать жизненные истории. От девушек даже с большей охотой, чем от парней. Поэтому когда откуда-то явилась неприлично яркая посетительница, выползающий навстречу клиенту Ворон уже приготовился к привычной шарманке: «Все мужики - козлы». Но всё пошло совсем не по плану. Опять.
        - Неа, - буркнул он даже недовольно. - Первый раз вижу.
        Он и правда первый раз её такой видел, и его это бесило. Не потому, что ему было не насрать на то, в чём она ходит - насрать, - а потому что не хотелось, чтобы это бесило кого-то ещё, кому не насрать. Мысль была слишком сложной, и Ворон послал её подальше.
        - У тебя свиданка, что ли? - уже дружелюбнее поинтересовался. Клиентка, ага. - Что будешь пить?
        - С кем? - Алисы фыркнула, - Я тебя умоляю. Или я не могу так одеться просто потому что хочу?
        - Можешь, можешь, - примиряющие согласился Ворон. - Как бы кто другой иначе не подумал.
        Мысленно сочла это за комплимент, хотя и не напрашивалась. Приятно всё же было. Над выбором задумалась ненадолго, пробегаясь взглядом по атрибутике различных бутылок.
        - Давай крафт какой, на свой вкус. Потом посмотрим, я не привередливая.
        Каста опёрлась локтями о стойку, присматриваясь к нему. Находила на лице с острыми чертами следы недовольства, усталость и заодно - не до конца сошедшие синяки, которые Ворон явно даже не пытался маскировать.
        - Тебя в таком виде пустили? - всё же решилась спросить она, - Или тоналку купить постеснялся?
        Настроение у неё было то ли игривое, то ли агрессивное, а может просто решительное хотя бы к чему-то. По отношению к Ворону - первое. Не обидеть, но поддеть, добиться лёгкого прищура. Так, для галочки. Алиса щурилась хитро, почти насмешливо, принимая бутылку пива и делая глоток. Выдохнула, только затем рассмотрела упаковку. Что-то новенькое и точно вкусное.
        Ожидания Алисы он оправдал - прищурился. Ответил вреднее, чем следовало бы:
        - А тебе какое дело? - и опёрся о стойку напротив, в отместку разглядывая уже её. Удивительно, несмотря на вызывающий макияж, даже в такой темноте глаза оставались прозрачно-серыми. - Чтобы меня не пустить, нужно найти другого кандидата. Что, интересуешься вакансией?
        И почему он вообще в её игры играет?
        - Ты сегодня какой-то не умный, - Каста усмехнулась, - Зачем мне возвращаться в такие места, если есть работа по интереснее?
        Она снова глотнула, не прекращая играть в внезапные гляделки.
        - Нафиг надо. Понимаешь, пернатый, за хорошее личико дают больше чаевых. Если тебе их вообще дают, хотя, готова спорить, девушки тебе не только деньги отстёгивают.
        А вот теперь Алиса уже откровенно издевалась, хоть и всё ещё по доброму. Странной формой дружбы, как умела, как научили - стёбом, сарказмом, пока разве что до тычков в плечо не дошло.
        - Завидуешь? - съязвил Ворон. - Небось, на твоей «интересной» работе тебе не отстёгивают ничего. Вот и пришла ко мне разодетая, тут всяко больше вариантов.
        Уже иначе не мог - улыбался. Глупое ребячество, казалось бы, а ведь не хватало. Хоть иногда.
        - Хочешь все мои чаевые? - неожиданно тепло. - По красоте личика ты сегодня меня явно обошла.
        - Я по мальчикам, - весело откликнулась девушка, приподнимая бутылку - мол, за тебя - и произнесла, уже поднеся горлышко к губам, - Хотя некоторые девочки тоже ничего.
        Ладно, она действительно неплохо выглядела, такая. Ворон признал это с опозданием, но всё же признал. И уже не мог на неё злиться, мог только смириться и заставить себя, наконец, отвести взгляд от её глаз. Странно - вызывающее декольте интересовало его меньше.
        - Разумеется, больше, - кивнула Алиса. - Целое нихуя. Ворон, зачем тебе тут торчать? - подпёрла ладонью щёку, - Тебе ж Лёха работу предлагал. А впечатление... законопослушного ты не производишь.
        Алиса и правда не понимала. Пусть заказы были редкие, зато всегда крупные и надолго хватало. По мелким поставкам они не работали уже давненько и Касту такой расклад полностью устраивал. Задолбало мотаться постоянно в другие города, благо что за взятки по дороге заказчики всегда возмещали.
        Горьковатый привкус, отдающий слабо различимыми ягодными тонкими растворился в весьма пошлой ухмылочке.
        «Нихуя» задело. Особенно вкупе с заявлением про мальчиков. Ворон прищурился снова, но рта не открыл. Вроде и честно проиграл этот раунд, а вроде и остался неприятный осадок.
        - Я не играю в командные игры, - уклончиво ответил он на вопрос о работе. - Может, не законопослушный, но хотя бы не палюсь. На жизнь хватает. Да вы и без меня отлично справляетесь.
        Это Ворон узнавал сразу же после поступившего приглашения. Проверил, коснулся нужной информации и снова ушёл из зоны видимости. Отказался, конечно же, но отныне тщательнее прислушивался к окружающим разговорам, ловил знакомые имена. Это было даже интересно - как долго они будут оставаться в тени друг для друга?
        - Играть с бутылками, видимо, интереснее... Как хочешь, в общем то. - Алиса пожала плечами, огляделась, потом снова посмотрела на Ворона, - Ты до скольки? Одной обратно тащиться не хочется, а нам, вроде как, по пути. Или бросишь беззащитную девушку на произвол ментов и гопников?
        И снова улыбалась - открыто, простодушно и так искренние, что в её слова незнакомец мог вполне и поверить. Ворон не купился, но кивнул. В одиночестве пусть и привычнее, однако не так интересно.
        - Тебя то надо защищать, ага... Сегодня до полуночи.
        Алиса полезла в карман за мобильником. Подумала, что на почти полтора часа одной порции алкоголя ей будет мало и вновь всецело посвятила себя скрашиванию рабочих будней пернатого.
        - А почему Ворон? - вдруг спросила она, болтая содержимое бутылки.
        Дикий был Диким потому что... Каста лично убеждалась, что кличку полностью оправдывает. Доктор тоже ясно, даже проще чем с лучшим другом, а история пернатого её тоже интересовала.
        Ворон вспоминал, почему он Ворон, и что отвечать прямо было нельзя.

***
        - ...рот он уже не откроет - ему вороньё язык выклюет. Ты же грохнешь его завтра, верно?
        - Я уже в списках исполнителей?
        - Нет ещё, ты обещал подумать над позывным.
        - Тогда пиши: «Ворон».
        В трубке переваривали.
        - Действительно... Принято. Так ты работаешь?
        Костя с трудом удержался от тупой шутки: «Кар».
        - Да.

***
        - Не люблю, когда много болтают, - пояснил размыто. - Люди с длинным языком быстро становятся моими врагами. А, впрочем, особо зоркие или любопытные тоже. Вороньё первым делом выклёвывает всё лишнее. - И пожал плечами, - у всех свои тараканы.
        - Ага... - Каста подозрительно прищурилась, - Меня запишешь сразу? Я пиздец какая любопытная, дотошная, а ещё у меня отменное зрение. Да и не только вороньё первым делом это выклёвывает, - она снова спрятала улыбку чему-то своему в бутылку. - Но тараканы у всех свои, ага.
        Ворон говорил загадками - Алиса это понимала и ей это не нравилось. Она предпочитала знать побольше о тех, кто находится рядом, потому что не сомневалась - пернатый останется надолго. Был каким-то слишком своим, даже не смотря на всю отстранённость или желания выставить её на показ только для вида.
        "Но, раз надолго - время будет" - рассудила девушка.
        - Одно дело совать нос куда не следует, другое - идти стучать. Всё-таки есть разница, согласись? Но я подозреваю, что у вас это тоже не принято. Поэтому тебя не запишу, - признался честно, даже доверительно. - И другим пока не дам. - Потом задумался над контраргументом. - Может, прочие птицы тоже выклёвывают, да только разве похож я на ястреба или стервятника? Не моё, и всё. А ворон - моё.
        «Прочие, может, и выклёвывают, да только первое время занимался этим по большей части я,» - подумал про себя. Понимал, конечно - проверка на вшивость, но на тот момент фраза звучала так чертовски уместно, а кличка так быстро прижилась, что плыть против течения было уже тупо поздно.
        Алиса согласно прикрыла глаза.
        - Тебе идёт, на самом деле. Просто было интересно узнать историю происхождения. Клички - это по интереснее имён. У них всегда есть какая-то история. Часто не всегда хорошая, но занимательная... Я курить хочу, ты пойдёшь?
        Да и чего скрывать - истории Алиса в принципе любила. Просто слушать, а не набирать компромата, как Лёха.
        - Может, ещё расскажу, - сдался он. - Пойду. Только спишу твою бутылку. Ты иди пока.
        Ворон отвлёкся на тетрадку рядом с кассовым аппаратом. Как только Алиса скрылась с глаз долой - всё равно пробил чек за свой счёт. Денег было не жалко, а приятная компания того стоила.
        - Молодой человек, а с вами можно побеседовать? - очаровательно улыбнулась длинноногая блондинка в коротком чёрном платье и с длинными белыми ногтями. Присела за стойку, определённо планировала завести длинный диалог. До этого, видимо, ожидала, пока потенциальная соперница не уберётся. - Вы напоминаете мне одного хорошего знакомого...
        - Скажите, что вы будете пить, и давайте побеседуем позже, - выдавил Ворон максимально вежливую улыбку. - Мне нужно отойти.
        - Куда же вы так торопитесь? - удивилась блондинка. Потом вздохнула, - Ну хорошо, тогда...
        Алиса вынырнула на свежий воздух, с неудовольствием ворча. При подобных случаях ей всегда было неловко и она вспоминала далеко не о самых хорошим временах, когда действительно приходилось просить платить, а потом расплачиваться. То, что Ворон выдумал для себя какой то долг её совершенно не утешало.
        Возле было безлюдно. Поёжившись на порыв ветра, Алиса нырнула в небольшой промежуток между домами, бегло зыркнула на курящего тут же мужчину и остановилась в метрах трёх от него, доставая сигареты с зажигалкой.
        - Сколько? - раздался хриплый голос, поставивший в мгновенный ступор.
        - Чего? - Каста изогнула одну бровь, разом напрягаясь.
        - Стоишь сколько? - пояснил мужчина, развернулся к ней и окинул оценивающим взглядом.
        - Я не шлюха. - достаточно громко буркнула она, что бы быть услышанной и, на всякий случай, сделала шаг ещё в сторону. Теперь выход на улицу находился ближе чем непрошенный собеседник.
        - Не пизди, - скривился он, - Штуки за минет хватит?
        Алиса проигнорировала, подкурила и затянулась. В груди неприятно тянуло волнительным предчувствием пиздеца.
        - Эй, я к тебе обращаюсь, - Мужчина резко подался вперёд, но Каста успела отшатнуться, прикинуть обстановку и сыграть в дурочку, позволяя схватит себя за горло, - Глухая?
        Она слащаво улыбнулась.
        - Пойдёт. Пусти.
        "Какой послушный" - с удивлением подумала Каста, наградила мужчину томным взглядом и за считанную секунду развернулась корпусом, сгибая в ударе правую ногу. Стальная чашка носков гриндерсов чётко попала расслабившемуся в колено с боку. За криком хруста было не слышно, но он был.
        - Сука! - процедила Алиса, чувствуя слабый укол боли в левом бедре и от души пнула по рухнувшему мужику. Жалела, что нет биты - пригодилась бы как нельзя кстати. - Потянет, - произнесла она, занося ногу на очередной удар, - Но маловато. До... Доплатишь, скотина.
        Каждый раз она представляла на своём месте другую. Кого то более слабого, более беспомощного и начинала злиться на подобных мразей ещё сильнее. А будь тут Таша? Хотя, Таша не ходит по барам, тем более в это время и в таких местах, но это уже отдельная тема для разговора.
        Кажется, мужчине было больше чем больно. Сплюнув, Каста обошла его, держась на расстоянии и теперь думала стоит ли бить по спине или хватит с него колена. Сигарету из рук так и не выпустила, хотя садистская мысль припечатать угольком куда-нибудь на кожу тоже имелась.
        - За что доплатит? - послышался по-настоящему удивлённый голос Ворона.
        Сказать, что он не ожидал увидеть такой картины - ничего не сказать. И всё же бросаться на помощь Григорию сейчас не хотел. В голове сидело твёрдое убеждение, что Алиса «своя», которое было не вытравить никакими человеческими нормами и правилами взаимодействия. Если она решила отпиздить его менеджера, то, наверное, у неё были на то причины. По крайней мере Ворон искренне надеялся на её относительное благоразумие.
        - За минет, - Алиса всё таки не удержалась, награждая мужчину не самым сильным ударом в области лопаток, - За шлюху посчитал, прикинь? А слову "нет", видимо, не научился. Еблан великовозрастный... Пошли куда подальше, отойдём, а?
        Григорий не орал, скорее рычал от боли, старался дотянутся до сломанной ноги и явно был в невминозе.
        - Алиса, блять, я всё понимаю... - вырвалось всё-таки. - Но это мой менеджер. Прекращай.
        Ворон крепко придержал её за плечо, настойчиво отставил в сторону. Склонился над Григорием, сам ощупал его ногу, бессовестно надавливая на перелом, покачал головой.
        - Прости, Гриш, что так получилось, - извинился, никуда не торопясь - ни звонить в скорую, ни оказывать первую помощь. - Если есть чип, значит, помощь скоро подъедет, а если нет - то кто-нибудь обязательно вызовет. Ты полежи пока, и без резких движений, хорошо? Я бы помог, только ты тут не прав.
        Поднялся, тяжело вздохнул, закурил. Прикинул в голове, на какие должности и в какие заведения его теперь не возьмут, и сколько с него потребуют возмещения морального и физического ущерба; потом всё-таки ответил Алисе:
        - Пошли подальше. По домам, например. Сомневаюсь, что за эту смену я ещё хоть что-то получу...
        Сожаления в голосе не было, была усталость и оставшаяся с прошлой части разговора недобрая ирония. Всё опять пошло не по плану, но как-то легко, непринуждённо и даже в какой-то степени забавно. Новая подруга здорово раскрашивала серые рабочие будни.
        Алиса ощущала себя в первые за долгое время по настоящему в чём то виноватой и растерянной. С одной стороны была права целиком и полностью, а с другой - не хорошо получилось.
        - У тебя хоть проблем не будет? - осторожно скосила на Ворона взгляд, стащила шапку и надела обратно, нервно поправляя, - Извини, что... Если из ментовки придут, вали на меня спокойно. Отвечу.
        "Выпила, блять" - раздосадовано подумалось ей.
        На тихих ночных улицах Ворон ощущая себя куда свободнее и спокойнее. Новые открытия в личности Алисы вызвали в нём подобие доверия. Раз извиняется, значит, наверное, не насрать? Вот и ему потихоньку становилось.
        - Забей. Это даже не проблемы. Это просто прикрытие, не первое, не последнее. Вот если ты на моей настоящей работе что-то такое провернёшь, то даже менты не спасут, - хмыкнул невесело. - Тебя точно запишут в список... заказов. Не я возьму, так кто другой. Тут ведь как - один раз убийцей назвался, дальше до конца жизни и пашешь, хер кто даст бросить; поэтому к вам не иду, нахер вам такие проблемы? И мне нахер. Но вообще с вами прикольно. С тобой в особенности, - Ворон фыркнул, теперь уже веселее. - Любопытство удовлетворено?
        - Ага. - Алиса отреагировала спокойно. Слишком привыкла к подобному окружению, а на убийца - это правда интересно. Может, историй каких может рассказать... - Меня ещё не заказывали. Будет какой то новые уровень влипания...
        Она подняла голову, сцепив руки в замок за спиной и прищурилась в светлые ночные облака. Сделала себе зарубку никогда про Ворона при Синяке не упоминать. Три шкуры спустит.
        - Я думала, тебя пронесёт с этим, - Каста тряхнула головой, задиристо ухмыльнулась и пихнула пернатого в плечо, - С "Алиса, блять". Было бы хоть одно исключение в компании.
        - Ты сама - ходячее исключение, - добродушно откликнулся Ворон. - Чтобы пронесло, с тобой лучше не знакомиться.
        - Во-о-от оно значит как, - почти обиженно протянула Каста, наигранно надуваясь и складывая руки на груди, - Ну ладно. Знала бы что ты такой противный, то не делилась бы коньяком.
        Алиса поймала себя на мысли, что на протяжении всего этого времени то и дело принималась с ним флиртовать. Приподнятыми уголками губ, улыбками, даже ведь открыла эти несчастные шорты, которые обнаружила чуть ли не за шкафом. Что было тому виной - недотрах или нечто иное, понять было сложно. Мысль была слишком сложная, немного пугающая и, как и Ворон, Алиса погнала её прочь.
        - Не благодарный ты, - подытожила Каста, опять поправляя шапку и сунула руки в карманы кожанки, потому что их точно нужно было куда-то деть.
        - О, ну, коньяк - это серьёзное упущение, - столь же деловым тоном, как и Алиса - обиженным продолжил Ворон. - Как же я мог этого не оценить! Куда там моё пиво... Ты меня работы лишила, а я даже спасибо не сказал. Настоящий говнюк.
        - Козёл. Как тебя земля носит, - подтвердила Алиса.
        Шутки шутками, а он был рад, что это ходячее исключение пришло тогда на звук выстрела. Что шло сейчас рядом с ним и возмущалось. Наверное, хорошо получилось, что Алиса Гришу избила, а не наоборот.
        - Хороший у тебя удар, кстати, - поменял тему Ворон вслед за спонтанной мыслью. - Это из разряда «опыт не пропьёшь»?
        - Какой это опыт? - Каста печально усмехнулась, - Так, херня. Себя отбить хватит и на том спасибо. Меня не учили толком ведь, так, Синяк иногда чего покажет... Да и что бы пропить - надо бухать. А я не бухаю.
        Алиса скривилась. Она в принципе не воспринимала способность к самозащите как опыт. Это не боевое искусство, которому учишься годами, а простые уличные драки. И слабое тело, которое очень нужно защищать, потому что жить то ой как хочется, пусть порой и невмоготу.
        - С такой манерой одеваться часто отбивать придётся, - заметил Ворон. И предугадал возможные нападки, - Я к тому - не нужно ли будет тебя ещё когда провожать? У меня как раз, получается, освободилось время...
        «И я даже совсем не против,» - удивился он сам себе.
        Алиса нервно прыснула. Открыла было рот, что бы сказать "нет". Мол, оружие часто при себе, любимая бабочка прекрасно помещалась в специально пришитый карман на подслой кожанки. Да и грины её в обиду не дадут. Пистолет - это по возможности, она не всегда была, но защитить Алиса себя способна. Даже других, если надо.
        - Нужно, куда я теперь без тебя. - Каста хитро улыбнулась. - Да и не всегда так одеваюсь. Просто захотелось сегодня...
        Глава 7.1
        Звук оповещения заставил вздрогнуть. Телефон мгновенно оказался в руках, Алиса вгляделась в экран, и по спине пробежался неприятный холодок. Резануло по глазам слово «призраки», но в большей степени, чем когда Ворон внезапно нарек её этим позывным. Она только хотела ткнуть Изабель, протупив в сотовый чуть меньше минуты, но подруга её опередила.
        - Народ! - встрепенулась хакерша. - У нас проблемы.
        Первой к ноутбуку подлетела Каста, нависая над Изи со спины. Тут же шумно, рвано выдохнула и отпрянула, бледнея. Уже стоило понять после сообщения, но увидеть воочию оказалось страшнее. В участке рыдала шлюха, а Ворона стащили за волосы на пол. Дальше Алиса неимоверным усилием заставила себя отвернуться.
        - Чего там? Бля-я-ять. - Актёр, сидящий рядом, поднёс сжатый кулак к губам.
        Никто больше смотреть не хотел. Остальным было достаточно и реакции этих троих.
        - Нужно его вытаскивать, - спустя минуту уверенно заявила Каста, нервно облизав сухие губы. - У кого какие мысли?
        Огляделась и наткнулась на ровно восемь мрачных рож. Сглотнула, поднялась с дивана, ощущая, как напрягается каждая мышца в теле. Красные волосы горели пожаром из негодования, страха и подступающей ярости.
        - Лёх, - позвала девушка, но ответа не получила. Посмотрела на будто задеревеневшую Ташку, перевела взгляд на сжавшего кулаки Герасима. И так на каждого, пока снова не вернулась к названому брату. - Лёха!
        - Что Лёха?! Что?! - подорвался Алексей, едва не роняя стул под собой. - Я уже двадцать четыре года как Лёха! Чего ты от меня хочешь?! А?!
        Наверное, последнее, что ему сейчас стоило делать, так это орать на Алису, доведённую до предела. Они теперь замерли друг напротив друга, точно два хищника, готовых броситься в любой момент. Лёха сам был не в лучшей форме, нервы у парня откровенно сдавали. В комнате повисла гробовая тишина, прерываемая только шумным дыханием первого. Марципан, на всякий случай, с кошачьей грацией поднялась на ноги, готовая кинуться их разнимать. Её благоверная рядом напряглась.
        - Хоть что-то! - взорвалась Каста в ответ. - Ты так упорно пытался взять всё под контроль, быть ли-и-идером, придумывать что-то! Допрыгался?! Получай! Давай, лидер, придумай план! - Она отшатнулась от него, всплеснув руками. - Или не можешь?! Чёрта с два, блять! А вы?! Какого хрена у вас сейчас такие лица, будто вы его уже похоронили?!
        - Потому что тобой невозможно управлять! - рявкнул Алексей. - Наркоманка конченая! Тебе лишь бы повод сорваться! Если хочешь - вперёд, вот оно! Дикий подох, а следом и Ворон скоро отправится! Я тебя даже останавливать не буду!
        Алиса не выдержала - резко сократила дистанцию и ударила друга в челюсть. Запястье неприятно заныло, но она даже бровью не повела. За несколько секунд изменившись до неузнаваемости, Каста больше всего на свете хотела снова проснуться.
        В этот момент уже напрягся каждый. Раздраконенную до такой степени Касту кто-то видел впервые, но даже Актёр понимал - прежде чем Лёха пойдет в разнос, девушка ещё пару раз вмазать ему успеет, а драки никому не надо было. Между своими уж точно.
        - Не тебе одному больно, кретин! - кричала она в лицо потирающего подбородок парня и прятала за гневом слёзы. - Всем! Всем тут больно! Не ты один друга потерял! Мне больно, всем, Таше, блять, тоже больно! - Алиса заставила себя сбавить обороты, перейдя на более ровный говор. - Прекрати истерить, намотай чёртовы сопли на кулак и помоги мне придумать, как вытащить Ворона оттуда! А если не можешь - прямо сейчас собирай манатки и проваливай, потому что это значит только одно - ты сдался!
        С кем поведешься, как говорится. Вряд ли четыре года назад она могла выкинуть подобное в адрес Лёхи, но тесное общение с вечно уверенным пернатым сделало своё дело. Сейчас Каста снова клешнями вытаскивала из себя уверенность, именно ту Касту, которой когда-то являлась, но ненавидела. Садизм, который прятала по углам, умение контролировать других, наконец. Силой ввергнув себя в холодное, отчужденное настроение, она осознавала - Лёха просто сломался, как, бывает, ломаются старые игрушки. Не выдержал происходящего, но склеить его ещё можно. А для этого нужны определённые манипуляции. Второй раз в жизни Алиса молилась, чтоб всё прошло, как надо.
        - Ты хоть, - вновь свирепея, прошипел Алексей, - понимаешь, что...
        - Заткнулись оба! - гаркнул Доктор, звучно ударив тростью о пол. Кто из присутствующих не вздрогнул, так просто осел, вжимая голову в плечи, и невольно посмотрел в сторону рыжего. Марципан тактично опустилась обратно на диван. - Какого члена предложения вы творите?
        Он поднялся на ноги, опираясь на свою палку, и наградил парочку гневным взглядом. Весь гонор с Лёхи был моментально сбит - парень стушевался, схватившись за голову, а Алиса просто моргнула - одна гадкая слеза всё же вырвалась наружу.
        - Так, - добившись нужной реакции, продолжил Док. Чуть опустил голову и выдохнул через нос. - Лёха, иди проветрись. Сейчас. На балкон. Возьми мою траву и не спорь. Быстро.
        Снова немая сцена. Алексей исчез в темноте коридора, вернулся с портсигаром и хлопнул дверью балкона.
        - Хорошо. Теперь ты, Каста, - он кивнул, будто приветствуя её, и Алисе сделалось от этого еще более жутко, чем было до этого. - Что ты предлагаешь сейчас делать?
        - Успокоиться, - незамедлительно отозвалась она, поражаясь, как всё же этот человек действует на других. - Всем и быстро. А потом подумать, что у нас есть и кого можно подключить.
        Доктор медленно кивнул, прикрывая глаза, и удовлетворённо ухмыльнулся.
        - Замечательно. Если кому-то нужно присоединиться к Алексею - мои запасы в вашем распоряжении. Пусть тут останутся только те, кто готов думать на холодную, - особо подчеркнул он это слово, - голову.
        Глава 7.2
        Таша неуверенно поднялась, виновато глянула на подругу и прошмыгнула на балкон. Остальные остались, ожидая непонятно чего.
        - Обращаюсь к оставшимся, - провернулся Док на пятках в сторону дивана. - Есть мысли?
        «Лидера мы на какое-то время лишились, - угрюмо подумала Каста, принявшись хрустеть костяшками пальцев. - Ну и хрен с ним. Он и без того долго всё один тащил».
        - Генадич, - пробормотала Изабель, а потом вскинула голову, радостно сверкнув глазами. - Генадич! Тот прокурор! Гера, звони этому старперу!
        - А ты? - Гера явно не горел желанием лишний раз разговаривать с полицейским.
        - А я буду бдить. Мобильник у Ворона, конечно, при взломе крашнется, но мало ли... Может, кто умелый попадется.
        Спорить с ней смысла не было. Вздохнув и обменявшись взглядами с Доктором, Герасим требовательно протянул руку, получил в неё связное устройство и вышел в коридор, размышляя, что в это время Генадичу для счастья не хватает только его звонка. Оказавшись в полумраке и прикрыв глаза, какое-то время вслушивался в ставшие приглушенными голоса, а потом решительно долбанул плотно сжатым кулаком в стену. Стало несколько легче.
        - Нужно узнать, куда его увезли, - спокойно обронила Меланхолия. - Послать... - Она на секунду задумалась. - Послать Актёра разведать обстановку.
        - А какого хрена я вообще узнаю о происходящем?
        - Алиса, - Марципан пожала плечами. - Горем убитая девушка попросила лучшего друга поскакать по отделениям, поискать её парня. Сама звонит по больницам. Мол, в том районе где-то что-то было, а потом этот парень пропал, а в верности она уверена на все сто. По описанию, думаю, узнают. Или фотку покажешь.
        - Я сама могу, вообще-то.
        - Он потом кого-нибудь побьёт, если тебя подставим, - проворчал Актёр, со вздохом откидываясь на руки. - Да и не умеешь ты, когда надо, истерить. Вспомним, к тому же, что я самый чистый на руку.
        Каста подняла руки, соглашаясь. Что правда, то правда.

***
        - В кои-то веки, - бормотал Актёр, разглядывая бесконечную синь.
        Солнце снизошло до ласки. Утром оно грело своими лучами людей и улицы, а они будто и не замечали этой красоты вокруг. Мало в каком городе до сих пор можно было встретить дома двадцать первого века, а уж более ранние - и подавно. В Питере, конечно, знатно посносили памятники архитектуры, но многие всё же оставили. И теперь эти улицы, эти стены, которые видели такое, от чего волосы на голове вставали дыбом, согревало осеннее солнце.
        Актёру нравилась такая погода. В свободное от пар время он любил гулять, врубив старой музыки в уши, пить кофе из знакомой кофейни на углу дома и думать о том, что жизнь не так уж и паршива. А потом приходилось возвращаться домой, и Актёр как-то сразу сникал, улыбался не так искреннее, хоть и очень старался.
        Ночью, ввиду логических заключений, было выведено, что пройтись стоит по чему-то как минимум районному. Пойманного парня, который успел пристрелить пару ментов, да ещё и в отделении, где до этого случилась весьма кровавая перестрелка, куда-то ниже переводить не будут.
        - А ведь жалко Ворона, - продолжал бормотать Актёр, уткнувшись взором в дорогу. - За всех, зараза, отдувается... Может, с ними пойти стоило?.. А нахрен я там сдался? Бесполезное существо. - Усмешка. - Тварь дрожащая...
        Любовь он питал ещё и к литературе, причем не современной. За последние двадцать лет ни один автор не выпустил ничего дельного, слишком уж явно намекая на «хорошее государство» в сюжете, а подобного Актёр терпеть не мог. Потому отыскивал старые книги, даже пару раз в жизни держал в руках бумажные издания. Впрочем, многие произведения сейчас были запрещены, потому приходилось искать обходные пути к скачиванию. В этом бесспорно помогали друзья - за подобные услуги Изабель всегда было достаточно заплатить плиткой горького шоколада.
        Уже третье по счёту отделение полиции высилось остальными домами, хотя на самом деле было на три этажа ниже. Актёр какое-то время стоял возле, разглядывая фасад, сетовал, что такое прекрасное здание досталось такой поганой организации, и, наконец, прошёл внутрь.
        Приемная была ещё пуста. Всего десять часов, можно было бы и позже прийти, но ему не терпелось решить проблему побыстрее. Да и кто знает, сколько у них времени до неотвратимого?
        - Доброе утро, - поздоровался он со служивым деловым тоном. - Я ищу одного человека. Вот... - Не обратив внимания на испепеляющий взгляд дежурного, Актёр полез в карман за мобильником и показал мужчине фотографию. - Вот так он выглядит. Зовут его Песков Константин Сергеевич... Он мог попасть к вам ночью, скорее всего, при не самых приятных обстоятельствах. Его ищет девушка и очень волнуется.
        Кажется, мент даже сменил гнев на милость. Актёр улыбнулся в меру обворожительно и в меру виновато - еще бы, отвлекать человека в такой ранний час!
        - Ждите тут, - буркнул служивый, поднимаясь и скрываясь где-то за дверью дежурного кабинета.
        - Спасибо! - крикнул он ему вслед, огляделся и опустился на свободную скамейку. Благо, было из чего выбирать. - Блин, я надеюсь, хоть недолго придётся…
        Пока дверь дежурного кабинета несколько секунд была открыта, в ней можно было заметить женскую спину в ядрёно-розовой кожанке с искусственным мехом на капюшоне.
        - ...человека по прозвищу Ворон. Не знаешь таких? - и женский голос снова замолчал, прикрытый дверью.
        Дежурный вышел из кабинета быстро и отрицательно покачал головой, пока за его спиной продолжался диалог розовой спины и кого-то за столом перед ней:
        - ...в наших кругах. Тебе не у меня нужно искать, а где-то среди своих. Как у тебя вообще мозгов хватило ко мне заявиться?
        - Ну слушай, дорогой, - хозяйка голоса выразила максимум чисто женской обиды. - Я надеялась, у тебя больше...
        Дверь захлопнулась снова. Дежурный повторил ещё раз:
        - Нет тут никакого Пескова, идите уже отсюда, гражданин.
        Но привлёкшая его внимание дамочка в розовом и короткой юбке появилась снова, раздражённо хлопнула дверью, показала двери язык, прищурилась - для такой вызывающей внешности и макияжа у неё были удивительно-светлые голубые глаза и светло-русые волосы - и раздражённо потопала каблуками в сторону улицы.
        - Ну, нет - так нет, - задумчиво протянул Актёр, провожая особу взглядом, и мотнул головой. - Я могу оставить номер телефона? Позвоните, если вдруг найдете.
        Быстро сунув дежурному визитку, парень теперь боялся упустить из вида прошедшую мимо. И спугнуть тоже боялся. Не сразу, но приметил в ней запуганную девицу с записи видеокамеры и теперь дать уйти ей был не намерен. Как минимум - она может и знает что, а как максимум - есть одна особа, которая пожелает ей выцарапать глаза. Или выдавить. Как уж у Алисы сложится настроение.
        Актёр дождался, пока шлюха выйдет из участка, пропустил её на какое-то расстояние и пошёл следом, ничем не выделяясь на фоне города. Дождавшись, пока народу вокруг будет поменьше, он ускорил шаг, нагнал особу и бархатным, непринужденным голосом спросил:
        - Ворона, значит, ищете?
        Тут же был смирён пристальным взглядом сверху вниз. Девушка хмыкнула, вздёрнула нос, но остановилась. Свела крашеные брови, будто раздумывая.
        - Нет, не его. Кого-то, кроме него. Знаешь, кто это? - уточнила даже как будто разумно-осторожно. - Откуда знаешь?
        А у самой сердце в груди застучало часто-часто. Неужели, получилось? Столько знакомых уже оббегала! Или, наоборот, привлекла нежелательное внимание? А ведь он строго тогда предупреждал: «Забудь!» Но как забыть, если это всё, что она знала? Пальцы как-то сами собой схватились за лямку чёрной сумочки на плече, готовясь, чуть что, обороняться.
        - Он мой хороший знакомый, - ровным тоном ответил Актёр. - И, видимо, Вы сейчас знаете, где его искать. Я понятия не имею, что с ним конкретно случилось. Просветите?
        Глава 7.3
        «Тебе б, Оскар, друже, - хохотнул внутренний голос. - Ты в курсе, да? Не знает он... А, может, просто в парк её да по-тихому, а?..»
        Голос Актёр упорно игнорировал. А ведь по ней и не скажешь, что шлюха. Вполне себе опрятная девушка, только одета вызывающе, но и фиг с ним. Кто сейчас одевается нормально? Хотя... Актёр, наверное, не тянул на хорошего друга человека, подобного Ворону. Одет в серое клетчатое пальто, джинсы светлые выглажены, не грязные, а тёмные ботинки не тронула грязь. Волосы, отросшие по плечи, аккуратно уложены. Небо и земля - так посудить.
        Вся напущенная заносчивость с дамочки тут же слетела, как по мановению волшебной палочки, и она окончательно растеряла весь свой пыл. Так хотела услышать эти слова, что забыла буквально обо всём.
        - Достаньте его оттуда, его же убьют там! - светлые глаза заблестели, становясь ещё ярче. - Полюстровский пятьдесят четыре. Не знаю, в каком из зданий, кажется... кажется, там склады. - Но тут до неё дошло, и она запоздало отпрянула. - Как - не имеете понятия?.. Хороший знакомый - и не имеете?
        - Я знаю только, что его забрали менты.
        Невозмутимости бы позавидовала даже Меланхолия.
        - А вот подробностей - нет. Расскаже... шь? - Актёр улыбнулся. - Ты же не против, что на «ты»?
        «Ладно, это не тупая курица». Он даже разочаровался.
        Кабы так, авантюра далась бы гораздо проще. А вот как объяснить - уже загадка. Не будь дурой, шлюха могла и догадаться, кем приходится Ворону красноволосая девушка, а легенду с возлюбленной это несколько усложняло. Но тут же Актёр понял, что дамочка там была, всё видела, и юлить перед ней в этом плане не нужно. Разве что немого приукрасить.
        - У него брат младший есть, сильно беспокоится. А Ворон... Думаю, ты поняла, что он не совсем добропорядочный гражданин, - в голосе проскользнули нотки понимания. - А еще у Ворона есть друзья, который также за него волнуются.
        Спокойствие незнакомца оказалось последним убеждающим фактором. Катя поверила ему. Кивнула, что не против на ты - какая, чёрт возьми, разница.
        - Добропорядочные граждане не стреляют ментов в полицейских участках, - согласилась она тихо, оглядевшись даже, чтобы никого рядом не оказалось. - Мы ехали в одном автозаке. Возле того здания меня отпустили, а его потащили куда-то. Ты же расскажешь это его друзьям? Тем... Алисе, Лёше, остальным? Алиса обещала же его вытащить. Он... - Она стала совсем тихой и, будто на самом деле, как и в глубине души, - скромной. - Он меня всё-таки спас. Вы же спасёте его?
        - Конечно. - Актёр улыбнулся и двинулся дальше по улице, отметил, что девушка пошла рядом, и мысленно удовлетворенно хмыкнул. - Он спас не тебя одну. Был... один момент...
        Парень замялся, неловко улыбнулся. Никакого момента, разумеется, не было, но нужно ведь эту особу до конца расположить к себе?
        - Ворон вообще человек хороший, но с тараканами. Хотя, у кого в это время их нет... Слушай, как тебе мысль хотя бы пройтись? Может, ещё что вспомнишь про ментов? Звания там, может, фамилии даже... Что ты там вообще делала?
        «А может, все-таки, в парк, а?»
        «Нахер пошел! - рявкнул Актёр, внешне оставаясь совершенно спокойным, - и не высовывайся, мразота!»
        Катя пошла за ним, потому что её слишком активно грызла совесть, а Актёр эту самую совесть убаюкивал.
        - Значит, вам нужно поторопиться, - робко заметила она. - Я ничего полезного больше не запомнила... Одного называли старшим лейтенантом, остальных просто - рядовой. Это всё.
        Она запомнила размеры членов, которые в неё пихали, жёсткость и силу рук, хватающих её за грудь и задницу, колючесть щетины тех, кто лез её целовать - но этого она не скажет. Только вздрогнет от не столь давних воспоминаний.
        - Твои друзья и так знают, что я там делала, - ответила, как отрезала.
        - Как скажешь, - тактично обронил Актёр. - Не буду допытываться. Раз ты говоришь, что надо торопиться, значит, и правда стоит. Меня, кстати, Никита зовут.
        Ни к чему ей знать про кличку, спугнет ещё... Пока говорил эту фразу, лихорадочно соображал, как затащить бабочку к ним домой. Идти-то недалеко, всего три квартала...
        В этот момент заверещал мобильник. Изобразив улыбкой извинение, Актёр полез в карман, глянул на экран и тяжело выдохнул.
        - Где тебя носит?! - застрекотал взволнованный голос. - Чёрт, Ник, ты совсем пропал! Я же переживаю, ты даже на звонки не...
        - Даш, у меня завал, - оборвал тираду парень. - Полный завал в универе и друг в опасности. Я обязательно тебе позвоню, хорошо? Как всё утрясётся?
        Даша только сбросила. Актёр страдальчески вздохнул. Опять искать оправдания...
        - Девушка, - объяснил он. - Беспокоится. Но это не важно, а что касается остального - если хочешь помочь, действительно хочешь, то идём со мной.
        - Я Катя, - представилась и она. Вздохнула, собираясь с духом, прогнала в голове несколько раз мысль о том, что она даже с предыдущим простым заданием не справилась - а если эта компания об этом узнает, убьют, наверное, на месте - а с другими не справится и подавно. Но всё равно кивнула. - Хочу.
        «Попалась», - довольно клацнул внутренний монстр, и Актёр серьёзно кивнул. Пока они шли до дома - мысли занимала одна Даша.
        Перед подходом к самому подъезду он от чего-то разволновался, но быстро взял себя в руки. Пропустил Катю вперёд, позволил подняться на пятый этаж. Мысль о том, что хоть что-то у него всё же получилось, радовала неимоверно.
        «А может, и не бесполезное...»
        - Ну что? - Едва дверь захлопнулась, в коридор вылетела Каста, застыла на секунду, затем крайне недобро прищурилась. - Какого хера эта падаль тут забыла?
        Незнакомый подъезд, незнакомая квартира - Катя чувствовала себя крайне беспокойно, а когда в коридоре вдруг показалась Алиса, ещё и с оскорблениями, испуганно вжала голову в плечи. На Никиту посмотрела со жгучей обидой. У неё снова зачесался нос, снова намокли глаза.
        - Да вот, по дороге подобрал, - тут же сбрасывая всю доброжелательность, пожал плечами Актёр и протолкнул шлюху в квартиру. - Чё встала? Проходи, не стесняйся. Чая не предложу, а вот пиздюля, - он злобно усмехнулся, мельком глянув на Касту, - пиздюля вполне...
        - Хорошо, - рвано вздохнула Катя, сделала шаг вперёд и опустила руки. - Бейте.
        Касту дважды просить не пришлось. В следующее мгновение она схватила Катерину за волосы, затащила в гостиную и без церемоний отправила в полёт, на пол. Катя ойкнула, тут же всхлипнула - ну не переносила она насилия, но смолчала. Недолго промолчала бы, конечно, но хотя бы старалась не провоцировать Алису. А Алиса стояла, глядя на сжавшуюся девушку, тяжело дышала, а серые глаза разве что молнии не метали - уж очень были похожи в этот момент на грозовые тучи. Актёр просочился в комнату следом, на шлюху глянул презрительно и, довольный собой, уселся на диван.
        «Хорошо, это даже лучше, чем парк!»
        «Нахуй иди».
        - Я тебе сказала, что найду, но знаешь, так и не придумала, что с тобой сделать, - отчеканила Алиса и обернулась к подоспевшему Лёхе. - Глянь, кого к нам занесло. Знакомая рожа, а? А ещё наглая. И лживая. И чего он только от шлюхи ждал?
        Последнюю фразу она пробормотала себе под нос. Глянув на сжатый кулак, Алиса резко шагнула вперед, ударила Катю четко в нос и присела на корточки. После удара послышался треск, бабочка зажмурилась, заорала, осеклась, как только нужно было вдохнуть, и задержала дыхание. Она научится молчать... обязательно научится.
        - Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должна вальнуть тебя прямо тут, - прошипела Каста, с удовольствием наблюдая за реакцией. - А потом не выкинуть на мусорку ночью к ебеней матери.
        - Если это, - с трудом хватая воздух ртом, срывающимся шёпотом ответила Катя, - поможет... ему, то вали.
        - Я не понял. - Под руку Алексея, облокотившегося на дверной проем, поднырнула Марципан. - А какого ляда без меня? И вообще... Народ! Идите сюда!
        Глава 7.4
        Нет, Катя совсем не была готова ни к таким словам, ни к таким действиям. Скуля, она зажала нос руками, из-под пальцев тут же потекла ярко-алая кровь, смешиваясь с слезами.
        - Бить беззащитных все могут! - выкрикнула Катя, совсем отчаявшись, и зарыдала в полный голос. От страха перед костлявой старушкой с косой она дрожала, как осиновый лист. - И чем ты отличаешься от этих ментов?!
        - Я? Ох... - Алиса нервно рассмеялась. - Ты, блять, понятия не имеешь ни о чем и начинаешь права качать? Цену себе знаешь? Вот тебе цена, сука!
        Набрав в рот побольше слюны, она харкнула ей под ноги и ухмыльнулась, расправив плечи. Даже желания пытаться понять или поговорить с этим... человеком у Касты не возникало ни малейшего. Внутри и без того все клокотало от ярости, но свой стопор девушка нашла: представила взгляд Доктора. А настоящий был сейчас направлен на Катю.
        Опираясь на трость, он молча прошёл в комнату, оценил обстановку. Взгляд пробежался по Алисе, Актёру, задержался на бабочке, на ней же и замер. Доктор смотрел на неё, как змея наблюдает за своей жертвой, прежде чем сгруппироваться и одним стремительным броском добыть себе ужин. Худые, длинные пальцы свободной руки были напряжены и как будто что-то перебирали.
        - Актёр, что она тебе рассказала? - продолжая неотрывно смотреть на Катю, задал вопрос Док.
        - Ворона увезли на Полюстровский пятьдесят четыре, как она говорит. Возможно, хорошенько отхуярили, но это уже судя по запуганным глазёнкам.
        - Чем она может быть нам полезна?
        - Да всем, блять, будет, - высказался молчавший до того Алексей. - Она права. Алис, сильно хочешь - дай ей хоть чем отбиваться, чтобы честно было. Я всё понимаю, но не заставляй в тебе разочаровываться, а? Не хочу.
        - А у Ворона...
        - Вокруг Ворона мир не вертится! - процедил Лёха, размашистым шагом пересёк комнату, подхватил всё ещё хнычущую Катю под локоть и мрачно взглянул на Касту. - Уяснила? Хватит с меня разбитых морд и трупов, надоело.
        Прикосновение к локтю заставило Катю сначала вздрогнуть, а потом почти затихнуть, только продолжать всхлипывать. Она и не надеялась, что выйдет живой, и проклинала уже мысленно того старика, но удивительным образом ей повезло.
        Алиса было хотела сказать, что по-другому сейчас не получится, но заткнулась. Вновь выяснять отношения при всех не хотелось, тем более - в комнате собрались действительно все, кроме Изабель и Герасима. Хакерша мониторила отчёты и выискивала среди них протокол об оформлении Ворона, а Гера сидел рядом и служил развлекательным аппаратом.
        - Уяснила, я спрашиваю?
        «Кажется, Лёха починился», - с неким облегчением подумала Каста, миролюбиво ему кивнула и пропустила мимо, хоть и наградила шлюху испепеляющим взглядом. Парень потащил Катю на кухню. Как минимум - разобраться, что там у неё с носом.
        - Я не хотела, - тут же начала она оправдываться, когда они оказались наедине. - Я правда не хотела... чтобы его поймали. Я виновата, очень, я... было страшно, понимаете? И больно... никогда не было так больно...
        Катя старалась не всхлипывать, но получалось плохо. Очень старалась быть убедительной, взрослой, уверенной, но выходило, что выходило.
        - Заткнись. - Алексей нахмурился, разглядывая её переносицу, а потом обреченно выдохнул. - Сейчас опять будет больно.
        Он даже не сомневался, что Алиса ей нос сломала, просто надеялся, что каким-то неведомым образом обошлось без смещения. Силы у Касты было всегда много, где не надо.
        Когда Лёха одним точным жестом вправил хрящ, Катя, конечно, от боли снова заорала. Но после послушно приложила предложенный лёд и гораздо быстрее успокоилась. Страха больше не было.
        - Извинения твои никому сейчас никуда не упёрлись, - куда мягче пояснил Лёха, опираясь о кухонный гарнитур. - Тут сейчас все злые и на взводе. Алису тоже понять можно, хоть она и перегнула... Прощать тебя или нет, решать не мне точно, ты не меня подвела. Вытащим Ворона, с ним будешь разбираться.
        Его и самого до сих пор мелко потряхивало, но Лёха хорошо этот мандраж скрывал. Вступившись за Катерину, он даже не понимал, что делать дальше. Вроде отпускать её - так фиг знает, насколько этого чувства вины хватит, а держать - так негде. Во всяком случае, спальные места были все заняты. Пришлось вытаскивать ещё одну раскладушку из кладовой, чтобы друзья могли ночевать под одной крышей. В своём намерении лишний раз никого из поля зрения не выпускать Лёха готов был стоять до конца.
        - Если у тебя... Как тебя зовут вообще? Если у тебя есть какие-то идеи, то вперёд и с песней. Хоть отработаешь.
        - Катя, - представилась девушка. - У меня есть одна идея. Но я не знаю, как её воплотить... Эти менты наверняка имеют дело с какими-то девочками. А у меня сутенёрша всех знает, со всеми обо всём договориться может, она любит меня, - она залилась краской. Рассказывать о своей работе ей всегда было стыдно. - Я ей как дочь. Может, получится проследить за ними и так что-то узнать? Или обокрасть... Но что делать дальше - не представляю... Наверное, я действительно бесполезна.
        - Час от часу не легче, - возвел Лёха взгляд к потолку. - С сутенёршами я ещё дел не имел...
        И принялся соображать. Шлюхи всегда много знают, в этом даже не сомневался. У проституток, ступенька повыше, уже есть связи и ниточки, за которые можно дергать. Про эскортниц сейчас речи не шло - Катя не из них.
        - Чтобы у них что-то узнать, нужно к ним для начала подобраться... А вот что именно нам вообще нужно, хотелось бы еще понимать. Местоположение, скорее всего, уже известно. А дальше? А дальше тупик... - Лёха раздраженно цыкнул. - Понимаешь, Катя, в чем сложность... Всё действительно должно выглядеть так, будто менты друг друга перестреляли. У нас есть свои обстоятельства, чтобы все, кто в хороших отношениях со сто восемнадцатым, окрысились на одних ребят. А нам тут светиться не надо, иначе это не кончится ничем хорошим - для тебя, раз ты здесь, в том числе.
        Он умолк, продолжая цепь размышлений в голове. Механизм был запущен, но одно лишнее звено в ней имелось - Ворон. И козлом отпущения его сейчас могли сделать обе стороны. Если исчезнет и пернатый - у Лёхи точно поедет крышак. Слишком много дерьма за последнее время происходило, подозрительно много.
        - У тебя есть конкретно твои знакомые на Полюстровском? Нам хотя бы узнать, что ему шьют.
        Использовать её для вытаскивания Ворона из-за решетки не получится. Этим пусть занимается тот же самый Генадич, который обещал набрать днем, а вот информация не помешает. Лёха скрестил руки на груди, выжидающе на нее уставившись.
        Катя мотнула головой и тяжело вздохнула.
        - У меня - нет.
        Парень выругался сквозь сжатые зубы.
        Дополнение | Я дам тебя Имя ч.1
        Сила Имени - есть Сила великая. В этом Доктор убеждался не раз за свою жизнь, сталкиваясь с этим феноменом. Он и сам сменил несколько имен, прежде чем стал Доком, и понимал, что каждый раз - разный.
        Он не воспринимал это как клички, нет-нет, все было куда глубже и проще одновременно. Как корабль назовешь - так он и поплывет. Поэтому «Миша» существовал только для матери, одногруппников, преподавателей и прочих составляющих его социума. Для остальных он был собой - Доктором.
        С чего начиналась эзотерическая галиматья, как сейчас выражался Леха, сказать точно нельзя. Наверное, с самого детства.
        - До-о-о-охлик, - тянул противный, мальчишеский голос. - Задо-о-охлик!
        Рыжий мальчик скрипел зубами. Не самая лучшая школа в далеко не самом лучшем районе. Задний двор, кусты и деревья, высаженные пару десятков лет назад, и этот урод, который треплет нервы с первого класса.
        Мальчик был и правда худым, слабым, ни на что не способным. Но упорно старался держать плечи расправленными, голову - выше и злобно сверкать серыми глазищами. А своими ли? Мальчик понятия не имел.
        - Я не задохлик! - вырвалось у него, а взгляд сам нашел камень. - Ясно тебе?!
        Он не помнил, как это случилось. Вот поднимает камень, а вот осознает, что сидит верхом на этом уроде и замахивается в очередной раз. К тому моменту от лица у задиры ничего не осталось.
        Потом - попытка сбежать, даже успешная, слёзы дома и тёплые объятия всегда понимающей матери. Она что-то напевала, шептала, гладила по всклокоченным волосам и говорила, что всё будет в порядке. Что это был не он, что это - нормально, просто, главное, никому не говорить. И мальчик верил. Потому начал называть свою ярость Зверем и иногда давать чувствам имена. Или это были не чувства? Мальчик тоже не знал. Но у них однозначно были лица и голоса, свои собственные амбиции, с которыми приходилось считаться. Он никогда не мнил себя особенным, никогда не считал себя больным. Просто был Зверь, были Чувства-Не-Чувства и странные мельтешащие видения в уголках глаз. Еще были сны, которые иногда сбывались. Как смерть деда - страшного человека, которого мальчик ужас как боялся, но всё же уважал. Как двойка по математике. Они просто были, жили бок о бок, и с ними тоже приходилось мириться.
        Всё это катилось, точно огромный снежный ком, вбирая в себя всё новые и новые элементы. Карты матери, которые она редко доставала, теперь не казались обычными бумажками, а символы, нарисованные над входной дверью, обрели смысл.
        Мальчик ещё не знал, как его зовут, но отзывался на имя «Михаил», никогда себя им не считая. Нет, он был кем-то или чем-то совершенно иным. Конкретнее мальчик сказать не мог, но уверенно заявлял - однажды обязательно узнает.
        А пока мальчик любил биологию и английский, учил значения Таро и потихоньку приручал подаренные руны. Было сложно, но постепенно получалось. И вот деревяшки летели на доску, выстраивались узором прошлого, настоящего, будущего, и мальчик с уверенностью заявлял: этот его одноклассник ненавидит свою сестру, а эта одноклассница подвергается домашнему насилию. Ее бьет отец-алкаш, а мать не может уйти из страха перед самостоятельной жизнью. И так было с каждым. Мальчик забирался в самые тайные шкафы своего окружения, знакомился с их скелетами, а когда начиналась ссора или попытка к травле - бил по самому больному, вызывая страх и упиваясь им.
        Да, он задохлик. Нет, он не будет это терпеть.
        Набирать вес было бесполезно, он так и оставался щуплым, разве что к юности вытянулся в росте, но физической силы от этого не прибавилось. Поэтому решил, что его сила будет заключаться в другом. Знания школьные, знания старых, пахнущих другим временем, книг. Их был целый шкаф - потрёпанных, с обветшалыми переплетами, по страницам которых скользили тонкие, длинные пальцы, а серые глаза вчитывались между строк, улавливая суть.
        - Десятка мечей?
        - Самая плохая карта в колоде. Жди беды. Владыка Разрушения.
        Мама удовлетворенно прикрывала веки, и уже этому юноша был рад. Он схватывал все на лету.
        - Жрец?
        - Старший Аркан. Обучение, честная игра - в основном. Много значений, зависят от ситуации. Если человек - идейный, вдохновляющий. Если...
        - Достаточно, - мама поднимала руку. - Двойка Чаш?...
        Так часто проходили вечера. Она спрашивала - он отвечал. Если не мог, то мать просто смотрела, и юноша сжимался под этим взглядом. Только одна она могла действовать на него так - мгновенно, без пререканий. Он любил её, бесспорно, считал хорошим человеком и отличной матерью, никогда не желая другого, но порой - порой ему хотелось исчезнуть, лишь бы не находиться под этим пронзительным взглядом темно-зеленых глаз. Наверное, требовательности, строгости и прочим похожим качествам он научился именно у нее.
        Юноше было тринадцать. Он стоял возле лестницы, вчитывался в учебник на планшете. Погруженный в устройство пищеварительной системы человека, он не заметил, как его окликнул какой-то парень. Юноша вообще мало обращал внимания в такие моменты на посторонние звуки, а тут уж слишком сильно увлекся. Вот он стоит, опираясь на подоконник возле лестницы, а вот - тычок в плечо, и он кубарем летит вниз, не сумев удержать равновесия. Хруст. Шум в ушах. Крик. Своевременная операция могла все исправить, но денег на нее не было. Поэтому сначала он буравил ненавистным взглядом костыли, а потом - трость. Ощущал себя ущербным, почти беззащитным и сломанным. Будто старую игрушку ради развлечения решили изувечить, а на самом деле игрушка была человеком. Юношей. Им.
        - Слушай, - мялся у его парты Димка. - Ты же в химии шаришь, да?
        Юноша поднял голову от учебника и заинтересованно сощурился.
        - Есть дело одно. Я слышал, у тебя с деньгами туго? Не обижу.
        Димке он не то чтобы не доверял, но остерегался. Смекнув, что к чему, пообещал подумать, написал контрольную раньше звонка, отпросился с урока. Бродил по пустым коридорам, стучал тростью и размышлял, чем всё это может кончиться. Забурившись под лестницу, сделал расклад - карты советовали соглашаться. И Юноша согласился.
        Лаборатория даже находилась не далеко от дома. Он смог, он научился врать матери о факультативах, а сам после школы шел на адрес, спускался по подвальной лестнице. Стук. Два стука. Четыре. Один. Ему открывали, пропускали в помещение, выдавали халат, и он становился к столу, где кипело, варилось, переливалось… Юноша понимал, что это, возможно, плохо, но деньги и правда были нужны.
        Его быстро начали уважать, не верили, что ему всего семнадцать, и прозвали Пророком. Несколько раз кряду Пророк советовал сворачиваться и переезжать, начальство слушало, а потом - были облавы. И каждый раз он выходил сухим из воды.
        Сам на наркотики не подсел. Понимал, что это такое, и каждый раз тянуло блевать при мысли, что это окажется у него в организме. Зато пристрастился к марихуане в умеренных количествах, уже после выпускного, перед поступлением в ВУЗ. С направлением не колебался - больше пробирок Пророка интересовало только человеческое тело.
        Дополнение | Я дам тебя Имя ч.2
        Зверь. Трость. Конспекты. Лаборатория. Из этого и состояла его жизнь. Вечно угрюмый и мрачный, с тяжелым взглядом серых глаз и худым лицом, он заставлял людей ёжиться от одного своего вида, был загадочен и окружен слухами. Даже пользовался популярностью среди девушек, но те ему особо интересны не были. Иногда, снять напряжение, но полностью удовлетворить его могла не каждая. Пророк был слишком специфичен во вкусах секса - любил жестокость, любил игры с ножами и полное, слепое подчинение. Без неоправданной боли, без грязи, без ругани - только его холодный голос и податливое теплое тело, о которое можно согреться. Ничего лишнего.
        Первый курс выпадал из памяти, оседал остатками кофе по утрам на дне кружке, бурлил в лаборатории. К зиме Пророк стал Змеем. Будто бы и вправду сбросил шкуру, приобрёл привычку говорить с шипящими нотками, вкрадчиво, и смотрел на людей теперь излишне спокойно. Кто-то сказал, что он хладнокровное - руки вечно мерзнут, да и сам по себе холодный всегда, а он уцепился за новую маску, примерил, нашел в ней себя и подивился, как сильно Змей отличается от Пророка.
        Маски - они всегда такие. Себя настоящего Змей едва ли знал, да и не пытался копнуть чуть глубже, слишком боялся темного подвала и того, что там прятал. Зверь, вместо безликой животной тени, теперь обратился огромной змеей. Ему нравилось думать, что так выглядел бы василиск - легенда, вычитанная в одной из книг с полки матери.
        - Слушай, ты там долго, а? - широкоплечий парень уныло гонял зубочистку из одного края рта в другой. - Я ж не резиновый.
        - Время не резиновое, - раздраженно откликнулся Змей, разглядывая содержимое большой колбы. - А это - Вертушка. Сиди и жди. Сам виноват, что раньше приперся.
        Парня звали Герасим. Змей не брался утверждать, что имя настоящее, но оно ему определенно подходило. Они работали вместе уже месяц. Змей - готовил, Гера - толкал кому надо, раскидывал по заначкам. Ещё в их команде была пара человек, но их даже в расчет не брали, отдавали меньшие суммы на руки, потому как те откровенно проёбывались. Из парней выходили отличные напарники, и Змей даже думал, что можно попробовать с этим Герасимом подружиться.
        - Я пришел в срок, между прочим, - через пять минут снова подал голос он. - Это ты задерживаешь.
        - Помолчи, - пробормотал Змей. - Немного осталось.
        Потом он отдаст ему рюкзак с пробирками из небьющегося стекла, Гера хмыкнет и свалит. Вернётся через пару часов, они покурят, сидя на ступеньках входа в подвал, поговорят о каких-то отвлеченных темах и выйдут в поздний вечер. Герасим будет казаться охранником какого-то богатого парня, хоть и крайне специфично выглядящим - он тогда еще красил выбритый ирокез в зеленый, носил косуху, тяжелые камелоты и часто появлялся с синяками. А вкусы в одежде у Змея сформировались еще тогда - строгое пальто, брюки и всегда начищенные ботинки.
        - Ты никогда не думал о том, что не всегда сможешь заниматься продажей наркотиков?
        - Думал, - Герасим закинул руку за голову и потянулся. - Но не ебу, что ещё делать.
        Они шли по улицам людным и не очень. Змей защищал Герасима от одних только ему видимых Монстров, а Герасим Змея - от потенциальных нападающих. А такие имелись - их сеть лабораторий была далеко не единственной, конкуренты не спали и желали добраться до особо талантливых изготовителей. Змей был не один такой, и охраняли каждого, поощряли, чтоб не перебежали к другим.
        - Иди учиться, - в какой уже раз ворчал он. - Не помешает.
        - Да нахер оно надо. Я тебе с тем же успехом могу посоветовать идти служить. Тоже не помешает.
        Змей скривился, точно от зубной боли.
        - Как минимум - я не хочу. Как максимум - не возьмут.
        Он уже успел проваляться два месяца в психиатрическом, получить диагноз “киста в лобной доли мозга”, чем врачи и объясняли вспышки агрессии. А с таким диагнозом никакая армия ему не светила. Как и водительские права, и ещё ряд общественных привилегий. Если пройдёт четыре года без рецидива - он сможет работать врачом. Пусть не хирургом, как бабушка с дедом, пусть вряд ли защитит докторскую, как это сделали они, но терапевтом, как мама, вполне сможет. Змей так и не понял, чего ему хочется больше - правда спасать жизни или угодить матушке, но учеба ему нравилась, все знания анатомии, был уверен он, обязательно однажды пригодятся.
        - У тебя-то у самого как с учебой? Вывозишь?
        - Конечно. - саркастически ответил Змей. - Как мне не вывозить? Куда я денусь?
        Учеба иногда казалась сущим адом. Бесконечные конспекты, бесконечная домашка, внезапные зачеты и контрольные. Змей порой засыпал прямо на парах, получал выговор от преподавателей, осуждающий взгляд от матери и срывался на какого-нибудь мелкого дилера. В общем-то, было всё равно, кто под руку подвернётся, главное было именно сорваться.
        - Не шипи, - миролюбиво улыбнулся Герасим. - Или думал, что в меде по-другому будет? Поголовно все говорят, что там пиздец. Зато выйдешь потом с дипломом, доктором станешь…
        Тогда Змей не обратил внимания на это слово, прошмыгнувшее вскользь. Пропустил мимо ушей и саму реплику, подумал, что не Гере его учить. А потом как-то само так вышло…
        Воскресенье было обычным. Мать - на дежурстве, в квартире - пусто, но не одиноко. Только живой, но уже старый кот мурчал у Змея на коленях, активно напрашиваясь на ласку. Тот ему не отказывал. Гладил мягкую шерсть, параллельно читая заданный материал. В теплую комнату проникало солнце, въедалось в скрипящие половицы и старую-старую мебель. Время в этой квартире будто застыло. Не было всех этих “умных” холодильников и лампочек, самое новое, что имелось, - электрическая плита и компьютер, да и тот работал уже не совсем исправно. Змей за это бесконечно любил родную обитель и совершенно точно знал, что никогда в жизни не будет окружать себя новыми технологиями. Его устраивало будто бы застыть во времени.
        В эту то идиллию и ворвался звонок Герасима.
        - Змей, ты поможешь? - на фоне слышался чей-то скулеж и мат. - Тут, тут пиздец, в общем! Просто…
        - Спокойнее, - ледяным тоном произнес Змей, блокируя планшет, но дернувшегося было кота не отпуская. - Что произошло?
        - Мы на уродов нарвались… У одной девчонки ножевое, - голос у вечно задорно настроенного Геры срывался. - Поможешь? Я тебе такси вызову, только…
        - Я сам вызову. Сбрось координаты.
        Теперь Змей уже сам согнал кота, подорвался, быстро, опираясь на трость, проковылял в соседнюю комнату. Через пять минут он уже садился в машину в компании чемодана, набитого различной медицинской приблудой. Пока ехал, пришел к выводу, что с Герасимом все-таки подружился, хоть сам этого и не понял.
        До места назначения пришлось еще идти около квартала - Змей решил поберечься и не отравляться на адрес сразу.
        Снег скрипел под подошвами ссутулившейся фигуры, припадавшей на трость, а рыжие волосы были собраны в аккуратный хвост на затылке. Змей шел, твердо глядя перед собой, вспоминая всю теорию, которой его успели научить за полтора года в университете, и с удивлением обнаруживал, что знает, на самом деле, гораздо больше своих одногруппников. Много чего Змей просто читал в подобие свободного времени, чему не учили на парах, многое подслушал в разговорах сотрудников.
        - Ты серьезно халат надеваешь? - поинтересовался незнакомый парень. - На хрена?
        Дополнение | Я дам тебя Имя ч.3
        Змей раздраженно вскинулся. Он оказался в совершенно не стерильных условиях чьей-то загаженной квартиры, и ему это категорически не нравилось. Потерпевшая к моменту его приезда уже потеряла сознание.
        - Чтобы было до хрена. Не твое собачье дело, - Змей застегнул последнюю пуговицу. Во-первых - ему ужасно хотелось почувствовать себя настоящим врачом на настоящей операции, а во-вторых - боялся запачкать одежду. Стащить другой халат с кафедры труда не составит, а вот пятна крови он может до прихода матери и не вывести.
        - Ну, пошли тогда, - хмыкнул парень. - Доктор.
        Доктор тут же замер и навсегда запомнил: этот человек стоял, подпирая плечом стену, в правом ухе у него была блестящая сережка-гвоздик, а волосы - коротко стриженными. В квартире было несколько прохладно.
        Герасим потом купил Доктору бутылку дорогущего вина, был бесконечно благодарен и даже не понимал, насколько ему был благодарен сам хирург-самоучка. Одна простая фраза подарила Юноше настоящее имя, оставила надтреснутые маски Пророка и Змея где-то в глубине души, в том самом подвале.
        “Доктор” - отдавалось эхом в голове, и он понимал, что его так и зовут. Не Миша, не еще как-либо - Доктор.
        Жизнь была прежней. Страшные Монстры, от которых нужно было охранять Герасима, карты и деревянные руны, универ… Он остался точно таким же внешне, но внутри стал в разы увереннее, старался держаться отстраненно и пустил в свою жизнь одного друга со странным именем, которое ему удивительно шло.
        Потом шутка про армию вышла из-под контроля - Геру и вправду забрали. Тот откупался, как мог, пытался пройти по дурке, но не вышло. Ему всё равно впаяли категорию А, срок в два года службы и отправили топтать сапоги. Доктор часто к нему ездил - повезло, что часть находилась не так далеко от Питера, как могла бы, и без друга чувствовал себя откровенно не уютно. Ни один напарник, поставленный на его место, долго не продерживался. Что с Герасимом в армии случилось, не знал, но однажды он вернулся, почему-то на год раньше и будто постаревший. Не улыбался даже ещё с недели две, вздрагивал и никогда не рассказывал о причине. Постепенно, конечно, всё вернулось на круги своя - наркотики, рюкзак, лаборатории. Разговоры о разном по вечерам. Они всегда были вдвоём, никогда Доктор не ходил по заказам в одиночестве. К моменту своего двадцатилетия Доктор нашел применение и склонности к садизму: выполнял “грязную” работу и ловил с этого чистый кайф. Морщился, когда кровь попадала на лицо, и потому начал работать в прозрачной защитной маске. Его теперь так и знали. Уже не как изготовителя наркотиков, а как
палача-психа, особенно после одной сцены с бокалом, вином и кровью. Слава бежала вперёд него, и Доктора это не совсем устраивало, потому что врагов стало больше. Количество союзников тоже росло, но не так быстро, как хотелось бы. Друзей и вовсе не было, а брат был один.
        Док даже не понял, в какой момент этот широкоплечий неуч, раздражавший в первое время до ужаса, превратился в Брата.
        - Мне тут знакомый предложил работу нормальную, - поделился как-то Гера. - Государственную даже. Как думаешь - соглашаться? Вдруг смогу нагибать систему изнутри.
        - Я не думаю, а делаю, - отозвался Доктор. Они сидели в лаборатории после того, как все сделали, и наслаждались видимостью отдыха. - Сейчас.
        Герасим никак не отреагировал, когда Док полез в рюкзак за картами. Он уже привык к его странностям и ссорам предпочитал равнодушное смирение.
        - Колесница, - заявил Доктор, тут же возвращая предмет своей гордости в мешочек. - Соглашайся. Может быть сложно, но не пожалеешь.
        Он, конечно, заранее уже знал ответ. Попросил одних, те обратились ко вторым, вторые докопали третьих... Так Гера устроился в налоговую. Сбрил зеленый могавк, подождал, пока отрастут новые волосы, и снова выбрил виски. Начальство ничего против не имело - парень был толковый, схватывал на лету и решал многие проблемы наперед. К тому же, за него попросили знакомые, так что выпирать любящего иногда высказываться сотрудника было стремновато.
        - Это ты что ли - Доктор?
        - Ну я. Что тебе нужно?
        Таинственный Лёха доверия не внушал, как и его спутник. Им нужно было кого-то пустить под нож, выпытать сведения, а сами в это дело они не умели. Пришлось шерстить знакомых, посоветовали Дока. Сказали, что он странный, но не пожалеют: парень - мастер.
        - Есть один челик, которого нужно прессануть. Мы его уже поймали даже, но нашей подруги на него не хватило. Вот, обращаемся…
        Алексей ему казался серьёзным, но тут почему-то мялся. Спутник пока молчал, не представившись.
        - Хорошо. Половину вперёд, время и место?
        - Да прямо сейчас погнали. Сроки поджимают.
        Доктор раздражённо выдохнул сквозь зубы, но всё равно сел в машину. Не боялся - эти парни вышли на него через начальство, и с них потом стребуют, случись с ним что. А впечатление тупых идиотов парни не производили, чтобы творить бесоёбину.
        Его привезли на старый склад, в одном из каморок которых обнаружились запуганный до усрачки мужик и девчонка с красными волосами, поигрывающая тонким ножом. Алиса, как позже выяснилось, уже успела с ним много чего сделать, в том числе лишить ногтей, но не помогло. Видимо, больше, чем эту Алису, мужик боялся кого-то другого.
        Через час визга и ора, хныканья, отвратительного запаха мочи и говна, он всё же заговорил.
        - Ты ногти ему неправильно выдергивала, - говорил Доктор, моя руки, - нужно было по-другому. Это даже видно - резко не так больно, нужно чуть приподнять пластину щипцами, прежде чем дергать.
        - Вот и покажешь в следующий раз, - бурчала Алиса. - Я не против. Завязала, но, может, пригодится.
        Алиса оказалась вообще интересным персонажем, как и те двое. Спутник Лёхи всё-таки представился - Дикий, и оказался вполне добродушным молодым человеком. Доктор внезапно обнаружил в себе странное притяжение к этой троице и противиться ему не стал. Чем чёрт не шутит - люди, занимающиеся поставкой оружия, всегда полезны как знакомые. Да и сами по себе они были приятными собеседниками.
        Потом он познакомит с ними Герасима, который сразу вольётся и особенно побратается с Диким. Еще через месяц ребята прекратят заниматься пушками, но Доктор уже не уйдёт - останется с ними. Ему даже не нужно было доставать карты или бросать руны, чтобы понять - они безумно важны в его судьбе. Насколько - ещё предстояло узнать, но, определённо, эти знакомые были чем-то большим, чем собутыльниками.
        Доктор не знал, почему не сделал расклада на Таро. Подсознание - штука странная и ограждающая от неприятных моментов. Он всегда спрашивал совета насчёт новых знакомых, а здесь, увидев ответ, бежал бы от этих приятных собеседников, куда глаза глядят. Потому что карты сказали бы просто и коротко - Башня.
        Глава 8.1
        Когда послышались шаги, к горлу подкатил липкий страх. Точно не по головке погладить припёрлись... Чьи-то руки подхватили, поволокли, но бить не начинали. Раздели донага, уложили в камеру с душем. Ожог тут же защипало, но Ворон заставил себя молчать. Потом одели в робу и усадили мешком картошки на одинокий стул напротив одинокого стола, специальным образом закрепив наручники за спинкой. Вывих тут же заныл в неудобном положении, но боль оставалась терпимой. После первых секунд стало понятно, что сильнее всего будет болеть задница. Из-под опущенной головы и синяка на половину левого глаза Ворон видел - за столом сидел не такой и старый мент, заполнял бумаги. И никого, кроме них. Странно. Видимо, попробуют подкупить его прекращением боли. Не прокатит.
        - Песков Константин Сергеевич... - протянул он, чуть отодвигая от себя документацию, и сложил руки на столе. - Будем знакомы. Я Анатолий.
        Никакой реакции не получил. Помолчал ещё какое-то время, зарылся обратно в бумажки. Цепкий, но ещё не замыленный взгляд выискивал какую-то информацию. На внешний вид Ворона он старался внимания не обращать.
        - Ознакомься. - Анатолий развернул к нему протокол и чуть склонил голову. - И подпиши.
        - Хером? - любезно поинтересовался Ворон тихим, сорванным ещё ночью голосом.
        Мент вздохнул, нажал на кнопку под столом - неприятно задребезжал звонок. В комнатку вошёл дежурный, довольно грубо, но высвободил руки из наручников и тут же исчез под всё то же дребезжание. Замок двери.
        «А это он зря», - подумал Ворон. Может быть, сил у него было мало, но что-нибудь сломать Анатолию он вполне мог. Смущала только кнопочка. Но ему-то что терять?
        - Ознакомься, - повторил Анатолий. - И подпиши.
        Решив для себя, что, если Анатолий окажется слишком настойчив, можно будет ему что-нибудь подпортить, Ворон даже не посмотрел в протянутый документ. Левой, не вывихнутой в плече рукой взял ручку и, ненавидя себя за дрожь в пальцах, даже с некоторым усердием нарисовал на листочке художественный член.
        - О как, - вскинул брови мусор, хмыкнув. - С характером, значит... Хорошо.
        Он спокойно подвинул протокол обратно, разорвал на две части и просто выбросил через плечо. Затем будто расслабленно откинулся на спинку стула.
        - Я тебе предлагаю поговорить по-нормальному, Костя. Без лишнего. Если ты, разумеется, не хочешь для других неприятных последствий.
        «Для других» Анатолий отчётливо выделил и, на всякий случай, напрягся.
        «Вот гондон», - понял Ворон. Ну что ж, слушать даже такой откровенный пиздёж было куда приятнее, чем... что-либо ещё. Правило он знал хорошо: не хочешь неприятностей для других - молчи. Любые попытки убедить в обратном казались смехотворными. Жаль, смеяться сейчас было слишком больно.
        - Кузнецова Алиса Васильевна. - Мент постучал ногтями по металлической столешнице. - Знаешь такую? Не можешь не знать... Она забирала тебя из КПЗ примерно три с половиной года назад. Дело о страховке, помнишь? Последний твой привод. Это всё, что в принципе о конкретно тебе есть в базе, не считая твоего папашу. Найти было несложно. Зато на Алису имеются старые и новые наработки. Её пару раз ловили на кражах, в наркотическом опьянении, по малолетке... Мне продолжать?
        Ворону стоило серьёзных усилий заставить себя не вздрогнуть. Не выплеснуть ничего из волны ярости, поднимающейся изнутри. Анатолий определённо играл с огнём.
        - Лови, раз имеются, - криво усмехнулся Ворон.
        Ведь если не поймали - значит, блефуют. С Алисой перед глазами он будет куда сговорчивее, но сама мысль о подобном выборе: Алиса или друзья - застилала взор полотном невозможных для него сейчас слёз. Такую боль Ворон уже не мог прятать в чёрном омуте, мог только опустить взгляд.
        - Вас, в случае чего, в разные тюрьмы посадят, - как бы невзначай обронил Анатолий. - Вернее её - посадят, а тебя - на электрический стул. Хотя, тут как посмотреть.
        Он будто о чём-то задумался, а потом облокотился на стол.
        - Я могу поднять все незакрытые дела, которые, как мне покажется, будут связаны с тобой. Ты думал, что от тебя отъебались? Нихрена. Ты до сих пор прицелом, Костя. Ты сын отморозка. Полиция с тебя никогда не слезет, а сейчас появился повод копнуть глубже. А насчёт Алисы этой - она явно слишком плотно с тобой якшается, так что можно будет следом. На стул.
        И поднялся.
        - Разговор, так понимаю, у нас на этом закончен?
        - Да, - с удивительным сейчас для себя ледяным спокойствием ответил Ворон.
        Нахер такие разговоры. Страх существует затем, чтобы на него срать с высокой колокольни. Запугивать Ворона было бесполезно. Неизбежное и так неизбежно, а смерти он уже ждал с нетерпением. И, честно, ему совершенно не хотелось, чтобы его, такого, ещё хоть раз видела Алиса. Уж лучше электрический стул...
        - Хорошо. - Анатолий вздохнул. - Значит, расклад такой: тебя тут продолжают избивать, твою шлюху сажают в соседнюю камеру. Учитывая, как обращаются с тобой, её ждёт ещё более счастливая участь. Я не сторонник, но, увы, ничего сделать не смогу. А потом - оба в крематорий. Не завидую я твоей бабе, Константин. Могла бы и не тряпку найти.
        Глава 8.2
        Менту позвонили. Он даже культурно попросил прощения, под дребезжание звонка вышел на пять минут, а потом вернулся, уселся снова напротив. И взгляд у него как будто изменился. Сказал всего два слова:
        - Изабель. Герасим.
        А потом, подумав, добавил:
        - За стеклом никого нет. Мы в боксе одни. Пизди, какого хрена ты забыл в сто восемнадцатом и какого рожна за тебя просит прокурор.
        Ворон отгонял продолжающиеся попытки запугать, как назойливых мух. Захочет - сделает, вся информация у этого гондона уже имелась. А после звонка даже появилось больше. Но гондон оставался на месте и играл в джентльмена. Ворон всё же собрал силы - те, что остались - в один рывок. Надеялся на эффект неожиданности, может, хотя бы выколоть ему глаз ручкой - и даже не столько волновали последствия.
        Анатолий ухмыльнулся. Движение резкое. Он перехватил правую руку, заломил, припёр его к столу за шею, впечатав щекой в холодную поверхность.
        - Будем знакомы, Ворон. А теперь давай всё-таки поговорим.
        Анатолий дёрнул Ворона вверх, отправил в свободный полёт на стул, продолжая сохранять какую-то нездоровую невозмутимость.
        - Я хочу знать, что произошло в том участке. Какого хрена ты делал на чердаке. У меня даже получилось отмазать убийство приехавших ментов, они давно мешались одним людям. Тебе просто нужно рассказать мне, что там произошло.
        Ворон не мог не отметить, что руку для захвата гондон выбрал как нельзя удачно. И выкинул обратно на стул, словно точно зная, насколько ему сейчас больно. Несколько секунд пришлось сидеть и молчать, шумно дыша через нос.
        - С хуя ли я должен верить тебе на слово?
        - Потому что тебя ни в чём не обвиняют, дебила кусок, - прошипел мент. - Не ебу, чего ты хочешь добиться своими действиями, но сейчас всё так обстоит: ты действительно со своей девушкой припёр карманницу. Потом произошёл какой-то пиздец, не попавший на камеры, как и ты со своей девушкой и этой карманницей. Протокол успели начать составлять. Перепуганный, ты забрался на чердак. Куда делась какая-то шлюха - хуй с ней, на неё все забили. Не веришь? Дай мне десять минут.
        Гондон поднялся из-за стола, вышел. Когда вернулся - грохнул о стол две папки.
        - Только тут хуи не рисуй, - ядовито посоветовал мусор. - Копии, конечно, но мне делать нехер, чем по десять раз всё печатать. Понял? Я просто хочу знать, какого хера там произошло на самом деле. Около трёх дней назад был убит Трампин Егор. Знаешь, кто его нашёл? Твоя дражайшая Кузнецова! А теперь... - Он легко, но ощутимо дёрнул голову Ворона, перейдя на свистящий шёпот. - А теперь подумай, сукин ты сын, кого хотят посадить за это! Потому что кому-то сверху очень надо дело закрыть, а закрывать некем. А эту Сернину, как свидетеля, никто слушать не станет - да ты и сам знаешь! Надо тебе это, а?!
        Отшатнулся, опёрся руками о стол с другой стороны и посмотрел на него исподлобья. В общем, продолжал вести себя странно. Ворон окончательно перестал понимать, чего от него требуется, что из него тянут - сто восемнадцатый? Чистосердечное? Алису? Первая папка решала первый вопрос. Вторая - почти физически ударила под дых. Дышать стало ещё тяжелее. Дикий, Таша... Алиса... кого из них делают? За что с ними это делают?
        - Тебя тут держат ради развлекухи, толком без оснований, а я ещё должен задницу рвать, чтобы доказать свою честность?! Мозги есть вообще, или все с этой наркоманкой продул?!
        - Бред, - прошептал Ворон. - Какой же бред.
        Грёбаные нацисты. Теперь он понимал, что их месть Химере - капля в океане того дерьма, которое им ещё только собираются вылить на голову. А он-то думал, надеялся, блять, что после такого беспощадного риска всё затихнет! Риск случился. Всё не затихло.
        Всё, что он делал - бесполезно. Враги были на шаг впереди. Они уже заграбастали Алису грязными руками, а он только их веселит, попадаясь на пути. Сажать его не за что, так ведь можно и не сажать, можно развлекаться каждый день просто так, просто потому что захотелось...
        - Если ты хотел заставить меня расколоться, - надтреснутым голосом сквозь зубы выдавил Ворон, - то зря... зря ты мне это показал. - Говорить было тяжело, сидеть - того хуже, после захвата болела рука, а под робой горел вечным пламенем оставленный ожог. - Хочешь, чтобы я сделал им ещё хуже? Хер тебе, блять! - хрипло выкрикнул он, пока в чёрных глазах полыхало бешенство. - Вы были ближе к своей цели, когда ебали меня дубинкой в зад и выжигали послания промышленным лазером, а это... - Ворон встал, хотя было паршиво, но до конца фразы всё же продержался. - Последнее, что могло бы меня переубедить!
        Он упал обратно и скривился от пронзившей боли. Руки задрожали сильнее - он чувствовал, что или придушит сейчас ими гондона, или ручкой убьёт себя... И хер с тем, что не с первого раза.
        - А вот теперь, - удовлетворённо ухмыльнулась ментовская гнида. - Теперь мы с тобой действительно поговорим.
        Из какого-то не примеченного ранее ящичка он достал диктофон, включил его и сменил тон на деловой.
        - Я, Мирнов Анатолий Семёнович, майор Следственного Комитета, снимаю показания Пескова Константина Сергеевича, сегодня, 23 октября 2126 года. Константин проходит свидетелем по делу о перестрелке в сто восемнадцатом отделении города Санкт-Петербурга, в ночь с 22 на 23 октября этого же года. Его задержали по ошибке, применяли телесные методы допроса. Старший лейтенант Пригожин грубо превысил свои полномочия. Это подтверждается моими словами, следами побоев на теле Константина и другими характерными свидетельствами, которые может подтвердить экспертиза. Скажите, Константин, вы подписываетесь под вышесказанным? В таком случае вы будете отпущены на свободу, а я гарантирую вам защиту, как свидетелю.
        И взглянул так тяжело, испытующе. И как Ворон не приметил в нём бывшего военного? Всегда же, сука, раньше мог их разглядеть. Но этот до последнего притворялся гондоном той же фирмы.
        - Да, - совершенно не весело произнёс Ворон, что от него требовалось, и снова угрюмо заткнулся.
        Казалось бы, то, что сейчас произошло - одно из чудес, которых, как говорила Алиса, не бывает. А ему стало так паршиво от осознания, что теперь ещё кто-то узнал о его унижении, что теперь, возможно, ему придётся выйти отсюда, видеть других людей и не дёргаться от каждого звука тяжёлых сапог - а ведь Призрак любила тяжёлую обувь...
        Глава 8.3
        Мент вновь ухмыльнулся, остановил запись.
        - Значит так, Костя. Ствол ты подхватил в испуге, от него же и выстрелил. Если потребуется - явишься сюда для повторных показаний, и без фокусов. И ты... Это... Извини. По-другому бы ты не сказал, сам понимаешь? Так что без обид, парень, я хотел как лучше для тебя же. И за шлюху, и за всё остальное. Зато теперь ты спокойно выйдешь, а лейтенант, наконец, сядет... Может быть, даже на стул...
        Он вышел, оставив копии дел на столе, и больше не появлялся. Зато через минут пять пришли двое в форме, даже не стали насильно поднимать, а просто попросили следовать за ними.
        «Ну ладно, уебу в следующий раз», - для себя решил Ворон. На извинения только кивнул, изучая бессмысленным взглядом пол под ногами. Копии дел он, конечно, тут же забрал - раз уж оставили, значит, не особо нужны. Покорно пошёл за сопровождающими. Нужно было как-то смиряться с брошенной в лицо необходимостью жить.
        Ему выдали одежду, неизвестно откуда взятую, возможно, со складов - облегчённые берцы, армейские брюки и борцовку. Хорошо, наверное, будет ходить с вывихнутым распухшим плечом напоказ. Но лучше, чем в робе. Ворон попросил хоть какую-то шапку, и, бросив беглый взгляд на его голову, мент шапку даже предоставил. Упорно хотели посадить заполнять какие-то согласия, но он не менее упорно предпочёл заняться этим стоя. Принесли его вещи - он ещё долго держал в руке выключенный телефон, не решаясь включить и разблокировать. Как будто сейчас ворвутся, отнимут, поржут над его наивностью и доберутся ещё до кого-нибудь... а, чего там, уже добрались. Телефон всё же включил, пароль вводить не рисковал. В голове - только перекати-поле вместо привычных мыслей и планов. И как быть дальше? Кому потом звонить, как потом выбираться? И, главное, стоит ли...
        Сообщение «Абонент в зоне действия сети» подействовал на его друзей двояко. Первая мысль - неужели, всё-таки, всё нормально, а потом вторая - напряженная и подозрительная: а с какого ляда ему дали телефон вообще? Изабель тут же на всякий случай снова уткнулась в ноут, иногда только отвлекаясь.
        - Свободен твой Ворон, - проворчит через минут десять в трубку Генадич. - Забирай и не смей больше звонить мне по ночам.
        Как, почему, каким образом - мало кого это волновало. Какую-то модель поведения пытался выстроить один Доктор, да и у того не получалось. Мысли путались, пока он ворчал про себя и ковылял за сорвавшимися с места ребятами. Нутром чуял, что его помощь там пригодится. Меланхолия с Марципан уже уползли по своим делам, обещали вернуться к вечеру и с деньгами. Док подозревал, что девчонки отрыли новый подпольный полигон и планировали поиграть на нервах публики. Герасим свалил оправдываться перед начальством за отсутствие в надежде, что не уволят, а Таша уткнулась в вытащенный из кладовой холст.
        Лёха, Доктор и Алиса ехали в машине, оставив бабочку дома на всю ту же Изабель и Актёра. Вряд ли за Катей нужно было следить, но доверия она ни у кого, разумеется, не вызывала. Помочь хотела - пусть и остаётся, пока не пригодится, а потом валит на все четыре стороны.
        Алиса, по привычке на переднем, курила едва ли не одну за другой и никак не могла успокоиться. Трясущиеся руки было не унять, а ведь она хотела хотя бы попытаться остаться внешне спокойной, рассуждать трезво и холодно. Не получилось. Позади - Доктор, внимательно рассматривающий пейзаж за окном. Периодически он щурился будто бы в пустоту.
        - С ним всё нормально, как думаешь? - нарушил натянутое молчание Алексей.
        - Надеюсь. Это мусора.
        Каста хотела бы объяснить, рассказать, почему так думает. Что Ворон оказался не в то время и не в том месте, что, если попадутся особо конченные при задержании - будет хреново. Но не могла. Даже чёртов язык отнимался.
        - Идите вдвоём, - подал голос Док, когда машина нашла свободное парковочное место. - Мне всё это дело надо перекурить. Не смотри на меня так, я про обычные сигареты.
        - Смотри мне. - Лёха даже нашёл в себе силы на ухмылку. - А то придётся обменивать.
        Алиса же уже выскочила из машины, быстрым шагом направилась в сторону широких дверей. Алексей нагнал её у самого входа.
        - Песков. - Легко стукнув по стеклу дежурного, Каста подавила желание выматериться на чересчур подозрительный взгляд в свою сторону. - Песков Константин, он должен быть у вас.
        Голос Алисы, даже приглушённый дверью, Ворон услышал чуть ли не быстрее дежурного. Заставил себя расправить хотя бы одно плечо, чтобы не казаться совсем уж тряпкой - а в чём-то Анатолий был прав, - и вышел сам, почти столкнувшись со служащим нос к носу. Подавив желание ударить, подождал, пока дежурный сделает шаг в сторону. Сам подошёл к Алисе и Лёхе. Мрачный, бледный, с фингалом на пол-лица, вывихнутым плечом и дурацкой шапочкой. С двумя папками за пазухой. «А потом кто-нибудь вроде Анатолия снова напомнит, что какая-то девица забирала меня отсюда - наверняка же шлюха», - с беспокойством подумал Ворон, но по-настоящему смог проговорить только короткое хриплое:
        - Привет.
        Каста смотрела на него секунду, а затем бросилась на шею, вжимаясь в Ворона. Постаралась не задеть плечо и вообще казаться не такой настойчивой в этих объятиях, но выполнила только пункт первый. Последняя надежда на то, что парень будет в порядке хотя бы частично, улетучилась без следа. Трясущаяся Алиса для Ворона была невыносимо тяжёлой, а слишком сильный телесный контакт причинял боль. Он задержал дыхание, чтобы не застонать.
        - Что они с тобой сделали? - сдавленно прошептала девушка. Глаза были закрыты, но этот образ понурого, забитого, совсем не обычного Ворона никак не желал испаряться. Внутри не то чтобы всё клокотало, а уже просто сжималось от ужаса и подступившего осознания всех последствий. А если бы не Изабель со своим прокурором, а если бы не его своеобразная, но честность? Что тогда?
        Лёха стоял позади, наблюдая, и только кивнул другу понимающе, сказал всё одним взглядом, и это было даже больше, чем эти самые объятия-тиски, в которые Ворон оказался заключён. И вот этот свойский Лёхин взгляд приятно так встряхнул. Ворону не хватало таких взглядов.
        Глава 8.4
        Как только Алиса прекратила обнимать, пернатый протянул ей именную папку.
        - Лучше посмотри, что сделают с тобой, - предложил тихо, чтобы не слышал дежурный. И вздохнул устало. - Пошли уже. Пожалуйста.
        Пока они шли до машины, где ждал Доктор, пока в неё садились - Алиса папку не открывала. Инстинктивно боялась содержимого. Что-то недоброе почудилось ей в интонации Ворона, зловещее и отчаянное.
        Едва троица забралась в кар, Доктор с деловым видом повернулся на потерпевшего и требовательно нахмурился:
        - Показывай.
        Дока Ворон, конечно, уважал, но унижаться ещё и перед ним не планировал.
        - Не стоит, - ледяным тоном проговорил он. Упорно лезло такое опостылевшее: «Пошёл ты», но это, видимо, сдавали нервы. Друзья - не менты, хотя вторые бы не спрашивали.
        - У тебя плечо вывихнуто. - Док шевельнул желваками. - Хер с ним, с остальным, но руку вправить надо.
        Ворон кивнул. Плечо - не заявление, что он ебёт детей. Боль от Алисы или друга переносить было гораздо проще. Может, и хорошо, что ему не оказывали никакой медицинской помощи менты - там бы точно сквозь землю провалился. Сейчас только прищурился и молча терпел.
        - Спасибо, - после поблагодарил он.
        Алиса округлившимся глазами читала всученные Вороном документы. На язык просилось от «За что?» до «Как они посмели?!». Какая-то скотина очень потрудилась, порядочно под неё покопав, и теперь бледная Каста безуспешно пыталась вернуть себя в нужное спокойное состояние. Лёха вывел машину на проезжую часть, изредка поглядывая в бумажки. Ничего разглядеть не мог - дорога требовала внимания, а режим автопилота парень терпеть не мог.
        - Какого хера? - только спустя пять минут выдохнула Алиса. - Это же за уши притянуто настолько, что дальше некуда...
        Рационализм брал своё. Ей бы не хватило физических сил задушить здорового Дикого, и это как минимум. Таша могла бы подтвердить алиби, в том магазине, возможно, были камеры... А если нет? И вот это «если» застревало в горле, вырывалось наружу неровным дыханием, как бывает при панических атаках.
        - Что там?
        - Они мне смерть Дикого шьют, - сглотнув, ответила Алиса и взглянула на Лёху полными слёз глазами. - Понимаешь? Мне.
        - Они делают то же, что делали мы, - заметил Ворон. - Нацисты спасают свои задницы. - И добавил сквозь зубы. - Но хер у них это получится.
        Он мог бы врать себе, что успокаивает Алису, но на деле был слишком взбешён и отчаян, чтобы выдать что-то ещё, возможно, более здравое. В таком состоянии он точно не даст отпор неокам, что не мешало ему их всей душой ненавидеть.
        - Этого стоило ожидать. - Доктор хмыкнул, откинувшись на сидении. - И стоило подготовиться. Каста...
        - Мне нельзя к вам, - выдавила девушка. - Если за мной придут, то потрудятся, обыщут квартиру. Вы недавно курили, Таша - её упекут за нарушение сразу же, без вопросов.
        - А куда ты предлагаешь? - Лёха сжал руль покрепче, мельком глянул на подругу, но не смог заставить себя задержать на ней взгляд. - Они, может, этого и добиваются? Чтобы мы забились по своим одиноким норам, а?
        - Рано поднимать панику, - покачал головой в шапочке Ворон. - У них самих там сейчас весело. - Он даже смог хмыкнуть, но всё равно помрачнел. - На старшего лейтенанта заяву пишут. А документ явно недоделан, иначе подозреваемую в лицо все знали бы. И в руки нам этот документ попасть был не должен, так что мы уже на шаг впереди.
        И всё равно Алиса нервничала. Ворону верить хотелось, безумно хотелось, но до конца не получалось.
        - Как он вообще к тебе попал? - Она обернулась. - И... какой, нахер, лейтенант?
        - Старший, - угрюмо отозвался Ворон. - Прокурор вытащил меня через какого-то майора, и тот поделился сведениями.
        - Ладно. - Лёха вздохнул. - По крайней мере, мы об этом знаем. Но заначки на хате нужно будет всё же подчистить. Так, на всякий случай.
        Через полчаса Доктор компанию покинул. Алексей высадил его поближе к универу, подождал, пока тот скроется в здании, и только после этого отъехал.
        - Ворон. - Он поднял взгляд на зеркало заднего вида. - Тебя куда? Учитывая... всё, могу забросить домой. Выглядишь ты, друг мой, хреново.
        - Домой. И по дороге купить бинты, - кивнул Ворон. - Закончились.
        Лёха тоже кивнул, предпочитая погрузиться в себя, молчать и думать. Как выкрутиться, как перехитрить, как... Уже появилась мысль поискать кандидата на убийцу Дикого, но как это провернуть - Лёха понятия не имел.
        Знакомым маршрутом электрокар нёс их сквозь город, сквозь чужие судьбы и жизни. Замирал на светофорах, срывался с места или же, наоборот, двигался медленно. По дороге сделали остановку - Алиса скоро вернулась с пакетом, бросила Ворону пачку сигарет, остальное содержимое пока было для него загадкой, которую легко разгадать. А вот о сигарете он мечтал ещё с первого заявления гондона о том, что жизнь продолжается. Сложно было выразить всю глубину благодарности Алисе за этот жест, но как минимум простое «Спасибо» не заставило себя ждать.
        Когда машина остановилась, Алиса вылезла следом за Вороном.
        - Как придёшь в себя - звони. И если что-то хреновое случится - тоже звони. В героя не играй. Усёк?
        - Угу, - ответил он Лёхе. На геройство его уже точно не хватит.
        Лёха был самой серьёзностью. Мрачной, но заботливой, не желающей потерять кого-то ещё. Затем он поднял стекла и потерялся в городе, направляясь обратно. Алиса проводила машину странным, всё ещё плохо осознающим действительность взглядом.
        Глава 9.1
        Ворон взглянул на молчащего Призрака, спросил только:
        - Оно тебе точно надо? - и медленно проковылял к подъезду.
        - Надо, - тихо сказала Алиса и пошла следом.
        Дом-в-котором-жил-Ворон ничем не отличался от прочих грязных, старых и постепенно разрушающихся домов. Новые вышки-небоскрёбы строили на местах рухнувших многоэтажек, а где ещё не рухнули - там пусть живут и так. Старый скрипящий лифт на последний этаж, лестница, по которой пришлось подниматься, цепляясь за перила до побелевших костяшек. Тяжело. Единственная дверь - среди пыльных проводов чердачного помещения. Тихо звякнул ключ, щёлкнул выключатель, лампочка из полумрака осветила вечный бардак: стволы разобранных винтовок, магазины, коробки с патронами. Не квартира, скорее - студия; одно маленькое круглое окошко под потолком. Вместо кухни - холодильник, микроволновка и покрытый рваной клеёнкой стол. Там тоже валялись какие-то стволы. Вместо спальни - смятая двуспальная кровать. Разве что туалет был отдельной комнаткой, с еле поместившимся туда душем. Раковина с грязным зеркалом торжественно разместилась в прихожей.
        Как и обещал Лёхе, геройствовать Ворон не стал. Сняв ботинки, сразу же улёгся на кровать, от удовольствия прикрыв глаза. Не так уж и хотелось что-то обрабатывать и перевязывать, хотя бы просто полежать... но неизбежность в виде Алисы оставалась под боком. Чёрт.
        - Я не хочу навязываться. - Каста опустилась на край матраца, сжав в руках пакет с бинтами, перекисью, спиртом и прочими, под эту гребёнку, медикаментами. - Но тебе нужна помощь. Хотя бы физическая. Понимаешь?
        Она смотрела на него без жалости. Знала - её жалость Ворону сейчас никуда не упёрлась. Скорее, её взгляд выражал просьбу, желание помочь хоть чем-нибудь и как-нибудь, раз не смогла предотвратить этих ужасных синяков на лице и той походки, которой он тащил себя до квартиры.
        - Да, - согласился Ворон. - Нужна.
        «И не только физическая», - здраво отметил внутренний голос. Слишком здраво, чтобы принадлежать человеку, опьянённому болью.
        Ворон сел, потянулся к пакету, вывалил содержимое на кровать. Рано или поздно Алиса бы узнала, просто потому что если такие ожоги и вырезать, то вместе с кожей и мясом. А это не представлялось возможным.
        - Помоги мне, пожалуйста, - серьёзно попросил он, наконец, стягивая с себя борцовку. Старался, честно старался не думать, как это всё выглядит и какое отвращение может вызывать. Занялся разматыванием нужного количества бинта. Сначала хотелось просто прикрыть это дерьмо.
        - Дай сюда, - не смогла смотреть спокойно на трясущиеся руки Алиса, отобрала всю приблуду у Ворона. - Успокойся. Я сделаю.
        В мыслях крутилось только одно: «Уроды».
        Ожог ещё не загноился, был свежим и обещал остаться навсегда. Каста ровно выдохнула, не обращая внимания на приглушённое шипение, и обработала его бинтами. Приходилось стирать ими спирт, чтобы не залить всё к херам, потом нашаривать квадратной формы пластырь, наносить на него обеззараживающую мазь и осторожно приклеивать.
        Синяки, где-то почти багровые, занимали почти все рёбра, грудная клетка здорово пострадала. Ворон шипел, а сам до сих пор не мог поверить, что Алиса всё ещё - и уже - рядом.
        - Дышать больно? - Она легко, невесомо коснулась правой стороны тела подушечками пальцев и провела по коже, сглотнув. Алисе хотелось плакать. - Если да - минимум трещина.
        Её прикосновения, голос, желание помочь - ему не снится это там, на холодном полу? Настоящий Призрак, не иллюзия в его голове...
        - Нет, просто дышать - нет, - честно ответил он. - Но, если резко - болит. Терпимо. Принесёшь воды?
        После обработки Ворону стало легче. Жжение поутихло, приглушённое приятной прохладой мази. Беспокойство, страх и плохо сдерживаемая злоба в голове заткнулись тоже - он был не один и в безопасности, и только сейчас, наконец, это понял. Осталось выпить несколько таблеток обезболивающего и подождать.
        - Не уходи только, Призрак, - тихо попросил Ворон. - Я соскучился. Если бы не ты... было бы хуже. Гораздо хуже. - Он улыбнулся, словно вспоминая, как это вообще делается, и прошептал совсем уж глупое. - Я так счастлив, что ты есть.
        - Пей уже, - пробормотала Алиса, протягивая ему кружку с холодной, не самой приятной на вкус водой и таблетку. - Куда я от тебя денусь.
        «Ведь и правда - некуда».
        Пить пернатому тоже хотелось уже давно, а из головы совершенно вылетело. После воды и таблетки стало совсем хорошо. Почти прекрасно.
        Если Ворон не мог поверить в то, что опасность миновала, то Алиса - в самого Ворона. Что он здесь, рядом, вымучивает из себя улыбки, а не где-то там, без возможности коснуться. Она никогда не оказывалась на такой грани - потерять его. Да, он приходил с какими-то ранениями, да, рисковал жизнью, но каждый раз Каста узнавала об этом уже после случившегося. Ругалась, убеждала не подставляться, а Ворон опять приходил, опять не целый, и всё повторялось вновь.
        А на этот раз было по-другому. Алиса знала, что с ним происходит нечто отвратительное и ужасное. Её настолько заняли все эти размышления, слишком богатая фантазия, что она даже думать забыла о травке Доктора. И вроде бы исход один - искалеченный Ворон, а реакция разная. И чувства тоже разные. И страх - он новый, в разы сильнее предыдущих.
        - Поправишься - я тебе точно что-нибудь прострелю. Чтобы в голову больше дебильных идей не приходило.
        Алисе хотелось крикнуть, выпалить что-то, может, даже ударить его по груди, а потом опасть и просто расплакаться, но Алиса оставалась Кастой. Сидела, осуждающе, но по-доброму смотрела на Ворона и тоже старалась улыбнуться.
        «Если так посмотреть, ты мне уже много чего прострелила, - подумал Ворон. - Для начала - сердце, а потом ещё и мозги выбила начисто».
        Глава 9.2
        - Если не денешься, то ложись, - предложил он, заботясь. - Наверняка не спала нихера. Это я всё утро в отключке провалялся, - хмыкнул.
        Надо же, не забыл, как шутить. Всё так же глупо.
        Ему было жизненно необходимо коснуться Алисы. Доказать себе, что она настоящая. Слышать её дыхание и стук сердца. Видеть алые волосы. И быть уверенным, что она останется с ним до конца, невзирая ни на что.
        - Дурак, - фыркнула Каста.
        Стащила с себя кофту, отбросила её в сторону - всё равно бардак, с которым было совершенно бесполезно бороться - осталась в одной свободной футболке и улеглась рядом. От Ворона пахло как-то совершенно не знакомо, а ещё этой мазью, но уже от её собственных рук.
        - Я спала.
        Четыре часа, почти ровно. Она не заметила, как отрубилась на диване уже утром, когда солнце начало пробиваться в гостиную, а потом подскочила от стука во входную дверь. Будто просто моргнула без какого-либо ощущения бодрости после.
        - А ты... - Она приподняла голову и посмотрела на Ворона. - А ты сам хотя бы спал? Нормально, я имею в виду.
        - Конечно, - улыбнулся снова он, на этот раз почти смеясь; но только почти, смеяться было бы больно. - Меня укутали в одеяло, поцеловали в лоб и пожелали спокойной ночи. А как ты думала?
        У Алисы задрожали губы. Она не надеялась на хороший ответ, но простое «да» позволило бы понять - смог, на холодном полу, но по воле своей, а не от чужих ботинок и кулаков. Девушка спрятала лицо, вернувшись в прежнее положение, и даже не придумала, что ответить. Знала - его, наверное, мутузили всю ночь. Может, даже пытались впаять висяки, допытывались, что он забыл в сто восемнадцатом, был ли один...
        - Надеюсь, шлюхам ты больше доверять не будешь, - зло высказалась Каста, сжимаясь ещё сильнее. От желания приникнуть к Ворону всем телом кружило голову, а синяки на оголённом торсе будто насмехались. Мол, хрен тебе, любвеобильная, место занято.
        - При-израк... - устало протянул Ворон.
        Что он мог ей ответить? «Дорогая, я не мог её оттрахать, у меня были заняты руки»? Объяснить, что любит только её и никто больше его не интересует? Или сказать правду?
        - Я настолько тряпка, что не могу смотреть, как кого-то насилуют. Прости меня. Прости, что мне всё равно - мужчина это, женщина или шлюха. Мне стоило позволить её оттрахать, а потом убить за то, что случайно оказалась не в том месте не в то время. - Ворон почувствовал, как его снова тянет блевать хотя бы от звука собственного сорванного и тусклого голоса. - Так же, как это почти сделали со мной. Менты тоже сочувствовали, что я у тебя такое ничтожество.
        Нервы сдавали. Алиса, наверняка, просто хотела услышать, что он любит только её... И зачем он только открыл свой поганый рот?
        - Её стоило либо вальнуть там же, либо просто выпнуть куда подальше. Кто мешал, а? Даже если не убить - просто... - Она вдохнула поглубже. - Просто не оставлять её там. Это же она тебя сдала, я видела по камере.
        Алиса правда не понимала решения благоверного и совершенно не хотела слышать то, о чём думал Ворон. В том, что шлюха его не интересовала, не сомневалась и вообще ревность находила глупым занятием. Заботило её другое.
        - Из-за этой Катерины всё и полетело в пиздень. Не останься она там. Был же план, без неё, без левых людей, так какого хрена ты решил им поступиться?!
        Последнюю фразу договорила, подорвавшись и обхватив голову руками, сжав волосы.
        - Подстраховаться? - ещё тише спросила Каста. - Подстраховался. Менты бы и так поняли.
        Ворон коснулся её рук, коснулся волос. Взял пальцами за запястье, потянул к себе, положил ладонь на грудь и прижал - похрен, что на несколько секунд стало больно. Он не хотел, чтобы Алиса мучилась, хотел её к себе, рядом, расслабленную и счастливую.
        - Так казалось лучше. Казалось... Я ошибся. Я заплатил за ошибку. Я заплачу за неё ещё столько раз, сколько потребуется. Ты же не думаешь, что я идеален? - горько усмехнулся Ворон.
        И всё же мысль, что Алиса готова убивать невинных, неприятно тяготила душу. Он поговорит с ней об этом, быть может, позже... в других обстоятельствах. А сейчас ему ужасно хотелось спать.
        - Не думаю, конечно. Просто виню себя за тупость. Стоило настоять.
        Каста слабо, едва заметно улыбнулась. Грустно. Уже не могла изображать отчуждённость.
        Правильно тогда думал Лёха - все снова закрылись, сделали вид, что всё хорошо, и подумали, что так будет легче для других. А на деле только медленно убивали себя, отравляя ядом из боли и тоски.
        Да и идеальность у неё определялась по своим, извращённым понятиям.
        - Спи. - Алиса опустилась на локоть, легко накрыла его губы своими, а затем отстранилась и снова улыбнулась. - Тебе нужно. Заслужил, мученик ты наш.
        Она и сама так уснула - глядя на Ворона, подмечая каждую мелочь. Ещё тогда задалась вопросом, какого чёрта он в шапке. Вроде на дух их не переносит, её саму иногда в шутку «пережитком хипстеров» называет, а тут, сам, в шапке...
        Ответ обнаружился где-то около двух-трёх часов ночи, когда Алису вытащило из какого-то омерзительного кошмара. В комнатке так и горел свет, размытый спросонья взгляд попытался по привычке нашарить настенные часы, но таких не обнаружилось. Пространство осознавалось тяжело, вяло, неохотно. Алиса приподнялась, посмотрела на пернатого и мгновенно проснулась.
        Эти жалкие остатки волос на голове последней каплей и стали. Чувствуя, что вот-вот сорвётся, она хотела было толкнуть Ворона, разбудить, но рука не поднялась. Даже во сне лицо с острыми чертами казалось измученным далеко не физическими травмами.
        Давясь подступающей истерикой, Каста поднялась, споткнулась обо что-то, пошатнулась и сползла по стене, пряча лицо в ладонях. Снова хотелось дури, колёс, иглы. Хотелось полёта, всего, чего угодно - но не этого кошмара. Она сжимала стучащие зубы, жмурилась, рвано дышала и старалась быть тише, как можно тише, лишь бы не разбудить Ворона.
        Глава 9.3
        «Люби свою Родину!»
        «Вы живёте плохо, чтобы лучше жили ваши дети!»
        «Единое Государство - едино в порыве свободы!»
        - БРЕХНЯ! - проорала Алиса, только открыв рот и не издав ни звука. - Брехня собачья!
        Вырвался один сдавленный писк, перетёк в другой, шипяще-приглушённый.
        Ей сейчас не хватало одного. Каста бы отдала полжизни, прямо сейчас, чтобы рядом раздался прокуренный мужской голос, сказал:
        - Ты чё, слышь, мелочь? Чё раскисла?
        А потом большая лапища-рука опустилась бы на голову, накрыла шапкой глаза, а голос - опять:
        - Раз ревёшь, значит, за свет не уплатила. Всё. Вырубили. - И заржал бы. - Плати налоги!
        Как ей не хватало Синяка! Как ей не хватало этого великовозрастного идиота! Который всегда знал, всегда помогал, всегда просто был! А потом резко исчез по воле какого-то мудака и его пёрышка. И все уходят ведь, все, черт побери! Когда, запуганная, она прибилась к Лёхе и Дикому, то думала, что всё закончилось. Что можно доверять, а потери тех редких, кто успел стать дорог, закончились. Синяк тогда ещё был, но с новыми друзьями знакомиться наотрез отказывался. Мол, и её хватало, а умных людей она вокруг себя собирать не умеет.
        Самое первое:
        - И зачем тебе это? Дура. Молодая, здоровая, а колешься. Знаешь, чем кончишь?
        И потом ещё, ещё, ещё... Синяк стал ей кем-то вроде отца и старшего брата одновременно. Внезапно решил заботиться, учил контролировать ломку, много чему учил. Особенно просил никогда с убийцами не связываться, а теперь Алису тянуло на нервный смех. Связалась, ещё как связалась, но ничуть не жалела. Даже сейчас - ни о чём. Ни об этих слезах, ни о почти прокушенном пальце, чтобы заглушить очередной крик, ни о чём. «Только бы не разбудить, только бы не разбудить», - долбилась мысль в голове, и всё сводилось к ней, воспоминаниям и рвущей на части болью.
        - Замёрзнешь ещё. - Крепко сложенный мужчина средних лет стянул с себя чёрную шапку из обычной ткани и сунул девчонке с выцветшими русыми волосами. - На. Не боись, вшей нет. Носи, как говорится, не стаптывай. - И заржал.
        Губы у Алисы снова затряслись, она уткнулась в колени. А дальше - кто? Ворон всё-таки? Лёха? Лёха...
        «Наркоманка конченная! Тебе лишь бы повод сорваться! - всё ещё эхом отдавалось в голове, а потом... - Дикий подох, а следом и Ворон скоро отправится!»
        Наркоманка. Алкашка. Шлюха. Тварь. Каких только слов Каста в свой адрес ни слышала, и все они были правдой. Чаще всего третье раньше вытекало из первых двух. Яблоко от яблони, впрочем... Яблоко от яблони.
        И ведь ей было стыдно, было. И за этот удар, и за то, что накинулась на шлюху, пытаясь отыскать виноватого, хотя на деле сама была хороша. Стоило ведь настоять.
        Тихое шевеление на кровати, движение, которое могло означать, что угодно, означало проснувшегося Ворона, присевшего на пол рядом, забирающего в тёплые, сонные объятия и целующего в затылок. Молчащего, словно всё понимающего Ворона, который почти никогда не ругался на неё - только смотрел, качал головой или говорил, что ему от этого плохо.
        Он гладил её по плечам, утыкался носом в волосы, любил - молча, осторожно, со стороны, не подходя ближе, чем она позволит. Дышал тепло, даже жарко, не издавал ни звука, позволял жить и переживать всё, что могло в ней сейчас твориться. Не задавал вопросов, только старался быть рядом, никогда ни в чём не обвиняя. Он не задумывался о её недостатках, как человек не задумывается, каким воздухом он дышит.
        Поэтому у Алисы и сносило крышу всякий раз, когда подобное происходило. От того, как она чувствовала его отношение к себе, а не ощущать этого было невозможно. Сейчас, находясь на грани нервного срыва, она ужасно боялась всего - что он уйдет, что вдруг может ударить, что просто исчезнет, а Алиса проснётся в квартире с ободранными обоями и будет скулить. Поэтому она цеплялась за него, старалась не царапаться, не жаться к синякам, а так хотелось! Даже обнять его было сейчас нельзя.
        - Т-ты, - кое-как проговорила Каста, уткнувшись Ворону в здоровое плечо. - Ты кретин. Сволочь! Зачем ты полез на тот ёбанный чердак? Что они там делали с тобой, Господи...
        Алису передёрнуло.
        - Я боялась, понимаешь? Страшно... Чёрт. - Вырвался нервный смешок, а речь почти слилась в бессвязное бормотание. - Мне никогда не было так страшно.
        - Я здесь, с тобой, видишь, - отвечал вечно-спокойный-Ворон, вечно-уверенный-Ворон. - Я всегда буду возвращаться к тебе, Призрак.
        И снова целовал в висок, в лоб, куда дотягивался. И снова сам прижимал ближе, как будто и не чувствовал боли, а всё, что видела Алиса до этого - игра её собственного воображения.
        - В этом нет твоей вины, тебе нечего больше бояться, - отвечал вечно-сильный-Ворон и вечно-заботливый-Ворон тоже. - Всё закончилось, дыши. Всё закончилось, моя жизнь, моё счастье, - шептал вечно-честный. - Я всегда буду рядом.
        Алиса верила. Просто потому, что верить было больше некому. Не себе же? Лёха слетел с катушек и вряд ли действительно на них вернулся, Таша вовсе забивалась в угол, и смотреть на неё было ещё страшнее, чем на себя. На Доктора? Алиса судорожно пыталась понять, за кого ей можно уцепиться, слышала ровный голос Ворона и постепенно, медленными шажками шла на него, точно на свет в конце тоннеля. Хрен знает, что там, за ним, но идти-то больше некуда, а в темноте сидеть как-то не очень приятно.
        «Все вы так говорите, - меркла наглая мысль, - поголовно, сука».
        А чёрное солнце слепило своим особенным светом, от которого пахло костром, сыростью ночи и пряным глинтвейном.
        - Прости. - В один момент, резко собрав себя по кусочкам, Алиса чуть отстранилась - мягко и неловко. - Тебе... больно ведь.
        - Хорошее обезболивающее, - пожал плечом Ворон. - А за тебя больнее.
        _______________________________________
        Вот тебе и на. Вот тебе и «солнце». Яркая луна, грязное оконце. Выстрел прозвенит. Бабочка в ладонях. «Вот тебе и на», - прошуршало горе. «Вот тебе и на», - прошуршала плаха. Тянешься в петлю, мочишься от страха. Холодно в груди - эти ваши чувства: «Вот тебе и на - прошуршали. - Пусто».
        Выстрел прозвенит. Разлетятся утки. Если не болит - значит, уже сутки. А свою любовь уноси в могилу, чтоб шептать потом: «Призрак, я не сгину». Чтоб касаться вновь, пропускать сквозь пальцы, умолять её: «ты со мной останься!»
        Вот тебе и на.
        На исходе века
        ворон без пера
        -
        призрак человека.
        АВТОРСТВО: ФЕАЛИН ЭДЕЛЬ
        Глава 10.1
        Шуршали травы под кроссовками. Слишком громко шуршали. Приходилось корректировать направление, чтобы идти вместе с потоками ветра - и шуршало вокруг всё. Какая-то лесостепь - редкие деревья, кусты, высокие стебли. Ворон держал наготове навороченную снайперку, топая к высокой каменной горке. Пальцы касались гладкой сенсорной панели, снятого с предохранителя выезжающего из корпуса спускового крючка. Его раздражало, что винтовка ничего не весит, а он к этому ещё не привык. Почти дошёл, окинул горку взглядом - на лысой каменной верхушке завывал ветер.
        - Лёха, медленно двигайся вперёд. Актёр, прикрывай его спину, следи за обстановкой, включи тепловизор. Марц, подрубай мимика и держись метрах в трёхстах сбоку, - тихо проговорил он в удобную, но тоже маленькую и лёгкую ушную рацию.
        Только в Бельгии производили такое чёткое, прагматично структурированное, исключительно миниатюрное оружие. Ворон выбрал вооружение и примочки этой страны из соображений стратегии и нового опыта. Мог себе позволить такие эксперименты.
        Лёха представлял Россию - действительно надёжные и качественные пистолеты, автоматы для ведения военных действий. Актёр предпочёл США - новейшие разработки в слежении. Датчик движения, тепловизор, лазерная пушка - идеальная только на близком расстоянии, а на дальнее тупо не добивающая. Марц выбрала Австралию, куда съезжались лучшие учёные, чтобы посоревноваться в поехавшей кукухе, не иначе. Костюм мимика идеально имитировал окружающее пространство, позволяя подобраться куда угодно. Зато и пушки никуда не засунешь, только холодное оружие.
        Ворон же устроился в высокой траве, поместив винтовку на подставку, и наблюдал за своей группой, видя только весьма профессионально перебегающего из укрытия в укрытие Лёху и неуверенного Актёра, усердно, впрочем, мотающего головой в странных зелёных матовых очках.
        - Местность пересечённая, мать её, - выругался Герасим.
        - Тихо, - раздался спокойный голос в связном устройстве. - Только по делу.
        Три синхронных молчания в ответ. Меланхолия медленно выдохнула, чуть подвинулась на каменистом выступе и прильнула к оптике. Опять лёгкое шебуршание. Чёлка мешалась. Мел не щурилась, прицел прекрасно справлялся со своей функцией увеличивать и отдалять.
        - Вижу Актёра.
        - Где?
        - Под твоим выступом.
        «Кто бы сомневался», - ругнулась про себя девушка, давя раздражение в зародыше.
        - Попробуй снять, и меняй сразу позицию.
        На автомате Меланхолия нашла Алису. Девушка сейчас действительно целилась куда-то ниже неё, метров на пятьдесят. Сама снайпер расположилась на выступе скалы, до которой умоталась ползти с СТ-76 за спиной. Но, раз в неё никто до сих пор не целился, сделать это незаметно удалось. Тем более, что отходной путь Мел себе приметила. В подобных местах всегда имелись такие ходы, и в данный момент девушка лежала в метре от него. А за спиной - скала, не подступиться. Только если с вершины, но туда пробраться было невозможно. Да и вершина совсем голая, заметить противника - раз плюнуть. Меланхолии же требовалось только одно резкое движение, и она пропадёт в тоннеле, но перед этим у неё стояла чёткая задача - вальнуть Ворона.
        - Изабель, у тебя получится пробиться?
        - Не уве-е-ерена, - протянула девушка, - слишком сложная система. Мне нужно прикрытие, напоминаю.
        - Будет, - оживился Герасим. - Мел?
        - Осторожнее.
        Гера что-то пробормотал недовольно, но огрызаться на предостережение не стал. Единственный служивший в армии, он до сих пор умел слепо подчиняться, хоть голову сапогами ему и отбили порядочно - так иногда Меланхолии казалось.
        На войне все средства хороши. И раз Изабель перепала ей, почему бы не воспользоваться? Игра грязная, зато приведёт к победе. А победить хотелось.
        - Актёр уклонился.
        - Меняйся. Уходи дальше в лес, путано. Осторожно.
        Через десять минут слабой вибрацией отозвался GPS. Мысленно матерясь, Меланхолия левой рукой полезла за гаджетом, отвлеклась буквально на секунду, отразила новое местоположение хакерши и вернулась обратно к наблюдению.
        Ворона не было видно. А чего она ожидала? Но ей не нравилось.
        - Блять! - ругнулся Актёр, почти с нужной скоростью припадая к земле.
        - Лёха, не высовывайся, - тут же сориентировался Ворон. - Актёр, рядом с тобой уступ, обходи слева, ищи укрытие и смотри оттуда. Чем выше, тем лучше, но башку не высовывай. Марц, услышала примерный источник шума?
        - Очень примерный.
        - Заходи сильно справа. Лёха, получи примерные координаты от Марц и бери чуть левее. Реку не переходите, ждём Актёра.
        Меланхолия продолжала рассматривать обстановку в прицел, стараясь выявить лишние движения, но пока было глухо. Её немного беспокоил тот факт, что под собой она ровным счетом ни черта не видит, Алисе пришлось отползти в лес...
        - Каста.
        - У меня тихо.
        - Ты там хорошо обосновалась?
        - Ага.
        - Тогда сиди пока тихой мышью.
        Мел опять слабо шевельнула корпусом только для того, чтобы сместить установку извращённо переработанной СВД на соседнюю вершину скалы. Глухо. Она тихо скрипнула зубами.
        «Ну просто поднимись и дай себя убить, сволочь ты пернатая...»
        Но сволочь не поднималась, хотя у Меланхолии не возникало никаких сомнений, что Ворон именно там. Частые заказы на снайперский выстрелы, а других выступов в округе не имелось. Только тот, что над ней... Она внезапно заволновалась, но быстро себя одёрнула. Изучала. Туда пути нет. Нахер нервы мотать, тут нужно спокойствие.
        - До Из 7 минут.
        Реплику Мел проигнорировала. Только протянула про себя «Хо-о-орошо», продолжая следить за соседней скалой. А где, собственно, Марц? И вообще, стоило подумать: где, кто, с чем. Марципан тоже следовало устранить едва ли не первее Ворона. Она опасна, но не для неё - для остальных. Меланхолия задумчиво закусила губу, медленно пропуская её между зубов и, наконец, отпуская.
        «Где тебя носит, специфичный ты мой? Все ведь мы понимаем, чем это кончится».
        Глава 10.2
        Актёр обходил уступ, пока не наткнулся на странного вида тёмный тоннель. Смутное подозрение появилось в его голове - похоже, эта штука здесь не просто так. Возможно даже, сверху будет хороший обзор. И он двинулся внутрь. В какой-то момент тепловизор засёк фигуру - словно бы человеческую фигуру, и Актёр постарался не так шумно дышать. Кто там мог быть? Вряд ли Ворон, тот предупредил бы. Значит, вражеский разведчик или снайпер... Как можно тише добравшись до верхушки тоннеля, заранее запомнив расположение красного пятна, Актёр вцепился пальцами в лазерную пушку и просчитал до трёх - сердце стучало взволнованно-быстро, ещё бы, он никогда ещё таким не занимался! Как можно быстрее выглянул, тут же направил ствол, сделал выстрел и замер, испугавшись, что что-нибудь сделал не так. Мел - а это определённо была Мел - оставалась лежать. Актёр осторожно отодвинул труп в сторону.
        - Ворон... - неуверенно проговорил он, не веря своему счастью. - Кажется, я убил Мел. Она была на выступе, я подкрался и выстрелил. - И добавил с выражением: - «Нельзя лишь в войне видеть насилие и убийство!», Бердяев.
        - Молодец, - по-настоящему удивлённо похвалил Ворон. - Она была со снайперкой? Объяснить, как с ней обращаться?
        - Сейча-а-ас, - протянул Актёр, устраиваясь рядом с незнакомой вещицей.
        - До реки дошёл, - отчитался Лёха.
        - Я тоже, - почти сразу добавила Марц.
        - Сначала ты переходишь реку, сближаешься с Лёхой - если что, отвлечёшь внимание, прикроешь его. - Ворон плохо видел всю картину, но отлично её себе представлял, в красках, до каждого действия каждого участника команды - всё-таки отцовские уроки не прошли даром. - Лёха, тоже придётся помокнуть. Чем больше пробудешь под водой, тем лучше. Марц, поехала. - Рации, разумеется, были водостойкие. Как только Марц отчиталась, что оказалась на том берегу, Ворон дал отмашку Лёхе: - Пошёл.
        - Нашёл сенсорную панель? - затем переключился Ворон на Актёра.
        - Сука! Изабель, ты там скоро? Кажется, нам скоро будет пизда.
        Алиса сидела, опираясь на ствол сосны, прикрыв глаза, и вслушивалась в лесные шорохи. Ничего необычного, но там - Лёха, а он тот ещё умелец передвигаться втихую. Мысль, что Меланхолии они лишились, напрягала крайне.
        - Почти.
        «Хуй вам,» - внезапно решила Каста, осторожно приподнимаясь, и двинулась в сторону реки.
        - Следящие с себя стащите, - внезапно осенило её, - иначе мы точно поляжем.
        Тут же сняла с руки браслет, откинула его подальше - в сторону, откуда пришла. Затем, подумав, решила дать крюк в сторону позиции Изабель. Практически ничего не смыслившая в тактических наступлениях и прочей подобной херне, даже она это понимала. Постаравшись максимально задействовать серое вещество, Алиса принялась раскладывать по полочкам.
        Марципан слишком хороший боец, отличный стрелок, хоть и выделывается, что кулаками проще. Лёха - чистый танк по натуре, терпеть не может скрываться. Но будет, потому что надо...
        - Есть! - радостно пискнула Изабель. - Так... Ворон - на той скале. Сейчас сброшу точнее.
        - Ага, - отозвалась Каста, резко изменив траекторию в обратную сторону.
        - Куда?! - рыкнул Гера.
        - За пернатой задницей, - с нотками веселья отозвалась она, не забывая следить за обстановкой.
        Как хорошо, что госпожа удача повернулась всё же к ним своим прелестным личиком, когда Изабель приняла их сторону. Хакер - горе врага. А через собственное следящее устройство залезть в другие несложно, предварительно отключив, особенно, если использовать простенький гаджет, как визуал. Теперь она видела движения врагов совершенно точно, а вот для них оставшаяся без своего лидера троица замерла на месте, Из и вовсе пропала с радаров. Обнаруженный GPS у Мел оказывался бесполезен.
        - Покупался, - вскоре отчитался Лёха не самым довольным голосом.
        Ворон успел объяснить Актёру, куда нажимать, если тот увидит хоть одного врага, и как примерно сделать, чтобы это оказалось не бесполезно. Не особо надеялся, что поможет, но надо же всех чем-то занимать.
        - Меняйтесь местами. Лёха, пятьдесят метров правее и вдоль русла реки. Марц, держись между Лёшей и берегом, чуть впереди.
        Если в этом лесу в низине остался тот, кто стрелял, у них были шансы его найти и, если не убить, то хотя бы выкурить.
        - Получила, - спешно бросила Алиса, продолжая свой путь. - Спасибо.
        - Мы пойдём дальше, - отозвался Гера. - Вальни там его по-быстрому.
        Каста широко улыбнулась. Как хорошо, что река протекала с другой стороны этой грешной горы, да и сама она была покатая, что несколько облегчало задачу. Хотя... Даже со спины к Ворону всегда было подобраться сложно. Поначалу он ей часто выворачивал руки, даже если цель была внезапные объятия, а тут - целое убийство!
        Пришлось обойти возвышенность по лесу, понадеяться, что пернатый своего местоположения не сменил, и начать восхождение. Алиса шла, пригнувшись, держала пистолет наготове. Чёрную точку разглядела, взяла на мушку и стала ступать совсем тихо. Берцы её не выдавали, а лёгкий шорох вполне сходил за природные звуки - и это для неё плюс. До Ворона он вообще вряд ли долетал.
        Когда она подошла на расстояние беспроигрышного выстрела, пришлось бороться с глупым желанием приблизиться совсем вплотную и приставить дуло к затылку. Нет, перехватит и повалит. Песенка будет спета, даже не начавшись. Алиса подавила разочарованный вздох, прошептала:
        - Прощай, сволочь.
        Глава 10.3
        «Оба лидера мертвы», - высветилась красная надпись.
        Сначала - темнота пропавшей картинки, распавшейся миллионом пикселей, а затем руки оператора помогли Касте освободиться от виар-шлема. Пришлось проморгаться.
        Кресло рядом, в которое садилась Меланхолия, уже пустовало, по правую руку обнаружилась Изабель, с которой в данный момент шлем стаскивали. Ещё одна приятного вида девушка занималась соседней командой.
        Поднявшись, Алиса довольно потянулась, поймала взгляд хмурого Лёхи, приметила Ворона - он продолжал сидеть с каменным лицом. Видимо, пытался осознать надпись: «Вы были убиты игроком под номером...» даже после того, как с него стащили шлем. Повернулся на Касту - но та послала воздушный поцелуй и свалила на улицу.
        - Неплохо, - слабо улыбнулась Меланхолия, поймав в объятия подскочившую Марципан. - Это было классно.
        Вряд ли девушка имела в виду конкретно игру, скорее, конкретно кончину пернатого, пусть и виртуальную. Жалела немного, что у самой не получилось, но в целом - была определённо довольна. Свою собственную битву она выиграла - Марципан всю следующую неделю будет ходить в платье и гетрах.
        - Ну, как оно? - Изабель пихнула Ворона, пробегая мимо, хихикнула и отскочила от греха подальше к Герасиму. Страха никакого не было - в зелёных глазищах плескалось чистое веселье.
        Ворон посмотрел на неё удивительно мягко и широко улыбнулся.
        - Она же не сама меня нашла. - Фыркнул. - Но ей определённо понравилось. Давно такой довольной не видел. Ради этого стоит разок умереть.
        Он ещё чувствовал себя неловко в большой компании, но сейчас, после всего произошедшего, неловкость отходила на второй план, уступая - какому-то поистине безграничному - доверию. Пусть и сдержанно, но Ворон выглядел довольным, выбираясь с остальными из здания виртуального аттракциона.
        - Я же обещала пристрелить, - мурлыкнула Каста, требовательно переплетая его пальцы со своими и весьма нагло приподнимая подбородок, - а обещания привыкла держать.
        Ворон посмотрел на Алису даже с какой-то гордостью - всегда удивлялся, как ему с ней повезло. Даже обещания держит. Ничего, в другой раз он ей точно отомстит.
        - Я тебе говорил, давай командование возьму, - проворчал Лёха, едва друзья покинули пределы цивильной зоны и забурились в курилку. Общественные места, мать их. - Продули вот.
        Не в победе, конечно, счастье, считал Алексей, но было обидно. Как минимум за то, что его за зря потащили через реку. Ощущения были вполне правдоподобными, и от чувства, будто на нём мокрая одежда, Лёха отделаться до сих пор не мог. Даже сигарета не помогла.
        Ташка с Доктором шли чуть позади, остановились у входа в зону для курящих и продолжили то ли о чём-то спорить, то ли что-то с жаром обсуждать. Алиса, поначалу тревожно щурившаяся на это мероприятие, сейчас улыбнулась. На лице у Таши появились какие-то эмоции - уже хороший признак.
        - Судя по решению игры, это была ничья, - пожал плечами Ворон на предложение Лёхи и тоже закурил. - Но если игра считала по убийствам лидеров, то первыми были мы, а следовательно, выиграли. Если же подразумевалась игра до последнего выжившего, то непонятно, какого хрена закончилась. Разрабы вообще во многом накосячили. Забыли, что у прицела Herstal этого поколения был лазерный целеуказатель... А какую стратегию выбрал бы ты?
        - Подобную твоей, но не засиживался бы как сыч на одном месте. Бегал, путал...
        - Спасибо, Лёха, - лучезарно улыбнулась Марципан, и парень страдальчески закатил глаза.
        - Ну какого хрена? Из раза же в раз одно и то же, команды разные, не смотри на меня как на врага народа! Ты меня в прошлый раз из гранатомёта разнесла! Да и вообще, пора пластинку сменить, я скоро тактики всех запомню от и до. Вон, - он кивнул на пернатого, - у тебя хоть какое-то разнообразие, а у тебя, - на Алису, - просто импровизация, чем и вывозит. У Меланхолии одно и то же...
        - Зато я часто выигрываю, - чуть приподняла брови девушка, и Лёха был вынужден согласно махнуть рукой.
        - Герасиму лидера вообще лучше не давать, Изабель за штабную годится...
        Он помнил партию, правда, где хакерша всех нагнула, но её принято было не вспоминать. Тогда она каким-то образом ломанула игру по-настоящему, и они едва в игре не остались.
        - Марц, без обид, но ты просто отмороженная, руководить не умеешь. Актёр - то же самое, но ты вменяемый.
        Марципан только фыркнула, перестреливаясь взглядами с Меланхолией.
        - Как будто я тебя в скорости ограничивал, - фыркнул Ворон. - Бегал бы, путал. Это и была твоя задача. А не плестись черепахой из точки А в точку Б, пока я Актёра стрелять не научу и в результате не сдохну, - пробурчал недовольно. Какая-то обида на Лёху, конечно, была - будь тот быстрее и продуктивнее, быть может, удалось бы перехватить Касту до её победного выстрела. Или хотя бы заметить издалека.
        - Я говорю не о роли подчинённого, а роли лидера, - философски изрёк Алексей, выдохнув дым в сторону. - Твоя задача - говорить, что делать. Моя - выполнять.
        Алиса закатила глаза, утыкаясь пернатому в плечо лбом. В бренную головушку закралось подозрение, что это надолго.
        - Лидер обязан учитывать удобную модель поведения для каждого игрока, оставляя при этом простор для некоторой импровизации, - поделился Ворон выбранным принципом. - Если бы я требовал беспрекословного подчинения и выдавал бы исключительно конкретные приказы, Актёр не убил бы Мел. Актёру, в отличие от тебя, хотелось действовать, а не демонстрировать степень своего недовольства. Свои хотелки в командных играх иногда полезно засунуть в задницу, - почти миролюбиво завершил Ворон свой спич. Почти. Нашёлся тоже, учитель…
        Леха вздохнул.
        Глава 10.4
        - Ну, я привык действовать несколько иначе. Каждому, в принципе, своё. Актёр за подобную...
        - Я здесь, вообще-то.
        - ...выходку мог и подохнуть, заметь его Меланхолия. Но тут удача, ничего не попишешь - повезло...
        - А, хрен с вами.
        - ...и мы всё равно пришли к тому, что спорим не о правильной тактике, а о разном действии подчиненных. Если нет конкретных приказов - не тех, что давал ты, я имею в виду, а те, что формируют у бойца модель поведения, - то боец будет вести себя либо как Актёр, либо не раскроет свой потенциал.
        Изабель оценила обстановку и свалила до ларька с какими-то вкусностями. Там достала из вшитого вручную кармана юбки вполне уже реальное устройство связи и с кем-то заговорила.
        Доктор жестом попросил у Таши прощения, что отвлекается, и заинтересованно вытянул шею в сторону дискуссии. Актёр застонал, потёр пальцами переносицу и присоединился к Изабель. Алиса думала, что, если сюда сейчас подвалит Доктор, они застрянут здесь на добрых часа два, а от первоначальной темы не останется и следа. Троица съебётся в дебри философии, обнаружит себя в одиночестве, а потом будет возмущаться, что их бросили.
        - Не путай понятия, - поморщился Ворон. - Ты - не боец, и игра - не война. Я знаю военные приказы, только хер бы такая игра кому принесла удовольствие, - он выпустил облачко дыма и вздохнул. - А если ты всё-таки путаешь, то вспомни хотя бы редакцию «Об утверждении воинских уставов Вооружённых Сил Российской Федерации» столетней давности, где чёрным по белому написано: «Военнослужащий в целях успешного выполнения поставленной ему задачи обязан проявлять разумную инициативу». А если не помнишь, советую проявить разумную инициативу и заткнуться, - совершенно необоснованное упорство Лёхи уже начинало бесить.
        - Да с того утверждения нихера и не поменялось... Ладно, не об этом. Хорошо, игра - не война, да и вообще жизнь - какой-то крайне хреновый спектакль. Инициативу я проявлял, когда не пытался с тобой спорить и показать, что ты не прав в тактике. Залёг со снайперкой - так хер с ним, они на полёвке по одному не работают. Всегда есть человек, который им задницу прикрывает. Но он в непосредственной близости находится, а не по рекам скачет. Меланхолия, кстати, тоже проебалась с этим.
        Сама Меланхолия глядела на Лёху взглядом хладнокровного маньяка. Запахло жареным.
        - Ты нормально распределил обязанности, а вот насчёт себя не подумал. Поэтому неважно - Алиса или Гера, тебя б грохнули в любом случае. Вопрос времени. На это мозгов у них хватило бы.
        - Ты действительно думаешь, что я лежал там жопой кверху и ослеп на оба глаза? - Во взгляде Ворона чёрным пламенем взвилась задетая гордость. Вот в чём-чём, а в его профессионализме сомневаться - идея крайне херовая. - Из слила мои координаты. А если считаешь, что меня без этого так легко грохнуть, в следующий раз я притащусь с винтовкой под твои окна. - Короткие, взъерошенные, только-только отросшие с помощью препаратов на основе стволовых клеток волосы Ворона сейчас выглядели как встопорщенные перья. - И посмотрим, что от тебя останется.
        - Попробуй, чем чёрт не шутит. Только учитывай, что это чревато последствиями. Да и непрофессионально это - предупреждать жертву о...
        - Хватит! - раздался звонкий, дрожащий голос. Ташу никто не заметил. - Вам не стыдно, придурки?! Вы ещё членами померяйтесь или на дуэль выйдите!
        Девушка всхлипнула, но глядела всё-таки злобно. За спиной у Таши немым стражем возвышался Доктор.
        - Да какая из тебя жертва, - пробурчал Ворон разочарованно. Таша имела право их заткнуть. Безосновательно, конечно, но и безосновательно имела. - Никого я мочить и не планировал. Так, командным духом воняет. Взаимовыручкой. Прости, Таш.
        Нет, ему не было стыдно. Иногда Лёха мог здорово выбесить, хотя потом почти всегда отпускало - но после срачей отпускало быстрее. Алексей тоже буркнул «Прости», но неуверенно, даже виновато. Поздно осознал, во что вылился самый обыкновенный спор, и теперь думал, что всё выглядело тупо. Особенно про винтовку и предложение попробовать.
        Ташка кивнула им, принимая извинения, но до сих пор недовольно поджимала губы. Пожалуй, это была самая длинная реплика, сказанная ею за последние две недели.
        - Побесились и хватит, - Марципан завертела головой. - Пошли куда-нибудь. Жрать охота.
        Изабель к тому моменту ещё не вернулась. Купив яблоко в карамели, она продолжала с кем-то разговаривать.
        - Пожрать - хорошая идея, - согласился Ворон, выкидывая окурок. - Гера, пни Из, а то так и будет одними яблоками питаться.
        Он помнил, в этом парке была одна тихая кафешка, закономерно спрятанная в стороне от широких дорожек и оживлённых многоуровневых строений: за деревьями с ведущими туда ухоженными, но скрытыми тропинками. Эта кафешка была единственным местом в парке, куда незаконно устраивали на работу мигрантов из других стран и где, что логично, следили за посетителями. Государству было выгоднее автоматизировать максимум производства, чтобы подчинить его системе единого контроля, а эти... а эти до сих пор вручную готовили шаурму. Но Ворон знал непосредственное начальство этих ребят - монополиста на подобные заведения, - и это давало определённые преимущества ему и его друзьям.
        Здание в виде деревенского домика на самом деле было качественно материализованной голограммой на сложном каркасе, но выглядело, ощущалось и пахло будто по-настоящему, корой и листьями. Деревянный домик строить было бы куда дороже, а если заведение накроют менты - не получится перетащить на новое место.
        Глава 10.5
        Герасим с Изабель шли позади, молчали, а вид у хакерши был крайне озабоченный, встревоженный. Изредка Изи что-то спрашивала у друга, тот откликался, и Изабель делалась всё бледнее и бледнее. Под конец она вовсе вцепилась ему в руку, стараясь найти в этом хоть какой-то поддержки. И нашла. Вечный охранник сейчас превратился ещё и в защитника эмоционального.
        Внутри домика нельзя было курить - электроника этого не любила. Но снаружи стояли уже настоящие длинные дубовые столы, на один из которых компании тут же указал улыбчивый официант.
        Когда все расселись, Изабель уже догрызла яблоко, выкинула оставшуюся от него палочку и теперь принялась за губы. Размышляла - стоит ли вообще заводить тему. Сейчас все казались ей расслабленными, в кои-то веки. Даже Таша включилась в небольшие диалоги и дружеские перепалки, вполне натурально посмеивалась и будто снова дышала, жила. Из очень, на самом деле, хотелось верить, что это не иллюзия, а девушка начинает отходить.
        И всё же... Всё же молчать о таких вещах - это преступление. Изабель кашлянула, привлекая к себе внимание, дождалась, когда на неё посмотрят все девять пар глаз, и тяжело вздохнула.
        - У нас есть проблемы. Сильнее всего это касается Лёхи, Герасима, Таши и Доктора. Для остальных... Тоже свои тараканы.
        Она рассказала. Путалась, нервничала, подбирала слова, виновато косилась на Ташку, замечая, как на её лицо вновь падает мрачная тень.
        Чипы через два месяца станут полноценными следящими устройствами. Сейчас всё это если и было, то нуждалось в куче подтверждений и разрешений, а теперь государство потребовало постоянный доступ к личным перепискам, счетам, документам... В общем, ко всему, буквально херя закон о неприкосновенности частной жизни, вычёркивая его. Алекс, который звонил минутами ранее, сообщил, что производство чипов нового поколения поставили на конвейер, а «голосование» если и будет проходить, то через недели две-три. Итак, все будут обязаны заменить старые чипы на новые, а те, кого будут ловить на улицах вовсе без электро-меток, наделять ими принудительно.
        - Если кому что непонятно, я жду вопросов. Объясню подробнее.
        - Они там совсем крышей поехали?! - зашипел Лёха. - Какие, нахер, личные документы и счета?!
        - Вот так просто? - нахмурился Ворон. - И даже мозги никому не промоют? А голосование как они тогда проводить собираются? - И только потом уточнил вещи более важные: - Их можно убрать или заглушить?
        Таша только сглотнула, уставившись в столешницу. Видно было, как напрягается тонкая шея, а в глазах потихоньку плещется ужас. Алиса, сидящая рядом, нашарила её руку под столом и молча сжала, поглаживая большим пальцем.
        - Не совсем, - Изабель вздохнула. - Можно, но сложно. Если вытащить их из тела сейчас - тебя расценят как труп моментально. За подробностями, вон, к Доку обращайтесь... Теперь всё будет так же, но наебать их будет в разы сложнее. Теперь, если тебя посчитают за труп, все счета, всё имущество моментально становится имуществом мёртвого, и распоряжаются им соответствующе. Есть завещание - по нему. Нет - значит, себе.
        Доктор издал звук, похожий на рычание, и мотнул головой. Марц нахмурилась.
        - А если ловят без чипа?
        - Принудительно вводят, отправляют на исправительные или в тюрьму. Там уже... по обстоятельствам.
        - Им тюрем не хватит, - ледяным тоном заметил Ворон. И добавил себе под нос: - Всем бы мозги вынести... всё равно они там для красоты. - Снова повысил голос: - Не может быть так, чтобы люди согласились на такое. Я не верю. Не настолько мы, блять, отупели! Если все будут против - им придётся заткнуться.
        - А ты реально веришь в голосование? - поинтересовался Герасим. - Ты понимаешь, что люди просто устали и им проще будет схавать, опять подстроиться, чем выходить на улицы?
        - Будут, - неуверенно проронила Меланхолия. - Это же... Это же слишком, чёрт побери!
        Марц прикрыла глаза, пряча сжимающийся в груди ужас и злость где-то там же.
        - Да нихрена не будут! - Гера резко и шумно выдохнул. - Я в налоговой работаю, я людей каждый сраный день вижу, и, если что-то не так, они уже даже не возмущаются! Понимаешь?! Им насрать, даже если прикопаться к самой тупой детали! Заблокировать слишком крупный перевод? Пожалуйста! Была недавно одна дамочка, пришла и спокойно начала выяснять, как это исправить и какие документы нужно принести. Слова не сказала, что это не обосновано. И таких вот «дамочек» - дохрена!
        Ворон нахмурился. Непонятно, как он умудрялся казаться опасным, когда о подобном думал - не настолько ужасающе-опасным, как Док, но тихим холодным ужасом, готовым утянуть во тьму - даже несмотря на короткий ёжик волос и до сих пор бледное, излишне мрачное лицо.
        - Даже такие дамочки способны на многое, если дать им пример, - убеждённо проговорил Ворон. - Если вытащить их, настоящих, из оболочек, если напомнить им, что есть, что терять. - Чёрный острый взгляд устремился на Геру. - Мы все люди. Весь народ. Забитые, затравленные, но люди. И мы хотим жить, а не существовать. Просто надо перестать бояться и ныкаться по углам. Хоть раз, чёрт возьми, достоять до конца, Гера! Или, по-твоему, мы больше на это совсем не способны? Пережили три войны, чёрт, победили первых нацистов, а своих, собственных, победить не можем?..
        - Я тебе сейчас объясню, - вклинился Актёр, - почему все молчат. Вспомни любой учебник по истории. Какие там цифры, когда говорят про войны или битвы. Средневековье, Новое время, Мировые... Плевать. Суть в том, что каждая цифра - это живой человек. С семьей, целями, мечтами. И вот такие люди погибали пачками! И человек, когда думает: «А может, выйти на улицу, может, стоит протестовать?» - он вспоминает об этих цифрах, вспоминает про ужас войны и остаётся сидеть дома. потому что подыхать не намерен! Я тебя понимаю прекрасно, я...
        У Актера зазвонил телефон. Парень ругнулся, полез в карман и свалил подальше, извинившись.
        Глава 10.6
        - Оно и понятно, - Алиса пожала плечами. - Никто подыхать не хочет. Поэтому и сидим... Даже если взять нас.
        Она оживилась, облокотившись одной рукой на столешницу.
        - Даже если мы такие из себя бравые наебашим плакатов, пойдём орать на улицу, что не хотим этих чипов, что они лишают нас свободы - нас услышат? К нам присоединятся? Нет. Потому что уже через пять минут подъедет минивен с омоном и автозаком уже для нас. И белый свет мы больше не увидим. Это масштабно, солнце. Понимаешь? Нужен большой охват, а вот как это устроить - я понятия не имею.
        - Даже если взять нас, - продолжил её мысль Ворон. - Если хоть кто-то попадёт в задницу, разве другие не подорвутся ему помочь? Бросят там? - Кроме аргумента, в этих словах прозвучала искренняя благодарность. - Люди должны понимать, что в заднице они все. Да, кого-то могут загрести, но, сука, если это не остановить - гарантированно загребут всех. Вы думаете, на этом всё закончится? Они просто будут контролировать всех и сделают жизнь граждан лучше? О нет... Они начнут грабить, убивать, насиловать, травить. Потому что теперь будут вправе. Потому что любого теперь можно будет посадить, на любого что угодно повесить и как угодно испоганить ему жизнь.
        Ворон взял паузу. О, он знал, о чём говорит. И Алиса поняла.
        - Важно не то, что мы выйдем с плакатами и нас посадят в автозак. Важно то, что это увидят все, поймут, что и их ждёт то же самое, и подорвутся помочь. Потому что, если бы не это, мы бы так и оставались обезьянами где-то в джунглях. - Ворон хмыкнул. - Хотя, чёрт, и вправду недалеко ушли…
        - Это сейчас будет, может, странно, - подал голос Леха, - но я с пернатым согласен. Нахер такое. Я не хочу точкой на их радаре быть и не хочу, чтобы остальные на ней были.
        Снова молчание. Меланхолия флегматично кивнула, показывая, что солидарна. Актёр, вернувшийся где-то на середине речи, вздохнул.
        - Хорошо. Я, в целом, тоже согласен.
        - А вам не страшно? - тихо спросила Таша, подняв на друзей взгляд. - Не страшно, что вас убьют, а кого-то - нет? Или что убьют другого, а вам потом жить дальше?
        «Страшно ли мне?» - задал этот вопрос себе Ворон и почему-то сразу посмотрел на Алису. Ответ пришёл в голову сам. Но Таше он сказал другое:
        - Я за будущее без страха. Если страх не переборю сейчас я - то, кто и когда? А если с ним справятся... не все, а хотя бы, многие - будущее будет ближе.
        Таша не ответила. Она не могла найти в себе сил высказать то, что рушило её с каждым днем. Друзья продолжали убивать, мстить, придумывать какие-то методы. Они продолжали это бесконечное колесо Сансары жестокости. А сейчас и вовсе задумали чистой воды самоубийство. Несомненно, Ташка считала себя эгоисткой в этом вопросе, но ей ужасно этого не хотелось. До сих пор побаивающаяся Ворона, девушка готова была вскочить и кричать ему в лицо, что не готова терять. Никого из них, потому что ей хватило пустоты, которую оставил за собой Дикий. Но вместо этого она продолжала спокойно сидеть, терпеть, потому что знала - её всё равно не послушают.
        - Ворон, - поднял голову Доктор. - Ты, Меланхолия, Марц и Изабель сильнее всего связаны с Тёмной стороной. Учитывая все факторы, я отказываюсь верить, что нигде до сих пор не зародилось оппозиции. Грамотной.
        - Я знаю пару контактов, - неуверенно протянула Изабель. - У них каналы в теневом интернете. Туда сложно пробиться, но, думаю, можно устроить. Меня там знают - выполняла пару заказов.
        - Зародилась, - буркнул Ворон. - В моих кругах такая оппозиция называется мафией, ибо, почуяв хоть сколько-то влияния и поддержки от людей, поверивших их обещаниям, они тут же этим воспользовались и организовали себе относительную автономность. За новых... последователей могут выделить бабки, оружие, технику - но только ради власти. К ним есть смысл обращаться только если начнётся война, не раньше. Это не совсем оппозиция, скорее, такие же мрази; это сразу революция, причём, кровавая. - Но, пробурчавшись, Ворон всё же задумался. - Хотя и среди них до сих пор есть парочка принципиальных ребят…
        На слове «кровавая» Ташка вздрогнула, глубоко вдохнула и сильнее сжала Алисину руку. Каста это почувствовала - тут же посмотрела на неё и ободряюще улыбнулась.
        «Всё будет хорошо», - читалось в этих обветренных губах, а в глазах можно было отыскать уверенность.
        «И это я-то наивный ребенок?» - недоумённо подумала Таша, отворачиваясь. Эта роль всегда принадлежала ей - пищать от восторга, совсем по-детски, быть милой и доброй. Чтобы на неё все смотрели и думали «Какая прелесть». Чтобы в её глазах можно было найти не уверенность, но странную форму теплоты и надежды. А Алиса-то куда? Почему они внезапно поменялись местами, и теперь Таша ищет в других глазах хоть что-то подобное?
        - Вы же отомстили, - совсем тихо сказала она. - Хватит. Не надо. Пожалуйста.
        - Не парься, - Алиса опять улыбнулась тепло-тепло, заглядывая Ташке в глаза, и по-лисьи прищурилась. - Всё нормально будет, слышишь? Надрали задницу нацикам, ментам, надерём и государству.
        Никто больше этого диалога не услышал. Алиса потом смотрела на Ворона, на друзей, занятых обсуждением, а Таша - просто перед собой. Алиса думала о том, что они сейчас начинают нечто глобальное, пробирающее до мурашек и заставляющее улыбаться. Нет, ей не было страшно. Какая-то уверенность жила в сердце, расцветала восторгом и обещанием, данным подруге.
        А Таша думала, что они начинают конец.
        Дополнение | Ещё не... ч.1
        Каждый раз отпрашиваться в ночь было невыносимо трудно. Если Ташу звали в будни - она даже не пыталась, а вот на выходных иногда могла выбить себе право, пообещать, что там будет только её подруга - бывшая одноклассница, и выскользнуть из дома робкой тенью. Ведь у одноклассницы школа - зачем отвлекать? Летом было несколько свободнее: учёбы нет, все явно свободны и ничем не заняты. В это время бабушка её сильно не ограничивала, понимая, что Ташка и так из дома не выходит.
        Метро год назад стало для неё постоянным транспортом и дополнительной графой расходов. Обратно её обычно отвозили - когда Лёха, когда Дикий, потому что засиживалась допоздна. Ночевать оставалась всего пару раз, всё той же робкой тенью выскальзывала поутру прочь.
        Таша какое-то время стояла у станции, неловко переминаясь с ноги на ногу, но потом отправилась до дома Дикого самостоятельно. Из-за прохлады сентября худые ноги мёрзли, а запястья даже толстовка не спасала. Всё равно встретятся по дороге - ходили одним и тем же маршрутом, а движение - это способ согреться.
        Хорошо освещённый участок возле метро скрылся за дворами старых, местами разваливающихся домов. Ташка поёжилась, сильнее сжала лямку рюкзака. Людей почти не было, только где-то вдалеке слышались разговоры, а потом совсем близко, в паре десятков метров:
        - Эй, девушка!
        Вздрогнула, но не оглянулась, пошла быстрее. Считала шаги, вытягивала голову, как будто кого-то старалась разглядеть. Она на самом деле хотела, очень надеялась, что из темноты приближающегося участка дороги покажется знакомый силуэт и махнёт рукой - мол, быстрее. Но силуэт не показывался, а Таша начинала нервничать. Поворот был всё ближе, а возможности вильнуть в сторону от доносящихся разговоров уже не было.
        - Ну куда вы так торопитесь? У нас тут весело!
        Таша судорожно пыталась незаметно вызвать на телефоне в кармане плейлист и нажать на любую песню, лишь бы выдать за звонок и спугнуть. Но руки дрожали, пароль не рисовался, и затея проваливалась.
        - Девушка!
        За спиной раздался шум погони. Ташка вскрикнула:
        - Сюда! Помогите!
        И рванула со всей дури в темень, ощущая, как бешено колотится сердце. Топот преследователей приближался, отражался от окружающих домов, разлетался по улицам, шумел в ушах. Как будто уже обогнал и теперь звучал впереди. А потом отделился от эха совсем - из следующего переулка вылетел Дикий пропустил тонкую фигуру вперёд, а сам встретил преследователя кулаком в челюсть. Гопники затормозили, несчастный первый попавшийся был за шиворот откинут назад, к своим, и только потом запоздало взвизгнул.
        - А ну свалили нахуй! - низким, хриплым тембром прикрикнул Дикий, готовый устроить драку.
        Даже несмотря на то, что по ту сторону виднелось аж четыре кривых недобрых рыла, «Сюда! Помогите!» было достаточно, чтобы не думать больше ни секунды и быть готовым голыми руками задушить всех.
        Таша замерла, оглянувшись округлившимися от страха глазами, и не смела поверить в своё счастье. Широкоплечий парень, решительный, но непривычно агрессивный и громкий. Девушка попятилась, неотрывно глядя на открывшуюся картину, смотрела то на преследователей, то на Дикого, очень хотела улыбнуться, но не получалось.
        «Нужно прекратить так одеваться», - в который раз измученно подумала Таша.
        Гопники, которые ещё остались на ногах, дали дёру. Дикий убедился, что пятки прекратили сверкать под тусклыми фонарями, несколько раз шумно вдохнул-выдохнул через нос, успокаиваясь, повернулся к Таше всё ещё хмурый, но уже не злой, и, требовательно взяв за руку, повёл её дальше по прохладным улицам.
        - Почему ты меня не подождала? - спросил строго, не пряча искреннее волнение. - Могла позвонить хотя бы. Я, конечно, тоже виноват, что задержался... Но ты же понимаешь, что небезопасно ходить в одиночестве.
        - Прости, - только выдавила она, вцепившись в его лапищу. - Я ведь ходила уже одна, ничего не было... Да и сама виновата.
        Таша не знала, куда себя деть. С одной стороны, на неё до сих пор наплывало это состояние ужаса, с другой - маячило лицо учителя, а ещё был Дикий, который держал за руку и куда-то тащил. Потерявшись в пространстве, она хваталась за него, как за спасительную соломинку. Как будто кроме тёплой ладони в мире сейчас ничего не существовало.
        - Сама виновата?! - рыкнул Дикий. - Это ты от нашего государства нахваталась? Таша, это такой бред, - кажется, у него накипело. - Уважающий себя мужик сам отвечает за свой хуй, а приняли этот ебаный закон, чтобы покрывать трусов и собственный беспредел, - он замедлил шаг и посмотрел на неё. Как ещё объяснить, что она слишком хрупкая, светлая, чистая, и только последний еблан посмеет к ней так притронуться? - Не думай даже в это верить, слышишь?
        - Ага... - пробормотала Ташка, отводя взгляд в сторону. Она не понимала, просто в голове не укладывалось. И вряд ли в этом её убедило именно государство, скорее, обстоятельства. Конечно, девушка имеет право отбиваться при нападении, но, главное, не перегнуть палку, потому что самооборона не должна привести к смерти. Как это случилось с ней. Да и не отбивалась она тогда, просто сдали нервы, а боль заслонила здравый смысл.
        - Но ведь всё обошлось, да? - Она улыбнулась. - Так что это неважно.
        - Угу, - угрюмо согласился Дикий и, словно ещё волнуясь, на секунду крепче сжал её пальцы. - Обошлось. А лекций о том, что нужно быть осмотрительной, тебе, наверное, и от бабушки хватает, - догадался он.
        - Она меня почти не трогает, - развеяла его подозрения Таша. - Знает, что я сама всё понимаю, да и вообще думает, что я совершенно в другом месте. В этот район меня бы в жизни не пустила добровольно. Врать тяжело, конечно, но привыкаешь со временем.
        Уняв наконец бешено колотящееся сердце, девушка высвободила руку, но только для того, чтобы достать со дна рюкзака сигареты. Она испытывала огромную дозу неловкости и стеснения от этого жеста Дикого - осознала только сейчас. Поэтому взялась за лямку, а в другой руке держала сигарету. Как бы и не прикопаться, но сожаление навалилось тут же. Без его прикосновения, где-то на подсознательном уровне, было не так спокойно.
        Дикий достал свою новую электронную зажигалку и поделился огнём с Ташей. Закурил следом - так и ему было проще тушить опасное для врагов, но ненужное сейчас бешенство.
        - Как учёба? - сменил тему он. - Знаешь, если общение с нами тебе мешает... Я не считаю, что это самое главное. У тебя свои приоритеты, наверное. Ты говори, если вдруг. Если неудобно будет. Если врать противно. Ещё чего...
        Ему до сих пор казалось, что она какая-то неправильная - в хорошем смысле - по сравнению с ними со всеми: наркоманами, преступниками. В какой-то степени боялся, что компания её испортит, но время шло, а она оставалась собой. Может, чуть более раскрепощённой, уже не так жалась по углам, как в первый раз, но в своём характере не менялась ничуть. «Это только кажется, что она маленькая», - понимал Дикий. Но ничего поделать с собой не мог. О Таше всё ещё хотелось заботиться.
        Дополнение | Ещё не... ч.2
        - Нормально, - пожала плечами девушка, - усваивается. Иногда с математикой плохо, но, вроде, вывожу. Справлюсь - куда денусь? И нет, не мешает. Как, интересно, это вообще может помешать?
        Таша сейчас судорожно вспоминала, знает ли вообще Дикий о её положении. Алиса - знала, Лёха - знал, он тоже ведь, наверняка, должен. Таша точно помнила, что сама не рассказывала, а остатки компании впечатления болтливых не производили. Она не стеснялась этого. Мысль если не «он заслужил», то хотя бы «ты защищалась» Алиса в светлую головушку вбить смогла. Просто защита зашла несколько дальше, вот и всё.
        Дикий и сам не понимал, как они ей могут помешать. Сказал какую-то глупость, ей-богу.
        - Если что, проси Лёху, он в математике шарит, - предложил он, старательно уходя от вопроса.
        Таша вздохнула, прикрыв глаза.
        - Не хочу тащить к вам учёбу, - сказала девушка, затягиваясь. - У меня дома только она и рисунки, другого ничего не вижу. Не тошнит, конечно, но с вами разнообразие. С вами интересно. Даже если иногда бывают истории, которые вам - смешные, мне - страшные.
        Иногда ей и впрямь хотелось на стенку лезть от скуки, особенно если вдохновение покидало и совершенно отказывалось возвращаться по несколько дней. В такое время Таша сидела за графическим столом, без мысли выводила какие-то линии, стирала, меняла цвета, но в итоге ничего не получалось.
        - А одноклассники? Не общаетесь, не гуляете даже? Не всё же время сидеть дома... - заметил он. - Так совсем крыша поедет.
        - У меня... нет одноклассников, - закусив губу, решилась Таша. - Я не хожу в школу уже почти полтора года. Мне нельзя. Учусь дома. Ты не знаешь?
        Можно было соврать, но почему-то не хотелось. Ноги резко снова стали ватными от навалившегося волнения. Она была уверена, что Дикий сейчас не бросится на неё с обвинениями, но замялась. Никто Ташку за язык не тянул, но всё равно сорвалось:
        - Я условно осуждена по четыреста пятьдесят седьмой. Часть вторая.
        То, что пункт пятый, - неважно. Они там все под одну гребёнку и различаются слабо. Ещё один момент, который Таша хотела бы забыть, но не могла. Дословно знала все три абзаца статьи.
        Дикий об этом не знал. Понимал, что Ташу, наверное, не просто так притащили, да и в том сомневался, но теперь всё встало на свои места. Он даже почти догадался, при каких обстоятельствах она могла кого-то убить по неосторожности. А поэтому не стал спрашивать. Да и боялся услышать - услышать и понять, что набить кому-то рожу теперь уже не получится.
        - Херово, что тебя поймали, - посочувствовал он, дольше обычного выдыхая дым. К бешенству примешалась боль. - Блять, и как им совести хватило. Хуй со взрослыми, но несовершеннолетнего в четырёх стенах запирать... Я бы тогда, наверное, всю квартиру от скуки разъебал. А ты ничего, держишься.
        - Я могу свободно передвигаться по городу, - возразила Таша. - Разве что работать с людьми не смогу, детей не будет, замуж не выйду... Не важно. Жизнь как жизнь. Я с людьми никогда работать и не хотела. Я художник, - неловко улыбнулась она, - и, вроде, даже не от слова «худо».
        Иногда Таша бралась представлять, какой бы случилась жизнь, если бы у учителя не было глазного импланта. Обычной? Может, тогда бы даже был шанс забыть, вернуться в русло общения со сверстниками и стать человеком? Ответ каждый раз терялся. И не потому, что у девушки были проблемы с фантазией - просто каждый раз было неприятно и мерзко до тянущей в груди боли понимать, что именно она перечеркнула своим поступком. Таша ненавидела себя ещё сильнее.
        - Мне кажется, это тебе важно, - Дикий даже сам удивился, как его укололи Ташины слова в этот момент. - Не в смысле - нужно, а в смысле - тебя это тревожит. То, что ты не такая, как все. Хотя это не обязательно хуже, почему-то оно всегда так кажется. - И добавил осторожно, потому что изящнее бы не сумел: - Как по мне, ты куда лучше многих, никого по неосторожности не убивавших.
        Девушка остановилась, даже скорее застыла, запнувшись о несуществующие корни, и странно посмотрела на Дикого.
        - Какая разница, что важно, а что - нет? Это лучше, чем смертная казнь. А то, что я сделала, - я не должна была. Это было отвратительно.
        Руки в крови, белая рубашка... Таша почти вздрогнула. По крайней мере, тонкая шея напряглась, а последующий выдох получился судорожным.
        - На самом деле, это было не по неосторожности. Состояние аффекта. Я сама схватилась... за нож. Меня не должны были оправдать, но, скорее всего, бабушка дала кому-нибудь взятку, а статистика за месяц выходила хорошая, и поэтому дожимать не стали.
        Она смотрела на него своими умными глазами, в которых можно было увидеть вечно скрытую тоску и настороженность по отношению ко всему подряд. Грусть от разбитой на осколки жизни, понимания грязного мира и своей собственной грязи в придачу.
        - Есть вещи отвратительнее убийства, - заявил он спокойно, тоже остановившись. - Ты не должна была этого испытать, но то, что ты схватилась за нож, не делает тебя неправильной, плохой... Даже убийцей не делает. Большая разница, что для тебя важно, а что - нет. Для меня - большая. Я всё-таки твой друг.
        «Наверное», - про себя и для себя добавил Дикий.
        - Друг? - переспросила Таша и сама не поняла почему. - Правда?
        Почему-то ей было сложно это принять. До сих пор столь тесное общение с кем-то выбивалось из рамок привычной замкнутости. Она не была сейчас уверена, что решила уточнить именно подобный контекст, и от этого почти испугалась, но внутренне. Таша иногда ловила себя на том, что выделяет Дикого из остальных. Например, недавно появившийся Ворон настораживал, и если от него нужно было бы прятаться, то Таша в качестве защитника выбрала бы Дикого. Или Алису - но та пока была не боеспособной. На последнем месте стояли Лёха с Доктором.
        - Хорошо. Я просто до сих пор никак не привыкну, что важна кому-то, кроме бабушки, наверное...
        - Правда, - подтвердил уверенно. И добавил, уже не очень: - Может, не только. Но для меня ты важна.
        - В каком смысле? - на лице у Таши отразились неподдельное непонимание и рьяное желание разобраться.
        Не то чтобы Дикий был трусом, но после такого разговора мучить Ташу подобными темами как-то не хотелось. Они так редко оставались наедине, он до этого не то чтобы когда-то на кого-то так засматривался... А теперь ещё и «отвратительнее убийства» вкупе с её возрастом, горечью и страхом. «Сам себе бы рожу набил», - мысленно заключил он.
        - Ты мне нравишься, Таша, - пришлось всё же пояснить. Надеялся, что она его поймёт и так, но только сейчас осознал, что зря - конечно, вряд ли у неё был богатый опыт личных отношений... - Как девушка нравишься.
        Они стояли, наверное, как два дебила, посреди улицы, между двух тусклых фонарей, со струйками живого тумана из пальцев.
        - Это ни к чему тебя не обязывает, - тут же мягко добавил Дикий. - И ничего не меняет. Пожалуйста, хотя бы меня не бойся.
        - Да не боюсь я, - смутившись, даже, кажется, покраснев, пробормотала Таша. - Ещё чего. Ты не пугаешь.
        Она облизнула губы, опять не зная, куда себя деть. Пыталась придумать, что сказать ещё, но в голову ничего не лезло. Слова выбили из колеи напрочь. Ташка не понимала, как может кому-то нравиться вне плотского смысла и как подобные чувства ни к чему её не обязывают. Глупой выглядеть не хотелось, поэтому она проглотила вопрос «А как это?» и просто неловко улыбнулась.
        - Вот и хорошо, - улыбнулся Дикий в ответ, подошёл, снова предложил руку. - Пойдём. А то ребята волноваться будут.
        Таша кивнула, приняла уже понятный жест и, поддавшись внезапному порыву, приподнялась на цыпочки. Пришлось силой притянуть его, но с задачей справилась - чмокнула в щёку, ещё сильнее покраснела и потянула за собой, боясь даже смотреть на Дикого. Ей казалось, что она должна была это сделать, потому что сказать не могла, а выразить хотелось.
        Ещё не «Ты мне нравишься», но уже «Мне с тобой спокойно».
        Глава 11
        - Я скоро свихнусь, - отчаянно прошептала Таша. - Точно тебе говорю. Достало.
        - Не свихнёшься, - строго сказал Доктор, поворачиваясь к ней спиной. - Кто тебе даст?
        Динамик лифта объявил: «первый этаж», двери разъехались в сторону - первым вышел Док, потом пропустил Ташку вперёд и придержал дверь подъезда. Дохнуло прохладой.
        Вечер выходил совсем промозглым, холодным. Темнота давно опустилась на улицы, стрелка часов подбиралась к одиннадцати, и ближайший магазин грозил закрыться. До круглосуточного пилить три квартала, делать этого не хотелось, а отсутствие некоторых продуктов обнаружилось только при необходимости приготовить поздний ужин. Искавшая повод подышать свежим воздухом Таша вызвалась в самоотверженный поход. С удовольствием бы сгоняла одна, но кто её спрашивал?
        - Мне надоела эта гонка за смертью. Или с ней… Не важно. Мне синяки Ворона в кошмарах снятся чаще, чем Дикий.
        - Кошмары - это хреново. Могу помочь избавиться, если хочешь.
        - Да?
        В Докторе она в последнее время видела какую-то очень своеобразную, но защиту. Вечно уверенный, пусть и мрачный, он вселял эту уверенность и в саму Ташу. Говорил порой странные вещи, жуткие, но, если их не замечать, было хорошо. Спокойно. Будто стоишь за каменной стеной и есть на что опереться. После смерти любимого ей ни в ком подобной поддержки найти не удавалось. Даже в Алисе. Доктор мог молчать, мог говорить, но ему было невозможно не верить. И не слушаться - тоже нереально. Если он говорил, что надо поесть, а делать этого категорически не хотелось, Таша шла и послушно хотя бы заливала хлопья молоком, а то и вовсе потихоньку клевала приготовленную, чаще всего Кастой, нормальную еду. Если говорил - хватит курить, тушила сигарету и не тянулась к пачке минимум полтора часа. Как у Дока получалось такое проделывать, Таша не понимала, но была благодарна.
        - Кошмары - это страхи нашего подсознания. А его можно чистить.
        Ташка усмехнулась.
        - Если да, то почисти моё, пожалуйста. Основательно так. Набело.
        - Чтобы ты стала безвольным овощем? - Доктор осуждающе взглянул на неё. - Нельзя. Но я сделаю по-своему. Надеюсь, сегодня ты будешь спать спокойно. Не обещаю, но очень постараюсь.
        Двор, в который они зашли, чтобы сократить дорогу, был неплохо освещен. Работали все лампы над подъездами - редкость для такого района.
        - Спасибо. Даже если не получится - всё равно спасибо.
        Доктор только кивнул и внезапно замер, насторожившись. Тревога появилась совершенно внезапно, на ровном месте, а затем справа, на парковке, зажглись фары машины.
        - Идём. Быстро! - процедил он, подталкивая ничего не понимающую Ташу в спину, - и не оглядывайся.
        Его всегда нервировали подобные ситуации, а тут почему-то стало почти страшно. Док успел даже подзабыть, каково это чувство, как оно прожигает насквозь всё тело и старается вытеснить все мысли.
        - Что такое?
        - Иди, - повторил Док, краем глаза заметил движение по правую сторону и резко вильнул влево, утаскивая за собой Ташку. Нога заныла сильнее, Доктор стиснул зубы, больше опираясь на трость.
        - Эй, девушка! Куда вы так торопитесь?! - раздалось где-то позади похабное и противное. Таша сглотнула, огромными глазами глядя на своего спутника.
        - Звони ребятам. Сейчас же!
        Она послушно полезла за мобильником, стараясь побыстрее нарисовать нехитрый графический ключ. Свет экрана ослепил, Доктор обернулся. Три силуэта шли за ними.
        Когда внезапно прямо перед ними вынырнул ещё один, Таша уже нажала кнопку вызова, но было поздно.
        - Беги! - крикнул Доктор, резким, заученным движением вскидывая трость, замахиваясь, и даже успел ударить, а Ташка сорвалась с места беспокойной птицей и понеслась в темноту.
        Небольшой рычажок нашарить под загибом было несложно, а выхватить тонкий, игольчатой формы клинок - того проще. Доктор бросился на силуэт, метя в район сердца, попал, хоть и зашипел, когда его схватили за волосы. Отпустили довольно быстро. Потом обернулся и тут же получив в лоб чьим-то кулаком.
        «Мрази, блять! Мелкая!»
        Он бы устоял, обязательно устоял, если бы их было меньше. Ещё одного Док успел полоснуть, судя по глухому стону, а затем его повалили, наступили на руку, вынуждая выпустить оружие из рук, но клинка там уже не было. Доктору очень хотелось жить, и, когда он понял, что победы не светит, выбросил в кусты. Может, желания искать у ублюдков не будет. Попытался дёрнуться, но вторую руку тоже прижали, свободными оставались только ноги.
        - Ну чё, инвалид? Песенка спета?
        Сдаваться Доктор не планировал. Он опять брыкнулся, даже достал до кого-то ногами, но особого эффекта это не возымело.
        - Какого хрена вам надо?!
        - Того самого, - гоготнул мужской голос. - Лежи, не рыпайся. Иначе пришьём. Ты нам нахер не сдался.
        Но ярость уже заполняла собой всё, вытесняя страх. Доку хотелось рвать и метать, хотелось подняться, наконец вырваться, потому что того хотел Зверь. Тот самый Гнев - праведный, способный подарить силу.
        Запястье ужасно ныло, но всё же не так сильно, как душа.
        - Пусти меня, сука! - Доктор рванулся, освобождаясь каким-то неведомым для себя образом, развернулся, чтобы ударить, но только сам нарвался. Теперь лежал, вжатый в грязь лицом, шумно дышал, а руку пронзила ещё большая боль. Он засипел.
        - Док! Помогите!
        Ташкин визг раздался не так уж и далеко. Доктор похолодел, чувствуя, как немеют конечности. Один из силуэтов наклонился к самому уху, дохнуло зловонием. «Чтоб у тебя все зубы нахер повыпадали!» - подумал он, подкрепляя слова чем-то более существенным, чем просто желанием.
        - Бабу мы забираем, понял? Потом всё поймете. Всё, валим.
        Едва его отпустили, он выждал несколько секунд, потом подорвался, бросился на спину одному из них, захватывая за шею, вдавливая кадык настолько, насколько это было возможно, но его отбросили, словно игрушку. Первый удар пришелся в живот. Доктор сжался, стараясь защитить голову, лежал, иногда вскрикивал, и даже не понял, когда новые порции были прекратились. Встать было сложно, почти невозможно, но он поднялся. Опёрся на руку, стоял так, на коленях, опустив голову, и ни о чём не думал. Гнев и Злость заполняли нутро, нашёптывали, что нужно подняться, бежать, но Доктор не мог. Проклятая нога совершенно отказывалась подчиняться приказам хозяина, и он злился ещё сильнее, уже на себя.
        Двор снова затих, шумели только голые ветви сирени, ветер пробирался под перепачканное пальто.
        «Таша… Сука… Убью…» - вертелось в голове адской каруселью.
        Когда послышался чей-то бег, Док безошибочно определил слишком гулкий звук - тяжёлые ботинки не могут по-другому звучать, и отринул мысль встречать гостя найденным клинком. Он сидел на земле, опустив локти на колени. Хотел дойти до ближайшей лавочки, но так и не смог подняться. Оружие своё и то искал ползком. Алиса подлетела к нему беспокойным вихрем, опустилась рядом на корточки.
        - Что такое? Где Таша?
        Доктор не ответил. Только мотнул головой, сильнее сжав рукоятку.
        - Где Таша?!
        - Забрали, - сквозь сжатые зубы процедил он, чуть поведя головой в сторону. - Там… Метра четыре… Труп.
        И опять замолчал, поражённый стыдом и бурлящей яростью. Старался её успокоить, усмирить, но выходило плохо. Половина лица до сих пор была заляпана грязью, и от этого Доктор казался бесплотным духом собственной ненависти - бледный, с ноющим телом и особо саднящим правым запястьем. Уже понял, что там как минимум растяжение, но сейчас его это не волновало.
        - Лёха? - не живым совершенно голосом позвала Алиса, и он понял, что друзья в поисках разделились. - Шувалова 24. Ташу… Ташу похитили.
        Потом села рядом, в эту же грязь, и уткнулась ему в плечо. Доктор почти физически ощущал, как Касте больно, и ненавидел себя ещё больше.
        Алексей так и застыл, тяжело дыша после бега, сжимая мобильник до побелевших костяшек, а потом просто закричал, сгибаясь пополам. Когда воздух кончился, а голос превратился в хрип, направился на сказанный Кастой адрес, попутно набирая сначала Ворону, потом - Марципан и Меланхолии, а они, в свою очередь, набирали Актёру, Изабель и Герасиму…

***
        Когда Лёха прохрипел в трубку адрес и кратко объяснил суть дела, Ворон сбросил первый. Просто потому, что в стену полетела дорогущая импортная винтовка. Он успел восстановить дыру в кармане, подзаработал после потраченных на пушки сбережений, а теперь стоял и смотрел, как его использованная уже один раз мечта, последняя в линейке модель Бельгийской снайперки, валялась бесполезным полимерным мусором, а от неё поднималась слабая серая дымка. Потом хотелось броситься об стенку самому, но ледяной контроль первым сжал сердце - не имеешь права. Ты обещал ей будущее без страха, предатель, но если сейчас же не соберёшься - лишишь её будущего совсем.
        Ворон слетел с чердака. Выполнил просьбу Лёхи позвонить Актёру, Гере и Изабель, слово в слово сообщил то же, что сообщили ему. Сначала - адрес. Потом - «Ташу похитили».
        Кому могла быть нужна Таша? Неужели, неокам? С какой целью? Не убили, да, но кому, как не ему, знать, что это ещё нихера не значит. И всё же... неоки и Таша. Это точно было связано с Диким. А значит, ещё и с Алисой. К концу пути Ворон с ужасом осознал, что друзья один за другим становятся целью нацистов.
        Красные и рыжие волосы. Лёха. Чей-то труп.
        - Док, ты в норме? - Ещё с расстояния спросил Ворон. Голос был глухой, сдавленный грузом ответственности и ненависти к себе. - Как всё случилось? Это один из них?
        - Нет, - так же глухо откликнулся Доктор, - не в норме. Да, один из них.
        Ворон склонился над телом, подавив желание расквасить ему сапогом морду. Сначала сфотографировал и отправил Изабель с просьбой узнать о нём всё. Потом подрагивающими руками обыскал - мало ли, найдёт ещё чего полезного. Голова соображала судорожно - нужно было действовать, быстро, максимально быстро, пока не случилось ничего непоправимого... Но Ворон знал - быстро не получится, от этого только путался. К мыслям подмешивалась ярость на самого себя, ледяной лавиной заполняющая каждую свободную от размышлений секунду. И никуда от этой ярости было не деться. Только терпеть.
        Леха пересказал услышанное от Дока кратко. Алисы, казалось, вовсе не существовало. Она уже успела оббежать весь двор, поискать камеры, постараться построить картину произошедшего - хоть чем-то себя, в конце концов, занять, лишь бы паника до конца не приняла в свои объятия, а страх перестал улыбаться самым жутким оскалом из темноты.
        Но картинку смогли общими усилиями построить лишь примерную. Был электрокар, было несколько пеших. Четверо - тех, кто перехватывал, и ещё неизвестное количество тех, кто загонял бедную девушку в ловушку. Кто и зачем - было понятно всем и сразу, потому что у Таши просто не могло быть собственных врагов.
        - Я посмотрела, - голос у Изабель откровенно срывался. Компания разместилась на площадке через двор. Лёха помог Доктору дойти, потому что даже трости стало мало, да и опираться на неё было проблематично. - Перед законом чист полностью. Имя нахрен его не всралось. Попробую... Попробую узнать, где он чаще всего ошивался, если в компании.
        - Номера? - быстро спросил Лёха, чуть поднеся телефон поближе. - Номера машины?
        - Хуй тебе. Все камеры в этом квартале посылают меня глубоко и надолго на запрос записей последнего часа.
        Изабель всхлипнула.
        - Какого хрена они вообще прицепились к Ташке? - Марципан сидела, ероша совсем короткие волосы на затылке. - Почему?
        - Дикий, - тихо сказала Алиса, потом посмотрела на Лёху. - Помнишь, что сказал Химера?
        Парень заторможенно кивнул.
        - Блять... Они решили, что она может что-то знать.
        Каста это и без того понимала, а сейчас вовсе подкосились ноги. Раз так - всё плохо настолько, что дальше некуда. Картинки, одна хуже другой, рисовались в богатом воображении особенно ярко. Боли Таша не переносила. Ни в какой форме.
        - Если бы они так решили, - здраво рассудил Ворон, - убили бы, как и Дикого. Чтобы рот не открывала. Похищать для этого необязательно, да и слишком запарно.
        Заставлять себя думать так, как могли бы думать нацисты, было до тошноты противно. Но пока ребята не будут представлять себе их цели и возможные мотивы - с места не сдвинутся.
        - Я думаю, это как-то связано с делом, которое на тебя хотят повесить. - Ворон посмотрел на Алису, рядом с которой старался держаться - ему почему-то казалось, что она сейчас сломается пополам, а то и вовсе рассыплется, как песок. - Единственное, чего я не понимаю, зачем мешать законные методы с незаконными... какой в этом смысл... и почему именно Таша.
        «Хочешь, чтобы это была Алиса?» - цинично спросил внутренний голос, и Ворон всё же не выдержал, обнял Призрака за плечи, прижал, позволяя облокотиться на него. Алиса ткнулась в пернатого, но даже не вздрогнула, не зажмурилась. Просто позволила себя обнять. Сил на другие реакции уже не было. Она действительно была сейчас тем самым Призраком - невесомой, даже, казалось, неощутимой. Хоть руки у пернатого и тряслись, тело оставалось под полным контролем, несмотря на старые повреждения и синяки. Относительно внешнее спокойствие, кажется, диктовали ставшие ежедневным рационом таблетки обезболивающего - они всегда притупляли эмоции.
        - Она самая слабая, - Актёр закуривал уже вторую, - из всех нас. И она - больное место всех. Как там... человек не совершенен?
        И смачно сплюнул, выражая презрение к этой тупой идеологии.
        - А ещё я не понимаю, какого хрена они меня отпустили, - Доктор поигрывал клинком в левой руке, разглядывал холодный блеск и постепенно возвращал себе контроль. - Хотя... Сказали, что я им не нужен. Значит, цель - мелкая.
        Меланхолия наворачивала круги вокруг площадки, вслушивалась в отдалённые звуки и искала среди них признаки ментовских сирен. Но пока было тихо, и это не могло её не радовать. Мел старалась дышать ровно, но всё равно получалось плохо.
        У Алисы зазвонил телефон. Выбравшись из объятий Ворона, она с судорожным вздохом смахнула звонок с незнакомого номера, но тот опять повторился.
        - Какого кому надо?! - не удержавшись, рявкнула Каста в трубку.
        - Алиса Кузнецова? - раздался какой-то подозрительно бодрый для столь позднего часа голос. - Вас вызывают в Следственный Комитет послезавтра утром, в 11.00.
        - А нахер вы пойти не хотите, Следственный комитет? - огрызнулась она. - Я никуда не пойду по звонку. По телефону можешь себе шлюх...
        - Повестка лежит в вашем почтовом ящике по месту прописки, а также отправлена на электронную почту, - прервал её голос. - Ознакомьтесь.
        Вот теперь ноги действительно отнялись, а нервы сдали. Алиса вцепилась в Ворона, то ли смеясь, то ли плача, а может, всё вместе.
        - Всё ребят, адьос, - выдавила Каста. - Послезавтра меня посадят.
        - Не посадят, - рыкнул Ворон, наверное, неприлично прижимая её к себе за талию. Будто испугался на секунду, что она отправится в тюрьму прямо сейчас. - Изабель, продиктуй мне номер майора Следственного Комитета Мирнова Анатолия Семёновича.
        «Это связано? Это должно быть связано! - утверждало чутьё Ворона. Он соглашался и продолжал думать: - И пока я не пойму как, займёмся решением обеих проблем одновременно. Он точно должен что-то знать... А если он такой принципиальный, то, может, ещё чем окажется полезен».
        - Толяна? - переспросила Из. - Э-э-э-э. Ты сейчас удивишься, но я его даже знаю.
        Номер был продиктован спустя минуту.
        - Это сынок Геннадича. Классный, кстати, мужик, хоть и со своими тараканами. В батю пошёл. А пока я отключусь. Если что - звоните. И советую всем пиздовать сюда, места хватит. Нахер такие фокусы.
        «Вот, значит, как», - даже не особо удивился Ворон. Как-то не до этого было. Пока набирал номер, заметил, что напрягся - грёбаная память.
        - Привет, это Ворон, - с места в карьер начал он, как только взяли трубку, хотя совсем не хотел снова хоть раз слышать голос этого гондона. - Если ты вот так позволишь им посадить Кузнецову за то, чего она не совершала - можешь сбросить. Но учти, что я тебя из-под земли достану. Если твоя совесть осталась при тебе - мне хотелось бы знать, какого хера творится. - Потом даже добавил вежливо: - Пожалуйста.
        В трубке раздражённо, сонно выдохнули.
        - Ты время видел, придурок? Откуда у тебя вообще... А, похер. Ты думаешь, я что-то могу сделать? Я, конечно, майор, но не всесильный.
        - Тебя устраивает незаконная деятельность под собственным носом? - зло прищурился Ворон. - Хорошо, а если я добуду доказательства того, что незаконная - сил у тебя прибавится, майор?
        Он искренне недоумевал, какого хрена должен заниматься тем, чем, по-хорошему, занимаются менты, но хоть какая-то задача, пусть и почти не выполнимая, была куда лучше отсутствия задач вообще.
        - Ты абсолютно прав! Надо же, мозги всё-таки имеются, - рассмеялся гондон. - Для начала - о какой деятельности ты говоришь?
        - Есть подозрение, что они причастны к похищению человека. - Ворон постарался не скрипнуть зубами. Блефовал. Но был уже почти уверен в своём блефе. - Это если не считать того, что я и так знаю - обвинение безосновательно.
        - Кто - они? Какого похищения? Чё ты вообще несёшь? Мне каждый раз тебя нужно будет морально насиловать, чтобы нормально разговаривать? Вытащи телефон из задницы, так и скажи: близкого мне человека похитили, и мне, Анатолий, нужна твоя помощь, а ещё мою б... девушку, хер с тобой, хотят посадить, и мне, опять же, нужна твоя помощь. Сложно так?
        «Ты не представляешь насколько», - мысленно прорычал мгновенно взбесившийся Ворон. Увы, мент был слишком необходим ему, чтобы вот так сразу заканчивать разговор.
        - Мне нужна твоя помощь, - только отчеканил он. - Анатолий, - тоном, в котором явственно читалось: «Гондон».
        - Хорошо. Значит, так. Подозрения - это, конечно, просто охерительно, но с ними ничего не сделаешь. Проверить ты и сам, думаю, всё можешь, - в голосе прорезались ядовитые нотки. - Так что будет, что посущественнее - приходи в отделение, ты знаешь, где я работаю. А теперь - пошёл нахер.
        В трубке раздались гудки.
        «Странно, - подумал Ворон. - То хвалит за мозги, то не верит, что у меня будут доказательства... Или, наоборот, верит? В любом случае, доказательства будут, и к нему на работу я заявлюсь».
        - Нужно уходить, - подошла Меланхолия, - на всякий случай. Да и холодно.
        - Значит - валим. - Лёха поднялся. - Гер, ты его хорошо заныкал?
        - Не приебёшься, - угрюмо буркнул Герасим, - грибники не найдут. Если особо любопытных не будет - сутки пролежит минимум.
        Доктор благодарно ему кивнул, снова опёрся на Алексея, и они отправились прочь от поганого места.
        Алиса шла рядом с Вороном, постоянно сглатывала и жалась к нему, так до конца и не сумев осознать - лучшая подруга похищена, а ей грозит решётка.
        Осознание пришло чуть позже, около четырёх часов утра.
        Ворона разбудил звук нового сообщения на Алисином смартфоне. Он сам спал чутко, потому и жил на безлюдном чердаке, а сейчас особенно резко отреагировал на смутно-знакомый, тревожащий звук.
        - Призрак, - прошептал тихо, но сразу Касте в ухо, толкнув пару раз в плечо. - Призрак, проверь телефон.
        Алиса сонно завозилась, хотела было послать парня куда подальше, но всё же нашарила сотовый, уставилась сонными глазами, жмурясь от излишне яркого света. Тут же села на кровати, подобрав под себя ноги, и полезла в почту.
        Присланное от неизвестного видео шло помехами, звук срывался - или голос говорящей девушки? А потом Алиса с ужасом поняла, что это дрожащее, избитое создание - Ташка.
        Голос у неё и правда дрожал. Она сидела на бетонном полу, обхватив руками колени, смотрела в камеру, давилась слезами и просила её пойти в полицию.
        - Сдайся, пожалуйста, - говорила Таша, а Алиса чувствовала, как внутри всё то ли разбивается, то ли наоборот - поднимается неудержимой волной. - Это же ты его убила, правда? Ты. Я... Я пришла потом, когда ты его уже нашла.
        И ещё что-то. В основном, просила и плакала, и сама Каста даже не заметила, как слёзы хлынули из глаз, а свободная от телефона рука нашарила ладонь Ворона и сжала до побелевших костяшек. Видео длилось около минуты или того меньше, а Алисе казалось, что прошла целая вечность.
        Примерно с середины записи она прекратила вслушиваться в бормотание, разглядывала ссадины на щеке и лбу, явный синяк на шее и мысленно просила только об одном - лишь бы с ней ничего больше не делали, потому что толстовка была надета наизнанку.
        Ворон смотрел видео пристально, пытался разглядеть хоть какие-то детали, кроме этой несчастной хрупкой фигуры и её повреждений. Но упорно не получалось. Профессионалы, сука. Алису он обнимал крепко, а воображение само дорисовывало - в чём виноват и как за его вину расплачиваются. Зато, блять, шлюху Катерину тогда спас. Какой же он козёл...
        - Ворон... - Алиса сглотнула, заблокировала телефон и погрузилась в спасительную темноту. - Я пойду. Если они её отпустят - я пойду.
        - Рано ещё идти, - как всегда стараясь казаться спокойным, напомнил он Алисе и мягко поцеловал её в лоб. - Отправь видео мне. И ложись спать.
        Сам встал, серый на сером, пригладил и так не длинные волосы, потянулся к вытащенным из кармана своим вещам, дабы вернуть обратно. Ну, сейчас гондон точно от него не отделается.
        - Солнце, - Каста поднялась, зашуршав одеялом, - не надо. Пожалуйста. Не уходи.
        Для себя Алиса всё решила. Может, и существовал там Анатолий, на которого Ворон так надеялся, но для неё теперь остались только эта запись, толстовка наизнанку и дрожащий голос, умоляющий сдаться. И Алису он убедил.
        - Они меня не посадят, слышишь? Доказательств не хватит. Я видела - они все косвенные. Ташу отпустят, если дело закроют, вот и закроют за отсутствием улик.
        Говорила, а сама не понимала, кого убеждает и в чём конкретно. То ли себя, что так и сложится, то ли Ворона в правильности своих действий. От обоих вариантов Алисе было тошно.
        Ворон снова обнял её, теплую, говорящую какие-то глупости. Он хотел бы не уходить, никогда от неё не уходить, но он был виноват, а ещё - нёс ответственность. «От-вет-ствен-ность» - такое длинное противное слово, заставляющее из раза в раз отдирать себя, тряпку, от пола, включать мозги, действовать наперёд.
        - Прости. Я тоже волнуюсь за Ташу, - гладил он красные волосы. - Я не хочу её бросить. Ты пойдёшь завтра, а что успеют с ней сделать до завтра? Я сделаю всё, что могу. Пока могу что-то сделать. Хорошо?
        Он не стал говорить, что Алису посадят и без доказательств просто потому, что могут. Она и так поймёт это днём, когда проснётся окончательно. Сейчас пусть верит, что всё будет хорошо - о, пусть хоть раз в жизни себя убедит в этом. Не в том, что шлюха, не в том, что виновата, не в том, что, кроме наркотиков, выхода нет, а в человеческой добропорядочности хотя бы...
        - И? Ты сейчас поедешь обшаривать весь Питер? - Каста опять внезапно стала Кастой, в этот раз даже не испугавшись. - Если можно что-то сделать прямо сейчас - хорошо, отлично, я пойду растолкаю Леху и скажу, что поеду с тобой.
        Ворон вздохнул - вот упёртая.
        - Анатолий, быть может, что-нибудь придумает, - честно рассказал он свой план. - Но я не хочу, чтобы ты ехала со мной к нему.
        - Почему? - Алиса прищурилась. - Что в этом такого? Или я не имею права как-то попытаться помочь своей подруге, кроме как сесть за решётку, м? А в ментовку ты вряд ли собрался - там тебя сейчас разве что послать могут. Для меня это не опасно, не рискованно и не сложно. Назови мне одну объективную причину, почему я должна остаться мирно спать, пока Ташку там, блять, насилуют?!
        - Он называл тебя шлюхой. - Ворон остался искренним, хотя явно сник и погрустнел. - Знает... видел и слышал много, достаточно, чтобы меня, да и тебя, уничтожить. Я не доверяю ему, я не хочу тобой рисковать. Он всё-таки мент. Позволь, я сам разберусь, Призрак.
        «Да, я его боюсь», - говорил несчастный тусклый тёмный взгляд.
        - Кто меня только шлюхой ни называл, - проворчала Алиса. - Ворон, если ты всё ещё хочешь со мной спорить - то ты плохо меня знаешь. Мне и так послезавтра переться в участок. Какое, нахер, опасно? Днём раньше, днём позже, в таком случае - не велика потеря.
        Алиса вскинула подбородок и посмотрела на него совсем нагло, с уверенностью и какой-то горечью. Как всё это умещалось в одном взгляде и жесте - непонятно.
        - Я обещаю, что не буду делать глупостей, - надавила Каста на ещё один вечный свой проёб. - А ещё лучше - взять с собой Лёху. Иначе он нам с утра все мозги выест, если узнает, что ездили без него.
        - Ладно, - сдался Ворон, и во взгляде на секунду всё же проступила сдерживаемая в глубине боль. - Пойду его разбужу.
        Глава 12
        После тёплого Призрака под боком мир казался уж слишком серым. Или так на Ворона влияли обстоятельства в виде Лёхи и Алисы? Скорее всего, всё сразу; и тёмное питерское небо.
        - Солнышко проснулось, поднимай зад, - уже без каких-либо прелюдий начал в трубку предельно серьёзный Ворон. - Пока ты дрых, похищенную успели избить, пустить по кругу и заставить выдавливать из себя шантаж. Незабываемое зрелище, не могу с тобой не поделиться. Ты хотел доказательств? Где пересечёмся? Отделение ещё не работает.
        - И тебе доброе утро, - всё в той же степени раздражённый голос. - Эстонская двадцать три. Позвони - спущусь.
        Потом ещё продиктовал почту, попросил поделиться так усердно добытыми доказательствами и сбросил звонок.
        Доказательства Ворон скинул, хотя всё ещё ощущал себя как на иголках - хер его знает, этого мента. Вызвал машину, ехал молча, всю дорогу курил. Быть может, в иных обстоятельствах он мог бы поговорить с друзьями, но сейчас единственное, чего хотелось - провалиться сквозь землю. Не спасала и уверенность в лояльности Алисы, и однозначное дружелюбие Лёхи - гондон был из другого мира, из другого состояния, и пересекать эти две вселенные откровенно не хотелось. Ворону было стыдно, очень стыдно, и если бы не Таша - он никогда не звонил бы Анатолию. А сейчас следовало просто засунуть страхи в задницу и продолжать то, что от него требовалось, верно?
        И всё же это было непросто.
        Приехал, позвонил. Подождал, пока спустится.
        Мент выперся через пять минут в обыкновенных домашних трениках, майке и куртке поверх. Всклокоченный, будто действительно разбуженный только что. Окинул всю их братию взглядом, тяжело вздохнул.
        - Посмотрел. Хреново. - Его передёрнуло от холода. - Могу только сказать, что одна картина у меня в голове построилась. Только она вам не понравится.
        Зашуршала пачка сигарет, её всполохом огня осветила старая, ещё бензиновая зажигалка. Анатолий сел на скамейку возле подъезда, несколько раз затянулся и потом заговорил. Лёха всё это время старался держаться в тени, отворачивался и всем несуществующим богам молился, чтобы мент его не узнал.
        - Неонацисты - это ребята поопаснее, чем простые наркоманы или какое ОПГ. Вы полезли в очень вонючее политическое дерьмо. Само всё это довольно сложно, но основа такая: они пропихивают нужные законы, поддерживают начинания нашего любимого, - мусор сплюнул, - государства извне. Если похитили эту девушку, вынуждая тебя, - быстро зыркнул в сторону Алисы, - пойти сдаваться - значит, ты пойдёшь и сдашься, иначе эту девочку порежут на лоскутки. И ничего с этим не сделать. Хер его знает, на что ты, Костя, рассчитывал, когда мне звонил. Потому что, если до сих пор этого не понял - мозгов у тебя всё-таки, и правда, как у птицы.
        «Чтобы у тебя этот Костя в глотке застрял», - мысленно выругался Ворон.
        - Анатолий, - в голосе снова явно прозвучало «гондон». - Ты уж определись с жизненными приоритетами. Как безосновательно пойманную тряпку вытаскивать - так тут ты горазд, орёл! - Ворон всё равно вскипал, хотя и обещал себе сдерживаться. - А как херня посерьёзнее - голову в песок? Ну ты и ссыкло, Анатолий.
        - Ссыкло?! - мгновенно подорвался мент. - Слышь, бравый ты наш защитник униженных и опущенных! У меня тоже есть, кого за спиной прятать - не у тебя одного такие люди имеются! Что мне сделать, а?! Пойти на ковёр к генералу, показать ему эту хрень, рассказать всё, а потом подохнуть по дороге домой?!
        Лёха прикрыл глаза. Алиса стояла, снова бледная, и напоминала статую - только-только изготовленную, но уже потрёпанную.
        - Хочешь помочь этой девчонке? Я тоже хочу! Только не всегда наши желания совпадают с действительностью! Я в это дерьмо в открытую не полезу! Фраера из себя не корчи!
        - Дядь Толь, - раздался голос Лёхи, и он, всё же, собрав в кулак всю силу духа, подошёл ближе. - Остыньте, а? Мы с вас ничего не требуем. Просто за помощью приехали и советом, если возможно.
        Анатолий мгновенно заткнулся, прищурившись на парня. Открыл было рот, хотел что-то сказать, но только бессильно махнул рукой.
        - Даже знать не хочу, что ты тут забыл, но нихрена не удивлен. Ладно. Хуй с вами, детки. Я правда ничего сделать не смогу, а если даже пойду, как и говорил, на ковёр - бессмысленно голову сложу. Вам бы в общество это дерьмо вынести. Была пара громких дел, может вспомнишь. - Он явно обращался к Алексею. - И людей из-за решётки люди же и вытаскивали.
        - Кому ты пиздишь, что не можешь... - покачал головой Ворон, которого это всё совершенно не убеждало. - И с чего взял, что куда-то идти нужно. Достаточно консультации. - Он снова был в ладах с собой - как минимум понимал мотивы мента. - Ты серьёзно думаешь, что мы шарим в этих ваших юридических тонкостях? Нам нужна защита. Хотя бы воображаемая. Список документов, встречный иск, оформление улик... - Ворон прищурился. - Не хочешь сам, посоветуй подобие адвоката. Нормального. Без этого никакие люди не помогут. А общественный резонанс уже на нашей совести.
        - Адвоката подкину, - кивнул Анатолий. - Это без проблем. Не знаю, возьмётся одна дамочка или нет, но она толковая. Если от меня что-то нужно будет из теневого разряда - обращайся. Пока подумай, что тебе ещё от меня надо, чтоб потом не доёбывал, а ты, патлатый, иди-ка сюда. Разговор есть.
        «Сразу бы так. А потом у меня мозги птичьи», - мысленно проворчал Ворон.
        У Лёхи на лице отразилась какая-то форма отчаяния. Он уныло отошёл в сторону, ближе к подъездной двери, тут же получил от мента подзатыльник и стал похож на провинившегося мальчишку. Алиса даже отвлеклась от самобичевания, с интересом наблюдая за открывшейся картиной. Таким Лёху она видела впервые.
        - Думаешь, адвоката хватит? - спросила она у Ворона. - Он же прав, блять. Да и в какой-то степени прав был Актёр тогда. У нас даже одиночных пикетов за последние два года не было…
        - Не прав, - ответил он Алисе с интонацией «Лучше тебе с этим не спорить». Но с первым заявлением согласился. - Одного адвоката мало, а тот же Актёр вполне сможет его дополнить. - Наброски плана в голове постепенно складывались в картинку. - Ещё нужна Изабель... Нет, нужны все, - передумав, тряхнул головой Ворон. - И начать мы должны сейчас.
        - Ага, - на большее изречение у Касты сил не хватило. - Вернёмся, растолкаем их.
        Тормошить кого-то прямо сейчас у неё рука не поднималась. Алиса надеялась, что хоть кому-то этой ночью удастся поспать подобием спокойного сна.
        - ...Блять, ты сов!..
        Она прислушивалась, но мент снова зашипел, и больше совсем ничего разобрать не удалось. Но скоро Лёху отпустили, назвав напоследок конченным идиотом, а сам Анатолий скрылся за дверью подъезда.
        - Что это было? - по дороге к машине поинтересовался Ворон у Лёхи, выразив любопытство и своё, и Алисино.
        - Скелет в шкафу, - угрюмо буркнул Алексей. - Знакомый родителей.
        Он дёрнул ручку, плюхнулся на переднее сидение. На какое-то время замер, потом провернул ключ, и электрокар рванул с места, вильнул на углу и понёсся по уже начавшим оживать улицам с явным превышением скорости.
        - А... Кто твои родители? - спросила Алиса, пристроившаяся на коленях у Ворона на заднем сидении. Чувствовала, что до конца поездки её точно отрубит.
        - Прокуроры, - процедил Лёха, стиснув зубы и электрокар тронулся с места.
        Ворон преисполнился к Лёхе ещё большим уважением, чем раньше. Хотя, казалось бы, куда больше? То, что Лёха из семьи прокуроров, но всё равно вышел таким, всё равно нашёл в себе силы идти против системы - было поводом гордиться другом. И, конечно, оставить пометку где-то в голове - следует быть осторожнее. Просто чтобы случайно не задеть...
        Будить остальных было тяжело, но Ворон искренне надеялся, что у всех появится возможность отоспаться, как только всё закончится. Закончится ли это когда-нибудь - об этом он боялся думать.
        - Значит, так, - обратился он ко всем, сонным и растрёпанным, сам - сонный и растрёпанный. - Актёр, ты же у нас по литературе? Побудь публицистом. Свяжись с адвокатом, пусть она тебя научит, что из случившегося законно, а что - нет. И напиши. В красках напиши, пусть у всех совесть проснётся, не только у этих кретинов... Можно приложить видео. Изабель, сможешь обойти системы цензурирования? Чем больше из написанного Актёром окажется в сети и провисит там - тем лучше. Алиса, сделай листовки. Интернет интернетом, а если мы будем появляться везде - будет куда эффективнее. Марц, Мел, сможете растащить эти листовки по своим? Мы с Герой и Лёхой просто разбросаем по районам. Нам нужны все возможные недовольные люди завтра у здания суда. Док... - А этому особенно следовало бы поспать, отдохнуть, но Ворон чувствовал, что если его оставить в стороне - оскорбится. - Поможешь Алисе, пожалуйста? - Заставлять его мотаться по городу совесть не позволяла - Доку и так сильно досталось.
        Актёр слушал это, явно думая о чём-то своём, уперев лоб в большие пальцы, а потом вздохнул.
        - Напишу. Есть у меня мысль как… Всё равно ничего не светит в будущем, - печально усмехнулся он, посмотрев на Ворона, на друзей. - У меня есть возможность писать статьи на сайте университета. Я напишу, но, скорее всего, её быстро удалят… Так что нужно будет скриншоты распространить.
        - Это за мной. - Изабель ободряюще ему улыбнулась. - Я сделаю. Ты уверен, точно?
        Актёр как-то слишком серьёзно кивнул. Марципан с Меланхолией тем временем молча поднялись и вышли сначала из комнаты, а потом - из квартиры. Сильно хлопнула дверь, заставив Алису вздрогнуть.
        - Уверен. Может, хоть что-то стоящее в жизни сделаю.
        Актёр тоже покинул зал. Забрался с ногами на уже ставшую родной койку во второй комнате, вытащил маленький ноутбук из рюкзака, и долго сидел в темноте и тишине, думал, думал, думал… Мысли в голове путались, даже противный Голос отмалчивался, и Актёр никак не мог определиться, как начать. Ему, наверное, впервые, доверили сделать что-то столь важное и глобальное, и он просто не мог ударить в грязь лицом. От этого осознания Актёр нервно сглатывал, смотрел на чистый белый лист, мигающую чёрточку и понимал, что сейчас его жизнь и правда будет кончена. Любимая преподавательница Галина Романовна теперь точно не спасёт, и его попрут с такой рекомендацией, что даже самый замызганный бродячий театр не возьмёт.
        - А был ли шанс когда-либо? - пробормотал Актёр, снова давя улыбку, и снова она вышла печальной. - Нет ведь, не было… Я не хочу лицемерить. Ни за что.
        Пальцы сами как-то загнали курсор мышки на вкладку браузера, открыли соцсеть. В онлайне было не так уж и много. Даша тоже, скорее всего, спала, и у Актёра на какое-то время заныло сердце. По-хорошему ей бы сейчас написать, что больше не любит, что не хочет никогда видеть и вообще просто использовал. Чтобы Дашка точно его возненавидела, но не смог. Написал: «Прости. Если что-то пойдёт не так - делай вид, что не знаешь меня и никогда не знала. Всё серьёзно».
        Потом отправил, почистил фотографии на телефоне - на страничке никогда и не выкладывал. Тут же закинул девушку везде в чёрный список, удалил номер и быстро принялся печатать:
        «А что, дамы и господа, есть сейчас свобода?..»
        Над листовками долго не думали. Взяли картинку из интернета с лозунгом «Единое Государство - едино в порыве свободы!», где на фоне надписи улыбалась совершенно счастливая девушка. Одну половину лица оформили в фотошопе синяками и ссадинами, затемнили глаз, чтобы взгляд казался напуганным. В основном этим занималась Алиса. Таша ей, в своё время, успела знатно промыть мозги на эту тему. Каста тогда только отмахивалась, говорила, что ей это нахер не нужно, Таша обиженно надувала губки, и Алиса оказывалась полностью обезоруженной. Против этого проникновенно осуждающего взгляда не могла устоять совершенно, поэтому покорно слушала про тени, ластики, мгновенную вырезку, кисти, слои и прочую бурду, а сейчас надеялась, что у неё получилось неплохо. Конечно, Таша бы сделала лучше и потом близко не подпустила бы Алису к фотошопу, но Таши здесь не было.
        Вышло местами кривовато, местами - заметно, что сделано специально, но общая суть удалась. Добавили ещё надпись «А полиция - в порыве насиловать и убивать». С обратной стороны напечатали небольшой текст с кратким объяснением ситуации. И про неонацистов, и про убийство, и про похищение. Алиса хотела было сделать даже скриншот из видео, вставить на фон текста, но потом резко передумала.
        Пока принтер изводил всю бумагу, она вышла на балкон, сощурилась на показавшееся над крышами солнце, закурила и набрала той женщине, которой хотела бы звонить меньше всего на свете.
        - Дарья Павловна? Здравствуйте.
        - Кто это? Алиса?
        Разумеется, недовольные нотки. Каста измученно прикрыла веки.
        - Да, это я. Хотела сказать… Таня в порядке. Она просила сказать, что жива-здорова, но её лучше не трогать. Зарылась в рисунки, вы же её знаете…
        - С ней точно всё хорошо? Просто… - Дарья Павловна замялась. - Алис, вы меня, дуру, простите. Я вам много гадостей наговорила. Я за Егора молюсь, правда…
        Касте хотелось закричать. Но вместо этого она снова только открыла рот, зажмурилась и отняла динамик, чтобы было неслышно судорожного вдоха.
        - ...Вы её там только не бросайте. Если нужно чего - денег, еды, ты приходи. Я дам.
        - Нет, есть у нас всё. - Алиса затянулась. - Я работаю, Лёша - тоже. Всё хорошо. Вы ей только не звоните. Она сама, как отойдёт - хорошо?
        - Хорошо. Спасибо тебе. Она вечером не позвонила, я уж волноваться начала…
        - Не за что. До свидания.
        Потом Каста заставила себя уйти в ванну, закрылась и долго всматривалась в зеркало. Оттуда на неё взирал кто-то чужой, но отдалённо знакомый. С потёкшим, ещё вчерашним макияжем, безжизненным взглядом, за которым скрывались ярость и жажда жить. У неё ныло тело, потому что не хватало родного тепла, кожа рук после прохладного балкона казалась по-мертвецки бледной. И правда - Призрак. Знал ли Ворон, что она в него превратится, когда нарекал её этим позывным? Вот уж вряд ли. Психанув, Алиса умылась, оттёрла дешевые тени и подводку, признала, что до сих пор такой себя ненавидит, и вышла обратно к Доктору подсчитывать количество листовок.
        Их было несколько высоких стопок - Лёха уже успел съездить до ближайшего канцелярского и закупиться бумагой. Каста смотрела на них потерянным взглядом, подобрав под себя ноги, - сидела прямо на полу. Доктор сидел рядом, в такой же позе и точно так же гипнотизировал стену. Их обоих грызло чувство вины. Алиса понимала, что совершенно потерялась. Не чувствовала ничего только потому, что чувств было слишком много - поди разбери, за какое конкретно стоит зацепиться. Всё смешивалось бурлящим водоворотом.
        Спустя время она всё-таки поднялась, обнаружила, что части листовок уже нет, даже думать побоялась, сколько была в этой прострации, и отправилась на кухню.
        Душа требовала какого-то движения, бега - куда и за кем угодно, лишь бы прочь от этих стен. Когда-то Алиса считала, что самая худшая квартира - это её собственная, а теперь убеждалась в обратном. В отличие от квартиры с ободранными обоями, среди этой мебели, этих неброских картин Ташкинового производства на стенах - жили прекрасные, добрые и тёплые воспоминания. И потому Алиса начинала жилище Дикого тихо ненавидеть, но лишь для того, чтобы глушить этой ненавистью другое. Впрочем, как привыкла. Ничего нового. Она до сих пор глушила злобой на родителей обиду на них же.
        - С тобой что?
        Алисе казалось, что Лёха почти нависал, хотя стоял в двух шагах. Она сжимала в руках кружку с уже остывшим кофе, пялилась в пустоту, но вопрос друга всё же услышала. Отвечать не хотелось.
        - Алис?
        Да и отвечать-то Касте было нечего. Лёха и сам всё знал - с ним происходило то же самое. Нервозность, тревога, страх... Как-то слишком много страха было в последнее время. Да и всего остального тоже. Раньше, если такое случалось и Ворона не было рядом, то она приходила к Дикому, а там всегда - либо Таша, либо Лёха, или вообще оба. Как-то сразу же вырисовывались остальные члены компании, и Алису отпускало. В этот раз Лёха был, остальные - тоже, даже Ворон не где-нибудь, а почти под боком, но та ситуация, что свела их вместе - не радовала. Ничего уже вообще не радовало - даже чёрное солнце светило тускло, явно устало, и от этого было ещё больнее.
        - Я просто не понимаю, - почти прошептала она. - Почему всё это происходит. Знаешь, я пытаюсь построить какую-то картинку в голове, но ничего не сходится, кажется нелогичным... Даже мент всё по местам не расставил.
        - А ты не думай, - посоветовал Алексей. - Сейчас главное сделать.
        - Да что сделать, что?! - вскинулась на него Алиса. - Мою свободу?! Революцию?! Что?!
        Она осеклась, будто бы сказала что-то непозволительное, и угрюмо заткнулась, постукивая ногтем по чашке.
        - Ты...
        - Нет, послушай меня, хорошо? - встрепенулась снова, отставив кофе. - Нахрена мы это делаем? Зачем? Чтобы вытащить Ташку? Так... Так они же могут узнать и узнают, понимаешь?! Они поймут, что мы собираемся сделать! И дай всё сущее, чтобы её просто пристрелили в таком случае! Чем мы вообще занимаемся? Нахрена из-за меня так заморачиваться? Сяду и сяду, как будто у меня другой исход был... Нет, ну конечно! Я верну себе русый цвет, уломаю Ворона оставить ремесло, и мы осядем обычной семьёй на квартире, купленной в ипотеку! Да я лучше сдохну или в ту же самую тюрягу! А, погоди-ка, мне же шьют убийство! Значит, всё-таки сдохну.
        Каста начинала заводиться. Или она постепенно делала это? Копила в себе, выплеснула только чуть больше двух недель назад, а сейчас царапающая боль снова застилала взор пеленой. Алиса помнила, что пообещала - всё будет хорошо. Она не восприняла всерьёз вопрос Ташки, предпочла не обратить внимания, а теперь поняла - вечный ребёнок оказался умнее всех их вместе взятых.
        - А теперь послушай ты, идиотка! - Лёха сделал шаг, грозно сверкнул глазами. - Ты не понимаешь всего. Это, может, цинично, но это - шанс. Я историк, мать твою, я знаю, как начинаются такие вещи, и да, блять, мы делаем революцию!
        Последнюю фразу он прошипел, наклонившись к ней и перейдя на свистящий шёпот.
        - Всегда одно и то же, из раза в раз! Я хочу вытащить тебя, вернуть Ташу. А ещё я хочу сюда Дикого, который вправил бы тебе мозги получше меня! Помнишь, о чём мы говорили в парке? Нужен общественный резонанс. И я себя уважать перестану, если проебу вас обеих, поэтому мы это делаем!
        Ворон внезапной тенью вырос за спиной Алисы - просто потому, что за её спиной кто-то должен стоять. Кивнул Лёхе и внёс в эмоциональную бурю немного рационального:
        - Им выгодно держать Ташу живой только затем, чтобы ты села в тюрьму. Как условия будут выполнены - её в любом случае убьют. Потому что это правило - никаких свидетелей. И хорошо, если просто убьют, а не расчленят и не пришлют мелкими кусочками... На шантаж всегда нужно отвечать шантажом. Тогда у них будет стимул идти навстречу.
        Алиса вздрогнула, обернулась, и минуту стояла так, даже не зная, что сказать в ответ. Парни молчали, давая ей возможность переварить информацию.
        - А что тогда мешает не отпустить им её в принципе теперь? Общество? - интонация вышла слишком скептической. - По всему этому и по нам, в том числе, плачет дурка. Или автозак. - Хмыкнула. - Как пойдёт.
        - А по тебе плачет трезвое мышление, - вздохнул Лёха. - Успокойся уже. В тебе говорят паника и переживания. Я понимаю. Но возьми себя в руки, наконец! Или хочешь порадовать нациков удачной провокацией? Ворон прав - если увидят, что мы начинаем действовать - охуеют. И этот ахуй будет на руку уже нам.
        - Ничего не мешает, - согласился Ворон. Врать Призраку он не умел. - Но так увеличивается вероятность. От нуля процентов до пятидесяти. От «точно убьют» до «убьют или нет». - Тряхнул головой и добавил мягко: - В руки себя можешь не брать, но глупостей не делай. И печатай листовки. Если успеем закончить со всем до вечера, я сам тебя в руки возьму.
        В подтверждение своих слов Ворон невесомо коснулся губами виска Алисы. Им и правда предстояла длинная беседа о будущем суде, который уже сейчас представлялся дерьмовым цирком, но всё ещё диктовал свои правила, формулировки и требовал чёткого порядка действий.
        - Я и печатаю, - буркнула Каста, - бумага скоро уже опять закончится.
        Было ли ей противно от своего существования? О, да. Алиса старалась придумать хоть какое-то оправдание, поверить, наконец, Ворону, но не получалось. Любая попытка разбивалась о толстовку наизнанку, меркла и стремительно таяла в сознании. Улетучивалась не хуже сигаретного дыма - и тот был в разы въедливее.
        Было - «я умру, и её отпустят», а солнце говорил - «это не поможет». В общество Алиса не верила. Совсем никому уже не верила, не считая этих восьми разгильдяев. Ещё могла рассчитывать на знакомых, а затея Ворона сильно напоминала предложение оставить шлюху Катю в участке. Только вот кто в этот раз окажется избитым?
        И это страшное слово, прозвучавшие впервые - революция, оно бросало об стену с размаху и добивало тяжёлым сапогом под дых. В какой момент обыкновенное, всем понятное желание мести превратилось в революцию? Или попытку к ней?
        Леха тоже не понимал. Как-то упустил этот момент из виду, загнав себя не хуже белки в колесе. Но всё это вызывало лёгкий мандраж - он заявил с уверенностью, ни капли не колеблясь, желая с кем-то поделиться. Выплеснуть догадку, не в силах больше сдерживать. Всегда всё начиналось так, и Лёху бесконечно пугало, что это началось именно с них. Потому что участь подобных людей в таких историях всегда была предрешена изначально. Алексею безумно хотелось убедить себя, что они - особенные, что пронесёт и им правда всё удастся. Как минимум - отстоять Алису, вытащить Ташу и потом бесконечно просить у неё прощения. Больше, чем за смерть Дикого, Леха ненавидел себя за то, что допустил похищение Ташки. Как будто он самолично затолкал её в машину, потом заставил записать видео, которое ему наотрез отказались показывать. Как будто он предал Дикого.
        - Ладно. - Алексей взъерошил волосы. - Я пойду дальше бегать.
        Он не мог, по какой-то причине, больше смотреть им в глаза. Пытался быть твёрдым, но не получалось. Как будто больше не был способен держать всё под контролем, и Лёху преследовало ощущение, что он что-то упускает.
        Алиса так и не проронила ни слова больше. Щурилась на друга, Ворона, старалась разглядеть в них нечто большее, чем эти нарочито сильные оболочки. Ей необходимо было понять, что не только она запуталась - остальные тоже. Что отчаяние скребёт не одну её.
        - Может, с тобой остаться? - спросил, нахмурившись, Ворон, когда Лёха всё-таки вышел. - Ненадолго, но я ведь могу.
        - Останься, - соглашается Алиса и тут же прижимается к нему, зарывается в объятия сильных рук. - Пожалуйста, поговори со мной.
        - Иди уже. - Алиса слабо улыбнулась. - Листовки сами себя не раскидают.
        Ворон поцеловал её напоследок и ушёл, а Каста осталась одна в компании кружки с остывшим кофе и немым криком внутри.
        Ворон ушёл работать, но никак не мог понять, почему так больно было смотреть в призрачные серые глаза? Что творилось в их глубине? Разве Алису не успокаивала деятельность, неужели ей не удавалось переключиться и не думать, не вспоминать, не винить себя, хотя бы пока она работала? Видимо, нет. Ворон догадывался, что нужен ей сейчас, но разве он имел право остановиться и забить на Ташу? Сердце скулило, молило о вечере, когда он сможет прижаться к Призраку, вдохнуть её запах и спросить, наконец: «Ты как?» Ответа он и желал, и боялся. Но больше желал.
        Ворон уже успел смотаться на один из районов и прошерстить его от бабушек с только купленным хлебом - они просыпались рано, как, наверное, и сто лет назад - до подозрительных бомжей. Кому-то подсовывал осторожно, кому-то вручал открыто, серьёзно и строго заглядывая в глаза из глубины внутренней тоски. Подкидывал в ржавые почтовые ящики и под двери квартир.
        Сейчас шёл в следующий район и повторял с начала.
        - Ловите его! - послышалось откуда-то.
        Ворон резко обернулся на звук. От супермаркета летел совсем молодой пацан, прижимая к груди пакет. За ним бежали два мента, стремительно настигали, загоняли в тупик в углу зданий. За ментами, отставая, - компания таких же мелких.
        Ворон сорвался с места, не раздумывая, бросился наперерез стражам правопорядка. Решить проблему можно было легко - подкупить, пригрозить, да что угодно! - но мелкий явно не знал таких вариантов. Залетел в угол, обернулся, ощерился, выпустил из рук пакет и сжал кулаки. «Идиот», - только и успел подумать пернатый до того, как тот бросился на двух здоровенных мужиков. Прозвучал выстрел. Компания и Ворон подлетели почти одновременно, полицейские обернулись на них и подняли ствол.
        - Он оказывал сопротивление при аресте, - громко проговорил один мент. - Мы были вынуждены применить табельное.
        Мелкие стушевались, отступили. Ворон запомнил их испуганные лица, грязные одежды, тонкие ноги, выпирающие от голода острые скулы. Полицейские оставили пакет валяться на земле и ушли. «И ничего им за это не будет», - это он понимал.
        Подлетел к лежащему, проверил пульс. Тот хрипел, дышал ещё еле-еле, пытался что-то просипеть. В груди зияло пулевое отверстие, оттуда толчками текла багровая кровь. Ворон не выдержал, прижал голову пацана к груди и подумал, что, живя он на улице - закончил бы так же. Сколько было мелкому? Тринадцать? Четырнадцать?
        - Ты кто, дядь? - Из тишины остановившегося сердца и затихшего дыхания послышался настороженный вопрос.
        Ворон опустил холодеющее тело на асфальт, прикрыл ему глаза, потянулся за листовками.
        - Парни, я... - Ком застрял в горле. - Вы же понимаете, что так нельзя? - Он поднял на них взгляд, полный тьмы, и увидел в них её отражение. - Вам нельзя так жить, им, - он кивнул в сторону уже уехавших ментов, - нельзя тем более. Наших тоже убивают. И ваших убивать будут.
        - И чё нам с этого? Всё равно нихуя не изменится! Дима уже труп... - высказался особо наглый, и Ворон мысленно поблагодарил его за помощь. Формулировать мысли было чертовски тяжело.
        - Если вы придёте завтра к зданию суда, если позовёте своих... изменится. - Ворон протянул листовку сначала наглому, потом раздал остальным.
        Последней была девочка. Он даже и не заметил этого сначала. Такие же короткие волосы, как у парней; узкие серые, как у Призрака, глаза; сильные, как у Марципан, руки и плечи, и тоска во взгляде вроде той, что у Мел.
        - За нами будущее, - убеждённо проговорил он ей, как хотел бы проговорить всем своим, только свои бы не поверили. - Только с нами Единое Государство будет жить. Убивая нас, они убивают себя.
        Девочка криво усмехнулась обветренными губами, но листовку взяла.
        «Дикий уже труп, - думал Ворон, уходя прочь из этого серого, одного среди тысяч таких же дворов. - Убив его, они подписали себе смертный приговор».
        Очевидно, вселенная решила наречь этот день Днём Неприятных Разговоров. Пока одни печатали, другие - писали, а остальные занимались ещё немаловажными делами, Герасим топал по улице. Рюкзак был забит листовками под завязку, а на самом дне покоилась небольшая, но широкоформатная камера. Её нужно было цепануть на здание Следственного Комитета по просьбе Изабель, но это занятие Гера отложил на более тёмное время суток. Нужно было дождаться вечера.
        А вечер всё никак не наступал. Листовки кончались, часть он раздал старым знакомым, часть просто оставлял в людных местах, старался особо сам не светиться под камерами и вспоминал старые, не особо добрые будни дилерства. Чем-то это даже было похоже. Всё тот же капюшон на голове, тяжелая косуха - только волосы спокойного каштанового оттенка, а не ядерно-зелёные.
        Герасим возвращался в квартиру, заглядывал к Изабель, находил её всё в точно такой же позе за ноутбуком, вздыхал и нёсся дальше. Хакерша болт клала на окружающий мир, полностью погрузившись в поставленную задачу. Статья Актёра давно уже была везде, но была у Из ещё одна мысль, которая неимоверно нервировала. И как только Герасим уходил, она снова возвращалась в общий звонок своей сетки и говорила на чистом английском.
        - Ты от кого там ныкаешься? - спрашивал мелодичный голос. - Жениха нашла?
        - Помолчи, - цедила Изабель, шарясь взглядом по экрану. - Котя, на девятый. Джеймс - пиздуй в сторону, ты мне сейчас всё перебьёшь.
        - Сдалось тебе это ЕД, - тянул Алекс. - Почему не уедешь обратно?.. Я пробился, сейчас скину ключ.
        - Ага, давай.
        На вопросы о стране Изабель не отвечала. Отчасти сама до сих пор не понимала почему. Наверное, слишком сильно привязалась к этим ребятам, слишком глубоко они засели в её сердце. Гера - особенно. Она даже представить не могла, что ей делать без него. Нет, не потому, что любила - чувство было даже сильнее. В Герасиме Изабель видела страшего брата - защитника, опору и поддержку, доверяла безоговорочно и полностью. Сильнее, чем себе, и поэтому не хотела ему говорить, что до сих пор иногда выполняет групповые заказы. Гера считал это небезопасным и просил не делать: ради своего же блага, и вряд ли бы понял её даже сейчас.
        А Гера в это время говорил с начальством.
        - Где тебя носит, Дермин?! Какой это уже прогул по счёту, а?!
        - Не по счёту, но четвёртый, - сжимая челюсти, ответил Герасим. - Слушай, Михалыч, я…
        - Ещё раз, и я тебя уволю! Ты меня понял?! Я не могу вечно прикрывать твой зад! Что у тебя такого случилось, что ты вдруг решил загулять?!
        - Личная причина. Я буду завтра, успокойся.
        Камеру он всё-таки повесил. Незаметный, маленький дрон на радиоуправлении залетел с торца, опустился на край крыши, минуя зоны видимости видеокамер. Работой Герасим остался доволен, а вот собой - нет. С недавних пор он ощущал острую потребность к переменам. Его опять всё заебало - от происходящего в жизни в принципе до конкретно Михалыча.
        Да, он выйдет завтра на работу. Но только для того, чтобы послать начальство нахуй, желательно разъебать что-нибудь и уйти со спокойной душой. Не смог Гера всё-таки до конца стать канцелярской крысой, даже ради будущего благополучия. Наркоту, конечно, толкать тоже больше не хотелось, но чем заняться - он придумает. На первое время сбережений хватит. А там бои без правил пропасть не дадут...
        ***
        - Такая и будет сейчас твоя жизнь, - приглушённо сказала тогда наставница. - Клетка, кровь и трупы. Привыкай.
        Меланхолия ей поверила сразу же. Никогда не была глупой. Уже не помнила, почему конкретно Тень выразила эту мысль, но оказалась чертовски права. Так себе жизнь для девчонки, но выбора у Мел не было никогда.
        В знакомое до ноющих костяшек место спустились к вечеру - перед первый боем. Подвальное помещение обыкновенного жилого дома, ни подо что не замаскированное. Всеми, на вид, забытая обшарпанная дверь в ржавчине и лестница, ведущая к ней. Как привычка - оглядеться, чуть ссутулиться и нырнуть внутрь. Толпа уже собралась, гудела. Кто-то ржал, где-то спорили - тишины тут не было никогда, да никто и не требовал. Если не было боя - ветераны гоняли новое мясо, желающее стать бойцами, не жалели матов и кулаков. Запах сигарет, пота, перегара и крови - пусть последней не всегда было много, но Меланхолии казалось, что ей тут пропитался каждый сантиметр бетонного пола.
        - Мел, не надо. Давай я? Я переживаю. - Марципан нашла руку Мел своей и сжала.
        Сексуально разодетые девушки собирали ставки, шныряли меж мужчин и редких женщин. Музыка тут была своя - люди. А потом - приглушённые крики.
        Бойцов, видимо, уже объявили, но саму клетку не поставили. Нагнетали. Они обе понятия не имели, кто должен махаться сегодня, но явно кто-то знакомый всем, раз царит такая атмосфера. По-хорошему на своеобразном возвышении, которое позже будет закрыто тонкой металлической решёткой, уже должны были вовсю махать кулаками.
        Меланхолия покачала головой, нахмурилась, сжимая руку в ответ, и тут же выдернула, начав пробиваться к арене. Толпа была плотной, приходилось расталкивать локтями, но, если кто и оборачивался, чтобы рявкнуть, затыкался, увидев её. Марц шла следом.
        Мел не обращала внимания на шум в ушах, на бешено стучащее сердце. Голова пустой не была - какие-то обрывки мыслей всё же проносились, - но хватать их за хвосты было просто невозможно. Наверное, это было плохо. Она честно старалась продумать речь, но в итоге решила уйти в такую непривычную для себя импровизацию. Чем кончится - понятия не имела, но всяко лучше шаблонной и монотонной болтовни.
        - Э-э-эй, какие люди! - широко улыбнулся ей координатор. - Какими судьбами? Сегодня у вас выходов нет.
        - Я по делу. - Мел без труда отодвинула его в сторону. - Пусти на арену.
        Это была её стихия. Здесь Меланхолию знали все, а кто не знал - так был наслышан порядочно. Марципан подскочила рядом, взобралась на арену, помогла девушке, и теперь они смотрели на людей сверху вниз, цепляя взглядом лица. Незнакомцев сегодня не было, сплошь узнаваемые рожи. Мел сглотнула. Ей безумно захотелось вдруг теперь уже самой взять Марципан за руку.
        Какое-то время они стояли, дожидаясь полного внимания к своим персонам, и постепенно гомон действительно стих. Меланхолия вдохнула поглубже. Всё это время она думала, как заставить их не просто слушать, а слышать, и выход нашёлся только один. Но это было настолько сложно, невозможно, что всю гениальность и простоту она осознала именно в тот момент, когда расправила плечи. Камень с шеи соскользнул.
        - Народ! - крикнула она. - У меня к вам ко всем разговор! Что мы делаем с насильниками?!
        - Кастрируем! - раздалось откуда-то, и по толпе пробежались одобрительные возгласы.
        - А если я скажу, что мы все знаем их?! Людей, которые ебут нас каждый чёртов день, а мы настолько привыкли, что даже не замечаем?!
        Она оглядела резко заткнувшихся людей. Определённо, какая-то забытая эмоция тяжело, с трудом, но поднималась со дна Невы пузырём воздуха - такого нужного, до одури, до скрипа зубов. Более живая, чем злость, более яркая, чем ненависть. Настолько чужая, что Меланхолия повысила голос ещё сильнее.
        - Сегодня ночью мою подругу затолкали в машину и увезли! Моего друга убили, потому что он узнал о планах государства! Вас не заебало так жить, а?! Когда шугаешься каждой ментовской мыши?! Не заебало постоянно переносить полигоны?!
        Она тяжело дышала, вертелась вокруг, заражалась и осознавала, что испытывает восторг. Серые глаза полыхали неистово, остервенело. Она чувствовала, как в груди не разжигается пожар, но пробуждается давно спящий вулкан, готовый взорваться пеплом и лавой.
        Вот так вот, стоять перед огромной толпой - самый большой страх из всех. Быть на виду, под пристальными взглядами. Но Мел не было страшно. Её целиком и полностью захватили чувства, закрутили вихрем, вспыхнули воспоминаниями и вырвались наружу.
        - Заебало!
        - Так какого хрена мы сидим по норам?! - вклинилась Марципан. - Почему?! У нас есть, у нас появился шанс всё исправить! Они, - подняла палец вверх, - собираются сделать нас точками на своих радарах! Заставить вживить чипы в каждого человека! Понимаете?!
        - Завтра будут судить девушку за убийство, которое она не совершала! - перехватила Меланхолия. - За убийство того, кто был ей дорог! Эй, Грек, - указала она на одного из мужчин. - Тебе бы понравилось сесть на стул, если бы Настю вальнули, а на тебя бы повесили дело,а?
        В полумраке было плохо видно, но Грек нахмурился и прижал сестру к себе.
        - Я не хочу так больше жить, ясно вам всем?! Не собираюсь! Завтра я пойду туда и подохну, если нужно, но я хочу свободы!
        - Да!
        - А как вам такое - все наши личные данные будут под их контролем! Сообщения, документы, бабки! Всё!
        - Нахер!
        - Да пошли они!
        - Это мы дали им право, пока смотрели и молчали! Пока что они ворвались в чужие жизни, а скоро придут по наши души! Однажды застучат в ваши двери, и вам никто не поверит! Ни один адвокат не отстоит вашу жизнь!
        - ДА!
        - Мы сами дали им право, пока смотрели со стороны на чужое горе! Так заберём его!
        Меланхолия продолжала что-то яростно кричать, жестикулируя, вертелась на месте, выхватывая горящие яростью взгляды, и даже не заметила, как пробились слезы. Её разрывало на части, окрыляло, поднимало вверх, швыряло оземь - всё это в один миг. Дух захватывало от пережитого, а Марципан смотрела на неё со своим, особенным восторгом и нежностью одновременно. Она не узнавала привычную Мел, видела в ней, пожалуй, давно забытую Викторию, хоть и не понимала этого.
        Меланхолия спрашивала, и толпа отвечала, кричала, и поднимались вверх сжатые кулаки. Подвальное помещение полнилось другими уже эмоциями, но такими же бурлящими, как и при бое.
        Уставшие люди способны на многое. Сейчас Марципан видела, как их личная специфичная, жестокая семья объединяется не потому, что кого-то хотят посадить ни за что. Потому что эти люди внезапно осознали риски потерь, поняли, к чему всё это ведёт.
        ...И пока Марципан целовала Меланхолию под восторженный свист, пока чувствовала солёный привкус, сама Меланхолия вновь затухала, но с тёплой улыбкой на губах. И пока они обе сливались в этом - в своём выборе, любви, восторге, кто-то где-то осознавал, подбирая листовку: «Я хочу свободы».
        Дополнение | Не друг
        Его всегда либо ненавидели, либо терпели специально.
        Почему-то всем казалось, что быть ребёнком прокуроров - просто сказка. А если и так, то Лёха с уверенность заявлял - тянет на те, что писали некие братья Гримм. В оригинале, только вместо страшной ведьмы - мать, а серого волка заменяет отец.
        У него с детства всё было. Элитный лицей, до него ещё - подготовка. Лёхе иной раз было страшно считать, сколько родаки каждый год тратили на его обучение, но он всё равно это делал и ужасался. Выходило больше ляма. Сама школа, дополнительные курсы, секции... Неизвестно, кого из него лепили и лепили ли вообще, но поначалу он даже поддавался. В начальной школе был, пожалуй, даже зазнавшимся. На него наезжали, конечно, ментовских детей недолюбливали даже среди мажоров. Он спокойно отвечал, пугал должностями родителей, а его ненавидели ещё сильнее.
        Поэтому своё детство Леха ненавидит вспоминать. Ему откровенно стыдно по сей день. Не спасли даже многочисленные убеждения Дикого - единственного, кто знал, - что он был ребёнком, в жизни нихера не понимал, тем более, другой жизни и не видел.
        Трампин Егор перевёлся к ним в четвёртом классе. Жил за три пизды, каждый день поднимался в пять утра, но ни разу не опоздал. Невесть как выбил бюджетное место переводом, чем бесконечно поразил учителей лицея №567, и мальчишку приняли, но предупредили - могут возникнуть конфликты на почве сильного социального расслоения. Но Егора это не пугало. Ему вообще, на самом деле, было плевать на окружающий мир - тогда его интересовали, как и Лёху, только знания.
        Их не посадили за одну парту, как это обычно бывает в таких историях. Они сидели на разных концах класса, почти не говорили первые полгода - Лёха считал его странным, а Егору было всё ещё плевать - щуплый мальчишка с фальцетом вместо нормального голоса сливался с остальными одноклассниками. Разумеется, новенького травили. Не так сильно, как могли бы в школе похуже - сказывались адекватные учителя, трепетно относящиеся к каждому подопечному и пресекающие на корню любые оскорбления. Его называли нищебродом, спускали иногда тетрадки с домашкой в унитаз...
        - Не смей с ним так обращаться! - однажды воскликнул Лёха, развернулся и со всей дури врезал учебным планшетом по голове однокласснику, который, пользуясь отсутствием классного руководителя, орал Егору что-то оскорбительное.
        Это стало отправной точкой.
        Егор не совсем понимал, почему за него вступились, но в любом случае был благодарен. Они бы обязательно пошли после школы вместе домой, но Лёху забирал водитель, а Егор шёл пешком до метро, а иногда пёрся до дома на своих двоих - зависело от того, дала мать деньги или нет.
        Их дружба не начиналась стремительно и броско, дерзко. Лёха все ещё оставался сыном прокурора, а Егор - очень хитрым сперматозоидом, который обошёл подпольный аборт и вполне законную спираль. Их одинаково любили, но требовали по-разному. От Лёхи - всё, а от Егора - хотя бы что-то, но он упорно желал доказать, что чего-то да стоит. Вот и доказывал.
        С тех пор их сталкивало ещё несколько раз. Ставили в пару на каких-то уроках, давая совместные задания, или Лёха опять заступался. По какой-то причине он ни в какую не мог смотреть на это отвратительное поведение. В голове всплывал закон о не оскорблении личности, за который полагался срок, и он не понимал, почему их никаких не наказывают. Отец же говорит, что закон - это его работа и он важен, так почему одноклассники на него плюют?
        Они не заметили, как стали говорить между собой чаще. Обсуждать материал, полученный на уроке, потому что было больше нечего обсуждать. Как стали садиться подальше от остальных в столовой. Иногда перебрасывались сделанной пополам домашкой - в особенно ленивые дни, когда после тяжёлого дня не хотелось ничего, кроме как отдохнуть. У Егора были небольшие проблемы с математикой, а у Лёхи - с биологией. Так они и подтягивали друг друга, помогали, кто чем горазд. Внезапно оказалось, что даже у таких разных детей может найтись много общих тем для разговора.
        Но следующее лето они вместе не проводили. Лёха совершенно случайно заговорился с учителем истории, а тот обмолвился, что занимается с командой реконструкцией далёкого Средневековья. Разумеется, и до, и после экзаменов в пятый класс все мысли у мальчика заняло только это. Андрей Анатольевич пообещал, что, если Лёха сдаст на отлично, тот обязательно возьмёт с собой по родительному разрешению. Лёха сдал. Родителей кое-как уломал. Его взяли.
        Ночевать в палатке, вместо удобной кровати, было непривычно первую неделю. Но он не жаловался, потом привык и постепенно влился к новым взрослым знакомым в разговоры. Их было не больше пятнадцати - парни и девушки, ведущие себя как большая семья, и, глядя на них, Лёха опять не понимал. Почему изначально совершенно чужие люди относятся друг к другу теплее, чем его собственные родители - к нему? Отец мог похвалить за хорошую оценку, мать - тоже, но среди запахов костра и смеха он нашёл так нужное нечто. Весь июль он нежился в этой атмосфере, каждый день выматываясь до изнеможения в кузнице, куда его определили помощником. Держать в руках даже тренировочный меч было нереально, знаний - совсем не было, а так хоть была польза в виде: «Принеси, подай, иди нахуй, не мешай».
        Лёха наблюдал за постановочными боями на копьях, двуручниках, топорах… Слышал весёлый ржач, выкрики: «За Альянс!» и тоже хотел смеяться, уж крайне комично это выглядело. Но кузнец, только замечая, что юнец юлит, взашей загонял обратно.
        И так всё было просто на том поле за городом, что по возвращении он ощущал себя рыбой, выброшенной обратно в воду. Только рыба уже отрастила какие-никакие, но лапки, почти спрятала жабры и откровенно не понимала, какого хрена от неё требуется и почему обстоятельства требуют регресса, а не такой близкой эволюции.
        - Тебе понравилось? - спрашивал рослый мужчина, лично приехавший забрать сына от места высадки.
        - Очень! Жаль, такое только раз в год. Пап, я хочу обучиться фланкировке!
        - А учёбе мешать не будет? Уверен?
        Лёха с горящими глазами помотал головой. Мужчина вздохнул.
        - Бери рюкзак. Я найду тебе учителя.
        Семён Рогозин может и думал, что это совершенно бесполезно, но в тот день слишком устал на работе. Опять подали жалобу на бесконечно задолбавших Кузнецовых, и ему опять пришлось заполнять бумажную волокиту. Опека скинула на прокуратуру - слишком много звонков. Все соседи поголовно утверждали, что в доме у них тихо не бывает никогда, а дочь шатается неприкаянной душой, но запланированная, как положено за три дня, проверка не смогла прикопаться ни к чему. После второй Рогозин забил и просто ставил подтверждающие подписи. Проверили. Всё в порядке. Штраф за ложный вызов. На ту квартиру даже не выезжали.
        Так что ему было проще согласиться на глупую прихоть, чем препираться. Лёха характером упёртого барана пошёл в него с самого детства, и переспорить его было сложнее, чем иных адвокатов. Рогозина-старшего даже некая, но скупая гордость брала.
        Школа никогда не была каторгой. Лёха, тогда ещё, на самом деле, Лёша, тянулся к знаниям, впитывал в себя многое и особенное рвение всегда имел к истории. После той поездки оно лишь усилилось. К постоянным репетиторам по иностранным языкам, обществознанию, праву добавились тренировки и история. Остаток лета он провёл в учёбе, иногда вспоминал про Егора, жалел, что не взял у него номер телефона, даже не подозревая, что телефона у того не было.
        Тема сочинения «Моё лето» для последнего всегда была больной. Не станет же он рассказывать в нём, как помогал матери, таская ящики с оружием или ещё чем-то не особо законным? Поэтому выдумывал каких-то бабушек в маленьких городках или даже поездки на море. Мама в сочинениях всегда была мягкой и доброй, а на деле - весьма суровой женщиной, которая редко даже улыбалась, но его всё равно частенько трепала по голове. Материлась, конечно, что мешается под ногами, посылала в магазин за пивом и сигаретами по вечерам, но всё равно любила. По-своему. Как умела.
        На первое сентябре в среднюю школу - уже несколько большее по размерам здание - Егор пришёл с фингалом и без цветов. Только с рюкзаком за плечами и урчащим желудком - злой, надувшийся и нелюдимый. На Лёху вначале буркнул, потом просто попросил не лезть и сказал:
        - Сам разберусь. Не твоё дело.
        - Почему это?
        - А ты мне кто, - зыркнул он на Лёху, - чтоб мои проблемы решать?
        И правда - кто? Мальчишка задумался.
        - Друг, наверное, - рассеянно пробормотал Лёха.
        Тогда это слово прозвучало впервые. Егор его всерьёз сильно не воспринял - только рукой махнул и всё равно ничего не рассказал. Ну как объяснить сыну прокурора, что фингал получил, отбивая сумку со стволами наравне с другими мужиками? Никак.
        Они были из двух совершенно разных миров, столкнувшихся внезапно. И этого не должно было происходить никогда. Но вопреки любым планам Вселенной продолжали сходиться, вернувшись в привычную среду школы. Делали вместе домашку, помогали друг другу. Потом расходились - Лёха ехал в просторную квартиру с хорошим ремонтом, а Егор - в заюзанную двушку, где частенько у матери были гости. Но угол у него свой был, куда никто не совался, и тому хватало.
        Первая совместная драка произошла у них спустя почти год. Они торчали на школьном дворе учебного заведения рядом со своим - оно было похуже, там не платили денег за обучение, кое-где отваливалась штукатурка, но всё равно Лёхе там внезапно понравилось.
        Туда-то и заявились три крупных мужика. Егор тут же напрягся, ткнул не до конца признанного друга в плечо и хотел свалить, но убежать не получилось. Спасли, пожалуй, какая-то железяка, которую Лёха успел подобрать, и нож, который успел выхватить Егор у упавшего от удара не-друга мужика. Они и сами получили тумаков, но свалить потом смогли. Бежали долго, не оглядываясь, тело болело, воздух заканчивался.
        - Ты где так научился... Э, погоди, чё ты делаешь?
        - Отцу звоню.
        Они залетели в какой-то незнакомый двор.
        - Охуел?! - Егор вырвал смартфон из рук. - Щас! Нахрена?!
        - Ну так… Нападение же…
        Лёха откровенно растерялся, не понимая реакции. В его голове всё просто: опасность - нужно звонить либо в полицию, либо сразу отцу. Он так говорил.
        - Да какое, нахер, нападение?! Вообще дурной?! Ты хоть знаешь, кто это был? Это по мою душу приходили, так что не парься…
        - Знаешь что? - посерьёзнел Лёха, забирая у друга телефон и убирая его в карман. - Выкладывай. Вообще всё выкладывай. И почему побитый ходишь, и почему прогуливаешь иногда.
        Егор сам не понял, почему рассказал. Может, сильно его поразило, как мальчишка отправил в отключку здорового бойца маленькой железной балкой, может, ещё что-то. Рассказывал настороженно и не всё, изучая реакцию. Сначала, что вляпался в криминальную историю случайно, потом признался, что всегда в ней и жил, а затем и вовсе, в открытую - оружие помогаю продавать друзьям, хоть вяжи! Про мать не сказал только.
        - Вот оно как, - выслушав, хмыкнул Лёха. - И чего ты боялся? Мне-то какая разница? Не убейся только, да и всё. Если я сын прокуроров, - зазвучала даже обида, - это ещё не значит, что я стукач. Понял? Друг я тебе или кто?
        - Друг, - подтвердил Егор и пошёл за другом дальше, по пути завязывая новый разговор о подробностях.
        А потом стало совсем просто. Лёха слушал истории Егора, пока никого не было рядом, выпросил у отца возможность ходить пешком, делая часть домашки между уроками, и теперь у друзей было на двадцать минут больше. Они пёрлись вместе до угла, на котором расходились, пожав друг другу руки. Лёху потом ждали тренировочный зал, выкрики наставника и восторг, никак не проходящий.
        Он находил искусство меча незаслуженно забытым. Во-первых - опасно для врага, во-вторых - если полуторник лёгкий, им можно выделываться и крутить, красуясь. Но это пока наставник не видит - иначе выдаст люлей.
        Несостыковки с родителями начались примерно тогда же. Отец прознал о дружбе с Егором, был жуткий скандал, по итогу которого Лёхе категорически запретили это продолжать.
        - Его семья на учёте стоит! - кричала мать. - Мать сидела, отца убили на разборках! Они преступники, и он тоже будет! Лёша, зачем тебе это?
        Лёха сидел пристыженный, опустив голову, и считал про себя до сотни. Какая разница, какая у него семья? Какая разница, что он помогает матери - всё-таки позже признался - с продажей оружия? Егор сам по себе хороший парень, верный друг и однозначно никогда не бросит в беде. Для Лёхи это был как дважды два - точно такая же истина, непоколебимая и настойчивая. Его друг не предаст, не подставит, даже если подставлять было не в чем, и самое плохое, что с Лёхой случалось после той драки, - совершенно вылетевшая из головы домашка по алгебре. Он жил размеренно, слушался родителей в меру - как и любой пацан его возраста, слушал криминальные истории и поражался, как Егор всё это вывозит на хрупких плечах.
        А он просто привык. Всегда дома была накурено, периодически раскиданы бутылки. Мать не старалась даже поддерживать порядок, ненавидела Егора первые три года жизни, открыто признавалась, что порывалась убить, но потом что-то ёкнуло. Своего отца он не знал - убили до рождения. Прекрасно, зато знал другое - его не планировали, не хотели, но он всё равно появился на чёртов свет, чем пошатнул положение матери в преступных кругах.
        - Егор, блять! - крикнула она из коридора. - Где тебя черти носят?!
        - Да иду я, - ворчливо откликнулся мальчик, с сожалением закрывая вкладку с астрономией, и потащился к женщине. Привычно поднял ящик, толкнул ногой уже открытую дверь квартиры и осторожно спустился вниз. У самого подъезда стояла дорогая машина, а рядом курил сурового вида черноглазый мужчина. Вроде неприметный, но взгляд всё равно цеплялся, настораживался. Заметив мальчишку, мужчина затянулся в последний раз, выкинул сигарету в сторону и открыл багажник.
        - Здесь всё?
        - Ага, - пробурчала мать, останавливаясь рядом в ожидании. Мужчина полез в карман и протянул ей туго свёрнутую пачку налички. - Когда следующий?
        - Нескоро, - лаконично отозвался он, захлопнув багажник. - Месяца два меня в городе не будет, уезжаю. Крупняк попался.
        - Осторожнее. - Женщина запахнулась в кофту. - Если тебя вальнут - к кому я буду обращаться?
        Он рассмеялся.
        - К сыну моему?
        - Ты щенка выдрессируй сначала. Он поди ещё крови не знает, - фыркнула мать, подтолкнув Егора обратно к дому. - Шуруй, выперся в одной футболке, заболеешь ещё... Бывай, Песков. Звони, если что.
        Пескова Егор видел редко, но тот всегда закупался на ура. После такого через пару дней всегда были деньги на проезд и еду для школы. На самом деле, они были почти постоянно, но мать не давала даже лишней копейки, потому что для государства нужно оставаться чистыми, и закидывать внушительные суммы на карту через обменников на чёрных рынках было идеей плохой. У матери были документы о работе в каком-то всеми забытом предприятий, якобы поломойкой, она даже иногда появлялась там поставить пару подписей, а на деле большую часть времени проводила дома, с друзьями, ещё где-то…
        Подзатыльники - это забота. Егор всегда мог различить в карих глазах эту странного вида заботу, которой женщина его окружала. Заставляла таскать тяжести, выгоняла на мороз, а потом поила тёплым чаем. Тренировала и готовила к жизни, как умела.
        Лёха поднимал тренировочный меч, а Егор - ящики с оружием. Лёха старался спорить с отцом, отстаивая право на дружбу, а Егор надеялся, что мать не узнает никогда, с кем он спутался. Сам не жалел, другу верил, но знал - не поймёт. Слишком много крови менты ей попортили, чтобы женщина даже попыталась подумать в хорошем ключе, что о них самих, что об их детях.
        Потому они прятались ото всех, созванивались тайком. Вечером Егор отправлялся слоняться по району, а Лёха просто запирался в комнате. Она жаловались друг другу на свои, такие разные, проблемы, о которых нельзя было сказать в школе. А сын прокурора к тому моменту постепенно начинал осознавать, что отец его - не самый хороший человек, который в мире существует. И что государство, чей флаг висел в гостиной, тоже не такое уж и хорошее. Зародилась неприязнь ко всему - своей жизни, квартире, школе…
        - Слушай, ты вечером занят? - Егор позвонил через полчаса после того, как мальчики разошлись. Им тогда было по четырнадцать. Вытянулись в росте, сломался голос, а кровь кипела так, что любой вулкан позавидует. Внезапно Лёха перестал быть извечно спокойным, приобрёл импульсивность, а Егор начал чаще влипать.
        - Репетитор, но после пяти вечера - как ветер, - вздохнул он. - Что-то случилось?
        - Ага… - Друг явно мялся. - Мне помощь твоя нужна. Нужно заказ оттараканить, один соваться не рискну. Если что - мать на шашлык пустит. А вышибалы все повымирали, никого не могу вызвонить.
        - Скинь адрес, я что-нибудь придумаю.
        Лёха дёрнул галстук. Будто стало тяжелее дышать, что ли. Беспокойство сковало, но быстро оказалось вытеснено драйвом. Он нервно усмехнулся и, кусая губы, направился дальше по привычному маршруту. Возможность приблизиться к чему-то подобному пугала и будоражила одновременно. Лёха жил с такими историями бок о бок уже около четырёх лет, а тут ему предложили стать её частью.
        Он отсидел честное занятие, постоянно поглядывая на часы. Отцу сказал, что после пойдёт на тренировку - подумаешь, поставили внезапно, вся домашка сделана, убедился, что ни его, ни матери нет дома, и забежал за оружием.
        Настоящий меч, по размерам схожий с гладиусом, на самом деле, особо острым не был. Пусть у Лёхи было разрешение на убийство, полученное как раз на четырнадцатилетие, по праву сына полицейского служащего, но пользоваться оружием по прямому назначению ему однозначно не хотелось. Три покушения, которые случились, прошли безуспешно, а в последний раз спас бронежилет, который отец заставлял носить из-за этого постоянно.
        - Броник… - осенило его, и пацан прихватил ещё и для Егора. Не помешает.
        Ехать пришлось на окраину, где он выглядел как белая ворона. Прилизанный, в дорогом пальто и с рюкзаком в руках. Немного расстёгнутом - чтобы быстро выхватить откреплённый меч из чехла. Лёха бы и полуторник взял, но его только на бедро, а это как-то странно будет выглядеть.
        - Привет. - Егор встречал его в указанном месте. - В общем, главное, молчи и вообще не отсвечивай. А ещё лучше маску наебаль, я захватил. Мало ли где кто тебя видеть мог…
        - А ты надень вот это. - Лёха сунул в руки другу бронежилет. - Давай, не спорь. На всякий случай.
        Разборок в итоге не было. Разошлись полюбовно, так что мать Егора зря беспокоилась. Сама к тому моменту уже не могла нормально передвигаться на большие расстояния - внезапно появились сильные проблемы с ногами, и женщина совсем выпала из жизни, переложив «бизнес» на сына. Через год она умрёт. Но год этот им нужно было ещё прожить.
        Пожалуй, об этом случае можно было бы и умолчать, но с того момента Егор стал брать с собой Лёху почаще. Тот быстро втянулся, начал разбираться ещё и в оружии, без труда определяя, где - «брак», а где - настоящие пушки. Стрелять научил ещё отец, частенько вывозя на полигоны.
        - Когда однажды, - как-то задумчиво сказал Егор, пока они сидели на крыше гаража, - тебе будет угрожать опасность, то не поднимай ствол, если не готов спустить курок. Не снимай предохранитель, если не готов убить. Потому что это убьёт уже тебя.
        Лёха кивнул, а Егор печально щурился в ночное небо, поднеся к губам сигарету.
        - Как думаешь, я смогу выйти в люди? - внезапно спросил он.
        - Думаю - да. В крайнем случае, я тебя за собой потащу, куда ты денешься? Нехер гнить нормальным в этом дерьме. Не всю же жизнь оружием торговать?
        - Ага…
        Всё могло и правда пойти так. Школа с золотой медалью, выпускной и благодарности учителям. Корпоратив в ресторане, с которого друзья бы свалили и отправились отмечать в компании друг друга, пива и эйфории от будущего. Все дороги, все двери - вот они! Только протяни руку. Любой институт, бюджетное место и спокойная, тихая жизнь. Они думали о том, как переубедить Рогозина-старшего отдать сына на юридическое направление и куда вообще поступать Егору. Он понятия не имел. В детстве поставил себе цель - хочу в нормальную школу, и цели достиг. А дальше? Без понятия.
        - Ты продолжаешь с ним общаться! - громыхал отец. - С этим оборванцем! Алексей, о чём ты думаешь?! Я запретил тебе! Что будет, если у меня на работе узнают?!
        - Да не узнают! - крикнул Лёха в ответ. - Бать, какая разница, кто его предки? Он нормальный парень, башка на плечах есть! Я учусь? Учусь! Что тебе ещё надо от меня?!
        - Чтобы ты вырос нормальным человеком!
        Лёху передёрнуло.
        - Таким, как ты?
        Отец застыл, медленно повернулся на него всем телом. Поджатые от ярости губы, лицо с первыми морщинами и уже тогда седина на висках.
        - Да, как я, - спустя минуту сказал он.
        - Лучше сдохнуть, - уверенно констатировал Лёха. Не стесняясь, сплюнул ему под ноги и хлопнул дверью комнаты. Продолжения скандала не последовало - даже мать не зашла вечером, как вернулась, его решили не трогать. Подросток, в конце концов, что он сделает?
        - Перебесится, - пожал плечами Семён, когда рассказывал жене, - не сбежит же из дома.
        А Лёха взял и сбежал. Собрал вещи, оставил отцу послание с твёрдой просьбой никогда не искать. Школу закончит сам, с деньгами тоже разберётся. Если тот попытается его вернуть - покинет город или даст показания о том, что слышал несколько компрометирующих разговоров. Да, его это убьёт. Да, ему похуй - так и написал, пока улыбка самоудовлетворения ползла по губам.
        Тенью выскользнул из квартиры, вышвырнул ключ-карту в ближайший сугроб и потопал в сторону Егора. Идти было далеко, телефон не взял принципиально. Из личных вещей - документы и оружие, одежда на первое время и учебные принадлежности. Всё равно казённые, ему не принадлежащие. Оставил бумажки о страховке, только захватил на всякий случай разрешение на убийство. Чтобы было. Все служащие и их дети его получали на пожизненной основе. Лёха полностью отдавал себе отчёт в том, куда собирается влезать и как зарабатывать на учёбу. Про репетиторов придётся забыть, хоть и сдавать экзамены без них казалось сложноватым. Но ведь Егор справляется без дополнительных занятий, значит, и он может.
        Алексей не боялся, что там его не примут. Шёл по ночным улицам, засыпаемый мокрым снегом, понурившись, смотрел себе под ноги, сумку закинул за плечо и осознавал - едва ли не впервые он чувствует, что может спокойно вдохнуть.
        - Мам, познакомься, - сказал Егор через пять часов, пустив задолбанного и продрогшего Лёху в квартиру, - это мой друг.
        Глава 13
        Жёлтое солнце с трудом пробивалось через пелену серебристо-белых туч. Ворон проснулся от вибрации телефона, отключив до секунды, когда зазвенит будильник. Красное солнце спало рядом. Он обнял её, как и хотел, вдохнул родной запах, мягко так поцеловал в шею. Как будто сам себя пытал - ну не хотелось ему её будить.
        - Доброе утро, Призрак, - поздоровался, пока щемило где-то в груди. - Ты как? Справишься?
        Алиса молча подалась ему на встречу, вжимаясь и замерла, будто раздумывая стоит ли отвечать.
        - Куда я денусь? - тихо откликнулась она, - От меня не так уж и много зависит, в отличии от остальных. Мел с Марц до сих пор нет... Изабель, поди, даже не спала. Мне её жалко.
        Девушки так и не появились вчера. Только отзвонились, что в порядке, к самому отделению подойдут вовремя и, возможно, притащат кого с собой.
        - Я спрашиваю не про дело, а про тебя, - уточнил Ворон. - И даже не про других. У тебя остались силы?
        - Остались. На сегодня хватит.
        «А бороться дальше? Хватит?» - остался невысказанный вопрос.
        Тишина, окружившая их, была упоительной. Она раньше любила жаться к нему по таким утрам, когда просыпалась раньше, а потом и сам Ворон уже поднимался ото сна.
        - Слушай, - Каста перевернулась и подняла голову, находя усталый взгляд, - Поцелуй меня, пожалуйста.
        Упирающиеся в грудь ладони Алисы не помешали переместить объятия ниже на талию. Ворон прижался губами к губам, целовал мягко и настойчиво, долго. Пальцы на тонком стане сжались сами собой. Как не хотелось её отпускать!
        Оторвавшись через силу, он быстро поднялся. По привычке потянулся пальцами взъерошить волосы, но остановил движение на полпути.
        - Я сделаю всем кофе, - проговорил, будто оправдываясь. - Просыпайся, Призрак.
        - Мне не нужно. - Алиса села на кровати следом, - Я уже проснулась.
        Это не сон, а явь. Это не кошмар - жизнь. И сейчас, поднимаясь на ноги, целуя Ворона в щеку и отправляясь будить для начала Лёху, Алиса это понимала. Изабель и правда не спала, обложившись кофеином и энергетиками, пялилась в монитор и даже не обратила внимания, что Алиса растолкала Герасима у неё за спиной. Потом была очередь Актёра, Доктора... Алиса будила мягко, немного виновато, с кухни слышалась деятельность пернатого, а ей сейчас было удивительно спокойно, ровно и холодно изнутри.
        Терять нечего. Как говорили некоторые пожилые люди - пан иль пропал.
        На площади перед зданием суда собрались люди. Их было видно даже издалека. Совсем разные - и подозрительного вида бездомные, и люди, одетые подороже, со вкусом. У кого-то в глазах беспокойство, у кого-то - любопытство. «Они не понимают, что происходит,» - подумал Ворон, держа Алису за руку так, словно она сейчас растает. Компанию проводили заинтересованным взглядом - Ворон заметил среди людей, которых было точно больше двадцати, нескольких худых мальчишек - возможно, кто-то даже догадался.
        За дверью участок ничем не отличался от обычного участка. Разве что по лучше оформлено и на ремонте явно не экономили - Следственный комитет, чтоб его. Актёр остался на улице, напоследок Алисе улыбнулся, одними губами проговорил:
        - Всё будет хорошо.
        И четвёрку тут же захватили во внимание менты. Даже докапываться до дежурного не пришлось - он сам вышел, сам в не грубой, но очень настойчивой форме попросил Касту следовать за ним.
        "Это простой допрос" - убеждала себя Алиса, вертела головой и надеялась, что адвокат подоспеет вовремя, пока шла по довольно широкому коридору. Чёткого плана для неё лично не существовало, только всё отрицать, молчать до поры до времени и особо не провоцировать. В общем, вести себя как обычная девушка, которой шьют убийство друга - всего-то. По логике, Алиса даже знать не должна была почему именно её позвали, потому активно включала дурочку. Но всё равно гордость не позволила.
        В боксах для допросов она не бывал уже давно и даже невольно внутренние вздрогнула. Воспоминания далеки от приятных.
        Потом она просидела десять минут, заламывая руки, прежде чем в комнатку вошел следователь, закрыл дверь и задребезжал замок.
        - Пиши.
        Мужчина положил поближе к себе папку, ей же пододвинул чистый лист и ручку. Алиса нахмурилась.
        - Что писать?
        - Чистосердечное.
        - В чём?
        - В убийстве, идиотка, - процедил мусор, - Давай, давай... Я, такая-то такая-то...
        - Не буду.
        Он даже заткнулся, разве что не поперхнулся - было нечем. Алиса решила действовать по старинке. В расслабленной позе, будто не агрессируя совсем, она улыбалась.
        - Я не буду писать чистосердечное признание, потому что до сих пор не понимаю, о каком убийстве идёт речь, - мягким тоном со стервозными нотками пояснила Каста, - Просветите?
        Ей на секунду показалось, что глаза у мента налились кровью. Ворон просил быть осторожнее, но как это сделать, когда там Ташка?
        - Убийство твоего дружка Егора, - взял себя в руки мужчина. - Тебя просветить, что ты с ним сделала?
        - Нашла, - выплеснула часть внутреннего холода Алиса, - Я нашла его труп с вырезанным на руки символом нео-нацистов. Со мной была Татьяна, лучшая подруга, а ещё у меня сохранился чек из магазина, в котором мы перед этим покупали шоколад с сигаретами. И камеры там тоже были.
        Ни того ни другого, но блеф - святое дело. Чаша терпения мента снова покачнулась, а Алиса продолжала напирать:
        - А потом эти уроды Татьяну похитили. Прислали видео - сдайся, мол, Кузнецова и все будет хорошо. И почему мне, интересно, за четыре часа до этого позвонили из СКа и вызвали, а?...
        - Дура! - ударил мусор по столу рукой и Алиса победно вскинула подбородок. Своего добилась, - Пиши сраное заявление, поняла?! Или...
        - Или что? - аккуратная бровь поползла вверх, - А вообще я требую адвоката и не скажу без него больше ни слова.
        Каста могла среагировать, если бы хотела. Движения мента были медлительны, предсказуемы, но всё равно позволила схватить себя за волосы и приложить носом о стол. Тихо и коротко крикнула, зашипела, тут же хотела брыкнуться, но теперь мент её прижал.
        - Пиши заяву, - прошипел он ей на ухо, - Или хочешь так же, как твоего дружка, а? Дубинкой в задницу, да по кругу? Тебе то не привыкать, конечно, - мент сжал волосы сильнее и Алиса сама уже зашипела, жмурясь от боли и ярости, - Да и больно много чести этой дубинке, я и сам могу. Чистосердечное, Кузнецова!
        Огромное усилие, чтобы не сказать привычное "Ворон".
        - Пошел нахер, - Алиса понимала, что цирк пора заканчивать, а разбитого носа ей хватит, - А за Костю вы ещё все ответите, ясно тебе, гнида...
        Дребезжание звонка и резкое расслабление на затылке. Каста тут же села, прикладывая руку к носу и с удовольствием обнаружила кровь. Будет за что его выебать.
        - Что с моей подзащитной? - в допросную прошла строгого вида женщина с собранными в тугой пучок волосами, - Майор Тыкарев, что вы себе позволяете? Почему у неё разбит нос?
        - Она такой уже пришла, - слишком убедительно для вранья сказал мусор, - Видать, с нариками своими что-то не поделила.
        Алиса тут же зыркнула в его сторону, потом посмотрела на женщину и слабо покачала головой.
        - Свингина Анна Петрововна, - представилась адвокатша, сжала ручку делового портфеля и плавно опустилась на стул, - Почему, для начала, вы начали допрос без меня? Я проинформировала ваше начальство о своём присутствии.
        Мент, кажется, растерялся. Внутренне Алиса ликовала, но особо старалась этого не показывать. Пока женщина забрала внимание на себя, переваривала фразу про дубинку и как-то само собой все на места вставало. Она подмечала, что Ворон какое-то время предпочитал стоять, но не особо придавала этому значения - мало ли по какому месту ему прилетело, а тут правда оказалась ужасающей и отвратительной. Кто вообще в здравом уме на такое способен? Животные. Алисе хотелось злобно сплюнуть в сторону, а желательно - в рожу этому же менту, а потом кинуться на него. Ничего из оружия при себе не имела, но стул тоже сойдёт. При желании - им можно даже сломать ребра...
        - Я ознакомилась с материалами дела, - Анна чувствовалась как холодная скала, - и могу сказать, что обвинения беспочвенны. Алиса, вы же понимаете, что не стоит идти на контакт со следствием? И принесите ей что-нибудь, наконец, хотя бы лёд! А лучше позовите врача - снять побои.
        - Понимаю, - буркнула Каста, - Ничего не надо. Он мне ничего не сломал.
        Больно было, но без хруста, да и дышалось при переломе по-другому. Ушиб, охуевшие, и без того слабые, капилляры, но на этом всё заканчивалось. Она уже опустила голову, разглядывала капли крови на столе и думала, как вести себя сейчас. Провоцировать больше и правда не стоит.
        - Есть показания свидетелей, - мусор прищурился, скрестил руки на груди, - Которые уверены, что видели девушку с красными волосами, которая кого-то душила в том дворе.
        - Хрупкая девушка душила парня, телосложения Егора? Это слишком неправдоподобно. Вы посмотрите на неё - дунешь и полетит.
        Алиса едва не хрюкнула со смеху, но сдержалась. Преувеличение, но нужное и вполне убедительное.
        И снова звонок. В комнату вошли двое в форме и рассеяно остановились, обводя картину взглядом. Майор тут же засуетился. В этот момент девушка и поняла - что-то не так. Что-то идёт не по плану. Им нужно было, чтобы её отпустили под подписку о невыезде и это в самом плохом случае. А зачем тогда двое? Мент же никого не звал. Да и не врачи это однозначно...
        - Поднимайся, Кузнецова, - забив на присутствие адвоката, он дёрнул её под локоть, поднял, - Суд через пять минут.
        - Какой суд? - Алиса почувствовала, как от лица схлынула кровь, забыв о натянутой вежливости - Ты что несёшь?
        - Над тобой. А вы, дамочка, следуйте за нами, если так и не имётся. Можете хоронить вашу карьеру.
        Ноги отказывались слушаться, а в ушах противно зашумело. Стало жарко.
        - Звонок! - отчаянная попытка и страх, - Дайте мне позвонить!
        - Она имеет право на один телефонный разговор не длиннее, чем в 45 секунд, - подтвердила адвокатша, - Вы и без того грубо нарушаете протокол. Не усугубляйте.
        Мент явно размышлял, но в итоге отпустил, позволил достать мобильник и набрать первому попавшемуся в списке вызовов.
        - Лёх, будет суд. Сейчас. - Быстро заговорила Алиса, - Адвокат здесь, со мной. Мне разбили нос. Я ничего не подписывала и не буду.
        Потом телефон отключила, так и не услышав ответа, сунула обратно во внутренний карман кожанки и уже сама пошла следом за майором.
        - Что происходит? - тихо спросила Анна Петровна, - Суда же не планировалась?
        Алиса только кивнула, тревожно переглянулась с женщиной. Во рту вдобавок пересохло. Она снова шла по коридору, но уже без уверенности - ужас брал своё, её застали врасплох и были всё-таки на шаг впереди. Всегда были.
        Ворон услышал звонок телефона Лёхи и, кажется, побледнел. Алексей тут же сорвался с места дальше по коридору, жестом показывая парням следовать за ними.
        Ещё когда Ворон выпустил её руку, мир резко потускнел. Уверенность в том, что он делал всё правильно, куда-то провалилась. Уверенность существовала только для Алисы. Без неё не было ни вечно-спокойного Ворона, ни вечно-уверенного, только вечно-закрытый и чего-то-боящийся. Он поглядывал в окно и понимал, что он, как и эти люди, был без понятия, что делать и зачем вообще здесь находиться. Даже не представлял, куда всё это приведёт и чем обернётся, а представить по-настоящему боялся.
        Противное чувство боли за близкого человека, противное онемение в ногах от знания, на что способны животные в этом здании с хорошим ремонтом. Если они тронут Призрака, если они хотя бы прикоснутся к ней... Ворон не знал, сможет ли им противостоять, но он будет. Обязательно будет. Если раньше он думал, что его-то не коснётся, что он приспособился, научился выживать в таком мире, то сейчас его уже не волновало собственное выживание. Деньги, работа, шкура - это всё не имело ни малейшего значения. Только так и заевший в голове голос: «Поцелуй меня, пожалуйста».
        «Пожалуйста», блять! Как будто он не любил, не целовал, не желал всей душой, будто больше не существовал рядом, будто был совсем чужим. Будто его требовалось о подобном просить...
        - Я собираюсь выступать свидетелем по делу Алисы Кузнецовой. На слушании, прямо сейчас, - отчеканил Леха в лицо преградившему дорогу сержанту, - Защита знает. Пропустите нас. Они - со мной.
        Получив номер зала заседания, летел по коридору, пугая ментов, не видел перед собой ничего. Доктор тоже нёсся, но со своей скоростью. Ему не нужно было ничего сейчас говорить, просто увидеть подругу и убедиться, что не наврала и пострадал один только нос. Да и друзьям сами все поняли.
        Сильнее всего было жалко Ворона. И себе по башке хотелось настучать за то, что не отговорил. Хреновая всё же была идея, хуже некуда - уж проще было своими силами стараться искать Ташу, у него даже был план, но сейчас всё разрушалось и проваливалось.
        - Скоты, - прорычал Леха, - Доктор, останься - если вдруг что понадобится Актеру. Пернатый, - он обернулся, посмотрел на Ворона понимающе, но всё же требовательно, - Без фокусов. Мы просто дадим показания, если Анне нужно будет. Я ей уже черканул, что может рассчитывать.
        Он уже предполагал, что будет говорить. Что Алиса не могла, что дорожила Диким, что он был ей семьёй. Готов был на что угодно, лишь убедить в этом судью а на деле уже с ужасом понимал, что всё потеряно. Судья проплачен или просто запуган до усрачки. Только если митинг... Слишком мало народу. Слишком мало всего они сделали. Была еще в запасе Изабель, но от неё будет мало толку, если не довести до точки кипения толпу на улице. А как это сделать?
        "Дело плохо. Суд. Думай" - быстро отправил сообщение Лёха Актёру.
        "Блять, блять, блять" - крутилось в голове, пока он входил в ещё открытые двери и находил взглядом Алису. Посадили всё-таки за решётку, напялили наручники. Под носом действительно были кровоподтёки.
        Ругнувшись, Леха потащил застывшего Ворона за собой - на пустые скамьи за спиной адвоката. А тот и не думал, что друг его сейчас сдвинет. Чувствовал себя каким-то заторможенным идиотом, летая по участку за ним. Понимал - это провал. Его всё-таки обошли. А когда увидел Алису...
        - Тут уже никакие фокусы не помогут, - прошипел сквозь зубы Ворон, присаживаясь на скамью и тут же оборачиваясь на Призрака. Пытался найти взглядом взгляд и хоть что-нибудь передать - спокойствие, уверенность, веру... а внутри было до боли пусто. - Разве что представление с воскрешением трупов.
        И так некстати в голове всплыла полузабытая старая шутка про некромантов.
        - Заткнись про трупы, - Алексей сдержался, что бы не ткнуть его кулаком по многострадальным ребрам, - Закрой ёбанный рот и думай, что можешь сказать.
        - Что мы можем сделать? К каким фактам апеллировать? - куда сдержанней спросил Ворон у женской спины в официальном наряде - гандон хоть в чём-то оказался прав, Анна была хорошим адвокатом.
        Но он и без неё знал, что следует сказать. О том, что менты прогнили насквозь. О том, что стражи правопорядка причастны к ебаному похищению. О том, что они посмели сейчас тронуть Алису. О том, как он сам видел, что полицейские застрелили мальчишку, который по дурости накинулся на них с кулаками. «Он оказывал сопротивление при аресте». Ворон потребует пересмотра дела. Потребует... доказательств непредвзятости. Алиса ни на кого не накидывалась. Его Призрака нельзя трогать безнаказанно.
        «Этот ваш закон - самая настоящая блядь, - осознал Ворон. - Но сегодня я её поимею.»
        Получить ответа от Анны он не успел.
        - Всем встать, суд идёт.
        Когда шум улёгся, а худощавый мужчина в чёрной мантии занял своё место, все расселись обратно. Атмосфере, повисшей в зале, могли бы стальные тросы моста позавидовать.
        Актёр поначалу растерялся. Перед ним собралось ровно шестидесяти четыре человека - в попытке успокоить нервы он даже пересчитал их по головам. Многие подтянулись уже после того, как друзья скрылись за дверью.
        Солнце опять выглянуло, освещало площадь перед главным зданием Следственного Комитета, а никто этой красоты и не замечал.
        - Думай... - пробормотал Актёр себе под нос и ноги сами понесли его на ступеньки выши, - А о чем думать?
        "О себе, - подсказал вновь оживший Голос, - О том, как бы вытащить отсюда свою задницу. Ну или можешь прямо сейчас совершить публичное самоубийство..."
        Нет, Актёр уже был мёртв. Погиб в тот момент, когда нажал "опубликовать", а уже через полчаса статьи не было, доступ к сайту закрыт... Изабель, конечно, постаралась - распространила что надо, статья набрала много просмотров и комментариев на различных порталах. Но жизни Актёру уже не увидеть никогда. И на сцене той же выступить...
        Но вот она - сцена. Вот он собирает себя и поворачивается к толпе. Резкий, прямой, в этом сером, клетчатом пальто и начищенных ботинках.
        Вдох-выдох. Вся жизнь - подзатянувшаяся трагедия с элементами комедии. Не сон, как у Касты, а Игра - его личная. И сейчас Актёр вспомнил, что любой хорошей пьесе или спектаклю нужна сильная кульминация.
        - Знаете что там сейчас происходит?! - выкрикнул он, не жалея голосовых связок, - Знаете?! Там сейчас очень быстро организовался суд! Её только вызвали, а уже судят!
        Люди обращали внимание. Отвлекались от разговоров, поворачивали головы.
        - Что такое свобода сейчас, дамы и господа?! Отправиться на электрический стул из-за того, чего не совершал?! Или гнить в камере, скуля от боли, потому что оказался не в то время и не в том месте?! Что такое свобода?!
        Его речь выходила даже громче, чем он думал. Актёр уже понимал, что под конец охрипнет. Кто-то доставал мобильник и поднимал над головой - снимал. Ещё до этого он приметил парочку журналистов-газетчиков, человека три с камерами и сейчас рассчитывал, что тварь дрожащая всё-таки имеет право.
        - Я не свободен! Меня могут сейчас в любой момент скрутить и упечь за подстрекание к ненависти! А я их ненавижу! Я ненавижу все, кто причастен к этому! Имейте в виду - Ад пуст, все черти здесь, носят погоны и пиздят невиновных дубинками! Убивают! Это свобода?! Это?!
        Он начинал задыхаться. Хотелось бы рупор, да помощнее, но кто же думал, что так все обернётся?
        - Зачем вы пришли сюда?! Для чего?! Что бы отстоять невинную девушку?! Вырвать из лап мразей ещё одну?! Они добрались до моих друзей, а скоро доберутся до ваших! До твоих, твоих и ты, ты тоже имей в виду - они придут за твоими людьми!
        Кажется, начинали подтягиваться случайные прохожие. Поднятых смартфоном стало больше, а Актёр окончательно забылся в своей речи.
        - Алису Кузнецову судят ни за что, шантажом пытаются заставить подписать признание! Вы не знаете её, но одна девушка сейчас плачет где-то от страха! Кто знает, сколько раз её уже успели избить, может даже изнасиловать?! Мне больно говорить, представлять это, но я, блять, не могу по другому! Каждую минуту я думаю о том, что это могло случится с кем угодно! Потому что им НАПЛЕВАТЬ НА ЗАКОНЫ!
        Голос сорвался. Актёр закашлялся, схватившись за горло, но не посмел согнуться.
        - Мы народ терпил! Мы уже почти полтора столетия терпим полную хрень, выживаем, и не думайте, что будет лучше! Государство уже все продумало, оно уже на шаг впереди! Скоро обновят чипы и вы станете точкой на их радарах! Все ваши личные данные будут полностью под контролем! Понимаете?! Это рабство! А я не хочу быть рабом, не хочу быть марионеткой! И пусть я сдохну хоть сейчас, если меня прямо сейчас упекут за решётку, я останусь свободным человеком! До конца!
        - Вместе до конца! - выкрикнул кто-то. Второй подхватил. Третий, четвёртый, пятый...
        Актёр тяжело дышал, открыв рот, а потом спустился в толпу и уже вместе с людьми, которые набралось больше сотни хрипел эту фразу, вскидывая кулак.
        - ... Возле здания Следственного Комитета сейчас проходит несанкционированный митинг, - ровным тоном говорила известная ведущая федерального канала, смотря в камеру. Ракурс цеплял небольшую часть толпы, - Обманутые люди явно не понимают что происходит и что здесь делают. Внутренние органы государственной безопасности уже отреагировали на это. Никто не воспринимает мероприятие всерьёз, потому что...
        Оператор внезапно побледнел, указывая женщине куда-то за спину. Она недоуменно моргнула, обернулась.
        Из-за угла улицы выходила толпа мужчин и редких женщин. Много. Просто много - не больше и не меньше, потому что невозможно было посчитать чёткое количество. Впереди шла высокая брюнетка, накинув капюшон на голову, смотрела перед собой зло, но равнодушно - и как только удавалось? Рядом девушка пониже, в тяжёлых, жёлтых ботинках с большим носком.
        Трансляция тут же прервалась.
        - Выкуси! - дрожащим от волнения голосом крикнула Изабель, нажав enter. Установленная Герасимом камера на крыше здания СК дала в эфир государственного телеканала картинку, - Я ебалась всю ночь! Выкуси!
        Одна толпа сливалась с другой, поднимались уже не только кулаки: кто-то притащил биты, кто-то намотал цепи на кулак. Бойцы не преследовали желания убивать, не хотели насилия - просто показать, что ни у одного государства есть оружие. И дело даже не в навороченных армейских пушках, которыми обделяли полицию - в другом. Чем-то более сильном и стоящем.
        - Господин Судья, - поднялась Анна, - Защита выслушала обвинения, а теперь вызывает своих свидетелей.
        - Пожалуйста, - кивнул мужчина.
        - Рогозин Алексей Семёнович.
        В зале зашептались. На негнущихся ногах Леха вышел к трибуне, остановился за ней и приготовился отвечать на каверзные вопросы прокурора.
        - Кем вы приходитесь подсудимой?
        - Другом.
        Алиса даже голову подняла - Леха сейчас был спокоен как удав, далек от того тревожного и вечно паникующего парня, которого она видела в последние дни. Он стоял, расправив плечи и твердо смотрел в глаза вопрошающему.
        - Где вы находились в день происшествия?
        - У себя дома. На съёмной квартире.
        - Ваше имя указано в протоколе. Ваше лицо осталось на записи камер. - Прокурор открыл одну из многочисленных папок, нашёл нужную строчку. Прямой взгляд он игнорировал. - Клянётесь ли вы говорить правду и только правду? Если да, предоставьте свою версию событий.
        - Клянусь, - Леха прокашлялся, - Я занимался поиском материалов для дипломной работы. Около 23.00 мне позвонила Алиса и сказала, что Егора убили. Я выехал сразу же.
        К горлу подкатил противный комок.
        - Когда прибыл на место - она разговаривала с полицейским, а Татьяна Сернина находилась неподалёку. Егор пригласил девушек к себе, поэтому они вдвоём шли к нему. По дороге - заходили в магазин рядом, со слов Тани.
        Ворон бросил взгляд в окно и чуть не заматерился. Людей там было гораздо больше сотни.
        - Татьяна Сернина не явилась на судебный процесс, поэтому не может подтвердить ваши слова. Вам известно, с какой целью Трампин Егор позвал Татьяну Сернину и Алису Кузнецову к себе? Возможно, у них были какие-то... разногласия? Пока ваша версия не противоречит версии следствия.
        - У них были прекрасные отношения. Татьяна приходилась Егору возлюбленной, и, если бы её положение, он бы давно взял её в жены.
        Слово "девушка" он как-то до сих пор не переваривал. Не было в нем ничего особенного.
        - Алиса была ему просто хорошим другом на протяжении нескольких лет. Подумайте сами, господин Судья. В материалах дела наверняка есть фотография убитого. Как могла такая девушка, как Кузнецова, задушить его? Даже если удавка - ей бы не хватило физической силы.
        Леха невольно вспоминал отца, проклинал его последними словами, но одновременно и был благодарен.
        - Я видел их дружбу на протяжении нескольких лет. От вас не укрылось, что Алиса - бывшая наркоманка. Она давно завязала и помог ей в этом именно Егор. Я знаю, что она благодарна ему за это по гроб жизни. Станет ли человек убивать того, что поставил его на ноги и подарил шанс на нормальную, цивилизованную жизнь?
        Он прищурился, сжав зубы. Весь этот монолог хотелось проорать, а Алексей все равно заставлял говорить себя спокойно.
        - Вам будет достаточно просмотреть видеозаписи с камер магазина, чтобы понять - Кузнецова Алиса не виновна.
        - Вполне возможно, что у Кузнецовой нестабильное психическое состояние, учитывая прошлые дела. Следствие просмотрело записи с камер магазина, нужный промежуток времени отсутствует. Мы учтём состояние аффекта как смягчающее обстоятельство, но вина Алисы Кузнецовой от этого не изменится. Больше вопросов к вам у суда нет.
        Где-то за дверью слышался шум.
        Лёха смотрел прямо перед собой, пока сходил с кафедры, пробирался между лавок и садился рядом с Вороном.
        - У защиты есть ещё какие-то аргументы?
        Шум у двери нарастал. Полицейский, стоявший рядом хотел было открыть двери, но только сделал это - тут же захлопнул.
        - Журналисты, Господин судья, - отчитался служивый, - В большом количестве.
        - Защита вызывает ещё одного свидетеля, - Анна поднялась и, как Лёхе показалось, нервно выдохнула, - Пригласите Миронова Анатолия Семёновича.
        Полицейскому все же пришлось открыть двери. Мент прошёл в зал заседания твёрдым шагом, был одет как на парад - явно начищенная форма, в руках он держал фуражку.
        Шум за дверью, выкрик полицейского на журналюг и дверь закрылась. Анатолий занял место Лехи, глянул на него и едва заметно кивнул.
        "В отца пошёл, щенок" - промелькнула мысль у него в голове и он снова был самой серьёзностью.
        - Оперуполномоченный Миронов Анатолий Семёнович, - представился мужчина, положил фуражку на стойку и выдохнул, - Майор Следственного Комитета.
        - А вы... кем приходитесь обвиняемой? - Казалось, даже прокурор удивился.
        - Никем, - ответил Анатолий, - Я сторонний человек, которому если что рассказать об этом деле.
        - Рассказывайте, - и только.
        Ворон с трудом подобрал челюсть с пола. Он не ожидал увидеть здесь гандона. Нет, он полагал, что Толик на их стороне, но, кажется, переборщил тогда со ссыклом. Одно появление майора здесь и сейчас означало многое. И больший вес высказанных им слов, и больше проблем у него самого в последствии. Означало и глупость Ворона, решившего, что он вправе судить людей с самого низа своего личного дна.
        - Двадцать второго октября этого года мне поручили дело об убийстве. То самое дело, которое разбирается здесь. Были поставлены задачи найти убийцу в кратчайшие сроки, буквально за неделю. Когда я указал на отсутствие улик, кроме одного только свежевырезанного символа на руке убитого, мне предложили альтернативу... - Анатолий набрал в грудь побольше воздуха. - Упечь за решётку Кузнецову Алису.
        Он выдержал небольшую паузу, но даже глазом не повёл, не сдвинулся и на миллиметр. Алиса, которая уже решила, какую прощальную речь будет толкать перед камерой в качестве последнего желания смертника, удивлённо подняла подалась вперёд.
        - Я цитирую: так посади ту наркоманку, которая его нашла. Всё равно на неё всем насрать.
        Судья было открыл рот, но майор продолжил.
        - Предложение поступило от полковника Рогозина. Прокурора, которому было поручено предварительное рассмотрение этого дела. Сейчас господин полковник находится в отпуске - отбыл в него неделю назад.
        Лёха зверем зыркнул на Анатолия, мгновенно подобравшись, будто готовясь защищаться.
        - Позавчера, около полуночи со мной связался Константин Песков - он сейчас присутствует в зале суда. Константин показал мне видео, на котором видно, как избитая Татьяна Сернина убеждает Кузнецову пойти в полицию добровольно и сдаться, признавшись в убийстве Егора. Видео я могу предоставить прямо сейчас. У стороны обвинения есть желание его просмотреть?
        Прокурор побагровел.
        - Вы скрываете от следствия улики, майор Миронов! - недовольно выпалил он. - Если вам стало известно о стороннем шантаже, вы были обязаны тут же сообщить об этом. Это должностное преступление, которое будет вынесено на внутренний суд. Передайте нам файл с уликой. Мы рассмотрим её в ближайшее время. Больше вопросов к вам у суда нет.
        Ворон чувствовал, как внутри него поднимается буря. Самая что ни на есть настоящая буря, и солнце за окном сдалось окончательно. Неумолимая серость, бешеный ветер. Сорвётся и снесёт всё к херам. Под ударом все, уже все - Алиса, Таша, Лёха, Анатолий, Актёр... там, за окном, он тоже под ударом. Такой войны Ворон хотел? Такого он добивался? Или это прогнившее государство толкает его в спину?
        - Разумеется. Вот здесь, - он вытащил из нагрудного кармана флешку, - копия. Ознакомьтесь.
        Тем временем двери уже не выдержали. В зал просочилось... да что уж мелочиться, ворвалось с десяток журналистов. Анатолий точно не знал, стоял ко входу спиной, но предполагал примерно такое количество. Думал, что судья сейчас растеряется, но тот всё же совладал с остатками нервов. Даже на вид мужчина был бледен и казался ходячим трупом учитывая худое, морщинистое лицо.
        - Вы свободны. Займите своё место. Для дачи показаний вызывается Песков Константин Сергеевич.
        Ворон поднялся рывком, вышел и встал, напряжённый, натянутый, как струна.
        - Клянусь говорить правду и только правду, - формальным тоном произнёс он в ожидании следующих вопросов.
        - Кем вы приходитесь подсудимой? - так же формально спросил судья.
        - Парнем.
        Почему-то упорно хотелось обернуться на гандона и проговорить тогда так и не прощённое, шипя сквозь зубы: «Алиса. Не. Шлюха. Усёк?» - но вместо этого своё послание он вложил во взгляд прокурору. Наркоманкой называли, сумасшедшей называли, а шлюхой не посмеют. Никто не посмеет.
        - Анатолий Миронов утверждает, что мы отправили ему видео, записанное под давлением. Правда ли это и если да - почему вы не обратились с ним в полицию?
        - Анатолий это утверждает? - поднял одну бровь Ворон, оставаясь удивительно спокойным. - Шантаж был. Это правда. От кого - ещё предстоит выяснить. И я уверен, вы в ближайшее время этим займётесь.
        «Как быстро я нарушил свою клятву,» - удивился Ворон про себя.
        - Почему я не обращаюсь в полицию? Потому что полиция больше не охраняет порядок. Полиция больше не выступает в интересах граждан, и я отлично это знаю. - Странно, но буря внутри кипела где-то на фоне, не врывалась в сознание, не выбивала из здравого рассудка. Будто он сейчас с судьёй один на один, а щелчки камер и треск микрофонов, перешёптывания в зале, даже Призрак - остались где-то там. Пожалеет ещё... - Я знаю, как полиция превышает свои полномочия - посмотрите последнее дело с моей фамилией. Я знаю, как убивают невиновных людей, как вчера на проспекте Космонавтов в десять часов утра. Тринадцатилетний пацан умер, потому что сопротивлялся аресту? Даже я смог бы его уломать без применения оружия! Или для вас жизнь ни черта не значит? Вы, сейчас, - буря всё же прорвалась, - пытаетесь вести процесс, пока моя девушка сидит с разбитым носом, который с утра был в порядке - а ещё спрашиваете, почему я не обращаюсь в полицию? Да такая полиция не стоит того, чтобы в неё обращаться!
        Он коротко взглянул в сторону Призрака, чтобы найти укрытие от бури. И продолжил с плохо сдерживаемой ледяной яростью:
        - Я требую пересмотра дела, - Ворон посмотрел на судью пристально, прищурившись. - Есть все основания полагать, что вы пристрастны, проданы, вас самих склоняют на это решение шантажом, да что угодно... только не буква закона. Нету здесь больше никакого закона. Не в этой стране.
        Ворон был готов сейчас на всё. На то, что его свяжут, изобьют и посадят рядом с Алисой даже надеялся.
        По мере речи Ворона лицо у судьи вытягивалось всё сильнее, а под конец даже затряслись губы. Едва парень закончил, он не выдержал - спешным шагом покинул помещение, выходя через тайную дверцу и направился широкими шагами прочь.
        Эта ядовитая интонация, вся эта ситуация - она ужасно на него давила. Ему обещали, что процесс не продлиться дольше пяти минут и нужно будет только зачитать обвинение, услышать "Признаю" и вынести приговор. Но началось всё с этой адвокатши, потом ещё следак подоспел, а теперь этот... Судья сдержался, чтобы раздосадовано не застонать. Давно у него не было таких сложных дел, обычно заседания протекали спокойно, стремительно и исход был понятен с самого начала. А тут всё менялось с каждой секундой и он даже не успевал отслеживать все моменты, откровенно терялся и просто автоматически продолжал делать свою работу.
        Мужчину крупно трясло, взгляд не мог ни за что зацепиться, пока не наткнулся на молодого человека, стоящего прямо посреди общего коридора. Парень опирался на трость и смотрел так, что судья попятился. Никогда не применял этого слова, но теперь думал - аура у этого... человека не внушала ничего, кроме ужаса.
        - За тобой придут, - высказался Доктор, криво, зло ухмыльнувшись, - Всё равно кто. Придут.
        Мужик затрясся, развернулся и направился прочь все таким же судорожным шагом. Нет-нет, к Дьяволу эти деньги! Как бы много их не было, у него и так уже достаточно на счёту. Да и эти орущие идиоты за окном - они ведь не прекращали, только изредка сменялись лозунги. Всё это давило на судью. Да и невесть что с ним сделает Рогозин, если посадит близкого друга его сына. Прокурор ведь мог и не знать о связи Алексей и этой трижды проклятой Кузнецовы. Мало ли, может чувства у Семёна ещё остались?
        Беспокойным чёрным пятном судья вернулся в зал. Проход был забит камерами, микрофонами, даже свет кто-то притащил - самих людей судья как будто и не видел. Вспомнил молодого человека из коридора. Вздрогнул, взял себя в руки.
        - Суд вынес решение! - фраза была призвана угомонить что-то спрашивающих, требующих, голосящих... - Судебное заседание переноситься, в связи с новыми обстоятельствами в деле! Кузнецова Алиса Васильевна отпущена под подписку о невыезде до конца рассмотрения процесса.
        Зал зашумел, но всё это слилось - судья понимал, что у него неимоверно кружится голова и единственное его желание - сбежать от всей этой кутерьмы подальше. Что он и сделал, собственно - шмыгнул обратно в тайный проход, захлопнул двери и осел в проходной комнатушке на диван, схватившись за голову.
        Рыжий парень из головы не шёл и судья никак не мог понять чего больше он боится - Рогозина, тех, кто дал ему внушительную взятку или все таки этого молодого человека в пальто?
        Доктор остался доволен. Не нужно было быть гуру в психологии, чтобы понять - мужчина был на грани и до срыва не хватало ма-а-аленького толчка. И Доктор ему этот толчок предоставил.
        Ворон не знал, куда ему спрятаться от людей вокруг, как скрыться от вызванного самим собой урагана. Выкрики мешались, сливались в один сплошной гул, а он этого никогда не выносил, никогда не желал.
        - На чём основана ваша радикальная позиция?
        - Вы выступаете против полиции или государственного строя?
        - А вас не волнует разгул преступности?
        Журналисты пытались добраться до него и Лёхи, пока они пробирались сквозь толпу к клетке с Алисой. Теперь уже Ворон коротко, но сильно сжал её в объятиях, до фантомной и физической боли уже где-то внутри своего тела. «Половину проблемы решили... временно,» - успокаивал он сам себя. Желание вырваться из этого душного, теперь тесного здания глушила необходимость Алисы поставить подписи на документах. А потом... потом...
        «А если я ошибся, и её решат убить? - Льдом сковало сердце, пришло платой за восторг. - Если я не смог спасти Ташу?»
        - Я найду Дока, - Лёха хлопнул Ворона по плечу, усмехнулся и, не желая чужих камер, пробился к выходу.
        Долго искать Доктора не пришлось - он сидел в соседнем коридоре, прислонившись лбом к рукоять трости и нахмурившись.
        - Он умрёт, - едва Алексей подошёл к нему, парень отмер. - Через недели две.
        - Обязательно умрёт, а теперь пошли.
        Не стал спорить - поднялся, тяжело припадая на ногу и поковылял за Алексеем. Камеры нервировали. Во всей этой кутерьме мешалась полицейская форма, обычная одежда и парочку искали по красным волосам. Нашли пробились и теперь принялись выбираться уже вчетвером.
        Алиса шла точно не живая, не отпускала руки Ворона не на секунду. Ей уже было больно сжимать пальцы, а она не могла себя заставить прекратить напоминать себе этим, что всё закончилось. По крайней мере можно больше не сдерживаться за отстранённостью, что бы сильно не радовать мусоров.
        А ведь она уже смирилась с тем, что станет трупом. А теперь словно получила второй шанс.
        - Они не могут не отпустить её, слышишь? - говорила Алиса пернатому, пока ставила подпись, получила следящий браслет на руку, а потом пулей вылетела из Следственного комитета, - Не могут!
        Глоток свежего воздуха был спасительным якорем, в той же степени, что и рука Ворона, и стук трости о пол, и шаги Лёхи за спиной. На улице собралась куча народу, встретившая выскочивших друзей свистом, победными возгласами, и она на мгновение пораженно застыла, испугалась незнамо чего.
        Когда Алиса утверждала, что они «не могут», Ворон находил в себе силы только робко улыбаться и радоваться её уверенности. Её уверенность не зависела от его присутствия, просто была единственным тёплым лучом неоправданной надежды. А ещё были её пальцы, сжимающие его руку, и свист людей, радующихся... за них.
        - Каста! - по ступенькам взбежала Марципан, тут же вешаясь на шею и Алиса не придумала ничего лучше, чем обнять её в ответ, но коротко. Она полностью разделяла желание остальных скрыться с чужих глаз долой и, наконец, расплакаться в каком-нибудь не-одиночестве. Актёр тоже оказался рядом, Меланхолия подоспела чуть позже.
        - Актёр, - тихо попросил Ворон, пока Алиса обнималась с Марц. - Скажи людям, что мы выиграли только одну маленькую битву. А впереди... - он запнулся, сглотнул, вздохнул нервно, сам пробуя на вкус слово, подсказанное Лёхой. - Революция.
        Глава 14
        Беспокойство сжирало Ворона заживо. Он не знал, куда ему деться, и даже Алиса не спасала. Она спасала всегда, одним только своим существованием, но сейчас он никак не мог ей поверить, хотя и очень хотел. «Они не могут не отпустить её» - так ведь могут же! Могут, если он не поставит условия, если он не удержит людей, если это не будет достаточно серьёзной угрозой. Кроме Таши Ворона волновали многие. Алиса с браслетом - каждый раз передёргивало - Лёха и его родители, Анатолий и его начальство, Актёр, который выходил к толпе... Ворон свалил, как только появилась такая возможность, попросил его не трогать, а сам оставался мысленно там, с ребятами, в коконе томительного ожидания.
        Курил, вслушивался в течение города, следил за звуком собственных шагов и никак не мог остановиться. Несло по течению, срывало крышу, та уплывала куда-то далеко. Всё больше времени требовалось на решение, на каждый жест, столько всего нужно было учесть, что Ворона это изрядно напрягало. Постоянно казалось, что он не справится, но если не справился он, то кто? Никому, чёрт возьми, не лучше.
        В голову всё чаще приходила мысль, что без вступления в политическую игру у них нет никаких шансов всё это провернуть. Деньги, связи - этого не было у него, но это было у некоторых его знакомых. Стоило ли поступать так, Ворон пока не знал. А рисков было не сосчитать...
        - Привет, скучаешь? - голос посредника в трубке всегда оставался излишне сухим.
        - Вроде того, - машинально ответил Ворон. Деньги лишними не бывали.
        - Есть серьёзный гос заказ. Он важен для нас больше, чем для тебя, но ты всё равно получишь больше стандарта. Возьмёшься?
        - А что в нём серьёзного? - насторожился Ворон.
        - Срочность. И придётся иметь дело с майором следственного комитета.
        Ворон быстро поверил своим ушам - да, этого следовало ожидать. Чего ожидать было бы странно, так это того, что работу предложат именно ему.
        - Возьмусь, - ответил он сразу же.
        Присланной информации уже не удивился - всё было понятно и так. Медлить ситуация не позволяла, сильно рассусоливать тоже. Он смотался домой, вытащил старенькую винтовку, проверил, выехал на указанный адрес. Пригород, неплохие дачные домики, участки за закрытыми заборами. Высокие ветвистые яблони, тихий щебет птиц, лай искусственных собак.
        Ворон устроился на крыше дома напротив, забрался туда по веткам дерева, быстро нашёл в прицел окно на уютную кухню, задержал дыхание. Две фигуры, одну узнал по походке, вторая, видимо, женская. Гандон правда думал, что здесь её спрячет?
        Палец привычно медленно нажал на спусковой крючок. Выстрел разнёсся по всему посёлку, Ворон слетел с крыши мгновенно, не оставив ни одного следа, ушёл участками, спрятал винтовку в ближайшем лесу, а потом повернул обратно. Посреднику по дороге позвонил сам, первый.
        - Я облажался. Заказ будет выполнен в течение пары суток.
        - Минус тридцать процентов, Ворон.
        - Минус тридцать процентов, - подтвердил он и сбросил.
        Анатолий всегда считал, что есть некое предчувствие опасности. Он уже оказывался под ударом - ещё бы! Сначала сын мента, потом и сам, да ещё и замашками честности. Сначала хотели насолили отцу, а потом подвинуть его самого. Вдобавок - он успел попасть в перестрелки, успел стоять перед грабителем с поднятыми руками и пистолет смотрел то на него, то упирался в висок заложнику. Да и на службу в армии выпал небольшой конфликт, куда Единое Государство отправило помощь. Вернулся, глуховатый на одно ухо, постаревший морально будто лет на двадцать и с кошмарами за плечами.
        Но Анатолий не боялся. Верный бронежилет не снимал, он стал для него привычнее, чем рубашка.
        В этот раз было спокойно. Тишина дома, только шаги жены - Вероника злилась, разбирала наспех сбросанные по чемоданам вещи. Не смотрела на него почти, не заговаривала. Только из разряда принести или подать что-нибудь, да и то хотела тащить сумки до двери дома сама - упёртый баран. Сумки он, конечно, забрал, получил очередной гневный взгляд и тяжело вздохнул.
        Говорить им было почти не о чем. Все Анатолий сказал, все выразил. Но все же первой повторную ссору начала Вероника.
        ... - Нет, подожди...
        Она входила на кухню, тянулась за стаканом на полку.
        - Что подожди?! Что?! - огрызнулась женщина, открыла кран - зашумела вода, - Толя, это конец! Тебя же попрут с должности! Да и ладно, пусть! Но тебя же убить могут! Ты мне живой нужен, понимаешь?! Живой!
        "А то ты не знала, за кого выходишь" - с нотками отчаяния проворчал про себя мент, но вслух сказал:
        - Я не мог по другому. Они же дети! Этот Костя самый старший - двадцать пять! Ты что делала в этом возрасте? Кофе с подружками пила? А они от мусоров отбиваются! Им убийства шьют! И да, именно мусоров!
        - Я понимаю, - страдальчески вздохнула Вероника, - Но и ты меня пойми. Мне же страшно! Врываешься домой, собираешь вещи, а по телевизору...
        - Да в задницу этот телевизор, - сморщился он, - Поживёшь тут, пока все не утрясётся. Потом вернёшься....
        Всё произошло в одно мгновение. Опущенная в бессилии голова Вероники, то ли грохот, то ли звон, но в любом случае звук очень пугающий. Женщина закричала, тут же осев, Толя последовал её примеру. Быстро сориентировался, оттащил жену к себе и в приказном тоне сказал:
        - В ванну. Ползком. Сейчас же.
        Она судорожно закивала. Мент прикрыл глаза. Коридора, ведущего сюда, из окна не видно. Стреляли с крыши - пуля застряла в бронированном стекле.
        "Снайпер? Уйдёт, если профессионал. Хотя, другого бы и не послали"
        Он выждал ещё какое-то время, прополз под столом, прижался к стене, выпрямляясь и дёрнул плотную штору на окно, загораживая большую часть обзора. Потом осторожно выглянул из-за неё, не меняя положения головы и рассчитывая, что видно его не должно быть. Действительно обнаружил пулю, застрявшую в стекле и едва ли не зарычал. Полез за телефоном.
        - Дежурный? Вышлите-ка наряд на Семицветову 6, - процедил в трубку, - Покушение на должностное лицо.
        - На кого? - сонно спросили его.
        - На меня, блять! - рявкнул Анатолий, - Живо!
        Приехали действительно быстро. Эксперт выковыривала из стекла пулю, менты создавали имитацию бурной деятельности, тормоша несчастных соседей. А он сидел, закинув руки на затылок, уже ответивший на все вопросы и думал о том, который прозвучал от жены, едва он позволил ей выйти из ванны:
        - Дозащищался?
        Потом вышел на улицу. Под удивлённые взгляды сослуживцев достал сигареты, закурил, подняв взгляд в звёздное небо. Ночная прохлада гнала горячие мысли прочь и Толя постепенно успокаивался.
        - Ты б заканчивал этой дрянью себя травить, - осуждающе поправила очки его знакомая. - Есть ведь аналоги.
        - Да пофиг. Что у тебя?
        Девушка помотала головой.
        - Вообще ничего. Пуля, но чистая. Никто ничего не слышал. Стекло тебя спасло, - она усмехнулась, - Но ты аккуратнее.
        - Ага.
        Они понимающе друг другу кивнули, потом она отправилась собирать перевозную лабораторию в чемодан, сгрузила его на ассистента и уехала первой. Какой-то рядовой сказал, что его оставили на защиту, но Толя его послал - с начальством сам разберётся, если будут пытаться подвести под выговор. А парню ещё ломать жизнь не хотелось. Совсем зелёный.
        Но в дом Анатолий не вернулся. Когда все коллеги уехали, сидел на пороге, запахнутый в куртку и курил, вглядываясь в темноту. Наверное - привлекал внимание. Где-то для себя уже решил, что пусть его. Главное, чтоб жену не тронули.
        - Хорошее у тебя стекло, - заметил Ворон, выходя из этой самой темноты. - Но я всё равно стрелял мимо. Тебе бы это, - он вздохнул, - исчезнуть. Желательно, дня за два. Или заказ ещё кому передадут. Хочешь, подскажу кого... найдут похожего на тебя бомжа…
        Ворону пришлось ждать, пока бурная деятельность в доме гандона уляжется. Он подошёл позже, как всегда бесшумно и по привычке сливаясь с тенью.
        На самом деле было беспокойно, потому что Ворон знал, каким бывает сам, если что-то угрожает той же Алисе. И расслабленная поза его не обманывала. После такого у любого человека внутри случился бы взрыв. С другой стороны, тянуть с подобными вещами не стоило. Анатолия он понимал, хотя всё ещё - непонятно уже, почему - побаивался. Может, уважал? Да, скорее уважал.
        - Спасибо, - ровно ответил мент, поднялся, - За то, что стрелял мимо. Пошли отойдём, а то... - он обернулся на дверь, - Пошли, в общем.
        Они скрылись в темноте улиц частных домиков.
        - Бомж - это хорошо. Прям замечательно, - на Ворона Анатолий не смотрел, даже интонацию не поменял. - Но ты не забывай про отпечатки и чип. Хотя...
        Мужчина остановился, теперь уже повернув голову в сторону парня.
        - А бомжиху какую не найдёшь?
        - Теоретически - да. На практике в заказе не прописано её убийство. Если умрёте вы оба, могут что-то заподозрить, - предположил Ворон. - Но если хочешь... рискуй. Я что-нибудь спизжу про рикошет.
        И хотя подставлять самого себя в своей работе Ворон ещё ни разу не пробовал, сейчас ему было глубоко насрать, будут за ним охотиться одни менты, или ещё и мафиозники в придачу. И дело было даже не в том, что он был Анатолию по гроб жизни должен. В другом.
        - Есть ведь, где отсидеться?
        - Есть, - кивнул мент, - Ей - есть. Скажешь, что были вместе, ты не знал, а она на тебя кинулась. Так и знал что ты, сука, блатной. Только степень не знал...
        Анатолий вздохнул, выпустил облачко пара.
        - Уедем вместе на какое-то время. Потом вернусь. Знаешь, у меня чуйка на такие вещи - на этом деле всё не закончится. Так что, думаю, ещё пригожусь.
        Анатолию было уже нечего терять. Кроме Вероники, но она будет в безопасности. Лучше пусть и её тоже посчитают за труп. Он решил, что попросит подделать экспертизу знакомую и знал, что она согласится. Единственная из всего отдела, кто не осудил его за высказывания.
        - Ещё могу сказать, что с видео действительно ознакомились. Дело отдали не самому нормальному менту, так что даже не знаю, что вы с этого поимели. Свободу, наверное - да и то относительную.
        Пошёл снег. Первый, крупный снег - будто пепел несбывшихся мечтаний старался укрыть белым ковром грязную дорогу, но таял.
        - Всё. Ещё раз спасибо, а теперь - вали нахер. Привет Лёхе вашему передавай. Когда нам уезжать?
        - Чем раньше, тем лучше. Как соберётесь, напиши что-нибудь, чтоб я знал.
        Ворон понимал, что ничего они не получили. Даже свободы. И война будет продолжаться. Их война, и война всего Единого Государства с собственным народом.
        - Привет передам. - Дыхание спёрло, а сказать хотелось. И он сказал, - Это тебе спасибо. Я и не поблагодарил тогда. До сих пор не могу тебя за Алису простить. Но сам знаю, по-другому меня не расколешь. И за суд спасибо... За всё. А за ссыкло прости, ошибался.
        На душе стало легче, когда Ворон из себя это вытащил. Не для Анатолия, для себя. Закопал поглубже страшного гандона и поставил ему херовый памятник. Остался только Мирнов Анатолий Семёнович, майор следственного комитета, и по совместительству - самый адекватный мент в его жизни.
        - Да иди ты, - по доброму усмехнулся мужчина и махнул ему рукой, направляясь обратно в сторону дома. Кошки на его сердце разделились: одни пытались скрести, а вторые довольно урчали, пробивая на улыбку, - Зато человеком остался.
        И Ворон пошёл. Предстояла огромная куча работы. Найти спецов по такого рода схемам, организовать липовое покушение, подозвать нужный наряд ментов... Анатолий фото жены скинул - Ворон окончательно убедился в том, что появился новый человек, на судьбу которого было не насрать. Доверие подобного рода было слишком ценно для него.
        Через сутки он чувствовал себя выжатым лимоном. Почти засыпал в электропоезде, мотаясь в последний раз с дачи мёртвого двойника Анатолия в город. Упёрся лбом в холодное стекло, смотрел, как мелькают деревья и старые раздолбанные дороги, по которым некому было ездить. Он просрал всё, что было на счёту. Планировал добраться домой, отоспаться и взять ещё пару-тройку заказов, пока его репутация в конторе не достигла дна. Как-то с трудом сообразил, что сначала надо бы включить не рабочую симку и проверить, не звонили ли ребята. Таша... Вдруг вернулась Таша?
        Пропущенные от Дока. Ворон мгновенно встрепенулся, сбрасывая с себя усталость, набрал, вслушался в гудки...

***
        - Ты приходи, - улыбалась бабочка, - Если что.
        - Нахер ты мне сдалась, - цедил Леха, психуя на заевший замок, - Проститутками не интересуюсь.
        И ведь как назло, ровно в тот момент, когда эту Катю нужно было выставить за порог. Леха тогда вернулся, оставив Ворона с Кастой дома у пернатого и лишнюю рожу видеть было невыносимо.
        - Как будто можно только за этим, - надувала она губки, - Просто.
        Под конец, когда треклятый замок все же поддался, Катя сунула ему листок с адресом и исчезла.
        Тогда Алексей надеялся - что навсегда. В любом случае появление Катерины на горизонте грозило новыми травмами, но это если учесть Алису. А он? А он топал прямо сейчас, пешком, по адресу на бумажке.
        Суд выпил из него последние соки. Он ощущал себя даже не выжатым лимоном, а чем-то еще более разбитым, неправильным. Отдельные фразы судьи все ещё эхом отдавались в голове, изредка люди на улице оборачивались и Лёха понимал, что они действительно нашумели. Ему даже из универа звонили - спрашивали какого черта он творит, почему участились прогулы и вообще посоветовали взяться за ум. Лёха не выдержал - послал научного руководителя на три весёлые буквы и всё-таки бросил телефон в стену.
        Потом, конечно, пошёл и купил новый. Нужно было быть на связи, но от этого стало ещё более паршиво. После заседания все пошло кувырком. Откуда-то повылазили толи псевдо-активисты, то ли активисты нормальные, менты начали беспределить потише, но явно затаили злобу.
        Лёха и сам не понимал, почему внезапно решил отправится к ней. Тепла, наверное, захотелось. Простого и человеческого. Он по чёрному, хоть и по дружески, завидовал Ворону, у которого такое тепло всегда было рядом, а потом сам этой зависти и стыдился. Но стыд лучше, чем ненависть - так решил Алексей и выбрал первое. Со вторым по отношению к себе каши совсем не сваришь.
        Парадная со сломанным домофоном - достаточно было посильнее рвануть дверь на себя, чтобы магнитный замок отошёл. Вглядываясь в блеклые номера квартир, Лёха взбежал на третий этаж, нашёл нужный, замер на пару мгновений с занесённым пальцем над звонком, а потом нажал.
        Катя услышала звонок в дверь и удивилась - кого это могло принести? Сегодня её отправили домой, просто по хорошему расположению духа мамочки, и Катя с удовольствием устроилась у плиты, замесила тесто, разложила вишнёвое варенье - после смерти мамы она упорно готовила его сама, хотя его уже почти никто не ел. А теперь, вытирая муку об фартук, бросилась к двери, глянула в глазок.
        - Кто там?
        И открыла, не дождавшись ответа. Лёха. Тот Лёха, которого она звала, а он на неё ворчал. Катя улыбнулась гостю, метнулась за тапочками.
        - Привет, ты проходи, - смущённо предложила она и как будто даже зарозовела. - Ты вовремя, первая партия уже почти готова. - Снова метнулась на кухню и спросила уже оттуда, - Тебе чай или кофе?
        Алкоголь не предлагала - на работе он её так достал, что порой начинало от него тошнить. Не как обычно тошнит от алкоголя, а просто, от одного запаха спирта.
        Алексей зашёл, рассеяно оглядываясь, отказался то тапочек - просто скинул ботинки, стащил с себя куртку и прошёл так. Пахло вкусно, но как-будто не знакомо.
        - Чай, наверное.
        А вот Лёху уже тошнило от кофе. Слишком много он его потреблял последнюю неделю. И вроде спать совершенно не хочется, а потом уже заснуть не возможно. Может поэтому Алиса и советовала ему сходить и, хотя бы, просто прогуляться? В зеркало он себя видел редко.
        - У тебя уютно.
        Он просочился следом на тесную кухню, по привычке хотел опереться на что-нибудь, но ничего вменяемого для этого не обнаружил и просто опустился на табуретку. Были какие-то толи небольшие шкафчики, то ли комоды, но слишком уж хлипкие на вид - Леха боялся, что просто развалятся под ним
        Катя достала один из маленьких чайничков, коих было огромное количество. В чае она разбиралась плохо, выбора в магазинах практически не было, но она купила все самые лучшие и пила их по очереди. Лёхе она налила зелёный, с заменителем лайма. Вытащила из старенькой духовки готовые румяные пирожки, выложила на тарелку.
        - Кушай, - предложила она, а в глазах горели задорные искорки - ей очень хотелось услышать, что она хорошо готовит. - Ты выглядишь ужасно уставшим.
        Это его ни к чему не обязывало, но Катя хотела бы послушать, что же с этим человеком творится. Он привлекал её, как огонь привлекает бабочек, и больше, чем его огонь, её восхищал оттенок тёмной стали, мелькающий во взгляде.
        Она закинула в духовку следующую партию, выставила таймер и присела напротив, налив чаю и себе. Дома она была совсем скромной, не накрашенной, не наглой, не хитрой - ей так это всё опостылело! - а обычной девушкой с русой косой на плече.
        - Я раздала листовки всем, кому могла, - серьёзно проговорила она. - У вас получилось?
        - Спасибо. Не в обиду, Кать, но кусок в глотку не лезет... А на счёт листовок - вроде да. По крайней мере, Алиску отбили, - Леха помрачнел, - Теперь нужно решить вопрос с Ташей.
        У него до сих пор в голове не укладывалось - прошло два дня, а от нациков ни слуху ни духу. Единственное, на что Алексей надеялся - если её убьют, обязательно сделают так, чтобы они об этом узнали. А раз так - Ташка пока была живой, скорее всего испуганной, отчаявшейся, но живой. Это было главным.
        - Раз не знаешь, значит хреновый у нас вышел общественный резонанс, - Леха ухмыльнулся, отпил чай, выдыхая. Горячий, странный, но приятный на вкус.
        - Знаю. - Пожала плечами Катя и сама взяла пирожок. Рассудила рационально, - Но я не знаю, что это значит. Мало ли, зачем вам потребовались люди на площади, и кто знает, кто вам заплатил за такие речи…
        Лёха опасно прищурился, напрягся.
        "Женщин бить нельзя, - напомнил он себе, - Даже если они тупые."
        - Значит - ты думаешь, что нам заплатили? - сквозь сжатые зубы поинтересовался он, испытывающе взглянув на неё, - Серьёзно, блять?! За бабки?!
        Не звереть не получалось. У него и без того нервы расшатались за эти три недели, а тут ещё такое заявление - красная тряпка для быка.
        - Ташку похитили, Алису чуть на стул не отправили, а ты думаешь - за бабки?!
        - Не думаю, остынь, - фыркнула Катя и на всякий случай подтянула к себе на стул ноги. Так казалось безопаснее. - Значит, правда. С нашей пропагандой не поймёшь, чему можно верить, а что - красиво поставленный цирк.
        Лёха взъерошил волосы. Пропаганда - вещь поганая. Они уже успели вдоволь позлиться на все эти теории о "проплаченности" сторонними корпорациями, а сейчас он выяснил, что некоторые могут и поверить. Стало совсем паршиво.
        Что делать с уставшими мальчиками, отказывающимися есть пирожки? Катя даже не представляла. Нет, представляла, но совсем не хотела подтверждать и так доставшие стереотипы.
        - А меня сегодня с работы отпустили, - поделилась радостью, в надежде, что прищур напротив разгладится. - Могу заниматься, чем хочу. С пирожками я почти закончила. Может, тебе приготовить что-нибудь ещё?
        - Не надо, - Алексей тяжело вздохнул, - Если ты можешь просто лечь со мной, возможно - даже поспать, я буду признателен. Большего мне нахрен не надо. Извини уж, что так прямо, но по другому не умею.
        Наверное, с такими предложениями стоило приходить, прихватив каких-никаких, но конфет. Или цветов. Почему-то все умные мысли до Лехи доходили уже после.
        - Я не собираюсь тобой пользоваться, - на всякий случай пояснил он, - Если нет - я уйду.
        «Какой прагматичный,» - удивилась Катя. И всё равно ничего не могла с собой поделать.
        - А ночами ты не спишь, - заключила она, покачав головой.
        Отставила чашку, взяла его за руку, повела в спальню. Тёмную спальню с задёрнутыми шторами и большой мягкой кроватью - Катя любила комфорт. И прежде, чем пустить его на идеально чистое постельное бельё, недовольно окинула взглядом одежду.
        - Но есть одно условие, - проговорила спокойно, радуясь, что в темноте не видно, как она снова краснеет. - Ты разденешься. Хочешь, я выдам тебе халат. Я совсем недавно постирала бельё, а ты в уличном.
        - Нашла проблему, - фыркнул Леха, стаскивая с себя футболку. Взгляд зацепился за кресло - скинул на него, там же своё место нашли и брюки, звякнувшие бляхой ремня. Он какое-то время стоял так, напротив неё, разглядывая в полумраке, а потом уже сам утянул её на кровать. Руки скользнули по талии, обхватили не железной, но крепкой хваткой.
        Лёха уткнулся носом Кате в шею, прикрыл глаза и постарался просто забыться.
        Иногда - ещё давно, у него получалось. Просто в голове вместо мыслей образовывалась пустота, а тут не получалось. Все равно воспоминания минувших дней мелькали - одно за другим, адовой каруселью перед глазами.
        А она была и правда тёплой. Даже сквозь одежду. Лёха уже не помнил, когда в последний раз засыпал с кем-то вот так, да и лежал тоже. Раньше грелкой работала Алиса, а потом появился Ворон и приходилось довольствоваться даже не дружескими объятиями, а однодневными - в которых не было ничего, кроме желания отрубиться после хорошего секса. Лезть к Изабель - так жалко Герасима, а других кандидатур не имелось.
        - Спасибо, - тихо сказал он, все так же не сменив положения.
        Катя лежала, окружённая стальным кольцом рук и не знала, дышать ей, или визжать от детского восторга. Так странно - серьёзный, уставший, пугающий одним взглядом парень уткнулся ей в шею, обнял её за талию и поблагодарил тихо, словно искренне. За что благодарил? Неужто думал, что ей неприятно? Вздохнула только.
        Не удержалась, пальцами забралась в его волосы и мягко так, нежно поглаживала. Как будто забрала домой бездомную собаку - и страшно, что укусит, и хочется приласкать. «Совсем его там замучили. И эта замучила, с красными волосами. Она кого угодно замучит, - бурчала про себя Катя. - Не высыпается... не ест, небось тоже... Разве можно так с мужчиной обращаться?»
        - А я тебе всё равно что-нибудь приготовлю, - упрямо прошептала она тихо-тихо. - Чтобы точно понравилось.
        - Потом, - кое как разобрал её бормотание Лёха, - Потом - может быть.
        На него накатывало это странное состояние дремоты. Когда до сих пор вроде как бодрствуешь, а вроде - мозг совершенно отказывается соображать. И деятельности никакой разводить не собирается, хотя хочется. Может прижать ближе, может, уже больше по привычке подобной ситуации, провести где-то по нежной коже, заставив вздрогнуть. Но Лехе было сейчас не до этого.
        Когда Катерина забралась пальцами в волосы - он даже не отреагировал. Просто осознал, что это довольно приятно.
        - Извини, что тогда резко выгнал, - внезапно вспомнил Леха о мысли, которую мутузил пол дороги, - Обычно я веду себя по другому. Но тогда подохнуть, казалось, легче.
        "Да и сейчас кажется" - не без сарказма добавил он про себя. Ему казалось, что он не успокоится, даже если все вернётся на круги своя. Привычку вечно озираться точно никогда не потеряет. Она въелась в него намертво.
        - Я привыкла быстро покидать незнакомые квартиры, - улыбнулась Катя. - И не сержусь на тебя.
        Странно, что тот не засыпал. Вряд ли он поделится тем, что его волнует, но она догадывалась, с чем это могло быть связано. Закусила губу, раздумывая, стоит ли. Опустила одну ладонь вниз, провела по груди, ощущая тепло и рельеф его тела. Ей его хотелось. Очень.
        - Тебе надо расслабиться, - честно прошептала она. И фиг с ними, со стереотипами. - Считай, это я тобой пользуюсь. Можно? - И сердце замерло в ожидании ответа.
        Лёха откровенно прихуел. Даже глаза открыл, приподнимаясь на одной руке.
        - Пользуйся. Но предупреждаю - я пиздец какой уставший.
        Он даже сомневался, что у него встанет, хоть лёгкое прикосновение и вызывало слабую волну мурашек. В другой раз, наверное, послал бы - нахер позориться лишний раз, но сейчас было плевать.
        «Ну что за глупости!» - думала она, укладывая Лёшу на спину и спуская бретельки домашнего платья. Лифчик под него она не надевала, а ткань, тихо шурша, обнажила грудь. - «Как будто только мальчики могут тащиться от чужого тела...»
        - Заснёшь - и хорошо, - слукавила Катя.
        Опустилась ему на бёдра своими, сжала коленями. Между ног ощутила его член, задвигалась в каком-то внутреннем ритме, почти невесомо тёрлась о Лёшино тело. Ладонью снова погладила грудь, специально задела сосок, поцеловала второй. Словила две-три безмятежных, сжимающих изнутри волны и почувствовала, как намокают трусики. Не из-за использованной заранее смазки. По-настоящему.
        Руки Лёхи сами как то легли ей на бёдра. По началу он пытался думать, но в итоге послал все и отключил мозги, чуть запрокинув голову на подушке и просто сосредоточился на ощущениях.
        Иногда ладони скользили или сжимали - кожа оказалась и правда мягкой, даже удивительно насколько, приятной на ощупь. Или это уже говорил откровенный недотрах длинной почти в два месяца, а кожа на самом деле была обычной?
        "Поди разбери" - обречённо подумал он и поймал себя за тем, что сильнее прижимает тёплое тело к своему и постепенно начинает если не возбуждаться, то хотя бы чувствовать.
        Ему нравилось. И голова все таки постепенно пустела.
        Срываться не хотелось - это точно.
        Катя ощущала, как расслабляется тело под ней, как ровно вздымается широкая грудь. Теплело где-то в душе, горело между ног, сладкой судорогой сводило внизу живота. Она получала особенное удовольствие - делать по-своему, не подстраиваться под предпочтения, не ловить презрительный взгляд, поднимая голову от чьего-то члена. В этом удовольствии она пошла до конца. Зачем нарушать только часть правил?
        Высвободилась из сильных рук, скользнула вниз, спустила с Лёхи трусы. Захватила ртом головку, провела по ней языком, впустила член глубже и одновременно сжала яички. Потом отстранилась, приласкала пальцами смазанный слюной ствол, поцеловала низ живота. Продолжила работать руками, добавляя к этому язык, изредка позволяла головке проскользнуть внутрь, уткнуться в её нёбо.
        - Блять... - приглушенно, тихо выдохнул Алексей. Всё-таки недотрах сказался почти сразу, как Катя перешла от слов к делу.
        А ей нравилось. Её откровенно пёрло от всего, что сейчас происходило. Может она и была развращена работой, может секс и заменял ей сейчас робкое и скромное: «Ты мне нравишься», может она и пряталась, беззащитная и нежная, за роль проститутки, но сейчас она ловила кайф от тепла чужого тела и его реакций. Катя хорошо понимала: всё происходящее - просто совпадение. Лёха мог бы не прийти, мог бы не остаться, мог бы не согласиться... и всё это может никогда не повториться вновь. Разве стоило упускать такой шанс?
        У Алексея рука чесалась запустить пятерню в волосы и сжать, но больше для галочки, а Лёха почему-то не мог сделать этого привычного движения. Будто боялся спугнуть её, что ли.
        "Зашёл погреться" - с усмешкой подумал он, всё же вслепую нашарил голову девушки и мягко, осторожно, то ли поглаживал, то ли массировал кожу головы. Иногда только не удерживался и все же сжимал волосы: не настойчиво, надеясь, что Кате будет приятно. Она сейчас будто изменилась, была другой - Леха это чувствовал. Между той бабочкой, которой он вправлял нос на кухне и этой девушкой, ублажающей его по собственному желанию, была огромная разница. Наверное все дело было в трепете, с котором она спрашивала, в неровном дыхании, пока ещё не добралась до члена. Леха не переставал, даже в таком состоянии, считывать, думать, размышлять, хоть уже и о другом - о Кате. Какая она, наконец.
        Его тело давно уже откликнулось, то и дело пробегали мурашки, ноги напрягались и он был готов кончить, пожалуй, уже минут через пять, окончательно сбросив напряжение, но сдерживался. Хотелось растянуть это подольше.
        Катя и вправду развлекалась. Сжимала ствол у основания, играла с головкой языком - «крылья бабочки» - чуть ли не урчала от удовольствия, когда Лёша запускал пальцы в волосы. Становилось совсем жарко, на висках точно выступил пот, пахло похотью и развратом. Грудь болезненно тянуло возбуждением, ноги стали совсем ватными - непонятно как она умудрялась оставаться на коленях. Но умудрялась.
        В конце концов она просто плюнула - буквально - и заглотила. Весь до основания, привычно расслабляя гортань. Прикрыла глаза, двигала головой, пока член проскальзывал в глотку, скорее щекоча, чем вызывая рвотный рефлекс. Хотелось бы, чтобы и сердце можно было так натренировать, и уверенность в себе, и невосприимчивость к боли - но пока удавался только минет.
        Лёха шумно выдохнул через нос, глухо застонал. Он только и мог что сжать волосы сильнее, потому что самодеятельность Катерины выперла все из головы напрочь. Остались только инстинкты и усталость, которая сказывалась, но уже морально, не физически. Тело вообще решило пожить отдельной от хозяина жизнью. Сам не хотел, все такой же расслабленный, но оно решило за него.
        Он потянул девушку на себя, вынуждая послушно подползти на слабых ногах, совсем размякла от последовавшего поцелуя в шею.
        Волна нетерпения нахлынула сразу же.
        С телом он, наконец, слился и полностью согласился.
        - Хрен с тобой, пользуйся уже до конца. - Хриплым от возбуждения голоса проговорил Леха, запуская одновременно с этим пальцы ей в киску - они тут же были сжаты. Всё её тело пронзило током от неожиданного прикосновения там. Парень изумлённо улыбнулся, хотел присвистнуть, но остатки самоконтроля посоветовали заткнуться. - Чего мелочиться. Гандоны есть?
        Катя ликовала от своей маленькой победы. Сама с нетерпением вытащила из прикроватной тумбочки пачку, открыла, снова склонилась над членом и натянула презерватив губами. Облизнулась, подняла голову и улыбнулась хитро. Ей хотелось, чтобы действовал он, сильный холодный Лёха, чтобы теперь сам показал ей, кто он и на что способен.
        Провокация чистой воды - резким движением парень снова потянул Катерину к себе, замешкался на секунду, направляя ствол, а затем двинул бёдрами вверх. В темноте возможно было разглядеть только её силуэт - тонкий, робкий, будто вздрогнувший всем телом от этого. Очертания упругой груди, изящного изгиба талии...
        Он прижал силуэт к себе, приподнялся и с силой задвигался в ней, хмурясь. Горячее, мягкое тело грело, распаляло, заставляло желать все сильнее и большего. Катя протяжно вскрикнула, запрокинула голову, держалась будто на одном только позвоночнике от желания упасть прямо в эти сильные руки. Ноги дрожали, пока Лёха вдалбливался между них, наполняя её собой, и выскальзывал снова. Ей не хватало такой грубости, не агрессивной, а чтобы с упоением, кайфом.
        Он уже забыл, зачем шёл сюда - может и правда просто за немой, тактильной поддержкой, а может подсознательно именно за этим. Сам не понимал, запутался.
        Иногда замедлялся, давая и себе и ей передышку, проводил по позвоночнику и спине в целом, дышал в шею, изредка принимаясь либо покусывать, либо оставлял засосы. Пальцы на спине вызывали волны мурашек, напоминали о чём-то нежном и трепетном - и Катя сама рукой тянулась к своей груди, ласкала соски. Смотрела только на Лёху, на сильного жёсткого Лёху и не могла насмотреться, и перехватывало дыхание.
        Будь это какая однокурсница, он бы обязательно спросил нравится ли ей, но с Катей не хотелось. Алексей и так понимал, что ответ будет положительный - реакция говорила за себя. Потому он подобрался, перевернул ее на спину. Член выскользнул, но быстро был вернут на место, толкнулся глубже, заставил её выгнуться, застонать, обхватить его за шею и выпалить, наконец, в горячем бреду:
        - Ты мне нравишься! - высказалась девушка прямо в его губы, предупреждая поцелуй.
        Войдя до упора, Алексей замер, опираясь на локоть одной руки и жадно, требовательно поцеловал девушку, сминая резко увеличившимся напором. А потом прервался, вытащил руку из под её спины и вслушивался с минуту в тяжёлое дыхание. Смысл сказанного дошёл до него только через несколько минут.
        - Зря, - обронил парень, - Правда зря.
        Не потому что она проститутка. Только по одной причине - вряд ли у него были силы на взаимность. Нежность к Кате была, желание не только расслабиться самому, но и подарить что-то в ответ - тоже было, а вот чувств, кроме этого, никаких.
        Да и такого понятия для Алексей не существовало. Он раньше влюблялся, даже любил, но ничем хорошим это не заканчивалось. Нет, не закрылся и не ограничил себя в этом ни разу - просто сейчас ему казалось, что любой человек, который может быть дорог ему или даже тот, кому он сам приходится хотя бы другом неизменно либо канет в Лету, либо просто окажется покалечен.
        Лёха не удержался - провёл костяшками пальцев по щеке девушки, вымучено улыбнулся. Даже не смотря на разгорячённую сексом голову он продолжал излучать спокойствие и собранность, постепенно возвращаясь к привычному состоянию.
        - Не потому что ты мне не нравишься, а потому что это чревато. Я точно знаю, что мне на тебя не плевать, но ничего большего обещать не могу.
        “Пришёл ведь всё-таки. Что-то, да значит.”
        Катя лежала под ним довольным пятнышком, удивившись только, что тот остановился. Подумала, что задела тонкую душевную организацию и, наверное, продолжения не последует.
        - Какой ты сложный, - глубоким, томным ещё голосом прокомментировала Катя. - Мне не нужны твои обещания.
        Повалила его рядом, прижалась к нему всем телом, требовательно положила его руку себе на талию и сама поцеловала его куда-то в угол губ.
        - Выкинь из головы всю эту гадость. Расслабься уже, наконец. Я устала. Ты тоже. Просто засыпай.
        У Лёхи мелькнула мысль, что нужно хотя бы написать о ночном отсутствии, чтоб не волновались, но он забил. Хотя бы сейчас ему хотелось не думать обо всем этом пиздеце. Всё уже сделано, теперь предстояло самая худшая фаза в плане - ожидание и слабая попытка представлять, что будет потом.
        - Ты думаешь - я закончил? - глухо спросил он, нарочито сильно прижимая к себе девушку, - Правда?
        Катя вздрогнула, взглянула ему в глаза и, кажется, отыскала там отражение своей вовлечённости. Прогадала. Лёха был в большей степени мужчиной, чем грустным мальчиком.
        - Тогда бери. - Она закусила губу и посмотрела на него с вызовом. - Бери меня столько, сколько захочешь.
        А на самом деле Кате хотелось счастливо визжать.
        Глава 15
        Даша до него всё-таки дозвонилась с чьего-то левого номера и разговор вышел мягко сказать не приятным. Актёр хотел бы сбросить, как услышал знакомый голос, но не смог именно по этой причине.
        - Что ты творишь?! - кричала девушка. - Никита, это пиздец! Тебя же посадят! Понимаешь?
        - Дорогая, не...
        - Просто объясни мне - что происходит! Ты говоришь ужасные вещи про страну прямо перед камерами, организуешь какие-то митинги... Тебя же выгонят из универа!
        - Уже выгнали, - уныло ткнул свою реплику парень. На какое-то время Даша затихла.
        - Уже? - неуверенно переспросила она, - Блин, мне жаль, правда... Именно поэтому ты должен прекратить! По сети уже гуляет - какая, нахуй, революция?! Тебе жить надоело?!
        Актёр не стал говорить, что уже мёртв. Только тяжело вздохнул, остановился посреди улицы и прикрыл глаза.
        - Даш, я тебе все сказал в сообщении. Тебе что-то ещё от меня нужно? Извинений? Прости.
        - Не смей так со мной поступать, козёл! - сорвалась она. Ему даже не нужно было думать - сразу нарисовалась картинка: как она резко проворачивается вокруг себя, а длинные, тёмно-русые распущены. Ещё она немного пригибается, как кошка, которая готова бросится на дичь, - Никита, я тебя люблю, понимаешь?! Люблю! Если ты хочешь меня бросить - то скажи мне это в лицо, при встрече, а если не можешь - то забери свои слова обратно! Завтра я тебя жду у памятника Третьей! Понял меня?!
        Актёр сбросил. Знал, что Даша туда обязательно придёт, даже если он ответит ей «нет», потому что она знает его в ответ.
        Её бы давно, наверное, следовало познакомить с друзьями, но он никак не решался. Даша казалась ему совершенно отличной от них - не такой бесшабашной. Его личным островком спокойствия и умиротворения. Она не называла его Актёром, хотя знала о существовании этого прозвища. Упрекала, когда ввязывался в драки, даже если за неё, просила не лезть на рожон и молчать, молчать, молчать... Закрыть рот, не высказываться, терпеть. Потому что так надо. Потому что она ужасно боялась всего, связанного с политикой и никогда не уставала напоминать об этом. Боялась полиции, боялась новых законов. А ещё гусениц и пауков, ненавидела молоко и вечно пахла корицей. Обожала платья.
        Актёр пошёл дальше. В сумке лежали неподъемной ношей часть документов, а ещё часть отдадут через две недели.
        Ему, на самом деле, дали шанс сохранить своё место и, вот удивительно! - бюджетное. Нужно было сказать, что ему заплатили или что-то ещё в подобном духе. Но Актёр не смог - решительно опустился на кресло напротив ректора, сам взял лист из лежащей рядом стопки, ручку и написал заявление об отчислении. Было больно, каждое слово выжигалось шрамами на сердце, но он поставил подпись и попросил отдать копии документов. Аттестат пообещали вернуть потом - бюрократия. Актёр только хмыкнул, попрощался и не смотрел ни на кого, пока шёл по просторным, полным коридорам. Студенты гудели, кто-то смеялся, кто-то даже узнавал его, окликал, но Актёр не обращал внимания. Звуки для него все слились в одно.
        - Я не понимаю почему все это происходит, - жаловался он сам себе, - Почему все должно быть именно так? Почему они просто не могут перестать грести к себе в карман? Ведь... Ведь уже порядочно! Неужели не хватает?... Координироваться с ментами по поводу похищения Таши должен Леха.... Звонить, ебать им мозги, что бы не забывали - так просто не отделаются. Ворон предлагал свою кандидатуру, - все равно засветился и сильно, - но зачем ему лезть? На него смотреть больно и тошно уже. Он и без того многое сделал, так что мог попытаться выдохнуть. Слушай, как думаешь, они её отпустят?
        «Вряд ли, - задумался Голос, - Хотя не могу точно сказать. А может и отпустят, но не целую»
        - Ты мудак, - констатировал Актёр, - Как был мудаком, так им и остался.
        Голос довольно расхохотался, но отвечать не стал. Он шёл по набережной, сунув руки в карманы пальто, даже без музыки - ему хотелось послушать город. Его бесконечно удивительный, такой не похожий ни на что шум и гул. Электрокары и их жужжание, реплики проходящих людей, гудки, плеск волн Невы... Подобное умиротворяло в той же степени, что и Даша.
        Перед ним вспыхнули гневные, голубые глаза и Актёр едва не заскулил. Но завтра к памятнику он не пойдёт ни за что, ни за какие деньги.
        - Николай Прокопьев? Это вы?
        Актёр встрепенулся, почти вздрогнул. Позади совершенно неожиданно вырос прилично одетый мужчина в очках.
        - А вы, уважаемый, с какой целью интересуетесь? - парень прищурился, стараясь разглядеть в подошедшем какую-нибудь особо выделяющуюся черту, но не мог. Он был совершенно обычным.
        - Меня зовут Дмитрий. Я... Я из журнала. Увидел вас на улице, захотел подойти... Вы не могли бы прокомментировать свою речь? Вы так быстро покинули место, я был там, но не успел вас перехватить.
        - А меня и не нужно было перехватывать, - недовольно заметил Актёр, - Было не до журналистов. Но знаете... сейчас я готов ответить на все ваши вопросы. Может быть кофе?
        Дмитрий кивнул.
        Голос молчал.
        Двое в начищенных ботинках шли прочь с набережной в ближайшее кафе.
        Заведение была Актёру даже знакомо, но привычных офиков на месте не обнаружилось. Он даже удивился - вместо приятной девушки его встретил довольно сухого склада характера парень. Чаевых кто-то точно не получит.
        Они расположились за одним из двухместных столиков, взяли по чашке американо, но допытываться до него журналист стал ещё до того, как принесли заказ. Актёр отметил совсем не дешёвую модель телефона, на котором включился диктофон.
        - Скажите, Николай...
        - Можно просто Никита. И на «ты».
        - Хорошо, - Дмитрий улыбнулся, - Скажи, Никита - что или кто именно побудил тебя к подобной речи?
        «Отчаяние? - подсказал Голос, - Или хотелка выслужиться перед Лехой, что б вытащить вороновскую подстилку?»
        «Завали ебало!» - рыкнул Актёр.
        - Волнение за подругу в первую очередь, - довольно быстро сформулировал он мысль, - Я понимал, что её действительно могут приговорить к страшному, не заслуженному наказанию.
        - Считаешь - не заслуженному?
        - Разумеется! - удивился Актёр, - Я знаю Алису достаточно, что бы судить о ней. Как только я услышал, в чем её обвиняют, то долго не мог найти причины. А потом как-то само дошло... Понимаете, я считаю и открыто заявляю, что государство наше прогнило. Изжило себя. Посмотрите на историю - самый долгий строй, который держался - монархия, был не совершенен и ужасен в какой-то степени, а прекрасная демократия не приживается. Как думаете - почему?
        - Почему?
        - Вы не думаете. - угрюмо вздохнул Актёр, поблагодарил официанта за кофе и теперь размешивал в нем два кубика сахара, - Потому что демократия - это инструмент. Через него удобно управлять, если у кого-то достаточно контроля. Подумайте - сказать можно все что угодно и люди поверят, если иметь большой авторитет. Но люди больше не верят, потому что авторитет потерян.
        Дмитрий теперь явно задумался, отпил немного кофе. Воспользовавшись паузой, парень и сам убедился, что хоть персонал другой - кофе такой же вкусный.
        - И ты не боишься так говорить об этом? - задал следующий вопрос журналист.
        - А чего мне боятся? Все мои друзья уже засветились, поголовно, а никого другого у меня и нет...
        «Пиздишь как дышишь, - хихикнул Голос, - А как же братец? Или эта несчастная мышь?»
        ... - Из университета меня выгнали только что. Я уже сказал всё, что можно и нельзя, смысла боятся теперь совершено ни вижу.
        - А тогда, у здания Следственного Комитета - не боялся?
        - Немного, - честно признался Актёр, - Выступать перед толпой всегда волнительно. Я боялся того, что меня могут не услышать, что сорву голос раньше времени... До сих пор немного хриплю, слышите? Мне было страшно за подругу, за ещё трёх друзей, которые находились там же. От неизвестности. Алексей только написал мне, что будет суд и ничего больше. Я до последнего не знал, что там происходит.
        Кофе кончался быстро, но у Дмитрия - быстрее. Складывалось впечатление, что он то ли нервничает, то ли просто куда-то торопиться. Актёр внезапно заволновался - а если отвлёк человека и он просто хотел задать пару вопросов на улице под запись, а не отказал из-за большого желания к проведению интервью? Ведь, в какой-то степени - звездой он стал. Пусть и не тем путём, как мечтал и не тем, совершенно, способом.
        - Вы не против, если я поделюсь ещё одной вещью?
        - Конечно, - Дмитрией кивнул.
        Актёр тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула.
        - Это относится к личной жизни и, пожалуй, университету. Я учусь... учился, простите, в театральном. В этом году должен был закончить. Мне обещали хорошее будущее, хвалили, говорили - талант! - он с издёвкой хмыкнул, - Но вот вам обратная сторона: каждый год я отдавал около ста - ста пятидесяти тысяч русских рублей только для того, что бы сдать зачёты. Нет, не потому что не учил, не старался... Я делал это - бесспорно. Просто мне открытым текстом говорили, что не станут ставить высокий оценки просто так.
        Он выждал небольшую паузу, допил кофе и с звонко поставил пустую чашку на блюдце.
        - И я отдавал. Зарабатывал как мог, не спал ночами, мыкаясь по подработкам. Учится у нас в универе - это ад. Куча факультативов, дополнительных занятий, который как бы не нужны, но без них ты быстро отстанешь. Как итог - я приходил на пары утром и уходил, зачастую, глубоко под вечер. По дороге до дома - читал. По дороге до учёбы - читал. По дороге к друзьям в выходные - читал. Я все время учился, старался стать лучше, а в итоге выходило, что зря. Даже самая грязная бездарность могла бы сдать, если только заплатила. И меня это бесит. Лицемерие - бесит.
        «Всё серьёзно» - Актёр сжал челюсть на миг.
        - Я не хочу быть лицемером. Мне предлагали выступать на дне рождения у олигарха - обещали хорошо заплатить. Но там нужно было восхвалять Единое Государство, говорить, что оно без изъянов и вот, он! Он - олигарх, честный его гражданин, судимый несколько раз по различным статьям, но так и не отправленный в тюрьму - пример для других не честных граждан! Я не смог. Отказался. В универе приходилось говорить высокопарный речи на мероприятиях... Тогда я ещё за что-то цеплялся и надеялся, что на этом все закончится. Не закончилось. И никогда не закончится такими темпами.
        Актёр замолчал, чувствуя давление в груди - всё-таки разволновался. Ноги даже слабо подрагивали и руки. По губам пробежала усмешка.
        - И да простят меня все, кто говорит что война - это страшно. Но она необходима. Революция необходима. Возможно, не в истинном своём ужасающем величии, но хоть какая-то. Правительство обязано пойти на контакт с народом иначе бури не миновать, а бежать с корабля некуда. Только на дно. А кому туда хочется?
        «Тебе, очевидно... Еблан»
        - И да сейчас - не боишься?
        - Ни капли, - Актёр широко улыбнулся, - Вы, я вижу, куда-то торопитесь.
        Дмитрий смотрел постоянно то на него, то на часы, то и вовсе за окно. Внимание к нему проявлял и то ладно - парень был этому бесконечно рад. Подобное он никогда никому не говорил. Только Даше - один раз. Закончилось все страшным скандалом, её слезами и трясущейся спиной. А с друзьями... они и сами всё всегда понимали, говорить было незачем.
        - Есть такое, - виновато сказал журналист, - Я и не рассчитывал, что ты окажешься настолько открытым к диалогу. Обычно персоны, подобные тебе, более замкнуты.
        - Можете считать, что я, во всей этой истории - связь с общественностью.
        Они расплатились, пожали друг другу руки. Дмитрий направился, пряча визитку в нагрудный карман, по своим делам, а Актёр - по своим. Нужно было успеть добраться до метро, минуя час пик. Трястись в вагоне, ощущая себя сильной в банке ужасно не хотелось. Потому он ускорил шаг.
        - И чего это я волнуюсь? Вроде все нормально прошло. Он, вон, даже понял может что-то... Сука. - Актёр закурил, отвёл руку в сторону, когда мимо прошла женщина с ребёнком, - Почему?
        И пошёл ещё быстрее. Ему внезапно захотелось совсем побежать. Может, так сказывалось тоже самое волнение? В таком состоянии человеку всегда нужно движение.
        Метро - как отдельное испытание. Пересадка, томительное ожидание. Актёр постоянно хмурился, кусал губы, озирался по сторонам, всматривался в лица. Хмурые, уткнувшиеся в смартфоны и наушники. Ничего из ряда вон не выбивалось, кроме этого самого волнения.
        «Что за чёрт? - нервно думал он, - Эй, тебе спокойно?»
        «Не очень», - откликнулся Голос.
        «Давление, наверное... - решил Актёр, - Кофе, иногда бывает, что подскакивает - тоже трясёт. Приеду домой, нужно будет измерить и выпить таблетку. У Дикого, вроде, было чем...»
        И тут же запнулся об эту мысль, сильнее сжав поручень. Имя не приятно кольнуло под сердцем. Или правда кольнуло - физически? Актёр не понял.
        К дому буквально летел. Вертел телефон в руках, силился позвонить кому-нибудь, чтобы успокоится. Просто слушать чей-то голос. Это походило уже на паническую атаку и Актёр этой мысли пугался. Главное добежать до спасительных стен, пока не хватануло конкретно. А там друзья - Герасим будет твердо смотреть в глаза, опустив руки на плечи, Изабель рядом, Алиса, Доктор... Последний будет заваривать чай - странно пахнущий, но успокаивающий лучше любых таблеток.
        «Эй, дружище, спокойно, дыши ровно, - решил проявить неподдельную заботу Голос, - Всё хорошо, слышишь? Вспомни что-нибудь хорошее. Помнишь, как первый раз пошёл в театр? Тогда ещё мать была нормальной, улыбалась добро так и брат совсем маленький. Стены с колоннами - помнишь? Дыши, дыши...»
        Актёр помнил. Восторг, почти щенячий. Уцепился за него, как утопающий за спасательный круг.
        «Помнишь её духи? Сладкие, ими пахло её пальто. Брат сейчас в колледже... Вы смогли, вы вылезли..»
        Голос и его собственные мысли путались, срывались. Актёр уже нервно смеялся, а дыхание спирало, тянуло болью. Физической болью.
        «Всё-таки паническая» - с ужасом думал он, трясущимися руками прикладывая магнитный ключ к домофону и взлетая по ступенькам на подкашивающихся ногах. У самой двери, не дошёл четыре ступеньки, пошатнулся, схватился за перила и захрипел, сжав горло. Воздуха совсем не осталось, а желудок находился там же, где учёба в универе - в Аду. Его толи крутило, то ли просто жарило на раскалённой сковороде, а может быть и все вместе. Во рту пересохло.
        - Блять, - прохрипел он, огромным усилием заставляя сделать себя шаг и не выронить ключи. Голос, кажется, что-то говорил, но Актёр не мог разобрать. Все мысли заняла одна только боль и страх, сжавшийся змеёй в груди. Он впивался острыми зубами, рвал вместе с мясом. Три ступеньки, плывущий мир перед глазами и головокружение. Скрежет замка - он попал не с первого раза, но судорожно всё-таки провернул два раза, рванул дверь на себя и повалился на пол, откинувшись на спину. К горлу подкатывала противная, невыносимая тошнота, конечности отказывались подчиняться.
        - Актёр!
        Голос звучал отдалённо. Актёр понимал, что к нему кто-то бросился, но теперь взгляд нашёл размытое пятно. Потом ещё одно, ещё... Глаза невыносимо болели, а во рту стало уже влажно, будто много жидкости или слюны.
        Ему хотелось сжимать расстёгнутое пальто или даже сдёрнуть его. Жар, холод, липкое ощущение во всем теле. Болели глаза. Кричал, кажется.
        Опять голос, звонкий и дрожащий. Дрожащий... Мысли спутались и думать совершенно не получалось.
        Желудок скрутило очередной судорогой. Больно.

***
        - Актёр! - трясла прекратившего хрипеть парня Изабель, - Актёр, сука, ответь мне!
        Красные глаза, в которых навсегда застыло мучение. Пена изо рта продолжала вытекать слабыми толчками.
        - Отойди.
        - Нет, пусти меня!
        Изабель дёрнулась от Герасима прочь, рыдая, уткнулась другу в грудь, сжимая серое пальто. Алиса сползла по стене, схватившись за голову. Доктор мелко трясся, напрягалась худая шея и ключицы, видные из под футболки.
        - Изи...
        - Нет! Гер, сделай что-нибудь! Пожалуйста, сделай!
        Она опять дёрнулась, но уже от Актёра. Отползла, затарабанив ногами по полу, продолжала надрывно плакать, зажав рот рукой. Вены на шее у Доктора вздувались. Он ровным шагом, чеканя каждый, подошёл к нему, присел рядом с Герасимом и прищурился.
        - Он мёртв, да? - дрогнувшим голосом спросила Каста, так и не поменяв своего положения - смотрела в пол, все сильнее и сильнее сжимая волосы, - Мертв?
        - Да, - взял на себя ответственность Доктор. - Но не сам.
        - Да что, блять, говоришь! - вспыхнула Изабель, - А т-то не ви-идн-но!
        И снова закрыла себе рот, испугавшись собственных слов. Предсмертные хрипы и безумный, полный боли взгляд, до сих пор не отпускали.
        Первым пятном была она, оказавшаяся ближе всех к коридору. Гера выскочил из ванной, впопыхах застёгивая ремень. Алиса - из спальни, где старалась сконцентрироваться на чтении, а Доктор из третьей комнаты, где пялился в потолок, сложив руки на груди.
        - Как думаешь? - тихо спросил Герасим, закрывая другу веки.
        - Не знаю. Разберёмся. Нужно вызвать полицию - это точно. Я сделаю.
        Алиса вздрогнула в очередной раз, зажмурилась, сгоняя слезы. Второй родной труп.
        «А следом и Ворон скоро отправится!»
        Лёха прогадал. Вторым в лучший мир отправился Актёр.
        Доктор вышел на балкон в компании мобильного телефона и сигарет, а остальные остались так же сидеть, стараясь осознать произошедшее. Доказательство никуда не делось - бездыханное тело лежало в коридоре, не тронутое. И пугало. Одним своим видом.
        “Я так больше не могу” - с ужасом осознавала Алиса.
        “Пожалуйста… Встань… - молила Изабель, - Это же опять твоя тупая игра, правда? Пранк? Актер, пожалуйста!”
        “Как это вообще могло… Где он был… - вертелось в голове Герасима, - Какая мразь…”
        - Здравствуйте, - говорил Доктор, выдыхая дым в сторону, - Произошло убийство.
        И все четверо не знали, как сказать об этом остальным. Ведь было еще четверо, кто должен был узнать, непременно, прямо сейчас, но рука не поднималась позвонить. Разрушить ту небольшую идиллию, которая создалась.
        А ведь про Ташу ничего не было слышно. Леха пропал, не выходил на связь со вчерашнего вечера, не брал трубку, не отвечал на СМС. Ворону лучше не звонить - свалил куда-то, мало ли, по работе. Поэтому первыми под удар попали Марципан с Меланхолией. Делал это Герасим, в компании Доктора на балконе. Они сидели на полу, тяжело затягивались - как будто сигареты могли им заменить воздуха, которого так не хватало в этот момент.
        Полиция уже ехала - так, по крайней мере, сказали. Марципан бесцветным голосом спросила “Как?”, потом добавила, что тоже скоро будут и связь прервалась.
        Дальше уже Доктор набрал Лёхе.
        - Что-то случилось? - раздался в трубке сонный голос.
        - Случилось, - подтвердил Док, сжал трость сильнее, закрыл глаза.
        - Что? Ну?
        - Актёра убили. Прямо сейчас. Едь домой, ты здесь нужен.
        Глава 16
        Лёха сидел, глядя перед собой и слушал гудки в трубке. Как набат - каждый раздавался, будто похоронный марш. Он весь напрягся, заставлял себя сдвинуться с места хоть на миллиметр, но не выходило.
        "Расслабился, блять. Его то за что... А. Точно. Какая же ты, Лёха, мразота..."
        Холодная ненависть снова заливала всё нутро, вздымала волны сдерживаемого гнева. Просчитался. В который уже раз он просчитался? Ведь по идее все прошло лучше некуда - они не рассчитывали, что Марц с Меланхолией притащат с собой такую толпу, не думали, что речь Актёра возымеет такой эффект... Возымела. Только не тот, который нужен был.
        - Ташка... - выдохнул Леха, сжимая сотовый так, что пальцам стало больно, - Её же...
        Что они могут сделать с уже похищенной, если так поступили с сильно засветившемся парнем?
        Алексей поднялся, потянулся за брюками. Хотел ударить кулаком о стену, почувствовать боль и доказать - всё ещё способен ощущать не только душевную, но напоминал, что квартира не его. Бросил взгляд на часы - ужаснулся ещё сильнее и засобирался быстрее.
        Катя проснулась от шелестящих звуков и ещё некоторое время лежала, вглядываясь в мечущуюся фигуру. Она почувствовала, что что-то не так.
        - Лёша, - тихо позвала. - Что случилось? Я не нужна тебе сейчас?
        Ещё сонная поднялась, распуская окончательно растрепавшуюся за ночь косу. Обниматься не лезла, но если он сейчас сбежит - нужно будет закрыть дверь. И грустно было, и больно смотреть. Понимала - конечно, парень по уши в дерьме, но иначе он бы ей не нравился настолько.
        - Актёра убили, - рыкнул Алексей, влезая в футболку. Метнулся на кухню, замер там, оглядываясь - мало ли, вдруг что-то выложил и оставил, но ничего своего не нашел.
        Тогда бросился уже в коридор спешно натягивать ботинки. Под нос себе матерился, преимущественно - на себя и понимал, что где-то уже было. А может, и потом тоже будет.
        Слёзы на глазах Кати выступили сами. Она ничего не ответила, только босыми ногами прошла за Лёшей в коридор. Смотрела беззащитно и грустно, обнимала себя за плечи - а кто её обнимет, кроме себя? - понимала, всё понимала, но не хотела принимать.
        - Пожалуйста, хоть ты выживи, - прошептала она в спину уходящему Алексею, хлопающему за собой дверьми и громко топающему по лестнице.
        Лёху трясло. Крупной дрожью, пока он бежал до свободного электрокара, на бегу же и ставя карту на оплату. Отметил, что деньги скоро кончаться, решил, что потом что-нибудь придумает.
        Скорость убаюкивала. Он нёсся, совершенно наплевав на правила дорожного движения, иногда даже выезжал на тротуар, огибая пробки. К дому Дикого вовсе добирался по раздолбанным дворами на колёсах. Думал, думал, думал. Ещё раз позвонил Доктору, спросил подробности. Понял, что лучше бы он их не знал, выдавил, что будет с минуты на минуту и снова, не стесняясь, матерился.
        Дверь в квартиру была открыта, на лестничной площадке стояла групка мусоров, что-то заполняющих. Лёха даже не взглянул на них, пролетел мимо, перепрыгивая через ступеньку. Как только взгляд начал обшаривать квартиру на присутствие знакомых лиц - первым зацепилось за Алису. Она стоял в коридоре, разговаривала с ментом, кивнула ему приветственно.
        - А вы кто будете, гражданин? - спросил ещё один форме, вынырнувший из кухни. От осознания того, что по квартире Дикого спокойно бродят менты, Лёху передернуло.
        - Я здесь живу, - ответил он, переключаясь на деловой тон, - Погибшему был другом. Что произошло?
        - Точно не знаем. Отравился может чем… У него транзакция об оплате в заведении общественного питания.
        - Вы брешете, - раздался ледяной, угрожающий голос чуть позже, чем стук трости, - Этот человек недавно выступал с антиполитической речью перед толпой, а спустя два дня - отравился. Его отравили. Он умер, мучаясь. Обычное отравление от еды на такое не способно.
        - А вы…
        - А я студент медицинского университета, - прищурился Доктор, - У которого за плечами две курсовых по ядам и их действию на организм и готовится диплом. Это, - он указал на то место, где Актер лежал, - Явный признак какого-либо грибного яда. Никита держался за...
        - Вы этого уже сказали, - усталым тоном подметил мусор, - Подробностями будут заниматься эксперты.
        Лехе стало жутко от того, как Дока передернуло.
        В закрытой на замок изнутри спальне до сих пор рыдала Изабель. Гера лежал рядом, прикрыв глаза, что-то иногда шептал, гладил растрепанные волосы и прижимал больше-чем-подругу к себе, а она жалась к другу, давилась, ненавидела и боялась.
        Они почти не говорили. Было не зачем. Герасим знал, что происходит с хакершой - что сейчас она всеми силами пытается не пропасть во второй своей половине, потому что наверняка понимает - нельзя. Изабель была сейчас нужна, в своей привычной манере электровеника, активного. Стадии, впрочем, никогда не слушали её мнения - когда проявляться, а когда перестать мучать её своими сменами.
        - Когда это всё закончится? - надрывно спрашивала она, подставляясь под ласку рук.
        - Не знаю, - честно отвечал Герасим и тянуло противной болью, разрывало и собирало вновь. У него ещё оставались силы быть непроницаемым, сильным, заботливым, но Гера чувствовал - ещё немного и он сорвётся. Чесались кулаки, хотелось выйти на ринг и набить несколько ебальников в мясо, до смерти. Выпустить наконец копившийся пар, потому что груши уже не хватало.
        - А мы останемся, Гер? - Изи подняла на него заплаканные глаза. - Остальные?
        - Останутся, - вздохнул парень, силой возвращая девушку в исходное положение. Они лежали на кровати - Изабель, сжавшимся комочком, подтянув под себя ноги и Герасим, прячущий её в своих объятиях.
        - Куда мы денемся, скажи? - продолжил мысль он, - Никуда. Скоро вернётся Таша. И останется всего-то свергнуть правительство, по хуйне…
        - Дурак! - Изи стукнула его куда пришлось. - Не говори так! Мне… Мне страшно.
        - Мне тоже. - На удивление легко согласился Гера. - Но страх - это нормально. Всем страшно. Просто кто-то говорит, а кто-то нет. Другим людям тоже страшно. Но, думаю, от этого уже не сбежать. Послушать Лёху - так вообще пиздец, уже можно места в крематории заказывать. Так что не гони коней. Из всякого дерьма вылезали, из этого тоже вылезем.
        Изабель сдавленно кивнула и, вроде как, поверила - Герасиму очень хотелось на это надеятся. Он и сам не верил до конца. Уже понимал масштабы, осознавал, но уже твердо решил, что назад не двинет. Никогда он не был сторонником государства, никогда его не поддерживал, так не начинать же сейчас. Если шансы есть, хотя бы микроскопические - то почему бы и нет? Отступать, тем более, было уже некуда. Только если бежать, менять личности, но государство ведь та еще мразота - выстрелит в спину и даже не почешется.
        Гера понимал и злился от этого ещё сильнее: оно специально выбирает слабых и, на первый взгляд, невинных. Про Ташку нужно вообще промолчать: она бы в жизни не подняла руки на человека, если бы не те ужасные обстоятельства, а Актёр - ангел со своими тараканами, но у кого их нет? И по логике этой следующей жертвой машины системы должна была стать Изабель. Поэтому Герасим прижимал больше-чем-подругу к себе и обещал, что все будет хорошо, зарекался сам себе, что не позволит никому и пальцем её тронуть.
        Друзья - друзьями, но нормальной жизни без этого шебутного, яркого и переменчивого котёнка он себе не представлял ни под каким соусом. У Изабель завибрировало устройство связи. С неохотой она потянулась в карман.
        - Эй, как ты там? Извини, отвлекаю, наверное, - одна из девушек сетки - Стелла, говорила на английском, - Мне жаль, но ты должна меня послушать, хорошо? Я узнала из новостей теневых обо всём этом…
        “Уже?” - флегматично подумала Изи, всхлипнув в очередной раз.
        - Всё в порядке. Говори.
        - Я пошерстила камеры. Он же заходил в кафе? Тот парень с отросшими волосами, он говорил речь? Николас, кажется?
        - Николай, не важно, - пробормотала хакерша, садясь и подгибая под себя ноги. - Что-то выяснила?
        - Да! Некоторые камеры там отрублены, но у некоторых частных заведений нет. Я поймала его в кадр с каким-то мужчиной в очках. Тебе сбросить фотографию?
        Сердце пропустило один удар. Девушка насторожилась.
        - Да, спасибо большое.
        - Хорошо, сейча-а-ас. Ты вообще как…. Держишься? В порядке?
        - Не уверена в этом. Спасибо. До связи.
        Потом она подорвалась с кровати, бросилась на колени к рюкзаку на полу. Герасим приподнялся на одном локте, встревожено наблюдая за Изи, которая уже и думать забыла о слезах - в глазах горел только привычный огонек.
        - У нас есть лицо убийцы, - прошептала Изабель, подняв от экрана глаза на Геру, - А значит - и он сам.

***
        - Давно тебя не было видно.
        Алиса только кивнула. Окраина города, самая задница - минимум мусоров, максимум мелкой, грязной преступности. Она не бывала здесь давно. Зареклась в один момент, что не сунется никогда, даже проездом.
        Старые, обветшалые здания - штукатурка порой опадала прямо на асфальт, метя прибить зазевавшихся прохожих. Люди ходили, по большей своей части, ссутулившись и озираясь, выглядели как минимум подозрительно. Алиса уже не чувствовала себя частью этого места - одежда давно стала на порядок лучше обносок, да и цену теперь себе Каста знала. Но здесь как-то не осознанно... переменилась. Она всё ещё имела красные, яркие волосы. Всё еще кожанка обтягивала талию, джинсы - худые ноги, а тяжёлые ботинки советовали держаться подальше, но что-то было не так. Алиса чуть сгорбилась, сунула руки в карманы и ужасно хотела накинуть давно уже не существующий капюшон.
        Ворон иногда удивлялся, откуда она так хорошо знает некоторые уровни обратной стороны города. Каста только улыбалась, не желая тащить воспоминания наружу и интерес у Ворона пропадал. На самом деле или нет - Алиса не знала, но была благодарна.
        - Как жизнь? Слухи тут доходили...
        - Мы тут с тобой языками чесать встретились? - оборвала его девушка, требовательно протянула руку с измятой денежной купюрой, - Давай быстрее.
        - Да спокойно, нормалёк все, - он вздохнул и они обменялись. - Звони если что. Бывай.
        - Ага.
        Алиса пошла прочь, не оборачиваясь, не смотря по сторонам - только перед собой, прямо, огромными глазами то ли от страха, то ли от волнения.
        Она перевернула вверх дном всю квартиру в поисках этой купюры. Нашла за шкафом. Старая заначка, к которой тоже было запрещено прикасаться и Алиса даже забыла о ней думать, а сейчас она стала спасительным якорем. Другой налички не было, у Ворона просить ещё страшнее, чем открыто признаться куда и зачем пошла, да и остальным тоже.
        Она уже вылезала. Она справится. У неё будет первый вариант без второй части. Может это эгоистично, но Алиса была уверена, что присутствие друзей удержит её от продолжения. Ей не хочется видеть грусть Ворона, разочарование Лехи и это - как минимум. Остальные просто будут осуждать, понимать и опять осуждать.
        А может и не будут - только жалеть. Алиса скрипнула зубами, сжала пакетик в кармане. Какая-то относительно новая дрянь на основе героина. Когда девушка вылезла отсюда - только появилась, а сейчас разошлась. Эффект тот же, но пропорции состава несколько иные. Да и какая разница чем колоться? Важно улететь. На время. Потом приземлиться, потерпеть и всё.
        Каста понимала, что под следствием, что сейчас самое худшее время, но ничего не могла с собой поделать. Вены ныли уже на каком-то физическом уровне. Образ всегда лёгкого, точно перо, парня не пропадал, мельтешил и эта ужасная смерть - прямо на её глазах, она добила. Алисе, наверное, было бы легче, если Герасим позвонил и сказал, но видеть это было слишком.
        Один раз. Это не побег, а всего лишь жалкая попытка сорваться с места.
        В голове то и дело вспыхивало отчаянная мысль, но Алиса гнала её. Мысль заставляла вспоминать ночную кафешку, чёрные глаза, в которых бурлил коктейль из терзания. Подкидывала рычащего Леху, который залепил ей затрещину и орал, что она сильная, но ещё даже до глаз. Дикого, который только смотрел, но не хуже Доктора. А Алиса все эти мысли отгоняла, запирала подальше, затягивалась сигаретой и шла по улице быстрее.
        На улице уже начинало темнеть. Каста плелась понурив плечи, изредка поправляла шапку и поджимала губы, давилась слезами. Люди не замечали - равнодушные, проходили мимо, а Касте хотелось кричать. Заорать во всю глотку, согнуться по полам, а она только вздрагивала, очередная слеза катилась вниз. Шаг тяжёлых ботинок, холод вечно хмурого Питера. Ей иногда казалось, что солнце в нем выглядывает только в те дни, когда на улицу выходит Актёр.
        Выходил. Он выходил.
        Совсем стемнело. Она уже шла часа три, ноги начинали болеть. Телефон пару раз принимался орать, но она сбрасывала, даже не глядя кто звонил. Потом перевела в беззвучный режим. Было страшно, что сейчас позвонят и скажут очередную ужасную вещь. Может быть обнаружили труп Ташки, может Ворон до сих пор не вернулся. Хотя обещал. Мобильник у него отключен уже сутки, все же Доктор звонил ему вчера несколько раз, но безрезультатно. Судорожный вдох - выдох.
        Весь мир сужался до улицы и мешочка в кармане. Ничего больше для Алисы сейчас не существовал.
        «Ебанутая!» - изредка прорезался крик пернатого и тогда Каста почти замирала на месте. У неё было много таких вот «соломинок», за которые можно было ухватиться, но Алиса упорно не хваталась.
        «Один раз, - постоянно думала она, - Я просто хочу забыться. Я смогу. - кривила губы, - Я сильная.»
        Она больше не выдерживала. С трудом перестала постоянно вспоминать Дикого, даже отошла от того злосчастного суда и решила - осталось только вернуть Ташу. Ждать. В попытках забить мозг даже отрыла учебник по математике. Наука раньше всегда запускала шестрёнки, оставляла там только бесконечные формулы, правила, теоремы, но в этот раз давняя уловка не сработала. Буквы перед глазами плыли, складываться в цельную картинку не желали.
        Алиса не помнила правда хотела тогда обколоться или уже действовала трава. Она пришла на вписку просто бухнуть, а там сначала накурили, а потом будущий Химера с хитрыми, честными - честными глазами предложил прогуляться. Обещал, что зависимость если и будет, то раза с третьего и никакой это не героин. А теперь Алиса только посмеивалась над собственной глупостью. Могла ведь отказаться, уйти и всё было бы в разы проще и лучше. Нормально бы от родителей съехала через год - другой.
        Но Алиса съехала в притон.
        - Лиска, ты что ли?
        Уже у самого подъезда она обернулась. На скамейке сидела соседка с нижнего этажа.
        - Ага. Здрасте.
        - А я тебе говорила, что такая жизнь добром не кончиться, - обычно Алиса просто шла дальше, а тут её точно молнией пробило. - По новостям тебя крутят, в убийстве обвиняют... Докатилась?
        - Вы не знаете! - напряжённым голосом прошипела Каста, оборачиваясь, - Вы ничего не знаете! Не смейте меня осуждать!
        - Ремня бы тебе отцовского, - недовольно проворчала женщина. - Чтоб научил, как со старшими разговаривать.
        - Ну да, конечно! - Алиса нервно рассмеялась, - Отца, а ещё мать, тётку в добавок! Они меня жизни научат, конечно, делать им больше нехуй! Вы всю мою жизнь тут живёте, неужели не помните, как они бухали?! Как я по подъедам ночевала, потому что бухие мужики приставали, а?! К вам же набивалась! Вы меня чаем поили, кормили иногда!
        Голос дрожал, зычный, отчаянный, полный боли и разъедающей изнутри обиды.
        - Что, старших уважать?! Родителей любить?! Таких вот - тоже?! Которые забили, скатились в бутылки, а меня держали как возможность к пособию?!
        - Алис, ну это, плохо, конечно, - соседка поднялась, склонила немного голову, - Но это ведь родители твои. Мама выносила, родила...
        - Да лучше б не вынашивала! - звонко выкрикнула Каста, рванула дверь подъезда на себя и, оказавшись уже в квартире, сползла по стенке в коридоре
        Конечно, любить - это важно, нужно. Вот только это отвратительно. Алиса ненавидела себя сейчас за всё и в первую очередь... Нет, не понимала. Себя больше решительно не понимала, окончательно запуталась и потерялась. Осталась только возможность к слезам и пакетик.
        Нет, она не сильная. Она все такая же слабая наркоманка. А может и успела воспитаться в себе стержень, вырастить в загнившей душонке цветы, но все они быстро завяли, скрючились и выглядели по-настоящему отвратительно. Как тот несчастный цветок в вазе, который мать поставила на кухню ещё пятнадцать лет назад. Приходили из опеки.
        Семья - это важно. У неё была другая семья и вот она и правда было важна. Кислородом на дне океана, глотком воды в пустыне - в той же степени.
        Алиса поднималась - не живая, не мёртвая, стягивала с себя кожанку, бросая её тут же, вытаскивала из кармана джинс пакетик с парошком и шла на кухню «шаманить», как это называли в её кругах. Уже не бывших, наверное.
        Руки дрожали, мир скрывался за пеленой из никуда не девшихся слёз. Думать снова было невозможно - столько мыслей и чувств, что не уцепиться да что-то конкретное. Алиса ощущала себя загнанным в угол зверем, который уже понял - выхода нет, охотники вооружены и ему остаётся только скалиться от страха.
        Она возвращалась к одной, самой простой в мире тактике - пихать в себя всё, пока не перестанет торкать, а потом пересесть на что-нибудь потяжелее или увеличить дозу. Но это всё равно никогда не помогало по настоящему - наркотики это не выход, но побег. Кратковременный, сладостный побег.
        Теперь уже Каста сидела прямо на полу возле кресла, держала шприц и шумно дышала. Вначале не могла найти вену, они все почти нарочно спрятались, кое-как только показалась одна и Алиса упёрла в неё иглу, чего-то ожидая. Не могла заставить себя сделать этот последний шаг. Мир ведь не плохой, на самом деле - просто накипело, заебало, опыстылило. Кто-то живёт хорошо и прекрасно, просто ей не везло с самого рождения. Был период белой полосы - друзья, тёплый Ворон с вечным сарказмом и тупым юмором. Сказка. А теперь отделился чертой и поползла кромешно - чёрная.
        Дикий бы не одобрил, Актёр - тем более, он ненавидел наркотики в любых проявлениях. Но по другому уже нельзя. Алиса не могла не сдать назад, ни ввести наконец яд.
        - Алиса! Алиса, блять! - раздался приглушённый дверью крик. Алиса вскинула голову, дёрнулась и игла соскользнула - царапнула кожу. Будто выйдя из транса, девушка отшвырнула шприц прочь, опять шумно задышала, обхватывая голову руками. В дверь продолжал долбиться Ворон, что-то кричать, просил открыть, а Алиса будто и не слышала. Потом заставила себя подняться и потащилась открывать.
        Ворон влетел в квартиру, хлопнул дверью, и прямо в коридоре настиг Алису объятиями. Не знал, кому это нужно было больше - ему или ей, но он замер так, прижимая её к груди дрожащими руками, пока звенящий в голове страх за неё не сменился осознанной болью за неё же и не начал нашёптывать слова поддержки. Они все были дерьмовыми, все до одного, и Ворона в который раз тошнило от невозможности что-либо предпринять.
        - Призрак, я снова бросил тебя... - тяжело говорил он, хотя понимал - нихера не изменится, всё снова повторится, а он так и останется с грузом вины за сломанную Алису. Алису, сломанную трупами, которые он допустил. - Я не просчитал, не продумал, подставил его... Я всех вас подставил. Не прощай меня, Призрак. Только, пожалуйста... ты же не делаешь глупостей? - с трудом оторвался от неё, чтобы заглянуть в серые глаза, и не найти там расширенных или суженных зрачков.
        - Почти, - Алиса замотала головой, виновато отвела взгляд и прижалась к нему обратно, - Всё хорошо, солнце. Никто не виноват из нас. Все ошибаются. Они заплатят.
        Последняя фраза вышла совсем злой, обрывочной и Каста разрыдалась, сжимая куртку за спине.
        Два разбитых человека старались собирать друг друга, резались об осколки. Уже не пытались закрываться - бесполезно, тянули друг друга на поверхность, позволяли делать спасительные глотки воздуха. Два разбитых человека, запутавшихся, отчаявшихся, существовали рядом, готовые на все, только бы у другого крыша вернулась на место. Только бы другой расправил плечи окончательно. Но они были слабее, чем хотелось бы и пережили гораздо больше, чем могли вывести, как думали когда-то.
        Два человека сливались в горе, и уже успели забыть, что такое радость.
        Пока Алиса рыдала, Ворон хотел тоже. Дышал неровно, в груди болело, но слёз не было совсем. Всё равно что-то держало, вбитое тяжёлой рукой отца, советами чужих людей: «Мальчики не плачут». Мальчики плачут только на холодном полу от дикой боли, когда их никто не видит, а рядом с родными и близкими смотрят пустым взглядом на грязные стены коридора, комнаты и подмечают всё... даже лежащий на полу шприц.
        Алиса плакала, потом потихоньку затихла. Когда пальцы уже не так цеплялись за куртку, Ворон мягко её отстранил, зашёл в комнату, ногой в кроссовке со всей дури вжал шприц в пол, пока тот не треснул, не рассыпался кусочками пластика.
        - Я потом помою у тебя пол, - совершенно серьёзно проговорил он. Кажется, с того обещания после смерти Дикого, он так и не смог больше ни разу нормально пошутить. Как отрезало. - Можешь больше не пытаться мне доказывать, что любить тебя - херовая идея. Не поверю, поняла?
        Алиса кивнула, всхлипнула, растерла по щекам слезы и встряхнула себя.
        - Я давно поняла, что это бесполезно. Поехали к ребятам или хочешь остаться?
        Ей сейчас было все равно. От побега больше ничего не осталось, только желание. Да и то слабо затухало под тяжёлым взглядом. Алиса только сейчас, после этого самого хруста, осознавала, что не было такого исхода, который она себе придумала.
        Просто бывших - не бывает. А еще наркоманы всегда все знают сами.
        - Если можешь, то поехали, - Ворон волновался и за остальных тоже, но только если с Алисой всё точно было в порядке. - Эти пидарасы Толика заказали, - поделился мрачно. - Я разобрался, но это можно использовать для убеждения людей в том, что никаких методов пидарасы не гнушаются. Я хочу организовать большой митинг на дворцовой площади... в память об Актёре. И прочих убитых. Ты за? - её одобрение сейчас было ему чертовски важно. Единственная путеводная звезда цвета крови, мерцающая, словно призрак, но всегда светящая только ему.
        - За. И за поехали, и за митинг. Но вместо второго я бы разнесла что-нибудь государственное из гранатомета...
        Даже доли сарказма в голосе услышать было нельзя. Алиса накинула кожанку, быстро зашнуровала грины и еще раз посмотрела на Ворона.
        - Но кто мне дал, правда?
        Ворон даже смог улыбнуться, засунув глубоко в многострадальную задницу мысль о том, что за такое Ташу точно пришлют по кусочкам.
        - Как только у меня появится лишний гранатомёт, я отдам его тебе. Что угодно тебе дам. Но пока могу только пиздюлей.
        Алиса хмыкнула, погасила свет и шутливо вытолкала пернатого из квартиры. Почему-то другого ответа и не ждала.
        Глава 17
        Звонок в дверь оборвал разговор. Все резко заткнулись, тревожно переглянусь. Звонок повторился.
        - Я открою, - нахмурившись, Алиса поднялась с места, крадущимися движениями направилась в коридор. Глазка не было, девушка сняла с предохранителя захваченный с гостинной ствол, - с оружием сейчас никто не расставался.
        - Кому чего надо? - настороженно спросила она.
        - Алис? - раздалось дрожащее, неуверенное за дверью. У Касты перехватило дыхание.
        - Народ! - только позвала она, судорожно поворачивая замок, распахнула дверь. Сначала увидела Ташу, обнимающую себя за плечи - живую, побитую, затравленную Ташку, а потом и её спутника. Рослый парень мгновенно изменился в лице и кинулся вниз по лестнице, - Стой, сука!
        Отпихнув подругу в сторону, девушка выскочила в подъезд за провожатым - как была, босая, даже не зашипела, когда в ногу вонзилось что-то острое. Мысли о выстреле даже не было. Каста отбросила ствол ещё при рывке - парень совершенно точно нужен был живым. Холодный кафель обжигал стопы, но его она всё-таки настигла лестничным пролетом ниже, схватила за шиворот и дёрнула в сторону, об стену. Видимо, от шока он поддался, завалился и оказался зажат коленом на ступенях.
        Подлетел Лёха, помог ей скрутить его и взашей потащил шипящего человека в квартиру.
        Изабель тем временем завела Ташку в дом - на кухню, усадила на стул. Девушку не трясло, она только натягивала рукава толстовки по самые пальцы, смотрела перед собой полными слез глазами. Только поджатые губы дёргались, напрягалась тонкая шея и она никак не могла поверить в происходящее. Что её правда привезли домой, как сказали, а не выбросили на вечерней трассе ради развлечения.
        Доктор размашистым шагом прошел в комнату, поднял её на ноги и прижал к себе свободной от трости рукой.
        - Живая…
        Ташка вздрогнула, вцепилась в друга мертвой хваткой и зажмурилась, вдыхая запах. Там же оказались Меланхолия с Марципан. Первая замерла у входа, округлившимся глазами глядя на подругу, а Марц подлетела с боку, накрывая Ташу спасительными объятиями, будто желая спрятать таким образом от всего поганого мира. От кошмара, который оставил на милом лице следы: разбитые губы в нескольких местах, царапина на лбу и синяки на скулах. Доктору больно было это видеть настолько, что не появлялось даже ярости: только понимание, что виной этому он и его треклятая инвалидность. Кто бы и что ему не говорил, Док продолжал винить в удачном похищении себя.
        А с гостинной, тем временем, слышался разговор на повышенных тонах. Алиса вернулась раньше, пока Алексей запирал дверь изнутри, теперь заинтересованно разглядывала пятку и, матерясь, принялась выковыривать оттуда стекло.
        - Да я сама, - проворчала, когда пернатый полез под руку помогать, но сдалась, толком и не сопротивляясь, откинулась назад, опершись двумя руками о диван. Ноги от гаммы пережитых эмоций стали совсем ватными.
        - Познакомься, Ворон! - Леха швырнул парня на пол, расправил плечи и закатывал рукава рубашки, - Это Дениска. Урод, узурпатор и насильник, которого я тебе четыре года назад предлагал пристрелить...
        Дениска - парень в толстовке, взъерошенный, затравленно озирался по сторонам, хотел было отползти подальше, но наткнулся на ноги скалы-Герасима. Алиса бросала на него испепеляющие взгляды.
        Ворон даже встрепенулся, глянул с пугающе-острым интересом, отвлёкся от помощи Алисе. Понял, почему она так рванула. Убедившись, что дальше справится сама, поднялся, взял с пола брошенный ею ствол, вытащил и отложил пока магазин. Возвращение Таши сказалось на нём благостно - во тьме уставшего понурого взгляда зажёгся опасный, но весёлый огонёк. Как будто появились силы. И сейчас он был готов их применить.
        - Пристрелим позже. Сначала скажет всё, что знает про неоков, - предложил Ворон компромисс даже больше себе, чем Лёхе или Денису, и, не дожидаясь повторного приглашения, врезал тяжёлой рукоятью по незнакомой роже с богатой предысторией. Следующий удар уступил Лёхе. С друзьями нужно делиться.
        Денис взвыл, хотел было подняться, но стальная хватка рук Герасима, опустившихся на плече сделать этого не дали.
        - Да не надо, браток, стой!
        - Какой я тебе, нахуй, браток?! - прошипел Лёха, цедя ядом. Удар вышел даже сильнее, вам хотел - отдало в запястье. Дениска сплюнул на пол кровавую слюну с зубом.
        - Чё вам надо, уроды?
        Глаза от гнева потемнели уже у Алисы. Она напряглась, поднимаясь, неуклюже подошла к Лёхе и остановилась рядом с шумно дышащим другом.
        - Всё, - справившись с собой, заговорила она, - Откуда ты её привёл. Что с ней делали. Все сведения о тех, кто там ещё с тобой было. Выложить всё сейчас - умрёшь быстро.
        Ворон задумался было о том, как бы причинить ещё больше боли без особого выбора инструментов, но услышал даже не шаги, а шорох одежды - в дверном проёме незаметно материализовалась Мел. В её руках блеснул нож. С этим предложением Ворон был согласен полностью.
        Девушка присела перед Денисом и крепко схватила его пальцами за волосы. Ворон заломил ему руки, чтобы тот не дёргался. Нож упёрся в угол губ, надавил, медленно, с трудом разрывая кожу насквозь. Меланхолия старательно вырезала на лице Дениса грустную улыбку. Пусть у неё не было чувств, это не мешало причинять боль таким придуркам. А то, что это - придурок, она услышала от Лёхи. Слово «насильник» стало ключевым.
        Парень орал, но с этим уже справился Алексей. Затолкал первую попавшуюся тряпку в рот, что б не привлекал лишнего внимания и с удовольствием за этим наблюдал. Даже не ожидал от себя, что настолько отвратительная картина будет ему по настоящему нравится.
        - Как думаешь - скажет? - обратился Герасим к Алисе. Каста кивнула, сложив руки под грудью. В последний раз она видела его давно - считала, что даже не узнает, если встретит, ан нет. Слишком вгрызлось его лицо в воспоминания.
        - Как миленький скажет... - с плотоядной ухмылкой Лёха присел на корточки и склонил голову на бок, - Ну?
        Дэн смотрел на него, обезумевшими от боли глазами, мычал в тряпку и трясся. Алексей познал высшую форму отвращения.
        - Ну? - с нажимом повторил вопрос парень. Нацист кивнул, тряпку вытащили, но получили только мат и проклятья. Лёха страдальчески вздохнул, затолкал импровизированный кляп обратно, поднял глаза на Ворона.
        - Может Доктору его отдать и хрен с ним? В машину, да в лес куда?
        Ворон смотрел, как с подбородка и носа Дениса течёт кровь, как забивается в ткань у него во рту. Меланхолия сделала своё дело и стояла у стенки, наблюдая за жертвой пристальнее дикого зверя.
        - Можно и Доктору, - согласился Ворон, дёрнув руки Дениса так, что послышался хруст. - Можно и в лес. Док, иди сюда! - позвал он.
        Конечно хотелось самому, но Доктор точно заслужил награду за свой подвиг, когда отбивал Ташу от нападающих.
        Доктор показался не сразу. Примерно через минуту раздался стук трости и он остановился в коридоре, напротив гостиной, сложив обе руки на палку. Смотрел исподлобья, в тишине, прерываемой только мычанием нацика и его дыханием. Глаза у Дениса заказывались, ноги не держали, но он всё равно увидел своего будущего палача и узнал его. По крайней мере рванулся с удвоенной силой, но Ворон удержал.
        - Денис. - сухо констатировал Доктор, растягивая губы в жуткой улыбке и перевел голос на певучие, вкрадчивые нотки. - А я говорил, что мы ещё встретимся.
        Дениска взглянул на Леху, перевел умоляющий взгляд на Алису, но та только ухмыльнулась.
        - Нехер было. - сказала она, - Может, хочешь всё-таки рассказать что-то?
        Никакого ответа. Леха пожал плечами.
        - Пернатый, тащи его вниз. Я их отвезу.
        - Гер, помоги, а, - попросил Ворон. - Го «коленопреклонение».
        Денис был приподнят над полом, а ноги его остались волочиться. Так его на улицу и вытащили - заставили пересчитать коленями все ступеньки, а потом хорошенько протащиться ими же по асфальту. Когда он был закинут в багажник, его ноги были ободраны до мяса.
        - Лёха, - остановил Доктор друга у подъезда, - Лучше останься. Ты сейчас нужен больше там, а с этой жертвой регресса мы с пернатым справимся. Геру тоже захвати. Мало ли что сейчас произойдёт, хотя и не думаю, что за ним вернулся.
        Алексей только благодарно кивнул. Между желанием забить Дениску до смерти и желанием обнять, наконец, пропавшую подругу он однозначно склонялся ко второму варианту. Поэтому дождался, пока Ворон с Герасимом закончат и пропустил последнего перед собой, скрываясь в подъезде.
        - Я с тобой, получается? - спросил Ворон у Дока.
        - Да, - кивнул он, прошел мимо и сел в мои-то веки на переднее сидение, устроив трость между ног. Смотрел перед собой, задумчиво щёлкал рычажком, потом вытащил.
        Когда Ворон сел в машину - Доктор изучал тонкое, остро заточенное и идеальное со всех сторон лезвие. Отблески, которое оно ловило в себя от тусклых фонарей двора его успокаивали. Думал, что с ним делать. Вспомнила методы китайские, японские, забирался в дебри прошлого Древних государств и пока что решил начать с первых. Старая-старая казнь, которую применяли чаще всего к чиновникам. А там, когда он будет доволен отсутствием кожи - можно будет и на нервах поиграть.
        - Только заедь ко мне, - попросил Доктор, - Инструменты нужно взять
        Ворон даже не кивнул - как-то само собой закрепилось, что просьбы Дока не подлежат обсуждению. Просто перестроил маршрут в своей голове.
        - Если ты не против, я бы хотел кое-что обсудить с тобой, - собрался с мыслями он. - Пока есть время на подобные нюансы. Ты так ничего и не говорил с тех пор, как всё началось... - и, если быть честными, Ворона это напрягало. - Ты сам как думаешь, мы имеем право на протест? По-хорошему, нас давно пора упечь на решётку, за очевидное нарушение закона, - он хмыкнул. - Даже сейчас нарушаем. И кто нам, преступникам, вообще позволил решать за всех?..
        - Тебе нужно было спросить об этом раньше, - Доктор кашлянул, - Мне и не нужно ничего говорить. Неужели ты думаешь, что если я скажу - все тот час сложат лапки? Нет, - Он покачал головой. Ворон фыркнул на этом моменте. Друг определённо недооценивал своё влияние на остальных. - Поэтому я молчу. Мы не решаем за всех, Ворон, - сказал строго, - Мы даем им право выбора. Никто никого за руку к зданию суда не тащил. Все пришли по доброй воле. Вопрос заведомо не верен. Мы имеем право на протест - несомненно, главное чтобы протест не поимел нас. Как уже сделал это с Актёром и Ташей.
        В груди болезненно сжалось. Док вернул нож в трость.
        - Не важно, что мы преступники. Мы выживаем, а должны были жить.
        - А нужен ли он, этот выбор? Это как вытаскивать человека из деревни... старая поговорка... но не деревню из человека. Люди получат возможность выбирать, но станут ли они от этого мыслить шире? Придут ли вообще к свободе? Даже во мне прочно сидит чувство, что не высовываться - лучше, безопаснее, и себе же спокойнее. Не то чтобы я боялся... но до конца поверить в выбор, который сам же предлагаю, не могу. - Ворон тряхнул головой и нахмурился, - Протест нас имел, имеет и будет иметь... кажется, уже без вариантов.
        Как там говорила Алиса? Рано считать потери? Лучше ей об этих словах не напоминать.
        - Слушай, друг мой, тебя несёт куда-то, - с сомнением высказал Доктор. - Разумеется, не высовываться проще. Я тоже мог продолжать варить наркотики, придумывать новые поводы появления денег для матери и в ус не дуть. Просто тогда было и понятно. Спокойно. Но я ушёл. Наверное потому, что воочию увидел, что эта дрянь с людьми делает. Вернее - послушал. Из первых уст, так сказать... Так вот, к чему я. Так мыслит стадо. Цепляются за устои, боятся перемен. А они ведь нужны - эти перемены. Не мы, так через десяток лет ещё у кого нибудь бомбанет. Бесполезно сейчас размышлять о том, станут ли люди другими. Бесполезно пытаться остановить механизм, который уже запущен. Только взять на себя ответственность.
        Доктор посмотрел на него. «От-вет-ствен-ность» - снова церковным колоколом ударило по ушам.
        - Я могу сейчас просто убить Дениса, вернуться, успокоить до конца Ташу и постараться забыть. Возможно все на этом закончится. Касту не посадят - я в этом больше чем уверен. У нас всех сейчас есть выбор, Ворон, и начинается он сейчас. Продолжить молчать, испугавшись последствий или переть дальше вперёд
        Электрокар припарковался у подъезда.
        - Я подожду тут.
        Пока Док отсутствовал, Ворон курил и не знал, что бы ему ещё сделать, чтобы хоть на секунду почувствовать собственные плечи. Не сдавленные грузом, уже скрипящие от подобной нагрузки, а обычные, человеческие. Как ему так спать, чтобы не снились руки, измазанные в крови, а потом вдруг, совершенно внезапно, - покрытые ожогами-шрамами из двух коротких слов.
        - Будущему не нужны такие варианты, Док, - заметил он, когда друг вернулся. - Война не должна стать стилем жизни. Если мы так и будем переть друг на друга... разве останется выбор? Между войной и миром, разве он возможен? Мы или рабы, или враги. И даже не я поставил этот ультиматум. Да... - Ворон с трудом выдавил из себя это «да», в которое не верил. - Да, мы можем победить, но мы уже чужие. Чужие в собственном доме. Тебе не противно?
        - У тебя есть дом? Завидую. - Доктор усмехнулся, вытаскивая из рюкзака чехол, - А когда это у нас был мир без войны? Когда мы жили спокойно, просто потому что можем и сделали такой выбор? Мы русские. Мы часть той блядской России, которая потерялась в веках и ничего с этим не сделать. У нас испокон веков закон - либо ты, либо тебя.
        Убедился, что все инструменты здесь, в как всегда идеальном состоянии и убрал приблуду обратно.
        - Нам нужна война. Вернее не нам, а всем. И все это даже понимают, но просто боятся. Как ты боишься за Касту - я зуб даю, что она либо обкололась, либо почти, - так и другие боятся за близких. Война - это смерть. А мы уже на ней, с самого детства...
        Ему внезапно вспомнился мальчик с заднего двора школы и Док снова усмехнулся.
        - Во сколько ты убил первый раз, Ворон? Я в девять. Думал тогда, что Смерть на этом от меня отколупается, но ничего подобного. Раз столкнувшись с костлявой будешь видеть её всю жизнь. Другого пути нет. Я знаю, что это пугает, но когда жизнь была милостива? Люди - отвратительные создания. Они вечность грызли, грызут и будут грызть друг другу глотки. Не важна причина. А если взять нашу - так не мы первые, не мы последние. Исправим сейчас, через лет сто или того меньше опять придут пидорасы и опять два парня будут ехать по ночному городу и рассуждать о смысле бытия... Всё циклично.
        Ворон затухал под напором Дока. Тот был прав, но так и не понял. Наверное, и Ворон до конца не понимал. Единственный дом, который у него был - тёплые объятия Алисы. А хотелось бы... хотелось бы, чтобы родное государство тоже было родным. К такому не привести через войну. Но как иначе - он не знал. Похоронил идею под аргументами Доктора, выкинул вместе с окурком в окно электрокара.
        - Я первый раз убил в шестнадцать. Заканчивали обучение с отцом. - На всякий случай Ворон добавил сухо и так очевидное, - И давай не про Алису. - И подытожил, - Но если так... если всё циклично, и ничто не имеет смысла... остаётся надеяться, что смерть - тоже будущее.
        - Смерть - не конец, друг мой. Это этап.
        Доктор вздохнул. Знал заранее реакцию, но не удержался.
        - Смерть вообще штука странная. Мы закончимся здесь, а мир останется. Такой же. Никто даже почти не заметит. А я не хочу, - внезапно решился сказать он, - что бы про меня забыли. Про других. Если я сдохну - то сделаю это настолько феерично, что кровь будет у людей стыть в жилах ещё десятилетиями. В Лету кануть не хочется.
        Он нахмурился, помрачнел и сжал трость по крепче. Захотелось потянуться к картам - но он не доставал их ни перед кем, кроме Герасима. Они этого не любили.
        - Я тебя не забуду, - пообещал Ворон. - До тех пор, пока сам не сдохну, уж точно. В своей смерти я не привередлив. Единственное, чего мне хочется - чтобы Алисе не было больно. Но так ведь не будет, да? - теперь уже он посмотрел на Дока с какой-то совершенно бесплотной надеждой во взгляде, которую мог разглядеть и понять только этот, рыжий.
        - Будет, - согласился Доктор, - Ещё как будет. Поэтому постарайся не сдохнуть.
        У Доктора даже бровь не дёрнулась. Он просто смотрел на пернатого проницательными, будто бездонными глазами, на дне взгляда которых языками шевелился чёрный огонь правоты, а потом отвернулся и снова смотрел на дорогу перед собой.
        - Ты подержишь Дениса? Боюсь, простой веревки к дереву не хватит. Дёргаться будет - не удобно.
        - Я полностью в твоём распоряжении. Он уже надёргался, хватит с него, - хмыкнул Ворон.
        Старайся, не старайся... Смерть - это этап. В этом Док прав несомненно. И даже не этап бытия, а этап запланированной революции. Ворон уже не сомневался, что до него доберутся. Рано или поздно. Надеялся только, что остальные продолжат до победного. Хотя бы до момента, когда доберутся и до них.
        Потому что он - продолжит.
        Электрокар свернул с трассы на неприметную колею. Проехал ещё на батарее и остановился посреди в меру дремучего леса. Ворон заглушил двигатель.
        Доктор, кряхтя под нос, выбрался наружу. Дохнуло холодом, он с неудовольствием обнаружил начавшийся снег, поднял ворот пальто и полез в карман за перчатками. Пальцы тут же прочувствовали все прелести осенней ночи. Повертев головой, парень указал Ворону на одно из деревьев, достал звякнувшую цепь из рюкзака - верёвки там не оказалось, а он то думал - чего такой тяжелый? - бросил её рядом с сосной и отошёл чуть в сторону, закуривая.
        - Раздень его, если не сложно. Можно наголо. - Попросил Доктор. В рыжей голове уже построился примерный план действий. - Советую вырубить и тащить телом. Я приведу его в чувства. Тебе помочь чем-то?
        - Да не...
        Снег белыми хлопьями падал Ворону на коротко стриженную голову, пока он методично выполнял указания Дока. Открыл багажник, ёбнул Дениса хорошенько по ушам, стащил всё, что на нём было. Не без удовольствия отметил распухшие синие плечи, месиво коленей. Подтащил к дереву, закрепил цепь. Не вырвется, даже если оставить его в одиночестве. Так и замёрзнет посреди леса, отсвечивая окровавленной рожей и остатками бесполезного хуя. Лёха не приукрашивал - они здорово постарались.
        - Я бы не убивал его, когда расколется, - предложил Ворон. - Если тебе не жалко цепь, то пусть сгниёт тут.
        - Посмотрим по обстоятельствам. - Доктор раскладывал под светом фар приблуду: несколько склянок с неясными жидкостями, подписанных кривым почерком, разворачивал чехол с инструментами. Одну тряпку, довольно грязную, смочил, вначале помахал перед носом парня, сам задержав дыхание, а потом сунул поглубже в глотку.
        - Я вытащу её только тогда, когда ты будешь готов говорить, - в голосе звучали все ледяные ветра далёкой Британии, - Прежде - нет. Ты меня понял? Хочешь рассказать сейчас?
        Ноль реакции. Док вздохнул - как-то слишком тяжело, спрятал раскрывшуюся надежду на такой исход глубоко внутри, взял в руки скальпель, опустившись на колени.
        Начал с кожи. Ворон превратился в ассистента. Пернатому была вручена небольшая газовая горелка, плоская железная пластина.
        - Кончик всегда держи горячим, - только приказал Доктор и перестал его отражать до первой просьбы.
        Не обращая внимания на вопли, что хорошо так глушила тряпка, разрезал треугольником кожу на груди, поддевал щипцами и отрывал. Потом сразу требовательно тянул руку - прижигал, с силой надавливая на оголённое мясо. Ногти - это слишком просто в его случае, решил Доктор. Нет, этот урод будет чувствовать всё - даже больше, чем всё. В прошлый раз ему не дали оторваться за синяки Касты, разбитый Лёхин нос, зато сейчас он сполна спросит за все следы на теле цветка, взращённого кровью.
        Изредка Доктор прерывался, отходил курить - на метр, не дальше, рассматривал ночной лес, слушал его прекрасные звуки, поднимал голову и выдыхал. Возвращался к Денису - тот упорно молчал. Видимо, до сих пор боялся кого-то больше, чем Доктора. Он к этому привык - иногда приходилось попотеть, чтобы вытянуть из человека что-то кроме визгов и воплей.
        Когда на груди почти не осталось кожи и вся она представляла из себя сплошь оголённое мясо - Док в какой-то степени даже отметил, что Дениска не такое ссыкло, как он думал о нём все это время. Была вероятность, что подопытный под воздействием наркотиков - нацисты любили баловаться с этим делом, "стимулируя" своих подопечных, но при таком раскладе действие скоро закончится.
        Перешёл на лицо. Там уже не церемонился. Разобрался с мешающимся покрытием на одной щеке - спросил, выругался, сунул Денису под нос очередную тряпку с жидкостью, для остроты ощущений полив остатками склянки грудь. Парень пробудился, ответил ему затуманенным взглядом и мотнул головой. Доктор продолжил.
        Пожалуй, самое интересное в человеке - это нервы и реакция на обращения с ними. Оголив лицевой, вытащил крючковатый пинцет и легко поддел его. Денис дёрнулся, закашлялся, подавился в эту самую тряпку. Доктор опять выждал, просто смотрел на него, а взгляд у Дэна был блуждающим, плохо осознающим действительность и Докторе решил рискнуть.
        - Что ты хочешь мне сказать? - ровно спросил он, когда вытащил кляп. Денис сблевал тут же - Док только успел отшатнутся, что бы на него не попало.
        - Всё, - просипел нацист, жадно хватая ртом воздух, - Всё...
        - Где вы держали её?
        Денис назвал адрес - одна из точек общих сборов в отдалённом районе Питера. Даже не окраина, а еще дальше. Там жило мясо, которые впоследствии должно было стать полноценным членами "банды" - на этом слове, прозвучавшем у него в голове, Доктор почти скривился.
        - Пароль мобильника?
        - Пять... Шесть... Десять...
        - Ворон, пробуй. Там все номера?
        - Д-да...
        Пернатый вернулся, кивнул ему и Доктор продолжил.
        - Почему ты пришел с ней?
        - П-просс-сил-ли... Косяк...
        "Видимо, наплели, что там не мы, а её бабушка, - решил про себя он, - И решили избавиться. Знали ведь, что из подъезда сам он уже не выйдет. Только не учли, что мы больше, чем просто обиженная на правительство молодежь..."
        - Что-нибудь ещё по своей воле?
        - Я... - Денис терялся в пространстве, - Я не знаю...
        Доктор задумался, посмотрел на Ворона.
        - Нам нужно что-нибудь ещё?
        Разумеется, рыжий палач и не собирался отпускать своего подопечного, но прежде чем перейти дальше и получить очередное удовлетворение чужой болью нужно было убедиться, что от Дениса больше ничего не требуется.
        - Непосредственное начальство. Имена, фамилии, как записаны, - добавил к уже спрошенному Ворон, которому не хотелось тыкаться в каждый контакт самостоятельно. - И всё, что знает о ближайших планах. Этого хватит.
        В одном только Ворон себя переоценил. Каждый раз, когда железо касалось Дениса, раздавалось шипение и тянуло запахом жареного - пернатый вздрагивал. Непроизвольно, не в силах себя сдержать, хотя ужасно хотелось. Даже под холодными белыми хлопьями становилось душно от незабытой ещё боли. И бледнел, под стать снегу, молча, потому что просить Дока выбирать другие методы надо было раньше. Сам виноват. Перебьётся.
        - Ты думаешь - он сейчас расскажет? - Доктор поднялся, отметив для себя очередной перекур, - Хотя... Расскажет.
        И кивнул себе, с чем-то соглашаясь. Ему хотелось сделать с подонком что-нибудь еще. Так, что бы не убить, но что бы он даже перестал боятся смерти и только молился в безропотном ожидании. Денис еще не стонал с просьбой к ней, хотя был в сознании. Может еще надеялся, что его отпустят - рассказал ведь. Но Доктор готов был опустить его только во власть снега и одиночества.
        Бессвязным бормотанием, но Дэн рассказал. Спотыкался о слова, проваливался в небытие, выныривал с помощью уже третьей колбочки - Доктор переживал, что взял слишком мало, - и силился говорить. Кашлял, просил воды, дёргался от молча поднятого скальпеля и говорил уже по делу.
        Про планы много не рассказал. Денис был далеко от вершины и много не знал - только обрывки приказов. Хотели посадить Алису, чтобы откреститься от дела, но не вышло. Убийцам Дикого, что порадовало отдельно, прилетело от своего начальство за неосторожность. Дикого вообще не должны были убивать, только припугнуть, но перестарались. Доктор скрипнул зубами, глуша злость. Что делать дальше - Дениска не знал. Ему вообще в последние дни ничего не сообщали, даже почти не говорили и единственным порученным делом оказалось довести до квартиры Таши. Из рук в руки, так сказать, прикинуться случайным прохожим, который увидел испуганную девочку на улице и решил проявить заботу. В общем-то Док оказался прав - от Дениса просто хотели избавиться.
        - Это всё?
        Парень кивнул, бессильно роняя голову на грудь. Доктор вздохнул.
        - Я знаю, что иногда мужчинами не приятно смотреть, поэтому если хочешь - иди в машину. Больше ты тут не нужен.
        Рыжий палач развернулся к разложенной тряпке, достал что-то среднее между кухонным и мясницким ножом, только меньшего размера. Задумавшись, повертел головой, подтащил толстую ветку, лежащую рядом, уложил ее Денису между ног.
        - Надеюсь, ты запомнишь на следующую жизнь, что насиловать девушек - это плохо. - Ухватив скрюченный, но даже в таком виде весьма длинный член кончиками пальцев, он устроил его на ветке поудобнее и отрубил самый кончик. Денис заорал, но Док даже не потрудился заткнуть его. - Что нацизм - это отвратительно. - Теперь медленно уже отрезал следующий. Белый снег под палкой окрашивался хлынувшей кровью. - Что "нет" - это, блять, "нет". - Рубящим движением зацепил часть бедра, оставив глубокую полосу. - Что ничего не остаётся безнаказанным. - Для яиц хотел достать специальную приблуду, но передумал - всё равно перчатки уже в дерьмо и сжал так. - И что если я тебе говорю - я найду тебя Там, то верно моё слово.
        Затем аккуратно, нарочито медленно, опять скальпелем, срезал остатки полового органа под корень. Не поленился, собрал все свои труды, затолкал в многострадальный рот нациста и выпрямился, сплюнув. Денис уже не орал - слабо дышал, отключившись под самый конец.
        Ворон всё равно стоял и смотрел, уже не без удовольствия, соглашаясь с каждым словом Дока. Чувствовал, что потихоньку отпускает. Месть за Призрака грела ласково, хотя и была блюдом, по классике, холодным. Не им приготовленным, но от этого не менее полезным - для душевного равновесия, конечно.
        Дока постарался встретить заведённым двигателем, включённой печкой и подогревом сидения - пока тот собирал инструменты, в салоне стало достаточно тепло. Сам Ворон холода почти не ощущал почему-то, да и вообще ощущал последние дни слабо - или наоборот, слишком сильно? - не мог даже определиться, в каком состоянии пребывал.
        Доктор стянул перчатки прежде чем сесть в машину, убирая их в один их специально заготовленных пакетиков, понадеялся, что не заляпал ничем любимое пальто и, разогревая руки дыханием, забрался в салон.
        - Спасибо тебе, Док, - поблагодарил Ворон, трогая электрокар.
        В зеркале заднего вида повис красно-белый потенциальный труп.
        - Как будто есть за что. - Проворчал Доктор, откидывая голову назад, а рюкзак отправляя на заднее сидение. - Я просто делал свою работу - не больше и не меньше. А ещё отдавал долг.
        Он не стал говорить, что в напоминание о случившемся оставил себе несколько ожогов от сигарет на руках. Тоже, своего рода, долг. Что кто-то испытал ужас, страх, боль - не важно, по его вине. Доку и самому было больно, противно, но левая рука к этому даже привыкла. Несколько раз в жизни Доктор делал это - винил себя столь сильно, что запечатлял преступления против своей чести на теле. Шрамы правда подозрительно быстро затягивались, но того времени, что они держались хватало для переноса в память навсегда.
        - Итак. - Решил подытожить парень, вылезая из маски рыжего палача, возвращаясь к обычному нейтральному Доктору, - Таша вернулась. У нас есть адреса, но планов нет. Что будем делать? Ездить так по каждому и пытать?
        - Заебёмся, - покачал головой Ворон. - Если мы начали действовать массово, то и продолжим также. Надо вытаскивать людей, показывать, что говорить о проблемах - можно и нужно. Я хочу организовать мирный, - «Да, именно мирный!» - митинг в поддержку всех, кто пострадал от произвола властей. Будь то деньги, имущество, близкие люди... Я хочу рассказать, что сделали с Актёром. Что хотели сделать с Анатолием - а для всех уже сделали. Я хочу, чтобы смерти не были напрасными, чтобы люди писали заявления, чтобы требовали справедливости, компенсации... я хочу, чтобы народ захотел жить, а не выживать, как ты удачно выразился.
        Ворон остановил свою тираду, потому что Доктору не нужна была сформировавшаяся в его голове речь. А вот Лёхе, наверное, пригодится. Пернатый на публике выступать не умел... и хотя ещё и этого друга подставлять не хотелось, других вариантов тупо больше не было.
        - А информация... я распоряжусь ей.
        - Что ж - флаг в руки. Митинг - это хорошо. Главное, что бы омона не нагнали и не начали хватать все подряд, потому что такой тебе никогда не санкционируют, - Доктор задумался, - И никто из служащих не подпишется, даже если по связям. Своя шкура все равно дороже.
        - Тогда, быть может, стоит защитить людей, - согласился Ворон. - Кто-нибудь из мафии одолжит ЧВК... замаскируем под обычных граждан... - он всё равно помрачнел. - Если всё пойдёт по пизде, это изрядно обострит конфликт, но, кажется, больше вариантов нет. Мафии придётся пообещать место оппозиции, роль «кандидата от народа»... интересно, есть хоть какие-то шансы, что кому-то захочется выступить за людей а не за собственный кошелёк? Я, конечно, затем смогу его грохнуть, - «а потом грохнут меня», - но переговоры и поиск нужного человека провести можно. Может, повезёт. Ты только Лёхе не говори, - добавил обеспокоенно.
        Не то чтобы Ворон Лёхе не доверял - дело обстояло наоборот - но вот в очередной раз подставить его, как сына прокурора, мог. И чертовски не хотел. Нет уж, пусть перед законом все будут белые и пушистые, хотя бы не хуже того, что есть, а он займётся тем, чем всегда занимался - грязной работой.
        Доктор устало массировал переносицу. Хотелось спать. Пар он выплеснул в лесу, вместе с последними силами.
        - Ты сейчас занимаешься тем же, чем и они - фальсификацией. Понимаешь? Но, при этом, если люди увидят митинг - всё равно найдутся отчаянные идиоты, которые туда сунутся и плевать им будет. А на счёт мафии... - Док нахмурился, - Не советовал бы с ними связываться. Но если нужно - у меня остались там хорошие знакомые, за ниточки которых можно подергать. Даже должники, вроде, имеются...
        - Я знаю, что отчаянные идиоты найдутся. Но я не хочу, чтобы они закончились после первой встречи с омоном, - покачал головой Ворон. - За ниточки буду благодарен. Если не мафия, то кто? Кто защитит людей, Док? Мы?
        Вопрос, он полагал, риторический. Ворон и сам устал, ужасно устал после двух бессонных суток и ещё одной изнуряющей поездки, но Док умел поднимать со дна остатки моральных сил, и именно за это хотелось говорить спасибо.
        Дополнение | Сказка о монстре
        Шелестели листья. Свежий вечер спустился на засыпающие деревья, огороженные забором с пиками. Викторию всегда интересовало, зачем острые пики на обычном заборе, через который и так перелезет любой мальчишка. От кого они могли защитить? Идя с мамой за руку она всё равно чувствовала себя в безопасности, пусть пики на заборе и были бесполезны. Тепло стучали мамины каблуки: «тук-тук, тук-тук».
        В парке было прохладно, но мама всегда надевала на неё шапку. Говорила, надо закрывать уши и голову, иначе продует. Виктория знала из уроков биологии, что там нечего продувать, но послушно кивала, понимая, что речь об обычной простуде. Сама простуда была не страшна - во время простуды мама всегда отпрашивалась с работы, сидела рядом на кровати, приносила тёплый чай и пела много-много колыбельных.
        - Ты споёшь мне перед сном? - спросила Вика.
        - Конечно, - улыбнулась мама.
        Вика крепче сжала мамины пальцы и продолжила рассматривать окружающий мир. Темнота завораживала. Почему-то казалось, что там, за листьями, скрывается существо - большое, страшное, но доброе. Стоит только выпустить мамину руку, сойти с кирпичной дорожки - и оно спросит низким мягким голосом: «Чего тебе надо, маленькая девочка?», а Вика обязательно скажет, что хотела бы малиновое варенье, которое мама приносила только на праздники и жаловалась, что никто его больше не делает; ещё хотела бы собственный маленький детский электрокар - ездить по специальной игрушечной полосе для детей из дома в школу; и, конечно, хотела бы, чтобы мама больше не возвращалась уставшая после работы и не засыпала на кухонном столе. Тогда Вика её не будила, приносила из гостиной плед, укрывала маму сверху и, как заботливая дочь, ложилась спать без колыбельных.
        - Какие оценки сегодня получила? - спросила мама.
        Вика мотнула головой, прогоняя наваждение - показалось, видимо, от усталости, что среди ветвей загорелись большие добрые, но страшные глаза.
        - Меня похвалила учительница по математике, - похвасталась она, зная, что мама всегда гордится её успехами. - Сказала, что я схватываю всё на лету. И очень способная.
        - Думаю, она права. Ты у меня золото.
        Мама почему-то чуть сильнее сжала пальцы Виктории. Навстречу им уверенно шёл вышедший из расступившихся тёмных деревьев, как какой-то маг, высокий мужчина. Его руки ветвями росли из широких плеч и прятались в карманах. Виктория вежливо улыбнулась ему, потому что очень редко встречала на этой дороге других людей, но мама потянула её за руку ближе и покачала головой.
        Мужчина шёл ровно посередине дорожки. Мама сначала прижалась к правой стороне, надеясь, что он подвинется влево, как это делали другие люди, но тот не двигался. Потом мама потянула Вику влево, однако мужчина оказался совсем близко и остановился перед ними. Он улыбнулся, а потом достал из кармана чёрный треугольный предмет, блеснувший в свете тусклого грязно-жёлтого фонаря.
        - Беги, Вика!.. - крикнула мама, выпуская её руку, и первая бросилась на мужчину, словно этот предмет был очень опасен.
        Вика почувствовала - был. Похолодела вся, попыталась сдвинуться с места, но не получилось. «Продуло,» - пронеслась мысль в голове. А мама повалила мужчину и покатилась с ним вместе по склону в сторону речки. На чёрной воде не было ни единой утки, которых они с мамой кормили иногда по утрам. Мама и мужчина докатились до берега. С мамы свалилась туфля, а на ней разорвалось платье. «А на меня она ругается, когда я что-то порву или потеряю,» - подумала Вика, а на глаза навернулись слёзы. Страшный предмет, мама, туфля, платье - это было плохо, очень-очень плохо, и совсем далеко от людей. Нужно было звать на помощь, нужно было бежать, искать кого-нибудь, помочь маме справиться с этим чудовищем, но мысли путались, тело словно пронзило током и она могла только стоять с широко раскрытыми глазами, полными слёз, и смотреть на то, как мама пыталась выцарапать мужчине глаза.
        - На помощь! - кричала мама.
        - Мама, я сейчас, - прошептала Вика сквозь слёзы, проглотив колючий горький комок. Ей показалось, она даже сдвинулась с места, но ей только показалось.
        Мужчина сделал маме больно, и она закричала. Теперь он нависал над ней, держал её руки - но ведь мама должна была держать за руку её! - рвал оставшуюся ткань платья. И почему взрослых никто не ругает? Он тыкал в её лицо чёрной штукой, её лицо тоже блестело, от слёз - доброе чудовище совсем не слушало Викиных желаний! - она больше не звала на помощь, наверное, она думала, что на помощь будет звать Вика. А Вика не могла. Ничего не могла.
        Мужчина раздел маму. Она была белая-белая на фоне чёрной-чёрной речки, а мужчина сливался с кронами и травой. Совсем злой, совсем беспощадный, настоящий мрак из страшного лесного царства, он тоже что-то с себя снял и теперь белел рядом с ней, а маме снова стало больно. Только она кричала тихо, через сжатые губы, ждала, пока она, Вика, натянет шапку, выздоровеет от внезапной простуды и побежит снова по улицам, позовёт: «На помощь!».
        «Тук-тук, тук-тук» - не стучали мамины каблуки, ведь она потеряла свои туфли. «Тук-тук, тук-тук» - стучало что-то внутри Вики, заглушало хлюпающие звуки. Наверное, утки никуда не улетели, только прятались в камышах. Вика хотела бы позвать хотя бы уток, но не умела говорить на их языке. Совсем не умела говорить от этой простуды.
        Мама точно умела говорить на языке птиц. Мама, казалось, умела всё - даже отбиться от страшного злого чудовища. Она была сильной и смелой, всегда справлялась с трудностями, иногда только засыпала за столом, но утром всё равно готовила Вике яичницу. Сейчас мама услышала уток, услышала - и рванулась к ним, к чёрной воде, изо всех сил отталкивая от себя чёрного мужчину только с одной полоской белой кожи. Утки должны её спасти!
        Даже утки испугались бы громкого звука, от которого Вику передёрнуло, встряхнуло, вдруг сорвало с места. Она залезла в высокие чёрные кусты и затряслась, зажимая руками рот. Чудовище поднималось по чёрной траве обратно к дорожке, снова всё чёрное, с чёрным предметом наперевес. Только наступило ногой на кирпичи - и обратилось человеком, уверенно шагающим вперёд.
        Где-то там, внизу, белела его растерзанная добыча.

***
        - Слышь, - Марципан морщилась, разминая ноющее плечо. - Это чё за птица?
        - Да с соседнего, - пожал плечами Хлыст, вытянув шею вслед уходящей девушке. - Видимо там всем наскучила, сюда отправили. Или опустил кто... Не знаю. Э, куда?! Ты через бой опять встаешь!
        - Иди нахуй! - весело откликнулась Марц, срываясь с места. Жёлтые глаза задорно сверкали, а сама девушка откровенно лыбилась.
        Давно её так никто. Она даже не успела ничего толком сделать, как оказалась лопатками на полу без возможности подняться. Тактика у этой птицы была стремная, пугающая и крайне непривычная. Вообще редко выходили высокие и худые, а если и выходили - то быстро падали, улетали в решетку - не важно. А эта - смотрела холодно, спокойно. Такой взгляд Марципан видела у убийц, но девушка особо на нее похожа не была. Нет, в плане, по любому она убивала, но Марц имела в виду именно киллеров, профессионалов.
        - Эй! - она наконец нагнала соперницу, широко улыбнулась, но всё же сморщилась - слишком резко расправила плечи, - Я Марц!
        Меланхолия буркнула себе под нос что-то среднее между «ага» и «угу», а на догнавшую даже не посмотрела. Сделала шаг в сторону и попыталась двинуться дальше.
        - Не, не, не, погоди-ка, - Марц решительно преградила ей дорогу. - Я собираюсь с тобой познакомиться. Ты... блин, ты классная! Понимаешь? Я выиграл последние десять боёв практически в чистую, а ты меня с первого раза! Круто!
        Её и правда это поразило. Марципан лучилась то ли вдохновением, то ли простым восторгом, но в любом случае на задворки сознания опять прокрадывалась мысль о смене пола. От такой девушки и детей иметь было б не плохо. Или, хотя бы, иметь эту девушку...
        - Как тебя зовут хоть?
        Воснимаемая как тело, преградившая проход на секунду вызвала вспышку раздражения. Мел уже уложила её на лопатки, ей хочется ещё? Раздражение, однако, быстро прошло. А вот тело с места не сдвинулось.
        - Мел. Познакомился? Теперь вали.
        Нежелание кого-либо видеть не мешало заметить обращение в мужском роде и принять его как данность. Мел не нравились люди, но их и их тараканов приходилось уважать.
        - Неа, - Марц помотала головой. - Знакомство обычно на этом не заканчивается. Ты закончила или у тебя ещё выходы? Можем пройтись. Ну, знаешь, узнать друг друга получше, переспать и больше никогда не видеться.
        Она забавлялась, не прекращая давить наглую лыбу. Понимала, что её привычная манера к общению Меланхолии явно не по душе, но ничего не могла с собой поделать! Внезапным пунктом стало добиться хотя бы одной эмоции на этом непроницаемом, но чертовски красивом лице.
        Фраза про «переспать» подняла со дна памяти Мел уже забытую ненависть. А впрочем, разве такую ненависть можно забыть? Реакция была молниеносной - кулаком в эту наглую коротковолосую морду.
        Марципан успела перехватить её руку, провести удар мимо и отскочить в сторону.
        - Медленно, - уверенно заявила девушка. - Но ничего другого не ожидал.
        "А ведь близко было, зараза"
        Сердце продолжало бешено колотиться, ещё не до конца отойдя после встряске в клетке, а теперь разгонялось еще и от девушки. Горячая. Таких Марц нравилось хватать за горло, мешая нежность с контролем, а иногда дать кусать и себя, пока обычно тонкие пальцы доводили до изнеможения. Марципан закусила губу, насмешливо приподняла одну бровь.
        - Да погнали, чё ты? Я тебе покажу, где бабки забирать с выигрыша, а потом можно куда-нибудь выпить. Ты сегодня много содрала, это по любому! Но пить будем за мой счёт - угощаю... Да куда, ебанашка! - Марципан схватила снова схватила её за руку и потащила к решетчатой лестнице, уходящей на второй этаж.
        Она ведь тут правда ничего не знает! Марц считала своей обязанностью если не набиться к девушке в спутницы, то хотя бы помочь сориентироваться в новом месте. В следующий раз хоть будет знать где, и кто обитает, куда соваться за бабками, а в какие двери даже стучаться не стоит. Удовлетворившись, что Мел всё таки послушно идёт следом, хоть и выдернула руку, Марц усмехнулась и толкнула вторую по счету дверь, перед этим предупредив:
        - Вон туда, - кивнула на первую. - лучше не суйся. Словить чё-нибудь можешь, там обычно трахаются, - а потом уверенным шагом зашла в помещение. - Дара, выдай особе выигрыш.
        Дара - подтянутая женщина лет тридцати с короткими тёмными волосами оторвалась от какой-то писанины и подняла голову.
        - Я тебя прирежу когда-нибудь, - пригрозила она, - Подождать не можешь?
        - Неа.
        - Могилу себе роешь, Машенька. Гор тебя пришьет за такие выходки.
        - Не пришьет. - Марц подперла плечом косяк двери, - Он так же про тебя говорит.
        Дара закатила глаза, окинула Меланхолию взглядом и хмыкнула.
        - Тебе как? По-чёрному или счёт есть?
        - По-чёрному, - ответила Мел.
        Может, это было не так уж плохо, как показалось Мел на первый взгляд. Сейчас все события устойчиво трактовались одним образом - «никак». Где-то дрогнули струны, прозвенев даже как будто консонансом: «интересно». Струны заглушила ладонь: «непозволительная роскошь». Настолько ли непозволительная?
        Дара со вздохом вытащила из кармана старый мобильник, набрала, подождала пока шли гудки.
        - Новенькая. Сколько? А... Ага. Поняла.
        Затем настала очередь лезть в один из ящиков стола. Скоро Марципан совсем не благородно присвистнула - перед Меланхолией оказалось три плотных пачки, перетянутых обычной резинкой.
        - Приходи ещё, - обронила Дара, опускаясь обратно на место, - Тебя запомнили - это точно. А теперь валите обе нахер.
        Спорить было излишним. Марципан попрощалась, в очередной раз оказалась послана - на улицу, и на том спасибо, стояла теперь перед Мел, на всякий случай преграждая той путь к лестнице. С другой стороны, метров через пять, решетка обрывалась.
        - Ну? Надумала? Могу рюкзак дать, если своего ничего нет - надо?
        Мел смотрела на неё и действительно думала. Кажется, не отстанет, пока не ударить головой обо что-нибудь. Здесь заниматься этим было крайне неудобно.
        - Да, - согласилась Мел на рюкзак, и, пакетом, на всё остальное.
        - Зашибись! Подожди... А, нет, не подожди, съебёшься ещё... Пошли. А Мел - это сокращение?
        - Да, - подумав ещё, подтвердила Мел. «И Марц тоже,» - однозначно заключила про себя.
        И Марципан опять тащила девушку за собой, на этот раз в подобие раздевалки. Шкафчики на ключи не запирались - воровать было не принято, все свои, чужих не было. Если и находились отмороженные, то потом их быстро находили в канавах мусора по утрам.
        Тут было накурено. Несколько девушек готовились, кто-то перетягивал грудь бинтами, кто-то уже натягивал одежду или наоборот - снимал. Марц старалась не смотреть, но получалось хреново. Взгляд то и дело цеплялся на отдельные части тела.
        Она вытащила на приглушенный свет единственной лампочки рюкзак, пошарилась по нему, вытащила ствол - просто сунула под ремень за спиной, вытащила оттуда несколько смятых купюр - рассовала по карманам, потом пластинку таблеток.
        - Дарю, - протянула она пустую вещицу Меланхолии. - Все, теперь валим. В бар? Тут рядом есть, квартала три будет.
        Рюкзак Мел сначала внимательно осмотрела, покрутила в руках. Ей торопиться было некуда, а окружающие люди быстро слились с общим фоном. Рюкзак её устроил, Мел положила туда деньги и закинула его себе на плечо.
        - Угу.
        «И чего ей приспичило?» - до сих пор не понимала бойкость новой знакомой. Если до Марц ещё не допёрло, что за «переспать» ей только ещё раз влетит, а «познакомиться» - нихера Мел не интересует, значит, она тупая. Но почему-то таковой не выглядела.
        Марципан тем временем застегивала молнию кофты. Лето, но ночью всегда прохладно и в одной майке добираться даже всего три квартала будет не айс. Тем более - потом ползти обратно, но уже чуть больше.
        - Ну, Мел так Мел, - усмехнулась она, направившись к выходу, - А я Марципан. Почему Мел? От амфетамина что ли? Созвучно, мне кажется...
        Сработало если не желание откреститься от амфетамина, то стремление выдавать ровно столько же, сколько и собеседник:
        - Меланхолия.
        - Тебе идёт, - хмыкнула девушка, перешедшая из "тело" в "Марц".
        Они вынырнули на, в действительности, прохладную улицу. Старый ангар официально считался заброшенным - когда-то в нём проходили подпольные концерты, но потом все организаторы подозрительно быстро и сразу откинулись и уже кураторы бойцов быстро заграбастали помещение себе. Часть средств каждый месяц уходила на ментовскую крышу и, пока что, точка держалась дольше всех.
        - Ты вообще откуда вылезла? - поинтересовалась Марц, слегка подталкивая Меланхолию в нужную сторону, - Ты видная. Ну, в плане, боец хороший, а про таких обычно наслышаны. Не объявляют обычно совсем новичков и не пизди, ты явно на ветерана тянешь.
        Холод проходил сквозь Мел, совершенно никак её не задевая. Она одевалась тепло, чтобы не простудиться - этого ей не хотелось до противных, недостойных взрослой девушки слёз - но тело уже давно чувствовало немногим больше, чем голова.
        - Лучше расскажи о себе, - попросила Мел, которой слушать болтовню было куда проще, чем её выдавать.
        - Я?.. - Марципан задумалась, подняла голову, стараясь рассмотреть тусклые звёзды ночного неба, - Да нечего рассказывать. Не интересно. Вон, - кивнула себе за спину, - Боец, хоть и паршивый еще. Но Гера говорит, что шансы есть, так что еще повоюю. Он был, кстати, сегодня, может видела - с зелеными патлами, ему бровь ещё разбили. Но вообще он парень годный, свой... Да и скидки своим делает...
        Она замолчала, размышляя, что ещё можно о себе выдать. Вопрос на удивление поставил в тупик. Раньше Марц просто пошло шутила и, если видела, что девушку все устраивает - начинала потихоньку приставать. А эта никак не реагировала, но Машенька не злилась. Становилось только интереснее.
        "Может она вообще по мужикам только? Обидно будет."
        - Стараюсь не поехать крышей, выживаю всеми доступными способами и, - Марц полезла в карман за сигаретами, - бегаю от ментов ради развлекаловки. Ты ж не против? - потрясла пачкой, достала одну раковую палочку и довольно затянулась, - Дыхалку тренирует шикарно, да и скорости на длинных расстояниях тоже учишься. Я один раз километров пять, наверное, нёсся - разбил им лобовуху. Биту, сука, любимую скинуть пришлось. Зато они запомнят, что наезжать на людей не стоит. Хотя, кого я обманываю...
        Она печально усмехнулась, затягиваясь. Девушки перешли пустующую улицу на красный.
        - А ты? А то не честно выходит, что я только... кличку знаю. Или имя? Ты не парься, я сам себя по родному не воспринимаю, просто интересно как у тебя.
        Мел слушала голос, не особо обращая внимание на содержание. Кивнула, когда речь зашла о сигаретах. Ей было похуй. Почти.
        - Мне тоже нечего рассказывать, - ответила она и действительно ничего не рассказала. - Но моя крыша далеко. Зачем тебе честность?
        Мел на самом деле не понимала, что от неё требуется, но на удивление искренне хотела разобраться. Первый раз к ней приставали настолько нагло и беспардонно, что она даже почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег и беспомощно открывающей рот. А потом вспомнила, что не умеет чувствовать.
        - Не знаю. Честно - проше. Не люблю лжецов. А тебе и не нужно ничего рассказывать.
        Марципан как-то серьезнела, что ли, остановилась, заложив руки за спину.
        - По крайней мере о том, что у тебя произошло - не рассказывают. Просто так эмоций себя не лишают. - И тут же пошла дальше, спокойным, непринужденным шагом. - Ты что пьёшь, кстати? Я вот водку терпеть не могу, хотя некоторые мешанины с ней обожаю... Э, а ну-ка погоди.
        Неизвестно, рассчитывала Марципан на эффект от своих слов или нет - но вдоль позвоночника Мел пробежали мурашки. «Точно не тупая,» - заключила Меланхолия, и как-то само вырвалось с облегчением:
        - Спасибо...
        Марципан замерла, будто навострила уши и напряглась вся. В подозрительной тишине можно было расслышать отдалённый гогот, пьяный, с какими-то возгласами. Не то что бы особо угрожающий, но Марц он не понравился. Подсознательно, наверное. На уровне каких-то инстинктов.
        В этой местности вообще редко кто шатался, а особенно - в это время.
        - Слушай, - она нахмурилась, посмотрела на свою спутницу, - Я понимаю, что заебал, наверное. Я могу быть навязчивым. Так что хочешь - вали, а у меня, возможно, дело появилось. Всё равно на ринге встретимся, я тебя найду, никуда не денешься.
        Конечно, ей хотелось, чтобы Меланхолия пошла следом, но вместе с тем она понимала, что вряд ли. Стало грустно. Иногда столь резкие перепады желаний и интересов Марц в себе ненавидела.
        Постепенно девушка переходила на более быстрый шаг, вильнула за один из гаражей и обнаружила столпившуюся, бухую компанию. Даже успела разочароваться, а потом чуткий слух зацепился...
        - Слышь, а верёвка у тебя есть?
        - Не-а... Да и нахер.
        В темноте движение еле заметное - один из мужчин дернул ногой вперед. Писк. Марципан онемела.
        - Ало! - крикнула она, - Че творите, уроды?!
        Они обернулись практически мгновенно, хоть и заторможенно. Кто-то переместил мельтешащий до этого свет фонарика на нее, но девушка даже не поморщилась - только сильнее нахмурилась. Компания заржала.
        - Мелкая, тебя предки не потеряли? - поинтересовалась какая-то крайне пьяная мадам, - Час то.. ик... не детский!
        На это Марципан молча вытащила ствол, направив на них. Руки не тряслись, хоть внутри всё и бурлило. Очередной перепад, что б его, а ведь не вовремя... Там осталась наверняка недоумевающая Меланхолия...
        - Нахуй пошли отсюда, - сухо приказала Марц, сделав осторожный шаг вперед.
        Она была, пожалуй, слишком самоуверенной. Этим вывозила бои, этим же проиграла Мел. Всегда ставила свои преимущества выше, чем у соперника, привыкла как-то бить первой, по ответному удару выяснять силу, а затем добивать. Может не сразу, но постепенно.
        Стрельбы тут было не избежать. Толпа пьяных, начинающая распаляться Марципан - совершенно ядерная смесь. Но их было около десяти, а пистолет - не автомат. Тишину разрезал уже гром выстрела, несколько раз сотряс ночной воздух, а потом пришлось отбиваться кулаками.
        Женщина попалась только одна - быстро вышла из строя, еще трое остались стоять в стороне, а вот мужики, как назло, были довольно крупного телосложения. Она успела лишить потомства, - ей хотелось так думать, - одного, третьего просто заставила упасть четким ударом в коленную чашечку, а потом сама пропустила удар.
        "Никак, сука, жизнь не научит" - по разочарованному зло думала Марц, пока ловила кулак под дых. Воздух почти выбило, девушка рванулась вперёд, замахиваясь, цели достигла, резко развернулась, упустила мелькнувшего живодёра в периферийном зрении и от него же и получила то ли какой палкой, то ли арматурной по боку. Её повело в сторону, перед глазами плясали чёрные мухи. Стоило, может, пытаться соблазнять мрачную девушку дальше? Даже у неё удар на ринге вышел по ласковее, считай, что погладила.
        Когда Марципан упала, сжимаясь уже сама в комок, как тот, до сих пор дрожащий в углу гаражей, потерпевшее плечо ужасно ныло. Крикнуть, когда чей-то носок собрался все же до головы, себе не позволила - только стиснула зубы, зажмурилась и всеми силами старалась абстрагироваться, как учил когда-то, еще в самом начале, Герасим.
        Меланхолия влетела в тесный круг чёрно-бежевых в темноте целей ледяной расчётливой смертью. Скупые чёткие отработанные удары, в которых она - продолжение чужой инерции. Вывернутая надломленная с костью и мясом рука одного - он размахнулся слишком близко к углу гаража; полетевший на асфальт лицом второй - он точно был уверен, что со спины она его не заметила. Как зверь, Мел увернулась от третьего и вместо атаки отскочила в сторону - два-три коротких вдоха через нос и пересмотр приоритетов целей - потом совершенно неожиданно набросилась на пятого по счёту.
        Почему, стоя тогда под тусклым фонарём в одиночестве, она рассудила, что лучше было бы пойти за Марц? Дело было точно не в выстреле - Меланхолия не разменивалась на благотворительность - но она допускала вариант, что её подкупила та самая глупая и наивная на первый взгляд «честность».
        Голова у Марципан гудела. Она поднялась, тут же подбирая, действительно, какую-то железную хрень. Нашла взглядом Меланхолию, охуела, но быстро пришла в себя. То, что чужие движения завораживали, можно и потом обдумать. Да и то, что Мел за ней поперлась - тоже.
        Замахнулась на одного из последних подсечкой, потом наградила ударом по лицу. Хотело было переключится на остальных, но резко обнаружила вокруг пустую местность. Тело ныло, плечо свою хозяйку явно ненавидело, но Марц все же пошутила:
        - Я хочу от тебя детей, - совершенно уверенным тоном. Хотела ещё поблагодарить, но вспомнила почему вообще сюда полезла. Те, кто хотел - уже слиняли, и правильно сделали. Марц тут же бросилась в сторону звука, с которого все и началось: железяка противно стукнула об асфальт.
        - Эй, т-ш-ш, всё хорошо. Кто у нас тут такой красивый, а?
        Уже не котёнок, но ещё не взрослый. Совсем молодой кошак, худой, с облезлой местами шерстью, потрёпанный другими котами и людьми. Марципан осторожно уселась рядом, подбирая фонарик, осмотрела. Кошак тяжело, хрипло дышал, свежим срезом отсутствовало одно ухо. Марц всхлипнула, когда он дернулся от ее осторожного прикосновения.
        - Уроды, блять... - Марципан обернулась. - Мел, у тебя мобильник есть? Надо в какую круглосутку его, может...
        Мел присела на корточки рядом, протянула Марц телефон, уставившись на кота. В детстве она долго мечтала о домашнем животном. Как-то мама даже отвела её в зоомагазин. В клетках сидели красивые, вылизанные зверушки, смотрели на неё своими большими идеально чистыми глазами, а Вика будто чувствовала подвох. Они выбрали серую кошечку, дошли до кассы, а какой-то парень перед ними с попугаем в руках не вписался в узкий проход... крылья тогда разлетелись в стороны остатками микросхем, а птица продолжила махать обрубками. Зачем электронным животным боль? Вика там и расплакалась, с трудом усадила красавицу обратно в клетку, не в силах избавиться от ощущения, что сквозь неё смотрит не кошка, а бездушная камера...
        - Да какая, нахер, разница животное или человек?! - орала Марц в трубку, - Да, он живой! Нет, я... Есть... Ага. Всмысле?!... Ладно, хер с тобой, куда ехать? Ага. Давай.
        Уже сбросив, процедила:
        - Идиот, блин... Так, а это где вообще?
        Марципан ощущала беспомощность, но через минуту быстро сориентировалась. Идти было около сорока минут, девушка надеялась, что за это время с животным ничего нового не произойдёт.
        Мел взяла кота на руки, игнорируя вцепившиеся в неё тут же когти. Поглаживая по самой настоящей, куда более мягкой, пусть и грязной кое-где шерсти, ощущая тепло его маленького тельца, замечая, что тот потихоньку успокаивается, она дождалась, пока Марц позвонит кому надо и потом высказалась сама, первая, без вопроса.
        - С тобой интересно.
        - Я знаю, - ухмыльнулась она, - Не всегда спокойно, но интересно. Так а... Я с другом договорился, он глянет чё к чему. Пошли?
        А сама тоже гладила дрожащее создание - невесомо, одними только подушечками пальцев. Удивительно нежно для своей постоянно взбалмошной натуры и в глазах можно было тоже прочитать - тоску и грусть, смешанную с сильным желанием позаботиться. Марц уже думала, как будет орать на соседей, как отбивать право вообще на существование комка под боком.
        Жила Марципан там, где был полигон. Не важен был адрес, она редко выбиралась на улицы - только если бухать или впрягаться за знакомых. Таких же беспризорников было несколько, спали в одном помещении, только картонными перегородками отделяли кровати.
        Мел кивнула. Конечно «пошли»! В последнее время она совсем не знала, куда же себя деть в этом сером мире, а тут вдруг появилось яркое безбашенное пятно, которое если и что-то вызывало, то уже не раздражение, а интерес, на тонкой грани понимания. Может, сложись всё иначе, Мел выросла бы такой же. Но не сложилось.
        Ветеринар доверия не вызывал, впрочем, у Мел всегда было с этим туго. Кота она ему отдавала даже с некоторым нежеланием, только когда увидела в его глазах искреннее желание помочь. Стояла, словно тревожась, с холодеющими пальцами, смотрела, как обрабатывают животному рану, как присыпают порошком, как, держа с Марц в две пары рук, выбривают вокруг уха лишнюю шерсть. Кот царапался и шипел весьма убедительно.
        Потом кота несла Марц, а Мел какое-то время ещё шла рядом, хотя им было совсем не по пути, слушала возмущения и жалела, что сейчас уже и не выпьешь.
        «Я тебя найду, никуда не денешься,» - всплыло в голове.
        «Обязательно найди,» - подумала Мел.
        Глава 18
        Обратная дорога оказалась будто короче. Да и Ворон вытянул весь разрешённый ограничениями скорости максимум. Медленно поднимался по лестнице, чтобы не оставлять Дока позади - было бы крайне неприлично. А потом всё же дал себе волю, нашёл в квартире маленькую тёплую Ташу и обнял, приподнял над полом, не зная, как ещё выразить радость за то, что снова её видит. Все потраченные нервы, вся боль стоили её дыхания, сердцебиения и, пусть затравленного, но живого взгляда.
        - Я очень за тебя перепугался, - честно поделился с ней Ворон, выпустил и даже застыдился на секунду своего слишком резкого и сильного порыва. Да, он раньше не так уж и часто с ней пересекался взглядами, действиями, репликами, но потерять всегда оказывалось достаточно, чтобы осознать истинную ценность. Улыбнулся вымученно, но счастливо, - И рад, что ты снова с нами.
        Таша, в которую уже успели скормить две таблетки успокоительного и напоить чаем только кивнула, принимая объятия и неловко улыбнулась, отводя взгляд.
        - Я тоже, - как будто сорванным, не своим голосом ответила она. От когда-то звонкого, радостного, не осталось и следа. Ей хотелось бы спросить что происходило за это время, где Актёр - потому что он не уходил ночью все то время, пока Таша жила здесь, но не решалась. Говорить не хотелось ничего - только спрятаться подальше от всех, но делать этого не позволяла уже сама. Общение с друзьями было важно, чтобы окончательно не разбиться, не провалиться в себя. Таша тянулась на встречу яркой Алисе, теплому Лёхе, внезапно слишком заботливой Марципан, холодной на вид Меланхолии, беспокойной Изабель, сильному Герасиму, измученному Ворону, стальному Доктору и дотянуться никак не могла.
        - Я... - она оглянулась за поддержкой на Алису, - Всё закончилось, правда?
        Каста закусила губу.
        - Не совсем. Вернее - всё только начинается.
        Ташка побледнела, вернула себя на стул, поджала ноги и уставилась куда-то в пол.
        - В каком смысле? - спросила спустя минуту, не меняя положения, даже не моргая - только теребила рукава толстовки.
        «От-вет-ствен-ность» - снова напомнил себе Ворон и заставил себя открыть рот, тщательно подбирая слова.
        - Тебе точно больше ничего не угрожает. Алису мы отбили в суде с помощью общественного резонанса. Был большой митинг. Актёр выступал с речью. Люди хотят перемен, а мы можем дать им революцию. Актёра убили, - он мог бы соврать, мог бы не договорить, но Таше не стало бы лучше. Рано или поздно сказать пришлось бы. - Но он точно хотел бы, чтобы всё продолжалось так.
        Ворон чувствовал - сейчас нужно будет что-то сделать, и надеялся, что среагирует. Он, или Алиса, или кто-то ещё... Казалось, Таша сейчас сломается, согнётся под весом услышанных новостей напополам и внутри неё что-то предательски хрустнет.
        - Отомстили... Отомстили, я вас спрашиваю?! - она птицей подорвалась с места. Алиса вздрогнула, на миг зажмурившись, - Не надоело?! Ворон, это бред чистой воды!
        Голос опять стал звонким, хоть и хрипел немного - в нём пробивались так и невыплаканные до конца слёзы. Ей было больно. Каждое слово - пуля в грудь, выбивающая любое желание существовать дальше. Наверное, про Актёра она и сама поняла, но слишком боялась себе в этом признаться. Просто потому что больше не хотела любой боли, в какой угодно форме. Стояла нахохлившимся птенцом перед большой птицей и старалась яростно топорщить обломанные перья.
        - Таш, успокойся, - глухо обронил Лёха, подойдя к ней со спины, положил было руки на плечи, но девушка дёрнулась, взглянула на него с почти ужасом и он отошёл, миролюбиво показывая, что больше не тронет.
        - Вы хотите следом? За Актёром? За Диким?! - Ташка вскинула подбородок, всхлипнула, - Это идиотизм! Против кого вы собираетесь сейчас собираете митинг? Против них? Да нихрена! Вас просто рассуют по автозакам или пристрелят, а потом еще и трахнут на последок, перед стулом! Доктор! Док, скажи им!
        Вошедший на кухню замер, тяжело сглотнул и Таша сама все поняла.
        - Ты... Я считала тебя умнее.
        - Тебе нужно успокоится, - проходя мимо Ворона, рыжий незаметно хлопнул его по спине, - Слышишь меня? В тебе говорит...
        - Что во мне говорит?! Что? - она закашлялась, но продолжила, - Боль? Страх? Я устала! Я, блять, сколько... четыре, четыре дня сидела там и слушала, как они обсуждают, в каких позах и по сколько за раз меня будут ебать!
        Её, в итоге, так и не тронули. Хотели ещё в первые часы, даже раздели, но потом припёрся какой-то мужик, раздал тумаков и Ташку оставили. Заставили записать видео - она не хотела, решила, что хотя бы попробует побороться, но сломалась после пятого удара тяжёлого сапога в живот. А большего от неё и не требовали - заходили оставить еды, поглазеть, раздеть взглядом и выйти.
        - Хватит, я вас прошу, - обессиленно прошептала Таша, обводя друзей взглядом, - Перестаньте. Не нужно. Я не хочу и вас терять... Хоть вы останьтесь.
        - Уже ничего не сделать, - вынес приговор Доктор, - Всё уже происходит. По сети разлетелась речь Актёра, дело Алисы... Люди уже говорят.
        - Мы можем просто прекратить, - предприняла последнюю попытку девушка, - Именно мы. Просто... Просто потеряться!
        - Не вариант, - всё-таки добил Алексей, - Нам уже никуда не деться. Даже если прекратим - сильно засветились.
        - Это выше нас, Таш, - наконец, смог выдавить из себя глухие, сухие аргументы Ворон. - Разве мы это начали? Разве завершение что-то изменит? Они также убивали бы. Нас, не нас, свой народ. Также трахали бы.
        Эта чёртова непрекращающаяся ночь откинула Ворона обратно, на несколько недель назад, и он стоял сейчас такой же мрачный, бледный, с застывшей болью в чёрной глубине глаз, как и в тот день, когда вернулся от ментов. Только шапочки не хватало.
        - Я клянусь, пока я жив, никто больше не причинит тебе вред, - сорвалось с языка прежде, чем он осознал, что сказал, почему и зачем. Но слов было не вернуть. - Если ты не хочешь свободы, то у тебя её и не будет. Живи, Таша. Живи в том мире, который тебя устраивает.
        Невесть откуда взялись силы и решимость - Таша шагнула вперед и по внезапной тишине разлетелся звук пощечины. Щека должна была бы гореть, но ненависть к себе у Ворона разгорелась сильнее.
        - Я хочу жить в мире, где будете вы. - Убито высказалась Ташка, - Все вы, ясно? Свободный или нет - не важно. И не смей меня за это осуждать! - глядя Ворону прямо в глаза, - Даже не пытайся!
        Как-то не заметно за её спиной нарисовался Доктор, посмотрел на Ворона то ли укоряюще за резкие слова, то ли, наоборот, понимающе. Второго, пожалуй, было больше. Док и сам готов был сказать, пообещать подобное.
        - Никто и не собирается, - мягко до невозможности сказал он.
        Таша кивнула, продолжая вглядываться в Ворона, стараясь разобрать только одной ей известное нечто. Ей хотелось спросить хотя бы совета - как жить всё-таки? Без Дикого, без Актёра в этом противном, мерзком мире? Как продолжать существовать в обычном ритме? Но решила придержать язык за зубами - всё равно бы пернатый не ответил. Поэтому, когда Док легко подтолкнул её к выходу - послушно пошла, понурив плечи.
        - Блять, - Герасим потёр ладонями лицо, - Вы - как хотите, а я, пожалуй, пойду проветрюсь. Меня всё это дерьмо в могилу сведёт раньше ментов... Из, пойдешь?
        Хакерша отмерла, потеряно завертелась, кивнула и парочка скрылась с глаз долой.
        - Ворон, - серьезно сказала Меланхолия, даже не поворачивая головы в его сторону, - Если ты не сдержишь это обещание - я тебя на лоскутки порежу. Нехер такими словами разбрасываться.
        - Я сам себя порежу, - сдавленно отозвался Ворон, - если не сдержу.
        Меньше всего хотелось смотреть на Алису. Но больше всего на свете хотелось, чтобы она оказалась рядом. Или хотя бы влепила ещё одну пощёчину, чтобы он уж точно почувствовал.
        - Смотри мне, - Мел остро прищурилась и сверкнула холодной сталью глаз, - Я предупредила.
        - А всё равно страшно за неё, - тревожно пробурчала Марципан. Она всё никак не могла заставить себя прекратить смотреть на открытую дверь, где Таша до этого скрылась, - Вдруг не выдержит?
        - Выдержит, - Лёха тоже выглядел помятым, - А если не сможет - подхватим. Знаете, что меня в этом дерьме радует? Они просто обсуждали.
        Его передёнуло и Алексей легко стукнулся головой о стенку. Алиса согласно кивнула - ничего сказать так и не смогла. Почему-то на неё свалилось ужасно давящее чувство вины - как будто всем этим она действительно делала только хуже, хотя еще днём ранее была убеждена в абсолютно противоположном. Каста прикрыла глаза, молча прошла, по пути потянув Ворона за собой и скрылась в спасительной темноты спальни. Даже свет включать не хотелось. Остановилась, чувствуя дыхание пернатого позади и вымученно улыбнулась сама себе.
        - Я же говорила - отпустят.
        Пощёчины не последовало, и Ворон тут же обхватил её талию, зарылся носом в волосы, обнял, наверное, даже сильнее, чем обнимал Ташу. Казалось, совсем недавно делал то же самое, а всё равно чертовски не хватало.
        - Стоило тебе верить, - прошептал он тихо. - Какой же я кретин, Призрак. И как я устал.
        Радовало, очень радовало и его тоже, что «они просто обсуждали», только вот Таше и этого хватило, чтобы перепугаться, чтобы почувствовать себя брошенной, униженной, бессильной. И он, чёрт возьми, он тоже в этом был виноват.
        - Анатолий, ты, Денис, Таша. Раскалённое железо, разговоры об изнасилованиях... От-вет-ствен-ность. Пожалуйста, скажи что-нибудь... что-нибудь ещё такое, во что захочется поверить, - попросил Ворон. - Пожалуйста, Призрак, скажи, что я смогу сдержать эту тупую клятву. Или что любишь меня. Что мы выживем. Что-нибудь... лишь бы не было от себя так паршиво.
        - Я тебя люблю, - Алиса чувствовала как вопреки здравому смыслу по телу разливается долгожданное спокойствие, - Мы вывезем. Слышишь? Мы, а не ты. И клятву эту будем держать мы, потому что мне кажется, что не ты один такого мнения. Просто ты сказал вслух.
        Она задумалась на секунду и произнесла так давно уже забытое:
        - Всё будет хорошо, солнце. И скоро слово "будем" мы от туда вычеркнем.
        Ворон зажмурился, проживая это мгновение каждой клеткой уставшего тела. Хотелось, чтобы никогда не заканчивались объятия, голос, тёплые, дурманящие рассудок слова. Будто не в реальности совсем, будто где-то за последней чертой его боли, за горизонтом его жизни они стоят вот так, уже отгоревшие, без проблем и амбициозных целей, а вокруг только обволакивающая темнота вечности.
        - Я люблю тебя, Призрак, - выдохнул Ворон. - Ты не представляешь, как я тебя люблю…
        - Представляю.
        Алиса развернулась к нему, потянулась на встречу губами - мягко, осторожно, стараясь передать то спокойствие, которое внезапной волной на нее накатило. Ворон отвечал на поцелуй и как будто заново вспоминал, как чувствовать. Её губы, её запах, её тело, которое можно прижать ближе, её волосы, в которые можно запустить пальцы.
        Камень с души, тянущий на дно, соскользнул, разбился у ног.
        - Всё пройдет, - оторвавшись, прошептала она, - В любом случае - всё пройдет, а мы останемся.
        И Алиса сама этому верила, убеждалась всё сильнее и улыбалась даже не грустно - просто устало, но искренне.
        - Даже если я буду... не достоин тебя? - уточнил Ворон почему-то совсем спокойно, как будто этот страх не преследовал его по пятам уже давно. - Если я стану тебе противен, если разочарую, если всё испорчу и буду виноват... останется это «мы»?
        - Останется, - кивнула Алиса и уткнулась ему в грудь, - Дурак. Конечно останется.
        Каста взяла его за руку, точно не живого усадила на кровать и опустилась сверху сама, спрятав острые скулы в своих ладонях. Смотрела на него, чуть щурясь, в темноте всё равно различая блеск усталости черных глаз, а потом снова мягко поцеловала. Медленно, осторожно, делясь нежностью и любовью, так сейчас Ворону нужной. Она редко ему говорила об этом - насколько он важен. Подтверждения этому не требовалось, Алиса просто была и просто грела всполохом алого, а сейчас не вспыхнула, то начинала душой разгораться, веская искры.
        Революция или нет, главное, что в этом доме собрались самые важные ей люди. Искалеченные, сломанные местами, или стойко выдержавшие удар, но они рядом и Ворон тоже. Дышит, осторожно прижимая ее к себе, целует в ответ и можно даже представить, что в гостиной весело, друзья играют в карты, а она утащила его уединиться, потому что тот стащил с себя футболку.
        - Жарко, - объяснял Ворон, ухмылялся в ответ на похотливые огоньки внутри призрачных глаз и делал это всегда как будто специально.
        Холодные, как всегда, пальцы провели по линии позвоночника от шеи до края одежды, забрались в волосы, хотели привычно сжать, но вовремя опомнились - оказались снова на шее.
        Тёплая, мягкая Алиса, её даже в темноте огненные волосы, нежные касания губ и наглые пальцы. Ворон боялся дышать, чтобы не раздуть вспыхнувшую в глубине искру - стыд был сильнее. Он хотел, по-настоящему хотел опустить руки ниже, подтянуть Касту, упереться... если бы было, чем... прошептать хрипло, предупреждающе: «При-и-израк» - но не мог, мог только отвечать на поцелуй, держать крепко, но не там, и молиться, что дальше дело не зайдёт. Любовь превращалась в пытку, покалывала в сердце. Она говорила: «останется», но понимала ли, насколько всё запущено? Понимала ли, что её парень - уже даже не парень, а опущенное грязное ничтожество, к которому, знай она всё, наверное, не стала бы и прикасаться? Вряд ли. А он слишком боялся её потерять, боялся, что она заберёт с собой, растопчет остатки гордости, и оставит его совсем без света. Даже без того серо-красного мерцающего света в конце туннеля. Ворон всегда дышал ей, смотрел на неё, а теперь этот воздух, этот дух стали для него ядом. Но дышать другими он уже не умел.
        - Эй, - чувствуя не привычную робость, Алиса положила руки ему на плечи, - Я знаю, что с тобой сделали. - Слова подбирались тяжело, боялись уколоть. - Не только про ожог. Всё в порядке, солнце. Слышишь? Это ничего не меняет.
        Касте следовало сказать об этом и раньше, но она всё никак не решалась, не могла подгадать момента, когда бы он не столь сильно вздрогнул от этих слов, когда рядом кроме никого не было. А если оглянуться, то выходило - с того времени, как Ворон более или менее отошёл от поимки, в мнимости спокойного уединения они остались вдвоём впервые.
        - Я всё равно тебя люблю. Я знаю, как это грязно, но услышь меня - я тебя люблю.
        Потому что она сама однажды сидела под холодными струями душа, потому что горячей воды не было, обхватив руками содранные коленки и надрывно всхлипывала. Обман, что душ смывает с тебя день или еще что - подобное невозможно оттереть даже самой жёсткой губкой. Невозможно вытравить, только постараться не вспоминать и перешагнуть, поверив, что есть люди, на подобное не способные.
        Ворон всё равно вздрогнул, сжал пальцами её талию, взглянул затравленно, тихо прошептал:
        - Откуда? - но тут же замолчал, потому что понял сам.
        Сначала вспыхнула ненависть. Потом боль. За болью пришло облегчение. «Уже справились. Больше не угрожает.»
        Он всё-таки прижал её поближе. Искал слова, но не находил. Оказался безоружен перед уверенным ласковым голосом, честностью и поражающим спокойствием. Если Призрак способна на такое, то он был просто обязан ей соответствовать.
        - Я слышу тебя, даже когда тебя нет рядом, - признался Ворон. - Мне никто ещё не давал таких полезных советов. Прости, я должен был сказать сам. А ты... Ты слишком милосердна ко мне. Если бы не сидела у меня на коленях, думал бы, что ты плод моего больного воображения, - усмехнулся невесело, но взгляд на Алису поднял будто даже посветлевший. - Словно вечность не виделись, Призрак. Тебя всегда не хватает.
        Он уткнулся лбом ей между ключиц и опустил руки, наконец, вниз, сжал её бёдра. Смог снова дышать - ровно, глубоко, спокойно - запахом её кожи и одежды, запахом Призрака. Родным и горячим. Тем запахом, который всегда примет его, что бы ни случилось. И куда бы он ни попал. Почти. Ворон улыбнулся своим мыслям, а потом и Алисе, когда надышался ей вдоволь. Всё равно было мало, но этого хватало для короткого безмятежного счастья. Его личный наркотик - «красный призрак».
        А Алиса улыбалась в ответ, гладила по голове и щурилась. Не желала - вряд ли Ворону нужна была жалость, но была рядом. Продолжала сидеть на коленях, потом заставила его стащить с себя одежду и забраться под одеяло.
        Они еще лежали какое-то время молча. Алиса устроила голову на плече, наглыми пальцами выводила узоры на груди, наблюдала за этим из-под полуопущенных ресниц и думала о том, что это, возможно - последняя тихая ночь. Когда умиротворению можно отдаться полностью, ни о чем не думать и выбросить из головы все ненужное.
        ...Как будто она натянула рубашку из стеснения, что кто-нибудь зайдёт, хотя Каста в лифчике по дому - это даже не из ряда вон, а в порядке вещей. Как будто Ворон только что сжимал запястья, её саму и всё обычно так, что ныло под ложечкой и на глаза вновь просились слёзы. Но не отчаяния, а какой-то тихой, светлой грусти. Алиса не всхлипывала, не плакала. Прогоняла образы двух таких разных, но по одинаковому доброму улыбающихся парней, отправившиеся в бесконечность и хотела, чтобы больше прогонять никого не пришлось. Их и без того осталось девять. Алиса понятия не имела что с ней будет, если исчезнет еще кто-то, но клятвенно обещала, что ни за что больше не будет звонить знакомому.
        ***
        Ночной воздух пах всегда для Изабель по-особенному. Почему - Изабель не знала. Просто молча, тихо любила это время суток и особенно не просто наблюдать за ним из тёплой квартиры, а именно гулять.
        В левом ухе на минимальной громкости привычно играла музыка, тело поднималось и опускалось, захватывало дух, а зелёные глаза сверкали детским восторгом. Данные про убийц Актёра нашла - все до единого, вплоть до школьного аттестата и ловила эйфорию. Старая качелька во дворе поскрипывала, сливаясь с завыванием мелодии и девушка расслаблялась. Иногда хваталась руками, выгибаясь вперед и разглядывала проносящуюся в полуметре от лица землю.
        Герасим стоял рядом, тоже молчал, тоже слушал скрип качели и подталкивал Изи, когда аттракцион замедлялся. Тёплый свет фонаря дотягивался до них слабо, неуверенно и шуршали голый ветви кустарника неподалёку.
        - У тебя никогда не было такого, что кажется - отсутствуют крылья? - непринужденно спросила Изабель, в очередной взмывая вверх, - Что хочется оттолкнуться и полететь?
        - Не-а, - ответил Герасим. - Если я научусь летать, значит, где-то валяется мой труп, - здраво рассудил он. - Мне хочется пока жить. А тебя что, тянет?
        Изабель умела и так - он видел это в её глазах, видел в её фигуре на качелях. Оттолкнётся и взмоет ввысь. Или подтолкнёт он. Главное, чтобы крылья выдерживали нагрузки, а то она сама выдерживала с трудом. А он что? А он подталкивает.
        - Ты скучный, - заявила Изи, - Можно же представлять крылья, настоящие, с перьями... - Она мечтательно зажмурилась. - А ты сразу труп. Так не интересно! Сдохнуть может кто угодно, а вот летать - уже не все.
        «Если сдохнуть может кто угодно, почему всегда уходят на те?» - подумал Гера.
        Изабель не замечала у себя за спиной этих чудесных крыльев лёгкости, что появились ещё давно и никуда не делись, а всё мечтала о большем, высшем, объёмном... Ей всегда всего было мало и всегда не хватало, будто она что-то упускала, и потому Изи хваталась за кучу работы сразу, за изучения каких-то новых техник программирования. Но никогда это не длилось особо долго.
        - Кстати, тебе помочь с чипом? - Изабель повернула голову в его сторону, - Эта штуковина не приятная.
        - А, точно, чип... - вспомнил он. Как-то не волновало особо. - Давай. Они ж по любому введут в обязательном порядке, лучше сейчас сделать, чем потом. Всё равно больше не работаю, всем будет насрать, - Герасим довольно улыбнулся, вспоминая этот эпизод. Он разъебал дорогое госимущество, рожу начальника, нанёс работникам моральную травму и ему даже прислали счёт за компенсацию ущерба, только хер он оплатит.
        - Тогда завтра займусь, - оставила себе отметку Из, - Потом ещё Доктора попросишь, он вытащит.
        Зрелище не для слабонервных, но, верила хакерша, её друг не из таких.
        - Да и вообще может не введут. Вдруг все получится? Представь - свобо-о-ода.
        Изабель прикрыла глаза, подгадала момент и с визгом соскочила с качели. На одну ногу приземлилась неудачно, ойкнула и тут же поднялась, расправив плечи, улыбаясь уверенно так, почти нагло. Гера не успел, но всё равно непостижимым образом оказался рядом, подавая руку.
        - Куда теперь? - спросил, но не особо ждал ответа. Если Изабель решила просто погулять - она пойдёт, куда левая пятка подскажет.
        Сам подумал немного, но в результате так и не восхитился, не понял, почему Изи так протянула - «свобо-о-ода».
        - Если не введут, ничего не поменяется. Чтобы что-то поменялось, надо что-то сделать. А что мы можем? Только уволиться с работы, перестать приносить бабки, позвать других сделать то же самое... без денег не протянем, вернёмся рано или поздно, всё останется, как было. Нужно что-то покруче. Перебить всех к чертям. Развязать войну. Хер мы чего добьёмся этими митингами.
        - Не будь таким категоричным, - надулась Изи, настойчиво взяла за руку и повела куда-то вглубь дворов, - Почему? Мы можем добиться отмены этого закона, а потом - больше. Они ведь боятся потерять власть, значит будут идти на попятную! Не станут же по детям стрелять, ну правда, это даже для нашего правительства слишком... Там сидят не совсем уж конченные. Понимают - один открытый выстрел и будет пиздец.
        - Они боятся потерять власть, - хмуро кивнул Гера. - Поэтому сначала будут запугивать. Потом угрожать. Потом и по детям постреляют. И первые два этапа уже закончились.
        Законы войны Гера знал хорошо и не страдал иллюзиями по этому поводу. Но считал, что счастливое будущее стоит ужасающего настоящего.
        - Побеждает тот, кто готов пойти ещё дальше, чем нужно для этой победы. Они готовы, и они пойдут.
        Изабель вздохнула, впилась коготками ему в руку и простодушно продолжила:
        - Не говори так. Они боятся уже. Ты не представляешь, какой шум поднялся в теневой сети - повылазили все кому не лень, тащат любые новости на сторону света. И не только про Актёра, а свои истории, личные. Люди говорят, Гер! Молодежь в основном, конечно, но говорят! Поэтому они не станут стрелять. Патронов не хватит.
        - На нас хватит точно. А у нас даже на них не имеется, - всё равно упирался Герасим. - Говорить проще, пока есть, где и с кем. Но... - он вздохнул, признавая, - ты права, это вдохновляет. Может, кого-то вдохновит и на войну.
        - Да чего ты так уцепился за это слово?! - всё-таки не выдержала Изи, - Война, война... Да никакая это не война! Мы просто хотим забрать то, что должно! Если война - то прямо сейчас можно переться к мафии, заключать с ними договоры и идти громить города! Не будет никакой войны, успокойся уже.
        И фыркнула, отворачиваясь. Как мирный митинг может привести к войне? К насилию, убийствам? Она этого не понимала. Для нее все было просто - да, в высоких креслах сидят уроды, но моральные, с хромосомами всё в порядке. Если люди начнут подниматься - то все сразу, повсеместно и сдерживать такое количество народа будет бесполезно.
        - Даже чтобы отобрать у ребёнка лопаточку в песочнице, нужно приложить хоть какие-то усилия. А мы вон чего у вон кого отбирать собираемся... - проворчал Гера миролюбиво, но всё ещё продолжал гнуть своё.
        "Баран" - раздраженно пронеслось в голове. Изабель остановилась напротив, снова вскинула подбородок и сложила руки на груди.
        - Герасим, я тебя побью, - произнесла с тяжким вздохом, - Если ты не веришь, то сейчас самое время начать. Потому что ничего уже не остановить... А митингами или нет - это как карта ляжет.
        Правда она понятия не имела как будет справляться во втором случае, но настроена была решительно. Не попробуешь - не узнаешь. Хакеры её положения обычно уже сами убирали мешающихся личностей, а она до сих пор просила знакомых, неловко шаркая ножкой. Даже от подобной необходимости ей было противно.
        - Верю, - ответил Герасим. Он и правда верил, что у них получится. Просто методы придётся выбрать другие. Ворон скорее всего поймёт это, если не сейчас, то позже, и проблема решится. - Но на «митингами» карте придётся встать ребром.
        Изабель всё-таки ткнула его в грудь, шутливо, почти не прилагая усилий. Для профилактики. Прекрасно знала, что Герасим даже не почешется, но самоудовлетвориться хотелось.
        - Все будет нормально, - в который раз сказала хакерша, - Прекрати себя накручивать и вруби, наконец, оптимиста!.. Так, тут где-то был круглосуточный? Я хочу сладкого.
        Женщины - существа интересные. Им про сухой рационализм, а они про «накручивать». Ещё и предлагают самого себя убеждать в том, что всё хорошо, хотя это уже совсем не соотносится с действительностью. В этом был особый шарм и пронзительная прелесть.
        - Был, ага. Пошли, - Гера снова потянулся к её ладошке, чтобы пойти за руку и по-доброму усмехнулся. - Врубать не умею, лучше попроси кого-нибудь вырубить.
        Глава 19
        Сегодня все придерживались завета Изабель - утро тогда, когда проснулся. После полудня поднялся один Доктор, да и то по нужде в виде универа, обнял напоследок Ташу, выползшую его провожать и вынырнул в объятия прохлады. Сама Таша вернулась в комнату и сидела, обхватив руками колени.
        Остальные ещё спали, изредка пробуждались, тянулись кто к телефонам, кто просто смотрел на часы, решали, что имеют право послать время нахер и отрубались обратно. Кто-то притягивал к себе колени, кто-то - другого человека. Если бы не бессмысленность в Ташином взгляде и отсутствие Дикого, день был бы самым обычным. Актёр всегда уходил ни свет ни заря.
        Алиса тоже просыпалась, но даже не пыталась узнать, что там на часах - прижималась сильнее к Ворону, закрывала глаза, хмурилась и проваливалась обратно в беспокойную дремоту. Иногда слабо, почти невесомо вздрагивала в ней.
        Солнце не тревожило - давно уже перевалило на другую сторону дома. Тяжёлые шторы не тронутыми висели по краям окна, не препятствуя свету. Тишина спальной комнаты ничем не прерывалась, но в определённый момент Алису всё-таки задолбало подвешенное состояние сонливости. Бросив на вроде как спящего Ворона взгляд, она хотела не слышно, по обыкновению, соскользнуть с кровати и потянуться к джинсам, но не вышло. Потому что быть неслышной у Алисы не получалось категорически. Ворон уже научился различать моменты, когда ей снится что-то плохое, когда просто хочется нежности, а когда планирует куда-то свалить. На третьем этапе он её и перехватил, сгрёб в сонные объятия, быстро сбросил с себя остатки полусна-полудрёмы. Оставалось только ощущение ритмичной пульсации внизу живота, привычно преследующее по утрам.
        - Проснулась? - уточнил хрипло.
        Призрак была по-утреннему тёплой и пахла собой. Он всегда различал этот запах, иногда казалось, что как собака чуял его в окружающем пространстве - а может, просто желал, чтобы он был там. Отпускать Алису не хотелось сейчас совсем. Хоть когда-то же можно не отпустить?
        - Хочу тебя, - прошептал он, находя губами её губы.
        - И тебе доброе утро.
        Каста только шумно выдохнула через нос, растворяясь в поцелуе. Чуть выгнулась, не пытаясь сопротивляться или отбрыкиваться - иногда хотелось, но для вида. Она тоже хотела и даже не осознавала, насколько до этого момента. Всё происходящее изматывало, забирало последние силы, а после ночной атмосферы умиротворённости, уже после неприятного разговора на кухне, Алиса даже ощущала себя отдохнувшей.
        Алиса прижималась, чувствовала, улыбалась в поцелуй, осторожно прикусывала нижнюю губу и снова прижималась. Возбуждение не нарастало постепенно, захлёстывало волной и срывало дыхание в томное и тяжёлое, когда удавалось вдохнуть. Холодные руки разделились - одна упиралась Ворону в грудь, вторая нашла место на спине.
        Ворон довольно щурился, как будто смотрел на что-то слишком яркое, и, видимо, настолько красивое, что не смотреть было нельзя. Ему тоже чертовски не хватало Призрака, её тепла, нежности и влаги, её тяжёлого дыхания и протяжного «Во-о-ро-о-он», и, хотя сейчас было и не самое подходящее время и место, он вдруг испугался - а будет ли потом что-то вообще? После вечернего разговора так хотелось наверстать упущенное...
        Ведь он уже почти научился верить в то, что Алисе не противно видеть его ожог, в то, что она не пересчитывает сизые синяки и не смотрит грустно на то, как он пьёт горсть таблеток по утрам. Ему даже почти не было больно, только иногда схватывало, фантомными приступами даже сквозь обезболивающее, но выручала привычка терпеть. Сейчас он снова был собой, не смотря ни на что и никуда, только на красного призрака с охуенно гибким телом.
        Пальцы залезали ей в трусы, скорее по привычке проверяли горячую нежную плоть, ласкали напористо. Призрак глухо застонала, не разрывая поцелуя. Пальцы распаляли сильнее, заставляли выгибаться сильнее, цепляться за Ворона и желать большего всё сильнее с каждой секундой. Потом руки подхватили и водрузили её на его бёдра.
        - Давай ты сверху, - почти совсем без звука, одним выдохом. Приподнялся, поцеловал в шею, крепко сжал её ягодицы, приятно ощущаемые в близости к члену.
        Охнув от резких манипуляций, Каста всё же не растерялась. Дразняще, совсем по кошачьи, Алиса двинулась навстречу, откидывая голову назад. Жмурилась от удовольствия. Внизу всё спуталось в тугой клубок из возбуждения, тянуло, ныло, рвалось стоном наружу, но оказывалось спрятанным за плотной полоской руб. Стены стенами, но дать тебе волю Алиса не могла. А хотелось.
        Толи Ворон утянул её за собой, то ли она сама уложила его на спину, нависая, выгнула спину и горячо поцеловала. "Я люблю, хочу, желаю" - оно путалось всё в том же комке и оставалось не сказанным, но таким демонстративным, что у самой Алисы захватывало от этого дух и спирало дыхание.
        Можно было бы просто отодвинуть край ткани, не мешкать наконец, но Призрак всё же слезла. Кончиком носа водила по шее, нарочито нежно, пока стягивала с себя мешающийся элемент одежды. Потом стянула трусы и с Ворона. Опять дразнилась рукой, доводя что себя, скользила рукой от основания к головке, слушала хриплое дыхание.
        Остатки когда-то умных мыслей напомнили пернатому, что в кармане джинсов точно были презервативы. Алиса забывала о них постоянно, а ему слишком быстро сносило крышу, и всё же в последнюю секунду кто-нибудь обязательно выкручивался. Выкрутился сейчас он, дотянулся до брошенной небрежно одежды, нашарил упаковку.

***
        «Я люблю, хочу, желаю,» - путалось в беднопёрой голове, пока Алиса перекидывала одну ногу обратно и склонялась, замирая в нескольких сантиметрах от его лица, вглядываясь в них, находила там такое же не сказанное, демонстративное. Откликалось на каждое случайное и намеренное прикосновение, разгоралось огнём - алым-алым - просилось наружу, плохо сдерживаемое в тяжёлом дыхании. Нет, ждать не мог, не умел, не хотел, обхватил талию, направил ствол, вошёл резко, притянул Алису как можно ниже, зажмурился, довольный, почти не дыша, чтобы не застонать от блаженного чувства близости. Близости кровавого пламени волос, тревожного и свежего запаха Призрака, её пальцев на его груди, её лица, её губ - и всего можно коснуться, всё можно присвоить, полюбить...
        Он направил её движения, свои добавлял изредка, не сбивая темпа. Улыбался, ловя отблески солнца в серых глазах, и по-настоящему подло стимулировал пальцами ниже лобка - знал, что так ощущений будет больше, а сдержать себя окажется труднее. Не учёл только, что чувствовал реакцию её тела тоже; сдерживал уже не стоны - смех, а стоны уже позже, решив, что пусть оба мучаются. О, какие это были сладостные муки! Ничего слаще в своей жизни бы не испил. А тут - Призрак. Чёрт, нет, не так.
        - При-и-зрак, - тихо, ласково, мягко, счастливо.
        Её заслуга, от начала и до конца. Её безоговорочная победа. Её главный приз - он, Ворон, со всеми потрохами и тараканами. Только её; и никого больше в туманной вечности... Какими останутся они? Какими уйдут? Кому потом смотреть на покрытую пылью покосившуюся полку с золотыми кубками и ловить взглядом один, чёрный и неказистый? Раз уж вспомнили о презервативах, то точно не детям.
        Алиса то ли подавалась на провокации, то ли провоцировала сама. Двигалась то быстро, то медленно водила бёдрами, расправляя плечи. Растянутую футболку она с себя стащила и льнула время от времени разгорячённым телом к Ворону. Ближе и глубже, сильнее и слабее, нежнее и жёстче. Алиса кусала губы, а в глазах пернатого плясали искорки веселья, вперемешку с возбуждением. Алиса забывалось в нём, а Ворон - в ней. Мир сужался до кровати и страсти - пылкой, незабываемой.
        Призрак целовала его шею, прикусывала кожу и вообще любила кусаться. Подставляла свою, иногда не удерживалась и тихо мычала, тут же стараясь урвать поцелуй. Ощущала каждое движение, ощущала его тело, прижималась и обнимала, не забывая дразнить плавными движениями бёдер и таяла, когда Ворон заключал её в кольцо свои рук. Потом полз ладонями ниже - по талии, сжимал ягодицы, и Алиса снова поджимала губы, чтобы не издать лишних звуков.
        В такие моменты Ворон совсем терял понимание, кто кого ебёт. Чувствовал себя сгустком оголённых нервов, подконтрольных только одному импульсу - метаниям красного призрака. Все эти сказки о том, что мужчина что-то контролирует - самая тупая в мире ложь, потому что стоило только Алисе коснуться члена, стоило только ей сжать его в себе, как от мужчины оставался один не выпущенный стон и готовность шагать за ней с крыши. Может, он и тряпка. Но как же приятно было иногда отпустить контроль.
        - Что же ты со мной делаешь... - стоном-вздохом вопрошал Ворон, и не ждал ответа.
        Пытался ещё за что-то зацепиться, да хоть за того же Призрака, а вместо этого только глубже в ней тонул, только сильнее распалял огонь внутри, потом терялся, светил фонариком проблесков здравого рассудка и вопрошал в темноту: «Кто там?», ловил взглядом мерцающий силуэт до секунды, когда откажут батарейки и... зарывался пальцами в красные волосы, мычал сквозь сжатые губы, закрывал глаза, старался не надавить слишком сильно второй рукой Алисе между ног, надеялся, что не чересчур торопился, но уже ничего не мог с собой поделать: всё, что хотела - делала с ним она. В холодной темноте невесомыми бестелесными горячими касаниями доводила до любого состояния, которое могло бы взбрести ей в голову, а он потом медленно расслаблялся и шумно выдыхал, смотрел внимательно, не остро, надеялся, что довёл её тоже, хотя и казалось порой, что руки держат не её задницу, а ускользающие полупрозрачные очертания.
        Алиса опустилась рядом, довольно сверкая глазами и улыбаясь пошло, хитро, по-своему. Ноги чуть подрагивали. Ворон мог не беспокоится - Каста выгнулась, потягиваясь и прижалась к нему, потом приподнялась на одном локте.
        - Мне этого не хватало, - честно прошептала, немного склоняя голову на бок, - Очень.
        Даже не как такого секса по утрам, - не важно, что сейчас уже день, - а такой близости. Личного не-одиночества, его самого, не омрачённого, казалось бы, ничем. Её Ворон - расслабленный, с вечными следами усталости, ровно дышащий и не всегда уместным юмором, за который иногда хотелось прикопать на заднем дворике.
        - Ты сегодня останешься? - спросила Алиса, правда на это надеясь. - Даже не важно, что здесь, а просто... - запнулась, будто выпрашивая что-то непозволительное, - рядом?
        Он проглотил так рвущееся наружу «да», постепенно возвращался из тёмных коридоров подсознания и снова чувствовал её тело, уже не такое призрачное, хотя чёрт его знает? Тихонько гудела задетая струна «от-вет-ств...», пролегая меж двух берегов, и ни от одного не хотелось отплывать.
        - Прости, - заранее выговорил Ворон, проглотив и «нет» тоже; от этого слова всё равно не было никакого толка, только душу травить. - Нужно кое-что ещё сделать. Но я вернусь. К тебе.
        Алиса расстроено прикрыла веки, роняя голову и тут же вскинулась, печально улыбаясь.
        - Хорошо. Куда - расскажешь?
        Шуршанием простыни потянулась за трусиками, потом влезла в футболку. Растрёпанная, будто заторможенная и расслабленная. Не стала выпускать волосы наружу, села на кровати, подогнув под себя ноги. Хотела напроситься с ним, но понимала - не возьмёт. Что-то совсем тревожное виделось Касте в чёрных глазах.
        - Ты меня, наверное, всё-таки убьёшь, - фыркнул Ворон, мысленно соглашаясь с тем, что пора бы вставать, потому одеваясь тоже. Уселся потом рядом, обнял, как будто всё ещё не надышался - и почему как будто? - Но подстраховаться.
        - К кому? - задала последующий логике вопрос Алиса, внутренне напрягаясь.
        - Честное слово, не к шлюхам. - Знал, что Алиса волнуется, поэтому добавил мягко, - Не могу сказать, Призрак. Давай не буду тебя впутывать... пока.
        Ведь не так пойти всё может в любой момент, и кому потом за это «не так» отвечать? Нет уж, пусть все сомнительные авантюры останутся на его совести.
        - Побереги шлюх, - теперь уже фыркнула Алиса, с долей шутки в голосе. - Одной, вон, уже перепало...
        Недовольство опять всколыхнулось, но тут же улеглось под влиянием тепла родного тела. Про Катю она почти не вспоминала, так, иногда. И начинала злиться тут же, раздражаясь, казалось бы, на ровном месте.
        - Я вряд ли куда-нибудь сегодня свалю, так что буду ждать. Хочу, наконец, нормально объяснится с Ташей. Вчера всё вышло хреново, даже пока вас с Доком не было.
        - Точно, - вспомнил тут же нахмурившийся Ворон. - Вчера всё вышло пиздец как хреново. Ты Таше точно пригодишься, - он поцеловал её в шею, словно в благодарность.
        Выпустил с трудом, потому что всё ещё не хотел выпускать по-настоящему. Потом привычный ритуал: привести себя в порядок, не заглядываться лишний раз на Алису - чревато - выпить таблетки и урвать короткий поцелуй до того, как выскользнуть бесшумной чёрной тенью за дверь, раствориться в лестничном пролёте. А мерцающий призрак - он проследует за ним куда угодно, всегда оставаясь светлой мыслью в такой удивительно глупой птичьей голове.
        - Как ты? - спросила Алиса, опускаясь рядом с подругой. Таша заторможено пожала плечами, не меняя положения головы.
        - Сложно объяснить. Привычно.
        Алиса вздохнула, улыбнулась одним краешком губ.
        - Спрячь меня, пожалуйста, - внезапно попросила Таша, всё же поворачиваясь на неё. На секунду Каста растерялась - увидела в ней ту девочку, которую подобрала в метро. Туже самую тоску в больших, не наивных глазах. Пробрало до мурашек, потянуло чувством вины. Алиса кивнула - Таша легла ей на колени, поджимая колени. Ей так было спокойно. Создавалось впечатление, что её сейчас будто накрывают чьи-то крылья, а не просто тёплое тело. И лицо щекочут совсем не волосы, приятно пахнущие шампунем, а настоящие перья.
        - Ты переживёшь? - тихо проронила Таша. - Останешься?
        - Куда я от тебя денусь? - Алиса усмехнулась, забираясь пальцами в пушистые волосы. - Конечно останусь. Всё будет хорошо.
        У неё был вечно-спокойный-Ворон, а у Таши - всегда-сильная-Алиса. Которая всегда задвинет её за спину, если вдруг что, нахмурится и пошлёт в грубой форме. Которая упорно старается спрятать от тоски, забрать, заставить забыть о таком чувстве в принципе. С момента знакомства и по сей день Алиса редко давала перед подругой слабину, почти никогда. А сейчас была благодарна Доктору за то, что взял на себя часть ответственности, потому что вряд ли Алиса вывезла бы всю.
        - Тебя правда не тронули? - решилась спросить она, внутренне затаив дыхание.
        - Правда. Били, конечно, но не трогали.
        - А...?
        - Хотели. Пришёл какой-то мужик, наорал. Запретил. Я... Алис, я не хочу... Что бы кто-то, кроме него... - Таша запнулась о мысль, сжалась, зажмурилась. - Никогда не хочу.
        - Никто и не будет, - Заверила её Алиса. - Не посмеют.
        Сердце даже не обливалось кровью, а совершало самоубийство. Одно за другим. Каждое слово выжигалось в памяти, вбивалось раскалёнными гвоздями. Нет, Таша не забыла, не пережила, не отпустила. И вряд ли действительно когда-то сделает это. Ни черта время не лечит, оно лишь создаёт иллюзию и жалит потом в самый не подходящий момент.
        Так и сидели, в тишине. Долетали звуки из других комнат - Изабель заливисто хохотала, остальных было еле-еле слышно. Лёха тоже куда-то свалил, Марципан с Меланхолией обосновались на кухне. Алиса гладила Ташку по голове и понимала, что никак не может ей помочь. Совершенно. Никаких слов, никаких жестов, ничем нельзя было принести облегчения. Даже пытаться не смела - просто была рядом, прогоняла страшные картинки, которые воображение рисовало после просмотра того видео. Но лучше всего, пожалуй, понимала именно её боль. У самой кровь в жилах стыла от одной только мысли, что Ворона не будет, хотя он был и никуда деваться не собирался.

***
        Мир слетел с катушек. Люди почувствовали запах свободы, повисший в воздухе, ощутили забытую и забитую государственными сапогами собственную гордость, и теперь пробовали это блюдо - рождение революции - на вкус.
        С какой-нибудь лавочки постоянно доносилось приглушённое: «Единое государство - это мы...»; машины сигналили, проезжая мимо злополучного здания суда - того самого, где рассматривали дело Алисы; полицейских встречали настороженными взглядами, женщины на площадках прижимали к себе детей, а взрослые мужчины заступались за пойманных малолетних преступников. Даже бабушки у подъездов - совсем старые, морщинистые, и те говорили: «Наркоманы, преступники... а как же ж ещё им быть? Я бы, и сама украла хлеб, если бы ноги держали...»
        В интернете вспыхивали бурные обсуждения каждого нового случая государственного беспредела. Люди жаловались на задержки зарплат, на непосильные обязательные взятки, на невозможность выбраться из-за черты бедности. Люди просили о помощи людей, и вспоминали, наконец, что они не одни. Люди сбивались в стаи, стаи - в компании, а компании находили лазейки, выходы из сложившихся ситуаций. Единое Государство ожило.
        Все знали, что начал это харизматичный парень у здания суда, но не знали, куда тот теперь делся, а потому всё ещё боялись действовать активнее.
        В эпицентре вот этого волнения Ворон себя и обнаружил. Шёл по улицам, привычно следил за обстановкой, подмечал изменения в лицах, манерах людей, в темах их разговоров, будто оставаясь в единственном тихом островке зарождающегося урагана. Мог бы подойти, ответить на вопросы, рассказать о планах, но чувствовал - это не его роль. Это должен был быть Актёр...
        Актёр должен был быть.
        - Я к Шишкину, - пояснил Ворон двум крепким молодцам с прошлым в силовых структурах, и те его пропустили.
        В дорогом ресторане с приглушённым золотым светом не было обычных посетителей. В это неспокойное время ни у кого не осталось лишних денег. Расслоение стало катастрофическим - кто-то не мог позволить себе даже общественный транспорт, а кто-то менял машину каждый день.
        - Вот ты и вылетел на свет.
        Шишкин с нескрываемым интересом разглядывал севшего напротив Ворона маленькими глазками из глубины своего жирного лица, и улыбался, предвкушая непонятно что. Вокруг него расположилось ещё трое странных типов за столиками, но с первого взгляда Ворону стало очевидно - телохранители.
        - Хочешь сказать, что ты замутил вот это всё?
        Голос Шишкина, в отличие от его внешности, был мягкий, с хрипотцой и мелодичными интонациями. Только во взгляде было что-то такое, от чего Ворон хотел вздрогнуть. Готовность идти по чужим трупам, что ли... ещё страшнее, чем во взглядах военных.
        - Вроде того, - подтвердил он коротко, и его голос звучал куда беднее на фоне голоса Шишкина.
        - Кого-то покрываешь? - фыркнул Шишкин, откидываясь на спинку и наливая водку в две больших рюмки. - Пей, - потребовал он, протягивая одну Ворону. - Ты бы один это не провернул.
        Ворон не показал отвращения от протянутой ему рюмки, выпил залпом, даже не поморщился, хотя алкоголь был обжигающе-противный, а он сам пить крепкое особо не привык. Видел, как бухает отец, и не хотел продолжать эту традицию. Впрочем, и ожидать другого поведения от Шишкина было бы глупо - тот являлся русским мафиози до мозга костей, поддерживал алкоголь и насилие, и единственное, что ненавидел всем сердцем, так это педофилию. Ворон только сейчас до конца осознал, как подставился, но быстро успокоил себя, хотя бы на этот разговор, что вряд ли кто-то планирует его тут раздевать.
        - Мне помогали. Но отвечаю всё равно я, так что это не важно.
        - Зря ты не работаешь на меня, Ворон, - серьёзно заявил Шишкин. - А занимаешься какой-то откровенной хуйнёй. Пользы от тебя мне было бы куда больше.
        Ворон покачал головой, не желая отказывать прямо. В чём-то соглашался, в чём-то не очень, но рот держал на замке. Водка, вероятно, должна была его разговорить, а на деле заставила только сильнее следить за тем, что мелет.
        - И вот ты хочешь, чтобы я поддержал восстание...
        - Не поддержали, - поправил Ворон. - Я хочу, чтобы вы помогли защитить мирных людей на митинге.
        - Защитить! Мирных людей! - Шишкин расхохотался. - Ты себя-то слышал? Ты и твоя компашка заставили людей включить мозги, а ты до сих пор думаешь, что они «мирные»?
        - Им нечего противопоставить пистолетам. Они не военные, - Ворон смотрел с упрямым прищуром. - А против них наверняка вытащат военных. Это нечестно. Так не должно быть.
        Шишкин улыбался. Ему всё это казалось тупой бесполезной игрой в песочнице. Детки точно не понимали, чего хотят и к чему стремятся. А он понимал. И думал, что золотая рыбка сама плывёт к нему в руки. Спонсировать оппозицию означало спонсировать свержение настоящей власти... и пока новая власть не укрепится - анархия позволит развести бурную деятельность.
        - Ну хорошо, ты хочешь, чтобы люди в военной форме вышли против людей в военной форме и постреляли друг в друга на мирном митинге?
        - Нет, я хочу, чтобы ваши люди тоже выглядели, как мирные, пока от них не потребуются активные действия.
        - И как ты планируешь за это платить? - уже серьёзно спросил Шишкин.
        - Любое нужное вам имя засветится в списках спонсоров, - предложил Ворон. - Да в любых списках. Вы и ваши люди будут частью оппозиции, вы получите власть... Быть может, пожелаете выдвинуть кандидата?
        Шишкин молчал долго. Смотрел на Ворона, как на идиота, но почему-то надеялся, что тот исправится. А тот даже не думал. Действительно верил, что прокатит, что ли?
        - А потом ты меня пристрелишь, да, Ворон? - в мягком голосе прозвучала угроза. - Какой же ты тупой щенок. Совсем зелёный. Ещё раз перечислю варианты. Или ко мне, или вместе со всеми этими «мирными» на бутылку.
        Пернатый сглотнул. Он, конечно, занимался чёрной работой, но никогда не лез дальше, чем заканчивалась его компетенция. Агент оставался безликим агентом, заказчики только изредка появлялись, и то, не были настолько пугающе проницательными, как этот. Не за красивые же глаза Шишкин добился своего положения? Его глаза Ворон не мог сейчас разглядеть, не хватало света, но почему-то думалось, что они такие же, чёрные. Потом всё же набрался смелости ответить:
        - Лучше на бутылку, чем жить так.
        - Упёртый щенок, - констатировал Шишкин. - Твой отец был таким же, только идеи его были поумнее. Жаль, что он тебя так хуёво обучил, жаль... ещё? - он кивнул в сторону бутылки.
        Ворон отрицательно мотнул головой. Предыдущая рюмка уже вызвала противное ощущение в животе - доза обезболивающего постепенно становилась меньше, но всё ещё оставалась обязательной для нормального существования. Мешать его с алкоголем было плохой идеей.
        - А я ещё, - меланхолично заявил Шишкин и залпом осушил ещё рюмку. Подозвал официанта, - Принеси закуси. - И снова повернулся к Ворону. - Будут тебе люди. Вооружённые. Одетые в гражданское. И не надо ни в каких списках меня указывать, понял?
        - Понял.
        - Пиздуй. И вот чего ещё... закажу у тебя бесплатно парочку трупов. Лишними не будут. И так лишние.
        Ворон послушно встал, коротко кивнул, согласный уже на всё, лишь бы эти глаза перестали его буравить. Уже сделав пару шагов, поборол, наконец, свою гордость и подстраховался:
        - Некоторые ваши люди будут рады вернуть свои долги Доктору.
        Шишкин как будто даже и не услышал, только хмыкнул себе под нос и повторил:
        - Пиздуй.
        Он и попиздовал, сначала на улицу, потом в метро. Прислонился к холодной гладкой закрытой двери скоростного поезда и зажмурился от боли в животе и мук совести. Не знал, делает ли правильно, не знал, стоило ли делать, но так хотелось предпринять хоть что-нибудь, так ужасно хотелось хотя бы попытаться сопротивляться неизбежному, придержать момент, когда сошедший с ума мир вдруг вскипит, окажется на улицах, соберётся в одном месте... и взорвётся, уничтожая сам себя.
        А будет ли за этим будущее - Ворон не знал.
        Глава 20
        Даша никогда не смотрит новости, толком не листает ленту социальной сети. Последние события узнаёт от подруг на работе - ей так гораздо спокойнее. Так Даша много не знает и не так страшно жить. Иногда что-то сообщает Никита, обычно активно жестикулируя, рассказывая с пафосом и яростно, явно злясь. Это если новости плохие, но хорошие случаются редко.
        Свет осеннего солнца ранним утром Дашу совершенно не трогает. Она идёт, цокая каблуками сапожек, прямо по покрывшимся первым льдом лужам и откровенно злиться. На себя или на Ника - не понятно. Наверное, всё-таки на него. На его безбашенность и глупость, отчаянность. Даша не может не признавать, что даже её речь у здания Следственного комитета захватила. Пробрала до мурашек, забралась в самое сердце и сжала его холодными пальцами. Прямо как это утро сжимает ей горло злостью.
        В районе, где живёт Никита, Даша смотрится странно. Точно кукла - утончённое замшевое пальто, из-под которого выглядывает край тёмного платья ниже колена. Не броский, повседневный макияж не выделяет тёмно-голубые глаза, но ненавязчиво подчёркивает. И её можно было бы даже назвать серой мышью, но спорить с Дашиной красотой нельзя ни в коем случае.
        Старые панельные дома - вечная тоска Единого Государства, немой крик бывшего СНГ и России, в частности. Кое-где видно, что когда-то стены были выкрашены в яркие цвета, но время стёрло, а ремонта в таких домах не проводят. Вот и стоят они - белые, ровными рядами и улыбаются грустным оскалом. Даше не страшно, а привычно. Она не раз бродила здесь и после заката, старательно обходя тёмные улицы и шарахалась от излишне шумных кампаний на лавочках подле подъездов.
        Пока домофон ритмично пищит, Даша нервно кусает губы и переминается с ноги на ногу.
        - Кто? - раздаётся на конец сонный голос.
        - Никита дома? - вместо ответа спрашивает она. Ей открывают.
        Раздражённым сгустком Даша поднимается на третий этаж, здоровается со знакомой женщиной в подъезде, ловит на себе сочувствующий взгляд, но значения не придаёт. Квартира встречает её не привычным запахом - свежестью. Сигаретами не пахнет, не витает в воздухе знакомого парфюма.
        - Саша? Где эта сволочь? Саш!
        Саша - щупловатый парнишка, крайне всё же похожий на Никиту, с синяками под глазами выползает из комнаты в коридор, потирая шею. Прячет глаза, выглядит побитой дворняжкой и явно не спал минимум сутки. Даша хмурится.
        - Где Никита?
        - Совсем новости не смотришь? - тихо спрашивает Саша, всё же поднимая на неё взгляд, - Нет его больше. Вообще нет и не будет. Свали.
        И просто разворачивается, пропадает из поля зрения, а Даша настолько поражена, что даже не знает, как реагировать. Ноги наливаются слабостью, всё тело пронимает противный мандраж и становится жарко. Её точно поднимают на огромную высоту и тут же бросают вниз - с силой, совершенно не жалея и не щадя. Слёз нет и никаких других чувств кроме пустоты тоже. Даша вдыхает поглубже.
        - То есть? - кричит, вытягивая тонкую шею, - Саш, что случилось?
        Саша опять вытаскивает себя на встречу непрошенной гостье, которую видеть ещё больнее, чем все эти поганый новости.
        - Убили. - Он обрывает последнюю, теплящуюся сигаретным дымом, надежду. - Догадаешься дальше? Отравили, если верить некоторым каналам теневым. А так - не знаю. Можешь уйти, пожалуйста? Мне не до тебя.
        Даша чувствует, что ничего не чувствует. Напрягаются ключицы, она шумно выдыхает и рывком вылетает из квартиры. Мысли в голове хаотичны и беспорядочны - носятся и отказываются принимать правду. Даша пытается представить как это - что бы Никиты не было у неё не получается. Рвёт на части, просится слезами и шумным дыханием. Даша не может осознать.
        - Татьяна Эдуардовна, - говорит дрожащим голосом в трубку, - Я сегодня не приду.
        - Это ещё почему? Дашка, ты совсем? Через час смена начинается! Уволю!
        - Увольняйте, - равнодушно отвечает Даша и сбрасывает звонок. Она, конечно, всегда мечтала работать в театре, но далеко не кассиршей. По-настоящему хотела уволиться, но не знала куда дальше - без образования, без ничего, а туда её протолкнул Никита через знакомых. Никита. Ник. Актёр, как его там называли...
        Даша походит до небольшого парка недалеко от дома, опускается на скамейку, какое-то время сидит и втупливает в пространство. Мимо проходят люди, не обращая внимания, а солнце всё так же настойчиво старается согреть мир. Лучи ложатся и на неё - напекают щёку, по которой катиться слеза. Контраст холода, тепла, пустоты и заполненности. Злобой, наверное. Только вот на этот раз Даша не понимает на что именно злиться. Или на кого.
        Последующие несколько часов выпадают из памяти. Отрывками - «Пользователь внёс вас в чёрный список», «Абонент вне зоны действия сети», «...скончался молодой человек, что произносил речь перед...». Федеральные СМИ не молчат, что странно - несколько статей имеется. Ещё в колонках рядом говорится про расстрел семейной пары - следователя и врача-терапевта, но эта новость проходит мимо. Отдалённо Даша понимает, что это - тот самый майор, который выступал на злосчастном судебном заседании. Даже начинает смотреть остальные сводки - но о других участниках ни слова. В Алексее узнаёт друга Никиты, в Косте - тоже. Саму подсудимую помнит плохо, но всё же помнит. Однажды Даша забирала пьяного вусмерть Ника с какой-то квартиры. Там ещё был лысый парень, тоже поддатый, как и все остальные - он то ей и открыл. Но на суде Дикого, как позже выяснила Даша, не было.
        Даша мнётся ещё какое-то время, вспоминает адрес, а потом звонит в такси. Сама не знает зачем туда собирается, что скажет, кого там увидит, но точно хочет посмотреть в глаза каждому, кого на квартире обнаружит.
        Такси везёт её на другой конец города, через пробки час пика и нервозность. Даша старается не плакать, держаться, но то и дело губы дрожат, а пелена не позволят разглядывает проносящийся мимо город. Питер она любит и ненавидит одновременно, а сейчас второе явно перевешивает. Но уехать Даше некуда и страшно. Мысли занимает работа, Никита и воспоминания о том, как она злилась на него и думала: «Я его убью!» Сейчас только понимала всю суть этих слов и становилось жутко.
        И опять звук домофона, сухой голос, вопрошающий кто. Даша даже растерялась.
        - Откройте. Есть разговор. - Не придумала ничего лучше.
        Но её, на удивление, действительно пропускают в подъезд. С трудом Даша вспоминает, что этаж нужен пятый и квартира справа, у самой лестницы. У двери её ждут - высокий, крепкий парень с отросшими русыми волосами выше плеч. Лёха - уже более просто.
        - Даша? - неуверенно спрашивает он и сглатывает, не шевелясь.
        - Даша, - подтверждает девушка.
        Будто отмирает, время снова течёт своим ходом, и она пристально смотрит на Алексея.
        - Зачем пришла? - спросил парень, всё ещё загораживая собой вход.
        - Поговорить, сказала же. Будем на пороге стоять? Что бы все соседи слышали?
        Лёха вздохнул, но в квартиру все же пустил. Даша остановилась в коридоре, оглядываясь. Слышала, как в других комнатах кто-то переговаривается.
        - Как он...?
        - Здесь, - Алексей кивнул ей под ноги. Даша хотела было дёрнуться, но сдержалась. Только по шее пробежала сильная судорога, перешла в выдох.
        - Тебе не стыдно? - со злобой в голосе спросила Даша, - За то, что произошло? Всем вам! - голос сорвался на крик, - Доигрались?! Революция, блять! Идиоты! - в коридор проснулась красная голова, нахмурилась и та самая подсудимая встала рядом с Лёхой, - Вы хоть понимаете, что натворили?! Вы...
        - Захлопнись, - ледяным тоном оборвал её Лёха, зло сощурился и процедил сквозь сжатые зубы, - Ты за этим пришла? Нервы потрепать?
        - Показать - какого это, терять людей! - сильнее вспылила Даша, - Вы понятия не имеете! А до Ника явно дела нет, раз пустили его...
        Она всхлипнула, и сама не поняла, почему на этот раз замолчала. Столкнулась с взглядом Лёхи, потом перевела свой на Алису.
        - Это ты понятия не имеешь, - сухо высказала последняя. - Ни о чём. Проваливай.
        - Да ты что?! - Даша нервно усмехнулась, - Так просвети! Объясни мне, пожалуйста, как сейчас жить, а?! Без Никиты, в этой поганой атмосфере, которую вы же и устроили! Какая революция?! У вас совсем мозгов нет?! Куда вы прётесь?
        - А что ты предлагаешь? - Лёха шагнул вперёд, хотел было подойти в плотную, но удержался. Женщин. Бить. Нельзя. Слишком часто он вспоминал про это правило в последнее время и его это бесило. Частота, в смысле, а не само правило. И если Катю он ещё мог понять, попытаться, то вот эту особу - ни в какую. - Сидеть и терпеть? Знаешь, с чего началось всё? Хочешь - расскажу?
        - Лёх...
        - Алис, не лезь. А ты - ты меня послушай, - Алексей ткнул в неё указательным пальцем, теряя любое самообладание, - Сначала у меня убили лучшего друга, потом - похитили, считай, что младшую сестру, а вторую - попытались упечь на стул. Как жить? Да никак, блять! Никак! Со мной столько дерьма за всю жизнь не происходило - веришь или нет!
        Даша слушала его, чувствуя, как ломается на осколки. Глаза у Лёхи были светлыми, но сейчас будто потемнели, а лицо выражало собой не иначе как гнев. И ей стало по-настоящему страшно, что этот парень сейчас просто броситься на неё.
        - Так ответь мне сейчас - я не знаю?! Актёр мне другом был, на её, вот, - указал на Алису, - глазах умер! А я в это время спокойно спал с девушкой под боком! И если ты считаешь, что я не ненавижу себя за это, за ту смс-ку - ошибаешься! Нет, мне не стыдно, мне ни хрена не стыдно, но я себя ненавижу!
        Алисе хотелось вспомнить прошлое, связать эту несчастную идиотку и сделать с ней что-нибудь ужасное. У неё физически болело в груди за друга, за его срывающийся, яростный голос. Довести Лёху до такого бешенства - нужно постараться, а у пришедшей получилось чуть ли не по щелчку пальцев. А сам Лёха даже об этом не думал, дав волю эмоциям.
        - Сиди на заднице спокойно, - перешёл он на шипящие нотки, - сложив лапки. Бойся дальше, вини в смерти этой и других кого угодно. Меня, Алиску, вон, тоже можешь винить! Или вообще Ташу - похищенную из листовок! А ещё лучше на всех нас сразу повесить! А виновато в его смерти ГОСУДАРСТВО!
        Выдохшись, Лёха отшатнулся, смотрел на неё как на врага народа, предателя. Серая мышь, загнанная, боящаяся, без амбиций, с одним только желанием - существовать. Ему не нужно было долгого анализа, чтобы понять, что Даша из себя представляет. И вот тут он и осознал, что вкладывал в то самое «Зря» перед Катей. Потому что ему не хотелось, чтобы она так же, в случае чего, себя изводила. Припиралась под дверь, обвиняла других в чём-то. Не хотелось, чтобы ей было больно, наконец. Если Лёха подохнет - хватит и того, что по этому поводу испытают друзья. Ведь симпатия к ней была - врать себе Алексей не привык, и глупо надеялся, что в нечто большее она не перерастёт. Любить в это время было уже ещё опаснее, чем орать на всю улицу «Дерьмо ваше государство». Любые чувства такого уровня с лёгкостью оборачивались против, превращались в оружие.
        - Я.… - тихо начала было Даша, - Я просто...
        - Пиздуй! - рыкнул Лёха, - Пошла вон отсюда!
        Даша проглотила слёзы, но даже не попыталась спрятать обжигающую холодом боль во взгляде. Только сдавленно кивнула, поймала кивок Алисы в сторону двери. Отметила, что почему-то взгляд у девушки показался ей опаснее, чем у раздраконенного не на шутку парня и ретировалась. Хлопнула громко дверь.
        - Сука! - осталось для неё за кадром, как Лёха с силой ударил кулаком в стену и прижался к ней лбом, закрыв глаза.
        - С девушкой? - осторожно уточнила Алиса, приподнимая одну бровь.
        - Ага. С Катей.
        Алиса многозначительно поджала губы, обняла себя руками и отправилась обратно к Таше.
        Даша не сразу вышла из подъезда. Опустилась на холодные ступеньки, подобрав под себя пальто и долго жалась к стене с облезлой краской. Она не понимала за что и почему с ней так поступили. Почему прогнал Саша, когда горе всегда легче переживать вместе. Почему наорал этот ненормальный - тоже не понимала. Она же... права. Всё случилось из-за того, что Никита решил вступиться за этих «друзей», которые подставили его, совершенно не жалея. А им даже не стыдно! Они даже явно не понимают всего, всех последствий, которые влекут за собой их поступки. Это же война! Самая настоящая, со смертями и потерями! Война! Даше захотелось вернуться, влепить этому Лёхе затрещину и высказать ещё много чего, но мысли оказались слишком сумбурными. Потеряются, перепутаются и не сложатся в хорошую речь. Никита бы справился лучше, наверное. То, что поражало Дашу больше всего - что Ник на это повёлся. На этот развод. Её, вон, бросил напоследок... Даша опять всхлипнула. Был же умным человеком, продумывающим всё наперёд!
        Даша поднялась, спустилась и без цели побрела прочь - к общественной остановке.
        Но с другой стороны прав был и ненормальный. В мире этом жить невозможно. И дело даже в атмосфере, созданной накануне, а в той, что висит в государстве уже давно.
        «ГОСУДАРСТВО!» - Даша вздрогнула.
        Даша не смотрела новости, что бы лишний раз не напоминать себе, где живёт. Что на ремонт в театре два года назад выделили солидную сумму, а саму реконструкцию так и не провели. Часто уборщица по утрам подметала опавшие куски краски с потолка. Даша боялась так жить, боялась показаться кому-то противницей и поэтому на возмущения коллег всегда робко улыбалась и не реагировала. У неё был шанс попасть в театральном училище на бюджетное место, ещё на втором курсе. Там они с Ником и познакомились. Обаятельный, всегда улыбчивый парень почти мгновенно поселился в её сердце. На деле, правда, оказался бабником, но в итоге Даша всё равно своего добилась, хоть и не одну ночь посвятила рыданиям и ревности. Именно он ей тогда под лестницей слёзы и вытирал, спокойно улыбался и обещал, что всё будет хорошо, что это всего один препод и он не сможет выжать её из целого государственного университета. А преподаватель смог - уж больно его оскорбило выражение отвращения на лице у студентки, когда он предложил ей несколько сексуальных контактов за зачёт автоматом.
        - А стоит ли тогда жить... вообще? - пробормотала она себе под нос, прильнув к стеклу электробуса, - Надо оно... вообще?
        Ведь с работы уволили, Никиты больше нет, а весь этот кошмар, происходящий в стране... Даша сглотнула, испугалась своей мысли и по какой-то причине решила подумать плотнее.
        Что будет дальше? Завтра хотя бы? Даша понятия не имела. На карте осталось порядка тысяч четырёх, и все они, вместе большей частью расчёта зарплаты, уйдут за квартиру. И останутся копейки, на которые нужно будет как-то прожить... Стоило, наверное, наступить себе на горло и поехать на работу. Хотела ведь стать актрисой - а какая из неё вышла бы актриса? Дерьмовая, раз не смогла сегодня взять себя в руки и сыграть.
        Всё происходило слишком сумбурно. Даша запуталась в отчаянии и боли, которая оставляла пустоту. Нет, так жить нельзя. Нужно было что-то делать.
        По пути до дома Даша зашла в магазин. Купила сигарет, зажигалку - знакомая продавщица посмотрела на неё удивлённо, но всё же продала. Когда оказалась уже в почти родной обители, в которой жила последние два года, первым делом отправилась в ванну. Там в шкафчике судорожными движением отыскала Никитины таблетки. Он частенько у неё ночевал и, если девушки оставляют в доме у парней косметику, одежду, то Ник оставил таблетки. Даша не особо знала, что они из себя представляют, но имеют успокаивающий эффект. Значит, что-то вроде снотворного.
        «Можешь приехать ко мне часа через четыре?» - написала она дрожащими пальцами подруге. Дождалась утвердительного ответа и рвано выдохнула. Не хотелось, чтобы её нашли слишком поздно, не хотелось гнить. А в том, что Даше не только страшно жить, но и не хочется - девушка была уверена. Через четыре часа её уже не должны бы откачать. Скорая будет ещё добираться невесть сколько. Но просто так уйти будет неправильно. Подумав, написала на тетрадном листе «В моей смерти прошу винить Единое Государство. Дарья.» и оставила на видном месте - чистый стол, с аккуратно уложенным книгами за монитором компьютера.
        Достала стеклянную тарелку, подкурила сигарету, закашлялась и положила её, тлеющую, в посудину. Теперь дома пахло тем запахом, который Даша раньше терпеть не могла, но которого ей ужасно в этот момент не хватало.
        - Ты чего проснулась? - Никита сидит на краю кровати с сигаретой и смотрит на неё своими голубыми, пронзительными глазами.
        - Да как-то не спиться, - шепчет Даша, подкладывая под щёку руку. Смотрит на него в ответ и печально улыбается.
        - Ну-ну, милая, не плач, - Никита тянется к её щеке, чтобы смахнуть слезу, - Всё хорошо. Опять кошмар?
        Даша сонно кивает, а глаза наливаются тяжестью. Неприятное чувство селиться в груди, будто тошнота, но Даша терпит.
        - Я здесь, - Никита улыбается, - Я всегда буду здесь.
        - Уйдёшь ведь на пары.
        - Хочешь - останусь? - предлагает он, а глаза смеются. - Могу.
        - Давай. - Даша уже едва различимо бормочет, а веки с лёгким макияжем закрываются. - Встреть меня, пожалуйста после ра...
        Дополнение | Коктейль рыжей смерти
        Заходит солнце, просыпается мафия. Вместе с алкоголиками и наркоманами, вместе с нацистами и пацифистами, а то и состоя из них, она творит свои дела кулаками и пушками, бутылками и иглами, а иногда даже просто решает спокойно поговорить.
        - Грач, ты думаешь, он вообще объявится? - спросил стоящий рядом, низким и тупым голосом.
        - Не хочет потерять работу - объявится. - ответил Грач с электронной сигарой в зубах. - Не объявится - найдём и набьём морду через часик. За такую хуйню надо отвечать.
        Грач выглядел самым приличным - пиджак, белая рубашка, брюки и дорогие часы. Из-под воротника всё равно выглядывали татуировки, но, в отличие от остальных братков, тот их хотя бы пытался спрятать.
        Трое сидело за барной стойкой и потихоньку заливали в себя водку. Один сидел на самой стойке и мотал ногами. Бармен переместился в самый дальний угол и грустно провожал взглядом обычных посетителей - те быстро сваливали при виде широкоплечих татуированных тупых мужиков. И всё же татуированные неплохо заплатили за аренду всего клуба на пару часов предстоящей беседы - достаточно, чтобы смириться с отсутствием клиентов в этом время.
        Осталась одна парочка: блондинка лет тридцати на шлюховатый вид и двадцати на говор, и хмурый молчаливый мужчина, который слушал её щебет, косился на братков, но как будто не считал их достаточной угрозой.
        Виновник собрания прошёл в помещение не один. По левую руку от него хромал рыжий парень с аккуратно забранными волосами на затылке. Совершенно выбивался из контингента хлипким телосложением, в отличии от того же виновника - широкие плечи, высокий, одетый в расстёгнутую косуху. Производил впечатление то ли оборванца, то ли клоуна - штаны в нашивках, волосы зелёные, поставленные в ирокез сантиментов на пятнадцать.
        Провожали не ординарную парочку ещё двое бугаев, но остановились у двери.
        Оба были настроены мрачно, но рыжий - ещё и зол. Тяжёлый взгляд серых глаз вальяжно окидывал собравшихся.
        Разговор:
        - Док, а может я один?
        - Захлопнись. Одного я тебя туда не пущу.
        остался за кадром, ещё у Герасима дома, пока Доктор его дожидался.
        - Идёт, пидорас, даже подстилку захватил, - еле различимый шёпот и дикий ржач от ребят за стойкой.
        - Эй, ты! - Грач приветственно махнул рукой. - Проходи, чувствуй себя, как на допросе. Друг твой пусть идёт в сторонку и не мешает. Димка, налей ему чего, - это в сторону бармена. А потом уже снова Герасиму. - Дошла информация, что ты крысятничаешь.
        Тут уже братки собрались, приготовились наброситься, если вдруг виновник торжества решит что-то учудить.
        - Вчера Зайца повязали, а он, вообще-то, за важную точку отвечал. Кто теперь на его место встанет? Ты? А ведь ты последний поставлял ему товар. Какие твои аргументы?
        - Вина. Красное, полусладкое, - бросил Доктор бармену, устраиваясь возле стойки, но не садясь. Трость держал на первый взгляд не удобно, но репутация странного оправдывала. Да и вряд ли из собравшихся его вообще кто то знал.
        - А я Зайцу мамка? - изогнул одну бровь Герасим, сложив руки на груди. - Охуеть теперь. Ну видел я его три дня назад, отдавал что просил. Разбежались там же. Мне нахер клиента большого подставлять?
        Не знакомые рожи нервировали. Вроде сидели смирно, ждали команды, но кто-нибудь да пройдёт перед носом, зыркнет и выбесит. А беситься сейчас Герасиму было не вариант, даже нервничать. Поэтому стоял спокойным быком, а у стойки притаился спокойный удав.
        - Если на меня кто-то гонит, то с ним надо выяснять чего ему надо, а не меня сюда дёргать. Я крысой не был никогда и становится не собираюсь.
        - Не, ну реально пидор, нахера взял с собой этого?.. - со стойки кинули подозрительный взгляд, продолжая перешёптываться.
        - Уж больно подозрительный ты тип, - прищурился Грач. - Ничем больше не занимаешься. А менты на деньги не поскупятся, они сейчас к нам настороженно относятся, - Грач заткнулся быстро, выдавая, что не собирался этого говорить.
        - Вот-вот! Совсем с цепи сорвались в последние дни, наших одного за другим вяжут! - поддакнул тупой браток рядом с ним. - Точно крыса завелась!
        - А ещё ты чужой, - отозвался один из пьяных у стойки. - Никогда с нами не бухаешь и не водишься. Тоже мне, царь нашёлся...
        - Ещё и фраера какого-то притащил, - добавил его не менее пьяный сосед.
        - Я... - начал было устало Гера, задолбавшийся уже доказывать, что общество друга ему куда приятнее, чем этих рыл, для которых верх кайфа - шлёпнуть стриптизёршу по заднице.
        Док пересёкся взглядом с Герасимом, они кивнули друг другу.
        В тот же миг Гера подлетел сзади, отдёргивая голову зарвавшегося назад за волосы а Доктор - спереди, выхватывая клинок из трости, основная часть которой упала на пол. Быстрое, пугающее своей стремительностью, движение и вот уже мужик хрипит. Рыжий палач не пролил даже капли вина, наоборот, только пополнил кровью, хлещущей из глотки.
        Герасим отпустил тело, тут же рухнувшее на пол, а Док выпрямился, глотнул из бокала и выдохнул, разглядывая алую жидкость.
        - Прекрасный коктейль, - обратился он с остальным мафиози, приподнимая руку на манер тоста и оскалился. - Не желаете?
        Все сидели - то ли в ахуе, то ли в испуге заткнувшиеся. Никто даже не двинулся с места, позволили Доктору отойти в ближайшему столику на вытянутой ножке, со скрежетом поставить на него бокал и только затем вогнать клинок обратно в поданную Герасимом трость.
        - Или кто-нибудь желает оспорить?
        Герасим остановился рядом с Доктором, скрестил руки на груди. Пятеро мужчин против двух едва известных парней. В глазах одних - смятение, а у них - сталь и твёрдая уверенность в своей правоте.
        - Я не потерплю тех, кто не станет воспринимать меня всерьёз, - произнёс Доктор. - Тем более - в такой манере.
        - Если у кого-то будут сомнения, - во все тридцать два Герасим улыбнулся, - Он может выйти на ринг со мной.
        Но подобного самоубийцу ещё нужно было поискать. Если кто-то не знал о занятиях помимо наркоты, это были чисто из проблемы. Гера не прятался, не шифровался. Деньги ему и правда были нужны, но не настолько, что бы идти к ментам.
        - Я не крыса, Грач, - хмуро добавил Герасим. - Если у тебя есть доказательства по серьёзнее чьих-то слов, то вперёд - я жду.
        Подобный ход со стороны гостей заставил охуеть не только Грача и его прислугу, но и оставшихся посетителей. Мужчина обернулся, вгляделся внимательно, его спутница ахнула, но оба остались сидеть на месте. Грач взглянул на них, как на предателей.
        - Да я сам видел, по камерам, как ты кому-то звонил! - взорвался Грач. - Точно Зайца сдавал!
        Братки пережили шок, обозлились, слетели со стульев.
        - Да я тебя!
        - Нет, я!
        - Нож в печень...
        Назревала драка. Ринга эти долбоёбы не признавали - собирались налететь всей пьяной неорганизованной кучей. Остановить их мог только Грач - если бы хотел, и, возможно, кто-то ещё, рангом повыше их, и при достаточных основаниях.
        - А ты чего такой нервный? - окатил холодом Доктор, даже не дёрнувшись в сторону. Братки замерли кругом и рыжий заставил себя не скривиться, поймав пьяные, блуждающие и совершенно неадекватные взгляды. - Ты успокойся. Про какие камеры ты говоришь вообще? С техникой на ты, что бы какие то записи вытаскивать?
        - Так, погоди, ты чё мелешь, - врубился наконец Герасим. - Вокруг места, где мы с ним перехватывались камеры не одной. Или ты меня по всему городу выслеживал? Я чё - звонить никому права не имею?
        Тут уже и он начинал злиться, ибо понимал к чему клонит. Гера вообще в последние три дня созванивался с кем-то два раза. Один раз - Лёхе, предупредить, что на пьянке не появится, а во второй - Доктору, рассказать про всю эту срань.
        - Не на тех ты наезжаешь, Грач, - продолжил напирать и Доктор на этом моменте показательно щёлкнул рычажком под изгибом рукояти. - И не так. Раз видел - запись сюда. А без этого я тебя имею право прямо сейчас порешить, ибо нехер гнать.
        Он уже прикинул, оценил и понимал, что раскидать оставшихся - нехуй делать. Единственной проблемой оставался Грач, стоящий поодаль и возможный ствол. А с остальным... пьяное быдло ему в подмётки не годилось, даже если и строили из себя важных петухов. Да и Доктор зря времени не терял. Он мало что мог сделать, но со своим оружием обращаться умел. Стояли теперь, готовые на всякий случай с худшему исходу, но открытой агрессии до сих пор не выказывали. Доку было в этой ситуации уже всё понятно, не считая оставшегося не удел мужчины с блондинкой. Он нервировал даже больше, чем четверо амбалов, готовых кинуться хоть сейчас.
        - Не утруждайтесь, Доктор, - послышалось из-за столика. - Мне тоже всё ясно.
        Выстрел случился быстрее, чем до Грача дошло, что именно стало ясно. Бармен окончательно осел за стойку со своей стороны и изумлённо уставился на упавший на пол труп с сигарой в зубах и дыркой во лбу. Второй труп за вечер. Бугаи смутились, отступили, переминаясь с ноги на ноги и вопросительно смотрели на мужчину с пистолетом.
        - Думаешь, Шишкин этого от тебя хотел? - тоже подняла одну бровь блондинка. Голос её дрожал.
        - Я удивлюсь, если нет, - пожал плечами, вероятно, какой-то телохранитель, потом повернулся к ребятам на входе. - Расклад поменялся, Герасима вы отсюда выпускаете.
        Те синхронно кивнули, не поменяв положения в пространстве.
        - Если ты собираешься и дальше заниматься документацией, хватит дёргаться от каждого трупа, - понизил тон мужчина, возвращаясь вниманием к блондинке.
        - Э... Вы эт, простите... - теперь братки выглядели совсем уж испуганными.
        - Мы ж ну... - косились на мужчину и его спутницу. - Обидеть не хотели. Так, ошибка вышла...
        - Ошибка, блять, - прошипел Доктор, в очередной раз щёлкнул рычажком, одарил Герасима взглядом "Я же говорил, идиот!" и повернулся в сторону защитника. - Благодарствую. А вы, уважаемый, кто будете?
        Про идиотов он тут же забыл - теперь мужики значили для него не больше, чем кожаные мешки, набитые мясом. Гера всё ещё косился на них, но и на стрелявшего обратил внимания, прищурился.
        - Владислав, - представился он. - Личная охрана Шишкина.
        - Будем знакомы, Владислав.
        Доктор сделал пару шагов вперёд, Герасим - за ним. Остановился за спиной у друга непробиваемой скалой, даже не пытаясь скрывать подозрение.
        - Мы что-то вам должны? - поинтересовался рыжий, чуть склоняя голову на бок.
        - Оставаться верными и честными, - Владислав встретился с Доктором острым ледяным взглядом когда-то сломанного, но преданного теперь человека. - Да и то, не мне.
        Герасим удержался, что бы не фыркнуть. Быть верным кому-то левому в планы не входило.
        - Я вас понял, - кивнул Док. - Кому - думаю, вопрос очевиден? И что в этой понятия входит, - вздохнул, чуть приосанившись. - тоже хотелось бы знать.
        Герасим удержался, что бы не фыркнуть. Быть верным кому-то левому в планы не входило.
        - Я вас понял, - кивнул Док. - И что в этой понятия входит, - вздохнул, чуть приосанившись. - хотелось бы знать.
        Про Шишкина говорили многие и многое. Одни - что он свинья, с которой не стоит иметь общих дел, крыса и вообще Последняя опущенная сволочь. Другие - отзывались с уважением, потому Док мнения об этом человеке так и не выстроил. Знал общие сведения, подслушивал разговоры, но на прямую никогда не сталкивался. Герасим - тем более. Герасиму вообще хватало ринга и наркотиков с местными начальством, дальше он не лез.
        Владислав, казалось, искренне удивился - над ним хотят посмеяться или действительно не понимают? С другой стороны, какие-то вещи и правда могут быть не очевидны.
        - Шишкин сказал убрать виновного в сливе информации, но имени не называл. Вы всё равно работаете на него, а он заботится о безопасности своих людей, даже если они подчинённые подчинённых подчинённых. Ведь безопасность его людей равна его безопасности - так говорит он сам.
        Владислав почему-то поглядел на Геру - зелёный ирокез казался ему совершенно неуместным ребячеством. Возможно, тем самым, которое мешает подняться выше по социальной лестнице - а Герасим был явно умнее прочих братков - но воспитание и свойственная угрюмость не позволяли Владиславу высказываться. Не его дело.
        Доктор на всю эту тираду только кивнул, не особо поверив в последний пункт. Максимум чему могла быть равна безопасность его людей - репутации. Плох тот глава, что подставляет своих направо и налево. Долго не усидит.
        - Мы, так понимаю, можем быть свободны?
        Доктору ужасно хотелось добраться до ближайшего магазина и перебить металлический привкус хотя бы простой водой, не говоря уже о сухости, которую кровь в купе с вином вызвала. Герасиму просто хотелось свалить подальше, он предпочитал не высовываться лишний раз и столь пристальное внимание не радовало. Быть в тени и на подхвате парня всегда устраивало.
        - Давно уже, - хмыкнул-таки Владислав.
        Доктор вышел, не оборачиваясь. Ощущение некой незавершённости отпускать его отказывалось совершенно - может дело в оставленном напитке? Прекрасный всё же коктейль - он про себя усмехнулся. И дело даже не во вкусе, а в ощущениях, бурлящих внутри тех, кто это увидел.
        - Ты псих, - заключил Герасим, едва под подошвами заскрипел мартовский снег, подмороженный ночью. - Я, блять, даже охуел на секунду.
        - Я не псих, - как будто обиженно ответил Доктор. - Просто не стоит меня принижать. Ненавижу это. Да и на тебя ещё нагнали... Я же говорил, что без пиздеца не обойдётся. Херня твои карты, - зло передразнил он фразу друга. - Попизди мне теперь.
        Герасим не нашёл что ответить - просто виновато улыбнулся, махнул рукой и полез в мобильник искать каршеринг. Тачку, на которой они сюда приехали, уже кто-то увёл.
        - Ты ко мне?
        - Ага, - Доктор хмуро закуривал. - Мать будить не хочу, а вот пожить ещё - очень даже...
        Глава 21
        Готовить этот митинг было уже куда проще. Достаточно было нескольких подброшенных листовок, некоторых усилий Изи в интернете - и люди начали распространять информацию сами. Молва разносилась быстрее, чем её разносили. В конце концов, Ворон махнул рукой и приостановил бурную деятельность - раз оно так, то лучше лишний раз не возникать. Лёхе была отдана необходимость готовить речь, Мел и Марц придумывали, чем занять своих людей.
        А народу только это было и нужно. Повод собраться и повод сорваться, повод поделиться болью, продемонстрировать себя. Повод попытаться что-то изменить с ощущением безопасности и поддержки: ведь те, кто это организовали, точно знают, что делают. На деле же всех вели одни и те же желания, стремления, и все стекались на одну площадь, потому что не сделай это эти ребята - сделали бы другие. Никакой безопасности и в помине не было, её не существовало в мире вообще, её только продвигало, как красивую иллюзию, государство, а сейчас она же обернулась против него. Государство должно быть человечным, люди должны защищать людей, и сейчас народ был своим государством, защищал сам себя и чувствовал себя в безопасности. А те, кто остался наверху - стали диктатурой.
        Безопасности и в помине не было, но кого это теперь останавливало?
        И люди приходили. Собирались уже не медленно, а заранее, на площадь стекались сразу группами, с плакатами с лицами погибших друзей и родственников, с корзинами редких живых цветов, искали взглядом кого-то, кого можно было утешить - и утешали. Особняком приходили рослые мужчины с прямой спиной, держались в некотором отдалении друг от друга, вглядывались в толпу. К одному из них подбежала девочка, он взял её на руки и посадил на плечо.
        Люди были рядом с друг другом и хотели, чтобы так и оставалось. На площади воцарилась атмосфера единения и спокойствия, веры в свои силы, возвышенного - хотя до сих пор многих тошнило от этого слова - настоящего патриотизма. Единое народное Государство дышало, в груди его билось от восторга народное сердце, оно было живым только благодаря живущим в нём людям. Всё же, в кои-то веке, было живым.
        А вот один щупловатый парнишка, пробирающийся сквозь толпу живым особо не выглядел. Он пришёл без плакатов, неброский, незаметный. Сутулился, оглядывался, слонялся. Сам не понимал зачем пришёл, но узнал о митинге едва ли не в последний момент - тут же сорвался с места, на ходу натягивая одежду. Люди на него не оборачивались, не замечали, считая своей частью - такой же венкой, капилляром или сосудом израненного сердца. Он не выглядел так, как будто ему нужна была помощь, прятался от колючего мира за чёрным коротким пальто и совал руки в карманы.
        Парнишка наблюдал, как на площадь стекаются новые люди, немного нервничал, сжимал до боли кастет в кармане и тоже не понимал, зачем взял. Наверное, всё же осознавал, что митинг может прекратить быть мирным. А собирающиеся это понимали? Парнишка уверен не был, потому сглатывал, видя щуплых девчонок-ровесниц или даже младше. С уважением косился на тех, что постарше и с непониманием - на детей. Пока слонялся по толпе, на считал больше десятка школьников и ныло где-то в районе сердца собственного.
        Кого он искал? Чьё лицо старался выцепить в толпе голубыми глазами, забирая за ухо прядь русых волос? Может разбитую брюнетку цивильного вида или кого-то ещё?
        Ворон пришёл со всеми, в особенности - с Алисой, которую держал за руку, как маленького ребёнка, вроде тех, которых привели на площадь доверчивые люди. Но затем сразу нахмурился, встрепенулся и без объяснений нырнул в толпу. Скоординировать боевиков, раз уже Шишкин сдержал своё слово, послушать, о чём говорят, найти взглядом компанию молодых ребят в грязных одеждах - надо же, и сейчас здесь - а потом вдруг наткнуться на чертовски знакомую со спины фигуру, на удивительно знакомые волосы, размер головы...
        - Актёр? - изумлённо, не веря своим глазам. Болезненная надежда сжала нутро. Протянул руку, коснулся плеча.
        - А? - парнишка шатнулся в сторону, полу испуганно сверкнул глазами, сощурился. - Саня.
        А сам быстро изучил подлетевшего взглядом, ещё быстрее узнал в нём парня из новостей и даже как-то плечи расправил. Ворон понял, что обознался, когда отметил, наконец, низкий рост и иные немного черты лица, но совершенно не хотел это принимать. Ответил вроде ровно:
        - Да, ты... очень похож. Я Ворон.
        - Ага. - Саня криво усмехнулся. - Все говорят.
        Лёха подоспел примерно в этот момент, где-то позади осталась растерянная порывом пернатого Алиса, но сориентировавшаяся и постепенно тоже к ним пробирающаяся.
        - Вы... - парнишка повертел головой. - Два вопроса: вы ту девчонку вытащили всё-таки? Ну, про которую писали, что её похитили. И не видели тут Дашку? Могу фотку показать, - полез в карман за телефоном, рылся в нём, продемонстрировал.
        Лёха скрипнул зубами.
        - Не видели. Ташу вернули, да. Даже целую. Она тоже где-то здесь.
        Разочарование на лице к Сани смешалось с неким облегчением.
        Подошла Алиса, запнулась о знакомые голубые глаза, тут же нашаривая руку Ворона и просто кивнула, не в силах сдержать скорбной, виноватой улыбки. Пернатый мягко сжал её пальцы.
        Из толпы вышла ещё одна фигура - тонкие песочные часы, в чёрном недлинном платье с расклешённой юбкой, белом пальто и ярко-красной сумочкой через плечо. Она тоже нашла в толпе что-то знакомое и, постукивая невысокими каблуками сапожек, подошла.
        - Здравствуй, Лёша, - поздоровалась, улыбаясь. - Здравствуй, Ворон и Алиса.
        - Привет, - выдохнула Алиса, прожигая бабочку взглядом, но особых порывов за собой не заметила. Смотрела нагло, зло, но на этом и ограничивалась.
        Катю с головой охватило невыразимое чувство, которое сейчас повелевало людьми, и она куталась в безмятежную эйфорию вместе со всеми, тут собравшимися. Только на Ворона смотреть боялась - помнила его, стыдилась. Сжала пальцами лямку сумочки, потом всё-таки подняла на пернатого взгляд.
        - Не думала, что тебя встречу, но хотела бы извиниться, - говорить такое было страшно, особенно под взглядом этой красной бестии. - Прости, пожалуйста. Я всё испортила... не справилась... правда не хотела этого, - опустила голову, вжалась в плечи.
        В ответ получила только уставший взгляд Ворона, и его короткую улыбку. И даже не потому, что спросить с неё было нечего, а потому, что глупо было спрашивать. Люди и правда не идеальны, а за ошибки уже заплачено.
        - Я понял, что не хотела. Уже простил, - спокойно ответил Ворон и на всякий случай взглянул на Алису, хотел видеть, что она понимает. Или хотя бы пытается понять.
        - Да успокойся ты, - буркнула Каста так, чтобы слышал только он, - Не собираюсь я её убивать.
        Лёха же смотрел на Катю странно, не выдержал, подцепил под локоть и оттащил в сторону, оставив друзей в недоумении. Алиса только опять многозначительно приподняла брови, поджала губы и спрятала гаденькую, понимающую улыбочку.
        - Какого хрена ты тут забыла? - строго спросил Алексей, глядя Катерине прямо в глаза. - Дома не сидится?
        - Я понимаю, что тебе это важно, - ответила Катя, а её глаза всё ещё оставались прозрачно-голубыми. - И мне тоже важно. Я хочу быть рядом, слышишь? - обиженно, честно. - Не прогоняй меня.
        Не захочет рядом - будет подальше, но всё равно где-то поблизости. Нельзя было вот так просто приходить к ней домой, получать тепло и уходить недоласканным. Слишком уж сильно запал он ей в душу.
        - Я за тебя переживаю, идиотка, - тоже честно сказал Лёха, страдальчески выдыхая, - Ты же понимаешь, что тут всё может перерасти в беспредел? Чем ты защищаться будешь? Сумочкой? Валить на каблуках?
        От издёвки не удержался, хмыкнул, расправив плечи.
        - Кать, я серьёзно. Это не шутки. Я надеюсь, ты это хотя бы понимаешь.
        - У меня электрошокер есть, - надулась Катя. - И не перерастёт. Это же мирная демонстрация, кому вообще в голову взбредёт нападать...
        Он едва раздосадовано не застонал. В другой ситуации наивность эта даже могла умилить, но точно не в этой.
        - Это не согласованная демонстрация, которая буквально кричит - хватит творить хуйню, мы хотим свободы. - Лёха стал до предела серьёзным. - Понимаешь? Ты думаешь - им это понравится, и они не захотят её разогнать? А люди захотят добровольно уходить?
        - Я уйду. - Катя поджала губы. - Если прикажут, то уйду. Я не хочу, чтобы кто-то кого-то разгонял или кому-то пришлось защищаться. Это ничего не даст, никто никого всё равно не услышит, а жертвы будут. Лучше не доводить. Ты тоже... ты тоже не настаивай, Лёш, если вдруг. Только себе хуже сделаете. Ведь они должны и так понять, и я надеюсь, поймут.
        - Надейся. - Лёху почти передёргивало от этого непривычного, давно забытого и ставшего чужим "Лёши". - Но я тебе этого обещать не могу, а ты - ты свалишь, как только запахнет жаренным. Поняла меня? И не будешь оглядываться. Что б, когда подъедут первые омоновцы - я либо не видел тебя в принципе, либо наблюдал сверкающие пятки.
        Он боролся с желанием податься вперёд, обнять её, но твёрдо решил не доводить. Хватит и этого "переживаю". А она не боролась. Обняла, сомкнула руки у него за спиной, на несколько секунд задержалась головой на груди, слушая под одеждой глухой стук слишком встревоженного сердца.
        - Хорошо, - согласилась Катя через несколько секунд, когда отпустила, выпрямилась и улыбнулась. - А пока я побуду здесь.
        Лёха кивнул рассеяно, отметив себе, что потом обязательно выскажет Катерине, чтобы держалась подальше, а желательно и вовсе забыла обо всём это дерьме. И с Вороном, и с Алисой, и с ним - тоже. Улыбнулся коротко, даже измученно и отошёл обратно. Саня из поля зрения уже куда-то пропал, зато обнаружились девчонки.
        - Что, одинокий волк больше не одинокий? - не могла не съехидничать Марципан, кивая в сторону Кати.
        - Иди нахуй, - отмахнулся Лёха, - Вы притащили сколько?
        - Да человек с семьдесят наберётся, может чуть больше, - Марц затянулась и удавила окурок ботинком, - Там с других площадок ещё кто подвалил...
        - Сто пятнадцать, - спокойно ответила Меланхолия, поймала удивленный взгляд девушки и так же спокойно добавила, - По крайней мере, я их знаю.
        Не по именам и не детально, но на лица у Мел всегда память была хорошая. А её, в своё время, порядком успело покидать по различным точкам, по сталкивать то с одними, то с другими и в итоге образовать в голове некую базу.
        - Компьютер ты грёбанный, - пробормотала Алиса.
        - Э, вообще-то - эта роль моя!
        Широко улыбающаяся Изабель с напускной обидой подлетела, вешаясь Алисе со спины на шею и тут же отступила. Позади показался Герасим.
        - Клоун, бля, - усмехнулся Лёха, разглядывая поставленный ирокез, выкрашенный в зелёный, - Нахрена?
        - Захотелось, - весело отозвался Герасим, прокрутив шеей - Сегодня будет мордобой по-любому, так что хоть старое вспомнить.
        Доктора с Ташей видно не было. Алиса иногда только выхватывала в толпе рыжие волосы, успокаиваясь. Потом вовсе потеряла из виду - друзья отошли поближе к краю толпы, когда остальные находились едва ли не в её центре. Слушали друг друга, людей в окружении, переговоры их меж собой, иногда прорывающиеся выкрики лозунгов - в том числе, встающие поперёк горла "Вместо до конца!". Разглядывали поднятые плакаты, отмечали количество снимающих всё это дело на смартфон. И каждый из них ждал, каждый думал о том, когда прозвенит первый звонок. Когда наконец у свиней в погонах и шлемах лопнет терпение. И то, что не показывалось минивэнов, автозаков - оно почему-то не радовало, а нервировало, настораживало.
        "Ли-идер" - крутилось в башке у Лёхи, который, подобно Актёру, до сих пор понятия не имел что говорит. Всё уже было высказано другими - и самим почившим другом, Вороном в суде, даже этими плакатами. Тем, что люди вышли. Но в рюкзаке лежал рупор, тяготил камнем на шее, тянул вниз и являлся совершенно непосильной ношей.
        "Революция" - осознавал и сглатывал, стараясь не выдать своего нервного настроения. Они замечали - конечно, разумеется, знакомые несколько лет они не могли не замечать, но, как всегда, делали вид, что всё хорошо и за это сейчас им Лёха был благодарен.
        Всегда такие истории заканчивались одинаково. Но нет, не в его случае. Об этом он уже думал, когда достал грёбанный рупор, жестом попросил освободить пространство и выдохнул, унимая мандраж. Одна кнопка отделяла его от точки невозврата. Лёха заплатил. Заплатил Диким, Актёрам - революция, как дикая кошка, облизывалась и умывала пасть от крови и, хотелось ему надеяться, оставалась довольна. По крайней мере - его друзьями. Больше никого скармливать этой ненасытной твари не хотелось.
        - Вы пришли сюда за правдой, - начал он ровным голосом, - Так получите её.
        Лёха не стоял на месте - наворачивал круги, останавливался, жестикулировал и резко оборачивался вокруг себя. Говорил про свою историю. Уже знал, как сделать событие ещё стихийнее. Рупор разносил голос, звенящий яростной болью над площадью, и нёс на улицы - дальше, по мостовым и набережным, словно разгоняя кровь по телу. Динамик рассказывал про Дикого и причину его смерти. Про то, что у власти - откровенные нацисты и дерьмо, для которых превыше всего - набить собственные карманы. Рассказывал, плюнув уже на всё, про отца и разговоры, которые подслушивал в юности. Про ужасную смерть Актёра и Анатолия.
        В общем-то говорил о том, что знал, итак, каждый, понимал, но боялся озвучить. А теперь страх схлынул, селилась только уверенность и восторженность. Лёха ловил сверкающие ею глаза в толпе, глядящих на него и насрать ему было бросят его в автозак сегодня или нет, переломают ли все кости, просто пристрелят, как собаку...
        Рупор потом пошёл по рукам. Какая-то совсем девушка рассказывала про систему взяток в своём колледже и как её выгнали со смехом из ментовки с заявлением. Другой парень - как врач, по вине которого погибла его мать, отделался штрафом в десять тысяч, хотя светили ему все десять лет. И так далее, и тому подобное... Лёха слушал, смешавшись уже с толпой и впервые с детства не чувствовал стыда за свою фамилию и принадлежность к семье прокуроров. Где бы он был сейчас, в конце концов, если бы не это? И нашлись бы у него слова для такой речи, если не отец, вбивающий в него все эти качества наблюдательности и собранности?
        Алиса молчала. Стояла рядом с Вороном, уронив голову на плечо и наблюдала за другом. Слышала сама многое впервые, понимала каких трудов стоит ему произносить эти слова и грустно, светло улыбалась, прикрывая призрачные глаза. В её воображении рядом расхаживал плечистый лысый парень, изредка вставлял свою лепту и тоже что-нибудь рассказывал. Актёр, наверное, стоял поодаль и одобрительно усмехался - речь получалась хорошая.
        Марц с Меланхолией тоже стояли рядом, сжимая руки друг друга до побелевших костяшек. Герасим обнимал Изабель со спины, а девушка откинула голову ему на грудь. На лице поселилась безмятежность и всё такая же грустная улыбка, которую не все показывали, но у большего количества собравшихся она определённо имелась.
        Таша вдалеке замирала, когда слышала знакомое имя, жмурилась и поджимала губы. Хотелось по-детски плакать, уткнувшись в тёплого Доктора и вздрагивать спиной, но Таша держалась гордо. Светлой её грусть не была - девушку съедала тоска, кормилась заживо, привычно, но сильнее чем когда-либо. Она не до конца понимала действительно хочет происходящего или желание остановить, постараться вразумить и разогнать толпу всё же имеется.
        Катя слушала с застывшей улыбкой на алых от помады губах и проникалась уважением, пониманием, участием. В воздухе чувствовался этот запах, запах перемен. Перемен сейчас хотели все, перемен хотел даже сам Питер, гудел между узких улиц несильным нехолодным ветром.
        Потом всё резко изменилось. Два тонированных тяжёлых электрокара, более мощный рупор, первая цепь вооружённых, одетых в чёрное, людей:
        - Просим исполнить требование закона о несогласованных митингах и разойтись! Вы нарушаете статью...
        Холодный, бесстрастный голос, на который Ворон встрепенулся, прищурился, напрягся. Началось.
        - Любое сопротивление аресту незаконно.
        - Но мы ничего не делаем! - воскликнул в рупор чей-то женский голос.
        Его подхватил другой:
        - Дайте нам высказаться!
        Рупор дальше пошёл по рукам:
        - Это мирная демонстрация!
        - Вы не имеете права!
        - Тут дети!
        Катя вздохнула, схватила за руку стоящую рядом одетую в грязное бездомную девочку, кивнула пацанам рядом с ней:
        - Уходите.
        А девочка так и не поняла, почему пошла за этой высокой тонкой тётей с красивым макияжем. Кроме Кати ушёл ещё кто-то, но их было мало. Очень мало.
        - Уходим, - процедил Доктор, крепко взял застывшую в ужасе Ташу за руку и силком потащил прочь, припадая на ногу. Всем Богов благодарил, что ОМОН подъехал с другой стороны, всем духам молился, что бы их сейчас не заметили.
        - Док! Подожди, Док! Там...
        - Таша, я - инвалид с тростью, а ты - слабая девочка, - откликнулся сухо и сурово он, даже не глядя на неё, - Идём отсюда. С ними всё будет нормально.
        Таша беспомощно оглядывалась, не смея возражать и спорить, несчастным взглядом пыталась выхватить что-то знакомое. Хотя бы яркое - красное, но не получалось и в итоге перестала тащиться за Доктором, пошла рядом, но руки не отпустила. Крепко сжимала в ответ, как будто, если отпустит - её тут же куда-то уволокут.
        Люди-в-чёрном выставили перед собой голографические щиты, так и не сняли дубинки с поясов, сразу достали огнестрел. Выстрелили в воздух почти одновременно - разлетелись с крыш дремлющие голуби.
        Живые люди вставали напротив, женщины тоже, некоторые дети. Пытались остановить, вместо этого натыкались на холодные щиты и отступали. Ворон выхватил у какого-то мужчины рупор, выкрикнул очевидное:
        - Держимся вместе! Не давайте себя разделить и повязать по одному!
        Кинул рупор Лёхе - тому легче было поддержать командный дух - взглянул на Алису:
        - Осторожней, - попросил её, хотя на самом деле хотел бы просить об этом всех и каждого, из здесь собравшихся.
        И снова исчез, пробрался ближе к линии обороны. Каста кивнула, даря ему тревожный взгляд и потеряла из виду. Расстегнула кожанку, выхватывая бабочку - пушку решила оставить на совсем крайний случай, не говоря уже о том, что её ей с собой брать запретил Лёха. Если повяжут - так хоть без оружия. Лицензии, разумеется, у неё никакой не было.
        - Где?
        - Увёл, - коротко ответил Док и тут же сбросил.
        Люди держались стойко, впрягались за своих, пытались отбивать выловленных из толпы. ОМОН не отдавал, бил прикладами по рукам-ногам-спинам, добавлял сапогами. В нескольких местах одновременно раздались первые выстрелы. Ворон подал знак ближайшему представителю мафии - тот хмуро кивнул и тоже достал ствол. Пернатый же перехватил какую-то бабку, развернул обратно.
        - Уходите. Чёрт, вам ещё жить и жить. Пусть кто умеет, тот и воюет.
        Пытался достучаться ещё до кого, пока люди Мел и Марц почти одновременно с вооружёнными боевиками вскипали и лезли с кулаками, с оружием. Ещё выстрел. Снова. Пять, десять - можно было дальше не считать...
        ... - Это была мирная демонстрация! - их последних сил надрывался Лёха в динамик, почти хрипел механическим отчаянием и страхом, - Граждане Единого Государства имеют право на свободу выбора, высказывания! Каждый имеет право на мнение! Вы нарушаете статью Конституции о правах граждан! Применение оружия запрещено...
        Сам запретил брать друзьям, а ствол, протащенный под ремнём - вполне себе легальный, даже с разрешением к применению, нагло напоминал о себе каждым движением.
        Люди не уходили.
        Люди так давно ждали возможности возразить, что сейчас их не беспокоило ни оружие, ни выстрелы, ни мелькающие то там, то здесь отблески серой стали. Люди оставались единым целым, даже когда их разбили на группы, когда их окружили со всех сторон и пытались сломать, растоптать, разрознить. Они поддерживали раненых, бросались грудью на щиты, отвечали на выстрелы кулаками, криками. Боролись за вновь обретённую жизнь.
        - Куда! - крикнул Герасим, ощущая, как маленькая ладонь выскальзывает из его большой. Попытался рвануть за Изабель, но налетел на мужика. Его сбили с ног. Начиналась давка. Гера уже и забыл, как это - в толпе, когда толком не различаешь, где свой, где чужой, потому что срывает башню, всё плывёт и двоится от злости, шкалящего до предела адреналина. Кое-как поднялся, в панике завертел головой и начал пробиваться в ту сторону, куда, как ему показалось, скрылась не-просто-подруга.
        Потом точно в замедленной, резко потускневшей, съёмке. Тонкая фигурка с растрёпанными хвостиками, спешным шагом выбегающая вперёд сцепления людей прямо на сцепление другое. На эти щиты. В огромных от страха зелёных глазах плещется надежда - они не будут стрелять. Зачем им палить в безоружную девушку, поднявшую руки, которую каждый может сломать пополам простым приёмом?
        Но несколько выстрелов гремит, для него - особенно выделяются на фоне остальных и хакерша падает. Больше не поднимается.
        Герасим застыл, сдавленный по бокам людьми. Дышать было больно, но ещё больнее - смотреть на эту картину. Крик застрял где-то в глотке, вместе с так и не высказанным, а теперь уже пропавшим навсегда. Только разбитые губы шепчут:
        - Изабель, - а потом уже кричат, - ИЗАБЕЛЬ!
        Он вряд ли осознаёт и всё понимает. Зато замечательно представляет, что творилось в голове у его вечного котёнка, когда она решилась на них бежать. Он слишком хорошо её знает, успел выучить что тело, что душу и именно поэтому совершенно не адекватная злость вырывается рыком и Герасим срывается с места следом, заводя руку за спину. К тому моменту два сцепления слишком близко и верная раскладная дубинка до самого конца служит хозяину. Даже успевает прописать сильным ударом по одному шлему, нога - повалить представителя "закона" - слово плевком презрения, - а затем опять давка, чьи-то уже чужие крики, глушащие выстрелы и боль в районе спины. Много точечной боли, которая не утихает, а только набирает силу. Единственное, чего Герасиму сейчас хочется, так это доползти до Изабель, но вместо этого он видит очертания тела за ногами в чёрных штанах и берцах, как на неё кто-то наступает.
        Ворон обернулся туда, только когда прозвучал яростный крик - и даже не смог из себя выдавить подобный. Смотрел, как зелёный ирокез выплывает из моря людей, как несётся на смерть и понимал - его выбор. Его грёбаный выбор. Изабель...
        Куда она попёрлась? Почему его отпустила? И какая, к чёрту, разница, если имела на это полное право? За это - убивать?
        - С-суки! - вспыхнул Ворон, а прищуренные глаза заблестели.
        Изабель. Наглую, но живую, настоящую, яркую Изабель - взяли и вырезали из жизни. А за ней ушёл и Гера. Сильный, умный, по-настоящему влюблённый. И сам Ворон бы так полетел. Если бы мог. Что-то он точно может...
        Пальцы сжали пистолет в кармане. Замедлилось время. Где-то кричали, где-то звучали выстрелы. Он сделал один шаг, потом ещё и ещё, ускоряясь с каждым новым и расталкивая людей вокруг. Подлететь бы чёрной смертью и мокрого места не оставить. Ни от кого. Чёрное против чёрного. А что потом - не важно.
        - Ворон! - холодные пальцы вцепились в руку, удерживая мёртвой хваткой. Поймали где-то на пол пути до решения и его последствий. Алиса, захваченная хаосом, и сама уже успела огрести, старалась держаться отбивающих, в толпе, ловя на нож не защищённые бронежилетами участки тел и ни капли этого не стыдилась. Мстила, наверное. Но между прямым, слишком напряжённым шагом Ворона, криком, что едва различила и какой-то девчонкой выбрала всё же первое.
        Призрачные глаза смотрели сквозь боль и наворачивающиеся слёзы. Наваждение спало. Он шумно выдохнул, за одну секунду обменявшись болью, потом утопил, засунул в задницу, отказался от дерьмовой идеи и благодарно кивнул.
        - Пусть люди уходят, - приказал безжизненным голосом. - Это уже далеко не уличная драка. Я прикрою, помоги им.
        Алиса кивнула, ныряя обратно в толпу. Ей так всегда было проще - подчиняться немой, верной тенью, пока приказы себя оправдывали. Стоять за чьей-то спиной, прикрывая, на шаг позади, но часто с такой позиции обзор был куда получше.
        «Значит, война,» - понимал Ворон. Всё же достал пистолет. Пусть ему тоже перепала пара чётких поставленных ударов - боли он совсем не чувствовал. Всё съедала сдерживаемая теперь стараниями красного призрака ледяная ненависть.
        Рассредоточить силы. Распределить обязанности. Держать оборону.
        Ворон начал стрелять. Когда он начинал стрелять - чётко, слаженно, не тратя ни одной лишней секунды - это звучало, как вызов. Как в той глупой игре, где всем хотелось найти и обезвредить такую очевидную опасность. Боевики Шишкина, вдохновлённые примером, тоже перешли на более частый огонь. И единственное прикрытие для стреляющих на открытой площади - живые люди...
        Потом заканчивались патроны, и кто-то старший, казалось бы, совсем чужой, протягивал Ворону магазин.
        - Надо было брать автоматы, - заявлял незнакомый грубый низкий голос, безошибочно определяемый, как голос бывшего военного.
        - Командуй, птенец, - раздавалось за плечом смутно похожее на предыдущее.
        И Ворон командовал.
        Лёха потерял из виду Мел с Марципан. В мельтешащих туда-сюда людях выглядывал знакомые силуэты, но не находил. С одной стороны - радовался, а с другой - прятал страх поглубже. Вариации развития событий варьировались от простого "успели свалить" до "вдруг убили?". Лёха совершенно не понимал откуда здесь столько вооружённых людей и уже не мог оперировать законами, да и понимал - бесполезно с самого начала. Омоновцы, разумеется, не слушали. Когда рупор сдох, отшвырнул его в сторону, завертел головой, ища, куда бы сунуться и кого защитить и как-то сам наткнулся на лежащее неподалёку тело.
        Впрочем нет, не тело. Когда Лёха подбежал к нему, падая на колени, Саня был ещё Саней. Живым.
        - Ты как? Где? «Куда?» - хриплым голосом спросил Алексей, беглым взглядом окидывая парнишку и нашёл красное пятно там, где хотел обнаружить его меньше всего. На груди. Расстёгнутое пальто и белая рубашка.
        Сашке явно было до ужаса больно. В глазах ничего кроме неё не читалось. Все знания, все навыки у Лёхи из головы вылетели напрочь - остались только дрожащие руки, прижавшиеся к груди. Потом всё же разорвал пуговицы и нашёл источник крови внизу, около рёбер.
        - Ты... Ты скажи мне... - выдавил из себя Саня, находя мутным взглядом лицо Алексея, а потом устремляя в бесконечное небо, за свинцовыми тучами, - Не зря же, а? Всё это. И Ник. И это.
        - Не зря, - зачем-то ответил Лёха, снова завертел головой, но мимо только пробегали и мельтешили. Не скорую же вызывать, а помощь нужна. Рану он зажал, но в таких условиях свинцовая смерть не должна бы пройти на вылет. А если и прошла - так ещё хуже...
        Саша криво улыбнулся. И застыл, оставляя Лёхе растерянность, смятение и ужас. Он ещё несколько секунд смотрел в голубые глаза, а затем удар пришёлся откуда-то справа.
        Лёха ничком полетел на асфальт, зашипел, когда обожгло щёку, попытался отползти, но нихрена не получилось. Боли стало везде и много. Тяжёлые удары глушили, сквозь них ещё долетали поредевшие звуки выстрелов, ругань и возгласы. Мелькали образы площади - израненного сердца, на котором навсегда замершими рубцами лежали тела. И ведь не только Саня, ещё. Не только парни и мужчины, но и девушки, и Лёха надеялся, что детей там не было, а не просто он их не заметил. Нашлись же идиоты... Алексей скрипел зубами, терпел, а потом резким выдохом заставил себя расслабиться. Эти вроде повелись, хоть и не сразу. Через минуту прекратили дубасить, подняли и потащили...
        Двое. Даже так Лёха различал двух, что тащили его, а остальные свалили к другим недобитым. Суки.
        Алексей рванулся яростно назад, сумел вырвать одну руку, повёл тело в сторону, одновременно заводя освободившуюся конечность за спину. Выстрел, его первый за год, прогремел и нашёл пристанище в плече сволочи в непроницаемом шлеме. Повезло, что второй на секунду растерялся. Ноги ныли, всё тело будто поварилось в Адовом котле, но он всё же сумел повалить омоновца, хорошенько приложить в нелепом падении коленом в пах и рванул тут же, не оглядываясь. Считал мгновения до выстрела или очереди в спину и дождался. Болью взорвалась левая рука, Лёха коротко крикнул, схватился за очаг очередного круга и на одной только выдержке вылетел с площади. Обернулся у самого поворота, на углу дома, пробежался взглядом, не нашёл никого родного и скрылся. Ужасно хотелось отдышаться, прислониться к стене или даже упасть прямо тут, но Лёха продолжал бежать. Камеры, прохожие - всё мельтешило и сливалось.
        Цель - свалить. Как смысл жить продолжать жить, дышать, существовать и ненавидеть себя всё сильнее.
        "Революция" - раздавалось в испуганных возгласах людей и гудках машин.
        "Революция" - вторил им и сам Лёха, ставя крест на своей исторической сущности. Глупо было даже надеяться.
        Он позволил себе выдохнуть только через три квартала, оседая в нише какого-то арочного дворика. Кровь к тому моменту уже стекала с пальцев, капала на серый асфальт и зажимать уже не помогало.
        Мобильник разбился, ни на что не реагировал, а экран шёл сеткой мелких трещин.
        У революции был привкус отчаяния, боли и ненависти. Никакого восторга, никакого вдохновения - ни черта она с собой не несла. Только смерти и слабую надежду, что не зря. Совсем призрачную.
        Площадь пустела, превращалась в поле боя. За людьми ОМОН убегал на улицы, и Ворону не удавалось проследить за всеми и отправить боевиков на подмогу. Люди Мел и Марц занимались тем же, только их всё равно было мало. А вооружённые защитники ненастоящего государства всё пребывали и пребывали, вылезали из чёрных машин, со свежими силами продолжали стрелять.
        От постоянного шума закладывало уши, от криков сжималось сердце. Ворон ещё пытался дотащить раненых до открытых дверей подъездов, где их перехватывали мирные жители, готовые спрятать; он ещё отбивал молодые парочки и одиноких подростков, запуганных, потерявшихся, от не-людей-в-чёрном; но вскоре с ним самим уже не осталось никого, а пистолет стал чертовски лёгким. Кто-то точно бросил его - вполне в духе мафии, - кто-то был ранен - пусть и бывшие военные, но не бессмертные, - кто-то тоже ушёл в свободное плавание, не дождавшись следующего приказа; а у него болело в задетой несколько раз чьими-то кулаками груди и оставался только длинный охотничий нож, совершенно бесполезный сейчас. Ворон убивал, да, умел убивать, но с войной столкнулся впервые. Нырнул, прячась от патруля в какую-то подворотню, прижался спиной к стене и прикрыл глаза. Руки опускались сами.
        Мирный митинг для мирных людей очень быстро превратился в их же кладбище. И почему умирали всегда не те, кто во всем виноват?
        Глава 22
        Марц не поняла, в какой момент отбилась от группки бойцов, которых держалась до этого. Просто обнаружила себя в одиночестве против троих и только оскалилась, пуская в дубинку электрический разряд. Так долго сдерживаемая, почти животная, ярость выплеснулась наконец наружу, нашла применение и свою родную обитель.
        Свой статус она полностью оправдывала - была опасна. Для всех, кто мог даже попытаться попасть в раздел врагов, предателей, а не-люди-в-чёрном как раз такими и были. Марц тяжело дышала, даже со своей подготовкой запыхалась, но не раздумывая кинулась на них, потому иначе - кинулись бы на неё.
        Либо ты - либо тебя. Вдолбленное Герасимом правило, как сам Герасим был сейчас вдолблен пулями в площадь. Бей первым и тогда получишь шанс на победу.
        Но в конце концов - она не особо высокая девушка, с замашками пацана-хулигана, хорошо умеющая в рукопашный бой, а они - трое подготовленных мужиков, науськанных на ей подобных.
        Даже когда её, уже порядком помятую и избитую скрутили, рывком поставили на ноги, поволокли, Марципан всё равно яростно пыталась сопротивляться, отстраивая честь до конца. Понимала - этим автозаком для неё все и закончится, оборвётся раз и навсегда. Взглядом искала Меланхолию и нашла, тут же округлив глаза от ужаса. Мел по привычке чувствовала всем телом любое движение поблизости. Пусть и занимал её сейчас только что убитый ею бравый воин гвардии, а ещё топот ботинок приближающихся его товарищей, она почувствовала движение, взгляд. Марципан покачала головой едва заметно, встретившись одной только им понятной искрой - не смей. Но Меланхолия резко изменила планы.
        - Куда?! - заорала Марц, едва увидела стальную, решительно приближающуюся смерть. - Дура! Назад!
        Марципан готова была рычать от ощущения собственного бессилия, никчёмности. Мел же достаточно было нескольких рывков, чтобы острым ножом нащупать брешь в ближайшем шлеме омоновца и вспороть ему шею. Процессия с девушкой замедлилась. Она рванулась к следующему. Остановила пуля в колено. Обретённая было Марципан надежда, скрылась за криком, глушившим для себя выстрел.
        Полёт - как в пропасть. Марц приложилась плечом, сжала челюсти. В голове долбила одна мысль - зачем? Зачем эта идиотка полезла?! И отвечала тут же себе - потому что сама бы бросилась даже с голыми руками, увидь, как её Меланхолию куда-то волокут.
        Благоверная полетела следом, всё в такой же манере. Ни единого звука не издала, пока вязали, пока забрасывали в коморку внутри автозака к Марц и остальным задержанным.
        - Мел!
        - На пол!
        - Нахуй! - процедила Марципан, подрываясь с пола, но тут же была отправлена обратно ударом. В голове зазвенело, гулко разнося последующую ругань и мат. Отвращение, ненависть, злость - ни капли страха в золотистых глазах.
        - Лежать на полу, сука, - требовали голоса. - Девки могут сидеть, ногами чтобы на мужиках.
        Мел скалилась на попытки заставить её ставить подошву на Марц, которую, разумеется, приняли за парня. Одна получала в рожу, вторая - ботинками по рёбрам. Мел сдалась, когда поняла, что спорить будет только больнее, и даже не для неё. Давилась ненавистью к себе и виной, пока автозак ехал неровно, а кровь с коленки стекала и пачкала одежду Марципан.
        - Я не могу дышать, у меня астма! - кричал кто-то, и слышался глухой звук ударов. - Верните мои вещи, прошу!
        - Да дай ты ему ёбанный ингалятор, мразь! - всё-таки выплюнула Марц, не сдержавшись.
        - Лежи, мля, - подошва ботинка вжала её в пол с силой, а рядом сплюнули, - И захлопнись нахер, а то прихлопнем твою подружку!
        И противно заржал - подхватил ещё один омоновец. Марципан затихла, яростно сопя, дёрнулась больше по инерции, когда сапог от её головы отняли и смотрела прямо перед собой.
        Потом тот парнишка тяжело, хрипло дышал и замолкал. Все тоже давились страхом и молчали. Мел же давилась чувством неотвратимого.
        Марципан хотелось сказать что-нибудь, не кому-нибудь - а Мел. Может даже глупо улыбнуться, нагло, получить фырканье и поверить, что они выйдут ещё на свободу. Вернее, поверить в то, что она сама, Марципан, выйдет. За сохранность жизни Меланхолии беспокоилась только потому, что знала какая буря скрывается за извечно холодной натурой и бурю эту, если вырвется, удержать невозможно. Пока Мел сдерживала себя сама. Хотя и не знала, зачем - наверное, потому что привыкла. Сейчас ничего не могла сделать. Понимала это удивительно чётко и трезво. Лучше бы не понимала. И будто даже считала секунды: «раз, два, три, пять»...
        Знала - Марципан была «особо опасна». И никого не волновало, что Марципан была особо нежна после секса, когда отступала первая страсть. И никого не волновало, что Марципан так особо открыто улыбалась, что Мел тянуло то ли дать ей подзатыльник, то ли блевать - но точно что-то почувствовать. И никого не волновало, что Марципан была настолько особо настойчива, что единственная смогла растопить её, Мел, ледяное сердце. И ради чего? Ради грязного пола автозака, града ударов и пустоты забвения потом. И хорошо, если быстрой и безболезненной.
        Впервые в жизни Мел хотелось по-настоящему рыдать.
        - Кто вам за это заплатил, а? - спрашивали омоновцы.
        Ответа не ждали, это был повод ещё раз кого-то ударить.
        - Хватит! За что вы это делаете? - раздался голос какого-то парня. Он повернул голову, попытался взглянуть на мучителей.
        - Лежи, сука! - снова сорвались с цепи стражи правопорядка. - Убери свои ебаные глаза, не смей на нас смотреть, а то их нахуй выколем!
        Так и ехали. В оскорблениях и ненависти, в прилетающих ударах. Какая-то девочка забилась в угол и тонко всхлипывала. Её тоже пытались заткнуть, но вступались остальные, и ОМОН отставал. Марципан то и дело старалась извернуться так, чтобы посмотреть на Меланхолию, но не получалось. Ужасно болели рёбра, но под ними - всё равно больнее.
        Всё обрывалось стремительно, беспощадно. Как бывает в таких случаях всегда - скомкано и противно. Рушилось в мгновении ока.
        Потом за волосы вытаскивали из автозака, уже не волокли, заставили прыгать так. Мел стискивала зубы, то и дело спотыкалась, получала тычки дубинками в спину, от этого падала и слышала смех. Встать не могла, опиралась на простреленную ногу, жмурилась от боли, но только глубже проваливалась в темноту - да хоть снова за волосы бы дёрнули, что ли...
        - Куда лезешь?! - толкнул Марц чёрный-не-человек, когда та всё же пробилась в процессии к Меланхолии и попыталась её подхватить.
        - У неё колено прострелено, - низко рыкнула девушка. - Пусти меня!
        В итоге под самый заход в помещение Марципан всё-таки придерживала её, старалась усмирить в груди ярость. Нет, не отделение полиции - она понятия не имела куда их привезли. Какой-то то ли барак, то ли ещё что из этого разряда. Белый каменный забор с колючей проволокой скрылся из поля зрения и потянуло сыростью.
        В камеры, рассчитанные в самом плохом случае на четверых, ссовывали по десять без разбору. Дышать было нечем, воздух пропитался потом и кровью - ни у одной Мел было нечто серьёзное, но на остальных, обычно отзывчивой Марципан было плевать. Урвав момент, когда в камере остался всего один ОМОНовец, она перебралась ещё поближе к Мел, нашарила в полумраке тусклого освещения единственной лампочки руку и сжала пальцы.
        - Не делай глупостей, - сказала страшно дрогнувшим голосом, - Поняла?
        Меланхолия покачала головой как-то грустно, отчаянно, и совсем не могла подобрать слов, чтобы ответить. Вроде она была готова пообещать что угодно, а вроде и не верила в то, что сдержит обещание - зачем, ну зачем не делать глупостей ради Марц, если Марц...
        - Не хочу, - сдавленно ответила Мел. - Но ничего не могу. Ничего.
        - Всё будет хорошо, - хрипло прошептала Марципан, целуя её в макушку. - Всё хорошо...
        Ни одна, разумеется, не верила.
        - У меня рука сломана! - проорал какой-то парень. - Вызовите врача!
        Последовал удар, за ним - крик. Марципан стиснула зубы, яростно сверкая глазами. Смотрела на Мел с отчаянной, горькой любовью.
        - Хотел, сука, революции?! Получи, блять! - надрывался не-человек.
        Просить помощи было бесполезно. И Марципан это тоже осознавала, потому не просила, хотя Меланхолии она была нужна и срочно. Просто чтобы оградить от новых ударов, попытаться заслонить её, в случае чего.
        Через минут десять двери распахнулись - затолкали ещё человек шесть, с лязгом захлопнулись. Из-за обшарпанных, холодных стен слышались крики, стоны и ругань. Но даже эта ужасная давка, даже крики за грязными тонкими стенами не имели значения, когда Меланхолия положила голову на плечо своей девушки и позволила слезе выбраться, пробежать по щеке, упасть на чужую кожу тёплой каплей.
        Снова ворвался ОМОН, снова куда-то погнали, на холодную улицу, к одной из стен внутри закрытого со всех сторон двора. Поставили к стене, отобрали парней, повели к противоположной. Разрешили повернуться - или им даже хотелось, чтобы девушки повернулись - приказали парням раздеваться:
        - ...или просто штаны спустим, будете так стоять, - смех. - Смотрите, не обоссытесь только, суки.
        Марципан тоже толкнули к парням, по сравнению с которым она выглядела совсем подростком, страх схватил за горло плотнее. Груди у неё, толком-то, и не было. Тело поджарое, совсем мужское, если не опускать взгляд вниз - даже не отличишь.
        «Марципан будет холодно,» - какой-то далёкой частью сознания понимала Меланхолия, смотрела с прищуром от боли и страха, застывшая, ледяная, только надеялась, что на этом всё закончится, и их сгонят опять в камеру. Пусть давка, крики, но не надо бить Марц...
        Сначала пронесло, парней поставили без одежды, в одних трусах, к стене на колени, врезали пару раз - по всем, но Мел видела только родную голову - заставили их стоять, подняв руки, уткнувшись в стенку. И Марц было холодно. Она сжимала стучащие зубы, мелкой дрожью разливалась мольба. Думала, что хуже уже не будет - простудиться точно уж не светит, но всё же ровные шаги омоновца в один момент остановились позади. Закрыла глаза.
        Всё-таки заметили.
        - Ты чё, блять, гендерно не определившийся?
        - Определившийся, - когда её развернули на себя, сдавливая плечо. Прищурилась злобно, смотрела открыто в недоумённые глаза напротив. Омоновец прятался за маской, а Марципан стояла перед ним в своей привычной наглой манере и не испытывала и капли стеснения. - Шийся.
        Сразу же почти Марц отлетела от стенки на землю, на неё обрушились дубинки. Опять боль, опять горящее огнём тело и контраст с холодом почти срывал крышу. Сжалась, не зная куда себя деть, старалась прикрывать голову руками. Больше всего на свете жалела, что эту картину видит Меланхолия и просила прощения. Хотелось оставаться сильной до конца, стойкой, готовой подхватить и подставить плечо. В конце концов - она всегда это делала. А сейчас оказалась униженной.
        - Какого, сука... Тебе хера нормального дать, чтобы всю дурь из головы выбить?
        Мел сжимала-разжимала кулаки и понимала, что нихера она не поняла. Вот вообще, блять, ни слова. И даже не хотела понимать.
        - Попробуй, - привычку провоцировать и не держать язык за зубами не смог выбить даже Герасим, куда уж этим не-людям? - Только... Сука... Попробуй...
        Бездумная злоба зацепилась за один из многочисленных отвратительных плевков.
        - Че сказала?! Хренали ты там... - Омоновец ухватил её на подбородок, сжимая челюсти и приподнял над землей.
        - Я. Сказал. Попробуй, - задыхаясь от гнева прорычала Марц, воспользовалась тем, что шлем на нём не полный, и с размаху приложила лбом в переносицу.
        Разумеется, делать этого не стоило. Наказание последовало тут же - опять дубинки, сапоги, крик, который Марципан иногда не могла сдержать и тогда он выходил хриплым, пробирающим до костей. Потом подняли, откинули как мешок с картошкой в сторону девушек и полезли проверять остальных на предмет не определившегося гендера. Вдруг ещё себе игрушек найдут.
        Меланхолия тут же сорвалась к Марц, села рядом на больное колено, обхватила раскрашенное синяками тело. Марципан почти не реагировала. Только сжала пальцами со сбитыми костяшками пальцы её и выдавила из себя ухмылку. Пусть Мел не увидит, пусть даже сама девушка крайне плохо её осознавала, главное - она была.
        - Э, куда, бля?
        На спину Мел тоже опустились дубинки, но она не ощущала этой боли, жмурилась только, вздрагивала, не хотела выпускать. Потянули за волосы, оттащили, она упиралась, почти рычала.
        - Руки от неё свои убери, - беспомощно, яростно прошипела Марц в первых сумерках вечера. Хотела постараться встать, забить на настойчивую боль в грудной клетке, на холод, но тело подчиняться отказывалось. Дёргалось болезненными, редкими судорогами, жило само по себе и плевать ему было на чувства хозяйки, что драли душу.
        - Мрази, - тихо звенящей в голосе сталью ругалась Меланхолия. Кидало то в жар, то в холод, дрожало что-то в груди. - Что вы, сука, творите. С такими же людьми...
        Мрази на такое обижались. Вывернули руку, врезали по колену, выбивая, наконец, первый глухой стон.
        - Рот закрой, а! Мы могли бы сидеть дома, если бы не ваш ебаный митинг! Кому в голову взбрело сука, а? Может быть, тебе?
        Её откинули к стенке, прибавили ботинком.
        - Не рыпайся, поняла? Не то на тебя повесим. Хочешь, сука?
        - Хочу, - едва слышно.
        Мел вдохнула два раза глубоко, до боли в лёгких, упрямо подняла голову и смотрела на Марц пристально, не отрываясь. Никакого унижения не видела в упор. Её обычная, наглая, смелая Марц; и куча придурков вокруг - Меланхолия понимала, готова была сорваться снова в любую секунду, ещё хоть раз тронут её девушку.
        Правда хотела за ней. Пусть посадят тоже, пусть заберут в пустоту, лишь бы не оставаться снова в одиночестве, лишь бы не потерять опять самого близкого, самого тёплого, любимого человека.
        - Лежи. - Чей-то тихий, дрожащий от испуга голос совсем близко. - Сильно они тебя.
        На грани с шёпотом. Или Марц вовсе всё это чудилось? Зубы продолжали стучать, а слёзы - проситься наружу. Но Марципан себе не простит, если сейчас заплачет. Хватит с этих уродов и её криков. Много чести.
        - Хочешь - куртку дам?
        - Не лезь, - буркнула Марципан, поворачивая голову на звук. На неё смотрела девушка, запахнутая в парку, с отодранным в мясо капюшоном. Длинные волосы всклочены, макияж размазан, глаза - перепуганные, тёмные. Кажется, её Марц тоже отбивала. Видимо, потом всё-таки попалась.
        Посмотрела опять на Мел, пересеклась, высекая искру - прости.
        Потом особо страждущие всё-таки вступились. Пара девушек отхватила лещей за возгласы, саму Марц тоже ещё пнули для профилактики, но в итоге бросили в неё джинсами и потрёпанной курткой из общей кучи вещей. Как выразились не-люди - лишь бы бабы заткнулись, потому что никто не отвечал на вопросы, гонять полуголых парней по кругу явно наскучило. На размера два больше, но ремень спас, да и без разницы было чем защищаться от холода. Дрожащими пальцами Марципан влезла в штаны, накинула на плечи куртку и даже села, бессильно уронив голову. Выхватывала тихие переговоры других задержанных - те обменивались адресами, если вдруг кого выпустят раньше, контактами соц. сетей и родных. Первая паника и страх схлынули. У Марц тоже спросили, но она только усмехнулась, скосив взгляд на Меланхолию и спросившая сама всё поняла. Ни одного имени - пообещала себе Марципан - из её уст тут не прозвучит. Просто на всякий случай.
        Так они и переглядывались, бессильно и устало, пока на фоне орали, подгоняли новых людей. Марципан даже один раз ухмыльнулась, дёрнув плечами, задержала оскал на губах и беззвучно, медленно проговорила:
        - Я в норме.
        Куртка скрыла последствия и можно было представить, что ей даже и не досталось. На лице оставалась только одна ссадина - заработанная ещё на площади. Меланхолия кивнула Марц. Ни на йоту ей не поверила, но ужасно хотела улыбнуться, если бы знала, как это делается. Пустота подползала чёрной неизбежностью, напоминала о боли, о потерянной на асфальте, на полу, на земле крови, звала в свои тёплые объятия. Меланхолия не позволяла себе закрывать глаза, но они закрывались сами, а внутри селилась унизительная ненавистная слабость - если бы, конечно, Меланхолия умела чувствовать себя. На деле умела только бороться; но всё равно пропадала, растворялась, то и дело прислонялась к стене, теряла связь с реальностью.
        Через полчаса, когда стопы у Марципан совсем околели, а пальцы на ногах не переставая сводило, их загнали обратно, но уже в камеру побольше. Давка, впрочем, никогда не делась, потому что и людей прибавилось.
        Среди не прекратившихся ругательств и издёвок слышались приглушённые всхлипы и рыдания. Кто-то держался стойко, также шипел в лицо омоновцам, получал ответку моментально. Какая-то девушка попросила воды, ей ответили, что она может опуститься на колени и, возможно, получит жидкости. Девушка оказалась поумнее остальных, отвечать не стала, но угрозы в сторону женского пола всё чаще и чаще начали склоняться к изнасилованиям.
        Начали уводить по одному. Некоторые - возвращались, некоторые - нет. Марц сглатывала каждый раз, когда дверь распахивалась. Уже смекнула что к чему даже до того, как вернувшийся тихим шёпотом рассказал про суд. Зачитают приговор, оправдания даже слушать не станут, назначат наказание и отпустят. Или нет. С Меланхолией их разъединили. Марципан ещё старалась пробиться к девушке, но попытка каждый раз была встречена в штыки. Скорее всего - запомнили особое рвение и теперь из принципа не давали им обмениваться мнимым спокойствием, создававшим иллюзию того, что всё будет хорошо.
        Она была подобна глотку свежего воздуха сейчас, среди застоявшихся душных запахов. Болело тело, изредка настолько сильными вспышками, что сознание начинало меркнуть. Хотелось пить.
        - Вот ту, мелкую сюда, - ткнул, в очередной раз распахнувший двери не-человек, в Марц.
        В глазах мелькнул страх, она собралась, готовая отбиваться, но быстро прикинула, что всё равно бесполезно. Дёрнула плечом для вида, когда руку завернули за спину, не удержалась и сморщилась. Меланхолию взглядом не искала - невыносимо было даже думать о том, что сейчас она испытывает, чего уж говорить про видеть. Очередное "прости" осталось не сказанным, не высеченным искрой. "Это моя вина. Я не должен был допустить этого" - осталось там же.
        Бетонный пол, бетонные стены - когда-то тоже белые, а теперь грязные, проплывали мимо декорациями. Надежды ни на что и никакой не было и Марципан думала о том, что знает о последнем своём желании.
        - Багортова Мария Савельевна? - спрашивал мужчина в очках, после того как на неё направили камеру распознавания. Тоже прятался за маской.
        - А то вы не знаете, - буркнула она в ответ, зыркнув на омоновца, который усадил её на стул и скрепил наручниками руки за спиной. - Я.
        - Вам вменяется участие в несанкционированном митинге, нападение на сотрудников внутренних служб Единого Государства при исполнении, подстрекание к ненависти и.… - он криво усмехнулся, отложив бумажки, - пропаганда ЛГБТ. Вы согласны с обвинениями?
        Марципан нашла в себе силы ухмыльнуться. Терять было уже нечего.
        - Со всем, кроме последнего. Я ничего не пропагандировал, не считая парочки совращённых гетеросексуальных девушек.
        - Мария, не стройте из себя бесстрашную.
        Марц передёрнуло.
        - Так как вы и без того числились на особом контроле, как социально опасная личность, вас приговаривают к смертной казни. По закону у вас есть предсмертное желание.
        "О каком, блять, законе ты вообще говоришь"... - про себя презрительно сплюнула девушка, но от комментария смогла удержаться.
        - Встреча с одной из задержанных. Наедине. Без представителей закона. И наручники снимите, никуда уже не денусь...
        Мужчина явно размышлял, окидывая её подозрительным взглядом. Марц успела отчаяться, но он, на удивление, согласился.
        - У вас будет пять минут. Опишите её.
        Потом опять бетонные стены, страшное осознание. Марципан часто оказывалась на волосок от гибели, очень часто. Валялась в реанимации с пробитым черепом, теряла сознание от кровопотери. Пару раз Доктор возвращал её едва ли не с того света, когда в скорую звонить было ну точно не вариант.
        А теперь Доктора не было. И друзей тоже. Был страх и осознание: "Меня не будет". Брехня, что можно не бояться смерти. Под пытками - её можно желать. От различного дерьма в жизни - тоже. Но страх всё равно будет, в какую ситуацию не плюнь.
        Её впихнули в один из допросников, ничего не сказав, оставив в одиночестве. Стоя спиной к двери, Марц закрыла глаза, по горлу пробежала судорога, губы скривились совсем уже не в усмешке. Вырвался судорожный вдох-выдох, но слёзы она всё же успешно подавила.
        Дверь открыли снова, впихнули Мел - в наручниках, потому что про неё ничего сказано не было - растрёпанную, совсем безжизненную, с блестящей дорожкой на щеке. Она думала, что Марц больше не увидит, что её увели навсегда, и сейчас бросилась к ней, прижимаясь ближе, всем телом, потому что ноги не держали, пачкала совсем не её большую куртку слезами - не могла сдерживать, ничего не могла. Марципан почти поймала её в объятия, прижала к себе, позволяя опираться, потом опустила на пол - теперь сидели, пусть не в самой удобной позе, зато вместе, прижимаясь друг другу.
        - Прошу, не уходи, - прошептала Меланхолия так тихо, словно её и не было тут, словно боль мешала ей выдавливать слова, словно слёзы заливали горло. - Не хочу тебя отпускать. Это так... неправильно, плохо... пожалуйста. Давай убьём всех, сбежим, давай умрём вместе, только не уходи одна, без меня, Марц.
        Сама на грани жизни и смерти, бледная, с темнотой в глубине взгляда - Мел мечтала только не отрубиться сейчас, чтобы урвать ещё хотя бы секунду рядом.
        - Не надо, - хрипло ответила Марципан, нашла руками лицо и заставила на себя посмотреть, растирала слёзы по щекам большими пальцами. Разбитые губы кривила усмешка, - Идиотка. Ты-то куда? Давай без этой хрени, Мел, не надо. Пообещай мне. Пожалуйста.
        Такой же шёпот, будто её уже здесь не было. Гулкий, отчаянный.
        - Прости за это, что ухожу, что ты всё это переживёшь. Ты. Переживёшь, - с нажимом. - Пусто, холодно - плевать. Будет легче.
        Не удержавшись, всё же припала быстрым поцелуем, зажмурилась, стараясь запомнить. Зачем - непонятно, но отголосок любви с собой хотелось забрать ужасно. Что бы потом тело пронимало не только электричество, но и свойское тепло, которое могла дарить только Меланхолия. Неуверенное, робкое, носившее теперь привкус соли, отчаяния и горечи. Родные губы - и сердце рвётся из груди. Такой запомнит её Меланхолия - смелой, наглой, даже сейчас чего-то от неё требующей: действий, обещаний... тупые принципы, бессмысленные устои, ведь Меланхолия не в силах сделать так, как от неё хотят. И оторваться не силах.
        - Ничего мне не нужно, ни-че-го... - голос срывался, но всё ещё звенел стальной честностью. - Так... стыдно и плохо. Я или убью всех, или убью себя. Сломаюсь, понимаешь? Не заставляй меня... жить в этом мире... без тебя.
        И ухнуло, покатилось в темноту. Эхом в голове: «без тебя, без тебя, без тебя...» Хотелось закричать, сжаться, обнять себя руками, хотелось разорваться на части и никогда больше не собираться обратно, потому что незачем, не для кого, не за что. Марципан уйдёт, а Меланхолия останется. Опять одна. Опять без права на счастье.
        Марц сглатывала, материла и проклинала себя последними словами. Даже думала о том, что стоило Мел нахер увести с митинга, едва подъехал ОМОН. Нет, не потому что их потом поймают, а потому что сейчас её Меланхолия рыдала, впервые на памяти, говорила какие-то, такие понятные, глупости. Она понятия не имела, что ответить. Как утешить, как обнадёжить. Могла только прижимать её к себе, гладить по голове, шептать что-то сбивчиво, не разборчиво, утешающе так:
        - Тш-ш-ш. - И ни на что больше не хватало. Бесполезно и тупо. - Не ломайся, не надо. Вывезешь. Ты не одна же останешься, слышишь? Ребята рядом будут. - звучало беспомощно, - Хочешь - мсти. Но не рискуй! Слышишь? Не рискуй, не смей!
        Скрежет двери. Марц подорвалась, загораживая Меланхолию, твёрдо глядя на вошедшего. И плевать было, что каждое движение - преодоление невозможного, даже каждое слово - будто удавка, затягивающаяся всё сильнее.
        - Время вышло.
        - Пяти минут не прошло, - сжимая кулак процедила она, пригибаясь. - Ещё есть. Осталось там от вашего закона что или нет?!
        Но вошедшему не-человеку было плевать, как и второму, что нарисовался за его спиной. Марц бросила туда быстрый, цепкий взгляд. Неправильно. Плохо. Перед смертью не надышишься, но Марципан было насрать. Поэтому, и без того раскалённая до предела, когда на неё двинулись, она совсем озверела. Толкнула в грудь, расправляя плечи и вскинулась. Золотистые глаза полыхнули несдержанно и яростно.
        Понимала, что их там наверняка больше, чем двое, да и с этими не справится, но агрессия заботливо закрывала на это глаза. Цель - бить первой и тогда получить шанс. Да и мало ли зачем они припёрлись раньше времени. Мел... Жуткое осознание настигало, когда её уже повалили.
        Марципан всегда это делала - бросалась зверем на подобие людей и защищала её. Всегда так предсказуемо, всегда такими широкими, амплитудными ударами, что Меланхолия который раз заранее просчитывала, куда ей потом прилетит... но боли от этого не становилось меньше. Сейчас и Марципан было больно, это сквозило в каждом её движении, это мешало ей концентрировать внимание и силы; а Меланхолия не могла даже подползти - всё тело, словно ещё прижатое к чужой избитой груди с бешенным сердцем под рёбрами, сковала слабость и мука. Слёзы застилали взгляд серым туманом.
        Омоновцы пробились довольно быстро, подхватили за руки, потащили, видимо, обратно. Меланхолия попыталась упираться, но ей врезали ещё раз по многострадальной коленке, потом под дых, а душой она осталась там, на полу, с бросающейся на не-людей Марципан.
        - Обещаю! - крикнула Мел, сколько оставалось воздуха в болящих лёгких. - Прекращай!
        Понимала, чёрт, Марц могут и до смерти прямо там забить; и не хотела, не могла становиться поводом её боли; но осознала и другое - её девушка успела выбесить тут всех.
        - Блять, пустите, - осознание ударило больнее, чем держали чужие руки.
        Ей заткнули рот, и она тут же укусила чьи-то пальцы, сжала челюсть так, что у самой заболело.
        - Сука! - проорало сзади, но захват ослаб.
        Не понятно только, зачем. Меланхолия сделала два шага, потом перед глазами заплясали чёрные точки, нога отказалась держать, она рухнула на пол и ей прибавили тоже - но вряд ли она кого-то успела выбесить... лучше бы она была такой же, как Марц, лучше бы и у неё были силы, воля, стержень и наглость, тогда всё было бы по-другому. Тогда она могла бы уйти за ней... а теперь только серый мир, серые крыши, серое небо над головой и адская боль каждый раз, когда она будет вспоминать золотые глаза. «Не хочу! Не так!» - всё ещё не желало смиряться что-то тёплое, человеческое в груди.
        "Увели?" - спрашивала Марц у себя.
        "Увели." - отвечала сама себе.
        Сил на крики, сил на борьбу уже не осталось. Даже группироваться для защиты не выходило. Тело, с таким трудом сделанное сильным тело, подводило. Внутренне Марц даже устало улыбалась. Чувствовала каждый удар, кажется, иногда хрипела, во рту поселился металлический привкус.
        Марц уже не напрягала руки, прикрывая голову. Безвольной куклой летала с ботинка на ботинок, принимая новые и новые удары. Чувствовала будто сквозь пелену, но остро, не знала куда от этих ботинок деться, а тело не слушалось.
        Главное, что Меланхолия запомнит её такой, а что сейчас - уже не важно. Главное, что Марципан смогла различить отчаянное "Обещаю!" и не слышно высечь искру - "Замётано!".
        В темноте было противно, больно и страшно. Но в темноте же горели бесстрастные серые глаза, глядящие на неё как на тело. В темноте ныло плечо от сильного и неожиданного удара оземь. В темноте она посылала координатора нахуй и бросалась за крутой девчонкой, которая её опрокинула.
        - Я Марц! - Звучало всё в той же темноте сквозь гулкие удары.
        - Мел. Доволен? - Раздражённо отзывалось не сразу, не охотно и тихо.
        И в темноте было хорошо. В темноте прохладные руки скользили по её всегда тёплым.
        - Погодь, погодь, - внезапно остановился один из представителей закона. - Она дышит вообще?
        Если бы Марц могла, ответила бы - он. Злобно так. Но Марц уже не могла, не слышала.
        - Не-а, - присел другой на корточки. - И чё делать будем?
        - Да и хуй с ней, - сплюнул третий. - Всё равно смертница. Виталич доки подправит. Давайте, взяли, потащили. Я там лопаты видел, прикопаем на перекуре. Сил уже дышать этой блевотиной камерной нет...
        Глава 23
        Ворон так и прятался по подворотням, пытался себе доказать: «Всё не так уж плохо...» - но всё было плохо. Очень. Людей отлавливали на улицах, просто гуляющих, попавшихся на глаза. Пару раз он тоже бегал от ОМОНа, а в одну из таких тёплых встреч его затащил в подъезд какой-то парень и сунул в руки горячий чай.
        - Не вылезай лучше, - хмуро сказал он, а рядом с ним на ступеньках сидела девушка в пледе, с термосом и синяком под глазом.
        - Я помню тебя, - встрепенулась она и улыбнулась, прищурилась под тусклым светом подъездной лампочки. - Ты был на суде.
        Ворон устало кивнул головой, попробовал чай и сразу выпил залпом. Стало горячо и горько, хотя в чае точно был сахар, а ещё лимон и, быть может, какие-то заменители трав, которых он никогда не пробовал.
        - Это хорошо, что вы это устроили. Давно пора, - прокомментировал парень.
        - Давно пора нам сдохнуть? - усмехнулся Ворон, всё ещё тяжело дыша после бега.
        - Сегодня много кто умер, - согласилась девушка серьёзно. - Много кто пострадал. Но «вместе до конца», разве не ваши слова?
        - Тот, кто их сказал, конца так и не дождался.
        - Мы знаем, - хмуро ответил парень и посмотрел на Ворона так, словно захотел набить ему морду. - Твой друг с рупором сегодня был оптимистичнее.
        - Поэтому с рупором он, - виновато опустил голову Ворон. - Спасибо за чай, которого я не достоин. Я пойду.
        Он протянул чашку девушке, а она понимающе покачала головой и плеснула ему ещё.
        - Мне тоже страшно... Но мы все - единый народ. Даже если что-то идёт не так. - Она осуждающе посмотрела - видимо, на своего - парня и продолжила. - Даже если у кого-то заканчиваются силы или настрой. Мы должны быть вместе.
        Ворон побыл вместе с ними ещё некоторое время. Выловили девушку с механической собакой, сидели в молчании, ждали, пока утихнут на улице злые крики. А у них был чай и серая шерсть под пальцами, пусть не настоящая, но всё равно так похожая на шерсть Грея.
        Потом Ворон ушёл. Уже аккуратнее пробирался меж домов, двигался тише, нашёл в себе силы планировать маршрут и прятаться от не-людей-в-чёрном. Те его не поймали. Зато поймали другие.
        - Эй, ты, педофил ебаный!
        Резко дёрнул кто-то за одежду, потянул. Ворон не успел достать нож, смог увернуться, отскочить, налетел на кого-то ещё. Болью взорвалась спина, потом колено, но кулак быстро нашёл челюсть виновного и добавил в живот. Руку потом перехватили, вторая дотянулась до рукоятки и оставила кого-то без печени - только выдернуть не успела, два удара по рёбрам и подсечка заставили Ворона, пусть сгруппировавшись, встретиться с асфальтом.
        - Ты, блять, думаешь, мы тут ваще беспринципные сволочи, по твоим заказам работать, говно собачье, а?
        То, что это от Шишкина - Ворон уже догадался, ещё до момента, когда чей-то особо хороший удар выбил из него все мысли. Попытался вскочить на ноги ещё раз, пока оставались хоть какие-то силы, но вместо этого почувствовал свой же нож у горла и злое шипение:
        - Лежи, сука, или грохнем быстрее и проще.
        «В тюряге педофилов забивают до смерти, это единственный принцип вышедшей оттуда русской мафии, - прозвучало в голове голосом отца. - Ты всегда можешь обратиться к ним, если такого нужно грохнуть, а марать руки не хочется.»
        Рёбра, казалось, скрипели, снова ощутив на себе рельеф чужих сапог. Ворон и забыл, что такое настоящая, адская боль, которая легко пробивается через действие обезболивающего и заливает собой всё тело. Радовался только, что волосы короткие - выдирать больше нехера. И что отрубится, наверное, быстрее, чем они закончат.

***
        - Э... Здравствуйте, Доктор. Тут информация дошла, - грубый голос будто специально говорил тише, а на заднем фоне раздавались какие-то крики и глухие удары. - Какой-то педофил по имени Ворон вас упоминал. Его э... грохнуть сказали. Ну... сначала он услуги заказывал, потом сказали забить, э... до смерти. Нарвский, один. В общем, полезная информация. Хорошая. Странно, что вы с педофилами, того... Мы в расчёте, кароч. - Звонок сбросили.
        Лицо Доктора постепенно каменело. Таша, сидящая напротив, зарёванная, с покрасневшими глазами, тяжело сглотнула.
        - Что-то случилось? - спросил уже Лёха, заметив, что Док отвлёкся.
        - Я... Я, блять, его убью. - нездорово гневным шёпотом процедил рыжий, медленно закрывая и открывая глаза, выдыхая через нос. - Таш, дай, пожалуйста, вон те ножницы... Да, спасибо. Перевяжешь сама. Мне нужно съездить по делам.
        - Куда? - девушка подала ему требуемый инструмент и Доктор перерезал хирургическую нить. Ранение на Лёхе пришлось зашивать, обычные бинты не спасали.
        - Ворон нашёлся, - мрачно пояснил Доктор, перерезал хирургическую нить, поднялся во весь рост. - Скоро вернусь. Если не вернусь - не ищите. Целее будете.
        И вышел, опираясь на свою палку, уже не видя задрожавшие губы подруги и заинтересованный прищур Лёхи. Машина подъехала быстро, водитель не был разговорчив, что Доктора полностью устраивало. Злобным взглядом он буравил сидение перед собой, даже не пытаясь успокоится. Слова "Я тебе говорил" выражались в мерном пощелкивании рычажка, явно нервирующем водителя. Ворона Доктор материл, ругал, старался, разве что, не проклинать - друг всё-таки, пусть явно без мозгов.
        Ему было плевать, почему Ворона приняли за педофила, но картинка в голове складывалась потрясающая. Кто-то раскрыл Шишкину о киллере страшную-престрашную правду, которую тот схавал. По какой причине - хер его знает, Шишкин вроде не дурак, что бы на подобное вестись. На счёт того, кто мог это сделать теории уже разнились - от мусоров до недовольный заказчиков. Одно было ясно как белый день - пернатый очень сильно кому-то мешался.
        "Правительство? Серьёзно?"
        Доктор ещё больше помрачнел, нахмурился, попросил остановить за два дома от нужного и вышел в ночь, ёжась на морозном воздухе. Ярко вспыхнуло воспоминание, болезненно сдавившее грудь. Пусть там было белым-бело и под ботинками скрипел снег, но Док мотнул головой, бесполезно пытаясь вытравить горечь и отправился в нужном направлении.
        - Хватит! - зычно гаркнул, ударив тростью, остановившись под жёлтым светом фонаря у входа в подворотню. - Какого хера происходит?!
        - А ты вообще кто... - быканул было один, подался вперёд, но был остановлен соратником.
        Доктор держался уверенно, со статью и гордостью. С такими только так, да и по другому рыжий умел плохо. Мягким быть получалось только с друзьями, да и то не со всеми. И вот с этим вот другом, без движения лежащем на асфальте, точно сейчас не получится.
        Оценив обстановку, Док прошёл вперёд, присел возле Ворона. Ему звонили двадцать минут назад и теперь страшнее всего было понять, что парень не дышит. Ан-нет, живой, засранец, пусть и в крайне тяжелом состоянии. Доктор уронил голову, потом поднялся.
        - За что? - обратился к тому, что осадил своего дружка.
        - Детоёб, - сплюнул мужик, присел по другую сторону и задрал футболку, оголяя ожог, - Видишь? За дело. Доктор, я всё понимаю, но...
        - Но ты ничего не понимаешь, - холодно оборвал его Док. - Кто меня тут знает ещё?! Так вот. Шишкину скажете - под мою ответственность. Потом пусть с меня спрашивает. Он не педофил. Ставлю своё слово против того, кто эту чушь сморозил. А брата я забираю.
        "Брата" - опять укусило в самое сердце, пустило яд, сжало. Братом Доктор Ворона не считал. Другом - да, товарищем - да. Надежным - ещё бы. Брат у него был только один, но перед мафией нужен вес и положение.
        - Он. За. Мной. - Добавил, выделяя каждое слово, ловя во взглядах недоверие. Сам сейчас почти стал Зверем, плотно сжимал челюсти. Хорошо, всё-таки, что его до сих пор помнили многие из даже мелких подчиненных. И, раз до сих пор не гнали, до сих пор побаивались.
        - Ответишь, значит, в случае чего? - спросил мужчина.
        - Отвечу, - кивнул Доктор, - Номер мой у вас есть. Надо - звоните.
        Потом они ушли.
        - А, кто это вообще?... - донеслось до него.
        - Если не знаешь - повезло. - прозвучало нервно в ответ. Доктор тяжело вздохнул, вновь опустился рядом с Вороном, пошарился по карманам, вытащил из внутреннего пузырёк. Поговорить с с ним хотелось без лишних ушей, да и в себя привести до дома тоже. Ни к чему лишний раз пугать Ташку. К тому же - на себе Док его вряд ли в таком состоянии утащит.
        - Пернатый, блять! На меня смотри. Слышишь? Моргни хоть, если да.
        Не сразу, но постепенно Ворон в сознание возвращался. На удивление, слышал. Слышал и раньше - Док гаркнул так, что даже через звон в ушах пробрало. То, что это Док, Ворон понял, правда, только сейчас, но всё равно какой-то частью сознания догадывался. Моргнул, пока перед глазами всё двоилось, попытался подняться, стиснул зубы - не вышло. Смирился, снова закрыл глаза, наконец мог дышать ровно, тяжело, но спокойно.
        - Прости, - выдавил хриплым, срывающимся голосом. - Дай... Дай полежать. Я... сейчас.
        Стыд был, пришёл следом за осознанием. Вина тоже была, и ненависть на собственную недальновидность. Но кто же знал... кто же знал, каким образом его собрались убрать со сцены! Давайте весь Питер теперь узнает... и, кто-нибудь, да забьёт. И это казалось Ворону даже унизительнее перед Доктором, чем сам факт того, что его сейчас вытаскивают за шкирку из очередного дерьма.
        - Я тебя не тороплю. - Всё тем же холодом окатывал Доктор.
        Отвлёкся, полез в карман за телефоном, набрал Таше.
        - Уложи дебила в кровать, пусть вколет ещё морфия и, желательно, постарается отрубиться. Я скоро буду. С Вороном всё нормально, но нужно задержаться. Алиса не вернулась? Ладно. Если что - звони.
        Сдержал вдох, сунул агрегат обратно и обратил всё внимание на друга.
        - Это от тех ментов? - кивнул на живот. - Ты мог сказать мне, и я бы пошёл к Шишкину сам. Мозги на месте или все нахер повыбивали?
        - От ментов, не мог, и нахер, - признал Ворон. - Не хочу, чтобы как... с Актёром. Это... казалось безопаснее. Для всех.
        «И для тебя, Док, тоже, - подумал про себя. - Хотя так всегда кажется.»
        - Алисы нет? - он даже открыл глаза и из вынужденно-спокойного стал понуро-взволнованным. - Что с Лёхой?
        Снова попытался сесть. Получилось медленно и печально. Опустил плечи, склонил голову, зажмурился от боли в каждом уголке тела, но заставил себя - хотя бы из-за беспокойства о Призраке - терпеть и бороться. Чем быстрее он выберется, тем больше шансов, что ничего не упустит. Чёрт возьми, он даже спокойно полежать на асфальте не имеет права!
        - Еблан, - констатировал Доктор, отвесив ему здравый подзатыльник. Пока с него хватит, на самом деле приложить его хотелось сильнее. Что б усвоил раз и навсегда. Но для начала - пусть оклемается. - Когда ты перестанешь вести себя как взбалмошный подросток и будешь мыслить рационально?
        Потом понял, что на корточках сидеть невмоготу. Забил, опускаясь рядом, откинул волосы назад мотком головы, шумно выдохнул.
        - А Лёхи прострелена рука. Жить будет, я его заштопал. Алисы нет. На телефон не отвечает. С Марц и Мел - тоже самое.
        Хотел было сказать ещё про Герасима и Изабель, но не смог даже выдавить из себя имени. Просто надеялся, что Ворон и так знает, раз был там и наверняка видел.
        В голове звенело после удара, и, если Док надеялся выбить из него все глупости - пока получилось просто всё. Даже наглый ответ: «Думаю, на том свете».
        - Блять, - только и смог ответить Ворон. - Ещё этого не хватало.
        Заболело тут же, куда сильнее, чем физически - «Пожалуйста, хватит!» - но ругательствами, сидя на асфальте, ничего не исправишь.
        - Надо... искать, - Ворон предпринял попытку подтянуть под себя ноги и переместить центр тяжести, вместо этого качнулся обратно, не удержал стон и скрипнул зубами. - Чем раньше, тем лучше. Мало ли...
        Так хотелось сказать: «Попроси Изабель» и сразу слезились глаза. Ворон мотнул головой, досчитал до пяти, попробовал снова встать, и снова безуспешно. Его тело издевалось над ним.
        - Сиди уже... А лучше ляг. Куда ты в таком виде попрёшься? - проворчал Доктор. - Ничего тебе не сломали? Вывихи, ещё что?
        Молча уже прикинул, что Ворон вряд ли даже до такси дотащиться. Ворон послушно вернулся в изначальное положение, окончательно несчастный и убитый по всех смыслах.
        - Не знаю, - покачал головой, прислушался к ощущениям и попытался найти боль среди боли и боли. - Думаю, нет, - исходил из факта, что руки и ноги двигались. - Оставь меня тут, а, Док? - почти взмолился. - Я приползу, как смогу... Сейчас надо что-то делать. Хотя бы в интернете... Хотя бы кому-то... а я совсем бесполезен. Это же рационально, верно?
        «Или я совсем дебил,» - подумал про себя, нахмурился и теперь склонялся ко второму варианту.
        Доктор не сдержался, хотя планировал отложить на потом. Резким движением двинул другу под дых рукоятью трости. Сжал кулак - заместо его волосни и ядовито зашипел сквозь зубы, выплёскивая злобу:
        - Прекрати. Ныть. Сейчас же.
        Прикрыл глаза. Зверь рычал, скалился, просился наружу - забить кого-нибудь до смерти, замучить, лишь подарить маленькую частичку испытываемой боли. До смерти и не важно кого, хоть случайного прохожего, хоть специально выловленного подопытного нацика.
        - Ты будешь бесполезен если я оставлю тебя здесь. Мы никуда не спешим. Как ты собрался их искать? Ездить и выглядывать по улицам? Орать во всю глотку имена, пока не отзовутся? Не смеши. Думай, блять. В тебе говорит отчаяние. Приди в себя, наконец, и сделаешь гораздо больше, чем можешь себе представить.
        Ему хотелось обернутся, и Герасим поймёт всё без слов - подойдёт, стоящий обычно на отдалении, поможет поднять, довести куда надо. Но в подворотне они были одни, никаких голосов с внешней стороны слышно не было. Такой привычный мир рушился на кусочки, а Ворон бесил одним своим существованием. У него было время раскиснуть, если надо - разбить костяшки в мясо, выорать, выплакать всё, а сейчас - на это права не имел больше никто. Пока всё не будет доведено до конца.
        - Сиди столько, сколько нужно. - выплюнул Доктор. - Поймёшь, что можешь встать - скажешь.
        Откинулся на руки, оттащил себя к стене и легко приложился головой о бетон, глядя вверх в светлые ночные облака. Замер так, дышал через нос и усмирял внутренних демонов, что вдруг все и разом решили выползти из углов.
        Не сказать, что Ворон не ожидал удара. Ожидал. Всё равно вздрогнул, выдохнул шумно... и заткнулся. Док был прав. Как всегда прав. Не знал только, что Ворон уже всё продумал, мог бы даже дать ему точные распоряжения, где и что искать; но точно был прав в том, что это не его, Доктора, задача. Начал это дерьмо Ворон, разгребать его будет Ворон и заканчивать тоже будет он. Как только встанет. Как только сможет встать.
        Понял, что сможет, только через полчаса, когда холод добрался до дальних углов не способного сопротивляться тела, затушил горящие пламенем синяки и даже остудил боль, оставляя только терпимую, ноющую, уходящую на задний план.
        - Я могу, - сказал твёрдо, привычно-холодно, открыл прикрытые ранее глаза, действительно смог - с первого раза. Пусть и стоял неустойчиво, но сам, на своих двоих.
        Доктор молча поднялся следом, тоже уже более спокойный. Вызывал такси, курил, пока ждал машину, преимущественно опустив голову.
        Электрокар быстро потом нёс их сквозь пустые, холодный улицы и даже фонари не могли согреть их внешнего вида. Раньше Доку этот район казался терпким, почти приятным на ощущение, по крайней мере вечером, при фонарях, а сейчас - как отрезало. Неприязнь, холод, мурашки по телу и отвращение ко всему сущему. К себе - в том числе.
        В коридоре квартиры встречала Таша, молча оценила внешний вид пернатого.
        - Перевязала. Не уснул. - сказала тихо и вернулась обратно в гостиную, не дожидаясь пока друзья разуются.
        Ворон разувался долго, но надеялся, что его не ждут. Потом молча, ни с кем не здороваясь, добрался до балкона, хорошо закрыл за собой дверь, устроился там, закурил и достал телефон, от защитного стекла которого скоро останется одно название. Хорошо, модель он покупал стоящую и раскошелился на сложный чехол - специально для таких случаев. Кому ещё он мог набрать в такое время? Только Толику, на новый, известный сейчас только Ворону, номер.
        - Я знаю, что заебал тебя, - вместо приветствия действительно виновато проговорил пернатый. - Держу в курсе, что меня тоже попытались убрать. И хочу спросить - ты знаешь адреса, куда могут свозить омоновцы пойманных на митингах? Чертовски нужно. Вряд ли всё так, как написано на оф сайтах.
        - За городом есть якобы заброшенные старые бараки. Ещё начала двадцать первого постройки. Их как... Пыточные, скажем так, используют. Вероятнее всего повезут туда. Их больше двадцати и это те, про которые я знаю. Координаты сброшу, адресов нет.
        Опять замолчал.
        - Я слышал про митинг. Осторожнее. Лёху лучше вообще нахер спрячьте, из него сейчас символ сделают, а ты знаешь, что с такими символами бывает. Хотя... Хер он будет отсиживаться, да?
        Голос исказился печальной усмешкой, на фоне послышался женский голос и звонок прервался.
        Конечно, Ворон знал. И понимал, что кроме Лёхи вариантов не было. Совсем. Только если самому сильнее зарываться. Если бы он умел что-то кроме как влипать в неприятности, то занимался бы этим - пусть даже общением с толпой - нормальным. Но он не умел. Ждал координат, после первой сигареты сразу взял вторую. Пыточные - сказал Толик. Многие не объявились - помнил Ворон.
        Набрал короткий текст - у Актёра бы получилось лучше - потом отправил людям вместе с координатами - у Изабель вышло бы больше - предупредил, что может оказаться не прав, но лучше проверить, чем забить - а ведь когда-то можно было отправить на такое Геру. «Прекрати. Ныть. Сейчас же». Пальцы крепче сжали телефон. Ворон прятал своё отчаяние, а оно даже в заднице не помещалось. Такими темпами превратится в Меланхолию... или того хуже, в настоящую мразь. Больше всего на свете боялся обнаружить себя мразью.
        Потом вернулся в совсем пустую тихую квартиру к оставшимся. Всегда, когда он приезжал раньше, ему было, что сказать или сделать. Сейчас - не было. Всё и так очевидно: продолжать в том же духе, довести до конца... каким бы тот ни стал.
        Доктор обнаружился на полу возле дивана и судя по внешнему виду - его было лучше не трогать. Сидел, прислонившись к краю, прикрыв глаза и как будто отсутствовал.
        С Лёхой проще. Перебинтованное плечо - красное не белом, Таша клевала носом рядом, но упорно не хотела отправляться спать. Ждала девчонок. Алексей хотел было спросить не знает ли Ворон, где Алиса, но передумал. Знал бы - Каста была здесь.
        - А тебя где выловили? - не иначе как заебавшимся голосом спросил Лёха.
        - Во дворах. Поссорился кое с кем. Или нас поссорили, сейчас уже хер разберёшь.
        Ворон тоже присел на пол, прислонился к стенке. Впервые не хотел одиночества, потому что было не с кем.
        Пришло сообщение: «Видел?». По ссылке красовался заголовок новостной ленты: «Преступники организовали митинг, чтобы ограбить людей!» и сама новость, мол, под шумиху устроили вооружённый грабёж банка «Единый», украли несколько миллиардов. «Все митингующие - нелюди. Не ходите, ребята, на митинги, вам же хуже будет,» - прочитал Ворон между строк и вырубил экран. Интересно, если об этом узнает Док, у него останется хоть одно здоровое ребро? Упорно думалось: вряд ли.
        - Ага. Поссорился. - Лёха смотрел внимательным прищуром, - Пояснишь откуда на митинге такое количество мужиков с нормальными стволами, а? И почему они старались если не тебя держаться, то тебя слушаться?
        Зрачки у него были расширены. Наверное, поэтому он до сих пор был так спокоен - никаких лишних эмоций, голый интерес, в которым была виновата излишняя наблюдательность. Лёха вообще сейчас, оглядываясь на события дня, многое подмечал, уже не охваченный потоком мельтешащих и бегающих, а вполне рассудительным.
        - Потому что я кретин, - кивнул Ворон, чтобы Лёха больше не щурился, тот и так всё правильно понял. - Но они помогли. Пусть оно того явно не стоило, людей всё же пострадало меньше, чем могло бы. Впрочем, наше с мафией общение как началось, так и быстро закончилось - меня через них попытались убрать менты, вот, Док выловил. Больше никаких силовых структур, - заявил мрачно и уверенно. - Ни с каких сторон.
        - От того, чтобы дать тебе в рожу меня останавливает рука. - хмуро ответил Алексей, - Но только за то, что никого не предупредил. Так дела не делаются. И даже не в силовых структурах дело, с точки зрения защиты ты был прав.
        - Оставь мою часть работы на мне. Ещё не хватало, чтобы ты, - Ворон вложил в это слово весь спектр значений: от «сын прокурора» до «новый символ сопротивления», - был в курсе дел с мафией.
        Доктор очень старался выпасть из реальности, хотя бы на секунду, но не выходило. То голоса друзей возвращали, то наоборот - тишина выталкивала. На Ворона он больше не злился, разве что осуждал за самодеятельность и самонадеянность. За Лёху - переживал, как бы тот вовсе без руки остался. Таша была целая, не считая психики, разумеется.
        Он пытался продумывать что с остальными. Если забрали - пиши пропало. Что Марц, что Алису упекут. Возможно Меланхолию отпустят. Если не поймали - слоняются по улицам, пытаются добраться сюда или забились по одним только им известным норам без связи. А им - им оставалось только глухое ожидание.
        Но вскоре в двери заскрежетал ключи. Таша к тому моменту всё же отрубилась, была отнесена в комнату и заботливо укрыта одеялом. Забив на налитые свинцом ноги, Лёха подорвался с места и обнаружил в коридоре Алису. Девушка сползала на пол, выглядела хреново, с рассечённым лбом, но от лишней крови на лице явно избавлялась.
        - Пешком, - опережая вопросы, объяснила Каста и улыбнулась.
        Ворон выполз в коридор следом за Лёхой, прищурился коротко на слишком красного призрака, притащил аптечку, присел напротив.
        - Привет, - он обрадовался ей, как ребёнок, потому что слишком испугался, что она не придёт; хотя после лечебных пиздюлей Доктора ничем не показывал ни первого, ни второго. - Это всё, чем нас порадуешь?
        Осторожно промывал рану спиртом, стирал с любимого лица кровь, потом накладывал повязку. Хороши они все, любители нарваться, никто без подарков не ушёл.
        - Ага. На остальное хрен.
        Алиса морщилась от неприятных ощущений. Добираться до дома Дикого от центра оказалось тем ещё приключением. Сначала предстояло шарахаться от омоновцев, отсиживаться где попало, чуть ли не за мусорными баками, потом - идти. Под конец ноги совсем уже послали её нахуй и подвезла какая-то женщина, подобравшая на одном из широких магистральных мостов. Алиса даже не голосовала - остановилась так.
        Синяков она, разумеется, под одеждой, не видела.
        - Беру свои слова обратно, - она глянула на Лёху. - Не херня эти ваши права. Потом, как-нибудь, получу...
        - Доброе утро, - усмехнулся он, - Оно проявляет признаки жизни и мозгов. Поздно ты.
        - Лучше, чем никогда, - отмахнулась Алиса. Улыбалась, наблюдала за сосредоточенным выражением лица Ворона, совсем близко, и сама понимала откуда на это берутся силы. Вроде некое облегчение настигло, едва переступила порог дома, а вроде - тревога все ещё сжимала в своих холодных объятиях. Мел с Марц ещё не вернулись, хотя могли просто уйти к себе. Вечно всему ищущей оправдания Алисе казалось это объективной причиной. Со своими людьми, для которых внезапно стали лидерами, на своём месте, пусть и не самом удобном. Объявятся завтра - Мел будет раздавать своей девушке подзатыльники за какой нибудь не обдуманный риск, в который Марц вляпалась.
        "Так и будет" - успокоила себя Алиса, спрятала нервозность подальше. Только вдруг испугалась, что Таши нет, но Док коротко бросил:
        - Спит.
        И больше признаков желания социализироваться не подавал.
        Глава 24
        Но единственные, кто приходят, когда их ждут - шлюхи. Конкретно эту не ждал никто, скорее даже наоборот, но у Кати были свои приоритеты.
        Она припёрлась в том же белом пальто и с красной сумочкой, утром после митинга, часов в десять - Катя просыпалась рано даже когда работала. Подождала возможности зайти с кем-то в подъезд, нашла смутно знакомую дверь, позвонила. На всякий случай схватилась за лямку, готовая к любому приёму, но подведённые светлые глаза смотрели упрямо-вызывающе.
        Открыл Доктор, но даже не удивился. Никаких эмоций кроме мрачного, бессонного настроения не выражал. Руку держал по-особому, но, увидев, что опасности нет, расслабился.
        - Лёх! - крикнул себе за спину, - К тебе пришли.
        Лёха вытащил себя через силу, уже заранее понимая, кто объявился на пороге. Других вариантов не было.
        - Привет, - поздоровался, быстро окинул взглядом и с облегчением понял, что Катю пронесло. Вняла всё-таки его просьбе. - Ты зачем?
        Несмотря на первого хмурого встречающего и второго, с забинтованной рукой, Катя перешагнула порог из принципа, не иначе. И прикрыла входную дверь.
        - Убедиться, что тебя там не пристрелили, - грустно покачала головой она. - Что вы вообще устроили! Им тоже не стоило стрелять, но вы-то куда... - возмущалась сдержанно, потому что страшно ещё было. - А у тебя... ничего серьёзного? Я знаю хорошую частную клинику.
        «Мне тоже не всё равно,» - как бы говорила Катя.
        - У нас вон, клиника, - кивнул Лёха в сторону скрывшегося в гостиной Доктора. - Со мной всё в порядке. Чай?
        - Чай, - ни секунды не раздумывая согласилась Катя.
        Алексей усмехнулся, подтолкнул её к кухне и в привычной манере опёрся о кухонный гарнитур, скрестив руки на груди.
        - Если бы эти люди не начали отвечать на их выстрелы, всё было бы гораздо хуже. Поверь мне. Повязали, и так, дохуя, а так... Кать, бля, ты вроде не дура и не девочка - откуда в тебе столько наивности, объясни мне?
        Катерина устроилась на кухне, положила рядом с собой сумочку, расстегнула, сняла пальто и оставила его висеть на плечах на манер пледа.
        - Это не наивность, - не согласилась она. - Просто у вас немного по-другому всё работает. Допустим, я бы на вашем месте не ссорилась с омоном, и уж точно не стала бы действовать митингом и стрельбой... Это долго и муторно. Я бы пошла через постель сразу к верхушке, - смутилась, но скорее для приличия. - Конечно, для вас это не вариант, но какой смысл палить в многотысячную армию, если можно сразу лишить головы её командира? И тут даже убивать не обязательно, достаточно подобрать устраивающие всех условия... например, шантаж близких, - Катя улыбнулась. - Лёша, не всё же делать в лоб, в конце концов!
        На кухню проскользнул растрёпанный, немного ещё сонный Ворон, готовить Алисе и себе кофе. Отметил про себя, что попал в интересный момент диалога. У Лёхи почему-то тут же в голове смешалось предложение Кати и пернатый, родилась яркая сцена, как последний пытается кого-то соблазнить. А потом достаёт из-под подушки пистолет, и сладким таким, томным голосом вещает:
        - Это тебе за... вставьте любое слово.
        Глаз задёргался.
        - Утра, - бросил Лёха Ворону на деле, странно на него посмотрел, но перевёл внимание обратно на Катю. - Попробуй подобрать такие условия для правительства. Все всё знают, но никто ничего не делает - Герасим любил повторять. Все прекрасно и без доказательств знают, чем занимается верхушка, но никто ни черта не делал. Политика - дело грязное. За один такой разговор не объяснишь, но... - он взъерошил волосы, - Много случаев было, когда шли по твоему пути. И шантажировали, и угрожали. Но тот, кто цепляется за власть, насрёт даже если к его ребёнку приставят дуло пистолета. Плевать ему будет. Понимаешь? Власть - это болезнь. Так что... Давай об этом, пожалуйста, не будем. Я не хочу сраться на тему правильно-не правильно ещё и с тобой.
        - Ворон, сделай мне, пожалуйста, чай, - попросила Катя у него, потому что Лёха кроме как предложить ничего делать не собирался. Да и не смог бы - ни в каком из смыслов.
        - Утра. Подобрать условия можно, - влез-таки Ворон и кивнул Кате, заодно доставая чашку и для неё. - Компромата набрать, деньги украсть. Но тут вот в чём проблема... Пока нас, угрожающих, единицы - проще перебить по одному, не слушая никаких условий. А вот когда мы - весь народ, это сделать труднее.
        Ворон не стал говорить, что уже активно копал носом в направлении государственных верхушек с целью если не пристрелить, то хотя бы поднасрать.
        - То, что вы делаете, точно правильно, - улыбнулась Катя. - Я этим спорить я не буду.
        - Идея под кого-то лечь, случаем, не была предложением подобного рода помощи? - поинтересовался Ворон, поставив перед Катей чашку.
        - Не была, - за Катю ответил Лёха, вынырнув из прострации, многозначительно на Ворона посмотрев.
        "Да ёбанный твой рот" - внутренне выругался, что не смог в этот раз сдержаться.
        Какая ему была разница - казалось бы? Катерина была проституткой, у неё в обязанности входило ложится под кого-то, но об этом Лёха старался просто не думать. Противно было и мерзко до одури от того, что кто-то мог просто пользоваться ей. Алексей не имел права что-то говорит в таком ключе, запрещать - тем более. Кто он ей для таких вещей? Но хотелось.
        Забытое чувство собственичества всколыхнулось, но тут было загнано пинками обратно - оружие. А после вчерашних событий уж подавно.
        Ворон принял взгляд от Лёхи с насмешливыми искрами в глубине глаз и поспешил ретироваться с готовым уже давно кофе. Для него всё стало ясно как белый день - и, кроме шуток, знакомо и понятно.
        - Спасибо, - поблагодарила Катя, поднялась, поцеловала Лёшу в щёку и села обратно, пробуя чай на вкус. Скривилась. - Может быть, я принесу вам свой чай? У вас он ужасный!
        - Не нравится - не пей, - проворчал Алексей, наблюдая за ней. - Да и не за что. Кать...
        Он поглубже вдохнул.
        - Давай договоримся? Я тебе благодарен за то, что произошло, но на этом хочу закончить. Всё. И наше общение, и твоё общение с остальными.
        Старался выглядеть твёрдым, суровым Лёхой, который даже не потерпит возражений, но усталость в виде поникших плечей всё равно пробивалась и выдавала его с головой.
        - Для тебя это опасно, для нас - тоже. - Говорить было больно, но Лёха себя заставил, поборов отвращение к себе за такие слова, - Мы уже выяснили, что язык за зубами ты держать не умеешь. Ситуации бывают разные. Могут попасться простые отморозки, а могут умелые палачи. Пять минут и ты взвоешь, выдашь абсолютно всё, что знаешь, а потом тебя пришьют. Поэтому лучше тебе лишний раз рядом с нами не светиться, а в идеале - не пересекаться вообще и делать вид, что мы друг друга не знаем.
        - Лёха. - Катя не повысила голос, но со стуком поставила чашку на стол. - Если я тебе настолько противна, то так и скажи.
        Самой от себя противно стало. Конечно, нашёл, чем её задеть! Как будто человек, не умеющий, как Ворон, стискивать зубы и посылать всех нахуй, не имеет право быть счастливым.
        - Проблема, которая тебя заботит, решаема. - Катя покопалась в сумочке и достала оттуда пачку таблеток-капсул. - Я взяла у мамочки. Съедаешь одну, и умираешь в течение пяти минут. Уж пять минут я помолчу, как думаешь? Или даже на это, по твоему мнению, не способна?
        Смотрела пристально, вопросительно подняв одну бровь. Голубые глаза были полны боли, обиды и страха. Не страха перед будущим, о котором говорил Лёша, а страха перед будущим без него вообще. Разозлится сейчас, замахнётся здоровой рукой и прогонит взашей, а ей потом никогда больше не найти тепла и покоя. Кто ещё согласится терпеть под боком шлюху?
        - Ты... - начал было Лёха, заткнулся, глядя на таблетки. Медленно выдохнул через нос. "Недооценил" мешалось с "А хватит ей духу вообще?"
        Ему не хотелось так. Что бы Катя глотала эти таблетки, чтобы вообще сложилась такая ситуация, что ну пришлось. А ведь может не успеть - что тогда? Не станет же таскать капсулу постоянно за щекой.
        - Ты мне противна. - подтвердил Алексей. - Поэтому допивай и уходи.
        Катя и не собиралась допивать этот противный чай. Вытащила одну таблетку, взяла в рот, поднялась и поцеловала его. Сердце билось быстро-быстро, пугающая капсула лежала под языком, и даже получалось её не задевать. Мамочка сказала: «Безопасны, пока не раскусишь», но Катя и раскусить сейчас была не против, если Лёша отстранится, оттолкнёт, заорёт что-то похлеще, больнее... но пока она только, закрыв глаза, чувствовала его губы и не хотела обнимать - всё равно обижалась, хотя и пыталась казаться сильной. Таким было её, так и не вырвавшееся: «Не верю!», а ещё тихое, забитое «А кому мне ещё доверять?».
        В груди всё сдавило от навалившегося ощущения беспокойства. Хрен знает, насколько там эти капсулы твёрдые, вдруг сейчас просто разойдутся и отравят? Насрать на себя, но ведь она тоже...
        «Дура»
        Алексей не оттолкнул, но отстранил её от себя, смотрел в глаза и шумно дышал, пока читал во взгляде всё, что боялся там прочесть.
        - Выплюнь. «Сейчас же», - сухо сказал приказным тоном. - Я не собираюсь тебя пытать.
        Сердце бешено билось, ухало в бездну без шанса выбраться обратно. Едва Катя выплюнула, он рывком притянул её к себе, напористо целуя. Хотелось прижимать к себе совсем плотно, но одной руки было мало, а вторую он старался вообще не тревожить, потому что за бинтами скоро нужно было бы отправляться в аптеку. Пока целовал - думал о том, что делать этого точно не стоит, что обещал, что... Но в итоге посылал всё это куда подальше.
        - Так понятнее? - уже мягко спросил после. - Я не хочу, что бы тебе даже пришлось думать об этих таблетках. Я. За тебя. Боюсь.
        Поцелуй не остался на губах, а осел на сердце сладким тягучим чувством собственной правоты. Она не ошиблась в нём, а в себе не ошибалась уже давно. Он влёк её за собой - она летела, бабочкой на свет.
        - Я знаю, Лёш, - ласково ответила, прильнула к груди, положила голову ему на плечо. - Я уже всё поняла. Но я не хочу оставлять тебя одного, понимаешь? Я тоже боюсь... с тобой тоже столько всего может случиться... - Катя вздохнула. - Я же просила, не прогоняй. Это у тебя сил и воли хоть отбавляй, а мне тяжело ещё и с тобой ругаться. Давай лучше вместе... и против всех, а?
        А то правильно он сказал - пытка. Оставаться мягкой и ласковой, честной и открытой, пока он закрывался, ругался, говорил обидные вещи и прятал свои страхи ради чего-то совершенно не достижимого сейчас. Катя не была дурой, знала, на что подписывается. Понимала, куда всё это её приведёт, но хоть раз в жизни хотела прийти туда с гордо поднятой головой.
        Лёху разрывало желание согласился, зарыться ладонью в волосы и пониманием, к чему это ведёт.
        "Революция" - дразнилось. Лёха невольно вспоминал, что митинг был на Сенатской площади, а скоро декабрь. Передёргивало.
        - Со мной уже случилось, - подметил Лёха, - Если хочешь в одной тарелке - хорошо.
        Приподнял её голову за подбородок пальцами, осторожно опять накрыл поцелуем - едва касаясь, ощущая трепетное дыхание.
        - Со своей профессией завязываешь. Не обсуждается.
        - Думаешь, меня отпустят? - нахмурилась Катя. - Вот так просто?
        Она бы и сама была не против. Не раз пыталась, заглядывала к мамочке с бутылкой коньяка, просила вернуть её документы - всего-лишь для поездки в другой город - но та, пьяная, могла только начать приставать, но точно не отпустить. Шлюхи - собственность борделя. Это стоило усвоить каждой. А кто пытался сбежать... о них Катя даже вспоминать боялась. Да, смирилась, нашла плюсы, привыкла, за столько лет-то... а тут Лёша и его требования.
        - Я разберусь. - пообещал Алексей. - Подёргаю за некоторые ниточки.
        Нахмурился. За всем этим как-то и подзабыл, что Катя не самовольная. Что у него есть? Влияние некоторых заказчиков, которые не откажут в давлении. Бордель от одной девочки не обеднеет, хотел он надеется. В крайнем уж случае постарается договорится бабками. В подобных вопросах они всегда были хорошим аргументом, но это следовало оставить на крайний случай. С деньгами пока что были проблемы, которые нужно было как-то решать, а в условиях сильной засвеченности и раненой руки кидать клич о готовности работать - так себе идея. Чревато. Лёха не слышно скрипнул зубами.
        - Рассказывай - где, кто мамка и вообще всё, что может быть нужным.
        Катя села обратно, снова глотнула чай. Даже несмотря на то, что он остыл, сейчас уже не казался таким противным. В сравнении с предстоящим разговором уж точно.
        - Юридически это благотворительная организация «Цветы жизни», спонсирующая детский дом «Солнышко». Мамочка сидит в директорах и там, и там. По факту - прачечная и сеть борделей. Мы выгодны государственным чиновникам, а чиновники выгодны нам. Все воспитанники детдома становятся работниками сети. Куда они денутся на улице без денег, связей и документов...
        Катя поморщилась, вспоминая, как её поставили перед фактом: «Завтра к тебе придёт очень важный дядя. Справишься - мы тебя устроим на работу». Все, кто хотел жить - справлялись. Катя хотела. Остальные замерзали на улицах, попадали в руки продавцов органов или прочно садились на иглу.
        Из детдомов никого не забирали. Совсем.
        И повезло, по-настоящему повезло, что милая девочка из хорошей семьи смогла пережить смерть матери: мать просто однажды не вернулась с работы - сердечный приступ - а после школы Катю встретили полицейские; смогла остаться собой после трёх лет ада - иначе детский дом назвать было нельзя - и сохранила человеческий облик даже когда первое время стоила копейки, ничего не умела, но очень хотела выжить. Тогда требовали отработать все деньги, потраченные организацией на её содержание в детском доме, и только через два года непрерывной пахоты получилось вздохнуть свободно. Ей даже подарили квартиру, только зарегистрирована она была, конечно, не на Катю. А некоторые знакомые до сих пор возвращали не три года содержания, а каких-нибудь десять...
        - Я даже не могу сказать, кто обеспечивает крышу, потому что один раз к нам наведывался сам министр внутренних дел. Может, и просто так, но если мамочка его знает... Лёша, я боюсь, это почти невозможно. Максимум, что я могу - поменять классификацию на администратора, но для этого нужно образование.
        - Сука, - сдавленно прошипел Лёха. Если чиновники - это уже как минимум хреново. Дикого опять остро не хватало. Если сам Лёха не справлялся, друг обычно придумывал, как выкручиваться. Впрочем...
        - Чиновники, говоришь?
        Можно было выкрутить, как раскрытие. Но если такой уровень - компромата на каждого работника наверняка жопой жуй. По крайней мере, сам Алексей, будь на месте сутенёра, им бы плотно озаботился. Значит и на Катю имеется, а проституция - уголовка. Когда-то под неё попадала только организация, а сейчас пихнули и деятельность - "за сохранение института брака". Лёхе захотелось сплюнуть, но жалко было паркет. Никого не волновало, что частенько именно шлюхи его и сохраняли.
        Мысли в голове путались. Общественным резонансом? Никто не станет слушать. Если на ментов был зуб у каждого второго, то с этой темой было по-сложнее. Были те, кто понимал, кто не обращал внимания или те, кто презирал.
        С судом Алисы прокатило, а здесь чем хуже? Те же высокие чины, но на этот раз - прикрывающие бордель. Ведь дело не в том, что бы вытащить одну проститутку, а в том, что власть в очередной раз кладёт большой и жирный на законы. Выяснить бы крышу, а потом можно думать плотнее. Пока что Лёха на этом остановился. Морфий действовать переставал, напоминая о неврозом состоянии, преследовавшем его в последний месяц.
        - Разберёмся. Но я тебя от туда вытащу.
        Он даже ободряющую улыбку смог из себя выдавить, чем был крайне удивлён.
        - Хорошо, - кивнула Катя и улыбнулась в ответ, мягко и уверенно. - Я верю, что мы справимся.
        Ей ужасно хотелось оказаться сейчас с Лёшей дома, а не в этом недобром незнакомом месте; хотелось снять с него всё лишнее и любить в окружении тёплых мягких одеял, но понимала, что ему с его рукой лучше не напрягаться и уж точно не стоит никуда ехать.
        - Ворон ночью распространил информацию о том, куда отвезли пойманных на митинге. Координаты оказались верными, там с раннего утра собираются люди и ОМОН вынужден кого-то выпускать, - рассказала, пытаясь поднять ему настроение. - Я замесила тесто и хочу приехать туда ближе к вечеру с пирожками. А ночью у меня работа. Если у вас всё хорошо, то я тогда пойду?
        Уходить было тяжело. Натягивать обратно пальто, брать сумочку, возвращать на место таблетки. Хотелось, чтобы он ещё раз поцеловал, чтобы сказал, что не хочет отпускать - и тогда ей будет куда спокойнее.
        «Я могу тебя отвести» - хотел было сказать он, но сдержался. Да и сам хотел поехать, поддержать, побыть, наконец, этим ебучим символом, который из него лепили в сети. А рука напоминала, что за руль ему сейчас нельзя, да и ментам на глаза попадаться - тоже. Загребёт первый же патруль. И если первую проблему ещё можно было решить автопилотом, то вторую - однозначно нет.
        - Эй, - поймал Лёха Катину руку у двери, в этот раз уже не копаясь с заевшим замком. Как на зло тот поддался легко. - У бараков осторожнее. Сильно не высовывайся, мало ли. И... Не ебу как они там это проводят, но если будет возможность узнать имена задержанных, то звони. Я тебе назову два. Девчонок найти не можем своих.
        Лёха оставался Лёхой. Лёха никого не выделял, думал обо всех сразу и в последнюю очередь - о себе. Сейчас отсиживался только по той причине, что осознавал бесполезность и риск быть пойманным. Боком это выйдет не ему.
        Катя кивнула. Она была готова на что угодно, лишь бы в глазах Лёши читалось одобрение. Хотела, чтобы он ей гордился, да хотя бы просто уважал, а не только заботился, но пока что так до конца и не понимала его позицию.
        - Я позвоню, конечно, если вдруг. А ты отдыхай.
        И вспорхнула, взмахнула сумочкой, постучала по лестнице каблуками, снова возвращаясь в свой вечный, сумрачно аморальный дом бабочек.
        Если раньше остался кто-то, кто не знал о митингах, то сейчас таковых не было совсем. По федеральным каналам пустили пропагандистские ролики, высмеивали протестующих, вырывали из контекста, показывали ненастоящие кадры с места событий. Нанимали актёров, чтобы посмеяться над ними... а потом на это отвечали в сети. Люди тоже снимали ролики, делали фото, кто-то увольнялся с работы, кто-то кидал камни в полицейские участки, кто-то призывал собраться ещё раз на улице - и увольнялись, и кидали, и собирались. Любое высказывание вроде «моя хата с краю» только сильнее разжигало пламя в сердцах пострадавших и готовых бороться. Не долго оставались способные сохранять нейтралитет - ловили их, их друзей, знакомых, и никто больше не мог уйти в сторону. Государство думало, что подавляет бунд, а само только его разжигало. Государство думало, что пугает - и демонстрировало всю свою прогнившую натуру. Государство окончательно превратилось во врага, с которым бесполезно договариваться.
        Стал врагом государства и народ. Защищали не людей, защищали власть. То тут, то там появлялись новости о смертях, избиениях, изнасилованиях. Люди сочувствовали, со-чувствовали, а потом шли вместе бить морду. Как одна большая компания, как когда-то ребята - за своих вершили самосуд. Кого-то за это вылавливали, кого-то не могли, кого-то убивали, избивали, насиловали - всё повторялось заново. Менялись лица, дни, имена и биографии, но продолжалась война. Как однажды кем-то спущенное, а теперь бешено летящее с горы в бесконечность колесо насилия и жестокости.
        У государство было оружие. А у народа - сдерживающий и одновременно вдохновляющий фактор - человечность. И где-то между ними оказалась зажата, забита, истерзана маленькая отчаянная любовь.
        Дополнение | Тоскливый цветок
        - Как всё прошло? Не сильно тебя донимали?
        Дикий пропустил Ташу в квартиру и закрыл за ней дверь. Уже ставшая повседневной тишина разбавилась новыми шагами и шуршанием верхней одежды - Дикий помог Таше её снять.
        На днях она признавалась ему в чём-то таком светлом, что и симпатией-то назвать нельзя - а он до сих пор ходил в приподнятом настроении, с твёрдым желанием увидеть её вскоре снова. Увидеть-то увидел, но так всю дорогу и молчал, заглядываясь. Какие тут ещё могут быть слова? Впору было действовать.
        - Донимали. Но как обычно, - Таша стаскивала сапожки, чуть не навернулась, но устояла с неловкой улыбкой. Красота кошки, грация картошки, как иногда про неё говорила подруга, - Да и очередь всегда бесит. Спасибо, что забрал. - И добавила смущённо, - Я бы сама приехала вообще, но всё равно спасибо
        - Очередь отмечаться? - Дикий фыркнул. - Не за что, Таш. Твоя самостоятельность до добра может и не довести, - добавил ворчливо, следя за тем, чтобы она не разнесла собой коридор. Явно очень стремилась. - Не голодная? У меня, как всегда, нихера нет, но можем что-то заказать, если нужно.
        - Неа, - девушка помотала головой. - Не голодная.
        Таша прошла в комнату, опускаясь на диван и запуская пальцы в волосы. После полиции её отпускало не сразу. Рядом сидели разные - и такие же девушки как она, и стрёмного вида мужики, зыркающие по сторонам. Таша всегда старалась держаться первых, погружаясь в музыку до кабинета, потом выдерживала минут двадцать допроса, отдавала анализы на запрещённые вещества и пулей вылетела на свежий воздух.
        - А ты думал - это пять минут? - теперь уже фыркнула она, - Нифига. Всё это дерьмо происходит в один день и примерно в одно и тоже время... Так что иногда толкучка жуткая. А у тебя как день прошёл?
        В отличии от её дней сурка у Дикого иногда бывало разнообразие. Уже не страшное, привычное, даже весёлое. Разбавляло скучные будни, вносило в них хоть что-то ураганное. Жить с какими-то тайнами, помимо своих собственных, оказалось волнительно.
        - Да никак, - уклончиво отозвался Дикий, плюхнулся на диван рядом. - Но такими темпами пройдёт совсем тухло. Слушай...
        Он снова смотрел на неё, подмечая усталость, скуку, отвращение - и снова не знал, что ещё можно говорить. Так и не закончил фразу - да и не особо понимал, о чём она могла бы быть - и аккуратно, даже нежно запустил руку в пушистые как одуванчик волосы вслед за её собственными пальцами, накрывая их своими.
        - ...есть одна идея, - всё же предупредил он прежде, чем поцеловать её уже почти настойчиво, но ещё пока не требовательно.
        Понимал - любое требование превратит наслаждение в насилие, но в глубине души не мог ей позволять и дальше оставаться недосягаемой. Она призналась тоже. Она всё чаще случайно касалась, а потом смущалась, розовела. Она уже приезжала одна, не ради компании, а ради него самого. Долгоиграющий план оказался удивительно действенным, и закапывать первые ростки чувства было бы кощунственно. Да и сейчас Таша тоже смутилась, проваливаясь душой в бездонную пропасть. Будто бы вздрогнула, робко ответила, неуверенно потянулась, даже коснулась рукой не идеально бритой щеки. Полыхнуло воспоминание, но тут же оказалось силой загнанно подальше. Она внутреннее металась от образа сильных рук до самого отвратительного кошмара и никак не могла определиться чему поверить.
        Дикий целовал осторожно, но девушка всё равно ощущала еле заметное, понятное давление. Он сдержал обещание - чувства ни к чему не обязывали долгое время, просто были, жили бок о бок вместе со страхом.
        - Ты же... Ты же меня не используешь? - Таша подняла на него испуганный взгляд, сглотнув. Дикому она верила уже долгое время, не боялась, но какая-то часть всё равно желала в этом убедиться.
        Дикий нахмурился, стал серьёзнее.
        - Тебе не нравится? Я не знаю, как можно кого-то этим... использовать, - признался он. - Обычно это процесс, приятный для всех. По-другому нельзя. А я не насильник.
        Забил бы до смерти того придурка, который это с Ташей сотворил. Этими же сильными руками. Но она молодец, она и сама справилась.
        - Детка, не веришь - можешь принести сюда нож, - он криво усмехнулся. - А лучше огнестрел. Пристрелишь, если буду недостаточно ласков.
        Хер знает, откуда вырвалось это «детка», но сидело вглуби уже давно. Сегодня всё обнажалось - и чувства, и мысли, и самые потаённые страхи. И Дикий знал, на что шёл.
        - Не говори больше так, - в серых глазах мелькнуло нечто вроде ужаса, - Про нож. Никогда.
        Таше хотелось сейчас вздрогнуть уже по настоящему и то ли отшатнуться, то ли прижаться к Дикому. В любом случае почувствовать себя в безопасности. Даже это обращение - вроде нежное, приторное, приятное на слух, фразы не сгладило.
        - Прости, - пробасил Дикий. - Дурак.
        Как-то и не подумал о том, что упоминание ножа может Ташу испугать.
        - Я не могу сказать, что мне нравится, - Но всё же она была вынуждена признать: помимо плохого наружу проявились и другие ощущения. Вот они уже были довольно приятными, тянущими сладко и томительно. По новому. - Но я определённо сейчас этого хочу.
        Дикий фразу до конца так и не понял, однако решил, что эту фразу можно считать согласием.
        Видя вспыхнувшее желание в глазах напротив Таша боялась, что действует по привычке страха, плотно засевшему. Но с другой стороны понимала, что по другому просто не было и различать где её собственные желания, а где - вбитые тяжёлой рукой устои, просто не реально. Дикий поцеловал снова, уже напористее, с твёрдым желанием вытащить настоящую Ташу из брони страха и неловкости. И Таша подалась, хоть и можно было ощутить как напрягается ее тело. Пока целовал - подтащил ближе за талию, положил грубые ладони на её груди, прижал прямо сквозь одежду, легонько сдавил пальцами. Не удержался, затем коснулся губами носа, улыбнулся ободряюще и потянул вверх ткань толстовки, призывая её снять.
        - Стой! - Таша сдавленно пискнула, вцепилась Дикому в запястья и теперь тяжело дышала, опустив взгляд. До последнего надеялась, что сможет, но показать свои руки ему именно сейчас - оказалось совершенно не посильной задачей. Она слушала его участившиеся, шумное дыхание, немного боялась, но по настоящему таяла и всё же оголить руки не могла. И даже не потому что в неё когда то плотно заложили мысль об их отвратительном виде, а потому что она действительно так считала, даже не стараясь принять эту часть себя.
        - Не надо. Пусть... Пусть останется?
        - Чего там? - послушно остановился Дикий, уже подготовивший себя морально ранее. - Стесняешься чего? Не надо. Ты прекрасна. Что бы там ни было.
        Даже мысль о том, что это может быть иначе, казалась ему противной. Он и правда восхищался ею всей, желал её всю, заботился и волновался о каждой клеточке её тела. Не могло быть у Таши ничего такого, что не нравилось бы ему; её не тронуло моральное уродство, так ненавидимое им в окружающих.
        - Расслабься, слышишь? Я не обидеть тебя хочу.
        Дикий щекотал её шею тёплым дыханием и колючей щекой, целовал за ушком, пока, вопреки попытке остановить, его руки медленно продолжали приподнимать ткань. Если она сейчас дёрнется, всхлипнет - он, наверное, встанет, шумно вздохнёт и выйдет из комнаты... подальше. Может быть, даже не притронется к ней больше и пальцем. Но, похоже, никогда уже её не забудет. Оголялся тонкий стан, худая талия, видные ребра. Подрагивая, стараясь не жмуриться, Таша вытянулась, позволяя стащить с себя толстовку и осталась в одном лифчике и джинсах. Хотела тут же сделать хоть что-то - утянуть его в поцелуй, просто прижаться, но застыла, не зная куда спрятаться. Предплечья - ожогами, ненавистными и страшными, а поверх рубцы заживших шрамов. Только всего несколько относительно новых следов.
        Она стушевалась, точно нерадивый птенец, оголившая свой позор впервые в такой степени перед кем-то, кроме Алисы. Таше нравилось своё тело - даже небольшая грудь устраивала. Нравилась талия и то, какой пластичной она может быть, нравились ноги, но руки... Руки она прятала не столько от других, сколько от себя.
        Дикий смотрел на неё внимательно, пристально. Крепко взял за руку, где виднелись свежие следы, поцеловал, спрятал шрамы в кольцо своих ладоней и проговорил хмуро и строго:
        - Не делай так, - хотя в голосе звучала чистая горечь. - Не надо. Незачем. Ты этого не заслуживаешь.
        Подумал немного, сгрёб её в объятия совсем без пошлости, укрывая всю, вместе с ожогами, в своих руках - и она вся, маленькая, спряталась за его лапами, уместилась на его груди.
        - Не стану. Не хочешь - не стану, - шёпотом напомнил Дикий. В клетке рёбер что-то билось, просилось на волю. - Совсем трясёшься, детка... Всё в порядке. Боли не будет. Совсем. Не бу-дет, - повторил по слогам, вздохнул нервно, проглотил противный ком в горле. Хочет, чтобы ей стало легче - должен попытаться довести до конца. - Я хочу сделать тебе приятно. Тебе, слышишь? А мне, только если сама захочешь.
        Ему было бы наградой услышать от Таши стон удовольствия. Лучше любого другого секса, кроме, разве что, её собственной инициативы - а это вряд ли ожидало его в ближайшем времени. Ничего... он терпеливый. Будет терпеть столько, сколько потребуется, а то и вовсе перебьётся, лишь бы с ней всё было хорошо. Её счастье вдруг оказалось важнее его собственного.
        - Я не делаю, - пробормотала Таша, - Давно уже... Сейчас всё лучше.
        Девушка сжалась, слушая своё собственное сердцебиение - оно отдавалось в ушах. Слушала его - гулкое, взволнованное и ей было хорошо. До ужаса хорошо просто, стыдно, отвратительно и одновременно хорошо. Чувства путались, мешались между собой.
        - Дикий, я хочу, - Таша выбралась из его объятий, смотрела уже совсем доверчиво, но при том даже не пыталась прятать легко шуршащий страх. Белой рубашкой он скользил с тела и мягко опускался на пол где-то там, в подсознании. Ей внезапно ужасно захотелось понять что в этом такого. Почему все, кого она знала, так загадочно улыбаются, когда спрашиваешь про секс? Подозревала, что он может быть и не так отвратителен, как случался у неё.
        - Я тебе верю, - наконец выдохнула Таша.
        Дикий улыбнулся также довольно и загадочно, как те, кто говорили Таше про секс.
        - Хорошо, детка, - мягко сказал он.
        Осторожно, но быстро опустил Ташу на спину, пока не передумала, и накрыл губы поцелуем. Нащупал застёжку лифчика, мучался долго, и всё же справился. Уже не через ткань, а по-настоящему ласкал грудь, сначала грубоватыми пальцами, потом губами. Расстёгивал джинсы - это уже было куда проще - целовал живот. Всю бы её расцеловал, но надеялся, что ещё будет время.
        Таша легко вздрагивала от каждого прикосновения, млела. Хотела закрыть глаза, но держала их открытыми, только иногда жмурилась. Пока Дикий её раздевал не то что бы морально готовилась, но всеми правдами и не правдами убеждала себя, что всё хорошо. Что она сама только что сказала - хочу, что это было её желания не навязанное. Трепетное, нежное, разливающиеся по телу мандражем мурашек.
        Ей было неловко и странно, даже немного не понятно. Нежный Дикий не был чем-то новым, Таша знала что грубые руки имеют быть другими на объятиях, когда простодушно трепали ее по голове, а сейчас открылись с какой-то новой стороны.
        Грубые руки изменяли себе. Поглаживали тонкие бёдра, боялись надавить сильнее, чем хрупкое тело могло выдержать. Стягивали с Таши трусики, ласкали между ног, пока губы продолжали блуждать меж двух невысоких холмов груди. Пальцы скользили между складок, входя неглубоко и выбираясь наружу. Основанием ладони Дикий нашёл клитор, задевал будто случайно, с лёгким нажимом задерживался, пока губами прихватывал затвердевший от холода сосок.
        И казалось, будто он весь сосредоточился на такой простой и одинаково чертовски сложной задаче; а тело привычно решало вопросы по-своему, ныло внизу живота, требовало ласки и для себя. Ласки всё не было, было только тонкое, гибкое тело Таши и глупое желание доказать, убедить, оказаться исключением среди разнообразия окружающих Ташу по жизни мудаков.
        Не важно, что мудаком для и не был никогда. Пожалуй, даже в самом страшном кошмаре Дикий всегда оставался на её стороне.
        Таша часто дышала, кусала губы, с которых то и дело срывались вздохи, сильно граничащие со стонами. Слабыми и лёгкими, как и она вся сама - тихие, невесомые. Она то и дело вздрагивала, когда Дикий давил чуть сильнее, выгибалась под его пальцами и, кажется, окончательно растеряла любой страх. Мысли в голове спутались, остались только тактильные ощущения и пьянящее "детка".
        Дикий слушал и своё, и её сердце, касался нежной кожи, заботился и разрушал одновременно - и свои представления о её неприкасаемости тоже - кажется, до сих пор не верил своему счастью, стонущему гибкому счастью с белым, еле заметным при ближайшем рассмотрении пушком на животе. Дикий ускорял темп, дожидался отдачи, придерживал сжимающиеся вокруг его пальцев бёдра, целовал, замедлялся снова. Смотрел на то, как путаются её волосы, как закрываются глаза, как из губ вылетает будто облачком тихий стон, и почти не чувствовал себя, превращался в стороннего наблюдателя, держал опасное чёрное желание под уздцы, а оно уже не сопротивлялось, только фырчало шумно, да вглядывалась мрачно в объект обожания. И держать было по-своему приятно. И желание, и Ташу, и себя, и сладкое тягучее чувство, уже давно просящееся за рамки обозначенного: «Ты мне нравишься».

***
        Таша не смотрит на витрины, когда проходит мимо них. Боковым зрением видит своё отражение и отворачивается, принимаясь разглядывать улицу.
        Обычно в такие моменты солнце уже уползает на ряды многоэтажек, и вдоль дороги горят глаза-фонари. Жёлтые, они нагоняют странной атмосферы тоски и печали.
        Таша не краситься, вообще не использует косметику. Только на разных фестивалях, когда нужно создать образ персонажа. Своих у Таши так и не появилось, но с лихвой хватает придуманных другими. Со своим любимым типажом тоже не определилась. Так и бегает от одного к другому.
        Вечером Таша гуляет по людным улицам в наушниках, поднимает голову и скользит грустно - восторженным взглядом по крышам. Щемит, давит, тянет где-то внутри. Даже если Таша улыбается в компании, даже если смеётся - тоска никуда не пропадает. Просто на время оседает, остаётся фоном и уже не так настойчиво скребёт каждую чёртову секунду. Точно кислота - тоска настойчиво проникает в душу и никогда не собирается покидать облюбованного места. Таше уже даже не больно, хоть она иногда и плачет. Таше привычно.
        И от этого делается ещё страшнее.
        Она по детски надувает губки, когда Дикий чем-то недоволен и смотрит исподлобья, заламывая руки. Серые глаза вечно кажутся невинными и светлыми, точно талая вода. И Дикий каждый раз сдаётся с тяжёлым вздохом, ворчит и каждый раз оказывается обезоружен, до сих пор с этого поражаясь. Как он - суровый парень, который может голыми руками раскидать минимум троих безоружных противников может так просто покорятся девочке. А Таша девочка - как девушку Дикий её до сих пор не воспринимает, рычит на Лёху за шутки о весёлом хэштеге.
        Таша ходит каждый день по лезвию ножа, рискуя сорваться в пропасть отчаяния. Когда теряется в городе, начинает паниковать - напрягает руку, сжимает, разжимает пальцы и как будто физически ощущает тепло большой ладони. Тогда становится легче - фантомная ладонь удерживает от падения и Таша продолжает балансировать с неловкой, робкой улыбкой.
        Иногда Таше кажется, что все двери перед ней открыты и никогда не закрывались. Что не было всего этого кошмара и даже руки свои можно постараться полюбить. Таша ведь любит эстетику, бесконечно обожает меланхолическое настроение в себе, длинные рукава и худые ноги, выпирающие ключицы и искусанные губы. У насилия тоже есть эстетика и иногда Таше кажется, что она вся из себя её представляет. Со своими потаёнными комплексами, страхами и ощущением птицы в клетке. У птички сломаны крылья, кое-где не хватает перьев, но она продолжает звонко заливаться трелями, привлекая внимание к чудесному голосу.
        - Детка, - с хриплым придыханием произносит Дикий и Таша тает под взглядом, сжимается и отвечает ему тяжёлым, судорожным вздохом. Ей до сих пор иногда срывает крышу, до сих пор иногда клинит и она начинает отталкивать его от себя, прижимая руки к груди. Таша благодарна Дикому как минимум за то, что в такие моменты он спокойно накидывает на неё одеяло и молча сидит рядом, гладит по всклоченным, коротким волосами и иногда целует в висок. Они никогда не продолжают после такого, за что Таша тоже прячет «Спасибо», натягивает толстовку, иногда даже футболку, и идёт за Диким на кухню травиться сигаретами и пить свежесваренный им же кофе.
        Старые дома и подъезды, мерцающий в тёмной комнате с задёрнутыми шторами графический планшет... Таша живёт в своём мирке, порталами метро пробираясь иногда в светлую квартиру Дикого. Вряд ли действительно хочет к нему переехать, как он предлагает - до сих боится выйти за грань, покинуть свою клетку навсегда. Таша боится свободы и её запаха, боится даже этой восторженной тоски. Боится частых синяков друзей... И за друзей она тоже боится.
        - Да всё нормально, - морщиться Дикий, когда Таша переспрашивает, что случилось. - Обошлось ведь, не парься.
        А Таша парится. И на Ворона тогда с кулаками бросилась, до слёз испугавшись за Дикого с Лёхой. У неё не укладывалось в голове - как можно настолько сильно быть безразличным к безопасности друзей, а Ворон настолько удивился её прыти, что даже позволил себя ударить и смотрел на неё не обычным прищуром, а по настоящему шокировано.
        Таше, если честно, до сих пор немного стыдно за тот удар, чувство вины иногда начинает настойчиво грызть, разъедать, но потом она вспоминает чем могла бы закончится несчастная поездка и себя успокаивает.
        Таша живёт тенью собственных страхом в тёмной комнате, приживается на свету с трудом, но ей удаётся. И Таша даже думает о том, что нужно и правда завести с бабушкой разговор и переезде...
        - Алис, ну пожалуйста! Я хочу шоколадку!
        Алиса поджимает губы и закатывает глаза.
        - Это тёмные переулки, а у меня нет с собой даже ножа, - напоминает подруга, - Пошли. Дикий не будет Диким, если у него нет шоколада для тебя.
        Они ещё спорят пять минут, но в итоге Алиса сдаётся, машет рукой и она поворачивают в сторону магазина. Там Алиса ещё покупает себе сигареты, откидывает волосы, поднося телефон к уху - звонит Дикому, но в трубке только гудки. Алиса хмуриться, но настроения своего выдать не имеет права.
        - Давай срежем? - Предлагает она.
        - Там света тоже нет, - с сомнением отвечает Таша с неудовольствием ловя ладонью первые капли начинающего дождя.
        - Мокнуть не хочется, - лукавит Алиса, хватая подругу за руку, - Пошли давай. Тут редко бухают, а от одного я отобьюсь.
        И они идут обходным путём, что бы через десять минут тишину заднего двора дома разрезал пронзительный крик:
        - Дикий!
        Глава 25
        - Алекс! Ты... ты видел?
        - Да.
        - Шутите что ли?! Она не настолько тупая!
        - Котя, заткнись! Ты вообще молчи! - послышались гулкий всхлип. - Изабель...
        - Погоди, а это...?
        - Стой на месте, кретин! Блять! Нет!
        - Так, всё, - решительным тоном заявил Алекс. - Я предлагаю что-то сделать. Что мы можем сделать?
        - Запустить на них ядерные боеголовки? - флегматично предложил мужской голос. - Давно пора.
        - А кто нам дал? - огрызнулся женский. - Да и люди там... Не хорошо.
        - Можно им что-нибудь опрокинуть. Налоговую? Единое за неё сильно парится.
        - Есть идейка по-интереснее.... Готовьтесь два часа, жду всех. И знакомых толковых тащите, чем нас будет больше - тем лучше.
        Алекс откинул устройство связи в сторону, закрыл лицо руками и долго, шумно дышал. В небольшой комнатке было темно - плотные шторы едва пропускали полоску дневного света, а единственным источником освещения в самом помещении был монитор ноутбука. Он жалел, что попросил Стеллу приблизить изображение на камере. Жалел, что смог разглядеть там лучшую подругу. Ведь это была она - он бы мог узнать эту манеру ходить, причёску где угодно. Алекс мог бы начать атаку и прямо сейчас, даже в пятнадцать человек им бы хватило сил, но слишком горячая голова будет большим препятствием. Натворить дел он ещё успеет, а пока у него было два часа, что бы осознать - Изабель больше нет и не будет, Котя даже после этого считает её всего лишь глупой девчонкой, а тот Герасим - совершил самоубийство. И почему девушки выбирают всегда не тех?
        Алекс заставил себя позвонить в ближайший сборный маркет - заказал еду, упаковку кофеина. Он и без того не спал в последнее время, а предстоящая затея обещала вытянуть из него все силы. По хорошему ему бы ещё позвонить одно женщине, но Алекс не решался. Косился на телефон, выперся принимать доставку, вернулся и снова на него косился. Что бы отвлечься полез в ноут - пытаться найти каналы в одиночку, но вылетел через пятнадцать минут с риском обнаружения и всё же взялся за мобилу.
        - Миссис Роуз? - голос даже не дрогнул, оставался излишне ровным и спокойным.
        - Да. Кто это?
        - Алекс. Вы помните меня? Жили в доме напротив, я был другом вашей старшей дочери.
        - А-а-а...
        - Это вы её убили, миссис, - не удержав злобу, выплюнул парень. - В тот момент, когда променяли какую-то сраную работу на свободу и решили уехать. Час назад вашу дочь пристрелили на митинге, как и ещё несколько десятков человек. Вы довольны, миссис? О, нет, заткнитесь. Изабель не была мертва всё это время - я помог ей бежать. А сейчас она мертва по настоящему и виновны в этом вы. Живите с этим. Надеюсь, что не сможете.
        И сбросил, снова шумно задышал. Не понимал совершенно где были мозги четы Роуз, когда они уезжали из более или менее нормальной Америки в деспотичное Единое без права выезда обратно. Вроде умные люди - инженеры, в конце-то концов, а на деле дырка от бублика.
        Потом Алекс всё же решил подумать, как поступать в этот раз. Раньше, когда кому-то из-за бугра нужен был доступ в сети Единого, Изабель была тут как тут. Для своих - пожалуйста, проведёт за шоколадку по желанию, для левых - драла в тридорога, потому что имела полное право. А сейчас остались её каналы, ключи, которые могли и устареть. От неё остались старые-престарые фотографии улыбающегося ребёнка, которого Изабель в себе смогла сохранить, спрятать от поганого мира, но в итоге он же её и убил. Алекс скрипнул зубами. Стоило всё же сломать её, решиться - может, была бы жива.
        - Все готовы?
        Почти синхронно «Да». Взгляд метнулся на число участников сети в данный момент - перевалило за сотню и продолжали подходить. Алекс решил, что включаться по ходу.
        - Тогда начинаем. На экран всё, что есть про доступы в Единое. По одному не суйтесь - пойдём все вместе.
        Монитор замельтешил данными. Сотня человек бегло вчитывалась, скидывала своё и внутренне злились. Большая часть не знала Изабель - только если слухами. Большая часть плевала совершенно до этого момента на то, что происходит в том государстве, но сейчас внезапно вскипели. Ведь невозможно так обращаться с людьми! Как это - убивать за то, что имеют права, которые решили отстоять? Никто не понимал и кровь стыла в жилах от осознания всего этого дерьма. А ведь там живут! Живут несколько миллионов людей, которые столько времени терпели, а теперь получали за простые человеческие желания свободы.
        - Я пролез. Аккуратно. Держу на мушке, не замечают.
        - Я тоже. А у них защита по мощнее, чем у нас...
        - Да ещё бы! У нас и хакеры на государство не триггерят, чего ты хочешь?
        - Тишина! Кто ещё не готов?
        Раздалось несколько неуверенных голосов. Алекс скрипнул зубами. Глаза не закрывались только из-за трёх таблеток кофеина. Сердце и без того слабое, он боялся даже, что не выдержит, но было наплевать. Месть - блюдо исключительно холодное, мощное и неожиданное. Вряд ли эти пидорасы ожидают подобного, потому что для них те, кто вышел на митинг - простая обозлённая молодёжь, пушечное мясо, быдло. Они не восприняли это всерьёз, не укрепили щитов. Забили. И теперь Алексу это было на руку.
        - Цель: крашнуть сайт. - напомнил он. - С него - на внутреннюю систему. Систему распознавания - в ноль. Сможете наебнуть камеры - я даже заплачу, кто сделает. Все фотки разыскиваемых - меняйте на местных властей. Двадцать пятая папка, их там жопой жуй. Ровно в... - Взгляд на часы. - в 3.00 p.m. волной.
        Оставалось десять минут. Кто-то проверял, кто-то догонял, а кто-то просто нервно кусал ногти. Ждали. Не сомневались в успехе не минуты, но всё равно мандражем ожидание разливалось по венам, забивалось сигаретами - табачными или электронным, запивалось чаем, кофе, энергетиками или просто водой.
        - Давай!
        - Чёрт, чёрт!
        - Ну?!
        - Да! - поднялся гвалт, - Я у...! Пробился...! Вижу....! Дерьмо...!
        - Быстро! У нас есть минут пять, потом они начнут сопротивляться!
        Просить выставлять защиту не требовалось - не идиоты собрались.
        «ЭТО ВАМ ЗА ЛЮДЕЙ!» - гласила теперь надпись на главной странице официального сайта. Ниже - расположились настоящие преступники, по ошибке надевшие мундиры, а каждый, кто числился работником гос. органов обнаружил у себя на почте короткое письмо: «Это война, сучки». И каждый, кто числился работником гос. органов - рассвирепел. Начались звонки с низов верхушками, с верхушек в низы. Приказы терялись, растворялась в миллионах испорченных телефонов. Сначала испугавшиеся и разозлившиеся люди теперь совсем ничего не поняли и забили. Оперативность сохранилась только в структурах особых подразделений, но и тех было вполне достаточно.
        - Вычисляйте айди. Игнорируйте DoS. Ищите совпадения в путях доступа и адресах, отправляйте запрос на срочный вызов опер-группы.
        Атака не отбивалась - такого приказа не было - но вскоре человек пятьдесят нападающих хакеров оказались точками на радарах. Камеры не могли зафиксировать лица и личности... оперативная группа поймает всех, до кого дотянется - виновных или нет.
        - Запрашиваю экстренное отключение системы у Единого Искусственного Интеллекта, - был ещё звонок от подразделений напрямую на самый верх.
        - Запрос принят и будет обработан.
        Мигнули фонари на улицах и лампы в окнах. Перебой в подаче электричества достиг каждого уголка страны. В телефонных трубках зазвучали шуршащие помехи. Связи не стало. Интернета тоже - разрушен, как факт. Остановились электрокары на дорогах, создавая пробки и аварии. Железный занавес распространился не только на страну, но и на каждого отдельного человека. Единое государство в единым порыве ужаса вернулось в двадцатый век.
        А на следующий день вернут телевидение и радиовещание, включат старую систему экстренного оповещения населения. Включат только затем, чтобы сказать:
        - Из-за нападения кибертеррористов для безопасности граждан было принято решение об отключении интернет - и телефонной коммуникации. В срочном порядке готовится законопроект о полном доступе к Искусственному Интеллекту непосредственно и лично для Главы Единого Государства, а также министров внутренних дел, и об обязательном чипировании нового типа для каждого гражданина. Голосование состоится 20 ноября. Единое Государство поднимется на новую ступень развития и станет самым безопасным государством в мире. Мы за стабильное будущее в благоразумном обществе!
        - Алис.... - медленно проговорил Лёха, поднимаясь и подходя поближе к окну. - Знаешь, я теперь не против и гранотомёта...
        Алиса сжалась на диване, заламывая руки. Механическая речь эхом кошмара отдавалась в ушах.
        Вчера никто толком ничего не понял, когда связь внезапно перестала ловить, а интернет отказывался работать. У Лёхи закрадывались отдельные подозрения, поскольку новость про "доску позора" он увидеть ещё успел, а теперь всё встало на свои места.
        - Это месть. - проронил Доктор, вертя в руках кулон в виде человеческого черепа. - Я даже не удивлён. Что ей, что реакцией властей. Крысы, блять.
        Герасим ему толком не рассказывал, но изредка жаловался, что Изи никак не забросит общение с бывшими компаньонами. Говорил - для неё это опасно, потому что они живут за пределами Единого Государства и если перехватят сигнал, то без вопросов отправят на стул.
        - Какое, нахуй, голосование? - шёпотом спросила Каста, поднимая на Лёху испуганный взгляд. - Они серьёзно? Они считают что после ЭТОГО кто-то пойдёт голосовать?!
        - Вот именно. И результаты будет нарисовать проще в таких условиях. - Алексей продолжал вглядываться в пустые улицы сквозь лёгкую занавеску.
        - Впервые надеялась, что поехала крышей, - зашла в комнату Таша, подсаживаясь поближе к подруге. Та тут же сгребла её в охапку беспокойных объятий. - И что это просто голоса.
        - Да шиза это уже! - процедил Алексей. - Только не у нас, а у этих... представителей...
        И стиснул зубы, даже не находя слов. Он уже не считал высокие кресла властью, представителями чего-то, депутатами или ещё кем-то. Даже людьми не считал - просто существами, у которые вместо мозгов - не весть откуда взявшиеся инстинкты.
        Ворон, вынужденный по обстоятельствам теперь существовать с остальными под одной крышей, выполз из кухни, куда забрался побыть в одиночестве, с недовольным прищуром и желанием провести контратаку.
        - Если кто-то пойдёт голосовать - их надо отговорить, - заявил зло. - Если не пойдёт никто, или пойдёт голосовать против - станет очевиднее подстава. Без интернета камеры работать будут с перебоями, если вообще будут, и пусть с одной стороны мы лишились способа распространения информации, с другой - получили относительную свободу действий. И когда, если не в такое время, людям нужна надежда? - смотрел Ворон, конечно, на Лёху.
        - Я этой надеждой уже по горло сыт, - резко обернулся Алексей. - Связь они забрали только у гражданских, так что перебоев у себя иметь не должны. Всё работает как обычно. Систему эту ввели десять лет назад, проходили в институте, да и раньше знал...
        - Не явка на выборы - тоже самое, что за. Так им будет проще рисовать голоса, так что, надеюсь у людей хватит мозгов поставить галочку против. Если она там вообще есть. - вставил Доктор. - Как ты эту надежду предлагаешь распространять? Листовками? Орать на улицах в рупор? На улицах усиленное патрулирование, иногда людей просто так хватают. Я до магазина сходил - спасибо, больше не хочу. И тебе запрещаю в ближайшие дни. Вернее не так - тебе с Лехой, тем более.
        Ворон злился. Было ясно видно в глубине чёрных глаз. Он не умел ждать, не хотел прятаться, не хотел надеяться на людское благоразумие - сейчас стошнит от этого слова. На Дока посмотрел, как на предателя, но развернулся и молча ушёл обратно.
        Должны быть лазейки. Так его учил отец - любое действие лучше бездействия. Всегда есть дополнительные факторы, узнав которые, можно получить больше, чем имеешь. Но вместо поиска - требование сидеть на жопе ровно. Что, Марципан и Меланхолия хуже Таши? Ради них уже никто ни на что не готов?
        Вопрос застрял в горле невысказанным немым бешенством. Сейчас Ворон подчинился, но понимал - надолго его не хватит.
        А дело было, на самом деле, не в том, что девчонки хуже Таши. И не в том, что ни них забили - с ума сходили от беспокойства. Просто во всей канители было настолько сложно сохранять благоразумие и достоинство, что Доктор предпочёл затаится и переждать. Всё ждал и ждал, пока внутренняя буря уляжется, а вопли перестанут бить по ушам напополам с безумным хохотом.
        Их нужно было искать - бесспорно. Вот только как и где - не понятно. Если их поймали на площади или потом, во дворах - затея заведомо проигрышная. Версия с тем, что Мел с Марц отсиживаются, таяла на глазах. Уж за сутки они должны были добраться, обозначить себя. Если не как-будто отстранённая вечно Меланхолия, то Марципан уж точно. Могли позвонить, бросить которое "Нормально", но не звонили. Как будто исчезли.
        С Ташей тогда был чёткий порядок действий. Придать огласке, распространить, притащить к зданию суда, а затем ждать, кусать губы, оставлять ожоги на руках и надеяться, что всё не зря.
        Сейчас нужно было просто ждать. Опять.
        Ни одного Ворона это бесило. Пернатый понятия не имел, что творилось с Доктором, как он старался не исчезнуть, отправившись к Шишкину и не взять у него первый попавшийся заказ. Доставить боль кому-нибудь, хотя бы часть, маленькую и незаметную. На своих не сорвётся - хорошо себя выдрессировал, мог нарычать, глухим голосом попросив сквозь зубы "Отъебись", но на этом оборвать и удержать Зверя на цепи.
        Сидел, шептал себе под нос какие-то проклятия, в этот самый череп, поднося его близко к губам и никак не мог заставить себя оторваться от этого занятия.
        Два дня - как одно мгновение, растянувшееся в вечность. Они толком не разговаривали друг с другом, боясь одного и того же - сорваться. Пожалуй, Таше в этом было хуже всего. Таша не злилась, а просто грустно смотрела на холодные стены квартиры, то докапывалась до тепла Алисы, то забиралась в ванну и сидела там и по два, и по три часа, глядя перед собой. Иногда терялась, принималась сжимать пальцы и тут же наружу просились слёзы - Таша жмурилась, судорожно дышала.
        Атмосфера, повисшая в родной, такой уютной некогда квартире, служила контрольным выстрелом в лоб. Как живая Таша себя уже ощущать перестала, а на оставшийся на полке в гостиной ноутбук даже не могла смотреть. Потом Лёха убрал его с глаз долой в ящик.
        По ночам - тишина. Днём - тишина. Редкие, еле слышные разговоры, ни к чему не приводящие. Таша кожей чувствовала отчаяние, оседающее на худые плечи и под конец, даже не трогала Алису - на вечно-сильную было смотреть ещё больнее, чем на пустующие полоски связи в углу экрана телефона.
        Резкое "дзинь" разорвало тягучий холод, проняло страхом и смешалось с надеждой. Впрочем, Таша быстро поняла, что ОМОН звонить в дверь не будет, потому вылетела в коридор, следом за Лёхой, который уже открывал дверь.
        В коридор вышел и заранее бледный Ворон, хотя не знал наверняка - уже почти свыкся с мыслью, что случилось дерьмо.
        Меланхолия стояла, будто её поддерживали чьи-то руки - настолько нетвёрдо и неустойчиво. Выражение лица осталось прежним, единственным на почти всю жизнь, раскрасилось только синяками, растрёпанными всклокоченными волосами, которые было некому расчёсывать и бездонной пропастью тоски во взгляде. Если раньше в Мел проглядывала какая-то жизнь: всполохи беспокойства, радости или злости - не за себя, за Марципан - то сейчас не осталось и этого.
        - Её нет, - хриплым ледяным тоном выдавила из себя Меланхолия, сделала несколько шагов и прислонилась к стенке, с трудом унимая дрожь в уставших за прогулку ногах.
        Её подвезли люди, вместе с остальными, выпущенными сегодня, но ведь нельзя было называть конкретный адрес, а идти было больно. Вообще двигаться было больно, хотелось лечь и замереть, и одна только мысль - где-то кто-то ещё остался - она заставляла куда-то стремиться. Добралась. А дальше что? Этого Мел не знала. Наверное, сдерживать обещание.
        Таша опустилась рядом - маленький, испуганный птенец с глазами на мокром месте, осторожно протянула руку к чужой руке, будто спрашивая разрешения, но вздрогнула от стука трости и отшатнулась к Алисе, поднявшись на ноги. Доктор прошёл в коридор, осмотрел Мел отметил перепачканные кровью джинсы и прикрыл глаза.
        - В гостиную. Если не хочешь раздеваться - притащите ножницы, отрежем штанину. Не можешь идти сама - пусть парни помогут.
        И скрылся в комнате, глотая боль и злобу. Лёха так и стоял, не двинувшись, смотрел на подругу и ждал реакции. Ворон ушёл за ножницами, вернулся с ними - это показалось ему очевидным. Меланхолия была благодарна Доктору за объяснения, что с собой делать; перевела бессмысленный взгляд на Лёху.
        - Помоги.
        Лёха помог. Забив на отдавшуюся боль в руке, поднял её на руки, осторожно пронёс в гостиную и опустил на диван. Алиса, понявшая что зрелище там, наверняка, не для слабонервных, попыталась утащить Ташу подальше, но та упёрлась, взглянула на подругу почти твёрдо и теперь все оставшиеся члены компании собрались кто где в гостиной.
        Только Ворон вручил Доктору ножницы и свалил, теперь к себе, на кухню. Не потому, что не желал знать, что с Меланхолией, а потому, что и так примерно знал. Ещё считал, что если ему бы не хотелось, чтобы другие такое видели, то и Меланхолии не хотелось бы тоже.
        Но самой Меланхолии было совершенно всё равно. Что свои, что чужие руки, что раздевают, что срезают ткань - без разницы. Видят синяки, отпечатки грязных подошв на одежде или белые засохшие пятна на коже - не важно. Лежала послушно, готовая выполнить всё, что от неё потребуется и пыталась не проваливаться совсем в беззаботную тёмную пустоту.
        - С-с-сука, - только и выдавил Доктор, сжал - разжал кулак, взял себя в руки. - Вытяни руку, хватит с тебя боли.
        Он даже лезть туда не хотел. На всю эту кровь своих смотреть не было молчи - хоть звони в скорую или по знакомым, чтобы занимались другие. Ладони в крови - по истине прекрасное зрелище, только если это кровь совершенно чужая или же вовсе врагов. На Меланхолию он извёл последний морфий, после этого уже осторожно коснулся колена.
        Картина отвратительная. С замирающим сердцем Доктор надавил и скрипнул зубами.
        - Алиса, в аптеку. Бинты, обеззараживающее. Возьми мою карту в пальто. И если там будут - захвати костыли. Трость тоже пойдёт, но лучше их.
        Алиса слова не сказала - просто послушно отправилась выполнять поручение.
        - Застряла, - посмотрел Док на Меланхолию. - Буду вытаскивать.
        Радовался, что диван кожаный и кровь с него оттирать не сложно. Не понимал, как Мел вообще дошла с такой-то травмой, не понимал, как существовала и откуда бралась воля даже дышать, а не сигануть с моста в тёмные воды Невы. Одно засохшее белое пятно, видное на бедре молча стёр влажной салфеткой, откидывая в заготовленный мешок.
        Зыркнул на Ташу - та ретировалась прочь, посмотрел на Лёху, надеялся, что действия морфия хватит и просить Герасима держать несчастную не придётся. Вздрогнул.
        Начал копаться ещё до возвращения Алисы со всем требуемым, даже с костылями, тоже израсходовав всё, что оставалось. Молился, что бы обошлось простой хромотой и не пришлось ампутировать. Ранение однозначно было запущено, отекло и выглядело до тошноты отвратительно.
        Через пол часа только вытащил деформированную свинцовую смерть, отбросил в тарелку и тут же судорожно выдохнул, утирая пол со лба предплечьем. Обработал мазью, потом заткнул рану щедро смоченной спиртом ваткой, сменил их несколько, прежде чем оставил плотно сложенный отрезок и принялся бинтовать поверх.
        - Ходить будешь. Обещаю, - Доктор ободряюще усмехнулся. - Но не в ближайшую неделю точно. На ногу опираться не смей, иначе останешься вообще без неё. Не двигай даже коленом лишний раз. А так... полностью вряд ли восстановиться, но шансы есть.
        Врать в таких случаях никогда не умел и сейчас не врал. Шансы были - не высокие, если Меланхолия не станет творить херню. Сепсис он так просто определить не мог, надеялся на простой отёк тканей. Полез в чемодан в поисках таблеток, выложил на диван упаковку.
        - Антибактериальные. Хреновые, но лучше, чем ничего. Будешь пинать, иначе - можешь умереть. Я не могу сделать анализы, чтобы понять заражена у тебя кровь или нет. Потом выдам ещё пару упаковок, сейчас нет. Тебя б в больницу, но... - снова усмехнулся, - но лучше не надо.
        Меланхолия даже не стонала - боль еле-еле добиралась до сознания иглами сквозь онемение, и была как будто далёкой, совсем не её. В какой-то давний, казалось, момент она совсем перестала осознавать тело, оставив его на чью-то чужую совесть, а сама смотрела сейчас на хмурого Доктора и впитывала каждое его слово, как будто эти слова могли дать ей смысл. Потом только слушала - глаза закрывались сами.
        Ворон хоть и не был в гостиной, но тоже внимательно слушал всё, вплоть до шагов выгнанной оттуда Таши, поэтому снова объявился, когда был нужен - с водой. Помог Меланхолии приподняться, выпить таблетки, оставил стакан рядом, снова отступил в коридор, но уйти не смог. Чесались руки сделать ещё хоть что-нибудь, а было нечего. Нашёл плед и накрыл лежащую - кажется, та если не отрубилась, то была близка к этому. Опять замер в смятении. В голове гудел холодный осенний ветер.
        ...как и где-то там, за окном, где в дорогих особняках, сытости и неприкосновенности, здоровые, лишь слегка взволнованные чиновники подсчитывали больше не звучащие и никогда бы их не поддержавшие голоса погибших.
        Глава 26
        - Вы не имеете права! Это одиночный пикет! - весело скалясь, орал парень с плакатом. - Я требую адвоката!
        - Завали...!
        - Требую! - не унимался он, пока его скручивали в три погибели, - Это законно!
        Парня упихивали в машину, выкидывали плакат и увозили. Не его одного, разумеется. Таких вот пацанов и девчонок по всему Питеру было по десять на дню и не только в Питере. Екатеринбург, обозначивший себя ещё в начале двадцать первого, как Город Бесов, поднимался очень активно. Москва менее - почти молчала, сказывалась большая элитность прослойки, которую не волновали ущемления прав обычных граждан. В Новосибирске выходили больше парни, подобные Герасиму - выглядели странно, но кулаками работать умели хорошо. Анархисты, плотно укрепившиеся в нём, наконец-то получили толчок и не воспользоваться им просто не могли.
        Страна в принципе поднималась с колен. Обещал Сталин, Брежнев, Путин - а поднималась она только сейчас. Сбрасывала цепи, сплёвывала кровь, утирала её под губами и яростно бросалась на ОМОН. Это было подобно волне-убийце, которая всё неслась и неслась, набирала мощь и страшно даже было представить что будет, если вдруг обрушится.
        Людей вязали просто так и за дело, избивали и убивали, забирали или оставляли трупами на улицах. За посты во вновь открытых социальных сетях.
        - МЫ ВАМ НЕ ВЕРИМ! - скандировала толпа, вспоминали старые запрещённые музыкальные группы и орали на всю улицу по ночам, задыхаясь от адреналина. Убегали от полицейских, прыгали в машины и те тут же срывались с места.
        - Революция! - слышалось из всех углов, отдавалось эхом в переулках и двориках.
        - Революция! - выло в сиренах и задёргивало шторы на окнах.
        Все всё знали и все делали. Все понимали - ни о каких 82% положительных голосов и речи не шло, не могло идти. Не настолько отупели люди, что бы повестись на мнимую безопасность.
        Это охватывало, захватывало, будоражило. Люди, почуявшие перемены, выходили на улицы, сбивались в стихийные митинги, улетали в автозаки, терпели побои. Потом шли опять, не унимались, поняв - если не сейчас, то уже никогда. Если не сейчас, то навсегда позволят заковать себя в оковы.
        - Я на улицу. - говорила рандомная девушка с короткой стрижкой.
        - Перцовку не забудь и осторожнее! - кричала в ответ с кухни рандомная женщина, а девушка повязывала на нос бандану и выскальзывала в ночь.
        Кто-то терял своих и только сильнее злился. Кто-то просто уходил, скрывался, но не выдерживал и выходил на улицы. По всему Питеру огромным количеством было напихано своеобразных памятником с фотографиями и венками цветов. Такое почти сразу же уничтожали и теневые каналы тут же публиковали очередной пост о зверствах.
        Никто больше не верил в Единое Государство. Зато верили в Единый Народ.
        По широкому проспекту шла крайне странная, но большая толпа. Блестели в свете выглянувшего солнца начищенные латы и наконечники копий. Толпу сопровождал звон и мужской гогот.
        - Э, Андрюх! Ты там ещё не помер под тяжестью-то?
        - Да ещё чего! - откликнулся мужчина, поправляя на поясе меч, - Есть ещё порох в пороховницах, не гони!
        Андрей Анатольевич, лицо которого украшала пара ссадин щурился в бездонное небо. Из лицея №567 он уволился, как и ещё несколько учителей. Вечно борзые дети доконали, да ещё и такие волнения в народе.
        - Жаль, Рогозина нет, а? - спросила женщина, идущая рядом. - Он живой вообще. Как думаешь? После такого-то?
        - Живой, никуда не денется... - усмехнулся Андрей, одарил жену ободряющим взглядом. - Всё с ним нормально. Но вот что сборище летнее пропустил - пизды получит, как увижу, это точно.
        Толпа вынырнула из-за угла, прямо на здание полицейского участка. На них косились люди, но по доброму - прятали улыбки или откровенно ржали. Два полицейских, куривших у входа, явно охуели и уставились на стремительно приближающихся роллевиков реконструкторов.
        - ЗА АЛЬЯНС! ДОЛОЙ НЕЖИТЬ! - проорал мужчина, идущий впереди всех, поднял заточенный топор и все этот крик подхватили, унесли на задние ряды, ринулись в атаку.
        Это был первый отдел, который разгромили люди. Да, с потерями, зато разгромили и успели свалить раньше, чем приехало весомое подкрепление. Шутка ли - клуб почти в тысячу человек, отбитых наглухо и готовых за друг друга в огонь и в воду?
        Лёха, который узнал об этом уже спустя два часа, впервые за последний месяц в голос ржал, пока смотрел видео. Узнавал знакомые лица и улыбался, неимоверно желал о ранении и что к этому дерьму был не причастен. Тоже хотелось достать обмундирование, любимый гладиус и пойти крушить направо и налево, но приходилось сидеть, закидываться обезболом, следить за состоянием Меланхолии и без остановки думать о том, что делать. И с этой поганой революцией, и с Катей - её же нужно было вытаскивать, где-то искать на это бабки. Последняя проблема, правда, была меньшим из зол - Лёхе повезло вспомнить про должника, торчавшего ему солидную сумму за молчание о давней ситуации. Тот, конечно, попытался отмазаться, но дальновидный Лёха намекнул, что доказательства до сих пор есть и деньги вернули. Всё же Алексей ни разу не жалел о пунктике сборе компромата на каждого своего знакомого. Никогда не знаешь какой стороной к тебе повернётся жизнь - лицом или задницей.
        Доктор под вечер ушёл в одиночестве, оставив Мел на друзей. Видел всё это, старательно обходил скопления людей и только через два квартала вызвал таски. Предстоящий разговор обещал быть тяжеловатым и требовал собранности.
        Шишкин вместе со своими приближёнными ужинал в кафе и засматривался на исполнительницу на небольшой камерной сцене. Он редко отвлекался на девочек, но конкретно эта крашеная в фиолетовый бестия чем-то привлекала - и то были даже не длинные ноги.
        - Мне узнать, продаётся ли она? - спросил Владислав, сидящий по правую руку.
        Кроме него на диванчике Шишкина окружали ещё два телохранителя, а напротив сидела уже постаревшая, но всё ещё светловолосая Алёна - спокойная, улыбчивая и совершенно не дёрганная. Давно прижилась, и чувствовала себя на своём месте. Рядом с ней оставался свободный стул для весьма уважаемого гостя.
        - Не стоит, я просто ей любуюсь, - усмехнулся Шишкин. - Но ты можешь спросить для себя.
        Владислав смутился, кинул на певицу взгляд и промолчал. Шишкин знал, что Владислав спит с Алёной, но оставался весьма вежлив, тактичен и в целом - доволен. Его в последнее время устраивало всё, даже вспышки народного недовольства - теперь куда чаще к нему приходили за покровительством, работой и услугами.
        - Добрый вечер. - Доктор обязательно подошёл бы не слышно, если не сопровождающий за его спиной. Приметил знакомые лица, держался отстранённо, в своей обычной манере спокойствия, в которой сейчас проскальзывала так и не спрятанная мрачность. Что с собой Док только не делал, пока ехал, но вытравить даже из маски не смог, в итоге плюнул.
        - Добрый вечер, - не менее любезно и не менее опасно улыбнулся Шишкин. - Присаживайтесь. Любые блюда за мой счёт.
        Алёна отвлеклась от экрана телефона, подняла на Доктора взгляд, подвинулась вместе со стулом, освобождая побольше места и приветственно улыбнулась.
        - Для начала, конечно, хотелось бы уточнить, кто вы такой, чтобы ваше слово можно было оценить по достоинству, - хищной кошкой перед прыжком продолжил Шишкин. - И кем вы приходитесь Пескову-младшему.
        К столику в десятый раз за вечер подошёл уставший официант. То Шишкину не понравилось вино, то стейк оказался пережарен...
        - Красное-полусладкое, - кивнул Док официанту, проводил того взглядом и продолжил, не глядя на Шишкина, - Я? Мне казалось, вы должны знать, кто я. Напомню, меня зовут Доктор. Множество раз вы пускали под мой нож людей.
        Он чуть подвинул ногу, устраивая её по удобнее и всё же посмотрел на хозяина застолья.
        - Песков мой хороший друг, которого не стыдно назвать братом. Ради других не срываются с места и не рискуют - тем более.
        - Я знаю, - снова улыбнулся Шишкин. - Хотелось услышать вашу версию.
        Взял с тарелки запечёный баклажан, отправил себе в рот, задумчиво прожевал.
        - И как же вы не уследили за другом? С каких пор его интересуют очень молодые девочки; а им - заинтересовались большие мальчики?
        Шишкин бы ещё улыбнулся, но так стала бы слишком очевидна его позиция - ситуация откровенно забавляла. Официант быстро принёс Доктору большой чистейший бокал с ярко-красным содержимым.
        - Спасибо, - опять кивок молодому человеку. Шишкин Доктора раздражал, бесил и тому казалось, что намерено. - А я не обязан за ним следить и никогда этого не делал. - "А стоило, видимо." - Пескова никогда не интересовали молодые девочки, поверьте мне. Всё хотелось поинтересоваться - кто эту чушь сморозил.
        Тогда почему-то Доктору не показался странным один, очевидный факт. Человека до смерти можно забить ногами за десять минут, учитывая телосложения тех, кого он увидел в том проулке, а прошло минимум двадцать. Рыжий мимолётно прищурился, сделал небольшой глоток. Сейчас, в купе с поведением, всё вставало на свои места - Шишкин вряд ли по настоящему хотел Ворона убирать.
        "Тогда зачем?"
        - Да и вообще, мне казалось, что вы умнее, что бы верить в подобный бред.
        Обычно Герасим стоял за спиной или садился рядом. Мог и поодаль, но всё равно рядом.
        - Мои ребята работают по негласным законам, - пожал плечами Шишкин. - При всей моей уверенности в надёжности Костика, я не имею права оставлять в живых педофила. Пока кто-то не докажет обратного. Будь это мой человек - я знал бы всё, - ледяным тоном констатировал Шишкин. - А так... он же не мне подчиняется. А крыша остаётся крышей, и её информация проигрывает только твоей, формулировки которой я пока что не услышал. Время у нас есть, Доктор, но не тяни кота за яйца, - Шишкин поморщился.
        Несмотря на очевидную подставу, Шишкин всё ещё не контролировал этот сегмент истории. Он отлично понимал, что имеет право спрашивать с Доктора всё, что считает нужным - и своим правом пользовался. Инструмент давления на Пескова - это инструмент давления на Пескова; и какая разница, пользовались ли им уже менты или нет, если он рабочий?
        - Теряешь хватку, если тебе достаточно доказательств в виде одного ожога. - не удержался Доктор, вскинув подбородок и ухмыльнулся. - Его оставили менты. Поймали, пытали, хотели пришить несколько висяков, но не получилось. Песков оказался крепче, чем рассчитывали. Этот ожог я обрабатывал лично, как его вытащили. Если я спрошу видел ли ты что-то более вещественное, например видео, как он трахает какую-то девочку и получает при этом удовольствие - ответишь нет, так?
        Даже не удав, а скорее кобра. Не шипела, но приоткрывала пасть, показывая ядовитые клыки, раскрывала капюшон. Доктор не оставался в долгу - смотрел взглядом холодного маньяка, сравняв планку на "ты" и даже не дёргался. Конечно, шкура у свиньи толстая, но у любой есть слабые места.
        Шишкин задумался, игнорируя наезды, казавшиеся ему глупыми и мальчишескими. Напрягся Владислав, и ещё один из телохранителей - за такие слова могли и пристрелить на месте. Но Шишкин только помотал головой, и те расслабились.
        - Выходит, нелюбовь к Пескову началась далеко не с дела об Алисе, - сделал вывод Шишкин. - Это явно случилось раньше...
        Мафиози глотнул вина, в его взгляде мелькнуло разочарование.
        - Вы насолили не ментам. И не менты знали, как его ломать. И просили его убить тоже не менты.
        Шишкин постучал по столу пальцами какой-то, только ему понятный, ритм.
        - Государство убивает само, тихо, но и не позволяет никому чужому, - он сделал акцент на этом слове, - убивать его руками. Сначала он сильно насолил и его решили проучить, а сейчас окончательно решили от него избавиться, - Шишкин криво усмехнулся. - С такими людьми нельзя ссориться, до него не дошло?
        Мафиози вздохнул и оставил вопрос риторическим.
        - От Пескова больше никакого толка, жаль, - действительно грустно проговорил Шишкин. - Рано или поздно до него доберутся, и препятствовать этому я не буду. Можешь остаться поужинать с нами или идти по своим делам. Я тебя услышал.
        "Всё таки правительство, мать его" - угрюмо заключил Доктор. Иного ожидать ему и не следовало.
        - Я пойду. - Док залпом осушил свой бокал. Поднялся, замер на секунду. - Если будет работа - звони. Мне сейчас не помешает.
        И вышел, сверля тяжёлым взглядом пространство перед собой. Левая половина спины болела почти физически, не ощущая никого рядом.
        - Обязательно, - бросил Шишкин, но выполнять не собирался.
        Когда спина рыжего оказалась за входной дверью, Владислав настороженно спросил у босса:
        - Если Песков ему как брат, то не доберутся ли и до Доктора тоже?
        - Если доберутся, - хмыкнул Шишкин и взглянул на подопечного одобрительно. - То мы тоже с ними поссоримся.
        Ноябрь встретил Доктора промозглым ветром, пробирающимся под пальто. Он остановился, натягивая перчатки, поднял ворот и поёжился, вглядываясь вверх. Потом отправился прочь - бродить по улицам, прикрывая глаза и бормотать что-то под нос. Вся эта срань заходила уже гораздо дальше, чем "очень опасно", а когда именно взяла такое начало - не понятно. Может и правда стоило тогда гаркнуть, усмирить друзей и заставить остановиться на завершённой месте? Перебить остальных нео-нацистов, аккуратно выцепить пару высоких чинов и отвести в лес. Доктор не знал на сколько правильно было бы это решение и насколько бы его послушали, но разочарование цветка, взращённого кровью, это её "Док, скажи им!" - резали больнее, чем тупой нож. Добавляло "Не парься, братан!" и "Ты за Ташей следи, хорошо?"
        Проследил. Хоть что-то хорошее смог сделать, вовремя утащив её с площади. А стоило в приказном тоне утащить от туда и остальных.
        Доктору всегда было плевать на всех, кто никак его не касался. Цель - организовать митинг, была выполнена, а остальное люди бы сделали сами. И не лежала бы сейчас Меланхолия в гостиной, укрытая одеялом, не смотрела взглядом, таким ему понятным, перед собой, если не проваливалась в небытие. Могло не повести, но тогда Марц точно не отошла бы от своей девушки. Да и он бы сейчас не топал в одиночестве по набережной, а перебрасывался раздумьями с Герасимом. А если совсем восстанавливать события - наверняка сейчас сидел бы дома. Может даже у матери.
        - Как она? - набрал Доктор Лёхе.
        - Спит, лоб горячий.
        Док чертыхнулся.
        - Я скоро буду.
        Прикинув, что метро менее удобно, зато быстрее, выбрал всё же его. По хорошему стоило действительно заглянуть к матери, но на глаза женщине было показываться откровенно стыдно. И страшно тоже. Нужно ведь будет объяснять почему совсем прекратил появляться, почему редко звонит, а ещё она наверняка спросит где Гера... И не дай Боги звонили из универа - она его в порошок сотрёт. Доктор даже замер на секунду, уцепившись за эту мысль, потом отправился дальше. Вряд ли он уже допишет этот несчастный диплом, потому что сил тащиться на пары не было совершенно, а такими темпами - попрут его с бюджета. А откуда у обычного молодого парня, сына не менее обычного терапевта деньги на обучение, правда? Налоговая выебет во все щели, хотя раньше был уверен - если и случиться так, что потеряет своё место, попросит Герасима.
        Глава 27
        Вместе с сердцем в груди билась тревога. Катя пыталась успокаивать себя тем, что ей оказали честь - выдали такого важного клиента - но спокойствие упорно не приходило. Она чувствовала подвох и в этом уютном полупустом дорогом отеле, и в понимающей улыбке администратора, и в изящной лестнице на четвёртый этаж. К борделю она привыкла, знала, где и что там лежит и куда укладывать клиентов, а тут как?
        На четвёртом этаже её встретили два амбала.
        - Ты Катерина? - спросил один.
        - Я, - вжала голову в плечи бабочка.
        С неё сняли сумочку, вывернули содержимое на пол. Разлетелись в стороны несколько вибраторов, фаллоимитаторов, пачки презервативов. На непонимающее выражение лица Кати амбалы только рассмеялись.
        - Иди, у босса всё есть.
        Катя хотела возразить, что ей нужны хотя бы презервативы - мало ли, вдруг у клиента окажутся испорченные? - но амбалы подхватили её под руки и повели сами. Тревога в груди разгорелась только сильнее. Она обязательно пожалуется на такое обращение мамочке!
        Её втолкнули в номер. Она приветливо улыбнулась, про себя надеясь, что пусть хоть этот богач окажется не противным, но из душевой выползла жирная голая туша с обёрнутым вокруг пуза полотенцем и Катя сдержала разочарованный вздох. Если у человека столько денег, почему бы ему не нанять себе фитнес-тренера?
        - Здравствуйте. Спасибо, что воспользовались услугами...
        Её схватили за шкирку, перетащили на кровать, шумно противно задышали на ухо, неумело стягивая с неё пальто, под которым было только кружевное бельё и толстые колготки - погода далеко не тёплая.
        - Послушайте, ну нельзя так сразу... - Катя попыталась упереться в дряблую грудь, но скривилась, так и не коснувшись. - Мне надо принять душ...
        Клиент не слушал. Видимо, совсем изголодался. Катя помогла ему стащить с себя колготки, злорадствовала, когда тот понял, что она совсем сухая - если бы не те амбалы, в ней уже была бы, пусть не природная, но смазка. Он попытался потянуть её за грудь, надавил между ног, Катя застонала, но ничуть не возбудилась. На этом у клиента терпение закончилось и он отошёл к тумбочке.
        - Вот блять, бревно прислали.
        Катя обиженно надулась. Приподнялась, наблюдая, как клиент достаёт свои игрушки.
        - Я в душ, - решив больше не спрашивать, она скользнула туда первая и сама, закрылась на ключ.
        Пришлось возбуждать себя самостоятельно, давясь подступающей к горлу тошнотой. Работать стало невмоготу, особенно после разговора с Лёшей, хотя Катя и понимала - это всё глупые мечты. Никто её отсюда не отпустит, только если на тот свет. А ведь пока об этом не задумываешься, оно и не тревожит... Обнаружив в зеркале блестящие глаза, Катя решила, что так будет даже неплохо.
        На этот раз попыталась взять ситуацию в свои руки, продефилировала по мягкому ковру, покачивая обнажёнными уже бёдрами, устроилась между коленей сидящего на кровати толстяка, отметила отсутствие презерватива, но он схватил её за распущенные волосы и снова потянул наверх, на кровать.
        - Да нахера мне твой обоссаный рот! - продолжал оставаться недовольным клиент, разводя ей ноги и приставляя внушительную игрушку к заднему проходу.
        - Нет, так нельзя! - хотела возразить Катя, но закричала от боли.
        Игрушка упорно не хотела входить. Клиент зарычал от недовольства, харкнул, размазал слюну по поверхности фаллоимитатора и попробовал снова, для надёжности прокрутив внутри.
        На сайте было указано, что она не против анала... и никого не волновала подготовка. Да хотя бы предупреждение! Катя всхлипнула, попыталась изобразить на лице извращённое удовольствие, а сама думала: «Да что не так с этим мужчиной!» Не понимала - как такое может нравиться, почему, кому и чем.
        - Да, сука, кричи, - наконец выдал подобие улыбки толстяк, пока надрачивал себе небольшой член, а потом навис сверху, дряблым животом улёгся на нежный животик Кати.
        Двойного проникновения на сайте не было! Однако сейчас она догадалась заткнуться и изобразить довольный стон вместо очередного болезненного вскрика. Податливое тело привычно расслабилось, приняло в себя то, что запихнули. Катя мысленно молила только о том, чтобы неровные неумелые толчки оставались сверху, хотя яйца клиента задевали игрушку и ей снова хотелось вскрикивать. «Обосанный рот» всё-таки заинтересовал - клиент засунул туда пальцы и Кате пришлось их облизывать, а то и пропускать в глотку. Вопрос «что же с ним не так?» так и остался в голове на повторе, пока бабочка закрывала глаза, смирялась со своим положением, выдавливая из себя стоны, иногда - всхлипы, и ужасно хотела, чтобы в голове не появлялся молодой, сильный, стальной...
        - О да, сука! - закончилось всё быстро, даже быстрее, чем полагала Катя.
        С ужасом поняла, что вытаскивать клиент не стал - а значит, её ожидает очередной поход по частным клиникам. Хорошо, мамочка оплачивала такие вещи.
        Игрушку Катя вытягивала уже сама. Морщилась от неприятных ощущений, пока мужчина занимался своей гигиеной в душевой.
        Потом прошлась, чтобы хоть немножко вернуть ногам чувствительность. В промежности неприятно тянуло. Отписалась администратору - телефон всегда был во внутреннем кармане пальто - что всё прошло хорошо, хотя сильно не по плану, но ответа не получила; а потом обнаружила на той же самой тумбочке с игрушками папку документов. Засунула туда нос скорее от скуки, и с первой же страницы, где красовалась государственная печать, напряглась, оглянулась на душевую. Клиент всё ещё мылся. Тогда она перевернула листок, попыталась вчитаться - ничего не поняла. Листала дальше по инерции, пока не наткнулась на приложение в конце. Варианты ответа и процент ответивших.
        Фотографию этого приложения тут же прислала Лёше. Добавила фото сложного заголовка документа, печатей и титульных листов. Быстро отошла подальше, встретила выходящего из душа клиента максимально пошлой улыбкой и получила в ответ нахмуренные брови. Как он живёт, вечно всем недовольный? Старалась не выдать дрожи, которая подбиралась изнутри. Догадывалась - она увидела настоящие результаты голосования, а не те, что объявили официально. Была готова на всё, хоть на продолжение дерьмового секса, но дверь в номер открылась и внутрь вошли амбалы.
        - Твоё время вышло, - в руках одного из них блеснул нож. - Иди сюда, шлюха.
        Ещё сильнее, чем уже испугалась, Катя испугаться не успела. Толкнула в сторону жирную тушу и щёлкнула замком. Дрожала, как осиновый лист, с трудом попадая по экрану телефона трясущимися пальцами, пока в дверь колотили со всей дури руками и ногами. Выломают, точно выломают!
        - Хватит упрямиться, дура, это входит в подписанный контракт, - возмущался чьей-то голос-за-дверью.
        И Катя осознала, наконец, почему не ответил администратор. Почему у неё отобрали сумочку. Почему без презерватива.
        - Я не хочу умирать! - срывающимся шёпотом взмолилась она в поднятую трубку. - Калейдоскоп Gold, четвёртый этаж... третья дверь справа...
        В снятом с телефона чехле были спрятаны несколько смертельных таблеток. Катя смотрела то на них, то на трещащую деревянную дверь и надеялась, что ей не придётся делать этот выбор.
        - Она рылась в моих вещах! - послышался рык клиента - видимо, какой-то лист Катя положила неаккуратно. - Вы кретины! Какого хера она ещё жива?
        В дверь начали ломиться с большим рвением. Катя зажала рот рукой, чтобы не выпустить подступающие рыдания.
        - Ворон! - Лёха подорвался с места, как ужаленный, - Проблема!
        В висках стучала то ли паника, то ли злоба. Он натягивал рубашку, когда в дверь просунулась Алиса с встревоженным, вопросительным выражением лица.
        - Катя... - слова подбирались с трудом, - Катя в опасности. До этого скинула мне фотографии. Ознакомься. Надо её вытаскивать.
        Телефон с открытыми файлами бросил уже Ворону, вылетел в коридор и наткнулся на стоящего Доктора. Три секунды они буравили друг друга взглядами, потом Док со вздохом отступил. Понял, что переубеждать бессмысленно, да и если Алексей захочет - наплюёт на всякое уважение и просто отодвинет. Конфликта не хотелось.
        - Осторожнее, - только сказал он в след друзьям, разнося приказ-прозьбу гулким подъездным эхом.
        - На кой чёрт она туда попёрлась? - Каста прыгнула на переднее сидение, повязывая арафат на шее заместо шарфа. Да и лицо потом прикрыть будет чем.
        - Клиент, наверное. - Лёха скрипнул зубами, провернул ключ и вдарил по педали скорости. Электрокар сорвался с места, ловко вынося троицу из дворов на проезжую часть.
        Рука заныла от резких манипуляций, но было уже плевать. Боли Лёха не чувствовал то ли от шока, то ли от до сих пор действующего морфия. Рубашку точно придётся потом либо выкидывать, либо вообще сжигать, но сейчас его это не волновало.
        "Я ведь могу не успеть" - и всё сжималось внутри, подгоняло ехать ещё быстрее, но куда? Они и без того уже пару раз выехали на встречку, обходя слишком медлительных водителей. Повезло что не вечером, а днём столпотворений на магистралях не наблюдалось.
        - Пернатый, - Алексей поднял взгляд в зеркало заднего вида, потом снова смотрел на дорогу, но чуть повернул голову назад. - Знаешь что-нибудь про этот калейдоскоп Gold?
        - Хороший трёхзвёздочный отель рядом с Невским. - Ворон внимательно изучал фотографии, второй рукой сжимал захваченный инстинктивно после слова «проблема» ствол. Потом вернул другу телефон. - Сеть отелей. Если клиент такого рода, то дело дрянь. Лёх, тут фотки реальных результатов голосования. Это может быть и депутат какой. А у таких точно будет охрана. Правда зачем таскать всю охрану ради одной шл... проститутки? - сообразил поправиться. - Пока всё выглядит, как не очень большая проблема.
        Да вообще не проблема. Перестрелять охрану, убрать депутата... Если бы не Катя, если бы не раненый Лёха, Ворон бы даже полноценной работой такую задачу не назвал. А так тоже поймал себя на мысли, что волнуется.
        - Пойдём через чёрный ход и будем надеяться, что наши рожи на камерах не произведут фурор. Последнее, чего тут не хватает - ментов.
        - Охуеть теперь, - Лёха сильнее сжал руль. - Чёрный так чёрный. А светить ли лица... Какая разница? Мы уже засветились где можно и где нельзя. Поводом для розыска больше, подумаешь. - Он нервно усмехнулся. - Насрать уже.
        Конечно, он мыслил не столь радикально, но слова рвались раньше трезвых размышлений. От них уже вообще ничего не осталось - Лёха был сплошь оголённым комком нервов. Алиса это чувствовала - вжалась в кресло, обдумывая что сейчас вообще происходит.
        Они бросили тачку как можно ближе, потому что чувствовали - время поджимает. Сунулись у чёрному ходу осторожно, одного охранника, стоящего там, просто уложили и свернули шею.
        Как только нырнули в коридор, Лёха вытащил ствол, снял с предохранителя, перезарядил. Ненавистным звуком отдалось в каждом уголке тела, но, как говорится - добро должно быть с кулаками. Алиса не отставала, проводя те же манипуляции и думала о том, что жизнь окончательно свернула куда-то не туда. Ехать и спасать шлюху, рискуя собственной шкурой, было в новинку.
        По служебной лестнице на четвёртый этаж, пряча лица от камер, потом по богатому, широкому коридору. Ворон вслушивался в шаги, отслеживал камеры, представлял себе планировку здания и ненавидел импровизации. Лёха лез вперёд, и это Ворон тоже ненавидел. Нужную дверь Алексей просто мощным ударом снёс с ноги, секундой позже убедился, что в поле видимости самой Кати нет и пальнул тут же в первого амбала, сразу же выстрелил второй раз и ушёл в сторону, вжимаясь спиной в стену. Алиса к проходу даже не совалась, отошла поближе к лифтам и палила в обе стороны коридора, готовая прикрывать.
        Ворон закончил начатое другом - добил ещё и жирную полуголую тушу за столом номера, где та сидела со скучающим выражением. Потом заприметил сфотографированную Катей папку и тут же стащил её.
        От резкого звука выстрелов Катя испуганно вздрогнула, но быстро сообразила, что означала воцарившаяся затем тишина. Аккуратно выглянула из-за двери ванной, подтвердила подозрения, переступила через труп и бросилась Алексею на шею - как была, голышом.
        - Лёша!
        Он обхватил её одной рукой, прижимая к себе настолько сильно, насколько мог. Сердце никак не желало успокаиваться и замедлять бешеный ритм, верить, что обошлось только чужой кровью - тоже не желало. Даже не думал о том, в каком Катерина сейчас виде. Главное, что живая.
        - Всё хорошо, - успел прошептать Лёха прежде, чем девушка отстранилась.
        Взяла себя в руки секунд через пять, только после того, как Ворон демонстративно кашлянул, напоминая о своём присутствии.
        - Да, да, возьми эту хрень! - даже не повернувшись, бросила в его сторону, отцепилась от Лёхи и, до сих пор ничуть не смущаясь, накинула на себя так и валяющееся на полу пальто, застегнула, влезла в сапожки. - Спасибо, - улыбнулась Лёше благодарно, пусть ещё нервно, пусть на щеках блестели дорожки не высохших слёз. - Я уж думала, тут всё и закончится...
        Ворон заметил на стене красный отблеск и высказался раньше, чем взглянул в окно за спиной или красный сменился на синий, потому что ничуть не сомневался в значении увиденного:
        - Валим. Менты.
        Алексей кивнул ему, пропустил Катю вперёд и уже сам по дороге всматривался в папку. Кровь в жилах стыла. Думал - так не бывает. Не может быть всё так просто, что бы подобное просто валялось по тумбочкам в отелях. Искал подвох, но все печати, явно оригинальные подписи - они говорили сами за себя. Надежда снова всколыхнулась, посвятила на мгновение восторгом и тут же оборвалась силой воли. Не время и не место, он ещё успеет порадоваться и изучить всё это досконально.
        - Чего там вообще? - спросила Алиса, то и дело вертя головой.
        - Шанс, - откликнулся Лёха. - На что - не понятно, но шанс.
        Ведь догадываться - это одно, а видеть на деле, держать доказательства удержания власти - совершенно иное. Если подобное обнародовать... Единое Государство уже ничего не спасёт. Либо правительство признает политику тирании и станет ещё хуже, либо пойдёт на попятную. И как же он надеялся на второй исход событий!
        - Тебе одежду дать? - обратилась Алиса к Кате, облокотившись на передние сидения, когда они уже вернулись к машине. Мельком успела увидеть, что кроме пальто и сапог на ней ничего нет. Вообще смотрела на неё сейчас по другому - без злобы и потаённого желания прирезать подальше от глаз Ворона. Как на обычного человека. - Потому что дома у тебя явно больше нет.
        Лёха согласно кивнул, зыркнул по боковым зеркалам и тронулся с места. Уже понимал, что машину нужно будет бросить где-нибудь подальше от дома, где камер уж точно нет и пройти немного пешком. Просто на всякий случай, если потом будут искать подозрительные электрокары и пытаться их отслеживать. А они будут. Менты приехали явно не на их пальбу - слишком оперативно даже для подобного, скорее по требованию жирной депутатской свиньи. Усмехнулся. Вот он, тот самый момент, когда система ебёт себя же - распустили внутренние органы настолько, что они с окраины примчались быстрее мусоров.
        - Я буду очень благодарна, - согласилась Катя.
        Алиса её теперь не пугала, во-первых, потому что здесь был Лёша, и Лёша сказал, что всё хорошо - и это его «хорошо» расползлось по телу долгожданным расслаблением, которое совсем не приходило под жирным придурком - во-вторых, потому что Алиса сейчас была здесь, она тоже помогала её вытащить, хотя совсем недавно, казалось бы, сломала ей нос. Катя инстинктивно потянулась к переносице, поморщилась и постаралась улыбнуться, отбрасывая в сторону тревожные глупые мысли. А о них напомнил, гад такой, Ворон.
        - Как они узнали, что ты лезла в документы? - спросил он. - Или они сразу убить собирались? Почему такие вопросы решаем мы, а не бордель?
        Катя снова погрустнела, покачала головой.
        - Похоже, меня с самого начала отправили сдохнуть. Администратор не ответил на сообщение, хотя правила однозначно нарушались и клиент должен был возместить убытки...
        - А ты испортила их планы и осталась в живых, - заключил Ворон. - Поздравляю, теперь нас будет выслеживать ещё и бордель. Назовите хоть одну организацию в городе, с которой мы ещё не пересрались, - забурчал недовольно. - Я надеюсь, хотя бы не очень крупная сеть?
        Его изрядно напрягала сложившаяся ситуация. Их плавно зажимали в тиски со всех сторон, за каждым шагом следили, отовсюду пытались убить. Ещё никуда не делись синяки после встречи с людьми Шишкина, не зажила рука Лёхи и совсем не затянулась рана Мел, а они уже нашли себе новых врагов. Нет, Ворон был согласен с тем, что Катю надо было защищать, но осознание, что сейчас всё Единое Государство было наполнено вот такими вот «Катями» вызывало только болезненное отчаяние.
        - Не надейся, - вздохнула Катя. - Я опять всё порчу...
        - Ни хрена, - мельком посмотрел на неё Лёха горящими глазами. - Ни хрена ты не портишь. Тут фразочка уже звучала... Поводом больше, меньше... Уже похуй. Живыми бы выбраться и нормально будет. - Потом уже обращался к Ворону. - Там птички крупные. Целая сетка считай, маскируются под приюты и фонды благотворительности. Стрелять умеешь? - снова мимолётно взглянул на Катю и тут же вернул себе картинку дороги. На Катерину вообще смотреть было чревато - засматривался. - Возможно придётся.
        - Не умею, - встревожено откликнулась Катя. Добавила тихо и честно, - И не хочу.
        Для неё это было немыслимо - лишить кого-то жизни. Даже если это был кто-то плохой, даже если от этого станет лучше ей... Ведь каждый имеет право дышать. А она, она имеет право выжить, не убивая?
        А мысли Лёху уже несли дальше - раздумывал, что делать с документами.
        - Может их просто в сеть слить, да и дело с концом? Левый акк с левого номера, на какого-нибудь бомжа Васю... - Скорее рассуждал в слух, чем действительно спрашивал, но всё же посоветоваться хотелось. - Всё равно про утечку подобную уже должны узнать. Или скоро допрёт. Чего тянуть?
        - После подобного заявления государство перебьёт всех Вась, бомжей, продавцов смартфонов и сим-карт, - больше нервно, чем весело прыснул со смеху Ворон. - Какая, к чёрту, разница, с чужого или со своего акка, если наши рожи были на камерах в момент пропажи документа? Мы уже под прицелом, Лёх. Расслабься и получай удовольствие. Поводом больше, поводом меньше...
        Катя побледнела. Вот ей было не весело!
        - Может быть, я выложу фото? Мне не трудно.
        - Сиди уже, - почти обеспокоенно проворчала Алиса, прежде чем что то успел сказать даже Лёха и уронила голову на плечо пернатому. - Если хочется адреналина - в моих шмотках по району ночью погуляй, с твоими-то формами... Разберёмся.
        Ворон приобнял непривычно дружелюбную Алису. Тоже радовался, что всё прошло тихо, спокойно и - пока - без ощутимых последствий для них.
        Катя притихла, пыталась определить для себя повисшую в машине атмосферу, но первый раз с подобным сталкивалась. И хотя Ворон говорил тревожные, неприятные вещи, в глубине всё равно поднималась радость. Радость и благодарность, которыми хотелось делиться.
        - Лёша, - спросила она у него, когда все вышли из машины и собрались дальше идти пешком. - Зайдём в магазин, пожалуйста? За чаем, - она улыбнулась хитро и добро, а потом поёжилась - холодно.
        Кроме чая она купила сладости. Заплатила сама - аванс ей всё же перевели, хоть и для видимости, но вполне реальный. И несла в пакете сама, мягко-уклончиво предложив альтернативу: «Ты лучше приобними меня, ладно? Иначе замёрзну».
        А в глубине души было тепло-тепло. Впервые за столько лет.
        Лёха ворчал, но всё равно обнял здоровой рукой за талию. Уже понял, что пререкаться с Катей сейчас совершенно бесполезно - просто был рад, что она держится.
        - Ну, зато ты уволилась. - Нашёл Алексей плюс, в кухонной суете не громко сказав ей, усмехнулся. - Даже выкупать не пришлось.
        Не удержался и прижался губами к виску, закрывая глаза. Доктор, наблюдающий за этой картиной с нескрываемым изумлением кашлянул, уткнувшись обратно в телефон и предпочёл пережить ахуй внутри. Каста спрятала уже совсем не гаденькую улыбочку - за друга была бесспорно рада. Иногда ей казалось, что Лёха так и помрёт в одиночестве.
        Катя потом заваривала всем чай, разрезала пирожные, аккуратно раскладывала по тарелкам. В Алисиной одежде; после душа без рабочего макияжа, смытого старательно уже, наверное, навсегда; с распущенными русыми немного вьющимися волосами - надеялась в благодарность поднять настроение всем, искупить вину, познакомиться, наконец, нормально. Пугалась бледной, слабой Меланхолии; с любопытством и страхом поглядывала на Доктора; сразу же заприметила Ташу и попросила её помочь с организацией спонтанного чаепития - та ей показалась самой безопасной в компании.
        «Не таким ли должен быть человеческий дом? - думала Катя и сама себя убеждала, что действует правильно. - Революция революцией, война войной, но нужно же знать, за что воюешь?»
        Таша согласно кивнула, вытаскивая себя из бессмысленно транса, улыбнулась Катерине. В повисшей атмосфере, такой, казалось бы, давней, старалась согреться, почувствовать теплоту, но пустота упорно напоминала о себе многими факторами. Царапиной на лбу Алисы, синяками Ворона, через чур мрачным Доктором, будто не живой Меланхолией, усталым Алексеем. Отсутствием пяти важных людей. Таша заставляла себя верить, что они просто опаздывают, а Дикий может вышел в магазин за чем то, но не получалось. Как и Алиса, она пыталась хоть на секунду представить и не могла. Ничего уже не будет как раньше. Никогда.
        Но для всех Таша улыбалась свойской, грустной улыбкой - не уверенной, робкой. По дружески пихала Лёху, который мешался в проходе, в который раз уточняла у Доктора сколько нужно сахара - всегда забывала, потому чай Док пил редко.
        В сумерках горели глаза-окна дома напротив, привычно отдавали тревожностью атмосферы. Блестели смехом, добрыми издёвками и желанием друг друга. Ближе, ещё ближе, но не телами - душами. Сплетаться в одно, были семьёй - такой странной для других. Не похожие, но до трепета одинаковые люди собирались в этой квартире несколько лет и сейчас снова делали попытку впустить свою жизнь ещё одного. Боялись, но не за себя - за Катю. Боялись что не выдержит и сломается, что уйдёт рука об руку со Смертью, как это уже делали друзья раньше.
        Не смотря на это - доверялись, пожалуй. Не сквозило во взглядах недоверия или злобы, только сочувствие и понимание. Девушка без дома, а теперь и без жизни, наверное, потому что следовало перечеркнуть всё, что было "до" и извлечь уроки, наобещать себе с три короба, как это делал едва ли не каждый.
        Даже Ворон не хотел сейчас свалить. Прижимал к себе Алису, размещённую на коленях; ворчал, даже если она отходила ненадолго - с каждым днём всё больше за неё боялся; одобрительно посматривал на Катю и понимающе - на Лёху. Нашёл время... но главное, что нашёл, верно?
        Катя чувствовала, что прощена, что принята, от этого всё сильнее светилась отзеркаленным теплом. Собирала со всех по тусклому отблеску и отдавала каждому лучами - добрыми, совсем не профессиональными улыбками, ласковым прищуром светлых глаз. Ластилась к Лёше, ничуть не смущалась, как и он - когда ещё случится эта пора страстной влюблённости? - после третьей чашки прошептала на ухо:
        - Как твоя рука, Лёша? Наверное, перевязать надо...
        Теплом теплом, а ведь наверняка и не думает об этом совсем. Сильный, стальной - чего ему стоила эта сила и сталь? Катя давно думала об этом, но спрашивать пока не решалась - вряд ли он ответит. Да и вряд ли понимает сам.
        - Надо, наверное. - задумчиво отозвался Лёха, автоматически посмотрев на плечо, нашёл пятна на светлой ткани и про себя чертыхнулся. - Поможешь?
        И поднялся, как будто не понял, что это предложение, а не вопрос.
        - Я всё в ящик убрал, - бросил Доктор в след уходящей с кухни парочке.
        Гостинная встретила вспыхнувшим белым светом под потолком. Лёха вытащил пакет с медицинским содержимым, потом только принялся расстёгивать рубашку.
        Катя заглянула в содержимое пакета, нашла бинты, перекись. Совсем в этом не разбиралась, но надеялась, что её общих представлений хватит. Помогла Лёше расстегнуть мелкие пуговицы, стащила рубашку, усадила его самого. Качала головой, разматывая остатки старой повязки, пропитанные кровью - глупый, ну куда он? Мог бы, наверное, и Ворона попросить... хотя это и в половину не значило бы так много.
        - Осторожнее будь, Лёш, - всё-таки вырвалось. - Пожалуйста.
        Рана выглядела ужасно. Катя вздрогнула, сглотнула нервно, но упрямо тряхнула головой, принялась осторожно обрабатывать перекисью края повреждённых тканей и кожу вокруг. Потом бинтовала - руки мелко тряслись, но слушались. Ей самой в первую очередь нужно было доказать себе, что она это может. Поэтому хмурилась, дышала сосредоточенно ровно, а как закончила - оказалась в ступоре. Смутилась, покраснела, вжала голову в плечи.
        - А как... закрепить? - чувствуя себя предельно глупо, спросила Катя. - Завязать как-то...
        Лёха наблюдал за её действиями с усмешкой. Даже не цыкнул, когда бинт отошёл от кожи, забирая с собой часть запёкшейся крови. Мог бы и прекратить, сам не раз это проделывал, но не хотел. Смотрел прямо на Катю, не отводя взгляда - всё же девушки в подобных ситуациях, это отдельный вид искусства. Хреновый из него романтик - рассудил то ли грустно, то ли обречённо.
        - Разорви конец на две половины и обвяжи вокруг руки, - подсказал Алексей, щурясь. - Сильно не затягивай, со средней силой.
        Катя покраснела ещё сильнее, но до конца доделала. Выдохнула облегчённо:
        - Спасибо, - хихикнула ещё весело.
        Подобрала грязную рубашку, сама на Лёшу засмотрелась, прикусила губу.
        - Есть чистая? Эту надо постирать.
        «Или не надевай совсем,» - хотелось добавить, но не хотелось наглеть.
        - Эту проще выкинуть. - поморщился Алексей. Коснулся костяшками пальцев её щеки, осторожно провёл, сохраняя всё то же серьёзное выражение лица. Слабо хмурился, подмечая каждую черту в ней, но глаза всё равно притягивали сильнее остального. И губы.
        - Хорошо, выкину, - послушалась Катя.
        Смотрела на его беспокойство и удивлялась, как он ещё не оказался сожран собственным напряжением. Очень хотела снова воспользоваться, снова расслабить, успокоить, приласкать, а вместо этого только сжимала пальцами многострадальную рубашку. И сама не понимала, откуда в ней столько заботы.
        - Ты сама-то в порядке? Справишься?
        - С тобой - с чем угодно справлюсь, - улыбнулась Катя, присела рядом и улеглась к Лёше на колени. Зажмурилась. - Только с тобой и ни с кем больше, - вздрогнула всем телом, но только прижалась сильнее. - Ведь уже не придётся. Не заставят. Никто.
        Наконец-то осознала. Полностью и до конца - она свободна. Может, Лёша и не мог дать свободу всему Единому Народу, но ей свободу он всё-таки подарил.
        Алексей мягко перебирал волосы ей, иногда касался шеи. Не мог разобрать что сейчас ощущает - то ли безмятежность, то ли затишье перед бурей.
        - Никто. - подтвердил он и вздохнул. - Никогда.
        Лёха старался просто наслаждаться моментом, приглушённым голосами с кухни. Катей - не потому что она была какой-то, а потому что просто была, доверительно устроившись у него на коленях. Чего-то такого простого, ему, наверное и не хватало всегда. Вечная гонка с жизнью до ужаса приелась.
        Внезапно понял, что понятия не имеет, что будет делать, когда всё закончится. Возвращаться в бизнес? А что вообще будет с преступностью? Универ?
        "Не думать" - мысленно прикрикнул он на себя. Алексей не мог не признать - рядом с Катей рациональность выветривалась напрочь. Что тогда на кухне, что сейчас. Просто хотелось быть, как была она. К тому же - наверняка Катерину напрягает его вечно собранное состояние, потому что в этом успела упрекнуть каждая из девушек, задержавшихся в его жизни.
        Но Катя никогда даже не думала его упрекать. Его характером она только восхищалась. Чувствовала его пальцы всем уставшим истерзанным телом, хотела бы чувствовать их не только там, но всё равно, наконец, расслаблялась, успокаивалась. Ей по жизни ужасно не хватало такого «Лёши», за которого можно было спрятаться, которому можно было довериться, на которого можно было положиться. Он такой, именно такой, единственный, который был нужен - она поняла ещё когда он осадил Алису и вправил ей нос. Катя многое умела сама, Кате приходилось уметь, иначе она просто не выжила бы, но в глубине души она всегда оставалась воспитанной доброй девочкой, любимицей своей мамы, нежной и тёплой, как домашний мотылёк.
        Она не заметила, как уснула. Потом её разбудили, уложили нормально, а она всё равно тянулась к свету крыльями, обнимала, ластилась, не верила до сих пор, что жизнь-без-Лёши вдруг стала настоящей, полноценной жизнью, пусть теперь без денег, но с теплом, свободой и надеждой. Большего она и не желала.
        Глава 28
        - Эй, это же он! Лёша!
        Лёха сглотнул. Этот митинг ещё не пытались даже разогнать - сформировался, видимо, совсем недавно и был не таким многочисленным, как остальные.
        - Где ты пропадал?! Думали...
        Бездонное небо укрывали тучи. Холод добирался до шеи, хотел бы забраться и дальше, но не давала тёплая одежда. Утром всегда морозно, но Питер теперь не спал совсем. Ночью ли, днём - жизнь в городе кипела неистово каждую секунду, взрывалась редкими коктейлями Молотова совсем отмороженных и обозлённых.
        - Целый? Поймали?
        Они трое избежали злобного, требовательного взгляда Доктора. Рыжий спал, как и Таша - вчера все засиделись совсем допоздна. Одна только Меланхолия едва не отрубилась на кухне около полуночи, её пришлось почти относить в комнату. Девушке становилось только хуже, хоть Док был до сих пор убеждён - таблетки и препараты, которые он достал и вводил внутривенно, помогут обязательно. Мел сейчас была похожа на наркоманку - худая и бледная, с синяками на сгибе локтей.
        - Да чего вы докопались до парня! - вступился кто-то.
        Война - самое страшное, что возможно в этом мире. Крики и кровь, смерть. Боль. И теперь Алексей знал это не понаслышке, на собственной шкуре испытал описанное на страницах учебников. Было сейчас жутко, страшно и тяжело. Папка, спрятанная под пальто тянула на дно Невы, а затем - в сам Ад, потому что ничего кроме него пророчить она не могла.
        - Ну как же...
        Лёха опять сглотнул, сжал челюсти. Представлял, конечно, что его узнают быстро, но всё равно был не готов. Ворон с Алисой затесались где-то позади, в том кольце, которым его сейчас окружили.
        - Я...
        Он прикрыл глаза. На пальцах до сих пор оставалось ощущение мягкий волос, оно будто пеплом оседало на ладонь. Катя не проснулась и собирался Лёха настолько тихо, насколько был способен.
        - У меня есть что сказать. Дайте рупор! - выкрикнул, чуть поднимая голову в сторону толпы.
        Рупор ему дали через минуты две. Руки, так спокойно гладящие нежную кожу плеча ещё два часа назад, сейчас тряслись. Всего одна фраза и вскинутая рука: «Голосование фальсифицировано!» и пути назад не будет никому. Пока Лёха шёл сюда, то думал, на что обрекает этих людей. На него смотрели с какой-то надеждой, а он сейчас эту самую надежду у каждого забирал.
        Обернулся, нашёл взглядом нервничающую Алису и полез свободной рукой во внутренний карман. Ободряюще улыбнулся, вскинул руку, отворачиваясь и упал.
        Каста недоумённо моргнула, подалась было вперёд, но всё поняла по прозвучавшему тут же крику. Глаза округлились, её повело в сторону, но Алиса всё же бросилась вперёд, сквозь начавшуюся панику толпы. Не кричала, не плакала - оттолкнула одного человека в сторону, второго и находилась в какой-то призрачной прострации. Её будто не замечали сейчас, как и она себя.
        - Лёх... - тихо-тихо сорвалось с обветренных губ, а потом все звуки будто вернулись. Алиса услышала крики, вой сирены, тут же погружаясь в атмосферу паники, но видела по настоящему только тело, мелькающее за мельтешащими людьми.
        Её толкнули в очередной раз. Ноги подкашивались, наливались слабостью, а в груди неприятно тянула то ли истерика, то ли простое волнение. Алиса понимала - Лёха уже не поднимется. Смогла разглядеть красное пятно на лбу и понять, что без шансов. Всё равно мысль не хотела осознаваться полностью, до конца. Обрушилось и чувство вины, и страх, и ненависть. Мешалось красным торнадо, будто вырвавшимся из стальной клетки. Повергало в смятение, растерянность, затягивало в свой омут, а как выбраться - даже не подсказывало.
        «Его убили» - вырвалось из торнадо молнией, снова возвращая в реальность.
        - Ворон! - до хрипа крикнула Каста, завертев головой, выставила локти, что бы в очередной раз не потеряться в этом хаосе сирен, криков, редким выстрелов где-то на отдалении. - Во-оро-он!
        А Ворон услышал выстрел. Услышал, как ему показалось, за секунду до. Так чётко, как не слышал выстрелы никогда в жизни - они всегда казались далёкими и чужими, даже его собственные. А этот...
        Один шаг в толпу, в сторону упавшего Лёхи, несколько секунд ожидания движения, дыхания - такого тупого ожидания - и решение, которое можно было принять только здесь и сейчас.
        Соседний дом, этаж десятый, не выше. Снайперы тоже люди. Снайперы тоже смертны. И лучше бы эта пуля досталась ему.
        Ворон быстро вылетел из толпы - совсем не то, что лететь в неё - добежал до угла, догадался, что ближайшие подъезды легко просматриваются и нырнул во двор. Там, внутри, нашёл чей-то тонированный миниэлектробус. Открыл огонь, даже не зная, сколько там может быть стволов, даже не желая думать о прикрытии. Думал только, что Лёху нельзя забрать безнаказанно. Лёху нельзя вот так забрать.
        Стёкла бронированные. Ворон чудом избежал рикошета, сжал зубы, когда открыли ответный огонь, но ещё несколько секунд продержался в ожидании момента, когда тёмная фигура с футляром за спиной попытается перебежкой добраться от подъезда к машине. И прострелил фигуре голову. Потом всё же метнулся в сторону - электрокар сорвался с места, чуть не оставив от Ворона тушку на асфальте.
        А Ворон всё равно ощутил себя этой тушкой, когда из глубины двора к нему подлетел тупоголовый наблюдающий дрон с тупым компьютерным голосом:
        - Вы стали свидетелем преступления, наш разговор...
        - Я доберусь до вас, сволочи, - твёрдо проговорил Ворон в камеру и выпустил в дрона оставшийся магазин.
        Потом стоял над куском серого железа и несколько секунд смотрел в серое небо. Не помогало. Нихера не помогало. Дурацкая призрачная надежда. Лёха умер. Совсем. Он не воскреснет, не вернётся полупрозрачным образом, не появится в конце туннеля, не бросит больше понимающий дружеский взгляд, не зазвучит в голове - он не Призрак, он Лёха, и он не должен был...
        А Ворон не должен был бросать Призрака там.
        Обратно вернуться было не в пример проще. Людей уже растолкали не-люди в чёрном. Поставили вокруг вооружённых с автоматами, протянули жёлтую ленту, засовывали уставшего, казалось, просто уснувшего Лёху в чёрный пакет. Где-то у ленты виднелись красные волосы. Ворон добрался до них, обнял Призрака со спины, разрывался от вины и боли, понимал, что поступил плохо, но сил извиниться или представить, как мог бы поступить иначе - не находилось.
        - Так нельзя. - тут же вцепившись в руки, дрожащим голосом прошептала Алиса, - Ворон, нельзя. Он же... Не вещь... Зачем...
        Звучало беспомощно и глупо.
        - Я...
        Она всегда прятала внутреннее дерьмо, пока никого не было рядом. Всегда ждала, что кто-то окажется потом рядом и сейчас задыхалась от слёз и боли. Образ мёртвого друга накладывался на тёмный задний двор дома и бил по ушам Ташкиным криком. Алиса хотела спросить как сказать об этом Таше - и понятия не имела, не хотела слышать ответ, ничего не хотела. Ком в горле мешал словам вырываться наружу.
        - Я не понимаю этот мир. - Голос пробился - срывающийся и хриплый. - Я испугалась, тебя не было, а ОМОН....
        Захлопнулись двери труповозки и Алиса вздрогнула всем телом, закрывая глаза. Уж лучше бы это был каждый Вася в стране.
        - Нельзя. Я... - Ворон сильнее сжал Алисины плечи, хотя хотел бы сейчас сжимать не пустой, а полный ствол. Нет, не сжимать - стрелять. Понимал - второй раз не повезёт, тут его застрелят сразу. - Ничего не могу сделать.
        Хотел ещё всё-таки выдавить: «Прости», а вместо этого вдруг поймал на себе пристальный взгляд не-человека.
        - Алиса Кузнецова, - размеренно проговорил враг и Ворон выпустил Призрака, шагнул вперёд, видел - чёрный тянется к пистолету. - Константин Песков.
        Попытался спрятать её за спиной, дать время сбежать, но вдруг между ним и омоновцем пролегла волна человеческих тел, вдохновлённых и нахмуренных лиц.
        - Хер вы их получите! - кричали в толпе.
        Ворон выдохнул, взял Призрака за руку, настойчиво потащил в другую сторону, подальше от людей, которых так стремился защитить и так боялся.
        - Подождите! Куда?
        - Вы же это начали! Вы нужны!
        Документ наверняка был у всех на руках. Все уже наверняка сфотографировали и разослали результаты, поняли, что их водят за нос, поняли то, что и так было очевидно. Ворон сильнее сжимал зубы, злился на них, хотя и любил - не понимал, что ещё может быть нужно.
        - Что нам делать дальше? - зычный мужской голос перекрыл остальные.
        Ворон запнулся, обернулся. Они почти выбрались из толпы, на них смотрели, следили взглядами, но сами себя тормозили, не могли дотянуться. Ответ на этот вопрос он нашёл неожиданно и для себя тоже. Переступил последнюю черту.
        - Воевать! - прикрикнул он и вместе с Алисой скрылся во дворах.
        Алиса не знала куда смотреть - то ли на Ворона, плотно сжимающего челюсти, то ли на этих людей. Потом, когда оказалась в машине - терялась между опять же Вороном и проносящимся за окном судьбами. Слёзы как были - так и застыли в глазах, не высказанные. Зачем? Они оба понимали друг друга.
        «Лёхи больше не будет» - вертелось в голове у Касты. Она увидела его последний раз, запомнила последнюю улыбку. Такую уверенную, а на деле, там, глубоко под броней из спокойствия - нервную и отчаянную.
        Ворон не отправился следом за Диким. По иронии судьбы-стервы ушёл сам Лёха, будто в насмешку. Умер за блеснувшую документами надежду, подписал себе смертный приговор едва вызвался вчера обнародовать. Понимал, что кроме него больше этого никто сделать не сможет. Пернатый не умел говорить с людьми, Алиса, как и Доктор - максимум разговорить кого надо, про Ташу даже не нужно было говорить и не подставлять же Катю. А Меланхолия даже передвигалась по комнате с трудом - куда ей, выступать перед толпой...
        От мыслей про Катерину Каста внутренне вздрогнула, нервно облизала губы. Но даже при таком раскладе страшнее всего было теперь смотреть в глаза Таше. Алиса вдруг испугалась что с ней будет, если помрёт сама и едва всё же не разрыдалась.
        В новостных лентах быстро замелькала новость о смерти "лидера сопротивления", сместилась документами. Несколько видео момента убийства, чьи-то записи с рассказами о том, как это было. Ворон не ошибся - парень, стоящий к Лёхе ближе всех, оперативно схватил папку и разослал всем, кому смог, в ближайшем дворике. Парня этого потом выловили, но тот ничуть не жалел и даже сопротивлялся вяло по одной, только ему известной, причине.
        Пять этажей - как на плаху. Бледная, внутреннее сжимающая себя руками, желающая кричать во всю глотку, Алиса остановилась у двери, неуверенно скосила взгляд на Ворона и просочилась в квартиру первая под скрежет ключей в заевшем опять замке.
        - Где вы... - Доктор запнулся на полуслове, мотнул головой и широким шагом исчез в гостиной. Громко хлопнула дверь балкона - Алиса снова вздрогнула, в этот же момент делая шаг к Таше, стоящей тут же.
        Они смотрели друг на друга секунду, а потом Ташка попятилась, сорвалась с места, хлопнула уже дверь ванной. Алиса тут же бросилась следом, несколько раз бесполезно дёрнула ручку, испугалась ещё сильнее, хотя казалось бы - больше некуда.
        - Таша! - забарабанила Каста ладонью, - Таш! Пусти меня, дверь выбью нахрен! Таша!
        - Я ничего не сделаю! - раздалось приглушённое то ли дверью, то ли рыданиями, - Просто... Не н-над...
        Бессильно выдохнув, Алиса уткнулась в дверь лбом и закрыла глаза. По шее пробежала судорога. Вечно-сильная перестала существовать и губы скривились, выпуская часть кома судорожным выдохом. Потом она отпрянула к стене напротив, прикладываясь об неё затылком и скосила взгляд, в противоположную от входа, часть коридора прихожей.
        "Блять"
        Там стояла Катя и с её губ медленно сползала улыбка. Так бывает, когда человек долго ждал кого-то близкого, но в последний момент узнал, что тот не придёт.
        - Что вы... с ним сделали?
        Голос надтреснутый, ещё до конца не осознающий. Как будто совершенно спокойная Катя с мгновенно потускневшим взглядом. Остановилась напротив Алисы, посмотрела на неё как в тот самый день второго, получается, знакомства, только теперь без страха. С ненавистью и болью в прищуренных, когда-то светлых глазах.
        - Ты со всеми так, да? - спросила сдавленным шёпотом. - Что со своим Вороном, что... с Лёшей, - Катя вздрогнула, но осталась смотреть прямо, даже будто с гордо поднятой головой.
        Алиса не врезала ей тут же только потому, что застыла от ахуя. В какой-то степени Катю понимала, в какой-то - нет. Какой смысл винить что её, что Ворона в этом? Они не сверх люди, что бы предугадать выстрел, не могут возвратить с того света - ничего не могут. Только опять сжать зубы и продолжать Лёхой начатое. Что бы не зря. Алексей сам решил сделать это публично, не желал прятаться за левыми аккаунтами в соц. сетях. Говорил, что это - плевок в лицо, показатель того, что он не боится.
        Катя давилась подступающими слезами и судорожными рыданиями где-то в глубине, а сейчас ненавидела что эту стерву, что этого...
        - Тебе руки отрезало? Ноги? Ты почему нихера не сделал?! - крикнула, бросилась на Ворона, но остановилась напротив, не находя в себе силы на удар; и потихоньку подступало осознание.
        Сейчас уже ничего не сделаешь. Можно было раньше, можно было! Она отступила, тряхнула головой, но слёзы пришли без предупреждения, хлынули непрерывным потоком. Лёша... Только она его обрела, как тут же потеряла. Тёплый, сильный, стальной Лёша - о, чья бесчеловечность могла сломать сталь?!
        Катя сдёрнула с вешалки пальто, попыталась толкнуть Ворона, но тот схватил её за руку.
        - Куда? - хрипло спросил он.
        - Туда же, куда ты их посылал! - психанула Катя. - Нахер!
        Не поняла - то ли он её выпустил, то ли сама выкрутилась, но снова обрела свободу под тонкими обломанными крыльями, едва-едва держащими хрупкое измученное тело, снова скрылась в темноте - без каблуков и совсем бесшумно. В одних носках - какая, сука, разница, если больше незачем обуваться, незачем краситься, незачем застёгивать пальто... незачем быть свободной и незачем быть.
        - Твой выбор, - отчаянно проговорил Ворон в пустоту, где секунду назад стояла Катя. - Кто я, чтобы его отнимать.
        Всё-таки моргнул. Почувствовал, как что-то мокрое катится по щеке. И закрыл за Катей дверь.
        Каста стащила с волос шапку и прижала её к губам, жмурясь.
        "Возьми себя в руки, наконец!" - ударило по ушам и Алиса поняла, что реплики друга до конца её дней будут звучать в голове и раздавать пиздюлей. Хорошее наследство, ничего не скажешь. И всё же теперь в этой квартире было ещё более холодно и жутко, чем прежде. Лёха был настолько её не заменимым атрибутом, что даже его долго отсутствие вызывало дискомфорт.
        Таша всё таки вышла из ванной с не живым совершенно выражением лица. Посмотрела на Алису, потом на Ворона.
        - Обещание ты сдержал, - тихо, но всё равно слышно, проговорила девушка, утыкаясь в Касту. Судорожно выдохнула, когда Алиса обняла её и прижалась к подруге сильнее.
        - Я ещё жив, - «Точно? - спросил голос из-подо льда, и сам же добил - А зря». - Рано делать выводы. Но не надейся...
        Не дай бог ещё и Таша чего учудит. Лёха был бы мягче, Лёха справился бы лучше, а теперь Ворон окончательно почувствовал себя предателем, чужим. Вспоминал глупые перепалки и думал, что могли бы и не устраивать их на пустом месте, просто... быть друзьями? Сколько времени потратили впустую, а теперь его... и его уже не осталось.
        - Надо сказать Мел, - сам себя втаптывал в грязь, вспомнив, благодаря Таше - «От-вет-ствен...нен». Когда-то разделённая на двоих ноша теперь только его. Он не имел права останавливаться. Да и не хотел уже. После пройденной черты уже не считаешь ступени до дна. - Как проснётся.
        Ворон ушёл к ней - проверить горячий лоб, принести воды, положить поближе таблетки. Вспомнил, что сегодня забыл выпить свои - но не сдвинулся с места, оставался с ней. Чтобы там ни говорил Док - Ворон боялся, что слабое дыхание и бессмысленный отчаянный взгляд если не признаки неизлечимого повреждения тела, то точно признаки отказавшейся от борьбы души. Меланхолия хотела уйти на ту сторону, и оставалась с ними только потому, что была очень нужна... так кто ему дал право её мучить?
        Ворон упёрся локтями в колени, а головой - в руки. Сидел так, слушал слабое дыхание и спрашивал, спрашивал в пустоту. За что, зачем, для кого, чего, какого... Как спрашивал тогда Доктора, когда ещё был шанс вернуться. А ответов не было. Была хитро скалящаяся бессердечная пустота, готовая принять его в любую секунду и никуда не выпускать. Такая родная и всё же пугающая. Она не сулила даже возвращения друзей - только бесконечное забвение...
        - Кто?
        Меланхолия открыла глаза, как будто отвечая на зов.
        - Лёха.
        - Пусть передаст привет Марц.
        - Пусть... - согласился Ворон, помогая ей выпить таблетки. - Ты только отдыхай.
        - Я отдыхаю, - мёртвым голосом с того света констатировала Меланхолия.
        Ворон совсем не хотел возвращаться к Алисе и Таше, заворожённый повисшим в воздухе образом беспощадной чарующей бездны. Она же отражалась в тёмных глазах Мел.
        - Я... Посижу тут? - спросил он.
        - Сиди, - безразлично ответила она.

***
        Под ногами противно хлюпали осенние лужи. Взгляд застилала пелена слёз. Иногда Катя останавливалась, чтобы вытереть глаза рукавом, видела серый мир, ощущала его холод, и снова шла. Мимо митингующих, мимо дворов, наполненных криками, выстрелами и звуками ударов. Шла и понимала, что смысла в этом, без Лёши - никакого.
        Зачем бороться, если тебе просто некуда и не к кому возвращаться? Зачем отстаивать такое будущее? Может, у народа была надежда, но у Кати её отняли, забрали, уничтожили.
        А она так и не обняла его на прощание.
        Села на скамейку, включила телефон, хотела снять чехол, но увидела в новостной ленте: «На площади вывесили труп лидера митингующих» - и вскочила снова, потому что поняла, куда ей нужно идти.
        Как обычно Лёша оказался единственным, к кому был смысл идти.
        Он висел там, огороженный наскоро поставленным тонким, но крепким забором. Вокруг собирались, высказывались недовольно, кто-то просто качал головой и проходил мимо. Лёша стоял над ними, на скорую руку привязанный к перекрещенным доскам, с закрытыми глазами, будто просто готовился что-то сказать и не мог собраться с духом. Ну конечно, сколько можно быть сильным?
        Катя приблизилась вплотную к железному забору. Смотрела на красную точку у Лёши между глаз и представляла, что их ничего не отделяет, а она снова прижимается к его груди. «Надо было утром перевязать руку,» - подумала она, замечая разболтавшийся бинт. Она бы ещё обязательно сказала: «Ну почему ты ушёл, не подумав о себе?», а он бы, наверное, промолчал, а может, и вовсе поцеловал бы - так хотелось, чтобы он её поцеловал! - и это значило бы: «Потому что у меня есть ты».
        Катя прильнула к забору, вцепившись в прутья до боли в пальцах и закрыла глаза.
        «Почему ты меня не целуешь, Лёша? Я тебе противна?»
        Закричать бы, да только никто не услышит. Спросить бы помощи, да только никому нет дела. Только омоновцы время от времени хватали кого-то из возмущённых и запихивали в автозак, совершенно игнорируя молча умирающую от боли Катю.
        «Почему ты не взял меня с собой? Я даже на это не гожусь?»
        Лёша молчал, как будто специально хотел сделать ей хуже. В назидание, в наказание, в укор. Потому что он всегда был сильнее. Когда был.
        - Я всё равно приду, слышишь? - прошептала Катя, опустилась на асфальт, но не выпускала пальцами железные прутья, ведь не просто держала их, а обнимала его. - Мне же совсем-совсем некуда идти... И никогда не нужна была такая свобода, слышишь? Никогда...
        Эта революция забрала его. Этот народ, желающий свободы, отнял его у Кати, хотя она была готова на любое постоянное насилие в борделе, лишь бы только Лёша жил. Это Алиса и Ворон поставили революцию выше его жизни. И срать они хотели на бабочку, которой больше некуда лететь.
        - Девушка, вам плохо?
        Голос грубый, страшный. Катя дёрнулась, обернулась, сквозь пелену увидела смутно знакомые черты лица.
        - Катерина?
        Голос удивлён. Рука смутно знакомого человека потянулась в карман.
        «Беги!» - обеспокоенно крикнул Лёша откуда-то издалека, и она сорвалась с места, потому что не могла его не послушать.
        - А ну стой, сука!
        Катя летела быстро, не чувствуя асфальта под онемевшими от холода ногами. Нырнула в ближайшее такси, еле слышно прошептала:
        - Едем, пожалуйста, едем! - и прижалась к окну.
        В эту секунду даже слёзы перестали литься, потому что за окном оставался брошенный ею стальной Лёша, привязанный к перекрещенным доскам, возвышающийся над людьми и над остановившимся бугаем. Это точно был кто-то из охранников борделя.
        Машина отъехала от площади, и Лёша пропал. Потерявши его навсегда, Катя снова плакала, пока таксист прилично молчал и наворачивал круги по ближайшему району.
        - Девушка, вам куда? - потом всё же уточнил он.
        «Совсем некуда,» - с ужасом подумала она, снова захлёбываясь истерикой.
        Неровным голосом назвала адрес места, переставшего быть домом. Пока ехала, собирала мысли в кучу и печатала текст на расплывающемся перед глазами экране монитора. Держать всё внутри уже не получалось.
        «Люди! О, люди!
        Где ваша человечность? Как вы смотрите в глаза своим жёнам, зная, что у кого-то отняли семью? Вы думаете, что правы. Вы думаете, что другие заслужили смерти. Вы думаете, что у других не было надежд, любви и счастья. Вы думаете, что убив их, остановите это. Но не остановите. Только продолжите. Только подадите другим пример - убивайте дальше, убивайте таких же людей, убивайте, ради мира, в котором не будет места кому-то, кроме вас.
        Люди! О, люди!
        Вы воспитали поколение шлюх из детских домов. Поколение наркоманов с улиц. Вы сами загнали других в угол, лишили их свободы, сделали рабами для удовлетворения вашей алчности и думали, что они будут правильно распоряжаться такой жизнью? Такая жизнь им не нужна. Такой жизнью можно пожертвовать ради настоящего, светлого будущего - и вы, я смотрю, с удовольствием принимаете такие жертвы.
        Что для вас - человеческая жизнь? Что для вас - гражданское право?
        Люди! О, люди!
        Кто вы теперь?»
        Катя ещё опубликовала весь собранный компромат, которым её обеспечила работа в борделе. Имена, даты, фотографии - голые тоже, свои и чужие - потому что терять было совсем нечего, совсем. Документы, договора, взятки, извращения... Всё, что имелось, всё, что могло возыметь эффект. Перевела таксисту оставшиеся у неё деньги - они точно больше не понадобятся. На негнущихся ногах поднималась по ступенькам, вставляла ключ в замок ледяными пальцами - её крупно трясло, но слёз, страха или боли больше не было.
        В квартире всё оказалось перевёрнуто верх дном. Разбита её любимая ваза, тарелки, чашки. Рассыпан чай. Разорвана одежда, смято бельё, сломан стул. Конечно, её искали.
        Катя задёрнула большие тяжёлые полуавтоматические шторы, как будто прятала что-то постыдное. Собрала с пола чай, заварила его и запила им противную горечь раскушенной капсулы. Посидела пару минут на кухне, пока живот не взорвался адской болью. Потом добралась до постели, обняла скомканное одеяло, закусила его, чтобы не так громко скулить и представила, что снова лежит на его коленях, а он гладит её по голове.
        Глава 29
        - Док, мне страшно, - неуверенно произнесла Таша, прикладывая ладонь к горячему лбу Меланхолии. - Почему её так лихорадит?
        Доктор отвлёкся от просмотра ленты новостей, нахмурился. Поднявшись с пола, проковылял до дивана и оглядел подругу. Он уже не знал, если честно, что с ней делать. Нормальных антибиотиков в аптеках было не достать, прочих, таких нужных сейчас лекарств - тоже. Был у него один, самый запасной из запасных вариантов, но он тянул до последнего.
        - Я съезжу до матери. - выдохнул Доктор. - У неё есть разрешение на хранение медицинских препаратов... Думаю, она поделиться.
        - А...
        - Скажу, что ты сильно заболела. Она тебе не откажет, - он заставил себя улыбнуться, потрепал Ташу по волосам. - Заодно будет объяснение куда я пропал.
        Не будет же он вечно прятаться?
        - Через полчаса вколи ей остатки, шприц в холодильнике.
        Таша сдавленно кивнула и снова смотрела на Меланхолию с беспокойством и волнением. Та тяжело дышала, изредка даже постанывала, но чаще стискивала зубы. Если открывала глаза - взгляд был блуждающим, не осознающим и Ташу до невозможности пугающий. Она постоянно держала её за руку, боялась, что если отпустит - и её тоже не станет, а Мел в бреду иногда принимала подругу за Марц и Таша находила в себе силы делать голос более грубым и говорить в манере специфичной, потому сказать "Его здесь нет" - было ещё сложнее.
        - Ты куда? - Алиса выползла в коридор из комнаты, где прятала покрасневшие глаза и крик. Доктор уже натянул ботинки и теперь застёгивал пальто.
        - Домой. Вернусь часа через два.
        - Я поеду с тобой. - она было подалась вперёд, но Док её остановил одним взглядом.
        - Тебе напомнить, что моя мать переваривает только Ташу? Я скоро вернусь, лучше следите за Меланхолией.
        Мать переваривала ещё Герасима и Лёху, к остальным относилась в высшей мере скептически, но мысли держала при себе. Доктор просто знал это, как знал то, что по какой-то причине оттягивает момент перед уходом.
        - Удачи! - крикнула Алиса, когда Доктор всё же вышел. Вынырнул в тревожный вечер, где даже воздух был будто совсем другой и похромал в соседний двор, что бы вызвать от туда такси.
        Каста вернулась в гостинную, предварительно заперев дверь и обменялась с Ташей беспокойными взглядами.
        - Совсем плохо?
        Таша только кивнула, понурив плечи.
        Ворон сидел на кухне, пытался пить кофе, хотя от него же и тошнило. Слышал разговор в коридоре, слышал голоса Алисы и Дока, хотел тоже выйти, попросить быть осторожнее, но отогнал от себя паранойю. Уже несколько минут смотрел в электронную почту, куда ему по защищённому каналу прислали крайне конфидециальную информацию. Чувствовал подвох, но согласиться желал куда больше. Работа о нём вспомнила и предложила в ней забыться, хотя подобная уместность для неё была уж слишком редка. В конце концов Ворон набрал номер агента и сбросил. Это было «да».
        Потом поймал себя на мысли, что не услышал ответа Таши на вопрос Алисы, и всё-таки выбрался из кухни к ним. По лицам понял, что тревога себя оправдывала. Коротко обнял полупрозрачного как будто Призрака и устроился, молчаливым наблюдателем с остывшим кофе, на полу, где до этого сидел Доктор. Беспокоился и бдил. Одиночество было спасением ему, но спасало ли оно других - Ворон до сих пор не знал.
        Таша тоже была полупрозрачной - не заметной, бледной. Даже не призраком, не тенью, а тусклым отголоском себя же. Уже даже не пыталась думать о том, что будет дальше, как жить, строить какие-то планы. Выжить бы, сохранить оставшихся друзей - и этого Таше хватит с лихвой.
        Через час Доктор не вернулся. Стало ещё более тревожно в этом вечере, чем было - напряжение тягуче повисло в воздухе, раздражало и тянуло в груди неприятным пониманием чего-то странного, не понятного и от того ещё более пугающего.
        - Здравствуйте, - Таша смотрела в глаза Алисе, когда гудки в трубке прекратились, а Алиса - в глаза Таше, - Это Таня... Скажите, а Миша не приезжал к вам?
        - Здравствуй, - женский голос был крайне удивлён. - Нет, не звонил даже. А собирался?
        - Да. Вы простите его, пожалуйста, я заболела сильно, он от меня почти не отходил, - она выдавила кривую улыбку. - Говорил, что хотел съездить. До свидания.
        Больше разговаривать с Татьяной Николаевной сил не было. Таша сбросила звонок, по щеке пробежала одинокая слеза.
        - Надо его искать, - пробормотала Каста, поднимаясь и сверкнула глазами, когда подруга подорвалась следом. - Сиди. Побудешь с Мел, не оставлять же её одну, да?
        - Да, - ответила Таша, понимая, что Алиса просто не хочет брать её с собой, потому что бесполезна и будет только грузом на шее.
        - Солнце? - позвала Алиса, - Пойдём?
        Может Док поехал не к матери? Может решил наведаться к друзьям, у которых можно достать, а им сказал, что бы не беспокоились? На Доктора было похоже, но Алиса всё равно сейчас испугалась, занервничала ещё сильнее. Только вот как искать - не понятно. Но для начала нужно было хотя бы пройти его обычным маршрутом до того места, где парень вызывал такси.
        - Да, - тут же отозвался Ворон и поднялся, отнёс чашку на кухню.
        Если первое время не думал ни о чём, отключил мозг и пребывал в состоянии хрупкого похуизма, то чем больше напряжения повисало в воздухе, тем больше мыслей возвращалось в голову. Звонок Таши сконцентрировал внимание, заставил собраться в кучу и запустить поиск причинно-следственных связей. Оклик Алисы стал побуждающим к действию стимулом.
        - Я не думаю, что он врал, - проговорил Ворон, когда они вышли на свежую холодную улицу, а он взял Призрака за руку. - Возможно, ему нужно было сделать что-то ещё, и он задержался. Можно сообщить его номер и отследить последнюю геолокацию телефона... в крайнем случае.
        Не так надёжно, как Изабель, но уж лучше узнать, найти, оказаться не в том месте не в то время - опять - чем слушать гудки и пребывать в мучительной неопределённости.
        - У тебя есть кому позвонить на эту тему? - Алиса то и дело оглядывалась, щурилась и вслушивались в тишину. Даже пьяницы перевелись.
        - Есть, - Ворон вздохнул. - Думаешь, стоит? Док узнает, ругаться будет.
        - Будет. Но поверь, на фоне звонка Таши - наша выходка это меньшее из зол.
        Конечно, ругаться на Ташу - практически не реально, даже Доктору иной раз не под силу, но что-то Алисе подсказывало иное. Но тут она станет заступаться - нехер было изворачиваться.
        Свет фонарей переодически мигал. Шаги, слабый совсем шелест голых веток. Алиса поёжилась, сильнее сжала ладонь Ворона, второй рукой поправила шапку. Потом они прошли между двух домов, разбросавших поступь эхом, оказались в очередном дворик. Спорить он с ней не стал, набрал один из номеров, слушал гудки, крепко держал холодные пальцы Призрака и напрягся, когда на асфальте под аркой явственно проступили контуры человеческого тела. Звонок сбросил сразу же, замедлил шаг. То ли удачливый бомж, обхитривший усиленный патруль, то ли опасность, то ли...
        Алиса замедлила шаг, потом замерла и вглядывалась издалека. На внешней стороне проехал электрокар, на мгновение подчеркнув силуэт, рядом блеснул предмет продолговатой формы. Внутри что-то одновременно с этим ухнуло в пропасть, разбилось и разлетелось тем самым эхом.
        - Доктор! - она сорвалась было с места, но Ворон перехватил дёрнувшуюся наблюдать очередной труп Касту и смог выдавить глухо, всё ещё по привычке требовательно:
        - Спокойно, Призрак.
        Сам сразу понял - там точно труп. Шансов, что Доктора оставили живым, если уж нашли и добрались, не было. Если уж нашли, добрались и свалили. А ведь могли успеть... Осознание ещё и этого события приходило медленнее, чем у той же Алисы - так бы и он тоже сорвался и сделал... что? Нихера бы он не сделал. Сейчас только крепко сжимал её талию и понимал, что нельзя осквернять эту смерть поступками на горячую голову. А голову, как назло, не остужал даже холодный ветер.
        - Дыши, - попросил, ощущая, как неровно она глотает воздух и, вероятно, хочет его ударить.
        - Пусти меня! Пусти... - приглушённо давилась Алиса слезами, вздрагивая от рвущей боли. Пыталась вырываться, но в итоге ослабла и уткнулась Ворону в грудь, выпуская всё наружу.
        Никогда она подобного не испытывала, даже никогда не думала, что испытает. Один за другим, словно Смерть растягивала удовольствие, цепкими лапами отбирая у неё всё, что было когда-либо. Всё, что имело ценность, смысл и срать даже на яркие волосы, срать на эту показную вспыльчивость и стервозность, за которая Алиса что-то прятала даже от себя. Смысл сейчас имелся в Вороне, всё равно кажущимся вечно-сильным и в том, что она сама, Каста, тоже дышала. Неровно, хрипло, кривя губы, почти задыхалась, но до сих пор дышала.
        А Доктор нет.
        Это была даже не пустота, а скорее взрыв. Потому что если быть честной до конца - Алиса ожидала смертей. Понимала, кто подставляется под удар и в какой-то момент просто начала себя готовить к тому, что тот или иной друг уйдёт и не вернётся. А Доктор... Доктора в этом списке не было никогда. Он был единственным, кого Алиса туда не записала, когда даже себя внесла.
        - Почему? - сквозь плотно сжатый зубы выдавила Каста. Хотела ещё спросить за что, сказать ещё что-то про "Так не должно быть", но не смогла, только. Любые слова застревали в глотке, царапали и мешали вдыхать воздух, ставший стеклянной пылью.
        А Ворон дышал сейчас задыхающейся Алисой и помнил, как будто это было вчера: «Я тебя не забуду. До тех пор, пока сам не сдохну уж точно...» Как будто понял сейчас и это тоже: Доктор ведь предупреждал. Знал заранее и говорил, что будет так. Всё становилось на свои места, всё шло, как было предсказано, и от осознания этого, от осознания чужой правоты волосы вставали дыбом.
        - Смерть - не конец, это этап, - прошептал Ворон то ли Алисе, то ли тёмному силуэту. - Он умер, а мы нет. Успокоилась? - Осторожно пригладил её волосы - тлеющие в темноте угольки. - Давай посмотрим, почему.
        Алиса не успокоилась, но всё равно рассеяно кивнула.
        Ворон и сам не понимал, кому и чем мог насолить Док настолько, чтобы убирать до того, как убрали его самого. Подозревал, что это как-то связано с Шишкиным, и не знал, что сделает с собой, если подозрения подтвердятся. Старался об этом не думать. С опасением выпустил Призрака из железной хватки, готовый перехватить снова, если потребуется, и с опаской приблизился к телу.
        Доктор лежал на спине не естественно. Худое, бледное лицо раскрашено синяками - его явно хорошо побили, а человек после такого не может лежать... так. Одна рука откинута, задран рукав до локтя, но смысл этого Алиса разглядела уже только когда опустилась рядом с другом.
        - Нацисты, - одним выдохом, почти без звука. Пусть пелена слёз заслоняла взор, пусть остальной мир будто поблек и даже тёплый свет фонарей не спасал от наползающей со всех сторон черноты неизбежности, но она увидела вырезанный на предплечье не правильный треугольник. В метре одиноко лежала часть трости, а совсем рядом - клинок запачканный кровью.
        Дрожащими руками Алиса потянулась к телу, провела по, как ей показалось, чему-то блестящему и обнаружила испачканные в красном пальце.
        Она перекрасится. Завтра или нет - вопрос времени, но перекрасится. Наверное, в чёрный - подстать трауру, в который обратилась её жизнь.
        - Как они... посмели?... - запинаясь, тихо спросила Призрак в пустоту, судорожно выдыхая.
        Его хотели унизить. Даже вероятность быть убитым собственным оружием для подобных Доктору - хуже самого страшного сна, а тут ещё и оставили эту поганую метку, точно клеймо. Но не получилось. В воспоминаниях всё равно останется мрачный рыжий парень, который одной фразой мог заткнуть любого, оборвать любую перепалку и который, не смотря на всю слабость своего тела, воспитал настолько сильный дух, что подобных людей Алиса не знала. Да и не узнает, скорее всего, никогда.
        Ворон не мог заставить себя опуститься к телу. Алиса сказала: «нацисты», он услышал: «не Шишкин», но всё равно был виноват. Хотя бы потому, что настоял на мести, с которой это всё и началось. Чувствовал вину не неизбежностью, а давлением, будто стоял сейчас под колючим взглядом Доктора и слушал об этом из его уст. Даже лежащий сейчас на асфальте, заколотый своим же оружием - пусть этот факт и заставлял сжимать пальцы в кулаки - он всё равно оставался где-то рядом. Неподалёку. Смотрел, слушал, качал рыжей головой, ругался или зло шипел, а то и вовсе был готов выдать отрезвляющий подзатыльник. Доктор не умер, нет. Такие люди не умирают. Он остался так, как и планировал оставаться - не забытым, не растоптанным и не униженным.
        - Они знают, где мы живём, - вместо пустоты ответил Ворон, до которого сейчас это дошло удивительно чётко. - Надо его похоронить... нормально. И вывезти отсюда Мел в безопасное место. И, наверное... - он запнулся, спрашивая совета, потому что на самом деле уже давно не был уверен ни в чём, - сказать Таше?
        Полез за телефоном, чтобы найти подходящую машину для такого дела и старался не опускать плечи под пристальным, ощутимо недовольным взглядом Доктора, который и раньше-то знал о каждом его действии, а сейчас и вовсе мог следить за любой его мыслью. Ворон не имел права разочаровывать. Слишком большую цену заплатил Доктор, чтобы вправить ему мозги. Слишком много сказал этой своей смертью, настолько много, что всё не получалось осознать - только обрывками, осколками, лоскутками.
        - Надо, - отозвалась Призрак, поднялась и подобрала трость. Потом обтёрла лезвие о рукав кожанки, добавила о джинсы, потому что больше было не обо что и вогнала оружие на законное место.
        - Гер, дай трость, - просил Доктор, у которого опять заклинило ногу, а палка осталась на другом конце дивана.
        - Инвалид, - добродушно фыркал Герасим. Единственный, кто мог позволить себе общаться с Доктором в такой манере.
        Алиса внезапно поняла, что правда успокоилась, хоть и сглотнула сейчас. Боль была, никуда не делась, но уже не рвала - монотонно вытягивала последние соки и силы. Лёха говорил бороться в любом случае. Доктор цедил, что отступать уже поздно. Марц задорно скалилась и обещала надрать побольше ментовских задниц. Герасим - радовался, что наконец чувствует себя хоть в какой-то степени свободным, а Изабель уверяла, что всё пройдёт гладко.
        Но всё пошло по пизде. Изабель убила её собственная в вера в добро, Герасима - вера в благоразумие Изабель. Марципан не стало и Алиса до сих пор не знала как именно, но подозревала стул. Доктор остался Доктором до самого конца. А бороться... как? Теперь, когда остались они трое и Меланхолия на грани жизни и смерти - как?
        Наступив на горло эмоциям, Алиса помогла Ворону сгрузить Доктора в машину и пообещала себе, что способ продолжать найдёт. Не может быть такого, что бы его не было.
        - Таш, - тихо проговорил Ворон в трубку, когда вырулил из двора со спрятанным под чехлом багажника пикапа трупом. - Доктор умер. Мы привезём что-нибудь для Меланхолии, подожди ещё немного, хорошо? Потом поедем прощаться с Доктором.
        Таша не ответила. Молчала несколько секунд, потом сбросила.
        Специально напомнил о Мел, потому что держал в голове дерьмовое обещание и боялся, что не уследит, что Таша опять сотворит какую-то глупость. Хотя, наблюдая её бессмысленный взгляд, он всё больше утверждался в мысли, что она уже морально умерла вслед за прочими, просто ждала, когда закончится и физическое существование. Как и все они, до сих пор выжившие.
        - Должны быть какие-то, может, не мощные, но разрешённые аналоги... - пробормотал Ворон, протянул Алисе телефон, которым расплачивался, припарковался у аптеки частично на бордюре. - Поищешь? Дозировку увеличим, должно на время хватить.
        Почему-то говорить громко не получалось. Сил не было, желания, эмоций. Как будто Доктор в багажнике просто уснул, и попросил не будить его, чтобы ни случилось.
        - Если я бывший нарик, не значит, что разбираюсь в этом дерьме... - тяжело выдохнула Алиса, но телефон всё же взяла.
        Сонная женщина вышла не сразу, только с окрика третьего. Смерила её пристальным взглядом, убивая любую решительность.
        - Нужны препараты вроде антибиотиков, - Каста судорожно вспоминала те названия, которые видела на лекарствах Меланхолии, - Что-то мощное и обеззараживающее. Не знаю как объяснить, я...
        - ОМОН? - просто спросила женщина и Алиса кивнула, поджимая губы. К глазам опять подступили слёзы, - Что именно?
        - Было огнестрельное.
        - Жди тут.
        Она скрылась в подсобных помещениях, рылась там в каких-то ящиках, а Алиса не понимала, почему фармацевт так быстро всё поняла. Постепенно доходило, что в такое время за такими лекарствами вряд ли придут другие люди, если не пострадавшие.
        - Это, - она поставила первую коробку на прилавок окошка, - Внутривенно, два раза в день. Это, - вторая упаковка поменьше, - Один раз через капельницу. Ещё положу физ раствор, не помешает, и саму капельницу, дальше разберёшься... Я тебя где-то видела или мне кажется?
        Пока фармацевт выставляла лекарства - Алиса сверяла названия с информацией в интернете и с удивлением обнаруживала, что все они - рецептурные.
        - Я Кузнецова, - под писк оплаты призналась Каста и почему-то посмотрела на женщину виновато, - Та, с суда.
        - Соболезную, - женщина передала ей пакет с лекарствами. - Кому это, если не секрет? Этого... Как его... Костю что ли?
        - Нет. Спасибо вам.
        Алиса выдавила подобие улыбки и выскочила прочь на подкашивающихся ногах. Прыгнула в машину и рвано выдохнула, сползая вниз.
        - Больничные, - она повернулась на Ворона, - Меня узнали, но, кажется, продавать сейчас такое любым людям - в порядке вещей.
        - Хорошо, - Ворон даже слабо улыбнулся, съезжая с бордюра.
        «Доктор был бы доволен, - осталось не сказанным, но подразумевалось. Загорелось надеждой, - Может, хотя бы её отобьём?»
        Оставив пикап со спящим ждать Ташу, Ворон забрал у Алисы сумки. Пока поднимались - смотрел состав и удивлялся, что так повезло. Наверное, последний подарок. Закрытый Доком гештальт.
        Звон уже не нужной, большой связки ключей, скрип замка. Привычный ритуал, что бы войти в фамильный склеп.
        - Таш, возьми! - Алиса вытянула шею, - Мы лекарст... ва купили.
        Взращённая кровью показалась тут же, как прозвучала фраза и только покачала головой. Покрасневшие глаза, опухшее лицо и мокрые щёки, которые Таша даже не пыталась утереть. Алиса уже даже не знала, как реагировать и что чувствовать - просто побледнела. Пустота рывком распространилась на всю душу, въелась в кожу. Находясь в неком странном, отвратительном трансе, снова ощущая себя в беспросветном кошмаре, Алиса медленно двинулась по коридору, положила руку Таше на плечо и прошла в гостиную.
        Меланхолия тоже спала, не укрытая одеялом.
        Ворон медленно и осторожно поставил пакет с лекарствами на пол. Боялся издать хоть один громкий звук, боялся вообще открывать рот, боялся думать - а что, если его мысли провоцируют это? Сгрёб в объятия сначала Ташу, потом, второй рукой - Алису, ткнулся губами Призраку в висок и взмолился, чтобы хотя бы их оставили. Пустота была непреклонна, скалилась над головой спящей Меланхолии и подбиралась всё ближе.
        «Мы ждём вас,» - раздалось в ушах Ворона шипящее, еле слышное, сказанное родными голосами, и он вздрогнул, выпустил живых, подошёл к мёртвой и аккуратно поднял её на руки. Понёс, молча, потому что даже сказать Алисе «возьми лопату» не получалось.
        Таша смотрела, как Алиса достаёт из кладовой две лопаты и вспоминала, как спрашивала у Дикого зачем они ему. Дикий хитро лыбился и говорил, что ещё не доросла знать такие вещи - Таша обижалась. Лёха рядом посмеивался и шутил, что Дик в тайне держит огород.
        - Если я чего и буду выращивать, то марихуану, - фыркал он. И Ташка даже улыбалась.
        А теперь было не до смеха, не до улыбок. Грустных или нет - не важно. Таша упорно пыталась приподнять уголки искусанных губ, просто так, для галочки. Доказать себе, что ещё может это делать - быть собой. Но никак не выходило.
        - Алис, - тихо-тихо позвала она подругу. - Мы останемся?
        - Останемся, - бесцветным голосом ответила Каста, хмурясь, - Обещаю.
        Не сказала, что ей уже плевать кого для этого нужно будет убить и какими способом. Теракт, пытки - да всё, что угодно, только бы не дать отправиться этим двум в вечность и не сгинуть самой. Но жить Алисе сейчас хотелось не столько потому, что помирать - так себе идея, а потому, что лишь в этот момент осознала истину, которую стоило понять давным-давно.
        Смерть случается со всеми, кроме тебя.
        И Касте больше не хотелось этого. Потом она вдоволь покричит где-нибудь в лесу, подальше от всех. А пока - нужно быть стойкой и не рыдать ещё раз у Ворона на глазах, не показывать слёз девушке. Пусть Таша будет верить в то, что на неё до сих пор можно опереться.
        Лопаты отправились в ноги заднего сидения, а сама Алиса - на переднее, сжавшаяся, натягивающая перчатки.
        Ворон уложил Меланхолию рядом с Доктором, накинул на багажник чехол, мягко предложил появившейся за Алисой Таше:
        - Вы и на переднем обе уместитесь. От постов мы в любом случае будем гнать, так что похер на правила.
        Ему сейчас не хотелось чтобы их разделяли даже кресла. Какое-то глупое, совершенно нерациональное желание, вроде тех, что нашёптывал голос пустоты из тёмных углов. Не звучал больше в голове окрик Дока: «Прекрати. Ныть. Сейчас же», не звенело больше колоколом: «От-вет...», даже твёрдая уверенность Призрака: «Всё будет...» уже не звучала твёрдо, ничего не сдерживало осознание того, что он постепенно слетает с катушек.

***
        В лесу было морозно. Земля поддавалась с трудом, копать глубоко не получалось, но Ворон вытаскивал из себя остатки упрямства, потому что понимал - так или иначе, жить дальше придётся, а с совестью лучше сотрудничать. С Доктором и Меланхолией тоже.
        А ветви над беднопёрой головой шуршали о том, что когда-то было счастье. О том, что когда-то были мысли о будущем, а теперь в будущем просто некому жить. О том, что он хотел расслабленного улыбающегося Призрака, а теперь не может ей обеспечить даже безопасность, спокойствие и уверенность - потому что сам не знал, где их найти. О том, что оставят они после себя то, чего он никогда не хотел - улицы, наполненные войной, страхом и болью. Всё потому, что никто из верхушки никогда не прислушается к шелесту ветвей над двумя безымянными могилами.
        Алиса скинула кожанку, потому что стало жарко - упрямо копала рядом, ловила флешбеки и поминутно хотела опереться на лопату, попросить у Лёхи сигарету и спокойно курить. Раньше, если Каста косячила - друзья какое-то время со злорадством наблюдали, как она пыхтит над ямой в одиночестве, а затем плевались и шли помогать. Странные у неё всё-таки были друзья, но самые лучшие.
        Таша стояла, оперевшись на бампер машины и обнимала себя руками за плечи. Ей несколько раз было предложено не морозиться, но та упорно мотала головой и оставалась, твердя себе, что стоило настоять тогда. на кухне и орать до потери голоса, что бы они прекратили.
        Ничего не стоило этих могил. Ни-че-го.
        Ветер забирался под одежду, будоражил три истерзанных души. Не кричали в ночи птицы, не было ровным счётом нихрена живого в этом месте.
        - Хватит, наверное, - произнесла Каста тяжело дышащая, раскрасневшаяся, но выплеснувшая хоть долю боли в сильные, монотонные движения. Руки ныли от напряжения, но на метр вглубь каждая из могил ушла. - Звери не доберутся.
        - Угу, - согласился Ворон.
        Тоже вспотевший и тяжело дышащий, но благодарный стечению обстоятельств за возможность снова не думать, хотя бы немного не слышать неровный треск смеющейся пустоты за плечом и не представлять, каково там сейчас красному призраку. Впрочем, несмотря на предоставленную возможность, Ворон так и не смог ей воспользоваться.
        Первым на глубину опустился Доктор, потом Меланхолия. Исчезли, спрятались под землёй, с каждым новым движением лопаты стирались из этого мира, а у Ворона щемило в груди. Вместе с ними они закапывали часть себя.
        "Они, - рывок, - Заплатят, - ещё рывок, - Обязательно, - выдох, - Каждый."
        Алиса тоже закапывала. Уж не знала, насколько ей сейчас это пригодится, но точно помнила - ногти больнее вырывать, приподнимая пластину. А ещё - не все рыжий мрази, как считала когда-то. И рыжий может греть - по свойски, но окутывать собой, обволакивать и успокаивать любую бурю. Теперь от него не несло тухлятиной - пахло морозным лесом. Куда приятнее.
        - Куда теперь? - спросила Каста, на мгновенье обернувшись к Ворону и тут же продолжила своё занятие, размашистым движением закидывая землю в могилу.
        «Некуда,» - тошнота некстати подступила к горлу.
        - К тебе или ко мне, - Ворон рефлекторно выдыхал и вдыхал через нос. Слишком тщательно в него это вбивали. Теперь автоматически включалось во время любой физической работы. Вряд ли отец предполагал, что его уроки приведут к подобному. - У Дикого опасно.
        Потом земля вернулась на своё место, осталась лежать неровными рассыпчатыми кучками, но уезжать Ворон пока не хотел - закурил, восстанавливая дыхание и прислушивался к забытой уже тишине спасительного когда-то не-одиночества.
        - Завтра глава Единого планирует произнести речь. Часа в три, - поделился Ворон с Алисой. - Видимо, он достал не только нас, раз эта информация была любезно мне предоставлена. - Ужасно хотелось улыбнуться - когда ещё представится возможность выполнить заказ по искреннему желанию? - но не выходило. - Приглашаю вас с Ташей посмотреть. Шоу не обещаю, но удовольствие гарантирую.
        - Ты чё удумал? - Алиса тревожно прищурилась, опираясь на лопату.
        - Прострелить ему черепушку калибром этак двенадцать и семь. Чтобы наверняка, - пожал плечами Ворон. - Не смотри на меня так, у меня давно руки чешутся.
        - А может... Может не стоит? - осторожно подала голос Таша, - Если там будет сам Глава - наверняка нагонят кучу охраны.
        - А когда ещё представится такая возможность? Одним выстрелом решить сразу столько проблем. Охрана будет на земле, - Ворон хмыкнул. - И пока они до меня доберутся...
        - Делай, что хочешь. - Таша измученно прикрыла глаза, подошла к могилам и, глядя на них, продолжила, - Ты не птица, а человек. Иногда мне кажется, что ты про это забываешь.
        Два холма - всё что осталось от Доктора и Меланхолии. В глуши, среди деревьев, им вечность будут петь сосны.
        - Можно я... Я постою тут одна? Пожалуйста.
        Алиса кивнула, отшвырнула лопату подальше и коротко обняла Ташу, прежде чем выполнить её просьбу.
        Ворон сначала хотел было подобрать лопату, потом резко передумал и скользнул в машину следом за Алисой. Хватит с них трупов.
        - Лучше к тебе, - заметил он, надеясь, что уж Алиса-то понимала: его берлога - только его. И немножко её. Этим список ограничивался. С другой стороны Алиса могла ответить точно также и тогда он вряд ли стал бы с ней спорить. - Я иногда думаю, что нацисты так и планировали. Не убрать нас, а сломать. Именно поэтому я хочу стрелять завтра. Этого они точно не ожидают. - Ворон вздохнул, повернул голову, взглянул как всегда устало и чутко. - Или ты тоже этого не хочешь, Призрак?
        - Я хочу, но в какой-то степени с Ташей согласна, - Алиса нахмурилась, - Невесть чем это кончится. Может - спустят уже армию, а может подожмут хвосты. Да и к тому же... Они понимают, чем это может кончится. Наверняка на крышах тоже будут дежурить.
        - Но информация об этом не распространяется. Его слили свои же, из верхушки. Значит, хотят, чтобы грохнули... даже платят. Зачем себе же палки в колёса вставлять?
        Ворон опустил голову и было видно, что сомневался. Потому что Призрака стоит слушать. Потому что Призрак частенько бывает прав.
        - Ага, - Алиса прикрыла глаза, откинулась на кресле и смотрела на стоящую почти без движений Ташу, - И всё-таки к войне я оказалась не готова...
        - Если мы ничего не будем делать, я свихнусь, - признался он. - Просто скажи, что ты на моей стороне.
        - Конечно, я на твоей, - Алиса потянулась к нему, нашла ладонь и сжала, заглядывая в глаза, - Всегда была и буду. Если ты считаешь, что это будет правильно - делай. Просто будь осторожнее. Я... Если я потеряю ещё и тебя, то не знаю, что будет.
        - Ты не одна, - напомнил Ворон. - Но когда ставишь идею выше жизней, об этом просто забыть. Не замечаешь, как становишься мразью. Столько способов пасть ниже, и ни одного - выбраться наверх. К такому нельзя приготовиться. И зачем я только потащил...
        ... - Вас за собой, ага. - недовольно взглянула на него девушка, - Заткнись. Это был выбор каждого и мой - тоже. Просто нужно будет научится сейчас жить заново. Если будем друг у друга - то сможем. Всё уляжется, вернёмся домой...
        Алиса почти мечтательно улыбнулась, сощурившись. Правда где он, этот дом, не понятно. Вроде был у Дикого - так вряд ли она сейчас сможет даже спокойно ходить возле этого здания. Квартира с ободранными обоями - слишком много дерьма в ней было, что бы она им даже попыталась стать.
        Ворон вздохнул. Даже не потому, что Алиса сказала заткнуться, а потому, что был твёрдо уверен - ничего не уляжется. От этой уверенности болело в груди, хотелось сбежать и спрятаться, ведь Призрак улыбалась, улыбалась так, как он всегда мечтал... будет ли улыбаться, если поймёт то, что так ярко сейчас понимал он? Не бывает жизни внутри войны, не получится отмотать назад и стать прежними. Выстрел завтра, потом ещё один - и всё продолжится, будет только набирать обороты, а Призрак останется несчастной и разочарованной.
        - Я у тебя есть. Сколько пожелаешь, - поддержал Ворон твёрдо, тряхнул головой, прогнал тяжёлые мысли обратно в холодную пустоту, откуда они на него наползали. - Поэтому, пожалуйста, живи.
        - Куда я от тебя денусь, - пробормотала Алиса
        В одиночестве Таше стало не уютно. Девушка поёжилась, забрала прядь коротких волос за ухо.
        За этот месяц Доктор многое ей рассказывал с поучающими нотками в голосе. Про разное, иногда совершенно не мыслимое. Таша по началу слушала просто для того, что бы хоть что-то слышать, а затем внезапно начала обращать внимание. Она не была до конца уверена во всём этом, воспитанная религиозной бабушкой, сама не верующая никогда, но сейчас, глядя в черноту, видя свою тень, которую создавали горящие позади фары, ей захотелось что-нибудь сказать.
        - Я не уверена, что здесь есть кто-то, - Таша испугалась слов, но отступать было поздно, - Но если вы меня слышите - примите его как равного, ибо он заслужил. А Мел пусть найдёт Марципан. Она заслужила.
        И внезапно стало тепло-тепло в груди, хотя на какое-то мгновение холодный ветер усилился. Таша нахмурилась, огляделась, кивнула куда-то в пустоту и быстрым шагом вернулась в машину, на этот раз забираясь на заднее сидение. Хотелось сохранить это тепло, треплющееся слабым огоньком внутри, а для этого - нужно, как учил Док, погрузится в себя. Но внутри обнаруживались только воспоминания.
        У Меланхолии постоянно шумело в ушах. Там медленно билось сердце и жужжали потоки крови - составы поездов. Перед глазами всплывала темнота туннелей и изредка - яркие вспышки станций. Она бесконечно долго куда-то ехала, все звуки-голоса слышала не здесь, осознавала с опозданием пропавший голос Доктора; а сама лежала головой на коленях Марципан, которая касалась её руки так странно нежно, будто боялась отпускать.
        - Так шумно... - тихо жаловалась Мел. - Так душно. Куда мы едем, Марц? Нам... точно туда надо?
        Потом искала чужую руку, морщилась от противной усталости-боли, непонятно откуда взявшейся, переплетала пальцы, не находила сил сжать. Ждала ответа и видела в приглушённом холодном свете тёплые золотые глаза.
        - Точно, - отвечала ей Марципан и голос у неё почему-то выходил дрожащим, - Разве забыла?
        - Помню, - вздыхала Меланхолия. - Просто очень не хочу... никуда.
        Приподнимала голову, пыталась увидеть больше и ближе, но не выходило, силуэт размывался, а голос совсем не хотел пробиваться через жужжание и шум. Тогда Мел прикрывала глаза и прекращала попытки, только притягивала ближе к себе чужую ладонь.
        - Очень долго... столько станций, - замечала она ещё. - Нам не пора выходить? Я не слушаю. Не знаю, смогу ли я вообще встать.
        - Не, нам на конечку, а потом ещё пол часа топать до Дикого, - вздыхала Марципан и в голосе слышалась улыбка, - Лежи спокойно.
        Марц сжимала её пальцы, была здесь, рядом. Марц сидела, наверное, откинув одну руку на спинки рядов сидячих мест и смотрела на неё с тёплым, щемящим прищуром.
        - Разве Дикий... - Мел начала и тут же осеклась.
        Наверное Марц говорила не о нём, а его доме. Наверное это просто стало названием места; и стало очевидно, что ехать им некуда. Что этот поезд никогда не остановится, а они никогда из него не выйдут, потому что этот шум - он в ушах, голос - он снаружи, и пальцы - они тонкие, слабые, совсем не её.
        - Таша...
        Меланхолия открыла глаза и разглядела подругу. Шум поезда пропал, растворился в белой тишине, оставил после себя только её собственный почти неслышный голос на последнем слабом выдохе:
        - А где Марц?.
        - Вышла... Мел. Мел! - истерикой разлетелось в дребезги отчаяние, - Меланхолия!
        Таша потом трясла её, умоляла сказать что-нибудь ещё, просила прощения. Плакала, утыкаясь в плечо, рвано дышала и сжимала зубы. Хотела спрятаться - куда угодно, в ванну, в объятия друзей, когда вернутся. Упасть на колени к Доктору в темноте и позволить ему перебирать пушистые волосы. Это всегда действовало на удивление успокаивающе.
        Но не могла. Закрыла дрожащими пальцами Мел глаза, зажмурилась сама. Сейчас тоже жмурилась, а внутри всё скручивали раскалённые жгуты боли.
        Понимала жутко отчётливо - их осталось трое. Из всей большой, дружной братии их осталось всего трое, а остальные ушли. Бабушка иногда говорила, что Бог любит троицу и Таша думала о том, что возможно правда. Надеялась. Она устала уже от осознанного страха, просто жила с ним, как когда-то, бок о бок и спуститься в метро Таше не давало только изредка всплывающее "Об-ра-зует-ся". Алиса говорила - мы останемся и Таша упорно пыталась верить. Потому что без этой веры давно бы уже свихнулась окончательно.
        Глава 30
        Несмотря на пасмурную погоду, света было много. С самого утра силовики окружили небольшую сцену в одном из скверов, а потом в двенадцать объявили по всем теле - и радио - каналам - глава Единого Государства выступит здесь в три часа дня. Люди собирались быстро, окружали возвышенность, настороженно поглядывали на силовиков и громко обсуждали между собой вопросы, которые они хотели бы задать - почему их лишили свободы, почему их убивают и пытают, за что с ними это делают и зачем жить там, где с ними это делают.
        Ворон свалил от девочек ещё раньше, до появления первых силовиков. Давно заприметил высокое офисное здание позади сцены, в некотором отдалении - винтовка добьёт, пусть и целиться придётся тщательнее - потому что ближе было опасно. Внутрь Ворона пустил уборщик, знающий обо всём и всеми фибрами души это одобряющий. Он отказался даже от денег. С интересом смотрел, как Ворон приподнимает форточку служебного помещения, раскладывает винтовку, собирает подставку. Потом уборщик ушёл работать, а пернатый остался куковать в тесноте, темноте и одиночестве. Тоже работа, быть может, даже более рутинная.
        - Дорогие друзья!
        Ворон выбрался из состояния дремоты и с интересом всмотрелся в прицел. Глава Единого Государства, похоже, нервничал, а люди тут же закричали: «Мы тебе не друзья! Ты убиваешь своих друзей!»
        - Спасибо за то, что пришли сегодня, чтобы выслушать мою речь.
        «Послушай нас! Нам есть, что сказать!»
        - Вы пришли сюда не затем, чтобы защищать меня...
        Ворон нахмурился, тряхнул головой. Провоцирует.
        - ...затем, чтобы защитить свою страну, независимость, жён и детей!
        Ворон скрипнул зубами, приближая зум. Вспоминал Дикого, Актёра, Изабель, Герасима, Марц, Мел, Лёху, Доктора и щурился, прижимая палец к спусковому крючку. «Тебе хоть слова-то эти известны, кретин?»
        Он уже даже не слышал, как взорвались люди, как бросились, останавливаемые силовиками, как закричали: «Вы! Вы убиваете их! Вы насилуете их, пытаете и мучаете!»; как кто-то выкрикнул из толпы: «Уходи, на тебя смотреть противно! Уходи! Убирайся!» и все подхватили, понесли по рядам, бросали силовикам в рожи.
        Ворон подумал ещё о том, что Алисе стоит держаться подальше от эпицентра этих волнений и, наконец, выстрелил.
        ... - Эй, вы куда?! Туда нельзя! - кричал уборщик людям-в-чёрном, возникшим откуда-то из глубины здания, словно те давно там выжидали.
        Ворон не удержался, перевёл прицел в сторону, вернул винтовку на предохранитель и попытался найти в толпе красные волосы - просто убедиться, что всё в порядке.
        Сзади распахнулась дверь, из-за спины вспыхнули яркие блики офисных ламп, но Ворон всё-таки увидел призрака на одно короткое мгновение до того, как свет выключился окончательно. Сначала свет, после короткого оглушающего хлопка - звук и, после красной вспышки боли - сознание.
        Уборщик стоял с широко открытыми глазами и смотрел, как из служебного помещения вытаскивают труп, заворачивают в мешок и уносят, словно мусор на свалку. Гораздо осторожнее уносили винтовку. Один из омоновцев поднял на него сначала взгляд, а потом пистолет:
        - А этот...?
        - Убери. Свидетели не нужны, - голос его звучал блекло и холодно.
        Этот выстрел смешался с набирающими обороты выстрелами на улице.
        - Алиса!
        Каста едва услышала этот крик, в начавшейся панике вокруг. Завертела головой, пытаясь выхватить Ташу из толпы, хотя бы увидеть её, но мельтешащие люди мешали. Кричали, толкались, давили не нервы.
        - Ташка! Таша!
        Всё вокруг сливалось и смазывалось. Откуда-то послышался выстрел первый, второй... Спина взмокла. Расталкивая людей локтями, Алиса рванулась в ту сторону, где в последний раз видела подругу, куда её могло унести течение толпы, где она ещё держала Ташу за руку.
        К суете добавился вой сирены, кто-то что-то орал в рупор - кажется просил всех сохранять спокойствие и оставаться на своих местах, но Алиса уже понимала - с этой площади уйдут единицы. Те, кому повезёт.
        А чего она вообще ожидала? Что не-люди в чёрном никак не отреагируют на смерть Главы? Что спокойно попросят всех удалится, оцепят место, постараются найти место, откуда был произведён выстрел? Это же было понятно, нужно было уйти, как только по времени Ворон должен был занять точку, он же говорил примерный расчёт во сколько это случится. Нужно было, но почему-то Каста осталась.
        Выстрел где-то справа превратился в очередь, в панике Алиса дёрнулась в сторону, едва не упала, но кто-то подхватил и толкнул в обратном направлении - началась давка. Очередь слева - вязкий страх окутал разум. Нужно было выбираться, а Таша...
        - Таша! - ещё раз, до хрипа в горле и слёз на глазах. Таша же могла и броситься прочь, прямо на оцепление, которое сейчас окружило людей. А что сможет маленькая девочка против оружия? Ровным счётом ни черта.
        - Народ! - проорал какой-то мужик чуть дальше от неё, - Направо все! Силой!
        Алиса едва успела развернутся - шанс на выживание блеснул морозным воздухом ноября, прозвучал оборвавшимися выстрелами.
        "Воевать" - крикнул тогда Ворон и его всё-таки услышали. Иначе бы не валили сейчас своим потоком не-людей, не старались бы выхватывать оружие.
        На насилие будет всегда один ответ - насилие. Это не закончится никогда и пока губы Алисы шептали "Блять, как они могут?! Это же буквально массовый расстрел!", то сама она понимала, что иного выхода и не было никогда. Днём, неделей, месяцем или годом позже - не важно. Ведь не-люди стреляли без разбора, как сама Алиса презрительно кривилась с любого мента, хотя один буквально спас её от смерти. Не-люди не разделяли на женщин, детей, мужчин и она тоже не разделяла, ставя клеймо на любом из гос служащих, даже если не них самих - так на родственниках.
        И всё было так чертовски просто в этой веренице из криков, суматохи, чьи-то случайных ударов, что хотелось забраться на тот помост, вырвать у кого-нибудь рупор и проорать что есть мочи:
        - Нужно всегда оставаться людьми! Разве нет?!
        Но кто она такая, что бы сделать это? Всё равно не услышат, просто пристрелят, а Таша с Вороном останутся одни.
        ***
        Проклятый сквер остался позади. Каста брела, сунув руки в карманы, натянув на голову капюшон и прятала под него волосы. Шапку с неё сорвали, мобильник канул в кровавую Лету бойни, а самой Алисе было гадко, пусто и отвратительно. Ташу она так и не нашла, не смогла - теперь просто тихо надеялась сквозь ком в горле, что подруга доберётся до назначенного места встречи. Ворон наверняка уже ждал там, курил и переживал, что не может до неё дозвонится. Алиса почти чувствовала его крепкие объятия на себе, почти слышала дыхание и старалась улыбаться.
        Но в намеченном дворе никого не было. Даже лавочки возле детской площадки были пустые. Алиса нахмурилась, добрела до ближайшей, но усидеть не смогла даже минуты - принялась наворачивать круги вокруг в надежде что мимо пройдёт кто курящий. Сигареты с зажигалкой отправились вместе с телефоном, только бесполезная связка ключей осталась в кармане тесных джинс.
        - Про... Простите! - она нагнала какую-то женщину, готовая последний час лезть на стену от ощущения тревоги, - У вас закурить не будет?
        Женщина даже будто вздрогнула, когда повернулась на неё, окинула оценивающим взглядом и потянулась в карман - протянула пачку тонких, ментоловых.
        - Спасибо, - тонкие пальцы выхватили сигарету, приняли протянутую зажигалку.
        - А ты не Алиса? - чуть склонив голову, спросила дамочка.
        - Алиса.
        - А... - женщина запнулась, открыла рот и смотрела на неё с жалостью. Потом опять полезла в карман.
        Каста не понимала. Смотрела на запись в соц. сети и не понимала. Волосы чёрные собраны в хвост под затылком, глаза закрыты и будто фотография спящего. Просто прикорнул, потому что задолбался в край, но рядом так же спал Лёха. Алиса сглотнула, чувствуя, как стекленеют глаза.
        - Это что?...
        - Знаешь, оставь себе, - женщина сунула ей в руки сигареты, зажигалку, - Тебе нужнее, наверное. Мне жаль, правда. Но ты... А, не важно.
        Женщина уже убрала сотовый, да и сама ушла, а Алиса так и стояла, глядя перед собой, немного пригнувшись. Не затягивалась, не двигалась и чувствовала, как медленно тухнет, разбивается и теряет даже смысл в очередной раз сделать вдох.
        - Солнце... - вырвалось из обветренных, сухих губ вместе со слезой из глаза, когда Алиса моргнула и обвела дворик затуманенным взглядом. - Я же... Почему?...
        Им никогда не было дела до других. Плевать - есть ли у человека собака, девушка или семья. И Алиса тоже часто было плевать на это, так чего она могла ожидать? Что на наплюют на неё? Всё же было понятно с самого детства.
        - При-и-израк, - Ворон морщится и очень старается ободряюще улыбнуться, - Всё будет нормально.
        Всё не прошло, они не остались. И никогда не было шанса на то, что так случится. Какая наивная ложь самой себе же.
        Таши тоже не было. Никого не было.
        Призрак смотрела своими серыми глазами на серый мир и обнаружила себя бредущей по улице, вздрагивающей от гудков электрокаров и слишком громких разговоров людей. Не вслушивалась, не реагировала, не участвовала.
        Призраки - они такие. Наблюдают за тобой из тёмного угла, иногда стараются защитить. Получается у них не всегда, но они отчаянно пытаются. Так бы сказал Доктор, но Доктора тоже не было. А ещё сейчас Алиса вспоминала, что он был крайне недоволен этим её "позывным", ворчал на Ворона и недобро щурился. Говорил, кажется, что такие вещи не игрушка, как корабль назовёшь - так он и поплывёт.
        Когда она добралась до дома, совсем стемнело. Ноги гудели, ныли, руки замёрзли совсем и согреть их было некому.
        - Да днём тепло будет, - скептически говорила Таша, кивая на ладони подруги. - Забей, можешь перчатки не брать. Оно же быстро, да?
        - Да, - хмурый Ворон кивал, поправляя чехол на плече.
        Призрак грела пальцы своим дыханием. Они еле двигались, когда под звон колокольчика она зашла в магазин.
        - Краску для волос можно? С третьей полки которая, чёрная... И перчатки с кисточкой.
        То ли она сама шла, то ли ноги сами принесли не в квартиру с ободранными обоями, а в Дом-В-Котором-Жил-Ворон. Под самый чердак с грязным оконцем, пропахший сигаретами и любовью. Такой... странной немного, но настолько привычной, что Призрак даже не думала, что пернатого когда-то рядом не было, что когда-то она кричала:
        - Вали нахрен из моей жизни!
        И действительно хотела, что бы он свалил и больше не возвращался никогда.
        - Не стоило... Слышишь?! Не стоило оно того! - сорвалась девушка, в порыве всплеска содрав клеёнку со столика, отправив на пол какие-то детали, - Зачем?!
        Кем они были - если так подумать? Микробами в масштабах Вселенной, а если в истории? Точкой невозврата, ролью, про которую говорил Лёха и никем более. Жаждали свободы, задыхались в порыве восторгов. Ловили первые лучи солнца, шатаясь пьяной компанией по улицам и смеялись. Верили - их обойдёт стороной, они готовы ко всему, раз столько пережили. Они ведь знают как устроен мир, знают, что система создана ломать и бросать с разбегу об стену. Всё знают, всё под контролем - денег достаточно сейчас, а что будешь дальше - хрен его знает. Жили одним мигом и сгорали, тухли стремительно, но всегда пылали вновь.
        Бред, что спичку нельзя повторно поджечь. От другой - можно.
        А сейчас спичек не было. Была многоразовая зажигалка, ментоловые сигареты, тарелка с краской и кисточка. Призрак стояла перед зеркалом в прихожей, напряжёнными руками упиралась в раковину и смотрела на себя злобными, опухшими от слёз глазами.
        Чёрное солнце тоже померкло, как это бывает со звёздами - взорвалось, волной разнося свой последний, убийственный свет и исчезло.
        Крик скрывался, прятался под вороньим крылом, убивал протест, оставляя глухое отчаяние и пустоту.
        Это не правильно. Так не должно быть. Дикий не должен был выходить без оружия, Актёр - пить кофе с незнакомцем, Изабель - бросаться на амбразуры. Герасим не должен был бросаться следом, гонимый гневом и горем, а Марципан - попадаться омоновцам, как и Меланхолия. Лёхе следовало не играть в героя и слить фотографии документов через левый аккаунт в сети, Доктору - отправляться в одиночестве за лекарством. А Ворона нужно было отговорить от идеи пристрелить этого ублюдка, хоть наручниками к батарее приковать, хоть верёвками. Ташу нужно было запереть дома.
        Призрак поджала губы, криво ухмыляясь. Всё так просто, если подумать. А человеком она остаться не смогла.
        Часов в этом доме не было. Призрак сидела на кровати, глядя перед собой. Не плакала - просто непроизвольно катились слёзы, а в груди образовывалась сосущая пустота, доводящая до предела. Она думала о том, что у Ворона на кухне есть автомат. И ещё стволов распихано и разбросано не то что бы много, но достаточно. Можно взять, пойти куда-нибудь и просто покончить со всем этим. Просто так уйти будет не правильно, а сделать что-то яростное, в своём стиле. Безбашенное и дерзкое. Немного изменить внешний вид, не краситься наконец, а волосы уже и без того чёрные. Её не узнают, если будет прятать лицо от опознавательных камер, получится пройти в здание СК, там будь что будет. Её либо убьют, либо повяжут, но Призрак заберёт с собой как можно больше этих уродов. Обещать всё равно уже нечего и некому.
        Призрак не хотела умирать. Так же, как и несколько лет назад, цеплялась за любые доводы, хотела вгрызться этой жизни в глотку и рвать, рвать, рвать, пока наконец не обретёт потерянного покоя. Всё своё существование Призрак выживала, даже в самые тёмные времена старалась видеть свет и идти на него. Разными, не всегда хорошими способами, но оставляла за спиной других и не оглядывалась. Оставалась одинока в любом случае, как и сейчас.
        До настойчивого стука в дверь.
        Подорвалась тут же, не раздумывая, даже прислушиваться не стала. Распахнула скрипнувшую дверь и застыла, глядя на растрёпанную Ташу. На одном выдохе схватила за руку, втянула в квартиру и прижала к себе, прерывисто дыша. Подруга прижалась в ответ, вцепившись в Алису как в последнюю соломинку и затряслась. Так и стояли - с незакрытой дверью, две рыдающие, находящие друг в друге смысл и убеждение - «Вместе до конца».
        - Прости меня, прости, прости. Я должна была, - судорожно шептала Алиса, положив подбородок Таше на макушку и жмурясь. - Должна была защитить, не дать... Я обещала, Таш, прости меня, пожалуйста, прости...
        - Всё хорошо, - так же судорожно отвечала Таша, всхлипывая.
        У Таши был отодран рукав куртки, новый синяк на скуле и ватные от волнения и страха ноги. Она хотела сначала пойти уже домой, к бабушке, совсем отчаявшись, но что-то не дало - решила проверить. Вдруг? Слабая надежда угольком томилась где-то там, где жила у неё истерзанная душа.
        - Алис, - она подняла голову. - А что сейчас?
        Алиса нахмурилась, забрала прядь пушистых волос подруге за ухо и последним усилием воли выдавила улыбку.
        - Не знаю. Придумаем. Обязательно.
        ***
        - Гляньте-ка! - ахнула Дарья Павловна, прикрыв рукой рот, а вторую прижав к груди, - Кошмар какой! Ужас! Животные...
        Сказала, но поздно признала в увиденном нечто отдалённое знакомое.
        Таша сидела за столом на тесной кухонке, гипнотизировала тарелку с горячим супом и надеялась, что он исчезнет сам по себе. Заторможенно подняла взгляд, сначала ничего не поняла, а затем всё внутри сжалось, внутренности скрутило раскалёнными жгутами и девушка судорожно сглотнула. Пусть и видела уже, но всё равно каждый раз не могла реагировать по другому. Алиса рядом даже взгляда не подняла.
        С экрана телевизора, не здорово патриотичным голосом, вещал диктор.
        - На прошлой неделе, с хаосом, в который ранее погрузилась культурная столица, было покончено. Силовые структуры успешно справились со своей задачей. Экстремизм был пресечён на корню! Двое этих молодых людей посмели организовать жесточайшую расправу над Главы Учредителя Законов и ввести Единый народ в заблуждение поддельными результатами голосования .
        Таше хотелось исчезнуть. Всё, что угодно, только бы не видеть этого. Там, крупным планом показывали два мёртвенно бледных лица.
        - Их тела провисят на Площади ещё неделю, что бы все могли убедиться в компетентности Единого Государства! Они - те, кто наглым образом посмел нарушить покой граждан!...
        Лёха всё ещё оставался собой - застывшем, будто напряжённым, а лицо Ворона оставалось таким же правильным, с острыми, немного пугающими чертами.
        Таша медленно поднялась из-за стола, прошла мимо застывшей бабушки.
        - Тань...
        - Не трогайте её, Дарья Павловна, - хрипло попросила Алиса, затолкав рвущую боль поглубже. - Лучше не надо. И телевизор выключите - всё равно бред один крутят.
        Таша остановилась уже в своей комнате, оказавшись в темноте. Долго стояла так, чувствовала, как душу стягивают цепи и старалась забыть. Прогнать этот чёртов образ родных лиц, врезавшийся теперь в сознание накрепко. Она же всегда забывала, могла. Не помнила имён, лиц, улиц и моментов - а этот пристал крепко, вцепился и не желал покидать.
        Любой проигравшей революции нужны козлы отпущения. Властям даже не потребовалось искать - двух друзей оказалось достаточно. Даже на Алису ориентировки уже не рассылали. Всё на лицо, всё слишком явно и Таша разрыдалась, падая на колени. Едва ли не выла от боли, не знала куда себя деть. Потом вскочила, трясущимися руками принялась рыться в давно забытой коробочке, достала из неё лезвие, оголила левое предплечье и полоснула по уродливой коже. Смотрела, как выступает кровь, как растекается, а губы у неё дрожали. Да и саму девушку била крупная дрожь.
        Но внезапно она поняла, что нужно сделать. И что это будет правильным. Алиса тогда сказала, что они обязательно что-нибудь придумают, но сейчас девушка понимала - в кои то веки нужно действовать самой, а не прятаться за вечно - сильную.
        Одни истории могут быть не рассказанными, но Таша расскажет. Их могут забыть, её друзья могут потеряться в истории, но только не это! Нет! Не допустит! Отчаянная мысль билась под сердцем раненной на смерть птицей, когда она поднималась на ноги, заторможено шагала и садилась на стул перед графическим столом.
        В её руках история. И она будет решать, как их запомнят. Преступниками или людьми, до безумия жаждущими свободы. Пройдут года или столетия, но достаточно было всего одной чёртовой ошибки, что бы они запомнили их навечно. Их история будет рассказана, их лица не сотрутся временем и цензурой. Нет, никогда. Таша тяжело дышала, опуская ручку на светящийся экран и давилась бурлящими эмоциями.
        Никогда.
        План созрел быстро. Первая часть - арты. Её арты. Так, как она их помнила. Она нарисовала каждого, используя стиль, близкий к треш-польке и кисти, создающие эффект акварели. Портреты получались абстрактными, но с каждым новым штрихом получались все чётче и чётче.
        Вот Алиса - окутанная красными всполохами, с закрытыми глазами и сведёнными бровями друг к другу. Алиса одета в кожанку, а вокруг яркими пятнами расползаются оттенки протеста, её собственного крика, который почти никто не слышал. Протеста и вызова - такого особенного, родного, что в груди все снова сжималось. И пусть Алиса всё ещё здесь, осталась в неловком молчании с бабушкой на кухне, но она тоже должна быть здесь.
        Следом шёл Леха, закованный в сталь. Серый, спокойный и серьёзный Леха. Отросшие русые волосы с проглядывающими тёмными корнями и безмятежным спокойствием на лице. За ним, образом - круг с рваными линиями, будто бы нимб, но свойский - такой же стальной.
        Она вообще использовала в основе своей тёмные оттенки, но при том яркие.
        Меланхолия в плену грязно голубого и синего, одну половину лица перекрывал, сверкнувший на одной стороне лезвия, нож. Её облетали невесомые потоки ветра, трепали волосы и стремился сорвать прочь с экрана. Сюда, в комнату, в объятия.
        Марципан - жёлтая, весело скалящаяся в лицо поганой Судьбе. Жёлтый и чёрный, две её половинки - весёлая и яростная, а иногда они смешивались и образовывали нечто ужасно притягательное с эстетической точки зрения. Марципан приставляла в своему виску ствол и держала палец на курке. Подумав, Таша дорисовала красную вспышку по другую сторону головы.
        Над Герасимом думала долго, но в итоге ограничилась полу развёрнутым профилем в её сторону, взглядом серых глаз вверх и поверхностными мазками чёрно-белого. У Геры никогда не было своего цвета - это сбивало Ташу с толку ещё с самого знакомства. Он был не серым, очень даже ярким на самом деле, но все цвета заимствовал у других. Не умея жить для себя.
        Позади Ворона раскрывались крылья, над головой возвышалась сама птица, а парень глядел исподлобья. Чёрный, опасный и иногда пугающий своей хладностью. Белый силуэт месяца соединял лоб и клюв, дополнялся еле заметными, но такими важными чёрточками - графика. Система, устав и понятия, по которым Ворон жил, но которые рушило красное пятно, расползающееся на левой половине лица. Его личный Призрак.
        Доктору отвёлся золотой и охра. В переплетении странных, не понятных даже для Таши - автора рисунка, символов. Почему-то нос получился крючковатым, а пересекала накрест Доктора трость, удерживаемая точно при вольном, быстром ударе. Он получился даже не Доком, а каким-то Колдуном - совершенно мистическим и пугающим, как умел только он. Волосы разлетались в стороны, а во взгляде селилась ярость.
        Актёр - небесно голубой, самый спокойный из всех. Даже невинный. Как будто не происходило с ним этого ужаса, как будто все его мечты осуществились. Он тоже закрыл глаза, приподнял голову и держал пальцы в «святом», староверческом жесте. Слабым силуэтом были дорисованы белоснежные крылья, осквернённые чернотой жизни и кровью.
        В Изабель смешался изумрудный и багровый. Как брусника в диком лесу после дождя. Тоненькие нити, закруглённые в цельный шар обплетали хакершу и создавали для неё ту самую среду, к которой она всегда стремилась. Никакого оружие, никакого насилия, в конце концов - всё спокойно и только мельтешащие пиксели кода.
        Когда дело дошло до Дикого - Таша застопорилась. Она так старательно пыталась забыть его, что у неё почти получилось. Но всё той же невыносимой болью, прямо из души, раскалёнными щипцами, она вырывала по кусочку, создавая образ его улыбки. Любимой, самой тёплой улыбки, которую так боялась никогда больше не увидеть. А сейчас он смотрел на неё - добродушный, весёлый и такой родной, что под конец у Таши совсем сдали нервы.
        Не-е-ет, они запомнят. Каждого. Каждого, блять, запомнят. Всех. И её тоже.
        Но ей картина не нужна.
        В какой-то момент в комнату просочилась Алиса, на несколько секунд замерла за спиной, потом поцеловала в макушку и не стала отвлекать - потерялась в темноте. Скорее всего забралась на кровать.
        Последние штрихи, последние тени легли на лики. За прошедшие дни у Таши было время порассуждать о революции - что с собой, что с подругой. И у каждой был такой человек, с которого все начиналось. Он никогда не выживал, но являлся символом, идеей. И причина долгого молчания человечества был лишь в том, что никто не был готов стать этой самой отправной точкой. Пожертвовать собой, взойти на баррикады и броситься с них прямиком в объятия Бездны. А Таша... Таша тоже была не готова. Ни разу её боль не стоила всего этого. Был бы шанс - она бы всё исправила. Сделала так, что Дикий не узнал и тогда бы все продолжалось. Пусть в оковах, но он был рядом, не способный стать мужем и отцом никогда, зато рядом.
        Рисовала она три дня, изредка возвращаясь к уже, вроде бы готовым артам, и дополняя их штрихами.
        Найти порталы оппозиционных каналов труда не составило. С теневым интернетом её знакомила ещё Изабель, а путь в него оказался слишком простым даже для неё. Таша помнила. Следующий текст они сочиняли уже вместе.
        «Добрый вечер. Это Алиса Кузнецова и Таша - похищенная девочка из листовок. - Таша зажмурилась, сгоняя слезы, сжала зубы, но затем продолжила быстро, рвано печатать, - Через четыре дня мы я выйду на эту площадь для акции протеста против тирании. Ваши выбор - убить и нас, либо пойти со мной. Но запомните их. Их имена подписаны на каждом рисунке. Они достойны того, что бы люди знали не только про Алексея с Вороном - про всех. Они все заслужили жить, а не умереть.
        Но, - она внезапно замерла. Волна гнева, совершенно Таше не свойственного, поднималась и рухнула следующим текстом, - Вы готовы хуяриться на смерть с армией? Погибнуть? Стать точкой невозврата и с вас всё начнётся? Люди опять выйдут на улицы - представьте!
        Знаете что? ВЫ ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕТЕ!
        Вы же понятия не имеете, кто умрёт после первого выстрела. Чьи дети будут кричать в агонии и рыдать? Чьи любимые будут пытаться обрести смысл жизни над трупом своего человека?
        Мы не можем спустить курок, боимся хаоса, ведь может стать ещё хуже! Мы проводим бесполезные мирные митинги и пикеты, терпим, терпим, терпим... Зыркаем на власть, вздыхаем и скрипим зубами. Мы не готовы стать той самой историей, которую жаждем увидеть. Не готовы жертвовать собой. И пусть мы начали делать это - протестовать, но теперь, лишившись каких-то символов, решили, что всё напрасно. Вы не правы. Революция - не в людях, что ведут за собой, а в каждом. Революция в сердцах. Она пылает ярче любого пожара и сжигает всё на своём пути.
        Попробуйте это представить. Осознать. Почувствовать. И нервно сглотните. Хаос, война. ВОЙНА. Та самая, про которую говорили в школе и которой пугали. Та самая, про которую мы читаем в книгах и про которую смотрим фильмы. Это будет Ад на земле, потому что всё полетит в пиздень.
        Ничего не бывает без потерь. За каждым успехом стоит куча боли, потерь и всех девяти кругов Ада ненависти к себе.
        Когда ты спускаешь курок - ты понятия не имеешь, кто умрёт после. Я тоже не знаю. Возможно, это будете вы. А может и я.
        Мы пройдём по Главному проспекту к Площади ровно через четыре дня, в полдень.»
        Потом Таша долго, судорожно старалась выровнять дыхание, всё равно плакала и так по новой. Старалась искать утешения в руке Алисы, сжимающей её маленькую ладошку и делала вид, что не видит, как подруга пытается скрыть слёзы собственные. Наконец, несколько раз нажала кнопку «отправить» и откинулась на спинке стула.
        Им было уже терять нечего. Обе, на самом деле, жутко боялась своего решения, боялись смерти наконец, но ради памяти - стоило рискнуть. Может быть не власть, но люди запомнят их лица. И тогда ничего не будет напрасно.
        Наклонившись вниз, Таша отключила интернет, разбила мобильник и сгребла его остатки в мусорку. Не хотелось знать ответят ей или нет.
        Эпилог
        - Холодно, чёрт.
        Таша только горько усмехнулась, двинувшись дальше. Шла по широкой мостовой, потом - перешла на улицы и направлялась к площади. Оглядывалась, сжимала в руках цветок белого, одинокого гладиолуса и не позволяла себе ёжиться. Не сейчас и не здесь.
        Она и сама была точно этот самый цветок - белая и прямая, ровная, нежная и этим пугающая. Бледная кожа, только слегла подведённые глаза и короткие волосы, не убранные заколкой. Платье опускалось по середину икры, было на вид гладким и свободным, облегающим в талии. Ослепительным.
        Каста позади, шаг в шаг, по левое плечо. В противовес белому - с вороньим крылом вместо волос, она даже расправила плечи, настороженно оглядываясь по сторонам. Ни капюшона, ни шапки - чёрные, сожжённые передержанной краской, волосы трепал ветер. Выглядела как будто грязной на фоне цветка, угрюмой и злобной. Немым стражем, как вырастал за спиной у Таши Доктор, готовая сорваться и броситься на любой источник угрозы.
        В какой-то момент рядом с ними пошёл человек. Потом - ещё один. Таша не оборачивалась, не разглядывала их, но трепет в груди расползался коркой льда на стекле. В тишине улицы слышались множественные шаги и молчание. Почему полицейские, которые видели эту процессию не пытались её прервать - не ясно. Просто застывали, что-то передавали по рациям и сваливали, не пытаясь остановить.
        Над образом Таша работала долго. Платье осталось ещё с давнего косплея персонажа, а вот над остальным пришлось подумать. Как она будет себя вести, как покажет, как пойдёт? Картинка рисовалась в её голове, но действительность была в разы лучше самой оптимистичной догадки.
        Она не могла знать, что каналы, все до единого прочитали письмо и опубликовали вместе с артами. Речь, высказанная в порыве ярости и боли, была воспринята не хуже электрошока. Никто не знал, как Таша выглядела, но теперь каждый узнал её в девушке, идущей в белом, будто бы подвенечном платье, с цветком в руках. Алису признавали не сразу - больно не похожа на себя была печальная известная Кузнецова без красных волос.
        Не могли они так же знать, что тел Лёхи с Вороном на площади больше нет - их сняли следующей же ночью. Оппозиционные активисты провернули следующее: охрана была тихо перебита, а парней усадили на кресла. Закрепили, что бы тела оставались в сидячем положении и повенчали коронами головы. Мрачная, пугающая и жуткая акция, фотографии которых до сих пор активно продолжали разлетаться по сети.
        Революции нужны мученики. И эта своих получила.
        Таша шла и ноги подгибались. Она до конца была уверена, что действует верно, но сейчас внезапно испугалась своих действий. Не выдержала - отвела руку назад и тут же крепко переплела пальцы с Алисиными.
        - Эй, Ташка! - ржал Ворон, - Я капусту достал, слышь? Может чё вырастет? Э-э-э, Дик, я шучу, успокойся!
        Площадь была всё ближе.
        - Не понял... - Актёр хмуро разглядывал пустую пачку сигарет, - Я не понял - где?!
        Каждый шаг - точно по стеклу.
        - Алиса, блять! - орал Леха, сжимая кулаки, - Какого хрена?!
        Одинокая слеза катилась по щеке.
        - Не верьте дальше, - ворчал Доктор, - Но все это правда. Оно существует.
        Стоило понять, что их ждут.
        - Я смогла! - Изабель врывалась в комнату со счастливыми глазами, - Смогла! Этот идиот купился и даже заплатил!
        Видны были уже смутные силуэты оцепления.
        - Я тебя убью! - плевалась Марципан, утирая подбородок, - Ненавижу водку, сука!
        Ничего сложного - их не могли не ждать.
        - А может - ещё по одной? - пьяно потягивался Герасим, - Мне маловато...
        Армия или ОМОН? А, насрать.
        - Мне бы хотелось свободы, - задумчиво и безразлично говорила Меланхолия, - Как минимум - для любви.
        Она считала шаги.
        - Я тебя люблю, - широкие ладони Дикого обхватывали лицо Таши, а горячие губы терпко целовали. - И всегда буду.
        - Вместе до конца, - шепнула Алиса. - Они заплатят. Не бойся.
        Таша не видела, но знала - за ней собралась огромная толпа. На неё смотрели все - и молодые и те редкие старые, что пришли. Стояли за спиной тысячей ангелов и были готовы. Ко всему.
        - Я не боюсь, - твёрдо ответила Таша. - Ты со мной.
        Истории всегда такие - с виду красивые и жертвенные, но на деле - объятые страхом. Таша думала об этом, когда приближалась к оцеплению, прячущему лица за непроглядными шлемами. Она вышла чуть вперёд толпы, подошла к одному из офицеров в плотную и с неуверенной улыбкой протянула цветок.
        Алисе не нужно было больше не секунды - она тут же отпихнула подругу в сторону, заметив резкое движение не-человека и тишина закончилась.
        Всё могло бы быть иначе - бесспорно. У любой истории есть та самая точка, которая приводит к финалу и иногда сложно её осознать. В какой момент всё летит в чертям или наоборот налаживается? Не понятно. Мир продолжится. Будут смерти, рождения, судьбы, любовь и дружба. Будут братья и сёстры. Яркое, но редкое солнце Питера ещё не раз осветит улицы и мостовые, а потом вновь скроется за монолитными облаками. Люди умирают каждый день и это единственная, бесспорная истина, которую должно принять как Суть.
        Но ничего не происходит просто так. Как известно, у любой победы есть цена, просто иногда оказывается, что игра вовсе не стоила свеч. Что вкус её не сладок, а наоборот - по сравнению с ним, самый горький яд покажется напитком, достойным самих Богов.
        И если Алиса упадёт, охнет и схватится за бок, то её обязательно поднимут. Схватят за плечи, спросят в порядке ли она и получат в ответ не кивок, а искажённое болью лицо. Если Ташу окружат, толпа отнесёт её дальше от прямого столкновения, а потом, когда волею судьбы Таша останется одна, то омоновец бросит занесённую дубинку. За ним - второй, третий. Невозможно творить беззаконие вечно, рано или поздно совесть доберётся до сердца, наплюёт на хорошую зарплату и обязательно возьмёт своё.
        Эти люди запомнят ещё надолго, что такое война и боль. Настоящий хаос. Запомнят, будут чтить память, но забудут, как и всегда забывали. Всё повторится вновь, ибо нет совершенной системы в мире, есть только попытки нащупать верное русло, а затем.... да, впрочем, чего я? Вы и сами всё знаете.
        Конец