Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Рясной Илья : " Нло Майора Казанцева " - читать онлайн

Сохранить .
НЛО майора Казанцева Илья Владимирович Рясной
        Майор Казанцев, он же оперативник наднациональной организации "Фрактал" под оперативным псевдонимом Старьевщик, во время очередного задания попадает в невероятную ловушку - на межзвездный корабль пришельцев. И Галактика, которая предстает перед ним, далека от расхожих представлений о бластерах, космических флотах и войнах. Там ведется борьба, но очень странная, и Земля - лишь одна из разменных монет в ней.
        А что дальше? Удастся ли попасть в иные реальности. В мир, в котором СССР выжил и ведет активную космическую экспансию.
        НЛО майора Казанцева
        1
        Часть первая
        Заплатка Вселенной
        
        Глава 1
        
        По струящемуся под ногами серому туману идет рябь. Веет инфернальным холодом. Серая пелена, которая плотно заполняет сферу визуального обзора рубки, начинает растворяться и вдруг исчезает, открывая сокрытое. Моя душа распахивается навстречу Пространству, замирает в восхищении.
        В это миг я будто сливаюсь с Вселенной. Та раскрывается передо мной во всем своем великолепии и бескрайности. Кажется, протяни руку, и ладонь ощутит пух лежащего прямо по курсу пылевого облака. А можно и нацепить на шею ожерелье звездного скопления, сияющего справа яркими разноцветными драгоценными камнями.
        «Квантовый порог» - корабль-проникатель класса стабилизатор, вывалился в очередной раз в трехмерный объем. И я опять не понимаю, кому и зачем это нужно. Зачем мы прокалываем пространство? Что в нем стабилизируем? От уклончивых объяснений капитана Астра нет никакого толку.
        Я усмехаюсь. Майор Казанцев - покоритель Галактики! Звучит гордо. Но на самом деле я просто чемодан, который таскают от звезды к звезде без какой-то внятной цели и содержания.
        Хотя я не прав. В отношении меня цель у моих пленителей имеется. Эта цель - я сам. Держать и не пущать. Лишь бы я пребывал подальше от Земли. Интересно, как у Католика получилось договориться с чужими?
        Кто я такой? Землянин. Это раньше качество «землянин» было неважно, потому что подразумевалось само собой. Ну, кто еще может жить на Земле, как не землянин? Теперь Земля затерялась где-то в безднах Галактики. И землян вокруг меня больше нет.
        Больше сорока лет прожил я тихо и обыденно. Мирно служил в армии офицером, правда, недолго. Гораздо дольше служил во «Фрактале» Старьевщиком. Кстати, Старьевщик - это не профессия, а оперативный псевдоним. Да и «Фрактал» - не математический термин, а скучная наднациональная силовая структура, сущности и назначения которой я так и не понял. Я находил Предметы со Свойствами, иногда постреливая в разные стороны. За этими же Предметами охотились наши неутомимые антиподы - дипломатично называемые дестами, деструкторами, дестроерами, а на деле просто адские отродья. И наиболее адским отродьем среди них был Католик. В общем, так и жили мы, не отсвечивая, неназойливо и тихо руля, как нам казалось, судьбами мира. Пока этот мир для меня не встал с ног на голову. И оказалось, что мой мир не один.
        Началось с того, что на Поиске меня пропороли ржавым тесаком, притом основательно так, без оптимистичных вариантов благоприятного исхода. Туннель, ангелы, астрал? Ничего этого не помню. Я просто перенесся в параллельный мир. Чем-то схожий, чем то отличающийся от моего прошлого мира. Где были Земля. Была Россия. Были «Фрактал» и десты. Был я, Старьевщик. И еще - очередное задание по поиску очередного Предмета. И новая гибель…
        Помимо мистической способности к обнаружению Предметов у меня открылся неожиданный талант - я помнил. Помнил прошлый мир. Помнил смерть. И помнил свое предназначение.
        Скорее всего, сознание каждого человека блуждает по бесчисленным параллельным мирам, пропуск в которые дает смерть. Но об этом никто не помнит. Я был единственным Помнящим… Во всяком случае искренне так полагал, пока не узнал, что мой главный противник дест Католик тоже помнит все. Сам, мерзавец, признался во время последней нашей стычки во Франции, находящейся под железной пятой Халифата.
        Я победил тогда. Достал и передал по назначению Предмет, вызвав, наверняка, вероятностные волны, затронувшие не только наш мир. И проиграл свою жизнь… Как я тогда полагал.
        И ошибся. Убивать меня не стали. Католик просто ушел. А пришли они, серые негодники с инопланетного корабля «Квантовый порог». Не только люди называют свои корабли. Чужим это тоже присуще.
        Человек все-таки странно устроен. Только что нечто ему кажется совершенно невозможным. Но погрузившись в это нечто, он быстро переходит, если не свихнется, до состояния - «ну это же очевидно, так было всегда».
        «Квантовый порог» - типичный треугольный НЛО. Чудо из чудес, в которое большинство людей на Земле поверить не в состоянии, теперь стало в моей новой жизни обыденностью. Такой же банальной, как в старой жизни поезд метрополитена. По большому счету, между метро и звездолетом нет принципиальной разницы. Они созданы для того, чтобы связывать точки пространства. Только у поезда метро все точно расписано - станции, пункт отбытия и прибытия. А «Квантовый порог» мечется по Галактике, как ошпаренный и, мне кажется, совершенно хаотично.
        Я расслабляюсь в широком полупрозрачном голубоватом кресле, которое принимает наиболее удобную и полезную для меня форму. Самочувствие у меня отличное. Я еще никогда не чувствовал себя лучше, чем здесь. Всему виной вечно меняющий форму браслет на правом запястье. То он золотой, то платиновый, то из ракушек. А то и вовсе пропадает, но он есть. Он ответственен за мое здоровье. И, наверное, за контроль надо мной. Маячок и аптечка одновременно.
        Когда инопланетный корабль засосал меня, мирно стоящего с автоматом наперевес на площади брошенного французского городка, первое, что я увидел, серую морду чужого. А когда после потери сознания пришел в себя, то ощутил на запястье браслет. От которого избавиться невозможно, хоть ножовкой руку пили.
        Позже я более внимательно рассмотрел моих тюремщиков. Что о них скажешь. Инопланетяне они и есть инопланетяне. Классические такие, с серой, похожей на пористую резину, кожей, тонкими и длинными трехпалыми руками. Большие головы - как груши черенком вниз. Рот малюсенький, просто щелочка - таким ни бутерброд с ветчиной укусить, ни по матушке в сердцах послать. Глаза огромные, миндалевидные, черные, как нефть, и без зрачков. Одеты в стандартные обтягивающие комбинезоны стандартного пришельческого серебристого цвета. На пузе круглые бляхи - на вид тяжелые, с идущими по краю камнями, которые время от времени вспыхивают разными цветами. Рост разный. У кого-то метр двадцать. А капитан, как самый главный в этом передвижном борделе, вымахал аж под два метра и может теперь смотреть на всех сверху вниз.
        Кажется, что они вышли со съемочных площадок голливудских киношек про злобных алиенов. Но это не так. Скорее всего, это фильмы снимали с них. С ночных кошмаров городских квартир, куда они приходили к людям. С ужаса пустынных загородных дорог, где их корабли зависали над машинами с глохнущими двигателями. Из монастырских келий, куда они являлись в средние века, укрепляя верующих в уверенности о кознях дьявола и искушающих демонах.
        Про себя я прозвал их чужиками. «Чужик-пужик где ты был. На Венере водку пил…» Звездолет у меня теперь «каравелла». Метание между звездами - «каботаж». Зачем я занимаюсь филологическим жонглированием? Да просто ирония - это мое спасение. Она придает этому закрутившему меня чопорному, строгому балету разухабистые тональности веселого канкана и не дает скользнуть разуму за грань безумия. Не каждый день мир рассыпается на кубики и вскоре складывается абсолютно иным.
        С чужиками научился общаться я практически моментально. Ну как - научился. Просто сразу у меня это получилось. Разговор наш выглядит странно. Я говорю на обычном русском. Вслух. В ответ прокатывается в голове правильный и четкий баритон. Чужики звуки не производят. Их губы не шевелятся. Телепатия, черт возьми! Признанная на Земле шарлатанством и пользующаяся огромным спросом за ее пределами, в том числе для межвидового общения. Капитан Астр называет ее резонансным биоэнергетическим эффектом. Язык, с его слов, это забава дикарей. Рудимент. Неотъемлемое свойство существа разумного - именно резонанс-разговор.
        Первый вопрос, который я задал капитану Астру, был, конечно:
        - Зачем вы захватили меня?
        - У нас договор, - отозвалось у меня в голове.
        - Какой?
        - Мы держим тебя в целости и сохранности вдали от Земли. И отвечаем за твою жизнь.
        - А что получаете взамен?
        - Точку неопределенности и активное зерно. Нужные нам. И тому, кто просил о помощи.
        - Католику?
        - Ты называешь его так. У нас он и ему подобные именуются союзниками.
        - А я? Противник?
        - Пока суть не определена…
        Вот с того времени я и болтаюсь по космосу, постепенно теряя счет времени. Тут нет ни дня, ни ночи. По каким циклам живут чужики - понять трудно. У меня же двадцатисемичасовой цикл. Это еще на Земле ученые установили лет тридцать назад, что естественный цикл человека - двадцать семь часов. Данное открытие послужило началом множества спекуляций о том, что люди переселены с другой планеты, где сутки длиннее. Теперь, пребывая на борту инопланетного корабля, это уже кажется и не такими спекуляциями.
        Куда летим, зачем? Наша лоханка болтается по звездным течениям, черпая бортами эфир, как мне кажется, без смысла и назначения. Обычно мы выныриваем из серого тумана гиперперехода в трехмерный объем рядом с очередной звездой. Во время этих маневров весь экипаж вместе со мной в обязательном порядке собирается в рубке. И наша потрепанная «каравелла» причаливает к очередному звездному острову.
        Капитан отдает команды. Экипаж их выполняет. Когда они переговариваются между собой, то понимаю я их не полностью, но с каждым разом все лучше. Во всяком случае, основные моменты, проскальзывающие быстро, как биты в компьютере, я расшифровываю в рамках привычных мне и знакомых понятий. Вот как сейчас звучащую капитанскую команду:
        - Торможение. Выход на сближение!
        Астропилот Зенд принимает команду к исполнению. Он погружен по подбородок в свое пузырящееся кресло. Его пальцы утонули в каком то киселе, в который превратились подлокотники. Глаза закрыты. Он в слиянии со своим кораблем. Не дай Бог слияние оборвется - тогда погибнет и он, и корабль. И мы.
        Корабль прокручивается вокруг своей оси. Одновременно и звезды, и пространство меняют свой цвет. Черная пустота на миг становится сиреневой, а потом ярко-красной, к которой прибиты страшные черные звезды. Потом все возвращается в нормальный вид.
        Астроштурман-синхронизатор Шррег застыл, как статуя, выпрямившись, будто кол проглотил, в жестком кресле рядом с пилотом. Со стороны кажется, что он пристроился на коряге, опутавшей его ветками. Наиболее толстая ветка воткнута в его шею. Глаза закрыты тяжелыми веками. По телу астроштурмана идет дрожь, постепенно переходящая в настоящие конвульсии. Волны его конвульсий вздыбливают вдруг ставший видимым пол и кругами расходятся по нему.
        То, что здесь творится, не снилась никаким фантастам. Наш корабль мчится с субсветовой скоростью. И тормозит так резко, что если бы принадлежал полностью к материальному миру, то распался бы на атомы от гравитационных перегрузок. Но он постоянно переходит из одной плотности в другую, частоты реальности скачут. Торможение - опасный маневр, который требует от пилота и штурмана полной концентрации.
        - Десинхронизация близка к единице. Объект испытания в десяти единицах! Отторжение - пять единиц. Враждебность ментального облака устанавливается! - чеканит штурман.
        Система исчислений у чужиков, конечно, другая, но информация автоматически подстраивается под мое понимание, в котором главенствует десятеричная система.
        Это происходит постоянно. Штурман таким образом корректирует направление полета. И порой мне кажется, что ему очень больно. А когда боль проходит, в его восклицаниях даже слышатся всплески ликования, эмоций. Хотя это я так интерпретирую их. На самом деле в эмоциональных вывертах чужиков я вряд ли готов разобраться, они слишком чужды.
        Маневр проходит гладко. Звезды приобретают другой цвет. Это означает, что скорость падает, и релятивистские эффекты уже не заметны.
        - Граница цели пересечена, - сообщает штурман.
        Ну, вот мы и здесь. И что? Мы зависли в центре гигантской пустоты. Не видать в шаговой доступности никаких звездных систем. На световые годы вокруг ни души. Какого черта мы забыли в этой зияющей пустоте? Хотя Астр и утверждает, что пустоты нет, все наполнено смыслами, информацией и вибрациями, но я все равно ничего не вижу кроме пустоты.
        Потом происходит чудо. Из этой самой гигантской пустоты, вдали от звезд и туманностей, возникает планета…
        
        Глава 2
        
        Сперва планета выглядит небольшой звездочкой. Капитан проводит пальцами в воздухе, и в центре рубки повисает эдакий глобус, модель планеты. Кажется, его можно взять руками, но это всего лишь отличная иллюзия.
        Сначала глобус был весь туманный и неопределенный, но с каждой секундой становится все четче, на нем проступают детали. Будто проявляется фотопленка под действием проявителя. Это результат того, что наши сканеры исследуют объект. Мы приближаемся к планете.
        Теперь я уже могу рассмотреть, что это каменный шар. В голове щелкают цифры. Радиус в два раза больше земного. Плотность чуть ниже Земли, а сила тяжести на поверхности на двадцать процентов выше.
        Серая бескрайняя поверхность. На ней серебрятся гигантские гладкие плоскости - это бывшие моря, конечно, в том случае, если планета когда-то знала звездное тепло.
        Два небольших искусственных солнца на орбите скудно освещают поверхность, давая возможность не замерзнуть тонкой пелене атмосферы. Вращаются искусственные спутники - темные, уродливые, похожие на бесформенные грибы-наросты на деревьях.
        - Что это? - спрашиваю я.
        - Блуждающая планета, - поясняет капитан Астр. - Планета без звезды. В Галактике таких больше, чем планет в звездных системах.
        - Но как тут могла зародиться жизнь?
        - Жизнь может зародиться везде. Ее суть энергетически-информационная, а уж потом материальная. Но в этой мерности эта планета безжизненна… Была безжизненна, пока ее не стали использовать.
        - Кто?
        - Недоразумные. Цивилизация всего на две ступени выше вашей.
        Проходит минут двадцать, и вот уже точка разрастается в полноценную планету, забирает часть небосвода прямо по курсу. А глобус в центре рубки заполняется все новыми деталями. Теперь на поверхности планеты можно различить структуры явно искусственного происхождения - мосты с эстакадами, кольцевые сооружения, высокие шпили и огромные купола. Планета не просто освоена. Она очень плотно освоена.
        До нее уже двести тысяч километров - чуть меньше, чем от Земли до Луны.
        Штурман требует:
        - Ближе.
        Пилот посылает импульс согласия. И скачком планета увеличивается. Небольшой пространственный прыжок, не могу к ним привыкнуть. Сердце екает и замирает.
        - Мы замечены, - информирует пилот. - Эфирное сканирование со спутников планеты.
        - Они более развиты, чем мы ожидали, - отзывается капитан. - Но они не могут причинить нам вреда.
        - Это неизвестно. Уровень их развития в принципе позволяет нанести вред звездному проникателю, - предупреждает штурман.
        Тут мой желудок прыгает к горлу. Мир будто на пиксели распадается. Дикая боль пронзает все тело, как если бы врезали электрическим током вольт в семьсот. Очухавшись, осознаю, что все еще жив.
        - Нанесен эфирно-волновой удар, - равнодушно уведомляет пилот.
        Один из спутников вокруг планеты окрасился в желтый цвет, и по его поверхности ползут огненные всполохи. Этот гад по нам и шарахнул со всей дури.
        - Следующий удар будет нанесен через десять минут. Его исход не определен, - дополняет пилот.
        Не доверять пилоту нельзя. Он сейчас воедино с кораблем, который просвечивает все пространство и от которого не скроется ничто. А еще у нас есть штурман с феноменальной сверхчувствительностью.
        - Пока ждем, - откликается капитан. - Штурман, нам нужно полное сканирование узла. Только после этого мы можем уйти.
        Тикают минута за минутой. В рубке будто сгущается воздух, готовый вспыхнуть молниями и расколоться громом. Штурман напрягается еще больше. Вокруг него образуется физически ощутимый конус отчуждения. И от его ложемента все чаще идут волны.
        Неумолимо приближается время очередного удара. А капитан и не думает давать сигнал к отступлению. Черти его дери, инопланетного барана! Нас же сейчас разнесут на клочки! И опять на меня обрушится эта страшная боль!
        - Превентивная атака по спутникам? - спрашивает пилот. - Второй их удар будет мощнее первого. Он способен повредить и даже уничтожить корабль.
        - Мы можем поразить спутник? - спрашивает Астр.
        - Не знаю. Задействованы еще два спутника, но они пока не готовы к бою.
        - Сколько у нас времени?
        - Четыре минуты. При задействовании всех ресурсов на сканирование, а не на бой, - сообщает штурман.
        - Я даю тебе три минуты…
        Штурману хватило. Через три минуты он сообщает:
        - Сканирование узла завершено. Активных импульсных источников нет. Эта линия была ошибочной.
        - Значит, у нас нет здесь интереса. Выходим на глобальную линию, - отдает приказ капитан.
        - Выход начат, - информирует пилот.
        Корабль устремляется прочь от враждебной блуждающей планеты.
        На «бригантине» почти не бывает перегрузок. Поэтому сперва я воспринимал наши полеты, как смену кадров фильма. Но теперь я шкурой, а не только по смене картинок, научился чувствовать стремительное движение. И уходили мы сейчас на всех парах.
        За нами вспучивается пространство. Мороз бежит по коже. Опять боль. Но уже не такая сильная. Так, больше для порядка.
        Оборонительный комплекс планеты нанес все-таки удар нам вслед. Но это не так важно. Он для нас теперь не опасен.
        Корабль все набирает скорость. Меняется цвет космоса и звезд.
        Вскоре мы опять летим на субсветовой. Серый туман ползет по полу рубки, а за пределами корабля спрессовывается в плотную непроницаемую массу.
        «Квантовый порог» зависает в этом сером киселе, кажется, в полной обездвиженности.
        - Приготовиться. Прыжок, - объявляет капитан.
        И мое сознание мучительно вываливается из материального мира в какой-то сюрреализм, где непонятно, где сон, а где явь.
        Корабль идет к новой точке...
        
        Глава 3
        
        Направляясь по тянущемуся вдаль длинному и круглому, как газовая транзитная труба, коридору, я сталкиваюсь с астродесантниками Тином и Тимом. Они похожи друг на друга, как две капли воды. Такие клоуны Бим и Бом. Только без пластмассовых красных носов.
        Из всего экипажа они меньше всего попадаются на глаза. Вечно пребывают в тени. По виду они самые низкорослые, хилые, субтильные и заморенные. Кажется, плевком перешибешь. Но это главные боевые единицы корабля. Ментальным ударом они способны сбить с ног хоть слона, хоть таракана, хоть агрессивного Гомо Сапиенса. Мышцы и сила здесь как-то не ценились. Бои велись на других уровнях.
        Это именно Тин одним взглядом отключил мне сознание, когда зеленый луч затянул меня внутрь корабля с площади в том францусзком городишке. Эти двое - отличные ментальные бойцы. Вылазки на планеты, разведка и спецоперации - работа для них. А еще они техники и постоянно шарятся по бесчисленным и вечно меняющимся коридорам и закуткам корабля.
        Они самые молчаливые и самые приветливые. И всегда при встрече проводят ребром ладони по горлу, что вовсе не означат «Секир башка» и обещание скорого отрезания головы. Это знак приветствия. Правда, пользуются им только они.
        Экипаж «Квантового порога» пятеро человек… Нет, существ… Черт его знает. Разумов, наверное. Двое вот этих астродесантников, астроштурман, астрокапитан, астропилот. Еще есть несколько тел, висящих в отдельной комнате на вешалке, как старые плащи. Это биороботы с автоматическим или дистанционным управлением. В деле я их не видел. Висят и висят.
        Имена чужиков. Откуда они? Да так само вышло. То, как они назвались реально, в звуковом диапазоне, больше походило на стрекотание кузнечика. В этих звуках был сжатый код, который обозначал все - и имя, и биографию, и основные параметры особи. Ни воспроизводить, ни запомнить я это не в состоянии. Вот и выдал, что пришло в голову по ассоциации и по близости звучания. Еще наложилось юношеское увлечение фантастикой. В традициях этой самой старой фантастики и на злобу момента подкорректировал имена. Капитан Астр, помню, фигурировал ни в одной такой книжке. И теперь я получил возможность его лицезреть. Что интересно, в спешке поименованные мной чужики на свои новые имена отзывались без вопросов.
        Я в качестве ответного приветствия тоже провожу ребром ладони себе по горлу. И мы расходимся. Они - в царство странных и непонятных механизмов, двигающих корабль и обеспечивающих в нем жизнь. А я - в свою каюту.
        Под башмаками пружинит, как резина, металлический пол, придавая энергичность походке. Наша «каравелла» вся сделана из серебристого серого металла с бирюзовым отливом. В зависимости от необходимости он то становится упругим, то твердым, как камень. Он с готовностью меняет форму. Чудо нанотехнологий, или как это у них именуется.
        Я останавливаюсь в трубе коридора перед очерченным тонкой желтой линией овалом. Отдаю приказ вслух:
        - Открыть!
        Системы корабля отлично реагируют на русский язык. В пределах предоставленных мне возможностей я этим пользуюсь.
        Дверь не открывается. Просто истончается металл и растворяется за пару секунд. И вот пожалуйста - проход открыт. Жутковато было сначала, но теперь привык. Потом привыкать к нормальным дверям придется с трудом. Привыкну. Дверь - вообще сакральное понятие.
        За дверью моя каюта. Мое логово. Сюда не заходит никто, кроме меня. Здесь я могу уединиться. Во всяком случае, испытать такую иллюзию.
        Каюта отдельная. Серый металл стен. Круглое помещение, ни одного угла. У чужиков вообще не бывает углов. Они считают, что в углах концентрируется застойная энергия.
        Большой диван, низкое удобное кресло. Ванная, санузел с гидромассажной ванной за перегородкой. Эту обстановку я выбирал долго. И могу растворить ее одним приказом. Главное, выразить ясное требование. И из вспучивающегося пола вырастает мебель или что еще необходимое. Как будто пробивается росток из почвы.
        Я валюсь на диван, поверхность которого напоминает прохладный шелк. Он идеальной мягкости и упругости. Как раз такой, какой мне нужен.
        - Клюквенный сок, - требую я.
        Рядом с диваном вспучивается и раскрывается металлическая роза системы доставки. В бутоне обнаруживается стакан сока. Стакан обычный, стеклянный, только разбить его невозможно. И сок на вкус обычный.
        Чем питаются чужики - черт его разберет. Меня кормит пищевой синтезатор. Я его так назвал. Произношу название блюда, оно и появляется, по желанию самое предпочтительное на соленость и вкус. Любые напитки, в чем угодно - бутылках, банках, стаканах. Как я понял, интеллект корабля хранит огромное количество земных понятий.
        Сок вкусный. Он хоть и искусственный, но по вкусу это неразличимо. Вместе с тем, чего-то в нем не хватает. Ей богу, хочется естественного огурца с естественной грядки. Или это просто настрой психики? Не знаю. Я слишком быстро учусь ощущать тонкие энергии и скрытые смыслы. Может быть, и в пище теперь чувствую ненатуральность именно на сверхчувствительном восприятии?
        Отпив пару глотков, приказываю:
        - Бортовой журнал «Квантового порога». 7 сентября 1812 года. Панорамный обзор.
        Будто распахивается окно, и с высоты птичьего полета вижу большую битву. Наступающие войска. Редуты, рядом с которыми лежат безжизненные тела. Вспухающие облака взрывов. Битва под Бородино. И это вовсе не известный не менее чем в двух реальностях фильм Бондарчука «Бородино». Это настоящее Бородино. Документалка из бортового журнала нашего корабля, одной из задач которого было фиксирование переломных исторических событий. Он висел над полем великой битвы тогда, в двенадцатом году, за завесой невидимости.
        Эти переломные события как-то отражаются в пространственно-временном континууме и притягивают инопланетные корабли. И за этой битвой следили не одни чужики. Вдали завис какой-то черный бесформенный предмет. Кто, интересно?
        Все, где бывал корабль, забито в его память. И я могу выдергивать картинки из этой базы данных. Но предоставляет он мне их скупо. Так же, как и не особо охотно капитан Астр делится информацией. А вот бородинское сражение почему-то выдают мне по первому требованию.
        Я цежу сок. Смотрю битву. Сейчас я в целом спокоен. А когда попал на борт корабля, первое желание было, понятное дело, разнести все вокруг к чертовой матери. Вырваться хоть куда, хоть в открытый Космос. Но холодный голос разума достучался до моей мятущейся в ярости беспокойной души. Понятно же и ежу, что бунт не приведет ни к чему хорошему. Будет только хуже. Хуже нам не надо. А о лучшем можно только мечтать. Я заперт, возможно, навеки в это жестяной коробке. Но пока жив, есть надежда что-то изменить. Значит, надо играть в их игры. Что делать? Плыть пока по течению. Пусть и по космическому…
        У меня фатально не хватает информации. Законопативший меня сюда Католик знает о закономерностях функционирования миров неизмеримо больше, чем я. Он запанибратски общается с чужиками. Понимает суть явлений и знает, куда направлять их. У него планы на какой-то приличный кусок Мироздания. А я могу только искать Предметы… Единственно что радует, ищу Предметы я куда лучше его. И поэтому во всех мирах успешно ломаю его планы, о которых не имею никакого представления. А кто имеет? Высшие иерархи «Фрактала»? Может быть. Но где тот «Фрактал»? Где те иерархи? Да и не радовали они меня объяснениями. Я всегда был только лишь орудием в их руках. А сегодня я орудие, выпавшее из рук. Нож, который сам выбирает, куда ему воткнуться… Правда, нож, сегодня вложен в плотные ножны…
        Я встряхиваю головой. Ну что за минорные настроения?
        Между тем в разворачивающемся проеме пошла в атаку французская конница. Это самый драматический момент.
        А потом портал в прошлое пропадает. И звучит гонг. Меня вызывают на работу.
        На корабле я имею массу свободного времени. Я предоставлен сам себе. У меня практически нет никаких обязанностей. Кроме одной.
        В моей голове раздается мелодичный женский голос:
        - Вас ждут в рубке. Мы приступаем к маневру вхождения в материальную плотность звездного скопления.
        - Спасибо, - вслух отвечаю я.
        Это и есть моя обязанность. При маневрах корабля, при начале прыжка и торможении присутствовать в рубке. Там в такие моменты находится большая часть экипажа.
        Обычно полет проходит следующим образом. Серия перемещений корабля. Потом часы или дни на барражирование в открытом Космосе на субсветовых скоростях. Самые спокойные часы, когда не надо сидеть в рубке.
        Какой смысл моего пребывания в рубке? Чужикам нужно какое-то переплетение моих тонких энергий с энергиями корабля. Астр однажды снизошел до объяснения, но я почти ничего не понял. Зато запомнил: «Мы в корабле вместе. Ты должен быть сопричастен».
        Чем сопричастным? С чего это пленник должен быть сопричастным тюремщикам? А леший их чужиковский это знает!
        Астра моя тупость не удивляет. Он считает меня недоразумным, псевдоразумным, ограниченно разумным, квазиразумным, а порой и просто неразумным. Не скупится, мерзавец такой, на новые определения моего скудного разума.
        На работу так на работу. Интересно, что будет, если я откажусь? Какие-то меры воздействия? Трудно сказать. Я не пробовал. Потому что эти минуты в рубке - как глоток свежего воздуха. Именно тут я ощущаю не размеренный ритм тупого существования, а биение жизни, пульсации Вселенной. И это дорогого стоит.
        Ну, вперед. Впереди нас ждет очередной мир…
        
        Глава 4
        
        Двести шагов по извивающемуся змеевиком самогонного аппарата трубчатому коридору. И вот я в рубке, по полу которой опять ползет серый туман.
        Кресло мое рядом с Астром. Все на месте, кроме астродесантников. Они вообще держатся обособленно и в эти моменты шарятся где-то в технических объемах корабля, обеспечивая его безукоризненную работу. Что-то в них есть от шустрых домовых. Точнее, корабельных.
        Мое пребывание в рубке может затянуться от считанных минут до нескольких часов. И я начинаю привычно донимать капитана своими вопросами.
        Он всегда откликается и никогда не обрывает. Но по существу отвечает редко. Мне кажется, что ему нравится беседовать со мной. Его можно понять. Столетиями мерить космос в составе одного и того же экипажа. А тут хоть новое лицо и интеллигентные беседы. Хотя о чем я - какие эмоции у этих холодных существ? Или они все же есть? Не знаю.
        - Не понимаю, - обращаюсь я к Астру, ждущему начала нового прыжка. - Если вам так надо убрать меня с Земли, оставили бы меня на какой-нибудь заштатной планете под ласковым присмотром добрых надзирателей. Есть смысл таскать с собой?
        - Есть, - отвечает Астр.
        - Какой?
        Я спрашиваю его это далеко не в первый раз. Обычно долбаю капитана одними и теми же вопросами, и постепенно он начинает отвечать на них. На это требуются недели, а то и месяцы. Можно рассчитывать, что лет через пятьдесят я вытащу из него все, что мне нужно.
        - Ты не только предмет договора, - заявляет капитан Астр. - Ты еще и плата за договор
        - Что это значит? - удивляюсь я.
        - Ты полезен нам в Миссии.
        Во как! Про Миссию - это что-то новое. О ней Астр не говорил ни разу, привычно отмалчиваясь о цели нашего хаотичного движения. А сейчас эта МИССИЯ как оркестром зазвучала - пафосно и многозвучно, всеми трубами, скрипками и литаврами.
        - Что за Миссия? - прошу уточнить я.
        - Миссия важна! Важны мы. И важен ты.
        - Почему?
        - Ты существенный игрок, прогибающий реальность, - отвечает он.
        То же самое мне говорил Католик - у них даже терминология одинаковая. Друзья, черти их дери.
        Очередной ребус, над которым я долго буду ломать голову. Капитан мастак загадывать загадки, ответить на которые невозможно на моем уровне постижения окружающей действительности.
        Будто ветер проходит по кабине. И начинается ни раз пройденный мной, но все еще не теряющий волшебного абрикосового аромата новизны, шаг погружения в трехмерный континуум. Распахивающееся пространство. Меняющиеся звезды. И восторг. Этот процесс стал для меня как наркотик. Мне хотелось переживать это снова и снова.
        Наслаждаться картинкой мне мешала долбящая меня после слов Астра тревога. Оказывается, я не просто пассажир, а активный помощник в миссии чужиков. Чем помогаю? Мало ли чем может помочь Старьевщик, пусть и в космосе. Главное не это. Как я понимал смысл существования чужиков, человечеству ничего хорошего от их миссий ждать не приходится. И я играю сейчас на стороне нашего самого древнего врага. Или не врага? Ну уже не друга.
        Ну а я хорош. Пригрелся здесь. Жду у моря погоды. Надеюсь на удобную минуту, когда мне удастся все изменить. Хотя в глубине души понимаю, что надеяться здесь не на что. Я просто становлюсь частью их Миссии и доволен этим, как индийский слон у водопоя.
        За месяцы здесь я привык двигаться по течению. И мне это даже начинает нравиться. Я вживаюсь в корабль. И однажды мне не захочется больше ничего. Нож в ножнах порой ржавеет. Я теряю волю и стойкость. Я привыкаю к своему положению. Сколько еще надо времени, чтобы я окончательно смирился?
        И в этот миг на меня накатывает такая злость и на себя, и на свое положение, и на своих спутников.
        Пусть думают, что я сдался и покорился. Но я Старьевщик, человек долга, да к тому же тот, кто всегда готов на решительный и экстраординарный шаг. Католик считает, что надежно запер меня. Чужики считают, что держат меня под замком, и я их орудие. Они полагают, что выхода у меня нет. А он есть. Только очень отчаянный и страшный.
        Я спутаю вам все карты. Если узлы не развязываются, то их рубят. Я преподнесу вам, серые твари, сюрприз. Вы еще будете грызть на руке все три своих пальца...
        
        2
        Глава 5
        
        «Квантовый порог» идет по низкой орбите. Под нами проворачивается буйная планета.
        Все же интересны фокусы нашего восприятия. Издали та же планета кажется просто игрушкой, висящей в черноте космоса. Не верится ни в ее размеры, ни в то, какими силами гравитации она играет, ни в ее значение. Разум подсказывает сведения о ее габаритах, физических свойствах. Но душа это не принимает. Школьный глобус он и есть школьный глобус.
        С низкой орбиты уже видно, что пространства под нами солидные. Но пробегающая поверхность больше все же похоже на рельефную поверхность того же школьного глобуса, только очень большого. Не верится, что вытянутая голубая полоска на самом деле огромное озеро. А крошечные выпуклости, наросты, ворс на жестком ковре - на самом деле холмы, горные пики и растительность. Красиво закрученные белоснежные узоры в реальности гигантские атмосферные циклоны, рождающие ураганы и смерчи, сметающие с поверхности все, что не прибито гвоздями и не вросло в землю.
        Чтобы ощутить бескрайность пространств плоскости, с ее неухоженными, недоступными, необъятными пространствами, нужно ступить на нее. С высоты размеры и расстояния не ощущаются и не принимаются. Это закон, какой я уже не раз испытал на себе.
        Мы вышли из тени планеты и пересекли линию терминатора. Теперь под нами скользит желто-серая поверхность, украшенная кажущимися несущественными и схематичными пятнами морей, ранами разломов, змейками рек, сморщенными горными грядами, напоминающими шкуру титанического животного. Во множестве мест горят кажущиеся отсюда довольно жалкими костры гигантских вулканов убивающих все живое вокруг себя.
        Планета молода. Необузданна. Не так давно по космическим меркам ее бомбили каменные бомбы протопланетного диска. Теперь заливала магма. Здесь только что зародилась многоклеточная жизнь. По большому счету, она никому не нужна - таких в Галактике миллиарды. Никому, кроме нашего корабля, которого во исполнение какой-то великой Миссии занесло в это захолустье.
        Точки маршрута и дальнейшие действия определяет астроштурман Шррег. Его пожелания всегда выполнялись незамедлительно. Сейчас он информирует, что необходима посадка.
        Сколько уже планет и звездных систем за моими плечами? Сколько раз я спускался на твердь? У нас все ходы записаны. Семь! И с каждым разом все глубже закрадывалась мысль, что Галактика скучна. На моем пути, как на подбор, встречались сплошь каменные булыжники с бескрайними пустынями, гигантскими геологическими разломами. И, как правило, скудные на жизнь. Лишайники, мечущиеся меж камней живые стремительные тени, изредка птицы - вот и вся биосфера. И никаких следов присутствия разума.
        А вот светила радовали и даже восхищали своей силой и величием. Они были разных цветов - голубые, белые, желтые. И небеса планет тоже блистали разнообразием - то они примирительно зеленые, то вызывающе оранжевые, то успокаивающе туманно-фиолетовые, а то и совсем по-земному пронзительно синие.
        Первый раз, когда ощутил чужую планету под ботинками, так и хотелось под водопадом обрушившихся чувств изречь нечто пафосное: «Маленьким шажок для майора Казанцева и огромное неведенье об этом эпохальном шаге всего человечества!» Ведь факт налицо - человек на другой планете. Первый, наверное - Луна не считается, она спутник. Или все же не первый?
        Чувства были фантастическими. Биение крови в висках. Торжественное ощущение громадного и важного явления перед тобой - иного мира!
        Второй раз уже такого восторга не было. И постепенно начинал привыкать. Передо мной открывались все те же пустыни, камни, мох и мелкие пугливые животные. Но все равно каждая новая нехоженая человеком планета - это гордость первооткрывателя. И я гордился. Правда, все формальнее, больше для порядка.
        Обычно на планету спускались Астр и кто-то из астродесантников. Пилот и штурман всегда оставались на корабле. Еще непременно таскали на поверхность меня. Зачем? Непонятно. Но зачем-то им это было нужно. Теперь, когда выяснилось, что я важен для Миссии, можно сделать вывод, что в этом действе присутствует нечто сакральное. Хотя лично я не делал там ничего, кроме как пинал камни и рвал лишайники, проверяя, хорошо ли они прилеплены к этим камням. В общем, обычное поведение туриста, которого гиды завезли на экскурсию за тридевять земель.
        Впрочем, и сами чужики на планетах занимались, на мой взгляд, полной ерундой. То стояли, как ушибленные нирваной сектанты, взявшись за руки, смотрели куда-то вдаль. То собирали образцы породы, растений. Напомнило это мне школьные времена, когда мы формировали гербарий. Ну, прямо юннаты и клуб юного геолога. Пошатавшись по тверди, мы все вместе дружной компаний возвращались с экскурсии на борт. И наша «каравелла» пускалась в новый «каботаж».
        - Контакт с поверхностью через минуту, - объявляет астропилот.
        Корабль входит в атмосферу. При этом, вопреки всем законам физики, не окутывается плазмой от входа в плотные слои атмосферы. Не нагревается докрасна, как кувалда в доменной печи. Он будто не замечает этой самой атмосферы, а она не замечает его.
        Вскоре «Квантовый порог» зависает над целью. И у меня перехватывает дыхание от величественности и ужаса представившейся глазам картины. Такого биения пульса огромного твердого небесного тела мне еще видеть не приходилось.
        Мы висим над исполинским вулканом, жар от которого, кажется, должен испарить небеса. Внизу плещется оранжевая магма, выплескивающаяся огненными потоками. Диаметр вулкана километров двадцать. Такая незаживающая язва в теле планеты, через которую утекает энергия недр и жизни. Но планета молодая, и энергии у нее много. Хватит надолго.
        Острые, как зубы, скалы очерчивали границы вулкана. Над одной такой скалой мы и висим.
        С шелестом за моей спиной растворяется часть стены, открывая хранилище. Там в углублениях длинного стола в ряд лежат тяжелые металлические пояса - такие на Земле в ходу у водолазов. Не раз я уже ими пользовался. Это замена скафандру. Он окутывает тело силовым пузырем, внутри которого создаются условия для комфортного существования тела. Он же является неплохой защитой от механических повреждений и больших температур.
        Интересно, выдержит силовой кокон, если свалиться в вулкан? Вряд ли. Астр предупреждал, что пояс может выдержать вакуум, приличное атмосферное давление, жару и холод. На той же Венере с ее ста атмосферами и четырехстами градусами по Цельсию я мог бы провести с четверть часа. На обычной планете - часов десять. Но система не создана для очень серьезных перегрузок. Ну что ж, пожалуй, что это и хорошо. Сейчас оно мне на руку.
        - Бери, - велит мне Астр.
        Я привычно нацепляю пояс. Это же делают и Астр с астродесантником Тином. Наш путь опять лежит на поверхность.
        Натягивая пояс, я сильно призадумываюсь. Ведь уже почти решился на отчаянный шаг. Оставалось до него совсем немного. А все же в душе готов ли я отважиться на него?
        Астр снисходит до похвалы:
        - Ты уже начинаешь привыкать. Правильно. Мы теперь вместе навсегда.
        Это «навсегда» что-то и сдвигает внутри меня. Будто лавина стронулась. Сошла наледь неуверенности, обнажая гранит намерения. Ну, сейчас поглядим, как долго это «навсегда»!..
        Десантирование проходит как обычно.
        За кладовкой располагается овальная шлюзовая камера. Мы ступаем во вспыхнувший по краям круг, как будто в колдовскую пентаграмму.
        Наступает на миг тьма. А потом пол под нами в границах очерченного круга исчезает. И нас затягивает мерцание зеленого света.
        Странный, больше похожий на дубинку, обрезанный зеленый луч бьет в сторону поверхности из днища «Квантового порога». Этот луч, совершенно непонятного мне происхождения, служит для притягивания и отталкивания предметов. А заодно используется как трап.
        Поверхность быстро приближается. При этом движения не ощущается, потому что луч нейтрализует гравитацию и инерцию.
        Несколько секунд быстрого скольжения вниз. И подошвы моих земных и все еще крепких армейских ботинок касаются ровной каменной вершины скалы. Она плоская, не слишком большая, метров тридцати в диаметре. Скала обрывается почти отвесно. А внизу жадно и зло кипит алая пупырчатая магма. Здесь наверняка очень жарко. Но пояс заботливо защищает меня.
        Астр, по традиции, опускается на колено и гладит трехпалой ладонью поверхность. Я следую его примеру. Что-то есть завораживающее в этом ритуале. Ты будто нащупываешь пульс новой планеты.
        - Будьте осторожны! - приказывает капитан, поднимаясь.
        Мы расходимся по площадке в разные стороны. В руках у Астра и Тина увесистые бляхи с вензелями, похожие на шерифские жетоны. Ими они водят из стороны в сторону. В чем заключался смысл этого из раза в раз повторяющегося ритуала? Таким способом чужики что-то исследуют. Что-то улавливают. Что-то добывают. А штурман потом это анализирует - в этой игре он заправила. Он указывает, кому, куда надо идти и лететь. Это по его рекомендации я сейчас брожу кругами и пинаю камни на этой каменистой площадке.
        Я делаю несколько шагов и подхожу к краю скалы.
        - Осторожно! - звучит в голове голос Астра. - Твой кокон не выдержит соприкосновения с магмой!
        Что и требовалась доказать. Любые технологии имеют предел, когда сталкиваются со стихией.
        Ну что, братья инопланетяне. А, может, мне лучше перевернуть шахматную доску, чем видеть, как приближается неотвратимый мат?
        Прощайте, серенькие. Увидимся в следующем воплощении. Или в аду.
        Я делаю шаг к пропасти.
        Сделать еще один - и дальше боль. А дальше… А дальше посмотрим…
        Меня мог бы остановить астродесантник Тин своим коронным пси-ударом. Но он метрах в двадцати позади. И явно не успевает сконцентрироваться. Так что все у меня получилось. Пусть и страшным образом, но я ухожу из этой жизни, мешая карты и Католику, и чужикам. Они заслужили остаться в дураках, потому что стоят друг друга.
        Еще шаг!..
        
        Глава 6
        
        Всплеск пламени! Жара! Лопнувший полог кокона! Обугливающиеся ноги! Опадающая с лица черная кожа! И смерть через страшное огненное мучение, к которой я был готов… Почти готов. Потому что полностью быть готовым к такому невозможно!..
        Только вот ничего этого не было! Мысли мои четкие, ясные, волевые импульсы определенные. Но они не доходят до тела.
        Я замираю изваянием, не в силах сделать свой последний шаг. Что происходит? Тим успел среагировать и ментальным ударом обездвижил меня?
        Руку мою обжигает. Тот проклятый браслет на моем запястье приобретает алый цвет, как стихия в жерле вулкана. А еще он нагревается и нешуточно жжет кожу.
        - Ничего не получится, - слышится в голове как всегда равнодушный голос капитана, но сейчас мне чудится в нем ехидство. - Ментальный дубликатор не позволит тебе прыгнуть в вулкан.
        - Что это за ментальный дубликатор? - как ни странно, говорить я мог свободно.
        - Устройство запретов. При деструктивном поведении объекта, создающем риск для целостности организма, оно берет на себя управление биологическим телом. Вот как сейчас…
        Ноги сами, без моего волевого усилия и импульса, делают несколько неуклюжих шагов. Я удаляюсь, помимо своего желания, от края пропасти. После чего чужая власть мигом пропадает, растворяясь в тяжелой атмосфере планеты. И вот я снова принадлежу себе.
        - Как такое может быть? - спрашиваю я с досадой, но вместе с тем и с некоторым облегчением. Я в глубине души малодушно рад, что мое тело не испаряется сейчас в адском вулканическом пекле.
        - Ты же видишь, что это есть. Значит, может быть, - вполне резонно замечает капитан. - В мирах может быть все.
        - Вы предусмотрели и возможность самоубийства?
        - Конечно. Меня даже удивило, что ты так долго тянул. Ментальный дубликатор не только присмотрит за твоим здоровьем, но и не даст выпить яду или сделать себе, как говорят ваши фаталисты японцы, харакири. Ты не можешь причинить себе серьезный вред.
        Юмор, ассоциации, метафоры время от времени встречаются в речи капитана. Астр умеет подстраиваться под меня. Я под него не умею. Потому что он знает, что я представляю из себя. А я о нем не знаю ничего. Ведь это чужики нас тысячелетиями изучали, направляли, казнили и миловали, а не наоборот.
        - Вы не такие дураки, какими кажетесь, - хмыкаю я.
        - Понимаю, - кивает Астр. - Это человеческая примитивная ирония, поскольку в реальности индекс моего разума превосходит твой в разы… Наш контракт включает то, чтобы ты не вернулся в свой мир. И чтобы не скрылся в смерти.
        - Скрыться в смерти, - криво улыбаюсь я.
        - Это самый простой способ бегства. И смерть - порой самое надежное убежище. А лучший способ избежать плена тому, кто помнит прошлые воплощения - это по своей воле уйти на новое воплощение. Для заказчика уничтожение твоего тела большая неприятность. Ты уйдешь на другую грань реальности, где с памятью прошлых жизней доставишь ему много больше хлопот. И мы потеряем тебя, когда ты нам так нужен.
        Да, недооценил я этих ребят. Перекрыли они мне все лазейки. От ощущения бессилия накатывает волной отчаянье. Оно будто штормом встряхивает мою душу. Приподнимает над обыденностью. И кидает вниз, в тихую спокойную бухту. Где на меня снисходит какое-то просветление.
        Я вдруг четко интуитивно осознаю, что должен благодарить чужиков, удержавших меня от рокового шага. Скорее всего, соверши я его, так попал бы в тюрьму гораздо более худшую, чем сейчас - очутился бы где-нибудь в сырой тьме сумрачных миров. И оказался бы куда дальше от цели, чем сейчас.
        Нет, умирать нам пока рановато, есть еще у нас дома дела, как поется в старой песне. Любая дорога может привести к цели. Даже такая, кажущаяся совсем тупиковой. Если только по ней идет Старьевщик, умеющий использовать шансы.
        А мой шанс мне рано или поздно представится. И он совсем не в том, чтобы сделать шаг в жерло вулкана. И сейчас у меня задача простая - выжить и не сильно злить тюремщиков. Кто знает, какие чужие мысли роятся в чужих головах чужиков. Не будем дергать тигра за усы. Будем тем, кем меня и считают - чемоданом, что таскают всюду за собой.
        Капитан Астр отступает от меня на шаг. В голове отдаются его переговоры с висящим над нашими головами кораблем.
        Хотя я и улавливаю телепатические волны, сейчас переговоры больше напоминают фоновый шум. Слишком много символов и понятий в них размазано. И слишком слабо я в них разбираюсь. Не говоря уж о том, что просто не поспеваю за быстрым информационным обменом. Почему-то я уверен в том, что и стоящий рядом с нами астродесантник понимает не более моего - не его это стезя.
        Телепатический обмен пакетами информации обрывается. И Астр выдает:
        - Мы закончили здесь. Удачно. Паутина откликнулась. Нам открыт дальнейший путь. Вперед…
        
        Глава 7
        
        Мне снятся сны. Каждую ночь. Яркие. Реалистичные. И страшно скучные. В них я, Ива, Куратор, Тибет, Исламская Франция, «Фрактал». Будто листаю альбом с фотокарточками своего прошлого. В этих снах почти нет полета фантазии. Похоже, что моя фантазия вообще удалилась прочь, не в силах тягаться с обрушившимся на мою голову сюрреалистическим бытием.
        Из этих скучных и сдержанных снов мне не хочется уходить. В яви меня ждет стискивающая абсурдом фантасмагорическая реальность, забиравшая душевные силы. Она утомляет. Есть предел насыщения эмоциями и новизной, за которым они уже не радуют, а виснут тяжелыми жерновами на шее.
        Корабль уходит в новый прыжок. Как я понимаю, мы направляемся по струне какой-то паутины. Паутина? Это сильно напоминает мне нить, которую я нащупывал, когда искал Предметы. Вообще те метания, которые совершает наша «бригантина», очень даже походят на Поиск, которым я занимался на оперативной службе во «Фрактале».
        - Мы пойдем в найденную нами точку концентрации. Пусть для этого придется ступить за грань Мироздания, - в звучании этой речи Астра появляются даже какие-то торжественные нотки.
        Чужики не чужды пафоса? Это открытие! Порой мне кажется, что они не лишены и амбиций. И вообще в некоторых вопросах гораздо ближе к нам, чем кажутся.
        Впрочем, вскоре выясняется, что до этой точки концентрации нам пока далеко. Для должного броска у нас мало энергетических ресурсов. Поэтому придется сделать крюк. Заглянуть на ближайшую «автозаправку». Затариться топливом, почистить от ракушек киль.
        - База распределения «Желтый Императив» ждет нас, - торжественно объявляет Астр наш промежуточный пункт назначения, выпрямляясь в своем капитанском кресле. Мне кажется, что он сейчас сделает наполеоновский жест величественной трехпалой дланью: «Гвардия, вперед!»
        Ну что, значит нам туда дорога. На «Желтый Императив». Интересно, откуда чужики берут такие названия? Или это у меня сознание так трактует малопонятные символы, передаваемые вневербальным способом? Все может быть.
        - Цель принята и просчитывается, - отрешенно бурчит вечно погруженный в высшие смыслы и космические потоки штурман.
        Перед ним в воздухе висит модель нашей галактики, где зеленой точкой отмечены мы, а красной - наша цель. Я уже научился прикидывать расстояния по этой модели. На глазок - лет пятьдесят световых. По Галактическим меркам почти рукой подать. Обойдемся в три прыжка…
        Ну что сказать - как в воду глядел. Каких-то три дня, и вот наша «каравелла» вываливается в пространство перед белым карликом, массой в полтора раза больше Солнца.
        Скалистая, без признаков жизни, небольшая, как Плутон, холодная планета находится на самой окраине звездной системы. После торможения и маневрирования мы очень удачно и самоубийственно мчимся на огромной скорости прямиком на бело-черную - лед и гранит, поверхность, будто рассчитывая пробить планету до ядра.
        Я сжимаюсь в кресле. Внутри у меня все холодеет. Мне теперь очень хочется жить. И шибко не хочется распасться на атомы от чудовищного удара.
        Меня обжигает страшная мысль. Черт, а ведь в системах корабля что-то накрылось! Я не припомню ни разу таких сумасшедших маневров!
        Все же над поверхностью корабль резко сбрасывает скорость. Настолько резко, что я ощущаю некоторую перегрузку, что происходит при очень крутых маневрах.
        И вот корабль мчится над белым пятном замерзшего озера, из которого выглядывают черные клыки скал. Скорость теперь у нас не космическая, а только атмосферная, но все равно очень велика. И, оставляя за собой белое озеро, мы стремимся прямо на высоченную скалистую гряду, наверное, километров двадцати высотой. Куда до ней Эвересту!
        «Вот и долетались!» - мелькает мысль, когда «Квантовый порог» с ходу впиливается в каменную вертикальную стену. Она отполирована до зеркального блеска, в ней отражается далекое светило.
        Прижмуриваюсь… И через секунду понимаю, что еще жив. Вопреки всей логике и ситуации.
        Мы с дикой скоростью несемся в темно-зеленом тоннеле, освещенным огнями, сливающимися в полосы. Движение замедляется. Пробиваем еще одну стену. Точнее просачиваемся через нее. Мир скачком меняет свет и наполненность.
        Наша «каравелла» висит в центре огромного, наверное, с километр в диаметре, куполообразного зала. Он чем-то напоминает сказочный замок Снежной королевы. Облицован голубыми зеркалами. Потолок, стены - все голубые зеркала, в коридоре которых бесконечно отражаются предметы.
        Астр ощущает мой испуг. И, пока наш корабль, плавно раскачиваясь, очень медленно снижается в определенном ему коридоре к предназначенному ему пирсу, он методично и нудно поучает меня, что я напрасно расходую адреналин и нервы. Что разбиться мы не можем. И что мы вовсе не пробиваем лбом скальную гряду. Мы переходим на другую частоту.
        Я это уже знаю. Но никак не могу привыкнуть к этим фокусам с изменениями частоты. С этими скачками из твердого мира в мир более тонких вибраций и обратно.
        Качнувшись из стороны в сторону, наш корабль приземляется на пол и тут же наполовину проваливается в него.
        Справившись с мельтешением в глазах от изобилия зеркал и отражений, я могу, наконец, более-менее ясно разглядеть окружающее. А посмотреть есть на что.
        По полу зала рядами шли металлические пирамидки высотой от пяти до десяти метров. От одних струились и уходили в пол разноцветные толстые кабели. Другие искрились электрическими разрядами, как башня Теслы в грозовую ночь. А между ними застыли на приколе десятки звездных суденышек самых разных размеров и конфигураций.
        В основном, это были классические металлические тарелки серебристого цвета с синим отливом, застывшие на треногах. А вон треугольник, очень похожий на наш, но куда скромнее размером. Недалеко от него распласталась похожая на коровью лепешку, бесформенная огромная махина. А вон там нечто, похожее на застывшую на старте ракету, даже стабилизаторы имеются.
        К моему удивлению среди этой фантастической техники скромно приютился похожий на МИ-10 вертолет темно-бордового цвета с опознавательными знаками на боку. Смотрелся он тут так же архаично, как туземная пирога у причала атомных субмарин.
        Метрах в десяти над полом начинались и забирались все выше путанные переплетения металлических дорожек, смотровых площадок, тросов, переходов и эстакад. По широким транспортным магистралям двигались бесконечные потоки механизмов. Некоторые походили на земных неуклюжих роботов с манипуляторами и прочими приспособлениями. Другие больше смахивали на животных типа наших носорогов, с лоснящимися кожаными шкурами, но вместе с тем это точно были машины, только построенные на каких-то других принципах. И все они дружно транспортировали грузы, тянули кабели, спускались к кораблям и мельтешили около них, что-то сваривая, разделывая, загружая и выгружая. Ну что же, понятно, регламентные работы, обслуживание техники, ремонт и пополнение запасов. Что в космосе, что на Земле базы ремонта и снабжения схожи деловой суетой и какой-то позитивной аурой созидания, без которых корабли не плавают и не летают, а танки не ездят.
        По эстакадам, переходам шатались толпы существ. Это гости и хозяева базы.
        По нашему кораблю прокатывается пробирающий до печенок скрежет. Корпус будто вскрывают консервным ножом. Я передергиваю плечами, и мне становится тревожно. Вдруг корабль, к которому я успел привыкнуть, сейчас будут разделывать на части? Но кроме меня ни у кого беспокойства нет.
        - Мы пополняем запасы, - поясняет Астр.
        - Ну да. «Каравелле» нужны солонина, пресная вода и порох, - усмехаюсь я.
        - Необходимая материя и энергетические брикеты, - добавляет Астр. - Нам предстоит дальний путь. Также здесь немного подлечат корабль.
        Не отремонтируют, а подлечат. Интересно, это ирония, оговорка или суть процесса?
        - Мы выйдем на территорию базы? - спрашиваю я.
        - Зачем? - с недоумением спрашивает Астр. - Все будет сделано помимо нас.
        - Зачем матросы сходят на берег? - пожимаю я плечами. - Размять ноги. Опрокинуть кружку рома. Отдохнуть с красотками.
        - Я понимаю твой примитивный ассоциативный ряд и сочувствую ему. Наша раса не нуждается в праздных удовольствиях и так называемом отдыхе. Это нерационально. Да здесь и нет развитой системы релаксации. Это не зона расслабления. Здесь одна работа.
        - Я тоже не могу сойти?
        - Зачем сходить тебе?
        - Удовлетворить любопытство, - разжевываю я очевидное.
        - Тебя никто не держит.
        У Астра непоколебимая уверенность, что с ценным грузом, то есть, со мной, тут ничего не случится.
        Ну что ж, глупо не воспользоваться возможностью побродить по инопланетной базе. О чем я тут же и заявляю. В результате вскоре зеленый транспортный луч аккуратно переносит меня на металлическую эстакаду.
        В защитном коконе я тут не нуждаюсь, могу спокойно вдыхать полной грудью слегка прохладный воздух, который вполне обычен. В нем витает запах озона, что неудивительно, когда вокруг оборудование под электрическим напряжением. Тяжесть тоже соответствует земной. Что еще раз говорит о том, что чужики происходят с планеты, до мельчайших особенностей схожей с моей Землей.
        Я ступаю по вполне обычной металлической дорожке с поручнями, не дающими растяпам вывалиться и разбиться в лепешку около гудящей пирамидки или раскроенной на части тарелки. Под моими шагами упруго пружинит металл серого цвета, сильно похожий на тот, которым изнутри облицован «Квантовый порог».
        Осторожно двигаясь вперед, с любопытством разглядываю бредущих в потоке существ. Движение как движение - толпа спешащего народа прямо как в час пик в Москве или Мадриде. Если, конечно, не обращать внимания на внешний вид пешеходов. По большей части в толпе двигаются типичные серые чужики в черных и синих комбинезонах. У некоторых на груди и рукавах сияют простенькие голографические геометрические символы - треугольники, круги, стрелки.
        Я бесцеремонно пялюсь на окружающих. На меня в свою очередь внимания не обращает никто. Что даже где-то обидно - неужели появление единственного здесь человека с Земли не вызывает ни у кого даже оттенка любопытства?
        Мимо тяжело прошествовали двое огромных, больше двух метров, бугрящиеся мышцами, всех в шерсти существ, по виду - чистые йети, снежные люди, неуловимые призраки Тибета и Кавказа. Все же удивительно, когда на твоих глазах оживают легенды.
        Войдя на полукруглую смотровую площадку, я опираюсь о поручни и минут пять рассматриваю зал, корабли, царящее мельтешение. Все это зачаровывает.
        Если забыть, что я на другой планете, то вообще можно впасть в иллюзию, будто передо мной цех гигантского земного завода. Справа что-то искрит, как электросварка. Слева доносится металлический грохот. Потоки механизмов и грузов. Все находится в движении, в той деловой заводской суете, в которой из заготовок создаются важные предметы.
        Насмотревшись, я резко отступаю назад. Оборачиваюсь. И едва не сбиваю с ног спешащего куда-то человека. Настоящего, такого, как я. Высокого, с длинными черными волосами, крючковатым носом. Облачен он в комбинезон аквамаринового цвета с оранжевым пятиугольником на груди.
        Он пялится на меня изумленно. И ругается под нос - вроде, по-немецки.
        По-немецки я ему и выдаю:
        - Приветствую тебя, сопланетник. Я за тобой. Тебя ждет Земля!
        Он отскакивает от меня, как ошпаренный. Перекрещивается на католический манер. Выдает что-то вроде «Изыди». И устремляется прочь, переходя на бег.
        А я кляню себя за длинный и неуместный язык. Мог бы не острить сходу, а осторожно поговорить с человеком, что вдали от Земли звучит особенно гордо. А еще выяснить, каким ветром его сюда занесло. И что здесь творится. Как ему тут живется. Но к общению тот, похоже, не был слишком расположен. И ностальгии, когда кидаются на шею к любому земляку, в нем не я не заметил. В общем, спугнул я немца. Теперь он так и останется для меня тайной.
        Пошатавшись по казавшемуся сейчас бескрайним залу где-то с час и так и не поняв, как из него вырваться наружу, я возвращаюсь к «Квантовому порогу». Вокруг него теснятся механизмы, похожие на автопогрузчиков. Манипуляторами они сгружают со своей длинной плоской спины пластиковые ящики, которые просто засасывает, будто пылесосом, внутрь корабля.
        Остановившись на эстакаде точно там, откуда начал свой поход, я машу руками. И меня втягивает лучом в корабль…
        Простояли мы на базе двое суток. Я еще несколько раз выбирался наружу. А чужики так и просидели все время по своим каютам. У них даже в мыслях не было последовать моему примеру.
        Во время своих вылазок ничего принципиально нового я не увидел. Те же чужики. Еще один снежный человек. А вот немец куда-то пропал. Возможно, умышленно избегал встреч.
        Время от времени по кораблю проходили волны зубовного скрежета. Однажды, когда я скучал в своей каюте, выключился полностью свет, который всегда лился отовсюду и был таким же привычным, как и воздух. Воздух! Я испугался, что и он пропадет. Вдруг что-то случилась, и мы останемся замурованными в корабле, который никто не сможет вскрыть?
        Но свет вскоре появился. И воздух не пропал. Зато прозвучал протяжной стеклянной нотой хорошо знакомый мне корабельный сигнал, означавший «Внимание».
        Потом последовал приказ собраться в рубке.
        «Каравелла» была готова вновь выйти в открытое море…
        
        Глава 8
        
        На корабле я пользуюсь практически полной свободой передвижения по принципу «куда ты денешься с подводной лодки?» Вред причинить я не мог в принципе, потому что не было видно приборов, которые я мог бы расколотить, как положено дикарю, в припадке первобытной ярости. А корабль сам меня не пустит туда, куда не положено - просто двери не распахнутся. Так что я могу хоть до упада шататься по трубам-коридорам и всяким закуткам. И еще имею счастье всласть любоваться ядром корабля.
        Главный коридор упирается в небольшое круглое помещение. Совершенно пустое. И совершенно бесполезное с виду, если не знать главного.
        Я привычно останавливаюсь перед гладкой серой стеной. На ней прямо в воздухе висит голографическая надпись, чем-то похожая на смесь арабской вязи и японских иероглифов. Грамоте чужиков я пока не обучен, и никто меня учить ей не спешит. Астр просто не реагирует на мои просьбы по организации курсов ликбеза - ликвидации безграмотности. Впрочем, сейчас это неважно. Я и так представляю, что означают эти закорючки. И отдаю ровным голосом приказ:
        - Обзор ядра.
        Стена передо мной начинает менять цвет, становится золотистой. А потом неожиданно исчезает. Точнее, это кажется, что исчезает. Она просто теперь прозрачнее любого стекла. Я кладу на нее ладони, будто пытаясь впитать ими часть силы ядра. Бесполезно, конечно. Ладони ощущают только прохладу металла.
        За стеной находится круглое помещение диаметром метров пятнадцать. В его центре, прямо в воздухе, висит ядро. Точнее, оно по форме и виду больше всего напоминает яйцо Фаберже для русской императорской фамилии, только метров трех в высоту. Оно то светится ровным розовым светом. То от него начинает исходить какая-то цветомузыка - ритмично, в такт с пальцами загадочного музыканта, играющего на струнах Вселенной. И оно покрыто причудливыми узорами. Стоит только приглядеться, и взор тут же вязнет и теряется в них. Ты будто с головой погружаешься в эти линии и завитки, норовя впасть в транс. Черт возьми, да это же типичный фрактал!
        Я могу смотреть на ядро часами, но это чревато для психики. Кажется, еще немного, и сознание может не вырваться из этой игры линий и света.
        Именно это ядро свертывает пространство и кидает «Квантовый порог» за световые годы. На каком принципе оно работает? Я спрашивал Астра не раз. Конечно же, ответ не радовал разнообразием:
        - Ты не поймешь.
        Но кое-что я понял. Ядро вовсе не хранит в себе гигантскую энергию - пока что чужики не могут упаковать ее в таком объеме. Ядро всасывает энергию из окружающего пространства, из самых плотных его слоев. И играет с метрикой пространства.
        Сегодня цвет ядра стал насыщеннее, а узоры более замысловатые. Визит на базу пошел ему на пользу - ядро набрало силу, и мы готовы к дальнему походу…
        Полет действительно дальний. Он тянется уже неделю. Прыжок. Дрейф. Прыжок. И куча свободного времени.
        Вот и шатаюсь по кораблю, уже исхоженному вдоль и поперек. Рубка. Кают компания. Коридоры.
        Есть еще закрытые технические пространства, куда у меня допуска нет. Имеются каюты экипажа. У каждого - своя. Что в них я не знаю. Вход в личную каюту - это табу. По-моему, в этом есть нечто религиозное. Слишком трепетно здесь относятся к неприкосновенности жилища. Гостей не приглашают. В гости не ходят.
        - Каюта - это стальная броня одиночества, - пояснил Астр. - Кроме хозяина другим туда путь закрыт.
        Мне страшно интересно, что там творится. Ну, должно же даже безэмоциональное существо иметь что-то свое. Личное. Пристегивающее к жизни. Может, чужики притворяются аскетами, а за дверьми скрывают помпезную роскошь и усладу глаз? Или там все стены завешаны милыми домашними фотографиями их детей и прочей родни?
        Возвращаясь от любования ядром по коридору, я размышляю о том, что еще кроется за этим металлом стен? Что еще могу увидеть здесь такого, что потрясет меня и еще немного сдвинет мировоззрение?
        Так бывает. Когда о чем-то думаешь, такой сюрприз тебе жизнь и преподносит. За очередным изгибом коридора я сбиваюсь с шага и едва не падаю. А потом застываю оторопело.
        Передо мной овал каюты капитана Астра. И вход открыт настежь.
        Сердце тревожно сжимается. Неужели что-то произошло? Какая-то катастрофа! Иначе сей факт не объяснить!
        Секунда. Другая. Первоначальный шок проходит. И образовавшуюся после него пустоту заполняет жгучее любопытство, с которым невозможно бороться. Да и желания такого нет. Когда еще представиться такой шанс сунуть нос в чужие секреты?
        Я все-таки шагаю вперед. И окидываю взором каюту капитана Астра.
        Никакой изысканной мебели, портьер и золотых росписей там, конечно же, нет. Круглое и абсолютно пустое помещение, точно такое же, как и моя каюта. В центре стоит ложе, похожее на широкий диван из металла. На нем неподвижно, как статуя, возвышается Астр. Вокруг него разливается свечение - оно меняет цвета, захватывая весь спектр, от красного до фиолетового.
        Никто не скажет, что капитан живой. Ну чисто мой мобильный телефон, который поставили в гнездо зарядки.
        Мерцание вокруг капитана происходит ритмично, цвета переливаются в каком-то порядке. Что-то мне это сильно напоминает. Что-то важное и недавнее.
        Вот же черт! Ритм и цвета этого мерцания соответствуют только что виденному мной мерцанию ядра корабля!
        Ничего все же я не понимаю в том, где нахожусь и по каким принципам это все функционирует. Вроде бы я внутри машины для перевозки инопланетных астронавтов. Но все куда мудренее, сложнее. Просто невероятно сложно.
        Неожиданно резко Астр приподнимается и оборачивается в мою сторону. Меня будто затягивают его глаза. Мне кажется, они вырастают в размере, приближаются, занимают передо мной все пространство. И в них холодная угроза.
        Хлоп. Передо мной захлопывается овал входа. Точнее коридор просто сливается в единое металлическое целое.
        Я прислоняюсь к стене, пытаясь унять напавшую на меня нервную дрожь. Приходят мысли о последствиях. Кто знает, что в головах у чужиков и как им положено реагировать на подобные нарушения их личного покоя и древних традиций?
        Но неожиданности не закончились. По моим растревоженным нервам с размаху бьет рушащийся отовсюду, продирающий до печенок скрежещущий звук, выворачивающий наизнанку все существо.
        Это что, моя быстрая расплата за грех? Сатисфакция со стороны капитана? Скорая моя погибель?!.
        3
        Глава 9
        
        Ледяная волна пробегает по мне. Скрежещущий звук обрывается. Он уже сделал все, что надо было. Выполнил свое предназначение. Встряхнул экипаж.
        Я выпрямляюсь и иду вперед. Сердце в груди бешено бьется. Что-то слишком впечатлительный я стал для Старьевщика, прошедшего через несколько смертей и делавшего невозможное возможным. Замкнутое пространство корабля, ни одной человеческой морды вокруг - все это приводит к тому, что мне начинает мерещиться всякое непотребство. И обычные вещи я воспринимаю, как экстраординарные. Ну и наоборот - экстраординарное становится обыденным.
        Тот звук, который сейчас встряхнул мой организм - никакая это не кара небесная за прегрешения. Это обычный внутрикорабельный сигнал. Они все имеют разную степень гнусности, но без исключения бьют по нервам человека. Будто специально так подобраны. Для нас. Для человеков.
        А ведь это даже не сигнал тревоги. Просто он призывает команду на очередное бдение.
        Хотя, справедливости ради, надо отметить, что сегодня сигнал прозвучал особенно неожиданно и гнусно. Почему? У меня ощущение, что после посещения базы «Желтый Императив» и ухода в большой прыжок что-то изменилось в биении пульса корабля. Я на это реагирую совершенно неуместной нервозностью. Ядро корабля - иными ритмами. Да и капитана эти тревожные изменения не обошли стороной - иначе с чего б ему оставлять открытой дверь своей каюты? В рассеянности он ранее замечен не был.
        Да, похоже, корабль перешел в иную фазу похода. Да и всего своего существования.
        Впрочем, правил это не отменяет. В том числе постоянных сборищ на бдения.
        Бдение - что это? Такая традиция на корабле чужиков, типа офицерских собраний на земных военных судах? Или непонятная насущная необходимость? Кто разберет этих чужиков. Но соблюдается это правило неизменно. Когда корабль лежит в дрейфе, раз в два-три моих суточных цикла вся без исключения команда собирается в кают-компании на неформальное общение.
        На мой постоянно повторяющийся вопрос, что мы делаем, с пятого раза Астр снизошел до объяснения:
        - Это час общения и притирания друг к другу. Это смазка, которая заставляет плавно двигаться механизму команды, как единому целому. Формальные связи между индивидуальными Эго вовсе не означают, что само по себе появляется Общее Эго команды. Каждая индивидуальность нуждается в адаптации друг к другу и расстановке истинных приоритетов, а также повышении уровня взаимопонимания до рабочего параметра.
        Надо отметить, вот умеет капитан Астр загнуть так, что заслушаешься.
        Неформальное общение смотрится страшно формально. И ассоциация у этого мероприятия у меня больше со словом магический круг.
        Мы собираемся в круглом, просторном, куполообразном, метров двадцати в диаметре, помещении кают-компании. В центре ее стоит круглый стол. Его крышка сделана из настоящего дерева - единственный предмет из этого материала. Усаживаемся мы кругом, как рыцари круглого стола времен мифического короля Артура.
        Это час общения. Чужики возвышаются на своих треугольных табуретках на одной ножке, будто кол проглотили - малоподвижные и сосредоточенные. Я же имею привилегию развалиться в широком мягком кресле и беззаботно глазеть по сторонам. Ну что взять с меня, дикаря?
        За сутью телепатического общения членов команды мой разум, как правило, не поспевает. Носящиеся мыслеформы переполнены математическими абстракциями и аналогиями, мне недоступными. Часто я даже не улавливаю направления разгорающихся дискуссий. Знаю лишь, что они не относятся к цели движения, а скорее касаются осмысления Мироздания. По-русски это обозначается, как трепаться за жисть - обо всем и ни о чем.
        Бдения для меня крайне ценны. На них я могу задавать вопросы. На которые традиционно получаю ответы. Прямые. Уклончивые. Или в стиле «пошел к чертовой матери». Но получаю.
        Получаю ответы я на русском языке. Интересно, это особенности именно человеческого телепатического общения? Символы и абстракции, которыми оперируют чужики, при обращении ко мне автоматически переводятся в русские слова, притом разнообразные, вплоть до матерных, но именно человеческие, понятные. А что было в изначальном смысловом посыле? Что стоит за теми же метафорами, которые я слышу от Астра?
        Язык сужает мир и структурирует. Делает его понятным и предсказуемым. Но не всегда отражает глубинную суть. Наверняка Астр оперирует другими понятиями, однако, переведенные на мой язык, они дают ложные ощущения нашей схожести и идентичности. Хотя, может, мы и правда схожи. Что, если люди, чужики просто две стороны одного явления?
        Ладно, бдения так бдения. Чужики уже обменялись своим потоком мыслей. И теперь моя очередь.
        Я опять привычно долблю Астра вопросом о том, что же именно их цивилизации понадобилось на Земле. Сперва не получал вообще никаких ответов, но постепенно капитан начал приоткрывать завесу.
        Для меня такой его подход не совсем понятен, а потому сильно подозрителен и тревожен. Почему чужиками то, что сперва считается тайной, нежелательной информацией или просто не подлежащим обсуждению, постепенно открывается для меня? Получается, враг начинает мне доверять? А ведь враг доверяет, когда считает тебя своим. Перевербованным. Или хотя бы переубежденным. И что, приоткрытие информации - это признак моей волевой эрозии, которую чужики чувствуют своим нечеловеческим сверхъестественным чутьем? И я постепенно перехожу на их сторону? Нет, конечно! Но, честно говоря, с каждым днем я ощущаю, что почва моих убеждений и мировоззрения становится все более зыбкой. Вообще, может, чужики - это бывшие люди, у которых от путешествий по космосу мозги пошли в раскоряку, и лишние пальцы отпали, а кожа стала как из серой резины? И я со временем стану таким же? Тьфу, ну и фантазии!
        Ладно, вернемся к нашим баранам.
        Я кидаю пробный камень в их огород и выдаю спич:
        - По популярным у нас уфологическим теориям пришельцы прилетают на Землю, чтобы банально разбогатеть за счет туземцев. А некоторые люди вообще полагают, что мы всего лишь биороботы, созданные инопланетной цивилизацией анунаков для того, чтобы добывать своим создателям золото. Другие считают, что инопланетянам необходима наша вода. Или генетический материал. Бриллианты в десять карат. И попсовые песни группы «Задница мира».
        - В бескрайнем космосе бесконечное количество ресурсов, - поясняет Астр терпеливо. - Материальные ресурсы не нужны никому. Особенно когда постигаешь взаимосвязь материи и энергии, и становится возможным прямая трансформация энергии в материю. В эру развитых технологий погоня за ресурсами так же архаична для нас, как для вас собирательство улиток и корешков для пропитания. Все это в далеком прошлом. Материя никому не интересна.
        - А что интересно?
        - Информация, влияние и развитие. А еще глубже - основа, до которой доходят немногие.
        - Что такое основа? - с интересом осведомляюсь я.
        - Идея и Воля.
        - Звучит как-то сказочно, просто и легковесно.
        - Почему? - непонимающе вопрошает Астр. - Разумные, перешагнув определенный уровень, начинают искать не источники материи и энергии, а источник Смыслов и Воли… Даже таким малоразумным существам, как земляне, постепенно становится ясно, что материя вторична.
        - Мы пока спорим между собой об этом, - говорю я.
        - Это свойство недоразумных - спорить о том, ответ на что очевиден.
        - Значит, давний спор о первичности бытия и сознания решен? Первична энергия мысли?
        - Бесконечность - смысл и суть. Вселенная обладает бесконечной протяженностью. Время бесконечно! Плотность бесконечна. Бесконечное количество квантов разума - монад, фокусом внимания вырывают из этой плотности отдельные пласты и сферы. Разница в вибрациях создает в одном и том же месте бесчисленное множество миров, которые не пересекаются. Каждый такой мир - коллективное сотворчество монад.
        - Энергия мысли, - киваю я.
        - Ты опять демонстрируешь первобытный примитивный подход. У мысли нет энергии
        - А как она оказывает влияние на бесконечность?
        - Мысль определяет геометрию материи и пространства.
        - Но носитель воздействия?
        - Нет носителя. Есть Изначальная Идея, - долдонит терпеливо капитан. - Она определяет конфигурацию.
        - Значит, вы геометры?
        - Можно сказать и так.
        - И ищете новые фигуры… Зачем же понадобились мы, такие дикие, вам, таким совершенным и разумным? - резонно спрашиваю я.
        - Влияние на разумных, пусть и диких, дает новую энергию, новую волю и новую идею.
        - А зачем это нам, дикарям?
        - Это Иерархия. Мы - выше. Вы - в самом низу. Мы ищем волю, информацию, совершенство. И вы оплачиваете наши желания.
        - Чем оплачиваем? - зло спрашиваю я, мне как-то не по себе становится от того, что таится за этими словами.
        - Тем, что заперты в круге...
        
        Глава 10
        
        К прыжкам я так и не смог привыкнуть. Нет, боли или чего-то ужасающего не было. Но зато имелось ощущение чего-то громадного и совершенно иного, не от мира сего, что захлестывает тебя с головой так, что ты полностью теряешь ориентацию.
        Приближаясь к цели, мы совершаем малые коррекционные прыжки. Они, пожалуй, самые сильные по эмоциональному воздействию. Звезды блекнут, потом вспыхивают сильнее, будто становясь ближе. Корабль окутывают клочки серого тумана. Самое тревожное, когда туман начинает просачиваться через корпус корабля, будто вода через пробитое дно лодки, и струится под ногами. Кажется, что наше корыто вот-вот зачерпнет его бортами и пойдет на дно.
        Вот звезды начинают движение, хаотичное и беспорядочное. Потом пропадают. Затем пропадает туман. И мы вываливаемся в реальный космос. Пережидаем немножко. И новый прыжок.
        В этом есть нечто настолько иррационально-жуткое, что хочется взвыть в голос. При этом острота чувств со временем нисколько не блекнет.
        Готов поклясться, что именно в эти моменты «серые» испытывали радость, несвойственную их виду.
        Впрочем, по поводу эмоций у чужиков все не так однозначно и понятно. Астр не говорил по этому поводу ничего прямо. Но зато был щедр на пространные рассуждения:
        - Эмоции - это не только хороший способ концентрации начальной силы. Но местами отдельный, очень мощный, вид энергии, которую вы научились использовать.
        - Но вам он недоступен? - спрашивал я.
        - Доступен, но используется редко.
        - То есть вы можете. Просто не хотите.
        - Не можем. Не хотим. Вопрос слишком сложен для понимания примитивно-эмоционального существа.
        Мне почудилось в его якобы безэмоциональных словах вполне эмоциональное раздражение…
        Последний коррекционный прыжок. И вот мы в классическом трехмерном космосе.
        Я вглядываюсь в бездну. Осознать масштаб покрываемых нами расстояний нормальному человеку невозможно. Его можно только принять, как некую абстракцию. И тогда становится вроде бы не так страшно.
        Передо мной непознанная Бездна, затягивающая сознание своей бесконечной тьмой, будоражащая его маяками звезд, созвездий и бархатом туманностей. Люди на Земле - это муравьи в банке, которые видят бескрайний мир за пределами своего обиталища из-за толстого стекла. Однажды банка раскалывается, и ты, соприкоснувшись с бездной, понимаешь, что в стеклянной банке муравей - это фигура. А в Большой Бездне - всего лишь муравей…
        Корабль начинает свое фантастическое торможение с субсветовой скорости. Астроштурман сообщает, что мы близко от цели…
        Ну, здесь вроде все как у людей. Вынырнули мы не где-то в межзвездных пустотах, а вблизи нормальной звездной системы. Горит в черноте голубоватый костер местного светила. Блестит точкой, а потом разрастается, захватывая пространство, прекрасная планета.
        Про себя я ее так и назвал - Прекрасная планета. Она чем-то напоминала Землю. Бирюзовые океаны омывали континенты. Над ними висели пушистым одеялом белые облака. Но если моя родная Земля успокаивала, обещала уют, комфорт и родные края, то эта планета била по глазам, будто семафоря: «Я великолепна!»
        В рубке моего воодушевления представившимися красотами никто не разделяет. Экипаж сосредоточен сверх меры. И в воздухе витает аура тяжелого ожидания. Предгрозовая атмосфера. С чего бы это?
        Минуты текут за минутами. И вот уже истекает час, а потом и второй, как наша «Бригантина» крутится над этим чудесным островом, затерявшимся в космических пустотах. А штурман скупым указаниям корректирует нашу низкую орбиту.
        Оптическая аппаратура корабля приближает пробегающий в двухстах километрах под нами рай, выдавая его в виде объемных картинок. Я любуюсь безумным буйством растительности. Вижу фейерверки разноцветных птиц, переливающиеся покрывала бабочек, укрывающих просторные зеленые поля. Животные с длинными шеями, похожие на жирафов, объедают листья гигантских деревьев. Рогатые гиганты пасутся в бескрайних степях. Величественные полноводные водопады рушатся с высоты, порождая радугу. Карнавал ярких красок, гипнотизирующего света, отражающегося в аквамариновых озерах.
        Да, это почти Земля. Но только здесь все куда ярче, насыщеннее.
        - Эдемский сад! - не выдержав, восклицаю я.
        - Где сад, там и ад, - мне показалось, что капитан Астр усмехается.
        Иронии в нем становится все больше. Речь цветистее. Не только чужики влияют на меня, но и я на них.
        От этих его слов мне становится не по себе. Даже в школьном курсе биологии учат, что самые яркие растения и животные смертельно ядовиты.
        Что ищет штурман на поверхности - мне неизвестно. Но что-то ищет, и не слишком удачно. Напряжение в рубке не спадает.
        Неожиданно штурман дает резкую команду пилоту. И вопреки всем законам физики, презирая орбитальные маневры, наша «бригантина» камнем рушится вниз, на дневную сторону планеты.
        В горле встает ком. На миг возникает перегрузка.
        Потом корабль зависает метрах в пятидесяти над большой круглой поляной. Она окаймлена хвощами, заросла рядами кустов и высоченными деревьями, похожими на секвойи. На ней голубеет озеро, ровное и умиротворенное, будто сделанное из стекла. Растут огромные цветы, похожие на разбросанные то тут, то там яркие разноцветные автомобильные ребристые шины.
        Лениво объедают траву животные, похожие на мамонтов, только покрытые не мягкой шерстью, а будто ветками растений. Греются на берегу озера и плещутся в воде несколько странных, прямоходящих существ на толстых ногах-тубмах. В целом они смахивают на людей или обезьян, но головы у них птичьи, с выдающимися вперед клювами, как у попугаев ара, а на головах развеваются гребни из ярких разноцветных перьев. Сочетание на редкость неестественное и жутковатое.
        - Птицелюди, - шепчу я.
        - Астродесантникам надлежит взять искомое, - приказывает капитан.
        В рубке появляется наш доблестный астродесант. Бойцы проходят в шлюзовую камеру. Экипируются и по лучу бодро спускаются на берег озера.
        Завидев их, «мамонты» бросаются прочь. Но десантники на них не обращают никакого внимания. А когда следом бегут «птицелюди», чужики начинают действовать. Тин делает круговое движение руками. И двое самых тихоходных «птицелюдей» падают.
        Астродесантники неторопливо подходят к ним. В их руках безобидные на вид трубки. Через такие плюют иголками африканские дикари. Я усмехаюсь, представив, как Тим плюется через трубку.
        Но все происходит иначе. Тим взмахивает трубкой. Из нее вырывается яркий белый луч.
        Потом вообще начинается что-то дикое. Два наших доблестных астродесатника принимаются расчленять тела. Действуют умело, как опытные вивисекторы.
        Разделав тела «птицелюдей», извлекают из сумок на своих поясах прозрачные пакеты и кладут на землю. Эти пакеты трансформируются в прозрачные цилиндры и затвердевают. Десантники тут же наполняют их извлеченными внутренними органами.
        Работа завершена. Зеленый луч втягивает наших мясников обратно на борт. «Квантовый порог» срывается с места.
        - Пока все идет в русле запланированного вектора, - объявляет штурман.
        - Что это за существа? - спрашиваю я.
        - Полуразумные, - поясняет Астр. - Со временем, скорее всего, они создадут цивилизацию, изменят планету и накачают разумом ее информационную оболочку.
        - Вы только что разделали на куски почти разумных существ? - изумляюсь я.
        - Да.
        - Зачем?
        - Тебе не надо знать… И этот этап Миссии не завершен.
        Через несколько минут мы уже скользим над темной стороной планеты. Ей владеет ночь, подсвеченная серебряным спутником, выглядящим совсем как земная Луна.
        Корабль зависает над каменистым плато. На нем нагромождены увитые вьющимися растениями, украшенные цветами скалы, разбросаны серебристые осколки породы, а также кристаллы, которые играют гранями в зеленом свете, потоком льющемся от нашего треугольника.
        На этот раз на плато спускаются капитан, оба астродесантника и я. Кокона сейчас вокруг меня нет - воздух пригоден для дыхания и наполнен волшебными ароматами, туманящими голову и вместе с тем тревожными.
        Чужики на сей раз действуют очень быстро и даже как-то суетно. Их что-то очень сильно беспокоит.
        Образцы они собирают лихорадочно. А я просто брожу кругами, не понимая, зачем меня каждый раз упорно таскают на поверхность. И начинаю ощущать, как внутри меня сперва слабо, но с каждым мгновением все напористее, нарастает какой-то внутренний гул, неслышный постороннему уху, но пронзающий все мое существо.
        А потом неожиданно на меня обрушивается ужас. Первобытный. Не зависящий от сознания. Живущий по своим законам, как отдельная реальность, и способный раздавить тебя, уничтожая разум и волю. Я вскрикиваю, падаю на колени и начинаю проваливаться в черноту. Мне кажется, что ад, находящийся в центре этой Прекрасной планеты, засасывает меня.
        - Уходим на корабль! - возвращает меня к жизни, казалось, тоже наполненный болью крик капитана Астра.
        Я с трудом поднимаюсь с колен. Ужас никуда не девается, но я огромным усилием воли абстрагируюсь от него - с ним мы теперь живем в разных плоскостях. Едва передвигая ноги, я шагаю в сторону изумрудного луча, уже захватившего астродесантиков и капитана.
        Я понимаю, что нужно двигаться быстрее. Что это страшный ментальный удар был только предисловием. А за ним следом идет нечто куда более страшное. И, если мы не успеем смыться отсюда, оно поглотит нас. А дальше что? Боль? Вечные муки?
        Луч захватывает меня. И вот весь наш десант в переходном тамбуре.
        Мы даже не успеваем выйти оттуда, когда корабль стартует. Из пола вырастают мягкие пузыри, поглощая нас и уберегая от травм.
        В первый раз за путешествие почувствовал, что такое настоящая жесткая перегрузка. Будто шкаф уложили на грудь. Если бы не пузыри-кресла, я бы переломал руки-ноги, а то и шею.
        В глазах темнеет. Когда, наконец, я вновь могу разлепить веки, то вижу в зависшей перед нами в воздухе объемной картинке, что Прекрасная планета удаляется.
        Уходим мы по аварийной схеме. Опасность уже почти миновала. И удовлетворенный Астр сообщает, как нам повезло. Как я понял с его слов, при таком энергичном старте возможность корабля уцелеть процентов пятьдесят. Но капитан пошел на это.
        - Что там было? - спрашиваю я.
        - Волна прорыва, - уведомляет Астр.
        - Что это такое?
        - Ты не поймешь.
        Ну конечно же. Другого я и не ожидал. Хочется сказать что-то резкое, но я останавливаюсь на ехидном:
        - А мне местечко понравилось.
        - Понравилось? Потому что вы, земляне, смотрите, но не видите. Ваш Разум спит…
        Вечная песня.
        Но я рад, что выжил…
        
        Глава 11
        
        «Квантовый порог» ложится на обратный курс. Он пытается как можно быстрее выбраться из негостеприимной области Галактики. Прыжки идут один за другим.
        Прыжок-дрейф-прыжок. Ритм, с которым я сроднился за последние месяцы. Все течет, как обычно. Но у меня состояние какое-то пришибленное, и это не проходит. Что-то сдвинулось во мне после Прекрасной планеты. Будто воткнули в душу штопор и провернули. Боль от того броска на поверхность до сих пор саднила, но не физическая, а гораздо более глубокая. И полное непонимание, что же там произошло, и почему мне там было так плохо. И почему плохо сейчас.
        А еще постоянно всплывала перед глазами картина, как астродесантники сноровисто и умело разделывают тела «птицелюдей». Зачем? С какой целью? Явно не для мясозаготовок.
        Через пару дней после старта я с традиционной праздной бесцельностью шатался по кораблю. И неожиданно увидел впереди яркий свет в том месте, где всегда был только гладкий коридор. Теперь там сиял овальный проем.
        Конечно же, движимый естественным любопытством, я устремился вперед. Да так и замер на пороге.
        За порогом было нечто пока мной здесь невиданное. Скорее всего, лаборатория. Стол, на котором скрестились желтые яркие лучи, источников которых не было заметно - свет будто ткался из воздуха. Вдоль стен стояла аппаратура, больше похожая на растения, чем на механизмы. Корни и ветви переплетались друг с другом, по ним проплывали яркие светлячки. Тянулись трубки, в которых струились разноцветные жидкости. Слышались ритмичные механические щелчки. И было неприятное ощущение, будто на уши давит повышенное давление, как под водой.
        Больше всего меня поразил вырастающий из стены вполне обычный пульт. С рубильниками, кнопками, мигающими лампочками и ползущими на плоском экране диаграммами. Он совершенно не соответствовал техническому уровню чужиков. Это как в цех современного завода притащить набор каменных пещерных инструментов. Но пульт был не декорацией, он гудел, переливался зелеными и красными огоньками. А капитан сидел перед ним на одноногой табуретке, и его неестественно длинные пальцы сноровисто барабанили по кнопкам и клавишам.
        В это время штурман нависал над большим овальным столом, на котором были расставлены прозрачные цилиндры с образцами, похоже, полученными на Прекрасной планете. В том числе это были образцы тканей бедных растерзанных туземцев. Штуковиной, напоминающей зубоврачебное сверло, от которого тянулся провод и уходил в пол, он тыкал в кусок ярко-оранжевого мяса.
        У меня было непреодолимое желание шагнуть вперед и ехидным тоном спросить:
        - А чего это вы тут делаете, господа-товарищи?
        Астр неожиданно резко повернулся и уставился на меня своим обычным немигающим взором. Потом у меня в голове раздалось:
        - Не мешай! Не стой! Иди!
        Я развел руками - мол, как скажете, капитан. И поплелся дальше. Только что передо мной приоткрылась еще одна тайна корабля. Судя по всему, это была та самая лаборатория, о которой бульварным репортерам прожужжали все уши жертвы похищений, коих там осматривали и терзали. Но одно дело читать об этом в газете «Новости рептилоидов», другое - убедиться в этом наглядно. Еще одна легенда подтверждается. «Мы рождены, чтоб байки сделать былью».
        Внешне вроде бы ничего ужасного в этой лаборатории не было. Но вместе с тем какой-то обыденный, и вместе с тем иррациональный ужас там жил. Он впитался в сами стены. Сконцентрировался в биоматериале, добываемом самыми зверскими способами. И он отзывался своими темными вибрациями в моей душе. Интуиция вопила - это комната кошмаров.
        В этот момент я вновь ощутил себя жертвой, попавшей в капкан. С которой охотники в любой момент могут сотворить все, что захотят. Например, вот так разложить на столе в этой самой лаборатории и тыкать сверлом бормашины, с интересом наблюдая, как уходит из меня жизнь…
        На следующий день прошло очередное «бдение». Все наши рыцари круглого стола собрались в кают-компании. Сегодня в час дозволительных вопросов я решил воспользоваться этим правом на все сто процентов. А вопросы у меня накопились неприятные.
        - Те «птицелюди» с последней планеты - как я понял, это вид восходящего разума, которому в будущем предстоит построить развитую цивилизацию. Фактически, вы убили разумных, - вернулся я к старому разговору.
        - Это так, - согласился капитан, не обращая внимания на закипающей во мне обвинительный пафос.
        - Но почему?
        - Так надо.
        - Кому?!
        - Им. Нам. Вам.
        - Подробнее! - потребовал я.
        - Тебе не надо знать, - привычно ответил капитан Астр, на которого мой обвинительный тон не произвел ровным счетом никакого впечатления.
        «Не знаю» у Астра бывают разные. «Я не знаю» - это не знает лично он или члены его команды. «Мы не знаем» - это не знает вся цивилизация чужиков. «Тебе не надо знать» - это землянину знать нельзя, не дорос еще.
        - Не надо знать? - продолжал кипеть я. - Зато я знаю многое другое. Столетиями вы следите за нами на нашей земле. Точно таким же образом, как «птицелюдей», вы разделываете наших домашних животных, из которых извлекаете органы. Я не прав?
        - Ты прав.
        - Похищаете людей.
        - Ты прав, - согласился и тут капитан.
        - Проводите опыты. Чипируете нас, как домашних собак.
        - Да, - капитан не возражал. - Но я уточню. Это не чип, как ты его понимаешь. Он не для отслеживания объекта и считывания информации. Это точка завязки.
        - Какой завязки? Что вы там завязываете на живых людях?
        - Ты не поймешь. Скажу только, что случайных людей мы не похищаем. Это люди-резонаторы. С очень непростым отношением с информационными полями сущего.
        - А их вы тоже режете, как коров?
        - Редко, - попытался успокоить меня капитан. - Во Вселенной существует множество правил. Чем разумнее подопытный, тем реже он должен становиться объектом насилия. Только крайние случаи.
        - То есть вы убиваете людей! - воскликнул я. - В крайнем случае!
        - Да. В случае крайней необходимости.
        - Вы убийцы! - тут я даю волю злости, чего обычно себе не позволяю в виду крайнего непрофессионализма такого подхода. Но нервы у меня все же есть. И они пошаливают. Я же человек, а не чужик.
        - Глупость, - весомо отчеканил Астр. - Смерти нет. Это иллюзия. Лишая тела, мы запускаем разум на новый круг. Нет в мире случайностей. Значит, время этих жертв пришло. Нет вины ветра, поднявшего волну, которая перевернула лодку.
        - Зачем?!
        - Земля - место нашего активного резонанса. И место наших активных действий. Это наше право. И наша ноша.
        - Знаете, кто вы? - прищуриваясь, посмотрел я на инопланетное существо.
        - Интересна твоя интерпретация, - произнес Астр.
        - Вы бесы. Инфернальные сущности, которые с незапамятных времен поедом едят человечество. Вы втаптываете человечество в болото. Сковываете его своей иной, серой реальностью. Сеете горе, разруху. Хаос. Вы зло!
        - Бесы - бывало, так называли нас, - согласился Астр. - Хотя есть еще немало претендентов на это звание.
        В его словах прозвучали ернические нотки. Как же он быстро учится жонглировать со мной такими человеческими средствами, как ирония и сарказм. Вскоре с ним можно будет общаться, как с простым человеком.
        - Вы зло, - успокаиваясь и ощущая себя усталым, произнес я.
        - Не совсем так. Мы не зло, а процесс, выдавливающий вас в новые слои мироздания. Мы поворачиваем перед вами мир немножко другой стороной. А насилие и кровь вы в него привносите сами. Мало кто во Вселенной способен на это лучше, чем человек.
        - Мы еще и виноваты?
        - На вас печать деструкции, землянин. На обычных твоих соотечественниках - печать обычная. На особенных - особенная. Вы вызываете в водах бытия завихрения и оставляете, как говорят ваши моряки, кильватерный след. Вы закручиваете потоки событий. Сами. Без нашей помощи. И очень часто так корежите окружающий мир одним своим присутствием, что от вас приходится избавляться. Вас приходится уничтожать. Для вашего и нашего блага.
        - Как можно корежить мир одним своим присутствием? - полюбопытствовал я.
        - Ты хочешь пример?
        - Я хочу пример.
        - Последняя планета. Она едва не убила нас. Она обрушилась на нас, как на нечто чуждое и опасное. Кто же был фитилем, который чуть не взорвал эту бочку с порохом?
        - И кто? - я уже знал, что он ответит. И Астр поспешил подтвердить мою догадку.
        - Землянин, по контракту попавший на наш корабль-проникатель.
        - Это полная чушь! - для порядка возмутился я.
        - Чушь для тех, кто в силу скудности разума не видит тонкие причины событий. Но мы видим. И причина катастрофы - ты. Ты опасен, землянин.
        - И что, разделаете меня по частям и рассуете по колбам, как тех «птицелюдей»? - горько усмехнулся я.
        - Этот вопрос решается, - без тени иронии произнес капитан.
        - И что вы нарешали? - прищурился я.
        - То, что мы выбрались с планеты и получили там искомое - это тоже результат твоего влияния. Что перевесит от тебя - польза или зло? Мы не знаем. Когда у нас будет достаточно информации, тогда будет решение. Жить тебе или умереть.
        Мне не угрожали. Мне просто расписали ситуацию. И это звучало куда хуже любых угроз.
        - Пока решение о твоей судьбе отложено, - продолжил капитан. - А мы держим путь в Плоский город Третьих. Там глубинниками будут тщательно оценены плоды нашей последней победы.
        - Глубинниками? - переспросил я.
        - Теми, кто смотрит не вширь, а в глубину. И видят сокрытое. Они же укажут нашу дальнейшую дорогу. Сами мы ее выбрать не отважимся…
        
        Глава 12
        
        Ну что. Плыли, плыли и приплыли. Долой бредни шароверов! Здравствуй, плоская Земля! Или как эта планета называется.
        Ну да, по ходу корабля висела плоская планета. Классическая такая. Шестнадцати тысяч километров в диаметре. А где разрекламированные древними сказителями слоны и черепаха? С этим недоработочка вышла у тех высших сил, что задались целью стереть грань между реальностью и галлюцинацией.
        Плоский диск медленно вращался. Он был расчерчен на слабо светящиеся разноцветные треугольники, создававшие впечатление детского калейдоскопа. По мере нашего приближения, на его поверхности все яснее просматривались головоломные строения, бросившие вызов гравитации, огромные постройки, похожие на термитники, а также более привычные инженерные сооружения - мачты, сети, какие-то улитки. Пока они выглядели крошечными, но, с учетом расстояния, было ясно, что размеры их циклопические, некоторые вздымаются над поверхностью на несколько километров.
        Это космическое чудо было создано, а потом покинуто Третьими. Кто это такие? «Третий всеобщий разумно-интегрированный конгломерат», подмявший под себя значительную часть Галактики. Будет и четвертый, но пока только намечаются его предпосылки. Чужики мечтают стать Четвертыми, но, как сказал Астр, им это не под силу. Ни одна цивилизация, идущая исключительно по техногенной дорожке, этого не достигла. Она может лишь вписаться в более объемную и разностороннюю структуру. Но часть «серых» тщетно надеются преодолеть этот барьер. Другие, более прагматичные, стремятся поучаствовать в дележе будущего пирога. Или, как его там, влияния. Но до этого еще тысячи лет. Если не сотни тысяч.
        Третьи ушли из Галактики, а может и из этой Вселенной, перешагнув через какой-то порог Отчуждения. Оставили после себя астроинженерные сооружения, звездные аномалии. И вот этот Плоский город.
        Сейчас эта база свободного контакта. Сюда, как я понимаю, может прилететь, кто угодно. У серых чужиков есть свой сектор, куда мы сейчас и стремимся.
        Диск приближается к нам скачком. Корабль тормозит над ним километрах в двадцати. Под нами все те же запутанные циклопические сооружения, то ли оставленные Третьими, то ли построенные уже после них.
        Мы зависаем над гигантским куполом. Сбоку открывается отверстие чуть шире нашей лоханки. И корабль, резко набрав скорость, влетает в него.
        Проносимся через этажи гигантского строения с такой скоростью, что я успеваю заметить только вспышки света, чередующиеся с тьмой, размытые очертания гигантских конструкций.
        И вот корабль застывает в воздухе над поверхностью.
        Я весь в ожидании настоящего чуда.
        Но перед моими глазами открывается длинный прямоугольный огромный зал. Какой-то совсем банальный. Больше похожий на трамвайное депо. Серые, как будто влажные, стены. Тусклое освещение. Сверху свисает множество проводов, кабелей, находящихся в состоянии полной беспорядочности. А вместо трамваев стоят корабли. Кабели спускаются к ним, впиваясь в их борта. Время от времени проедет усеянный штырями и манипуляторами, а иногда и просто с глухой кабиной, нелепый серый транспортер. Все это похоже на очередную ремонтно-заправочную базу. Хотя на прошлой базе «Желтый Императив» было поинтереснее. Все там искрилось, двигалось, кишело звездным народом.
        Скучная база. И скучный я. Потому что начинаю привыкать ко всему. Космический волк майор Казанцев. Или я теперь уже капитан третьего ранга, как принято на флоте? Да нет. Я просто пассажир и пленник.
        Начало пребывания в Плоском городе запомнились разве что скукой. Мы просидели в рубке в ожидании вестей и разрешений часов пять. Я изучил за это время все детали «депо» и каждый корабль. Не увидел ничего для себя нового. И постепенно стал подремывать. Эх, сейчас бы плед, камин и бокал виски с содовой!
        Когда я задал вопрос, можно ли мне наружу размять ноги, как на «Желтом Императиве», мой порыв резко оборвали. Астр пояснил, что система контроля на диске находится на совершенно ином уровне. Шататься без высшего разрешения по нему не принято, особенно всяким дикарям с отсталых планет. В общем, мы сидим и ждем у моря погоды. То есть, того самого высочайшего повеления.
        Наконец в кабине вспыхнули огнем алые иероглифы. И Астр объявил, что допуски получены. Нас ждут.
        Из корабля выходим я, Астр и Штурман. Встаем на ярко-белый круг диаметром метра два, который очерчен на сером полу.
        Я ждал, что нас заберет транспортер, один из тех, что снуют здесь. Но тут пол неожиданно поднимается вокруг нас стальным цилиндром. Он срастается сверху и отрезает нас от света.
        Цилиндр начинает движение вниз. Гравитация в нем не гасится, движение ощущается. Света нет. Окошек нет. Так что я не могу любоваться красотами пути.
        Наш то ли лифт, то ли автобус, ухает вниз, устремляется куда-то в сторону. Но маневры он совершает достаточно плавно, чтобы пассажиры могли устоять на ногах, даже не держась за поручи, которых и не было. Спиной я ощущаю холодный металл стены, к которой прислонился.
        Так продолжается минут пять.
        Потом цилиндр замирает. Распахивается. Его стенки уходят в пол. Свет режет по глазам.
        Когда я промаргиваюсь, то вижу, что наша компания стоит в таком же белом круге в просторном помещении. Как принято у «серых», здесь нет прямых углов, все закруглено. Круглый, с куполом, зал. В его центре круглый стол, как в нашей кают компании. Правда стеклянный, а не деревянный, и гораздо больших размеров… Да уж, вот и стал «Квантовый порог» для меня своим.
        Что-то не радовали меня здесь интерьеры. Все на редкость функционально и уныло. Серые металлические стены. Серый пол. И куча серых туземцев.
        За столом расселись на узких табуретках десятка три особей, подсвеченных бледным неоновым светом. И только наша команда, застывшая в белом круге, купалась в меняющихся неровных световых всполохах.
        Чужики были разного роста и размера, одетые все в те же комбинезоны. Я успел привыкнуть к ним, и они уже не казались мне воплощением ночных кошмаров. Чужики как чужики.
        Честно говоря, я мечтал тут увидеть галактическое сборище из представителей разных цивилизаций и звездных рас. Каких-нибудь драконов с рептилоидами. Или кем там еще богата наша земная пришельческая мифология. Но их не оказалось. Зато была парочка землян.
        Ну, точнее, не совсем землян. В классификации сумасшедших земных уфологов они проходят как норды. Высокие, белобрысые и голубоглазые - чистые скандинавы. Статные гибкие фигуры, одухотворенные лица с правильными и изящными чертами, падающие на плечи белые волосы с немножко голубоватым оттенком. Да, норды выглядели, как совершенство. Облачены они были не в комбинезоны, а в просторные свободные рубахи и широкие брюки, заткнутые в изящные черные сапожки. И они все время улыбались, излучая оптимизм и добродушие.
        - Это тоже ваши союзники? - интересуюсь я, стоя в круге в переливах света и оглядываясь по сторонам.
        - Это делящие с нами пространство, - туманно поясняет Астр.
        - Соседи?
        - Нет… Мы делим пространство на разной волне.
        Умеет же он запутывать.
        - Таких видели на Земле, - не отстаю я.
        - Конечно. Мы же делим с ними пространство.
        - Они враги или друзья?
        - Они те, с кем мы в состоянии делить пространство…
        Потом зазвенел колокол. И зал погрузился во тьму, в которой лишь едва угадывались силуэты «глубинников» за столом.
        Мы стояли, как попсовая группа на сцене концертного зала - в лучах прожекторов и внимания. Только внимания не восхищенного, а пристального, изучающего, настороженного и ожидающего - это моя интуиция сигнализировала точно. И еще здесь была разлита опасность.
        А потом началось производственное совещание. И я утонул в информационном потоке, только лишь изредка соображая, что речь идет о вибрациях Нити паутины, напоминающей мне Нить Старьевщика при Поиске. Дальше шли символы. Куча абстракций, математики и просто непонятных терминов. Более понятные ссылки на какие-то прецеденты. Спор по поводу каких-то дальних походов и ближних проблем.
        Все же с трудом я смог отдаленно въехать в суть творящегося вокруг меня. Здесь оценивают наши достижения. Похоже, что в Миссии после посещения Прекрасной Планеты наметился некий прорыв. И теперь вся эта толпа специалистов пытается решить, как его использовать. И надо ли использовать вообще.
        Через некоторое время мое сознание начало просто абстрагироваться от этого ментального потока. Тот же Астр в беседах со мной подстраивался под мое восприятие, и я слышал порой малопонятную, но в целом доступную речь. Здесь же чужики играли на своем поле, не обращая внимания на приблудившегося землянина, как футболисты не смотрят на мечущегося между буцами и мячом муравья.
        На меня навалилась постыдная дремота. Я бы и заснул, да только периодически все без исключения присутствующие синхронно вперивались в мою персону глазами. В полутьме я не видел этих глаз, но взгляд ощущал очень четко. Голову будто сжимало. Это было страшно неприятно, меня как бы хотели просверлить насквозь, распотрошить и что-то вызнать. Потом по спине пробегала холодная змейка, сознание прояснялась. И следующие несколько минут я снова пытался въехать в суть затянувшегося уже больше чем на два часа диспута.
        «Закрытые пространства». «Инициация волны». «Разрушение переходных барьеров». Все это долбило мое сознание. И что это все значит? Но что-то важное, судя по всему.
        Эх, майор Казанцев. Это ж надо было до такого дожиться. Стоять в лучах прожекторов перед толпой инопланетян.
        Между тем накал страстей в зале значительно подрос. Мысли и символы, а также отдельные слова летали уже куда более яростно и агрессивно. Все же чужики весьма схожи с людьми. И у них, и у нас редкий философский и научный диспут обходятся без взаимных обвинений и площадной ругани. Особенно когда решается принципиальный вопрос - следующая точка пути «Квантового порога». И вот до этого принципиального вопроса «глубинники», кажется, наконец-то добрались. И полетели пух и перья.
        Самый пронзительный телепатический голос, принадлежавший председательствующему на уважаемом собрании низкорослому чужику, отчаянно долбил дятлом:
        - Там другие! Там сильфины! Туда нельзя!
        На него со всех сторон сыпались потоки увещеваний и доводов.
        До мордобоя не дошло - все же развитые цивилизации, а не наша лапотная Академия наук.
        Под конец председатель, сдавшись под общим напором и оставшись без поддержки, объявил:
        - Там другие. Там сильфины. Но вам, капитан Астр, туда можно.
        - Вам туда можно, - нестройным хором подтвердили остальные собравшиеся. - Ваш путь в область влияния сильфинов на планету Полина.­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­
        М-да, имя женское и земное. Хотя я опять упускаю из вида особенности телепатической трансляции звуков и символов. Она может называться совсем по-иному.
        - А плата «другим»? - спросил Астр. - Без нее мы обречены.
        - Ступай на Планету океанов в нижней закрытой сфере, - после минуты раздумий выдал председатель собрания. - Страж глубины и смыслов даст тебе то, что ты просишь.
        - Подтверждаем, - опять послышался нестройный хор.
        На этом заседание закончилось. Ни тебе прощального слова, ни пожелания трудовых успехов. Просто погасли терзающие нас прожектора, и по залу растекся фиолетовый мягкий свет. Казавшиеся потусторонними силуэты «глубинников» по одному или компаниями стали продвигаться в центр зала. Там как мышеловка выскакивал из пола металлический цилиндр, схлопывался, проваливался в пол, увлекая своих пленников непонятно куда.
        - Мы идем, - поднял руку Астр.
        По-моему, он весьма доволен исходом предприятия и получил добро на дальнейшие действия. И вместе с тем на меня повеяло морозцем опасности. Судя по всему нам дали санкцию на то, чтобы сунуться прямо к черту в пасть. И капитана это вполне устраивало.
        Вокруг нас снова возник цилиндр. Захлопнулся и ухнул вниз. И снова темнота.
        На этот раз дорога была куда короче. Секунд десять - и мы в каком-то новом месте.
        Значит, культурная программа не закончена. Нас ждет еще что-то впереди. А поскольку от хороших сюрпризов я давно отвык, по закону подлости следовало ждать очередной пакости.
        Цилиндр распался. И по глазам резанул яркий после зала собраний свет…
        4
        Глава 13
        
        Комната была кубическая, площадью, на глазок, под сотню квадратных метров. Потолки белые. Пол зеркальный. А стены расписаны разноцветными аляповатыми узорами, в переплетениях которых угадывались ветки, плоды, птички. Выглядела эта настенная живопись незатейливо и как-то очень по земному, по-деревенски. Так любят цыгане и азербайджанцы расписывать свои дома, только для них позолоты маловато.
        Там нам ждали те двое нордов, которые смылись в числе первых после окончания заседания «комитета по спасению» чего-то там.
        Один норд был повыше, наверное, где-то два метра двадцать сантиметров. Другой - коротышка, едва дотягивал до двух.
        Высокий, пригладив длинные волосы, шагнул ко мне, прислонил ладонь к груди, склонил голову. И, хоть телепатически, но вполне витиевато, выдал:
        - Мы рады видеть нашего брата в урочище Третьих. Не ожидали такого и не надеялись. Но все когда-то случается.
        Я повторил его вполне такой земной жест. Приветствовал брата по крови, если, конечно, верить этому самому брату и он на самом деле брат.
        Мелкий норд тоже поклонился. Они доброжелательно рассматривали меня. И мне показалось, что эта их доброжелательность стискивает меня со всех сторон.
        В молчании прошла минута. Я не решался завести разговор. А эти двое просто с улыбками рассматривали меня. Мне это начало надоедать, и я уже было разинул рот, чтобы заявить о себе. Но высокий опередил, повернувшись к стоящему смирно в сторонке капитану:
        - Спасибо тебе, Астр. Это было интересно и поучительно.
        - Ты что-то еще хочешь сказать? - спросил Астр.
        - Да, - совсем по-человечески кивнул норд.
        - Говори.
        - Тебе лучше убить его, - улыбка норда была все такой же располагающей.
        - Почему ты так считаешь? - осведомился Астр.
        - Он слишком мощный и неопределенный резонансный ментальный центр.
        - Но он хорошо вписывается в нашу структуру, - возразил Астр. - И мы продвигаемся вперед в Миссии, в том числе, благодаря его ментальному пробою плана реальности.
        - Я понимаю и разделяю твои надежды, - успокаивающе произнес норд. - Но лучше убей.
        - Мы отнесемся к твоим словам со всей серьезностью, - заверил Астр.
        Нордик повернулся ко мне. Опять прижал руки к груди:
        - Я был счастлив этой встрече. Пусть твой путь по звездам будет легок.
        Я даже не нашелся, что ответить на такую наглость. Только в груди поднялась волна злости. А эта тварь улыбнулась еще шире. И я подумал: а вот интересно, если рвануть вперед, то смогу я до него дотянуться и сломать его челюсть?
        Конечно, челюсти я ломать не стал. Дело даже не в том, что вряд ли что получилось бы, да и последствия могли бы быть самые плачевные. Просто этим действием я закрепил бы свой статус говорящей дикой обезьяны. Но дать в морду очень хотелось.
        Потом цилиндр транспортной системы поглотил нордов. Чтоб он их в черную дыру сбросил! Эти двое только что предлагали меня убить. И, что хуже всего, Астр обещал над этим подумать…
        
        Глава 14
        
        В корабле обычно было тихо, почти как в сурдокамере. Вся аппаратура бесшумно обеспечивает комфортное существование экипажу. Но время от времени явственно слышался шорох и шелест, чем-то похожий на вздох. А потом опять тишина, которая порой сильно утомляла. Особенно когда путешествие длилось долго.
        А сейчас оно предстоит долгое - это факт. Наша «каравелла», оторвавшись от Плоского города Третьих, ушла в новое дальнее плаванье. И, как я понимаю, оно будет поопаснее предыдущих. Хотя мне за глаза хватило гибельной Прекрасной планеты.
        Мы стремимся к какой-то закрытой сфере. А перед этим - Планета океанов, на которой нам необходимо получить нечто. Господи, как же это напоминает мое прошлое Старьевщика. Я тоже там следовал от точки к точке, чтобы найти Предмет. Чужики выполняют свою Миссию. И они тоже ищут нечто. Что? Узнаю когда-нибудь. Если доживу. Что, с учетом нарастания накала наших бурных и рисковых приключений, выглядит все более нереалистичным.
        Чередование дрейфа и прыжков немного изменилось. Они стали длиннее. И если в дрейфе ты просто бездельничаешь, то во время прыжков сидишь в рубке и бездумно пялишься в серую пелену, наскучившую, привычную и утомительную. Но так надо. Почему? Астр его знает.
        Когда мы вывалились в очередной дрейф, капитан в первый раз сам, а не через системы корабля, торжественно объявил очередные бдения в кают-компании. При этом мне показалось, что этот момент был обставлен достаточно торжественно. Видимо, нам предстояло что-то не совсем ординарное.
        Вскоре мы устроились в кают-компании. И я в очередной раз подумал о том, почему же у чужиков так неважно обстоят дела с эстетикой. Неужели у них вообще нет никаких претензий на постижение красоты и гармонии? Я всегда считал, что вместе с разумом появляется искусство, все более сложные и изысканные представления о красоте. Чужикам, похоже, все это заменяла математика и жонглирование отвлеченными философскими категориями. Ну что ж, каждому свое. Кому-то натюрморт в тяжелой раме. Кому-то кантата иксов, игреков и основных вопросов философии.
        И тут чужики решили меня удивить. Я приготовился к очередному трепу за жизнь и уже наметил каверзные вопросы, на которые вряд ли получу прямые ответы. Но началось нечто из ряда вон выходящее.
        По кают-компании прошел низкий утробный звук, будто взревело невиданное чудище. А потом на нас обрушились водопады света.
        Свет мерцал, переливался, складывался в дрожащие конструкции, невероятные геометрические фигуры. Возносились и обрушивались воздушные замки. Басовито и как-то невероятно доходчиво пела толстая струна, которую тут же сменял тонкий звон колокольчиков, а потом рев водопада. По всему телу, и по самым отдаленным глубинам всего моего существа, перекатывались крутые волны, иногда вздымающиеся до высоты девятого вала.
        С одной стороны мне казалось, что это просто хаотическая какофония форм, света и звуков. С другой, это воздействовало настолько мощно, что я проваливался в иную реальность, забывая, кто я, что я и где я.
        Но если я проваливался в это пространство периодически и тут же выныривал, то чужики просто окаменели. При взгляде на них, создавалось ощущение, что я попал в музей инопланетян в Розуэлле, полный манекенов алиенов.
        Это действо продлилось, наверное, с полчаса. У меня затекли спина и руки. Но я боялся лишний раз пошевелиться, дабы ненароком не разрушить гармонию этого буйства стихии света и звуков.
        Неожиданно все оборвалось. Вокруг больше нет бушующих иных пространств, а всего лишь скучная кают-компания. И Астр отмечает совершенно равнодушным голосом:
        - Час Общей Гармонии в стадии среднего ментального погружения завершен. Результат оценивается как достаточный.
        Тут я не удерживаюсь и задаю вопрос, в чем смысл этого концерта? Астр отвечает:
        - Упорядочивание хаотических структур.
        - Каких структур? - не отстаю я. - Сознания или реальности?
        - Одно - это другое. И другое не одно.
        Такой вот ребус. Поговорили, что называется. Я ощущаю какую-то беспомощность, болтаясь в мутном потоке непонятных смыслов, не в силах ступить на твердую почву знакомой логики и фактов.
        К счастью, концерт не отменил философских бдений. Я вспоминаю очень старую историю и задаю давно волнующую меня тему разговора:
        - С вашим кораблем я знаком не первую жизнь.
        - Ты об этом раньше не говорил, - Астр, похоже, заинтригован.
        - В прошлые жизни меня похищали, - поясняю я. - Точно такой же корабль. Потом возвращали на место. Целым, невредимым. И, мне кажется, немного измененным.
        - Это интересно, - произносит Астр. - И на борту были именно мы?
        - Как это могли быть вы, в том мире? - удивляюсь я.
        - Так же как ты есть в разных мирах.
        - И где я настоящий? Или в бесчисленных мирах мои бесчисленные бездумные копии?
        - Настоящий ты везде. Бесконечность разума, бесконечность времени. Бесконечность дает возможность тебе пребывать везде и всегда.
        - Но почему я ощущаю себя именно здесь?
        - Фокус внимания. Переводя его, ты перемещаешься в другой мир.
        - Мир других вибраций? - пытаюсь продемонстрировать я свою осведомленность.
        - Ты невежественен, землянин, - отвечает капитан. - Запомни основы основ. Есть вложенные миры. Это наша видимая и ощущаемая Вселенная. Разные вибрации в ней позволяет занимать одно пространство бесчисленным количествам миров. То, что вы называете астралом, менталом и прочими бессмысленными словами. Там свои сложные структуры. Свои звезды, планеты и океаны энергии. При желании мы можем попытаться туда попасть, переключив вибрации или уйдя на иное энергетическое воплощение. Вложенные миры - это как ваша игрушка матрешка, где фигуры вставлены одна в другую.
        - Значит, мои прошлые жизни - миры иных вибраций? - спрашиваю я.
        - Нет. Твои прошлые жизни - это координатные миры. Они различаются не вибрацией, а координатами. Это та же матрешка, но стоящая рядом, а не вложенная. И туда мы никогда не сможем попасть материально. Только переместить фокус сознания. Через смерть.
        - Вернемся к нашим баранам, усмехаюсь я. - Зачем меня могли похищать ваши параллельные воплощения?
        - Скорее всего, это была инициация существенного игрока.
        - Зачем им это?
        - Нет моего знания, - произносит, как бы извиняясь, Астр. - Мы не они. Они другие. У них могут быть другие смыслы.
        - А в чем вообще смыслы всей вашей деятельности? - настойчиво долблю я. - В чем необходимость сбора минералов, разделывания животных на других планетах? Зачем вы то же самое делаете на Земле бесчисленное количество раз? Неужели вашим ученым что-то неизвестно в геологии и генетике?
        - Ни ваши камни, ни ваш генетический материал нам, конечно же, неинтересны, - объявляет Астр.
        - А зачем вы их собираете тысячелетия подряд?
        - Наши контролеры и мастер-сподвижники динамических ментальных процессов ищут таким нехитрым образом в генетическом и клеточном материале, а также в минералах, точки связи с объемами кристаллизации материи, а также источники развертывания.
        - Развертывания чего? - спрашиваю я, ощущая, что ступаю на зыбкую, но где-то знакомую по роду деятельности Старьевщика почву.
        - Существенных причин, несущих сдвиг действующей реальности.
        - Зачем это вам?
        - Попытка контролируемого развития Бытия.
        - Понятнее не стало, - кривлюсь я.
        - Тебе незачем это понимать. Тем более к нашей Миссии это не относится.
        - А что относится к нашей Миссии? Что ищем мы?
        - Мы ищем маркеры.
        - Какие маркеры? - не понимаю я.
        - У всего живого и неживого есть место и значение в энергетической и информационной паутине Галактики. Кто-то - маячок. Кто-то - просто фон. Кто-то - существенный игрок, как ты. Кристалл, кусок камня, частичка живого существа. В них может быть то, что нужно нам - спрессованный информационный пакет. Найти и извлечь его - большое искусство и очень высокая технология.
        - И какая информация из них нам нужна? - спрашиваю я.
        - Направление, - отрывисто отвечает Астр.
        - Поясни, - прошу я, молясь про себя, как бы ни спугнуть капитана. Наконец-то разговор входит в поле, где лежат ответы на ключевые вопросы.
        - Когда штурман указывает нам… - начинает вещать Астр, похоже, вняв моим пожеланиям, настраиваясь на пространную лекцию.
        Но он не договаривает. Его прерывает обрушившийся Гонг тревоги.
        Как-то странно - иная цивилизация, иной мир. А тревогу, как и у нас, объявляют тревожным звуком. Только звук этот куда круче наших сирен и гудков. Он возникает отовсюду. Звучит одновременно как раскат грома и комариный писк. Пронизывает все существо. Его невозможно проспать. Его невозможно игнорировать. Он мигом прочищает сознание. Он как ушат холодной воды и львиная доза тонизирующего вещества. После пяти секунд этого тревожного призыва ты уже на максимуме внимания и мобилизации. Ты готов работать, бороться и выживать.
        Когда Гонг глохнет, наступает тишина. Не менее тревожная. Я почти физически ощущаю, как натягивается нить, на которой подвешена моя жизнь.
        Потом мир рассекает страшный грохот. Уши закладывает.
        По-моему, я даже на миг отключаюсь. Тут же прихожу в себя. Мне кажется, что «Квантовый порог» только что раскололся на части. И непонятно только, почему мы еще живы.
        Сознание проясняется. И я с изумлением вижу, как по полу кают-компании ползет густой серый туман. Странно. Он появляется только в прыжковом режиме. На субсветовой скорости его не бывает. Неужели мы провалились в гиперпространство? Но как?
        Серый туман поднимается и густеет.
        Я оглядываюсь. Удар выбил из колеи всех. Астр с трудом возвращает себе сознание, оглядывается. А потом грозно, как античное божество, требует:
        - Управление на меня!..
        
        Глава 15
        
        В миг кают-компания превращается в подобие рубки. Стены пропадают, открывая глазу пространство, через которое мы несемся. Из пола поднимаются рабочие кресла с элементами управления и окутывают чужиков.
        Серый туман за пределами корабля, обычно ровный и непроницаемый, идет какими-то клочками, как облака за иллюминатором самолета, пробивающегося сквозь фронт непогоды. Периодически по нему пробегают красные и коричневые полосы.
        Ощущение такое, что мое тело распирает давлением изнутри, как будто я попал в разряженную атмосферу, а то и в вакуум. В голове приглушенный гул. Уши заложены.
        Когда внутреннее давление во мне усилилась настолько, что казалось, еще немного, и я взорвусь, корабль снова вывалился в трехмерность.
        Зажглись звезды. А совсем рядом в пустоте тяжелела гигантская масса. Я ее сперва почувствовал всем своим существом, а уже потом рассмотрел.
        На что это было похоже? На символический рисунок резерфордовского планетарного атома, в центре которого аккуратное круглое ядро, а вокруг эллипсы траекторий электронов. Только здесь не было изящно вычерченных линий. Вокруг ядра вились замкнутые ленты, и были они какие-то разлохмаченные - будто гнилую ткань порвали на лоскуты. Красные, оранжевые, зеленые, с неприятным оттенком. От них отваливались ошметки и завивались какие-то волосинки. Они производили ощущение чего-то живого и крайне отталкивающего.
        А на месте ядра зияла чернота. Не привычная чернота открытого космоса, а провал в ткани Вселенной. Наверное, так выглядит черная дыра, но у меня была уверенность, что эта штука черной дырой не является. А является чем-то совершенно чуждым. Враждебным. И сейчас, рядом с этим эпическим уродством, наши шкуры не стоят и ломаного гроша.
        Диаметр дальнего кольца объекта определить на глазок было сложно, поскольку мне неизвестно было расстояние до него.
        Будто прочитав мои мысли, штурман четко изложил диспозицию. Получалось, что диаметр внешнего кольца этой ерундовины около тысячи двухсот километров. Ядра - три тысячи. До него - десять тысяч километров. И это очень мало. Сближение критическое. Если уже не безвозвратное.
        - Концентрированный удар, - слышится приказ Астра.
        - Соотношение не в нашу пользу. Десять к одному, - отвечает пилот.
        - Удар всей мощностью, включая критические запасы, - велит Астр.
        На секунду в воздухе повисает напряженное недопонимание. Видимо, приказ Астра поразил всех. И мне показалось, что пилот устало согнулся в своем ложементе, готовясь к неизбежному краху.
        Потом по всему телу «Квантового порога» проходит нарастающая вибрация. Корабль готовит мощный и, вероятно, свой последний удар.
        Но противник успевает раньше. Из черного ядра по нам лупит яркий луч. «Ну, вот и дождался я настоящей космической войнушки! Бластеры, ракеты, или еще что там у них! И все по науке. Все по-человечески, понятно!» - мелькнули молнией в моей голове дурацкие мысли. И тут же сознание померкло.
        Пришел в себя я, наверное, через секунду. Наш многострадальный корабль мне жалко. Его трясет, как в лихорадке. Невидимый пол ходит под ногами ходуном и изгибается. Это заметно по раскачивающимся, словно лодки на озере, нашим креслам. Или это только кажется?
        И вместе с тем наша «каравелла» собирает последние силы на залп всеми орудиями. И наносит ответный удар.
        Чудо-лучей «Квантовый порог» не исторгает. Но от него в сторону аномалии тянутся колоссальные, невидимые, но ощутимые всем нутром потоки энергии.
        Теперь противник в моих глазах то разрастается, то уменьшается, как бы пульсируя. Чудовищные силы играют с пространством, гравитацией и светом. Потом он наносит следующий лучевой удар.
        Опять потеря сознания…
        Очухиваюсь я в своем кресле. Ползет серый туман по ногам. И плотный серый туман снаружи окутал рубку корабля. Сейчас он казался мне почти родным…
        
        Глава 16
        
        Из вынужденного прыжка мы вывалились в дрейф довольно быстро. Потом была пара часов, за которые я смог прийти в себя в своем логове в одиночестве. И после этого Астр собрал нас в кают-компании на бдение.
        Только сейчас это были не очередные посиделки, а деловое обсуждение сложившейся ситуации. Которая, как я понял, еще далека от разрешения.
        - Это второй случай за три тысячи циклов, когда Гарда смогла вытянуть корабль в гиперпространство, - сообщил штурман. - Вероятность такого события исчезающе мала…
        - Так же, как и вероятность выжить после столкновения с Гардой, - добавил Астр.
        - Что такое Гарда? - спросил я.
        - Чуждая структура с гиперпотенциалом разрушения, - пояснил капитан.
        - Что она из себя представляет? - к горлу подступила тошнота, когда я представил нечто противоестественное и отвратное, занимавшее полнеба и тянувшее к нам огненные щупальца.
        - Тебе не нужно понимать. Это выше тебя, - с обычной любезностью отозвался Астр. - Главное, что в результате этого создана деструктивная точка нашей матрицы поля. Это еще скажется самым негативным образом на нашей линии.
        - Точка. Деструктивные линии, - усмехнулся я. - Все у вас не как у людей.
        - Мы не люди, - не приняв иронии, отрезал Астр.
        - То есть вы получили оплеуху. Но как именно это произошло? - поинтересовался я.
        - Мы проникли в чужую сферу, - Астр с долей презрения, но терпеливо отвечал на мои вопросы. - Диссонанс задействовал природную защитную систему чужой сферы - Гарду. Она втянула нас сначала в гиперпространство, а затем в стандартный космос.
        - Все хорошо, что хорошо кончается. Главное, мы живы, - заявил я.
        - Это не главное, - возразил Астр. - Главное - цель. А пересечение с линией Гарды крайне усложняет решение ряда задач. Под угрозой сама Миссия.
        - Интересно узнать еще, что это за Миссия, - буркнул я.
        - Узнаешь, когда это будет рационально. Сейчас более интересен вопрос, как исчезающе малая вероятность стала фактом. Гарда не должна была возникнуть. Не должна была активизироваться при обычной смене причин и следствий. Но она активизировалась. Значит, в причинно-следственную связь вкралось неучтенное обстоятельство, - в этих словах капитана звякнул металл.
        - Какое? - напрягся я.
        - Ты, - Астр уставился своими немигающими черными глазами на меня.
        - Я?!
        - Помнишь беловолосых в мире Третьих.
        - Еще бы!
        - Это наши союзники-кариоты. И они правы. Ты, существенный игрок и пассажир по контракту, являешься точкой деструкции.
        Кариоты - усмехнулся я про себя. Иуда тоже был из Кариота. И что-то между ними есть общее. Убить они меня предлагали и ликвидировать точку деструкции. Твари белобрысые!
        - В этом что, есть хоть какой-то смысл? - я пытаюсь делать хорошую мину при плохой игре.
        - Смысл есть во всем, если это наполнено силой воли, - глаза Астра смотрели на меня не мигая и равнодушно, но в них ощущалась такая же равнодушная угроза.
        И что дальше? Меня попросят прогуляться за борт или протащат под килем «каравеллы»? А что, очень может быть. И как в груди холодно от недобрых предчувствий.
        - Мы снова в нелегких раздумьях, - Астр отвел от меня глаза. - О твоей последующей судьбе.
        - Я же пассажир по контракту, где главное ваше обязательство - не допустить моей гибели. Вы готовы разорвать контракт?
        - Тебе как землянину должно быть известно, что любой контракт держится на взаимной выгоде и малых издержках. Если издержки становятся велики, контракт перестает существовать. Вместе с предметом контракта.
        - Зачем крайности? Закиньте меня на какую-нибудь уютную далекую планету, - произнес я.
        - Ты существенный игрок. Высадить тебя на планету - это как внедрить в организм злокачественный вирус. Разные резонансы. Разные Иерархии. И как следствие - волна деструкции по всей сфере влияния.
        - Значит, сейчас мы обсуждаем, убить меня или нет, - кивнул я.
        - Убить? Это слово носит излишний эмоциональный негативный оттенок. И обсуждать тут нечего, - сурово отрезал капитан.
        - Все решено? - я сжал кулаки до боли.
        - Это не предмет обсуждения. Это предмет соответствующего математического исследования. Чем и будет занят штурман. Не надейся на скорый результат. Это может занять продолжительное время.
        - То есть скобочки и циферки будут решать, жить ли мне? Как в какой-то бухгалтерии! - воскликнул я.
        - Это математика недоступного землянам уровня. Ты узнаешь о результатах в числе первых.
        - Ну да. Какая казнь обойдется без казненного?
        - Ты драматизируешь и иронизируешь, - отметил капитан. - Вместе с тем здесь присутствует всего лишь чистая рациональность. И надежда у тебя есть. То, что мы выжили под ударом Гарды, говорит в твою пользу. Фактор существенного игрока сработал и на нас.
        Я только покачал головой. А Астр продолжил:
        - Кораблю причинены серьезные повреждения. Его энергетическая основа рассинхронизирована с трехмерным пространством. И он находится на грани распада.
        «Потерпевшие кораблекрушение», - пришло мне в голову. Только этого еще не хватало для полного счастья.
        - И мы не доберемся до обитаемых миров? - спросил я.
        Мне как-то не по себе стало от перспективы зависнуть в бесконечном пространстве между звездами в холодеющем корабле, из которого истекает жизнь.
        - Доберемся, - заверил Астр. - Но Миссию на этом корабле продолжить не сможем.
        - Ее что, больше некому продолжить? Кораблей дефицит?
        - Кораблей много. Но на достижение существующего резонанса им понадобятся десятилетия, если не столетия. За это время наша сфера может стать на грань катастрофического отката.
        - И что, корабль нельзя починить на какой-нибудь ремонтной станции? - напирал я.
        - Ты зришь в корень, - похвалил меня Астр. - Корабль можно синхронизировать с трехмерным пространством. Но только в Колыбели кораблей.
        - Так за чем дело стало? - ободрился я.
        Капитан вновь посмотрел на меня черными глазищами и размеренно, будто вколачивал гвозди, произнес:
        - Шанс у нас выжить там невелик…
        5
        Глава 17
        
        Во время дальнейшего полета с кораблем творилось явно нечто нештатное. То наваливалась, то слабела гравитация, о скачках которой я уже давно и думать забыл. То начиналась вибрация, и трясло так, будто это и не корабль в космосе, а телега на проселочной дороге. Закрадывалась мысль, что мы вообще можем не добраться до цели. Тем более она далеко. Так что идея высадиться на какой-нибудь уютной планете казалась все более заманчивой. Лучше с пляжами и коктейлями.
        Эка меня заносит. Не предусмотрено у чужиков ни коктейлей, ни пляжей… Хотя кто знает…
        Когда мы пребывали в рубке во время очередного прыжка, Астр сурово объявил вердикт:
        - Не долетим до Колыбели - не долетим никуда. Я тогда уничтожу корабль. И мы все отправимся на новое перерождение. К твоей радости, землянин. И к нашей необходимости.
        Какой-то самурайский кодекс чести у них тут. Или выполнение боевого задания. Или харакири.
        Самое непонятное, зачем мне, Старьевщику, сдались все их славные цели? Человечество и так не видело от чужиков ничего хорошего. И вряд ли увидит тогда, когда они достигнут этих своих целей.
        Может, все же жалко, что нас не раздавила эта самая Гарда? Хотя нет, не жалко. Астр прямо отметил, что тогда бы нас ждала судьба куда хуже, чем смерть.
        Так или иначе, с трудом, на барахлящем и разваливающемся «Квантовом пороге», мы стремились к Колыбели кораблей.
        Вообще, с кораблями очень много непонятного. Как я могу понять, по Галактике шастают их сотни тысяч, если не миллионы. И каждый занят своей загадочной деятельностью. Зачем они носятся по космосу, от звезды к звезде, от планеты к планете? Исследования, перевозки, турпоездки? Это вряд ли. Их перемещения подчинены какому-то единому плану.
        Астр как-то туманно пояснил, что звездолет - основа основ Разума. Их армады сшивают лоскуты. Латают ткань Вселенной и ставят заплатки. Перешивают все по нужному чужикам покрою…
        Наконец, наш аварийный полет подходит к концу. Мы выныриваем в трехмерность перед оранжевым гигантом. Он заполоняет все пространство по курсу. От него исходит необузданная мощь, и он огромен. Это громадность ощущается даже не визуально - наше солнце вблизи тоже кажется гигантом, хотя на деле по строгим звездным меркам всего лишь желтый карлик. Громадье оранжевого гиганта ощущается на каких-то внутренних весах, которые в моем сознании всегда были вмонтированы где-то в глубинах существа и по-настоящему начали действовать, когда я приобщился к Большому Космосу.
        Кажется, что жар звезды проникает даже в корабль. Но это всего лишь иллюзия. Корабль до последних сил будет поддерживать комфортные условия для экипажа. Когда этих сил не станет, мы просто испаримся или будем раздавлены гравитацией. На миллисекунду раньше, чем прекратит свое существование сам корабль.
        - Где Колыбель? - спрашиваю я.
        - Вон, - Астр поднимает руку и вполне человеческим жестом указывает пальцем на нашу цель.
        Очерчивается черным кружком и мигает справа, прямо в короне звезды, еще более яркая, чем поверхность светила, точка.
        - Это Колыбель! Она в энергетическом коконе! - торжественно возвещает обычно молчаливый пилот.
        То, что Колыбель находится в кроне звезды, вполне объяснимо. Ведь здесь растут корабли. Для этого требуются колоссальные затраты энергии, а также пересечение каких-то информационных потоков. Все это и имеется в разломе ткани Вселенной, вблизи оранжевого гиганта.
        - Колыбель, - повторят пилот.
        В его телепатическом посыле дребезжит восторг. Настоящий. Не скрываемый. Впервые от чужика исходит такая однозначная и сильная эмоция.
        Его можно понять. Он вернулся в дом своего детства.
        Как-то я обмолвился Астру, что наш звездолет похож на живое существо.
        - Неверная трактовка, - ответил тот. - Квазиживой. Жизнь Звездолета - это пилот. А тело пилота - звездолет. Пилоты - симбионты с кораблем. Растащить их невозможно. Они рождаются вместе и вместе умирают…
        Тянутся минуты ожидания. И вот пилот возвещает:
        - Начинаем маневр по заходу на Колыбель. Синее предупреждение.
        «Синее» - это означает, что вероятность положительно завершить этот маневр процентов семьдесят. То есть риск достаточно весом. Но не фатален. Так что мы летим вперед. Думаю, мы шли бы вперед, даже если имелся хотя бы один процент удачи. Потому что выхода у нас иного нет.
        Мы приближаемся к кипящему источнику грандиозных энергий. Вот уже и протуберанцы лижут пространство вокруг нас. Ощущение, будто спускаемся в адское пекло. Но Астр с привычным ему равнодушием, в котором, мне кажется, присутствует нотка какого-то труднообъяснимого злорадства, поясняет:
        - Это пока не страшно. На самой станции будет куда опаснее.
        Я не могу понять, почему нельзя направить на ремонт одного пилота с кораблем, а нам подождать в какой-нибудь гостинице или ресторанчике на окрестной планете, потягивая местные напитки и ожидая результата. Астр категорически отверг такую идею. Он туманно объявил, что «круг синхронизации» слишком многопланов. И он должен проходить в присутствии всех членов экипажа, а заодно и пассажиров. Особенно меня, как существенного игрока. При этом у меня создалось впечатление, что шансы выбраться из этой заварухи целыми и здоровыми он оценивает как совсем мизерные.
        Свои семьдесят процентов вероятности мы использовали. Маневр завершился удачно. Мы проскользнули через облако плазмы, прикрывающей станцию. Под нами мелькнула гладкая зеркальная поверхность шара диаметром двести километров. И мы тут же провалились в его глубь.
        Интересно, сколько процентов вероятность у нас выжить в процессе ремонта? Эх, забыл, как вычисляется общая вероятность, состоящая из нескольких. Если тут у нас хотя бы половинка, там семьдесят процентов, сколько всего будет? Формула есть простенькая, только от волнения вспомнить не могу.
        Господи, что мне в голову лезет в ответственный момент! Надо отодвинуть прочь страхи, все равно они бесполезны. А лучше внимательнее приглядываться к окружающему. Когда еще землянину удастся побывать в Колыбели кораблей?!
        Вокруг нас исполинское закрытое пространство. Свет какой-то густой, мерцающий, серый и слабый. Детали обстановки можно разглядеть достаточно полно. Виды фантастические, но иного трудно ждать. Вокруг нас, заполняя весь объем и горизонтально, и вертикально, в коконах силовых линий, в наростах, идущих от пола, в лианах и ветках кабелей висят корабли. Тысячи кораблей самых разных форм - треугольники, диски, гигантские километровые сигары. А еще от пола и до уходящего в туманную дымку потолка вздымаются стены из прозрачных контейнеров. Присматриваюсь - в них, как в анабиозных камерах из земных фантастических фильмов, в жидкости плавают тела чужиков.
        - Это будущие пилоты, - поясняет Астр. - Они растут в контейнерах. Там в них закладываются необходимые навыки. И выйдут они отсюда, только объединившись со своими кораблями.
        Несмотря на то, что в зале фактически ничего не происходит, не заметно никаких движений, здесь ощущается какое-то безумное кипение сил.
        Ничего не делаю. Только смотрю вокруг. В корабле достаточно комфортно, гравитация земная, температура комнатная. Но почему же мне кажется, будто я толкаю вместо паровоза грузовой состав? Внутри будто кипит реактор. «А вместо сердца атомный мотор».
        Чужики чувствуют себя не лучше. И с каждой минутой напряжение растет. Вокруг нас проходит какая-то не видимая глазу, но ощущаемая всем существом, работа.
        - Если в течение десяти минут корабль не излечат, мы погибнем, - уведомляет как о рядовой мелкой неурядице Астр.
        - А мы можем просто сняться и улететь отсюда к чертовой матери?! - эмоционально осведомляюсь я.
        - Уже нет.
        Какой-то все еще не видимый глазу разлад вокруг нас становится все больше. По ткани мироздания и по нашему мироощущению будто кто-то долбит кувалдой. Это непередаваемо словами. Это надо чувствовать. Хотя лучше не чувствовать никогда - ты как щепка, которую бросают в костер. Постепенно мне начинает казаться, что я не смотрю вокруг своими глазами, а всем существом проникаю в самые дальние уголки Колыбели кораблей. У меня начинается какая-то деперсонализация.
        - Время почти истекло. Синхронизации нет, - бесстрастно уведомляет Астр. - Нам остается двадцать мгновений.
        Это приговор. Если за час не справились, почему должны справиться за жалкие двадцать секунд?
        В воздухе начинают капать звонкие капли секунд. Пятнадцать… Шестнадцать…
        На девятнадцатой по кораблю прокатывается такая мелкая и сильная дрожь, что, кажется, все зубы и кости покрошатся в порошок. А потом становится очень больно.
        Раздается хлопок.
        «Квантовый порог» подбрасывает вверх так резко, так что возникает нешуточная перегрузка.
        Купол над нами распахивается, впуская в Колыбель свет оранжевого гиганта…
        Когда после приступа нечеловеческой боли я пришел в себя, то увидел вокруг космическое пространство. А заодно и близкую, но уже удаляющуюся, оранжевую звезду. Но вот только никак не мог рассмотреть затерявшуюся в ее короне Колыбель кораблей…
        
        Глава 18
        
        В юношеский период жадного увлечения фантастикой я с упоением читал о том, как отважные космопроходцы в тесных жестяных банках бороздят просторы космоса. Описываемые там похождения мало чем отличались от приключений героев великих географических открытий на Земле. Ты выходишь во тьму неизвестности, открываешь новые земли, а в конце похода тебя ждет слава, пиастры, ром и девицы. С космосом то же самое. Подразумевалось, что это будет все тот же человеческий мир, только распространившийся на световые года.
        На самом деле здесь все иначе. Здесь я пока не видел ни рома, ни девиц, ни таверн и бродяг-космонавтов, ищущих свое Эльдорадо. Ничего в Космосе нет привычно-романтичного. Зато Космос переполнен невероятным, тем, что не способен вообразить ни один пришпиленный к плоскости жалкий «хомо сапиенс». Здесь совершенно иные смыслы, иные законы, иная логика. И здесь почти нет ничего человеческого.
        А самое главное, тут ты понимаешь, что сюрпризы Большого Космоса не иссякнут никогда. Ибо имя ему Бесконечность. А Бесконечность не осознаваема даже бесконечным разумом.
        И здесь еще очень страшно. Но это не просто привычный нам страх от угрожающих ситуаций. Это изначальный, в самом исходнике разума и души прописанный страх. Как ни стараюсь его задвинуть подальше, но в удобный для себя момент он впивается мне в шею. Как в том поединке с Гардой. Как в визите в Колыбель кораблей.
        Наша подлатанная «каравелла», забирая парусами космические ветра, стремится все глубже в далекие пространства.
        Меня затянуло старое, но повернувшееся новой гранью увлечение. Изучение бортового журнала нашего суденышка.
        Если раньше корабль радовал меня, в основном, потрясающими воображение видами Бородинского сражения, то после Колыбели неожиданно стал предоставлять в мое распоряжение все больше и больше страниц своей беспокойной истории.
        Называешь дату. Корабль переводит ее в привычные ему системы исчисления. И возникает картинка. Без пояснений и предысторий. Просто объемное, захватывающее дух, изображение.
        Вглубь времен я добрался до 8 марта 1747 года. Правда, тогда еще никто не знал, что это международный женский день. А корабль просто неподвижно висел над огромным серебристым куполом на поверхности Луны. И на черном бездонном небе сиял синий ополовиненный диск Земли.
        Дальше некоторые дни из прошлого корабль выдавал мне с готовностью. А некоторые просто игнорировал.
        Но, так или иначе, у меня складывалось какое-то представление о рабочих буднях чужиков. Картинки были только с Земли и ближнего космоса вокруг нее. То ли «Квантовый порог» был привязан к моей планете. То ли по каким-то причинам другая информация была закрыта от меня.
        Судя по бортовому журналу, основным времяпровождением корабля было зависание. Он зависал над земными городам. Над бушующими вулканами. Над океаном.
        Больше всего чужиков интересовали катаклизмы. Если океан, то непременно с цунами. А если вулкан, то так, чтобы вулканические бомбы с треском и прочими спецэффектами во все стороны летели. Пришельцев не волновали размеренность и покой. Их тревожили возмущения природной среды. Скорее всего, потому что они влекут за собой сдвиги и в информационном поле планеты. И места катаклизмов служат не только для изучения, но и для какого-то тонкого воздействия на мир.
        Если встарь экипаж «Квантового порога» больше любовался пейзажами со всяким экстримом, то с середины девятнадцатого века основное внимание он стал обращать на человечество в самых разных его проявлениях.
        Примерно с 1913 года начались эксперименты над людьми. Похоже, в человеческой природе, его информационной составляющей, начали происходить глобальные изменения, которые и тревожили чужиков, и вызывали у них интерес. Тогда и начались массовые захваты и чипирование населения.
        Целая серия таких историй была в бортовом журнале. Людей застигали на отдаленных дорогах. В их квартирах и частных домах.
        Пару раз я видел, как чужики в укромных местах выходили на контакт с одинокими людьми и просто морочили голову какими-то сказками про галактические союзы, экологию и светлое будущее, для которого необходимо уничтожить все ядерное оружие на Земле. Затем предлагали полетать по космосу. Зазывали настойчиво и цветисто, как на турецких курортах на экскурсионный катер. Мол, тебе, избранному покажем самые главные достопримечательности Млечного Пути.
        Я попытался вызнать у Астра, какой в этом всем смысл. Брать случайных людей и морочить им голову - как-то убого для контролеров Земли. Астр в ответ, как всегда, напустил туману. Но некоторые вещи можно было понять. Забирали они не абы кого, а все тех же носителей какой-то скрытой в самом существе информации. Почему людям голову морочили? Потому что на некоторые манипуляции со скрытой информацией нужно согласие объекта. А что им приходится врать - ну так что плохого во вранье? Оно лучше, чем насилие. И вообще, в системе Иерархии у высших нет запретных средств для управление низшими. Главное - эффективность. Общая вселенская мораль - это всего лишь конструкты человеческого сознания. Не имеющие основы? Для чужиков не имеющие… Тут Астр начинал юлить. И мне становилось понятно, что не так все просто.
        Слово Иерархия в его речах встречалось все чаще. По мере того, как мне открывалось все больше.
        За все время общения с чужиками, я практически ничего не узнал об их базовых планетах, устройстве общества и организации их жизни. Но все же уже мог сделать вывод, что базовой основой их мировоззрения, сакральным фундаментом, их богом является Иерархия.
        - Иерархия - основной принцип организации цивилизаций, да и Вселенной в целом, - разговорился на бдениях Астр. - Каждый уровень Иерархии является следствием чьего-то более высокого замысла. И пирамида эта бесконечна.
        - И в мире нет ничего, кроме Иерархии? - усмехнулся я.
        - Ее противовес Хаос. Не подчиненные Иерархии структуры стремятся к самоуничтожению. Или, что бывает куда реже, к качественному скачку на другой уровень.
        - А человечество?
        - В человечестве больше от Хаоса. Структура серого тумана пытается внести Иерархию, но Хаос часто берет свое.
        - А если мы все же совершим скачок по пути Хаоса, а не Иерархии?
        - Это реальная возможность выйти из сферы нашего влияния. Но такая вероятность невелика.
        И мне почудился за его словами какой-то страх и неприятное ожидание. Мне подумалось, что человечество не вписывается в их базовые механистические понятия. Среднестатистический чужик уже рождается с определенной специализацией. Он не встраивается в общество, не ищет своих путей, место ему определено, и свободы нет никакой. Он с рождения и до перехода находится в своей нише. Это сберегает массу сил, но вместе с тем, не дает совершать неожиданные взлеты. А ведь помимо Иерархии есть еще и случайность. А случайность - инструмент Хаоса. Поэтому чужики тысячелетиями ждут от человека какой-то подлости. Того самого скачка в рамках Хаоса, который может повернуться и созидательной стороной.
        И еще, по-моему, они страшно боятся выпустить человечество из своей сферы присутствия. Их бесит, что мы можем выпасть из созданного ими серого тумана особых вибраций Мировой Сути. Поэтому и стараются закабалить наш разум, навязать свои ценностные и энергетические структуры, которые человек называет сатанинскими. Изощряются, одними ими известными способами переплетая линии судеб живых, обязательства душ. На первый взгляд казалось, что Земля прочно вросла в их Иерархию. Она закабалена материально и духовно, мистические потоки высших энергий под их контролем. И все равно вкрадывается Хаос и неопределенность.
        Тут вспоминались слова Астра о том, что ни одна сугубо технологическая цивилизация не стала доминирующей в Галактике. Я и брякнул:
        - Вы же всегда в итоге проигрываете.
        Астр не ответил, а меня понесло:
        - Проиграете и с нами.
        - Мы постараемся, чтобы этого не произошло, - пообещал Астр.
        - А если произойдет? Что вы будете ощущать? Вы же вовсе не лишены амбиций, страхов и злости. Просто вы их не демонстрируете, Астр. Но все это сидит в вас.
        - Нет. Эмоции - это отдельный вид энергии. Но логика и расчет позволяют структуировать реальность - материальную и духовную, гораздо эффективнее. Так что от большинства эмоций с течением тысячелетий мы освободились. Мы несли этот груз слишком долго и, сбросив его, ощущаем невероятную легкость.
        - Все-таки ощущаете, а не просчитываете.
        - Изжить энергию эмоций невозможно. Она напрямую связана с самоидентификацией нашего высшего Я. То есть с самим существованием индивидуального Я, как автономной единицы.
        - Значит, в вас живет и ненависть. И что вы сделаете, когда мы уйдем из-под вашего контроля? Выжжете Землю какими-нибудь икс-лучами? По принципу - не доставайся же ты никому.
        - Нет, так не получится, - возразил Астр. - Планеты с разумом под защитой.
        - То есть вы нам ничего не сделаете, когда мы рано или поздно укажем вам на дверь?
        - Ну почему же, - Астр вдруг стал приподниматься из-за стола. И в этот момент он походил не на субтильного двухметрового персонажа, а на Зевса-громовержца. В нем неожиданно вулканической магмой вскипело какое-то свирепое неистовство. - Мы сделаем все, чтобы ваш переход в новое качество стал переходом в ад!..
        
        Глава 19
        
        Когда, вынырнув после очередного прыжка, «бригантина» оказалась у промежуточной цели, Астр объявил:
        - Это важный пункт нашей Миссии, от которого зависит ее успешное продолжение.
        Как я понял, тут какой-то Страж должен нам выписать по накладной что-то из охраняемого им имущества, как добрый прапорщик.
        Планета океанов. Там не было ни единого куска суши. Сплошной ярко-синий океан под голубым, с перистыми облаками, небом. Наш корабль летел на высоте двадцати километров над водой. И были отличные видны кильватерные следы огромных морских животных, думаю, куда больше наших китов.
        Неожиданно корабль камнем рухнул вниз. И, не думая тормозить, понесся к поверхности. А потом вошел на всей скорости в воду, даже не подняв брызг.
        Мчались в океанской толще мы с бешеной скоростью. Вокруг мелькали громадные темные тени. Потом совсем стемнело, и сенсоры переключились на ночной режим. Корабль сбавил ход. И перед нами предстал скрытый тьмой подводный мир, кишащий жизнью. Я прямо ощутил себя капитаном Немо на «Наутилусе».
        Мы плыли мимо гигантских, на километры, косяков слабо светящихся рыб. За скалами отдыхал огромный кракен - таких любили рисовать в средневековье, как они щупальцами топят корабли. Неторопливо двигалась вдалеке какая-то бесформенная гигантская масса, по сравнению с которой земной кит, что клоп против дивана.
        Вниз на многие километры уходила толща воды. А перед нами возникла скальная гряда. На нее мчалась наша «бригантина».
        Секунда. Другая. Столкновение неизбежно!
        Ох, знаю же все эти фокусы, но никак не могу привыкнуть. Мы, скакнув в иную частотную мерность, даже не заметив препятствия, прошли сквозь скалу. И вот уже мчимся во тьме с блестками и просветлениями.
        Вынырнув в реальную мерность, мы очутились в огромном гроте. Он освещался висящими под его сводами круглыми желтыми светильниками, распространявшими мягкий и приятный свет. Плескалась вода. У вполне себе обычных пирсов стояло несколько подводных кораблей серебристо-зеленого цвета и достаточно уродливого вида - или пузатые, поперек себя шире, с грибообразными наростами рубок и конструкций. Или нарочито угловатые. Некоторые напоминали школьные пеналы - все прямо и перпендикулярно, что должно создавать трудности в движении в водной среде, но, видимо, не создавало.
        Мы приземлились на большую ровную каменную площадку, как раз под размер нашей «бригантины».
        - Мы выходим, - сказал мне Астр.
        Ну, выходим так выходим. Я уже привык, что меня постоянно таскают за собой везде, как свадебного генерала.
        Идем в тамбур. Потом зеленый луч. И подошвы моих ботинок бухают о твердь.
        А вот и почетный караул. Нас встречали четверо плавно и синхронно перемещающихся, похожих на чужиков существ с гладкой серебристой кожей, без намека на одежду и анатомические подробности. Жизни в них совсем не ощущалось. И до меня дошло, что это роботы-андроиды.
        Впрочем, в телепатию играть они умели. Потому в моей голове отдался четкий металлический приказ следовать за ними.
        Они маршировали как почетный караул, или как конвоиры, с обеих сторон от меня, Астра и штурмана. Двигались мы прямо, никуда не сворачивая, по шершавому серому камню.
        Когда почти уперлись в каменную стену, она растворилась, как двери в нашем корабле. Нас повели узкими влажными каменными туннелями, причудливо изгибающимися, горбато вздымающимися вверх и тут же опускающимися вниз. Похоже, они имели природное происхождение.
        Шли мы минут сорок. Чужики безропотно плелись вперед, молчаливо и сосредоточенно. Я ощущал в них некоторую неуверенность. Вообще, с каждым днем я все лучше чувствовал их состояние, утверждаясь в мысли, что эмоции в них кипят не хуже, чем в нас.
        После очередного поворота открылся новый зал, еще больше прежнего. И выглядящий удивительно. Это прям сказочная обитель подземных богов. Разливающийся отовсюду фиолетовый свет струился по полупрозрачным сталактитам. Каменные узоры завораживали глаз.
        В центре пещеры находилась донельзя обычная квадратная площадка, уложенная в шахматном порядке белыми и коричневыми каменными плитами. Только вот вместо шахматных фигур на клетках во втулках лежали шары. От крошечных, с теннисный мячик, до огромных, метров пяти в диаметре. Их роднила идеально круглая форма, идеальная темно-серая гладкость. И они были сделаны не из какого-то презренного или благородного металла. Всего лишь обычный камень.
        В центре площадки, среди этих круглых камней, возвышался плотный двухметровый инопланетянин. При приближении я различил, что кожа его зеленая и немножко пупырчатая. Ну что, сбылась мечта дурака. Вот тебе, майор, и долгожданный рептилоид, герой земных городских легенд.
        Хотя, конечно, он вполне мог бы выглядеть и поубедительнее. Ну, там раздвоенный язык, клыки в крови, черепа из замученных гуманоидов на груди. И чтобы глаза ярко горели - это обязательный атрибут. Но ничего такого не было и в помине. Передо мной облегченная версия. Такая одомашненная рептилия. Кроме пупырчатой кожи о рептилоидном происхождении говорили разве только глаза с вертикальными зрачками, ярко-зеленые, круглые. А так издали можно и за обычного гуманоида принять.
        Мы сблизились с ним на расстояние пары метров и выстроились в ряд. Он, часто мигая, окинул взором нашу компанию. И вперился в меня своими глазищами. Смотрел долго, упорно и молчаливо. Я не отводил глаза.
        Потом рептилоид обратился к Астру:
        - Я внял твоей просьбе. Она разумна, но накладывает большую ответственность.
        - Если не получится, мы расплатимся жизнями, - смиренно произнес капитан.
        - Вероятность этого очень велика. Вы вряд ли вернетесь из сферы риска. И жизнь будет слишком маленькая плата за вашу неудачу!
        Рептилоид резко обернулся к нам спиной. И направился вперед. Наклонился и осторожно поднял камень размером чуть поменьше футбольного мяча:
        - Я вручаю тебе это сокровище. Используй его со смыслом.
        Астр принял из его рук шар крайне бережно. И тут потусторонний сиреневый свет на миг вспыхнул ярче и озарил лицо капитана, которое показалось мне каким-то алчным.
        - И до прибытия в сферу риска тебе, капитан Астр, нужно решить, что делать с полуразумным источником возмущений, - рептилоид совсем по-человечески кивнул на меня.
        - Мы положимся на вычисления, - произнес капитан. - Нет никого, кто сделает их лучше, чем наш штурман.
        - Хорошо… Не сделай ошибки… Да ждет тебя удача на твоем пути, - торжественно объявил рептилоид.
        - Да будет так, - отчеканил Астр…
        
        Глава 20
        
        Мы двигались в какую-то «сферу риска». Если попытаться сдуть многозначительный туман, то все оказывается просто, как пять копеек. Наша отважная «каравелла» держит курс во вражеские территориальные воды. И ждут нас там не с хлебом-солью, а с суковатой дубиной.
        За время пребывания на корабле я почти ничего не выведал о жизни инопланетных цивилизаций, об их взаимодействии и конфликтах, о галактических расах. Так, обрывки каких-то сведений, которые не дают даже малой части общей картины. Из них я только и сделал вывод, что Млечный Путь кишит разумной жизнью. И она мало похожа на то, что люди себе воображали.
        Вообще, у меня сложилось ощущение, что жизнь в Галактике не сахар, а обстановочка достаточно конфронтационная. Цивилизации или их объединения, как и питекантропы на земле, стремятся к одному - расширить ареал своего обитания и захватить богатые угодья.
        - Вы воюете? - напрямую спросил я.
        - Войны? - мне показалось, что Астр возмутился. - Вы дикари. Для вас главное война. Мы не воюем. Мы продавливаем наше присутствие. Невидимое присутствие и влияние.
        - В чем оно заключается?
        - Информация, энергия. Взаимоотношение с Вечностью и монадами. Это наша информация, энергия и взаимоотношение.
        - Серый туман?
        - Да.
        - В который вы погрузили Землю.
        - Да. Это ваша борьба сумо - кто вытеснит со своей площадки противника и воцарится там.
        Как я понял, по последствиям эта «борьба сумо» порой хуже ядерной войны. Влияние «серых» замыкает целые миры в пространстве тумана, из которого нет выхода. Цепи перерождений монад, не ведущие никуда, замкнутые в своем кластере. Невозможность вырваться из круга, даже когда пришло время. Замкнутость и теснота.
        - Значит, вокруг вас враги? - спросил я.
        - Соперники, - аккуратно поправил капитан…
        Вроде бы все это копошение где-то перекликается с идеями земных мыслителей о верховенстве Разума. Да, это была Вселенная Разума во всей его бесконечной устремленности к вершинам познания сущего. Именно такую цель определяет Астр, описывая движение их цивилизации. Но как-то далековато это было до пронизанного гуманизмом и верой в человека Великого Кольца, описанного лауреатом Нобелевской премии по литературе Иваном Ефремовым.
        Этот космос был каким-то душным. Даже тот клочок реальности, который я видел, создавал стойкое ощущение дисгармонии. Стесненное пространство соперничества, а не общего дела, прогибало его. Что-то здесь явно шло не так.
        Неужели Разуму суждено вечно крутиться в этой проклятой парадигме соперничества, манипулирования и доминирования?..
        В общем, как не играй словами, а наш корабль плыл в сторону врагов. В зону риска. И не видно у чужиков особой убежденности по поводу того, что выберемся оттуда живыми.
        А еще чужики продолжали математически высчитывать, нужен я им живой, или лучше меня сбросить в корону ближайшей звезды. И этот постоянно висящий над головой дамоклов меч нервировал достаточно сильно.
        Однажды, когда я забавлялся в каюте просмотрами судового журнала, голос корабля объявил, что капитан вызывает меня по насущному делу. Так и сказали - «насущное дело». Звучало с одной стороны приятно-старомодно, но с другой - тревожно. Ни разу чужики не говорили мне о каких-то насущных делах.
        Ничего не попишешь. Дело так дело.
        Я проследовал за струящейся передо мной по полу изгибистой световой неоновой змейкой-указателем. Та поводила меня по коридорам, да и уперлась в металлическую стену.
        - Что за черт, - произнес я.
        И тут загорелся овал входа, а потом часть стены обыденно растворилась.
        Ба, знакомое место. Та самая лаборатория, где Астр со штурманом препарировали останки «птицелюдей», случайным свидетелем чего я стал.
        Я невольно отступил назад. Стало как-то зябко. В этом закутке корабля творились самые дурные дела. И визит сюда не означал для меня ничего хорошего.
        - Бояться не надо, - произнес Астр, стоящий прямо передо мной в проеме. - Заходи.
        Ну а куда же я денусь с летящего корабля? Даже если подниму здесь бунт, никаких последствий, кроме того, что буду выглядеть смешным и нелепым, это не повлечет.
        Как ни печально звучит, но здесь я в полной власти чужиков. У них все. Корабль с защитными средствами. Астородесантники с ментальными способностями. Браслет на моем запястье, который способен брать под внешний контроль мое тело. А противопоставить этому можно только удачу, интуицию и расписанный где-то наверху путь Старьевщика. И сейчас, если хочу оставить себе хоть малейший шанс на выигрыш, приходится играть пока по их правилам.
        Поэтому я послушно шагнул в лабораторию, ощутив, что меня начинает бить нервная дрожь.
        В помещении в своем кресле, опустив руки в управляющее желе, развалился штурман.
        Астр указал мне на полупрозрачное кресло. Я уселся в него. И тут же ощутил себя скованным. Руки я еще был в состоянии поднять. Но подняться из кресла - никак.
        Из потолка выдвинулись какие-то иглы, трубки, они были нацелены на меня, как автоматные стволы. А над самой головой зависла мелкоячеистая сеть, по которой пробегали электрические искры.
        - Нам нужно небольшое исследование с твоим участием для окончательных выводов, - пояснил Астр. - Не беспокойся. Если результат будет не в твою пользу, ты уйдешь тут же на новое перерождение без боли и страданий.
        Вот же сволочь серая!
        - От тебя ничего особенного не требуется, - продолжил капитан почти ласково. - Отвечай на вопросы. Быстро. Не задумываясь. Главное ответить. Ты согласен?
        - Согласен, - буркнул я.
        Дальше началось что-то среднее между викториной и тестом для слаборазвитых детей, нуждающихся в психокоррекции.
        - Твой любимый цвет? - бубнил штурман.
        - Серый! - отвечал я.
        - Сколько лучей имеет звезда падения?
        - Двадцать восемь, - кидал камешки я невпопад, хотя слыхом не слыхивал ни о какой такой звезде.
        - Переменная функция астрономического разбегания в туманности Ориона?
        - Ноль восемь.
        - Сколько высших в пантеоне Богов Тринадцатой планеты Доминанты Оранжевого Тумана?
        - Одиннадцать.
        Десятки, сотни вопросов. На большинство из них я не только не знал ответов, но не мог понять и самой сути вопроса. Но я отвечал. Не задумываясь, лепил, что придет в голову.
        Астр стоял в центре лаборатории, неотрывно глядя на меня. Штурман развалился в своем кресле. Перед ним в воздухе висели ряды символов, которыми он манипулировал легкими движениями тонких пальцев.
        Потом послышались ритмичные переливы. Вспыхнул тоже ритмичный синий и красный свет. Ритмы менялись. Звуки становились грубее. Сознание мое рушилось в какую-то бездну. Но я продолжал автоматически отвечать на нелепые вопросы.
        - Кто обладает большей клеточной массой - Белый Астроган или слизистая обороманка?
        - Обороманка.
        И все в том же стиле. Идиотизм происходящего зашкаливал. Но я не смог оценить его в полной мере, поскольку сознание отключалось, и я все же впал в транс.
        Очнулся неожиданно.
        - Серия оценочного контроля завершена, - произнес Астр, стоявший все в той же позе напротив меня.
        - И какой приговор? - смог выдавить я слабую усмешку.
        - Его выношу не я.
        - А кто?
        - Ключевые вопросы решает штурман.
        Действительно, на нашей «бригантине» всегда последнее слово остается за ним. Не за капитаном, а за штурманом. Астр однажды признался: «Капитанов и кораблей много. Штурманов мало. Штурман - самое дорогое, что есть на нашем корабле. Штурман ощущает направление и смысл».
        Неожиданно легко штурман поднялся со своего кресла, которое тут же ушло в пол. Сделав несколько шагов, он встал рядом с капитаном. И уставился на меня.
        В томительном ожидании прошло минуты две. Я боялся нарушить тишину. Потом как-то отсутствующе штурман изрек:
        - Землянин будет жить. Его помощь на этом отрезке Миссии, в том числе в активной разведке, выводит вероятность положительного исхода из темной области непозволительно малых возможностей.
        «Ну, спасибо, товарищ штурман, - подумал я. - Казнить нельзя помиловать. На сей раз ты поставил запятую правильно. Для меня правильно. А вот для вас, демоновы исчадия, как получится».
        Близился час развилки. Загривком я это чувствовал. Час, когда что-то можно будет изменить…
        6
        Глава 21
        
        Когда мы вынырнули в трехмерную реальность в точке назначения, нас там уже ждали.
        Два угловатых, гигантских корабля, похожие формой на утюги, ощерились штырями, трубами, сильно напоминающими крупнокалиберные орудия. По виду прям старые добрые линкоры Империи из земной киношки «Звездные войны».
        - Вот и комитет по встрече, - едва слышно, под нос, произнес я.
        Но Астр меня услышал:
        - Систему охраняют большие ломщики. Два из них перед нами, Противопоставить их мощи мы не можем ничего. Равно как и добиться у сильфинов снисхождения.
        - Так наш визит - это, такое оригинальное самоубийство? - поинтересовался я.
        - Сильфины говорят только с равными. И мы можем попытаться договориться на равных.
        В воздухе повис звонкий перелив, прям мелодия мобильного телефона. В общем-то, так и было - это вызов. К нам настойчиво просились на связь.
        - Принять контакт, - велел Астр.
        И тут же в воздухе возникла вполне гуманоидная фигура. Длинные волосы, фиолетовая кожа. Вот они какие, сильфины.
        Рубка, в которой пребывал сильфин, больше походила на зал готического храма. Золото, витражи, изысканные росписи с эпическими картинками битв. Абонент развалился в широком кресле с высокой золотой спинкой, напоминающем королевский трон. Да, видать ребята любят роскошь и показуху.
        - Лидер карантинного заслона, - объявил сильфин, и меня поразил агрессивный телепатический напор, которому были не препятствие расстояние между нами. - Назовитесь!
        - Серый сектор. Исследовательский корабль «Квантовый порог», - ответил капитан Астр.
        - Вы в чужой сфере, капитан. Поясните причины, которые не дадут нам уничтожить вас. И при их наличии очертите цель и сроки, когда вы удалитесь.
        - У нас здесь точка исследования паутины.
        - Нас это не интересует. Вы будете уничтожены.
        - Мы готовы на обмен.
        - Какой?
        - Мы предоставим вам информацию по точке развертывания в синем секторе.
        Повисло молчание. Долгое. Не прерываемое ничем.
        Тут я обратил внимание, что на лицо сильфина время от времени будто наползает туман. И лицо это постоянно слегка меняется - почти незаметно для взгляда.
        Когда я, отринув легкий морок, вгляделся в него, то понял, что передо мной сидит уже другой человек. Во всяком случае, внешне. Что это? Проделки квазиразумных информационных систем? Маскировка? Или новая чертовщина? Последнее более вероятно. Всего лишь еще одна чертовщина в громадном складе всяких чертовщин, которые я видел и не могу понять.
        - Мы думаем, - наконец величественно изрек лидер заслона.
        И его изображение исчезло.
        Возник он через полчаса. Лицо его было уже совсем иным, но у меня возникло уверенность, что это все тот же человек. Интерьеры уж точно были знакомыми.
        - Принято, - объявил он сухо. - Разрешено воздействие на двух особей и один материальный объект.
        - Нам нужно четыре особи, - вставил свое слово Астр.
        - Больше не будет. Нашим Высоким и так пришлось только что изменить правило, остававшееся незыблемым шестьсот солнечных циклов.
        Астр задумался. А штурман подытожил:
        - Хорошо. Надеюсь, этого достаточно.
        - Примите зерно информации, - добавил Астр.
        Лидер заслона удовлетворенно кивнул.
        Интересно, как будет проходить переброска каменного шара на «линкор»?..
        
        Глава 22
        
        На орбите Полины нам позволили висеть ровно три дня. Если после этого задержимся хотя бы на секунду, корабли заслона разнесут нашу «каравеллу» в клочья.
        Сильфины чрезвычайно, до болезненности, педантичны. Они пунктуально соблюдают договоренности. И так же пунктуально реализуют угрозы…
        Как я понял, сильфины используют Полину примерно так же, как «серые» эксплуатируют Землю. И население планеты, скорее всего, не в курсе, что о них проявляют такую отеческую заботу добрые инопланетные кураторы.
        Полина - практически, копия Земли. Даже континентов такое же количество, только очертания их немножко другие. Полярные шапки на месте. Лун, правда, две - одна размером с нашу, другая раз в десять поменьше.
        Жители планеты похожи на людей, как близнецы-братья. Даже расы соответствуют - есть нечто вроде негров, только больше коричневого, а не черного цвета. Имеются и желтокожие «азиаты», тоже с узкими глазами. Большинство населения - белые, бледные, с черными волосами с синим оттенком. Отличия от нас есть, но при желании мне не так трудно было бы затеряться на асфальтово-каменных улицах их городов.
        В развитии эта планета тоже один к одному повторяет Землю. Сейчас она находится где-то на уровне середины двадцатого века. Эпоха бензина, моторов и мировых войн. Десять лет назад отгремела бойня между главными индустриальными державами. Люди до сих пор зализывают раны. Нарисовалось две континентальных страны, претендующих на роль сверхдержав - Кабрийский Союз и Королевство Вантан.
        - Они практически повторяют наш путь. Технологическая цивилизация. Общественно-экономические уклады, - сказал я.
        - И сильфинам, которые не слишком довольны этим, при всей их изворотливости не удается изменить положение, - пояснил Астр. - Фиолетовые не хотят понимать, что судьба этого мира расписана кем-то выше. Для кого они сами лишь объект. Но сильфины в своем зазнайстве и злокачественной взрывной эмоциональности не в силах принять это.
        Драгоценное время шло. А штурману никак не удавалось определить объекты воздействия. Он вообще не двигался в своем кресле в рубке, жонглируя какими-то символами. Но каменный цветок у него никак не выходил.
        Но вот он объявил, что локализовал маркеры. Три - по приоритету.
        Первое маркер - это корона Потерянных царей в королевском музее Анстоуна.
        Музей. Корона. Как же сладостно звучат для меня эти слова. Я будто возвращаюсь к своему старому занятию - Поиску. И вновь становлюсь Старьевщиком… Ладно, прочь ностальгию и воспоминания о радостном прошлом. Нам предстояла серьезная работа.
        Корабль завис, прикрытый полями невидимости, над зданием, чем-то похожим на дворец испанских королей Эскориал. Грандиозное помпезное сооружение с гордыми высокими шпилями и массивным куполом, покрытым медью. Главная национальная сокровищница Страны Пяти Ветров.
        Охраняли сокровищницу, как и положено - внешние посты полиции, внутренняя охрана. А еще великое множество всяких систем сигнализации. Очень эффективно от местных бандитов. И совсем не эффективно от инопланетных воров.
        Все же чужики поднаторели в воровских делах. Где кого-то или что-то умыкнуть, и при это остаться незамеченными - тут им равных нет.
        Для начала над тронным залом был установлен интеллект-динамический купол. Он не глушил сигналы, а трансформировал их таким образом, чтобы создать впечатление нормальной работы систем сигнализации и наблюдения, укрепить у охраны чувство тиши и благодати. Ни одна сирена не взвоет теперь тревожно.
        А потом астродесантники и я шагнули вниз по зеленому лучу, через распахнувшееся перед нами окно, прямо в подпираемый сорока восемью колоннами и расписанный лучшими художниками местной Эпохи Возрождения тронный зал. Меня на эти вылазки таскали, как амулет. Видимого толку от которого никакого, но зато порой приносит удачу. Так что я ничего не делал и лишь с любопытством глазел по сторонам.
        В тронном зале, скупо освещаемом розовой аварийной лампочкой, скучал один единственный охранник, на плечи которого давили бронежилет и ремень автомата. Ни оснащение, ни оружие ему не помогли. Когда аcтродесантники нанесли по нему ментальный удар, он так и остался стоять на ногах. Только был погружен то ли в глубокий сон, то ли в паралич. Очнувшись, он испытает ощущение провала во времени.
        В центре зала располагался стеклянный куб витрины, внутри которого гордо возвышалось на красной атласной подушке усеянное драгоценными камнями, искусно отделанное золотом и платиной, главное сакральное сокровище нации.
        Тин умелыми движениями своей лучевой трубки отсоединил стеклянные панели. Извлек корону Потерянных. И, присев на колено, поставил ее на инкрустированный каменный пол.
        Тим поставил рядом с короной металлический куб высотой сантиметров тридцать. Легонько ударил по нему ладонью.
        В это же миг аварийное освещение и тускло святящие с улицы фонари померкли. Куб как мощным насосом втянул в себя окружающую энергию. В помещении заметно похолодало и стало не хватать воздуха. Изо рта при дыхании шел пар, еле видимый в золотом свечении, возникшем вокруг куба.
        Потом началось обыкновенное чудо. На моих глазах металлический куб преобразовывался в точную копию короны Потерянных.
        - Хозяева не заметят подмены, - произнес Тим. - Они видят только внешнюю сторону. И не знают, что это такое.
        В общем, наведя после себя порядок, заметя следы, прихватив корону, а на ее место поставив копию, наш небольшой пиратский коллектив вернулись на «бригантину».
        Штурман, внимательно осмотрев корону Потерянных королей, сделал вывод:
        - Первый маркер у нас. Продолжаем извлечение. Времени совсем мало…
        Следующие маркеры - люди. Их предстояло доставить на борт «Квантового порога». Такая преступная операция была тоже отлично знакома чужикам.
        Технологии похищений людей у них всегда схожие. Зависание над домом источника маркера. Иногда из-за каких то неожиданных тонких вибраций планеты настройка купола дает сбой, и тогда появляются легенды о висящих над городами неопознанных объектах. Ну а дальше похитители устремляются к помещению по лучу.
        Странно, что, несмотря на все технологии с изменениями мерности и вибраций, каким-то хитрым способом просочиться сквозь стены жилища не удается. Наверное, есть какая-то мистическая сила и власть закрытых дверей. Нужна хорошая пробоина в стене, что проблематично. Или требуется открыть двери и окна, чаще запертые изнутри. Их можно открыть грубыми техническими средствами, типа «отмычка» и «фомка», или с помощью хитрых полей-лучей и прочих футуристических штучек.
        Первый объект - девчонку лет четырнадцати, забрали из аккуратненького, похожего на швейцарский, домика в высокогорной деревне. Усыпить родных. Притупить реакции объекта. И извлечь его. Все просто.
        Со вторым человеком пришлось повозиться. Работать предстояло в городе, являвшемся деловым центром южного полушария, а во многом и всей планеты. Объект был богат. Имел охрану и одиннадцать кошек. И занимал два этажа в одном из элитных монолитных небоскребов.
        Город располагался в аномальной зоне. И все время, когда мы висели около небоскреба, поле невидимости барахлило и готово было открыть наше присутствие.
        Но все же мы извлекли и его. Пленники теперь были в лаборатории. Во власти штурмана и Астра.
        У меня имелись опасения, что их могут разделать, как несчастных «птицелюдей» - рука у чужиков не дрогнет. Слава Вселенной, эти страхи не оправдались.
        - У нас договор с сильфами - вернуть разумных обратно и в целости, - пояснил Астр. - Иначе мы не уйдем отсюда живыми.
        Это с одной стороны порадовало - никого хоть не убили. С другой стороны этот же гуманизм явился источником новых проблем. Да еще каких.
        Возились с объектами Астр со штурманом, считывая маркеры и проводя еще какие-то действия, долго. Предоставленное нам время пребывания катастрофически таяло. А конца и края еще не видно.
        Я начинал нервничать. Было понятно, что, не доделав работу, чужики не успокоятся. Вместе с тем нам было ясно заявлено, что секунда промедления - и нас сотрут в звездную пыль.
        Когда, наконец, с пленными закончили, оставались считанные минуты до завершения срока.
        - По местам. Маневр, - выдал Астр, появившийся в рубке, где его все ждали.
        Он упал в кресло. И висящий на орбите корабль рванулся навстречу планете.
        Вираж был лихой. Опять возникли перегрузки, что говорило о том, что техника работает на пределе.
        В центре рубки висел иероглиф, меняя свои цвета точно по спектру - от фиолетового до красного. Это был своеобразный отсчет. Когда иероглиф станет красным, это будет означать, что время истекло, и нам кранты.
        Желтый переходил в оранжевый, когда мы зависли над лесной поляной. Зеленый луч транспортировал пленных, и они растянулись на траве. После пробуждения их ждет множество вопросов, главный из которых - как они очутились за сотни километров от дома и почему лежат вдвоем в безлюдном месте.
        Наша «бригантина», скрипя снастями, рванула вверх. Иероглиф уже начинал наливаться красным.
        Когда мы вышли за пределы атмосферы, нас там с нетерпением ждал крейсер из Звездный войн. Его нос стал окутываться синим пламенем. Большой ломщик был готов нанести сокрушительный удар.
        Иероглиф красный… Почти…
        Нас вдавило перегрузкой. Звезды поблекли, подернулись серой дымкой.
        На миг повисла невесомость. И мир вернулся в свои рамки.
        - Мы успели выйти за сферу активной нейтрализации, - пояснил Астр.
        - И что дальше? - спросил я.
        - Дальше штурману останется считать полученные маркеры, - изрек размеренно капитан. - И проложить маршрут до окончательной цели. Она близка, как никогда…
        
        
        Глава 23
        
        Везет же нам находить смертельные приключения на свою голову, а потом с честью преодолевать их. И так раз за разом. Такой киношный штамп «спасение в последний момент» стал нашей фирменной особенностью, такой изюминкой. Какие-нибудь головастики, вспоминая нас добрым словом на своих Альфа Центаврах, иронично бросят: «А, это «Квантовый порог», который только и делает, что влипает в грязь и потом успешно выбирается из нее!»
        Вон, из области контроля сильфинов сорвались в последний момент. Как и с Колыбели кораблей. Как и с Прекрасной Планеты, и из-под удара Гарды. И можно быть уверенным, что подобная история не последняя в нашем странном путешествии. Опять ведь влипнем!
        Внимание на это обстоятельство обращал не я один. Когда я развалился в кресле в рубке и наблюдал унылую пелену серого тумана, который пронизывал «Квантовый порог», Астр с какими-то усталыми интонациями выдал:
        - Сколько мы бороздим пространство, такого количества смертельно-опасных ситуаций не было никогда. Даже в горящую и величественную эпоху Малого Планового Сдвига. Такая чреда событий никак не соответствует никакой теории вероятностей.
        - Но это же происходит, - заметил я.
        - Именно. Значит, существует фактор вероятностного уклона. Когда невозможное и редкое становится обыденным.
        - Какой такой фактор? - спросил я, уже зная ответ.
        - Это очевидно, землянин. Ну, конечно же, это ты.
        - Ну да, - кивнул я с усмешкой.
        Кто б сомневался! Если в кране нет воды, то…
        - В каждом разумном есть частичка идеального и высшего, - начал объяснять капитан. - И код идеального высшего. Эта частичка выстраивает геометрию реальности. У существенных игроков это проявляется в случайностях. У тех же, кто еще выше их - в чудесах.
        - Чудеса в решете, - кивнул я.
        Получается, что до чудес я не дорос. Но неслучайными случайностями жонглирую, как циркач. Хорошо, если так. Это дает мне надежду выкарабкаться из этой истории и продолжить свой путь, а не трястись с неизвестной и совершенно не нужно мне, а, скорее всего, вредной для человечества Миссией на коротком поводке у чужиков.
        Визит на Полину, если не считать нервотрепки и того, что нас едва не раздолбали космическими орудиями, прошел удачно. Об этом заявил штурман, добавив:
        - Теперь у нас достаточно исходных данных, чтобы задать вопрос Хозяевам Пустоты.
        - Кто это? - полюбопытствовал я.
        - Я же сказал, Хозяева Пустоты, - перед штурманом возникло изображение нашей Галактики с двумя мигающими точками, как на экранчике земного навигатора, прокладывающего маршрут с площади Маркса до Площади Восстания. Да, тащиться нам предстояло далече…
        Летели мы долго в привычно тянувшемся режиме - бросок-дрейф-бросок. Недели за неделями.
        И долетели!
        Выныриваем из серого тумана прямо у желтой звезды, очень похожей на Солнце.
        Несколько коррекционных прыжков… Мы рядом со звездой. И видно, как в ее протуберанцах, в сгустках плазмы, купаются корабли.
        - Хозяева Пустоты! - мне почудились в этих словах Астра нотки восхищения и вместе с тем опаски. Такие чувства возникают, когда рассматриваешь вблизи амурского тигра - прекрасное, совершенное создание, но очень опасное, способное откусить голову любопытному, даже не поморщившись.
        Если быть точным, от космических кораблей в странных объектах было то, что они свободно перемещались в пространстве. Но они никого не возили. И не приручались.
        Из объяснений Астра, которыми он меня осчастливил в то время, как мы приближались с Хозяевами Пустоты, я понял, что это исконные жители Космической Бездны. Изогнутые, странные, то ли металлические, то ли живые конструкции, напоминающие обитателей океана. Размеры у некоторых ненамного меньше нашей Луны.
        - Хозяева Пустоты идеально подходят для космоса, - описывал Астр. - Они существуют в нем и для него. Они наслаждаются космическими течениями, ощущают места гиперпровалов и аномальные колодцы тяжести. Они купаются в излучениях. И легко ломают пространство.
        - Откуда они такие? - спросил я.
        - По нашим меркам они были всегда. Хотя на самом деле они могут быть механизмами, домашними животными или игрушками очень древних созидателей пространств. Они помнят и Первых. И Третьих. Будут помнить и нас. Их будущее уходит вдаль на неопределенное время. И в космосе у них нет противников, способных прекратить их существование.
        - И вы не боитесь, что рядом с вами такая мощь? Существа, которые питаются в коронах звезды, - произнес я, заворожено разглядывая увеличенные изображения похожих на земных китов стальных фигур, наполненных невероятным изяществом. Они изгибались и метались беспорядочно. Они плескались в высоких энергиях.
        - Мы существуем в разных сферах вибраций, - пояснил капитан. - И пересекаемся очень редко. Мы почти не сотрудничаем. Редко обмениваемся информацией. Они Хозяева Пустоты. И этим все сказано.
        - Они разумные? - спросил я.
        - Разумные. Но их разум чужд не только нам, но и другим разумам Галактики. Его цели и алгоритмы для нас сокрыты. Но некоторые их реакции для нас постижимы.
        - Они контактны?
        - Иногда удается получить от них ответы на вопросы. Но не на все вопросы. И далеко не всем.
        - А кому?
        - Таким, как наш штурман, - как мне показалось, с гордостью выдал Астр. - Главное, задать самый важный вопрос. Тогда мы останемся живы. И получим ключ к окончанию Миссии… А теперь помолчим и дадим штурману работать.
        Я замолкаю, просто смотрю и внимаю. Мне повезло стать свидетелем грандиозного и трудноперевариваемого разумом. Это как муравей увидел слона, который никак не желает полностью вместиться в муравьиный разум. Масштабы происходящего просто парализовывали сознание. И одни эмоции накатывали - я видел НЕЧТО!
        Штурман и правда напряженно работал. Перед ним в воздухе возникали и распадались изображения фигур. Световые переливы. Он всеми силами пытался установить контакт со свободными странниками космоса. В ход шли все сигналы, начиная от световых, гравитационных, вихревых, и кончая самоубийственными попытками пробиться в заколоченную стальной броней ментальную сферу Хозяев Пустоты. Он как наживку бросал полученные «Квантовым порогом» в путешествиях блоки информации, пытаясь нащупать отклик и интерес.
        По телу штурмана пробежала дрожь, и он сотряс ментальную сферу общения отчаянным криком боли:
        - Нет контакта!
        Вторая попытка была для него еще более болезненна. Потом еще одна. И еще…
        Мне показалось, что штурман сейчас погибнет в тщетной попытке нащупать связь с Властелинами Пустоты. Он будто стал еще субтильнее, хотя это казалось невозможным. Еще немного, и его тонкая шея будет не в силах удержать массивную треугольную голову.
        - Нет Контакта!!!
        Потом штурман обмяк.
        А от группы кораблей оторвался один и направился в нашу сторону.
        Неожиданно корабль исчез. И в тот же миг возник уже перед нами.
        Он был огромен. Наверное, только чуть меньше, чем астероид Церера. Мы могли рассмотреть часть его, как космонавты Землю с низкой орбиты. По его идеальной серебряной поверхности пробегали волны, вздымаясь гребнями. А потом эта поверхность окуталась бледно-розовой дымкой.
        - Он заинтересовался, - сообщил оживший штурман.
        И я в этот момент шестым чувством ощутил в этом титаническом чуде искреннее детское любопытство.
        А потом вокруг нас схлопнулись глухие металлические стены!..
        На самом деле, конечно, ничего не схлопывалось. Просто внешние сенсоры выключились, обрубая экипажу «Квантового порога» каналы визуальной информации. Это произошло впервые на моей памяти. И сердце болезненно сжалось.
        - Что происходит? - нервно произнес я.
        - Обмен информацией, - дал пояснения капитан. - Для этого необходимы все ресурсы корабля. И минимум посторонней технической активности. Визуальные сенсоры выключены, чтобы не вызывать ненужный резонанс.
        Это продолжалось час… Другой…
        Мое кресло привычно покалывало, не давая возможность застаиваться крови. А заодно активизируя биоактивные точки, убирая утомление и напряжение ожидания.
        Интересно, сколько это будет длиться? Мне было неуютно в ослепшей рубке. Казалось, что нас заперли в каком-то чемодане.
        Неожиданно вокруг снова возникла тьма космоса и жар звезды. Сенсоры снова работали. А я видел уходящего от нас в сторону звезды гигантского космического кита.
        - Контакт успешен, - уведомил штурман. - Курс проложен…
        И развалился в своем кресле совершенно безжизненной куклой, из которой выдернули стрежень.
        - Он жив? - забеспокоился я.
        - Это пока неизвестно, - ответил Астр. - Я надеюсь, он оправится от напряжения, которое едва не спалило его ментальный контур.
        В моем представлении сейчас штурмана должны были тащить в медицинский блок, реанимировать, бить током, покрикивая «он от нас уходит». Но Астр сказал только:
        - Дадим ему время. И все будет ясно.
        Штурмана накрыл прозрачный колпак, который тут же заполнился ярко-зеленой жидкостью. В нем угадывались только хрупкие контуры чужика.
        Астр объявил, что несколько часов нам здесь делать нечего. От наших усилий не зависит ничего. Штурман сам должен решить, мобилизовать силы, вернуться или уйти на новый круг.
        - А если не вернется? - спросил я.
        - Тогда нам не вырываться отсюда. Пилот в одиночку не сможет вывести «Квантовый порог» в прыжок в сфере Хозяев Пустоты. И за нами не придет никто. Штурман увлечет и нас на новое перерождение… Но он попытается вернуться, чему бы это не стоило. Потому что у нас Миссия…
        Опять эта чертова Миссия, о которой я ничего не знаю.
        Астр спровадил весь экипаж в кают-компанию, где мы сидели в круге, посылая мысленные импульсы с пожеланиями штурману возвращения из-за кромки бытия. Потом Астр, как обычно, позволил мне задавать вопросы.
        - Что за Миссия такая, являющаяся для нас источником стольких тягот? - спросил я.
        Поскольку спрашивал не в первый раз, на ответ сильно не рассчитывал.
        Но тут как-то неожиданно и просто Астр раскололся. И доходчиво объяснил, что наша цель - древняя и пока не распакованная точка смысловой морфологической кристаллизации. Она оставлена еще мифическими Первыми, в существование которых не все верили. Но Астр был уверен не только в их реальности, но и в том, что они оставили в Млечном Пути своеобразные закладки с одной только им ведомой целью.
        Вот такая закладка и висела где-то дамокловым мечом, чтобы в определенный момент, который по расчетам чужиков уже недалек, активизироваться, изменив значительный сектор Млечного Пути. Начнется процесс, который будет резонировать по всей ткани Реальности. Он затронет каждого. И не даст покоя никому, пока не придет к какому-то итогу.
        - Активизация закладки откроет новые возможности, просторы, свершения, - вдохновенно вещал Астр. - Она, может и не кардинально, но чувствительно изменит наш мир, придав ему больше гармонии и смысла!
        - То есть, вы хотите активизировать закладку? - спросил я, тоже воодушевленный рисуемыми Астром счастливыми перспективами.
        - Мы хотим закопать ее поглубже. Чтобы еще тысячи лет она лежала в той глубине, где нет света и смысла. А лучше - уничтожить ее. Любой ценой, - с жестяными интонациями произнес Астр. - Этот тот клад, который нам совсем не нужен…
        
        Глава 24
        
        Штурман пришел в себя. Вернулся к нам и Миссии, за что я ему был благодарен. Перспектива погибнуть у этой звезды мне не слишком нравилась.
        Придя в себя, он тут же велел увести корабль в прыжок. А потом объявил, что знает, где находится искомое. И начал сыпать какими-то координатами.
        И вот тут я явственно ощутил, что Астр не чужд такой эмоции, как изумление.
        - Мы и не думали там искать, - произнес он. - По всем законам топологии эта точка далеко за радиусом резонансного воздействия.
        - Это значит, мы знаем не те законы. И это значит, что есть те, кто законы устанавливают, - отозвался штурман.
        Перед дальней дорогой, как всегда, нужно подзаправиться и привести корабль в порядок. Думал, что мы направимся на знакомую мне уже базу «Желтый Императив». Но тащиться туда было далеко и неудобно.
        В общем, добрались мы до ближайшей базы, которая, кстати, оказалась не так уж близко. Хозяева Пустоты вообще любят забираться подальше от посторонних глаз.
        На этот раз не было никаких скал, подземных пустот. База располагалась на поверхности планеты размерами чуть больше Земли с плотной атмосферой. Девяносто процентов суши там занимали бирюзовые океаны. А десять - архипелаги островов с ломаной береговой линией, скалами и бесконечными песчаными пляжами.
        На этих пляжах были воткнуты зонтики. Бесчисленное количество зонтиков, как в отеле где-нибудь на Сейшелах. Не хватало только лежаков и официантов с коктейлями. Но кроме этих зонтиков - ничего. Они были, кажется, единственными растениями суши.
        В глубине большого острова раскинулось просторное забетонированное поле. На него мы аккуратно приземлились.
        Я с интересом огляделся.
        Ну что сказать. Будто попал на земной аэродром. Небо голубое. Облака пушистые. Бетон потрескавшийся. В отдалении возвышаются множественные строения, как в обычном, притом не слишком шикарном, аэропорту. Там были стеклянные и бетонные кубы. Башенки с сетками и штангами антенн. И даже яркая надпись из красных букв над главным корпусом, которая походила на обычные смайлики.
        Еще на поле в полукилометре от нас стоял космический корабль. Точнее, настоящая, как в старой доброй фантастике, ракета с крыльями, дюзами, топливными баками, опаленная атмосферой, черная, но, похоже, готовая вновь отважно вырваться во враждебный космос. Наш «Квантовый порог» рядом с ней смотрелся, как «Роллс-ройс» около старой телеги с квадратными колесами. Трудно представить, что такая колымага способна к выходу в дальний космос, к прыжкам. Но, может, я просто что-то не знаю.
        Вскоре от длинных строений, похожих на склады и ангары, нещадно дымя, в нашу сторону устремилась колонна техники. Она имела карикатурный вид. Пылили красные машины, похожие на пожарные, с шлангами и отростками. Тряслись гусеничные роботы и какие-то здоровенные нелепые агрегаты, похожие на понтонные укладчики. Их было очень много. И, что самое интересное, ни одного живого существа или хотя бы андроида. Вся эта техника жила своей жизнью, будто механизмы на этой планете свергли белковых рабовладельцев и зажили сами по себе.
        Приблизившись, они шустро засуетились вокруг «нашей «бригантины». Что-то впихивали, что-то извлекали из корпуса. При этом слышался живодерский скрежет. Видно было, что здесь делается все гораздо более грубо и примитивно, чем на «Желтом Императиве».
        - Они не продырявят нам обшивку? - обеспокоился я, уже привыкший к нашей «бригантине» и не желавший ей ничего дурного.
        - Им это не под силу, - отозвался Астр.
        - С трудом верится, что этот ржавый народец может нам помочь, - заметил я.
        - Наши представители не были здесь три десятка циклов. Отсталый оплот примитивной цивилизации, с которой у нас договор, - поведал Астр. - Главное, чтобы у них были необходимые ресурсы.
        - И ты уверен, что у них это есть? - скептически вопросил я.
        - Ресурсы должны быть по договору. Но их может не быть. Или не хватить.
        - И чем это нам грозит?
        - Этот затруднит Миссию. Отсутствие нужных ресурсов может помещать нам вовремя войти в окно возможностей. И тогда Миссия оттянется.
        - Надолго?
        - Не знаю. На год. На сто лет, - произнес Астр. - Новые расчеты. Новые опасности. Так что нам очень нужны их ресурсы…
        Возились здесь с нашим кораблем пять местных суток, которые чуть короче земных. За это время я так и не увидел хозяев базы. Хоть бы зашел какой завхоз - накладные подписать, или бутылочку выманить за срочность, чтобы рабочий класс порадовать. Нет, ничего. Не катят в космосе земные аналогии.
        За это время соседняя ракета улетела. Без шума и дыма, каковых я от нее ожидал. Просто на гравитационной подушке поднялась в воздух и прыжком исчезла. Видимо, это все же была не совсем примитивная лохань.
        Наконец, механизмы разъехались. И мы остались одни.
        - Мы в готовности. Мы улетам, - произнес Астр…
        7
        Глава 25
        
        Три месяца прошло. По местным меркам это сверхдальнее путешествие. Запредельно дальнее.
        Трехмерность-серый туман-трехмерность. Цикл за циклом.
        Я видел, что штурману, пилоту и капитану приходится тяжко. Какие преграды мы встречали на маршруте - я не знал. Но Астр сказал, что мы идем очень опасным путем, по которому никто из чужиков никогда не ходил. По земным аналогиям - это как бодрый поход по минному полю. Не увидишь мину или растяжку, и вот ты уже на небесах пишешь мемуары, как погибнуть дураком.
        В этот прыжок в серый туман мы ушли почти на неделю. Это было запредельно. И я со страхом ожидал, сидя в рубке, что откроется нам, когда корабль вынырнет в реальное пространство.
        Вынырнули. Как и ожидалось, дар речи я потерял. С трудом пришлось его искать, чтобы вернуть обратно и выдавить:
        - Вот же…
        Под нами простирался невероятный и грандиозный Млечный Путь. Мы висели, прилично приподнявшись над его плоскостью. Он был как на ладони. Хотелось погладить бархат его туманностей и обжечь пальцы об окурки звезд.
        - Мы вне Галактики и ее частот, - уведомил Астр, и я готов был поклясться, что он горд торжественностью момента. - И, к счастью, мы находимся под защитой. Иначе нас бы давно раздавило и закрутило. Мы бы просто распались на частицы.
        - Что эта за защита? - спросил я, не в силах оторвать взор от открывающегося зрелища.
        - Ее подарили нам Хозяева Пустоты.
        - В чем она выражается?
        - В информации о частотах допустимых вибраций. Думаю, если бы мы с самого начала знали, что нам предстоит такой путь, то не пошли бы по нему. Поскольку у нас не было ни малейшего шанса. Но вот путь пройден. И мы живы.
        - И что мы здесь нашли? - спросил я, не видя в доступной близости ничего примечательного.
        - Планету Первых, - уронил размеренно весьма значимые для него слова капитан.
        - Где она? - спросил я. - Не видно.
        - Конечно, - произнес Астр. - Она находится за миллисекундным сдвигом частот…
        Еще неделю мы висели неподвижно. А штурман возился, не разгибаясь, что-то подлаживая и подгоняя в своей вотчине.
        И все это время я любовался Млечным Путем. Отсюда он напоминал единый механизм, все части которого притерты и действуют согласно программе. Он был восхитителен и монументален. И меня не просто переполняла эйфория от прелестных видов. За этим стояло нечто большее. Внутреннее ощущение находящегося рядом Величия, которые ты смог рассмотреть, только выйдя из его границы. Может, для этого я жил много памятных жизней, пронзал миры, чтобы в итоге принять восторг от чувства тесного единства со своим миром и вместе с тем страшной отчужденности от него.
        Однажды вполне буднично штурман сообщил:
        - Мы готовы к частотному совмещению.
        - Я принял порядок совмещения, - подтвердил астропилот.
        - Ты сможешь его выполнить? - спросил Астр.
        - На пределе возможностей, - пояснил пилот. - С вероятностью половина.
        - Это высокая вероятность, - произнес капитан. - Действуй, и да пребудет с тобой Вечная Ипостась серого народа!
        Торжественно объявлено. При этих словах зазвучали низкие звуки, свет замигал, выдавая замысловатую композицию. Видимо, так подчеркивалась торжественность момента…
        Корабль начал синхронизацию. Я ждал всяких привычных фокусов перехода, вроде меняющего свет неба и всполохов огня. Но прошло все на редкость мирно.
        Галактика оставалось под нами все та же. Космос не изменился. Ничего не убавилось в нем.
        - Планета здесь, - объявил Астр.
        Перед нами медленно, будто выползая из укрытия, проявлялась в реальности огромная планета. Размером, наверное, не меньше Урана. Только это не газовый гигант. Ее поверхность ровно светилась золотым светом…
        
        Глава 26
        
        И здравый смысл, и законы природы восставали против наличия такого объекта. За плоскостью галактической спирали, в абсолютной пустоте висела идеально круглая планета с плотной атмосферой. Несмотря на огромные размеры, тяжесть на ее поверхности была примерно земной. И ей не требовалось светила - сама планета дарила себе и свет, и тепло.
        - Это прям не небесное тело, а космический корабль для комфортабельного исследования Вселенной, - усмехнулся я.
        - Возможно, так и есть, - произнес Астр. - И это действительно корабль Первых.
        - А не великоват для корабля?
        - Это Первые, - заметил Астр. - Им чужды наши оценки и наши подходы. И им вполне под силу было сделать такой корабль.
        - Или базу?
        - Или базу, - не стал возражать капитан. - Но, скорее всего, это просто механизм, оставленный для будущего Галактики, которое уже не принадлежало Первым, но в котором они хотели наследить.
        Сверху было видно, что металлическая, с золотым отливом, поверхность Планеты Первых покрыта одним странным узором. Спирали и змейки повторялись, нагромождались друг на друга, вспучивались в виде высоченных гор и падали в разломы. Гигантский фрактал - вот что это такое.
        «Разум воздействует на материю через геометрию» - так сказал когда-то Астр. Те, кто рисовали геометрические фигуры здесь, явно были великими геометрами. Они проникли в какую-то суть предметов.
        - И что вы собираетесь делать с находкой? - полюбопытствовал я. - Мне кажется, вы вряд ли сможете воздействовать на нее. Зато нас тут раздавят, как тараканов, если сунем свой нос, куда не просят.
        - Ты ощущаешь опасность? - заинтересовался Астр.
        - Я ощущаю Мощь. Рядом с которой мы букашки. Как слон и комар.
        - Насколько я знаю, комары могут передавать заразные заболевания, от которых ваш слон погибает, - произнес Астр.
        - Это все метафоры, - отмахнулся я. - А что конкретно вы можете?
        - А конкретно… По существу. По делу… Мы будем искать.
        - Что?
        - Куда воткнуть комариный хоботок…
        Я усмехнулся. Астр удивил меня образными сравнениями и знаниями энтомологии и жизни слонов. Еще немного, и можно будет таскать его по московским салонам, где он станет поддерживать непринужденный светский треп. Но вот слова о комарином хоботке меня встревожили. От них повеяло угрозой. Внутри все вопило - «опасность, смертельно».
        Как и обещано, мы терпеливо искали что-то необходимое чужикам. Трое суток вращались над планетой. Все это время штурман не сдвинулся ни на метр, не приподнялся, так и пробыл в своем кресле. Он погрузился в нирвану, из которой не спешил обратно. Изредка открывая глаза, пялился на висящие перед ним фигурки, математические символы и формулы.
        - Ну и как ваша дырка для хоботка? - спросил я насмешливо. - Никак не ищется?
        - Я разовью цепочку сравнений, - сказал Астр. - Мы ищем точку силы. Лучшая аналогия - ваше земное бронированное стекло. Его не разобьешь снарядом. Но там есть точка кристаллизации, в которую достаточно ткнуть гвоздем, чтобы все посыпалось.
        - Мы ищем такую точку?
        - Да.
        - Вы так хотите, чтобы все посыпалось?
        - Мы здесь для этого.
        В продолжение разговора он выложил свою незатейливую задумку. Бомбить такую планету антиматерией - это как слону дробина. Тем более, создатели сего космического артефакта явно озаботились вероятностью агрессии и способами ее пресечения. А вот точка уязвления - это совсем другое. Астр собирался напитать корабль энергией пространственного разлома. Войти в соприкосновение с планетой, попасть в резонанс, да и рвануть корабль вместе с ней. Подвиг камикадзе. О себе чужики не думали. А меня вообще не замечали. Они были живой торпедой. И страшно гордились своим назначением.
        Вряд ли планета развалится на части. Но этого и не требовалось. Главное, что она утратит изначальную целостность и способность, пробудившись, создать волну, после которой чужикам придется откатываться со многих давно и прочно занятых позиций. И это лишает землян шанса. Все так же будут серые черти крутить нас в своем бесовском хороводе. Так и будут стискивать наше пространство в своих холодных, нечеловеческих, недобрых объятиях.
        А ведь это я, Старьевщик, лучший поисковик «Фрактала», своей сверхъестественной способностью определил цепочки событий в потоке и привел чужиков сюда. Протянул серых тварей через всю Галактику, проведя стандартный Поиск. И нашел. Потому что у Старьевщика не было ни одной неудачи в Поиске… И у Старьевщика не было ни единой возможности не принять участия в этом Поиске.
        - Точка обнаружена. Нуждается в локализации на местности, - сообщил Штурман.
        Они все же смогли…
        
        Глава 27
        
        «Квантовый порог» висел на высоте десяти километров над, казалось бы, обычным районом планеты - точно такие же золотые узоры простирались внизу по всей поверхности небесного тела.
        Штурман, как автомат, отщелкивал полученные сведенья:
        - Ментальной активности не выявлено… Энергоинформационных всплесков не выявлено… Известная нам техногенная активность - не выявлена… Угроз нет…
        - Получается, Планета Первых мертва, - произнес Астр.
        - Планета активна, - поправил штурман. - Однако параметров этой активности не выявлено. Она находится вне нашего поля осведомленности.
        - Точка локализации?
        - Установлена область. Идет детальная локализация…
        Через час штурман объявил, что точка локализована с необходимой степенью достоверности.
        Теперь наставал самый серьезный момент - синхронизация. У Планеты Первых была какая-то скачущая частота, поэтому она выпадала из трехмерности то дальше, то ближе. А при таком условии вся энергия взрыва просто уйдет в никуда.
        Как только синхронизация будет завершена, Астр рванет корабль. Это будет не только наша смерть, но и мой личный проигрыш. А я играл? Да. Это был именно этап бесконечной игры, где я существенный игрок.
        И все же не зря меня занесло сюда. С какой-то целью. Вот только что я мог сделать? Вскочить и устроить здесь погром? Смешно. Астродесантник, развалившийся в кресле, легко снесет меня ментальным ударом. А если не получится, то есть защитные системы корабля, которые могут располосовать меня на части за долю секунды. Есть еще браслет, который заблокирует любое мое движение.
        Я ничего не могу. Ничего? Или все же могу?
        Я прикрыл глаза. И тут на меня волной навалились образы. Отголоски мыслей. Эмоций. Какой-то мягкий поток понес меня вперед. Будто кто-то дружелюбный и неуверенный в себе хотел задружиться со мной, но не знал, как.
        Эти неясные образы все накатывали. И вместе с ними приходило Знание.
        Я общался с планетой! Обездвиженной. Находящейся в режиме ожидания, как мирно спящий ноутбук, и не имеющей сил активизироваться. Меня захлестывали отголоски мыслей и чувств далекого прошлого. Доброта, надежда и растерянность создателей, тех, кто сотворили это чудо и ушел. От кого остались только тени. И эти тени, и сама Планета Первых - все они были сейчас бессильны. И они взывали о помощи.
        Им не давало проявиться одно - отсутствие Воли. Той Воли, которая заставляет двигаться слона, человека, звезды. Той Воли, которая двигает Разум Вселенной.
        Сквозь этот бурный и мутный поток неопределенности пробился четкий и ясный вопрос: «Ты согласен?»
        И я понял, что от меня требуется. Каждым закоулком разума, каждой клеточкой тела откликнулся: «Согласен!»
        Накат схлынул. Я открыл глаза и огляделся. Так, штурман уже заканчивает синхронизацию. Планете осталось жить считанные минуты.
        Если только не вмешается Воля. Моя Воля. И я дал Воле волю!
        После чего начался какой-то невидимый, но от того не менее ужасный обвал. Реальность стала трещать по швам.
        А следом за этим ментальное пространство содрогнулось от дикого коктейля эмоций, который в первый раз на моей памяти выплеснули чужики. Ужас. Недоумение. И болезненная жажда завершения дела, которая наталкивалась на неожиданную преграду.
        В центре рубки появилась яркая точка, тут же надувшаяся в золотой, метров двух в диаметре, шар. Он завис над полом.
        На нем скрестились лучи охранной системы. Заработало силовое поле. Ничего не действовало. Шар продолжал висеть, как ни в чем не бывало.
        Я легко поднялся с кресла и направился к нему.
        - Стой! - отчаянно выбросил приказ Астр.
        Но меня уже было не остановить. Я двигался размеренно и целеустремленно. Мне предстояло пройти каких-то пять метров. И это были самые важные метры в моей жизни.
        На меня посыпались ментальные удары, которые наткнулись на непреодолимую преграду. Резануло лучом, который прошел через меня. С легким треском распалась силовое поле. Отлетел прочь рванувший мне наперерез астродесантник.
        - Контролер! Убить объект! - приказал Астр.
        Как я понял, приказ отдал он стискивающему мое запястье браслету. Тот по задумке должен был послушно уничтожить меня.
        Браслет запульсировал. От него по моей руке поднялась волна обжигающей боли и скрючила все тело. Я споткнулся и присел на колено.
        В голове помутилось… А потом пришло просветление и спокойствие. Браслет просто стек с моей руки и сгоревшей лягушачьей шкуркой упал на пол.
        Еще два шага.
        Моя ладонь осторожно коснулась холодной поверхности шара.
        И сразу, без каких-то переходов, я ощутил, что подошвы моих ботинок бухнулись о камни.
        Я стоял на Планете Первых. На склоне гребня, уходившего ввысь. Сверху он смотрелся как очередной загиб узора, а снизу оказался крутым и достаточно высоким, так что придется постараться, чтобы преодолеть его. Надо мной мерно и ровно светилось золотое небо. В нем, в выси, чернел крошечный треугольник - наша «бригантина».
        Дышалось мне легко, будто слегка прохладный свежий воздух был создан специально для меня. Я знал, что надо идти вперед. Шагнул с трудом разок, будто разминая затекшие ноги. Второй шаг дался легче. И вот я бодро зашагал вперед.
        Вся поверхность планеты была слеплена из камней, песка, какого-то мусора, пластика, осколков кристаллов и серых металлических шариков. Неведомая сила собирала их в идеальные узоры, которые начинались с небольшого элемента фрактала с ладонь величиной и, повторяясь, разрастались в циклопические фигуры. И та же сила придавала всему золотой оттенок.
        Мусорная планета. Смешно. «Я тебя слепила из того, что было». Материя не важна. Важна информация. Структура. Геометрия. И Воля.
        Я шел, оставляя следы подошв ботинок на песке. Они тут же возвращали свою форму, превращаясь в элемент фрактала.
        Меня ударил порыв ветра, и уши заложило. Я поднял голову и увидел, что надо мной завис спустившийся по мою душу Треугольник. Только выглядел он сейчас странно - то становился прозрачным, то окрашивался в тяжелые черные цвета.
        С корабля попытались достать меня зеленым лучом и затянуть на борт. Но луч развеялся в считанных метрах от днища. Все попытки спуститься ниже, а, может, и раздавить меня корпусом, если других средств не останется, тоже ни к чему не приводили - «бригантина» упиралась в невидимый барьер. Ничего у них не получалось.
        И не получится. Я уже у цели.
        Никаких сакральных Предметов, никаких особо заковыристых узоров на точке не было. Просто ощущаемый нутром круг трех метров диаметром лежал на моем пути. Тот самый, который мне нужен. И в центр которого меня влекли шепчущие тени.
        Еще два шага - и я в кругу!
        Чтобы привести в действие бомбу, нужен детонатор. И этот детонатор я. Воля существенного игрока, который пришел к своей цели. И теперь не было смысла ждать. Теперь я принадлежу Будущему. А Будущему нужна жертва.
        И я слился всем своим существом с этой планетой. Уже уплывающим сознанием отметил, что Треугольник пропал. С ним ничего не случилось. Просто Планета Первых перешла в иной частотный режим, который теперь будет недоступен чужикам. Да и Планете есть, чем ответить - теперь у нее есть Воля. У нее есть я.
        Меня распирало от проходящих через меня силовых и информационных потоков. И я видел, как все меняется. Как небо становится пронзительно синим. Как поверхность вспучивается. На гигантских площадях, в двадцать раз больше поверхности Земли, синхронно преобразуется ландшафт, приобретая новый узор.
        И еще я ощущал, как идут от Планеты Первых волны эфира. И знал, что скоро они захлестнут Галактику.
        Уверен, что мир, который они меняют, будет лучше. Совершеннее. И добрее. Первые оставили сокровище своих смыслов, утраченных теми, кто пришли после. И теперь они возвращались.
        Интересно, конечно, посмотреть на грядущий мир. Но у детонатора жизнь недолгая. Он должен взорваться, выполнив свое предназначение.
        На этот раз не было боли. Меня уносило вдаль ощущение совершенства, которое я здесь познал, и недостижимой ранее радости.
        Я в очередной раз изменил мир к лучшему…
        8
        Часть вторая
        Найти Доппельгангера
        
        Глава 1
        
        Меня, майора заатмосферных сил, пытались убить. Первый раз в этой Вселенной. Да, здесь впервые я дрался за свою жизнь не с отказывающей техникой или злодейской судьбой, а с холодно-разумным и опасным существом.
        А началось все с ощущения фантастической эйфории, которое я испытал, когда на заседании государственной комиссии, состоявшейся в помпезном зале с колоннами в подмосковном Астрогородке, мне объявили:
        - Ваша кандидатура утверждена на участие в Четвертой марсианской экспедиции. Поздравляю.
        - Служу Советскому Союзу, - вытянулся я по струнке.
        - Но это аванс. До экспедиции вы дойдете, только если подтвердите свое похвальное намерение самоотверженным трудом, - встав из-за стола, отчеканил председатель комиссии - нарком освоения заатмосферных пространств Николай Демченко, и протянул мне руку.
        Это был не просто подарок судьбы. Это было истинное счастье. Воплощенная мечта.
        Хотя в космосе я к тому времени был далеко не новичок. Окончил Академию Звездоплаванья с отличием. Вторым пилотом «Кузнечика» - орбитального транспортника, возил грузы и обслуживал орбитальные боевые платформы. Потом новое обучение в родной Академии, но уже по курсу дополнительной подготовки планетарного космонавта-исследователя. Там я освоил множество знаний и навыков, необходимых тем, кто ступит на чужую планету - медицину, геологию и биологию. И, конечно же, владение «грунтовой» транспортной техникой. Потом была длительная, на полгода, экспедиция на Луну. Там мы прославились, отыскав огромные подземные пустоты с большими запасами льда - целые ледовые моря. Это ставило перспективы освоения спутника Земли на новый уровень.
        И вот вчера мне исполнилось двадцать восемь лет. А сегодня мне крепко жмет руку могущественный суровый нарком и поздравляет с успехом. Правда, промежуточным. До самого полета нужно еще выдержать интенсивную подготовку и не сломаться. Но я не сломаюсь. Я крепкий. И еще ни разу не упустил открывшегося мне милостями судьбы шанса.
        Главной задачей Четвертой экспедиции было создание долгожданной постоянной базы на Марсе, для которой уже выбрано немного претенциозное имя - «Эпоха». Хотя она действительно открывала новую эпоху - освоение человеком иных планет.
        На красную планету нога советского космонавта в первый раз ступила в 1993 году. Полет был очень тяжелый. Состоял из чреды аварийных ситуаций. Но легендарный Игорь Забелин выдержал. Воткнул флажок СССР в красный грунт. Собрал образцы камней и биоорганизмов. После чего мы на много лет оставили Марс в покое. Просто не хватало средств, которые уходили на создание орбитальных ударных группировок. Время такое было - угроза ядерной войны выглядела совсем нешуточной.
        США пятью годами позже тоже отметились своим флажком на марсианской Земле Ксанфа. И потом американские журналисты хором орали, что советская экспедиция снималась в павильонах «Мосфильма», а первыми ступили на планету Бога войны благословенные американцы.
        Далее были две экспедиции нашего Наркомата. Краткосрочные, компактные, разведывательные. Главной их целью являлся выбор оптимального места для постоянно действующей базы - первого кирпичика в строительстве будущих марсианских городов. К 2005 году для нее была создана необходимая техническая основа.
        Нынешняя марсианская программа СССР сильно отличалась от судорожных прошлых бросков на длинную дистанцию. В ней теперь просматривался масштаб, у нее было будущее. Планировалось, что сперва грузовая ракета сбрасывает на выбранное место материалы и оборудование, необходимые для строительства базы, первоначально, на одиннадцать человек. Потом комфортабельный «пассажирский лимузин» доставляет группу из семерых космонавтов. В которую войду и я. А дальше - ожидание новых грузовых ракет. Строительство базы. И начало широкого исследования красной планеты, подробную карту которой мы имели с марсианских спутников, но что творилось на поверхности и под поверхностью практически не представляли. Хотя творились там очень интересные вещи…
        Все у меня шло на удивление гладко. Точнее, подозрительно гладко. Ведь весь мой опыт показывал, что очень хорошо рано или поздно закончится своей противоположностью - «караул, спасайся, кто может!» Подготовку я завершил с высшими баллами. Доставка грузов, а затем и космонавтов, на Марс прошла практически без сбоев. Мы преодолели межпланетное пространство. Приземлились. Грузы разобрали. Базу собрали. Связь с Землей установили надежную. В общем, живи, радуйся и занимайся исследованиями.
        Неделя за неделей, мы расширяли круг научного поиска. И недостатка в сюрпризах не было. Странные геологические структуры. Образцы растительности, а потом и мелкие животные. Биосфера на Марсе была скудна, но вполне себе устойчива, она выжила, несмотря на самые неблагоприятные условия.
        За время наземных исследований у меня появилась репутация везунчика, поскольку обычно мои предложения приводили к неожиданным и значимым результатам.
        На этот раз я предложил исследовать причудливые геологические структуры в устье высохшей реки. Там были правильно-извилистые возвышенности, будто их чертил умелый чертежник. Они были изъедены, как сыр в мышеловке, туннелями, а так же, похоже, плотно покрыты растениями, которых мы еще не видели. Объект был достойный, но пилить до него было больше двух сотен километров. Впрочем, для нашего вездехода «Муравей» это и не такое большое расстояние. Его малый реактор субкваркового синтеза позволял объехать Марс три раза без остановок.
        - На носу песчаная буря, - попытался возразить начальник экспедиции Луганский.
        - Вы же знаете, что она не страшна «Муравью», - выдал я контраргумент.
        - Пожалуй, что так, - Луганский задумался. А потом кивнул: - Ладно, через час план выезда и исследований мне на стол.
        Вот после этих слов у нас все и пошло наперекосяк, полетело к чертям. И вообще, вся наша старая жизнь, да и жизнь всего человечества, разделилась на «до этого выезда» и «после».
        На вылазку отправлялись кроме меня наш геолог и медик Алтай Алиев, улыбчивый, открытый, крепкий и надежный казах, сорок лет назад родившийся в Сталинграде. Мы с ним крепко сдружились в экспедиции. Вторым моим спутником был поляк Камиль Гжеляк, известный биолог, отличный техник по наземному транспорту и мастер-водитель вездехода. Я его не слишком любил за заносчивость, но профессиональные его качества сомнений не вызывали.
        Ранним марсианским утром мы выстроились перед вездеходом. Все как на подбор - в скафандрах канареечного цвета. Вездеход был выкрашен точно так же. И еще покрытие светоотражающее. Потому что мы не солдаты, чтобы маскироваться. Наши ярко-желтые метки должны светиться через любую песчаную бурю, чтобы в случае форс-мажора нас оперативно нашли и пришли на помощь.
        Луганский осмотрел наш небольшой строй. Кивнул и произнес в микрофон рации:
        - Приступайте к исполнению задания.
        И вот осталась позади ставшая нам домом база «Эпоха» - три белых купола с синими полосами, а рядом тарелки антенн и ангары складов. Наш вездеход, лобастой головой и усиками антенн и правда походивший на муравья, упорно полз вперед, трудолюбиво трамбуя мелкий, как пыль, марсианский песок своими гусеницами.
        Любил я эту машину. «Муравей» - это такой танк, надежный, мощный и убедительный. В межпланетной экспедиции каждый килограмм груза на вес золота, но все равно на Марс забросили тяжелую машину в ущерб многим конструкциям базы. И это было правильно. Планетарный вездеход - это такая же исследовательская база, только передвижная. Ему нипочем самые страшные марсианские бури. Запасов в нем хватит на недели проживания. Он проползет куда угодно, хоть на другой конец планеты, где не ступала гусеница вездехода.
        Был «Муравей» широк, длинен, но вместе с тем довольно резв. Остекленная бронированная кабина давала широкий обзор. Жилой отсек со спальными местами мог комфортабельно вместить четырех человек. В грузовом отсеке хранилось множество запасов, аппаратура, скафандры, запчасти и еще черте что. Там же была каморка для экспресс-научных исследований. Дальше шла энергетическая установка, дублированная и надежная. И переходный тамбур с лучевым и химическим обеззараживанием - пускать внутрь чужие микроорганизмы и переносить их на планету нельзя категорически.
        До места добрались не так скоро, как хотелось. Две сотни километров для автомобиля по ровному шоссе - это чуть больше часа. По чужой планете, недостаточно изученной, да еще с черными разломами, метеоритными кратерами, оползнями и скалами, мы тащились больше семи часов.
        Когда добрались до точки, солнце уже начинало спускаться к горизонту - сутки на Марсе почти равны земным.
        - Не зря ехали! - воскликнул Алтай Алиев с восторгом.
        Да, за тяготы пути мы были вознаграждены сполна.
        Одно дело, как местность выглядит со спутников. И другое - когда разглядываешь ее, оказавшись на ней. Величественные скалы. Крутые расщелины, дно которых скрывала тьма. Дюны. Геологические образования, башни и стены, похожие на крепостные. И бесчисленные дырки туннелей, уходящих вглубь планеты. Притом инфракрасные датчики указали, что оттуда идет тепло.
        - Возможно, там настоящий Марс, - азартно воскликнул Алиев. - С безумством форм жизни и красок. А до этого мы видели только его скупую поверхность.
        - Ты мечтатель, Алтай, - с вечной скептической миной произнес Гжеляк. - Все проще. Вулкан застывший, но не умерший, образовал все это. Магма. Выветривание. И когда-то свободная вода. А нам кажется, что мы в волшебном городе.
        Потекли дни планомерных исследований чудесной местности. Они были богаты на открытия. В уходящих вниз пещерах и на грунте мы находили новые растения. Ну а еще геологические образцы, которые Алиев иначе как артефактами назвать не мог. Не укладывались они в какие-то его геологический константы.
        Проработали мы там три дня. Конечно, это было мало. И понятно, что в таком уникальном месте рано или поздно вознесется свой исследовательский пункт. Но это будет потом.
        И все эти дни я все глубже проваливался в какое-то странное состояние. Радость и ожидание открытий - это понятно. Но сама реальность вокруг меня будто размывалась. И в голове стучала мысль, что я что-то должен сделать.
        Когда нам уже пора было возвращаться, я неожиданно подбил ребят на глубокую вылазку в горный разлом.
        Мои коллеги, творческий полет которых я ограничивал сухими строчками инструкций и не давал лезть к черту в пасть, несказанно обрадовались. И собрались идти всем скопом.
        По идее, нельзя вот так оставлять вездеход без присмотра - вдруг марсиане угонят. Но удержать товарищей сил не было. Так и нарушили мы первый раз инструкцию.
        Маршрут был тяжелый. Скалы, горы, разломы. Туннели. Я шел первым. И, как зачарованный, перся танком вперед, будто к какой-то лишь мне известной цели.
        Но мои спутники были довольны. Так далеко в разлом мы не проникали. Ребята только и успевали нагибаться за новыми образцами.
        Давно пора было возвращаться, но какой-то черт все гнал меня вперед. Казалось, что впереди что-то очень важное.
        Это было крайне неразумно и опасно даже в ясную погоду. А сейчас собиралась песчаная буря. Тут даже полный энтузиазма Алиев заметил:
        - Командир, а не пора нам в вездеход?
        - В вездеход, - отозвался как эхом я. В моей голове царил полный кавардак.
        Тут я и увидели проход. Точнее, никакого прохода не было, когда я смотрел туда. Скала была чистая. Но когда мы нырнули за гребень и поднялись ближе, в скале уже была видна непонятно откуда появившаяся круглая дыра. И изнутри она светилось люминесцентным светом.
        - Ух, ты, - Алиев хотел вытереть рукавом мигом вспотевший лоб, но, естественно, наткнулся на прозрачный пластик шлема.
        Это свечение, будто огни реклам, манило нас внутрь. Ну, мы и двинули туда всей толпой. Как туристы!
        Это было уж совсем грубое и безрассудное попрание всех наших правил. Но меня бурным потоком несло вперед. Если бы мне еще недавно сказали о таком поведении майора Казанцева, я покрутил бы пальцем у виска. Однако сейчас я легко, даже с каким-то удовлетворением, освобождался от всех уставов, вколоченных в подкорку.
        Коридор был гладкий. Будто отесанный какими-то механизмами. И весь усеян светящимися разноцветными точками.
        - Биолюминесценция, - оценил иллюминацию поляк.
        Коридор был короткий - метров пятнадцать. И вскоре моя ладонь коснулась гладкой стены.
        - А где сокровища Али Бабы? - хмыкнул Алиев. - Так хорошо все начиналось.
        И вдруг стена перед нами рухнула вниз. Резко и быстро, как нож гильотины. Яркий сиреневый свет ударил нам по глазам…
        Проморгавшись, увидел перед собой квадратный, просторный и с виду совсем обычный машинный зал. Стены из пластика салатового цвета - все такие гладкие, ни трещинки, ни грязи. Массивный металлический вогнутый пульт. Черные экраны вдоль стен.
        Гжеляк сразу рванул внутрь, так что мой окрик «Стой» запоздал. Нам ничего не оставалось, как двинуть за ним следом.
        И как только мы все втроем ступили на каменный пол зала, начали перемигиваться контрольные лампочки на стенах и на пульте.
        Мы стояли в центре помещения и ошеломлено озирались. Кто это мог построить? Не мы, это точно. О таком руководители нас поставили бы в известность. Американцы? Притворялись космическими слабаками, а в это время ваяли станцию на Марсе? Которую потом и бросили? Глупости! И что остается?
        - Приехали! - воскликнул казах, глядя, как закрывается стена за нашими спинами.
        Я выругался. Ну что, и, правда, приехали. Мы здесь замурованы. Господи, какой же я идиот! Сам всем вдалбливал, что строгое соблюдение инструкций - это шанс на выживание. И сам отнял этот самый шанс.
        Но холодная мысль мелькнула и растаяла на сковороде новых эмоций. Я вдруг нутром ощутил, что сейчас это неважно.
        Меня будто в спину что-то толкнуло. И я уверенно направился вперед. Уселся в широкое кресло перед пультом, явно сконструированное под фигуру человека. Ранец за спиной уперся в спинку.
        Справа на широком подлокотнике был вдавленный отпечаток пятипалой руки. И моя рука в печатке легла туда, как влитая.
        Тут же зажегся огромный, во всю стену, экран перед пультом.
        Изображение было цветное, двухмерное, без всяких голографических украшательств. Немножко схематично, но узнаваемо, на нем появился Марс. А потом во всю сторону от него разошлись голубые волны.
        - Черт, - воскликнул Алиев, будто очнувшись от ступора. - Кажется, мы подали кому-то сигнал!..
        
        Глава 2
        
        Бункер отпустил нас спокойно, без каких-либо проблем, головоломок и прочих издевательств. Как только мы подошли к стене, тут же открылся проход-гильотина.
        Мы, какие-то пришибленные и ошарашенные, выползли в марсианский сумрачный день, который начинал напитываться стремительным ветром и песком.
        Пыльная буря приближалась. «Муравью» и его обитателям она была не страшна, но обычно при ней наблюдаются перебои в радиосвязи. Точнее, они уже начались - в наушниках наши голоса пробивались сквозь неприятное, карябающее уши шуршание. А дальняя связь наверняка блокирована. Так что мы даже не могли доложить о своей сногсшибательной находке.
        Обратный путь был тяжелее. Налетали порывы ветра. Бросали пыль в прозрачный колпак шлема.
        Когда мы поднялись на гору, с которой был виден наш желтый вездеход, пошатывающейся Гжеляк выдал:
        - Я… Черт, я оставил контейнер с образцами.
        - Ну и Бог с ними, - кинул я. - Наберем еще.
        - Нет! Я не уверен, что отыщем такие! Это же открытие, командир! Надо вернуться.
        И, не обращая на меня внимания, двинул обратно, к расщелинам.
        - Стой! Я провожу! - крикнул я ему вслед.
        - Иди к вездеходу, Анатолий, - сказал казах. - Мы пройдемся вместе. Тем более я тоже упустил по дороге один образец.
        Я нехотя кивнул. И направился к «Муравью».
        Прождал я их два часа. Носимые рации уже не работали, так что я не мог понять, что с ними.
        Потом было возвращение. Точнее, вернулся один поляк. Я открыл ему тамбур люка. Очищение. Продувка.
        Когда Гжеляк проник в жилой отсек, я схватил его за плечи:
        - Где Алтай?!
        - Он… Он сорвался вниз… Я говорил, не нужно туда лезть. Но он, увидев какой-то заковыристый булыжник, как обезумел…. Алтай… Его больше нет!
        - Что?!. Это ты, чертов кретин, потащил его туда! - я еще сильнее встряхнул поляка.
        - Виноват я! Виноват! Мне застрелиться? Или будем искать тело нашего товарища?
        - Будем искать! Пока не найдем!
        Остаток дня мы провели, обшаривая скалы. Нашли пропасть, куда загремел казах. Она уходила настолько глубоко, что терялась во тьме. Хотя на Марсе тяжесть и не земная, но все же семьдесят процентов от нее. Так что шансов после такого падения у Алиева не было никаких.
        Ночь прошла в полусне, щедро разбавленном кошмарами. Я не мог простить себе гибель товарища. Поляк же всю ночь шарился по салону, искал что-то из оборудования, на вопрос, на фига, отвечал, что надо. Он был так придавлен и пришиблен произошедшим, что грешно было давить на него еще больше.
        Связи все не было. Буря крепчала.
        Наконец, просветлело. Поднялось слабенькое марсианское солнце, едва видное сквозь бурю, но все же дающие свет. Пора было возвращаться на базу. Дальнейшие поиски были бесполезны. Энергетического картриджа и запасов кислорода нашему товарищу все равно не хватило бы. А без них на Марсе смерть.
        Буря все нарастала - такой мы еще не видели. В груди было какое-то смешанное чувство. Терпкая горечь от потери, отчаянье от того, что не поворотить время назад. И вместе с тем какое-то будоражащее кровь ощущение великого открытия. Ну а заодно и липкий страх перед этим открытием…
        «Муравей» шел через бурю. Не в первый раз. Я был уверен, что мы справимся.
        Гжеляк за штурвалом вел вездеход осторожно, внимательно вглядываясь в клубы пыльной бури прямо по курсу и сверяясь с сонарами и датчиками.
        Ну, если уж посыпались невзгоды, то только успевай их собирать. Меня стал тревожить до того полностью безотказный вездеход.
        Тряхнуло корпус. Похоже, какой-то сбой в механической части двигателя. Редко, но бывает.
        Потом это повторилось еще раз. И еще, так что поляку пришлось сбрасывать скорость.
        Я представить не мог причины неполадок. Если дело в механике, это еще можно пережить. Но если накроется реактор, или нарушится ритмика импульсных микровзрывов, тогда вездеходу конец. Его смогут реанимировать лишь на Земле. А это далеко, так что «Муравей» так и останется грудой металла на поверхности Марса.
        Потом двигатель начинал работать ровно. Мы прошли еще пару десятков километров. И опять шли сбои.
        - Да что же ты, родной, подводишь нас! - похлопал я по приборной панели.
        Когда мы спускались с холма, «Муравей» вообще заглох, скатился вниз по инерции. И больше не реагировал.
        - Ну, вот и все. Станция конечная, поезд дальше не пойдет, - горько произнес я.
        - Кажется, я догадываюсь, что произошло, - сказал поляк. - С двигателем нормально. Дефект в системе передачи. От песка мог образоваться электрический пробой. Это устранимо. Надо просто открыть впереди кожух и переустановить передаточный блок с положения «А» в положение «Б». И включить подстройку.
        В его словах был смысл. И, главное, виделся вариант починить машину.
        - Тут нужна тонкая настройка, - показал поляк на клавиатуру бортовой ЭВМ. - Нельзя ошибиться. Сделаешь? А я подправлю программу.
        Дело и, правда, было тонкое. Но вдвоем мы могли справиться. А Гжеляк отлично разбирался в бортовой ЭВМ.
        - Работаем, - кивнул я.
        Надев скафандр, я полез наружу.
        Вышел в бурю. Покачиваясь под порывами ветра, разложил на песке инструмент. И начал отвинчивать кожух на капоте.
        Тут вездеход и рванулся с места вперед. Прямо на меня, как бык на тореадора.
        Мысли промелькнули с невероятной скоростью. Одним пакетом. Врубилась автоматика? Двигатель сам завелся? Поляк случайно нажал на педаль хода? И ругательная тирада по его поводу. И все эти мысли и мыслишки были осознаны, оценены, отложены в дальний ящик, до лучших времен, когда они смогут пригодиться.
        Как я это сумел? Как хватило сил и реакции? Каким-то чудом я рванул в сторону, распластываясь на земле и ощущая, как рядом со мной взрыхляют почву гусеницы «Муравья».
        Ну, поляк! В морду за такие фокусы дают! Чуть не убил по безалаберности!
        Хотя почему по безалаберности? Он и хотел меня убить! Что стало понятно, когда вездеход крутанулся на гусеницах и вновь попытался впечатать меня в марсианский песок.
        Это было смертельное па. Не замечал за собой особых успехов в гимнастике, но тут смог бы потягаться за медаль на Олимпиаде. Каким-то чудом я снова увернулся от гусениц. Сумел запрыгнуть на корпус. И удержался за скобу.
        И что теперь? В тамбур эта скотина меня не пустит. Но есть еще один путь - аварийный люк. Используется для аварийного покидания вездехода и для неотложного проникновения в него снаружи. Когда нет возможности возиться с тамбуром. Это страховка на самый крайний случай. Который сейчас и настал.
        Я провернул и рванул на себя оранжевую ручку, рядом с которой была нарисована схема открывания. Люк неожиданно легко поддался и отошел в сторону. Я уже готов был всем телом ввалиться в вездеход, чтобы навести там порядок и справедливость всеми доступными методами.
        И едва не получил выстрел в грудь.
        Нет, лупили в меня не из огнестрельного оружия. Зачем пистолеты и ружья на Марсе? Опасных животных тут пока не обнаружено, не считать же за таких песчаных червей, пусть и солидных размеров, но безобидно ползающих под песком пустыни. Или мелких «тушканчиков». Так что для экономии веса никакого стреляющего оружия на станции не было, если не считать пистолета в сейфе капитана. Но это больше традиция - у капитана должен быть веский аргумент на случай неповиновения. Хотя какое неповиновение на советской космической базе, куда отобраны самые лучшие, сознательные, истинные коммунисты и коммунары, готовые жизнь отдать за выполнение миссии? Я так искренне считал. И вот теперь один из этих лучших людей, известный ученый, пытался меня убить.
        И хотел убить обычной сигналкой. Старой доброй ракетницей, обозначавшей присутствие, когда рация не работает, что на Марсе не редкость. Штуковина, которая может не только может послать звезду сиять в небе, подавая сигнал, но способна также продырявить скафандр и тело, если вмазать в упор.
        Опять каким-то чудом я вывернулся, и ракета прошла в сантиметре от шлема. Тогда поляк, ошпарив совершенно безумным взором, всем телом бросился на меня.
        Мы вывалились из вездехода. Тот проехал еще несколько десятков метров и заглох. А мы бились друг с другом не на жизнь, а на смерть.
        При своем субтильном сложении противник оказался нечеловечески силен. Даже против такого верзилы, как я.
        Мы покатились по земле. Гжеляк попробовал разбить мой прозрачный шлем о камни. Когда это не получилось, попытался выдернуть из разъема и раздавить мой блок кислородного концентратора.
        Атмосферное давление на Марсе в три раза меньше земного. В принципе, не страшно. Но кислорода очень мало. И еще газовые примеси. В общем, без системы воздухообеспечения человеку на поверхности светит три-четыре минуты, ну, может чуть больше. Сорви концентратор, а еще лучше раздолбай забрало, и со стороны смотри, как жертва в корчах помирает.
        И этот гад ползучий все же раздавил мой концентратор, а заодно и энергетический стержень. И откатился от меня. Вскочил на ноги.
        Я тоже поднялся, пошатываясь.
        Поляк сделал шаг мне навстречу. И я увидел его совершенно счастливое, торжествующее и глумливое лицо.
        Теперь ему остается чуток подождать, пока я задохнусь. Для этого просто держаться от меня подальше и не давать добраться до вездехода, путь к которому он мне перекрывал.
        Он это понимал и сделал шаг назад, чтобы не дать мне снова войти с ним в клинч. Но только не учел, что я могу быть чрезвычайно быстрым. Особенно, когда бросок последний.
        Я рванулся ему навстречу и воткнул штырь почвенного анализатора, похожего на стилет. Он всегда при мне. Висит на поясе. И сейчас пригодился, как никогда.
        Бил я со всей своей дурной силы, которой у меня немеряно. Так что острие пропороло скафандр врага, а заодно и его тело.
        Я отступил на шаг.
        Поляк стоял, раскачиваясь, и на лице его царило изумление. Изо рта хлынула кровь. И негодяй рухнул на колени. Постоял так. Дернулся. Попытался приподняться.
        Черт, надо ведь оказать ему помощь. Враг он, да. Поэтому его нужно связать. Доставить на базу. Допросить. И пускай руководители решают, как с ним быть. Но сначала спасти… Вот только хватит ли для этого мне воздуха и сил?
        Я склонился над поляком и попытался приподнять. И тут он дернул рукой. Я думал, он опять схватит меня.
        Но он просто нажал на кнопку коробочки, приклеенной на липучке к его поясу.
        Земля вздрогнула. И я обалдело смотрел, как взрывная волна изнутри корежит наш вездеход.
        И тут Гжеляк, явно удовлетворенный, закатил глаза…
        
        Глава 3
        
        Воздуха в шлеме становилось все меньше. И я начинал терять сознание.
        Времени на раздумья и душевные терзания не было. Меня уже не волновало, помер Гжеляк или все еще жив. Он вражина. И вопроса - он или я, больше не стояло.
        Я дрожащими руками перекрыл кран моего кислородного концентратора. Отсоединил тяжелую, нагревшуюся так, что жгла через перчатки, коробку концентратора. И вставил шланг в концентратор поляка. Потом присоединил его коробку к своему скафандру.
        В голове уже мутилось. Первый вздох, глубокий и нервный, не дал ничего. Дышать в шлеме было нечем…
        А потом потек живительный воздух.
        Присев обессилено на валун, я минуту-другую тупо смотрел в землю. А затем огляделся вокруг, будто видел этот мир впервые.
        Мир действительно кардинально изменился. Один мой добрый товарищ мертв - скорее всего, убит. Другой - тоже мертв, но не товарищ, а подлый предатель. Вездехода нет. Бушует пыльная буря. Добраться до базы невозможно. Впереди гибель.
        Но даже не это самое худшее. В конце концов, пилот всегда ходит по краю, он давно свыкся, что смерть машет своей косой где-то совсем рядом, и однажды может снести и буйну головушку. Хуже, что я унесу с собой секрет нашей находки. В этих пещерах и скалах бункер Иных, может, не найдут тысячу лет. Поэтому я во что бы то ни стало должен дойти до базы. Или хотя бы сообщить о своей находке.
        Связи нет. Импульсный маячок моего скафандра, который позволил бы при нормальном состоянии атмосферы найти меня хоть за тысячу километров, как оказалось, поляк заранее вывел из строя.
        Но и что. Будем работать с тем, что имеем. А потому - вперед. И с песней.
        Я действительно прохрипел старое киплинговское:
        - И только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог. Отдыха нет на войне!
        И пошел. Падал под напорами ветра. Надиктовывал на контролер, фиксирующий наиболее важные моменты экспедиции, информацию, как пробраться к бункеру. Непосредственная запись путешествия к бункеру с контролеров была сброшена на накопитель бортовой ЭВМ вездехода и, скорее всего, погибла вместе с ним. Так что останется только то, что я надиктую сейчас. И те, кто найдут меня и запись, должны будут узнать, как вновь открыть нашу находку.
        Вот только отыщут ли меня? В этих местах наметает такие барханы, что тело могут не найти никогда.
        «Пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог…»
        В ритме «шаг-отдых-шаг» прошли сутки. Потом еще одни.
        Вода кончилась. Картридж кислородного концентратора был на исходе. Понятно, что до базы его не хватит. Я не дойду минимум полсотни километров. И, что совсем плохо, на базе даже нет транспорта, чтобы подобрать меня. «Муравей» был единственным транспортным средством, способным покрывать большие расстояния.
        Но я все же тупо шел. Обстоятельства сильнее нас. Но это не значит, что нужно сложить лапки. Изменим обстоятельства!
        Картридж кончался, и я ограничил поступление воздуха. Поэтому в голове постоянно мутилось. Но я шел, соблюдая ритм. Шаг за шагом. Километр за километром.
        Потом запиликал сигнал, означавший, что картридж иссяк, его надо сменить. Я был бы рад, но он был единственным.
        Я упал на колени. В голове мутилось. На губах был резкий привкус железа. Ну что же, будем считать это вкусом поражения. Я сделал все, что мог…
        Когда открыл глаза, с трудом огляделся и прислушался, то понял, что нахожусь в посадочном модуле. В таком просторном, уютном, родном. И, главное, полном воздуха. Прохладного, пьянящего воздуха.
        Как потом я узнал, на базе, потеряв связь с вездеходом, сначала не особо взволновались. Все же пыльная буря. Но когда радиосигналы начали пробиваться, а связи все не было, то мои товарищи сильно переполошились.
        Беда не приходит одна. По дальней связи пришло сообщение с Земли, что полетный центр потерял контакт с грузовой ракетой, которая через неделю должна была обеспечить базу всем необходимым, в том числе топливом для возвращения на орбиту. Топлива, правда, для выхода на орбиту хватало, но только на одну попытку. И чтобы без излишних маневров.
        Заря межпланетной космонавтики. Всего было впритык. Это не нынешние термоядерные монстры, похожие на солидные пароходы прошлого века. Тогда каждый грамм был на учете.
        Вокруг планеты вращался несущий корабль. Он работал в автоматическом режиме, что не мешало ему вести контроль за поверхностью планеты. Оптика была достаточно мощная, и картографирование Марса не останавливалось ни на секунду. С него и получили изображение вездехода. А еще через несколько витков, когда буря на поверхности слегка утихла, на пределах возможностей оптики, с помощью хитрой вычислительной обработки изображения, зафиксировали бредущую в одиночестве по песку фигуру.
        Было ясно, где находится потерпевший крушение член команды. Но непонятно, как его достать. Более ста километров от базы. Вездехода нет. Достаточно горючего в модуле нет.
        Из Полетного центра пришло сообщение, что грузовая ракета на минуту вышла на связь и опять пропала. Движется планово. Возможно, если автоматика не подведет, приземлится вовремя. Тогда будет горючее. Будут материалы. И будет нам обратный путь.
        И начальник экспедиции Луганский решился. Если бы с грузовой ракетой не установили минутную связь, то он не сделал бы ничего. Экспедиция в такой арифметике дороже отдельного члена экипажа. Но здесь представился шанс.
        Он лично умудрился поднять модуль и виртуозно посадить его в трехстах метрах от моего распростертого тела. К тому времени мой картридж уже полностью закончился, и наступило кислородное голодание. Меня внесли в модуль, а потом вытащили с того света.
        Я нашел то, что найти не смог бы никто. Славу первооткрывателя объекта Иных я скромно разделил с погибшими героями космоса Алиевым и Гжеляком. По последнему информация была засекречена. Незачем будоражить народ тайнами, которые ему знать не положено…
        
        Глава 4
        
        Когда я вернулся на Землю, и еще даже не закончилась послеполетная реабилитация, меня уже взяли в цепкие руки сотрудники Наркомата госохраны. Каждое слово, каждое мое действие они препарировали под микроскопом, разглядывали критически со всех сторон, выворачивали наизнанку. Потом меня ненадолго оставляли в покое. Чтобы на следующий день заняться тем же самым с новыми силами.
        Допросы, допросы. Одни и те же вопросы изо дня в день в расчете на то, что я собьюсь, появятся несостыковки, и мое вражеское нутро полезет наружу. Со мной работали со вкусом и толком, как с самым закоренелым вражеским шпионом.
        Впрочем, я был не в обиде. Следователей я понимал. Им кровь из носу надо было докопаться до истины. И у них были в основном мои слова, притом достаточно странные. А слова они и есть слова. Их надо проверять и перепроверять.
        По итогам той великолепной исследовательской вылазки я имел все шансы загреметь под суд. Я сам не мог объяснить, что меня заставило нарушить столько пунктов инструкций. При том, что за всю прошлую жизнь я, наверное, не нарушил серьезно ни одной. Мои слова про нашедшее умопомрачение вызывали лишь усмешки.
        Следствие все продолжалось. Меня продолжали донимать, правда, не с такой интенсивностью, и после возвращения в Москву. Терзали в здании Наркомата госохраны на площади Дзержинского. И в кабинетах Управления Дальнего Космоса. И в других местах.
        И никто ничего не говорил о моих дальнейших перспективах. Насчет суда я, скорее всего, погорячился. Процесс над героем Четвертой Марсианской - это все же перебор. Но что дальше мне не дадут водить даже велосипед, и я останусь привязанным навеки к Земле - в этом у меня сомнений не было. Кто доверит такому раздолбаю штурвал корабля? Кто возьмет такого разгильдяя в полет? Коллеги, те, кто был в курсе, уже воспринимали меня как ходячую бомбу.
        Но этим мои мытарства не исчерпывались. Однажды меня отвезли в закрытую клинику, оберегаемую вооруженной автоматами охраной, что для Москвы уже смотрится абсурдно. От кого в столице держать оборону?
        Там за меня всерьез взялись эскулапы и прочие головастые ребята. Со мной проводили какие-то странные медико-биологические исследования. Проверяли аппаратурой, которую я до того никогда не видел. А потом были еще не менее странные психологические тестирования. Я не понимал, что творится. И у меня были подозрения, что меня никогда не выпустят на волю.
        Выпустили. Для того чтобы следующая встреча прошла в доверительной обстановке.
        В закрытом секторе Полетного центра в Астрогородке, в оранжерее летнего сада, где я релаксировал на мягком диванчиках под разлапистыми тропическими растениями, меня и нашли.
        - Разрешите потревожить ваше одиночество? - спросил вальяжный высокий мужчина с насмешливым выражением лица.
        При этом он продемонстрировал мне удостоверение полковника Наркомата госохраны и предъявил карточку доступа к нашему делу, без которой я с ним не стал бы разговаривать. Так что, конечно же, я согласился на его общество.
        Он представился Иваном Ивановичем. И началась ключевая для всей моей жизни беседа.
        В Иване Ивановиче не было мрачной решимости и стремления искоренить скверну, как в его коллегах. Это был сотрудник другого полета. Он овевал волной доброжелательности, сочувствия и ироничного понимания. При этом не пытался по сотому разу задавать одни и те же вопросы. Мы просто обменивались мнениями о происшествии.
        - Знаете, товарищ майор, - сказал он. - Я изучил ваше досье, мы переговорили с вашими сослуживцами. Вы удивительный человек.
        - В чем именно? - хмыкнул я. - В способности влипнуть на чужой планете в криминальную историю?
        - И в этом тоже… Вы за свою жизнь не нарушили ни одного приказа и инструкции. Потрясающая дотошность.
        - Нет ничего тупее, чем в космосе нарушать инструкции, - буркнул я. - Это кратчайший путь на тот свет.
        - И вдруг вы разом, с каким-то отчаянием посылаете к чертям все уставы. Притом без крайней необходимости. Не странно?
        - Я уже говорил, - поморщился я. - Это было умопомрачение. Причин его не знаю. Понимаю, звучит наивно. Так что пишите - я виноват. И готов ответить.
        - Бывалые космопроходцы вели себя как дети, - без всякого осуждения произнес Иван Иванович. - И не желали осознавать этого. Что это? Если честно?
        - Честно? - на миг я задумался, а потом вдруг выложил то, что грузом лежало на моей душе. - Нас как будто вели. Против нашей воли.
        - Скорее всего, не всех троих, а именно вас… Вы не виноваты. У вас слишком мало опыта. И вы сразу попали в поле Поиска.
        - В какое поле? - не понял я.
        - Когда вероятностные линии сходятся на искомом объекте, - еще более туманно пояснил Иван Иванович. - И лидер Поиска находится в состоянии «торпеды». Устремлен на цель. Все чувства и сама канва событий становятся другим. И ты делаешь не то, что кажется рациональным. А то, что надо.
        - Что за ерунда, извините?!
        - Ладно, пока отложим этот момент до относительно ясности. Как вы думаете, почему Гжеляк напал на вас?
        - Он сошел с ума, - с готовностью ответил я.
        - Псих-одиночка?
        - Скорее всего.
        - Не-ет, - протянул Иван Иванович. - Он отлично знал, что делал. И просто не мог отдать бункер.
        - Что же получается? «Заморыши» протащили к нам в экспедицию своего агента?
        «Заморышами», то есть живущими за морем, в обиходе называли единственно реально противостоящий Советскому Союзу блок под предводительством США, расположенный на Американской континенте.
        - Все гораздо хуже, - с улыбкой произнес Иван Иванович. - Это дест. И он тоже ощутил поле Поиска.
        - Что?!
        - Кстати, вы продолжаете находиться под ударом. Вы для них враг. Вы - потенциальный поисковик.
        - Какой поисковик?
        - Такой, что очень нужен «Фракталу».
        Выложил он после этого весь расклад. Вот так мне открылся «Фрактал», вписавшийся в саму плоть государственного аппарата СССР и где-то даже стоящий над ним. Десты. И странная возня вокруг контроля над развитием мира.
        После чего Иван Иванович предложил мне сотрудничество и покровительство:
        - Вас не оставят в покое. А мы - защита.
        - Что может случиться с майором космических сил здесь, в сердце СССР?
        - Все, что угодно… Ну а еще, я предлагаю вернуть вам космос.
        - Это реально после такого? - удивился я.
        - Это не просто реально. Это необходимо, Анатолий Иванович… Представляю, какие вас сейчас обуревают чувства. Не рубите сгоряча. Подумайте. Оцените. И, скажем, послезавтра встретимся здесь, - он поднялся и церемонно попрощался.
        Два дня я пребывал в чумном состоянии. А потом, при очередной встрече в оранжерее, согласился на все.
        - Должен я подписать какие-то документы? - деловито осведомился я, примерно представляя, как оформляется сотрудничество граждан со специальными службами.
        - Ну что вы, - усмехнулся Иван Иванович. - Это просто смешно… Итак, с сегодняшнего дня я ваш куратор, мой псевдоним Звеньевой.
        - Понял, - кивнул я.
        - А ваш псевдоним… С учетом специфики деятельности. Ну… Пусть будет Старьевщик. Не коробит?
        - Нет, - покачал я головой и почувствовал, как в глубине души что-то встрепенулось от этого слова, будто оно всегда накрепко было связано со мной. Просто память моя этого не сберегла.
        - А вот и первое задание, - сказал Звеньевой. - По понятным причинам ваша находка, майор, пока что является государственной тайной высшего грифа секретности. Это информационная бомба. Даже не сам бункер Иных, а информация о нем. Представляете, как она сотрясет все человечество.
        - С трудом. Знаю лишь, шум будет большой.
        - Пятая экспедиция, сменившая вашу, исследовала вдоль и поперек разлом Месогея. И не нашла там ничего.
        - Но это было!
        - Не сомневаюсь, - усмехнулся Звеньевой. - Конечно, можно было бы забыть о находке до лучших времен. Но только мы послали сигнал. И заявили о себе.
        - Знать бы еще, кому послали, - буркнул я.
        - Узнаем, - заверил твердо Звеньевой. - И для этого нам нужен этот бункер Иных. За ним вы отправляетесь на Марс. Очередная экспедиция поддержки стартует через два месяца. И для вас там приготовлено место главного исследователя-поверхностника…
        9
        Глава 5
        
        Семнадцать лет прошло с моего первого полета на Марс. А как будто вчера все было. Картинки той схватки с разъяренным дестом стояли перед глазами. Потом был второй полет, когда я снова нашел бункер Иных. И нам удалось получить доступ к Колеснице Разума.
        Потом были многочисленные броски к мирам Солнечной Системы. Месяцы в невесомости, в тесных жестянках, под шуршание вентиляторов, гонящих кислород, и дрожь импульсного ядерного двигателя. Ощущение чужой земли под подошвами скафандра. Фантастические пейзажи планет, спутников гигантов. И везде я находил Предметы. Которых за пределами Земли оказалось неожиданно много.
        А теперь я пил кофе на прозрачном балконе моей квартиры. Я уважаемый космопроходец. Дважды герой Советского Союза и почетный член международной ассоциации космонавтики. Участник торжественных заседаний, наставник пионеров и школьников.
        А еще я Старьевщик. И странник из мира в мир. И Помнящий.
        На сей раз, это было полгода назад, синхронизация с новой реальностью, после гибели на Планете Первых, прошла легко. С каждым разом она дается все легче. И вот я в новом мире. Который, честно сказать, мне нравится куда больше прошлых.
        Сейчас у полковника Казанцева минута отдыха. Минута Земли, ее воздуха и Солнца. Мое место земного прикола - жилой комплекс Созвездие. Он возведен три года назад, на выезде из Москвы, около Ярославского шоссе. Для этого безжалостно снесли несколько микрорайонов старых девятиэтажных панелек шестидесятых годов. И возвели несколько футуристических «блинников», как их прозвали в народе.
        «Блинник» - такая двухсотметровая колонна, на нее нанизаны конструкции, и, правда, похожие на блины. По их краю идут сфероиды, такие приплюснутые шары жилых блоков. Они навешиваются, как игрушки на елку - яркие, разноцветные и разные, по вкусам хозяина. В каждом таком жилище имеется автономная энергетическая установка генераторов малого ячеистого синтеза. И, как в корабле чужиков, согласно всяким китайским фен-шуям, диссертациям психологов и хитростям дизайнеров, ни одного прямого угла. Все закруглено. Три комнаты, кухня, планировка по вашему желанию. Если совсем изгваздаешь жилище, или оно тебе надоест, его не надо ремонтировать. Просто меняется летающим краном блок. Достаточно дешево, учитывая стремящуюся вниз стоимость материалов.
        Наш «блинник» венчала обширная плоская площадка для вертолетов и коптеров экстренных служб, а также специальных машин приоритетного статуса. Через каждые десять этажей находилась транспортная площадка, куда причаливали вагоны струнного транспорта, идущего к Москве или соседним домам.
        Внизу - бескрайняя зелень лесных насаждений, павильоны Парка покорителей пространства. В его центре высилась казавшаяся сверху совсем крошечной трехступенчатая ракета «Советский Союз» - такая же вывела в пятьдесят третьем году первого человека на орбиту.
        Исторически так сложилось, что именно в этих местах начиналась космическая программа. В Астрогородке готовили первых звездоплавателей. Рядом располагались заводы, клепавшие первые химические ракеты. Тут же издавна раскинулись военные аэродромы, где испытывали новейшую авиатехнику. Именно здесь была, как нигде, близка стыковка Земли с Космосом.
        В «блинной», как прозвали наш жилой комплекс, обустроились те, кто имеет отношение к освоению заатмосферного пространства. Сюда пересилили спецов из подвергшегося реконструкции и расселению Астрогородка. Это люди скоростей и перемен. Те, кто смотрел в звездное будущее. Близкие мне по духу. Ну и часто по месту работы.
        Мне здесь нравилось. Это было то самое футуристическое пространство, которое так и не создали в моих прошлых жизнях…
        Перелив дверного звонка оторвал меня от мыслей и воспоминаний. Я нехотя поднялся с кресла, прошел через округлую комнату в коридор. Посмотрел на экранчик у двери.
        Вот не было настроения сегодня у меня ни с кем общаться. Но тут без вариантов. Надо открывать. Хотя очень не хотелось именно сейчас. Я примерно представлял, чем закончится этот визит.
        - Открыть, - отдал я голосовой приказ домашней сервисной системе.
        И тут же отступил в сторону. Хотя, вроде бы, бояться и нечего, но это привычка многих жизней. Привычка не полковника заатмосферных сил Казанцева, а Старьевщика - всегда уходить с линии возможной стрельбы. Хотя и здесь, как показала практика, эти навыки порой весьма востребованы.
        Двойная дверь расползлась в стороны.
        И на пороге возникла Аврора…
        
        Глава 6
        
        Так часто бывает. Сперва кажется, что люди созданы друг для друга. Жгучая страсть. Единая волна несет на вершины блаженства. Часы друг без друга кажутся вечностью, а друг с другом - сладким мигом. И ты воображаешь, что так будет всегда.
        А потом начинаются несостыковки. Сначала маленькое, а потом разрастающееся, как трещина в выжженной земле, недопонимание. Осознание разных интересов. Разных оценок. Разных подходов к жизни. И вот уже все чаще тебе хочется побыть одному.
        За десять лет отношений мы прошли все эти стадии. Правда, тут отпечаток налагало то, что на Земле я бывал не так часто. И что мы не связали наши отношения официальными узами. Но процесс шел неумолимо. Холод в отношениях нарастал, местами превращаясь в лед. А ледяные конструкции обычно весьма хрупки. Однажды они разлетаются вдрызг от брошенного камешка. Или от высказанного в сердцах слова. Или просто разлетаются.
        Тонкая, изящная, с длинной гривой рыжих волос, как всегда, восхитительная Аврора в приталенном бежевом платье деловито прошла в комнату. Упала в низкое кресло из мягкой кожи. И критически огляделась окрест. А потом внимательно посмотрела на меня.
        - Опять летишь, - произнесла она. - И опять Марс. Камень твоего преткновения.
        - Верно, - согласился я, присаживаясь в кресло напротив. - Планета моей войны. И моей судьбы.
        - И зачем ты опять летишь туда, Казанцев? Что вы еще хотите там найти, чего не нашли?
        - Тебе ли, сотруднику учебного центра Звездоплаванья, не знать, что эта информация секретная.
        - Секреты, секреты, - скривила губы Аврора. - Надоели ваши секреты! Нашему государству больше ста лет. За это время мы вышли в космос, осваиваем океан. Изменили природные ландшафты. Единственно, что остается неизменным - секретики. Все эти грифы секретности, первые отделы и подписки о неразглашении. Они будут вечны. Даже при коммунизме, когда делить вообще будет нечего, такой серенький невзрачный сотрудник из тесного пыльного кабинета будет брать с тебя расписку.
        - Тебя это удивляет? - спросил я. - Ты же знаешь, что всегда будут тайны для узкого круга. Которые вредны и опасны при общем употреблении.
        - Ты, конечно же, как всегда прав, - в голосе ее прозвучал вызов. Не то, чтобы она была недовольна моими словами. Она была недовольна мной.
        - Зато какой музыкой это звучит - секретная миссия, - улыбнулся я.
        - Космонавты, - со смешанным чувством злой досады и одновременно благоговения произнесла она. - Эти вечные ваши тайны. И бесконечные полеты в пустоту… Толя, ты слишком часто уходишь и слишком редко возвращаешься.
        - И тебе, наконец, это надоело, - усмехнулся я, отхлебывая кофе и с улыбкой рассматривая ее.
        Ее эта моя снисходительная улыбка всегда раздражала, и она нервно передернула плечами.
        - Да не волнуйся ты, - примирительно произнес я. - Не знаешь, как начать серьезный разговор? Разреши помочь тебе. Я улетаю. И ты хочешь сказать, что не будешь меня ждать.
        - Буду ждать, - произнесла она. - Но не буду встречать.
        - Аврора, ты, конечно, права. Такие люди, как я - они будто бракованные лампочки. Не могут дарить близким достаточно тепла и света. Я все понимаю. И тебя понимаю.
        - Ничего ты не понимаешь!
        - Я не могу тебе ничего дать.
        - Дать?! - взорвалась она. - Может, мне самой хочется отдавать! И чтобы это принимали с благодарностью. Но ведь ты не даешь мне и этой малости. Ты… А ты…
        - А я странник. И моя душа всегда там, - я указал наверх.
        Хотел добавить еще кое-что, но сдержался. Страннику не нужен тыл позади. Страннику нужен простор впереди, по ходу движения.
        - Ты все же не человек, Казанцев, - вздохнула Аврора. - Ты - инструмент. Вибробур, которым роют туннели в космос. И от тебя всегда будут уходить женщины.
        Тут она права. Сколько этих женщин в разных жизнях и разных мирах сохранила моя удивительная, вне параллелей пространства и времени, память. И все заканчивалось примерно вот так. Они всегда уходили, уходят и будут уходить. Во всех жизнях. Так всегда бывает у людей, которые принадлежат не себе, а своему назначению. И женщины это чувствуют.
        Но ведь им не скажешь этого, не объяснишь. Иначе быстро попадешь из родных объятий Авроры, ведущего психолога Школы звездоплавателей, в ласковые, но далеко не родные руки психиатра нашей клиники.
        Она резко поднялась, разгладив свое изящное платье.
        - Все, мне пора, - сделала официальное лицо - мол, отныне мы только коллеги.
        Я кивнул и проводил ее до выхода. Дверь автоматически отворилась, когда она приложила ладонь. Ее отпечатки ладоней были в памяти сервиса квартиры с круглосуточным допуском, но только когда хозяина нет.
        Она обернулась на пороге. Внимательно осмотрела меня с ног до головы.
        В ее глазах искрились слезы. Одно из самых убийственных женских орудий. Мне непреодолимо захотелось взять ее за плечи, нашептать что-то ласковое, успокоительное. Но я сдержался. Знал, что так будет только хуже. Хотел сделать морду топором, но все же не выдержал:
        - Не обижайся, Аврора. Я все равно люблю тебя…
        - Эх, Казанцев. Я все равно полечу тебя провожать…
        
        Глава 7
        
        Я стоял у посадочного модуля и заворожено смотрел на пейзажи красного, напитанного железом мира. Я не был здесь полтора десятка лет. За это время планета потихоньку начинала обживаться.
        Купола базы исчислялись уже десятком. И были куда значительнее и больше, чем жалкие первые строения. Рядами шли серебряные складские ангары. Здесь же были два «зиккурата» блоков обособленного земледелия, внутрь которых не проникал солнечный свет - питались они от термоядерного реактора базы. На стоянке приютились десятка два самых разных вездеходов. Возвышалась антенна дальней связи.
        Наш орбитальный корабль сел в центре космодрома, вполне себе развитого - с маяками, локаторами, стартовыми комплексами. Там стояло еще два орбитальных «попрыгунчика», по виду - бочки для засолки огурцов, только с обтекаемыми носами, стоящие на трех опорах, с дюзами и иллюминаторами. Мы прилетели на таком же. Оптимальный аппарат для рейсов «плоскость Марса - орбита».
        Я отлично помнил, каким был Марс прошлых моих миров. Маленький. Безжизненный. С жалкой атмосферой. И, по большому счету, человечеству не нужный. Здешний Марс иной. Он достойная цель для титанических усилий по его освоению. А на такие усилия был способен только могучий Советский Союз.
        И Марс постепенно осваивается. Здесь уже четыре полноценных базы в общей сложности почти на две сотни человек. И на них не только ученые, но и геологи-практики, промышленники. Вскоре здесь взметнутся ввысь промышленные объекты. Здесь полно полезных ископаемых. При нынешних методах объемной печати их наличия уже достаточно, чтобы начать создавать инфраструктуру. Пройдет двадцать-тридцать лет - и здесь будут большие города. Человечество ведет космическую экспансию, и ее не остановить.
        Тогда мне пришлось полтора года проторчать здесь. Потому как вся аппаратура бункера Иных была настроена на меня. По каким параметрам она меня определяла? Цвет кожи, отпечатки рук, фигура? Да кто же знает. Но бункер не реагировал ни на кого другого.
        Все эти полтора года ученые, ксенологи, математики, лингвисты разбирались в высыпающих на экраны бункера загадочных символах. Пока, наконец, им не удалось их расшифровать по каким-то диким математическим извивам сознания и реальности. Тут и открылась картина с Великим Кольцом.
        Хотя с терминологией, конечно, было не все так просто. Иные называли это «Колесницей Разума». Более формально она значилась ими как «Объемная система межзвездного информационного обмена и структурного развития». Но это как-то суконно и неинтересно. В память о великом мыслителе, бывшем Президенте Академии наук СССР Иване Ефремове загадочное галактическое объединение было названо Великим Кольцом сперва неофициально. Да так и прижилось.
        Насколько я сумел разобраться, Великое Кольцо - это вовсе не Галактический клуб, обменивающийся картинками, песенками, историческими познаниями и схемами термоядерных ректоров. Это сообщество тысяч, если не больше, звездных рас, которые своим согласованным сотворчеством перекраивают саму ткань нашего Млечного Пути.
        То, что мы нашли неизвестно в какие времена законсервированный на Марсе пункт связи Великого Кольца, стало ясно его хозяевам сразу после того, как мы переступили порог. А дальше они терпеливо ждали, пока мы расшифруем символы. Оценим их. И прикинем, готовы ли к общению с Галактикой, или пожелаем спрятаться в норе и не показывать даже хвост из-за панического страха перед Большим Космосом и его обитателями.
        Кстати, этот вопрос - звать или прятаться - встал ребром после того, как СССР раскрыл секрет Галактического пункта связи. Человечество огорошили тем, что оно не одно в космосе. И Иные уже чуть ли не говорят с нами по телефону. А завтра так и вообще постучатся в дом.
        Сначала, конечно, началась истерика с погромами. В Центральной Америке свергли под шумок какое-то правительство. Негры в США разграбили несколько городов - чтобы инопланетным захватчикам не досталось.
        Потом начались жаркие дискуссии в СМИ, международных организациях. Возникли фракции и движения, считавшие, что человечество заманивают в ловушку. В основном, эту тему разжигали «заморыши». Мол, американцам хорошо известно, что наивное человечество при таком раскладе непременно попадает в рабство. И его заманивают в добровольную ловушку те, кому нужны наши ресурсы и жизненные пространства. В общем, прячьте подальше ром, золото и женщин.
        Кстати, в Советском Союзе тоже не было единого мнения по целесообразности продолжения контакта. Многие, в том числе в высших властных эшелонах, категорически отвергали его и предлагали лучше подумать над тем, как снова затаиться и притвориться, что нас нет. Но тут свое слово сказали «авгуры».
        «Авгуры» - это специальная группа ЦК ВКП(б), существующая уже полсотни лет. Официально она значится, как экспертный сектор оценки стратегических тенденций. Его уникумы эти самые стратегические тенденции не только виртуозно просчитывали, но и просто шкурой чувствовали. В ход у них шло все - математика, социология, экстрасенсорика и колдовство. Лишь бы был результат.
        А результат был. Большинство прогнозов «авгуров» сбывались с пугающей неотвратимостью. И основная масса их рекомендаций была фантастически эффективной. Во многом благодаря им и была выстроена чрезвычайно действенная стратегия развития страны, позволившая выкинуть мировой империализм на обочину исторического процесса.
        «Авгуры» пригласили меня на подмосковную охраняемую дачу, где в непринужденной обстановке устроили просто рентгеновский допрос, просветивший меня насквозь. Очень доброжелательно все было. И очень в самую суть проблемы. Эти люди могли произвести впечатление.
        В итоге «авгуры» объявили, что мы выходим на магистральную дорогу. Это шанс. Упустить его - поставить крест на полноценном развитии нашей цивилизации.
        Озвученное СССР решение продолжить контакт вызвало в мире бурю. Но политические дебаты и выступления экзальтированной общественности не в счет. Вступили в игру более серьезные люди. И с гораздо более радикальным инструментарием.
        Пункт Галактической связи пытались уничтожить два раза. Американцы направили в его сторону беспилотный корабль с раскочегаренным ядерным реактором, якобы сбившийся с курса. Наши эксперты это просчитали заранее. Вокруг пункта установили систему противоракетной обороны, сбившую корабль и нейтрализовавшую его боевую начинку. Второй раз американцы, к тому времени тоже высадившиеся на Марс и устроившие там небольшую колонию, послали целую диверсионную группу с ядерным ранцем. Результат все так же плачевен - затерялись бравые диверсанты в марсианских песках. Ищут их до сих пор. Голливуд даже фильм снял «Красный песок», где показана героическая гибель мирной научной экспедиции. Особенно там сжимает сердце момент, когда под надуманным предлогом командир русской базы отказывает погибающим американцам в помощи.
        После этого попыток террора не предпринималось. Не из-за проснувшейся у «заморышей» совести. Просто нам удалось принципиально разобраться в технологии гиперсвязи - если не теоретически, то практическим. Так что земляне вполне могли поднапрячься и создать новую такую же штуковину.
        И вот однажды я в очередной раз активировал пункт. И на доступных Великому Кольцу символах полетело куда-то в бездну:
        - На связи Земля! Мы просим ответить!
        Ответ пришел. Связь с Великим Кольцом была установлена.
        После этого экраны периодически просыпались. Шла информация, декодированная нашими учеными. Символы и звуки переводились во вполне человеческую речь. Возникала иллюзия, что мы общаемся с равными. Но появлялась такая же проблема, как у меня с чужиками - не всегда за переведенными словами стояло именно то содержание, что мы подразумевали…
        Ох эти воспоминания. Мы с ними подождем. Сейчас масса других дел.
        Я с экипажем из двух человек уже начал скучать у лесенки нашего орбитального корабля. И тут, подняв пыль, к нам лихо подкатил вездеход «Гепард». Был он куда меньше и сильно приземистее нашего бедного отважного «Муравья». Не разведчик, а, скорее, пассажирский лимузин, но цвет все тот же - канареечный.
        Из кабины вылез сам начальник базы Ломакин. Он был руководителем моей второй экспедиции на Марс. И не виделись мы с ним с той славной поры.
        Он крепко и с чувством пожал мне руку:
        - Рад, Толя. Очень рад!
        - Моя радость тоже не знает границ, - хмыкнул я, припомнив, какими изысканными выражениями он одарил меня, когда Пункт Галактической связи перестал работать, просто отключился на неделю, по непонятным причинам. Но командиром он был хорошим. И делу нашему предан, как никто другой. И вообще уважал я его искренне, хотя его излишняя эмоциональность и вызывала опасения.
        - Сеанс связи через двое суток, - поведал Ломакин, жестом приглашая нас в вездеход. - Транспорт готов. Отправляемся завтра.
        Завтра я опять буду на «Базе-три», которая раскинулась около Пункта связи Иных. Это место мне жутко осточертело за полтора года. Сейчас там проживают одиннадцать ученых, которые поддерживают работоспособность «иной» техники. Исследуют туннели, надеясь отыскать там еще какие-то творения пришельцев. А заодно отвечают за сеансы связи с Великим Кольцом, которые происходят в одно и то же время через каждый земной год.
        Раньше они вели переговоры вполне сносно. Но в прошлом году поступило особо-важное сообщение. Иные настаивали на том, чтобы на следующем сеансе присутствовал тот, кто активировал систему. Почему? Как они дословно сказали: «Он значим в этой конструкции».
        Никто, конечно, ничего не понял про конструкции и значимость, кроме меня, имевшего опыт общения с «Фракталом» и чужиками. Сейчас плелся какой-то новый узор Бытия, в котором я был существенным элементом. И это меня не вдохновляло, а тревожило, притом сильно.
        И еще я знал наверняка одно - уже многие десятки лет на Земле не было чужого влияния. Мы остались и без патронажа, и без давления, подобного тому, что творили «серые» в тех моих реальностях. И это сегодня давало большие возможности…
        
        Глава 8
        
        На «Базу-три» добрались мы на следующий день без каких-либо происшествий. Дорожка была проторенная. Не то, что тогда, когда мы пробирались по ней на старом добром «Муравье», а потом я шлепал уже в одиночестве по песку пешком назад, зная, что вряд ли дойду. Теперь за окнами скоростного вездехода путь пролетел быстро.
        На «Телеграфе», так прозвали «Базу-три», я обнялся со старыми товарищами. Перезнакомился с новыми сотрудниками. Посидели в тесном общем помещении, заменявшим клуб и столовую, потрепались о земных делах. Вспомнили общих друзей. А потом обговорили детали контакта, хотя это бесполезное занятие. Все равно никто не знал, что нам предстоит, а поэтому и подготовиться не было никакой возможности.
        Когда на следующий день я прошел в машинный зал и уселся в контактерское кресло, положив ладонь в пятипалую вмятину, то будто рывком вернулся на семнадцать лет назад. Повеяло ветерком безмерного удивления, запахом необычности и невероятности происходящего.
        Но эти лирические настроения быстро выветрились. Надо работать.
        Все мне здесь знакомо до самых мельчайших деталей. Передо мной все тот же пульт, все тот же экран. Все та же аппаратура, кстати, невероятно архаичная для технологии Галактики. Сравнить ее с больше похожей на магию техникой чужиков - это как сопоставлять каменный топор со станком с программным управлением.
        После того, как я положил ладонь в выемку, привычно защелкали приборы. Стали перемигиваться разноцветные лампочки, как гирлянды на рождественской елке. Пульт с готовностью принял меня, как уже было не раз.
        Цифры наших земных часов, прикрепленных к пульту передо мной, отсчитывали секунды до начала сеанса.
        Время! Я с усилием щелкнул массивным тумблером передо мной. Вдавил две кнопки. Четко и громко объявил:
        - Земля просит контакта!
        Экран зажегся. В его глубине появились две завернутые в ярко-зеленые тоги фигуры лириан в совершенно пустой, без намека на мебель или детали интерьера, квадратной комнате с грубыми каменными стенами.
        Нет, эти двое вовсе не были из Созвездия Лиры. Просто то, как они назвали себя, было ближе к этому слову. С самого начала контакт проходил исключительно через них. Похоже, они были выделены Великим Кольцом в качестве дипломатов для установления отношений с Землей.
        Были они бледные, до полной белизны, с каким-то голубоватым отливом, что делало их похожими на так любимых обывателями киношных вампиров. Волосы их темно синие, будто у представителей молодежных западных субкультур. Тонкие черты лица. Узкие, как у азиатов, глаза. Зрачки бордового цвета. Но все же это были не чужики, а настоящие люди. И даже через расстояния космоса ощущалась исходящая от них целеустремленность, энергия и уверенность.
        По гиперканалу связь была мгновенная, как по телефону на Земле между абонентами. Рассмотрев меня, лирианин удовлетворенно отметил:
        - Открывающий замки здесь. Слушайте инструкции. Вам предстоит принять Возничих Колесницы. После этого будет оценена возможность для цивилизации людей полноправного вступления в сообщество народов Колесницы и открытие ей межзвездного пространства. С предоставлением соответствующих технологий.
        - Мы согласны, - произнес я. А что тут другое ответишь?
        - Ровно через пятьсот тридцать земных суток встреча на орбите спутника Урана Титании. На наш звездолет лично прибыть Открывающему замки и двум закрытым индивидуумам.
        - Принято, - кивнул я.
        Изображения лириан исчезли. И посыпались цифры. Как я понял, параметры орбиты вокруг Титании, на которую предстоит выйти земному кораблю…
        10
        Глава 9
        
        - Красавец! - с придыханием произнес Ламберто.
        Над голографической проекционной карточкой, которую он положил на стол в моей гостиной, воспарил серебристый и действительно очень красивый корабль «Афанасий Никитин». Класс «Тесей» - термоядерный слейдер, новое поколение космопланов, обещавшее сделать полеты по системе рейсовыми, как загородные автобусы. И это был первый корабль, чей корпус собран из титана, отлитого на заводах Луны.
        На нем предстояло наше хождение за Три моря, точнее, за три планеты. Через Марс, Сатурн и Юпитер прямиком, точнее извилисто, в соответствии с гравитационными законами и с учетом орбит, к Урану.
        Ламберто Джентили по виду и, по сути, типичное дитя своего народа. Невысокий, подвижный, смуглый, уже прилично полысевший ближе к своим пятидесяти и носатый, он излучал жизненный оптимизм и задорное легкомыслие. Хотя это впечатление обманчиво. Более надежного и смелого человека еще поискать. Про таких у заатмосферников говорят «Я бы ему доверил последний кислородный баллон». Что, собственно, однажды у нас однажды и произошло. На «Афанасии Никитине» он шел первым пилотом, что являлось высокой оценкой его человеческих и профессиональных качеств.
        Как и положено итальянцу, с собой он принес бутылку хорошего красного вина. Он никогда не покупает ширпотреб в магазинах. Вино ему присылают родственники из Италии, часто с собственных виноградников.
        При этом, зная, что к вину я равнодушен, он притащил с собой пузатую бутылку безалкогольного клюквенно-ежевичного коктейля. Моего любимого.
        Жидкости наполнили хрустальные бокалы. Мы чокнулись, и по комнате поплыл переливистый звон, который навевал мысли о славных пирах и битвах далекого прошлого.
        - Ну, за Советскую Армию! - произнес Ламберто.
        И сейчас в его тоне не было ни капли обычной иронии. Он произносил это очень серьезно.
        Его отец, секретарь ЦК Компартии Италии, после зверских пыток был расстрелян путчистами во время фашистского восстания 1979 года. Тогда заморским провокаторам почти удалось отгрызть от социалистического содружества приличный кусок Европы.
        Жену коммуниста, а также пятилетнего Ламберто с его десятилетней сестрой фашисты держали в заложниках. Но судьба их тоже была предрешена. Живыми их никто выпускать не собирался.
        Спасли семью Джентили брошенные на Турин советские десантники. Гомельская дивизия ВДВ высадилась в гражданском аэропорту. Предварительно были подавлены средства ПВО, а диверсионно-разведывательные группы зачистили посадочные полосы. После чего ребята в тельниках и голубых беретах методично и умело перемололи силы путчистов и англо-американские карательные отряды. И уберегли от неминуемой гибели тысячи приговоренных к смерти людей.
        В Италию вернулась народная власть. США заплатили массовыми черными беспорядками и отделением четырех штатов, где теперь находится какое-то первобытное, но очень самолюбивое государство освобожденных негров. После этого так нагло и масштабно «заморыши» в европейские дела не лезли, предпочитая делать мелкие, хотя и бесконечные, пакости.
        В память о том времени Ламберто всегда поднимает тост за Советскую Армию. Ей обязан жизнью не только он, но его сестра и мать, ныне мирно и в почете живущие в Палермо. И то, что он сейчас бороздит космос, тоже ведь заслуга советского десантника. Ну и всего советского народа.
        - Я рад, Анатолий, что лечу с тобой. И вообще - это ведь большое счастье попасть в экспедицию, о которой барды будущего будут слагать оды и саги, - расчувствовался Ламберто.
        - Главное, чтобы конец у этой саги был хорошим, - произнес я не слишком оптимистично. - Многие недооценивают опасность нашей экспедиции. Но это не увеселительная прогулка. Мы ступаем на неизведанную территорию. И не факт, что нас там будет ждать то, на что мы рассчитываем.
        - Брось, Анатолий, кликушествовать, - беззаботно отмахнулся итальянец. - Хуже, чем на Венере, не будет.
        Ламберто мой старый боевой товарищ. И нас накрепко в жизни сцепила Венера. Тогда смерть нам дышала уже даже не в затылок, а смыкала зубы на наших шеях. И тогда, на самом обрыве, мы продемонстрировали, что в этой жизни значит быть правильными и стоящими людьми.
        - Это будет отличный полет, - заверил Ламберто. - И о нем сложат отличные песни.
        - Ну да. Итальянские. Под гитару.
        - В том числе. За то и выпьем, - он долил вина в свой хрустальный бокал.
        - Выпьем, - согласился я, поднимая свой ежевично-безалкогольный бокал…
        
        Глава 10
        
        Комплекс Москва-Сити был и в этом мире. Назывался он немного странно - «Спектр. Вертикаль». Но это всего лишь отголосок модного учения философа Артемьева о вертикальном прогрессе и цветах его спектра. Жизнеутверждающее учение. А комплекс зданий, возведенный на пике увлечения архитектурными безумствами, когда считалось, чем выше, тем лучше, назвали в его честь.
        Самое высокое здание, соответственно самому агрессивному цвету спектра, называлось алым и включало соответствующие красные декоративные элементы конструкции. Оно достигало семисот метров в высоту и острием пронзало облака. В народе его прозвали «шомполом». На его верхушке и располагалось по традиции логово Звеньевого.
        С верхних этажей «шомпола» открывался просторный вид на Москву - город инженеров, рабочих, ученых. И административный центр мировой социалистической системы. Здесь располагались союзные наркоматы, центральные партийные и государственные структуры. Здесь крепко держали в руках нити мировой жизни.
        Каждый раз, бывая в кабинете Звеньевого, я не уставал смотреть сверху на эту Москву. Кремль, основные храмы и монастыри были на месте. Город рассекали прямые проспекты со сталинскими монументальными домами - здесь их было куда больше. Гордо возвышался на месте Храма Христа Спасителя Дворец Советов, который все-таки достроили после войны. Когда-то он был грандиозным и замыкал визуально весь город на себе, но теперь, по сравнению со «Спектром», как-то увял, потускнел, устарел и постепенно переходит из разряда свидетельства величия в разряд памятника архитектуры.
        А на окраинах была массовая застройка шестидесятых-восьмидесятых, активно идущая на слом. На ее месте возводились новые районы, вроде нашей «блинной». Получив в последние полтора десятка лет такие фантастические по прочности материалы, как синтетик-нити, легкие биоинженерные каркасы, объемные многослойные конструкторы, архитекторы, раньше ограниченные несовершенными технологиями, сейчас бросились воплощать свои нереализованные фантазии. И возводят утопающие в зелени футуристические жилые кластеры, одновременно полностью решая проблему с комфортабельным жильем для населения. Да и демографического перегрева, какого-то отчаянного размножения, будто в преддверии массового геноцида, как на прошлых Землях, здесь не было. Население планеты застыло на уровне четырех миллиардов.
        Между домами-улитками, гроздьями, воронками, изогнутыми стрелами и ступенчатыми пирамидами тянулись тросы с лихо двигающимися вагончиками струнного транспорта. Асфальтовые дороги сужались, уступая место зелени. Транспорт все больше воспаряет ввысь или зарывается туннелями в глубину. Парят над столицей дирижабли и коптеры, обеспечивая контроль среды и присматривая за чрезвычайными ситуациями. Все здесь под колпаком и контролем, что вызывает ужас у западных соседей. Хотя, если это на пользу общества, то у нормального человека, наоборот, от такого контроля возникает чувство защищенности. Он знает, что о нем думают. Ему помогут. В ответ он должен вести себя достойно. И это нормально.
        В кабинете царил странно сочетавшийся с панорамными окнами от потолка до пола ретро-стиль. Пол покрывал ворсистый красный ковер. У стены стоял покрытый зеленым сукном двутумбовый стол. Центр кабинета занимал длинный овальный стол для совещаний. На стене висели гербы СССР и Социалистического Содружества, а также портрет мудрого Генерального секретаря ВКП(б).
        Звеньевой сразу же, как только я устроился в тяжелом кожаном кресле напротив него, объявил, что Правительственной комиссией я утвержден руководителем экспедиции по установлению Близкого Контакта. И протянул мне красиво, с вензельками, распечатанный список, украшенный самыми могучими подписями.
        Я бегло просмотрел его, приподняв бровь от удивления. Итак, летят двадцать шесть человек, из них одиннадцать - дипломатические представители от различных политических организаций Земли. Среди них индус - член Парламента и ведущий микробиолог мира. Два китайца - из китайской Академии Наук и ЦК КПК. Сумасшедшая австралийка, а заодно вице-президент своего парламента. Двое русских - руководитель координационного научного совета АН СССР и заведующий сектора ксенологии, который вдруг стал одним из главных после обнаружения базы на Марсе. Еще были француз, немец, из научных и политических элит. Англичанин и американец - о них разговор особый. И самая большая и символическая шишка - второй директор СОН.
        СОН - это Совет объединенных наций. Почти как ООН в соседних мирах, но пожиже. Поскольку рычагов силового давления эта организация не имеет, то ограничивается декларациями за все хорошее против всего плохого и создает ощущение единства раздираемого противоречиями человеческого мира. По поводу аббревиатуры покуражились наши люди хорошо. Саму СОН прозвали «сонным царством», а ее устав «сонником».
        - Народу полно, - улыбнулся Звеньевой. - Но главное то, кто первым взойдет на борт звездолета Иных. Ты помнишь, кто это?
        - Открыватель замков, - ответил я.
        - То есть полковник Казанцев.
        - И двое закрытых, - добавил я. - А кто это такие, вообще?
        - Экий ты непонятливый, братец. Закрытые - это непричастные к «Фракталу».
        - Откуда там, в столицах Галактики знают, что в нашей деревне имеется какой-то доморощенный «Фрактал»? - недоверчиво поинтересовался я.
        - Они не знают о «Фрактале». Они просто ощущают нашу Волю и Действие, - пояснил Звеньевой так доходчиво, что все стало еще непонятнее.
        - Все чудесатее и чудесатее, как говаривала Алиса в Стране Чудес… А вы уверены, что правильно разгадали ребус?
        - Уверены.
        - Теперь вопрос. Если нужно только три человека, то на черта тащить с собой всю эту дипломатическую шушеру? - я положил руку на список.
        - Политика. Пропаганда, - дал исчерпывающий ответ Звеньевой.
        - Прям не экспедиция у нас, а круизный пароход. Только кордебалета с оркестром не хватает!
        - Главное, чтобы он не стал «Титаником», - нахмурился Звеньевой, и я напрягся.
        - Чего я не знаю?
        - На корабле будет враг. Скажем так, Доппельгангер.
        - Кто? - не понял я.
        - В западной мифологии так называют двойника человека. Который собрал в себе все самое темное. То есть, это не тот, за кого себя выдает, - проговорил Звеньевой. - Внешне - свой в доску. Внутри - темная вражина.
        - Доппельгангер, - повторил я, будто пробуя слово на вкус. - Оборотень. Понятно. Не понятно тогда, зачем пускать на борт всю эту шушеру из политиканов. Чтобы этому дюпельному гангеру легче было просочиться на борт? Вон, даже из Штатов один затесался.
        - Доктор Бартон. Нобелевский лауреат.
        - И гражданин враждебного блока, - добавил я. - А лорд Ховард! Он вообще профессиональный ненавистник системы социализма!
        - Он директор Института контакта, - улыбнулся Звеньевой. - То есть контакт - это его профессия.
        - Ну да, рассказывайте, - хмыкнул я. - Эти люди угроза уже по факту принадлежности к стану противника.
        - Если бы все было так просто, - махнул рукой Звеньевой. - Хуже, когда бьют оттуда, откуда не ждешь.
        - И как нам вычислить врага? - я внимательно смотрел на моего куратора, которому уж по-всякому известно куда больше моего.
        - Контроль. Учет. Наблюдение. Провокация, - произнес он размеренно, как на лекции.
        - И как я один с этим справлюсь в открытом космосе? - возмутился я. - Тем более, что я специалист по Предметам, а не по оборотням и нетопырям!
        - Поможем, - примирительно проговорил Звеньевой. - С тобой будет группа Волхва. Он специалист именно по нетопырям…
        
        Глава 11
        
        Я поглядел на себя в зеркало. Ну что же, красавец, гроза дамских сердец! Рост внушительный, плечи молодецкие. Синий мундир заатмосферных сил, на плечах золотые погоны, на груди две Звезды Героя Советского Союза. Светло-серые брюки. Такому бравому вояке-полковнику и до генерала недалеко - всего одна ступень. Хотя нет, упаси Господи. Только этого не хватало. Я и так слишком часто мелькаю - герой-космопроходец, первооткрыватель «космического телетайпа», как прозвали Галактический пункт связи ушлые журналисты. Но это так, для публики. А, прежде всего, я Старьевщик.
        На рукаве сияет эмблема заатмосферников. На ней три звезды и похожая на бутылку ракета, в результате чего и прозвали ее «Трехзвездным коньяком». Неказистая эмблема, но историческая. Люди с такой эмблемой на рукаве строили первые орбитальные станции.
        Ладно. Пора.
        Я подхватил небольшой чемоданчик, в котором только необходимые на недолгое время вещи. На борту корабля мне выдадут по списку все сертифицированное.
        Закрыв дверь, направился к скоростному лифту. Нажал самую верхнюю кнопку.
        На транспортной площадке наверху уже ждал вертолет Наркомата. Я поздоровался с пилотом, устроился в пустом салоне, рассчитанном на шесть пассажиров. И пилот лихо сорвал свою машину с площадки, устремившись в сторону Шереметьева.
        Сколько я прошел миров, и везде есть свой аэропорт Шереметьево. Один из тех маячков, которые в каждом мире неизменные.
        Вскоре мы приземлились на вертолетной площадке перед специальным терминалом для служебных и правительственных вылетов. Я прошел в стеклянное здание мимо военных в форме службы охраны.
        На летном поле уже стоял наш наркоматовский тихоходный, дозвуковой, старенький, но надежный турбореактивный ТУ-11 на двадцать пять пассажиров. Не раз я летал на нем. Сейчас он уносил из столицы часть экипажа «Афанасия Никитина» и специалистов поддержки, которые будут провожать нас в космос с «Восточного» и махать платочками.
        У трапа самолета зевал, лениво оглядываясь, Ламберто Джентили в компании с плечистым, высоким, вихрастым парнишкой весьма юного вида. Лицо парня было открытое и немножко наивное.
        Ламберто шагнул мне навстречу, обнял. А потом представил вихрастого парня:
        - Иван Доронин. Наш второй пилот. Отличник боевой и политической! Молодое дарование. И с недавнего времени правоверный член ВКП(б).
        - Здоров, пилот, - протянул я парню руку.
        Я заметил, что протянутая мне в ответ крепкая рука слегка дрогнула. В глазах же парня светилось какое-то священное восхищение.
        - Товарищ Казанцев, - с чувством произнес он. И едва слышно добавил: - Тот самый.
        Ну, вот, начинается! Тот самый Казанцев, первопроходец космоса, первооткрыватель новых земель. Тот, кто дал человечеству связь с Великим Кольцом. Восторженных почитателей моих заслуг полно во всем мире. Приходят тысячи бумажных писем и сетевых сообщений с восторгами от того, что я на свет уродился. И чуть меньше - с проклятиями и анафемами. Мне совсем не улыбалось быть медийной фигурой и присутствовать своим уважаемым ликом в учебниках истории и на школьных экзаменах. Так и виделась картинка. «Пятиклассник Сидоров, ответь, кто открыл пункт связи Иных»… «Казарин… Камбузов… Капица»… «Садись, два. Придешь с родителями!»
        Мы прошли в салон. Я поздоровался с уже занявшими свои места пассажирами. Многих из них я знал.
        Самолет взмыл вверх. А я смотрел в круглый иллюминатор на проплывающие внизу леса, которых в рамках программы сокращения давления на биосферу становится все больше. На аэропортовские сооружения. На проплывающие внизу городки. И думал, что подо мной проплывает активно благоустраивающаяся земля.
        Какое-то спокойствие и уверенность царили здесь. В отличие от вечно пребывающих на краю моих прошлых миров. Тут гигантский социальный эксперимент, провалившийся в прошлых мирах, был осуществлен весьма успешно. Здесь вообще все пошло немножко по-другому.
        Почему? Можно, конечно, долго рассуждать о политике, об удачных экономических ходах. Но вот только я, как представитель «Фрактала», знал истинную причину. Развилка произошла в 1944 году. Тогда «Фрактал» при помощи советской военной разведки с колоссальными боевыми потерями на территории Германии нашел и изъял сразу три ключевых предмета разверстки. И в тот же год с Земли был снят Купол.
        В результате развернулась другая сторона реальности. Сталин умер на пять лет позже, сумев осуществить задуманное - с помощью научного сообщества и практиков выработать реалистичную и действенную неомарксистскую теорию развития, которая работала и помогла избежать многих ям. Не было Ленинградского дела, так что установившаяся коллегиальная власть была эффективна. Пришли к власти технократы и идейные фанатики светлого пути. К семидесятым годам прошлого века СССР превзошёл по экономическим показателям США. К девяностым фактически стал главной экономической и технологической силой мира.
        А сейчас именно СССР на переднем крае космической экспансии. То есть именно он создает космическое человечество.
        - Что, не налюбуешься на родную Землю? - ткнул меня локтем в бок сидящий в соседнем кресле Ламберто. - Понимаю, брат мой. Больше, чем на год в бездну. Без голубого неба и березовых рощ.
        - Точно. Никак не налюбуюсь, - согласился я…
        
        Глава 12
        
        На космодроме «Восточный-3» экипаж «Афанасия Никитина» разместили в транзитном изолированном комплексе «Тайга». Я еще помню времена, когда здесь был довольно скромный и угрюмый трехэтажный бетонный куб, откуда отправлялись экипажи в экспедиции, ставшие исторической гордостью. Теперь здесь строение, похожее больше на фешенебельный отель на берегу лесного озера. Стеклянный, изогнутый корпус, крыша-трамплин, зеркала везде, где только можно - мода десятилетней давности.
        Тут отлеживаются экипажи перед дальними рейсами. Что такое дальние? Орбита - нынче это близко. Луна - почти близко. Марс - далековато. Уран - очень далеко.
        Комплекс был санитарно-защищенный, доступ в него запрещен всем, кроме проверенного персонала. Мурыжили нас там неделю со всей ответственностью и непримиримостью. Врачи, системы контроля, бесконечные анализы и минимум контактов с внешним миром. Из-за строгости режима это место прозвали «Петропавловской крепостью».
        В итоге всю нашу дальнезвездную компанию собрали в актовом зале «Тайги», где проводятся совещания, пресс-конференции и, как модно сейчас говорить, брифинги. Здесь участники экспедиции должны были лично познакомиться друг с другом. Посмотреть глаза в глаза.
        Тут же присутствовали строгий Председатель Совнаркома СССР и вечно улыбающийся Верховный директор СОН - щуплый смуглый малаец. Но они были не очно, а только по телесвязи. Выступили перед нами с напутствиями о важности нашего предприятия для истории человечества, о долге землянина, о том, что мы единая цивилизация, в которой не должно быть места политическим распрям и недопониманию среди народов. Эту сплоченность мы и должны продемонстрировать. После чего большие руководители исчезли с огромного, во всю стену, экрана.
        Мы с капитаном Железняковым расселись на возвышении за покрытым красной скатертью столиком президиума лицом к залу с редко заполненными рядами кресел. Отсюда я мог рассмотреть собравшихся, с которыми предстояло провести год в замкнутом пространстве.
        Знал по досье я каждого. Изучил биографии, внешность, кучу всякой информации. Пытался выявить крапленую карту в этом пасьянсе лиц. Но все же я Старьевщик, мое дело вещи. Душеведом никогда не был. Впрочем, и лучшие специалисты «Фрактала» тоже спасовали.
        Люди начали подниматься со своих кресел и представляться. Глядел я на них скептически. Многие не были в космосе ни разу и прошли лишь двухмесячную подготовку, где, честно сказать, не блистали. Но непривычно снисходительная комиссия поставила им галочку «годен».
        В принципе, мои личные впечатления от этих людей совпадали со сложившимися в воображении образами. Вот поднялся с места и гордо расправил плечи полноватый седой тип в стелоклосинтетическом, безумно дорогом, тщательно отутюженном синем костюме с ярко-зеленым, по моде, галстуком. Алый алкогольный отлив на круглом лице. Щеки обвисшие, а усы старомодные, пышные, грустно висящие, и их дополняли солидные бакенбарды. Лорд Абрахам Ховард, директор Института контакта СОН. Все его существо выражало крайнее презрение и к собравшимся людишкам, и к мирозданию в целом.
        Друзилла Блэйк - сухая как вобла, вице-спикер парламента Австралии, руководитель комитета по перспективным технологиям и внеземным контактам, такой там умудрились создать. Она же лидер «Партии Малых и Гонимых» - не вру, такое название. То есть партии всяких шизофреников и извращенцев, которая вдруг стала второй по влиянию на этом отдельном то ли острове, то ли континенте, тяготеющем к США, но скромно считающем себя пупом Земли. То же высокомерное презрение во взгляде, только очень злое. Космы на голове и общая неухоженность тоже, скорее всего, от презрения к не соответствующему ее запросам окружающему миру.
        А вот Нобелевский лауреат Феликс Бартон мне понравился. Советское руководство с самого начала намекнуло, что не пустит в экспедицию из Штатов никого, хоть как-то причастного к враждебной администрации, империалистическим элитам и прочим профессиональным кровопийцам. Поэтому нашелся компромиссный вариант - прислали известного астрофизика. Вид он имел богемный. Копна волос, впалые щеки, длинный нос, щетина, весь такой расхристанный, в вечном свитере и джинсах, типичный хиппующий профессор. Выглядел гораздо младше своих пятидесяти трех лет. И в глазах его горел бесовский огонек.
        Потом представились улыбающиеся до ушей китайцы. Суровый и целеустремленный немец. Казалось, находящийся в нирване индус. По военному подтянутые, даром, что с Академии наук, русские. Жеманный француз.
        Пришло время заявить о себе экипажу. Врач. Техники. Пилоты. Многие из них мне были давно знакомы. А некоторые даже слишком хорошо знакомы.
        Напоследок слово предоставили руководству нашего мероприятия. Не став повторяться о целях экспедиции, в своем выступлении я проинформировал, что по вопросам реальных действий, связанных с Контактом, принимаю решения лично. Точнее, единолично. Хотя всегда готов прислушаться ко всем мнениям.
        По залу прошел ропот неудовольствия. Мои авторитарные замашки пришлись политикам явно не по вкусу. Ну, это они еще не слышали капитана нашего космического судна Железнякова по прозвищу «Железный дровосек».
        Плечистый, рослый и блондинистый капитан весьма походил на египетского сфинкса непробиваемым спокойствием и невозмутимостью. Он критически обвел взглядом своих подопечных. И размеренным голосом интеллектуального автомата для продажи газировки выдал:
        - Я понимаю, что пассажиры занимают ключевые позиции в своих странах и даже на мировой арене. Но прошу вас вовремя осознать простую истину. На корабле Священное писание - это корабельный устав и соответствующие инструкции. А пророк их - капитан. Кто это не поймет - прошу не обижаться.
        Все как-то аж съежились. «Железный дровосек» походил на танк, нацеленный на неукоснительное выполнение боевой задачи и готовый втоптать в грунт всех, кто будет этому противодействовать.
        - Это неслыханно! - нарушил тишину английский высокородный лорд. - Я через мировое сообщество и ОСН потребую назначения другого капитана!
        «Железный дровосек» даже не удостоил его своим взглядом.
        А я все продолжал внимательно рассматривать присутствующих. И думы у меня были не слишком радужные.
        Среди вот этих людей затаился враг. Матерый и опытный. Значит, один из этих людей однажды нанесет нам удар. Точный, эффективный, в самый подходящий для него момент. Кто он? И на кого я могу положиться?
        Положиться полностью я мог только на четверых сотрудников безопасности, притворяющихся в экипаже техниками и врачами, впрочем, таковыми и являвшимися. И мое доверие к ним вовсе не из-за их тайной принадлежности к Наркомату госохраны. А потому, что они, прежде всего, были группой Волхва и опытными сотрудниками «Фрактала». А за всю историю нашей организации в ней не было ни одной успешной попытки противника по перевербовке или внедрению.
        Эх, мои попутчики. Кто же из вас Доппельгангер?
        Ладно, разберемся… Или он разберется с нами…
        11
        Глава 13
        
        Со свистом, наполнившим салон, орбитальный лайнер «Стриж», немножко пузатый и неуклюжий, с выступающими воздухозаборниками прямоточного двигателя, стал выруливать на взлетную полосу.
        Пассажирский салон был как в обычном самолете. С иллюминаторами, креслами, правда, более просторными и хитрыми, антиперегрузочные, чтобы не переломало кости на взлете. Летели в нем пять членов экипажа «Афанасия Никитина» - остальные уже были на борту, и десять пассажиров. У последних, к их неудовольствию, все личные вещи, включая одежду, забрали перед отлетом, и теперь они красовались в единообразной форме Астрофлота с яркими синими полосками на рукаве, означающими «пассажир».
        Австралийка чертыхнулась, заложив ладонями уши. Вихрастый второй пилот Ваня Доронин, сидевший за ней, посоветовал специальные наушники, лежащие в нише в подлокотнике кресла.
        - Сама знаю, - прошипела Друзилла Блэйк.
        И тут же нацепила наушники.
        «Стриж» поднимался с бетона космодрома на обычном химическом топливе, позволявшем при подключении прямоточников развивать скорость до семи «махов» - скоростей звука. На высоте тридцати километров включалась ядерная установка нестандартного синтеза. Излучение она давала небольшое, экологической опасности не представляла, но эксплуатация у поверхности Земли была проблематична по ряду технических причин.
        Вечная проблема космонавтики - как выйти за пределы земного гравитационного колодца и при этом не нанести ущерб экологии. В космосе все проще - та же малая, в земных условиях почти незаметная, но очень долгая ионная тяга вполне способна обеспечить большие скорости. Но она не выведет на орбиту. Идеи космического лифта и всяких электромагнитных эстакад так и оставались фантастикой из-за трудновыполнимости и сомнительной экономичности. Энергетики обещали новые генераторы, позволявшие взмывать с поверхности и не тратить топливо. Но что-то у них пока не ладилось. Вот и пользовались старой доброй химией.
        На космодроме «Восточный-3» было две взлетно-посадочные полосы для пассажирских орбитальников. Более серьезные грузы, которых требовалось все больше для строительства станций и больших кораблей, беспрерывно уходили в небо с экваториальных островов в Тихом океане.
        «Стриж», сначала неторопливо, а потом все больше набирая скорость, разгонялся по полосе. И вдруг резко взмыл вверх. Перегрузка, правда, вполне терпимая, вдавила нас в кресла. Орбитальщик стремительно набирал скорость, поднимаясь в верхние слои атмосферы.
        Голубизна неба за иллюминатором быстро синела, и вскоре уже покрылась чернотой. На ней постепенно проступали звезды, раскалялось горячее блюдце уже не ослабленного атмосферой светила.
        В салоне не было стюардесс, разносящих напитки и еду, а также создававших приятную атмосферу уюта и уверенности в благополучном исходе полета. Все же пока каждый килограмм орбитального груза слишком дорог. Да и потерпеть часа четыре без еды и заботливого обслуживания пассажиры вполне могли. Хотя многие и выражали неудовольствие недостаточным сервисом для элиты Земли.
        Через несколько минут полета вибрация двигателей закончилась. Пришла невесомость. И в салоне сначала воцарилось молчание. Которое нарушилось чертыханиями и причитаниями австралийки.
        Следом нобелевский лауреат стукнул себя ладонью по коленке и восторженно заорал:
        - Доктор Бартон! Черт возьми! Ты сделал это! Ты в космосе!
        Потекли часы полета в невесомости, изредка прерываемой ускорением, когда «Стриж» корректировал орбиту. Для меня невесомость была привычна и обыденна. Не счесть времени, которое я провел, плавая, как аквариумная рыбка, по отсекам космических станций и коридорам межпланетных кораблей. Для кого-то, кто в космосе в первый раз, эти ощущения удивительны, но не травмирующи. А кого-то начало тошнить. Бортинженер сделал инъекцию быстро потерявшему форму французу. Лекарство подействовало, и мусье заголосил слова благодарности на своем языке.
        - Начинаем стыковку, - наконец, донеслось из динамиков долгожданное слово капитана орбитальника.
        «Стриж» заложил маневр. И в моем иллюминаторе открылся восхитительный вид на стальную громаду «Афанасия Никитина»…
        
        Глава 14
        
        «Афанасий Никитин». Я сразу влюбился в этот корабль, как только увидел его на фотоизображениях. И чувство только укрепилось, когда в процессе подготовки в виртуальной реальности обшаривал каждый его закуток. Но видеть в реальности, как он приближается, становясь из яркой точки самым совершенным кораблем человечества - это было невыразимое счастье!
        Он совсем не походил на угловатые, сугубо рациональные и часто неприглядные конструкции космических буксиров и грузовиков. Когда нет сопротивления воздуха, то можно лепить что угодно, лишь бы это соответствовало требованиям прочности конструкции. Вот и бороздили космос уродцы, похожие на собранный электромагнитом металлический хлам с заводской свалки. С кораблем класса «Тесей» все было иначе. Он напоминал так полюбившиеся людям звездолеты из старых фантастических книжек и журналов. Его ретроформы внушали оптимизм, от них веяло апельсиновым ароматом романтики.
        Серебристая длинная касатка с плавными обводами конструкций. Два овала сзади - это термоядерная двигательная установка. Длинная жилая секция. Технические объемы. Стеклянные галереи, идущие вдоль корпуса. Точнее, это было не стекло, а специальный материал, не уступающий металлу по всем характеристикам и дающий возможность пассажирам и экипажу глазеть на космос, как я глазею на Москву со своего балкона. Ажурные конструкции антенн, двигателей коррекции и противометеоритной системы. На носу набалдашник спасательной секции - это чтобы прятаться, когда совсем тяжко придется, что-то отвалится или попадется на пути полоса активного космического излучения. Корабль-мечта - быстрый, красивый, эффективный и надежный. Ну а на чем еще лететь до Урана?
        «Стриж» пристыковался к кораблю со стуком. Лязгнул стыковочный механизм. И началась вакханалия, именуемая пересадкой пассажиров.
        Вот за что не выношу плоскостных крыс - только попав в космос, они сразу устраивают бардак. Особенно в невесомости.
        Не исключением стал и этот день. Двигаясь неуклюже, как заводные куклы, при этом дергая руками-ногами, как сосисками, пассажиры упорно пытались прорваться в грузовой отсек «Стрижа», чтобы схватить там свои контейнеры-чемоданы, отличающиеся друг от друга только номерами на крышке.
        Перед рейсом были приняты беспрецедентные меры безопасности. Если на борту враг, то напрашивался сам собой вывод, что наиболее вероятными его действиями является совершение теракта, чтобы не допустить комиссию до места рандеву с Иными. Как это сделать? Самый простой способ, протащить что-то убийственное на борт.
        При подобных терактах весьма эффективна взрывчатка класса «суперконцентрат». Она значительно превосходит тротил, размазывается пластилином по любой поверхности и ждет детонации. Сотня граммов такого сюрприза, конечно, не разорвет на клочки корабль, но вполне может доставить большие проблемы. А еще существуют вещества с инициируемой радиоактивностью, боевая химия, бациллы. Много чего человечество изобрело в искусстве подлого убийства себе подобных в спину.
        Вот тут и разгулялись безопасники. Из личных вещей разрешили брать лишь что-то уж совсем малозначительное, типа обручального кольца или крестика на груди. При этом кольца с крестиками просвечивали всеми способами, используя нанотехнологии, сверхчувствительные стационарные детекторы и даже экстрасенсов. Ничего опасного не обнаружили, кроме раритетной бензиновой зажигалки у немца. Все остальное - контейнеры для личных вещей, сами вещи - это из запасов нашего Наркомата. Пользуйтесь, буржуи!
        Конечно, я и группа моей поддержки могли пронести на борт что угодно. Но я взял лишь обыкновенный, чуть больше пятикопеечной монеты, камешек - серый, с желтыми прожилками. Такими завалены все галечные пляжи. Но это не была какая-то памятная безделица. Это был спасательный круг.
        - Это твой последний шанс. И наш тоже, - сказал Звеньевой, передавая мне эту штуковину. - Когда придет дедушка каюк, ты поймешь, что делать. Смотри, не потеряй. Больше таких нет ни у нас, ни, наверное, во всей Солнечной Системе.
        Звеньевой такими вещами не шутит. Так что я никогда не расставался с этим камешком. Последний шанс - это штука нужная.
        В итоге с этими личными вещами пассажиров мы нарвались на неприличную склоку. Лорд Ховард за день до отлета направил протест в СОН о нарушении прав личности на борту советского корабля, идущего в космос в рамках международной миссии. Проклятые коммунисты, прям по заветам их классиков, нагло экспроприировали личные вещи официального лица СОН, нарушив все права собственности. А вся суть состояла в том, что на борт безопасники не пропустили два ящика элитного виски. Кстати, это была вторая жалоба родственника английского короля. Первую он накатал с требованием сменить хама капитана, который не имеет понятия о правилах поведения в цивилизованном мире.
        И вот теперь самая бестолковая часть пассажиров стремилась похватать свои чемоданы, при этом барахтаясь в невесомости и проклиная отсутствие силы тяжести.
        Ваня, второй пилот, призванный ввести в какие-то пристойные рамки этот хаос, терпеливо повторял:
        - Багаж будет доставлен на борт. Не беспокойтесь, товарищи и господа. Продвигайтесь к стыковочному узлу. Вам будет оказана помощь!
        Он перехватил за талию целеустремленно, как боевая ракета, летящую к своему чемодану австралийку. Вежливо взял под локоть:
        - Мадам, я вам помогу!
        Она фыркнула, как ошпаренная кошка, отстранилась. Отлетела от него и по инерции приложилась затылком о мягкую стену салона.
        - Осторожнее! - направился Ваня к ней.
        Но австралийка уже устремилась вперед, обдав злобным яростным взором растерявшегося Ваню.
        Но, так или иначе, весь этот бардак с переходом близился к успешному завершению.
        Когда пассажиры проникали через достаточно широкий люк на межпланетный корабль, то их там встречали крепкие руки команды. Новообращенных покорителей пространств принимали и ставили в вертикальное положение. И люди заметно веселели, ощутив под своими ногами твердую почву.
        Благодарить им за это нужно механизм с не совсем приличным названием «Когнейпоп». Но это его в народе так называют. Официально это блок «КГНВП-11» - Кольцевой гравитационный нейтрализатор внешнего пополнения. «Афанасий Никитин» - первый корабль, рейс которого пройдет при искусственной гравитации. А это еще недавно недостижимый комфорт. Болтаться больше года в невесомости, скажу я, серьезное испытание на прочность и стойкость. При искусственной тяжести требования к здоровью сразу резко падают, и возить по космосу, получается, можно вообще кого угодно, хоть инвалидов, хоть ветеранов Куликовской битвы. Хоть наш международный кагал.
        Когда я последним залетел в люк и ощутил под ногами твердый пол, в душе моей вскипело какое-то противоречивое чувство. Будто и не в космос собирался, а в океанский круиз. Весь мой опыт подсказывал, что в корабле, висящем на орбите, должна быть невесомость. Если, конечно, это не корабль чужиков, которые с гравитацией творили все, что хотели. А разум утверждал, что с невесомостью в дальних полетах отныне покончено. Освоение космоса становится все более удобным и доступным самым хилым народным массам…
        
        Глава 15
        
        Все шло по плану. «Цыганский табор», как прозвал капитан Железняков наших пассажиров, мы угомонили. И приступили к процедуре выхода из гравитационной области Земли.
        Я устроился со вторым пилотом в запасном пункте управления. Капитан в рубке проверил, что все находятся на своих местах по корабельному расписанию. И дал команду на отход.
        Пару дней мы плавно разгонялись и совершали маневры. И, наконец, вошли в разгонный маршевый режим полета. Который продлится долгие месяцы.
        Основную часть этого времени термоядерные реакторы будут работать на малых оборотах, давая небольшую, но постоянную тягу двигателям.
        Межпланетные перелеты долгое время были искусством использования положения планет солнечной системы и их гравитации, которая применялась, в том числе, и для разгона. Корабли класса «Тесей», приходящие на смену импульсным и ионным ядерным ракетам, не то, чтобы освободились от этой зависимости полностью, но мощь двигателей позволяла перемещаться по удобной, а не по энергетически выгодной траектории. Если сказать это по-простому, то мы получили возможность срезать углы.
        Со второй космической скоростью, необходимой для вывода корабля за орбиту Земли, мы бы тащились до орбиты Урана годков восемь. «Афанасий Никитин» же спокойно мог ускориться до сотни километров в секунду. Еще недавно это казалось фантастикой.
        Вскоре мы перешли в рабочий ритм полета. И я начал осваивать корабль и притираться к спутникам.
        «Афанасий Никитин», и, правда, больше походил на круизный лайнер. Особенности кораблей класса «Тесей» - наиболее эффективны в них двигательные установки больших размеров, к которым можно присобачить огромную полезную нагрузку. Хоть биллиардную, концертный зал и бассейн. Да, времена тесных скорлупок уходят в прошлое. Поэтому и космические корабли отныне будут больше походить именно на фешенебельные океанские корабли, а не на ничтожные байдарки, куда с трудом влезают весла и рюкзак.
        На нашем лайнере у каждого члена экипажа и пассажира своя каюта со всеми удобствами. А еще здесь имелась просторная столовая и прочие общественные помещения. Все на благо покупателя, как говорят в советской торговле. Энергии у нас полно, чтобы из кранов всегда била горячая-холодная вода и тебя овевал свежий воздух.
        Потянулись скучные будни. Дальние полеты - это не благородное горение, порыв и творческие устремления. Это, прежде всего, размеренность и полетная скука. Конечно, она одолевает больше тех, кто не мечется, поддерживая работоспособность корабля, и не занят научными изысканиями, экспериментами и наблюдениями в дальнем космосе, которые воспринимаются как щедрый подарок судьбы.
        Мне, как руководителю экспедиции, в полете особенно делать было нечего. Кроме всяких бытовых вопросов с пассажирами. Все остальное лежало на капитане. Но вот только давило меня к полу гораздо сильнее, чем гравигенератор, ощущение, что рядом притаился подлючий враг. И что никак не получается даже представить, как его уцепить за хвост.
        У меня здесь было две жизни. В одной я шатался по кораблю и решал мелочные проблемы. А во второй с безопасниками анализировал информацию в попытке хоть как-то нащупать противника, ощутить его запах. Безопасники в этом деле поднаторели. У них были очень специфические методы выявлять шпионов. Работали они упорно. И исправно натыкались на глухую стену.
        А во мне с каждым днем прорастали пока еще робкие ростки паранойи. И на мир я все больше глядел под ее углом. Вот тот вихрастый второй пилот Ваня, пышущий задором и оптимизмом молодости. А может это маска? Вечно спокойный, уверенный и надежный космический волк капитан Железняков, одно присутствие которого успокаивает и пассажиров, и команду. У него вид человека, способного решить любую проблему. Может он, зомбирован, кодирован? Или просто притворяется?
        Не говоря уж о пассажирах. Этот спесивый английский лорд - черт его знает, как он жил всю свою жизнь и на кого работал. Австралийка самой природой создана, чтобы злоумышлять. Нобелевский лауреат вообще из стана непримиримого врага и здесь только по непонятной доброте наших властей. А еще тихушник немец и нелепый француз. Китайцы - вообще темные лошадки, ничего у них по лицу не прочитаешь.
        Постепенно слегка легкая паранойя крепла и пускала глубокие корни. И пусть ничего подозрительного вокруг меня не происходит. Чем спокойнее все идет, тем страшнее будет, когда все навернется… Навернется? Ну а я тогда на что? А на что, кстати?
        Пока на то, чтобы разбирать склоки между пассажирами. Кстати, с самого начала, как я и подозревал, склок оказалось вполне достаточно, чтобы я выглядел нужным обществу…
        
        Глава 16
        
        Я сидел в своей каюте за рабочим столом и критически рассматривал на экране монитора свою физиономию, занявшую всю первую страницу английского сетевого журнала «Таймс». Там еще шла кроваво-красная надпись: «Открыватель «Телеграфа» снова в деле! Что принесет человечеству его экспедиция на Уран - гибель или расцвет?»
        Бремя славы, черти ее дери. В половине сетевых изданий последние недели мелькает мое лицо.
        После открытия Галактического пункта связи я стал героем всей планеты. Однако, поняв, что добром это не кончатся, удушат меня эти конференции, выступления и торжественные встречи, решил укрыться подальше. Благо, «Фрактал» согласился вывести мою фигуру в тень и подключить к такой работе, которую кроме меня никто не в силах.
        Славное это было время - первые годы работы на «Фрактал». Перед моим ошарашенным взором раскрывались жутковатые тайны, но на их место тут же приходило несколько загадок.
        Я ни на секунду не пожалел, что переквалифицировался из пилотов в планетчики. На моих плечах отныне лежала организация исследований тверди различных небесных тел. Разведывательные вылазки. Работа в экстремальных условиях. Хотя приходилось порой вспоминать и мастерство пилота. Подрабатывать, так сказать, по совместительству.
        Вообще, космос не терпит людей с узкой специализацией. Тогда бы пришлось возить в экспедицию по сотне человек. Дантист, терапевт, геолог, биолог, инженер по двигателям, техник по обеспечению - список бесконечен. Так что космонавт должен уметь все. Быть вторым пилотом, возглавлять исследования поверхности, собирать биоматериалы и булыжники. И даже играть на гармошке - но это не обязательно, однако в длительных полетах желательно. Хотя бы на гитаре.
        Но главная моя работа в космосе была на «Фрактал». Старьевщиком. Тем, кто ищет Предметы разверстки.
        Идея эта принадлежала Звеньевому. Как-то он признался, что, когда озвучил ее, многомудрые коллеги посчитали его сумасшедшим. Но он, как всегда, разглядел что-то, что было сокрыто от взора других.
        Я тоже, честно говоря, тоже поначалу посчитал его сумасшедшим. Главный его посыл на первое задание был, как к народному герою Ивану Дураку: «Иди, Казанцев, туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что».
        Неожиданно его «сказочная» методика дала результат. Я начал находить Предметы Иных.
        Меркурий. Естественные спутники Юпитера и Сатурна. И, как апофеоз, последнее путешествие на Плутон, на одном из первых кораблей класса «Тесей», еще не отработанном и опасном. Очень долгая была экспедиция - почти три года. Очень суровая. И очень успешная.
        Сейчас, с проснувшейся памятью, я могу оценить, насколько отличалась работа Старьевщика в прошлых мирах от нынешней. Там мне заказывали Поиск конкретных Предметов. Я их находил - эффективно и безошибочно. Здесь мне не говорили, что искать, просто я уходил в очередную экспедицию. И находил там Предметы. Или они находили меня. Раз за разом.
        Я отыскивал лабиринты Иных. Их причудливую аппаратуру из керамики в сочетании с металлами, непостижимым образом сросшихся воедино. Небольшие и мастерски отточенные фигурки загадочных животных. В космосе оказалось полно следов Иных. И в каждом был свернутый смысловой пакет. Который потом разворачивали с неизвестными мне целями и последствиями. Но меня это не должно интересовать…
        Отвлекла меня от воспоминаний трель звонка. На экране было видно, что перед каютой топчется второй пилот Ваня Доронин.
        - Открыть, - отдал я сервисной ЭВМ голосовой приказ.
        - Разрешите? - осведомился образовавшийся в проеме прохода Ваня.
        - Ты-то мне и нужен, - кивнул я. - Заходи.
        - Есть! - второй пилот не уставал глядеть на меня с такой преданностью и восхищением, что мне хотелось от него спрятаться.
        Он вошел, оглядывая с интересом довольно просторную каюту руководителя экспедиции. Главной достопримечательностью здесь было огромное, почти от пола до потолка, окно в космос из прозрачного металлопласта. Это вам не крошечные иллюминаторы или экраны. Можно было изменить полярность и превратить окно в обычную стенку, но я предпочитал наслаждаться просторами Великой Пустоты с покрывалом Млечного Пути, колючими звездочками и пушистыми туманностями.
        - Дело к тебе есть, Ваня. Серьезное. Да ты присаживайся, - указал я рукой на второе кресло. - В ногах правды нет.
        - Так точно, товарищ полковник, - он устроился на кресле, прямо, будто кол проглотил.
        - Ну что, пилот, каяться будешь? - спросил я.
        - В чем, товарищ начальник экспедиции? - насторожился Ваня.
        - В презрении общечеловеческих нравственных позиций.
        Он взволнованно сглотнул и непонимающе спросил:
        - В каком смысле?
        - Жалоба на тебя пришла. Там так и написано.
        Ваня побледнел и полюбопытствовал:
        - От кого? И как такое может быть?
        - Вот, - я протянул ему отпечатанный на принтере пластиковый листок с художественными завитюльками. - Читай.
        И откинулся на спинке кресла, предпринимая титанические усилия, чтобы не расхохотаться в голос.
        По мере прочтения лицо второго пилота вытягивалось, глаза округлялись. Хорошо быть молодым, непорочным, когда все эмоции на лице написаны. Но я уже давно забыл такое беззаботное состояние.
        Жалобу начальнику экспедиции на второго пилота накатала Друзилла Блэйк. Из сего творения следовало, что Ваня, цинично попирая гендерное равенство, подал ей руку, когда она сходила с автобуса на поле космодрома. Называл унизительными словами - мадам, гражданка и товарищ. Уступал дорогу, демонстрируя свое мнимое мужское превосходство. Не дал взять свой багаж после стыковки. И не помог дотащить тот же багаж до каюты, продемонстрировав в очередной раз мстительный мужской шовинизм. А еще хватал за интимные места.
        - Это за какие места? - строго спросил я.
        - Удержал в невесомости за талию, чтобы она не пробила головой обшивку, - покаялся пилот.
        - Да, эта может, - я сдержаться не мог и, прикусив губу, все же всхрюкнул смешком.
        А парень был искренне расстроен. Я смотрел на него с каким-то теплым чувством. Полный оптимизма, веснушчатый, пышущий энергией и энтузиазмом. И страшно, до фанатичности, идейный. И какой-то в глубине души весь правильный. Таким вот ребятам, порывистым, оптимистичным, верным и предстоит осваивать Солнечную Систему, входить в Великое Кольцо. Даже завидно как-то становилось.
        У Вани сейчас были гораздо менее оптимистичные мысли. Он был поражен и изумлен подлым наветом. Особенно его психику травмировали претензии по уступленному месту.
        - Но она же женщина. Уступать же место надо!
        - Она не женщина, а феминистка, - назидательно прокомментировал я.
        - И что, щелбана ей отвесить, чтобы подчеркнуть гендерное равенство?
        - Ни в коем случае. Иначе обвиняет в геноциде. Просто будь с ней осмотрительнее. И ни в коем случае не уступай место.
        - Понял, - все вдолбленные советским воспитанием в Ваню правила поведения противились этому.
        - Вот и ладненько.
        - А что теперь с этим? - второй пилот показал пальцем на жалобу.
        - Будем писать ответ.
        - А какой, товарищ полковник?
        - Что я тебя страшно наказал.
        - Каким образом? - поежился второй пилот.
        - Ну, не знаю, - развел я руками. - Протащил пару сотен тысяч морских миль в скафандре, привязанным на тросе за бортом.
        - Педагогично, - хмыкнул Ваня.
        - Пожалуй, ограничусь тем, что провел с тобой страшную воспитательную беседу. Проникся?
        - Проникся. Теперь на километр к этой заразе не подойду без защитного костюма.
        - Ну, это ты зря, Ваня, - возразил я. - Вот мой тебе приказ. Не суетись. Не прячься. Мы тебя ждем в нашей компании сегодня. Как закончится смена. Ты же у нас звезда салона…
        12
        Глава 17
        
        С утра у меня было какое-то пришибленное состояние. Физически я ощущал себя просто идеально - выспался, бодр, ничего не болит и не ноет. И было в этом идеальном самочувствии нечто тревожное. Так я ощущал себя только на корабле чужиков, когда на руке был браслет, отвечающий за мое благополучие и пресекающий попытки побега, в том числе на тот свет.
        Я чистил зубы, тщательно и механически, пытаясь уцепиться за какую-то мысль. За какую именно? Если бы знать.
        Внутренняя тревога нарастала. Хотя для нее не было никаких видимых причин.
        Вдруг мне показалось, что я подпрыгнул.
        Это на миг пропала искусственная гравитация и снова включилась, вжав меня в пол.
        Система искусственной гравитации - штука надежная, но сильно чувствительная к флуктуациям пространства, времени и черте еще чего.
        Вслед за этим будто озоном запахло. А потом мое изображение в зеркале стало мутнеть, и в нем прорисовывалось какое-то другое лицо.
        А еще на меня обрушилось ощущение присутствия кого-то совсем рядом. Назойливого, тяжелого и недоброго.
        И, самое главное, я не мог разобрать, на борту это присутствие или приходит откуда-то извне. Из глубин космоса. Но я точно знал, что оно связано с миссией Близкого Контакта.
        Что, черт возьми, творится?!
        Уняв пытавшееся выскочить из груди сердце, я сполоснул лицо холодной водой. Потом плюхнулся в кресло. Просидел бездвижно минут пять.
        Потом активировал браслет коммуникатора и вышел на связь с главным инженером Епифановым:
        - Сергей Анатольевич! Только что пропадала гравитация. Что это было?
        - Не пойму, - ответил главный инженер. - Какой-то сбой в «Когнейпопе», но видимых причин нет. Повреждений нет. Экипаж и пассажиры в порядке.
        - В порядке - это хорошо, - кивнул я.
        А про себя подумал, что ничего не может быть в порядке на нашем космическом судне. И что сюрпризы только начинаются. Они всегда начинаются, когда цена вопроса столь высока…
        
        Глава 18
        
        Как-то в заатмосферных силах не слишком приживались флотские термины. Если у нас космический корабль, то это не значит, что в нем должны быть камбуз, гальюн, швартовы и «полундра». Не было и кают-компании. Место культурного досуга и общения экипажа и пассажиров называлось по-летному - салон отдыха. Тот был исполнен в общем стиле дизайна корабля - металл, мягкий пластик стен спокойных приглушенных цветов, приятных глазу. Но здесь еще использовалось дерево в украшении помещения и мебели, что придавало этому местечку респектабельность и напоминало о связи с Землей. Панорамные окна шли вдоль всего помещения, демонстрируя единство с космосом и вместе с тем защищенность от него
        В салоне быстро образовалась компания завсегдатаев. Тех, кому нечего делать, а также кто любил почесать языком за мировые проблемы. Образовался эдакий дискуссионный клуб.
        Русские и китайцы практически не имели свободного времени. Они в исследовательском отсеке корабля занимались наблюдениями дальнего космоса, обрабатывали данные. То есть использовали все возможности счастливо выпавшего им дальнего полета. И поэтому в салоне почти не бывали.
        Немец размеренно, в одно и то же время, заходил в салон. Расслаблялся там с бокалом пива. А потом уходил - его ждала работа по расписанию, какие-то вычисления. Он писал научный труд. Француз вообще тут не появлялся, с головой погруженный в сотворение университетского учебника.
        Зато праздным балбесам, таким, как лорд, австралийка, нобелевский лауреат, там медом было намазано.
        И не только медом. Там стоял сервисный автомат. Он тянул лорда, как нектар к цветку, поскольку в его железном нутре хранились различные горячительные напитки. Но тут хозяевами корабля было приготовлено ужасающе негодяйское коварство. Спиртное выдавалось только по отпечатку ладони и не больше определенной дозы в день на человека. Так, чтоб приподнять тонус, но не позволить напиться. В понимании лорда суточная доза была смешная и унизительная.
        Но как может белый человек спасовать перед ловушками, расставленными дикарями? Ему ли не найти выход! Поэтому в первый же день, воровато оглядевшись, лорд Ховард пристал ко второму директору СОН - улыбчивому седому негру:
        - Погляжу, вы совсем не пьете.
        - Это вредно, - рассудительно произнес негр.
        - Наоборот, определенная доля алкоголя полезна. Конечно, для закаленного потребителя, - торопливо добавил лорд, не желая разрушить свой план. - И как человек, для которого забота о собственном здоровье не пустой звук, настоятельно прошу вас выделить мне свою порцию.
        С тех пор добродушный негр послушно выполнял просьбу лорда. Австралийка принципиально посылала Ховарда к звездным чертям, сразу выдав что-то типа: «хуже обычной мужской шовинистической скотины может быть только мужская пьяная шовинистическая скотина». А нобелевский лауреат и сам был не дурак выпить, правда, в пределах очерченной нормы.
        Пытался лорд развести на выпивку второго пилота. Но Ваня, как идеальный служака, сделал строгое замечание англичанину о нарушении корабельных правил.
        - В случае повторения я буду вынужден доложить капитану, - строго отчеканил он на безукоризненном английском.
        Мне, честно сказать, было плевать, если англичанин вольет в себя еще пару доз виски. С его стажем и опытом напоить его лишними ста граммами - это как пытаться свалить из рогатки слона на водопое.
        Сам я пристрастился торчать в салоне. Правда, меня куда больше дискуссий интересовало наблюдение. Я все пытался найти способ вычислить Доппельгангера. И не находил его. Слишком все было стандартно. Не было в тихом мирке космического лайнера ничего, что намекало бы на то, что рядом с нами лежит бомба с зажженным фитилем, и когда она рванет - только ей и ведомо.
        Зайдя в салон, я аккуратно приземлился на мягкий диванчик бордового цвета. Отсюда открывался вид на космос.
        Разговоры в салоне обычно шли по-английски, которым на борту практически все владели в совершенстве. Нобелевский лауреат и лорд балабонили что-то о целях полета и его последствиях для человечества. Австралийка, вечно насупившаяся и с коктейлем, сидела вдали, тупо глядя в космос и думая о чем-то о своем, о феминистком.
        До чего они договорились, было непонятно, но, при моем появлении астрофизик буквально вцепился в меня:
        - Мистер Казанцев. Вы лично испытываете оптимизм от нашей миссии, на которую потрачены гигантские средства?
        - Конечно, - ответил я. - Мы достигнем цели. И средства, о которых вы так печетесь, возвратятся сторицей.
        - Мистер Казанцев. Неужели вы думаете, что к нам из Бездны прилетят друзья? - с назидательными интонациями, как школьный учитель в разговоре с нерадивым учеником, осведомился нобелевский лауреат.
        - А вы думаете иначе? - удивился я.
        - К нам прилетят враги, мистер Казанцев!
        - Не разделяю ваших опасений, - возразил я.
        - Ну, хорошо, - неожиданно покладисто согласился астрофизик. - Пусть к нам прилетят благодетели. А ведь это еще хуже.
        - Почему? - не понял я.
        - Они преподнесут нам на блюдечке в своей бесконечной доброте благоустройство для людей и доступные звезды. Окружат заботой. Мы станем для них такими забавными домашними животными. С сытым брюхом и уютным гнездышком за тумбочкой.
        - И что вас так беспокоит? - засмеялся я. - Это же розовая мечта западного мира.
        - Чушь! В так называемом западном мире мы вовсе не домашние животные! - яростно воскликнул нобелевский лауреат. - И не дрессированные псы, как вы. Мы - хищники!
        - Точно! Хищники! - поддакнул лорд и опрокинул в себя остатки виски, плещущиеся на дне бокала.
        - А хищникам не нужны ни охотники! Ни ласковые хозяева! - воскликнул нобелевский лауреат, и глаза его были очень серьезные. - Так что по мне, так лучше взорвать к чертям и наш корабль. И наших гостей из так любимого вами Великого Кольца!..
        
        Глава 19
        
        На корабле не бывает тишины никогда и нигде, если не считать специальной технической сурдосферы, использующейся для отладки тонкого оборудования. Это свойство всех наших космических аппаратов, начиная от самых первых. Вечно в них щелкают приборы жизнеобеспечения, шуршат вентиляторы, гонящие воздух и поддерживающие комфортное давление в отсеках. По энергокабелям, скрытым панелями, течет электричество. Мелко вибрирует реактор, щедро отдавая свою силу мощным механизмам, обеспечивающим движение и жизнь на борту. Движение - это шум. Тишина - это открытый космос.
        Огромный корабль жил и дышал. И мне доставляло удовольствие прислонить ладонь к его слабо трепещущим панелям.
        Эх, с трудом поддается осознанию, насколько мощен и совершенен этот межпланетный транспортник. Насколько сложно идеально притереть миллионы деталей. Насколько титанический труд стоит за этим броском к окраине Системы.
        Вообще, по сравнению с другими моими мирами, этот будто специально был создан для прогресса. Здесь становились возможны технологии, невозможные в параллельных пространствах. Термояд, над которым коллеги там бились десятилетиями, здесь вполне себе доступен.
        Просто чуток сдвинуты константы. Почему при этом материя не распадается на элементарные частицы, а Галактики не разлетаются? Все просто. Вселенную держат, как обручи, Воля и Намерения пребывающих в ней Разумных. Константы - они лишь следствия этого, а настоящая константа, правда, вечно изменяющаяся, это Разум.
        Корабль пожирал пространство. Третий месяц. Шли дни за днями, размеренно и четко, отщелкивая наши даты. Я выполнял необременительные официальные обязанности. Крутился в каком-то размеренно круге. Столовая. Салон. Беседы. Такая светская жизнь на круизном лайнере. И всегда держал улыбку на губах. И тяжесть на душе.
        Штатный полет. И штатный дамоклов меч, который висел надо мной. Не успокаивало меня спокойствие полета. Я знал, что невелика ему цена, пока рядом Доппельгангер!
        Поэтому не было дня, чтобы я не встретился с руководителем группы поддержки Волхвом, в миру врачом нашего корабля Семеном Слуцким. И все без толку. Не было у нас кандидатов на оборотня. Хоть убей!
        В каюту ко мне часто заходил Ламберто. Мы с ним резались в японскую настольную игру Го. И вспоминали былые дни. По-стариковски сетовали на то, что на смену аскезе освоения планет приходит такой расслабляющий комфорт.
        - Но так и должно быть. Прогресс, - заметил я, выкладывая фишку на доску. - Душ в каюте. Сила тяжести. Сервисные автоматы со спиртными напитками в салоне.
        - Этот автомат с напитками нам бы там, на Венере, - произнес итальянец, и взор его мечтательно затуманился.
        Венера. Занозой засела она в нас. Да уж, покуролесили мы там с моим итальянским другом. Было, что вспомнить.
        Наш Большой разведывательный межпланетный корабль «Адмирал Макаров» вращался вокруг Утренней Звезды, мутно расплывшейся за стеклами рубки и в иллюминаторах. Неспокойная планета. Очень жесткая к людям.
        На нее периодические осуществлялись вылазки. Исследовалась она сперва автоматическими аппаратами, потом десантными группами. Сейчас настала пора ее планомерного изучения. На нашем корабле имелось несколько десантных модулей, способных достичь поверхности, пройти сквозь ураганы и не быть разбитым о пики гор.
        Вряд ли кто всерьез рассматривает эту планету как объект для освоения. Слишком уж она неуютная. На Марсе куда лучше и спокойнее. Там тебя не сожрут и не утопят. Только может занести липкой красной пылью и мелким песком. Но для ученых Венера была кладезем открытий и кардинальной смены представлений по геологии, биологии и сотням других научных дисциплин. Поэтому мы так упорно стремились туда.
        На орбите мы болтались уже почти неделю. И никак не могли определиться с зонами высадки. Первоначальные планы рушились из-за погодных аномалий на поверхности. График исследований трещал по швам. Поэтому все пребывали в угрюмом состоянии духа.
        - Ждать больше нельзя, - сказал я и ткнул указкой в карту планеты, выведенную на большой экран на корабельном мостике. - Я высаживаюсь сюда.
        Венера на две трети состоит из болот. То место, что на земле занимают океаны, там занимают топи. С островами, архипелагами. Планета болот и совершенно невероятной свирепой живности. На один из таких архипелагов мы и должны были привенериться.
        - Почему? - недоуменно посмотрел на меня капитан.
        - Нам надо туда, - настойчиво произнес я.
        Капитану «Адмирала Макарова» еще перед полетом очень серьезно и обстоятельно объяснили, что мое «надо» - это закон.
        Место предлагаемой мной высадки было проблемное и опасное. Погода там была дрянная - то ураган, то торнадо. Но капитан, наткнувшись на мой твердый взгляд, только недовольно кивнул и криво усмехнулся:
        - Клуб самоубийц. Кто с тобой пойдет?
        - Я! - подал голос Ламберто. - Лучше меня никто не справится с десантным модулем!
        Вот мы и нырнули в плотную атмосферу Сестры Земли. Испытали все удовольствия тряски и болтанки, которые задались целью стереть в порошок несовершенное человеческое тело.
        Мы были уже у самой поверхности, когда болтанка прошла. Ненадолго. Вскоре начался Ифрит.
        Ученые до сих пор ломают голову над тем, откуда берется дикая энергетика этого явления, и как такое вообще может быть. Он будто взрыв. Перед ним дуют обычные злые ветра Венеры. Или вообще все может быть тихо. И вдруг атмосфера вскипает ураганами, торнадо, расчерчивается иероглифами молний. Плюс к этому электромагнитная аномалия, которая глушит радиопереговоры даже надежнее, чем пыльные бури на Марсе.
        Ифрит и снес с неба наш модуль, почти что приземлившийся.
        Наш аппарат болтало, как носки в стиральной машине. Однажды даже его перевернуло вверх ногами. Ламберто пытался вывести двигатели на форсаж и вырваться наверх. Не тут-то было. Очередным налетевшим порывом стихии нас унесло вниз.
        Мы со всей дури налетели на скалистый берег. Ударились об него брюхом. Рикошетировали. А потом в воздухе модуль стал разваливаться. С хрустом отвалилась хвостовая часть.
        Сама кабина, слава те Господи, не пострадала. И мы, подняв брызги, приземлились, наполовину утонув в болоте. И оказались в изолированном мирке в несколько квадратных метров. В мирке, отделенном бронестеклом от стихии смерти, которая тянулась к нам своими щупальцами.
        Но это было только начало неприятностей. Когда подбили итоги, то стало совсем кисло.
        Ламберто сильно пострадал и еле двигался. Расшиб все, что только можно. Тяжело дышал со сломанными ребрами. В отличие от меня, живучего, как кошка и такого же ловкого.
        Придя в себя в накренившейся кабине, итальянец тут же с громадным усилием поднял руку с нацепленным на нее контактным блоком управления и задал тестовую диагностику. Автоматика модуля работала и с готовностью сообщила: двигателей у нас теперь нет, связи нет. Подняться не сможем. Но это еще не беда. Через сто двадцать земных часов Ифрит заглохнет, и за нами спустятся спасатели, придя на сигнал маячка. Столько времени в герметичной кабине мы продержимся без труда. Но вот только эта новость была не последней. После следующей Ламберто прохрипел:
        - Поздравляю, Анатолий. Нам конец!
        И пояснил, едва шевеля губами, что ста двадцати часов у нас нет. В отвалившейся части нашего аппарата были все запасы еды. Но бог с ней, аварийный паек при нас, да и похудеть не мешает. А вот кислород. Там были все его запасы. И там же силовые картриджи для концентраторов кислорода, которого в атмосфере было немного, и его извлечение требовало больших расходов.
        По всем расчетам выходило, что через семьдесят часов мы в любом случае задохнемся.
        Я про себя самыми ласковыми словами обматерил конструкторов, которые запихали все спасательное оборудование и жизненно-необходимые запасы в двигательный отсек. С другой стороны, как они могли предположить, что модуль так удачно развалится напополам? Эх, мне выжить бы. Я уж постараюсь красочно изложить конструкторам их раздолбайство! Только бы выжить!
        Итальянец был плох. Он стонал. Потом с трудом приподнялся и прохрипел:
        - Арифметика простая. Из нас выживет кто-то один… Если уйдешь ты, я сдохну без помощи. Если уйду я, ты выживешь.
        - Не говори ерунды! - взорвался я.
        - Это не ерунда… Мне плохо, Толя. Пристрели меня, что ли. Или дай возможность самому… Ты выживешь… Только расскажи моей маме, что в последние моменты жизни я думал только о ней. И о сестре…
        Я аж зааплодировал:
        - Ну, прямо героическая мелодрама! Хватит бубнить! Выживем вдвоем. Или никто!
        Решение было совершенно четкое. Нет, если по логике, то он был совершенно прав. Простая математика - две жертвы Венеры хуже, чем одна. Но у нас так не делается. Я так не мог. И ничего не могло заставить меня поступить так.
        Тем более была у меня призрачная надежда. Совсем крохотная. Но я намеревался биться до конца.
        А пока надо было отдохнуть. Я вколол Ламберто поддерживающие препараты. И сам просто отключился.
        Толкнуло что-то внутри меня часа через полтора. Я встряхнул головой. И увидел, как в полутьме кабины итальянец дополз до аптечки и запихивал в рот горсть экстремальных стимуляторов «альфа-сила». Они предусмотрены на самый крайний случай, когда этих самых сил уже нет, а они нужны для выживания. Горсти как раз хватило бы, чтоб с гарантией упокоить навсегда.
        Я прыгнул вперед, выбил из ладони итальянца таблетки. Открыл рот, заставляя выплюнуть. Благо, он не успел проглотить.
        - Ламберто, ты дурак? - я держал его за плечи, старясь глянуть в глаза, которые тот прятал. - Я сказал, что вытащу. Значит вытащу. Поклянись, что не будешь глупить. Ну…
        - Клянусь, хорошо. Партбилетом и католическим медальоном, - усмехнулся он, приложив руку к груди, где у него висел старый фамильный медальон.
        - Я тебе поверю. Если обманешь, клянусь, что этот энерган сожру сам. Я это сделаю.
        - Не обману, Анатолий. Клянусь… Что ты хочешь предпринять?
        - Найти отвалившийся отсек.
        Итальянец презрительно скривился…
        А я, взяв детектор металла, отправился в первую вылазку.
        Болота Венеры - это нечто инфернальное, особенно во время Ифрита. Ветер норовит сдуть тебя и утопить в жиже. Молнии над головой горят, как лампочки, не переставая. Небо такое низкое, что, кажется, до него можно дотянуться, если хорошо подпрыгнуть вверх.
        И еще была жара. Такая сильная, что пробивалась даже через охлаждающую систему скафандра. Вода в болоте находилась на грани кипения, вокруг поднимались густые испарения.
        Чавкающая жижа под ногами. Слава Богу, вокруг было мелко. Но случались провалы. И в этой жиже я ощущал, как проскальзывает что-то большое и сильное. То ли змеи, то ли какие-то адские чудовища. Однажды меня задело упругое тело так, что отбросило на пару метров. Не дай Бог решат поохотиться на меня.
        Пострелять мне пришлось чуть позже. Бесформенная лоснящаяся черная тварь, выбравшись на берег, со шлепками бросилась на меня. Три пистолетных выстрела замораживающими газовыми сгустками образумили чудище. Оно распласталось на земле, а потом с трудом поползло в болото.
        Суша поднималась и опять уходила в болотную чавкающую муть. Я прокладывал маршрут, водя стволом чувствительного дистанционного металлодетектора из стороны в сторону. И не находил ничего.
        Первый день прошел без толку…
        - Ну что, Анатоль. Не дури. Дай таблетки. Тебе кислорода еще хватит, - канючил кашляющий и хрипящий Ламберто.
        - Заткнись. Тебе бы всё трепаться. А мне скоро на работу…
        Вторые сутки ничего не дали. Точка невозврата была пройдена. Даже если я сейчас останусь один, то энергии и кислорода не хватит.
        Такая же ерунда была тогда на Марсе. Буря, кислорода и энергии не хватает. Только тогда я был один, потеряв одного спутника и ликвидировав другого. А здесь мы вдвоем. Тогда я отвечал за то, чтобы подарить человечеству Контакт. Сейчас я отвечаю за товарища.
        Третий день я встретил без особого энтузиазма. Вышел из модуля, потому что так надо. Отрабатывал еще один маршрут.
        И где расхваленные Звеньевым мои особые способности поисковика? Я не мог отыскать увесистый кусок металла. Поисковик недоделанный! Сапожник без сапог!
        И тут какой-то бес погнал меня вперед. Я шел и шел. Как заводной автомат. Глядя на экранчик, делал несколько шагов. Обводил вокруг себя детектором. И снова шел.
        Уже не наделся ни на что, когда по экранчику детектора пробежала изломанная узкая линия. Потом еще одна - куда более насыщенная.
        Прибор указывал направление на какой-то приличный кусок металла…
        Нашел я отвалившуюся часть модуля. Она зарылась в болото. Но я смог пролезть туда. Извлек нужный контейнер.
        Все. Живем!
        Но мигала еще одна контрольная линия. Совсем недалеко… Прикинув возможности, я решил дойти и дотуда. Опасно, конечно. Но я был должен сделать это.
        И вновь я карабкался по каменистым склонам, с трудом таща за собой контейнер. Проваливался в жижу болота. Шел вперед. И все же нашел его - вошедший глубоко в камень кусок металла. Который мне еще надлежало не без труда извлечь…
        Я добрался до нашего модуля живым и здоровым. Боялся, что итальянец выкинет что-то типа красивого самопожертвования. Но он удержался. В этом все равно уже не было смысла.
        - Живем, Ламберто! - проорал я ликующе, пробираясь в кабину из переходного тамбура и сдирая шлем…
        Нас подобрали, как только Ифрит ушел. Атмосфера еще бушевала, и пилоту пришлось проявить чудеса мастерства. Но спасательная шлюпка плюхнулась рядом.
        Потом был путь на Землю. Программа полета из-за нашей катастрофы была выполнена лишь наполовину. Но это уже не сильно волновало. Капитан был счастлив, что возвращается с полным экипажем. Никого он не оставил на страшной планете.
        По прилету я вручил Звеньевому то, за чем карабкался в болотах, поймав блик на экране. Я нашел Предмет. За которым и нырял именно туда, под удар Ифрита. Чаще так и распоряжается судьба со Старьевщиком - Поиск через боль, катастрофы. Нужно перескочить через бездну и вцепиться в мой Предмет.
        Это был серебряный диск с патефонную пластинку размером. И на нем были выдавлены какие-то значки. Которых я никогда не видел раньше.
        Это уже сейчас, имея опыт стольких жизней, я могу с уверенностью сказать, что они очень похожи на письмена со Свитка Тамах Ан Тира, который я нашел в Тибете. Но тогда они не говорили ничего.
        Я не первый раз привозил Предметы. После возвращения экспедиций «Фрактал» накладывал на них лапу. Сразу и бесповоротно. И больше никто их не видел. Ни разу они не оказывались в официальной описи находок, хотя каждый из них был научной сенсацией, способной сильно подвинуть наши представления о мире и Солнечной Системе.
        Свидетели находки молчали. Всех причастных обкладывали таким подписками, что они лишний раз рот боялись раскрыть, чтобы ненароком не вылетело страшное секретное слово.
        Заполучив тогда диск с символами, Звеньевой был в эйфории. И сказал:
        - Ты сделал очень много. Кажется, нам удастся окончательно перерыть течение.
        - Течение чего? - не понял я.
        - Неважно…
        Примерно так же многозначительно и непонятно я с чужиками беседовал. И с тем же результатом…
        
        Глава 20
        
        В салоне музыка звучала часто. Обычно из динамиков лился приглушенный тихий классический джаз, очень атмосферный и отлично вписывающийся в ритм полета, какой-то весь из себя медитативный. И еще немножко было классики.
        Под Моцарта в очередной раз собрался наш дискуссионный клуб. Вон сидит насупившийся главный наш идейный боец второй пилот Ваня Доронин, в груди которого бурлит праведный классовый гнев. Примостился в дальнем уголке чернокожий второй директор СОН. Привычно надулась, как мышь на крупу, австралийка. Улыбался, глядя на этот балаган, нобелевский лауреат. И я наблюдал за публикой, стараясь не вмешиваться в разговор.
        Сегодня лорд в ударе. Он выцыганил третий бокал виски, и теперь труба звала его в бой. В основном, в бой с мировым коммунизмом, который он искренне считал заразой куда хуже, чем средневековая чума, скосившая две трети населения Европы.
        - Бедняга Люк утверждает, что вы рано радуетесь! - торжественно объявил лорд. - Свободный мир приготовит вам еще не один сюрприз!
        Он запанибратски, как-то по-домашнему, отзывался о сильных мира сего, многих из которых и, правда, знал, как облупленных. Английский король Чарльз числился у него непутевым братцем, неспособным вернуть величие Великобритании. Малаец Азим, верховный директор СОН, был всего лишь научившимся чтению и простому счету дикарем. Бедняге Люку, президенту США, не повезло с женой, что было истинной правдой, поскольку брак был гомосексуальный. Не менее интимно отзывался он о других известных политических деятелях. А лидеров ВКП(б) и Коммунистической партии Китая именовал злыми красными божками, так что услышавший это китаец едва не набросился на него с кулаками.
        - Все ваши карты биты! - горячо возразил Ваня. - Довольно вы издевались над трудящимися людьми. Пора и на выход.
        - Это вам скоро пора будет на выход! - воскликнул лорд. - Думаете, вы победители? Такой результат общественной эволюции! Да ничего подобного! Вы казус! Мутанты! Ошибка истории!
        - Это где же тот потаенный склад, где такие глупости лежат? - хмыкнул Ваня. - Хоть один довод будет?
        - Единственный и главный довод - суть человека! - с видом горячего проповедника, обращающего негров-людоедов в протестантизм, изрек лорд. - Человек создан для того, чтобы владеть! И он хочет владеть! И будет владеть! Мы общество свободы, конкуренции и здорового соперничества. Как вы любите говорить - единство и борьба противоположностей. Вы же - цивилизационный тупик. Новая форма рабства, или армейская организация. Делай, что прикажут и молчи. Вы неконкурентоспособны.
        - Вот именно, - поддакнула австралийка. - Какая у вас цивилизация? Общество, где уступают место женщинам, считая их слабыми существами, обречено на прозябание и мрак!
        Лорд аж закашлялся от такой поддержки.
        - Ошибка, да? Неконкурентоспособны? - вдруг с холодной язвительностью произнес Ваня. - Только вот у нас человек человеку брат! А потому и вперед идем мы, а не вы с вашей конкуренцией. Космос осваиваем мы. Расширяем сферу жизни человечества мы.
        Я с интересом прислушивался к дискуссии. С моим опытом я имел возможность рассмотреть ситуацию более объемно и оценить суть случившегося. Залог удачи этого СССР - кадры, воспитание и карьерный рост. Здесь наверх выбираются только те, кто продемонстрировал, что может делать невозможное. Построить в чистом поле завод. Запустить на голом энтузиазме в космос первый космический корабль. Здесь удалось избежать неизбежного для человечества бюрократического загнивания, клановости. Здесь альтруизм и подвижничество массово не трансформировались в эгоизм и карьеризм, когда душа нараспашку вдруг незаметно меняется на «своя рубаха ближе к телу». И здесь преданного ленинца однажды не начинают точить мысли: «Чего я как дурак ничего не имею, когда другие отлично устраиваются? Зря, что ли, революцию делали? Я выше, умнее, преданнее. Я достоин».
        Почему у них получилось, а в прошлых мирах не получалось? Вибрации этого мира были немного выше и чище. Какой-то очень мощный импульс переформатирования был дан. И здесь в 1944 году был снят купол. Кто-то вышиб из земного пространства шептунов, это аналоги «серых» из нашего мира, которые подпитывались низменными человеческими страстями и культивировали их. Они являлись мастерами-перевертышами, умудрявшимися чистое делать грязным, а грязи придавать вид чистоты.
        Интересно, что было бы с той Землей, если бы над нами не висели «серые»?
        Между тем дискуссия продолжалась.
        - Ну, во-первых, юноша, - с презрением процедил лорд. - Мы тоже в стороне от развития цивилизации не стоим. Не забывайте, где началась техническая революция. Во-вторых, избавьте меня от рекламных слоганов о ваших дутых достижениях.
        - Ну да, - кивнул Ваня. - В павильонах все снимаем.
        Я хмыкнул, припомнив шум, который подняла американская пресса о съемках фальшивой высадки на Марсе советского космонавта в павильоне «Мосфильма». А лорд покраснел, как рак. Что-то наш аристократ сегодня слишком нервный.
        И сказать ему нечего. Если на начальном этапе освоения космоса англичане и американцы прославились некоторыми успешными проектами и показали вершины инженерного мастерства, то постепенно начали сдуваться. В период потепления отношений создавались совместные с нами проекты по освоению Марса и Венеры. Но потом пошли амбиции, которые шли в ногу с утерей технических компетенций. Так что теперь каждый сам за себя.
        Сегодня США плетутся в космической гонке, уступая первенство СССР и Китаю, правда, обгоняя Индию. Если Советский Союз ведет планомерное наступление на космос, то Запад лишь выпрыгивает на космический холод, чтобы посмотреть, что там можно стянуть и какую рекламу устроить.
        Последняя фишка - дикая рекламная кампания начавшегося Великой Америкой освоения Астероидного пояса. Тут их порыв натолкнулся на запредельную стоимость проекта, и янки решили, что овчинка выделки не стоит. А мы решили, что стоит, если знать, как выделывать. И вот уже строятся наши первые промышленные астероидные комплексы. А американцы монтируют позорные отели на орбите для своих толстосумов, низводя высокое до низменного.
        - Господин капиталист, - торжествующе произнес Ваня, решив ударить буржуя в уязвимую точку. - Это вы летите на нашем корабле. На Близкий Контакт, которого добились мы. И вести который тоже будем мы! Поскольку сомневаюсь, что с вами, социал-дарвинистами, захочет общаться приличная звездная цивилизация.
        - Приличная, - хмыкнул лорд.
        - Приличная. Разумная, - улыбнулся Ваня. - Социал-дарвинизм делает из людей животных. Притом одних - хищниками, других - мясом. А ваша так модная толерантность - это религия мяса. А ваша элита - это зубастые агрессивные рептилии, которые это мясо жрут.
        Лорд выпучил глаза, а Ваня разошелся:
        - Так что не мы ошибка. А вы - сухая ветка.
        Тут лорд и вспыхнул китайским фейерверком:
        - К Дьяволу! Ну почему все должно достаться вам?! Не надо мне сладкоголосых песен про благо человечества! Наш нобелевский любимчик прав - лучше будет, если мы и корабль разлетимся в прах! И там, в другом мире, продолжим свои дискуссии! Я - с Богом! Вы - с чертями, своими родственниками!
        Тут встряла до того молчавшая Друзилла и с вызовом произнесла:
        - А я согласна! Мужской шовинистический мир глубоко порочен! Если и на звездах так, как на Земле… То зачем нам такой контакт? Контакт с мужским шовинизмом, распространенным на всю Галактику.
        - Может, у них вообще нет мужчин, женщин и феминисток, - развеселился нобелевский лауреат.
        И заработал от австралийки пылающий взор фанатички, готовой раздавить оппонента на месте, притом в прямом смысле. Она воскликнула, тыча пальцем в Бартона:
        - Вот он, шовинистический оскал! Лучше, если мы воткнемся в астероид! Вы позор человечества!
        Нобелевский лауреат радостно зааплодировал:
        - Отлично, господа и дамы! У нас уже клуб из троих человек, кто хочет взорвать наш звездолет!..
        13
        Глава 21
        
        В скрытом помещении безопасников, о котором вообще не уведомлены пассажиры и даже большая часть команды, я, как обычно, встретился с Волхвом.
        В этой круглой комнате, наполненной гудением специфического оборудования, постоянно дежурил кто-то из безопасников «Фрактала». Здесь был с десяток экранов, дающих изображения самых опасных зон корабля. По дисплеям ползли диаграммы и какие-то формулы, совершенно непонятные мне, но для безопасников наполненные своим содержанием.
        В каждом закутке «Афанасия Никитина» были установлены системы звукового и визуального контроля. Осуществлялся приборный ментальный мониторинг. Расставлены датчики эфирного баланса и еще кое-что из арсенала «Фрактала», что для основного человечества пока недостижимо. И все эти данные обрабатывала трудящаяся без устали и перерывов отдельная ЭВМ, обсчитывающая параметры розыска. Мы надеялись, что однажды машина укажет - вон он, Доппельгангер. Но она только бессмысленно гудела.
        - У нас уже три человека, открыто мечтающие взорвать корабль, - сказал я, пристраиваясь на крутящемся стуле напротив Волхва.
        - Два болтуна, - отмахнулся Волхв. - Один - на генетическом уровне ненавидящий нас. Другой - высокоумный мастер шокирования публики. И одна болтушка, совершенно сдвинутая по фазе.
        - Друзилла, - с чувством проговорил я. - Я думал, она просто играет на публику ради выгоды и карьеры. А она все это всерьез. Она настоящая сумасшедшая. Из тех, которые способны на все.
        Волхв пожал плечами:
        - Может, она и играла когда-то на публику. Но те, кто, пусть даже с холодным расчетом, попадает в такое сумасшедшее поле смыслов, как феминизм, рано или поздно полностью трогается умом.
        - Вот она и взорвет наш корабль.
        - Не сможет, - возразил Волхв. - При нашей системе контроля, когда каждый шаг фиксируется, каждое действие в техническом секторе не проходит без согласования. А мощной взрывчатки у них нет.
        - Ты так уверен, что корабль взорвать невозможно?
        - На сто процентов.
        - Слушай, добрый доктор Айболит. Ты же собаку съел на выявлении дестов. Ты их щелкаешь, как орехи. А простых агентов вообще видишь сходу. И уже столько времени не можешь зацепиться. Может, Доппельгангера и нет на борту?
        - Есть или нет, нам не так и важно, - вздохнул Волхв. - Мы все равно должны действовать так, как будто он есть.
        - Резонно, - кивнул я.
        - Наш полет проходит слишком гладко. Психограммы людей на борту соответствуют базовым. Никаких отклонений. А чтобы спровоцировать поведенческую и эмоциональную аномалию, помогла бы хорошенькая встряска, - пояснил Волхв. - Тогда, может, и зацепим кончик.
        - По поводу встряски подумаем, - сказал я.
        Но по поводу встряски космос подумал за нас. И как подумал!..
        
        Глава 22
        
        Мне нравилось слоняться по длинным коридорам «Афанасия Никитина». Печатать тяжелый, щедро наполненный силой искусственной гравитации, шаг по пористому и упругому пластику пола. Вдыхать свежий воздух с ароматами цветов и фруктов - психологи считали, что такие запахи благоприятно действует на психику в дальних рейсах. Мне нравился царящий здесь простор и бытовая отлаженность. Такая вот красота, непривычная для звездоплавателя старой закалки.
        Вспоминался полет на Плутон. В края, до того исследованные лишь автоматами, да и то поверхностно. А исследовать самую крайнюю планету Солнечной системы стоило. Почти три года двенадцать человек пребывали в тесной жестяной коробке, главным достоинством которой была невиданная доселе скорость. Большая часть пути прошла в невесомости. И хотя способы борьбы с ней отлажены - начиная от медикаментов и аппаратуры и кончая простыми физическими упражнениями, это было очень тяжело. Да, о таком комфорте, как на «Афанасии Никитине», мы могли только мечтать.
        Интересно, если наших завсегдатаев салона поместить туда, что с ними было бы? Экспедицию или пришлось бы возвращать, или выбрасывать пассажиров в открытый космос.
        Коридорчик закончился входом в каюту капитана. Куда я был приглашен.
        В моем присутствии Железняков обычно снимал маску невозмутимости и даже где-то становился похож на человека.
        - Рад видеть, - сказал он.
        Мы традиционно выпили по чашке его фирменного чаю, который он заваривал с применением какого-то волшебства, не иначе. Из обычных ингредиентов чай получался изумительным.
        Он поставил на столик гобан - специальную доску для игры в Го, и выкинул первый камешек-фишку. К этой игре пристрастили капитана мы с Ламберто в ту самую, ставшую для меня переломной, экспедицию на Титан. Именно тогда Старьевщик приобрел уверенность в себе и понял настоящий вкус Поиска.
        Мы мирно прихлебывали чай. А я смотрел на доску, где моя позиция неумолимо ухудшалась.
        - Игра с тобой становится неспортивной, - поморщился я. - Мы с Ламберто выпустили джина из бутылки. Ты теперь обставляешь нас каждый раз.
        - Ну, сперва вы с нашим итальянским другом обставляли меня. И ехидно радовались, - хмыкнул капитан. - А помнишь, как я обыграл тебя в первый раз?
        - Когда мы зависли над Титаном, - улыбнулся я.
        В тот полет на Титан, двенадцать лет назад, Железняков был одним из самых молодых капитанов-межпланетников. А я числился дублером пилота и руководителем наземной экспедиции.
        - Когда я у тебя выиграл в первый раз, мне хотелось тебя расцеловать, - улыбнулся Железняков. - А через час мечтал тебя пристрелить.
        Да, помню я его физиономию, когда я определил район высадки. Он был самый неблагоприятный на спутнике Сатурна.
        - Ты решил заняться суицидом, - продолжил капитан. - И при этом ничего не мог внятно объяснить. Если бы не категоричное указание с Земли, я бы просто отстранил тебя от обязанностей. Или вообще бы запер в антирадиационной спаскамере до конца экспедиции. Свободно прохаживающиеся психи на борту опасны.
        - Но потом ты понял, - многозначительно проговорил я, выкладывая камешек.
        - Потом я понял… - кивнул капитан.
        Он не стал продолжать разговор. Даже в узком кругу мы предпочитали не касаться тем с таким грифом секретности. Ведь он знал, что именно тогда и именно с того места поверхности я поднял, опять-таки с риском, но без особых эксцессов, Предмет.
        - Гладко идем, - сменил я тему. - Штатно.
        - Знаешь, больше всего люблю, когда все идет по рассчитанному и написанному, - капитан тоже выложил свою фишку на доску.
        - Солидарен, - кивнул я. - Хотя тебе должны быть желаннее бой и пламя. Ты же мастер решения экстремальных ситуаций. Самый лучший мастер.
        - И как мастер больше всего ненавижу эти ситуации, - возразил капитан. - Самое большое мастерство, чтобы их не было. Надеюсь дотопать до Урана без сучка и задоринки.
        - Твоими бы устами, да мед пить, - неожиданно для самого себя выдал я глухо.
        В этот момент у меня появилась четкая уверенность, будто сверху снизошла, что без сучков никак не получится. А на сук ведь можно и напороться так, чтобы на нем повиснуть.
        - Имеешь опасения? - внимательно посмотрел на меня капитан, имевший некоторые представления о моих интуитивных озарениях.
        - Да так. Будто ветром подуло… Будь острожен, капитан…
        После этой игры в Го какое-то тревожное состояние, овладевшее мной, все росло. Казалось, что-то надвигается - неотвратимо и достаточно быстро.
        Хотя корабль жил своей обычной жизнью. Вон, в салоне, куда я зашел, бушевали привычные страсти.
        Лорд опять сцепился намертво с Ваней, стойко отстаивающим идеалы коммунизма. Опять они трещали что-то за будущее, которого у западного мира нет.
        В запале дискуссии второй пилот обернулся к негру Айко Тэю, который во все дискуссии только ласково улыбался, глядя умными глазками, и предпочитал не встревать.
        - Вот вы, представитель угнетенных еще не так давно народов, - воскликнул Ваня. - А что вы думаете о перспективах нашего полета?
        В СОН, вторым директором которого являлся Тэй, большинство сотрудников называли «сонями». Вырвавшись из своих, часто не слишком развитых, стран на международную арену и тепло на ней пристроившись, они вели сонный образ жизни в Главной резиденции СОН в Сингапуре. Были еще «сомнамбулы» - такие лунатики, развивавшие бурную деятельность, не приходя в сознание. Они заваливали весь мир фантастическими инициативами, формировали какие-то комиссии. Когда все это заканчивалось провалом, не обращая внимания на неудачу, они измышляли что-то новое. А были «сновидцы» - мудрые, все понимающие, работавшие на своем посту тихо и незаметно в деле морального объединения человечества. Тэй был из последних, и я его искренне уважал.
        Он почти всегда присутствовал на диспутах в салоне, но предпочитал больше кивать и соглашаться, в словесные баталии не лез. И всегда отвечал: «Будущее покажет». Вот и сейчас на вопрос второго пилота Тэй с вечной своей улыбкой негромко произнес:
        - Будущее покажет.
        - Это ваша вечная отговорка! - вскипел лорд. - И все же, как вы оцениваете ситуацию с Контактом?!
        - Думаю, мы окончательно разломали тысячелетний уклад нашей цивилизации, - произнес Тэй. - Возврата нет.
        - А что дальше?
        - Будущее покажет…
        - Но как надо строить это будущее? - спросил Ваня.
        - И это тоже покажет будущее. Главное, быть людьми, а не лесными макаками. И тогда у человека будет будущее. Которое все покажет.
        Тут лорд окончательно вышел из себя:
        - К черту ваше будущее для грязной черни, лишенной чести! Пусть лучше грянет гром, и небеса рухнут!
        Бойтесь своих пожеланий. Они могут и сбыться.
        Корабль сильно тряхнуло. На миг пропала гравитация, а потом навалилась с двойной силой.
        Затем, как и заказывал лорд, небеса рухнули…
        
        Глава 23
        
        Корабль мелко затрясся, как в лихорадке. В окнах нашего салона, где были только чернота и звезды, началась полная чехарда. Космос вскипел какими-то безумными световыми спецэффектами. Тьма покраснела и пошла круговыми волнами, которые гасили друг друга. Звезды вспыхнули и побледнели. Тяжесть выросла где-то до одной и двух десятых - эти моменты я по опыту отлично воспринимаю.
        Лорд, наверное, решил, что мы проваливаемся прямиком в ад, где и место всему человечеству, отказавшемуся от благостного доминирования британской великолепной, хотя и слишком сильно заляпанной кровью, короны. Он застыл всего лишь на миг. Но тут же его рука потянулась к бокалу с виски, который и был опустошен одним глотком.
        А феминистка, видимо, по привычке не думала ничего. Она просто подняла дикий визг. Выла, как сирена на речном буксире.
        Впрочем, настоящая сирена тоже включилась. Но чуть попозже.
        - Всем оставаться на местах! - гаркнул я. - Не двигаться! Не суетиться! Слушаться указаний капитана!
        Гаркнуть я могу так, что весь посторонний туман из голов сдует. Когда я замолк, в салоне образовалась растерянная тишина. Все притихли. Конечно, на время.
        Я бросился в рубку. Двигался максимально быстро, обходя, а то и отталкивая попадающихся на пути людей.
        - Не включай форсаж! - крикнул я с порога.
        Капитан только кивнул, мельком взглянув на меня, и указал жестом руки на свободное противоперегрузочное кресло. И вновь стал переводить глаза от показаний приборов на меняющие цвет и скачущие звезды. Иногда касался пульта управления. Или отдавал короткие приказы. Он действовал четко, как машина - никаких эмоций.
        Вся эта дискотека продолжалась еще пять минут.
        А потом космос снова стал космосом.
        - Кажется, выбрались, - произнес Железняков ровным голосом.
        Представляю, чего стоило ему это спокойствие. Я-то такие фокусы видел не раз. Бесконечные прыжки и дрейфы на «Квантовом пороге». Меняющаяся частотность. Выход в параллельные слои. Но в первый раз, когда увидел это, мне хотелось взвыть в голос.
        Ну что, команда проявила себя отлично.
        - Вот мы и провалились в легендарный пространственный зазор, - произнес капитан. - В глубине души считал это выдумкой.
        - Если бы, - хмыкнул я.
        Это был третий случай, когда корабли входили в частотную аномалию. Описывали все ее примерно одинаково. Странные звезды. Изменение света Солнца. Изменение курса. Вот только красного космоса пока не видел никто.
        - О, как нас забросило, - ознакомившись со значками и диаграммами, сказал развалившийся в противоперегрузочном кресле рядом с капитаном навигатор. - Почти на полмиллиона километров в сторону.
        - А курс? - спросил капитан.
        - Смещен. Но не критически.
        - Как быстро удастся выровнять?
        - Выровняем, - заверил навигатор. - Особенно ничего не требуется. Просто коррекция.
        - Волнительное происшествие, - совершенно спокойно произнес капитан.
        - Все хорошо, что хорошо кончается, - мудро заметил я. - Нам повезло. За последние десять лет бесследно пропали два корабля. Если бы они стали жертвами метеорита или радиоактивного удара - что-то бы от них осталось. Или их обломки засекли бы средствами наблюдения. Скорее всего, они просто растворились в таком зазоре.
        - Может, так и плывут где-нибудь в десятке парсек от нас, - добавил навигатор и поежился от такой перспективы - тихоходный корабль, с экипажем, в бесконечной межзвездной пустоте. Когда не то, что помощь не дождешься, даже сигнала не подашь, где и как ты сгинул. Это действительно страшно.
        - Теперь еще одна проблема, - сказал капитан. - Успокоить табор…
        
        Глава 24
        
        С этим пространственным зазором мы легко отделались. Корабль практически не пострадал. Чего не скажешь о нервной системе впечатлительных пассажиров. Но мне это было только на руку.
        ЧП явилось той самой удачно подвернувшейся встряской, о которой мы с Волхвом мечтали. Контрольные системы позволили получить новую информацию об эмоционально-волевой динамике изучаемых объектов - то есть обо всех пассажирах и большей части экипажа.
        Безопасники обещали в ближайшее время выдать результат. Малейшее несоответствие ситуации и психологического отклика - это уже намек на то, что человек не тот, за кого себя выдает. А мы как раз и ищем таких вот «не тех». Которые себя выдают за других, а самих себя выдавать не спешат. И им нужно помочь…
        Но результат опять был нулевым.
        - Первый раз у меня такое, - устало произнес Волхв, разглядывая дисплей перед собой, усеянный понятными только ему значками и иероглифами. - Столько сил. И ни одного указателя. Ни одного нестандартного возмущения ментального пространства. Ни одного крючка или, хотя бы, ощущения непорядка.
        - Гордеич, моя личная паранойя все крепнет и наглеет, - произнес я с усмешкой. - Мне уже за каждым углом и в каждом лице видится Доппельгангер.
        - Не ты один такой, - улыбнулся зло Волхв. - Мне он тоже в ночных кошмарах снится.
        - И кто он во сне? - заинтересовался я.
        - Так он лицо, скотина такая, скрывает за маской!
        - Жаль, - разочарованно произнес я. - Думал, ты нырнул в информационный слой. И оттуда напрямую считаешь ответ.
        - Три раза ха! Если бы все было так просто, так зачем нам вся эта аппаратура, все эти программы! - Волхв досадливо постучал по пульту управления системами безопасности и контроля.
        - А представь, - протянул я. - Вот прилетаем мы на Землю после успешного завершения нашей героической миссии. Контакт установлен. Все в ажуре. Все живы. И потом будем годами вспоминать, каким были дураками, сколько душевных сил потратили, ожидая того, кто и не думал приходить.
        - Такое может быть, - задумчиво произнес Волхв. - Но паранойя позволяет встретить врага во всеоружии.
        - Или окончательно съехать с катушек на нервной почве.
        - Нам все равно некуда деваться, Старьевщик!
        Дежуривший за контрольными экранами безопасник неожиданно взволнованно воскликнул:
        - У нас пробой информационной защиты! Проникновение в информационно-управляющий блок корабля.
        - Откуда проникновение? - Волхв вскочил и подался вперед, вглядываясь в экран.
        - Из пассажирского сектора.
        - Точнее!
        Безопасник замешкался. Потом доложил четко:
        - Каюта лорда Ховарда!
        14
        Глава 25
        
        Творилась полная чертовщина. В бортовую электронную систему корабля бесцеремонно стучались, и она в ответ поддавалась.
        - Как это возможно? - спросил я. - Управляющая система автономна.
        - На крайний случай оставлены туда доступы с обычной сети, - пояснил Волхв, всматриваясь в экран.
        - На какой, к черту, крайний случай?!
        - На самый крайний, - добавил Волхв. - И только для тех, кто имеет код.
        - Вот он и имеет, - кивнул я на экран, который заняло изображение нашего бестолкового, но в целом, как еще недавно казалось, безобидного лорда-пьяницы.
        Сейчас это был другой человек. Он сидел, выпрямившись, перед внутренним сетевым терминалом, который есть в каждой каюте. И монотонно барабанил по клавишам, не смотря на клавиатуру, безошибочно вводя комбинацию за комбинацией и вгрызаясь все глубже в сервисно-информационный центр «Афанасия Никитина».
        При этом взгляд у него был остекленевший. Движения выверенные, будто это робот.
        - Что с ним творится?! - воскликнул я.
        - Не знаю, - покачал головой Волхв. - Возможно, включилась дублированная личность.
        - Вот же зараза!
        Есть такие технологии в самых закрытых лабораториях и научных центрах. Психокодирование, гипноз, чипы - и вот в определенный момент основная личность отступает, а на ее место приходит дубликат. У него свои цели. Своя задача. Например, он вполне может стать камикадзе и, ни секунды не думая, взорвать корабль.
        - Как он влез в систему? - спросил я. - Протащил на корабль какой-то технический сюрприз, который мы пропустили?
        - Да если бы! - возразил Волхв. - Только клавиатура и циферки в голове. Иногда этого достаточно.
        Лорд все барабанил и барабанил неистово по клавишам.
        - Ведь, гадина такая, момент наилучший выбрал - когда после провала в зазор идет ремонт и все системы раскачаны, - зло проговорил Волхв.
        - Надо что-то делать! - воскликнул я. - Пока мы тут трепимся, он нам разнесет весь корабль!
        - Не сможет! - торжествующе произнес Волхв. - Мы его загнали в виртуальный отстойник!
        - Это что такое?
        - Он считает, что проник в управляющий центр. А мы его перенаправили в специальную виртуальную копию… Мы же просчитывали подобные варианты и подстраховались.
        - Даже так, - сказал я, успокаиваясь. - Кстати, какой у него шанс был на успех без этого вашего отстойника?
        - Практически стопроцентный. Этот его код пробивал систему корабля и частично брал ее под контроль. Только гад не знает, что мы установили дополнительный контур безопасности с использованием наработок «Фрактала». Как раз на такие случаи.
        - Волшебники, - хмыкнул я, откидываясь в кресле и расслабляясь.
        - Доброе мы хранилище подсунули, - продолжил Волхв. - Полностью наполненное дезинформацией.
        - Это хорошо, - кивнул я. - Но каков гаденыш!
        - Тут два варианта, - начал рассуждать Волхв. - Или лорд - это Доппельгангер. Или имеет место банальный шпионаж. «Заморышей» давно интересуют некоторые хитрые моменты в работе силовых установок кораблей класса «Тесей». И они вполне могли использовать представившуюся возможность на нашем борту.
        - И что нам теперь делать? - спросил я. - Арестовать этого лорда? Или пристукнуть? На корабле всегда найдется пара подходящих вариантов несчастного случая.
        - Не торопись, Старьевщик. Мы теперь можем контролировать вылазки этого англичанина. И узнать, чего ему надо… Кроме того, отправим информацию на Землю с самим кодом. Может, наши спецы внесут ясность - откуда это взялось.
        - То есть гада не трогаем?
        - Пока не трогаем, - уточнил Волхв.
        - Но рядом с ним все время должен быть наш человек, - объявил я. - Этот аристократ-дегенерат постоянно должен находиться на мушке. И чтобы палец на спусковом крючке не дрогнул, когда придет момент.
        - У нас не дрогнет, - пообещал со зловещей улыбкой Волхв…
        
        Глава 26
        
        Провал в другую частотность даром не прошел. Если внутренние системы «Афанасия Никитина» вообще не пострадали, то по обшивке как будто теркой прошлись. Одни приборы вышли из строя на время и после прокачки снова заработали. Другие выбило напрочь.
        Практически весь экипаж был задействован в тестировании корабля. Людей не хватало. И капитан предложил выползти на обшивку мне. Конечно, не просто так предложил. Знал, что я обладаю отличными навыками пустотника, и лучше меня в открытом космосе мало кто сделает работу.
        Руководителем нашей вылазки был назначен главный инженер корабля Сергей Епифанов.
        И вот в пустотных скафандрах мы карабкаемся по титановому внешнему корпусу, держась за поручни. За нами тянулись страховочные тросы. И еще работали электромагниты, прилепляющие подошвы к обшивке.
        Предосторожности были не лишними. Здесь мы находились вне сферы искусственной гравитации, в связи с чем легко могли улететь в открытый космос, если не за что будет уцепиться в нужный момент. Поэтому у нас и тросы. И магниты. И небольшая ракетная установка в ранце.
        Первым шел Епифанов, а я за ним метрах в десяти. Он с увесистым, похожим на гранатомет детектором электромагнитных полей. Я - с полуметровым, смахивающим на конфету на палочке, дефектоскопом. Мы искали пробой в энергокабеле датчиков системы дальнего метеоритного обнаружения.
        Две букашки ползли по телу огромного корабля. Созданного трудом таких же букашек. Странное все-таки существо человек. Маленькое. Слабое. Но его руками созданы Египетские пирамиды. Титанические плотины. Гигантские звездолеты. Будут созданы и искусственные планеты. И все его слабыми руками. Есть в этом некое волшебство. Точнее, волшебство тут в безграничном величии Разума…
        Искали мы пробой долго. Что-то мешало работе нашего оборудования. Только через полтора часа удалось обнаружить поломку.
        После этого оставалось открыть техническую панель и запустить внутрь коммуникаций колонию «пауков». Это такие шустрые микророботы, которые, повинуясь центральному управляющему импульсу, пролезут, куда надо, и починят, что от них требуется. Главное, задать правильное направление, и чтобы ползти им было недалеко.
        - Сделано. Возвращаемся, - доложил на рубку главный инженер.
        - Ждем! - ответил вахтенный.
        Работа в открытом космосе требует колоссальных затрат физических и душевных сил от человека. Порой за один такой выход теряешь по два килограмма веса. Какая бы ни была техника, все же открытый космос враждебен слабой белковой жизни.
        Я уже предвкушал, как расслаблюсь в свой каюте, попивая чаек.
        И в момент самых сладостных грез нас шарахнуло.
        Боль от электрического удара была страшная, но недолгая. Я отключился. А когда пришел в себя, понял, что вижу удаляющийся от меня корпус «Афанасия Никитина». Меня неумолимо уносило в открытый космос. Фал, которым мы с главным инженером были привязаны к кораблю, болтался в стороне, обрубленный, как длинная макаронина.
        В эфире шуршали помехи, через которые с трудом пробивался голос капитана:
        - Грач-один, Грач-два, ответьте! Грач один и Грач два. Что с вами?
        - Мостик, - выдавил я, кривясь от боли, равномерно распределяющейся по всему телу. - Грач-два на связи.
        - Что у вас происходит? - ровным голосом спросил капитан. - Наши внешние датчики ослепли. Сигнала с ваших видеокамер нет.
        - Не знаю, - проговорил я, пытаясь собраться с мыслями. - Был какой-то разряд. Возможно, статическое электричество от корпуса.
        - Какое статическое электричество? - возмутился капитан. - Это невозможно.
        Я с трудом огляделся, выставил вперед руку, на которой было зеркальце. В нем отразился почерневший бок моего скафандра. Материал пробит не был. Воздух не утекал. Уже хорошо.
        - Мы вышлем за вами спаскоманду, - проинформировал Железняков.
        - Нельзя! Еще одного разряда хотите? - крикнул я. У меня была интуитивная уверенность, что опасность не миновала. - Попытаемся выбраться сами!
        Я потянулся рукой к груди и слегка передвинул рычажок. Двигательная установка заработала. Меня медленно прокрутило вокруг оси. И я увидел, что хотел - блестящую точку. Это вместе со мной от корабля удалялся инженер.
        - Грач-Один, ответь Грачу-два! - крикнул я.
        Нет ответа.
        Неужели главный инженер погиб? Выжгло его этим чертовым импульсом, взявшимся неизвестно откуда?
        Передвинув еще один рычажок, я задействовал квантовый увеличитель, занимавший правую сторону шлема. И изображение светящейся точки приблизилось. Было видно, что это человек в скафе, безжизненно раскинувший в сторону руки.
        Черт, неужели мертв?!
        Но тут рука человека дрогнула, потянулась к груди. И опять обмякла.
        Опять шуршание эфира. С корабля что-то хотели сказать мне. Они наверняка мечутся, готовя вылазку, несмотря на мое предупреждение и дурные предчувствия. Однако с учетом того, как нас резко относит в космос, товарищи могут просто не успеть. На определенном этапе маневры станут бессмысленны. Межпланетное судно - это не автомашина, которую можно развернуть и съехать на проселочную дорогу. В принципе, спасательный маневр возможен, и уверен, что его сделают. Но он займет много времени, а большого запаса кислорода у нас нет.
        Ну и ладно. Лишь бы хватило запаса горючего в ранце.
        Передвинув рычажок, я остановил вращение. И придал себе импульс.
        Светлая точка начала расти. Приближаться…. Я корректировал курс... Немного быстрее... Еще чуть-чуть!..
        На приличной скорости я ударился о безжизненное тело в скафе. И главный инженер вздрогнул.
        Через стекло шлема я увидел, что мой товарищ бледен, притом с синюшным отливом. Мертв?!
        Неожиданно он открыл глаза.
        - Семеныч, потерпи немного! - попросил я как-то жалобно. - До корабля рукой подать!
        - Толя, - прошептал Епифанов слабо. Связь на таком расстоянии работает. Ну, хоть так…
        Импульсы ранцевого двигателя. Аккуратные. Просчитанные. И вот уже серебряная торпеда корабля не удаляется, а начинает приближаться. И все равно у меня возникло чувство, что мы забираем немного вбок.
        Потом включилась связь, чистая, без помех. Капитан сообщил:
        - Хорошо идете. Не меняйте курс. Следуйте так же!
        - Но мы промажем! - воскликнул я.
        - Не промажете!
        Заработали коррекционные двигатели, чуть меняя ход «Афанасия Никитина». Помогало мало.
        Потом вырвался из инженерного люка похожий на насекомое автомат внешнего обслуживания.
        И перехватил нас, как вратарь мяч в воротах…
        Переходный тамбур. Свет. Кислород. Сила тяжести. Что еще нужно человеку для полного счастья?
        Когда давление выровнялось, и дверь с жестяным скрипом отползла в сторону, в тамбур заскочил наш добрый доктор с воодушевленными техниками. Меня попытались уложить на носилки, но я объявил, что твердо стою на ногах.
        А Епифанова, вытащив из тамбура, тут же освободили от скафа и унесли на носилках. Он был жив и даже пытался встать, но чуткие санитары не позволили ему даже говорить.
        Меня ребята из команды спасения вели под руки, как кисейную барышню, боясь, что я рухну.
        Но я не рухнул. Своими ногами дошел до смотровой медбокса.
        И попал в стальные объятия корабельной медицины…
        
        Глава 27
        
        Я и Епифанов лежали с шиком - каждый в своем блоке. И мне казалось, что наш штатный док и его внештатные совместители-помощники страшно рады. Работы у них до сих пор почти не было, а тут появилась возможность вспомнить былые навыки.
        Главный инженер окончательно пришел в себя и быстро возвращался к жизни. На него пришелся основной плазменный удар. Мне достались уже остатки, потому я и пришел в себя сразу. И теперь лежал в боксе больше для профилактики. Абы чего не вышло. Но народ не знал, что я больше похож на симулянта. Поэтому мои спутники постоянно навещали меня со скорбными лицами, рассчитывая если не помочь, то хоть морально поддержать человека, стоящего на грани телесного распада.
        Постоянно приходил Ламберто, объявивший, что мне давно надо присвоить звание почетного спасателя. Мол, его спас на Венере. Главного инженера в открытом космосе. В общем, трепался он много и утверждал, что без доброго красного вина выздоровление мое сильно затянется, и сейчас как раз самое время прервать мой обет трезвости.
        Приходил торжественно-воодушевленный Ваня. Мне кажется, он завидовал, что очередной подвиг достался мне, а его жизнь так и проходит в ритмичных и скучных буднях.
        Больше всего меня удивило, когда с утречка заявился еще трезвый лорд Ховард.
        Понятно же, что я ему на фиг не нужен. Он честно презирает меня, как и всех остальных коммунистов и варваров. Но ему необходимо поддерживать хорошие отношения с начальником экспедиции. И у него что-то определенно на уме.
        Он неискренне пожелал мне скорейшего выздоровления. А потом приступил к делу.
        - Как вы оцениваете важнейшую роль СОН и моего Института контакта на начальном этапе подготовки экспедиции? - зачитал он из блокнота, а потом нажал на кнопку на массивной авторучке с диктофоном.
        - А вам зачем мое мнение? - удивился я.
        - Вы должны подойти ответственно, - насупился лорд. - Ваш ответ будет включен в мемуары, которые я сейчас пишу.
        Я нервно икнул. Мемуары! Представляю, кто там будет единственным достойным лицом среди собравшегося на борту корабля сброда. Ховард непритворно уверен, что именно его взгляд на события бесценен для будущих поколений.
        - Мемуары - эта очень серьезная и ответственная работа, - принялся пространно разглагольствовать англичанин. - Требует навыков и способностей. Друзилла Блэйк сейчас тоже предпринимает попытки что-то написать. Мечтает стать знаменем феминистского движения во всем мире. Но она слишком глупа, чтобы осознать и описать события полно и объективно. Мы с вами вершим историю. И мы должны тщательно зафиксировать ее вехи.
        Да уж, приехали. Австралийка и лорд пишут мемуары. Не отходя от станка, чтобы успеть раньше других. А чему удивляться? Когда нечего делать, а все вокруг работают и чем-то заняты, то пальцы так и тянутся к клавиатуре ЭВМ - писать мемуары о том, как ты спасал экспедицию и весь мир…
        Вскоре я перестал представлять медицинский интерес. Добрый доктор объявил, что я здоров. И выпер меня из своих владений, вернув в привычную колею.
        Вот только вернуться в нее просто так не получалось. Потому что в потайной каморке безопасников у нас с доктором состоялся важный разговор, но уже не как с врачевателем телес, а как с главным безопасником. И этот разговор представил факты в другом свете. Все было куда хуже, чем мы предполагали в начале.
        - Наши инженеры и примкнувшие к ним ученые не понимают, на какой импульс вы напоролись при пустотной вылазке, - сказал Волхв. - Тут явная аномалия.
        - Я тоже не понимаю, - развел я руками. - Удар был электрический. И мне было очень больно.
        - Самое интересное, кабель, датчики и остальное оборудование, которое вы ремонтировали, работают как часы. Плазменный удар ушел целенаправленно в двух человек. Один из которых - Старьевщик.
        - Ты видишь связь? - внимательно посмотрел я на угрюмое и усталое лицо Волхва.
        - Наш контролер нестандартных воздействий засек всплеск.
        - Что за всплеск?
        - Сработал какой-то артефакт, - пояснил Волхв.
        - Хочешь сказать, меня хотели убить?
        - Не знаю. Мне кажется более вероятным, что на тонком плане сработало какое-то вольное или невольное намерение. И артефакт трансформировал гнев в Импульс. Источник мы не проследили.
        - А что еще за артефакт? - поинтересовался я, ощущая, как на меня наваливается какая-то реально ощутимая тяжесть.
        - Нечто далеко за пределами земных технологий.
        - Изумительно! Значит, мало нам того, что Доппельгангер на борту. Так у него еще внеземной артефакт.
        - Похоже, так, - произнес Волхв, и в его голосе прорезалась какая-то безысходная тоска.
        - И кто владелец? Лорд Ховард?
        - Я бы не был так категоричен. Может, и он. А, может, кто-то совершенно другой…
        - Тогда надо дать врагу еще одну возможность проявить себя, - предложил я.
        - Излагай план, - сказал Волхв.
        - Да это не план. А просто шокирующий ход…
        
        Глава 28
        
        Все шло своим чередом. Корабль летел. Люди работали. В салоне трепались. Я уже настолько привык к этому ритму, что, казалось, так было всегда и будет впредь.
        Однако наш полет к Урану уже перевалил за середину. И нервозность приближения к цели потихоньку начинала прокладывать дорожки в мое сознание.
        На сей раз в салоне лорд, чем-то недовольный, весь в своих мыслях, насупился в углу. А словесная баталия разгорелась между нашим уже почти штатным агитатором Ваней Дорониным и нобелевским лауреатом Бартоном.
        Надо отметить, что Ваня порой делал все, чтобы в своей непримиримости перегнуть палку. И вызывал этим искреннюю радость у своих оппонентов. Вот как сейчас.
        Доктор Бартон по доброте душевной решил сделать комплимент СССР и объявил, что девушки в России, несомненно, самые очаровательные во всем мире. И что он постоянно бывает в Союзе. И с каждым годом девушки одеваются все ярче. Да и вообще, Москва начинает походить на нормальный западный город - с изысканно одетыми людьми, изобилием ярких красок и самых разных развлечений. Больше становится легкой беззаботности и праздника.
        Может, астрофизик рассчитывал на какую-то ответную любезность от Вани, но тот надулся, а потом выдал:
        - Вас это радует, а меня настораживает.
        - Почему? - искренне изумился нобелевский лауреат.
        - Беззаботность. Яркие одежки. Легкие развлечения. Тысяча и одно удовольствие маленького человека.
        - Вы против, чтобы у маленького человека, каких в мире подавляющее большинство, были свои развлечения? - продолжал дивиться астрофизик.
        - Когда упор делается на заботу о маленьком человеке, постепенно начинается отход от больших дел, - горячился Ваня, который еще находился в том возрасте, когда все вокруг черное или белое.
        - Вас коробит, что люди ощущают радость жизни? - внимательно посмотрел на собеседника американец, отставив ради этого дела на деревянный столик бокал с какой-то зеленой жидкостью.
        - Истинная радость жизни бывает только от созидания. Все остальное - праздность, которая легко превращается в эйфорию, - наставительно выдал Ваня. - А праздность как вода может подточить самые монументальные строения.
        - Вы все ставите с ног на голову, - поморщился доктор Бартон. - Государственная система создана для человека. А не человек для системы.
        - Буржуазная ересь! Они созданы друг для друга и неразделимы!
        - Вот поэтому я вас и не люблю, - вздохнул лауреат. - Вы не любите человека, как такового, а любите только его функцию.
        - А вы зато любите животное в человеке!
        В общем-то, резон был в словах обоих. Сейчас советское общество входило в период расслабления. И, чтобы избежать издержек, умные головы в комиссии социального инжиниринга ЦК с утра до ночи ломают голову, как сгладить негатив.
        Вообще, капиталисты отлично научились эксплуатировать созданный ими миф о том, что именно они заботятся о маленьком человеке, о его истинных телесных и психологических потребностях. И достигли в этом больших высот.
        США со своими вассалами не вбухали столько средств в гонку вооружений, как СССР. С одной стороны им это вышло боком. Теперь Пентагон ничего не мог противопоставить Советской Армии. С другой - буржуи получили возможность бросить ресурсы на поддержание достаточно высокого уровня потребления, удовлетворение самых смелых запросов населения. «Любой каприз за ваши деньги».
        И второй столп их манипулирования - свобода. То ли кто-то сильно умный и предусмотрительный просчитал гигантскую силу и притягательность порока. То ли само так получилось. Но ставка была сделана именно на это. Свобода разврата. Свобода удовлетворения самых низменных потребностей. Психостимуляторы. Фетишизация, когда главным становится погоня за все новыми и новыми вещами, определяющими статус. Ликуй, свободный человек свободного Запада! Это тебе не в СССР днем и ночью за колючей проволокой штамповать орбитальные боевые станции. Веселись! Отрывайся! Хапай вещи! Один раз живем!
        Джина выпустили из бутылки. И ныне процессы в самих США шли жуткие. Пуританская мораль очень быстро выветрилась. Появилась новая политическая сила - Партия Свободы, которая потеснила классических, но безвозвратно устаревших, демократов и республиканцев. В основе идеологии ПС вовсе не свобода духа, а свобода сброда. Там собралась самая психованная и крикливая публика - гомосексуалисты, педофилы, наркоманы. Гедонисты. Сумасшедшие. Черные и белые расисты, притворяющиеся гуманистами. Фашисты, притворяющиеся либералами. Все те, кто настроены сгореть в огне противоестественных страстей. «Один раз живем!» Там целенаправленно использовали энергию темных человеческих страстей.
        Вся эта система имела довольно большую привлекательность у одурманенных масс и являлась реальной альтернативной Большому Социалистическому Проекту. Прежде всего, потому что использовала слабости сформированного за последние годы в западном мире профессионального потребителя, пожирающего материальные блага и нематериальные эмоции и страсти. Потребляй - это главное. Ну, еще не нарушай установленных для тебя рамок, притом где надо, очень узких. И, главное, не смотри с завистью за железный занавес.
        Было понятно, что долго эта сатанинская конструкция, культивирующая скотство, не продержится. Если бы человек желал оставаться скотиной, он бы не добывал огонь и не строил храмы. Но крови Запад готов был попить человечеству еще много, пока не исчезнет, как тень под лучами восходящего в зенит Солнца.
        Между тем диспут продолжался. Ваня совершал одну ошибку за другой. Лауреат снисходительно улыбался. А лорд торжествующе надувался. Да, нынче второму пилоту отказало его агитаторское чутье. И он сейчас лишь подводил оппонентов к веским контрдоводам в споре.
        Я уже было хотел вмешаться и выдать пару банальных, но веских премудростей, но тут по кораблю прокатился гул. Перемигнулись лампочки. На пару секунд погас свет.
        А потом раненым носорогом заревел сигнал тревоги…
        15
        Глава 29
        
        Катастрофа в дальнем космосе. Что может быть страшнее и безысходнее?
        Неожиданная деструкция «Афанасия Никитина» началась с двигательного отсека и быстро распространялась на другие отсеки. Постепенно она захватывала систему жизнеобеспечения.
        Воет тревога. Раздаются скупые команды. Мечутся члены экипажа. Испуганные пассажиры что-то пытаются выяснить, но им лишь кратко указывают, куда двигаться и что делать.
        Если поглядеть на наш корабль со стороны, сразу обращает на себя внимание круглый набалдашник на носу. Это спасательный отсек, который позволяет спасшимся при катастрофе протянуть некоторое время. Правда, надежда на помощь на таком расстоянии от Земли стремится к нулю. Ресурсов просто не хватит, чтобы дождаться спасателей. Сейчас поблизости от нас, да и дальше нас, нет ни одного пилотируемого корабля. Но знать это пассажирам не обязательно. В космосе жесткий принцип: «Пока жив, есть надежда». Значит, протянуть нужно как можно дольше.
        Каждый в ситуации смертельного риска ведет себя по-разному. Кто-то охвачен ужасом, кто-то пребывает в ступоре. А кого-то захлестывает беспечная разухабистая психопатическая радость грядущего разрушения: «А гори они все синим пламенем!»
        Народ поспешил в спасотсек. Перед входом в него началась толкотня. Крики. Оскорбления.
        Больше всего шуму было от Друзиллы, которая то верещала в ужасе, то принималась качать права, чтобы ее не гнали так грубо вперед, да еще и относились уважительно. И в раздрае этих чувств она все время тормозила и создавала сутолоку. В результате Ламберто чуть ли не пинком препроводил ее в спасотсек.
        Китайцы были дисциплинированны, хотя и тоже крайне напуганы. Как автоматы делали все, что прикажут, кланяясь представителям команды:
        - Мы доверяем вам. Сделайте все возможное.
        Немец тоже был крайне дисциплинирован, но не уставал повторять, как истинный западный обыватель, для которого внутренние чувства всегда считались важнее внешних обстоятельств:
        - Это печально! И я крайне взволнован!
        Лорд завалился одним из последних. У него сегодня счастливый день. Когда отключилось электричество, он сумел, пока все метались, вскрыть барный сервисный автомат и вытащил из него резино-пластиковую упругую бутылку с виски. В отсек он заходил, предварительно высосав большую часть содержимого, пока у него ее не отняли. Тогда Ховард заявил, что это единственный миг, когда он счастлив на этой чертовой скорлупке, которая вот-вот развалится. И теперь готов сдохнуть правильно и полноценно - пьяным и веселым.
        Наконец, пассажиров и часть команды упаковали в спасательный шар с мягкими креслами, запасом еды и кислорода, а также защитой от аномального космического излучения. Устроился там и я. И началось томительное ожидание.
        Нобелевский лауреат, приютившись в углу, был вовсе не в отчаянье и испуге. Его щеки порозовели, а в пылкой речи, которую он закатил, оружейной сталью звенела благородная праведность:
        - Я же говорил, что ничем хорошим этот Близкий Контакт не кончится! Есть высшие силы! Есть!
        - Мы же погибнем! - взвизгнул перепуганный, как и положено нормальному человеку, француз.
        - Значит, так надо Провидению! - торжественно изрек астрофизик. - Я даже рад, что не буду участвовать в этом треклятом Контакте! В этом позоре человечества!
        Потекло время тревожного и томительного ожидания. Кто-то молчал. Кто-то причитал. Немец все пытался обстоятельно выяснить характер угрозы и перспективы ее предотвращения, но ему никто ничего сказать не мог. Австралийка то всхлипывала совсем по-бабьи, то начинала клясть и этот полет к черту на рога, и своих спутников-болванов, и вообще всю эту неправильную шовинистическую жизнь.
        - Где капитан? - вопрошала она. - Где этот чертов капитан?!
        - Он пытается спасти наши шкуры, - спокойно откликался штурман, отвечавший сейчас за пассажиров.
        - Половины экипажа нет! Я поняла! Они решили сбросить нас, как балласт! Сберечь ресурсы! И выбраться живыми! За наш счет!
        - Успокойтесь, мисс Друзилла.
        - Убийцы! - она бросилась на штурмана.
        Нобелевский лауреат обнял ее и оттащил со словами:
        - Друзилла. Жили бестолково, так хоть умрите с честью!
        - А-а-а! - истошно заорала она, пытаясь вырваться.
        Но астрофизик держал ее неожиданно крепко.
        Потом автоматические двери раскрылись. Вошел как всегда безукоризненный и невозмутимый капитан. Обвел всех взглядом Сфинкса и произнес:
        - Итак, учебная тревога в целом показала удовлетворительный результат. Будем повторять до совершенства!
        Феминистка отчаянным усилием вырвалась из рук нобелевского лауреата и бросилась с кулаками на капитана:
        - Мерзавец! Садист!
        Тут уж пришлось действовать мне, поскольку я был ближе других. Перехватил ее. Аккуратно вдавил биоэнергетическую точку за ухом, так что австралийка обмякла. Глаза ее закатились. И я поддержал ее, чтобы она не рухнула на пол.
        Наверняка до конца полета она будет гундеть, что капитан поплатится должностью, а то и головой за причиненные ей страдания, за превышение власти и прочее. И что его отправят на каторгу, а она будет плевать на него с моста. Начала уже сейчас, только очнувшись:
        - Это твой последний полет, жалкий ублюдок!
        В принципе, такие действия в отношении капитана наказуемы, можно даже под суд отдать. Но «Железный дровосек» только повернулся и вышел, слегка улыбнувшись.
        Ну а у меня прибавилось забот. Потому что эта тревога и была запланированной нами встряской. И мы надеялись, что она позволит выявить Доппельгангера…
        
        Глава 30
        
        Во время тревоги безопасники не сводили глаз с пассажиров, с диаграмм, с показаний многочисленных приборов. Они ловили аномальные реакции, не соответствующие психотипу объектов. Оборотень в критической ситуации должен вести себя немного по-иному. Отточенные рефлексы можно замаскировать, но спрятать полностью не получится.
        Я не трогал безопасников несколько часов, пока они занимались первоначальной обработкой. И все это время надеялся на то, что им удастся сорвать маску с врага. Или хотя бы нащупать тропинку к нему.
        Волхв вызвал меня сам. По его тону было понятно, что у него имеются новости. И сердце радостно забилось в ожидании.
        Мы примостились в технической каморке. И Волхв объявил:
        - Мы подробненько зафиксировали и описали всех наших дураков и неврастеников. Но ни одной реакции, не соответствующей психологическому портрету.
        - И что? Совсем ничего? - с видимым разочарованием спросил я.
        Зря только народ взбудоражили. Опять ничего. Что дальше делать? Выводить на расстрел по одному и смотреть, как люди на это отреагируют? Черт, вот ведь тупик какой. И как из него вырулить? Кто подскажет и поможет? Да черт его знает! Наверное, самый лучший специалист по всяким оборотням и нетопырям сейчас устроился напротив меня. И ничего полезного сказать не может.
        Впрочем, тут я ошибался. Волхву было, что сказать.
        - Если бы ничего, - произнес он и как-то осунулся.
        Я почувствовал что-то совсем уж недоброе.
        - Один момент мы обнаружили, - продолжил Волхв, указывая на диаграмму на мониторе. - Очень специфическое размывание ментального поля.
        - В связи с чем?
        - Какое-то чуждое присутствие. Или невероятно прокаченного деста. Или немыслимо прикрытого Предмета.
        Я прижмурил глаза. Что-то шевельнулось в груди Старьевщика. И ушло.
        - Ты уверен? - только и спросил я.
        - Да все складывается. Я же тебе уже говорил, что аномальный выброс плазмы - это уже свидетельство наличие артефакта.
        - Это я давно понял, - отмахнулся я. - Инопланетный артефакт. Что дальше?
        - А сдвиг ментального поля означает, что наш Доппельгангер все же не обычная болванка в человеческом обличье. А чистейший дест.
        - Как, собственно, и предполагалось с самого начала, - кивнул я. - Вот только интересно, что это за дест такой, который столько времени морочит нам голову?
        - Я пока таких не встречал, - проговорил Волхв. - Ну и…
        - Что еще? - напрягся я, чувствуя, что сейчас мне преподнесут главное.
        - Артефакт этот. Я уверен, что это не просто инопланетная технология. Тут гораздо хуже.
        - Что еще хуже?
        - Это технология Изнанки! - торжественно объявил Волхв.
        Тут мне как-то совсем подурнело…
        
        Глава 31
        
        Улей шумел. Ему хотелось шуметь. Его слишком утомил размеренный полет. Требовалось побуянить и покачать права.
        Политики - народ капризный. Так что зудеть они будут долго, обещая кары небесные за то, что потревожили их драгоценный покой. Но зудеть было бесполезно. Эта тревога вполне соответствует корабельному расписанию. Учения они и есть учения. Необходимая сторона космического полета.
        Австралийка все долдонила про капитана:
        - Будет мусор собирать. Сложнее лопаты ему ничего не доверят!
        Лорд, на время оторвавшись от мемуаров, строчил очередную гневную петицию в СОН, предлагая отдать под суд капитана и его клику.
        А вот кто был вполне удовлетворен представлением, так это нобелевский лауреат. Встретив в коридоре капитана, он долго тряс его руку:
        - Я преклоняюсь перед вами, мистер Железняков! Это была отличная шутка! Как же мастерски вы расшевелили этих тупоголовых спесивцев!
        - Вы меня переоцениваете, - слабо улыбался капитан. - Я всего лишь преследовал учебные цели.
        - Зато какой результат! Как же визжала эта сумасшедшая Друзилла!
        На очередном собрании в салоне лорд Ховард представил на суд общественности свой труд в жанре «бытовая кляуза». Он стоял в центре помещения и читал с драматическим выражением, как, наверное, в театральной школьной постановке зачитывал Шекспира «Быть или не быть».
        Когда он дошел до абзаца «Тем самым совершено надругательство над лучшими людьми Земли», нобелевский лауреат не выдержал и расхохотался в голос.
        - Что вас так развеселило? Описание понесенных нами унижений? - внимательно посмотрел лорд на астрофизика.
        - Про лучших людей, - отсмеявшись, произнес нобелевский лауреат. - Вы это серьезно?
        - Ведущие политики Земли. Ведущие ученые. Этого вам мало? - насупился лорд.
        - Ведущие мыслители! - все не мог успокоиться лауреат. - Вы полагаете, это про нашу добрую кампанию? Ой, дайте вытереть слезы!
        - Ну не про всю компанию, конечно, - едко ввернул лорд. - Думаю, это не про приглянувшихся нобелевскому комитету астрофизиков, впоследствии снискавших всемирную славу исключительно своим мракобесием!
        Лорд хотел уязвить Бартона, но вызвал у него новый приступ смеха. Казалось, нобелевский лауреат сейчас лопнет.
        Доктор Бартон получил Нобелевку за прорывные исследования гравитационных аномалий в Галактиках. А потом ударился в ересь. Так, используя заковыристые математические модели, он доказывал, что Разум - такая же сила природы, как и гравитация, имеет своего носителя, который служит базой развития Вселенной. За что научной общественностью был предан анафеме, получил звание заслуженного сумасброда и фантазера. А его формулы, подтверждающие новую концепцию, были низведены в ранг шаманских заклинаний.
        Интересно, запишут его в пророки, когда выяснится, что в основном он прав? Во всяком случае, чужики мне упорно долдонили то же самое. Но пророков нет в Отечестве своем, да и в других Отечествах не густо.
        - Если вы про мою теорию Разумного Вселенского императива, - кончив смеяться, произнес лауреат. - То нападки на нее служат ее лучшим подтверждением.
        - Это почему? - спросил сбитый с пафосной волны лорд.
        - Они наглядно демонстрируют, что материя вторична. А первична неотесанная тупость!
        - Вы хотите оскорбить нас? - нахмурился Ховард, сделав движение, будто хотел нащупать эфес шпаги на поясе.
        - Я? Вас? - удивился лауреат. - Я хочу высказать вам восхищение. Как лучшему человеку Земли. Как мыслителю. Руководитель Института контакта - такая ноша не для каждого.
        - Поспешу согласиться, - угрюмо произнес лорд.
        - Особенно не для вашей английской аристократии, которая всегда славилась невежеством. Членов ваших королевских семей столетиями учили только этикету, буковкам и складыванию чисел до десяти.
        - Это плебеи должны учиться! Нам и так дано Господом все! - выдал вконец запутавшийся лорд.
        Он выпучил глаза, которые налились кровью, и я испугался, что он сейчас ринется на астрофизика, подобно быку на тореадора.
        И тут я сделал добрый жест - помог страждущему, а заодно разрядил обстановку. Приложив ладонь к раздаточному автомату, произнес:
        - Виски. Безо льда.
        В проеме появился бокал. И я вручил его лорду.
        Тот схватил бокал крепко, как поручень болтающейся в шторм яхты. Опрокинул содержимое разом.
        Скомкал в комок свою кляузу. И отправился творить мемуары…
        
        Глава 32
        
        - Анатолий, что происходит? - спросил Ламберто, заглянувший ко мне в каюту в первый раз за последнюю неделю - все это время он вместе с навигатором был страшно замотан появившимися проблемами с корректировкой курса.
        - А что у нас происходит? - спросил я, вытаскивая из ящика в столе доску для игры в Го.
        - Я не помню, чтобы пассажирам когда-то устраивали подобную встряску, - сказал озабоченный итальянец, выкидывая камешек-фишку.
        - А ты не допускаешь, что весь этот пестрый табор просто достал капитана, и он решил, чтобы пассажирам жизнь медом не казалась, устроить экстремальную тренировку? - улыбнулся я.
        - Не допускаю! - горячо воскликнул Ламберто. - У «Железного дровосека» на уме только целесообразность и инструкции. Мелкая месть - это не его амплуа. Тут что-то иное, Анатолий. Что-то пугающее.
        Он задумчиво посмотрел на доску. Сделал ход и продолжил:
        - Вообще, со стороны наша экспедиция выглядит просто восхитительно. Передовой отряд человечества…
        - Лучшие люди, - хмыкнул я, вспомнив кляузу лорда.
        - Можно и так сказать. Наш передовой отряд в едином порыве стремится на окраину системы, чтобы вступить в Великое Кольцо. В семью звездных народов… Но не бывает так в жизни.
        - Не бывает семей звездных народов?
        - Не бывает, чтобы такие сложные мероприятия проходили прямолинейно, наглядно и красиво. Чтобы все было без подлостей, конкуренции. Без второго, третьего и десятого дна.
        - Ну почему не бывает? - возразил я. - У нас так и идет - все тихо и красиво.
        - Ну да. Рассказывай! - воскликнул горячо итальянец. - Сперва пространственный зазор, когда мы едва не улетели на Сириус! Потом ваше с инженером плаванье брасом в звездном море. Ты едва жив остался, Анатолий. Я думал сдохну, когда просчитал, что мы не сможем вас подцепить… Теперь эти учения, похожие черте на что… Что-то происходит. Мой итальянский нос чувствителен к гнили.
        И что ему скажешь? Рассказать про притаившуюся рядом безликую смерть? Про Доппельгангера? Или про то, что шептуны с Изнанки вернулись?
        - Ламберто, не бери в голову, - беззаботно произнес я. - Сам ничего не знаю. И знать не хочу. У меня одна забота - как понравиться инопланетянам.
        - Понравиться можно по-разному. Можно, как добрый собеседник. А можно и как блюдо к ужину, - насупился Ламберто.
        - И ты за эти бредни о злых пришельцах? - я сделал свой ход и понял, что Ламберто сегодня играет плохо и вообще не нацелен на выигрыш в игре.
        - Конечно же нет… Только тянет как-то на душе… Не так часто удается своими руками устраивать слом эпох, мой друг и брат Анатолий. И так хочется победить. И чтобы никакая политика, и вообще ни одна вонючка не помешала!..
        16
        Глава 33
        
        С Земли пришло долгожданное сообщение из нашего центра. Там проанализировали программу, которой лорд пытался продавить сервисно-управляющий базовый центр «Афанасия Никитина». Оказалось, спецслужбы СССР уже сталкивались с подобными фокусами. Этот код использовало Разведуправление Минобороны США, пытаясь проникнуть в базы данных научного центра микроэлектронных систем в Гродно. Программа была другая, но исходная концепция та же.
        И что получалось? Обычный шпионаж? И лорд - просто агент РУМО, а не наш Доппельгангер? Программа была очень сильной, но не тянула на технологии Изнанки. Это значит, что лорд не Доппельгангер, а обычный шпион? Да ничего это не значит! На него может быть навешана куча личностей. И в любом случае он враг. Может, именно у него и завалялся главный козырь - оружие шептунов.
        Ох, эти шептуны Изнанки. Те, чье присутствие якобы ощутил Волхв и вычислили его помощники. Если они правы, то дела наши швах.
        Пришельцы с Изнанки заменяли в этом мире серых чужиков. Они так же считали Землю законной и исконной сферой своего влияния. Сопровождали нашу цивилизацию со дня ее основания. Являлись к людям в полутьме, вкрадчиво нашептывая и сладко завораживая, лишая воли, от чего и были прозваны шептунами. Главное их оружие - игра на низких энергиях страстей, которые они высасывали для своих целей. А еще навязанный плен перерождений для землян, которым шептуны обрезали путь наверх на тысячелетия вперед.
        Только в этом мире удалось избавиться от таких вот патронов и благодетелей в 1944-м году. Послужили причиной три Предмета, найденные «Фракталом»? Вряд ли. Похоже, кто-то наверху сказал шептунам - хорошего понемножку, выматывайтесь. Тогда просто совпал их уход с обнаружением тех Предметов? Вряд ли. Не бывает в жизни совпадений. Все вписано в единую канву, и, если знаешь, как смотреть, все становится видно и очевидно. Только мало видящих.
        На кого похожи шептуны? Какая-то несуразная помесь реликтового гоминоида с насекомым. Руки, ноги на месте. Массивное волосатое туловище - плотное, цилиндрической формы. Голова арбузом и фасеточные глаза. Так их описывали свидетели.
        В отличие от «серых», шептуны не выносили гладкие обтекаемые формы, обладающие некоторой эстетической привлекательностью. Им по душе были грани и углы. И корабли их были уродливые и угловатые - кубы, какие-то кривые параллелепипеды и бумеранги. Довольно страшненько и неопрятно выглядела их техника. И вместе с тем она была совершенна по функциональности.
        Творили шептуны примерно то же, что и «серые». Похищали людей. Кодировали их. Заваливали человечество дезинформацией. Сдерживали развитие. И раскачивали страсти.
        Нужно ли удивляться, что без такого покровительства человечество резко рвануло вверх социально. Если при них добрые порывы и начинания чаще вязли в вязком болоте мелких корыстных страстишек, то сегодня они уже не так сковывали человека.
        Нет, люди не стали каким-то новыми, и у них не выросли ангельские крышки. Но они научились твердо и легко ступать по земле, когда при каждом шаге тебя не хватают за ноги.
        Последний четко зафиксированный факт наблюдения шептунов - август 1991 года. Ну а когда им еще было вылезти из забытья, как не в тот момент, когда Земля встала на пороге большой войны?
        Это была точка окончательного цивилизационного разлома. Старые элиты, столпы уходящего мироуклада, привыкшие за столетия владения планетой подавлять, приобретать и властвовать, конечно, понимали, что их время уходит. И, конечно же, не могли смириться с таким раскладом. Имелась реальная угроза, что, от ощущения бессилия погрузившись в пучину безумия, они попытаются рухнуть в ад, утащив туда с собой все человечество. Глобальная война в конце двадцатого века просто стучалась в двери.
        Вот и пришлось СССР и его союзникам вновь жертвовать многим ради своей защиты. Огромные средства были потрачены на проект «Пуховая перина», призванный обесценить все наступательные средства противника.
        Опять - все для победы. Разворачивались спутниковые группировки. Земля опутывалась системами контроля и ударных средств. Ученые и техники создавали невиданные изделия. Мы готовились.
        И не зря. В августе 1991 года грянул Тихоокеанский кризис. Конфликт возник в спорной морской зоне в Тихом океане, когда корабль ВМС США нанес ракетный удар по советскому крейсеру, к счастью, удачно отраженный. Потом американцы нанесли ядерные удары по зарубежным военным базам СССР, как по оккупантам, которые попирают свободу захваченных коммунистической ересью народов.
        Что хотели добиться американцы и их послушные шавки? Спалить цивилизацию в ядерной войне? Или продемонстрировать силу с предупреждением - к нам не лезь? А, может, просто не выдержали нервы, или их военщина вышла из-под контроля. Но результат для врага был обескураживающий. Большинство ракет было уничтожено советским орбитальным пучковым оружием на стадии разгона. А боеголовки, все же долетевшие до цели, так и не взорвались, нейтрализованные направленными нейтронными ударами.
        Зато советские ракеты, с ответным визитом прибывшие на три военные базы США, выступили блестяще и сиятельно. Разровняли, застеклили там пространство и на многие годы вперед отбили у американской военщины всякое желание играть в такие игры.
        Были, конечно, потом со стороны наших беспокойных соседей по планете еще теракты, биологический терроризм, распространение новых болезней и прочие пакости. Но это нейтрализовывалось достаточно быстро - уникальная система антирадиационного и микробиологического контроля, доселе невиданная, продемонстрировала, что является стеной. Ну а ответные шаги, направленные против инициаторов этого безобразия, когда безжалостно уничтожались целые семьи до пятого колена и целые корпорации, возымели свое действие. Гадить нам «заморыши» не перестали, но на отчаянные шаги больше не шли.
        Вот во время конфликта 1991 года сперва над кораблями, пуляющими друг в друга ракетами, а потом рядом с местами ядерных взрывов висели корабли шептунов. Это было документально зафиксировано и даже просочилось в СМИ. Теперь, глядя на монитор на столике в моей каюте, я видел самую известную фотографию, обошедшую все газеты и дружно признанную фальшивкой - на фоне поднимающегося ядерного гриба уродливый тетраэдр шептунов. Только я наверняка знал, что фотография подлинная.
        Значит, ушли-то шептуны ушли. Но не совсем.
        Технологии Изнанки…. Если это так… Может, шептуны пытаются снова протоптать дорожку в наш мир? Вернуть свое честно награбленное? Упаси Господи от такого!
        Но не лучше и перспектива, если десты получили доступ к этим технологиям. Это может объяснить то, насколько качественно затаился от нас Доппельгангер.
        В любом случае шансы на успех нашей экспедиции в моих глазах падают стремительно.
        Эх, Господь, дай нам силы и умение, когда придет наш час битвы.
        Я нажал на кнопку, и фотография инопланетного корабля исчезла. Все, хватит терзать себя темными мыслями. Пора заняться служебными обязанностями. Впереди уже маячило завершение нашего рейса.
        И все же лорд Ховард пользуется технологиями шептунов? Или кто-то еще? Кандидатов хоть отбавляй…
        Прорезал тишину каюты сигнал вызова. Я нажал кнопку, и на экране нарисовался Волхв. Тут же с места в карьер огорошил:
        - Мы повязали нашего нобелевского лауреата!
        
        Глава 34
        
        Собственно, повязали - это громко сказано. Просто нашли не в том месте, где ему положено быть.
        Астрофизик с каждым днем все меньше времени проводил в салоне и все больше шатался по кораблю. С виду бесцельно, но создавалось ощущение, что он что-то вынюхивает.
        С самого начала пассажирам были очерчены сферы их пребывания и запретные зоны, куда нельзя соваться.
        Они и не совались, тем более все равно карточек доступа у них не имелось. Да и делать им по большому счету вблизи двигательных и приборных отсеков нечего.
        И все было тихо-спокойно. Пока Бартон не попер туда танком.
        Если бы просто ненароком забрул, а потом объявил, что ошибся. Но он с помощью обычного коммуникатора ввел код, пробив систему доступа. И бодрым шагом направился в предреакторное помещение.
        Безопасники засекли проникновение практически сразу. И дали указание находящимся поближе членам экипажа выдворить нарушителя из закрытой зоны и препроводить к начальнику экспедиции.
        Ближе всех оказался второй пилот Ваня Доронин. Когда он добежал до места, то застал абсурдную сцену. Астрофизик стоял, по-дурацки улыбаясь и поглаживал стенку, за которой билось сердце реактора.
        Ваня достаточно грубо схватил его за локоть:
        - Что вы здесь делаете?!
        - Вхожу в ритм со Вселенной, - произнес, прижмурившись, астрофизик. - Которой, кстати, омерзительна наша миссия, второй пилот.
        - Что?! Вам запрещено здесь находиться! Я должен отвести вас к руководству!
        Нобелевский лауреат попытался что-то возражать, но Ваня его даже слушать не стал. Потащил, как нашкодившего кота, за собой.
        Когда астрофизика ввели ко мне, и я осведомился, что ему надо в реакторной зоне, он понес такую чушь, как будто обожрался мухоморов:
        - Пульсация титанической энергии реактора, вектора моего сознания и метрики реальности позволяет услышать знаки и намеки. Услышать изначальный Разум Вселенной. Исток и следствие…
        - Вы сошли с ума? - полюбопытствовал я.
        - Вы не первый это говорите, - хмыкнул нобелевский лауреат.
        - И что вам подсказывают знаки?
        - Что этот Контакт закончится дикой встряской. Как я и говорил, Галактика вряд ли нас примет. И, как я тоже говорил, это хорошо.
        - Почему не примет?
        - Потому что мы несем с собой ржу, и сейчас она съедает наш корабль и экипаж. Я чувствую.
        Черт, неужели он ощутил дыхание артефакта Изнанки? Или он сам часть Изнанки?
        - Мне кажется, вы несете чушь, - миролюбиво выдал я.
        - Вы не одиноки. Об этом твердит все научное сообщество после моей формулы исходного разумного импульса. Но тут есть один момент.
        - Какой?
        - Я всегда оказываюсь прав, - твердо произнес астрофизик.
        - А я окажусь прав, если запру вас в бокс до конца полета, - ласково, как доктор пациенту, улыбнулся я.
        - Это ничего не изменит, - произнес лауреат. - Но если вас это утешит, я готов пострадать. Все равно скоро все кончится.
        - Ладно, идите, - отмахнулся я.
        Потом начал долбить Ваню по происшествию. Детали я мог сам увидеть на записи. Меня интересовали его личные впечатления. То, что он ощутил.
        Ваня был как-то растерян и потерян. И только недоуменно спросил:
        - Мои впечатления?.. Сейчас попробую их изложить… Доктор Бартон страшно боится Контакта… И…
        - Что?
        - Это заразно, - усмехнулся Ваня. - На миг мне тоже подумалось - а что, если там, в Галактике, все не по-нашему? Все по ихнему? По канонам лорда Ховарда и этой феминистки. Что, если Галактика их, а не наша? Тогда, может, нам лучше и правда дотуда не дойти. Лучше, чтобы наше путешествие никогда не закончилось.
        Я бросил на него косой взгляд. Ну вот, есть с чем поздравить самого себя. Еще один, кого пугает Близкий Контакт и кто готов взорвать корабль? Господи, как же с вами со всеми тяжело!
        А Ваня, поняв, что смолол что-то не то, уже спешил исправиться:
        - А потом решил, что это такой морок исходит от него. И все это чепуха на постном масле. Иного и быть не может!
        - Не может, - кивнул я задумчиво.
        Вскоре мы обсуждали происшествие в каморке безопасников с Волхвом.
        - Какая-то чертовщина! - воскликнул я. - Доктор Бартон. Еще один кандидат на Доппельгангера, который начал действовать.
        - Может быть, - произнес задумчиво Волхв.
        - Тогда почему действует так идиотски и похож на психа?
        - Может, включается скрытая программа и пробивается вторая личность?
        - Хорошо. Предположим, это Доппельгангер. Что ему надо у реактора?
        - А кто ж его знает, - пожал плечами Волхв. - Возможно, для того, чтобы запустить нанороботов Изнанки в реактор, нужно быть поблизости от него. Что он и сделал.
        Меня от этого предположения мороз по коже продрал:
        - Эти нанообъекты можно выявить?
        - Пытаемся.
        - Черт. Ничего не знаем наверняка. И главное - когда Доппельгангер начнет действовать всерьез? И его цель?
        - Узнаем, - пообещал главный безопасник.
        - Знать мало, - поморщился я. - Надо предотвратить… Есть кое-какие идеи…
        
        Глава 35
        
        Вот и свершилось. «Афанасий Никитин» начал торможение и активные маневры, чтобы удачнее подобраться к Урану. Оставалось двенадцать дней полета.
        На борту стал повышаться градус внутреннего напряжения. Всем, даже последним бездельникам-политиканам, стало понятно, что шуточки и беззаботный круиз заканчиваются. И приближается неизвестность.
        Даже музыка в нашем салоне изменилась. Если сперва там безраздельно царили джаз и Моцарт, то ближе к концу полета, на рубеже величия, все чаще заказывали Вагнера и Баха. Все вокруг будто пропитывалось торжественностью грядущего События. А уж тут для общего антуража лучше Баха с Вагнером не найти.
        Насколько сильно проняло всех, стало наглядно видно, когда лорд Ховард отказался от любезно предложенного ему негром из СОН бокала виски. Вот тогда я прочувствовал всем своим существом - час близок.
        В тот же вечер лорд лично заявился в мою в каюту, чисто выбритый, надушенный и страшно официальный. Заняв место в кресле напротив меня, он выдал текст заранее отрепетированным, а потому страшно внушительным тоном:
        - Господин Казанцев. Близится момент истины. И мы должны обсудить с вами концепцию Близкого Контакта.
        - Мне кажется, это излишне, - зевнув, не от демонстративного пренебрежения, а чисто непроизвольно, ответил я.
        - Не понимаю вас. Я руководитель Института контакта. Созданного именно для разработки теории взаимодействия с чужим разумом! - возмутился англичанин.
        Что-то раньше он такого рвения не проявлял, напитываясь виски. Сейчас проснулся.
        - Все это обсуждено уже не раз, - заметил я. - Демагогии по этому поводу разведено немало. Но факт остается фактом - сценарий Контакта задаем не мы. И все наши заранее спланированные телодвижения в переговорах с Иными вызовут только их снисходительные улыбки.
        - Вы фатально недооцениваете силу научного подхода, - величаво изрек лорд.
        Ховард уже пять лет руководил Институтом, который вырос из одной единственной должности - представителя СОН по контактам с внеземными цивилизациями. В шестидесятые годы двадцатого века космическая тема стала модной, хотя тогда, конечно, реально никаких контактов не предвиделось. На волне всеобщего интереса в «Сонном царстве» выделили такую синекуру. Постепенно, с проникновением человечества в Солнечную Систему, штат «контактеров» СОН вырос до постоянной рабочей группы, а потом и до Сектора аж в пятнадцать человек. Развлекались эти бюрократы тем, что писали идиотские инструкции государствам, а заодно и людям всей Земли, типа «Что делать, если у вас в огороде приземлился инопланетный дредноут?»
        После обнаружения пункта связи Великого Кольца Сектор преобразовали в Институт Контакта с приличным штатом и бюджетом. С самого начала в этой шараге рулили американцы с англичанами. Они получили возможность потешить самолюбие и почувствовать себя вершителями судеб Галактики. Во всяком случае, создать в общественном мнении такую картинку. И руководить назначили не абы кого, а представителя британской правящей семьи. Так лорд Ховард получил законное право вещать от имени всего объединенного человечества и затесался в нашу экспедицию
        К реальному решению вопросов контакта с Великим Кольцом, конечно, никто этих «ученых» не подпускал. СССР крепко держал в руках все нити, и Институту оставалось только заниматься составлением муторных прогнозов, инструкций, планов, диссертациями и прочей лабудой.
        Труды института отличались словоблудием, доморощенной философией и вопиющей бесполезностью. А их технические проекты больше подошли бы для кружка «умелые руки», поскольку финансировались крайне скупо, в отличие от грантов и окладов на то же философское словоблудие.
        Светила науки там не задерживались, пытаясь притиснуться поближе к международному проекту «Открытый космос» под руководством СССР. Но Институт контакта работал. Присваивались исправно докторские степени по ксенологии, в университетах вводились соответствующие специальности и дисциплины. Под его крылышком выпускались два научных и спонсировались еще пять научно-популярных журналов. Выходили статьи плана «Как занять достойное место в семье инопланетных народов и стоит ли ждать оккупации?» «Опасности контакта!» «Методика подсчета количества иных цивилизаций».
        - Почему недооцениваю науку? - пожал я плечами. - Просто не переоцениваю… Что, будете проситься в Группу первого рукопожатия?
        «Группа первого рукопожатия» - так официально назывались те трое, кому предстоит ступить на звездолет Иных. Не знаю, принято ли у Иных пожимать руки, но переводчик перевел их слова именно так.
        - Пожалуй, нет, - замешкался лорд, как мне показалось, несколько смущенно, что само по себе являлось очевидным, но невероятным. - Вы же знаете, я тут для анализа и выработки стратегии.
        Я сдержал усмешку. А ведь лорд просто боится. И пришел ко мне вовсе не для того, чтобы его выбрали для исторического первого рукопожатия. А чтобы не выбрали. То есть пришел проситься не на передовую, а в глубокий тыл, желательно с тушенкой и виски. При его честолюбии это должно означать, что страх у него перед гостями из Галактики панический и непреодолимый. И боялся он все время полета.
        Или это опять включилась заложенная в него программа? Я вспомнил, с каким отрешенным видом он барабанил по клавишам, и поежился. Одно переключение в сознании - и это машина убийства. Тогда у него есть свой резон остаться на борту. И что-то здесь задумывает… Да черти все это возьми!
        - Хорошо, - я старался, чтобы голос мой был крайне уважительным. - Жду от вас предложений по контакту в письменном виде. А потом будете наблюдать со стороны. Внимательно и квалифицированно… И вырабатывать стратегию.
        Мы церемонно пожали друг другу руки в знак полного взаимопонимания. И лорд чинно оставил мое пристанище.
        Ну что, вот и первая ласточка. Правда, с подбитым крылом. Но скоро ко мне будут слетаться настоящие орлы, которые станут требовать непременно включить именно их в церемонию первого рукопожатия. Черт с ним, с непомерным риском и даже с жизнью. Когда имеешь возможность поучаствовать в таком Событии!
        А Событие близилось…
        
        Глава 36
        
        Во время маневров в командной рубке корабля запрещалось пребывать посторонним. В том числе нежелательно было присутствие и руководителя экспедиции. Мне было отведено теплое местечко в запасном пункте управления.
        Там обычно дежурил кто-то из экипажа. Самая тоскливая вахта - от тебя ничего не требовалось, пока не завоет сигнал тревоги или не поступят указания. Бдить тоже особо не нужно, поэтому, хотя не приветствовалось, но и не особо возбранялось сидеть тут, лениво развалившись в противоперегрузочном кресле, и листать журнальчики с книжками. На этом занятии я и застукал второго пилота Ивана Доронина.
        Он вальяжно расслаблялся на мягком сиденье, а перед ним на панели управления стояло фото его зазнобы - Наташи из сектора обслуживания Байконура. Она, с его слов, обещала ждать веки вечные, даже если он провалится в Черную дыру.
        Ваня был погружен в чтение. Но, заметив мое появление, развернулся в кресле. Вскочил. И доложил четко:
        - Товарищ полковник! Маневр еще не начали! Осуществляю дубляж управления в соответствии с планом полета!
        - Когда маневр? - осведомился я, устраиваясь во втором кресле.
        - Через двадцать шесть минут!
        - Подождем… А ты что, дружище, закончил с политической пропагандой? Давно тебя в салоне не видать.
        - Да ну их, - махнул рукой Ваня. - Ну, честно, надоели, буржуи, хуже горькой редьки!
        - Слишком уж ты горяч, - усмехнулся я.
        Последний раз диспут Вани с оппонентами, как мне показалось, закончится вульгарным мордобоем. Лорду тогда какая-то швея под хвост попала. Он совсем перестал думать о том, что и где говорить. Изливал море желчи и озлобление. Вот и тогда опять принялся чихвостить мировую систему коммунизма.
        - С будущим цивилизации вам не по пути! - кричал он. - И я рад, что, наконец, состоится полноценный контакт! Я хочу убедиться в том, что хоть в космосе дела идет нормально, а не под красным знаменем с вашими людоедскими серпом и молотом - орудием убийц!
        Думал, что Ваня, вскочивший на ноги, отвесит ему увесистую затрещину. Но дисциплина наша все. Второй пилот хотел сказать что-то резкое. Но потом благоразумно обернулся и вышел из салона.
        - О, как смотрел, - удовлетворенно произнес лорд. - Глазами убийцы. Настоящий коммунист.
        - На вашем месте я бы поостерегся грязно обругивать символы страны, на территории которой вы находитесь, - усмехнулся нобелевский лауреат.
        - Я свободный человек, - спесиво процедил лорд. - И, кстати, сотрудник СОН. Никто не вправе отнять у меня моего свободного мнения!
        - Вы рискуете, - хмыкнул лауреат. - Так ведь ненароком может и выдуть через дырку в пространство. Свободному человеку - свободный космос.
        Лорд зло посмотрел на ученого, но во взоре прочитались озадаченность и опаска.
        После этого Ваня уже неделю не посещает дискуссионный клуб, и, надо сказать, без него это сборище потеряло значительную часть своей привлекательности.
        - Что хоть читаешь? - кивнул я на «стеклянную книгу» - так называлось устройство для прокручивания текстовых файлов с имитацией обычных страниц.
        - «Повесть о настоящем человеке», - с готовностью отозвался Ваня.
        - Безногий ас Великой Отечественной Маресьев. Хорошая книга. Книга о новом человеке. И новых временах.
        - Новых - да! Мы нашим историческим полетом творим новые времена! Светлое будущее! Но зачем нам тащить с собой всех этих капиталистов-империалистов, кровососов? И невменяемых феминисток, - последнее Ваня произнес с особым чувством.
        - Они тоже представители человечества, - примирительно произнес я. - А Контакт - это дело всего человечества.
        - Они - прошлое человечества. Паноптикум! Зоопарк вымирающих человекообразных!
        - Пока еще они настоящее, - отметил я резонно. - Поэтому мы должны с ними считаться…
        - И не уступать их женщинам места в трамвае!
        - Да уж. Места им нельзя уступать нигде.
        - Вот именно! - щелкнул пальцами Ваня. - А мы уступаем! Первый Близкий Контакт! Лорд Ховард, пещерный антикоммунист, жмет руку представителю иной цивилизации. Вот картинка!
        - Этого не будет. И вообще все пройдет, как надо… Пойми, Ваня. Они здесь всего лишь для благостной картинки. Чтобы миллиарды представителей их мира, среди которых, в основном, вполне достойные люди, не чувствовали себя ущербными. Да и не хотим мы потом десятилетиями отвечать на претензии, что русские присвоили себе право говорить от имени всей Земли и стали послушным инструментом в руках инопланетян, презрев остальные государства.
        - Верно, - вздохнул Ваня.
        - На самом деле эта свора политиканов в нашей миссии не решает ничего. Они декорация.
        - А кто решает?
        - Я. И сумма обстоятельств. Фатальных или оптимистичных.
        Он озадаченно посмотрел на меня.
        - Не бойся, Ваня, - улыбнулся я максимально доброжелательно. - У меня не мания величия. Все больше мания преследования…
        17
        Глава 37
        
        Корабль уже сбросил приличную часть скорости и готовился войти в гравитационную сферу Урана.
        А я, расположившись за столиком в своей каюте, положил перед собой листы бумаги. И шариковой авторучкой заполнял список «Первого рукопожатия».
        Собственно, одна фамилия там уже была и обсуждению не подлежала. Руководитель экспедиции Казанцев. Даже если я с перепугу буду верещать «отпустите, я не хочу», меня запихнут в шлюпку силой. Поскольку это часть договоренности с Иными. А вот кто будет под номерами два и три? Это вопрос.
        Слава Богу, подробный регламент встречи и состав участников на Земле директивно вырабатывать не стали. Я думаю, большие руководители, конечно, не удержались бы от возможности расписать все до последней реплики. Но, скорее всего, тут протянул свои длинные руки «Фрактал». Тот же Звеньевой отлично знал, что в таких мероприятиях все должно быть полностью на плечах и инициативе главного исполнителя. Поскольку именно он находится на острие. Он чувствует витающие вокруг флюиды. И порой принимает решения, которые никогда бы не согласовал ни один чиновник, но которые единственно правильные именно в той ситуации. Поэтому все права по организации и проведению Контакта переданы мне. Одному. Без всяких согласований, утверждений и советов.
        Как я и ожидал, ко мне начались хождения. Сперва принялись меня донимать пассажиры со словами:
        - Для этой роли я подойду, как никто.
        Даже австралийка пришла. Как Жанна Дарк перед казнью - полная решимости взойти на костер ради правого дела и на сто процентов уверенная, что сложит там свою дурную бабскую голову.
        Потом начались хождения членов экипажа.
        От всех я отбояривался словами:
        - Решение будет принято взвешенное и разумное.
        Для себя уже решил, что на Первое рукопожатие на корабль отправятся только космолетчики. Никаких политиканов. Их дело расписывать «правду о контакте» потом, перед своей восторженной публикой, избирателями, спонсорами. Со мной же должны пойти люди дисциплины, контроля и закалки. Кроме того, меньше шансов, что в нашу компанию проникнет враг, который так и оставался где-то поблизости. Страшно вообразить, что может начудить Доппельгангер, прорвавшись к Иным. А что, кстати? Да черт его знает. Все, что угодно.
        От мыслей о противнике на душе стало как-то холодно и тревожно. Ведь мы так и не вычислили его. И не знаем, какие предпринять меры противодействия.
        Настроение сразу упало. Я нервно скомкал очередной лист и бросил его в мусорный контейнер, вделанный в стену. Взял новый лист. Поставил привычно: «№ 1. Полковник Казанцев».
        И тут появился тот, кто еще не появлялся. А я уже переживать начал, что мой друг потерял на тернистом и долгом жизненном пути радость жизни и жажду приключений.
        - Выбираешь избранных? - спросил итальянец, присаживаясь на диванчик.
        - Выбираю, - согласился я.
        - Я тебе подскажу, кого поставить под номером два.
        - Первый пилот Ламберто Джентили?
        - Потрясающе! Твоя догадливость прямо паранормальна! Экстрасенс! В точку, Анатолий!
        - Мотивируй, пожалуйста! - потребовал я.
        - Ну, скажем так. Я шел к этому всю жизнь, - начал итальянец.
        - Ты так хочешь прославиться?
        - Хочу. Как и все. Но не в этом дело. Я хочу прислониться к Вечности. Почувствовать себя не бессмысленной щепкой, которую несет жизнь вперед. А человеком, который делает судьбу, - умеет же он говорить пафосно и вместе с тем органично.
        - В этой ситуации все мы щепки. И зависит все не от нас.
        - Думаю, и от нас тоже… Анатолий, может, ради этого часа я и выжил на Венере. Бог спас меня там, чтобы я оказался здесь.
        Ламберто все же слишком набожен для коммуниста. Но в Италии сие было не порицаемо.
        - Ты знаешь, насколько я надежен, - продолжал он трамбовать меня асфальтоукладчиком. - Как никто.
        - Ламберто, все мы надежны. Ты понимаешь, что это не главный критерий. Так что не дави на меня.
        - Да не давлю я, - вздохнул он. - Осознаю, какой на твоих плечах неподъемный груз… Просто. Понимаешь…
        Он замолчал.
        - Ну, говори, - потребовал я.
        - Я сын своего отца. Что бы я ни делал, я всегда был в его тени. Он герой коммунист, погибший с честью. Прославивший в веках нашу фамилию… И у меня всегда было стремление… Нет, не обогнать его. Хотя бы встать рядом. Чтобы обо мне не говорили: «А, это сын Уго Джентили. Вроде бы шарится по космосу в поисках приключений. Ничего выдающегося!»
        - Тебе мало подвигов и славы? - хмыкнул я.
        - Мало, - как-то по-домашнему и мило изрек Ламберто, смотря на меня глазами преданного пса.
        Я рассмеялся и сказал:
        - Все, иди! Не видишь, я работаю!
        - Анатолий, я надеюсь на тебя.
        Я только отмахнулся. И, когда итальянец вышел, вернулся к списку.
        Конечно, лучше всего было бы прихватить с собой капитана. «Железный дровосек» - надежнее спутника не найти во всей Солнечной Системе. Но он не имеет права покидать корабль. Тогда кто?
        Я подумал еще немного. И под номером вторым вывел главного инженера Епифанова. Человек проверенный. С огромным кругозором и жизненным позитивом.
        Так, теперь номер три. Ваня Доронин? Молод и горяч. Вот бы взять доктора и по совместительству безопасника Волхва. Это было бы лучше всего, но, к сожалению, невозможно. Иные прозрачно намекнули, что двух представителей «Фрактала» им на борту не нужно.
        Перед глазами всплыло растерянно трогательное выражение Ламберто. Ну, чисто щеночек, служащий на задних лапках. М-да… И что с ним делать прикажете?
        А, солдат ребенка не обидит! И я аккуратно вывел под номером три - «Первый пилот Ламберто Джентили»…
        
        Глава 38
        
        Уран - седьмая планета Солнечной системы, свет до которой от Солнца идет три часа, а год длится почти восемьдесят пять лет. Голубой ледяной гигант из гелия, метана и водорода. Вместо твердой коры у него слипшаяся ледяная жижа и, возможно, в самой сердцевине металлический водород. Планета холода и бурь - температура атмосферы минус двести градусов, а скорость ветров достигает тысячи километров в час.
        Очень уж эта планета нестандартная. И лежит практически на боку, что исключает смену времен года. И вращается в обратную сторону, в отличие от всех планет Солнечной системы, кроме Венеры. Вокруг него крутятся американский и европейский исследовательские аппараты, а пять лет назад в этих местах побывала советская пилотируемая экспедиция, осмотревшая спутники. Однако попытки проникнуть ближе к твердому ядру не увенчались успехом. Зонды были растерзаны сильнейшими ураганами и давлением. Возможно, там есть своя водородная жизнь, а то и причудливый разум. Или просто лед - и ничего более. Когда-нибудь мы это узнаем.
        Уран богат украшениями. У него есть свои драгоценные кольца, конечно, не такие солидные, как у Сатурна, но все же заметные. Они четко прорисовываются по мере того, как «Афанасий Никитин» приближается к планете. И еще у голубого газового гиганта почти три десятка спутников. Самый крупный из которых Титания - больше полутора тысяч километров в диаметре. К ней мы и направлялись.
        И вот мы у цели. Под нами проплывала освещенная дальним бледным солнцем и близким голубым туманным светом Урана поверхность Титании. Спутник был идеально круглый, почти без выступов, холмов и разломов, покрытый тонким слоем метанового льда. И внешне очень походил на искусственный. Его будто специально обтачивали и доводили шкуркой до идеального состояния.
        Параметры орбиты были изначально сообщены нам партнерами. Так что мы подкорректировали орбиту. И принялись тревожно ожидать Близкого Контакта.
        А для нас близился не только миг Контакта. Приближалось время, когда во всей красе проявится Доппельгангер. Или я что-то не понимаю в этой жизни.
        Все может решиться буквально за минуту. Один удар - и все наши планы, все контакты разлетятся вдребезги.
        Что будет предпринято противником? Попытка уничтожить наш корабль? Так во время марша это было бы сделать легче. Попытается взорвать корабль Иных? Или как-то иначе повредить контакту? Но как? Но то, что какой-то план у врага имеется - в этом сомневаться не приходилось.
        И кандидатов у нас на роль Доппельгангера уже полно. Один лорд с его второй личиной что стоит. И слетающий с катушек нобелевский лауреат.
        А тут еще Волхв, с которым проводили совещание по сложившейся ситуации, порадовал новостью, от которой мне захотелось нервно расхохотаться.
        Пассажиры имеют право раз в неделю отослать на Землю личный информпакет. Обычно это какие-то отчеты. Лорд слал страницы из мемуаров, которые в Англии уже готовились начать печатать, как только Контакт состоится.
        Австралийка Друзила закатила на публике очередную истерику на тему того, что в Первом Близком Контакте человечество будут представлять какие-то грубые животные мужского пола, а не она, радетельница за права единственно разумного вида на Земле - эмансипированных, сбросивших рабство, женщин. После этого отправила на Землю воззвание своим соратникам по партии и сестрам по борьбе. Как всегда, многословное и страшно глупое. И в нем наши безопасники и нашли второе дно. Это было с большой хитростью и умением закодированное сообщение.
        - Расшифровали? - спросил я.
        - Да куда там, - досадливо воскликнул Волхв. - Какой-то скользящий квантовый код. Без ключа там может быть что угодно.
        - Интересно, что это? Сообщение «к диверсии готова»?
        - Очень может быть.
        - Эх, взять бы всю эту публику, да и выбросить за борт. Или спрятать подальше! - мечтательно произнес я. - Мы не можем рисковать, ожидая, что во время контакта Доппельгангер откроется и устроит тут погром и хаос.
        - Что-то предлагаешь конкретное?
        - Еще какое, - усмехнулся я.
        И выдал рецепт.
        - Насчет эффективности не знаю. Но эффектно, - хмыкнул Волхв. - А нам разрешат? Сколько шума будет!
        - Ты же знаешь, что все решаю я.
        - И ты решил?
        - Решил…
        Примерно то же самое сказал я и капитану. Железняков изумленно воззрился на меня.
        - Ты серьезно, Толя?
        - Серьезнее некуда.
        - И ты считаешь, я позволю такое?!
        - Считаю. Ты же знаешь, какой у меня приоритет.
        - Знаю, - вздохнул капитан. - Ну, действуйте, инквизиторы…
        
        Глава 39
        
        Прождали мы на орбите более суток. Такое состояние было у меня, да, думаю, и у всех, когда кусок в горло не лезет, заснуть не можешь, все мысли только о том, состоится ли встреча. И чем ближе к долгожданному мигу, тем больше нервов тебе это стоит.
        Ты знаешь, что миг придет. И, если все сбудется, весь мир необратимо изменится. Все будет по-другому. И твою жизнь придется менять и подгонять под новые реалии, как и жизнь всего человечества.
        Первый официальный Близкий Контакт! Это серьезно. Это эпохально. Это доселе невидано!
        Я объявил о составе «Группы первого рукопожатия». Главный инженер улыбнулся и сухо поблагодарил:
        - Спасибо.
        Итальянец же долго тряс мою руку и, как положено по его южному темпераменту, разливался соловьем в благодарностях, восторженно долдонил, как его пока еще не появившиеся на свет внуки и правнуки будут ежедневно славить меня в молитвах. Видно было, что передо мной счастливый человек. Ну и я рад, что помог старому боевому товарищу.
        Лишь бы Иные оправдали надежды. И прибыли вовремя, продемонстрировав пунктуальность.
        Время текло неумолимо. Часы тикали. И вот до Контакта остались считанные минуты.
        Да, всего несколько каких-то жалких минут отделяло нас от того момента, как появятся Иные. И, скорее всего, до того, как начнет действовать Доппельгангер. Все безопасники были наготове. Расселись около своей аппаратуры. Ловили хотя бы оттенок чужой нестандартной активности. Но все шло пока что гладко. Слишком гладко.
        Десять минут до Контакта… Пять… Три… Минута… Полминуты… Время!
        Звездолет материализовался секунда в секунду на расстоянии пяти километров от нас. Только что не было его - и вот он здесь. Просто возник ниоткуда. Сгустилась пустота, сформировав его. И все дела.
        Я пребывал в этот исторический момент в командной рубке. И видел, как у присутствующих отпали челюсти. Даже капитан с чувством крякнул:
        - Вот же, тудыть его, космическая сила!
        Я к таким фокусам привык, бороздя Млечный Путь с чужиками. А простым людям подобное пока непривычно.
        А потом я разглядел, кого же к нам занесло из глубин космоса.
        Сердце екнуло. Замерло. И бешено заколотилось пулеметом. Волной нахлынули воспоминания и чувства.
        А потом по всему телу пополз страх, сковывая меня льдом. И мысль - а, может, действительно, человечество вульгарно надули? И опять обманом в нашу сферу заявились «серые»?
        Ведь передо мной был классический и так хорошо знакомый мне Треугольник чужиков!..
        
        Глава 40
        
        Черный треугольник был четко очерчен на дымчатом, пастельно-голубом фоне Урана.
        Я оторопело пялился на экран. Что это? Нашествие новых «патронов» с их назойливой опекой? Хотя каких новых - для меня старых. Или «серые» тут встали на путь исправления и ударно пашут на благо Разумной Галактики?
        Черт, как же плохо не знать ничего. И хуже всего не знать, что делать.
        Через три минуты после материализации звездолета прошел радиосигнал на заранее обговоренной частоте. А потом появилась телеразвертка. И на экране в рубке возник пришелец.
        Ну что сказать о нем. По виду один к одному капитан «Квантового порога» Астр. Может, это он и был, только обновленный, параллельный и немножко не такой? А, демоны Вселенной его знают! Мог быть любой другой чужик. Но что чужик - это точно. Уж их-то, гадов серых, тонконогих и головасто-глазастых, я за время шатания по дальнему космосу узнавать научился.
        - Приветствую стремящихся приобщиться к бегу Колесницы, - выдал чужик. Он был в отливающем перламутром, как бы струящемся комбинезоне - слишком вызывающем для тех, старых чужиков.
        Губы его не шевелились. Но эти фокусы известны. У чужиков автоматический переводчик, который транслирует с телепатического на русский. Или папуасский - по необходимости.
        - Приветствую Возничего Колесницы, - церемонно ответил я.
        - Ты тот, который начал это, - оглядел меня внимательно своими огромными глазами без зрачков чужик.
        - Полковник Казанцев к вашим услугам, - представился я.
        - Ждем соприкасающихся у нас, - отчеканил Возничий Колесницы. - Ровно через ваш час.
        Пойду. Куда я денусь. Я прекрасно понимал, что если чужики решат выдернуть с «Афанасия Никитина» любого из нас, надеть на него рабский ошейник и кольцо в нос, то ничего мы им противопоставить не сможем. Есть, правда, один радикальный способ избежать встречи. Выйти из корабля без скафандра и напоследок помахать всем ручкой. Или самоубиться об стену. Я нечто подобное уже пробовал на планете вулканов. Но сейчас был уверен, что это станет ошибкой. А так хоть поторгуемся.
        Час. Ну что, как раз есть время, чтобы подготовиться и отбыть в направлении треугольника…
        Перед тем, как пропустить в стартовый ангар, безопасники тщательно нас проверили. Не оставили ни одного лишнего и личного предмета. С шеи главного инженера сняли крестик. У итальянца забрали его фамильный медальон. Он, было, возмутился произволом, но безопасник произнес твердо:
        - Получите по возвращению. Никуда ваша драгоценность не денется.
        И это правильно. Ни одного постороннего, не изученного нами вдоль и поперек предмета не должно попасть на звездолет Иных. Перед экспедицией всем участникам даже зубные коронки поменяли. И эти правила относились ко всем.
        Правила, правила, правила. Еще бы был с них толк.
        У меня в душе сейчас сидела заноза - а удалось ли нам вывести из строя Доппельгангера? Главная версия была, что он находится в числе выявленного нами круга подозреваемых. И, чтобы вывести их из игры, притом без крайностей, я и принял скандальное решение. Всех, до единого, кто не завязан в Контакте и не участвует в управлении кораблем, мы просто нейтрализовали. Каким образом? Еще на Земле безопасники вмонтировали по всем каютам и по основным местам скопления народа системы газово-лучевого замораживания. Сочетание излучений и усыпляющих газов - и человека можно заставить заснуть на сутки или двое… А можно и убить.
        Убивать, понятное дело, мы никого не стали. Но большая часть людей, пребывавших на борту «Афанасия Никитина», сейчас спала крепким сном. Конечно, скандал разразится колоссальный. Или не разразится? Можно списать все на аномалии общения с Иными. А, ладно, потом разберемся. Главное, большинство кандидатов на Доппельгангера сейчас дрыхнут и не могут сделать ничего. А еще за ними внимательно смотрит автоматика и безопасники. И у них приказ - если кто-то из сейчас мирно спящих неожиданно пробудится и проявит активность, усыпить вновь. Если не поможет - уничтожить.
        Ну что, решили проблему? Время покажет. Ждать уже недолго. А пока - вперед. На Близкий Контакт!
        - На дипломатический фуршет идем, братцы, - воскликнул я, ступая на палубу стартового ангара и одновременно опуская забрало шлема. Тут же зашуршал кислород и загудели приборы. Заработала рация. Скафандр перешел в рабочий режим.
        За нами медленно и неотвратимо сошлись створки, отрезая от жилого пространства корабля и приближая на шаг к пустоте космоса.
        - А вдруг нас там угостят красным вином, - возвестил итальянец. - Хотя, бьюсь об заклад, что оно в подметки не годится божественной амброзии с моего виноградника.
        - Двигай на шлюпку, винодел, - положил я ладонь на его плечо.
        Итальянец был, как всегда в серьезных ситуациях, разговорчив и не мог не упомянуть свое вино. Главный инженер, наоборот, предельно собран и молчалив.
        В ангаре мигал тусклый красноватый свет, выдергивая из темноты ряд похожих на богомолов внешних ремонтных автоматов и две шлюпки для близких перемещений и операций в пустоте. Шлюпки напоминали лягушек на тонких ножках опор, с лобастыми головами прозрачных куполов.
        Я подошел к ближайшей шлюпке. Оттянул и повернул рычаг. И купол откинулся, приглашая нас внутрь. Там имелось место ровненько для трех человек.
        С некоторым усилием мы устроились в кабине в своих пустотных скафандрах - хоть и легкого класса, но вполне объемных. Купол шлюпки сошелся над нами.
        Динамики передали свист во внешнем пространстве - это откачивался воздух из ангара. Занял этот процесс минут пять. А потом неторопливо поползли в стороны ворота в космос. И перед нами распахнулась усеянная бусинками звезд чернота.
        Вслед за этим стало легко. Это отключилась искусственная гравитация. И упруго отринутая полом шлюпка неторопливо взмыла вверх.
        Меня легонько вдавила перегрузка в спинку сиденья, куда я неудобно впечатался ранцем скафандра. На самой малой мощности заработали двигатели, выводя шлюпку из ангара.
        К управлению мы отношения не имели. Вели шлюпку с рубки корабля. Только в крайнем случае я мог взять рулежку на себя. Но это если совсем припрет. Хотя, если припрет, шлюпка вряд ли будет нам спасением.
        Все же есть большая разница, смотреть на космос из-за бронированного стекла лайнера, или быть непосредственно рядом с пустотой, от которой отделяет тебя лишь два тонких стекла - колпака шлюпки и шлема. Это непередаваемый восторг.
        Справа висел наполовину срезанный линией терминатора дымно-синий Уран. До него четыре сотни тысяч километров, но поскольку он огромен, то и отсюда смотрелся очень внушительно, занимая приличный кусок неба. Слева же - Титания.
        А на фоне Урана чернела масса Треугольника.
        Ни капитан, ни члены экипажа не знали, как технически будет осуществляться переход на звездолет. Пристыковка? Переход через открытый космос? Но я знал больше. И примерно представлял, что произойдет сейчас.
        Шлюпка неторопливо приблизилась к звездолету на расстояние где-то в пару сотен метров, следуя по направлению, определяемому жестяным голосом, доносившемся из динамика. Это чужики корректировали наш курс.
        Ну, конечно же! Вот и он - конус зеленого луча. Так хорошо знакомого мне, что аж ностальгия проснулась по «Квантовому переходу» и нашей сумасшедшей скачке через пространства.
        Мои соратники, понятно, на такое взирали ошалело. Обрезанный, как дубинка, луч зеленого света, шарящий вокруг корабля, все ближе подбирался к нам и пугал до икоты.
        - О, мадонна! - когда конус был уже в считанных метрах от шлюпки, воскликнул итальянец и зажмурился.
        Ничего особенного не произошло. Просто рубка озарилась зеленым светом. Казалось, каждый предмет приобрел собственное внутреннее свечение. Какое-то все было призрачное и неестественное, по-настоящему из иного мира.
        Дальше последовало указание чужика по радио:
        - Выходите в пустоту и идите по лучу.
        Соратники уставились на меня с немым вопросом.
        - Ну что, пойдем, поплещемся за бортом! - я нажал на кнопку атмосферного выравнивания, так что воздух высосало из кабины. А потом ударил по рычагу открывания колпака. - За мной!
        Мягко оттолкнувшись, я медленно взмыл над шлюпкой.
        Пробормотав что-то о своей нелегкой жизни, за мной последовал Ламберто. А за ним молчаливый главный инженер.
        Как и ожидалось, зеленый луч начал притягивать нас к звездолету. Прямо к его днищу, где был уже открыт для нас проем люка.
        Потом был знакомый мне тамбур. И рубка корабля - тоже знакомая. Прозрачная полностью и открытая всему космосу. Был здесь и пилот, уронивший руки в кисель блока управления. И штурман. Все очень похожие не тех, с кем я колесил по Галактике. А, может, те и есть.
        И капитан, он же Возничий Колесницы, стоял перед нами.
        Мы выстроились в ряд, как солдаты на построении перед старшиной. И Возничий, уставившись на меня немигающим взглядом, вдруг вместо «здрассьте» произнес:
        - Твой код…
        А дальше пошло какое-то чириканье. Меня будто тисками стиснуло, в голове помутилось. И вскоре я уже не соображал, кто такой и где нахожусь.
        Неожиданно обруч, сдавивший голову, пропал. Я вернул себе способность мыслить. И в моем сознании четко прозвучало:
        - Контакт установлен.
        Ну, вот и вернулось что-то знакомое. Телепатическое общение. Мне теперь даже рот разевать не обязательно. Былые навыки и дисциплина мысли - все это при мне. Красота!
        А Возничий продолжил, обращаясь ко мне:
        - Добро пожаловать на борт моего корабля, помнящий…
        18
        Глава 41
        
        Из пола рубки выросли широкие и удобные кресла. В свое время я привык к ним и помнил, что они всегда выберут самое удобную форму и упругость для тела. С видимым удовольствием развалился и откинул стекло шлема.
        Не обращая особого внимания на других, сидевший напротив Возничий смотрел на меня своими черными, без зрачков, миндалевидными глазами, ведя мысленный разговор.
        - Ты ведь видел таких, как мы? - спросил он.
        - Да, - не стал я упираться.
        - Ты имеешь память. Видел их в прошлых воплощениях?
        - Точно. И те встречи не доставили мне радости, - усмехнулся я горько. - Там была агрессия, покорение и насилие над свободой разумного.
        - Параллельные реальности были, есть и будут одной из самых больших загадок, - отчеканил Возничий. - Насколько мы знаем, разумные в них могут сильно отличаться от своих дубликатов. Это относится и к цивилизациям. Мы не приемлем того, что ты говоришь. Наша цель - Гармония. Развитие. Свобода. Сотрудничество.
        Тут меня как электроразрядом прошило. Спустилась откуда-то сверху железная уверенность - а ведь он не врет. И, значит, Контакт - это и правда не коварная ловушка и не фатальная ошибка. Это единственно верный выбор человечества. И после этого как-то сразу спокойнее стало на душе. Ушла главная тревога.
        - Для вас тамошних Свобода и Сотрудничество пустой звук, - заметил я.
        - Так и должно быть. Кто-то идет вверх. Кто-то катится вниз. Кто-то делает все, чтобы не трогаться с места. Те, с которыми ты общался, они какие?
        - Те, кто хотят навсегда оставить все, как есть.
        - Прими слова сочувствия. Это самые тяжелые Мы.
        Мне показалось, в его мысленном посыле проскользнула ирония. Хотя чего только не покажется.
        - Мы очень счастливы, что вы возвращаетесь в общее поле Разума и выражаете готовность к вхождению в Колесницу, - продолжил Возничий. - Мы не верили в вас.
        - Почему?
        - Ваш сектор Галактики был проклят. Вы были на краю. Имелась значительная угроза полного поглощения смыслами Изнанки.
        - Почему никто нам не помог?! - вознегодовал я.
        - Не было ни одной возможности изгнать тех, кого вы называете шептунами, - пояснил Возничий. - Они определили структуру пространства вокруг вас. Закрыв вход для всех, кроме них самих.
        - Как же мы выбрались?
        - Вы нашли три узла информационной разверстки, - Возничий прямо сыпал терминами, которые вполне понятны во «Фрактале». - И вам помогли.
        - Кто?
        - Мы не знаем. Но те, кто сильнее нас. Они могут невозможное для нас. И для Изнанки.
        - И теперь мы открыты всем ветрам? - спросил я настороженно.
        - Вы уже запустили процесс обновления стихий. Скоро будете открыты Колеснице. Новой информации. Новым технологиям. И Сотрудничеству!
        Из дальнейшего я понял, что Великое Кольцо обещает предоставить нам технологию пространственных прыжков, пока что только первого уровня, так, чтобы можно со временем добраться до ближайших звездных систем.
        Почему сразу не осчастливить всеми достижениями Галактики? Человечество пока только вступает в область Великого Кольца. И, если его цели действительно соответствуют декларируемым, тогда пройдут века, прежде чем уровни вибрации и развития позволят нашей цивилизации полноценно участвовать в общем деле и стремиться к общим целям. Каждый технологический шаг наверх должен подтверждаться повышениям уровня Осмысления и Долга.
        - Когда мы дойдем до технологии Вложенных миров? - осведомился я.
        - Это еще очень не скоро, - ответил Возничий. - Мы сами бредем там ощупью… И еще, в знак единства, мы передаем вам сокровище Первых.
        - Первых?! - изумился я. - Помню их наследие по прошлому воплощению.
        Перед глазами, будто наяву встала Планета фрактальных узоров. Которую чуть не повредили чужики.
        - Уходя из Галактики, Первые оставили точки гармонизации, - пояснил Возничий. - Которые связывают воедино ткань миров смыслами и истинной геометрией. Мы готовы пробудить его силу.
        - Это не опасно?
        - Для вас опаснее, если вы не пробудите ее. Изнанка ушла. Но она никогда не откажется от вас. Вам нужна помощь. Нужна проснувшаяся машина Первых.
        - Где эта машина? - осведомился я, уже предугадывая, какой будет ответ.
        Возничий совсем человеческим жестом ткнул своим длинным пальцем вниз. Под нами была поверхность Титании.
        И тут же Треугольник устремился вниз. Поверхность будто прыгнула нам навстречу, захватив весь обзор.
        Мы зависли в паре десятков метров над ледяной равниной.
        Треугольник крутанулся вокруг своей оси. Но показалось, что крутанулся весь мир, поскольку инерция и гравитация внутри не работала.
        - С машиной Первых мы вошли в ритм взаимодействия, - сообщил штурман.
        Мир поплыл. Звезды поблекли. Небо стало отливать сиреневым оттенком. Знакомые фокусы. Переход на иные вибрации.
        - Началось, - продолжил штурман.
        Мы вынырнули в нормальную реальность.
        Внизу, прямо под нами, серая поверхность спутника Урана начала расползаться, как диафрагма кинокамеры, отрывая проход куда-то вглубь.
        Мои соратники, пытаясь подавить уже, казалось, не способное вмещать больше информации удивление, только озирались, выпучив глаза. Они не слышали нашего разговора. Не понимали, что происходит. Но знали главное - не лезть, не дергаться, расслабиться и не отсвечивать, пока не позволят и не спросят.
        Неожиданно итальянец резко провел ладонью по лбу. Сорвал перчатку. И, покачиваясь, встал. Повернулся ко мне спиной.
        И тут же в ухе заверещала бусинка динамика. Я услышал взволнованный, на грани паники, голос Волхва:
        - Старьевщик! Эфирные датчики только что показали - машина Изнанки активизирована! И активизирована на корабле Иных! Доппельгангер с тобой!
        А я уже знал это. И принялся действовать…
        
        Глава 42
        
        Перво-наперво я заорал, что было силы, в ментальном пространстве:
        - Тревога! Враг!
        Одновременно вскочил и кинулся на Ламберто.
        Он, собака такая, даже не обернулся. Вокруг него образовалось какое-то грязно-бежевое и мелко полосатое, словно вельвет, свечение. На которое я и наткнулся, как на обитую подушками стену. Меня с силой откинуло назад, так что я едва удержался на ногах.
        Я видел, как итальянец сдавливает кисть своей руки, оставшуюся без перчатки. Он вскрикнул от боли. И выдавил из кожи небольшой голубой кристалл. Послышался его торжествующий диковатый рев:
        - Виктория!
        И бежевое свечение вокруг него стало плотнее.
        Тут я оценил свой позорный провал во всей красе. Похоже, этот кристалл был в медальоне итальянца, который он, как личную вещь, протащил на борт. Его проверка ничего не дала. А перед визитом первого рукопожатия он как-то внедрил его себе под кожу и со спокойной совестью отдал пустой медальон безопасникам. Кристалл - орудие Изнанки! Притом, похоже, страшной силы!
        Я знал, что в Треугольнике полно защитных систем, способных располосовать на куски или обездвижить в патоке силового поля любого нарушителя. И видел, как эти системы сейчас задействовали на всю катушку.
        На меня свалилось ощущение дежа-вю. Все повторялось, только в этом новом прочтении старой пьесы действующие лица поменялись местами. Тогда, в прошлой жизни, на звездолете, зависшем над похожим артефактом Первых, в такой же рубке, системы безопасности работали по мне. И ничего не могли со мной сделать. Сегодня они лупили по моему врагу… И тоже ничего не могли сделать.
        Бортовой контролер звездолета отлично видел врага. Вот только, лупя всеми огневыми и иными средствами, делал все, чтобы случайно его не задеть. Зеленый силовой кокон накрывал не итальянца, а пространство чуть в стороне. Лучи били повсюду, но только не в нарушителя. Кристалл, похоже, сбивал работу систем корабля.
        - Ламберто, что ты творишь?! - во весь голос заорал я.
        Итальянец обернулся ко мне, будто с трудом узнавая меня. Вперился глазами. И широко улыбнулся.
        Лицо его расплывалось. Сглаживалось. И на его месте возникало нечто иное.
        Секунда. Другая. И новое лицо оформилось.
        Передо мной стоял Католик! Точно такой, каким я его помнил по прошлым инкарнациям. Готов был поклясться, что он тоже помнит меня. Он же помнящий!
        Потом на него бросился главный инженер. Порыв был отважный, но бесполезный. Католик сделал одно движение рукой, и ударом защитного поля смахнул нападавшего, как муху, так что тот потерял сознание. И вопрос еще, остался ли он жив.
        На Католика вновь посыпались лучевые удары и попытались накинуть силовой купол. Но он только улыбнулся. А потом плавно провернулся вокруг своей оси, подняв руки и чем-то напоминая сейчас турецкого танцора-дервиша.
        С его пальцев посыпались черные звезды, похожие на оружие японских ниндзя - сюрикены. Конечно, это были не сюрикены. Просто так выглядели сгустки темной непонятной силы. Они впивались в тело корабля, становившееся в месте удара видимым. И от них разбегались волны.
        Ментал прорезал крик боли Пилота. Вскочивший на ноги Возничий тоже покачнулся и едва не упал.
        - На том попрощаюсь! - крикнул Католик.
        Я стиснул зубы, ожидая, что, как и я тогда, Католик просто исчезнет и тут же окажется у цели на поверхности. Но не тут-то было. В лучших драматических традициях светящийся бежевый кокон просто стал медленно погружаться вниз. Будто на его пути не было металла рубки, корпуса. Для пущего эффекта Католику не хватало только демонически расхохотаться и оставить запах серы.
        И вот он уже парит над поверхностью Титании, медленно опускаясь туда, где разошлись створки диафрагмы.
        А ведь эта сволочь полагает, что выиграла. Но есть еще козыри в рукаве и у меня. Пусть и небольшие.
        Ударом ладони по предплечью я врубил экстренный закрытый канал связи. И объявил:
        - Отделившийся от звездолета объект уничтожить!
        Звякнуло в наушнике. Принято.
        Сигнал ушел не на корабль. С нашего лайнера толку не было - сейчас он находился с другой стороны спутника.
        Но у меня были еще союзники.
        Католик в коконе скользил вниз. Уверенный, что ему ничего не будет. Треугольник выведен из строя. На землян плевать.
        И тут черноту прочертили плазменные лезвия. И сошлись на нем. Вспенился искрами кокон. Видно было, что до самого Католика удар не дошел. Что он жив. Но его повело в сторону. В итоге он шарахнулся о грунт метрах в ста от цели, подняв пыль из искрящегося льда.
        Так тебе!
        Еще вспышки. А тут все не так радостно. Это накрылись от ответного удара наши системы вооружений. А потом появился темный силуэт боевого катера. Но тут же рухнул на поверхность.
        Так что у меня передышка временная. Жив Католик, хотя и досталось ему, похоже, нормально. Но он сейчас доберется до диафрагмы. Снять его больше нечем. И исправить ситуацию могу только я. Притом личным присутствием. Никто мне тут не поможет.
        А вот с личным присутствием на Титании возникли серьезные проблемы. Все вокруг изменило цвет. Звезды опять замигали. Небо стало окрашиваться в разные цвета. И я понял, что с частотной склейкой с нашей реальностью у звездолета Иных возникли серьезные проблемы.
        - Мне нужно наружу! - подал я телепатический сигнал капитану. - Я должен найти его! Должен остановить!
        - Ваш коллега, презрев наше гостеприимство, использовал оружие Изнанки, - равнодушно сообщил Возничий. - Им был внедрен информационный вирус. В результате сердце корабля вошло в режим рассинхронизации. Теперь мы просто не состыкуемся с реальностью достаточно долгое время.
        - Сколько это продлится? - осведомился я.
        - Не меньше вашего часа!
        - Выбросите меня наружу!
        - Тебя просто разорвет на атомы.
        - А это мы еще посмотрим…
        Сюрпризы были не только у Католика.
        Я сорвал перчатку. Нашарил в карманчике на руке небольшой круглый камешек, совершенно невзрачный. Тот, что дал Звеньевой. Последний довод. Палочка-выручалочка. Волшебный цветик-семицветик. Упаковка колоссальной изначальной информации.
        Надо только войти с ним в единство. И попробовать составить единую частотную систему.
        Шелест прошел по рубке. Предметы на миг стали легче, а потом потяжелели. Я чувствовал, что Треугольник входит в резонанс с внешним миром. Как долго я смогу его держать? Не знаю. Но надо поспешить.
        Я присоединил вновь перчатку скафандра, замкнул шлем и прошел в открывшийся тамбур. Посмотрел вниз через прозрачный пол. Там маленькая фигурка, оставшаяся в живых после лучевого удара, уже почти доковыляла до зева диафрагмы. Еще миг - и враг провалился внутрь.
        Ну что, я опоздал? Ну, это мы посмотрим!
        По зеленому лучу я скользнул вниз.
        Когда был уже близко к поверхности, и луч, и Треугольник над моей головой исчезли. Перешли на другую частоту.
        Но главное они сделали.
        Я летел прямо в нутро Титании!
        Сила тяжести здесь гораздо меньше земной. Но это не значит, что я не расшибусь, особенно если буду лететь долго.
        Но у меня есть еще одна палочка-выручалочка…
        
        Глава 43
        
        Руководство «Фрактала» прекрасно осознавало, что в конце пути нас ждет грандиозная пакость. Надеяться только на Старьевщика с группой прикрытия неразумно. Поэтому оно подстраховалось.
        Год назад со стапелей сошел «Тайфун» - корабль-разведчик класса «Тесей», сильно скромнее по размерам «Афанасия Никитина», но гораздо быстроходнее. На нем и подкинули на Титанию еще одну мою группу поддержки. Небольшую, но отлично вооруженную.
        Главный вопрос был в том, где ей обосноваться и ждать событий. Титания хоть в космических масштабах и невелика по размерам, но все же по площади сравнима с Китаем.
        Единственная ранее состоявшаяся к Урану пилотируемая советская экспедиция засекла на Титании небольшую локальную аномалию, озадачившую ученый люд. Гравитация, магнитные поля, инфракрасное излучение - все там было как-то сдвинуто и неправильно. Вот Звеньевой и решил, что точка аномалии - это как раз то, ради чего и назначили Иные рандеву именно там.
        Прибыв за месяц до нас, разведчики по-хозяйски обустроились в зоне аномалии. Спрятались так, что с орбиты не заметить. Расставили вокруг скрытые автоматические стрелковые боевые комплексы, которые пулялись всем - железом, плазмой, лазерными лучами.
        Когда Католик устремился вниз в своем коконе, по моему приказу его принялись долбить со всех стволов. Большинство ударов было нейтрализовано, но что-то все-таки пробило защитное поле и откинуло его от диафрагмы. Наши бойцы на глайдере ринулись было взять негодяя за хобот, но аномалия не подпустила. Как на стенку наткнулись. Интересно, они живы? Ладно, это все потом. Сейчас главное двигаться быстрее. Католик всего на пару минут опередил меня.
        Вот я преодолел диафрагму и теперь падал вглубь Титании. Рассмотреть что-то конкретное было невозможно. Все как-то мутно и смазано. Я скользил вниз по темной трубе, на стенках которой сияли разноцветные тусклые точки. Сошествие во адъ.
        Мигали передо мной на забрале шлема цифры контролера скафа. Скорость передвижения. Резкое аномальное нарастание гравитации.
        Потом я отдал голосовой приказ системе скафандра:
        - Торможение!
        И ранец выдал реактивный импульс, гася движение.
        Так что приземлился я на пол комфортно. Стукнулся мягко подошвами.
        И оказался в пустом квадратном зале со стенами из гладко отесанных каменных блоков. В мягком зеленоватом свете, льющемся отовсюду, камни выглядели влажными.
        Католик слонялся по залу, деловито водя ладонью перед собой. Сияние кокона вокруг него едва тлело. Шлем от скафандра валялся на полу. Мне показалось, что дест не понимал, что ему делать дальше.
        Обернувшись на мое появление, он озадаченно посмотрел на меня. Потом вежливо поздоровался:
        - Приветствую тебя, Старьевщик, во владениях Первых. Ты устроил большой переполох в прошлой жизни. Такой, что меня выкинуло из того воплощения.
        - То есть, тебя прибили, как собаку, - кивнул я, предварительно глянув на датчик наличия пригодной для дыхания атмосферы и сняв шлем.
        - Если опустить лишние эмоции, то да. «Серые» не простили нашего неудачного сотрудничества.
        - Как ты умудрился здесь обвести всех вокруг пальца? - осведомился я, осторожно кладя шлем на пол.
        - Технология Изнанки, - ухмыльнулся Католик. - Ментоскопирование объекта копирования и имитация внешних параметров. Отличить от оригинала подделку невозможно до момента ее осмысленного активного действия.
        Интересно, где он нашел технику шептунов? Или они сами оставили ее дестам по причине изначального сволочизма? Но, так или иначе, Католик скопировал личность моего итальянского товарища. При этом сделал ментальный слепок, завладел львиной долей его памяти и навыков. И обманул меня.
        - Где настоящий Ламберто? - спросил я.
        - Ну, ты же знаешь, майор, - усмехнулся Католик.
        Мне очень хотелось броситься на него в атаку. Но я усилием воли сдержал себя.
        - Правильно, - кивнул он, будто прочитав мои мысли, хотя они у меня на лице написаны. - Лить кровь в таком месте - это как стрелять в стеклянный пол на километровой высоте.
        Действительно, это местечко не для свары и мордобоя. А для чего? Что нам теперь делать?
        Неожиданно послышался звонкий резкий щелчок. И на полу между нами возникла коробка метровой высоты. Обычная такая. Картонная. В такие упаковывают апельсины с бананами.
        - Ну, вот и все! - Католик сделал шаг и кинул в коробку кристалл, который только что вывел из строя звездолет Иных.
        Никаких спецэффектов не последовало. Просто кристалл с легким стуком упал на дно коробки. И слабое свечение вокруг моего врага исчезло, лишая его защиты.
        - Теперь могу подставить горло, если ты его хочешь перекусить! - усмехнулся Католик. - Моя все равно взяла! Призыв свершен!
        - Ты призываешь шептунов назад? - спросил я.
        - Да! Сами они не могут прийти. А сочетание технологии Первых, моей Воли и технических достижений шептунов - и вот они снова здесь. Только не спрашивай, зачем мне это надо? Так будет лучше, Старьевщик. Для людей. И для мира.
        То, что он горазд трепаться, я знал. И что он все же сделал свое черное дело - это было ясно, как Божий день. Но признать свое поражение я был не готов. Что-то незавершенное было в этой картинке. И я что-то еще мог сделать.
        Камешек, который дал Звеньевой! Я усмехнулся, сделал пару шагов вперед, протянул руку к коробке и разжал пальцы…
        Теперь там кристалл Изнанки и мой камень, неизвестно чьего производства.
        А дальше было эффектно. Коробка превратилась в двухметровую изящную полупрозрачную матовую античную вазу. И внутри нее кружились кристалл и камешек, соединяясь и отлетая друг от друга, рассыпая лучи света, так что хотелось зажмуриться. Но глаз от этого странного кружения оторвать было невозможно.
        А потом ваза сжалась в черную сферу размером с голубиное яйцо. И ухнула в какую-то дыру. В пробой в теле Мироздания.
        Что-то сейчас произошло очень важное. У меня было ощущение, что только что подведена черта.
        Рябью пошло все вокруг. Зал стал размываться. Терять очертания. Вибрировать.
        Яркий свет резанул по глазам. И я прикрыл веки. А когда вновь открыл глаза, то понял, что нахожусь в центре круга из плоских овальных зеркал, стоящих на узорных бронзовых ножках.
        Я шагнул к зеркалу. И уставился на свое отражение. Вот только увидел не себя, а лицо Католика.
        Католик же в свою очередь, вглядываясь в себя, видел мое лицо.
        - Что за черт, майор! - прохрипел он сразу севшим голосом.
        Я кинул на него быстрый взгляд. Слава Богу, заменилось только отражение, но не мы сами.
        И тут послышался мягкий, вкрадчивый голос:
        - Не правда ли, достигнут некоторый драматический эффект!..
        
        Глава 44
        
        Мы заворожено уставились на появившуюся фигуру. Перед нами стоял совершенно заурядный невысокий улыбающийся человек среднего роста и возраста, в шляпе, старомодном клетчатом костюме серого цвета и в ярко-зеленых туфлях. Он поигрывал изящной тростью.
        - Что происходит?! - завопил Католик, делая шаг к человеку. Но тот исчез и оказался в двух шагах дальше.
        - Не нужны нам телячьи нежности и грубое насилие, любезный друг. Мы здесь не для этого, - улыбнулся господин.
        Что-то мне казалось совсем несуразным и особо тревожным в нем - гораздо более вызывающее, чем его старомодная внешность и неожиданное появление… Точно! Господин с тростью не отражался в зеркалах! Мы с Католиком отражались, хоть и неправильно. А он - не отражался вообще.
        - Я здесь, чтобы сообщить вам радостную новость, - продолжил он.
        - Какую, к собачьим чертям, новость? - прохрипел яростно Католик.
        - Кластер замкнут, - господин сделал круговое движение тростью.
        И перед нами возникла большая распахнутая книга. Она напоминала церковный фолиант, только не лежала на подставке, а висела в воздухе. И ее открытые страницы слабо колыхались.
        В книге были сотни, если не тысячи, листов. Я не сдержался, шагнул вперед и осторожно коснулся пальцем одного. Мое сознание захлестнули картинки. Незнакомые города, океаны, причудливые морские корабли и люди, люди, люди. Возникла уверенность, что это наша Земля. Но какая-то далекая. Которую я не помню.
        Коснулся другой страницы. Водопад визуальных эффектов и чувств. А вот эту Землю я помнил. И я был на ней недавно.
        Я начал, как одержимый, листать страницы, всем существом погружаясь в появляющиеся передо мной картины. Эти миры были Землей. И отличались друг от друга, прежде всего, плодами деятельности человека, общественным устройством, историей. Они все были немного другие.
        Католик стоял в стороне, заворожено глядя на книгу и, как показалось, боясь коснуться ее. А человек с тростью, между тем, профессорским уверенным голосом вещал:
        - Кластер - это книга близких миров. Эдакий обособленный конгломерат со взаимным влиянием элементов и частично общим течением энергий. Ну что же, майор Казанцев. Мое почтение. Вам удалось стабилизировать кластер, находившийся на грани распада. Вы, существенный игрок, уберегли его от скатывания в Инферно. И теперь все будет лучше, чем было.
        - Эта сволочь выиграла? - прищурился Католик. - Эта отрыжка вечности изменила ход вещей?
        - Тебе, разрушитель, тоже грех обижаться и кривить губы. Ты смог удержать кластер от ухода по Вектору Света. Этот вектор, конечно, предпочтительнее Инферно, однако запирает развивающийся Разум, не дает ему двигаться к совершенству.
        - То есть, хорошего не должно быть много, - кивнул я, с неохотой отступая от фолианта кластеров. - А вообще, как могут двое человек распоряжаться судьбами тысяч миров? В этом видится вопиющее несоответствие масштабов проблем и ничтожности индивидуума.
        - Существенный игрок - не просто отдельный разумный индивидуум, - наставительно произнес человек с тростью. - Он вобрал импульс миллионов и миллиардов разумных, которые стоят за его спиной. Он острие удара.
        - А сам-то ты кто такой? И чего ты тут разглагольствуешь?! - терпение сейчас уже не почиталось Католикам за добродетель, раз в кои веки он решил дать волю своим нервам. - Ты что, местный божок?! Демон, меняющий мир?!
        - Нет, - вздохнул человек с тростью. - Я не творец. И свой мир меняете только вы сами. Я всего лишь наблюдатель.
        На носу человека появились старомодные массивные роговые очки с дымчатыми стеклами.
        - И карающий меч.
        Трость в его руках преобразилась в короткую шпагу с выразительными бурыми пятнами, скорее всего, крови.
        - Но я могу быть и тем, кто щедро оплачивает труды.
        У его ног образовалась груда золотых монет.
        - А ваша дорога закончена, - сказал господин, возвращая свой прежний вид и поигрывая тростью.
        - И что дальше? - спросил я.
        - Дальше? - он внимательно оглядел нас, будто прицениваясь. - Майор может уйти наверх, как заслужил. Для Католика открыты изнаночные миры, где, думаю, ему будет лучше. Там все его безумные страсти найдут достойное воплощение.
        - Огласите весь список, - усмехнулся я.
        - Или новый кластер, - выразительно постучал тростью о пол господин. - Новая борьба. Новая неопределенность…
        Тут мы почти хором ответили:
        - Кластер!
        Католик посмотрел на меня с прищуром:
        - Сколько буду тебя встречать, столько буду тебя убивать!
        - Да, думаю, мы хорошо развлечемся в новой игре, - улыбнулся я…
        И пол ушел из-под ног. Мы умирали в этой цепочке миров. Чтобы возродиться в полной неизвестности и чуждости. Но такова наша дорога. Помнящие. Существенные игроки…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к