Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Романов Виталий : " Смерть Особого Назначения " - читать онлайн

Сохранить .
Смерть особого назначения Виталий Романов
        Пришедшие из темных глубин космоса фрины потерпели поражение в первой галактической войне с человечеством. Однако во второй раз они более тщательно подготовились к тому, чтобы стать единственными владыками Вселенной. На планете Саванг, форпосте земной обороны, десант чужаков захватил батарею «Вулканов», самых грозных орудий в арсенале людей, и на беспомощные планеты обрушились огненные молнии захватчиков. Борьба с фринами оказалась почти невозможной - загадочное излучение заставляет слепнуть и глохнуть земные звездолеты. Теперь спасение человечества зависит от успеха миссии спецназовцев, заброшенных на Саванг, и от крохотного корабля-разведчика, отправившегося на поиски таинственной «глушилки» навстречу огромному флоту свирепой расы агрессоров...
        Виталий Романов
        Смерть особого назначения
        Легкий безмоторный планер бесшумно скользнул над головами, и один из фринов поднял голову, проводил ночную «птицу» недобрым взглядом. Двое других диверсантов даже не посмотрели вверх, они продолжали внимательно наблюдать за освещенным «островком» - тем местом, куда необходимо было проникнуть группе спецназа.
        В стане людей не возникло ни суеты, ни какого-то аномального движения. Не прозвучал сигнал тревоги, хотя последний из планеров чуть не испортил все дело. Трое суток по земному времяисчислению диверсионный отряд фринов накапливал силы на Саванге, готовясь атаковать хорошо обустроенный военный гарнизон неприятеля. Что и говорить, люди знали толк в войнах, у них многому можно было научиться.
        Собственно, фрины и делали это, прилежно и старательно, с тех пор как потерпели первое и весьма болезненное поражение в открытой схватке двух звездных флотов. Однако человечеству тоже не мешало бы кое-чему поучиться у фринов. Например, уверенности в собственных силах. Умению стойко переносить удары, восставать из небытия, чтобы отомстить обидчику.
        Диверсионная группа «Призрак» хорошо усвоила уроки, преподанные армиями и спецназом противника. За несколько лет фрины постарались перенять все лучшее, что смогла за долгие столетия накопить военная наука земной цивилизации, и теперь настало время рассчитаться с врагом за прошлые неудачи.
        Вот только последний планер чуть не испортил все дело. В штабе старательно разработали операцию, казалось, просчитали и отточили каждую мелочь, так что любой солдат диверсионного отряда мог посреди ночи, поднятый по тревоге, изложить свой маневр.
        Мелочи решают все: с этой истиной фрины не раз сталкивались в людских мемуарах о спецназе, но сейчас убедились в ней на собственном опыте. Трое суток они накапливали силы на границе человеческого гарнизона на Саванге - на малом корабле незаметно подкрались к планете, а потом десантировались в гигантское болото по одному, используя малошумящие безмоторные планеры, так чтобы не насторожить врага. И вот, когда все было почти готово к началу операции, последний из спецназовцев чуть не подставил отряд: не разобрался в карте местности... или просто не смог правильно сманеврировать... но его большекрылая «птица» пронеслась в опасной близости от гарнизона людей, сиявшего во тьме яркими электрическими огнями.
        К счастью, враги даже не предполагали, что неподалеку от их островка благополучия, на окраине гнилого болота, накапливается смерть, которая вскоре отыщет слабое место в обороне и вползет на территорию военного городка. Вползет, утопит в кровавой жиже и казармы, и радары дальнего обнаружения, и батареи кинетических орудий «Вулкан-16». Те самые батареи, ради которых верховный штаб фринов замыслил диверсионную операцию - в лучших традициях людского спецназа.
        ...Негромко чавкнула жижа, зашипели пузырьки, тонкой струйкой поднимаясь со дна неглубокой грязевой лужи: спецназовец с последнего планера безмятежным островом, залитым светом ярких прожекторов.
        - Вы приказали явиться, командир?
        - Будешь наказан за ошибку, - обернувшись в сторону проштрафившегося пилота, тихо произнес лидер спецгруппы.
        «Если останешься жив», - мог бы добавить он. Но не добавил. Это и так было ясно каждому. Сколько бы они ни отрабатывали на полигоне захват батарей, доводя все до автоматизма, любой, даже самый малоопытный боец понимал, что без жертв в такой операции не обойдется.
        - Да. Разрешите занять место, командир?
        Лидер отряда спецназа еще раз посмотрел на провинившегося подчиненного, чуть не сорвавшего операцию по захвату новейших кинетических орудий врага.
        - В последний ряд.
        Это было худшее наказание из всех. Более явно и недвусмысленно выразить презрение к неловкому бойцу просто невозможно. Лучшие идут в первой группе, это известно каждому.
        Огромные неподвижные глаза провинившегося фрина как-то странно блеснули, бледно-зеленая кожа потемнела. Однако солдат не сказал ни слова, безропотно выполнил приказ - исчез где-то позади группы, во тьме.
        ...Если бы в ту ночь кто-нибудь из людей выбрался погулять за территорию лагеря, оцепленного колючей проволокой, и добрел до края огромного болота, раскинувшегося позади отвоеванного у Саванга кусочка сухого пространства, то, возможно, такой гуляка умер бы не от оружия фринов, а от инфаркта. Ему стоило только увидеть одного из чужих солдат - зеленокожего, измазанного грязью гнилой топи, с непропорционально большим безволосым черепом, с огромными неподвижными глазами.
        От подобного зрелища даже человек с крепкими нервами мог двинуться рассудком, не то что какая-нибудь впечатлительная особа. Все-таки в чужаках было что-то жутко неестественное по людским меркам. Неестественное и пугающее. Может, даже не в облике, а идущее изнутри. Некие внутренние волны - пси-поля, которые совершенно отличались от человеческих и от тех, что присущи дроглам.
        В первой войне людей и фринов, происходившей около десяти лет назад, схлестнулись два звездных флота, но тогда людям почти не довелось повстречаться с чужаками лицом к лицу - главные боевые действия развернулись в космосе. Незваным гостям не позволили выбросить десант на обитаемые планеты, фринов просто разгромили на подступах к колониям и прогнали далеко за пределы освоенного человечеством пространства. Лишь немногие из людей видели фринов близко - в отличие от дроглов, которых теперь можно повстречать чуть ли не на каждой обитаемой планете.
        К дроглам, вставшим на сторону людей, тоже привыкли не сразу. Мало того, что взрослые гномы ростом не превышали одного метра и выходцам из Солнечной системы все время казалось, будто они общаются с детьми, так еще поначалу в диковинку были и трехпалость чужих, и абсолютно голые «кожаные» черепа, без малейших признаков растительности. Но все же к дроглам люди притерлись довольно спокойно, возможно, потому, что от коротышек исходили исключительно положительные пси-волны.
        Гномы при каждом удобном случае стремились подчеркнуть, что не являются противниками людей, с более мощной технической цивилизацией враждовать не собираются и, кроме того, ждут помощи в борьбе с фринами, которые пару-тройку десятилетий назад уже принесли немало горя на планеты «кожаных малышей».
        Так или иначе, но люди не чувствовали никакой опасности со стороны дроглов, как взрослый не чувствует угрозы со стороны детей, играющих в песочнице или начертивших «классы» на асфальте.
        А вот фрины, в отличие от дроглов, приводили людей в ужас как жутким внешним видом, так и мрачной тяжелой энергией, которую излучал любой из представителей этой расы. Те, кто сталкивался с чужаками вплотную, лицом к лицу, потом суеверно крестились и рассказывали, что, увидав такую «зелено-трупную поганку», хочется вопить от страха, удирать прочь со всех ног...
        Но, увы, никто из солдат гарнизона не вышел в ту ночь к окраине гигантского гнилого болота, в котором, по мнению дроглов, скрывались живые разумные существа - представители какой-то сверхдревней цивилизации, начавшей агонизировать еще до того, как стала закатываться звезда «кожаных» гномов.
        Никто не вышел на окраину болота, и поэтому спецназ фринов растянулся вдоль колючей проволоки, старательно проверяя контрольную линию охраны. В своих военных лабораториях фрины хорошо разобрались с тем, как работают тепловые сканеры, как включаются детекторы движения. Спецназовцы, готовившиеся штурмовать гарнизон, могли справиться с любой техногенной системой врага, опасность представляли только живые существа, которые отличаются непредсказуемостью, а потому способны поднять тревогу в любой момент.
        Поднять тревогу. Такое, конечно, не изменит финал операции: все в лагере погибнут. Но ведь спецназ долго и старательно готовился к захвату военного гарнизона вовсе не ради того, чтобы перебить сотню-другую врагов.
        «Вулкан-16» - новейшие кинетические орудия людей, создающие мощные метеоритные облака на пути вражеских кораблей, - вот главная задача спецгруппы Мадэна! Орудия, истинные возможности которых еще не до конца ясны фринам, орудия, использующие принцип электромагнитного разгона снарядов и способные поражать движущиеся цели в космосе. Было необходимо установить контроль хотя бы над одной такой установкой, транспортировать ученых на Саванг, чтобы они сумели разобраться в передовых системах чужого вооружения. Найти противоядие, точно так же, как были найдены способы борьбы с лазерами, с ядерными ракетами и торпедами противника, управляемыми компьютерными навигаторами или по радио. Любое оружие, созданное человечеством, несовершенно, надо только нащупать в нем уязвимые места.
        Все было отлично подготовлено ко второй галактической войне. Самонаводящиеся ядерные ракеты и торпеды больше не опасны: их компьютерные мозги легко выжигаются сверхмощными электромагнитными импульсами, после чего системы захвата объекта теряют разум, а «стальные осы» мечутся в пространстве, готовые поразить даже своих. С ракетами, управляемыми по радио, бороться ненамного сложнее - полигонные тесты новейшей установки радиоэлектронных помех внушают уверенность в том, что при следующей схватке люди окажутся слепы и глухи, их радары выйдут из строя еще до начала боеконтакта.
        Но на вооружение пограничных планет поступили кинетические орудия, и это перечеркивало все усилия фринов в тот исторический момент, когда их ударный боевой флот сосредоточился в туманности Угольный Мешок, на границе освоенного человечеством пространства...
        Одна из таких батарей - под носом у Мадэна.
        Командир группы спецназа отбросил неприятные мысли, сосредоточился на главном, еще раз оглядел лагерь за колючей проволокой. Да, он все правильно просчитал, здесь самое уязвимое место. Дроглов не видно, часовой на этом кусочке пространства только один, словно люди меньше всего ждут атаки со стороны огромного гнилого болота. Надеются, что враг придет по суше? Глупцы. Самоуверенные болваны. Единственный часовой, и тот еле переставляет ноги, дремлет на ходу.
        Командир группы поднял вверх указательный палец, отдавая команду ликвидатору. Тот мгновенно выдвинулся вперед, уложил на кочку арбалет - бесшумное устройство, позаимствованное у людей. Фрины не хотели на первом этапе операции использовать собственное оружие, метавшее молнии. Оно, конечно, уничтожило бы врага надежнее и быстрее, но могло демаскировать готовившийся к атаке спецназ.
        Зачем рисковать? В арсенале человечества множество отработанных способов борьбы с часовыми, только изучай и выбирай лучший.
        Фрины долго колебались, анализируя варианты с бесшумной винтовкой и арбалетом. Пулю ядом не покроешь, потому выбрали арбалет, только снабдили его двойным лазеро-оптическим прицелом, а стальные стрелы покрыли веществом, парализующим дыхание человека... Мадэн вспомнил, как в секретной лаборатории проверяли десятки ядовитых соединений, изучая, какое из них быстрее и надежнее убивает представителей вражеской расы. Ради этих тестов корабли фринов незаметно вторгались во владения противника - с риском для жизни спецгрупп и экипажей. Взятый в плен «материал» доставлялся в лабораторию на Моранво, где ученые тщательно исследовали метаболизм людей.
        Мадэн криво ощерился, припоминая, сколько длинных стальных игл пришлось ввести в тело седовласого инструктора, чтобы сломить волю человека, чтобы враг научил лучших бойцов группы «Призрак» тонкостям стрельбы из арбалета...
        К войне готовились долго, кропотливо прорабатывая каждую мелочь, учитывая негативный опыт первой схватки. Десять лет по времяисчислению землян вся цивилизация фринов была одержима только одной мыслью: поквитаться. Отомстить. Поставить выскочек на место. Уничтожить их до последней особи, чтобы господство фринов во вселенной больше не оспаривалось, не подвергалось сомнению.
        И вот настало время все расставить по местам.
        Отравленная стрела вонзилась точно в горло часовому - так, как отрабатывали на полигоне Моранво. Тогда провели три или четыре сотни опытов, чтобы получить верный ответ: люди теряли способность кричать и контролировать свое поведение, когда стрела перебивала им позвоночник в районе горла. Как показало сканирование, именно там проходят все нервные магистрали, связывающие тело с головным мозгом. Тяжелая металлическая стрела, перешибая кость в нужной зоне, разрывала командные связи, лишала жертву возможности к сопротивлению. Во время многочисленных тестов на полигоне это выяснили абсолютно точно. Именно тогда снайперы начали отрабатывать выстрел из арбалета в горло как лучшее средство нейтрализации часового.
        Теперь все прошло без неожиданностей. Вражеский солдат не вскрикнул, не успел подать какой-либо знак. И уже не имело значения, произошло это потому, что был перебит позвоночник, или потому, что подействовал сильный яд, от которого у жертвы свело судорогой мышцы.
        Дежурство по штабу тянулось невыносимо медленно и тоскливо. Старший лейтенант Мезенцев терпеть не мог такие наряды, предпочитал тащить вахты где-нибудь в стороне от начальства. Как говорится, чем дальше от командования, тем спокойнее живешь - эту истину знает любой опытный офицер. Начальство хлебом не корми, только дай устроить внеочередную проверку, а потом, докопавшись до какой-нибудь мелочи, радостно вздрючить всех, кто подвернулся под руку.
        Нет, правильный наряд - это наряд на приличном удалении от штаба. Жаль, в этот раз не удалось отвертеться, теперь вот приходится томиться, дожидаясь восьми утра, когда произойдет смена. Единственное, что немного согревало душу, - факт, что в медчасти дежурит Мариночка Ведищева, очень симпатичная голубоглазая кукла-блондиночка, неравнодушная к вниманию Мезенцева.
        Старший лейтенант так и называл ее - Мариночка, - делая исключения лишь в тех случаях, когда рядом находился командир гарнизона Саванга. Или начальник штаба. Или какой-нибудь вышестоящий офицер из управления флота.
        Помянув главный штаб, старший лейтенант Мезенцев суеверно перекрестился, дабы не накликать беду. Сразу вспомнился командующий пятым флотом адмирал Борисов, о котором во всех бригадах сектора слагались легенды. Этот, с позволения сказать, умник мог довести до истерики любого нормального офицера. Слава богу, планет с ракетными батареями у флота в избытке, равно как и частей ПВО, не говоря уже о линейных кораблях и крейсерах, каждый из которых, вне всяких сомнений, требовал постоянного внимания Борисова.
        Его любимые фразочки: «Любой командир корабля только тогда заслуживает уважения, когда сумеет сделать жизнь подчиненных невыносимой», «Сегодня - суббота, завтра - воскресенье, чертовски хочется поработать», «Непуганый боец предрасположен к безобразиям, это - потенциальный преступник, будущий убийца и насильник» - передавались из уст в уста, но со смехом их могли произносить лишь те, кто ни разу не попадал под тяжелую руку адмирала.
        Начальнику гарнизона Саванга частенько доводилось переживать оглушительные «раздраи» во время проверок Борисова. Старший лейтенант Мезенцев даже краем уха слышал о том, что в былые годы генерал-майор Левенко дважды подавал жалобы на командующего флотом, мол, этот человек постоянно унижает достоинство офицеров. Только обе истории ничем хорошим не закончились, адмирала с должности не сняли, более того, он пообещал положить эти рапорты в гроб генерал-майору и даже «не пустить слезу над телом безвременно отошедшего в мир иной бездельника».
        Старший лейтенант Мезенцев снял фуражку, нервно провел тыльной стороной ладони по лбу, хотя пота не было - просто стало не по себе, когда вспомнил об адмирале Борисове. К счастью, того сейчас не наблюдалось и близко от Саванга, командующий пятым флотом находился где-то в другой части созвездия Центавра, проверяя свои владения и, как обычно, доводя офицеров до тихой истерики.
        А то ведь, окажись рядом, мог испортить восхитительную идею, как скрасить вахту... Мезенцев с трудом пережил первую половину дежурства - пока в штабе царила утомляющая дневная суета. Лишь теперь, ближе к часу ночи, по домикам и казармам разбрелись даже самые ретивые вояки. Штаб опустел, остались только горемыки вахтенной смены во главе с оперативным дежурным.
        Мезенцев грустно вздохнул, вспомнив о том, что в этот раз приходится нести наряд вместе с подполковником Дорониным. Тот был старше чуть ли не на десяток лет, поэтому считал помощника молодым офицером, особых вольностей не позволял. Бывало, с другим коллегой Мезенцев мог и в рубке оперативного дежурного покемарить, а то и новости послушать, глядя в стереовизор... Но, увы, подобное являлось грубым нарушением Устава гарнизонной и караульной службы, а потому с Дорониным не проходило. Это могло бы состояться лишь в случае, если б вахту в рубке оперативного «тащил» кто-то из более молодых офицеров, с кем у Мезенцева существовали приятельские или равные отношения. Не срослось...
        - На посту не спать! - грозно рыкнул старший лейтенант, заметив, что сержант из караульного взвода, отвечавший за доступ в штаб, закемарил.
        Солдат не положил голову на стол, лишь подпер ее кулаком, но Мезенцев прекрасно знал: стоит дать немного слабины, и вахтенный не просто закроет глаза, а вырубится. Оно, конечно, ничего страшного не произойдет - железная дверь в штаб все равно заперта, открыть ее можно только изнутри, для чего, собственно, и сидит на стуле боец. Это его обязанности: разбираться, кто и зачем идет к оперативному дежурному, и лишь в случае внятных, предусмотренных инструкциями ответов - отпирать засовы.
        - Не спать! Не спать! На губу отправлю! - с угрозой рыкнул офицер.
        Не положено молодым спать на посту. Право на небольшой «расслабон» имеет лишь тот, кто давно тянет лямку. А молодняк пусть несет вахту, как положено Уставом гарнизонной и караульной службы.
        - Мезенцев! - вдруг донесся из рубки оперативного дежурного окрик подполковника Доронина. - Мезенцев, загляни ко мне на минуту!
        - Есть! - Старший лейтенант мигом подобрался, попытался придать лицу выражение честного службиста, размышляющего не о том, как поскорее добраться до медчасти, нет, думающего лишь о прямых обязанностях.
        - Прошу разрешения... - Он бодро вошел в рубку оперативного дежурного, остановился в двух шагах от пульта, за которым сидел Доронин.
        - Выпусти из штаба! - приказал подполковник, мотнув головой так, чтобы старший лейтенант понял: речь шла о дрогле, также находившемся в помещении. - Выпусти, а потом, когда закончит обход, впусти обратно.
        Мезенцев молча отдал честь, развернулся и первым вышел из рубки, словно показывая чужаку, кто здесь главный.
        - Сержант! Выпустить! - приказал старлей.
        Имени дрогла Мезенцев не помнил, да и не считал нужным запоминать. Он, хоть и служил на Саванге второй год, так и не научился различать «гномиков». Для него все дроглы были изготовлены на копировальном аппарате: невысокие, кожистые и костистые, с подвижными лицами и лопухами ушей. Когда карлики говорили, у них так работали лицевые мышцы, что менялось все: глазные впадины становились то больше, то меньше, щель рта то уже, то шире, даже нос немного вытягивался, а уши шевелились, почище чем у слона или осла.
        Поначалу, когда Мезенцев только прибыл на Саванг, его это забавляло - тогда он воспринимал дроглов как экзотических животных. Позднее мимика чужих во время диалогов стала раздражать, даже бесила, по этой причине старший лейтенант старался как можно реже контактировать с представителями иной расы. «Кожаные» гномы чувствовали его неприязнь и отвечали той же монетой, впрочем, это ничуть не беспокоило Мезенцева - он не ждал беды от них.
        Говорят, раньше, пару веков назад, дроглы были очень опасны. Тогда они могли силой ментального воздействия остановить вражеский флот, если, конечно, верить сказкам. Сами дроглы уверяют, что тогда они не боялись никаких врагов, просто потому, что никто не мог приблизиться к их планетам. Мысленного импульса нескольких мощных ментатов было достаточно, чтобы вражеская армия увидела перед собой глухую непреодолимую стену.
        Карлики не желали воевать, они считали более правильным внушить атакующей армии, что перед ней вообще нет никакой планеты, которую можно захватить - лишь пустота на десятки световых лет... Однако цивилизация дроглов пришла в упадок, ныне этот вымирающий народ не способен на былые подвиги. Чужаки утратили, растеряли прежнее могущество, вот и вынуждены теперь кормиться людскими подачками. А значит, обязаны знать свое место, и нечего с этими «кожаными» гномами миндальничать!
        ...Выпустив заморыша из штаба, Мезенцев проконтролировал, чтоб дверь была хорошо заперта, а потом вновь прошел в рубку оперативного. Все же Мариночка томилась в медчасти, и ждать дольше уже не хватало терпения и сил.
        - Прошу разрешения... - вновь сказал старший лейтенант, переступая порог рубки. - Выпустил, как приказывали, господин подполковник! Чего ему посреди ночи вздумалось гулять?! Понесла нелегкая...
        - Почувствовал что-то, - отозвался Доронин. - Попросил: «Выпусти наружу, неспокойно у меня на уме...»
        - Вот твари инопланетные! - выругался старлей и тут же осекся, вспомнив, что беседует не со своим приятелем. - Виноват, господин подполковник! Все-таки странные они, дроглы, правда? Человек так никогда не сказал бы... «Неспокойно у меня на уме». Бред какой-то! Человек сказал бы: «Неспокойно у меня на душе».
        - У дроглов душа и ум - нечто единое, - напомнил оперативный дежурный, глянув на дисплеи, и Мезенцев - вслед за ним.
        Чужак медленно двигался к тыльной стороне охраняемого периметра, к непроходимым болотам, простиравшимся за «колючкой». Дрогл ставил ноги так мягко и аккуратно, что сейчас напоминал кошку. Складывалось впечатление, будто представитель иной расы идет по тонкой-тонкой корочке льда, которая в любой момент может проломиться под ним. Глаз этой нелепой мартышки Мезенцеву видно не было - дрогл смотрел в сторону гнилой топи, - зато уши шевелились и подрагивали.
        - А и черт с ним, господин подполковник! - Старший лейтенант легкомысленно махнул рукой, его мало заботило поведение дрогла. - Ум... душа... Пусть идет куда хочет. Все равно мы внутри защищенного периметра, везде часовые, сканеры тепловых полей, детекторы движения...
        Полковник Доронин нахмурился, посмотрел на молодого коллегу, затем на дисплей: дрогл исчез из зоны видимости - изменив направление движения, скрылся за казармой.
        - Ладно, старлей, хватит пустой болтовни! - приказал оперативный.
        - Есть! - В душе у Мезенцева все запело. - Разрешите идти?
        - Давай! Не забудь впустить Оорха, когда вернется.
        - Есть! Отдам команду сержанту! Я сейчас с проверкой, обойду штаб... по-быстрому... чтоб, значит, все правильно было...
        И он выскочил из рубки оперативного дежурного, пока подполковник Доронин не придумал какое-нибудь глупое задание для подчиненного, не отвлек от главного.
        А что главное? Конечно, пышногрудая красавица Мариночка, которая заждалась в медчасти, среди таких удобных коек!
        - Слышь, сержант! - Мезенцев заговорщически подмигнул вахтенному у двери и приложил палец к губам. - Если оперативный будет меня спрашивать, скажи: ушел с проверкой по штабу! Но если вдруг припрет - быстро-быстро мотай в медчасть, найдешь меня там! Только никому ничего не говори! Просто мотай туда, пулей! Предупредишь! Все понял?!
        Секунду-другую солдат молча взирал на старшего лейтенанта, а в его полусонных глазах жило непонимание. Потом взгляд стал более осмысленным, на губах бойца нарисовалась похотливая улыбочка.
        - Прапорщик Ведищ...
        Сержант не успел договорить - Мезенцев, сделав угрожающее лицо, поднес кулак к самым губам бойца, вынуждая заткнуться.
        - Тихо! - прошипел старший лейтенант. - Услышит оперативный, я тебе трое суток «губы» выпишу! За нерадивое несение службы! Все понял?!
        Улыбка исчезла с губ солдата. По глазам было понятно, что он думает об офицере, но сказать это вслух сержант не мог: «весовая категория» не позволяла. Приказы старших по званию не обсуждаются, их следует выполнять, а уж потом, если возникнет желание, можно накропать рапорт командованию, обжаловать действия офицера.
        - Вижу, что понял. - Мезенцев чуть расслабился, сверху вниз посмотрел на солдата. - Ну, коли понял, значит - молодец! Сиди тут и бди! Бди! Я скоро вернусь!
        И старший лейтенант, опасливо покосившись в сторону рубки оперативного дежурного, торопливо зашагал к медчасти.
        ...Красавица-блондинка, которую сморило от долгого ожидания, прилегла на койку прямо в одежде. Мезенцев так и застал ее, переступив порог санитарного блока. Впрочем, он так долго ждал этой минуты, желание было так велико, что старший лейтенант даже не стал толком будить спящую, не стал тратить время на какие-то прелюдии и долгие «танцы» вокруг да около...
        - Красотуля моя пышногрудая! - горячо прошептал он, не позволяя очнувшейся от полудремы девушке приподняться, что-либо сказать. - Детка, как я истосковался по тебе!!!
        Он навалился на Марину сверху, дрожащими пальцами принялся расстегивать пуговицы на белой блузке. Жадно припал к губам девчонки, проводя горячими ладонями по бедрам, задирая короткий халатик вместе с мини-юбкой. От нетерпения не смог развязать тонкий поясок, чуть не сделал на нем узел и, уже не в силах контролировать себя, просто рванул белую ткань с плеч, укусил Марину в грудь.
        Девушка вскрикнула от неожиданности, но старший лейтенант тут же зажал ей рот ладонью, не позволяя шуметь. Просунул колено между ног подружки, страстно целуя голые плечи, шею...
        Когда старший лейтенант Мезенцев вошел в Марину, дрогл Оорх корчился на земле в агонии, а из его шеи торчала обжигающая стальная стрела.
        ...Дрогл, вдруг появившийся неподалеку от места, где лежал убитый часовой, чуть не разрушил все планы фринов. Техники возились с нейтрализаторами детекторов движения, а коротышка объявился будто из-под земли, его запросто могли проглядеть - в силу того что ждали врагов высокого роста. Все же люди чуть ли не в два раза выше, а в ночи - когда смотришь против слепящих прожекторов - трудно заметить маленькую цель...
        Один из наблюдателей, лежавший рядом с Мадэном, вдруг тронул командира за руку, указал на что-то крохотное, издали почти незаметное. Лидер группы спецназа напряг зрение, стараясь трансформировать зрачки так, чтобы отфильтровать мешавший блеск прожекторов. В отличие от людей фрины умели разделять световые потоки по длине волны, это, конечно, требовало серьезного напряжения глазных нервов, но помогало в критических ситуациях.
        Дрогл! Едва включив внутренние фильтры, Мадэн разглядел опасного врага - тот медленно, очень осторожно приближался к колючей проволоке, еще точно не зная нужного места, но выбрав правильное направление.
        Почувствовал, гад! Нет, не случайно в штабе призывали опасаться дроглов! Коротышки хоть и утратили многое, но все равно оставались ментатами и в чутье заметно превосходили людей, уповавших исключительно на технику.
        Мадэн резко поднял вверх указательный палец, давая команду снайперу с арбалетом. Пользоваться молниеметами было нельзя, любое неосторожное телодвижение атакующих могло сорвать операцию. Гнома следовало ликвидировать тем же способом, которым умертвили человека.
        Снайпер торопливо перезарядил арбалет, уже не успевая выбрать отравленную стрелу «под дрогла», поставил ту, которая рассчитана на людей. В этом, конечно, был определенный риск, но лучше допустить такой риск, чем позволить дроглу заметить мертвого часового и поднять тревогу.
        Снайпер не промахнулся - стрела угодила точно в горло коротышке, но еще до того, как враг осел на землю, Мадэн вновь поднял руку вверх, энергично покрутил указательным пальцем в воздухе, сжал кулак. «Добить!» Проблема заключалась в том, что строение тела дроглов очень сильно отличается от людского, а снайпер с арбалетом был ориентирован на ликвидацию воинов другой расы и мгновенно перестроиться не смог.
        Два солдата тут же поползли вперед, к «колючке», остальные, растянувшись цепью вдоль места будущего прорыва, выдвинули стволы молниеметов, готовясь поддержать товарищей огнем.
        В течение последней минуты перед атакой Мадэн не произнес ни слова, все команды отдавал молча, условными знаками. Там, где оказался один дрогл, могли найтись и другие. А у коротышек, как известно, слух развит гораздо лучше, нежели у людей. Когда имеешь дело с чертовыми гномами, лишний раз рисковать не следует.
        Детекторы движения уже были обезврежены группой технической поддержки, и два ликвидатора, благополучно миновав «колючку», подобрались вплотную к дроглу. Тот барахтался на земле, пытаясь отползти, отодвинуться подальше от Смерти, которая приближалась к нему из болота. Конечно, на небольшом расстоянии ментат не мог не почувствовать ликвидаторов-фринов, что готовились убрать ненужного свидетеля.
        Дрогл все чувствовал, все понимал, только мешала стрела, перебившая координационный центр. Из-за этой раны коротышка потерял способность управлять собственным телом, лишь хаотически дергал руками и ногами. У него даже лицо и уши шевелились, когда фрины подползли вплотную. Один навалился на жертву, заткнул рот, другой в два быстрых движения перерезал речевые центры, а уже после этого - добил раненого ударом в главный нервный узел, располагавшийся в нижней части груди.
        Дрогл заметался, будто от дикой боли, впрочем, кричать он уже не мог. Тело выгнулось дугой, судорожно дернулись взад-вперед большие уши, потом обмякли и они. Коротышка замер неподвижно, черты лица разгладились, губы и веки прекратили хаотические движения.
        Выждав с минуту, один из ликвидаторов подал условный сигнал Мадэну, и группа спецназа медленно втянулась на территорию сонного лагеря, еще не подозревавшего, что в военный городок людей проникла Смерть.
        Штаб. Самое важное, о чем должен думать командир отряда спецназа, оказавшись на территории базы противника. До его уничтожения ликвидаторы не станут делиться на группы охотников, гоняющих сонную дичь.
        К штабу подобрались тихо и незаметно, опасаясь только дроглов. Фрины неплохо изучили психологию противника, отыскали наилучшее время для атаки - такое, чтобы снизить вероятность активного организованного сопротивления. Три часа ночи по среднегалактическому времени. Перед рассветом проще всего обезглавить врага, воспользовавшись его естественной физической слабостью, потерей собранности, концентрации.
        Когда пятеро бойцов ударной группы заняли позиции неподалеку от стальной двери, перекрывавшей доступ в святая святых людей, Мадэн поднял руку, призывая к вниманию. Затем посмотрел на солдата, вооруженного тяжелым энергоболом, сделал короткое движение ладонью в сторону преграды. И тут же поднял вверх сжатый кулак, напоминая своим: добивать следует любого, хоть раненого, хоть прекратившего сопротивление.
        Огненный клубок шаровой молнии, размером с теннисный мяч, вонзился в дверь, в районе электронных блокираторов, а затем взорвался со страшным грохотом - теперь не имело смысла таиться. Теперь все зависело от скорости действий. Только за счет внезапности атаки можно добиться желаемого результата.
        Мадэн распахнул покореженную дверь мощным ударом сапога и тут же, не тратя ни секунды, расстрелял в упор очумевшего, сонного солдата, даже не попытавшегося воспользоваться лазером. Этот горе-вояка перед смертью успел только раскрыть рот от удивления, выпучил глаза, а уже через мгновение с болезненным всхлипом дернулся назад к стене, сполз вниз со стула. Мозг жертвы умер быстрее, чем мышцы, непроизвольно среагировавшие на чудовищный удар током.
        Командир спецназа фринов не задумывался о таких мелочах. Его солдаты вломились в штаб, растеклись в две стороны по коридорам: искали рубку дежурного. Требовалось как можно быстрее подавить сопротивление человека, от которого зависело все. Если б только вахтенный офицер успел передать в главный штаб сигнал тревоги, это перечеркнуло бы замысел нападавших.
        Не успел. Подполковник Доронин, мирно кемаривший за дисплеями, сделал то же самое, что и сержант, дежуривший у входа в штаб: открыл рот и выпучил глаза от удивления.
        Оперативного дежурного Саванга убивали в три ствола. Тело подполковника прошивали голубыми разрядами вновь и вновь, даже тогда, когда все мышцы мертвеца перестали реагировать на чудовищные залпы из молниеметов. Затем спецназовцы выскочили из рубки, и в пульт - один за другим - ударили два светящихся «теннисных мяча», со страшным грохотом превратив системы связи и оповещения в груды искореженного, обгоревшего металла.
        Лишь после этого отряд фринов разделился на две части. Одна, возглавляемая Мадэном, отправилась наружу - добивать людей, очумевших со сна, бестолково метавшихся по гарнизону. Вторая группа осталась, чтобы навести порядок в штабе...
        Уничтожив дежурного, следом с ходу разобрались с остатками караульного взвода - и с теми, кто не успел выскочить из комнаты отдыха, и с теми, кто оказался резвее, укрылся в дальних коридорах. Несколько бойцов попытались оказать сопротивление, но бестолково, неорганизованно - их подавили, не потеряв ни одного спецназовца...
        - Кажется, там что-то грохнуло. Надо бы посмотреть... - Марина Ведищева хотела выскользнуть из-под старшего лейтенанта Мезенцева, но тот не позволил.
        - Не отвлекайся! - хрипло приказал мужчина и еще плотнее прижал девушку к столу, куда перетащил ее во время любовных утех. - О-о-о!!!
        Он стал двигаться резче, энергичнее, почувствовав, что близок к финалу. В такую минуту никакой грохот где-то за плотно закрытой дверью не мог остановить разгоряченного мачо. Так ему казалось. И вдруг какая-то неведомая сила заставила оглянуться, посмотреть себе за спину.
        От зрелища, представшего перед старшим лейтенантом Мезенцевым, у него в два счета пропало желание думать о Мариночке. И вообще о любой другой женщине. Того, что находилось на пороге, было вполне достаточно, чтобы завопить от ужаса и броситься прочь, сломя голову, не разбирая дороги.
        В дверном проеме стояли двое чужих - таких, каких Мезенцев никогда не встречал. Бледно-зеленые черепа, огромные черные глаза с вертикальными зрачками, абсолютно неподвижные лица, военная форма, перепачканная болотной грязью, увешанная непонятным снаряжением.
        Все это он разглядел за доли секунды. Если бы кто-то сказал Мезенцеву, что за пару мгновений человек может столько увидеть и переварить разумом, старший лейтенант ни за что бы не поверил.
        Однако у помощника оперативного дежурного не было возможности что-то такое обсуждать с друзьями-приятелями. Он еще успел почувствовать: чужаки готовы стрелять в любую секунду - какие-то странные трубки были направлены на мужчину и женщину. Враги могли стрелять, но медлили - просто наблюдали за спариванием представителей иной расы. С интересом. Чуть брезгливо. Так, наверное, взрослый, разное повидавший человек мог бы наблюдать за спариванием бездомных собачек, которые выставили напоказ свои интимные отношения и радостно исходят слюной...
        Это Мезенцев успел почувствовать - так, словно был ментатом не хуже дроглов.
        - А-а-а! - закричал старший лейтенант, отскакивая в сторону от Марины, пытаясь на ходу выдернуть лазер из кобуры.
        И тут же перестал что-либо воспринимать. Две голубые молнии вонзились в его тело, швырнули назад, на стену. Третья, хоть и пригвоздила несчастного к переборке, была абсолютно лишней. Мезенцев умер и уже ничего не чувствовал.
        - Не на-а-а-до! - дико закричала Ведищева, соскользнула со стола, забилась назад, в угол, потому что трубки, стрелявшие молниями, теперь были направлены на нее.
        Марина потянула юбку вниз, расправляя ее на бедрах, попыталась прикрыть халатом грудь, словно это должно было спасти от страшных электроразрядов, но в ту ночь на Саванге не было места для чудес. Молнии прошили тело девушки, она повалилась на спину, лицо перекосила жуткая гримаса боли. Зрачки судорожно дернулись, ярко накрашенный рот открылся.
        - Самка, - отметил один из фринов, убедившись, что последняя жертва в этой комнате мертва.
        - В военной форме, - равнодушно добавил другой. - Сама выбрала путь, сама отвечает.
        ...Оставшиеся без управления солдаты метались между казармами, пытались укрыться на складах или добежать до болота, но везде их находили голубые молнии фринов. Охотники действовали организованно и расчетливо: после того как из строя вывели электрогенераторы, люди превратились в беспомощных младенцев. В темноте они ничего не видели: прожектора погасли, и теперь исход поединка мог быть только таким, какой изначально планировали фрины. Паники добавили несколько огненных «мячей», воткнувшихся в казарму и склад, после чего одно здание развалилось на куски, а второе вспыхнуло так, словно было сделано из соломы.
        - Всех! До последнего! - теперь не было необходимости соблюдать тишину, и Мадэн отдавал команды в полный голос, подстегивая ликвидаторов.
        Нельзя останавливаться, пока жив хоть один человек.
        ...Бойня продолжалась несколько часов и затихла лишь тогда, когда над Савангом взошло светило. Дольше всего продержались расчеты нескольких кинетических орудий - просто потому, что они находились на дежурстве возле установок. Большинство солдат свободной смены умерли сразу, в первые минуты атаки, но жалкая горстка успела забиться в дальние глухие штольни. Этих упрямцев Мадэну и его бойцам пришлось выкуривать по одному. Обреченные люди уже никому не могли передать сигнал тревоги, возле орудий располагались только радиостанции ближнего радиуса действия, а центр связи и рубка оперативного дежурного давно превратились в груду искореженного металла.
        Покончив и с этой проблемой, Мадэн вызвал штаб флота, находившийся на флагманском корабле ударной группировки, передал условный сигнал. Теперь оставалось занять оборону и ждать, пока прибудут технические специалисты. А в это время боевые звездолеты совершат отвлекающий маневр...
        ...Эскадра фринов появилась на экранах радаров настолько внезапно, что в первую минуту операторы ПВО просто не поверили в реальность происходящего. Солдаты дежурной смены тупо пялились на запестревшие отметками дисплеи, а в головах у всех вертелась только одна мысль: «Чья это дурацкая шутка?!»
        Корабли не могут появиться из ничего, точно так же, как не могут внезапно пропасть, - материя не превращается в пустоту, ну, разве что в результате мощного плазменного залпа...
        А чужие звездолеты возникли именно так - из пустоты, на столь малом удалении от базы патрульных судов семнадцатой бригады, что поверить в материальность боевых кораблей никак не получалось. Однако компьютерные системы, не знающие слова шок, быстро убедились, что чужаки на сигналы опознавания не отвечают, а потому провели экспресс-анализ и на основе заложенных в память технических характеристик вынесли приговор: «Ударные крейсера фринов. Усовершенствованная модификация старых «Торнадо LI».
        И тут же тишина взорвалась - разлетелась на куски от рева сирен, от нервной, истеричной скороговорки операторов боевых информационных постов, от грохота сапог дежурных сержантов и прапорщиков.
        Люди начали суматошно метаться по коридорам, звонить «наверх» - начальнику гарнизона и командиру бригады кораблей, докладывать обстановку. Будто кто-то теперь мог что-нибудь изменить...
        Это потом, позднее, анализируя действия фринов с помощью компьютерного моделирования, штабные стратеги пришли к выводу: в момент приближения к базе патрульных судов противник использовал новейшие системы радиоэлектронной борьбы. Они не сумели полностью подавить широкодиапазонные помехоустойчивые локаторы ПВО, мощности не хватило, но позволили незаметно подобраться к цитадели, которую люди считали почти неуязвимой.
        Однако выяснение деталей операции вторжения произошло много позже, а сейчас все в панике метались по штабу, по космодрому, под жуткий вой аварийных сирен, предупреждавших об атаке с воздуха. И фрины не заставили себя долго просить: огромные раскаленные шары посыпались с неба - на боевые корабли, на казармы и технические капониры, на головы потерявших рассудок солдат.
        - Где?! Где зенитные батареи Саванга?! - страшно выпучив глаза, орал командир семнадцатой бригады генерал-майор Соловьев, появившийся в штабе.
        При этом он сильно тряс связиста, безуспешно вызывавшего Саванг, - так, словно солдат лично отвечал за молчавшие орудия прикрытия. Связист испуганно вжимал голову в плечи, но не из-за гнева начальства, просто страшные огненные шары врезались в поверхность Рапиды все ближе.
        - Саванг! - ничего не видя и не слыша, вопил комбриг. - Срочно дай мне Саванг!!! Фрины атакуют со стороны Южного Креста! Почему Левенко пропустил их?! Где заслон?! Мне срочно нужен заслон! Дай на связь Левенко!!! Слышишь?!
        Солдат энергично мотал головой, вновь и вновь вызывал планету первой линии защиты, но результат оставался тем же самым: Саванг молчал.
        - Ч-черт! - осознав, что помощи ждать неоткуда, генерал-лейтенант бросился из штаба прочь - наружу, на космодром.
        Целая вереница светящихся шаров вдруг протянулась с запада на восток. Казалось, невидимый исполин включил швейную машинку, которая с огромной скоростью пробивает материю иглой, не разбирая, что за куски ткани попадают под рабочий механизм.
        Не куски ткани - звездолеты и радарные установки, казармы и коммуникации, солдаты и гражданские, случайно оказавшиеся в зоне вероломной атаки фринов. Командир бригады еще успел заметить, как накренился и стал медленно заваливаться набок один из тяжелых крейсеров. Потом все исчезло в клубах пыли, воздух стал серым и горячим, на зубах заскрипел песок. «Вашу мать!» - хотел ругнуться Соловьев, но только жутко закашлялся. В сумрачной пелене он не понимал, куда бежать, не мог отдавать команды подчиненным. Он просто ничего не видел, словно остался здесь, среди исполинских воронок, сухой земли и песка, совсем один.
        Земля дрогнула в сотне метров от генерал-майора Соловьева, а может, и ближе. Огненный шар разорвался со страшным грохотом, офицера подбросило в воздух, швырнуло куда-то в сторону, в клубящуюся пыль.
        Командир бригады патрульных судов хотел выставить руки, защитить хотя бы голову, но в этой серой мути было совершенно непонятно, куда его бросило взрывной волной, с какой стороны ждать беды. Генерал-майор ударился лбом обо что-то твердое и потерял сознание.
        ...Когда пришел в себя, сразу почувствовал - воздух стал другим. Пыли в нем больше не было, дышалось легко, не так, как раньше, когда ноздри и легкие засасывали сухую песчаную взвесь, из-за которой жутко хотелось кашлять.
        - Кажется, уходят... - негромко пробормотал кто-то.
        - Не сглазь... - нервно отозвался другой человек.
        Генерал-майор Соловьев открыл глаза, но тут же опустил веки, сразу поняв, что поторопился. Все вокруг стало кружиться с такой жуткой скоростью, что невозможно было ни разглядеть говоривших, ни понять, где он сам находится.
        - Вашу мать... - пробормотал командир бригады, пытаясь усилием воли подавить приступ тошноты.
        - Лежите, лежите, господин генерал-майор! - затараторил солдат. - Вам пока нельзя подниматься. Сейчас доктор подойдет, он на минутку отлучился в другой блок...
        Генерал-майор с трудом поднял руку, не открывая глаз, попытался ощупать собственный лоб, странно горевший, только пальцы никак не могли добраться до нужной точки. Боец, сидевший возле пострадавшего офицера, понял, что хочет сделать Соловьев, помог ему - дотащил ладонь до головы.
        - Тут у вас жуткий рубец, - пояснил солдат. - О вертикальную железную балку долбанулись, господин комбриг! Слава богу, черепная коробка выдержала...
        Соловьев заскрипел зубами от злости. Генерал-майор искренне страдал не только потому, что получил травму, а из-за того, как дешево их уделали фрины. Конечно, никто не ждал внезапного и подлого нападения на закрытую военную базу, тем более что передовой заслон Саванга обязан был остановить врага. Или хотя бы предупредить семнадцатую бригаду об опасности...
        Этого не произошло, фрины сумели не только проскользнуть мимо зенитных батарей Саванга, но и внезапно ударили по Рапиде. А бригада, находившаяся в точке постоянного базирования и не ждавшая атаки, не успела мобилизоваться, выйти в космос, чтобы достойно ответить противнику...
        - Посторонись! - комбриг услышал чей-то властный голос, кажется, знакомый, но теперь голова работала настолько плохо, что Соловьев не смог разобраться.
        Попробовал открыть глаза, но стало еще хуже, чем в первый раз, - вдруг почудилось, что он проваливается в какую-то бездонную яму. Да не просто проваливается, а рывками, от чего руки и ноги непроизвольно задергались, по всему телу выступил холодный пот. Генерал-майор не удержался, слабо застонал.
        - Господин комбриг! Капитан Астахов, третья санитарная рота! Сейчас окажу вам помощь, станет полегче...
        Соловьев почувствовал, как игла впилась в вену.
        - Очень много раненых, - продолжал капитан-медик. - Про убитых не говорю... Хорошо, что солдаты наткнулись на вас в этой жуткой пыли на космодроме, а то бы...
        - Капитан, - перебил Соловьев, чувствуя, как приступ предательской слабости отступает. - Капитан, что с нашими кораблями? Что с ударными кораблями семнадцатой бригады?
        Пол под комбригом несколько раз сильно вздрогнул - лежавший на спине офицер почувствовал это.
        - Возвращаются... - со страхом пробормотал один из солдат. - Не ушли, гады! Новая атака...
        И вновь сильные толчки. Откуда-то сверху посыпалась пыль.
        - Где мы? - не рискуя открывать глаза, спросил Соловьев.
        - В бомбоубежище, господин комбриг! - радостно отозвался кто-то. - Слава богу, тут не достанут!
        - Тьфу, трепач хренов! - собеседник болтливого солдата набросился на товарища. - Молчи, сглазишь!!! Не ровен час, достанут!
        Земля над головой вздрогнула еще раз, потом еще и еще. Видимо, фрины продолжали наносить точечные удары по объектам на поверхности. Из стыков бетонных плит на людей посыпалась мелкая пыль.
        - Капитан! - Генерал-майор Соловьев нетерпеливо махнул рукой, словно этим жестом хотел дать понять офицеру-медику, что сильно недоволен его молчанием. - Капитан, мне нужен четкий доклад! Что с нашими кораблями?!
        - Уничтожены, господин комбриг, - тяжело вздохнув, ответил Астахов. - Уничтожены фринами. По-моему, никто не успел стартовать. Все, что находилось на космодроме, превратилось в пепел, в лужи расплавленного металла.
        - Что за оружие используют фрины? В первую войну у них такого не было...
        Капитан Астахов недоуменно пожал плечами, посмотрел на солдат, сидевших подле командира.
        - Не знаю, господин генерал-майор, - не дождавшись поддержки, отозвался он. - Это очень похоже на большие шаровые молнии. Они падают с неба, как огненные клубки. А потом взрываются почище, чем любая бомба. Все в пепел, в прах...
        Генерал-майор Соловьев резко открыл глаза, посмотрел вокруг себя. Теперь, когда подействовало лекарство, введенное в вену, он чувствовал себя чуть получше. Комбриг, опираясь дрожащими ладонями на пол, приподнялся, прислонился спиной к стене.
        - Отставить! - приказал он солдатам, поспешившим на помощь, а сам обвел взором тех, кто находился в бомбоубежище. - Это все, кто уцелел? - угрюмо уточнил Соловьев.
        В помещении, освещавшемся несколькими переносными фонарями, сидело полтора-два десятка человек, не больше.
        - В соседнем блоке - тяжелые раненые, - ответил капитан Астахов. - Мы сосредоточили там людей, нуждавшихся в экстренной медицинской помощи. Здесь те, кто не пострадал. Или пострадал незначительно.
        - А корабли уничтожены? Все? - переспросил командир бригады, не в силах поверить, что от его мощных красавцев, еще недавно составлявших гордость флота, ничего не осталось.
        В это время бетонные своды над головами людей дрогнули три раза подряд. Генерал-майор Соловьев и капитан Астахов посмотрели на потолок, откуда сочилась пыль, потом друг на друга. Все было понятно без слов. Фрины добивали цели, которые еще оставались на поверхности Рапиды.
        - Думаю, там нет ни одного нашего корабля... - тоскливо произнес медик.
        Словно поставил окончательный диагноз безнадежному больному. Все притихли. Земная твердь вздрогнула еще раз.
        - Астахов, - опершись затылком на стену, позвал комбриг. - Забудь пока о раненых, это приказ! Обследуй другие убежища, найди мне одного живого радиста со станцией дальней связи! Слышишь?! Сейчас главная задача - оповестить генеральный штаб флота! Иначе раненые и убитые будут не только здесь, на Рапиде. Много раненых и убитых! И не только среди военных! Пострадают гражданские! Все понял?
        - Так точно! - Астахов даже мотнул головой в знак согласия.
        - Действуй! - комбриг опустил веки.
        Несмотря на лекарство, полутемное помещение все равно кружилось перед глазами. С тошнотой было очень трудно бороться, но Соловьев понимал, что это полная ерунда по сравнению с тем, что могло случиться уже в ближайшие часы.
        Фрины пробили брешь в обороне: нашли способ, как миновать зенитные батареи Саванга, уничтожили семнадцатую бригаду патрульных судов-истребителей. По сути, это открывало коридор со стороны Южного Креста. Коридор для входа в жизненные зоны, освоенные человечеством...
        - Господин генерал-майор! - Соловьев очнулся оттого, что кто-то потряс его за плечо. Командир семнадцатой бригады понял, что на какое-то время вырубился - провалился в черную яму, то ли из-за сотрясения мозга, то ли из-за введенного лекарства. - Господин генерал-майор! Сержант Райхнард явился по вашему приказанию! Докладываю: получены сигналы SOS с двух планет дроглов! Союзники просят о помощи, их атакуют боевые звездолеты фринов!
        - К черту сигналы о помощи, сержант! - стряхивая оцепенение и непонятную вялость, вымолвил командир бригады. - Срочно дай мне связь со штабом флота! Как хочешь крутись, хоть сам вылезай на поверхность и ставь направленную антенну, но мне нужен канал со штабом флота!
        - Сэр, но там, наверху...
        - Приказы не обсуждаются! - Соловьев открыл глаза, посмотрел на солдата, словно удав, гипнотизирующий кролика. - Даю тебе пять минут! Если связи не будет - прикажу расстрелять за невыполнение приказа!
        - Есть! - сержант побледнел.
        Вопросительно поднял брови, поглядел на капитана Астахова, стоявшего рядом. А потом опомнился, отдал честь, побежал разворачивать резервную станцию дальнего действия, которую еще требовалось подключить к какой-нибудь уцелевшей антенне на поверхности. Если таковая существовала.
        - Связь... - пробормотал Соловьев, чувствуя, что вновь отключается. Сознание куда-то уплывало. - Связь... Доложить... Любой ценой...
        - И вот, с милыми улыбками, с цветочками в петлицах, контрольная группа прибывает на Рапиду и начинает тщательно запланированный геноцид! - громогласно объявил адмирал Борисов, спускаясь по трапу флагманского крейсера.
        Сойдя на плиты космодрома, командующий пятым флотом даже не позволил генерал-майору Соловьеву доложить обстановку, поприветствовать начальника, как того требовал устав.
        - Что это, комбриг?! - рявкнул адмирал, резким движением поправив фуражку и выпятив вперед подбородок. - Что это у вас, швартовая команда?! Это не швартовая команда, это стадо обосравшихся пингвинов! Их место - Южный полюс на Земле! Я не раз говорил: бардак на флоте начинается с таких вот мелочей! Разгоните к черту этот пернатый базар, а мне представьте нормальную швартовую команду! Верните птицам родину!
        - Сэр, я... - Генерал-майор Соловьев, который еще не до конца оправился от сотрясения мозга, чувствовал себя неважно даже без громогласных воплей вышестоящего начальства.
        Он хотел оправдаться, объяснить ситуацию. На космодроме Рапиды, неподалеку от совершивших посадку боевых кораблей адмирала Борисова, все еще дымились уничтоженные и поврежденные суда семнадцатой патрульной бригады. Уцелевшие солдаты, из которых удалось сформировать несколько спасательных команд, прочесывали окрестности космодрома, выискивали в полуразрушенных зданиях и бомбоубежищах выживших людей. В таких условиях говорить о торжественной встрече командующего флотом было просто невозможно.
        - Сэр, - капитан медицинской службы Астахов, понимавший, что командиру бригады, получившему сотрясение мозга во время налета, по-прежнему нехорошо, рискнул сделать шаг вперед. - Господин адмирал! Осмелюсь доложить, генерал-майор Соловьев серьезно пострадал во время атаки фринов...
        - Капитан, танки клопов не давят! Я даже не буду с вами разговаривать! Кругом! В строй - шагом марш! Рот открывать по команде! А то я помогу усвоить азы военной науки! Вы все тут у меня полопаетесь, как рахитные мартышки, беременные от бегемота!!!
        Астахов густо покраснел, но беспрекословно выполнил команду, сделал два шага назад, замер в строю офицеров.
        - Где начштаба бригады?! - грозно прорычал Борисов. - Почему я не вижу этого доблестного стратега и полководца среди собравшихся?!
        - Убит во время вероломной атаки фринов. - Командир семнадцатой бригады стоял по стойке «смирно», словно молоденький лейтенант, только-только закончивший училище.
        - Где начальник гарнизона?! Где старший помощник начальника штаба по боевой подготовке?! - не унимался адмирал.
        - Пропали без вести, сэр. У нас тут... - Соловьев не смог закончить фразу, командующий флотом не позволил.
        - У вас тут бардак и анархия! - Борисов, двинувшийся в сторону здания штаба, остановился и резко взмахнул рукой, указывая на искореженные корабли семнадцатой бригады.
        Некоторые из них превратились в груды металлолома, другие выглядели приличнее, но даже без углубленного технического осмотра было понятно, что ни один из них не сможет стартовать с Рапиды до проведения ремонтных работ. Если вообще сможет стартовать...
        - Сэр, - попытался оправдаться Соловьев, - нападение фринов было внезапным и вероломным. Они атаковали со стороны созвездия Южного Креста, каким-то образом пройдя мимо батарей Саванга. Там ведь установлены новейшие кинетические орудия, мы были в полной уверенности, что из этого сектора подойти к Рапиде невозможно.
        К концу этой фразы, которую генерал-майор сумел произнести до конца, он почувствовал себя немного увереннее. Все же адмирал Борисов позволил сказать хоть что-то. Может, у командующего флотом чуть сошел эмоциональный запал? Однако не тут-то было.
        - Бараны! - вновь вскипел Борисов. - Тупоголовые бараны! Я тысячи раз указывал, что за всеми негативными событиями в гарнизоне обычно стоят обычные люди, деятельность которых не подвергнута должному контролю со стороны командования! Говорил, Соловьев?!
        Теперь и генерал-майор покраснел, но не ответил, лишь вытянулся еще сильнее. Боль в голове вдруг прошла - исчезла, словно ее и не было.
        - Я указывал, что качественная подготовка личного состава достигается постоянными тренировками?! Я говорил, что когда был старпомом, то по понедельникам лично в течение сорока пяти минут тренировал командиров вахтенных постов по принципу: «На вас бежит незнакомый мужик с копьем - ваши действия?!»
        Командир семнадцатой патрульной бригады молчал. Крыть было нечем.
        - А у вас что?! Где работа с офицерским составом?! Где работа с рядовым составом?! Непуганый солдат - это потенциальный преступник, будущий убийца и насильник! В настоящем - лентяй и тунеядец! Однако мои посылы прошли мимо вашего сознания, генерал-майор! Кругом все грамотные стали сверх меры! Что вы, что ваш добрый приятель, генерал-майор Левенко с Саванга!
        Тот чудак на букву «м» преуспел лишь в одном - все рапорты строчил в генштаб, с просьбами оградить от моих нападок и оскорблений! Я обещал эти рапорты положить ему в гроб? Обещал?! Так вот - не получится! Вы спрашиваете, генерал-майор, почему зенитные орудия Саванга не прикрыли сектор ответственности? Почему пропустили эскадру фринов со стороны Южного Креста? Ответ прост: нет Левенко! И нет его батарей! Фрины побывали на Саванге! А нам всем из-за этой халатности теперь сушить сухари и готовиться в тюрьму!
        Услышав такие новости, генерал-майор Соловьев побледнел.
        - Вот кого я точно подвесил бы за детородный орган, а потом задал пару-тройку неприятных вопросов! - Адмирал в ярости рубанул ладонью воздух. - Только поздно, диалог с Левенко закрыт. А вот к вашему ПВО вопросы остались. ПВО! Где начальник ПВО Рапиды?!
        - Полковник Шникс! - Офицер быстро выступил из строя, словно такая расторопность могла избавить его от взбучки.
        - Жив, негодяй! - с неприятной улыбочкой констатировал Борисов и еще больше выдвинул подбородок вперед. - Жив! Ну, доложи, герой, по какой причине эскадра противника сумела подойти к Рапиде незаметно на дистанцию прямого удара?!
        - Сэр... - Настала очередь полковника потеть и краснеть. - По нашим предварительным оценкам, фрины используют новые технологии радиоэлектронной борьбы. Они применяют какие-то нестандартные генераторы широкополосных помех, из-за которых наши радары...
        Борисов язвительно кашлянул, не позволив закончить мысль.
        - Глядя на тебя, так и хочется посоветовать: «Скажи отцу, чтоб в следующий раз предохранялся»! Хорошо, полковник Шникс, радары планетного базирования были частично выведены из строя средствами РЭБ противника и не могли обрабатывать обстановку на максимальном удалении! Но где в это время находились патрульные суда ПВО семнадцатой бригады, а?! Где были суда, отвечающие за безопасность вверенного вам сектора ответственности?!
        Шникс замялся, не зная, как ответить. Честный ответ заключался в том, что все расслабились, слишком понадеялись на зенитные батареи Саванга - привыкли жить спокойно под защитой мощных орудий.
        - Не уходи в себя, полковник, там тебя найдут в два счета!
        - Ну... сэр, я... Батареи Саванга...
        - Полковник! Не следует так стыдливо натягивать юбчонку на колени, если пришли за помощью к венерологу! Доложите, где находились патрульные суда ПВО в то время, как эскадра фринов сосредоточивалась на границе созвездия Центавра?!
        Шникс тупо молчал, глаза его бегали из стороны в сторону.
        - Мне все ясно! - Адмирал Борисов повернулся к офицерам контрольной группы, прибывшим вместе с ним на Рапиду. - Я неоднократно предупреждал: основа благополучия флота - внеплановые проверки объектов! Особенно по выходным! Эти маленькие гадости, которые делают жизнь любого командира бригады невыносимой, но безумно интересной, мы - офицеры штаба - должны постоянно претворять в жизнь!
        В общем, с Рапидой вопрос решен! Комбриг проспал все, что можно, мы недоглядели. Виноваты все. Как водится, начнем карать с непосредственных исполнителей. Начальник штаба! Подготовить приказ! Командира семнадцатой бригады генерал-майора Соловьева отстранить от управления соединением боевых кораблей! Тьфу! Тут и командовать нечем! Начальника ПВО полковника Шникса снять с должности! Обоих стервецов - под арест до трибунала! Сосредоточить на Рапиде пятьдесят пятую бригаду тактического резерва флота! Генерал-лейтенант Кравец! Принимайте сектор под свою ответственность!
        - Есть, сэр!
        - Начштаба! - Борисов посмотрел на своего заместителя Коровина, затем на двух провинившихся офицеров. - Если необходимо прямо сейчас поиметь кого-нибудь из «героев», могу дать целых пять минут! Не надо сдерживать души прекрасные порывы, я готов отвернуться!
        - Чуть позже! - мрачно глянув на генерал-майора Соловьева и полковника Шникса, пообещал вице-адмирал Коровин. - На гауптвахте проведем воспитательную работу. Без спешки. Мне доложили, что здание офицерского изолятора уцелело...
        - Восхитительно! - умилился адмирал. - Космодром превратился в картофельное поле, крейсера - горы металлической трухи, ангары и казармы разрушены, штаб сгорел, а «губа» - цела! И мы, вместо того чтобы расстрелять негодяев, из-за халатности которых фрины получили тактическое преимущество в созвездии Центавра, отправляем виновных на курорт!
        По знаку вице-адмирала Коровина Соловьева и Шникса увели прочь. Уцелевшие офицеры семнадцатой бригады стояли молча, строем, в ожидании «продолжения банкета». Но в это время к генерал-лейтенанту Кравцу подбежал рассыльный, козырнул, что-то тихо шепнул на ухо.
        - Сэр, прошу разрешения! - Командир пятьдесят пятой бригады, которой теперь следовало отвечать за проблемную зону, выступил вперед. - Разрешите доложить! Сигнал с патрульно-разведывательного судна! По первым оценкам, противник покинул созвездие Центавра, избегнув боеконтакта, укрылся в туманности Угольный Мешок. Эскадра фринов отступила так же быстро, как появилась. Они не желают ввязываться в масштабный поединок.
        - А мы и не смогли бы навязать им масштабный поединок, - недовольно пробурчал адмирал. - Численность врага неизвестна, крейсера семнадцатой бригады уничтожены, требуется оперативная переброска резерва в этот сектор. Пока мы способны только восстановить контроль над частью планет внутренней зоны, оставив без внимания периферию Центавра. Лезть туда малыми силами - без отладки взаимодействия бригад - опасно. Нужен хотя бы день паузы, чтобы создать мощные мобильные заслоны, скоординировать работу штабов... Фрины добились, чего хотели: нанесли точечный удар, получили тактическое превосходство на определенном направлении и отступили в зону сильных радиопомех. Классическая схема работы диверсионной группы, не ввязывающейся в масштабный бой, но причиняющей противнику серьезный материальный ущерб.
        - Сэр, - продолжил Кравец, - это еще не все. По данным разведки, фрины атаковали не только Саванг и Рапиду. Они уничтожили планету дроглов. Мне только что передали с патрульного судна: Одонк превратился в огненную пустыню. Похоже, там разрушены все поселения. Мои люди сумели разыскать в этом аду лишь одного живого дрогла, он чудом уцелел после атаки фринов.
        - Доставьте на Рапиду! - потребовал адмирал. - Я хочу услышать подробности от очевидца событий!
        - Сэр, уже выполняем...
        Где-то вдалеке послышался рев могучих двигателей. Низкие серые тучи прорезал яркий кинжал пламени - большой разведывательный корабль «Шмель» заходил на посадку.
        Генерал-лейтенант взглядом указал на нового «гостя», словно пытался объяснить командующему: везут дрогла. Борисов прищурился, глядя на яркий факел, затем поправил фуражку.
        - В штаб его! - приказал адмирал. - В штаб, пулей, как только БРК сядет! Я буду там. Кстати, Кравец! Выставь двойное патрульное кольцо в секторе! Усиленное! Часть кораблей держи в космосе наготове, по режиму «Угроза нападения». Не хватало еще, чтоб нас тут всех накрыли и покоцали, как малых детишек в песочнице.
        Генерал-лейтенант козырнул, побежал к мобилю, собираясь направиться к заходившему на посадку кораблю. Адмирал Борисов, еще раз неприязненно поглядев на груды металлолома, оставшиеся от крейсеров семнадцатой бригады, заложил руки за спину, двинулся в сторону полуразрушенного штаба, где бойцы роты связи разворачивали центр оперативного управления силами флота.
        - Благодаря внезапным ударам по базам пятого флота противник получил тактическое превосходство в районе боевого столкновения, заставил нас действовать по факту свершившихся событий, а не на опережение...
        Обстановку докладывал начальник разведки, а остальные, включая адмирала Борисова, слушали молча. Многое из того, о чем говорил офицер спецслужбы, им было известно, но какие-то мелкие детали могли иметь первостепенное значение при анализе ситуации, а разведка обладала самыми свежими данными. Сведения непрерывными потоками стекались в штаб: чтобы получить наиболее полную оперативную картину событий, спецслужбы использовали все возможные средства, включая зондирование туманности радарами и активное проникновение в зону, контролируемую неприятелем.
        - Фрины вскрыли нашу пограничную систему по оси Саванг - Рапида. Пользуясь халатностью руководства семнадцатой бригады, уничтожили значительную часть патрульных звездолетов прямо на базе, так сказать, «оптом». Теперь, чтобы восстановить полный контроль над сектором, потребуется сгруппировать в районе боевых действий пятьдесят пятую и пятьдесят шестую бригады резерва. Однако для уничтожения флота противника нам необходимо сконцентрировать и в дальнейшем применить значительные ударные силы. Как известно, зачистка местности всегда требует от активной стороны б?льших ресурсов, чем у обороняющихся.
        События показывают, что на данном этапе войны фрины являются стороной обороняющейся, ожидающей нашего перехода к наступательным действиям. Эскадра, нанесшая удары по Савангу и Рапиде, ушла в созвездие Южного Креста. Результаты технической разведки - с применением «дальнобойных» локаторов, развернутых в секторе, - говорят о том, что корабли противника укрылись в туманности Угольный Мешок. Вероятно, там находятся ремонтные службы неприятеля, причалы тактического базирования флота. Можно сказать, под носом у нас, ведь от Южного Креста до созвездия Центавра - рукой подать...
        - Черт! - не выдержав, пробурчал адмирал Борисов. - Сколько раз внушал Левенко, что он недопустимо мягок с подчиненными! Каждый недисциплинированный солдат, планируя самовольную отлучку или маленькое послабление по службе себе, любимому, заранее узнаёт: кто будет стоять дежурным по гарнизону; кто - вахтенным по штабу; кто остается старшим в части; кто его, мерзавца, будет забирать из комендатуры; кто в случае чего будет морду бить. И если в этой цепи найдется одно слабое звено - гульба или пьянка возможна, а если несколько - она неизбежна!
        Карамба! Старею, что ли?! Надо было вдумчиво и тщательно «лечить» гарнизон на Саванге, начиная со старших офицеров! Жестче! Активнее! Недоглядели... Гуманизм и человечность в вопросах поддержания боевой готовности - вещи преступные уже по самому определению... А ведь я прав был, насколько прав! Генерал-майор Левенко распустил и ПВО, и караульную службу! Саванг накрыли под звуки бравурного марша, с красивыми бантиками и милыми улыбочками!
        Борисов сжал пальцы в кулак, гневно потряс им над развернутой оперативной картой боевых действий.
        - Разрешите, господин адмирал? - спросил начальник разведки и, получив утвердительный ответ, продолжил доклад: - Итак, боевая группировка противника развернута в созвездии Южный Крест, в туманности Угольный Мешок. К настоящему моменту мы не имеем точных сведений о численности вражеского флота. К сожалению, за последнее десятилетие фрины значительно продвинулись в разработке вооружений. Можно сказать, предыдущее поражение пошло им на пользу. Им, но не нам, победителям в той войне.
        Ныне в арсенале противника сверхмощные системы радиоэлектронной борьбы, ориентированные на подавление локаторов. Эти средства РЭБ не позволяют нам с помощью дальнобойной разведки просканировать туманность Угольный Мешок, определить точки расположения военных баз и численность вражеских ударных групп.
        Кроме того, на вооружении фринов появились новые орудия, с которыми нам ранее не приходилось сталкиваться. Очевидцы утверждают, что при обстреле Рапиды использовались не уже знакомые нам линейные молниеметы, а некие другие установки, направлявшие к поверхности планеты вереницы огненных клубков сродни шаровым молниям.
        При взрыве каждого такого энергетического сгустка уничтожалось все, что оказывалось в зоне пятидесяти-ста метров. Последствия атаки вы видели на космодроме планеты: корабли семнадцатой бригады либо полностью уничтожены, либо выведены из строя. Наши эксперты считают, что во время вспышек металл плавился, даже тек ручьями - кое-где можно обнаружить застывшие «языки» керамостали. Это очень серьезно, господа. Новое оружие фринов значительно превосходит по мощности традиционные молниеметы. Оно превосходит и наши лазерные пушки. Единственное, что может сравниться с ним - генераторы плазмы, которые лишь начинают ставиться на баланс флота.
        - Слава богу, хоть часть крейсеров оснащена по новым стандартам, - недовольно пробурчал Борисов. - Есть чем врезать по башке фринам. А сколько было воплей, что налогоплательщики зря тратят деньги на перевооружение армии?! Ну, ничего, мы покажем всем кузькину мать! Любая инопланетная сволочь, в том числе и эти зеленомордые поганки, обязана знать: против человечества переть не следует! Пресечем жестоко! Молодым и глупым надерем уши! Старших и наглых отправим драить гальюны зубной щеткой!
        - Сэр! - напомнил начальник разведки. - Мы пока не знаем, где базируется эскадра фринов. И потом, чтобы ее уничтожить, недостаточно одной бригады, требуется сосредоточить в регионе ударную армию. Только с ее помощью можно зачистить целое соз...
        - Что нужно сосредоточить, я разберусь! - довольно резко перебил Борисов. - А точки расположения вражеских баз, будь любезен, отметь вот на этой карте!
        Адмирал похлопал ладонью по огромному листу бумаги, лежавшему на столе.
        - Почему до сих пор не проведено активное зондирование с помощью кораблей-шпионов? - Командующий флотом грозно посмотрел на начальника разведки. - Приказа ждем? К самостоятельным действиям не привыкли?!
        - Никак нет, сэр! - мгновенно отчеканил тот. - Предприняты две попытки войти в туманность Угольный Мешок. К сожалению, эти рейды успеха не принесли - локаторы, установленные на бортах звездолетов, не справились с масштабными полями помех. Однако в настоящее время мы применяем компьютерные анализаторы, моделируем... пытаемся просчитать систему РЭБ, созданную фринами. Наши ученые работают, сэр, готовят фильтры! Уже в ближайшие часы модифицированные локаторы будут установлены на разведывательный корабль класса «Мираж», и мы предпримем еще одну попытку выявить точки расположения вражеских баз!
        - Действуйте, контр-адмирал! Действуйте активно, так быстро, как только способны! И даже быстрее! Мы должны вывернуть этот угольный мешок наизнанку, вытрясти оттуда всех клопов и блох!
        В это время к адмиралу подскочил офицер, дежурный по штабу, козырнул и замер по стойке «смирно».
        - Ну? - Борисов нетерпеливо повернулся к визитеру.
        - Сэр! Доставили дрогла! Разрешите ввести?
        ...Чужак-коротышка, уцелевший во время вероломного нападения фринов на Одонк, выглядел так, словно лично он умер не меньше десятка раз. Впрочем, у дроглов - существ, обладавших совсем другой внутренней организацией, нежели люди, - сильные эмоциональные переживания всегда были написаны не только на лице и в глазах, но и на голове.
        Кожа гномика сморщилась, будто печеное яблоко. На всей черепной коробке появились огромные извилистые борозды. Уши печально поникли, съежились - такое люди видели впервые. За годы, пока дроглы находились рядом, союзники привыкли к тому, что уши дроглов не бывают в статичном состоянии. Они все время двигаются, шевелятся - выражают внутреннее состояние чужаков вместе с лицом и глазами.
        А вот теперь уши коротышки бессильно обвисли. Сам дрогл, и без того невысокий, стал еще ниже, съежился и сгорбился. Два солдата не ввели его в рубку, а втащили под мышки.
        - Аккуратнее! - приказал дежурный офицер. - Несите туда, на стул!
        - Так! - распорядился Борисов. - Лучше поставьте его на стол, чтобы говорить глаза в глаза! Иначе ерунда какая-то получается.
        Безучастного ко всему дрогла перетащили на стол, прямо на краешек боевой карты. Чужак наступил босой ногой на Южный Крест, на созвездие Центавра, как раз туда, где располагалась его родная планета - Одонк, и тут же отскочил в сторону, будто от сильнейшего ожога. А потом съежился еще больше, лицо странно задвигалось. Людям показалось - перед ними ребенок, который вот-вот разрыдается.
        - Так... - повторил адмирал Борисов, только совсем другим тоном, тихо, без напора. Горе дрогла тронуло даже командующего флотом. - Не знаю вашего имени...
        - Уарн, - отозвался чужак.
        Стало понятно, что он понимает речь людей, лингвопереводчик не требуется. В этом не было ничего удивительного, многие дроглы легко осваивали универсальный язык союзников - они оказались очень восприимчивы к чужой культуре, к чужим знаниям...
        - Значит, переводчик не нужен, - на всякий случай уточнил адмирал.
        Дрогл кивнул, и это был очень человеческий жест, потому что в беседах меж собой представители иной расы выражали согласие по-другому - коротким взмахом ушей вверх-вперед. Расстроенный гном словно пытался показать, что знаком не только с языком, но и с обычаями людей.
        - Итак, Уарн, - вновь заговорил Борисов, убедившись, что чужак его хорошо понимает. - Я - адмирал Борисов, командующий флотом, прибывшим сюда, чтобы уничтожить фринов.
        Дрогл никак не отреагировал на сообщение, не замахал быстро-быстро ушами в знак радости, лишь печально посмотрел на человека. «Поздно прибыли», - читалось в его глазах, но Уарн ничего не произнес вслух.
        - Мы отомстим за твою планету, - продолжил адмирал. - И за гибель наших товарищей. Мы обязательно прогоним фринов и восстановим пограничный контроль. Все будет хорошо.
        - Хорошо. Будет. Нет, - впервые дрогл ответил сравнительно длинной фразой, но, заметив недоумение в глазах людей, тут же собрался, заговорил правильно - начал строить фразы так, чтобы было привычно для представителей другой расы. - Хорошо не будет. Не будет. Никогда. Мы сами виноваты. Слишком многое утратили за два века. Закат... Закат нашей цивилизации. Заслуженная кара за глупость трех поколений. Предшествующих поколений. Грустно. Грустно жить на закате эпохи. Больно на уме.
        Дрогл говорил отрывками, словно некий механический аппарат с разряженными батареями, который сначала собирал внутри себя крохи энергии, а затем порциями выстреливал информацию. Когда не хватало слов, гном дополнял речь короткими мысленными образами, чтобы люди лучше понимали.
        - Уарн. Сожалею, - невольно попав под влияние чужака, адмирал заговорил короткими рублеными фразами. - Расскажи, что произошло на Одонке. Как это было?
        Гном посмотрел на людей, в его глазах промелькнула боль - люди смогли понять. Боль почти такая же, как у них самих, представителей другой расы. Выходит, есть нечто общее, объединяющее разные миры и народы?
        Уши дрогла нервно дернулись, завибрировали, у офицеров штаба почему-то возникла ассоциация с трясущимися руками человека.
        - Покажу... - коротко ответил чужак.
        И закрыл глаза.
        ...Мир вокруг людей исчез. Теперь не было ни полуразрушенного штаба, ни дымящихся кораблей семнадцатой бригады, ни боевых крейсеров пятьдесят пятой, развернутых чуть дальше, там, где космодром не перепахали гигантским плугом.
        Люди стали дроглами и вдруг объемно поняли, что такое умирать вместе со своими соплеменниками. Умирать с каждым, кто сгорает в адских клубках огня, падающих с неба. В смерчах земли и песка, вспухающих при чудовищных взрывах чужих бомб. Умирать вместе с беспомощными стариками, под руинами низких каменных зданий. Умирать вместе с детьми, плачущими, задыхающимися в облаках пыли, ищущими матерей, но натыкающимися только на беспощадные факелы, сжигающие все живое.
        Люди на какое-то время стали дроглом Уарном - одним из сильнейших ментатов Одонка, который до последней минуты атаки пытался прикрыть планету «зонтиком невидимости». Офицеры штаба изнемогали вместе с союзником, пытаясь высосать из собственного организма последние крохи энергии - чтобы хватило на защиту, чтобы убедить вероломных фринов, будто здесь уже никого нет в живых.
        Они стали Уарном и боролись, до последнего боролись вместе с ним, не позволяя себе отвлечься от главной задачи даже тогда, когда одна из шаровых молний накрыла дом Уарна - их дом. Дом, в котором заживо сгорели дети Уарна - их дети. А он, вместе с людьми, чудовищным усилием воли игнорировал эту иглу в сердце, и все «давил», «давил» на фринов, стремясь заставить их уйти прочь. В конце концов фрины отступили. Лишь тогда Уарн без сознания рухнул в пыль и лежал так, пока не подоспели люди с одного из «десантников», пока не доставили его на борт корабля, не повезли на другую планету.
        Уарн не сопротивлялся. Он знал, просто чувствовал, что проиграл. Он не смог сделать то, что хотел. Фрины не поверили, он оказался слишком слабым ментатом. Враги истребили всех, и только сам Уарн каким-то чудом уцелел. Быть может, его ментальных способностей - сгенерированных им пси-полей - хватило как раз для того, чтобы убедить убийц: здесь нет Уарна. Только так - и не более.
        - Мда... - Борисов снял фуражку, пригладил взмокшие волосы.
        Другие офицеры тут же последовали примеру адмирала, обнажили головы, сочувствуя гному, сражавшемуся до конца, но пережившему гибель своего народа...
        Что правда, то правда. Дроглы действительно очень многое потеряли в последние десятилетия по людскому исчислению. Даже больше - в последний век. Слишком расслабились, уделяли мало внимания развитию внутренних способностей, служивших им грозным оружием. Лучшие ментаты вырождались от поколения к поколению, и вот настало время, когда их планеты стали уязвимы. Именно тогда дроглы вышли на контакт с людьми, о которых знали и ранее. Знали, но до поры до времени не позволяли людям узнать о себе. Лишь когда сами ослабели настолько, что понадобилась помощь, - тогда и «открылись».
        Увы, люди не смогли их спасти.
        «Из-за таких уродов, как Левенко и Соловьев», - подумал Борисов. Если б начальник гарнизона Саванга внимательнее относился к своим прямым служебным обязанностям, возможно, сейчас все было бы по-другому. Враг не напал бы на Рапиду. И не добрался до Одонка, зная, что в тылу остались крейсера семнадцатой патрульной бригады...
        Но какой смысл теперь рассуждать о том, что могло бы произойти? Что есть, то есть, уже не изменишь. Значит, надо достойно ответить - покарать врага. Врезать по нему так, чтоб надолго отбить охоту лезть в зону ответственности человечества!
        - Уарн! - обратился адмирал к убитому горем дроглу. - Вижу, ты сильный ментат. Скажи, ты мог бы полететь на нашем разведывательном корабле к туманности Угольный Мешок? Наши радары не способны обнаружить базы противника, там мощные помехи... Быть может, тебе удастся найти эскадру фринов?
        Дрогл кивнул, соглашаясь, а потом отрицательно помотал головой.
        - Это как? - недоуменно переспросил командующий флотом.
        - Я готов полететь, - ответил чужак, - только сейчас это бесполезно. Я потерял очень много внутренней энергии, ее надо восстановить. Без этого не смогу почувствовать фринов.
        - Ага! - понял Борисов. - Как лазер с «посаженной» батареей. Понял! Сколько нужно времени?
        Дрогл задумался, впервые пошевелил ушами, помогая себе быстрее принять правильное решение.
        - Наверное, сутки Одонка, около двадцати часов по вашему времяисчислению, - ответил он. И тут же добавил, угадав следующий вопрос: - Раньше не получится. Я могу лететь, но не сумею найти.
        - Долго! - мрачно, с досадой изрек командующий. - Невообразимо долго в наших условиях...
        И тут среди офицеров разведки, работавших в оперативном компьютерном центре, развернутом в дальнем конце большой комнаты, возникло странное оживление. Один из сотрудников спецслужбы подскочил к своему начальнику, что-то шепнул на ухо.
        - Что там?! - недовольно спросил Борисов. - Докладывайте вслух!
        - Господин адмирал! - Офицер разведки вытянулся в струнку. - Только что получено сообщение: эскадра фринов атаковала еще одну планету, Вольфарт! Это наша колония! Губернатор вышел на связь, просит о помощи. Там есть жертвы. Фрины обстреляли город-столицу и ушли прочь.
        - Вашу мать! - ругнулся командующий флотом. - Покажите на карте!
        Офицер тут же обозначил новую точку, где полыхал пожар.
        - Четвертая планета! Саванг, Рапида, Одонк, теперь Вольфарт! И там нет военной базы, третья и четвертая атакованные планеты - просто колонии людей и дроглов. Они не важны с военной точки зрения... Стоп!!! Стоп-стоп!
        Борисов двумя руками уперся в карту, наклонил голову, обдумывая то, что пришло на ум.
        - Начштаба! - резко позвал он. - Коровин! Слушай внимательно, лови мысль. Проверяй! Атакован Саванг?
        - Да.
        - За ним Рапида?
        - Так точно.
        - Потом Одонк и Вольфарт?
        - Все правильно, командир.
        - Сначала - пограничная планета с заградительными батареями орудий, потом - база военных кораблей. Затем две жилые колонии - дроглов и людей.
        - Все так!
        - Но из четырех атакованных планет на связь не вышел только Саванг, наш передовой форпост! Что это значит?!
        Борисов оглядел офицеров штаба, его глаза лихорадочно заблестели. Все стояли молча, пытаясь угадать замысел фринов. Шевельнулся только дрогл Уарн - отступил назад, чтобы не загораживать карту.
        - Это значит, господа, что на Саванге все мертвы! Весь гарнизон! А такое не могло произойти при атаке сверху, из космоса! На Саванге - штольни и укрытия! Батареи не на лужайке стоят, это каждому известно. Так?! Следовательно? Следовательно, на Саванге действовал спецназ фринов! Враги не уничтожили батарею, а захватили ее! И это объясняет все! Становится понятно, отчего молчит гарнизон. Становится понятно, почему фрины избрали такую тактику ведения войны. Они боятся кинетических орудий!
        Смотрите, вот логика. Фрины долго готовились к новой войне, изучали нашу технику и вооружение. Они создали базы в созвездии Южного Креста, построили мощнейшие генераторы помех. Они разработали новое оружие. Можно ли предполагать, что разведка неприятеля не соответствовала уровню операции? Нет! Значит, врагам было известно, что на Саванге установлены новые орудия «Вулкан-16»! Вот они-то и являлись главной целью фринов на данном этапе!
        Командующий выпятил подбородок, посмотрел на офицеров. От волнения он заговорил пространно, в несвойственной для себя манере.
        - Итак, Саванг был захвачен, затем эскадра нанесла удар по Рапиде, дабы уничтожить корабли семнадцатой бригады. Фрины сделали еще два отвлекающих выпада, чтобы сбить нас с толку! Пока мы сидим тут и пытаемся угадать: куда нанесет удар противник, где скрываются боевые корабли, ученые врага уже на Саванге! Они разберут новейшие орудия по винтику, чтобы понять принцип их действия! Чтобы найти способ защиты от них, точно так же, как фрины нашли способ бороться с нашими локаторами, точно так же, как нашли достойный ответ нашим лазерам и генераторам плазмы. Господа, я утверждаю: фрины на Саванге! Гарнизон молчит именно потому, что вырезан до последнего человека! Орудия не уничтожены, а захвачены! Вопрос только один: что намерены делать фрины? Демонтировать орудия и вывезти к себе? Или разобраться с их схемой на месте?
        - Сэр, а если атаковать Саванг? Силами пятьдесят пятой бригады? - предложил один из офицеров штаба.
        - Без поддержки флота?! - Борисов заложил руки за спину, прищурился. - Допустим, мы рискнем! А если фрины ждут именно этого? Если заманивают в ловушку? Подставимся под удар эскадры, которая тут же выйдет из туманности? Подставимся под собственные кинетические орудия, оказавшиеся в руках врага? Обратим в металлический лом вторую бригаду и оголим тылы - жилые планеты-колонии - для новых ударов?!
        Адмирал оглядел молчаливо стоявших офицеров, покачал головой.
        - Нет, господа, это авантюра! Будем действовать по-другому! Перед нами две задачи, тактическая и стратегическая. Стратегическая, наиважнейшая - с помощью активной разведки выявить места расположения вражеских баз в туманности Угольный Мешок. Силами флота нанести удар по этим базам, уничтожить боевые эскадры фринов.
        И вторая, тактическая задача, от решения которой тоже немало зависит. Группы спецназа должны в ближайшие сутки высадиться на Саванге, добраться до батарей и активировать систему уничтожения орудий! Генерал-лейтенант Кравец! По утверждению начальника разведки, новые модификации локаторов будут готовы через несколько часов, но операцию на Саванге можно начинать незамедлительно! Обе задачи ложатся на вашу пятьдесят пятую бригаду. Можете задействовать пилотов и спецназ семнадцатой, они лучше ориентируются в местной обстановке. По вопросам подготовки корабля-шпиона необходимо ваше плотное взаимодействие со службой разведки флота. Дрогла пока не используйте, это будет резервный вариант.
        - Понял!
        - Все, приступайте к выполнению поставленных задач! Действуйте, генерал-лейтенант!
        - Есть!
        - Теперь - переброска флота! Начальник штаба! Флагманские специалисты! Разбираемся со схемой выдвижения бригад в район боевого контакта, с отладкой взаимодействия между ними...
        Лязгнула металлическая переборка. Дверь с противным скрипом распахнулась, и Руди невольно поморщился - он терпеть не мог звуков, от которых мурашки начинали бегать по коже.
        - Капитан Вебер! - выкрикнул дежурный офицер так, словно в камере было полтора десятка человек, и нужный арестант мог не услышать. - С вещами на выход!
        Руди неторопливо поднялся с койки, потянулся, разминая затекшую спину - последний час он просидел неподвижно, привалившись к стене. Затем хрустнул костяшками пальцев.
        - Быстрее! - поторопил конвоир. - Или будем тут целый день возиться?!
        Вебер криво усмехнулся, с вызовом посмотрел на «тыловика» - Руди с трудом переваривал офицеров, не знавших, что такое настоящая война, что такое кровь на десантном ноже.
        - Торопишься? - уточнил спецназовец у старшего лейтенанта из роты охраны и лениво поскреб лысую макушку. - Я думал, у тебя наряд на сутки.
        - Думать не надо! - отрезал конвоир. - Надо с вещами на выход!
        Вебер расправил мощные плечи, серые глаза недобро блеснули. Потом, опомнившись, капитан тяжело вздохнул. В другом случае, где-нибудь в темном углу, он бы запросто съездил по морде наглому старлею. Во-первых, Руди был старше по званию, а во-вторых, негоже тыловой крысе из роты охраны так «понтоваться» в разговоре с ним, офицером спецназа. Однако пришлось сдержаться - Вебер напомнил себе о том, что трое суток отсидел в «комнате отдыха» как раз за то, что дал волю кулакам. Впрочем, в том случае дело было посерьезнее, оттого и не сдержался...
        - С вещами на выход! - в третий раз нетерпеливо повторил конвоир.
        - Ага, - буркнул Вебер, покидая камеру. - И с вещами, и с личной яхтой. Выплываю...
        Он вышел в коридор, повернулся лицом к стене, заложил руки за спину - поступил так, как требовали конвоиры гауптвахты, соблюдавшие требования инструкций. Привык за трое суток. Однако на этот раз дверь в камеру запирать не стали и тем более не пытались сковать запястья.
        - За мной! На выход! - приказал старший лейтенант и зашагал вперед.
        Это было нечто новое. Обычно конвоир шел позади арестанта - так требовал устав караульной службы. Как говорится, от греха подальше: хоть здесь и офицерский изолятор, взрослые разумные люди «отдыхают», но правила есть правила.
        Вебер задержался возле крайней в блоке камеры - он знал, что именно там сидит Кирилл Соболевский, из-за которого Руди оказался под арестом. Невольно притормозив, капитан сжал кулаки, лицо его нервно перекосилось.
        - Проходим! Проходим! - старший лейтенант, оглянувшись, поторопил спецназовца, который примерз к месту возле камеры, где находился майор. - Давай, проходи! Вояка...
        Конвоир достал из кармана связку ключей, отпер механический замок, затем приложил к сканеру карточку - личный идентификатор. Дверь тихонько пискнула и отползла в сторону.
        Эту процедуру старший лейтенант повторил еще раз, уже на переходе в «раздатчик» - в комнату, у которой было две двери: одна - внутрь гауптвахты, вторая - на улицу.
        За стойкой возле выхода сидел дежурный по изолятору, в чине капитана. Он заулыбался, увидев Руди.
        - Свободен, боксер! - Офицер даже взмахнул рукой, в знак приветствия или напутствия. - Свободен! Но ты заходи, если что!
        Капитан загоготал и подмигнул бывшему арестанту.
        Вебер не успел ответить просто потому, что у выхода его поджидал майор Тони Эспозито - командир «Каракурта». Тони быстро обнял своего подчиненного за плечи, увлек прочь из здания гауптвахты, пока Вебер со зла не ляпнул какую-нибудь глупость.
        - Вижу, загорел. Наверное, и отоспался хорошо? - Эспозито похлопал друга по плечу, радостно скалясь. - Да шучу я, шучу! Расслабься, Руди!
        Вебер даже не улыбнулся.
        - Поспишь тут, - отозвался он. - Вон что творится!
        Капитан со злостью махнул рукой вокруг себя. Майор Эспозито сразу же посерьезнел. Гарнизон на Рапиде с трудом залечивал раны. На космодроме уже не было пожаров - все потушили, но почерневшие металлические конструкции - останки могучих боевых кораблей семнадцатой бригады - за такое короткое время никто убрать, конечно же, не успел.
        По странному стечению обстоятельств, гауптвахта не пострадала во время нападения фринов, зато светящиеся шары-молнии уничтожили и часть зданий военного городка, и даже несколько домов в гражданском поселке, располагавшемся на значительном удалении от гарнизона. То ли фрины промахнулись, неверно взяли прицел, атакуя военных, то ли специально убивали мирных жителей. Ведь на Одонке и Вольфарте они тоже охотились на простых людей и дроглов - совсем не на тех, кто мог оказать им вооруженное сопротивление.
        - Уже все знаешь? - на всякий случай уточнил Эспозито.
        Он помнил о том, что драка между Соболевским и Вебером произошла за день до нападения фринов... Впрочем, какая это драка? Какая может быть драка между матерым волком, профессионалом из спецназа, и пилотом, пусть даже хорошим? Конечно, высокий и худощавый Соболевский, смотревшийся рядом с плотным жилистым Вебером как тростинка, быстро и без проблем получил пару-тройку увесистых ударов, но сам ответить не смог - оппонент не позволил. Слава богу, Руди вовремя оттащили, не устроил б?льших неприятностей. Впрочем, все это лирика. Факт в том, что оба офицера оказались на «губе» до начала агрессии фринов, а значит, капитан мог не знать в подробностях о том, что нападению чужаков подверглись четыре планеты.
        - Все слышал! - с досадой отозвался Вебер. - Изолятор - он же не в глухом лесу. Кругом люди, новости передаются лучше, чем на главных видеоканалах...
        - Ну и хорошо, - вздохнул Тони. - Значит, слышал, что фрины атаковали Саванг, потом нас, затем две гражданские планеты: колонию людей и планету дроглов.
        - Какой позор! - Вебер болезненно поморщился. - Докатились! Позволили врагу незаметно подобраться к Рапиде, расстрелять нас как младенцев! А потом, из-за этой предательской глупости, дали им возможность напасть еще и на беззащитные планеты! Позор всей бригаде!
        - Вот нас и отправляют искупать кровью, - порадовал его Эспозито. - Так что не кипятись, береги силы и злость. Скоро они тебе пригодятся.
        - Да я готов! - На лице капитана Вебера появилась недобрая ухмылка. - Вот только, где мы найдем фринов? Как я слышал, они в открытую схватку не лезут - ударят и тут же дают деру в туманность, где их не достать.
        - Искупать будем на Саванге. - Командир группы «Каракурт» стал не просто серьезен, он весь подобрался, превратился в комок мышц - так, словно уже приступил к выполнению задания. - Сейчас получим инструктаж у генерал-лейтенанта Кравца, командира пятьдесят пятой, и - прощай, Рапида!
        - Ага, наш-то раздолбай под арестом сидит, - криво усмехнулся Вебер. - В смысле, Соловьев. И правильно сидит, распустил своих штабных крыс!
        - И Соболевский неподалеку?
        - И он, гад.
        - Думаю, его скоро выпустят, - прищурил глаза майор. - Тоже отправят искупать кровью. Слышал я краем уха, что готовится поисковый рейд в туманность Угольный Мешок, и от его успеха очень многое будет зависеть. Наверняка доверят миссию лучшим пилотам. А Кирилл Соболевский - один из лучших пилотов семнадцатой.
        - Бабник он лучший, а не пилот! - в сердцах выпалил Вебер. - Да я б ему...
        Руди не закончил мысль, потому что Эспозито обнял друга за плечи, крепко встряхнул. Они были почти одного возраста, хотя Тони носил звание майора и был командиром группы.
        - Всё-всё! Проехали! - приказал Эспозито. - Руди, вашу ссору оставляем в прошлом! У нас другие задачи! От того, как сделаем работу, зависит судьба нескольких обжитых планет, быть может, всего созвездия Центавра. А что касается Соболевского... Вот увидишь, ему тоже достанется - полетит в Угольный Мешок, и еще неизвестно, вернется назад или нет. Впрочем, про нас можно сказать то же самое. Кравец, командир пятьдесят пятой бригады, не стесняясь, жертвует людьми из семнадцатой. А что ему? Мы для него - чужие. Своих жалко, нас - нет. Вот и бросают в пекло.
        - Даже так? - нахмурился Вебер.
        - Сейчас все сам услышишь, - буркнул Эспозито, кивком головы указывая на штаб. - Мы на инструктаж, там объяснят детали, поставят конкретные задачи. Но я знаю, что прикрывать нас будет «Анаконда», и у Быкова почти нет шансов вернуться на Рапиду.
        - Вся «Анаконда»? - вскинулся Руди. - Все пятеро? И Стефан идет?
        - В полном составе, - подтвердил майор. - Только не пытайся лезть к Кравцу с глупыми идеями о замене. «Анаконду» поставили в заслон именно потому, что у них сыгранная пятерка. У нас тройка, нам и таскать каштаны из огня. Впрочем, довольно болтовни. Нас ждут.
        В «предбаннике» топтался Жак Монтегю - третий из их группы. Старший лейтенант чувствовал себя неуютно вблизи начальства, мечтал побыстрее убраться из штаба, а потому обрадовался, увидев товарищей. Он крепко пожал руку Веберу, похлопал его по плечу - так, словно встречал капитана из отпуска, а не с гауптвахты.
        ...В следующие полчаса полностью подтвердилось то, о чем лишь догадывался Эспозито. Группам «Анаконда» и «Каракурт» поставили конкретные задачи. Согласно планам командования, «Каракурт» обязан высадиться на Саванге, в гнилые топи, скрытно пройти до территории военного гарнизона, проникнуть на объект, захваченный спецназом фринов, и активировать механизмы самоликвидации кинетических орудий «Вулкан-16».
        В свою очередь, «Анаконде», которая десантируется вместе с «Каракуртом», предписывалось стать живой мишенью, отвлекающей внимание карателей на себя. Группа из пяти человек должна была обеспечить товарищам беспрепятственный подход к позициям «Вулканов». Для этого «Анаконде» отдали приказ связать боем охрану фринов. Генерал-лейтенант Кравец не испытывал никаких иллюзий по поводу ответной реакции противника и посоветовал командирам групп не мечтать о легкой миссии. Он сразу предупредил, что фрины будут готовы к такому развитию событий - к высадке людского спецназа, а потому «давить» врага начнут беспощадно, используя численное превосходство.
        По сути, Кравец отправлял обе группы на смерть, хоть и не озвучил этого. У «Анаконды» шансов выжить было значительно меньше, чем у «Каракурта» - первая группа должна идти по болотам с «музыкой и звоном», привлекая к себе внимание, связывая боем превосходящие силы противника.
        А вот «Каракурт» не имел права умирать до тех пор, пока не уничтожит «Вулканы». Дальше - как придется. Как повезет.
        - Ну, грубо и по-мужски, - резюмировал Вебер, когда обе группы получили детальные инструкции и от командира пятьдесят пятой бригады, и от разведки флота.
        ...Спустя два часа, приготовив оружие и снаряжение, восьмерка спецназовцев пристроилась на зеленом бугорке, чуть в стороне от взлетного поля космодрома. Офицеры «Каракурта» и «Анаконды» наблюдали, как суетятся бойцы технической роты, подготавливая десантную капсулу к погрузке на легкий транспортный корабль.
        - Ни к одной серьезной операции не готовились в такой спешке, - недовольно пробурчал капитан Полещенко из «Анаконды».
        - А что делать? - с иронией отозвался Вебер. - Есть приказ командующего флотом. Есть задача, поставленная Кравцу. Командиру пятьдесят пятой нас ничуть не жалко - все-таки чужие, не свои. К тому же тунеядцы и раздолбаи из обделавшейся бригады. То есть не просто пушечное мясо, а «кадры», по которым плачет штрафной батальон. Как известно, штрафные батальоны идут в атаку первыми, а позади них - заслоны с пулеметами, чтобы никому из штрафников не пришла в голову гениальная мысль остановиться или попятиться...
        - Разговорчики! - строго оборвал Вебера майор Быков.
        Он хоть и не являлся прямым командиром для Руди, но счел правильным пресечь крамольные разговоры. Перед выброской в боевую зону они были совершенно лишними.
        - В самом деле, Руди, - поддержал командира «Анаконды» и Тони Эспозито. - Есть боевая задача, которую нужно выполнить. Спецназ мы или нет?
        - Спецназ, - отозвался Вебер, кусая травинку. - Элитный.
        - Вот то-то!
        - А я ничего и не говорю. - Вебер завалился на спину, прикрыл глаза.
        - Я только одного не понимаю, - подал голос лейтенант Аверинцев из группы майора Быкова. - Что в них такого секретного, в этих кинетических орудиях? В смысле, я хотел сказать, что разведка фринов не дремала последнее десятилетие. Они, гады, старательно изучали наше оружие. Уверен, они знают про «Вулканы». Принцип-то довольно простой, правда? Всем известен. Отличие в том, что раньше мы использовали взрывную химическую реакцию для разгона снарядов, и в пушках, и в ракетах. Порох, жидкое топливо, твердое топливо... А здесь боеголовка ускоряется по стволу под действием сверхмощного электромагнитного поля, вот и все. Ради чего потребовалось заваривать кашу вокруг Саванга?
        - Умник! - без злости отозвался майор Быков. - Для фринов не принцип интересен, а детали, нюансы. Посмотри, как хитро они разобрались с нашими радарами! Выяснили механизм действия локаторов обнаружения, детально изучили системы фильтрации помех... Потом изобрели какой-то альтернативный способ сканирования окружающего пространства, быть может, слабыми гравиволнами или еще чем-то. Что в итоге? Они установили в туманности Угольный Мешок мощную систему радиоэлектронной борьбы, и этот комплекс РЭБ успешно давит наши радары, не позволяет нам ориентироваться. Навигационные комплексы слепнут и глохнут, системы наведения не могут обнаружить цель. А корабли фринов преспокойно перемещаются в туманности, используя другие методы ориентации в пространстве!
        Наверняка фрины попробуют что-то аналогичное придумать и с кинетическими пушками... Попытаются найти слабое место у этого оружия, чтобы разработать систему противодействия.
        - А у кинетических орудий есть слабое место? - Вебер, резко поднявшийся с земли, как только Быков начал объяснять свою точку зрения, с любопытством посмотрел на командира «Анаконды».
        Владислав обожал новинки Hi-Tech, любил покопаться в деталях и характеристиках нового оружия, сказывалось его техническое образование. От майора иногда можно было узнать много интересного.
        - Есть ли слабые места? - переспросил Быков. С улыбкой посмотрел на Руди, пожал плечами. - Не знаю. Наши технари уверены, что это весьма эффективное оборонительное оружие, способное остановить любого агрессора. Боевой заряд, находящийся в стволе, разгоняется мощным электромагнитным полем до сумасшедших скоростей. Точные цифры не назову, знаю только, что при такой скорости полета «ядра» его кинетическая энергия чудовищно велика. Контакт с ним не выдерживает никакая броня. Во время тестовых испытаний эффективность поражения целей была очень высока: в момент удара о преграду кинетическая энергия движения мгновенно переходит в тепловую - обычная физика, школьный курс. Тут даже взрывной заряд не требуется...
        Такова теория. Ну а что касается «Вулкана-16», то в нем все намного сложнее. Во-первых, это шестнадцатистволка, у которой очень высокая скорость перезарядки, то есть в единицу времени система выплевывает в сторону цели тучу «подарков» в керамооболочке. Во-вторых, каждая вылетающая из ствола боеголовка - разделяющаяся. При подходе к объекту она распадается на тысячи вольфрамовых стержней и шаров, подобно шрапнели. Соответственно, даже шестнадцать зарядов - один залп «Вулкана» - создают на пути чужого корабля целое метеоритное облако, огромную зону поражения.
        Вроде бы всё просто, но только представьте: боевой корабль идет со скоростью несколько километров в секунду, откуда-то сбоку хлещут «пули» на такой же скорости. Траектории движения атакующего звездолета и искусственного метеоритного облака пересекаются. Догадываетесь, каков эффект? Дуршлаг получается. Это вам не комплекс «Пурга», который «мочит» одиночными ракетами, пусть даже с разделяющимися боеголовками. Там атаку можно пресечь, уничтожив ракету на подлете или выведя из строя ее комплекс наведения. А вот как остановить метеоритный рой, несущийся на тебя с огромной скоростью? Ни плазмой, ни шаровыми молниями такое облако не выжжешь подчистую.
        При этом «Вулкан-16» - не заградбатарея прошлых веков, когда зенитные установки наугад пуляли в небо, в надежде, что хоть один разорвавшийся снаряд зацепит самолет противника, идущий в атаку.
        «Вулкан» - это интеллектуальный боевой комплекс, в нем орудия сопряжены со сверхмощной компьютерной системой обработки данных. Ведь надо стрелять не в ту точку, где находится корабль, надо вести огонь с упреждением, учитывая скорость движения вражеского судна.
        В общем, тут много тонкостей. Фринов интересует все: устройство системы разгона, скоростная перезарядка орудия, компьютерный обсчет ситуации в боевой зоне. Как преодолевается сопротивление среды в момент прохода «гостинца» через атмосферу планеты? Каким термостойким веществом покрывается капсула заряда-боеголовки?
        И вот ради того, чтобы секретные сведения не попали в руки противника, нас и отправляют на Саванг. Кстати, время разговоров прошло, други мои боевые...
        Вебер взглянул в ту же сторону, куда смотрел майор Быков. От стартовой площадки к ним приближался прапорщик из роты технического сопровождения. Явно для того, чтобы сообщить: десантный корабль к рейду на Саванг готов.
        - Ура! - Руди вскочил на ноги, с хрустом размял пальцы, затем плечи. - Консервная банка снаряжена, дело за кильками...
        Офицеры зашевелились, начали один за другим подниматься на ноги. Время томительного ожидания прошло, от этого даже стало легче, хотя все понимали, насколько малы шансы вернуться обратно.
        ...Когда шли к кораблю, Стефан Гайгер чуть придержал Вебера, заставляя капитана сбавить ход. Два приятеля отстали от группы, и Стефан мотнул головой в сторону госпиталя.
        - С Катрин попрощаться не хочешь? - тихо спросил Гайгер. - Всего пять минут. Если надо, я прикрою. Совру что-нибудь...
        Руди сжал губы, резко мотнул головой.
        - Да брось ты! - Гайгер хлопнул друга по плечу. - Еще неизвестно, серьезно у них с Соболевским или так... просто блажь в голову ударила. А попрощаться надо, Руди! Один черт знает, как все повернется на Саванге. Ты ж понимаешь...
        Вебер вновь отрицательно покачал головой.
        - Нет! - набычившись, сказал он. - Некогда. Будем искупать кровью ошибки штаба, а в любовь пусть играют другие!
        И Руди ускорил шаги, догнал боевых товарищей из «Каракурта» - майора Эспозито и старшего лейтенанта Монтегю.
        «Будем искупать кровью», - мысленно повторил Гайгер, заталкивая баул со снаряжением в лифт десантного корабля. Оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на Рапиду, потом с мрачной улыбкой запрыгнул внутрь. Отбросил ненужные глупости, пытаясь сосредоточиться на главном.
        «Фантом» еще готовили к броску в Угольный Мешок, когда лобовые обзорные экраны прочертила огненная молния - с дальнего поля стартовал корабль. Майор Зуля и капитан Сихрадзе на время забыли про тесты, проводили яркий факел глазами, потом глянули друг на друга.
        - «Анаконда» и «Каракурт» пошли, - зачем-то сказал штурман, хотя все было понятно без слов.
        - Угу, - отозвался Борис Зуля, возвращаясь к работе с бортовым информационным комплексом. - Скоро и наш черед...
        Тенгиз, все еще следивший за маленькой яркой точкой в небе Рапиды, опомнился, сосредоточил внимание на датчиках состояния бортовых систем. Командир «Фантома» и штурман готовили маленький разведывательный корабль к смертельно опасному рейду в туманность Угольный Мешок.
        - И все же не понимаю, - буркнул Сихрадзе, - зачем использовать на Саванге десантные группы спецназа? Как-то нелогично. Гораздо проще направить туда ударные крейсера пятьдесят пятой бригады, ракетными залпами размолотить «Вулканы» в мелкую пыль. Это и быстрее, и проще.
        - Ничуть не проще, - отозвался Борис, закончив проверку генераторов маскировки. - Тенгиз, сам подумай, что сказал... Что проще: направить к Савангу один корабль с десантом спецназа или целую бригаду?
        - Конечно, один корабль! - воскликнул штурман, горячо взмахнув руками. - Но я под словом «проще» имел в виду совсем другое! Проще размолотить батарею орудий ракетными залпами, чем ждать, когда спецназ одолеет линию обороны фринов, выйдет к секретной штольне и активирует механизмы самоуничтожения «Вулканов»!
        - А я, кажется, улавливаю логику генерал-лейтенанта Кравца, - отозвался Зуля, задумчиво глядя на загоревшуюся надпись «Система маскировки - ОК». - Знаешь, в чем тут главная фишка? Он просто рассуждает стратегически, а ты - тактически. Ты смотришь, как легче на первый взгляд добиться определенной задачи, а Кравец рассматривает ситуацию комплексно. Ну, вот сам подумай! Фрины очень хорошо подготовились к войне, изучили наши возможности в созвездии Центавра. Сначала они уничтожили гарнизон на Саванге, захватили зенитную батарею, потом успешно атаковали позиции семнадцатой бригады, вывели матчасть из строя.
        Что сделал бы недалекий генерал, жаждущий отомстить наглым чужакам? Первый вариант: сгоряча полез бы в Угольный Мешок, где мог потерять значительную часть флота - фрины наверняка подготовились к встрече. Второй вариант: силами резервной бригады попытался бы вновь взять под контроль Саванг. А что, если фрины заманивают Кравца в ловушку? Что, если как раз ждут, когда он бросит тяжелые крейсера пятьдесят пятой бригады в атаку?!
        И тут пришельцы ударят с тыла - со стороны туманности - в момент, когда наши корабли изготовятся к «стиранию в порошок» батареи «Вулканов». Как считаешь, Тенгиз, что получится в итоге? Крейсера окажутся между молотом и наковальней! При таком раскладе вслед за потерей кораблей семнадцатой пограничной бригады мы лишились бы и судов резервной пятьдесят пятой! А основные силы пятого флота еще только перебрасываются в регион!
        Каков результат? С потерей наиболее мощных кораблей резервной бригады дыра в наших позициях стала бы не просто опасной - ужасающей. Через нее, совершенно безнаказанно, фрины получили бы возможность атаковать не только близлежащие колонии Центавра, они могли бы предпринять и более рискованные рейды в глубь созвездия.
        Нет! Борисов и Кравец поступают абсолютно логично! Корабли резервной бригады прикрыли планеты проблемного сектора, развернулись широким строем, затягивая рану, нанесенную фринами. А вот переходить в массированную контратаку пока преждевременно. Во-первых, не ясно, что за установки помех работают в туманности Угольный Мешок, а во-вторых, батареи Саванга можно уничтожить, не бросая в бой тяжелую технику. Поэтому в дело пошли «Анаконда» и «Каракурт». А теперь и наш черед...
        Он поднялся с кресла, поправил форму, надел фуражку.
        - В штаб? - уточнил Сихрадзе. - На инструктаж к Кравцу? Может, мне с тобой?
        - Не надо, я сам, - отозвался командир. - Задача уже была поставлена раньше, просто доложу, что новое программное обеспечение для локаторов настроено и мы готовы к рейду в Угольный Мешок. Ты проследи за ребятами, чтоб не расслаблялись, пока меня нет. Подозреваю, что команду на вылет дадут сразу же, и часа не пройдет.
        ...Борис Зуля оказался прав на сто процентов. Генерал-лейтенант Кравец даже не позволил майору с «Фантома» закончить доклад о готовности к выполнению разведмиссии - почти сразу же остановил офицера, знаком показывая, что формальности не нужны. Затем палец командира пятьдесят пятой бригады уперся в Угольный Мешок, в юго-восточную часть туманности.
        - Наши аналитики считают, что генераторы РЭБ спрятаны где-то здесь, - угрюмо сообщил Кравец. По лицу генерал-лейтенанта было видно, что он мечтает поскорее добраться до систем постановки помех, уничтожить их, а потом от души «поплясать на костях» фринов. - Найди мне эти глушилки, майор! Вытащи из-под земли! Из астероидных колец! Вытащи откуда хочешь, только дай мне их координаты!
        - Есть! - Зуля козырнул. - Разрешите действовать?
        - Давай, орел! - приказал Кравец. - И помни, ты спасаешь честь всей семнадцатой бригады, уничтоженной фринами!
        Борис Зуля молча развернулся и направился к выходу из штаба. О чести семнадцатой бригады генерал-лейтенант Кравец мог и не вспоминать - пафосные слова были ни к чему. Майор ни на секунду не забывал о том, как дешево - издевательски - фрины «купили» всех. О том, как огненные сгустки-молнии падали с неба, уничтожая боевые корабли - гордость флота. Стискивал зубы, вспоминая, как в клубах пыли метались женщины и дети, не находя спасения в этом аду.
        На выходе майора изловил Евгений Кочеванов - штурман экипажа Кирилла Соболевского.
        - Зуля - он почти как пуля, - грустно пошутил капитан, пытаясь чуть притормозить командира «Фантома».
        - Женька, не время для зубоскальства! - отмахнулся от него Борис. - Нашел время дурачиться...
        - Да погоди ты! - засуетился Кочеванов, глянув на здание штаба, на дежурного офицера пятьдесят пятой бригады, взиравшего на «грешников» из семнадцатой. Оттащил командира разведкорабля чуть подальше. - Погоди, Боря! Я это... Просто хотел... Извиниться! От всего нашего экипажа!
        - За что?! - опешил Зуля и теперь сам остановился, без помощи Кочеванова. - Женька, что у тебя с головой?!
        Капитан Кочеванов тяжело вздохнул, стащил с головы пилотку, принялся нервно комкать ее в руках.
        - Я от нас всех... - повторил он, - и от Киры. Он тоже переживает. Если б не это... Если б не гауптвахта, в Угольный Мешок пошли бы мы. Выходит, подставили вас...
        - Дурак! - Зуля выразительно покрутил пальцем у виска. - Все вы, «москиты», немного трахнутые мешком, хоть и не угольным, начиная от командира, который вдруг влюбился как мальчишка! Но просить прощения за то, что Руди Вебер съездил в глаз Кириллу, - это...
        Борис не договорил, только махнул рукой. Собрался идти к кораблю, но, вспомнив о друге, задержался.
        - Кира еще сидит? - спросил он.
        - Угу, - мрачно буркнул Кочеванов. - Сидит в изоляторе и переживает, что не в строю. Места себе не находит. Переживает, что отправили вас... А Руди Вебера выпустили! Разве это честно?!
        - Нашел кому завидовать, - мрачно усмехнулся Зуля и похлопал капитана по плечу. - Видел, недавно корабль стартовал? Так вот, Вебера здесь уже нет. «Анаконда» и «Каракурт» ушли на Саванг. Потому спецназовца и выпустили с гауптвахты - считай, отправили в штрафбат. Кстати, с Катрин все в порядке? Она не пострадала при нападении фринов?
        - В порядке, - подтвердил Кочеванов. - Маленько перепугалась во время бомбежки, но зато цела, ни единой царапины. Она в госпитале дежурила, так их - всю смену - сразу в убежище загнали.
        - Ну, вот и хорошо, - широко улыбнулся Зуля. - Пусть Кира сидит, «отдыхает», по-моему, все удачно получилось. Вебера тут уже нет. Катрин цела... А мы стартуем. Пора, Женька! Заболтались... Пожелай нам удачи и передавай арестанту-«москиту» горячий привет от дружественного «Фантома»!
        И майор, подмигнув и стиснув пальцы капитана, направился к своему кораблю.
        - Боря... Вы аккуратнее там! - крикнул вслед Кочеванов.
        Зуля поднял руку - показывая, что слышал.
        - Зуля - он почти как пуля, - тихо повторил старую любимую шутку Кочеванов, когда друг Кирилла Соболевского исчез в брюхе корабля-разведчика. - Всегда прорвется... Вжик-вжик - туда-сюда, и дело в шляпе...
        Так было десятки раз. Два майора - Зуля и Соболевский - дружившие еще с курсантских времен, не зря считались лучшими пилотами семнадцатой бригады. Им неоднократно приходилось выполнять сложные задания, а во время первой - довольно скоротечной - войны с фринами офицеры сражались бок о бок. Экипажи «Фантома» и «Москита» в шутку соперничали друг с другом, а балагур Евгений Кочеванов, обожавший подкалывать своих «москитов», никогда не забывал уделить внимание и «фантомам».
        «Зуля - он почти как пуля», - направляясь в штаб, Кочеванов шептал эти слова, будто магическую формулу, которая должна была помочь кораблю-разведчику выполнить поставленную задачу.
        Аккуратно и незаметно пристроившись за спиной дежурного офицера из группы дальней связи, штурман «Москита» принялся жадно ловить малейшие крохи информации о разведчике, приближавшемся к туманности Угольный Мешок, где скрывались боевые корабли фринов.
        Кочеванов не мог остаться в стороне от поединка маленького суденышка с армадой чужаков, не мог сидеть, делая вид, что его это не касается. Он должен был находиться там же, где командующий пятьдесят пятой бригадой, где все старшие офицеры штаба и разведки, напряженно ожидавшие вестей с «Фантома».
        «Зуля - он почти как пуля», - Евгений Кочеванов мысленно повторял магическую формулу, еще не зная, что в этот раз получится совсем не так, как «наколдовали» штабные стратеги. Оставалось еще несколько часов до момента, когда истина должна была открыться, а пока офицеры на Рапиде следили за упрямым «мотыльком», летевшим на огонь. Верили, что разведкорабль сумеет добраться до цели и передать нужную информацию в штаб, готовивший ответный удар по врагу.
        ...Дорога до Саванга заняла совсем немного времени - всего-то три-четыре часа. Десантная «Игла» шла на максимально возможной скорости, выжимая полную мощность из двигателей.
        Стефан Гайгер сидел плечом к плечу с Руди Вебером. Спецназовца из «Анаконды» пробило на воспоминания, капитан с какой-то полудетской улыбкой рассказывал другу о давнем турнире по мини-футболу, на котором команда Стефана должна была одержать победу. Должна была, просто обязана! Все ставили на них, в той войсковой части, где готовили Гайгера, чемпионаты по мини-футболу проводились каждые полгода, не считая игр на кубок соединения... В пяти последних турнирах команда Стефана одержала пять побед, и ни у одного из болельщиков не было сомнений, кто поднимет трофей над головой в этот раз.
        Однако вышло по-другому, не так, как виделось многократным чемпионам. Они уступили, и почему-то этот финальный матч отложился в памяти Гайгера гораздо лучше, чем все, в которых он одерживал победы.
        Впрочем, это не удивляло Вебера. Сидя рядом с другом, он время от времени кивал, поддерживая Стефана, а сам думал обо всем сразу. О том, что странно вспоминать курсантскую молодость за пару-тройку часов до решающей схватки. О том, что в футболе, как и в жизни, проигрыш в отдельном поединке может перечеркнуть всю дорогу к победе, на которую была затрачена бездна времени и сил. О том, что прошлые награды и титулы не спасают тебя от горечи поражения и порою оно в памяти перевешивает все хорошее. Думал и о Катрин, которая бросила его ради Кирилла Соболевского.
        Мысли Руди спутались в жуткий клубок. Ему не удавалось потянуть ни за одну ниточку, чтобы «размотать» ее, додумать хоть что-то до конца. Получалась какая-то путаница, он думал обо всем сразу и ни о чем конкретно. Это даже немного напрягало, потому что такого хаоса в голове у Руди давненько не случалось. Возможно, мешал Стефан Гайгер, которого зациклило на одном-единственном поражении из далекого прошлого, да еще не профессиональном - не поражении солдата-спецназовца, а всего лишь футболиста любительской команды. Ан нет, Гайгер никак не мог закрыть тему - наверное, таким образом его мозг защищался от более неприятных мыслей.
        Руди украдкой вздохнул. Он прекрасно понимал, что «Анаконде» сейчас приходится тяжелее. Им отдана команда стать щитом для «Каракурта». Им умирать первыми, если нарвутся на заслоны фринов, если по их следам пойдут карательные отряды чужих.
        Возможно, потому Гайгер и вспоминает что-то абсолютно другое, не связанное со спецназом...
        Руди пошевелился, чуть меняя позу, чтоб расслабить затекшую спину. Вновь кивнул другу, в десятый или пятнадцатый раз соглашаясь с тем, что команда Гайгера лучшая из всех, когда-либо существовавших в освоенном человечеством пространстве. При этом Вебер почти не слушал Стефана, больше смотрел по сторонам, на товарищей.
        ...Майор Эспозито, командир «Каракурта», склонился над картой и застыл - так, словно не знал наизусть возможные маршруты движения через гнилые топи и пытался второпях заучить план. А может, мысленно был уже там, в болотах Саванга? Вместе со своей группой, которая вышла к батареям «Вулканов» и успешно уничтожила секретные орудия?
        В любом случае «Каракурту» предстояло проделать все это по-настоящему, а не в воображении майора Эспозито.
        В отличие от командира их группы майор Быков из «Анаконды» над планом не сидел. Он замер в кресле, откинув голову на мягкую спинку и расслабившись. Сразу было понятно, что Владислав - профессионал высочайшего класса, за спиной которого осталось множество выигранных поединков.
        Впрочем, Вебер и раньше знал об этом, просто сейчас лишний раз убедился, что прикрывать их будут лучшие. Считаные командиры боевых групп смогли бы вот так «растечься» в кресле, зная о том, что вскоре за твоим подразделением начнут гоняться карательные отряды пришельцев...
        Быков словно почувствовал взгляд Вебера, приоткрыл глаза. Посмотрел на капитана из «Каракурта» и вдруг странно улыбнулся. Улыбка показалась Руди какой-то неправильной - мальчишеской, немного насмешливой, и она тут была абсолютно не к месту.
        - Ты чего? - спросил Руди, перебивая Гайгера, который все никак не мог закончить рассказ об эпизоде, когда судья финального матча обязан был назначить пенальти в ворота соперника.
        Стефан враз умолк и тоже посмотрел на командира.
        - Ничего-ничего, - успокоил Быков и подмигнул капитану «Каракурта». - Просто вдруг вспомнил, как ты сцепился с Кирой Соболевским.
        Руди сразу набычился, помрачнел, а Гайгер стал украдкой, из-за спины друга, показывать командиру «Анаконды», что не следовало поднимать такую тему.
        - Волк ты, Вебер, - майор все-таки закончил мысль. - Волк. Злой, готовый рвать глотки за свое. Но это хорошо. Только сильный зверь сумеет сделать на Саванге то, что нужно...
        И Владислав закрыл глаза, вновь откинулся на спинку, словно не сомневался, что поступил правильно. Командир «Анаконды» ничуть не беспокоился за себя, хотя прекрасно знал горячий характер Вебера. Руди мог запросто накинуться с кулаками на любого, кто посмел его зацепить.
        Однако майор не боялся. Во-первых, просто не боялся. Во-вторых, отлично понимал, что капитан Вебер - профи. Он может размахивать кулаками, да, но не здесь и не сейчас...
        Остаток пути просидели, медитируя каждый по-своему. Жак Монтегю из «Каракурта» и Максим Полещенко из «Анаконды» тупо пялились в одну точку, мыслями находясь где-то невообразимо далеко. Тадеуш Поулеску и вовсе превратился в статую. Лейтенант Аверинцев - самый молодой офицер из группы Быкова - нервничал, хоть и пытался скрыть это. Он раз пятнадцать вытаскивал десантный нож, чтобы пальцем проверить остроту лезвия. Затем убирал тесак, но спустя несколько минут картина повторялась: Алексей доставал жало из ножен и начинал пальцем поглаживать сталь.
        В конец концов Вебер не выдержал.
        - Затупился! - буркнул он довольно громко.
        - Что? - Мозг не включился, Аверинцев даже не сразу понял: капитан обращается к нему.
        Потом лейтенант помрачнел, насупился, на щеках выступили красные пятна - Алексей сообразил, что капитан из «Каракурта» прикалывается над ним.
        Тем не менее Аверинцев отвечать на реплику не стал, спрятал нож, замер в кресле в такой же позе, как командир, - откинувшись на спинку, с закрытыми глазами.
        Однако долго посидеть а-ля Быков ему не дали: на пороге десантной капсулы появился один из пилотов «Иглы».
        - Подходим! - известил он. - Собирайтесь. Пока все идет по плану, дальние радары не использовали, со штабом не переговаривались, соблюдали режим радиотишины. Надеюсь, фрины о нас не пронюхали.
        - Хорошо бы, - ответил Эспозито, мигом сворачивая карту и выпрямляясь в кресле. - Будет здорово, если сумеем десантироваться незаметно.
        - Постараемся, - лаконично отозвался пилот «Иглы». Он и сам прекрасно понимал: скрытность подхода - гарантия того, что у бойцов «Анаконды» появятся какие-то шансы остаться в живых. - Закрепляйтесь, через пару минут начинаем маневр...
        Дважды просить никого не требовалось - спецназовцы отлично знали, что за болтанка начнется, едва десантная капсула отделится от корабля.
        - Удачи! - Офицер «Иглы» поднял сжатый кулак, давая товарищам последнее напутствие, но на его жест взмахом ладони откликнулся только Быков.
        Остальные сосредоточенно возились с основными и резервными карабинами страховочных ремней.
        Тяжелая керамопереборка с лязгом захлопнулась, теперь корабль был наглухо отделен от «бочки» - так спецназовцы называли десантный модуль, в котором им предстояло пережить несколько неприятных минут.
        А потом капсула отделилась от «Иглы» и начала свободное падение на Саванг. Как водится в таких случаях, спустя десяток-другой секунд «бочку» начало вертеть то по часовой стрелке, то против, а потом к «приятным сюрпризам» добавилось вращение через голову.
        - Ой, мама! - пробормотал Тадеуш Поулеску, который тяжелее других переносил «рваные» перегрузки, с резкой сменой векторов движения.
        Впрочем, неприятные ощущения продолжались не очень долго: по команде с «Иглы» сработала автоматика капсулы, в две стороны выдвинулись небольшие стабилизаторы, выравнивая полет «бочки».
        - Значит, прошли верхние разреженные слои, - с трудом проговорил Быков.
        Он, как и семь товарищей, висел на страховочных ремнях, борясь с тошнотой - их небольшой кораблик тормозил трением об атмосферу. Спустя минуту начала потрескивать керамозащита второго уровня - скорее всего, внешняя оболочка уже горела в плотных воздушных слоях, сияя, как новогодний фейерверк.
        И тут капсулу вновь сорвало в беспорядочное хаотическое падение. Десантники поняли, что за пределами внутреннего отсека, в котором они укрывались, уже не осталось ни бронекерамики верхнего слоя, ни толстых крылышек-стабилизаторов, ни умной автоматики, регулирующей режим падения на Саванг. Последнее, что сделал умиравший посадочный автомат, - отстрелил «скорлупки» внешнего защитного слоя и выбросил парашют.
        У «пассажиров» потемнело в глазах - от резкого перепада скоростей на рывке. Впрочем, купол, хоть и был изготовлен из специального тканеметалла, не мог решить задачу посадки. Он лишь давал людям необходимую паузу, чтобы те успели принять командование на себя.
        - Пора! - Майор Быков резко дернул рычаг на стене, сбоку от противоперегрузочного кресла, ручным компрессором выдвинул панель управления, скрытую до поры до времени.
        Пальцы Владислава легли на консоль, и сразу ожила капсула - в носовой части засветился экран, по его нижней кромке побежали группы цифр.
        - Надо же, видеокамера не сдохла, - отметил Эспозито. - И мы пока держимся.
        - Не каркай, - коротко отозвался Быков. - Все путем!
        Люди почувствовали, что болтанка полностью прекратилась - их капсула, скинувшая термостойкую защитную оболочку, выдвинула крылья, превратилась в планер, пусть и неуклюжий с виду, но способный совершить посадку на планету, оказавшуюся в руках фринов.
        А больше спецназовцам «Анаконды» и «Каракурта» ничего не требовалось - изящность обводов «летающего ишака» и эстетика проводимой операции их не волновали.
        - Любезный! - громко и неестественно бодро заявил капитан Полещенко, обращаясь к майору Быкову. - Меня, пожалуйста, к отелю с пятью звездочками! А то не будет чаевых!
        Владислав ухмыльнулся, странно оскалил зубы. Его пальцы пробежали по клавишам, передавая команды элеронам и стабилизаторам безмоторного летательного аппарата.
        - Эй, водила, и пару смазливых девочек обеспечь! - поддержал товарища Эспозито и глумливо загоготал. - Без девочек - мы тебе в табло жалобную книжку впишем! А то и вовсе к конкурентам уйдем! Да!
        Майор Быков посмотрел на командира «Каракурта», дурашливо втянул голову в плечи, поддерживая игру.
        - Сами мы не местные, - проблеял он. - Снег башка застрял, совсем плохо живем! А жалобной книжкой в табло не надо, свой табло береги, да? На посадку заходим, между прочим, с битыми рулями высоты...
        Планер как-то странно клюнул носом, и спецназовцы мигом забыли про отмороженные шутки: на единственном работавшем дисплее теперь была черная земля Саванга, а неба видно не стало, даже самого крохотного кусочка.
        «Бочка» почти вертикально неслась к поверхности планеты, и Быков делал все возможное, чтобы не воткнуться носом в болото - это было понятно по резким быстрым командам, которые майор передавал сбоившему центральному компьютеру.
        - Ой, мама! - вновь сказал Тадеуш Поулеску, но теперь его не столько мучила тошнота от жуткой болтанки, сколько пугала стремительно приближавшаяся поверхность Саванга.
        И все же Владислав сумел каким-то чудом выровнять машину. Крылатая птица грохнулась в болото, поднимая тучу брызг, понеслась вперед, оставляя за собой гладко отутюженную дорожку. Центральный монитор вмиг ослеп - его заляпало грязью так, что не осталось никакой возможности визуально наблюдать за этой серией триллера.
        «Бочка» несколько раз наскочила на какие-то препятствия, так что Руди Вебер лязгнул зубами - хотел не вовремя поделиться с товарищами собственными ощущениями. Слава богу, язык себе не откусил. Потом капсула уткнулась во что-то и замерла на месте. Люди молчали, напряженно ожидая какого-нибудь подвоха от планеты или от техники.
        - Эй, кто-нибудь, - наконец заговорил Гайгер. - Куда нас занесло?
        - Отель пять звездочек, - отшутился Быков, давая команду шлюзовому затвору. - Девочки ждут снаружи...
        Однако крышка в сторону не поехала - техника не выдержала всех приключений, механизм заклинило, несмотря на многочисленные проверки и тесты.
        - Навались! - приказал Эспозито, мощными пальцами вцепившись в ручной маховик.
        Рядом нарисовался Вебер, мгновенно отстегнувший страховочные ремни. Спустя пару секунд к ним присоединились и Быков с Гайгером.
        Упрямая крышка не выдержала напора людей, поддалась, и вскоре две группы спецназовцев оказались снаружи. Там, куда они и намеревались попасть, - в бескрайних топях Саванга.
        Майор Эспозито посмотрел на холмик, о который затормозила капсула, на длинную посадочную полосу, прорубленную планером в низком кустарнике и кочках. Верхний слой мха был снят, будто скальпелем. Становилось понятно: следы посадки более чем явные. Если только фрины подозревают, что люди начали специальную операцию, то пришельцам не составит труда найти исходную точку маршрута.
        - Фух! - проронил Поулеску, с блаженной улыбкой присев на кочку. - За что я люблю такой способ десантирования, так это за внезапно вспыхивающую любовь к твердой земле. Горячую безответную любовь!
        - Да, очень явный след... - пробормотал Быков. Он не слышал товарища, размышлял о своем. - Слава богу, уже вечер. Скоро стемнеет, и до утра наши следы будут скрыты от фринов...
        Командиры двух групп посмотрели друг на друга, потом вокруг. Во все стороны простирались бесконечные черные топи. Из болота с шипением поднимались пузырьки.
        Жак Монтегю присел на корточки, с любопытством разглядывая какую-то крупную змееящерицу, высунувшуюся из мутной воды и вытаращившуюся на офицера спецназа.
        - Осторожнее! - пошутил Полещенко. - Покусает, а то и сожрет, не ровен час. Наша миссия под угрозой!
        Офицеры заулыбались: человек был раз в десять крупнее земноводной твари.
        - Я сам ее покусаю и сожру! - огрызнулся Жак.
        - Извращенец! - под гогот товарищей объявил Полещенко.
        Быков и Эспозито не мешали им дурачиться - после первого этапа людям требовалась небольшая эмоциональная разрядка. Десантирование в «бочке» - штука жутко неприятная. Болтаешься на ремнях, в тесноте, хуже чем килька в банке, после такого нужна пауза, хотя бы маленькая.
        - Ладно! - Быков посмотрел на часы, хлопнул Тони Эспозито ладонью по плечу. - Давай, майор! Темнеет, время вам уходить. Все как договорились. Мы на час-другой останемся здесь, если почувствуем интерес фринов - начнем с шумом и фейерверками уводить их в сторону от вас. А ты двигай, хватит зубоскалить.
        Жак Монтегю сразу же забыл про ящерицу, поднялся на ноги. К командиру подтянулся и Руди Вебер. Бойцы «Анаконды» тоже посерьезнели.
        - Удачи, «Каракурт»! - Быков по очереди пожал руки всем троим спецназовцам-ликвидаторам.
        То же самое сделали и остальные.
        - Удачи, «Анаконда»! - сказал Эспозито. - На рожон не лезьте. Если нужды не будет - не подставляйтесь! Может, нам удастся добраться до «Вулканов» по-тихому, тогда не геройствуйте понапрасну!
        Быков кивнул, абсолютно серьезно.
        - Встретимся на Рапиде, - на прощание добавил Руди Вебер. - С нас по три кружки пива каждому!
        - Давай, стучи ластами, боксер! - ухмыльнулся Стефан Гайгер.
        Больше никто ничего не добавил. Бойцы «Анаконды» остались возле планера, наблюдая, как «каракурты» растворились в гнилой топи, в подступающем вечернем сумраке.
        - Ну, так что? - командир отряда фринов, захватившего базу людей, повернулся лицом к маленькому дроглу, по бокам от которого стояли бойцы из взвода физического подавления противника. - Будешь говорить? Или помочь?
        Гномик в окружении двух матерых инквизиторов выглядел жалко, и Мадэн поморщился. Он всегда недолюбливал дроглов, готов был резать или превращать их в пепел днем и ночью, но этого пришлось оставить. Мадэн, проходивший особую подготовку на полигонах Моранво, знал язык врага, умел немного разбираться в многоконтурной психике дроглов, а потому чувствовал, что пленник может принести пользу. Уул довольно сильный ментат, значит, способен читать чужие мысли, угадывать поступки. В том числе мысли и поступки людей.
        Пленный дрогл - единственный из всех, кто выжил на Саванге, - стоял молча. Он лишь еще больше сгорбился после вопроса, съежился так, что стал даже не в два раза ниже державших его солдат, просто превратился в комок грязной мешковины у ног фринов.
        - Даю тебе последний шанс, - спокойно объявил Мадэн. Он ничуть не нервничал, отлично зная, что добьется своего - пленник заговорит. И потом, зачем волноваться, если еще много времени в запасе. - Даю тебе последний шанс. Видишь это?
        Мадэн вытащил прозрачную герметичную коробку и поставил ее на край стола, возле себя. В ней перебирал лапками довольно крупный мохноногий паук. Спецназовец указал на него пленнику.
        - Думаю, ты отлично понимаешь, это голодный паук кызэ, - с издевательской улыбкой поведал командир отряда фринов. - Вы ведь их сильно боитесь, правда? Боитесь укусов, я знаю. Не прячь глаза, гном! Я все про вас знаю! Яд паука кызэ способен выжечь твой мозг - даже если это уродское создание вопьется в руку или ногу. Ты будешь умирать долго, в жутких мучениях, умоляя любого, кто окажется поблизости, чтобы добил тебя. Нет ничего страшнее, чем умирать от укуса паука кызэ... умирать, когда яд прожигает твой мозг, твою сердцедушу. Вы ведь этого боитесь сильнее всего, не так ли?
        Мадэн говорил медленно, роняя слова, как тяжелые камни. Дрогл не ответил, и тогда палачи подтащили пленного к столу, бросили на край, а в это время главный фрин выпустил черного монстра, который сразу же двинулся в сторону жертвы.
        - Нет! - Уул задышал часто-часто, весь покрылся крупными каплями влаги, стал липким - таким, что солдатам Мадэна стало трудно удерживать пленника.
        Несчастный дрогл задергался в руках мучителей, попытался отползти в сторону, но его держали крепко, не позволили отдалиться от шевелившей лапками смерти, которая подступала медленно, но неумолимо. Солдаты сжимали руки и ноги Уула, и гном, поняв, что пошевелиться не дадут, вдруг нелепо замахал ушами.
        ...Большие кожистые «лопухи» ударяли по столу, потом взлетали вверх - так, будто дрогл пытался оттолкнуть ими врагов. Все было напрасно, кызэ одолел более половины дороги и спешил к телу Уула. Наблюдавшим за пауком инквизиторам стало понятно, что опасная тварь пришла в возбуждение - теперь она двигалась быстрее, резче, нетерпеливо помахивая в воздухе передними мохнатыми конечностями.
        - Не-е-ет! - дико закричал пленник. - Не надо, пожалуйста!
        Мадэн резко наклонился вперед, накрыл паука прозрачным колпаком.
        - Тогда отвечай на вопросы! - приказал он. - Совсем недавно к Савангу подходил корабль людей! Небольшой корабль. Скорее разведчик, чем ударный звездолет. Он сделал возле планеты только один круг, а потом убрался восвояси. Что им нужно?
        Командир отряда фринов был уверен, что теперь дрогл не выдержит, заговорит. Во время специальных тренировок на Моранво такое происходило в девяти случаях из десяти. Взрослый паук кызэ не поддавался внушению гномиков, жертвы не могли остановить ужасную тварь силой мысленного приказа. Не могли ни остановить, ни направить в другую сторону, а ведь мохнатые вампиры размером чуть больше кулака обожали пить кровь дроглов. И, хотя жуткие твари обитали лишь на нескольких планетах созвездия Центавра, в любой сказке-страшилке дроглов обязательно присутствовал огромный паук кызэ. Мадэн знал, это один из главных отрицательных персонажей в эпосе гномиков.
        Во время тренировок на полигонах Моранво, когда отрабатывали боевые приемы на дроглах, Мадэн не раз убеждался, что даже самые стойкие пленники теряют над собой контроль, увидев в руках палачей такого паука.
        Гном зажмурился, лицо его стало каким-то детским, показалось, Уул сейчас разрыдается.
        - Что им было нужно?! - выкрикнул Мадэн, подтягивая стеклянную банку вплотную к телу пленника.
        Теперь паук находился в одном сантиметре от дрогла, мешала лишь тонкая перегородка.
        Пленник не видел этого, но ему и не требовалось смотреть - он чувствовал черную мохнатую смерть, копошившуюся возле грудной клетки. Все тело Уула била жуткая дрожь, на груди и руках выступили крупные пупырышки, а кожа головы, наоборот, покрылась глубокими бороздами, в которых собиралась влага.
        - Для чего они прилетали?! - еще громче завопил фрин, хватая Уула за тоненькую шею. - Отвечай! Отвечай! Отвечай!
        Тонкие черные лапки нетерпеливо скребли стеклянную преграду, паук бросался на стенку, мечтая побыстрее добраться до жертвы, но гном упрямо молчал. Предательство было непереносимее смерти. И тогда Мадэн резким движением поднял банку.
        - Аа-а-а-аооо! - Тело дрогла выгнулось от жуткой боли, несчастный заголосил так, что два фрина, державшие его, невольно отпустили пленника, сделали по шагу назад, лишь бы оказаться подальше от черной мохнатой мерзости, которая атаковала непокорного гнома.
        Мадэн смотрел на муки пленника, не отрываясь, словно впитывал каждую крупицу боли врага.
        Уул затрясся, обмяк. Тело, ранее выгибавшееся дугой, вдруг ослабло, опало на стол, будто мокрая бесформенная тряпка.
        - Вот и хорошо... - Мадэн сразу же накрыл паука стеклянной банкой, оттащил страшное насекомое в сторону. - Вот и хорошо! Теперь ты станешь сговорчивее, правда, Уул?!
        Пленник лежал на спине, раскинув маленькие руки в стороны, ладошками вверх. Он хрипло дышал, глаза были закрыты. Теперь дрогл даже не пытался приподняться, отползти.
        - Что молчишь, Уул? - с ледяной усмешкой поинтересовался фрин. - Думаешь, я не знаю, как заставить говорить такого, как ты? Думаешь, раньше не видел упрямых дроглов? Яд уже подействовал на тебя! Он ползет вверх по сосудам, скоро достигнет главного нервного узла, и тогда ты будешь готов на все, лишь бы я избавил тебя от боли!
        Несчастный дрогл открыл глаза, какое-то время в них жила только дикая мука, но потом гномик справился с этим, посмотрел на палача почти осмысленно.
        - Тварь, - тихо вымолвил дрогл. - Жуткая тварь. Внутри ты - паук кызэ.
        Фрин расхохотался так, словно пленник выдал первосортную шутку.
        - Тварь, еще какая! - с ухмылкой подтвердил он. - Ты даже не представляешь, как много интересного ждет тебя впереди! Итак, повторяю вопрос! Над Савангом был корабль людей! Что им здесь нужно? С какой целью вернулось это маленькое судно? Оно не похоже на боевой звездолет!
        Дрогл не ответил.
        - Ну, как знаешь, - с брезгливой гримасой заключил Мадэн. - Не хочешь сразу сказать - дело твое.
        Он достал из ящика стола коробку с длинными тонкими иглами, кивком головы дал знак подручным: необходимо вновь держать пленника. Двое солдат тут же выполнили приказ, навалились на Уула.
        Мадэн достал из коробки первую иглу, подошел вплотную к дроглу, примериваясь. Потом без колебаний вогнал ее в грудь допрашиваемого, убивая волевые центры.
        Казалось, сильнее, чем раньше, Уул кричать не способен, однако это было заблуждением. Теперь вопли несчастного метались по каземату от стены до стены и возвращались к умиравшему пленнику. До смерти было еще очень далеко, как обещал Мадэн, а боль пришла к дроглу и убираться прочь не хотела.
        - Итак, - сказал фрин, когда у пленника не осталось сил кричать и лишь тихие стоны срывались с его губ. - Итак, яд паука кызэ разлагает твою душу изнутри. Эта работа происходит медленно, но ее не остановить. Каждую секунду клетки твоего мозга сгорают в адском пламени, и тебе все труднее помнить о союзе с людьми. Это знание становится вторичным, мелким, неважным. На первый план выходит главное. А что главное, Уул? Главное - это избавиться от боли! От страшной, невыносимой боли!
        С этими словами палач воткнул еще одну иглу в грудь пленнику. И вновь тот смертельно раненной птицей бился в руках инквизиторов, мечтая провалиться в спасительное небытие, но иглы Мадэна не отключали разум, только волю, а яд паука кызэ сжигал душу.
        - Зачем люди вернулись к Савангу? Зачем люди вернулись к Савангу? Зачем люди вернулись к Савангу?
        Вопрос звучал вновь и вновь, и не было спасения от жуткой боли. Уул сломался на третьей игле.
        - Они хотят уничтожить свои механизмы! - закричал дрогл так громко, как только мог.
        Он уже плохо понимал, что происходит, боялся лишь одного - нужных слов не услышат, и боль никогда не отступит.
        Мадэн услышал.
        - Люди сбросили десант? Для захвата орудий? - Он наклонился к рыдавшему гномику, желая узнать все до конца.
        - Да! Да! Да! - Дрогл агонизировал оттого, что совершил предательство, но терпеть страшную пытку больше не мог.
        Уул оказался перед выбором, на развилке двух дорог, каждая из которых несла ему и страдания, и унижение. Но думать правильно он уже не был способен - мозг умирал быстрее тела, и несчастный выбрал ту дорогу, которая отодвигала боль, давала возможность встретить ее не сейчас, а потом, позже. Это все, о чем мог сейчас думать Уул.
        «Десант!» Теперь на губах Мадэна блуждала зловещая улыбка, вертикальные зрачки сузились.
        - Ну что ж, они пришли, - сказал командир спецназа, поглядев на своих солдат. - Охота начинается! Весах! Поднимай первый и второй взводы! Построение через пять минут! Я поведу, ты останешься за старшего! Следи за периметром со стороны болот, люди придут оттуда!
        Подручный Мадэна мотнул головой и выскочил из камеры пыток - отдать необходимые распоряжения.
        Несколькими резкими движениями палач выдернул длинные иглы из тела пленника. С губ Уула сорвался протяжный стон.
        - Вставай! - приказал Мадэн. - Вставай, сморчок болотный! Пойдешь с нами! Покажешь, где десант людей! Ну?! Мне долго повторять?!
        Солдаты дернули вверх тряпичную куклу, крепко встряхнули. Уул с трудом открыл глаза. Теперь, когда из нервных центров вытащили иглы, стало чуть легче, но яд паука продолжал неспешную работу, а раны, нанесенные металлом, горели, причиняя страдания. У дрогла уже не хватало воли, чтобы нейтрализовать боль.
        - Вперед-вперед! - Один из спецназовцев ударил гнома прикладом молниемета, но не рассчитал: Уул просто рухнул на пол.
        Дрогл и раньше-то не мог соперничать с людьми или фринами в физической мощи, а теперь, после пыток, еле шевелил ногами. Тело отказывалось подчиняться.
        - Возьмите его! - приказал командир отряда спецназа. - Тащите, он будет показывать дорогу по болотам!
        Голова Уула безвольно раскачивалась из стороны в сторону, глаза были закрыты, уши обвисли двумя клочками ветоши. Он больше не мог бороться с фринами и думал лишь о том, чтобы все побыстрее закончилось.
        - Слышь, ты, ящерица ушастая! - Мадэн сильно дернул пленника за ухо. - Иглы я возьму с собой! И паука! На случай, если вздумаешь упрямиться!
        Уул ничего не ответил.
        - Если у вас дырка в полголовы и вы не способны запомнить даже таблицу умножения, то наймите себе секретаршу, чтобы она за вас все записывала! - гневно выкрикнул адмирал Борисов в переговорник. - Наймите, но только - страшненькую! Без длинных стройных ног! Чтобы не отвлекаться от исполнения обязанностей воинской службы, предаваясь сексуальным грезам!
        Тяжелый ракетонесущий крейсер «Везувий» барражировал на окраинах созвездия Центавра, в окружении кораблей сопровождения и связи. Закончив «разбор полетов» на Рапиде, где чуть ли не в полном составе погибла семнадцатая погранбригада, Валерий Борисов передал полуразрушенный гарнизон под командование генерал-лейтенанта Кравца. Свои боевые звездолеты он вывел в авангард звездной группировки, хотя многие аналитики убеждали командующего флотом, что размещать оперативный штаб столь близко от врага - опасно.
        Никто не знал, какие ударные силы сосредоточили фрины в созвездии Южного Креста, в туманности Угольный Мешок, и вот так барражировать на минимальном удалении от противника, подставляясь под удар, было очень рискованно.
        В ответ на любые доводы адмирал лишь мрачно смотрел на смельчака, посмевшего озвучить свои опасения, - смотрел так, словно хотел испепелить взглядом нерадивого офицера. Лишь когда те же сомнения высказал начальник штаба флота, Борисов не выдержал, резко взмахнул рукой. Потом разразился длинной тирадой - мол, так подчиненные станут шевелиться быстрее. Зная, что командующий на передовом рубеже, никто не посмеет тянуть резину, жаловаться на недоукомлектованность экипажей, на незаконченные планово-предупредительные работы. Поймут наконец: не время для глупостей!
        ...Согласно приказу адмирала, линкоры и крейсера пятого флота спешно покидали планеты базирования, направлялись в созвездие Центавра, под оперативное управление штаба Борисова. Мощный бронированный кулак стягивался к границам Южного Креста, но до завершения переброски основных сил оставалось еще более суток. Поэтому Борисов занимался прочисткой мозгов тем командирам бригад и отдельных ракетоносных групп, которые никак не могли взять в толк: время игр и учений прошло - идет настоящая война, в которой гибнут люди, причем не только люди в форме.
        - Черт! - ругнулся адмирал. Сняв фуражку и вытерев пот со лба, он посмотрел на начальника штаба. - Твоя недоработка! Сколько раз говорил: любовь к звездам воспитывается только невыносимыми условиями на планетах базирования! Распустили офицеров, понимаешь! Одному выродку звоню, так он на запрос не реагирует, автоответчик включается! «Оставьте сообщение...» Это что такое?! Вот погоди, пусть только умник сюда прибудет! Уже есть один кандидат для изнасилования на вечерней планерке!
        Вице-адмирал Коровин хмыкнул и подергал себя за ус. Однако ответить не успел, да и Валерий Борисов не сумел закончить мысль.
        - Сэр! - Старший лейтенант из службы связи вытянулся по струнке перед командующим флотом. - На линии ракетоносная группа «Тайфун»!
        Адмирал выхватил переговорник из руки офицера, прижал к уху.
        - Да! Борисов!
        Командующий выпятил вперед подбородок, чуть сдвинул фуражку со лба назад. Он молчал непривычно долго - видимо, человек на другом конце линии что-то старательно объяснял адмиралу.
        - Ваши координаты?! - отрывисто спросил командующий флотом и быстрым шагом направился к интерактивной карте.
        Рядом тут же нарисовался офицер службы компьютерной поддержки, готовый добавить на план созвездия еще несколько точек - корабли группы «Тайфун».
        - Что-о-о?! - Видимо, изначально командующий готовился выдохнуть это в трубку, но ошалел от полученных сведений, отвесил челюсть и выкатил глаза.
        А капитан из группы компьютерного обеспечения уже помечал ракетоносную группу на плане: «Тайфун» оказался гораздо ближе к Угольному Мешку, чем любое соединение боевых кораблей. Даже начальник штаба онемел от изумления: крейсера оказались без оперативного прикрытия, совсем рядом с врагом, численности которого никто не знал.
        - Это что, диверсия?! - Голос вернулся к адмиралу. - Назад, в общий строй!!! Штурман, да за такую навигацию на местности... Штурман, слово тебе даю, если сейчас вас атакуют фрины, то лично тебя я спасу! Лично тебя! Но только для того, чтобы потом расстрелять перед строем!!!
        Трубка что-то виновато забормотала в ответ.
        - Идиоты! Два часа на исправление ситуации! Даю два часа, потом доложить!
        Борисов со злостью бросил переговорник в руки офицеру связи - тот чудом поймал аппарат. Сам адмирал в это время уже смотрел на начальника штаба.
        - Распустили, черт! Вот распустили! Сколько раз предлагал увеличить число проверок и учений, приближенных к боевым условиям, а?! Даже ты не поддерживал, Коровин! Дескать, кругом не малые дети, все офицеры с опытом и знаниями! Вот, доигрались! Теперь, когда припекло, выясняется, что знаний у командиров кораблей и соединений нет никаких! И все равно придется использовать недоученных людей в войне против смертельно опасного противника! Да! А нам с тобой, начштаба, время сушить сухари и готовиться в тюрьму!
        ...Под нестихающую ругань Борисова корабли пятого флота подтягивались к месту будущей схватки с фринами. По приказу командующего, перемещались в пространстве только крупными боевыми группами - возле ракетоносных крейсеров и линкоров, представлявших основную ударную силу, формировалось кольцо сопровождения из кораблей наблюдения и дальней разведки, из тральщиков и корветов, зачищавших пространство на пути следования флотилий.
        Корабли постепенно выстраивались в объемную пространственную дугу, закрывавшую созвездие Центавра - так, как было предписано директивами штаба пятого флота. Ни один из тяжелых боевых звездолетов не совершал посадку на базах, все оставались в космосе, на удалении от планет-колоний, чтобы сохранять возможность для маневра при любом развитии событий.
        ...Десять лет без войны сказывались. Возможно, дело было даже в другом. Люди, легко разбившие фринов в первой открытой схватке, чрезмерно расслабились, уверовали в то, что агрессивные чужаки запомнили преподанный урок, навсегда убрались восвояси, испытав на себе мощь человеческого оружия. Теперь пятому звездному флоту приходилось расплачиваться за эту ошибку.
        Его командующий, адмирал Борисов, слыл в генштабе чудаковатым клоуном, которого держали на должности почти из сострадания, благо офицеру до пенсии оставалось лишь несколько лет. Адмирал Борисов, всеми силами пытавшийся держать свои корабельные ударные группы и бригады в нужном боевом тонусе, давно стал для остряков фигурой почти мифической. Его словесные эскапады цитировались и передавались через Глобальные Сети, о нем рассказывали анекдоты.
        Все это выглядело забавно, даже смешно. До поры до времени. Когда пришла война - выяснилось, что чудак, которого вот-вот должны были сплавить на пенсию, оказался прав. Люди не готовы к серьезным боевым действиям. Слабая тактическая выучка командиров соединений, отсутствие навыка принятия решений в условиях цейтнота времени, недостаточный уровень знаний командиров кораблей, отвратительная подготовка экипажей... Все это приходилось менять прямо на ходу, чтобы переломить ситуацию в свою пользу.
        Поэтому и метался по штабу адмирал Борисов, с борта «Везувия» взывая к своим подчиненным, то грозясь расстрелять их в «чистом поле», прямо у ближайшего астероида, то почти умоляя внимательнее изучать директивы, переданные в корабельные группы по секретным каналам связи.
        Под мат и ругань адмирала суда пятого флота выстраивались огромным звездным плугом, готовясь к схватке с фринами, а сигнала с борта малого разведывательного корабля, ушедшего в Угольный Мешок, все не было.
        Службы дальнего сопровождения давно потеряли «Фантом» из вида - еще на входе в туманность, где скрывались эскадры фринов. Там локаторы слежения были бессильны, и людям оставалось надеяться лишь на то, что экипаж майора Зули выполнит поставленную задачу. Обнаружит самые уязвимые узлы вражеской системы радиоэлектронной борьбы, вынырнет из черного мешка и передаст информацию в штаб, который мгновенно сформирует векторы атаки для ударных групп.
        ...Фрины напали еще на одну планету-колонию людей, но сделали это как-то второпях, явно опасаясь кораблей прикрытия, которые уже завершали формирование мощного звездного трала, способного снести головы чрезмерно ретивым агрессорам.
        Фрегаты чужаков вынырнули из Угольного Мешка, поспешно подошли к Лагуне, выпустили по ней несколько шаровых молний и тут же заторопились обратно...
        «Словно маленькая злобная собачонка, - отметил один из штабных офицеров. - Злобная, но трусливая. Высунула морду из подворотни, тявкнула на того, кто проходил мимо, и тут же дала деру в укрытие, пока уши не надрали...»
        Борисов отрицательно покачал головой. У него было совсем другое мнение по поводу действий фринов.
        - Заманивают, - высказал свою точку зрения командующий. - Проверяют: сорвемся или нет? Заманивают в туманность, туда, где наши локаторы бессильны, где крейсера и линкоры потеряют ориентацию. Там фрины спокойно расстреляют звездолеты, которые поспешно ринулись бы наказывать «маленькую злобную собачонку». Поэтому приказ: на провокации не отвечать! Продолжать формирование защитного периметра на границах созвездия Центавра! Ждать подхода основных ударных сил!
        - Так сколько ждать?! - не вытерпев, крикнул по связи один из командиров кораблей. - Они наши планеты расстреливают, а мы медлим! Люди умирают, а мы...
        - А мы будем ждать! - резко перебил командующий флотом и потребовал включить при этом общую трансляцию, чтобы слышали все офицеры. - Мы будем ждать ровно столько, сколько необходимо! Будем ждать данных разведывательного корабля, и как только получим их - ударим мощью всего флота!!! А всякие нервные барышни в погонах, случайно получившие должность командира крейсера...
        - Сэр!!! - вскричал офицер наблюдения, перебивая Валерия Борисова. Это была неслыханная дерзость, которую адмирал мог простить только в случае очень важных новостей. - Сэр! Вижу корабль!!! Корабль, вышедший из Угольного Мешка! Сэр, наш корабль! Это «Фантом»!!!
        «Фантом»! «Фантом»!» - прошелестело по залу. Все бросились вперед, к мониторам, так, словно любой неподготовленный человек мог в маленькой точке опознать разведывательный корабль, возвращавшийся из логова врага.
        Оранжевая луна над Савангом стала невыносимо горячей. Она колола Уула длинными иглами - совсем так же, как ранее это делал фрин по имени Мадэн. Она причиняла медленно агонизировавшему дроглу жуткую боль, и не существовало никакого способа остановить пытку - только упасть в черную жижу под ногами, втянуть ее в легкие и...
        Спецназовцы, тащившие гномика-проводника на ремнях, словно какое-то домашнее животное, не позволяли сделать такую попытку. Уул с радостью упал бы лицом в грязь и стал частью древнего болота, только не было возможности обмануть врагов. Мадэн уже не раз повторил пленнику, что тот умрет не раньше, чем выведет карательный отряд к месту, где скрываются люди, вернувшиеся на Саванг ради «Вулканов».
        И все-таки дрогл сумел перехитрить ненавистного врага - пусть не до конца, не так, как хотелось, но Уул сделал все возможное, чтобы карательный отряд заблудился в гнилых топях, потратил лишние силы, вышел к нужному месту с большим опозданием, уже во мраке ночи, когда оранжевая луна повисла в тучах над негостеприимной планетой.
        С самого начала, едва только покинули территорию военной базы, захваченной фринами, дрогл повел врагов неверной дорогой. Он знал кратчайший путь к тому месту, где находились люди. После пыток Мадэна будто какие-то каналы открылись внутри несчастного пленника, и Уул чувствовал союзников некой горячей пульсирующей точкой в лабиринте болот. При желании, напрягая силы, он мог «детализировать» любого из людей - тогда горячий костер, где находились друзья, распадался на отдельные комочки, в каждом из которых пылала ненависть к фринам - почти такая же, какая была у самого Уула.
        Конечно, люди не умели чувствовать так, как дроглы, - их эмоции всегда выглядели блеклыми, более скупыми и рациональными, не такими горячими, но зато ненависть удавалась людям особенно хорошо. Когда они сильно ненавидели, то становились почти такими же, как дроглы...
        Фрины, которые тащили Уула на ремнях, были совсем другими. Они сильно отличались от людей и еще больше - от дроглов. Какие-то холодные и безразлично-равнодушные ко всему, они умели испытывать лишь несколько базовых эмоций, причем размыто, неконтрастно, зато хорошо научились вызывать сильные эмоции у других. У пленников...
        Пока яд паука кызэ не уничтожил волеразум, Уул успел просканировать сознание Мадэна. Это отняло невероятно много сил, зато ненависть к фрину стала еще ярче. Она помогала справляться с жуткой болью даже тогда, когда яд кызэ добрался до главных душемыслительных центров, омертвление которых должно было сделать дрогла послушной игрушкой в руках чужаков.
        Уул сумел «прочесть» в памяти командира фринов много такого, что усилило его ненависть, отодвинуло страдания на второй план. Пленник будто своими глазами увидел, как на полигоне Моранво спецназовцы Мадэна издевались над сородичами Уула - травили ядом кызэ, с помощью длинных игл заставляли их превращаться в визжащие сгустки боли. Сгустки боли, готовые на все - лишь бы прекратить чудовищную пытку, остановить ее любой ценой, пусть даже ценой несуществования, к которому не мог быть равнодушен ни один из дроглов.
        Уул разглядел и то, как изощренно спецназовцы расправлялись с людьми. Фрины долго и старательно готовились ко второй войне, изучая психику врагов, изучая строение тела и физиологию, тщательно подбирая «инструменты», с помощью которых человека можно превратить в воющее животное, готовое лизать башмак господина.
        Дрогл понимал, что яд кызэ убьет его - чуть раньше или чуть позже сожжет разум, уничтожит волю, заставит говорить врагам правду, и только правду. Но до тех пор, пока ненависть не умерла в жадном пламени, Уул прокладывал неверный маршрут через гнилые топи - в сторону от того места, где упала тяжелая «птица» людей. В сторону, изматывая фринов...
        План удалось реализовать только отчасти. Как выяснилось со временем, Мадэн не надеялся только на проводника, а потому запустил в небо несколько систем «механическое око», которые сопровождали карательный отряд во время движения. Уул не смог разобраться, что за физические механизмы лежат в основе летающих шаров врага, - в голове Мадэна не было нужных технических картин. Дрогл понял только, что это нечто связанное с тяготением, в отличие от звездных кораблей людей и фринов, которые для движения использовали химический распад топлива.
        Впрочем, полного сходства между звездными судами людей и фринов не было - они отличались формой и способами управления. Ориентация в пространстве строилась на разных принципах: люди применяли электромагнитные возмущения, а фрины - слабые волны тяжести.
        Скорее всего, какая-то похожая технология использовалась врагами и для запуска в небо Саванга легких шаров, на которых были установлены камеры слежения.
        ...Так или иначе, но сигналы «механического ока» сделали свое дело: Мадэн, получивший информацию «с воздуха», вдруг развернулся. Его зеленое лицо странно перекосилось, и дрогл почувствовал стремление убивать. Впрочем, Уула это уже не испугало.
        - Чьонд! - ругнулся фрин, не постеснявшись использовать имя темного бога. Мадэн схватил провожатого за грудки, приподнял, встряхнул. - Негодяй! Ты обманул меня! Ты водишь нас по болоту кругами!!!
        Оранжевая луна иглами пронзала легкие так сильно, что дрогл почти не мог дышать и не мог думать. Однако яд паука еще не уничтожил ненависть, неравный поединок продолжался.
        Пленник слабо качнул головой, уши его печально дрогнули.
        - Гнилая топь... - прошептал Уул. - Мы должны были обойти гнилую топь. Я чувствовал ее. Нельзя. Иначе твои солдаты могли остаться в ней...
        Мадэн разжал пальцы, и маленькое тельце упало на кусочек сухой земли. Дрогл уже не мог подняться на ноги самостоятельно - так и остался лежать, раскинув руки, глядя в небо неподвижными глазами.
        - Странно, - пробормотал лидер отряда фринов и в замешательстве посмотрел на своих солдат. - Дрогл, в жилах которого яд кызэ, не способен обманывать. А этот, кажется, лжет...
        - Надо повторить допрос, - предложил один из «телохранителей» Уула.
        Мадэн помедлил, размышляя, потом лицо его исказила уродливая гримаса. Он достал из заплечной сумки металлическую коробку.
        И вновь черный паук припал к телу пленника, только в этот раз Уул не закричал - мешали иглы в легких. Они вдруг стали не обжигающими, а ледяными - насколько холодными, что втянуть воздух Саванга уже не удавалось.
        - Где люди? Говори! Где они? Говори! Как до них добраться?! Говори!
        Чужой голос входил в сознание, заполнял его, затапливал собой сожженное нутро, в котором теперь не осталось ни воли, ни ненависти, ни самой личности агонизировавшего Уула.
        - Где они? Говори! Говори! Говори!
        Иглы были холодными и горячими, одни из них втыкала в тело оранжевая луна, а другие - Мадэн. Уул с трудом поднял руку, указывая верное направление - туда, где лежала разбитая «птица» людей.
        - Там, - почти неслышно прохрипел он. - Совсем рядом.
        - Хазад! - обратился к помощнику командир фринов. - Проверить!
        Уул уже не видел, как один из бесшумных летательных аппаратов направился в нужную сторону, не слышал, как закричал оператор, оповещая карателей, что цель обнаружена.
        Умиравший дрогл ненадолго пришел в себя, когда его потащили по болоту. Теперь его тянули волоком, через грязь и ямы с холодной водой, но Уул не захлебнулся, в легкие почти не попадала влага. Точно так же, как и воздух.
        А потом над топями замелькали красные молнии - передовой дозор фринов напоролся на засаду. Спецназовцы из «Анаконды», хорошо подготовившиеся к встрече, тщательно замаскировавшиеся на местности и пристрелявшие все направления возле десантного модуля, быстро зачистили с карты боя головную десятку Мадэна.
        По странному стечению обстоятельств, одна из красных «игл» угодила в Уула, разворотив его грудную клетку.
        - Спасибо, - одними губами обозначил дрогл, обращаясь к людям.
        Уул не был зол на союзников за то, что убили. Наоборот, искренне возблагодарил, ибо этот случайный выстрел из лазерного автомата оборвал его мучения.
        Дрогл умер с радостной улыбкой: в последнюю секунду к нему пришло озарение: он увидел, что люди разделились на две группы.
        Одна из них устроила засаду возле упавшего планера и встретила карательный отряд Мадэна. Вторая в это время находилась далеко в стороне, тихо и незаметно двигалась через гнилые топи к военной базе с «Вулканами».
        Значит, он, Уул, все сделал правильно. Привел врагов, куда надо. Вымотал их, загнал под лазерные автоматы союзников, и теперь солдатам Мадэна предстоит узнать, какими колючими и страшными бывают иглы людей.
        ...Оправившись от первого шока, спецназовцы-фрины рассредоточились по болоту, бело-голубые вспышки молниеметов стали отвечать на рубиновые иглы лазеров. Над гнилой топью вспыхнула «цветомузыка»: оранжевая луна озаряла поле боя, синие ветвистые щупальца настойчиво искали людей среди кочек, а злые красные лучи заставляли солдат Мадэна падать в черную грязь, чтобы уже никогда не подняться.
        Уул всего этого не видел. Он лежал лицом вверх на небольшом бугорке, стянутый в поясе широкими кожаными ремнями, а по бокам от мертвого дрогла покоились два неподвижных стража-фрина. Два солдата, настигнутые красными иглами...
        В глазах Уула, затянувшихся тоненькой полупрозрачной пленкой, отражалась луна Саванга - оранжевая кошка, выбравшаяся прогуляться по ночному небу, - единственная свидетельница жестокой бойни, развернувшейся в бескрайней топи.
        «Фантом», шедший со стороны Угольного Мешка, не отвечал на запросы по радиосвязи - ни на шифрованные, ни на передававшиеся открытым текстом. Чуть позднее, когда тральщики «Стремительный» и «Проворный» приблизились к разведывательному кораблю, они попробовали установить контакт с помощью световых сигналов, но и это не возымело эффекта.
        Маленький звездолет, вынырнувший из туманности, не откликался. Это здорово встревожило как встречавших разведчика, так и аналитиков штаба. Конечно, все допускали мысль, что у судна, побывавшего в логове фринов, могли пострадать и локаторы, и радиопередатчики, но почему «Фантом» не откликается на сигналы обычного светового прожектора?!
        При сближении с кораблем разведки - когда тральщики вошли в визуальный контакт со звездолетом - вопросы отпали сами собой.
        ...«Фантом» медленно дрейфовал прочь от туманности, в которой скрывались ударные силы пришельцев. Двигатели маленького корабля бездействовали - звездолет двигался от негостеприимного Угольного Мешка по инерции. Двигатели и не могли работать: в хвостовой части корпуса зияли огромные черные оспины - ни у кого из наблюдателей на тральщиках не было сомнений, что это потрудились молниеметы фринов, причем те системы, которые умеют извергать шаровые молнии.
        Экипажи «Стремительного» и «Проворного» в гробовом молчании наблюдали за полетом разведывательного «мотылька». Даже по сравнению с тральщиками корабль-шпион выглядел малышом, и оставалось загадкой, как мощные орудия пришельцев не испепелили его полностью, лишь превратили в изуродованный кусок металла.
        Безмолвный кораблик медленно проплывал между звездолетами, вышедшими ему навстречу, и это давало возможность разглядеть детали. Все надстройки были уничтожены - исчезли и передающие антенны, и локаторы, и бугорки боевых информационных постов. Видимо, с орудиями и интеллектуальными системами БИПов враги расправились в первую очередь. Ослепили, выбили из рук оружие, а уже потом делали с беспомощным «Фантомом» все, что вздумается.
        Ходовая рубка звездолета, располагавшаяся почти на носу, чуть выше центральной оси, превратилась в черную вмятину - керамосталь не выдержала адской температуры шаровых молний. Скорее всего, в цель угодила вереница зарядов, один за другим.
        Еще несколько оплавленных ран виднелись в центральной части корпуса. Там оболочка не поддалась, лишь оплыла, выдержав выстрелы почти в упор, но оставалось только гадать: какая температура была в это время внутри ближайших отсеков разведывательного корабля.
        ...Из оцепенения всех вывел адмирал Борисов.
        - Чего ждем?! - грозно рыкнул командующий. - Пока фрины из своей засады вылезут?! Работать, быстро! Проверить «Фантом»! Всех живых и мертвых - к себе на борт! Документы и компьютерные накопители данных - на борт! И сюда, пулей!!!
        ...Десантной партии удалось проникнуть внутрь разведывательного корабля только через носовой аварийный шлюз - створки заднего, основного, «прикипели» к корпусу, там пройти не смогли.
        - Внимательнее! - попросил старший лейтенант Марков, командир группы спасателей.
        В коридорах и переходах не работало даже аварийное освещение, это здорово затрудняло поиски. Свою лепту вносили чудовищные завалы из оборудования и снаряжения - при сильных взрывах вибрация корпуса звездолета оказалась настолько велика, что оторвались крепления стоек, лопнули двери встроенных шкафов. Если в центральных проходах можно было двигаться сравнительно беспрепятственно, то в боковых ответвлениях гигантские завалы проверяли шаг за шагом в надежде, что удастся найти хотя бы кого-то из членов экипажа.
        Штурмана обнаружили в центральном информационном посту, около систем сбора и обработки данных, в луже крови. Он лежал возле одной из погнутых металлических стоек, на которой не осталось никакого оборудования - все смело, разбросало по стенам и палубе сильнейшим ударом. Член экипажа «Фантома» не дышал - его грудная клетка была разворочена. Видимо, офицер не успел закрепиться на месте, и в тот момент, когда один из выстрелов вражеского корабля достиг цели, человека швырнуло вперед. Металлическая стойка, будто гигантский топор, рассекла несчастного.
        - Собери тут все, что можно, - скупо приказал Александр Марков одному из техников. - Мы дальше...
        Любой из членов аварийной партии понимал, что после таких динамических ударов не мог уцелеть ни один компьютер, но даже крохи информации, оставшиеся на поврежденных носителях, могли подсказать людям то, что требовалось.
        ...В ходовую рубку проникнуть не удалось - покореженную дверь с трудом вскрыли резаком, но дальше продвинуться не смогли. Корпус тут сплющило, все оборудование вместе с пультом и креслами навигаторов превратилось в единый комок оплавленного металла. Постояв на пороге, переглянувшись с товарищами, Марков принял решение направиться в корму судна.
        Механика нашли там, где и положено быть члену экипажа, отвечающему за ходовую часть, - в машинном отделении, возле силовых агрегатов. В отличие от штурмана, он успел надеть скафандр высшей защиты, но это не спасло. Скафандр мог уберечь от жуткого холода или адской жары, но только не от прямого попадания шаровой молнии в отсек двигателей, в результате которого куски металла превратились в разящую шрапнель.
        Достаточно было небольшого повреждения оболочки скафандра, чтобы человек погиб от высокотемпературного пожара, полыхавшего в отсеке, где находился механик.
        Старший лейтенант кивком головы указал товарищам на выжженный скафандр, давая понять, что спасательная операция на «Фантоме» закончена - настало время поработать похоронной команде. Они прошли весь кораблик от носа до кормы, обнаружили тела двоих членов экипажа, и не осталось сомнений: все прочие погибли на БИПах и в рубке, в момент атаки фринов...
        Десантники Маркова унесли на «Стремительный» то, что осталось от механика. На обратной дороге старший лейтенант - скорее машинально, чем осознанно - заглянул в основной шлюз, в который не удалось проникнуть снаружи из-за того, что створки сильно оплавились и прикипели к корпусу.
        Там, в дальнем углу, Марков и нашел командира «Фантома», майора Зулю. Борис лежал на спине возле десантного катера, бессильно раскинув руки в стороны. Когда офицер из спасательной группы бросился вперед и опустился на палубу возле майора, тот еще был жив: грудь неровно вздрагивала, человек пытался дышать, боролся со смертью.
        - Десант! Врача! Ко мне! - резко выкрикнул Александр. - В шлюзовую камеру, пулей! Здесь майор Зуля!
        Старший лейтенант осторожно приподнял голову командира «Фантома», и тот протяжно застонал. Скорее всего, у майора были серьезные повреждения внутренних органов. Изо рта потекла кровь, Зуля захлебнулся, закашлялся, но открыл глаза, сквозь мутное стекло шлема попытался разглядеть чужака.
        - Кто? Кто? - лишь со второго раза Марков понял, что Борис пытается задать вопрос: кто пришел на выручку?
        Скафандры бойцов спасательного отряда отличались от костюмов пилотов-разведчиков - и цветами, и маркировкой на шлемах.
        - Старший лейтенант Марков, тральщик «Стремительный», пятьдесят пятая бригада флота! - быстро проговорил Александр, понимая, что каждая секунда на вес золота. - Чем я могу помочь, господин майор?!
        Зуля слабо мотнул головой, изо рта снова потекла кровь, заливая нутро скафандра. Марков видел это, но ничего не мог сделать до прибытия врача. Он догадывался, что у командира «Фантома» сломаны кости, вонзившиеся во внутренние органы, и любое неосторожное движение может привести к гибели майора. Или к параличу. Удивительно, как вообще Борис сумел выбраться из ходовой рубки после того, во что ее превратили фрины. Или там находился второй пилот?
        - Санитары!!! - резко и зло выкрикнул Марков, видя, что Зуля угасает на глазах.
        А он даже не мог откинуть забрало шлема майора, вытереть кровь с лица товарища. Нарукавные датчики показывали: в шлюзе нет атмосферы, пригодной для дыхания. Требовалось как можно быстрее грузить Бориса Зулю на носилки, транспортировать на «Стремительный».
        Майор вновь закашлялся, и Александр бережно повернул его на бок, опасаясь, что раненый захлебнется кровью.
        - Старлей... - еле слышно позвал Борис.
        Динамики скафандра работали хорошо, транслировали речь Зули без искажений и помех, но, видимо, у него уже не оставалось сил, чтобы говорить громко и внятно.
        - Катер... Не успел... Не дополз... Позвоночник... горит... Ноги... шея...
        - Сейчас-сейчас! - испуганно перебил Марков, почувствовав, что майор умирает. Каждое слово Зуле приходилось выдавливать из себя вместе с кровью. - Сейчас все наладим, господин майор! Потерпите чуток!
        Борис упрямо мотнул головой, с трудом пошевелил правой рукой. Хотел ее приподнять, но не смог.
        - Не... не выжить... Фрины... Много... Навалились... Мы успели... - Зуля говорил, пытаясь передать товарищу самое главное. - Фото... катер... Не дополз... Никак. Позвоночник. Передать.
        Он еще раз попытался приподнять руку, но потом дернулся всем телом, голова бессильно завалилась набок, рот приоткрылся.
        - Черт! Черт! - ругнулся Марков и в ярости ударил кулаком по металлической переборке.
        Майор Зуля скончался у него на руках. Медицинская помощь опоздала.
        - Что тут?! - Врач упал на колени рядом с Александром, но даже одного короткого взгляда было достаточно, чтобы понять: командир «Фантома» мертв.
        - Три из пяти... - вздохнул Марков, аккуратно разжимая пальцы Бориса. - Троих мы нашли. И ни одного живого...
        Он извлек из кулака Зули две флэш-карты - видимо, то самое, ради чего офицеров семнадцатой бригады отправили на смерть.
        Две флэш-карты, на которых находились цифровые снимки. Именно об этом хотел сказать командир разведчика.
        «Мы успели. Фото. Передать», - последние слова умиравшего офицера свидетельствовали о том, что «Фантом» свою задачу выполнил, нашел «сердце» системы радиоэлектронной борьбы фринов и даже сумел сделать несколько фотографий, которые теперь могли помочь пятому флоту.
        Старший лейтенант Марков сжал флэш-карты в кулаке, выпрямился в полный рост.
        - Вызываю штаб флота! - четко произнес он в переговорник, зная, что антенны «Стремительного» ретранслируют сигнал. Чуть помедлил, дожидаясь контакта, и обратился напрямую к адмиралу Борисову: - Доклад, сэр! «Фантом» погиб, но выполнил поставленную задачу! У меня в руках флэш-карты с информацией о системе РЭБ противника, переданные майором Зулей! Есть! Возвращаюсь немедленно!
        Перегрузку погибших членов экипажа «Фантома» заканчивал «Проворный». «Стремительный», на борту которого находились старший лейтенант Марков и бесценные флэш-носители, сразу же покинул опасную зону, на максимально возможной скорости удаляясь от туманности Угольный Мешок. Он торопился к ракетоносной группировке, во главе которой двигался «Везувий». На флагманском корабле сверхважную информацию с нетерпением ожидали адмирал Борисов и штаб пятого ударного флота. Люди жаждали сполна рассчитаться с врагом.
        ...В том, что идут по смертельно опасному болоту, спецназовцы из «Каракурта» лишний раз убедились, когда Вебер, двигавшийся первым, по грудь ухнул в трясину. Причем неприятнее всего поразило то, что место, где провалился Руди, не казалось опасным - бойцы собирались преодолеть довольно большую ровную полянку, на грязном болоте выглядевшую оазисом благополучия.
        Трава здесь упруго прогибалась под сапогами, но к этому уже привыкли, как и к тому, что в других местах, менее приятных с виду, ноги проваливались в вязкую жижу почти по колено - ступать приходилось по сплетенному из корней и стеблей подводному ковру. От полянки никакой подлости не ждали, наоборот, понадеялись, что здесь сумеют развить б?льшую скорость, нежели в грязной каше.
        Однако примерно на середине ровной площадки левая нога капитана Вебера вдруг прорвала травяной покров, оказавшийся предательски тонким. Руди, даже не успев как-то среагировать на внезапное изменение обстановки, тут же исчез в «окне» по грудь. Правая нога, на которую пришелся вес тела, продавила уже поврежденную верхнюю «ткань», и Руди тяжелой гирей ухнул в черную мутную воду, сразу же выступившую из-под веселенькой лужайки.
        Все, что успел сделать спецназовец, это вскинуть руки вверх, спасая лазерный автомат от грязи и водорослей.
        - Молодец, - хрипло отметил майор Эспозито, убедившись, что Вебер завис и дальше не погружается. - Прямо как в анекдоте!
        Он, едва лишь товарищ провалился в трясину, упал на тонкий травяной ковер, раздвинул ноги пошире и вытянул руки вперед, увеличивая площадь собственного тела. Таким способом Тони хотел уменьшить давление на каждый квадратный сантиметр поверхности. Жак Монтегю быстро смекнул, что необходимо поступить точно так же: упал и замер, ожидая приказа старшего.
        Однако майор надеялся управиться сам. Правую руку, в которой был автомат, он вытянул вперед - так, чтобы Вебер, безуспешно дергавшийся в вязкой ловушке, смог ухватиться за ремень.
        - В каком анекдоте? - со злостью спросил Руди, напрягая мышцы.
        Он не видел особого повода для шуток: трясина отпускать не хотела, пусть и довольно медленно затягивала вглубь.
        - Как в старом анекдоте, - Тони чуть изменил позу, слегка повернулся на бок, чтобы удобнее было подтягивать товарища к себе. - Что надо делать солдату, если он видит вспышку ядерного взрыва?
        - Ну?! - Вебер сильно дернул правую ногу, отвоевывая ее у голодной жижи. - Что делать? Наверное, молиться...
        - Чайник, - беззлобно отозвался командир «Каракурта», вытаскивая капитана на тонкую зеленую простынку, готовую порваться в любую секунду. - Если солдат видит вспышку ядерного взрыва, он должен вытянуть руки... то есть держать автомат на вытянутых руках перед собой. Чтобы расплавленный металл не капал на казенные сапоги! Вот и ты так же: нырнул в трясину чуть ли не с головой, а руки вытянул, спасая оружие. Правильная подготовка.
        - Ха-ха-ха! - угрюмо проронил Руди. - Потрясная шутка! Как говорят в таких случаях, смеяться начинаем при слове «лопата»...
        Они отползли назад, немного полежали на упругом колышущемся покрывале, отдыхая. Борьба с трясиной хоть и вышла короткой, но отняла силы, заставила задуматься, как идти дальше.
        Пока расслаблялись, из черной воды вдруг высунулась морда какого-то небольшого дракончика с высоким колючим гребнем. Местная рептилия была слишком маленького размера, чтобы причинить вред человеку, максимум, что ей удалось бы - это откусить палец. Или, при совсем титаническом напряжении сил, обхватить челюстями кулак, но проглотить такую добычу местная тварь уже не смогла бы.
        Видимо, понимая это, зубастая ящерица просто уставилась на лежавших спецназовцев. Возможно, в глубине души, если у нее есть душа, рептилия сожалела, что не может полакомиться добычей, но глаза остались бесстрастными. Почти как глаза этих людей, которым не было никакого дела до местной живности. Они пришли сюда, чтобы воевать не против аборигенов, им требовалось свести счеты с другими существами, чужими этой планете.
        Драконоящерица так долго и внимательно рассматривала людей, что Вебер не выдержал. Капитан поднял ствол автомата, прицелился, сделал вид, что стреляет.
        - Пух! Пух! - сказал он, и местная тварь будто поняла.
        Она тут же нырнула обратно в трясину, и только мутные пузыри с шипением разошлись там, где исчезла хозяйка здешних болот.
        - «Пух! Пух!» - передразнил Эспозито. - Если б мы не вытащили тебя, сейчас пузыри из-под воды пускал бы ты. А потом эта милая зверюшка сожрала бы тебя. Пусть не сразу, понемножку. Но сожрала бы, хоть и маленькая! Кстати, подросла бы на казенных харчах...
        Вебер не ответил. Приподнялся, оценивающе разглядывая коварную площадку, которую следовало одолеть до начала кустарника и низких деревьев - там хоть были кочки, по которым можно скакать.
        - Я слышал от приятеля из гарнизона Саванга, - подал голос Жак, до того молчавший. - Тот признался... Как-то раз... В общем, выпили они крепко, то ли день рождения отмечали, то ли еще какой-то праздник. И вот хорошо нагрузились и пошли гулять по краю болота. В глухие топи, конечно, не полезли, хоть и пьяные были, но понимали, что там - труба. Однако выбрались за «колючку», за территорию гарнизона... И вот в стороне от мест, занятых людьми, встретили что-то необычное...
        - Что необычное? - Эспозито спросил скорее по инерции, машинально.
        Он, как и Вебер, больше думал о том, куда дальше прокладывать маршрут.
        - Ну, тварь какую-то... - помялся старший лейтенант Монтегю, не зная, как объяснить поточнее. - Живую тварь. Чудовище...
        - Чудовище, - ухмыльнулся Вебер. - Это да, здесь есть чудовища. Мы и «Анаконда»! Может, еще фрины подвалят. Тоже маньяки знатные.
        - Нет, Руди, они видели настоящую хозяйку болот! Жительницу Саванга. И не человека, и не дрогла. И не фрина, конечно же.
        - Да ну?! - усмехнулся Вебер, покусывая тоненькую веточку. - А много он выпил перед этим, кореш твой?
        - Не веришь? - обиделся Жак. - Да они все там сразу протрезвели, как только это чудовище увидали! Приятель потом рассказывал, что оно... она не очень большая, меньше взрослого человека, но как поглядела в глаза - так мороз по коже! И тут же с кочки соскользнула, нырнула в воду.
        - Она, - отметил Руди и подмигнул командиру. - Конечно, это была баба!
        Жак Монтегю не отозвался, лишь насупился, понимая, что Вебер не поверил ни одному слову.
        - А почему командованию не доложили о встрече? - без особого энтузиазма поинтересовался Эспозито.
        Скорее так спросил - чтобы поддержать разговор, сгладить впечатление от насмешливых слов Вебера.
        - Так выпили же, - взмахнул рукой старший лейтенант, - вот и не доложили. Не хотели, чтобы влетело за нарушение дисциплины. И потом, показать-то нечего. Была тварь, но бесследно исчезла в болоте, больше ее никто не видел.
        - Нарушение дисциплины... - задумчиво повторил Вебер слова товарища. А потом со злостью сломал веточку, которую грыз. - Вот дурачье! Если б меньше нарушали дисциплину, мы б сейчас не оказались в этом болоте! И батареи «Вулканов» находились бы в руках людей, а не фринов!
        - Ладно, проехали! - приказал майор Эспозито. Разговор отклонился от нужного русла, ушел в сослагательное наклонение. - Как думаешь, Руди, мы тут пройдем?
        Командир «Каракурта» махнул рукой через полянку, посреди которой зияла грязная дыра - там, где капитан провалился под травяной ковер.
        - Не-а, - уверенно ответил Вебер. - Смотри, уже стемнело. Еще минут десять-двадцать - и полная труба, придется идти с приборами ночного видения. В таких условиях труднее контролировать почву под ногами. Как бы не влететь в какое-нибудь дерьмо посерьезнее этого, командир. Провалимся все вместе, кто вытащит? Хозяйка болот?
        - Решено! - Тони хлопнул ладонью по карте. - Меняем маршрут движения, пойдем вправо, в обход скалы Зуб Дракона. Сделаем крюк, но там места чуть приятнее - хоть и болото, но лесистое. Все же по кочкам прыгать спокойнее, чем по таким «веселым» полянкам.
        - Это верно, - согласился Вебер. - Ну что, двинули, командир?
        Если перед этим они уходили от места посадки десантного модуля с довольно приличной скоростью, хотя старались не забывать про маскировку и наблюдение, по очереди возглавляя маленькую группу, то теперь стали двигаться гораздо медленнее, осторожнее. Печальный опыт Руди отложился в памяти.
        А потом далеко позади - за спиной и слева - над тихими болотами появились красные вспышки, к которым вскоре присоединились сполохи голубых молний.
        Бойцы «Каракурта» остановились, все вместе развернулись лицами в ту сторону, где вскипала красно-голубая буря.
        - Ну вот... - отметил Руди, хотя ничего говорить не требовалось, его товарищи сами понимали, что происходит. - «Анаконда» начала работу.
        Капитан со злостью провел рукавом по лицу, вытирая пот и грязь со лба и щек. Скулы напряглись. Где-то там, неподалеку от десантной капсулы, его друг Стефан Гайгер принял бой вместе с товарищами из второй группы спецназа. «Анаконда» выполняла приказ командования: заметив карательные отряды фринов, обозначила свое местоположение, вызвала огонь на себя.
        Прямые красные лучи и ветвистые голубые молнии переплелись над землей, будто люди и фрины совместными усилиями мастерили паутину, в которой барахтались и умирали бессильные букашки, угодившие в лапы гигантского паука.
        Так бойцы «Каракурта» стояли минуту-другую, наблюдая за картиной далекого боя. Никаких звуков оттуда не доносилось - оружие людей и фринов стреляло бесшумно. Над болотом по-прежнему стояла тишина, словно ничего особенного не происходило. А между тем в адском котле схватки умирали и люди, и пришельцы, и все ради того, чтобы батареи «Вулканов» раскрыли или НЕ раскрыли свои секреты.
        - Пошли, что ли? - угрюмо предложил Вебер, хотя повернуться спиной к месту боя было очень трудно.
        Тянуло не просто стоять и смотреть, очень хотелось, забыв про все, броситься назад через болото - поддержать товарищей огнем трех стволов.
        - Пошли! - твердо приказал Эспозито. - Мы обязаны добраться до «Вулканов»! Надо как можно быстрее обогнуть Зуб Дракона, выйти к батарее с фланга. Иначе... Иначе все, что сейчас делает «Анаконда», не имеет смысла!
        Тони пошел первым. За ним, что-то пробормотав вспышкам у горизонта, двинулся Жак Монтегю. Дольше всех на месте оставался Руди Вебер. Он стоял, будто пытаясь через километры пройденного болота разглядеть, что творится возле десантной капсулы. А потом над топями взметнулись красные фонтаны огня, до людей докатилась тяжелая ударная волна - гул мощного взрыва.
        «Ты держись, Стефан! - попросил капитан и трижды перекрестил красно-синюю паутину выстрелов. - Держись! Мы с тобой обязательно встретимся! С нас - пиво...»
        Он повернулся и поспешил за товарищами, которые прокладывали маршрут по болоту, от кочки к кочке.
        Так шли примерно с полчаса или час, затем майор Эспозито вдруг остановился.
        - Что-то тут неправильно! - озадаченно произнес он. Так, словно пытался в чем-то убедить самого себя. - Чувство такое, будто мы здесь не одиноки! Кто-то находится рядом и смотрит, смотрит...
        Спецназовцы «Каракурта» залегли и принялись внимательно разглядывать окружающее пространство через приборы ночного видения, но ничего подозрительного не обнаружили. Вокруг было тихо. А потом Вебер, почти случайно, поднял прибор вверх и дал знак командиру. Окуляры поймали круглый шар с поблескивающим глазком. Бесшумная летательная машина фринов сопровождала «Каракурт» - вражеское небесное «око» фиксировало все перемещения спецназовцев-землян.
        Ее сняли в два ствола - Вебер и Эспозито открыли огонь одновременно. Черный шар сорвался вниз, ухнул в болото, но, к счастью, в трясину не ушел, остался на твердом участке почвы.
        Люди подбежали к чужой разведмашине, уже догадываясь о ее главном предназначении.
        - Шакалы! - с дикой злобой выкрикнул Вебер, в ярости разбивая прикладом автомата «глазок» видеокамеры. - Они все знают! Они знают, что на Саванге две группы!!! «Анаконда»...
        Он не договорил, закрыл лицо тыльной стороной ладони.
        Эспозито встал рядом, встряхнул товарища за плечи.
        - Будем бороться, капитан! - сказал он.
        - «Анаконда»... - с горечью повторил Вебер. - Ею пожертвовали напрасно... Все напрасно! Пять человек...
        - Будем бороться! - твердо, с нажимом повторил майор. - Вперед, Руди! Пока мы живы - не напрасно! Все, что делает «Анаконда», - не напрасно! А вот если умрем - тогда напрасно! Вперед!!! Вперед, в максимально возможном темпе, пока нас не зажали в клещи, не раздавили среди болот! Сделаем то, ради чего «Анаконда» и «Каракурт» высадились на Саванге!
        Вебер шумно выдохнул, пнул ногой тяжелый шар-разведчик, сталкивая его в трясину. Перевел автомат в режим непрерывного огня, озираясь по сторонам - так, словно намеревался прямо сейчас, в эту же секунду, прикончить любого фрина, который преградит им путь к «Вулканам»...
        Дрогла-перебежчика снял лейтенант Аверинцев. За несколько минут до этого вырубилась радиосвязь, и спецназовцам, притаившимся в засаде, стало понятно, что враг совсем близко. Фрины применили излюбленную тактику, которую использовали и в звездных сражениях, и на планетах: включили мощные генераторы помех, специально разработанные для того, чтобы лишить людей возможности обмениваться информацией. Командиры подразделений из-за этих «глушилок» не могли координировать действия подчиненных.
        Вероятно, сами фрины использовали какие-то другие средства связи, отличные от тех, что находились на вооружении людей. По крайней мере, враги действовали слаженно и четко, для них проблема связи не существовала.
        Алексей Аверинцев оказался на том направлении, с которого приближались двое фринов и дрогл. Через прибор ночного видения гном был хорошо заметен, он сильно отличался ростом от карателей. Для лейтенанта осталось загадкой, чем фрины обратили в свою веру союзника людей, впрочем, большого значения это не имело. К спецназовцам приближался враг, и так уверенно вывести фринов на цель мог только сильный ментат. Дрогл! Тот самый, который направлялся к десантному модулю вместе с двумя телохранителями.
        У Аверинцева не было возможности получить подтверждение от майора Быкова, но лейтенант и без того понимал, что следует делать. Позиции для стрельбы заняли заранее, на плане простреляли все сектора, и каждый из бойцов знал, за какое направление отвечает. Потому Алексей не колебался: подпустил троицу чуть поближе, а потом срезал ее серией импульсных выстрелов. Конечно, пришлось чуть напрячься, чтоб зацепить всех троих. Фринам надо метить в живот или грудь, на уровне жизненно важных органов, а дрогл по сравнению с союзниками был насколько мал, что очередь прошла бы над его головой, если б Алексей не дернул стволом, переходя от первой мишени ко второй.
        После выстрелов лейтенанта все трое повалились в болото, но у Алексея остались некоторые сомнения по поводу дрогла. Все же, дергая стволом вверх-вниз, стрелок больше думал о том, чтобы «погасить» фринов, в руках которых заметил молниеметы. Безоружный дрогл представлялся не таким опасным, поэтому на качественное поражение этой цели Аверинцев обращал меньше внимания.
        Алексей собирался добить коротышку второй очередью, из-за этого задержался на месте, вглядываясь во тьму. За что и поплатился. Он, один из пятерых спецназовцев, не сменил позицию после первых выстрелов и превратился в легкую добычу для карателей-фринов.
        Несколько ветвистых молний скрестились на укрытии лейтенанта. Алексей вскрикнул и повалился в мох, так и не успев рассмотреть, что стало с дроглом и его сопровождающими.
        - Леху зацепило! - громко оповестил товарищей Полещенко, демаскируя себя.
        Однако капитан не собирался превращаться в неподвижную тренировочную мишень, он мгновенно оставил оптический фантом, а сам откатился на три метра в сторону и пополз назад. Фрины, разобравшиеся, откуда кричал человек, сосредоточили огонь на укрытии Максима. Голубые молнии несколько раз прошили оптический призрак, прежде чем каратели сумели понять, что спецназовца там уже нет, они ведут огонь по зрительной галлюцинации, созданной хитрой техникой.
        - Проверь, жив ли?! - крикнул в ответ Быков, накрывая двумя трассерами не в меру ретивых вражеских стрелков.
        Он, как и Полещенко, тут же прижал автомат к груди, покатился в сторону - поскорее убраться с того места, куда вот-вот должны были жахнуть электроразряды. Оружие фринов представляло серьезную опасность для людей: молнии достаточно лишь коснуться любой части тела, чтобы вывести человека из строя - убить или парализовать сильным ударом тока. Даже разряд в землю, рядом с корпусом бойца, и то мог оглушить...
        А спецназовцам «Анаконды», чтобы выключить из боя противника, требовалось обязательно попасть в жизненно важные органы фринов. При таком положении вещей пришельцы находились в более выгодной ситуации, им было легче вести поединок против людей, лишившихся связи и находившихся в численном меньшинстве.
        - Аверинцев мертв! - крикнул капитан Полещенко так громко, чтобы его услышали все.
        Голубые молнии сплелись в огромную паутину - как раз в том месте, откуда доносился человеческий голос. Владислав Быков, ближе всего находившийся к Максиму, услышал тихий хрип товарища.
        - Черт! - ругнулся майор, активируя систему подрыва мин, установленных на подступах к десантному модулю.
        Слава богу, времени до подхода карательного отряда было много, люди успели тщательно подготовиться к схватке. Капитан Полещенко - отличный профессионал-подрывник - настоял на том, чтобы использовали проводную схему соединения зарядов. Пришлось помучиться, но это дало результат. Если бы, как обычно, рассчитывали на дистанционную подачу команды с помощью радиосвязи, «пролетели» бы с минами, как детишки из песочницы. Детонаторы не сработали бы, факт, их заблокировали бы «шумелки» фринов. А вот с проводами...
        Огромные красные цветы выросли над болотом, и тишина умерла, даже не успела испугаться. Если до этого схватка происходила почти беззвучно - фрины вообще ничего не произносили вслух, только хрипло дышали и чавкали сапогами по жиже, а люди обменялись лишь несколькими фразами - то теперь громыхнуло так, что бойцы оглохли. Наверное, не меньше досталось и карателям. Может, и больше, ведь спецназовцы «Анаконды» были готовы к подрыву зарядов, а для фринов это стало неприятным сюрпризом.
        Пользуясь возникшей суматохой, майор Быков вскочил на ноги и добежал до того места, где, по его предположениям, находился Максим Полещенко. Владислав нашел товарища быстро, тот лежал на спине, раскинув руки в стороны.
        - Жив? - спросил майор и не услышал даже сам себя, не то что капитана.
        Полещенко был жив. К счастью, ни одна из молний не попала в тело спецназовца, какая-то угодила в землю около ног Максима и сильно оглушила его.
        Быков несколько раз выстрелил в суетившиеся неподалеку фигуры: фрины на какое-то время перестали думать об атаке, бестолково метались взад-вперед, плохо соображая, что делать после такого выпада врага.
        Майор взвалил товарища на плечи, побежал назад, подальше от карателей, которые вот-вот должны были оправиться от шока.
        - Тадеуш! Стефан! Прикройте! - крикнул Владислав.
        И вовремя. Несколько голубых щупалец потянулись к нему - хотели зацепить, остановить смельчака, уносившего «добычу» из-под носа. Но тут навстречу хищным ветвистым молниями ударили два красных луча: капитан Гайгер и старший лейтенант Поулеску выполнили просьбу командира.
        Дальше, уже без приказа Быкова, оба спецназовца выбросили зрительные фантомы, хорошо заметные в ночи, - подставили фринам ложные цели. Трое бойцов «Анаконды», унося раненого, отступили чуть дальше, за большую топь, через которую они заблаговременно проложили тропку. Залегли. В ушах перестало звенеть.
        - Что с Максимом? - тревожно спросил Гайгер. - Серьезно зацепило?!
        - Не знаю, - тихо отозвался Быков, вглядываясь в черную трясину, через которую должны были атаковать чужаки. - Тадеуш, посмотри его...
        Поулеску поспешил к пострадавшему, а капитан Гайгер подполз к командиру вплотную, выдвинул ствол автомата вперед.
        - Думаешь, сейчас полезут? - прошептал Стефан. - Мне кажется, они не дураки. Ночь, топь... Или утра подождут, или попробуют обойти с фланга...
        - Главное, чтобы не отвлекались, - вытерев с лица грязную влагу, ответил командир «Анаконды». - Нельзя, чтобы они остановились и начали размышлять: а почему мы за столько времени не отошли от десантного модуля? Начнут думать - сообразят, что здесь не все ладно. А нам это нужно? Нет! Нужно, чтобы они со всей душой за нами гонялись, а про «Каракурт» даже и не узнали.
        - Так давай пошумим немного, - предложил капитан. - Они и побегут, как тараканы на засохшие крошки хлеба.
        - Угу. - Владислав невольно усмехнулся сравнению, которое применил Гайгер. - Это где ж ты видел тараканов, бегущих на крошки хлеба?
        - Сам не видел, - признался Стефан. - Руди Вебер про «губу» рассказывал. Говорил, мелкие усатые уродцы его в дрожь приводили. Постоянно болтались по камере и совсем не боялись человека. Руди зверел, топтал их сапогами, но тут же прибегали новые... Их там до черта, сколько ни дави, все одно еще больше становится.
        - Вот прямо как фринов в этом болоте, - усмехнулся Быков. - Нутром чую, подмога к ним движется. Еще один карательный отряд. Потому и медлят гады, числом хотят задавить. Зауважали, тараканы...
        - Так что, командир, пошумим? - повторил вопрос капитан. - Самое время, а?!
        - Тадеуш, как с Максимом? - не ответив на вопрос, Быков обернулся к старшему лейтенанту Поулеску, который, кроме всего прочего, был фельдшером группы.
        - Оглушило, но уже приходит в себя, - сделав укол пострадавшему товарищу, ответил Тадеуш. - Я ввел антишок. Еще пара минут, командир...
        - Вот и отлично! - обрадовался майор. - Значит, так! Тадеуш! Три, нет, даже пять минут даю, а потом вы с Полещенко двигаетесь назад, в сектор восемнадцать, как ранее спланировали. Стефан! Расходимся двумя «крыльями», занимаем позиции для снайперской работы. Только в воду не лезь, помни, там электроразряд смертельно опасен, куда бы ни целил фрин! Снимем по паре-тройке «героев» из числа тех, что сунутся нас брать, а потом уходим! Сигнал дам зеленой ракетой. Догоняем Максима и Тадеуша, на сухом месте занимаем оборону.
        - Понял, командир! - отозвался Гайгер и тут же легко поднялся, не выпрямляясь в полный рост, побежал вправо.
        Владислав сжал руку Максима Полещенко, подбадривая раненого, затем поднялся, бесшумно, но быстро направился в противоположную от Гайгера сторону. «Анаконда» не собиралась сдаваться или выходить из боя после первых потерь. Наоборот, майор Быков и его товарищи были полны решимости выполнить приказ командования, связать карательные отряды фринов долгим изматывающим поединком.
        - Ну, как ты? - спросил Тадеуш, когда почувствовал, что Максима отпустило, товарищу стало легче. - Идти сможешь?
        Тот не ответил вслух, только согласно мотнул головой, стал приподниматься, крепко обхватив руку старшего лейтенанта.
        ...Слева и справа, через топь, протянулись колючие красные иглы. Где-то вдалеке, за спинами уходивших спецназовцев, раздался гортанный крик - чужой, низкий, вибрирующий. За ним - еще один. Полещенко, теперь двигавшийся почти без помощи Тадеуша, криво ухмыльнулся. Так странно не мог кричать человек, но это голосило от боли живое существо, и не одно. Значит, Быков и Гайгер не промахнулись. «Анаконда» продолжала смертельно опасный поединок с фринами, превосходившими десантников в численности и вооружении.
        Люди дрались грамотно и яростно. Сделав несколько попыток с ходу расправиться с диверсионной группой, задавив ее мощью карательного отряда, Мадэн на собственном опыте убедился, что так безрассудно воевать не следует. Ему неоднократно толковали инструкторы на полигонах Моранво: их враги - отличные солдаты, а тут, ко всему прочему, положение осложнилось несколькими дополнительными факторами.
        Во-первых, спецназовцы врага имели много времени, чтобы подготовиться к встрече поисковой партии. Во-вторых, как убедился командир отряда фринов, когда нечего терять, каждый из людей сражается с яростью дикого зверя - за троих обычных воинов.
        Вот только почему враги поступили нелогично, совсем не так, как ожидали стратеги, прогнозировавшие высадку десанта на Саванге? Штабные были уверены, что бойцы диверсионной группы постараются как можно быстрее покинуть место, где упала транспортная капсула... Именно потому «охотники» двигались к ней на максимально возможной скорости, почти не соблюдая мер предосторожности.
        Зачем ползти от кочки к кочке, проверять каждый бугорок, похожий на стрелковую позицию, если десантники давно покинули зону высадки?! Глупо! Надо поскорее добраться до исходной точки, определить направление, которым ушли враги...
        Но нет, тут штабисты сильно ошиблись и тем самым подставили Мадэна и его солдат. Люди и не думали трусливо бегать по болотам! Снайперы, тщательно замаскировавшиеся возле капсулы, встретили карателей настолько плотным огнем, что в первые секунды Мадэн растерялся, утратил контроль над своими боевыми десятками.
        И на том сюрпризы не закончились! Только-только удалось локализовать несколько стрелковых позиций противника, приступить к подавлению, сосредоточив на них прицельный огонь, как выяснилась еще одна неприятная деталь. Оказывается, на вооружении оборонявшегося десанта имелись визуальные призраки - нематериальные фантомы, которые, конечно же, не могли вести огонь по наступавшим карателям, но здорово мешали отыскивать настоящих людей.
        Это вывело снайперов Мадэна из равновесия. Фрины отлично знали: достаточно только зацепить тело человека электроразрядом, чтобы враг был убит, парализован, оглушен. А тут голубые ветвистые молнии раз за разом пронзали хорошо различимые во тьме фигуры диверсантов, но те не умирали! Более того, они сразу же отвечали метким огнем с других позиций, уничтожая лучших стрелков Мадэна!
        Вся эта визуальная фантасмагория, созданная техникой неприятеля, не позволяла точно определить, сколько врагов держит оборону около разбитой десантной капсулы. Мадэн к месту и не к месту поминал темных богов, плохо понимая, что делать при таком раскладе. Из всего многочисленного отряда диверсантов удалось поразить лишь одного солдата, в самые первые секунды схватки, и то - почти случайно. Повезло: тот оказался ближе других к головной десятке «охотников», открыл стрельбу первым, но не смог устоять под совокупным огнем нескольких стволов.
        Возможно, зацепили еще одного диверсанта, но в этом Мадэн не был полностью уверен, просто никто не успел доработать эпизод до конца. Только-только каратели второй десятки вознамерились добраться до вскрикнувшего человека, как сработал еще один сюрприз: со всех сторон вспухли яркие огненные столбы, да еще с чудовищным грохотом.
        Ладно бы только по бокам, так ведь и под ногами! Мадэна, не успевшего даже заорать от ужаса, взрывной волной подняло в воздух, швырнуло в жидкую грязь, слава богам, хоть не в мертвую топь. Кругом опадали огненные фонтаны-цветы, выглядело это красиво, но жутко. Рядом с командиром карателей в жижу свалился один из солдат - чтобы уже никогда не подняться. Мадэн хорошо рассмотрел: спина воина была во многих местах разорвана осколками металла.
        Их противники почему-то обожали такое жестокое оружие, оно чаще не убивало, а калечило, в отличие от оружия фринов, которое почти всегда умертвляло с первого выстрела. Впрочем, Мадэн давно понял, что люди - странные создания, непохожие на фринов. Они применяют такие способы ведения боя, от которых у любого нормального воина «перемыкает» мозги.
        Вот и сейчас, когда вспухли огромные цветы-костры, громыхнуло так ужасно, что фрин мгновенно оглох, перестал слышать хоть какие-нибудь звуки. Мадэн видел, что по болоту катаются его солдаты с оторванными конечностями. Они открывали рты в крике, но звуки не проникали в мозг: на пути любого вопля возникла надежная плотина.
        Быть может, в этом и кроется смысл человеческого оружия? Не убить, а покалечить противника? Деморализовать его, чтобы тот потерял голову и не мог сражаться?
        ...Способность слышать вернулась лишь через несколько сотен ударов сердца. К этому времени бой затих сам по себе - люди куда-то исчезли, притаились, а фрины, оглохшие, потерявшие контроль и над ситуацией, и над собой, отступили. Залегли, взяли паузу, чтобы прийти в себя.
        - Хазад! - крикнул Мадэн, как только почувствовал, что вновь стал различать звуки.
        Рядом с ним в грязь плюхнулся помощник командира отряда.
        - Как ты?! - громче, чем надо, завопил Мадэн.
        Он плохо слышал даже то, что говорил сам.
        - Нормально! - так же громко проорал Хазад. - Руку зацепило металлом, но это ерунда!
        Он показал левое предплечье, комбинезон на котором был разорван. «Слава богам, - вдруг подумал Мадэн, - глаза не пострадали...» Они по-прежнему видели при скудном блеске оранжевой луны, хоть и не так отчетливо, как в ярком свете дневной звезды. На левом предплечье помощника блестел свежий лоскут пластикожи, который спустя день-другой должен стать частью тела Хазада.
        Сразу было заметно, что фельдшер накладывал пластырь второпях, в горячке боя - получилось не очень ровно, но лучше так, чем никак. И уж это точно лучше, чем остаться без ноги или руки. Такую потерю не компенсируешь куском выращенной в специальном растворе субстанции...
        - Потери? - громко спросил Мадэн, вглядываясь в тот сектор болота, где, по его мнению, притаились враги.
        - Наши? - зачем-то уточнил Хазад. И тут же торопливо ответил, дабы не гневить командира: - Около двух десятков убито выстрелами и взрывами. Еще десяток солдат получили такие ранения, что не смогут продолжить охоту. Они уже не солдаты. Обрубки.
        - Чьонд! - гнусно ругнулся командир отряда карателей. - Запроси базу, пусть вышлют подмогу! Нам срочно нужны ликвидаторы с энергоболами! С портативными энергоболами! Да! Да! Я сам все знаю! Если будут вопросы - свяжи штаб со мной! Мне нужны переносные энергоболы, даже если это ослабит оборону лагеря и батарей!
        Однако у штаба, когда Хазад вышел на связь, возникли не вопросы, а ответы. Первым делом Мадэну предложили полюбоваться на показания «механического ока», барражировавшего над квадратом болота, примыкавшим к Зубу Дракона.
        - Чьонд! - изумленно выдохнул командир отряда карателей, просмотрев кусок записи, которую «око» успело оттранслировать в группу технического слежения.
        На картинке было четко видно, как маленькая группа из трех диверсантов бредет через гнилые топи, далеко в стороне от того места, где Мадэн схлестнулся с вражеским отрядом.
        - Чьонд! Они разделились!!!
        Это объясняло все. Одна группа людей, б?льшая по численности, осталась возле десантного модуля. Задача отряда становилась понятна: связать боем карателей Мадэна, увести в сторону от тех спецназовцев, что приближались к захваченным батареям «Вулканов».
        - Так вот почему они не ушли от разбитой капсулы! - пробормотал Мадэн и тут чуть не вскрикнул: яркая вспышка лазера ударила по глазам.
        Это люди - на движущейся картинке, - что брели через болото, заметили над собой «око». Заметили и уничтожили точным выстрелом - луч лазера угодил как раз в «глазок» камеры-шпиона.
        - Вварх! - Мадэн чуть не взвыл от злости и унижения.
        Оказывается, все жертвы бессмысленны. Два десятка бойцов погибли возле десантной капсулы понапрасну - надо было преследовать другую группу людей! А еще десяток воинов превратился в калек! И это все - на его счету!
        Теперь, чтобы восстановить честь командира, он должен лично настичь и уничтожить вторую группу!
        - Хазад! - резко бросил лидер отряда. - Останешься тут и дождешься подкрепления! Дождешься ликвидаторов с энергоболами! Загонишь людей в трясину и выжжешь их до последнего! Они не устоят против шарового электричества! Мы отомстим им за каждого потерянного солдата!
        Второй командир молча кивнул.
        - Я беру дрогла, десяток лучших стрелков и ухожу через гнилую топь! Нужно догнать тройку диверсантов, которая оторвалась и выиграла у нас треть ночи! Дай мне связь!
        Хазад молча протянул гравитон, посредством которого общался со штабом.
        - Весах! - резко потребовал Мадэн. - Мне нужно, чтобы ты выдвинул стационарные энергоболы к северной части периметра и ждал! Как только диверсанты попытаются выбраться из топи, ты превратишь кромку болота в огненное море! Они отступят назад, под залпы моих стрелков...
        Гравитон что-то забормотал голосом штабного командира, но Мадэн только резко взмахнул рукой, будто оттолкнул от себя ненужные слова.
        - Весах! - резко повторил он. - Ты сделаешь так, как я приказал! Ты уже ошибся, подставил нас под огонь засады! Теперь я принимаю решения! Ты отдашь переносные энергоболы тем, кто пойдет сюда! Ты выдвинешь стационарные энергоболы на северный край периметра! Ты встретишь людей стеной огня! Мы прижмем их к Зубу Дракона и уничтожим! Все!
        Мадэн еще раз взмахнул рукой, не сдерживая бушевавшую внутри ярость. Затем спрятал гравитон в ранец на спине.
        - Эту штуку я оставлю себе, потом выясню, как меня понял Весах! - тоном, не терпящим возражений, объявил он.
        Хазад криво усмехнулся. Такие приборы были еще у нескольких бойцов, так что проблем со связью возникнуть не могло. В отличие от людей, против которых работали весьма эффективные «глушилки».
        - Чьонд! - еще раз ругнулся Мадэн, когда, после нескольких минут блужданий по хлюпающей жиже, обнаружил дрогла.
        Тот лежал на кочке в окружении двух солдат-телохранителей из личной гвардии Мадэна. Все трое были мертвы. Маленький чужак после кончины стал еще меньше - будто съежился и усох. Казалось, при жизни он был накачан воздухом, а теперь от гномика осталась только сморщенная оболочка.
        Командир отряда карателей постоял над телом врага, зачем-то толкнул дрогла носком сапога - так, словно это что-то могло изменить.
        Чужак был мертв - мертвее некуда. Он лежал на спине, раскинув маленькие ручки с совсем крохотными пальцами. Большие кожаные уши превратились в грязные бесформенные лоскуты. Лицо Уула перед смертью исказила какая-то странная гримаса. Губы растянулись в улыбке, словно гном радовался избавлению от мучений, но зато нос, лоб, вся верхняя половина головы была сморщена то ли от страданий, то ли от страха перед смертью, изготовившейся вынуть из дрогла душу.
        Командир отряда карателей забылся и немного постоял, глядя на гномика. Опытные инквизиторы, «работавшие» с дроглами гораздо больше Мадэна, говорили, что эти малыши придают нематериальному какое-то особое значение. Вроде они верят, что после смерти душа уходит в другой мир, но этот переход в новую сущность не бывает простым и легким.
        Полуулыбка-полугримаса боли. Именно такая маска застыла на лице дрогла в момент смерти.
        Полу-полу. Как было и у Мадэна с людьми. Сначала он перехитрил их, захватив гарнизон и секретные орудия. Потом враги ответили, сумев выбросить десант в топи Саванга. И группа диверсантов по-прежнему бредет к батареям, надеясь уничтожить их, в то время как Мадэн понапрасну тратит время и теряет бойцов в болоте.
        Ну, ничего, сейчас он все расставит по местам!
        - Мы уходим! - бросил Мадэн Хазаду. - Обойдусь без дрогла, сам найду людей! А ты не лезь вперед сгоряча, дождись энергоболов! Потом выжжешь все это болото до корней, до дна! Вместе с диверсантами! Отомстишь им за каждого нашего!!!
        Хазад вновь усмехнулся, кивнул.
        Десятка бойцов, ведомая Мадэном, покинула поле боя, свернула вбок - в гнилые топи.
        ...Над Рапидой сгустилась темнота, когда дверь в один из кубриков в офицерской казарме скрипнула, медленно открылась, и на пороге появился капитан Евгений Кочеванов, штурман «Москита». Его товарищи, старшие лейтенанты Вениамин Цветков и Никита Зорин, а также лейтенант Камил Берецкий не спали.
        Согласно распоряжению генерал-лейтенанта Кравца все офицеры семнадцатой и пятьдесят пятой бригад, свободные от несения боевого дежурства, не обязаны были находиться в кораблях, на своих постах, но по домам расходиться не имели права. Им предписывалось оставаться в казармах, в непосредственной близости от космодрома, с тем чтобы в любую минуту - по сигналу боевой тревоги - занять места на звездолетах по штатному расписанию.
        Офицерам не спалось - работы пока не было, но от этого становилось только муторнее на душе. Экипаж «Москита» отлично понимал, что до тех пор, пока майор Соболевский находится на гауптвахте, работа у них и не появится - разведчик не может идти в дело без своего командира.
        Эта неприятная «мелочь» выделяла «Москит» из ряда уцелевших кораблей семнадцатой бригады. Любой офицер, попавший под вероломный удар фринов, переживший унижение и собственное бессилие, горел желанием отомстить наглым пришельцам.
        Однако «Москит» не мог отправиться в бой, это сознавал каждый из членов экипажа. Вдвойне горько становилось от того, что капитана Вебера, из-за которого, собственно, и возникла глупая потасовка, уже реабилитировали и даже отправили на боевое задание. Да, откровенно говоря, никакой потасовки-то и не было! Это мог подтвердить любой, кто стал свидетелем нелепого скандала.
        Катрин Уилсон предпочла не Вебера, факт. Симпатичная блондинка с глазами цвета неба, на которую обращали внимание многие, из двух кавалеров выбрала русоволосого голубоглазого мечтателя Кирилла Соболевского, и с этого момента не имело никакого значения, что там у Катрин и Руди происходило раньше. Может, что-то такое и было, никто же свечку не держал. Но Уилсон - женщина свободная, имела право решать вопрос, как сердце подсказывает, а капитан Вебер, славившийся вспыльчивым характером и неоднократно попадавший в переделки из-за этого, почему-то решил устроить публичное сведение счетов.
        И, кстати, молодец Кирилл, что не стал отвечать ударом на удар, хотя мог бы. Еще неизвестно, чем бы все закончилось, если б майор и капитан сцепились по-настоящему. Тем более выглядело все глупо: капитан Вебер съездил в челюсть старшему по званию, при свидетелях...
        Однако дежурный по гарнизону упек на «губу» обоих, не разбираясь в деталях инцидента. Это произошло как раз за сутки до вероломной атаки фринов. А теперь что? Теперь капитан Вебер, досрочно амнистированный, где-то вне Рапиды, а Соболевский по-прежнему на гауптвахте, ибо генерал-лейтенанту Кравцу, новоиспеченному командиру гарнизона, не до каких-то личных дел офицеров.
        ...Экипажу «Москита» не спалось - за последние сутки и отоспались, и належались так, что ныли бока. Тело просило работы, а ее не было и быть не могло.
        Дверь в кубрик распахнулась, в проеме появился штурман «Москита», капитан Кочеванов. Он тяжело перешагнул порог и плотно прикрыл створку. Евгений всегда слыл балагуром и весельчаком, мог шутками «достать» любого, но шутил беззлобно, просто в силу характера. Теперь его лицо было темным и печально-торжественным.
        Кочеванов вытащил из-под кожаной летной куртки литровую бутыль и поставил ее на стол. Затем бросил рядом пакет. Без объяснений было понятно, что это закуска под водку.
        - Женька, ты с ума сошел? - без энтузиазма посмотрев на объемистый пузырь, спросил старший лейтенант Цветков. - По гарнизону объявлено боевое положение, дежурная смена сидит на кораблях, на прогреве движков. Все остальные - в казармах, по готовности «один». Ты чего?! По Кире соскучился?
        Вениамин намекнул на то, что так и до гауптвахты доиграться недолго - угодить как раз туда, где находится их командир и товарищ, Кирилл Соболевский.
        - Зорька! - на правах старшего по званию приказал Кочеванов. - Вот ножик складной, порежь ветчину и соленые огурцы по-быстрому!
        Старший лейтенант Зорин, к которому обращался штурман, вопросительно посмотрел на Цветкова, потом на Берецкого, но те молчали, глядя на Евгения. Кочеванов грузно плюхнулся на стул, положил ладони на крышку стола, сгорбился - так, словно весь день тяжело работал и у него даже не осталось сил, чтобы сидеть прямо.
        - В штабе я был, - пояснил он друзьям. - Долго сидел. Ждал вестей, что там экипаж Зули нарыл...
        - Ну?! - не выдержал Зорин, забыв про нож и ветчину.
        Штурман взял такую длинную паузу, что все трое товарищей готовы были наброситься на него.
        - Да ты не спи, разливай! - огрызнулся Евгений. И продолжил рассказ: - Компьютеры на «Фантоме» превратились в стойки оплавленного металла и горы мусора. Борин корабль расстреливали в упор, почти как на тренировке...
        Кочеванов схватил стакан, опрокинул в себя, не дожидаясь, пока Зорин наполнит остальные емкости. Штурман зажмурился, чуть помолчал, но потом заговорил быстрее. Слова просились наружу:
        - Видно, сначала фрины взяли разведчика в кольцо, уничтожили стрелков возле орудий. А потом, когда «Фантому» уже нечем было отвечать, использовали его как грушу для битья! Суки!
        Штурман не выдержал, грохнул кулаком по столу, так что наполненные стаканы подпрыгнули. Никто из товарищей Кочеванова не проронил ни слова, ждали продолжения.
        - Все компьютеры - груды металла, радиодеталей, пластмассового мусора. Техники до самого вечера искали в собранном хламе уцелевшие флэш-носители. Все, что нашли, передали в лабораторию на компьютерный анализ, тогда уже дешифровщики взялись за дело. Результатов ждали и Кравец, в штабе, и сам Борисов, на борту «Везувия». Мы сидели под дверями, в надежде, что вот сейчас узнаем, где спрятана чертова установка фринов!
        - Ну?! - опять не выдержал Зорин.
        Кочеванов был совсем не похож на себя обычного. Он словно поставил перед собой цель: вымотать нервы друзьям, но к главному так и не подойти.
        - В самом деле, Женька, - предложил и Цветков, - давай с вводной частью покороче, всем все понятно! Чем дело закончилось?!
        - Они купились, - мрачно, играя желваками, ответил Кочеванов. - Их заманили в ловушку. Сначала показали, где «цель», повели туда, как на веревочке. Даже позволили все сфотографировать. Потом с разных сторон появились корабли фринов, взяли в кольцо. И началось... А цели ложные! Нет там никакой системы РЭБ! В этом астероидном поясе нет вообще ничего, кроме муляжей! Все напрасно! Им подставили приманку! И накрыли!
        Цветков и Зорин переглянулись, молча подняли стаканы, Берецкий последовал примеру друзей. Выпили, не чокаясь.
        Кочеванов тут же наполнил емкости снова.
        - Давайте за ребят, за Борьку и его экипаж. Глупо погибли, ох, глупо, но не их вина. Нет больше Зули... Фрины сволочи! Издеваются, гады! Расстреляли беспомощный корабль, а затем позволили ему выйти обратно из туманности, в сторону наших позиций. Мол, полюбуйтесь на свою разведку! Это вызов! Они хотели показать, что готовы к таким наших действиям. Они смеются над нами, они уверены, что сильнее! А Борька... Все напрасно. Погибли - напрасно! Нелепо...
        «Зуля, он почти как пуля», - вспомнилась друзьям одна из любимых присказок Кочеванова.
        - Если б Киру не посадили на «губу», мы бы пошли, а не они... - вдруг, после паузы, сказал Берецкий.
        Выпили по второй порции спиртного, не глядя друг другу в глаза. Посидели молча, думая об одном и том же. Потом ожил Кочеванов, вспомнив, что не закончил рассказ.
        - В штабе рвут и мечут, - поведал штурман. - Я, когда уходил, понял, что адмирал Борисов готов и с Кравца спустить три шкуры за провал разведоперации. А что Кравец?! Будто генерал-лейтенант - какой-то шаман с бубном или ясновидящая. Фрины долго готовились к этой войне, все тщательно продумали. А мы тычем пальцем наугад в надежде, что повезет. Принимаем стандартные решения, которые легко просчитываются!
        - Борисова тоже можно понять, - возразил Вениамин Цветков. - Корабли пятого флота собираются в мощный кулак для решающего удара по врагу. А куда бить - никто не знает. Вот и бесится адмирал. Тут не только Кравец будет крайним - любой, кто под руку подвернется.
        - Точно, - вздохнул Зорин. - И, думается мне, никакого сверхгениального или оригинального решения быть не может. Если система РЭБ фринов мешает атаке флота, она должна быть выведена из строя до начала боевых действий. Ее надо найти. Это значит, следом за «Фантомом» в туманность пойдет кто-то другой.
        - Кто-то другой?! - Кочеванов забыл про стакан, пораженно посмотрел на Никиту.
        Мысль про повторную разведмиссию не приходила капитану в голову. Однако развить эту тему офицеры «Москита» не успели. В коридоре казармы зазвучали тяжелые шаги, потом дверь распахнулась.
        - Капитан Кочеванов! - Офицер штаба, с повязкой помощника оперативного дежурного, появился на пороге. - Приказ командующего! Быстро собирайтесь и - на «Москит»!
        И только после этой фразы, выданной скороговоркой, капитан, глаза которого чуть привыкли к полумраку, разглядел, что именно стояло на столе перед членами экипажа разведкорабля.
        Гость, до того момента думавший лишь о неотложных задачах бригады, сильно втянул носом воздух, проверяя догадку.
        - Да вы что? - свистящим шепотом выдал он и посмотрел себе за спину, в коридор.
        Помощник оперативного дежурного перешагнул порог, плотно закрыл дверь и лишь тогда высказался от души:
        - Да вы что?! Вконец охренели?! Боевая тревога по гарнизону, а вы водку глушить?! Вам особую миссию доверили! Едрена мать! Нет, не случайно Борисов назвал семнадцатую бригаду бандой анархистов! Не ровен час, адмирал узнает про это! Вот про это! Это же расстрельная статья!!! Быстро вылить в унитаз! Бутылку - в мусорную корзину! Что хотите делайте, но чтоб от вас пахло цветами-ландышами! Кочеванов! Даю пять минут!!! Потом - резвой трусцой на корабль, готовить машину к полету! И если хоть кто-то из старших офицеров по дороге унюхает, чем от вас тянет, доложу по полной, как дело происходило! Время пошло, капитан!
        Офицер штаба хлопнул дверью гораздо громче, чем следовало, - видимо, его нервы просто не выдержали напряжения.
        - Особая миссия... Приказ командующего... Странно, что нас не расстреляли прямо в казарме, - пробормотал Зорин, обильно смачивая щеки одеколоном и засовывая в рот сразу две мятные жвачки.
        - Одеколон? На ночь?! - к Евгению Кочеванову вдруг, ни с того ни с сего, вернулось его обычное чувство юмора. - Да вы извращенец, батенька!
        - Брился я! - огрызнулся Зорин, для верности запихивая в рот и третью мятную «подушечку».
        - Тоже правильно, - философски отметил штурман, внимательно разглядывая двухдневную щетину Никиты. - Бритая Зорька - это к дождю. Метеоритному. А может, электрическому.
        Старший лейтенант Цветков хмыкнул за спиной, и Евгений тут же повернулся к нему.
        - Цветочек, а ты какой у нас? Розочка? Или фиалочка? Чем пахнешь?
        Он старательно потянул носом воздух. Театрально поморщился.
        - Отвянь! - не выдержал Цветков. - Нашел время дурачиться...
        - У-у-у, - глаза штурмана стали добрыми и грустными, - цветочек, какой-то ты очень городской, я бы так сказал. Ну, просто отравленный токсическими выхлопами алкогольного производства!
        - Вот лучше эту фигню себе в рот засунь и молча поработай челюстями! - предложил Никита, ничуть не обидевшись на прозвище, и подал Евгению вскрытую пачку мятной жевательной резинки.
        - Камил! Но пасаран, гусары не сдаются! - Кочеванов, видя, что оба старших лейтенанта не поддерживают его, повернулся к резерв-пилоту, поднял вверх сжатый кулак.
        - Да иди ты! - вяло отозвался Берецкий. - Хватит клоуном работать, Женька! Пять минут истекли, побежали на корабль, пока помощник оперативного не передумал, не вернулся с конвоем.
        - Точно! - спохватился Кочеванов и посмотрел на часы. - Паровоз готовить надо! Рванули, кочегары! Рысцой, но пригибаясь! Чует мое сердце, скоро воссоединимся с командиром. Хорошо бы не на гауптвахте и не у кирпичной стенки в чистом поле...
        Майор Быков и капитан Гайгер довольно уверенно контролировали проход через гнилую топь: спецназовцы заняли очень выгодные позиции и перекрестным огнем «гасили» любого смельчака, который пытался одолеть опасное место.
        Фрины предприняли несколько попыток форсировать трясину, а затем, видимо окончательно уверовав в тщетность лобовых атак, затихли. Надолго.
        Стефан рукавом вытер грязь и пот с лица - за последние полчаса ему, как и Владиславу, пришлось многократно менять позиции, чтобы враги не достали ветвистыми молниями. От бесконечной возни в жидком месиве оба спецназовца стали походить на каких-то местных жителей: то ли водяных, то ли оборотней.
        Они были так облеплены липкими водорослями и листьями, покрыты черной грязью, что в бледном свете оранжевой луны вполне могли сойти за персонажей из какого-нибудь фильма ужасов. Даже лица бойцов «Анаконды» стали темными, в волосах запутались веточки и мох, лишь оружие Быков и Гайгер берегли от влаги и грязи.
        Еще до начала боя спецназовцы сделали все возможное, чтобы замаскироваться под цвет окружающей местности, но теперь и само болото Саванга помогало им так, что в облике стрелков не осталось почти ничего человеческого.
        Почти. Снаружи. Внутри они по-прежнему оставались людьми, которым отдали четкий и ясный приказ: связать боем карательный отряд, заставить преследовать «Анаконду», сосредоточив на ней внимание, с тем чтобы «Каракурт» выполнил поставленную задачу.
        ...Все изменилось в ту минуту, когда к карателям подошли стрелки, вооруженные аппаратами, генерировавшими шаровые молнии. В момент новой атаки капитан Гайгер уцелел только чудом: просто ему не понравилась какая-то возня по другую сторону топи. Стефан надумал чуть-чуть выдвинуться вперед и влево, на другую позицию. Для этого он соскользнул с кочки в вязкую жижу, осторожно пополз по грязи.
        Вот тут и заговорили энергоболы. Залп получился не просто впечатляюще эффектным, он почти мгновенно выполнил задачу, над которой долго и безуспешно бились фрины. Карателям удалось смести заслон, подавив его огневой мощью.
        Стефан уцелел только по случайности, огненные шары пронеслись над головой, ударились в те кочки, где совсем недавно прятался боец «Анаконды». Ужасающий грохот расколол тишину над болотами, но не от этого больно кольнуло в сердце капитана, нет.
        Гайгер видел, как вторая вереница огненных шаров воткнулась в те кочки, среди которых прятался майор Быков. Их просто смело с поверхности Саванга вместе с подгнившей листвой, вязкой грязью, мутной влагой древнего болота.
        Капитан на миг прикрыл глаза: абсолютно все, что зацепили шаровые сгустки энергии, утонуло в адском пламени ярких вспышек, превратилось в пепел и пар вместе с Владиславом. Командир исчез в чудовищном факеле, у него не было ни единого шанса выжить.
        Но о том, что «Анаконда» понесла новую потерю, Гайгер думал лишь доли секунды. А потом отбросил все личное, все переживания, вновь стал автоматом - боевой машиной, запрограммированной на уничтожение врага.
        Он затаился, не ответил сразу, хотя желание отомстить было очень велико, сжигало его. Гайгер дождался того момента, когда каратели, зачистившие дальнюю сторону топи, спустились на тропку, втянулись в опасное место.
        Вот тогда Стефан и ударил, во всю мощность лазера, уже не стремясь экономить заряд батарей. Капитан выставил регулятор энергоотдачи на максимум, зная, что даже если луч прошьет первого врага насквозь, цели все равно найдутся: фрины шли через болото друг за другом, несколькими группками.
        - За Влада!!! За Леху!!! За наших на Саванге!!! За Рапиду!!! - орал Гайгер, с колена поливая чужаков.
        В эти мгновения Стефан не думал о том, что пришельцы не понимают человеческого языка. Такого просто не могло быть: язык ненависти универсален для всех рас и цивилизаций, и фрины умирали, зная, что это пришла расплата. За майора Быкова. За лейтенанта Аверинцева. За вероломное нападение на мирные планеты людей...
        Атака последнего защитника тропки была так неожиданна и безрассудна, что каратели в первый миг растерялись. Этого оказалось вполне достаточно для Гайгера - профессионала высочайшего класса, которого много лет готовили убивать врага. Замершие фрины в состоянии шока - неподвижные мишени - что может быть лучше, если ты мстишь за своих?!
        Капитан прыгнул в вязкую жижу за пару секунд до того, как над топью, с противным электрическим потрескиванием, пронеслись огненные шары. Теперь было уже не до того, чтоб беречь автомат от грязи и песка. Гайгер знал, его «Шквал-3» способен выдержать многое - «машинку» создавали талантливые конструкторы. Обычно оружие берегли из уважения и любви к нему, точно так же виртуоз-скрипач холит и лелеет свою скрипку, разговаривает с ней, как с живым существом. Точно так же пианист испытывает физическую боль, когда слышит дребезжание струны в любимом инструменте. Однако Гайгеру стало не до сантиментов.
        Едва только вторая волна светящихся шаров пронеслась над головой, капитан с шумом вынырнул из грязи - теперь уж точно как доисторическая нечисть, родившаяся на Саванге, - и выплюнул во врага всю ненависть колючими иглами лазера. А затем с придыхом бросил осколочную гранату в темную подвижную массу на берегу топи.
        Грохот взрыва. Вопли отчаяния и боли. Это был достойный ответ за Влада Быкова и Леху Аверинцева.
        Гайгер не стал ждать, пока фрины оправятся от шока. Конечно, среди них было много покалеченных, посеченных острыми злыми кусками горячего металла, но достаточно и одного уцелевшего стрелка с молниеметом или генератором шаровых энергосгустков, чтобы накрыть Стефана.
        А капитан умирать не собирался. Он посчитал, что вполне прилично разозлил врагов: не меньше чем пять-семь трупов за Славу Быкова, не считая раненых. Достаточно для того, чтобы каратели пришли в неистовство, забыв обо всем, бросились в погоню.
        Это было как раз то, что требовалось «Анаконде». Отступая через небольшую рощицу, располагавшуюся позади топи, Стефан злобно улыбался, то и дело оглядываясь. Фрины работали генераторами молний яростно, словно намеревались все болото превратить в пар. Теперь они не знали, откуда последует атака: из трясины или из укрытий возле дальнего конца тропки, а потому аппараты, стрелявшие шаровыми молниями, абсолютно впустую долбили жидкую грязь, поднимая к небу облака брызг, пара и, наверное, каких-то мелких букашек, пиявок, прочих жителей болот Саванга, случайно угодивших между молотом и наковальней.
        ...Он догнал Полещенко и Поулеску через двадцать или тридцать минут, стараясь оставлять за собой ясно видимые следы, которые показали бы фринам, в какую сторону ушли выжившие десантники. К его удивлению, Максим и Тадеуш двигались очень медленно, отдалились от места боя не так заметно, как ожидал Гайгер.
        - Прибавили! - догнав товарищей, подбодрил капитан. - Пусть побегают за нами! Измотаем гадов!
        - А где Влад? - медленно, с трудом переставляя ноги, спросил Полещенко.
        - Майор Быков погиб, - горестно ответил Стефан.
        Чуть постояли молча, никакие пафосные слова тут не требовались.
        Потом Тадеуш Поулеску тронул Гайгера за плечо.
        - Стефан, есть небольшой разговор, - негромко сказал он и посмотрел на Полещенко, кусавшего губы. - Макс, ты присядь пока на кочки, передохни...
        Два офицера отошли чуть в сторону - так, как хотел Тадеуш.
        - У Макса серьезные проблемы с ногами, - тихо проговорил фельдшер. - Я укол сделал - не помогло. Боли нет, но не это главное. Полещенко почти не может управлять конечностями. Даже не знаю, что получилось: то ли навсегда повредило нервные центры, то ли на время отключило их. Кажется, управляющие импульсы проходят с трудом. Ну... понимаешь, это как будто система с запаздыванием. Представь, что ты едешь на мобиле, повернул руль, а машина еще какое-то время движется вперед и лишь потом начинает реагировать на твою команду. Или пытаешься тормозить, топишь педаль в пол, а болид летит дальше... Догадываешься, что выходит? Макс страшно мучается, но идти с той же скоростью, что мы, не способен. У него ноги все время заплетаются, уже семь потов сошло, пока сюда добрели.
        - Значит, возьмем под руки и потащим на себе, покуда ноги не разойдутся... - тут же решил Гайгер, теперь оставшийся главным в тройке.
        Только сказал он это чересчур громко, и Полещенко услышал.
        - Не надо! - попросил Максим.
        Он сидел на кочке, разложив перед собой содержимое заплечного мешка. Вставлял запасные энергобатареи в захваты на «разгрузке», а осколочные гранаты вешал так, чтоб предохранительное кольцо можно было сорвать одной рукой перед броском. Если вдруг вторая не сможет действовать.
        - Макс, ты что это удумал? - ласково спросил Стефан, присев на корточки возле товарища.
        - Уходите, - попросил Полещенко. - Я уже не игрок, мне вместе с вами не оторваться от преследователей. Уходите, я прикрою. Единственная польза от меня...
        - Болван! - разозлился Гайгер, сгреб вещи в мешок, забросил автомат контуженого товарища себе на плечо, просунул голову под руку Максима. - Тадеуш! Взяли!
        Старший лейтенант впрягся с другой стороны, и они потащили Полещенко на себе. Максим заупрямился, попытался упереться ногами в землю, но те плохо подчинялись.
        - Слушай, конь! - заметив это, попросил Гайгер. - Ты лучше пробуй копыта переставлять, хотя бы для тренировки! Глядишь, потихоньку и отойдут. Дальше сам поскачешь, резво, как мы...
        ...Они тащили на себе пострадавшего товарища примерно с полчаса, почти не глядя по сторонам. То, что интересовало бойцов «Анаконды», находилось за спиной. Оно догоняло. И оно напомнило о себе.
        - «Глаз»! - вдруг сказал Полещенко и попытался высвободить руки, под которые его держали товарищи.
        - Ага, - отозвался Гайгер, думавший о своем. - И глаз, и другой. А еще уши с носом. У меня тоже все чешется от чертовой болотной грязи.
        - «Глаз»! Над головой! - Со второй попытки Максим ухитрился высвободить руки, сдернул свой автомат с плеча Гайгера.
        Послушная машинка выплюнула в небо несколько огненных стрел, нашла цель. Что-то тяжелое бухнулось в воду, подняв тучи брызг. Полещенко, обрадовавшийся удаче, рванулся туда, позабыв про непослушные ноги, сразу же запнулся, упал на влажный мох, громко вскрикнув от боли.
        - Тадеуш! Посмотри его! - приказал Гайгер, а сам бросился к загадочному предмету, который подстрелил Максим.
        Нащупал инородное тело в вязкой жиже, поднатужился, выгреб «подарок» на кочку. Зачерпнул воду ладошкой, обмыл... Небольшой металлический шар с видеокамерой. «Глаз», - Полещенко абсолютно точно охарактеризовал главное предназначение этой системы.
        Гайгер в ярости ударил прикладом по стеклам объектива, пронзил чужую машину иглой лазера, выводя из строя начинку летательного аппарата. У фринов, оказывается, были на вооружении и такие штучки. Беда, если аналогичные системы барражируют над всем болотом. Товарищей из «Каракурта» не предупредить, связь блокирована...
        - Как ты его заметил, Макс? - спросил капитан, вернувшись туда, где остались раненый и фельдшер.
        Этот вопрос очень быстро потерял значение - Поулеску закончил осмотр поврежденной ноги, поднялся и, помявшись, объявил диагноз:
        - Перелом кости в стопе... - тихо сказал фельдшер и посмотрел на товарища, лицо которого было перекошено от боли. - Я сейчас заморожу...
        Но Полещенко вдруг резво вскинул автомат, навел его на двоих бойцов «Анаконды», стоявших рядом.
        - Назад! - потребовал капитан. - Назад! Ни шагу в мою сторону, а то выстрелю! Назад! Уходите!
        Оранжевая луна светила из-за спин Гайгера и Поулеску, оба хорошо видели лицо Максима. Стефан вдруг почувствовал, что Полещенко не шутит. Он выстрелит, если только попытаться подойти к нему и поднять, как раньше.
        Поулеску в замешательстве посмотрел на Гайгера. Тадеуш понимал, что не сможет совершить чудо, Максим не способен идти. Но оставить раненого против разозленных преследователей?
        - Уходите! - с мольбой в голосе попросил Полещенко. - Мужики, неужто не понимаете? Это был разведчик фринов! Нас обнаружили, установили место. Скоро каратели будут здесь. Я встречу, задержу, а уж потом ваша работа, потащите их дальше.
        Два спецназовца стояли молча.
        - Стефан! Ты старший среди нас, если не по званию, так по боевому опыту! Ты заместитель Влада! Скажи, для чего умерли наши товарищи? Чтобы мы здесь распускали сопли?!
        Гайгер смешался, не зная, как ответить.
        - Стефан, уходите! Иначе и Влад Быков, и Лешка Аверинцев погибли напрасно! Уходите, прошу! Или забыли наш девиз?! «Анаконда» умирает...
        Он сделал паузу, позволяя товарищам закончить.
        - ...но не отпускает врага... - эхом откликнулся Поулеску.
        - ...и душит! - закончил Гайгер.
        - Всё, парни! - кивнул им Полещенко, опуская автомат. - Вижу, вы поняли. Хватит терять время, уходите.
        Гайгер все-таки поднял его на ноги. Постояли минуту кружком, положив руки на плечи друг другу.
        - Мы скоро тебя догоним, - сказал Стефан, когда они с Тадеушем уходили.
        Поначалу Максим не понял этой фразы. Она застряла в мозгу, будто игла, а смысл пришел позже, когда вдали появились яркие сполохи - фрины, напуганные отчаянным сопротивлением людей, боялись в открытую двигаться вперед. Пришельцы выжигали перед собой черную тропу, не оставляя ни кочек, ни деревьев - лишь бы среди них не затаился хотя бы один человек.
        - Добро пожаловать, плесень зеленая... - тихо прошептал Максим, натягивая на лицо маску для подводного дыхания и сползая в мутную жижу.
        Вот тут-то он и понял, что имел в виду Стефан. «Мы скоро тебя догоним», - сказал Гайгер. Им всем - всей «Анаконде» - предстояло умереть в болотах Саванга. Как лейтенанту Аверинцеву, оказавшемуся ближе всего к врагу, но не дрогнувшему в решающий миг. Как самому опытному - майору Быкову. Как ему, капитану Максиму Полещенко, чья очередь пришла теперь.
        А чуть позже настанет черед капитана Гайгера и старшего лейтенанта Поулеску. Об этом говорил Стефан. Они все останутся в болотах Саванга. Выполнят приказ и умрут, чтобы вновь соединиться на дороге, по которой павшие в бою воины уходят в рай...
        Майор Эспозито повел «Каракурт» через топи по длинной дуге, и скалу Зуб Дракона удалось миновать только к концу ночи. Тони не раз чертыхнулся, пока, проваливаясь чуть ли не по колено в жидкую кашу, штурмовали одно грязевое озерцо за другим. На военных планах - на картах, где штабные офицеры рисовали стрелочки, - все выглядело не так мрачно, как в реальности. Болота Саванга оказались весьма коварными, несколько раз бойцы «Каракурта» увязали так, что своими силами выбраться не могли. Слава богу, увязали не все одновременно, и неудачнику помогал кто-то из товарищей, оставшихся «на ходу».
        Однако скорость движения через гнилые топи оказалась гораздо ниже расчетной. Спецназовцы, которым надлежало до рассвета выйти на батареи «Вулканов», ничего не могли поделать с упрямой природой Саванга - даже несмотря на то, что изначально майор Эспозито оставил небольшой резерв времени на непредвиденные обстоятельства.
        Ровные твердые площадки попадались редко, одна топь сменяла другую, и хорошо подготовленные бойцы, умевшие держать высокий темп движения почти на любой местности, выбивались из сил. Почти на любой. Болота негостеприимной планеты оказались как раз тем исключением, которое не входило в расчеты штабных аналитиков.
        Когда оранжевая луна нырнула за горизонт, мрак не пришел, наоборот, притихшие болота окутала предрассветная полумгла. Майор Эспозито остановился, с досадой отшвырнул длинную толстую жердину в сторону.
        - Черт! - ругнулся командир «Каракурта». - Не успели... Привал!
        Руди и Жак выбрались на небольшую ровную полянку вслед за Тони, остановились возле него. Все трое, будто завороженные, наблюдали, как меняет цвет вершина исполинской горы.
        Черный Зуб Дракона вдруг покраснел, и зрелище получилось необыкновенное. Даже сам по себе скальный массив посреди болота - это уже было нечто из ряда вон, не укладывавшееся в человеческую логику. Как гранитные пики могут рваться в небо из непроходимого болота?! Здесь топь или каменное плато?!
        Саванг не давал ответов на такие вопросы. Этот мир просто не походил на другие планеты, известные спецназовцам «Каракурта». Конечно, им довелось повидать немало, но такого не встречали нигде. Наверное, примерно так же выглядела старушка Земля в доисторические времена, когда по ней бродили исполинские ящеры и не было на планете ни одного млекопитающего крупнее мыши. Или какого-нибудь хомячка. Главное, чтоб такое теплокровное животное могло легко забиться в трещину между камнями - подальше от страшных треугольных зубов исполинских властителей мира...
        Наверное, тот, кто назвал скальный комплекс Зубом Дракона, смотрел на него сверху, изучал снимки, сделанные из космоса. Скорее всего, это выглядело очень впечатляюще: черные горы, восходящие из гигантской топи. Черные горы с кровавыми вершинами.
        А может, дело в том, что где-то в стороне, поодаль от базы «Вулканов», есть еще один или несколько таких «зубов»? И сверху, из космоса, они действительно напоминают челюсть исполинского дракона, утонувшего в жидком месиве?
        - Ну что, командир, - нарушил молчание Вебер, быстрее других закончивший любоваться красотами местного пейзажа и вспомнивший про задание. - По свету атаковать будем? Так сказать, шашки наголо?
        - Угу, - посмотрев вдаль, на дорогу, скрывавшуюся за чахлым кустарником на окраине болота, отозвался Эспозито. - Атаковать будем днем, другого выхода нет. Никто не позволит нам ждать десять часов до заката. Именно столько продолжается световой день на Саванге. Отцы-командиры душу из нас вынут за проволочку, да и «Анаконда» работает, отвлекает на себя внимание. Что, ребята зря там кровь проливают?
        - Не зря! - отозвался Вебер, мигом забыв про усталость и сомнения по поводу лихих кавалерийских наскоков.
        - Тем более, - добавил Тони, пристально оглядев небо, - пока нам везет, тьфу-тьфу-тьфу, новых спутников-шпионов нет. Видимо, фрины потеряли нас. Не угадали направление, куда пойдем, ищут в другом месте... Вот пока они не разобрались, где мы, надо проделать работу на батареях!
        - Правильно! - согласился Вебер и посмотрел в карту через плечо командира. - Что там у нас в меню на завтрак? Еще одно болото?
        Жак Монтегю тоже подтянулся поближе к Эспозито, стал разглядывать план вместе с товарищами.
        - Болотце, - поправил майор. - По сравнению с тем, что мы прошли до сих пор, это не болото, а мелкая лужа. Вот сейчас минуем небольшую рощицу, а потом...
        Но последнее «болотце», отделявшее людей от захваченного фринами гарнизона, таило в себе такой сюрприз, что спутало все карты спецназовцев. Только-только спустились с пригорка, сделали первые шаги по трясине, старательно прощупывая палками дорогу перед собой, как вдруг откуда-то издали, с берега, к которому стремились бойцы «Каракурта», над кочками и мутной жижей потянулись огненные шлейфы...
        Электрические шары пронеслись над трясиной, сжигая кустарник и низкие деревца. Они оставили после себя дымящиеся просеки, а потом взорвались со страшным грохотом, чуть-чуть не дотянув до присевших и замерших людей.
        Однако замешательство бойцов «Каракурта» длилось лишь секунду-другую.
        - В воду! - скомандовал Эспозито и, не раздумывая, прыгнул в жижу между кочками. - Не отвечать!
        А с берега уже тянулись новые огненные шлейфы: фрины взялись за дело обстоятельно. По всей видимости, они намеревались полностью выжечь растительность на подступах к базе. Вопрос только: знали ли враги, что попутно чуть было не отправили к праотцам и команду десантников? Команду, на которую штаб людей возлагал такие надежды...
        - Назад! Назад! - потребовал Эспозито, взмахом руки показывая товарищам, чтобы даже не думали совершать какие-то телодвижения в сторону берега, к которому стремились всю ночь. - Назад, пока не нарвались на шальной выстрел!
        Бойцы «Каракурта» с огромным трудом выбрались из-под огненной бури, забушевавшей на краю болота. Отползли назад, через горевшую рощицу на полянку, где еще недавно готовились к последнему рывку. Вебер сплюнул раз-другой, даже не пытаясь скрыть досаду и злость. Мало того, что нахлебались болотной жижи, так еще и к базе «Вулканов» не сумели подойти.
        - Будем прощупывать соседние участки, пойдем по более широкой дуге, - чуть подумав и поколдовав над картой, решил Эспозито.
        Но то был далеко не последний сюрприз, который фрины подготовили людям. Едва бойцы «Каракурта» развернулись, чтобы пойти параллельно краю болот, выбрать новое - безопасное - направление, как вновь натолкнулись на грозди огненных шаров, теперь полетевшие с другой стороны. А над головами повисло уже знакомое «око» - воздушный спутник-шпион фринов.
        Руди длинно выматерился и «снял» шар с видеокамерой двумя меткими выстрелами из «Шквала». Однако в распоряжении противника таких бесшумных помощников могло быть несколько. Отсюда вывод: появление следующего - лишь дело времени...
        Стало понятно, что лавина огня на берегу, возле периметра военной базы, - не досадная случайность, не совпадение. Фрины, в начале ночи потерявшие след бойцов «Каракурта», наконец обнаружили группу, поджали ее со стороны болота, а на берегу организовали непроходимый заслон из шаровых молний.
        Спецназовцы оказались между двух огней: спереди работали стационарные батареи, а сзади - подоспевшие к месту каратели.
        - Не отвечать! Не отвечать! - приказал майор Эспозито, когда Руди залег и попытался вступить в перестрелку с противником. - Вебер! Не отвечать!!! Наша задача не воевать с преследователями, а оторваться от них!
        Капитан тут же прекратил нелепую дуэль, вспомнил, ради чего они месили болотную грязь.
        - Уходим влево! - приказал Тони. - К Зубу Дракона!
        Это казалось правильным решением. На ровной местности, где не было ни одной сколько-нибудь серьезной возвышенности, не существовало способов укрыться от шаровых молний. Зато в скалах, где толстые каменные стены могли выдержать даже прямые залпы танковых орудий, шансы людей возрастали.
        Группа, более не отвечая на огонь врага, вновь изменила направление. Пользуясь тем, что фрины бестолково палили с двух сторон, поднимая к небу завесу дыма и пара, десантники соскользнули с твердого пятачка в грязь и поползли в направлении высоких скал, стараясь не поднимать головы.
        Им почти удалось осуществить задуманное, когда фрины разгадали замысел бойцов «Каракурта». Из болот вновь потянулись вереницы огненных шаров, только теперь они били не в зеленую полянку, оставленную людьми, а в подножие Зуба, отсекая возможность прорваться в скальный массив.
        - Руди! Прикрой! - крикнул Эспозито.
        Они с Жаком Монтегю раньше Вебера выбрались на твердую почву, бросились к камням, отыскивая удобные стрелковые позиции.
        Капитан развернулся, чуть прищурил глаза, просчитывая точку, из которой вырастала «гирлянда» электроклубков, вскинул автомат к плечу. Тут не требовалось бить очередями, скорее был необходим один выстрел. Один, но снайперский. Для верности Руди потянул спусковой крючок дважды, чуть изменив точку прицеливания, сделал небольшую поправку на то, что фрин мог стрелять как стоя, так и с колена.
        Три шаровые молнии ушли куда-то в небо, а потом «праздник электричества» закончился.
        - Отлично! - издали крикнул Эспозито.
        Он, как и Вебер, заметил энергосгустки, которые бесцельно растаяли в вышине, и понял: умиравший фрин сначала стал заваливаться на спину или на бок, и лишь потом палец, который свело судорогой от боли, соскользнул со спускового крючка.
        Ветвистые молнии принялись ощупывать болото, стремясь отыскать удачливого снайпера.
        - Давай сюда! - проорал майор. - Живо! Мы прикроем!
        Но Руди и не думал медлить, отлично понимая, что серьезно разозлил преследователей. Он припустил по жидкой грязи на максимально возможной скорости, какую только мог развить.
        Успел. Рыбкой нырнул через огромные валуны, хотя страшно рисковал, не зная, что позади них. Получилось довольно удачно, тем более Монтегю подстраховал.
        Трое десантников рассредоточились между камнями, наблюдая за болотом, в котором теперь не просматривалось никакого движения. И новые спутники-шпионы тоже не появились.
        - Молчат... - после долгой паузы сказал Эспозито.
        - Боятся лезть, наверное, - предположил Вебер.
        - Эх... Нам бы такую машинку, как у фринов, - с сожалением заметил Монтегю, намекая на аппарат, генерирующий шаровые молнии. - С этой штуковиной мы бы весь карательный отряд превратили в первоклассный пепел, вместе с кустарником и мхом.
        Руди Вебер невольно усмехнулся, посмотрел на товарища.
        - Мысль хорошая, Жак, - сказал он. - Где бы достать такую хреновину? И как из нее стреляют?
        - Молчат, - повторил командир «Каракурта», который напряженно размышлял о другом: о задаче, стоявшей перед его группой. - Это хорошо, что молчат. Значит, пока чуть остыли, задумались над своим поведением... Так, парни! Пока нет спутников, пока не появился новый лихой стрелок, попробуем оторваться, только очень тихо и очень аккуратно. Уходим вдоль восточной стены. На выстрелы не отвечаем, но сами не подставляемся. Ясно? Ясно! Пошли!
        Трое бойцов «Каракурта», еще недавно походившие на неведомых болотных чудовищ, теперь превратились в гигантских ящериц и медленно поползли в сторону от заслона фринов, скрываясь между валунами.
        Операция по уничтожению диверсантов развивалась не совсем так, как хотелось бы Хазаду. Вернее, совсем не так. Возможно, Мадэн с самого начала предполагал, что придется потратить столько сил на ликвидацию чужого спецназа, а вот Хазад искренне считал, что уже к середине ночи никто из врагов не уцелеет - все останутся гнить в болотах Саванга. Ну, за исключением одного или двух, которых следовало взять живыми, чтобы подвергнуть пыткам...
        На полигонах Моранво Мадэну уже приходилось доводить людей до состояния визжащих животных, готовых на все, но Хазад, который «работал» лишь с дроглами, мечтал о подобном развлечении. Интересно, станут ли они лизать подошвы сапог? Мадэн утверждал, что с помощью холодного и горячего металла можно полностью извлечь волю из тела человека. В отличие от дроглов, у которых вместе с волей и душой наружу выходили сознание и жизнь. Но на дроглов, как известно, есть паук кызэ...
        Однако к середине ночи речь о пленных уже не шла, Хазад даже перестал думать об этом, выполнить бы поставленную задачу! Люди оборонялись настолько грамотно и изощренно, что переигрывали карательный отряд, хотя объяснить это логически было невозможно.
        Число фринов, задействованных в операции уничтожения, на порядок превышало число десантников, скрывавшихся в болотах. Кроме того, люди были лишены возможности связываться между собой - каратели применили хорошо зарекомендовавшие себя в космосе системы помех. Да и вообще, человеческое оружие уступало в эффективности молниеметам и энергоболам. Энергоболы с одного залпа прожигали черную полосу в низком кустарнике, уничтожая и кочки, и тех, кто скрывался за ними. Молниеметы, если их разряд направляли в воду, обездвиживали жертву, лишая ее способности к сопротивлению.
        А что могли противопоставить этому люди? Лазерные установки требовали точного наведения на цель, причем, чтобы отключить противника, необходимо было не просто зацепить его лучом, а поразить жизненно важные органы!
        Стоит вспомнить и о том, что глаза человека не способны видеть в темноте. Враг не обладает возможностью конвертировать смежные диапазоны волн в зрительные и потому вынужден применять убогие приборы ночного видения, чтобы компенсировать естественные недостатки организма...
        Казалось бы, при таком соотношении сил и вооружения для чужого спецназа не существовало никаких шансов выжить. Однако враг действовал настолько грамотно и профессионально, что к середине ночи потерял менее половины личного состава, то есть всего несколько бойцов, в то время как среди преследователей счет жертв шел на десятки!
        И до чего метко люди стреляли из своих убогих лазерных ружей! Когда Хазад воочию убедился, что спецназовцы врага способны попасть дрожащим игольчатым лучом в глаз или в центральный кровосборный узел, ему стало жутко.
        Ни один из фринов - даже самый лучший снайпер - не мог похвастаться таким мастерством. Без преувеличения, воинское искусство этих десантников было настоящим чудом, на уровне чего-то сверхъестественного, такого, что подвластно лишь темному богу Чьонду.
        А люди вовсе не чувствовали собственной ущербности, не думали сдаваться или впадать в панику по причине несоответствия численности солдат или из-за убогости вооружения. Они храбростью и мастерством компенсировали и то, и другое. Диверсанты упрямо выполняли свою работу, выводя солдат Мадэна из строя - одного за другим. Вдобавок чуть позже выяснилось, что беглецы дурачили карателей - разделились на две команды, и одна скрытно ушла в сторону захваченного гарнизона с секретными орудиями.
        ...Ближе к середине ночи Хазад связался с Мадэном по гравитону, чтобы узнать новости о преследовании второй группы. Оказалось, там дела ничуть не лучше. Группу потеряли из вида после того, как десантники уничтожили шаролет, который висел над болотом, подсказывая охотникам, где искать беглецов.
        Хазад пожаловался командиру, что и его противники тоже уничтожили шаролет, в результате чего наблюдать за ними стало значительно труднее. Мадэн выслушал все это, бормоча под нос тихие проклятия, а потом пообещал связаться с Весахом, распорядиться, чтобы им выслали дополнительное подкрепление.
        Эта новость чуть приободрила Хазада, однако радоваться пришлось недолго. Вскоре сам Мадэн вышел на связь и, через каждое слово поминая темных богов, сообщил, что Весах получил ответ из штаба флота, располагавшегося в Угольном Мешке.
        Старший командир приказал обходиться своими силами. На Саванг было переброшено достаточно ресурсов, штаб заранее предполагал, что люди попробуют использовать диверсантов. Численность десанта не превысила ожидаемый показатель, в распоряжении Мадэна и Весаха достаточное количество солдат, а также достаточное количество энергоболов и шаролетов, чтобы такую группу спецназовцев противника обнаружить, взять в кольцо и уничтожить.
        Узнав обо всем этом, не выдержал, выругался и Хазад. Диверсанты вывели из строя уже два шаролета из пяти. Один «глаз» непрерывно барражировал над захваченным гарнизоном с батареями «Вулканов» во избежание неожиданной атаки. Получается, в распоряжении двух отрядов карателей осталось только два воздушных наблюдателя. По одному на каждую группу. А если люди опять разделятся?! Что тогда? Искать их среди огромного болота вслепую?! Кроме того, два «глаза» - это крайне мало, световой день на Саванге короткий, ночью эффективность поиска гораздо ниже. В условиях плохой освещенности шаролет способен контролировать очень маленькую территорию, следовательно, чтобы найти исчезнувших диверсантов врага, придется затратить много времени...
        Мадэн понимал это ничуть не хуже Хазада, однако он получил приказ штаба: обходиться силами, уже имеющимися на Саванге. Более того, оператор связи проговорился: верховным командирам сейчас не до мелочей вроде вражеских диверсантов. У армады, сосредоточенной в Угольном Мешке, возникли свои проблемы.
        По словам штабного осведомителя, люди слишком быстро стягивают ударный флот к границам созвездия Южного Креста. Скорость формирования мощного бронированного кулака оказалась гораздо выше расчетной, крейсера и линкоры противника выстроились гигантским тараном, к ним уже так просто не подойти.
        А еще приходилось блокировать атаки вражеской разведки. Связист передал: люди пытаются осуществить активное зондирование туманности, хотят обнаружить и вывести из строя систему радиоэлектронной борьбы, на создание которой было потрачено столько времени и ресурсов. Пока эти попытки удалось блокировать, но сдерживать противника становится все труднее, вражеский флот накапливает силы, и решающая схватка близка. В таких условиях решено сократить движение транспортных кораблей до минимума и временно оставить отряд на Саванге без поддержки.
        Уяснив позицию штаба, карательные команды двинулись в путь, надеясь на то, что с приходом дня шаролеты начнут работать эффективнее и группы диверсантов уже не смогут ускользнуть из приготовленных для них ловушек.
        ...К рассвету Хазад, почти все время двигавшийся в голове отряда, устал настолько, что ему стало отказывать ночное зрение. Он почти не видел дороги, не мог найти следы врагов и был вынужден - к своему позору - уступить место тем, у кого осталось больше сил.
        Именно это спасло заместителя Мадэна от смерти. Новый боеконтакт произошел так внезапно и неожиданно для преследователей, что это могло вывести из равновесия кого угодно.
        Солдат врага, больше походивший на какое-то болотное животное, выскочил из-под воды тогда, когда головной дозор фринов проследовал мимо него. Человек, с головы и тела которого ручьями стекала грязная вода, резким движением сорвал защитную маску с лица и тут же открыл огонь.
        Все это произошло за мгновения: вот только что, пару ударов сердца назад, фрины брели по жирной грязи, с трудом вытаскивая сапоги из трясины, без интереса глядя по сторонам, и вдруг тонкий красный луч впился в их тела, заставляя кричать от боли.
        И тут выяснилось, что оружие фринов бессильно, если человек готов умереть сам вместе с противниками. Хазад замер на месте, не в силах определить, что делать. Отдать приказ применить энергоболы? Шаровые сгустки энергии сметут не только смельчака-диверсанта, но и всю передовую тройку карателей... Применить молниеметы? Но как?! Стрелять под ноги человеку?! Но ведь все они - и враг, и отряд ликвидаторов - сейчас находятся в воде, один залп в болото приведет к тому, что энергозаряд обездвижит, парализует каждого!
        В штабе, конечно, и думать не собирались о таких вариантах! Они считали, что бойцов и ресурсов на Саванге предостаточно. Но как сражаться с людьми, если вот сейчас, например, необходимо уничтожить только одного врага, и ради этого придется пожертвовать половиной отряда?!
        А человек словно заранее знал, что все получится именно так: фрины замрут на месте, гадая, как поступить. Диверсант использовал эти мгновения с максимальной эффективностью, на какую только был способен. Острый жалящий луч перерезал несколько тел: всех тех, кто находился ближе к смельчаку, жертвующему собой.
        Хазаду повезло. Между ним и человеком оказались двое солдат. Оба погибли, но сам командир и еще несколько бойцов навалились на смельчака скопом, с разных сторон. Они так и не решили, как стрелять. Просто били прикладами ружей, ногами, кулаками. Били жестоко, мстя за все неудачи, за унижения последней ночи.
        Человек попытался выхватить гранату - не позволили. Хотел принять защитную стойку, но одна нога неловко подогнулась, когда он попробовал перенести на нее вес тела. Спецназовец глухо вскрикнул и сразу после этого упал в жирную грязь, уже не закрываясь, раскинув руки в стороны. Хазад наступил на ладонь правой, втопил ее в жижу, приказал одному из подчиненных сделать то же самое.
        Другие солдаты, повинуясь команде, били прикладами в грудь, в голову - пытались раскроить черепную коробку, где у людей находится центральный мозг. Остановили расправу только тогда, когда ноги жертвы перестали подергиваться.
        Хазад постоял немного, глядя в лицо врагу. Тот был мертв, это точно. Не дышал, не шевелился, не пытался поднять свое страшное оружие, с помощью которого отправил на свидание с темным богом чуть ли не десяток фринов.
        Потом командир отряда карателей наступил сапогом на грудь человеку, перенес вес тела на эту ногу, и мертвец медленно ушел под воду, в вязкую грязь. Разбитое лицо исчезло под черной пленкой трясины.
        - Пошли! - приказал Хазад. - Остались еще двое...
        Уцелевшие фрины двинулись вперед, но теперь гораздо медленнее, с опаской. Они тихо переговаривались, пораженные тем, как сражаются чужие солдаты, загнанные в ловушку, обреченные на смерть.
        Молчал и Хазад. Он шел, хмуро глядя по сторонам, и думал о том, что у людей есть чему поучиться. И, быть может, верховные командиры напрасно затеяли эту войну...
        Громко лязгнула входная дверь, и от неожиданности майор Соболевский вздрогнул. Несмотря на то что время давно перевалило за полночь, Кирилл не спал. Лежал, уставившись в потолок, подложив руки под голову.
        В камере на гауптвахте царил полумрак: работало слабое дежурное освещение - небольшая лампочка в углу наверху, в запыленном стеклянном плафоне, спрятанном под защитную металлическую сетку.
        Майор смотрел в потолок и видел там созвездие Южный Крест и роковую туманность Угольный Мешок - место, куда в последний разведрейс ушел «Фантом» Бориса Зули. Кирилл будто совершал полет вместе с другом - находился в рубке звездолета, соглашаясь или не соглашаясь с тем, что делает Борис, отыскивая чертову систему РЭБ, спрятанную фринами и так сильно мешавшую людям.
        В какой-то момент Соболевский настолько ушел в параллельную вселенную, где Зуля еще был жив и отчаянно дрался с наседавшими со всех сторон врагами, что полностью отключился от окружающей действительности.
        Тут-то и лязгнула дверь. На пороге появился старший лейтенант из дежурной смены конвоя.
        - Майор Соболевский! С вещами на выход! - громко приказал он, всмотревшись в полутемное нутро одиночной камеры и убедившись, что арестант не спит.
        Кирилл тут же поднялся, вопросительно глядя на нежданного визитера.
        - Быстрее! Ждут на проходной... - объявил офицер охраны и вдруг как-то странно посмотрел на майора.
        Вроде как посмотрел не на арестанта, а на человека, у которого много взял в долг, обещая вернуть с ближайшей получки, но не смог.
        Соболевский, чуть сгорбившись, вышел из камеры, дисциплинированно встал лицом к стене - уже привык к местным порядкам за прошедшие трое суток. Здесь хоть и не тюрьма для уголовников, но правила содержания арестованных ненамного отличались от тамошних. Конечно, проштрафившихся офицеров никто не бил, не унижал, это было бы полным беспределом, но в остальном... Положено стоять лицом к стене, когда конвойный набирает шифр на кодовом замке межсекционной двери - значит, стой.
        - Да брось ты! - буркнул старлей, забывая про официальные правила. - Пошли, Соболевский! Штаб ждет, что ты... Впрочем, пусть они сами расскажут...
        «Штаб ждет, что ты...» Офицер-охранник запнулся, не договорил до конца, но сердце Кирилла вдруг сильно застучало. Теперь вместо четкого и размеренного отсчета секунд оно выдавало сумасшедшую пулеметную дробь.
        Просто майор без посторонней помощи, без длинных объяснений понял, чего именно ждет от него штаб бригады.
        На проходной Кирилла действительно поджидали. Едва майор миновал последнюю решетку и выбрался к стойке дежурного по изолятору, как вперед шагнул молоденький лейтенант - посыльный штаба. Этого офицера Кирилл Соболевский видел впервые, скорее всего, тот прибыл на Рапиду в составе пятьдесят пятой бригады.
        - Господин майор! - козырнув, сообщил лейтенант. - Вас ждет генерал-лейтенант Кравец, срочно! Прошу следовать за мной!
        И офицер, поспешно развернувшись, направился к выходу. Майору не оставалось ничего другого, как последовать за посыльным штаба.
        - Соболевский! - негромко сказал вдогонку старлей из роты охраны, еще недавно надзиравший за провинившимся офицером. - Удачи тебе!
        Кирилл не ответил, лишь чуть наклонил голову, показывая, что услышал. Шагнул наружу, ненадолго задержался на ступеньках, с удовольствием вдыхая чистый ночной воздух. Улыбнулся. Сидеть в бетонном каземате порядком осточертело, пусть довелось провести там не так уж много времени. Здесь, на воле, было очень хорошо. Дышалось по-другому. Майор опомнился, поспешил за лейтенантом...
        - Кирилл! Кирюша! - Соболевский не дошел сотни метров до штаба, из-за дерева вдруг выскользнула Катрин, бросилась ему на шею.
        - Ну-ну! - обнимая ее, целуя мокрые от слез глаза, пробормотал Кирилл. - Ну?! Что ты?! Все в порядке. Все в порядке, Кэт! Не надо...
        Ему было неприятно и неловко от того, что совершенно чужой лейтенант стал невольным свидетелем этой сцены. Катрин перехватила Соболевского на подходе к штабу, до линии часовых, которые стояли чуть дальше и ничего не видели. А вот лейтенант-посыльный, пусть даже тактично отвернулся, все равно находился рядом, слышал каждое слово.
        - Кирилл! Прошу тебя... Умоляю! Не ходи туда! Не ходи!!!
        Кэт упрямо не желала отпускать его. Крепко вцепилась в куртку, повторяя одни и те же слова. Откуда столько сил взялось у хрупкой женщины?!
        - Куда не ходи? - спросил Соболевский, прижимая палец к губам возлюбленной, заставляя ее сделать паузу, не твердить одно и то же, а услышать вопрос и ответить на него.
        - В штаб! - Катрин обхватила Кирилла за шею, изо всех сил прижала к себе. Зашептала прямо на ухо, искренне веря, что Соболевский сможет сделать то, о чем она просит: - В штаб не ходи, Кирюша! Нельзя туда!
        Услышав это, Соболевский невольно отстранился. Снял ее руки со своих плеч, сделал шаг назад, осуждающе посмотрел в глаза подруги.
        - Кэт... - тихо сказал он, искренне страдая от того, что лейтенант-посыльный по-прежнему слышит этот абсолютно личный диалог. - Кэт, я офицер. Я не имею права не выполнять приказы. Я не могу сделать то, о чем ты просишь. Извини...
        Катрин бессильно уронила руки вниз, склонила голову. Ее глаза вновь наполнились слезами. Кирилл нежно поцеловал ее в висок, медленно пошел к штабу. Он действительно не мог остаться, как бы сильно этого ни хотел...
        - Майор Соболевский по вашему приказанию прибыл! - четко доложил командир «Москита», замерев по стойке «смирно» перед начальником пятьдесят пятой бригады, новым командиром гарнизона Рапиды.
        Генерал-лейтенант Кравец, склонившийся над картой боевых действий, резко выпрямился. Посмотрел на офицера - долго, пристально.
        - Лучший пилот... - пробормотал он, изучая трехдневную щетину Соболевского. - Докладывали, что это лучший пилот...
        Потом сконцентрировал внимание на желтом пятне на правой скуле - там, куда пришелся удар Руди Вебера. Сочный фиолетовый синяк уже сошел, но пятно все равно оставалось, хорошо различимое в ярком свете ламп.
        - Хорош, герой... - резюмировал Кравец и посмотрел на офицеров штаба.
        Никто из них не отозвался. Все рассматривали Соболевского, словно тот был каким-то редким животным, ранее не виданным никем из присутствующих.
        Не ответил и сам Кирилл. Он, вытянувшись, стоял перед новым командиром гарнизона, ожидая продолжения.
        - Давай к столу! - закончив «знакомство», приказал Кравец.
        Майор, не мешкая, шагнул вперед.
        - Смотри! - Тонкий, хорошо заточенный карандаш обвел красные и желтые пятна, расположенные почти на границе созвездий Центавра и Южного Креста. - Здесь мы концентрируем корабли пятого флота для нанесения удара по фринам. А вот - туманность Угольный Мешок, где скрываются главные силы противника. Понимаешь?
        - Так точно, понимаю, - отозвался Соболевский. - Чего ж тут непонятного? Патрульные группы и основной эшелон тяжелых кораблей. Флот сосредотачивается на границах туманности для атаки, но силы противника не определены, численность и мощь кораблей не установлены. Мешает система РЭБ, которая парализует работу наших дальних радаров обнаружения.
        - И про «Фантом» знаешь? - с кривой усмешкой поглядев на майора, уточнил Кравец.
        - Так точно, - отозвался Соболевский. - Не знаю лишь, где именно был обнаружен корабль майора Зули, где его расс... где произошел боеконтакт.
        - Здесь! - генерал-лейтенант указал место на карте, а потом посмотрел на начальника штаба. - Однако хорошо на Рапиде поставлена служба новостей! Даже офицер, сидящий на гауптвахте, знает ровно столько же, сколько мой заместитель!
        - Почти столько же, - возразил начштаба. - На губе секретных карт нет, только устная почта.
        - Вот за это - спасибо! - вдруг разозлился Кравец, но быстро взял себя в руки, повернулся к Кириллу. - Майор Соболевский! Вижу, вводить вас в курс дела не требуется, а пафосные слова о долге и чести пропустим. Переходим к сути! Приказываю: немедленно приступить к выполнению разведмиссии в туманности Угольный Мешок! Ваша задача: скрытно войти в туманность, провести зондирование, не вступая в боеконтакт с противником! Обнаружить точки расположения главных излучателей системы радиоэлектронной борьбы, постараться найти генераторы энергии, а также системы интеллектуального или компьютерного управления! Любой ценой доложить в штаб бригады координаты объектов!
        - Есть! - На лице Соболевского не дрогнул ни один мускул.
        Кирилл услышал именно то, что ожидал услышать.
        - Вы не удивлены, майор? - Кравец испытующе смотрел в глаза офицера чужой бригады, словно пытался за считаные минуты прочувствовать Кирилла, понять его характер.
        - Никак нет, сэр! - ответил Соболевский. И решил не дожидаться дальнейших ненужных расспросов. - Я ведь знаю, что майор Зуля погиб при выполнении разведполета в туманность. И его «Фантом»... А еще меня вытащили из одиночной камеры посреди ночи. Ведь не для того, чтобы объявить амнистию...
        - Это точно, - усмехнулся Кравец. - Амнистию у нас объявляют днем, факт. Посреди ночи могут лишь подписать на что-то...
        - ...нехорошее, - не удержавшись, Кирилл закончил фразу вместо командира пятьдесят пятой.
        И опять замер по стойке «смирно». Генерал-лейтенант вытаращился на офицера, но ничего не сказал по поводу его смелого выступления. Видимо, посчитал, что ситуация отнюдь не содействует прочистке мозгов - «Москит» отправляют туда, откуда вернуться почти невозможно.
        - Так, хорошо! - вместо этого объявил Кравец. - Главное уяснили. Еще вводная: с вами пойдет дрогл Уарн!
        Вот теперь в глазах Соболевского появились и удивление, и мученическая тоска - почти на уровне зубной боли.
        - Вы отрицательно относитесь к дроглам, майор? - уточнил генерал-лейтенант, среагировав на гримасу офицера.
        - Никак нет, сэр... - Соболевский поколебался, прежде чем объяснять. - Нет, но... Я не понимаю цели... Дроглы ничего не смыслят в технике. На разведкорабле - это... как пятое колесо в телеге... это как третий глаз во лбу, который...
        - Вот именно, третий глаз! - перебил Кравец. - Отличное сравнение, майор! Вам бы не помешал третий глаз, который умеет видеть в темноте? Правда? В туманности наши локаторы бессильны. Там помехи от «глушилки» фринов настолько велики, что автоматические бортовые навигаторы - бесполезная груда металла и радиодеталей. Там можно рассчитывать лишь на собственные глаза - на визуальный анализ обстановки, а еще на опыт, интуицию, чутье. Кстати, майор! По нашим экспертным оценкам, сами фрины ничуть не страдают от работы комплекса РЭБ. Их корабли используют гравилокаторы для ориентации в пространстве, то есть распознавание обстановки производится с помощью слабых гравитационных волн. На том же принципе основана и радиосвязь пришельцев. Впрочем, какая это радиосвязь? Это грависвязь!
        - А при чем здесь дрогл, сэр? - не понял Соболевский.
        - Дрогл Уарн - очень сильный ментат, - пояснил Кравец. - Один из самых мощных на планете Одонк, на которой фрины полностью уничтожили колонию наших союзников. Вся семья Уарна погибла, и он мечтает поквитаться с лютыми врагами. Говорит, он и раньше считался одним из лучших ментатов Одонка, а сейчас - от боли, от пережитого шока - его способности резко усилились, вместе с ненавистью. Он поможет вам, майор, в поисках системы РЭБ! Третий глаз! Тот, который видит там, где бессильно человеческое зрение!
        Соболевский помедлил, не зная, что ответить.
        - Приведите Уарна! - распорядился Кравец.
        Двери распахнулись, и через порог шагнул гномик с печально обвисшими лопухами ушей. Он был таким маленьким и несчастным, что у Соболевского вдруг - ни с того ни с сего - в душе шевельнулась жалость к чужаку, потерявшему все. Майор уже хотел возразить командиру пятьдесят пятой: мол, не стоит отправлять этого страдальца с нами! Сами справимся, просто будем осторожнее, чем экипаж Зули. Но тут в голове Соболевского прошелестел чужой голос:
        «Не надо, человек. Не надо, прошу. Возьми меня с собой...»
        Кирилл изумленно вытаращился на дрогла. Губы гномика не шевельнулись, но Соболевский мог дать голову на отсечение, что слышал голос Уарна! Майор смотрел в глаза дрогла, а тот - в глаза человека.
        «Возьми меня с собой, Кирилл. Пожалуйста. Пожалуйста...»
        И столько мольбы почудилось в этой странной просьбе... сердце Соболевского вдруг сжала ледяная тоска... Чужая страшная боль, загнанная глубоко внутрь, спрятанная от посторонних глаз, - она только на секундочку прорвалась наружу, но даже этого было достаточно, чтобы человек потерял равновесие, покачнулся - такое творилось в душе Уарна.
        Соболевский почувствовал страдание дрогла и ужаснулся. Такую боль невозможно было терпеть, никто из людей точно не смог бы...
        А дрогл стоял, молча глядя на Кирилла. И майор повернулся к генерал-лейтенанту Кравцу:
        - Есть! Разрешите выполнять?
        Фрины были за спиной. Гайгер и Поулеску тащили карателей за собой, изматывая их, но не позволяя приблизиться на дистанцию прямого выстрела. Лишь когда из-за линии горизонта начало медленно подниматься светило, Стефан догнал Тадеуша, шедшего первым, придержал его за плечо.
        - Стоп! - сказал капитан в ответ на немой вопрос спутника. - День начинается...
        Старший лейтенант понял без долгих объяснений. По всем раскладам, «Каракурт» уже должен был подобраться к гарнизону. Время гонок по болотам прошло. «Анаконда» выполнила поставленную задачу: отвлекла на себя внимание фринов, связала боем силы противника, уничтожила в ночных столкновениях немалую часть карательного отряда.
        Они сделали все, что могли, лишь бы «Каракурт» беспрепятственно подошел к захваченным батареям «Вулканов». Они сделали почти все, оставалась самая малость...
        Тадеуш обнял Стефана, хлопнул по спине. Он хотел многое сказать товарищу, хотел, только слова не шли. Не было нужных слов.
        Капитан Гайгер и сам знал, что творится в душе Поулеску.
        - «Анаконда» умирает... - тихо начал Стефан.
        - ...но душит врага, - закончил их нехитрый девиз Тадеуш.
        Они пожали друг другу руки и разошлись в две стороны от тропы, отыскивая наилучшие позиции для стрельбы.
        Поулеску принялся устраиваться между невысоких кочек. Он расчистил перед собой широкий сектор обзора, уничтожив мешавший кустарник, затем подтащил пласты мха, получше маскируя собственную позицию.
        «Остается надеяться, что Эспозито и его команда сделали то, ради чего мы прибыли на Саванг...» - подумал Гайгер, аккуратно выщипывая листву. Он, в отличие от Тадеуша, не мог залечь между холмиками. С его стороны не было подходящих возвышений, а потому капитан просто укрылся за кустами, саперной лопаткой снял пласты полужидкой грязи, искренне помолился о том, чтобы стрелковая ячейка не наполнилась водой за пару-тройку минут.
        Покончив с обустройством позиции, Стефан занялся «косметикой». Капитан не снес под корень чахлые растения вокруг себя, решил сохранить их как прикрытие. Конечно, считать это серьезной преградой для шаровых молний было глупо, но на какое-то время растительность могла спрятать его от чужих глаз. А это все, что требовалось Стефану: он хотел подпустить фринов поближе - так, чтобы сам мог фиксировать цели, но оставался невидимым для врага.
        Закончив с приготовлениями, капитан подал тихий сигнал товарищу: будто небольшая местная птаха, просыпаясь на рассвете, пропела что-то новому дню. От Тадеуша пришел ответ: старший лейтенант тоже был готов к последнему бою «Анаконды».
        Услышав птичью трель, Стефан с мрачной усмешкой посмотрел в ту сторону, откуда должны были появиться преследователи.
        - Давайте! - тихо пробормотал он. - Концерт на бис, по заявкам зеленых поганок!
        Он еще успел подумать о Руди Вебере, который вместе с майором Эспозито месил грязь где-то в другой части болота, а потом в окошке, проделанном в листве, появились силуэты чужих солдат, и Стефан отбросил посторонние мысли.
        За ночь фрины стали гораздо осторожнее: капитан не мог не отметить этого. Каратели научились уважать врага, теперь они не перли вперед скопом, дорогу проверяла головная группа, состоявшая из трех человек. Чуть позади, по обе стороны от нее, двигались группы поддержки, на вооружении которых, как предполагал Стефан, находились стволы, способные посылать во врага энергетические шары.
        Капитан Гайгер медленно поднял автомат, чуть прищурился, выжидая. Он собирался открывать огонь лишь тогда, когда фрины подойдут вплотную. Так больше шансов устроить жуткую неразбериху, при которой враги не смогут метать шаровые молнии...
        Старший лейтенант Поулеску начал первым. Просто вышло так, что он заметил почти у себя над головой «око» - бесшумный вражеский разведчик, который, как и фрины, появился в районе засады. Тадеуш сразу понял: еще десяток-другой секунд, и враги из группы технического наблюдения увидят «картинку» - двух притаившихся спецназовцев, готовых открыть огонь по карателям.
        Пришлось срочно менять план действий. Поулеску перекатился на месте, с живота на спину, выставил ствол «Шквала» вверх, короткой очередью срубил «глаз». Еще один полуоборот, и старший лейтенант открыл огонь по фринам. Теперь не имело смысла ждать, он все равно демаскировал собственную позицию. Другого варианта не было, иначе воздушное «око» выдало бы врагу точки нахождения обоих стрелков.
        Капитан Гайгер понял все это в доли секунды, когда летательный аппарат фринов грохнулся в трясину. У Тадеуша действительно не оставалось выбора... Он подставлял себя под удар, в надежде, что стрелковая ячейка Стефана не будет обнаружена фринами раньше времени.
        Гайгер выжидал, стиснув зубы. Было мучительно трудно наблюдать, как две гирлянды шаровых молний работают по квадрату, в котором укрылся его товарищ. А потом капитан разглядел фрина с этой жуткой «машинкой» и ударил максимально концентрированным лучом по вражескому солдату. Два электросгустка ударили в болото, взорвались с жутким грохотом - фрин упал лицом вперед, так и не сняв палец со спускового крючка.
        - Тадеуш! - громко позвал Стефан, перекатываясь на три оборота. - Поулеску! Ты жив?!
        Старший лейтенант не откликнулся. И тонкая красная игла с его позиции больше не тянулась к врагам.
        - Тадеуш!!! - еще громче крикнул Гайгер, перекатываясь вбок.
        Кусты, за которыми ранее прятался капитан, вспыхнули, будто хворост от искры в знойную погоду. Стефан послал короткую очередь в ту сторону, откуда работал второй фрин, но не попал. Было очень трудно вести бой на ровном месте, капитан вертелся, словно угорь на раскаленной сковородке. Теперь все солдаты карательного отряда сосредоточили огонь на одном человеке, и Гайгер сам не понимал, как до сих пор они ни разу не угодили в цель...
        Он успел «срезать» двух фринов - первого, когда катился по мху, классным выстрелом через голову назад, а второго - с колена, перед броском в сторону позиции Тадеуша. Капитан рыбкой перемахнул тропу. Прячась за небольшими кочками, пополз по грязи к умолкнувшему бойцу «Анаконды».
        «Тадеуш...» Гайгер заранее понял, что все очень плохо - понял еще до того, как добрался до товарища. Просто лазерный «Шквал» торчал из грязи - стволом вниз - и такое могло произойти лишь в случае, если оружие отшвырнуло взрывной волной. А значит, шаровая молния разорвалась совсем близко от Поулеску.
        ...Старший лейтенант был еще жив, хотя это выглядело настоящим чудом. Тадеушу оторвало обе кисти, страшно разворотило живот. Десантник «Анаконды» находился в шоке от боли, его глаза были широко открыты. Ртом он пытался заглотнуть воздух, но не мог этого сделать, грудные мышцы парализовало.
        - Тадеуш!!! - Забыв про фринов, Стефан бросился вперед, бережно приподнял голову товарища, положил к себе на колени, принялся копаться в подсумке, отыскивая обезболивающее. - Сейчас! Сейчас, погоди минутку...
        Шаровая молния взорвалась в пяти или десяти шагах от Гайгера. Капитан не успел заметить, насколько далеко: просто потому, что это произошло где-то за спиной. Он лишь почувствовал, как могучая взрывная волна толкнула его в спину, а потом острая боль обожгла позвоночник, шею, затылок.
        Показалось, что огромный нож, раскаленный добела, счищает кожуру с апельсина. И этим апельсином был он сам, капитан Гайгер. Оранжевым, как звезда над головой. Горячим, как магма в жерле вулкана.
        ...Хазад подошел к тому месту, где стрелок с энергоболом накрыл обоих диверсантов. Один из них, с оторванными кистями рук, был мертв. Второй еще дышал, его зацепило меньше. Командир отряда карателей наступил раненому на грудь, прижал сапогом. Чужак сразу зашевелился, прикрытые веки задрожали, руки бессмысленно задвигались по пятнистой форме, хотели забраться в подсумок. Не получилось - его отшвырнуло при взрыве.
        Хазад наблюдал за врагом со злорадной усмешкой. Найти лазерный автомат чужой солдат не мог - оружие находилось в руках у фринов. Нож вряд ли выручил бы человека. Нервная суета пленника забавляла.
        - Гравитон! - потребовал Хазад, не снимая сапог с груди раненого. И, едва получив аппарат в руки, вызвал старшего командира: - Мадэн! Я закончил! Да, все! Все мертвы, кроме одного. Взяли живым. Притащу на базу кусок мяса, поиграться. А у тебя как, дожал?
        Хазад не успел узнать, что происходит со второй группой диверсантов. Раненый человек вдруг открыл глаза, посмотрел на врага.
        - У меня гостинец для вас, поганки зеленые... - Капитан Гайгер сознавал, что чужак не понимает человеческую речь, но фрин должен был уловить смысл.
        Не мог не уловить.
        Стефан разжал кулак, чуть приподнял ладонь. На ней лежала граната без предохранительного кольца.
        - Спасибо, Кирилл, - сказал дрогл, когда Соболевский вышел за порог здания, в котором находился штаб генерал-лейтенанта Кравца. - Ты принял верное решение.
        Майор невольно оглянулся, посмотрел на спутника. Уарн очень хорошо говорил на языке людей. Если не знать, что за спиной дрогл, можно было подумать, что фразу произнес кто-то из своих. Обычно с гномиками это происходило по-другому. По крайней мере, все те дроглы, которых встречал Кирилл и которые могли общаться на языке союзников, не умели говорить чисто. В их речи обязательно присутствовал акцент - чужой, нечеловеческий. Соболевский не смог бы объяснить, что именно в говоре представителей другой расы было не так, но мелкие неуловимые детали все же делали речь неправильной, пусть даже гномы произносили слова, знакомые людям с детства.
        А вот Уарн говорил почти чисто, спутать с человеком можно было запросто, если б не... если б только звук не доносился откуда-то снизу, не просто из-за спины, а почти от земли. Соболевский оглянулся и увидел то, что должен был увидеть: маленького, по пояс человеку, дрогла, который вышел из здания штаба следом за майором. Уарн стоял, терпеливо ожидая, пока командир «Москита» направится к своему разведкораблю...
        Однако добраться до звездолета оказалось не так-то просто, по дороге Соболевского ждало еще одно нелегкое испытание. Погруженный в свои мысли майор вспомнил о Катрин Уилсон только тогда, когда она выступила из-за деревьев. Соболевский замедлил шаги. Увидев Кэт, он подумал, что предпочел бы избегнуть встречи, хотя это выглядело некрасиво.
        Он знал, что шансов вернуться из туманности очень мало, понимал, что об этом догадывается и Катрин, но не хотел лишний раз видеть ее слезы перед рейдом, от которого зависела судьба человечества в разворачивающейся войне с беспощадным врагом. «Москит» ждала тяжелая работа, хотелось сконцентрироваться на выполнении поставленной задачи...
        - Кирилл! - Уилсон крепко обняла его за шею, прижалась щекой к щеке. - Тебе дали приказ на вылет? Да?!
        - Угу! - только и сказал Соболевский, потому что все слова вдруг пропали.
        Внутри что-то изменилось, будто любовь Катрин вошла в него, заполнила собой все, и прочее отступило куда-то на второй план, стало не таким важным.
        Кирилл покраснел. Ему стало стыдно за свое недавнее малодушие, за собственную жестокость. Уйти в полет и не поговорить с Катрин?! Как он мог подумать о таком?! Ведь это, возможно, их последняя встреча...
        - Кирюша... Вы туда? - Кэт резко отстранилась, обхватила его лицо ладонями, пристально посмотрела в глаза. - Туда, где Борю?.. Правда?!
        Когда она смотрела так, Соболевский не мог обмануть. Майор понял, о чем говорит Катрин. Никаких загадок. Конечно, она спрашивала про «Фантом» Бориса Зули, про туманность Угольный Мешок.
        Он не смог солгать.
        - Да, в Угольный Мешок. Прости, Кэт, так надо, ради всего человечества. Чтобы наши планеты больше не бомбили. Чтобы ты жила спокойно...
        Она ничего не желала слышать. Опять крепко обняла его, прижалась всем телом. Только теперь Кирилл почувствовал: его шея - то место, куда носом уткнулась Катрин, - стала мокрой. Мокрой от слез.
        - Ну-ну, - майор ласково потрепал ее по плечу. - Не надо, Кэт, все будет хорошо.
        Он не знал, как себя вести. Было жутко неловко от того, что все это происходит возле штаба, где теперь сидят чужие офицеры из пятьдесят пятой бригады. Им вообще нет дела до личной трагедии Катрин Уилсон, которая всеми силами хочет удержать мужа. Да и не мужа в общем-то... Они ведь даже не расписались. Формально генерал-лейтенант Кравец отправляет в смертельно опасный полет офицера, у которого нет семьи.
        - Кэт... - Соболевский не мог найти нужные, правильные слова. - Не переживай так, моя хорошая...
        Совсем неподалеку находился один из постов охраны штаба, дозорные, конечно, могли слышать приватную беседу, для этого надо было лишь направить чуткие микрофоны в сторону обнимавшейся парочки.
        А еще рядом стоял Уарн. Майор покосился на спутника... Оказывается, дрогл понимал, что такое частный разговор. Чужак бесшумно отодвинулся в тень, на десяток шагов от Кирилла и Катрин, отвернулся в другую сторону и сложил уши, всем своим видом показывая, что не желает слышать то, что касается только двоих.
        - Кэт, милая, мне пора.
        - Не ходи туда! Не надо, не улетай! Пожалуйста! - Уилсон вновь заплакала, изо всех сил прижала к себе Кирилла, будто верила - это что-то может изменить.
        - Я люблю тебя, Кэт, - тихо и абсолютно серьезно проговорил Соболевский. - Ты самая лучшая женщина... Я люблю тебя...
        Катрин яростно затрясла головой, понимая, что это слова прощания.
        - Нет! - выкрикнула она. - Я не пущу! Не пущу тебя! Не смей! Ты даже не выслушал! Мы отвечаем не только сами за себя!
        Кирилл грустно усмехнулся, поцеловал ее в лоб, как ребенка. Растрепал волосы.
        - Дурочка... - ласково сказал он. - Я офицер, Кэт. Ты же знаешь это. Я не могу не выполнить приказ...
        - Нет! Ты не понимаешь, о чем я говорю! Это важнее!
        Они оба не слышали друг друга. Катрин жила верой в то, что сумеет удержать Кирилла, а Соболевский не знал, как закончить сцену тягостного прощания. Он должен был сосредоточиться на задании, от которого зависели миллионы жизней.
        - Кэт, мои ребята уже на корабле. Они готовят «Москит» к старту. Ждут. Кэт, мне надо идти...
        - Нет! Не пущу! - Она с силой ударила Кирилла кулаком по плечу, словно это был весомый аргумент в споре. - Подумай о нас с...
        - Катрин! - Соболевский вдруг представил, как глупо выглядит сцена их прощания со стороны. Для дрогла. Для солдат из патруля. - Кэт! Все! Давай, я поцелую тебя и побегу на корабль! Я тебя очень люблю, но поговорим позже! Хорошо?
        - Нет!!! Если любишь - не лети! - Уилсон не хотела, не могла поверить, что он готов не понять ее и уйти.
        Уйти туда, откуда почти нет шансов вернуться.
        - Да прекрати же, наконец, истерику! - он не выдержал, повысил голос.
        Оторвал женщину от себя, крепко сжал ее предплечья, встряхнул. Катрин замолчала, с надеждой глядя ему в глаза. Неужели понял, о чем она?
        - Все, - сказал он. - Ухожу! Я люблю тебя, Кэт. Ни о чем плохом не думай, береги себя. И жди, все будет хорошо.
        Он потянулся губами к Катрин, чтобы поцеловать, но та вдруг резко вырвалась из объятий, отступила на два шага назад.
        - Уходи! - выкрикнула Уилсон. - Уходи! Если для тебя это важнее нас, я не держу!
        Соболевский постоял, с грустной улыбкой глядя на подругу, потом развернулся и зашагал к кораблю, не сказав ни слова. За ним семенил дрогл. Уарну было очень трудно выдерживать высокий темп, который взял командир «Москита». Два спутника выбрались из полутьмы на хорошо освещенный плац перед космодромом.
        ...Катрин сделала шаг вперед, протянула руку к Кириллу - хотела окликнуть его, остановить. Все получилось не так, как ей хотелось. Она растерялась, увидев, что мыслями Кирилл не с ней. Растерялась и не смогла отыскать верные слова. Она должна была сказать Соболевскому то главное, ради чего и стремилась удержать мужчину. Своего мужчину. Несомненно, он был остался, если б узнал...
        А теперь поздно. Катрин прикусила пальцы, глядя вслед Кириллу. Слезы побежали из глаз. Сильно закружилась голова, Уилсон сделала несколько тяжелых шагов вбок, привалилась к дереву, прижала руку к низу живота.
        Она так и стояла, глядя вслед Кириллу, который миновал КПП и теперь уходил прочь, к своему кораблю.
        ...Соболевский был зол. Нервная сцена в трех шагах от штаба, под носом у зрителей, отняла много сил. В такие минуты он не имел права думать о личном, как бы сильна ни была его любовь к Катрин. У него есть приказ. Он, кадровый офицер, не имеет права ослушаться. Он, лучший пилот-разведчик семнадцатой бригады, обязан сделать то, что не смог сделать Борис Зуля. «Москит» должен найти систему РЭБ фринов. Это будет лучшим ответом на гибель «Фантома» и его экипажа, на атаку Рапиды, на смерть невинных людей.
        - Зря ты так... - сказал Уарн, когда человек и дрогл добрались до стартовой площадки, где находился «Москит».
        Соболевский нахмурился, посмотрел на спутника с неприязнью и раздражением. И так получилось глупо, всю дорогу Кирилл думал не о предстоящем полете, а о том, как нехорошо расстались с Катрин. А тут еще и дрогл лезет со своими нравоучениями.
        - Зря ты так с Катрин, - повторил Уарн, не обращая внимания на нервную реакцию человека. - Она мать твоего ребенка. Я хорошо знаю, у вас, людей, мать ребенка, который твой, - это святое...
        Дрогл говорил немного путано, только Соболевский все равно улавливал смысл.
        - Ты ошибаешься, Уарн! - с усмешкой сказал майор. - Катрин - не мать моего ребенка. У нас нет детей. Мы даже не муж и жена официально. Не знаю, понимаешь ли, о чем я сказал.
        - Я тебя понимаю, - сразу же ответил дрогл и остановился перед человеком. - А вот понимаешь ли ты, о чем говорю я?
        - У нас нет ребенка! - майор сказал это громче, чем требовалось, Уарн и без того прижал уши к голове, будто в испуге.
        Соболевский хотел прибавить еще несколько гневных слов - в адрес чужака, который вздумал лезть не в свое дело, но вдруг остановился, приоткрыв рот. Фразы из недавнего разговора с Катрин вспыхнули в мозгу - будто их выжгли огненными буквами.
        «Мы отвечаем не только сами за себя. Подумай о нас с... Если для тебя это важнее нас, я не держу...»
        Неужели?! Он неправильно понял смысл?! Не «подумай о нас с тобой»?! Катрин хотела сказать «подумай о нас с будущим малышом», а он перебил ее?!
        Кирилл вытаращил глаза, не в силах задать вопрос дроглу.
        - У нее внутри - твой ребенок, - подтвердил Уарн.
        Ему не требовалось, чтобы вопрос задавали вслух. Этот гном действительно был очень сильным ментатом.
        - У нас будет ребенок? - глупо переспросил Соболевский, не в силах поверить.
        - Он уже есть, - терпеливо повторил дрогл, голосом выделив слова «уже есть». - Жизнь возникла. Я вижу ее в теле Катрин.
        Уарн опять сказал как-то странно, не по-людски. Ни один врач-человек так не сказал бы, но для Соболевского все это не имело значения. Важна была только суть.
        «У нас - ребенок!!!»
        - Но почему она прямо не сказала мне? - растерянно пробормотал майор.
        - Она все время говорила об этом, только не словами. Ты не услышал?
        Соболевский непроизвольно рванулся назад, сделал несколько быстрых шагов в сторону КПП, потом остановился. Медленно повернулся к дроглу. Лицо его было искажено отчаянием и болью.
        - Поздно... - прошептал Кирилл, схватившись за голову. - Господи, какой же я дурак! А ведь мог догадаться, почему распсиховалась Кэт, но увидел в ее словах не тот смысл...
        Он скрипнул зубами от злости на себя самого.
        - Если хочешь, я передам ей твою любовь и твое «прости»... - кротко предложил Уарн. - Извини, я знаю, тебе неприятно, когда в дело вмешивается кто-то третий. Но мне знакомо, что такое сильные чувства, потому я и хочу помочь. Я сам... еще недавно...
        Дрогл запнулся, не в силах продолжить. Майор сразу же вспомнил слова Кравца: «На Одонке у него погибла вся семья...» Вспомнил боль, которая на миг прорвалась из души дрогла, - такая страшная, нестерпимая, что обожгла и ввергла Кирилла в шок.
        - Спасибо, - сказал Соболевский. - Я хотел бы передать ей... Передать, что она лучший человек... лучшая женщина... самая лучшая... Нет, не знаю, Уарн... Не получается словами, не смогу я, как надо...
        - Не надо говорить, это лишнее. Просто подумай обо всем, - попросил дрогл. - О Катрин. О своем отношении к ней. О ребенке... О вас троих... Я передам.
        И Кирилл поверил, что так будет правильней. Закрыл глаза, вспоминая... Теплый дождь, промочивший их обоих до нитки. Яркая радуга над мокрым лесом, когда они бежали, взявшись за руки, наполненные искрящейся радостью. Потом заскочили в дом, но не в душ - сбросили всю одежду и нырнули под одеяло в спальне, смеясь непонятно от чего. Жадные губы Кэт...
        Что-то нежное и горячее вырвалось из груди - пульсирующим комком понеслось вдаль. А потом в ответ пришло другое. Обжигающее. Безумно-хмельное. Такое, от чего закружилась голова и помутился разум. Кирилл без объяснений дрогла понял: это ответ Катрин.
        И вдруг захотелось замереть и стоять так долго-долго, до бесконечности, забыв обо всем. Даже о приказе Кравца. Ни о чем не думать, только воспринимать чувства Катрин...
        Нельзя... Кирилл усилием воли открыл глаза. Помедлил, ошалело глядя по сторонам, приходя в себя. Посмотрел на громаду «Москита» неподалеку от них. Потом бросил взгляд в темноту за пределами стартового поля - будто надеялся увидеть там мать своего будущего ребенка.
        - Спасибо, Уарн! - пробормотал майор, когда сумел вновь сделать так, чтобы приказ штаба и долг перед людьми были сильнее их с Катрин волшебного мира. - Спасибо, тебе... брат. Пойдем...
        В капсулу подъемника забрались молча. Так же молча выбрались из переходного шлюза, где опешили от неожиданности - командира радостным ревом встретил весь экипаж. Малыша дрогла чуть не затоптали, в первые мгновения не разобравшись, что Соболевский не один.
        Майор сразу же остановил «неуклюжих бегемотов», познакомил всех со своим маленьким спутником, объяснил, почему дрогл отправляется вместе с ними в полет.
        - Отлично! - Евгений Кочеванов смекнул, что на борту «Москита» появилась новая «жертва» для его шуток. - Команда, слушать самого главного штурмана! У нас прибавление в экипаже! К новичку относится нежно! На клотик за чаем не посылать! Ржавый запасной якорь с напильником не вручать! Уши по уставу не стричь!
        - А смеяться при слове «лопата», - проворчал Соболевский, входя в привычную роль строгого командира, которому положено следить за порядком на судне. И тут он несколько раз втянул носом воздух, подозрительно посмотрел на своих. - А что это от вас так пахнет одеколоном, други?
        - Это цветочек! - быстро отозвался Кочеванов, отходя в сторонку и стараясь не открывать рот широко. - Весна, командир! Цветочек благоухает...
        - Капитан Кочеванов! - Соболевский обратился к штурману официально. - Отставить глупые шуточки! Корабль к старту готов?
        - Так точно!
        - Почему от всего экипажа пахнет одеколоном? - повторил Кирилл и принюхался. - Или не одеколоном?!
        Евгений переступил с ноги на ногу, посмотрел на товарищей. Те молчали, сосредоточенно рассматривая палубу.
        - Штурман! Не слышу ответа!
        - Брились мы, командир... - не придумав ничего умного, выдал Кочеванов.
        - Брились?! - Кирилл подозрительно оглядел щетину на лицах товарищей.
        Посмотрел на дрогла, который стоял рядом, недоуменно шевеля лопухами ушей. Соболевский вдруг припомнил, как совсем недавно рассматривал его Кравец, и невольно провел ладонью по собственным колючкам на подбородке, дотронулся пальцем до желтой отметины на скуле. «Говорили, это лучший пилот...» И тут он не выдержал, фыркнул раз, другой. Следом за командиром начал трястись от беззвучного смеха и Кочеванов, а потом и Зорин с Цветковым. Дольше других сохранял серьезность Камил Берецкий.
        - А он что, не брился?! - спросил у штурмана Соболевский, указывая на резерв-пилота.
        И сам загоготал, не дожидаясь ответа.
        - Брился. Только чуть-чуть, самую каплю... - с трудом выдавил Кочеванов, который в перерывах между приступами смеха вытирал слезы, выступавшие из глаз. - Ему много бриться нельзя! Он же за рулем!
        Теперь не выдержал и Берецкий, загоготал даже громче штурмана.
        - Ладно, граждане тунеядцы и алкоголики! - сказал командир «Москита», дав экипажу небольшую паузу. - Есть предложение немного поработать...
        - Песчаный карьер - два человека? - откликнулся Кочеванов.
        Но командир посерьезнел, шутку не поддержал.
        - Туманность Угольный Мешок - пять человек, - ответил он. - Пять человек и один дрогл.
        Все примолкли, хотя заранее знали, куда их отправляют.
        - Вот так, команда. Шутки в сторону, начинаем работать. Уарн будет со мной в рубке навигатора, на месте второго пилота. Камил Берецкий - на кормовом дублирующем мостике. По местам!
        Кирилл еще раз вспомнил о Катрин, когда заканчивал экспресс-проверку основных узлов корабля. Он повернулся к дисплеям, ненадолго замер, глядя в черноту ночи, будто пытаясь отыскать там Уилсон. Впрочем, майор быстро отогнал от себя все личное, теперь уже окончательно.
        - Экипаж! - четко произнес он в переговорник. - Экспресс-проверка закончена! Готовность к старту - сто! Даю обратный отсчет...
        Уарн пошевелился в кресле второго пилота, его уши нервно задрожали. Чужак видел то, что не умеют видеть люди. Он знал, что ждет «Москит» впереди, но решил ничего не говорить ни Соболевскому, ни его товарищам. Уарн чувствовал - людям так будет проще. Им всегда проще, если ничего не знают о том, что скрыто витками спирали времени...
        На засаду напоролись тогда, когда уже начали верить, что оторвались от преследователей и сумеют выйти к базе «Вулканов» чисто, без отряда карателей на хвосте.
        Примерно с час группа майора Эспозито двигалась вдоль скальной гряды, не встречая никакого сопротивления. Фрины потеряли «каракуртов» из вида, не смогли разобраться, куда исчезли люди с места последнего боеконтакта.
        Тони несколько раз сверялся с картой - по ней выходило, что до секретной базы оставалось совсем чуть-чуть, не больше километра. Спецназовцы подобрались, забыли про усталость и бессонную ночь, что осталась позади. До цели было рукой подать, приближалось время решающей схватки. Понимая это, перед выходом на финишную прямую майор Эспозито объявил короткий привал - на пять минут, позволил товарищам чуть передохнуть, попить воды и проглотить по таблетке энергетика, стимулировавшего организм.
        Немного восстановив силы и приободрившись, спецназовцы «Каракурта» двинулись дальше - вдоль скал, в направлении базы «Вулканов». Тут-то они и нарвались на засаду, которая поджидала людей на выходе из небольшого ущелья, между двумя высокими зубцами.
        Первым шел майор Эспозито, по нему и ударили фрины. В отличие от людей, которые в таком случае поступили бы по-другому - отрезали группу от укрытия сзади, а потом хладнокровно расстреляли бы всех на ровном пятачке.
        Как Тони сумел среагировать на первый выстрел из молниемета? Вебер успел задать себе такой вопрос, хотя ничего более идиотского в эти мгновения никто придумать не смог бы. Командир «Каракурта» завалился за полсекунды до того, как длинная ветвистая молния ударила в площадку откуда-то сверху. Мимо! Эспозито ответил короткой очередью - видимо, сумел засечь фрина, поднявшегося на скальный выступ.
        Майор успел сделать и еще одну вещь, последнюю в своей жизни, потому что оказался в прицельной рамке другого фрина, вооруженного аппаратом, генерировавшим энергетические сгустки. За секунду до того, как шаровая молния ударила в место, где находился Тони, командир «Каракурта» откинул в сторону маленькую черную коробочку - генератор визуальных образов. Всем, в том числе и Веберу с Монтегю, показалось, будто Эспозито каким-то чудом выжил при взрыве яркого светящегося шара. Выжил, просто командира отшвырнуло в сторону ударной волной.
        Это была иллюзия - Руди быстро разобрался. Человек не мог уцелеть в чудовищной вспышке. Майор Эспозито исчез - фрины, какими бы плохими стрелками они ни являлись, обладали оружием, которое компенсировало далекую от идеала выучку солдат.
        - Тони!!! - отчаянно завопил Вебер.
        Он завалился на спину и покатился по площадке, через голову поливая чертовы скалы, в которых погиб командир. О собственной безопасности в эту минуту Вебер не думал, просто вспышка ярости была такой мощной, что поглотила все - и разум, и мысли о «Вулканах», осталось только желание отомстить.
        Монтегю делал то же самое - старший лейтенант катился назад с голого плато, на котором негде было укрыться. Фрины грамотно выбрали место для засады - ни одного крупного валуна, ни одного скального выступа, но хорошо тренированные спецназовцы не позволяли врагам попасть в себя. При этом они ухитрялись огрызаться короткими очередями на выстрелы карателей, едва только успевали засечь, откуда вырастают ветвистые молнии.
        Фантом майора Эспозито сражался вместе с «Каракуртом»: он перемещался по площадке, стрелял с колена, тут же перекатывался на новое место, вновь искал цели. Это выглядело дико и неестественно: погибший Тони дрался с врагами! Самого майора Эспозито уже не было в живых, но и людям, и фринам, схлестнувшимся на небольшом пятачке среди скал, казалось, будто командир «Каракурта» здесь. Его выстрелы поражают цели - точно так же, как выстрелы Монтегю и Вебера.
        Потом фрины решили не состязаться с людьми в открытой перестрелке, сменили тактику. Еще один светящийся шар ударил в площадку, неподалеку от Жака, который изначально шел в цепочке вторым, за Эспозито, и потому находился ближе к врагам, нежели Руди.
        Грохнул страшный взрыв, с противным визгом по сторонам разлетелись осколки камней, но все это не помешало капитану Веберу уловить короткий вскрик Жака Монтегю.
        - Что у тебя?! - громко завопил Руди, задыхаясь и отфыркиваясь: взорвавшаяся шаровая молния подняла тучу пыли, в которой ничего не удавалось разобрать.
        Наверное, заряд попал в какое-то углубление, куда сточные воды нагнали немало каменной крошки и грязи со скал.
        - Уходи сам! - крикнул в ответ старший лейтенант. - Я не игрок!
        Руди сплюнул, злобно выругался. Пользуясь пылевой завесой, вскочил на ноги, огляделся, стараясь по глупости не угодить под ветвистые щупальца молний, которые теперь искали людей вслепую. Капитан прижался спиной к скалам, пополз вперед, пытаясь в серой взвеси следить и за направлениями, с которых били фрины, и за площадкой.
        На Монтегю он выскочил скорее интуитивно, чем сознательно, - просто вдруг почувствовал, куда отшвырнуло товарища, сделал пару шагов в сторону от стены. Различил большое черное пятно и бросился к нему, опустился на корточки.
        - Вот черт! Черт! Черт! - не выдержав, ругнулся Вебер - он увидел, какая рана у Жака.
        Старший лейтенант сидел, привалившись к камню спиной, дышал хрипло, учащенно. Его нижняя губа была прокушена, на подбородке засохла черная дорожка - струйка крови, покрывшаяся пылью. Видимо, Жак испытывал сильную боль, пока не всадил себе укол нейтрализатора.
        Правая нога была сломана - чтобы понять это, не требовалось обладать дипломом врача-хирурга или даже фельдшера. Серая кость торчала наружу, она тоже покрылась пылью, но кровь осталась красной, просто потому, что толчками вытекала из разорванных артерий. Монтегю слабел с каждым ударом сердца.
        Веберу стало жутко - он прекрасно понимал, что такую рану невозможно обработать в полевых условиях. Конечно, Руди заранее знал: с любым из них на Саванге может случиться все, что угодно, но в душе до последнего жила вера - они сильнее, они сумеют справиться с фринами, вернутся живыми. Или умрут сразу, что тоже не очень плохо. Но вот теперь он сидел возле Жака Монтегю, тот не мог двинуться с места, и не было на планете ни одного врача, который оказал бы помощь старшему лейтенанту.
        - Уходи! - прохрипел Монтегю. Он все понимал ничуть не хуже, чем Вебер. - Руди, уходи назад, пока не поздно! Пока не исчезла пылевая завеса!
        Капитан ничего не ответил, будто и не услышал. Пыль действительно оседала, но Вебер не боялся умереть. Он просто не хотел бы умирать вот так, как Жак. Лучше сразу. Или не умирать вовсе... А теперь надо что-то придумать, чтобы вытащить Монтегю. Вот только куда? И как?!
        Капитан лихорадочно огляделся по сторонам в поисках хоть какого-нибудь укрытия, расщелины, куда можно было бы затащить пострадавшего товарища.
        - Уходи, Руди! - угадав мысли Вебера, попросил старший лейтенант. - Уходи, я не жилец! Не надо играть в благородство! Слышишь?!
        Он сильно толкнул капитана в плечо, но сам скривился от боли. Любое движение отзывалось в ноге, несмотря на нейтрализатор.
        Длинная молния прорезала клубившуюся пыль - пыталась отыскать людей. Не угадала, прошла чуть дальше. Вебер вскинул автомат, потом опустил, не ответил.
        - Дурак! - разозлился Монтегю. - Ты что, не понимаешь?! Здесь нас обоих могут накрыть в любую секунду! Хорошо, что фрины - бестолковые стрелки! Но пока ты рядом, я не могу вести огонь - засекут место, ударят шаровой молнией! Уходи, Руди! Дай мне умереть быстро и без мучений!
        «Умереть быстро и без мучений...» Это был аргумент, который поколебал уверенность капитана в том, что он должен остаться. Поглядев на Руди, Жак понял, что нашел правильные слова.
        - Уходи! - в десятый раз попросил он, чуть ли не со слезой в голосе. Вебер всегда был упрям, как баран, переубедить такого крайне трудно. - Руди! Ты ведь последний из нас! Если не ты, кто уничтожит батарею «Вулканов»?!
        Батарея «Вулканов»!
        Теперь мозги Вебера окончательно прочистились, он вспомнил о главном и расставил приоритеты. Поднялся на ноги, сделал шаг назад. Лицо сморщилось, будто у ребенка, потерявшего любимую игрушку и не знающего, как теперь жить.
        - Только дай слово, что не умрешь, - попросил Жак. - Дай слово, что доберешься до этих чертовых «Вулканов»!
        Пыль оседала, над головой уже появились кусочки чистого неба. Медлить было нельзя.
        - Слово... - сказал капитан, отступая.
        - Вот и хорошо. - Монтегю улыбнулся так радостно, словно товарищ пообещал сбегать за санитарами в соседний подъезд дома. - Давай! Я их встречу...
        Старший лейтенант вытащил из кармана коробочку - генератор визуальных образов, выбросил ее далеко вперед. Отполз к стене, прижался к ней спиной. Поднял автомат, готовясь поразить того, кто попадется на нехитрую уловку, откроет огонь по фантому.
        «...Прощай, Жак! Прощай, Тони!» - капитан Вебер, пока пыль еще не осела окончательно, уходил назад. Он знал, что Монтегю не продержится долго, но не имел права концентрироваться на этом.
        Он остался последним из десантников на Саванге. Не просто последним, а единственным, кто мог выполнить задачу, ради которой «Каракурт» и «Анаконда» погибли на негостеприимной планете.
        - Сволочи! - почти бесшумно прошептал капитан. - Вот зуб даю, отомщу!!!
        Он дернул себя пальцем за передние зубы, оглянулся в ту сторону, где остались Жак и Тони. В ущелье уже не было пыли, теперь там царило электричество. И еще - тонкие лазерные иглы. «Каракурт» продолжал смертельную схватку...
        Вебер прибавил ходу - надо было как можно быстрее оторваться от врагов, пока не опомнились, не сообразили, что им противостоит только один спецназовец из двух.
        ...Раненого человека взяли живьем - подкрались вдоль стены и навалились скопом. Этот хитрец сумел обмануть стрелков, которые долго и безуспешно палили по призраку, но в конце концов разобрались, где находится диверсант, метко разивший преследователей. Весах не смог удержать озверевших солдат, они просто не подчинились приказу. Слишком дорого далась победа над еще одним спецназовцем - за каждого врага фринам приходилось расплачиваться жизнями нескольких бойцов. Это вывело бы из равновесия кого угодно.
        Человека с поврежденной конечностью сначала избивали прикладами и сапогами, потом, еще живого, волоком потащили от скал к болоту. Весах не остановил подчиненных, все равно от того куска мяса, в которое превратился чужой солдат, уже не было пользы.
        Полумертвого спецназовца бросили в топь, которая с сочным чавканьем приняла жертвоприношение. Фрины остановились на краю трясины, там, где кочки еще держали. Они стояли группкой, молча, глядя на то, как тело врага исчезает в жадной грязи. Какое-то время по поверхности суетливо двигались руки с перебитыми пальцами - человек пытался выжить, зацепиться за какую-нибудь соломинку. Потом осталась только голова, облепленная водорослями и ряской - уже и руки увязли где-то внизу, в топком слое болота.
        Фрины стояли, наблюдая за агонией врага. Чужой солдат захрипел, приподнял веки - он не мог открыть глаза полностью, после ударов прикладами все лицо распухло. Диверсант задергался, но получилось только хуже - над черной водой остался лишь окровавленный рот. Человек еще раз дернулся, каким-то невозможным усилием сумел приподняться в трясине так, что появилось перепачканное грязью лицо. А потом вновь - только перекошенный рот.
        И пузыри... Пузыри вышли из-под черной пленки вскоре после того, как враг оказался во власти трясины. Фрины еще подождали, словно могло произойти какое-то чудо, но болото Саванга не отпустило жертву.
        - Здесь все, - подвел итоги операции Весах. - Остался последний, тот, что сумел отойти назад. Его встретит Мадэн...
        - Кажется, пересекли границу... - тихо пробормотал Вениамин Цветков, когда «Москит» миновал невидимую линию, существовавшую только на походных картах, линию, разделяющую созвездия Центавра и Южного Креста.
        Старший лейтенант находился на своем боевом посту: в чуть выступавшем над корпусом бронеколпаке, откуда Цветков мог держать связь со штабом и одновременно вести огонь из носовых орудий «Москита». Каждый из членов экипажа по совместительству был стрелком - отвечал за те или иные средства боя маленького кораблика, на котором малочисленность экипажа приходилось компенсировать многофункциональностью каждого человека.
        - Цветочек, да ты никак приувял? - тут же послышался в наушниках голос Кочеванова.
        Даже в такую минуту капитан не мог сохранять серьезность, все пытался балагурить, несмотря на то, что люди пересекли незримую черту между жизнью и смертью и теперь находились на территории фринов.
        - Штурман! - тут же оборвал ненужное веселье Соболевский. - Отставить! Покажи, где в Угольный Мешок входил «Фантом» Бориса Зули!
        - Соболь - зверь пушной и ценный, но при этом - опасный, потому что с острыми зубами, - Кочеванов все-таки не удержался, сначала пустил в эфир «шум» и лишь затем - смысловую информацию. - Командир, даю маршрут «Фантома» на дисплей...
        Перед Кириллом возникла извилистая линия - схема движения первого корабля-разведчика на участке, где радарные установки флота еще могли отслеживать перемещения «Фантома».
        - О как! - удивился Соболевский и потер лоб ладонью. - Надо же!
        Дрогл встал на ноги - прямо в кресле второго пилота - иначе маленькому чужаку не удалось бы посмотреть на картинку, которая озадачила командира «Москита». Гномик оперся крохотными ладонями на край пульта, замер, только уши приподнялись и слегка подрагивали.
        Кирилл, поглядев на спутника, вдруг подумал, что Уарн очень напоминает собаку, почуявшую врага. Или дичь? Вот вопрос...
        От ненужных размышлений оторвал Кочеванов.
        - Линия очень ломаная, - согласился штурман, - я уже думал над этим. Похоже, Борис искал наилучшую точку для входа в зону, контролируемую чужим флотом.
        - М-да? - скептически отозвался Соболевский. - Туманность огромная, а поисковый кораблик маленький. Нет, думается мне, Зуля делал что-то другое. Вот только понять бы его логику...
        Все помолчали, глядя на маршрут погибшего корабля. Ничего умного в головы не приходило.
        - Но они проникли в Угольный Мешок через зону Гакрукса, - после паузы сказал Кочеванов, который хронически не мог молчать. Ему требовалось слышать и себя, и товарищей. - Кира, они голову ломать не стали, вошли в туманность со стороны ближайшей к Центавру звезды.
        - Мы пойдем тем же маршрутом, - чуть подумав, принял решение Соболевский. - Если «Фантом» нарвался на заслон, значит, в той области находилось что-то такое, что стоило охранять.
        - Да-а-а-а, - тут же отозвался Кочеванов. - Туманность огромная, мы маленькие. Может, и повезет, нас не заметят...
        Дрогл сполз обратно в кресло второго пилота. Съежился на сиденье маленьким комочком, нервно теребя широкие ремни, рассчитанные на людей. Теперь его лицо двигалось, уши вздрагивали, поднимались, а затем бессильно опадали, но ненадолго. Казалось, в душе гнома происходит сложная борьба. Уарн не произнес ни слова, но Соболевский видел - что-то взволновало представителя иной расы. Только чужак оставил мысли при себе.
        - Зорин! - позвал Кирилл техника-инженера, скорее для того, чтобы чувствовать экипаж, чем от реальной необходимости. - Как двигатели, Никита?
        - Все в порядке, командир! - тут же отозвался старший лейтенант. - Системы работают в штатном режиме.
        - Спасибо, - ответил майор, хотя Зорин не сказал ничего нового: данные о работе силовых агрегатов выводились на центральный пост, и командир мог легко проконтролировать технические показатели.
        - Зорька! - встрял Кочеванов. - До обеда свободен, можешь пастись на лугу...
        Громко хмыкнул Берецкий, находившийся в кормовом боевом посту. Лейтенант контролировал заднюю полусферу, он занимал место дальше всех от рубки навигатора.
        - О! - сразу оживился штурман. - Судя по бодрым всхлипам в наушниках, Камил не спит! Это вселяет оптимизм в наши ранимые души! Ни одна инопланетная сволочь не подкрадется сзади, не вцепится в хвост трижды орденоносного корабобеля...
        - Ох, Женька! - не выдержал Соболевский. - Вот дождешься, устроит тебе народ темную за длинный язык!
        Кочеванов не успел ответить, просто вышло так, что в эту секунду вскрикнули от неожиданности сразу двое или трое членов экипажа, да и сам командир «Москита» чудом удержался от возгласа.
        С дисплеев пропало радиоизображение созвездия Южного Креста, ближайших звезд и объектов. Визуальная картинка по-прежнему присутствовала, но локаторы оглохли и ослепли - прекратили транслировать на центральный пост техническую информацию. Сразу же тревожно запищал бортовой навигационный комплекс: в отличие от людей, которые могли использовать видеоизображение, компьютерные системы стали беспомощны.
        - Поздравляю, други! - сказал майор Соболевский, убедившись, что переход с одного диапазона сканирования на другой не дает никаких результатов. - Мы вошли в зону действия системы РЭБ противника! Как говорится, прошу любить и жаловать, вот оно!
        Никто не ответил, все завороженно созерцали бело-зеленую пургу на экранах локаторов: модифицированная система оказалась беспомощна перед помехами, которые ставили фрины. Не помогли ни адаптивные фильтры, умевшие подстраиваться под любые загрязнения эфира, ни компьютерные модули обработки и усиления входного сигнала.
        - Плохо, - подавленно проронил Цветков. - При таких помехах наши боевые корабли действительно не смогут ничего поделать с фринами. Бортовые комплексы слепнут и глохнут, это факт. Кстати, связь со штабом тоже пропала, так что мы полностью изолированы от своих.
        - Приехали! Станция Березайка, кому снарядом в лоб - вылезай-ка! - это, конечно, высказал мнение Кочеванов.
        - Как же сами фрины ориентируются в пространстве при таких помехах? - растерянно спросил Никита Зорин.
        Майор Соболевский пожал плечами, вспомнил, что говорил Кравец на инструктаже, хотел ответить, но в диалог вмешался Уарн. Дрогл взял шлем в ладошки, наклонился к встроенному микрофону.
        - Фрины для ориентации в пространстве используют другой принцип, - сказал союзник. - Волны тяжести.
        - Волны тяжести? - этот вопрос Соболевский и Кочеванов задали одновременно.
        Уарн слышал все реплики людей с боевых постов, правда, для этого ему приходилось забавно складывать уши «лодочками» и подносить их близко к динамикам.
        И тут в голове у Кирилла будто что-то щелкнуло.
        - А! - Майор хлопнул ладонью по металлической панели. - Волны тяжести! Уарн, гравитационные волны?!
        - Гравитационные, - согласно повторил трудное слово дрогл. - Волны тяжести. Правда, они не такие тяжелые, как обычно. Легкие, почти неразличимые. Но они есть.
        - Они не тяжелые, легкие... почти неразличимые... - Соболевский сильно потер ладонью лоб, пытаясь угадать, что имеет в виду малыш.
        Когда Уарн говорил о технических вещах, его речь становилась малопонятной людям.
        - Командир, это нетрудно, - пояснил Зорин, который раньше других уловил смысл. - Они используют гравитационные волны, но не такие мощные, какие, скажем, присутствуют на планетах, ну, естественная сила тяжести. Словосочетание «легкие волны тяжести» - это просто попытка объяснить: фрины умеют отправлять и принимать незначительные гравитационные возмущения пространства.
        - Да, - подтвердил союзник.
        - Слава богу, они пока не создали гравитационных орудий... - пробормотал Кочеванов. - Неприятно чувствовать себя мухой, которую изготовились прикончить тапкой.
        Но командир «Москита» не позволил развить эту тему, просто Соболевский вдруг понял другое.
        - Уарн! - воскликнул майор. - Ты сказал «волны легкие, почти неразличимые»! Ты видишь эти волны, посылаемые фринами?!
        - Нет. Да. Не вижу. Чувствую, - дрогл пытался отвечать максимально четко, в результате получалась каша из отрицаний и утверждений, но все поняли главный смысл.
        Уарн чувствовал волны, испускаемые поисковыми системами врагов.
        - Они знают, что мы приближаемся? - уточнил Соболевский.
        Этот вопрос логично вытекал из того, о чем только что сказал дрогл.
        - Да, - ответил Уарн.
        Майор откинулся в кресле пилота, вытер пот со лба. Диспозиция перед началом смертельного поединка получалась неприятная. Люди оказались слепы и глухи, вернее, не сами люди, а их компьютерные и радиолокационные системы. Фрины же прекрасно видели приближающийся корабль-разведчик.
        - Однако Боря зашел в Угольный Мешок именно здесь... - Соболевский разговаривал сам с собой.
        - Сильный радиосвет, - отозвался дрогл.
        «Радиосвет...» - мысленно повторил майор, и вдруг будто вспышка возникла в голове! Командир «Москита» понял, почему Зуля двигался вдоль границы туманности зигзагами, отчего полез в Угольный Мешок именно в этой точке.
        Уарн! Соболевскому помог Уарн! Дрогл натолкнул его на правильную мысль!
        - Так, я все понял!!! - с волнением в голосе произнес Кирилл и облизнул вмиг пересохшие губы. - Спасибо, Уарн!
        - Не томи, командир, - попросил Кочеванов. - Восхищенные слушатели готовы разразиться аплодисментами. И даже подбрасывать вверх чепчики-шлемофоны.
        - Все просто, ребята! - Соболевский засмеялся. - Что делает доктор, если пациент говорит: «У меня болит»? Врач начинает исследовать, прощупывать поврежденный участок тела, пытаясь установить очаг воспаления! Ну, догадались?!
        Сильный радиосвет!!! Вот мы подошли поближе, и наши радиосистемы оглохли! Почему? Да потому, что мы оказались в зоне действия «глушилок» фринов! Вспомните, как поступал Зуля?! Он подходил ближе и отходил - в разных точках! Да он же проверял, на каком расстоянии от Угольного Мешка срабатывает полная блокировка! Он составлял радиокарту! Радиокарту уровней помехосигнала!
        «Фантом» подходил к туманности с разных векторов, и Зуля наносил точки - где вражеская система срабатывает на большем удалении, где на меньшем. Понимаете?! Это позволяет установить, где интенсивность шумового поля выше, и вычислить примерную зону расположения центрального узла РЭБ, ведь вблизи нее паразитный сигнал мощнее!
        - Ага, командир! - радостно воскликнул Кочеванов. - Тебе премия за смекалку! Возьми с полочки пирожок с капусткой!
        - Уарн, ты - молодец! - откликнулся Соболевский. - Навел на нужную мысль. В общем, ребята, Зуля все делал осмысленно. Он обрисовал для себя зону максимальной интенсивности шумового сигнала, провел компьютерный анализ создаваемого поля и лишь потом полез в туманность. Здесь! У нас перед носом! Система РЭБ фринов где-то там, куда направлялся «Фантом»! И мы пойдем тем же маршрутом!
        - И, как «Фантом», рискуем нарваться на два-три десятка шаровых молний, - штурман уныло закончил мысль командира.
        - Типун тебе на язык! - разозлился Берецкий.
        - И мы пойдет тем же маршрутом! - не повышая голоса, продолжил Кирилл. - Но только пойдем гораздо ближе к Гакруксу, чем это сделал Зуля!
        - А что нам это даст? - помолчав, осторожно поинтересовался штурман. Все остальные ждали. - Кира, объясни! Народ хочет знать, что за ходьба по натянутому канату над ареной цирка? У нас не работают навигационные системы, компьютерный комплекс бредит, точно пьяный бомж, как ты поведешь корабль в поле тяготения звезды?
        - Вот именно, в поле тяготения звезды!!! - радостно потер руки Соболевский, придумавший, как обмануть фринов. - Женька! Что нас отличает от всех других живых существ, а?! Смекалка! Мы пойдем в поле тяготения звезды! В сильном гравитационном поле!
        И тут соратники Соболевского уловили замысел командира. Вспомнили слова Уарна о том, как работают локаторы фринов, - и догадались, чему радуется Кирилл. В сильном гравитационном поле Гакрукса враги не смогут обнаружить корабль-разведчик просто потому, что экраны их гравилокаторов будут засорены помехами точно так же, как и системы поиска противостоящего фринам флота!
        Фифти-фифти. Людям будут мешать электромагнитные помехи, а фринам - гравитационные возмущения звезды. Противники окажутся в одинаковых условиях. Соболевский нашел способ, позволяющий проскочить первую линию обороны, ворваться в логово врага.
        - Уарн, я правильно придумал? - Майор повернулся к дроглу, который почти не участвовал в развернувшемся диалоге, хотя внимательно слушал.
        Одно кожаное ухо дернулось к человеку, будто гномик ждал, не скажет ли Кирилл что-то еще. Но командир «Москита» молчал, глядя на дрогла.
        - Правильно, - чуть помедлив, ответил Уарн.
        Он колебался, будто хотел что-то добавить, - Соболевский заметил это. Но союзник сдержался. Передумал?! Только маленькие пальцы сильнее вцепились в кожаный ремень, а уши чуть заметно задрожали.
        - Решено! - Командир «Москита» резко придвинулся вперед, разместил ладони на панелях управления. - Входим в зону поиска через корону звезды Гакрукс! Положение корабля буду контролировать визуально, без помощи систем радионавигации. Экипаж, приготовиться к маневру!
        - ...дорогие гости! Просим пристегнуть ремни безопасности и молиться! Нас ждет маленькая, но увлекательная экскурсия в жерло действующего вулкана...
        Две молнии попытались настичь капитана Вебера, одна за другой. Руди возблагодарил бога за то, что стрелял фрин, вооруженный обычным электрогенератором. Конечно, если аппарат, выпускающий голубые смертоносные щупальца, можно считать обычным. Но если бы выстрелил солдат, оружие которого генерировало огненные шары, последний из спецназовцев «Каракурта» не успел бы даже вздохнуть. А так еще оставались шансы немного помучиться...
        Капитан вовремя заметил хищную изломанную линию, потянувшуюся к нему от дальней гранитной гряды. В другой ситуации Вебер задал бы себе вопрос: если электричество распространяется в пространстве с той же скоростью, что и свет, то как быстро должен действовать человек, чтобы уйти с траектории выстрела? И вообще, в какой сказке такое случается?
        Сейчас у Руди не было возможности задавать вопросы даже самому себе. Он просто не думал о сложных материях, иначе навсегда остался бы в негостеприимных скалах Саванга.
        Тело капитана сработало само, независимо от сознания. Раз! Голубая молния потянулась от скал к Руди, намереваясь парализовать, обездвижить. Два! Ноги резко и удивительно ловко отбросили тело в сторону, за каменный выступ. Даже не поймешь, как это получилось так стремительно - без разбега, без приседания, пусть хотя бы небольшого. Просто вышло так, будто икроножные мышцы вмиг стали мощнее в десятки раз, и Руди оставалось только грамотно сгруппироваться при падении...
        И тут в дело вступил другой стрелок-фрин. Мысленно Вебер поблагодарил его за медлительность, за то, что позволил сначала выстрелить бойцу с молниеметом.
        Огненный шар ударил в скалы справа и над головой. Через секунду раздался страшный грохот, и Вебер съежился в комок, замычал от боли - каменная шрапнель больно хлестанула по телу, нанеся десятки мелких, но болезненных ран. Вебер озверел, от ярости потерял над собой контроль.
        Он вывалился из тучи пыли злобным джинном, готовым уничтожать все, что способно двигаться, стрелять, мечтать о смерти последнего бойца «Каракурта».
        Кажется, он орал какие-то гнусные ругательства, перемещаясь в сторону от каменной гряды, опоясывающей Зуб Дракона. Страшно матерился и поливал из «Шквала» все стрелковые точки, какие успел засечь. Все те места, откуда пытались вырасти хищные деревья ветвистых молний.
        Двоих или троих Вебер зацепил, это точно. Голова стала какой-то непривычно большой, словно раздулась в десятки раз, и пропорционально этому увеличился объем мозга, которому теперь не требовалось много времени на анализ положения врагов, их перемещений. Мозг работал с потрясающей быстротой и четкостью.
        Вот если бы так же работало и тело, Вебер за минуту расправился бы со всеми карателями из вражеского отряда! На беду, тело все портило. Руки поднимались медленно, да еще подтормаживали при движении. Затем получалось наоборот: Вебер уже намеревался их остановить, но конечности, налившиеся свинцовой тяжестью, обладали чудовищной инерцией. Руди вскидывал автомат, хотел целиться, а руки еще продолжали маневр - избыточный маневр, и мозгу приходилось тратить невероятно много энергии, чтобы заставить тело действовать так, как нужно.
        «Контужен...» - эта мысль пришла в голову после того, как Вебер промахнулся в третий раз подряд. Промахнулся не потому, что разучился стрелять, просто руки жили своей жизнью, отдельно от мозга. Впрочем, как и ноги. Как и все тело.
        «Контужен ударом молнии в землю...» - в условиях скоротечного боя, где счет шел на доли секунды, это было смертельным приговором. Пусть даже Вебер надежно выключил двух стрелков, сдуру высунувшихся из укрытий, но он все равно не мог справиться с целой группой. В другом случае, может, и отбился бы, но не сейчас, когда жутко мешало его собственное тело.
        Еще одна шаровая молния ударила в скалы, совсем недалеко от Руди. Все, что он успел сделать, это сжаться в комок в момент страшного взрыва. Сжаться в комок - это у него хорошо получилось, быстро и эффективно. На сей раз тело почему-то послушалось, не стало перечить мозгу.
        Громыхнуло так, что Вебер сразу же оглох: звуки начисто отшибло ударной волной. Этой же взрывной волной капитана отбросило в сторону чуть ли не на десяток метров. Сильно ударившись плечом о каменную стену, спецназовец «Каракурта» мысленно пожал руку своему ангелу-хранителю за то, что соприкоснулся со скалами не черепной коробкой.
        Капитан попытался встать на ноги, но почва под ногами так резко наклонилась, что Руди упал на спину. Это его здорово удивило: никогда раньше у него не было головокружений - ни при взрывах, ни при падениях.
        Вебер хотел провести ладонью по взмокшему лбу, по глазам, но лишь глупо ткнул пальцами себе в нос и в рот. Теперь руки не просто «тормозили», они делали совершенно не то, что хотел человек.
        Руди с трудом перекатился на живот, приподнял голову, попытался определить, где враги. Ничего путного из этого не вышло: земля и небо перед глазами вращались так, словно он катался на аттракционе-центрифуге. Капитан различал ветвистые голубые молнии, которые куда-то тянулись в пространстве, но вот куда именно? От электроразрядов оставались такие хитрые траектории в воздухе, что ни один Менделеев не смог бы описать их с помощью физических законов.
        Менделеев?! Кажется, он занимался химией, а вот законы физики - это Эйнштейн. Эйнштейн? После взрыва мозг Вебера работал так странно, что Руди не мог разобраться в самых простых вещах. Не действовали ни память, ни система анализа.
        Фрины!!! Это единственное, что помнил капитан. Фрины вокруг! Они хотят убить человека. Последнего человека, который им мешает. Почему мешает? Чем мешает? Это слишком сложные вопросы, на которые не надо искать ответ.
        Надо просто не позволить фринам сделать, что они хотят. Для этого он должен выжить. Как? Любой ценой. Выжить в скалах. Как червяк, забивающийся в маленькую трещину...
        Трещина. Она действительно была перед глазами Вебера, просто очень сильно крутилась в пространстве, и от этого поймать ее руками оказалось невероятно трудно. Капитан сделал это с третьей или четвертой попытки, уже не помышляя о том, чтобы повернуться к врагам лицом, состязаться с ними в меткости стрельбы. Червяк, который должен выжить любой ценой, не пытается одолеть птицу, вознамерившуюся его сожрать. Червяк даже не обижается на птицу, нет. Он просто уползает.
        ...Вебер плохо понимал, что с ним происходит. Скорее даже совсем не понимал. Высшие нервные реакции отключились после шоковых ударов током. Капитан действовал, как разрегулировавшаяся компьютерная система, которая утратила жизненно важные файлы графической оболочки, но раз за разом пытается перезагрузить ядро, чтобы выйти на нужный уровень.
        ...Трещина оказалась невероятно узкой. Такой узкой, что даже маленький дождевой червь не мог бы в нее протиснуться. Обидно. Так не бывает. Трещины созданы для того, чтобы прятаться. Особенно когда хищная птица позади... Хлопочет, норовит дотянуться клювом...
        - Быстрее! - проорал Мадэн, видя, что последний из людей забился в извилистую скальную щель так далеко, что молниеметы его уже не достают. - Быстрее! Энергобол сюда!
        Вот хитрая птица... Умеет не только долбить клювом, у нее из глаз сыплются электрические искры, которые лижут камни. Слава богу, что камни не боятся электричества. Им плевать на электричество. Они тысячи лет лежали тут и еще столько же пролежат, невзирая на голубые искры и щупальца, которые стараются выковырять из-под скал червячка. Маленького червячка, который совсем не хочет стать обедом для разъяренной птицы...
        - Давай! - приказал Мадэн, тыча пальцем в глубину прохода, указывая направление, в котором двигался человек.
        И солдат выстрелил. Фрины тут же рассыпались по сторонам - спрятались за могучими гранитными стенами, понимая, что взрывная волна не делит на своих и чужих. Она накрывает все, что попадается на ее пути.
        - Еще! Еще! - гневно проорал командир отряда карателей.
        Ему нужна была полная гарантия того, что последний диверсант уничтожен.
        Вереница светящихся шаров ворвалась в узкое межскальное пространство, наполнила темную утробу извилистого тоннеля грохотом взрывов, визгом острых каменных осколков.
        ...Руди Вебер страшно кричал. Он совсем обезумел от боли, потерял над собой контроль - пытался отогнать прочь огромную птицу с раскаленным клювом. Червяк не может отогнать птицу. Червяк не должен этого делать. Он должен притаиться и ждать, тихо-тихо. Но Вебер больше не был червяком - стал обожженным, израненным куском мяса, из которого раскаленным клювом пытались выдолбить жизнь.
        - Он не сдох! - прислушавшись к жутким воплям, которые доносились из глубины узкой щели, со злостью процедил Мадэн. - Он жив, отсюда не достать...
        Фрины попробовали протиснуться в щель так, как это сделал человек, но ничего не получилось. Мадэн в приступе ярости ударил кулаком по стене, ставшей преградой для его солдат. У людей было другое строение тела, последний из диверсантов сумел проскользнуть туда, куда не могли пробраться фрины карательного отряда.
        - Стреляй еще! Стреляй! До полной разрядки батарей!!! - потребовал командир.
        ...Жестокая птица теребила раскаленным клювом снова и снова. Вебер не пытался сдержать крик, это оказалось выше его сил. Просто орал в голос, только так он мог вытерпеть адскую пытку и не лишиться остатков разума.
        Он застрял в узкой щели, не мог двинуться ни назад, ни вперед, но сзади жил огонь, и надо было уходить от него. Камни вокруг становились все горячее и горячее. Сорвав голос и чуть не сломав кости грудной клетки, Руди каким-то чудом миновал самое узкое место, упал на дно расщелины. Осознав, что преграды больше нет, быстро пополз во влажное нутро черной пещеры, подальше от раскаленного клюва хищной птицы.
        Разума не осталось. Памяти о прошлом тоже. Внутри жил дикий страх: безжалостная тварь могла в любой миг протиснуться в пещеру следом за Вебером, и тогда она точно нашла бы червяка, насадила его на острие раскаленного клюва, а Руди этого очень не хотел...
        - Свяжись с Весахом! - чуть подумав, приказал Мадэн своему помощнику. - Мне нужны змеепсы! Передай Весаху приказ: пусть снимает всю тройку с охраны батареи «Вулканов»! Я даю ему время, пока звезда не выйдет в зенит. К этому моменту звери должны быть здесь! Так и скажи Весаху, иначе он сам останется в болотах Саванга! Мы отправим змеепсов по следам человека, и он никогда не выйдет из скал!
        Командир отряда карателей отошел в сторону от узкой щели, в которую не мог протиснуться ни один из фринов. Присел на камни, привалился спиной к теплой от выстрелов скале, прикрыл глаза. Ночная охота отняла невероятно много сил, но, самое обидное, ее так и не удалось довести до конца. До тех пор, пока жив хотя бы один из вражеских диверсантов, нельзя быть уверенным в том, что одержана победа.
        - Ничего... - сам себе пробормотал Мадэн, не поднимая век. - Мы найдем способ сломать любого упрямца. Посмотрим, как этот заморыш сумеет выстоять против тварей, чей укус разлагает костную структуру. На планетах людей тоже водятся пауки, которые впрыскивают желудочный сок в тело жертвы. Вот будет сюрприз! Думаю, этот герой ни разу не представлял себя в роли еды, которую переварят прямо в натуральной оболочке, ха-ха!
        Ничего, герой, до финала осталось немного! В болотах змеепсов по следу не пустишь, а в скалах - их работа. Думаешь, человек, ты перехитрил нас? Пролез в такую щель, куда не способен пробраться фрин? Скоро повстречаешься с хищниками, которые умеют протискиваться в любую трещину! Они проскользнут даже там, где скалы остановят тебя! Ты никогда не выберешься из каменного склепа, человек! Ты умрешь в жутких мучениях!
        Под веками то плясали мутные черные кляксы, то вспыхивали жгучие россыпи маленьких звезд-иголок. Голову накачали изнутри насосом, как шину, зрачки вылезли из орбит, в ушах что-то тоненько свистело, а язык стал толстым и неприятным - все время хотелось стошнить им на пол.
        Кирилл Соболевский старался не отвлекаться на второстепенные вещи, не замечать их, но мучительнее всего пилот реагировал на фокусы с глазами - мало того, что не работали радионавигационные комплексы, так еще и визуальная картинка получалась настолько искаженной из-за проблем со зрением, что это выматывало, доводило до безумия.
        Никогда в жизни майору не приходилось испытывать ничего подобного. Командир «Москита» вдруг подумал, что напрасно полез в корону красного гиганта, людям не под силу вынести такие воздействия чужой звезды. В конце концов, для любого организма существуют естественные физические ограничения, которые не переборешь никакими волевыми приказами. Человек не может жить при минус двухстах градусах. Человек не может дышать в углеродной или фторной среде. Человек не может выдержать ускорение в сто g.
        Человек не должен лезть в зону таких сильных гравитационных и электромагнитных возмущений. Однако же полез... И не один...
        Уарн растекся в кресле второго пилота, превратился в какой-то жалкий кожаный лоскуток, даже уши не шевелились. Видимо, чувствительному дроглу приходилось еще хуже, чем людям.
        - Полегче, командир... - с трудом прохрипел Кочеванов, но никаких шуток по поводу рискованного вояжа не отпустил.
        Даже у штурмана сейчас не было сил на глупости.
        Соболевский вел «Москит» в опасной близости от Гакрукса, и на всех членов экипажа воздействовало не только мощное гравитационное поле, что само по себе было неприятно - на каждого из смельчаков влияли и магнитные, и электрические поля красной звезды-гиганта.
        Сильнейшие электромагнитные бури легко проникали сквозь оболочки корабля, что керамостальную, что титановую, и не существовало способа уберечь головной мозг - он страдал от невидимых шквалов даже сильнее, чем сосуды и сердце.
        На каждом из членов экипажа это отражалось по-своему: у одних отнялись руки или ноги, потому что управляющие импульсы перестали проходить по нервной системе, у других из-за сверхвысокого внутричерепного давления отказали глаза и язык. Разбухший мозг пытался проломить черепную коробку - хотел выбраться наружу и отдохнуть от тесного, надоевшего жилища...
        Кто-то жутко захрипел - Соболевский услышал звук в наушниках, но голова работала так странно, что опознать товарища майор не сумел. Кому там плохо? Кирилл не смог задать вопрос вслух - не хватило воли, чтобы открыть рот, позвать друзей.
        Мозг работал со сбоями, словно компьютерная система, у которой то и дело пропадает питание. Только-только операционная система вознамерилась выполнить какую-то задачу, но тут - бац! - пропало электричество, все рухнуло. Затем питание появилось снова, система повторно загрузилась и начала выполнение поставленной задачи. Но помешал другой сбой в обеспечивающей сети...
        Точно так же - рывками - майор Соболевский вел «Москит» по лезвию бритвы, уповая лишь на везение в тех случаях, когда сознание вдруг пропадало и командир разведкорабля погружался в черную ватную тьму.
        К счастью, провалы беспамятства были не очень долгими - Соболевский имел возможность фиксировать их продолжительность по электронному таймеру, встроенному в панель. Едва только человек прекращал подавать команды двигателям, таймер запускался и честно отсчитывал секунды до тех пор, пока майор не выбирался из черной трясины, чтобы вновь принять управление «Москитом».
        - Выходи, Кира... - прохрипел Кочеванов.
        Он был единственным, кто пытался разговаривать с командиром. Остальные, включая Уарна, молчали, ни у кого не находилось сил и воли, чтобы поддержать диалог. Соболевский понимал товарищей: испытание оказалось не просто тяжелым, а невыносимым. Можно терпеть физическую боль, силой разума заставляя себя не думать о ней, заставляя себя верить, что это нечто маловажное, второстепенное. Но если твой разум покинул тело, если волю деформировали, изуродовали гравитационные и магнитные поля кровавой звезды, если мозг не подчиняется, как можно справиться со всем этим? Ведь воля упрятана в мозгу, который стал чужим...
        - Уарн... - с трудом, хриплым шепотом позвал командир «Москита».
        Союзник людей лежал на противоперегрузочном ложе грудой измятых кожаных лоскутов...
        Майор Соболевский вдруг испугался, показалось, дрогл умер. Что, если так? Кто поможет найти систему РЭБ фринов? Кто увидит ее, почувствует в космосе, если не Уарн? Локаторы по-прежнему бессильны!
        - Выходим... - Кирилл сказал это не для друзей, которые медленно умирали на своих боевых постах, - сказал это себе, заставляя разорвать толстую липкую паутину, мешавшую двигаться.
        Зачем двигаться? Зачем? Не надо... Отдохни...
        Он вновь потерял сознание, и в этот раз черная мягкая вата поглотила его на более значительный интервал времени - так показалось Соболевскому, когда очнулся. Кирилл не сумел определить, сколько именно пробыл в небытии - цифры на пульте расплылись перед глазами.
        Теперь майору стало по-настоящему страшно. Он понял: еще немного - и кораблю конец вместе со всем экипажем. Провалы сознания становятся более долгими, отдавший последние силы организм отказывается бороться, он хочет только покоя и тишины. Он стал врагом, точно так же, как мозг, который ранее уже предал Соболевского.
        Зачем двигаться? Зачем? Не надо... Отдохни... Тишина придет сама, такая желанная и приятная...
        Вновь очнувшись, майор тут же положил чудовищно тяжелые ладони на управляющие панели «Москита», заставил корабль начать маневр выхода из короны - пока пилот еще способен хоть изредка понимать, что делает.
        ...Потом он долго лежал в кресле, то и дело нажимая кнопку «реаниматора». В лицо била струя кислорода, носоглотку сводило от резкого запаха озона, чернильная слизь, набившаяся в черепную коробку, медленно и неохотно выходила наружу. Соболевский мог бы поклясться - он видел, как тает, растворяется клейкая муть, словно кусок льда под струей горячей воды.
        Сначала из-под век исчезли светящиеся иголки, от которых жутко болели глазницы, потом майор почувствовал, как черепная коробка перестала быть перекачанным футбольным мячом - лишний воздух выпустили наружу.
        Только после этого Кирилл чуть повернул голову, посмотрел на боковой дисплей, на котором бесновался Гакрукс. На огромной красной звезде бушевали огненные вихри - языки пламени закручивались в щупальца, тянулись наружу, к любому неосторожному путнику, рискнувшему подобраться слишком близко к мартеновским печам ада.
        Яркие вспышки появлялись то в одном месте диска, то в другом - если б не фильтры, адаптивно снижавшие интенсивность светового потока, любая из них выжгла бы людям глаза. Соболевскому казалось, будто некая атакующая армия обрушивает на звезду десятки водородных бомб - кусты взрывов вырастали непрерывно, то выше, то ниже. Это выглядело красиво и жутко.
        Когда Соболевский почувствовал, что способен более-менее нормально двигать руками, он поднял их к лицу, осторожно потер горящие веки. Кирилл боялся нажимать на глаза сильно - все никак не мог отделаться от чувства, что раскаленные иглы остались внутри и вот-вот проткнут зрачки.
        - Фух... - донесся до командира голос Кочеванова, усталый и грустный. - Вот и протрезвели на все сто, будто не брали в рот ни капли. Пообещай, командир, что так развлекались в последний раз...
        - Что это было? - пробормотал Берецкий из отсека кормового стрелка.
        - Гакрукс, - вместо командира ответил штурман, оживавший с каждой секундой. - Гамма Южного Креста. Красный гигант, находящийся на удалении восьмидесяти восьми световых лет от Земли, прародительницы человечества.
        Берецкий тупо молчал. Он спрашивал совсем о другом и, конечно же, Кочеванов отлично понимал это. Просто в силу привычки Евгений не мог нормально ответить на вопрос. А у Камила не нашлось энергии, чтобы остановить штурмана, вдруг решившего блеснуть профессиональными знаниями.
        - Но это что! А вот в Южном Кресте есть еще Акрукс! Это голубая звезда. Она, конечно, не в вершине креста, а в основании, и потому расположена на удалении трехсот двадцати световых лет. Но если немного постараться, то мы сможем пройти и через ее корону, и тогда медаль за...
        - Штурман! - вяло оборвал Соболевский. Он думал о другом. - Отставить треп, береги силы! Внимание, экипаж! Мы выходим из короны Гакрукса. Как состояние, Кочеванов?
        - Спасибо туристическому агентству! Экскурсия запомнилась, но больше таких радостей не надо. Я слишком стар, чтобы...
        - Цветков?
        - Нормально, командир. Тошнит малость, но, уверен, это сейчас пройдет.
        - Понял! Зорин?
        - Я с вами, командир! Не могу сказать, что полностью, но на три четверти здесь, точно.
        - Это как? - не удержался штурман. - Зорька! Ты пасешься на лугу или торчишь в стойле? Нельзя быть немножко беременным.
        - Да пошел ты! - беззлобно ругнулся Никита. - Командир, все нормально. Просто у меня после такого аттракциона странное раздвоение личности. Вроде я тут, но часть осталась возле Гакрукса. Ерунда в голове, не знаю, как объяснить толком...
        - Ясно. Понимаю, Зорин. Берецкий?
        - Все в порядке, командир. И я, и двигатели пока тут, в корме. На все сто процентов.
        - Это радует, - ухмыльнулся командир «Москита» и посмотрел на дрогла. - Уарн?
        - Алларф... - едва слышно ответил тот. - Алларф актанг. Иска тонга финн...
        Наверное, от пережитых потрясений дрогл позабыл, что люди не понимают его языка, ответил по-своему. Но майор Соболевский все равно обрадовался: раз Уарн заговорил, значит, еще не все потеряно. Есть надежда, что союзник придет в себя, справится с пережитыми шоком и болью.
        Уарн уселся в кресле чуть ровнее, застонал, а потом что-то тихо, певуче забормотал на своем языке. Было понятно, что он ни к кому из людей не обращается, просто разговаривает сам с собой или читает вслух какие-то мантры. Спустя некоторое время уши чужака чуть распрямились, стали похожи на кожаные лопухи, даже вяло зашевелились.
        - Ну вот и порядок, - с облегчением произнес Кирилл. - Значит, немного сбили противника с толку, удрали из-под контроля систем фринов. Пусть теперь гадают: куда мы выскользнули из короны. Пусть ищут!
        - Уарн, а что фрины сейчас? - вдруг спросил Кочеванов. - Раньше ты фиксировал волны, в смысле гравитационные волны, волны тяжести, которые испускали вражеские сканеры. А теперь?
        - А теперь я ничего не чувствую, - печально ответил Уарн на языке людей. - Слишком много энергии пропало. Надо восстановить.
        - Долго? - уточнил командир «Москита». - Много времени надо, чтобы ты вновь начал чувствовать чужие эмоции, мысли, внешние поля?
        - Десять тысяч ударов вашего сердца, - послушав себя, ответил Уарн, видимо под каждым ударом сердца подразумевая одну секунду.
        - Примерно три часа, - перевел Соболевский в систему измерений, более привычную людям. - Ну, не так уж и много... Подождем.
        - Три часа болтаться на одном месте - рискованно, - подал голос Вениамин Цветков. - Могут обнаружить.
        Радист был прав, это понимали все. Следовало куда-то укрыться от сканирующих систем врага. Фрины, конечно же, мечтали найти и уничтожить дерзкий кораблик людей.
        - Только не в корону!!! - быстро, опережая товарищей, высказал мнение Кочеванов. - Командир, довольно живодерских экспериментов! Тем более и Уарну вновь станет плохо, так что нет никакого смысла снова нырять туда.
        - Смысла нет, - согласился Соболевский. - А деловые предложения есть?
        - А как же! - обрадовался штурман. - Я тут с картами повозился, обнаружил симпатичный пояс астероидов неподалеку от Гакрукса. Видимо, раньше была планета средних размеров, только ее разорвало гравитационными полями. Командир! Чудненькое место! Целое кольцо мелкого хлама, отражающего сигналы гравилокаторов! Мы туда отлично впишемся! Сойдем за кусок камня, и фрины нас не найдут!
        - Угу! - пробурчал пилот. - Фрины не найдут... Только мне вести корабль визуально, без помощи бортового навигационного комплекса. Ты когда-нибудь видел, чтобы командир судна всматривался в звездные пейзажи, пытаясь глазами обнаружить движущиеся небесные тела? Астероиды, метеоры... Это анекдот, Женька!
        - Ну, три часа ты же продержишься?! - взмолился штурман. - Хочешь, мы все сядем в рубке и будем смотреть по сторонам, подсказывая тебе?
        - Дурак... - беззлобно ругнулся командир «Москита». - Давай скажи еще, что штурвал вместе крутить будем! Что у тебя, мозги после короны Гакрукса не восстановились? Когда заметишь астероид, идущий на пересечение с нами, будет уже поздно маневрировать, останется только венки заказывать. И траурную музыку...
        - Другие предложения есть? Более умные?
        - Нет, - честно ответил командир.
        - Тогда три часа будем молиться, потому что правда на нашей стороне! - подвел итог дискуссии Кочеванов.
        - Ладно, уговорил, - сдался Соболевский. Он действительно не видел другого варианта, все они еще не до конца оправились от пережитых потрясений, да и без дрогла было крайне трудно искать «глушилки» противника. - Уговорил, заберемся в пояс астероидов...
        Он посмотрел на Уарна, но тот ничего не сказал, лишь слабо мотнул головой в знак согласия - совсем как человек. И тогда майор положил ладони на панели управления, заставляя корабль-разведчик вновь изменить курс.
        - Николаич, - негромко позвал вице-адмирал Коровин, отрывая командующего флотом от раздумий. - Примерно через пять-шесть часов мы закончим формирование ударной группировки на границах созвездий Центавра и Южного Креста.
        Борисов неодобрительно посмотрел на начальника штаба, потом на работавших неподалеку за компьютерами офицеров группы технической поддержки. Адмирал не любил, чтобы к нему обращались неформально, даже если это позволяли себе ближайшие помощники. Одно дело - где-то в домашней обстановке, за столом во время празднества, и совсем другое - в момент боевых действий, перед схваткой с армадой фринов. Схваткой, которая могла в случае удачного исхода покончить с агрессией пришельцев, а в случае неудачного - открыть захватчикам прямую дорогу в глубь освоенных человечеством пространств. К Солнечной системе. К Земле.
        Впрочем, Борисов воздержался от каких-либо замечаний своему заместителю, тот все должен был понять по выражению лица командующего флотом.
        - Пять-шесть часов? - неодобрительно переспросил адмирал. - А точнее никак? Будто каждой бригаде, каждому линейному кораблю не составлен график движения! Будто неизвестно, когда они окажутся в местах назначения!
        - Известно. - Чуть заметная усмешка появилась на губах Коровина. Начальник штаба отлично знал требования Борисова, понимал, что командир не даст спуску никому, даже тем, кто рядом с ним много лет. - Последними позиции занимают четырнадцатая и двадцать третья бригады. Если не произойдет форс-мажора, через пять часов тридцать пять минут. Это на флангах - на максимальном удалении от Гакрукса. Выдвижение бригад идет по плану, мы по-прежнему стараемся соблюдать максимальную осторожность, дабы не попасть под «глушилки» фринов.
        - Старайтесь! - едко пробурчал командующий. - Очень бы хотелось, чтоб командиры линкоров и крейсеров четко выполняли инструкции, соблюдали маршруты выдвижения и не лезли в зону, где слепнут и глохнут локаторы. А то мы вечно начинаем пить боржом, когда почки уже отвалились.
        - Все идет нормально, - поспешил заверить начальник штаба.
        - Покажи объемную карту! - приказал Борисов, направляясь к огромному столу, над которым с помощью хитрой системы голографических лазеров можно было моделировать различные участки звездного неба.
        По знаку вице-адмирала офицеры из группы технической поддержки тут же развернули перед командующим объемную модель двух созвездий, подсветили Гакрукс - ближайшую звезду к Центавру.
        К Борисову стали подтягиваться другие офицеры штаба, понимая, что адмирал собирается анализировать последние данные информационных и разведывательных служб.
        Одно за другим на плане начали вспыхивать облака золотистых искр - компьютерщики помечали зоны, где находятся корабли земного флота. Туманность Угольный Мешок соответствовала своему названию - на объемной карте она выглядела огромной чернильной кляксой, с той лишь разницей, что клякса - нечто плоское, а тут было неровное, растянувшееся в трех измерениях облако. Оно даже чем-то напоминало живое существо - черного спрута, выпроставшего хищные щупальца и вправо, и влево, и вперед, и вверх.
        Борисов поморщился, словно от зубной боли, заложил руки за спину, рассматривая спрута-кляксу. Аналогия с живым существом была невероятно сильна, так и казалось, что неподвижное чудовище вот-вот очнется, двинется вперед, в надежде сожрать колонии людей. А там, если повезет, и до центра доберется - до Земли, которая по-прежнему оставалась важнейшей планетой в системе освоенных человечеством миров.
        Золотистые облачка вспыхивали там и тут, прямо перед тянувшимися в разные стороны черными щупальцами - словно искры пламени, которые собирались остановить мрачное чужеродное нечто. Вице-адмирал Коровин указывал зоны накопления кораблей ударного флота, напоминая командующему детали: номера бригад, численный состав. Борисов, прогулявшись вдоль золотистых искр, которые формировали неровную полусферу на границе Южного Креста, остановился напротив места, где вспыхивающие маячки словно бы дали слабину - прогнулись назад, вовнутрь пространства, контролируемого людьми.
        На пути желтой искрящейся пыльцы находилась небольшая черная точка...
        Адмирал наклонился вперед, словно надеясь в деталях разглядеть помеху, Коровин открыл рот, собираясь дать пояснения, но кто-то из офицеров группы техподдержки успел быстрее. «Саванг», - загорелась красная надпись прямо в воздухе, возле черной планеты.
        - Саванг! - вслух повторил командующий флотом.
        В общем-то, он и сам знал, что именно мешает кораблям сформировать на границах Южного Креста идеальную полусферу. Саванг! Планета, оказавшаяся в руках фринов. Планета с батареями «Вулканов», которые могли ударить по кораблям флота с тыла. Могли. Если только фрины сумели разобраться в технике и технологиях чужой расы.
        - Оттуда нет новостей?
        - Пока тихо. Эх, подойти бы да вжарить атомными торпедами!
        - Что наша разведка в туманности? - резко выпрямившись, задал вопрос адмирал.
        К нему тут же подскочил один из офицеров группы слежения.
        - Пока никаких вестей, сэр! - четко доложил майор. - Мы потеряли связь с «Москитом» около двух часов назад! Он вошел в зону, в которой системы радиоэлектронной борьбы фринов подавляют наши сигналы!
        - И с тех пор никаких вестей?
        - Никаких, сэр! Мы не видим «Москит», не принимаем от него радиопосланий.
        Борисов едва заметно качнул головой, офицер группы слежения отдал честь и торопливо направился на свой пост.
        - У нас в запасе еще несколько часов... - задумчиво обронил командующий. - Потом надо принимать решение. Как будем вести атаку? Предложения?
        Сейчас, в момент, когда на штаб пятого флота легла громадная ответственность - неправильное решение могло стать роковым для человеческой цивилизации, - адмирал Борисов совсем не походил на беспощадного к подчиненным вояку, каким его привыкли видеть многие командиры бригад, частей, ракетных кораблей. Груз оказался велик даже для этого, видавшего виды, офицера.
        - Ударим по Угольному Мешку, сэр! - сделав шаг вперед, предложил один из аналитиков штаба. - Ударим с нескольких направлений! Сожмем кулак и раздавим фринов прямо в их логове!
        - Не имея связи, - тут же парировал командующий. В этот раз он не иронизировал, заявляя, что в предстоящей бойне спокоен за своих офицеров, «потому что никто не сойдет с ума, ведь для этого по крайней мере надо иметь ум». Адмирал беседовал с подчиненными почти как с равными, слушал их предложения, вместе с ними хотел отыскать лучший вариант. - Мы будем вынуждены атаковать без связи, ведь система фринов подавит наши каналы обмена информацией. Без связи и без локаторов, то есть без картины происходящего вокруг. Знаете классический пример из истории, когда две армии, атакующие врага с разных сторон, начали стрелять одна в другую? Все произошло только потому, что между ними не было налажено должное радиовзаимодействие.
        Да еще, ко всему прочему, мы будем вынуждены обойти Саванг, чтобы продвинуться к Гакруксу. То есть поставим ударные корабли боком или тылом к батареям «Вулканов». А что, если фрины смогли разгадать секреты управления орудиями? Взяли пленных? Сумели пытками выбить из них нужную информацию? Значит, обойдем захваченную врагом заградбатарею, подставим тяжелые боевые корабли под удар со спины?!
        - В таком случае начнем операцию с ракетного залпа по Савангу! - не сдавался офицер. - Уничтожим фринов, захвативших «Вулканы», а затем флот сконцентрируется на границах Угольного Мешка, в том числе и на позициях возле Гакрукса!
        - Вот и меня одолевает похожее желание... - чуть помедлив, задумчиво признался Борисов. - Направить линейные корабли к Савангу, за несколько часов обрушить вниз тонны ракет и бомб, превратить планету в радиоактивную пустыню...
        Командующий флотом посмотрел на оживленно прореагировавших офицеров, которые были солидарны с адмиралом.
        - Но меня останавливает одна мысль... Это слишком очевидное решение. Для нас - очевидное. Но и для фринов - тоже! Тогда почему чужие стратеги так спокойны? Почему?! Что, если фрины именно такого хода ждут от нас? Что, если батареи «Вулканов» уже под контролем врага? Мы направим к планете ракетоносные линейные корабли - свои лучшие ударные звездолеты, и они нарвутся на огонь новейших орудий, против которых пока еще не придумана защита...
        А потом, когда на гибнущих кораблях поднимется жуткая паника, из туманности появятся звездолеты противника и начнут добивать все, что еще движется... Фрины видят перемещения наших судов, а мы не имеем никакой информации ни о флоте врага, ни о расположении боевых кораблей... По нам ударят силами, численность которых неизвестна, ударят в самый неожиданный и неподходящий момент. Такая вот перспектива, господин капитан второго ранга...
        Офицер-аналитик покраснел, как мальчишка, отступил назад. Борисов посмотрел на начальника штаба.
        - Другие предложения есть? - спросил командующий.
        Он помедлил, но не дождался ответа и продолжил мысль сам:
        - Нужна хотя бы одна положительная новость! Хотя бы с одного направления: или от разведки, или с Саванга. Если наши десантники выведут из строя батарею «Вулканов», мы сможем развернуть флот на границах Южного Креста, не опасаясь зениток у себя в тылу. Тогда начнем зачистку - планово и неторопливо - звезду за звездой, планету за планетой. Аккуратно проверим каждый астероид... Это займет немало времени, но мы вычистим Угольный Мешок, как хирург выскабливает гнойную рану. Тут спешка ни к чему, главное - качество... Качество и профессионализм!
        Если же разведка сумеет дать нам координаты системы РЭБ фринов, направим туда мощное соединение кораблей - уничтожим «глушилки», сорвем покрывало с лица врага. Увидим все его построение до последнего, самого маленького, суденышка! Вот тогда «Вулканы» на Саванге, в тылу, не страшны. Отгоним фринов подальше от этой зоны, начнем точечное уничтожение флотилий, а в конце доберемся до захваченных батарей, наведем порядок и там!
        Нам нужна положительная новость хотя бы с одного направления! Саванг по-прежнему молчит?
        - Молчит, сэр.
        - И от разведки нет вестей?
        - Никак нет, господин адмирал.
        - У нас около пяти часов до завершения переброски ударных кораблей к границам Центавра. Конечно, Земля не требует, чтобы мы сразу же приступали к боевым действиям против агрессивных пришельцев, но...
        - Командир, может быть, попробуем выбросить еще одну группу на Саванг? - предложил Коровин. - Такая вот идея приходит в голову. Есть два фактора, мешающих нам: система РЭБ и «Вулканы». Пусть разведка пока зондирует туманность, а мы вновь попытаемся добраться до батарей, а? Повторим выброску, для страховки отправим еще одну группу? А не будет результата - пойдем в атаку и попутно зачистим Саванг!
        Борисов наклонился вперед, уперся ладонями в стол, разглядывая на объемной карте черную точку, на фоне золотистых облаков. Потом выпрямился, повернулся лицом к начальнику штаба.
        - Готовь «Ниагару» из моего личного резерва! - распорядился адмирал. - Если через пять часов не придет вестей ни от разведки, ни от диверсантов, выбросим «Ниагару» прямо на батарею! Сверху! Мы уничтожим чертовы орудия, а потом ударим по фринам!
        - Есть! - откликнулся Коровин, понимая, что такая выброска - не в болото, а на вражеский гарнизон, под огонь молниеметов - с высокой долей вероятности приведет к гибели элитного спецназа.
        Конечно, «Ниагара» - не просто профессионалы, а исполнители высочайшего класса. Их подбирали долго и тщательно, просеивали лучшие десантные и штурмовые подразделения, отфильтровывая «штучный товар». Конечно, сладить с «Ниагарой» фринам будет крайне трудно, ведь достаточно и одного выжившего солдата, который сумеет добраться до механизма самоуничтожения батареи...
        Все это так, шансы на успех существуют, только приказ провести выброску группы прямо на «Вулканы» подводит черту под славной боевой историей «Ниагары». Эта операция войдет в учебники подразделений специального назначения, но вот останется ли в живых хотя бы один ветеран группы? Очевидец событий, способный рассказать товарищам и потомкам, как это было?
        Стены раздавили капитана Вебера. Он вдруг стал плоской фигуркой между исполинскими каменными прессами. Огромные тиски и жернова могли справиться не только с человеком - с любым живым существом, рискнувшим проникнуть в утробу скал. Зуб Дракона на самом деле был желудком чудовища - Руди это постиг на собственном опыте.
        Странно, что ставший плоским мозг еще работал. Это сильно напрягало Вебера. Лучше бы и мозг превратился в крохотную точку, лишенную возможности регистрировать нервные импульсы, чувствовать боль, способную только на самые простейшие мыслефункции. Спать. Вечно. Стать камнем...
        Вебер мотнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Резко толкнул руками исполинские каменные стены и не нашел их. Вокруг была пустота. Руди глубоко вдохнул полной грудью и снова ощутил себя объемным, совсем даже не плоским. Оказывается, стены не раздавили его, поэтому и мозг работает. Вот и отгадка...
        Капитан с трудом поднялся на ноги, надеясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной темноте. Птица с раскаленным клювом, так зверски терзавшая его тело, исчезла. Кажется, она осталась где-то позади. Вебер посмотрел себе за спину, но ничего не смог разобрать. Или впереди? Он бросил взгляд в другую сторону и понял, что сходит с ума.
        Руди не мог сообразить, откуда пришел. Все направления были одинаковыми. То есть их просто не существовало. Вокруг жила только чернильная тишина, в которой утонул человек. Не выдержав, Вебер громко закричал - вдруг искренне поверив, что крик прогонит и темноту, и дикий страх перед неизвестностью.
        Не помогло. Эхо отражалось от невидимых стен, сотни, тысячи раз возвращалось к беспомощному путнику, который стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, будто на сильном ветру.
        - Где я?! - завопил Руди, все еще веря, что кто-то может дать правильный ответ.
        - Я... я... я... - загрохотало эхо чужими, незнакомыми голосами.
        Капитан Вебер медленно сходил с ума, но он точно знал: это - не его голос. Там, в темноте, прятался кто-то чужой. Кто-то чужой, кто видел страдания человека, кто подбирался к нему вместе с лавиной искаженных звуков.
        - Кто ты?!
        - Ты... ы... ыыы...
        Руди понял: это не эхо. Эхо не могло быть таким. В темноте где-то неподалеку действительно прятался некто. Он издевался над израненным спецназовцем. Ждал своего часа. Ждал, когда у человека совсем не останется сил, когда рассудок окончательно покинет измученное тело.
        - Выходи! - яростно крикнул Руди, выдергивая нож из чехла.
        Последнее оружие, которым Вебер мог сразить врага, - ведь автомат остался где-то позади, там, где и птица с раскаленным клювом. Или это впереди?
        Все получилось не так, как хотелось Веберу. От резкого движения - когда он выхватывал нож - чернота вдруг опрокинулась набок, и Руди больно ударился плечом о каменный выступ. Слишком быстро дернул рукой, потерял равновесие. В темноте это нетрудно. Слава богу, ткнулся в каменный выступ плечом, не виском, а то бы игра уже закончилась. А может, наоборот, не слава богу? Закончилась бы игра, закончились мучения... Все осталось бы в прошлом, кроме вечного покоя. Это ведь так хорошо - лечь, вытянуться во весь рост, ни о чем не думать. Спокойно уснуть, зная, что изматывающая суета осталась позади. Отныне нет и не будет ни проблем, ни тревог.
        Батарея «Вулканов»...
        Пламенная искра возникла в глубине угасавшего сознания, причинила жестокую боль мозгу.
        «Дай слово, что ты дойдешь... Дай... слово...»
        «Слово...»
        Это Жак. Жак Монтегю. Там. Наверху. Когда лежал на камнях, готовясь умереть. Ради того, чтобы он, капитан Вебер, добрался до захваченной фринами базы. Чтобы уничтожил «Вулканы»...
        Ты предал своих друзей, Вебер. Они умерли за тебя. Они умерли, чтобы ты выжил и сделал работу.
        - Ты предал их, Вебер! - вслух сказал человек. - Встать, капитан!
        Больше некому было командовать. Нет ни майора Эспозито, ни майора Быкова. Только он, Руди Вебер. Поэтому он должен отдавать приказы сам себе. И выполнять их.
        Встать... Встать!!!
        Вебер сумел подняться на ноги, продвинувшись вперед на коленях и нащупав неподалеку от себя опору в виде щербатой гранитной стены. Он так и пошел - не зная куда, придерживаясь рукой за холодные влажные камни. Так было легче.
        А стены вдруг заговорили. Они не могли успокоиться после того, как Вебер разбудил из криком, - это факт. Руди давно уже перестал звать людей, перестал задавать вопросы - а скалы всё бормотали что-то свое. Капитану показалось, что он помешался: прошло совсем немного времени, и он вдруг начал понимать язык стен. Оказывается, те говорили о нем, о человеке. Удивлялись тому, что чужак до сих пор не стал частью каменной тишины, черного безмолвия. Стены удивлялись его упрямству, а Вебер теперь ничему не удивлялся.
        В памяти всплыл разговор со Стефаном. Гайгер ведь рассказывал, что один из хороших знакомых, из состава гарнизона Саванга, утверждал: с этой планетой не все ладно. Почему-то слова Гайгера отчетливо всплыли в голове: тот говорил, что раньше эта планета не принадлежала ни дроглам, ни фринам. Ни тем более людям. Знакомый Стефана клялся, что ранее на планете обитала какая-то другая раса, а когда на Саванг пришли люди и их союзники, скрытные аборигены ушли в болота. Но солдаты гарнизона иногда видели что-то странное в глухих топях.
        Что именно? Теперь Вебер никак не мог вспомнить, о чем рассказывал Стефан перед выброской на Саванг. Тогда он прослушал бредовые небылицы вполуха, думая о другом - о поставленной «Каракурту» задаче, о «Вулканах»... Это ведь действительно происходило перед выброской? Когда летели? Или нет, об этом говорил Жак Монтегю уже здесь, после десантирования? Черт, что творится с головой?
        Вебер не мог извлечь из головы даже такой простой факт. Он помнил слова, но оказался не в силах отыскать в памяти нужную картинку: где, с кем, когда происходил разговор. Мозг работал очень странно, выборочно, выхватывая из омута одну информацию и наотрез отказываясь ловить другую.
        ...Время шло, ничего не менялось. Точнее, Вебер думал, будто время движется. На самом деле он завис в вечности, на одном месте. В ней нет времени. Он замурован в черную пустоту, отвердевшую камнем...
        Замурован?! Нет!
        ...Руди, шатаясь, брел вперед, а стены шептались о нем. Кажется, смеялись над муками человека, который еще на что-то надеялся. Может, и так, Веберу было безразлично. Руди знал две вещи. Во-первых, он не стал плоским, стены пока еще не раздавили его. Во-вторых, батарея «Вулканов» не уничтожена. Все остальное не имеет значения. Даже говорящие стены. Даже аборигены, которые, возможно, ушли не в болото, а внутрь скал.
        ...Боль. Сильная, очень сильная. В левом предплечье. Оказывается, он опять упал. И опять не угодил виском на выступ. Жаль... Жаль? Вебер с трудом приподнялся и увидел где-то впереди бледный, рассеянный свет. Глазам, долго страдавшим от полной темноты, он показался чрезвычайно ярким.
        Именно в этот миг - в призрачном свете - Руди вдруг почувствовал затылком, что сзади его догоняет враг. Неизвестный и очень опасный враг.
        У капитана как раз хватило времени, чтобы привалиться к стене, повернуться лицом в другую сторону...
        Он успел заметить: какие-то странные существа, будто змеи, выползли из узкой трещины в скалах. Три непривычно толстых змеи... Вебер пригляделся, потряс головой, пытаясь отогнать бредовое видение. Одно из чудовищ замерло на месте, его бока начали отслаиваться от туловища. В первую секунду человек не поверил глазам, лишь затем понял, что видит перед собой существо, которое людям еще не доводилось встречать ни на одной из планет.
        Нечто странное, готовившееся атаковать Вебера, «отслоило» когтистые лапы от туловища. Над камнями приподнялась узкая змеиная морда, холодные глаза убийцы посмотрели на человека, и по спине капитана побежали мурашки.
        Он прочел во взгляде неведомого зверя приговор для себя. Это существо было полностью уверено, что справится с жертвой. Жертвой?! Вебер поднял нож, спиной прижимаясь к скале.
        - Змеепсы?! - прошептал он, вытаращив глаза. - Что за бред?!
        Омерзительные твари взяли его в полукольцо, чуть помедлили - точно как волки, выбирающие лучший момент для атаки, - а потом одновременно напали на человека. Капитан успел несколько раз взмахнуть ножом, впрочем, без особой пользы, затем его повалили на камни. Змеепсы оказались довольно тяжелыми, они повисли на Руди, и он не удержал равновесия.
        Уже лежа на холодной плите, Вебер продолжал отбиваться ножом, но чудовищные создания двигались слишком быстро для уставшего бойца «Каракурта». Он смог попасть по чешуйчатому телу лишь один раз, скорее случайно, чем осознанно, метя врагу в шею, но острое лезвие бессильно скользнуло по твердым пластинкам.
        Зубы змеепса впились в его запястье - увесистая туша повисла на руке, не позволяя поднять нож. Капитан закричал от нестерпимой боли - то, что с ним происходило, было гораздо хуже, чем могла сделать птица с раскаленным клювом. Раньше Вебер думал, что в жизни не может быть ничего страшнее огненного долота, бьющего по телу, по черепу, а теперь понял - может. В венах поселился расплавленный огонь.
        Руди орал так, что стонали скалы, усиливая и возвращая назад отчаянные вопли. Это ничего не изменило. Вебер лишился рассудка, прекратил сопротивление - в наполненной адским пламенем черепной коробке не осталось никаких мыслей, никаких желаний. Ныне там обитала лишь одна картинка из далекого детства, когда он впервые увидел, как расправляется с жертвой паук-крестоносец.
        ...Жирная муха запуталась в клейкой сети, попыталась дернуться раз-другой, чтобы выскользнуть на волю, но только прочнее увязла в ловушке. Паук уже спокойно подбирался к жертве. Убийца приподнял передние конечности и принялся деловито опутывать муху новыми липкими нитями.
        Через минуту муха почти не шевелилась, просто уже не было такой возможности. Она конвульсивно задергалась лишь тогда, когда паук подобрался вплотную к добыче, впился в нее зубами, впуская в тело желудочный сок. Он хотел переварить и съесть жертву.
        Вот тогда маленький Руди содрогнулся от ужаса. Мухи не умеют кричать, не издают никаких звуков, но жертва, лишенная возможности ускользнуть на волю, дергалась так, что мальчику было понятно: ей очень больно.
        Паук впрыснул в пленницу желудочный сок. Он намеревался переварить добычу и лишь потом - съесть ее. В теле еще живой мухи поселился адский огонь, заставлявший метаться от боли. Палач спокойно ждал. Прошло немного времени, и жертва утихла.
        ...Переварить и съесть. Переварить и съесть. Вместе с костями. Вместе с мыслями. Вместе с прошлым и будущим. Вместе с клятвами выжить и выполнить работу. Руди Вебер понял: его палачи - не змеи. Не псы. Это - пауки, которые вознамерились сделать с ним, человеком, то же самое, что делают с жирной мухой.
        Только липкие сети им не нужны. От таких охотников просто невозможно убежать...
        В венах становилось все больше огненного яда - он входил в тело с каждым новым укусом. Видимо, человек оказался слишком крупной добычей для змеепсов и только потому до сих пор жил. Чтобы выделить достаточное количество желудочного сока, убийцам требовалось немало времени. И все это время Веберу надлежало агонизировать от укусов хищников. Все понимать, все чувствовать, но умирать от боли и собственного бессилия.
        Он все понимал, все чувствовал. Молил и стены, и небо, которого не видел, молил только об одном: поскорее сойти с ума и провалиться в спасительное небытие. Он орал ругательства и богохульства, обращаясь к Савангу, ко всем силам Вселенной, но жил и все никак не мог потерять сознания.
        А потом началось что-то вроде бреда. Руди уже не понимал, что творится вокруг. Змеепсы вдруг перестали терзать его, из скал к ним придвинулось нечто черное, мрачное, огромное, и убийцы прижались к камням, поползли назад.
        Глаза Вебера ничего не могли распознать, под веками плескалась раскаленная лава, но бред был очень контрастным, отчетливым: псы в ужасе отползали, прижимая лапы к телу, надеясь любым способом исчезнуть, раствориться в камнях. А черное огромное пятно надвигалось на них...
        И уже тогда, почти теряя сознание, Вебер вдруг почувствовал: змеепсы - не порождение Саванга. Это нечто чуждое планете, такое же чуждое, как сам Руди. Теперь пришли истинные хозяева и, выбирая из всех незваных гостей, темные силы предпочли в качестве жертвы узкомордых тварей, а не человека. С этой мыслью капитан провалился в небытие, которого так долго ждал.
        Корабли фринов появились в зоне ответственности тридцать восьмой оперативной бригады внезапно. Стороннему наблюдателю - если бы нашелся такой исполин, размером в несколько звездных систем - могло бы показаться, что сжатый кулак фринов легко прорвет тоненькую цепь занимавших оборону судов, но весь флот людей мгновенно пришел в движение, стягиваясь в объемный конус на нужном направлении.
        - Вижу цель! Вижу цель! - один за другим докладывали операторы постов наблюдения, кто деловито и сосредоточенно, кто нервно, даже немного истерично: уж слишком нагло чужаки накатывали на боевые корабли флота.
        Так, словно были заранее уверены в собственном превосходстве - это не могло не смутить. Что, если пришельцы подготовили еще какой-то неприятный сюрприз, кроме «глушилки», спрятанной в Угольном Мешке?
        - Сомкнуться! Держать строй! Тактическому резерву - старт! Поддержать зону возможного прорыва! - потребовал контр-адмирал Ильин, командир тридцать восьмой, не дожидаясь приказа из главного оперативного центра.
        Конечно, адмирал Борисов имел возможность наблюдать за действиями противника - как и офицеры штаба атакованной бригады, - теперь фрины вышли из зоны прикрытия системы РЭБ, решились воевать в открытую.
        - К освоенным мирам прорываться будут, - вполголоса отметил старший помощник начальника штаба тридцать восьмой бригады, стоявший за спиной комбрига. - Видится мне, направления ударов - это планеты возле Ригель Кентаурус, альфы Центавра. Туда они метят, гады, в колонии земного типа!
        Контр-адмирал Ильин поморщился, вытер пот со лба, не переставая наблюдать за чужими судами, которые упрямо продвигались вперед.
        - Быстрее подтягиваем крейсера! - приказал командир бригады, не дожидаясь, пока то же самое сделает адмирал Борисов. - На ходовых мостиках! Не спать!!!
        Группа технической поддержки работала безупречно: все данные, поступавшие с локаторов наблюдения, мгновенно транслировались на мощные компьютеры, которые обрабатывали информацию, перестраивали карту в режиме онлайн. При желании, если смотреть на какой-то один корабль фринов, не отрываясь, можно было заметить, как он медленно - миллиметр за миллиметром - смещается от границ Южного Креста к замершим боевым судам людей.
        И точки сошлись!!!
        Эфир разом ожил, точнее, он и раньше не спал, но теперь взорвался хаосом возгласов, команд, криков. Атакованные корабли приняли бой, совсем как десять лет назад, когда фрины впервые с оружием в руках рискнули войти во владения человечества.
        На огромном дисплее главного штаба возникла картинка, разделенная на десятки сегментов - пошли видеоотчеты с кораблей, вступивших в схватку. На одном кусочке экрана можно было рассмотреть, как к крейсеру тянется длинная гирлянда светящихся огненных шаров, на другом - тонкие красные иглы царапали обшивку чужого звездолета, надеясь добраться до «начинки».
        Корабли фринов заметно отличались от привычных человеческому глазу. Они больше напоминали шары, на которые сверху упало что-то тяжелое, в результате получилась сплюснутая на полюсах сфера, в то время как звездолеты людей имели традиционную сигарообразную форму. У чужаков труднее было определить, где нос, где корма, куда нужно целиться, чтобы угодить в жизненно важные системы корабля, вывести из строя навигаторов. В этом смысле фринам пришлось легче - светящиеся гирлянды электрошаров тянулись к носовым отсекам судов, туда, где находились люди. А еще - к маршевым двигателям, к кормовым блокам.
        Фрины подготовились к войне, очень неплохо изучили тактику будущего противника и конструкцию кораблей. На их стороне была и внезапность. Вот только использовали они свое оружие не так мастерски, как солдаты пятого земного флота, возможно, подводила привычка лупить «по площадям», в надежде, что энергетические шары сметут противника подчистую. Люди не обладали столь мощным оружием, но лазерные установки, а также ракетные батареи тяжелых крейсеров и линкоров являлись грозной силой в руках боевых расчетов.
        ...Эфир наполнился гневными выкриками, а потом отчаянными воплями и стонами: вереница раскаленных молний прожгла борт одного из крейсеров, проникла внутрь, сметая все живое и неживое на своем пути. Объятый пламенем корабль начал разваливаться на куски. Вслед за этим эфир переполнился воплями ярости: сразу два корвета атаковали чужой звездолет-убийцу, посылая ему в борт одну атомную торпеду за другой.
        - Получили гады! - Радостная волна прокатилась по залу технической поддержки, когда вспыхнула приплюснутая сфера, подвернувшаяся под горячую руку стрелкам, охваченным стремлением отомстить за гибель товарищей.
        Звездолет фринов раскололся, стал распадаться на фрагменты, из которых били струи кислорода, почти мгновенно превращавшегося в белую морозную дымку. Динамики, транслировавшие звуковую палитру боя, откликнулись могучим ревом - в честь экипажа, удачно пустившего ракету во вражеский корабль.
        Чужие суда сомкнулись, словно превратились в наконечник иглы, которым фрины пытались продавить тонкую линию людских кораблей. Кажется, агрессоры не оставляли надежду прорваться к беззащитным планетам-колониям, но к первому эшелону оборонявшихся уже приближались звездолеты тактического резерва, образуя уплотнение в месте возможного прокола.
        Фрины дрогнули. Не сразу, лишь после того, как еще один из их кораблей, разваливаясь, полыхнул во все стороны жаркими струями топлива, а третий столкнулся с корветом земного флота, ни в какую не желавшим пропускать чужаков за линию обороны, даже если для этого требовалось погибнуть... Оба корабля исчезли в чудовищной вспышке.
        Возможно, это и стало переломным моментом. Агрессоры, прочувствовав на собственной шкуре, что время безнаказанных атак на планеты людей осталось в прошлом, что теперь на пути к колониям придется оставлять горящие корабли и сотни трупов, снизили давление. «Игла» развалилась, потеряла форму. Через несколько минут боевые звездолеты фринов растеклись по сторонам, затем легли на обратный курс, намереваясь ускользнуть под прикрытие системы РЭБ.
        Уцелевшие корабли выстроились в какое-то подобие группы уже на траектории отхода, ближе к границам Южного Креста. Они торопились в зону, где были бессильны локаторы пятого флота, и распаленные боем экипажи тридцать восьмой бригады, забыв о приказе главного штаба, сломали защитные линии, надеясь уничтожить противника до того, как тот скроется в радиотемноте.
        - Назад! Держать строй! Не атаковать! - Борисов чуть не сорвал голос, прежде чем его услышали на устремившихся в погоню за фринами крейсерах.
        Могучий кулак адмирала несколько раз грохнул по столу, словно это должно было помочь словам...
        Боевым расчетам, почувствовавшим вкус победы, не терпелось прикончить агрессоров до того, как те спрячутся. Охотничий инстинкт гнал вперед, вопреки приказам из эфира.
        - Назад! Вернуться на позиции! Держать строй!
        Лишь чудом штабу пятого флота удалось остановить неподготовленную атаку - лихой кавалерийский наскок, на который отважились боевые суда бригады контр-адмирала Ильина.
        Маленькие светящиеся точки на голографической модели замерли, будто в раздумье. Только когда вражеские корабли, подсвеченные кровавыми маркерами, стали один за другим исчезать в «чернильной кляксе», золотистые капли медленно поползли назад - туда, где им предписывалось находиться до начала активных боевых действий.
        Борисов и офицеры штаба, глядя на объемную карту, чувствовали, как неохотно ползут «светлячки» на свои места, как экипажи костерят на чем свет стоит трусливо-нерешительных офицеров группы управления, поломавших самую увлекательную часть охоты. Без сомнения, в эти минуты на свет родилось немало нецензурных шедевров, и все они были адресованы адмиралу Борисову.
        - Держать строй! Не атаковать! - хриплым голосом вновь потребовал командующий флотом, искренне радуясь, что удалось удержать своих подчиненных от роковой ошибки. Адмирал посмотрел на начальника штаба. - Хитры, гады! Фрины стали другими, не такими дураками, какими были десять лет назад. Тогда перли вперед, почти как в старом анекдоте, голой пяткой на шашку. Теперь узнали про тактику и стратегию, научились быть коварными и расчетливыми...
        - Заманивают?! - понял опасения командующего вице-адмирал Коровин. - Николаич, думаешь, это была разведка боем? В смысле не атака на колонии, а спланированная акция против сторожевых кораблей? Хотели сдернуть нас с места?!
        - Конечно! - рассмеялся Борисов и в возбуждении потер руки. - Они боятся открытой схватки, это становится очевидным! Понимаешь?! Мы не видим их флота - всего того, что скрыто в Угольном Мешке, но фрины-то в состоянии оценить и свою мощь, и мощь кораблей, которые мы сосредотачиваем на границах Южного Креста! Какой вывод сделал противник?! В открытой схватке он потерпит поражение! Именно потому агрессоры предприняли попытку расшевелить восточное крыло нашей группировки, увлечь его за собой, в зону радиотемноты! Увлечь! Расчленить и уничтожить там, где слепнут наши компьютерные системы!
        - Они хотят перемолоть наш флот по частям, один блок за другим, - понял начальник штаба.
        - Конечно! Для этого и подставили приманку!
        - Слава богу, мы не купились! - Коровин посмотрел на ровные «меридианы» и «параллели» светящихся точек: все корабли флота, в том числе и звездолеты тридцать восьмой бригады, занимали места согласно переданным из штаба инструкциям.
        - Мы не купились и даже кое-что уяснили для себя в результате боеконтакта, - развил мысль Борисов. - Во-первых, наше оружие по-прежнему эффективно против фринов. Это радует. Во-вторых, пришельцы боятся открытой схватки, значит, их силы далеко не так беспредельны, чтобы трепетать перед ними. Скоро мы ворвемся в Угольный Мешок и тогда...
        Адмирал осекся, нахмурился, словно коря себя за мальчишескую горячность. Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Борисов по-другому посмотрел на своего заместителя.
        - Разведка по-прежнему молчит? - пробурчал он.
        - От «Москита» никаких известий. Но из туманности он не вышел, как первый корабль. Это вселяет надежду. Думаю, Соболевский жив, ведет поиск.
        - Жив, но не сделал то, что приказано! А на Саванге? Как ликвидаторы?
        Вице-адмирал Коровин виновато вздохнул.
        - Связываемся с Кравцом каждые пятнадцать минут, но его спецназ не откликается, будто сгинул в болоте.
        Борисов поморщился, подошел ближе к объемной карте, разглядывая темную «кляксу». Заложил руки за спину.
        - Через два часа, - после паузы вымолвил он, - через два часа мы заканчиваем формирование трала захвата на границах Южного Креста. Как только корабли займут позиции, сбросим на Саванг «Ниагару»! Группа свяжет боем фринов, захвативших батареи «Вулканов», а мы выдвинемся вперед и приступим к зачистке этого чертового Мешка!
        ...В бесконечной темноте вдруг появилась крохотная искорка. Она находилась за миллионы световых лет от капитана Вебера, но Руди чувствовал ее. Капелька огня тревожила уколами-иглами, раздражала и не давала покоя, тем самым лишая блаженного небытия, о котором мечтал боец «Каракурта».
        А искорке этого показалось мало. Она вдруг стала разгораться, пульсируя, как человеческое сердце. Она двинулась вперед - стремительно полетела к Веберу, словно готовилась прикоснуться к нему световыми щупальцами, заставить позабыть о покое.
        Капитан хотел прикрикнуть на искру... нет, теперь уже не искру - огненный шар, который все разрастался в размерах, несся к нему. Вебер даже испугался - уж слишком сгусток пламени напоминал что-то страшное, чего он, Руди, должен бояться и избегать. Так его учили: световые шары - это зло. Они несут смерть.
        Смерть... Какая прекрасная штуковина! Вебер хотел рассмеяться, но не получилось: легкие и носоглотка были забиты густой вязкой чернотой, которая, однако, не мешала дышать. От удивления Руди открыл глаза и только тогда понял, что до этого момента веки были опущены. Все, что мелькало перед внутренним взором, оказалось лишь игрой воображения.
        Свет действительно существовал - неяркий, приглушенный. Он лился ручейками с отвесных стен, стекал вниз по каменным поверхностям... Вебер слабо мотнул головой, не соглашаясь с тем, что свет может течь. Пригляделся. Что это? Фосфоресцирующий мох на скалах? Какие-то местные грибы, ухитряющиеся расти прямо на голом граните? Интересно, чем они питаются? Кремнием стен? Пылью древних эпох?
        Капитан хотел пошевелиться, чуть изменить позу, и тем самым будто повернул некий «переключатель» в собственном организме. Боль нахлынула волной - она явилась сразу же, как только человек обозначил движение, показал скалам, что еще жив, не сдался и не умер.
        Боль. Дергающая, жгучая, резкая. Сильнее всего полыхало в груди, возле сердца, и в горле, справа под скулой. В других местах тоже саднило, да, но там - иначе. Там боль была какая-то тупая, ноющая, тянущая. А вот грудь и горло...
        Что там? Серьезные раны? Вебер хотел приподнять руку, осторожно дотронуться до горящих мест, и лишь тогда различил черную бесформенную тень, которая поползла к нему от стены. Что-то холодное и склизкое прижало его ладонь к камням - Вебер почувствовал это. Стало неприятно и гадко, причем не снаружи и не в голове, а где-то внутри. Сознанию капитана-спецназовца было все равно, что именно прикоснулось к телу - гораздо сильнее беспокоили раны и травмы, полученные во время схватки. А вот нечто, прятавшееся глубоко внутри Руди, вдруг запротестовало, даже затрепетало от ужаса, едва только склизкое и холодное легло на запястье.
        Послышалось какое-то резкое щебетание, и Вебер округлил глаза. Он сходит с ума? Аморфные призраки способны издавать звуки?! Капитан хотел повернуть голову, приподняться, чтобы посмотреть повнимательнее, но именно в ту секунду еще две тени отделились от скал, только не справа от Руди, а слева, ближе к ногам. Все трое сбились в стайку возле раненого, и капитан понял, что это живые существа.
        Ничего удивительного, все в порядке - Вебер перестал волноваться. Конечно, это бред. Или галлюцинации. Человек не может выдержать столько потрясений. Вернее, тело может, но мозг, который отвечает за все и принимает на себя боль тела, - начинает отказывать. Мозг ищет какого-то спасения от невыносимой муки, от сверхнапряжения, не спадающего час за часом. Ищет и находит. Проваливается в трясину полубреда, где ему комфортнее.
        Руди интуитивно почувствовал: черные аморфные существа - особи женского пола. Ведьмы? Может, и так. Веберу было безразлично, он просто разучился мыслить логически, принимал все происходящее как должное.
        Ведьмы сновали возле человека, щебетали что-то на своем языке, очень напоминавшем язык птиц, а Руди не удивлялся даже тому, что с каждой минутой лучше и лучше понимает их речь - будто постепенно настраивается на нужную волну, и в голову сами по себе приходят необходимые образы.
        Он понимал не все, только общий смысл, но и этого оказалось вполне достаточно. Если б еще не жгло грудь и горло, так вообще дело было бы в порядке. Никаких проблем...
        - Неплохая закуска, Меланья, - эту фразу Вебер распознал отчетливо, дальше некуда, мыслеимпульс получился очень ярким. - Слуги фринов весьма недурны на вкус!
        Радостное кудахтанье и щебетание.
        «Слуги фринов? Неплохая закуска?» - мозг Вебера работал, как сбоивший автомат, он с трудом пытался найти логические связи между знакомыми словами, выстроить правильную смысловую цепочку.
        - Выпей сок тела, Меланья, - это уже другой голос, чуть более хриплый, каркающий. За несколько минут Вебер научился различать ведьм. - Выпей сок! Тебе нужно восстановить силы, ведь слуги фринов совсем не хотели становиться энергией нашей жизни...
        - Ой! Не так уж много сил я потратила! - третий голос казался более юным, каким-то озорным и веселым. Если б Вебера спросили, почему он решил, что эта ведьма моложе других, капитан не смог бы ответить. Просто щебетание получалось быстрым, легким, беззаботным. - Скорее это было забавно, чем опасно! Но сок выпью...
        И тут капитан узнал, отчего болит под ребрами и в шее. Темный склизкий сумрак навалился на него, горячее жидкое пламя полыхнуло в груди, выжигая сердце. Вебер хотел закричать, но не смог - просто захлебнулся густой чернотой. Тело затрепетало, выгнулось дугой, когда ведьма припала к ране, высасывая кровь человека. Пальцы Вебера бессильно процарапали неровное каменное ложе - без всякой пользы для бойца «Каракурта». Он только содрал ногти.
        Судорога отпустила не сразу - даже после того, как ведьма отодвинулась от него, в жилах полыхал невыносимый огонь. Отравленный «коктейль» бежал по телу - кровь человека, яд змеепсов, слюна вампирши. Вебер хотел завыть, но голоса не было. Передохнув, ведьма припала к его горлу, и теперь страдания стали еще сильнее: к жуткой боли прибавились спазмы рвоты - солоноватая слизь залепила рот, нос, глаза.
        Потом существо, которое подруги называли Меланьей, отвалилось от жертвы, издавая странное уханье вместо щебетания.
        Вебер сошел с ума во второй или третий раз за последние сутки, но не потерял сознания, хотя боль рвала тело на куски. Однако он слышал: ведьмы продолжили разговор.
        - Ну как, Меланья? - спросила другая из «теней», у которой был низкий каркающий голос.
        - Неплохо! - довольно защебетала первая. - Даже лучше, чем слуги фринов!
        Снова довольное уханье.
        «Лучше, чем слуги фринов... Неплохая закуска...» - Вебер дышал хрипло, неровно, все артерии и вены были объяты пламенем, а мозг почему-то стал работать четко, с сумасшедшей скоростью. Теперь к человеку пришло понимание сути.
        «Слуги фринов» - это змеепсы, которые атаковали Вебера. «Неплохая закуска» - они же. Чертовы ведьмы сожрали его палачей!
        Капитан сразу припомнил жестокую схватку - когда остался один против трех неведомых хищников, - схватку, в которой у него не было ни единого шанса. Снова увидел перед собой острые змеиные морды, покачивающиеся из стороны в сторону перед каждым ударом-броском. Припомнил укусы. Яд, что вошел в его тело. Яд или желудочный сок? Какая разница?! Важно другое: змеепсы были посланы фринами - в погоню за последним уцелевшим человеком. Капитана Вебера настигли в недрах скал, потому что здесь не было шансов укрыться от этих тварей. Руди вспомнил, как ловко змеепсы передвигались по узким расщелинам и трещинам, прижимая лапы к телу. Внутренне содрогнулся, понимая, что против такого «оружия» ни у кого из людей нет шансов выстоять, если несколько змеепсов будут атаковать одну жертву.
        А вот подземные ведьмы расправились со змеепсами. Причем, скорее всего, они не пострадали, не получили серьезных повреждений в схватке, иначе не сидели бы так вольготно. Иначе причитали бы, зализывая раны. Нет, стоп! Не «расправились», а «расправилась»! Они же говорили: «Меланья, ты потратила много сил...» Выходит, с жуткими тварями сражалась только одна из ведьм, остальные даже не вступали в дело, просто съели добычу!
        Все эти мысли пронеслись в голове молнией - совсем такой же, какую фрины умеют выпускать из своего оружия. За доли секунды Вебер будто впитал пару-тройку прожитых жизней, осознал, что произошло в толще скал, под пиком, который люди называли Зубом Дракона. А еще понял, почему черные тени находились поодаль от него, когда очнулся. Оказывается, хозяйки Саванга сидели возле стен и доедали закуску! Змеепсов, убитых Меланьей!
        И это «блюдо» адские создания запивали его кровью, человеческой кровью... Как только Руди подумал об этом, боль разом вернулась, заставляя корчиться в муках на каменном ложе. А неспешный разговор продолжался:
        - Чужие ведут себя на Саванге как хозяева, Хорхолла. Мы слишком щедры. Давно уже надо было показать им, что они - всего лишь незваные гости...
        «Словно кумушки за рюмочкой глинтвейна, - отстраненно подумал Вебер. - Сидят у огня и беседуют о мирских делах, подливая себе напиток... Только сосуд с напитком - это твое тело, капитан. Ты сам, Руди...»
        Одна из ведьм склонилась над Вебером, и сразу стало не до мыслей, не до рассуждений. Дремавшее пламя вспыхнуло таким неистовым костром, что капитан сумел вытолкнуть черные сгустки из легких - заорал, как не орал никогда в жизни. Вампиршу это не остановило, она пила кровь, пока не утолила жажду.
        Руди начал выть, мечтая только об одном - добраться до стены и разбить голову о гранитный монолит. Разбить и умереть, чтобы никогда больше не чувствовать такого. Он готов был грызть камни зубами, чтобы стены рухнули на него и похоронили - пусть и заживо. Неважно. Лишь бы навсегда. Лишь бы не страдать.
        Он не мог пошевелиться. Пытка продолжалась. Разговор - тоже.
        - Ты права, Цирнея. Людей и фринов сюда никто не звал. И дроглов тоже. Пусть выясняют отношения на своих планетах! Может, настало время указать им? Впрочем, подумаем обо всем этом чуть позже. Выпей, Цирнея! Не каждый день люди сами приходят в наши владения... Выпей сок его тела!
        Вебер напрягся, постарался сжаться в комок, в маленькую незаметную точку, чувствуя, что сейчас станет еще больнее. Не ошибся и вновь зашелся в крике. Кажется, на этот раз ведьма отпустила его гораздо быстрее. Или, когда орешь, время бежит с другой скоростью?
        - Больше не могу, Хорхолла, - призналась «тень». - В крови слишком много ненависти, и его собственной, и ненависти фринов, впущенной их слугами. Не могу, я уже опьянела.
        - Ха-ха-ха! Ты?! Опьянела?! Первый раз слышу и не могу поверить! Ты ли это, Цирнея?! Ты ли это, гроза любого чужака, неосторожно вышедшего прогуляться на болота, будь то человек или дрогл?!
        - Не могу! - Веберу, метавшемуся в полубреду на горячих камнях, показалось, что в щебетании засквозило раздражение. - Попробуй сама!
        - Ну а ты, Меланья? - Старшая из ведьм уступила «сосуд» младшей, сделавшей самую трудную часть работы, уничтожившей слуг фринов. - Меланья! Меланья?!
        Черная тень скользнула в сторону от человека, слилась с другой тенью.
        - Не трогай, - пробормотала Цирнея. - Грезит она, разве не видишь? Говорю же тебе, в соке человека очень много ненависти! Пьянит... Хочется ненадолго покинуть мир, вспомнить о светлых покоях Мафея.
        - Эх, молодость, молодость... - Черная тень придвинулась вплотную к каменной плите, на которой лежал Вебер. Лежал, все слышал, но не мог ускользнуть, забиться в щель. - Эдак и работу никто не закончит...
        И вновь в его теле поселилось адское пламя. Теперь Вебер и кричал, и конвульсивно бился в объятиях вампирши - Хорхолла причиняла ему самую нестерпимую боль. Любая из ведьм, утоляя жажду, доставляла страдания, но у каждой при этом был свой неповторимый «почерк». Хорхолла заставляла мучиться сильнее всего.
        Сознание вдруг стало каким-то непривычно маленьким, потеряло объем. Теперь черепная коробка была слишком велика для того Вебера, в которого он превратился. Руди мог легко выскользнуть наружу - со вздохом, с болезненным стоном. Оставив телесную оболочку во власти Хорхоллы, устремиться в светлую высь, в объятия... Мафея?
        Вебер перестал чувствовать боль. Все ушло. В маленькое «я» уже не помещались такие сложные мыслефункции.
        - Действительно, очень пьянит, - икнув, пробормотала Хорхолла.
        «Вот странно, - мысль родилась не в голове Вебера, а где-то над черепной коробкой. - Разве тень может икать?»
        Никто не ответил. Никто не отозвался на высказывание ведьмы, даже мысленно. Только Вебер слышал ее. Он лежал неподвижно, раскинув руки в стороны, глядя в каменный свод, с которого водопадами рушился тусклый рассеянный свет. Так человек лежал долго, не в силах думать ни о чем сложном.
        Ни щебетания, ни раскаленного клюва, ни змеепсов, ни кровососущих теней. Хорошо...
        Тысячи лет пронеслись вместе с облаками над Зубом Дракона, прежде чем из крохотного зернышка - мозга Вебера - выросло дерево знания. Лишь тогда спецназовец «Каракурта» понял: все три ведьмы опьянели от выпитой крови настолько, что временно покинули свои телесные оболочки, отправились грезить где-то с Мафеем, которого не знал Вебер. И, возможно, к лучшему.
        - Вперед, солдат! - он выдохнул это со стоном, с хрипом, с ненавистью к самому себе.
        За то, что слаб и готов уступить боли. За то, что не способен сделать простую вещь - покинуть пещеру прежде, чем ведьмы вернутся в свои тела.
        Но хозяйки болот были правы - в теле капитана теперь жило очень много ненависти. Не только к себе. Ко всему миру. К фринам, которые загнали его в каменный склеп. К их безжалостным слугам. К черным теням, которые лакомились его кровью.
        Вебер не мог подняться - он полз вперед, цепляясь крючьями пальцев за выступы в камнях. Руди не знал, откуда пришло понимание: он должен двигаться именно в эту сторону. Не удивлялся тому, что руки удлиняются, отыскивая в темноте твердые камни, за которые можно ухватиться, чтобы потом подтянуть вперед непослушное, страшно тяжелое тело. Он воспринимал как должное то, что пальцы становятся твердыми, будто кость или сталь.
        Когда тело, извиваясь, просачивалось сквозь узкие трещины в каменных преградах, Вебер злился оттого, что на «притирку» к щели уходит непозволительно много времени. Кости черепа и грудной клетки реагировали на все гораздо медленнее, чем прочие органы.
        Гибкий и сильный ногохвост нетерпеливо подталкивал тело вперед, к узкой норе, через которую следовало добраться до цели, и Вебер разделял его злость и негодование: да сколько же можно?! Пора, наконец, все делать быстрее и четче! Быстрее и четче!
        Он ничему не удивлялся, принимая на веру: в бреду возможно все, что угодно. Не надо ни переживать по этому поводу, ни задавать глупые вопросы «Почему?!».
        Когда Руди одолел последнюю узкую горловину на пути к цели, выполз на поверхность, то долго лежал на камнях неподвижно. Глаза страдали от боли - отвыкли от такого сильного света. Теперь свет казался избыточным, раздражающим. Тело медленно принимало прежнюю форму - Вебер чувствовал это. Он воспринимал все происходящее как нечто само собой разумеющееся. Саванг. Планета болот, ведьм, леших и галлюцинаций. Нет проблем...
        Звезда клонилась к горизонту, на Саванге наступал вечер. Капитан не удивился и этому, хотя помнил, что в засаду попал в первой половине суток, чуть ли не на рассвете. Нет проблем. На планете бредовых видений и сказок - короткий день. Нет проблем.
        - Обещай, что дойдешь, - вдруг сказал Жак Монтегю.
        Руди приподнялся на локте, настороженно огляделся по сторонам. Рядом никого не было.
        - Обещай, что дойдешь! - упрямо повторил спецназовец «Каракурта».
        И тогда Вебер вспомнил главное. «Вулканы»! Батарея орудий, которые они с Жаком и Тони должны были уничтожить любой ценой. Любой ценой, да. Капитан посмотрел вокруг себя. Ни автомата, ни ножа. Даже одежды не осталось. Вебер непроизвольно потянулся пальцами к груди, нащупал возле сердца глубокие влажные раны. Кривая усмешка тронула губы, а рука сама скользнула к шее. Справа, под скулой, что-то бугристое, неровное. Раньше такого не было.
        Руди посмотрел назад, на скалы. В них не нашлось ни одного крупного отверстия, сквозь которое можно было бы выбраться из пещеры. А он выбрался. Выжил потому, что обязан...
        - Уничтожить «Вулканы»! - прошептал Вебер, поднимая руки к глазам.
        Он посмотрел на свои пальцы - обычные человеческие пальцы, изодранные в кровь, с поломанными ногтями.
        Три часа, которые были необходимы на восстановление утраченной энергии, дрогл провел в уединении. На таком маленьком корабле, как «Москит», оказалось непросто найти свободное помещение. В результате Кирилл Соболевский предложил Уарну крохотный медицинский отсек, забитый реанимационным оборудованием.
        Там необычный гость экипажа и провел три часа, почти не двигаясь, не издавая никаких звуков. Уарн сидел на полу, не шевелясь, странно изогнув и поджав под себя лапки. Глаза дрогла были закрыты, даже уши перестали «порхать». Собственно, только по ним и можно было определить, что Уарн не окаменел, - все же лопухи иногда покачивались, плавно и неспешно, будто водоросли в каком-нибудь водоеме с медленным течением.
        На протяжении всего этого времени люди не беспокоили маленького союзника. После визита в корону Гакрукса они восстановились быстрее, нежели дрогл, но никто из них не умел видеть сквозь металлические стены, не мог предсказывать события, которые еще не произошли. В общем, хотя всем хотелось поскорее ринуться на поиски радиоэлектронной «глушилки» фринов, разведчики проявили выдержку, понимая: Уарн способен сделать то, что не умеют они. В течение трех часов экипаж «Москита» оставался на боевых местах, визуально наблюдая за окружающими секторами пространства. Радиоэлектронные системы так и не заработали.
        Сидели молча, обмениваясь короткими фразами, когда было необходимо. Болтливостью отличался только Евгений Кочеванов. Штурман несколько раз начинал дурачиться, предложил Зорину выйти попастись на звездный лужок, а потом театрально обижался, что Зорька отказывается говорить «Му-у!». У Вениамина Цветкова Евгений поинтересовался: не опали ли лепестки от нервных потрясений? Единственным, кому почти не досталось от Кочеванова, оказался Камил Берецкий. Наверное, потому, что резерв-пилот переместился в ходовую рубку, к командиру, и занял кресло второго навигатора.
        Майор Соболевский не одергивал Кочеванова, отлично понимая: тот нервничает не меньше других, просто характер такой, шебутной. Самое худшее, что можно было придумать в томительные минуты для экипажа - это бездействие. Люди знали: рейд может закончиться печально и для любого из них, и для всего корабля, мысленно подготовились к этому, собрались, настроились на схватку и... вот теперь сидели на боевых постах, ожидая, пока гномик накопит внутреннюю энергию.
        Это могло свести с ума любого. Соболевского одолевало желание вывести двигатели на полную мощность, вырваться из укрытия, помчаться над метеоритным потоком...
        Однако командир разведывательного корабля сдерживался, хотя пальцы чуть не сводило судорогой - тянуло закончить бессмысленную болтанку. Но «Москит» по-прежнему двигался в метеоритном потоке, в слоях пыли, с той же скоростью, что и каменный мусор - так было больше шансов остаться незаметными для патрулей врага.
        А штурману Кирилл позволял трепаться. Уж лучше так - пусть все злятся на Женьку, на его глупые шутки, на несдержанность. Это отвлекает, заводит, переключает мозги на что-то реальное. Иначе секунда за секундой, минута за минутой парни будут заняты только одним. Одной мыслью. Сколько еще ждать?
        Наконец три часа истекли. Соболевский с видимым облегчением поднялся с кресла, повернулся к Берецкому, указывая на пульт. Мол, остаешься за старшего. Сам двинулся в каюту, где медитировал Уарн, от которого теперь зависело невероятно много.
        Гномик ждал возле дверей, нетерпеливо пританцовывая, переминаясь с ноги на ногу. Видимо, он сумел получить от вселенной то, что хотел, и теперь торопился начать поиски.
        - Ну? - спросил майор, открыв дверь и увидев союзника за порогом. - Как ты, Уарн? Можем начинать?
        - Пойдем скорее! - Дрогл маленькой ладошкой ухватил человека за палец.
        Что-то сжалось в сердце Соболевского, оно застучало быстро, с нежностью и тревогой. Майор вдруг припомнил: сотни или тысячи раз он видел такое же на родной планете. Такое же, да не совсем: малыш, которому от роду несколько лет, топал, крепко ухватившись за палец мамы или папы. Это выглядело немного смешно, но трогательно. Детская ладошка настолько маленькая, что крохотный человечек не может идти со взрослым, держась за руку. Потому малыш берет отца или мать за палец, чаще всего - за указательный. И вот так, обретя твердую опору, смело шагает вперед.
        Майора Соболевского за палец держал не ребенок - взрослый дрогл, пусть и маленького роста. Но Уарн так ухватился за Кирилла, что тот невольно вспомнил о Катрин и о малыше, который еще не родился. «Он уже есть» - так сказал союзник. Дроглы по-другому чувствуют жизнь.
        Ребенок уже есть! Новый человек пока еще в теле матери, но ментат видит его и воспринимает как самостоятельное существо, уже сделавшее первые шаги на длинной тернистой дороге жизни. Получится ли у Кирилла однажды подать палец, чтобы сын доверчиво ухватился за него? Чтобы пошел вперед, чувствуя - рядом отец. Опора. Все хорошо, можно идти спокойно, ничего не бояться...
        От раздумий отвлек Камил Берецкий. Лейтенант поднялся с кресла второго навигатора, посмотрел на командира «Москита».
        - Я к кормовым орудиям, на дублирующий мостик? - тихо спросил он. - Тут пока без меня...
        Берецкий намекал на то, что в ходовой рубке останутся Соболевский и Уарн, который, как и раньше, займет место второго пилота.
        - Давай, Камил! - Майор несильно хлопнул товарища по плечу, отправляя на боевой пост. - Удачи тебе!
        - Удачи нам всем! - донесся из динамиков голос Женьки Кочеванова.
        А дрогл между тем забрался в кресло, завозился, устраиваясь поудобнее: все-таки противоперегрузочное ложе, предназначенное для взрослого человека, не лучшее сиденье для крохотного представителя другой расы.
        Соболевский чуть помедлил, давая возможность Уарну выбрать комфортную позу, а потом приступил к главному.
        - Уарн! - позвал он. - Ты торопил, говорил, пошли скорее. Есть какие-то новости? Теперь ты видишь систему РЭБ фринов?
        - Есть. Нет, - как и прежде, Уарн ответил на один вопрос человека, следом - на другой. Почувствовав, что лишь еще больше запутал Кирилла, союзник принялся говорить подробно: - Их систему пока не вижу. Извини. Эмоции и мысли мне читать проще, чем технические волны. Вижу другое.
        - Что ты видишь, Уарн? - Соболевский старался не повышать голос, говорить спокойно, хотя это получалось с огромным трудом.
        Дрогл словно не понимал, что корабль людей находится на вражеской территории и в любую минуту его могут уничтожить. Точно так же, как «Фантом» Бориса Зули.
        - Вижу их лучи. Глаза. Они смотрят на нас. Недавно нашли.
        - Лучи или глаза? - человек попытался уточнить то, что не являлось самым важным.
        Уарн понимал это, но вынужден был отвечать: у людей другой менталитет, привычка копаться в тех вопросах, которые не имеют значения.
        - Лучи тяжести. Они направлены на наш корабль. Это глаза фринов. Они все видят, радуются.
        - Кира! - вмешался Кочеванов. - По-моему, все понятно. Фрины нащупали наш корабль гравитационными лучами, выделили его из ряда «мертвых» объектов - астероидов, скоплений пыли и камней. В этом суть.
        - Да, - Уарн лишь подтвердил то, что следовало понять людям из его объяснений.
        - Но нашли нас недавно? - уточнил Соболевский.
        - Да.
        - Это неприятная весть, но она не отменяет задания. Ты готов работать, искать установку фринов?
        - Да. Искать. Светящую машину.
        - Отлично! - Кирилл, у которого давно чесались руки, положил ладони на панели управления. - Тогда начинаем активные действия! Экипаж, внимание! Приступаем к выполнению поставленной задачи! Сейчас попробуем оторваться от следящих лучей фринов, а затем переходим к главному - поиску системы РЭБ! Всем операторам на боевых постах, не зевать! Наблюдать за секторами ответственности, при обнаружении подозрительных техногенных объектов - оповещать немедленно! Фотографировать! При обнаружении кораблей фринов - доклад на центральный пост, по необходимости - огонь на поражение, без команды! Вперед!
        Руки, ноги и головы налились свинцом: майор начал резкий разгон корабля-разведчика. Это напоминало игру в русскую рулетку, потому что Соболевский мог надеяться лишь на визуальную картинку и на свое искусство пилота - бортовой навигационный комплекс не работал.
        Они понеслись вперед, не выбираясь за границы астероидного кольца, не выходя из слоя космического «мусора».
        - Возблагодарим Гакрукс за то, что однажды он разорвал планету на куски своим гравитационным полем... - пробормотал Кочеванов.
        И не требовалось уточнений. Каждый из людей понимал, о чем говорит штурман. Если бы не кольцо астероидов неподалеку от красной звезды, спрятаться кораблю-разведчику было бы негде. Понимал это и Уарн.
        - Лучше поблагодари Гакрукс за то, что планета раскололась не на миллионы частей! - сквозь зубы отозвался Соболевский.
        Спина и лоб покрылись потом. Едкая влага заливала глаза. Никогда еще Кириллу не приходилось скатываться в такое «шаманство» и непрофессионализм. Соболевский не мог по-другому назвать управление кораблем без помощи навигационного комплекса и данных с локаторов. Хорошо еще, что плотность метеоритного потока в кольце оказалась не очень значительной. Вот за это надо было благодарить красную звезду-гиганта...
        И тут в наушниках раздался пронзительный крик штурмана. Соболевский успел испугаться, попрощаться с жизнью и бегло просканировать взглядом все лобовые дисплеи «Москита», прежде чем в мозгу родилось подозрение, что Кочеванов закричал совсем не потому, что корабль-разведчик атакован фринами.
        - Есть! Есть! - заорал Женька, но это прозвучало уже после первого дикого вопля.
        - Идиот!!! - в сердцах выругался старший лейтенант Цветков. - Я чуть не поседел!
        Кочеванов никого не слышал, не понимал, о чем думают товарищи.
        - Парни! - крикнул он. - Мы нашли место, где был Зуля! Смотрите!!! Смотри, командир!
        На мониторе перед глазами майора Соболевского появилась одна из тех фотографий, что привез с собой «Фантом». Кирилл перевел взгляд на боковой дисплей, транслировавший пейзаж за бортом, и согласился со штурманом: картинки совпадали почти полностью. Можно было поаплодировать внимательности Евгения, если б только... если б только он не заголосил так дико, что отправил весь экипаж в полуобморочное состояние.
        - Да, - подтвердил Соболевский после небольшой паузы. - Ты прав, штурман. Именно здесь погиб «Фантом» Бориса Зули...
        - Получается, муляж «глушилки» фринов расположен в поясе астероидов, - добавил Вениамин Цветков. Он, как главный специалист по радарам и антеннам, смотрел на вещи более профессионально, нежели его товарищи. - Что ж, хорошее место... Хорошее место, но не для муляжа. Я бы тут спрятал от чужих глаз систему радиоэлектронной борьбы. На одном из крупных астероидов...
        - Однако фрины поставили здесь муляж... - задумчиво обронил Соболевский, меняя курс, чтобы подойти к ложному макету, из-за которого погибли Борис Зуля и члены его экипажа. - Фальшивка. Обидно за ребят...
        Помолчали, рассматривая творение фринов. Пока расстояние до макета было значительным, разглядеть все детали не удавалось. Но едва «Москит» подошел к астероиду ближе, как люди увидели: обман. То, что находилось на поверхности огромной каменной глыбы, не могло быть действующей системой радиоэлектронной борьбы. Неподвижные решетки антенн, покрытые космами пыли. Толстые кабели питания, не подключенные к источникам энергии. Магистрали передачи данных, ведущие в никуда, оборванные прямо возле скал - слепленные на скорую руку, для видимости.
        «Ошибка, стоившая жизни...»
        Люди не произнесли ни слова, заново переживая трагедию «Фантома» и гибель товарищей, но дрогл оторвал их от мыслей о прошлом.
        - То, что вы ищете, - прямо под нами, - вдруг сказал Уарн.
        Уши чужака при этом нервно затрепетали, дрогл сцепил маленькие пальцы в замок, а лицо «поплыло» - нос, губы и глаза зашевелились. Соболевский никогда не видел спутника таким взволнованным.
        - Ерунда! - Кирилл почувствовал: заговоривший в этот миг Женька Кочеванов отмахнулся от дрогла, будто от назойливой мухи. - Полная ерунда, Уарн! Быть может, ты не знаешь: первый разведывательный корабль проходил именно здесь! Ребята добыли снимки этого астероида ценой собственных жизней... Наши специалисты расшифровали изображения, все проверили. Это муляжи, Уарн! В смысле, неработающие макеты. Они только для вида, чтобы мы думали, будто тут что-то есть. «Фантом» сумел сфотографировать эти железяки, даже вырвался из созвездия Южного Креста, доставил снимки командованию флота. Но это не система РЭБ фринов - это подстава для дилетантов!
        - То, что вы ищете, - прямо под нами! - упрямо повторил дрогл. - Вижу нервный пульсирующий узел в толще скал! Он управляет тем, что светит вверх... что мешает вашим глядящим машинам.
        Соболевский присвистнул, тут же вызвал на вспомогательные дисплеи «картинки» со всех боевых постов - он хотел видеть лица товарищей. То, о чем говорил Уарн, полностью меняло суть происходящего.
        - Погодите, погодите! - Вениамин Цветков усиленно потер лоб, пытаясь сообразить. - Кирилл, поясни. Я не до конца понимаю. Уарн хочет сказать, что под нами - действующая система радиоэлектронной борьбы?!
        - Не на поверхности? В толще скал? - неуверенно поддержал Камил Берецкий.
        А Кочеванов промолчал, что с ним случалось один раз в тысячу лет.
        - Да! - подтвердил дрогл. - Нервный пульсирующий узел. В толще скал. Центр системы, дающей ослепительный блеск.
        - А где антенны? - Старший лейтенант Цветков, профессиональный радист и специалист РЭБ, никак не мог поверить в реальность такой конструкции.
        - В толще скал. На других астероидах. Соседних.
        Впервые Уарн так говорил с людьми. Никогда ранее в его словах не было столько силы, столько убежденности в собственной правоте.
        - Кира... - теперь ожил Кочеванов. - Может, мы допустили ошибку? В смысле, искали систему РЭБ, которая должна быть похожа на нашу? Ну, визуально похожа на нашу? Дизель-генераторы или атомные электростанции... Толстые кабели - магистрали для подачи электроэнергии... Огромные решетчатые зеркала антенн, излучающие сверхмощные импульсы... Мы подсознательно ждали чего-то подобного. И фрины подсунули нам все это, на поверхности астероида. Нерабочее. Чтобы каждый увидел - это бутафория.
        А на деле - их «глушилка» совсем другая! Она здорово отличается от нашей, потому что создавалась руками фринов, а не людей. Другой разум, другая цивилизация - другие механизмы и способы решения технической задачи. А? Искомое - в толще скал! Вот только одного не могу взять в толк: зачем они на поверхности того же самого астероида поставили муляж?!
        - Понял!!! - воскликнул Соболевский, даже громче, нежели ранее это сделал Кочеванов - когда увидел техногенный объект на поверхности каменной глыбы. - Понял! Я все понял! Вот же коварные сволочи!!!
        В порыве чувств он даже застучал ладонью по краю приборной панели. Потом умолк - совсем ненадолго, - просто ему было необходимо еще раз прокрутить в голове весь механизм операции, всю логику фринов...
        Кирилл понял, что не ошибся, и начал излагать товарищам подробности:
        - Настоящая система радиоэлектронной борьбы фринов действительно находится в поясе астероидов, и ее важнейший элемент - вот тут, на каменной глыбе, которая под нами. Уарн называет это «центральный нервный узел». Видимо, что-то вроде нашего главного компьютерного центра. Это нечто спрятано под скалами, внизу! А на поверхности...
        А на поверхности, ребята, стоит муляж! Причем такой муляж, чтобы с первого или второго взгляда стало понятно: эта система - фикция, она не работает. Спросите: зачем? Ответ: фрины хитры, очень хитры! Они понимали, что мы попытаемся провести зондирование, будем стремиться обнаружить уязвимую точку системы «глушилок»!
        Да! Фрины сознавали, что корабль людей способен пробраться в созвездие Южного Креста, ведь любую защитную линию можно преодолеть. Наши радиоэлектронные системы наблюдения не дают стопроцентной вероятности обнаружения противника, видимо, и у фринов есть проблемы с обнаружением наших кораблей. Например, если мы движемся в сильных гравитационных полях вблизи звезд.
        Итак, фрины предполагали, что мы сможем провести разведоперацию в туманности. И что они придумали? Они выставили в самой уязвимой точке своей системы, в смысле, на том же астероиде, бездействующий макет! А дальше...
        Дальше, парни, все происходило не так, как мы думали и как думали в штабе. «Фантом» Бориса Зули нашел астероид. Как ребятам это удалось - теперь не расскажет никто. Но факт в том, что фрины сознательно позволили разведчикам сфотографировать бездействующий макет. А затем выпустили израненный корабль обратно из своих владений.
        Для чего? Ответ прост! Для того, чтобы наши специалисты, дешифровав изображения, увидели нерабочую систему! Логика понятна?! После этого любой аналитик обязан был сказать: нет, ребята, «глушилка» фринов где угодно, только не здесь! Только не на этом астероиде! Здесь - лишь бездарный муляж, чтобы отвлечь наше внимание! Фикция!
        - Ага!!! - Евгений Кочеванов прищелкнул пальцами. - Понял, командир!!! Вот в чем секрет! Они хотели, чтобы мы знали: искать нужно не здесь, а в других местах! Это было приглашение на вход кораблям разведки! Мол, если пролезете в секретную зону, то забудьте про пустой астероид, идите в другие точки, ищите там!
        - Именно так! - утвердительно мотнул головой командир «Москита». - Перед нами разыграли театрализованное представление. «Фантом» якобы случайно, ценой невероятных усилий, прорвался к астероиду, сделал снимки, и на том же сверхусилии ушел. А на деле - фрины потрепали и выпустили его. Специально все так подстроили! Нам показали муляж. Мы поверили и должны были отправиться на поиски в другие места. А «глушилка» фринов спокойно продолжила работу...
        - Но она действительно здесь! И мы нашли ее! Мы сделали это! - Члены экипажа «Москита» начали говорить о том же самом по второму кругу.
        Им требовалось время, чтобы до конца осмыслить произошедшее, осознать: они нашли то, что искали. Только времени уже не оставалось.
        - Фрины справа, - грустно произнес Уарн. И тут же добавил: - Фрины сзади. Фрины сверху.
        Мир вокруг стал другим. Капитан Вебер понимал это, но не пытался сконцентрироваться на изменениях, происходящих как с ним самим, так и с Савангом. Раньше планета была для Вебера чем-то чужим - лишь полем боевых действий, местом, где работал «Каракурт». Теперь Руди воспринимал Саванг как родной мир. Он не мог думать о планете как-то иначе, все окружающее стало казаться своим, привычным. И скалы, и болота превратились в уютный дом, где все знакомо, где любая топь, любая кочка готовы сыграть за тебя. От этого внутри поселились спокойствие и уверенность. Он здесь - хозяин. Он сможет все.
        Вечерело. Звезда медленно клонилась к горизонту, и Руди чувствовал: ночь готовится накинуть на планету черное покрывало. Тогда над болотами, скалами и базой людей загорится яркая оранжевая луна. От этого внутри все переворачивалось: сначала там холодело в предчувствии чего-то необычного и важного, потом начинались горячие пульсирующие толчки, хотелось по-щенячьи прыгать от восторга.
        Вебер двигался в сторону военной базы, захваченной фринами, и временами ловил себя на том, что повизгивает от нетерпения. От этого становилось как-то не по себе, неуютно и неловко. Слава богу, никто не слышал...
        Он уже не думал об одежде - двигался к цели нагишом, не испытывая никакого дискомфорта. Тело изменило цвет, покрылось коркой болотной грязи, налипших водорослей и листьев. Теперь Руди походил на героя какой-то детской сказки-страшилки: голый, буро-зеленый, с горящими глазами и скрюченными пальцами, он вполне мог сойти за древнее чудовище, вылезшее из болот Саванга.
        Ужасно ныли все суставы, но Вебер старался не думать об этом, просто гнал прочь назойливые сигналы организма. Сильно ломит пальцы, кости в запястьях, локти и колени? Ничего страшного! Ему, человеку, довелось пройти столько испытаний в подземных лабиринтах, что удивляло другое - он до сих пор уцелел. Достаточно вспомнить, как фрины выжигали из скальной трещины последнего живого бойца «Каракурта». Или как его тело рвали зубами свирепые псы со змеиными мордами и повадками пресмыкающихся. Псы, умеющие прижимать лапы к телу, проползать в узкие расщелины не хуже, чем рептилии. А пиршество ведьм…
        Боль перекинулась на стопы, а чуть позже - в черепную коробку и челюсти. Веберу захотелось выть, вот прямо сейчас остановиться на скальном выступе, дождаться оранжевой луны и заголосить на нее - от тоски и чего-то такого, что невозможно передать словами, можно лишь выразить длинным протяжным звуком.
        Капитан сумел отогнать и это, приказал себе двигаться вперед. Он обязан добраться до «Вулканов». Щенячьи восторги по поводу оранжевой луны, а также ночные концерты, посвященные ей, - потом. Позже. После того, как сделает главное. Зенитные орудия. База «Вулканов»... База «Вулканов»... База «Вулканов»...
        Ты дойдешь, Вебер. Ты обещал. Ты дал слово...
        Кто это? Жак. Жак Монтегю. Вебер, лежавший в болотной жиже, в сотне метров от колючей проволоки, приподнял голову, втягивая ноздрями воздух - принюхался. Жака Монтегю поблизости не было, это точно. Вебер не мог ошибиться - обязательно почувствовал бы запах, если б человек находился рядом.
        - Показалось... - проворчал Руди.
        Он отбросил все ненужное, лишнее, сосредоточился на главном. Скалы остались позади. Огромное болото - тоже. Он лежал на самой кромке топи, в вязкой грязи, готовясь выползти на сушу. База, захваченная фринами, теперь находилась совсем неподалеку, оставалось только преодолеть голое ровное пространство до «колючки».
        Вебер почувствовал, как на загривке дыбом встала шерсть. То, что жило глубоко внутри, в желудке или где-то там еще, не желало выползать на чистый кусок земли с чахлыми кустиками. Когда-то раньше люди старательно изводили здесь всю растительность - специально, чтобы никто не смог подобраться к базе незамеченным. С тех пор на полоске грунта не выросло ничего существенного. Инстинкт не позволял Веберу ползти вперед, а мозг заставлял делать то, что не желало делать тело.
        Ликвидатор выполз из топкого укрытия, прижался к земле, замер, ожидая, пока лишняя грязь стечет с боков. Он, не мигая, смотрел на колючую проволоку, прислушиваясь к тому, что творится в стане врага. Теперь организм работал совсем по-другому: любое неправильное дуновение ветра, любой тихий шепот, щелчок или треск ветки под ногами патрульного солдата не смогли бы остаться незамеченными.
        Руди, извиваясь, пополз к цели. Он мечтал о том, чтобы слиться с землей, стать ее частью, и у него получалось. Руки вытягивались вперед, чувствительными подушечками пальцев проверяли грунт: нельзя было допустить ошибку, нарваться на мину или сигнальную растяжку. Тело легко и естественно змеилось между небольшими возвышенностями. Оно так ловко использовало неровности грунта, что это доставляло Веберу наслаждение - никогда раньше он до такой степени не чувствовал себя хищником, вышедшим на охоту.
        Под колючую проволоку ликвидатор просочился так, будто раньше делал это тысячи раз. Его учили преодолевать «колючку», но на тренировках он использовал специальные кусачки или подручные средства, чтобы проделать проход, достаточный для человека.
        А теперь у Руди не было никаких вспомогательных инструментов, но они ведь и не требовались. Тело стало плоским? Вебер не задумывался об этом, просто воспринимал происходящее как нечто само собой разумеющееся. Ликвидатор должен был незаметно подобраться к базе, захваченной врагами, - и сделал это. Он захотел проскользнуть через колючую проволоку - и «протек» сквозь нее. Ничего особенного. Он у себя дома. Это его планета. Здесь у него получается все.
        Одолев защитную полосу, Вебер ненадолго замер. Не мигая, уставился на линию горизонта - угасающая звезда уже висела возле нее. Вдруг снова захотелось выть, беспричинно, необъяснимо. Скоро! Оранжевая луна выйдет скоро! Ждать осталось совсем недолго. Тогда он получит, что заслужил. Но пока - «Вулканы»!
        Вебер пополз вперед, пытаясь по памяти определить верное направление: карта военной базы была словно впечатана в его мозг. К счастью, фрины проявляли какую-то непонятную беспечность, они не только плохо охраняли внешний периметр, но и территорию захваченного гарнизона контролировали невнимательно. Что с ними? Полностью уверены в том, что на планете не осталось ни одного живого человека? Уверены, что сумели уничтожить всех: и «Анаконду», и «Каракурта»?
        Живого человека, может, и не осталось. Но это совсем не то же самое, что не осталось живого ликвидатора.
        Подумав об этом, Вебер нехорошо оскалился. Внутри возникло какое-то неясное томление. Радость от предстоящей схватки? Он не смог определить словами то, что загорелось внутри.
        Руди продвинулся вперед, обнюхал мертвого дрогла, лежавшего в траве. Облизнулся. Пахло довольно привлекательно, но трогать убитого Вебер не стал, хотя во рту появилась обильная слюна. Понюхав еду, Руди понял, что сильно голоден, но впереди ждала большая работа, а на полное брюхо делать ее труднее...
        Опасность!!! Конечно, Вебер обнаружил патруль фринов раньше, чем враги заметили его самого. Он прижался к земле, приопустил жесткие веки, покрытые коркой засыхающей грязи. Руди был абсолютно спокоен: инстинктивно чувствовал, что теперь у фринов почти нет шансов засечь его. Разве что по случайности.
        Патрульные свой шанс не использовали. Кажется, они думали совсем о другом, не об охране территории. Фрины шли, почти не глядя по сторонам, о чем-то энергично переговариваясь. Вебер не понял ни слова, только почувствовал: враги нервничают, но не из-за него, не из-за ликвидатора. Враги растеряны и подавлены - слов он не понимал, но эмоции, как ни странно, смог распознать.
        Душевные томления фринов его ничуть не заботили. Он пришел сюда, чтобы уничтожить «Вулканы». Так хотел Тони Эспозито. Так хотел майор Быков из «Анаконды». Об этом просил Жак Монтегю. Он, ликвидатор Вебер, должен закончить работу и замкнуть круг.
        Какой круг? Вопрос возник в мозгу, вспыхнул искрой и тут же исчез. Руди не успел подумать ни над ним, ни над ответом - все не самое важное проскочило через сознание и тут же улетело прочь. Добравшись до полуразрушенной стены казармы, Вебер прижался к ней, стал ее частью. Повел головой из стороны в сторону - прислушивался к звукам. Теперь он мог ловить слабые шорохи, распознавать их, жаль только, не отрастил себе «лопухи», как дроглы. С такими ушами гораздо проще фиксировать шумы, приходящие с разных направлений.
        ...Черные орудия располагались в скальных углублениях, длинной шеренгой - совсем как на том фото, которое ликвидаторам показывали перед началом операции. Вебер даже облизнулся, но не потому, что вспомнил о еде, - просто облизнулся. Это вышло как-то само собой, непроизвольно.
        Толстые стволы «Вулканов» смотрели в небо. В дремавших машинах смерти чувствовалась скрытая мощь. Любая из этих «игрушек» могла за считаные секунды создать огромное метеоритное облако на пути вражеского корабля, вот только возле орудий не оказалось боевых расчетов из солдат-людей. Группа фринов копалась около дальней установки, и это было на руку тому, кто пришел, чтобы завершить порученное дело...
        Ликвидатор опустился на землю, пополз вбок, стелясь между останками стен и бетонных опор - фрагментами здания, в котором еще недавно обитали солдаты. До того, как шаровые молнии фринов превратили дома и казармы в кучи цементной крошки и бесформенных блоков. Сейчас все это помогало Веберу незамеченным пробраться ко входу в секретную штольню.
        ...С первым уровнем защиты он справился за несколько секунд: ввел нужный шифр и медленно потянул на себя тяжелую бронированную створку. Слава богу, петли были смазаны хорошо, дверь не скрипнула.
        Часового Вебер снял чисто и быстро. Тот сидел на краешке лестницы, спиной к «гостю», поставив ноги на ступени. Расслабился? Дремал? Сам виноват. Руди, подобравшись к врагу почти вплотную, выбросил тело вперед, как змея, атакующая добычу. Шею фрина он сломал руками за секунду, тут никакого оружия не требовалось. Лучшее оружие хищника - внезапность и резкость.
        Веберу думалось, что он все сделал чисто и быстро - никто не мог услышать тихого хрипа умиравшего солдата, - однако из темной глубины подземного туннеля вдруг выскочил второй фрин, с оружием наперевес. Увидев человека в пяти метрах от себя, он, не медля, нажал на спуск.
        Голубая ветвистая молния больно обожгла лапу. Почему лапу? Вебер не успел подумать. Просто молния сильно обожгла лапу - это ликвидатор хорошо почувствовал. Боль, ярость, страх за собственную шкуру - все смешалось в комок энергии, толкнувший вперед, на вражеского солдата. Руди вцепился зубами в глотку фрину и порвал ее, резким движением челюстей и головы - назад и вбок. Умиравший дико вскрикнул, потом судорожно забился в объятиях ликвидатора. Обмяк, начал сползать вниз.
        Вебер не позволил ему упасть: теплая кровь толчками выходила из горла врага - это было приятно. Так приятно, что ненадолго Руди позабыл о главном. О «Вулканах». Кровь жертвы вдруг стала важнее, но это отпустило, когда за спиной послышались гневные возгласы: враги торопились к штольне.
        «Вулканы»!!!
        Вебер мигом очнулся, словно оттолкнул вторую сущность внутри себя: вспомнил о том, ради чего пробрался сюда. Черной тенью метнулся в глубь прохода, добежал до поворота, с рычанием навалился на дверь...
        В небольшой комнатке дежурного было пусто. Видимо, ранее ее занимал тот самый фрин, который выскочил навстречу Веберу и умер с порванной глоткой. Система самоликвидации зенитной батареи находилась за крепкой стальной решеткой. На двери висел чужой замок. Руди стоял в трех шагах от пускового механизма и не мог до него добраться. Разумом ликвидатор понимал, что бесполезно даже пытаться: рука человека не может вытянуться на полтора метра за частокол прутьев.
        Разумом!!! Но почему он должен действовать так, как подсказывает разум?!
        Вебер прижался к решетке всем телом, вытянул правую руку за стальную преграду. Напрягся. Застонал от сверхнапряжения. Боль в запястье, в локте и предплечье резко отдалась в мозгу. Капитану показалось: связки и мышцы рвутся от чудовищного усилия, но пальцы тянулись и тянулись к цели.
        Набрали код и активировали систему! Сделали то, что требовалось! Загорелись кровавые лампы аварийного автомата, предупреждая персонал о том, что начался обратный отсчет. Тревожно загудела сирена, выгоняя всех из щелей и укрытий - подальше от орудий, которым оставалось существовать пятьдесят девять секунд.
        Пятьдесят восемь... Пятьдесят семь... Пятьдесят шесть...
        Вебер бросился к выходу из штольни, но шерсть на загривке встала дыбом. Фрины, двигавшиеся навстречу, еще могли предотвратить взрыв «Вулканов», для этого требовалось лишь ввести пароль доступа, а затем код блокировки. Знают ли они нужную комбинацию цифр? Или даже не догадываются о предназначении системы, скрытой в дальнем конце подземного тоннеля, за решеткой?
        Руди с рычанием прыгнул навстречу врагам из-за угла не потому, что не знал ответа. Просто в нем боролись два «эго»: одно из них гнало прочь, подальше от смертельно опасного места, а второе вынуждало остаться до конца, охраняя решетку и автомат обратного отсчета.
        Два «эго» весили одинаково внутри сущности капитана Вебера, человека и хищника, и это порождало ярость, которая не могла не выплеснуться на что-то, подвернувшееся на пути. Выплеснулась на фринов.
        Ликвидатор атаковал отчаянно: от безнадежности, от понимания, что до смерти - один шаг. Это сделало его безумно сильным, способным на все. На все!
        Вновь по телу хлестанула ветвистая молния, зверски обожгла, но не парализовала, только наполнила новой энергией, еще большей яростью. Каким-то чудом Вебер продрался к выходу через окровавленные тела врагов - тогда, когда сирена завыла в два раза чаще, предупреждая, что до взрыва осталось десять секунд.
        Он сумел, двигаясь на четвереньках, одолеть лестницу наверх. Толкнул плечом тяжеленную бронированную створку, припав к земле, увернулся от цепочки небольших светящихся шаров. Луна! Оранжевая луна! Она как раз всходила над горизонтом - это было последнее, что успел заметить человек, выполнивший данное погибающему другу обещание. Где-то за спиной вспыхнула сверхновая звезда, яростный грохочущий шквал толкнул Руди Вебера, поднял в воздух, закрутил и бросил в сторону полуразрушенной казармы.
        Дрогл не ошибся. Кирилл Соболевский не сразу разглядел боевые звездолеты фринов, ведь приходилось надеяться на собственные глаза и на системы оптического и электронного увеличения изображения - радиолокаторы по-прежнему выдавали какую-то чушь. Однако Кочеванов начал материться так яростно, что командир «Москита» понял: штурман засек вражеские суда быстрее других членов экипажа.
        - Вижу цель! - угрюмо сообщил Евгений, закончив длинную нецензурную тираду. - Вижу цели! Одну! Две! Три!
        - Отставить! - теперь и Соболевский обнаружил противника.
        Приплюснутые сферы приближались с нескольких направлений, считать не имело смысла, и так было видно, что чужих кораблей не один и не два. Майор чуть изменил вектор тяги маршевых двигателей, готовясь свечой уходить из-под атаки, но на лобовом экране, прямо перед Кириллом, вдруг пропал звездный пейзаж, зато появилась зеленая «лягушачья» морда чужака, с выпученными глазами и непривычно широким ртом. В первую секунду было тихо, потом в динамиках «заворочался» звук. Видимо, передатчики фринов отселектировали нужную волну, заработали на частотах, которые применяли солдаты Земли.
        - Невыход. Посадка. Неварианты, - медленно и как-то странно проговорил фрин на языке людей.
        При этом у зеленомордого «красавца» шевелились только губы, зато все лицо оставалось неподвижным. Чужак здорово отличался от дроглов, которые при беседе всегда помогали себе и руками, и ушами, и мимикой.
        Соболевский впервые видел фрина так близко. Он заглянул в глаза представителю другой расы, и по коже у него пробежали мурашки. Пилот вражеского боевого звездолета пугал не мощью оружия, нет, просто в этом существе было нечто бесконечно далекое. Кирилл подумал, что при разговорах с дроглами никогда не испытывал такого неприятного чувства. Гномиков люди воспринимали почти как своих. Ну да, облик малышей отличался от привычного, подвижность лица была другой, но все-таки в дроглах угадывалось что-то родное, при виде их на спине не выступал липкий пот.
        А сейчас майор Соболевский каждой клеточкой кожи, каждой частичкой тела ощущал, что ведет диалог с представителем чужой расы. Такой, с которой у людей нет ничего общего. Ну, разве только совпадает количество верхних и нижних конечностей.
        - Невыход. Посадка. Неварианты, - повторил пилот чужого ударного корабля.
        Видимо, не получив ответа от людей, он счел необходимым повторить сообщение.
        - Вот зеленая плесень! - не выдержал Камил Берецкий. - Командир! Разреши, я его из кормовых орудий, а?! Висит, наглец, прямо на хвосте!
        - Не стрелять! - мгновенно отреагировал Соболевский. - Наша задача не геройски сражаться с превосходящими силами противника, а выбраться из ловушки и передать в штаб координаты астероида!
        Уарн нервно заерзал в кресле рядом с командиром «Москита». Кириллу показалось, дрогл хочет что-то сказать, но спутник удержался, промолчал.
        - Невыход. Посадка. Неварианты, - в третий раз повторил чужой пилот, и с экрана исчезло его лицо, зато появились боевые звездолеты фринов, с открытыми орудийными портами.
        - Что бормочет этот протухший тюфяк?! - напряженно спросил Вениамин Цветков. - Что ему нужно?
        - А ты не понял?! - разозлился Кочеванов. - Зеленый мсье выражается вполне грамотно, но для тех, кто еще не сообразил, перевожу: у нас нет выхода. Мы должны идти на посадку, куда укажут. Нет других вариантов.
        - Именно так... - пробормотал Соболевский, крепче прижимая ладони к панелям управления.
        Командир «Москита» тоже угадал смысл фразы, которую трижды повторил фрин, но выполнять приказ не собирался. Наоборот, майор искал варианты, как избежать боя, ускользнуть в зону сильных гравитационных возмущений Гакрукса, вырваться к своим. Или хотя бы туда, где заработают передатчики. Разведчикам не так уж много надо - всего лишь чтобы на десяток секунд восстановилась связь. А сбросить в штаб импульсно-пакетный отчет они успеют. Вот только выбраться бы на чистое пространство, где не так сильно действие «глушилки» фринов.
        Чужаки все это отлично понимали, для того и показали людям окружающие звездные пейзажи с кораблями, готовыми в любую секунду открыть огонь. А потом на экране вновь появилось зеленое лицо, с огромными неподвижными глазами и широким ртом.
        - Несвязь, - прогундосил фрин. - Поражение. Посадка, один раз.
        «Нет связи. Это поражение для нас...» - майор Соболевский понимал ход мыслей чужого пилота, державшего корабль людей в конусе прицела.
        - Кира, он сказал «посадка один раз», - мрачно процедил Кочеванов. - Наверное, это означает, что нас предупредили в последний раз. Если не сядем, куда приказано, они откроют огонь...
        - Живьем взять хотят, супостаты чертовы, - добавил Никита Зорин.
        В наушниках послышался частый-частый писк - со стороны второго боевого поста, где находился техник-инженер «Москита». Никита, не дожидаясь приказа командира, подключил резервные генераторы и вывел лазерные орудия на максимальную концентрацию энергетического луча. Компьютерная информационная система предупредила о готовности к поражению целей, защищенных по классу «А».
        - Живьем?! - разозлился Кочеванов, врубая канал внешней связи. - А вот я щас отвечу!!! Хрен вам, поганки зеленые!!!
        Штурман разразился еще более длинной и витиеватой фразой, нежели в первый раз. Соболевский мог бы сказать товарищу, что фрины не разбираются в таких тонкостях человеческого языка, но пилоту стало не до разговоров. Почувствовав, что врагам надоело упрашивать, он начал резкий маневр ухода вверх и в сторону - попытался сделать «кобру», чтобы выйти из-под контроля чужих судов.
        Вереницы сверкающих энергетических шаров протянулись в пустом пространстве, одна из них сумела зацепить «Москит», лизнула обшивку. Соболевскому показалось - нежно. Именно - показалось.
        ...Страшный грохот в ушах и где-то за спиной. Время переродилось: оно помчалось вскачь, а Кирилл, наоборот, стал медлительным, неповоротливым. Он успевал почувствовать новый пульс бытия, успевал замечать все, что происходило, но тело отказывалось с такой скоростью реагировать на внешние воздействия.
        Громыхнуло в наушниках и в магистральном коридоре. Дрогл съежился на кресле второго пилота. Жутко закричал кто-то из своих, а через два удара сердца неприятно заголосила аварийная сирена, подсказывая, что корабль получил повреждения. Фрин исчез с центрального экрана, зато на всех дисплеях теперь поселились гирлянды светящихся шаров и тонкие красные иглы лазерных лучей. «Москит» принял бой.
        - Огонь!!! - выкрикнул Соболевский и лишь потом, еще через несколько ударов сердца, понял, что отдал приказ раньше, чисто автоматически, едва начал маневр, а сейчас повторил команду.
        Мозг был перегружен «входными воздействиями», майор не успевал толком осознать, что уже случилось, а что живет только в воображении, чтобы через секунду-другую стать реальностью.
        «Уйти не удалось. Уйти не удалось», - стучало в мозгу, колотилось в венах вместе с толчками крови. Это приговор?!
        Одна из приплюснутых сфер, опрометчиво подставившаяся под удар, развалилась на куски. Соболевский успел все заметить: и как разошлись в стороны неровные «дольки», и как наружу выскользнуло облачко тумана. Кислород? Азот? Чем дышат фрины? Какая разница!!!
        Орал нецензурную частушку Кочеванов, заменяя в ней слова и прославляя Цветкова. Все-таки Вениамин не случайно считался одним из лучших стрелков семнадцатой бригады. Оператор первого БИПа ухитрился снять вражеский корабль даже без помощи оглохшей и ослепшей системы радионаведения - на глазок, просчитав свою траекторию и траекторию чужого корабля.
        - Молодец, Цветочек!!! - ревел от восторга Кочеванов. - Держитесь, ребята! Мы их умоем!!!
        Кто «успокоил» второго врага - сам Женька или Никита Зорин, - командир «Москита» разглядеть не сумел. Просто в атакующий звездолет вошла тонкая красная игла, это получилось легко, без видимых усилий - словно она проткнула детский воздушный шарик.
        Звездолет фринов лопнул не так - не со страшным звуком, пугающим детей, зато с очень эффектной ярко-оранжевой вспышкой, в которой утонул кусок звездного неба.
        Порадоваться люди не успели. Вереница светящихся энергетических сгустков ударила в борт - теперь не лизнула, именно ударила. Тряхнуло так, что в глазах заплясали разноцветные круги, а Уарн застонал от боли. Соболевский почувствовал: корабль содрогнулся всем телом, стал хуже подчиняться командам. Из системы воздухообмена потянуло едким дымом - видимо, что-то загорелось в непосредственной близости от установок регенерации кислорода.
        - Тьфу, поганки зеленые! - ругнулся Кочеванов и тут же страшно закашлялся.
        - Экипаж! - позвал Соболевский. - Цветков!
        - На связи, - откликнулся стрелок-радист.
        - Зорин!
        Соболевский взял паузу, ожидая ответа.
        - Зорин! - вновь позвал он. - Старший лейтенант Зорин!
        Никакого отклика.
        - Гады!!! - вызверился штурман. - За Никиту вам!!!
        Корабль вновь тряхнуло, на этот раз отключилось освещение, впрочем, тут же сработала резервная система, энергоподача пошла через вторичный контур. Аварийная сирена заголосила еще громче, и командир «Москита» резким движением вырубил сигнальный автомат, чтоб не отвлекал попусту.
        Из системы воздухоснабжения повалил дым - черный, густой, и дрогл жутко закашлялся, стал давиться, чуть не выворачиваясь наизнанку. В отличие от людей у малыша не было «намордника», подходящего по размеру.
        - Прижми к лицу!!! - скомандовал Соболевский, указав спутнику на маску.
        Уарн понял, мотнул ушами в знак согласия, двумя ладошками прижал систему подачи кислорода к носовым впадинам.
        - Экипаж! - вновь позвал майор. Теперь он не слышал голосов товарищей в эфире, а потому начал опрос со штурмана: - Кочеванов!
        Евгений не отозвался.
        - Капитан Кочеванов! Женька!!!
        Молчание.
        Кирилл не справился с мышцами лица - совсем как любой из дроглов, когда тот переживал внутри себя что-то сильное и важное.
        - Цветков! Старший лейтенант Цветков!
        Система внутренней связи пока еще работала, командир «Москита» был в этом уверен - слышал шумы, легкое потрескивание.
        - Цветков!!!
        Вениамин не отозвался.
        - Зорин! Никита Зорин!
        И вновь тишина. Пустая, холодная. Зловещая.
        - Камил! Камил Берецкий!
        - На связи, командир! - откликнулся лейтенант из кормового БИПа. Его голос был наполнен грустью. - Двое на хвосте, выходят на линию прямого огня. Постараюсь удержать...
        Корабль еще раз содрогнулся, на пульте отключилась половина датчиков, по боковым дисплеям побежали цветные полосы.
        - Камил! Камил! Берецкий!!!
        Тишина.
        «Невыход. Посадка. Неварианты», - возникло в голове.
        Вот так же, наверное, фрины расстреливали «Фантом» Бориса Зули... Уничтожили стрелков у орудий, а потом ставили условия пилоту корабля-разведчика. Только Борис не согласился идти на посадку...
        Командир «Москита» чуть сгорбился, сместил вектор тяги вверх-вниз, проверяя, есть ли возможность управлять двигателями.
        «Невыход. Несвязь. Поражение».
        Поражение?! Черта с два!!! Плохо вы знаете людей! Соболевский принял решение и посмотрел на дрогла. Уарн тут же отложил маску в сторону.
        - Я знаю, что ты хочешь сделать, Кирилл, - негромко сказал он. - Это правильно.
        К горлу подкатил соленый комок. Вспомнилось, как нелепо все вышло с Катрин, там, возле летного поля. Вспомнилось, как помог Уарн - хоть немного сгладил некрасивую сцену, передал Кэт то, что на самом деле хотел сказать ей Соболевский. Вспомнилось... вспомнилось, как дрогл умолял взять с собой в полет, как показал часть своего внутреннего мира, свою боль.
        Дрогл! Сильный ментат! Один из лучших!!! И тут Кирилл все понял.
        - Ты знаешь, что я хочу сделать, Уарн.
        - Да.
        - И ты знал, чем все закончится. Знал с самого начала. Там, на Рапиде, когда умолял взять с собой. Верно?
        - Я вижу другую ветку реальности. Она засыхает и скоро умрет. Там вы пошли в полет без меня. Там вы не смогли сделать, что нужно.
        Соболевский сдвинул ладони вперед, дал предельное ускорение на двигатели, которые пока еще тянули, вопреки всему.
        - Ты знал, где и как закончит свой путь «Москит». Но все равно пошел с нами.
        - Ты тоже знал и тоже пошел.
        - Это две большие разницы, Уарн! Я знал, что шансов мало, почти нет, но во мне, по крайней мере, жила надежда на чудо. Людям свойственно верить в чудо и даже иногда ловить удачу за хвост. А в тебе не было ни капли надежды - ты все знал точно, до последнего шага. И пошел...
        - Во мне жила боль. Боль за мой род. Это важнее смерти.
        - Ты видел будущее, Уарн, но не сказал нам ни слова.
        - Будущего нет, Кирилл. В природе все без конца повторяется, круг за кругом, бесконечно. А людям так легче - верить в чудо. Надеяться на него, вопреки разуму. Я не имел права лишить вас веры...
        Соболевский кивнул. Он понимал логику Уарна. Это выглядело очень по-человечески.
        …Было чудовищно трудно без бортового комплекса рассчитать траекторию так, чтобы угодить именно в выбранную точку на поверхности астероида. А еще Кириллу приходилось думать о разговоре с Уарном, потому что другого времени для этого диалога у них просто не оставалось.
        - Если ты видишь… - Человек прищурился, покусал губу, проверяя расчет. - Если там действительно новый виток... У меня будет ребенок? Правда?
        - Да. Сын. Если хочешь... - Гном запнулся, уши взлетели вверх и опали. - У меня осталось немного энергии. Она теперь не нужна. Я могу передать твоему сыну... туда, где он способен понять... в другой слой реальности. Могу передать, что попросишь. Он услышит, обязательно услышит.
        - Передай... - И вновь Кирилл не справился с лицом, даже подумал о том, что людей с дроглами объединяет нечто гораздо большее, чем это кажется на первый взгляд. - Передай, я очень люблю его... А еще попроси, чтобы простил меня. Простил за то, что я сейчас делаю. Ведь я поступаю так потому, что люблю его. И его маму... У меня нет другого пути. Нет выхода, понимаешь? Нет вариантов. Так надо, чтобы жили люди. И дроглы.
        - Понимаю. Ты прав. Нет другого выхода. Мы делаем то, что нужно. Он поймет, когда вырастет. Он сумеет простить и тогда захочет брать с тебя пример.
        - Правда? Мы на верной дороге?
        - Да.
        - Ну, и слава богу...
        Теперь разогнавшийся корабль не смогла бы остановить никакая вереница шаровых молний: «Москит», выведенный на форсаж, приближался к точке пространства, куда должен был приползти астероид. Чертов кусок камня, в скальной толще которого упрятана система, мешавшая людям увидеть фринов. Увидеть и уничтожить.
        - Все-таки мы нашли их, Женька... - горько усмехнулся Соболевский. - Нашли!!!
        Пилот разведывательного корабля привстал с кресла, подался вперед - навстречу огромному куску камня, до встречи с которым оставались считаные секунды. Дрогл сполз с противоперегрузочного ложа, засеменил к человеку. Обнял Кирилла за ногу маленькими ручонками, совсем как ребенок, прижался всем телом. Наверное, ему тоже было страшно. Соболевский не успел спросить.
        «Мы делаем то, что нужно, Уарн?»
        «Да, Кирилл...»
        Чудовищная вспышка ослепила экраны кораблей-охотников, и пилоты-фрины не разглядели, как по поверхности астероида побежали трещины, враз наполнившиеся огнем.
        - Вижу цель! Вижу цель! Вижу корабли фринов! - Штаб взорвался гулом взволнованных голосов, эфир повторил эти слова много раз, будто эхо.
        Лишь недавно все ударные бригады вышли на предписанные позиции - линкоры, крейсера, фрегаты создали правильную полусферу на границах созвездия Южного Креста, а чуть позднее адмирал Борисов отдал приказ: сбросить «Ниагару» на Саванг, на батарею кинетических орудий, оставшуюся в тылу пятого флота.
        И вот в те минуты, когда штаб еще не принял решения об атаке, но все было подготовлено для нее, случилось то, чего так ждали. Вернее, уже и не ждали - слишком много времени прошло с тех пор, как замолчал «Москит» майора Соболевского.
        Черная пелена упала, теперь радиолокаторы просвечивали Угольный Мешок! Выходит, разведка не просто выполнила свою задачу - перевыполнила! Каким-то способом маленький корабль сумел вывести из строя «глушилку» фринов, и поэтому эфир наполнился гулом - и взволнованным, и радостным.
        - Вижу цель! Вижу цель!
        Адмирал Борисов тоже видел. Командующий пятым флотом чуть наклонился вперед, уперся широкими ладонями в огромный стол, над которым группа технической поддержки развернула объемную карту района боевых действий. Борисов прищурился, всматриваясь в детали, хищно выпятил подбородок.
        Черная клякса-спрут на карте больше не существовала. Она таяла на глазах, превращаясь в большие и маленькие звезды, в планеты и астероиды, в красно-рыжие точки. Теперь локаторы дальней разведки пробивали Угольный Мешок насквозь, и компьютерные анализаторы, куда стекалась полученная информация, работали на пределе, загружая процессоры на сто процентов, стремясь как можно быстрее показать на объемной карте все обнаруженные цели.
        Адмирал Борисов, хоть давно уже не был мальчишкой, всматривался в маленькие рыжие точки с необычным волнением. Он наконец получил то, что хотел: увидел противника, которого следовало атаковать и уничтожить. Мозг командующего работал под стать аналитическим компьютерным системам, пытаясь вобрать в себя каждую группировку фринов, каждый боевой корабль. Требовалось в считаные минуты оценить численность вражеской армады, выбрать оптимальный вариант подстраховки опасных направлений.
        - «Москит», Николаич! Это «Москит»!!! - радостно воскликнул вице-адмирал Коровин. - Они все-таки выполнили боевую задачу!
        - Вызови, передай мою личную благодарность! - отрывисто потребовал командующий, продолжая изучать складывающуюся диспозицию.
        - «Москит»! «Москит»! Здесь штаб пятого флота! Вызываю «Москит»! - Оператор службы технической поддержки, подчиняясь указанию начальника штаба, раз за разом бросал клич в эфир.
        Умные компьютерные системы в доли секунды шифровали слова в последовательность цифр, формировали из них короткий импульсный пакет, который уходил к Гакруксу, в туманность - туда, где исчез корабль Соболевского.
        - «Москит»! «Москит»! Ответьте штабу! Здесь адмирал Борисов! На связь вызывает адмирал Борисов!
        Электрические сигналы пробегали по передающим трактам, мощные антенны послушно отправляли зов к тем, кто уже не мог услышать штаб флота. Не мог услышать, не мог ответить.
        - «Москит!» «Москит!»
        Молчание. Никакого отклика на волнах, которые были приняты для связи с кораблем разведки. Офицер техслужбы вопросительно посмотрел на вице-адмирала Коровина и все понял без слов. Не дожидаясь команды, отключил шифрование сигнала, выставил режим широкодиапазонной передачи, вновь схватился за микрофон.
        - «Москит!» «Москит!» Ответьте штабу! Ответьте штабу!
        Лишь слабое потрескивание в эфире.
        - «Москит»! «Москит!»
        - Отставить! - не выдержал Борисов. Снял фуражку, вытер пот со лба, угрюмо посмотрел на подчиненных. - Отставить...
        Ни один из офицеров штаба не добавил ни слова, люди сняли головные уборы следом за командиром, осознав, какой ценой «Москит» сумел вывести из строя систему РЭБ фринов.
        Впрочем, долго размышлять об этом просто не было возможности. Вражеский флот пришел в движение: чужие поняли, что их защита уничтожена, и началась другая игра. Люди вскрыли тараканье гнездо, и теперь насекомые зашевелились, резво побежали во все стороны, ни о чем не думая, движимые инстинктом самосохранения. Настал час расплаты.
        - Вперед! - проревел Борисов. - Пошли, сынки! Вот теперь - пошли! Покажем гребаным тварям, как выглядят сковородки ада!!!
        Огромная полусфера человеческих кораблей пришла в движение, стала уменьшаться в размерах, смыкаясь к середине - к Угольному Мешку, внутри которого фрины еще недавно чувствовали себя в полной безопасности.
        - Держать строй! Держать строй! - нервно потребовал вице-адмирал Коровин, заметив, что «крылья» огромной пространственной цепи стали заваливаться вперед.
        Бригады, находившиеся на границах исполинского звездного трала, принялись слишком резво превращать полусферу в замкнутую фигуру.
        - Держать строй! - рявкнул и Борисов. - Фринов не выпускать, но параллели и меридианы не разрывать!
        На объемной карте это выглядело так, словно огромные пальцы начали медленно сжиматься в кулак, готовясь раздавить то, что оказалось внутри него.
        - Не выпускать! Раздавить ногой, как... - Борисов осекся, опомнился. Рыжие точки действительно напоминали шевелящихся тараканов, но команды так не отдаются. - На флангах! Активно замыкаем зоны, но без разрывов! Держать линии! Огонь на поражение - без команды! Приступили к зачистке!!!
        В нескольких областях туманности боевые звездолеты фринов и людей уже находились совсем близко друг от друга.
        - Вперед! - не выдержал Борисов, подавая сигнал в ходовую рубку «Везувия», на котором располагался штаб пятого флота. - Пошли! Пошли! Резво!
        Он со злостью отмахнулся от адъютанта, начавшего лепетать какие-то глупости о том, что центр стратегического управления войсками должен находиться вне зоны опасности, за пределами района боевых действий.
        - Пошел!!! - злобно рявкнул адмирал то ли командиру «Везувия», то ли адъютанту.
        Приказ выполнили оба: тяжелый ракетный крейсер двинулся вперед, к огненному клубку кораблей, адъютант отскочил от командующего подальше, спрятался за широкую спину начальника штаба.
        В центре карты теперь колыхалось рыже-золотистое облако: звездолеты двух флотов схлестнулись в жестокой схватке. Ожили мониторы, транслировавшие видео с места событий, но по ним трудно было составить верное впечатление о происходящем. Слишком большим по площади получилось столкновение двух цивилизаций, двух рас, двух могучих боевых систем.
        Эфир утонул в хаосе звуков, люди вопили и от ярости, и от боли. Они отдавали команды и молились, что-то кричали и просили о поддержке, умирали сами и убивали чужих солдат. Борисов пытался держать в поле зрения сразу все мониторы, не выделяя главных и второстепенных. Он, как опытный полководец, знал, что в такие секунды любые приказы теряют смысл. Первая сеча - скоротечная и жестокая - все расставляет по местам сама. Команды будут необходимы тогда, когда яростная волна схлынет, когда потребуется переброска резерва, перегруппировка сил для новой атаки.
        ..Вот тяжелый крейсер, будто огромное стальное зубило, вклинился в группу приплюснутых сфер - боевых звездолетов фринов. Он окутался клубами дыма, показалось, будто превратился в ежа: работали батареи правого и левого бортов, выпуская торпеды и самонаводящиеся ракеты по многочисленным целям, сновавшим вокруг. Потом крейсер, перебитый несколькими цепочками светящихся шаров, разломился пополам, исчез в чудовищной вспышке, и вместе с ним исчезли несколько чужих звездолетов, находившихся неподалеку.
        На другом экране схлестнулись корвет и боевой корабль фринов, они не уступали друг другу в маневренности, хотя чужак чуть-чуть выигрывал при смещениях влево-вправо и вверх-вниз, а корвет - ускоряясь на прямых отрезках. Атомные торпеды прошли мимо звездолета фринов: тепловые головки наведения захватили в конус ложные цели. Корвет изменил тактику, ответил на это ураганным огнем лазерных орудий, а фрины - смертельно опасными гирляндами шаровых молний. Стрелки земного корабля оказались удачливее: в какой-то миг красные лучи зацепили пузатую сферу чужаков, она сразу потеряла ход, прекратила метания в пространстве, а чуть позже была безжалостно расстреляна реактивными снарядами.
        «Везувий», набравший скорость, продолжал движение вперед, к месту боя, в сопровождении кораблей прикрытия и огневой поддержки.
        Теперь на карте «нарисовалось» что-то осмысленное. После первой лобовой сшибки боевые звездолеты чуть отступили назад. Чужие попытались сформировать ударную «иглу» из кораблей, чтобы продавить «сеть» в одном месте, вырваться за пределы сферы. Штаб сработал оперативно - так, как и требовалось: к месту возможного прорыва спешно потянулись линкоры и крейсера ближайших бригад, создавая уплотнение.
        «Игла» фринов надавила на сеть людских кораблей, эфир вновь наполнился яростными возгласами сражавшихся и отчаянными воплями умиравших. Борисов стоял, вцепившись в край стола, и наблюдал за вторым актом поединка.
        Игла надавила и сломалась, не сумев одолеть податливый, но прочный материал сети.
        - Отлично! - крикнул в эфир командующий. - Молодцы, соколы!
        И сломанный кончик «иглы», и хвостовая ее часть оказались в огромном конусе: бригады истребителей быстро и слаженно выполнили маневр, а затем приступили к тотальному уничтожению чужаков, очутившихся в ловушке.
        Какой-то шальной корабль фринов, прорвавшийся через заградительные линии, выскочил прямо на «Везувий». Похоже, командир чужого судна уже не думал ни о бое, ни о штабе врага, ни о возможности стать героем - просто удирал из огненного котла. Совсем как насмерть перепуганное насекомое, которое, не разбирая дороги, несется прочь из места, где давят сапогом его сородичей. В такие минуты не до героизма - забиться бы в темную безопасную щель.
        Не дали. Не позволили. И сделали все так быстро, что Борисов не успел вмешаться. «Везувий» несколько раз вздрогнул, левый борт исчез в сильном дыму, при этом ослепли многие иллюминаторы, а звезды стали тусклыми, нерезкими. Зато дисплеи работали как надо. Они продемонстрировали командующему флотом, что такое образцово-показательный залп атомными торпедами в исполнении тяжелого крейсера.
        Вереница стальных гвоздей с наконечниками из обедненного урана раздолбила приплюснутую сферу, будто грецкий орех. Это произошло как-то буднично и просто, без видимых усилий. После серии вспышек-взрывов догорающие обломки развалились по сторонам, выпустив наружу белесое облачко ледяного кислорода.
        - Тунеядцы и разгильдяи!!! - довольно рявкнул Борисов, грохнув кулаком по столу. - Ведь можете работать, как надо, все до последнего уголовника! Можете, черти, когда захотите!!!
        ...Фрины не выдержали, дрогнули. Кажется, все они, вплоть до самого старшего командира, прочувствовали: в открытой схватке с людьми нет шансов. После того как с Угольного Мешка упала черная пелена, стратегическая инициатива перешла на сторону человеческого флота.
        Уцелевшие корабли пришельцев попытались сгруппироваться в массивный кулак, спешно двинулись назад, в направлении Акрукса - туда, где еще оставалась узкая горловина, через которую можно было выскользнуть из ловушки. Теперь чужаки не думали ни о дуэли с соколами Борисова, ни о беззащитных колониях, оставшихся позади объемной сети. Время пиратских набегов на планеты людей и дроглов прошло. Наступила другая эпоха, в которой агрессорам приходилось платить по счетам за давние прегрешения.
        Боевые звездолеты чужаков удирали, огрызаясь длинными беспорядочными вереницами шаровых молний - адмирал Борисов видел это на экранах. На объемной карте рыжие и золотистые точки теперь не организовывали кучу-малу, все было четко, просто и понятно.
        - Догнать! Не выпускать! - настойчиво требовал адмирал, лишь вторя командирам бригад, находившимся ближе к месту событий. - Мясорубку им!!! Всех уничтожить! Вывести под корень! В пыль! Вот так вот!
        Он сжал кулак и вдруг прекратил кричать, махать рукой на рыжие точки, еще остававшиеся на карте. Посмотрел назад, себе за спину, туда, где стояли товарищи. Офицеры штаба улыбались - кто скупо, пряча радость, кто широко, не стесняясь. Все понимали, что во второй войне с фринами одержана победа. Пусть еще не финал, пусть виктория досталась большей кровью, нежели в прошлый раз, но все равно это - победа.
        - Мясорубку им... - повторил Борисов и вдруг, сам того не ожидая, выдохнул громко, чуть ли не со стоном.
        В ногах появилась слабость. Напряжение, заставлявшие все последние дни не спать, находиться в гуще событий, схлынуло, и командующий почувствовал, как сильно устал. Он грузно осел на стул, тяжело опустил плечи - хорошо поработавший человек, который заслужил право на отдых. Снял фуражку и провел тыльной стороной ладони по глазам.
        Человек, активировавший систему самоликвидации дальнобойных орудий, не должен умереть сразу. Так приказал Мадэн, жаждавший хоть кому-то отомстить за неудачи своей расы. Последняя из них - взрыв зенитных установок - настолько взбесила командира спецназовцев, что он на какое-то время потерял над собой контроль, принялся выкрикивать проклятия, поминая всех темных демонов и богов.
        Кто же мог знать, что в маленькой комнатке с приборами, на дальней панели, спрятанной за решеткой, находится таймер обратного отсчета?! Если б сразу проведали о том - вывели бы из строя систему самоликвидации батареи, уж на это ума хватило бы! К сожалению, ученые слишком много внимания уделили изучению новейших человеческих технологий, день и ночь копались возле орудий, а о простейших минах, которые так любили использовать враги, попросту забыли. Дурацкая ошибка! Впрочем, не единственная, но такая неприятная для самолюбия...
        Ликвидатора, запустившего механизм уничтожения орудий, нашли возле разрушенной казармы - туда его, потерявшего сознание, отбросило мощной взрывной волной. Узнав, что враг жив, Мадэн злобно ощерился, потребовал не убивать человека: командир спецназовцев нашел того, кто должен понести наказание за остальных. Нашел хоть одного из людей, с кем можно было сделать все, что угодно, насладиться криками и стонами врага!
        ...Последние часы перед заходом светила фрины, сторожившие захваченную батарею «Вулканов», охраной почти не занимались - они внимательно следили за развитием событий в Угольном Мешке.
        На Саванге знали, с чего все началось: едва только вражеский разведывательный корабль протаранил астероид, в недрах которого скрывался координационный центр системы создания радиопомех, штаб ударной группировки вышел на связь. Оповестители предупредили гарнизон захваченной планеты о том, что люди смогли вывести из строя установку, на которую командование фринов возлагало особые надежды.
        Мало того, сразу же вслед за уничтожением «глушилки» корабли землян пришли в движение, начали смыкаться в огромную сферу вокруг группировки боевых звездолетов, скрывавшихся до этого в туманности. Теперь люди видели каждое судно, теперь их радиоволны беспрепятственно пронизывали Угольный Мешок. Секретная система, на создание которой фрины потратили несколько лет, перестала существовать.
        А ведь как хорошо все начиналось! Удалось незаметно для людей перебросить в созвездие Южного Креста необходимые материалы и оборудование, удалось провести комплекс сложных технических действий внутри астероидов, удалось создать сеть генераторов радиопомех, работавшую от центрального нервного узла. И все это происходило под носом у врага!
        Гигантский труд был перечеркнут за считаные часы из-за неожиданных и непредсказуемых действий разведывательного корабля противника. Всего только одного корабля, кто бы мог подумать! Одно малое суденышко - не линкор, не крейсер - сумело вывести из строя то, на что фрины потратили годы, осторожно и незаметно копаясь поблизости от зоны интересов ненавистного врага.
        И вот люди двинулись в наступление. Глядя на это, Весах и Мадэн только сжимали кулаки в бессильной ярости: ученые еще не разобрались с управлением дальнобойными орудиями. Новейшие «Вулканы» молчали - они не могли ударить с тыла, и боевые звездолеты людей прошли в атаку мимо Саванга...
        Вот тут Мадэн и пожалел о своей горячности при захвате гарнизона. Все-таки Весах оказался прав. Говорил же, что надо оставить в живых хоть нескольких пленников, сломить их волю, заставить выложить все секреты.
        Мадэн тогда заартачился: мол, что мы, фрины, хуже? Глупее? Наши ученые разберутся с орудиями, а место заклятого врага - в казематах боли! Каждый из людей, выживших в первый момент атаки, при захвате батареи, должен умереть, причем в страшных мучениях. Нельзя допустить, чтобы спасительная тишина небытия пришла к пленникам легко.
        То была точка зрения Мадэна, и, как теперь выяснилось, ошибочная. Люди умерли в жутких муках, умоляя о смерти. Командир спецназовцев получил от этого истинное наслаждение, зато ученые до сих пор не успели разобраться в устройстве орудий, и теперь чужие корабли шли в атаку мимо Саванга, а зенитные установки молчали. Боги войны отвернулись от своих детей.
        А ведь поначалу Мадэн испытывал уверенность, что все сложится лучше, чем в первой схватке с людьми. Все-таки с тех пор фрины сумели разработать мощное энергетическое оружие, а враги по-прежнему делали ставку на лазеры. Однако иллюзии очень быстро развеялись в прах. Прах уничтоженных боевых звездолетов. Люди использовали не только лазеры: теперь, когда не работала система подавления сигналов, враги активно применяли самонаводящиеся ракеты и торпеды. Они умели захватывать корабли в конус прицела не только по радиоизлучению, но и реагировали на перемещения противника в пространстве. Стоило звездолету фринов начать движение, и он сразу же становился объектом пристального внимания системы наведения ракеты или торпеды. Обмануть такие интеллектуальные головки захвата было очень трудно, почти невозможно.
        Иллюзии обратились в прах и пепел вместе с ударной группировкой фринов, сосредоточенной в Угольном Мешке. Мадэну стало обидно и горько: так просто и быстро все произошло. Вроде бы корабли людей тоже погибали в жуткой схватке, но это ничуть не смущало врагов, проводивших операцию зачистки. На подмогу им постоянно прибывали новые звездолеты, а люди умели закрывать глаза на собственные потери, не концентрируясь на том, что ушло в холодную бесконечность, помня лишь о главной задаче, которую стремились решить во что бы то ни стало.
        Уничтожить фринов. То есть их всех. И Мадэна среди прочих.
        Люди рисковали собой, шли на смерть, ни секунды не колеблясь, и это стало откровением для командира отряда спецназовцев на Саванге. Видимо, не для него одного. Для старших - тоже.
        Штаб замолчал. Те, кто оставался на захваченной планете, сначала не поверили, что их бросили на произвол судьбы. Они снова и снова вызывали по гравитону центр управления войсками, надеясь услышать ответ, но ответом была полная тишина.
        Там, в Угольном Мешке, заканчивалась бойня, в которой фрины потеряли б?льшую часть ударной группировки. Здесь, на Саванге, элитный спецназ оказался в ловушке. Без помощи транспортного звездолета Мадэн не мог эвакуировать своих бойцов, но присылать корабль никто не собирался.
        Ярость пожирала Мадэна. Он мечтал развернуть захваченные орудия, ударить по чужим кораблям... Но как это сделать?! Ученые пока не смогли совладать с системой управления, и это жутко бесило командира спецназовцев.
        А теперь последний из выживших десантников внес свою лепту в трагическую ситуацию - включил механизм самоликвидации батареи «Вулканов». В довершение ко всем бедам и напастям выставил лично его, Мадэна, полным дураком. Воспользовался тем, что фрины не столько охраняли захваченную базу, сколько следили за ходом далекого сражения...
        Как глупо все получилось!
        ...Вот потому последний из людей не должен был умереть слишком быстро: ярость Мадэна нашла выход. Командир отряда спецназовцев даже позволил человеку очнуться, он хотел, чтобы враг все понимал, все чувствовал.
        Лишь после того, как пленник открыл глаза, Мадэн приступил к мучительной казни, принялся ломать его кости прикладом молниемета. Начал он с фаланг пальцев. С тех самых пальцев, которыми чужак привел в действие систему ликвидации орудий «Вулканов».
        Пленника силой заставили положить руку на остатки бетонной стены казармы - на неровные выступы и зазубрины. Двое помощников Мадэна удерживали контуженого диверсанта, а командир принялся орудовать прикладом.
        Человек захрипел, по его лицу - пусть и не такому выразительному, как лица дроглов, - было видно: пленник жутко страдает. Мадэн вошел в азарт, он собирался выбить душу и волю из этого куска мяса. Хотел, чтобы враг завыл от боли, докатился до скотского состояния, потерял человеческий облик, начал умолять о пощаде.
        Палач поднимал приклад снова и снова, но не слышал привычного хруста, как это было у пленных-смертников на полигоне Моранво. Человек скрипел зубами, но терпел, не срывался в крик - словно делал это назло фрину. Мадэн зверел все больше, стремясь превратить конечность пленника в кровавое месиво, но человек прореагировал лишь тогда, когда из туч выглянула оранжевая луна.
        Он вдруг поднял морду к небу и жутко завыл.
        Морду?! В первый миг Мадэн сам не понял: почему морду, почему не лицо?! Чужак вскинул морду, протяжно завыл - и радостно, и тоскливо, - и от этого леденящего воя его палачи испуганно подались назад.
        А морда все удлинялась, меняла форму: глаза стали большими и вытянутыми, челюсти рельефно выделились, изо рта показались белые треугольные клыки. Пленник странно вздохнул, приоткрыл пасть, и длинный красный язык вывалился наружу. Желтые, чуть светящиеся в ночи зрачки посмотрели на Мадэна, и тот окаменел от ужаса.
        Фрин не мог поверить собственным глазам: конечности пленника, даже та, что была разбита ударами приклада, вдруг начали менять цвет и форму, стали покрываться толстыми чешуйками, выросшими откуда-то из-под кожи. Человек завалился набок, странно дергаясь, извиваясь всем телом.
        Человек ли?! Корка грязи на неведомом существе лопнула, откуда-то из нижней части спины показался короткий кожистый хвост. Задние конечности согнулись, подгибаясь под тело. Когтистые лапы попробовали твердь Саванга, словно чудище только родилось, толком не умело ходить и нуждалось в самых простейших уроках.
        Лишь тогда командир спецназовцев опомнился. Он отпрыгнул назад, вскинул молниемет, готовясь поразить неведомого врага, но тот, кто раньше был человеком, опередил стрелка. Мощное тело, покрытое панцирем, толкнуло Мадэна в грудь, сбивая с ног. Морда с желтыми немигающими глазами мгновенно приблизилась к фрину, а потом острые треугольные зубы прорвали его глотку одним резким коротким движением.
        Мадэн навсегда забыл и про клокотавшую внутри ярость, и про горечь поражения. К нему пришел глухой черный покой.
        ...Волкоящер атаковал фринов одного за другим, прыгая из стороны в сторону так быстро, что никому из солдат не удавалось взять правильный прицел. Ликвидатор, потерявший человеческую сущность, бил чешуйчатой головой, сшибал с ног корпусом, подсекал гибким хвостом, рвал тела зубами. Охота доставляла ему невероятное удовольствие: он наслаждался собственной мощью и неуязвимостью, своим послушным и сильным телом. Он знал, что столько пищи ему не требуется, но все равно убивал чужих. Не ради еды, просто испытывал к ним лютую ненависть, хотя и сам не смог бы объяснить: что это такое и откуда взялось это чувство в маленькой черепной коробке, защищенной толстым костяным панцирем.
        Волкоящер остановился лишь тогда, когда почуял: опасность надвигается сверху. Зверь припал к земле, замер на месте. Немигающие желтые зрачки уставились в небо, но не на луну, на которую тянуло повыть всласть.
        Он заметил: из тучи падают какие-то живые существа. Не такие, как те, кого он только что уничтожил, другие. К первым, лежавшим вокруг, он испытывал ненависть. С теми, что падали сверху, было связано что-то другое, важное и хорошее. Но он никак не мог вспомнить что.
        «Вебер», - шевельнулось в черепной коробке. Волкоящер высунул наружу язык, свесил его между треугольных зубов, наблюдая за новыми пришельцами. Потом в голове родилась странная картина: палки, создающие длинные красные иглы. Сильная боль. Смертельная боль.
        Он вскинул морду, собираясь негодующе завыть, но вовремя удержался. Медленно, прижимаясь к земле, заскользил прочь, подальше от клочка твердой земли, который зачем-то понадобился этим существам.
        Волкоящер ушел в болото, но удаляться от кромки топи не стал, просто залег в жидкую вязкую грязь, чувствуя себя в безопасности. Когтистые лапы не нашли надежной опоры в трясине, зато выручил хвост, нащупавший твердую кочку и какое-то небольшое деревце, за которое удалось зацепиться.
        Зверь оставил над поверхностью только морду: глаза и ноздри, чтобы дышать и наблюдать за чужаками. Все-таки он не хотел уходить далеко в глубь болот - его тянуло к появившимся существам.
        Волкоящер замер, чуть прикрыл веки, наблюдая за тем, как явившиеся с неба начали быстро перемещаться по твердой площадке, изучая останки тех, кто уже не двигался. Кто по воле его, властителя болот, превратился в мясо. Он не нервничал из-за добычи. Голод можно терпеть, а за едой он вернется позже, когда эти существа успокоятся, забудут про палки с красными иглами, уснут...
        Весть о том, что спецназовцы «Ниагары» обнаружили на Саванге живого Руди Вебера и везут его обратно на Рапиду, заставила Катрин Уилсон выпустить из рук емкость с физраствором. Девушка бессмысленно посмотрела на груду осколков, на мокрое пятно... Опустилась на стул, свесила руки.
        Несправедливо. Как это несправедливо!
        Вокруг бегали и радостно галдели люди - врачи, санитары, даже пациенты клиники, пострадавшие во время налета фринов на военную базу. Теперь все окончательно забыли и про неудачи первых дней войны, и про собственные раны. Только она одна сидела на стуле, тупо глядя перед собой, не разделяя всеобщего радостного возбуждения.
        Несправедливо... Сразу же вспомнилось, как нехорошо прощались с Кириллом перед вылетом «Москита» в разведполет. Тогда она распсиховалась, устроила глупый скандал. А что оставалось делать? Как было удержать его?
        Никак. Катрин знала, что не сможет удержать Соболевского. Кирилл получил приказ от командования бригады, и его корабль должен был сделать то, что сделал. А ей? Ей оставалось бороться за себя и за будущего ребенка, бороться до конца... Вопреки всему, зная, что проиграет. Потому что для ее мужчины не существовало выбора.
        Слезы навернулись на глаза Катрин, когда она вспомнила, как теплая нежная волна толкнула ее в грудь и в голову - там, возле космодрома, за считаные минуты до старта «Москита». Женщина была уверена - вопреки тому, что Кирилл находился далеко, она поймала его зов, почувствовала его любовь. Конечно, Соболевский тоже переживал, что все получилось так, что прощание вышло нехорошим, неправильным. Он, стоя возле корабля, думал о ней. Соболевский послал ей теплую волну - свою нежность. Она ответила всем сердцем, всей душой и была уверена, что ночной ветер донес ее чувства до Кирилла.
        А потом, спустя много часов после того, как разведывательный корабль ушел к созвездию Южного Креста, исчез из поля зрения локаторов где-то возле Гакрукса, она еще раз почувствовала такую же волну. Нет, не совсем такую. Во второй раз это было что-то невообразимо нежное и горькое, такое трогательное, что она замерла на месте, даже задохнулась. Потому что во второй раз горячая волна толкнула не в сердце, не в голову - в живот. Это было очень сильное чувство, она не могла ошибиться. Кирилл разговаривал со своим будущим ребенком.
        Он знал!!! Непонятно, непостижимо как, но он знал! Кирилл обращался к своему будущему малышу, и она, мать, не могла не почувствовать эту нежную, ни с чем не сравнимую волну любви. К горлу подкатил комок...
        Затем все оборвалось - резко, разом. Тогда вдруг захотелось кричать от боли, от обиды, отчаяния. Кричать, биться в истерике, умолять небо, богов, кого угодно, чтобы исправили то, что случилось. Повернули историю в другое русло. Изменили линии судьбы. Спасли.
        Горячая нежная волна резко оборвалась, и Катрин в ту же секунду поняла: Кирилла больше нет. Нет и никогда не будет.
        Когда все это произошло, как раз начиналась ее смена в госпитале. Уилсон только-только добралась от дома до амбулаторного комплекса, начала переодеваться, натянула халат. А потом без сил опустилась на стул и долго сидела, остекленев, тупо глядя перед собой.
        Кирилла больше нет. Она знала это абсолютно точно. Перед смертью он через пространство дотянулся до своего ребенка, видимо, что-то хотел сказать на прощанье. И все. Теперь - точно все...
        Она забыла и про смену, и про больных. Долго-долго сидела на стуле, бессмысленно уставившись в пустоту. Ничего не видела вокруг. Как ни странно, не было ни слез, ни истерики. Быть может, если бы удалось заплакать, стало бы легче. Легче?
        Она смотрела перед собой, но ничего не различала. Внутри не было ни мыслей, ни эмоций, ни желаний. Только пустота. Бесконечная пустота...
        Прошли тысячи лет, прежде чем она смогла найти в себе силы, чтобы подняться со стула. Механически, не понимая, что делает, застегнула пуговицы халата, вышла из ординаторской.
        …Катрин кого-то осматривала, давала советы, выслушивала чужие просьбы и проблемы, но все это происходило не с ней. Если бы кто-то спросил: о чем она только что говорила и с кем, Уилсон не услышала бы вопроса. А если бы услышала, то не смогла бы ответить.
        День шел где-то за тонкой стеклянной перегородкой, отделившей Катрин от всего внешнего мира. Внутри остались только она, малыш и гибель Кирилла. Снаружи - оживившиеся пациенты госпиталя, радостные коллеги. Пятый флот адмирала Борисова расчленил вражескую группировку, и теперь ударные корабли проводили тотальную зачистку Угольного Мешка, в то время как мобильные группы ликвидации сопровождали уцелевшие звездолеты фринов, не позволяли им оторваться от погони, уйти безнаказанными.
        Все это ничуть не волновало Катрин. За общую радость, за эту победу заплатили неправильную, невероятно высокую цену.
        Кирилла больше нет. Наверное, Катрин Уилсон была одной из немногих на Рапиде, кто ненавидел адмирала Борисова и генерал-лейтенанта Кравца. Наверное, все остальные считали героем командующего пятым флотом. Но он отдал за победу несоразмерную плату, и Катрин не смогла бы такое простить. Никогда.
        А потом начальник реанимационного отделения в присутствии Кэт сказал о том, что с Саванга возвращается спецназ. «Ниагара» везет Руди Вебера на Рапиду.
        Тут-то Катрин и выпустила из рук стеклянную емкость, без сил опустившись на стул. Второй удар, конечно, не был сильнее первого, но в глазах потемнело. Кирилл погиб, а Вебер возвращается. С этой минуты Катрин не могла думать ни о чем другом. Несправедливо. Вдвойне несправедливо. Вебер, ударивший Соболевского кулаком в лицо, вернется, будет вместе со всеми радоваться победе над фринами, а Кирилл никогда не увидит своего ребенка...
        Ненависть к адмиралу Борисову отошла на второй план, теперь Катрин знала имя другого человека, которого ненавидела еще сильнее. Позабыв обо всем, она оставила госпиталь и пациентов, бросилась из здания наружу, побежала в сторону посадочного поля, прямо так - в белом халате. Она хотела, она должна была выкрикнуть в лицо Веберу все, что о нем думает! Только так!
        Злоба и ярость поглотили все остальное, даже на время отогнали пустоту, казалось бы, прочно поселившуюся внутри.
        ...К посадке транспортного корабля девушка не успела: судно опустилось на дальней площадке, до которой от госпиталя за пять минут не домчишься. Когда запыхавшаяся, с красными от гнева щеками Катрин подбежала к нужному сектору космодрома, группа солдат уже выбралась из клетушки лифта.
        Уилсон не знала никого из прибывших, кроме единственного. Вебера она разглядела не сразу, хоть он отличался от всех прочих - шел без оружия, в центре живого кольца, какой-то похудевший, черный. Шел и смотрел себе под ноги, а солдаты «Ниагары» двигались вокруг него, держа наготове лазерные автоматы. Так, словно охраняли Вебера. От кого?! От нее?! От Катрин?!
        Уилсон было совершенно безразлично, сколько спецназовцев с оружием находятся между нею и Вебером. Она прибежала, чтобы выплеснуть в лицо негодяю ярость и презрение. Чтобы он запомнил это навсегда! Чтобы не мог жить спокойно и радоваться любому новому дню! Она желала отомстить. За себя! За Кирилла! За ребенка!
        - Скотина! Эгоистичное животное! - Она легко прорвалась к Веберу через цепочку охранников, потому что солдаты из «Ниагары» на девушку не смотрели, почему-то повернули головы внутрь кольца, косились на Вебера. - Ты всегда слышал только себя! Скотина! Ненавижу! Господи, как я тебя ненавижу!!!
        Стражи замерли - хрупкая, миниатюрная девушка в белом халате налетела на выжившего бойца «Каракурта», - а они стояли по сторонам, не зная, как действовать.
        - Ненавижу тебя! Ненавижу! Если б ты не бросился на Кирилла с кулаками, сейчас все было бы по-другому! Ты!!! Ты виноват в том, что его отправили в полет! Ты! Ты виноват, что он не вернулся! Ненавижу тебя, животное! Ненавижу!!!
        И тут вдруг пришли слезы, которых долго не было. Они словно пробили какую-то внутреннюю плотину - медленно точили высокую каменную стену, но в конце концов проделали в ней брешь, и страшный поток хлынул, сметая все на пути.
        Дальнейшее происходило словно в бреду. Рыдавшую Катрин аккуратно оттащили от Вебера, а он стоял, не сказав в ответ ни слова, только глядел перед собой. Он не видел Уилсон, точно не видел. Он смотрел сквозь нее, и его глаза были какими-то странными. Странными и страшными. Это Катрин успела разглядеть, прежде чем вокруг неподвижного Руди Вебера сомкнулось кольцо спецназовцев «Ниагары».
        Потом маленький караван двинулся вперед, в сторону госпиталя, а она осталась рыдать на плече у одного из офицеров. Даже не знала, кого именно, - просто ткнулась лицом в пятнистую куртку и плакала отчаянно, горько, безутешно. Словно это что-то могло изменить.
        ...Очнулась на скамейке только тогда, когда ее в третий раз позвали по имени. Убрала ладони от лица, подняла красные распухшие веки. Рядом стоял Ральф Шнитке, начальник госпиталя.
        - Доктор Уилсон! Катрин! - терпеливо и мягко повторил он. - Пожалуйста, прошу вас, пройдемте со мной. Одному из пациентов необходима помощь. Возможно, потребуется ваша консультация...
        Она встала и пошла, механически переставляя ноги. Помощь. Нужна. Пациенту. Она - врач. Она должна помогать. Да. Это ее работа.
        - Что-то серьезное? - вяло спросила Катрин.
        На самом деле это ее ничуть не волновало.
        - Похоже, да. - Старший коллега нервно потер лоб ладонью. - Мы еще сами до конца не знаем, что требуется. Слишком... слишком необычный случай...
        - Новый пациент? - Катрин осталась безучастна ко всей ерунде.
        Ее волновало другое. В этом мире больше нет Кирилла.
        - Да, новый пациент. Офицер спецназа... - Спутник поколебался, прежде чем назвать имя. О непростых отношениях в треугольнике Вебер - Уилсон - Соболевский в госпитале знали многие. - Это офицер «Каракурта»... Руди Вебер...
        - Кто? - Катрин будто очнулась от сна, посмотрела на начальника госпиталя. - Кто?!
        - Капитан Вебер, - повторил Шнитке. - Ему необходима помощь.
        Нет.
        - Нет! - Катрин решительно помотала головой. - Это без меня. Обходитесь сами!
        Она хотела развернуться и уйти прочь, но Ральф поймал за руку.
        - Катрин! - негромко сказал он. - Я все понимаю...
        - Нет!
        - Катрин, это...
        - Ничего вы не понимаете! Я не стану участвовать в лечении человека, из-за которого погиб мой муж!
        - Катрин, голые эмоции. Вебер тут ни при чем. И потом, о судьбе «Москита» пока ничего не известно. Есть надежда, что майор Соболевский жив! Надо не сдаваться, надо верить...
        - Оставьте нравоучения при себе! Я в них не нуждаюсь!
        - Катрин, мы вместе должны осмотреть капитана Вебера! На Саванге с ним произошло что-то ужасное. Мне нужны все ведущие специалисты! Ни с чем подобным мы ни разу не сталкивались, поверьте.
        - Нет! Лечите его сами!!!
        Она вновь попыталась уйти, но Шнитке крепче сжал руку.
        - Госпожа Уилсон! - Голос его изменился. - Вы врач военного учреждения! Здесь не институт благородных девиц, не надо строить из себя капризную девчонку! Я требую идти со мной!
        Уилсон посмотрела в глаза начальнику госпиталя, в ее полубезумных зрачках полыхнули ярость и бешенство. С этой минуты она стала ненавидеть не только Борисова, Кравца, Вебера, но и собственного босса.
        - Как прикажете! - ледяным голосом ответила Катрин, резко выдернула запястье из пальцев спутника, развернулась и пошла к госпиталю, обхватив себя руками за плечи.
        Где-то внутри, в одной из лабораторий, Вебер ждал помощи. От нее?! Напрасно!
        Когда поднялись в здание через центральный вход, Катрин по привычке хотела направиться на площадку к лифтам и главной лестнице, но Шнитке остановил ее, указал в конец коридора - на бетонные ступени, ведущие в полуподвальный этаж. Женщина в недоумении посмотрела на начальника госпиталя. «Неужели Вебер, который нуждается в помощи, там?!» - вопрос легко читался в ее глазах.
        - Пойдем... те... - хмуро предложил Шнитке.
        И, не дожидаясь, пока Уилсон двинется с места, сам прошел вперед, начал осторожно спускаться по узким ступеням.
        ...Руди Вебер находился там, где Катрин никак не ожидала его увидеть, - в спецблоке для особо тяжелых больных с сильными психическими расстройствами. Эту палату, вернее сказать, клетку, оборудовали так, как было предписано инструкциями по управлению госпитальными заведениями на планетах-колониях.
        Задняя и правая боковая стены камеры примыкали к несущим бетонным плитам, но тем не менее обе эти переборки усилили стальными пластинами - как было указано в нормативных документах. Другая боковая стена, а также фронтальная переборка были набраны толстенными прутьями из керамостали. Даже боевой лазер не мог в считаные секунды управиться с такими стержнями - пришлось бы прилагать серьезные усилия, чтобы повредить материал, из которого изготовляли внешнюю оболочку звездолетов.
        Кроме того, перед этими «открытыми» стенами обычно устанавливалась вторая защитная переборка из армированного пуленепробиваемого стекла. Однако сейчас ее сняли - так что клетка была отделена от остальной части служебного помещения только массивной решеткой.
        И вот там, внутри камеры для людей с маниакальными расстройствами, тех, кто опасен для человечества, оказался Руди Вебер. Босиком.
        Когда Катрин Уилсон и Ральф Шнитке вошли в спецблок, в нем уже находилось довольно много врачей разных отделений. А кроме них, еще несколько спецназовцев «Ниагары» - их было легко узнать по отличительным знакам на пятнистой форме, а еще по тому, что они так и не расстались с оружием. Держали Вебера на прицеле, пока вели его от космодрома, и продолжали это делать сейчас.
        «Что здесь происходит?» - хотела спросить Катрин, потому что все выглядело какой-то неумной и жестокой шуткой, но не успела произнести ни слова.
        Лязгнула массивная стальная переборка, замыкая арестанта внутри камеры, и Руди начал раздеваться. Он снял рубашку защитного цвета, стали видны не только мощные мышцы, которыми Вебер всегда гордился, - Катрин помнила, - стали видны чудовищные шрамы и ожоги на теле. Особенно неприятно выглядели бугристые раны на груди, слева, возле сердца, и в нижней части шеи. Почему Катрин раньше не заметила страшный рубец на горле? Там, возле корабля? Наверное, подбежала к Веберу с другой стороны. А еще потому, что Руди прятал шрамы под камуфляжем...
        Раны выглядели странно. Катрин, как профессионал, это сразу отметила: казалось, будто рубцы не свежие, им месяц или два. Они затянулись, хоть и не очень ровно - конечно, стоило бы наложить швы, чтобы получилось аккуратнее. Шрамы поджили, не кровоточили...
        Вот только всем этим ранам не могло быть несколько месяцев, Уилсон точно знала. Сравнительно недавно Вебер узнал от нее, что их отношения не возобновятся ни при каких обстоятельствах. Недавно?! С тех пор прошло три-четыре недели. Или больше, месяца полтора? Сколько он изводил Катрин? Вебер, как всегда, не поверил ей, с тупым эгоистичным упрямством искал новых встреч, старался почаще попадаться на глаза. Тогда шрамов не было. Последовали тяжелое повторное объяснение и сильный эмоциональный взрыв, после которого Вебер нашел Соболевского, попытался выяснить отношения с более удачливым соперником. Драка. Гауптвахта для обоих. Приказ для «Москита». Прощание с Кириллом. Толчок в живот, горячий и нежный. Пустота одиночества.
        Все пронеслось перед глазами - ожило, вернулось, - и Катрин вновь почувствовала, как сильна ее ненависть к Веберу. Почему уцелел он, а не Кирилл? Почему не погиб? Почему отделался только шрамами? Несправедливо!
        Конечно, повреждения не могли быть старыми - Вебер получил ранения на Саванге. Удивительно, что рубцы затянулись так быстро...
        А еще Катрин обратила внимание - опять же машинально, окинув пациента профессиональным взглядом, - что у Вебера появились какие-то проблемы с кистью правой руки. Руди двигал пальцами медленно и старательно, так, словно для управления ими требовалось прилагать большие усилия, словно фаланги его не слушались.
        Вебер снял рубашку, аккуратно сложил ее прямо на полу - в камере не было никакой мебели. Ни табуретки, ни стола, ни койки, вообще ничего. Вебера это не смущало. Закончив с рубашкой, он принялся снимать штаны, не обращая никакого внимания на врачей-женщин, стоявших за стальной решеткой.
        Всю одежду, кроме черных спортивных трусов, Вебер сложил аккуратной стопкой, просунул сквозь прутья. Один из спецназовцев «Ниагары» принял этот пакет - по-деловому, без каких-либо вопросов. Словно не происходило ничего необычного.
        Солдат отступил еще на шаг, и тут с Вебером что-то произошло. Пациент спецблока хотел выпрямиться, но вдруг вместо этого согнулся пополам, повалился на пол. Дыхание изменилось, стало частым-частым, будто у пса, жутко страдающего от жары. И, как бывает у пса, изо рта Вебера вдруг вывалился длинный красный язык - невероятно длинный для человека. Руди пронзительно взвизгнул.
        У Катрин все поплыло перед глазами, она просто оказалась не готова к тому, что происходит. Впрочем, как и многие ее коллеги. Даже мужчины невольно сделали шаг-другой назад, а женщины и вовсе ахнули, подались к противоположной от клетки стене - дружно, словно по команде.
        Вытягивался не только язык Руди. Следом за языком и голова начала менять форму. За пару минут челюсти стали другими - теперь они скорее походили на волчьи, чем на человеческие.
        Волчьи или драконьи?! Катрин засомневалась, что правильно угадала с первого раза: Вебер широко открыл пасть, и стали хорошо видны длинные треугольные зубы, нетипичные для млекопитающих. Такие бывают у рептилий! У варана, крокодила, но не у волка или пса!
        Трансформация Вебера продолжалась под нервно-удивленный шепот врачей. Из кожи вдруг начали расти чешуйки - Уилсон даже не сразу поняла, что это. Покровы изменили цвет, пошли пятнами, и лишь когда пластинки совсем потемнели, приобрели землисто-зеленый окрас, девушка поняла: панцирь!
        Вебер подобрал ноги под себя. Нет!!! Не ноги - задние конечности, согнутые в коленях, словно у доисторической рептилии! Хвост вытянулся, хлестанул по прутьям. Вебер поднялся, мощно толкнул стальную преграду чешуйчатым плечом - проверил клетку на прочность. Недовольно заворчал: она выдержала.
        Тогда неведомое животное опустилось на четыре лапы, припадая на правую переднюю конечность, заковыляло вперед. Оно тыкалось узкой мордой в металл - искало лазейку. Снова тыкалось и снова искало. Оно проверяло каждую ячейку, и в этой механической монотонности не было ничего человеческого - разумное существо так не поступило бы. Вебер действовал, как рептилия, которая не имеет развитого воображения, не желает ни во что верить, все хочет постичь на собственном опыте.
        Пройдя вдоль решетки от начала до конца, чудище заскулило. Развернулось, медленно потрусило назад, пригнув голову к полу, втягивая ноздрями воздух. И тут Уилсон не выдержала. Комната, которая и до того сильно качалась перед глазами, вдруг стала нерезкой, все поплыло куда-то вдаль и вверх. Катрин потеряла сознание от шока.
        ...Очнулась, словно от сильного толчка. Еще не открыв глаза, поняла: к носу поднесли ватку с нашатырным спиртом, от этого мозг «включился», будто кто-то щелкнул магическим рубильником.
        - Ну вот, - произнес где-то в вышине невидимый великан голосом Ральфа Шнитке. - Вот и хорошо. Полежите, Катрин. Сейчас это пройдет...
        А встревоженные голоса летали возле головы, гудели, будто назойливые мухи.
        - Может, не стоит держать его так, в клетке? Все же внутри оболочки живет разум человека! Да и потом, существо не очень крупное. В Руди Вебере было около ста килограммов, после трансформации столько же и осталось.
        Катрин подняла руку к лицу, потерла лоб, и тут же, следом за сознанием, включилась память. Уилсон все вспомнила!
        - Крокодил тоже ненамного тяжелее человека, - едко возразил кто-то. - Крупная взрослая особь весит сто пятьдесят - двести килограммов, но такая «машина» сильнее человека в десять раз! В десять! Ни один тренированный спецназовец не устоит против него! Другое строение тела, другие мышцы, другие челюсти. Плюс инстинкты! Древние инстинкты хищника-убийцы! А тут?! Перед нами не земноводное, с трудом передвигающееся по суше. Это ящер! Волкоящер! Посмотрите на когти и хвост, ударом можно запросто сломать кости млекопитающему! Вы хотите стать его обедом?!
        - ...теперь биологические ритмы этого существа связаны с биологическими ритмами Саванга. Как только в районе военной базы - там, где скала Зуб Дракона, - наступает ночь, Руди Вебер перестает быть человеком. А наутро... Рискну предположить, что мы увидим его трансформации еще не один раз, как ни парадоксально это звучит. Возможно, слова про яд, разлагающий кости, - не бред. И остальное, о чем пытался рассказать Вебер...
        - М-да... Не следует поспешно восстанавливать военный гарнизон на этой планете... Будем писать доклад в штаб флота... Кто может точно сказать, что за тайны скрывают скалы и топи Саванга?! Надо изучать, разбираться...
        Находившиеся в помещении люди обменивались мнениями об увиденном. Заговорил один из спецназовцев «Ниагары» - один из тех, кто десантировался на планету.
        - Он с самого начала предупредил, что такое возможно. - Катрин чуть повернула голову, открыла глаза и увидела крепкого мужчину с седыми висками, с темным обветренным лицом. - Как только нашли его утром на кромке болота, так сразу и сказал, чтобы мы держались от него подальше. И на всякий случай не выпускали из прицела...
        Уилсон затаила дыхание: поняла, что офицер спецназа говорит о Руди Вебере.
        - Мы сначала не поняли, что это за блажь. Почему должны держать на прицеле своего товарища? Он пытался что-то объяснить про скалу Зуб Дракона, про змеепсов, которые напали на него в подземном лабиринте и только чудом не переварили заживо... Потом Веберу стало хуже, он бормотал про яд, размягчающий кости. А еще много раз повторил: «Я умер бы под скалой, если бы не вмешалась третья сила». Что-то огромное, черное, подвижное, и оно было страшнее змеепсов. Вебер называл это ведьмами и убеждал нас, что встретил истинных хозяев Саванга. Мол, когда пришли люди, неведомые существа не стали бороться за свой мир, просто ушли в глубь болот, под скалы. Их яд тоже в его теле, и это вызывает генные модификации.
        Признаться, мы тогда подумали, будто Руди Вебер совсем плох, двинулся рассудком от всего, что с ним произошло. Ну, посудите сами: он единственный, кто выжил из двух групп спецназа: «Анаконды» и «Каракурта». И он - именно он - сумел в одиночку выполнить задачу, которую поставило командование! Пробрался в военный гарнизон, захваченный фринами, включил систему самоликвидации «Вулканов». Все его товарищи погибли, да и ему немало досталось, сами видели, какие на теле шрамы и ожоги...
        Мы подобрали Вебера на краю лагеря, утром, но когда ночью десантировались на Саванг, на военной базе уже не было ни одного живого фрина - только разорванные в клочья тела. Тогда подумали: надо же, как рвануло, никто не уцелел, всех посекло на фарш... Теперь я понимаю: это работал он. Он, Руди Вебер! Волкоящер!
        Волкоящер!!!
        Катрин с трудом поднялась на ноги. Опираясь на чью-то руку, сделала несколько шагов вперед: посмотреть на Вебера.
        Волкоящер по-прежнему метался по клетке, тыкался мордой в прутья, силясь отыскать хоть какую-нибудь лазейку. Он с потрясающим упрямством пробегал вдоль металлической преграды, не найдя прохода, в ярости бил чешуйчатым хвостом по решетке, возвращался назад, чтобы начать все заново.
        Один проем. Неудача. Другой. Неудача. Третий. Неудача... Но ведь есть четвертый, пятый... Надо посильнее толкнуть...
        А потом волкоящер вдруг остановился на середине пути, поднял морду, посмотрел на Катрин Уилсон. С зубов капнула слюна, но желтые зрачки не были зрачками дикого животного. Вебер поднял морду к потолку и завыл, протяжно, тоскливо, надрывая душу стоном.
        Катрин не вынесла этого, развернулась и опрометью бросилась прочь из спецотсека, в котором неведомое существо билось о стальную решетку, пытаясь отыскать дорогу на волю...
        - Не бомбят... Не бомбят, не стреляют, не объявляют воздушную тревогу. Господи, как хорошо-то!
        Тихий голос, донесшийся откуда-то спереди, из темноты, заставил Катрин вздрогнуть. До этой минуты женщина была уверена, что находится в одиночестве на берегу озера, раскинувшегося за жилым городком.
        ...Выскочив из здания госпиталя, Катрин побежала вперед, не разбирая дороги, сама не понимая, куда стремится. На Рапиде темнеет быстро, светило ныряет за горизонт в считаные минуты, но женщину это не волновало. Теперь, когда не вернулся Кирилл, чего еще можно бояться? В небольшом полувоенном городке, где почти все знают друг друга?
        Она проскочила мимо жилых домиков, оставив далеко в стороне и космодром, и войсковые части, - просто не хотела туда, где много света и людей. Неосознанно она стремилась унести собственное горе в темноту, побыть наедине с невеселыми думами. Руди Вебер вернулся, хоть ему так жестоко досталось на Саванге, а вот Кирилл Соболевский из рейда к Угольному Мешку - нет.
        Убегая из госпиталя в темноту, Катрин поймала себя на мысли, что лучше бы произошло наоборот: Вебер погиб, а Соболевский вернулся. Пусть со шрамами и ожогами. Пусть даже таким, получеловеком-полузверем. Чудовищем. Она бы приняла. Это не страшно, это лучше, чем совсем не вернуться...
        Загорелись неяркие светильники, созданные на основе светодиодов и фотоэлементов. За день они накапливали заряд, а ночью, едва городок погружался во мрак, просыпались, чтобы дрожащими маячками очертить границы освоенной людьми зоны. Черной ночной птицей скользнула Катрин мимо жилых домиков, мимо скверов и детских площадок с качелями и песочницами. В одних квартирах еще горел свет, в других уже поселилась темнота. Почти на внешней черте города, там, где заканчивался мир людей, окна чьего-то жилища были распахнуты, изнутри лилась громкая музыка, слышались веселые голоса.
        Катрин обогнула это место по противоположной стороне дороги, чуть ли не прижимаясь спиной к стене. Ей казалось невозможным, невероятным, что кто-то радуется жизни, когда в другие дома пришла смерть. Это выглядело кощунством.
        Уилсон выбралась из поселения людей и вдоль цепочки желтых маячков-светильников побрела к озеру. Лишь когда женщина увидела черную неподвижную гладь с крохотными искрами звезд, она поняла, куда ее тянуло. Хотелось побыть на берегу озера - небольшого красивого озера, где они когда-то гуляли вдвоем с Кириллом.
        Уилсон медленно подошла к дереву, оперлась на него рукой, вспоминая...
        Тут в темноте и прозвучал голос, из-за которого Катрин вздрогнула. Оказывается, она не была одинока на берегу. Кто-то сидел чуть ниже, почти у самой воды. Кто-то, невидимый во мраке...
        Из-за кромки далекого леса неспешно выползла зеленая луна, и темнота немного отступила. Катрин разглядела в двух десятках шагов от себя - левее и ближе к воде - мужчину и женщину. Они сидели на берегу, обнявшись, глядя на зеленую дорожку, которая тянулась по тихому зеркалу озера.
        - Как я устала... - вновь заговорила девушка. - Всех измучили бесконечные тренировки в бомбоубежищах... Спуск. Подъем. На время, по секундомеру. Вниз, в мрачные сырые штольни, пробитые в скалах... Нет, война - это ужасно. В такие минуты страшно думать о будущем, о ребенке. Начинаешь чувствовать себя в пять... в десять раз уязвимее. Такой слабой и беспомощной перед огромной внешней силой, которая в любую секунду готова раздавить тебя...
        - Не думай об этом, теперь все будет хорошо... - заговорил мужчина, в первый раз за то время, пока Катрин стояла позади влюбленных.
        Он чуть повернул голову, поцеловал свою подругу в висок.
        «Все будет хорошо... - мысленно повторила Катрин и, положив руку на живот, отрицательно помотала головой. - Не будет...»
        Она хотела побыть одна и потому бесшумно отступила назад, прочь от влюбленной парочки. Тихо пошла вдоль по берегу, затем, удалившись от людей, спустилась к дереву, стоявшему около самой воды, ухватилась за толстую ветвь.
        - Не будет хорошо! - повторила Катрин и склонила голову, чувствуя, как слезы подкатили к глазам.
        Но потом, упрямо сжав губы, выпрямилась, бережно провела ладонью по животу. Зеленая дорожка, чуть подрагивавшая на воде, дотянулась до ее ног, будто прикоснулась. Как живая. Хотела разделить горе Катрин?
        Звезды над головой, звезды под ногами - гигантский лабиринт, в котором нетрудно заблудиться, потерять себя, утратить суть всего, что происходит в мире.
        - Солдаты не умирают, - вслух произнесла Катрин, сама не зная, откуда это пришло ей в голову. - Солдаты никогда не умирают. Они уходят ввысь, становятся звездами и светят нам по ночам с небосклона...
        Показалось, будто внутри, в животе, сын толкнул ее ножкой, но такого не могло произойти - он еще слишком мал. Теперь Катрин разговаривала не с собой - с ним. Почему-то она с самого начала верила, что у них с Кириллом будет сын.
        - Мальчики растут и смотрят в звездное небо. Потом становятся взрослыми и уходят туда... Однажды ты вырастешь, полюбишь небо, как твой отец. Я не смогу удержать тебя. Да что я? Не удержит и та, которая отдаст тебе собственное сердце. Так было, и так будет. Это повторяется снова и снова, до бесконечности, пока существует человечество, пока существуют мужчины и женщины - две половинки единого целого.
        Звезды не ответили, а малыш притих, будто прислушивался к ее словам.
        - Ты вырастешь и уйдешь, я не смогу удержать тебя. Но в этом есть какой-то тайный смысл, который не под силу разгадать ни мне, ни той, что останется ждать тебя на берегу соленого моря, полного звезд. Ждать и верить в чудо, вопреки всему…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к