Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Рощин Валерий : " Солнечный Ветер " - читать онлайн

Сохранить .
Солнечный ветер Валерий Георгиевич Рощин
        Сила притяжения. Космический боевик
        Открытый космос. Орбита Земли. У американского корабля «Джемини» большие проблемы. Беспорядочно вращаясь, он быстро сближается с советской орбитальной станцией. Столкновение неизбежно. Космонавт Сергеев, пилотирующий «Салют», включает маршевые двигатели и пытается увести связку на другую орбиту, но двигатели слабоваты - не успеет! И «Джемини» врезается в пристыкованный грузовик «Прогресс». Команда с Земли: сбросить «Прогресс»! Сергеев пытается, но грузовик словно прилип к станции. Американский астронавт, спасаясь от пожара на своем корабле, выходит в открытый космос. На сколько ему хватит кислорода в скафандре? На Земле в это время решают, спасать ли американца. Счет идет на секунды. И Сергеев принимает самостоятельное решение…
        Валерий Георгиевич Рощин
        Солнечный ветер
        
* * *
        Пролог
        Орбита Земли; борт космической станции «Салют-6» - борт космического корабля «Союз»
        Октябрь 1977 года
        - «Орлан», посмотрите внимательнее. Дистанция между кораблем и объектом менее пятисот метров. Его скорость немного выше, и он постепенно вас догоняет. Размеры объекта таковы, что не заметить его невозможно…
        В голосе руководителя полетов слышались и тревога, и усталость. За последние шесть часов он уже четырежды предупреждал экипаж о странном объекте и никак не мог понять, почему космонавты его не видят.
        - Ну?.. Теперь наблюдаете?
        Переглянувшись с бортинженером Володей Байдуковым, командир экипажа Александр Сергеев вздохнул:
        - Нет, «Заря», не наблюдаем. По указанным азимуту и удалению - чисто.
        - Ничего не понимаю! Ерунда какая-то, - в сердцах сказал руководитель. - Но в любом случае, «Орланы», будьте предельно внимательны.
        И умолк.
        Явление действительно представлялось странным. Четырежды в опасной близости от советской станции с разными курсами и на различных скоростях пролетал неизвестный объект, который космонавты почему-то визуально не наблюдали. Ни самого объекта, ни следа от него, ни темного контура, ни отблесков в лучах то восходящего, то заходящего солнца. Мелких метеоритов и таких же мелких обломков космических кораблей наземные локационные станции обнаружить не могли. Значит, объект был достаточно крупным и в то же время невидимым. Это удивляло и вызывало обоснованные опасения.
        Настораживало и поведение объекта. Он словно присматривался к станции и ее обитателям. Словно изучал и испытывал на прочность.
        - Да черт бы с ней, с этой странностью, Саша, - мрачно изрек инженер, продолжая глазеть в иллюминатор. - Если бы не сопутствующие ей отказы.
        Командир согласился:
        - Это верно, Володя. Уж и не знаешь, чего ждать от следующего появления…
        Долго и в этот раз ждать не пришлось. Секунд через сорок на одной из панелей центрального пульта управления станции сработала световая индикация отказа сразу двух систем: вентиляции и автоматической передачи информации с целевой научной аппаратуры.
        Негромко выругавшись, Байдуков поплыл в сторону пульта для тестирования и устранения отказов.
        Сергеев поправил микрофон гарнитуры и принялся передавать «Заре» об очередных «сюрпризах»…

* * *
        Спустя полтора часа экипажу удалось справиться с отказами. Инженер долго копался в проблемном блоке системы шифрования и передачи информации, а командир занимался работой попроще - проверял параметры тока и включал «выбитые» автоматы защиты сети в модуле управления вентиляцией и обеспечения температурного режима.
        - Справились, - удовлетворенно кивнул Володя Байдуков, закрепляя на специальном поясе плавающие рядом инструменты.
        Сергеев вызвал ЦУП:
        - «Заря», я - «Орлан». «Заря», как меня слышите?
        - «Орлан», «Заря» на связи, - тотчас откликнулся руководитель. - Слышу вас отлично.
        - Отказы устранили. Обе системы функционируют без сбоев.
        - Молодцы. Устали?
        - Есть немного.
        - Тогда отдыхать, братцы. Судя по телеметрии, состояние у вас не очень.
        Усталость и впрямь одолевала обоих. После суток нервотрепки с отказами ужасно хотелось спать. Но командир все же поинтересовался:
        - «Заря», а что там с объектом?
        - Исчез. Прошел траверз станции, ускорился и пропал с радаров. Так что отдыхайте, пока есть такая возможность.
        - Поняли вас. До связи…

* * *
        Встревоженный голос несколько минут пытался прорваться в сознание двух космонавтов. Те крепко спали. Перед отдыхом командир включил динамик радиостанции на полную громкость, но это не помогло - усталость срубила обоих.
        - «Орланы», я «Заря»! «Орланы», ответьте «Заре»!.. - надрывался руководитель. - «Орланы», где вы там, черти?! Ответьте!
        Наземные станции дальней радиолокации уже пятнадцать минут вели вновь появившееся неизвестное космическое тело. Ничего нового в его поведении операторы не выявили: взялось из ниоткуда, выполнило дугообразный маневр и стало медленно приближаться к станции. «Ну а если ничего нового нет, то жди отказов», - с тревогой думал руководитель полетов. И вновь вызывал экипаж…
        Первым начал пробуждаться командир. К громкому и требовательному голосу РП оба космонавта за время полета привыкли - он вряд ли вырвал бы из приятной сонной неги. Сознание стало медленно пробуждаться из-за странного едкого запаха и призывного писка аварийной сигнализации.
        - Володя! Володя, проснись! - быстро отстегивал привязные ремни Сергеев.
        Инженер открыл глаза.
        - А? Что?.. Что случилось?
        - У нас что-то горит! Запах чувствуешь?!
        Байдуков шустро покинул спальное место, оттолкнулся от борта и перелетел к ЦПУ.
        - Задымление в отсеке пневмогидравлической системы, - моментально поставил он «диагноз».
        Через пару секунд командир докладывал на Землю об аварийной ситуации на борту. Зная о неприятных сюрпризах при появлении рядом со станцией странного объекта-невидимки, сотрудники Центра управления были готовы ко всему, однако услышав о задымлении, не на шутку заволновались. Огонь и дым на борту любого космического корабля являлись главными признаками ЧП с самой высокой степенью опасности.
        - «Орланы», во?первых, проверьте давление в системе! - подсказывал действия руководитель.
        Командир с инженером сообща выполняли действия.
        - Давление в норме!
        - Пусть один из вас осмотрит внутреннюю обшивку в кормовой части станции.
        - Осмотр ничего не дал. Несмотря на стойкий запах гари, источник задымления не обнаружен.
        - Обшивка на ощупь теплая?
        - Да, градусов на пять-семь выше обычного.
        - Разбирайте! Немедленно разбирайте панели!..

* * *
        Когда из обшивки напротив аварийного отсека космонавтами был удален первый лист, внутреннее пространство станции моментально наполнилось сизым дымом.
        - Может, надеть дыхательные маски? - откашлявшись, предложил инженер.
        - Нет времени! Давай посмотрим, в чем там дело…
        Ситуация ухудшалась с каждой секундой. Космонавты отрывали панели обшивки одну за другой, приближаясь к тлевшему источнику, а дыма внутри станции становилось все больше и больше.
        - Саша, Володя, приказываю начать эвакуацию! - гремел из динамиков голос руководителя. - Слышите меня?! Приказываю покинуть станцию!..
        Они слышали команду, но хотели спасти положение. Оба хорошо знали конструкцию «Салюта»; под сорванными листами должны были находиться трубопроводы пневмогидравлики и жгуты электропроводки. Сергеев с Байдуковым их не видели. Задерживая дыхание, они лишь ощущали исходившее откуда-то тепло.
        - Ни черта не видно! Можно разобраться только на ощупь! - откашливаясь, крикнул инженер. - Слишком много дыма.
        - Уходим, Володя, - приказал Сергеев.
        - Дай мне минуту. Я доберусь до источника!
        - Не могу, Вовка! Валим, иначе будет поздно!..
        Оттолкнувшись от конусообразного кожуха телескопа, космонавты поплыли к переходному отсеку, за стыковочным узлом которого находился их «Союз».
        - Володя, закрывай люк! Я готовлюсь отчалить! - крикнул командир, занимая место в своем ложементе.
        Инженер не ответил.
        Окинув взглядом небольшой объем спускаемого аппарата, Сергеев не нашел друга.
        - Володька, ты где?! - рванул он обратно.
        В узком переходном отсеке станции еще можно было что-то разглядеть. Дальше - там, где пространство расширялось почти до четырех метров - все тонуло в сизом густом тумане.
        - Володя! - крикнул Сергеев. - Володя, откликнись!!
        Инженер молчал.
        Возвращаться в рабочее помещение станции было равносильно самоубийству. И все же командир решился.
        Закрыв рот рукавом комбинезона, он нырнул в задымленное пространство и принялся искать друга…
        Глава первая
        СССР; Москва; ГНИИ авиационной и космической медицины - Московская область; Звездный городок
        Октябрь - ноябрь 1977 года
        Одноместная палата центрального корпуса ГНИИ космической медицины совсем не походила на палаты обычных городских больниц или клиник. Специальная широкая кровать с регулируемым наклоном изголовья, кондиционер, небольшой холодильник, журнальный столик перед удобным креслом, цветной телевизор на ножках, на большом окне горизонтальные жалюзи. Над кроватью пульт управления светом и вентиляцией, рядом кнопка вызова медицинского персонала.
        По телевизору транслировался выпуск новостей.
        - Запущенный в августе этого года первый блок Чернобыльской атомной электростанции функционирует в штатном режиме, выдавая расчетную мощность - девятьсот двадцать пять мегаватт… - вещал с экрана диктор.
        На кровати под тонким одеялом лежал Сергеев. В кресле, развернув к свету тонкую стопку стандартных листов, сидел Николай Павлович Анисимов и внимательно читал довольно длинный отчет о космическом полете.
        В палате, не считая приглушенного голоса диктора первого канала, было удивительно тихо. То ли из-за капитальных оконных рам, то ли благодаря тому, что клинический корпус ГНИИ стоял в глубине института, и звуки проезжавшего по ближайшей улице транспорта до него не долетали. Из коридора корпуса тоже не доносился привычный для типичной советской больницы гомон, потому как на этаже имелось всего шесть палат, пять из которых на сегодняшний день пустовали, а Сергеев оставался единственным пациентом.
        Сашка лежал на спине. Глядя в белый матовый потолок, он ждал, когда шеф закончит изучать его письменные труды. Настроение было - хуже не придумаешь. Проведенные в ГНИИ трое суток тянулись так, словно в каждом часе было не шестьдесят минут, а все триста. Только сон отгонял мрачные мысли и возвращал организму относительную свежесть.
        - А вот здесь ты упомянул мелькнувшую тень, - сказал Анисимов, - и тут же поставил замеченное под сомнение. Как это понимать?
        Сергеев нехотя пояснил:
        - Тень наблюдал Байдуков. Да и то… скорее показалось. Он позвал к иллюминатору, я подлетел, посмотрел, но ничего не увидел. Устали мы к тому времени, Николай Павлович, вот и мерещилась всякая всячина.
        - Тогда лучше вычеркнуть это предложение. Незачем морочить голову членам комиссии.
        - Как скажете. Там все равно половину переписывать.
        - Почему половину? - оторвался от отчета Анисимов. - Ты еще что-то вспомнил?
        - Некоторые детали. Лежу тут, потолок изучаю… Делать все равно нечего, вот и восстанавливаю полет поминутно.
        - Это правильно, Саша. Чем подробнее составишь отчет - тем лучше. Для всех лучше, включая вас с Байдуковым…
        Последняя фраза задела за живое.
        - Вы нам не доверяете? - мрачно выдавил космонавт. - По-вашему, мы сами придумали и невидимый объект, и связанные с его появлением отказы?
        - Да ничего вы не придумали! Его вообще заметили не вы, а операторы дальнего радиолокационного контроля, - поморщился заместитель начальника Центра подготовки космонавтов. - И доверие к вам абсолютное. Просто тех, кто сидит там, - ткнул он пальцем в сторону потолка, - крайне нелегко убедить в том, что наши ученые знают не все, а технологии далеки от совершенства. Что в космосе, да и на Земле существует масса непознанного, неизученного, неоткрытого. Им нужны факты, понимаешь? Железные и неопровержимые факты.
        - Но ведь появление объекта зафиксировано!
        - Да, на экранах локаторов его наблюдали десятки специалистов. А в реальности ни визуального контакта, ни фотографического, ни видеоматериала. Только ваши воспоминания о сопутствующих аномалиях и отказах…
        Анисимов снова углубился в чтение.
        Поправив подушку, Сергеев лег поудобнее и уставился в потолок, на котором за три дня успел изучить каждую трещинку, каждую крапинку под застывшей белой матовой краской.
        - Переходим к международным событиям, - сообщил с экрана телевизора диктор, откладывая один листок с текстом и принимаясь за следующий. - Президентом США Джимми Картером и военным руководителем Панамы Омаром Торрихосом подписаны два соглашения, согласно которым в двухтысячном году Панамский канал будет полностью передан под юрисдикцию Панаме…
        Новость не заинтересовала. Повернув голову к окну, Сергеев углубился в воспоминания…

* * *
        Сейчас Александр вспоминал не те моменты, что были связаны с появлением неизвестного объекта, а последние суматошные мгновения пребывания на станции. О том, как вернувшись в рабочее помещение, потерял пространственную ориентировку. О том, как из-за густого дыма постоянно кашлял и ничего не видел на расстоянии вытянутой руки. Вспоминал, как цеплялся за что-то и кое-как продвигался вдоль стены туда, где во внутренней обшивке зияла большая дыра из-за снятых панелей.
        - Володя! Володька, ты меня слышишь?! - постоянно звал он товарища.
        Тот не откликался.
        Сергеев был уверен: Байдуков там - в кормовой части рабочего отсека. Он ведь хотел добраться до источника задымления и ликвидировать его.
        Задерживая дыхание, командир плыл все дальше и дальше в глубь станции…
        Это было чертовски опасно. Инженер наверняка надышался дымом, потерял сознание и болтался где-то у кормовых агрегатов. Если Сергеева постигнет та же участь, то погибнут оба. Но он очень хотел найти друга и эвакуироваться в «Союз» вместе с ним. Иначе что он скажет, вернувшись на Землю один? Как будет смотреть в глаза родным Байдукова и своим товарищам?..
        Внезапно ладонь нащупала холодную металлическую деталь.
        «Вентиль! - определил по форме детали Сергеев. - Специальный вентиль бака с питьевой водой!» Пропитав водой рукава комбинезона, Александр стал дышать через влажную ткань. И поплыл дальше.
        Вскоре из непроглядного тумана появился конусообразный кожух телескопа, расположенный примерно в середине рабочего отсека станции. И в этот момент лицо ощутило волну разогретого воздуха.
        Переместившись еще немного вперед, Сергеев заметил мерцавшее сквозь дым оранжевое пятно.
        «Огонь!» - похолодело у него в груди.
        На станции начинался пожар - самое худшее ЧП из всех возможных. Согласно инструкциям и наставлениям, в этом случае экипажу надлежало принять срочные меры для устранения возгорания, и если это невозможно - немедленно покинуть пределы станции.
        Выхватив из ближайшего кронштейна огнетушитель, Сергеев двинулся дальше. В эти страшные мгновения ему было наплевать на инструкции. Он принял решение и делал все для того, чтобы найти и спасти своего товарища.
        Байдукова он обнаружил возле зиявшего отверстия во внутренней обшивке. Тот плавал в невесомости, раскинув руки и ноги, а вырывавшиеся из отверстия языки пламени лизали его тело. Комбинезон из специальной ткани тлел в нескольких местах.
        Зафиксировавшись одной рукой за кронштейн торчавшего вентилятора, другой Сергеев оттолкнул в сторону Байдукова и привел в действие огнетушитель. Мощная струя накрыла отверстие; вырывавшиеся из него языки пламени на некоторое время исчезли.
        Схватив инженера, Александр рванул обратно - к выходному люку. И вдруг почувствовал, как «картинка» в глазах расплывается. Собственно ничего в густом дыму, кроме плывшего впереди тела Володьки, он не видел. Но именно его очертания и стали терять свою четкость. К тому же в затылке появилась острая пульсирующая боль, в желудке образовался тяжелый ком из съеденной накануне пищи и стало жутко подташнивать.
        «Успеть бы! Только бы успеть добраться до люка!» - отчаянно хватался он свободной рукой за невидимые предметы и наугад корректировал направление полета.
        Когда тело Владимира вдруг резко остановилось, Сергеев не сразу понял, что впереди из густого марева опять вырос кожух телескопа. Товарищ ударился о него плечом и развернулся поперек полета.
        «Это только середина основного отсека!» - выпустил Сергеев из груди воздух и сделал новый глоток, от которого в горле нестерпимо запершило. С трудом обогнув препятствие, он оттолкнулся от него ногой и, обняв бесчувственного товарища, двинулся дальше.
        Проплывая над центральным пультом управления, командир дотянулся до тумблера и полностью обесточил станцию.
        Последним, что он запомнил с относительной ясностью, стало сужение, где заканчивался рабочий отсек станции, а за круглым отверстием начинался переходный.

* * *
        - Саша, а ты не заметил какой-либо закономерности в отказах? - в очередной раз отвлекся от чтения отчета Анисимов. - Ну, скажем, одинаковые временные интервалы или какой-то другой порядок?..
        Голос донесся как будто издалека.
        Вернувшись из воспоминаний, Сергеев нехотя ответил:
        - Как раз наоборот - никакой системы, Николай Павлович. Мы с Володей вконец издергались, пребывали в полной растерянности и не знали, чего ожидать при очередном появлении объекта.
        - Вот это хуже всего, - вздохнул тот, положив отчет на прикроватную тумбочку. Встав и оправив пиджак ладного костюма, кашлянул в кулак: - Ладно, Саша, пора мне. Дел еще сегодня невпроворот.
        Пожав Анисимову руку, Сергеев задал вдогонку последний и самый волнующий вопрос:
        - Николай Павлович, вы у Володи сегодня были?
        - Заходил. Разговаривал с главным врачом ожогового центра. Пока никаких изменений.
        - Значит, лежит под стеклянным колпаком?
        - Да, кажется, это называется «респираторная поддержка». Впрочем, я могу ошибаться. Совсем запутался в терминах главврача: волемические расстройства, венозный доступ, интубация, искусственная вентиляция… Байдуков лежит с закрытыми глазами, весь в иголках, системах…
        Промолчав, Сергеев тяжело вздохнул.
        - Да, Саша, и у меня мороз по коже от этой картины, - признался Анисимов. - Ну, довольно тебя расстраивать подробностями. Врач считает, что твой инженер выкарабкается. Все, пошел я. До встречи…

* * *
        Как он перебрался с бесчувственным телом друга из задымленной станции в «Союз», - в памяти совершенно не отложилось. А ведь не только перебрался, но и закрыл за собой два люка и даже успел запустить на полную мощность систему вентиляции. Вероятно, это и спасло от гибели.
        Некоторое время Сергеев балансировал на грани, то впадая в беспамятство, то возвращаясь в реальность. Голова раскалывалась, мышцы не слушались. Когда сознание прояснялось, он понимал: нужно срочно отваливать от «Салюта» и отводить «Союз» на безопасную дистанцию. Но заставить подчиниться непослушное тело не мог.
        Наконец, очистив легкие свежим воздухом, он окончательно открыл глаза.
        В бытовом отсеке «Союза» было шумно. Во-первых, надрывался руководитель, постоянно вызывая «Орланов» на связь. Во-вторых, громко гудели электродвигатели вентиляции из-за забитых рвотными массами приемных сеток. Неподалеку, раскинув руки и ноги, парил Байдуков; кисти рук и голова были обожжены, на комбинезоне зияли тлевшие дыры.
        Конечно, надо было оказать другу посильную медицинскую помощь, но прежде Сергеев решил обезопасить корабль. Если на «Салюте» из-за пожара начнут взрываться воздушные баллоны, то пострадает и «Союз». И тогда возвращение на Землю будет под очень большим вопросом.
        Проскользнув в спускаемый аппарат, командир включил нужные системы, в одиночку произвел отстыковку «Союза» в ручном режиме и включил в работу рулевые и корректирующие двигатели. Отойдя от станции метров на двести, он зафиксировал корабль в одной точке и лишь после этого бросился помогать товарищу…

* * *
        - …Двадцать второго октября в свой первый рейс отправился советский атомный ледокол «Сибирь», - торжественным голосом сообщил диктор. - Новое современное судно является третьим в мире ледоколом с ядерной энергетической установкой…
        Склонившись над журнальным столиком, Сергеев сидел в кресле и заканчивал работу над отчетом. Перед ним лежал последний и окончательный вариант сочинения. За пять дней, проведенных в НИИ космической медицины, он припомнил весь полет до мельчайших деталей. Припомнил и подробно описал на четырнадцати стандартных листах.
        Покончив с писаниной, Александр поставил внизу дату, подпись. Еще разок окинув взглядом свои труды, отодвинул стопку листов и удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
        Сегодня настроение было гораздо лучше, и тому имелось несколько причин.
        Во-первых, срок пребывания Сергеева в НИИ заканчивался. Он почти не пострадал в пожаре на станции, если не считать легкого отравления продуктами горения, и здешнее хождение по врачам являлось заурядной процедурой для любого вернувшегося с орбиты космонавта. Сдача анализов, кардиограммы, измерения, обследования - типовой набор углубленной медицинской комиссии, которую каждый, чья работа связана с космосом или небом, проходит как минимум дважды в год.
        Во-вторых, обнаружились позитивные сдвиги и в состоянии Володи Байдукова. Сегодня он был выведен из искусственной комы и впервые открыл глаза. Об этом в одиннадцать утра радостно сообщил по телефону Анисимов.
        В-третьих, Сергеев закончил отчет, который сегодня же будет переправлен членам комиссии. На его изучение уйдет два-три дня, после чего командира экипажа вызовут на заседание для устного опроса. Во время последней встречи Анисимов обмолвился о том, что комиссия в курсе происходившего на орбите, вины экипажа в аварии на станции не видит и полна желания докопаться до ее истинных причин.
        Улыбнувшись, Сергеев перевел взгляд на экран телевизора, где транслировался короткий новостной сюжет о новом пассажирском лайнере.
        - Сегодня совершил первый испытательный полет советский пассажирский самолет Ил-86, - глядя на космонавта, с гордостью сообщил диктор. - Четырехмоторный широкофюзеляжный лайнер спроектирован в конструкторском бюро Ильюшина и предназначен для эксплуатации на авиалиниях средней протяженности. Расчетная вместимость самолета - до трехсот пятидесяти пассажиров…

* * *
        Отведя корабль на безопасную дистанцию, Сергеев занялся Байдуковым. Руководитель полетов надрывался, вызывая экипаж, а он осторожно высвобождал товарища из обгоревшего комбинезона и приговаривал:
        - Потерпи, Вовка. Подгорел чуток, но это не смертельно. Площадь ожогов - процентов десять-пятнадцать. Четвертой степени нет. В основном вторая и местами третья. Ничего, как-нибудь справимся. Терпи, брат. Терпи…
        Пребывая в полубессознательном состоянии, Байдуков изредка шевелил конечностями и стонал. Освободив пораженные места от ткани, командир смочил их прохладной водой, затем дал товарищу напиться, вколол два кубика аспирина и самое мощное обезболивающее средство, имевшееся в бортовой аптечке «Союза». В заключение обработал ожоги антисептиком и наложил слабые стерильные повязки.
        - Все, Володька, теперь до посадки, - сказал он, осторожно закрепляя друга в спальном месте бытового отсека.
        Нырнув в спускаемый аппарат, он схватил шлемофон с гарнитурой и наконец ответил взволнованному РП.
        Тот поначалу обрадовался, а узнав причину долгого молчания, дал команду готовиться к экстренной посадке.

* * *
        Покинув ГНИИ авиационной и космической медицины, отдохнувший и посвежевший Сергеев прибыл в Звездный городок, где предстал перед членами высокой комиссии.
        Заседание проходило в кабинете Георгия Берегового - начальника Центра подготовки космонавтов. В кресле Георгия Тимофеевича расположился председатель комиссии Иван Дмитриевич Сербин - заведующий отделом оборонной промышленности ЦК КПСС. Рядом занимали места представители Военно-промышленной комиссии, Министерства обороны, Министерства общего машиностроения, Комитета по оборонной технике. Рядовые члены комиссии сидели напротив друг друга за длинным столом, где обычно во время совещаний устраивались подчиненные Берегового.
        Среди членов комиссии Сергеев узнал Берегового, Анисимова и еще двух человек, принимавших активное участие в подготовке полета.
        Поздоровавшись, космонавт замер возле двери.
        - Присаживайтесь Александр Станиславович, - кивнул на отдельно стоящий стул председатель.
        Сергеев шагнул к стулу, сел.
        - Как вы себя чувствуете? - последовал первый вопрос.
        - Спасибо, я абсолютно здоров.
        Перед каждым членом комиссии лежали копия его отчета, врачебные выписки и еще какие-то документы.
        Полистав отчет, Сербин попросил:
        - Расскажите о первом появлении так называемого «неопознанного объекта».
        - Мы с Байдуковым его не видели, - начал Сергеев. - Нас предупредили о его приближении из Центра управления полетом. Спустя минуту или полторы стала барахлить радиосвязь и отключилось основное освещение в рабочем отсеке станции.
        - А вы пытались установить визуальный контакт с объектом?
        - Да, конечно. Каждый раз, когда руководитель полетов предупреждал о его появлении и передавал нам приблизительные координаты с параметрами движения, мы перемещались к иллюминаторам и пытались рассмотреть объект.
        - И ничего не видели?
        - Ничего.
        - Разрешите? - обратился к председателю один из членов комиссии.
        - Да, пожалуйста, - кивнул тот.
        - Скажите, а ваше самочувствие никак не менялось во время приближения неизвестного объекта?
        - Пульс оставался в норме, - пожал плечами Сергеев. - Давление вроде тоже не изменялось.
        - Головных болей или беспокойства не ощущали?
        - Нет, никаких недомоганий мы не испытывали, а беспокоиться приходилось только из-за отказов.
        - Мы ознакомились с вашим отчетом. В нем все события изложены с предельной четкостью, - вновь принял эстафету Иван Дмитриевич Сербин. - Все, кроме последнего этапа.
        - Вас интересует посадка спускаемого аппарата? - удивился Сергеев.
        - Да.
        - Данный этап был довольно скоротечен. Все происходило штатно, без отказов и накладок.
        - И все же нам хотелось бы услышать, как вы в одиночку справились с этим непростым делом. Готовы вспомнить и рассказать?
        - Конечно.
        - Тогда слушаем…

* * *
        Получив «добро» от РП на экстренную посадку, Сергеев не терял ни секунды. Первым делом он рассчитал момент включения двигателя для торможения. Точность данного расчета была очень важна для определения места посадки.
        Покончив с расчетами и определив точку вхождения в плотные слои атмосферы, Александр передал координаты в ЦУП и начал готовиться к посадке.
        Володька по-прежнему пребывал на грани: то терял сознание, то что-то шептал красными обожженными губами. Обезболивающий препарат возымел действие: пострадавший в огне космонавт уже не метался и не стонал.
        Командир с предельной осторожностью переправил его в спускаемый аппарат, усадил в ложемент, пристегнул ремнями. Затем наглухо запечатал люк между спускаемым аппаратом и «бытовкой», устроился в своем кресле, доложил «Заре» о готовности и принялся ждать…
        Через полчаса РП предупредил о минутной готовности к включению двигателей ориентации, поэтому их шипение врасплох не застало. Развернув корабль в нужную сторону, автоматика запустила маршевую двигательную установку. Внутри «Союза» появилась ощутимая гравитация.
        Контролируя работу систем, Сергеев беспрестанно поглядывал влево на инженера. Его спина и шея здорово пострадали от огня, а кресло было устроено таким образом, что находиться в нем полагалось только лицом к пульту. Даже повернуть Володьку набок не представлялось возможным - при входе в плотные слои перегрузка достигала предельных значений, и при неправильном положении возникала опасность повредить позвоночник.
        - Потерпи, Вовка. Все будет нормально, - прошептал Александр.
        Отработав положенный промежуток времени, двигатель умолк. Корабль снизил скорость до заданного значения и приближался под расчетным углом к верхним слоям атмосферы.
        После выработки топлива и отключения двигателя в тесном пространстве спускаемого аппарата опять стало тихо. Корабль находился в безвоздушном пространстве последние секунды. Снижение проходило штатно: скорость и угол вхождения в атмосферу точно соответствовали расчетным. Данный участок возвращения корабля с орбиты походил на падение по баллистической траектории. Плавно теряя скорость, «Союз» летел, подобно пущенному кем-то булыжнику. И никто, включая находившихся внутри космонавтов, уже не мог повлиять на траекторию, скорость и место посадки.
        Более всего Сергеев переживал за товарища: как он перенесет перегрузки, не пострадают ли при бешеной тряске и вибрации пораженные огнем участки тела. Возле пульта управления, медленно вращаясь против часовой стрелки, парил пустой тюбик из-под чистой питьевой воды. А Александр покусывал губы и сокрушался: «Надо было сделать Володьке еще один укол обезболивающего препарата. Чтоб уж наверняка…»
        Внезапно тюбик вздрогнул и плавно поплыл к ногам Сергеева.
        - Гравитация, - прошептал он. - Достигли пограничного слоя атмосферы.
        Снаружи послышался слабый шум. Постепенно его мощность нарастала, а за иллюминаторами появились оранжевые всполохи плазмы. Где-то внизу сработали пиропатроны, отстрелившие агрегатный отсек, а через несколько секунд отсоединился и бытовой отсек. Каждое из этих действий сопровождалось рывками и вибрацией.
        Полегчавший трехтонный спускаемый аппарат опасно «рыскал» до тех пор, пока воздух не стал плотнее и не стабилизировал его полет.

* * *
        Почти час Сергеев сидел перед высокой комиссией и отвечал на сыпавшиеся от ее членов вопросы. Спрашивали все, за исключением Анисимова, который до заседания неоднократно виделся с командиром космического экипажа и успел вдоволь с ним наговориться.
        - …Начальник ЦУП в своем отчете отметил, что связь с экипажем при входе в плотные слои отсутствовала вдвое дольше обычного, - снял очки председатель. - Что вы можете сказать по этому поводу? Это нормальное явление?
        - Аппарат сильно трясло. Из-за вибрации я не мог считывать показаний приборов и не контролировал время, - ответил Сергеев. - Да связь какое-то время отсутствовала, но когда я услышал запрос руководителя, то сразу ответил.
        - Вам, вероятно, не сказали о том, что при сходе «Союза» с орбиты дальний локационный контроль в очередной раз зафиксировал появление объекта?
        - Нет, я этого не знал.
        - Вот поэтому я и задал вопрос: не отмечались ли вами какие-либо отказы на этапе посадки?
        - Нет, товарищ председатель, - упрямо мотнул головой Сергеев. - Посадка происходила в штатном режиме. Никаких отклонений. Кроме, пожалуй, одного.
        - Ну-ка поподробнее, пожалуйста.
        - На две-три секунды пропадало питание основной электросистемы. Дублирующая включалась своевременно, поэтому все остальные системы работали без сбоев.
        Члены комиссии переглянулись.
        - Почему же вы не отметили данный факт в отчете? - удивился Сербин.
        - Я был уверен в том, что кратковременный сбой произошел из-за вибрации. И к тому же полагал, что комиссию интересуют отказы, произошедшие во время основной стадии полета, а не за несколько минут до посадки.
        - Напрасно вы так полагали. Произошедшее с вами на орбите имеет определенную уникальность, поэтому нас интересует абсолютно все. Кстати, как происходило приземление? Вы об этом тоже не написали ни слова…

* * *
        При прохождении плотных слоев атмосферы внутри спускаемого аппарата было довольно шумно. Если Байдуков мог бы говорить, то его голоса Сергеев все равно не расслышал бы.
        Командир постоянно поглядывал на товарища. В первые секунды, когда корабль закрутило и здорово затрясло, тот морщился от боли и, наверное, стонал. Потом затих.
        «Снова потерял сознание, - догадался Сергеев. - Черт… даже мощные обезболивающие бессильны…»
        Вибрация понемногу затихала. Огненные всполохи за иллюминатором побледнели и стали реже, а по специальным огнеупорным стеклам перестали ползти капли расплавленного металла.
        По круглому циферблату равномерно бежала стрелка, отсчитывая секунды до приземления.
        - Все нормально, Володя. Все у нас будет нормально, - приговаривал командир.
        Сейчас его взгляд «приклеился» к барометрическому прибору, стрелки которого показывали стремительно растущее внешнее атмосферное давление.
        Одна из стрелок приближалась к заветной красной риске.
        - Скорость падает. Сейчас появится связь с Землей, а над головой должны сработать пиропатроны. Сейчас… Ну! Давай же!..
        Однако вместо ожидаемых щелчков дважды выключились и включились плафоны внутреннего освещения, а на пульте истерично заморгало табло «Отказ основной электросистемы». Ее оперативно подстраховала дублирующая система, обеспечившая исправную и бесперебойную работу оборудования и агрегатов.
        Через несколько секунд табло погасло. Шум от воздушного потока стих, появилась связь с ЦУПом, а над головой наконец дружно протрещали пиропатроны, отстрелив крышку парашютного отсека.
        Аппарат прилично встряхнуло.
        «Выход вытяжного блока, - понял Сергеев и посмотрел влево. Байдуков по-прежнему был без сознания. - Еще трижды тряхнет, и закончатся наши мучения, Володька. Совсем немного осталось…»
        Вытяжной блок одновременно выполнял две функции: замедлял скорость падения аппарата и вытягивал небольшой тормозной парашют.
        Стрелка барометрического прибора постепенно замедляла бег по круговой шкале. Скоро аппарат вздрогнул вторично - сверху раскрылся небольшой купол тормозного парашюта. Перегрузка увеличилась, отчего Байдуков застонал.
        Сергеев дотянулся до запястья друга, легонько сжал его.
        - Держись, брат. Сейчас тряхнет в третий раз. На семи километрах. И все. Дальше касание земли и, считай, наши приключения завершились…
        Раскрытие последнего и самого большого купола обеспечило аппарату и самую ощутимую встряску. Привязные ремни настолько сильно впились в тело Сергеева, что он и сам едва не застонал.
        Дальнейшее снижение происходило плавно, без рывков. Аппарат лишь слегка раскачивался под парашютным куполом и вращался вокруг вертикальной оси. Встроенная КВ-радиостанция исправно работала, передавая в эфир сигнал и давая возможность пеленговать точное местоположение спускаемого аппарата.
        На высоте одного километра командир заметил в иллюминаторе пролетавший на некотором удалении поисковый вертолет.
        - Все, Володя, мы практически дома, - облегченно выдохнул он. - Через полторы минуты легонько тюкнемся о планету, откроем люк. А там нас встретят наши товарищи: врачи, специалисты, вертолетчики… В общем, все те, кто тебе сейчас нужен.
        Автоматика на орбите сработала безупречно, и посадка происходила точно в заданном районе - в ровной как теннисный стол казахской степи.
        Метрах на восьмистах звонко щелкнул последний пиропатрон под полом аппарата, отстрелив небольшую круглую крышку. Из углубления тотчас выскочил свернутый жгут, в мгновение ока развернувшийся в длинный металлический щуп.
        Ровно через минуту конец щупа встретился с земной поверхностью, и надежная система привела в действие тормозное устройство, состоящее из четырех направленных вниз и в стороны небольших пороховых ускорителей.
        Четыре огненных струи создали мощный импульс, который уменьшил скорость снижения до минимальной. Спускаемый аппарат плавно коснулся земной поверхности и замер. Жгуты строп отделились от конусообразного аппарата, «испустивший дух» бело-оранжевый купол стал опадать рядом.
        Когда рассеялась пыль, а купол из-за безветрия спокойно улегся на пожухлую траву, люк с лязгом открылся. В темном проеме появился Сергеев.
        Оглядевшись по сторонам и заметив заходивший на посадку поисковый вертолет, он сорвал с головы шлемофон и принялся им призывно махать.

* * *
        В общей сложности заседание комиссии продолжалось более двух с половиной часов. Примерно половину этого времени Сергеев подробно отвечал на многочисленные вопросы председательствующего Сербина и его коллег. Затем командира космического экипажа поблагодарили и попросили подождать в соседнем помещении.
        Покинув огромный кабинет начальника ЦПК, Сергеев оказался в приемной, где за боковым столиком стучала клавишами печатной машинки молодая секретарша.
        - Присаживайтесь, - кивнула она на ряд кресел, стоявших напротив.
        Мысленно космонавт все еще находился перед комиссией и обдумывал свой ответ на последний вопрос. Пропустив мимо ушей предложение присесть, он подошел к приоткрытому окну и, не оглядываясь, спросил:
        - У тебя сигареты есть?
        - Здесь нельзя, - неуверенно ответила секретарша. Тем не менее встала, подошла и протянула пачку.
        Сергеев курил очень редко. Когда нервничал или когда ситуация требовала быстрой и напряженной работы головного мозга. Вроде бы никакой связи, но думалось с сигаретой почему-то лучше.
        Девушка щелкнула зажигалкой, Сергеев жадно затянулся, медленно выпустил дым в щель между окном и рамой.
        - Неприятности? - робко спросила секретарша.
        Только теперь он повернул голову и обратил на нее внимание.
        Небольшого роста, но с хорошей фигуркой. Лет двадцать пять - двадцать семь. Темные волосы, доверчивый взгляд выразительных карих глаз; чуть вздернутый, но прямой носик, пухлые губки. Абсолютное отсутствие косметики. Строгий костюмчик добавлял ей немного возраста и серьезности. Сергеев на миг представил девушку в легком платье и… невольно улыбнулся.
        - Мои неприятности позади. Вот инженер поправится и вообще будет здорово.
        - Я слышала, у вас случился пожар?
        - Да. К сожалению, не успели вовремя распознать и среагировать, - кивнул Сергеев. И поинтересовался в свою очередь: - Вы работаете здесь недавно?
        - Почему недавно? Второй год, - с детской наивностью ответила девушка.
        - Почему же я не замечал вас раньше?
        Она улыбнулась:
        - Не знаю. Я каждый раз с вами здороваюсь, когда вы приходите к Георгию Тимофеевичу…
        Секретарша хотела спросить еще о чем-то, но за дверью кабинета послышались шаги. Она прошмыгнула на рабочее место, а Александру пришлось выбросить от греха подальше окурок в окно.
        Дверь распахнулась. В проеме показался Анисимов.
        - Поехали, Саша, - кивнул он. - Я отвезу тебя домой.
        Проходя мимо секретарского стола, Сергеев вернул пачку сигарет.
        - Спасибо.
        - Не за что. Удачи вам…

* * *
        Служебная машина Анисимова ехала по вечерней Москве в сторону Тушино, где проживал Сергеев. В конце рабочего дня движение в столице становилось интенсивным, и сидевший за рулем пожилой грузный мужчина был полностью занят дорогой. Расположившиеся на заднем диване Анисимов и Сергеев некоторое время молчали, вспоминая и обдумывая только что прошедшее заседание комиссии.
        Затем Николай Павлович очнулся и, хлопнув подчиненного по коленке, сказал:
        - Нет повода расстраиваться, Саша. Отчет ты составил полно и грамотно, на вопросы отвечал правильно, держался достойно.
        - Что решили? - мрачно поинтересовался тот.
        - До окончательного решения еще далеко. Сейчас все вопросы вертятся вокруг тщательного и объективного расследования происшествий на станции. Пока Байдуков приходит в себя, ты остаешься единственным свидетелем и участником событий на орбите. Поэтому будь готов к продолжению «допроса».
        - Всегда готов, - буркнул Сергеев и отвернулся к окну.
        Глава вторая
        СССР; Москва - авиационный гарнизон в Поволжье
        Ноябрь 1977 года
        Из динамиков работающего в комнате телевизора доносился голос диктора:
        - …Сегодня состоялся первый коммерческий рейс новейшего пассажирского лайнера Ту-144 с пассажирами на борту. Рейсом № 499 из Москвы в Алма-Ату было перевезено девяносто пять пассажиров. Расстояние между двумя городами составляет более трех тысяч километров. Между тем на воздушное путешествие было затрачено всего три часа…
        Говорил мужчина-диктор спокойно и буднично, словно создание сверхзвуковых пассажирских лайнеров в Советском Союзе было явлением заурядным и каждодневным.
        Александр хлопотал на кухне. Услышав эту новость, он замер со сковородкой в руке. После удовлетворенно кивнул и продолжил приготовление ужина.
        Недавний полет подполковника Сергеева к новой орбитальной станции «Салют-6» стал первым в его космической карьере, поэтому в отряде космонавтов до недавнего времени он числился новичком, дебютантом. Во время долгой и изнурительной подготовки к полету он обитал в общежитии Звездного городка, а за полгода до старта получил скромную однокомнатную квартиру в десятилетней панельной высотке в Тушине. В шикарных и довольно больших по площади квартирах Звездного проживали старожилы отряда и семейные космонавты. Холостяки же вроде Сергеева могли рассчитывать на общежитие или в лучшем случае на «однушки» вблизи Кольцевой дороги.
        Поставив сковородку на плиту, Сергеев сполоснул под струей воды руки. И снова остановился посреди кухни - из головы не выходили мысли об орбитальной станции. Что будет с «Салютом»? Решит ли руководство реанимировать станцию или, столкнув с орбиты, утопит в Тихом океане? Удастся ли еще разок слетать к ней? Да и вообще, пустят ли его в космос после такой громкой неудачи?..
        Внезапно раздался звонок домашнего телефона.
        - Да, Сергеев, - подошел он к аппарату.
        - Привет, - послышался усталый голос Анисимова.
        - Здравствуйте, Николай Павлович.
        - Что нового? Как самочувствие, настроение?
        - Новостей никаких. В основном сижу дома. Здоровье и настроение в норме.
        - Не надоело бездельничать?
        - Лень в молодости, Николай Павлович, - залог здоровой и спокойной старости.
        - О как. Жаль, не знал раньше этой формулы, иначе непременно бы взял на вооружение. Слушай, тут есть некоторые подвижки по расследованию ваших приключений на орбите.
        - Серьезно? Интересно было бы узнать.
        - По этому поводу и звоню. Ты чем занят? Можешь подъехать ко мне?
        - Да-а… собственно, почти не занят. На кухне вожусь по хозяйству.
        - Готовишь, что ли?
        - Да, курицу по-аджарски. А куда именно подъехать?
        - Так, стоп, - в интонации шефа прозвучал недюжинный интерес. - Что такое «курица по-аджарски»?
        Сергеев совсем растерялся.
        - Ну, это… по виду и по вкусу напоминает грузинское блюдо «цыпленок табака». Только чеснока побольше.
        - Вот зачем ты об этом рассказал? Я ж голоден, как тот еврей в пустыне! - шутливо возмутился Анисимов.
        - Вы же сами попросили!
        - Сам, сам… Слушай, а ты не мог бы пригласить меня на ужин? Я как раз еду по Ленинградскому проспекту в твоем направлении.
        - О чем речь, Николай Павлович?! Приезжайте!
        - Ты один? Я, случаем, не нарушу твоих планов?
        - Нет-нет. Никаких планов, кроме вкусного ужина, не было.
        - Это ты зря. Давно пора подумать об устройстве настоящего семейного очага. Ладно, это я так - ворчу по-стариковски… Слушай, а под курочку у тебя что-нибудь есть?
        - Найдется, - засмеялся Сергеев.
        - Все, сейчас буду. Жди…

* * *
        Счастливое детство Александра прошло в самой обычной сталинской пятиэтажке, каждый из четырех подъездов которой напоминал одну большую коммуналку. Взаимовыручка, десятка до получки, ключи под ковриком, общие столы по праздникам. Дом заселялся сразу после войны, в основном вернувшимися после Победы фронтовиками. Для поколения Сашки Сергеева ветераны вовсе не были абстрактными стариками с рядами орденов и медалей на старых пиджаках. Это были вполне конкретные люди: собственные дедушки, бабушки, отцы, матери, старшие братья, их друзья и соседи.
        Ныне Александру шел тридцать седьмой год. Он был чуть выше среднего роста, открытое лицо имело правильные черты; густые, темные волосы он по давней привычке стриг очень коротко.
        Сергеев никогда не был женат. Во-первых, потому что любил свободу. Во-вторых, вся его сознательная жизнь вращалась внутри авиационных гарнизонов, где постоянно кипела жизнь: учеба, полеты, тревоги, зачеты, парковые дни, командирская подготовка и снова полеты. Человеком он слыл серьезным, к службе и любимому делу относился трепетно, вот и не оставалось времени на личную жизнь. Тратить его на всяких стерв или дур не хотелось, а умные и приличные на жизненном горизонте почему-то появлялись редко.
        Одной из таких была Ольга - молодая, красивая, неизбалованная девушка с хорошими манерами и правильным характером. Она была вдовой погибшего летчика Игоря Яковенко, с которым счастливо прожила всего три года.
        Нормальный мужчина рано или поздно обязательно уйдет от глупой бабы, будь та хоть первой красавицей «на деревне». И в то же время он никогда не оставит умную, спокойную, заботливую и любящую женщину. К счастью, на просторах нашей огромной страны еще встречаются такие, рядом с которыми самые неотесанные и хамоватые мужланы стараются выглядеть лучше: окурки бросают в урны; пивные бутылки открывают специальным ключом, а не зубами; ищут по карманам платки, коих там никогда не водилось; изымают из фразеологических оборотов нецензурные выражения.
        Именно такой и была Ольга. Она работала в строевом отделе авиаполка, и впервые Сергеев столкнулся с ней по вопросам службы. Пообщавшись, внезапно ощутил тончайший аромат достоинства, породу и богатство внутреннего мира. Он хоть и провел некоторую часть своей жизни в казармах, тем не менее красоту внутреннюю и внешнюю разглядеть умел.
        Не растерявшись, Александр пригласил девушку в кафе. Та сначала отшучивалась, но с третьей попытки согласилась.
        В кафе два близких по духу человека выпили по бокалу вина, разговорились и очень быстро нашли общий язык. Расположившись к собеседнику, Ольга рассказала о браке, о погибшем Игоре. Сергеев застал его в гарнизоне, но летали они в разных эскадрильях и знали друг друга весьма поверхностно. А потому многое в рассказе молодой женщины он услышал впервые.
        Ольга понравилась Александру, ему захотелось упрочить отношения и видеться с ней как можно чаще. Даже несмотря на свою любовь к свободе. Но Ольга почему-то сопротивлялась, стремясь сохранить дистанцию. Редкие объятия и поцелуи можно было не считать, ибо они скорее походили на приятельский ритуал, да и случались в редкие моменты расставания перед командировками.
        Он видел и ощущал, что она тянется к нему, любит, но долго не мог понять, что же ей мешает, что не дает дать волю своим чувствам, пока случайно не услышал ее разговор с подругой.
        Они были приглашены на юбилей к командиру полка. Сергеев с товарищем стоял в гостиной возле открытого окна, а на балконе курили три молодые женщины.
        - Оленька, сколько ты еще намерена оставаться вдовой? - спросила одна из подруг.
        - Не знаю, - тихо ответила она.
        - Не пора подумать о замужестве? - вмешалась вторая.
        - О каком замужестве?
        - Не прикидывайся. Знаем мы о твоих отношениях с Сашей Сергеевым. Неужели он еще не подкатывал с предложением?
        - Не подкатывал. Но намекал.
        - Ну а ты?
        - А что я?..
        - Ольга, ты в своем уме?! Что тебе еще надо?! Высокий, интеллигентный, красивый и умом не обижен…
        Молодой летчик все слышал. Он испытывал неловкость, хотел переместиться подальше от балкона, но любопытство победило - уж очень не терпелось узнать причину, из-за которой отношения с Ольгой буксовали.
        - Саша - прекрасный человек, но… - помолчав, вздохнула она.
        - У тебя есть другая кандидатура?
        - Нет у меня никого. Дело в другом.
        - В чем же? - любопытствовали подружки.
        - Просто… когда погиб Игорь, я дала себе клятву в том, что больше никогда не выйду замуж за летчика. Не хочу, девочки. Одного потеряла и едва пережила это. А вы про Александра…
        Около двух лет они так и встречались, балансируя между разрывом и супружеством. А закончилась их история весьма прозаично. В одну из летных смен Сергеев выполнял тренировочный полет с пуском ракет на полигоне. При возвращении на аэродром в кабину из-под приборного щитка повалил дым. РП приказал покидать машину, но Александр поступил по-своему: запросив экстренное снижение, он уменьшил скорость и сбросил фонарь. Затем настоял на спрямлении маршрута и заход на посадку с прямой.
        Сел нормально. Когда самолет свернул с полосы на рулежку, правый борт облизнуло пламя.
        В тот день подфартило: подоспевшие пожарные ликвидировали возгорание и помогли пилоту выбраться из кабины.
        А вот с Ольгой после этой нервотрепки не повезло. Вечером она встретила его бледная и с заплаканными глазами.
        - Прости меня, Саша, но это наша последняя встреча, - сказала она, пряча взгляд. - Я больше подобного не перенесу…

* * *
        - Кажется, ты удивлен? - подхватил Анисимов рюмку с холодной водкой.
        Высушив полотенцем руки, Сергеев уселся напротив шефа.
        - Как вам сказать?.. Вы производите впечатление нормального человека. Значит, ничто человеческое, включая спиртное, вам не чуждо.
        - Хорошо сказано. И правильно. Ну, давай, Саша, за конец рабочей недели.
        Мужчины выпили. Анисимов отломил кусок горячей, только что приготовленной курицы, вдохнул аромат острой приправы. Попробовал.
        - Слушай, неплохо у тебя получается! В последний раз я такое едал в ресторане на Арбате! - восторженно отозвался он. - Ты где так наловчился готовить?
        - В Грузии. Когда служил в гарнизоне рядом с Цулукидзе.
        - Точно! Как же я упустил этот факт из твоего личного дела?!
        - За три года службы в Грузии я освоил почти всю местную кухню. Вот выгонят из отряда космонавтов - устроюсь поваром в ресторан.
        - Не выгонят, - отмахнулся Анисимов. И с улыбкой признался: - А я, знаешь ли, люблю после окончания рабочей недели немного расслабиться. Приедешь домой усталый, за окном московская сырость; настроение - дрянь. Пообедать на работе не успел, выговор от начальства схлопотал, раздражен и простужен… Супруга поставит на стол тарелку борща или рассольника; порежет ровно селедочку, покрошит сверху лучком; положит черного хлеба. Ну и водочки, само собой, нальет из запотевшей бутылки. Хлопнешь подряд две рюмки, закусишь и ощущаешь, как теплая нега по телу разливается, а все проблемы растворяются.
        - Как вкусно вы рассказываете, - посмеиваясь, сказал Сергеев. Вспомнив о фразе шефа по телефону, сделался серьезным и спросил: - Николай Павлович, вы обмолвились о каких-то новостях в расследовании наших приключений.
        - Кое-что сдвинулось в нужную сторону. Малость, конечно, но…
        Сергеев молча смотрел, как шеф налил по второй. Как вилкой подцепил из магазинной литровой банки маринованный огурчик.
        - Пока комиссия однозначно исключила самый отвратительный вариант развития событий - спуск станции с орбиты и затопление, - сказал он, подняв рюмку.
        - Приятная новость, - согласился Александр. - Признаться, я не исключал решения избавиться от новой и очень дорогой станции.
        - Предлагаю выпить за ее спасение. Раз решили сохранить «Салют-6», значит, будут разбираться до конца.
        Выпили по второй. Анисимов испросил разрешения покурить и переместился к приоткрытой форточке. Сергеев давно освободился от вредной привычки и остался за столом. Его мучил один важный вопрос, но задать его шефу он все никак не решался: в палате НИИ космической медицины они «шлифовали» отчет, затем готовились к заседанию комиссии. Было не до вопросов относительно личного будущего. И вот сейчас, впервые встретившись с ним в неформальной обстановке, Александр поднял мучившую тему.
        - Николай Павлович, а когда планируется следующий полет на станцию? - спросил он.
        Тот глядел в темноту ноябрьского вечера, разбавленную желтым светом уличных фонарей и белым оконным бисером бесконечных жилых построек. Неторопливо затягиваясь дымком, он молчал.
        - Я вчера навестил Байдукова, - напомнил Сергеев. - Врачи продержат его в ожоговом центре еще три недели. Потом потребуется месяц амбулаторного лечения для полной реабилитации. Ну а после мы смогли бы приступить к подготовке.
        - Скорее всего Байдуков больше не полетит, - не оборачиваясь, сказал Анисимов.
        - Почему?
        - Я тоже вчера был в ожоговом центре - разговаривал с главным врачом.
        - И что он сказал?
        - С выздоровлением Байдукова, к сожалению, не все так просто. Серьезно пострадало зрение, и оно вряд ли полностью восстановится. Огнем повреждены сухожилия запястья и ладони левой руки - понадобится как минимум одна операция. А самая большая проблема - его психологическая травма.
        - Психологическая? Я дважды с ним встречался после перевода в палату и ничего такого не заметил.
        - Я тоже раньше не догадывался о подобных последствиях. Главный врач рассказал. Оказывается, девяносто процентов его пациентов после выписки из ожогового центра панически боятся открытого огня и потенциально возможного пожара. Эта фобия излечима, но нужно время и кропотливая работа психологов. Так что о бортинженере Байдукове можешь забыть, по меньшей мере на несколько лет.
        Сергеев почесал затылок.
        - Черт… Я как-то об этом не подумал. Ну а в целом?
        - Что в целом?
        - Когда приблизительно состоится следующий полет к «Салюту»?
        Затушив окурок в стоявшей на подоконнике пепельнице, Анисимов вновь сел за стол.
        - Это еще более сложный вопрос, - поднял он рюмку. - Во-первых, ее нужно восстанавливать после пожара. Во-вторых, всех крайне настораживает загадочная аномалия: отказы систем и агрегатов при появлении вблизи «Салюта» неизвестного объекта. Да и сам объект вызывает массу вопросов. Некоторые высокие чины склонны считать его продуктом одного из секретных американских проектов. Так что, Саша, все очень серьезно. Очень! На последнем заседании комиссии председатель даже мрачно пошутил. Дескать, неплохо бы включить в следующий экипаж ясновидца или экстрасенса, способного предугадывать появление странного объекта и сопутствующие ему отказы.
        На последней фразе Анисимова Сергеев почему-то замер с рюмкой в руке и, чуть прищурив глаза, устремил взгляд в угол кухни.
        - Неплохая мысль, между прочим. Как думаешь? - Заместитель начальника ЦПК опрокинул в себя водку, хрустнул огурчиком и потянулся к курице. Глянув на подчиненного, спросил: - Что с тобой, Саня?
        - Николай Павлович, а ведь я знаю такого человека, - задумчиво произнес тот.
        - Какого?
        - Ну, который может предсказывать события. Ясновидца, как вы выразились.
        Ухмыльнувшись, Анисимов наклонился и негромко сказал:
        - Мы в нашей стране все немного предсказатели, немного астрологи.
        - В каком смысле?
        - В том, что прекрасно знаем, кого на очередном Пленуме ЦК КПСС изберут Генеральным секретарем.
        По достоинству оценив шутку про бессменного Леонида Ильича, Сергеев все же настаивал:
        - Нет-нет, я серьезно. Вот представьте: один из дальневосточных гарнизонов; в самом большом классе учебно-летного отдела собрался весь летный состав полка. За столом у доски грозный заместитель командующего ВВС округа в чине генерал-майора, для которого засадить младшего офицера на гауптвахту - раз плюнуть.
        - Представил, - кивнул Анисимов. - А что, кстати, он делал в вашем гарнизоне?
        - Доводил свежую секретную информацию. Генералы частенько наведывались к нам в Воздвиженку, так как штаб ВВС Дальневосточного военного округа располагался относительно недалеко.
        - Понял. И что же?
        - Сидит, значит, замкомандующего, читает. Вдруг в класс врывается опоздавший Рита.
        - Стоп. Кто врывается?
        - Рита. Это мы так Влада звали.
        - Странное прозвище.
        - Несмотря на заурядную внешность (многим он напоминал азиата), у него было звучное имя - Владислав, а также редкая и красивая фамилия - Ритвицкий. И к тому же он часто любил приговаривать: «Мать моя Рита!»
        - Понятно. Значит, опоздал он. И что же?..
        Засмеявшись, Сергеев поднял рюмку.
        - Сейчас расскажу…

* * *
        - Почему опоздал, капитан?
        Прикрыв за своей спиной дверь, тот переминался с ноги на ногу.
        - Или тебе известен тот секретный материал, - кивнул генерал на папку с документами, - который я довожу летному составу?
        Чувствуя себя виноватым, Ритвицкий молчал.
        - Язык проглотил? - закипал генерал. - Все офицеры в сборе, я уже пять минут тут ввожу их в курс дела, а ты… шляешься неизвестно где!
        - Извините, товарищ генерал, но я ничего не пропустил.
        - Как не пропустил? - оторопело от такой наглости начальство.
        - Ну, то есть пропустил, конечно… - оправдываясь, лепетал Ритвицкий, - но я совершенно точно знаю, о чем вы говорили.
        Заместитель командующего пожевал нижнюю губу, вдохнул побольше воздуха, чтоб гаркнуть на весь зал нехорошее словцо и заодно объявить об аресте наглеца суток эдак на семь… Да в последний момент вдруг передумал.
        - Ладно, - окинул он капитана из-под густых бровей недобрым взглядом. - Давай, поведай-ка нам, о чем говорится в последнем секретном предписании.
        - Пожалуйста, - наморщил тот лоб, несколько секунд помолчал и бойко выдал: - Одиннадцатого июля сего года с двух американских баз вышла авианосная ударная группа, сформированная из кораблей 3-го и 7-го флотов. Флагманы группы - авианосец «Энтерпрайз», атомные крейсеры УРО «Лонг Бич» и «Тракстан». Также в состав группы включены десантный вертолетоносец «Окинава», штабной корабль десантных сил «Блю Ридж» и четырнадцать других боевых кораблей и вспомогательных судов. После выхода АУГ взяла курс на Японское море и за прошедшие сутки приблизилась к нашим территориальным водам на четыреста восемьдесят миль.
        Хлопки век удивленного генерала слышал весь личный состав полка.
        - Я, наверное, слишком громко об этом рассказывал? - разведя руками, предположил он.
        - Не знаю. Я не слышал, - пожал капитан плечами.
        - Откуда же тебе известно о предписании?
        - Угадал, товарищ генерал.
        Ответ не устроил. Заместитель командующего хоть и старался держать себя в рамках, но во взгляде большими русскими буквами было написано: «Эй кто-нибудь! Стрельните в идиота! Он меня утомил!..»
        - Угадал, говоришь? - зловеще оскалился он. - Гляди какой догадливый! Ну угадай тогда ответ на другую задачку.
        - Пожалуйста, товарищ генерал. Я готов.
        - Готов он… Вот скажи, к примеру, чем я сегодня завтракал?
        Владислав едва заметно повел плечом и ответил так, как круглый отличник отвечает на вопрос по давно пройденной и надоевшей теме:
        - Сваренное вкрутую яйцо, кусок ржаного хлеба, два ломтика брынзы и стакан чая.
        Высокое начальство проглотило вставший поперек горла ком.
        - А чай был сладкий?
        - Чрезмерно сладкий. Три чайных ложки на небольшую чашку. С таким количеством сахара в вашем возрасте, товарищ генерал, нужно быть поосторожнее.
        Команда «Садись» прозвучала в абсолютной тишине.
        Пока Рита шел на свободное место, заместитель командующего бросил вслед:
        - Колдун, твою мать… Зачем ж ты в авиацию подался? Тебе надо было в контрразведку идти. Или в Министерство иностранных дел…

* * *
        Наполненные рюмки стояли на столе. Анисимов с интересом дослушал историю, позабыв и о водке, и о вкусной курице, приготовленной по-аджарски.
        - Это правда? - недоверчиво переспросил он. - Он действительно способен на такие фокусы?
        - Еще как способен! Рита вообще уникальный малый. Но своим даром угадывать и предвидеть события он пользовался крайне редко и… как бы это сказать… осторожно, что ли, по-человечески.
        - То есть? - не понял Николай Павлович.
        - Хотите узнать, чем закончилась его встреча с генералом?
        - Валяй. Такие истории не часто услышишь.
        Теперь к темному окну подошел Сергеев. Вытащив из пачки сигарету, он втянул носом кисловатый аромат табачка и прикрыл глаза, вспоминая те времена, когда с удовольствием дымил в свободные минуты.
        - После окончания занятий заместитель командующего распустил летный состав полка, - сказал он, сунув сигарету обратно в пачку. - Народ высыпал на улицу: кто-то решил перекурить, кто-то сразу направился в сторону столовой - вскоре начинался обед. А Ритвицкого догнал командир эскадрильи и попросил подойти к генералу.
        - Зачем? - удивился Анисимов.
        - Супруга у заместителя командующего постоянно болела - лежала то в одной клинике на обследовании, то в другой. Вот он под впечатлением способностей Ритвицкого и решил у него поинтересоваться, что с ней и когда встанет на ноги. Отвел в сторонку, обрисовал ситуацию.
        - И что же твой Рита?
        Сергеев вздохнул.
        - Влад успокоил его, сказав, что все будет хорошо.
        - Как-то мрачно ты о его прогнозе, - заметил Николай Павлович.
        - Владислав Ритвицкий летал тогда в моем звене; после разговора с генералом мы отправились в столовую. Идем, молчим. Смотрю, а он сам не свой - шагает и едва не плачет. Спрашиваю: «Что такое, Владик? В чем дело?!» А он: «Умрет его супруга через пять месяцев. Лейкемия у нее. Генерал с такой надеждой смотрел мне в глаза, что не смог я сказать правду. Не смог…»
        - Неужели умерла? - почти шепотом спросил Анисимов.
        Александр кивнул.
        - Через четыре месяца и двадцать восемь дней.
        - Да-а, - поднявшись, Анисимов в волнении прошелся по кухне. - Судя по твоим рассказам, у парня действительно неординарные способности. Прям Вольф Мессинг!
        - Вот и я о том же, Николай Павлович! Причем заметьте: Рита никогда не злоупотреблял своим даром и старался… не выделяться, что ли; быть как все.
        - Почему же о нем не пишут газеты, не ползут по стране слухи и вообще никто не знает? Он же уникум!
        - Я же говорю: стеснительный он был, не хотел лишний раз обращать на себя внимание.
        - Да как же с таким даром не обратить на себя внимание? Кстати, где он сейчас? Насколько я понял, он по специальности летчик или штурман?
        - Летчик. Окончил то же летное училище, что и я, только на пару лет позже. Я ушел из гарнизона в отряд космонавтов с должности командира эскадрильи, Рита на тот момент стал командиром звена. Позже мне сообщили однополчане, будто начальство, прознав о «волшебных» способностях, перевело Ритвицкого в один из поволжских гарнизонов.
        - Зачем?
        - Кажется, на должность командира отдельной эскадрильи, в которой зашкаливала аварийность.
        - И что же? - опять заинтересовался информацией Анисимов.
        - До сих пор служит в том гарнизоне. С момента назначения ни одного летного происшествия. И ни одной предпосылки.
        - Что ж, тема интересная. Крайне интересная. Надо бы обсудить этот вопрос с Береговым…

* * *
        Спустя два дня пассажирский поезд Москва - Астрахань подъезжал к скромному приволжскому городку - районному центру одной из областей Средней Волги. Всю первую половину дня по окнам купейного вагона ползли дождевые капли, не радовала погода и после обеда - во время длительной стоянки Сергеев вышел на перрон и сразу ощутил дыхание осени: пронизывающий ветерок, обдающий холодом и влагой.
        Высокая комиссия в Москве переключилась в своей работе на выздоравливающего Байдукова. Александр временно оказался не у дел, и Анисимов испросил для него несколько выходных, на самом деле снарядив в командировку. В устном задании значилось: отыскать бывшего сослуживца Ритвицкого, пообщаться в неформальной обстановке и осторожно выяснить, сохранил ли тот свои редкие способности.
        До прибытия поезда в городок оставалось минут тридцать; Александр стоял в проходе у окна и глядел в мутную серость, вспоминая совместную службу с Ритвицким. Чаще мысли о сослуживце вызывали улыбку, но иногда лицо космонавта становилось серьезным и даже мрачным…
        Вспомнилась далекая и теплая осень семидесятого года. 523-й истребительный авиационный полк Дальневосточного военного округа, в котором он служил, первым получил новейшие самолеты Су-17. Летный и технический состав прошли переучивание, сдали зачеты и приступили к практическому освоению новой техники.
        Будучи на тот момент опытным командиром звена, Сергеев переучился на «сушку» в лидирующей группе инструкторов и стал «обкатывать» на спарке молодых летчиков.
        В одну из летных смен ему предстоял контрольный вылет с Ритвицким. Зеленый старлей ничем не отличался от других юнцов - такой же веселый, неунывающий, любознательный: летал охотно и довольно уверенно. А тут вдруг явился на стоянку с серым лицом и словно в воду опущенный.
        Сергеев поначалу не придал этому значения - все летчики по-разному настраивали себя на полеты. Кто-то был спокоен и сосредоточен, повторяя про себя задание. Кого-то выдавали напряженность и волнение.
        На предполетном осмотре Рита довольно быстро обошел машину и почему-то надолго задержался у правой «ноги» основного шасси, присев на корточки и дотошно ощупывая гидравлику.
        Закончив свою часть осмотра, Сергеев остановился возле подчиненного:
        - Что ты там нашел интересного?
        - Товарищ капитан, а мы не можем выполнить полет на другой «спарке»? - поинтересовался тот.
        - Чем тебя эта не устраивает?
        - У меня не очень хорошее предчувствие, - неуверенно пробормотал старлей.
        - Во-первых, пока в нашем распоряжении всего две учебно-боевых машины; одна перед тобой, вторая находится в технико-эксплуатационной части на регламентном обслуживании. Во-вторых, что у тебя за настроение? Если есть сомнение или не готов к полету, - объясни причину. Если она уважительная, то я попытаюсь уладить эту проблему, перенеся полет на следующую летную смену.
        Ритвицкий поднялся.
        - Да я-то готов. А вот машина…
        - Что машина?
        Переминаясь с ноги на ногу, подчиненный медлил с ответом.
        Сергеев решил покончить с непонятными намеками и недосказанностью:
        - Если готов, - занимай место в кабине и не морочь мне голову. А с техникой разберется инженерно-технический состав.
        Вздохнув, молодой летчик подошел к левому борту, поднялся по лесенке, перемахнул через борт и, плюхнувшись в кресло, принялся застегивать лямки подвесной системы парашюта…
        Затем последовал запуск, путешествие по замысловатым рулежкам, чтение карты на исполнительном старте. Наконец, взлет, уборка шасси, отворот на нужный курс…
        Тридцатиминутный полет в пилотажную зону прошел без сучка и задоринки. Ритвицкий крутил бочки, виражи, горки и боевые развороты, Сергеев скучал в задней инструкторской кабине и лениво посматривал то по сторонам, то на приборы. Делать откровенно было нечего - обучаемый летчик пилотировал уверенно, грамотно вел радиообмен с руководителем.
        Закончив полетное задание, самолет взял курс на базу. Ритвицкий запросил снижение, вход к четвертому развороту и посадку с ходу. РП дал добро.
        Заняв пятьсот метров, обучаемый пилот, согласно инструкции экипажу, погасил скорость, изменил стреловидность крыльев, выпустил закрылки. И вдруг зачем-то спросил по переговорному устройству:
        - Ну что, командир, попробуем выпустить?
        Тот на мгновение растерялся. Потом, усмехнувшись, съязвил:
        - А что, есть другие варианты?
        Молодой летчик перевел рычаг управления шасси в положение «выпуск». Однако на небольшом прямоугольном табло вместо трех зеленых ламп загорелось лишь две: средняя (переднее шасси) и левая.
        Сергеев аж не поверил своим глазам. «Что за хрень?! Неужели на самом деле?..»
        Из задней инструкторской кабины выпущенных колес он не видел - обзор закрывали передние кромки крыльев.
        - Ну-ка погляди со своего места, - попросил Сергеев.
        Ритвицкий уткнулся лбом защитного шлема в правую часть фонаря.
        И доложил:
        - Правое не вышло.
        - Этого нам еще не хватало. Взял управление…
        Тридцать минут им пришлось кружить над аэродромом, вырабатывая остаток топлива, а заодно гоняя рычаг уборки шасси то вверх, то вниз. Правая «нога» не реагировала, зеленая лампа на табло упорно не загоралась.
        - Надо приложить его, командир, - подал голос молчавший Ритвицкий.
        - Кого? И обо что?
        - Об полосу. Левой «ногой». Тогда выйдет правая.
        - Может быть. Но только без тебя, - ответил Сергеев и доложил руководителю свое решение: - «Свая», я - «Семьсот десятый», ухожу в зону покидания. Далее выполню заход на грунт.
        - Понял вас, «Семьсот десятый». Выполняйте…
        Спустя десять минут самолет вернулся из ближайшей зоны, где старший лейтенант Ритвицкий успешно катапультировался из передней кабины.
        Сергеев снова попытался штатно выпустить шасси, но, как и в предыдущих попытках, вышли только левая и передняя. Далее он прошел на небольшой скорости над взлетно-посадочной полосой.
        - «Семьсот десятый», я - «Свая», правое шасси не вышло, - проинформировал пилота РП. - Что у вас по остатку?
        - Топлива на последний заход. Готовлюсь к посадке.
        - Понял вас. Заход на посадку разрешил…
        На рулежных дорожках уже поджидали готовые сорваться с места специальные машины: пожарные, медицинские, тягачи. Летный и технический состав полка высыпал на площадку у КДП и с тревогой следил за полетом аварийной «сушки».
        Сергеев выполнил круг, сбросил скорость до минимальной и прицелился в самое начало ровного грунта справа от бетонной ВПП.
        Плавно снижаясь, машина подходила к расчетной точке. В последний момент Сергеев все-таки решил последовать совету Ритвицкого и выровнял самолет с небольшим запозданием.
        Как только колесо левой стойки бухнуло о поверхность земли, он поддернул ручку, заставив самолет подскочить и пролететь метров триста.
        - Выходит! - послышался громкий возглас руководителя. - «Семьсот десятый», правая стойка выходит!
        - Понял вас, - поддерживал машину на небольшой высоте Сергеев. И краем глаза следил за табло над рычагом уборки и выпуска шасси.
        Зеленая лампочка мигнула и устойчиво загорелась, когда самолет миновал середину ВПП. Сергеев аккуратно притер его к грунту, выпустил парашют и приступил к торможению…
        Через тридцать минут он сидел в кабинете командира полка и сочинял объяснительную записку, в которой поминутно расписывал возвращение из пилотажной зоны и попытки штатно выпустить правую стойку. В записке он старался изложить все, за исключением странного и необъяснимого поведения старшего лейтенанта Ритвицкого.
        Тот трудился за соседним столом над той же задачей. Несколько минут назад его на командирском «уазике» доставили в штаб после благополучного приземления на парашюте в специальной зоне, что располагалась в восьми километрах к западу от аэродрома.
        Командир полка в задумчивости стоял у открытого окна и дымил четвертой по счету беломориной.
        - Готово, товарищ командир, - вернул его в реальность голос Сергеева.
        Полковник повернулся, забрал листки с записками.
        И сказал:
        - Теперь поступаете в распоряжение врачей. Пройдете медосмотр - и отдыхать. Завтра утром явитесь на общее полковое построение. Форма одежды - общевойсковая повседневная…
        Покинув штаб, летчики направились в гарнизонную медсанчасть. Навстречу то и дело попадались сослуживцы, поздравлявшие с удачно завершившейся эпопеей. Но едва они остались одни на асфальтированной дорожке, как Сергеев остановился и, схватив старлея за комбинезон, хорошенько встряхнул.
        - Что за номера, Рита?! Может, объяснишь, откуда ты узнал про неисправность шасси?!
        - Объясню, командир, - как ни в чем не бывало ответил тот. - Только у меня два условия.
        - Какие еще условия?!
        - Во-первых, успокойся. И во?вторых, о нашем разговоре не должен знать никто. Согласен?
        - Валяй, - отпустил его командир звена.
        До медсанчасти предстояло топать на другой конец гарнизона. Оба медленно двинулись по дорожке, и Ритвицкий принялся рассказывать…
        Рита проживал в офицерской гостинице, поэтому после ужина Сергеев позвал его к себе в квартиру - по давней традиции следовало отметить успешную аварийную посадку.
        Сидя на шестиметровой кухне, старлей гонял вилкой по тарелке маринованный гриб и заканчивал повествование.
        - Вот такие дела, Саша, - говорил он виноватым голосом, словно извиняясь за свои чудесные способности. - Я порой и сам не знаю: то ли радоваться этому дару, то ли горевать.
        Если девятью часами ранее Сергеев самолично не застал бы Риту за исследованием правой стойки шасси, то, услышав данный рассказ, рассмеялся бы ему в лицо. Сейчас было не до смеха.
        - Ну и что же нас с тобой ждет после расследования авиационного происшествия? - спросил он.
        - Ничего особенного, - пожал плечами Владислав. - Завтра приедет комиссия во главе с начальником штаба ВВС округа. Она проработает у нас два дня, выявит дефект основного гидравлического штока и больше не появится. А через месяц - на торжественном построении, посвященном пятьдесят третьей годовщине Октябрьской революции - полк приедет поздравлять командующий. После короткой речи он назовет наши фамилии. Мы с тобой выйдем из строя; он поставит нас в пример, объявит благодарность за грамотные действия и спасение дорогостоящей современной техники. А в заключение вручит каждому командирские часы с гравировкой.

* * *
        «Удивительно, но именно так все и случилось, - спрыгнул из вагона на бетонный перрон Сергеев. - И выводы комиссии, и приезд командующего, и его выступление на торжественном построении, - посмотрев на левое запястье, он улыбнулся, - и командирские часы с гравировкой…»
        Дождь то прекращался, то снова накрапывал. Подняв воротник демисезонной куртки, Александр направился в сторону привокзальной площади. В руке он держал небольшую дорожную сумку, в нагрудном кармане лежало командировочное удостоверение сроком на трое суток.
        Поезд пришел на станцию в шесть вечера. Пока Сергеев испросил местный люд, где расположен гарнизон, пока дотопал - на часах уже было семь.
        Вся жизнь в летных военных городках к этому часу обычно перемещалась из штабов и аэродромных стоянок во дворы типовых пятиэтажек, в Дома офицеров, клубы или в гаражи. Ритвицкий в этом плане ничем не отличался от большинства офицеров - засиживаться в кабинетах не любил, ровно в шесть вечера приходил в летную столовую, ужинал и срывался домой.
        Помня его привычки, Сергеев вошел в помещение гарнизонного КПП, предъявил документы с командировочным удостоверением и направился к ровным гаражным рядам, зажатым между тремя панельными пятиэтажками и веткой железной дороги.
        Гаражи в военных гарнизонах всегда были значимым, особенным местом. Здесь не только ремонтировали любимых железных «коней», но и обсуждали проблемы вселенского масштаба, отмечали праздники, присвоение очередных званий, рождение детей, спорили и даже пели хором. Тишина тут наступала лишь на пару минут, когда в разнокалиберную посуду разливалось по пятьдесят грамм. Молча выпив, народ морщился, кряхтел, закусывал «чем бог послал» и возобновлял спор с того места, где тот прервался.
        Рита был заядлым гаражником. В дальневосточном гарнизоне «Воздвиженка» у него имелся потрепанный «жигуль» третьей модели. До такой степени потрепанный, что его не жалко было ночью спалить и погреться у костерка. Свой «жигуль» он выгонял из гаража ровно в восемнадцать сорок пять. Это был своеобразный знак, говорящий о том, что его хозяин готов к приему гостей. Предварительно Рита расстилал на верстаке свежий номер газеты «Советский спорт», снимал с веревки вяленого леща, ставил на «скатерку» пяток граненых стаканов. И, открыв капот, принимался копаться в моторе…
        Первые гости являлись в семь или в начале восьмого. Рита делал вид, будто снимает воздушный фильтр, сам же краем глаза следил за началом грунтовки, разделявшей два гаражных блока. Когда на горизонте появлялась чья-то фигура, Ритвицкий прекращал слежку и с головой погружался в «ремонт».
        Поравнявшись с «жигулем», гость притормаживал и здоровался с такой радостью в голосе, будто не видел Риту долгих восемнадцать лет. При этом кивал на торчащую из своего кармана бутылку и произносил дежурную фразу: «Я тут прикупил на всякий случай. Стаканов не найдется?..»
        Рита тяжело вздыхал, всем видом показывая, что вынужден оторваться от важной работы, вытирал ветошью руки и кивал в сторону гостеприимно распахнутых ворот: «Где-то там… на верстаке».
        Гость нырял в гаражный полумрак, на ходу открывая бутылку. Хозяин гаража нехотя присоединялся; звонко брякнув стаканами, выпивали по первой. Не закусывая, тут же наливали по второй, опрокидывали. Протяжно выдохнув воздух, шарили по карманам в поисках сигарет. А уж после принимались за серебристого леща.
        Через час в гараже Ритвицкого весело отдыхало человек десять-двенадцать. Это были летчики, штурманы, инженеры, техники. Разделения по цвету кожи, вероисповеданию, национальности и профессии здесь никогда не практиковалось. Иной раз к компании прибивались военные врачи, метеорологи и даже местные аборигены. Все они неплохо знали друг друга, до мозга костей уважали авиацию и как минимум пару раз в год бывали в гараже у Риты.

* * *
        Направляясь в сторону местных гаражей, Сергеев с улыбкой на лице вспоминал, как его провожали из дальневосточного гарнизона. Сначала командир полка вывел из строя на общем построении, торжественно объявил о зачислении майора Сергеева в отряд космонавтов, пожелал удачи и крепко пожал руку. А вечером у открытых гаражных ворот Ритвицкого собралась небывалая толпа - человек тридцать или сорок. Вообще-то столь масштабные гулянки обычно устраивались на берегу горной речки, протекавшей под ближайшими к гарнизону сопками. Но в этот раз все получилось неожиданно, спонтанно и само собой. Между гаражами было шумно. Звучали тосты за будущего космонавта, звенела посуда, водка текла рекой.
        - Молодость, отменное здоровье, беззаботность, вся жизнь впереди за горизонтом. Эх… - вздохнул Сергеев, повернув за угол крайнего бокса. - Веселое было время.
        Оказавшись на грунтовке, он невольно замедлил шаг. По странному совпадению размокшая после дождя дорога разделяла два гаражных блока точно так же, как и в дальневосточном гарнизоне. И точно так же примерно посередине левого ряда были открыты створки ворот одного из боксов. Перед ними стоял автомобиль - белая «Волга» ГАЗ-24 с поднятым капотом двигателя.
        - Я буду сильно удивлен, если в этом гараже окажется не Ритвицкий, а кто-то другой, - пробормотал Александр.
        Обходя лужи, он медленно приближался к цели. Предвкушая встречу с давним товарищем и однополчанином, он волновался, сердце стучало все сильнее. Хотя полной уверенности в том, что увидит его прямо сейчас, не было.
        Внезапно в голову пришла хорошая мысль. «А что, если сразу устроить Владу проверку? - подумал он, подходя к распахнутой металлической створке. - Пожалуй, так и сделаю. Лишь бы внутри оказался именно он…»
        Тронув ладонью холодный металл, Сергеев осторожно заглянул в гараж.
        Над боковым верстаком склонился мужчина в старом летном комбинезоне и обрабатывал напильником зажатую в тисках металлическую деталь.
        «Он или не он? - на миг усомнился Сергеев. - «Советского спорта» на верстаке нет, стаканов и леща - тоже…»
        Сделав шаг, он осторожно постучал по створке.
        Мужчина замер, положил напильник на верстак, медленно обернулся.
        И тихо произнес:
        - Мать моя Рита! Я знал, что все хорошие дела начинаются в дождь.
        Сергеев достал из сумки купленный в Москве коньяк.
        - Я тут прикупил на всякий случай. Стаканов не найдется?
        - Сашка! - кинулся к нему Ритвицкий. - Как же я рад тебя видеть! Сашка!!
        «Вот и проверил, - подумал, обнимая друга, Александр. - Неужели он лишился своих уникальных способностей? Ведь если бы он их сохранил, то знал бы о моем появлении. И ждал бы. Но на его лице царит полная растерянность. Он даже не сразу меня узнал…»

* * *
        Рита вырос в сонном и тихом районном городке Южного Урала.
        Как и большинство коренных уральцев, он был скуласт, лобаст, широкоплеч, невысок ростом. В темном переулке его запросто можно было принять за уйгура или пешего монгольского воина эпохи империи Тамерлана.
        Характерный говорок и провинциальное воспитание тем не менее не мешали ему в мгновение ока становиться душой компании и центром «вселенной», ибо человеческие качества и профессионализм в военной авиации всегда ценились превыше всего остального. Весомым бонусом шли острый язычок без хрящевых тканей и великолепная память, в анналах которой хранились тысячи анекдотов и незаурядных историй.
        Про свою малую родину Влад Ритвицкий любил говаривать словами известного классика: «Родятся коренные уральцы на местных литейных заводах; при их рождении присутствует не акушер, а механик с кувалдой».

* * *
        - Эх, мать моя Рита… Нет, ты все-таки молоток! Это ж надо, кем стал, а?! Космонавтом! На орбитальной станции был! Скоро, наверное, Звезду Героя вручат?
        - Да какую Звезду?! За что?! И вообще… довольно обо мне, - отмахнулся Сергеев. Только что он коротко рассказал товарищу о своих «успехах» на орбите и больше не желал возвращаться к надоевшей теме. - Слетал один разок к станции и то неудачно. Так что… лучше ты что-нибудь расскажи. К примеру, о наших сослуживцах-дальневосточниках. Видел кого-нибудь?
        Рита как-то сразу потемнел лицом, опустил взгляд.
        - Доходят разные слухи. Но лучше б не доходили.
        - Чего так? В чем дело?
        - Бивень спился, Валерка Золотухин погиб в катастрофе при перегонке борта, Саня Дроздов умер, Кольку Трёкина помнишь?
        - Это такой белокурый весельчак родом из Сызрани?
        - Ну да. Хороший парень: добрый, улыбчивый. Попивал, правда, но человеком был замечательным - со светлой душой.
        - Конечно помню! А что с ним?
        - Разбился на мотоцикле. Влад Кудряшов отмучился - цирроз, Борька Маслов уволился, нашел за рубежом родственников и навсегда умотал из страны…
        Он еще долго перечислял ушедших, погибших, уволившихся и навсегда исчезнувших из поля зрения сослуживцев. Потом осекся, еще больше ссутулился, глаза повлажнели.
        - Нет больше никого, Саша. Нет… Ты вот в люди выбился, Стас Бутавичус с Виталькой Лебедевым испытателями стали. Ну, еще десяток-полтора настоящим делом занимаются. А тут, знаешь ли, в этой приволжской дыре и поговорить по душам не с кем. Хоть все выходные напролет проторчи в гараже со скатеркой и закуской на верстаке - никто не придет, - бубнил простуженным голосом Ритвицкий. Затем, помолчав, подытожил: - Я только недавно понял, насколько был счастлив в нашем дальневосточном гарнизоне. Такие вот дела, Саня…
        На улице похолодало, и снова накрапывал мелкий осенний дождь. Друзья сидели в салоне «Волги»; двигатель тихо урчал на малых оборотах, загоняя через дефлекторы в салон теплый воздух.
        - Давай помянем тех, кто ушел, - предложил Сергеев.
        Плеснув в стаканы по глотку, молча и не чокаясь выпили. Откупоренная бутылка была почти полна - к удивлению Александра, Владислав почти не прикасался к алкоголю.
        - Ну а сам-то как? - спросил гость.
        - Нормально. Несколько лет командую отдельной эскадрильей. Слава богу - ни аварий, ни катастроф, ни других происшествий. Подполковника недавно получил, в 76-м летчиком-снайпером стал, куча благодарностей от командования.
        - Семья?
        - Был женат. Разошелся. Детей настрогать не успели. Так что живу один в трехкомнатной квартире. Слушай, ты ж, наверное, проголодался с дороги, сполоснуться в душе хочешь. А?
        - Я не против.
        - Надеюсь, не откажешься поселиться у меня?
        - А у кого же еще! Я в этом городке кроме тебя ни одного человека не знаю.
        - Вот и отлично! Дома и поговорим нормально.
        Сергеев вышел из салона под дождь, встал в сторонке. Рита загнал свою «Волгу» в гараж, запер ворота. И, обняв старого друга, поторопил:
        - Пошли-пошли, Саня! Гарнизон у нас маленький, поэтому все рядом. До моей пятиэтажки - две минуты прогулочным шагом…

* * *
        Посидев на кухне и допив за разговорами привезенный из Москвы коньяк, друзья стали готовиться ко сну. Владислав стелил гостю постель в свободной спальне, где стоял лишь один раздвижной диван.
        Сергеев принял душ и, высушивая волосы полотенцем, как бы между прочим поинтересовался:
        - Послушай, ну а что с твоими «волшебными» способностями? Не растерял еще уникальный дар предсказывать события?
        Товарищ помолчал, заканчивая упаковывать в свежую наволочку подушку. Бросив ее в изголовье разложенного дивана, признался:
        - Завязал я с этим делом, Саша.
        - Что значит «завязал»?
        - Во-первых, откровенно надоело. Скучно это, когда все наперед знаешь - никаких тебе сюрпризов, никаких неожиданностей. Во-вторых, участились головные боли, давление стало подскакивать, иногда доходило до кровотечения из носа и ушей.
        - Ого!
        - А ты как думал? Предугадать событие - это ведь не сигарету выкурить. Если хочешь узнать что-то важное, - нужно сосредоточиться, сконцентрировать внимание, напрячь мозги. Иной раз во время подобных «спиритических сеансов» так расколбасит, что сдохнуть хочется. Ну и, в?третьих…
        - Что в?третьих? - спросил Сергеев, нарушив затянувшуюся паузу.
        - В-третьих, Саша, у меня появилось стойкое ощущение того, что я теряю дар. И это самое печальное. Если лет в двадцать пять я мог легко за минуту расписать события ближайших дней, то сейчас, чтоб заглянуть на пару часов вперед, я должен выложиться по полной и едва не до потери пульса. В общем, пользуюсь способностями все реже и реже. Как говорится: не по Хуану стало сомбреро…
        Выпили друзья немного, однако, слушая сослуживца, Сергеев кое-чего недопонимал. «Как же так? - думал он. - Прознав о способностях Ритвицкого, командование направило его в эту дыру спасать положение с аварийностью. Ранее эта отдельная эскадрилья выдавала один неприятный сюрприз за другим: катастрофы, аварии, предпосылки к летным происшествиям. Приняв командование, Влад исправил безнадежную ситуацию, и сейчас здесь все в ажуре - он сам недавно признался, что начальство довольно и осыпает благодарностями. Или, может быть, ему удалось навести порядок обычными, не «волшебными» способами? Сомнительно. Мне известно, что сюда присылали самых маститых, опытных командиров, и у них ничего не получалось. Вот и у меня что-то не склеивается…»
        Весь вечер Сергеев наблюдал за товарищем, пытаясь поймать в его поведении и разговоре хотя бы намек на то, что он предвидел встречу и готовился к ней.
        Не поймал. Не заметил. И, ложась спать в районе полуночи, приуныл.
        В глубине души он надеялся на чудо. «А что, если для ремонта поврежденного пожаром «Салюта» руководство решит сформировать новый экипаж в составе его, Сергеева, и обладающего даром предвидения Ритвицкого? - размышлял он. - Я уже побывал на станции, имею определенный опыт. И с Ритой служил бок о бок не один год. Нам даже сживаться для работы в едином экипаже не надо!»
        Так Александр считал, подъезжая к небольшому гарнизону в Поволжье. Теперь же надежда на повторный полет к станции «Салют-6» таяла.

* * *
        Следующий день был выходным, и рабочая суета в небольшом гарнизоне затихла. Погода опять не радовала: с утра брызнул сильный дождь, по небу плыла низкая свинцовая облачность, а порывистый ветер срывал с деревьев последнюю желтую листву.
        Поезд на Москву уходил от станции в пять вечера. В полдень друзья соорудили холостяцкий обед, а в три часа Сергеев начал собираться в дорогу. Ритвицкий хотел вызвать по телефону свой командирский «уазик», да товарищ отговорил, предложив прогуляться до вокзала пешочком.
        За полчаса до выхода в дверь неожиданно позвонили. Владислав метнулся открывать.
        Складывая в дорожную сумку спортивный костюм, тапочки и электробритву, Сергеев прислушался…
        - Держи, Владислав Аркадьевич, как ты и просил - задний окорок… Самая вкуснятина… - доносился шепот из прихожей. - Твоему московскому гостю понравится.
        - Как съездили?
        - Ты знаешь, командир, удачно! И кабана взяли, к вечеру дождь закончился, так мы у костерка отдохнули. А вот если бы поехали, как планировали, сегодня, то наверняка бы вхолостую сработали - видел, какой дождь лил?
        - Еще бы.
        - Так что спасибо и тебе, и твоему другу-космонавту - вовремя ты нас отправил…
        Услышав эти слова, Сергеев в изумлении замер.
        Закрыв входную дверь, Рита торжественно появился в зале, неся на тряпице задний окорок.
        - Вот, Саша, это тебе. Настоящий дикий кабан! Самый козырный кусок, - сказал он. И пояснил: - У меня в эскадрилье три знатных охотника служат. Только что вернулись с охоты.
        - Спасибо за царский подарок! - улыбнулся Александр. - Я уж забыл вкус дикого кабана. Последний раз пробовал его на Дальнем Востоке…

* * *
        Дождь закончился, облачность поредела, в ее разрывах изредка появлялось солнце. До прибытия поезда оставался целый час, и друзья шли на станцию не торопясь, тщательно обходя лужи и жирную грязь.
        На середине пути Сергеев не выдержал.
        - Влад, признайся, ты же знал, что я приеду, - хитро прищурил он левый глаз.
        - С чего ты взял?! - сделал тот удивленное лицо.
        - Ты своих охотников когда в здешние леса отправил?
        На секунду смутившись, командир отдельной эскадрильи улыбнулся:
        - Услышал-таки наш разговор. Ну хорошо, сдаюсь - знал. Точнее - догадывался.
        - А какого черта прикидывался? Я ж специально за этим приезжал!
        Ритвицкий обиженно надул губы.
        - Только за этим? А со старым другом встретиться желания не появлялось?
        - Ладно, не цепляйся к словам. И тебя, разумеется, повидать хотел. Но я же рассказал о нашем полете! Неужели не понимаешь, насколько будет ценна и своевременна твоя помощь?!
        - Не хочу я, Саша.
        - Чего не хочешь?
        - Не хочу, чтобы ты летел к станции второй раз. И сам не стану впутываться в это дело.
        Сергеев от неожиданности остановился.
        - Почему?
        Товарищ достал из пачки сигарету; тряхнув коробком, чиркнул по нему спичкой, закурил. Избегая смотреть собеседнику в глаза, выпустил в сторону дым и сказал:
        - Не сулит ничего хорошего следующий полет к «Салюту». Хреново там все будет, понимаешь?
        - Постой-постой, - нахмурился Сергеев. - То есть полет все-таки состоится, и полечу я?
        - Саня, я тебе по секрету еще в Воздвиженке объяснял, что и как могу предсказывать. Не все так просто. Некоторые события формируются в воображении относительно четко, но большинство проплывает словно в тумане, и я не в состоянии поминутно расписать чьи-то действия, назвать фамилии участников, определить логику происходящего, обрисовать финал…
        - Ладно-ладно, Влад, кое-что из того разговора в башке зацепилось, - остановил его Сергеев. - Ты конкретно по «Салюту» можешь проинформировать?
        Тот мотнул головой.
        - Нет. Там все очень смутно. Знаю, что повторный полет к орбитальной станции будет еще сложнее, чем первый.
        До здания вокзала дотопали молча. Обратный билет Сергеевым был куплен заранее в Москве, поэтому к кассам не пошли, остановившись возле края бетонного перрона.
        Повесив сумку на плечо, Сергеев сунул руки в карманы летной куртки и глядел туда, откуда должен был появиться поезд.
        Ритвицкий снова закурил и наконец прервал затянувшуюся паузу:
        - Ты все-таки намерен полететь снова?
        - Да, Владислав. Если появится хоть малейшая возможность, - ни минуты размышлять не буду.
        - Зачем тебе это? Ты уже побывал в космосе и, можно сказать, сорвал самый большой выигрыш: через пару недель получишь погоны полковника и Звезду Героя. К чему опять рисковать?! Ты уже нашел свой шезлонг под теплым южным солнцем! Работай в отряде космонавтов, учи молодежь, наслаждайся жизнью!..
        - Ты ничего не понял, - вздохнул Сергеев, заметив вдали зелено-красный локомотив. - Я поступил в отряд и прошел через адовы муки подготовки не ради «шезлонга под солнцем». Я хочу летать в космос. Хочу, чтоб не пропал даром труд тысяч моих сограждан, и новейшая орбитальная станция исправно заработала, чтоб на ней провели все запланированные эксперименты. Хочу, чтоб после шестого «Салюта» появился седьмой, а после станций второго поколения на орбиту отправили что-то более грандиозное - для одновременной стыковки не двух, а пяти или даже шести кораблей…
        Мимо, стуча колесами на стыках, проезжали вагоны. Поезд замедлял скорость.
        - Ладно, бывай, - подал руку Сергеев.
        Товарищ пожал ее.
        - Не обижайся, Саня, - поплелся он следом к открывшейся двери нужного вагона.
        Показав проводнику билет, Сергеев поднялся по ступенькам в тамбур. Оглянувшись, бросил:
        - Дай знать, если вдруг посетит озарение и узнаешь подробности будущего полета…
        Глава третья
        СССР; Московская область; Звездный городок - аэродром «Чкаловский»; Москва; ГНИИ авиационной и космической медицины
        Ноябрь - декабрь 1977 года
        - …Сегодня в торжественной обстановке произошло открытие первой линии метрополитена в столице Узбекистана - Ташкенте. Протяженность линии из девяти станций составила более двенадцати километров. Ташкентский метрополитен стал первым в Центральной Азии… - бодро вещала женщина-диктор с экрана небольшого телевизора в приемной начальника Центра подготовки космонавтов Георгия Берегового.
        Сергеев ждал аудиенции, сидя в кресле напротив двери в начальственный кабинет. Рядом за секретарским столом стучала по клавишам пишущей машинки молодая девушка - та, что несколько дней назад выручила сигаретой.
        В Москву Александр вернулся вчера в полдень. Он сразу приехал в Звездный городок и попытался отловить Анисимова. Но тот, как всегда, был чрезмерно занят: совещания, прием экзаменов в группе подготовки, встреча с официальной делегацией Чехословакии в преддверии полета в космос Владимира Ремека в составе экипажа «Союз-28»… Пришлось отложить доклад о результатах командировки на сегодняшний день.
        В десять утра он встретил Николая Павловича в коридорах ЦПК, но тот лишь отмахнулся: «Давай позже, Саша. Или вот что… пойдем со мной - подождешь в приемной Берегового. Я ему намедни поведал о твоем знакомом «волшебнике», и он хотел поговорить об этом поподробнее…»
        - Хотите чаю? - вдруг робко поинтересовалась секретарша. И поспешила пояснить: - Совещание у Георгия Тимофеевича может затянуться до вечера.
        - Не откажусь, - кивнул Сергеев.
        Девушка выпорхнула из-за стола, включила электрический чайник, занялась чашками и заваркой…
        Космонавт осторожно наблюдал за ней. В прошлый раз он уже обратил внимание на нее, но толком рассмотреть не успел.
        Невысокая, стройная и с отличными пропорциями тела - даже строгий черный костюмчик был не в состоянии скрыть хорошей фигуры. Темные каштановые волосы обрамляли милое личико с выразительными карими глазами, прямым аккуратным носиком и пухлыми губками.
        Через пару минут она поставила перед ним чашку с ароматным напитком. Затем вынула из ящика стола коробку конфет, открыла.
        - Угощайтесь.
        - Как вас зовут? - взял он одну для приличия.
        - Ирина.
        - А меня - Александр.
        - Я знаю, - улыбнулась она.
        «Чертовски приятная барышня, - сделал внезапное открытие Сергеев и закинул в рот конфету. - Симпатичная, обаятельная, скромная. Люди с карими глазами всегда обладают четкими и правильными чертами лиц. Почему же я не замечал ее раньше?..»
        Он хотел продолжить знакомство, но на секретарском столе густым басом ожил селектор:
        - Ирина, пригласите ко мне Сергеева.
        Тот быстро глотнул чаю, чтоб прожевать конфету, и поднялся.
        - Удачи вам, - успела шепнуть девушка.

* * *
        В кабинете присутствовали двое: генерал-лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой и его заместитель - Николай Павлович Анисимов.
        О результатах поездки в Поволжье Сергеев доложил за пять минут. Да и что, собственно, было докладывать? Встретился с давним сослуживцем, рассказал о проблеме, предложил поучаствовать, помочь. И услышал отказ. Правда, Береговой попросил дословно восстановить фразы Ритвицкого, касавшиеся повторного полета к «Салюту».
        - Так и сказал, что полет ничего хорошего не сулит? - переспросил Георгий Тимофеевич.
        - Так точно. На мою просьбу пояснить подробнее, добавил: «Там все очень смутно. Знаю, что повторный полет к орбитальной станции будет еще сложнее, чем первый».
        Руководители Центра подготовки переглянулись. Новость не обрадовала.
        - А этот ваш Ритвицкий, - настукивал генерал авторучкой по столешнице, - действительно не ошибается в прогнозах? Или бывает так что… пальцем в небо?
        - Если он брался прогнозировать, то никогда не ошибался, - ответил Сергеев. - Я рассказал Николаю Павловичу парочку историй из его жизни.
        Анисимов кивнул:
        - Да, Георгий Тимофеевич, я поднял кое-какой материал о Ритвицком, ознакомился. В общем, считаю, что неплохо было бы привлечь его к нашей работе.
        Береговой невесело усмехнулся:
        - Верю. Но кем? Доктором оккультных наук? Чтоб нам партийные работники по башке настучали?..
        - Оформить каким-нибудь помощником или советником.
        - Ладно, фантазии все это, - отмахнулся генерал-лейтенант. - Давайте перейдем к настоящим делам.
        - Саша, на днях комиссия приняла решение о необходимости второго полета к станции, - принял эстафету Анисимов.
        Сергеев просиял.
        - Не торопись радоваться, - заметил его преображение Береговой. - Готовиться будут, как всегда, два экипажа - основной и дублирующий. Но ввиду того, что бортинженера тебе назначат нового, то, скорее всего, твой экипаж и станет дублирующим.
        - Как же так, Георгий Тимофеевич?! Я уже был на новой станции! Все знаю: где случился пожар, что вышло из строя, что нужно делать…
        - Все, что знаешь ты, будет знать и второй экипаж. В общем, завтра отдыхаешь, а в четверг знакомишься с новым инженером. И совместно приступаете к подготовке. Ясно?
        - Так точно, - буркнул Сергеев.
        - Свободен…

* * *
        Новым инженером оказался относительно молодой гражданский специалист Анатолий Антипов. Александру он не понравился. Перед первым полетом они не раз встречались в стенах Центра подготовки, но Сергеев тогда и представить не мог, что судьба сведет с ним в одном экипаже. Невысокого роста, щуплый, черноволосый, невероятно подвижный. И обладающий удивительно громким голосом, который мало соответствовал его субтильной внешности.
        «Бывает же так, - вздыхая, успокаивал себя Сергеев. - Казалось бы, всем хорош специалист: образованный, обученный, натренированный дальше некуда… А поди ж ты - не лежит душа, и все тут!»
        Да, душа не лежала. За годы подготовки к космическому полету Александр настолько привык к Байдукову, что просто не представлял на борту космического корабля рядом с собой другого человека. С Володей они понимали друг друга с полуслова, с одного жеста или взгляда.
        Как бы там ни было, но своей антипатии к новому напарнику Сергеев не показывал, вел себя с ним корректно и ровно. Однако деловые отношения так и оставались деловыми. О крепкой мужской дружбе не было и речи.
        Подготовка к намеченному на ноябрь полету шла своим чередом.
        Процесс подготовки делился на три этапа: первый - общекосмический, второй - в составе групп и третий - непосредственный. Первый всеми кандидатами был пройден давно - в так называемом «младенчестве». В данный момент упор делался на отработку второго и третьего.
        - «Орлан-2», не забывайте контролировать «поводок», - напомнил по системе связи руководитель.
        Зависший над макетом станции Антипов повернул тело вправо, затем влево. Отыскав скрепленные между собой воздушные шланги, тряхнул их, расправляя образовавшееся кольцо. И продолжил работу по ремонту топливной магистрали…
        Гидролаборатория в Центре подготовки космонавтов была построена в 1965 году. После ее испытания и торжественного открытия каждый экипаж перед полетом на орбиту в обязательном порядке проходил несколько тренировок в огромном бассейне с макетом орбитальной станции и пристыкованного к ней «Союза». «Чистая» невесомость в летающей лаборатории, созданной на базе самолета Ту-104, была слишком кратковременной. Гидроневесомость в бассейне по сравнению с ней являлась более эффективной в плане моделирования рабочих ситуаций.
        - «Заря», я - «Орлан-1». Работу закончил, - доложил Сергеев, четко и без задержек выполнив свою часть работы.
        - Понял вас, «Орлан-1». Собирайте инструмент и готовьтесь к выходу.
        Сергееву перед погружением была поставлена задача открыть специальным инструментом один из технологических люков на корпусе макета станции и заменить клапан системы наддува двигательной установки. Эта работа была посложнее, чем у бортинженера, однако Александр справился с ней быстрее.
        Собрав инструмент, он развернулся лицом к поверхности воды и едва не столкнулся со страховавшим его аквалангистом. Тренировки под водой были опасным мероприятием, поэтому каждого космонавта или испытателя подстраховывал подготовленный спасатель.
        Вода в бассейне была чистейшей, макеты кораблей прекрасно освещались специальными лампами, и видимость под водой всегда оставалась отличной. Лишь многочисленные пузырьки воздуха, поднимавшиеся к поверхности от каждого из участников погружения, разбавляли прозрачность беспокойным серебристым блеском.
        Удерживаясь одной рукой за поручень, Сергеев нашел взглядом инженера. Тот продолжал ковыряться в магистралях топливной системы и пока не думал озвучивать финальный доклад. В какой-то момент он упустил один из ключей, которым затягивал гайку фиксирующего хомута. Поймав его с третьего раза, он продолжил работу…
        «Да, к сожалению, это не Байдуков, - вздохнул Сергеев. - Тот был половчее и справлялся с подобными задачами за считаные минуты».
        - «Заря», я - «Орлан-2». Работу закончил, - наконец послышался доклад Антипова.
        - Понял вас. К подъему готовы? - поинтересовался у командира экипажа руководитель.
        Сергеев убедился в том, что напарник собрал инструмент и принял вертикальное положение.
        - Готовы, - доложил он.
        - Приступайте к подъему.
        - Поняли…
        Оба космонавта с помощью спасателей стали плавно подниматься к поверхности. Самостоятельно грести не получалось. Используемые для тренировок скафандры почти не отличались от штатных, в которых предстояло работать в открытом космосе. Такие же жесткие и ограничивающие подвижность до минимума. Разве что ранцы жизнеобеспечения имитировались макетами, а воздух поступал не из переносных баллонов, а по сдвоенным шлангам от установленных наверху компрессоров.
        Наконец процедура выхода из воды закончилась. Ассистенты помогли Сергееву освободиться от скафандра, рядом появился руководитель, проводивший тренировку.
        - Молодцы, неплохо отработали, - подбодрил он.
        Сергеев стянул с головы легкий матерчатый шлемофон.
        - Что со временем?
        - От начала работ до финального доклада - двадцать шесть минут.
        - А у основного экипажа?
        - Двадцать четыре с половиной.
        Сергеев в сердцах швырнул шлемофон на стул и принялся переодеваться в спортивный костюм…

* * *
        Ровно через две недели с момента последнего разговора с Ритвицким Сергееву в торжественной обстановке вручили Золотую Звезду Героя, погоны полковника и нагрудный знак «Летчик-космонавт СССР». Вручение происходило не в Кремле, как обычно, а в актовом зале ЦПК - так решило высокое руководство, чтоб не сдвигать и не комкать расписанную по часам программу подготовки. Для награждения в гости к космонавтам прибыл один из членов Политбюро ЦК КПСС и бессменный шеф - завотделом оборонной промышленности ЦК Иван Сербин.
        После вручения был объявлен короткий фуршет.
        Новоиспеченный Герой Советского Союза стоял с фужером шампанского и принимал поздравления от руководства, которое намеревалось вскоре отправиться в ожоговый центр для награждения идущего на поправку бортинженера.
        Внезапно к Сергееву подошел чем-то озабоченный Анисимов.
        - Не хотел расстраивать перед награждением, - негромко сказал он. - В отдельной эскадрилье, которой командует твой давний друг, четыре часа назад произошла катастрофа. Борт при посадке выкатился за пределы полосы и сгорел. Два члена экипажа погибли.
        - Не может быть, - ошеломленно прошептал Александр. - В эскадрилье Ритвицкого за пять лет не было ни одной предпосылки, не говоря уж об авариях и катастрофах!
        - Я и сам удивлен этой новостью. Но катастрофа - это еще не все.
        Сергеев замер, с невероятной скоростью прокручивая все возможные негативные варианты.
        - Нет, не Ритвицкий, - успокоил Николай Павлович. - Он за сутки до этого угодил в госпиталь с гипертоническим кризом. Несколько часов пробыл без сознания, сейчас состояние стабилизировалось.
        Выдохнув, Александр предположил:
        - Вероятно, поэтому он и не смог предотвратить трагедию.
        - Возможно. И последнее. Он просил медицинское начальство связаться с тобой - хочет сообщить нечто важное.
        - Я готов. Вы не могли бы обеспечить телефонную связь с госпиталем?
        - Затем и пришел. Идем - нас ждет Береговой…

* * *
        Закончив разговор с Ритой, Сергеев медленно положил трубку на аппарат. Генерал Береговой и его заместитель Анисимов в напряженном ожидании смотрели на подчиненного.
        Набрав полную грудь воздуха, тот сказал:
        - Несколько последних дней он выполнял мою просьбу и пытался с относительной точностью установить, что произойдет в повторном полете к «Салюту».
        - То есть почему этот полет будет тяжелее и опаснее первого? - уточнил Анисимов.
        - Да.
        - Установил? - почти шепотом спросил Георгий Тимофеевич.
        - Так точно. Ритвицкий сообщил о появлении рядом с «Салютом» не одного, а сразу двух объектов.
        Анисимов негромко выругался.
        - Нам и одного-то сполна хватило. А теперь два?
        - Выходит, так.
        Покинув кресло, Береговой заложил руки за спину и дважды прошелся вдоль ряда окон. Анисимов с Сергеевым молчали, понимая, что в голове начальника ЦПК созревает какое-то важное решение.
        - Вот что, - остановился Георгий Тимофеевич. - Тащите-ка сюда вашего Ритвицкого - посмотрим, на что он реально способен. Мы же в состоянии проверить его способности, как вы считаете?
        - Конечно в состоянии, - поддержал Анисимов.
        - Тогда, Николай Павлович, займитесь этим вопросом. Для начала переведите Ритвицкого в ГНИИ авиационной и космической медицины - пусть его там подлечат и поставят на ноги. А реабилитацию пройдет в нашем Центре.

* * *
        Анисимов отложил журнал и спросил сидевшего рядом Берегового:
        - Кого-нибудь еще пригласить, Георгий Тимофеевич? Для наглядности, так сказать.
        - Боже упаси, Николай! - всплеснул тот руками. - Вдруг он окажется аферистом или… не с такими шикарными способностями, каких мы от него ожидаем, что тогда? Нас же засмеют! А потом знаешь, что будет?
        - Что?
        - Потом народ начнет сочинять анекдоты.
        Вздохнув, Анисимов снова зашелестел страницами журнала. Однако найти что-нибудь интересное не успел - дверь палаты приоткрылась.
        - Прошу, товарищи, - пригласил заведующий терапевтическим отделением.
        Руководители ЦПК поднялись, вошли в палату.
        Указав на лежавшего в кровати Ритвицкого, врач пояснил:
        - Самочувствие в норме, но пару дней лучше еще полежать.
        - Сколько у нас времени? - пробасил Береговой.
        - Никаких процедур сегодня у пациента нет. Так что до ужина он в вашем распоряжении.
        - Спасибо, доктор. Думаю, мы управимся быстрее.
        Заведующий вышел. Береговой с Анисимовым поздоровались с Ритвицким, представились и сели на стулья, заранее поставленные подле кровати. Владислав в присутствии большого и известного на всю страну начальства чувствовал себя не в своей тарелке.
        - Как самочувствие, Владислав Аркадьевич? - прогудел генерал.
        Лицо Ритвицкого сохраняло бледность, тем не менее ответ прозвучал бодро:
        - Нормально, товарищ генерал. Я вообще-то здоров, как племенной бык, просто давление внезапно подпрыгнуло.
        - Здоров, говоришь? На разведку погоды слетал бы?
        - Запросто.
        - Какой общий налет?
        - Две с половиной тысячи часов.
        - Первый класс?
        - Снайпер.
        - Неплохо. Сколько лет командуешь эскадрильей?..
        Ответы на все эти вопросы Георгий Тимофеевич конечно же знал, успев перед очной встречей полистать личное дело подполковника. Автобиография, характеристики, перечень взысканий и наград… Вся эта информация была сухой и ненастоящей. Береговой любил живое общение с человеком, в процессе которого за несколько минут раскрывалось все то, что невозможно описать ни в одном документе.
        - Куришь? - задал он очередной вопрос.
        - Бросил.
        Генерал оглянулся на закрытое окно.
        - Ну и мы не будем. Скажи, ты действительно обладаешь некими способностями предугадывать события?
        Ритвицкий поерзал затылком по подушке, кашлянул в кулак.
        - Есть такое дело. Правда, не всегда получается в самую точку. И…
        - Что «и»?
        - И вообще не всегда получается. Для стопроцентного результата нужно очень сильно постараться. Несколько дней назад постарался, и вот… слег.
        - Стало быть, давление подпрыгнуло не просто так?
        - Конечно неспроста.
        - И давно ты обнаружил у себя такие способности?
        - В семнадцать лет, когда поступал в авиационное училище.
        - А что ж, эти трюки всегда сопровождаются недугами?
        - Нет. Если событие простенькое и должно произойти скоро, то предугадать его легко. При этом я не ощущаю никаких последствий. И наоборот: чем событие сложнее и дальше по времени, тем труднее его увидеть и тяжелее последствия для меня.
        - Хорошо. Если не возражаешь, то перейдем к практической части.
        - Не возражаю, товарищ генерал.
        - Вот и славно. Мы тут придумали для тебя небольшое задание. Надеюсь, оно не потребует от тебя много сил, - сказал Береговой и кивнул заместителю: - Озвучь, Николай.
        - Сегодня на подмосковном аэродроме «Чкаловский» четверо кандидатов выполняют тренировочные прыжки с парашютами, - начал Анисимов. - Предлагаем вам, Владислав Аркадьевич, определить баллы, которые получит каждый из участников за свой прыжок.
        - Это несложное задание, - сказал Ритвицкий. - Сейчас, одну минутку…
        Он закрыл глаза. Поднес к лицу правую руку и двумя пальцами - большим и указательным - принялся поглаживать переносицу. При этом лицо его побледнело, кончики пальцев стали заметно подрагивать.
        - Оба командира получат высшие баллы, - сказал он через пару минут. - Бортинженеру основного экипажа оценка будет снижена на один балл за то, что его приземление произойдет в пяти метрах от заданной площадки.
        - Так, понятно, - записал прогноз в блокнот Анисимов. - А как будут обстоять дела у бортинженера дублирующего экипажа?
        - Бортинженер по фамилии Антипов получит «незачет», - бесстрастно ответил Ритвицкий.
        - Что?! - хором переспросили гости. - Как «незачет»?!

* * *
        Качественная парашютная подготовка обучаемых в ЦПК являлась не целью, а средством формирования соответствующих качеств и навыков. Пространственное ориентирование и тренировка внимания, вычисления и принятие решения в жесточайших условиях дефицита времени - все это наилучшим образом оттачивалось во время реальной стрессовой обстановки, сопровождавшей парашютные прыжки.
        - Я слышал, будто летчики не любят прыгать, - стараясь перекричать шум двигателя, обратился к Сергееву Антипов.
        В пассажирской кабине Ан-2 они сидели рядом. Члены основного экипажа расположились напротив у другого борта. Выпускающий скучал у закрытой двери; два инструктора парашютной подготовки, выполняющие прыжок совместно с кандидатами, дремали у входа в кабину пилотов. Накручивая виражи над аэродромом, самолет постепенно забирался на нужную высоту.
        - А инженеры разве любят? - усмехнулся в ответ Сергеев.
        - Первый раз я серьезно побаивался, потом прыгал с удовольствием. А теперь, пожалуй, тоже воздержался бы…
        Александру не хотелось поддерживать разговор «ни о чем». Но приходилось. Неизвестно, как дальше повернется судьба. По сложившейся традиции, оставшиеся на Земле космонавты-дублеры при подготовке к следующему полету автоматически становились основным экипажем. Так что лететь вместе с Антиповым все равно придется - не в этот раз, так позже. А космос, как известно, вражды и недопонимания не терпит. Не дай бог, руководство ЦПК прознает о неприязни - обоих моментально заменят. В общем, Сергеев переборол себя и не только запрятал свой негатив от греха подальше, но и старался всячески помогать неопытному напарнику.
        - Слушай меня внимательно, Анатолий, - наклонился к напарнику Сергеев.
        - Слушаю, - с готовностью закивал тот.
        - Обязательно следи за ветром. Он по высотам может здорово меняться - и по силе, и по направлению, - посоветовал командир, имевший за плечами не одну сотню прыжков.
        - Понял, учту, - кивнул Антипов.
        Сегодняшние прыжки производились с приличной высоты. С какой точно - никто из кандидатов пока не знал. Парашютисты и сопровождающие инструкторы сидели в специальных костюмах и гермошлемах, у каждого на запястье имелся секундомер с хорошо читаемыми цифрами. К гарнитурам матерчатых шлемофонов были подключены индивидуальные диктофоны, так как испытуемые должны были вести репортажи о выполнении заданий во время свободного падения и спусков на парашютах. Позже специалистам предстояло по этом записям проанализировать порядок выполнения и оценить эмоциональное напряжение каждого из кандидатов.
        - И еще один момент, Толя, - сказал Сергеев. - Когда ты начитываешь на пленку свои действия, говори спокойнее. Убери из голоса истеричные нотки и дыши ровнее.
        - Заметно, что нервничаю? - расстроенно спросил инженер.
        - Не так, чтобы очень, но… сам знаешь, какие профи нас проверяют и оценивают. Поэтому постарайся максимально успокоиться и отнестись к прыжку как к очередному практическому занятию.
        Напарник кивнул.
        - Понял, товарищ командир. Попробую.
        Сергеев легонько пихнул Антипова локтем в бок.
        - Отставить официоз. С сегодняшнего дня просто Саша.
        - Понял…
        Через минуту над дверцей кабины экипажа загорелась красная лампа. Выпускающий поднялся и назвал очередность. Сергееву предстояло прыгать первым, за ним поочередно встали: бортинженер основного экипажа, первый сопровождающий инструктор, Антипов, командир основного экипажа и второй инструктор.
        Выпускающий открыл дверцу и громко объявил для всех участников тренировки:
        - Высота полета четыре тысячи четыреста метров.
        Далее, проверяя парашют и подвесную систему, он обращался к каждому индивидуально.
        - Высота раскрытия парашюта - пятьсот метров. Приземление на площадке под номером «2». Пошел!
        Оттолкнувшись ногой от порожка на обрезе кабины, Сергеев покинул самолет.
        - Высота раскрытия - шестьсот, - тут же переключился выпускающий на следующего. - Приземление на площадке под номером «4». Пошел!..

* * *
        Погода в этот ноябрьский день была солнечной, но довольно ветреной. Аэродром внизу со всеми рулежками, двумя ВПП, перронами и стоянками был как на ладони. На одном из треугольных участков открытого ровного грунта виднелись белые круги, каждый диаметром около шести метров - номерные площадки, на которые требовалось приземлиться испытуемым.
        Номеров с большой высоты Сергеев не видел, да сейчас это и не было главным. Едва отделившись от фюзеляжа Ан-2, он запустил секундомер и принялся лихорадочно рассчитывать время свободного падения до момента принудительного открытия парашюта.
        - Высота полета - четыре тысячи четыреста. Высота раскрытия - пятьсот. Разница - три девятьсот, - диктовал он ход вычислений в микрофон гарнитуры и одновременно управлял телом, «подруливая» к треугольнику с площадками. - Три девятьсот умножаем на два, получаем семь восемьсот. Делим на ускорение свободного падения: семь восемьсот на девять целых восемь десятых. Получаем… около восьмисот. Извлекаем из восьмисот квадратный корень. Приблизительно двадцать восемь. Готово: разницу в три тысячи девятьсот метров я пролечу в свободном падении за двадцать восемь секунд.
        Сергеев глянул на стрелку секундомера.
        Восемнадцать. Расчет получилось произвести довольно быстро. Свободно падать оставалось еще целых десять секунд.
        Управляя телом, он намеренно планировал к западу от треугольника, чтобы при раскрытии парашюта оказаться с наветренной стороны. Ветерок был сильным, и максимальная горизонтальная составляющая управляемого парашюта не справится с ним, не компенсирует. Все одно оттащит к востоку.
        Земля стремительно приближалась.
        - Пять секунд, - продиктовал Сергеев.
        Правая рука нащупала вытяжное кольцо, а взгляд неотрывно следил за секундной стрелкой.
        Пора!
        - Раскрытие, - выдернул он кольцо из чехла и сразу же ощутил резкий рывок - один, за ним второй. Лямки подвесной системы впились в тело.
        Взгляд вверх.
        - Купол наполнился исправно, без перехлеста; все стропы целы.
        Взгляд вниз.
        - Парашют развернут под девяносто градусов к ветру. Нужно довернуть на ветер.
        Очередная оценка вектора движения. Кажется, теперь нормально - снижение происходит в центр заветного треугольника.
        Поработав стропами управления, он добился снижения точно в центр нужной площадки. Теперь требовалось развернуть тело, взявшись руками крест-накрест за стропы.
        Разворот.
        - Наблюдаю площадку под номером «два», - записал Сергеев на диктофон.
        И лишь после этого посмотрел на других участников тренировки.
        Он выпрыгнул из самолета первым, и поэтому высота раскрытия его парашюта была самой маленькой. Второй раскрывал «рюкзак» на шестистах метрах, третий - на семистах и так далее. Подобный порядок исключал нежелательную встречу парашютистов в воздухе, способную привести к трагедии. На обычных тренировочных парашютных прыжках выпускающие шли более простым путем и выстраивали парашютистов строго по весу: самые тяжелые покидали борт первыми, легкие - последними. Это тоже исключало встречу. В отряде космонавтов критерии и решаемые задачи были другими - более сложными и продвинутыми.
        Ближе других к Сергееву болтался инженер основного экипажа. Он тоже все сделал грамотно и снижался точно в треугольник. За ним, повторяя правильную траекторию, парил сопровождающий инструктор. Эти ребята, имевшие за плечами тысячи тренировочных прыжков, вообще все и всегда делали правильно. Остальных Александр за своим куполом не видел.
        Никто из участников не просвистел до трехсот метров - высоты принудительного раскрытия парашютов автоматическими приборами КАП-3. Значит, все шло нормально.
        - Высота пятьдесят метров. Снижаюсь в центр площадки номер «2», - продиктовал Сергеев и приготовился к встрече с поверхностью.

* * *
        Приземление вышло удачным.
        Тюкнувшись прижатыми друг к другу стопами в самый центр площадки, Александр удержался на ногах, сразу же поддернул нижние стропы и заставил купол лечь на поверхность земли. Расстегнув подвесную систему и сняв шлем, он передал «амуницию» подбежавшему солдатику из ПДС и принялся наблюдать за приземлением остальных участников тренировки.
        Следующими, как и ожидалось, сели бортинженер основного экипажа и первый инструктор. За ними точно к своей площадке приближался Антипов. Наблюдая за ним, Сергеев машинально двинулся в сторону предполагаемого места приземления…
        Все шло нормально, но на высоте сорок-пятьдесят метров порывистый ветер здорово крутанул купол. Началась раскачка.
        - Гаси, Толя! Тяни обе стропы управления в передней точке и отпускай в задней! - перешел на бег Александр. - Слышишь, Толя?!
        Тот, разумеется, не слышал. Он пытался что-то сделать с помощью управляющих строп, но не попадал в такт и лишь усиливал проклятую раскачку.
        Сергеев бежал настолько быстро, насколько позволял неудобный костюм из плотной ткани. Антипов должен был приземлиться на площадку под номером «1». До нее оставалось метров семьдесят, когда напарник на большой скорости рухнул на пожухлую желтовато-коричневую траву.
        Первым к лежавшему Антипову подоспел молодой служивый из ПДС.
        - Не трогай его! - что есть силы крикнул Сергеев.
        Более всего он опасался за позвоночник пострадавшего. Подбежав, он присел рядом с инженером.
        - Толя! Как ты?
        Тот пошевелил левой рукой и попытался что-то сказать.
        - Ноги чувствуешь? - спросил Александр.
        - Чувствую, - тихо простонал Антипов. - Но одну, кажется, здорово искалечил…

* * *
        Короткий телефонный разговор состоялся в кабинете заведующего терапевтическим отделением ГНИИ авиационной и космической медицины. Грохнув трубкой по аппарату, Береговой медленно повернулся к стоявшему рядом Анисимову.
        - Открытый и очень сложный перелом правой голени чуть выше лодыжки, - проговорил он. Отыскав взглядом заведующего отделением, спросил: - Это надолго?
        - Перелом голени требует фиксации на срок до ста дней. При смещении - до четырех месяцев, - пояснил тот.
        - Черт… - вздохнул Береговой и направился к выходу.
        Анисимов нагнал шефа в коридоре.
        - Георгий, я, разумеется, тоже расстроен случившимся. Но ты помнишь, зачем мы сюда приехали?
        - Да, способностями Ритвицкого я впечатлен. Весьма впечатлен. Надо будет подумать, как наиболее эффективно использовать его таланты. Но сейчас, извини, не до него. Надо срочно решать проблему с заменой. Что думаешь по этому поводу? Мысли есть?
        - Подберем кого-нибудь из самых одаренных. Их там целых шесть человек.
        - Ты о первой группе?
        - О них.
        - А что со сроками старта?
        - Ну, сдвинем на пару недель - куда ж деваться? Объясним Сербину ситуацию - он мужик понимающий. А экипаж дублеров прогоним по ускоренной программе.
        До выхода на улицу Береговой молчал. Сдвинув густые кустистые брови и садясь в машину на привычное место возле водителя, он буркнул:
        - Вернемся в Звездный - помозгуем в моем кабинете…

* * *
        - …Переходим к международным новостям. Сегодня в аэропорту мексиканского города Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас при заходе на посадку разбился и сгорел самолет «Britten-Norman» BN-2A-8 авиакомпании «Servicios Aereos Martinez Leon». Все находившиеся на борту пассажиры погибли…
        Выслушав эту новость, Ритвицкий выключил радио, опустил пониже подушку и лег поудобнее, намереваясь до ужина подремать. Визит руководства ЦПК не стал неожиданностью, но распорядок пришлось корректировать.
        Повозившись с четверть часа, он вдруг поднял голову, посмотрел на дверь. Затем сел и нащупал босыми ногами тапочки.
        Через минуту в коридоре послышались шаги. Прислушиваясь к ним, Ритвицкий улыбнулся: угадать такую малость было очень легко. Что-то сродни решению простейших линейных уравнений.
        Дверь приоткрылась, в палату заглянул Сергеев.
        - Здорово! А я думал, спишь!
        - Не сплю, как видишь. Не дали после обеда подремать.
        - Кто не дал? Я слышал, что ты оклемался и скоро пойдешь на выписку. Врачи достают?
        - Нет. Твое начальство наведывалось. Около часа назад убыло в неизвестном направлении.
        - Это тебе, - Сергеев поставил на один из двух стульев пакет с гостинцами. - Витамины, соки.
        Товарищи обнялись.
        - Спасибо за гостинцы, - улыбнулся Рита.
        - Значит, решил все-таки помочь, чертяка?
        - А ты думал, отпущу тебя одного? Не выйдет. Присаживайся…
        Сергеев уселся на свободный стул.
        - Так кто же тебя навещал? Береговой?
        - Он и его заместитель. Анисимов, кажется.
        - Точно. Хороший, кстати, мужик. Чего хотели?
        - Вопросы всякие задавали. Тестировали мои способности.
        - Ну и как? Надеюсь, ты их не разочаровал?
        Ритвицкий поскреб пятерней затылок.
        - С одной стороны, обнадежил. А с другой - здорово расстроил.
        - Погоди… - нахмурился Сергеев. - Ты травму моего инженера напророчил?
        - Ну как напророчил?.. Рассказал о том, что уже произошло, но они этого не знали.
        - Представляю.
        - Саня, а как я еще мог ответить, если они спросили о результатах вашей сегодняшней парашютной тренировки?
        Александр печально вздохнул:
        - Да-а… Анатолий серьезно повредил ногу и надолго выбыл из строя. Я и так дублером был с минимальными шансами на полет. А теперь и вовсе можно забыть о шестом «Салюте».
        Шаркая по линолеуму больничными тапками, Рита подошел к окну, оглядел стоящие перед терапевтическим отделением деревья, недавно лишившиеся последней листвы. Затем медленно прислонился лбом к холодному стеклу. И негромко сказал:
        - Да не переживай ты так, Саша. Я ж не просто так в госпиталь с гипертонией загремел.
        Сергеев насторожился.
        - Значит, ты знаешь все, что связано с этим полетом?
        - Ну, ты хватил! Всего даже Господь Бог не знает, - засмеялся Ритвицкий, отчего стекло возле лица тут же запотело. - Знаю главное: к «Салюту» полетишь именно ты.
        - Я?! - оторопел Сергеев.
        - Ты, Саша, ты.
        - Но ведь есть основной экипаж! А я сегодня лишился бортинженера и остался один. Почему ты решил…
        - Я ничего не решаю, - перебил Рита. - Я только констатирую те факты, которые предвижу. К «Салюту» полетит твой экипаж.
        Сергеев нерешительно шагнул в сторону окна.
        - Не понимаю. А как же бортинженер? Мой Толя Антипов с переломом…
        - Не переживай - эту проблему генерал Береговой утрясет за пятнадцать минут.
        - Как?! Как он ее утрясет? - все еще не понимал Александр. - В экипаже должна быть так называемая слетанность! А слетанность - это взаимопонимание, психологическая совместимость и многое-многое другое!..
        - А разве у нас с тобой всего этого нет? - улыбаясь, развернулся к старому товарищу Ритвицкий.

* * *
        Подготовка нового экипажа в составе Сергеева и Ритвицкого шла полным ходом. Теория, практические занятия, тренажеры, самостоятельная подготовка, зачеты, экзамены… И если Сергеев уже был прекрасно подготовлен, то Рита, ощущая пробелы и отставание, изо всех сил наверстывал материал. Особое внимание оба уделяли отработке действий при пожаре и разгерметизации - самым опасным ЧП на орбите. В замкнутом пространстве космического корабля или станции у них не было права на ошибку, поэтому оба до изнеможения и автоматизма повторяли порядок ликвидации очага возгорания или ремонта обшивки.
        - …Да, костюмчик, прямо скажем, не для прогулок на свежем воздухе, - мешал слова с хрипами Рита.
        - Тяжело?
        - Очень. Задубел на холоде, сволочь, еле в коленях сгибается… И ведь курить бросил, а все равно чертова одышка одолевает.
        - Под песню Майи Кристалинской «Нежность» в этих скафандрах можно участвовать в маскарадах или героических фильмах, - согласился Сергеев. Измерив палкой глубину сугроба, сделал следующий шаг и, провалившись едва не по пояс, закончил мысль: - А особо смелые смогут в них даже выйти в открытый космос…
        Сергеева с Ритвицким забросили вертолетом на поляну, расположенную посреди бескрайних лесов центральной части Владимирской области. Каждому вручили карту, немного воды и продовольствия, коробку спичек, моток веревки, нож. На всякий случай выдали одно на двоих охотничье ружьишко с десятком патронов и поставили задачу пройти несколько километров лесом до лагеря врачей и экзаменаторов.
        Оба были одеты в специальные непромокаемые комбинезоны сине-оранжевого цвета, чем-то напоминавшие космические скафандры. Вроде бы теплая солидная одежка, а декабрьский холод все одно пробирал до костей.
        - Может, погреемся? - справился Рита.
        - Устал?
        - Скорее замерз. Да еще спина взмокла - сколько уж ползем-то?
        - Так вот и я о том же, Влад. Нельзя останавливаться. Надо двигаться.
        Прокашлявшись и сплюнув тягучую слюну, Ритвицкий пошел дальше по следам командира…
        Данный экзамен назывался «Проба на выживаемость». Каждый год его содержание слегка менялось, привнося элемент неожиданности. Однако суть оставалась неизменной - космонавтов готовили к преодолению любых трудностей, которые могли подстерегать после посадки спускаемого аппарата. Здесь же имели место и физическая закалка, и психологическая. В теплое время года подобные тренировки проводились в горах, на море, в пустыне. Зимой, как правило, космонавтов забрасывали в леса дальнего Подмосковья или соседних с ним областей.
        С трудом сделав несколько шагов по бездонным сугробам, Сергеев остановился у старого поваленного дерева и наметил следующий ориентир. Судя по карте, до конечной точки оставалось протопать около двух километров. При их скорости передвижения это займет не менее полутора часов.
        Рита приотстал. Александр достал из кармана плитку шоколада, распечатал ее и разломил на две части.
        - Подкрепись, - протянул он половинку, дождавшись товарища.
        Пока жевали шоколад, Сергеев осматривал округу и удивлялся первозданной красоте густого дикого леса. «Всего сто тридцать километров от Москвы, а будто в глухой тайге», - думал он.
        Покончив с легкой трапезой, они двинулись дальше. Шли молча, экономя силы и не распыляя их на разговоры. Думали о разном, но все размышления рано или поздно сворачивали к одному - к предстоящему полету.
        - Слушай, Саш! Какие же они странные люди, - подал голос Рита.
        - Ты о ком?
        - Да о наших руководителях! О Береговом, об Анисимове и этом… самом главном…
        - О Сербине?
        - Точно - о нем.
        - Почему они странные?
        - Ну как почему? У них же сегодня совещание - ты забыл, что ли?
        - Помню. Кстати, весьма для нас важное совещание. Решают, какой экипаж полетит.
        - Вот и ты туда же! Чего решать-то? Спросили бы у меня. Ну, помучился бы я часок с головной болью, зато все было бы ясно.
        Выбросив одну палку, Сергеев подобрал другую - подлиннее. И засмеялся:
        - С одной стороны, действительно странные. А с другой… ты ведь только предсказываешь чьи-то решения и действия. Верно? Так что они выполняют свою обыденную работу. С них же никто ответственности не снимал.
        - Ладно, пусть решают, - нехотя согласился Рита. - А мы с тобой и так все знаем…
        Они действительно знали несколько больше, чем другие. Однако информированность напоказ не выставляли, а Ритвицкий делал прогнозы лишь после личных просьб начальства. Мучился, бледнел, пил таблетки; иногда зажимал платком нос, чтоб не смущать присутствующих видом крови. Но прогнозы при этом выдавал верные, не допустив ни одного прокола.
        Выдергивая из глубокого сугроба ногу, Сергеев едва не оставил в снегу правый унт. Чертыхаясь и ворочаясь в сугробе, он вдруг заметил справа мелькнувшую тень.
        Распрямившись, замер, внимательно осмотрел пространство за черневшим частоколом ближайших древесных стволов. И увидел стоявшего метрах в двадцати волка.
        - Рита, у нас гости, - сказал он, медленно снимая с плеча ружьишко.
        - Не надо, Саша, - почти вплотную подошел товарищ. - Он не голодный. Сейчас уйдет.
        Волк и вправду, постояв еще несколько секунд, потянул носом воздух, принюхиваясь к людям, поглядел куда-то в сторону, развернулся и побрел по своим делам.
        - Фу-ух, - снова закинул за спину оружие Сергеев. - У меня волосы на теле дыбом встали. И не только встали, но и выпрямились.
        - Пошли, командир. Километр до лагеря остался. Мы придем первыми и перед вылетом «вертушки» успеем попить чайку.
        - Вот правильно ты тогда в гаражах сказал, - снова принялся прощупывать палкой глубину сугробов Александр.
        - А как я тогда сказал? - неуклюже топтался позади Рита.
        - Дескать, скучно так жить, когда все наперед знаешь - никаких тебе сюрпризов, никаких неожиданностей.
        Посмеиваясь и подшучивая друг над другом, они двинулись дальше в сторону лагеря…

* * *
        - …Когда в 41-м году я возглавлял заводской филиал в Барнауле, один из наших молодых инженеров тоже баловался предсказаниями, - посетовал Иван Дмитриевич Сербин, протирая платком стекла очков. - Толковый был инженер, да только ерундой занимался вместо дела.
        - И что же он предсказал? - копался в документах Береговой.
        - На торжественном собрании, посвященном двадцать четвертой годовщине Октябрьской революции, взял и заявил о том, что война продлится четыре года и закончится только в сорок пятом.
        Георгий Тимофеевич поднял голову.
        - За такое в те времена могли и по шапке дать.
        - Так ему и дали - арестовали на следующий день после собрания и отправили в лагерь лес валить. Лагерей в тех местах хватало, как, впрочем, и леса. Правда, через год реальный срок заменили условным и вернули в КБ - специалистом он был весьма толковым.
        - И что же с ним потом стало? В предсказании-то он не ошибся.
        - Умер в психиатрическом отделении краевой больницы, - вздохнул заведующий отделом оборонной промышленности ЦК КПСС. - Сначала жаловался на сильные головные боли, потом и вовсе чудачить стал.
        Анисимов подтвердил:
        - Я читал, будто мозг у ясновидящих людей подвергается сильнейшим нагрузкам, и долго они не выдерживают…
        Заседание комиссии продолжалось второй час. Для обсуждения, как всегда, расположились в кабинете начальника Центра подготовки космонавтов. Ввиду того, что собрались внепланово, треть состава комиссии отсутствовала. Тем не менее обстановка была рабочей и довольно теплой.
        - Стало быть, Георгий Тимофеевич, вы лично убедились в его способностях? - спросил Сербин, водружая на нос очки.
        - Убедился, Иван Дмитриевич. А вместе со мной убедились и заместитель, и специалисты ГНИИ авиационной и космической медицины. Сомнений в феномене Ритвицкого у нас нет - в шести проведенных тестах он показал практически стопроцентный результат. В копиях заключения, которые перед вами, подробно описаны все тесты.
        - Да, уже ознакомился. Занятные результаты. А что по этому поводу говорят врачи?
        - Пока они не могут объяснить природы и механизмов данного феномена. Во время моей последней встречи с директором Института, он обмолвился о том, что человек использует лишь несколько процентов от общего потенциала своего мозга. А таких индивидуумов, как Ритвицкий, природа наградила возможностью использовать гораздо больший процент. Поэтому у нас и созрело предложение поменять экипаж.
        - Как же он это делает? Как ему удается угадывать события? Рассчитывает их вероятность?
        - Ритвицкий тоже не смог внятно ответить на этот вопрос, Иван Дмитриевич. Думаю, он и сам точно не знает, как все это работает.
        Сербин не глядя взял чернильную авторучку и, задумавшись, принялся крутить на ней колпачок. Очнувшись и все еще продолжая сомневаться, он неуверенно спросил:
        - Как полагаете, не поздно менять местами космонавтов? Основной экипаж, должно быть, уже настроился на полет. Дублеры, соответственно, рассчитывают полететь в следующий раз.
        - Настрой у экипажей одинаковый. Кроме того, и те, и другие прошли абсолютно идентичную программу подготовки - здесь я проблем не вижу, - парировал Береговой.
        - А в чем вы ее видите?
        - В отсутствии на борту космической станции Ритвицкого.
        - Объясните, Георгий Тимофеевич - я не совсем понимаю, - попросил Сербин.
        - Во-первых, неопознанный космический объект продолжает периодически появляться возле нашей орбитальной станции. За последний месяц служба дальнего радиолокационного контроля зафиксировала четыре его пролета в опасной близости от «Салюта». Поэтому мы считаем, что было бы неплохо, если бы Ритвицкий предупреждал о его визитах и их последствиях. Во-вторых, в феномене Владислава Ритвицкого существенную роль играет расстояние. По его признанию, находясь на Земле, предсказывать происходящие на станции события гораздо труднее. Физически труднее. И мы сами стали свидетелями, как он едва не терял сознание во время подобного предсказания.
        - То есть использовать Владислава Аркадьевича на Земле в качестве помощника - не самая лучшая затея?
        - Совершенно верно, - подключился к разговору Анисимов. - Мы неоднократно беседовали с ним по поводу его возможностей. Он сказал буквально следующее: «Происходящее в соседней комнате или в здании напротив я определю с вероятностью девяносто девять процентов и даже назову имена незнакомых мне людей, а также цвета их одежды. Причем сделаю это почти без напряжения, разве что пульс немного подскочит. Но если вы попросите меня рассказать, о чем накануне беседовали Президент США с Директором ЦРУ, то правильно я воспроизведу только четверть сказанных фраз. А потом неделю буду приходить в себя».
        Помимо вопросов формирования экипажей, у Берегового имелась масса других обязанностей, и общение с Ритвицким в основном легло на плечи Анисимова. Посему на большинство вопросов, связанных с феноменом новичка, отвечал именно он.
        - А как Ритвицкий в плане подготовки? - постепенно сдавался председатель комиссии. - По вашему замыслу он должен заменить бортинженера, но он ведь летчик и не имеет столь глубоких технических знаний, как выбывший из-за травмы напарник Сергеева.
        - Да, по специальности Владислав Ритвицкий - летчик. Но человек он чрезвычайно толковый, обладающий прекрасной памятью и способностью быстро обучаться, - парировал Анисимов. - На прошлой неделе он экстерном сдал экзамены за первый год обучения в Центре. И, доложу я вам, по всем предметам получил высший балл.
        - Неплохо, - удовлетворенно кивнул Сербин. И подвел итог совещания: - Ну что ж, товарищи, если Ритвицкий успеет должным образом подготовиться к полету, то лично я не против вашей идеи с заменой экипажа.
        Анисимов воодушевленно посмотрел на Берегового. Тот понимающе подмигнул.
        - Предлагаю проголосовать. Кто за экипаж Сергеева, прошу поднять руку, - оглядел присутствующих председатель. Посчитав голоса, подытожил: - Единогласно.

* * *
        Ровно через сутки из того же кабинета вышли Сергеев с Ритвицким. Только что начальник Центра подготовки объявил им о том, что со вчерашнего дня они стали основным экипажем, а старт из-за увеличения срока подготовки перенесен на две недели - на вторую половину января.
        Стучавшая по клавишам печатной машинки секретарша прервала занятия и едва заметно улыбнулась Сергееву. Улыбнулся в ответ и он.
        - Ирина Викторовна, задержите ребят, - прогудел селектор.
        Кандидаты остановились. Из кабинета выскочил Анисимов.
        - Парни, еще один важный момент, - сказал он и кашлянул в кулак.
        Космонавты оказались как раз возле столика секретарши, а заместитель Берегового неторопливо расхаживал перед ними, не зная с чего начать…
        Пока он раздумывал, Сергеев незаметно сунул руку в карман кителя. Спустя несколько секунд его ладонь вытолкнула на столик перед Ириной большую шоколадку.
        Та снова улыбнулась и накрыла ее только что отпечатанным приказом.
        - Ребята из основного экипажа еще не извещены о переводе в дублеры, - начал Анисимов. - Вы должны понимать, каково будет их состояние, когда мы сообщим о решении руководства. Поэтому просьба вести себя с ними максимально корректно.
        - Само собой, Николай Павлович, - ответил за экипаж Сергеев.
        - Вот и славно. А теперь оба на занятия. Через полчаса чтоб в полной сбруе сидели в тренажере…
        Глава четвертая
        СССР; Казахстан; Байконур - борт космического корабля «Союз-25 -1» - станция «Салют-6»
        Январь - февраль 1978 года
        - …Переходим к международным новостям, - объявил в хрипящей колонке женский голос. - Вчера в Аравийском море недалеко от береговой границы индийского штата Махараштра потерпел катастрофу самолет авиакомпании «Эйр Индия» Боинг-747. По предварительным данным работающих на месте крушения экспертов, катастрофа произошла из-за отказа индикатора пространственного положения самолета. Все двести тринадцать человек, находившихся на борту Боинга, погибли…
        - Иваныч, выключи немедленно! - гаркнул со своего сиденья генерал Береговой. - Не хватало нам перед стартом новостей про авиационные катастрофы…
        Водитель послушно крутанул ручку радиоприемника, динамик замолчал.
        Специальный автобус не спеша катил к стартовому комплексу. Погода в этот январский день радовала: к востоку от космодрома белели облака, а над стартовым столом небо поражало чистой синевой; ветер был слабым, температура колебалась от минус десяти до минус двенадцати; атмосферное давление оставалось стабильным.
        Над стартом возвышалась готовая к полету ракета. На ее фоне подъезжавший автобус казался крохотным, ненастоящим. Белые облачка пара, образующегося после заправки ракеты топливом, струились вдоль разгонных ступеней и постепенно рассеивались.
        Не доезжая до исполинских конструкций метров пятьсот, автобус остановился. Дверца со скрипом открылась, из салона вышли Сергеев с Ритвицким в опущенных по пояс скафандрах. Подойдя к заднему колесу, оба остановились.
        - А если я не хочу?! - возмущенно прошептал Рита. - Сходили же перед тем, как надеть скафандры!
        - Ссы, давай! - прошипел командир. - Нельзя нарушать традиции!..
        Справив нужду, космонавты вернулись в автобус, и тот плавно поехал дальше - к небольшой группе людей, ожидавших экипаж у лифта.
        Спустя полторы минуты Александр докладывал:
        - Товарищ председатель Государственной комиссии! Экипаж космического корабля «Союз-25 -1» к полету готов! Командир экипажа - полковник Сергеев.
        Народа у лифта собралось немного. Первые старты советских космонавтов в шестидесятые годы неизменно сопровождались многолюдными митингами и горячими напутственными речами. А к середине семидесятых предстартовое мероприятие стало выглядеть куда проще и скромнее: короткая речь председателя комиссии, рукопожатия с пожеланиями удачи и проводы до лифтовой кабинки.
        Подъем в лифте занял тридцать секунд. На площадке у открытого люка в спускаемый аппарат космонавтов встретили специалисты. С их помощью Сергеев с Ритвицким заняли места в ложементах и пристегнулись ремнями.
        - Удачи, ребята! - пожелал один из них.
        - Спасибо! До встречи, - ответил командир.
        Крышка захлопнулась, один за другим щелкнули запорные механизмы.
        Оставшись наедине, друзья переглянулись.
        - Готов? - поинтересовался Сергеев.
        - Так точно!
        - Кстати, об удаче. Что там по твоим прогнозам?
        - Ты приблизительно пятнадцатый, кто об этом спросил за последние пару дней, - уклонился от прямого ответа Владислав.
        - Да хоть тридцатый. Ты не увиливай, а отвечай прямо старому товарищу!
        - Не могу точно ответить, Саня, - нет четкой картинки.
        - Скажи спасибо, что у нас нет времени на допрос с пристрастием, - поправил командир гарнитуру и доложил по радиосвязи: - «Заря», «Орланы» к старту готовы.

* * *
        Не так давно Сергеев испытал эмоции первых минут старта космического корабля, когда каждая клетка организма в полной мере ощущала невероятную мощь ревущих внизу ракетных двигателей. Для Владислава Ритвицкого все было в новинку. Несмотря на большие перегрузки, он неистово крутил головой, пытаясь заглянуть то в левый иллюминатор, то в правый. Командир с трудом приподнял руку и похлопал по лежавшей рядом ладони товарища.
        - Все будет в норме, не переживай…
        Отработав положенные полторы минуты, отделились двигатели первой ступени - оба космонавта ощутили это по толчкам и легкой вибрации; затем сработала сигнализация на пульте управления.
        - Мать моя Рита - настоящая невесомость! - вдруг прокричал Ритвицкий и кивнул на взлетевший бортжурнал. Тот был привязан коротким шнурком и остановился аккурат напротив космонавтов.
        - А что, бывает искусственная? - засмеялся Сергеев.
        - Конечно бывает! Когда мы падали в тренировочной зоне на специальном самолете - там была искусственная. А тут - другое дело!..
        - Как самочувствие, «Орланы»? - послышался в наушниках голос руководителя.
        - «Заря», самочувствие экипажа в норме, - доложил командир. - Системы и приборы работают в штатном режиме.
        - Понял вас. Отделение второй ступени через тридцать пять секунд…
        Отработав, ступень отделилась. Корабль вышел на расчетную орбиту с перигеем около двухсот и с апогеем - двести пятьдесят восемь километров.
        - Ну что сидишь, как придавленный? - засмеялся Сергеев, глядя на глазевшего по сторонам товарища. - Можешь встать, размяться и вспомнить пару веселых историй. Стыковка по плану только завтра утром…

* * *
        Поскольку связь со станцией была полностью потеряна, наведение на нее обеспечивалось с Земли средствами Центра контроля космического пространства.
        Осторожно приближавшийся к «Салюту» «Союз-25 -1» внешне практически не отличался от летавших ранее на орбиту собратьев. В передней части - такой же округлый бытовой отсек со стыковочным агрегатом и посадочным люком. К нему «пристегнут» переходным узлом конусообразный спускаемый аппарат. Замыкал конструкцию приборно-агрегатный отсек с двумя распростертыми «крыльями» элементов солнечных батарей.
        Заметная разница имелась лишь в начинке корабля. На космодроме за несколько дней перед стартом из приборного отсека спускаемого аппарата инженерно-технический состав демонтировал систему автоматической стыковки, которая являлась бесполезным грузом из-за хаотичного вращения космической станции «Салют-6». В освободившемся пространстве инженеры установили новейший лазерный дальномер и прибор ночного видения для облегчения стыковки в ручном режиме. Также убрали ложемент третьего члена экипажа, а вместо него разместили дополнительный запас продуктов, бак с водой, ЗИП, инструменты и некоторые элементы самого необходимого оборудования на тот случай, если таковое пострадало в пожаре на станции.
        Совершив семь витков вокруг Земли, «Союз» медленно подходил к аварийной орбитальной станции. Начальный участок сближения завершался, до стыковки оставалось не более часа. Никаких отказов на борту за то время, пока корабль накручивал витки вокруг Земли, не возникало. Руководитель полетов проинформировал экипаж о том, что неизвестный объект на экранах радаров дальнего радиолокационного контроля за прошедшие сутки вблизи «Салюта» не появлялся.
        За час до назначенного до стыковки времени космонавты заняли штатные места в спускаемом аппарате; внимание обоих было приковано к пульту управления. Ритвицкий, исполнявший обязанности бортинженера, следил за табло и приборами контроля системами корабля. Сергеев постоянно поглядывал на округлый монитор, именовавшийся «визиром». В центре видеоконтрольного устройства телевизионной системы имелось перекрестье, очень похожее на то, что обычно имеется в оптическом прицеле снайперской винтовки. Внизу картинки виднелся изгиб краешка планеты с тонким слоем подсвеченной атмосферы. На фоне этой красоты ярко отсвечивало в солнечных лучах вытянутое тело станции «Салют».
        Закончив первый этап сближения, Сергеев доложил руководителю об установленной дистанции в триста метров и готовности к следующему этапу.
        - «Орланы», запрещаю второй этап, - неожиданно возразил тот. - Предлагаю облететь станцию по кругу и осмотреть ее на предмет внешних повреждений.
        - Понял вас, «Заря». Выполняем, - ответил Александр. И, не отвлекаясь от монитора, обратился к товарищу: - Влад, следи по дальномеру за дистанцией и делай снимки. Я начинаю движение…
        Полный оборот вокруг «Салюта» занял восемь минут. Все это время Сергеев был занят пилотированием, а Ритвицкий внимательно осматривал станцию, производил фотосъемку и контролировал по дальномеру дистанцию.
        - Полный оборот, Саша, - доложил он. - Расстояние до «Салюта» прежнее - триста метров.
        Облет станции завершился, корабль вновь завис напротив стыковочного узла. Понятие «завис» оставалось довольно условным, так как «Салют» вращался. Синхронно с ним вращался и прибывший «Союз».
        - «Заря», я - «Орлан», - позвал Сергеев. - Облет станции завершили.
        - Понял вас. Вы в секторе причаливания? - поинтересовался руководитель.
        - Да, точно в створе.
        - Осмотр выявил повреждения?
        - Нет, «Заря», снаружи корпус станции и элементы солнечных батарей выглядят нормально.
        - Хорошо, «Орланы». Разрешаю второй этап сближения.
        - Приступаем, - подтвердил разрешение командир и плавно подвинул левый джойстик, отвечающий за работу сближающего корректирующего двигателя.
        Выпустив струйку газа, «Союз» двинулся к «Салюту»…
        Станция медленно вращалась. Подводя «Союз» как можно ближе, Сергеев добился полной синхронизации движения и начал ловить в перекрестье визира так называемую «мишень» - специальную отметку, находящуюся немного ниже и правее круглого люка.
        Сближение на последнем этапе происходило нормально, без накладок. Однако стыковка в ручном режиме, да еще в условиях постоянного вращения была непростым и крайне напряженным делом. Инженер диктовал метры таявшей дистанции, Сергеев с помощью двух джойстиков периодически посылал импульсы рулевым двигателям. Находящиеся на Земле специалисты, затаив дыхание, наблюдали за происходящим на орбите.
        Спустя несколько минут нервной работы стыковочный узел «Союза» вошел в приемную воронку. Ощутив легкий толчок, Ритвицкий показал большой палец.
        - Погоди радоваться, - проворчал Сергеев, следя за транспарантом «Механический захват».
        «Подумав» пару секунд, транспарант ожил, подмигнув приятным зеленым светом.
        - Вот теперь можешь шутить, смеяться и танцевать, - расслабленно выдохнул командир. И добавил: - Поздравляю, мы на месте.
        А через секунду космонавтов поздравил радостный руководитель:
        - Молодцы, парни! Отличная работа!..

* * *
        - …Да я и сам точно не помню, как это началось, когда обнаружились мои способности, - отвечал на вопрос товарища Владислав.
        Лениво потягивая из тюбика витаминный напиток, напоминавший клюквенный кисель, он плавал посреди бытового отсека и рассказывал:
        - В старших классах школы начал что-то подозревать. А впервые по-настоящему ощутил потенциал предсказания событий сразу после школы. Даже запомнился один из моментов юности.
        - Какой же?
        - Приехал поступать в летное училище, абитуриентов - как говна за баней. Конкурс - человек восемь на место. Ну, медицинская комиссия и давай нас «резать» через одного. Малейшая зацепка - свободен. Давление чуть выше нормы или пульс частит - забирай документы и вали за КПП.
        - Знакомо, - кивнул Сергеев, отправляя опустевший тюбик в мусороприемник. - Мне тоже посчастливилось пройти через эти адовы дела…
        Около часа назад закончилась процедура стыковки, прошедшая без замечаний и накладок. После доклада в ЦУП экипаж получил распоряжение в аварийную станцию не соваться. «Отдыхать! - однозначно приказал руководитель. - Сначала полноценный обед, затем четыре часа сна. А люки откроете на свежую голову».
        Пришлось расслабиться и выполнять волю начальства.
        - Так вот, - продолжал Ритвицкий. - Я в начале того марафона не верил, что осилю и половину специалистов в белых халатах - спортом в школе занимался, но особенно крепким здоровьем не отличался. Тем не менее дело потихоньку двигалось: одного врача прошел, второго, третьего… И чем ближе я оказывался к заветной печати председателя медкомиссии с единственным словом «Годен», тем сильнее одолевало волнение. Когда пошел на штурм последнего доктора, называвшегося «психотерапевт», - руки тряслись, а в глазах вспыхивали звездочки. Помню, захожу в кабинет - за столом сидит ученая седая бабуля лет шестидесяти. На носу пенсне, на столе известный молоточек. От приятелей уже знаю: валит даже не через одного, а троих из четверых.
        - Постой, постой… - наморщил Сергеев лоб, - ее не Анной Ильиничной звали?
        - Точно, Анна Ильинична! Ваш курс тоже пострадал от ее провокаций?
        - От ее принципиальности многие страдали. Но вообще-то этой правильной женщине следует сказать спасибо.
        - За что?
        - За то, что среди выпускников нашего училища практически не встречаются психопаты.
        Ритвицкий с готовностью согласился:
        - А ну в этом смысле, конечно…
        Тандем «Салют» - «Союз» уже не вращался, а был сориентирован строго по полету. Когда зеленый транспарант оповестил об успешном финале стыковки, Сергеев поработал рулевыми двигателями корабля и успокоил вращение.
        Далее последовало указание из ЦУПа дистанционно проверить состояние «Салюта». Эту задачу экипаж выполнить не сумел. Электросистема станции не функционировала, ни один из датчиков не отзывался, и получить информацию о состоянии внутренней атмосферы «Салюта» не представлялось возможным. «Не беда, - решил Сергеев. - Наденем скафандры, вручную откроем клапан для выравнивания давления в станции и нашей «бытовке», а после займемся люком».
        - И как же она тебя встретила? - прицепил себя ремнями к стене Сергеев.
        - Никак. Постучал, вошел, положил на стол медицинскую карту. А этот божий одуванчик на меня ноль эмоций - сидит и что-то в журнале чернильной ручкой царапает. Ну, я постоял с минуту, решил присесть на стул. А она, не отвлекаясь от писанины: «Нехорошо, молодой человек, садиться без разрешения». Я пробормотал извинение, встал. Бабуля переключается на мою карту; посмотрев записи других врачей, открывает нужную страничку и начинает писать, бубня под нос: «Легко поддается влиянию…» Я аж дышать перестал от возмущения. «Позвольте, - говорю, - но вы же меня сами согнали со стула!» А она пишет себе дальше и, не отрывая носа от карты, приговаривает: «Не приемлет критику. Вспыльчив. Агрессивен…»
        Сергеев посмеивался. За несколько лет обучения в высшем авиационном училище он наслушался историй об этой врачихе, но сегодня впервые встретился с одним из пострадавших.
        - Тебе весело, а у меня в ее кабинете коленные суставы стали отказывать, - проворчал Ритвицкий. - Стою и думаю: «Капец моей мечте. Не носить мне красивой летной формы, не бороздить просторы Пятого океана и не сводить с ума девчонок». В общем, повесил нос и молча жду своей участи. А она, представляешь, выводит буковки в карте и опять гундосит, в точности описывая мое состояние: «Склонен к излишней самокритике. Легко впадает в отчаяние и депрессию…» Уже чуть не плача, я догадываюсь, что она в данный момент пишет обо мне какую-то гадость и через несколько секунд скажет: «Все, парниша, канай отсюда. Нам такие не нужны…» Лихорадочно соображаю, как ее разжалобить. Может, рассказать про тяжелую форму свинки? Или про падение с той самой березки, что во поле, под ветром склоняясь, растет?.. И прям нутром чувствую, как бабка на все мои уловки ответит: «Верю, верю. И про тяжкое детство, и про деревянные игрушки, и про то, что сахар на голове кололи. Только сути это не меняет - ты обыкновенный идиот безо всяких оговорок и оправданий. Пшел вон…»
        Ритвицкий настолько точно и красочно передавал пережитые в тот далекий день эмоции, что Александр не мог сдержаться и хохотал во весь голос.
        - Так, я не понял, - всплеснул руками рассказчик. - Ты задал вопрос, чтобы услышать ответ или для «просто поржать»?
        - Я же не знал, что услышу такое, - продолжал смеяться командир. - Ладно, не томи - давай дальше.
        - Дальше… Дальше у меня в голове вдруг появилась секунд на пять цветная картинка. Ну, такая, знаешь… будто нарисованная акварелью или пастелью - красочная, нарядная, но слегка размытая. Бабулька на этой картинке была вовсе не злая, а добрая: улыбалась и отдавала мне медицинскую карту.
        - Ого! А как же вышло на самом деле? - серьезно поинтересовался Сергеев.
        - Картинка пропала. Я больше не вякал и стоял с поникшей башкой - представлял, как вместо записи «Годен» бабуля вызовет санитаров, и те, упаковав меня в смирительную рубашку, поволокут по коридору на потеху всем остальным абитуриентам. И тут, представляешь, она в точности как на той картинке поднимает взгляд, протягивает мне карту и с хитроватой усмешкой говорит: «Иди уж, страдалец, готовься к экзаменам. Годен…»
        - Стало быть, акварельное видение оказалось пророческим?
        - Попало в самую точку, - намереваясь отдохнуть, сложил Ритвицкий руки на груди. - Я в той акварели даже старческое лицо Анны Ильиничны рассмотрел. И улыбку хитрющую с задорным огоньком в глазах.
        - Занятно, - качнул головой Сергеев. - А эти твои пророчества всегда появляются в виде размытых красочных рисунков?
        - Не всегда. Яркие, цветные, с четким изображением приходят крайне редко, но зато ошибки после них практически исключены. Чаще картинка размыта, краски бледны, и выглядит так, будто находится не рядом, а на некотором отдалении, да еще за слоем утренней дымки. В этих случаях приходится серьезно напрягать извилины и додумывать детали. Ну а в большинстве случаев я вижу простое черно-белое изображение, где вообще сложно что-либо понять. Неясные фигуры с меняющимися контурами, плавающие и исчезающие блики, а вместо дымки - довольно плотный туман.
        - По состоянию станции можешь что-нибудь сказать?
        Прикрыв глаза, Рита помолчал. Потом со вздохом выдал:
        - В ближайшие двенадцать часов там ничего страшного не произойдет. Кислятиной только будет вонять.
        - Остаточный запах гари?
        - Типа того.
        - Это ерунда. А с остальным мы разберемся. Ладно, давай, Влад, вздремнем перед работой…

* * *
        Спали ровно два часа. Протерев лица влажными салфетками, выпили по несколько глотков черного кофе и, помогая друг другу, облачились в скафандры.
        - Ну что, не пора размяться? - Сергеев запечатал крышку люка между спускаемым аппаратом и «бытовкой», превратив ее во временный шлюз.
        - Чем быстрее, тем лучше, - ответил Рита.
        - Тогда зачехляемся…
        Космонавты провели короткий сеанс связи с Землей, во время которого изложили план работы на ближайшие два-три часа. Выслушав их, руководитель одобрил действия и, пожелав удачи, предупредил о необходимости докладывать результаты каждого этапа работы.
        Сергеев с Ритвицким надели шлемы, запустили автономное снабжение скафандров воздушной смесью и заранее вывели на полную мощность внутреннюю вентиляционную установку. Лишь после этого приступили к выравниванию давления в бытовом отсеке «Союза» и в станции «Салют».
        Через несколько минут сигнальное табло возле люка известило об окончании процедуры.
        - «Заря», я - «Орлан-1». Давление выровнено, - доложил руководителю Александр. - Прошу разрешения на открытие люков.
        - Приступайте к открытию, - ответил тот; в голосе ощущалось напряжение. Помедлив, он добавил: - Только осторожно, парни. Действуйте не торопясь.
        Ритвицкий произвел несколько манипуляций, и крышка круглого люка «Союза» послушно отошла в сторону, открыв взорам космонавтов такую же по форме и размерам крышку люка кооперируемой станции. Увы, но она столь же просто поддаваться не желала.
        - Такое впечатление, будто она прикипела, - раздраженно произнес Ритвицкий, после нескольких бесплодных попыток.
        - Дай-ка я попробую, - взялся за ручки командир.
        Совместными усилиями друзья устранили препятствие на пути в станцию. Едва крышка отошла от проема, как внутрь бытового отсека «Союза» ввалился клуб серого дыма. Правда, монотонно гудящие вентиляторы исправно втягивали загрязненный воздух, а через щелевые дефлекторы обратно в «бытовку» он подавался очищенным и обогащенным кислородом.
        Внутри станции было темно, безжизненно. Намереваясь войти в нее первым, Сергеев включил фонарь. Ритвицкий поймал мотавшийся чуть в стороне электрический кабель со специальным штекером и закрепил его за висящий на поясе скафандра карабин.
        - Ну, с Богом, - нырнул в проем командир.
        Сноп яркого желтоватого света скользил по стенам довольно узкого переходного отсека, объемом около восьми кубических метров. Из-за дыма видимость в отсеке была отвратительной. Сергеев с трудом узнавал знакомые элементы: место хранения двух скафандров, пульты управления шлюзованием, эксплуатационный люк, иллюминатор, баллоны со сжатым воздухом, панели системы терморегулирования…
        - Мать моя Рита!.. - присвистнул Ритвицкий. - Какой же здесь бардак! И какая пугающая тишина!
        - Да, ни привычного гула агрегатов, ни шелеста воздуха в системе вентиляции, - согласился командир.
        - Во время первого пребывания, наверное, было повеселее?
        - Тут кипела жизнь, пока не появился этот чертов объект. А теперь, как видишь, пепелище…
        Помимо размещения некоторого количества аппаратуры, переходный отсек мог использоваться в качестве шлюза для выхода в открытый космос. Для этого внутреннее пространство отсекалось двумя одинаковыми люками, после из него откачивался воздух, и космонавт выходил наружу для проведения экспериментов или ремонта станции.
        На многих предметах, а также на стенках и панелях в фонарном свете искрился иней. Сергеев подплыл к прикрепленному на переборке отсека градуснику.
        - Минус четырнадцать, - пробормотал он.
        - Странно, - откликнулся товарищ.
        - Что странно?
        - Я полагал, тут все минус шестьдесят. Ведь станция столько времени болтается на орбите с отключенными системами жизнеобеспечения.
        - Это означает, что пожар не нарушил ее герметичность, - это во?первых. Во-вторых, инженеры предусмотрели в ее конструкции хорошую термоизоляцию.
        - Согласен.
        - «Орланы», не молчите, - пробился в наушниках голос руководителя полетов. - Рассказывайте, что видите.
        - «Заря», я - «Орлан». Вошли в переходный отсек, - отозвался Сергеев. - Пространство задымлено, но серьезных следов пожара пока не наблюдаем, кроме налета сажи на некоторых предметах. Температура внутри - минус четырнадцать.
        - Хорошо. Чаще докладывайте о действиях.
        - Поняли…
        Космонавты постепенно подобрались к внутреннему люку между переходным отсеком и зоной малого рабочего отсека. Люк, разумеется, был открыт - его никто в суматохе эвакуации не закрывал, Александр это отлично помнил.
        Следующий отсек станции по размерам немного превосходил предыдущий - он был длиннее и шире. «Система обеспечения газового состава, пульты центрального поста управления, кресла, прибор для измерения массы тела космонавта, электронные блоки систем, велоэргометр, бачок с питьевой водой… - проговаривал про себя Сергеев, узнавая каждый элемент, попадавшийся на пути. - Дым… Везде дым. Очаг, скорее всего, не разгорелся и потух, но при этом долго тлел, заполнив все пространство едким дымом».
        Выхватывая лучом оборудование и детали интерьера, он двигался первым. Ритвицкий пробирался следом. Его фонарь мотался прицепленным к скафандру на уровне груди, и проку от него было мало. Сам Владислав, кряхтя и чертыхаясь, тащил кабель для прямого соединения систем электропитания «Салюта» и «Союза». Одной рукой бедолага цеплялся за продольный поручень, другой подтаскивал неудобную ношу. В момент пристыковки к станции транспортного корабля электросистемы обоих космических аппаратов объединялись благодаря разъему стыковочного агрегата. Однако после пожара в системе «Салюта» произошел сбой, и объединения с «Союзом» не произошло. Экипажу пришлось использовать второй способ, суть которого состояла в прямом соединении электросистем при помощи силового кабеля.
        У конусообразного расширения, где зона малого диаметра переходила в рабочий отсек, командир задержался. Надо было подсветить Рите место, где находился разъем для электрического кабеля.
        Зафиксировав себя у велотренажера, он развернулся и направил луч на боковую часть пульта управления. Товарищ ухватился за край пульта и ловко - с первой попытки - вогнал штекер в разъем.
        - Готово, - сказал он. - Я обратно.
        - Давай. И заодно выровняй давление в спускаемом аппарате и станции.
        - Понял.
        Рита уплыл в сторону округлого светлого пятна, Сергеев продолжил осмотр станции…
        Основной рабочий отсек был гораздо просторнее двух предыдущих. До пожара на стенах и потолке белели панели, обитые специальной мягкой тканью светлых тонов; сейчас многие из них приобрели темно-серый цвет. Сразу за входным люком находился центральный пост управления станцией: два кресла в ряд перед довольно громоздким пультом. В верхнем левом углу пульта красовался «глобус» - прибор, указывающий место нахождения станции над земной поверхностью; рядом располагалась панель контроля систем с клавишами и транспарантами зеленого, желтого и красного цветов.
        Окинув взглядом пост, Сергеев двинулся дальше. В метре от поста он наткнулся на небольшой откидной стол для работы и приема пищи, над которым была закреплена емкость с чистой питьевой водой.
        Далее на пути торчал внушительный конус - закрытый кожухом отсек научной аппаратуры; большую часть места под конусом занимал телескоп. Справа от кожуха в свете фонарного луча обозначилась душевая кабина в сложенном состоянии. Сверху над ней виднелись две шлюзовые камеры для выброса отходов. Продвинувшись чуть дальше, Сергеев разглядел мягкую дверь на застежке «молния», за которой скрывалась небольшая туалетная комната.
        Наконец командир добрался до места, где когда-то полыхал пожар. Возле прожженной в панелях дыры в боковых панелях плавал использованный огнетушитель и разновеликие пузырьки специальной пены и… семейная фотография Володи Байдукова. Легонько толкнув огнетушитель, Александр вспомнил, как спасал бесчувственного инженера, как тушил очаг возгорания и спешно эвакуировался в «Союз» из задымленных отсеков станции.
        - Готово, Саша: давление по отсекам выравнивается, кабель под напряжением, - послышался голос Ритвицкого.
        - Хорошо. Дуй сюда. Для начала осмотрим место возгорания…
        Алгоритм действий экипажа по выявлению причин пожара и устранению его последствий был досконально проработан на Земле накануне полета. Разумеется, перед подачей напряжения в сеть станции следовало найти проблемный участок проводки, удалить его и пустить безопасный «обход». Для выполнения подобных работ специалистами был прислан на станцию ремонтный комплект из кабелей, соединительных элементов, тройников, изоляторов и необходимых инструментов.
        Вернувшийся в рабочий отсек станции Ритвицкий принялся освещать место возгорания, а Сергеев в это время производил осмотр.
        Через несколько минут пучок оплавленной и замкнувшей проводки был найден.

* * *
        Закончив трудоемкий ремонт, «прозвонив» новую линию и несколько раз все тщательно проверив, друзья переместились к центральному посту, где находилось управление всеми системами станции. Оставалось лишь щелкнуть главным тумблером, включить автоматы защиты сети и оживить аппаратуру с системами.
        Обосновавшись в командирском кресле, Сергеев, как и полагалось, доложил руководителю об окончании очередного этапа восстановления станции. Потом изложил план дальнейших действий и запросил разрешение начать следующий этап.
        - Разрешаю, «Орланы», соединить электросистемы, - отозвался РП.
        Сергеев протянул руку к тумблеру включения сети, но Рита остановил:
        - Погоди, Саня. Дай мне немного подумать…
        Словом «подумать» он называл погружение в неведомый процесс познания предстоящих событий. Александр не стал мешать. «Пусть подумает, - решил он. - Лишняя уверенность в положительном исходе не повредит».
        Через пару минут Ритвицкий очнулся.
        - Можно включать в работу все, кроме центральной панели солнечной батареи, - сказал он.
        - А что с ней не так? - удивился командир.
        - Не могу точно сказать, но уверен в одном.
        - В чем?
        - Повреждение находится снаружи - в районе вращающегося кронштейна крепления антенны к зоне малого диаметра рабочего отсека.
        - Что ж, пусть будет так, - согласился Сергеев. - Пока запустим самое необходимое: обогрев, вентиляцию и освещение. Научную аппаратуру включим после прогрева станции до приемлемой температуры. А центральной панелью солнечной батареи займемся позже. Такой вариант не приведет к очередному ЧП?
        - Пока никаких ЧП не ожидается.
        - И то дело…
        Собравшись духом, он щелкнул тумблером, Ритвицкий привел в действие автоматы защиты сети и названные командиром системы. В отсеках станции зажглись электрические лампы, загудели вентиляторы. Дым стал постепенно рассеиваться.
        Лишь через несколько минут и при полном освещении космонавтам удалось в полной мере оценить последствия пожара на станции. Внутри отсеков повсюду летали разнокалиберные шарики желтоватой пены, обгоревшие обломки декоративных панелей и различные предметы, впопыхах оставленные экипажем при эвакуации; почти на всем оборудовании виднелся налет копоти.
        - Думаю, на сегодняшний день достаточно. Сейчас доложим Центру управления о проделанной работе и свалим в «Союз», - принял решение Сергеев.
        - Правильно, - поддержал Владислав. - Устали, как черти. Да и есть хочется…

* * *
        - Пролетаем над европейской частью нашей страны, - глядя в иллюминатор, заметил Сергеев. - Найди ШВРС - послушаем, что нового в мире.
        Ритвицкий покрутил ручку настройки радиостанции. Наткнувшись на вещание «Маяка», увеличил громкость.
        - …За огромный вклад в победу советского народа в Великой Отечественной войне, за выдающиеся заслуги в деле укрепления обороноспособности страны, за последовательное осуществление внешней политики мира Советского государства, надежно обеспечивающей развитие страны в мирных условиях, - торжественно чеканил фразы диктор, - наградить Генерального секретаря Центрального комитета КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Председателя Совета обороны СССР Маршала Советского Союза Брежнева Леонида Ильича орденом «Победа»…
        - Наконец-то награда нашла героя, - проворчал Рита и принялся наводить порядок в бытовом отсеке «Союза» после сытного ужина.
        Пятьдесят минут назад Сергеев докладывал в ЦУП о результатах первого трудового дня на орбите.
        - Давление выровняли? - поинтересовался руководитель.
        - Точно так - давление во всем полезном объеме станции и «Союза» одинаковое, но люк в станцию пока закрыли.
        - Из-за температуры внутри «Салюта» - правильно понимаю?
        - Правильно. В данный момент в отсеках станции минус два, и температура постепенно повышается.
        - Что по объекту? У вашего напарника новостей нет?
        - Напарник периодически зондирует обстановку. Новостей по объекту пока нет.
        - Ясно. Настоятельно рекомендую остаток дня посвятить отдыху. Если температура до утра выровняется, то вам предстоит запустить и проверить все системы станции. А это несколько часов напряженной работы.
        - Поняли вас.
        - До связи…

* * *
        - Послушай, но ведь на Земле ты говорил не об одном объекте, а о двух! - не понимал Сергеев логики. - Как же так? Значит, там тебе чудилось одно, а здесь, в космосе, - другое?
        Он действительно не понимал последних заявлений Риты о невозможности «разглядеть» ближайшее будущее связки «Союз» - «Салют».
        - Не другое, Саша, - пытался объяснить суть Владислав, устраиваясь в спальном месте «бытовки». - Проблема в том, что по мелочи у меня все сходится. Может, не так быстро, как в юности, но довольно легко и без больших физических затрат. Я могу поминутно расписать наши с тобой ближайшие будни. Хочешь?
        - Хотелось бы услышать.
        Ритвицкий секунд на двадцать «задумался». И принялся перечислять грядущие события так, будто прочитал заранее составленный список:
        - Завтра мы полдня будем ковыряться с заменой лопнувших титановых труб системы водоснабжения, потом поменяем забитые фильтры вентиляции, запустим системы и агрегаты станции, проверим их и даже поглазеем в оживший бортовой телескоп. Послезавтра в первой половине дня ты выйдешь в открытый космос для ремонта центральной панели солнечной батареи, а я буду корректировать твои действия изнутри.
        - И все это время объекта вблизи станции не будет?
        - В течение ближайших тридцати часов рядом со станцией я его не вижу.
        - А события? Аварии, отказы?
        - Не вижу. Я пытаюсь, Саша. Я честно пытаюсь заглянуть вперед, но… пока плохо получается. Вероятно, все дело в условиях, которые для меня в новинку. Я должен к ним привыкнуть.
        Сергеев устроился поудобнее в спальном мешке, расположенном в нише над отсеком научной аппаратуры.
        - Влад, а если объект появится до того, как ты успеешь привыкнуть к новым условиям? - с издевкой спросил он. - Что тогда? Прикажешь спать в обнимку с огнетушителем и медицинской аптечкой?
        - Саня, а может, ты сам попробуешь? - пристегнулся ремнями в своей нише Ритвицкий.
        - В каком смысле?
        - В смысле предугадывать события. Ты же считаешь, что это легко. Задумался на пять секунд, почесал затылок, плюнул в потолок и готово - держи расписание на месяц вперед. Пошевелил мозгами двадцать секунд - получай события на полгода. Вместе с погодой и расписанием электричек от Казанского вокзала.
        - Ладно, не обижайся, - сдал назад Сергеев. - Сам ведь понимаешь, насколько важно предсказать появление этого… даже не знаю, как его назвать.
        - Понимаю. Кстати, не хочешь потренироваться?
        - Ты о чем?
        - О развитии способности предсказывать события.
        Сергеев развернулся в спальном мешке и удивленно посмотрел на товарища.
        - Я не шучу, - посмеивался тот. - Попробуешь?
        - Вижу, что не шутишь. Ты просто издеваешься.
        - Нисколько. Погляди вон туда, - показал Рита в сторону соседнего отсека.
        - Ну, - не понял командир, повернув туда голову. - Куда именно я должен поглядеть?
        - Видишь над фотоаппаратурой под резинкой бортжурнал?
        - Вижу. Он давно там лежит. И что?
        - Лежит-то он давно. Да есть одна новость.
        - Какая?
        - Видишь ли, между его десятой и одиннадцатой страницами появился некий новый предмет. Как думаешь, какой?
        Сергеев вернул голове прежнее положение.
        - Ну ты даешь, - проворчал он. Подумав, предположил: - Свежий карандаш?
        - Нет, карандаш, как и положено, болтается снаружи на шнурке.
        - Кусок панели?
        - Опять холодно.
        Александр «завис» на долгую минуту. Потом с сомнением спросил:
        - А там точно появилось что-то новое?
        - Точно.
        - Значит, этот предмет должен быть плоским.
        - Верно рассуждаешь - он абсолютно плоский.
        - Лист бумаги?
        - Уже теплее, - посмеивался из своего спального мешка Ритвицкий.
        - Что же это за бумажка?.. Открытка? Письмо? Записка?..
        - Ух ты?! Три предположения и почти все - прямое попадание в цель!
        - Неужели письмо?
        - Точно - письмо. Осталось угадать: от кого.
        Сергеев отмахнулся:
        - А, знаю… Анисимов поздравление нацарапал и через тебя передал. У меня ж скоро день рождения.
        Ритвицкий громко рассмеялся.
        - Опять угадал: передано через меня. Но не Анисимовым. И не поздравление.
        - Заинтриговал, - Сергеев снова повернулся в сторону товарища и вдруг замер.
        - Ну, давай-давай, - подначивал тот, - ты на правильном пути. - Поднажми!
        Выскользнув из спального мешка, Александр ловко оттолкнулся ногами от верхней части закрытого шкафчика и поплыл в сторону соседнего отсека. Одним резким движением он выдернул из-под удерживающей резинки бортовой журнал и принялся листать страницы в поисках послания…
        - За пару дней до старта передала, когда мы крайний раз к Береговому приезжали, - спокойно и с каким-то глубоким удовлетворением в голосе пояснил Ритвицкий. - Просила здесь вручить - на орбите.
        Из бортжурнала выпорхнул запечатанный конверт. Поймав его, Сергеев развернулся к свету ближайшей лампы. Слева на конверте был размещен портрет Юрия Гагарина в шлеме на фоне взмывающей в космос ракеты «Восток-1». Справа ровным аккуратным почерком было написано: «Александру от Ирины».
        Глава пятая
        Борт орбитальной станции «Салют-6» СССР; Звездный городок - Москва
        Февраль 1978 года
        - Мать моя Рита!..
        - Что опять случилось?
        - Да я даже дневальным на первом курсе училища столько не вкалывал, - тяжело дышал Ритвицкий. - Это за что ж такое наказание?!
        - Не хнычь - чуть-чуть осталось, - подбодрил Сергеев. - Лучше расскажи что-нибудь смешное. У тебя это хорошо получается.
        - Смешное?.. - почесал тот за ухом. - Хочешь узнать, как меня из детского сада с позором выгнали?
        - Из детского сада? Неужели ты с юных лет не дружишь с законом?
        - Получается так.
        - За что ж тебя оттуда погнали?
        - За патриотизм.
        - Как это? - Сергеев на мгновение отвлекся от проверки системы.
        - Сейчас расскажу…
        Второй день пребывания на орбите экипаж занимался ремонтом и наведением порядка внутри станции. К утру температура в ее отсеках поднялась до приемлемых плюс двенадцати градусов, и друзья, одевшись потеплее, с воодушевлением принялись за работу.
        Первым делом они заменили несколько метров лопнувших титановых труб, заново заполнили систему водой и проверили ее под давлением на герметичность. Сразу после этого дружно устраняли потоп, образовавшийся из-за растаявшего льда. После обеда занялись заменой фильтров вентиляции, основательно забитых пеплом и остатками специального диэлектрического огнегасящего состава. Затем при помощи влажных салфеток убирали налет гари с оборудования и светлых стеновых панелей. Ближе к ужину Сергеев взялся за включение и проверку систем, а его товарищ возился в дальнем конце основного отсека станции.
        - Кажется, я тогда был в старшей группе, - начал повествование Владислав, одновременно ремонтируя пострадавшую от огня рамную металлическую конструкцию за снятыми панелями. - Так вот… находясь на прогулке, нашел я знатную ветку - слегка изогнутую и с метр длиной. Ну точь-в-точь сабля! А накануне посмотрели мы с отцом художественный фильм в кинотеатре, где отважный красный командир водил свой кавалерийский отряд в лихую сабельную атаку.
        - «Как закалялась сталь», что ли?
        - Убей - не вспомню. Вся картина состояла из цокота копыт, рубки, криков, погонь, стрельбы… В общем, сплошная динамика, заставлявшая биться мое маленькое сердечко со скоростью барабанной дроби. Но помню, был и один спокойный эпизод с тяжелым разговором командира и комиссара о нехватке провизии. Остальное из памяти стерлось.
        - Значит, в тот день судьба послала тебе настоящую командирскую шашку?
        - Именно! Схватив ту ветку, я сразу представил себя красным командиром и проникся заботой о голодных подчиненных…
        Проверка систем заканчивалась. Экипаж последовательно ввел в работу и проверил электросистему, радиосвязь, системы регенерации воды, терморегулирования и газового состава, ориентации и управления движением, две группы двигательных установок, причалы и комплекс научного оборудования. Все исправно работало, кроме механизма поворота центральной панели солнечной батареи, о которой упомянул накануне Ритвицкий. В данный момент Сергеев заканчивал проверку работоспособности топливной системы, а разборки с панелью космонавты решили отложить до лучших времен.
        - Представляю тебя в роли того командира, - посмеиваясь, Александр нажимал клавиши и смотрел, сколько топлива и вытесняющего газа имелось в каждом из топливных баков. - Панамка, короткие шорты, сандалеты. И палка в руке.
        - Ты забыл про колготки под шортами с отвисшими коленками. И локти, обильно измазанные зеленкой, - уточнил Ритвицкий.
        - И как же ты в таком виде добывал провизию?
        - Как… Я ходил в обычный советский детский садик, где все было открыто, - ни замков, ни сторожей, ни колючей проволоки. Выждал момент, когда воспитательница отвлеклась, и прошмыгнул в хозяйственный корпус. Потом прокрался по длинному темному коридору до кухни, приложил ухо к закрытой двери - надо же было знать, о чем шепчется враг…
        Поглядывая на значения цифр и загоравшиеся транспаранты, Сергеев беззвучно ржал.
        - …На кухне никто не шептался, зато гремели кастрюли, и кто-то шаркал тяжелой походкой. Мне казалось, что это вражеские артиллеристы чистят стволы пушек. Пора было действовать. Собравшись духом, я влетел в помещение, замахнулся своей саблей и заорал дурным голосом: «А ну быстро собирай еду, царское отродье!» До сих пор не могу понять, откуда взялось это «отродье» да еще и «царское». Может, по радио или в кино услышал…
        Дернувшись от смеха, Сергеев вынужденно прервал проверку топливной системы.
        - Одна бабулька от моего вопля уронила кастрюлю и чуть не упала, а вот вторая не растерялась и отвесила мне смачный подзатыльник, - продолжал Рита. - Шлепок получился такой звонкий, что моя буденовка в виде панамки улетела в другой конец кухни. Такого унижения красный командир и герой Гражданской войны снести не мог и тотчас бросился в атаку. Началась рубка не на жизнь, а на смерть. Я ведь знал, что сражаюсь, спасая голодных бойцов, а потому крутился, нападал, отскакивал и снова нападал, нахлестывая теток веткой по крутым бокам. А меня с двух сторон охаживали мокрыми тряпками. И пытались изловить, причитая: «Ах ты, мелкий паршивец! Ишь чего удумал: отродье! И где только слов таких нахватался, негодник?!» Как, гоняясь по кухне, я не опрокинул на себя кастрюли с кипящим варевом - до сих пор не пойму. Правда, десяток стаканов с компотом все-таки разлил.
        - Веселое у тебя было детство, - икал от смеха Сергеев. - И чем же закончилась то сражение?
        Устанавливая на место снятую панель, Ритвицкий вздохнул:
        - Враг оказался коварнее, чем я думал. На помощь поварихе и посудомойке из зала неожиданно прибежала уборщица - огромная тетка в темном халате с засученными рукавами. Подкравшись сзади, она схватила меня за шкирку, запихала под мышку и потащила к воспиталке. По дороге я продолжал орать что-то патриотическое и махал шашкой, но вражеская тетка не обращала на это внимания. Потом состоялся суд. Меня долго стыдили, а я стоял перед группой такой же малышни и снова представлял себя геройским красным командиром, не выдавшим неприятелю военной тайны. В общем, морально я был готов к расстрелу, но вместо него всю группу лишили компота. А расстрел случился позже, - когда мама забрала меня из детского садика и привела домой. Она методично расстреливала меня широким отцовским ремнем. Геройский красный командир носился по квартире в поисках окопа или блиндажа, но их нигде не было. А пули безжалостно настигали его задницу, оставляя метки в виде красивой изогнутой пряжки со звездой посередине.
        Сергееву показалось, что история на этом закончилась. Все еще посмеиваясь, он хотел о чем-то спросить, но Ритвицкий вдруг поднял вверх указательный палец и замер, будто вслушиваясь в происходящее снаружи станции…
        Спустя полчаса космонавты занимали места в креслах центрального поста. Александр, как обычно, был внимателен и собран; лишь частые и осторожные взгляды на сидевшего рядом товарища выдавали его обеспокоенность.
        Правой рукой Ритвицкий приводил в рабочее состояние системы, а в левом кулаке сжимал окровавленную бумажную салфетку. Только что ему с трудом удалось остановить обильное кровотечение из носа. Спровоцировало это рванувшее вверх артериальное давление.
        Все это напугало и озадачило Александра до такой степени, что он приказал немедленно прекратить «общение с духами»…
        Когда Рита не без помощи командира вернулся в реал, то первым делом сообщил:
        - Прости, Саня. Мой первый прогноз был неточен. Это все из-за новых условий… Прости… Объект!.. Он скоро будет рядом. Надо быть начеку и контролировать работу систем…
        - Понял-понял, Влад, - успокаивал Сергеев, протирая лицо друга влажной салфеткой. - Ты не переживай. Главное, что ты вовремя предупредил о его появлении. Ты готов занять место за пультом?
        - Готов.
        - Тогда погнали…

* * *
        Ирина была родом из Куйбышева. Там же несколько лет назад окончила Куйбышевский авиационный институт имени С. П. Королева. Получив диплом, распределилась на Московский машиностроительный завод имени С. В. Ильюшина, где около года простояла за кульманом в конструкторском бюро. Получив задатки конструкторского опыта, девушка намеревалась учиться, развиваться и двигаться дальше, но… неожиданно в КБ приехали представители из Звездного городка. Несколько специалистов различных направлений набирали перспективную молодежь для работы в космической отрасли. Ирина с легкостью прошла собеседование и получила предложение переехать в Звездный. Но с одним небольшим условием: первое время ей придется поработать секретарем у начальника ЦПК, пока не освободится должность в инженерно-техническом отделе. Она согласилась, ведь космос был ее давней мечтой.
        На Сергеева она обратила внимание давно - едва он появился в Отряде космонавтов, пройдя череду медицинских комиссий, испытаний и тестов. Серьезный и спокойный, он только одним видом внушал уверенность. Ну и конечно же добавляли свои «пять копеек» внешность с умением держаться и подать себя. Он был именно такой, какие моментально производят впечатление на женщин. Высокий, статный, с правильными чертами лица, умеющий выслушать, тонко пошутить и вовремя подарить комплимент.
        Всякий раз, когда Александр появлялся в приемной по вызову начальника ЦПК, сердце Ирины начинало колотиться в груди с такой частотой, что она забывала, чем занималась. Если молодой мужчина по какой-то причине не сразу проходил в кабинет, а присаживался в кресло в ожидании вызова, то положение спасал единственный прием: девушка вставляла в печатную машинку чистый лист бумаги и печатала по памяти одно из стихотворений любимого поэта Афанасия Фета. Это помогало замаскировать смущение.
        Все в жизни Ирины складывалось неплохо: окончила сильный вуз, нашла прекрасное место работы, получила однокомнатную квартиру недалеко от Звездного городка. И даже полюбила хорошего человека, который тоже обратил на нее внимание. Одно только печалило: оставшаяся жить в Куйбышеве престарелая мама все чаще чувствовала недомогание и попадала в больницу.
        Говорить по телефону и писать в письмах о своих болячках мама не любила, но Ирина чувствовала, как ей тяжело. Много лет назад у нее обнаружился диабет, обострившийся после смерти мужа и отца Ирины. На фоне диабета появилось множество других заболеваний, не добавлявших сил и здоровья.
        При малейшей возможности Ира брала билет на поезд, ехала в родной город и помогала маме: возила ее по врачам, доставала дефицитные медикаменты, покупала продукты… По окончании отпуска или череды праздничных дней девушка оставляла матери немного накопленных денег, наказывала постоянно быть на связи и возвращалась в Звездный для работы.

* * *
        - Как обстановка, «Орланы»? - в очередной раз поинтересовался руководитель.
        - Пока без изменений, - ответил Сергеев.
        - Объект находится на траверзе станции.
        - Он к северу от нас?
        - Да, высота его траектории такая же и пока не меняется. Дистанция между вами приблизительно два километра.
        - Поняли вас…
        Ритвицкий точно предсказал появление неизвестного объекта, летевшего параллельным курсом. Буквально через десять минут руководитель полетов вышел на связь и предупредил о летевшем параллельным курсом объекте.
        - Следи за системами, я на всякий случай погляжу, - отстегнув ремни, поплыл к ближайшему иллюминатору командир.
        Как и ожидалось, на фоне чернеющего неба он ничего не увидел. Освещенная низким солнцем Земля давала значительный отсвет, поэтому даже звезд разглядеть не удавалось. Они мерцали гораздо выше, но, судя по докладу руководителя, там объекта не было. Он находился где-то на одном уровне, на одной высоте со станцией и «Союзом».
        - В первом полете вы его так и не заметили? - спросил Ритвицкий. Ответ на этот вопрос он прекрасно знал, но решил на всякий случай уточнить.
        - Увы, - отозвался командир. И, возвращаясь к центральному посту, спросил: - Влад, ты сейчас в состоянии выполнить легкий прогноз?
        - Не знаю. Наверное. А что ты хочешь узнать?
        - Хочу, чтобы ты попробовал определить, что у нас выйдет из строя.
        - Ты уверен, что должен последовать отказ?
        - Уверен. В прошлый раз так и было. Постоянно - через десять-пятнадцать минут после появления объекта. Мы с Володей Байдуковым просто издергались.
        - «Орланы», как дела? - вновь побеспокоил руководитель.
        - Пока порядок, - ответил Сергеев.
        - Просьба докладывать обстановку почаще.
        - Понял, «Заря». Объект далеко?
        - Прошел траверз станции. Удаляется с прежней скоростью.
        Пообщавшись с руководителем, Александр повернулся к другу, дабы обсудить радостную новость: объект прошел поблизости от «Салюта» без разрушительных последствий. Открыв рот, он так с ним и замер.
        Ритвицкий сидел в кресле с запрокинутой головой и закрытыми глазами. На лице наливались крупные капли пота, плававшие над коленями ладони дрожали.
        - Влад, что с тобой?! - перепугался Сергеев. - Влад, опять плохо? Очнись!..
        Открыв глаза, товарищ резко выдохнул.
        - Сегодня ничего не будет, - хрипло проговорил он. - Ничего. Ни одного отказа.
        - Черт… Рита, ты меня пугаешь.
        - Ничего, Саша, - как заклинание повторял товарищ. - Ничего… Можем спокойно ужинать и отдыхать.
        Александр выдернул из шкафчика свежую салфетку.
        - Влад, ты же говорил, будто ближайшие прогнозы переносишь легко и без последствий. А сам едва сознание не потерял!
        - Рад бы переносить полегче. Да пока не выходит…

* * *
        Как Ритвицкий и обещал, вечер прошел спокойно.
        Закончив нервный трудовой день, космонавты решили вернуться на борт «Союза». Для ночевки и отдыха температура внутри станции оставалась некомфортной - плюс шестнадцать с половиной градусов. В бытовом отсеке корабля они спокойно поужинали и улеглись спать.
        Ночь также обошлась без тревожных побудок: системы и агрегаты работали в штатных режимах, загадочный объект рядом со станцией больше не появлялся.
        Утром после завтрака начали подготовку к выходу в открытый космос для ремонта поворотного механизма центральной панели солнечных батарей. Точнее, к выходу готовились оба, но покидать станцию намеревался один Сергеев; Ритвицкому предстояло координировать его действия, оставаясь на центральном посту станции. Так решило руководство в ЦУПе.
        В шлюзовой камере (зоне малого диаметра рабочего отсека) Владислав помог командиру обрядиться в скафандр, запустил автономное обеспечение дыхательной смесью, закрепил на поясе набор инструментов. Пожелав удачи, постучал костяшкой пальца по шлему, покинул узкий отсек и, запечатав его крышкой люка, приступил к откачке воздуха…
        - Долго еще? - нетерпеливо поинтересовался Сергеев на исходе пятой минуты.
        - Куда торопишься? Жди. Немного осталось…
        Вскоре зажглось световое табло, сигнализирующее об окончании откачки.
        - «Заря», я - «Орлан», - вплотную подобрался Сергеев к выходному люку. - Воздух из шлюза удален, транспарант горит. Прошу разрешения открыть внешний люк.
        - «Орлан», открытие люка и выход из станции разрешаю, - ответила Земля.
        Запорный механизм поддался без труда. С той же легкостью открылась и крышка люка.
        - Люк открыт. Я пошел, - передал Сергеев товарищу.
        - Давай, Саша. Будь осторожен…

* * *
        Солнечные батареи являлись основным источником электроэнергии на орбитальных станциях типа «Салют», «Алмаз» и «Космос». Батареи представляли собой плоские панели темного цвета, заполненные кремниевыми фотоэлементами, превращавшими энергию солнечного излучения в энергию электрическую. Три длинных и ровных прямоугольника, похожих на распростертые крылья, крепились в трех противоположных точках к зоне малого диаметра рабочего отсека. Каждый элемент имел площадь двадцать квадратных метров и при помощи специального электропривода поворачивался по сигналам световых датчиков, отслеживая движение Солнца.
        Автоматика поворота была настроена так, чтобы каждая из панелей освещалась наилучшим образом. Получаемый солнечный свет преобразовывался в электроэнергию и подзаряжал бортовые аккумуляторы, а они в свою очередь питали все системы, аппаратуру и жизнеобеспечение станции.
        Две панели исправно вращались, выдавая номинальную мощность. Третья (центральная) по какой-то причине оставалась неподвижной, и в течение оборота станции вокруг Земли давала на двадцать пять процентов меньше положенной энергии. Пока в связке с «Салютом» находился «Союз», мощности объединенной энергосистемы для штатной работы оборудования станции хватало. Но через несколько дней - когда экипаж Сергеева вернется на Землю - некоторые системы оставшегося на орбите «Салюта» могут выйти из строя из-за нехватки питания.
        Решением данной проблемы и предстояло заняться Сергееву снаружи станции, а Ритвицкому - внутри.

* * *
        - …Я уже пару лет нормально не отдыхал. Забыл, как ездят в отпуск в купированных вагонах или летают на пассажирских самолетах. Забыл волшебное ощущение свободы и абсолютной беззаботности…
        Взятым с собой специальным инструментом Сергеев открутил выступающий над плоскостью отсека кожух механизма и теперь, освещая фонарем открытые «потроха», пытался отыскать причину отказа. Рита сидел внутри над раскрытыми схемами и готовился помочь квалифицированным советом. Ну а пока причина не была установлена, развлекал командира беседами «ни о чем».
        - А мне нравится отдыхать в Крыму! И знаешь… - на миг задумался он, - обязательно дикарем! Без путевок, курсовок и прочего официоза. С обычными палатками; с видом на море, но в лесной глуши; вдали от пьяных матерящихся пляжей и пыльных городов.
        - Я был в Крыму всего один раз, - признался Александр.
        - Где же ты предпочитал проводить отпуска?
        - Как правило, отдыхал в родном городе, так что сравнить не с чем.
        - Значит, Крым на тебя впечатления не произвел?
        - Нет, почему?.. Отдохнуть получилось неплохо, но… Я в тот раз приехал на полуостров один, да еще по путевке в военный санаторий, где среди контингента преобладали полковники и отставные генералы. Мягко говоря, было скучновато.
        - Это, конечно, не отдых, - согласился Ритвицкий. - Мы с компанией туда пылим - на двух или трех машинах. У нас даже места любимые имеются: заброшенное село Каралар, мыс Опук, гора Чатыр-Даг…
        - Вот вернемся на Землю, получим заслуженный отпуск, и ты меня возьмешь с собой, - проговорил Сергеев.
        - Что там у тебя?
        Голос командира показался странным - будто он напрягся, пытаясь отвернуть неподдающуюся гайку.
        - Перекинул карабины на следующую скобу, немного переместился и снимаю соседний кожух.
        Ритвицкий приподнял развернутую схему и оповестил:
        - Под соседним кожухом находится длинный червячный механизм.
        - До него мне и хотелось бы добраться.
        С минуту они молчали. Затем потревожил ЦУП, спросив, как самочувствие у Сергеева.
        - Нормально, «Заря», - успокоил он. И поспешил уточнить: - Станция пока в тени, о времени выхода на солнечную сторону помню.
        На том связь с Землей прекратилась - станция в связке с кораблем летела над Тихим океаном.
        - А ты почему до сих пор без семьи? - вдруг спросил Ритвицкий.
        Александр работал. Но через некоторое время все же признался:
        - Когда был помоложе, то едва не женился. Хорошая была женщина. Ольгой звали. А сейчас…
        - Что сейчас?
        - Знаешь, когда тебе уже под сорок и ты вдруг встречаешься взглядом с прелестной двадцатилетней девицей, то в голове рождаются две взаимоисключающие друг друга мысли: сделать предложение или удочерить на месте. Сорок - это серьезно, дружище.
        - Согласен. Мне тоже не двадцать пять и даже не тридцать. По утрам уже не выпрыгиваю из постели как ошпаренный, а встаю медленно. Вместо трех движений делаю десять, пять из которых приносят боль, а два портят воздух.
        - Вот и мне - воспитанному реалисту - приходится переключаться с дальнего, который просвечивает одежду подобно рентгену, на ближний, пригодный для ориентации среди бесполых и таких же, как я, стариков.
        - Да ладно! Тоже мне - старик, - весело возразил Ритвицкий. - Тебе вон молоденькие красавицы письма пишут. Между прочим…
        Сергеев без труда понял намек на переданное Ириной послание. Возразить было нечем. Да и не ко времени - жало инструмента отковырнуло последний узел крепления, и кожух плавно отошел от корпуса станции.
        Александр зафиксировал его за скобу страховочным тросом, поправил фонарь и принялся осматривать червячный механизм, с помощью которого нависавшее над головой сооружение должно было вращаться вслед за солнцем.
        - Пишут, - пробормотал он при этом.
        - А чего так грустно?
        В червячном механизме Сергеев тоже неисправности не нашел. Все детали находились на месте, между рядами зубцов никаких посторонних элементов не обнаружилось. Стало быть, поломку следовало искать в другом месте.
        Вздохнув, Александр посмотрел на проплывавшую внизу ночную планету. Орбитальная станция пролетала над Тихим океаном. Только что внизу мерцала огнями дуга Марианских островов. А дальше с востока уже приближалась группа беспорядочно разбросанных золотых огней - архипелаг островов Маршалловых.
        - Я - реалист, Влад, - повторил командир, перекинув карабин страховочного троса еще дальше. - Да, я заметил, как пронзительная красотка из приемной одного большого начальника слегка покраснела и поправила прическу. Из книжек и богатого жизненного опыта мне известен смысл данного жеста - это обычная реакция на пока еще привлекательного самца. Тусклый лучик надежды.
        - Не понимаю, почему тусклый лучик? - справился Ритвицкий. - Она, кстати, очень неровно дышала, когда просила передать тебе письмецо.
        Сергеев намеревался закончить эту странную и немного неприятную тему шуточной фразой о скорой пенсии и старческом пьянстве, но вместо этого воскликнул:
        - Нашел!
        Торчавший у центрального поста товарищ не сразу понял, что громкий возглас не имел отношения к вопросу о «лучике надежды».
        - Ты нашел причину отказа? - переспросил он.
        - Да. Влад, открой схему редуктора, который расположен между…
        Он подробно объяснил, что ему нужно для ремонта, но Рита почему-то молчал.
        - Влад! Эй, на баркасе! Ты где там? Влад!..
        Тем временем связка станции и транспортного космического корабля подлетала к Южной Америке. Внизу светились большие города и средние по величине населенные пункты Чили и Аргентины.
        Командир продолжал вызывать друга:
        - Влад! «Орлан-2», ты меня слышишь?! Ответь, Влад!..
        Внезапно внимание Александра привлекло странное мерцание расположенных внизу огней. Ухватившись поудобнее за скобу на корпусе станции, он провернулся лицом вниз, присмотрелся…
        Между «Салютом» и Землей бесшумно скользило абсолютно темное тело. И данное тело либо находилось очень близко к станции, либо было очень больших размеров, так как заслоняло собой освещенные города, дороги, селения.
        «Объект? - предположил Сергеев. - Или что-то другое?..»
        Точно определить размеры неизвестного тела или высоту его полета в темноте не представлялось возможным. Следя за ним, Сергеев пытался установить хотя бы форму…
        - «Орлан», я - «Заря», - послышался тревожный голос руководителя полетов.
        - «Заря», «Орлан-1» на связи, - сразу ответил Александр.
        - У нас неприятные новости. Наземные станции дальней радиолокации только что зафиксировали появление объекта.
        - Да, «Заря», я его наблюдаю.
        - Наблюдаете?! Вы установили визуальный контакт?!
        - Не совсем. Наблюдаю только темные контуры на фоне светящихся огней городов Аргентины.
        - Что можете сказать о форме?
        - Продолговатое тело. Что-то вроде цилиндра или сильно вытянутого овала.
        - Понял вас. А что по этому поводу говорит «Орлан-2»? - поинтересовался руководитель.
        - «Орлан-2» молчит. Не выходит на связь.
        - Почему молчит? - вновь забеспокоился руководитель.
        - Пока не знаю. Я установил причину отказа поворотного механизма и прошу разрешения срочно вернуться на борт.
        - Возвращайтесь, «Орлан». Срочно возвращайтесь на борт «Салюта»!..

* * *
        Возвращение в станцию происходило с максимально возможной оперативностью. Сергеев не стал заниматься постановкой на место снятых кожухов вокруг центральной панели и даже позабыл о фонаре, прикрепленном к корпусу отсека. К чему все это собирать, если через некоторое время все равно выходить в открытый космос и устранять неисправность?
        Он просто отцепил карабин страховочного фала и, не перецепляя его, поплыл к открытому люку, спешно перебирая руками по скобам. Да, это был очень рискованный способ передвижения - одно неверное движение, и Александр стал бы еще одним спутником Земли. Однако в эти минуты собственная безопасность его заботила чуть меньше, чем состояние находившегося внутри станции товарища.
        Забравшись в шлюз, он захлопнул крышку, провернул запорный механизм и запустил процесс выравнивания давления. Пока в нише шипел воздушный клапан, он отстегнул пояс с инструментом и приготовился освободиться от скафандра.
        Секунды бежали, а Сергеев плавал возле закрытого люка, отделявшего его от основного помещения станции, подгонял процесс заполнения шлюза воздухом и гадал, что же произошло с Ритой…
        Через несколько минут он обнаружил Владислава в кресле напротив пульта центрального поста. Раскинув руки, тот неподвижно сидел с закрытыми глазами; вокруг его головы летал целый «рой» из мелких капель крови.
        Свет в основном помещении постоянно мигал. Одновременно с перебоями освещения то натужно взвывали, то замолкали вентиляторы системы жизнеобеспечения.
        Чертыхнувшись, Александр намеревался добраться до ниши, где хранились фонари, но лампы точно по чьей-то команде перестали мигать.
        - Влад, что с тобой? - тронул командир за плечо товарища.
        Дышал тот очень тяжело и прерывисто, но цвет кожи лица был нормальным, на теле - никаких видимых травм и повреждений. Кровь шла из носа и левого уха.
        - Влад! Влад, очнись!
        Открыв глаза, тот глубоко вздохнул и тряхнул головой.
        - Мать моя Рита… Черт… Неужели я опять отключился?
        - Есть такое дело.
        - Надолго? Ах, ну да… - тут же сообразил он. - Если ты успел вернуться на станцию, то как минимум на полчаса.
        - Что произошло?! Опять медитировал?
        - Я не хотел пугать новостью о появлении объекта, пока ты находился снаружи. И попытался понять, чем нам грозит его визит, но не успел. Башка сначала закружилась, а потом затылок прострелила острая боль.
        Вооружившись салфеткой, Александр стер с его лица кровь. Затем дотянулся до ближайшего медицинского шкафчика, выудил из него электрический тонометр, обернул вокруг бицепса товарища манжету и приступил к измерению давления…
        - Все еще высокое, - извлек он из того же шкафчика аптечку под номером «два». - Давай-ка сделаем инъекцию папаверина.
        - А может, не надо?
        - Уколов, что ли, боишься?
        - Есть такое дело.
        - Потерпишь, герой…

* * *
        Сделав Владиславу укол, Александр наложил ему на воротниковую зону смоченное в горячей воде полотенце и заставил выпить витаминный напиток из шиповника, черной смородины, аронии и рябины. Пакеты с этим напитком находились в одном из отделений продуктового шкафа. Из-за странного и довольно кислого вкуса спросом у космонавтов он не пользовался, однако в данной ситуации мнения Риты никто не спрашивал.
        Пока Влад находился в прострации и легком полузабытьи, Сергеев убрал пылесосом висевшие в воздухе капельки крови, затем связался с Землей и доложил причину молчания Ритвицкого.
        - Сейчас его состояние стабилизировалось, артериальное давление в норме. Думаю, через полчаса полностью оклемается, - закончил он доклад.
        - Это хорошо, «Орланы». А что по объекту? - поинтересовался руководитель.
        - «Орлан-2» пытался определить характер связанных с его появлением отказов, но не смог. Не успел. А что, кстати, с объектом? Он все еще чешет параллельным курсом?
        - Объект обогнал станцию примерно на полтора километра, а пять минут назад исчез.
        - Значит, самое неприятное позади.
        - «Орлан», отказы на борту зафиксированы?
        - Практически нет. Несколько раз моргал свет, и самопроизвольно выключилась система регенерации воздуха. Пришлось проверить всю энергосистему с автоматами защиты сети. Сейчас все исправно работает.
        - Понял вас. Хорошо, что на этот раз не произошло ничего серьезного.
        - Согласен с вами.
        - «Орлан», следите за состоянием напарника и систематически докладывайте нам.
        - Понял, «Заря». Конец связи…

* * *
        Служебный автомобиль ехал из Звездного городка в Москву. На заднем сиденье удобно расположились Береговой с Анисимовым. Темнело в эту пору быстро; за окнами проплывали желтые огни уличных фонарей, разбавляя уютный полумрак теплого салона.
        - Помнишь, я вчера докладывал тебе о старте с базы Ванденберг американской ракеты «Титан»? - будто невзначай произнес Анисимов.
        Береговой очнулся от задумчивости, но продолжал глядеть в окно на мелькавшие домишки населенного пункта Долгое Ледово.
        - Помню, - устало ответил он. - Ванденберг, говоришь… Значит, опять спутник?
        Военно-воздушная база Ванденберг находилась на берегу Тихого океана в западной Калифорнии. На относительно ровной местности располагались первоклассный аэродром, стоянки 14-го авиаполка, база 30-го космического авиакрыла и 381-й тренировочной группы, а также Западный стартовый испытательный полигон, с которого периодически (иногда с частотой по два-три в неделю) производились запуски спутников для военных и коммерческих организаций. НАСА неоднократно заверяла американскую и мировую общественность в том, что с Ванденберга пилотируемые запуски никогда не осуществляются.
        - Спутник, - поерзал на сиденье Анисимов. - Но есть одна интересная деталь.
        - Какая?
        - По официальному докладу НАСА задачей старта является выведение в ближний космос спутника связи для военно-морского флота США.
        - Ну? И что интересного в этой детали?
        - На самом деле, Георгий, «Титан» вывел на орбиту аппарат, весьма напоминающий «Джемини».
        Береговой насторожился. Повернув голову, он нетерпеливо посмотрел на заместителя и переспросил:
        - «Джемини»?! Но это же раритет! Откуда они его откопали? Он в шестьдесят шестом слетал в космос последний раз!..
        - Я тоже был крайне изумлен данным фактом и попросил представителя разведки еще раз перепроверить сведения, - сказал Николай Павлович. - Завтра в пять утра будем знать точно…

* * *
        В основном рабочем помещении станции негромко работало радио.
        - …Несколько дней назад совершил свой первый полет новый советский тяжелый транспортный вертолет Ми-26. Машина создана по классической одновинтовой схеме с восьмилопастным несущим и пятилопастным рулевым винтами, - увлеченно рассказывал диктор. - Экипаж вертолета состоит из шести человек. Максимальная взлетная масса - пятьдесят шесть тонн, а максимальная полезная нагрузка, которую он может взять на борт, - до двадцати тонн…
        Ритвицкий полностью оклемался: давление нормализовалось, голова не болела. Пока он приходил в себя, Сергеев позанимался на велоэргометре, расположенном на «потолке» станции; после занятий спортом «принял ванну» и предложил товарищу поужинать. Тот согласился.
        - Не нравятся мне твои обмороки, Влад. Чем ближе подходит объект и чем глубже ты пытаешься вникнуть в последствия его появления, тем дольше тебя приходится откачивать. Так недолго и навсегда остаться в нирване. В общем, пора перейти к народным средствам лечения…
        Произнеся это, командир выудил из личных вещей пластиковую фляжку с наклеенным на боку куском медицинского пластыря. На пластыре значилось: «Элеутерококк-К».
        - Что это? - удивился Ритвицкий.
        - Читать умеешь?
        - Умею. Только слабо верится. Его ж понемногу принимают - по тридцать капель.
        - И правильно, что не веришь, - засмеялся Сергеев. - Это коньяк. Но принимать мы его будем тоже по тридцать капель или по два глотка - чтоб на подольше хватило.
        Он отвинтил крышку и дал товарищу понюхать содержимое…
        Официально употреблять алкоголь в космосе большое земное начальство запрещало. Однако на протяжении всей истории освоения околоземного пространства, за исключением разве что первых трех-четырех лет, космонавты исправно нарушали данный запрет. Начальство подозревало об этом, но мер не принимало и не препятствовало нарушениям. Зачем? Алкоголиков и злоупотребляющих в отряде космонавтов отродясь не держали - строгие медики вычислили бы их моментально и не подпустили бы к отряду на пушечный выстрел. А здоровому человеку алкоголь в правильных пропорциях и по мере необходимости был необходим. В небольших количествах он неплохо успокаивал нервы, расслаблял, позволяя отдохнуть и выспаться.
        Обычно советское телевидение, вещая в новостях об очередной стыковке пилотируемого корабля с орбитальной станцией, смаковало следующие кадры: открывался люк стыковочного узла, и в недра станции вплывали члены экспедиции посещения, коих радостно встречали местные аборигены-долгожители. Улыбки, шутки, крепкие объятия, брифинг на борту; приветы от тех, кто остался и ждет на Земле…
        На самом же деле действия космонавтов после стыковки корабля со станцией и проверки стыковочного узла на герметичность были несколько другими.
        Экипаж станции, не открывая люка, вежливо интересовался, с чем прибыли гости. Если из «Союза» по внутренней связи говорили, что ни с чем, то прибывшему экипажу с той же вежливостью советовали отстыковаться и лететь дальше.
        Для открытия люка требовался специальный «пропуск» на станцию. И данный пропуск везли с собой все экспедиции без исключения. После двухминутных переговоров люк приоткрывался, и в пространство станции вплывала бутылка коньяка. Лишь после этого разрешалось войти экипажу новой экспедиции. Коньяк распивали тут же: бутылка шла по кругу, и прибывшие космонавты полноправно «прописывались» на станции. Телезрителям, разумеется, этих подробностей не показывали. Зачем? Пусть остаются в сладком неведении.
        - Боже… Точно коньяк!.. - закатил глаза Рита. - И, судя по аромату, - отличный.
        - Это настоящий армянский «Ахтамар» десятилетней выдержки.
        - Ого! Небось рублей двадцать за бутылку отвалил?
        - Двадцать восемь за семьсот миллилитров.
        - Точно настоящий…
        Друзья выбрали на ужин овощной салат, говяжий язык с отварным рисом и по паре кусочков специального не разлетавшегося на крошки хлеба. Перед трапезой каждый выпил по глотку коньяка, выдавливая его из мягкой пластиковой фляжки. Через минуту по телам разлилось приятное тепло.
        - …Сегодня с кладбища небольшого селения Корье-сюр-Вевей, расположенного неподалеку от швейцарской Лозанны, был похищен гроб с останками великого комика Чарли Чаплина, - по-прежнему тараторил из динамиков диктор. - Связавшиеся с вдовой похитители потребовали баснословный выкуп в размере шестисот пятидесяти тысяч долларов. Полиция Швейцарии приступила к расследованию происшествия…
        - Давай его выключим, - предложил Ритвицкий.
        - Надоел? - потянулся к ручке на пульте Сергеев.
        - Хочется побыть в тишине.
        Радио замолчало. Покончив с салатом, выпили еще по глотку и приступили к основному блюду. Командир проверил надежность закрытия пробки и спрятал фляжку в стенной шкафчик.
        - Хватит на сегодня, - сказал он.
        - Да, расслабились, и будет, - согласился Рита. И добавил: - Что-то «Заря» нас не донимает расспросами.
        - Еще вся ночь впереди.
        - Думаешь, будут доставать и ночью?
        - Запросто. В полете с Байдуковым один отказ случился тоже не в процессе контакта с объектом, а позже часа на два.
        Вздохнув, Ритвицкий признался:
        - Не люблю, когда беспокоят ночью.
        - Почему?
        - Пару лет назад в моей квартире раздался ночной телефонный звонок. Звонил оперативный дежурный. Виноватым голосом он сообщил, что получил телефонограмму, в которой говорилось о смерти моей мамы. Во время сна мои способности выключаются, и я не в состоянии предугадать даже самых очевидных событий. Это добавляет неожиданности и… ужаса. Почти до утра я просидел на кровати, глядя в темноту и ни о чем не думая. Просто сидел с пустой головой, пока не заработал будильник. А лет за десять до этого похожим образом меня известили о гибели отца. Он не жил с мамой, но поддерживал прекрасные отношения и с ней, и со мной. В ту ночь он поехал на рыбалку и заснул за рулем. Помню, его смерть меня ошеломила; будто кто-то булыжником сзади по башке ударил. С тех пор дико ненавижу ночные звонки - что по телефону, что в дверь. По молодости, конечно, все было по-другому: друзья и подружки звонили круглосуточно. Я бежал к аппарату под добродушное ворчание родителей. Но прошло время и сейчас мне точно известно, что звонок после ноля часов хороших известий не принесет. Каждый подобный сигнал отрезает здоровенный кусок
моей жизни.
        - Понимаю, - негромко произнес Сергеев. - Надеюсь, на сегодня все приключения закончились, и мы нормально отдохнем.
        - Хотелось бы выспаться. Завтра ведь опять предстоит выход?
        - Да, Влад. Позавтракаем, проверим системы, и начну собираться. Кстати, хотел еще раз напомнить об одном разговоре.
        - О каком?
        - На Земле задолго до старта ты предупредил: возле «Салюта» будет крутиться не один объект, а два.
        - Я помню об этом, - кивнул Ритвицкий, - но подробностями пока не располагаю.
        - Панель починить успеем?
        - С панелью все будет в порядке…

* * *
        Ранним утром в московской квартире Берегового зазвонил телефон.
        - Слушаю, - подхватил он трубку.
        - Приветствую, Георгий Тимофеевич. Анисимов.
        - Узнал, Николай. Доброе утро. Чем обрадуешь?
        - К сожалению, обрадовать нечем, - мрачно проговорил заместитель. - Факт вывода американцами на орбиту космического корабля, похожего на «Джемини», подтвердился.
        Береговой поскреб небритый подбородок.
        - Интересно, есть ли на его борту астронавты? И вообще, неплохо бы выяснить, что американцы задумали, запустив старый корабль.
        - На первых порах они задумали сблизиться с нашей станцией.
        - Зачем? - опешил шеф.
        - Вероятно, с целью наблюдения.
        - Откуда такая уверенность?
        - Я только что получил расшифровку уточненных данных по орбите «Джемини».
        - Ну и?.. - напрягся начальник ЦПК.
        - Углы наклона «американца» и нашего «Салюта» совпадают до градуса.
        - Мать их… житья нет от них ни на Земле, ни в космосе, - проворчал Георгий Тимофеевич. - Ты уже на месте?
        - Я вызвал свою машину и направляюсь в Центр подготовки. Только что проехал МКАД.
        - Хорошо, Николай Павлович. Подними, пожалуйста, всю информацию по конструкции «Джемини». Я подъеду через час. Будем думать…
        Глава шестая
        Борт орбитальной станции «Салют-6» СССР; Звездный городок - Москва
        Февраль 1978 года
        - …Ровно тридцать пять лет назад - второго февраля 1943 года советские войска разгромили немецко-фашистские полчища под Сталинградом. Эта битва стала одной из крупнейших в Великой Отечественной войне. Началась она в середине июля 1942 года, а закончилась 2 февраля 1943-го. Победа под Сталинградом стала результатом подлинной стойкости, мужества и массового героизма советских войск и советского народа…
        Медленно вращаясь вокруг центра масс, станция в связке с «Союзом» летела над азиатской частью СССР. Распорядок работы и жизнедеятельности экипажа выстраивался по московскому времени. Подъем в семь утра; далее - туалет, водные процедуры, завтрак. Первый сеанс связи с Землей - в восемь ноль-ноль, начало рабочего дня - в восемь часов двадцать минут.
        Экипаж завтракал под монотонно-радостный голос диктора радио. Ничего интересного и значимого в основном блоке новостей, за исключением репортажа о 35-летнем юбилее Сталинградской битвы, космонавты не услышали. В финале традиционно прозвучали новости культуры и спорта, а в завершение женский голос продиктовал программу передач на ближайшие часы. Сразу после выпуска новостей значилась передача «Встреча с песней» с ее бессменным ведущим Виктором Татарским.
        - Вот это другое дело, - возрадовался Ритвицкий. - Что может быть лучше завтрака под хорошую эстрадную песню? Кстати, вечерком предлагаю отметить юбилей нашей победы под Сталинградом.
        - Обязательно, - кивнул командир. - У меня там дед по отцовской линии воевал. Тяжелое ранение получил. До Берлина дошел, но после Победы всего два года протянул…
        На завтрак в это утро парни выбрали сладкий черный кофе, сдобные булочки, сливочное масло и абрикосовый джем. Быстро, просто и вкусно.
        За десять минут управились.
        - Готов, командир?
        Тот допил последний глоток кофе.
        - Готов.
        - Первая попытка, - раскрыл Владислав черный пластиковый мешок для мусора и отвернулся.
        Сергеев прицелился и запустил в его сторону пустой тюбик из-под кофе. Кувыркаясь, тот преодолел дистанцию в четыре метра, задел ладонь Ритвицкого и тюкнулся в дверцу шкафчика со спортивной одеждой.
        - Мимо! - расцвел Рита своей монгольской улыбкой. - Попытка номер два.
        Сергеев скомкал упаковку от булочки, прищурился и послал ее в цель. На этот раз «снаряд» угодил точно в цель.
        - Твоя очередь, - забрал он мешок у товарища.
        Прицелившись, Рита толкнул свой тюбик…
        Это нехитрое развлечение каждое утро поднимало друзьям настроение и задавало тон на пару ближайших часов работы. За обедом игра в «баскетбол» повторялась, после ужина стартовала третья четверть, ну а завершающая происходила после вечернего чая. Тогда же подводились итоги суточного противоборства. К сегодняшнему дню счет был ничейным - 1:1.

* * *
        Береговой примчался в Звездный городок даже раньше, чем обещал заместителю. Тот к его приезду раздобыл в архиве весь требуемый справочный материал по «американцу».
        - Космические корабли типа «Джемини» явились развитием серии кораблей «Меркурий» и значительно превосходили их по возможностям, - зачитывал Анисимов строчки наспех составленного анализа. - Американские астронавты летали в космос на «Джемини» в течение двух с лишним лет - с 1964 по 1966 год включительно. «Джемини» стал первым кораблем, способным менять параметры орбиты и осуществлять стыковку.
        - Постой-постой, если не изменяет память, он выполнял управляемый спуск в атмосфере, - перебил начальник ЦПК.
        - Есть такой пункт, Георгий Тимофеевич. Я просто до него не дошел.
        - Ага, извини, что перебил. Давай дальше.
        - Для облегчения конструкции инженерами была применена компоновка из двух отсеков: герметичного спускаемого аппарата и негерметичного приборно-агрегатного отсека. В первом имелось два трапециевидных люка - по одному на каждого астронавта.
        - Кое-какие детали я еще помню, - кивнул генерал-лейтенант. - Экипаж - два астронавта, максимальный срок пребывания на орбите - две недели. Внутри страшная теснота, а главная особенность - отсутствие шлюза для выхода в космос.
        Анисимов улыбнулся:
        - Все верно. Корабль и условия на нем - спартанские. Наш «Союз» по сравнению с ним - двухкомнатная квартира.
        - Как думаешь, для чего его закинули на близкую к «Салюту» орбиту?
        - Понаблюдать, сделать фото и видеосъемку. У них-то нормальных орбитальных станций не было, нет и в ближайшее время не будет. И еще один момент. Уверен: этот корабль серьезно отличается от предшественников.
        - Оборудованием?
        - Да, в первую очередь оборудованием и наличием разведывательной аппаратуры.
        Береговой побарабанил пальцами по столешнице, тяжело вздохнул и, заканчивая короткое совещание с заместителем, попросил:
        - Николай Павлович, держи этот вопрос на контроле. А у меня скоро связь с Байконуром по поводу загрузки и подготовки к старту «Прогресса» - не до этого.
        - Хорошо, Георгий Тимофеевич. Если будет что-то из ряда вон - немедленно доложу…

* * *
        Днем ранее Сергееву удалось найти поломку в поворотном механизме и довольно быстро ее устранить. Теперь центральная панель исправно вращалась вслед за движущимся по черному небосводу солнцем. Получаемой энергии для систем и агрегатов станции отныне хватало с запасом. Будь у экипажа задача попроще и покороче - он мог бы паковать вещички и отчаливать до родной гавани, но… его работа только начиналась. Помимо наведения порядка на аварийной станции, космонавтам предстояло провести ряд экспериментов с помощью имевшейся на ее борту научной аппаратуры.
        Сегодня по плану экипаж «Салюта» должен был закончить переброску привезенного с Земли «багажа». В специальных закрытых стеллажах бытового отсека «Союза» еще дожидались комплекты ЗИП, запас продуктов. Также в спускаемом аппарате вместо демонтированного кресла третьего члена экипажа был установлен бак, из которого требовалось перекачать чистую питьевую воду.
        Полностью очистив от груза «бытовку», космонавты решили прерваться и попить чайку. Во время чаепития Ритвицкий вдруг закрыл глаза и замер с целлофановым пакетиком в руках.
        Сергеев уже знал, что это означает, и не мешал товарищу лишними расспросами. Ни к чему. Сейчас он «пообщается с духами», вернется в реал и сам объяснит, где был, с кем встречался и что разузнал. Лишь бы процесс медитации не зашел слишком глубоко. На этот случай Сергеев подвинул правую руку ближе к товарищу и приготовился хорошенько встряхнуть его.
        Но Владислав вскоре очнулся самостоятельно. Морщась от ломившей затылок боли и потирая кончиками пальцев виски, сказал:
        - Готовься, Саня. Сегодня рядом с нами появятся оба объекта.
        - Одновременно?
        - Первый - приблизительно через два часа. Второй - ближе к вечеру. После ужина.
        - Значит, дождались, черт бы их побрал? - закусил нижнюю губу командир. - Что ж, чем раньше, тем меньше испортим себе нервов…
        Предположение Ритвицкого подтвердилось буквально через пару минут. Не успели друзья обсудить новость, как динамики ожили голосом руководителя.
        - «Орланы», ответьте «Заре».
        - «Заря», «Орланы» на связи.
        - Как идет работа по разгрузке?
        - Нормально идет - все по плану. «Бытовку» освободили, топливо перекачали. Осталась вода и так… по мелочи, - отчитался Сергеев. - Сейчас организовали передышку - решили попить чайку.
        - Это правильно. Торопиться некуда - времени у вас достаточно. И еще… У нас новость.
        - Слушаем.
        - Со вчерашнего дня вы на данной орбите не одни.
        - Если вы имеете в виду неизвестный объект, то мы в курсе.
        - Нет, не совсем.
        Космонавты переглянулись.
        А руководитель продолжил информировать:
        - Вчера на вашу орбиту вышел запущенный с западного побережья США космический корабль типа «Джемини». В данный момент дистанция между ним и станцией - около шестидесяти километров и продолжает сокращаться.
        - А что американцам нужно на нашей орбите? - удивился Сергеев.
        - Этого мы пока не знаем. Корабль пилотируемый - на этапе выхода на орбиту мы прослушивали интенсивный радиообмен. Сейчас в эфире тишина. В любом случае, «Орланы», не спускайте с американского аппарата глаз.
        - Когда они подойдут на дальность визуального контакта?
        - Часа через полтора.
        - Понятно, - пробормотал Александр. - Значит, сначала американцы, а вечером - объект.
        - Что? Не понял вас! Повторите.
        - «Заря», у «Орлана-2» тоже есть новость.
        - Внимательно слушаем.
        - После ужина поблизости должен появиться объект.
        - Вот как?.. - на секунду растерялся РП. Но, взяв себя в руки, пошутил: - Веселенький у вас планируется вечер.
        - Так точно. У вас все?
        - Да, «Орланы». Удачного дня.
        - До связи…

* * *
        - Странное приглашение. Очень странное, - в третий или в четвертый раз прошептал Береговой, глядя в окошко правой дверцы служебного автомобиля.
        Он наизусть знал все населенные пункты от Звездного городка до Москвы. Не важно, ехал ли служебный автомобиль по Щелковскому шоссе или мчался по шоссе Энтузиастов - все деревеньки, пролески, промзоны, поля и мосточки над оврагами были ему хорошо знакомы. В этом году исполнялось двадцать пять лет, как Георгий Тимофеевич был связан с отрядом космонавтов. Шутка ли - четверть века! Именно столько он ездил в ЦПК по этим трассам, наслаждаясь красивейшими видами ближнего Подмосковья.
        Однако сегодня его взгляд скользил по зимним пейзажам, не задерживаясь на деталях.
        - Чутье мне подсказывает, что приглашение связано с последним космическим стартом американцев, - услышав шепот генерала, предположил Анисимов.
        Он тоже сидел на заднем диване служебного автомобиля и по давней привычке занимал место у левой дверцы.
        - Думаешь, всему виной «Джемини»? - устало поинтересовался шеф.
        - Ну посуди сам: наш Центр курируют три сотрудника Комитета госбезопасности. Если бы в Комитете появилась какая-то малозначимая для нас информация, то ее передали бы через них. А если пригласили на Лубянку, значит, приберегли определенно что-то серьезное.
        Береговой и сам подумывал о том же. Поэтому промолчал и снова отвернулся к слегка запотевшему окну правой дверцы…

* * *
        - Чудной он какой-то, - поправил настройку резкости Владислав. - Черный верх, белый низ… Три конуса - один конусее другого…
        - Обычный. Аккурат как на картинках, - отозвался Сергеев от соседнего иллюминатора. - Нам же рассказывали во время подготовки о программе «Джемини». Слайды показывали, фильм крутили. Забыл, что ли?
        Ритвицкий поморщился:
        - Так… немного припоминаю. Я, знаешь ли, не привык засорять свой «чердак» лишней информацией. Зачем, если она никогда не пригодится? Вот и не слушал на лекциях про этот аппарат. Кто мог подумать, что устаревший американский корабль вновь появится в космосе?
        - Рановато ты его списал. Как видишь, в строю и вполне дееспособен…
        Уже с полчаса советские космонавты торчали у иллюминаторов станции и при помощи специальных бортовых биноклей наблюдали за американским кораблем. «Джемини» появился на фоне черного небосвода в виде яркой звездочки сразу после обеда. Затем последовал этап сближения и примерно через час Сергеев с Ритвицким могли различить очертания космического корабля.
        - Так ты говоришь, он двухместный? - спросил Ритвицкий, не опуская оптики.
        - Да, в отличие от предшественника он рассчитан на двух астронавтов.
        - А кто был его предшественником?
        - Рита, я тебя не узнаю. Когда служили на Дальнем Востоке, ты назубок знал технику вероятного противника и все руководящие документы: «Инструкцию экипажу», НПП, НШС, ОПП, Уставы и прочую скучную теорию, - миролюбиво пожурил командир. - Что с тобой случилось?
        - Вот именно: скучную, - равнодушно ответил непробиваемый Ритвицкий. - Старею, наверное. Ты, кстати, не ответил на вопрос: какой аппарат был предшественником «Джемини»?
        - Первый пилотируемый американский корабль «Меркурий». Это была простейшая одноместная фигня, титановый гробик конусообразной формы. «Джемини» по сравнению с ним - прорыв. Он получил дополнительный внутренний объем, кресло для второго астронавта, большее время автономного полета и возможность изменения параметров орбиты.
        - Ого! Прямо как «Союз».
        Сергеев возразил:
        - Нет, до «Союза» ему далековато. У нас и «бытовка» имеется, и оборудования побольше, и экипаж - до трех человек. А внутри «американца», я слышал, толком и мышцы не размять. Не представляю, как они там обитали по две недели. Это ж настоящая пытка!..
        Закончив эволюции сближения, «Джемини» завис в четырехстах метрах от «Салюта». При помощи мощной бортовой оптики Сергеев и Ритвицкий сумели рассмотреть каждую деталь на ребристой поверхности «американца».
        - Два бликующих на солнце пятна на среднем черном конусе заметил? - спросил командир.
        - Левее надписи «United States»?
        - Да-да.
        - Заметил. Что там у них бликует?
        - Иллюминаторы на люках. У каждого астронавта индивидуальный люк для выхода в открытый космос, а в люке - продолговатое окошечко.
        - Так значит, американцы сейчас наблюдают за нами через эти иллюминаторы? - возмущенно предположил Владислав.
        - Так и есть. И скорее всего тоже используют самую современную оптику.
        - Интересно, что у них на уме?..
        - Хороший вопрос, - усмехнулся Сергеев. - Полагаю, над ним сейчас ломаем головы не только мы с тобой…

* * *
        Похожий вопрос задал в одном из кабинетов на Лубянке и начальник Центра подготовки космонавтов.
        Берегового и Анисимова на Лубянку пригласил генерал-майор Селиванов - высокопоставленный сотрудник Комитета государственной безопасности. Седой, статный, спокойный, уверенный в себе и всегда одетый в ладный гражданский костюмчик.
        Постучав мундштуком папиросы по закрытой пачке «Казбека», Селиванов ответил на вопрос генерал-лейтенанта:
        - Несколько часов назад к нам поступили сведения о том, что пилотируемый космический корабль «Джемини» запущен американцами с разведывательной миссией, целью которой является сбор информации о советской орбитальной станции «Салют-6».
        - Ну, мы примерно так и полагали, - поглядев на заместителя, пробасил Береговой. - Станции дальнего слежения за ним наблюдают с момента старта.
        - А что конкретно их интересует? - спросил Анисимов сотрудника КГБ.
        - К сожалению, точно ответить на этот вопрос не имею возможности. Могу лишь предположить, что потенциального противника интересует очень многое из конструкции наших орбитальных станций.
        - У них же имеется собственная станция «Скайлэб».
        - Да, первая и единственная. Американцы не скрывают того факта, что в разработке и создании орбитальных станций безнадежно отстали от СССР и хотели бы исправить положение. Станция «Скайлэб» уступает нашим «Салютам» абсолютно по всем параметрам, кроме одного, - щелкнув старой латунной зажигалкой, подпалил папиросу чекист.
        Сидевший перед Береговым и Анисимовым пятидесятилетний Селиванов руководил одним из отделов Первого главного управления КГБ СССР, занимавшегося внешней разведкой. Ранее руководители Центра подготовки космонавтов встречались с ним дважды и имели прекрасную возможность убедиться в том, что этот человек ест свой хлеб недаром - в технических вопросах, касавшихся в частности и космонавтики, он разбирался получше некоторых профессионалов.
        - Станция «Скайлэб» огромна по сравнению с «Салютом», - саркастически усмехнулся Береговой. - И это ее единственное преимущество.
        - Как же ей не быть огромной, - поддержал Анисимов, - если она сделана из верхней ступени гигантской ракеты «Сатурн-1Б»?..
        - Все верно, - согласился разведчик. - Именно поэтому американцев интересует все, что связано с нашими станциями. Кажется, до них дошло, что вывод на орбиту огромного куска металла - это даже не половина успеха, а от силы процентов двадцать. К тому же к ним просочились сведения о недавнем ЧП на «Салюте». Вот и решили воспользоваться моментом: подсмотреть, подслушать.
        Генерал-лейтенант кивнул.
        - Благодарю за предупреждение. В течение ближайшего часа свяжемся с экипажем и обрисуем ситуацию.
        - Это правильно, Георгий Тимофеевич - обязательно свяжитесь и предупредите. Во-первых, пусть поочередно ведут наблюдение за американцами. Во-вторых, необходимо полностью исключить в радиообмене открытый текст. Наконец, в?третьих, товарищи, - Селиванов многозначительно посмотрел на посетителей, - бортинженеру Ритвицкому нужно максимально мобилизоваться и держать на контроле каждое действие экипажа американского корабля. От представителей флагмана империализма можно ожидать чего угодно.

* * *
        На низкой космической орбите царило безмолвие. Обитатели находящихся рядом советской космической станции и американского пилотируемого корабля не произносили в эфир ни слова.
        Ближайший сеанс связи между Землей и станцией происходил по нестандартной схеме, которая практиковалась лишь в редких случаях при особых обстоятельствах: «Заря» давала указания, используя довольно сложную кодировку. Никакого открытого текста. Только кратковременные сжатые коды. «Американец» вообще не подавал признаков жизни, словно внутри его небольшой кабины находились не живые астронавты, а роботизированные механизмы с запрограммированным алгоритмом действий.
        Получив строгие указания от руководства, Сергеев распределил дежурства. Первым торчать возле иллюминатора и наблюдать за американцами выпало Ритвицкому. Обреченно хмыкнув, тот включил радио, вооружился биноклем и занял пост. Сам же Александр решал в это время рутинные вопросы, обозначенные в графике рабочего дня цифрами от единицы до восемнадцати…
        - Указом Президиума Верховного Совета СССР звание Маршала Советского Союза присвоено генералу армии Соколову Сергею Леонидовичу. А теперь переходим к международным новостям, - заученно проговорил диктор. - Окружной суд штата Калифорния на днях вынес сенсационное решение о штрафе всемирно известной автомобильной компании «Форд-моторс». Гигант американского автопрома оштрафован на сто двадцать пять миллионов долларов за подтвержденные факты продаж автомобилей с дефектами в топливных баках…
        - Саня, ты должен взглянуть на это.
        - На что?
        - Мне кажется, что черно-белая хрень с полосатым флагом на борту немного сократила дистанцию, - глядя в иллюминатор, известил Ритвицкий.
        Сергеев в это время плыл по своим делам в сторону центрального поста. Услышав предположение товарища, он оттолкнулся от закрытого кожухом отсека с научной аппаратурой, изменил направление и причалил к соседнему иллюминатору.
        «Джемини» и впрямь оказался чуть ближе к связке «Салюта» с «Союзом». Даже без оптики было хорошо заметно, что американский корабль стал больше и немного сместился, понизив орбиту на добрую сотню метров.
        - Да, либо выбрал другую точку для наблюдения, либо продолжает сближение. Не спускай с него глаз, - приказал Александр.
        - Я весь внимание…
        Командир оттолкнулся от стенки и полетел к центральному посту. Пристроив себя в кресло, он застегнул ремень и первым делом вырубил радио, потому как после новостей началась скучнейшая передача о проблеме снижения урожайности на целинных землях Оренбуржья и Казахстана.
        А чтоб товарищ не заскучал, решил с ним поболтать.
        - Слушай, ну по нашим дальневосточным сослуживцам, положим, все ясно - ты подробно обрисовал судьбу каждого, - сказал он. - А новые друзья, когда ты командовал отдельной эскадрильей в приволжском гарнизоне, разве не появились?..
        Наблюдая за американским кораблем, Рита помолчал, обдумывая ответ. Затем протер бумажной салфеткой прозрачный плекс иллюминатора и пустился в длинный рассказ о тех людях, с которыми довелось служить последние годы…

* * *
        - …Со школьными друзьями еще проще - с ними нужно прощаться на выпускном вечере. Раз и навсегда, - философски рассуждал Ритвицкий, потягивая из целлофанового пакета черный кофе.
        Он по-прежнему занимал пост возле иллюминатора, наблюдая за проклятым американцем, из-за которого жизнь на станции грозила превратиться в ад. Командир суетился за исполнением повседневных обязанностей, не забывая при этом развлекать товарища вопросами и разговорами. Пару минут назад Влад вдруг захотел кофе, и Сергееву пришлось исполнить его прихоть.
        - А с училищными друзьями? - спросил командир, делая очередную запись в бортжурнале. - Как быть с ними? Ведь училище - не школа, а осознанный выбор.
        - Основную массу бывших друзей-курсантов я забыл через год после окончания альма-матер. Оставил лишь десяток тех, которые прочно закрепились в сердце, остальных беспощадно вычистил, выковырял и вычеркнул из списка под названием «жизнь». Всему свое время, Саша. А также свое место и свой срок годности…
        Александр качнул головой. Подобная точка зрения, выраженная к тому же в довольно категоричной форме, была ему неприятна. Он придерживался другого мнения.
        - Не согласен. Не знаю, насколько был дружен ваш выпуск, а наш собирается в училище раз в пять лет, - сказал он, захлопнув бортжурнал и сунув его под удерживающую резинку. - И общаемся, доложу я тебе, с превеликим удовольствием. Приезжают все, кто служит или живет в европейской части Союза: и те, кто в строю, и ушедшие в запас, и летающие на гражданке…
        - Может быть, у вас какой-то уникальный выпуск? Мы, к примеру, после окончания училища ни разу встречались. И не скажу, что я разочарован. Есть упомянутый мною десяток человек, с каждым из которого хотелось бы обняться, поболтать. А остальные… я уж и имен-то большинства не помню.
        - Ладно, не будем спорить, так как в этом вопросе присутствует некая субъективность: возможно, у вас просто не сложилось нормального коллектива. А как быть с женщинами? Мы с тобой холостяки, стало быть, мыслим одинаково.
        - Ну, с бабами вообще все просто.
        - Когда это с ними было просто?
        - У меня - всегда. Дураки женятся молодыми, а умные… вообще не женятся. Главное - пережить первую любовь, потому что она как первый подростковый костюмчик: поносил, порадовался, вырос, снял, выбросил и забыл. Хранить старые вещи годами на пыльных антресолях, тешась надеждой когда-нибудь снова втиснуть в них свой отяжелевший зад, - наивно и глупо. Если человек чрезмерно жаден до отношений, то ему приходится тащить на горбу багаж из греющих душу воспоминаний о давно протухшей дружбе, об увядшей любви, о реализованных и нереализованных чувствах. Он окружает себя эмоциональным мусором и годами копается в его нескончаемых смердящих кучах.
        - Пора достать заветную фляжку и выпить по глотку, а не то заблудимся в философских дебрях, - засмеялся Сергеев.
        - От хорошего коньячка никогда не откажусь, - улыбнулся в ответ Ритвицкий и закончил мысль: - На самом деле, Саша, в человеческих отношениях нет никакой глубокой философии. В них все предельно просто. Как с гардеробом: если в течение года ты не доставал из шкафа какую-то шмотку, то вероятность того, что наденешь ее через месяц-два - почти нулевая. Можешь смело выбрасывать, освобождая место новой вещице.
        - То есть, по-твоему, если возникла необходимость в «перерыве» или в «отдыхе друг от друга», то отношения можно смело хоронить?
        - Именно. Это просто означает, что кто-то кого-то перерос и самое время сказать: «Все было замечательно, чувак (или чувиха), спасибо и всего доброго!» После чего попрощаться и разбежаться по своим делам. В общем, это естественный процесс. Взросление так сказать…
        Владислав продолжал торчать возле иллюминатора. Завершая монолог, он все более изгибался, стараясь выглянуть наружу.
        - Слушай, он заметно переместился, и его становится плохо видно, - наконец перешел он от посторонних разговоров к тому, ради чего дежурил на важном посту.
        - «Американец»? - не сразу понял командир.
        - Ну да! Может, крутанем немного станцию?
        Покончив со скучной писаниной в бортжурнале, Сергеев намеревался минут десять побездельничать и тоже чего-нибудь попить: чаю, кофе или витаминного коктейля. Но товарищ заставил срочно переместиться к округлому окошку.
        Сквозь чистое, недавно протертое Ритой стекло он не сразу заметил американский «Джемини».
        - Ты прав - скоро его совсем не будет видно, - озадаченно сказал командир. - Сейчас согласуем с «Зарей» коррекцию орбиты, а заодно разворот…

* * *
        Руководитель полетов дал добро «приподнять» орбиту на двести метров и развернуть станцию так, чтобы «Джемини» оставался в поле зрения.
        Космонавты заняли штатные места у центрального поста и приступили к подготовке к запуску Объединенной двигательной установки.
        Внезапно Рита схватил командира за руку.
        - Что? - не понял тот.
        - Подожди!
        - Что случилось? Опять объект?
        - Да, Саня. Объект.
        - Уже появился?
        - Нет. Через пару минут. Или чуть позже.
        - Но… ты же говорил, что он появится вечером.
        - Нет-нет… все изменилось. Он рядом.
        - Орбиту скорректировать успеем? - озабоченно интересовался Сергеев.
        - Успеем, - уверенно кивнул Ритвицкий. - Но надо торопиться.
        Зашипели двигатели ориентации, вращая станцию вокруг центра масс. Развернув связку из станции и корабля строго по полету, Сергеев включил двигатель коррекции. Плавно увеличивая скорость, «Салют» начал «отрываться» от зависшего на месте «Джемини» и одновременно двигаться в сторону от поверхности Земли…
        - «Заря», я «Орлан». Начал коррекцию орбиты, - доложил командир экипажа в ЦУП.
        - Понял вас, «Орлан». Мы следим за вами. Окончание коррекции доложим.
        Спустя несколько секунд с Земли поступила команда о выключении двигателя.
        - Готово, - сказал Сергеев. - Что с высотой, «Заря»? Достаточно?
        - Да, коррекция завершена. Разрешаю циркуляцию станции для наилучшего обзора.
        Освободившись от ремней и оттолкнувшись от кресла, Ритвицкий подплыл к иллюминатору.
        - Влево, командир, против часовой, - подсказал он, поглядывая на оставшийся вдали «Джемини». - Так-так… Еще градусов пятнадцать… Все, тормози.
        Гигантская по сравнению с «Джемини» связка «Салюта» с «Союзом» с солидной неторопливостью закончила вращение и замерла на месте. Так, по крайней мере, казалось космонавтам. На самом деле она вместе с «американцем» продолжала полет по орбите. В данный момент под ней проплывала бескрайняя тайга азиатской части Советского Союза…
        Глава седьмая
        Борт орбитальной станции «Салют-6» СССР; Звездный городок - Москва
        Февраль 1978 года
        Следующий день не обещал ничего особенного в однообразном будничном распорядке. Та же деловая суета, тот же строгий график запланированных еще до старта работ, проверок, экспериментов. Разве что к стандартным обязанностям добавилась необходимость поочередно следить за циркуляциями и перемещениями американского пилотируемого корабля. Страшных предсказаний из уст Ритвицкого накануне не прозвучало, и это тоже поднимало настроение.
        «Джемини» висел примерно в той точке, где его оставила станция до начала коррекции орбиты. Не обгонял, не отставал, не снижался и вообще не собирался исчезать из поля зрения. В течение ночи Сергеев с Ритвицким систематически проверяли положение «американца», но каких-либо изменений не заметили.
        Утром после завтрака во время первого сеанса связи с ЦУПом руководитель известил о запуске с Байконура первого грузового «Прогресса». После совершения нескольких витков вокруг Земли тот должен был в автоматическом режиме подойти к станции и сам выполнить этапы причаливания и стыковки. На экипаж возлагалась обязанность проконтролировать целиком весь процесс и в случае отказа автоматики подстраховать стыковку в ручном режиме.
        Далее космонавты должны были разгрузить прибывший корабль, а по завершении рабочего дня в распорядке значилась баня.
        «Господи, хоть бы сегодняшний день прошел без неприятных сюрпризов, - думал Сергеев, завершая начатые накануне дела. - Ужасно надоело постоянное напряжение и ожидание подвоха. И Рита стремительно теряет силы; во время «спиритических сеансов» на него смотреть страшно…»
        Обернувшись, он осторожно глянул на друга, возившегося у шкафчиков и уплотнявшего их содержимое перед приемом нового груза. Лицо у Владислава оставалось бледным; силы после очередного скачка давления и кровопотери еще не восстановились, а потому движения выглядели вялыми.
        «Нам нужен перерыв в этой нервотрепке. Хотя бы сутки покоя, - вздохнул Сергеев. - Вот если бы сегодня удалось спокойно поработать в соответствии с планом: подготовка к приему «Прогресса», обед, контроль сближения и стыковки, разгрузка, ужин, баня, двадцать пять миллилитров хорошего алкоголя и сон. Это помогло бы Владу немного прийти в себя…»
        - «Орланы», ответьте «Заре», - оторвал от раздумий руководитель.
        - Да, «Заря», мы на связи, - откликнулся Сергеев.
        - «Прогресс» приступил к первому этапу сближения. Через полчаса предлагаю занять места на центральном посту.
        - Поняли вас, «Заря». Через пятнадцать минут будем готовы…

* * *
        После обеда на станции было тихо. Мерно гудели вентиляторы системы жизнеобеспечения, а из динамиков едва слышно бухтел голос диктора радиостанции «Маяк»:
        - По докладу Всемирной организации здравоохранения к десятому февраля 1978 года в мире полностью уничтожен вирус оспы. В ограниченных количествах возбудители смертельно опасного заболевания остались лишь в нескольких специализированных лабораториях, находящихся на территориях высокоразвитых стран…
        Прервав все работы, космонавты наспех перекусили и устроились в креслах у центрального поста. «Джемини» оставался в той же точке, не произведя за последние шестнадцать часов ни одной циркуляции.
        - «Орланы», я - «Заря», - оглушил голос РП.
        - «Заря», «Орланы» на связи, - с готовностью доложил Сергеев.
        - Первый этап сближения «Прогресса» завершается. Удаление - два с половиной километра.
        - Поняли. К включению автоматики готовы.
        - Ждите, «Орланы». Включение по команде…
        В томительном ожидании прошла одна минута, вторая, третья.
        - Надо бы глянуть на американца, - сказал командир.
        - Сейчас, - быстро расстегнул привязные ремни Ритвицкий.
        Подплыв к тому иллюминатору, он посмотрел туда, где не так давно видел американский корабль.
        - Мать моя Рита!.. - довольно громко прошептал он.
        - В чем дело?! - забеспокоился Сергеев.
        - Он исчез.
        - Оставайся на месте! Начинаю циркуляцию!..

* * *
        Станция заканчивала циркуляцию, второй стыковочный узел приближался к заданному курсовому углу. Короткими включениями одного из рулевых двигателей командир замедлял вращение.
        «Обычно так и происходит. День начинается спокойно, размеренно, безмятежно. Как в санатории в середине заезда. Всё вокруг убаюкивает, приговаривая: «Расслабься, сегодня ничего плохого не случится. Это просто невозможно. Оглянись, посмотри вокруг…» А потом бац! И на голову вываливается накопленное за недельку-другую дерьмо. Сразу и очень много!» - злясь на самого себя, рассуждал Сергеев.
        Он по-прежнему размещался в кресле центрального поста и медленно разворачивал массивную станцию вторым стыковочным узлом к подходившему «Прогрессу».
        Ритвицкий, интенсивно массируя виски, завис в зоне иллюминаторов, между которыми он только что метался в поисках пропавшего американского корабля. Не найдя его, Владислав вдруг замер. Секунд на пять или шесть. И обреченно выдохнул: «Саня, объект».
        «Господи!.. - простонал тот в ответ. - Ну почему именно сейчас?! «Прогресс» же на подходе!..»
        Грузовик действительно с каждой минутой приближался к станции на добрую сотню метров. В последний раз руководитель доложил о дистанции в семьсот метров. С момента связи прошло около трех минут. Это означало, что она сократилась почти вдвое.
        Начав разворот станции, командир попросил: «Влад, пожалуйста, напрягись еще разок».
        Уточнять с какой целью - не понадобилось. Рита всегда был сообразительным мужиком и понимал: отказ любой из систем в момент стыковки корабля со станцией чреват столкновением и катастрофой. И сейчас они оба просто обязаны были знать, на что конкретно повлияет появление проклятого объекта.
        «Попробую», - сказал Ритвицкий и принялся натирать виски…
        Пока бедный Влад насиловал свой мозг, Александр контролировал сближение грузового корабля со станцией. Автоматика работала безукоризненно, и стыковка произошла без малейшего вмешательства Сергеева. «Грузовик» четко ткнулся стыковочным узлом в приемную воронку причала, тотчас сработали подтягивающие механизмы и замки, а спустя пару секунд зеленый транспарант известил об успешном завершении стыковки.
        Сергеев не стал тянуть время и связался с ЦУПом:
        - «Заря», у меня три новости.
        - Говорите, - невозмутимо проронил РП.
        За внешним спокойствием ощущалось громадное напряжение, с которым этот пожилой человек практически не расставался.
        - Первая: «Прогресс» только что успешно пристыковался к станции.
        - Отлично, - оценили в ЦУПе. - На этом, надо полагать, позитив кончается?
        - Так точно. Вторая новость заключается в том, что рядом с нами нарисовался объект. «Орлан-2» пытается выяснить, чем чревато его появление, - пояснил Сергеев. - И наконец, третья: мы потеряли американца. До стыковки станция несколько минут находилась в циркуляции, посматривали во все стороны, но «Джемини» так и не обнаружили. Пропал.
        - Мы наблюдаем оба объекта, «Орланы», - успокоил руководитель. - Как раз хотели предупредить о появлении второго.
        - Подскажите дистанцию до американца.
        - Около трехсот метров. До второго объекта - чуть больше. Он завис недалеко от «Джемини».
        - Они не помешают дальнейшей работе?
        - Будем следить, - не сразу ответила Земля. - При малейшей опасности мы немедленно предупредим…
        Более всего Сергееву хотелось включить маршевые двигатели и отвести станцию подальше от опасных соседей. Во время учебы в ЦПК группу будущих космонавтов, в которой состоял и Сергеев, несколько раз привозили в Центр дальнего локационного контроля. Он отлично помнил, насколько приблизительными данными оперировали те специалисты, которые сидели у круглых темно-зеленых экранов, на которых то появлялись, то пропадали крохотные отметки. Лучше бы ответ на этот вопрос дал Ритвицкий. У него с точностью получалось получше, но он сейчас находился далеко. В нирване.
        Внезапно относительную тишину разорвал его крик.
        - Са-аша-а-а!
        Тот резко обернулся.
        - Что?! Что случилось, Влад?!
        - Уходи! Уходи, Саня! Уходи… - повторил Владислав угасающим голосом и… потерял сознание.
        За свою долгую летную карьеру Сергеев пережил много аварийных ситуаций. Всегда отличался хладнокровием, способностью быстро мыслить и принимать наиболее подходящее решение. Но сейчас он растерялся.
        «В чем дело?! Куда уходить? Почему? Эвакуироваться из станции в «Союз», как сделал в прошлом полете, или отводить в сторону всю связку?» - метались в голове мысли.
        Но Рита ничего объяснить не мог. Как уже случалось ранее - в моменты глубочайшей медитации, он раскинул руки, запрокинул голову и медленно плыл от одного борта к другому. Под носом над нижней губой в такт неровного дыхания то раздувался, то уменьшался в размерах розовый кровяной пузырь.
        Сергеев бросил последний взгляд на приборы и, убедившись в том, что станция прекратила циркуляцию, расстегнул ремни, оттолкнулся от спинки кресла и поплыл к товарищу…
        Владислав находился едва ли не при смерти. В таком безнадежном и плачевном состоянии Александр его еще не видел. Он тряс товарища за плечи, похлопывал по щекам, звал, но проку от этого не было.
        - Ладно, дружище, подожди немного, - прошептал командир. И, переместив тело Ритвицкого к боковым панелям, бросился к иллюминаторам…

* * *
        Александр готовился опять метаться от одного иллюминатора к другому, чтобы получить хоть какое-то представление о происходящем снаружи. Когда он служил летчиком-истребителем, умение качественно осматривать пространство вокруг самолета являлось едва ли не ценнейшим качеством. Но осмотрительность в истребителе - это одно. Крути башкой на триста шестьдесят градусов и получай на здоровье максимум визуальной информации. В космической станции фонаря с прекрасным обзором конструкторы не предусмотрели. Правда, имелись иллюминаторы, «смотрящие» в разные стороны. И все равно обзор из «Салюта» оставлял желать лучшего.
        На этот раз повезло, и метаться не пришлось. Вся картинка открылась сразу у первого круглого оконца.
        То, что Сергеев увидел за пределами станции, поразило. Это напоминало кадры апокалипсиса или что-то из ужасов современной фантастики.
        Беспорядочно вращаясь, «Джемини» приближался к «Салюту». А чуть выше - на фоне краешка Земли и тонкого слоя атмосферы - темнело огромное продолговатое пятно.
        - Объект, - прошептал Сергеев. - Какой же ты здоровый, сволочь!..

* * *
        По докладу из ЦУПа неизвестное космическое тело находилось на удалении около двухсот метров. При этом оно закрывало собой едва ли не треть видимого горизонта. Значит, действительно было огромным.
        Впрочем, поражаться его размерам или рассуждать о форме было некогда. Прикинув, какой лучше произвести маневр, дабы увернуться от столкновения, Сергеев рванул обратно к пульту управления.
        Быстро пристегнувшись, он нажал несколько клавиш, подготовив к работе необходимые системы «Салюта». Бросив взгляд на бессознательного Ритвицкого, командир запустил объединенную двигательную установку и дал продолжительный импульс двум маршевым двигателям.
        Набирая скорость, станция начала медленно смещаться в сторону…
        - Успеть бы… Только бы успеть увернуться от этих идиотов… Откуда они взялись на нашу голову?.. - отстегивая ремни, выбирался из кресла Сергеев.
        Из-за небольшого ускорения на борту станции появилось подобие гравитации, и все незакрепленные предметы дружно устремились в сторону санитарно-гигиенического узла, расположенного в корме рабочего отсека. Полетел туда и бедный Ритвицкий.
        - Сейчас-сейчас, Влад, потерпи, - ворчал Александр, пытаясь догнать и перехватить друга раньше, чем он врежется в панели внутренней обшивки.
        Не успел. Рита все-таки стукнулся плечом о мягкую стенку; голова дернулась, и во все стороны полетели капли крови…
        - Вот так. Будешь рядом под моим присмотром, - пристроил его в кресле бортинженера центрального поста Сергеев.
        Застегнув на товарище привязные ремни, он устроился в своем командирском кресле и вывел оба двигателя на максимальную мощность.

* * *
        Длинная связка медленно освобождала курс, по которому двигался вращавшийся «Джемини». Носовой частью связки являлся космический корабль «Союз». Средней и самой огромной - станция «Салют». Замыкающей и так называемой «кормовой» частью оказался в данной ситуации «Прогресс».
        Несмотря на полную мощность работающих двигателей, скорость движения станции и «пристегнутых» к ней кораблей оставалась небольшой. Сергеев удерживал ладонями джойстики управления Объединенной двигательной установкой и пытался просчитать вероятность успешного маневра.
        - Масса станции - двадцать тонн. «Союза» и «Прогресса» - по семь. Всего - тридцать четыре, - чуть слышно шептал он. - Максимальная тяга каждого из двух маршевых жидкостных реактивных двигателей - всего триста кгс. Мало! Катастрофически мало!..
        Увы, двигательная установка станции не рассчитывалась инженерами и конструкторами для резвых стартов и разгонов до приличных скоростей. Скромное назначение ОДУ заключалось в выдаче кратковременных импульсов для изменения скорости и направления движения станции с целью подъема и коррекции орбиты. Причем максимальную мощность рекомендовалось выдавать лишь во время сближения с транспортным кораблем, когда к станции уже пристыкован другой корабль. Сейчас к станции было пристыковано два корабля, и Сергеев нутром ощущал, насколько она тяжела, инертна и неповоротлива.
        - Рита! Рита, очнись! - периодически звал он товарища. - Мне нужна твоя помощь!
        Тот лежал в соседнем кресле и по-прежнему не приходил в сознание.
        Сергееву нестерпимо хотелось на несколько секунд покинуть центральный пост, подплыть к иллюминатору и взглянуть на траекторию движения американского корабля. Оптимально было бы одному дежурить на посту, а второму наблюдать за внешней обстановкой. Потому командир и звал Ритвицкого в надежде на то, что он вот-вот очухается.
        Влад и впрямь начал подавать признаки жизни: хватать ртом воздух и шевелить пальцами. Однако толку от этого не вышло. Едва Сергеев протянул к товарищу руку, как станция содрогнулась от сильнейшего удара.

* * *
        - Слушай, а что, если одновременно с открытием замкового механизма дать маршевым движкам полную тягу? - предложил Ритвицкий. - С помощью данного маневра мы попробуем «стряхнуть» грузовой корабль.
        С учетом того, что вариантов было немного, идея Сергееву понравилась.
        - Давай попробуем, - согласился он, положив ладони на джойстики управления двигателями. - На раз, два, три.
        - Понял, - кивнул Владислав.
        И приготовился нажать клавишу открытия стыковочного замка…
        После страшного удара, сотрясшего всю связку из трех кораблей, Рита очнулся. Правда, сие чудо Сергеев заметил не сразу. Он к тому моменту выглядывал через иллюминатор наружу.
        Станцию крутило, отчего Сергеева норовило отбросить в конец рабочего отсека. Вцепившись в боковой поручень, он пытался понять, куда именно врезался американский корабль и какие разрушения он причинил советской орбитальной станции.
        Сразу после удара Александр проверил все системы «Салюта».
        Основные функционировали исправно, мигали лишь два красных транспаранта. Один сигнализировал о потере телеметрической связи с «Прогрессом», второй сообщал об отказе системы перекачки топлива с пристыкованного корабля.
        «Черт с ним - с топливом и со всем присланным грузом, - подумал он тогда. - Лишь бы уцелела станция. А с «грузовиком» мы как-нибудь разберемся…»
        Не теряя надежды, Сергеев смотрел наружу. В те моменты, когда иллюминатор «Салюта» был обращен к Земле, он видел лишь покалеченный «Джемини».
        Черно-белый корабль с полосатым флагом на борту получил серьезное повреждение кормовой части. Вероятно, он столкнулся со станцией своей двигательной установкой и потерял возможность менять ориентацию и корректировать орбиту.
        - А может быть, нам повезло, и станция уцелела? - проговорил Сергеев, возвращаясь к центральному посту. - Вдруг «американец» столкнулся не с ней, а с «Прогрессом»?..
        - Да, Саня, ты прав, - послышался голос пришедшего в себя Ритвицкого. - Наш «Салют» цел и невредим.
        - О, с возвращением из нирваны, - уцепился за спинку его кресла командир. - Как себя чувствуешь?
        - Нормально. Бывало и похуже.
        - Но в этот раз ты провалялся без сознания гораздо дольше.
        - Чувствовал, что надвигается какая-то беда, - виновато оправдывался Владислав. - Хотел увидеть картинку в деталях. Не вышло. Только и успел крикнуть, чтобы ты отводил станцию в сторону…
        Окончательно оклемавшись, напарник принялся помогать в определении последствий столкновения. Через двадцать минут совместной работы экипаж окончательно убедился в отсутствии механических повреждений у станции и полном выходе из строя грузового корабля «Прогресс».

* * *
        После обстоятельного доклада Сергеева ЦУП взял небольшую паузу для анализа сложившейся ситуации. Затем категорично заявил: «Во что бы то ни стало отстыковаться от искалеченного корабля и отойти на безопасное расстояние от «американца».
        Решение было правильным.
        Во-первых, пострадавший «Прогресс» нес определенную опасность - в его баках еще оставалось топливо, которое могло детонировать или воспламениться. Во-вторых, «Прогресс» имел приличную массу и, будучи в связке со станцией, затруднял ее маневрирование. Наконец, в?третьих, приказ Земли свалить подальше от «Джемини» полностью совпадал с желанием самих космонавтов. Да, предположение о причастности американцев к появлению рядом с «Салютом» неопознанного объекта не подтвердилось. Космический корабль «Джемини» и сам серьезно пострадал в момент его последнего появления. Однако соблюдай американцы элементарные правила безопасности, - столкновения бы не случилось. «Какого черта приближаться к «Салюту» на рискованную дистанцию в двести-триста метров? - вместе с космонавтами негодовали советские специалисты на Земле. - Вам мало космоса? Вам не хватает других околоземных орбит?..»
        Одним словом, последние полчаса экипаж советской орбитальной станции занимался выполнением поступившего приказа.
        - Раз. Два. Три! - прозвучало в основном рабочем отсеке.
        На счет «три» Ритвицкий дистанционно открыл механизм захвата, а Сергеев вывел маршевые двигатели на полную мощность.
        Товарищи молча смотрели на стыковочный транспарант и ждали его реакции на свои действия. Словно испытывая их терпение, транспарант не загорался.
        «После открытия электрического клапана давление в большой полости снизилось до нуля, приводы периферийных замков вывели захваты из зацепления, - проговаривал про себя Сергеев порядок расстыковки. - Теперь должны сработать четыре пружинных толкателя, которые разведут станцию и корабль…»
        Однако финального аккорда этой сложной операции не произошло - станция вновь разгонялась, увлекая за собой намертво прицепившийся «Прогресс».
        - Что ж, остается последний вариант, - выключил Сергеев движки.
        - Пиротехническая система расстыковки? - предположил Владислав.
        - Она самая. Сначала развернем станцию кормой к Земле, потом бабахнем. Готовься…

* * *
        Занимаясь проблемой отстыковки «Прогресса», друзья на некоторое время оставили за кадром другую проблему - американский космический аппарат. Руководитель полетов пару раз подсказывал удаление до него, но что конкретно с ним происходит, не знал никто - ни космонавты, ни наземные специалисты.
        Подлетев к ближайшему иллюминатору, Ритвицкий ничего интересного за ним не увидел. Сменив точку наблюдения, он на несколько секунд замер. Затем произнес одну из своих коронных фраз:
        - Саня, ты должен на это посмотреть…
        Саня знал, что подобными приглашениями Рита не раскидывается, и поэтому, бросив все дела, моментально оказался возле друга.
        «Джемини» медленно вращался на удалении трехсот пятидесяти метров от «Салюта». Ударившись о «Прогресс» двигательной установкой, он погасил большую часть импульса, остановился и замедлил свое беспорядочное вращение.
        Но самое необычное заключалось не в этом. Один из двух люков обитаемого пространства был открыт, а в его чреве копошилась фигурка астронавта в скафандре.
        - Дай-ка бинокль, - попросил командир.
        Рита протянул оптику.
        - Держи.
        Рассматривая «американца» в окуляры, Сергеев комментировал:
        - Один астронавт пытается покинуть корабль. Распутывает кабель-трос. Второго пока не вижу…
        - Сдается, что он вообще на корабле один, - подсказал Ритвицкий.
        - Не исключено. Возможно, место второго астронавта занято разведывательной или какой-то иной аппаратурой.
        - Скорее всего, так и есть.
        - Слушай…
        - Да. Что там?
        - По-моему, он горит, - неуверенно произнес командир. И вернул бинокль товарищу: - Ну-ка глянь.
        Одной рукой Рита вцепился в поручень, другой с минуту удерживал бинокль.
        - Либо горит, либо у него происходит утечка какого-то газа, - наконец озвучил он результат наблюдений. - Из кабины во все стороны периодически разлетаются белесые облачка.
        - Да, я заметил. Эти облачка очень напоминают дым.
        - Что будем делать?
        - Предлагаю для начала сообщить в ЦУП. Пусть думают…

* * *
        После подробного доклада Сергеева о происшествии на орбите руководство надолго замолчало.
        «Думают. Заседают. Совещаются», - решили космонавты, не прекращая наблюдать за «Джемини».
        Ситуация действительно была не из простых. Отношения между двумя сверхдержавами не складывались; на Земле вовсю «полыхала» холодная война, готовая порой трансформироваться в горячую. А здесь на орбите, судя по всему, несчастный астронавт терпел бедствие.
        - Не повезло парню, - пробурчал Ритвицкий, глядя на мучения американского коллеги. - Прилетел поработать шпионом, а теперь не знает, как выбраться из этого дерьма.
        - Да, не повезло, - согласился Александр. - Похоже, его начальство не догадывалось о регулярном появлении рядом с нашей станцией неизвестного объекта, приносящего разные неприятные сюрпризы…
        «Джемини» медленно вращался вокруг продольной оси, наматывая на себя длинный страховочный кабель-трос. Прикрепленного к его свободному концу астронавта тоже крутило и норовило прижать к корпусу космического корабля. Астронавт сопротивлялся: каждый раз, когда его притягивало к борту, он отталкивался от него и какое-то время парил на некотором отдалении, покуда трос снова не наматывался на горящий космический корабль.
        Теперь тот же мучивший вопрос задал Сергеев:
        - Ну и что будем делать? Мысли есть?
        - А куда же им деться? Главная мысль заключается в том, что пока наши старшие товарищи будут совещаться, этот акробат в открытом космосе попросту сдохнет.
        - Идея простая, не новая и правильная - определенно сдохнет, - согласился командир. - И что, Влад, из этого следует?
        - Из этого следует, что решение надо принимать самим, после чего действовать на свой страх и риск.
        - То есть принять на борт советской секретной орбитальной станции американского астронавта, попить с ним здесь пару-тройку дней чайку, совершить посадку на нашей территории и передать неудачливого шпиона счастливым руководителям НАСА. Ты представляешь, каким международным скандалом это попахивает?
        - В каком смысле?
        - В обыкновенном. В этих делах, Владислав, на элементарную порядочность господ политиков рассчитывать не приходится, - без тени сомнения заявил Александр. - Ты делаешь доброе дело, спасенный астронавт и его коллеги по НАСА рассыплются в благодарности, а представители Госдепа на следующий день заявляют, что мы совершили акт агрессии, выкрав америкоса, пока он любовался созвездием Ориона в открытом космосе. И вся наша страна замучается потом оправдываться и отмываться от клеветы. Вникаешь?
        - Серьезный аргумент, - кивнул Ритвицкий и надолго задумался.

* * *
        - …Понимаете ли, в чем дело, я никогда не питал иллюзий относительно честности и порядочности заокеанских господ, размахивающих звездно-полосатым флагом. А руководство Отряда космонавтов или, как его сейчас именуют - ЦПК, напротив уверено в том, что на орбите происходит натуральная трагедия. Поэтому я и пригласил вас на расширенное совещание, - подробно изъяснился Иван Дмитриевич Сербин, обращаясь к генерал-майору КГБ Селиванову.
        - Вы хотите, чтоб я рассудил ваш спор? - растянул тот в улыбке тонкие губы.
        По усталому и потемневшему лицу этого человека было видно, что последние двое суток он лишь мечтает об отдыхе.
        Завотделом оборонной промышленности ЦК КПСС поправил очки в роговой оправе.
        - Это вовсе не спор. Скорее поиск наиболее разумного и оптимального решения, мы ведь можем просто «не заметить» происходящей рядом с «Салютом» трагедии. Итак, что, по-вашему, мы должны предпринять на орбите?..
        На Земле после обстоятельного доклада Сергеева были в курсе всех последних событий на околоземной орбите, включая потерю управления «Джемини», его столкновение с «Прогрессом», невозможность штатной отстыковки «Прогресса» и, наконец, вынужденное покидание корабля американским астронавтом. Отчасти прояснилась картина и с неизвестным объектом, изрядно потрепавшим нервы советским специалистам во время первого пребывания экипажа на «Салюте». После серьезной аварии на «Джемини» становилось очевидным, что к секретным разработкам США объект отношения не имеет. Скорее всего, данный феномен принадлежал более развитой инопланетной цивилизации.
        - Полагаю, в первую очередь мы должны позаботиться о безопасности своего собственного экипажа, - спокойно изрек генерал КГБ. - Одновременно необходимо проинформировать американцев о случившейся на борту их космического корабля аварии.
        - Мы готовы снабдить их полной информацией, которая у нас имеется, - поддержал Береговой.
        - То есть проинформировать, проявив добрую волю, и ждать их решения. Я вас правильно понимаю? - уточнил Сербин.
        - Совершенно верно, - кивнул Селиванов. - Помогать будем лишь в том случае, если они об этом попросят. Таким образом, мы обезопасим себя от провокаций и скандалов в среднесрочной перспективе.
        Некоторое время Сербин размышлял, машинально теребя пальцами галстучный узел. Все присутствующие на совещании молча ждали. Иван Дмитриевич Сербин был огромной величиной и авторитетнейшим членом Центрального комитета КПСС. Всю свою жизнь он положил на восстановление страны после Великой Отечественной войны, на подъем ее промышленности и научно-технического потенциала.
        Наконец, очнувшись, пожилой мужчина произнес:
        - Руководству Центра подготовки совместно с представителями МИДа в срочном порядке передать информацию об аварии «Джемини» американской стороне. Во время встречи с американскими дипломатами ненавязчиво и соблюдая достоинство предложить помощь в спасении астронавта. После чего ждать. Ждать их ответственного решения…
        Исполняя принятое Сербиным решение и передавая сотрудникам Министерства иностранных дел тонкую стопку стандартных листов с напечатанным текстом, Береговой поторапливал:
        - Только свяжитесь с ними побыстрее, ребята. Их астронавт болтается в открытом космосе с ограниченным запасом воздуха. Любая минутная задержка может стоить ему жизни.

* * *
        - Пять секунд. Четыре. Три. Две. Одна. Тормози!
        Легонько потянув джойстик, Сергеев дал средний по продолжительности импульс двум маршевым двигателям. Пара газовых струй начала гасить скорость тяжелой связки, состоящей из станции и двух кораблей. Пролетев по инерции полсотни метров, связка приблизилась к вращавшемуся американскому кораблю и аккуратно коснулась его искалеченным «Прогрессом».
        - Есть касание! - крикнул Ритвицкий. - Ювелирно сработано, Саша!
        - Вот и «Прогресс» сгодился, - засмеялся Сергеев. - Значит, не зря мы не смогли от него отделаться.
        - Точно…
        Четверть часа назад Владислав вышел через люк «Союза» в открытый космос и, продвинувшись до середины «Салюта», корректировал действия командира. Задача была сложной и опасной. Развернувшись к «Джемини» кормовой частью с пристыкованным к ней «Прогрессом», станция должна была нежно тюкнуться об «американца», чтобы погасить большую часть момента его вращения. Что и было только что успешно осуществлено.
        - Астронавта не задели? - поинтересовался Сергеев.
        - Нет-нет, он как раз находился с другой стороны, - ответил Ритвицкий.
        - Что с вращением?
        - Почти прекратилось. «Джемини» вращается, но очень медленно. И понемногу отдаляется.
        - Корректируй.
        - Давай короткий импульс в две секунды.
        - Понял, выполняю…

* * *
        Слаженные действия двух товарищей, двух понимавших друг друга с полуслова летчиков, немало пролетавших в одной кабине учебного истребителя и в одном звене, сделали свое дело. После нескольких включений рулевых двигателей станция зависла аккурат рядом с «Джемини». Дистанция от крайней точки «Прогресса» до американского корабля не превышала семи-восьми метров.
        Сделать такое в космосе без череды предварительных тренировок казалось немыслимой затеей. Но они сделали. Сразу. С первой попытки.
        Теперь перед болтавшимся снаружи Ритвицким стояла задача установить визуальный контакт с американским астронавтом. Никакой другой связи с терпящим бедствие коллегой не было.
        - Как у него там обстановка? - спросил Сергеев.
        - Из открытого люка продолжаются редкие выбросы дыма, - доложил Рита. - Астронавт старается держаться на максимальном удалении от корабля - насколько хватает длины кабель-троса.
        - Понял тебя. Действуй, - разрешил командир.
        Владислав перекинул карабин страховочного фала на крайнюю скобу, за нее же зацепил карабин другого фала, специально взятого с собой в открытый космос.
        Развернувшись лицом к «Джемини», он дождался, когда американский астронавт заметит его.
        - Привет, погорелец! - шутки ради крикнул Рита, помахав свободной рукой.
        Америкос услышать его конечно же не мог. Зато услышал Сергеев.
        - И что он тебе ответил? - с язвительной улыбочкой спросил он.
        - Молчит, сволочь. Но ручкой в ответ помахал.
        - Значит, первый контакт состоялся.
        - Могу действовать по плану?
        - А что нам остается? Земля молчит. Действуй…

* * *
        На самостоятельные действия по спасению американского астронавта Сергеев с Ритвицким решились неспроста. Оба прекрасно понимали, чем это чревато в случае неудачи или неадекватной реакции высших властных чиновников США.
        Владиславу пришлось снова ненадолго уйти в нирвану, после чего он не слишком уверенно показал пальцем в сторону Земли: «Полчаса назад стараниями наших боссов данные по аварии «Джемини» попали к сотрудникам нашего Министерства иностранных дел. В данный момент один из них диктует текст по телефону. Через несколько минут информация будет отправлена из посольства США в Госдепартамент и НАСА. Те через посла обратятся к нам с просьбой о помощи, но это случится через несколько часов, когда их астронавт погибнет от недостатка воздуха».
        «То есть просьба о помощи от американцев все-таки поступит?» - на всякий случай спросил Сергеев.
        «Поступит. Но если мы не начнем операцию сразу, то на Землю придется возвращать труп астронавта».
        Последняя фраза Ритвицкого прозвучала этаким девизом предстоящей слаженной работы. Экипаж тут же накидал план действий, распределил обязанности и приступил к спасательной операции.
        Глава восьмая
        Борт орбитальной станции «Салют-6» - борт космического корабля «Союз-25 -1»
        Февраль 1978 года
        Сначала Рита показал американцу сложенный в моток фал с прочным стальным карабином на конце. Потом исполнил несколько интернациональных жестов, понять которые смог бы последний двоечник из убогой сельской школы штата Техас. И, прицелившись, несильно бросил фал.
        Зрелище вышло красивым. Моток будто на кадрах замедленной съемки разворачивался и летел в сторону «Джемини». Карабин при этом крутился и, поблескивая в лучах заходившего солнца, увлекал за собой гибкий фал.
        Однако, несмотря на красоту, первый бросок цели не достиг. Моток просквозил мимо американского астронавта; развернувшись на полную длину, он на долю секунды натянулся подобно струне банджо и снова съежился в беспорядочную кривую «змейку».
        - Не получилось, - резюмировал Ритвицкий, сворачивая фал. - Сейчас еще разок попробую.
        - Не торопись. Прицелься как следует, - напутствовал Сергеев.
        Вторая попытка провалилась аналогично первой, и Рита негромко выругался в адрес болтавшегося напротив америкоса. Но при этом принялся опять формировать моток.
        - А что там империалист? - спросил Сергеев. - Шевелится хотя бы?
        - Шевелится. Даже руку протянул, пытаясь поймать фал.
        - Ясно. Ну, давай еще разок…
        Третья попытка увенчалась успехом - карабин тюкнулся точно в скафандр астронавта. Тот не сплоховал: вовремя ухватился за не полностью развернувшийся моток и просигнализировал Ритвицкому: «Готово!»
        «Закрепи на поясе карабин!» - жестом показал наш космонавт.
        Американец моментально исполнил приказ.
        - Ах, ну да, понимаю: когда дело доходит до сохранения собственной шкуры, все остальное у вас уходит на второй план. Или я неправ? Тогда объясни, парень, где твоя ненависть к коммунизму и всему советскому? Где любовь к свободе и демократии? Молчишь, обкуренный пропагандой кретин? Вот и молчи дальше…
        Продолжая ворчать, Влад подал очередную команду, буквально означавшую: «Отстегнись от своей тлеющей пивной бочки с нарисованным матрацем на боку и молись на тех, кто ради тебя, смердящий ублюдок, рискует собственной жизнью!»
        Жестикуляция была настолько красноречивой, что американец, казалось, понимал все дословно. Во всяком случае он шустро отцепил карабин родного кабель-троса, отбросил его в сторону и поднятием правой руки сигнализировал готовность к дальнейшим действиям.
        - Теперь замри в позе эмбриона и начинай думать о том, как ты будешь благодарить своих спасителей, - легонько потянул на себя фал Ритвицкий.

* * *
        В английском языке Рита был полный ноль. Во время сжатой подготовки к космическому полету он более всего остального опасался появления иностранного языка в расписании занятий по изучению или повторению пройденного материала.
        - Понимаешь, это не мое, - объяснял он свой мандраж Сергееву. - Мне проще сдать экзамен по объединенной топливной системе стратегического ракетоносца Ту-95, чем правильно составить предложение на английском. Нет, слов на проклятом английском я знаю предостаточно - тысячи две, а может быть и три. Но сверстать их в одно предложение с использованием нужных артиклей, правильных падежей и времени действия - выше моих сил. У меня это никогда не получится…
        Вот и здесь на орбите, впихнув спасенного астронавта в бытовой отсек «Союза», закрыв за собой внешний люк и включив выравнивание давления, он продолжал общаться с ним на языке жестов.
        «Погоди снимать шлем, придурок - здесь пока нет воздуха! Ждем три-четыре минуты, - объяснил он гостю. - Эти кнопочки, дурилка, не трогай! Иначе я, как бортинженер, тебе все ручонки ремнем обобью, понял?..»
        Гость готов был исполнять любые приказы и прихоти спасителей.
        «Понял-понял!» - усиленно кивал он.
        - Давление выровнено, - подсказал по внутренней связи Сергеев. - Можете открыть люк в спускаемый аппарат и снять скафандры. Но гостя из бытовки не выпускай.
        - Да, Саша, - принялся расстегивать замки шлема Ритвицкий. - Я не забыл о нашем уговоре…
        Еще до старта спасательной операции они договорились об одной важной и обязательной детали. Оба не сомневались в том, что американский астронавт поднялся на своем корабле до орбиты станции «Салют» и сблизился с ней до неприличной дистанции ради выполнения шпионской миссии. Понимали они и то, что после спасения этого горе-шпиона придется вернуть американской стороне. И посему пускать его внутрь новейшей советской станции наши космонавты не собирались. «Пусть до отстыковки от «Салюта» обживается в бытовом отсеке «Союза», - решили они. - «Союз» - корабль не новый, в «бытовке» ничего секретного нет. Даже если он узнает тайну приготовления консервированного «борща по-украински» - хуже нам от этого не станет.
        - Снимай свой горшок, - первым освободился от шлема Владислав. - Подыши нормальным, немилитаристским воздухом.
        Астронавт попался понятливым и тут же принялся отстегивать от скафандра герметичный шлем…
        Через несколько минут Сергеев помог Ритвицкому открыть люк между «бытовкой» и спускаемым аппаратом «Союза». Командир вплыл в небольшое пространство, держа в руках работавшую видеокамеру.
        - Приветствую тебя на борту советского космического корабля, - обратился он к астронавту на хорошем английском. - Как твое имя?
        - Меня зовут Ирвин. Ирвин Гленн, - услышав родную речь, заулыбался американец.
        - Не родственник Джона Гленна, летавшего в космос по программе «Меркурий»?
        - Нет-нет. У нас одинаковые фамилии, но мы не родственники.
        - Ясно. Я - Александр, командир экипажа. Это бортинженер. Его имя - Владислав.
        - Александр и Владислав, - повторил гость. - Я очень благодарен вам за то, что не оставили меня погибать в открытом космосе.
        - А что случилось на борту твоего корабля, Ирвин? - продолжал снимать на камеру Сергеев.
        - Парни, я даже не успел ничего понять! Начал корректировать положение «Джемини», как вдруг рулевые двигатели просто взбесились! Они самостоятельно вышли на максимальную мощность и перестали реагировать на мои команды. В результате корабль сильно закрутило, а потом обо что-то ударило. Как потом выяснилось, удар пришелся на двигательную установку. После удара сработала аварийная сигнализация «пожар» и «нарушение герметизации кабины». Мне пришлось спешно покидать корабль, так как противопожарная система не справилась с возгоранием.
        - Остальное мы знаем, - кивнул Александр. - Ирвин, скажи, ты рад тому, что мы пришли на помощь и спасли тебя?
        - О да! Конечно! О чем речь, парни?! Если бы не ваша помощь, то… - американец глянул на циферблат наручных часов, - ровно десять минут назад меня не было бы в живых. Воздуха в скафандре оставалось совсем мало, так что вы меня буквально вырвали из лап смерти.
        «Отлично. Алиби для мирового сообщества и официальных американских чинов у нас имеется, - удовлетворенно подумал Сергеев. - Теперь надо подумать, как техничнее и тоньше объяснить Земле нашу чрезмерную активность, а заодно накормить этого страдальца непривычной для него пищей…»

* * *
        Команда о начале спасательной операции поступила из Центра управления лишь сорок минут спустя.
        - «Заря», американский астронавт уже спасен и находится на борту «Союза», - ожидая взбучки, доложил Сергеев.
        - Как спасен? Как на борту «Союза»? - растерялся руководитель. - «Орланы», вы же просили разрешение на выход в открытый космос для внешнего осмотра повреждений «Прогресса»!
        - Так точно, «Заря». «Прогресс» осмотрели, он представляет собой груду смятого металла. Уцелела лишь носовая часть со стыковочным узлом, который, к сожалению, не функционирует. Так что весь доставленный им груз нам не доступен.
        - С «грузовиком» все ясно - этого и следовало ожидать. Рассчитаем безопасное время аварийной отстыковки и столкнем его в атмосферу. А теперь объясните, почему приступили к спасательной операции без разрешения? Что, если американская сторона не дала бы согласия?
        Руководитель говорил напористо и громко, однако железных ноток в голосе не было.
        - «Заря», американский астронавт Ирвин Гленн сразу после спасения заявил, что дыхательной смеси в его скафандре оставалось всего на десять минут. Первые полчаса его пребывания на борту «Союза» полностью зафиксированы на кинокамеру.
        - Вот как? - окончательно смягчил тон руководитель полетов. - Он сделал официальное заявление?
        - Разумеется. Мы задали ему несколько важнейших вопросов, и он подробно на них ответил.
        - Ответы записаны на кинопленку?
        - Так точно.
        - Это другое дело. Надеюсь, вы понимаете, что приглашать его в отсеки станции не следует?
        - Понимаем. Гленн постоянно находится в бытовом отсеке «Союза» - на борт станции мы его не пускаем. Несколько минут назад он пообедал, в данный момент отдыхает под присмотром бортинженера Ритвицкого.
        - Отлично, «Орланы», - не удержалась от похвалы Земля. - Мы сейчас сообщим представителям НАСА об успешно проведенной операции по спасению астронавта. А вы готовьтесь к завершению полета.
        - Как к завершению, «Заря»?! Программа полета не выполнена - в плане еще два десятка экспериментов!
        - Отставить эксперименты, «Орланы». Вы сделали главное: оживили и подремонтировали станцию, навели в ней порядок и протестировали все системы. Да еще отличились в спасательной операции. Одним словом, готовьтесь. Ориентировочное время отстыковки от станции - завтра в полдень.

* * *
        По большому счету никто из космонавтов против скорого возвращения на Землю не возражал. Да, кое-что из запланированного в графике отработать не успели, однако и того, что сделали, с лихвой хватило бы для парочки последующих экспедиций. Сергеев с Ритвицким ощущали дикую усталость из-за немалого объема проделанной работы. А нервишки обоих были изрядно вымотаны чередой неожиданных появлений странного объекта и сопутствующими отказами на борту станции.
        Напряжение из-за проклятого объекта не покидало никогда. Оно появилось в момент старта с Байконура, крепко держало за горло во время наведения порядка и ликвидации последствий пожара, в моменты коротких научных экспериментов и отдыха, в минуты приема пищи и даже в часы сна. Буквально за день до спасения американского астронавта Сергеев вдруг поймал себя на мысли, что в любую свободную секунду поворачивает голову в сторону огромного пульта на центральном посту и машинально пробегает взглядом по транспарантам, проверяя, не горит ли красный.
        Издергался и Влад Ритвицкий. Едва ли не каждый его уход в «нирвану» сопровождался кратковременной потерей сознания, обильным кровотечением и жуткими головными болями. Каждый вечер за ужином Сергеев пытался восстанавливать его силы с помощью пары глотков животворящего коньяка. Ненадолго это помогало. Однако бледность, слабость и вялость не проходили.
        Одним словом, получив команду собирать манатки, экипаж повеселел и приступил к подготовке к возвращению на Землю…

* * *
        - Как он там?
        - Нормально. Пожрал, поспал, сходил на горшок. Чего еще надо американцу для счастья?
        - Просьб, пожеланий не озвучивал?
        - Я не полиглот - ты же в курсе. Кажется, не понравились наши влажные салфетки, - скривился в ухмылке Рита. - И еще попросил свежее нательное белье.
        - Ну, это нормально, - улыбнулся Сергеев. - Обеспечил?
        - Естественно. Хотел дать свое бэушное, но передумал, - сказал товарищ и, переключившись на другую тему, вдруг признался: - Слушай, Саня, у меня какое-то странное чувство перед возвращением на Землю.
        - Не понял. Ну-ка объясни подробнее.
        - Знаешь, будто я забыл сделать на орбите что-то очень важное.
        - Если ты о запланированной программе, то ничего удивительного - мы действительно не успели выполнить процентов тридцать из того, что расписано в рабочем графике.
        - Нет, я не о работе.
        Сергеев внимательно посмотрел на друга.
        - Кажется, я понимаю, Что ты имеешь в виду.
        - У тебя похожее чувство?!
        - Похожее, Влад. Только помощнее твоего раз в десять. Но ты не расстраивайся - есть у меня одна идейка.
        - А успеем ее осуществить? До отстыковки осталось десять часов.
        - Успеем. Ты только вовремя подскажи, когда появится этот чертов объект.
        - Понял. Сделаю все, что могу.

* * *
        Рекомендованный Центром управления распорядок на остаток пребывания экипажа Сергеева на станции выглядел следующим образом: с двух часов ночи до восьми утра - сон. От подъема до восьми сорока пяти - утренние процедуры и плотный завтрак. Далее пятнадцатиминутный сеанс связи с Землей. А с девяти часов до одиннадцати - непосредственная подготовка к отстыковке «Союза» от станции.
        Распорядок касался как советских космонавтов, так и спасенного американца. Разница заключалась в том, что до размещения в креслах спускаемого аппарата астронавт не выходит за пределы бытового отсека и не мешает советским коллегам.
        За полтора часа до отбоя Ритвицкий навестил американца и передал ему ужин. Поблагодарив, тот с аппетитом принялся за трапезу, ни разу не посетовав на непривычную пищу. Запечатав люк, Рита вернулся в основной рабочий отсек и встретился взглядом с командиром.
        - Нет, Саша, объекта пока не вижу, - ответил он на немой вопрос.
        Ожидая благоприятного момента, командир почти не покидал своего кресла перед пультом центрального поста. Система управления бортовым комплексом (СУБК), Система ориентации и управления движением станции (СОУД) и Объединенная двигательная установка (ОДУ) были заранее включены. Все было подготовлено для аварийной отстыковки покалеченного «Прогресса».
        Полчаса назад на связь вышел руководитель полетов, сообщив, что по готовности «грузовик» можно «отстегивать», но таким образом, чтобы траектория падения заканчивалась в акватории Тихого океана.
        Все было рассчитано и подготовлено. За исключением одной наиважнейшей детали: неизвестный объект, словно разгадав замысел советских космонавтов, не появлялся.

* * *
        Ночь решили разбить на дежурства. Первым торчать за пультом центрального поста выпало Ретвицкому; Сергеев засунул себя в спальный мешок и пытался расслабиться. Но толком окунуться в сон не получалось - снова мешало нервное напряжение и перевозбуждение.
        Владислав не спеша выполнил расчет сброса с орбиты «Прогресса»: наклон разгонной траектории, скорость, время… В общем, все то, что требовалось для максимально безопасного избавления от бестолкового груза весом в семь тонн.
        В третьем часу ночи, устав от безделья, он почти задремал. Но в какой-то момент вдруг открыл глаза, поднял голову, насторожился…
        И решительно позвал:
        - Саня, вставай! Подъем, Саня!
        - Что?! Объект? - моментально откликнулся тот.
        - Да, он самый. Минуты через три-четыре будет рядом.

* * *
        Сергеев расположился в командирском кресле и готовился привести в действие двигатели станции и «Союза». Совместно с товарищем они обнаружили перемещавшийся на фоне земной поверхности объект, после чего Рита прилип к иллюминатору и подсказывал командиру угол, на который следовало развернуть всю огромную связку из «Союза», «Салюта» и «Прогресса».
        Кое-как развернули. Успели.
        И теперь, когда под станцией проплывали хорошо освещенные Японские острова, а дальше начиналась беспросветная и бескрайняя чернота Тихого океана, космонавты намеревались осуществить свой необычный замысел.
        - Нужно еще немного опустить «Прогресс», - давал целеуказания Рита.
        - Немного - это насколько?
        - Градусов на пять.
        - Начинаю коррекцию, - нежно поглаживал Сергеев джойстик, выдавая крошечный импульс рулевым движкам.
        Станция послушно изменяла угол наклона к горизонту Земли. Медленно. Плавно. Именно так, как и требовалось.
        - Хорошо! - снова вглядывался в ночь Ритвицкий. - Тормози!
        Сергеев гасил импульс кратковременным включением противоположных двигателей.
        - Отлично!
        - Сколько секунд до аварийной отстыковки?
        - Секунд двадцать.
        - Приступаем.
        - Поехали…
        Залитый огнями Кюсю - самый южный из крупных Японских островов - остался позади. Когда станция пролетала над ним, бортинженер отчетливо видел продолговатую тень, закрывавшую почти треть острова. Сомнений не было: неизвестный объект плыл примерно с той же скоростью метров на двести пятьдесят или триста ниже станции.
        Когда освещенный остров остался сзади, под станцией все погрузилось во мрак. Теперь никто точно не знал, что находится ниже станции. Во все стороны до самого горизонта простирался Тихий океан. Такой же черный и непроглядный, как космическая бездна сверху. Космонавты могли лишь догадываться о том, что объект продолжает преследование. И все остальные действия строить на своих догадках.
        Двигатели ожили. Повинуясь появившемуся реактивному моменту, тяжелая связка двинулась вниз - точно в то место, куда, по расчетам Сергеева и Ритвицкого, должно было перемещаться темное продолговатое пятно огромных размеров.
        Александр внимательно смотрел на секундную стрелку часов и невольно сравнивал свои действия с производившим торпедную атаку командиром подводной лодки. Для моряка-подводника цель существует лишь в воображении. Все остальное: параметры движения цели и самой подлодки, скорость торпеды, температура и плотность воды, наличие течения - все это скупые данные для арифметических расчетов. Выполнил их правильно - уничтожил цель. Ошибся - упустил вражеский корабль и провалил задание.
        Расчетное время короткого разгона составляло двенадцать секунд. Примерно столько же надо было потратить на то, чтобы погасить скорость до нуля и остаться на данной орбите. А в момент начала интенсивного гашения скорости следовало сделать главное действие.
        - Шесть секунд, - начал отсчет Сергеев. - Четыре. Две. Одна. Торможение и отстрел! Держись!
        Толкнув джойстик в противоположном направлении, он тут же вдавил клавишу, управлявшую пиротехническими зарядами, заложенными внутри стыковочного узла.
        Внутри станции на короткий промежуток времени появилась гравитация, и все незакрепленные предметы устремились к кормовой части основного рабочего помещения.
        Сработавшие пиротехнические заряды успешно «отстегнули» бесполезный «грузовик». А связка из станции с «Союза» тотчас приступила к торможению.

* * *
        Ритвицкий во все глаза пялился в иллюминатор, с силой прижавшись лбом к прохладному толстому плексу. Покинув центральный пост, к соседнему иллюминатору подлетел Сергеев. Оба с напряжением ждали результата своей задумки…
        - Сомневаюсь, - прошептал Владислав. - Что-то я сомневаюсь.
        - В чем?
        - В том, что получится его задеть. Там, видать, такие технологии, какие нам еще и по пьяни не снились. Возьмет наш «Прогресс» и пройдет сквозь него, как сквозь пыльное облако.
        - Может, и не заденем. Зато напугаем или заставим понервничать. Как он нас все это время…
        Договорить Сергеев не успел. Первым заметив слабую вспышку в том направлении, в котором ушел «отшвартованный грузовик», Рита закричал:
        - Есть! Попали, командир! Попали!! Прям как бомбометание на полигоне - помнишь?!
        - Точно. Кажись, действительно попали, - с довольной улыбкой процедил Александр. Спохватившись, оттолкнулся и поплыл в сторону центрального поста: - Надо бы отойти от греха подальше. А заодно вернуться на прежнюю высоту…
        Спустя несколько секунд все обитатели станции вновь ощутили слабую гравитацию. Поднявшись метров на двести пятьдесят, «Салют» начал торможение, и различные незакрепленные предметы поплыли от кормы в противоположную сторону - к узкому «горлышку» переходного отсека.
        Тут-то космонавты и услышали непонятный звук, исходивший из переднего шлюза.

* * *
        На самом деле звук был хорошо знаком. Но странность заключалась в том, что его источником являлась крышка люка, которая без помощи человека открываться и закрываться не могла. Это озадачило и насторожило.
        Буквально через секунду оба космонавта плыли по узкому «горлышку» переходного отсека в сторону крайнего люка. Навстречу им медленно открывалась круглая и массивная крышка.
        - Какого черта?! - взревел Ритвицкий, узрев за крышкой перепуганное лицо американского астронавта.
        - Прошу прощения, господа. Станция без предупреждения начала двигаться, и я подумал… что произошла авария, - пролепетал по-английски американец.
        Сергеев решительно пихнул его обратно в бытовой отсек «Союза», приговаривая:
        - Вот что я тебе скажу, приятель: еще одно самовольное вторжение на станцию, и я тебе поставлю фингал под левым глазом, а мой инженер для симметрии обработает твой правый глаз. Уяснил?
        - О, я еще раз прошу прощения! Но я действительно испугался!
        - Будем бить - будешь пугаться. А пока возьми тюбик с кофе и сиди смирно.
        - Понял-понял. С удовольствием выпью кофе…

* * *
        - «Заря», я - «Орлан».
        - «Орлан», «Заря» на связи.
        - Пять минут назад успешно избавились от «Прогресса» над западной акваторией Тихого океана.
        - Отлично. Пост дальней радиолокации наблюдает его снижение. Как ведет себя спасенный астронавт?
        - В данный момент находится в бытовом отсеке «Союза». После корректировки орбиты попытался сунуться в переходный отсек. Пришлось провести разъяснительную беседу.
        - Надеюсь, он не сильно пострадал?
        - Нет, он в порядке. Когда, по вашим расчетам, отстыковка «Союза»?
        - Через пятьдесят минут. Готовьтесь.
        - Поняли вас, «Заря». Начинаем подготовку…

* * *
        Ровно через тридцать минут Сергеев, Ритвицкий и Гленн заняли штатные места в спускаемом аппарате «Союза».
        Третьего кресла в аппарате не было изначально. Вместо него инженеры перед полетом разместили бак с питьевой водой и пару ящиков для различного содержимого. Теперь же экипажу пришлось попотеть, демонтируя все лишнее и обустраивая сколько-нибудь удобное место для американского астронавта.
        Гленн постоянно крутился рядом, пытаясь помочь, да толку с него выходило мало.
        - Сядь уже на свое место! - распорядился Сергеев, укрепив между штатных кресел сложенный в несколько раз спальный мешок.
        Тот послушно втиснулся в промежуток.
        - Удобно? - поинтересовался командир.
        - Под спину можно еще что-нибудь подложить?
        - Сейчас…
        Пока Сергеев занимался удобствами американца, Ритвицкий крепил запасной комплект привязных ремней. Времени до начала отстыковки оставалось мало, и работа спорилась…

* * *
        Отстыковка «Союза» от станции прошла как по маслу - ни одного намека на отказ. Рита после ее успешного окончания даже пошутил:
        - Хорошо мы шуганули этого черта! Может, он больше не появится?
        - Кто его знает?.. - неопределенно ответил Сергеев.
        Нормальный отход корабля от «Салюта» подтвердили и из Центра управления полетом. А заодно предупредили:
        - Включение автоматики и начало торможения - на третьем витке.
        В общем, свободного времени было много.
        - …Переходим к международным новостям. Два сообщения сегодняшним утром пришли из Италии. Впервые в этой стране заключен так называемый «исторический компромисс»: новое правительство Италии во главе с Джулио Андреотти будет формироваться при поддержке Коммунистической партии, - в бойком праздничном ритме отбарабанила дикторша, словно сообщала о победе социализма в последнем оплоте капитала. После взяла секундную паузу и с железными нотками в голосе произнесла: - Вторая новость с Апеннинского полуострова, к сожалению, трагична. Сегодня утром в Риме на виа Стреза был похищен находящийся на пике своей популярности экс-премьер Италии - Альдо Моро. Напомню: после длительного периода охлаждения отношений между нашими странами именно Моро в ранге премьера удалось сблизить позиции по целому ряду международных проблем. По предварительной версии полиции, похищение Альдо Моро осуществили боевики из «красных бригад»…
        Завершался второй виток. Корабль пролетал над восточными районами СССР. Сергеев, Ритвицкий и Гленн неподвижно сидели на своих местах в ожидании включения автоматики. Дабы совсем не заскучать, командир настроил радио на широковолновую радиостанцию.
        - О чем говорят? - не понимая ни слова, справился американец.
        - А! О том же, о чем вещают и ваши станции, - отмахнулся Сергеев. - Только наоборот.
        Астронавт начал рассуждать вслух:
        - Если у нас постоянно говорят о плохих коммунистах и об угрозе с Востока, значит, у вас должны смешивать с грязью капиталистов и весь Запад. Верно?
        - Молодец. Быстро усвоил материал, - оценил по-английски Александр. И добавил по-русски: - Жаль, что нас так быстро снимают с орбиты. Нам бы еще недельку…
        - На фига? - не понял Ритвицкий.
        - Ну как на фига? Сначала научили бы американского гостя пить по-русски, а потом завербовали бы со всеми потрохами. И работал бы он за двойную зарплату.
        - Как Ким Филби?
        - Именно…
        Глава девятая
        Борт космического корабля «Союз» СССР; Звездный городок - Москва
        Февраль - март 1978 года
        Через некоторое время, когда на востоке Советского Союза занимался рассвет, автоматика оповестила экипаж о скором включении двигателей ориентации. Троица по-прежнему находилась в креслах спускаемого аппарата и была полностью готова к циркуляции корабля.
        - Ну, как тебе полет? - спросил Ритвицкого Сергеев.
        - Лучшее впечатление в моей жизни, - признался тот.
        - Не жалеешь, что осенью я нарисовался к тебе в гости?
        - Какие глупости!
        - Небось заранее знал, засранец?
        Влад хитро улыбнулся:
        - Догадывался…
        Американец, не понимая ни слова, крутил головой и посматривал то на левого соседа, то на правого. Он вообще проявлял недюжинное любопытство и, казалось, пытался запомнить все, что делалось в спускаемом аппарате нашими космонавтами.
        В заранее обозначенный срок зажглись два транспаранта, предупредивших экипаж о начале автоматического цикла. Следом зашипели рулевые двигатели, разворачивая «Союз» на необходимый угол относительно оси полета. Затем на несколько секунд на полную мощность включился маршевый двигатель, корректируя траекторию для выгодного угла входа в атмосферу.
        Два космонавта и астронавт сидели в ожидании одного из самых ответственных и опасных этапов космического полета - торможения и входа корабля в плотные слои атмосферы. Ведь исправная работа автоматики, включающая запуск маршевого двигателя, расчетное снижение с орбиты и вход в плотные слои атмосферы совершенно не означали успешного финала полета в космос. По сути, это был его очередной этап, в течение которого могло произойти любое ЧП: отказ одной из систем жизнеобеспечения, выход из строя агрегатов или сложнейшей электронной техники. Из-за вибраций, предельных перегрузок и перегрева корпуса запросто мог возникнуть пожар или разгерметизация спускаемого аппарата.
        После нескольких минут затишья где-то под приборным щитком щелкнуло реле, и тут же включился маршевый двигатель. «Союз» приступил к торможению, которое должно было продлиться ровно четыре минуты сорок пять секунд.
        Ощущая приятную легкую гравитацию, Сергеев поймал себя на странной мысли: «Находясь на станции, мы с Ритой настолько привыкли к разного рода пакостным сюрпризам, что сейчас штатная работа автоматики представляется этаким подарком судьбы. Неужели нам удалось преподать урок проклятому объекту? Неужели он больше никогда и никому не помешает?..»
        Словно в подтверждение этих мыслей, маршевый двигатель выдал максимум мощности, вследствие чего тела космонавтов с силой вжало в ложементы. Однако вместе с главным импульсом появился и вторичный, действовавший не строго против оси полета, а под приличным углом.
        В тишине после выключения маршевого двигателя изменение положения корабля стало еще более ощутимо.
        - Что за хрень? - завертел головой Сергеев.
        - Самопроизвольно включились в работу три рулевых двигателя, - моментально доложил Ритвицкий.
        - Какие?!
        - Четвертый, пятый и шестой!
        - Выключай!
        - Понял…
        Рита моментально отключил все три двигателя. А командир принялся исправлять положение корабля относительно оси снижения, давая короткие импульсы двигателям, расположенным с противоположной стороны.
        - Ровно. Нормально идем, - доложил Ритвицкий, когда командир закончил энергичную работу двумя джойстиками.
        - А что с топливом?
        - Хреново. Стрелка на нуле.
        - На электрическом? - спросил Сергеев, помня о тонкостях работы на истребителях.
        - Нет, командир. На механическом…
        «Электрический ноль» дарил непродолжительное время работы двигателей на эфемерном остатке топлива. «Механический» - когда стрелка ложилась на торчащий из циферблата упор - не давал практически ничего. «Привет из пшика из керосиновых паров», - как говаривали летчики-истребители. И это означало одно: если проклятый объект решит отомстить советскому космическому кораблю еще раз, то ему придется входить в атмосферу в нерасчетной конфигурации. А это в свою очередь могло повлечь развитие любой аварийной ситуации, включая самые отвратительные.
        - У вас каждый раз такое нервное возвращение домой? - с нотками обиды спросил американец.
        - Можно подумать, вас доставляют на Землю в детской люльке, - скептически заметил Сергеев.
        - Да заткнись ты, ущербный! - рыкнул на американца Рита.
        Астронавт замолчал, а командир, с трудом сдерживая смех, поинтересовался:
        - Ого, Рита! Ты успел выучить английский?
        - Нет, конечно. Просто достал он вякать под руку на своем тарабарском…
        Корабль снижался. Гравитация от торможения о самые верхние слои еще не появилась, но первые признаки трения уже начались - круги иллюминаторов на доли секунд вспыхивали разными цветами плазмы: от ярко-белого до насыщенного красного.
        «Отпусти, сука! Только дай нормально войти в атмосферу! - твердил про себя Сергеев. - Какого хрена ты к нам привязался, сволочь?! Что мы тебе сделали? Ну да, долбанули «Прогрессом». Но ты же начал к нам задираться первым! Ты ведь сам его до этого искалечил. Взял и направил в сторону станции американский «Джемини». Мы едва успели увернуться…»
        Объект отпустил. В течение следующей минуты корабль не менял конфигурации, скорости и направления снижения. Он летел под острым углом к поверхности Земли и вошел в верхний слой атмосферы по всем канонам баллистики.
        - Держись, Влад! Это только начало! - крикнул Сергеев. - Чуть позже расплющит еще сильнее!
        - Блин… куда же еще сильнее?..
        Маршевый двигатель молчал. Белая секундная стрелка с фосфорным острием бесстрастно отсчитывала круги по темному циферблату, расположенному на таймере пульта управления.
        - Сколько еще до твоего безобразия, Саня? - скривил губы Ритвицкий.
        - Потерпи пару минут. Скоро начнется…

* * *
        До входа оставалась минута.
        Повернув голову влево, Сергеев заметил, как американский астронавт что-то шепчет белыми обескровленными губами.
        - Репетируешь речь перед расстрелом? - толкнул его в бок Владислав.
        - О чем он меня спрашивает? - обратился тот к командиру советского экипажа.
        - Интересуется, какую молитву читаешь, - допустил легкую неточность перевода Сергеев.
        - Это молитва покаяния. Очень известная и столь же почитаемая в протестантской среде.
        - Ясно. Читай дальше. Не отвлекайся…
        Впрочем, волновался не только американец. Ритвицкий тоже дергался, ерзал и крутил башкой.
        «Переживает Влад. Оно и понятно - впервые возвращается из космоса, - незаметно улыбнулся Александр. - Я второй раз возвращаюсь, а сердце скачет по грудной клетке, словно двадцать верст бегом пробежал».
        Сорок секунд.
        Тридцать.
        Двадцать…
        Медленно вращаясь вокруг продольной оси, «Союз» продолжал снижение. Сергеев поглядывал то на стрелку секундомера, то в расположенный рядом иллюминатор. Картинка за бортом космического корабля постоянно менялась: черное, усыпанное звездами небо уходило вверх, а снизу наплывала огромная планета, поверхность которой местами полностью закрывала облачность.
        Пятнадцать секунд.
        Десять.
        Пять…
        Корпус «Союза» здорово тряхнуло даже раньше, чем стрелка подошла к нужному рубежу. Все летавшие по спускаемому аппарату предметы дружно устремились к полу кабины.
        - Началось, - предупредил Сергеев, уменьшив вентилем подачу кислорода. - Держись, господа и товарищи…

* * *
        Если импульс торможения будет недостаточным, а скорость вхождения спускаемого корабля в атмосферу превысит расчетную, то он отскочит от нее и уйдет обратно в космос. Если затормозить избыточно и войти в атмосферу слишком круто, то скорость в нижних слоях атмосферы останется чрезмерно высокой, а предельная температура в две тысячи градусов будет значительно превышена. В общем, сложностей во время посадки хватало.
        Внезапно под полом спускаемого аппарата и над головами его обитателей протрещали дружные очереди звонких щелчков. «Пиропатроны, - догадался Сергеев и поднял взгляд на правый верхний угол приборной доски. - Есть отстрел бытового и приборно-агрегатного отсека». То же самое подтвердили и загоревшиеся транспаранты.
        Александр представил, как на высоте около ста сорока километров от находящегося в центре спускаемого аппарата одновременно и в разные стороны отходят два других отсека. Столкновение с ними исключалось; в среде космонавтов и наземных специалистов это называлось «безударным разделением». Безопасно возвратиться на Землю суждено было лишь спускаемому аппарату. Остальные части космического корабля ждала незавидная участь разрушения и гибели в атмосфере.
        По мере плавного вхождения в самый верхний слой атмосферы спускаемый аппарат самостоятельно развернулся таким образом, чтобы теплозащитный экран оказался спереди.
        Постепенно снаружи начал доноситься шум. Причем его мощность с каждой секундой нарастала, и вскоре ужасный рев закладывал уши.
        Корабль кидало из стороны в сторону, трясло; обшивка нагревалась, и внутри становилось жарковато.
        Перегрузка все сильнее вжимала трех мужчин в кресла. Максимальной перегрузки в четыре с лишним единицы аппарат достиг на высоте в тридцать пять километров. Мелкий мусор и прочие забытые вещицы продолжали беспорядочную пляску по полу у ног двух космонавтов и астронавта. За потемневшими иллюминаторами бесновались красные всполохи плазмы.
        Парни сидели молча и ждали, когда закончатся ниспосланные на них испытания. Стрелка на таймере по-прежнему бежала по кругу, отсчитывая секунды снижения. Земля приближалась. Атмосфера становилась плотнее, скорость движения спускаемого аппарата снижалась, красные всполохи за иллюминаторами слабели.
        - Вроде остываем, - прокричал в микрофон Ритвицкий.
        - Да, все нормально, - подтвердил Сергеев. - Остываем, перегрузки уменьшаются, атмосферное давление растет.
        Указав взглядом на потолок, товарищ спросил:
        - Скоро должно бахнуть?
        Командир кивнул, и вскоре над головами действительно послышались хлопки - это отстреливалась крышка парашютного отсека.
        «Наконец-то! - вздохнул Сергеев. - Теперь лишь бы не промахнуться мимо заданного района посадки».
        Спускаемый аппарат разрезал атмосферу на скорости звука. Поэтому вначале из отсека на «макушке» аппарата вышел небольшой и очень крепкий тормозной парашют. Слегка уменьшив скорость аппарата, он вытянул другой купол - чуть большей площади.
        Сложная парашютная система работала исключительно автоматически, ориентируясь на различное по высотам атмосферное давление. Работала она всегда надежно, тем не менее советские космонавты не переставали контролировать по приборам каждый из этапов посадки…

* * *
        Командам барометрического прибора в парашютной системе спускаемого аппарата подчинялось все. Сначала срабатывал отстрел крышки относительно небольшого парашютного отсека. Следом за крышкой наружу выводился крепкий вытяжной парашют, способный выдержать гигантское давление набегающего потока воздуха. Данный парашют постепенно извлекал из укладки тормозной парашют с площадью купола около двадцати пяти квадратных метров. В его задачу входило уменьшение скорости снижения аппарата до значений восемьдесят-девяносто метров в секунду. Через несколько секунд на высоте семи километров барометрический прибор выталкивал купол основного парашюта, площадь которого составляла тысячу квадратных метров. Его наполнение происходило с той же плавной осторожностью, дабы нагрузка на ткань не превышала предельных значений. Основной парашют уменьшал скорость снижения с тридцати до пяти метров в секунду. Эта скорость уже гарантировала безопасную посадку для членов космического экипажа. Хотя имелась еще одна система, делавшая посадку, по словам космонавтов, и вовсе комфортной.
        Сергеев с Ритвицким отлично знали технологию каждого этапа полета. Однако, находясь внутри тесного «шарика», оба представляли происходящее снаружи лишь по хлопкам срабатывавших пиропатронов или раскрывавшихся парашютов; по рывкам, толчкам и раскачке спускаемого аппарата.
        В какой-то момент Владислав вопросительно посмотрел на Сергеева. Во взгляде читался вопрос: «Все? Почти приехали?»
        - Нет еще, дружище, - вслух ответил командир. - Остался последний отстрел.
        - А, ты о щупе! - радостно воскликнул Ритвицкий.
        - Вот можешь же держать информацию в башке, когда захочешь…

* * *
        После раскрытия основного парашютного купола спускаемый аппарат снижался плавно - без рывков и мощной раскачки. Да, потихоньку он все-таки качался, ведь абсолютного безветрия в слоях атмосферы практически не встречалось. Да, медленно крутился вокруг вертикальной оси, отчего лучи солнца постоянно перемещались по внутреннему пространству аппарата.
        - Степь, - поглядывая в иллюминатор, заметил Владислав.
        Поглядывая на приборы, Сергеев поинтересовался:
        - Поисковых «вертушек» не видно?
        - Одна кружит на удалении километра.
        - Значит, садимся там, где и запланировано…
        Спускаемый аппарат преодолевал последние сотни метров до поверхности Земли. Под его почерневшей обугленной поверхностью лежала бескрайняя заснеженная степь, прочерченная плавными зигзагами неглубоких оврагов.
        Наконец аппарат приблизился к пологому склону одной из долгих балок. Торчащий вертикально вниз металлический щуп проскочил меж низких кустов джузгуна и ткнулся в земную твердь, приведя в действие систему мягкой посадки.
        Установленные на стропах реактивные двигатели моментально выпустили направленные под углом в разные стороны огненные снопы. Их работа длилась всего две секунды, однако благодаря немалой мощности реактивных струй спускаемый аппарат потерял скорость и плавно коснулся восточного склона оврага.
        В этот же миг парашютная система автоматически отсоединилась от спускаемого аппарата. Эта мера была предусмотрена конструкторами, дабы при сильном ветре парашют не увлекал за собой аппарат, волоча его по поверхности земли и подвергая опасности жизни космонавтов.

* * *
        Клочок зимней степи, где произвел посадку спускаемый аппарат, походил на место страшной катастрофы. Лежавший на склоне в зоне посадки снег раздуло реактивными струями. Доживавшая под ним прошлогодняя трава тлела и дымилась. Тлели и удержавшиеся на месте кустарники, остальные вырвало с корнем и расшвыряло в радиусе целой сотни метров.
        Спускаемому аппарату тоже изрядно досталось. Ввиду того что на месте приземления не оказалось ровной поверхности, ему пришлось кувыркаться и катиться до самого дна оврага. Более того, обладая приличной массой, он не остановился в нижней точке, а взобрался метров на двадцать вверх по противоположному склону. Там на пару секунд завис, словно обдумывая план дальнейших пируэтов, и покатился обратно.
        От полной «программы развлечений» обитателей спускаемого аппарата спасла его форма. Если бы аппарат был строго шарообразным, то пришлось бы им орошать внутреннее пространство содержимым своих желудков. Но так как форма более походила на конус или точнее - на разрезанное пополам веретено, то кульбиты и покатушки довольно скоро закончились.

* * *
        На дне неглубокого, промытого талой водой оврага лежал черный обугленный спускаемый аппарат. Вокруг тлела трава и клочки прошлогодних кустов, неподалеку торчало чудом уцелевшее деревце двухметровой высоты. Бело-оранжевый купол парашюта с перепутанными стропами покрывал значительную площадь восточного склона оврага.
        После оглушительного шипения реактивных двигателей мягкой посадки в местечке стало удивительно тихо. Впрочем, и внутри обитаемого отсека некоторое время никто не произносил ни слова. Еще не веря в успешную посадку, космонавты лежали в ложементах и глядели на два осветительных плафона, один из которых почему-то постоянно подмаргивал.
        Первым очнулся Сергеев.
        - Приехали, голуби, - разжал он пальцы, коими держался за обрез ложемента. - Проснитесь и воркуйте.
        - И это все? - завозился Рита, расстегивая привязные ремни. - Честно признаюсь: я ждал большего драйва.
        - Будет тебе больший драйв, если поисковики задержатся с эвакуацией. За бортом между прочим - минус двадцать восемь.
        Американец высвобождался из своего самодельного гнезда молча.
        Штатное место командира находилось возле люка, поэтому ему пришлось вставать первым. За несколько дней работы на орбите организмы успели привыкнуть к невесомости; ослабленные мышцы с трудом переносили нагрузки.
        Тем не менее после выравнивания давления крышка люка легко поддалась. Внутрь спускаемого аппарата ворвался свежий морозный воздух.
        - Как неласково нас встречает Земля, - поежился Ритвицкий.
        - Это ненадолго. Вон «вертушки» гудят - слышишь?
        - Слышу.
        - Значит, задержки не будет - скоро подберут. Предлагаю покинуть аппарат и самостоятельно подняться по склону оврага.
        Сергеев спрыгнул в глубокий снег; немного потоптался в нем, выравнивая подобие площадки, и сделал первый шаг к склону.
        - Правильное решение, - последовал за ним Рита.
        Приземление аппарата произошло выше по оврагу метров на девяносто-сто. На том месте весь снег был разбросан реактивными струями, несколько кустов продолжали дымить. Чуть дальше поверх снежного склона лежал огромный бело-оранжевый купол с трепыхавшимися на ветру краями. А от темневшей проплешины до спускаемого аппарата тянулся замысловатый след, который тот проделал по склонам и дну оврага.
        Над районом посадки на разных высотах кружилось несколько поисково-спасательных вертолетов. Тот, что находился ниже других, выполнял четвертый расчетный поворот, намереваясь приземлиться поблизости.
        - Смотри! Убегает, сука! - вдруг крикнул Ритвицкий.
        Сергеев резко обернулся и увидел бежавшего в другую сторону по оврагу американского астронавта.
        Вообще-то слово «бежал» подходило к данной ситуации с огромной натяжкой. Американский скафандр был тесным и совершенно неприспособленным для серьезных физических нагрузок. Находясь в нем в космосе, астронавты, вероятно, что-то умудрялись делать. Но на Земле попытка резво переставлять ноги выглядела потешно.
        Рита сделал пару шагов в направлении беглеца, но командир остановил:
        - Брось, Влад - не напрягайся. Куда это чудо денется? Тут вокруг на тысячу километров одни степи.
        Рита остановился.
        - Действительно. Он думал, тут как в Техасе. Сейчас поисковики отловят, свяжут, сунут в вертолет и всего делов…

* * *
        Спустя пару минут над краем оврага завис поисково-спасательный Ми-8. Раздув свежий снежный покров, он плавно снизился и примостился на относительно ровном участке надовражной равнины.
        Дверь грузовой кабины тотчас отъехала назад, из темного чрева на заснеженную поверхность посыпались мужчины в одинаковой униформе. У кого-то в руках было оружие и носилки, у кого-то медицинские сумки и термосы, у кого-то широкие лопаты и прочий инструмент для расчистки снега.
        Космонавты спокойно ждали спасателей метрах в пятидесяти от вертолета. Едва передовая группа приблизилась, Сергеев указал направление и крикнул:
        - Догоните нашего североамериканского попутчика. Попутал направление и ушел в ту сторону волков кормить.
        - Понял, - кивнул командир группы и с двумя помощниками начал поспешно спускаться в овраг.
        На смену вооруженным спасателям пришли медицинские специалисты и другие сотрудники штаба спасательной операции.
        Несмотря на то что замерзнуть космонавты не успели, обоих обернули теплыми пледами, дали выпить по несколько глотков горячего чая и, поддерживая под руки, повели к молотящему винтами вертолету. Поисковикам требовалось как можно быстрее поймать сбежавшего американца, однако жизни и здоровье советских космонавтов были важнее.

* * *
        Поприветствовав экипаж вертолета, Сергеев и Ритвицкий устроились в специальных удобных креслах с откинутыми назад спинками. Вокруг по-прежнему суетились врачи. Один из них помогал частично освободиться от скафандров. Другой измерял давление и частоту пульса. Третий готовил к работе переносной кардиограф. Четвертый колдовал над огромной раскрытой аптечкой, готовя «угощение» в виде каких-то поддерживающих витаминных пилюль.
        Тем временем вертолетчики делали все, чтобы как можно скорее доставить вернувшихся на Землю космонавтов на ближайший аэродром, где для перелета в Москву их поджидал новенький Ту-134, а членов поискового штаба и врачебного корпуса - старый надежный Ил-18.
        Двигатели «вертушки» увеличили обороты. Качнувшись, винтокрылая машина оторвалась от поверхности и на несколько секунд зависла на высоте двадцати метров. Проверив центровку и загрузку, командир толкнул ручку управления и приступил к набору высоты и скорости.
        А на освободившуюся площадку уже заходил следующий борт, в задачу которого входила транспортировка только что задержанного на дне оврага астронавта Ирвина Гленна.

* * *
        Перелет до ближайшего военного аэродрома занял около сорока минут. Гарнизон с аэродромом находились на краю среднего по размерам казахского города. На бетонном перроне, куда подрулил вертолет, ожидала внушительная группа официальных лиц: руководство областью и города, командование местного авиационного гарнизона, сотрудники штаба спасательной операции… Разумеется, не обошлось без спонтанно организованного митинга со словами поздравлений.
        А дальше случилось нечто странное. Местное руководство после митинга хотело угостить космонавтов шикарным обедом, да московские представители заартачились: строгая диета, программа реабилитации, жесткий график… В общем, Сергеев с Ритвицким проглотили выделившуюся слюну и побрели к выходу из терминала, от которого по выметенному от снега бетону намеревались дойти до ожидавшего Ту-134.
        И тут Ритвицкий внезапно схватил своего командира за руку и начал заваливаться набок.
        В первые секунды Сергеев реально испугался и уцепил товарища за шиворот, чтоб тот не грохнулся на холодный бетон. Моментально набежали медики, уложили Ритвицкого на чью-то шинель, вокруг началась форменная суматоха.
        Александр по-прежнему находился рядом, поддерживая голову Риты. Наблюдая за происходящим, он вдруг понял, что друг валяет дурака. За время полета Сергеев несколько раз становился свидетелем того, как Рита по-настоящему терял сознание. Тогда недуг сопровождался жуткой бледностью лица, слабостью, обильной кровопотерей. Сейчас ничего этого не было. Розовые и отнюдь не впалые щеки, ровное дыхание, щелки приоткрытых век, сквозь которые Рита подсматривал за перепуганными врачами…
        - Ты чего, балбес, вытворяешь? - улучив момент, шепотом спросил он.
        - Молчи, - так же тихо ответил товарищ. - Надо протянуть время.
        - Сколько?
        - Минут пятнадцать…

* * *
        За окнами иллюминаторов монотонно гудели четыре двигателя старенького Ил-18. Друзья, переодетые в парадную военную форму, сидели в соседних креслах. Впереди расположилось руководство, позади сотрудники рангом помельче, сбоку через проход на космонавтов поглядывали отвечавшие за их состояние медики.
        - Ну и на фига ты устроил этот цирк? - с улыбкой поинтересовался Сергеев. - Не мог просто сказать начальству о неисправности гидравлики стабилизатора?
        - Саша, ты замечательный человек, отличный командир и талантливый космонавт. Но у тебя есть один крупный недостаток, - невозмутимо ответил Ритвицкий.
        - Это какой же?
        - Ты все время пытаешься руководить в той области, в которой ничего не соображаешь. Беда прям с тобой, ей-богу. Ну вот представь, что лет через сорок вдруг появятся такие же некомпетентные депутаты и чиновники. Это ж просто финиш наступит. Конец экономике и всей стране…
        Кажется, Рита намеревался растянуть свою речь до посадки в аэропорту столицы, но Александр шутливо пихнул его локтем в бок.
        - Заткнись. Такого никогда не будет.
        Товарищ скептически глянул на него, но спорить не стал.
        - Ладно, объясняю, - вернулся он к инциденту на военном аэродроме. - В Москве, слава богу, есть люди, верящие в мои способности. А здешнее руководство и экипажи прибывших за нами самолетов никогда об этих способностях не слыхивали, вникаешь?
        - Пожалуй, ты прав, - согласился Сергеев, - могли бы не поверить твоим предсказаниям.
        - Это как минимум! А то и вообще за сумасшедшего бы приняли. Прикинь: подходит к самому главному начальнику такой спустившийся с орбиты Апостол и заявляет: «Давайте не полетим на «тушке», потому что ровно через пятнадцать минут после взлета ее стабилизатор встанет в крайнее верхнее положение, и все, находящиеся на борту, погибнут».
        Представив сию картину, Сергеев и впрямь рассмеялся.
        «Да, - вздохнул он, поглядев в иллюминатор, - Рита опять оказался молодцом: вовремя распознал опасность, устроил цирковое представление, задержал вылет на «тушке»… В результате самолет с уже запущенными двигателями стоял на перроне, и неисправность гидравлики выявилась на земле, когда проклятый стабилизатор на глазах у всех встал в крайнее положение. В результате «тушка» осталась на военном аэродроме до устранения неисправности, а вся честная компания отправилась в Москву на старичке «Ильюшине».

* * *
        До посадки на одном из подмосковных аэродромов оставалось около двадцати минут.
        Все трудности космического полета остались позади. Станция «Салют-6» в целости и сохранности утюжила орбиту. Все ее системы штатно функционировали, наземные специалисты с помощью телеметрии отслеживали исправность агрегатов и тех же систем, температуру, давление и состав воздушной смеси в отсеках. Запасы продовольствия, воды и кислорода пополнились за счет «Союза», в результате чего станция была готова к приему очередной исследовательской экспедиции. Но самым главным достижением полета Сергеева и Ритвицкого стало исчезновение неизвестного объекта, внезапные появления которого всегда сопровождались самыми неожиданными отказами техники.
        Полчаса назад Сергеев поинтересовался у Ритвицкого:
        - Объект точно больше не появится возле станции?
        Немного посидев с закрытыми глазами, тот ответил:
        - В будущем я его не вижу. «Салют-6» прослужит верой и правдой до середины 1982 года, приняв в общей сложности пять долговременных экспедиций. И благодаря ей будет создан и выведен на орбиту «Салют-7» - более мощная и современная станция.
        - Так это ж здорово, Влад! - возрадовался Александр.
        - Конечно здорово, - устало улыбнулся товарищ. - Мне еще в гарнизоне понравились твои мысли о будущем наших орбитальных станций. Помнишь наш разговор на перроне?
        - Помню, Влад, помню…
        Оставшееся до посадки время Сергеев молча глядел в иллюминатор, вспоминая прошедший полет. Всегда живой, подвижный и излучавший оптимизм Рита почему-то тоже сидел спокойно, разглядывая светлый потолок салона. Оба выглядели уставшими, но счастливыми.
        Сумрачное настроение улетучилось только за десять минут до посадки, когда к космонавтам подошел делегат от гражданских лиц и попросил подписать стопку открыток.
        - Ни хрена себе, - пробормотал Ритвицкий, взвешивая на ладони стопку. - Да тут на неделю работы.
        - Это народная любовь, Влад. Привыкай. И трудись за двоих, - с ехидной улыбочкой протянул командир авторучку.
        Через минуту Рита наловчился размашисто подписывать открытки, в конце каждой надписи ставя свой автограф. Александр помогал ему, неторопливо подписывая каждую пятую открытку.
        Когда самолет выровнялся после четвертого расчетного разворота и оказался на глиссаде, Сергеев, не отрываясь от «творческой» работы, спросил:
        - Влад, ты считал количество нештатных ситуаций на борту «Салюта»?
        - Я думал, ты их считаешь, - на миг отвлекся от писанины Рита. - Я ж почти после каждого посещения нирваны кровавые сопли с рожи отковыривал.
        Сергеев согласился:
        - Подтверждаю: в те минуты тебе было не до статистики. А по моим прикидкам мы висели на волоске четыре раза.
        - Подфартило нам с тобой в этом полете.
        - Желательно пристегнуть ремни, ребята, - неожиданно прервал разговор один из сопровождавших специалистов. - Через две минуты посадка.
        - Посадка? Уже?..
        Друзья застегнули ремни, оправили форму.
        Экипаж «Ильюшина» великолепно притер колеса шасси к бетону ВПП. Самолет пробежал с километр, плавно уменьшая скорость, затем повернул на одну из боковых рулежных полос и направился к обширному перрону. У северного торца аэродромного комплекса прибывших ждала большая группа встречающих.
        Ил-18 солидно остановился на указанном стояночном месте. Двигатели поочередно смолкли, к передней дверце осторожно подкатил высокий трап.
        Одновременно четверо солдат под чутким руководством шустрого прапорщика начали разматывать и застилать перрон ковровой дорожкой.
        Трап ткнулся резиновым краем в фюзеляж и остановился. Дверца ушла внутрь, а из черноты салона вынырнула фигура Сергеева.
        Неторопливо оглядев ясное небо, он застегнул последнюю пуговицу парадной шинели, поправил белое кашне, вдохнул полной грудью морозный мартовский воздух и решительно зашагал вниз по трапу…
        Эпилог
        СССР; Москва Март 1978 года
        - Дорогие товарищи и друзья! Дамы и господа! Мы собрались сегодня здесь, чтобы поприветствовать наших новых героев - советских летчиков-космонавтов Александра Станиславовича Сергеева и Владислава Аркадьевича Ритвицкого. Вся наша огромная страна, миллионы людей в других странах мира с волнением следили за их нелегким полетом в космос, всем сердцем желая им успеха и скорейшего возвращения на Землю…
        Один из залов Большого Кремлевского дворца был полностью заполнен приглашенными. В президиуме на высокой сцене расположилось все руководство Советского Союза и Коммунистической партии. С трибуны выступал председатель Совета Министров СССР Алексей Николаевич Косыгин.
        - …Мы приветствуем и поздравляем с новым успехом наших ученых, конструкторов, техников, рабочих - всех тех, кто создал и осуществил запуск в космос орбитальной станции «Салют-6» и космического корабля «Союз-25 -1». А также обеспечил успешное возвращение на Землю наших космонавтов. Недавнее завершение этой выдающейся миссии стало великой победой человеческого разума, победой научно-технического предвидения, основанного на современном научно-техническом прогрессе…
        - О тебе говорят, - не поворачивая головы, прошептал Сергеев.
        - Почему обо мне? - прошипел Ритвицкий.
        - Ты же отвечаешь за научно-техническое предвидение.
        - А-а…
        Друзья сидели на мягких креслах первого ряда довольно большого зала. По обе стороны от них располагались видные военачальники, заслуженные ученые, деятели культуры, рабочие.
        За три недели, прошедшие с момента посадки в казахских степях, ничего особенного не произошло. Космонавты отчитались о проделанной на орбите работе, прошли полное медицинское обследование, отдохнули. Американского астронавта тоже подлечили, несколько раз допросили и передали представителям Государственного департамента США вместе с копией видеозаписи о первых минутах пребывания спасенного на борту «Союза». Скрипя зубами, официальные американские чины поблагодарили за спасение Ирвина Гленна и поспешили забыть об инциденте на орбите.
        И все же самым значимым результатом полета экипажа в составе Сергеева и Ритвицкого стало исчезновение неизвестного объекта. Специалисты наземных станций дальней радиолокации внимательно следили за космическим пространством, однако за три недели ни разу не обнаружили объект. Это давало надежду на спокойную работу будущим экипажам советских станций.
        В самом начале торжественной встречи с коротким вступительным словом выступил Леонид Ильич Брежнев. В силу возраста и состояния здоровья долго он говорить не мог и вскоре вернулся на свое место в президиуме. Вместо него на трибуну поднялся Косыгин и по очереди вызвал для награждения космонавтов. Сергеев получил вторую Золотую Звезду, Ритвицкий - первую.
        После награждения Алексей Николаевич надолго обосновался за трибуной и принялся произносить речь.
        - …Чуть менее семнадцати лет назад полет Юрия Алексеевича Гагарина положил старт космической эре и освоению космоса человеком. А сегодня мы смело можем сказать, что в исследовании космического пространства, а также в развитии мировой науки, Советским Союзом сделан принципиально новый, исключительно важный шаг: наши космонавты могут спокойно и плодотворно работать на борту современных и безопасных орбитальных станций. Эти возможности раскрывают новые перспективы перед наукой, прокладывают дорогу к решению таких сложнейших технических задач космонавтики, как высадка на Луне и полеты к другим планетам Солнечной системы…

* * *
        После часовой торжественной церемонии награжденные, официальные лица и гости переместились за столы банкетного зала Государственного Кремлевского дворца. По протоколу Сергееву и Ритвицкому выпало сидеть рядом с Георгием Береговым и Николаем Анисимовым.
        Развлекательно-гастрономическое мероприятие продлилось еще полтора часа. Выпив хорошего шампанского и не менее хорошо закусив, космонавты в сопровождении своих боссов покинули территорию Кремля.
        - Можем подбросить, - предложил Береговой, гостеприимно распахнув дверцу служебного автомобиля.
        - Спасибо, Георгий Тимофеевич, - поблагодарил Сергеев. - Я отвезу Ритвицкого до дома.
        - Тогда желаю хорошего отдыха. А в понедельник жду в Центре, - пожал тот обоим руки. Улыбаясь, похлопал по лацкану шинели Сергеева: - Ты, Александр, у нас теперь дважды Герой. Будем думать, как наилучшим образом передавать твой опыт молодежи. А по тебе, Владислав Аркадьевич, у нас особые планы, - повернулся генерал-лейтенант к Ритвицкому. - Готовься к визиту в самые высокие кабинеты.
        Тот насторожился.
        - Зачем?
        - Прознало большое начальство о твоих способностях. Хотят проверить и задать сотню-другую вопросов.
        - Георгий Тимофеевич! - взмолился Рита. - Отправьте меня лучше в космос! Я вам еще пригожусь!
        - Ладно-ладно, - засмеялся начальник ЦПК. - Мы про тебя не забудем…

* * *
        Автомобиль Сергеева тормознул на окраине Звездного городка возле новенького многоэтажного дома. Вокруг лежал снег, но даже он не мог скрыть ухоженности придомовой территории: детская площадка, асфальтовые дорожки, автостоянка, молодые деревца, клумбы…
        - Даже не верится, что все это происходит со мной, - пробормотал Ритвицкий, продолжая сидеть в теплом салоне. - Полет в космос, работа на орбитальной станции, отказы, неопознанный объект, возвращение, торжественное мероприятие в Кремле…
        - Личная благодарность от директора НАСА за спасение американского астронавта, Золотая Звезда Героя, - с улыбкой продолжил Сергеев.
        - Да, высшая награда Советского Союза. Высшее руководство страны.
        - Это еще не все, Влад.
        - Как не все? - искренне удивился Рита.
        - Держи, - полез в кармана шинели Александр. Вынув небольшой сверток, протянул: - Это тебе. Лично от меня.
        - Что это?
        - Подарок. Новая квартира, полковничьи погоны, Звезда Героя - это от благодарного советского народа и государства. А это - от меня. Как ни крути, а я тебе жизнью обязан. И не раз.
        - Да ладно тебе, Саня, - засмущался Рита.
        - Бери-бери.
        Ритвицкий принял подарок, осторожно развернул красивую упаковку и, покрутив в руках небольшую коробочку, обклеенную бордовым бархатом, открыл выпуклую крышку. На мягкой атласной подложке лежали шикарные золотые часы.
        - Мать моя Рита! - изумленно произнес Влад. - Вот это подарок! Обалдеть…
        Вынув часы, он заметил на обратной стороне гравировку.
        - «Ритвицкому Владиславу Аркадьевичу - другу, сослуживцу и замечательному человеку от Сергеева А. С.», - прочитал он. И с трепетом приобнял товарища: - Спасибо, Саша! Я очень тронут. Слушай! - вдруг встрепенулся он. - Бросай свою машину у меня во дворе! Сейчас сбегаем в магазин, организуем холостяцкий стол, а?
        - Не могу, Влад.
        - Куда-то торопишься?
        - Хотел Ирине позвонить, - признался Александр. - Она в письме приглашала в гости, как только вернусь из космоса.
        Ритвицкий вздохнул:
        - Нет ее в Москве.
        - Как нет?
        - Уехала.
        - Куда? Зачем? - не понимал Сергеев.
        Рита неохотно, с натяжкой отвечал:
        - В Куйбышев уехала. Мама у нее сильно болеет. Если не ошибаюсь, сейчас лежит в больнице.
        - Черт… - почесал командир переносицу. - Что же делать?..
        - Очень хочешь ее увидеть?
        - Да.
        - Тогда дуй в Домодедово - на вечерний рейс до Куйбышева еще есть билеты.
        - А дальше? - растерялся Сергеев. - Я понятия не имею, где она живет.
        - На улице Галактионовской, - прикрыв глаза, сказал Ритвицкий. - Старый двухэтажный дом напротив рынка… Вход со двора… Большая коммунальная квартира на втором этаже… Две комнаты в конце коридора… И вот еще что.
        - Что?
        - Купи для ее мамы в Москве хорошего инсулина. В Куйбышеве с ним есть проблемы.
        Затаив дыхание, Сергеев спросил:
        - А потом?
        - А что потом?.. Ирина очень обрадуется твоему приезду, и все у вас будет нормально. Маме станет полегче и ее выпишут; ты с Ириной вернешься в Москву; через год у вас родится сын - здоровенький, улыбчивый малыш, которого вы назовете… впрочем, не стоит забегать далеко вперед. Иначе жить станет неинтересно.

* * *
        Через десять минут, распрощавшись с командиром, Рита поднялся в свою новую, недавно полученную квартиру в Звездном городке. Сняв китель с полковничьими погонами и со сверкавшей Золотой Звездой, он аккуратно повесил его на спинку единственного стула и вынул из кармана бордовую бархатную коробочку.
        Открыв ее, он еще раз полюбовался подарком и медленно подошел к стене, возле которой на полу покоились еще не разобранные вещи: два чемодана, дипломат, рюкзак, упакованные в брезентовый чехол горные лыжи, набитая летными куртками парашютная сумка и черный штурманский портфель.
        Ритвицкий подхватил дипломат, положил его на подоконник, открыл крышку и замер с улыбкой на лице.
        Дипломат был почти доверху наполнен коробочками, весьма похожими на ту, которую сегодня подарил Сергеев. Разве что бархат различался по цвету: ярко-красный, фиолетовый, синий, бордовый…
        Ладонь Владислава скользнула по выпуклым крышкам, задержалась на одной, приоткрыла.
        Внутри коробочки лежали золотые часы.
        Мужские золотые часы с благодарственной гравировкой покоились и во второй коробочке, и в третьей, и в четвертой, и в пятой…
        Ритвицкий ощупывал каждую, вспоминая, как и кому спасал жизнь. И продолжал таинственно улыбаться…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к