Дом, в котором я тебя потеряла Наталья Росин
        Вот уже пятнадцать лет Алису Белозерскую мучают вопросы о прошлом. Откуда на ее теле шрамы? Кто хотел убить ее в детстве? Почему она ничего не помнит? И кто виновен в пожаре, унесшем жизни ее отца и матери? В поисках ответов Алиса решает вернуться в Карелию, в семейный дом, в котором она потеряла все. Вот только старые призраки не дадут ей так просто разобраться, где сон, где воспоминания, а где правда.
        1 глава
        Алиса
        24 июня 2004 года
        Той ночью в лагере Алиса проснулась от непонятного толчка в груди. Она сонно открыла глаза и прижала ладошку к самому сердцу, пытаясь успокоить его. Вокруг стояла тьма и тишина. На какое-то мгновение Алиса подумала, что находится совершенно одна в комнате. Но спустя минуту она стала различать звуки - мерное дыхание Регины, соседки по комнате, и шум ветра за окном.
        Алиса села в кровати, оглядываясь вокруг. Она пыталась понять, из-за чего сердце так зашлось в ужасе? Ветки деревьев били по стеклу. Где-то вдалеке с ужасающей силой загремел гром. И Алиса с наслаждением вслушивалась в эти дикие, необузданные звуки.
        - Это мне не страшно. - Прошептала она сама себе. - Это я радуюсь?
        Ликую. Она вспомнила это слово, ещё новое для неё, услышанное недавно от Веры Павловны, учительницы по литературе. «Ликование души», - повторила про себя Алиса, смакуя звуки нарастающего грома. Грохотанье разбудило и Регину. Захныкав, она перевернулась на другой бок и вновь спокойно заснула.
        Комнату заполнил запах разряженного воздуха, смешанного с ароматом карельских сосен и вод Мергубского озера, на берегу которого стоял их лагерь. Алиса улыбнулась, подтягивая к подбородку одеяло. Она чувствовала себя тайной свидетельницей чего-то совершенно чудесного и неповторимого. Все спали, и только она подсматривала за природой, вдыхала этот преддождевой запах и слушала раскаты грозового хохота.
        На мгновение грохотанье остановилось. Все звуки словно выключили, и сама Алиса прекратила дышать. Мелко застучал по окнам и карнизам дождь, с каждой минутой всё увереннее перерастая в ливень. Алиса задрала голову, радостно и завороженно глядя, как крупные капли стекали по стеклу, подсвечиваемые светом фонаря. Пахло хорошо, и под одеялом так уютно и тепло, особенно в такой сильный ливень.
        Алиса нырнула с головой под одеяло, устраиваясь в кровати поудобнее. Через минуту она уже сладко спала с застывшей на губах улыбкой, предвкушая чудесное, полное приключений утро.
        На следующий день, возвращаясь с вечерней прогулки в лес, Алиса издалека заметила у лагеря тетю Веру. “Они приехали навестить меня?”, - Радостно подумала девочка, ускоряя шаг. Она подбежала к тете, не переставая выглядывать маму и папу среди приезжих. Но приблизившись к Вере почти вплотную, Алиса сразу поняла, что случилось что-то плохое. Тетя стояла белая и застывшая, словно высеченная фигура изо льда.
        - Где мама и папа? - Спросила Алиса.
        Но тетя только покачала головой, закусив нижнюю губу. В её глазах стояли слезы.
        - Их больше нет. - Слова гулко упали в воздух.
        В эту ночь её родители погибли в пожаре, и жизнь Алисы изменилась навсегда.

***
        15 лет спустя, май 2019 года
        Я медленно вдавила кончик сигареты в дно пепельницы. Перегнувшись через ограждение балкона, в сотый раз оглядела улицу. Внутри затаилась надежда всё же выцепить из темноты очертания знакомой фигуры. Но безуспешно. Только дети, бегущие домой, женщины с двумя сумками в руках и усталые чужие мужья.
        Закутавшись в застиранную кофту, я с тоской слушала, как соседи снизу бурно выясняют отношения, как со свистом проносятся машины по дороге, и как где-то вдалеке разбилась бутылка. Ненавижу этот город. И какой дьявол сподвигнул нас снять комнату в этом доме?
        Я поежилась от отвращения, разглядывая серое месиво многоэтажек. И перед глазами вместо них вновь возникали высокие, многовековые сосны Карелии.
        Невольно вырвался вздох. Я с тоской вспомнила дом. И рука вновь потянулась к сигаретам. Когда-нибудь у меня хватит сил просто взять и бросить, но сейчас мое бренное тело со страстью присосалось к никотиновой заразе. Я подняла голову к небу. Звезд не видно - только полярная звезда с неутомимой яркостью поблескивала издалека.
        - Привет, родная. - Тихо поздоровалась я с ней. - Двадцать три года знакомы.
        Становилось всё холоднее, но я только сильнее обнимала себя за плечи, не желая возвращаться в комнату и снова смотреть на часы. И снова ходить по комнате, прислушиваться к звукам с лестничной площадки и замирать каждый раз, когда начинал ходить лифт, думая, что это он едет ко мне. Лучше здесь, на балконе, где, несмотря на всю ненависть к этому городу, я всё же чувствовала себя не так одиноко.
        Взгляд безудержно выискивал его фигуру, и я со злостью одергивала себя, замечая отчаянную надежду внутри. Успокойся, истеричка. Не происходит ничего страшного. Он просто решил снова похулиганить и выпить с Женькой. От этого мир не рухнет и солнце на западе не взойдет. Но рука нервно выхватывала из пачки уже пятую сигарету за час.
        Я стойко простояла еще полчаса на ветру, ожидая, что балконная дверь внезапно откроется, и меня обхватят руки Тимура. Воображение настолько услужливо показывало эту картину, что я действительно спиной почувствовала движение. И резко оглянулась. Но сзади никого не было. От досады выступили слёзы. Просто дура, что еще тут сказать.
        Сколько я себя помнила - безумно боялась прощания. Как же мы легко прощаемся. Кивок, улыбка, взмах руки, поцелуй в щеку, «ну, давай». Меня всегда это пугало и завораживало. Почему люди не боятся, что этот кивок будет последним? Хотя… Я тоже когда-то не боялась. И другие люди вряд ли прощались навсегда, в отличие от меня.
        Не выдержав мороза, я всё же вернулась в теплую темноту комнаты. Съежившись в кресле, замерла, слушая, как стучат стрелки часов. Ненавижу. Надо бы просто встать и выкинуть их, наконец. Но всё никак рука не поднималась. Сейчас посижу ещё минутку и вышвырну чёртовы часы с балкона.
        Очнулась я в том же кресле от стука входной двери, вздрогнув всем телом. Чувствовала себя отвратно - голова раскалывалась от боли, ноги онемели от скрюченной позы, а губы пересохли от курева и жажды. Я попыталась выпрямить ноги и тут же охнула от боли. Руки и спина также покалывали. Да и в целом сон в кресле плохо сказался на моем самочувствии.
        Комнату наполнил серый утренний свет. Теперь я могла вдоволь насладиться выражением лица вошедшего Тимура - ох уж это пьяная и полная ощущения собственной безнаказанности физиономия. Встав в дверях, он сложил руки на груди и смотрел на меня свысока. Притворяется. Я такое определяла сразу. На самом деле места не может найти от стыда, но "истинные джентльмены не показывают своего раскаяния". Спасибо Женьке за гениальную цитату.
        - Есть что на ужин? - Вызывающе спросил Тимур, чуть покачиваясь.
        Я устало зевнула и потянулась за телефоном, чувствуя, как хрустит каждая косточка. На экране высветились цифры - полседьмого утра. Чудненько. Вторая ночь, которую мы ночуем не вместе. Хоть пришел и на том спасибо. Я невольно почувствовала облегчение и даже радость. Главное, что пришел.
        - Ужин уже стух, а вот завтрак еще только ожидается. - Спокойно ответила я, стараясь не показывать этого облегчения. Истинные леди не показывают своей радости.
        Кричать и истерить тоже не хотелось. Три года совместной жизни дали понять, что они бесполезны в лечении подобных эксцессов. Поэтому, потянувшись хорошенько, я просто встала и прошла мимо суженого на кухню. Онемение еще не сошло окончательно, и я невольно охнула, когда по ноге пробежались мурашки. Брр.
        Первым делом, дойдя до кухни, я набрала воду в чайник и поставила его на плиту. Закоренелый кофеман внутри меня жаждал кофе и был готов убивать за него. Сзади неуверенно и пьяно топтался Тимур, громко сопя и не зная, что делать. О его ноги терлась Милка, наша серая дворянка, подобранная у подъезда три года назад. Теперь она рисковала быть задавленной.
        - Может, спать пойдешь? - Не выдержала я, повернувшись к Тиму. - Я разбужу, как будет всё готово.
        - Да не готовь, тебе же на работу скоро. - Заплетающимся языком проговорил Тимур. Надо же, видимо совесть брала верх над «джентльменскими» качествами.
        - Сегодня воскресенье, слава Всевышнему. - Я подняла глаза к потолку. И сразу же заметила паутину в углу. Надо бы убрать.
        - Хорошо. - Кивнул Тим, пьяно моргнув и попытавшись улыбнуться как можно добрее. - Я тогда пойду, вздремну.
        - Отличная идея. - Энергично кивнула я.
        Тим, шатаясь, вышел из кухни. Чайник засвистел, и я с нетерпением схватила банку с кофе. Спустя минуту мои дрожащие руки уже сжимали кружку с дымящейся черной жидкостью. Я сделала глоток, чувствуя, как кофеин растекается по крови живительным теплом. Боже, ты наградил меня за страдания. На этом подарки судьбы не закончились - раздался раскатистый храп Тима.
        Вместе с чашкой я вошла в зал, где и распростёрлось тело любимого. До спальни он не дошел, и теперь вся комната наполнялась запахами перегара, но мне уже было всё равно. Главное, что все теперь дома и всё хорошо. Я почувствовала неожиданное спокойствие после целой ночи в страхе, что больше мы не увидимся. Осталось только тихое утро.
        Миновав храпящее на диване тело, я вышла на балкон. В туманной дымке на горизонте едва забрезжил медовый свет восстающего из забытья солнца - так мое воображение нарисовало картину рассвета. Но на самом деле всё, что открывалось взору с балкона - это окна многоэтажки через дорогу. И кусочек серого неба сверху. Я обреченно вздохнула и сделала новый глоток. Что ж, это тебе не окрестности Сортавалы.
        И я невольно вспомнила утро в нашем старом доме. Перезвон птиц, шум тарелок доносится с кухни, моя детская комната, пропахшая лавандой и деревом. Я повела носом, представляя всё это с закрытыми глазами, и почувствовала запах искусственного меха моего розового зайца Банни. Да, он неизменно ассоциировался с домом и детством.
        Я открыла глаза и нахмурилась, вспоминая, как при отъезде из Карелии мне не дали его забрать с собой. Я вопила как одержимая, рвалась к дому и пинала держащую меня тетю Веру, но её железная рука лишь уверенно вела меня к машине. «Пойдем, Алиса, бабушка ждет тебя», - говорила она спокойно и холодно. Внутри все содрогнулось от воспоминания.
        - Банни остался там. Пожалуйста, можно его забрать? - Умоляла я уже под конец, устав от собственного крика.
        - Мы не можем. - Сказала Вера, заталкивая меня в машину. - Он отдыхает дома. Как всё закончится - мы его заберем.
        Я поверила ей тогда, но Банни так и остался в доме. Это возникшее воспоминание теперь не давало мне покоя. Почему Вере так не хотела возвращаться за игрушкой? Словно ей не хотелось оставлять мне что-либо, напоминавшее о доме. Я потёрла глаза холодными пальцами, стараясь успокоиться.
        Зайдя обратно в комнату и сев в кресле рядом с диваном, на котором спал Тимур, подложив под голову сложенные руки, я закрыла глаза, вновь и вновь представляя дом. Таким, каким я его запомнила до пожара.
        Небольшой, уютный, спрятанный укромно среди сосен, двухэтажный дом в бежево-коричневых тонах. Эркер с кружевами лепнины, деревянная скамейка на веранде, красная герань в кашпо, брошенный велик на газоне и игрушки в песочнице. Любимый семейный дом, который строили на века и трепетно хранили для нас, будущих поколений.
        Когда машина увозила нас с тетей Верой от дома, я видела его в последний раз. Полусожженым, с пустыми черными глазницами, но продолжающего надежно и крепко стоять, словно прошедший войну солдат. И он до сих пор ждет меня.
        Я открыла глаза, судорожно вздохнув. Нет, Алиса, ты не будешь плакать. Достаточно уже слез по гибнувшему наследию. Я ничего не могу с этим сделать. Надо просто смириться и жить дальше. Хотя бы ради нашей семьи.
        И всё же в голову закралась мысль попросить Веру сфотографировать дом. Я отбрасывала эту идею, но она продолжала атаковать мою голову. Общения с тетей мне не хотелось, но желание увидеть дом снова победило. Позвоню завтра, - пообещала я самой себе.
        Солнце тем временем поднималось всё выше, и город начинал всё активнее шуметь. Я почувствовала пустоту в желудке. Милка, словно угадав мои мысли, требовательно мяукнула, восседая на спине неподвижного тела Тимура. Я вздохнула и обречённо поднялась, двинувшись на кухню. Пора уже всех нас покормить.
        Я успела не только покормить кошку, но и сама поесть два раза, прежде чем Тимур восстал из параллельного мира. Взлохмаченный, с обострившимися скулами, темными кругами под несчастными голубыми глазами, он с трудом поднялся с дивана, мутно взглянул на меня, мирно поедающую орешки за ноутбуком, и молча скрылся в ванной. Спустя полчаса вышел оттуда почти похожим на себя.
        - Привет. - Сказал Тим, встав рядом.
        Я в ответ кивнула, продолжая смотреть в экран. Говорить с ним мне особо не хотелось. Во-первых, этот разговор обречён на скандал, во-вторых, ничего нового я уже не услышу. Тимур некоторое время помялся рядом, затем присел на краешек дивана, как испуганная школьница в кабинете директора. Длинная шея, черные взъерошенные волосы и угловатые плечи. Есть в нем что-то трогательное и немного детское. Я невольно потянулась вперед, чтобы поправить вечно торчавший вихор на голове. Тим улыбнулся. На его веснушчатом лице обозначились ямочки. Он осторожно поцеловал меня в щеку, наклонившись вперед.
        - Иди поешь, макароны в холодильнике. - Ответила я, сердясь на саму себя за то, что так быстро сдалась.
        - Да ну их. - Обреченно произнес Тимур, кладя голову мне на плечо. - Простишь меня?
        Я начинала злиться. Он мешал мне отвлечься от колющей боли в груди, что сигнализировала о бесконечном разрыве между нами. Я нахмурилась и чуть отодвинулась.
        - Слушай, давай ты не будешь сидеть здесь с видом побитой собаки, а просто пойдешь на кухню и разогреешь макароны? - Сказала я. - Я не хочу сейчас говорить.
        - Прости, что я не отвечал на звонки. - Продолжал Тимур. - Я не должен был так поступать. А потом он разрядился.
        - Ой да хватит. - Я почувствовала ярость. - Хватит извиняться. Ты не чувствуешь вины. Сотни раз уже говорили о том, чтобы не пропадал просто так. Мы пока что еще живем вместе, и ты мог меня предупредить!
        - Да, я знаю. - Обреченно произнес Тимур. - Я хотел потом позвонить, но телефон уже отключился.
        - У Женьки есть телефон. И я ему, кстати, тоже не дозвонилась.
        - А ты не звони. Он мой друг. - Ответил Тимур ухмыльнувшись. Вот гад.
        - Не перестанешь шляться по ночам, станет и моим тоже. - Буркнула я, вновь закрывая ухо наушником. Разговор явно вел в никуда.
        Тимур хмыкнул, погладил мою руку и ушел на кухню. А я продолжила рассматривать очертания дома на картинке. И всё больше приходила к неутешительному выводу - это наш старый дом. Я обнаружила картинку, когда в очередной раз проглядывала объявления о продаже дома в Карелии, в районе Сортавалы. И вот что выдал мне поисковик на новый запрос.
        - Что это за дом? - Спросил внезапно вернувшийся Тимур с уже разогретыми макаронами с подливой. - Тот самый?
        - Да вот пытаюсь понять. Очень похоже. Он немного изменился, да и сфотографирована только правая сторона. Видимо, та, что не обгорела.
        Тим сбоку яростно нападал на макароны, отчаянно чавкая и фыркая.
        - Тише. - Шикнула я на него, приближаясь к ноутбуку.
        Сад зарос травой, камень потемнел и покрылся мхом, исчезли цветы и игрушки с веранды, но элементы схожести были видны сразу. Тот же эркер, качели на заднем дворе, само расположение комнат. Не может же быть такого совпадения?
        - И что, каков твой вердикт?
        - Это сто процентов наш дом. - Со вздохом произнесла я.
        - Как ты вообще наткнулась на эту фотографию? - Спросил Тимур, оторвавшись от еды и вглядевшись в изображение. Он раньше никогда не видел дом, о котором я так много рассказывала.
        - Я постоянно смотрю объявления о продаже домов в Карелии. Не спрашивай зачем.
        - А зачем, собственно? - Взглянул на меня в упор Тимур.
        - Да, я лелеяла надежду купить там домик. И взять тебя с собой. Не важно, это просто мечты, Тим. А тут вот я наткнулась на это объявление.
        - Это, получается, твоя тетя продает ваш дом? - До Тима после веселой ночи явно туго доходило. Он удивленно взглянул на меня. - А разве она может это сделать без твоего ведома?
        - Насколько я знаю - нет.
        - И как давно выложено объявление?
        - Размещено неделю назад. И она даже не попыталась мне позвонить. - Я взглянула на него. - Что мне делать теперь?
        - Что делать, - вздохнул Тимур, откидываясь на спинку дивана. - Созваниваться с ней и решать этот вопрос.
        - А если она не ответит? Или пошлет меня? То тогда что?
        - Тогда она не продаст дом. Только странно, что она сама этого не понимает. Подожди, может она и позвонит.
        - Это очень вряд ли. - Пробормотала я, сохраняя картинку на ноутбук и закрывая вкладку.
        Я чувствовала себя усталой и измученной. Начинала болеть голова, а вместе с ней и старый шрам, происхождение которого я не помнила.
        - Утром позвонишь и всё узнаешь. - Сказал Тимур, погладив меня по плечу. - Просто успокойся. Может, она ищет покупателя заранее, а тебе пока боится сказать.
        - Может.
        - Давай я постараюсь тебя отвлечь? - Сказал Тимур с улыбкой, прижимая меня к себе. Я невольно почувствовала благодарность. В такие моменты хорошо, когда есть за кого зацепиться.
        - Всё же ты не совсем негодяй, негодяй. - Я боднула лбом его плечо.
        Комнату на миг осветила вспышка зарницы. Близился дождь. Я шикнула от внезапной боли в висках.
        - Что такое?
        - Голова заболела сильно. И шрам чешется и словно горит. Он не красный?
        - Дай посмотрю. Да нет, всё нормально.
        - Наверное, из-за головной боли.
        - Принесу таблетку.
        Тим открыл шкаф, в котором стояла аптечка и начал в нем копаться. Я продолжала тереть шрам, хотя понимала, что болит не он. Что-то внутри головы не отпускало и зудело. Я закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.
        - Держи. - Протянул мне таблетку Тим. - Сейчас воды принесу. Что-то прошлое тебя сегодня не отпускает.
        Он вышел из комнаты, а я продолжила думать над его словами. Что ж, прошлое меня никогда и не отпускало. И вряд ли отпустит. Хотя Тиму знать об этом совсем необязательно.
        Гроза, наступающая на город, одобрительно загрохотала вдалеке, словно подтверждая мои слова. Сверкнувшая молния осветила комнату, и на краткий миг я увидела свое отражение в стекле буфета. И тут же в голове, словно давно ожидая разрешения, закрутилась давно забытая сценка из прошлого. Меня захлестнули воспоминания.
        Но едва я стала осознавать, что именно вспомнила, как в комнату вошел Тим со стаканом воды. И воспоминание, юркнув, спряталось обратно в самые глубины памяти, где и жило до сих пор. Я почувствовала облегчение и улыбнулась Тиму, одни глотком запив таблетку. Лучше и не вспоминать.
        Потому что вспомнив, я просто не смогу жить так же, как и прежде.

***
        Сентябрь, 2001 год
        Окутанная темнотой, Алиса сжалась в комочек в самом углу огромного стенного шкафа. Она дышала тихо и очень часто, запыхавшись от непрерывного бега с первого этажа на второй. И в этой кромешной тьме звук ее дыхания казался чужеродным, не из этого мира. Немного успокоившись, Алиса прислушалась к происходящему вне шкафа.
        Дверь комнаты отрывалась очень медленно и осторожно, но чуткий слух Алисы уловил еле различимый скрип. Она сжала рот двумя руками. Нельзя, чтобы ее нашли. Она не знала почему, но сердце гулко стучало, предвещая беду. «Если она меня найдет, то случится ужасное», - пронеслась в голове мысль.
        - Алиииса, - издевательски пропел голос. - Где ты? Где маленький Лисенок?
        Но Алису не обмануло это нежное обращение. В ее голосе уже чувствовалось ЭТО. Алиса закусила губу. «Пожалуйста, пусть придет папа», - мысленно молила она. На глазах у нее уже начинали выступать слезы от ужаса.
        - Всё равно тебя найдууу, - продолжал напевать голос с издевкой. - Под кровать я загляну, за волосы утяну и с балкона тебя спущу.
        Услышав ее смех, Алиса беззвучно заплакала, вжимая голову в коленки. Она ободрала их днем ранее во время догонялок, и теперь ранку больно разъедали слезы, но по сравнению с тем, что ее ждало - это сущий пустяк. По комнате раздавались шаги. Ее преследовательница ходила взад и вперед по крошечной детской и Алиса поняла, что ее уже обнаружили. Просто ОНА любила поиграть перед тем, как уничтожить.
        - Это просто чудовище из книжки, - одними губами произнесла Алиса и сунула большой палец в рот. Она так часто делала, чтобы успокоиться. И сейчас это возымело эффект - ее сердце перестало так сильно биться.
        Но в эту секунду дверь шкафа резко открылась, руки раздвинули одежду, и прямо перед лицом Алисы появилось ЕЕ лицо - перекошенное от восторженной улыбки. Прилив начался. Алиса закричала.
        2 глава
        Тяжелый разговор
        Май, 2019 года
        - Тише, тише. Успокойся, милая, все хорошо. Это сон. - Испуганно шептал Тимур, прижимая меня к себе.
        Я очнулась от собственного крика. И несколько секунд только могла смотреть в темноту, не в силах пошевелиться. Страх сковал мое тело, и оно отказывалось двигаться, словно парализованное. Все вокруг замерло. Я не слышала голоса Тима и не осознавала, что происходит. Но спустя секунду оцепенение отступило, и я неожиданно для себя разрыдалась. Прямо как в детстве.
        - Что случилось? - Спрашивал Тимур ошарашенно, качая меня на руках. - Кошмар?
        - Это не просто кошмар. - Сквозь всхлипы проговорила я, начиная понемногу успокаиваться от его прикосновения. - В том то и дело. Это случилось на самом деле.
        - Всегда так кажется, утром, скорее всего, уже и не вспомнишь.
        И я закрыла глаза, проговаривая про себя его слова. Это просто сон. Просто сон. Вот кровать, вот теплые руки Тима и уютная темнота нашей квартирки. Все хорошо. Здесь никто не хочет меня убить.
        - Может быть. - Устало произнесла я, высвобождаясь из рук Тима и вытирая мокрые глаза. - Ты прав.
        - Конечно, я всегда прав. - Усмехнулся в темноте Тим. - Спи, лиса.
        Он грохнулся обратно на свое место и спустя секунду сопел, как ни в чем не бывало. Негодяй. Я уткнулась ему в плечо носом, продолжая лежать без сна. И стоило Тиму заснуть, как сердце вновь заколотилось от страха. Это был не просто сон. И с каждой секундой я все четче осознавала это. Я всматривалась в темноту, слушая заливистый храп Тимура, но видела всю ту же темноту из сна. Что же произошло тогда?
        Судя по ощущениям тела, во сне мне едва исполнилось пять, не больше. Но кто охотился на меня? Кого я настолько сильно боялась? Может, мама? И перед глазами возник образ матери с ее тонкими чертами лица и усталыми глазами. Нет, это не могла быть она. Невольно вспомнился холодный голос тети Веры. Что ж, ее я боюсь до трясучки и в двадцать три года, так что пятилетняя Алиса вполне могла в ужасе прятаться от тетушки в шкафу.
        Я невольно хмыкнула. И все же меня беспокоил этот полусон полуявь. Моя память упорно не хотела открывать все темные пятна. Я вообще с трудом могла вспомнить события до семи лет. Словно кусок моей жизни аккуратно вырезали. Я отлично помнила все последующие года, но то, что происходило до семи лет оставалось загадкой. И детский психотерапевт, наблюдавшая меня лет до пятнадцати, сделала свое заключение:
        - Скорее всего, в возрасте шести-семи лет с тобой случилась стрессовая ситуация, после которой твой мозг решил уйти в так называемый «спящий режим». Потом случилась трагедия с твоими родителями. И твое сознание защищается от нового стресса, прикрыв острые моменты темной тканью. Придет время и, почувствовав безопасность, ткань спадет, и ты все вспомнишь.
        Как по мне - она просто умело прикрыла собственную беспомощность в возвращении ко мне памяти. Я ждала уже пятнадцать лет после гибели родителей. И все это время купалась в постоянно всплывающих воспоминаниях о доме, саду и родителях. И о том, кто меня ненавидел. Чье лицо постоянно являлось в страшных снах, но я не могла разглядеть его.
        Хотя, возможно, что со мной просто играли в прятки. Та же Динка, двоюродная сестра, или тетя Вера. И детская фантазия додумала все ужасы. Так часто бывает. После десятилетий изучения книг по детской психологии, я это точно знала.
        Эта мысль меня успокаивала. Усталость брала верх над разумом, и я уже была согласна на все, лишь бы вновь погрузиться в тепло и уют сна.

***
        Утро началось с привычной суеты. И как обычно, сначала проснулся Тимур. Сквозь сон я чувствовала, как источник тепла, его тело, ускользает из-под моей руки и садится в кровати. А затем удаляется в сторону ванной.
        - Нееет, - простонала я, приподнимая голову, но она тут же снова упала на подушку.
        Я слышала сквозь чуткий утренний сон, как Тимур зашумел водой в ванной, затем прогулялся по коридору до кухни, загремел посудой. Усилием воли, я все же открыла глаза. Опаздывать на работу категорически не рекомендовалось - двадцать пять учеников под дверьми кабинета равны по силе шума одной бомбе. А мои рабочие отношения с директором школы итак болтались на ниточке.
        Я нашла в себе силы взглянуть на часы и осознать, что до работы оставалось буквально часа полтора. И тут же села в кровати. В ванной я некоторое время разглядывала артефакты, оставленные Тимуром после умывания - сбритые волоски в ванной, ошметки зубной пасты на запотевшем зеркале, грязное полотенце, брошенное на стиральной машине, привете из советского прошлого. Проведя полотенцем по зеркалу, я уставилась на собственное мутное отражение. Когда-то мне оно даже нравилось. Когда-то в зеркале отражались настороженные темно-зеленые глаза, медного цвета волосы и острое лицо с упрямо вздернутым носом. Теперь же в отражении стояло нечто с огромными тенями под глазами и торчащими пружинами волос. Старый шрам, рассекающий бровь, чуть покраснел.
        - Странно, - я коснулась пальцем шрама и приблизила лицо к зеркалу, рассматривая его внимательнее.
        Никаких воспалений или ранок. Может, просто расчесала ночью? Или покраснел от жары, стоявшей в ванной комнате. Похожий рубец красовался также на моей правой руке. Но как объяснили родители, он появился после падения с качелей. А вот происхождения шрама над бровью неизвестно.
        Сколько я себя помнила, этот длинный тонкий рубец всегда был при мне. И на вопрос о его появлении, мать всегда пожимала плечами, словно он просто однажды возник на моем лице без причины. Со временем я смирилась. Это просто еще одна загадка, еще один вопрос без ответа. А их в нашем доме на отшибе таилось множество.
        Я набрала холодной воды в ладони и ополоснула лицо. Подняв голову, увидела в зеркале прямо позади себя темный силуэт.
        - Твою ж мать! - Я резко обернулась, чувствуя только горький вкус страха во рту.
        Но кроме старой стиралки в желтых подтеках ничего не увидела. Показалось. Я села на бортик ванной, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Раньше со мной бывало подобное, но в этот раз видение случилось особенно реалистичным. Похоже, я начинаю сходить с ума.
        - Лиса, ты чего вопишь? - Спросил Тимур, заглядывая в ванную.
        - Себя в зеркале увидела. - Отшутилась я, находя в себе силы улыбнуться.
        Рассказывать про увиденное не хотелось. Тем более после ночного кошмара. Да и при следующей ссоре, Тимур не побрезгует припомнить мне эти случаи в качестве доказательства того, что я окончательно свихнулась. Плавали, знаем, как говорится.
        Но Тим продолжал молча на меня смотреть. Ох, как же мне не нравился этот взгляд. Тимур умел в одно мгновение из детской трогательности перейти в состояние твердости и непреклонности. Я обреченно развела руками.
        - Да поскользнулась и чуть не упала. Все нормально.
        - Ну ладно. Осторожнее. - Он с недоверием взглянул на меня напоследок и закрыл дверь.
        Наскоро умывшись и почистив зубы, я вышла из ванной и прошла на кухню, погладив по пути Милку, сидящую на пластиковой тумбе из-под обуви. Тимур уже активно надкусывал бутерброд с сыром и колбасой. Я присоединилась к нему, обняв дымящуюся кружку обеими руками.
        Свет просыпающегося солнца пробивался сквозь старомодные кружевные занавески на кухне и я, щурясь от лучей, невольно улыбнулась. В конце концов, ничего настолько ужасного не происходило. Просто жуткие явления прошлого. Впрочем, мне пора бы и привыкнуть. Я отпила из кружки и впервые за это утро почувствовала себя спокойно.
        - Чего ты улыбаешься? - Спросил Тимур, наблюдавший за мной исподтишка.
        - Просто… Знаешь, в этом что-то есть. Наша старая кухонька, утро, мы вдвоем, кофе. Хорошо же?
        - Ага. - Произнес Тимур, но с некоторым сомнением. Он явно что-то подозревал.
        Черт. Надо держать себя в руках. Если повторятся подобные кошмары или крики из ванной, то он заставит меня вновь ходить к психологу. И принимать кучу успокоительных таблеток, от которых я становилась вялой и согласной на все, лишь бы оставили в покое.
        - Я совершенно не подготовилась к урокам из-за объявления о продаже дома. - Сменила я тему, откусывая от бутерброда.
        - Ты всегда готова к урокам. Ну или сымпровизируешь. Кстати, ты не опоздаешь? Уже почти полвосьмого.
        - Черт. - Я стала пить кофе быстрее, обжигаясь и морщась.
        Прикончив бутерброд, я ушла собираться. Спустя минут пятнадцать активных сборов, я взглянула на себя в зеркало в полный рост. Теперь растрепанные медные пружины собрались в аккуратный пучок на затылке, на веках появились небольшие стрелочки, удобная растянутая пижама сменилась строгим брючным костюмом. И явилась перед Тимом преображенной.
        - Совершенно на себя не похожа, - задумчиво произнес он, продолжая неспеша отхлебывать кофе. - Словно чужая женщина. Никогда к этому не привыкну.
        - Плохо выгляжу?
        - Да нет, хорошо. Просто так и хочется тебя назвать именем нашей русички. Марь Алексеевна, как вам кофеек?
        Негодник широко улыбнулся. Я почувствовала невольный прилив нежности. Все же он умел сделать так, чтобы я улыбнулась.
        - Сам ты Марь Алексеевна. - Фыркнула я.
        Он проводил меня до дверей, продолжая наблюдать, как я торопливо проверяла, не забыла ли чего и подкрашивала губы алой помадой. На прощание я улыбнулась ему и помахала рукой.
        - Стоять. - Скомандовал Тимур и притянул меня к себе, чтобы поцеловать. - Давай, мать, удачи тебе.
        - Ага.
        Я обреченно вздохнула и вышла из квартиры в приятную прохладу подъезда. Выйдя на улицу, вдохнула воздух, пропитанный утренней свежестью. Утром в городе пахло прекрасно. Люди еще не успели уничтожить эту магию ежедневной суетой. Я спрятала замерзший нос в шейный платок, чувствуя запах духов Тимура - смесь мускуса и хвои. И невольно улыбнулась. Он всегда со мной, чтобы ни случилось.
        Сев в маршрутку, я надела наушники и ткнула на значок проигрывателя в телефоне. В уши полилась любимая гитарная акустика. Немного задержав палец на экране, я все же зашла в галерею с сохраненными фотографиями и ткнула на изображение дома. В сердце екнуло так же, как и в первый раз, когда я увидела объявление. И я с неохотой вспомнила о том, что собиралась позвонить тете Вере. Вздохнув, я убрала телефон и погрузилась в дрему под музыку, пытаясь не думать о предстоящем тяжелом разговоре.
        Получалось не очень. Я недолго жила в доме у тети Веры после пожара, около года. Но и это краткое время я вспоминала с содроганием. Нет, Вера не держала меня в чулане, как одного небезызвестного мальчика со шрамом, но атмосфера в доме тетки царила напряженная.
        - Почему ты так не любишь своих родственников? - Спросил у меня как-то Тимур.
        - Мой старший брат время от времени душил меня подушкой, а вот сестра… отдельный разговор. - Ответила я тогда и теперь даже музыка не спасла меня от новой волны ненависти, едва в памяти возник дом Веры, в котором все подчинялось ее правилам.
        Этот дом, в отличие от нашего, построил намного позже дядя Слава, выглядел новее, и внутри пропах краской после недавнего ремонта. Белый сайдинг, круглое окно в мансарде, все условия, все аккуратно и «цивилизовано», как любила говорить Вера. Меня поселили в одну комнату с Дианой, двоюродной сестрой, выделили такую же белоснежную и уютную кровать с тумбочкой. Все, как в гостинице.
        Члены семейства Выхиных ежедневно вместе завтракали и ужинали, как положено. Время за компьютером и телевизором строго ограничивалось, уроки регламентированы и за любое несоблюдение графика ожидалось наказание. Однажды, я по незнанию опоздала на завтрак и на весь день осталась вообще без еды. Холодильник же запирался собственноручно самой Верой и без разрешения ничего брать не полагалось.
        А еще меня засунули в школу. До семи лет я состояла на домашнем обучении и с одноклассниками встречалась только во время совместных мероприятий. Но Вера настояла на том, чтобы я ходила в школу вместе с Дианой. И сестра, с которой дома мы неплохо ладили, в компании других детей становилась невыносима. Я дернула головой, отгоняя дурные воспоминания. Особенно один эпизод, после которого стало ясно, что в доме Выхиных мне места не осталось.
        Настроение окончательно испортилось. Я нервно дернула за наушники, увидев, что маршрутка подъезжает к нужной остановке. Пора на выход.

***
        Через жалюзи в класс пробивался голубой цвет неба. Я упивалась этим небом, медленно и спокойно вдыхая и выдыхая воздух. Главное держать себя в руках. Я чувствовала себя совершенно измотанной. Двадцать пять пар глаз пристально наблюдали за мной - кто с нелюбовью, кто с любопытством, кто просто сквозь меня. Потерпи, Алиса, это уже пятый урок. Просто соберись с мыслями.
        - Итак, продолжаем, ребята. - Твердо и спокойно произнесла я, перещелкивая слайд. - Запишите: в 1949 году Германия была разделена на два государства: Федеративную республику Германию, сокращенно ФРГ, в западной части страны, и Германскую демократическую республику (ГДР) в восточной. Посмотрите, как выглядела карта в то время.
        На какое-то мгновение девятый класс умолк, молча записывая и время от времени переспрашивая некоторые слова. Но стоило мне начать лекцию, класс снова начинал гудеть, как растревоженный улей. Я почувствовала бессилие. Бессмысленно. Просто бы выйти и не вернутся. И так я думала уже пятый раз за день.
        После звонка кабинет опустел в считанное мгновение, и я сжала виски руками. А ведь еще недавно я даже получала от своей работы удовольствие. Мазохистка. Когда-то маленькая Алиса мечтала стать археологом и даже в кошмарах, мучивших меня, я не могла представить, что стану учителем. Сначала я смирилась с этим. А вот потом все стало только хуже.
        Когда-то я и не подозревала, что отношение некогда милых деток будет все более неуважительным, претензий от дружелюбной администрации все больше, а бумажная работа будет преследовать даже во сне. Весь мой энтузиазм после университета уничтожили, растёрли и получившийся прах развеяли по коридорам средней образовательной школы. Теперь шкала моего отношения к работе потихоньку двигалась к отметке «ненависть». Впрочем, взаимно.
        - Алиса Викторовна, наконец-то история, мы соскучились. - Заискивающе произнесла Аня Глинникова, учащаяся восьмого класса, заглядывая в кабинет.
        Я строго взглянула на нее. Знаю я, к чему такие разговоры.
        - Тебя нужно отпустить?
        - Меня брат ждет внизу, нужно уехать к бабушке. - Выпалила Аня, сверкая нагловатыми голубыми глазами.
        - Если классный руководитель отпустит, тогда иди.
        - Ну пожалуйста. - Умоляюще произнесла Анька.
        - Нет. - Твердо ответила я, энергично встала и стерла с доски предыдущую тему под недовольный вздох Ани.
        Конечно же, девятый класс не позаботился о чистоте доски. Впрочем, сама виновата, не сказала. Аккуратно выводя буквы новой темы, я слышала, как кабинет заполняется шумом. Восьмой класс галдел и шумно обсуждал предыдущий урок математики. С гоготом и матами. Я сделала вид, что не слышу. Это проще, чем перекрикивать гвалт.
        - Если подготовились к уроку, то встали и вышли из класса! - Громко сказала я, почувствовав, как раскалывается голова от шума.
        Но меня мало кто услышал. Я устало вздохнула. Девочки, сидящие на первой парте, сочувственно мне улыбнулись, за что я их мгновенно возненавидела. Свидетельницы моего унижения. Махнув рукой, я сама вышла из кабинета. На шестом уроке сил кричать и выгонять всех из класса не осталось.
        В туалете я немного успокоилась. Грея руки под теплой водой, я разглядывала свое отражение. От аккуратной прически не осталось и следа. Но шрам вновь приобрел нормальный цвет. Значит, все же не воспаление. А с остальным я справлюсь. Не в первый раз все это проходила.
        Остаток учебного дня прошел довольно быстро. Я еще несколько раз чуть не сошла с ума от шума, пытаясь восстановить дисциплину и даже одержав победу. Со звонком мы вместе с классом облегченно вздохнули. Сорока пятиминутная пытка прекратилась.
        Впрочем, я недолго оставалась в тишине и спокойствии. Оставался еще внеурочка, после которой на столе ждала кипа бумаг. Домой я собралась только после пяти. Хорошо, что Тим сегодня выходной, и мне не надо бежать, чтобы успеть приготовить ужин до шести.
        Я радостно взмахнула сумкой, двигаясь к выходу из кабинета, когда вспомнила о тете Вере. Может, отложить на завтра? Я безумно устала. Но звонок неизбежен. Мне рано или поздно придется это сделать. Иначе, прощай мой старый дом. Я потеряю единственное, что сцепляло меня с моей историей и памятью. И от Алисы Белозерской не останется ничего, кроме вспышек воспоминаний и вечного сожаления о прошлом.
        И поэтому я медленно положила сумку обратно на стул и села на краешек стола. Палец еще некоторое время неуверенно витал над экраном телефона, не решаясь ткнуть в нужное имя. Вздохнув, я все же сделала это. Пошли долгие, нескончаемые и нестерпимые гудки.
        - Да, алло? - Спросил далекий, но такой знакомый голос тети с характерной хрипотцой.
        - Привет, теть Вер. - Выпалила я и тут же рассердилась на саму себя. К чему этот детский тон? - Узнала?
        - Алиса? - В голосе тети ей послышалась некоторая опаска. - Это ты?
        - Да. Это я. Как вы там?
        - Все хорошо. Ты то как?
        - Нормально. - Мда, содержательный диалог.
        Повисла пауза. Я закусила нижнюю губу. Мне вновь захотелось плакать. За дверью, громко возмущаясь, прошли ученики, задержавшиеся в школе, и я очнулась, глубоко вздохнув.
        - Я звоню насчет родительского дома. - Я слишком устала для намеков. Лучше говорить прямо и сразу о деле.
        - А что с ним? - Спокойно спросила Вера, словно давно ждала этого разговора. - Я за ним приглядываю, проверяю его раз в две недели, окна вон новые потихоньку вставляем, запах гари вывели. Ремонтируем его с Диной его потихоньку. Я не говорила тебе разве?
        Ну вот, началось. И снова внутри все наполнилось липким стыдом с примесью злобы. Да почему я вообще чувствую себя виноватой? Словно я сама очень хотела бросить дом и уехать в Белгород с бабушкой. И тетя Вера не уставала меня тыкать в это, как провинившегося котенка. О том, что я не очень-то жаждала покидать родные края, все деликатно умалчивали.
        - Говорила. - Ответила я сухо. - Я с удовольствием помогла бы вам с ремонтом. Но жизнь распорядилась иначе.
        Вот так. Получай свою дозу обвинений. Ведь не жизнь, а именно ты с удовольствием избавилась от меня, отправив подальше от моего дома. Я чувствовала нарастающее раздражение. И впилась ногтями в ладонь, стараясь держать себя в руках. Привычка так резко реагировать на провокации до добра точно не доведет.
        - Да я разве говорю что насчет этого? - Искренне удивилась Вера. - Просто, чтобы ты не беспокоилась. Все под присмотром.
        - То есть мне показалось, и ты не собираешься его продавать? Ох, прости тогда. - Злость выходила из-под контроля.
        - Собираюсь. - Спокойно ответила Вера. - А ты против? Жить там уже невозможно, по крайней мере, нашей семье, время его тоже не щадит, с каждым годом состояние все хуже и хуже. Не продадим в ближайшее время - и от него точно ничего не останется.
        Я постучала пальцами по столу, раздумывая несколько секунд над словами тети. Что ж, в них есть резон, и мой пыл начал угасать. Злостью тут точно дом не отвоевать.
        - Ты могла для начала посоветоваться со мной.
        - Да я позвонила бы, как только появился бы первый покупатель. - Тетя Вера не сдавала позиций. - В очередь за домом никто не стоит, что толку тебя заранее тревожить? А так, ясное дело, что сказала бы, без тебя эту громадину не продашь.
        - Посоветоваться насчет продажи. - Пояснила я, решив не отступать. - Ты не думала, что я не хочу его продавать?
        - Ну, тогда тебе стоит найти того, кто будет за ним присматривать, пока тебя здесь нет. У меня уже здоровье не то. Да и Динке помощь скоро будет нужна.
        - С ней все в порядке? - Пожалуйста, скажи, что нет.
        - Все в порядке. Забеременела просто. - С некоторой заминкой ответила тетя.
        Ого, так даже лучше. Я одернула себя. Алиса, нельзя быть настолько злопамятной.
        - Ох, поздравляю. Передай ей мои поздравления.
        - Спасибо. У тебя как на этом фронте дела?
        - Глухо. Что ж, я поняла, теть Вер. Но ты подумай насчет дома - может его стоит сначала частично восстановить? Я бы могла помочь с деньгами.
        Моя рука невольно погладила сумочку, где лежал кошелек с заветной карточкой, на которую я упрямо в течение девяти лет откладывала деньги, сначала с сиротского пособия, а потом и со стипендии, стараясь получать всегда повышенную. Любая лишняя копейка отправлялась в «Фонд дома», как я называла его про себя. Конечно, сумма не была огромной, но на восстановление дома вполне могло хватить. И я всегда знала, что потрачу эти деньги именно так.
        - Восстановить? - Вера всегда оживлялась, услышав слово деньги. - Можно. Так и быстрее продадим.
        - Да, вот и я о том же. - Одобрительно закивала я. - Ты подумай хорошо и позвони мне, ладно?
        - Хорошо.
        - Тогда до связи. Приятно было тебя услышать. - Солгала я, вспоминая холодный пот, который прошиб меня перед разговором.
        - И я всегда тебе рада. - Под стать мне, «искренне» ответила Вера.
        Да уж, наши семейные узы как никогда крепки. Отключившись, я некоторое время смотрела в пол. Линолеум, покрытый кругами от жвачек, представлял собой жалкое зрелище. Я вздохнула, отводя глаза. Внутри меня что-то перестраивалось. Момент, которого я так долго ждала и к которому так долго готовилась - наконец наступил. Я выдохнула и, выпрямившись, быстро вышла из кабинета.
        Я приняла решение еще четырнадцать лет назад, когда меня, сжавшуюся на заднем сидении с прижатым к груди рюкзаком с вещами, отправляли из родного города в неизвестность. И каждый день, проведенный сначала в доме бабушки, а потом и в этой квартире я раз за разом принимала одно и то же решение. Вернуться домой, что бы мне это ни стоило.
        Пока я шла к остановке, перед глазами вновь возник образ любимого дома. Обои кремового цвета в гостиной, подранные старой вредной кошкой Томой, выцветшее зеленое кресло в углу у камина, в котором я пряталась от непогоды. Наш маленький садик, в котором мама каждое утро возилась в широкополой шляпе и розовых перчатках. Яблонька, посаженная в день моего шестого рождения, мамин мольберт, стоявший одиноко на балконе. Гараж, заваленный старыми и таившими в себе истории вещами. Стена Славы, как называли ее бабушка и дедушка со стороны отца, увешанная фотографиями с семейных праздников, портретами и памятными наградами предков.
        «Этот дом строился для тебя несколько десятков лет, поэтому постарайся беречь эти стены и эти вещи», - в моих ушах вновь как наяву прозвучал строгий голос отца, отчитывавший меня за разрисованную стену в коридоре.
        Я села в маршрутку и перевела взгляд, полный слез, на картины города, пролетавшие за окном. Страшно бросить свою жизнь, Тима, нашу маленькую семью в бедной, но наполненной тысячами теплых воспоминаний квартире. И в то же время мое сердце рвалось в прошлое, туда, где стоит мой дом. Внутри настойчиво звенела одна мысль - я должна вернуть то, что мне принадлежит.
        3 глава
        Прощание
        Открывая дверь квартиры, я мысленно умоляла Тимура оказаться внутри. Перешагнув порог, я сразу взглянула на место для обуви под тумбой и, не увидев обычно валявшийся там кроссовок, почувствовала болезненный укол в сердце. Что я там думала десять минут назад? Семья, Тимур, квартира?
        - Черт. - Вырвалось у меня устало.
        Я села на пуфик и тупо уставилась на закружившую у ног Милку. Слезы бессилия хлынули из уставших глаз. Меня разрывало от обиды и досады. Неужели для него ничего не имеет значения? От боли хотелось застыть здесь, в этой темной и холодной прихожей до тех пор, пока у двери не загремят ключи.
        Переждав внутреннюю бурю, я все же нашла в себе силы успокоиться. Достав телефон, ткнула на его имя. Пошли гудки, но по ту сторону никто не ответил. Я почувствовала отчаяние. Вдруг что-то случилось? Проклятая, вечно мучащая меня с самого детства мысль. Потому что всегда что-то в итоге случается.
        Мысли вихрем проносились у меня в голове - когда он вернется, вернется ли вообще, что мне делать, как не умереть от этой волны отчаяния и осознания собственной беспомощности. Я еще долго сидела так, вслушиваясь в шуршание лифта и стуки соседских дверей, надеясь, что скоро и наша дверь также стукнет. Как же мне хотелось снова его увидеть. Уже неважно, что он снова ушел и, скорее всего, не придет ночевать. Я застонала от этого невыразимого желания. Мое сердце словно сковали во что-то горячее и колючее. С каждой мыслью оно стучало отчетливее, врезаясь в эти болезненные путы.
        Очнулась я только тогда, когда прихожая практически полностью погрузилась в темноту. Щелкнув выключателем, я поднялась и скинула верхнюю одежду. Прошествовала на кухню, уже совершенно ничего не чувствуя. Хотелось просто выпить чаю и согреться. Под мерный шум нагревающегося чайника, я встала у окна, рассматривая город с высоты девятого этажа. Макушки серых многоэтажек уныло выглядывали из-за пыльных зеленых крон деревьев. Вечернее небо покрывалось тучами в ожидании ливня. В воздухе витало предчувствие беды. Ну или мне так кажется. Однако впервые мне понравился вид за окном. Нравилось ощущать это созвучие природы с моим внутренним состоянием.
        Чайник протяжно завыл. Я навела себе большую чашку чая. На столе лежала неубранная с утра посуда, в том числе и подаренная мной кружка Тима, брошенная им так же, как и ее дарительница. Взглянув на бардак, я зло фыркнула и двинулась в гостиную. Лучше уж посижу там.
        Я устроилась на диване поудобнее, подобрав колени к груди и сжав ладонями кружку. В полумраке вечера летучие мыши в панике искали укрытие от грядущего буйства. Проносились зеленые листья, срываемые с веток порывами ветра. Я чувствовала себя таким же листиком - вот только я упорно держалась за ветку, которая уже мечтала меня сбросить.
        Как-то незаметно чашка опустела. Голова начала клониться к коленям. Сквозь дымку слез и усталости я слышала, как яростно забили по стеклу смолистые капли дождя. Я уткнулась лбом в колени и прикрыла глаза. Всего на мгновение…
        Еще сонная, я резко подняла голову. Комната погрузилась в темноту. А сердце бешено билось. Я точно проснулась от звука хлопнувшей двери. Прищурившись, я вглядывалась в темноту, слыша тихое сопение в прихожей. Наконец, в проеме двери появилось бледные очертания лица Тимура.
        - Пришел? - Хрипло спросила я.
        - Да. - Он подошел ближе. И сел рядом.
        От него несло водкой, но я чувствовала, что он совершенно трезвый. Сцепив руки в замок, Тимур долго молчал, глядя перед собой. Я притихла рядом, чувствуя неладное. В этой вихрастой голове сейчас варилась тяжелая мысль. И я в ужасе ждала его слов, как приговора.
        - Я устал, Лис. - Еле слышно сказал Тим.
        За окном начинало рассветать, и в полутемной дымке я могла разглядеть его блестящие мерцающие глаза. Серьезные и непоколебимые. Мне стало страшно. Я попыталась дотронуться до него, но его теплая, чуть мозолистая рука мягко отодвинулась. Я промолчала, чувствуя, что так будет лучше.
        - Так больше не может продолжаться. - Со вздохом произнес Тим. - Я люблю тебя, но нужно все это прекращать.
        - Все это? - Тихо переспросила я. - Нужно прекратить семью? Как так?
        - Да вот так. Я просто так больше не могу. Да и ты тоже мучаешься.
        - Я не мучаюсь. - Быстро помотала я головой, подобрав ноги под себя и пристально рассматривая его. - Что случилось? Еще вчера все же было хорошо.
        - Да не было все хорошо. - Тимур откинулся на спинку дивана. - Уже давно все не хорошо. Я просто притворяюсь, но я уже задолбался так жить.
        Он неожиданно рассмеялся. И от этого тихого смеха мне стало еще страшнее. Я боялась дышать. Грудную клетку сжало до боли. Я разыгрывала непонимание, боясь признаться в том, что сама давно чувствовала.
        - Я уже забыл, когда в последний раз чувствовал себя спокойно. - Продолжил Тим. Слова явно давались ему с трудом, но он уже не мог их сдерживать. - Когда чувствовал себя нормальным. Я не был таким. Я раньше не сбегал от тебя, не пытался забыться, не боялся твоего укоризненного взгляда. Это все не я. Какой-то другой мужик.
        - И это моя вина. - Тихо сказала я, не веря своим ушам. Меня захлестывала обида от такой несправедливости.
        - Да. - Резко ответил он. - Ты же учительница, сирота с тяжелым детством, вся чистая и правильная. Ты всегда прощаешь и ждешь. Никогда не подставляешь и делаешь все, что должна. А я уже не могу просыпаться от очередного твоего крика во сне, не могу следить за твоим настроением, ждать, когда тебя снова захлестнут старые страхи и воспоминания. Я больше не хочу так жить. Бояться тебя обидеть, сказать лишнее слово. Только бы Алиса не беспокоилась, не стала плакать, не огорчилась, а то вновь придется водить ее к психологу и отпаивать таблетками. Ведь у нее такое тяжелое детство и больше никого нет. Я задолбался.
        В конце он все же сорвался на крик. А я все же заплакала. Я видела на его лице искреннюю обиду и злость. Меня затрясло от понимания того, что эта злость обращена в мою сторону. В голове словно разорвался шар, переполненный обидой. За что он меня так ненавидит?
        - Я не выбирала все это! - Крикнула я, захлебываясь от слез. - Ты думаешь мне нравится постоянно вспоминать какие-то ужасы из прошлого и просыпаться от кошмаров? Я, по-твоему, в восторге от этого?
        - Нет. - Тимур быстро взял себя в руки, но по его лицу загуляли желваки. - Но я больше не могу и не хочу быть тебе домашним психиатром. Не хочу жить с тем, кого жалею. Я обычный, Алиса. Мне нравится гулять, выпивать с друзьями по выходным и не чувствовать себя предателем века за это, есть борщ после работы и пялиться в телик. Мне надоело разбирать твои видения и воспоминания, копаться в тайнах прошлого, лечить твои детские травмы и комплексы. А сегодня после твоего кошмара я понял, что это никогда не закончится. Я хочу жить спокойно.
        Последнюю фразу он отчеканил. Слезы лились по моему лицу, но я вытерла их рукавом, стараясь говорить спокойно.
        - Ты знал, на что подписываешься. Я предупреждала. И ты согласился.
        - А теперь отказываюсь.
        - Вот так просто?
        - Не просто. Но так надо. Я не хочу больше ранить тебя и хочу сам пожить спокойно.
        - Хорошо. Ты можешь хотя бы успокоиться, все обдумать, а потом уже решать? Я схожу на работу, вернусь и мы поговорим.
        - Нечего уже решать, Алис. - Помотал головой Тимур, решительно поднимаясь. - Я переберусь пока что к Женьке, ты пока оставайся здесь.
        - Но мы же семья! Как ты можешь меня бросить?
        Последние слова вырвались вместе со слезами. Я смотрела на его домашний зеленый свитер, на теплые и сильные руки, так часто закрывающие меня от всего мира, на лицо, на котором я изучила каждую морщинку, и внутри меня зрела надежда. Вот прямо сейчас презрение в его глазах сменится усталостью и раскаяньем, он вздохнет. И чуть улыбнется. Обнимет меня, извинится за эту немыслимую жестокость, и мы вместе решим, что будем делать. Потому что сама я вообще больше ничего не знала.
        - Слушай, - вздохнул Тимур, и взглянул на меня еще холоднее, - я уже все решил. Я выйду, покурю.
        Не дожидаясь ответа, он вышел на площадку, хлопнув дверью. Я закрыла лицо ладонями, шумно выдыхая. И дала волю слезам. Несмотря на обиду, я не злилась на него. Чувствовала только боль. И с каждой минутой его отсутствия становилось все невыносимее.
        У меня больше нет никого. Не осталось ни одной души, которой я важна. И даже самый близкий отказывается от меня. Я не могла поверить во все происходящее. В голове мелькали тысячи теплых моментов. Что бы со мной ни происходило, он поддерживал меня. И я знала, что ему тяжело, но Тим не давал вида. Вот только последние полгода стал все чаще уходить из дома, но я искренне верила, что это просто такой период. А теперь такое предательство.
        Да, предательство. Мои глаза сузились от ярости. Он знал, на что подписывается. Я не обманывала его, сразу сказала о своих проблемах. И он сам согласился стать психиатром, зная о моих проблемах. Неужели для него так просто забыть свои обещания?
        Я встала, не в силах оставаться в неподвижности. И все представляла, как Тимур сейчас войдет, и я все ему скажу. Он должен понять. И должен поддержать меня. Я же поддерживала его после университета, когда он не мог найти работу, и помогала пережить смерть отца. Или теперь и это ничего не значит?
        Я в нерешимости стояла перед дверью, прежде чем решилась выйти на лестничную площадку и попытаться поговорить. Но перед этим еще задержалась в прихожей, сняла резинку с волос, упавших мне на плечи тяжелой медной волной. Расчесалась и вытерла слезы. Затем вышла на площадку, спокойная и готовая к разговору.
        Но лестничная площадка пустовала. Я нахмурилась, пожав плечами. Посмотрела на лестницу, ведущую наверх, затем спустилась чуть вниз.
        - Тимур? Ты здесь?
        Мой хриплый от слез голос разнесся эхом. В воздухе еще клубился дым и стоял тяжелый запах сигарет, но самого Тимура и след простыл. С громко бухающим от волнения сердцем я прошлась по всем этажам и, выйдя на улицу, поняла, что он ушел. Серьезно? Сбежал после разговора? От моего спокойствия не осталось и следа. Я с трудом преодолела желание побежать по улицам, чтобы найти его. Нельзя. Дверь в квартиру оставалась открытой.
        Я вернулась назад, перепрыгивая через две ступени. В квартире обнаружился и телефон Тимура, который он с собою не взял. Что делать? И ведь он вряд ли вернется. Неужели это все? Бросить меня вот так? Я в панике набрала Женьке, но абонент оказался недоступен. С трудом подавив желание обзвонить всех его друзей, я вышла на балкон, разглядывая все лавочки и детскую площадку. Может он просто вышел на улицу подышать? Но Тимур словно растворился в воздухе.
        Каким-то чудом, чередуя слезы и уговоры, я все же успокоила себя. Он не должен пропасть. И, в конце концов, все же вернется. Ему завтра на работу. Вещи здесь. И телефон ему нужен. А вдруг возьмет у Женьки, и тогда не нужно будет возвращаться? Замученная собственными слезами и истощенная паникой, я села на кухне. И как завороженная смотрела, как Милка вылизывает грязную тарелку. Кошка словно чувствовала, что в этой ужасающей тишине и одиночестве мне нет дела до ее бесчинств.
        - Что теперь делать? - Спросила я сама себя. И еле узнала свой голос, охрипший от слез. - Что мне делать?
        Хотелось только умереть. Даже не так. Перестать функционировать. Перестать думать и чувствовать. Отключиться. Никогда я не чувствовала себя настолько одинокой и ненужной. И никогда я настолько не любила эту квартиру. Обняв колени обеими руками, я в тоске разглядывала стены кухни, и мой взгляд вылавливал каждую мелочь, связанную с нашей совместной жизнью.
        Засушенные с прошлой годовщины розы на холодильнике, куча магнитов с поездок друзей и наших небольших вылазок в другие города, медный чайник с расплавленной ручкой, наши шикарные черные тарелки, купленные на первую зарплату Тимура в начале совместной жизни. Я невольно вспомнила, как мы впервые встретились на первом курсе университета.
        Тимур учился на менеджера, ходил в одинаковых темных джемперах, аккуратно подстриженный, смотрел хмуро и сердито на всех окружающих льдинками голубых глаз. И сразу же мне этим понравился. Я тогда подумала, что вместе мы будем смотреться как парочка снобов, ненавидящих всех вокруг. И я, типичная серая мышь, познающая тайны истории, искала с ним встреч со своими непослушными волосами в зеленом свитере на два размера больше, пропахшем стариной бабушкиного дома, и ожидала, что он со мной, наконец, заговорит. И он заговорил.
        Наш первый разговор. По-моему, о каком-то учителе, который лютовал на парах. Я невольно улыбнулась, вспоминая учебные годы. Даже не верилось, что я ему понравилась. Но видимо, Тиму тоже показалось, что мы друг другу подходим. Мы свободно стали гулять вместе, словно знакомы уже тысячу лет, рассуждали про всякую важную философскую чушь и как-то незаметно для себя договорились снимать вместе квартиру до окончания университета.
        Первый месяц мы держали себя в руках и просто дружили. Смешно вспоминать, каким неловким вышел наш первый поцелуй и секс. Но в то же естественным и простым. Все происходило так, как и нужно. И мы оба это чувствовали.
        Я встряхнула головой, чувствуя щемящую боль в груди. Слишком тяжело сейчас вспоминать все то, что нас связывало. В этот я момент услышала подъезжающий лифт. Сердце замерло от надежды. Да, это он. Дверь в квартиру резко распахнулась.
        Тимур вошел весь осунувшийся и словно побитый. Взглянул на меня пустыми глазами и поставил чайник. Нет сил ругаться. Я просто смотрела на него в надежде, ожидая слов раскаяния. Он погулял, остыл и наверняка передумал.
        - Прости меня. - Сказал Тимур. - Я погорячился и обидел тебя. У меня нет злости или ненависти к тебе. Мы здорово прожили эти три года. Ты скрасила мою жизнь, помогала мне во всем и поддерживала. И я правда люблю тебя.
        - И я тебя люблю. - Прошептала я в ответ, чувствуя, как легкие начинают дышать свободнее. - Давай просто все забудем и продолжим жить, как раньше?
        - Нет. Как бы мне ни хотелось, но нужно разойтись. Я не знаю, хотя бы на время. Понять, что делать дальше. Может и тебе станет лучше? Может я только мешаю тебе вспомнить нужное и разобраться в себе?
        В его глазах засияла надежда. И от этого стало еще больнее. Он стоял на нашей кухне и мечтал о том, чтобы я согласилась. Отпустила его. Несмотря на жуткий внешний вид, во всем его лице уже чувствовалось дыхание новой жизни. Плечи распрямились, а в глубине глаз еще совсем робко оживало ощущение собственной свободы. Я словно видела, как в его голове появлялись новые планы и цели. Как он становился счастливее только от одних мыслей об этом. О жизни без оглядки на меня, вечно замороченную и несчастную. И я сдалась. В конце концов, раз он станет от этого счастлив, то я могу исчезнуть из его жизни. Если любишь, то отпусти, так ведь?
        - Да, давай так и сделаем. - Я спокойно улыбнулась. - Разойдемся на время, разберемся в себе. Ты прав.
        Тимур взглянул на меня с удивлением. И тут же просиял почти нежной улыбкой.
        - И что думаешь делать?
        - Пока что не знаю. Дожить до отпуска. Скорее всего, уволюсь потом. - Ответила я первое, что пришло в голову. - А ты?
        - Тоже не знаю. - Соврал он, отводя сияющий взгляд. - Много думать.
        Так уютно и привычно засвистел чайник. Пока Тимур наливал нам чай, я смотрела в окно, ничего не чувствуя. Совсем рассвело. После ночного ливня в воздухе чувствовалось оживление. Заворчали голуби на чердаке, а воробьи залились от радости. Скоро нежная и туманная синева неба зальется мягким светом весеннего солнца. И я почувствовала, как внутри назревает еще несмелое, но вполне ощутимое желание. Ничего больше не связывало меня с этим небом, с этой квартирой и с этой жизнью. Я сидела в чужом мире и теперь просто хочу домой.
        Тимур поставил передо мной чашку чая. Милка терлась об его штанину, выпрашивая кусочек колбасы. Казалось, будто этой ночи и не было.
        - А вдруг мы все же не сможем друг без друга? - Спросила я, глядя в его такие родные, но уже далекие глаза. - Ты тогда вернешься?
        - Конечно вернусь. - Улыбнулся он вежливо и жутко. И последняя надежда вместе с дымком от чая растворилась в воздухе.
        4 глава. Прошлое всегда догонит
        Какое-то время работа помогала отвлечься. Я уходила со школы позже всех и готовилась к урокам ночами, не в силах заснуть. Под глазами поселились черные круги, волосы я теперь всегда собирала в идеально гладкий пучок, а выходы из дома снизились до минимума.
        Пару раз приходил Тимур за своими вещами. Он выглядел не лучше меня, но мы оба делали вид, что все в порядке. Когда Тим пришел во второй раз, где-то спустя две недели после нашего разрыва, стало ясно, что мы больше никогда не будем вместе. От него теперь даже пахло по-другому, весенней свежестью и другими духами. Увидев, как он аккуратно складывает подаренную мной кружку, мне захотелось подойти к нему и крикнуть:
        - Это же мы! Очнись! Мы Тим и Лиса. Мы не можем расстаться.
        Но что-то во всей его фигуре, безупречной вежливости ко мне и сдержанности, не давало мне этого сделать. Я боялась, что он просто хмыкнет, услышав это. И снова разобьет мне сердце. Несмотря на усталый вид Тим все же выглядел как человек, который уже готов жить новой жизнью. А я в мыслях отчаянно цеплялась за него. Он забрал эту злосчастную кружку, погладил напоследок Милку, пожал меня за кончики пальцев, улыбнулся грустно и больше не появлялся.
        А затем наступил июнь и начался бессмысленный, бесконечный отпуск. Я просто лежала, изредка вставая только до туалета и иногда выбираясь в магазин. На улице стояла жуткая, совсем не свойственная Белгороду жара, которую мой организм с трудом выдерживал. Я пряталась от жгучих, достающих до самого мозга, солнечных лучей и грезила о мягкой, пахнувшей соснами прохладе.
        Пару раз звонили старые подружки с университетстких времен, жаждущие оказать «поддержку» и собрать сплетен, но я бодрым голосом отвечала, что все в порядке. Показываться им в таком виде уж точно не хотелось. Да и никто не нужен. Мир забыл обо мне, и я была этому только рада.
        В очередной душный июльский вечер, я тупо щелкала мышкой, проглядывая новые фотографии на странице Женьки. Если Тим воздерживался от новых постов, то его друг с лихвой это компенсировал. Я ревниво разглядывала каждое фото с их гулянок, ища след другой женщины. Но как всегда деликатный и правильный Тимур держался на фотографиях сдержанно. И мне от этого не легче. Я уже мечтала увидеть его с другой, лишь бы избавиться от этой липкой и тягучей надежды.
        Вздохнув, я закрыла вкладки и хлопнула крышкой ноутбука. В голове царила пустота. На кухне громко вопила Милка, вокруг дивана разбросаны упаковки от пиццы и кофейные стаканы. Словно впервые увидев состояние квартиры, я в некотором шоке разглядывала все вокруг. Диван, заваленный вещами, засохшие цветы на подоконнике, запах нестиранного белья. Да и пижама на мне уже не самой первой свежести. Понюхав воротник, я недовольно поморщилась. Пора бы привести себя и дом в порядок. Откинув плед, я поднялась. Сколько дней прошло со дня последнего выхода из дома? Не меньше недели.
        Дойдя до кухни, я открыла холодильник. Зияющая пустота. Милка поднялась на задние лапы, вопя во все горло.
        - Сейчас, моя хорошая. Что-нибудь найдем… - Пробормотала я.
        Достав пачку молока, которое уже превратилось в кефир, я налила его Милке. Кошка накинулась на миску, и я почувствовала прилив стыда. Милка то уж точно ни в чем не виновата. Надо сходить за кормом. Но прежде - привести себя в порядок.
        Я вышла из кухни и дошла до ванной. С трудом давался каждый шаг. Словно я постарела на сотню лет. Щелкнув выключателем, я обнаружила, что ванна покрылась хлопьями грязи с последнего пользования. Я сгребла все остатки внутренней энергии. Нужно почистить ванну и принять душ. Простые вещи, казавшиеся сейчас непосильными.
        Я нагнулась, доставая из ящика под раковиной чистящее средство и губку. Поднявшись, столкнулась взглядом с собственным отражением. Волосы поблекли и тускло лежали на макушке, лицо покрылось какой-то серой пеленой. Словно каждую ночь приходил вампир и высасывал из меня всю жизнь.
        Почистив ванну, я пустила воду. Умывшись, вновь взглянула в собственные глаза, приблизив лицо к зеркалу. По спине пошел холодок от ощущения, что кто-то стоит сзади. Я резко обернулась. Никого. После недели добровольного заточения что угодно может померещиться. Но сердце все равно гулко ухало в груди. В ванной мне всегда становилось немного не по себе.
        - К черту все. - Пробормотала я, преодолевая страх.
        Расслабиться не удалось. Быстро приняв ванну, я вышла в коридор, чувствуя, что жизнь начинала налаживаться. Высушив волосы, оделась в последние чистые вещи, найденные в шкафу - рабочую рубашку и брюки. Жарковато, но сойдет.
        Я уже стояла в дверях, когда по квартире разлился перезвон телефона. Сердце стукнуло от радости и надежды. Может, Тимур? Дрожащими руками я торопливо откапала телефон в сумке и посмотрела на экран, нахмурившись. Тетя Вера?
        - Здравствуй, тетя. - Ответила я, присаживаясь на пуфик в прихожей.
        - Здравствуй, Алиса. - Радостно ответила Вера. - А я с хорошими новостями. У нас появился покупатель.
        Я замерла. Ну почему всегда одна беда следует за другой?
        - Что ж…Я рада за тебя. И кто же это?
        - Владелец горнолыжного курорта. Сама база чуть дальше дома и ему показалось очень удобным его расположение. Тем более он любитель домов с историей, был в восторге от кабинета Вити.
        Еще бы он не был в восторге. Я мрачно усмехнулась. Любитель домов с историей. И что теперь значат мои копейки против денег владельца базы?
        - Я вот что звоню, - продолжила тетя, не дождавшись ответа. - Нужна твоя подпись в договоре о продаже. Мне нужен адрес для того, чтобы отправить копию. Ты у бабушки в доме живешь?
        - Нет, я на съемной квартире. Я…чуть позже сообщу адрес.
        Я отключилась, хмуро глядя в пол. Голова пыталась осмыслить все происходящее и понять, что делать дальше. Я огляделась. Посмотрела на темный и захламленный коридор, на кухню с желтыми обоями, на собственные руки, сжимающие потрепанную коричневую сумку. Я чувствовала себя чужой и потерянной в этой квартире и в этом городе, но внутри все сильнее разрастался страх.
        Я мяла пальцы, ощущая, как сердце пульсирует в ушах. Не будет ли это ошибкой? Не потеряю ли я то малое, что у меня есть? И чем дольше я думала, тем усиливался страх и нерешительность. Из транса меня вывел звук пришедшей смс-ки - Вера не теряла надежды закрыть вопрос с домом раз и навсегда. Но я не ответила. Посмотрев на свои застывшие над экраном длинные и тощие пальцы, я заметила, что они дрожат.
        Поддавшись какому-то импульсу, эти пальцы предательски набрали знакомый наизусть номер. Я стерла телефон Тима из списка контактов, но не из собственной головы. Хотя, скорее всего, он уже сменил номер. К моему удивлению, послышались длинные гудки. Тим ответил через пять гудков.
        - Алиса? Что-то случилось?
        - Пока что не знаю. - Ответила я еле слышно. Мне стало неловко. - Прости, что беспокою. Это очень глупо…
        - Ничего страшного. Что случилось?
        Я вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
        - Мне нужно с тобой посоветоваться. - Невольно вырвался смешок. - Мне больше не с кем. Ты можешь говорить?
        - В принципе да. - Голос Тимура звучал настолько спокойно, что я никак не могла считать его эмоции.
        - Моя тетя все же нашла покупателя на дом и просит меня подписать договор о продаже. - Выпалила я, разглядывая рисунок на стареньком линолеуме. - И я не знаю, что делать.
        Тимур еле слышно усмехнулся.
        - Как я могу советовать тебе что-либо? Это твоя жизнь и твой дом.
        - Пожалуйста. Мне очень страшно.
        Повисла пауза. Я слышала, как он барабанит пальцами по чему-то твердому. Тим всегда так делал, когда думал. Сердце дрогнуло от нежности. Несмотря на расставание, он оставался мне ближе всех.
        - Я не могу сказать, что тебе надо делать или нет. - Подал он, наконец, голос. - Но я знаю, что все три года ты грезила об этом доме и мечтала туда однажды вернуться. И все эти воспоминания не зря мучали тебя столько лет.
        - Думаешь, если я вернусь, то смогу что-то вспомнить?
        - Думаю, что возвращение поможет тебе расставить все по местам и отпустить прошлое.
        Надежда на будущее. Вот, что я услышала в этих словах. Прошлое терзало меня, но Тим дал надежду на то, что я смогу отпустить его и пойти дальше.
        - Спасибо. Ты прав. Но тогда мне некуда деть Милку.
        - Вообще-то это и моя кошка тоже. Я позабочусь о ней. Тебе правда стоит съездить домой, Алис.
        - То есть мне не отвертеться? - Невольно засмеялась я.
        - Думаю, что нет. - С улыбкой ответил Тим. - Позвони, как соберешься, ладно?
        - Хорошо. - Кивнула я.
        Положив трубку, я еще некоторое время с задумчивостью водила пальцем по погасшему экрану смартфона. Что ж, Алиса, от прошлого не убежать. Оно всегда догонит. И пора бы уже встретится с ним лицом к лицу.

***
        На подготовку к отъезду у меня ушло две недели. Приободренная появившейся целью, я уверенно двигалась к ней. В первую очередь, вычистила квартиру и собрала необходимые вещи. Три года жизни спокойно поместились в чемодан и один небольшой рюкзак.
        Затем уволилась со школы, не объясняя причин. Я еще не успела потратить все отпускные, так что одна часть из них пошла на покупку билетов до Сортавалы с пересадкой в Петербурге, а другая осталась на оплату съемного домика. Каким-то чудом мне удалось найти подходящее жилье в шаговой доступности от родового гнезда. Жизнь словно сама толкала меня в нужную сторону.
        Утром, в день отъезда появился Тимур. За два месяца он практически не изменился, только выглядел более усталым и серьезным. Устроившись на кухне так, словно никуда и не уходил, он внимательно наблюдал, как я мечусь по квартире, пытаясь не забыть ничего необходимого.
        Запыхавшись, я села рядом с ним, отпивая заботливо наведенный Тимуром чай. Как ни странно, но неловкости между нами не чувствовалось. Мы больше не вместе, но оставались друзьями, что не могло не радовать.
        - Ты положила таблетки? - Спросил Тим.
        - Забыла. Сейчас положу.
        - Сиди, я сам. - Остановил меня Тим, поднимаясь из-за стола.
        Вернувшись с Милкой на руках, он с улыбкой тискал ее и гладил по круглой голове. Кошка восторженно мурчала, не веря своему счастью. Я поглядывала на нее с легкой завистью.
        - Наверное, останусь здесь жить с Милкой. Женьке я уже надоел.
        - Так будет даже лучше.
        Я взглянула на часы и вздохнула. Время пролетело быстро, и мне уже надо выходить.
        - Пора? - Спросил Тим.
        Я молча кивнула, грустно улыбнувшись. Сердце ныло от страха. Хотелось бы просто остаться. Чтобы Тим вернулся, и мы продолжили жить, словно ничего не произошло. Казалось, что ему стоит просто посмотреть мне в глаза и эти два месяца, и вся моя поездка просто превратятся в воспоминание об очередной нелепой ссоре. Но я понимала, что это иллюзия. Даже если мы снова сойдемся, то это ничего не решит.
        - Я провожу тебя. - Понялся Тимур. - А еды взяла с собой?
        - Ой.
        Я вскочила и вытащила из холодильника заготовленные бутерброды в контейнере.
        - Эх ты, Маруся. - Вздохнул Тимур.
        Мы суетливо собрались, толкаясь в прихожей. Я еще раз прошлась по квартире, проверяя, все ли взяла. Погладив Милку на прощание и чмокнув ее в нос, вышла на площадку. Пока Тимур возился с ключами и чемоданом, я пыталась понять собственные ощущения. Грусть, страх и вместе с тем ожидание приключения. Сосало под ложечкой от предвкушения. Наверное, это хорошо.
        До Ладожского вокзала мы ехали практически молча, перекидываясь редкими фразами. Тимур купил мне кофе, и мы вместе сидели на лавке в ожидании поезда. С каждым объявленным рейсом его уверенность сменялась нервозностью. С напускной увлеченностью Тим рассматривал поезда, словно боялся взглянуть на меня и выдать свои истинные чувства. Мы оба понимали, что возвращаться я не планирую.
        Перед самой посадкой ему все же пришлось взглянуть мне в глаза.
        - Можно мне тебе звонить иногда? - Неожиданно для самой себя спросила я.
        - Конечно. - Нервно кивнул Тимур, взяв меня за руку. - Я всегда помогу.
        - Я знаю. - Я еле удержалась от того, чтобы не поцеловать его.
        Жеванный женский голос объявил отбытие. Мы попрощались скомкано и неловко. Я махнула рукой, торопясь в вагон, он быстро приобнял меня и тут же затерялся где-то в толпе. Я даже не успела найти свое место и взглянуть на него в окно, как поезд уже тронулся. Взгляд в панике выискивал темную взъерошенную макушку среди толпы. Мы же можем больше никогда не увидеться. И он исчезнет в дымке воспоминаний, как мама и папа.
        Трясущимися руками я сжала ладонями термос, в который Тимур предусмотрительно налил мне кофе на вокзале. Я смотрела на этот термос и слезы покапали сами собой. Он заботился обо мне до последнего. Обреченно ухнуло сердце. Я потеряла его навсегда.
        Под мерный стук колес поезда, стремительно движущегося в сторону Петербурга, я наблюдала за проносившимися мимо бесконечными полями вперемешку с лесами. Эти картины, известные каждому, кто хотя бы однажды путешествовал по России, не вызывали у меня никаких чувств. Только тяжесть и пустота.
        Хотелось тишины и спокойствия, но попутчики - необъятный и жизнерадостный мужчина с матерью, тихой и неприметной старушкой - нарушили его, заставляя стол различной снедью.
        - Угощайтесь. - Вежливо предложила старушка.
        Я с улыбкой помотала головой.
        - Да нет, спасибо. - Ответила я и достала из рюкзака конфеты с бутербродами. - Вы тоже угощайтесь.
        Мать с сыном с явным удивлением посмотрели на мои скудные запасы. Но мои мысли снова улетели вдаль. Расположившись на нижней койке, я сонно наблюдала за пролетавшими мимо деревьями. Вся неделя прошла в суете и тревоге. Прощание с Тимуром, такое тяжелое и сумбурное, окончательно лишило меня сил. От стука колес неумолимо клонило в сон. И я рухнула в его спасительную темноту.

***
        Ноябрь, 2003 год
        Один шажок, другой. Алиса крадется вслед за манящей ее за собой рукой. Она слышит хихиканье из темноты впереди и доверчиво ступает прямо в нее. Но нога неожиданно не натыкается на препятствие, а летит вниз. Алиса падает на лестнице, едва успев зацепиться за перила.
        - Ты неуклюжая. - Игриво шепнули сзади прямо в ухо.
        Между ее лопатками отлично поместилась ладонь. И Алиса почувствовала настойчивый, сильный толчок. Она кубарем слетела вниз, руками защищая голову. Сжавшись в клубочек, она лежала у лестницы, не чувствуя даже страха. Просто пустота. И отчаяние. Разве в семь с хвостиком лет так себя чувствуют?
        Алиса подняла голову, вглядываясь в неясный силуэт наверху лестницы. Она не видела лица или очертаний тела - просто темное пятно. Пятно, которое жаждало ее смерти. Алиса неожиданно почувствовала запоздалый страх. Она захныкала, отодвигаясь от лестницы вглубь зала.
        Стукнула дверь спальни родителей, включился свет. Послышались торопливые шаги. Мама, завязывая пояс на халате, спускалась к ней по лестнице. Алиса, хотя и знала, что она не причинит ей вреда, все равно испуганно расплакалась и обняла себя руками. Ей так хотелось, чтобы мама ее пожалела.
        - Что тут происходит? - Спросила мама, опускаясь перед ней на колени. - Что ты, маленькая? Что ты здесь делаешь, Лисенок?
        - Я не знаю. - Сквозь слезы ответила Алиса, закрывая лицо руками. - Кто-то толкнул меня вниз, мама. Почему? Почему я должна умереть?
        Последние слова Алиса произнесла уже с криком. Мать смотрела на нее растерянно, явно не зная, что делать. Она повернулась к подоспевшему отцу, ища поддержки. Тот, потирая глаза, пытался понять, что произошло. Присел рядом с матерью и неуклюже обнял Алису, с трудом отодрав ее от стены, в которую она вжалась.
        - Ты не должна умирать, малыш. - Сказал отец уверенно и спокойно. - Тебе просто приснился кошмар. А здесь ты оказалась, потому что ты иногда ходишь во сне. И нечаянно споткнулась.
        - Нет! - Вскричала Алиса, вырываясь. - Я не споткнулась! Меня толкнули! Я не сошла с ума! Почему вы мне не верите?
        - Тише, тише. - Погладила ее по плечу мама, с укоризной глянув на отца. - Никто не думает, что ты сошла с ума. Просто папа дурак.
        Она хитро улыбнулась Алисе, подмигнув. Отец шутливо погрозил маме пальцем. И Алиса с мокрым лицом от слез неуверенно улыбнулась. Все же вроде стало хорошо?
        - Я дурак. - Кивнул отец обреченно. - Но поверь, здесь никто не хочет тебе навредить. Мы тебя очень любим.
        - Да, очень. - Обняла ее мама. - У тебя ничего не болит? Не ушиблась?
        Алиса вместо ответа встала, показывая, что с ней все хорошо. Саднила ушибленная правая рука, но это уж совсем не важно. Может она и правда просто споткнулась и скатилась сама по лестнице?
        - Вот и хорошо. - Сказал папа, беря ее за руку. - Пойдем, мы тебя уложим спать. Хочешь с нами?
        - Да. - С готовностью кивнула Алиса. - Можно?
        - Можно. - Подтвердила сзади мама.
        Они втроем, друг за дружкой, поднялись наверх. Выключился свет, дом затих. Алиса уютно расположилась между родителями, чувствуя себя невероятно защищенной. Она с удовольствием закрыла глаза и задремала.
        - Удивительно, что она ничего себе не сломала. - Услышала Алиса сквозь сон шепот мамы. - Надо что-то с этим делать.
        В ее голосе слышались панические нотки. Алиса усердно сопела, стараясь, чтобы они не поняли, что она не спит.
        - Тсс. - Шикнул папа. - Успокойся, Ань. Мы справимся.
        - Ты дверь закрыл? - Спросила мама после небольшой паузы, которая ей потребовалась, чтобы успокоиться. - А таблетки…?
        - Да, все закрыл и все хорошо.
        И они еще долго лежали все втроем молча и без сна. Алиса уже не чувствовала себя защищенной. Кислый привкус тайны, который преследовал ее все эти годы, снова появился во рту. Тайна, которую они все привыкли защищать.
        5 глава
        Возвращение домой
        24 июня 2019 года
        Я резко очнулась от своего тревожного сна и села на кровати. Наполненный людьми и шумом вагон плацкарта затих. Мой сосед издавал бодрый и жизнерадостный храп. Закутавшись в кардиган, я смотрела в окно, хмурясь и пытаясь вспомнить увиденный сон. Помнилось только ощущение какой-то опасности. А может этот сон - предостережение? Меня вновь охватил страх. Не сделала ли я самую главную ошибку в жизни? Что ждало меня там - на Родине, которая давно уже стала чужой?
        Постепенно степи стали сменяться бесконечными лесами. Поезд наполнили совсем другие запахи. Из задумчивости меня вывели давно забытые ароматы хвои, нагретых солнцем трав и земли. Дикие, буреломные леса становились все гуще и словно обступали летящий вперед поезд, чтобы в итоге его поймать.
        Я словно попала совсем в другую жизнь. Мимо пролетали деревья, одинокие домики и крошечные селения, заброшенные станции, заросшие сорняками. Я чувствовала налет заброшенности, вглядываясь во все эти детали. Некоторые места выглядели так, словно давно уже не чувствовали присутствие человека. Но странно, это скорее наполняло меня восторгом, чем страхом и одиночеством. Одиноко только от осознания того, что осталось за спиной. Но впереди ждала полная свобода.
        Ослепительное небо с плавающими по нему клубящимися кудрявыми облаками. Я давно не видела такого удивительного голубого цвета с оттенком кобальта. Яркий, ослепляюще яркий цвет неба русского севера. Я отвела взгляд на свои руки, фокусируя взгляд на линиях ладоней и убеждаясь, что это не сон.
        «Кто родился в Карелии, тот никогда не забудет этого неба», - всплыл в голове спокойный голос с хрипотцой. Я не помню, кому он принадлежал, но фраза точно отражала то, что со мной происходило. Я забыла многое, но только не это небо. И каждая клеточка моего тела чувствовала, что все вокруг родное. Вот только моя голова противилась этому ощущению. Это просто небо.
        Спустя какой-то час впереди показались небольшие двухэтажные домики, и я чуть приподнялась, пытаясь разглядеть приближающийся город.
        - Ну вот, приехали. - Довольно хохотнул сосед, с кряхтением поднимаясь.
        Вместе с матерью они одновременно засобирались на выход.
        Что ж, славно. Похоже, Алиса, ты исполнила свою мечту. Ты почти дома. Моя голова закружилась, когда я резко встала, чтобы достать рюкзак. Прижав руку ко лбу, я тупо рассматривала желтую ромашку на простыне. Никаких эмоций. Скорее бы просто лечь и заснуть.
        Вагон остановился, и я села, ожидая, пока основная часть немногочисленных попутчиков пройдет мимо. Из окна виднелось одно здание железнодорожного вокзала - небольшое, в скандинавском стиле. Над входом синяя вывеска сообщала, что мы находимся в Сортавале.
        Когда большая часть вагона опустела, я нашла в себе силы встать. Карелия встретила меня недружелюбно - порывом холодного, совсем не майского ветра. Я ойкнула и сжалась от холода в легкой кофточке. Могла бы одеться и теплее. А теперь мне предстояло простоять в очереди за своим чемоданом, прежде чем я могла утеплиться. Вот тебе и родные края.
        Я успела окоченеть окончательно, прежде чем получила багаж. Стремясь отогреться, я решительно двинулась к зданию вокзала, волоча чемодан по вымощенной камнем станции. И вместе с тем в нерешительности мяла телефон в руке, не зная, звонить ли Вере сейчас. Никто не знал о моем приезде, и встретить меня некому. Теперь я стояла в зале ожидании, по которому бродили хмурые мужчины, выкрикивая названия близлежащих поселков. И совсем не знала, что делать дальше. Мне хотелось просто сесть на лавке, обнять чемодан и заснуть.
        Я тряхнула головой. Главное, не дать себе впасть в уныние. Доеду до снятого дома, и там можно будет погрузиться в пучину страдания. А пока что надо купить билет до поселка, где находилась вся моя прошлая жизнь. Я решила не звонить Вере, пока не доберусь до него.
        Слава Богу, получилось быстро найти жилье. Большая удача, учитывая, что родной поселок явно не фонтанировал жизнью. Что подтверждала и общая информация на скудном сайте местной администрации. Две тысячи жителей, и с каждым годом их становилось все меньше. Похоже, я вообще первая, кто решил сюда вернуться.
        Я вышла с вокзала, вновь поежившись от холода. Возле вокзала стояло несколько машин, согласных довести меня куда угодно за сто рублей. До автовокзала я добралась за считанные минуты. Высадившись, я поняла, что не против вообще остаться в самой Сортавале. Прекрасный городок. Пропитан духом старины и настоящего севера. Аккуратные домики с деревянными перекладинами и вымощенные камнем узкие улицы. Тишина и безграничность. Временами налетал холодный ветер, неся с собой запахи сосен и вод Ладожского озера. Наверное, когда шел снег, Сортавала выглядела как одна из картинок в детских книгах.
        Но меня ждал дом. Я попробовала это слово на вкус. Дом. Все же наша с Тимом квартира была для меня просто временным жилищем. Настоящий дом - это тот, что остался в моей памяти из детства. Вряд ли я могла объяснить это чувство. Чувство, что это место существует только для тебя. И все красоты Сортавалы не могли его заменить. Впервые за все время поездки у меня внутри появилось трепетное предвкушение радостной встречи. Я еду домой.

***
        В автобусе я расположилась у окна. И как только мы выехали за пределы Сортавалы, пожалела, что поездка до моего поселка занимала всего час. Слишком пьянила безграничная красота природы за окном. Последние домики скрылись за деревьями, и наш потрепанный бесконечными поездками автобус бодро продирался сквозь густые многолетние леса. Телефон в моих руках чуть подпрыгивал. А я все смотрела на имя Тимура на экране.
        Так, хватит. Вообще-то я собиралась позвонить тете. Лучше она узнает о приезде от меня, чем от соседей. Я вздохнула и нажала на значок вызова.
        - Алиса? - Вполне дружелюбно, но с удивлением спросила Вера. - Ты так и не отправила свой адрес.
        Видимо, для нее вопрос был решен.
        - Да, потому что я сама приехала.
        - Что?
        - Да, неожиданно, но я сейчас нахожусь в Карелии. - Ответила я, резко почувствовав навалившуюся усталость. - Только выехали с Сортавалы.
        - Но зачем?
        - Давай я расскажу о своих планах при встрече? Когда тебе удобнее будет встретиться?
        Тетя Вера испустила долгий и тяжелый вздох, давая понять, что эта встреча не принесет ей ничего, кроме ненужных хлопот. И я, не выдержав, издала такой же.
        - Ммм… Да хоть сейчас. Тебе есть, где остановиться? - Услышав мой ответный вздох, тетя снова попыталась говорить дружелюбно. - Если что, то можешь расположиться у нас. Денис съехал, комнату освободил.
        - Мне есть, где остановиться. Спасибо.
        - Ну, тогда, как распакуешься, так приезжай. Мы с Динкой всегда дома теперь.
        - Хорошо.
        Отключившись, я горько усмехнулась. Теперь от радостного предвкушения не осталось и следа. Я со вздохом вновь провела пальцем по имени Тимура на экране. Как же мне одиноко. Словно во всем мире больше не осталось человека, которому не все равно на меня. Я поежилась от холода. Автобус плохо прогревался, и мне надувало в бок.
        Вспомнился отъезд из Карелии. Я жалась всем телом к бабушке, надеясь, что она сможет дать мне частичку того тепла, что осталось позади. Она пахла, как мама. Землей, теплом и мягким запахом цветов. Но я все равно чувствовала себя брошенной и одинокой. Мне было девять, и я толком не знала эту пожилую женщину рядом с собой. У нее были мамины рыжие волосы, только с сединой, ее характерная усмешка правой стороной губ, и больше ничего общего.
        Вспомнилось, как долго я привыкала к холодной кровати в пустой комнате дома у бабушки с дедушкой. Они по-своему любили меня и постепенно мы привыкли друг к другу, но поначалу я ощущала себя только сиротой. Холод и абсолютное одиночество. Ничего и никого знакомого рядом. Пришкольный психолог, к которому я должна была ходить регулярно из-за опасений бабушки о моем психическом здоровье, постоянно твердил, что если я сирота, то это еще не означает, что я одинока. И каждый раз это звучало, как насмешка.
        А теперь вокруг Карелия. Холма, покрытые зеленью, полуразрушенные домики вперемешку с аккуратными деревянными коттеджами, бесконечные леса. Но меня перестало это как-либо воодушевлять.
        В конце концов, разве дом, который я помнила, не иллюзия? Возвращение в это место магическим образом не вернет все года без семьи, не вернет смысл моей жизни и не заполнит ту странную пустоту на месте воспоминаний. Я просто найду полуразрушенный дом, уничтоженный временем и пропитанный горем. И он не способен дать мне нужные ответы.

***
        Автобус, преодолевая один опасный поворот за другим, с жутким скрипом затормозил у покосившейся железной конструкции, символизирующей остановку. С трудом вытащив багаж, я сдула волос с лица и растерянно огляделась. Все мои немногочисленные попутчики шустро разошлись в разные стороны, пока я пыталась понять, куда двигаться дальше.
        Сначала показалось, что поселок заброшен. Сразу за остановкой стояли несколько пятиэтажек, потрепанный продуктовый магазин и скудная россыпь домиков. Время здесь словно замерло. Редко проезжали машины, а улицы пустовали. Только вдалеке виднелись необъятные лесистые горы, в воздухе стоял запах травы и реки, но даже красоты природы не могли остановить вымирание подобных поселков.
        Я сверилась с картой на телефоне и, поудобнее перехватив ручку чемодана, двинулась вперед по главной дороге. По пути встретилось несколько многоэтажек, но в основном поселок состоял из полуразрушенных одноэтажных домов, огороженных черными от старости деревянными заборами. Я шла вперед, двигаясь к мосту, за которым и находился съемный домик.
        Спустя уже десять минут я оказалась у моста с указателем «река Тохма», с которого мне, наконец, показалась истинное лицо этого места. На миг я забыла обо всем, что меня терзало целую неделю. Все померкло перед открывшейся красотой. Под моими ногами бурлила, перекатываясь через скальные выходы, река, создавая пороги, сверкающие на солнце. Над змеистой водной полосой высились величественные холмы, покрытые соснами. Небо струилось каким-то невероятным голубым цветом с отливом в бирюзовый. Я с наслаждением вдохнула невероятный запах реки и хвои. Где-то жгли костер, и запах горящих фруктовых деревьев врывался в этот тандем, пробирая до самой глубины души.
        - Я дома. - Тихо сказала я сама себе с некоторой задумчивостью. И сама уже не знала, хорошо это или плохо.
        Было неуютно идти по практически пустой дороге. Проезжали машины, но все они следовали дальше по дороге, к знаменитым мраморным шахтам Рускеалы. Сам поселок, в котором жило меньше тысячи человек, выглядел больше заброшенным. И когда я свернула на нужную улицу, это ощущение усилилось. Стало не по себе от мысли, что жить я буду практически одна на целой улице.
        Дорога вела наверх, вдалеке виднелись сосны, нависающие над безжизненными домами. Я остановилась, сев на чемодан. Сил идти дальше практически не осталось. Но если верить номерам на домах, то мне оставалось пройти несколько домов до цели. Надо идти дальше.
        Миновав небольшой, но недавно отстроенный коттедж, в котором явно жили люди, судя по веселым голосам детей за забором, я облегченно вздохнула, увидев впереди свое временное пристанище.
        Этот крошечный, одноэтажный домик с зеленой черепицей мне приглянулся сразу - в основном из-за веранды, с которой открывался вид на речные пороги. У самых ворот, отделанных простым профлистом, я остановилась и взглянула вдаль. Где-то там, скрывшись за деревьями, ждал родной дом. И если бы не усталость и чемодан, то я бы бросилась сразу к нему.
        Ворота открылись после звонка по телефону, как мы и договаривалась заранее с хозяйкой, женщиной лет пятидесяти по имени Ольга с флегматичным выражением на лице. Обстановка внутри домика простая - комод вместо прихожей, кухонная тумба с плитой, стиральная машина, кровать и стол. Больше из мебели не было ничего.
        - Удобства на улице. - Предупредила хозяйка. - Вы знаете, да?
        - Да, вы уже говорили. Что делать, на что хватило финансов. Но домик неплохой.
        - Да, возле реки обычно дорого сдают. - Самодовольно улыбнулась Ольга. - Если не секрет, что привело в наше захолустье?
        - Родню приехала проведать. Выхиных знаете?
        - О… - Протянула хозяйка. - Да знаю, они ж тут недалеко. Моя дочь вместе с Дианой в школу ходила. Вот как. А я и не знала, что у них еще родственники есть. И не похожи вы.
        - Я ее племянница.
        В глубоко посаженных глазах Ольги промелькнуло любопытство, которое тут же сменилось настороженностью. Да, о нашей истории тут наслышаны.
        - Вот оно что… - На лице Ольги читалось явное недоумение. - Племянница? То есть ты дочка Ани и того Виктора, что…ну…
        - Да, погибли в пожаре. - Кивнула я, следя за выражением ее лица, на котором переливалась гамма эмоций - от любопытства до полной растерянности.
        Заметив мой взгляд, Ольга криво усмехнулась.
        - Ты извини за реакцию, но я просто пытаюсь вспомнить. Вроде точно помню, что девочка в то время пропала. Искали ее всем поселком все лето. Вроде потом говорили, что мертвой уже нашли.
        - И вы думаете, что это я? - Задумалась я.
        - Ну вроде бы это дочка ихняя пропала. - С недоумением пожала плечами Ольга. - Может и ошибаюсь. У нас здесь люди простые, что не знаем, то додумаем, как говорится.
        Она попробовала улыбнуться, но в ее глазах читался суеверный страх.
        - Я просто мало что помню из детства, поэтому не могу вам ничего и сказать. - Пожала я плечами.
        - А, вот оно что. Ну что ж, сплетни это все деревенские. Ты располагайся. Я тут живу с семьей недалеко, через улицу. А это домик моей свекрови, она к нам переехала. Так что соблюдай порядок, с плитой поосторожнее.
        Я невольно усмехнулась, и чуть не ляпнула, что с огнем в нашей семье не дружат. Но вовремя сдержалась и вслух ничего не сказала. Просто кивнула, мечтая остаться одна.
        - Ну, оставайся. Звони, если что. - Сказала хозяйка, с опаской взглянув на меня.
        Едва Ольга меня покинула, оставив предварительно ключи на комоде, как я упала на кровать. Мне уже все равно, насколько чист матрас. Главное - измотанное дорогой тело наконец-то оказалось в горизонтальном положении. Борясь со сном, я вслушивалась в звуки родного поселка. Вдалеке шуршали шинами проезжавшие машины, доносился грохот стыкующихся вагонов на железнодорожной станции, но не слышно ни разговора, ни криков гуляющей молодежи, ни единого звука человеческого голоса. От этого безмолвия становилось жутко, но зато ничего не мешало думать.
        Девочка моего возраста, пропавшая в то же время, что и погибли мои родители? Надо бы узнать поподробнее об этом случае. Странно, но я ведь еще жила здесь и должна была что-то слышать. В голове всплывали четкие воспоминания, связанные с тоской по родителям, ощущению себя чужой в тетиной семье, тягучее лето, желание вернуться домой. Но случая с пропавшей девочкой не вспоминалось. Хотя надо признать, что в то лето для меня ничего не имело значения. Я практически не выходила из дома.
        Постепенно в комнате становилось все темнее. Я задумчиво рассматривала потолок, на который падала тень от ветвей яблонь, образуя причудливый узор. Стало заметно холоднее. Пора устраиваться на ночь. Поднявшись с кровати, я включила свет во всем домике, передвигаясь по темноте не без некоторого страха.
        - Буду держать свет включенным всегда. - Сказала я вслух, пытаясь разбавить тишину дома своим голосом.
        Я вынула из сумок, оставленных у выхода, все самое необходимое для первой ночи - гигиенические принадлежности, уютную пижаму мятного цвета, еще пахнувшую нашей с Тимуром квартирой, телефон и ноутбук. Первым делом разблокировала смартфон, ожидая увидеть пропущенный вызов от Тима, но меня ждало разочарование. Никто не звонил, хотя время подходило к одиннадцати часам.
        Почувствовал укол досады, я схватила в охапку вещи, нагромоздив сверху ноутбук, и перенесла все это в спальню. Затем, немного прислушавшись к себе, вернулась обратно к сумкам, достав орешки и семечки, которыми снарядилась в дорогу. Поставила на кухне чайник.
        Обследовав шкафчики, я с радостью обнаружила заботливо оставленный Ольгой дешевый чай, сахар и соль в простых банках. О да, я смогу попить чаю. На душе стало немного теплее. Вспомнился наш с Тимом девиз - в любой непонятной ситуации пей чай.
        Мои мысли вновь вернулись к пустому списку звонков в телефоне. Почему он даже не побеспокоился о том, как я доехала? Мог бы и позвонить. Я нахмурилась, стараясь не думать об этом. Плакать больше не хотелось.
        Наведя чай в кружку с отколотой ручкой, которую потребовалось отмывать еще минут десять, я вернулась в спальню и расположилась с ноутбуком на кровати. С Интернетом здесь явная беда - модем с трудом ловил сигнал. Однако двух палочек все же хватило, чтобы найти в Гугле все заметки, касающиеся пропажи ребенка в 2004 году в поселке. Нашлось всего десять результатов. Я мельком пробежалась по ним глазами. Различались либо место пропажи, либо год. Но одна заметка все же оказалась нужной.
        «В поселке К. в ночь на 5 августа пропала двенадцатилетняя девочка. К поиску были привлечены местные волонтеры и сотрудники полиции. По предварительным данным, пропажу обнаружили родственники девочки уже утром. Осмотр ближайших территорий и обход домов, опрос соседей результатов не дал. Поисковые работы продолжаются».
        Вот оно, значит Ольга не ошиблась. Но девочка совсем другого со мной возраста. Я открыла пакет с орешками, и, глядя в окно на причудливый танец яблоневых ветвей, крепко задумалась. Сохранив заметку, немного изменила запрос. Нашлось шесть результатов. Меня привлек один из заголовков. Заметка была датирована месяцем позже.
        «Двенадцатилетняя девочка, пропавшая в поселке К., объявлена погибшей. Из источников, близких к правоохранительным органам, стало известно, что на берегу реки Тохма найдена вещь пропавшей. После многочисленных поисков тело не обнаружили».
        А вот этот момент я уже смутно помнила. Весь поселок боялся подпускать детей к реке. Бурлящая, с множеством порогов и водопадов, неугомонная Тохма стала источником множества детских страшилок в то время. Неудивительно, что тело так и не нашли. Я вгляделась в фотографию, представленную рядом с заметкой. Черно-белая, с едва различимыми чертами лица. Только темные точки глаз и росчерк скул. Я бережно сохранила и эту заметку. Не знаю почему, но мне показалось это важным. Надо бы спросить об этом тетю.
        Некоторое время я раздумывала, набирать ли запрос про пожар. Руки зависли над клавиатурой. Нет, это будет уже слишком на сегодня. Я закрыла ноутбук, чувствуя навалившуюся усталость. Не прошло еще даже дня с момента приезда, а нервы уже на пределе.
        Я отложила ноутбук и глотнула подстывшего чая. Внутри царили пустота и неопределенность. У меня есть немного денег, полуразваленый дом и личная жизнь. Ко всему этому в наличии сомнительные родственники, жуткие воспоминания и кошмары, где кто-то постоянно пытается меня убить. Сотни вопросов без ответов. И что теперь со всем этим делать?
        Я сделала еще один глоток чая, заев грусть орешками. И вновь взяла в руки телефон. Не выдержав, первая написала Тимуру смс о своем приезде. Решив не дожидаться ответа, я зашла в заметки.
        Нужно привести мысли в порядок. Вздохнув, я напечатала наблюдение первого дня - история моей семьи у местных на слуху, а значит, мне будет непросто ужиться здесь. К тому же я не сомневалась в том, что тетю Веру в поселке знают и уважают. Поддержки и помощи ждать не от кого, и это не вселяло уверенности в собственных силах.
        Однако, стоит хотя бы продумать план действий. Пальцы быстро застучали по буквам на экране. Во-первых, надо сходить к дому и оценить масштаб работы. Во-вторых, завтра с утра наведаюсь к Вере. И этот визит надо как-то пережить. И в-третьих, надо убедить Веру не продавать дом. Я вздохнула. Самое невыполнимое. Хотя нет, в-четвертых - вспомнить все о своем прошлом. Разобраться в собственной истории и двигаться дальше. Вот самая сложная цель. А для этого надо вернуть дом.
        Я решительно кивнула. В любом случае, стоит оставить все мысли до утра, а иначе просто не усну. После того, как я наведаюсь к дому и Вере, станет ясно, что делать дальше. Телефон грустно звякнул. Я в ту же секунду схватила его.
        «Отлично. Все нормально? Я позвоню завтра», - высветилось на экране. И я устало улыбнулась. Что ж, по крайней мере, у меня есть хоть какая-то связь с внешним миром. На душе стало спокойнее. Я все же не одна. Приободренная этой мыслью, я выключила свет в спальне, оставив гореть лампочку в коридоре, и улеглась поудобнее, мгновенно провалившись в сон.
        6 глава
        Единственное, что осталось
        Проснувшись, я еще долго лежала и просто смотрела в окно, пытаясь понять, где нахожусь. Солнечные лучи золотились на листьях яблони, время от времени падая на лицо. И я улыбнулась, чувствуя их осторожное тепло на щеке. Мне захотелось открыть окно, почувствовать воздух Карелии, очутиться внутри всего буйства природы.
        Я поднялась с кровати, чувствуя, как ноют мышцы на ногах. Да уж, для вчерашнего учителя ходьба с чемоданом неплохая такая нагрузка. Я взяла в руки телефон и с удивлением обнаружила, что уже шел десятый час. Черт, а ведь собиралась встать с раннего утра и воплощать задуманное в жизнь.
        Потянувшись, я двинулась на кухню. Кофе только предстоит купить, так что пришлось довольствоваться тем же чаем. Но отсутствие любимого напитка нисколько не испортило настроение. Особенно после того, как я вышла на веранду.
        С нее открывался невероятный вид на реку и на противоположный, укутанный многочисленными деревьями, берег. Воздух пропах соснами, илом и рыбой, но я вдыхала его с наслаждением. В эти мгновения забылось все, что меня мучило. Этот воздух, эта река и сосны, возвышающиеся над нашими крохотными жизнями, возвращали меня в беззаботные дни детства. Когда можно было просто наслаждаться всем этим великолепием природы.
        Я улыбнулась солнцу, еще не успевшему разогреть воздух, и посильнее закуталась в толстовку, надетую поверх пижамы, сжимая в руках чашку. Я мечтала о таком утре все пятнадцать лет. Но теперь ощущалась и тревога, мешающая полностью отдаться радости.
        Если так подумать, то вся поездка была окрашена в темные тона. Я отпила из чашки, переминаясь с ноги на ногу. Но назвать эту поездку ошибкой, я уже не могла. Что-то меня звало сюда и это не просто долг перед родителями или желание вспомнить забытое. Я словно должна была доделать нечто важное. И это ощущение не переставало щекотать изнутри.
        Я поежилась от порыва прохладного ветра. Беззаботное восхищение этим ясным утром резко исчезло, и я вернулась в дом. Взглянув на созданный уже за одну ночь беспорядок, решила оставить уборку на вечер. Сейчас я планировала прогуляться к дому и встретиться, наконец, с тетей Верой и сестрой. Лучше расправиться с этим сразу.
        Для того чтобы собраться мне потребовалось перевернуть все сумки в поисках джинсов, футболки и кардигана. Одевшись, я с трудом сложила непослушные волосы в высокий хвост, из которого тут же пружиной, словно медная проволока, вскочил волосок. Махнув рукой, я взяла телефон, наушники, небольшой рюкзачок со всем необходимым и, не забыв ключи, вышла из дома.
        Закрыв дверь и ворота на замок, я вышла на дорогу и остановилась. Мой взгляд тянулся дальше по переулку, на самый верх, к подножию горы. Там, в тени сосен и пихт, был спрятан наш, точнее, мой дом. Совсем недалеко от того места, где я сейчас стояла. Всего лишь пройти вверх метров сто, повернуть направо, мимо соседских домов, и подняться еще выше по выложенному щебнем подъездной дороге. И за поворотом должна показаться сначала крыша, покрытая коричневой черепицей, а затем постепенно вынырнет сам дом.
        С этими мыслями я двинулась по направлению к своему дому. В голове картинка прошлого была столь отчетлива, что мне потребовалось немало усилий для того, чтобы вспомнить о пожаре. Возможно, тетя права, и дом вообще не годен больше ни на что, кроме продажи.
        Запыхавшись, я добралась до поворота направо. И едва подняв голову, наткнулась на настороженный взгляд двух женщин, болтающих друг с другом рядом с воротами одного из домов. Я улыбнулась и кивнула им. Но женщины с подозрительным любопытством осмотрели меня, не ответив. Я нахмурилась. Нет уж, мы поговорим.
        - Добрый день. - Сказала я, решительно приблизившись к воротам. - Не подскажите, я правильно иду? К дому Белозерских.
        - К дому? - Фыркнула одна из женщин, старая и настолько сморщенная, что на ее фоне собеседница, пышущая истинно славянским здоровьем, выглядела гигантом. - Это рухлядь, а не дом. Пора бы уже снести его.
        Мне послышалось явная брезгливость. Я нахмурилась, но промолчала. Вторая женщина взмахнула рукой в сторону холма.
        - Да правильно идете. Наверх подниметесь, повернете направо и вот вам и дом.
        - А вы чьих будете? - Спросила старуха.
        Я открыла было рот, но вторая женщина резко всплеснула руками.
        - Не из Белозерских то сама? Волосы Анькины, поглядите, баб Даш.
        - И точно. - Мелко закивала баба Даша.
        Лицо старухи покрывали коричневатые пятна и морщины, напоминая кору старинного дерева, и я, при всем желании, почему-то не могла испытывать к ней неприязни. Обе женщины были настолько самобытны и близки с природой, что я только с любопытством прислушивалась к их особенному выговору. Между делом те разглядывали меня, перекидываясь многозначительными взглядами.
        - Да, я Алиса Белозерская, дочь Виктора и Анны. - Я немного смущенно дернула плечом. - Ну как вы уже заметили.
        - Очень похожа на отца. - Продолжила баба Даша, словно не слыша меня. В ее словах слышалось осуждение. - Смотри Валентина, глаза такие же зеленые, с бесовщиной.
        Я невольно усмехнулась. Да уж, здесь схожесть действительно могли принять за преступление. Вторая женщина взглянула на старуху с сомнением.
        - Да ну, вылетая Анечка. - Возразила она. - Волосы рыжие, как у русалки.
        - Растрепанные все. - Подчеркнула баб Даша. Я ей явно не приглянулась.
        - Я помню, Анечка чудесные цветы выращивала. - Мечтательно продолжила Валентина. - Мы росточками менялись. Здесь-то не цветет ничего, а у Ани все, как на дрожжах росло. Помните, баб Даш?
        - Помню. - Махнула та рукой. - Мы все ей обзавидовались. А оно потом вон как вышло. Убили.
        - Кто убил? - Нахмурилась я.
        Валентина одернула баб Дашу, но было уже поздно.
        - Отец твой и убил. - Сказала старуха.
        - Баб Даш! - Возмущенно произнесла Валентина. - Зачем девочку пугать?
        - А что она, не знает сама что ли?
        - Да нет, так-то пожар записан, как несчастный случай. - Я в задумчивости почесала переносицу. - А здесь, значит, другое мнение?
        - Да мы слышали, как ругались они постоянно, крики, ссоры. - Увидев мою спокойную реакцию, Валентина разговорилась. - На Ане лица уже последние месяцы не было. Что ж тут думать, муж поджег и самоубился потом.
        - А я тебя что-то не помню… - Вдруг произнесла баб Даша.
        - Да ну, баб Даш, это же она чуть в пруду не утопла.
        - Точно. Обошлось все, гляди-ка. А говорили, девке не жить.
        Я вновь нахмурилась, мало понимая, о чем они говорят. Случая с прудом я совершенно не помнила. Но в моем случае на память надеяться не стоило. Скорее всего, еще один темный эпизод, сокрытый в глубинах моей головы. Я вздохнула, чувствуя, как от переизбытка неожиданной информации начинала болеть голова.
        - Что ж, приятно было с вами пообщаться. - Не выдержала я, желая поскорее остаться наедине с новыми мыслями. - Хочу успеть посмотреть на дом.
        - А, это дело хорошее. А то стоит обездоленный, жалко, добротный дом, до ума довести бы. Верка совсем забросила.
        - Да его хоть снести совсем. - Вставила вновь свои пять копеек баб Даша. - А то лишь жути нагоняет.
        - Жути?
        - Да. - С вызовом ответила та. - Говорят, там духов видели. Вечно вопли оттуда какие-то слышны. И я сама слышала по ночам одно время.
        - Надо же, - удивилась Валентина. - А я сплю как убитая и не слышу ничего.
        Я почувствовала невольную симпатию к женщине. Улыбнувшись Валентине, я перевела взгляд на баб Дашу и дружелюбно сказала:
        - Вам послышалось, бабушка. Души моих родителей упокоились, и кричать им нет нужды.
        Я и сама хотела бы в это верить. Кивнув напоследок соседкам, я, не дожидаясь ответа, двинулась вперед по дороге.
        - Ну и что ты накинулась на нее? - Послышался позади шепот Валентины. - Не видишь, девочка еще совсем. Хрупкая, жалко ее.
        От ответа бабы Даши я похолодела внутри.
        - Жалко-то жалко, но это не к добру. Она - дочь убийцы.

***
        Внутри все сопротивлялось услышанному. Я всерьез задумалась, поднимаясь вверх по дороге. Не могло такого быть. Мой отец… Высокий, с худощавым лицом и темными волосами, улыбающийся зелеными глазами. Он любил нас.
        Конечно же я, как и каждый ребенок, идеализировала свою семью. Случались сильные ссоры, но в каких отношениях их нет? Мой отец был не идеален, но это не делает его убийцей.
        С тяжелыми мыслями я все же добралась до поворота наверх, за которым и начиналась территория нашего дома. На самом верху, я, словно оттягивая время, остановилась, уперев ладони в колени. И тут же заметила, что подъездная дорожка, когда-то аккуратно засыпанная гравием, вся заросла травой.
        Глубоко вздохнув, я выпрямилась и все же решилась взглянуть на дом. Из моей груди вырвался вздох облегчения и вместе с тем горечи. Я боялась увидеть совершенные развалины - по фотографии в объявлении степень разрушения определить невозможно. Но дом выглядел не так заброшенно, как я ожидала. И все же он уже был совсем не тем домом, образ которого я так долго лелеяла в памяти.
        Дом моего детства, моей мечты был самым уютным и светлым местом на земле, но этот, реальный дом просто заброшенное двухэтажное здание, в котором когда-то жили люди. И это здание вызывало только глубокую, не до конца осознаваемую печаль. Передо мной стоял памятник моего прошлого.
        Я нерешительно подошла ближе. Как же долго я мечтала об этом мгновении. Дом окружен невысоким забором, но внутреннее состояние первых этажей просматривалось - в гостиной почти отсутствовали перегородки и свет бил из всех окон, ясно показывая убранство помещения.
        Из хорошего - дом не так уж сильно пострадал от пожара. Стены внутри черными от сажи, сгорело деревянное крыльцо, обгорела почти вся передняя часть дома, и скорее всего, прихожая и лестница на второй этаж. Я попыталась рассмотреть в окно прихожую, но ее закрывала черная, обугленная стена.
        Видно, что Вера все же постаралась над домом - вставила новые окна, и теперь свежие деревянные рамы выглядели жутко на фоне почерневших голых блоков. Обгоревший сайдинг, Вера, по всей видимости, просто содрала, оставив дом без отделки. Я почувствовала невольный прилив признательности к тете. В конце концов, ей тоже не все равно.
        Спасибо бабушке с дедушкой - построили дом на века. Много раз мне рассказывали о том, как трудно и дорого было тогда приобрести блоки для постройки, но они все же сделали это. И теперь я ясно осознавала величие этого бытового подвига - благодаря стараниям предков дом возможно восстановить полностью.
        Я начала подсчитывать в уме все необходимые убытки. Скорее всего, пострадала вся внутренняя отделка, и запах гари все еще чувствуется. Нужно снести и заново пристроить крыльцо. Отделать первый этаж сайдингом, а лучше бежевым кирпичом, расчистить камин, положить новый паркет, но в целом, все это не так уж и невозможно. Я быстро внесла все эти моменты в заметки на телефоне, не забыв сфотографировать разрушения.
        Обойдя дом сзади, я замерла, разглядывая задний дворик. Я не могла видеть, в каком состоянии находился сад мамы, но зато раскидистые ветви яблони просто невозможно не заметить. Я не выдержала и слезы, так долго сдерживаемые, покатились по щекам. Прошла словно целая эпоха. Я вытерла слезы, улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний. Я все еще помнила запах земли на своих руках.
        - Давай, сюда нужно вставить палку и привязать к ней ствол нашей яблоньки, - услышала я словно наяву нежный голос матери. - А иначе она может сломаться от сильного ветра, и мы никогда не поедим яблок с нее.
        - Да, мама. - Прошептала я, продолжая разглядывать ветви дерева.
        Яблоки созреют еще не скоро - яблоня только отцвела, но я все равно улыбнулась сквозь слезы. Да, я поем яблоки этим летом. И пусть даже они будут самыми кислыми и горькими на свете, как тот крыжовник из рассказа Чехова.
        Смахнув с глаз слезы, я помотала головой, отгоняя нахлынувшие эмоции. Я сфотографировала дом и сзади, хотя он почти не пострадал с этой стороны. Повернувшись, чтобы уже уходить, я почувствовала ледяной холод, пробежавший по спине. Я еще не понимала, чем вызван ужас, но медленно повернулась к дому, обводя взглядом каждое окно. Просто показалось. Так говорил спокойный и четкий голос в голове, но сердце бешено застучало, опровергая глас разума. Я что-то видела. Мое сердце сковало ужасом, потому что на какой-то краткий миг в окне на втором этаже показалось лицо, и я увидела его краем глаза.
        Но теперь дом просто насмешливо смотрел на меня черными глазницами окон. Стоял ясный день, солнце едва пробивалось сквозь ветви сосен, окружавших дом, щебетали на разный лад птицы. Но, несмотря на это, я почувствовала нестерпимое желание бежать от этого места как можно дальше. Пока оно не поглотило меня так же, как и родителей.

***
        Спустя сорок минут я уже стояла у нужного дома. Двухэтажный коттедж в американском стиле, построенный намного позже, чем наш семейный дом, выглядел чудно в соседстве с простыми деревенскими домиками. Наверное, моих родственничков не особо любят в поселке, подумалось мне. По крайней мере, мне бы этого хотелось.
        Я бежала до дома тети Веры так, словно за мной гнался тот самый увиденный призрак, и теперь еле могла отдышаться. Всю дорогу меня мучила мысль - показалось или нет? И чем сильнее я убеждала себя в том, что ничего не видела, тем отчетливее понимала обратное. Теперь, стоя перед домом тети, я была убеждена, что действительно видела там кого-то. Но кто бы мог находиться внутри? Какие-нибудь беспризорники, живущие там, пока никто не следит за домом?
        Немного подумав, я усмехнулась и поняла, что, скорее всего, так и есть. Мне стало немного стыдно, что я так просто испугалась и сбежала от собственного дома, вместо того, чтобы защитить его и решить проблему. Мозг успокоился, найдя трезвое объяснение увиденному, но сердце продолжало потряхивать от тревоги.
        Я чувствовала себя ужасно уставшей, хотя едва ли наступило время обеда. Предстояла еще одна тяжелая встреча. Меня передернуло, едва я подумала о двоюродной сестре.
        Наконец, собравшись духом и поправив растрепавшиеся волосы, я решительно ткнула на звонок. Вместе с трелью послышался веселый собачий лай. Спустя минуту дверь дома скрипнула, я услышала быстрое шарканье, и, ворота окрылись. Я вовремя изобразила радостную улыбку.
        - Алиса, ну наконец-то. - С умеренной радостью поприветствовала меня тетя Вера, холодно оглядев с ног до головы. - Заходи, мы уже тебя потеряли.
        - Да, привет. Увиделись, наконец. - Стушёвано поздоровалась я, заходя в чистый, отделанный плиткой двор.
        Собака породы хаски весело прыгала в аккуратном вольере, ставя лапы прямо на решетку. Похоже, она единственная, кто обрадовался моему приходу. Я мрачно усмехнулась и перевела взгляд на горделиво выпрямленную спину тети Веры. Волосы у нее были привычно заколоты в низкий пучок. И сзади она почти не изменилась. Только темные густые волосы стали почти полностью седыми.
        Внутри дом выглядел также ухоженно и дорого, как снаружи. Я с интересом разглядывала интерьер и невольно примеряла на свой дом. Мне бы хотелось тоже сделать в прихожей стену с деревянными панелями и постелить такой же, темно-орехового цвета, паркет.
        Разувшись, я вслед за тетей двинулась в гостиную, где на диванчике у камина нас уже ожидала Диана, сильно раздобревшая. Я с некоторым удивлением рассматривала ее живот. Судя по нему, шел уже месяц седьмой. Да уж, по крайней мере, сейчас она выглядит как бегемот. Я не могла скрыть злорадство.
        - Привет. - Улыбнулась Диана, и я невольно содрогнулась, увидев, насколько сестра стала похожа на тетю Веру в молодости.
        Они сели рядом, оставив мне кресло напротив, и теперь два одинаковых лица смотрели на меня с одинаковой холодной вежливостью и неприязнью в глубине темно-зеленых глаз. Я отвела от них взгляд, оглядывая комнату и чувствуя себя грязной в этом глянцевом доме в пыльных джинсах и водолазке.
        - У вас чудесный дом. - Сказала я как-то совершенно по-дурацки, и тут же смутилась.
        - Спасибо. - Среагировала Вера. - Хотя, может, на кухне лучше устроимся? Мы чай пили, горяченький еще остался, Дин?
        Ее попытка разрядить обстановку оказалась успешной. Диана отмерла, прекратив кровожадно разглядывать меня.
        - Да, мам. Пойдем. - И кузина встала, бодро засеменив на кухню вслед за матерью.
        Я двинулась за ними, продолжая разглядывать стены. Среди коллажа из фотографий мелькнула общая семейная фотография на стене, сделанная, видимо, незадолго до моего рождения. Остановившись, я рассмотрела фотографию. Все семейство стояло на фоне нашего семейного дома. Дедушка с бабушкой, тетя Вера с дядей Славой и его семьей, Денис, держащий на руках грудную Диану, обнимающиеся беременная мама и отец. Но сбоку фотография была обрезана, причем довольно неровно. Словно тут стоял кто-то еще.
        - Алиса, ты чего там? - Раздался голос тети. - А, ты вот где застряла.
        Я повернулась к ней, улыбнувшись.
        - Здорово увидеть всех вместе. - Кивнула я на фотографию.
        Вера растерянно кивнула мне в ответ.
        - Пойдем. - Она потянула меня в сторону кухни, но я остановила ее.
        - Подожди. Я хотела кое-что спросить. - Мне не хотелось говорить о подозрениях об отце при Диане. - Ты знаешь, что в поселке ходят слухи о том, что это папа устроил поджог?
        Вера вздрогнула. Чувствовалось, что ей неприятно это слышать. Но удивления во взгляде я не заметила. Она кивнула, скривившись.
        - Им только дай повод. - Ответила тетя с саркастической усмешкой. - Просто несчастный случай - это ведь так скучно. А вот управляющий мебельной фабрикой сошел с ума и сжег свою семью, звучит куда веселее.
        - Да уж, еще то веселье… - Я закусила нижнюю губу. - А еще меня приняли за пропавшую в год пожара девочку. Слышала об этом?
        Тетя Вера неожиданно побледнела и впилась в меня глазами. На какое-то мгновение в них пронесся испуг, но она быстро взяла себя в руки. На еще вполне моложавом лице появилась заготовленная грустная улыбка.
        - Это племянница со стороны Славика, Даша - Она опустила взгляд и сокрушенно покачала головой. - Его сестра с мужем приезжали на похороны Вити и Ани, а потом их девочка пропала прямо из дома, где они поселились. Такое горе. Мы потом долго оправиться не могли. У нас эта тема закрытая, при дяде не вздумай сказать.
        - Конечно не скажу. Ничего себе… - Пробормотала я. - Прости. Я даже не знала, никто не рассказывал. А что с ней случилось?
        - В полиции сказали, что она решила утром искупаться в реке, и ее унесло течением. Уж не знаю, никто там особо и не разбирался. - Вера сокрушенно развела руками. - Вот она на фотографии.
        Вера ткнула пальцем на общий снимок, который я разглядывала двумя минутами ранее. Маленькая фигурка, прижавшаяся к бедру тети Тоси, сестры дяди Славы. Я почувствовала укол жалости. Такая крошка, не представляю, как это пережили ее родители. Словно все наше семейство в тот злосчастный год настигло проклятие.
        - Ну пойдем, Дина уже заждалась. - Дернула меня тетя Вера за рукав, отвлекая от фотографии.
        Вздохнув, я пошла вслед за тетей на кухню. Устроившись на кухне за большим круглым столом, накрытым уютной скатертью в красно-белую клетку, я взяла предложенную кружку с чаем и кусок пирога.
        - Это Динка пекла, попробуй. - С ноткой гордости сказала тетя Вера.
        - Вот как. - Я удивленно вскинула брови.
        Насколько я помнила - Диана боялась даже сделать себе чай самостоятельно, постоянно гоняя меня на кухню. Попробовав кусок пирога, украшенный дольками абрикосов, я сделала вывод - сестра определенно поменялась.
        - Очень вкусно. - Сказала я с улыбкой и сестра ответила мне, что не могло не пугать тех, кто знал прежнюю Диану.
        И что с ней такого произошло? Я исподтишка разглядывала сестру. От того монстра, который издевался надо мной почти все время, что я жила в этом доме, не осталось и следа. По крайней мере, выглядела сестра теперь крайне кротко и дружелюбно.
        - А как Денис, дядя Слава? У них все хорошо? - Спросила я, прерывая затянувшееся молчание.
        - А, да, Денис серьёзно занимается спортом, уже ездил на региональные соревнования по биатлону. - Самодовольно ответила тетя Вера. Краем глаза я заметила, как на секунду скривилось лицо Дианы. - Отец на фабрике, только к вечеру придет. Так что живем тихо и спокойно. Только вот у Дианки не срослось.
        - Мам! - Одернула ее Диана, нахмурившись. - Алисе это вряд ли интересно.
        - Ну почему же. - Я взглянула на сестру в упор.
        Между нами вновь пронеслась молния. Нет, монстр никуда не делся, подумала я, заметив промелькнувший в глазах Дианы прежний бесовский огонек.
        - Ну а что? - Ответила тетя Вера, не заметив напряжения. - В конце концов, это мы в деревне живем, а Алиса из города и знает, что это уже в порядке вещей. Все женятся и не женятся, как им заблагорассудится.
        - Это точно. Всем уже все равно друг на друга.
        - Ну вот. И что же ты вдруг решила навестить нас?
        - Просто… - Я замялась, не ожидая такого резкого перехода к волнующей теме. - Хотела проведать и вас, и на дом взглянуть перед продажей.
        - И что, ходила, смотрела? - Тетя тщательно прожевывала кусок пирога, глядя на меня ничего не выражающими глазами.
        - Да, сходила утром, не выдержала. Вы отлично о нем позаботились, тетя Вера. Мне даже неловко, что я не помогла.
        - Да ничего. - Гордо улыбнулась Вера. - Я наследие не забываю, вот только, как я уже говорила, за ним трудновато ухаживать стало.
        - Я понимаю. Еще и внук скоро появится на свет, за ним уход нужен. Но в целом дом еще в хорошем состоянии и я бы очень хотела его восстановить.
        - А кто этим заниматься будет? - Без обиняков спросила Вера, взглянув на меня свысока. - У тебя денег так много?
        - Не много, но я скопила определенную сумму. Я же говорила по телефону. - Я выдержала взгляд тети, хотя мои руки слегка задрожали от волнения. - Ты свою часть уже сделала, остальное я могу доделать сама. Денег у меня, я думаю, хватит.
        Тетя Вера поджала губы. Ее глаза сузились.
        - Я не понимаю, к чему эта возня, если уже есть покупатель? Он предлагает хорошие деньги за эту рухлядь. Ты не думай, мы и с тобой поделимся.
        - Да причем здесь деньги? - Я старалась говорить твердо, хотя руки выдавали меня, нервно вертя полупустую чашку. - Просто я не хочу терять единственное, что осталось у меня от мамы с папой.
        - Ну ты пятнадцать лет как-то прожила без этого дома и ничего.
        Я возмущенно взглянула на нее.
        - И пятнадцать лет копила деньги на его восстановление. В любом случае я против продажи и если хочешь, могу выкупить твою половину.
        - Нет. - Покачала головой тетя Вера в ответ и быстро заговорила дальше. - Я думаю, что умнее будет от него избавиться. Ты молодая, сейчас выкупишь, поиграешься и бросишь снова. Да и выкупишь по минимальной цене, а там приличные деньги предлагают. И тебе, и нам на жизнь хватит. Это хорошо, что приехала. Решим сразу на месте, без всяких доверенностей и нотариусов.
        Говорила Вера складно, с улыбкой и чуть растягивая гласные. Я в детстве жутко боялась, когда тетя начинала так говорить. Так, словно все уже давно решено и от меня требовалось просто согласиться. Вот и сейчас я чувствовала, как тетя аккуратно стягивает меня со всех сторон так, чтобы я не смела вырваться. «Просто согласись, а дальше я сама все сделаю», - говорили ее холодно-ласковые глаза. Я содрогнулась от одной этой мысли.
        - Нет. Я уже сказала, что деньги не важны. Я не хочу ни за какие деньги продавать то, что осталось у меня от них.
        Последние слова я проговорила так яростно, что тетя Вера чуть отодвинулась в удивлении. Мгновение - и в ее глазах вспыхнула злость. Она махнула рукой.
        - Как была эгоисткой, так и осталась. А мне еще внука растить.
        - Вот именно. - Поддакнула Диана, презрительно взглянув на меня.
        - Что? - Я чуть не задохнулась от несправедливости. - Я эгоистка? То есть вам захотелось продать принадлежащий мне по всем правам дом, а я должна просто сделать, как вы хотите? Ради чего?
        - Ну, это будет честно. - Пожала плечами тетя Вера, сверля меня глазами. - Я на этот дом горбатилась полжизни. И Динка даже беременная туда ходила, убирала. А ты в это время где была?
        - В ссылке. - Выпалила я, вскакивая из-за стола. - Ты забыла? Я умоляла остаться здесь, чуть ли не на коленях стояла, а ты отправила меня к бабушке Але. А теперь этим же попрекаешь?
        Вера поморщилась и махнула рукой, словно мои слова были совсем незначительными.
        - Не преувеличивай. И не говори со мной в таком тоне. Если надо, я все равно добьюсь своего. Знаешь же, чем все закончится.
        И она взглянула на меня чуть весело, осознавая свою правоту. Мое лицо загорелось от злости и страха одновременно. Я вздохнула, успокаиваясь, неторопливо отнесла чашку в мойку, задвинула за собой стул под их взглядами.
        - Дом ты не получишь, - сказала, наконец, я, мягко улыбнувшись тете. - Завтра я там поселюсь. И не пытайся меня вытравить, я имею прав на этот дом не меньше твоего. Когда надумаешь продать вторую половину - обращайся.
        Развернувшись, я вышла из дома, не дожидаясь ответа. Я чувствовала, как сильно бьется сердце, до боли. Казалось, что сейчас меня просто разорвет изнутри от ненависти и обиды. Скрывшись за поворотом, я дала волю чувствам. Слезы полились сами собой. Я еще не могла поверить, что только что дала отпор человеку, которого боялась всю свою сознательную жизнь без родителей.
        Солнце засветило во всей своей красе и я, почувствовав, что обливаюсь потом от быстрого шага, чуть замедлилась. Я глубоко вдохнула воздух, пропитавшийся запахом нагретой земли, пыли и реки. Облака, висевшие совсем низко над землей, казались подвешенными за ниточки. Словно до них можно дотянуться.
        Несмотря на жару, я почувствовала, что все тело слегка дрожит. И с удивлением призналась себе, что мне страшно. Хватит ли мне сил довести развернувшуюся борьбу за дом до самого конца? Я не была в этом уверенна. Но в том, что Вера будет использовать любые возможности, чтобы отобрать у меня дом, сомневаться не приходилось.
        - Но я не могу потерять его снова. - Твердо произнесла я вслух, сжав руки в кулаки.
        Я знала, что не прощу себе эту слабость. И если требовалась война с Верой, то эту войну я выдержу до самого конца. Пусть даже не победного.
        7 глава
        Фотография
        В задумчивости я почти дошла до съемного дома и только у ворот вспомнила о том, что нужно зайти в магазин. Желудок сводило от голода. Идти через мост в мини-маркет не хотелось и я, по ориентировке пары местных жителей, все же нашла неприметный продуктовый киоск на остановке. Купив быстрорастворимой каши, пачку чая, кофе и кучу закусок к ним, я вернулась домой.
        Погода резко менялась. Небо заволокло тучами и на улице заметно потемнело, хотя едва наступил вечер. Вдалеке гневно загрохотал раскат грома, и я ускорила шаг. Не хотелось в довершении ко всему еще и попасть под ливень.
        Добежав до дома, я сразу же поставила чайник, мечтая отведать горячего кофе. Раскаты грома набирали обороты. Казалось, будто на мое маленькое временное обиталище надвигается нечто ужасающе великое и грозное. Так же и тетя Вера надвигается на меня.
        Я выглянула в окно, рассматривая тучи, налившиеся черным, как перезревшие сливы. Но гроза меня никогда не пугала. С легким восторгом, я вышла на веранду, оглядывая все бушующее великолепие. Лесистые горы на фоне черного неба выглядели еще более изумрудными, река перед домом заюлила и вспенилась, словно ожив от прикосновений ветра. Я вдохнула полной грудью воздух, разряженный перед грозой, который пах холодом, влагой и лесом.
        Я почувствовала себя невероятно старой. Звук грозы, запах дождя всегда напоминали мне что-то первобытное. Все это происходило задолго до моего появления, и будет происходить и после того, как все мы умрем. И эта мысль приводила меня в состояние умиротворенного опьянения.
        Набухшие асфальтово-серым облака в последний раз разукрасил тонкий изгиб молнии и на извивающееся тело реки хлынул поток ливня. Я протянула вперед руку и по коже забили тяжелые капли.
        А ведь такая же гроза была и в ту ночь. Мой восторг несколько поутих. Я отчетливо помнила собственные мысли. Да уж, ликование души. Моя последняя ночь перед тем, как жизнь снесло таким же потоком ливня, вымыв всю землю до самых корней. И больше ничего не осталось.
        Поддавшись порыву, я вернулась домой в поисках сигарет. Я не курила почти сутки, и после всего произошедшего просто жаждала отведать свою порцию никотина. Но взяв заветную пачку, я замерла. В конце концов, приезд сюда был очередной попыткой все исправить. В том числе и саму себя.
        Зазвонил телефон. Я решительно выбросила сигареты в мусорное ведро и кинулась к нему. Звонить мог только Тимур и действительно, на экране высветилось его имя. Взглянув на его фотографию, я почувствовала, как кольнуло в груди, и ответила на вызов.
        - Привет. - Раздался его спокойный голос. - Обещал позвонить и звоню. Как ты?
        - Не очень, если честно. - Ответила я, сев обратно на кровать. - Моя тетя не намерена сдаваться. У нас тут настоящая битва за дом.
        - И какие боевые действия намечаются с твоей стороны? - Хмыкнул Тимур.
        - Собираюсь с утра переехать в свой дом. - Я откинулась спиной на подушки. - Но пока не знаю как.
        - Ты хозяйка дома и можешь спокойно высадить дверь с помощью полиции. Документы у тебя же с собой?
        - Да, но это наведет шуму в деревне. А его тут вокруг моей семьи и так достаточно. Я уже от трех человек услышала версию, что поджог учинил мой отец.
        - Но ты же так не считаешь?
        - Нет, но мне неприятно знать, что все так думают. Хочу просто разобраться во всем произошедшем. И вернуть себе дом. Желательно без скандала.
        - Тогда просто попроси тетю дать тебе ключи. Думаю, ей тоже не особо понравится шум вокруг дома. Тем более, накануне сделки.
        - Я бы на это не рассчитывала, но попробовать, конечно, можно. Спасибо за звонок.
        Повисла пауза. Я словно видела, как зреет мысль в голове Тимура.
        - Не надо меня за это благодарить. - Произнес он тихо. - Я виноват перед тобой.
        - Ты ни в чем не виноват. Я действительно во многом перегибала палку.
        - Никто не идеален, но это не значит, что можно бросить человека. Прости меня.
        - Зато сейчас твоя поддержка неоценима. - Ответила я, облизнув пересохшие губы.
        - Скажи, тебе может грозить опасность? - Неожиданно спросил Тимур.
        Я крепко задумалась. С одной стороны смешно предполагать, что тетя Вера всерьез начнет мне вредить, но с другой, во всей истории с домом чувствовалось второе дно.
        - Думаю, что нет. Конечно моя тетя не сахар, но вряд ли она станет посылать ко мне головорезов.
        - А эта…как ее? Сестра твоя? Ты же ее люто ненавидишь.
        - Диана? - Я невольно рассмеялась. - Она готова только на мелкие козни. Мне противно вспоминать прошлое, но никакой угрозы сестрица не представляет.
        - Кстати, ты никогда не рассказывала, что между вами произошло.
        Я глубоко вздохнула. Нельзя сказать, что Диана испортила мне жизнь, но говорить о том эпизоде не хотелось. Хотя, может быть, после того, как я все расскажу, мне будет проще оставить эту историю в прошлом.
        - Ничего особенного и не случилось. - Нехотя произнесла я. - Ну ладно. В общем, как ты знаешь, я некоторое время жила в доме у тети после смерти родителей. В одной комнате с Дианой. Как ни странно, мы сначала сдружились. Я до этого обучалась полгода на домашнем обучении, а со второго класса должна была пойти в школу. Она помогала мне выбирать одежду, рассказала о школе, о своем классе, познакомила меня со своими друзьями. И все лето мы прожили душа в душу.
        - И что случилось?
        - А потом наступил сентябрь. Меня взяли в класс Дианы. Но ее одноклассники почему-то меня не приняли. Точнее, одна из девочек, заводила. Диана была одной из ее подружек. И меня начали травить. Ну знаешь, кидали мою сумку в туалет к мальчикам, скидывали мои вещи с парты, стукачили на меня учительнице, обзывали. После школы некоторые мальчики поджидали меня и пытались запугать меня. В общем, делали все, чтобы та заводила была довольна.
        - Уроды, в общем. - Пробормотал Тимур.
        - Ну вот так продолжалось месяц за месяцем. Диана же дома была моей подругой, а в школе хихикала вместе с другими девочками над тем, что от меня воняет. И в целом, мне было все равно, но в третьем классе они перешли границу.
        - Случилось что-то очень ужасное?
        - Знаешь, наверное сейчас это и не кажется ужасным. Но тогда для меня перевернулся мир. За мной начал ухаживать мальчик, который очень понравился Диане. И конечно же, это не могло остаться незамеченным. Она видела, как он каждое утро провожал меня в школу. И вот однажды зимой нас подождали после уроков. Всей толпой. Во главе с этой девочкой и Дианой, как первой заместительницы.
        Я медленно переложила телефон из одной руки в другую, чувствуя, что она дрожит. Перед глазами стояла картина из далекого прошлого. Как же омерзительно вспоминать это.
        - В общем, в меня начали кидаться снегом, заталкивать его за шиворот. А потом сестрица плюнула мне на волосы, пока все остальные гоготали. И за то, что я отказалась стоять на коленях и просить прощения, меня избили. Ничего серьезного, но болело потом все тело. Вот и все.
        Я замолчала. Тимур судорожно вздохнул, и я знала, что он в ярости.
        - Я бы им шеи повыкручивал. И этой Диане в первую очередь.
        - По сути, ерунда, кого в детстве не травили?
        - Да нет, это ни хрена не ерунда. И что в итоге? Тебя отпустили?
        - Мимо проходила учительница и испортила все веселье. - Усмехнулась я. - Пока тот мальчик помогал мне встать и привести себя в порядок, Дина уже ускакала домой. И вот там она рассказывала матери, что я задержалась, потому что с мальчиками заигрывала. Той ночью я ей волосы отстригла, пока она спала и измазала фломастерами ее вещи. Это было весело.
        - К черту такое веселье. - Пробормотал Тимур. - Ты точно уверенна, что тебе ничего не угрожает?
        - Точно. - Заверила я. - Максимум, мы вцепимся друг другу в волосы.
        - Ну смотри, звони мне в любое время.
        Попрощавшись с Тимуром, я некоторое время просто лежала, глядя в потолок. Я чувствовала себя опустошенной. И вместе с тем дышать стало легче. Надо же, как обычная история детской жестокости может мучить. И сколько еще таких историй, скрытых от меня и мешающих идти вперед?

***
        Ливень хлестал по крыше дома всю ночь. Безуспешно пытаясь заснуть, я все же не выдержала и села в кровати, открыв ноутбук. В голове крутилось множество мыслей. В нерешительности я занесла руки над клавиатурой. И быстро вбила запрос о пожаре в 2004 году. Поменяв некоторые слова, попробовала еще раз. Только с пятой попытки, после подробного просмотра всех результатов, что щедро подкинул Гугл, я нашла статью, относящуюся к моей истории.
        Но и тут меня ждало разочарование. Просто маленькая заметка с количеством погибших и фотографией совсем другого дома. Собираясь закрыть вкладку, я вдруг заметила то, чего раньше не видела:
        «По словам соседей, во время пожара в доме находился еще один человек помимо погибшей супружеской пары, однако на данный момент Следственным комитетом проводится проверка по факту гибели двух человек на пожаре. Других пострадавших нет».
        Я похолодела, вспомнив слова бабы Даши про крики ночью из дома. И то лицо, которое я краем глаза увидела в окне. По коже пробежал мороз. Все это напоминало жуткие истории про призраков.
        Ну не хватало еще и в призраков поверить и свихнуться на этой почве. Я тряхнула головой, пытаясь вытряхнуть из нее мистическую чушь, и скопировала заметку в документ, где собирала любую информацию о доме. Там уже хранилась официальная статья, найденная в онлайн-архиве местной газеты и заметка о Викторе Белозерском, самом молодом управляющем мебельной фабрики. Я с улыбкой тронула пальцем монитор с замыленной черно-белой фотографией отца. Хотя бы такое его изображение у меня осталось. Но вот фотографии мамы все остались в доме и были утеряны. Как жаль, я бы хотела оставить память о ней.
        Я постучала пальцами по колену. Мысли о возможных призраках совсем лишили меня покоя, и я еще некоторое время игралась с поисковиком, пытаясь накопать еще информации о маме и отце. Но тщетно.
        Я перевела взгляд уставших глаз с мерцающего экрана ноутбука на окно. Начинало светлеть. Зевнув, я отложила ноутбук и улеглась поудобнее. К самому утру, когда небо за окном уже посветлело, и послышался перезвон самых ранних птиц, мне удалось задремать. Уставшая от мыслей голова просто объявила бунт и погрузилась в сон.
        Солнце уже весело гуляло по одеялу, когда я только проснулась. Еле разлепив глаза после почти бессонной ночи, я тут же резко села в кровати. По плану я уже должна была въезжать в дом. Часы показывали пол одиннадцатого.
        - Черт.
        Наскоро собравшись, я устроилась с ноутбуком и чашкой кофе на веранде. После ночного ливня воздух пропитался мшистой влагой. Птицы трезвонили на разные лады, и многие голоса я слышала впервые.
        Идеально. Вот только за ночь в моей голове так и не появилось мысли о том, как все же попасть в дом. И почему я не догадалась сразу вчера потребовать ключи от дома? Возвращаться сейчас и униженно просить открыть дверь как-то глупо.
        Я скользнула взглядом по открытым с вечера вкладкам - и мой взгляд вновь наткнулся на фотографию отца. Отпив кофе, я задумчиво побарабанила по столешнице. Неужели больше не сохранилось фотографий мамы, кроме той общей, что висела в гостиной у тети? Внезапно меня озарила новая мысль.
        - Я ведь могу взять фотографии у бабушки. - Сказала я сама себе.
        И ведь ключ от дома у нее тоже может оказаться. С бабушкой Женей по отцовской линии мы толком не общались все эти годы. Я даже не помнила то, как она выглядит. Помнила только скорбную полную фигуру в черном, волосы, замотанные в платок, и растерянно-жалкое выражение глаз на похоронах родителей. На поминках она погладила меня по голове, не переставая плакать. Еще я знала, что баба Аля часто созванивалась с ней и мы некоторое время общались. Но после смерти дедушки и самой бабы Али в год, когда мне исполнилось двадцать, наше общение закончилось.
        Приободренная появившейся идеей, я поднялась, взяла свой незаменимый рюкзачок, надела кеды и, наученная возникшей неожиданно жарой вчера, футболку с ветровкой поверх, чтобы в случае чего ее снять.
        Закрывая ворота, я попутно искала на карте дом бабушки по старому адресу. Что-то внутри ныло, отговаривая меня идти туда. Но я отмахнулась от голоса интуиции. В конце концов, лучше уж бабушка, чем снова разборки с тетей Верой, да и навестить ее в любом случае стоит. Одну бабушку я уже потеряла.
        Дорога выдалась довольно приятной. После вчерашней грозы воздух пах свежестью и кострами. Из-за домов выглядывали верхушки гор, окружавших наше крошечное поселение, и я чувствовала себя словно сидящей в ладошке у самой природы. Небо, бесконечно высокие сосны, крутые склоны гор и бурлящая река властвовали здесь, отодвигая людей на второй план. И это то, за что я так сильно любила родной край.
        До дома бабушки я дошла быстро, буквально за полчаса. Маленький, аккуратный домик в финском стиле с квадратным окном на мансарде, закрытым плотной шторой. Никаких высоких оград, простой деревянный штакетник и цветник перед входом. Словно домик для бабушки из сказки. Я невольно почувствовала умиление. Страх отступил, но я все же чувствовала себя неудобно, подходя к калитке и нажимая на звонок.
        Пришлось подождать минут пять, прежде чем дверь открылась и на порог вышла бабушка Женя. Она стала намного ниже и худее, ссохнувшись от времени, но я все же ее узнала. Бабушка же, прищурившись, некоторое время разглядывала меня.
        - Алиса? - Спросила, наконец, она. - Это ты?
        - Да, бабушка, здравствуй. - Улыбнулась я, немало удивленная и обрадованная тем, что меня узнали. - Прости, что совсем без предупреждения.
        - Ничего, ничего. - Бабушка заулыбалась в ответ. - Господи, долго как тебя не видела. Ой, заходи. Вообще не ожидала такого. А Вера знает?
        - Да, я вчера у них была. - Я чуть помрачнела, заходя вслед за бабушкой в самый уютный дом на земле. - Они не сказали?
        - Нет. - Бабушка удивленно распахнула чисто-голубые глаза. - Вот коза. Ты проходи пока в зал, я там телевизор смотрела. Сейчас чайник поставлю и хоть рассмотрю тебя.
        - Может, я помогу? - Предложила я, чувствуя себя совсем неловко.
        - Проходи, садись. Я сама.
        Я осторожно вошла в крошечный зал. Несмотря на запах старины и немодный ремонт, здесь чувствовался настоящий домашний уют. Сразу видно, что именно бабушка с дедом строили наш дом. Я улыбнулась, тронув пальцами кружевной тюль и подойдя к стене с множеством фотографий и дипломов. Подобная стена Славы была и в родительском доме - целое собрание медалей, дипломов отца и тети, а также фотографии всех близких и дальних родственников. Вот и мамина фотография есть со свадьбы. Интересно, бабушка сможет мне отдать ее?
        Но рассмотреть стену Славы не удалось - бабушка почти сразу вернулась с кухни с небольшим подносом, на котором стояли две чашечки с конфетами и домашним печеньем. Я расчистила стол для подноса и села на диван.
        - Сейчас, чайник закипит. - Кивнула в сторону кухни бабушка, пристально рассматривая меня. Наконец, она чуть улыбнулась. - Глаза Витины у тебя. Им с Верочкой от отца они достались. А вот волосы Ани. Необычно очень тебя видеть уже большой.
        - Да, жаль, что я не общалась с тобой все это время. - Грустно улыбнулась я. - Хоть теперь немного пообщаемся.
        - Да и я просила у Веры телефон твой, все хотела позвонить, а она все забывала и забывала, а там уж и я забыла. - Сердито сказала бабушка, махнув рукой. - Ты надолго приехала?
        - Да. Я приехала домой.
        - Вера недовольна будет. - Покачала головой бабушка, глядя на меня своими пронзительно чистыми глазами. - Она хочет деньги с него иметь.
        - А ты как считаешь, его стоит продавать? - Спросила я напрямую.
        - Я скажу так - мы с отцом его строили на века. - Бабушка поджала нижнюю губу. Говорила она медленно и размеренно. - Долго строили, лет пять, потихоньку. Отец сразу сказал - будем строить из кирпича, хоть всю жизнь, а сделаем как надо. А это очень дорого тогда было. Кирпич здесь дороже древесины. Но мы строили для вас, для внуков, не жалели. Вера не понимает, этот дом ее никогда не был. Она о нем заботится, но не любит. Это дом твой. Я Вере говорила - брось затею с продажей, хозяйка скажет продавать, значит, будешь продавать.
        Я молча смотрела на бабушку, не веря ушам. Я даже не ожидала услышать слова поддержки. Послышался щелчок - чайник вскипел. Также не спеша, даже чуть величаво бабушка жестом указала мне, чтобы я сидела, и двинулась за чаем.
        Слушая, как звенят чашки, и льется вода, я продолжала рассматривать фотографии на стене Славы. Я вдруг поймала себя на мысли, что ищу кого-то определенного. Себя? Но моя фотография пятнадцатилетней давности здесь была - сразу под свадебной фотографией отца и матери. Бабушка формировала из фотографий своеобразное генеалогическое дерево. Подобное было и в нашем доме.
        - Ну вот. - Сказала бабушка, совершенно бесшумно появившись в дверях с двумя блюдцами и дымящимися чашками.
        Я быстро встала, взяв у нее из рук блюдца и аккуратно поставив на поднос. Бабушка снисходительно кивнула и неторопливо расположилась снова в кресле. В этот момент сверху послышался удар. Я вздрогнула, усаживаясь на диван, и перевела взгляд на бабушку.
        - Ты живешь не одна? - Спросила я с удивлением, так как прекрасно помнила, что дедушка умер еще до моего рождения от воспаления легких.
        - У меня есть целая армия котов, которая меня защищает. - Спокойно ответила бабушка, усмехнувшись. - И они иногда устраивают гонки на мансарде.
        - А я уже испугалась, что кто-то влез. - Засмеялась я.
        - Да ну, никому мои богатства не нужны. - Махнула морщинистой рукой бабушка. - Итак, что ты собираешься делать?
        - Для начала хотела вселиться в дом. Оценить масштаб разрушений, заняться ремонтом.
        Странно, но я чувствовала себя вполне комфортно в обществе бабушки, словно мы и не переставали общаться.
        - Хорошо. Может, и подумаешь насчет приобретения всего дома. Там и Вера успокоится.
        - Я уже предложила этот вариант, а там пусть она решает. - Ответила я, решив не врать бабушке. - Единственное, я не знаю, как попасть домой - ключа у меня нет.
        Бабушка Женя некоторое время сидела молча. Ее чистый взгляд не выражал никаких эмоций при взгляде на меня, но что-то в самой его глубине вызывало расположение и доверие. Чувствовалось, что у бабушки есть своя точка зрения на все происходящее, независимо от мнения ее дочери, внучек и прочих. И это не могло не вызывать уважение.
        - Я поговорю с Верой, она даст тебе дубликат. Вот мой телефон, вбей свой номер.
        Я, кивнув, подчинилась приказу, который нисколько меня не покоробил. Бабушка, взяв обратно телефон, прищурилась, посмотрев на экран и одобрительно кивнула.
        - Иди пока собирай сумку, я позвоню через час. - Спокойно продолжила бабушка, отпивая чай из чашки. - Поговорю с Верой, она тебя встретит, откроет дверь и даст сделать дубликат.
        - Думаю, ей это все не понравится. - С опаской сказала я, отпивая вслед за ней из кружки.
        - Ну это моя забота. - Взгляд бабушки стал каким-то рассеяным.
        Я почувствовала прилив вины - наверняка разговоры уже утомили ее. Постаравшись как можно быстрее допить чай, я вновь попыталась помочь убрать поднос с чашками, но встретила такое же мягкое сопротивление.
        Собираясь на выход, я обернулась и кивнула на стену с фотографиями. Бабушка проследила за моим взглядом. И неожиданно улыбнулась.
        - Хочешь фотографию родителей? - Спросила она, читая мои мысли.
        - Да, я хотела бы возродить генеалогическое дерево в старом доме. - Улыбнулась я в ответ.
        - Ох, слава Богу, этого добра полно.
        Спустя минут пятнадцать она снарядила меня пачкой старых, выцветших фотографий, перевязанных лентой из кружева. Я с нежностью взглянула на бабушку. Та выглядела на удивление довольной.
        Отходя от этого удивительного дома, где за один час я обрела первую родственную душу в родном поселении, я обернулась, окинув его взглядом. И странно, но мне показалось, что плотная штора, закрывающая окно на мансарде, шевельнулась.
        Коты. Я пожала плечами и быстро зашагала по пыльной песчаной дороге. Но что-то не давало мне покоя. И только вернувшись во временное жилище, я поняла, что за целый час не видела ни одного следа кошки в доме у бабушки.
        8 глава
        Новый старый дом
        Я не переставала думать о словах бабушки, пока шла к дому. Могла ли она соврать? Но зачем? Я на мгновение остановилась, сдувая волосы с лица. Снова приходилось тащить проклятый чемодан, теперь еще и в гору.
        Может, я все надумала? Я продолжила взбираться наверх. Кошки не обязаны бегать передо мной весь час. Они просто могут бояться людей. Ну да, так и есть, она же живет одна. Удовлетворившись таким ответом, я кивнула. Меньше всего мне хотелось думать о вновь обретенной бабушке, как об обманщице. Да и вообще, что я так зациклилась?
        Спустя минут пятнадцать я стояла у собственного старого дома. После несмолкаемого шума бурлящей реки и звона птичьего перебоя сонная тишина вызывала невольный страх. Молчали хмурые сосны, образовывая высокую и непроходимую стену вокруг дома. Я оглянулась назад. Отсюда, с холма, были видны разноцветные крыши домов, тонкая голубая линия реки и бесконечные зеленые поля. Мой дом был словно оторван от этого разноцветного мира, погруженный в темно-зеленую, мшистую печаль.
        Несмотря на пугающую тишину, я все же чувствовала, как сердце бьется от предвкушения. Целых пятнадцать лет я жила в ожидании момента, когда этот дом будет принадлежать мне.
        Восторг несколько поутих, когда я обнаружила, что возле дома нет никого, хотя в смс-ке от бабушки гласило «Подходи к дому. Вера тебя ждет». Может, тетя уже внутри? Подойдя к калитке, я толкнула ее и та поддалась вперед с жутким скрипом.
        Сердце бешено стучало после быстрой ходьбы. Проходя по заросшей травой дорожке к полуобгоревшему крыльцу, я отметила, что надо бы избавиться от сорняков и кучнырей вокруг дома. Садовые деревья уже сильно разрослись, и я с горечью заметила, что ветки абрикосов поломались от тяжести плодов.
        Остановившись у веранды, я оценила масштаб разрушения уже вблизи. Полностью обгорели два деревянных столбика, держащие крышу, и она в любой момент просто могла рухнуть. И странно, что еще не рухнула. Я с опаской шла по рыхлым ступенькам к двери. В некоторых местах торчали обгоревшие половицы, да и в целом все крыльцо шаталось и скрипело от любого порыва ветра.
        Дверь, которую я, нахмурившись, дернула за ручку, была совсем новой, металлической и надежной. К моему облегчению, она поддалась. Я прикрыла глаза перед тем, как войти внутрь. Столько лет эта мечта преследовала меня. Я засыпала и видела, как просто и буднично открываю дверь своего дома и все тревоги, все страхи, все тайны просто рассыпаются.
        Открыв дверь, я осторожно вошла внутрь, оглядев холл и гостиную. Некоторое время я просто стояла, оглядывая все вокруг и не шевелилась. В доме царил полный разгром. Ободранные до штукатурки голые стены, поломанная мебель рухлядью свалена в углу, черный обгоревший потолок, старая деревянная лестница с прорехами вместо ступенек, вздыбленный линолеум.
        Мое сердце с болью ухнуло, упав куда-то вниз. Слишком яркой была картинка из детства, ничуть не поблекшая с годами. Я почувствовала, как мои глаза повлажнели. Эта разруха словно была зеркалом, отражавшим мое внутреннее состояние.
        - Ну вот как-то так здесь все. - Раздался сбоку голос тети Веры.
        Я испуганно вздрогнула от неожиданности. И тут же облегченно выдохнула, увидев тетю, прислонившуюся к косяку арки, разделяющей прихожую и кухню. Я подошла к арке, минуя удивленно поднявшую брови Веру. Погладив гладкое дерево с облупившейся местами краской, я сказала в пустоту:
        - Хорошо, хоть арка не пострадала. Просто чудо.
        - Ну, поздравляю тебя. - Сухо ответила тетя Вера. - Наслаждайся чудом.
        Почувствовав движение, я взглянула на тетю. Та протягивала мне ключ. Заветный, давно желанный ключ от двери этого дома.
        - Спасибо. - Удивленно произнесла я, осторожно забирая ключ и сжимая его в ладони. - Ну что, ты согласна на продажу?
        - Мне надо все обдумать. - Пожала плечами тетя, глядя мне прямо в глаза так холодно, что я вздрогнула. - Но пока что можешь здесь жить и заниматься тем, чем задумала.
        Я только кивнула. Внутри закралось подозрение - тетя не могла так просто сдаться. Здесь чувствовалось второе дно. Вера, отнеся стакан обратно на кухню, прошла мимо, постаравшись меня не задеть, и двинулась к выходу. На полпути она обернулась.
        - Знаешь, это запрещенный ход - втягивать в это дело бабушку. - Сказала Вера почти с яростью. - Ты с ней толком не знакома даже, и не тебе о ней заботиться, перенервничай она.
        Я почувствовала легкое смятение от слов тети. Но сразу же подавила возникающее чувство стыда и просто улыбнулась ей. Эти слова можно обратить себе на пользу.
        - Я могу и позаботиться. Оказалось, что у меня замечательная бабушка. И даже о котах могу позаботиться.
        - Ну-ну, - задумчиво усмехнулась Вера. - Насчет кошек не знаю, но бабушка тоже с характером, не надо ее за дуру считать.
        - И мысли не было. - Покачала головой я, мысленно вздохнув с облегчением. Ответ Веры прозвучал неопределенно, но все же насчет котов бабушка, скорее всего, не врала.
        Вера ничего не ответила и ушла, оставив меня в полной тишине и пустоте родного дома. Я невольно обхватила себя руками, ощущая кожей все переплетения историй и жизней, которые увидели эти стены. Казалось, дом мог дышать, и он наблюдал за своей первой обитательницей за столько лет. Затаившись, стены оценивали меня, переглядываясь. Я почувствовала этот безжизненный взгляд, рассматривающий меня со всех сторон.
        Как плохо, что у меня нет собаки, я бы не чувствовала себя так тоскливо и жутко. Встряхнув головой, я осторожно двинулась на кухню. Она не так сильно пострадала, но все же на потолке виднелись последствия пожара, а плитка на полу и стенах треснула.
        Я с умилением смотрела на грязно-бежевые кружевные занавески, на заполоненный магнитами древний холодильник, покрытую пылью старую посуду. Некоторое время бродила по крошечной кухне, хватая то кружку, из которой пила мама, то любимую тарелку отца. Погладила пальцами потемневшую лакированную поверхность шкафчиков.
        Повернувшись к гостиной, от которой уже ничего не осталось, я с грустью обнаружила, что любимая барная стойка отца тоже частично обгорела. Я вспомнила, как он возмущенно бурчал, увидев очередную мою наклейку на деревянной поверхности стойки и улыбнулась. Немного помешкав, я подошла к камину, рядом с которым и располагалась когда-то Стена славы. Сделав два шага назад, я оказалась на месте, где раньше стоял обеденный стол.
        Я закрыла глаза, прислушиваясь к себе. Здесь, в этой комнате, на этом самом месте сгорели мои родители. Я мысленно перематывала время назад, пытаясь вспомнить все до единой детали. Что могло вызвать этот пожар? Почему в одночасье кто-то или что-то решило, что их жизнь должна быть уничтожена? И что моя жизнь должна превратиться в ад?
        Но внутри царила такая же тишина, что и снаружи. Казалось, что и дом вместе со мной затаил дыхание. Ни единого шелеста, ни одного воспоминания. Я перестала сдерживать слезы, и они просто текли без малейшего усилия.
        - Я ничего не могу вспомнить. - Сказала я шепотом, глядя на бетонный пол под вздувшимся линолеумом. - Или не хочу.
        И дом молчаливо согласился.

***
        Я не знала, сколько времени просто ходила по дому, разглядывая каждый закуток. Что-то осталось прежним - гараж отца, совмещенный с домом, ванная, пыльная кладовка. С некоторой опаской я поднялась на второй этаж по полуразрушенной лестнице, мысленно отметив, что ее нужно починить в первую очередь, если я не хочу оказаться со сломанной шеей.
        На улице начинало темнеть, и второй этаж встретил меня почти кромешной тьмой. На мгновение мне показалось, что на меня смотрят чьи-то глаза из глубины узкого коридора. Дыхание перехватило, и я судорожно выдернула из кармана джинсов телефон, освещая себе путь. Нет, все в порядке.
        Пройдя вперед, я на интуитивном уровне нашла выключатель и уже приготовилась зажмуриться от света, но коридор остался темным.
        - Черт! - Я совсем забыла, что электроэнергию в доме давно отключили, чтобы не платить лишнее за коммунальные услуги.
        Я решительно прошла дальше и повернула к спальне родителей, толкнув дверь вперед. Комнату освещал свет из окна и балконной двери, и липкий страх перед темнотой отступил. Я с интересом оглядела комнату. Меня сюда пускали в исключительных случаях, хотя я всегда не теряла надежды проникнуть в тайное помещение. Даже сейчас я привычно чуть вжала голову в плечи, ожидая грозного оклика мамы.
        Но оглядев помещение, я разочарованно вздохнула. Все детство представляла, что здесь, как минимум, прячется приведение или в шкафу есть проход в Нарнию, но это была совершенно обычная комната. Оливкового оттенка обои, простая уютная кровать, потертый туалетный столик матери, комод с одеждой. Я провела по столику пальцем, оставляя след на слое пыли. Не первый и не последний мой след в этом доме.
        Я скинула на кровать рюкзак, который не решилась оставить на первом этаже, и вышла на балкон. Он не был застеклен и поток холодного ветра, пропитанного сладостью запаха сосновой коры, окутал меня. Я замерла от восхищения, оглядывая возвышающийся над домом склон горы, покрытый многовековыми соснами. Они чуть наклонялись вперед, глядя прямо на меня, но я знала, что даже сильный порыв ветра не сможет заставить тяжелые, глубоко въевшиеся корни сосен оторваться от крепко держащей их почвы. Я вздохнула, улыбнувшись. Я тоже вопьюсь корнями в свою почву.
        Затем мой взгляд упал на массивный ящик в самом углу балкона, под окном. Приблизившись, я поняла, что это закрытый подрамник для картин матери и судорожно вздохнула. Сколько раз я умоляла маму показать мне картины? Но все безуспешно. И вот теперь я чувствовала себя преступницей, открывая подрамник. Я словно вторгалась на совершенно чужую мне территорию, хотя и понимала, что сейчас мама была бы не против. Ведь я ищу ответы. А в этих картинах находились ответы на все волнующие вопросы. Меня переполнял адреналин и нетерпение.
        Но я не торопилась доставать картины. Меня понемногу охватывал страх. Казалось, что я уже знаю, что найду. Словно какая-то часть мозга отталкивала руку, не давая узнать разрушающую правду. Я закусила губу, прислушиваясь к своим эмоциям. Все внутри вопило: «Не надо, не сейчас, еще рано».
        - Нет. - Упрямо сказала я вслух и достала первую картину.
        А затем вторую, и следующую. И с недоумением нахмурилась. Моя интуиция ошибалась - картины не изображали ничего невероятного. Просто зарисовки моего собственного детского лица.
        На улице становилось все темнее, но я еще могла рассмотреть рисунки. Вот мое лицо в профиль, анфас, вот я стою у пруда рядом с домом, глядя чуть исподлобья. Да, это были мои портреты, но все же что-то отличалось от оригинала. Не было шрама над бровью, да и сама энергетика картин отличалась от моей истиной. На всех рисунках я выглядела напряженной и серьезной. Мои зеленые глаза сверкали энергетикой и внутренней силой, немыслимой для пятилетней девочки. Словно я жила уже сотни лет. Эти глаза заворожили меня и я села прямо на грязный пол, поджав под себя ноги и вглядываясь в свой портрет.
        Неужели мама видела меня такой? Такой… мудрой? Я завороженно смотрела в собственные нарисованные глаза. Это не глаза ребенка, а глаза сильной, пережившей что-то очень плохое женщины. Я боялась сама себе признаться, что это взгляд был даже в чем-то злым. Эта нарисованная девочка была преисполнена уверенностью, силой и яростью. Я провела пальцем по шершавому полотну, чувствуя подушечками мазки краски.
        - Мама. - Еле слышно произнесла я. - Может, это и не мои глаза?
        Эта внезапная мысль потрясла меня. Может, мать никогда не показывала мне эти портреты из-за того, что изображала на них свою собственную боль? И рисуя свои глаза в теле ребенка, пыталась вернуться в детство. Исправить прошлое кистью.
        Я просидела так еще долго, перебирая рисунки до тех пор, пока солнце совсем не скрылось за горизонтом, и глаза не перестали различать изображение. Очнувшись, я поднялась с пола, чувствуя, как затекла каждая мышца в ногах. Пора подумать и о делах насущных.
        Убрав картины обратно в подрамник, я зашла в спальню. Стало совсем темно, и я с ужасом подумала, что мне придется снова идти по темному коридору и спускаться по опасной лестнице в еще большую темноту. Неуверенно открыв дверь в коридор, я почувствовала, как меня захлестывает страх. Тьма казалась живой, двигающейся и дышащей. Казалось, что я просто оказалась в толпе враждебных и голодных существ. Не людей, кого-то более злого и ощутимого только на уровне эмоций. Я ощутила покалывание на руке, словно кто-то почти прикоснулся ко мне.
        Вскрикнув, я отступила назад, закрывая за собой дверь. Благо, она запиралась на замок. Прижавшись к двери спиной и опустившись на пол, я обхватила себя руками и заплакала от страха. Теперь уже неважно, что это мой родной дом. Важно, что я здесь совершенно одна, ночью, в полной темноте и неизвестности.
        Я сжала телефон, словно этот глоток света мог меня спасти, и вошла в галерею с фотографиями. Раньше я делала снимки намного чаще, но за эти четыре дня все мои прежние привычки отступили на задний план. Я пролистывала фотографии закатов и рассветов, общих прогулок с Тимуром, массу селфи, снимки из студенческой жизни, моего класса, где я была классным руководителем в школе, и страх немного отступил. Фотографии словно напомнили, кем я была все это время, и в каком мире жила.
        Мой палец замер напротив имени Тима на экране. Безумно хотелось позвонить, услышать родной голос, но я знала, что у него уже совсем поздно. И я не знала, что могу услышать. Пожалуй, этого я боялась больше всех призраков на свете. Несмотря на прошлый разговор, мы все же расстались. И теперь он может делать все, что ему угодно.
        Пора быть взрослой. Я глубоко вздохнула. В моем мире нет призраков и чудовищ, не считая некоторых людей. Конечно, отсутствие света выбивало из колеи, и я начинала злиться на себя за то, что не продумала этот момент. Единственное правильное решение - вернуться в съемный дом. Но спускаться вниз по полуразрушенной лестнице в темноте просто опасно. Здесь некому мне помочь, если я упаду.
        И даже если я доберусь до дома без травм, то утром придется возвращаться, и я опять потрачу много времени. Да и если не кривить душой, то мне жутко не хотелось покидать дом побежденной. Тем более утром я могу просто не попасть в него снова. Нет, ночевать буду здесь. Я решительно поднялась с пола.
        Включив на телефоне фонарик, я поставила его на туалетный столик так, чтобы он освещал всю комнату. Мое собственное лицо бледным пятном отразилось в зеркале. Я поискала в тумбе новое белье. То, что покоилось на кровати, выглядело чистым, но мне претила мысль спать на белье, пролежавшим здесь неизвестно сколько времени. Скорее всего, Вера меняла его, но меня не покидало ощущение, будто на этой же кровати спали мои покойные родители. В тумбе нашелся совсем новый комплект белья и упакованный в вакуум теплый махровый плед.
        Оправившись от испуга, я деловито сменила постельное белье, сложив старое так же аккуратно в тумбу, и достала из рюкзака спортивный костюм. Спать в джинсах и майке жутко неудобно, но и раздеваться до пижамы я еще не могла. Дом был родным, но пока что совсем неосвоенным и враждебным. Я не могла избавиться от ощущения, что он живет своей жизнью. И за пятнадцать лет его порядок до меня никто не нарушал.
        Желудок сводило от голода - за весь день в него кроме кофе ничего не попало. Я вспомнила про рюкзак. Благо, моя голова хотя бы предусмотрела, что в доме нет еды, и взяла с собой купленные в киоске снеки и печенье. Устроившись на кровати, я мрачно захрустела чипсами, глядя на проглядываемый за светом телефонного фонарика собственный силуэт в зеркале. После картин мамы теперь даже это отражение пугало. Словно мать видела во мне другого человека. Казалось, что силуэт шевельнется без моей воли, и я увижу, кто все это время прятался во мне.
        - Кто ты? - Одними губами спросила я у самой себя, откладывая пачку чипсов.
        Но в ответ была только тишина. Я замерла, вслушиваясь в нее. Стрекот кузнечиков доносился из-за незакрытой балконной двери, и я чуть прилегла на бок, вслушиваясь в этот умиротворяющий звук. Иногда из леса доносилось гулкое уханье совы. От знакомых, привычных звуков тело накрыла волна умиротворения. Я чувствовала, как усталость от событий всего дня сваливает с ног.
        Набравшись смелости, подошла к телефону и выключила фонарик. Вернувшись в кровать, я постаралась не смотреть в зеркало. И не вслушиваться в звуки самого дома. Было страшно от того, что я могла услышать. Я постаралась просто слушать звуки природы, закутавшись в плед и глубоко дыша. Мое сердце потихоньку успокаивалось. А вслед за ним и все тело затихало, пока вовсе не погрузилось в глубокий сон.
        9 глава
        Потайная комната
        Я проснулась от боли в руке. Кожу на предплечье безжалостно скручивали, впиваясь ногтями. Я взвизгнула и попыталась освободить руку, но пальцы методично продолжали выкручивать кожу.
        - Отстань! - Я изо всех пихнула стоявшего рядом с кроватью мучителя ногами.
        Боль на мгновение остановилась. А затем вновь возобновилась. На этот раз в мою руку впились зубами. Я со всей силой забила руками и одержала временную победу. Тень, согнутая надо мной, отшатнулась. Она сделала упрямо шаг вперед и зарычала. Затем со всей силой стукнула там, где секунду назад была моя нога.
        Я, тяжело дыша и не понимая, что происходит, отодвинулась в последний момент к изголовью кровати. И с ужасом вглядывалась в тень перед собой. Непонятно, кто это и какого пола. Я смотрела в то место, где у тени должно находиться лицо. Я видела, как блеснули белки глаз. Вжавшись в изголовье кровати, я завороженно смотрела в эти глаза. Глаза, которые меня ненавидели.
        И в голове начали всплывать обрывки воспоминаний. Конечно же, как я могла забыть… Я с силой замотала головой, отгоняя воспоминания. Они дразнили меня, витая кругом. А тень снова сделала еще один шаг назад. Еще секунду и она окажется в луче лунного света из окна. И тогда можно будет увидеть лицо тени. Тогда все станет ясно.
        - Нет! - Крикнула я изо всех сил, закрывая глаза ладонями. - Уйди! Пошел вон! Я не хочу. Я не хочу вспоминать.
        Последние слова я почти прошептала, умоляюще глядя на застывшую тень.
        - Пожалуйста. - Еле слышно произнесла я. - Не сейчас, ладно?
        - Зачем тогда ты здесь? - Услышала я хриплый шепот в ответ. Неясно, мужской или женский голос.
        Затем тень просто вышла из комнаты, хлопнув за собой дверью. Я судорожно вздохнула, чувствуя, как все внутри перевернулось от страха. Стук сердца бухал в ушах, заглушая все остальные звуки. Схватив плед, я прижалась к нему всем телом, пытаясь успокоиться.
        Это просто сон, просто сон - уговаривала я сама себя. А затем все перед моими глазами поплыло, и я в беспамятстве упала обратно в темноту.

***
        Я проснулась, когда небо едва тронула розовая дымка рассвета. Я лежала, сонно рассматривая комнату вокруг себя. В предрассветном свете все ночное казалось совсем глупым. Сев в кровати, я посмотрела на руку. Я не решалась приподнять рукав, чтобы рассмотреть место, за которое меня щипал и кусал ночной мучитель. Или не щипал? Я боялась узнать ответ.
        Потихоньку, неспеша, я закатала рукав и увидела совершенно чистую, без единого следа кожу. У меня вырвался вздох облегчения. Все-таки, это был сон, а я уже схожу с ума. Я чувствовала себя измотанной. И безумно хотелось, чтобы снизу, как пятнадцать лет назад, меня позвал голос мамы к завтраку. Услышать перезвон тарелок, свист закипающего чайника, звуки льющейся воды в душе. Услышать движение жизни. Но дом упрямо молчал, отказываясь говорить со мной.
        - Ничего, и ты заговоришь. - Сказала я дому, разглядывая свое отражение в зеркале, сонное, встрепанное и с черными кругами под глазами.
        Выглядела я так, словно пережила катастрофу. Зевнув, я встала с кровати, наспех накрыв ее пледом. Для самой себя решила, что буду спать именно здесь. Несмотря на ночной ужас, эта спальня казалась мне самой безопасной и защищенной.
        Воодушевившись тем, что первая ночь была пережита, я вышла на балкон, строя в голове кучу планов на день. Я зажмурилась от восторга, увидев открывающийся вид. Наконец-то не куча серых многоэтажек, а необъятные леса окружали меня. С востока поднималось солнце, окрашивая верхушки сосен в медово-розовый цвет, вокруг вовсю заливались птицы, в восторге прыгая на крыше. Я улыбнулась. Ради этого чувства я и оставила прошлую жизнь.
        Радость утихла, едва организм начал требовать удобств. Мне нужно сходить в туалет, выпить кофе, позавтракать, принять душ, но в необитаемом доме сделать это оказалось невозможным. Я ушла с балкона. Прежде чем заселяться, надо было позаботиться об этих вещах, но у меня слишком мало опыта в переездах. Всю жизнь обо мне сначала заботилась бабушка Аля, затем всеми жилищными делами занимался Тимур. Теперь же я оказалась предоставлена сама себе впервые за двадцать лет.
        Так, главное не паниковать. Я переоделась из костюма обратно в джинсы и теплый свитер. Для начала нужно до конца исследовать дом и записать все необходимые ремонтные работы. И первым делом мне жутко хотелось поменять замки на входной и задней двери дома. Знать, что в любой момент сюда может ворваться Вера - то еще удовольствие. Но я понимала, что в случае чего тетя и так сможет войти. И никакие замки не помогут.
        Я взяла телефон, оставила в комнате рюкзак с вещами, и вышла из спальни. Коридор все еще оставался темным, но теперь освещался тонкой струей света из узкого окна над лестницей. Я сразу подошла к нему, раздвигая плотные шторы и стараясь не грохнуться с лестницы. В коридоре сразу же посветлело. Вернувшись назад, я остановилась напротив кабинета отца. Еще одна комната, вход в которую был строго запрещен.
        Я с замиранием сердца толкнула темную деревянную дверь, но она не поддалась. Нахмурившись, попробовала еще раз. Замок в двери был обычный, врезной, и запирался на ключ снаружи. Я зло хмыкнула. Мне начинали надоедать эти постоянные преграды. Отойдя от двери, я набрала номер тети.
        - Да, Алиса. - Холодно произнесла тетя.
        - Доброе утро. Ты не видела ключ от кабинета отца? Он почему-то заперт.
        Вера молчала секунды три. Затем кашлянула.
        - Странно. Я не закрывала его. Может, захлопнулась как-то? Посмотри в спальне, в чаше на туалетном столике, я туда клала в последний раз.
        - Хорошо, спасибо.
        - Да ты не отключайся, сходи, посмотри сначала. - Сказала тетя. - Чтобы не перезванивать.
        В небольшой чаше из темного стекла, стоявшей прямо на туалетном столике мамы, я действительно нашла связку из двух ключей под кучей пуговиц, отпавших бусин и прочей ерунды.
        - Все, нашла. - Сообщила я в телефон.
        - А, ну отлично.
        Я вернулась к кабинету. Один из ключей я попробовала вставить в замок. Но в этот момент дверь с легким скрипом открылась сама. Я почувствовала, как сердце в очередной раз ухнуло вниз. С широко раскрытыми глазами я смотрела на приоткрытую дверь, словно наблюдала явление призрака. Затем, перехватив ключи так, чтобы они смотрели острым концом вперед, осторожно отошла к лестнице, посмотрев, нет ли кого внизу. Но в доме по-прежнему царила тишина. Может стоило дернуть сильнее? Я пожала плечами, убеждая себя в этом. Но в душе чувствовала беспокойство.
        Я вернулась к кабинету. Ногой толкнула дверь. В воздухе, в потоке света из окна над рабочим столом отца клубками витала пыль. И вряд ли ее мог поднять призрак. Кто-то был здесь. Я вновь выбежала из кабинета, сжав кулаки от злости. Быстро спустилась на первый этаж, наплевав на осторожность. Открыв входную дверь, я осмотрела улицу. Ни единого движения. Затем я зашла по очереди в кладовку, ванную и гараж. Никого.
        - Какого черта, блин, здесь происходит? - Прорычала я.
        Кто-то водил меня за нос. Но зачем? И кто? Тетя Вера? Но неужели она думает так вытравить меня из дома? Тем более мы говорили в этот момент, это явно не могла быть она.
        Беременная Диана? Ну это вообще чушь. Она не смогла бы двигаться так быстро и бесшумно. Зачем вообще кому-то понадобился кабинет отца? Это мог быть кто угодно. «Заменить замки», - решительно вбила я в список необходимого для ремонта. И пусть тетушка обижается, вламывается сюда с полицией, мне все равно. Я чувствовала, как меня бьет дрожь.
        Немного остыв, я закрыла входную дверь на замок, с ужасом подумав о том, что ночь проспала при открытой двери. «Повесить щеколду», - добавился новый пункт в телефон. Затем список только продолжал пополняться. Но первым делом, надо сделать лестницу, и вызвать людей для подключения света и воды.
        Я успокоилась окончательно после того, как прошла по первому этажу снова и вписала необходимые ремонтные работы. Вторжение только раззадорило меня. Я знала, что задумка восстановить дом не вызвала восторга у родственников и даже предусмотрела подобные попытки испугать меня. Теперь я хотела все сделать как можно быстрее. А потом и вынудить тетю продать свою половину дома. Только думая об этом, я чувствовала подъем сил.
        Вернувшись на второй этаж, я все же зашла в кабинет отца. Помещение выглядело совсем крошечным, хотя мне оно представлялось намного больше. Я нахмурилась. Тут явное несоответствие с тем, какой комната выглядела снаружи. Получается, что над гаражом была просто лишняя надстройка. Я подошла к левой стене, где стояла кушетка и большой стенд с какими-то схемами. И отодвинула стенд, поддавшись какому-то интуитивному порыву. И точно, мои предположения подтвердились.
        Стенд прикрывал простую дверь, расположенную почти вровень со стеной так, что ее почти не было видно. Потянув за ручку, я поняла, что она закрыта. Дрожащими руками, я достала второй ключ на связке с ключом от кабинета. Он подошел, и я в предвкушении открыла потайную дверь.
        Полоска света из окна, на подобии гаражного, скудно освещала практически пустую комнату. Единственное, что здесь стояло из мебели - старое кресло, покрытое слоем пыли. Даже стены были без обоев, просто голая штукатурка. Я провела ладонью по стене. Нет, здесь когда-то были обои, но их содрали. Зачем? Это очень странно. Я прошлась по комнате. Целая комната просто пустовала. Может, отец потом хотел сделать здесь какую-нибудь библиотеку?
        Я встала в центр комнаты, подставив лицо лучу солнца и чувствуя смятение. Зачем родители прятали от меня то, в чем нет никакой страшной тайны? Почему они позволяли мне думать, что в доме творится нечто странное, хотя из странностей была только пустая комната и мои портреты? Я чувствовала обиду. Столько лет гнаться за ответами на эти многочисленные маленькие тайны, а они оказались просто мыльным пузырем. Пожав плечами, я вышла обратно в кабинет, поставив стенд на место, и подошла к столу отца.
        Массивная дубовая столешница была покрыта слоем пыли и завалена бумагами. Край стола пустовал - видимо, здесь и лежало то, что схватил похититель. Но что такого ценного мог хранить отец? Я чувствовала усталость. Словно я гналась за тем самым белым кроликом, как и моя знаменитая тезка из Страны чудес.
        Я смахнула пыль прямо ладонью и стала по очереди брать каждую бумажку. Различные расчеты, статистика доходов и расходов фабрики, в которых я ничего не смыслила, вырезки из газет с упоминанием фабрики, документы, акты и приказы. В общем, совершенно ничего интересного. Хотя, конечно, интересное, скорее всего, и забрали.
        Я заглянула в ящики стола. Там лежали старые подшивки документов еще девяностых годов, когда отец вслед за дедом только начал управлять фабрикой. Ни одного личного документа. В самом нижнем ящике я нашла папку с подписью “Планы” и обнаружила внутри все планы дома, начиная с 1980 года, когда и был построен дом.
        Я с интересом рассматривала планы. Внутри дом перестраивали два раза. Я даже не знала об этом, думая, что все остается в первозданном виде. А что насчет комнаты? Я сравнила первый и последний планы дома. И напряглась, увидев, что никакой стены, разделяющей кабинет отца сейчас, на плане 1980 года нет.
        Появилась она только в плане за 2000 год. Я в смятении переводила взгляд с одного плана на другой. Зачем родителям понадобилась эта комната? Интуиция подсказывала, что ответ лежит где-то на поверхности, но при всем усилии я не могла найти его. Оставалось только вздохнуть и фотографировать все планы на случай их пропажи. Об этом следовало подумать позже.
        Я просмотрела внимательнее другие бумаги отца. Возможно, и похититель, и я просто чего-то не замечали. Я чувствовала, что нашла еще не все подсказки. Должно быть что-то еще. Заглянув под все папки в каждом ящике, я нашла под одной из них листки бумаги, исписанные от руки. Я задумчиво кивнула. Похоже, это что-то личное.
        Положив листы на стол, я провела пальцем по бумаге перед тем, как прочитать написанное. Я еще помнила почерк отца, и это вызвало невольную улыбку. Мой почерк был похож на его - мелкий, угловатый и выпрыгивающий за края строк. Мне не составило особого труда расшифровать эти записи.
        “Сегодня вспылил и ударил ее”, - прочитала я, и тут же все внутри ухнуло вниз. - “Я сам не свой после нового прилива. Постоянно кидаюсь на всех. Еще и выпил. Просто не выдержал, когда Аня снова завела свою шарманку. Самое поганое - все увидела Алиса. Мы столько сил приложили, чтобы ее уберечь от всего этого. А я все испортил. Уже во второй раз".
        Воспоминание всплыло в голове сразу же - где-то в глубине сознания я всегда помнила этот день. Отец пришел пьяным после работы, и мама стала кричать на него из-за чего. Я выглядывала тогда из-за угла и вздрогнула, услышав шлепок. Лицо мамы дернулось в сторону, и я подумала, что она умерла, но мать просто схватилась за щеку и ушла к себе в комнату. А отец резко повернулся и увидел меня за углом. Я закусила нижнюю губу. Я помню, как заперлась в комнате и проплакала тогда всю ночь.
        Вот тогда уже следовало избавиться от иллюзий. Как бы мне того ни хотелось, у нас никогда не было идеальной семьи. Везде были червоточины, прикрытые хорошеньким белым фасадом. Но все же. Достаточно ли этих червоточин для того, чтобы устроить пожар и убить свою жену? Все внутри сопротивлялось этому.
        Взгляд зацепился еще за одно слово. Прилив. И чем дольше я смотрела на это слово, тем ярче оно пылало красным. Что это значит? А я ведь знаю. Я прикрыла глаза, силясь вспомнить. Кажется, что-то подобное снилось мне еще в Белгороде. Тимур тогда сказал, что это сон, но я знала, что это воспоминание. Прилив означал приближение чего-то ужасного. Это отец тогда за мной гонялся? И чем сильнее я пыталась вспомнить, тем отчетливее из темноты выступало лицо отца. Но почему изначально я вспоминала его в женском обличии? Очередная обманка травмированного мозга? Но не могла же я настолько обманываться.
        Я создала новую заметку, куда сокращенно вписала все свои мысли про “прилив” и нестабильность отца, приложив к ней фотографию записи. Затем вернулась к оставшимся листам. На следующем оказалось всего одно предложение в виде записки.
        “Анют, мы уехали покупать Лисюше вещи для лагеря. Не оставляй дверь без присмотра, замок снова сломался. Приеду - починю. Люблю”, - прочитала я. Да, именно такого отца я и помнила. Но что означало присмотреть за дверью? Я сразу посмотрела на стенд, за которым пряталась, возможно, та самая дверь. И сразу же добавила в заметку новую фотографию. Но зачем следить за этой дверью? Я переставала что-либо понимать.
        На оставшихся двух листах были просто списки необходимого для покупок и запись по работе. Я методично зафиксировала и их в памяти телефона. Невольно вспоминались все увиденные когда-либо детективы, и я под стать их героям просто старалась вести себя рассудительно. Собираясь убрать листы обратно в ящик, я заметила прилипшую к последнему листу газетную вырезку.
        На старой, желтой бумаге всего в три предложения был описан случай с ребенком пяти лет. “Девочка уже была без сознания, когда отец обнаружил ее в пруду лицом вниз. Прибывшая скорая помощь провела реанимационные мероприятия. Ребенок был доставлен в больницу. В настоящее время проводится проверка по факту инцидента”, - прочитала я и сразу же вспомнила слова соседки Валентины. Та тоже упоминала про этот случай. Но, конечно же, я ничего не могла вспомнить.
        Стало ясно только одно - причина, почему отец с мамой не общались с деревенскими и держали меня на домашнем обучении. Наверняка, все соседи считали их чуть ли не убийцами. А теперь все так же думают, что это мой отец поджег собственный дом. Во что и я начинала верить.
        Немного подумав, я положила вырезку в карман джинсов. Напоследок мельком осмотрела остальные записи, попутно прибираясь на столе. Но больше ничего не нашла. Впрочем, и эти маленькие находки уже были удачей, учитывая, что здесь орудовал посторонний. И все же, что понадобилось похитителю? Этот вопрос не переставал меня мучить. Слишком много вопросов и так мало ответов.
        Встав из-за стола, я сладко потянулась. Сама того не замечая, я провела в кабинете уже больше двух часов. Теперь телефон показывал девять часов утра. Я чувствовала голод и усталость. Нужно еще многое сделать по дому, но силы уже были на исходе.
        Я вышла из кабинета и заглянула попутно в ванную и туалет, расположенные в разных помещениях. Там все оставалось по-прежнему. Ванную освещал свет из окна, и я на мгновение застыла, разглядывая себя в зеркало. Всклокоченные волосы, безумный взгляд, круги под глазами и совершенно изможденное лицо. На фоне бледной кожи алел шрам. Я прижала к нему ледяные пальцы.
        - Что ж, неудивительно. - Проговорила я, усмехнувшись. - Я такую ночку здесь пережила, что еще и поседеть должна.
        Звук собственного голоса немного разрядил напряженную тишину дома. Я закрыла ванную и, немного застыв на входе, зашла в детскую. Первый, кто меня встретил, был тот самый розовый кролик Банни, небрежно кинутый на кровати. Его шерсть потемнела от времени и пыли, но все же я кинулась к нему, как к единственному другу в этом доме. С семи лет я просто мечтала обнять старого друга.
        Я подошла к кровати, подняла кролика, и на ноги посыпался поролон из распоротого живота игрушки. Веселая мордочка кролика была запачкана чем-то красным, уши оторваны. Кто-то в ярости рвал игрушку, не чувствуя ни малейшего удовлетворения. И я, почувствовав холод на коже, не сомневалась, что вместо кролика мучитель представлял мое лицо.
        10 глава
        Дневник
        Я почувствовала, что голова скоро взорвется. Откинув Банни, я еще долго смотрела на него в каком-то отупении. Что вообще происходит? Эта боль в голове от множества вопросов, напряжение, от которого все тело наливалось тяжестью. Мне вдруг захотелось выпить.
        Я устало присела на край детской кровати. Стоять было настолько тяжело, что тело само просило покоя. Так, Алиса, без истерики. Успокойся и приди в себя. Мне надо со многим разобраться.
        Слишком много все навалилось за пять дней. Борьба за дом, слухи об отце-убийце, которые могли оказаться правдой, непонятные воспоминания, похищение бумаг, истерзанное тело мягкой игрушки. В голове на огромной скорости витали мысли, сталкиваясь друг с другом на виражах.
        Надо обезопасить себя и дом. Подключить свет и воду, врезать новые замки. Превратить дом в маленькую крепость, чтобы никто и никогда не причинил мне вреда. Одна только мысль об этом успокаивала, но только при взгляде на игрушку, мне становилось жутко. Не верилось, что на свете существует такая ненависть, обращенная на меня. Я вспомнила вчерашний ужас. Черт, я уже начинаю верить в злобных призраков, наполняющих дом.
        Кто мог с такой злостью раскромсать моего кролика? Я рассеянно погладила пыльно-розовую плюшевую шкурку Банни. В детской стояло еще множество игрушек. Родители никогда мне в этом не отказывали. Но пострадал только кролик. До моего затуманенного сознания начало доходить - злоумышленник знал о том, что это моя любимая игрушка.
        Тетя Вера? Это вполне в ее духе. Она же способна на все ради своей цели. И надо сказать, у нее получилось меня напугать. По крайней мере, ночевать снова в доме мне не хотелось. Я поднялась с кровати, чувствуя, что закипаю от злости. Это же просто отличный план, браво, тетушка.
        Удивительно, но мысль о том, что игрушку уничтожила именно человеческая рука и расчет меня успокоили. По крайней мере, я знаю, чей это замысел и чего она добивается. При всех своих недостатках Вера вряд ли хочет меня убить или навредить. Что ж, а запугивания я смогу пережить.
        Приободренная догадкой, я подошла к окну. Из детской все так же открывался отличный вид на поселок. Множество крошечных крыш, окруженные зеленью. Вдалеке виднелась бушующая река, за которой высилась горная гряда. Только зеленые и синие цвета. Как же я скучала по этому. Мой дом, моя комната и мой вид из окна. И никто этого у меня не отберет.
        Я повернулась к выходу, оставив кролика на кровати. Несмотря на сильно бьющееся от страха сердце, я старалась приободрить себя мыслями о грядущих переменах. За сегодня мне нужно сделать немало. Во-первых, вызывать электрика и водопроводчика для подключения света и воды. Во-вторых, найти рабочих, которые возьмутся за ремонт лестницы и крыльца, в-третьих, поставить новый замок.
        Поспешно покинув детскую, вызывающую у меня дрожь, я вернулась в спальню. Попив воды из бутылки, оставленной в рюкзаке, я села на кровать и зашла в браузер на телефоне. Слава современным технологиям - несмотря на медленный интернет, я все же сумела найти все необходимые телефоны и выписать их себе.
        Вызвав необходимые службы для подключения воды и света, я озадачилась выбором рабочих для ремонта. Слишком мало отзывов и какой-либо информации. Я вздохнула, чувствуя нарастающее нетерпение. После пережитого стресса тело требовало движения. Любой шаг в сторону безопасности вернет уверенность в себе.
        С помощью карты нашелся только один магазинчик с товарами для дома. Наверняка там продаются замки и щеколды на дверь. Я взяла рюкзак и вышла из спальни. Спустившись на первый этаж, покинула дом и закрыла дверь на ключ, дернув пару раз для верности.
        Солнце светило сквозь ветви елей и сосен, отбрасывая на траву причудливые узоры. Я вспомнила про сад. Со всеми этими приключениями по дому совсем забыла посмотреть на его состояние. Пройдя на задний дворик по дорожке, выложенной плиткой, я увидела картину еще большей разрухи. Конечно, за садом никто не смотрел. Любимые цветники мамы погибли. Вокруг бетонной площадки, где находился столик и мангал, все заросло травой. Абрикосы, служившие скорее для красоты, чем для урожая, стояли с поломанными ветками.
        Не переставала радовать только яблоня. Ее ветви величественно раскинулись над садом, с них свисали еще маленькие ранетки. Удивительно. Словно яблоня ждала, когда я наконец вернусь, чтобы одарить меня плодами. В этом мне виделся знак свыше. Знак, что я не зря все это затеяла.
        Восстановить сад у меня вряд ли получится. Мама не одарила меня своим талантом садовода, но вот привести его в порядок самостоятельно мне под силу. Я тронула ладонью ствол яблони, подпитываясь ее внутренней силой. Сладковатый запах нагретой коры смешивался с ароматом земли и мха, доносящимися из леса. Я постояла несколько минут, вдыхая ни с чем ни сравнимые запахи.
        Двигаясь вниз по дороге в поселок, я чувствовала, что начинаю потеть от жары. С теплым свитером я явно погорячилась, но возвращаться не хотелось. Проходя мимо домика, где вчера встретила соседок, я двинулась было дальше, но услышала оклик.
        - Здравствуй, соседка.
        Я обернулась и увидела розовое лицо Валентины, выглядывающее из-за забора.
        - Здравствуйте. - Я искренне улыбнулась ей, радуясь человеческому голосу.
        - Заходи, чаем напою.
        Немного подумав, я кивнула. Подружиться с самой близкой к дому соседкой явно не помешает. Валентина, одетая в испачканный землей спортивный костюм, проводила меня внутрь простого, но ухоженного домика. Разувшись у двери, я прошла вслед за соседкой на чистенькую кухню. Валентина явно была отличной хозяйкой.
        - Тяжело одной поди. - Вздохнула соседка, без лишних слов ставя чайник.
        Я заметила, что еще ни из одного дома в Карелии я не вышла без выпитого чая. И нельзя сказать, что мне это не нравилось.
        - Да уж, непривычно. - Вздохнула я, присаживаясь за стол. - Я вообще без понятия, к кому обращаться за помощью с ремонтом. Можете подсказать строительную компанию?
        - Это если только из Сортавалы или Петрозаводска их звать. У нас в основном сами все делают, ручками. - Усмехнулась Валентина, дожидаясь, пока отключится чайник. - Зять у меня вон плотник хороший, у него и знакомые ребята есть, все, что надо могут сделать. Хочешь, я к тебе его пришлю завтра утром?
        - Ох, я буду очень благодарна. - Вздохнула я с облегчением.
        Валентина разлила закипевшую воду по чашкам и поставила передо мной. Я с вожделением смотрела на плетенку с булочками. После ночи и утра голодовки мой организм жаждал поглощать еду. Валентина, заметив мой взгляд, поставила передо мной плетенку. Я постаралась как можно медленнее откусывать от булочки, запивая ее чаем. Блаженство.
        - В доме нет воды и света, а я и не подумала об этом. - Объяснила я, заметив сочувствующий взгляд соседки. - Вот и ночевала без воды и практически без еды.
        - А что ж тебе Вера не подсказала? - Удивилась Валентина, усаживаясь напротив. - Что-то вообще они тебя там бросили.
        - Да нет, все хорошо. - Сдержанно ответила я, не желая сплетничать. Тетка могла этого точно не простить.
        - Очень ты, конечно, похожа на Аню. - Вновь вздохнула Валентина. - Я все не могу забыть, как в последний раз мы говорили.
        - А когда это было? - Зацепилась я за эту тему. Мне не терпелось узнать мнение других обо всем случившемся.
        - Да буквально за день, два до пожара. - Покачала головой соседка, прихлебывая чай. - Мы встретились случайно как-то. Уже не помню толком, где. Но вот то, как она выглядела… Меня насторожило.
        - И как?
        - Усталая была, лицо бледное. Вот как ты сейчас. Просила присмотреть за тобой, если что случится. Все переживала, как ты там будешь в лагере в первый раз. Я и значения не придала, покивала. А потом вон что произошло…
        - Вы думаете, она из-за отца так говорила?
        Валентина замялась. Она не любила прямых вопросов, и этот ее явно напряг. Я чертыхнулась про себя. Такие вопросы могли и отпугнуть.
        - Не то, что бы. Не знаю даже. Я про Виктора ничего плохого сказать не могу. Приятный был, серьезный, о семье думал. Но тогда да, она будто бы чего боялась.
        Я зацепилась за это слово. Боялась. В голове сразу всплыли записанные слова отца и та ссора, которую я видела. На самом деле я чувствовала, что такие ссоры случались часто. Мама могла бояться отца, и от этой мысли мне хотелось умереть.
        - И вы верите, что это папа поджег дом? - Спросила я, опуская взгляд.
        - Сказать по-честному, детка, эта версия здесь уже прижилась настолько, что никакие официальные версии с несчастным случаем даже не обсуждают. - Сказала Валентина, с жалостью глядя на меня.
        Допив чай и поблагодарив соседку, я быстро попрощалась и покинула гостеприимный дом. Самые мои худшие мысли подтверждались. Неужели я действительно дочь убийцы? Жалостливый взгляд Валентины предлагал мне просто с этим смириться.

***
        1 июля 2019 года
        Следующая неделя прошла в ремонтной суматохе. Я наконец-то подключила свет и воду, и теперь могла наслаждаться всеми радостями дома. Мне не мешал даже постоянный шум - рабочие действительно явились на следующий день, как и обещала Валентина. Несмотря на мнение об отце, мне все же она нравилась.
        Зять Валентины, дядя Паша, как он приказал себя называть, все взял в свои руки. Видимо, весь мой вид говорил, что я совсем не разбираюсь во всех ремонтных работах. Я сразу заплатила ему часть оплаты и дело сдвинулось с мертвой точки. Быстро и незаметно для меня поставили недостающие ступеньки на лестнице, врезали новые замки, оштукатурили голые стены. Обгоревший потолок заменили матовым натяжным. Прибыла заказанная из Сортавалы новая сантехника. И дом начинал понемногу возрождаться.
        Подхватив волну энтузиазма, я занялась садом. Мне повезло, что почти весь задний двор забетонирован, и убрать траву нужно только у самого забора. Малая часть, отведенная под сад, заросла настолько, что я решила избавиться от всего. Но вовремя пришедшая Валентина меня остановила - под зарослями цвели многолетники, вроде лапчатки и дельфиниумов, и они сумели выжить даже среди сорняков. Взамен погибших растений она принесла мне новые ростки.
        - Многие из них принесла мне Аня. - Улыбнулась она, быстро и споро сажая ростки. - Они просто вернулись на родину.
        Я благодарно улыбалась в ответ. Мне до сих пор была не привычна такая доброта. Но здесь люди жили по своим, внутренним законам. Законам природы. Я понимала это, слушая незлобливую брань рабочих, рассуждения Валентины, ловя обрывки разговоров. И этот закон не позволял им относиться к живому существу плохо, будь то человек, животное или растение.
        К вечеру дом затихал. И мне становилось немного грустно. Но теперь, усаживаясь на скрипучих садовых качелях в заднем дворике с чашкой чая, я видела дом таким, каким его помнила. Затерянный в лесу уголок счастья и уюта. Для маленькой Алисы дом существовал без пожара, без горя, без ссор и трагедий. И я сумела вернуть себе такой дом.
        Хотя кое-кого в этом доме не хватало. Я взглянула на телефон в сотый раз за неделю. Почему-то я просто не решалась набрать Тимуру. Казалось, что мой звонок просто помешает ему строить новую жизнь. А в том, что он ее активно строит без меня, я почему-то не сомневалась. Больше мне Тимур не звонил, и я постоянно видела его веселые фотографии на страничке у Женьки. К их мужской компании теперь присоединились девушки.
        Неприятно, но так даже легче. Мы оба начали жизнь сначала. Я посмотрела с улыбкой на дом, все окна которого горели уютным желтым светом. И впервые за долгое время почувствовала себя почти счастливой.
        Еще большее наслаждение я испытала, войдя на обновленную, чистую кухню. Черный осадок на потолке закрасился, лопнувшая плитка заменилась на новую, светло-коричневого оттенка под цвет нового паркета, которым только начинался зашиваться пол гостиной. Взяв на кухне испеченное вместе с Валентиной печенье, я навела себе новую кружку чая и поднялась по новой лестнице на второй этаж. Голые ступни чувствовали теплое шершавое дерево ступенек и половиц.
        Я зашла в ванную, включив воду и заткнув слив заглушкой. Затем капнула немного геля в воду. По комнате разлился приторный запах абрикоса. Оставив дверь открытой, я дошла до спальни родителей. В целом, можно уже перестать ее так называть. Теперь спальня понемногу становилась моей - я постелила на кровать свой плед, заполнила столик немногочисленной косметикой, заполнила тумбу одеждой. Мешки с вещами родителей пока что стояли в углу. Я не хотела их выкидывать, но и оставлять в доме тоже.
        Единственное, что я оставлю - это шкатулку матери, обитую изнутри изумрудным бархатом, и ее украшения, которые были не в моем вкусе, но грели воспоминаниями о ней. А вот отцовские часы, давно остановившиеся, я хотела носить, чтобы почтить его память.
        Смешанные чувства вызывали картины мамы. С одной стороны мне хотелось развесить часть из них по дому, а с другой, от них становилось немного жутко.
        Поставив чашку с чаем на столик, я опустилась на колени перед тумбой. Оставался последний отсек с неразобранными вещами мамы. В основном, ее белье и домашняя одежда. Я не стала особо копаться в них - просто стопкой сложила в мешок, опустошая ящик. Вот и все. Комод пуст и готов к переезду моих вещей.
        Я провела тряпкой по дну ящика, собирая скопившуюся пыль. Тыльная сторона руки зацепилась за что-то, поставленное боком у самой дальней стенки ящика. Я нахмурилась. Странно. Похоже, какая-то книга. Подцепив предмет ногтями, я все же смогла достать его на поверхность.
        Почти угадала. Но это была не книга. А блокнот в дорогой кожаной обложке. Да, я узнаю маму. Она любила такие вещи. Все деревянное и плетеное, кожу, камень. Лесной человек, как ее называл отец. Я провела ладонью по коже, чувствуя ее мягкую шершавость. Дневник мамы. Удивительно, что я вообще смогла его обнаружить.
        Из коридора послышался звук льющейся через край воды.
        - Черт! - Я положила дневник на кровать и выбежала из спальни.
        Слава Богу, вода еще не успела сильно залить пол. Накидав полотенец и тряпок, я быстро ликвидировала потоп. Еще немного и прощай новый потолок в прихожей. Вынув заглушку, я спустила часть воды, оставив ее на нужном уровне.
        Ванна подождет, главное - дневник мамы. Вернувшись в спальню я взяла его в руки и некоторое время просто держала, не открывая. Сердце бешено стучало от волнения. И некоторой доли страха. Старая мудрая Алиса, сидящая где-то внутри меня, словно уже знала, что находится внутри и боялась узнать это вновь. Но рука уже открывала дневник.
        Первый лист пустой. Второй тоже. Затем следовали следы вырванных страниц. Я в недоумении перелистывала дневник. И только в середине нашелся не вырванный лист. Словно его не успели выдрать. Включив ночник, я подсела к нему поближе, вчитываясь в округлый и выразительный почерк мамы.

***
        Дневник Анны. 13 мая 2004.
        Все взаимосвязано. Долгое время я пыталась просто забыть. Но пора себе признаться - я не могу притворяться. Делать вид, что все хорошо. Забыть про то, что произошло той ночью. Я не выдержала и выдрала все листы перед этой записью. Потому что там ложь и фальшь. Там я писала только о хорошем. Подсознательно боялась, что она найдет дневник. Она всегда все находит, как бы я не прятала.
        Правда в том, что если бы не Алиса, то я не знаю, как далеко бы он зашел. После того случая мой муж просто сошел с ума. Я не могу его винить. И не винить не могу. В конце концов, именно он во всем виноват. В том, что наша семья просто сошла с ума.
        Мы молчим об этом. Я улыбаюсь, готовлю по утрам блинчики, как готовила его мама, встречаю его после работы, сплю с ним, но не перестаю забывать тот случай. Он не плохой человек. Я не перестаю повторять себе это. Он хороший, был хорошим до всего этого. Но после того случая он стал все чаще выпивать, кричать и размахивать руками.
        Иногда я просыпаюсь ночью и смотрю на него. Смотрю на это мирно сопящее лицо и вспоминаю злобный оскал. Вспоминаю его вопли: - Ты обвиняешь меня, да? Вспоминаю оскорбления и маты. Меня передергивает даже сейчас от этого. Такая злоба и ненависть.
        Но тот случай хуже всего. Мне нужно записать его. Я чувствую, что внутри меня ничего не успокоится, пока я не запишу. И вот я, примерная жена, сижу и пока муж занимается дочкой, записываю про него гадости. Но моей рукой словно ведет какая-то высшая справедливость.
        Он напился тогда. Пришел с работы очень пьяным. А я все не могла успокоиться. Ходила по дому, как неприкаянная. Он пришел и сразу накинулся на меня. Стал кричать, чтобы я перестала ходить со скорбным лицом, что он не виноват, и что я сама во всем виновата. И я сбежала от него в туалет. Просто села на крышку унитаза и плакала. И в очередной раз думала забрать все и сбежать. Может быть, и от них обоих.
        И он словно услышал мои мысли. Придвинул к двери комод. Я просто не успела ему помешать. Боже, я не могу. Я слышу сейчас веселый смех мужа и дочки, но просто не могу забыть собственные крики тогда. Я кричала весь день, умоляла и рыдала. И слушала его шаги и то, как он напевает песенку.
        По-моему, в тот день у меня внутри что-то умерло. Умер мой любимый муж и появился монстр. По-моему, он тогда сошел с ума. Врубил музыку на полную катушку, смеялся и бил посуду. А потом он заснул, и я просидела там до утра. Без еды, замерзнув и окоченев от шока.
        Я не понимала, как он может настолько меня ненавидеть. И мне казалось, что он просто хочет так меня убить. Думаю, он и хотел. Я слышала, как утром он встал у двери и прислушивался к звукам внутри. И в этом движении чувствовалась надежда на то, что звука не будет. Это бы все упростило. Не было бы больше свидетелей его ошибки.
        Он все же открыл дверь. К вечеру следующего дня, когда я перестала издавать хоть какие-то звуки. И я запомнила разочарование в его осоловевших от выпивки и собственного поступка глазах, когда он увидел, что я жива. Он надеялся, что я покончу с собой.
        И да, я думаю, что он довел бы дело до конца. Это была проба пера. Первый шажок в сторону моего уничтожения. Но Алиса. Благодаря ей ад прекратился. Он больше не трогал меня, оберегал и вновь превратился в любящего мужа.
        А если точнее - просто надел маску. И я так больше не могу. И не хочу больше жить в одном доме с монстром. И кто здесь больше монстр - я не знаю. Но так больше не может продолжаться. Лучше просто убрать этот дом с лица земли, чем дальше так жить. И пусть меня осудят, но я терпела слишком долго.

***
        Я еще долго сидела, держа дневник открытым. Переваривала прочитанное. Внутри была какая-то зияющая пустота. Затем еще раз посмотрела на дату. Написано за пару месяцев до пожара. Лучше просто убрать этот дом с лица земли, чем дальше так жить. Почти открытое признание.
        - Мама, что ты сделала? - Шепотом спросила я у затаившегося дома.
        Неужели, это действительно она? Я вскочила с места, доставая из шкатулки стопку с фотографиями, подаренную бабушкой. Я хотела развесить их в гостиной на прежнем месте по окончанию ремонта.
        Найдя фотографию мамы со свадьбы, долго вглядывалась в ее образ. Память добавила черно-белому снимку цвета. Очень тонкие руки, острый подбородок, серые глаза с прожилками зеленого, светло-каштановые, медового оттенка волосы, которые она подарила и мне. Сердце защемило от любви. И боли. Неужели ее, хрустальную и нежную, мог ненавидеть отец?
        Я открыла глаза. И еще раз прошлась взглядом по странице. Были фразы, значение которых я совсем не понимала. Она всегда все находит. Кто она? Может быть, тетя Вера? Или бабушка? Они раньше часто гостили у нас.
        Возникало ощущение, что мама всю жизнь кого-то боялась. Неужели, они с отцом настолько хорошо носили свои маски, что я даже не заметила неладное? Не верилось, что это происходило на самом деле. Я помнила счастливую семью, не считая той ссоры. Росла на примере полной безрассудной любви мужчины к женщине. И теперь оказывается, что это была просто маскировка.
        После того случая мой муж просто сошел с ума. Что за случай? Я вспомнила газетную вырезку. Слова Валентины про то, как я чуть не утонула. И начала понимать всю трагедию произошедшего. Видимо, отец однажды недосмотрел за мной, и я чуть не утонула в пять лет. Поэтому я мало что помню до этого. И его поглотило чувство вины, которое стало разрушать изнутри.
        Я не думаю, что он действительно хотел убить маму. Она всегда немного все преувеличивала. Скорее всего, он просто запер ее в пьяном бреду как воплощение собственной совести. Проспавшись, отпустил. Я вздохнула. Получается, что из-за меня все покатилось в бездну.
        Один случай, одна ошибка и разрушенная семья. И одна мысль не давала мне покоя - кто из них не выдержал первым и решил просто уничтожить все в огне?
        11 глава
        Новая пропажа
        Ночью я так и не смогла заснуть, ворочаясь с боку на бок. На этот раз вместе с призраками прошлого меня мучали вопросы. Множество вопросов, на которые я не знала ответов. Но должна узнать.
        К тому моменту, когда мягкая дымка рассветного тумана заполнила воздух, я уже приняла очередное решение. Дневник мамы появился как некий знак, и я должна разобраться в произошедшем. Иначе вся эта история никогда меня не оставит.
        Странно, что я вообще думала иначе. Две недели голову занимали только мысли о восстановлении дома. Я ошибочно думала, что стоит мне очутиться в нем, восстановить былой вид, и все мои воспоминания вернутся. Но ошибки прошлого так просто не исправить. Может, все мои сны пришли с того света. Знак, что я должна узнать подлинную историю. А в том, что официальная версия пожара разительно отличается от настоящей, я после дневника уже не сомневалась.
        Я села на кровати. Достала из ящика мамин дневник, взяла ручку и занесла ее над оставшимся чистым разворотом. Некоторое время не знала с чего начать. Затем быстро записала вопрос: кто устроил пожар? И вновь замерла. Нет, стоит для начала понять, что я вообще знаю.
        Я знаю, что все началось с несчастного случая. День, когда я чуть не утонула в возрасте пяти лет. В дневнике он сразу был отмечен, как день икс. После него я частично потеряла память, и в семье начались ссоры. Скорее всего, те жуткие воспоминания о том, как кто-то охотился за мной не что иное, как своеобразное отражение реальности. Я видела скандалы, чувствовала неладное и в моем воображении враждебная обстановка обрела физическое лицо.
        Психолог подталкивала меня к этому выводу, но я так решительно все отрицала, что она перестала. А ведь в итоге была права. Я записала свои рассуждения на листе. Допустим, но что дальше? Я задумчиво похлопала ручкой по дневнику. В моих рассуждениях был явный пробел. Мотивация. Зачем маме или папе устраивать пожар?
        Если виновен отец, то можно допустить, что он сделал это в нетрезвом виде. Возможно, пока я была в лагере, мама сообщила ему, что хочет развода, после чего он и сошел с ума. Такое могло быть - мама не раз упоминала в дневнике о желании уйти. Но если пожар устроила мама, то она не стала бы рисковать своей жизнью. По крайней мере, ради меня.
        Может, что-то пошло не так? Она пыталась убить отца, так как боялась его до жути и знала, что он лишит её всего в случае развода. Но план рухнул, и мать погибла вместе с ним. Я записала обе версии, пытаясь игнорировать щемящую боль в груди. Всерьез рассуждать о виновности тех людей, которых я боготворила всю жизнь, сложно. Но ведь кто-то из них это сделал?
        Хотя все же это мог быть несчастный случай. Я с облегчением записала и эту версию. Ведь все мои подозрения о поджоге спровоцировали обычные слухи и дневник матери. А это не настолько надежные источники. Вообще неплохо для начала посмотреть на материалы дела. Они же должны где-то храниться?
        Недолго думая, я наклонилась вперед, подняв с пола сумку с ноутбуком. Всю неделю я им совершенно не пользовалась, полагаясь только на телефон. Затратив несколько минут на то, чтобы подключить модем, я залезла в Гугл. Ну конечно, все материалы дела находятся в Сортавале. Но ехать в город мне категорически не хотелось, оставляя дом без присмотра.
        Некоторое время я еще пошарила по Интернету, выискивая любую информацию по несчастным случаям так быстро, насколько позволяла скорость. Но все эти крошечные заметки я уже просмотрела. Хотя одна из них оказалась полезной - значился номер отделения, который проводил расследование обстоятельств пожара.
        Немного подумав, я нашла также номер телефона начальника отделения. Возможно, он подскажет мне, как найти следователя по нужному делу. Я взглянула на часы. Полседьмого. Звонить еще рано. Я успею навести кофе и умыться, чтобы говорить на трезвую голову.
        Несмотря на бессонную ночь во мне фонтанировала энергия. Я быстро ополоснула лицо, навела кофе и вышла с чашкой на заднюю веранду. Воздух еще не разогрелся, и кожа покрылась мурашками от холода, но уходить не хотелось. Тишина прерывалась звуками просыпающегося леса. Вдали слышался звук колес проходящего мимо поезда. Запах кофе смешивался со свежим запахом сосен. Лучшие ароматы на Земле. И я испытывала невиданный ранее восторг, ощущая каждый раз этот аромат на своей коже.
        Наслаждаясь умиротворенностью утра, я выпила кофе. После мне все же пришлось вернуться в дом. Ноги совсем окоченели. Но, несмотря на замершее тело, в голове теперь царила ясность. Я вернулась в комнату за телефоном.
        Выслушав мой вопрос, меня направили на нужного следователя. Мне повезло, следователь Артем Рембоев еще не ушел на пенсию и находился на своем рабочем месте. Я сразу взяла дневник с записанными умозаключениями в руки, чтобы ничего не забыть во время разговор.
        - Слушаю, вы интересовались тем пожаром пятнадцатилетней давности? - Возник неожиданно в телефоне грубый мужской голос.
        - Да, извините, что отвлекаю. - Стушевалась тут же я. Сама причина обращения звучала из уст следователя совершенно глупо, и мне стало неловко. - Меня зовут Алиса Белозерская, я дочь погибших в том пожаре Анны и Виктора Белозерских.
        - Да, помню.
        - Дело в том, что я стала разбирать записи матери, и в них есть слова о том, что пожар мог возникнуть не просто так. Скажите, вы рассматривали версию поджога?
        - Конечно же, рассматривали. В ходе проверки никаких доказательств этой версии не были обнаружены. Что вы там нашли? - Голос следователя звучал устало.
        Я почувствовала себя окончательно свихнувшейся. Вообще, чего я ожидала? Что мы с ним посплетничаем о разных версиях случившегося за чашкой чай?
        - Простите. - Вздохнула я, потерев глаза пальцами. - Наверное, вам все это кажется очень глупым. Но я вернулась в Карелию недели две назад и сразу же услышала от соседей версию с поджогом. Они напрямую говорят о вине отца. Я также нашла некоторые записи, которые указывает на его вину. Понимаю, что сейчас это уже неважно, но хотелось бы узнать вашу версию.
        - Да, я могу вас понять. - Немного помолчав, ответил следователь. - На самом деле, мы в ходе расследования не раз слышали о том, что соседи говорят о Викторе. Но никаких улик не нашлось. Пожар случился в ходе несчастного случая, пренебрежения техникой безопасности. Камин был неисправен. Ваши родители находились рядом, вскрытие показало, что в их крови содержался алкоголь. Это так называемый “неосторожный” пожар. А что за записи вы нашли?
        - Ничего серьезного, дневник матери. Она опасалась, что отец может ей навредить. - Ответила я и тут же решила прояснить момент, который не мог выйти из головы. - Я еще прочитала в одной заметке, что соседи слышали крики из дома после пожара. В доме находился кто-то еще?
        - Я бы не особо доверял тому, что говорят соседи. - Скептически ответил следователь. - Кричать мог и просто свидетель. Дом находится на отшибе, над самим поселком, так что здесь ничего нельзя сказать точно.
        - Вы очень хорошо запомнили все детали дела, просто удивительно. - Заметила я.
        - Я просто знал Виктора и Веру с детства. - Голос Рембоева смягчился. - Мы дружили втроем. Так что, это дело со мной навсегда. Ужасная трагедия. Очень вам соболезную.
        - Спасибо. - Ответила я, кивнув так, словно он мог увидеть. - И за разговор тоже. Вы мне очень помогли.
        - Рад служить. Всего доброго.
        Он отключился прежде, чем я смогла ответить. Что ж, если верить его словам, то дело действительно просто в неосторожности. Но одно Артем Рембоев в свое время учел - моя мать просто не переносила алкоголь во всех его видах. Могла ли она изменить своим принципам в ту роковую ночь? Или отчет о вскрытии просто сфабрикован?
        Но я склонялась к другому выводу - следователь мог просто забыть детали дела или же специально сказал именно так, чтобы я не копалась дальше. Кому-то выгодно просто закрыть это дело. А я бередила давно зажившие раны.

***
        Остаток дня прошел незаметно, съедаемый ремонтной суетой. И я вернулась к своему дилетантскому расследованию только к вечеру, когда рабочие разошлись. Я быстро приняла душ, чувствуя, как от усталости дрожат ноги. Замотавшись в полотенце, я двинулась в спальню, мечтая только об одном - рухнуть на кровать. Какое счастье, что завтра суббота и рабочие не придут. Я уже настолько устала от ремонта, что готова просто сидеть в тишине два дня.
        Войдя в спальню, я обнаружила полный беспорядок на кровати. Сдвинув его на вторую сторону кровати, я с трудом переоделась в пижаму и упала ничком в мягкую свежесть одеяла. Отрубилась я мгновенно, несмотря на включенный ночник. В сонной дымке мне привиделся человек у моих ног. Я пыталась открыть глаза, но веки просто отказывались подниматься. Мой организм истощился до предела. Наверное, очередной сон.
        Пробуждение было резким. Я не знала, сколько проспала, но очнулась в той же позе. Сев в кровати, почувствовала, как сильно бьется мое сердце. От чего я проснулась? Нахмурившись, прислушалась к тишине, прерываемой только стрекотом кузнечиков и звуками железной дороги. Ничего. Я выдохнула, успокаивая сердце. И потянулась вбок, чтобы взять телефон, брошенный рядом с ноутбуком.
        Внизу громко хлопнула дверь. Моя рука замерла на полпути. Значит, человек мне не привиделся. Я схватила телефон и сразу набрала Вере. Если это она, то я услышу звук телефона. И держа смартфон в руке, двинулась тихонько вниз. Шаг за шагом, стараясь, чтобы ни одна половица не скрипнула.
        Дойдя до первого этажа, я поняла, что опять упустила посетителя. А Вера так и не ответила. На всякий случай я вышла из дома через заднюю дверь, подгоняемая каким-то внутренним азартом. Но ночной гость явно хорошо ориентировался в пространстве и, скорее всего, уже спокойно ушел по тайным тропам в лесу. Я чертыхнулась. Как же надоели все эти ночные приключения.
        Вернувшись в дом, я проверила входную дверь. Щеколда была на месте, а вот закрыть заднюю дверь, я конечно же забыла. Заперевшись изнутри, я вернулась в спальню. И окинула взглядом комнату. Мое сердце екнуло. Я поняла, зачем приходил посетитель. Это очевидно. Дневник мамы со всеми моими записями исчез.
        Я не на шутку разозлилась. Подперев дверь в спальню стулом, улеглась обратно на кровать. Нет уж, сегодня мое тело будет спать, а не бояться. Но утром я намеревалась серьезно поговорить с тетей. Этот цирк с пугалками мне здорово надоел. Один только вопрос меня беспокоил - откуда она узнала о дневнике и его важность?
        А знали о его существовании на данный момент только два человека - я и следователь. Вспомнились слова Рембоева о детской дружбе с Верой и Виктором. Да уж, пять за смекалку, Алиса. Могла бы и сразу догадаться о том, что он расскажет тёте о моих подозрениях насчет ее брата.
        Что ж, хорошо, что я догадалась сразу. Значит и о том, что в крови мамы нашли следы алкоголя, следователь соврал. Проще успокоить мои подозрения так, чем сказать правду и вновь подставить отца под удар. Меня этот факт расстроил. Все попытки Веры запутать меня вели только к тому, что я все сильнее убеждалась, что именно отец виновен.
        Стала бы она так суетиться, чтобы обелить память мамы?

***
        До утра я проспала самым крепким сном. Меня переставали мучить кошмары, и это не могло не радовать. Проснувшись, я чувствовала себя на волне азарта. Что ж, это неплохо, учитывая, какой разговор мне предстоит сегодня. Я намеревалась не только попросить Веру перестать вставлять мне палки в колеса, но и вновь поговорить о перепродаже половины дома.
        Денег на восстановление я уже потратила немало. На карте сумма уменьшилась уже вдвое. А ведь еще нужно купить новый паркет и необходимую мебель с техникой. Но в случае покупки второй половины у меня припасен козырь в рукаве - старенький бабушкин дом в Белгороде, оставленный в наследство, как единственной внучке. И который я итак намеревалась продавать.
        Полная решимости, я приняла душ, наскоро позавтракала и начала собираться в путь. Погода стояла теплая. Надев любимые льняные шорты и легкий летний свитерок, я вывезла из гаража новенький велосипед, который мне посоветовала приобрести Валентина. С логистикой в поселке все обстояло не лучшим образом, как и с проводным Интернетом, и все местные жители в основном передвигались на мопедах или великах.
        Наступила суббота и у рабочих сегодня выходной, так что мне впервые предстояло оставить дом без присмотра. Убедившись в том, что закрыты все двери и ворота, я села на велосипед и с нарастающим восторгом понеслась вниз по дороге. Я мечтала об этом со дня приезда. Теплый, хотя и по-северному колючий ветер бил мне в лицо, растрепав все волосы. Всё великолепие запахов леса, реки и свежескошенной травы слилось воедино, образуя совершенно новый аромат. Ни с чем не сравнимое наслаждение.
        Я добралась до дома тети в считанные минуты. И даже расстроилась, что миг удовольствия закончился. Обратная дорога не будет такой простой. Оставив велик у ворот, которые оказались открытыми, я прошла через двор. Спящая хаски тети только приоткрыла глаз и тут же снова задремала. Я позвонила в дверь. Прошло еще минуты три, прежде чем Вера соизволила открыть. Наверняка стояла у окна и надеялась, что я уйду. Выглядела тетя Вера холодно и даже враждебно.
        - Да, чем могу быть полезна? - Спросила она, прижавшись плечом к косяку. Войти меня никто не приглашал.
        Я немного стушевалась. Предполагалось, что именно мое возмущение ее смутит. Да и утро выдалось настолько хорошим, что даже не хотелось ругаться. Но я все же сложила руки на груди и постаралась ответить как можно спокойней и четче.
        - Мне нужен дневник мамы, который ты вчера забрала. Верни, пожалуйста. Я ведь не краду вещи из твоего дома?
        - Не понимаю, о чем ты. - Пожала плечами Вера.
        - Пожалуйста, хватит. Я понимаю, что ты хочешь защитить память папы, я тоже пытаюсь во всем разобраться. И мне нужно для этого, чтобы ты прекратила мешать.
        В глазах тети мелькнуло нечто, похожее на сомнение. Но только на мгновение. В следующую секунду она скривилась.
        - Я не понимаю, что за игру ты затеяла, обвиняя меня в этой ерунде, но рекомендую прекратить. Тебе пора.
        И она захлопнула дверь. Я опешила. Все прошло намного хуже, чем я думала. Впрочем, и в таком разговоре был толк. По крайней мере, теперь тетя знает, что я в курсе ее проделок. Но уходить еще рано. Раз в ход пошли грязные методы, кто мешает мне тоже применить их?
        Я отошла от двери, осмотрев дом. Затем спокойно прошла на задний двор. Занавеска на окне шевельнулась. За мной наблюдали. Отлично. Я постояла на заднем дворе, оглядывая дом. Мною двигала возрастающая холодная ярость. Раз они пробирались в мой дом, то почему бы мне не залезть однажды в их? И не забрать то, что мне принадлежало?
        С каждой минутой идея казалась все более безумной и от этого манящей. Но в основном мне хотелось дать понять тете, что я не намерена просто терпеть ее проникновения в дом. Хотя, учитывая скорость исчезновения похитителя бумаг, вряд ли она действовала самостоятельно. Да и Диана на сносях, пробирающаяся в дом тайком, представлялась с трудом. Денис? Но он, если верить словам Веры, находился сейчас в другом городе на соревнованиях по биатлону. Да и дядя вряд ли стал бы заниматься таким. Но, так или иначе, у тети явно есть подсобник. И, скорее всего, он сейчас находился в доме Веры.
        Я вышла со двора, хлопнув воротами, и двинулась обратно домой. Повернув на велосипеде в сторону дома, резко остановилась, пропуская проезжавший мимо черный джип. Необычная машина для этих мест. Я проводила машину взглядом. Переднее окно было опущено, и водитель кинул на меня настороженный взгляд. Его лицо показалось знакомым. Я проводила взглядом машину, но она проехала мимо дома Веры. Показалось.
        До дома я добиралась не спеша, везя рядом с собой велосипед в гору. Из дымохода бани во дворе Валентины вился дымок, наполняя вечерний воздух запахом горящих фруктовых деревьев. Сильно пахло травами, шумели цикады.
        Спустя минут десять я добралась до дома и остановилась полюбоваться. В полутьме сосен он выглядел в точности таким, каким я его запомнила. Сломанное крыльцо заменили на новое, из крепкого дуба. Осталось только положить кремового цвета облицовочный кирпич, и преображение снаружи будет завершено.
        Я довольно улыбнулась. Сотворить нечто настолько значительное в жизни стоило всех перемен. Я открыла калитку и поставила велосипед прямо за оградой. Поднялась по лестнице, гладя перила ладонью. Приятно понимать, что без моей решимости этого ничего не было.
        Я устало вздохнула, открывая дверь и толкая ее плечом. Внутри пахло влажностью от свежей штукатурки, деревом и краской. Я тщательно закрыла за собой дверь на замок и щеколду. Кинула рюкзак у сверкающей лаком лестницы в прихожей. Включила чайник, чтобы навести кофе.
        Поднявшись наверх, я по привычке заглянула в каждую комнату по пути в спальню. Чтобы точно убедиться, что в доме я одна. Только так я могла спать спокойно. Подойдя к спальне, я уже поняла, что здесь снова кто-то был. Из-за приоткрытой двери лился свет. Я с замершим сердцем толкнула дверь, ожидая чего угодно.
        В комнате горел свет. Окна спальни выходили на задний двор, поэтому я не заметила этого, подходя к дому. На моей кровати лежала большая картина. И я уже знала, кто на ней изображен. Осторожно сделав шаг вперед, я убедилась в догадке. Мое детское изображение на фоне пруда. То самое, со злым и презрительным выражением глаз.
        Я подошла ближе, ступая медленно, словно во сне. Мое сердце билось медленно и без страха, громко пульсируя в голове. Я взяла картину в руки. Что такого ценного в ней? Я видела только одинокую и злую девочку. И словно призрак матери говорил со мной, заставляя вглядываться в самую глубину этих нарисованных глаз. Но я ничего не видела. Или… просто не хотела видеть?
        12 глава
        Нарисованная девочка
        Я повесила картину прямо перед кроватью. Тайна, заключенная в ее глубине не давала мне покоя. Я села на кровать, прислонившись к деревянному изголовью. И прикрыла на мгновение глаза. Я уже не чувствовала страха. Только бесконечную усталость от ненормальности всего происходящего. Вздохнув, я все же поднялась с кровати, чтобы сходить за кофе.
        Устроившись за новой барной стойкой, которая потеряла шарм в виде царапин и шершавостей по сравнению со старой, я отпила из чашки. И перевела взгляд на нишу, в которой впоследствии расположится камин. На этот раз, электронный. Я думала о всякой ерунде, стараясь не думать о том, что меня на самом деле терзало.
        Механически допив кофе, я оставила чашку в мойке и поднялась на второй этаж. Почти дойдя до родительской спальни, остановилась. Повернувшись, я зашла в темную детскую комнату. Щелкнув выключателем, осмотрела ее. Здесь все оставалось неизменным. Растерзанного Банни я тогда просто сунула под кровать, не в силах избавиться от него.
        Я села на кровать и достала кролика. Провела пальцем по его заляпанной чем-то красным мордочке. Сначала мне показалось, что это кровь, но теперь я увидела, что она слишком красная. Я поднесла кролика к носу. Пахло чем-то сладким. Немного помешкав, я потерла красное пятно и лизнула палец. Клубника? Но на варенье не похоже. Скорее…помада. Я нахмурилась. Что-то екнуло в самой груди. Чувство ностальгии и грусти. Такой знакомый, практически родной запах… И как помада оказалась на Банни?
        Я положила игрушку на кровать, разглаживая ладонями то, что осталось от его туловища. Нет, это не дело. Стоит его зашить. Но сначала я хочу просто отдохнуть. Я легла на свою детскую кровать и обняла останки Банни. Внутри нарастала неясная тоска о чем-то, чего я не могла вспомнить. И эта тоска захлестывала с головой. Я вдохнула запах клубничной помады, отчаянно желая возвращения этого призрака, оставляющего для меня все эти знаки.
        Следуя этому внутреннему порыву, я, не осознавая до конца своих действий, взяла кролика и подошла к шкафу. Открыв его, устроилась среди пыльных коробок со старыми детскими игрушками и одеждой. Вдыхая запах старого шкафа, я все сильнее прижимала к себе игрушку. И что-то забытое возвращалось смутными образами.
        - Я так скучаю по тебе. - Сказала я в пустоту в своем удивительном полусне.
        И тут же резко открыла глаза, пытаясь осмыслить сказанное. Мое тело словно знало больше, чем мозг. Рука сама потянулась к стенке шкафа, проводя пальцем по старой вырезанной чем-то острым надписи. Дверцы я не закрывала, и свет лампы помог мне отчетливо разглядеть написанное: «Здесь была А.»
        Я издала вздох разочарования. Просто моя собственная метка. Однако ощущение тоски и пустоты никуда не исчезло, а только усилилось. Я прижалась лбом к прохладной поверхности шкафа.
        Я мало что помнила из детства, но всегда ощущала присутствие в нашей жизни тайны. Тайна чувствовалась во всем - в переглядываниях отца и мамы, в ночных шорохах, в закрытых дверях, в том отшельничестве, на которое себя обрекли родители. Я всегда ощущала присутствие чего-то незримого, некого призрака в доме. Словно я просто не могла его разглядеть. И маленькая я настолько свыклась с этой мыслью, что вечерами, перед сном, часто сидела вот так в шкафу и настукивала песенки, отчаянно желая услышать ответ.
        Поддавшись порыву, я грустно улыбнулась и простучала по стенке шкафа песенку о кузнечике. И замерла, прислушиваясь к тишине дома. Мне одновременно было жутко и волнительно от мысли, что может последовать ответ. Но, как и в детстве, отвечал только стук сердца.
        Вздохнув, я выбралась из шкафа, чувствуя себя полнейшей идиоткой. Двадцатитрехлетняя тетя сидит с детской игрушкой и пытается достучаться до призрака. Я со вздохом отряхнула джинсы от пыли. Здесь стоит прибраться.
        - А тебя надо зашить. - Сообщила я Банни, глядя в мерцающие голубые глаза.
        Он весело и добро мигнул, когда я наклонилась, чтобы достать свой детский набор для вышивки. Выпотрошенный поролон я заменила синтепоном из подушки. Руки потихоньку вспоминали прежние умения. В детстве, лет до пятнадцати я очень часто шила, а вот потом все забылось.
        Закончив шить в мрачной тишине старого дома, я тряхнула кроликом, оценивая работу. Лоскуты, на которые разорвали живот игрушки, удалось сшить так, что из-за меха швы были незаметны. Я с удовлетворением кивнула, и Банни весело кивнул мне в ответ, снова мигнув. В детстве мне доставляло невероятное удовольствие качать его на руках, глядя, как он моргает. Но теперь видеть эти веселые и блестящие глаза на измазанной клубничной помадой мордочке было немного странно и жутко.
        Я подняла голову, оглядывая детскую. Странно, но только сейчас я поняла, что в комнате нет ни одной обычной куклы. У маленькой Алисы были странные увлечения. На деревянном подоконнике стоял кусок глины, какой-то грустный единорог, пластмассовый принц и самодельный цветок из пластилина. Из остальных развлечений только столик для рисования, измазанный гуашью. Я поставила Банни в угол кровати и снова подошла к шкафу.
        В коробках покоилась целая армия игрушек. Куклы всех размеров, отдельные части кукольного дома, различные мягкие игрушки и кубики. Но я совершенно не помнила, как играла с ними. Ярким пятном в темноте воспоминаний выступал только Банни. Эти же игрушки словно находились под каким-то негласным запретом. Я села на пол, поджав под себя ноги, рассматривая каждую игрушку по отдельности, но никаких воспоминаний не появлялось. Обычные куклы с пустыми глазами и запутанными волосами. У одной из них волосы отливали красным, а глаза зеленым, и я усмехнулась, покрутив ее в руках. Похожа на меня. Я брезгливо откинула ее в сторону. Совершенная пустота в голове. Ни единой мысли. Я зевнула.
        За окном едва вечерело, но я чувствовала невероятную усталость. Хотя спать сегодня не собиралась. После обнаруженной на кровати картины мне нельзя терять бдительности. Об этом кричало все внутри, но головой я едва осознавала все безумие ситуации - в доме опасно, но чувство страха у меня за все эти дни словно атрофировалось.
        Я не смогу не спать больше одних суток. Надо что-то делать с этим. Например, узнать правду. Я поднялась. Спустившись на кухню, поставила нагреваться чайник. В полусонной задумчивости я ожидала характерного щелчка, разглядывая в окно освещенный задний дворик.
        Ветви деревьев покачивались от ветра, грустно кивали головками едва распустившиеся цветы. Я перевела взгляд на сосны, вглядываясь в темноту леса. Мне стало невероятно одиноко. Каким же простым все стало бы, окажись здесь Тимур. Но его здесь нет. И уже никогда не будет.
        Что ж, сама виновата. Новая мысль. Впервые я четко осознала, что виновата в разрыве не меньше него. Я сдавила его любовью, хотя он об этом даже не просил. А после обвинила в неблагодарности. Перед глазами пронеслись все наши ссоры. Тяжело жить и оставаться нормальным, когда рядом с тобой чистая и безгрешная сиротка, тыкающая тебя носом в каждый порок. Я поморщилась от прилива стыда.
        Чайник щелкнул, и я вздрогнула, просыпаясь от собственных мыслей. Впервые за все это время я начала осознавать, что все происходящее не что иное, как мой выбор. Желание спрятаться от самой себя, от прошлого, каждая ложь, иллюзия о новой жизни, жажда чужой жалости, каждая манипуляция, прикрытая сказкой о трудном детстве - это все нити, которые привели меня вот в этот самый дом на эту кухню. И в итоге я стою здесь совершенно одна, запуганная и никому не нужная.
        Я навела кофе покрепче. Этой ночью я попытаюсь разобраться в происходящем. Больше мне не хочется прятаться от собственного прошлого.

***
        Спустя час спальня родителей изменилась до неузнаваемости. Около стен я расставила все картины, что нашла в подрамнике на балконе. Сев на кровать и скрестив ноги по-турецки, я вглядывалась в каждую по очереди. Мой взгляд, хоть и замыленный усталостью вылавливал каждую деталь: росчерк маминой подписи, названия, наклон моей собственной головы на каждой картине, то, как убрана прядь медных волос за ухо. Одно я поняла почти сразу - все картины объединяло отсутствие моего шрама над бровью. Над этим стоило подумать, но мой мозг занимался другими загадками, которых в картинах обнаружилось немерено.
        Так я заметила, что пугающая картина с прудом одна из серии таких же картин. Менялось только освещение и довольно однообразные названия: «Утром», «Вечером», «Дома», однако на всех пятилетняя я стояла в одной и той же позе, пытливо глядя из-под бровей.
        Поставив их рядом, я стала всматриваться в них, пытаясь найти отличия. Но мои глаза словно отказывались их видеть. Как бы я ни вглядывалась, мое изображение на всех пяти картинах выглядело совершенно одинаковым. Что мама так упорно пыталась поймать и запечатлеть? Я откинулась спиной на кровать, разглядывая потолок. Воспаленные глаза неумолимо слипались. Дешевый растворимый кофе не спасал от чар Морфея.
        Только на секундочку прикрою глаза, дам им отдохнуть. Кто знает, может это поможет, и я увижу истинный смысл картин? Миг длился целую вечность. Когда мои глаза вновь открылись, по комнате разлился розовый рассветный дымок. Ноги затекли от неудобной позы, а в голове в тумане плавали разрозненные мысли.
        - Ох, - издал мой организм, когда я села в кровати.
        Потянувшись и не чувствуя ни малейшего облегчения от отдыха, я обвела мутным взглядом самодельную выставку картин. Только на этот раз я не пыталась найти различия, а разглядывала все пять картин как единую композицию. И ведь точно. Картины - это последовательные изображения, которыми мама пыталась рассказать историю.
        - Только вот они стоят не в том порядке… - Прошептала я, озаренная внутренней догадкой, суть которой еще не до конца осознавала.
        Я резко поднялась, чувствуя подъем энергии. Подсказка таилась в самом названии. Видимо, усталость действительно сказалась вчера на моих умственных способностях. Очевидно, что «Утром» должна стоять первой, а вот «Дома» последней, так как название намекало на ночное время суток. И между ними «В полдень», «Днем» и «Вечером».
        Отойдя на два шага назад, я увидела главное отличие картин - во взгляде изображенной девочки. Из веселого в насмешливый, раздражительный, холодный и откровенно злой. Эмоции виднелись только в глазах - даже брови не меняли своего положения, что удивительно. Менялся только прищур глаз и тени. На последней картине я увидела красноватый отблеск в глазах девочки. Мне стало не по себе. Как завороженная, я провела пальцем по правому глазу изображенного ребенка, над которым в реальности красный тонкий рубец пересекал бровь. И вновь возник вопрос - почему мама его не изобразила? Такую деталь она, как художник, просто не могла упустить.
        Может, мой шрам появился по вине кого-то из родителей? И мама стыдилась этого настолько, что создала другой мир, в котором у меня нет шрама? Я снова посмотрела в злые и сосредоточенные глаза нарисованной девочки. Возможно, мама, мучаясь от чувства вины, изображала меня так, думая, что я злюсь на них?
        - Надо было все-таки идти на психолога. - Усмехнулась я.
        Психолог? Неплохая идея. Я потянулась к телефону, обдумывая только что возникшую теорию. Время семь утра. Рановато, но я не могла больше ждать. Найдя в списке контактов своего психотерапевта (и успешно пролистнув имя Тимура), я нажала на вызов, с нетерпением прослушивая нудную мелодию на гудке.
        - Да? - Спросил как всегда непоколебимый и спокойный голос Валерии.
        - Здравствуйте, это Алиса Белозерская. Извините, что звоню так рано. Помните меня?
        - Да, рановато. - Ответила психотерапевт немного сонным голосом. - Вы были на приеме три месяца назад. Конечно же помню. Ну как, память восстановилась?
        - К сожалению, нет. Но я звоню как раз по этому поводу. - Я зашагала по комнате, чувствуя прилив какого-то азарта. - Я вернулась в родной дом. И здесь у меня появились новые зацепки, которые вы, возможно, сможете объяснить.
        - Ну? - Подбодрила меня Валерия.
        Я вкратце пересказала свою теорию с шрамом и чувством вины мамы. Последовала длинная пауза.
        - Она изображала вас везде злой? - Спросила Валерия наконец.
        - Нет, по-разному. Где-то я насмешливая, где-то презрительная, где-то чувствуется раздражение. Есть серия картин с переходом из веселого состояния в злое.
        - Но в основном негативные эмоции. - Заметила Валерия. - А ваша мать говорила с вами о шраме?
        - Наоборот, постоянно отмахивалась от вопросов.
        - Возможно, она действительно рисовала так от чувства вины. У каждого это проявляется по-разному. Но есть момент, который меня смущает. Судя по вашим описаниям, на картинах изображался спектр эмоций, совершенно нехарактерный для вас.
        - То есть?
        - Вы неконфликтны, пассивны, отличаетесь мягкостью и терпеливостью, увлекаетесь саморефлексией, что часто мешает достигать цели, - увлеченно перечислила Валерия.
        Я молча проглотила эту обидную характеристику. Возразить нечего. Приезд домой - первый мой решительный поступок за всю сознательную жизнь. В основном же я просто плыла по течению. Поэтому я молча села на кровать и приготовилась слушать дальше.
        - А девочка на картинах изображена совершенно иначе. Если судить по выраженным эмоциям, то это сильный тип личности, могу предположить, даже авторитарный, склонный к провокациям и конфликтам. Насколько я могу судить из наших многочисленных бесед, в вас таких проявлений ни разу не наблюдалось.
        - Да, с вами нельзя не согласиться. - Сказанное психотерапевтом, наталкивало на множество мыслей. - Но может быть такое, что мама с помощью моего изображения выражала собственные эмоции?
        - Вряд ли. Наделять ребенка такими негативными проявлениями? Довольно странно. Тем более, вы не раз отмечали ее теплое и доброе к вам отношение. Но судить только по вашим словам полноценно я не могу, поэтому мою оценку нельзя назвать объективной.
        - Спасибо большое. Есть о чем подумать.
        - Пожалуйста. Надеюсь, что помогла.
        Отключившись, я поднялась с кровати. Мыслей появилось много, но все они не могли сойтись в одной точке. Словно чего-то не хватало для полной картины. Я обвела взглядом комнату, пытаясь найти столь необходимую зацепку. Чувствуя, что голова лопается от множества мыслей, я вышла на балкон. Вдохнув порцию свежего и хвойного запаха, я потерла горевшие от возбуждения щеки.
        Повернувшись спиной к лесу, я взяла в руки маленький альбом для зарисовок, лежащий рядом с подрамником. Быстро пролистав, я сначала оставила его здесь, слишком занятая большими полотнами. Теперь же я внимательно рассмотрела каждую страницу. В целом, ничего особенного. Небольшие пейзажи, натюрморты, наброски моего лица. Но тут же сердце похолодело. И я вернулась к одному из набросков. Глаза не верили находке. Дата и подпись. Подпись знакомая - та же мамина рука. Но вот дата.
        Держа в руках альбом с находкой, я вошла в комнату и медленно обвела ее взглядом. Мне стало жутко. Теперь, после разговора с Валерией и обнаруженной даты, стало очевидно - на картинах изображен другой ребенок. Боже, как я могла этого не видеть и не понимать ранее? Не только шрам и взгляд отличались - другим выглядело само лицо. Чуть вздернутый нос, упрямый подбородок, широкие и высокие скулы, большие миндалевидные глаза. Мы похожи, но совсем разные. Как…сестры.
        Сестра. Это слово натыкалось на внутреннюю преграду, но поток уже было не остановить. Маленькие, но настойчивые ручейки стали пробивать плотину. В голове замелькали образы. Длинные волосы, мерцание глаз, запах сосны от теплой кожи, заливистый смех. Сердце заходилось от стука. Я близилась к тому, чтобы вспомнить. Просто вспомнить и черт с ним.
        Я в панике взъерошила волосы и закрыла глаза. Сердце стучало как бешеное. Если я вспомню, то все изменится раз и навсегда. Все маски будут сброшены. И я больше не смогу жить так, как жила до этого. Не смогу больше притвориться, будто ничего не происходит. Мне придется вспомнить совершенно все.
        Я с трудом выровняла дыхание. И приняла решение. Больше так не может продолжаться. Пора тебе вспомнить, Алиса. Я открыла глаза и вновь взглянула на дату в альбоме, отчаянно надеясь, что мне показалось. Но нет. Карандашом был четко вычерчен год - 1996. Год, когда я только родилась. Но девочке на рисунке уже исполнилось лет пять, не меньше.
        Нет. Не просто девочка. Сестра. И я знаю ее имя. Оно разорвалось внутри, как налитый кровью волдырь. Агата.
        13 глава
        Вспоминая все
        29 мая 2000 года
        Девочка сидела с задумчивым лицом, качаясь на стуле. Ее длинные медового оттенка волосы спускались до бедер. Ей недавно исполнилось десять лет. Но глаза темно-зеленого цвета смотрели совсем не по-детски. Да и вела она себя совсем иначе, не так, как все дети. Ее движения были мягкими и тягучими, наполненные внутренним пониманием.
        Словно очнувшись, девочка взяла детскую красную помаду со вкусом клубники и, чуть приоткрыв рот, провела ею по губам. Копируя движения матери, причмокнула губами, распределяя по ним помаду.
        Алиса, сидя на ковре перед телевизором, завороженно следила за каждым движением девочки, такой необыкновенной и близкой. Для маленькой Алисы она выглядела словно лесная царевна из книжки.
        - Что ты пялишься? - Презрительно взглянула на Алису девочка сверху вниз. - Уткнись в телик.
        Алиса обиженно потупила взор, обнимая себя по-детски пухлыми руками. Ей хотелось расплакаться, но она знала, что тогда сестра начнет смеяться.
        - Агата, нельзя так говорить с сестрой. - Спокойно произнесла мама.
        - Мне плевать на нее и на вас. - Агата резко встала и неожиданно стала прыгать и бить кулакам по стулу. - Мне плевать, плевать, плевать!
        - Агата, прекрати! - Мама вскочила и попыталась удержать девочку, но по скривившемуся от боли лицу мамы было видно, что дочь нечаянно ударила ее.
        - Отстань! - Истошно завопила Агата, крутясь, как волчок.
        - Аня, оставь ее. - Прикрикнул только что пришедший домой отец. - Я сам.
        Отец подошел к Агате и взял ее за руку. Затем за вторую. Неожиданно она успокоилась. Они стояли друг напротив друга и просто дышали.
        - Вдох и выдох, вдох и выдох. Вот так, моя девочка. - Приговаривал отец. - Пошли наверх, я принесу тебе всего, что хочешь.
        - Я не хочу наверх, папа. - Захныкала Агата жалобно. - Пусть она идет.
        Ее палец указал на Алису. Та, испуганная увиденным, вскочила сама и побежала наверх, не дожидаясь ответа родителей. Спрятавшись в спальне, она схватила кролика Банни и уткнулась в него. Сестра ее ненавидела.
        Почти сразу к ней пришла мама с какао. Она включила свет в детской и села к ней на кровать. Алиса, подняв голову, взяла теплую чашку. Мама грустно улыбнулась.
        - Почему Агата меня так не любит? - Спросила Алиса, готовая расплакаться. - Я вот люблю ее.
        - И она тебя любит. - Мама погладила ее по голове. - Просто она болеет и ей тяжело себя контролировать.
        - Но раньше мы играли вместе, и все было хорошо. А потом она стала меня бить игрушкой и тогда ночью чуть не задушила во сне. - Алиса принялась вспоминать все обиды сестры.
        - Я помню, милая. - Мама помрачнела. - Не думаю, что она хотела тебя задушить. Просто где-то увидела и решила, что это игра.
        - Но ей теперь нельзя со мной играть?
        - Можно, но только в присутствии меня или папы. Пей, пока не остыло.
        Мама ласково улыбнулась ей и встала, подойдя к окну. Обнимая себя руками, она смотрела куда-то вдаль. И выглядела так грустно и устало, что Алиса допила какао и подошла к ней, прижавшись к бедру лицом.
        - Мамочка, не грусти. Агата же перестанет болеть, как и я, когда у меня болело горлышко. Помнишь?
        - Боюсь, малыш, на это нам лучше не надеяться. - Тихо сказала мама, гладя ее по волосам. - Пойду отнесу стакан, а ты ложись спать. Я приду и почитаю тебе, если хочешь.
        Алиса закивала. Ей сразу стало радостнее. Главное, что мама не злится на нее из-за Агаты. А все остальное не так уж и важно. Она прыгнула в кровать и укрылась одеялом, прижав кролика. Когда мама уже стояла в дверях, Алиса все же спросила:
        - Мам, а Агата всегда была такой?
        Последовала пауза. Мама посмотрела на Алису так, что девочка сразу пожалела о своем вопросе. Лицо ее побледнело и стало напряженным. Мама дернула плечом.
        - Нет. И ни в коем случае, слышишь, не смей спрашивать об этом папу. Поняла?
        Алиса кивнула, испуганная гневом во взгляде матери. Который, впрочем, тут же смягчился, заметив ее испуг. И мама ушла, оставив Алису в ясном понимании того, что она виновата в том, что происходит.

***
        Ночью, когда Алиса уже спала, дверь детской открылась. Тонкая воздушная фигурка подошла к кровати. В лунном свете ее длинные волосы переливались, как река. Рука протянулась к лицу Алисы и, зависнув в воздухе, опустилась на щеку. Девочка мгновенно проснулась. И вскрикнула от испуга.
        - Тсс. Тише, дуреха. - Прошептала Агата. - Хочешь, поиграем?
        - Хочу. - Ответила Алиса, сонно потирая глаза.
        - Тогда пошли со мной. - Агата протянула руку, залитую серебряным светом.
        Ее глаза сверкали в полутьме, как у кошки. Настоящая волшебница. И Алиса доверчиво взяла ее руку. Девочки тихо вышли из комнаты, крадясь по коридору. Алиса завороженно смотрела, как длинные волосы сестры обвивают ее тело. Иногда девочке казалось, что эти бронзовые локоны двигаются, как живые.
        У двери, ведущую в ванную, Агата резко остановилась. Повернувшись к сестре, прижала палец к губам. И кивнула на ванную. Алиса кивнула в ответ и зашла внутрь, в темноту. Чуть подтолкнув ее вперед, Агата зашла следом и включила свет. Алиса часто заморгала от резкого света.
        - Зачем мы здесь? - Спросила Алиса.
        - Вставай. - Агата подставила специальную ступеньку перед раковиной для сестры. - И смотри.
        Теперь Алиса могла видеть себя и сестру позади. Такие похожие и разные одновременно. Один цвет волос и цвет глаз. Кожа в веснушках. Но Алиса все равно смотрела только на Агату. Ее волосы небрежно спадали с плеча, светлая кожа светилась изнутри, а глаза сверкали таинственным светом. И смотрели на сестру с любовью, какую Алиса раньше даже не смела представить. Внутри у девочки все сжалось от восторга. Агата все же любит ее.
        - Наклонись ближе. - С нежностью шепнула Агата на ухо сестре. - К самому зеркалу. И увидишь.
        Алиса беспрекословно подчинилась. Она сделает все, что угодно ради своей прекрасной сестры. И наклонилась вперед, к самому зеркалу. Она видела свое лицо в мельчайших деталях.
        Рука Агаты прижала лицо Алисы к зеркалу. Затем, намотав ее волосы на кулак, Агата со всей силы стукнула девочку о стекло. И еще раз. И еще. Алиса кричала, чувствуя боль во лбу и на затылке. В ее глазах потемнело, когда Агата ослабила хватку и прижалась губами к ее уху:
        - Ты должна умереть.

***
        4 июля 2019 года
        Я обняла себя руками, а в голове всплывали потерянные воспоминания. Самое раннее - мне года три, Агате восемь. Мы сидим и вместе играем в чаепитие с куклами. А вот мы играем в прятки и мне весело прятаться от нее под кроватью в детской. Мама обрезает розы в садовых перчатках, а мы бегаем по саду. Агата качает меня на качелях.
        Но потом что-то происходит. Мы снова играем в прятки. Но мне уже страшно от, того, что она может меня найти. А вот она кричит и бьется в истерике. Потом замирает и просто смотрит сквозь меня. Безумие на ее лице. Тот случай с лестницей.
        Я тронула шрам на правой руке. Это Агата заманила меня к лестнице и после толкнула вниз. И это ее отец запирал в той потайной комнате. “Она просто болеет и ей нужен покой”. Вопрос о болезни Агаты, который ни в коем случае нельзя задавать папе. Я дотронулась до шрама над бровью. И снова почувствовала жгучую боль в сердце, руку Агаты, схватившую меня за волосы и бьющую о зеркало. “Ты должна умереть”.
        Я хватала воздух ртом, пытаясь уследить за всеми воспоминаниями. Они запирали ее, зная, что она хочет убить меня. Вот Агата бьет меня куклой, нанося удар за ударом и не слыша мои крики. Вот она терзает меня за волосы по детской. А потом обнимает меня так крепко, что я не могу дышать. “Только скажи слово, и я убью тебя. Это ты виновата во всем”. И я молчала.
        Но после случая с зеркалом Агату заперли навсегда, выпуская только под надзором отца или мамы. Нас не оставляли наедине, но все же она умела выбраться из тюрьмы, время от времени ломая замок. Но это случалось не так часто - со временем Агата все чаще безмолвно сидела в своем пристанище.
        Как я могла забыть ее? Наверное, после случая с зеркалом. Потому что я помню, что после об Агате никто не говорил. Произносить ее имя при мне стало табу в нашем доме. Так она стала тайной. А мой мозг решил просто убрать ее из головы, чтобы не помнить боли. И боли не физической. Я любила ее. Моя волшебница, оказавшаяся безумной колдуньей.
        На глазах выступили слезы. Я протянула руку и дотронулась изображения Агаты на картине. Она уже здесь выглядит, как волчок. Дикая, необузданная и прекрасная. Мой взгляд переместился на пруд позади Агаты. И я вспомнила газетную заметку и слова Валентины. Черт, жаль, что дневник мамы утащили. Ведь там тоже говорилось о пруде. Конечно же. Это не я чуть не утонула, а Агата. Просто Валентина перепутала года.
        Теперь мне стало почти все ясно. И понятно, почему тетя Вера так настойчиво отбирала у меня все ниточки к воспоминаниям. Они прячут Агату до сих пор? Ведь кто-то положил картину на мою кровать, чтобы я вспомнила, а значит, она жива. Я похолодела. Вот кто растерзал Банни, вот кого я видела мельком в окне, когда в первый раз пришла к дому. Я вспомнила и семейную фотографию в гостиной у тети Веры, с которой она вырезала Агату, и разговор бабы Даши с Валентиной о криках из дома. Вот кто кричал. Моя бедная сестра.
        Я чувствовала себя как безумец, которому сказали, что он здоров. Значит, это все правда, а не мои видения или галлюцинации. Я чувствовала сестру на подсознании, но не могла дать этому названия. И все эти годы мое тело знало, что у него осталась сестра. Я жила с любовью и страхом к ней, но не могла понять, что происходит.
        Но где теперь она? Прячется здесь, в доме? Я подскочила, встревоженная этой мыслью. Но тут же одернула себя. Не могла же сестра все это время здесь жить. Скорее всего, она просто находит лазейки в новой тюрьме и приходит сюда, узнав, что я приехала. Но как она узнала? И почему не сбежала? Что-то не вязалось в моей голове.
        Я взяла ноутбук, смущенная догадкой. Как тетя и бабушка могли так долго скрывать от меня и всего мира Агату? Ведь в таком случае дом принадлежал нам двоим. Ее заставили отказаться? Но и здесь неувязка. Я хорошо изучила этот вопрос. Отказ Агаты не приняли бы из-за ее психического здоровья. Чувствовалась очередная афера со стороны тети Веры. Но я пока не могла понять, в чем она заключалась.
        Я взяла ноутбук, чувствуя потребность просмотреть всю имеющуюся информацию. Теперь, когда я знала правду, вся информация выглядела иначе. Взгляд упал на заметку о пропавшей девочке, которая, по словам тети Веры, была моей двоюродной сестрой Дашей. Тело так и не нашли. Как удобно. По возрасту также все сходится. В год гибели родителей Агате исполнялось тринадцать лет.
        В голову пришла нехорошая мысль. Неужели тетя подстроила все это? Или же моя сестра на самом деле мертва? Я чувствовала слабость. Пятнадцать лет лжи и интриг. Несмотря на то, что голова взрывалась от мыслей, я все же потянулась к телефону. Пора все выяснить.
        Найдя телефон ЗАГСа города Сортавала, где была зарегистрирована по паспорту, я набрала номер. Услышав бодрый ответ секретаря, я спросила, стараясь говорить как можно спокойнее:
        - Здравствуйте, вы можете сказать, зарегистрировано ли свидетельство о смерти на имя Агаты Викторовны Белозерской. Я ее родственница, сестра.
        - Год рождения сестры?
        Я быстро подсчитала в голове.
        - Вроде бы 1990.
        - Так вроде или точно? - С раздражением спросила женщина.
        - Точно.
        - Секунду. - Я услышала цокот ноготков по клавиатуре. - Значит так, Агата Викторовна Белозерская, 1990 года рождения. Свидетельство о смерти выдано 26 февраля 2005 года.
        Я скинула вызов. Кажется, близился обморок. Слишком много и сразу я вспомнила и узнала. Голова сама упала на подушку. Я просто смотрела в потолок, переваривая всю информацию. Что ж, в одном я была права - по дому действительно бродит призрак давно умершей старшей сестры.
        Спустя час я все-таки составила все, что узнала, по нужным полочкам в голове. У меня есть сестра Агата, которая чуть не утонула в детстве, и после этого стала опасной для меня. Родители берегли ее до дня пожара. Сейчас Агата жива, но тетя Вера спрятала ее от всего мира, записав в умершие. И обе они хотят моего исчезновения. Да, моя сестра остается опасной для меня. Стоит только взглянуть на Банни - она явно растерзала его, ненавидя меня.
        Я снова взглянула на картину. Но, тем не менее, Агата хочет, чтобы я вспомнила ее. Зачем? Мольба о помощи? Но она ненавидит меня или нет? Я понимала, что сестра мыслит по-иному из-за болезни, но она точно знала, чего хочет. Вот только я этого не знала. Чего же хочет Агата? У нее не ограничено пространство, и она в любой момент может пробраться в дом, значит, сбежать она не хочет. Вернуть дом? Но Вера провернула всю аферу с постановкой смерти Агаты именно ради него. Согласилась ли сестра на это? Или же она не знает? Одно стало понятным - то, почему Вера готова выжить меня отсюда любой ценой.
        Мне стало страшно. Агата просто безумна, а Вера опасна и готова на все, судя по тому, что она уже натворила. Дом может стать ловушкой. И я впервые задумалась о том, что могу умереть. Но что теперь делать? Мозг судорожно искал варианты.
        Запереться в доме и ждать, кто придет первый? Или же проследить за Верой и выяснить, где они держат Агату? Ведь куда-то она возвращается. Я встала с кровати. Пора навести кофе, несмотря на то, что мне страшно покидать комнату. На улице разгорался день, но это не умаляло моего страха. Причем я не понимала, кого боюсь больше.
        Я остановилась посреди лестницы, когда поняла, что стук сердца заглушает мысли. Надо успокоиться и думать логично. Если бы Агата так жаждала моей смерти, то могла бы уже сотню раз это организовать. А вот выяснить, где она, не так уж и сложно.
        Спустившись вниз, я включила чайник и, сев за барную стойку, постаралась думать логично. Как много мест, где могли прятать Агату? Ее не могли отправить в лечебницу, так что, скорее всего, она живет либо у Веры, либо у бабушки. Я вспомнила странные звуки в доме бабушки и шевеление шторы в мансардном окне. Неужели это была Агата? И все внутри подсказывало, что так оно и есть.
        Я встала с кровати. Хотелось сразу бежать к бабушке, но что-то останавливало меня. Я прислушалась к своим чувствам. Страх. Я жутко боялась того, что могу увидеть. Какой стала Агата, выращенная в темноте и неволе? Я тронула пальцами шрам на брови.
        После некоторых раздумий, я быстро набрала смс-ку Тимуру: «Привет, я тут узнала кое-что, что не должна была знать. Вот на всякий случай мой адрес». Палец ткнул на «отправить» быстрее, чем я передумала. Может и зря, но так я буду хотя бы немного чувствовать себя уверенней.
        Собравшись, я вышла из дома. Оглянувшись на него так, словно вижу в последний раз, попыталась запомнить все новые детали. Я чувствовала решимость и страх. Не знаю, что будет дальше, но пора встретиться с ожившими призраками прошлого.
        14 глава
        Дом, в котором я тебя потеряла
        Торопясь добраться дома бабушки, я вовсю крутила педали велосипеда, свернув через лес. Несмотря на то, что солнце уже успело нагреть мшистую землю, среди безмолвных сосен и елей было жутко и одиноко. Спиной я чувствовала чей-то взгляд и беспрестанно оглядывалась, ощущая, что кто-то мчится прямо за мной.
        Как только велосипед вырулил на асфальтированную дорогу, из груди вырвался вздох облегчения. Я проехала несколько домиков, не встретив никого по пути, и остановилась у аккуратного домика бабушки, выделяющегося на фоне остальных ухоженностью. Неужели именно здесь таилась моя сестра, забытая всеми, мертвая на бумаге и бьющаяся от безумия?
        Остановившись у подъездной дорожки, я некоторое время не двигалась, глядя на мансардное окно. Шевельнется ли штора? На какое-то мгновение мне захотелось просто развернуться назад и уехать. Но я остановила этот порыв. Вот только стоит сообщать бабушке о том, что я знаю правду?
        А впрочем, какой мне еще остается выход? Не лезть же через штакетник и не пробираться через окно, словно обезумевший влюбленный. Я поставила велосипед на подножку у калитки и двинулась к дому. Звякнул телефон. Я мельком взглянула на экран. Тимура явно встревожило мое сообщение, но сейчас нет времени объяснять. Я положила телефон в задний карман, предварительно выключив звук.
        Набравшись храбрости, я все же позвонила в дверь. Бабушка выглядела удивленной и даже немного напряженной. Видимо, тетя Вера рассказала ей о моем вчерашнем вторжении. А может быть, она догадывалась, почему я пришла. Секунд десять мы просто молчали, глядя друг другу в глаза.
        - Здравствуй, бабушка. - Сказала я, наконец. - Не пугайся, пожалуйста, но я вспомнила все.
        - О чем ты? - Непонимающе повела седыми бровями бабушка.
        - Об Агате. - Еле слышно произнесла я. - Можно мне ее увидеть?
        Бабушка неожиданно для меня обреченно кивнула. В ее глазах показались слезы. Я взяла ее за теплую мозолистую руку.
        - Дурная была затея. - Хрипло произнесла бабушка, качая головой. - Все мы сделали не по-людски с Верой.
        - Ты ни в чем не виновата. Ты защищала свою внучку, в этом нет дурного.
        - Ох не знаю. - Прошептала бабушка. - Вверх по лестнице. Она на мансарде. Возьми ключ.
        Я сжала ее руку напоследок и поднялась по деревянной лестнице вверх, чувствуя, как бьется мое сердце. Я чувствовала страх перед неизвестностью. Помнит ли она меня? И кто я для нее - враг или друг? Пыталась ли Агата меня убить? Кто виновен в пожаре? Все эти вопросы роем вились в голове, пока я открывала люк, закрывающий вход на мансарду. Вздохнув, я поднялась наверх.
        Комнату освещал одинокий ночник. Агата лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Она смотрела прямо на меня и ее глаза сверкали, как у кошки. Я закрыла за собой люк, не отводя от нее взгляда. И мы просто смотрели друг на друга, общаясь на уровне эмоций и ощущений.
        Я подошла ближе, не веря своим глазам. Вот она, моя старшая сестра, вытянувшаяся и превратившаяся в настоящую принцессу. Агата резко дернулась вперед и неожиданно мягко улыбнулась.
        - Подойди сюда ближе. - Сказала она, словно между нами не было этих пятнадцати лет. Ее рука похлопала по покрывалу.
        Из меня хлынули слезы. Несмотря на всю ту боль, что она причинила мне, я помнила и такую Агату - просто мою старшую сестру, терпеливо вытирающую мне лицо от слез, показывающую на ночь сценки из сказок и учившую меня рисовать. Я помнила, хоть и смутно, какой она была до приливов безумия, как тепло и мягко умела улыбаться. И я подошла к ней, вытирая слезы.
        - Ну вот, не хнычь, дуреха. - Сказала Агата грубовато, как и прежде. - Что опять? Тебя отец обидел?
        Я с недоумением взглянула на нее, прекратив плакать. Агата с легкой улыбкой смотрела на меня.
        - Отец мертв. - Тихо сказала я. - И мама. Они погибли.
        - Ты совсем сдурела? - Нахмурилась Агата. - Мы ужинали только… Ты чего?
        - Очнись. - Еще тише сказала я, садясь ближе так, чтобы меня освещал тусклый свет лампы на прикроватной тумбочке. - Посмотри на меня.
        - Я вижу. - Ее взгляд стал грустным. - Шрам ужасный. Прости.
        Она тронула пальцем мой шрам над бровью. И неожиданно стала плакать. Сначала тихо, потом все сильнее. Я испугалась, что бабушка услышит. И обняла ее, прижав голову к груди. Агата тряслась от слез. А затем все прекратилось так же мгновенно, как и началось. И вот она уже снова улыбается.
        - Я хочу поиграть. - Говорит она, наклоняя голову и сверкнув зелеными глазищами, в которых блестело и переливалось всеми гранями безумие. Прилив близко. И мне надо многое узнать до него.
        - Хорошо. - Сказала я, отпуская ее плечи. - Вопрос и ответ?
        - Это как? - Озадаченно взглянула на меня Агата.
        - Я задаю вопрос, ты говоришь ответ. И наоборот.
        - Ну давай. - С нарастающим раздражением ответила Агата. Надо спешить.
        - Ты положила картину на мою кровать?
        - Да, я. А почему ты не пришла даже поздороваться? - Вместе с раздражением к Агате стал возвращаться разум.
        - Вот вспомнила все и пришла. Это был твой вопрос. - Улыбнулась я. - Теперь снова я. Как произошел пожар?
        Агата молча смотрела на меня. В ее глаза вернулась осознанность. По лицу прошла волна от растерянности, недоумения и грусти. Она приблизилась ко мне и в шоке разглядывала мое лицо.
        - Ты уже взрослая… Боже. Алиса. Наконец-то ты пришла. Я так скучала.
        И Агата обняла меня со всей силой. Я почувствовала, что задыхаюсь в ее объятьях и аккуратно отстранилась, улыбаясь. Благо вместо прилива вернулся разум. Я и забыла, что у нее так было всегда. Забыла, что она болеет. И что совершенно непредсказуема.
        - Я тоже скучала, моя волшебница сестра. - Сказала я, погладив ее по щеке не без некоторой опаски. - Ты стала такой красивой.
        - Ты тоже. - Улыбнулась Агата. - Господи, я так хотела… Все эти годы. Сколько лет прошло? Мне так было больно… Я так виновата.
        Она вновь всхлипнула, и я поняла ее без слов. Я чувствовала то же самое. Все эти годы мне безумно ее не хватало. Не хватало этой мягкой, теплой Агаты, моей старшей сестры. А теперь неизвестно, как восстановить те моменты, которые мы так и не прожили. Как заполнить пустоту семейных праздников, отсутствие телефонных звонков, ее советов, с каким мальчиком мне не стоит гулять? Как вернуть семью, истлевшую в пожаре? Я мотнула головой, не отводя от нее взгляда. И почувствовала, что она понимает меня.
        - Мы попытаемся все вернуть на свои места. - Решительно произнесла я сквозь слезы. - Мы еще можем тебя вылечить. А потом вернуться домой.
        - Вылечить? Погоди. Домой? - Резко насторожилась Агата. - Ты имеешь в виду то самое место? На холме, в лесу?
        - Да, я имею в виду наш дом. - Мягко сказала я.
        - Я ненавижу этот дом. - Вскрикнула Агата. - Я не хочу туда. Я потеряла там все.
        - Тише, тише. - Я гладила ее по спутанным длинным волосам. - Это все в прошлом. Этот дом теперь снова тот самый, в котором мы все были счастливы.
        Агата со слезами на глазах замотала головой.
        - Нет. Это дом, в котором я тебя потеряла. Навсегда. Он разлучил нас. И он сделал меня чудовищем.
        - Ты не чудовище. - В некоторой растерянности произнесла я.
        - Ты просто не знаешь, что я сделала. - Сказала Агата, опустив голову.
        Ее волосы медным полотном закрыли половину лица, и только один глаз смотрел на меня. И я, похолодев, поняла, о чем она говорит. Мне захотелось кричать. Но я молча покачала головой, взглядом умоляя ее переубедить меня. Я физически хотела, чтобы она сказала, что не делала этого. Но хищный блеск глаза лишь подтверждал мои домыслы.
        - Я это сделала. Я во всем виновата. - Прошептала Агата. - Я расскажу, с чего все началось.

***
        2 июля 1995 год
        Один из тех бесценных жарких дней, которых так мало летом в Карелии. Прохладная, текучая вода огромного пруда манила, переливаясь на солнце. Пахло лесом и травой. Летом с сосновым привкусом. Счастьем. Отец сидел у пруда, кидая камешки вдаль. Его глаза цвета тропической листвы лучились совершенно детской радостью. И Агата невольно засмеялась.
        - Пап, мы словно сбежали! - Крикнула она, плескаясь в свежей и пахучей воде пруда.
        - Ну, мама уехала, так что имеем право. - Улыбнулся отец, подмигнув ей.
        Агата вдохнула полной грудью летний теплый воздух. Она с тоской посмотрела вдаль озера. Как же ей хотелось искупаться. Сделав самый невинный вид, Агата повернулась к отцу.
        - Пап, я плыву вон туда. - Она ткнула пальцем на камень, видневшийся в паре метров от берега. - Хорошо?
        - Ох, какая ты деловая. - Засмеялся отец. - Нет, нельзя. Ты простудишься.
        - Ну пааап. - Заканючила Агата, кружась вокруг него. - Я быстро. Туда и обратно.
        - Нет. Я запрещаю.
        Агата недовольно фыркнула. Ну вот, день свободы и тот оказался полон запретов. Она забурчала под нос и вышла на берег. Сев на траву, обхватила колени руками и устремила взгляд в пронзительную синеву горизонта, где вода почти соприкасалась с небом. Настроение у нее резко ухудшилось.
        Телефон отца резко запиликал, и они оба встрепенулись, встретившись взглядами, как заговорщики. Агата взглядом умоляла его не брать трубку. “Я должен”, - одними губами ответил отец. Агата скорчила недовольную рожицу. Отец с укоризной посмотрел на нее. И взял трубку.
        “Конечно, вечная работа, а жена с дочкой брошены”, - подумала Агата словами мамы. И уткнулась подбородком в колени. Магия дня окончательно нарушена. Слушая разговор отца по телефону, Агата пальцем на ноге ковыряла траву.
        Голос отца все отдалялся. Агата оглянулась назад. Отец ушел уже прилично в лес. Может, пока он не видит, сплавать до камня? Да, последует выговор, и мама будет долго причитать, когда узнает. Но разве она не заслужила хоть мгновения счастья? Да и в конце концов, отцу просто не до нее. Он может даже не узнать.
        Она уже приготовилась снять платье, как отец быстрыми шагами приблизился к ней. Он выглядел встревоженным, сжимая в руке телефон. Агата взглянула на него невинным взглядом, надеясь, что он не разгадал ее планов.
        - Милая, я должен отдать один документ по работе, сбегаю быстренько к дому и вернусь. - Виновато произнес отец. - Ничего не делай, жди меня, хорошо?
        Агата почувствовала возбуждение. Вот оно! Пока он бегает, она сможет искупаться и лето не будет настолько пресным. И Агата с равнодушным видом кивнула. Отец уже бежал в сторону дома, когда она сняла платье, оставшись в одних трусиках. И ступила в воду. Прохладная.
        Впрочем, они купались в фонтане в парке недалеко от школы в самом начале лета. И там вода была в сто раз холоднее, что ее ничуть не испугало. Агата хорошо плавала и задерживала дыхание на спор дольше всех. Даже соседских мальчишек, Витьки и Артура, которые были уже во втором классе. А Агата только пойдет в первый. Так что она, как говорили соседки, плавала как рыба в воде.
        И Агата смело зашагала дальше. Когда уровень воды достиг груди, девочка сделала глубокий вдох и поплыла. Она смотрела на то, как солнце бликами переливалось по воде. Чувствовала илистый запах из глубины пруда. Ощущала всей кожей прикосновение мягкой и свежей воды. Ее руки сильно и уверенно разрезали водную гладь. И она прикрыла глаза, уплывая все дальше и дальше.
        Агата открыла глаза, почувствовав под ногами ледяную воду. Это означало, что она уже заплыла далеко от берега. Почти к центру пруда. Агата встревоженно заболтала ногами и огляделась. Она уже далеко уплыла от камня. Девочка почувствовала, как бьется ее сердце. “Главное не паниковать”, - вспомнила она слова инструктора в бассейне, в который ходила почти год.
        Мощными гребками Агата задвигалась к берегу. Теперь озеро не казалось настолько дружелюбным. Вода становилась все холоднее и противилась ее движениям. Агата почувствовала, как тяжелеет правая нога. До камня оставалось десять метров. Еще чуть-чуть и она сможет коснуться дна.
        Агата почти доплыла до камня и попробовала наступить на дно. Не нащупав его ногой, она в панике забила руками по воде, чувствуя, как теряет контроль над телом. Правая нога онемела и Агата стала падать под воду. Она не успела даже сделать вздох, погрузившись в пучину мутно-зеленой густой воды. “Помогите”, - мелькнуло в голове прежде, чем она потеряла сознание.
        И больше это сознание к ней так и не вернулось. Отец вернулся через пять минут после того, как она утонула. Обнаружив тело дочери, он сразу вызвал скорую и сделал ей вентиляцию легких. Врачи приехали еще через пятнадцать минут. И они сразу сказали обезумевшему от горя отцу:
        - Она слишком долго пробыла без кислорода. Молитесь, чтобы она очнулась. Но если очнется, нарушения могут быть необратимыми.
        15 глава
        Исключенная из мира людей
        Агата так и не отправилась в школу в шесть лет. Она вообще перестала выходить из дома. Из любимой дочери она превратилась в постыдную тайну. В средоточие вины отца. Ее почти не выпускали из детской, да она особо и не рвалась наружу. Агате становилось страшно при мысли, что на нее упадет солнечный свет. Она забивалась в шкаф, темная прохлада которого не мешала думать. Иногда ей казалось, что она растворится в этой темноте и тогда Агата оставила себе напоминание в виде выцарапанной метки - «Здесь была А.»
        Шли недели, и все чаще ей хотелось просто сидеть и смотреть на точку на обоях, не думая ни о чем. А потом случался прилив - апатия сменялась гневом, и Агата вымещала свою накопившуюся ярость и боль на всем, что ее окружало. Она рушила, грызла, колола и кромсала.
        Мать приходила в детскую только для того, чтобы принести еды. Агата иногда замечала страх в ее глазах. А вот с отцом они часто прятались от всего мира вместе, как соучастники одного преступления. Иногда он расчесывал ей волосы и напевал песни.
        - Это русалочьи песни, а ты русалка. - Говорил он, грустно улыбаясь. - Так что запоминай их.
        Иногда Агата чувствовала себя совсем хорошо. Она с удовольствием ела блинчики со сгущенкой, болтала ногами за столом и гуляла под солнцем. Качалась на качелях и помогала маме в саду. И тогда все были счастливы. Но после Агата чувствовала усталость. И она переставала говорить, мечтая просто спрятаться в шкафу.
        Часто Агата слышала, как плачет отец в кабинете. Он все чаще приходил к ней и от него пахло выпивкой. И все чаще ругался. Иногда Агата слышала, как вскрикивает от боли мама. И жуткие хлопки вперемешку с грохотом. А наутро мать ходила тенью, усталой и замученной. Но в ее голубых глазах светилось упрямство. Мать так и не смогла простить отца. А он с каждым днем становился от этого безумнее.
        Так продолжалось до сентября. Сознание Агаты затаилось. Она потеряла счет времени и просто наблюдала за тем, как течет жизнь. Как все несчастнее становится ее семья. И где-то в глубине сердца понимала, что это из-за нее. Иногда Агата в приливе царапала саму себя.
        “Почему я тогда не умерла?” Она вырисовывала ногтями эти слова у себя на коже.
        И в глазах отца Агата видела ту же муку. Он винил себя за произошедшее. И его наказанием теперь была она. Поэтому он так часто приходил в детскую и просто смотрел на нее. Чтобы не забывать и вновь раздирать чуть засохшую рану до крови.
        Они все втроем были на грани, когда в сентябре обнаружилось, что в доме появится еще один ребенок. Агата увидела надежду в глазах родителей. Тусклые краски, наполнявшие дом, становились ярче. Словно черно-белый фильм сделали цветным. И Агата почувствовала себя лучше. С ней практически перестали случаться приливы. И психиатр, который приходил к ней раз в неделю, диагностировал ремиссию.
        - Такое почти невозможно. - Услышала Агата разговор из гостиной. - Но судя по всему, у вас получилось достичь стабильности в ее поведении.
        - И надолго? - Хрипло спросил голос отца.
        - Не могу сказать точно. Нужно обследование, но учтите, что оно может нарушить налаженный баланс. Часть ее мозга повреждена навсегда, но умственное развитие у девочки протекает нормально. Наладьте режим, минимум нагрузки и стресса, старайтесь больше говорить с ней, развивать умственные способности. Тогда может ремиссия продлится дольше.
        Так и случилось. Агата вылечилась. У нее больше не случалось приливов, она с нетерпением ждала сестренку и уже готовилась пойти в школу. Пусть не в шесть, как она хотела, а в семь. Потерянные месяцы она наверстывала с невероятной скоростью. Учительница, приходившая к ним домой, в изумлении наблюдала, с какой легкостью Агата решает все задания. И констатировала, что у девочки феноменальная память, быстрый и изобретательный ум.
        - Исключительный ребенок. - Услышала однажды Агата слова учительницы. - Она не довольствуется одним решением, а ищет сразу несколько путей.
        “Я исключительная”, - произнесла про себя Агата. И улыбнулась. Она всегда это знала. Все вокруг были просто людьми, а она особенной. Даже до болезни.
        А потом родилась Алиса. Дом заполнился новыми звуками и заботами. Агата первое время с удовольствием помогала маме греть бутылочки и пеленать сестренку. Она прижималась губами к мягким волосам и, чувствуя запах чистоты и тепла, мурлыкала придуманную песенку. Агата полюбила сестру. Но все же при взгляде на это крохотное тельце у нее внутри начинало все зудеть. И Агата отходила от сестры, пугаясь собственных мыслей.
        В тот момент они все выдохнули. На лице мамы появилась мягкая улыбка и глаза засветились, как прежде. Она вся отдавалась новому материнству и творчеству. Отец перестал пить. Он теперь приходил домой спокойный и усталый, игрался с Алисой, и выглядел, как человек, искупивший свою вину. Вечерами Агата исподтишка разглядывала свою семью и понимала, что им дан новый шанс. Она упивалась этим счастьем и своим здоровьем. Но зуд внутри все же не прекращался.
        Агата наблюдала за всем. Внутри нее сидел маленький зверек, прячущийся в укромных местах и подслушивающий чужие тайны. Ей нравилось это ощущение власти. Она знала обо всем, что происходило в доме, о каждом шорохе и каждой царапине. И Агата чувствовала себя хранительницей спокойствия этого дома. Она всегда была настороже.
        Каждый вечер Агата бесшумно обходила весь дом. Видела, как рисует в комнате мама, как сопит маленькая Алиса в колыбели, как отец сидит в кабинете и работает. И только удостоверившись, что все в порядке, она уходила в свою комнату и сидела на кровати, качаясь взад и вперед. Заходила мама, укладывала ее спать, целовал в макушку отец, и она делала вид, что легла спать. А потом вновь садилась и качалась. Это успокаивало зуд.
        Однажды ночью Агата встала с кровати и зашла в спальню родителей. Подошла к колыбели с мирно спящей сестренкой. Взяв ее на руки, Агата вышла с ней на балкон. Лунный свет ласкал нежную, фарфорово-белую кожу Алисы, переливаясь перламутром. Настоящая красота. Алиса, закряхтев, стала просыпаться. Она уже открыла рот, чтобы заплакать, но Агата сжала ладонью нижнюю часть ее личика. Зуд внутри становился все более невыносимым. “Сожми сильнее, сожми, сожми, сожми”, - бубнило что-то в ее голове.
        И Агата потихоньку стала сжимать. Власть. Стоит только прибавить силы, и она сомнет эту маленькую головку. Агата с наслаждением улыбнулась. Как же ей хотелось это сделать. Причинить боль. Почувствовать наслаждение от этого. Ее рука затряслась от предвкушения. Готовая сделать задуманное, Агата впилась ногтями в щечки сестры. Не сильно, не до крови. Она думала, что Алиса завопит, но та просто смотрела на нее. Так, словно все понимала. Совсем взрослый взгляд. И Агате стало жутковато от мысли, что сестра сделала выбор не кричать. Она позволила причинить себе боль.
        Агата одернула руку. “Нет, она ни в чем не виновата”, - подумала девочка. Она резко потеряла интерес к сестре. Положила ее обратно в колыбель и вернулась в свою комнату, обдумывая произошедшее. Но зуд мешал думать. Словно куча мух окружила ее голову, жужжа и кусая.
        - Боже! - Вскрикнула Агата, сжимая голову.
        Она стала бить себя кулаком по ноге. И только почувствовав боль, успокоилась. Зуд отступил. Но только до следующего раза. Внутренний зверек вырастал в большого зверя. И он требовал страха и боли.
        Безумие накатывало внезапно. И в этом состояло все его коварство. Агата не всегда чувствовала его. Иногда, она спокойно жила неделями и месяцами, а оно обрушивалось неожиданно, в моменты, когда она совсем его не ждала. Для нее безумие обрело материальные формы. Она могла сидеть и делать домашнее задание, но чувствовать, как оно уже крадется, подбирается, дышит в затылок. А потом стискивает горло и не отпускало, пока она не втыкала себе ручку в бедро. Или пока не начинала бить игрушкой, царапать и щипать, толкать свою подросшую сестру с лестницы.
        В минуты спокойствия Агата не чувствовала ненависти к Алисе. Даже несмотря на то, что та первое время жила в свободе. Агата с завистью смотрела, как сестра убегает гулять с подружками из сада, как они резвятся на заднем дворе, пока ее прячут ото всех, как дикого зверя. Ненависть Агата чувствовала к родителям, которые так распорядились ее искалеченной судьбой.
        Но в моменты безумия Агата шла к Алисе. Потому что та позволяла причинять себе боль. Алиса слабая, а она, Агата, зачарованная принцесса, исключительная. “Она исключительна”, - вновь и вновь возникали в голове слова учительницы. И со временем Агата свыклась с мыслью, что она имеет право распоряжаться жизнью сестры. Ведь так заведено с давних времен - слабые живут на потеху сильным.
        Все шло по нарастающей. Сначала Агата просто чувствовала дискомфорт и раздражение, потом она замыкалась в себе, затем ее речь становилась несвязной, а после она начинала путаться во времени. За день до прилива, Агата чувствовала оживление. Ей хотелось бегать, хохотать до исступления. Пока все внутри не заболит от смеха. А потом ночью все тело чесалось изнутри. Она могла раздирать себе кожу в местах, где чесалось, но зуд становился только сильнее.
        Сначала она успокаивала его легкими щипками или царапинами. Но он просил большего. И в одну из таких ночей Агата поняла - нужно убить Алису. Она толкала ее с лестницы и вжимала ее лицо в зеркало, мечтая, чтобы та однажды просто умерла. Она уничтожит кого угодно лишь бы зверь наелся и утих. И она била Алису, только бы зуд прекратился.
        После Агата сожалела об этой ночи. В первую очередь из-за того, что родители придумали новую забаву и заперли ее в крошечной комнате рядом с кабинетом отца. Ненавистной и пустой комнате, в которой даже негде спрятаться. Теперь отец приходил к ней все реже. И Агате часто приходилось слушать, как все смеются вечерами за телевизором. А ее не пускали, потому что боялись за Алису. И зависть только раззадоривала Агату.
        Спасение она находила только в книгах. Вся пропахшая ее болезнью комната была завалена историями об оборотнях, призраках и вампирах. Другое Агата не любила читать. Ей нравились темные истории с трагичным финалом. А еще она чувствовала некое сходство с этими чужими царству людей монстрами. Ведь, по сути, она одна из них. Исключительная. “Исключенная из мира людей”, - поправляла себя Агата.

***
        4 июля 2019 г.
        - Теперь ты знаешь, почему я такая. - Произнесла Агата. Ее голос чуть охрип от такого непривычно долгого разговора. - И знаешь, что я не хотела на самом деле причинять тебе боль. Как и родителям.
        Я в нетерпении дернула ее за рукав ночной сорочки.
        - Так в чем ты виновата? Ты так и не рассказала.
        Агата поправила волосы и недовольно взглянула на меня. Я отвлекла ее от мечтаний. Пока она рассказывала свою историю, ее глаза устремлялись вдаль, а по лицу гуляла тусклая улыбка. Наблюдая за ней, я поняла, что отчасти ей даже нравилось свое состояние. Как она там говорила? Исключительная? Мне стало не по себе. В мире Агаты, с ее приступами и вечным заключением, остальные не имели никакого значения. И я в том числе.
        - Да, я виновата. - Кивнула она. - Это я устроила пожар. Точнее, дала ему разгореться. Я ненавидела этот дом. И ненавижу до сих пор. Он лживый и пропахший ненавистью.
        Я дернула бровью. Мы с ней видели совсем разные реальности. И я начинала в них путаться.
        - Не могу поверить в то, что ты могла устроить пожар. Тебе ведь всего было двенадцать. - Тихо произнесла я, но внутри понимала, что она способна на все, что угодно. - Ты можешь рассказать все по порядку?
        - Могу.
        Агата застыла, насупившись и пытаясь что-то вспомнить. Затем кивнула. Она приподнялась, покопалась в тумбочке около кровати и протянула мне листок бумаги. Только взяв его пальцами, я поняла, что он вырван из дневника матери. Тусклый свет еле освещал лист, но я цепким взглядом видела каждую букву.
        Запись была небольшой. На пол-листа. И она следовала после той, что обнаружила я.
        20 июня 2004 г.
        Сегодня я нарисовала четвертую картину из серии с прудом. На ней Агата еще здорова. Но ее взгляд уже говорит о многом. На самом деле, я так много обвиняла Витю во всех бедах, но отказывалась принимать то, что в ее злобе виноват не он. Я просто боялась себе признаться - моя дочь уже родилась с черным сердцем. Взглянув в ее глаза еще тогда, сразу после родов, мне стало ясно это.
        Агата. Ее сердце темное, как агат. Оно пропитано ощущением своей особенности.Я помню, как она дергала меня за волосы и грудь. И не так, как делают обычные дети.
        Это я поняла после рождения Алисы. Агата дергала так, чтобы мне было больно. Она упивается чужой болью. Для нее это эксперимент - смотреть, как человеку больно. Я помню, как ударила ее однажды. Это случилось еще до того, как она чуть не утонула. Она просто играла, а потом подошла и ткнула меня рукой куклы в глаз. И я дала ей пощечину. Не сдержалась. Странно, но это сработало. Пока Агата чувствует силу, она безобидна. Только потом я узнала, что есть такое понятие, как нарциссы. Это люди, для которых все остальные просто игрушки.
        Поэтому я приняла решение. Пусть Витя делает, что хочет с ней. Пусть кладет ее в больницу, как хотел. Мне уже неважно. Со временем их общая злоба выжгла из меня все добрые чувства. Я заберу Алису после того, как она вернется из лагеря, и вместе уедем к маме. Оформлю развод издалека, чтобы он больше не мог меня ударить. И пусть простит меня Агата. Я плохая мать для нее, но буду хорошей для Алисы. И как хорошая мать я должна позаботиться о своей здоровой дочери.
        Я закончила читать и подняла глаза на Агату. Она высилась передо мной, как изваяние в белой ночной рубашке. Величественная, полная тайной, дикой силы. И ее глаза полыхали огнем своей собственной, извращённой справедливости.
        - Когда ты это обнаружила? - Тихо спросила я не в силах пошевелиться.
        Невозможно поверить в то, что мама собиралась просто сбежать. Хотя ее можно понять. Глядя в глаза Агаты, сверкающие, словно у совы, я тоже чувствовала желание убежать.
        - В тот же вечер. - Ответила Агата с чувством своей правоты. - Она не спрятала свой дневник, ушла в ванную и я нашла его. Я всегда все нахожу.
        Я вспомнила те же слова, написанные мамой. Да, она всегда все находит. И видимо тогда это стало роковой ошибкой. Зачем же ты написала это, мама? Тебе надо было лучше прятать свои сокровенные мысли.
        - Ты убила ее? - Тихо спросила я.
        - Нет уж. - Фыркнула Агата, но ее глаза бешено сверкали.
        Она села рядом. Я боялась взглянуть на нее, чувствуя приближение прилива. В ее следующих словах слышалось плохо скрываемое злорадство.
        - Извини, Алиса, но твой иллюзорный счастливый мирок должен рухнуть. Ее убил наш дорогой отец.
        Я дернулась и посмотрела в ее зло смеющиеся глаза.
        - Я тебе не верю.
        - Как хочешь. - Пожала Агата плечами. - Днем перед тем, как все случилось, меня снова одолел зуд. После того, как я узнала, что мать собирается сбежать вместе с тобой, приступы были очень сильными. Словно под кожей копошились насекомые. Даже вспоминать больно. Я кричала так, как никогда. Отец вколол мне успокоительное, и я проспала до самой ночи. А очнулась от криков. Я уже к ним привыкла, при мне то они не сдерживались и ругались во всю. Но тут кричал отец. Про то, что не отдаст свою дочь. Видимо, он тоже прочитал эту страницу. Или же мать сама во всем призналась. Крики, какая-то возня, шум. И все прекратилось. А потом вошел отец, сильно пьяный и с безумными глазами. И он сказал, что теперь мне можно жить во всем доме. Он повел меня вниз, в гостиную. А на лестнице…
        Лицо Агаты вспыхнуло огнем. Я в ужасе слушала ее, не отводя взгляда. Агата взглянула на меня, и я впервые увидела в этих темно-зеленых, почти черных глазах, страх. Она словно все видела заново.
        - У нее была свернута шея. - Всхлипнула Агата. - А вокруг лужа крови. Мне стало так страшно, а он просто повел меня дальше, сказал, чтобы я не поскользнулась. Он налил мне вина и весело подмигнул. Словно мы просто дурачились вместе. Он напился и сел перед камином, копался там кочергой. Искры падали прямо на пол. А я, пока он не видел, просто убежала обратно в комнату. Мне было очень страшно. Я сидела долго, а потом почувствовала запах дыма. И снова спустилась вниз. Гостиная уже полыхала в огне, но я еще могла все исправить. Но я взглянула на маму и…не стала.
        Агата зарыдала. Я в некотором смятении смотрела на нее. Ее плечо, выпавшее из-под сорочки, дрожало, но я боялась к ней прикасаться. Что-то внутри не давало мне просто поверить в ее слова.
        - А как же тело мамы? - Спросила я, дождавшись, пока она немного успокоится. - Почему полиция не обнаружила ее у лестницы?
        - Это тетя. - Сказала Агата, поворачиваясь ко мне. - Я позвонила ей, когда поняла, что огонь добрался до лестницы. Не знала, что делать. И плакала, и смеялась. Она приехала, вывела меня из дома и приказала ждать ее у дома. Но я подсмотрела, что она натворила. Я ведь сказала ей, что это отец убил мать. А она тащила ее тело ближе к огню. Чуть сама не загорелась, но все равно шла. Не хотела, чтобы его считали убийцей.
        Агата резко вскочила. Она судорожно начала ходить взад и вперед по маленькой комнате. Я с опаской следила за ней. Дерганными движениями она стала расчесывать сначала руки, потом ноги и голову. Я поднялась. Все, что надо, она мне рассказала. И об этом надо подумать наедине с самой собой. Оставаться здесь дальше опасно.
        Я поднялась с кровати и осторожно направилась к люку. Но цепкая рука Агаты схватила меня за запястье. Ее лицо близилось к моему. Глаза сверкали темным огнем. Вот и он. Прилив.
        - Хочешь опять меня бросить, сестренка? - Зашептала Агата, впивая ногти мне в запястье.
        Я чувствовала, как она впивается все глубже. И, неожиданно для самой себя, ударила ее свободной рукой по щеке. Я вложила в эту пощечину всю свою боль и ненависть. Не к самой Агате, а к тому, что сидело внутри нее. Нам искалечили жизнь и виной этому только безумие.
        Агата отступила назад, схватившись за щеку. В ее глазах я увидела изумление.
        - Больше я не позволяю причинять себе боль. - Сказала я тихо и устало.
        Лицо Агаты скривилось. Она вся скрючилась и неожиданно для меня зарыдала. Села прямо на пол и завыла, как ребенок. Я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Боже, моя бедная сестра. Агата обняла себя обеими руками, а слезы потоком текли по ее щекам.
        - Мама, бабушка! Пожалуйста! - Сквозь слезы кричала она.
        Дверь люка открылась. На мансарду поднялась бабушка. Она ничего не сказала, а только с грустью покачала головой. И направилась к Агате. Обняв ее и прижав к себе, бабушка укачивала сестру, как маленького ребенка. А та сложилась клубком у нее на коленях.
        Я тихо ушла, оставив их наедине.
        16 глава
        Ответы
        На улице уже светало. Небо на горизонте подсвечивалось красным. Я вдыхала предрассветный воздух, чувствуя, как все внутри очищается и наполняется спокойствием от этого запаха. В голове царила пустота. Ни единой мысли. Я чувствовала, что внутри что-то назревает. Решение.
        Сев на велосипед, я доехала до поворота в лес и двинулась вперед. Ноги вели меня сами, мыслями же я была далеко. Доехав до дома, я с опаской прислушивалась к своим чувствам. Будет ли мне теперь страшно или грустно внутри? Буду ли я каждый раз вспоминать историю Агаты, просыпаясь в нем?
        Нет. История Агаты не про тот дом, что стоит передо мной. А про тот, в котором она томилась. Дом, освещаемый светом наступающего дня, принадлежал только мне. Мы начнем вместе новую историю. Без катастрофических ошибок, потерь и горя.
        Я открыла дверь и вошла внутрь. Закрывать за собой дверь нет смысла. Наверняка ко мне скоро ворвется Вера. И возможно, даже не одна. Добыть теперь доказательства ее мошенничества не составляло никакого труда.
        Я прошла на кухню и поставила чайник. Сев за барную стойку, стала ждать. Делать что-либо совершенно не хотелось. Я просто думала о том, что должна сделать.
        Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем дверь в дом открылась. Чайник вовсю свистел, когда вошла тетя Вера. Я подняла взгляд, словно проснувшись. Тетя пришла не одна. Я с трудом узнавала в крепком, накаченном парне двоюродного брата. Денис. Его я видела в том джипе, когда уезжала от дома Веры. Я улыбнулась им, ничуть не удивившись, и жестом пригласила сесть.
        - Добро пожаловать, будьте, как дома. - Сказала я. - Ах да, вы же итак уже две недели здесь орудуете как дома. Да, Денис? Как там биатлон, кстати?
        - Хорошо. - Дернул плечом кузен, улыбнувшись уголком губ.
        Он явно чувствовал себя вполне комфортно и от чувства вины не страдал - уселся за стойку и поглядывал на свистящий чайник.
        - Будете кофе или чай? - Спросила я крайне дружелюбно, поднимаясь и выключая чайник.
        - Да. Спасибо. - Ответил Денис.
        - Нет. - Одновременно с ним ответила тетя. - Оставь чайник, нам надо поговорить.
        Я повернулась и посмотрела на нее. Лицо тети Веры покрылось пятнами. Глаза хмуро следили за мной. Вновь взглянув на Дениса, сидящего с расслабленной улыбкой, я впервые поняла, что представляю для них сейчас большую угрозу.
        - Итак, ты вспомнила Агату и вы поговорили. - Начала Вера. - Бабушка рассказала, что у нее случился приступ. Ты должна понимать, почему мы ее скрывали.
        - А что мешало ее просто отдать в лечебницу? - Спросила я, сложив руки на груди. - Никто бы не навредил ей. К чему эти аферы со свидетельствами о смерти?
        - Нет никакой аферы. - Вздохнула тетя. - Все само случилось. У следствия возникло много вопросов к ней, как к единственной свидетельнице. Когда они поняли, что она невменяема, то пошла речь о лечебнице. Агата видимо как-то узнала об этом и сбежала. С помощью Артема, ты его уже знаешь, мы ее нашли. Агата умоляла не отдавать ее в лечебницу, и бабушка согласилась ухаживать за ней. Так и случилось. Полиция нашла вещи на берегу и записали ее в мертвые. Никто и разбираться особо не стал.
        - Но почему вы не рассказали мне об этом сразу? Я все это время думала, что ты мечтаешь запугать меня и вытравить из дома.
        - Отчасти я этого и хотела. - Призналась тетя. - Хотела, чтобы ты не узнала правду. Не узнала о том, что мы все так долго оберегали. Ты забыла об Агате, жила нормальной жизнью. И тут тебе приспичило. Я мечтала избавиться от этого дома и забыть все, как страшный сон. Агата рассказала тебе, что я еще сделала?
        В ее глазах я увидела отвращение. К самой себе. Ей действительно было противно от того, что она сделала с телом моей матери. И я позволила себе в это поверить.
        - Рассказала. Это отвратительно, но я могу тебя понять.
        - Об этом сложно рассказать так просто. Но теперь ты все знаешь. Что намереваешься делать?
        - То же, что и до этого. - Я сама толком не знала, как ответить на этот вопрос. - Хочу купить у тебя половину дома, отремонтировать и жить. А Агату все же отдать на лечение. Она ведь однажды может навредить бабушке. Или мне. Вы в курсе, что она пробиралась сюда неоднократно?
        Тетя Вера с Денисом переглянулись. Я с тревогой поняла, что Агате действительно удалось всех перехитрить. И тем сильнее стало желание отдать ее на лечение.
        - Офигеть. - Отреагировал Денис. - То есть все эти годы она спокойно бродила по поселку? Я говорил ее не оставлять только на бабушку.
        - Ну вот сам и следил бы. - Отрезала тетя. На ее лице появилось знакомое холодное и неприступное выражение лица. - И как же ты собираешься отдать ее в лечебницу, если она мертва?
        Конечно же, единственное, о чем она по-настоящему думала, так это о том, как избежать наказания за содеянное. Как бы мне ни хотелось, я не могла простить Веру. Она обрекла мою сестру на еще большие страдания. Заперла ее, сделала призраком, бросила лечение, забрала у нее имя и этот дом. Сделала из Агаты переработанный материал, когда ее могла попытаться спасти. И все ради мнимой заботы о ней? Что-то подсказывало мне, что не будь Агата наследницей дома, то о такой заботе не было бы и речи.
        - Я не собираюсь вмешиваться в ваши игры или разоблачать вас. Обдумывайте и решайте сами. Но пока Агата на свободе - она опасна.
        - Ладно. - Вздохнула тетя, пробурив меня взглядом. - Всем надо отдохнуть и подумать.
        Скомкано попрощавшись, они оставили меня в одиночестве. Некоторое время я смотрела в пол, не видя ничего перед глазами. Я понемногу начинала осознавать произошедшее. За одни сутки я вспомнила свою сестру, узнала о том, что мой отец убийца, а тетя скрывала сестру из-за дома. В голове звенели вопросы. Зачем вообще Вера пришла с Денисом? Не для того ли, чтобы запугать? И если да, то тогда мне грозит опасность.
        Другой вопрос. Стоит ли верить словам Агаты о произошедшем в доме? Я вспомнила строки из дневника мамы, ставшими ее последними словами. Если даже мама сомневалась в том, что Агата стала такой именно после случая с прудом, то что говорить обо мне? Все мамины слова в дневнике, все картины были пронизаны страхом перед Агатой.
        Мне стало страшно. Интуиция вопила об опасности. И я сдвинулась с места, ведомая только этим воплем. Придвинула к задней двери кухонную тумбу, благо ее еще не скрепили с остальными. Дверь со стеклянными вставками и хлипкий замок никого не остановят, но, по крайней мере, я услышу, как отодвигается тумба. Входную дверь я закрыла и подперла стулом. Безопаснее я себя чувствовать не стала, но это все же хоть что-то.
        Чувствуя невероятную усталость, я поднялась на второй этаж. Нет сил принимать душ. Хотелось только одного - забыться. Но перед тем как лечь, я остановилась в коридоре второго этажа. И повернула в сторону кабинета отца. Мне хотелось еще раз взглянуть на ее комнату.
        В первый раз комната показалась мне обычной, но теперь я видела сокрытое ранее. Следы фломастеров на останках обоев, царапины на полу от двигаемой мебели, еле заметные отметины на косяке с ее ростом. И внутренне содрогнулась. Мне даже представить страшно, насколько одиноко и жутко здесь жить. Но сантименты надо отложить. Я не могла смириться полностью с тем, что рассказала Агата. Но об этом хотелось подумать уже на свежую голову.
        Вернувшись в спальню, я рухнула на кровать. Теперь всю комнату заполняло ее лицо, но тело слишком устало, чтобы убирать картины. Я на мгновение прикрыла глаза, пообещав себе, что полежу всего секунду. И провалилась в сон.

***
        Я резко проснулась и некоторое время лежала, вслушиваясь в тишину. В комнате стояла душная темнота. И ни единого звука. Но сердце громко стучало, заглушая все мысли. Мозг еще не осознавал, а все внутри билось в ужасе. Я не просто так проснулась посреди ночи. Что-то разбудило меня.
        Я поднялась и включила торшер у тумбы. Оглядевшись в поиске орудия для самообороны, я с некоторым сомнением взяла дезодорант. Что ж, от вооруженного убийцы он вряд ли поможет, но это лучше, чем ничего. Вооружившись дезодорантом, я включила свет в комнате и открыла дверь, чтобы осветить коридор. Никого не было, но краем уха я уловила шум снизу.
        Включив по пути свет в коридоре, я спустилась вниз, сбежав по лестнице. Но первый этаж пустовал. Только ветер играл с занавесками из приоткрытой задней двери. Тумба была отодвинута почти наполовину. И в открывшуюся щель мог пролезть кто угодно. Я застыла на лестнице, прислушиваясь к звукам дома. Полная тишина.
        - Кто здесь? - Крикнула я, чувствуя всем телом чье-то присутствие.
        Нервы начинали сдавать. Я спустилась в прихожую, попутно включая по всему дому свет. Затем пересекла гостиную, открыв дверь в ванную. Никого. В кладовой? Тоже пустота. Только щетки и швабры с вениками. Я вернулась обратно. Внутри у меня все замерло от страха. Словно кто-то играет со мной в прятки. Это Агата?
        Сердце бешено колотилось. Я открывала очередную дверь, заглядывала под стол и диван, одергивала занавески, ожидая увидеть Агату, весело и жутко улыбающуюся мне.
        - Агата, это ты? - Крикнула я в пустоту. - Выходи.
        Я вновь вернулась к лестнице. Гараж. Я не проверила гараж. Держа баллончик наготове, я толкнула дверь вперед. Нажала выключатель. Среди гор хлама никакого движения. Хотя нежданный гость мог спрятаться там. Я осторожно прошла вперед. Сердце замирало каждый раз, когда я заглядывала за верстак или кучу старой мебели, накрытой брезентом. Но гараж пустовал.
        Мне стало по-настоящему страшно. Ощущение, будто я просто гоняюсь за призраком, как в настоящем фильме ужасов. Он словно стоял где-то совсем близко, но я не видела. Широкими шагами я двинулась к выходу из гаража. Слишком страшно находиться здесь одной.
        Я вышла к лестнице. Взглянула наверх. Я точно помнила, что включила свет на втором этаже, но теперь там снова оказалось темно. И в темноте я увидела очертания белой фигуры, которая тут же пропала. Я сглотнула, не решаясь подняться.
        Может, просто выйти из дома и позвать на помощь? Идея мне понравилась. Но если это все же Агата? Во время прилива она могла вести себя совершенно непредсказуемо. Я боялась ей навредить. В конце концов, она моя сестра. Возможно, она тоже боится.
        Я в нерешительности взглянула на телефон. Боже, двадцать пропущенных звонков от Тимура. Он наверное с ума сходит. Как же мне хотелось в этот миг просто оказаться на нашем старом диване и осознать, что все происходящее - просто кадры из ужастика, который мы смотрим вместе в обнимку. Но нет, реальность и есть этот ужастик. Перезвоню ему чуть позже.
        Я набрала тетю, но ее телефон оказался выключен. Позвонить бабушке? Что ж, по крайней мере, так я смогу узнать, если Агата сбежала. После долгих гудков бабушка так и не ответила. Что происходит?
        - Агата? - Вновь крикнула я в темноту. - Не бойся, выходи. Как бы ты себя не чувствовала. Я помогу тебе.
        Мне послышался в ответ какой-то полустон. Это точно Агата. И я сделала шаг на первую ступеньку. И на следующую. Поднявшись наполовину, услышала скрип половицы. И остановилась.
        - Агата, не волнуйся, я не злюсь на тебя. - Я старалась говорить как можно спокойнее. - Давай просто поговорим.
        Я сделала еще шаг вперед. Теперь мое тело наполовину находилось на втором этаже. Я повернула голову, чтобы осмотреть коридор, но тут что-то мелькнуло передо мной. И обрушилось на мое лицо. Ваза? Я полетела вниз по лестнице. Последнее, что я увидела - размытая фигура, наблюдавшая за моим падением.
        17 глава
        Там, где все начиналось
        Невероятная головная боль. И шум. Гудение в ушах. Разговор на заднем фоне. Вспышки пробуждения и снова падение. Я падала и падала. И нет конца этому полету вниз. Иногда я чувствовала, что задыхаюсь. И билась в панике. Но чья-то рука ложилась мне на лоб и я успокаивалась. Вновь отправляясь в бесконечное падение.
        Но вот сквозь белый шум стали пробиваться голоса. Они звучали все ближе и ближе. И я потянулась к звуку, стараясь зацепиться за него, остановить полет. У меня получилось. Я резко выдохнула и открыла глаза. Голоса замолкли. Но я еще не различала лиц стоящих передо мной. А затем они стали проступать из бесконечной белизны. Шум уходил, и я все четче слышала звуки вокруг меня.
        - Проснулась, кажется… - Проговорил мужской и теплый голос.
        Я узнавала его, но не могла сконцентрироваться, чтобы осознать, кому он принадлежит.
        - Ага, точно. - Вера?
        - Воды. - Этот хриплый голос принадлежал мне.
        Привстав с трудом и почувствовав головокружение, я рухнула обратно на подушку. Но мою голову приподняли и влили в рот воды, которую я с невероятным наслаждением сглотнула. Несколько минут мое тело просто лежало, свыкаясь с покоем. Падение прекратилось. Но тут я вновь вспомнила, что предшествовало моему сну. Та неясная фигура. Кому она принадлежала?
        Я взглянула на стоящих перед кроватью Веру и Диану. Они смотрели на меня выжидающе, с опаской. Мужская рука осторожно опустилась откуда-то сверху, погладив меня по лицу. И в следующее мгновение передо мной появился веснушчатый нос и голубые глаза Тимура.
        - Тимур? - Из глаз потекли слезы радости. - Тимур.
        Я с силой обняла его за шею, но тут же почувствовала головокружение. Тим осторожно уложил меня обратно на подушки и сел рядом на кровать.
        - Тише, тебя серьезно так саданули.
        Я потерла лоб, на котором пальцами нащупала огромную шишку и рассечение. Видимо, будет еще один шрам.
        - Слава Богу, с ней все в порядке. - Произнесла тетя Вера. - Спасибо твоему Тимуру, вовремя добрался.
        - Я жутко перепугался от того сообщения. - Кивнул Тим. - И ты потом перестала отвечать. Благо, экспресс от Петербурга ходит каждый вечер. Как раз к ночи добрался.
        - Мы все жутко перепугались. - Тетя Вера перекрестилась.
        - А я подумала, это твоих рук дело. - Хмыкнула я, тут же скривившись от острой головной боли. - Ну или братика.
        Тетя Вера посмотрела на меня так, что стало стыдно.
        - И как ты меня обнаружил? - Спросила я у Тимура, чуть приподнимаясь на локте. Голова кружилась уже не так сильно.
        - Подошел к дому, стучал долго, ты не открывала. Обошел сзади и увидел, что дверь открыта. И сразу понял, что ты в опасности. - Тимур побледнел. - Ты лежала внизу, у самой лестницы, лицом вниз. Я подумал, что ты мертва. Еще и кровь была. А твой телефон разрывался от звонков. Вот так и получилось тебя переместить сюда.
        - Да вообще чудо, что жива. - Снова запричитала тетя.
        - И почему я не в больнице?
        - Зная наши больницы, лучшим решением было доставить тебя сюда. Но тебя осматривал врач, я вызывала на дом. Он диагностировал сотрясение.
        - Сказал, что повезло, что ударили несильно. - Вставил Тим. - Чуть сильнее и все.
        - И чем меня ударили, врач не сказал?
        - Каким-то тупым и твердым предметом. Может, статуэткой какой.
        - И какой сейчас день? - Нахмурилась я и сразу почувствовала боль в виске. Кто-то очень постарался, чтобы я не очнулась. Действительно, странно, что вообще осталась жива.
        - Седьмое июля, ты три дня в отключке была. - Решила вклиниться Диана, высовываясь из-за голов тети и с интересом рассматривая меня.
        - А где Агата? - Спросила я.
        Все трое переглянулись и мои подозрения подтвердились. Тетя кивнула, словно услышав мои мысли.
        - Она исчезла. Ты была права, Агата опасна. Она подсыпала бабушке ее снотворные таблетки и сбежала. Но мы ее ищем, а тебе лучше еще поспать, нужно восстановиться.
        - Вы не найдете ее. - Пробормотала я. - Она ждет только меня.
        Я почувствовала, как голова клонится в сон. Видимо, еще действовало обезболивающее. Что ж, мне действительно стоило еще поспать. Совершенно нет сил даже на то, чтобы думать. Просто хочу спать.

***
        В следующий раз я очнулась, когда уже стемнело. Пошарив рукой по тумбочке, я попыталась найти телефон, но, видимо, Вера его убрала подальше. Зато я нащупала ночник. Включив свет, я села в кровати. Голова уже не кружилась, осталась только сильная слабость. Я огляделась по сторонам.
        Комната, судя по всему, предназначалась специально для гостей. Совершенно простая, со светлыми обоями, аккуратными занавесками и простым пейзажем на стене. Без каких-либо опознавательных знаков. Впрочем, Вера могла себе позволить специальную комнату для гостей.
        В углу, приютившись на кресле, сладко спал Тимур. Я села в кровати, с интересом наблюдая, как с его рта падает слюна на дорогую обивку кресла. С трудом поднявшись, я обнаружила, что нахожусь в чужой пижаме. Видимо, с щедрого Дианиного плеча. Меня передернуло. Где моя одежда?
        Я осторожно, на цыпочках, подошла к шкафу-купе, вмонтированному в стену на американский лад. Хвала Вере, внутри висела моя толстовка и пижамные штаны, постиранные и высушенные.
        Переодевшись, я сразу почувствовала себя лучше. Пижаму Дианы оставила на тех же плечиках, на которых висела моя одежда. Тихонько подойдя к Тиму, с нежностью провела пальцем по его щеке, заросшей щетиной. Он обиженно вздохнул и перевернулся на другой бок.
        Первый порыв просто сбежать из дома на поиски Агаты прошел. Я застыла, думая, что мне делать дальше. Мысли не особо желали складываться во что-либо связное. В голове стоял легкий гул. Я вернулась обратно к кровати и села.
        Усилием воли я вспомнила размытую фигуру, увиденную перед падением. Высокая и тонкая. Агата. Она ударила меня, и я упала с лестницы. В том, что это дело рук Агаты, я теперь не сомневалась. По спине прошел холодок. Что-то подсказывало - она так уже делала. Я вспомнила рассказ о смерти мамы. Ее столкнула Агата. И то же пыталась провернуть со мной.
        А теперь она пропала. Но я знала, где ее искать. Не удивлюсь, если она в эту же секунду следит за домом и ждет. Я снова подошла к креслу и потрясла Тимура за плечо. Увидев меня, он испуганно округлил глаза, но тут же с улыбкой взял меня за руку.
        - Очухалась? - Спросил он со свойственной ему галантностью.
        - Послушай меня внимательно. И пообещай не отговаривать, ладно?
        - Ладно. - Со всей серьезностью кивнул Тимур.
        Я кратко ввела его в курс дела. И, конечно же, он стал меня отговаривать.
        - Мне тут многое рассказали про твою внезапно обретенную сестру. - С сомнением произнес он. - И она долбанутая.
        - Да, это ее официальный диагноз. Пошли.
        Я первая спустилась по лестнице на первый этаж. Гостиная пустовала, но вот в видневшейся части кухни мелькала округлившаяся Диана. Мы с Тимом вошли в гостиную.
        Я подошла к стене с фотографиями всей семьи. Теперь сюжет дорисовывался сам собой - на обрезанной части Агата наверняка сидела на качелях. Помню, она некоторое время вообще редко слезала с них. Любимая игра - качаться так сильно, чтобы сделать солнышко. И этим она здорово пугала маму. Я поморщилась от воспоминаний. Слишком больно.
        - Очнулась? - Спросила вошедшая Диана.
        Сестра стояла с полотенцем в руках и хлопала глазами. Насколько же она выглядела беспомощной, пухлая и растерянная. Я с невольной жалостью улыбнулась ей. Да, от монстра, которого забавлял мой униженный вид, осталась невнятная оболочка. Интересно, что она думала обо мне?
        Тимур, переведя взгляд с меня на Диану, кивнул сам себе и бодро переместился на кухню. Я со вздохом проследила за ним взглядом. Намек понят, но говорить с Дианой мне совершенно не хотелось.
        - Я собираюсь найти Агату. Тим пойдет со мной.
        - Это же опасно. - Ответила Диана.
        - Разве тебе не наплевать? - Усмехнулась я и прошла по гостиной. - Давай начистоту. Мы же всегда друг друга ненавидели.
        Диана неожиданно побледнела. Она прислонилась к стене так, словно ей тяжело стоять. Я встревожилась. Неужели рожает? Но она только взглянула на меня виновато.
        - Кстати… Насчет этого. - Проговорила она. - Я всегда хотела извиниться за тот ужасный случай. Мне кажется, теперь я несу за это наказание.
        И Диана указала пальцем на живот. Я нахмурилась и подошла к ней. Помогла усесться на диван, откинув полотенце в сторону.
        - Ты была мерзкой стервой. - Констатировала я, усаживаясь рядом. - Но ты была ребенком. И твой ребенок тоже ни в чем не виноват. Это не наказание, а скорее, наоборот. Твое спасение.
        Диана скептически скривила лицо. И я наконец-то ее узнала.
        - Спасибо, конечно, за добрые слова. Но растить ребенка в этой глуши и без отца - все же наказание.
        - И что случилось с отцом?
        - Сбежал, узнав, что я беременна. - Пожала плечами Диана. - Как оно обычно и бывает. Хотя не, как мне мама родная говорила. Я хотела сбежать отсюда. Влюбилась, послала свою семейку, и уехала кататься с ним по Европе. Но в Таллинне меня стало тошнить. А через пару дней и он смылся ночью со всеми деньгами. Так что я вновь приползла обратно. Ну как? Чувствуешь удовлетворение?
        - Да нет. - Вздохнула я, откидываясь на спинку дивана. - Это очень грустно.
        - Чего тебе грустить? - Скривилась Диана. - Подумаешь, сестра ненормальная попыталась убить, зато вон счастье твое стоит, запасы наши подъедает.
        - Очень смешно. - Скривилась я в ответ. - Интересно, а ты помнишь, какой она была раньше?
        - Конечно, помню. - Вздохнула Диана. - Мы с ней дружили вообще-то. Играли вместе, делились секретами, загадывали будущих мужей. А потом она попыталась выдергать мне все волосы. И мама меня больше к вам не водила. Ты еще вообще эмбрионом была.
        - И ты помнишь случай, когда она чуть не утонула?
        - Помню. Но детали, если честно, нет. Мне было пофиг, на самом деле. Потом мне сказали, что ее куда-то отправили лечиться и так потихоньку мы все ее забыли.
        Тимур вынырнул из кухни, вытираясь рукавом. Я поднялась с дивана и кивнула ему. Пришло время все решить раз и навсегда.

***
        Необъятные, устремляющиеся в высоту сосны окружали меня. Я шла сквозь лес, обняв себя руками. Идти было страшно. Молчаливые деревья следили за мной, оберегая свой порядок. Я ощущала себя незваной гостьей. В лесу царили свои законы.
        Даже ночью лес жил. Уханье совы, шелест каких-то неугомонных зверьков в траве, стрёкот сверчков. Нарушали идиллию только мое тяжелое дыхание и хруст сосновых шишек под ногами.
        Я оглянулась назад. Увидев сзади только тьму с еле заметными очертаниями стволов, почувствовала панику. Не спасало даже осознание того, что Тимур где-то совсем рядом. Я вздохнула, заставляя себя успокоиться, и двинулась дальше. Он не даст мне потеряться
        Где-то сбоку послышался хруст веток. Я вздрогнула. Это хороший знак, что мой расчет срабатывал, но менее жутко от этого не становилось. Вглядевшись в темноту, я заметила мелькнувший светлый силуэт. Сердце забилось чаще. Агата. Да, я иду к тебе.
        Я двинулась дальше. Значит, я не забыла дорогу и иду правильно. Впереди замелькала луна. Пройдя несколько метров, я вышла к пруду. Блики луны танцевали по его смоляной глади. Мрачным памятником торчал камень посреди пруда. Я подошла к кромке воды.
        Краем уха я уловила звук сзади и резко обернулась. Мы встретились глазами с Агатой, казавшейся в свете луны своей черно-белой версией. В руках она держала что-то увесистое. Я отступила назад, шагнув в самую воду. Холод лизнул щиколотку.
        - Жаль, что ты не умерла. - Произнесла Агата. - Иногда лучше умереть, чем продолжать мучиться.
        - Ты так себя утешала после того, как убила маму? - Спросила я, не теряя самообладание. Тимур где-то рядом. В подтверждение этого его лицо мелькнуло позади Агаты.
        - Мне не надо себя утешать. - Фыркнула Агата, сверкнув глазами. - Они заслужили это. Мерзкие лицемеры, я надеюсь, они горят в аду. И жалко, что ты к ним не отправилась.
        Я сжала кулаки, сдерживаясь, чтобы ее не ударить. Несмотря на ярость, мне хотелось узнать правду. И Агата явно созрела, чтобы ее рассказать. Бежать теперь некуда.
        - Так значит, ты не отрицаешь, что сама убила мать и устроила пожар?
        - Вот видишь, какая ты умная. - Агата засмеялась.
        Она бросила на землю то, что держала в руках - огромный камень, и закружилась под лунным светом, подняв лицо к небу. Ее волосы танцевали вместе с ней. Даже в темноте были видны пятна грязи на ее белой ночной сорочке, но это не разрушало эту странную, притягательную и ужасающую магию. Безумие Агаты не могло не завораживать. Она резко остановилась.
        - Они сами довели до этого. - Сказала она неожиданно серьезно. - Я не хотела, чтобы они уничтожили и тебя. А теперь ты меня ненавидишь. Тебе всегда было на меня наплевать.
        Агата всхлипнула.
        - Расскажи мне все. - Сказала я, выходя из воды почти к ней вплотную. - И мы решим, что со всем этим делать.
        18 глава
        Истинное зло
        13 октября 2003 года
        Агата читала книгу Брэма Стокера про Дракулу, когда услышала, что в кабинет кто-то зашел. Она чувствовала, что это не отец. Шаги были робкими и неуверенными. Алиса? Но нет, стенд отодвинулся, и в комнату зашла мать. Она выглядела смущенной, держа в руках сверток.
        Агата резко села на кровати и хищным взглядом разглядывала мать. Девочка считывала ее эмоции, словно зверь. Чувство вины. Ох, этот запах знаком Агате с самого детства. Но мать редко заходила в комнату, предпочитая общение с младшей дочерью. И чем же старшая заслужила такой визит?
        - Милая, - мягко произнесла мать. - У меня для тебя подарок. Прости, я редко захожу к тебе.
        - Подарок? - Дернула головой Агата.
        - Да, дорогая. Сегодня ты будешь ужинать с нами. Проведем отличный вечер, как тебе идея?
        Голос матери звучал оживленно, но в ее глазах Агата увидела страх, когда та приблизилась к ней со свертком. Девочка выхватила его, разорвав упаковку без особых церемоний. Мать дрогнула от резкого движения дочери. Внутри свертка оказалось светло-голубое платье. Простое, из шифоновой ткани.
        Глаза Агаты сверкнули в полутьме комнаты. Она ошарашено взглянула на мать, словно спрашивая, ей ли это принадлежит. Лицо Анны смягчилось, и она с улыбкой кивнула. Агата встала. Она хотела сразу скинуть пижаму, но рука матери остановила ее.
        - Нет, погоди. - Сказала она. - Пойдем сначала в ванную.
        - Я же мылась утром. - Нахмурилась Агата.
        - Да, но у меня для тебя еще сюрприз. - Хитро улыбнулась Анна и взяла дочь за руку. Агата засмеялась.
        - А что сегодня какой-то праздник? - Спросила девочка, следуя за матерью в ванную.
        - Да, милая. - Мать обеспокоенно взглянула на нее. - Сегодня наш общий праздник. День, когда ты родилась.
        А затем началось колдовство. Анна нежно вымыла волосы дочери, высушила и накрутила на них кудри. Лицо девочки она чуть припудрила. Агата сама об этом попросила, увидев на туалетном столике пуховку. Брызги лака, духов, праздничная суета, беготня по всему коридору из ванной и обратно. Агата чувствовала себя счастливой. Наконец, она аккуратно надела платье и встала у зеркала.
        Прекрасная двенадцатилетняя девочка смотрела на нее из зеркала. Длинные волосы были уложены волнами, лицо посветлело и сияло. Агата покружилась перед зеркалом, не веря своим глазам. Значит, может быть и вот так? Она оглянулась на мать, чтобы увидеть ее реакцию. Из глаз Анны капали слезы. Она подошла и быстро обняла дочь, прижимая ее к груди. И поцеловала в макушку.
        - Прости нас, милая. - Сказала Анна.
        И Агата уткнулась в теплую грудь матери, принимая извинения. После они спустились вниз, элегантно и важно, словно на прием. У горящего камина стоял накрытый разными яствами стол, за которым их ждал отец.
        - Мои красавицы. - Произнес он, отодвигая для Агаты стул. - Присаживайтесь, леди.
        Агата радостно улыбнулась.
        - Настоящий праздник. - Сказала она с восторгом. - Спасибо.
        Агата огляделась в поиске Алисы.
        - А где Алиса? - Спросила она, садясь за стол так, чтобы видеть камин.
        Родители невольно переглянулись. Наверное, они и не ожидали, что она вспомнит о сестре.
        - Она гостит у тети Веры и Дианы. - Произнесла мама. - Ничего страшного, мы потом отметим твой День рождения вместе с ней.
        “Прячут от меня, потому что я опасна”, - подумала Агата. Праздник слегка омрачился. Но только немного. В такой волшебный вечер она готова забыть про все. За окном выл ветер, а они сидели у горящего камина, ели цыпленка прямо руками и смеялись над папиными шутками.
        - Это лучший вечер в моей жизни. - Произнесла Агата, когда они уже наелись до отвала и уселись втроем на диване. - Только жаль, что без Алисы.
        - Солнышко, если хочешь, мы будем так на выходных ужинать. Вместе с Алисой. - Предложил отец.
        Агата успела заметить, как сверкнули глаза матери. Ей это предложение не понравилось. Но Агате все равно, что ей нравилось или нет. Она прижалась к теплому боку отца.
        - Хочу. - Прошептала она только ему.
        - Вот и будем. - Спокойно и уверенно произнес отец.
        Агата вдыхала запах его парфюма, ненавязчивого, с нотками мускуса. В гостиной пахло горящими дровами и деревом. Стало так тепло и уютно, что девочка невольно задремала.
        Когда она открыла глаза, родители прибирались на кухне, тихо переговариваясь между собой. Агата напрягла слух. Речь шла о ней.
        - Куда мы будем девать Алису во время ужина? - С тихим гневом спросила Анна.
        - Будет есть вместе с нами. - Неуверенно ответил Виктор, вытирая тарелки полотенцем.
        - Ты с ума сошел? Алиса еле восстановилась после того случая и то теперь с памятью проблемы. Ты забыл, что Агата чуть не убила ее?
        Виктор остановился. Он кинул тарелку на стол. Она чудом не разбилась. Швырнув полотенцем в жену, Виктор отошел к бару. Анна с испугом смотрела на него, замерев. Она поняла, что сказала что-то не то.
        - Прости. - Произнесла Анна. - Но это правда будет вредно для Алисы. Тем более, Агата в любой момент может снова наброситься на нее.
        - Я тебя понял. - Сухо ответил Виктор. - Вот как мы сделаем. Будем держать Агату взаперти до самой смерти. Так? Очень гуманно и явно чувствуется твоя материнская забота. Зря я тогда согласился на это.
        - Возможно, я была не права. - Миролюбиво ответила Анна. - Но я хотела уберечь ее и создать подобие нормальной жизни. Кто знал, что она может навредить Алисе. А что ты предлагаешь?
        Она подошла к отцу и положила руки ему на спину.
        - Отдать ее под наблюдение врачам. - Сказал Виктор, и эти слова явно дались ему с трудом. - Положим ее в хорошую психиатрическую клинику в Сортавале. Будем постоянно навещать. А потом ей станет лучше, и мы заберем ее домой. Можно будет больше не прятаться.
        Агата застыла на диване. Ее глаза широко раскрылись. Неужели это правда? Неужели он решил просто избавиться от нее? Но ведь у них был свой негласный договор. Ведь они связаны одной виной. Как он может просто убрать ее с глаз и жить дальше? Агата мучительно долго ждала ответа матери.
        - Может ты и прав. - Ответила Анна наконец. - Мы погубили жизнь одной дочери, но можем спасти другую. Возможно, Агате так будет даже лучше. Но пока что никаких ужинов при Алисе, хорошо?
        Они обнялись. А Агата закрыла глаза, чувствуя, как сердце бешено стучит под гладкой тканью светло-голубого шифона. Она чувствовала себя куклой, выброшенной в мусор. Ее нарядили, дали надежду на лучшее будущее, показали, как оно может быть. А теперь просто выбрасывают за ненадобностью. В голове назревал гнев. Но это не было безумием. Теперь внутри полыхало яростным огнем чувство несправедливости.
        “Что ж, мамочка и папочка. Еще посмотрим, кто от кого избавится первым”, - подумала Агата, не чувствуя ничего, кроме ненависти.

***
        Со дня своего рождения Агата продумывала план мести. Она знала, что действовать предстоит еще не скоро. При Алисе бесшумно избавиться от Агаты у родителей не получится. Для того, чтобы положить ее в клинику, им понадобится не раз свозить ее на обследование в Сортавалу и подготовить немало документов. Поэтому до традиционного отъезда сестры в летний лагерь ей ничего не угрожало.
        Ярость и боль терзали Агату. Несмотря на выписанные по рекомендации ее психиатра новые таблетки, приливы участились. Они высасывали из нее силы, и на бедрах уже не осталось мест без синяков. Агата прятала их от отца и матери, запираясь в одиночестве в ванной, несмотря на их запрет. Она часто грызла ногти и иногда просыпалась в страхе, что ее увезут ночью, пока она спит. И с каждым приливом, с каждой бессонной ночью внутри зрела и росла ненависть к родителям.
        До июня все было тихо. При отце с матерью Агата вела себя спокойно, исправно принимала таблетки и в день, когда Алису отправили в лагерь, ей вновь разрешили свободно перемещаться по дому. На этот раз она подготовилась к вылазке. Они вновь ужинали с родителями, и девочка сделала вид, что заснула. Когда Анна разбудила ее, чтобы отправить в спальню, Агата заплакала.
        - Что случилось? - Спросил отец, нахмурившись.
        - Можно я хотя бы одну ночь посплю с вами? - Спросила Агата, всхлипывая. - Я не могу там больше сидеть. Мне становится только хуже.
        Родители, посовещавшись взглядами, согласились. Не без некоторой опаски. Они тоже боялись ее. Но Агате уже было все равно. Она хотела хорошенько осмотреть дом и понять, что делать дальше. Нельзя все испортить.
        Ночью, когда все заснули, Агата бесшумно выскользнула из постели. Она вышла на балкон, вдохнув ночной запах леса. И скинула покрывало, закрывающее картину, над которой работала Анна. Увидев себя, Агата с улыбкой склонила голову. “Что ж, так и есть. Ты все разгадала”, - подумала девочка.
        И заметила на тумбе рядом с мольбертом дневник. До своего заточения Агата видела, как мать что-то яростно пишет в нем. Девочка улыбнулась. Она знала, что мать обычно прячет дневник именно от нее. Алису и отца мало интересовали записи Анны.
        Агата взяла в руки блокнот, ощущая шершавость кожаной обложки. Она зашла обратно в спальню и вышла в коридор, где под светом включенной лампы смогла прочитать вчерашнюю запись за двадцатое число. План матери по спасению из дома. Побег от нее и отца. Агата побледнела. Она почувствовала, как путаются мысли. Агата бросилась обратно на балкон и вернула дневник на свое место. Как раз за секунду до того, как ее вновь охватил зуд. Сжав голову обеими руками, Агата упала на пол, корчась от боли.
        Проснувшиеся родители еще долго пытались успокоить девочку. Но пока мать не вколола ей успокоительное, пытка продолжалась. Наконец, вспотевшая и уставшая от крика, Агата погрузилась в страшный, беспокойный сон.
        Она очнулась в своей комнате только к вечеру следующего дня. Моргнув, Агата еще долго смотрела на стену, которую закат окрасил в красный цвет. Она чувствовала себя полумертвой. И жутко усталой. Словно и не спала. Агата снова погружалась в сон, когда услышала дикие крики и шум.
        Она села в постели, чувствуя нарастающее любопытство. Что же случилось на этот раз? Агата изогнула бровь, услышав, что кричит отец. Она зло усмехнулась. “Что ж, видимо мамочка посвятила в свои планы папочку. А тому это ой как не понравилось”, - подумала она с издевкой.
        Ее глаза весело заблестели. Агата вскочила с кровати и рассмеялась, кружась по комнате. Затем почесала руки. Шею. Бедра. Вот оно. Скоро начнется.
        Звуки скандала прекратились. Агата толкнула дверь от своей тюрьмы и та неожиданно поддалась. В буре скандала родители забыли ее закрыть. Агата вышла в коридор. Она слышала, как внизу о чем-то бормочет отец, звеня бутылкой. Затем зазвучал бархатный голос Фрэнка Синатры.
        Послышался скрип ступенек. Наверх поднималась Анна. Ее лицо было мокрым от слез. Она увидела Агату и застыла. Затем в ее глазах сверкнула ярость.
        - Что тебе нужно от меня? - Произнесла мать, сжав руки в кулаки. - Когда же вы все отстанете?
        Губы Анны тряслись. Агата с интересом смотрела в глаза матери, в которых назревал ужас перед собственной дочерью. Анна опустилась на ступеньку назад. Агата приблизилась к ней вплотную. Зуд усиливался, и она холодно усмехнулась. Эта женщина была никем. Просто телом, когда-то исторгнувшим ее из себя. Она никогда ее не любила.
        - Настоящие матери не бросают дочерей. - Прошептала Агата. - А ты просто ничтожество.
        В глазах Анны мелькнуло понимание. Агата с силой толкнула ее в грудь. Не издав ни единого звука, Анна упав вниз на ступеньки. Послышался хруст. Агата спустилась вниз, остановившись возле распростёртого тела матери. Ее глаза распахнулись в ужасе, а вокруг головы растекалась лужа крови. Агата с интересом разглядывала тело. Она не могла отвести взгляда. И внутри нее набухало странное чувство. Смесь отвращения, боли и восторга.
        Агата наконец отвела взгляд, оглядев прихожую. Она аккуратно обошла тело матери, стараясь не наступить в кровь. Зашла в гостиную. И сразу увидела стол, на котором стояла пустая бутылка вина и два грязных бокала. Анна подготовилась перед тем, как сообщить новость.
        Отец сидел на корточках перед камином, ворочая в огне кочергой. Искры падали прямо на пол, прожигая паркет, но он не обращал на них внимание. И Агата поняла, что надо делать.
        Музыка заглушала все звуки. Агата села за стол, безмолвно наблюдая за отцом. Повернувшись, он увидел ее и расплылся в улыбке, шатаясь от выпитого алкоголя. В его глазах не осталось ничего от отца, которого она знала. Агата хихикнула. Они оба были безумны.
        - Пришла, милая моя. Ну, посиди с папой. - Прошептал отец, погладив ее по голове.
        Он подошел к кладовке и вернулся к столу с еще тремя бутылками вина. Отец подмигнул Агате, разливая вино по бокалам. И протянул ей один. Агата взяла бокал, чувствуя, как по всему телу разливается тяжесть. Она не стала пить, а просто водила пальцем по тонкой ножке. И выжидала.
        Через пару часов отец заснул прямо за столом. Тогда Агата поднялась. Она знала, как это делают в книгах и фильмах. В гараже рядом с внедорожником отца Агата нашла канистру с бензином.
        Разлив его по всей гостиной, она раскочегарила огонь до побелевших углей. Затем огляделась в поисках нужной вещи. Содрав с кресла покрывало, кинула его в огонь, оставив другой конец на ковре под столом. Покрывало мгновенно схватилось пламенем. Агата отошла в сторону, глядя как огонь пляшет по ковру, подбираясь к телу отца.
        Она развернулась и убежала обратно в комнату. И застыла, слушая, как он кричит внизу. Все внутри билось от осознания своего поступка. Но Агата не жалела о случившемся. Она просто уничтожила логово истинного зла и того, кто его создал.

***
        - Мне так жаль. - Сказала Агата, но я ей не верила.
        В ее глазах сияло удовлетворение и ощущение собственной исключительности. Она гордилась сделанным и искала в моих глазах подтверждение своей гордости. А я пролистывала события, которые могли бы случиться со мной.
        Праздники вместе с родителями, мама учит меня готовить, отец обнимает перед отъездом в университет, вот они оба с подозрением рассматривают Тимура при знакомстве, а он смущается и сжимает мою руку, мама обнимает меня в моменты грусти и одиночества, аккуратно убирает пряди с моего лица. Но эту счастливую и невероятную жизнь, стер монстр, что стоял передо мной.
        Агата резко толкнула меня прямо в воду. Я вскинула руки, защищаясь, но она уже шла дальше с камнем в руках. Захлебываясь, я встала на четвереньки и бросилась за ней. Агата уже полностью погрузилась под воду. Нет, все не должно закончиться так. Меня опередил Тимур, несколькими сильными гребками добравшись до места, где пропала Агата.
        Он вытащил ее из воды. Крича от бессильной ярости, Агата била Тимура по спине, пока он не кинул ее на берег. Скорчившись в траве, она рыдала, сжигаемая собственной ненавистью ко всему.
        Я молча смотрела на нее. Не существовало больше моей сестры. Она умерла двадцать лет назад. В тот самый год, когда ей исполнилось шесть лет. И вместо нее все эти годы жило только безумие.
        Эпилог
        - Ты точно все решила? - Спросил меня Тимур, с сомнением глядя на дом.
        Я с улыбкой кивнула, поправив волосы, аккуратно сложенные в хвост. На мне было светлое, бирюзового оттенка платье, которое мы вместе с Дианой выбрали во время поездки в Сортавалу, посещая Агату в психиатрической лечебнице. Я в первую очередь проверяла, хорошо ли она защищена. Говорить с нами Агата отказалась.
        Тете Вере удалось избежать наказания. Ее адвокат провернул дело так, что Агату признали мертвой из-за халатности полицейских. Нельзя сказать, что меня это особо порадовало, но этой старой мошеннице предстояла новая роль - роль бабушки, и, увидев тетю с моим племянником на руках, я смирилась с решением суда. Как и с тем, что тетя так и не продала мне половину дома.
        - Ну смотри, если потом будешь хныкать, то я предупреждал. - Сказал Тимур, заходя в дом.
        Он встретил нас теплом и уютом. Запахом краски и дерева. Новой жизни. Я залюбовалась тем, как ложился медовый свет заката на новую паркетную доску. Тимур навел кофе. Хотелось насладиться карельским закатом в последний раз.
        Мы устроились на веранде лицом к поселку. С другой стороны небо перекрывали бескрайние сосны. Я сжала руку Тимура, чувствуя его тепло. Отпила кофе из чашки. Как же это просто - сидеть вот так без забот и с осознанием того, что все решено так, как надо. Я все сделала правильно.
        Но все же где-то внутри чувствовалась печаль. Я знала, что первое время будет больно, но с каждым годом боль превратится в теплую грусть и ностальгию. Так всегда происходит, когда заканчивается очередной отрезок жизни. И когда прощаешься с прошлым.
        Послышался шум подъезжающей машины. Такси поднялось к самому дому и затормозило у подъездной дорожки. Тимур высвободил руку и поднялся, чтобы вынести из дома собранные чемоданы. Я отнесла чашки на кухню, оглядела гостиную.
        Кремовые обои, бежевые занавески на окнах, новый камин и уютный диван для вечерних посиделок. Все осталось прежним, но вместе с тем изменилось навсегда. Нет, тот дом, любимый и настоящий, исчез. Нет больше старенького кресла, ободранного кошкой, в котором я ютилась по вечерам, не стоят горшки с любимыми цветами мамы, не гремит посуда на кухне после вкусного ужина.
        Я закрыла глаза и на мгновение вновь оказалась в прошлом. Агата весело танцевала под музыку из телевизора, отец с мамой оживленно обсуждали что-то, склонив к друг другу головы, а я гладила кошку Тому, греясь у камина. Улыбнувшись, я оставила их всех внутри и вышла из дома, где у машины меня ждал Тимур, переминавшийся с ноги на ногу от нетерпения.
        - Надеюсь, у владельца горнолыжки здесь жизнь сложится получше, чем у нас. - С улыбкой сказала я Тиму, когда мы уже сидели в машине.
        Такси отъехало от дома, минуя один поворот за другим. Но я больше не оглядывалась. И только прижалась к Тимуру, пообещав самой себе больше никогда его не отпускать.
        КОНЕЦ