Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Романов Александр / Десант Попаданцев : " №07 Триумф Попаданцев Стать Бонапартом " - читать онлайн

Сохранить .

        Триумф «попаданцев». Стать Бонапартом! Александр Юрьевич Романов
        Десант «попаданцев» #7
        Александр Конторович представляет долгожданное продолжение своей военно-фантастической эпопеи! Новый роман о десанте «попаданцев», захвативших плацдарм в далеком прошлом, чтобы изменить ход истории!
        Кто из гениев XIX века может стать главным союзником «прогрессоров» из будущего? Кого им следует завербовать в первую очередь? На кого сделать ставку в европейской войне? Кому по силам разгромить проклятую Британскую империю? Лишь Наполеону Бонапарту!
        Вот только разведгруппа из будущего, отправленная в революционный Париж для контакта с великим корсиканцем, неожиданно выясняет, что их опередили, и телесная оболочка Наполеона уже захвачена другим «попаданцем», который начал собственную игру…
        Александр Романов
        ТРИУМФ «ПОПАДАНЦЕВ»
        СТАТЬ БОНАПАРТОМ!
        Памяти Сергея Клюева посвящается
        Как сказал классик, надо брать музыку у народа, и только обрабатывать ее. Так я и делаю. Поэтому, когда сегодня берешь у композитора - это, собственно говоря, берешь у народа, берешь у народа - берешь у себя, и главное, чтобы музыка была твоя, и кто говорит «плагиат», я говорю «традиция». «Пиф-паф ой-ой-ой!»
        Уважаемые читатели!
        Как было обещано в шестой книге, расставание с героями мира «Десанта попаданцев» оказалось коротким. Вы снова встречаетесь с нашим современником, оказавшимся в теле Наполеона Бонапарта, на тот момент всего лишь опального артиллерийского генерала.
        С момента выхода первой книги, когда коллектив только набирался опыта совместного творчества, притирался друг к другу, прошло достаточно месяцев и даже лет. Теперь мы знаем, что можем работать сообща. Настал срок каждому из участников проявить индивидуальное мастерство, показать, чему мы научились за время «мозговых штурмов» и кропотливого поиска «заклепок». Пусть вас не удивляет, что седьмая книга во многом повторяет эпизоды из ранее вышедших книг. Автор, известный многим читателям как создатель цикла «Человек с мешком», внес изменения в новую версию, не считая того, что добавил эпизоды, ранее отсутствовавшие, рассказывающие о событиях, остававшихся «за кадром» повествования.
        Не хотелось бы давать опрометчивых обещаний, но по большому секрету можно намекнуть, что в процессе написания еще несколько книг проекта «Десант попаданцев». Надеемся, что некоторые из них вы сможете прочитать уже в этом году.
        Как и прежде, более подробно о работе над очередными книгами можно узнать на форуме В Вихре Времен по адресу:
        в разделе: «„Десант попаданцев“ - материалы к проекту».
        Автор благодарит весь творческий коллектив проекта «1790: Десант попаданцев».
        А особенно:
        Конторовича Александра Сергеевича aka Дядя Саша
        Ершова Александра Александровича aka Zybrilka
        Акимова Сергея Викторовича aka Cobra
        Гурбанова Кямиля Валихад оглы aka Shono
        Владимира Коваленко aka ВЭК
        Коршунова Евгения aka Dingo
        Кулькина Александра Юрьевича aka Старый Империалист
        Логинова Анатолия Анатольевича
        Мысловского Константина Валерьевича aka Котозавр
        Мысловскую Наталью Николаевну aka Улыбка Енота
        Чердаклиеву Ирину Николаевну aka Cherdak13
        ПРОЛОГ
        «…Мой штаб полка в открытых сенцах -
        мне не в привычку рисковать.
        Но кто-то мне вонзает в сердце клинок тупой
        по рукоять.
        И телом падая на карту, рукой дрожащей
        сбив свечу, -
        „Остерегайтесь Буонопарта!“ - республиканцам
        я шепчу…»
        Владимир Бережков
        Май 1791 года.
        Калифорния. Побережье бухты Бодега.
        Волны с шелестом набегали на полоску пляжа.
        Ветер лениво шевелил знамя над крышами форта.
        На выходе из бухты, сопровождаемая любопытными чайками, неспешно удалялась в море только под нижними парусами «Нуэстра Сеньора дела Кроче» - по местным меркам весьма немаленький корабль.
        Немногочисленные провожающие, утомившись смотреть на это черепашье отплытие, вразнобой принялись подниматься по береговому откосу. У всех хватало еще дел на сегодня. Среди идущих ничем особо не выделялись двое мужчин, державшихся слегка особняком. Одетые в несколько необычную для местных жителей одежду, но во вполне привычные широкополые шляпы, - без которых в здешнем климате никуда, они споро преодолели склон и, остановившись, обернулись, чтобы еще раз посмотреть на уплывающий корабль. Как раз в этот момент принявшийся распускать все свои паруса.
        - Ну вот, - сказал один. - Операция «Золото партии инков» началась! Мы уже не такие беспомощные, как год назад… Пора подумать и о европейских делах, не находишь? Время идет, и его у нас впереди не вагон, а, скорее, маленькая тележка…
        - Ты все о своем? - отозвался второй, провожая глазами романтический парусник.
        - А куда деваться? - ответил первый. - Если мы объектом работы выбираем Испанию, а целями воздействия Россию, Англию и Штаты, то Франция оказывается аккурат в самом центре наших интересов - без нее никак! К тому же - революция там. Которая перевернет всю Европу. Зачем отпускать на самотек такое дело? Безобразие, сам ведь знаешь, - надо либо прекратить, либо возглавить.
        - Ну выделим мы это в отдельное производство… А кто заниматься будет? У нас же людей - едва ль не минусовое количество! И так все с утра до вечера без выходных пашут «за себя и за того парня»! Да еще два полка для испанцев готовить надо! На Кубу вот послали, еще в Англию надо обязательно и кого-то в Филадельфию отправить придется - а на Россию уже взять неоткель! А что сейчас во Франции творится - благодаря этой самой революции - ты забыл? Кто в том бардаке разбираться труд на себя возьмет? Да еще никому неведомого лейтенанта искать - где он там сейчас обретается? Ты не помнишь часом?
        - Да то ли в полку, то ли вообще в отпуске дома… Толком неизвестно. И ясное дело, мы сейчас до Франции никак дотянуться не можем - но нам ведь и не это нужно!..
        - Так, а что ж ты тогда предлагаешь?
        - Пока что - воспользоваться помощью нашего друга падре. Пусть просто наведет справки. При теперешних скоростях - как раз через пару лет информация и соберется. А через пару лет у нас какой год будет? Девяносто третий! Смекаешь?
        - Ну и что нам это дает?
        - Практически ничего. Кроме возможности подойти к нему со знанием местной ситуации, а не свалиться с неба с криком «Здорово, чувак!»
        - То-то он обалдеет, я думаю… Ну а заниматься-то всем этим кто станет? Тоже коллеги падре? Не больно жирно будет им такого карася отдать?
        - К тому времени хоть одна из групп - на Кубе, в Англии ли или в Америке - обязательно освободится. Так что будет кого послать. А сейчас-то ведь вообще почти ничего не требуется! Только папку завести персональную - куда складывать листки с донесениями! И все! Есть-пить эта папка не попросит. А когда время придет - то очень даже пригодится! И сам прекрасно понимаешь - нельзя такого калибра фигуру без контроля оставлять: нам же дороже выйдет…
        - Ну так что ты с меня добиваешься-то? Папку завести ты ведь и сам способен?
        - Папку-то - да. И даже материалы в нее складывать - невелик труд! А вот чтобы не забыть потом в дело эту папку пустить - когда время придет - тут уж твое участие требуется! Одному мне не справиться.
        - Ну ладно. Считай - уболтал, черт языкастый!.. С прицелом на будущее и без отвлечения людей от других дел - собирай досье. Может, и в самом деле пригодится, чем черт не шутит… А назовем всю эту операцию… «Ы»!
        - Чтоб никто не догадался?
        - Да. Чтоб никто не догадался, что речь идет о Наполеоне Бонапарте…
        «Серая папка».
        Май 1791 года. Форт ВВВ.
        Из дневника Сергея Акимова.
        Слава богу - картон здесь уже есть! Иначе из чего бы аборигены обложки для своих книг делали? Да здравствует Иоганн Гутенберг, изобретший книгопечатание! Не знаю, как бы нам пришлось выкручиваться. А так - вот она, Настоящая Канцелярская Папка! С завязочками. Правда, цвет картона не особо радует - серый, невзрачный… И титул не отпечатан… Но мы без претензий - и так обойдемся! Главное, чтоб было куда складывать. И - чтоб было что складывать.
        Вот с последним пока… не очень обильно. Информация из Европы придет, хорошо, если через год. Хотя Падре честно отправил наши запросы своим «друзьям». Остается только ждать.
        А в процессе ожидания занесем в папку то, что есть. Ну и - оформлением дела, само собой, займемся… Итак…
        Ну, для начала сама папка… Берем ручку… тьфу! Перо и чернильницу - гусиное перо, местное и местную же бронзовую чернильницу, а куда деваться, пока Динго не выдал нам ничего более современного? - и приступаем к письменным упражнениям… Высунув от усердия язык, старательно вывожу по рыхлому картону: «Дело № 007» (Фигурант у нас далеко не единственный. А номер… Ну кому еще среди наших клиентов такой подойдет? Не Павлу же Первому…) Коряво получается… Эх, писаря бы!.. Да где его возьмешь? Секретное делопроизводство случайных людей не любит. Приходится самому… Вот как раз о секретности… Добавляю: «Секретно. Степень 7». Далее: «Экземпляров 1». Еще: «Экземпляр № 1». Теперь собственно название - придуманный нами с ДС шЫдевр: «Операция „Ы“». Дата начала - сегодняшняя. Дата окончания - пока никакой. Оценивающе смотрю на плоды своего труда. Н-да… Ну, для человека, едва научившегося писать местным способом, не так уж плохо… Отложим теперь в сторону - пусть чернила просохнут. А сами приступим к составлению первого документа. Биографическая справка…
        Наполеон Бонапарт.
        Если верить Тарле (а не верить ему в этом вопросе у нас нет никаких оснований…), даты жизни 15 августа 1769 (Аяччо, Корсика) - 5 мая 1821 (Лонгвуд, остров Святой Елены). Ну - так и запишем…
        Происхождение - из дворян.
        Отец - Карло Бонапарте, адвокат в Аяччо («Папа - юрист», да, громко было сказано…), к настоящему моменту уже умер (февраль 1785. От той же болезни, отметим, что и сам Наполеон впоследствии, - рак желудка. Дает ли это нам что-нибудь? Пока не ясно…). О дате рождения Тарле отчего-то умалчивает. Но ничего - уточним по получении данных. Пока оставим пустое место… Характер - если верить опять же Тарле - мягкий, добрый, но слабый, однако, в общем, неплохой семьянин. Интереса для разработки по причине смерти не представляет. Но могут представлять интерес его прижизненные связи - дружеские и семейные. Взять на заметку.
        Мать - Летиция. Тоже, как ни странно, - Бонапарте. Даты жизни вообще неизвестны. Как и девичья фамилия (по каковой причине установить происхождение не представляется возможным до получения дополнительной информации). В настоящий момент должна быть жива. А путем перекрестного опроса (имеющие допуск знают, о чем речь) установлено, что никому не попадались упоминания о ее смерти, а некоторые даже видели ее в фильмах на более позднюю тематику. Так что с максимальной вероятностью жить ей предстоит еще долго. Данный факт обязательно следует иметь в виду. Характер - по тому же Тарле - твердый, решительный, трудолюбивый. Истинная глава семьи Бонапарте. Воспитание детей было целиком в ее руках. Надлежит принять к разработке как лицо, ближайшее к фигуранту (вопрос о конкретных мерах пока не рассматриваем - по причине отсутствия реальных возможностей).
        Родственники.
        Братья и сестры (да, тоже громко звучит…).
        К сожалению, точное количество и состав выявить не удалось. Информация Тарле несвязная. Путем перекрестного опроса (см. список имеющих допуск) установлено примерно следующее…
        Старший брат Жозеф (в некоторых вариантах Иосиф, Джузеппе, Хосе и даже дон Пепе Бутылка - где он всех этих прозвищ нахватал? Но последние, судя по всему, появились уже позже…). Насколько старше - неизвестно. Впоследствии был королем Неаполитанским и Испанским (в какое время - не установлено). Характер - мягкий. Будет женат, но на ком - неизвестно (пока). По Тарле: лишен способностей, ленив.
        Младшие братья.
        Удалось вспомнить троих. Причем один - самый младший - последний ребенок в семье. Сейчас ему совсем мало лет - даже и десяти нет вроде бы. Имя - Жером. Был королем Вестфалии. И отзывы о нем (см. список имеющих допуск) не самые хорошие (было даже предложение утопить…).
        Из двух других, к сожалению, не удалось даже точно определить имена. Не то Людовик и Луи, не то Лючанцо и Люсьен (мнения разделились). Один был королем Голландии (но который?). Второй - непонятно (но в одно время вроде министром внутренних дел, при Наполеоне, разумеется).
        Имеет смысл подождать получения дополнительной информации.
        Сестры.
        Удалось установить двух (но это неокончательно).
        Полину и Каролину. А подробней - что Полина, кажется, была любимой сестрой Наполеона, а Каролина - женой Иоахима Мюрата. Сейчас же им обеим еще совсем мало лет, и ни в каких самостоятельных действиях они не замечены.
        Тоже имеет смысл подождать дополнительных сведений.
        Большая, в общем, у Бонапартов семья была…
        Теперь о самом фигуранте…
        Как ни странно - но о нем информации немногим больше, чем об остальных.
        Ничего удивительного. Все биографы в массе своей сосредоточены уже на послетулонском периоде жизни генерала Бонапарта и на живописании его военных и политических (ну еще любовных) побед. А вот что он представляет из себя сейчас, то есть в основе своей, без императорской короны на голове и без генеральских эполет (то есть что он за личность, как к нему подходить?), толковую информацию взять неоткуда.
        Разве что довериться пока (до прихода почты на будущий год, проклятая допромышленная эпоха!!!) все тому же Тарле.
        «Характер у Наполеона с раннего детства оказался нетерпеливым и неспокойным. „Ничто мне не импонировало, - вспоминал он впоследствии, - я был склонен к ссорам и дракам, я никого не боялся. Одного я бил, другого царапал, и все меня боялись. Больше всего приходилось от меня терпеть моему брату Жозефу. Я его бил и кусал. И его же за это бранили, так как бывало еще до того, как он придет в себя от страха, я уже нажалуюсь матери. Мое коварство приносило мне пользу, так как иначе мама Летиция наказала бы меня за мою драчливость, она никогда не потерпела бы моих нападений!“»
        «Обстановка этого уединенного от всего света острова, с его довольно диким населением в горах и лесных чащах, с нескончаемыми межклановыми столкновениями, с родовой кровной местью, с тщательно скрываемой, но упорной враждой к пришельцам-французам, сильно отразилась на юных впечатлениях маленького Наполеона».
        То же самое продолжалось, похоже, и в Бриеннской военной школе:
        «В Бриеннском военном училище Наполеон оставался угрюмым, замкнутым мальчиком; он быстро и надолго раздражался, не искал ни с кем сближения, смотрел на всех без почтения, без приязни и без сочувствия, очень в себе уверенный, несмотря на свой малый рост и малый возраст. Его пробовали обижать, дразнить, придираться к его корсиканскому выговору. Но несколько драк, яростно и не без успеха (хотя и не без повреждений) проведенных маленьким Бонапартом, убедили товарищей в небезопасности подобных столкновений».
        Да… «С рождения Бобби пай-мальчиком был!.. Хороший мальчик!»
        И да: «Имел Бобби хобби!..» Но не деньги.
        И невоенное дело (хотя и это тоже, но у Тарле лично меня заставило обратить внимание другое).
        Любовь к чтению. Во всяком случае постоянно проходит та мысль, что всеми своими знаниями Бонапарт обязан тому, что много (даже очень много) читал. И в Бриеннской школе, и потом в Парижской, и после - уже в полку. Учился самостоятельно. А без любви к книге, к печатному тексту, такое невозможно. Стоит взять на заметку.
        Причем все прочитанное он помнил наизусть. Например, как пишет Тарле, будучи посажен как-то на гауптвахту, нашел там случайно завалявшийся сборник по римскому праву и прочел. А через пятнадцать лет мог цитировать текст дословно. Спрашивается: где артиллерия и где римское право? Так что учитывать надо и такое…
        Вот такое вот сочетание: дикий корсиканец и запойная любовь к чтению. Похоже, эта любовь его и сгубила… Так что и взаправду: «Хороший мальчик…»
        Что еще обращает на себя внимание?
        В шестнадцать лет - после смерти отца - взял на себя ответственность за всю семью: выпустился из Парижской военной школы досрочно и пошел служить в полк. Отправляя домой практически все офицерское жалованье, так что даже неизвестно, на что жил сам. Во всяком случае, из-за отсутствия средств он совершенно был лишен возможности появляться в обществе. Но читать не перестал!
        А с 1786 по 1788, испросив себе длительный отпуск (представьте только, что для офицера значит двухлетний перерыв в карьере - и наверняка без сохранения содержания!), отправился на Корсику. Где якобы - все вопросы к Тарле! - сумел привести в рентабельное состояние поместье своей семьи. Как он это сделал, Тарле не пишет. Но - берем на заметку.
        В 1788-м вернулся в полк, переведенный в город Оксон. Где эта дыра? Даже падре не знает! Продолжил вести все тот же образ жизни: отсылать все деньги семье и читать (замкнутый, угрюмый мальчик…). Написал трактат по баллистике «О метании бомб» - похоже, это была его первая серьезная научная работа… Правда, кроме названия о ней больше ничего не известно…
        В 1789-м написал очерк истории Корсики и даже послал его на отзыв известному историку Рэйналю (и тот даже похвалил). Так что неизвестно, что бы с ним дальше сталось, но тут приключилась, наконец, Великая французская революция. И Наполеон… уехал на Корсику, отпросившись в отпуск. Через два месяца после штурма Бастилии (в котором он, естественно, не участвовал, во всяком случае, Тарле ничего такого не пишет) Тарле предположил, будто Бонапарт считает, что на провинциальной Корсике ему будет легче выдвинуться в качестве революционера…
        Трудно сказать - так ли это. Поскольку через несколько месяцев, не сумев сработаться с вождем местных повстанцев Паоли (смотри отдельный список), он возвращается обратно в полк. Заодно забрав с собой брата Людовика (по Тарле. Кого же именно, как я уже отметил, нам установить пока не удалось). Точных дат у Тарле не приведено, но по срокам получается, что это было где-то в начале прошлого - 1790 года. В настоящий момент живет впроголодь (как у Тарле написано: «Иногда приходится обедать одним куском хлеба»). Но усиленно работает по службе и много читает, налегая на военную историю. Железный парень, надо отметить.
        В сентябре нынешнего текущего года (то есть через три месяца) он должен будет опять вернуться на Корсику переводом по службе. После чего опять оттуда уезжает обратно во Францию, где ему приходится, по словам Тарле, «оправдаться в своем несколько сомнительном поведении на Корсике». К сожалению, Тарле не пишет - ЧТО ЖЕ ИМЕННО сомнительного там происходило. Кроме размолвки с Паоли, в процессе которой дошло до стрельбы… Увы: боюсь, обстоятельства этого дела мы узнаем разве что через пару лет - пока до нас дойдут вести через океан и американский материк… А строить предположения на столь общих описаниях, как у Тарле, было бы глупостью. Так что книгу Тарле, конечно, очень интересно почитать дальше всем заинтересованным - про то, что будет… Но для нас сейчас ценность всей этой информации из будущего равняется нулю, поскольку ничего не прибавляет к портрету молодого лейтенанта французского провинциального гарнизона. А хуже того - не может нам показать, каким путем он превратился в генерала Бонапарта, взявшего Тулон? Поэтому лучше всего, полагаю, в этой ситуации будет остановиться. Для открытия дела
первичных биографических данных достаточно (хотя на листке больше пропусков и вопросов, чем действительной информации).
        И главное не это…
        Главное - папочка на фигуранта заведена.
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
        Претендент на престол
        Стоял апрель, а может, март…
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Узник замка Каре
        «Накормить мы тебя накормим - ясное дело! Но ты скажи, за какие политические убеждения тебя расстреливать?!»
        Сержант Радуб из батальона «Красный Колпак»

1
        - А-а-а!
        Тресь! Бреньц! Искры из глаз!
        Фра дьяболо!..
        О-е!..
        Слезы в два ручья. Ничего себе приложился… Голова-то хоть цела? Цела вроде… Блин! Почему я ничего не вижу?
        Свеча погасла. Дрянь тут свечи…
        Какая свеча?
        Обыкновенная. Которая на столе горела. На такой вот случай…
        На какой на такой?.. Ой, башка-то как болит… Обо что это я треснулся-то?
        Об стол. И надо скорей свет зажечь. Иначе нехорошо выйдет…
        Чего нехорошо? А, елки-палки - понял! Где тут свет включается? А то ведь до унитаза не добегу - опять во что-нибудь лбом въеду!..
        Какой еще унитаз? Где кремень и огниво? Где подсвечник?
        Чего?? Какой кремень, какое огниво? Что у меня с головой - кругом все идет… Неужто сотрясение заработал? И что это за голос у меня в башке с какими-то странными свечами («господа гусары - молчать!»)? Блин - отлить надо срочно!
        Да, нужду надо справить как можно быстрей! Огниво ищи! А то ведь ночную вазу не увидишь!
        Да ищу уже… Где выключатель?.. Раскомандовался! Кто ты вообще такой?!
        Кто? А ты на чьем лбу шишку трогаешь?
        На своем - на чьем же еще?
        Ну вот это я и есть.
        Шишка, что ли? Еще того интересней… А звать-то тебя как?
        Да не меня - а тебя! Неужели удар был так силен?
        Да, неслабо шандархнулся. Раз внутренний голос проклюнулся…
        Никакой я не голос. А всего лишь твоя собственная память. А зовут тебя, если уж ты забыл, - Наполеоне Буонапарте…
        Чего?!
        Ну-ка, еще раз: КТО Я? НА-ПО-ЛЕ-ОН?!
        Ну да. По-французски - Наполеон Бонапарт. Бригадный генерал. Начальник артиллерии в итальянской армии генерала Дюмербиона…
        КТО-О-О???
        Е-е-е!.. Бу-га-га!
        Ой, блин, - как голова болит…
        Но все равно - не могу: держите меня сто семьдесят пять человек! Не то уржусь!
        И что здесь смешного?..
        Да, я - Наполеон!!!! Ы-ы-ы!.. К психиатру - однозначно! Уж по-всякому мог бы тронуться, но чтоб ТАК?!
        Да? И кто же тогда ты такой?
        Кто я такой?! Ну, знаешь!..
        Упс…
        Черт…
        Что за фигня?
        Совершенно не помню - кто я.
        Ну - абсолютно.
        То есть - не то чтобы совсем не помню… Какие-то обрывки в голове есть. Помню, что я из двадцать первого века. Но вот имени своего вспомнить не могу. Помню, что язык, на котором разговариваю, - русский. Помню улицы города, где жил. Но название его тоже не помню. Помню другие города, где бывал: Находка, Иркутск, Симферополь, Москва… Помню людей, с которыми был знаком. Имен - не помню. В общем - совсем как в «Джентльменах удачи»: тут помню, а тут - не помню…
        А вот Наполеон - помнит…
        Это что же получается? Это не он - мой глюк, а я - его?
        Глюк? Композитор? А он тут при чем?
        Какой композитор?! А, да… «Историки до сих пор спорят - существовал ли на самом деле композитор Глюк - или он только померещился своим современникам!..» А он что - уже был?
        Был. Умер. Несколько лет назад.
        А Моцарт?
        Тоже умер. Совсем недавно.
        Черт, что у вас творится?! Кого ни возьми - тот уже и умер!
        Не знаю, отчего тебя так интересуют композиторы. Но если ты сейчас не зажжешь свет и не найдешь горшок - то точно обмочишься!
        Епрст! Совсем забыл! Блин! Где эта долбаная свеча?!
        А, вот она… Огниво… Кресало… Быстрей, блин! Черт - по пальцам попал! Так, затлело! Раздуваем… Поджигаем фитиль…
        Елки-палки - где я?!

2
        Найдя горшок и справив нужду - едва разобрался со штанами, черт бы их побрал! - засунул «ночную вазу» (ага…) под кровать. Взялся за гудящую голову и еще раз огляделся. Уже более тщательно.
        Замок Иф, блин…
        Каменный каземат с махоньким зарешеченным окошком под потолком. Сейчас темным - ночь. Кондовая деревянная кровать из толстенных плах - или топчан? Еще имеется такой же кондовый стол со стоящей на нем потухшей свечой в подстаканнике… в смысле в подсвечнике. И кувшином с водой. И не менее кондовый стул. На кровати лежит шинель - я ее вместо одеяла использовал. На стене - на гвозде - висит треуголка. Все. Ну, еще горшок под кроватью, ага…
        ГДЕ Я?!
        В тюремной камере форта Каре.
        ЧЕГО-О?! Что я здесь делаю?!
        Посажен за связь с Огюстеном Робеспьером…
        Э?.. Он же Максимилиан. Я точно помню!
        Младший Робеспьер - брат Неподкупного! Оба гильотинированы десятого термидора… А меня арестовали как подозрительного декаду спустя - двадцатого термидора Второго года Республики… И вот уже полторы декады идет следствие, а я жду его результатов…
        А?..
        Ну, десятого августа тысяча семьсот девяносто четвертого… Сейчас двадцать четвертое по старому календарю. Или шестое фрюктидора по новому…
        Мать моя женщина… Ничего не понимаю. Лег спать. Никого не трогал… Где хоть этот форт Каре находится?
        В Антибе…
        ГДЕ ЭТО?
        В Южной Франции… Недалеко от Ниццы…
        Здравствуй, белочка моя… Какая Франция? Какой тысяча девятьсот… тьфу! СЕМЬСОТ девяносто четвертый год?! Какой, на фиг, фруктодор?! И ведь не пил же ничего! И не фкуривал!! С чего вдруг?!
        Не фрУктОдор. А фрЮктИдор. Месяц урожая. Фрукты когда собирают… Новый республиканский календарь, введен в действие декретом Национального Собрания.
        Не, ну я понимаю - фруктовый сезон, да… «Золотая осень». Время урожая… «А-а за ни-и-им - и сва-а-адьбы!.. Ы. Ы-ы-ы…» «Придем к изобилию» - последний официальный портрет товарища Сталина…
        Блин, голова буквально раскалывается…
        Точно белочка… Или шизофрения? Белочке просто взяться неоткуда… Я ж ничего про все эти Национальные собрания, фруктодоры, а уж тем более про форт Каре - ни сном ни духом! Отрывки только из того, что в школе учили, да в тырнете прочитал… А вот подсознание - оно может…
        О-е… В психушке я - точно… Больше негде. В палате номер шесть.
        Да, похоже на то: никогда ничего подобного от себя не слышал! Даже когда меня комиссары арестовывали…
        Какие комиссары?!
        Да комиссары Национального конвента, тупые трусливые сволочи…
        Почему тупые и трусливые сволочи??
        А по чьей милости я здесь сижу?! Ни и за что! Вместо того чтобы быть с армией в Пьемонте (Пьемонт - это Северная Италия, если ты забыл)! И действовать по мной же самим разработанному плану! Но нет - им не хочется воевать, дуракам!.. Страшно вылезти за пределы любимой Белль Франс!.. А понять того, что только наступлением мы можем надежно обороняться, - у них не хватает мозгов!
        У-у!.. Плохо-то как… Но я-то помню, что никаких планов вторжения в Пьемонт не разрабатывал… Потому что не мог разрабатывать никак. Аминь. Так что точно - шизофрения… Печально, господа, но приходится признать сей факт… В чем и надо будет честно сознаться доктору завтра поутру на обходе. А то не миновать мне, чую, галоперидола… Или чем там нынче скорбных головой пользуют…
        Что за странная идея, черт побери? Или это действительно тюремное заключение так влияет на рассудок? Всего за четырнадцать дней! А ведь сколько мне здесь сидеть - совершенно неведомо! Во что я превращусь, когда за мной придут, чтобы отвести на гильотину?
        На гильотину? Вот и хорошо! Пусть скорей приходят… Нет надежнее средства от головной боли!.. Лечь, пожалуй, надо. И - я же тут кувшин видел? - компресс на голову сделать… А то я так до гильотины вообще не доживу! Есть тут какая-нибудь тряпка?!
        Носовой платок.
        Благодарю Вас, Ваше Императорское Величество! Так… Платок намочить. На лоб и - лечь… Уфф… Полегчало хоть немного. Сейчас бы поспать еще - тогда, глядишь, поутру мозги осядут после взбалтывания. И весь этот бред забудется как дурацкий сон… Тоже, блин, придумают - на гильотину… Наполеона! За связь с Робеспьером! Блин - сейчас опять засмеюсь… Гы…
        Что тут смешного? После того как жирондисты гильотинировали его, его брата и всех главных монтаньяров, связь даже с младшим братом Максимилиана - это верная смерть! А я еще и обязан ему всем!
        Кому?
        Огюстену Робеспьеру, разумеется, черт побери! Ты что - действительно все забыл?! Это он настоял на присвоении мне звания после взятия Тулона! Без него никто бы и не почесался… И именно он привлек меня для организации итальянского похода!
        Засыпаю, извини… И соображаю уже плохо. Однако приходит в голову первая самостоятельная мысль: что-то тут не так…
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        На свободу - с чистой совестью!
        «В какую историю мы, черт побери, попали?!»
        П. Сереслегин

1
        Шаг, еще один, еще один, поворот… Шаг, еще, еще, еще, еще - поворот! Пам-парам - парам-парам-пам… Пам-парам - парам-парам-пам…
        Пам-парам!..
        Хорошо живет на свете Бо-на-парт!
        В голове его опилки - он нач-арт!
        И неважно, чем он занят…
        Если он худеть не станет!
        А он худеть не станет, если, конечно, не похудеет внезапно на длину головы… Черт все побери!
        Императором он станет - как пить дать!!
        Черт! Что лезет в голову?! И в самом деле - опилки какие-то…
        Чем я занимаюсь? Бегаю по камере.
        Голова у меня прошла. А заодно наступило утро. И мой разум вступил в свои права и начал осознанно мыслить.
        И обнаружил, что я - по-прежнему Наполеон!
        Три тысячи чертей! Уж лучше бы я оказался поручиком Ржевским!
        А еще лучше - графом Монте-Кристо! Тогда из ближайшей стены сейчас выкопался бы аббат Фариа и предложил поменяться с ним местами в похоронном мешке. А еще бы и сокровища кардинала Спада в придачу!..
        Мне ни черта не приснилось! Бонапарту и в самом деле светит гильотина! И именно за связь с Робеспьером! А я напрочь не помню ничего такого в его биографии! И еще - он почему-то не командующий итальянской армией. А только начальник артиллерии! А командует вообще какой-то, этот, как его?.. Дюмербион! Кто это вообще такой?! И армия эта уже успела вторгнуться в Италию!! Еще весной! Уж не знаю, глюк это у меня (или у Бонапарта) или нет, но мне этот расклад не нравится!
        И еще странность: генеральское звание - прямо из капитанов! - мне - ну, Наполеону, так я теперь он и получаюсь! - присвоили в начале года за взятие Тулона. Тут все вроде нормально - я помню, что именно там он и отличился первый раз. Но! Я помню весь ход кампании - наполеоновская-то память в отличие от моей не пострадала! - помню отчаянную атаку на Малый Гибралтар - ключевой пункт Тулонской обороны - помню, как шел во главе штурмовой колонны, навстречу изрыгающим смерть вражеским позициям, и как потом мои ребята громили артиллерийским огнем английские суда в гавани… Помню.
        Но я абсолютно не помню НИКАКОГО Аркольского моста! Ну, все же классику проходили: «А все Аркольский мост и вечные французы!» Да и Андрей Болконский в свое время своими рассуждениями про этот Аркольский мост поддостал изрядно… Так вот - я сильно подозреваю, что никакого такого моста в Тулоне вообще нет!
        В ЭТОМ Тулоне. И вообще в ЭТОМ мире.
        Вот именно. Очень похоже на то, что я угодил НЕ В НАШУ историю. Что, кстати, и должно было быть, ибо в прошлое вернуться невозможно. В принципе. Все равно что укусить себя за затылок - уже сама попытка может привести к печальному результату. А раз так, то и Бонапарт мой может оказаться СОВСЕМ ДАЖЕ НЕ ТЕМ Наполеоном. А может и никем не оказаться… Отчекрыжат ему голову - и привет. То есть - МНЕ отчекрыжат, черт побери! И в достаточно близкое время! Поэтому сидеть тут и дожидаться я не желаю. Так что я решил бежать.
        Правда, боюсь, от моих решений мало что зависит. Ибо Наполеон номер один - слава богу хоть он перестал меня донимать, уконтрапупившись до состояния всего лишь памяти. Ну - иногда еще внутреннего голоса, но это терпимо… - еще в самом начале изложил мне, почему отсюда сбежать невозможно. И сейчас только хмыкает на очередную мою завиральную идею. Вроде гениальной придумки придушить тюремщика, что носит мне еду, переодеться в его одежду и так выбраться наружу…
        Впрочем, я этого тюремщика уже видел - приходил он. С утра. Принес завтрак. Завтрак, как ни странно, ничего. Хотя и не из ресторана. Но и мне и Наполеону приходилось питаться и похуже. Так что сожрали все принесенное. Сожрал. Я. А не мы, черт побери! Если уж я и рехнулся, то давайте это будет сумасшествие без раздвоения личности!.. Короче, завтрак оказался нормальный. А вот тюремщик - не очень. Ибо был старше Наполеона чуть не втрое, телосложением напоминал согнутую вешалку и двигался, припадая на одну ногу. Ветеран крепостного дела, блин… Поседевший в здешних казематах. Придушить-то мне его, может, и удастся. И даже переодеться. Но вот дальше… До первого поста.
        А может, подкупить тюремщика частью сокровищ кардинала Спада? Да, это был бы крутой ход. Но, боюсь, результат выйдет такой же, как и в оригинале… То есть - нулевой. Да еще с зачислением меня в сумасшедшие… Ага… Только от гильотины оно меня вряд ли спасет. Не те времена…
        Слушай, а если не выбираться из замка… то есть из форта?
        То есть?
        Да сбежать из камеры - и спрятаться здесь внутри. Я же помню - твоей памятью, как меня вели сюда после ареста. Тут такие закоулки - неделю скрываться можно гарантированно при малочисленности гарнизона. Я не шучу! Мы в похожих катакомбах в прятки играли - в шаге человек проходит и тебя не замечает! И никто, кстати, не станет искать сбежавшего арестанта в самой тюрьме! Зачем ему в ней оставаться, если сбежал? Дождемся вечера, обед и ужин сэкономим и - вперед! Заныкаемся. А потом, как шухер уляжется, - что-нибудь придумаем насчет выбраться наружу.
        Гм… В этом что-то есть… Только продумать надо тщательнее. И подготовиться получше…

2
        Однако этому поистине наполеоновскому плану не суждено было претвориться в жизнь.
        В коридоре загремели шаги, и я сразу понял - уж не знаю, каким чутьем, а может, просто опытом Наполеона - что это идут ЗА МНОЙ. Ну вот и закончилось перемещение во времени… Или - глюк несостоявшегося императора. Сейчас все и выяснится, окончательно и бесповоротно, кто кого, так сказать, распнет…
        Скрежетнул замок. Лязгнул засов. В распахнувшуюся дверь в сопровождении давешнего тюремщика вошли трое. Донельзя официального вида. По какому во все времена можно безошибочно опознать чиновников. Память услужливо подсказала фамилии: Альбит, де Лапорт, Саличетти. Троица, и упекшая меня сюда. Причем скотина Саличетти был моим земляком, и именно благодаря ему я и смог в свое время попасть на должность замначарта в Тулонскую армию после бегства с Корсики…
        - Наполеон Бонапарт! - провозгласил Альбит.
        - Да… хр-гхм… Это я!
        - Следствие по вашему делу решено прекратить. Ничего уличающего вас в принадлежности к подозрительным элементам, могущим нанести вред Французской Республике, не обнаружено. В то же время ваши военные дарования и знание театра, на котором проходит военная кампания, могут быть полезны делу народа. Поэтому - вот приказ о вашем освобождении, гражданин! А вот ваша сабля. Вам надлежит вернуться к исполнению своих обязанностей, генерал!
        Е-кэ-лэ-мэ-нэ!..
        Да, теперь я понимаю тот анекдот про мазохиста: зато когда промахиваешься - вот это ка-айф!
        Облегчение ударило такое, что я чуть не взлетел. Все-таки Наполеон еще - сущий мальчишка! Что и неудивительно, если подумать - двадцать пять лет всего от роду! И что, пожалуй, самое смешное - только что буквально исполнилось, пятнадцатого августа! Вот прямо в этом каземате и встретил, блин!.. Романтика… Но я, однако, судя по своим воспоминаниям, постарше буду - и намного. И чего меня именно в пацана закинуло? Руки сами выхватили протянутую саблю и перевязь. От улыбки - пусть и скупой - в каземате явственно посветлело. Или это глаза сверкнули? Еще поживем, черт побери!
        - Лед тронулся, господа присяжные заседатели! - фраза сама сорвалась с языка. - Лед тронулся! Я прямо сейчас могу выйти отсюда?
        - Разумеется, - сухо подтвердил Альбит. Явно не понявший про заседателей.
        - Тогда не смею более обременять вас своим присутствием, граждане! - Я подхватил с кровати шинель и треуголку с гвоздя («на нем треугольная шляпа - и серый походный пиджак!» Ага). - Революционное Отечество в опасности! Мы не можем терять ни минуты!
        Подойдя к двери из камеры, я остановился напротив тюремщика и возложил ему на плечо руку.
        - Благодарю за службу, боец!
        Боец надзирательного дела чуть не упал. Но моя могучая длань удержала его в вертикальном положении.
        - Служи дальше, храбрый старик! - продолжал я, чувствуя, что меня несет, но не в силах был остановиться. - И запомни, что я тебе сейчас скажу! - Я приблизил свое лицо к его лицу и произнес голосом оракула, доверяющего слушателю самое сокровенное:
        - Бог - ВСЕГДА на стороне больших батальонов!
        После чего отпустил совершенно уничтоженного великой истиной бедолагу и вышел в коридор, привычно придерживая рукой саблю. Теперь осталось только получить назначение в командармы - и дело в шляпе!
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Новое назначение
        Летели с юга птицы

1
        Рано я обрадовался… И к тому же я все-таки явно угодил не в нашу историю. А в альтернативную. Ну - судите сами…
        В Ницце, в штабе Дюмербиона, так, блин, и не вспомнил, кто это такой! В смысле я не вспомнил - не Наполеон… - мне искренне обрадовались только два человека. Некий лейтенант Мармон - знакомый по Тулону - но он куда-то быстро убежал по своим делам - и мой адъютант, тоже лейтенант, Жюно.
        Между прочим, неплохой парень, судя по всему. Во всяком случае, так считает Наполеон. А я, помня его памятью обстоятельства знакомства, склонен согласиться. По крайней мере, не всякий способен шутить, когда его засыпает землей упавшее рядом ядро. И не всякого солдаты выбирают своим сержантом. (Оказывается, во французской революционной армии командиров солдатЕГи вполне себе выбирали. По крайней мере младших… Н-да, ничто не ново под луной…) И - грамотный к тому же.
        Остальные штабные… Меня встретили примерно как воскресшего покойника. Только не как благословенного Лазаря (ну, который «Лазарь - встань!»), а приблизительно как восставшего зомби из голливудского фильма. И даже сам Дюмербион, который вообще-то к Наполеону вроде как благоволил, выглядел скорей растерянным, чем обрадованным.
        Впрочем, причина такого его поведения выяснилась достаточно быстро. Едва успев бегло поздравить вашего покорного слугу - Наполеона то есть - с избавлением от гибельных подозрений, генерал огорошил меня известием о том, что меня вызывают в Париж для вступления в командование свежесформированной бригадой. У него, надо полагать, - впрочем, я-Наполеон знал это точно, поскольку участвовал в разработке планов, - у Дюмербиона были на меня кое-какие виды в предстоящих боевых действиях. И виды немалые. Поскольку сам он особыми военными талантами не отличался. Но… В армии приказы не обсуждаются.
        Таким образом, я, не успев, что называется, даже лыжи снять, вынужден был срочно прыгать в сопровождении верного Жюно в ближайший дилижанс и двигаться в сторону «городу Парижу». В этой, блин, спешке я даже помыться не смог. А уж то, что ехать пришлось в том же задрипанном мундире… Как выяснилось, в генеральском гардеробе не было предусмотрено запасного комплекта формы. Но что меня еще больше озадачило - такое положение дел для всех здесь выглядело как бы не в порядке вещей. Во всяком случае - судя по реакции Жюно. Когда я сказал ему об этом, он так простодушно удивился, как будто я… Даже не знаю… Предложил бы совершить нам с ним намаз, что ли? По-моему, Жан - это его так зовут: Жан Жюно, не знаю как кто, а я сразу запутался и какое-то время не мог запомнить - решил, что я просто шучу. Ну и бог с ним - повезло, будем считать…
        Меня только хватило - хотя скорей не меня, а Наполеона - на то, чтобы выбить из штабного каптенармуса (или интенданта?) недополученные за время отсидки деньги и отдать их матери. Которая, как оказалось, обитала вместе со всей остальной семьей не где-нибудь, а в том же Антибе, в старой развалюхе, возвышенно именуемой «замок Салле». Впрочем, это обветшавшее сооружение выглядело достаточно романтично, увитое плющом и залитое солнечным светом на склоне обращенного к морю покрытого зеленью холма. Ну, Италия - сами понимаете…
        Честно сказать, это свидание с семьей сильно меня ошарашило. Ну не ожидал я, что все они «тоже тут». Не разобрался еще в памяти реципиента. В результате чуть не влетел по полной, вынужденный столкнуться с родней нос к носу. Ладно, хватило сообразительности сослаться на срочность исполнения приказа и ограничиться буквально кратким стоянием одной ногой на пороге, а другой на крыльце… Да и то пришлось выдержать целую бурю родственного натиска. Начиная с объятий обрадованной матушки, повисанием на шее двух визжащих младших сестер и заканчивая дерганием за полу со стороны самого младшего из братьев - Жерома. Хорошо еще, что недавно женившийся Жозеф отсутствовал по своим семейным делам. И Люсьена тоже не было. Зато Луи, оказывается, было давно обещано с моей стороны отвезти его в военную школу в Шалон, и сейчас представлялся весьма удобный случай!..
        С огромным трудом удалось мне вырваться из этой западни. Особенно - избавиться от любимого брата, которого я, оказывается, уже который год учу и воспитываю лично. Только этого мне сейчас и не хватало!.. Отговорился полной неясностью положения и обещал все прояснить уже из Парижа. А также вызвать туда, сопроводить оттуда и там же все уладить… Как только - так сразу… Кажется, прокатило. Хотя, похоже, народ озадачился моим странным поведением. Но, в общем, с вопросами приставать не стали. Поскольку привыкли, что в семье все же я за главного… Еще и по этой причине я унесся из Ниццы как наскипидаренный. Мне просто страшно было оставаться с внезапно обретенными родственниками хоть насколько-то долго… Я и так вышел оттуда в почти что невменяемом состоянии.
        Короче, вырваться удалось, но значение семьи для Наполеона оказалось для меня натуральным откровением. Как-то не ожидал я подобного от «чудовища Буонапарте». А вот поди ж ты!.. Впрочем, память - наполеоновская, понятное дело, - подсказывала, что так обстояло всегда. И семья их вообще отличалась исключительно дружной атмосферой и взаимопомощью. А значит, не таким уж самовлюбленным эгоистом был будущий потрясатель Европы, каким его изобразил Лев Толстой. Да и не только он один… По крайней мере - в молодости.
        Кроме того, ничуть не меньше отношения к семье меня ошарашил тот факт, что этот, блин, кандидат в монархи, будущий узурпатор и душитель революции оказался при всем при том отъявленным якобинцем и сторонником республики! Чему, как выяснилось, нисколько не противоречило штудирование им записок Цезаря, числимого Наполеоном как раз в величайших революционерах. На основе деяний, ага… Такая вот диалектика. А помимо этого - он еще и Руссо шибко уважал. С небезызвестным высказыванием: «Ничто на земле не стоит цены крови человеческой!»
        И это при всем при том, что якобинцев на данный момент уже в основной массе поотправляли на гильотину! Правда, крайним монтаньяром он все же не был. И многие действия робеспьеровского Конвента считал неверными. А то и дурацкими. В частности, массовый террор. Но - как ни странно - сторонником решительных мер являлся однозначно. Впрочем, сторонниками решительных мер в текущий момент были решительно все - от крестьян и простых горожан, страдающих от произвола революционных властей и шаек дезертиров, рыскающих по стране, до так называемых «неприсягнувших» священников, с оружием в руках боровшихся против воцарившегося безбожного государства… Революция, так ее и разэдак…
        Хотя применительно к Наполеону причина была достаточно проста. Будучи по происхождению дворянином, но не аристократом, он своими глазами видел, к чему привела страну монархия. И совсем не хотел возвращения прежних порядков. Бурбоны - вернись они на трон - в полном соответствии с формулировкой «ничего не забыли и ничему не научились» первым делом восстановили бы привычный им старый добрый феодализм. А этого бывший офицер заштатного гарнизона совершенно не хотел. Как не хотело реставрации подавляющее большинство населения Франции. И против чего упорно сражалось. Робеспьер же и монтаньяры просто максимально последовательно и радикально выступали именно против такого поворота дел. Ну и Наполеон за компанию, ага… Черт знает что!..

2
        В добавление ко всему наши с Наполеоном личности оказались едва ли не полными противоположностями.
        До такой степени, что я даже представить был не в состоянии, как их можно совместить. Уж кто и зачем такое устроил - бог весть. Но я бы этому умельцу с большим удовольствием высказал бы мое отношение к таким экспериментам. Да… Если бы добрался…
        У Бонапарта оказался ярко выраженный левополушарный тип мышления. Абстрактно-логический. Чем и объяснялись его математические способности. А я - голимый гуманитарий, из всей математики твердо помнящий только таблицу умножения. То есть как раз - вправо перекошенный (в смысле полушарий). Думается, именно этому обстоятельству я и был обязан наличием «внутреннего голоса» - так сказать, «Наполеона внутри себя». Потому как полного замещения личности при моем здесь возникновении явно не произошло. А вместо этого мы, похоже, получили каждый по полушарию бонапартового мозга. Он - свое левое. А я, соответственно, - правое. Хорошо еще, что командовать парадом досталось мне, а не ему… Хотя и от получившейся конструкции спятить можно было - как два пальца… Сами понимаете, что сделать.
        Как с той же математикой. Я уже сказал, что кроме таблицы умножения ничего твердо не помню. Хотя и проходил, конечно, и бином Ньютона, и интегральное исчисление - как все, ага… Ну, знаю еще некоторые прикладные формулы… Однако уже на квадратных уравнениях начинаю путаться. Наполеон же играючи разгибал интегралы - причем в уме! А я от этого действия мог понять только результат. Сам в процессе вычисления не участвуя. И от этого впадая в весьма странное состояние… Нечто навроде транса. Или нирваны… Так что я теперь вполне могу на эстраде выступать - как человек-счетчик. Будет хоть какой-то заработок. Если в императоры не возьмут… Пару раз я даже Жюно напугал. Пришлось объяснять, что глубоко задумался…
        Кроме того - возраст и темперамент.
        Хотя бы уже то, что я «сова», а он «жаворонок», несколько напрягало… Хотя это и мелочь, в общем. Но вот возраст - уже серьезнее. Я - по моим внутренним ощущениям - был постарше. Причем - сильно. Как бы не вдвое… А Наполеон в свои двадцать пять выглядел едва не на восемнадцать - маленький, худенький, с черными длинными немытыми патлами, заплетенными на конце в небрежный хвост (да еще с голубыми глазами!) - я просто обалдел, когда мне удалось разглядеть себя в зеркало: бомж натуральный! Или хиппи… Только без хайратника. Или вообще беспризорник в обносках. Шаромыжник, ага: «шерами!». Хоть сейчас можно писать с персонажа картину «Конец Хитрова рынка»… Так при всем при этом он еще и по натуре был ярко выраженным гиперактивным типом. Электровеником буквально. В отличие от меня, лентяя…
        По-моему, он даже думал раза в два, если не в три, быстрей моего. Что имело, конечно, свои преимущества - поскольку плоды раздумий пожинал я, но зато зачастую я и действия совершал, не успев понять, что делаю. Как, например, приключилось в тот раз, когда какие-то революционные гвардейцы на полпути к Парижу хотели реквизировать лошадей нашего дилижанса. Я еще только тупо соображал, кто такие эти выглядящие чистыми разбойниками с большой дороги оборванцы, а наполеоновская часть сознания уже выпрыгнула на дорогу и голосом, подобным звону ружейной стали, грянула, что я - генерал Бонапарт и следую в Париж по делу, не требующему отлагательств… Я думал, что тут нам и конец. Однако опыт кадрового офицера сработал правильно, как оказалось. Солдаты смутились в первый момент. А второго - чтобы опомнились - Наполеон им не дал. Тут же потребовал командира, вступил с ним в разбирательства… И в результате через полчаса мы продолжали ехать дальше, принимая изъявления благодарности от успевших изрядно перетрухнуть попутчиков: времена были самые что ни на есть решительные, как я уже отмечал, и подобная встреча
могла закончиться расстрелом на месте без суда и следствия - как гидры мировой контрреволюции…
        Знаете, что после этого сделал сей «человек из стали и грома»? Всю оставшуюся до вечера часть пути он самозабвенно проиграл с детьми ехавших в дилижансе пассажиров. Чтобы развеять их испуг и развеселить… Я, в общем, и сам не чужд… Однако применительно к Наполеону?! Да еще учитывая тот успех, которого он добился, - под вечер дети его уже обожали… Мне практически не потребовалось вмешиваться - он сам прекрасно справился. Офигеть…
        Но полностью убедило меня в альтернативности окружающего мира - и едва не добило, если честно признаться, - то, что этот гений артиллерии, блин… и без дураков знаток математики, на фиг… Оказался натуральным Маниловым! Совершенно беспочвенным мечтателем, склонным витать в облаках и строить грандиозные «наполеоновские планы», не считаясь с реальностью ни на копейку!
        Всю дорогу до Парижа, невзирая ни на жутко некомфортный дилижанс (с неизвестно из чего сделанными рессорами и готовым рассыпаться от старости кузовом), ни на полчища блох, клопов и тараканов, атакующих нас на каждой ночевке в придорожных гостиницах, несмотря на шайки дезертиров, рыскающих по округе и вынуждающих пассажиров ехать с оружием наготове, - всю дорогу этот утопист пробавлялся тем, что выпытывал у меня подробности о техническом прогрессе за истекшие двести лет. И воображал, как будет внедрять услышанное в жизнь.
        Смешно - но мы с Наполеоном чуть не разругались. Внутри себя, ага… Уж очень его впечатлило, что я по профессии авиатехник, и, стало быть, мы мигом запустим в небо Франции эскадры воздушных кораблей… И всем покажем кузькину мать, да… Впрочем, надо отдать должное - гражданские воздушные перевозки интересовали его ничуть не меньше. Воздушный путь в Индию, например… Для перевозки всякого нужного крестьянину товара, ага… Еле я от него отбился. Причем по ходу перепалки выяснилось, что Наполеон всегда жутко интересовался всем, связанным с воздухоплаванием (ну, еще бы - по тем временам это было явление, сопоставимое с выходом в космос). И даже как-то, будучи еще кадетом военной школы в Париже, предпринял попытку тайком прокрасться в корзину аэростата Бланшара на Марсовом поле, но был пойман… Видимо, он стал таким образом первым воздушным зайцем в истории, пускай и неудавшимся…
        То есть мне-то сперва казалось, что это я сам вспоминаю… Пока я не сообразил, что получаются-то у меня классические «воздушные замки». Ведь ни технологии производства нитропорохов, ни гремучей ртути я в деталях не знаю. А двигателя внутреннего сгорания, потребного для танков и авиации, тут в принципе не может быть, потому что генерал Карно вместо того, чтобы изобретать цикл своего имени, занимается игрой в солдатики. То же касается и электричества… Хотя лейденские банки уже существуют. Но до уравнений Максвелла - как до Луны пешком! Да и сам Максвелл еще не родился… Да что теория! Нет промышленной базы! Металлургическая промышленность не в состоянии лить сталь нужного качества. Потому что нет химии как науки - при отсутствии таблицы Менделеева. А металлообработка, по сути, вообще невозможна, ибо то, что тут есть из станочного парка, - за таковой считаться не может ни при каких условиях.
        Что уж говорить про банальную инерцию мышления… Первая в мире самодвижущаяся паровая повозка - телега Кюньо - была создана именно во Франции аж двадцать пять лет назад от текущего момента! И что? А ничего!.. Зачем, спрашивается, когда лошади есть? Родиной железных дорог в результате стала Англия. Просто потому, что там промышленность более развита. Да и то до того времени осталось еще ждать столько же - те же четверть века.
        Да. Здесь вам не Рио-де-Жанейро…
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Вандее придется подождать
        «В государстве во время революций бывает только два разряда людей: подозрительные и патриоты».
        Наполеон Бонапарт

1
        - Брига-ада!.. Равняйсь! Смир-рна!.. Равнение на…
        - Вольно!..
        Я щелкнул крышкой часов и убрал брегет в часовой кармашек. Хороший хронометр. Немалых денег стоит. Но не в деньгах для офицера ценность такого механизма. Тем более для генерала.
        - Сорок пять минут на построение на территории собственного лагеря, - сказал я подполковнику Флеро, командиру второго полка. Единственному старшему офицеру, оказавшемуся в расположении части. - Конгениальный результат… Толпа беременных тараканов двигается слаженней и быстрей. Где начальник штаба и зам по тылу? Вы послали за ними полчаса назад! Сколько я буду их ждать?!
        - Не могу знать… - с лица подполковника можно было писать портрет принца Лимона пера Джанни Родари. Он совершенно очевидно не хотел быть крайним в сложившейся ситуации. Но… он именно им и был.
        - А кто может? Пушкин?
        - Гражданин генерал! Гражданин генерал!
        - Ну чего еще?
        К нам от линии построения бежал второй из наличествующих высокопоставленных лиц бригады. Комиссар Конвента Франсуа Леон. Юноша двадцати лет со взором горящим и с явным стремлением походить на не так давно гильотинированного Сен-Жюста. Правда, к счастью для него самого, - сходство выходило скорей комическим. Не то не миновать бы ему участи объекта подражания. Судя по замашкам, Леон служил ранее где-то то ли секретарем, то ли распорядителем. И как попал на нынешнюю должность - было совершенно непонятно. Но на основании столь высокого назначения он, видимо, ощутил в себе недюжинный полководческий дар. Ибо до сего момента - даже несмотря на мое прибытие - именно он осуществлял общее командование. Нисколько не заботясь, похоже, наличием штатных офицеров…
        - Что у вас, гражданин?
        - Нужно произнести речь, гражданин генерал! По поводу вашего назначения командующим бригадой! Я уже заготовил тезисы, сейчас я вам их изложу…
        - А может, вам еще и ключи от квартиры, где деньги лежат, отдать?
        - Что… Простите, гражданин?..
        - У меня приказ, - отчеканил Бонапарт. Все это время сидевший внутри меня тише мыши. (И у него к этому имелись некоторые основания. Он сначала вообще хотел психануть и хлопнуть дверью. Когда узнал, что его назначают командиром ПЕХОТНОЙ бригады. Да я его уломал: все ж таки опыт командования пехотной частью будущему императору никак не мог повредить - потому нечего становиться в третью позицию. Вот он и дулся на меня за то…). Но сейчас не выдержавший. - НЕМЕДЛЕННО выступить с бригадой в Вандею. Но я даже отдаленно не мог себе представить, какой бардак я здесь обнаружу! Поэтому, - добавил я уже от себя, - засуньте ваши тезисы туда… откуда вы их высунули, встаньте вот здесь и впредь слушайте то, что я вам говорю, а не что вы мне говорите!
        - Но позвольте!..
        - Молчать, я вас спрашиваю! Половины личного состава нет на месте. Командиров - вообще только один! И я имею в виду не вас, Леон! Солдаты обмундированы черт-те во что! Огнестрельного оружия - едва у трети человек! Пушек - нет!! Маркитанток в лагере - чуть не больше, чем солдат!! И при всем при том - бригада не умеет даже строиться! Вы с этим сбродом собрались идти подавлять мятежников?!
        - Мы готовы умереть за дело Революции!
        - Тогда не отнимайте у Революции времени и средств на ваше содержание - идите и застрелитесь! Но чтоб впредь я от вас не слышал никаких руководящих указаний! Иначе я сам вас пристрелю! Вам ясно?!
        Наполеон, когда захочет, - может быть страшен. Это я и раньше знал. Теперь же убедился на практике. Бедняга Леон заткнулся, побледнел и вытянулся по стойке смирно. Точнее - в том, что он таковой считал. Но в данный момент это было уже несущественно.
        - Значит, так, господа присяжные и заседатели… Распустите строй. А через полчаса… Нет - через пятнадцать минут! Приказываю всем имеющимся офицерам от роты и выше собраться на совещание. Лейтенант Жюно - обеспечьте помещение, бумагу, карты и свечи! И кофе! Будем составлять план по выходу из имеющейся задницы… Да. И вот еще что! Черт с ним, с начальником штаба, - придет или не придет, это уже его проблемы!.. Но зама по тылу - достаньте мне хоть из-под земли! Это уже ко всем вам троим относится! Выполняйте, бан-дер-логи!
        - Прошу прощения, гражданин генерал… - подполковник Флеро был на вид так мужчина лет тридцати. И по своему опыту посчитал нужным подсказать сопливому мальчишке в драном мундире. - Сейчас уже дело к вечеру… Не проще ли завтра, когда соберутся все, полным составом выработать план похода?
        - Полковник… - Япона мама, в каком шкафу они тут все лежали? - Ни о каком походе не может быть и речи. Мы будем составлять план учебных мероприятий!
        - Но… как же можно нарушить приказ о выступлении в Вандею?
        - Очень просто! В силу полной неготовности бригады к боевым действиям! И пока этой готовности не будет - я никуда вас не поведу! Вандее придется подождать!

2
        Совещание. Не первое. А очередное… Или все же то самое, только с перерывами затянувшееся на две недели?
        Я, конечно, знал, что Наполеон спал по четыре часа в сутки. Но как-то ни в форте Каре, ни по пути в Париж этого за собой не замечал. А вот сейчас… Какое там - «четыре часа»! Как получится! Когда и вообще ни одного! Этот трудоголик не иначе задался целью всех загонять насмерть, не отправляясь ни в какую Вандею. Работа со штабом. Обучение офицеров тактике противопартизанских действий (я ее не очень знаю, а то, что знает Наполеон, скорей относится к корсиканской межклановой герилье, но эти парижские добровольцы не знают ничего вообще!), обучение сержантов тому же, проверка изученного на практике - устраиванием маневров… Расчет потребного времени и снабжения для марша в эту самую Вандею (неблизкий свет!). Доукомплектование бригады до полного состава (четверть солдат так и не обнаружилась, а штаб пришлось практически создавать заново - за счет полковых и батальонных офицеров. Командир первого полка полковник Бриан вообще не явился. Сказался больным. Тоже пришлось заменить. А кем?! Да одним из его комбатов, елки зеленые…). Выбивание недостающей амуниции - ибо хотя и есть в бригаде интендант, но он такой
же увалень, как и остальные: пока не пнешь, не почешется… А еще и самому приходится во всем этом разбираться! Потому как я служил в технических войсках, а Наполеон хотя и командовал на Корсике полком местной милиции - и даже высаживался с десантом на Сардинию! - все же реально с пехотой дела не имел, тем более в таком количестве…
        Голова пухнет! А самое главное, эти, блин, волонтеры Революции - они ж ничего не хотят понимать! Какой идиот придумал хохму про стадо баранов под управлением льва?! Его бы сейчас на мое место! Посмотрел бы в эти вытаращенные глаза… Ведь даже офицеры откровенно недоумевают от устроенной мной учебы!.. Только прямым тыканьем носом в их вопиющую некомпетентность мне удается удерживать их в подчинении. А ведь, казалось бы, простой факт, что смертность «парижских добровольцев» в Вандее превышает девяносто процентов, должен же был наводить их на какие-то мысли? Но нет! «Мы все, как один, - умрем в борьбе за ЭТО!» Цитата. Долбодятлы, блин!..
        Хотя я все же не прав: сдвиги кое-какие есть…
        Мне потребовалось два часа, чтобы объяснить Леону, в чем заключаются его комиссарские обязанности, - он с одного раза не понял! Зато сейчас вроде не в свое дело не лезет. А занят тем, чем и должен, - идеологической накачкой и культурно-политическим просвещением личного состава… Кстати - Наполеон очень даже в этом помог: он когда-то, еще в 91-м году, в своем полку унтер-офицерам регулярные политинформации устраивал - газеты читал, объяснял текущую ситуацию… Причем отнюдь не за короля агитировал! Такая вот подробность из жизни великого человека…
        Слушаю привычные уже доклады. Пожалуй, ротных и батальонных командиров в дальнейшем на совещания можно не приглашать. Форма рапорта всеми боль-мень усвоена. И смысл вечернего «подбивания бабок» и планирования исходя из результата - тоже. Пусть теперь первичный разбор у себя делают и предоставляют рапорт полковникам, а уж те потом - мне… Опять же - экономия времени… Кроме того - имеется еще приятная новость: солдаты наконец-то научились держать строй! Не фаланга македонская, конечно, но коробка на ходу больше не расползается…
        - Молодцы! Чудо-богатыри! Еще, пожалуй, пару недель - и курс молодого бойца можно будет считать законченным! Поздравляю вас, господа, - лед тронулся! Что еще? Как дела с гранатометчиками?
        - Тренируются, гражданин генерал! С пращами не у всех получается, но это дело поправимое. Вручную стабильно мечут на дистанцию в пятьдесят футов… Виноват - двадцать метров!.. Изготовление гранат в соответствии с планом…
        - Хорошо! - это я сам придумал. От безделья рукоделье… Называется: пушек нет - возьмите бубен! По два гранатометчика на каждое отделение. Вместо пулемета. Не ахти что, но в тех местах может оказаться для противника весьма неприятной неожиданностью. Да и все равно ничего больше своими силами соорудить не успеваем. - Что по второму варианту?
        - Первый образец послезавтра должны собрать. Остальные - по результатам испытаний…
        Хоть бы получилось! Вот это тогда была бы вундервафля! Легкая катапульта. Швыряющая фунт пороху с картечью на полтораста метров. И переносимая по полю боя тем же отделением из десяти человек (боезапас тоже тащить надо). Десять штук будет, если опытный образец сработает правильно… Вместо минометов. А вы что думали? Что я просто так погулять вышел? Нет уж, что по силам, то мы спрогрессируем обязательно… Ибо совместный труд для моей пользы - он облагораживает! Цитата!
        Так, кто у нас следующий? А, интендант! На сладкое…
        Этого надо послушать внимательней. Этого я озадачил безжалостней всех - фактически поставив пред ним задачу выкроить семь шапок из одной шкуры, причем шапок полноразмерных, без дураков. Но вроде мужик крутится. И даже результаты кое-какие обещают быть… Упс!.. Что?
        - Что значит: «С обувью проблемы, возможно, удастся?..» Конкретней, пожалуйста! Сколько раз уже просил формулировать доклады однозначно!
        Мнется. Чего он там нахимичил? Хотя я сам же ему прямым текстом разрешил любые аферы - лишь бы со снабжением был порядок. Но тут он что-то явно сугубо хитрое замыслил, раз сообщать не торопится…
        - Мне удалось договориться с секцией нашего предместья, - наконец выдает интендант формулировку. - Если мы им предоставим на неделю тысячу человек, то они пожертвуют нам необходимое количество обуви и запас кожи для ремонта - как патриотическое деяние…
        Патриотизм, блин… По бартеру! Какой дурак сказал, что революции делаются на энтузиазме? Нет, куда ближе к истине был другой классик - сидящий, кстати, среди здесь: «Для войны требуются только три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги!» Но на неделю?.. Придется опять перекраивать все планы, черт побери!.. Зато вопрос закроется кардинально… А, ладно - не в первый раз!..
        - Хорошо. Организуйте. Надеюсь, солдаты им нужны не для захвата власти?
        - О, что вы! Нет! - заверяет интендант, обрадованный моим решением.
        - Что с полевыми кухнями? - не даю я ему возможности расслабиться.
        С этим вопросом - вообще анекдот. На грани клиники. НИКТО не хочет заниматься. Про военный Комитет вообще молчу. Командующий там бывший артиллерийский капитан Обри - такой дуб, что к нему надо сразу подходить с ящиком динамита. Иначе не прошибешь. Но и для остальных эта идея оказалась как для барана новые ворота… Специально потратили целое совещание, на бумаге считали затраты времени, очевидную выгоду - все согласны… Но - «не первостепенной важности!» Блин! Родил даже новую максиму: «Желудок - такое же оружие солдата, как и его ружье!» - но толку никакого… «Ну зачем нам эти излишества?» Побывав бы!
        - В первом полку нашлись люди - из рабочих - говорят, что могут сделать одну сами, если им позволят договориться в их квартале… Но для этого их придется отпустить тоже на неделю.
        Оба-на…
        Это что - лед действительно тронулся?! Хоть что-то начало работать? В данном случае - призывной контингент. То есть - добровольческий. Солдаты-то - да и офицеры в основном тоже - все из рабочих предместий. Подавшиеся в армию от полной безнадежности и желающие действительно защитить республику от роялистов и спекулянтов, лишающих народ хлеба. Но по этой же причине все они - бывшие сторонники Шометта и Эбера. Санкюлоты, блин… А по нынешним временам - и Робеспьера как проводника террора. У меня вообще складывается мнение, что посылку добровольцев в Вандею термидорианский Конвент предпринял в немалой степени с целью избавиться от лишних смутьянов. И это же, кстати, хорошо объясняет и назначение сюда Наполеона - как вполне подозрительного. В Вандее если не всех, то большинство поубивают озверевшие от революции крестьяне, и таким образом в Париже станет меньше причин для головной боли. Оттого и со снаряжением такой бардак - на смертников еще и деньги тратить? На энтузиазме повоюют… Я, кстати, и Леона в этом же направлении ориентировал… Не в смысле смертников. А в смысле энтузиазма. Так что мы теперь
даже и название имеем соответствующее: бригада имени Парижской Коммуны. Ага: «Смер-ртельный Летучий Отр-ряд Пролетарского Гнева»! И во главе - лично Наполеон Бонапарт!.. Кстати - название я предложил. Уржаться можно. Но - работает: народу нравится. А сейчас вот, похоже, и до коммунистического энтузиазма дошло… Но, как говорится, чем бы народ ни тешился, - лишь бы на пользу дела!
        - Хорошо! Пусть займутся! Но не одну, а - две! За исполнением проследит командир полка! - Тяжкий вздох одного из присутствующих мы проигнорируем: «А кому сейчас легко?» - шутка вызывает ухмылки. Удивительно: неужто и в самом деле народ начал меня поддерживать? Ну… Может быть, таки удастся получить в итоге хоть какую-то воинскую часть, а не цыганский табор… - Что у вас еще? Все? Тогда… - вытаскиваю часы, смотрю, отщелкнув крышку (будто и так не знаю, что сейчас ночь). - Три часа… Совещание на сегодня окончено! Прошу всех заняться своими делами. Но напоминаю: через полчаса у нас плановая учебная тревога! Так что спать никому ложиться не советую! Все! Расходимся!
        - Ваше превосходительство… - это Флеро. - Ну надо ли так изнурять людей? Ведь мы не в боевых условиях…
        Вот тип. Исполняет все, что приказываю. Но при этом - все время зудит на предмет «зачем это надо?» А поскольку он один из старших по возрасту командиров - к его мнению прислушиваются остальные. Выгнал бы… Да придраться не к чему - командует вполне исправно. Однако всему лишнему - на его взгляд! - сопротивляется как ишак изучению грамоты…
        - Чего вы добиваетесь? - продолжает между тем этот отважный зануда. - Чтобы к моменту выступления солдаты попадали с ног от усталости?
        - Фельдмаршал Флеро! - я тоже не упускаю случая слегка его подколоть. Такая вот уже своеобразная традиция: один все время ноет, другой - дразнится… - Я добиваюсь того, чтобы выступление в поход солдаты восприняли как отдых! В полном соответствии с правилом графа Суворова-Рымникского: «Тяжело в учении - легко в гробу!» А это, между прочим, на данный момент лучший полководец мира! Стыдно не знать! Да и насчет того, что мы сейчас не в боевых условиях - вы тоже не правы. Ибо когда дойдет до дела, враги не станут спрашивать, в каких условиях мы находимся, а просто начнут без лишних слов нас всех закапывать вместе с бригадой… Единственный способ избежать такого печального конца - это учиться, учиться и учиться военному делу настоящим образом! Потому: чем больше мы сейчас усвоим - тем меньше мы потом потеряем!
        Господа… то есть граждане офицеры уходят. Завороженные силой моего умища. Похоже, мне удалось их впечатлить за эти дни… А как утверждал все тот же Александр Васильевич: удивить - значит победить! А если и не он это придумал - все равно правильно! Я вас научу родину любить, Навуходоносоры африканские! Это вы просто с русским сержантом до сих пор не сталкивались…
        Слушай, прерывает мои рассуждения внутренний голос, а что - в ваше время действительно считают, что Суворов лучший полководец мира?
        Вот же ж твою ивановскую… И этот туда же! Как будто не слышал никогда такую фамилию! Поэтому я ограничиваюсь коротким:
        - До твоего появления - да!
        От скромности еще пока никто не умер…

3
        Ну вот и месяц пролетел… И вот - результат.
        Как говорится - все, что нажито непосильным трудом…
        - Генерал Бонапарт! Вы отстранены от командования бригадой!
        - На каком основании, господин Обри?
        - На основании вопиющего неподчинения приказам!
        Об морду президента военного Комитета можно поросят забивать. Настолько она монументальна. Чувствуется старый служака. Завоевавший свое звание беспорочной службой. А меня - то есть Наполеона, но я уже как-то мало это различаю последнее время - тело-то одно! - не миновали ни пули, ни осколки, ни штыки (могу штаны снять и показать шрам, заработанный в рукопашной под Тулоном). Так что еще вопрос, кто кому должен подчиняться!.. Этот момент уже возникал - еще при получении назначения. Но тогда я Бонапарта удержал. Сейчас он пока сам сдерживается…
        - Мои рапорты о состоянии бригады все имеются у вас! Из них легко видеть, что месяц - минимальная задержка для подготовки к походу в таких условиях!
        - Ваши вздорные доклады о небоеспособности бригады вряд ли послужат оправданием вашего неповиновения! Комитету лучше знать, когда бригаде выступать, а когда нет. В результате вы сорвали все планы действий наших войск против роялистов. Что вылилось в неоправданно высокие потери вышедших в назначенный срок других частей! Именно во избежание дальнейшего ухудшения ситуации я и отстраняю вас от командования…
        Ах ты, старый пень… Вздорные?! Сорвал планы? Галочку тебе надо было поставить в отчете, да?!
        - Я не могу запретить вам, ГРАЖДАНИН Обри, отдавать приказы, какие вы считаете нужными… Весь состав моей бригады может подтвердить, в каком состоянии она была и в каком находится теперь. Я обращусь в Комитет Общественной Безопасности - лично к Баррасу. Мы знакомы с ним по Тулону, и я не думаю, что он забыл мои заслуги перед Республикой!
        - Не спешите, ГОСПОДИН Бонапарт! Все не так просто!.. Кроме факта прямого неповиновения есть еще кое-что… И, думаю, оно очень не понравится ГРАЖДАНИНУ Баррасу, когда он с ним ознакомится…
        - Что именно?
        - Растрата казенных средств. Финансовые махинации с имуществом вверенной вам бригады в особо крупных размерах… Использование солдат для работ, не имеющих к делам бригады никакого отношения…
        - Вы не хуже меня знаете, для чего это делалось! Как знает такие вещи и Баррас. Я буду настаивать на разбирательстве дела в Комитете Общественного Спасения!
        Что, съел? Попробуй-ка переварить такую пилюлю. Даже и в наши-то времена не всякому подобное удавалось. А уж сейчас-то…
        - Господин Бонапарт, вы вынуждаете меня… - теперь личина Обри выражает скорбь. Ну, примерно как могла бы скорчить подобную гримасу бронзовая статуя Командора. - Только из-за вашей молодости я собирался применить к вам столь мягкие меры! Понимая, что вы не располагаете достаточным жизненным опытом и судите об окружающем с точки зрения пылкой юности! Только поэтому - повторю! - я и ограничился отрешением вас от должности. Но если вы упорствуете… Я не думаю, что гражданин Баррас вообще захочет иметь дело с человеком, арестованным за антиправительственную деятельность!..
        - Это в чем это такая деятельность выражовывалась?
        - Извольте. Распространение среди офицеров бригады пораженческих настроений… Фактическое отстранение вами от исполнения его обязанностей комиссара Конвента гражданина Франсуа Леона. Ведение антиправительственной пропаганды. И, наконец, - подготовка мятежа по свержению власти Конвента в пользу Парижской коммуны! Я могу арестовать вас прямо сейчас. Если вы по-прежнему отказываетесь выполнять мои распоряжения! А позже будут арестованы и офицеры вашей бригады, несомненно состоящие в заговоре!
        Видимо, Обри подал какой-то незаметный сигнал, потому что как раз в это время двери кабинета распахнулись, и из коридора вступил наряд караула с ружьями под командованием лейтенанта…
        Вот такого поворота я как-то не ожидал. Он что - рехнулся? Или он всерьез рассчитывает раскрыть роялистский заговор в бригаде, сформированной из парижских рабочих?.. Блин! Идиот - это я! Вот как раз рабочие-то и были основной массой всех роялистских выступлений после термидорианского переворота! Я ж об этом читал! Так что не такая уж и дурацкая мысль пришла в голову этому дубу…
        Только… Только что он тогда со мной разговоры разговаривает? Арестовал бы сразу - да и дело с концом!.. А так… Стоп. Что он сказал: «Я могу арестовать вас прямо сейчас. Если вы по-прежнему отказываетесь выполнять мои распоряжения!» Если я по-прежнему отказываюсь… Так это он ВСЕГО ЛИШЬ так меня с бригады снимает?! Во исполнение своего же приказа?.. Офигеть… Я хренею, дорогая редакция!.. Революционная законность рулит! Послать его, что ли, за такой непарламентский ход? Так ведь арестует… А за мной и остальных потянет - наверняка. Чтоб самому отмазаться. И будет как минимум разбирательство… Которое закончится неизвестно чем и неизвестно когда… И хрен бы с ним - не в первый раз! Но что станется с матерью и сестрами? От братьев толку - никакого: хорошо еще, что сами прокормиться могут… А семья живет на мои деньги! Но и бригадой мне уже не командовать - это очевидно!.. Да провались ты в тартарары!..
        - Я думаю, - в глазах Обри мелькнула насмешка над наглым юнцом. Сообразившим, в какую ловушку он угодил. - Самым приемлемым вариантом для вас сейчас, чтобы сохранить честное имя, было бы вообще выйти в отставку. По состоянию здоровья. Вы ОЧЕНЬ плохо выглядите, господин Бонапарт…
        Ах ты, сволочь… Но обложил ведь со всех сторон! Наверняка знает мои семейные обстоятельства. Оттого и поставил в такое положение, что даже в морду ему не плюнешь… Остается только самому утереться. Да поблагодарить за науку…
        - Хорошо. Я подаю в отставку. По болезни. Но позвольте тогда порекомендовать вам назначить командиром бригады вместо меня…
        - В вашем совете, генерал, нет необходимости. Новый командующий бригадой уже назначен. И я даже думаю, что он вполне справится с принятием дел без вашего участия - вы очень нуждаетесь в лечении и отдыхе. Ведь последний месяц вы работали по двадцать часов в сутки!..
        …!
        - И кого же вы назначили?
        - Я не обязан перед вами отчитываться! Но поскольку это все равно станет известно уже в ближайшие часы… Новым командиром бригады «Парижская коммуна» военный Комитет утвердил полковника Жерома Бриана. Человека достаточно опытного и взрослого для такого ответственного дела. Вы можете не беспокоиться по сему поводу. Жду от вас рапорт об отставке.
        Это ж тот самый командир первого полка, который ни разу даже не появился в расположении - я проверял… Блин, какой же я дурак!..
        - Засунь этот рапорт к себе в задницу! Это я подожду, когда ты сам ко мне приползешь! - дурацкие детские слова. Продиктованные прорвавшейся обидой. Но сил сдерживать Наполеона у меня больше не осталось.
        С грохотом хлопает дверь. Бывший генерал Бонапарт идет по коридору. Как Штирлиц. Только - в обратную сторону. С рапортом, без рапорта - один черт, при Обри я здесь уже не появлюсь. А этот дуб врос тут корнями весьма крепко…
        Материалы из «Серой папки», 1792.
        Лето 1792 года. Форт ВВВ.
        Из дневника Сергея Акимова.
        Запись первая.
        Прогресс - великая вещь: начинал я эту папку гусиным пером, а продолжаю уже стальным. Конечно, после того, как все мы когда-то привыкли к шариковым ручкам, примитивная «канцелярская» с острым перышком - тоже не подарок, но, по крайней мере, не требуется поминутно пускать в дело перочинный нож. Короче: да здравствуют инженеры! И особо самый главный из них - Динго!
        А теперь продолжим заполнять биографическую справку…
        Или, точнее сказать, - заполнять заново. Так как почта этого года принесла ожидаемый улов. И улов этот неплох…
        Сперва - немного о родине нашего фигуранта.
        Знаете ли вы, что такое Корсика?
        Подавляющее большинство наверняка ответят - там родился Наполеон. Часть, напрягшись, вспомнит, что это остров в Средиземном море. Еще некоторые, сосредоточившись, припомнят, что там в лесах очень много диких корсиканцев, которые режут друг друга по законам кровной мести. Еще кто-нибудь, наверное, с сомнением произнесет: «Мафия»…
        Ну, собственно, и все. Я сам был удивлен, насколько мои личные познания ограничиваются именно таким набором. Действительность же оказалась - как всегда и бывает - несколько шире обыденности…
        Для начала: Корсика - это остров, расположенный посередине королевства Сардиния. По крайней мере, в наше - конец восемнадцатого века - время. Как так?! Очень просто. С севера на материковом берегу находится княжество Пьемонт, в котором правит герцогская семья герцогов Савойских. А в одна тысяча семьсот тринадцатом году очередной герцог Савойский Виктор-Амадей II получил в результате «войны за испанское наследство» по Утрехтскому договору в качестве бонуса отныканное у Испании королевство Сицилия. А в тысяча семьсот двадцатом Австрия предложила поменять Сицилию на Сардинию. От чего герцоги Савойские не смогли отказаться… А Корсика - это как раз остров, торчащий точнехонько между Сардинией и Пьемонтом. Вот так родина Наполеона и заняла принадлежащее ей теперь историческое место… Вы поняли что-нибудь? Вот и я с трудом. Тем более что столица этого самого королевства Пьемонт-Сардиния (а его и так называют) - город Турин - находится в герцогстве Савойском…
        Ну так ближе к делу. Суть этого отступления в том, что Корсика в Сардинское Королевство не попала. Поскольку принадлежала Генуэзской республике, которая, в свою очередь, много веков резалась за обладание этим островом то с Пизой (это та самая Пиза, про гонца из которой у нас только глухой не слышал. Правда, там еще башня есть какая-то некондиционная, но про это знает уже меньшее количество), то с Испанией, а то с самим Папой. Пока неожиданно для всех в тысяча семьсот шестьдесят восьмом году остров не оказался в руках у французов. И, что характерно, - это оказались, похоже, хозяйские руки. По крайней мере, судя по тому, что Корсика осталась французской и в двадцать первом веке. Или, может быть, потому, что там уже предстояло вскорости появиться на свет Наполеону? Потому что капитализма призрак по Европе рыскал…
        Но и это еще не все.
        Прежде чем Бонапарт появился на свет, на Корсике произошли весьма любопытные события…
        Начать с того, что в тысяча семьсот тридцатом году на Корсике началось восстание против генуэзского владычества. Продолжавшееся практически до самого момента присоединения острова к Франции - или до рождения Наполеона в тысяча семьсот шестьдесят девятом, что кому-то может показаться и символичным, - почти сорок лет. В ходе этой многолетней войны там чего только не было. Достаточно, пожалуй, упомянуть, что за отчетный период на острове завелся даже собственный король. Теодоро I. Некий французский авантюрист Теодор фон Нейгоф, прибывший туда из Туниса на английском судне с грузом оружия в качестве «волонтера свободы» (почему именно французский - я так и не понял). Причем корсиканцы преподнесли ему корону сами (хотя и по его просьбе). Король вполне честно пытался добиться помощи от европейских правителей. Но добиться ничего не смог и умер в полной нищете в Лондоне в тысяча семьсот пятьдесят шестом году. Забытый даже своими собственными подданными… В принципе - типичная судьба для всякого желающего основать династию: не каждому удается, сев на трон, удержаться там… Но Корсика - жгла дальше…
        В ходе этой «войны за независимость», которая заняла практически всю середину восемнадцатого века, - на политическую сцену Корсики выдвинулся клан Паоли. В лице младшего из представителей этого рода на тот момент - Паскуале. Офицера неаполитанской службы, на которую он попал, будучи сослан в детстве генуэзскими властями как неблагонадежный и определенный в военную школу… Генуэзцы в этом случае не могли придумать для себя ничего хуже. Потому что этот самый Паоли оказался весьма толковым офицером. И не менее толковым государственным деятелем. И быстренько заставил оккупационные войска убраться из глубины острова на побережье и запереться в портовых крепостях, не давая им оттуда носу высунуть. А потом и вовсе обнаглел до того, что захватил расположенный неподалеку в море островок Капрару и, базируясь на него, принялся резать генуэзцам морские коммуникации (благо, что Генуя расположена тут же неподалеку). То есть, в сущности, почти добился независимости для своего острова. Вот тогда-то отчаявшиеся генуэзцы и передали Корсику французам полностью и окончательно…
        Но Паоли не растерялся. И с точно такой же решительностью, как до того сражался с генуэзцами, - ринулся в бой с новыми оккупантами (хотя они, вообще-то, уже несколько раз к тому моменту ввязывались в корсиканские разборки). Однако Франция была не Генуя… Здесь оказалось вам не тут… Против никогда еще не появлявшейся на острове двадцатитысячной регулярной армии с кавалерией и артиллерией немногочисленное и плохо вооруженное ополчение Паоли не продержалось и года. Хотя успело даже пару раз нанести французам поражение в битвах, но - силы были слишком неравными…
        После этого Паоли почему-то решил, что надо воззвать к гуманизму и цивилизованности европейских стран. «Чего вы смотрите?! (ну, типа), - писал он в европейские столицы. - Нас же тут оккупируют!» Не отреагировал никто. И только уже после того, как в июне тысяча семьсот шестьдесят девятого (за месяц до рождения Наполеона) с тремя тысячами уцелевших у него солдат эвакуировался в Ливорно, - ему согласилась предоставить политическое убежище Англия…
        Все это я изложил не просто так. Дело в том, что «слабохарактерный добрый семьянин» адвокат Карло Буонапарте числился у этого Паоли в ближайших соратниках. А сам Наполеон, по многочисленным свидетельствам, на этого Паоли едва не молился с самого раннего детства - как на освободителя родины…
        А кроме того, учтем теперь, в каких условиях произошло рождение Наполеона и протекло его детство… Глухая дикая дыра на отдаленном острове? «Замкнутый, угрюмый мальчик»? Слабохарактерный папа-«юрист»? Вполне может быть все так… Но. Вспомним словосочетание: «послевоенное поколение». Причем совершенно без разницы - победой закончилась война или поражением (в данном случае вообще и тем и другим одновременно). Вот это нам обязательно стоит учитывать…
        Запись вторая.
        Теперь уточненные данные по членам семьи «чудовища Буонапарте».
        Отец:
        Карло Мария Бонапарте. 27/29 марта 1746 - 24 декабря 1785.
        Дворянин. Корсиканская ветвь генуэзских Бонапарте, прижившаяся на острове с шестнадцатого века.
        Потомственный юрист. Окончил юридический факультет Пизанского университета. По-французски говорил и писал так же свободно, как по-итальянски.
        По отзывам всех знавших его, с детства отличался высокими способностями и таким же высоким честолюбием. В Италии любил называть себя «Conte di Bouonaparte». Граф то есть. Обожал жить на широкую ногу. В общении был остроумным и обаятельным человеком. Всегда носился со множеством всяких гениальных идей и наполеоновских планов. Одна беда - из-за присущей ему безалаберности ни одного из этих планов не удалось довести до осуществления.
        Активный сторонник и личный секретарь Паскуале Паоли (посылался им с дипломатическими миссиями в Париж и Рим). По некоторым утверждениям, автор всеобщей клятвы корсиканцев мая 1768 года, где они клянутся лучше умереть, чем покориться ненавистному гнету Генуи, а также сходной с ней прокламации к корсиканской молодежи. Член Национального Собрания Корсики - правительства то есть. После бегства Паоли в Англию не оставлял идей продолжения борьбы за независимость, но не встретив поддержки у окружающих (в том числе и у самого Паоли, сидевшего в Лондоне), резко переменил свой политический курс и пошел на службу французским властям. Как утверждают, причина была проста: надо было содержать семью, а без французского жалованья это было бы затруднительно. Но двурушничеством не маялся. Сменив флаг, последовательно вел себя по отношению к французам лояльно, подрывной деятельностью не занимался.
        Поскольку на службу к французам он пошел одним из первых, то уже в 1771 году, благодаря дружескому расположению французского губернатора острова, графа Луи Шарля де Марбефа, Карло Буонапарте становится асессором в Аяччо, а в 1772 году назначается членом корсиканского дворянского «Совета двенадцати». А в 1773-м - выступает как защитник Марбефа аж лично перед Людовиком XV. И блестяще оправдывает губернатора от предъявленных тому обвинений (что там было - установить толком не удалось. Видимо, какие-то финансово-хозяйственные недостачи). С Марбефом они, по отзывам, дружили. Причем со взаимной приязнью. Именно Марбеф помог выхлопотать вакансии на обучение детей Карло во Франции как французских дворян и был им крестным отцом. Карло же под покровительством столь высокого друга решил устроить на Корсике шелководческую школу, с помощью которой он хотел способствовать развитию на острове шелкового производства (чем дело кончилось - информаторы сообщить не смогли. Похоже, что тем же, что и всегда…).
        Жить на широкую ногу не отвык до самой смерти. Еще несколько раз посещал Париж и встречался с королем - получая от короля в том числе солидные наградные суммы, но возвращался домой, что называется, без копейки. В то время как жена, жестоко экономя на всем, не знала, где найти средства на содержание семьи… Ну - вот такой вот шалопай…
        Ходили, правда, еще слухи, что граф де Марбеф принимал такое участие в семье Карло Бонапарте по причине склонности к его молодой жене. И вроде бы даже являлся отцом ее старших детей (то есть и Наполеона нашего Бонапарта). И слухи эти не так уж беспочвенны… Во всяком случае с точки зрения более поздних времен. У Наполеона - светлые глаза. Не то голубые, не то серые - по-разному называют. А у обоих его родителей - темные. А наука генетика хоть и продажная девка империализма, но однозначно утверждает, что светлоглазого ребенка у темноглазых родителей быть не может. Сейчас этого еще не знают, но нам-то оно известно. А Марбеф был светлоглаз… Однако как раз относительно Наполеона отцовство де Марбефа выглядит весьма сомнительно. Ведь каждый желающий может на пальцах рассчитать, что зачатие будущего Чудовища Буонапарте Летиция и Марбеф должны были произвести как раз в тот период, когда между оккупировавшими остров французами и корсиканцами шла война не на жизнь, а на смерть. И представить, что Летиция, сопровождавшая мужа в рядах корсиканской армии, бегала через фронт (пешком по горам, да еще с
малолетним Жозефом на руках) к де Марбефу для удовлетворения своей всепожирающей страсти, лично я не могу (так же как и обратные визиты галантного француза). Так что черт его знает - кто там внес свою лепту в дело продления рода Буонапарте. Подозреваю, что этого уже никто не узнает никогда. Марбеф умер в 1786 году, переживя своего друга Карло всего на год, и никаких указаний по затрагиваемому вопросу не оставил. Летиция тоже не распространялась на данную тему. Да и вообще подобные измышления имеют обычно в своей основе банальное желание примазаться к знатной фамилии, чтобы скрыть адюльтер с соседом по деревне, в противовес действительному положению вещей. И лучше бы поискать кандидатуру в отцы Наполеона где-нибудь поближе - в рядах той же корсиканской армии. Это было бы как-то достовернее… Впрочем, для нас этот вопрос никакого интереса не представляет в качестве предмета разработки. Какой с него прок? Потому оставим тему историкам…[1 - Пишущему дневник Кобре вряд ли известно (ну кто там из информаторов станет так подробно излагать этакие мелочи? Но вот что самое любопытное - и среди настоящих
историков этот вопрос, похоже, не всплывал нигде… А может, и всплывал - поскольку я смутно вспоминаю, что где-то что-то вроде бы упоминалось, но всерьез явно не принимается), но дело в том, что в ближайшем окружении Летиции и Карло Бонапарте в тот период действительно был человек калибра де Марбефа, могший положить глаз на отважную красавицу, выступавшую в рядах армии. А она вполне могла отнестись к нему благосклонно (да и Карло тоже). Дело в том, что Паскуале Паоли, по некоторым описаниям, был светлоглаз. Ага… Что называется - за что купил, за то и продаю. И у меня нет оснований считать, что Паоли был там один такой на всю Корсику. Но тем не менее совпадение настораживает. - А. Р.]
        К слову сказать - чисто для историческо-анекдотической справки: по информации одного из осведомителей Падре, в том самом присоединительном походе французов на Корсику принимала участие княгиня Чарторыйская - переодевшись в мужское платье, последовала за своим любовником и провела там всю кампанию…
        Теперь немного о супруге родителя Наполеона…
        Мария Летиция Рамолино.
        Родилась в Аччо 24 августа 1750 года.
        Дворянка. Корсиканская ветвь генуэзских Рамолино (интересно - там среди корсиканских борцов с генуэзской оккупацией был ли хоть кто-то не генуэзского происхождения?).
        Образование - скорей никакое, хотя читать и писать умела. Ну - ничего удивительного для нынешнего времени…
        УТОЧНЕНИЕ - ВАЖНО! ЧЕГО НЕТ У ТАРЛЕ: отец Летиции рано умер, и ее мать в 1757 году вторично вышла замуж за капитана швейцарского полка на генуэзской службе Франсуа Феша. От какового брака у Летиции в 1763 году появился младший брат Жозеф. Когда родители через несколько лет умерли, Летиция заменила Жозефу мать. Соответствует ли это реальностям нашего мира - сказать невозможно. Но принять в разработку - необходимо. Ибо со всеми членами семьи Бонапарте данное лицо пребывает в очень хороших отношениях. Будучи пока еще в достаточно молодом возрасте - ему нет еще и тридцати лет. То есть у Бонапарта есть вполне дееспособный дядя. Священник по образованию (был архидьяконом главного собора в Аяччо), после революции сложил с себя сан и занялся политикой. В настоящий момент, как и все Бонапарты, обретается на Корсике).
        В 1764 году, четырнадцати лет, вышла замуж за К. Бонапарте, которому тогда исполнилось восемнадцать.
        Родила тринадцать детей, из которых выжили восемь: пять сыновей и три дочери (по корсиканским меркам это не особо много. Скорее - средне).
        Вот список детей (выживших) по старшинству:
        Жозеф Бонапарт, год рождения - 1768;
        Наполеон - 1769;
        Люсьен - 1775;
        Элиза - 1777;
        Луи - 1778;
        Полина - 1780;
        Каролина - 1782;
        Жером - 1784.
        (Более подробно о родственниках - смотри отдельный документ: лист шесть - семнадцать - одиннадцать).
        По отзывам информаторов и людей, бывавших в те времена на Корсике, Летиция Бонапарте во время военных действий вела себя с исключительной храбростью. Имея на руках грудного Жозефа и готовясь вскорости к новым родам, верхом двигалась в составе армии по горным тропам острова, переправлялась через бурные реки и старалась не отходить ни на шаг от мужа, разделяя все трудности военной жизни. В финальной битве при Понте-Нуово Летиция не смогла принять участие (!) из-за слишком уже обозначившейся беременности, но зато вынуждена была бежать после проигранного сражения, спасаясь от преследования французами (та еще задачка для бабы на сносях). Через три месяца родился Наполеон.
        Оставшись без мужа, с кучей детей на руках и практически без средств (на Корсике основной капитал - это недвижимость (то есть земля), а недвижимостью питаться не будешь), не отчаялась и не опустила руки. А отнеслась к своему положению очень ответственно. Практически сама вела все хозяйство, почти ни с кем не общалась, единственное, что позволяла себе, - пользоваться советами своего дяди Люченцо - тогдашнего архидьякона главного собора Аяччо. Но в ночь с 15 на 16 октября прошлого, 1791 года старик скончался. И в настоящий момент Летиция с семьей осталась существовать полностью на собственную ответственность. Что там происходит сейчас - сказать невозможно: сообщение с Корсикой плохое, там и в лучшие-то времена новости шли по месяцу во Францию и обратно. Но информаторы Падре обещают, если что появится, - написать еще в эту навигацию.
        Запись третья.
        Собственно про Наполеона.
        Ну, общие сведения в основном стандартные: родился на Корсике. Дворянин… Сведения о ранних детских годах скудные - что неудивительно: «Кому был нужен Робин?» А те, что есть… Ну кому интересно, что в целях обучения его хорошему поведению мать отдала малолетнего Наполеона в школу для девочек? И он там, судя по всему, превосходно себя чувствовал. Да, мне доводилось слышать версию, что Наполеон был девочкой, но стоит ли анализировать клинические случаи?
        В 1778 году вместе со старшим братом Жозефом был помещен в колледж в городе Отене. Но там пробыл только три месяца, чтобы научиться говорить по-французски, после чего (так как, видимо, научился, хотя и успел заслужить от соучеников кличку Paille-au-nez: если буквально перевести на русский, то солома-в-нос. В принципе, можно ассоциировать с Чучелом, но тут, скорей, обычное детское коверкание имени ради насмешки: просто изуродовали само слово «наполеон», вывернув его наизнанку…) был отправлен в Бриеннскую военную школу, в которой проучился до 1784 года - пять лет, полный курс. Интересно отметить, что хотя, как ранее упоминалось, в школе он якобы был таким же нелюдимым и раздражительным, как и дома, тем не менее есть и другие отзывы: к старшим классам курсант Бонапарт вполне сошелся с однокашниками и даже якобы был у них признанным лидером. А совсем уж неожиданно смотрится аттестация, данная ему одним из инспекторов военных училищ в восемьдесят втором или в восемьдесят первом году: «Мсье де Буонапарте (Наполеон) родился 15 августа 1769 г. Рост: четыре фута, десять дюймов, десять линий. Физическое
состояние: превосходное. Характер: послушный (!), честный и признательный. Поведение - безукоризненное. Отличается прилежанием к математике. В истории и географии хорошо успевает. Будет превосходным морским офицером. Заслуживает принятия в военное училище в Париже». Замкнутый, угрюмый мальчик… В общем, именно в военное училище в Париже он и был переведен в 84-м.
        Да не просто училище. А «Htel du Champ de Mars»… Как бы, если с нашими российскими аналогами сравнивать - Пажеский корпус. То есть учебное заведение для высшей аристократии. Наполеон и там неплохо себя показал. Но, к сожалению, проучился он в этом заведении недолго: в 1785 году умер Карло Бонапарте, и Наполеон решил взять на себя заботу о семье. С каковой целью добился досрочной сдачи экзаменов и выпуска в полк лейтенантом.
        Собственно, это почти все.
        Разве что кое-какие моменты стоит выделить отдельно.
        А именно:
        «Наставником» (из старших кадетов, по традиции школы) в Бриенне у Бонапарта был Пишегрю - тот самый, который сейчас генерал… Правда, непонятно, что данный факт может нам дать.
        И там же, в Бриенне, Наполеон обзавелся другом. Неким Луи-Антуан-Фовеле де Бурьеном (эта фамилия упоминается Тарле в описании последующих событий. Надо сказать, не очень внятно…). Подружились они на почве математики: Бурьен был единственным среди курсантов, чьи способности оказались сопоставимы с наполеоновскими. Явно надлежит взять в разработку. Сейчас он, кстати (согласно все тому же Тарле), должен быть вместе с Наполеоном в Париже.
        В Парижской же школе Наполеон вроде как сдружился с неким де Мазисом, бывшим там его «наставником» (по тому же принципу, что и в Бриенне. Но после революции тот эмигрировал и в качестве объекта разработки интереса не представляет…)
        Еще, пожалуй, следует отметить, что в Бриенне учителем математики был Монж - известный ныне математик и деятель Французской революции (хотя, по другим отзывам, - его брат… Кому верить?). А в Парижской школе преподавал Лаплас, также отметивший способности курсанта. Но, опять же, - что это нам дает?
        Для прохождения службы Наполеон угодил в полк «La Fre», расквартированный в Валансе. Как ни странно, ничего внятного об этом периоде информаторы Падре сообщить не смогли. Ну - полк один из лучших… Ну да, там служил Наполеон Бонапарт. Да, неплохо себя зарекомендовал. А более ничего нет. Обычный молодой офицер. Такой же, как все… Вот что значит - не быть еще великим человеком! Кому ты интересен? «В деревне парень был рожден…»
        Разве упоминание, что именно там фигурант страстно увлекся трудами Руссо, имевшимися в книжной лавке по соседству с его квартирой.
        В 86-м полк участвовал в подавлении восстания ткачей в Лионе, но никаких подробностей касательно Наполеона по этому делу нет.
        А осенью Наполеон получил полугодичный отпуск и уехал на Корсику.
        Откуда вернулся только через два года (что само по себе нечрезвычайно: традиция продлевать отпуска по семейным обстоятельствам либо по состоянию здоровья была широко распространена). Правда, успев в промежутке побывать в Париже по делам семьи. Дойдя в этом деле даже до министра финансов. Но толком ничего не добился. Кстати - речь шла о той самой школе шелководства… По наследству доставшейся Наполеону от родителя. И что, спрашивается, имел в виду Тарле под словами «привел в рентабельное состояние»? Впрочем, полученная информация тоже полнотой не отличается…
        Летом 1788-го Наполеон вернулся, наконец, в полк, который как раз к тому времени был расквартирован в Оксоне (это, кстати, в Бургундии - удалось все же выяснить). И здесь, как ни странно, - тоже никаких особых сведений о нем не поступило. Разве что Бонапарт очень усиленно занимался артиллерийскими науками, пользуясь базой размещенной в Оксоне артиллерийской школы, и для всего лишь лейтенанта добился значительных успехов и зависти даже от старших сослуживцев.
        Один раз у него едва не дошло до дуэли с соседом-офицером, квартировавшим этажом выше, - по причине того, что сосед постоянно играл на валторне (ну почти: «В нашем доме поселился замечательный сосед…»). Только вмешательство офицерского собрания разрулило инцидент. Важно ли для нас это?
        Еще многие отмечают, что этот период жизни был у Бонапарта самым тяжелым: в описании его одежды появляется слово «неряшливая». Тем не менее, по многим свидетельствам, молодой лейтенант вполне регулярно вращался в местном высшем свете и пользовался определенным успехом - даже танцевал. И как тогда понимать: «Совершенно был лишен возможности появляться в обществе…»? Вот и верь после этого историкам…
        Между тем шел 1789 год.
        И во Франции стала начинаться революция…
        Впрочем, поначалу-то ее приняли за бунт. В частности, в Бургундии весной местами начались беспорядки в связи с ростом цен на хлеб. Было убито несколько хлеботорговцев. Для наведения порядка были задействованы силы полка «Ла Фер». И здесь, пожалуй, Бонапарт впервые проявил себя в деле. Если так можно сказать… По стечению обстоятельств (командир подразделения капитан Гозьер был назначен куда-то в другое место, а другие старшие офицеры кто в отпуске, кто еще где…) командовать воинской командой, посланной в городок Серр, был назначен Наполеон. И не подкачал. Когда на городском рынке собралась возбужденная толпа, вознамерившаяся устроить торговцам веселую жизнь, лейтенант Бонапарте вывел своих солдат под барабанный бой. Скомандовал целиться, а потом обратился к толпе: «Граждане, я имею приказание стрелять только в негодяев, порядочные люди пусть скорее уйдут!» Как ни странно, это прекрасно подействовало: все порядочные люди моментально разбежались, и на площади не осталось ни одного негодяя. Так что даже и стрелять не пришлось… Все были очень довольны. Правда, потом случай пострелять все же выдался.
Причем - непосредственно в Оксоне, где тоже вспыхнули волнения пару месяцев спустя, в мае. Но наш герой и там справился успешно. Так что у Наполеона, пожалуй, имелись кое-какие реальные предпосылки к критике короля во время знаменитого «похода на Тюильри»: «Смести пушками 500 - 600 человек - остальные разбежались бы!» Кстати: это как раз сейчас в Париже и происходит… Проклятая техническая отсталость! Увы, в Париже никого столь же решительного не нашлось. Точнее, нашлись - но с другой стороны… 14 июля 1789 года восставший народ штурмом взял Бастилию, освободив семь содержавшихся там заключенных. И над Францией повеял ветер свободы…
        В частности, в Оксоне это выразилось в том, что солдаты полка «Ла Фер» - только что успешно подавившие беспорядки - сами взбунтовались. Силой отобрали у полковника полковую кассу и гульнули не хуже русских на халяву. Впрочем, в тот момент по всей Франции творилось то же самое. Плюс восстания крестьян, спешивших самостоятельно решить вопрос о справедливости, не дожидаясь постановления из столицы… После чего 4 августа аристократия и духовенство отказались от своих феодальных прав. Что вызвало новый всплеск революционного энтузиазма. Вылившийся 23 августа в принятии полком «Ла Фер» присяги Национальному Собранию - вслед за остальными войсками. В общем, оторвались не по-детски… Правда, Бонапарта на тот момент в полку уже не было. Девятого августа он ушел в отпуск по состоянию здоровья. И уехал на Корсику. Ему исполнилось ровно двадцать лет.
        Информация о событиях на Корсике тоже не самая полная. Впрочем, это понятно - сообщение с островом достаточно затрудненное. Но если говорить в общем плане, то происходившее там больше всего ассоциируется с шизофренией. Корсиканцы - столько лет непреклонно боровшиеся за свободу (в том числе и от французов) - внезапно точно сошли с ума. И практически все как один увидели свет этой самой свободы в присоединении к Франции! Только решить никак не могли: быть ли им под властью королевской администрации или же избрать собственное Национальное Собрание. И даже вернувшийся из эмиграции Паоли (а он ехал два месяца торжественно через Францию, произнося благодарственные речи перед Конвентом и Королем (!) оказался стоящим на той же самой позиции. Как сам он выразился в своем выступлении перед Конвентом: «Вся моя жизнь была непрестанной присягой только свободе! Кажется, будто я принес ее Конституции, созданной вами. Теперь мне остается только принести ее нации, которая меня приняла, и также и монарху, которому я принес свою благодарность!» На что ему не менее вразумительно ответил сам Робеспьер: «Да, было
время, когда мы старались подавить свободу… Но нет! В этом преступлении повинен лишь деспотизм. Французская нация исправила свою ошибку!.. Благородный гражданин, вы защищали свою свободу в то время, когда мы еще не решались о ней думать!» Что называется - «аффтары жжут напалмом!»
        В этом дурдоме Наполеон отличился на уровне самых мощных пациентов. Не успев толком ступить на берег с борта корабля, он тут же обрушился на своих соотечественников с обвинением, что они еще ничего не предприняли для своей независимости, между тем как во Франции, во всех городах, образовались уже комитеты для защиты народа и его интересов. И без промедления принялся раздавать всем встречающим… трехцветные кокарды. Ну кто скажет, что это не шизофрения? Дальше - больше… Развернув бешеную агитацию, Наполеон с помощью братьев (Жозефа и Люсьена) и родственников (мы ведь помним, что из себя представляет общество Корсики) сколотил мощную партию «патриотов», противопоставившую себя партии «роялистов». Причем и те и другие были за присоединение к Франции! Но и это еще не все. Декларативно заявив: «Если чиновники присваивают себе власть, противоречащую законам, если депутаты, не будучи на то уполномочены, от имени народа говорят против воли его, то гражданам позволено собраться, протестовать и оказать сопротивление гнету!» - Бонапарт вопреки запрету властей создал народную милицию и, опираясь на ее
вооруженную силу, захватил столицу острова - Бастию - и в результате этих действий извещенное о них Национальное Собрание приняло постановление, что остров Корсика является частью французского государства!.. По-моему, театр абсурда… Причем все это он проделал еще до приезда Паоли…
        С Паоли же у Бонапарта, по дошедшим отзывам, не возникло никаких вообще разногласий - так что непонятно, что имел в виду Тарле. Наоборот: Наполеон показал себя ярым сторонником Паоли и даже блестяще защищал его от нападок роялистов. А Жозеф Бонапарт вообще стал президентом округа Аяччо… Вот и верь после этого историкам. Или - это наше появление вносит искажения в исторические события? Или мир этот не совсем наш? Жаль, полномасштабной статистики для сравнения у нас нет…
        Во всяком случае, когда Наполеон в конце девяностого года решил вернуться во Францию, ни о каких проблемах для него на Корсике не было и речи. Просто, по сообщениям информаторов, ему не продлили в этот раз отпуск, и таким образом ему грозила опасность оказаться дезертиром. Так как отсутствовал он опять почти полтора года…
        С собой Наполеон привез младшего брата Луи. По некоторым данным, он собирался пристроить его в Бриеннскую школу. Но добиться вакансии не удалось, и Бонапарт, не размышляя долго, просто поселил его у себя в полку и занялся его воспитанием и обучением лично. Причем, как сообщают информаторы, с такой суровостью, что двенадцатилетнего Луи жалели все окружающие. Что, впрочем, не производило никакого впечатления на Наполеона - он продолжал свои усилия без всякого ослабления. Мотивируя это тем, что, как он объяснял: «Луи, безусловно, будет лучшим из нас четверых! Ведь никто из нас не получал такого хорошего воспитания, как он!» Впрочем, в тот момент он вообще, по отзывам, исповедовал крайне радикальные философские взгляды на жизнь. В частности, решительно отрицал любовь и открыто мечтал, чтобы какая-нибудь добрая фея освободила бы человечество от этого явления… При этом он, как уже упоминалось ранее, зачастую обедал одним куском хлеба. Работал по пятнадцать часов в сутки, спал очень мало и занимался среди солдат политическим просвещением: читал им газеты и разъяснял политику партии и правительства…
        В июне его произвели в старшие лейтенанты и перевели в четвертый Гренобльский артиллерийский полк, расквартированный в Валансе - месте, ему уже знакомом. И буквально чуть не по приезде он был избран там секретарем и библиотекарем Клуба общества друзей Конституции, где всех покорил своими речами. Причем пыл его революционного энтузиазма был таков, что командир полка даже жаловался военному министру на «опасного, несдержанного офицера-якобинца» (странно: Тарле почему-то утверждает, что Наполеон отличался редким косноязычием и речей произносить не умел…). Похоже, что у Бонапарта попросту сорвало крышу на революционной почве. Хотя, с другой стороны, некоторые информаторы отмечают, что в тот период в связи с попыткой бегства короля и полным переподчинением армии Национальному Собранию и принесением по этому поводу новой присяги в полку резко усилилась эмиграция и стало резко не хватать офицеров. И таким образом у Наполеона - как активного революционера - был шанс попросту продвинуться по службе для получения более высокооплачиваемой должности. Так ли это - сказать затруднительно… Тогда же, кстати,
Наполеон участвует в конкурсе Лионской академии на тему: «Описание чувств, которые должны быть преимущественно вселяемы в людей для их счастья», написав и отправив соответствующий трактат - но результаты информатору неизвестны… И тогда же, что любопытно, развивал идеи о том, что войны в ближайшее время не будет. И решительно на этом настаивал. Для военного гения, отметим, очень странная позиция - тем более что до войны оставались буквально считаные недели: армия генерала Дюмурье уже поперла через северную границу…
        Но при этом - практически одновременно! - Наполеон подал военному министру докладную записку о необходимости вооружения Национальной гвардии Корсики артиллерией, где недвусмысленно выразил желание лично заняться этим вопросом. Как ни странно, докладная имела некоторые последствия: под это дело Бонапарт умудрился получить трехмесячный отпуск и уехать домой буквально за несколько дней перед тем, как военное министерство издало приказ о том, что в связи с началом войны с Австрией все отпуска запрещены.
        В дальнейшем же, вообще, складывается впечатление, что Наполеон вознамерился порвать с Францией. В частности он не вернулся в полк по истечении отведенного ему отпуска. А что было еще хуже, он откровенно игнорировал устроенный в январе 1792 года общий смотр войск по поводу войны с Австрией. Каковой поступок автоматически ведет к исключению офицера из армии. Но Бонапарта это, похоже, совершенно не заботило. Он остается на Корсике и ведет усиленную борьбу за получение должности командира Национальной гвардии, выборы на которую должны были состояться весной текущего (т. е. этого, 1792-го) года.
        И вот незадача: именно тут присланная корреспондентами Падре информация заканчивается: до них просто еще не успели дойти вести с Корсики. Как говорится, на самом интересном месте!
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ
        Трудно быть Бонапартом
        Пить, курить и говорить по-русски я начал одновременно.
        Наполеон Бонапарт
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Зима в Париже
        «Сейчас по Нью-Йорку холодному,
        А может быть, по Лондону,
        А может, по Мюнхену бродит он,
        Смоленский мальчишка Иван!»
        Л. Дербенев, «Смоленский мальчишка»

1
        Знаете ли вы, что такое зима в Париже?
        Нет - вы не знаете парижскую зиму!..
        Сопли и слякоть - вот что это такое. Сверху падает какая-то мокрая дрянь, снизу хлюпает мокрая грязь… А посередине хлюпают сопли в носу… А иногда все это еще и замерзает ледяной коркой.
        И еще ветер… В кривых парижских закоулках он дует, кажется, даже когда стоит штиль. Причем со всех сторон сразу. Неожиданно набрасывается из-за углов, обрушивается с крыш, в относительно прямых переулках завывает, как в аэродинамической трубе…
        Вечером и ночью город вообще превращается в какой-то лабиринт… Бесформенное нагромождение каменных плит, углов, нависающих верхних этажей с черными провалами окон, едва освещенными огнями свечей (да и то далеко не везде). В темноте вдоль стен крадутся невнятные тени - то ли собаки, то ли бандиты, то ли вовсе невесть кто, а может, и вполне добропорядочные обыватели, всего лишь вынужденные поздно возвращаться домой. Поди разбери…
        На площадях и пустырях горят костры. Чтобы дать возможность согреться бездомным. Очень странно - в разномастные обноски - одетые люди жмутся к огню: мужчины, женщины, дети… С не менее странно одинаковыми лицами - угрюмыми, обезображенными нуждой… Откуда они, кто они? Не спрашивай, если не хочешь услышать в ответ то, что тебе не понравится. Или вовсе ничего не успеть услышать кроме звука ножа, входящего в твою плоть… Опасно ходить по Парижу ночью в год от Рождения Христова одна тысяча семьсот девяносто четвертый. От начала же Великой революции - третий…
        И тут же рядом, в богатых кварталах, но словно в каком-то параллельном мире, в альтернативной истории веселый смех. Свет в ресторанах, музыка, рукоплескания в театрах, балы до утра с шампанским и оркестрами в роскошных особняках. Очаровательные женщины, по недавно вошедшей в употребление античной моде одетые в туники из прозрачного муслина, разъезжающие в богато убранных каретах и фиакрах… Утонченные разговоры в светских салонах… Райская жизнь! Откуда это все? А оттуда же - от Революции. Это победивший народ потребляет завоеванные блага через своих представителей. Кому, как известно, - война, а кому - мать родна… Из получивших право бесконтрольно распоряжаться огромными государственными деньгами - редкий человек не удержится, чтобы не откусить кусочек… Много ведь - не убудет! Если был ты до того всего лишь каким-нибудь адвокатом или простым капитаном в отставке - какой аппетит ты нагулял за предыдущую небогатую жизнь!.. А во время еды аппетит, известное дело, имеет тенденцию к увеличению… Вот и сносит крышу у дорвавшихся до БОЛЬШИХ попилов и откатов: а ну, еще давай! А куда бешеные деньги тратить?
Тоже ясно - на то, чего раньше не хватало: на пропой да на баб…
        Так всегда было - во всех странах и во все времена. И при Робеспьере - при страшном Терроре - тоже было. Только не столь откровенно. Не любил этого Робеспьер. Потому и не высовывались. А сейчас - радость: Кровавое Чудовище прикончили! И не давит больше никому в Конвенте и комитетах душу круглосуточный страх: на кого сегодня обрушится с обвинением Неподкупный? Несмертельно стало быть депутатом или членом правительства. Вот и гуляет народ - живы, слава тебе, отмененный господи!..
        А еще мода распространилась среди богатой молодежи… Одеваться в вычурные одежды цветов королевского дома, носить несуразные прически «жертва» и «висельник» - как убирали волосы у приговоренных к казни: затылок выбрит, а по бокам космы - и душиться мускусом, как это было популярно при последнем короле. От этого и название - «мускадены». Их не так уж и много - не более нескольких тысяч. Но им не надо корячиться за корку хлеба. У них вдоволь еды, вина и одежды. И свободного времени. Поэтому они могут позволить себе сидеть в кофейнях у Пале-Рояль. И рассуждать о необходимости возвращения нормальной власти.
        А еще они могут - драться с санкюлотами. Вид этих щеголей нелеп до смешного, но сами они отнюдь далеко не смешны. Особенно их залитые свинцом суковатые палки. Используемые в качестве решающего аргумента в политических спорах. За прошедшее с девятого термидора время они немало успели. Например, вытеснить санкюлотов с улиц в их предместья. Дабы видом своим глаз приличной публики не оскверняли. Разогнать Якобинский клуб. Сейчас подбираются к тому, чтобы выкинуть из Пантеона тело «друга народа» Марата. Не дай бог прохожему появиться перед ними во фригийском колпаке. Или показаться в их глазах якобинцем - как их теперь называют «террористом» - вполне могут и забить насмерть. И даже картавят все как один по простой причине - ненавидят букву «эр», потому что с нее начинается слово «революция». И воротнички у них черные, потому что траур по убиенному Людовику XVI.
        Как сказали бы в другой стране и в другом от нынешнего времени, тенденция, однако…

2
        Мимо всего этого паноптикума, по осклизлым булыжникам мостовых тащится худой коротышка с запавшими щеками, в драной шинели и заношенной треуголке… Смешно: так и не собрался завести себе новый мундир… И все остальное. Да и когда было? Зато теперь хорошо: ничем не отличается от толпы прочих бомжей на улицах столицы революционной Франции - не стыдно выйти из дома…
        По крайней мере, не ограбят.
        Хотя посмотрел бы я на того, кто на подобное отважится. Даже мускадены не пристают. Ибо взгляд у заморыша такой, что редкие встречные шарахаются, принимая его, видимо, за ненормального. И неудивительно: ему самому страшно бывает глядеть в зеркало - таким жутким огнем горят его глаза!
        А в чем дело-то? Да вот в том, что: «Никак не ожидал он такого вот конца! Что вот придет лягушка - и съест вот кузнеца!..»
        Н-да… И с тех пор в хуторке уж никто не живет… Лишь молодая вдова - зво-онко песни поет!..
        Шизофрения у нас с Наполеоном натуральная. Оттого, что ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ, и оттого, что НА САМОМ ДЕЛЕ вышло… Причем он меня едва ли не за трепача считает. Во всяком случае, снова всерьез задумался - не глюк ли я. Того и гляди, бунтовать начнет. А бодаться с собственным подсознанием - это, доложу я вам… Ну, кто смотрел «Игры разума», тот может представить себе весьма мягкий вариант… А у меня и без того от всего происходящего шарики за ролики заходят. Потому как почти дословно по стишку Вадима Шефнера получилось: «Торопились в санаторий - а попали в крематорий!..» Ибо я совершенно точно - ТАКОЙ задницы в жизни Наполеона не помню. Не читал, не видел в фильмах и никогда даже не слышал. По моим прикидкам, я сейчас - в смысле Наполеон в нашей истории! - должен Италию завоевывать. А вместо этого?! Инженер Зворыкин торгует на «Сухаревке» спичками!.. Куда уж дальше… Даже назначение в Вандею еще как-то укладывалось в рамки возможного, но после всего, что вышло…
        Нет - я совершенно очевидно, не в нашей истории. И даже представить не могу почему. В смысле - где расхождение. То ли здесь Робеспьера раньше времени скинули - хотя и у нас я помню как раз «термидор» - то ли у нас Наполеон с ним знаком не был… Может, у нашего Робеспьера вовсе не было никакого брата? Или тут сам Наполеон другой? Черт его знает. Легче легкого от такого когнитивного диссонанса тронуться умом даже более нормальному человеку, чем любой из нас. Заключенных в одной черепной коробке… Вот мы потихоньку и трогаемся. Каждый в свою сторону. И остановимся или нет - неизвестно…
        Но что хуже всего - оба мы с Наполеоном словно в глухую стену мордой уперлись…
        Ибо никому на фиг не нужен маленький корсиканец.
        И ладно бы - никому не был бы нужен несостоявшийся кандидат в императоры. Мне он и самому, если честно, - не особо требуется… Но генералы-то на улице не валяются?! По крайней мере, толковые! Тем более - когда война идет! А я - ну пусть Бонапарт! - толковый! Наполеон ведь не только Тулон взял. Но, будучи командующим артиллерией итальянской армии, участвовал в штурме еще нескольких крепостей в Лигурии. И, по крайней мере, успешное взятие Онельи - его рук, точнее, мозгов, дело. Да, собственно, и сам-то план всей кампании был составлен им. Мной, то есть. Ну - я же знаю из памяти Наполеона!..
        И что? Да совершенное ничего! Как в танке… Так что чем дальше, тем больше у нас обоих с Бонапартом укрепляется впечатление, что то назначение в Вандею было и в самом деле штрафным. С билетом в один конец. Как для недобитого якобинца - в компании с другими такими же. Ибо настолько глухо… ВО ВСЕХ ИНСТАНЦИЯХ. Комбригов - не требуется ни в одну из действующих армий (ага, прям счаз - чего тогда полковников назначают?). Дивизию мне никто не даст - комдивов и без меня хватает - это я и сам понимаю. Полк… Чтоб генерал полком командовал?! Ну, ясное дело… Даже и к дивизиону артиллерийскому никто не подпустит. В штаб к кому-нибудь? Так там все свои да наши… Дюгомье меня бы взял к себе обратно, может быть… Мы с ним хорошо сработались под Тулоном… Да вот беда - в ноябре еще, пока я, озверев, бегал по инстанциям, старик погиб под Сан-Себастьяном. А всем остальным до меня, как до одного места - кто еще такой?! К кому только я - ну Наполеон, но какая, к черту, разница?! - не обращался… Даже у Барраса был несколько раз. «Зайдите на днях - я попробую что-нибудь для вас придумать, гражданин Бонапарт!..» До сих пор
придумывает. Похоже, он просто забывает о моей персоне тут же после моего ухода… Так что теперь я к нему уже не хожу - надоело.
        Друзья и знакомые - а их у Наполеона в Париже не так уж и мало! - тоже ничем не в силах поспособствовать. Те, кто связан с военным ведомством, только руками разводят. Лишний раз убеждая меня в моих подозрениях. А те, которые гражданские… Вот Франсуа Тальма - глава Театра Революции, ни много ни мало! - предлагает поступить в труппу… Говорит, есть актерские данные. Ага… Ясен пень, есть - попробуй-ка покомандовать толпой в несколько тыщ рыл так, чтоб тебя слушали!.. Только на кой черт мне это нужно? В театр на спектакли я и так свободно проходить могу - как друг директора… А статистом каждый вечер в массовке… За что, спрашивается, царский трон расшатывали? И какие там деньги у начинающего актера?
        А шамать-то, между прочим, каждый день хочется… Я и так уже перешел на десятиразовое питание. В смысле - десять раз в декаду. Потому как по революционному календарю вместо семидневной недели ввели десятидневку. Этой самой декадой называемую… А скоро, чувствую, и на трехразовое перейду: денег-то нет… А еще ведь надо и за дрова платить - холода потому что, будь они неладны! И мундир новый где-то брать необходимо. Ибо этот того и гляди развалится - я уже латать замаялся.
        Вот такая вот она, наша парижская зима. Романтическая.

3
        В общем - кусать осень хосетса.
        Только вот той картошки, которую можно было бы сегодня выкопать, я вчера не посадил.
        Смешно. Но вакуум в желудке ощущается буквально физически - как сосущая пустота. Черная дыра, блин. Неприятное состояние. Я даже курить от этого начал… Наполеон-то некурящий был до сих пор. Ну и я вроде поддерживал его в том. Даже когда с бригадой напрягались, не нарушал здоровый образ жизни. А сейчас вот задымил. Просто по прежнему опыту знаю - помогает. Покуришь - оно и есть как-то меньше хочется. Да и занятие с трубкой дополнительное: чубук прочистить, пепел из чашки вытряхнуть. Набить, примять табак не спеша… Кресалом об огниво постучать. Отвлекает. Да и, опять же, всегда мечтал курить трубку. Да никак не получалось. Вот теперь сбылась мечта идиота…
        Думать, опять же, помогает тоже. Настраивает на этакую созерцательность. И Наполеона, как пассивного курильщика, малость дезавуирует… А то он такого громадья планы генерирует!.. Буквально наполеоновские. Я ведь поминал уже, что прожектер он жуткий? Причем совершенно оторванный от жизни во всех областях, кроме военной. Хотя и там, похоже, обстоит точно так же. Только в военном деле его абстракции в строку идут. В отличие от реального быта… Вот представляете, ЧТО он посчитал наиболее доходным бизнесом в наших условиях? Книготорговлю! У меня слов нет… Я сам человек книжный - как и Наполеон, кстати, - и люблю книгу, источник знаний, да… Но зарабатывать на книготорговле в революционном Париже в одна тысяча семьсот девяносто четвертом году?! Не имея ни копейки стартового капитала… Это надо быть очень сильно не от мира сего…
        Кстати сказать, один раз подобный по мощи план обогащения Бонапарт уже разрабатывал. Причем практически в точности в такой же ситуации… В девяносто втором… Когда так же сидел в Париже без копейки денег и дожидался нового назначения. Они с его однокашником и приятелем Бурьеном придумали - и даже начали осуществлять! - грандиозную аферу… Они решили заделаться жилищными арендаторами: снять несколько домов и сдавать квартиры внаем… Опять же - не имея никаких средств! Дети малые… Сейчас история буквально повторяется. Только вместо Бурьена в качестве такого же бестолкового компаньона выступает Жюно. Адъютант мой ненаглядный… Специально в Париже остался! Сам. Слинял, блин, из бригады под предлогом болезни и сейчас болтается так же, как и я… как то самое, в проруби… Дурашка. Но - вот такие вот времена и такие вот «о, нравы!». Приходится считаться.
        Толку от него… Впрочем, это я нехорошо про парня. Когда у него есть деньги - а у него отец достаточно богатый лесоторговец - он меня кормит. А когда нет - папаша-то у него хоть и богатый, но сыну много не дает, только-только на содержание - мы дружно кладем зубы на полку… Ну, иногда начинаем ходить по моим - ну, Наполеона! - парижским знакомым в гости: обедать… А на днях я убедился, что и этот верный паладин - точно такой же манилов, как и его сюзерен… Жюно ни много ни мало - и ничуть не смущаясь нашим положением - попросил у меня руки Полины, средней из сестер Бонапарта! Я обалдел просто… Девке - четырнадцать лет! Какой, к черту, замуж?! Ну ладно - как я говорил уже - времена тут такие… Черт с ними! Но за кого?! Нет - против Жюно ни лично я, ни лично Наполеон ничего не имеем… Скорее даже имеем за… Но… У меня для Полины приданого - вошь в кармане да блоха на аркане. Папаша Жюно - тоже шиш чего даст молодым - я его уже достаточно знаю. И на что они жить будут? Пришлось вылить на голову этого Ромео ведро холодной воды. Фигурально. Изложить ситуацию трезвыми формулировками, заставить подумать.
Предложить подождать более благоприятных времен. Про то, что думает по этому поводу сам предмет страсти, я уж спрашивать не стал: что бы она ни думала - какой с девчонки в ее возрасте спрос?
        В общем - вот так и живем… Мы с приятелем вдвоем…
        А того хуже - я ничего не могу семье посылать. Ну совсем. Ибо нету.
        Вот и приходится посылать только письма. Бодрые. Что вот-вот получу должность и все наладится. Что есть вероятность участвовать в некоем финансовом мероприятии… Что, наконец, у меня просто все хорошо. Беспокоиться обо мне не надо. Вчера я обедал у госпожи N (действительно там был, только не обедал, а пытался провентилировать возможности получить место в Восточной армии через ее мужа - хрен там…). Сегодня был в театре, смотрел игру великого Тальма. А завтра у меня запланирована лекция по астрономии в Обсерватории у самого господина Лаланда. Ну вот причуда такая у Наполеона (да и у меня тоже!) - любовь к астрономии! И между прочим, Лаланд - действительно тот самый Лаланд… С ума сойти! Отличный старикан - ему за шестьдесят уже, но голова варит превосходно: боюсь, что некоторые мои вопросы и продемонстрированные с помощью знаний Бонапарта математические расчеты ему показались странными, да… В частности, с Ураном я лопухнулся… Он же открыт уже! Гершелем. Ну я и брякнул… А оказывается, НИКАКОГО УРАНА НЕТУ!!!! Есть Звезда Георга - так Гершель назвал планету в честь своего аглицкого короля. Есть и другие
варианты названия… Устоявшегося пока не придумали. Сам Лаланд предлагает называть новое тело Солнечной системы Гершелем. А тут какой-то корсиканец… Я с перепугу едва язык себе не откусил. Хорошо, старый астроном списал все на мою необразованность. Так что я теперь по большей части помалкиваю… Я пару раз даже на ночь там оставался, когда погода была ясная: в телескоп посмотреть… Ну и помочь чем могу. Вот только смеяться не надо: Наполеон вполне себе приличный математик, не в пример мне!.. И между прочим, там меня подкармливают - в отличие от всех этих госпожей N. В общем - все зашибись. Жизнь бьет ключом. И все по темечку, по темечку…
        Для этих писем я Наполеона в дело пускаю. А то самому как-то все еще стремно: ляпну вдруг чего не так - и привет, решат родные, что меня подменили. Да и явятся лично разбираться… А оно мне надо? Я даже к Жозефу, который сейчас в Париже поселился с женой, стараюсь не заходить. Так - встречался с ним пару раз мимоходом. Несвязно пробубнил что-то о нежелательности контактов и даже обедать к ним не хожу. Хотя уж там-то накормили бы без особых проблем. Вот только вопросы могли б возникнуть. Всякого семейного плана. А я на них пока что ответить не готов… Смешно, но эта толпа бонапартовых родственников меня все еще пугает. Так что я даже рад, что есть повод с ними не видеться.
        Вот такая вот, как говорится, се ля ви.
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        Ке фер?
        «Что делать?»
        Приписывается Чернышевскому

1
        Но делать и в самом деле что-то надо. А то ведь так и загнуться недолго…
        Что вот только?
        И не в том беда, что у меня предложить нечего… Я достаточно вспомнил, чего сейчас нет. И не о паровых двигателях, и не о нитропорохе речь… Тут простых бытовых вещей столько можно в дело кинуть - только держись. Консервы, например. Нет их здесь! Вообще. Как факта. Или, например, сгущенное или сухое молоко… А еще консервы можно делать с подогревом - там абсолютно ничего сложного нет. Можно было бы пустить в дело такую штуку, как женский лифчик, - тоже здесь отсутствует напрочь! Заодно с поясом для чулок… (не фиг смеяться: весьма нужная вещь!). Или самовар изобрести - здесь их тоже еще нет. Или - чипсы на рынок выбросить… Была мысль - осчастливить человечество керосиновой лампой… Ну, хотя бы масляной - но такой же конструкции. Но оказалось, что эту штуку уже изобрели… Швейцарец Франсуа Арганд. Практически в готовом уже виде. И так и называется - аргандова лампа. Пользуется немалой популярностью. Ну, ясное дело, - у тех, кто побогаче!.. Я даже из чего гремучую ртуть делают, вспомнил. И как простейшую электрическую батарею собрать… И как генератор сделать… Из чего автоматически следуют телеграф
(оптический здесь уже есть), телефон, электродуговое освещение… И даже радио. Уж схему-то передатчика/приемника Попова слепить можно хоть на коленке… Хотя это уже следующий уровень. Но в любом случае - много чего можно тут внедрить в жизнь. Проблема не в этом.
        И даже не в том, что у меня стартового капитала нет - что-то можно было бы и придумать.
        Главная засада в том, что во Франции сейчас нет экономики. Тоже - как факта.
        То есть она есть… Но это такая экономика…
        Позапрошлой осенью - в сентябре девяносто третьего - якобинский Конвент заморозил цены на хлеб. И еще на кое-какие продукты первой необходимости… Из исключительно благих намерений! Но что значит в КРЕСТЬЯНСКОЙ стране установить низкие цены на хлеб? А это значит, что производители перестанут его продавать. А в крестьянской стране хлеб - это основа всего хозяйства. Падает хлебный рынок - падает и вся экономика. Меня в свое время весьма поразила история про то, как Мизес - известный австрийский экономист - году где-то в двадцатом предотвратил в Австрии гражданскую войну. Он на пальцах буквально сумел объяснить какому-то министру социалистического правительства (а в Австрии тогда социал-демократы к власти попали - после распада двуединой монархии Габсбургов), сидючи у того дома на кухне, - ага… что хлебную монополию вводить нельзя. Именно по той самой причине, что такая мера убьет весь хозяйственный механизм государства и тогда за хлебом придется посылать вооруженные отряды… Вот это самое во Франции и приключилось. Большевики в данном вопросе были отнюдь не первые. И даже не вторые… На эти грабли кто
только не наступал на протяжении писаной истории…
        В этой ситуации как-то существовать могли только крупные субъекты. В данном случае - само государство и землевладельцы-латифундисты. Оптовые производители. Их масштабы сделок спасали. А всем остальным - как бы не девяноста процентам населения - пришлось лапу сосать. Или заниматься спекуляцией… Спекулянтов же известно куда решено было определять: на гильотину - чтоб не наживались. А спекулянтом в этом случае оказывается любой, кто в обход соседей исхитрится как-то ДОСТАТЬ своей семье хлеба, чтоб хватило досыта. Совершенно официально, ничуть не подкопаешься, сделать такое можно только какой-то махинацией. Вот и пожалте за это бриться… А уж если ты, скажем, булочник… Булочнику обязательно какой-то резерв нужен. Не все ведь в печь отправлять… И, опять же, свой интерес - не задарма же работать? Надо ведь не один только черный хлеб выпускать, но и знаменитую французскую булку… А у кондитеров и вовсе завал - и торты, и пирожные, и прочих тридцать три удовольствия… (с этим - вообще анекдот… Цены-то заморозили - но всякую роскошь выпускать никто не запретил. Потому ситуация получилась такая же, как и
накануне революции… Как тогда изумительно высказалась, кажется, Мария-Антуанетта… «У них нет хлеба? Так пусть едят пирожные!» Ага…). А где ингредиенты для всего этого доставать? И в результате - несмотря на усердно работающую гильотину и всеобщую нехватку ПРОСТОГО хлеба, вовсю расцвел черный рынок и бартер (который натуральный обмен, если кто не помнит…).
        Все это, в общем, азы… Я не экономист.
        Но и того, что я знал, было достаточно, чтобы понять: ЗАРАБАТЫВАТЬ тут нельзя. Тем более - пытаться зарабатывать производством чего бы то ни было. Кроме военной продукции, конечно… Но кто меня пустит эту продукцию производить?! То есть можно, например, пулю Минье изобрести… Но что я с того буду иметь? Спасибо, может быть, и скажут. Но если я эту пулю принесу в военный Комитет или даже пусть тому же Баррасу - что из этого получится? Обри меня просто выгонит. А Баррас, скорей всего, отправит на экспертизу… К кому-нибудь… И в любом случае мне придется доказывать, что я не верблюд - в смысле доказывать необходимость этого нововведения… А идея настолько проста, что украсть ее - не фиг делать. И украдут обязательно. И останусь я, как это хорошо сформулировал Незнайка у Носова: «С топором вместо штанов!»
        То есть: нормально работать здесь нельзя.
        Можно только спекулировать.
        А вот тут уже начинаются трудности…

2
        Замок всеми забыт… и навеки укрыт…
        Нет. Не то что-то…
        Замок мохом покрыт? Ага: есть на Волге утес - диким мохом порос, блин!..
        Замок спит, позабыт… И надежно укрыт… Под плащом из зеленых побегов? Ну… Нет - опять не то чего-то!..
        Замок… бу-бу, бу-бу, бу-бу-бу, бу-бу-бу!..
        Чего я делаю? Плагиатом занимаюсь. Перевожу Высоцкого на французский. Пятый день уже сижу - мучаюсь… Потому что есть нечего. А тут такая шабашка подвернулась… В общем, довольно случайно получилось. Попал я на посиделки у Тальма в театре… Ну, собрались они там после спектакля. А меня Тальма подвезти пообещал - уж, видимо, сильно я бледно выглядел - ну и затащил подождать немного. А тут - междусобойчик. Ну и пригласили дистрофика подкормиться - актеры народ не жадный. Да, в общем, и не бедный… Ну, ясен пень - к толпе статистов это не относится, но к ведущим - в полной мере. У каждого свой дом, слуги, карета - знаменитые ж люди! У Тальма - особняк шикарный на улице Шантерен с садом, кучей лакеев и приличным «гаражом», в смысле конюшней. Там его жена политический салон держит - ясен перец, не в конюшне, а в особняке - для весьма высоких персон… Что, впрочем, не мешает господам актерам - и актрисам - иногда вот так после работы посидеть в чисто своем кругу. Попросту, без чинов, так сказать… Покалякать за жизнь. А покалякать им, в общем, было о чем.
        Ибо для театра Тальма настали трудные времена…
        Причем это еще мягко сказано. Театр-то был якобинский. Отколовшийся в начале революции от старого Королевского театра, не желавшего играть для третьего сословия. А Тальма решительно начал ставить пьесы нового репертуара и тем снискал бешеную популярность. Господи боже - чего они там только не играли! Один «Страшный суд над королями» чего стоит! Я ее не видел - ну, Наполеон, конечно, - поскольку в то время геройствовал на юге, но текст читал… Чистая фантастика. Там разыгрывалась ситуация из недалекого победного будущего, когда санкюлоты восторжествовали во всей Европе… Ага… И свезли на некий необитаемый остров - в ссылку - всех своих королей. Включая Екатерину II и Папу Римского. Ну и эта ссыльная братия там на острове вела себя очень не по-королевски: дрались, скандалили, воровали друг у друга… В конце концов в финале все погибли в извержении проснувшегося вулкана… Я когда про эту пьесу узнал - из памяти Наполеона, естественно, - испытал очень сильное ощущение дежавю - как бы на двести лет обратно к себе вперед перенесся: сколько было таких пьес, книг, фильмов… А началось, оказывается, еще вон
когда!.. Впрочем, у театра и название было соответствующее: Театр Революции! Публике страшно нравилось… И Конвенту якобинскому тоже. Хотя под конец уже только сверхпопулярность Тальма у народа спасла его от ареста за якобы участие в заговоре против этого самого народа… Оксюморон, блин… А тут и термидор подоспел.
        Ну и - пошел откат. В театре сменилась публика… Вместо революционных санкюлотов зрительные залы теперь заполняли те самые мускадены: ну, которые даже картавили специально - только бы букву «эр» не выговаривать… И ходили они в «Теат' ‘Эволюции» исключительно, чтобы освистывать этих бывших революционеров. И требовать от них играть пьесы про благородных дворян, королей и священников, а также обязательно про отвратительных и мерзких кровавых террористов - каковым словом, напомню, тогда называли именно якобинцев, получающих в финале по заслугам. Ну а для пущей демонстрации того, кто теперь в доме хозяин, новообразовавшаяся «золотая молодежь» заставляла актеров персонально проявлять патриотизм к новой эпохе. Например, во время спектакля от кого-нибудь требовали исполнить не так давно появившуюся «антимарсельезу» - песню «Пробуждение народа». Даже Тальма этого не избежал. Но ему еще повезло: он просто прочел ее как стихи, стоя у рампы. Да еще сумел сымпровизировать краткую речь, совершенно успокоившую разошедшихся патриотов. После чего продолжил представление. Не такому известному и не столь талантливому
актеру Фузилю пришлось петь ее, стоя на коленях… По причине того, что в якобинские времена Фузиль был не просто артистом, но и деятельным функционером якобинского Конвента. И отличился в подавлении Лионского восстания - так что, пожалуй, он тоже еще легко отделался: лишь выкриками из зала: «Долой убийцу! К черту палача!» А вот вторую по величине после Тальма звезду театра - Дюгазона - едва не закололи прямо на сцене, когда он отказался петь «Пробуждение…» Бывший одно время адъютантом Сантерра - командующего парижской Национальной гвардией (ничего так, да? Вообще парижские актеры очень даже проявили себя во время революции. Не только в Париже лицедействовали - они и на фронт с выступлениями ездили, добровольцами на войну уходили. И политиками были известными - ну вот Колло д'Эрбуа, например, усмиритель Лиона. Так что палец им в рот лучше было не класть… Тот же Тальма, имея жуткую близорукость, еще в самом начале революции стрелялся на дуэли со своим политическим противником…) - и отнюдь не робкого десятка, Дюгазон швырнул в зал парик на крики зрителей. После чего несколько из них с обнаженными шпагами
кинулись на сцену, и только вмешательство других актеров предотвратило кровопролитие…
        И так практически на всех представлениях - и чем дальше, тем хуже.
        Правда, объективности ради стоит отметить, что мускадены были не шибко оригинальны… Ибо точно тем же самым на протяжении нескольких лет перед ними в парижских театрах занимались санкюлоты. Когда требовали играть революционные пьесы. Ну, вот так вот… История, как известно, довольно часто ходит кругами. Набредая на свои же собственные следы…

3
        Короче - у актеров Театра Революции возникла немалая проблема…
        Им надо было как-то оправдаться перед новой публикой, чтобы банально не прогореть. Да и с властью подружиться тоже. Чтобы иметь крышу от наездов новых патриотов. Прогнуться, в общем…
        Вот они и искали способы. Для чего, собственно, тоже и собрались в этот раз… И не Наполеону было их за это осуждать. Ибо сам он после термидора весьма решительно заклеймил Робеспьера в официальном письме - именно с целью отмежеваться. Не помогло вот только. Все равно посадили… Знакомое дело, да…
        Причем направлений было два. Во-первых, сменить репертуар на более подходящий. С чем, как ни странно, получились нехилые трудности. Поскольку играть то, от чего они ушли из Королевского театра, им было профессионально невмоготу. А чего-то, что подходило бы к их стилю игры, никто из авторов новой, термидорианской, волны предложить не мог, потому что не умел. Поэтому то, что они сейчас ставили, - по местным меркам не такие уж и плохие вещи - выходило у них ни то ни се и хороших сборов не давало… Во-вторых же… Во-вторых, можно было прогибаться перед новыми хозяевами жизни персонально. И как раз по такому поводу они в этот раз и собрались. Ажно сам господин Тальен устраивал костюмированный бал с элементами театральной постановки для развлечения гостей. Вот туда немалая часть труппы и намылилась. Какие-то сцены из рыцарских времен - Тристан, Изольда, Роланд и тому подобное… Декорации. Костюмы. Роли… И как так получилось - ну это я уже потом сообразил, что с голодухи не рассчитал, сколько я выпить могу, сам не пойму, но встрял я в это обсуждение… Тальма, собака, втравил!.. Я помню, хоть был и пьяный! В
общем, как известно: слово за слово, чем-то там по столу… Я и опомниться не успел, как оказалось, что я им обещаю к этим сценкам написать балладу! Из рыцарских времен! Правда, за приличные деньги, к чести господ актеров сказать… Мне бы отказаться! Но пьяному - море по колено! Да еще артистки тут же визжат, умоляют… Уж не знаю, чего им так разохотилось, но насели они все на меня крепко. Даже прима… Все-таки, думаю, здесь без Тальма не обошлось. Гада такого!.. Он ведь знал, что Наполеон пописывает… Согласился, дурак! Вот, теперь корячусь…
        Но едва лишь прислушаться - камень звучит… Не, не подходит… Но лишь только замри - камень заговорит?.. Ну, тут есть что-то… бу-бу-бу… бу-бу-бу…
        Заодно мелодию подбираю. Я, правда, только незабвенных три блатных аккорда знаю, но хоть общее представление задать… Добрые артисты мне даже и гитару дали. Шестиструнку испанскую… Вот. Сижу. Бренчу… Жюно коситься уже стал на такое странное поведение который день: Пришлось соврать, что слово дал в горячности… Хотя, в общем, чистая правда - пообещал же! Уж лучше бы я им пообещал колесо от троллейбуса… Блин… Ну и - гонорар, чего уж там…
        А если просто: но прислушайся - камень заговорит! Бу-бу-бу - бу-бу - бу-бу - бу-бу-бу!.. Гм…
        Только время зря трачу, черт…
        А что делать? Я же установил уже, что заработать тут не удастся. А это хоть шерсти клок… Денег-то опять нет. И даже за сие творение еще не скоро будут, если будут вообще… Придется, видимо, пистолеты продать. А то ко всему в придачу - холодрыга! Никак не способствует творческому процессу… Или лучше продать часы? Они дороже будут… Хотя нет - жалко! Да и на что мне пистолеты? От грабителей защищаться? Так кому на фиг нужен нищий оборванец… А часы все же имидж позволяют создать. Типа человек приличный… Ага… Совсем, бляха муха, издержался, император недоделанный…
        Ну в самом деле - чем мне заняться-то можно? Спекуляцией?
        Ну, биржа - или то, что ее заменяет, в Пале-Рояль, - смешно, кстати: в точности в том же здании, где и Театр Революции - работает вовсю. Только шум стоит. Покупают и продают. Следят за курсом валют и котировками. Ворочают гигантскими по нынешним меркам капиталами… Только кто меня туда пустит? Да я и сам туда не полезу - не финансист я… Можно, конечно, и тут чего-нибудь придумать. В духе Остапа Бендера. Насчет трехсот, с чем-то сравнительно честных способов отнятия у населения денежных знаков… Хотя бы объявить себя гроссмейстером и учинить сеанс одновременной игры в городки… Или материализации духов и раздачи слонов - как доктор Месмер… Да, точно: спиритизмом можно заниматься - дух Наполеона вызывать из бездны!.. Бу-га-га! Вот будет прикол, если явится!.. Уржаться можно… Вот только закавыка в том, что все эти способы - типа «срубил - и беги!» А оно мне надо?
        Нет, знаю я и посерьезней кое-что… Та же финансовая пирамида. Или мультилевел… Самые простые формы, конечно, но здесь и это пойдет… И очень даже неплохо может выйти… Если в полицию не попаду. И - опять же - для этого надо хоть какой-то стартовый капитал. Или - с год бегать как наскипидаренному, раскручивать проект. Чтоб работал по-настоящему… А у меня есть этот год? То-то…
        И что тогда остается-то?
        Разве что заняться банальным разбоем.
        Ага: дикий корсиканец на французских дорогах! Ринальдо Ринальдини. Благородный разбойник Владимир Дубровский: из лесу выходит старик, а глядь - он совсем не старик!.. Только меня все французские разбойники и ждут не дождутся…
        А может, эмигрировать? Уехать в Америку, завести там индюшачью ферму. Зажить абсолютно частным лицом… Траппером, ага… Золотишко поискать… Черт! А я ведь помню: Сакраменто! Река в Калифорнии! И вполне доступна технически! С годик там покопаться - и я богатый человек! Причем - очень богатый!.. Гм. Ничего так себе план возник.

4
        Самое смешное - ничего принципиально не выполнимого в этом плане нет. Уехать в Америку. Добраться до Калифорнии. Намыть золота (там оно сейчас должно чуть не как грязь валяться…). Сам же Наполеон вроде как говорил, что предприятие может считаться хорошо подготовленным, если оно спланировано на тридцать процентов. А здесь как бы не на две трети… Да. Интересно… Осталась самая малость: сесть на пароход и доплыть… Тьфу ты - пароходов-то еще нет! Значит, просто на корабль. Одна беда - для этого тоже нужны деньги. Которых у меня нет и неизвестно - будут ли…
        Что еще? В наемники податься? Скажем, в Италию… Это - ближе Америки. В любом итальянском королевстве армия есть. Вот будет ли представлять для них интерес генерал? Своих девать некуда… Эх, какая жалость, что с Россией сейчас разорваны все отношения! Вот уж куда генерала с опытом современной войны взяли бы на ура!.. Это когда-то Заборовский мог послать никому не ведомого лейтенантишку Буонапарте. А сейчас с генералом Бонапартом он разговаривал бы совсем по-другому… Бригаду бы мне дали точно. И возможностей сделать карьеру более чем хватает - война же с Турцией… С Суворовым познакомлюсь. В ученики к нему запишусь… Глядишь - к восемьсот двенадцатому году буду в немалых чинах… Так и представляю, как на Бородинском поле, классически поставив ногу в сапоге на барабан и заложив руку за борт сюртука, я грозно вглядываюсь в густые надвигающиеся шеренги наполеоновских войск и говорю Кутузову… Тьфу, блин! Я ж и есть Наполеон! С кем тогда воевать-то придется? С императором Моро? В смысле с генералом Моро. Вроде слышал я что-то в таком духе… Или с базилевсом Александром Дюма? Гы…
        Опять же - можно будет русским национальным поэтом заделаться. Ни Пушкин, ни Денис Давыдов, по-моему, вообще еще не родились. А все, что сейчас есть… А кто вообще сейчас есть? Ломоносов - умер. Тредиаковский умер. Жуковский разве что? Или и он еще пацан сопливый? Ну тогда только Державин. Он мне точно не конкурент: в разных плоскостях работать будем. Еще, того глядишь, как было сказано: заметит и, в гроб сходя, благословит. Во всяком случае, думаю, на него должно будет определенное впечатление произвести, например:
        Пожары над страной
        Все выше, жарче, веселей.
        Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа,
        Но вот судьба и время
        Пересели на коней,
        А там в галоп, под пули в лоб -
        И мир ударило в озноб
        От этого галопа.
        Ибо он сам в пугачевской заварушке поучаствовал. Не понаслышке знаком. А уж что я с декабристами сотворю… Будут знать, канальи, как будить Герцена! Я им устрою детский крик на Сенатской!.. Бу-га-га!..
        Увы - Россия для меня сейчас еще менее доступна, чем Америка. С Америкой-то хоть регулярное сообщение есть. А тут как добираться? Через вражеские территории пешком? Или через Турцию, переодевшись мусульманином? Р-романтика, черт побери!..
        Ну вот что еще делать? Разве что отрастить чарли-чаплинские усики, подстричь соответствующе челку да начать малевать акварели… Которые будут расходиться нарасхват из-за их футуристического содержания… Ну да: от одних только танков, самолетов, поездов и пароходов с дирижаблями у местного народа должно будет крышу сорвать… И, между прочим, - не такая уж плохая идея, черт побери! Как раз акварели на технические темы у меня всегда хорошо получались… А чего? Известный художник-футурист Наполеон Бонапарт!.. Звучит? Ага… Только даже и акварельных красок у меня нет, так что и этот план тоже побоку…
        Есть, правда, еще один вариант… И для него-то практически ничего не надо. Кроме бумаги… И чернил. Это вот то самое, что я сейчас кропаю… Только не стихи - во Франции мне уж точно национальным поэтом не стать. А вот прозу… Точнее, пьесу. Для театра Тальма. Я сильно подозреваю, что у меня может получиться как раз то, что им надо.
        Вот, например… Дочь деревенского старосты из Домреми узнает от ангела, что она на самом деле не его дочь… (ага: «В час моей смерти открою тебе страшную тайну, дочь моя: ты не дочь моя, сын мой!..»). А дочь предыдущего короля. То есть - сестра дофина… И призвана спасти Францию. Ведомая ангелом, новоявленная принцесса отправляется ко двору герцога Лотарингского. А у герцога Лотарингского - бардак… Солдаты не хотят воевать, хотят пьянствовать и женщин. Соответственно встречают и избранницу божию: «Во - баба!» Гром и молния - посягатель убит ангелом на месте. «Кто еще желает попробовать тела Франции?» - интересуется патриотка. «Фсе ф шоке». Героиня толкает пламенную речь, и наставленные на истинный путь разгильдяи и тунеядцы формируют ударный полк во главе с ней и двигаются на Орлеан… Ну - далее все по оригиналу… Молодой дворянин. Желающий отдать жизнь за короля, но до сих пор не знавший, как это сделать… ЛюбоФФ и трагедия… Ангел, бдительно охраняющий девственность героини во имя спасения страны… Сплочение народа. Проклятые безбожные интервенты. Разгром полка. Казнь Девы. В финале - победа… Писать все
обычным разговорным языком - совершенно в пику нынешним авторам, зацикленным на стихоплетстве. Абсолютно отличная от всего получится штука… Гимном полка назначить это самое «Пробуждение народа». Пусть подавятся. И название - «Оптимистическая трагедия»! На современных неискушенных зрителей даже в моем переложении подействует со страшной силой… Можно и другие сюжеты использовать… Как говорится: вам хочется песен - их есть у меня!.. Ага…
        Ну и почему ты не хочешь этого делать?
        А почему ты не хотел командовать бригадой?
        Потому что я артиллерист! И по специальности от меня было бы несравнимо больше пользы на любом настоящем фронте… А кроме того… Воевать с крестьянами - немного чести для солдата…
        Ну, насчет чести… Кто должен был давить Вандею? Пушкин? А в остальном… Помочь Тальма я бы еще мог. Но вот для ЭТИХ писать… Лучше уж я буду воровать, как выразился один персонаж…
        Так, ладно, хватит…
        Кажется, я свое стихоплетство закончил.
        Не фонтан, конечно, но для самодельного утренника сойдет, пожалуй… А для местного бомонда на один раз - тем более! Но ох и трудная же это работа - переводить с нижегородского на французский!
        Замок брошен, забыт и как будто бы спит
        Беспробудно текущие годы.
        Но прислушайся - камень заговорит
        Про победы, бои и походы.
        Эти подвиги время не стерло,
        Лишь смахните с него верхний слой,
        И торжественно мощно и гордо
        Чувства вечные хлынут рекой.
        Упадут все замки и оковы падут,
        И стихи, что забыли, - с травой прорастут,
        И опять протрубят в наступивших веках
        Об осадах, о замках, о вольных стрелках.
        Простите меня, Владимир Семенович, - но жрать очень хочется…
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Фер-то - ке?
        «Ма-ма, ма-ма, что мы будем делать?»
        Известная песня

1
        Пра-адолжаем разговор… Как сказал бы Карлсон.
        Когда Господь Потоп свой усмирил,
        Сметя с Земли все то, что было грешным,
        Одну Любовь он только пощадил
        Витать средь нас незримою в надежде -
        Что он не всех живущих истребил
        И кто-то - возродится к жизни прежней.
        Блин… Ну не поэт я ни шиша!.. Ведь убиться можно, что получается-то! Поймать бы всех этих бардов-попаданцев, поражающих воображение аборигенов песнями из будущего, и сюда засунуть! Пусть бы попробовали, что это такое! Но зато, по крайней мере, теперь понятно, чего они в меня так вцепились!.. Даже тетки. Точнее говоря, именно тетки…
        Пить - вредно!
        Я, оказывается, не все помню… Все-таки упился с голодухи. И разошелся. В смысле - расходился… Ага… Я им там, оказывается, - с ходу, на коленке, можно сказать! - перевел «Балладу о любви»! И сразу же и исполнил под гитару… Экспромтом! Что уж там у меня получилось… Ну, мне напели кое-что - вот сейчас восстанавливаю… Кошмар просто… Так вот, выяснилось - они мне именно ее заказывали! Хотя и предыдущую взяли - за неимением. Но на этой - настаивают!.. Потому и гитару, кстати, не пожалели… Вот - хожу-брожу по городу Парижу: вымучиваю…
        Но есть безумцы, коим все равно,
        Надежду ту глотают, как вино.
        Не ждут ни платы и ни наказанья
        И думают, что это просто так.
        Но где-то им уже внезапно в такт
        Стучит сердцебиенье Мирозданья.
        Хос-спади… Чтоб я еще когда-нибудь!.. И главное - чего ради?! Все равно денег хватило только сапоги починить. Ну, на еду еще немного осталось, правда… Так что опять перешел на десятиразовое питание… Ага: снова… На какое-то время. А чем мундир чинить? Поэтической славой? Которой, тем более, не слыхать что-то - хрен ее знает, где она там бродит… Оно мне надо? Нет, на фиг: после этого стиха прямо скажу Тальма, что с меня довольно, - я генерал, а не менестрель. Хорошо еще, что про «Оптимистическую трагедию» в тот момент не брякнул…
        Кроме того - настроение для стихоплетства вообще самое что ни на есть неподходящее. Мерзкое просто…
        В конце декабря умер Франсуа Клари. Тесть старшего брата Наполеона - Жозефа. Свадьба была первого августа. Аккурат за десять дней до того, как меня - Наполеона - посадили…
        Ну и что, спросите? Да ничего, в общем. Даже в чем-то и радостное событие… Ибо жене Жозефа Жюли доля в наследстве положена. И ха-аррошая… Жозеф теперь - настолько обеспеченный человек, что будет выделять приличную сумму для матери и сестер. Ну, как приличную… В общем - голодать им точно не придется. Значит, я могу пока ради них не напрягаться. Только ради себя. Счастливчик Жозеф, я это ему еще на свадьбе сказал. И не из-за наследства только - тем более тогда папенька Жюли еще весьма бодро выглядел, - а из чистой зависти… Ну повезло человеку - женился на отличной девушке! А вот мне - болт вышел. Ну, то есть не мне, конечно, а Наполеону, черт побери! Все время путаюсь… Просто у господина Клари две дочери было. Одна - Жюли. А вторая - Дезире. И Дезире Наполеону понравилась. Ну, а он - ей. Влюбленные быстренько сговорились, и жених отважился испросить у папеньки руки и второй дочери тоже… И получил зубодробительный ответ… Господин Клари заявил, что ему в семье хватит и одного нищего корсиканца. Обломал, в общем, счастье влюбленным.
        Но Наполеон с Дезире надеялись на лучшее. Даже письма друг другу писали. И считали себя помолвленными… Даже и после того, как меня выпустили из форта Каре - я ей еще написал. И из бригады… И даже осенью еще… Наполеон, судя по всему, вообще человек очень привязчивый к тем, кого любит… Но вот зимой… Особенно после того, как Жюно к Полине свататься вздумал, ведь, в сущности, я ему ответил то же самое, что и Клари Наполеону. С той только разницей, что у Жюно в перспективе почти полторы тыщи ливров годового дохода - в наследство, а у меня ноль в степени ноль.
        Ну я и - как благородный человек, ага - написал Дезире, что разрываю наши отношения. И что пусть счастие ее составит кто-нибудь более достойный… В общем - написал. А тут, блин!.. А что хуже всего - на меня вся семья надавить решила… Наследство же само в руки идет! И матушке Дезире нравится. И сестрам… Ну просто ополчились! Женись - богатым будешь! Ага, прям щаз-з побегу… Так, что спинджак завернется… Хотя здесь такое зазорным и не считается… Но, черт побери! Кто в доме добытчик должен быть?! И на хрена нужен такой муж? Хорошо еще, что вся эта перепалка в письменном виде происходила. А то б со мной, наверное, истерика сделалась бы…
        В общем - хожу я по Парижу. Стихи сочиняю.
        Этот стук влюбленным не терять,
        Навсегда в душе его хранить.
        Ведь любить все равно что дышать,
        А дышать - это значит жить.

2
        И все-таки некоторые результаты мое плагиатское стихотворчество принесло…
        Правда, величайшим поэтом всех времен и народов меня не объявили… И даже за эти две баллады Тальма заплатил мне, очень сильно подозреваю, из своего собственного кармана. Ну да ладно, я и не рассчитывал… Ибо всяческих писунов здесь - и прозаиков, и поэтов - едва ли не больше, чем в наше время. И все горят желанием всучить куда-нибудь свои творения… А что вы хотите - век же Просвещения на дворе! Грамотные все стали просто до безобразия… На этом фоне мои дилетантские переводы не смотрятся совершенно - так, упражнения любителя… Да еще выполненные с нарушением всех нынешних канонов стихосложения. В салонах на них спроса точно не будет - слишком вульгарно… Ага: «Для кого поет Бонапарт?» Бу-га-га…
        Но некоторую известность, причем в неожиданных кругах, я приобрел.
        Ибо зайдя недавно в театр к Тальма, был внезапно в коридоре отловлен неким биржевым деятелем. Представившимся как «господин Дюран». Что делал биржевик в театре? Ну так я ж про этот анекдот-то поминал уже: и Театр Революции, и парижская биржа находятся практически в одном месте - в дворцовом комплексе Пале-Рояль, в самом мускаденском районе. Такой вот оксюморон. И театральные коридоры вообще кишмя кишат всякой мелкой биржевой шушерой - они прямо там в антрактах сделки продолжают заключать. А то и во время действия, не прерываясь. Специфика вот такая…
        Одним словом, отловил меня этот Дюран и попросил ни много ни мало как проконсультировать его по военной части. За соответствующую оплату! А поскольку мне, почти как Маяковскому, «и рубля не накопили строчки», предложение меня заинтересовало. Правда, на уточняющий вопрос о том, кто именно указал ему на меня как на эксперта, Дюран ответил, что это был господин Гурго… Дюгазон то есть - ну, которого едва не прирезали на почве патриотизма: Гурго - это его настоящая фамилия, а Дюгазон псевдоним. Не ахти какой авторитет в военном деле, честно признаться… Но - по крайней мере, не дурак. Рассказал он, правда, про меня такое, что будь оно на самом деле - меня б давно уже высекли бы на площади. Или отлили бы… В бронзе… Ага. Но разубеждать господина Дюрана я не стал - зачем разочаровывать клиента? - и с важным видом попросил перейти к делу.
        - Собственно - вот… - сказал он. И протянул мне несколько сложенных вдвое исписанных листов бумаги. - Это письмо от, гм… одного моего знакомого с Мартиники. Там некоторое время назад произошло сражение между британскими экспедиционными войсками и колониальными войсками Новой Испании. А у меня на этом острове есть определенные интересы… Финансовые, как можно догадаться. И от того, на чью сторону качнулась удача, зависит, буду ли я в прибыли или же в убытке… Понимаете?
        - Но разве в письме не указано, чем закончилось сражение?
        - В том-то и дело! - всплеснул руками господин Дюран. - Указано! Но описание представляется… Каким-то уж слишком чрезмерным… У меня нет основания сомневаться в честности моего корреспондента. Но я показывал письмо некоторым знакомым военным - они все склоняются к тому, что этого не могло быть… Поэтому я в очень большом затруднении…
        - Да что там такое произошло?
        - Прочтите - и вы все узнаете. А если вкратце… Британский корпус метрополии был разбит двумя полками испанских колониальных войск и пленен практически полностью! Вы можете себе такое представить?
        - Ну, представить-то можно… А вот реально… При таком раскладе либо у англичан была максимум пара батальонов, либо испанцы умудрились подвезти на остров дивизию. Хотя… Впрочем, давайте я сперва действительно прочитаю, что пишет ваш корреспондент…
        Ну… Приятель - или компаньон? - господина Дюрана не был профессиональным военным. Но зато постарался информировать напарника максимально обстоятельно. Потому читать мне пришлось долго. Разбираясь в пространных и местами почти косноязычных описаниях и отделяя то, что неизвестный мне очевидец действительно видел сам, а чему он был, так сказать, только ушеслышцем. Получилось примерно следующее…
        У англичан был, конечно, не корпус. Но на дивизию вполне наскребалось. Не менее восьми тысяч человек. С осадной артиллерией! Плюс эскадрон драгун. Весьма немало и по более поздним меркам, да у нас нынче и меньшей численности отряды армиями называют - вспомнить хоть Тулонскую! Им понадобилась терова куча судов, чтобы перевезти все это на остров… Плюс шесть линкоров, восемь фрегатов и еще какая-то мелкоранговая шелупонь - это не считая нескольких десятков транспортов! Солидно… А со стороны испанцев действовала какая-то калифорнийская полевая дивизия неполного состава - что-то порядка трех-четырех тысяч человек (действительно два полка, бригада, по сути) - плюс около тысячи солдат французского гарнизона, перешедших на службу к христианнейшему королю Испании (канальи, однако, - они ж вместе со всем островом перешли!), плюс еще местное ополчение. Ну, островная милиция известно что такое - сам подобным полком командовал… У них там, вполне возможно, ни единого ружья на полк нет… Руководил же всем этим безобразием начальник той самой Калифорнийской полевой, генерал, дон… Alejandro Kontorovich? Это еще кто
такой? Фамилия для Испании слишком уж нехарактерная… Русский, что ли?! (Вполне может быть австрийцем. - С чего вдруг? - Так в Австрии полно офицеров с похожими фамилиями: Davidovich, например, или Gvozdanovich… И уж австриец на испанской службе куда вероятнее, чем русский. - Н-да? - Да уж поверь! С таким же успехом он мог бы оказаться китайцем - тем более в Калифорнии-то! - Ну пусть… Да это и неважно сейчас. Хотя сбил ты меня с какой-то мысли… Ладно, потом вспомню…) И что сделал этот дон Александро при таком раскладе? Дал полевое сражение! И в этом сражении разбил англичан наголову! Ничего так себе… Как он этого добился? Если верить письму, оборудовал на удобной для высадки десанта части острова систему минных ловушек, заманил таким образом весь первый эшелон англичан на заранее подготовленную позицию, где устроил им огневой мешок. Половина его стрелков сидела там в засаде, а местность была заминирована камнеметными фугасами… Англичане, потеряв изрядное количество народа, вынуждены были вернуться на корабли. А английская эскадра, обстреливавшая в это время портовые форты, подверглась массированной
атаке лодок с легкими орудиями и взята была на абордаж!.. Судя по всему - второй половиной стрелков… Блин… Ни фига себе! Куда смотрел английский командующий? Как его там? Адмирал Джарвис. Упился он, что ли? Вместе со всей командой? И опять - какая-то мысль на заднем плане… Впрочем, неважно… Обращает на себя внимание высокая скорострельность испанских ружей, а так же то, что испанцы действовали рассыпным строем и использовали для укрытия от огня складки местности. И вели стрельбу из положения лежа. Плюс одеты были в форму цвета… ля-ля-тополя… проще говоря - защитного цвета… То есть по всем признакам великолепно подготовленные егеря. Хм…
        Однако… Этот дон Kontorovich не иначе как восходящий военный талант! Правда, из нашей истории я про него ничего не знаю… А Наполеон не знает из своей. Но мало ли про кого мы с ним не знаем? Есть многое на свете, друг Горацио… Цитата. И опять же - мир-то здесь другой!.. А кроме того - я уже слышал нечто очень похожее. И именно про Мартинику!.. Вот! Точно!
        Еще под Тулоном Дюгомье в штабе рассказывал… Что они в девяносто втором отбились от англичан только с помощью испанцев. Причем практически с теми же подробностями. И чертовская эффективность стрельбы (Дюгомье, кстати, объяснял, чем она вызвана: испанцы применили казнозарядные штуцеры и унитарный бумажный патрон - я не помню точно, когда такое появилось, но помню что попытки были еще до изобретения капсюля, даже многозарядки делали с подствольными магазинами! - так что никакой мистики тут нет, судя по всему это одна из таких первых попыток. Кончившихся, как известно из истории, ничем… Но при внезапном применении, да еще массированно, - очень даже должно впечатлять…), и маскировочная одежда, и партизанская тактика по примеру индейцев - совершенно «неблагородные» способы, хотя действенные… И с английскими кораблями почти так же обошлись! Причем Дюгомье сказал что-то вроде: «Если бы сил было побольше - потопили бы всех!» Здесь что - тоже сил не хватило? Или просто англичан на этот раз больше приплыло… Дюгомье даже называл конкретное место, откуда в Новой Испании явились те помощники… Где-то в
Калифорнии… Черт! Вот именно - Калифорния! По нынешним меркам - самая распоследняя дыра в испанских колониях, на фиг никому не нужная!.. Какой-то залив со смешным названием… Бодяга? Бродяга? Нет - Бодега! Впрочем, тоже не суть… Суть в том, что тогда - в девяносто первом - это была небольшая группа частных лиц. С манерами пиратов. А сейчас - целая дивизия! Ну - хотя бы по названию… Что из этого следует? Ага…
        - Очень интересно, - честно сказал я Дюрану, закончив чтение. - Испанцы одержали прекрасную победу!
        - Но правдоподобно ли описание? - воскликнул господин Дюран, все это время смирно простоявший возле меня. Видимо, ему действительно сильно требовалось знать… - Ведь в письме указаны невозможные вещи!
        - Ничего невозможного там не указано… Просто ваш корреспондент плохо разбирается в военном деле. Как и те «военные», к которым вы обращались… Ибо стыдно не быть в курсе достаточно известных, в общем, вещей… Вас всех смущают, как я понял, вот эти обстоятельства… Ну, вот, например: «Практически все передвижения испанских войск заканчивались тем, что солдаты залегали и вели беглый огонь из этого положения, оставаясь при этом укрытыми от ответного огня британских войск…», «…скорость стрельбы испанских солдат является просто нереальной»… Или: «..Атаковавшая испанцев колонна была практически полностью уничтожена ружейно-пистолетным огнем менее чем за несколько минут…». Но и ваш корреспондент, и ваши «консультанты» упустили из виду современные казнозарядные штуцеры - в данном случае, скорее всего, конструкции Фергюссона, неплохо показавшие себя во время американской войны за независимость, вполне приспособленные для заряжания в лежачем положении - позволяющие умелым стрелкам легко держать темп восемь выстрелов в минуту. При такой плотности огня описанный результат вполне закономерен… Что еще? Тактические
приемы, используемые ими? «…Наступление в рассыпном строю не приводило, однако, к потере управления отдельными подразделениями… Цвет формы испанских солдат затруднял их визуальное обнаружение, благодаря чему они появлялись в самых неожиданных местах…» Или вот еще любопытный кусочек; «…Европейский офицер никогда не прикажет солдату лечь, потому что это лишает боевого духа. Здесь же можно было то и дело наблюдать, как отдельные группы и даже целые отряды падали на землю, спасаясь от огня неприятеля…» Это совершенно верно для Европы… Но не столь верно для колоний! Там во многих случаях воюют иначе. Ибо враги колонистов - индейцы - являются мастерами маскировки и действий из засад, а также внезапных набегов на поселения белых людей. И колонисты давно научились всем этим приемам… И вот мы имеем в этом письме изложение действий егерских частей колониальной выучки, применивших, наконец, эти знания на практике! Только и всего…
        - То есть вы утверждаете, что все описанное - чистая правда?! И ручаетесь в том?!
        - Да, именно так! Я вам даже больше скажу, господин Дюран… Судя по этому сражению, Испания собирается воевать с Англией за наши колонии. И подготовилась к этому весьма серьезно! Да, собственно, - война de facto уже началась… Вам, как финансисту, необходимо объяснять, что означает подобное развитие ситуации?
        - Нет, благодарю вас!.. Вы мне весьма посодействовали, господин Бонапарт!
        На чем, собственно, наш разговор и закончился. Господин Дюран удалился в сильной задумчивости, а я остался пересчитывать полученный гонорар и раздумывать, не заделаться ли по такому случаю постоянным консультантом при бирже? Сумма, заплаченная мне Дюраном, была не шибко велика, конечно, но учитывая, что я заработал ее менее чем за час… Курочка по зернышку клюет. А - сыта!.. Чего бы мне и не комментировать ход военных действий с точки зрения финансовой конъюнктуры? Бонапарт - биржевой аналитик, а?

3
        Черт побери! Что деется в родимой «бель Франс»?! К каким багамским едреням мы все катимся?! Я хренею, господа присяжные заседатели!..
        Поскольку поэта из меня не получилось, а спрос на биржевые консультации невелик (вообще-то его совсем нет), то я своих хождений по инстанциям не прекращаю: генералом все-таки лучше быть, чем непонятно кем… В конце концов я-то ТОЧНО знаю, что Наполеон - военный гений! Талант в землю зарывать?! Поэтому посещения военного Комитета я совершаю едва ли не каждодневно. В верхние кабинеты не хожу - чего мне у того же Обри делать? Но по этажам шляюсь. Случай, как известно, бывает ненадежен, зато щедр… И к начальнику управления кадрами Летурнеру высиживаю очередь регулярно. Хотя он меня откровенно не жалует - за молодость. Но, опять же - чем черт не шутит? - вдруг откроется горящая вакансия?
        Кроме того, такие визиты здорово помогают быть в курсе военных новостей. Потому что чиновники в ведомстве Обри до того распустились под его чутким руководством, что обмениваются самыми секретными сведениями прямо в коридорах. Вслух. Лопухи - полные! Черт-те откуда только не вылезшие. Чьи-то родственники, свойственники, приятели… Любовники жен и мужья любовниц… А то и просто собутыльники. Пристроенные на теплое место. Один придурок в сейфе держит свою зарплату и всякие прочие мелкие вещи. А секретные документы - в столе… Потому как в сейфе - надежнее!.. Дебилы… Бардак в последней стадии!.. Но что делать? ДругоВА вАЭнАго мЫнЫстЭрства у мЭнА длА вас нЭт! Ага… Приходится ходить. Усы, что ли, отрастить? Для солидности? Только вряд ли поможет, скорей наоборот… Наполеон с усами - это было бы нечто…
        Вообще я тут уже в некотором роде - достопримечательность. Что-то вроде домашнего привидения… Столько времени околачиваюсь, пугаю народ своим жалким обличьем. Как некое назидание: «Вот злонравия достойные плоды!» Мелкие чиновники меня давно в лицо знают. И иногда даже до беседы снисходят: «Как ваши дела, гражданин Бонапарт?» «Сава мои дела», - отвечаю я им. И интересуюсь насчет вакансий. Но вакансий каждый раз нет. Сегодня, впрочем, цель моего визита была достаточно скромна. Мне всего лишь требовалось попасть на прием к интенданту и испросить у него средств на новый мундир. В принципе, мне вроде как положено. Я хоть в отставке, но все же генерал! Сколько можно ходить в рванине?! Вот и сижу в приемной. Жду, когда ответственное лицо соизволит меня принять. Заодно краем уха слушаю болтовню адъютанта с другим таким же бездельником, притащившимся почесать язык.
        - Ты не представляешь, какая ерунда…
        -..да у нас тоже! Такие сказочники попадаются!
        - Именно что сказочники!.. От одного вот буквально сегодня пришло письмо…
        - И что там?
        - Ты не поверишь! Испанцы надрали хвост английскому экспедиционному корпусу! Разнесли его в пух и прах! Одной бригадой колониальной пехоты!
        - Да не может быть! И кто командовал этой бригадой? Сид Компеадор? Или Дон-Кихот Ламанчский?
        - Какой-то генерал… проклятье - фамилию никак не вспомню! Англы еле успели погрузить остатки на корабли. Но и это еще не все!
        - Как? Что же еще совершил сей доблестный идальго?
        - Он умудрился взять на абордаж всю английскую эскадру!
        - Да это просто чудеса!
        - Но и это не все!
        - Да ну тебя к черту! Что он - Геракл?
        - Судя по всему, он гораздо хуже!.. Как бы не наместник самого врага рода человеческого!
        - Испанец?! Ну это было бы уж слишком… А с чего ты это взял?
        - Да эта его пехота, по словам корреспондента, якобы стреляла чуть не втрое быстрей человеческих возможностей - никак не меньше десяти выстрелов в минуту!
        - Это какой же у них был расход пороха?! Да - это точно не от Всевышнего такие способности! Ты еще не докладывал своему? Пусть повеселится…
        - Докладывать? Это?! - гость поднял руку с зажатыми в ней листами бумаги. - Да он меня взашей выгонит за такие сказки!
        - Ну-ка - позвольте взглянуть…
        Собеседник секретаря уставился на меня бессмысленными глазами.
        - Письмо - позвольте взглянуть!
        - Вот… - он протянул зажатый в руке лист. Ну ешкин кот! Ну ерш же твою меть! Таскать так секретную корреспонденцию! И спокойно выдавать посмотреть любому! Поубивал бы недоносков! Ладно, черт с ним!.. Что там пишет этот, как он его назвал, сказочник…
        Так… Ага… Угу. Письмо, конечно, другое. Сразу видно - писал грамотный в военном деле человек. Подпись - полковник Тальявини… Слышал что-то - фамилия не частая. Вроде толковый офицер… Но содержание - о том же. Мартиника, генерал Kontorovich, Калифорнийская полевая… У англичан, естественно, никакого корпуса, а все тот же десант, равный дивизии, - это у рассказчика от радости в зобу дыханье сперло. Вот и понесло его на поэтические преувеличения… А так - подробности все те же. Плюс еще много дополнительных деталей, несущественных для гражданского человека. Да, судя по всему, - испанцы ОЧЕНЬ хорошо решили подготовиться. Из письма Дюрона этого не просматривалось, а вот здесь видно. Из существующих частей разве что у Суворова слаженность действий на таком же уровне - но тут-то не Суворов! А кто? Архиважный вопрос, това'гищи - вот что я вам скажу! Хотя информации все же недостаточно для полного вывода… Слишком все неясно… Но стоп: это что? У Дюрона этого не было - ну так его информатор не так близко вращался… А вот здесь есть! Черт возьми! Ведь это же самое имя называл и Дюгомье: и среди первых «испанских
добровольцев», и среди офицеров дона Александро - человек с одной и той же фамилией!.. Хотя «Эль Гато» - скорее кличка… Нет уж, братцы: если совпадений столько - это уже не совпадения… Как говорится, Ганс вышел утром из дома и встретил по дороге семнадцать трубочистов подряд!.. Нет - это «ж-ж» совсем неспроста…
        - Когда вы его получили?
        Оболтус заморгал.
        - Не могу сказать… Я только сегодня дошел до него, разбирая почту… Декаду назад, наверное… Но какое это имеет значение…
        Мама мия! Коза дичи… Что за долбодятлы! Какой-то биржевой спекулянт Дюран озабочен происходящим на Мартинике! Бегает, наводит справки, старается разобраться… А эти… баобабы, блин! - даже уразуметь не в состоянии, что им простым и внятным языком написал их же собственный военный агент! Весело им, елки-палки!
        - Немедленно сообщите об этом письме своему руководству! - я вернул листы остолопу, слегка отошедшему и начавшему уже проявлять признаки некоторого возмущения посторонним вмешательством. - И доложите, что испанцы начинают с Англией войну за наши карибские колонии!
        - Что…
        - Не перебивайте! Я еще не закончил! Для этой войны ими подготовлены войска совершенно нового типа. Вооруженные новейшим, очень эффективным оружием! Способные полком разгромить бригаду в полевом сражении! База для этой подготовки ориентировочно находится в Калифорнии - где-то в районе залива Бодега. Подробности содержатся в отчетах генерала Дюгомье о действиях на Мартинике в девяносто первом - девяносто втором годах - поднимите архивные материалы…
        - Но…
        - Эту базу нужно обязательно найти и выяснить о ней все подробности!
        - Зачем? Это же ерунда какая-то!..
        - Это НЕ ерунда! То, что здесь написано, - подтверждается сообщениями Дюгомье двухлетней давности! И эта информация имеет стратегическое значение! Потому что сами собой такие воинские соединения не возникают, а значит, у испанцев проводится военная реформа, которую мы проморгали! И у этой реформы должен быть тот, кто ее претворил в жизнь, а нам он тоже неизвестен!
        - Но это же где-то в колониях… - попытался возразить носитель письма. - И вы сами говорите, что война будет между Испанией и Англией…
        Е-мое! Воистину: кто имеет медный лоб, тот получит медный щит! У него под черепной коробкой явно нету никакого серого вещества - чистейшая кость!
        - Если у испанцев такие войска появятся в метрополии - а что им помешает обучить их и тут? - нам придется очень несладко! Вам понятно?!
        - Так точно… Теперь да… Вы говорите - в сообщениях Дюмурье?
        У-у-у!..
        - Уши мыть надо! Не предателя Дюмурье, давно сбежавшего к англичанам, а дивизионного генерала Дюгомье, командовавшего взятием Тулона! И убитого двадцать восьмого брюмера под Сан-Себастьяном! Выполняйте немедленно, вашу мамашу!
        Крысы зажравшиеся! Он с такой скоростью удалился - не спеша! - что хотелось подскочить и пнуть под зад, чтобы придать ускорения… Чертов Обри! Эти же недоумки двух и двух сложить не в состоянии! Где он их набрал в таком количестве? И куда Конвент смотрит? Во главе с разлюбезным Баррасом! К нам того и гляди через границу танки попрут и начнут нас с землей смешивать, а им все сказочки… Не понимаю, как у нас армии вообще еще могут воевать при таком развале в военном ведомстве!
        Нет - я точно-таки в совершенно не нашей истории!..
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Дым Отечества
        «Только русские не вынимают ложечку из чашки с кофе!»
        Из памятки официанта

1
        И опять я мотаюсь по Парижу…
        Чего мотаюсь? Да прогнило в датском королевстве… Что-то. Весьма сильно прогнило…
        Интендант мне в выдаче сукна отказал. Мол - лимиты исчерпаны. Но отказал не совсем… Уж не знаю, что ему в голову ударило, или уж и у него положение было совсем никакое - но предложил он мне помочь ему добыть кое-что, к сукну не относящееся. Но к снабжению армии - вполне. Типа - гвозди, там, подпруги… Или хороший черный гуталин… В смысле деготь. Если найду чего - тогда, мол, он может пойти мне навстречу… Ну, я и взялся. Не иначе как сдуру. А с другой стороны, все одно делать нечего… Или это заканчивающаяся зима на меня так подействовала? Она в Париже короткая - в январе уже в воздухе весной веет. Гормоны взыграли… Тем более что опыт армейского снабжения у Наполеона имелся, и вполне успешный. Как у заместителя, а потом как у начарта Южной армии. Попробуйте-ка снабжать этакое хозяйство всем необходимым в условиях революционной войны… Немало пришлось поездить по Провансу, тряся провинциальные городишки. Ничего - справился.
        Вот только не учел, что тогда у меня на руках была официальная бумага плюс сопровождающая воинская команда, а на этот раз я действую как лицо насквозь частное. И если раньше как представитель «непобедимой и легендарной» Армии Республики я мог и к стенке поставить в случае чего, то сейчас могу только договариваться. Ну и влип… Такое ощущение, что в Париже у всех поголовно пропал интерес к коммерции. Это в смысле у знакомых Наполеона. Нет - люди-то они хорошие: если там взаймы дать или обедом накормить - это по-прежнему без проблем! А вот как только о гешефте каком служебном речь… Буквально никому ничего не надо. У всех все есть. Ага… Анекдот. Впрочем, окончательно никто не отказывал. Даже варианты предлагали… Но тоже - такого же венчурного бартера.
        В результате пришлось устраивать жуткую многоходовую комбинацию полностью в духе существующей национальной экономики, - сложный поэтапный обмен чего-то ненужного одним на что-то еще более ненужное другим. В полном соответствии с принципом кота Матроскина: чтобы это что-то ненужное продать, надо его сперва где-то взять…
        Вот я и бегаю по всему Парижу, как савраска, высунув язык. А Париж - город немаленький. Километров с десяток в поперечнике. Притом что попасть с одного берега на другой можно только через центр - остров Сите. Мимо того самого собора Парижской Богоматери, ага… (как Жюно удивился, когда я ему мимоходом сообщил, что на самом деле собор - БЕЛОГО цвета! А то, что выглядит черным, - так это осевшая за века копоть. Смешно: уже и сами парижане не помнят, из какого материала возводил это сооружение Людовик VII. Еле удалось отбрехаться тем, что я много читаю - оттого и знаю такие вот мелочи. Опять, в общем, прокололся…). А через реку - по знаменитым парижским же мостам… Хорошо еще, что застройку на них снесли. По крайней мере, пройти теперь можно свободно, а не толкаясь через толпу народа, вроде клиентов на Мосту Менял. А я еще застал те времена, когда дома тут стояли - и какие дома: в пять этажей! - когда учился в парижской Военной школе… Ну то есть не я, а Наполеон… Да какая разница!.. Сейчас же мосты расчистили для прохода и проезда, а менялы сидят просто на улицах - так сказать, ближе к народу. Тоже,
кстати, анекдот: в городе половине жителей жрать нечего, а тут прямо на тротуарах - лотки с открыто лежащим золотом и серебром… Знакомая в чем-то картина, да…
        Впрочем, я отвлекаюсь.

2
        Одним словом, концы мне приходилось наматывать изрядные. А ноги-то у меня чьи? Неказенные! Иногда и передохнуть требуется. Вот и зашел я в какой-то ресторан неподалеку от того самого Нотр-Дам-де-Пари. Благо остатки поэтического «гонорара» это пока позволяли. Собственно, я еще и поэтому в сию авантюру ввязался, что деньги на пару чашек кофе в кармане бренчали - не то бы совсем швах…
        Ресторан, ага… Звучит! Зеркала, высокие потолки, лепнина с позолотой. Хрустальные люстры. Официанты в белых смокингах. Оркестр… А на деле… Нет, есть, конечно, и тут приличные заведения. Тот же «Прокоп» или «la Rgence» в Пале-Рояль. (В этот шахматный центр я достаточно часто захаживаю - Наполеон в отличие от меня в шахматы весьма прилично играет.) Но в основном парижский ресторан - это банальная кафешка-забегаловка в довольно случайном и скромном помещении с низким потолком и плохим освещением. И как правило - неотапливаемое. А чего рассиживаться? Сделал свое дело - и уходи!
        Ага… Бистро, в общем. Хотя названия такого еще нет. Ибо до взятия русскими Парижа практически два десятка лет ждать надо. Да и будет ли оно здесь? Я-то уж точно Москву брать не собираюсь… Впрочем, мне до той Москвы… Точно так же, как до императорской короны. Но история-то - штука упрямая. И если не я, так какой-нибудь другой «наполеон» наверняка попрет «нах остен» - расклад такой политический получается. Разве что Англию выбить из игры - главного создателя антифранцузской коалиции… Вот только как? На море англичане несопоставимо сильнее - они живут морской торговлей. А мы - только балуемся. И в результате Британия Францию так или иначе уделает - не мытьем так катаньем. В смысле - если не в прямом сражении, так блокадой… На флот, что ли, пойти служить? В Бриенне, помнится, так и аттестовали: «Будет хорошим моряком». И что вышло? Вот и вся французская морская мощь!.. Наполеон Бонапарт, сухопутный флотоводец… Впрочем, о чем это я все? Как хорошо было сказано в «Евангелии от Митьков»: «Где я - и где та гора!» Мне б для начала на мундир заработать!
        Вот, в общем, такое самое «бистро», пока что еще без своего расхожего названия, мне и подвернулось на этот раз. Небольшой зальчик с десятком крохотных деревянных столиков без всяких скатертей. Правда ножки у столиков были резные - ну, такая вот примета времени: считается что это красиво… И стулья тоже отличались таким же резным орнаментом. Совершенно другой стиль. У нас бы его назвали, наверное, «деревенским». Ничем не напоминает современные пластиковые штамповки. Все дерево давно потемнело от старости и отполировано бесчисленным количеством касавшихся его рук… На каждом столике имелась свеча - для клиента ее зажигали. А чего вы, опять же, хотите - не двадцать первый век, чем богаты, тем и рады…
        Я уселся в углу, кликнул гарсона, заказал кофе. Потом, подумав - да черт с ними, с лишними расходами, жрать-то хочется! - тарелку супа. Употребил все это. Заказал еще кофе. Раскурил трубку от свечи - удовольствие на сытый желудок, да… Откинулся на резную спинку стула, вытянув натруженные ноги. Жалко, что здесь не салун на Диком Западе - я бы их вообще на стол взгромоздил… Но каждому овощу свое время. Здесь такого жеста точно не поймут. Дикарье-с…
        Ну так что у нас там с Англией? Может, мне и в самом деле в моряки податься? Составить Нельсону конкуренцию? Потому как на море для победы над Британией эту фигуру никак не обойти. Беда вот только, что ни Бонапарт, ни я в морском деле ни уха ни рыла… Полные игнорамусы. Бушприт от руля не отличим. Уж во всяком случае, бимс от штага - точно ни за какие коврижки. И на фиг на флоте такой специалист нужен? Даже и простым матросом… Разве что в морскую пехоту?

3
        Однако гениальному плану сокрушения Англии на этот раз не суждено было появиться на свет.
        Распахнулась дверь и в полупустой зал вошли с улицы четверо… Ага: мушкетеров - Атос, Портос и Арамис… Гы… На самом деле - вполне обычного облика молодых людей в возрасте от двадцати примерно до тридцати лет, весь вид и манеры которых указывали на принадлежность к обитателям латинского квартала. Студентов то есть. А чего? Квартал этот тут рядом, только реку перейти. И хотя Сорбонну закрыли, но Французский коллеж, где и происходило как раз основное нерелигиозное обучение народа со всей Европы, как функционировал, так и функционирует - никто его не трогал. Соответственно и студентов ничуть не убавилось. Хотя, может, и поменьше стало… Но если и стало, то ненамного. Да и какой смысл было уезжать, если уж приехали в Париж за образованием? Неблизкий свет куда-нибудь в Венгрию мотаться или Швецию, когда война идет. Проще уж тут пересидеть. Вот и эти были явно из таких. Но совсем не их сословная принадлежность заставила всю Англию моментально вылететь у меня из головы.
        - Нет, Петруха, совершеннейше прав Легрэ: мало веселости принесла отмена «максимума» добрым гражданам! Токмо торгаши свой прибыток увеличили! Куда девалося изобилие, коим всех прельщали? - продолжая начатый еще на улице разговор, заявил один. - Цены высятся ровно тесто на дрожжах и ныне уже поднялись впятеро против бывших по осени! А что весной сдеется?
        - Но учитель говорит, что хлеба в городских закромах в достатке имеется…
        - Да что видеть может он, сидючи у себя в Конвенте беспрестанно сутки напролет? Небось, кабы постоял в очереди в булошную - так разом бы в том усомнился!..
        - Что за обвычку ты взял, Данила, все время дурно об учителе отзываться!
        - Я, Петряй, такую обвычку давно имею - не об учителе твоем, а вообще! Коли что приличаю своими глазами перед собой, про то и говорю! Ну откуда знать ему, как простой человек жизнь свою влачит? Небось в такой вот кабак он и не войдет даже!
        - Не имеет учитель времени досужего по ресторанам шляться! - возразил Петряй. - Он и в дому-то у себя ест не каждый раз нормально! И о счастии народа думает не менее, чем разлюбезный твой Бабеф!..
        - Хватит собачиться, братья! - вступил в разговор еще один, возрастом заметно постарше. - Пускай цены к нам нынче и неблагосклонны, но у меня сегодня день удачен был! Потому давайте-ка я попотчую вас, как тому следует между добрых товарищей… Эй, хозяин, - обед на четверых вон на тот столик у окна! И бутылочку вина для начала!
        Ну, «максимум» действительно отменили в конце декабря. Потому как военным путем от крестьян чем дальше, тем меньше можно было добиться. Однако совершенно закономерно в такой ситуации вместо хлебного изобилия началась инфляция. Это всех волновало на текущий момент. Но дело было в другом. А именно, что весь разговор, кроме последних слов, обращенных к хозяину, - происходил по-русски!
        Я чуть со стула не сверзился. Оказывается, за проведенные «в шкуре генерала Бонапарта» месяцы я настолько уже освоился с французским языком вокруг меня, что воспринимал его как свой. И тут вдруг совершенно чужой говор, который я полностью понимаю, и оказывается, что это и есть моя родная речь… Очень своеобразное ощущение, доложу я вам… Хотя наполовину оно и исходило от Наполеона. Но и у меня в голове приключился нешуточный когнитивный диссонанс.
        А попросту сказать - настоящий шок.

4
        Пришедшие сдвинули два столика. Увеличив таким путем их полезную площадь. Расселись вокруг, привычно нацепив снятые шляпы на спинки стульев, принялись раскуривать трубки. По всему чувствовалось, что они здесь не первый раз.
        Никто не обращал на них никакого внимания. Да и чего, собственно, обращать? Подумаешь - иностранцы!.. Один я сидел, точно громом пришибленный, совсем как Штирлиц на свидании с женой в дурацкой сцене известного фильма. На мое счастье, отсутствие электрического освещения не позволяло как следует рассмотреть, после дневного света на улице, чего делается в углу, и столбняк мой остался незамеченным. Благодаря этому я без всяких усилий со своей стороны получил массу информации про внезапно объявившихся соотечественников. Ввиду того, что, не опасаясь быть понятыми, они разговаривали совершенно свободно. Например, я узнал, что из двух спорщиков - Данилы и Петра - Данила архитектор. А Петр изучает математику. Что старшего - который проставлялся обедом - звать Евгений, а фамилия у него Иванов. И что он живет в Париже уже лет десять и на французский манер именуется Эжен Жано. Что он врач и даже имеет кое-какую практику, чем и объяснялось наличие у него денег. И что даже намерен жениться на какой-то вдовушке и осесть здесь насовсем. Я даже адрес его домашний узнал. Хотя, если подумать, мне он был совершенно
ни к чему. А самый молчаливый из всех - четвертый, по имени Алексей, и он же самый младший - оказался художником. Вот такая вот компания.
        Не знаю, зачем я все это слушал. Правильней было бы, наверное, встать и уйти - кто мне они и кто я им? Но меня словно к месту пригвоздило. Мне все время казалось до сих пор, что все происходящее - какая-то компьютерная игра. На манер модного ныне попаданса: ты в экзотической стране, в экзотическую эпоху. Да еще в теле не менее экзотического исторического персонажа… Все абсолютно не такое. И вдруг - русская речь. И, оказывается, здесь тоже есть Россия. И там живут русские. И разговаривают все поголовно на русском же языке, пускай и заметно архаичном. И вот это-то - язык двухсотлетней давности - и оказалось самым сильным потрясением. Потому что ясно стало: моего мира - здесь НЕТ! А есть та самая параллельная реальность, которая ТОЛЬКО ЛИШЬ похожа. И что тут будет с Наполеоном и с Историей - бог весть. И никакие это не игрушки. Хоть застрелись.
        Ох, как меня заколбасило! Куда там тому Штирлицу… Он-то хоть знал, что всегда может вернуться. Пусть даже и под расстрел. А мне-то - куда возвращаться?! На Корсику?! Кстати, там я как раз под расстрел и попаду: попытку присоединить остров к Франции мне вряд ли кто простит из нынешнего руководства - прошлый-то раз еле ноги унес… А здесь - такие вилы, что самому Наполеону не снились! Пусть и не баловала его жизнь и раньше - интересно: хоть один из сидящих в дурке «наполеонов» представляет хотя бы частично, чему завидует? - но теперь совсем звездец полный… Неужели это из-за того, что я в него вселился? Так я вроде и сделать-то ничего не успел… Или это все-таки неправильный какой-то Наполеон? Поди - пойми… И вот, значит, теперь оказывается, что в этой-то заднице мне и предстоит жить! Ага: «Привыкай, сынок, это твоя родина!» Яп-понская икебана…
        Я жестом подозвал гарсона и, с трудом преодолевая навалившийся депресняк, попросил водки. Шнапса, граппы, кальвадоса, коньяку или хоть рому - да чего есть, только покрепче. Бутылку. Набулькал полстакана - коньяк таки нашелся, мы ж все-таки во Франции, хотя в бюджете у меня и образовалась немаленькая дыра - заглотил одним махом. Ну да: «А так, как вы, - залпом! - коньяк пьют только русские!» Подумав, хватил еще столько же, потому что одной порции явно оказалось мало.
        Только после этого меня слегка отпустило.

5
        Прокуренный зал парижской забегаловки снова стал реальностью.
        Даже как бы еще более отчетливой. Обшарпанная обстановка, грязный пол, запахи застарелого табачного дыма и винного перегара, смешанные с ароматами второсортной кухни, разговор за сдвинутыми столами у окна…
        - Правительственная монополия на торговлю с заграницами отменена? Отменена вскорости ж после Девятого Термидора! И что воспоследовало за сим? Все купцы разом хлеб свой потащили иностранцам! А военные заводы где государственные? Тако же отменили! И у солдат теперь не то что хлеба - ружей не хватает! Что сие как не измена делу Отечества? Сами все немцам с англичанами отдадут, дабы защищаться впредь было нечем, а им за то великое деяние новый король ихнюю мошну наворованную оставит!
        - Ну о чем говоришь ты, Данила, ведаешь ли об том? Кабы свободную торговлю не позволили, сейчас бы все крестьяне уже по всей стране за оружие принялись бы! Ведь и без того уже в половине департаментов бунты злые противу правительства не стихали! И дело к большему стремилось… Отменой сей монополии торговой Конвент единомоментно гражданскую войну в пределах Франции отменил!
        - Ну да! И ныне богатеи деревенские на радостях цены на хлеб ломят до размеров несусветных! Да зерно за море сплавляют!
        - Так за морем за то зерно денег больше дают! Ты сам на их месте не искал бы разве в том выгоды?
        - А совесть есть ли у них?! В Париже шестьсот тысяч душ народу впроголодь живет, а им от того прибыль?! Скоро и вовсе кровь людскую пить начнут, аки вурдалаки! А Конвент где пребывает в эту часа минуту?! Последних честных в рядах своих вон гонит и как зверей диких беспощадно травит: Барер, Бийо-Варенн, Колло д'Эрбуа - твердейшие же были! Всегда за народ!
        - Не всегда, Данила… Мне учитель кое-что показывал из бумаг Конвента да Комитета времен тех… Они с народом такое творили, что не всякий дворянин себе подобное измыслить способен был! При Робеспьере гильотинировали бы сих трибунов народных в единый момент времени… А сейчас их за кровь народную пролитую всего только из правительства изгоняют… Даже и под арест не берут!.. Да и сам ведь видишь, наверное, брат, - казни-то каждодневные прекратились! Не рубят больше головы без разбора и вины! А к лету и Конституцию долгожданную в действие ввести обещают, чего якобинцы так сделать и не смогли, сколь ни тщились!
        - Головы не рубят? Эка радость! Зато голодом морят! А сами жрут в три горла! А если кто голос возвысит - того тут же в тюрьму немедля! За это, что ли, революцию делали, народ сувереном провозгласили? А паки, выходит, обратно в то же самое ярмо? Только погонщики новые будут! Конституция, говоришь? Что-то сомневаюсь я, что эти ее введут, на что она им? Им же без нее лучше! Они ж даже секции парижские отменили - орудие изъявления воли народной! Упразднили все сорок восемь! А заместо того округа придумали - всего двенадцать штук. Да запретили им заседания их проводить больше одного раза в декаду! Электоральный клуб - последнее прибежище, что еще у истинных французов оставалось, - закрыли - комедия! - на ремонт, когда никакого ремонта никто не требовал! Двести человек «рабочих» во главе с «архитектором»! Произвол это полный, Петруха! И учитель твой в сем произволе участвует, что ты про него ни говори! И попомни: добром эта их политика не выйдет им! Бабеф правильно вельми пишет, что у народа осталось только одно средство - восстание! Как в восемьдесят девятом - поход на Версаль! Или в девяносто втором -
на Тюильри! Вооруженной рукой обуздать деспотизм Конвента, заставить обратить внимание на волю избирателей! Короля скинули - и этих скинут, если что! Уж думаю, никак не крепче они прежней власти окажутся…

6
        Совершенно обычный, в общем, для того времени разговор… Как смутно помню из школьной истории и из читанного после: «термидорианская реакция». Когда прибравшие власть к рукам революционные олигархи принялись упрочать свое положение хозяев жизни, а шибко распоясавшийся народ загонять туда, где, по их мнению, ему и место. А народу это не очень нравилось…
        Данила с Петром тут были не оригинальны. Собственно, они высказывали две основные на тот момент, диаметрально противоположные точки зрения. Петр стоял, похоже, практически на официальной позиции Конвента, выражая мнение «умеренных» депутатов, считавших, что ситуация в целом идет вполне приемлемо. И всячески борющихся с опасностью возобновления «террора», как тогда называли период правления якобинцев. Данила же, судя по тому, что почти дословно цитировал статьи из бабефовского «Трибуна народа» - а вы чего думали, газетки-то мы почитываем! - исповедовал взгляды крайней оппозиции, выступавшей против «культа личности» Робеспьера, но считавшей при том, что при якобинцах порядок-то был… Ага… И при этом оба лагеря истово уповали на введение в действие конституции. Как на манну небесную. Способную разом устранить все существующие проблемы. Дети малые…
        Забавным, пожалуй, тут являлось еще то, что в эти времена - когда ни теорий революционных никаких еще не было разработано, ни терминология толком не устаканилась - все разговоры на улицах, все печатные полемики и все дебаты в Конвенте происходили на одном и том же несусветном суржике, доставшемся от предыдущей эпохи энциклопедистов и представлявшем из себя дикую смесь светского салонного диалога с самой примитивной бульварной патетикой, где всяк толковал произносимое на свой лад. Вследствие чего возникало полное непонимание между собеседниками при абсолютном согласии их же на словах между собой. Регулярно выливаясь в постоянные конфликты и дрязги: «Мы ж договорились!! Вы чего?!» - «Мы договорились?! Да мы вовсе не это имели в виду!!» Ну… Банальная кухонная политология, так хорошо известная всем в наше время… Впрочем, ничего удивительного: откуда взяться профессиональным политикам, если сама политическая деятельность в стране началась буквально семь лет назад? С нуля. Вот и получилось, в общем, что та самая «кухарка» и управляла теперь государством… Как умела.
        Несколько неожиданно, пожалуй, было слышать все это в исполнении оказавшихся в Париже русских… Ну что им эта французская революция? Но, с другой стороны, они тут живут уже не первый год. Наблюдают данное историческое событие практически с самого начала и - ясен пень! - не могут не иметь своих пристрастий и антистрастий в этом спектакле. Да и, помнится, нынешняя российская действительность тоже способствует появлению революционных настроений. Радищев свое «Путешествие…» уже написал. А кое-кто из весьма немаленьких людей и в штурме Бастилии даже участвовал, и в якобинском клубе состоял… Тот же граф Павел Строганов. Он же гражданин Поль Очер. Что уж говорить о более нижних слоях общества, к которым явно принадлежала эта компания… Кто они вообще могли быть? Беглые, скрывающиеся от закона? Любознательные, избравшие путь Ломоносова? Просто авантюристы? Черт его знает - не подойдешь же и не спросишь!..
        Тут опять мои размышления оказались прерваны самым неожиданным образом. Наиболее молчаливый из всей четверки, Алексей, на которого я почти не обращал внимания, - а зря, у художника глаз острый - что-то очень негромко сказал, наклонившись над столом, и спорщики немедленно смолкли. После чего вся компания разом повернулась ко мне и уставилась на меня в восемь глаз. Не то чтобы угрожающих или любопытных. Скорее внимательных.

7
        - Кто вы такой, месье, и почему нас подслушиваете? - спросил старший, Евгений.
        - Я не подслушиваю. Просто слушаю… - ответил я. - Не затыкать же мне уши?
        И только после реакции собеседников сообразил, что Евгений обратился ко мне по-французски. А я ему в ответ сказал - по-русски! Штирлиц, нля…
        - Вы русский?
        Ага, счаз-з!.. «Братаны! Да я в натуре свой! Вчера лишь из Москвы прилетел!» Не забыть бы только, что сейчас столица - Питер! А то брякну опять чего…
        - Нет. Француз. Просто русский язык знаю… немного.
        - Гм… - заключил Евгений задумчиво. - Для француза вы его знаете весьма даже изрядно…
        Ну, что верно, то верно… Надо что-то отвечать! Что вот только?
        - У меня был хороший учитель.
        - Кто же, коли не тайна? - подал голос Петр. Это я, видимо, его «учителем» спровоцировал. Блин. Но кто мог меня учить?! Уж русских-то на Корсике точно Наполеону не попадалось. Впрочем, так же как и в Бриенне… И как потом мне с этим выдуманным учителем дальше отбрехиваться?!
        - Граф Калиостро! - идея пришла как взрыв. И показалась наилучшей из возможных. Я справки наводил: он сейчас сидит в венецианской тюрьме и когда выйдет - и выйдет ли вообще - неизвестно. А в России он уже побывать успел. Да даже узнай он, что я на него ссылаюсь, - будет ли один ловкач опровергать другого? «Узнаю брата Колю!» - вариант, когда еще предложенный Остапом. - Слышали?
        - Гм… - снова скептически отреагировал доктор Иванов. - Известное имя, как не слышать…
        - Токмо сдается мне, что ты врешь! - вмешался радикально настроенный Данила. - С чего бы это какому-то графу учить тебя русской речи? Да и слышал я, что граф тот сам мошенник был преизрядный - может, и ты таков? По кабакам вон подслушиваешь! А может, ты, часом, филер полицейский, а? Нам тут сказки рассказываешь!
        - Я генерал Наполеон Бонапарт! - отчеканил Наполеон. Перехватив у меня инициативу, пока я раздумывал, в чем же опять прокололся. - Бывший командующий артиллерией Южной армии в отставке! Можете спросить обо мне в военном Комитете! А ваши подозрения оставьте при себе! Нужны вы мне на хрен - за вами шпионить! - добавил я уже от себя.
        - Генера-ал? - только и смог протянуть в изумлении Данила. Окидывая меня взглядом с ног до головы. - Ишь ты! Да какой ты, к черту, генерал - мелочь коротконогая? Хлопцы - да фискал это, точно! Я ихнюю породу знаю - завсегда по кабакам пасутся, честных людей губят! - Он начал уже приподыматься из-за стола, заставив меня подумать, что я очень удачно не продал пистолеты и исправность их проверяю ежедневно, но тут более миролюбивый «умеренный» Петр положил ему на руку ладонь.
        - Остынь, Данилка. Не поспешай!.. Что-то слыхал я этакое про Бонапарта… Это не вы, часом, известны стали по взятию Тулона?
        - Я самый, - буркнул я, ослабив пальцы на пистолетной рукоятке. - И по кабакам за неблагонадежными не шпионю… Хотите - верьте, хотите - нет. Ваше дело! - и, видя, что до конца я их не успокоил, закончил: - Я вообще уже собирался отсюда уходить, когда вы появились. Мне просто стало интересно послушать русскую речь. Откуда мне было знать, что вы не боитесь откровенничать между собой при французах, ведь всегда может найтись кто-то, кто понимает ваш язык? А чтобы не смущать вас далее, судари, я сейчас уйду, куда и шел по своим делам. Позвольте откланяться!
        Ничего себе встреча с земляками получилась!..

8
        А мундир я себе так и не скомбинировал…
        Вот такие мы с Бонапартом оказались предприниматели! Нету у нас, видно, коммерческой жилки. Что, по крайней мере, применительно к Наполеону как-то странно. Просто нестяжатель какой-то, да и только! Пошла прахом вся наша крупномасштабная спекуляция, и нам пришлось пойти вслед за ней… Хотя до последнего момента казалось, что все о'кей…
        Последним этим моментом была госпожа Тереза Тальен. Ну да, супруга того самого Тальена, сокрушителя Кроффафого Чудовища, как мне объяснили, если она замолвит свое словечко, то дело непременно будет в шляпе. Надо было только произвести на нее хорошее впечатление. Ну, я и пошел… Почистил свой дотлевающий мундир, побрился-умылся-причесался и отправился в ее салон на вечерние посиделки. Можете оценить простоту революционных нравов: какой-то бомж с улицы - в светский салон одного из первых лиц в государстве… Ну, не совсем, конечно, первый попавшийся - все же о визите следовало договориться и иметь рекомендации. Как бы: «Это наш человек, ему нужно помочь…» А чего? Новая нарождающаяся элита победившего класса складывалась. А складывалась - из чего ни попадя…
        В общем, чистый анекдот… Или, скорее, - детский сад… Или вообще цирк с конями, учитывая, чем мне там пришлось заниматься. Анекдоты рассказывать. Весь вечер на арене… Наполеон ведь получил очень даже приличное светское образование. Как бы не Пажеский корпус закончил, если на более близкие для нас ассоциации переводить. Как вести себя обаятельно в обществе, он прекрасно знал. И весь прием мы с ним развлекали хозяйку веселыми историями, шутками и остроумными комментариями к свежим политическим новостям. Я, опять же, к репертуару Бонапарта добавил несколько свежайших анекдотов из будущего - ничего, «на ура!» пошли! Все, в общем, были в диком восторге… Вечером я ушел, абсолютно уверенный в успехе. А на следующий день узнал, что госпожа Тальен, благосклонно прозванная почитателями Notre-Dame de Thermidor, соизволила выразиться в том духе, что этот облезлый коротышка лучше бы зарабатывал на жизнь шутовством… На чем моя интендантская деятельность и закончилась. Причем смех в том, что вышло все один в один как с основателями фирмы, кажется, «Тойота» в свое время… Те тоже, где-то сразу после войны, искали
кредит на разворачивание своего бизнеса. И с целью произвести благоприятное впечатление на банк устроили на последние деньги прием. С обильным угощением, музыкой, танцами живота и прочими удовольствиями… А сами весь вечер с эстрады рассказывали анекдоты. Демонстрируя тем самым свое глубокое уважение. Ну гости были очень довольны!.. А наутро учредители «Тойоты» кинулись в банк, уверенные, что сейчас им все дадут - и на своем бизнес-плане увидели резолюцию: «Правление не может доверять двум клоунам». Так что ничего нового в истории, судя по всему, нет. Да, похоже, и не было никогда…
        Но зато там я видел - кого б вы думали? Жозефину. Ага… Богарне. Свежеиспеченную вдову. И содержанку аж самого Барраса… Мне ее издали показали: вон, типа, смотри - какая женщина! Вах! Ну, посмотрел. Наполеон - заинтересовался. А моя реакция была: «Мама - я столько не выпью!» Чего в ней все находят? По нашим меркам - хорошо еще, не совсем уродина. Опять же пластика, анатомия сейчас - абсолютно другие. Несуразные совершенно. Нелепая тетка, закутанная в полупрозрачный муслин (на голое тело, ага), принимает ненатуральные позы… Ей-богу - Дезире Клари нравилась мне куда как больше: нормальная девушка с неиспорченными манерами, вокруг которой не надо выписывать кренделя с дурацким видом.
        В общем - если резюмировать мое впечатление - то, как сказал некто подзабытый нынче Сусик-Богдан, прибыв с того света на этот: «На что мне с моими миллионами эта залежалая тыква Парася Никаноровна нужна?»
        Не - на Жозефине я точно не женюсь!
        Материалы из «Серой папки», 1793.
        Лето 1793 года. Форт ВВВ.
        Из дневника Сергея Акимова.
        Запись первая.
        Проклятый прогресс… Точнее - его отсутствие.
        Я пишу эти строки вполне нормальной «вечной ручкой». Классический такой агрегат - по типу довоенных… Тридцатых годов двадцатого века которые. «Золотое перо», тяжеленький стальной корпус, вороненый, с золотой насечкой (есть умельцы, постарались…), емкость для чернил с плунжером, колпачок с пружиной. При необходимости можно свободно как оружие использовать. Хвала Динго: весной он сконструировал пулемет, а к нему нормальные оружейные пружины - вот и побочный продукт военного производства. Конверсия… А радости от прогресса нет. Что толку в этой авторучке, если прошлогодняя почта пришла к нам только сейчас? Без каких-либо особых причин - просто так тоже случается. И, к сожалению, наличие в Лондоне агентуры, располагающей радиосвязью (хотя это такая радиосвязь, что слов нет - одни выражения, но как-то короткие сообщения все же передавать получается… В ожидании, когда наши гении наладят производство собственной радиоаппаратуры, - уже хлеб), делу здесь не помогает… Впрочем, хватит жаловаться.
        Итак…
        В прошлом году мы остановились на том, что наш фигурант, похоже, дезертировал из французской армии и решил заделаться командиром Национальной гвардии Корсики.
        Что ж, это ему удалось.
        Правда, сопровождался этот процесс такими приключениями - судя по описаниям информаторов - что скорей может считаться голливудским блокбастером из жизни итальянской мафии. Там - если верить письмам - было все: и вызовы на дуэль, и дом Бонапартов, забитый круглосуточно вооруженными сторонниками (так что Летиции приходилось на ночь раскладывать матрасы по всем комнатам и коридорам, да еще эту ораву кормить и поить), и взаимные обличительные выступления противников друг против друга, и даже - похищение комиссара, призванного следить за выборами! Наполеон и упер. За что его противники чуть не начали штурмовать жилище Бонапартов. Но Наполеон, когда украденного комиссара притащили к нему, проделал просто натуральный финт ушами. Обратившись к ошарашенному государственному мужу следующим образом: «Я хочу, чтобы вы были свободны! Совершенно свободны! У Перальди вы бы этой свободой не пользовались!» Комиссар не имел ничего против и остался у «освободителя». В результате чего повод для штурма - пусть и формально - отпал. Так что нашему Бонапартию палец в рот не клади!.. Впрочем, противоположная партия - те
самые Перальди - тоже были ребята крутые. И поклялись страшно отомстить: сжечь дом, а самого Бонапарта захватить живым или мертвым (что уж они после того собирались с ним делать - оставим за скобками. Но вряд ли что-то хорошее…). И только уже упоминавшиеся «сторонники», которыми был забит весь дом Бонапартов, не дали реализоваться столь кровожадным планам. Ну - мафия, в общем, бессмертна…
        Короче: после таких вот нескучных приключений 1 апреля (нарочно, что ли?) 1792 года Наполеон Бонапарт был выбран командиром Второго батальона Национальной гвардии. Командиром Первого батальона был выбран некий Квенца. Но поскольку он, во-первых, ничего не смыслил в военном деле, а во-вторых, шел на выборах в блоке с Бонапартом, то, по сути, главным командующим был Наполеон. Должности же офицеров в батальонах заняли соответственно родственники и друзья счастливых победителей (ну, мафия же…). Вечером вино лилось рекой, играл полковой оркестр…
        Правда, уже через несколько дней по улицам Аяччо пронесся клич: «Долой кепи!» (национальные гвардейцы ходили в этих головных уборах). Потому что горожане почему-то решили, что гвардейцы составили против них заговор (??). В результате чего больше десяти дней в Аяччо шли настоящие уличные бои между национальными гвардейцами под командованием Наполеона и горожанами под командованием семьи тех самых Перальди. В ходе которых - как пишут информаторы Падре - обе стороны понесли значительные потери убитыми и ранеными. А Наполеон пытался ввести свои батальоны в цитадель Аяччо, но комендант французского гарнизона этого ему почему-то не позволил и даже накатал жалобу на нашего фигуранта, в которой утверждал, что Бонапарт пытался взбунтовать солдат его полка против офицеров. Закончилось, однако, все практически ничем. Девятнадцатого апреля стороны подписали перемирие, а Наполеон представил объяснительную записку, в которой упирал на то, что хотел только отомстить за убийство своего лейтенанта (тот действительно был убит в один из первых дней беспорядков).
        Однако, похоже, эта отмазка сработала не очень хорошо. Потому что уже в мае Бонапарт покинул Корсику и отправился в Париж, где ему были предъявлены множественные обвинения (стараниями все тех же Перальди, накатавших донос аж в Конвент; а исходя из того, что к ним самим никаких санкций применено не было, то возникает вопрос - а чего там вообще происходило?). Как перечислено в одном из писем: «Его обвиняли в превышении власти, подстрекательстве к беспорядкам, отказе в повиновении и вооруженном сопротивлении властям. Обвиняли его еще помимо этого во всевозможных злодеяниях: их было вполне достаточно, чтобы уготовить ему верную гибель. К несчастью, все эти проступки усиливались его основной ошибкой: тем, что он без всяких уважительных причин, без разрешения оставался вдали от полка, в то время как каждая сила была на учете. Но молодой офицер был снабжен наилучшими рекомендациями корсиканских властей, которые ему выдали очень охотно в надежде навсегда от него избавиться». Так что во Франции ему все легко готовы были простить - подумаешь, пошалил немножко! - если бы не его злосчастная попытка овладеть
цитаделью, которая попахивала совсем даже не Революцией (судя по всему, это и есть то, что Тарле назвал «несколько сомнительным поведением». То есть сходные мысли по поводу инцидента пришли не в одну голову). И неизвестно, куда бы дело вывернулось, но в это время в самом Париже, что называется, «уже началось!..»
        Парижан окончательно перестал устраивать король. Даже присягнувший Конституции и фактически сидящий под домашним арестом в Тюильри (после неудачного побега летом 91-го года). Но все еще не желающий выполнять волю Национального Собрания (разогнал министров-жирондистов, не хотел объявлять войну Австрии (плакал при подписании указа). Последовала тридцатитысячная «мирная демонстрация» 20 июня (как раз когда и прозвучало: «Достаточно было смести пушками четыреста-пятьсот человек!..»), вынудившая Людовика напялить дурацкий - в смысле фригийский - колпак санкюлота, а затем - штурм Тюильри 10 августа. Когда были вырезаны несколько тысяч швейцарских гвардейцев, охранявших короля. А самого Людовика с семьей законопатили в Тампль (ну, дальше все знают - но это позже). Власть полностью перешла к Национальному Собранию.
        И в результате наш пострел вышел не то что сухим из воды, а как бы еще и с прибылью: его не только восстановили в армии (новый министр был собратом-революционером), но и произвели в капитаны! Правда, тут же приказав отправиться в полк, находившийся в тот момент на Мозеле, в армии Дюмурье. Однако свежеиспеченный капитан сумел извернуться: ему срочно потребовалось забрать из Сен-Сира и доставить домой на Корсику свою сестру (такая необходимость действительно возникла, поскольку со свержением короля были в приказном порядке упразднены все королевские воспитательные учреждения).
        И в итоге в октябре 1792 года, к большому изумлению многих на Корсике (уже посчитавших, что никогда этого типа не увидят), Бонапарт объявился там живой, здоровый и даже отличенный! Для корсиканцев, которым отвага и дерзость представляются величайшей добродетелью (по формулировке все тех же информаторов Падре), наш фигурант по такому случаю представился чуть ли не национальным героем.
        Он был обласкан Паоли, встал во главе корсиканских монтаньяров, взял на себя осмотр укреплений острова и снова принял начальство над Национальной гвардией (подполковничья должность, между прочим). Отправляться в полк он явно не собирался. Вместо этого он написал в директорию департамента Вар (которому административно была подчинена Корсика): «Я здесь. Все теперь пойдет хорошо». По всем признакам, он что-то имел на уме…
        ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ: в начале 1792 года на Корсику прибыл Константин Франсуа Вольней (настоящая фамилия - Буажире, смотри отдельный список). Известный путешественник и философ и депутат Национального Собрания. Цель пребывания - научные изыскания. Конкретно: намерение начать на Корсике выращивание хлопка. Для чего Вольней приобрел близ Аяччо поместье дель Принчиппе площадью аж в шестьсот гектаров. Но главное: Наполеон к этому Вольнею нанялся проводником по острову! И, судя по всему, наладил с ним хорошие отношения. Имеет смысл взять в разработку.
        Запись вторая.
        То, что происходило на Корсике дальше, - лично для меня полная неожиданность. Или, скорее сказать, - терра инкогнита? В общем, ничего никогда не слышал об этих событиях. Почему-то.
        У Тарле об этом периоде жизни Бонапарта написано более чем скромно:
        «Он побывал еще раз на Корсике. Но приехал он туда как раз в тот момент, когда Паоли окончательно решил отделить Корсику от Франции и предался англичанам. Наполеону удалось незадолго до захвата острова англичанами, после долгих приключений и опасностей, бежать с Корсики и увезти с собой мать и всю семью. Это было в июне 1793 г. Едва они скрылись, как дом их был разграблен сепаратистами - приверженцами Паоли».
        И все.
        Из того же, что прислали на данный момент агенты нашего Падре, вырисовывается значительно более содержательная картина…
        Правда, Паоли в конце концов таки действительно оказался сепаратистом. Но прежде чем это случилось, на корсиканских берегах успело произойти много различных событий, стержневым из которых была операция по захвату Сардинии!
        Вот что можно об этом деле сказать, ориентируясь на письма агентов Падре.
        В мае 1792 года Антонио Константини, корсиканский депутат в Париже, вручил Законодательному Собранию записку, в которой говорил о планах покорения соседнего острова. Константини прожил несколько лет в Сассари и был хорошо знаком с Сардинией. Необходимо, говорил он в своей записке, овладеть сначала Маддаленой и некоторыми другими маленькими островками к северу от Сардинии. Вслед за этим можно будет овладеть и северными городами острова, Кастель-Сардо, Сассари и Альгеро. И, наконец, подступить с войском, которое он исчислил в 12 тысяч человек, к Каглиари, столице острова.
        Генерал-синдик Саличетти (тоже депутат Национального Собрания от Корсики) соглашался с этим планом. В июле того же года бывший депутат Марио ди Перальди тоже подал записку, в которой говорил о важности военной экспедиции в Сардинию. По совету Карно, временный исполнительный совет приказал военному и морскому министерствам принять необходимые меры к военной экспедиции в Сардинию.
        Завоевание Сардинии имело большое преимущество для Франции. Страна эта поставляла превосходных лошадей, хлеб - в котором во время революции ощущался во Франции большой недостаток - и дорогой мачтовый лес. Помимо этого, владение Сардинией представляло собою большую опору в Средиземном море.
        Несмотря на старания Перальди (а это были те самые Перальди, к слову) добиться назначения начальником экспедиции корпуса Пасквале Паоли, начальство было поручено командиру альпийской армии генералу д'Ансельму и контр-адмиралу Трюгэ. Ансельму предоставлено было, однако, либо руководить экспедицией, либо поручить начальствование другому генералу. Паоли же был назначен командиром 23-й дивизии и тем самым главнокомандующим всеми войсками на Корсике. В то время на Корсику и в Ниццу были посланы два специальных комиссара, Марио ди Перальди и Бартоломео Арена, для переговоров с Паоли относительно сформирования нужного войска и для вручения д'Ансельму предписания исполнительного совета.
        Военные суда, принимавшие участие в экспедиции, собрались в ноябре в Специи, а транспортные суда - в Тулоне. Флот был разделен на две эскадры, из которых Трюгэ командовал меньшей, а большую передал капитану Латуш-Тревилю. Сухопутное войско должно было быть сформировано из шести тысяч добровольцев из департаментов Буш-дю-Рон и Варр, а также из трех тысяч корсиканских регулярных и добровольных солдат, из которых последние должны были быть посажены в Аяччо на суда. Кроме того, Бастия и Кальви должны были дать еще войска.
        Трюгэ возлагал большие надежды на экспедицию в Сардинию, точно так же и назначенный в Константинополь французский посланник Семонвиль, ожидавший инструкций в Аяччо. Последний был уверен, что экспедиция в короткое время одержит победу и флот после покорения острова отправится в Черное море, чтобы оттуда диктовать условия русскому правительству (и почему, спрашивается, выражение «наполеоновские планы» появилось уже после Наполеона?)! Расположенные к Франции корсиканцы, в том числе Жозеф и Наполеон Бонапарты, в равной мере с воодушевлением ожидали завоевания Сардинии (тоже вопрос: на основании чего этих поименованных корсиканцев считали расположенными к Франции? Хотя, конечно, в попытках разобраться в том, кто как к кому был расположен - сам черт ногу сломает!.. Тот же Наполеон писал 18 октября Косте: «Враги покинули Лонгви и Верден и перешли через реку, чтобы вернуться на родину. Но мы не останавливаемся. Савойя и графство Ницца взяты! Солдаты свободы всегда будут одерживать победы над рабами, оплачиваемыми тиранами!» Без сомнения - истинный патриот: как излагает-то, собака!..).
        Контр-адмирал Трюгэ не стал ждать сформирования добровольческих батальонов, происходившего очень медленно, а 10 декабря с четырьмя боевыми судами, пятью фрегатами и корветом отчалил из Специи. 15 декабря он бросил якорь на рейде Аяччо, чтобы посадить на суда части 23-й дивизии. В тот же день сюда же прибыл и Латуш-Тревиль с десятью военными судами и двумя фрегатами, чтобы отправиться в Неаполь, произвести там демонстрацию и вручить неаполитанскому двору ультиматум с требованием сохранять нейтралитет; было условлено, что обе эскадры встретятся затем в Пальмском заливе и оттуда сообща направятся к столице Сардинии.
        Экспедиция началась для Трюгэ крайне неблагоприятно, так как при входе в гавань Аяччо военное судно Le Vengeur потерпело крушение. 15 декабря Трюгэ прибыл в Аяччо и познакомился там с семьей Бонапартов. Молодой и светский, он вращался в лучших домах Корсики и заинтересовался, по-видимому, старшей сестрой Наполеона, Элизой (той самой, что Наполеон только накануне привез из Сен-Сира. По повадкам после королевского воспитания она была настолько аристократка, что Наполеон, по собственному его признанию в одном письме, вынужден был при общении с ней «надевать маску»). Но, вероятно, Люсьен Бонапарт (второй по активности из братьев после Наполеона и в отсутствие нашего фигуранта выполнявший обязанности главы семьи, из-за чего между ними происходили трения. Стоит взять на заметку) был против этого брака.
        Трюгэ старался всеми силами ускорить сформирование корсиканских батальонов, назначенных в экспедицию, но Паоли располагал незначительными войсками, так что в походе в Средиземное море могли принять участие вместо трех тысяч лишь тысяча восемьсот человек и 13 орудий.
        Через несколько дней после прибытия эскадры между матросами и корсиканцами начались распри, поводом к которым послужила погоня за «аристократами» (что бы это значило??), стоившая жизни двум корсиканским национальным гвардейцам. Только благодаря умению начальников вражда между обеими нациями не приняла широких размеров. Ввиду этого, однако, нечего было и думать брать с собою в экспедицию корсиканскую национальную гвардию и везти ее на судах адмирала Трюгэ. Паоли решился поэтому вместо национальной гвардии предоставить в распоряжение Трюгэ не только всю сорок вторую дивизию, но и тринадцать тысяч из двадцать шестой и пятьдесят второй. Корсиканские же добровольцы должны были предпринять неожиданное нападение на маленькие островки к северу от Сардинии; главным образом Паоли имел в виду самый крупный из них - Маддалену, занимавшую чрезвычайно благоприятное положение в Средиземном море. А по мнению некоторых моряков, значение его даже более важное, чем Мальты и Гибралтара. В январе 1793 года приготовления в Аяччо были закончены, и Трюгэ 8 января поднял якорь, чтобы направиться к Каглиари. Наибольшую
часть экспедиционного корпуса должны были составлять батальоны двух юго-восточных департаментов Франции. Но с громадным трудом собрали едва четыре тысячи солдат, большею частью молодых и почти совершенно неопытных. Среди них находились два батальона, носивших многообещающее название «Марсельской фаланги». Но это к слову. Лишь в начале января было закончено формирование корпуса, и в тот же день, когда Трюгэ покидал Аяччо, транспорт флота отчалил из Вильфранш. Общее начальствование над сухопутными войсками было поручено сперва, как уже говорилось, д'Ансельму, но вследствие нескольких поражений, а также и грабежей в Ницце, его отозвали для дачи показаний в Париж, и 20 декабря его заменил генерал Брюнн. В конце концов руководство сардинским походом было поручено генералу Казабиянке.
        Поход в столицу Сардинии вследствие различного рода несчастных случайностей протекал довольно неблагополучно. Не лучше обстояли дела и с походом на Маддалену, который был задуман 28 декабря Трюгэ и одобрен Паоли. В нем-то и принял участие «тот самый» Бонапарт.
        Несмотря на все возражения Паоли, что у него слишком мало войска для защиты приморских городов, Трюгэ думал, что экспедиция будет чрезвычайно облегчена корсиканскими добровольцами. Паоли назначил главнокомандующим полковника Колонна ди Чезаре-Рокка. Чезаре, как его называли, неохотно принял ответственное поручение, так как считал поход на Сардинию бесцельным и преждевременным. Снабженный неограниченными полномочиями от Паоли, он отправился сначала в Сартену, где стояли четыре добровольных батальона. Оттуда он направился на Аяччо. Там находилось два батальона под предводительством Квенцы и Наполеона. Дисциплина обоих батальонов оставляла желать много лучшего, и Чезаре возлагал мало надежд на военную ценность этих отрядов. В ответ на свои настоятельные просьбы он получил разрешение взять с собою часть жандармерии из Бонифачо (не совсем понятно - он что, заградотряд собирался устроить? И как быть с упомянутым ранее решением не привлекать к десанту национальную гвардию?).
        С небольшим войском, состоявшим из ста пятидесяти регулярных солдат и четырехсот пятидесяти корсиканских добровольцев и нескольких жандармов, он прибыл, наконец, в ночь с 18 на 19 февраля в Бонифачо на корвете «Фоветт» и двадцати небольших судах. На следующий день они были уже в виду островов и Маддалены, как вдруг неблагоприятный ветер заставил флотилию повернуть обратно. 22-го, утром, Чезаре снова вышел в море и благополучно достиг маленького островка Сан-Стефано, который отделялся от Маддалены лишь узким проливом. Под охраной орудий корвета «Фоветт» они в тот же день высадились и после небольшой стычки на следующий день заставили сдаться крохотный гарнизон Сан-Стефано, состоявший всего из тридцати человек.
        Маддалена же оказала нападавшим значительно большее сопротивление. Две батареи, поддерживаемые полутора сотнями регулярных войск и сотней добровольцев, защищали форт Бальбиано и гавань, вход в которую был блокирован несколькими галерами. По приказанию Чезаре, старший лейтенант «Набулионе Бонапарте» (так в отчете - и имя, и звание) воздвиг в ночь с 23 на 24 февраля напротив маддаленской гавани батарею и утром пустил первые ядра по направлению к острову. Судя по отчету Чезаре и по показаниям самого Наполеона, батарея причинила врагу довольно значительный урон.
        24-го был созван военный совет. Все офицеры согласились с Чезаре, чтобы на следующий день под охраной корвета и воздвигнутой Бонапартом батареи совершить высадку в гавани и взять обе неприятельских батареи. Все вроде шло отлично, но тут «опять началось!..» (ну почти как в Париже…). Решение это было встречено с воодушевлением солдатами, и только экипаж корвета был противоположного мнения. Многие были убеждены, что северный берег Сардинии наводнен вражескими войсками, и видели всюду лишь измену и опасности. Они решили поэтому повернуть обратно и в ночь с 24 на 25 февраля стали готовиться к отплытию. В экипаже находились большей частью молодые, неопытные матросы, что, однако, отнюдь не оправдывает этой трусости. Их намерение стало вскоре известно и прочим войскам, и потребовалось все влияние офицеров, чтобы солдаты не обратили орудий взятой лишь накануне крепости Сан-Стефано на «Фоветт», чтобы расстрелять трусов.
        Взволнованный этим обстоятельством, Чезаре с кучкой верных жандармов тотчас же отправился на борт судна, чтобы подвергнуть допросу офицеров. Они ответили, что уступают лишь настояниям матросов, но теперь, когда к ним явился главнокомандующий, никто из них и не думает о возвращении. Мило, да? Революционный порядок в действии…
        Однако на этом дело не закончилось…
        На следующее утро (??) Чезаре попробовал уговорить остаться экипаж, но тщетно. «В таком случае, - воскликнул Чезаре повелительным тоном, указывая на жандармов, стоявших подле пороховых бочек, - повинуйтесь мне, или мои жандармы подожгут пороховые бочки, и корвет взлетит на воздух!» Когда, однако, капитан провел голосование (!!!) и подавляющее большинство экипажа высказалось за возвращение, Чезаре с тяжелым сердцем подал знак к отплытию (а чего тогда бочками грозился? Да и трусость экипажа корвета принимает в таком ракурсе странный вид… Может, и не было вовсе никаких бочек?). Ему пришлось громко прочесть приказ старшему лейтенанту Квенце (это командир Первого батальона. То есть - национальных гвардейцев все-таки взяли?), чтобы матросы убедились, что они действительно возвращаются на родину. Кроме того, бунтовщики мешали ему отдавать распоряжения и обращались с ним, как со своего рода заложником, неуверенные, что приказ его будет приведен в исполнение (ну точно: какие бочки, какие жандармы, какие офицеры, тут же передумавшие отступать?).
        Как громом поразил этот приказ Квенцу, Бонапарта и их отряды. Они уже так близки к цели и теперь вдруг из-за восставших матросов корвета должны бросать все и бесславно, не совершив ничего, вернуться на родину! Но злоба и бешенство уступили скоро место беспомощности и бессилию. Из боязни, что «Фоветт» оставит их беззащитными, они бросились на корабль с криками: «Спасайся, кто может!» Они не взяли с собою даже орудий! Бонапарт с невероятным трудом довез их до берега, но должен был оставить их там, и они попали в руки сардинцев (справедливости ради стоит отметить, что погрузить пушки на корабль с необорудованного берега не так просто. Особенно если с корабля орут, что сейчас отчалят…).
        Рассказывают, что Бонапарт имел на «Фоветте» чрезвычайно бурную сцену с Чезаре и обвинял последнего в трусости и неспособности, после чего матросы перешли на сторону своего главнокомандующего и пригрозили выкинуть Бонапарта за борт (ну, революция - чо…).
        Это сообщение опровергается, однако, по сообщениям других информаторов, тем фактом, что Бонапарт находился вовсе не на корвете, а на маленьком судне. За это (за что именно?) несколько дней спустя по прибытии в Бонифачо его едва не убили матросы «Фоветта». Они намеревались повесить его на ближайшем фонаре как «аристократа». Лишь вмешательству добровольцев, освободивших его из рук бунтовщиков, обязан он спасением своей жизни (то есть что-то такое с желанием прикончить Бонапарта у матросов точно было).
        Несмотря на оправдательную записку и заявление офицеров, что он не мог поступить иначе, Колонна ди Чезаре-Рокка попал в немилость к правительству. Бонапарт же, по сообщениям агентов Падре, воспользовался удобным случаем, чтобы развивать планы, каким образом легче всего завладеть островами Маддалены - планы, которые действительно вроде как заслуживали осуществления. Ему удалось изучить на месте положение дел, и он втайне надеялся получить начальствование над экспедицией (откуда они, интересно, об этом узнали?). Но исполнительный совет отказался от всяких дальнейших попыток завоевания Сардинии, так как две уже потерпели такое плачевное фиаско.
        Вот такая вот история, о которой Тарле не сообщает ни слова. И что об этом думать?[2 - Я здесь сознательно почти дословно цитирую текст из Кирхейзена (ну с обусловленными сюжетно купюрами и исправлениями), поскольку другого более подробного и одновременно краткого описания данной экспедиции не нашел. - А. Р.]
        Запись третья.
        С сепаратистом Паоли тоже не все сходится.
        О том, что он сепаратист, Паоли узнал в самый разгар подготовки к Сардинской авантюре - в январе. Судя по всему, из писем с материка. Чем был немало озадачен. Поскольку честно попытался разъяснить, что это не так. «Я узнал, - писал он 28 января военному министру, - что несколько честолюбивых недобросовестных людей с некоторого времени распространяют путем газет и двусмысленных слухов сомнения в искренности моих симпатий к Республике и моего усердия ко всему, что способствует ее славе и процветанию». Однако оправдание это не возымело действия. Комиссары Конвента, ответственные за проведение операции, - во главе с уже упоминавшимся Саличетти - явно решили сделать из него козла отпущения за провал высадки. Причем - еще загодя. К тому же 30 января Франция объявила войну Англии, и под это дело очень весомым стал факт того, что в эмиграции Паоли жил в этой стране и получал от английского правительства денежные пособия. То, что это происходило много лет назад, - никого не волновало. Как говорится: то ли он шинель украл, то ли у него шинель украли - было!.. Шпиён английский - как Лаврентий Палыч. Да и все
тут. Не отвертишься!.. Масла в огонь совершенно неожиданно для всех подлил тоже упоминавшийся уже Вольней. Выступив в Конвенте с совершенно уничтожающей речью по поводу Корсики вообще: ее экономики, населения и политики. А затем еще и статью в «Мониторе» тиснул. Какая муха его укусила - трудно сказать. И хотя в выступлении своем он не выделил кого-то одного, а гвоздил по всем корсиканцам скопом - включая и Саличетти - это отнюдь не улучшило ситуацию по «корсиканскому вопросу».
        Паоли между тем продолжал упорствовать в том, что он не английский агент. Но лично приехать в Париж не мог - ему было уже далеко за семьдесят, и мотаться на материк на разборки являлось для него сложным предприятием. Но даже и так в какой-то момент ему, похоже, удалось убедить оппонентов. Во всяком случае, Саличетти, прибывший на Корсику в середине апреля, согласился отказаться от своих обвинений. И выпустил соответствующее обращение к жителям острова. Все, казалось, пошло на лад. И тут вдруг буквально ни с того ни с сего, как гром с ясного неба, из Конвента пришел приказ, изданный еще второго апреля: вместо переговоров арестовать Паоли и отправить немедленно в Париж!
        Это надо понять ситуацию…
        Паоли для Корсики был Babbo. Отец. С большой буквы. Герой борьбы за независимость и всенародно избранный вождь и главнокомандующий. И другого корсиканцы не хотели. Они под его руководством сражались столько лет, а затем под его же предводительством они все примкнули к обновленной Франции. И вот - в ответ из этой самой Франции приходит приказ об аресте. За все хорошее…
        Возмутились все. Да так возмутились, что французская власть на острове с трудом удержалась только в трех местах: в Кальви, Сан-Фиоренцо и Бастии. Изо всех других мест французские гарнизоны вынуждены были спасаться бегством. Наполеон в эти дни составил обращение для клуба «Друзей Конституции» Аяччо - для отправки этого обращения в Конвент. В котором, между прочим, писал: «Представители! Вы истинный суверенитет народа, все ваши распоряжения подсказываются вам самим народом. Все ваши законы - благодеяния, потомки отблагодарят вас за них…
        Лишь одно распоряжение омрачило граждан Аяччо: вы призвали на суд к себе пораженного недугами семидесятилетнего старца, его имя было смешано на момент с каким-то гнусным заговорщиком или честолюбцем…»
        Заканчивалось обращение следующими словами: «Представители! Паоли больше семидесяти лет; он больной человек - иначе он бы давно предстал перед вами, чтоб пристыдить своих врагов. Мы обязаны ему всем. Он всегда будет пользоваться нашим уважением. Отмените же ваш декрет от второго апреля и возвратите всему народу его гордость и славу. Услышьте же наш голос, исполненный скорби…»
        Довольно ясно выраженная позиция, не правда ли? Если Паоли и был сепаратистом, то Бонапарт тогда стоял с ним в одном ряду. Что называется, к плечу плечом.
        А еще он в те же дни пытался захватить Колонна-Лекка - цитадель Аяччо. Но настроенный паолистски комендант - а мы помним, что французских войск в Аяччо уже не было - сумел предотвратить эту попытку. Точнее, две попытки, потому что Наполеон одним разом не ограничился. Вне сомнения, захват цитадели означал контроль французов над Аяччо. Но что хотел этим добиться Бонапарт? Информаторы Падре предполагают, что он таким образом желал предотвратить отпадение острова от Франции. В принципе, такое предположение не лишено логики, поскольку Аяччо главный порт острова. Но тогда вся история с «сепаратизмом» становится сильно шаткой: Наполеон явно искал способ примирить Конвент с Паоли. И готов был ради этого пойти на многое (собственно, захват цитадели запросто мог стоить ему головы. Причем от рук тех, ради кого он и действовал - соотечественников). В общем, весьма запутанная и драматическая ситуация…
        Но тут гром грянул второй раз…
        Только уже персонально для Бонапарта.
        Люди Паоли перехватили пришедшее на Корсику письмо от Люсьена Бонапарта, в котором брат Наполеона хвастался, что это он подвиг Конвент на отдачу приказа об аресте. Произнеся в Тулоне в «Обществе республиканцев» блестящую речь об измене Паоли Отечеству и о том, что Паоли английский агент… Речь произвела фурор, тулонские депутаты переправили ее в Париж и там зачитали перед Конвентом. А Конвент под впечатлением этого гениального креатива немедленно приказал арестовать предателя. Что называется: «Аффтар - пеши есчо!..» Если б в романе прочитал - не поверил бы…
        И вот тут - гадство! - информация агентов Падре опять заканчивается. И опять на самом интересном месте!
        Запись четвертая.
        Осень 1793 года.
        Нет, я был не прав! Прогресс все-таки есть!
        «Длинный фрегат полковника Аларкона» раздвинул сроки навигации и, так сказать, ширину трафика: чисто случайно, но почта этого лета как раз успела с ним прийти из Европы.
        И нам не пришлось «ждать проды» целый год!
        В общем, получается, что Наполеон поначалу не связывал своих революционных планов ни с чем, кроме Корсики. И если бы не братец Люсьен… Натуральное влияние личности и случайности на Историю… Вот любопытно: не вылези Люсьен с этой своей речью, или не довези тулонские депутаты ее до Парижа (а и то и другое вполне вероятно) - то что бы мы имели в результате? Наполеона Бонапарта - героя обороны Корсики от англичан? Или бы нашего фигуранта тупо прирезали в межклановой вендетте в разборках за власть? Впрочем, не станем отвлекаться. В нашей - восемнадцатого века - реальности все пошло иначе… (у Тарле, кстати, опять же ничего о тех событиях нет).
        Письмо Люсьена было по распоряжению Паоли распечатано и распространено по всему острову. А Наполеона - приказано арестовать, поскольку Люсьен был на материке, а Жозеф находился в Бастии, где засели французы (наш фигурант оставался единственным боеспособным Бонапартом в пределах досягаемости паолистов). Но даже и тогда еще Наполеон не имел намерения бежать с острова. В сопровождении верного человека - некоего Санто-Бонелли, прозванного Санто-Риччи, - он отправился в Корте, где была ставка Паоли, с целью лично встретиться с Babbo. Ни много ни мало. Хотя уже в самом Корте родственники, у которых он остановился, решительно отговаривали его от такого поступка. Но Наполеон, видимо, на что-то еще надеялся и оставался в городе. В результате чего на следующий день был арестован (по приказу, естественно, Паоли, которого, судя по всему, эти Бонапарты достали окончательно). И только стараниями Санто-Риччи (вот даже не знаю: брать этого Санто-Риччи в разработку или нет?) удалось посредством хитрости: тюремщиков уговорили отпустить Наполеона пообедать в дом некоего Морелли, а оттуда через «задний кирильтсо»
можно было выскользнуть на соседнюю улицу и удрать. Причем Морелли эти нисколько не были сторонниками Наполеона и гнались за беглецами с криками: «A morte il traditore della patria!» («смерть предателям родины!»). И даже догнали… Но тут, к счастью, подоспели те самые родственники, у которых Наполеон квартировал, - и в начавшейся свалке Бонапарту удалось скрыться. Вот такая вот корсиканская романтика…
        Наполеон вернулся в Аяччо, где решил сесть на корабль, чтобы добраться до занятой французами Бастии морем. Здесь его опять чуть не арестовали - только нерешительность жандармов и наглость хозяина дома, где скрывался Бонапарт, поклявшегося, что Наполеона тут нет, спасли нашего героя. И 10 мая он прибыл наконец в Бастию.
        Самое смешное, что Паоли тем временем практически удалось-таки оправдаться перед Конвентом. И приказ об его аресте был приостановлен - до окончательного разбирательства. С целью какового на Корсику были посланы два специальных комиссара… Но тут опять «грянул гром» (вот они - исторические случайности!)! В Марселе начался мятеж. И приехавшие как раз в этот момент комиссары были арестованы. Впрочем, они все равно не успевали бы вовремя. 26 мая в Корте состоялось собрание депутатов корсиканского народа, самое многочисленное и значительное из всех собраний на острове, на котором народ снова провозгласил Паоли отцом Отечества. Собрание заявило далее, что верная присяге Корсика и впредь предана Франции, но что народ отказывается повиноваться Саличетти, преследующему свои собственные интересы, а также и двум другим комиссарам. Ну, знакомо в общем: за Советы, но без комиссаров! Кстати, - сходства здесь больше, чем шутки. Как раз в это время до Корсики дошли декреты Конвента о продаже конфискованных земель и о санкциях против «неприсягнувших» священников. А заодно декрет о введении бумажных ассигнаций. Ни
первое, ни второе, ни, тем более, третье корсиканцам категорически не понравилось: продавать земли каким-то приезжим (у самих-то корсиканцев с деньгами было негусто) они категорически не хотели, священники пользовались там исстари большим уважением, а бумажные ассигнации абсолютно никого не вдохновляли. В сумме все это и оказалось той соломинкой, что переломила хребет верблюду: за исполнением декретов следили-то - комиссары!.. Тогда же было принято и решение по поводу Бонапарта. Семьи Бонапартов и Арена (одного из комиссаров - сподвижников Саличетти и обвинителей Паоли) предавались вечному проклятию и бесчестью «как рожденные в грязи деспотизма и воспитанные на средства привыкшего к роскоши паши (графа де Марбефа)». Последствия не заставили себя ждать. Дома «врагов народа» (и некоторых их сторонников) были разграблены, а частью и разрушены. Что касается «членов семей врагов народа», то тут кому как повезло. Летицию предупредили друзья, и она с детьми успела уйти в горы, прошла полсотни километров (по прямой), практически половину острова, и 3 июня прибыла в Кальво - городок на побережье, примерно на
полпути между Аяччо и Бастией. Один из трех, как мы помним (Кальво, Бастия и Сан-Фиоренцо), где еще оставался французский гарнизон. Железная тетка…
        А что же делал в это время Наполеон? Покупал билеты на материк?
        Ничего подобного.
        Он разрабатывал план захвата Аяччо (просто мания какая-то…)! И не просто разрабатывал, но с одобрения комиссаров (во главе с Саличетти. Этого типа явно надо брать в разработку: если не убьют, может оказаться полезным агентом влияния) осуществлял его на практике.
        Трудно сказать, насколько этот план был реален. Скорей - нахален. У французов имелось в наличии совсем немного войск, меньше, чем во время экспедиции на Маддалену (вся эскадра - как и в тот раз - состояла из корвета и мелких транспортных парусников). Весь расчет основывался на том, что жители города настроены профранцузски и что высадка десанта окажется внезапной. Второе предположение оправдалось: высадке никто не препятствовал. Но при попытке приблизиться к цитадели оттуда последовал полновесный залп из всех наличных стволов. Обращение к населению тоже вызвало эффект, обратный ожидавшемуся: горожане принялись записываться в ополчение и усиливать оборону города. Видя такое развитие событий, комиссары (Саличетти и еще один входили в состав экспедиции) поняли, что им тут ничего не светит, и приказали поворачивать оглобли. Единственным светлым моментом для Бонапарта стало известие, что хотя дом его разрушен, но семья успела скрыться. Флотилия вышла в море и третьего июня прибыла в Кальво, где Наполеон и встретился со своими. (Есть, правда, информация, что встретился он с ними под Аяччо - куда семью
привели после прибытия десанта - и сам доставил в Кальво, но тут ничего точно сказать нельзя: и так и так говорят. А совпадение дат - 3 июня - ну мало ли какие совпадения бывают…)
        Тут-то и было принято решение о том, чтобы покинуть Корсику. У французов недоставало сил для овладения островом, а Бонапарты были лишены всех прав и состояния, и ничего хорошего им не светило. И хотя в трех городах еще оставались французские войска, положение было слишком ненадежно, чтобы рисковать. К тому же комиссар Саличетти (и еще один из двух других - второй оставался на Корсике для продолжения борьбы) в сопровождении Жозефа Бонапарта должен был отправиться в Париж для доклада Конвенту. Для какового доклада Наполеон собственноручно написал пояснительную записку: «Position politique et militaire du dpartement de Corse au 1 juin 1793», то есть «Политическое и военное положение в департаменте Корсики 1 июня 1793» - где впервые прошелся по Паоли, не жалея черных красок. Уж насколько объективно - сейчас судить трудно. Во всяком случае - до того, как мы помним, он отзывался о Babbo прямо противоположным образом… Во всяком случае больше оно похоже на то - и агенты нашего святого отца тоже так считают - что данный документ являет собой политическую декларацию, означающую, что Наполеон принял разрыв с
Паоли, о чем и заявил окончательно и бесповоротно. А, собственно, что еще ему оставалось? Заодно с ними отправилась и вся семья Бонапартов.
        По сведениям, которые успели разузнать информаторы Падре, эмигранты прибыли в Тулон 13 июня и поселились в небольшой пригородной деревушке Лавалетт, так как там было дешевле (а у них практически не было с собой никаких средств: ну какие средства могут быть с собой у корсиканцев?..). Сам же Наполеон после этого отбыл в Ниццу - в расположение альпийской (итальянской?) армии, где в это время находилась часть его Гренобльского полка.
        Вот такая вот «Корсиканская история».
        Что называется, следите за продолжениями! В следующей серии - захватывающие приключения Бонапарта под Тулоном…
        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
        Престол все еще ни фига не виден
        «Высокоморальное поведение всегда практично, таково мое скромное мнение».
        Шорг. Он же Линия Девять, он же Иван Кузьмич
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Шале-Медон. Свидание с будущим
        «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!»

1
        Ветер свистел в стропах. Над головой ходила ходуном, как живая, гудела и вздрагивала огромным барабаном прорезиненная туша оболочки. А внизу, в двухстах метрах под гондолой, точно взбесившееся штормовое море, колыхалось летное поле Шале-Медон: то проваливалось вниз, то резко вздымалось вверх, то скользило куда-то в сторону со всем, что на нем было - казармами на краю поля, огромными сараями (которые еще никто не называл ангарами) для хранения воздушных шаров, газодобывающим цехом в отдалении, вторым шаром, прикрепленным к земле пуповиной привязного каната, как и тот, в гондоле которого находились мы с капитаном Огюстом Берже. Маленькие фигурки людей, задрав головы, толпились у лебедок, ожидая команд сверху, - шли учебные подъемы…
        - Блин - как вы тут работаете? - спросил я, крепко ухватившись рукой в перчатке за туго натянутую стропу: иначе устоять было невозможно - борта гондолы едва доходили до пояса. А учитывая, что гондола висела не прямо, а накренившись под углом градусов в сорок, так и наружу сыграть ничего не стоило. До нормальной подвески здесь еще не додумались: привязной канат крепился просто к днищу гондолы - маразм натуральный! Да и до корзин пока тоже, похоже, было далеко… Что значит - инерция мышления… Прицепили к первому шару чисто декоративную лодку - так и пошло! В результате не полет, а цирк какой-то получается. Под куполом неба, ага…
        - Сегодня дует сильно! - пояснил Берже, с превосходством бывалого воздушного волка, перекрывая шум рвущего нас с привязи ветра. И тоже крепко держась за стропу. - Обычно не так уж и болтает! Но привычку иметь надо!.. - и в свою очередь задал сакраментальный в такой ситуации вопрос: - Ну как вам все это нравится, гражданин генерал?
        Ветер, по правде сказать, особо сильным называть не стоило. Вряд ли он был больше десяти метров в секунду. Просто плохо обтекаемый из-за своей шарообразной формы аэростат, совершенно не приспособленный к полетам на привязи, трепало, словно бочку в кильватерной струе. Отчего качка становилась особо жестокой. И вряд ли могла кому-то особо понравиться. Но жаловаться я как раз не собирался. Не для того я сюда добирался из города…
        - Обзор отличный! - резюмировал я. Придерживая второй рукой едва не улетающую треуголку. Несмотря на пасмурную погоду, вдали на севере - километрах в десяти - и в самом деле были видны юго-западные предместья Парижа Сен-Мишель и Сен-Жермен. А несколько ближе и западнее раскинулся во всем своем великолепии заброшенный нынче Версаль. - Для наблюдения за полем боя это отличное средство! Вот только вывалиться отсюда - как не фиг делать… Вы ничего по этому поводу не придумали?
        Берже пожал плечами:
        - Трусам не место в небе! - сообщил он с великолепным презрением профессионального героя. И добавил, демонстрируя немалую образованность: - Плыть необходимо, гражданин генерал, жить - не столь уж необходимо!..
        Ну вот и поговори с ними тут… А ведь умный, вроде, человек… Но - гонор превыше всего! А гонор французский в совокупности с древнеримским снобизмом… Очень, кстати, характерно именно для революционной Франции: все помешались на древнеримской истории и культуре. Точнее - на том, как они эти вещи понимают. Иногда получается забавно - как с женской античной модой. А иногда - наоборот… Когда какой-нибудь адвокат воображает себя Цезарем. Или Гракхом. Или вообще Нероном… Но вот в армии это увлечение дало неожиданный эффект… Сформировав новый революционный кодекс чести, взамен отмененного дворянского. Солдаты представляют себя легионерами Республики. Офицеры - трибунами и центурионами. И, как ни странно, эти детские фантазии работают… Да еще как! Впрочем, не сейчас же об этом рассуждать…
        - А как отсюда передавать команды на землю?
        Тут спеси у капитана поубавилось.
        - По-разному пробуем… Можно сигнализировать флагами. Можно сбрасывать письменные донесения с грузом…
        - Чем вы их пишете при такой сарабанде?!
        Вместо ответа капитан продемонстрировал мне свинцовый карандаш. Закрепленный вместе с пачкой бумаги в специальном коробе на борту гондолы. Н-да… Таким инструментом писать, конечно, сподручней, чем гусиным пером… Но все равно каракули должны выходить такие, что связь с землей превращается в игру в «глухие телефоны». А ничего другого здесь пока еще нет. Разве что оптический телеграф… Но от него тут точно не будет никакого толка!..
        - Ну как, спускаемся? - прокричал Берже. По-своему расценив мой мрачный вид.
        - Нет, подождите! Давайте-ка еще повисим! Я не проверил, как в этих условиях пользоваться подзорной трубой…
        - Да честно говоря, вообще никак! - откровенно признался капитан. - Мы ею и не пользуемся почти. Разве что в штиль… Вместо этого в аэростьеры стараемся отбирать самых зорких парней. Чтоб глаз был - как у орла. Так верней выходит - труба сильно сужает зрение. Да и рук на нее не хватает - если еще и писать приходится…
        - Но я все-таки посмотрю, - заявил я, вынимая инструмент из кармана и с некоторыми проблемами растягивая. - Личные впечатления, сами понимаете…

2
        Идея попасть в Медон возникла у меня давно, точнее, она возникла у Бонапарта. Хотя и у меня тоже… Еще когда стало известно, что там создается воздухоплавательная школа для подготовки аэростьеров, то есть воздухоплавателей. Так их тогда назвали. Но вот добраться сюда раньше никак не получалось.
        А сейчас, после того как обломилась моя великая мундирная афера, я чего-то взял и решил развеяться… Ну надоело мне торчать в Париже! Весна, что ли, опять же повлияла… Все-таки Франция - не Россия: конец января, а по всем признакам - апрель. Снега практически нигде не осталось, когда тучи расходятся, то за ними становится видно такой синевы небо, что дух захватывает! К тому же мне повезло. Во время поисков партнеров по сделке я познакомился как раз с интендантом Воздухоплавательной школы. И достаточно легко договорился с ним при удобном случае доехать до Медона и проникнуть в расположение части. Ибо постороннего туда могли и не пустить. Да и идти пешком десяток километров по загородной дороге в весеннюю распутицу - не самая лучшая затея… Ну, в общем, я нашел этого интенданта и воспользовался договоренностью.
        В самой школе затруднений тоже не возникло. Аэростьеры вызывали всеобщее законное любопытство. И желание боевого генерала познакомиться с новым средством ведения войны поближе встретило полное понимание. Правда, самого начальника и создателя школы - капитана (а по основной специальности физика) Куттеля не было в Медоне. С очередным сформированным отрядом он отбыл в Рейнскую армию. Но я вряд ли что потерял. Поскольку вместо него натолкнулся не на кого-нибудь, а на профессора Шарля. Жака Александра Сезара… Того самого - изобретателя воздушного шара. Настоящего - наполняемого водородом. А не монгольфьеровой коптильни. Именно в честь него такая разновидность аэростата и называлась тогда «шарльер». Сами понимаете, какого масштаба это была фигура…
        Что он делал в Воздухоплавательной школе - я точно не понял. Работал не то консультантом, не то преподавателем. Но все его слушались. И в отсутствие Куттеля, похоже, он был за старшего… Отличный дядька! Выслушав мою просьбу дать познакомиться с воздухоплавательной техникой, Шарль, не задавая никаких вопросов типа «Кто вы такой?» или «Кто разрешил?», лично провел меня по территории школы. Давая пояснения и попутно прочитав маленькую лекцию по изобретению и истории воздушных шаров. А под конец, выйдя на летное поле, где как раз происходили тренировочные подъемы на двух шарльерах, предложил мне самому подняться в небо. Чтобы лично оценить это достижение научной мысли… Ну я, ясен пень, не отказался и так познакомился с капитаном Берже, инструктором, руководившим обучением…
        В конце концов мне удалось все же занять такое положение, при котором гондолу, подзорную трубу и меня не мотало каждого отдельно друг от друга. Правда, для этого пришлось обхватить руками сразу несколько строп, которыми гондола подвешивалась к охватывающей оболочку сетке. А самому почти высунуться наружу. И заодно отдать треуголку капитану, потому что ее уже удерживать стало нечем…
        Собственно, мне ничего не требовалось проверять. Просто мне до чертиков не хотелось опускаться обратно на землю. В восемнадцатый век. К треуголкам, камзолам, парикам, масляному освещению и кремневым пистолетам со шпагами… С дурацкой гильотиной. И с не менее дурацкой Великой французской революцией. А хотелось хоть немного продлить это состояние посещения будущего. Подышать еще воздухом высоты - чистым, холодным и упругим, как родниковая вода. Каким никогда не бывает воздух на поверхности Земли…

3
        - Ладно, давайте спускаемся…
        Берже берет в руку флаг, высовывается за борт гондолы и машет им. Внизу курсанты начинают крутить кабестан лебедки. Да, техника на грани фантастики… Лошадь бы хоть приспособили! А так прошла прорва времени, пока нас подтянули к земле. Но это было еще не все! Швартовая команда, ухватив оставшийся кусок троса, вручную выбрала последние метры, преодолевая сопротивление рвущегося, как парус, аэростата. Затем, перехватившись за свисающие с гондолы специально для этого веревки, уже ровно прижала гондолу к стартовой площадке (до этого мы все время болтались не пойми в каком положении, молясь только об одном: чтобы нас не приложило о землю). Вот только теперь стало можно выходить…
        Под направленным на меня множеством взглядов и каскадом белозубых улыбок - как же, сейчас развлечение будет! - я протиснулся между стропами подвески и, придерживаясь рукой за гондолу, спрыгнул на «твердую почву». Не надейтесь, ребята, - мы и не на таком еще летали… Потопав ногами, чтобы восстановить равновесие, я поблагодарил Берже - который, как ни в чем не бывало, уже командовал лезть в гондолу следующим пассажирам, железный человек! - и только тут с удивлением заметил, что профессор Шарль все еще торчит здесь. Явно дожидаясь мою персону. Или он все же отходил? А потом вернулся, когда мы стали спускаться? Не видел… Но все равно - что значит ответственный человек!..
        Впрочем, сколь бы ни был Шарль ответственным человеком, сакраментального вопроса и он не избежал:
        - Ну, как вам понравилось?
        - Отличное средство наблюдения! - отрубил я по-генеральски. И без перехода оглоушил беднягу, не ждавшего от меня такого подвоха: - Но для поля боя не годится совершенно!
        - Почему вы так думаете, интересно знать? - сразу же завелся профессор, оскорбившись за свое детище.
        - Так ведь с него практически невозможно передавать наблюдаемые данные. И какой тогда от них прок? А кроме того… Вы сколько времени тратите на наполнение шара газом? Сутки?
        - Трое…
        - Ага! И все это время противник будет ждать, когда аэростат окажется готов? Несерьезно… А если сражения не будет? Или враг просто отойдет на один-два перехода? Потащите баллон за собой в наполненном виде? Так он для этого мало приспособлен… Эта штука вполне годится для применения в крепостях. Или при осадах. Но в полевом сражении его использовать нельзя.
        - Тем не менее - их успешно использовали! Под Флерюсом аэростат определенно принес нашей армии победу!.. Хотя вы правы - большая часть применения происходила при осадах… Мобеж, Шарлеруа, Люттих…
        - Ну вот видите? Он не мобилен. Монгольфьер был бы куда как более пригоден для такой цели - его можно запустить за несколько часов, а в случае чего, безболезненно сдуть оболочку…
        - Да, пожалуй, - вынужден был согласиться профессор. Но, похоже, обиделся за такой откровенный наезд.
        - Но это не все! - подлил я масла в огонь.
        - И что же вас еще не устраивает?
        - Болтанка. Шарообразный аэростат для работы на привязи годится плохо. Вам не приходило в голову придать баллону вытянутую форму?
        - Интересно, - сказал Шарль без всякого интереса. - Вытянутую в какую сторону? В высоту? В длину? Или поперек?
        - Могу нарисовать, - я обернулся в сторону аэростата, намереваясь попросить у капитана Берже бумагу и карандаш. Но шарльер был уже метрах в ста от земли. - Черт, у вас есть письменные принадлежности?

4
        Чем и на чем писать, нашлось в канцелярии школы. Причем профессор отвел меня туда совершенно очевидно только из уважения к моему генеральскому званию. Он явно уже навидался таких внезапных изобретателей и ничего хорошего от моей активности не ждал.
        Я, однако, постарался не обращать внимания на откровенно демонстрируемую холодность. Поскольку правда была на моей стороне. А правду, как известно, говорить легко и приятно… Ага… Ухватив лист бумаги и перо, под любопытным взглядом писаря, чье хозяйство мы мобилизовали, я в несколько приемов изобразил схему змейкового аэростата. Не забыв пририсовать к нему нормальную корзину вместо дурацкой лодки. К концу моих трудов лицо у профессора стало совсем скорбным.
        - Вот примерно так! - сообщил я, продолжая игнорировать профессорскую мимику. - Вытянутые тела сами по себе всегда ориентируются по потоку. Что мы можем видеть на примере, скажем, кораблей и лодок. А в наиболее ярко выраженном виде - во флюгерах. А кроме того - каплевидное тело более обтекаемо, нежели круглое. Тому свидетельствуют как животные - нет ни одной круглой птицы и практически ни одной рыбы круглой формы - так и вся практика судостроения: чем форма корабля вытянутей и обтекаемей - тем он устойчивей на курсе!.. Плюс вот эти стабилизирующие плоскости - подобные оперению стрелы и выполняющие ту же функцию. Подобный аэростат в потоке ветра и вести себя будет, как стрела в полете, - самостоятельно удерживаясь в одном положении. В конце концов это легко проверить, сделав экспериментальную модель малого размера…
        Я еще успел сказать про баллонет, и про нормальную корзину, и про крепление привязного каната не к днищу гондолы, а к кольцу, замыкающему стропы, - ну, минимум необходимых переделок, позволяющих придать аэростату хоть сколько-то нормальный вид, - когда профессор достаточно бесцеремонно прервал меня:
        - Вы знакомы с проектом Менье?
        Хорошо, что я действительно был знаком с проектом… Именно я - не Наполеон. Поэтому я сразу понял, о чем речь. О проекте дирижабля. Между прочим, самом первом таком проекте. Собственно, Менье и считается изобретателем этого типа аппаратов. Жалко, что здесь он уже погиб, - в девяносто третьем году, под Майнцем… Но с проектом своим он все же не бегал по улицам, и у Наполеона о нем информации не было. Потому я ответил хотя и без особых раздумий, но обтекаемо:
        - Слышал. Но сам проект не видел.
        - Об этом нетрудно догадаться. Менье предлагал почти такую же схему - тоже с вытянутой оболочкой. И с баллонетом. Даже киль у него предполагался… Хотя и не такой, как у вас. И в этой идее есть здравое зерно. Однако… Как вы собираетесь крепить гондолу? Я вижу на вашем рисунке какие-то линии - очевидно, что это подвесные тросы… Но их слишком мало… Сразу видно, что вы не имели дела с аэростатами: так прикреплять тяжелую гондолу к тонкой оболочке невозможно. Именно для этого мы используем сеть из большого количества веревок, которая охватывает весь шар и распределяет нагрузку равномерно. А если пришивать стропы прямо к оболочке - и в таком малом количестве, как у вас, - они прорвут ткань…
        И тут я понял, что лопухнулся в очередной раз.
        Катенарное крепление здесь еще неизвестно. Его изобретут почти через сто лет - Дюпуи-де-Лом, во время Франко-прусской войны. И до «лапки»-усиления, нашивающейся на оболочку как раз для крепления подвесных тросов, здесь тоже еще не скоро допрут. А я намалевал конструктивную схему аэростата двадцатого века, где все находки за предыдущее столетие как раз и были реализованы. Натуральную, в общем, вундервафлю. И намалевал ее человеку, который аэростат и создал как таковой. И отдал этому делу всю жизнь, на протяжении которой обмозговал все возможные варианты, какие только приходили в голову ему и другим таким же энтузиастам. И - не додумался до таких вот элементарных вещей… Да у него мозги должно было бы вообще заклинить от того, что я ему подсовываю! Он же понимает перспективность такой конструкции! Но вот как ее сделать - не представляет! А тут какой-то умник в генеральских эполетах чиркает по бумажке… А если еще сейчас я ему расскажу о катенарном поясе и о параллельном типе подвески по образцу Парсеваля - что он вообще решит? Что я гений? Или наоборот? Он ведь потому к сетке и прицепился, что для
змейкового аэростата она абсолютно не подходит: она просто держаться на оболочке не станет… Между прочим, именно из-за этого навернулся как минимум один из дирижаблей Жиффара… То есть вся конструкция по нынешним представлениям просто нереализуема…
        Что Шарль тут же и подтвердил. Озвучив эти мои мысли вслух. Сверх того добавив, видимо, по инерции уже:
        - Что касается корзины, то итальянский аэростьер Лунарди предложил ее еще десять лет назад. Так же, кстати, как и расположение замыкающего сетку кольца под оболочкой, а не на середине ее. Но пока эти новшества не прижились…
        Каковой информацией едва меня вообще не убил… Потому как если еще десять лет назад… А воз и по сию пору еще там… То господи-боже - что еще надо, чтобы до людей доходило очевидное?! Например, до меня. Чтобы не корчил из себя всезнайку. И не лез с вещами, которых не можешь объяснить.
        - Извините, профессор, - признался я. - Я об этом не подумал…
        - Ничего страшного, - утешил меня Шарль. Наверняка уже не в первый раз произнося подобную сентенцию. - В новой области деятельности, которой является воздухоплавание, новые идеи очень часто приходят людям в голову…
        - Но выход есть, - если профессор полагал, что я на этом угомонился, то полагал он зря. - Эту схему я нарисовал больше умозрительно… Как вы правильно сказали, как человек, не сталкивавшийся ранее с аэростатами… Но тем не менее заявляю: без сетки обойтись можно!
        - И каким же способом?
        - А вот, смотрите… - я стал черкать на другом листе. По ходу дела давая рисуемому комментарии: - Если мы вдоль нижней части оболочки - как раз там, где будет баллонет - от носа до кормы… так скажем… пропустим жесткую балку… Как киль у корабля. Да хотя бы и обычное бревно. И прикрепим его к оболочке во множестве мест… Притом крепежные отверстия обделаем, скажем, медными люверсами - как на парусах, то нагрузка на каждое отдельное отверстие будет минимальная. При максимальной жесткости фиксации. А уж к этой балке мы спокойно сможем подвесить всего на нескольких тросах нашу гондолу… Хотя лучше корзину… И к этой же балке приделаем в хвостовой части стабилизаторы.
        - Позвольте, позвольте!.. - забормотал профессор. Наклоняясь над столом и, похоже, разом позабыв все свои скорбные мысли. - Как? Киль, словно у корабля?! Вы сами это придумали? Когда?
        - Разумеется, сам, - ответил я. - Только что. Разве это не очевидно?
        Ясен пень, придумал не я. А немецкий механик Франц Леппих. И совсем уже недалеко по времени - меньше двадцати лет вперед: именно по такой схеме он и строил свой дирижабль в Москве в 1812 году… Против меня, кстати, строил - против Наполеона. Так что мне сам бог велел отобрать у него эту штуку. И стать изобретателем полужесткого дирижабля. Тем более что у Леппиха все равно ничего не получилось.
        - Послушайте! - Шарль оторвался от моих каракулей и, моргая, уставился на меня. - Я не знаю, почему до такого никто не додумался до сих пор… Но вам обязательно нужно проработать проект подробнее - и непременно выступить с ним в Центральной школе государственных работ!
        Ну вот… Кажется, я таки войду в историю…
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        Париж - большая деревня…
        «Я однажды гулял по столице - двух прохожих случайно зашиб…»

1
        Центральная школа государственных работ…
        Название, да… У меня почему-то ассоциируется исключительно с «Общежитием студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца». Уж не знаю почему. Впрочем, ассоциация практически вполне по сути дела.
        Поскольку государство в этой школе решило готовить научно-технических специалистов. Ибо ни беззаветные санкюлоты, способные умирать на фронтах, ни пламенные комиссары Конвента, ведущие народ к новой жизни непосредственно на местах, ни даже многомудрые депутаты - в подавляющем большинстве ни уха ни рыла не волокут в технике. Что неудивительно: в стране едва ли найдется и миллион грамотных. Это на тридцать миллионов населения. А высшее техническое образование граждане революционеры прекратили вообще - отменив науку и разогнав Академию. Часть академиков и вовсе кончила свои дни на гильотине - как враги народа, ага… «Революции наука не нужна!»
        Но оружие производить как-то надо? Да и воевать этим оружием на одном энтузиазме не шибко удобно. Вот в конце концов двое самых умных - все-таки тоже академики! - бывший морской министр Монж и главный военспец Конвента Карно (когда он, наконец, изобретет цикл своего имени, черт побери?!) - сумели достучаться до содержимого голов народных избранников Франции и продавили идею подготовки собственных кадров. Первого нивоза третьего года республики в школе состоялся первый урок. Ну - двадцать первого декабря девяносто четвертого по-нашему…
        Подошли к этому делу серьезно. Весьма строгий конкурс был проведен по всей стране с целью отобрать наиболее способных абитуриентов. Государство оплачивало проезд из провинции и проживание их в Париже на специально подобранных квартирах, а не абы как. А самое главное - и почему Шарль именно туда меня направил - в качестве преподавателей собрали весь цвет тогдашней французской науки. Уцелевший после правления якобинцев. Практически сплошных академиков. Включая и самого Шарля. Я это все от Лаланда знаю - как-никак старик в этой среде варится. В отличие от меня. Он мне даже предлагал репетитором со студентами поработать. По математике и физике. Все ж заработок. Да мы пока с Наполеоном все никак не откажемся от идеи фикс прославиться на военном поприще. А когда мне будет время бегать по инстанциям, если я буду бегать по ученикам? Да и деньги там… С голоду, может, и не помру, но вот чем семью кормить… Так что не пошел я на это дело…
        Вот в этом-то месте и предложил мне выступить Шарль. Нехило так… Практически на Олимпе. Вот только сам предмет выступления… Ну чего там дорабатывать? Идея-то на пальцах, что называется, понятна любому… А рисовать проект настоящего дирижабля… Ну-ну. Двигатель сначала дайте. А заодно и Николая Егоровича Жуковского, чтоб теорию воздушного винта разработал. А также еще прочнистов и аэродинамиков. Чтоб поняли, о чем речь… А так - мне останется только выйти на трибуну и изобразить тот же рисунок, что я Шарлю накорябал. И все… А лет через сто какой-нибудь историк техники откопает в архиве фамилию докладчика. И буду я упоминаться мелким шрифтом в примечаниях в книгах по воздухоплаванию…
        Нет уж, если выступать перед таким ареопагом, так уж выступать всерьез. Что вот только им задвинуть? Для восприятия таблицы Менделеева тут еще материал не накопился. С физикой - та же петрушка. Да и не знаю я толком ничего по физике, что сейчас бы пригодилось: тут даже закона Ома еще нет! Но выступить-то, черт побери, хочется! И не только мне - но и Наполеону… Хотя что мы с ним с этого будем иметь - черт его знает… Сейчас же не двадцатый век. Наука нынче - удел голых энтузиастов…

2
        Черт побери…
        Который день хожу - ломаю голову.
        Не над тем, с чем выступать, - это-то я нашел…
        А над тем - не спятил ли я натурально? В смысле, на самом деле. Вот говорили мне когда-то: учи историю - пригодится! А я? И как мне теперь быть, если того и гляди мозги вынесет от неразрешимого вопроса? И ведь вопрос-то, в сущности, пустяковый. Дурацкий, даже можно сказать. А заклинило - и все тут!..
        В общем, тему для эпохального выступления я нашел. Хорошую такую тему… Фундаментальную практически… Правда, по нынешним временам она оказалась настолько абстрактной, что даже Лаланд не понял ее смысл, хотя и заинтересовался самой идеей. Ну - чисто из любви к искусству, как я сообразил. Даром что астроном - почему я, собственно, к нему и обратился: математическая помощь требовалась. А то я только конечную формулу помню. Без вывода. А что мы с Наполеоном на пару родим - так то может оказаться натуральным косяком.
        Причем не только в наши, но, что хуже, - и в нынешние времена. И прощай тогда, мировая слава! Бу-га-га… Опять же - даже простой метрической системы, то есть еще даже не «сантиметр-грамм-секунда» (про Международную с семью основными единицами уж вообще молчу) - пока что еще нету как таковой. Нету пока даже еще эталона метра - ну, не сделали его, собираются только! И выводить все нужно в местных единицах. Футы в секунду… Ы-ы… Впрочем, это уже частность - в голой-то формуле оно на фиг не нужно. Тем не менее изрядный напряг создает… В общем, попросил я Лаланда помочь с выводом. Во избежание, так сказать. Старик согласился… Посидели мы с ним вечерок, покумекали, а там погода настроилась и ему к телескопу надо стало. Но сутью он проникся… И вот через пару дней познакомил меня с помощником.
        Вот с этого-то помощника у меня крыша и едет…
        Отчего? А вот…
        Молодой парень. Двадцать лет только в январе исполнилось. Родом из Лиона, отец был торговцем шелком, в девяносто третьем, при Робеспьере, попал на гильотину (хрен знает за что - я не уточнял: чувствовалось, что парню это как нож острый, но учитывая, что был в то время небезызвестный Лионский мятеж, особо доискиваться смысла не имелось), а сын оказался в Париже и мыкался тут, примерно, как я, без гроша в кармане и точно так же никому не нужный. Явно похлебал лиха. При том, что я все-таки хоть какие-то заслуги перед Республикой имею и с детства меня никто не баловал, а он - вообще никто. Сын врага народа. Да к тому же мальчик совершенно домашний. К уличной жизни плохо приспособленный. Зато, по словам Лаланда, - математический гений. В тринадцать лет написал несколько работ по высшей математике, которые приняла Лионская академия. Причем математику изучил самостоятельно - в школу вообще никогда не ходил. Да и не только математику… Сейчас подрабатывает репетитором как раз в той самой Школе госработ, куда меня намылил Шарль, - тоже нехилая рекомендация, если подумать.
        Ко мне - который старше его на целых пять лет, да к тому же боевой генерал, да еще собирающийся выступать с докладом перед академиками! - салабон относится как к божеству. Разве что в рот не смотрит… Готов помогать исключительно из чести оказать помощь столь выдающемуся человеку, ага… Рассказы о кое-каких эпизодах из осады Тулона слушает с горящими глазами. Даже нашел и прочитал - где взял только?! - мою (в смысле Наполеона) брошюру «Ужин в Бокере» как раз тех времен. Дитя Революции, блин…
        Но самое интересное, ясное дело, - не в этом. Фамилия его - Ампер, вот в чем закавыка. Почувствовали разницу, а?.. Имя - Андре. А я - не помню, как звали ТОГО Ампера! Хоть ты тресни! И вообще - жил ли он в это время? Вот вертится что-то в голове, что позже он должен быть вроде бы в истории, но насколько позже?! Причем где-то недалеко уже совсем осталось. Так что вполне может оказаться он самый…
        И чего мне с ним делать?? Ведь у него-то не спросишь - он это или не он! В математике действительно разбирается - это Наполеон твердо определил. И не просто разбирается, а судя по всему - именно врожденное это у него. Как слух у музыканта: считает, как бог, - куда лучше Бонапарта и ведь все, черт побери, самоучкой! Натуральный вундеркинд, ей-богу, - никогда в них не верил, и вот, на тебе, пожалуйста!.. В физике - тоже волокет. Хотя никаких определенных интересов тут у него не просматривается - уж это-то я постарался проверить! Но на том, собственно, и все, черт побери!
        А если парень как раз ТОТ Ампер? А я с ним вывод формулы совсем из другого раздела физики прорабатываю?.. Да еще и про аэростат этот долбаный ему рассказал - ну к слову пришлось… И он конструкцией очень даже заинтересовался! До такой степени, что мы с ним и этот проект дорабатывать принялись - имеется у меня на самом деле, чем его дополнить, местным Архимедам мало не покажется - так что доклада точно будет два, и оба нехилых. Только что в результате-то получится? Вот свихну я его с электрического направления в аэронавтику, скажем, - и чего тогда будет?! Или мне уж заодно и электродинамику напрогрессорствовать - до кучи? А то есть у меня тут как раз кое-какие мысли: уж больно мне хочется хотя бы телеграф изобрести!.. Но если это не он - то что тогда выйдет?!
        В общем: сидим мы с ним вечерами в обсерватории - бумагу на формулы переводим. Эскизы воздухоплавательных снарядов нового типа рисуем… Считаем подъемную силу и прочность конструкции (та еще задачка при отсутствии сопромата как такового). А потом я домой иду и всю дорогу головой мучаюсь. Прямо как Федор Сумкин по пути в Мордовию: аж крышу рвет! Он? Не он? А черт его знает!..

3
        Отчаянный крик освободил меня от очередного приступа ломания собственных мозгов.
        Крик был детский. А следом за ним из темной щели переулка донесся рев:
        - А-а! Маленькая сучка! Кусаться!
        - Держи ее! Не упусти! Убежит - сам знаешь, что будет!
        Следом донесся плач. В темноте - ночь же уже, а на каждом углу фонарь не поставишь - топтались, быстро возились, шумно и злобно дышали… Если б я на все такие звуки на парижских улицах каждый раз реагировал - боюсь, большие проблемы могли бы получиться у истории. И не только в связи с Бонапартом… Да и мало ли кто там с кем что делает? Более чем наверняка - местные уличные какие-нибудь терки. Но тут уж как-то слишком деловито все звучало. Да и не со взрослыми там разбирались…
        - А ну прекратить! Отпустили ребенка - быстро!
        В темноте отчаянно пискнуло: «Помо!..» - задушенно оборвавшись на полуслове. Я разглядел несколько перепутавшихся бесформенных теней. Потом оттуда донеслось:
        - Проходи, куда шел, - не твоего ума дело!
        Голос был довольно мерзкий. И не менее угрожающий. И это мне еще больше не понравилось.
        - Ребенка отпустите, я сказал! - я сделал шаг вперед и сунул руку под пальто - за пистолетами… А, черт!..
        Зря я это забыл: пистолеты-то я продал. Чтоб было чем кормиться, пока к докладу готовлюсь (ну да: непрактичный я человек. Как и Бонапарт). А саблю с собой не таскаю - лень потому что. Ну вот и влип, похоже, - их там не меньше трех человек…
        Неизвестные, видимо, тоже это поняли. От кучи-мала, резко выпрямившись, отделилась огромная тень. И стремительно двинулась на меня. При ближайшем рассмотрении оказавшись здоровенным громилой, метров как бы не двух ростом и едва ли не такой же ширины. В сравнении со мной - просто великан.
        - А ну пошел отсюда, недомерок! - взревел гигант, хватая меня за шкирку. Судя по голосу, это и был тот, которого укусили.
        То есть - это он так думал, что хватает… Впрочем, будь я тут в своем настоящем теле - так бы и вышло: я никакой не супербоец. Даже и не занимался ничем. А последний раз дрался черт знает когда. Но вот поступать так с кадровым офицером, с девяти лет живущим в армии и не раз хаживавшим врукопашную… Да была б у меня простая палка - я бы в считаные секунды их всех тут положил. Но они явно видели мою безоружность, а мужик этот выглядел как сущий буйвол - из того, надо полагать, и делался расчет. И не так уж неправильно: кинься они все скопом, тут бы мне и конец! Но, видимо, кому-то где-то я был еще нужен - так что у меня появился шанс.
        Я сделал шаг в сторону, пропустив руку громилы мимо себя, подхватил ее и еще немного потянул в направлении движения. Потом довернул, разворачиваясь на месте. Как-то по-японски оно называется - не помню. А русский перевод: «бросок на четыре стороны света» - ну, так мне объясняли, когда показывали. Сам-то бы я в здравом уме и в собственном теле и пробовать бы не взялся. Но в тренированном теле Бонапарта - почему нет? В конце концов мы же с ним один человек? С яростным ревом, переходящим в рев недоумевающий, гора мяса, пробежав со все нарастающей скоростью по окружности и ничего не соображая, с маху влетела наклоненной вперед головой в каменную стену дома - очень кстати переулок был неширокий, да… Рев мгновенно стих. Камень содрогнулся. С этим можно было дальше не считаться - если и остался жив, то в отключке проваляется долго. Так сказать, с последующим раушем…
        Но трое других уже сообразили, что дали маху. И рванули на меня все сразу. Очень слаженно. И не с пустыми руками: у двоих блеснули кинжалы, у третьего, похоже, была дубинка.
        Дальше все замелькало, как в стробоскопе.
        Первый - тоже незнакомый с восточными единоборствами и понадеявшийся на то, что вооружен, откровенно подставился и попался на еще один прием (второй из двух мне известных) из того же арсенала - «бросок встречным ходом». Знатоки утверждают, что Стивен Сигал в фильмах для съемок с этим приемом использует только тренированных рукопашников: потому что обычный человек тут же останется без руки - настолько мощный рывок выходит. Нам с Бонапартом до Сигала далеко. Но клиент, приложившись башкой об мостовую, тоже остался лежать неподвижно. Повезло, наверное…
        А вот с двумя другими мне так легко разделаться не удалось. Они поняли, что дело нешуточное, и принялись вертеться вокруг меня, беря измором. Или выжидая удобного случая. Вполне вероятно, что долго им ждать и не пришлось бы: я и так уже был еле жив - после столь хорошо проведенной-то зимы. Поэтому я ждать не стал. Качнулся на того, что с кинжалом, отпрыгнул к вооруженному дубинкой - он как раз шагнул за мной, занося свое орудие, - ухватился за него, как за опору, и, подпрыгнув, влепил сапогом второму куда-то в район головы. Под каблуком отчетливо хрустнуло. Но на этом мое везение и закончилось. Дубинконосец оказался то ли неимоверно верток, то ли просто оступился в этот момент: опора у меня под руками вдруг провалилась, и я со всего маху грохнулся на мостовую. Практически спиной. Точнее - затылком.
        Только искры из глаз полетели. А заодно с ними - сопутствующий эффект, что ли? - опять раздался яростный рев. Или это громила очнулся?
        Потом наступила темнота.

4
        Комариный звон и полная неподвижность.
        Порка мадонна, где это я, елки-палки? Что со мной?
        - Они его убили? - рыдающий тоненький голосок.
        Кто-то трогает меня за лоб. Маленькая рука. Совсем маленькая. Очень тонкие пальцы. Ребенок.
        - Нет, клянусь ангелами небесными! Они только оглушили его! Канальи!
        От такого голоса пришел бы в себя и мертвый. Не бас… А как там следующий по шкале называется? Но в любом случае это то, что именуют «дьяконским». Или «оперным» - голосина, способный перекрыть рев урагана и артиллерийскую канонаду при полном сохранении чистоты тембра. Оставаться неподвижным, когда у тебя над ухом раздается подобный звук, - абсолютно невозможно.
        Я подскочил и сел на мостовой. И тут же схватился за раскалывающуюся голову. Но глаза у меня уже привыкли к темноте переулка, и оказалось, что падающего с улицы отблеска далеких фонарей вполне достаточно, чтобы видеть в потемках. Адаптивная штука - человеческий глаз… В общем, я хорошо разглядел ближайшее окружение.
        И слегка очумел. Да и любой другой на моем месте очумел бы тоже! Увидев склонившегося над собой - Петра Первого! С распущенными черными локонами, усатого, моргающего от усердия… В конно-егерском мундире французской армии.
        - Как ты, приятель? - Ага, та самая труба иерихонская. Он, похоже, тихо говорить и не умеет.
        Сбоку что-то шевельнулось. И там обнаружилась еще одна копна черных локонов и пара моргающих глаз. Зареванных. С чепчиком наверху. Торчащая из каких-то бесформенных лохмотьев. Девочка десяти-двенадцати лет. Сидящая на корточках. Кстати, сам я тоже с длинными черными локонами. И тоже моргаю… Что за сборище ангелов-брюнетов, строящих глазки… Однако, тем не менее, похоже, что я пока все-таки еще на этом свете: у покойников так головы не болят. Впрочем, вроде малость подуспокоилась уже. Хотя и кружится. А на затылке - шишка. И, кажется, у меня на, гм… левом бедре порез - щиплет. Я пощупал себя за задницу. Да - успел меня полоснуть тот, которого я пнул в голову. Кровь течет, но, слава богу, не хлещет. Пальто, видимо, помогло. Перевязать бы надо… И черт побери - как бы не остаться без штанов из-за всего случившегося!
        - Эй, приятель - ты меня слышишь! - мощная рука тряхнула меня за плечо. Отчего я чуть было не вырубился снова. А силен же он, черт! А самое главное - я его где-то уже видел… Не Петра Первого! А этого вот типа с гасконским (ага: уже соображать начинаю!) выговором… Где вот только?
        - Нормально все! - сказал я, отстраняя трясущую меня длань. - Штаны только порезали, ур-роды!.. Спасибо, гражданин… С этими - что?
        - Готовы! - петрообразный гасконец посторонился, и я увидел три лежащих в темных лужах тела. Да, покойники однозначно: при таком количестве вытекшей крови не живут. Стало быть, того, что попался мне на встречный ход, я не вырубил ни фига. Да и которого в голову пнул - тоже. И чего, спрашивается, приспичило в шинели ногами дрыгать? Пижон… А у этого мужика на боку сабля. Молодцом это он. Это я вот дурак - безоружным шляюсь… Надо будет впредь свою саблю с собой таскать, а то вон оно как…
        - А тот? - хотя и так, в общем, было ясно.
        - Разрази меня гром! - я чуть обратно не упал. - Как ты его уделал-то? Клянусь небесами - ты, наверное, как из пушки лупишь! У него шея сломана!
        Ну, ясен пень: влети-ка так башкой - вполне вероятный исход…
        - Так я и есть артиллерист… А вы, гражданин, кто такой будете?
        Спаситель - а уж ясно, что без него мне бы тут и кранты - выпрямился и, подкрутив ус, сообщил:
        - Командир эскадрона двадцать первого конно-егерского полка капитан Иоахим Мюрат - к вашим услугам! Гражданин?..
        Ерш твою меть…
        - Бригадный генерал Наполеон Бонапарт…
        - О?! Небеса меня убей! Тот самый?! Тулон?
        Блин. Вот она - слава! В каком-то зас… трюханом переулке встречаются двое, и эти двое не кто-нибудь, а Наполеон и Мюрат! Уж сейчас-то я его узнал: вполне похож на свои портреты… Но и Бонапарт его тоже где-то видел!..
        - Да… Только, сколько я помню, двадцать первый конно-егерский сейчас в Северной армии?
        - Так точно, гражданин генерал! - Будущий маршал скорчил какую-то непонятную мину и поскреб у себя в шевелюре. - Ребята задают перцу интервентам! А мне вот пришлось… по личным делам… Да я слышал, у вас и у самого были неприятности?
        А… Вот теперь я его вспомнил! Якобинский клуб года два или три назад… Тогда он был, кажется, еще вообще солдатом. Я его рядом с Маратом видел. В качестве охранника, что ли? Очень он тогда часто зыркал по сторонам и все время хватался за рукоять своей сабли.
        - Что - серьезные проблемы?
        - Да не то чтобы серьезные… Но еще осенью могли арестовать. А сейчас… Не знаю даже - такое впечатление, что я никому не нужен, разрази меня гром!.. Хлопочу о восстановлении в полку, но пока без результата…
        - Ну, уж я-то бы вас к себе обязательно взял, капитан… Беда только, что мы с вами в одинаковом положении: никому не нужны бывшие якобинцы! Ну да, это дело такое… А вот кого мы с вами спасли от апашей, а?
        - А извольте видеть, гражданин генерал! Двое прелестных птенчиков!
        Двое?

5
        Ну да… Аккурат за девочкой - мне пришлось сильно вывернуться, чтобы увидеть, оттого сразу и не заметил - сидит, скорчившись на мостовой, еще одна фигура. Мальчик, судя по всему. Чуть постарше, наверное. До нас, такое впечатление, ему нет никакого дела. А чего он руку баюкает?
        - Что с ним? - я попытался встать. С некоторыми усилиями это мне удалось. Правда, тротуар как-то ненадежно пружинил под ногами и задницу ощутимо начало печь, но это были сущие мелочи.
        - Мари-Луиза говорит, что у него рука сломана! Эти мерзавцы, сгори они в преисподней, слишком грубо с ним обошлись - и он потерял сознание!.. Вот только недавно очнулся…
        Девочка молча истово закивала в подтверждение.
        Угу… Шустер кавалерист… Уже и познакомиться успел… Или это я долго в отключке провалялся?
        - Вы где живете, Мари-Лу? - припадая на порезанную ногу, я дошкандыбал до мальчишки и, шипя сквозь стиснутые зубы, опустился рядом с ним на колено. И только после этого уже сообразил, что вопрос мой дурацкий: если дети в полночь таскаются по улице - где они могут жить?
        - Нигде… - подтвердила девчонка.
        Парня же, похоже, конкретно ничего не интересовало, кроме замотанной в тряпье руки. Хреново… А под повязкой-то лубки… Похоже, ему доктора надо - как бы не нарушилась фиксация перелома… Жаль только - скорой помощи в этом веке еще не изобрели. И где я вам тут найду врача посреди ночи? Да и денег у меня на врача нет… То есть на врача-то вполне хватит, а вот потом доставать где-то придется… Хотя погоди-ка…
        - Капитан - вы этих обыскали?
        Судя по реакции, нет. А зря. В нашем положении нос воротить не стоит…
        - Ну-ка, давайте глянем… Трофеи нам могут весьма пригодиться…
        Обыскивать жмуриков тем не менее пришлось одному Мюрату: я из-за своей ноги не отличался сейчас большой ловкостью - в сапоге уже хлюпало. Так что, в конце концов, после завершения шмона будущий король Неаполитанский вынужден был еще и перевязывать мою… Мой афедрон, в общем. Та еще операция посреди улицы, надо сказать… Впрочем, на первое время Иоахим вполне справился. Дома потом перевяжу по-серьезному… С лекарствами в этом веке тоже, конечно, полный голяк, но у Наполеона давно уже выработался свой прием военно-полевой медицины - причем с детства еще: пропитать тряпку морской или просто соленой водой и намотать на рану - вполне, как он успел убедиться, помогает. А я, пожалуй, к тому водки добавлю - для надежности. Да не внутрь, блин - а на порез!..
        Трофеи же нам достались неожиданные. Даже большие, чем я предполагал. Кроме двух кинжалов и палки, залитой свинцом (подумав, я реквизировал ее себе в качестве трости - чтоб не так нагружать раненую конечность), у отправившихся к праотцам апашей обнаружился достаточно полный кошелек (не ахти сколько, но часы теперь можно не закладывать пока!), и кроме того - вполне исправный пистолет! Что было уже достаточно серьезно: обычные гопники такое оружие с собой не носят. И не по каким-то особым причинам, а просто не воровской это инструмент. Времена нынче все-таки буколические: если прохожие слышат в переулке крик зарезаемого - они бросятся наутек, а вот если грохнет выстрел - все наоборот, соберутся поглазеть, кто это тут палит. Литет мента такой… Оттого криминальный элемент огнестрелом и не пользуется. Тогда на что он этим?
        - Кто ж они такие-то?
        - Мари-Луиза сказала, что эти бандиты, разорви их к чертям, держали их у себя. А они от них сбежали! И руку ее брату сломали там… Разбойники их искали и вот нашли!..
        Вот пострел - и тут поспел! Я даже и не думал, что он ответит… Интересные, однако, апаши… Дети-то им зачем? Впрочем, ладно, сейчас точно не до этого: сейчас - доктор! Но вот то, что бандюки детей искали…
        - Вот что, капитан! Вон там, я вижу, - сточная клоака. Давайте-ка наших жмуров - туда! И без разговоров: лучше будет, если они пропадут без следа, а то не нравится мне что-то эта история!..
        Пока Мюрат, сердито сопя, стаскивал трупы в канализацию (особенно ему пришлось напрячься с громилой), я прохромал к Мари-Луизе, пересевшей теперь к брату и осторожно гладившей его по здоровому плечу. Мальчишке было худо. До слез. Так что можно было оценить, насколько беспокоит его рука. Но он крепился. Молодец…
        - Держись, парень, - сказал я, опять опустившись на колено. - Сейчас мы отправимся все ко мне домой, позовем доктора - и доктор тебя вылечит. Будешь как новенький!
        - А они нас больше не найдут? - жалобно спросила девочка, всхлипывая из солидарности с братом.
        - Ну, эти больше никого не найдут!
        - А там еще такие же есть! - возразила Мари-Луиза. - Там в доме больше людей живет!..
        - Но эти же не успели никому рассказать? Откуда другие узнают? - гм, что-то мне все сильнее оно не нравится. Полицию, что ли, навести на эту малину (а то, что там блат-хата, можно не сомневаться)? Вот только по какому адресу сие гнездо находится? - Не бойся - вам ничего не угрожает! Да и зачем вы им?
        - Они там много детей держат! Калечат - и нищим продают… И руку Анри для этого сломали… Они не ожидали, что он со сломанной рукой убежит, а Анри смелый, потому мы и смогли удрать!..
        Смотрю на руку парнишки внимательней. А ведь это не лубки сместились - это ему именно так ее и сложили после перелома. Черт!..
        Ерш твою налево!..
        Кажется, в полицию тут идти бессмысленно…
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Ученик графа Калиостро
        «Я не волшебник. Я только учусь»

1
        Идти в полицию бессмысленно вот почему…
        Филерская служба - несмотря ни на что - в Париже действует весьма прилично. Никакие революции ей не помешали. И про данную затею они не знать не могут. Потому как если там детей калечат и нищим продают - это не маньяк-одиночка балуется. Это бизнес налаженный. И не первый день действующий. К гадалке не ходить.
        А раз знают и не принимают мер - значит, схвачено у них все. И если я такой весь из себя благородный явлюсь в околоток и начну правосудия требовать… Ну-ну. Да хоть в полицейское управление всего Парижа… Та еще контора: было время, когда они сами детей похищали - причем среди белого дня! - не так уж и давно, в народе это хорошо помнят. Не хуже истории с Жилем де Рецем. Только в отличие от Синей Бороды тут концов отыскать не удалось. Поговаривали, что за всем стоял лично король - не последний, а из ранешних - и в общем, не без оснований… Так что в каком-то смысле дело почти традиционное… Ур-роды ублюдочные!..
        В принципе, конечно, можно было бы обойтись и без полиции…
        Революционная практика последних лет выработала свою собственную модель правосудия… Еще год назад реально было зайти в ближайшую секцию, взять там наряд национальных гвардейцев - и вломиться в этот гадюшник вооруженной силой. Тут бы справедливость восторжествовала по полной программе - никого б даже до гильотины не довели… На соседних фонарях повесили. Со вспоротыми животами. А то и просто головы поотрубали подручными средствами. И таскали бы их потом на пиках на радость простому люду… Жутко не любили якобинцы всякие проявления Порока, порожденного Старым Порядком. И боролись с ними неукоснительно, ага… У Робеспьера Справедливость пунктиком была… Именно вот так: с большой буквы…
        Беда только, что ничего хорошего из этого пунктика не вышло.
        Как мы можем видеть, так сказать, на имеющемся перед нами наглядном примере, да… Подозрительных ловили и гильотинировали пачками каждый день - без всякого различия пола, возраста и сословий: стариков, женщин, детей, загреметь на Площадь Революции, где производились казни, можно было с легкостью необычайной - а блат-хата эта как была, так и осталась нетронутой. Не заметили в пылу революционного рвения, ага… И именно поэтому, боюсь, смысла идти в тамошнюю секцию нет по той же причине, что и в полицию: там тоже все схвачено. Причем еще с якобинских времен, а может, и с дореволюционных: эти гниды явно давно там сидят, и всех, от кого их безопасность зависит, - наверняка прикормили. Да и секции парижские после Термидора стали далеко уже не те… Права им урезали весьма сильно. Практически - до нуля. И всерьез поговаривают вообще о полной отмене и создании вместо них департаментов, о чем тогда в трактире тот Данила поминал - хотя пока еще не отменили… Одним словом, хорошая р-рэволюционная идея - пойти в секцию. Вот только результат не гарантирован…
        Нет, тут придется самому разбираться! И я уж вам разберусь… Мало не покажется…
        В рамках этой задумки весь путь до моей квартиры (громко, конечно, звучит для меблированных комнат, но куда от правды денешься - квартирую я там!) я проделал в компании Мари-Луизы, расспрашивая ее о подробностях их злоключений. А Мюрат, соответственно, нес на руках ее брата. И неизвестно еще, кому из нас пришлось легче. Ибо мальчику было больно. А девочка просто боялась. И нам с Наполеоном пришлось приложить все наше, без хвастовства, немалое обаяние, чтобы ее разговорить. И услышать в процессе весьма много интересного из жизни Франции текущего периода… Хотя нельзя сказать, что ничего подобного ни мне, ни тем более Наполеону не было ранее известно, но… Нет, глубоко правы были китайцы с их проклятием про эпоху перемен!..
        Престранное, надо полагать, со стороны было зрелище… Идет по улице здоровенный кавалерист со стонущим ребенком на руках. А следом - весело болтающие хромой коротышка, опирающийся на палку, и похожая на чучело девочка… Причем время от времени вся компания еще и присаживается отдохнуть - в основном из-за моей ноги. Хотя и Мюрат не отказывался… Боюсь даже, что предпринятые мной меры по сокрытию трупов на месте происшествия после такого марша через пол-Парижа потеряли всякий смысл: при желании проследить путь нашей ретирады не составило бы особого труда. Одна была надежда - на позднее время. И освещение уличное плохое, и прохожих не так уж много, а если двигаться, держась у стен, так и вовсе можно остаться незамеченными.
        Ну, нам повезло: добрались мы благополучно. Хотя я и дал пару петель по наиболее темным закоулкам - так, чисто из паранойи… Бог, как известно, хранит пьяных, лунатиков и американскую армию - ну и нас, видимо, по ошибке, не разглядев впотьмах, принял за кого-то похожего… Даже заготовленную мной на всякий случай для квартирной хозяйки легенду, что это мои малолетние брат с сестрой, попавшие в неприятности, применять не пришлось: никто нам на лестнице не встретился. И мы проникли в мои апартаменты беспрепятственно.
        - Благодарю вас, капитан! - обратился я к Мюрату после того, как он положил мальчика на мою кровать. - Вы поступили весьма благородно, придя на помощь несчастным детям! А кроме того - вы спасли жизнь и мне… Поверьте - я этого не забуду…
        - Это долг любого честного гражданина, мой генерал! - перебил меня герой.
        - Но я вынужден просить вас еще об одном одолжении…

2
        А кого мне еще было отправить за доктором? Не самому же идти с хромой ногой… Так что Мюрата мне в этом смысле явно бог послал.
        А я остался сидеть с дитенками. Тоже развлечение… Поскольку мальчишке нисколько не полегчало. И он все так же продолжал баюкать руку, постанывая сквозь зубы. Похоже, что перелом ему таки потревожили в потасовке…
        Машинально я потрогал у Анри лоб. И с удивлением обнаружил, что он холодный. И уши с руками тоже. И у сестренки его эти части тела температурой были как ледышки. Зомби, ага… Восставшие из мертвых. Инфернальная мистика в декорациях революционного Парижа. Публика визжит от страсти!.. Однако объяснялось все гораздо проще: не май месяц пока еще на дворе. Наверняка промерзли оба до основания…
        - Ну-ка - разувайтесь для начала! - распорядился я. - А то только простуды нам с вами тут еще не хватало!
        Сам же в это время принялся растапливать печку. Благо было еще чем… Когда за чугунной дверцей загудело пламя, ребята были уже босые, и, как я и предполагал, ноги у них оказались сырые, а чулки и башмаки мокрые. Что, в общем, и неудивительно: башмаки разве что по названию могли считаться обувью, а так больше на дуршлаг походили - дыра на дыре и на несколько размеров больше, чем надо. Где они их вообще взяли… Впрочем, в нынешнюю эпоху и такие обноски за счастье считались - многие и вовсе в деревянных колодках ходят, которые сабо называются… А что поделать? Нету здесь пока обувной промышленности! Поголовный индпошив… Вот и носится обувь до тех пор, пока не развалится. По ходу дела передаваясь все менее имущим слоям населения. В конце концов превращаясь в подобное сито…
        Черт побери! Как ребятенки вообще еще здоровы, если таскались по городу практически босыми в такую погоду? И ведь не один день: Мари-Луиза по дороге мне успела рассказать, что сбежали они почти неделю назад. Ютились где попало, питались черт-те чем… Да и до того тоже была у них целая эпопея… Вполне впечатляющая. Хотя совершенно типичная для эпохи войн и революций… Только недавно я одну такую уже выслушал - от Ампера… Вся разница лишь в том, что эти двое были не из Лиона, а из более южных и знакомых мне мест - из Марселя. Неблизкий, конечно, свет от Парижа, но это, в сущности, такие мелочи… А так… Марсельский мятеж, семья средней руки торговца. Отец как раз отправился с товаром по Франции (анекдот, с нашей точки зрения, но так оно и было: купцы воюющих сторон свою коммерцию не прекращали во время боевых действий. Правда, на свой страх и риск. Вот и отцу Мари-Луизы и Анри не повезло…), и больше про него никто ничего не слышал. После подавления мятежа семья оказалась без средств. И мать решила перебраться в столицу - к какой-то дальней родне. Но по дороге заболела. И скоропостижно скончалась. Похоже,
не то холера, не то тиф, по нынешним временам вещь вполне обычная… А дети сумели добраться до Парижа, где и выяснили, что родственники казнены еще во времена террора. Ну и оказались полными беспризорниками… И умудрились как-то выжить…
        Нет, все-таки люди в прежние века крепче были… Ага… Поскольку слабые просто вымирали в раннем детстве. Естественный, мать его, отбор…
        К счастью, в данном случае до летального исхода было еще неблизко. Мокрые вещи я отправил на печку - сушиться. А мокрые конечности растер подвернувшейся старой рубахой. Теперь самое время было бы этих детенышей покормить. Хотя бы хлебом с сыром, которые у меня имелись. А уж утром озаботиться купить молока. Но вот беда - Анри мне не нравился все больше. Точнее, его состояние.
        Обезболивающего бы ему чего-то дать… Чего вот только? В эти времена с анестезией полный швах. Нету совсем. Разве что киянка… Попадалась мне в своем времени статья на эту тему… И Наполеону случалось сводить знакомство с госпиталями. То еще впечатленьице… Бр-р… Да и не действует эта штука долговременно - полчаса, потом пациент очнется и все пойдет по новой. Отягченное еще и головной болью… Можно бы, конечно, накормить его гашишем. Или опиумом. В аптеках здешних эта дурь продается. Как средство не то от поноса, не то от простуды… Да только где посреди ночи работающую аптеку искать? Может, у доктора чего будет с собой? А если не будет? Парню-то, похоже, все хуже становится. Того и гляди - кричать начнет. А к чему могут привести истошные вопли ночью в доходном доме? Ага… Буквально - привет от радистки Кэт… Хотя рации у нас и не имеется, но погореть таким образом будут все шансы…
        Коньяку ему дать? У меня еще полбутылки оставалось - той самой, из ресторана… Ну так ведь тоже надолго не хватит. Только напою парня…
        Правда, был еще один способ… Причем - вполне доступный. И чем наиболее удобный - за ним никуда не требовалось идти. Мне даже применять его доводилось… Там, в будущем. Вот только обезболивал я порезы, ожоги да зубную боль - с переломами никогда не сталкивался. И не профессионал я, даже не любитель - так, баловался…
        Но Мюрат с доктором все не появлялся и не появлялся. А на мальчишку жалко было смотреть… И в конце концов я решился. Попытка, как известно, еще не пытка. Да и хуже уж никак не будет - чем просто так сидеть и смотреть, как малец мучается… Поэтому я с самым решительным видом уселся на край кровати и сказал:
        - Давай-ка я твою боль уберу. Пока доктор не пришел. Да и потом пригодится… Это одно старинное корсиканское средство, которое я знаю. Мари-Лу - сиди тихо и не мешай… А ты, Анри, ляг как тебе удобней и смотри мне в глаза. Ничего делать не надо - просто смотри внимательно. Можешь моргать, шевелиться, разговаривать, но только все время следи за моими зрачками. Не отрываясь. Обрати внимание на то, как отблескивает в них огонек свечи и постарайся не упускать его из виду…

3
        Гипноз, да… «Всем - спать!!!» Привет от доктора Кошмаровского…
        Все, типа, так просто: посмотрел в глаза пациенту пронзительным взглядом - и готово!.. Немые начинают ходить, а глухие отбрасывают костыли! Материализация духов и раздача слонов…
        Во всяком случае, Наполеон внутри меня в очередной раз впал в экстатическое состояние по поводу достижений науки будущих веков: уж для него-то, как сына своего времени, гипноз был восточной сказкой в чистом виде. То есть - относился к самым настоящим чудесам. И то, что в будущем - как он понял - каждый человек может… Ага. Счаз-з! Вот лично попробуйте, ваше превосходительство!
        То есть существует, конечно, бессловесное внушение. Но это либо врожденная способность - достаточно редкая, либо очень высокий мастерский уровень, достигаемый серьезным обучением. Иначе бы чудотворцы торчали на каждом углу, и была бы у нас не жизнь, а сплошное сказочное фэнтези… Или бы вечный каменный век. Как у всех родо-племенных народов, где институт шаманов сохранился в нетронутом виде. Хотя у шаманов техника внушения не самая эффективная. Вот типа как раз, как у меня: два притопа три прихлопа… Пусть даже эти притопы сводятся к болтанию языком. Все равно требует усилий. Нужно же в процессе держать себя твердо и уверенно, чтобы пациент не сомневался, что ты знаешь, что делаешь. Но если знаешь-то не очень… И буквально шаришь на ощупь… Тогда поневоле станешь контролировать каждое свое слово, движение и интонацию. А это не так легко, как кажется.
        Бонапартия, однако, эта моя лекция, прочитанная самому себе, не убедила. И к сеансу внушения он приступил с неумеркшим энтузиазмом, который мне же еще пришлось вдобавок и подавлять - организм-то один. И подпрыгивать на заднице от нетерпения, высунув язык, самому гипнотизеру вовсе не обязательно. Что нисколько не упростило мне задачу…
        Правда, с детьми в этом отношении легче - у них степень внушаемости повышенная. Иначе я б не отважился на данную авантюру. Но и так напрячься пришлось изрядно. От усилий у меня даже рану на заду дергать начало. Однако парнишку я в нужное состояние все-таки ввел (к вящему восторгу Наполеона). Боль у него прошла: он расслабился и из «позы эмбриона» перешел в положение человека, нормально лежащего на спине. Слава тебе, господи… И именно в это время - ну ни раньше ни позже! - на лестнице загрохотало неожиданно большое количество ног, под аккомпанемент голоса Мюрата. А следом раздался стук в дверь. Ну исключительно кстати!.. Три тысячи чертей!
        Но еще больше я озадачился, когда за открытой Мари-Луизой дверью обнаружилась вся известная мне часть тутошней русской диаспоры. В полном составе. Все четверо (не включая Мюрата). Причем весьма негативно настроенная, судя по выражениям лиц. И у всех без исключения в руках были палки. Вроде той, что нам досталась от бандитов. Лишь по чистому снобизму именуемые светской публикой «тростями»… А принимая во внимание взъерошенный и воинственный вид Мюрата, далеко не все в процессе вызова врача прошло гладко. Правда, Евгений, державшийся несколько впереди, имел при себе объемистую сумку с так называемым «кошельковым замком», в которой мы с Бонапартом без труда опознали медицинский саквояж. И, следовательно, мое поручение Мюрат все же выполнил… Только какого черта они приперлись всей толпой? Я на это никак не рассчитывал…
        - Братцы, в чем дело? - поинтересовался я. - Я же одного Евгения просил прийти…
        - В чем дело?! - высунулся вперед Данила. Запомнившийся мне агрессивностью еще по ресторану. - А коли хватают посреди ночи да тащат неведомо зачем через весь город - это ништо будет?!
        - Как это - неведомо зачем? Лежи спокойно, все в порядке… - последние слова относились к Анри, естественно, заинтересовавшемуся происходящим. - Разве капитан вам не сказал? - Я посмотрел на Мюрата и понял, что второпях заговорил по-русски. Тьфу ты!.. Пришлось переходить на «родной „парле ву Франсе“»: - Иоахим, вы что, не объяснили?
        - Никак нет, мой генерал! - честно выпалил бравый вояка. - Объяснил, что у нас раненый с переломом! Но они отчего-то не желали, чтобы доктор шел - пришлось пригрозить!
        Блин… Вот же решительный офицер!.. На мою голову, блин… Причем к тому, похоже, сейчас и склонялось…
        - Ничего себе - пригрозить! - Данила тоже заговорил на французском. - Да мы решили, он Евгешу арестовать пришел - так он выражался!
        - Уймись, оглашенный! - попробовал урезонить приятеля Евгений. Но будущий архитектор и не подумал останавливаться.
        - Да что «уймись»! - вскричал он. - Чего он до нас прицепился?! То в ресторане, то теперь! Своих французов ему мало? Их бы и гонял по ночам! Что ты ему - прислуга, что ли?!
        - Уймись, говорю! - Евгений ткнул буйного приятеля локтем. А Петр с Алексеем с двух боков зашипели что-то в уши. - Я клятву Гиппократа давал! Зовут - должен идти! Извините, гражданин генерал… Но ваш сумасшедший адъютант и в самом деле действовал скорей голосом, чем доводами разума… Вот мои товарищи и решили меня сопровождать. На всякий случай…
        Да, удружил мне Мюрат. Уж на что на что, а на разборку я точно не закладывался, когда за доктором посылал!
        - Так! Стоп всем! - скомандовал я, перебив опять пожелавшего что-то сказать Данилу. - Здесь раненый ребенок, которому нужно оказать помощь! Ваши претензии я готов выслушать, но - позже! Доктор Евгений, идите сюда. Я покажу вам травму и объясню, что происходит. Остальных всех попрошу заткнуться и не мешать до конца лечения!
        Как ни странно - подействовало…

4
        - Да, теперь я верю, что вы ученик графа Калиостро, - сказал Евгений.
        - Ум-гм… - ответил я, катая языком во рту коньяк и стараясь не сидеть на свежезаштопанной ягодице. Все-таки гад этот полоснул крепко - пришлось шить. Хотя Наполеон и возражал - ибо считал рану мелочью. Да и я, в общем, тоже не горел желанием… Но доктор настоял. Ну и вот… - Мгу-м…
        Ну, после того, как операция по перекладке костей прошла без единого вскрика, а затем пациент по моей команде послушно уснул до утра… Вместе с приткнутой под боком сестрой… Пришлось объяснять, да… И вовремя я вспомнил про так удачно выскочившего давеча Джузеппе Бальзамо. Складно все получилось. Приснился он мне, значит, во сне. И передал кладезь бесценной премудрости. Заодно со знанием русского языка… На всякий случай, да…
        В доказательство пришлось кое-что рассказать. Про тот же гипноз. Что оказалось, кстати, не так просто из-за нынешних представлений о человеческой психике, точнее, из-за полного их отсутствия в нашем понимании. Да при том, что сам я ни с какого боку не психолог. И обучался у таких же доморощенных колдунов… Можно представить, что у меня получилось. Но в сравнении с существующей теорией «животного магнетизма» Месмера - несомненный шаг вперед в деле научного подхода. А уж когда я, дополнительного эффекта ради, продемонстрировал классический опыт превращения в бревно с главным оппозиционером Данилой - поймать его на основной акцентуации не составило особого труда, хотя и потребовало опять же от меня усилий и времени - у народа и вовсе вышибло днище. В смысле - развеялось всякое недоверие.
        Так что я срочно вынужден был отработать задний ход: объяснить, что толку от всех этих бесценных знаний - шиш да маленько. Как мы можем видеть на примере самого Калиостро, сидящего нынче в тюрьме. И что становиться ни всемирно известным колдуном, ни балаганным фокусником у меня нет ни малейшего желания. Хорошо еще, в связи с революцией можно стало не опасаться инквизиции. А то ведь и «учителю» моему в совсем еще недавние времена пришлось делать ноги из Парижа именно по этой причине. И поэтому лишней славы мне не требуется…
        В общем - вторая встреча с соотечественниками прошла не в пример лучше, чем первая. Можно даже сказать, хорошо посидели… Правда, выпивки было не так уж много. Но оно, пожалуй, и к лучшему… Заодно, кстати, выяснилось, в чем заключалась причина так озадачившего меня возмущения. Оказывается, именно сегодня у Евгения были именины. И народ их праздновал, когда Мюрат вломился в докторово жилище! Анекдот. Пришлось мне, как виновнику срыва торжества, пообещать накрыть поляну. Попозже, правда, - из-за отсутствия финансов. Или сводить всю компанию в Театр Революции - бесплатно, если будет такое желание. Народ, пораженный в самую пятку такой моей щедростью, обещал подумать…
        Но и ребята, если честно признаться, меня удивили…
        Уже когда расходились под утро, вылизав опустевшую бутылку, обнявшись и клянясь во взаимной любви и вечной преданности Революции (ну, вот такие вот времена тогда были), Евгений спросил:
        - А что вы намереваетесь делать с теми бандитами, что изуродовали мальчика?
        А я, будучи к тому моменту не совсем уже в своем уме, ответил:
        - Дык что… Нанесем им неофициальный и очень недружественный визит… Не совместимый с их дальнейшей жизнью. Что же еще?
        И представляете, что мне после такого заявления сообщил этот представитель самой гуманной профессии?
        - Вы не будете возражать, если мы составим вам компанию?
        Нет, все-таки в каждом времени - свои нравы!..
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Знак Зорро
        «Принимая на себя функцию правосудия - поневоле где-нибудь да обязательно нарушишь закон!»
        Аксиома Флоризеля

1
        Опять сидим с Ампером - считаем.
        А что еще делать, пока задница не зажила? Так хоть время с пользой потратить, покуда выздоровею.
        Кстати, этот вундеркиндер тоже собрался идти с нами на дело. Ну, пришлось ему рассказать потому что. Деваться было некуда: он на следующий день сам ко мне заявился. Настолько я заинтересовал его, оказывается, своими научными, блин, идеями, да… И застал тут, естественно, преинтересную компанию… Меня, дитенков, обалдевшего от всего Мюрата и еще более обалдевшего от всего Жюно, который тоже как раз завернул на огонек по причине того, что ему папаша денег отстегнул. Вот он и решил угостить боевого товарища - меня то есть - обедом. А тут - такое!..
        Причем Жюно на меня обиделся. Из-за того, что я ему ничего раньше не сказал про свою связь с Калиостро, блин… Как я ни клялся, что, мол, я и сам не верил, что оно всерьез, - убедить до конца явно не сумел. А тут еще и Мюрат рядом, про которого Жюно, само собой, тоже ничего допрежь не слышал - хорошая приправа для дружеского объяснения! Они вообще, похоже, близки были к тому, чтоб подраться, - за право быть особой, приближенной к императору, ага… И только наличие моей священной персоны их от этого удержало. А в дополнение - еще и Ампер является. Поинтересоваться, когда мы продолжим проект управляемого аэростата разрабатывать… И все объяснения приходится начинать сначала! Причем этим двоим - Мюрату с Жюно - еще и про аэростат. Дурдом!
        И кой только черт меня дернул с этим аэростатом прогрессорствовать? Ограничился бы тем, что Шарлю начеркал - так нет! Слишком просто показалось!.. Вот теперь и расхлебывай!..
        Впрочем, идея и в самом деле была слишком заманчивой…
        А самое главное - осуществимой! Во всяком случае, Соломон Эндрюс - автор этой штуки, реализовал ее на практике аж в шестидесятые годы девятнадцатого века. А через сто лет - в шестидесятые двадцатого - ее воспроизвели и убедились, что все работает. И ведь просто-то все как! Чтобы двигать аэростат, нам нужна какая-то сила, которая приводила бы его в движение. На привычных нам дирижаблях для этого используются двигатели. И считается, что без них - никак. Но ведь аэростат сам по себе располагает вполне себе реально движущей силой! Только движет она его по вертикали. Вверх - подъемная сила газа, вниз - всем известная сила тяжести. И силы эти совсем неслабые: один кубометр водорода создает тягу в один килограмм. А если в оболочке таких кубометров тысячи… Причем тяга эта регулируемая: сколько нам надо, столько можем и задать. Во всяком случае, Эндрюс на своем «Аэроне» спокойно ходил против ветра. Без всякого двигателя!
        Все еще непонятно - как? Да проще пареной репы. Суть вот в чем. Если у нас имеется круглый воздушный шар, упрощенно говоря, так он и будет двигаться только вверх-вниз. Но вот если у нас аэростат с вытянутым корпусом и развитым оперением… А еще лучше - с корпусом, как у камбалы, сплюснутого сечения… То в результате по законам аэродинамики при асимметричном расположении центра тяжести - попросту говоря гондолу мы подвесим не по центру а со смещением - эта штука при движении будет отклоняться от вертикали! При наличии у нас на хвосте стабилизаторов с рулями - в нужном нам направлении! Причем тягу мы можем получить очень даже нехилую: в зависимости от того, какого веса балласт сбросим. Сбросим килограмм - получим килограмм и поплывем о-очень медле-енно-о-о… Сбросим тонну - получим и тягу в тонну, и понесемся со свистом. И то же самое при спуске: сколько водорода из оболочки выпустим - с такой силой тяги и будем снижаться. Таким образом, имея на борту необходимый запас балласта и газа, мы можем летать очень даже на приличные расстояния. А если кто-то подумает, что расход получится очень уж большой… Так
те же пресловутые немецкие цеппелины чуть не половину где-то объема несущего газа тратили за время налета на Англию - десятки тысяч кубометров. Потому что он требовался, чтобы нести необходимый запас горючего - десятки тонн, и по мере выработки бензина становящийся лишним водород необходимо было травить из оболочки. И никакого проку от этого не было. А по способу Эндрюса мы просто используем это дело для полета.
        Ясен пень - никакой особой быстроходности тут добиться не получится. Впрочем для дирижабля оно не критично - у них предел где-то в районе сотни кэмэ в час. А так - самое расхожее - несколько десятков. Выжмем мы здесь хотя бы столько же, не знаю. Но на десяток-другой надеяться можно вполне.
        Вот этой идеей я и заразил сдуру Ампера. А он проникся. А теперь мне пришлось еще все то же самое объяснять и для Жюно с Мюратом. Но тут, по счастью, эффект вышел не столь захватывающий. Все ж ребята простые солдаты - не из ученой братии. Потому новых энтузиастов аэронавтики на свет не появилось. Зато, кажется, удалось примирить их между собой. Поскольку теперь оба стали смотреть на меня одинаково преданными глазами - не иначе как уверовали в то, что в голове моей завелись-таки опилки… В смысле - тайные знания. Ну - хоть какая-то польза…
        А Ампер, как я уже сказал, выслушав подробности приключившейся со мной ночью истории, решительно заявил, что желает влиться в наши ряды борцов с бандитизмом. Я даже не ожидал от него такого порыва. Ну все-таки: домашний мальчишка, ботан по терминологии будущего - а тут ни секунды не раздумывал. Нет - все-таки раньше люди были не те, что потом…

2
        В общем, сидим мы с Ампером, считаем. Чтоб времени зря не терять.
        Детенышей, дабы не мешали, забрал Евгений - пристроил к своей знакомой вдовушке. Там им всяко удобнее, чем в моем берлогове. Да и наблюдающий врач как бы ближе, а это тоже немаловажно. Денег на прокорм - чтоб не объедали добрую женщину - отстегнул Жюно. Из свежеполученного от родителя пансиона.
        Пока на первое время хватит. А там надо будет что-то придумывать… Ибо с детским призрением в стране - полный швах… Господа-товарищи революционеры упразднили все детские приюты как продукт прогнившего самодержавия, а заместо них устроили такое, что я даже не знаю, как обозвать… Они детей раздали в частные руки, так сказать. На воспитание наиболее достойным гражданам. Чтоб как лучше было. А получилось… Как всегда. У кого средств не стало на исполнение этой почетной обязанности, у кого с самого начала никакого революционного энтузиазма не было. А у кого он на третьем году республики иссяк… В общем - только для немногих приемные семьи стали действительно семьями. С остальными вышло… Там уж как кому повезло. Многим - не очень.
        Правда, некоторое количество приютов все же осталось… Каким-то чудом. Если кому-то удалось заполучить поддержку членов Конвента. Или ставших натурально подпольными - существующими на одном энтузиазме персонала. Но их считаные единицы, и они переполнены. И так просто туда человека не пристроишь. Тут, впрочем, обещал посодействовать Петр Верховцев - тот самый студент-математик, учитель которого как раз и оказался депутатом Конвента. И Петр обещал с ним поговорить - может, удастся ребят куда определить. Петр уверяет, что учитель его человек весьма отзывчивый. И более того, в Конвенте занимается вопросами народного образования, а значит, вопрос этот вполне по его части. Во всяком случае - близко.
        То есть приюты как раз он и разогнал. Хорошо, по крайней мере, что не лично… А теперь вот помогает справиться с последствиями, добрая душа… Оксюморон, блин… Занятный тип. Жильбер Ромм. Врач, математик, между прочим - создатель того самого революционного календаря. Что для меня новость, поскольку в будущем я про этого Ромма ничего не слышал. А вот Наполеон в курсе дела. И даже кое-какие подробности добавил, от которых я малость обалдел. Оказывается, этот Ромм - учитель того самого Павла Строганова, «гражданина Поля Очера» по-революционному. Семь лет прожил в семье Строгановых в Питере. И по России даже поездил вместе с учеником. А потом вот во Францию его привез - ну, типа, Европу посмотреть. И неизвестно, чем бы оно кончилось, да папа-Строганов, когда дела в Париже совсем сошли с нарезки, сына домой вытребовал. От греха подальше… Бонапарту эта информация известна была как посетителю Якобинского клуба. И чем там дальше дело кончилось, он не знал. А я - не помнил. Смутно только брезжило что-то в голове, что все там потом у Строганова было хорошо и он даже карьеру сделал. Но какую и как - хоть убей,
не вспоминается!.. Ну да не об том сейчас речь.
        По-русски этот Жильбер, по словам Петра, говорит вполне прилично. На чем они вроде как и познакомились. А по убеждениям - принципиальный республиканец. Голосовал за казнь короля. Один из последних монтаньяров - членов «партии Горы» - в Конвенте. Даже непонятно, как уцелевший после термидора. Видимо, чисто потому, что образованием занимался, а не идеологией - вот и не стали безобидного учителишку устранять. Старается отстаивать интересы простого народа на заседаниях. Но по обмолвкам Петра я понял, что удается это не очень. Что тоже неудивительно: не того плана интересы были у людей, свергших Робеспьера, чтоб о народе заботиться. Их больше собственная мошна беспокоит. В плане ее набития.
        Что тоже, в общем, если подумать, нисколько не удивительно…

3
        Вантоз - месяц ветра. По тому самому революционному календарю, разработанному Жильбером Роммом.
        И это хорошо. Да не то, что Ромм разработал! А то, что ветер. Ибо безлунная ветреная ночь - самое то, что нам надо… Новолуние очень удачно совпало с моим выздоровлением, и этим грех было не воспользоваться.
        Так что вот: черной-черной ночью, в черном-черном городе, по черной-черной улице… То есть именно той самой безлунной ветреной ночью по Парижу и тащилась запряженная парой ломовиков фура. Позаимствованная лейтенантом Жюно где-то через связи своего папаши-лесопромышленника. Пиломатериалы на ней перевозили, надо полагать. Повозка эта была важным элементом предстоящей операции: вывезти два десятка детей-инвалидов так, чтобы не привлечь постороннего внимания, совсем непростая задача…
        А еще и разместить их где-то тоже надо потом! По счастью, вариант нашелся у Мюрата. Довольно неожиданный. Отправить их всех в действующую армию. В обоз родного его двадцать первого егерского. В дети полка, так сказать… Неблизкий свет, согласен. Однако Иоахим брался их туда доставить. Правда, после того, как с увечьями разберется доктор. Для каковой цели уже я договорился с профессором Шарлем, все еще заправлявшим в Шале-Медоне. Для перевалочной базы место самое подходящее - закрытая военная часть, так просто туда никто не сунется. И народ не болтливый… если надо. Да и медпункт есть, что тоже немаловажно. Ибо опасным делом люди занимаются. Хотя при нынешнем развитии лекарского искусства это все равно что нет ничего. Ну да, дареному коню…
        В общем, разобрались мы с этим вопросом в процессе подготовки. А мне, чувствую, светит работать анестезиологом, да… Но кто меня за язык тянул, что называется? Никто. Сам вылез со своими сверхспособностями. Тоже мне, Максим Каммерер, облегчающий страдания наложением рук… Массаракш! Вот - расхлебывай теперь!..
        На козлах фургона сидел Данила. Как оказалось, хорошо умевший управляться с данным агрегатом. Попробуйте-ка сами поездить в потемках по неосвещенному средневековому (недалеко ведь ушли-то) городу - так что вопрос тоже немаловажный. Данила же происходил из казацкого сословия и в лошадях разбирался превосходно. О чем и фамилия его говорила: Подкова. Только почему-то вспоминать про свое прошлое он резко не хотел. Во всяком случае, судя по его реакции на расспросы Мюрата, загоревшегося профессиональным интересом. Я так и не понял почему. Что-то, видимо, было у него там не шибко приятное. Чем, возможно, и объяснялся его шебутной характер. Или как раз наоборот - именно из-за характера что-то натворил, о чем вспоминать не хочет. Надо бы, пожалуй, на будущее иметь сие в виду… Ладно, потом разберемся!
        Остальные трое богатырей, в смысле братьев-студентов, ожидали нас на месте, где за прошедшие дни облазили и разведали все, что только было можно. Так что у нас теперь имелся отлично начерченный план территории объекта и даже несколько его рисунков в разных ракурсах, выполненных профессиональным художником - Алексеем. А также описание дневной и ночной активности обитателей бандитского гнезда и приблизительное количество его населения… А вы что думали - что мы на авось полезем? Так я, конечно, Наполеон - но не до такой же клинической степени! Время вынужденного простоя было потрачено не на одни только высоконаучные расчеты. Но и на разведку тоже. И еще кое-какую подготовку… Включая и добывание повозки.
        Мы даже внутренний план дома составили - ну, примерный, со слов Анри и Мари-Луизы. И прикинули, как там действовать будем. И даже кое-каким «секретным оружием» запаслись. Типа «вундервафля». Моего изготовления. И даже его опробовали. Ничего так, хорошо шибает - ребята обалдели…

4
        Данила останавливается так внезапно, что я только после этого замечаю темную фигуру в плаще, выросшую возле фургона.
        Ничего особенного - это Евгений. Завывающий ветер - как и было предсказано! - глушит все негромкие звуки. В двух шагах ничего не слышно… И это есть хорошо!
        Так что никаких неожиданностей. Мы просто прибыли на место. Здесь улица выходит на пустырь. А на пустыре обосновался тот, кто нам нужен. Месье Джованни Аретини. Ага… Итальянская мафия, блин… Что-то мне начинает сдаваться, что во Франции какое-то засилье итальянских фамилий. Начиная с моего дружбана Саличетти, сперва устроившего меня в Южную армию, а затем подложившего свинью с арестом. Потом полковник Тальявини - военный агент на Мартинике. Теперь вот - мафиози парижский… Ну, можно еще меня самого посчитать. Явный переизбыток понаехавших тут. Половина - точно лишние… Как выражался Ибрагим Оглы в «Угрюм-реке»: «Прошка приежайъ дома непорядъку кое кого надоъ убират зместа». Ну вот, едем…
        То есть уже приехали - вылазим. Я, Жюно, Мюрат. Ампера с некоторыми усилиями удалось убедить остаться в глубоком тылу. В резерве. Да и то: какой от него прок, от мальчишки? Только под ногами будет путаться… А так я озадачил его сохранить и довести до конца наши с ним расчеты, ежели вдруг чего. Типа, они бесценны для человечества!.. Гы… Парень вроде поверил…
        - Ну как тут? - спрашиваю у Евгения.
        - Все тихо.
        - Сигнал?
        - Еще не время… - Иванов-Жано распахивает плащ, возится там, вспыхивает свет приоткрытого потайного фонаря, блестит на карманных часах. - Четверть часа осталось. Вы раньше приехали…
        - Да черт с ним! Не Берлин штурмуем! - вот тоже педант нашелся на мою голову: «Ди эрсте колонне марширен!..» - Не торчать же нам тут, как трем тополям на Плющихе, - глаза мозолить… Ребята-то на месте?
        - Да…
        - Тогда сигналь давай - не будем тянуть!
        Вместе с Евгением высовываюсь из-за угла. Темень - хоть глаз коли. Ветер свищет… Хорошо!.. Евгений вынимает из-под полы фонарь и несколько раз приоткрывает и закрывает стекло. Через несколько секунд далеко во тьме сильно разнесенные вправо и влево вспыхивают два светлячка. Повторяют серию вспышек доктора и остаются светить дальше. Это Петр и Алексей тоже с потайными фонарями на другой стороне пустыря. Дают нам таким образом ориентир - в створ между этими двумя световыми точками следует идти, чтобы не сбиться с дороги. Да и проследят за обстановкой с той стороны. На всякий случай… Мало ли что?
        Поворачиваюсь к своим воякам. Блин… После фонарного света и тут ни зги не видать! Моргаю, усиленно жмурюсь. Что-то начинаю различать…
        - Ну что, ниндзи, готовимся!
        Пришлось им рассказать, что такое воин-тень, когда разрабатывали план. Ну и про Японию заодно… Что сам знал. Вдруг нам, чем черт не шутит, придется тут ее завоевывать? Вот пусть знают заранее… Ребята загорелись идеей. Ясен пень: поскольку ничего подобного допрежь не слышали! Хотя надо отдать должное - до упора не желали понять, зачем это все нам нужно. В простоте душевной полагали честно-благородно вломиться через парадный вход средь бела дня, размахивая саблями… Только авторитетом моего великого Учителя удалось склонить их к нужному варианту действий. Ну что с них всех тут взять? Герои!.. «Новые французские», блин. Подражатели идеалам благородства Древнего Рима. Муции Сцеволы…

5
        Раздеваемся.
        Не сказать, чтоб догола, но плащи и шляпы снимаем. Чтоб не мешали. Да и маскировка больше не нужна, скрывавшая черное обтягивающее трико, что надето на нас вместо камзолов…
        А что? Ниндзи мы или не ниндзи? Гы… Трико я позаимствовал в костюмерной Театра Революции. Через Дюгазона. Объяснив, не вдаваясь в подробности, что требуются они для некоего маскарада. Дюгазон, будучи по натуре авантюристом, вполне этим удовлетворился. Тем более у них там все равно подобного добра навалом - если и не вернем, так никто и не хватится. Вот маски пришлось делать самим, да. Но тут особых сложностей не возникло - черные мешки с дырками для глаз даже дурак соорудит. Так что мы теперь выглядим как банда не то фантомасов, не то кагуляров. Слава богу, я догадался не произносить вслух этих названий перед соратниками…
        Труднее получилось с другим снаряжением. В частности, с обувью: ниндзя в офицерских сапогах - это, сами понимаете, нечто оригинальное. Вроде медведя на коньках. Потому пришлось слепить на скорую руку буквально одноразовые бахилы, тупо натягивающиеся на стопы и привязывающиеся тесемками на щиколотках. Беда только - ходить по улицам в таких шузах не шибко удобно. Потому пока мы все в сабо. Потом переобуемся. Когда до места дойдем… Ну не сапоги ж с собой таскать? А деревяшки бросить не жалко.
        Так, готово вроде…
        - Попрыгали!
        Довершает наряд каждого импровизированный жилет-разгрузка. Со снаряжением, распиханным по карманам. Тоже мое оригинальное изобретение, так сказать… Снаряжения, правда, не столь много, как у настоящих ниндзей. Но вполне достаточно. Уже упомянутые бахилы, веревки, крючья и эрзац альпинистских костылей (где я вам тут настоящие найду?!), оружие - кинжалы, метательные ножи, взрывпакеты (та самая моя вундервафля с одной только эксклюзивной особенностью: зарядом из смеси перца и табаку) - да кое-какой инструмент, могущий понадобиться по ходу дела. Так что в целом выходит не так уж и мало. А главное - вся эта груда имеет свойство бренчать, если что. Но сейчас вроде не звякает…
        Спрашивается - когда мы это все успели? Дык времени-то прошло уж немало… Как бы не две недели. А кроме того, вспомним, что Наполеон спал по четыре часа в день… Ага, вспомнили? Ну, так вот и управились. Особенно когда у меня порезанная часть тела поджила и стало можно ходить более-менее нормально. А то и вовсе без сна обходиться… После смерти отоспимся! Как говорил матрос Володя в фильме «Красная площадь»: «Время - это красная бельгийская резина: его можно растянуть насколько угодно - хватило бы только силы!». У нас с Наполеоном покуда хватает…
        - Ну все - пошли!
        Бесшумным индейским шагом… Ага, блин… В темноте-то. По колдобинам. Да в деревянных ботинках… Хотя я и заставил всех нас нажраться сахару - вроде как он зрение обостряет - но реально двигаться приходится на ощупь. Правда, толпу новобранцев мы собой все же не изображаем. Мы даже несколько тренировок «в условиях, приближенных к боевым» провести успели. И основные косяки подтянули. И фонари у нас, само собой, есть. Потайные. Но вот сейчас ими пользоваться не самая лучшая идея. Они на другой случай предназначены. Впрочем, кое-какой опыт у всех троих имеется: война заставляет уметь много гитик, как и наука. Да и время нынче не избалованное электрическим освещением. Так что движемся потихоньку… Ориентируясь на слабые огоньки Петра и Алексея и знание плана местности. А то, что шумим больше, чем хотелось бы, так на то и месяц ветров на нашей стороне - хвала Революции! И Жильберу Ромму…
        В общем - крадемся. Во мгле… Гы…

6
        Раз пошли на дело я и Рабинович… И Рабинович чего-то там захотел…
        Вот чего только?.. Блин, не помню… Но там сидела Мурка в кожаной тужурке - и на голове блестел наган!.. Черт, какой на фиг наган на голове?!
        Мандраж у меня однако. В конце концов - это моя первая боевая операция. У меня - не у Наполеона. Собственно, я сейчас только за счет его опыта и держусь. Не то б, наверное, коленками застучал. Герой-попаданец хренов… Майк Хаммер… «Суд - это я!» Чего меня расперло справедливость осуществлять? А с другой стороны - чего было еще делать, если я пока не император? Где мои слоны, где мои магараджи? Гы… М-мать! Соб-бака!.. Ногой обо что-то стукнулся… Больно в деревяшке-то!
        Пустырь этот раньше пустырем не был. А был садом вокруг чьей-то усадьбы. Или виллы. Чьей - уже никто не помнит. Хозяин разорился еще при предыдущем короле и куда-то делся. А новых владельцев не объявилось. В итоге постепенно все это дело пришло в полный упадок до такой степени, что забор растащили до камешка, а от сада осталось одно воспоминание. Превратившееся в свалку. А в роскошном некогда трехэтажном особняке поселились местные бомжи и всякая мелкая шпана. Что не принесло ему доброй славы и заставило добропорядочных граждан обходить выморочный участок стороной.
        А потом лет примерно за десять до революции там объявился тот самый Джованни Аретини. Вроде как заделавшийся главой маргинальной общины. Ну и - как ни странно - в особняке сделалось тихо. То есть бомжи и шпана там продолжали тусоваться, но местным они досаждать перестали. А местные почему-то не стали выяснять, что в заброшенной усадьбе делается. Вот такое вот общественное соглашение произошло. Ага… Ребята-разведчики по моему распоряжению специально не углублялись в этот вопрос, чтобы не вызвать к себе подозрения. Но ситуация выглядит знакомо: столько времени сидят бандюки посреди города, чего-то там делают, кто-то к ним постоянно приезжает-уезжает (ну не один я додумался до фургона-то) - и никто из окружающих ничего не знает и не слышал. Включая и полицию якобы… Идиллия!
        В общем, мы к ней: «Здрасьте, здравствуйте!», а Сарка игнорирует - не желает с нами говорить! О! Вспомнил: в ресторан они зашли. Потому что Рабиновичу выпить захотелось! Ну, по такому случаю мы решили смыться, значит, а Сарке за такое отомстить…
        Тьфу! Вот же привязалось! И Розенбаума-то я не шибко обожаю, а вот выскочило и вертится. Хоть ты тресни!.. Но, хвала Илуватару, мы уже, кажется, пришли. Черная громада, еще более темная, чем окружающая ночь, закрыла небо впереди. И сигнальных огоньков не видно. Значит, мы под стеной особняка… Бац - и точно! «Это Зинзиля головой ударился…» Цитата. В смысле - это я в цоколь врезался. Не сильно. Но ощутимо. В самый раз, чтоб остановиться. И заодно Мюрата с Жюно остановить. Так. Теперь - второй тур марлезонского балета…
        Вдоль стеночки смещаемся к углу здания. Место это было высмотрено заранее - кладка там выветрилась максимально удобно для нашего темного дела. Или светлого?.. А да ни один ли хрен!.. Нормальные герои всегда идут во тьме! Тьфу! Опять!.. Переобуваемся, вытаскиваем веревку, крючья - вешаем все это на меня… А на кого еще? Я самый маленький из всех. И только не говорите мне, что корсиканец не может уметь лазить по скалам! Не то я с вас буду смеяться… Это значит, что вы у нас на Колыме… - тьфу ты, опять! - у нас на Корсике не были! Так что милости просим, если что!.. Чего это вы кашляете? Подавились? Ну ничего - дело житейское!.. Пусть только Володька обязательно обратно усы отрастит. А уж мы к вам завсегда со всею душой!.. В темно-синем лесу. Где трепещут осины, где с дубов-колдунов чьи-то тени встают…
        Мля! Да хватит уже!! Пошел на стену!

7
        Все-таки я перемудрил с планом действий…
        Впрочем, ничего удивительного: у страха глаза велики. Я-то рассчитывал, что иметь дело придется со знакомой мне по будущему времени мафией, а тут оказалась такая же простота, как и все остальное.
        Эти мерзюки спали как малые дети. Нисколько не заботясь о своей безопасности. Ну так чего им было бояться? Местные к ним не лезут, с другими, как это в наше время выражались, «организованными преступными группировками», давно все поделено, а от случайных посетителей гарантирует прочная входная дверь. То, что враги (которым, как уже сказано, неоткуда было взяться вообще) могут проникнуть в дом сверху - никому даже в голову не приходило. Так что все предосторожности, с которыми мы карабкались на крышу, пробирались по чердаку, открывали люк с чердака в коридор, а потом на цыпочках крались по коридору вдоль стен, пропали втуне - третий этаж вообще пустовал. Что, в общем, объяснялось просто - ветхостью строения: верхний этаж банально затапливало дождями. А починить его у нынешних обитателей то ли руки не доходили, то ли имелись какие-то особые резоны.
        А на втором этаже обитал только сам сеньор Аретини. По-господски, ага… Вся остальная шайка-лейка квартировала на первом и выше без разрешения не поднималась. Детей же и прочее свое имущество мазурики держали в подвалах, которые тут были весьма глубокие и обширные - наследие прежнего владельца, явно строившегося с размахом. Подвалы эти даже имели выход в парижские катакомбы. И именно через них умудрились сбежать Анри с сестрой. Смелые ребята… Я поначалу даже прикидывал воспользоваться этим путем для проникновения в особняк. Да потом передумал: и проводника по катакомбам у нас не было, да и сам вход этот тоже надежно запирался - все ж обитатели дома были злодеи, а не дураки…
        Но как бы то ни было, а весь этот расклад был нам только на руку. Во всяком случае, открывая замок на двери в спальню месье Аретини, можно было не слишком опасаться, что из соседней двери кто-нибудь выползет в коридор. Да и если клиент шумнуть успеет, тоже не так страшно.
        Но клиент не успел. Главный мафиози почивал на помпезной кровати с балдахином, не иначе как оставшейся от прежней обстановки, и наших вкрадчивых шагов не услышал (в замок и дверные петли я щедро налил масла перед тем, как их открывать). Поэтому тяжелая рука, зажавшая ему рот и ухватившая за плечо (ага: «Тяжелая рука легла на плечо и сказала…» - цитата), оказалась для бедолаги полной неожиданностью.
        - Не надо кричать, Аретини, - тихо посоветовал я, светя хозяину в лицо потайным фонарем.
        Месье Аретини, моргая и жмурясь, мычанием и телодвижениями выразил явное согласие. К чему его, несомненно, склонило лезвие кинжала, отблескивающее перед глазами. По моему знаку Мюрат убрал руку с его рта.
        - Сколько? - сипло выдавил глава шайки.
        Чем немало меня озадачил. Я только весьма отдаленно, по каким-то интонациям сообразил, о чем он. По счастью, сообразил быстро.
        - Много, Аретини… Много!
        - Деньги в шкафу. Возьмите все!
        Что интересно - испугом от него и не пахло. Да: раньше люди были крепче… Но и я уже взял поправку на свое о нем представление.
        - Спасибо, возьмем, - заверил я хозяина. И без паузы продолжил: - Только нам нужны еще ключи от «детской»…
        Вот тут его проняло. Но не до конца. Он явно принимал нас отнюдь не за благородных мстителей парижских предместий. Похоже, у них тут какие-то свои внутренние разборки, и зря я опять же решил, что им нечего опасаться. Стоило это обстоятельство учесть. Между тем жертва нашего наезда, сглотнув и проморгавшись, вгляделась в мою обтянутую капюшоном голову опять же без особого страха и поинтересовалась:
        - Зачем вам?
        Я резко прижал кинжал лезвием к его переносице, левой рукой не забыв зажать шибко говорливый рот.
        - Ключи! От «детской»! - Подождав, пока кровь из пореза стечет в глазницы, я убрал руки и повторил: - Где?
        - Там же… В шкафу…
        Вот теперь голос стал иным. А то сеньор явно считал сперва, что игра идет по другим правилам. Но слабость эта оказалась короткой… Сверкнув глазами, Аретини злобно выпалил:
        - Только в «детской» никого нет! Вы опоздали!
        Мюрат его чуть не удавил. Мне с трудом удалось его унять - так сильно Иоахим зажал клиенту рот.
        - Ключи от шкафа, - не станет же он держать деньги в незапираемом шкафу, верно? Да и ключи от подвалов тоже…
        - У меня… На шее… - опять сипло (еще бы) выдавил выходец из солнечной Италии.
        Я быстро отыскал у него за воротом ночной рубашки шнурок с небольшим фигурным ключиком. Отдал его Жюно и кивнул на вышеозначенный шкаф: огромное бюро резного дерева, тоже явно из старого еще комплекта мебели. Вряд ли хозяин хранил деньги в шифоньере… Повернувшись к Аретини, спросил:
        - А где же дети?
        - Где и всегда. Отправились с покупателем. А новую партию еще не наловили. Так что лучше вам было прийти попозже, господа… - этот мерзавец даже позволил себе ухмыльнуться. Да, раньше люди были… Впрочем, я об этом уже говорил. Но вот ухмыляться ему не следовало бы…
        - Тогда вам придется кое-что рассказать нам взамен, дорогой сеньор Аретини… - окончание я произнес по-корсикански. Для пущего эффекта.

8
        - Бу-ургундия! Нормандия! Шампань или Прованс… И в ваших жилах тоже есть огонь!.. Но - умнице фортуне ей-богу не до вас! Па-ака на белом свете… Пока на белом свете… Пока на белом свете… Есть Гасконь!
        Пока на белом свете…
        Пока на белом свете…
        Пока на белом свете…
        Есть Гасконь!
        Это мы поем.
        А чего не петь, как известно, когда уют? И чего не пить, когда дают… И не накладно… Ну вот и мы выпили. Теперь песни поем. Хором. Потому как выпито уже столько, что языковой барьер не помеха.
        И это хорошо. Потому что на два языка сразу меня уже не хватит. А настроение поганое у народа развеять надо. Вот я и развеиваю. В данный конкретный момент - персонально Мюрата. Это для него про Гасконь. А вы что думали - перерезать два десятка спящих шибко просто? Сами попробуйте… Особенно если это в первый раз. И никакой тут разницы между мной и Мюратом с Жюно и Наполеоном нет. Пусть даже ни малейшего сожаления к этим ублюдкам ни у кого и не возникло. Я вообще под конец выблевал все, что в желудке имелось, не удержался. Тем более трое из двадцати бабами были… Ну не воюют здесь так. Не умеют. Отправлять пятилетних детей на гильотину десятками за раз - это пожалуйста. Расстрелять толпу пленных без суда и следствия - тоже без проблем. А вот чтоб втихую вырезать спящих врагов - это извините. Не комильфо… Только вандейские крестьяне на такое способны… Самое смешное, что оба моих подельника - что Жюно, что Мюрат - практически так мне и высказали, когда все уже закончилось. В глаза, так сказать. Благородные люди… Хорошо хоть сразу не отказались…
        Даже мушкетеры мои российского разлива прониклись, когда мы из этого особняка под утро выбрались. И даже Амперу поплохело. Хотя его там вообще не было. Можно догадаться, какой вид был у нас троих. Поэтому поехали мы по такому случаю к Жюно - для конспирации, блин, - и там напились для расслабления. А уж дальше оно само поехало. Только гитару доставать пришлось (хвала Илуватару, к тому времени уже день давно настал).
        Заодно доразведку объекта произвели. Где обнаружили большое скопление народа вокруг дотлевающих развалин и висящего на воротах усадьбы (все, что сохранилось от забора) господина Аретини в ночной рубашке с табличкой «компрачикос» и размашистой буквой «Z», процарапанной на стойке ворот. Черт знает, отчего мне на ум пришел именно Зорро - здесь-то про него пока что никто ни сном ни духом… Ну вот пусть и ищут от неродившейся селедки уши…
        Две капли сверкнут, сверкнут на дне,
        Эфес о ладонь согреешь…
        И жизнь хороша, хороша вдвойне,
        Коль ей рисковать умеешь…
        Pourquoi pas!
        Pourquoi pas…
        Почему бы - нет?
        И не пойму уже - на каком я языке пою… На пьяном. Но вроде эффект нужный есть - слушают. Даже и сам не знал, что столько песен могу вспомнить. Но вспомнил. Что-то с памятью моей стало… Внезапно улучшилась, не иначе.
        Самое, пожалуй, трагикомичное - это то, что из того самого бюро Аретини и других кое-каких, любезно предоставленных хозяином, блин, заначек, мы выгребли общим счетом около десяти тысяч ливров. Сумма не то чтоб сильно большая… Но достаточная, чтобы всей нашей компании пару лет жить, ни в чем себе не отказывая. В разумных пределах, конечно… Причем не ассигнациями. А полновесным золотом. Что по нынешним временам вдвойне ценно. Если не втройне. Но вот сунься мы с этим золотом хоть куда-нибудь… Той информации, которую удалось выбить из покойного, вполне хватало, чтобы понять: мы засветимся моментально. Ибо ниточки от сгоревшего особняка тянулись во все стороны. И на парижское дно, и в местные секции. И в полицию, само собой. А паче того - на такой верх, что с нами и разговаривать не станут, если что. Хорошо, если в Кайену сошлют по нынешним гуманным обычаям. А если нет? Репутация Конвента может многим показаться дороже… Вот и в состоянии мы потратить разве пару луидоров - на пьянку. Экономить надо - как завещал нам кот Матроскин…
        Чего бы еще ребятам такое сбацать-то - под настроение?
        Чтоб, так сказать, углубить объединяющую идею? «Мурку», что ли? Мы ж теперь того же поля ягоды - не станем обольщаться… Рыцари ночи. Романтики с большой дороги. Как я и предполагал в одном из вариантов. Эх, любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом!.. Ептыть!..
        Только лучше не пугать все же честных людей. Не за золотом ведь мы туда лезли. Совсем не за золотом. Может, тогда вот:
        Трусов плодила
        Наша планета,
        Все же ей выпала честь
        - Есть мушкетеры,
        Есть мушкетеры,
        Есть мушкетеры,
        Есть!
        Другу на помощь,
        Вызволить друга
        Из кабалы, из тюрьмы,
        - Шпагой клянемся,
        Шпагой клянемся,
        Шпагой клянемся Мы!
        Смерть подойдет к нам,
        Смерть погрозит нам
        Острой косой своей,
        - Мы улыбнемся,
        Мы улыбнемся,
        Мы улыбнемся Ей!
        Скажем мы смерти
        Вежливо очень,
        Скажем такую речь:
        «Нам еще рано,
        Нам еще рано,
        Нам еще рано лечь!»
        Если трактиры
        Будут открыты,
        Значит, нам надо жить!
        Прочь отговорки!
        Храброй четверке -
        Славным друзьям - Дружить!..
        Трусов плодила
        Наша планета,
        Все же ей выпала честь,
        - Есть мушкетеры,
        Есть мушкетеры,
        Есть мушкетеры, есть!
        Ну надо же - чего из памяти всплыло! Эту ж песню лет уж как пятьдесят никто не вспоминает…

9
        Куда идем мы с Пятачком… В смысле с Ампером мы идем.
        Идем, конечно, в гастроном, конечно, за вином…
        Банда наша продолжает успешно функционировать…
        Ага: «В бермудском треугольнике по неизвестным причинам полностью пропал Шестой американский флот. Экипаж станции „Салют-7“ продолжает свою космическую вахту…» - цитата.
        В том смысле, что никто нас не поймал. Да, похоже, и не ловит.
        В чем, в общем, ничего удивительного нет. Не до того всем сейчас. В городе жрать нечего. Как и ожидалось. Инфляция в полном разгаре. И останавливаться не думает. В булочные огромные очереди. Булочников - бьют. В Конвенте - тоже самые настоящие баталии. Дошло уже до того, что Данилиного любимого Бабефа - главного, можно сказать, оппозиционера - арестовали и посадили за антиправительственную пропаганду. Так он всех достал… Данила теперь ходит совсем мрачный, такое впечатление, что скоро вообще кусаться начнет. А с Петром вовсе не разговаривает. В такой ситуации есть ли кому-нибудь дело до смерти какого-то мелкого бандита? «Какие коряки - когда такая радиация?!» Цитата.
        Нас бы могли искать подельники Аретини - пропавшие десять тыщ ливров сумма немалая. Однако кого им разыскивать? Я все-таки не зря перестраховывался при планировании операции. Как мы пришли - никто не видел. Как ушли - тоже. Живых свидетелей не осталось. А болтливых среди нас никого нет. Жизнь отучила. Даже Анри с Мари-Луизой. Деньги же я тратить запретил. До тех пор, пока мы не найдем какое-то прикрытие для своего внезапного обогащения. А образовавшийся «общак» сдал Евгению как самому ответственному. По всем канонам - классический «глухарь», а не дело. Кроме того - я один мешок-то с золотом того… Распотрошил. Аккурат возле места повешения безвременно почившего сеньора Джованни. И раскидал вокруг на достаточно большом расстоянии. Пусть теперь желающие поищут тех, кто это золото растащил. Флаг им в руки в этом начинании. Барабан на шею и попутного ветра в горбатую спину…
        А мы - выждав малость - пощупаем за вымя еще кое-кого. Из числа названных покойным сеньором Аретини. Раз уж пошел вариант «благородный разбойник Владимир Дубровский». И не из-за золота. Никто из нас - и это отчетливо было видно - не пылает желанием разбогатеть таким путем. А исключительно потому, выражаясь в духе текущего исторического момента, что «Всякий акт, направленный против лица, когда он не предусмотрен законом или когда он совершен с нарушением установленных законом форм, есть акт произвольный и тиранический; лицо, против которого такой акт пожелали бы осуществить насильственным образом, имеет право оказать сопротивление силой». Декларация прав человека и гражданина, пункт одиннадцатый. И оттуда же, пункт тридцать первый: «Преступления представителей народа и его агентов ни в коем случае не должны оставаться безнаказанными. Никто не имеет права притязать на большую неприкосновенность, нежели все прочие граждане».
        В общем, мы - за справедливость. Хотя справедливость, как известно, лучше всего искать в словаре. На букву «С». Гы… Да и действие этой Декларации в настоящий момент приостановлено. Как части якобинской Конституции. И термидорианский Конвент скорей удавится, нежели ее примет. Но в той же Декларации сказано: «Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и для каждой его части есть его священнейшее право и неотложнейшая обязанность». Пункт тридцать пять.
        Ну а мы вроде народ и есть? Уж во всяком случае, часть народа - точно. Так что право на свое маленькое частное восстание имеем…
        Высокопарненько, да. Но что поделаешь? Зато по существу.
        И все ведь, блин, те самые «представители народа» Французской Республики в свое время эту Конституцию с восторгом одобрили…

10
        А идем мы с Ампером, конечно же, не за бутылкой.
        А совсем даже наоборот. Можно сказать, «сдавать корки» (еще одна цитата). От прочитанных книжек… Доклад мы идем, наконец, делать. Правда, не по аэростату. Тот - засекретили. Едва только разобрав, что в принесенных бумагах изложено, Шарль тут же, как та графиня, «изменившимся лицом», уволок наше творение аж самому Карно и до особого распоряжения - ну, покуда великий человек будет вникать в наши фантазии - велел молчать в тряпочку и даже не заикаться. Так что приходится ограничиваться только выступлением на абстрактную математическую тему. Вот мы и идем.
        Вот и монументальная, в стиле классицизма, громада Пале-Бурбон, на левом берегу Сены набережная Орсе. Хорошее место выбрали для Школы, ничего не скажешь. Наискосок через реку - дворец Тюильри, где заседает Конвент. Прямо через реку - широкий мост Революции (в девичестве мост Людовика XVI). Недавно построенный. На него пошли камни проклятой Бастилии, ага… А непосредственно за мостом самая главная площадь Парижа - площадь Революции (однообразно, согласен. Но прогнивший царский - в смысле королевский - режим тоже изобретательностью не страдал. Площадь раньше называлась в честь того же Людовика XVI). Именно тут при Робеспьере стояла Главная гильотина. Здесь гильотинировали и короля, и королеву, и еще много кого, и самого Робеспьера в конце концов. Демократично. Славное, в общем, место. Со смыслом…
        Вообще же, если отвлечься от политики, - и в самом деле тут красиво. Особенно в погожий весенний день, такой, как сейчас. Хотя все еще месяц вантоз, но по старому календарю давно уже март. А март в Париже - считай почти что май по-нашему. Ну апрель-то - точно. Тепло, солнечно, почки на деревьях набухли, снега нет давно и в помине. После жуткой зимы, когда на Рождество ударил мороз ниже двадцати градусов, мне, честно признаться, вспоминать тот момент даже не хочется, - так просто радость для души. Самое то настроение для решающего выступления…
        С этим настроением я и вхожу в новоявленный храм науки. Наплевав на свой изношенный до рванья мундир и ненормальную, любому заметную худобу. Сегодня они не должны мне помешать. Я это точно знаю!
        По гулким паркетным коридорам с высокими потолками, мимо спешащих куда-то студентов - ну до чего знакомая картина! - проходим с Ампером к отведенной для доклада аудитории. Ампер мне будет ассистировать, потому у него с собой папка с некоторыми справочными материалами. Оглядываю аудиторию. Ну… Не так, чтоб битком. Но народ есть. В основном, как я понимаю, преподавательский состав. Академики. Некоторых знает Наполеон. Некоторых - даже я. Монж, Лагранж, Лаплас, Бертолле, Фурье. Но до черта и таких, про кого мы с Бонапартом не знаем ни шиша. В основном - как я понял - знакомые Ампера, молодые ученики Школы. Так сказать - будущее французской науки. Что-то из него выйдет? Шарль, завидев нас, встает и любезно сопровождает на кафедру, к доске. Объявляет слушателям, что докладчик прибыл и готов начать выступление. Представляет мою скромную персону: «Генерал, артиллерист». Ага… Спасибо, что не император!.. Аудитория встречает это выжидательным молчанием. Понятно: кто про меня слышал до того хоть что-нибудь?
        Что ж - услышите сейчас. Выхожу к доске. Беру мел.
        - Уважаемое собрание! Тема моего выступления называется «Принцип реактивного движения» и в общем виде описывается следующим уравнением…
        Неловко, конечно, перед Циолковским - как и перед Высоцким - но что делать? Будем надеяться, что в этом мире Константин Эдуардович выведет формулу уже в какой-нибудь более продвинутой области. Скажем, основы неравновесной хронодинамики…
        Материалы из «Серой папки», 1794.
        Лето 1794 года. Форт ВВВ.
        Из дневника Сергея Акимова.
        Запись первая.
        Что ж - похоже, что в Европы мы таки проникаем. Постепенно… Артоф сидит в Лондоне, миссия ДС в Испанию добилась впечатляющих результатов (да еще каких!). Вот мы уже и не абы кто, а вполне и весьма уважаемые люди. Дорого, правда, обошлось - Котенок, Котенок, «Ла Гатито»… Как же нас мало (зачеркнуто). Но - есть плацдарм, появилась живая информация о местных порядках, зацепились даже кое с кем на сотрудничество. Вполне созревают условия для посылки группы уже непосредственно в самый центр гадюшника… Только посылать пока рано: фигурант наш еще не дошел до кондиции. Хотя Тулон уже взял… Но, по порядку…
        Оставив семью в Лавалетте, Наполеон отправился в Ниццу, где стояла часть его Гренобльского артиллерийского полка. Тут, как утверждают информаторы Падре, ему повезло. Буквально сразу по приезде он встретил генерала Жана дю Тейля. Этот дю Тейль был братом другого дю Тейля - Жан-Пьера, бывшего начальника артиллерийской академии в Оксоне и очень хорошо отзывавшегося о Бонапарте во время его там пребывания. В революцию пути братьев разошлись. Жан-Пьер отправился на гильотину, как роялист, а его брат перешел на сторону народа и сделал недурную карьеру - на момент встречи с Наполеоном он был командующим артиллерией итальянской армии. Он сразу вспомнил отзывы брата о молодом интеллигентном офицере и тут же взял нашего героя к себе в штат, направив на организацию береговых батарей как своего адъютанта.
        Наполеон с ходу развил бурную деятельность. Уже 3 июля он пишет военному министру Бушотту: «Гражданин министр. До сих пор в артиллерии было не принято сооружать пламенные печи вблизи береговых батарей - мы довольствовались простыми колосниками и кузнечными мехами; так как, однако, преимущества пламенных печей общеизвестны, то генерал дю Тейль поручил мне обратиться к Вам с покорнейшей просьбой прислать чертежи: мы получим тогда возможность соорудить на берегу несколько пламенных печей, чтобы сжигать суда деспотов!» С другим письмом на ту же тему в тот же день он обратился к начальнику тулонской артиллерии, прося у него содействия. Но закрепиться на этом поприще ему не довелось - уже через несколько дней дю Тейль послал его как своего адъютанта в Авиньон, чтобы вывезти оттуда орудия и амуницию для Итальянской армии, могущие попасть в руки марсельских мятежников.
        Сложность поручения состояла в том, что Авиньон в тот момент был уже захвачен марсельцами. Поэтому Бонапарт, как республиканский офицер, не мог там появиться и до 25 июля - дня взятия Авиньона войсками Конвента под командованием генерала Карто - находился неизвестно где. Но зато буквально сразу же после этого оказался в городе и выполнил данное ему поручение (что вообще-то довольно красноречиво говорит о качестве марсельского военного командования, к слову сказать). Но зато по горячим следам событий, которым он оказался вынужденным бездеятельным свидетелем, Бонапарт накатал некий креатифф под названием «Ужин в Бокере». Бокер - это городок неподалеку от Авиньона. Где, видимо, и квартировал в тот момент командированный Наполеон. И где он - а под одним из персонажей в рассказе явно имеется в виду он сам - и общался с марсельскими купцами и проезжими из Нима и Монпелье, упомянутыми в тексте (информаторы не поленились и рассказ этот прислали, так что мне даже выпало сомнительное удовольствие выслушать его чтение с синхронным переводом). Ну, ничего так особенного рассказик. Тяжеловесный несколько. Даже
дубоватый. Платоновские диалоги напоминает. Тезис, антитезис, анализ, синтез… Герой - понимай Бонапарт - убедительно доказывает марсельцам, что дело ихнее дрянь и что лучше бы им сдаться. Имел ли данный текст какое-то пропагандистское влияние на взбунтовавшихся марсельцев - неизвестно. Но издан он был огромным тиражом в виде двадцатистраничной брошюры и распространен по всему югу Франции. Как утверждают информаторы, стараниями Саличетти, состоявшего в тот момент при итальянской армии. Да, на этого мужика (Саличетти) явно стоит обратить внимание…
        Еще, пожалуй, обратить внимание - особенно для нас, привыкших к несколько другим трактовкам революционных войн, - стоит вот на что…
        Удравший с Корсики Наполеон преспокойно приплыл в Тулон. Где обстановка в то время была на грани мятежа (под влиянием восстаний в Лионе, Марселе, Бордо, том же Авиньоне… Да вообще в тот момент против Конвента выступил практически весь Юг). Устроил там семью на жительство, а затем преспокойно же отбыл в Ниццу.
        И второе. Вот в той брошюре «Ужин в Бокере»: собеседниками «военного» (то есть Наполеона) являются два марсельских купца, нимский горожанин и фабрикант из Монпелье. А ведь все три города в этот момент если и не воюют с Конвентом - как Марсель, то, во всяком случае, не особо в восторге от событий 31 мая в Париже, когда были низвергнуты жирондисты и власть безраздельно перешла к монтаньярам (собственно, ведь и отложение Корсики произошло по тем же причинам - слишком уж «справедливые» порядки начали вводить комиссары «партии Горы»). И тем не менее на ярмарке в Бокере все они очень даже мирно (Наполеон так и пишет: «Возникшее вскоре доверие развязало нам языки, и мы начали беседу») общаются друг с другом. Не делая попыток умертвить собеседника или хотя бы просто заехать ему в рыло. Думаю, имеет смысл это учитывать при подготовке французской группы…
        Запись вторая.
        По возвращении из Авиньона Бонапарт так и остался на должности не то адъютанта, не то снабженца - продолжал мотаться по городам южной Франции и собирать обозы для снабжения армии. Занятие это ему не очень нравилось, и 28 августа он даже написал министру Бушотту с просьбой о назначении старшим лейтенантом в Рейнскую армию. Учитывая, что к тому моменту - как мы помним - Наполеон уже больше года как был произведен в капитаны, можно оценить, насколько его достала эта интендантская деятельность.
        Бушотт в переводе отказал, рекомендовав применить свои силы на месте, и обратил внимание комиссаров Конвента на жаждущего настоящего дела офицера. Но пока это письмо шло в Ниццу, случилось, так сказать, два случая, которые и определили дальнейшую судьбу нашего фигуранта.
        Во-первых, восстал, наконец, Тулон.
        Во-вторых, в первой же стычке республиканских войск с мятежниками в армии Карто - а именно он направлен был на усмирение - был тяжело ранен начальник артиллерии. И 26 сентября капитан Бонапарт был назначен на его место.
        С восстанием в Тулоне вышло вообще как-то наперекосяк. Тулонцы в этом смысле оказались большими тормозами в сравнении с остальными южными городами. Непонятно почему. Когда выступили Марсель, Ним, Экс и другие города - тулонцы отчего-то к ним не присоединились. Хотя недовольство там было не меньшее. Когда остальных мятежников в течение лета одного за другим помножили на ноль - Тулон тоже никак не реагировал. Правда, приехавших в город комиссаров Бейля и Бове, собиравшихся довести до народа только что принятую Конституцию (которой все так жаждали!), в тюрьму посадили без всяких лишних разговоров. А последовавшие туда с аналогичной миссией Баррас и Фрерон с трудом унесли ноги. Но восстания еще не было!
        В июле на рейд тулонской гавани явились англичане. И вовсю принялись предлагать горожанам свою помощь в борьбе с Парижем. Но тулонцы от предложения отказались.
        И только в августе, когда всех остальных уже передавили, ни с того ни с сего вдруг впустили гордых бриттов в город, заделавшись, по сути, роялистами. То есть - если раньше разборки имели все признаки внутрипарламентского конфликта (одна партия против другой), то тут действия тулонцев однозначно уже подпадали под определение «контрреволюция». Спрашивается - какая муха их укусила?
        Наиболее, пожалуй, интересное заключается в том, что в Тулоне расположена самая крупная военно-морская база Франции на Средиземном море и бритты именно туда и лезли. И просто так взять этот город англичане в других обстоятельствах не могли - одни береговые укрепления чего стоят… Но… Из двух командующих тулонской эскадрой адмиралов какую-то активность проявил только младший - контр-адмирал Сен-Жюльен де Шамбон. Он вполне решительно приказал готовиться к сражению и даже вывел в море флагман тулонского флота - линкор «Торговля Марселя» (блин, что за название?), по многим оценкам, лучший линейный корабль мира. Однако из остальных восемнадцати боевых кораблей к флагману присоединились сначала пять, потом еще семь. Причем сделано это было после долгих митингов экипажей и совещаний офицеров и уговоров их всех со стороны адмирала… Знакомая картина, верно? А когда уж они увидели, что к англичанам присоединился еще и испанский флот и против них выдвигается эскадра в тридцать с лишним вымпелов, то растеряли и те остатки «патриотизма», что у них еще имелись. Экипажи отказались сражаться. Революционные моряки
промитинговали свою базу… Тоже, в общем, знакомо… Де Шамбону с горсткой оставшихся верными Республике людей удалось высадиться на берег и отправиться на соединение с Карто, но даже уничтожить флагманский линкор ему не дали: жаждали передать англичанам матчасть в полной сохранности… Ну, передали.
        Вся эта бодяга тянулась до конца августа. Когда уже и Карто подошел и с ходу попытался взять город штурмом, но был отбит. Как раз в этой-то стычке и получил рану его артиллерийский офицер, на замену которому и прислали Наполеона.
        Самое смешное, что «армия» Карто имела численность порядка шести тысяч человек и смехотворную артиллерию калибра четыре и восемь фунтов - чисто полевые пушки. Что, кстати, весьма конкретно говорит о том, с каким сопротивлением ему пришлось сталкиваться до сих пор - при подавлении мятежа в других городах. Кроме того, сам Карто был довольно своеобразным командующим… Во-первых, он был художник. В генералы его произвел революционный Конвент совершенно неизвестно за какие заслуги. Во-вторых, он отличался исключительной личной храбростью. И в-третьих, абсолютно ничего не смыслил в военном деле. Что, в общем, тоже характеризует противостоявших ему до той поры мятежников. Но здесь-то он столкнулся не с вооруженной толпой. А с настоящей армией. Четыре тысячи испанского десанта, две тысячи английских морских пехотинцев и полторы тысячи из числа тулонского гарнизона. Не считая всяких национальных гвардейцев… Да и губернатором города был назначен англичанин - генерал Гудалль, знакомый с военными действиями не понаслышке. В общем, республиканцы уперлись в хорошо организованную оборону. С фортами, прикрывающими
город со всех сторон, и с флотом, беспрепятственно подвозящим все необходимое с моря. Пришлось начинать осаду. К чему республиканская армия оказалась абсолютно не готова. Правда, вскорости на подмогу подошла дивизия генерала Лапойпа - тоже численностью в шесть тысяч, но Лапойп не вошел в подчинение к Карто, а предпочел действовать самостоятельно, осаждая город с другой от Карто стороны. Стратеги… В общем, как было сказано в более позднее время: разгул демократии…
        Собственно, с этим и столкнулся Бонапарт, появившись под Тулоном в начале октября. Из своего артиллерийского хозяйства он обнаружил только тринадцать разношерстных орудий, из которых лишь два были пригодными для осады мортирами, плохо обученных канониров и практически никакого артиллерийского парка. И в дополнение - полное непонимание со стороны командующего: на кой черт нам эти пушки? Карто предполагал взять город, просто лично возглавив штурмовую колонну. Личным примером, так сказать, воодушевить. Правда, так и не взял почему-то…
        К счастью для Наполеона, вместе с ним под Тулон прибыл и упоминавшийся уже неоднократно Саличетти - назначенный «смотрящим от Конвента». Поэтому у нашего героя имелась крыша для того, чтобы действовать вопреки воле командующего. Чем он и не замедлил воспользоваться. Развернув бешеную деятельность, уже к середине ноября он имел осадный парк из пятидесяти трех орудий.
        «Я послал, - написал он 14 октября военному министру Бушотту, - в Лион, в Бриансон и в Гренобль интеллигентного офицера, которого выписал из итальянской армии, чтобы раздобыть из этих городов все, что может принести нам какую-либо пользу.
        Я испросил у итальянской армии разрешения прислать орудия, ненужные для защиты Антиба и Монако… Я достал в Марселе сотню лошадей.
        Я выписал от Мартига восемь бронзовых пушек…
        Я устроил парк, в котором изготовляется порох, шанцевые корзины, плетеные заграждения и фашины.
        Я потребовал лошадей из всех департаментов, из всех округов и ото всех военных комиссаров от Ниццы до Баланса и Монпелье.
        Я получаю из Марселя ежедневно по пяти тысяч мешков с землею и надеюсь, что скоро у меня будет нужное количество их…
        Я принял меры к восстановлению литейного завода в Арденнах и надеюсь, что через неделю у меня будут уже картечь и ядра, а через недели две - и мортиры.
        Я устроил оружейные мастерские, в которых исправляется оружие…
        Гражданин министр! Вы не откажетесь признать хотя бы долю моих заслуг, если узнаете, что я один руковожу как осадным парком, так и военными действиями и арсеналом. Среди рабочих у меня нет ни одного даже унтер-офицера. В моем распоряжении всего пятьдесят канониров, среди которых много рекрутов».
        И все это - буквально на пустом месте!
        По отзывам свидетелей, он проявлял просто-таки нечеловеческую работоспособность - постоянно находился на позициях, руководил работами, а если требовалось все же отдохнуть, то просто ложился там, где был, прямо на землю, завернувшись в один только плащ, и засыпал на короткое время.
        Но мало того! Он не просто занимался укомплектованием артиллерийского парка, а одновременно разрабатывал и план взятия города.
        В том же письме от 14 октября Бушотту он изложил свои соображения:
        «Гражданин министр, план взятия Тулона, который я представил генералам и комиссарам Конвента, единственно, по моему мнению, возможный. Если бы он с самого начала был приведен в исполнение, мы бы, вероятно, были теперь уже в Тулоне…
        Выгнать врага из порта - первая цель всякой планомерной осады. Может быть, эта операция даст нам Тулон. Я коснусь обеих гипотез.
        Чтобы овладеть гаванью, нужно взять прежде всего форт Эгилетт.
        Овладев этим пунктом, необходимо бомбардировать Тулон из восьми или десяти мортир. Мы господствуем над возвышенностью Арен, не превышающей девятисот туазов, и можем подвинуться еще на восемьсот туазов, не переходя реки Нев. Одновременно с этим мы выдвинем две батареи против форта Мальбускэ и одну против Артиг. Тогда, быть может, враг, сочтя свое положение в гавани потерянным, будет бояться с минуты на минуту попасть в наши руки и решит отступить.
        Как вы видите, план этот чрезвычайно гипотетичен. Он был бы хорош месяц назад, когда неприятель не получал еще подкрепления. В настоящее время возможно, что, даже если флот будет принужден выйти из гавани, гарнизон выдержит продолжительную осаду.
        Тогда обе батареи, которые мы направим против Мальбускэ, будут подкреплены еще третьей. Мортиры, бомбардирующие три дня Тулон, должны будут обратиться против Мальбускэ, чтобы разрушить его укрепления. Форт не окажет и сорока восьми часов сопротивления, ничто не будет нам больше препятствовать подвинуться к самым стенам Тулона.
        Мы будем штурмовать с той стороны, где находятся рвы и вал арсенала. Тем самым, под прикрытием батарей на Мальбускэ и на возвышенности Арен, мы вступим во вторую линию.
        В этом движении нам будет много препятствовать форт Артиг, но четыре мортиры и шесть орудий, которые при начале штурма поднимутся туда, откроют жаркий огонь…»
        Если кратко, то ключом к городу был форт Эгилетт, позволявший полностью контролировать гавань. И тем самым сделать блокаду полной и заодно запереть в гавани вражеский флот (на что англичане и их союзники никак пойти не могли, а их уход почти автоматически вел к бегству наиболее рьяных мятежников и капитуляции французского гарнизона, в общем не особенно-то желавшего стоять не на жизнь, а на смерть в межпартийных разборках). Тонкость заключалась в том, что сделать это было не так просто. Эгилетт прикрывался изначально меньшим по размеру фортом Мальбускэ (или Мальбруске по другому варианту), да плюс к тому англичане уже после высадки возвели перед ним дополнительное укрепление, названное «форт Мюльграв» (по имени одного из участвовавших в деле английских генералов) или еще более характерно: «Малый Гибралтар». И это не считая фортов, расположенных по соседству. Причем все форты могли при необходимости прикрывать друг друга огнем. То есть - такая хорошо эшелонированная оборона.
        Бонапарт немедленно начал контрбатарейную борьбу. Выстроив против вражеских свои укрепления и расположив в них все имевшиеся пушки (пока собирал со всех концов новые). При этом в лагере осаждающих сложилась совсем уже анекдотическая ситуация: Карто, Лапойп и Бонапарт действовали фактически каждый сам по себе - в лучшем случае ставя остальных в известность. Лапойп несколько раз ходил на штурм со своей стороны с переменным успехом, Карто пробовал взять Эгилетт, как и хотел, - героическим ударом колонной пехоты (с понятными результатами и даже хуже того: последовала английская контратака, которую удалось отбить только благодаря помощи Наполеона), Бонапарт наращивал мощь артиллерии. При этом все жаловались друг на друга комиссарам и Конвенту. Итог этого «троецарствия» был тоже закономерным - самый никчемный из полководцев был отстранен. Им оказался Карто (что, пожалуй, неудивительно). Но на смену ему прислали, что называется, хрен, который был предыдущей редьки не слаще. Некоего Доппэ. До революции сначала врача, затем литератора. А после революции - внезапно, тоже неизвестно за что, скорей всего,
типично «гонорис кауза» - генерала. Доппэ полностью оправдал свою характеристику: буквально сразу по прибытии попытался захватить соседствующий с Эгилеттом форт Балагье (что тоже давало возможность выйти к Эгилетту), но в самый ответственный момент штурма ни с того ни с сего приказавший трубить отход. Раненный в лоб Бонапарт (а вообще за время осады его ранило несколько раз) в бешенстве прискакал к командующему и заорал: «Мы чуть не взяли Тулон! Какой мазила велел трубить отступление?!» Чем дело и закончилось. После чего среди солдат начал циркулировать вопрос: «Неужели нами всегда будут командовать живописцы и доктора?»
        Но, судя по всему, недовольны на этот раз оказались не только солдаты. Доппэ сняли, а вместо него прислали генерала Дюгомье - настоящего военного, еще дореволюционной службы, - а с ним заодно прибыл Жан дю Тейль, взявший на себя командование артиллерией (Наполеон был назначен его помощником), также доставлены были новые подкрепления и предметы снабжения. Дело стало походить на нормальную осаду. План Бонапарта, рассмотренный Дюгомье, был полностью одобрен и принят к исполнению. Наполеон увеличил количество батарей против Мальсбукэ и Мюльграва и повел обстрел с такой интенсивностью, что первого декабря англичане решились на вылазку, чтобы избавиться от вражеских пушек. Это нападение было французами отбито с большим для англичан уроном. Причем командовавший контратакой английский генерал О'Гара (кстати, к тому времени назначенный губернатором Тулона) попал в плен. И Дюгомье, и Саличетти, и - что, пожалуй, куда более важно - комиссар Конвента Огюстен Робеспьер, прибывший из Парижа, - на все лады расхваливали капитана Бонапарта, отлично себя проявившего в этом деле.
        Но до решительного штурма было еще далеко. Только 14 декабря французы начали артподготовку, длившуюся три дня - до семнадцатого. Затем, наконец, начался штурм. Вот здесь-то и отличился Бонапарт. Атака продвигалась тяжело. Англичане сопротивлялись упорно. В какой-то момент, по свидетельству очевидцев, Дюгомье вскричал в отчаянии: «Я погиб!» - но именно тут подоспела резервная колонна, которую привел Наполеон, совершенно самостоятельно сумевший оценить ситуацию и без приказа двинувший резерв в дело. Форт Мюльграв - «Малый Гибралтар» - был взят, а Мальсбукэ подавлен. Дюгомье и Бонапарт, оба раненые, поддерживая друг друга, посмотрели на Тулон, и Бонапарт сказал: «Завтра мы будем ночевать в городе!»
        Так и оказалось. Гарнизоны Эгилетта и Балагье, оставшись без защиты перед французами, покинули форты еще в момент взятия Мюльграва. А к утру побежали защитники всех остальных позиций (правда, к этому времени генерал Лапойп со своей стороны тоже пошел на штурм и взял один из фортов на другой стороне города, что тоже сказалось - справедливости ради надо отметить). Паника и дезорганизация были такими, что отступающие не смогли даже толком уничтожить бросаемое военное имущество - только некоторые суда были взорваны да подожжен арсенал (без особых последствий). А заодно союзники (а кроме англичан и испанцев к тому времени в их число входили заявившиеся позже неаполитанцы и пьемонтцы, ну, помните: королевство Пьемонт-Сардиния?) при отходе взяли на борт множество гражданских беженцев и… высадили их на безжизненных островках у входа в тулонскую гавань. Этак по-джентльменски…
        18 декабря республиканская армия вошла в Тулон. И начала зачищать город от «контрреволюционных элементов». Из песни слов не выкинешь. Депутат Фуше (уж не будущий ли министр полиции?), будучи одним из комиссаров Конвента в те дни в Тулоне, писал 23-го в Париж Колло-де-Эбруа: «Мы можем отпраздновать победу только одним способом. Сегодня вечером двести тринадцать бунтовщиков перешли в лучший мир… Прощай, мой друг, слезы радости застилают мне глаза - они наводняют всю мою душу». Характерное письмо. Можно не комментировать. Правда, по сообщениям информаторов, Бонапарт и его артиллеристы в этом участия не принимали - они держали под обстрелом последние уходящие из гавани корабли интервентов и спасали от пожара Арсенал. Но, тем не менее, комиссары в донесениях к Конвенту оценивают деятельность Наполеона в самых превосходных степенях, невзирая на некоторую аполитичность, так сказать…
        Дюгомье тоже писал в эти дни: «Огонь наших батарей, руководимых величайшим талантом, возвестил неприятелю гибель». А ведь не политик какой - боевой генерал.
        Да и непосредственный начальник Наполеона - Жан дю Тейль - 19 декабря в письме к военному министру сообщил: «Мне не хватает слов, чтобы описать тебе заслуги Бонапарта: множество знаний, высокая степень интеллигентности и бесконечное мужество - вот, хотя слабое, представление об исключительных способностях этого редкого офицера. От тебя, министр, зависит использовать их на славу Республики».
        22 декабря Бонапарту было присвоено звание бригадного генерала.
        Что забавно - он получил это звание, прослужив восемь лет, из которых половину провел частично в длительном отпуске, а частично - вообще в самовольной отлучке. Недурная карьера для двадцатичетырехлетнего выходца из захолустной южной провинции…
        Пожалуй, стоит отметить еще один момент, характеризующий нашего фигуранта… Во время начала контрбатарейной борьбы одна из устроенных им батарей была настолько сильно обстреливаема противником, что орудийная прислуга с нее бежала, а сам храбрейший воин Карто решил запретить вести с нее огонь. Так что сделал Бонапарт? Он нарисовал табличку: «Батарея бесстрашных» - и установил столб с этой табличкой на той самой батарее. Затея себя оправдала: под такое знамя со всего осадного лагеря собрались самые безбашенные добровольцы, и батарея после этого сделалась среди солдат тулонской армии знаменитой…
        Запись третья.
        Ну-с, имеем новую порцию информации из Европы. Прогресс кораблестроения делает свое дело.
        Что же нам пишут?
        Получив генеральское звание и не дожидаясь подтверждения этого из Парижа (последовавшего только в феврале), Бонапарт испросил длительный отпуск по состоянию здоровья и семейным обстоятельствам. Что, в общем, вполне можно понять после тулонского напряга и по ситуации с его семьей. Но вместо отпуска ему дали новое назначение.
        Как-то даже не оригинально…
        26 декабря комиссары Конвента - тоже не дожидаясь подтверждения о присвоении звания - поручили ему произвести наивозможно быструю ревизию побережья от устья Роны до Ниццы. При этом он должен был сформировать несколько отрядов морской артиллерии и учредить, кроме того, суд для устранения господствовавших в армии злоупотреблений. Помимо этого ему было поручено поставить пламенные печи повсюду, где только он признает нужным. Он должен был, наконец, осмотреть еще форты Св. Николая и Сен-Жана в Марселе и привести их в состояние, годное к обороне, усилив на них артиллерию.
        Да… Буквально иллюстрация к тезису о том, что инициатива должна быть наказуема. Хотел быть генералом? На - получи!.. Но, по крайней мере, с семьей в Марселе он повидаться смог. Поскольку уже 28 декабря осматривал там вышеназванные укрепления.
        А по результатам осмотра написал отчет, который едва не вышел ему боком. Корреспондент Падре как-то ухитрился получить копию с этого документа. Вот выдержка из этого письма, говорящая о главном:
        «Форт Св. Николая не мог бы держаться даже и четверти часа. Три вала, которые окружают его со стороны города, разрушены, и доступ к нему открыт со всех сторон.
        Необходимо, однако, во что бы то ни стало укрепить этот форт. Для этой цели нужно восстановить хотя бы одну из трех стен.
        Я приказал поставить вблизи форта орудия таким образом, чтобы они господствовали над городом…»
        Суть в том, что марсельцам страшно не понравились направленные на них пушки. Население (как помним, после только-только подавленного восстания) увидело в этом угрозу себе, любимому, и марсельский депутат Грэнэ поставил в Конвенте на обсуждение вопрос о правомочности этих действий и потребовал вызвать в Париж Бонапарта для оправдания, а также заодно и его начальника дивизионного генерала Лапойпа. И Конвент это требование удовлетворил!
        Да, инициатива таки действительно бывает наказуема, что заставляет лишний раз задуматься о причинах известного подхода к делу: «А оно тебе надо?» Так что не ждите наград, если вздумается совершать подвиги, вместо того может очень нехило прилететь по башке…
        Но в данном случае фигуранту повезло. Присутствовавшие поблизости от него комиссары Саличетти и Робеспьер-младший попросту посоветовали ему никуда не ехать. Что он и сделал. Ограничившись подробным письмом. Это письмо по странному стечению обстоятельств помогло полностью отмазаться от депутатов уже генералу Лапойпу, который в Париж как раз поехал. Для Бонапарта же все это осталось без последствий.
        Хотя, возможно, причиной тому было то, что порученную ему организацию береговых батарей он к тому моменту произвел, причем самым блестящим образом. Полностью обезопасив прибрежный каботаж от английских крейсеров. Ни много ни мало…
        Нет, все-таки эти революционные эпохи «бури и натиска» - это что-то с чем-то!..
        А уже в апреле Бонапарт получил приказ от Огюстена Робеспьера и временного командующего итальянской армией генерала Дюммербиона прибыть в армию в качестве не только начальника артиллерии (коим он был назначен еще 7 января), но и генерал-инспектора. В связи с началом кампании 1794 года… Не хило так…
        Задача, по словам информатора Падре, была достаточно скромна. Пока что не вторжение в Италию, а только обеспечение безопасности снабжения Ниццы - где располагались основные силы французов - от сардинской крепости (ну помним же - Пьемонт-Сардиния?) Онеглия, расположенной на полпути между Ниццей и Генуей - откуда и шли транспорты с продовольствием - и регулярно осуществлявшей перехват обозов силами своего гарнизона. Для операции выделили две тысячи человек, командиром всего этого «экспедиционного корпуса» был назначен Массена (ну хоть одна знакомая фамилия! Уже тогда был генералом). Однако, по уверениям информатора, план всей операции разработал не кто иной, как Бонапарт! Следовавший за этим войском совместно с Робеспьером и Саличетти в качестве их личного советника. Трудно сказать - так ли это. Но, памятуя об особенностях «революционных времен», и отрицать полностью тоже нельзя. Так что черт его знает…
        Во всяком случае, Онеглию французы взяли вообще без боя, маневром: пьемонтцы оставили крепость, побоявшись оказаться в мышеловке. Что дало Массене возможность двинуться дальше и в результате захватить еще Саорджио, защищавший один из проходов через Альпы - Коль-ди-Тенда. А захват прохода открывал свободную дорогу уже в Италию!.. Что-то таки похоже на то, что за этим и в самом деле мог стоять Наполеон…
        К сожалению, у «корпуса» Массены было для такого действия до смешного мало людей. Поэтому на том все и застопорилось. Бонапарт же, по сведениям информатора, вернулся после этого в штаб-квартиру Дюммербиона в Ницце. Где разработал - тут уже точно он, не предположительно будем иметь это в виду - по открывшимся новым возможностям свежий план действий уже для объединенных итальянской и альпийской армий. Принятый всеми генералами обоих штабов (альпийского и итальянского) без возражений. План этот, однако, требовалось утвердить в Париже. Для чего туда в начале июля с этим самым планом выехал лично Робеспьер (Огюстен).
        И на этом месте информация опять заканчивается. Как всегда!..
        Запись четвертая.
        Все-таки последние новости этого года успели добраться до нас под конец навигации (ну, потом еще до Западного побережья на лошадиной тяге - вот только сейчас и пришли).
        И новости, вроде совпадающие с тем, что у Тарле написано.
        Наполеона таки посадили.
        Причем ситуация получается и впрямь почти на тему «А оно тебе надо?»
        Пока Огюстен Робеспьер утрясал в Париже вопрос о походе в Италию по разработанному Бонапартом плану, самого Бонапарта - чтоб, видимо, не застоялся без дела - по приказу одного из комиссаров при итальянской армии, Рикора, отправили производить разведку обстановки в Генуе, с которой в тот момент сильно ухудшились отношения, а поскольку через Геную шло все снабжение итальянской армии, то следовало по этому поводу что-то предпринять. Вот на рекогносцировку по поводу этого самого «что-то» и послали Наполеона.
        Надо сказать, он с задачей справился. В компании с братом Луи, адъютантом Жюно и приятелем по Тулону Мармоном он за две недели выполнил поручение и по какому-то странному совпадению вернулся в штаб-квартиру в Ницце аккурат 27 июля. 9 термидора по республиканскому календарю.
        Понятное дело - в тот момент никто в итальянской армии еще не знал, что произошло в Париже. Но уже 6 августа информация дошла до Ниццы. И тут-то все и приключилось.
        Без каких-либо предисловий комиссары Альбит, Саличетти и Лапорт объявили генерала Бонапарта «подозрительным элементом». Накатав в Комитет общественного спасения вот такую телегу (информаторы Падре смогли добыть только часть документа):
        «План похода встретил даже сочувствие; он должен был остаться в тайне, но его необходимо было привести в исполнение. Теперь, однако, план этот стал известен итальянской армии! Наши враги узнали про него… Короче говоря, вы должны знать, что Бонапарт и Рикор сами признались Саличетти, что будут осаждать Кунею лишь для видимости; комиссары же при альпийской армии не должны знать ничего об этом.
        Из этого мы заключаем, что нас обманули интриганы и льстецы, что вашего постановления не только не хотели исполнить, но даже, наоборот, хотели оставить в бездействии армию в восемьдесят тысяч человек. Помимо этого мы заметили, что они же старались уготовить альпийской армии поражение и затмить ее славу лаврами, завоеванными ее же отвагою. Ввиду этого они хотели занять проход Мон-Сенис и малый Сан-Бернар, который генерал Дюма снабдил недостаточным количеством войска. Нас же они намеревались заманить в Демонт, чтобы потом оставить нас там. Таков был, товарищи-граждане, ставший теперь известным план младшего Робеспьера и Рикора; он совпадает вполне со всеми движениями неприятеля. Бонапарт был их сторонником. Он составил им план, который мы должны были осуществить. Анонимное письмо из Генуи известило нас, что для подкупа одного из генералов был отправлен миллион. „Будьте настороже“, - говорили нам. Является Саличетти и заявляет нам, что Бонапарт по поручению Рикора отправился в Геную. Что делать этому генералу за границей? Все наше подозрение падает на него!»
        Дюма, кстати, похоже - тот самый: отец Александра Дюма-отца. Тоже историческая личность…
        Впрочем, речь сейчас не о нем, а о нашем фигуранте. Одновременно с отправленным в Комитет письмом его авторы, не дожидаясь ответа, подписали постановление об исключении со службы генерала Бонапарта, главнокомандующему итальянской армией было приказано отправить его в Париж под верной охраной, предварительно, однако, конфисковав все его бумаги. Но с отправкой в Париж что-то застопорилось, и 10 августа жандармский генерал Вьевен и адъютант Арена «всего лишь» заключили Бонапарта в форт Каре, близ Антиба. До выяснения, видимо…
        Комиссар Рикор, не дожидаясь дальнейшего развития событий, забрал семью и сбежал.
        Причина таких действий господ комиссаров совершенно прозрачна. Они все были якобинцами. И робеспьеристами. И после падения Робеспьера с целью спасения собственных шкур немедленно принялись искать козлов отпущения. Альбит, Саличетти и Лапорт просто успели раньше того же Рикора. А Бонапартом его лепший кореш Саличетти явно решил пожертвовать как пешкой. Ну, как говаривал монах Варлам у Пушкина: «Когда до петли-то доходит!..» Собственно, точно также перед тем Саличетти, как мы помним, топил «корсиканского сепаратиста Паоли» - только бы не отвечать за провал экспедиции на Сардинию (к организации которой сам же он руку и приложил…). Дело, в общем, житейское. Насквозь понятное… Вот только теперь не ясно, как быть: брать ли Саличетти в разработку как возможную фигуру влияния на Наполеона или нет? После такой-то козьей морды?
        Впрочем, Саличетти же и выпустил затем фигуранта из-под ареста, подписав 20 августа вместе с Альбитом соответствующее постановление, как нынче бы сформулировали: «За недостаточностью улик». Иными словами, в бумагах Наполеона не было найдено ничего его компрометирующего.
        Вообще, в действиях всех участников этого спектакля ощущается заметный оттенок несуразности и растерянности. Сам фигурант в описываемый период, сидючи под замком, написал в свое оправдание следующее:
        «Вы лишили меня моего звания, арестовали и возвели на меня обвинения.
        Я заклеймен, не будучи осужденным, или, вернее, осужден, не будучи даже допрошен!
        В революционном государстве есть два класса: подозрительные и патриоты.
        Взвести подозрение на патриота - значит вынести ему приговор, лишающий его самого ценного, чем он обладает: доверия и уважения! К какому классу меня причисляют? Разве с начала революции я не оставался всегда неизменно верен ее принципам?
        Разве я не всегда боролся либо с внутренними врагами, либо в качестве солдата с чужеземными?
        Я служил под Тулоном и стяжал частичку тех лавров, которые выпали на долю итальянской армии при взятии Саорджио, Онеглии и Танаро.
        При раскрытии заговора Робеспьера я держался как человек, привыкший следовать твердым принципам.
        За мною нельзя оспаривать звания патриота…
        На меня взвели подозрение и конфисковали мои бумаги!..
        Невиновный, патриотичный, заклейменный, я все не хочу роптать на комитет, какие бы меры ни принимал он против меня.
        Если трое людей заявят, что я совершил преступление, я не возражу ни слова судье, который осудит меня.
        Саличетти, ты знаешь меня! Разве в течение пяти лет ты замечал что-нибудь в моем поведении сомнительного для дела революции? Альбитт, ты не знаешь меня! Тебе не могли привести ни одного доказательства моей вины. Ты не выслушал меня, но ты знаешь, как умеют сеять люди клевету. Неужели же должен быть я поставлен на одну ступень с врагами Отечества? Неужели же патриоты должны потерять генерала, который не без пользы служил Республике? Неужели же комиссары Конвента должны побудить правительство к несправедливости и неполитичным поступкам?
        Услышьте меня! Снимите с меня давящее бремя и верните мне почет патриота!
        Если же клеветники захотят моей жизни, - я мало дорожу ею, я так часто готов был ею пожертвовать! Лишь мысль, что я мог быть все же полезен Отечеству, заставляет меня мужественно нести тяжелое бремя!»
        Не сказать, что большой убедительности оправдание.
        Одно примечательно, пожалуй: никого Бонапарт в этом письме не подставляет вместо себя. А ведь мог бы - того же Рикора. Сообразил ведь он вымазать сажей Паоли после бегства с Корсики? Или тут и впрямь считал себя полностью невиновным? Одним словом, какая-то бестолковость во всех этих событиях чувствуется.
        Но так или иначе, а из-под ареста нашего героя выпустили.
        И вот здесь - опять! - информация от агентов Падре прерывается.
        P.S.: Хорошо, хоть Котенок нашлась…[3 - В этом месте в жизнеописаниях Наполеона, сделанных разными авторами, происходит весьма радикальное раздвоение. По версии одних (каковой придерживается и Тарле), Бонапарт после освобождения из-под ареста был вызван в Париж, где получил назначение в Вандею в качестве командира пехотной бригады, от чего решительно отказался и вследствие этого поступка был уволен из армии, провел в Париже весьма тяжелую зиму - существовал впроголодь, обивал пороги в военном министерстве и в приемной у Барраса, но одновременно успевал брать уроки астрономии у Лаланда и фланировать с верным адъютантом Жюно по знакомым - и только уже летом следующего года смог получить место в топографическом отделе военного департамента. По другой версии (приводимой, в частности, высоко оцененным Тарле историком Бонапарта Кирхейзеном), Бонапарт после ареста был восстановлен в прежней должности начальника артиллерии итальянской армии. Участвовал в походе против пьемонтцев (наступление на Дего), готовился к экспедиции по освобождению Корсики и только уже после всего этого в июне (!) 1795 года прибыл
в Париж в компании своего брата Луи, адъютанта Жюно и будущего маршала Мармона, пребывавшего тогда тоже в невеликом чине, по причине того, что Конвент решил перевести из итальянской армии на другие фронты слишком большое число скопившихся там корсиканцев (вообще-то у Кирхейзена упоминаются двадцать дивизионных и пятьдесят четыре бригадных генерала - включая и Бонапарта - что и вправду, надо признать, многовато). И только после этого отказался отправляться в Вандею и оказался почти сразу на должности топографа.Автор, не будучи профессиональным историком, затрудняется сказать, чем вызван такой разнобой среди наполеоновских биографов. Описываемый же в книге вариант биографии был изначально взят из книги Тарле, и только позже автору стал доступен труд Кирхейзена. Поэтому менять что-либо было уже поздно. К великому авторскому сожалению, по этой причине не имеется возможности обыграть в тексте общеизвестную версию Тарле и диаметрально ей противоположную Кирхейзена. - А. Р.]
        ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
        Путь попаданца
        «Куда, глупец?! Пойдешь ко дну!
        От волн добра не ждем!»
        Ответил он, за борт шагнув:
        «Иду своим путем!»
        Из песни вестфольдингов
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Как хорошо быть генералом…
        «Лучше работы я вам, сеньоры, не назову!..»
        Неизвестный французский поэт конца XVIII века, скрывавшийся под инициалами «NB»

1
        «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля!..»
        Ну, вся не вся, а я - просыпаюсь. Наполеон, как известно, спит по четыре часа, ага… И просыпался бы до рассвета, но это невыгодно: темно. А электричества здесь нет. Так что встаем - с солнышком.
        Солнце, правда, не взошло еще, но рассвет сияет вовсю: значит - вон из койки!.. Бр-р, однако! Нас утро встречает прохладой!.. Но что поделать - не май месяц! Быстренько надеваем штаны, рубаху, сапоги - и в коридор. Дверь в соседнее помещение - ногой! Так, чтоб треснулась об косяк!
        - Р-рота - падъем, сорок пять секунд!! Форма одежды - номер два!
        Тела на койках подскакивают как ужаленные. Как они поначалу недоумевали - зачем это нужно!.. Не принято так здесь. Да и офицеры большая часть… И чего мне стоило ввести их в меридиан, блин… Не мог же я прямым текстом им сказать, что мне нужно заставить их всех сработаться на уровне рефлексов… Но вроде удалось убедить, что от такого пробуждения толк есть. Даже одеваться стараются быстро. В сорок пять секунд при нынешней амуниции, конечно, они никогда не уложатся, но если облачаться только частично - то с пивом потянет… И имеется, кроме того, еще маленькая хитрость: победителя ждет приз на завтраке - пирожные. Мной в городе за свой счет купленные в кондитерской. Но на что не пойдешь ради успеха дела! Потому как со здешними поварами пока договориться не удалось… Зато, как известно, добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем банальным кнутом!.. Смешно, но эта детская придумка работает. Все же, видимо, точно подмечено, что солдаты - те же дети. Только с большими… ногами. Бигфуты, да…
        Никакая они, конечно, не рота, хотя мне и обещали столько людей, сколько попрошу, но кого просить, грамотные же нужны, и не просто грамотные, а грамотные технически, вот и приходится отбирать буквально с миру по нитке где попало - всего двадцать человек, и новички все еще продолжают подтягиваться: вчера еще их было пятнадцать. Но за роту они у меня пахать будут как миленькие - я обещаю!
        Грохочущим копытами табуном вываливаемся на улицу.
        - Не отставать, бандерлоги хромоногие!
        Летное поле Шале-Медон, озаренное сиянием утра, гудит под нашими ногами. Километровый кросс - не так уж много. Но для утренней разминки вполне достаточно. Чтобы мышцы разогрелись. Гимнастический комплекс на лужайке возле пожарного водоема - ничего, как потеплеет, я вас еще плавать заставлю! - и еще километр обратно. К тому моменту, когда мы подбегаем к казарме, от сна ни у кого уже не осталось ни малейшего следа. А вытянутые клапаны умывальников готовы пролиться восхитительно прохладной водой. Что и происходит под лязг, звон, плеск, молодецкий гогот и фейерверк брызг - можно подумать что у нас тут душ, а не обычные рукомойники… Кстати - рукомойники я напрогрессорствовал. Оказывается, их тут еще не было! Темнота, блин - лета не знают… Впрочем, дайте время, я вам и душ организую. А то уже до оскомины надоели здешние ванны. Больше всего похожие на лохани для стирки белья. Совершенно не представляю, чего хорошего тутошние хроноаборигены находят в них сидеть часами… Да и мыться, в общем, тоже… Дикие люди, ей-богу!..
        С трудом отрываюсь от умывальника, трусь жестким полотенцем, ощущая горячей кожей прохладный утренний ветерок… Хорошо!..
        - Все! Заканчиваем водные процедуры! Пять минут на одевание по полной форме - и работать, работать и работать, негры! До завтрака еще далеко! Вперед, сыны отчизны милой! Мгновенье славы настает!
        Ага: «Отречемся от старого мира! Отряхнем его прах с наших ног! Нам не нужно златого кумира, ненавистен нам царский чертог!..»
        Чего это я? А того, что все.
        В смысле - история пошла по другому пути.
        Потому как вот ЭТОГО вот - точно не было: генерал Бонапарт по распоряжению Конвента строит в Шале-Медон управляемый аэростат собственной конструкции! А значит, здесь действительно параллельная реальность. И императором мне быть уже вряд ли светит.
        Хотя, если честно, не очень-то и хотелось. Как сказал не помню кто: какая радость жить в музее и все свое время тратить на участие в на фиг тебе не нужных торжественных церемониях?
        Самое смешное, что и Наполеон тоже не горюет по этому поводу. Ну, то есть ему, конечно, досадно, что наобещанные мной ослепительные перспективы накрылись медным тазом. Но знает-то он о них исключительно с моих слов. То есть чисто теоретически. Сам же он, несмотря на маниловские замашки, весьма скептически оценивал до моего появления возможность заделаться Отцом Нации. Да, собственно, - вообще никак не оценивал. Поскольку понимал, что нереализуемо. Прикидывал, конечно, на себя, не без того… Как любой: что бы вот он сделал на месте короля? Шарахнул бы картечью. Ага… «Кабы я была царица…» Кто не без греха? Но в целом Бонапарт отнюдь не видел себя каждую ночь во сне с короной на голове. Поэтому и не переживает особо. А трудится на том месте, на который поставила его в настоящий момент Революция. Буквально, можно сказать, в едином порыве со всей нацией, да…
        Ну и я с ним заодно…

2
        До завтрака действительно еще неблизко: местная кухня не спешит идти навстречу чудачествам генерала Бонапарта - готовить завтрак для его людей ни свет ни заря. Потому перекусываем на скорую руку заначенным с вечера хлебом с чистой водой. Здоровая, так сказать, пища. В детстве, помнится, очень любил. Даже выменивал свой школьный завтрак у караульного в Аяччо на кусок солдатского хлеба. Наполеон, не я, ясен перец!.. Затем принимаемся за дело. Дел много…
        Казарму нам выделили большую. И требуется ее оборудовать соответствующим образом. Вот только никто кроме меня не знает, каким именно. Иначе стоило просто пригнать солдат и приказать. А так - приходится все своими ручками. И ножками. А также - горбом. Например - чертежные столы к окнам расставлять. Потому что там светло… Блин, что за варварские времена: простейших кульманов нет! И неизвестно, когда их изобретут!.. Я, конечно, озаботился данным вопросом, но сперва же этот кульман еще самому начертить надо! А на чем?! Вот - таскаем… А заодно чертежную бумагу - хорошо хоть Ватман уже придумал изделие своего имени! - и чертежные инструменты… Стеллажи для хранения чертежей… В сумме немалые объемы получаются. Да еще и расчетчикам бумага и столы тоже требуются… А вы что думали: я из пальца цифры для проекта высосу?
        - Ампер! Не хватайся за стол в одиночку - надорвешься! Где я еще такого же математика найду?!
        Ага… Энтузиаст хренов! Ведь увязался - не отделаться никак. Все-таки, наверное, это не тот Ампер: ну никакого у парня интереса к электричеству не обнаруживается. Зато воздухоплаванием загорелся не на шутку. Чувствую - быть ему Главным теоретиком аэронавтики. Как Келдышу, ага… Если раньше столом не придавит…
        - Так!.. Все расставили? Шабаш - завтрак на носу! Пирожные сегодня заработал капитан Берже - не забыли? А сейчас, пока еще есть время…
        Это я заранее подстроил. В смысле, чтоб до завтрака осталась некая пауза. Сюрприз, так сказать. С целью показать народу, для чего я их эксплуатирую… Беру с подоконника приготовленный еще с вечера рулон больших листов ватмана.
        - Ну-ка, граждане… Вот это вот надо развесить по стенам. Вот здесь… Здесь, здесь и здесь. И тут вот тоже…
        Раздаю листы добровольным помощникам. И тотчас помещение наполняется удивленным гулом: ребята, вместо того чтобы вешать листы по стенам, недоуменно пялятся на открывшиеся их взглядам картинки. Приходится подстегнуть моей генеральской властью. Торопливо стучат молотки, вгоняя в штукатурку обойные гвозди - вот тоже беда: нету тут еще обычнейшей канцелярской кнопки! - потом весь контингент замирает, разглядывая вернисаж в жемчужном утреннем сиянии…
        - Что это?
        - А вот это - то самое, что Республика поручила нам построить. На погибель окружающим тиранам!
        Ну что я поделаю - так тогда выражались! И даже похлеще еще. Романтическая эпоха, блин… На акварелях - работы Алексея по моим эскизам - в цвете нарисованы летящие аэростаты. Привязной и управляемый. На летном поле, в окружении маленьких фигурок людей и в воздухе, высоко над землей. И над полем боя - в обрамлении белых облачков шрапнельных разрывов и с развевающимися трехцветными сине-бело-красными флагами Республики за гондолой… Такого здесь никто еще никогда не видел. Это вам не нынешние кургузые пузыри. А больше всего впечатляет зрителей картина, изображающая сброс бомбы с дирижабля на вражеские позиции. Сегодняшний завоеватель пирожного - капитан Берже - просто-таки прилип к ней. Мало что рот не раскрыв. Сообразил…
        Ну, чую, что командир первого боевого дирижабля у меня уже есть…

3
        После завтрака озадачиваю контингент настоящей работой - на весь день.
        Двое - отправляются наконец за солдатиками: удалось заполучить в подчинение моего превосходительства инженерно-саперную роту. Что там за народ - бог весть, но дареному коню… Вот приведут - увидим…
        Еще двое - тоже за новобранцами. Но уже иного толка. В Школу государственных работ. Беседовать с добровольцами.
        Еще двое - здесь же, в Шале-Медоне. Общаться с курсантами и переманивать тех, кто пообразованнее. Профессор Шарль мне в этом мешать не будет, а на самого отца французского воздухоплавания - Куттеля - мне наплевать: судя по тому, что он все еще пропадает где-то в действующей армии (занимаясь там непонятно чем!), его же собственное детище волнует не очень сильно.
        Ампера с парой более-менее волокущих в математике - дык артиллеристы патамушта! - бросаю на работу по специальности: считать, считать и считать!..
        Жюно - как моего адъютанта, да и все равно больше некого - оставляю дежурным по штабу и возиться с бумагами.
        Остальных - сажаю за чертежные столы. Чертить. Не кульманы - я еще эскиз не нарисовал. Но имеется работа как бы не более первостепенная…
        Чертежи цехов. А вы что думали? Что я воздушные корабли на коленке производить буду? Литейная мастерская, механическая, слесарная, столярная, швейная - минимум, без которого не обойтись. Не считая «транспортного цеху» - конюшни не меньше, чем на сотню лошадей. Потому как без лошадиной силы нынче никуда.
        Ну а что еще? Мне, похоже, весь станочный парк придется крутить комбинированным конно-ветряным приводом - слава богу, конструкцию я знаю, видел как-то… Смешно? А что делать? До реки здесь далеко, а паровая машина… Было б, конечно, замечательно. Однако запроектировать мне тут сейчас паровой двигатель - это приблизительно, как в наше время установить на заводе ядерный реактор. Можно… Но лучше не нужно. Сложно слишком, потому как… По крайней мере пока.
        А еще надо газовое хранилище. Из газгольдеров. Тоже, знаете, не хухры-мухры хозяйство! Нам водорода много потребуется. А производственные мощности газового, блин, заводика таковы, что оставляют желать только лучшего. Потому запас просто необходим. Как здешние воздухоплаватели сами до этого не додумались - аллах акбар!.. Но не додумались… Вот приходится озабочиваться данным вопросом мне.
        Производством газа, кстати, тоже следует будет озаботиться. Но это позже. Поскольку для такого дела химик требуется. Настоящий. Академического уровня. Чтоб более эффективный способ разработать. А это, опять же, по нынешним временам, когда химии как науки, напомню, никакой нет - не так просто. И кто за это возьмется? Я говорил уже с академиками. Но светила пока мнутся. А сам я вспомнить так ничего и не могу! Не электролиз же предлагать… А этот нынешний бочковый способ - это просто кошкины слезки. Хоть светильный газ используй! Беда только, что и его не изобрели еще. Хотя, сколько я помню, - где-то вот-вот должны. Англичанин какой-то. Но - не слышал Наполеон ничего подобного. Просто хоть и этим вопросом сам занимайся! Тем более что технология там простая. Правда, подъемная сила у него втрое меньше, чем у водорода… Зато вырабатывать этот газ можно в газогенераторах в достаточно больших количествах. И по цене дешевле. Но это ж какие чудища мне в таком случае придется строить по объему?! Хоть разорвись, блин!..
        В общем, раздав, наконец, всем ценные указания, сам я сажусь в фиакр и отправляюсь в Париж.
        По своим генеральским делам.

4
        Генеральских дел тоже имеется немало.
        Первое - пока доеду до городу Парижу, обдумать, всех ли, кого надо, я озадачил? И - всем ли, чем надо? А также - чего я упустил, когда озадачивал? Ох, есть над чем помозговать, есть!.. Даже и всей неблизкой дороги не хватает!..
        Одна только эпопея со швейной машинкой чего стоит!
        Я знал, что эту штуку уже должны были изобрести. И Наполеон про них слышал. Поэтому для нас обоих было полной неожиданностью, что в Шале-Медон аэростьеры шьют свои шарльеры ВРУЧНУЮ!! Ладно, шарики-то у них невеликого размера - метров пятьсот объемом. А мне ж надо будет оболочку на несколько тысяч кубов сооружать! И не одну!.. Ну, кинулся я искать швейный агрегат… И оказалось - что нет нигде! То есть есть где-то - в основном в портовых городах, где их для пошива парусов используют, но они все заняты и их никто не отдаст. А в Париже - ни одной нету. Я уж даже чуть руки не опустил - ну в самом же начале все дело рушится! Но тут Огюст Берже вспомнил, что слышал от знакомого из артиллерийского парка в Саблоне - это от Парижа недалече местечко такое, миль шесть, - что там такая машинка имеется. Как этот агрегат туда попал - бог весть! Но валялся он без всякого употребления, и никто не знал, чего с ним делать.
        Как мы сей девайс оттуда выцарапывали и везли - отдельная песня… И как разбирались в конструкции - ни одного же специалиста нет! Пришлось даже из Школы академиков привлекать… Ну, разобрались в итоге. И вот тут-то я понял аэростьеров!.. Когда увидел, наконец, КАК она шьет… Обычным рукодельным швом. С умопомрачительной скоростью шестьдесят стежков в минуту… Меня чуть кондратий не хватил. Машинка эта орудовала обычной же ручной швейной иглой, воспроизводя все движения настоящей швеи… При этом массой и габаритами напоминала больше всего токарный станок ДиП-200 или что-то наподобие. Не «Зингер», в общем. И что самое интересное, про машинную иглу с ушком на нижнем конце тут никто не слышал. Так что созданием швейной машинки я тоже положил себе заняться. Только чуток попозже, когда мы полный штат людей наберем. Чтоб было кого озадачивать… Ибо без шва «зигзаг» за задуманное мной дело лучше и не браться. Хвала Илуватару, в общих чертах я конструкцию тоже помню…
        Но в целом я только тут начал понимать, в до какой степени дохлое предприятие ввязался. Ведь и в самом деле - НИЧЕГО нет! Несмотря на предоставленный мне Конвентом полный карт-бланш (ради покорения пятого-то океана, из которого мы всех победим на фиг вдребезги и пополам напрочь и навзничь - на что только не пойдешь! Ага…) и практически неограниченное финансирование! Даже банальной, в общем, вещи - стальных тросов - достать невозможно: потому что не делает их еще никто! Я уж не говорю про чуть более сложные альтиметр или вариометр… По сути Шарль с Куттелем, создав в таких условиях воздухоплавательную школу, совершили технический подвиг. Сопоставимый с выходом в космос через двести лет. А я к ним полез со своим прогрессорством!..
        На какой-то момент мне даже страшно стало - от осознания масштабов. Но потом меня заело. Чисто по-наполеоновски. Как это так: местные, не разбираясь фактически в воздухоплавании вообще, - одна теория братьев Райт… тьфу, в смысле Монгольфье, про электрические флюиды, концентрирующиеся в верхней части оболочки, чего стоит! - смогли наладить это дело, а я, на двести лет больше их зная, что, хуже?! И я принялся перекраивать проект. Не дали мне императором стать?! Ну так я вам другим способом кузькину мать покажу! Благо, как уже было сказано, средства мне Конвент ассигновал без ограничений. Тут главное было - не перепугать граждан депутатов размахом затевающегося строительства. И до поры держать некоторые элементы в тайне.
        Но иначе - что я без производственной базы сделаю?..

5
        Второе дело - как приезжаю в город, разбудить пинками Мюрата, моего нового адъютанта.
        Взял я это чудо все-таки к себе (в армии меня так и не восстановили, но по нынешним временам это такая мелочь! Особенно при неограниченном финансировании… Даже и упоминать не стоит). И теперь сам не знаю - радоваться или нет. Потому как малый оказался незаменимый - если куда послать надо: расшибется в лепешку, но порученное выполнит. Но помимо этого Иоахим явился таким заядлым бабником, что только руками можно развести. Буквально каждое утро я застаю у него в постели какую-нибудь новую девицу, у которой в объятиях и дрыхнет сладко могучий герой.
        Правда, следует отдать ему должное. Продрав глаза от моей начальственной длани, Мюрат безропотно встает, влезает в сапоги и - аллюр три креста! - отправляется развозить всученные пакеты. Какие пакеты? Да всякие… Я же ведь сказал: мне буквально ВСЕ дали, но только вот - НИЧЕГО нет! Ага… Поэтому приходится скрести по сусекам. Как ту же швейную машинку… Пока - самому. Что, конечно, не есть правильно. И надо снабженцем озаботиться тоже. И озабочусь непременно! Но попервоначалу - хошь не хошь, а приходится все делать лично. Иначе не организуется ничего, поскольку никто кроме меня не знает - что требуется… Впрочем, не так уж все страшно. Под Тулоном, когда собирал осадную артиллерию практически с нуля, я справился. Справлюсь и тут. Лишь бы не мешали…
        Вот поэтому я Мюрата поднимаю и гружу персонально: кого объехать, что сказать, чего отдать, чего забрать. А что вообще почтой отправить. Потому как все основные крупные заводы - не в Париже находятся. А мне знать надо: какое оборудование у них есть и на что я могу рассчитывать.
        Ну, обычно на этом мое утреннее свидание с несостоявшимся королем неаполитанским заканчивается. Мюрат уносится, гремя копытами, по улице, и в следующий раз я вижу его, только когда он сам находит меня в Шале-Медоне с выполненными (или наоборот) поручениями. Но сейчас мой бравый адъютант, перед тем как вскочить в седло, воровато оглядывается и, пригнувшись ко мне поближе с высоты своего двухметрового роста, на всю улицу - ну, так это мной воспринимается - гремит:
        - А когда, гражданин генерал, мы нанесем визит этому типу, про которого нам рассказал Аретини?
        Блин!.. Вот чего-чего, а секретной деятельностью Иоахиму заниматься решительно противопоказано! Нет, секреты он хранить умеет: если сказано - молчать, будет молчать. Но вот к планированию и обдумыванию его допускать было с моей стороны большой ошибкой! Ошибку-то я исправил… Только обратного хода такое исправление, понятное дело, не имеет. И потому время от времени эта дылда стоеросовая начинает канючить почти как Паниковский: «Ну когда же, Остап Ибрагимович?!» Ему явно понравилось быть супергероем комикса. К счастью, я уже несколько привык к подобным стенаниям…
        - Когда все проверим. И выясним - действительно ли он причастен? Вот после того…
        - Да что там проверять?! - рубит Мюрат, раздувая ноздри. Отчего еще больше становясь похожим на Петра Первого. - Тряхнуть его за шкирку - разом во всем признается!
        - А не признается? У нас же на него ничего нет, кроме слов Аретини!.. А если тот соврал? Что ему стоило? Просто чтоб от нас отвязаться… А то еще лучше - нарочно указал такую высокопоставленную персону, чтоб нас подставить? Да мало ли еще что… Поэтому, пока ребята досконально не высмотрят, что там и как, - мы туда и соваться не будем. Ясно, капитан?
        - Так точно! - Мюрат крутит ус, нарочно не прибавляя «мой генерал». Он явно еще что-то намеревается сказать. Мнется, потом все же решается: - А касательно денег?..
        Ну да… Таки то самое: «Остап Ибрагимович?..» Правда, не ожидал я именно от Мюрата… Но чем он хуже других? Скорей как раз наиболее вероятный кандидат на востребование своей доли. Ибо вино и бабы если кого и доведут до цугундера, так это именно Иоахима.
        - Пустим в оборот осенью. Как и решили, - сухо напоминаю я. Но поскольку это совсем не тот ответ, которого он от меня хочет, спрашиваю: - Сколько надо?
        - Четыре тысячи…
        - Золотом?! - На несколько минут я напрочь лишаюсь дара речи. По какой причине перехожу на сицилийский язык жестов, которого, правда, не знаем ни я, ни Наполеон. Но и Мюрат не знает тоже. Потому мне удается очень внятно объяснить этому бабнику, что имя его никакой не Иоахим. А Хуан. Не который «Каменный гость», а который мальчик из анекдота… Только после этого я слегка прихожу в себя и уже на словах добавляю:
        - Ты что, сдурел?!
        - Никак нет, - пристыженно бормочет эта орясина. Вперив взгляд куда-то в каблуки своих сапог. - Ассигнациями…
        - Проигрался?
        - Никак нет… - опять мнется лихой кавалерист. Потом смущенно признается: - Подарок пообещал… Одной красотке… Пришлось занять. Вот, отдать надо…
        Мля-а-а!.. С кем приходится работать?! Вот же откопал я себе чемодан без ручки!..
        - Когда срок возврата?
        - В конце недели… - отвечает Мюрат потупясь. Чует, блин, кошка, мою доброту!.. Ну не пошлю же я его по сексуально-пешеходному маршруту после всего, что уже было?
        - Хорошо… - бурчу я. - Сегодня вечером подъедь в Медон. Будут тебе деньги…
        Действительно, не прямо же сейчас из кармана я эту сумму достану?
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        Котлован для воздушного замка
        «Вместо того, чтоб гнить в глуши, дыры латать, считать гроши, можно, пожалуй, шутки ради что-нибудь сделать от души!»
        Михаил Щербаков

1
        Да и не из государственной казны.
        А оттуда, куда отправлюсь сразу после отъезда Мюрата.
        Это - следующее дело. Братья-разбойники… Они же три богатыря. Они же мушкетеры. Откуда у них такие бабки? А вот… Буквально: не было ни гроша - да вдруг алтын!
        Нашел я способ срубить бабла по-крупному. И сравнительно честным образом, как сказал бы великий комбинатор… И земляки мои тут оказались в самый раз как нельзя более кстати. Художник, архитектор и - надо ж было так сложиться! - Петр по первой профессии оказался садовником! То есть специалистом по искусственному озеленению. Готовая дизайнерская команда. Оставалось только появиться такому крутому менеджеру, как я, и - вуаля! - так сказать, деньги можно грести лопатой!
        Представляете, сколько стоит оформить какой-нибудь званый вечер для депутата Конвента или банкира? Где посреди зала специально сооружается фонтан, выложенный золотом? Или целиком интерьер купленного свежим богачом особняка? Да если еще вместе с подрядом на строительные работы?.. На порядок, а то и на два побольше, чем с бедного сеньора Аретини. Правда, ассигнациями… Ну да нам без разницы - главное, чтоб было! Конечно, не все так шоколадно… Ибо кому попало не закажут. Как и во всяком бизнесе во все времена, здесь тоже все давно схвачено. И хотя такого слова, как «дизайн», еще нет, но те, кто промышляет подобным оформлением, - очень даже имеются. И так просто между них не влезешь.
        Ну, а я - влез! И очень даже леХко…
        Как? Да как и всегда же: по знакомству.
        Дело в том, что в Люксембургском дворце, который после свержения прогнившего самодержавия новая власть демократично преобразовала в тюрьму (ну вот такая тут мода была: тюрьмы в дворцах устраивать), с прошлого еще года сидит Давид. Не тот, который работы Микеланджело, а тот, который известный французский художник. А по совместительству - ужасный террорист и известнейший монтаньяр. Бывший депутат Конвента и друг Робеспьера. Голосовавший за казнь короля и прославившийся пламенными речами во времена якобинцев. Сидит он там в ожидании смертного приговора. Но… Уже всех, кого надо было, - давно гильотинировали. А Давида - никак не могут. Потому как суд не в состоянии оказался предъявить ему ни одного обвинения. Как выяснилось, ничего серьезнее болтовни за сим ужасным радикалом не обнаруживается. Всю зиму копали - так и не откопали.
        Ну и как с ним быть - не знают. Но больно уж знаменит как художник. Так что дело явно идет к тому, чтобы просто выпустить. Правда, когда это будет, - пока неизвестно. Но я - своей памятью из будущего! - помню, что отпустили. Ибо он потом еще меня - Наполеона - нарисовал при переходе через Альпы верхом на вздыбленном коне… Да… На перевале Сен-Бернар. Известная картина… И мне отчего-то кажется, что даже если здесь параллельная реальность - все равно выпустят. Ибо кому он на фиг нужен?
        Ну вот…
        Сам я с Давидом, понятное дело, не знаком. Но вот Тальма - очень даже. И никакого особого труда не составило образовать концессию под кодовым названием «Птенцы Давида». И наплевать, что ни птенцы эти, ни Давид никогда прежде друг друга не видели. Главное, что заключить заказ на оформление своих хором с такой знаменитостью, - всякому буржую лестно. И выгодно. Потому как - ИМЯ! И самому Давиду тоже не без пользы. Как денежной, так и рекламной: вот выпустят его из застенка, а он не абы кто, а уважаемый глава своей собственной фирмы!.. Ага…
        Ну и нам оно на руку… Причем не только по части финансов.
        Потому как оформляем мы сейчас дачку как раз тому самому товарищу Саах… Ах, какому человеку! Про визит к которому меня Мюрат спрашивал.
        Удобно. Тут и разведка, и заработок - все в одном. И деньги я собираюсь взять из гонорара, что мы с него слупили. Ну, не золото же трофейное идти разменивать? Собственно, и идея-то с дизайном у меня тогда и возникла, когда я узнал, что сей гражданин ищет оформителей…
        В общем, с такого - не жалко. Тем более что я ему сразу сказал, что предоплата авансовая сто процентов. Инфляция патамушта… Ничо, проглотил без возражений. Да ему, собственно, и не особо напряжно. Поскольку он свою зарплату получает золотом, а не ассигнациями. Причем золотом по весу, непосредственно с монетного двора. Не дожидаясь, пока из него монеты отчеканят - на фига, типа? Сам мне показывал комнату, где у него золотой запас хранится, когда мы торговались. Тщеславный дядя. Комната же - да, впечатляет. Так же как и супруга евонная… У которой тридцать париков по пятьсот франков за штуку. Несколько сот платьев по цене от двух тысяч франков и выше (и выше, и выше, и выше - за десять в некоторых случаях спокойно переваливает). И до сотни дорогущих шалей - по шесть-десять тысяч за штуку… Это при том что на один франк вполне можно питаться несколько дней… А я за комнату три франка в неделю плачу… Ну, знакомо все тоже, да…
        Одним словом, хороший нам заказчик достался. Богатенький. Вот только этим все наши успехи и ограничиваются. В смысле, дизайном. Поскольку работы идут полным ходом, и весьма успешно. А вот касательно остального… Черт его знает. Не вылезает никакого криминала. И уж тем более - в связи с Аретини. И что тут делать?
        Но с другой стороны, есть тут и хорошее: я пока могу от воздухоплавательного проекта не отвлекаться. А дальше… Ну там видно будет…

2
        Ну, ребят я проведал. ЦеУ дал. Деньги взял. Ход работ проинспектировал.
        Работы идут хорошо. Нанятые в Сент-Антуанском предместье столяры-маляры-обойщики и прочих профессий ремесленники дело свое знают. И заработать стремятся. У них-то сейчас жуткий кризис: поскольку основной продукт Сент-Антуана - как раз дворцовая мебель. И прочая обстановка. А в связи с революцией и интервенцией спрос на такой товар сильно упал.
        Дворцы, как я уже указывал, переформатировали в тюрьмы. А войны с интервентами ударили по экспорту. Ну и, в общем, осталась колыбель французской революции - а именно с Сент-Антуана все началось, с мятежа на мануфактуре Ревельона, еще до взятия Бастилии, весной - у разбитого корыта… И новые богатеи покуда корыто это склеить не в состоянии: попросту мало их, чтобы загрузить работой всех сорок тысяч жителей предместья. Причем это только одного. А их - одиннадцать! Так что в желающих ударно потрудиться недостатка нет.
        В общем, тут все о'кей.
        Поэтому следующим пунктом моей программы является обед.
        А что? Пока туда, пока сюда - время-то летит - вот уже и жрать отправляемся, пожалуйста. Как выразился бы Василий Алибабаевич.
        Поскольку я почти в центре города - ну, «дача» нашего клиента название условное, - то отправляюсь я обедать не куда-нибудь, а в Пале-Рояль. В кафе «Регентство». Cafe de la Regence по-французски. «Де ля Режанс», если по-русски произносить. Ну да - я теперь богатенький Буратино, у меня аж целых пять сольдо! Так что - почему бы нет? Тем более что я здесь и раньше бывал. Не столько из-за еды, сколько из-за того, что тут находится парижский шахматный центр. А Бонапарт, как я уже говорил, в шахматы сыграть не дурак. Это я в них ничего кроме детского мата не понимаю. А вот Наполеон… Любо-дорого было смотреть, как он играет. Что особо ценно - изнутри смотреть, ага… Он на столько ходов представляет в уме партию - причем не просто представляет, а видит! - что у меня дух захватывает. За гроссмейстера не скажу, но уровень у него явно близкий к мастерскому. И ведь чисто самоучкой все освоил!
        Сегодня мне, однако, не до шахмат. Потому - увы… Хотя взглянуть на линию клетчатых столов со склонившимися над ними игроками и зрителями я все же зашел на минуту. Исключительно для Наполеона. Оно того стоило: ведь за этими столами играл не кто-нибудь, а сам Филидор. Жаль, престарелый маэстро эмигрировал в Англию… И неизвестно вообще, жив он еще или нет… Даже мне было бы жутко интересно увидеть такую схватку…
        А вот в бильярдную я завернул на полчаса уже по собственной инициативе. Бонапарт-то как раз в бильярд не очень. А вот я… Ну - тоже не ахти. Особенно по меркам далекого будущего. Так - стукал какое-то время. А вот здесь!.. До великого Менго мне, разумеется, далеко - тем более он сейчас как раз и осваивает премудрости игры (сидя в тюрьме, куда угодил еще в 93-м году совершенно непонятно за что, и сидеть ему там еще до следующего века - тоже непонятно почему… Да…), но так, как играют в нашем времени - для нынешних аборигенов сущее откровение. Обычнейший удар «от борта» - уже верх совершенства!.. Потому я тут со своими скромными навыками типа за большого мэтра канаю. Знал бы раньше - мог бы приличные деньги зашибать. А сейчас не до того… Но как не сыграть партию, если просят? Показать класс, блин… Ну, показываю.
        Особо же горжусь тем, что тут я совершил-таки, наконец, свое настоящее прогрессорское деяние в этом времени. С умывальниками не сравнить. Здесь уж точно попаду на скрижали! Ввел я в оборот кожаную набойку на кий - ту, что Менго придумает лишь через двенадцать лет. Ну, то есть - должен был придумать. Сейчас же ему останется войти в историю только как великому бильярдисту. Но, полагаю, он не обидится…

3
        Дальше у меня на очереди - то самое Сент-Антуанское предместье.
        Вотчина мастеров-мебельщиков. И не только мебельщиков. Тут вообще самые разные вещи вип-класса делают спокон веков. И для всей Европы.
        Поэтому ремесленников высшей квалификации здесь всяких полно: и ткачей, и портных, и жестянщиков, и обойщиков, и столяров с кузнецами, и часовщиков. Собственно, всех тех специалистов, которые мне для моего проекта требуются. Это я, когда еще мы рабочих вербовали, сразу просек. Вот с целью приглядеться, кого из них - и как! - можно было бы сманить в Медон, я сюда и наведываюсь. Уже не в первый раз. Потому как даже в теперешних условиях уезжать из столицы в провинциальную дыру особо желающих нет. Вот и приходится разговоры разговаривать с разными почтенными и не очень мастерами. Опять же - все равно заказы на тонкую работу вроде деревянных каркасов и всякой механики придется сюда делать.
        А повод для поездок нашелся самый простой. Я заказал одному из здешних портных мундир. Наконец-то!.. Ага… Да не один. А, так сказать, с запасом. Ну и еще кое-что кроме… Сапоги, опять же легкие. Сапожнику, понятно, - не портному!.. Потому как бегать кросс в тех здоровенных жестких трубах, которые так всем известны по изображениям Наполеона, наслаждение ниже среднего. Неудобно. Жаль - нормальную подошву тут не сделать: не научились пока производить обувную резину, приходится кожей довольствоваться. Ну да это я так - мечтаю… В смысле - губу раскатываю… А так - просто езжу на примерку. А сегодня - буду забирать первый готовый заказ. В виде мундира со штанами. И завтра уже смогу отправить свою прежнюю истлевшую форму на свалку. Приятно, да…
        Из Сент-Антуана, навалив в фиакр коробок и свертков, еду через весь город к доктору Жано. К Иванову… У нас с ним заведены регулярные посиделки. С научными целями. Ибо после того памятного вызова у Евгения почти крышу сорвало: загорелся новыми методами лечения. Всех гипнотизирует. Что-то у него даже получается… А до кучи любознательного доктора очень захватила мысль вытянуть из меня все наследие Калиостро, касающееся медицины. Ну вот - я ему и рассказываю. Что помню… От полного незнания предмета научил доктора аутотренингу по Шульцу. Так этот энтузиаст науки теперь взялся и его осваивать! Чем все это кончится - я даже думать боюсь. А недавно он мне с торжественным видом продемонстрировал пузырек «зеленки» (тут ее называют «испанская зелень», и появилась она совсем недавно. А я-то всю жизнь считал, что зеленку в девятнадцатом веке придумали!) и сообщил, что отныне намерен неукоснительно пользоваться антисептикой, которой раньше не доверял. Я чуть не заржал - настолько он был уморительно серьезен. Заодно навещаю наших найденышей - Анри с Мари-Луизой. Рука у мальчишки подживает исправно. И скоро можно
будет его забрать в Медон. Хотя Евгениева вдовушка имеет другие планы. Своих детей у нее нет, вот она и вознамерилась этих усыновить. В принципе, я особо против ничего не имею. Но пока ни к какому решению не пришел. Там видно будет…
        По дороге к доктору - все равно ж через центр проезжать! - завернул в Пале-Бурбон, в Центральную школу государственных работ, где после моего феерического доклада меня теперь считают за своего. Правда - несколько оторванного от жизни. Абстрактного мечтателя-математика.
        Ага… Потому как практического смысла формулы Циолковского здешние академики так и не поняли. Что вдвойне странно, учитывая, что еще Роджер Бэкон писал о боевом применении этого оружия. А индийцы используют данный девайс против англичан сейчас. А я помню, что англичане имели их на вооружении во время войн с Наполеоном. Со мной то есть. Всего через несколько лет… Тем не менее, просто затмение какое-то у «бессмертных», честное слово! Как с метеоритами: «Камни с неба падать не могут, потому что на небе нет никаких камней!»
        Кстати, смех в том, что глупым это представляется только нам, потомкам, для которых данное утверждение давно стало расхожей фразой. А на самом деле ученые Парижской академии вовсе не были дураками… Все дело в том, что в то время (ну, то есть - в это, блин…) никому даже в голову не приходила мысль, что метеориты падают ИЗ КОСМОСА. Потому как теория Ньютона никаких метеоритов не предусматривала! А основная гипотеза (не Ньютона!) сводилась к тому, что они образуются в воздухе из воздуха же от ударов грома (ну вот такая вот в это время была логика…) Ну так Академия и установила, что ни из какого воздуха эти булыжники не образуются. Ибо проведенные исследования (а состав предоставленных метеоритов был изучен со всей тщательностью) показали, что это самые обычные камни и железо, которые из воздуха никак получиться не могут. Только и всего. Образец, между прочим, научной добросовестности…
        И я с этими метеоритами, к слову сказать, облажался тут тоже. У Лаланда… А чего? Старик кормил меня ужинами? Так почему бы мне не явиться с ответным визитом? Вот я и брякнул как-то про метеориты. А добрый Лаланд чуть апоплексический удар не заработал - от такого проявления невежества весьма образованным в целом молодым человеком (это он меня еще мягко обозвал. По сути-то - если наши времена брать - я типа как про НЛО заговорил. Антинаучно потому что быть метеоритчиком). Так я сдуру еще и возражать принялся. И мы весь вечер спорили о дополнениях к ньютоновской космологии. И на свою беду я, кажется, победил (ну надо оно мне было? Блин…). На беду, потому что Лаланд решил заняться поисками астероидов. Хотя их, в общем-то, и без него уже ищут. С 1789 года. Благодаря, кстати, все тому же Гершелю, открывшему Уран и тем самым подтвердившему правило Тициуса - Боде. Хвала Илуватару, что они это правило уже придумали!.. А то доказывал бы я сейчас, откуда взял формулу расчета расстояний планет от Солнца…

4
        В Школе я встретил двух титанов. Монжа и Карно (кстати, я так и не пойму, когда же, наконец, Карно озаботится изобретением своего цикла?! Он же ничем кроме политики не занимается!). Которые тут же обрадованно мне сообщили, что нашли для меня требуемого химика! Согласного на переезд в Медон и на разработку нового способа получения водорода - и вообще на все согласного! Но только при одном условии: если ему при этом разрешат заниматься и его исследованиями. На мой осторожный вопрос: какими такими исследованиями занимается сей ученый муж, - мне пояснили, что он пытается получить топливо для осветительных ламп из угля.
        Я слегка офонарел. Потому как никогда ничего про подобные работы во Франции не слышал. Корифеи же, наоборот, решили, что я уже знаю о господине Франсуа Лебоне и что мнение мое о нем резко отрицательное. И принялись меня уверять, что все обстоит коренным образом наоборот. Что сей достойный гражданин является действительно первоклассным химиком. И занимает ни много ни мало пост профессора Парижской школы мостов и дорог, на каковой должности зарекомендовал себя с самой наилучшей стороны. А то, что он одержим идеей фикс создать заменитель для используемого в лампах масла… Так дело это весьма важное и перспективное. Вот только никто - включая и моих высокоученых собеседников - понятия не имеет, как к нему подступиться. Я чуть не посоветовал использовать керосин, но, к счастью, вовремя вспомнил, что нефтепереработка пока что наукой тоже еще не открыта. Массаракш!.. Потому гражданин Лебон проводит свои опыты исключительно частным порядком и весьма заинтересован в чьей-либо поддержке. И будет за то весьма благодарен… И если ему таки разрешить немножко в нерабочее время ковыряться в его угольях, так по
основной работе он горы своротит… Ну, кончилось тем, что мы полным составом - все втроем - поехали к этому самому Лебону. Знакомиться. К счастью, я твердо помнил, что автора «Психологии масс» звали Густавом. Потому особо не напрягался по поводу возможных совпадений. Хотя, может быть, это его отец? Впрочем, чего гадать - я все равно не знаю!
        Как ни странно, профессор произвел на меня благоприятное впечатление. Хотя бы тем, что был того же года рождения, что и я - в смысле Наполеон, а сверстникам зачастую бывает проще понять друг друга. А уж его лекция о недостатках современного освещения и вовсе убедила и меня, и Наполеона. Во всяком случае, проблему человек знал глубоко. Не понаслышке. Из него так и сыпались лампы-кенкеты (аптекарь Кенке изобрел лампу со стеклянным колпаком, получившую его имя), лампы конструкции Карселя, снабженные устройством принудительного нагнетания масла, плоские фитили Леже и трубчатые Арганда, преимущества горения пламени в кожухе в сравнении со свободным и об отвратительных свойствах масла, даже в самых лучших образцах забивающего фитили нагаром уже через пару часов работы… Слышали ли вы о чем-нибудь подобном? Вот и я тоже. В смысле - не слышал! Наполеон, кстати, тоже впервые узнал такие подробности по части осветительного дела… Но что удивительного? Артиллерист он, а не фонарщик!..
        В общем, это был типичный энтузиаст-бессребреник Целиком поглощенный захватившим его делом. А уж когда я задал ему несколько вопросов по поводу сухой перегонки древесины, которой он сейчас занимался… Да - при таком блеске в глазах легче легкого прослыть среди знакомых сумасшедшим. Вот только я единственный в этом мире понимал, что никакого сумасшествия тут не наблюдается. А наблюдается технология получения того самого светильного или генераторного газа, про который я вспоминал только нынче поутру.
        Короче - мы договорились.

5
        Поздно вечером - я еще в морском министерстве был, относительно производства канатов беседовал (не сказать чтоб удовлетворительно, н-да…) - я вернулся наконец в Шале-Медон.
        Где обнаружил бьющего копытом Мюрата, требующих указаний соратников и прибывшую, наконец, роту саперов. Всучив Иоахиму деньги под расписку и наскоро что-то сожрав в качестве ужина, велел сыграть саперам тревогу.
        Ну… Пожалуй, и вправду солдаты оказались опытные. Не новобранцы - уж точно. Во всяком случае, не та толпа недоумков, которой встретила меня вандейская бригада (где-то они сейчас, да и живы ли?). Правда, было и «но» - рота явно недотягивала до штата по численности. Однако я поминал уже про дареного коня… Выразив удовлетворение и поздравив с прибытием под славную команду генерала Бонапарта, я толкнул доблестным легионерам Республики речь о важности порученного дела и пообещал, что скучно им здесь не будет! После чего скомандовал разойтись, а офицеров забрал с собой на общее совещание. Пусть привыкают… Впрочем, офицер в роте оказался всего один. Командир. Остальные должности занимали сержанты. Что меня порадовало - матерые служаки, явно еще царской, в смысле королевской, закваски. Значит, можно было надеяться, что порядок в роте есть…
        Да уж, порядок в роте был… Как выяснилось при более тесном разговоре с ротным начальством - их ко мне отправили в наказание. И не за что-нибудь. А за участие в антиправительственном выступлении в Северной армии! У генерала Пишегрю. А Генерал Пишегрю валандаться не стал, а просто пересажал самых буйных из батальона. Вот этих вот! Ребятам грозила в лучшем случае каторга. Но тут у кого-то в министерстве проснулась жаба, и было решено, что слишком дорого разбрасываться кадрами технических войск. В результате их извлекли из парижской тюрьмы, куда успели к тому времени этапировать для следствия и суда. И маршевым шагом направили прямиком ко мне. Во, блин, конь дареный!.. Это не иначе как Обри мне персонально удружил, дуб стоеросовый!.. Хорошо, что я ему не подчиняюсь.
        Так что ничего, переживем…
        - За что хоть бунтовали-то? - поинтересовался я. Чем явно озадачил своих новых соратников. Во всяком случае, они вряд ли ожидали, что вопрос я задам столь будничным тоном.
        Ну, история оказалась простая. Хреновое снабжение. Невыплата денег. Произвол офицеров… Броненосец «Потемкин», в общем. Довели людей до ручки, а потом объявили роялистами. С целью торжества справедливости. И все дела… Даже и уточнять ничего не требуется.
        - Ладно, - резюмировал я все тем же будничным тоном. - Бунтовать вы не умеете. Надеюсь, хоть работать можете. Ибо дел вам с самого завтрашнего рассвета предстоит переделать невпроворот, поскольку никаких других строителей у меня в распоряжении нет. А строить надо много. Потому пока сидите и слушайте - для общего ознакомления. А после совещания мы с вами отдельно пообщаемся, и я вас озадачу по полному профилю - от ремонта казармы до геодезической съемки местности…
        Вслед за чем занялся текущими вопросами.
        К полуночи разгребаю, наконец, все. Точнее - всех. В том числе и назначенный, наконец, штаб. Одна беда осталась: нет снабженца. Хоть ты тресни! И где взять? Причем нужен-то мне не тот, кто ко мне пойдет - на неограниченный-то бюджет все побегут, только дай! - были желающие уже. Но вот того, кто пахать станет, а не своими гешефтами заниматься - пока не подвернулось. Просто шайтан какой-то, честное слово!.. Ну да ничего, дайте немного времени - мы и этот вопрос разъясним!
        Пока же, запалив лампу Арганда, - ага, я генерал или где? - принимаюсь за бумагомарание. План на завтра, план на неделю, коррекция в связи со сделанным. Потом - письма в разные могущие представлять интерес места. Письма матушке в Марсель: как они там - получили отправленные мной деньги? И пусть ждут вскорости еще. Письма братьям. Ничего особенного. Просто изложение новостей. Этим делом у меня все еще Наполеон заведует. Не решаюсь я сам… Хотя когда-то ведь все равно надо будет встретиться с семьей нормально. Тем более я ж вроде как глава клана… И есть у меня - ну, у Наполеона, точнее, - мысль вызвать сюда по крайней мере Люсьена и Луи, но я пока не тороплюсь. Очень бы пригодились надежные люди, а родне я в этом смысле могу кое в чем доверять как никому, но… Не могу пока. Лучше уж так вот - в письменном виде держаться на расстоянии. И продолжать вешать лапшу на уши про неопределенность ситуации и нежелательность контактов… Сперва следует хотя бы проект раскрутить до работоспособного состояния. А уж потом подумать и о семье. Ничего, пока что полученного Жозефом приданого на жизнь хватает. А там -
посмотрим…
        Наконец с письмами покончено. Но дела еще не все. Потому набулькиваю из кофейника очередную чашку кофе, проглатываю, чищу от нагара ламповый фитиль (прав был Лебон, черт побери: два часа - и коптить начинает!) и, разложив на столе пачку бумаги, сажусь рисовать эскизы.
        Кульмана…
        Швейной машинки типа «Зингер»…
        Токарного станка по металлу (с суппортом)…
        Сверлильного станка.
        Фрезерного.
        Конструкцию резцов и сверл.
        Аэростатной лебедки с конным приводом…
        Схему аэродинамической трубы открытого типа… Тоже, видимо, с конным приводом. Ага…
        В связи с появлением Лебона прикидываю устройство газового завода для производства светильного газа… Тоже ведь - места потребует! Но отказываться грех, когда само в руки идет! Если не дирижабль, так наблюдательные-то шары вполне можно этим газом наполнять. Только выигрыш будет. Ну и - освещение. Это я сооружу чуть не в первую очередь! И, ясен перец, начну со своего кабинета!..
        Точнее, я сейчас все это дорисовываю. Вспоминаю, что упустил, вношу изменения. Потому что начал эти почеркушки значительно раньше. И даже не с момента назначения. А еще когда лапу сосал. Честно сказать - от нечего делать. На всякий случай. Ну и чтоб не так тоскливо было в этой окружающей отсталости. Стал записывать в блокнотике, что помню из будущего. Ну и - увлекся. Ибо даже отрывочных знаний, что болтаются у меня в голове, оказалось несметное количество. Понятное дело, по большей части эти отрывки мало на что годятся. Разве что - смешить аборигенов, как давеча с Лаландом вышло. Но кое-что и в дело можно двинуть. Как сегодня, например, те вопросы, что я задавал Лебону. По мне - тьфу, мелочь! - а для него едва ли не откровение. Так же и с другими моментами. Тот же суппорт станочный… Я толком не знаю, как оно должно быть, но на то у меня и народ грамотный набирается: я им идею - они ее обгрызают и до ума доводят. Как и положено в настоящем конструкторском бюро! А я, типа, буду Главным конструктором. Ага… Вот кульман - завтра уже можно пускать в дело… А вот швейную иглу для машинки - пока не подо
что. Как и ацетиленовую лампу: сколько ни бился, у кого ни спрашивал, никто здесь такого слова - «ацетилен» - никогда не слыхивал!.. А того загадочнее, что несмотря на то, что я ТОЧНО знаю, что ацетилен получают из карбида - про этот самый карбид тоже не знает ни единая душа! А какая была бы лампа! Не хуже электрической. Арганд с его коптилкой удавился бы от зависти. Кстати, вот опять чадить начала… А, черт!
        Досидел до рассвета - даже и не заметил! Ну, значит, сегодня без сна обойтись придется. Ничего - злее буду! А пока…
        Мундир долой - и в коридор. Точнее, в соседнее помещение. Дверь - ногой!
        - Па-адъем сорок пять секунд, бандерлоги!! Форма одежды - номер два!..
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Будни прогрессора
        «Лошадиная сила - это сила, способная за одну секунду поднять лошадь весом семьдесят пять килограмм на высоту один метр. Или что-то вроде того…»
        Джеймс Уатт

1
        - Далеко-далеко, за морем,
        Стоит золотая стена.
        В стене той заветная дверца,
        За дверцей большая страна…
        Это я пою, а кто же еще? Не Пушкин же… Причем по-русски. Ну - в этой компании можно. Нас тут из восьми человек пятеро язык знают. А остальным и синхронного перевода достаточно.
        Хотя, конечно, для виновника торжества стоило бы на французском исполнять. Но… Пусть русский начинает осваивать. Великий язык великой нации. Всегда пригодиться может.
        Праздник у нас сегодня. Небольшой. Анри гипс сняли. В смысле - лубки. Про гипс я Евгению рассказал, но мальчишке его накладывать было уже поздновато. И так срослось. Вот по этому случаю пассия Иванова и решила устроить посиделки. Хлебосольная хозяйка. И вообще, вроде тетка ничего так себе… Умеет в дому управиться. Несмотря на аховое положение с продовольствием. Хотя оно скорей не аховое, а черт знает какое. Потому как при наличии денег все достать можно без проблем. Беда именно что с деньгами. Но Евгений как доктор по этой части и раньше не страдал, а сейчас у нас и вовсе все в шоколаде.
        В стране той - пойдешь ли на север,
        На запад, восток или юг -
        Везде человек человеку
        Надежный товарищ и друг…
        Песенка детская, конечно. Ну так и праздник-то у нас в честь кого?
        Хотя, вообще-то, праздник - это только прикрытие. Типа - повод. А так-то у нас - конспиративная встреча. Ага - сходка подпольная… Замаскированная под именины. В лучших традициях революционных кружков… «Земля и воля», блин… «Свобода или смерть». «Зачем будили декабристы Герцена?..», ерш твою меть…
        Совещание у нас. По поводу результатов нашей деятельности. Насчет расследования полученной от Аретини информации. Результаты - просто отличные. В смысле - отличные в смысле заработка. А также от того, что предполагалось получить…
        То есть - бабла-то мы срубили. И попутно продолжаем рубить, поскольку заказы под имя Давида продолжают поступать. Нам даже пришлось набрать дополнительный штат по дизайнерской части - из приятелей-студентов моей великолепной четверки. То есть сформировать отдельный коллектив, который и трудится сейчас вовсю над полученными заказами… То есть - на нас фактически пролился золотой дождь.
        Это хорошо, да… А вот с другим вопросом - полный облом. Ничего не накопали мы на нашего фигуранта. Ну то есть - как есть ничегошеньки. Тип он, конечно, не ангельского звания - есть при случае за что шлепнуть. Но таких сейчас в Конвенте не то что много или большинство, а попросту - абсолютно все. Кого ни возьми. Да тот же Давид - почему жив до сих пор? Да потому что за казнь короля голосовала половина Конвента в свое время. А другая половина только тем и отличается, что голосовала против… И если сейчас за такое начать наказывать… Ну так кроме короля - там и другие свершения были. Революция, чо…
        Одним словом, черт его знает, чего нам дальше делать с этим делом. Поскольку делать-то нечего. А по теперешнему раскладу оно у нас вообще получается как гиря на ноге - только мешает.
        Вот мы и собрались подумать. А поскольку думать просто так скучно да и непонятно будет для окружающих - вот я и бренчу на гитаре, чего на ум взбредет. Сейчас вот выплыло из памяти…
        Прекрасны там горы и долы,
        И реки, как степь, широки.
        Все дети там учатся в школах,
        И славно живут старики.
        Но, кажется, не очень кстати. Поскольку соотечественники мои вместо того, чтоб работать мозгами, принялись пялиться на меня. Так, как будто я не Бонапарт, а, к примеру, какой-нибудь Карузо… К сожалению, я слишком поздно сообразил, что на трезвую голову на детском празднике особо не напьешься - я для француза выдаю слишком уж русские тексты. И если со светловскими «Мушкетерами», в глубоком алкогольном наркозе оно еще прошло, то сейчас народ данное несоответствие заметил.
        И что теперь? Валить все опять на папу Джузеппе? В смысле, на графа Калиостро? Так ведь нельзя ж до бесконечности… Не то я в эту ловушку сам же и попаду: придется и в самом деле становиться магом, чтоб подтверждать репутацию. А оно мне надо - в Остапы Бендеры переквалифицироваться? Блин! Да что за жизнь такая попаданческая?! На ровном же месте каждый раз поскальзываешься! Ну чего мне приперло эту песню из «Золотого ключика» петь?! Объясняй теперь, что это за страна такая заморская! С золотой стеной! Где все дети в школах учатся!.. А особливо - что везде человек человеку… Блин!.. Тут ведь даже на Америку не сошлешься…
        Однако, как ни странно, - но решение пришло ко мне в голову именно в этот момент!
        Ну, не то чтобы решение… Скорей типичный наполеоновский план. Кстати, один раз уже являвшийся на ум и честно тогда забракованный. А вот сейчас…
        Ключом золотым отпирают
        Заветную дверцу в стене,
        Но где отыскать этот ключик,
        Никто не рассказывал мне…
        Я прижал струны гитары рукой и в наступившей тишине обвел взглядом своих соратников. И, не дав им высказаться, захватил инициативу:
        - А что, братцы, ваши новые помощники с работой справляются?
        Несколько секунд на меня смотрели не моргая. Потом Петр, опомнившись, сообразил, о чем я, и ответил:
        - Да, справляются…
        - Самостоятельно им работать можно доверить?
        - Можно, - Петр пожал плечами. - А…
        - Ну, товарищи, тогда вы с этим делом заканчивайте! Хватит толочь воду в ступе. Поприглядывайте, конечно, еще малость за тем, как там оно идет, но в целом вам время терять совершенно незачем!.. И разработку клиента тоже прекращайте!..
        - Но…
        - А для вас у меня другая задача есть! Куда как поважнее, чем богатеньким буратинам очаги на холстах малевать… Будем сами становиться богатенькими! Вы как насчет того, чтоб сделаться миллионерами?
        - Милли… Чего?
        Хос-спади! Тут ведь и слова-то еще пока такого нету! Во всяком случае, в массовом хождении…
        - Ну, заполучить каждый по миллиону рублей. Золотом. Не против? - я оглядел вытянувшиеся физиономии и продолжил: - Ну вот этим вы у меня и займетесь!
        Да. Удачно это я вспомнил… Впечатление от песни напрочь выбило у всех из мозгов. Да и действие, пожалуй, повернулось именно туда, куда и нужно.
        - Как-то, твое превосходительство, ты говорить смутно изволишь, - выразил общее мнение прямолинейный Данила. - Чего это ты нам сватаешь?
        - Да ничего особенного. И уж тем более - ничего противозаконного, - я усмехнулся. - Мы в своей деятельности будем чтить уголовный кодекс, господа присяжные заседатели!.. А дело вам предстоит совсем простое. Мыть золото!
        - Это где же?
        - А как раз «далеко-далеко за морем». В стране Америке. На реке Сакраменто. Оно там практически поверху валяется. Россыпь не разработана. Поскольку неизвестна еще никому. Поэтому взять его там можно легко. И добраться туда не очень сложно. Морем до Нового Орлеана, а оттуда… Ну как на месте удобнее увидится. Можно и по морю опять, можно и посуху. Средства у нас сейчас на снаряжение такой экспедиции есть. Даже с избытком. Так что запасетесь в дорогу надежно. Картами, оружием. Другими прочими припасами… Если надо еще людей - наберите, сколько посчитаете нужным. Но не чрезмерно…
        - А ты, стал быть, с нами не собираешься?
        - А мне там делать нечего. Я здесь, во Франции, буду почву готовить - куда то золото по вашем возвращении посеем. Для большого урожая… Очень большого, братцы. Такого большого, что как раз на тот золотой ключик хватит, которым дверцу открыть можно…
        Черт его знает - верю ли я сам тому, что сейчас плету? Хотя, с другой стороны, - все очень даже преотлично ложится в рамки той задумки, что у меня имеется. А золото Сакраменто - и в самом деле взять легко. Иначе не было бы на том месте полвека спустя золотой лихорадки…

2
        - Ну, братия… Что мыслите? Приниматься нам за этот, как говорит генерал, проект али не стоит?
        - А что, Евгеша, и ты засомневался? А мы-то уж думали, ты у любезного своего Бонапарта каждое слово изо рта ловишь!
        - Бонапарт мне и в самом деле любезен весьма, это, Данила, правда верная. Зело необычен он есть! Но ведь нешутошное дело - за океан ехать. Да средь дикарей жить!.. Осилим ли? А я человек теперь, почитай, семейный - мне не только о себе думать надлежит! Да и практику врачебную так просто жаль бросать. Сам ведь ведаешь, како нынче с врачами в Париже обстоит? Повывелись, почитай, все доктора стараниями господ монтаньяров - кто казнен, кто разбежался… Хорошо, нынче кончилась свистопляска сия… И если бог даст - так я через годик-другой здесь и без всякой Калифорнии богатым и уважаемым гражданином стану… А там еще неизвестно - удастся ли взять то золото или нет! А если и удастся, так до тех мест сперва достигнуть требуется - тоже непростое дело… Вот я и нахожу нужным учинить меж нами совет, как всяким товарищам надлежит перед серьезным предприятием… Так что отвечайте честно и без лицеприятия, что по поводу такому думаете?
        - А в том, что золото в той реке Сакраменте имеется, ты, значит, не сомневаешься? Настолько веришь колдуну корсиканскому?
        - Да не колдун он, Данила, в чем вся и штука! Что забрал ты себе в голову? Будь он колдун, я первый с ним дела иметь не взялся б! А странный он просто человек - страсть до чего!
        - А кто, коли не колдун? Кто кроме может человека словом одним в бревно обратить? Характерники только такое могут, боле некому!
        - Да какое ж в том колдовство, когда он при тебе же всю эту хитрость по кусочкам разобрал и нам выложил? Одно только знание натуры тут и ничего более! И я в том самолично на опыте убедился и сейчас по мере возможности пользую. И ты бы мог, коли бы толику стараний приложить удосужился…
        - Вот еще! Стану я этим чертовым наваждением баловаться!
        - Вот же ты Фома неверующий! Да нету ж никакого этого твоего черта! Вместе с богом!
        - Ты это у нас на станице скажи попробуй… А не во Франции, где все от Вольтера с ума посходили… Бога нет!.. Вон они - без Бога-то! - до чего дошли!.. Уже и по небу летать принялись! А генерал по этому делу нынче и вовсе наиглавнейший… И ты туда же…
        - Да наука это, Данила! Наука! Ну странно даже слышать от тебя такое - архитектор же ты! Инженер!
        - А ты, Петруха, меня лучше вообще не задевай! Не стерплю! Весь ваш Конвент окаянный - не по-божески с людьми поступает! Без совести! А генерал ваш вообще к науке ни при чем! Откуда вот он про то золото заморское знает-то? А? Сам же ведь обмолвился, что неизвестно никому про ту россыпь! Выходит, от Калиостро своего он эту весточку получил. А Калиостро-то кто? Колдун! Вот вам и весь сказ!
        - Так что ж ты тогда вместе с нами по слову его дела делаешь?
        - Да я!..
        - Хватит, братья! Не то сызнова поругаетесь… Молчи, Петр, не будоражь Данилу попусту… А ты, Данила, не сопи! Нечего… Не хотел Петр тебя обидеть… Да и не об том мы заговорились… Ты вот спрашивал - верю ли я, что та россыпь существует? Так вот: думаю, что да, есть она!.. Я уже неплохо различать научился, когда он точно знает, о чем говорит, а когда сомневается… Да он и сам не скрывает… По лицу видно. И зла он нам не желает - это вот как бог свят! Да и коли хотел бы он нам какую пакость устроить - мог бы чего попроще придумать. А не снаряжать экспедицию за тридевять земель за огромные деньги… Не врет он и не шутит. Ему самому то богатство заполучить охота. А мы и в самом деле для такого предприятия подходим…
        - Но почему он просто в Конвент не обратится? Разве б депутаты не заинтересовались добыть для Республики золота? А он тайком все затевает… Вот что мне странно…
        - Что в том странного, Петр? Как он в Конвенте объяснит, откуда про золото это знает? Данила суть ухватил ведь: нас-то он убедить смог, а вот как убедить депутатов? Боюсь, что фокусы с гипнозом у них еще только большее недоверие вызовут… Да и подсказывает мне что-то, что Конвент генерал наш любит не больше, чем Данила, чтобы такие подарки депутатам делать… Сам ведь слышал, что сказал он: почву, мол, для посева золота готовить станет… Для большого урожая. И про ключик золотой… Смекаете, о чем речь может идти?
        - Да уж не о том, как копну сена сметать… Только я б гадать не стал: его, колдуна, поди пойми! То не хотел никак себя показывать, а то раз - и взялся воздушные корабли строить!.. А на что уж он это золото пустит - я и не удумаю… А ты, Алеха, чего молчишь?
        - Гадаю…
        - И чего эдакого ты гадаешь, мечтатель ты наш?
        - Про ключик вот этот как раз, который Евгений только что поминал…
        - А что ключик?
        - Так песня-то, что он пел, перед тем, как про Сакраменто нам сказать… Помните ли? Про золотую стену далеко за морем. И страну за этой стеной… Ведь не бывает таких стран на свете!
        - Ну, не бывает, ясен перец! В сказках только - Беловодье! А ключик-то к чему?
        - Так дверца!.. Вход-то в страну через дверцу заветную… А генерал что сказал? «Как раз на тот золотой ключик хватит, которым дверцу открыть можно…» Так, может, он и вправду знает, где эта дверца находится?
        - Ну, ты, брат, хватил!..

3
        Что-то не торопятся мои три богатыря становиться золотоискателями.
        Впрочем - оно и ладно. Не горит. Да и без того забот хватает - выше крыши…
        Хотя основных этих забот всего две. Ага, всего лишь…
        Во-первых, проект разрастается. Причем с таким размахом, что я даже малость пугаться начинаю… Чего, скажете? А вот того, например, что производство уже пришлось выносить за пределы нашего Воздухоплавательного, блин, центра… И это еще на этапе проектирования!
        Не помещается потому что. Для мастерских-то мы место нашли. Чего сложного… И даже ямы под фундамент копать начали. Но от одного только конно-ветрового привода, после того, как посчитали, какая мощность от него требуется, я офигел. Пятьдесят лошадиных сил. И не улыбайтесь - ничего тут смешного. А как раз наоборот… Лошадиные силы здесь давно уже известны. В том числе и наши современные - введенные Уаттом буквально вот накануне - в 1789 году. Единицы измерения мощности двигателя. Ну надо ж чем-то стало мерить, чего могут паровые машины? Вот и… С этими-то силами все нормально… Есть агрегат, для привода которого требуется, скажем, «адын лошадЪ» - так и понятно, что мощность тут одна «лошадиная сила». Это для нас - выходцев из двадцать первого века - аксиома. А вот для нынешних жителей - совсем даже нет…
        Потому как еще лет сто назад - ну от теперешнего конца восемнадцатого века - английский инженер Томас Севери (который считается собственно изобретателем парового привода) для определения мощности своих «огненных насосов» тоже ввел понятие «лошадиной силы». Ну, странно было бы, если бы он ввел «верблюжью» или типа там «медвежью» - ход мысли тут ясно какой. Только вот понятие это было… Н-да… Для нас в нашем будущем малопонятное. А вот для людей допромышленной эпохи - само собой разумеющееся… Лошадь ведь не может работать непрерывно. В отличие от мотора, который железный… Вот-вот! Сменные лошади нужны. Пять-шесть запасных на одну, которых меняют в течение суток. Ага… Вот теперь уловили? Десять лошадей по расчету потребно оказалось для привода всех замысленных мной мастерских. Да плюс запасные… Вот и вышло в точности по Севери: пятьдесят лошадиных сил… А еще транспортные… Тоже, в общем, нехилое количество. Представили теперь табун?! И это только для мелких мастерских!
        Вот потому и пришлось выносить настоящее заводское производство к реке - за несколько километров. И закладывать там плотину. Сообразили, какой пошел масштаб? Вот и я сообразил… Но куда ж теперь деваться? Будем строить. А для транспортного сообщения с Медоном пришлось запроектировать железную дорогу. Деревянную пока (где я вам чугуна столько на рельсы найду?!). И с конным приводом. Блин… Но тут уж я отыгрался. Ибо с целью борьбы за прогресс изобрел для этой дороги паровоз. На конной тяге. Гы… Чтоб не спотыкалась кобыла о шпалы. И чтобы инженера мои поупражнялись в создании будущих машин. В общем: бегущая дорожка, коробка скоростей, кривошипно-шатунный механизм - ну натуральный паровоз. Останется потом только паровой котел присобачить, когда его сделаем. Беда - сейчас это никак не получится…
        Станков нормальных нет для такого изделия. Просто как факта. А вручную, по методике Ньюкомена… Нет уж, спасибо. Пока мы напильнЕГом все подгоним - меня за невыполнение наполеоновских планов по аэронавтике Конвент под суд отдаст… Как роялиста. За вредительство…
        Да что станков! Обычного инструмента нормального - и того нет! Двух молотков одинаковых не сыщешь! Нет стандартизации! Нет единой системы мер и весов (ее хотя и постановили, но эталоны-то покуда отсутствуют и неизвестно когда появятся; здесь ведь даже секунды на глазок часовщики выставляют! Даже в корабельных хронометрах!), а именно промышленных измерительных эталонов. Плитки Иогансона, кажется, называются… А без них даже систему «гаечный ключ - болт с гайкой» без брака массово выпускать невозможно. Вот тоже - приходится заниматься… Сговорился с ювелирами и часовщиками - только они могут дать микронную точность. Но сколько это стоить будет? Даже думать боюсь. Не говоря уже о том, что значение самих-то эталонов я ввел совершенно с потолка, не дожидаясь, когда академики что-то решат. Взял корабельный хронометр и по нему вымерял маятник длиной один метр и массой один килограмм на широте сорок пять градусов. Ну, голь на выдумки хитра… Целую экспедицию пришлось посылать… Благо не так далеко, к югу от Парижа… Уж насколько точно получилось - не знаю. Но пусть хоть что-то будет! А то ведь ничего же
нельзя!
        Так что отдельный инструментальный цех - а понимай так, что завод - мы сейчас тоже проектируем. А заодно еще и пристань на речушке, где большая фабрика стоять будет. Надо ж на чем-то сырье возить дешево? Вот - на баржах. От Сены, куда впадает сия водная артерия… Пришлось отправить и туда специальную гидрографическую экспедицию для составления карты фарватера. Туристов-водников, блин. Гребиблю, Гребублю, Кудаблю и Тудаблю. Половина командного состава саперной роты на эти экспедиции ушла - больше никого толкового не нашлось… Вот будет анекдот, если речка непроходимой окажется…
        Жилье для будущих рабочих… Вообще отдельная песня. Не в Медоне же их селить - на квартирах? Медонцы-то, может, и обрадуются - им же за постой платить будут. Да только что это получится за жизнь для нарождающегося пролетариата? Пролетарская, ага… Так что и это дело тоже пришлось в проект включить. Фабрично-заводской поселок. Барачного типа. Хорошо хоть я к этому времени моим орлам-проектантам рассказал о сборно-щитовом методе. И даже заставил их мастерские по нему проектировать (а скоро строить уже начнем). Не то б меня вообще не поняли бы в моих жилищно-коммунальных идеях…

4
        Вторая забота - людей нет.
        Ну, то есть - практически совсем.
        И не в том дело, что пролетариат покуда еще отсутствует как класс и к станку поставить некого. А не хватает и специалистов.
        Да что далеко ходить… Вот запроектировал я для своего дирижОПля эллинг… Ну не под открытым же небом хранить ценный агрегат? Сто пятьдесят метров в длину. Пятьдесят в ширину и пятьдесят в высоту. Ну - меньше не получается… Так и что? Оказалось, что и меня как специалиста тоже не хватает. Потому что здесь таких зданий еще никто не строит. То есть строят, но не совсем такие. И не в размерах дело… А в том, что эллинг внутри должен быть пустой. Ага… Мне мои ребята когда прорисовали внутренний вид - я впал в ступор: что, думаю, за колоннаду они изобразили? А оказывается, здесь такой длины потолочные перекрытия без подпорок делать не умеют. Вообще. На этом фоне крепостные стены из кирпича, для этого же эллинга предложенные, смотрелись несущественным элементом…
        Так вот: я - не знаю, как такой потолок соорудить. Да и стены тоже… В результате пришлось выбрать вариант с созданием насыпного укрытия - искусственного оврага… Капонира без крыши. Ну, это лучше, чем вообще ничего. А то ведь первым же ураганом все нажитое непосильным трудом сдует на фиг… А дождь со снегом… Придется, видимо, примириться. Поскольку без стального металлопроката - которого здесь еще долго производить не смогут - дело это безнадежное, как я понимаю. Вот и все мое прогрессорство…
        А вот объем земляных работ получается… Впрочем, это как раз не очень страшно. Неквалифицированную рабсилу на работу типа «бери больше - кидай дальше!» в нынешнее время набрать можно с избытком. Да я уже и отдал распоряжение о наборе - капонир-то нам, конечно, не сегодня понадобится, но строить его начинать нужно заранее. Так что со дня на день примутся землю копать.
        Проблем, повторюсь, с такими работниками нет. Весь вопрос - в оплате. А на оплату работ, связанных с обороной, Конвент не жадничает. Тем же солдатам платят столько, что все веселые заведения вокруг Пале-Рояль на этом деле кормятся. Дворцовый сад давно уже превратился в круглосуточный лупанарий под открытым небом. Кущи, блин, райского наслаждения… Ну куда еще солдатЕГу деньги нести? Хорошо, в общем, платит Конвент своей армии. А чего не платить, если деньги бумажные? Как говорил казначей и министр финансов пана атамана Грициана Таврического, некто Попандопуло из Одессы: «А, бери все! Я себе еще нарисую!» Так что и я (хоть я и не армия официально) тоже покуда никаких финансовых затруднений не испытываю: сколько запрошу, столько и напечатают.
        Что, в общем, тоже само по себе проблему из себя представляет. И немалую. Поскольку я догадался поинтересоваться у кое-кого из депутатов - чего они печатный станок-то так бесконтрольно используют? А в ответ услышал… Я, как уже сказано было, не финансист и не экономист ни с какого боку. Но даже меня вогнало в ступор произошедшее объяснение. Мы, наверное, часа два выясняли, что именно каждый из нас имеет в виду - и так и не выяснили. Слава богу, кажется, мой собеседник решил, что я просто самонадеянный дилетант… И не обиделся. Но одно я понять сумел! Здешние товарЕщи отчего-то считают, что напечатанные на бумаге деньги ИМЕЮТ РЕАЛЬНУЮ СТОИМОСТЬ. Без товарного или золотого покрытия. Сами по себе. Причем в силу просто того, что выпустившее их государство им эту стоимость присвоило. И все. А следовательно, можно печатать и печатать деньги снова и снова в любых количествах (ну, гм… с некоторыми, конечно, ограничениями - это они все-таки понимают) - и будет всем счастЕ!
        Правда, осознали данный момент, насколько я в курсе, уже только в следующем - девятнадцатом веке. Как раз, видимо, на примере нынешних экспериментов… Лет через пятьдесят от теперешнего времени. Но черт побери! Адам Смит же написал уже свое «Исследование о природе и причинах богатства народов»! Можно было бы почитать и подумать, что там ничего нет о пользе бесконтрольного выпуска ассигнаций! Да и не первый раз уже на такие грабли наступают в истории, увеличивая объем денежной массы. Но нет! Халява - она, видимо, во все времена священна…
        В общем - слава КПСС, в данный момент это все-таки не моя проблема. Пусть они сами ею занимаются, себе же на голову… Из нашей истории я помню, что ничего такого жутко ужасного во времена Великой французской революции не приключилось с ихними финансами. Перетоптались как-то. А то, что я покуда наблюдаю вокруг, - не идет ни в какое сравнение даже с тем, что было у нас в девяностые годы (двадцатого века, блин!). Хотя, с другой стороны, в России накануне революции с ценами все обстояло тоже не так уж хреново. Попадалось мне как-то репринтное издание книги 1916 года. О кознях мерзких сионских мудрецов против России. Ага… Так вот там - в качестве доказательств этих самых козней - приведены были таблицы роста цен с 1914 года по 1916-й… Так я, помню, просто офигел. На девяносто процентов товаров цены выросли максимум на четверть довоенной стоимости. То есть - не более двадцати пяти процентов. В несколько раз - в пять-шесть где-то - поднялись только цены на крупы, черный хлеб, постное масло и еще несколько тому подобных позиций - из тех продуктов, которыми питалось простонародье. А тот же белый хлеб - да
никаких проблем, - покупай, ешь!.. И вот, значит, автор той разоблачительной книжки прямо так и называл, что цены выросли ужасающе!.. Очень я, помню, повеселился…
        Но это все, повторю, меня сейчас не касается. Главное - что деньги для моего проекта есть, И нанимать я могу кого угодно и за какую угодно (в пределах разумного, ага…) зарплату.
        Но вот в том-то и беда, что нанимать некого!

5
        Не хотят люди в рабочие идти. Категорически.
        С очень интересным объяснением.
        В падлу им это потому что.
        Ага…
        Ну, имеются в виду не какие-нибудь там люмпены, а те, «у кого профессия есть». Мастера и подмастерья. Здесь же организация-то еще средневековая по сути. Гильдии, цеха… Производство устроено в основном по надомному принципу. А владение мастерскими - по семейному, наследственному. Редко кто дошел до мануфактур, где трудятся десяток-другой работников. Так это считаются по местным меркам гигантские предприятия… И в этих условиях если ты не мастер - так ты и никто и звать тебя никак. Вот никому и не хочется из уважаемых людей переходить в голодранцы. Пусть хоть этому голодранцу и платят хорошие деньги… Зато у мастера - капитал свой. И он своему капиталу полный хозяин. Ага: хочет - живет, хочет - удавится… Смешно. Однако здесь к этому всерьез относятся.
        Впрочем, чего удивительного - революция-то у нас буржуазная! Вот все и хотят быть именно буржуями. За это и кровь проливают. A Libert, galit, Fraternit - это только лозунг красивый. Родившийся в дореволюционных салонах интеллигентных просветителей-энциклопедистов. И умерший вместе с Робеспьером, пытавшимся этот лозунг честно осуществить на практике. Подручными средствами… Ну и получилось… «Мы как лучше хотели, а вышло…» Головокружение от успехов…
        Но это все ладно… Я, слава Илуватару, не Робеспьер. Потому идеальное общество создавать не собираюсь. Мне б работников квалифицированных найти для создаваемого предприятия - вот главная задача момента. Поэтому и продолжаю я каждый день ездить в Сент-Антуан. И вести там среди народа агитационную работу.
        Правда, получается вот не очень.
        И не то чтоб не понимали граждане всю важность для Республики воздухоплавательного дела (впрочем, про дирижабли я не распространяюсь - все ж таки секретная вундервафля). Вполне понимают. И заказы у меня готовы брать даже со скидкой. Из патриотизма, да… В конце концов я ведь нашел, кому заказать разные дельные вещи. Те же плитки Иогансона… Правда, цена на эти плитки при кустарном производстве… Хотя про астрономическую цену я уже говорил. Но вот то, что меня их технологический уровень не устраивает, - понять абсолютно не в состоянии! Даже когда я им прямым текстом про выгоду разделения труда говорю! И про то, что себестоимость для меня ихняя запредельная… Выгоду - признают. А сами становиться на отдельную операцию - не хотят ни за какие коврижки! На все мои увещевания позиция у них непробиваемая: ежели тебе так надо - плати, сколько скажем! Хозяева потому что… И это при том, что недавно еще все как миленькие пахали на защиту революционного Отечества за паек - под управлением якобинцев… Впрочем, это как раз еще один минус моей позиции: напоминает народу только что прошедшие времена с матушкой
Гильотиной во главе. Что с этим делать - черт его знает. Как бы в самом деле не пришлось свое ПТУ открывать - ну где я еще возьму подготовленные кадры? Но на это ж время надо!
        Но и это еще не самое худшее…
        Хуже всего то, что все - буквально поголовно - просто помешались на политической деятельности. Когда ни заявлюсь в секцию - только и разговоров, что о произнесенных в Конвенте речах и о том, как это отразится на положении дел в городе. И добро бы их чистая экономика беспокоила - ситуация-то и в самом деле хреновая. Но нет! Чуть не до драки обсуждают задержку с принятием конституции и с отсутствием по этой причине вожделенных свобод!.. Как будто от свобод этих положение с хлебом выправится…
        И самое, пожалуй, паскудное - это бабы, которые вопят как бы не больше мужиков. И все время требуют от Конвента что-нибудь сделать. Потому что «так жить нельзя!» Правда, надо отдать должное - крики их не слишком разнообразны. Преобладают «Хлеба!» да «Богатых - на фонарь!» Меня и самого тут недавно чуть не вздернули по такому делу… Проезжал мимо булочной - ну и попал в очередь. Не чрезмерную - так, человек на полтораста. Как у классика… Но только обозленную очень. Поскольку хлеб закончился. А тут я в фиакре… С треуголкой на голове, блин… Ну и - переполнилась чаша терпения народного… «Разъездились тут!.. Нажираются за наш счет! Воры и кровопийцы!..» И что самое паршивое - толпа практически из одних теток. Совершенно уже ничего не соображающих кроме собственного возмущения. Я уж было подумал - здесь мне и конец. Но Наполеон опять среагировал быстрее меня: соскочил с фиакра, встал рядом с какой-то здоровенной жирной бабой и, состроив комическую рожу, весело прокричал: «Граждане! Ну кто из нас более упитанный?!» Как ни странно - это сработало. Телосложение-то у Бонапарта нынче смело можно называть
«теловычитанием». И на фоне толстомордой тетки он смотрелся натуральным узником концлагеря. Только что выпущенным на свободу. Публика заржала, и мы таким образом смогли проследовать дальше. А могли не проследовать…
        Впрочем, опять же, в деле агитации и пропаганды пролетарского образа жизни мне в этот раз по-прежнему не повезло: ничего не смог вдолбить в головы комиссаров комитета секции Кен-Венз - хоть ты тресни! А ведь эта секция еще самая «городская» в сравнении с двумя другими - Попенкур и Монтрей! Там-то вообще большей частью огородники да молочники обитают - чистая деревня. Мелкобуржуазная среда, как сказал бы Владимир Ильич…
        В общем, судя по всему, - таки придется мне организовывать в проекте отдел профтехобразования. Потому что без него, получается, - никак…
        Вот же, не было Наполеону хлопот - завел Наполеон себе порося…
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Специфика эпохи пребывания
        «Массы восстали! Ура!»
        Хосе Ортега-и-Гассет

1
        Военной дорогой под ветры времен
        Сквозь грохот орудий скакал эскадрон…
        Вот не дано нам предугадать, в какой момент божественный глагол втемяшится в мозги!.. Ну какого лешего?! У нас совещание, а мне в башку ударило стих новый родить, блин… Ну - по нынешним временам новый, конечно, но какая к Пегасу под хвост, разница?
        И ведь не просто у нас совещание. А итоговое! По результатам, так сказать, завершения первого шага начального этапа Создания воздухоплавательных сил… Ага… В одной отдельно взятой стране… Неофициальное, правда. Но все равно интересно. Потому нынче у нас гости. Ну, Шарль - понятно. Он и так почти здесь днюет и ночует. Но еще Монж. И - что наиболее неожиданно - Карно. Это не считая «сопровождающих их лиц». Похоже, я размахом своей деятельности насторожил малость господ депутатов. И визит этот в значительной степени негласная инспекция. Мне б надо быть особо внимательным. А вместо этого…
        Нас всех «Марсельеза» вела за собой
        С врагами отчизны в решительный бой…
        Ну вот приспичило… Хотя, с другой стороны, опасаться мне нечего. Что я обещал - делается. И будет сделано гарантированно.
        Проектирование мастерских для опытных работ мы закончили. И даже котлованы под фундаменты уже роют. Мюрат достал где-то табун лошадей - точнее, не где-то, а специально смотался к себе в двадцать первый егерский и уж там откуда-то выцыганил, причем сманил даже полковых коногонов, так что и с движущей силой тоже все в порядке. Осталось только ветряную мельницу возвести. Но и это не проблема: рота штрафников-саперов за счет вольнонаемных разрослась уже больше батальона - только успевай задания раздавать. Основная группа проектировщиков под командой капитана Берже полностью закончила все чертежи на змейковый аэростат - головное наше изделие. А что? Его же и требовали сделать в первую очередь. Да и для маскировки второй задачи - управляемого аэростата - очень даже годится. Опять же начинать надо с того, что попроще. А про то, что есть еще и третья задача - и не только третья - так кроме меня никто и не знает пока. Это дело я чуть позже обнародую, когда сам его до вменяемого состояния доведу…
        Но главный наш король на данный момент - это, конечно, Лебон. Его установка по получению газа из угля работает. Лабораторная пока. Блин… При взгляде на этот сарай мне даже не знаю, что хочется - то ли немедленно снести его до основания, то ли просто застрелиться… Хотя именно я и помогал Лебону сей агрегат конструировать… Но ничего - будет у нас и настоящий газогенератор. Когда-нибудь… И это есть хорошо. Потому как Шарль ухватился за нее как обезумевший. Еще бы! Стоимость получения газа - ниже краденой по сравнению с водородом. И скорость наполнения шаров в несколько раз увеличилась. А от идеи собирать и хранить газ в газгольдере профессор вообще чуть не подпрыгивает. Да я ему еще про газовую горелку намекнул…
        В общем, аэростьеры сейчас новые шары кроят - втрое большего объема. А мои проектанты помимо прочего озадачены не самой важной, на их взгляд, проблемой: разработкой способа сжатия и хранения газа в баллонах под давлением. (Никто важности этого моего хода не понял. Тем более что основное в нем - не баллоны. А компрессор. Ну да ладно - я не гордый… Жалко, что не удалось пока провести в казарму газовое освещение… Вот это была бы показуха!.. Но увы… Газа покуда хватает только на опыты с шарами-моделями, да и то в обрез. Так что революцию в осветительном деле произведем несколько позже… Стоп. А это еще что?
        Ампер докладывает. Я ему некоторое время назад велел составить обзор по состоянию дел в мировой науке касательно электричества - ну а кому еще? С такой-то фамилией… Тот он или не тот - наплевать. Для остальных все равно не по профилю.)
        - Анри! Повтори еще раз!..
        Ампер повторяет.
        Ни фига себе. Оказывается, пока я тут в поте лица как наскипидаренный подготавливаю революцию в освещении, в физике тоже случилась революция! Какой-то мексиканец - имя мне не говорит абсолютно ничего ровным счетом - взял и открыл электромагнитную индукцию, которую у нас должен был открыть Фарадей, причем про самого Фарадея никто не слышал - то ли не родился еще, то ли вовсе отсутствует как факт: ну реальность же явно параллельная, это же уже ясно… И теперь весь научный мир кинулся пропускать электрический ток через провода направо и налево всеми возможными способами. В том числе небезызвестный А. Вольта… Вот это сюрприз так сюрприз! А я-то соображал, как мне электрогенератор устроить! А тут - такой подарок. Ей-право - молодец этот дон - как его? - Антонио де Леон-и-Гама! Стану императором - надо будет обязательно наградить его орденом Почетного легиона! Блин - ведь не бывать же мне председателем Земшара - в смысле императором-то! Но Гама этот все одно молодец! Как раз к следующему куплету подгадал:
        Но песню иную о дальних краях
        Возил мой приятель с собою в боях.
        Он пел, проезжая родные поля:
        «Гренада, Гренада, Гренада моя!..»

2
        Цок-цок-цок - цокают копыта фиакра…
        Да знаю я, что у фиакра нет копыт! И еще много чего другого нет… Но мне вот так хочется.
        Потому что состояние у меня, можно сказать, лирическое. Склонное к поэтическим метафорам. Задумчивое, если попросту. Потому как сижу я на сиденье своего персонального транспортного средства, смотрю кучеру в спину и размышляю.
        А размышляю на тот предмет, что чего-то у меня тут недотумкано было… Ну с какого бодуна я так вцепился в это Сент-Антуанское предместье? В смысле набора рабочих… То есть понятно с какого, но куда я так погнал? Для сооружения опытных экземпляров - что аэростата, что дирижабля - мне заказы и так есть где разместить. Дорого, да. Но что ж я хочу сразу-то все в одном флаконе? Проблемы надо пережевывать последовательно. А то и пасть себе порвать недолго… А до серийного производства еще не меньше года - раньше мы завод никак не построим. Ну так и чего я тогда? За полгода можно подготовить любого рабочего-специалиста с нуля. Проверено. А мне здесь требуется и вовсе обучить людей всего лишь отдельным операциям. Так это и за меньший срок управиться можно. Организуем школу профтехобразования и будем набирать в нее самых тех люмпенов, которых кругом хоть пруд пруди… Ну, придется поднапрячься. Программу составить. Преподавателей найти. Но это все получается куда более реализуемо, чем агитация цеховых ремесленников. Где, спрашивается, были мои глаза все это время? А черт его знает! Наполеон, блин…
        Впрочем, Наполеон-то тут не виноват. Его представления о промышленности и производстве находятся на том же уровне, что и у всех здесь. То есть - на мануфактурном. Идею массового выпуска и конвейерной сборки он с моих слов уяснил, но не более того. И вот результат, да… Ну что поделаешь: Бонапарт такой же буржуазный революционер, как и остальные в нынешней Франции. И мне он ничего подсказать не мог. А сам я не допетрил… И вот теперь еду в очередной раз в комитет секции Кен-Венз на предмет душеспасительных бесед, а получается, что ехать-то было незачем…
        Ну, то есть еду-то я не только за этим - у меня в предместье и другие дела имеются. Но вот вербовать в тутошней среде пролетариев надо завязывать. Не там искал. Как та бабуся из стихотворения про очки…
        А весенний Париж хорош… Весь зеленый. Трава пробилась, почки распустились первыми клейкими листочками, голуби одуревшие порхают… И хотя пора цветения еще не пришла, но девушки-цветочницы с шалыми глазами уже разносят по бульварам букетики первых подснежников, фиалок и ландышей и чего там еще - из теплиц, видимо… И у прохожих, что попадаются на улицах, взгляды такие же пьяные, как и у цветочниц. Весна… Один я, как дурак, тащусь неведомо куда неизвестно зачем…
        Да уж… Что неизвестно зачем - так это выяснилось буквально сразу же. Едва мой фиакр подрулил к комитету секции Кен-Венз… Точнее, еще на подходе. Потому как проехать к зданию комитета не получилось. Из-за запрудившей окрестности толпы. Пребывающей в весьма буйном состоянии. Тоже, не иначе, по причине весеннего обострения, видимо…
        Блин, как бы опять вешать не начали! Хотя вообще-то возле штаб-квартиры секции булочных нет. Да и толпа побольше очереди будет. Не сто человек. А с тыщу. И там, у комитета, оратор чего-то вещает. Да не один, похоже…
        - …модерантизм есть скрытая дорога к роялизму! Воля народа попирается неприкрыто! Пора уже спросить, что нам дала революция девятого термидора!
        - Отмену бессудных казней и системы террора против граждан! Кто-то хочет их восстановить?!
        - Зато роялисты теперь появились на каждом углу! Чего ждать далее? Когда они открыто нападут с оружием на Национальное представительство?! Мы не можем спокойно смотреть, как хоронят Революцию!
        - Не надо преувеличивать! Нация не позволит восстановить прежний порядок!..
        Толпа, сдержанно гудя, вслушивалась в перепалку. Всех очевидным образом происходящее не на шутку интересовало. До такой степени, что моего появления, похоже, никто и не заметил. Да, сильно тут народ активен в политическом плане, да…
        - Не проехать, гражданин генерал… - повернулся ко мне водила. Он же ординарец. - Что прикажете?
        А чего тут приказывать? Ясен пень - поворачивать надо. И отправляться по следующему пункту сегодняшней программы. Вот только по какому поводу митинг-то?
        Я встал в коляске, ухватившись за плечо солдата. Но разглядеть впереди толком все равно было ничего невозможно. Ну, стоят какие-то мужики на ступенях комитета. Ну, устроили что-то вроде публичного диспута. Кто-то там даже с оружием… Но суть-то в чем?
        - Что здесь происходит, граждане? - поинтересовался я у ближайших к фиакру слушателей.
        Какой-то чел на костыле в поношенной солдатской форме, но с фартуком ремесленника поверх нее отвлекся от вслушивания в обрывки доносящихся от комитета фраз и бросил на меня раздраженный взгляд. Но раздражение тут же сменилось интересом. Он грузно - явно непривычно - развернулся, всем телом повисая на костыле, и всмотрелся в меня пристальней. Лицо его уродовал шрам на правой щеке. Шрам был вполне свежий. Возможно, поэтому я признал человека не сразу.
        - Ба! - опередил меня одноногий. - Да это ж никак наш генерал!

3
        А вот по голосу я его вспомнил сразу.
        - Сержант Франсуа Жубер, если не ошибаюсь? Второй батальон второго полка?
        - Был сержант Жубер, да весь вышел! Теперь вот опять сапожничаю… А у нас в бригаде слухи ходили, что вас из армии выгнали…
        - Так и в самом деле выгнали. Только об этом рассказывать долго. Скажи-ка мне лучше - что тут такое делается?
        - А!.. - Жубер скривился и махнул рукой. - Власть переменилась!..
        - То есть?.. - Вот новость. Почему мне никто не доложил, как говорится… Вроде ж ничего такого не происходило, когда я сюда ехал. Да и накануне все нормально обстояло. Впрочем, похоже, гражданин предвосхищает «Свадьбу в Малиновке» не совсем в том смысле… А как раз в том, что в оперетте был. В узкоместном.
        Так и оказалось:
        - Да нынче ночью недовольные действием комиссаров собрались в комитете, да и переизбрали весь состав. А утром старые пришли и полномочия свои отдавать отказались. Вот теперь ругаются. Даже из Конвента кого-то прислали, чтоб разобраться, кто тут и что…
        Ага… Именно оно самое. Ничего особенного. Если кто чего не понял - обычная здесь практика. Ну, настолько хорошо вот продумана организация новых республиканских органов власти. Комиссары секций имеют какие-то полномочия только в рабочее время - с утра до вечера. А ночью, в принципе, активисты противоположного политического направления спокойно могут собраться в опустевшем помещении комитета и своим альтернативным большинством принять то решение, которое не проходило днем. Потому что днем их - меньшинство. Ага… И такая вот чехарда тут довольно регулярно приключается, просто я лично с ней еще не сталкивался. Здесь, в Париже, не сталкивался. В других-то местах - сколько угодно. И я смещал, и меня смещали… На родимой Корсике аж со смертным приговором. Так что дело, в общем, житейское…
        Смех в том, что должности комиссаров - как это несколько позже и в другой стране было сформулировано - являются «освобожденными». То есть - комиссарам правительство платит зарплату за их комиссарство. Не запредельную, правда. Но все же… И по идее, сменять кого бы то ни было может только оно. Точнее, должно бы мочь. Ан нет!.. Потому правительство в этом вопросе проявляет полную толерантность - не вмешивается. Чтоб неприятностей не заработать. А Конвенту оно и вовсе по барабану. Поскольку депутаты используют шатания электората в секциях в своей политической борьбе. Их это устраивает…
        - Понятно… - резюмировал я. - А чего не поделили-то между собой эти уездные предводители команчей?
        - Да дьявол их знает! - Жубер опять махнул рукой. Вышло это у него неуклюже из-за того, что второй он все время старательно цеплялся за костыль. Явно еще не освоился передвигаться с одной ногой. - Вроде как прежние слишком мало занимались нуждами простых граждан!.. А эти собираются непреклонно исполнять волю Суверена… Добиваться снабжения хлебом и Конституции… Но по мне так - просто захотели жалованье за должности на дармовщину получать. Хотя что там того жалованья? Тысяча восемьсот ливров в год… На Хлебной пристани грузчики зарабатывают больше! Вот только там вкалывать надо…
        Я хмыкнул. Вот что отличало сержанта бригады имени Парижской коммуны Франсуа Жубера от основной массы - так это то, что у него мозги на политике не были повернуты. Сколько я помнил, выходец из деревни, он и в политическом смысле отличался практической сметкой. То есть, как и положено солдату: держался подальше от начальства, поближе к кухне. И революционных речей не произносил в отличие от большинства. При том, что сержантом его выбрали сами солдаты за обстоятельный характер и организаторские способности. Теперь я мог видеть, что и на гражданке он не отличался интересом к вопросам власти. Через что и мыслил куда трезвее, чем окружающие, которые как раз сейчас все превратились в слух. Ловя препинания ораторов двух соперничающих группировок. Взывающих к судьбам нации…
        Тоже, кстати вот, анекдот… Народ по этой самой Конституции, которая якобинская и которую нынешний Конвент не примет даже через свой труп по этой причине (и которую лучше и в самом деле не принимать - читал я ее, ну в смысле, Наполеон читал, потому знаю, что говорю…), является Сувереном Французской республики! То есть обладателем высшей власти в стране. И именно по этой причине каждый мнит себя, блин, способным разбираться в государственных делах. Хотя ни хрена в них не смыслит. Ну, типа той ленинской кухарки… И вот пожалуйста - в результате мы имеем самое натуральное новгородское вече по любому поводу. Какие, к черту, роялисты?! Сами себе злобные буратины сверху донизу, от последнего клошара до заседающих в Конвенте народных избранников. И еще возмущаются, что им полномочия урезали. На кой леший им эти полномочия? Революционеры хреновы…
        Нет, прав был Черчилль, когда обозвал демократию дерьмом. И тогда, когда сказал, что лучше ничего пока не придумали… Даунхаус, блин…
        - Понятно… - повторил я, продолжая стоять в своем экипаже на манер памятника Минину и Пожарскому (ну, если кучера присовокупить). Обдумывая одну, в общем-то, никакого отношения к происходящему не имеющую мысль. Представлявшуюся вполне дельной. И даже странно, что пришла она мне в голову только теперь. Когда я увидел Жубера. - Спасибо за информацию, сержант! А сейчас, если ты не очень занят, - не согласишься ли подсесть ко мне в коляску и проехать до ближайшего ресторана?
        В конце концов может же бывший командир бригады покалякать с бывшим же солдатом этой самой бригады - новостями обменяться?..

4
        У Жубера, правда, новостей было немного.
        Повоевать он успел всего месяц. После чего угодил с группой фуражиров в шуанскую засаду.
        Собственно-то, Вандейское восстание было подавлено еще в девяносто третьем году. С небезызвестным «Нантским утоплением» в финале. Свобода, равенство, братство, да… «Счастье всем, и пусть никто не уйдет обиженным» В общем, Жуберу повезло, если так можно выразиться. Его, исполосованного саблей и с раздробленной пулей ногой, сочли мертвым. А вовремя подоспевшая помощь спасла сержанта от истечения кровью. Да еще на счастье, в пределах досягаемости нашелся врач, ампутировавший голень. Провалявшись до весны в лазарете, Франсуа буквально неделю назад вернулся домой. А поскольку семью надо было кормить, то он принялся за свое старое ремесло, хотя толком еще не оправился от ран. Прежний мастер, на которого Жубер работал, охотно взял его обратно, невзирая на инвалидность. Впрочем, инвалидность помехой и не была - все равно тут все работали на дому…
        - Ну, в принципе, жить можно, - завершил он свой рассказ. - Обувку тачать и без ноги получается не хуже. И в общем, денег хватает… Еще бы только с хлебом перебоев не было!
        - Тоже думаешь, что роялисты виноваты? - спросил я.
        - Да какие это роялисты! Вот в Вандее - там роялисты настоящие! - У бывшего сержанта сжались кулаки, и он чуть не раздавил стакан с вином, который держал в правой руке. - Белые кокарды… Аристократы, мать их… Зверье!.. Видели б вы, что они с пленными делают!.. Я как вспомню, что от ребят, которые со мной были, осталось, так внутри все переворачивается… А здесь… За что булочников бить? Не они зерно поставляют. Хлеб-то в городе есть из чего печь! Только зерноторговцы цены ломят, вот и все. Богатому известное дело - нажива глаза застилает…
        - А какой выход видишь?
        - Да какой, к дьяволу, выход? Вон умники талдычат, что надо к Тюильри идти и конституции потребовать! Как будто у них от конституции порядок сразу наладится… В Конвенте-то кто сидит? Богатые те самые! И что с конституцией, что без конституции у них один черт своя рука владыка будет… Купят выборщиков, сколько потребуется, и по-прежнему прав останется тот, кто богаче… Сковырнуть бы их всех к чертовой бабушке! - с мрачной мечтательностью произнес сапожник. - Собрать всех вместе… Да и отправить к тем шуанам в подарок! Сам бы подсобил в таком деле и на одной ноге управился б…
        - Насчет к шуанам отправить - я б тоже не возражал, - признался я (да и Бонапарт, в общем, был не против). И уже из чистого любопытства добавил: - Но только что дальше-то? Правительства в стране не станет. А на всех границах - интервенты. А внутри страны роялисты с республиканцами… Вот начнется тогда веселуха!.. Все, что сейчас, - детским криком на лужайке покажется…
        Франсуа потух.
        - Тоже верно… - согласился он, вертя стакан в руке. - Образованный вы человек, гражданин генерал… Я вот только в лазарете и сообразил, когда на койке валялся. Время было… Так вот и выходит, что куда ни кинь - все клин… И что делать - непонятно. А иначе бы - эх!.. Ладно, - он махнул рукой, поставил стакан и принялся нащупывать свой костыль. - Спасибо вам, генерал, что уважили простого солдата! Идти мне надо - работа стоит…
        - Да я уж тебя отвезу, - ответил я, прикидывая, что пришедшая мне в голову мысль и в самом деле может оказаться толковой. Если, конечно, я ее реализовать смогу… - Только скажи мне сперва еще кое-что… Ты ведь вроде бы грамотный?
        - Ну… - бывший сержант замялся. - Читать могу. Немного. А писать - не мастак…
        - Нестрашно. Научишься, если что… Даже и считать, если потребуется. А вот если тебе поручить обучить сапожному делу десяток другой человек - взялся бы?
        - Почему нет? Всему обучить можно. Было бы только время, да ученики чтоб не полными дураками оказались… Только не соображу я что-то - это вы к чему?
        - А в армию ты б согласился вернуться?
        Жубер воззрился на меня совсем непонимающе.
        - Дык - как? - свободной рукой он хлопнул себя по культе.
        - А это не твоя забота. Так согласился бы или нет?
        - Ясное дело… - Франсуа пожал плечами. - Да только что об этом говорить? Да и что я там делать-то стану? Сапоги тачать за солдатскую пайку? А кто тогда семью мою прокормит?
        - Ну, если дело только в этом, - я усмехнулся. - Так я тебя мобилизую вместе с семьей. У нас всякому работа найдется. А насчет жалованья - ты не беспокойся! Жалованье у нас не солдатское… Так что, сержант Жубер, - пока еще сержант! - считайте себя снова в строю! А заодно, - я посмотрел на хлопающего глазами собеседника. - Припомни, не сочти за труд: есть тут у вас еще такие же, как ты, простые работники и как с ними можно встретиться?

5
        Следующим на очереди пунктом моей сегодняшней программы после того, как я завез домой осчастливленного мной сержанта - возле комитета все еще продолжали митинговать, - был господин Роньон, портной.
        Ну, я ж говорил уже, что кое-что помимо мундира заказал. Вот, езжу на примерку теперь… Как выяснилось, с мундиром-то мне просто повезло - у портного готовый был, его только подогнали мне по фигуре. А вот с новым раскроем… Два раза уже пришлось переделывать. Все что-то не так получается. Как надену на себя да гляну в зеркало - ну чисто та корова под седлом. То длинное слишком, то мешком висит… Да еще шов ручной от машинного качеством отличается не в лучшую сторону… А ведь казалось бы, чего сложного? Пошить комплект полевой формы, комплект парадной да летно-технической рабочей. А чего? Раз уж создаем новые войска, так пусть у них и форма новая будет. Своя собственная… Но выходит такая канитель!.. А особенно достает желание месье Роньона все время украсить изделие то галуном каким-нибудь, то кантом разноцветным. Не понимают здесь, что военный не должен походить на петуха.
        Даже Наполеон не понимает! То есть он считает правильным, если некоторые части одеты в форму типа маскировочного цвета - егеря, например, но в целом мои прогрессорские идеи по части обмундирования зарубил на корню. Например, ну как мне хотелось пошить себе камуфляжный костюм!.. Вот был бы эффектный ход, а?.. Так Наполеон решил, что я сбрендил! А того хуже - с его слов - так решили бы все окружающие. Покрытый пятнами генерал вызвал бы в Париже ажиотаж никак не меньший, чем госпожа Тальен, явившаяся в театр в костюме Евы. И даже, пожалуй, больший. Потому как теток в неглиже во все времена полно, а генералов в пятнах до сих пор никто не видел!..
        А еще того хуже, что вреда от подобного нововведения получалось больше, чем пользы! Последнего, признаюсь, уже я никак понять не мог. Мы с моим «Бонапартом внутри меня» несколько дней препирались, прежде чем он сумел объяснить так, что до меня дошло. И немудрено: для Наполеона-то этот момент - как и для всех здесь - представляется само собой разумеющимся. А для меня - сданным в архив практически сто лет назад, во времена англо-бурской войны… В общем, оказалось, что при нынешнем способе ведения боевых действий, когда управление войсками в сражении осуществляется ВИЗУАЛЬНО, воюющие ДОЛЖНЫ различать друг друга. Причем как можно лучше. Оттого и форма всех армий без исключения строится по принципу попугайской раскраски. Не камуфлирует, а выпячивает носящих ее. Вот, собственно, и все. А насчет того, что «хочешь быть красивым - поступай в гусары» - так это уже вторично…
        Одним словом, убил меня Бонапарт этим разъяснением. Только что в землю не закопал: все-таки излишнего украшательства я не допустил. Слава богу хоть, что эполеты здесь не в ходу. В смысле - во Французской армии. Как и у нас когда-то в Красной… Поперек всем «золотые погоны» как символ ненавистного самодержавия, я вот эполеты свои как-то упоминал, но только исключительно в переносном смысле: усиления впечатления для. Так то знак генеральского отличия - трехцветный кушак на талии. (Цветов, естественно, знамени республики. Не сказать, чтоб сильно удобно. Но тут уж я ничего поделать не в состоянии: все так носят!). Ну вот под это дело я и от остальных финтифлюшек отбоярился. Оставив лишь кант с петлицами - ну без них-то никак.
        Вот только на скорость выполнения заказа оно не повлияло… Во всяком случае, взбегая на крыльцо дома господина Роньона, я не надеялся, что произошло чудо - предыдущие визиты уже приучили меня к трезвому взгляду на вещи. Но я даже не подозревал, насколько я в этом прав…
        - Хозяина нет дома! - сообщил мне слуга, открывший дверь после того, как я несколько раз подергал за ручку входного колокольчика.
        - А когда будет?
        - Не знаю, месье!
        - А что с ним такое? - Без самого мастера решить вопросы по сделанным мной заказам не представлялось возможным. Абсолютно. Ни один из подмастерьев не взял бы на себя такую ответственность.
        - Хозяин со вчерашнего вечера в комитете секции, - обрадовал меня привратник. - И когда вернется - неизвестно. Вы же сами, наверное, видели, что творится?..
        - Что он там делает? - спросил я, уже догадываясь, ЧТО могу услышать. Хотя никак не ожидал от почтенного мэтра ничего подобного по прежним с ним встречам. Правда, «умным» высказываниям в духе кухонной политики он, случалось, при мне предавался…
        - Месье Роньона избрали комиссаром взамен одного из бывших.
        Да-а… Это точно не Рио-де-Жанейро! Вряд ли я таким манером в ближайшие дни смогу получить тут свои белые штаны… Ну, то есть не белые, конечно, но какая, к черту, разница? Ведь неизвестно, смогу ли я получить вообще хоть что-то с месье Роньона! Если его политическая карьера закончится не начавшись, то последствия для него могут оказаться самыми разнообразными… Вплоть до ареста.
        Нет, это точно знак какой-то свыше: что хватит страдать маниловщиной насчет Сент-Антуанского предместья! Они тут что-нибудь еще отмочат - читал ведь про регулярные рабочие восстания, хоть и не помню, сколько их было? - а я в результате вообще останусь без ничего!.. Нет, все: надо запускать свои мастерские и начинать готовить свои кадры! Не фиг ждать милостей от природы. Жубера нашел - и еще сколько-то таких же специалистов с его подачи будет, ремеслом владеющих, - и радуйся: хоть что-то!
        Блин. Но снова перестраивать проект… Менять приоритеты… А что делать?! Если без этого опять никак не обойтись?
        Черт бы побрал это высокое политическое самосознание масс!
        Материалы из «Серой папки», 1795.
        Август 1795 года. Форт ВВВ.
        Из дневника Сергея Акимова.
        - Синьор Снейк! Там падре Хосе к вам пришел - отворив дверь, доложил мне Веник. Добавив: - Приехал на своем муле Геркулесе.
        - Хорошо, пригласи, - ответил я.
        Давно уже падре не навещал мою скромную персону. Хотя в форте бывает регулярно. Но и без встреч со мной у него здесь хватает объектов для интереса. А раз явился персонально, значит, есть новости. А раз приехал на муле, а не в экипаже - значит, спешил и новости важные. Веник это значение Геркулеса разглядел. Наблюдательный парень…
        - Во имя Господа! - провозглашает падре, переступая через порог.
        - Именем его! - отзываюсь я условленной фразой.
        Это мы так шутим иногда промеж собой. Ну и до святого отца дошло довольно быстро. Пусть оригинала он и не читал. Но показывает, что на шутку не обижается и готов сотрудничать даже с такими странными еретиками. Широких взглядов человек. Как и многие в воинстве Иисуса. Мы его в число шутников также допустили без возражений: у нас взгляды тоже неузкие…
        - Вина? - вежливо интересуюсь я.
        - Не откажусь, - склоняет голову падре и садится на стул перед столом, поправляя сутану. Само собой, после скачки он отряхнулся и смыл пыль с лица - но следы остались. И на одежде, и на шляпе, а более всего на сапогах. Значит, действительно торопился. Но здешний этикет не предполагает брать собеседника за кадык в первые же минуты разговора. Поэтому достаю из тумбы стола филигранной работы китайский кувшин, подарок португальских контрабандистов, два «ломоносовских» граненых стакана, тоже последний писк моды, и наливаю. Падре побольше, себе поменьше. Чтоб не в одиночку человеку было пить.
        Падре с удовольствием утоляет жажду. Я вежливо поддерживаю, в принципе, вино очень даже неплохое. Наконец преамбула отыгрывается обеими сторонами.
        - Благодарю вас! - преподобный дон Хосе ставит опустевший «гранчак» на стол и вынутым из кармана платком промокает губы. После чего, убирая платок, сразу приступает к делу.
        - Сегодня я получил письма из Европы, - сообщает он. - С сообщениями об известной вам персоне… Помните, вы интересовались в начале лета - не могут ли мои корреспонденты рассказать что-либо дополнительное? Могу вас порадовать. Мои друзья, памятуя о высказанном прежде интересе к данной фигуре, поспешили оповестить меня о том, что им удалось узнать о весенних событиях в Париже. И сегодня, наконец, почта дошла до моей миссии. Прочитав корреспонденцию, я решил, что следует незамедлительно сообщить вам ее содержание. Поскольку эти данные из весьма заслуживающего доверия источника. Отнюдь не досужие сплетни!.. Я велел заседлать Геркулеса - и вот я здесь!..
        - Слушаю вас внимательнейшим образом, - говорю я. Информация «об известной персоне» действительно может оказаться ценной… Если она достоверная, конечно.
        Все то же проклятие этого времени: парусники ползут через океан со скоростью хромой черепахи. Корреспонденция падре, как обычно, шла через Атлантику, а потом еще до Калифорнии ТРИ МЕСЯЦА. Как в таких условиях работать? Когда в начале июня Артоф из Лондона радировал о дошедших до Англии известиях с континента - можно было только сжать зубы и цитировать Карлсона: «Спокойствие, только спокойствие!» Потому что любая другая реакция на сообщение о том, что в Париже генерал Бонапарт расстрелял из пушек Конвент и возвел на трон Людовика XVII, получалась бы преждевременной. Ведь все мы прекрасно помнили из школьного курса истории, что ничего подобного Наполеон не делал. И именно поэтому группа Котозавра отбыла в Старый Свет, рассчитывая попасть в Париж как раз поближе к месяцу вандемьеру, чтобы не засветиться в столице революционной Франции прежде времени. И вдруг - такой афронт!
        К счастью - хотя достаточно сомнительно такое утверждение, конечно, - данное известие оказалось не единственным. До британских островов одновременно дошли еще две версии инцидента. Первая: Наполеон расстрелял из пушек не Конвент, а выступление санкюлотов предместий. Что уже больше походило на правду, но отягощалось тем добавлением, что сам Бонапарт после этого возглавил Конвент, что тоже никак не должно было быть, если вспоминать все ту же нашу историю. Вторая же версия была необычнее всего. По ней Бонапарт выкрал из замка Тампль заключенных туда короля и его сестру и скрылся в неизвестном направлении, улетев на гигантском воздушном шаре! А революционный Конвент сейчас усиленно ищет беглецов!
        Головная боль для любого аналитика. Вдвое усиленная тем, что оперативно проверить эту белиберду не имеется никакой возможности. Но и отмахнуться было тоже нельзя: в Париже явно что-то произошло, и некто по фамилии Бонапарт в этом принимал самое активное участие - иначе не фигурировал бы во всех трех версиях… В процессе ожидания новых сообщений вполне можно было поседеть: ведь получалось, что разведгруппа, имеющая задание на вербовочный подход, ко времени прибытия на место должна была оказаться совсем не в тех условиях, на которые мы рассчитывали при планировании. А связаться с ними до высадки в Кале не было никакой возможности…
        Артоф, правда, постарался разузнать все, что можно, подробнее, но радиограммы его особой ясности не прибавили: Англия хоть и ближе к Европе, чем Калифорния, но зато в связи с революционными временами игра в глухие телефоны через Ла-Манш там проходит в куда более обостренной форме. А своей агентуры во Франции у «доктора Арендта» нет.
        Правда, с течением времени в живых остались лишь - только оцените! - две версии. Первая гласила, что никого Бонапарт на престол не возводил и Конвент не расстреливал, а скорее наоборот: командовал верными правительству войсками и подавил мятеж. А вот по второй версии получалось, что Наполеон таки захватил зачем-то Тампль, и теперь король с сестрой охраняются там его людьми, а сам объявил себя комендантом Парижа, отчего Конвент разбежался вовсе! Причем, по сообщениям Артема, обе версии циркулируют с одинаковым упорством. Что тут думать?
        Как говорится, чем дальше, тем страньше… Ведь в нашей истории в прериальских событиях Наполеон не участвовал. Или участвовал? Во всяком случае, в имеющихся у нас источниках об этом нет никакой информации… А сами беспорядки особой известности не получили, потому что это было столкновение Конвента и санкюлотов. Фактически свое, внутреннее дело, мало кому интересное, - там такое сплошь и рядом происходило. Мог Бонапарт в этом участвовать без отображения в популярных монографиях? Почему нет? Когда осенью выступили роялисты, вот тогда резонанс получился сильный - причем с пушечной пальбой картечью в центре города. Это всем запомнилось. Вот только так ли это происходило на самом деле?
        Высадка Котозавра во Франции ясности тоже не принесла. Скорее наоборот. Поскольку из общения с местными выяснилось, что Наполеон хотя и подавил мятеж в столице, но - не санкюлотов! А богатых центральных секций - это за полгода до вандемьера! - и теперь председательствует все-таки, но не в Конвенте, а в Парижской коммуне! Черт знает, какие выводы следовало получить на основе всего этого!
        И вот у падре появилась какая-то новая информация…
        - Мои корреспонденты доносят, - сообщил святой отец, - что слухи о возведении генералом Бонапартом на престол юного короля - не более чем слухи. А вот то, что генерал Бонапарт захватил Тампль и узники продолжают там содержаться, как и ранее, подтверждается.
        - Это интересно… - вынужден отметить я, поскольку и в самом деле такой поворот дела - если это опять же действительно так! - получался… ну, скажем, странным: зачем Наполеону Тампль? Да еще с королем внутри?
        - Да, - кивнул поощренный моей репликой падре. После чего продолжил: - Конвент не был расстрелян и продолжает свою работу. Хотя часть депутатов покинула Париж. Зато было крупное военное противостояние с санкюлотскими секциями предместий, в котором участвовала большая масса войск с кавалерией и артиллерией. Победили верные правительству части, которыми и командовал генерал Бонапарт. Во время беспорядков и после имели место многочисленные аресты и некоторое число казней. Сейчас в Париже военное положение и комендантский час, но в целом обстановка спокойная… Но самое интересное не это! - неожиданно подкинул пищу моему уму преподобный дон Хосе.
        - А что же?
        - То, уважаемый сеньор Снейк, что фантастическая история о бегстве на воздушном шаре оказывается не такой уж фантастической!
        Тут, признаюсь, хитроумному иезуиту в самом деле удалось меня удивить.
        - Это как? - поинтересовался я, непроизвольно вспомнив дона Румату Эсторского, похитившего Арату Горбатого посредством вертолета. Вертолет - воздушный шар, какая разница?
        - Дело в том, что генерал Бонапарт с весны этого года командует отрядом военных аэростьеров, расквартированных в городке Шале-Медон, - это в нескольких лье к югу от Парижа. И, следовательно, имеет отношение к полетам по воздуху…
        - Отрядом КОГО?..
        - Аэростьеры. Так во Франции называют людей, что поднимаются в небо на монгольфьерах. Во французской армии создан отряд таких шаров для применения в военных целях. Успел себя показать в битве при Флерюсе…
        - Спасибо, я понял!.. - вот это действительно странная новость! Бонапарт - и воздухоплавание? Они же близко не лежали никогда! Что за шутки истории? Или и это осталось отмеченным только в специальных монографиях, а в серии ЖЗЛ не сочтено достойным упоминания? Вот такая вот работа у разведчиков-аналитиков всех времен и всех народов: тебе что-то приносят и просят определить, совместимо ли оно с действительностью, а ты смотришь и, как говорится, «рукою чешешь лоб», не зная, что сказать. Молоко надо давать за нашу работу! - Но что Бонапарт?
        - Он командует этим отрядом с весны, как я уже сказал. И хотя он, конечно, никого не похищал на аэростате, но основания для подобных слухов имеются.
        - А ваши сведения - насколько точны?
        - Достаточно, сеньор Снейк! У моих корреспондентов есть хорошая связь с Кобленцем. А военная разведка роялистов очень внимательно следит за фигурами республиканских генералов. То, что я вам рассказал, как раз исходит из этого источника…
        - Что ж, ваше преподобие, вы нам сильно помогли этими новостями, спасибо вам большое!
        - Не мне, но Господу нашему!..
        - Да-да, конечно же: к вящей славе его! А сейчас, простите, мне надо подумать!..
        - Понимаю! Позвольте откланяться, сын мой!..
        - И вам не кашлять, святой отец…
        И пока сделавший свое дело иезуит выходит на улицу, я, глядя ему в спину, пытаюсь сообразить: это наше появление здесь уже дало такие последствия или же дело в чем-то другом? А самое главное: стоит ли эти мои соображения доводить до группы Котозавра (или хоть до кого-нибудь) - или пока преждевременно?
        ЧАСТЬ ПЯТАЯ
        Бонапарт в мае
        «Я попаданец в панцире железном,
        Я весело фланирую в аду.
        И проходя над огненною бездной,
        Я чипсы пивом запиваю на ходу…»
        Все тот же неизвестный «NB».
        Из неопубликованного.
        ГЛАВА ПЕРВАЯ
        Жерминаль. Пролог
        «Эпистолярный роман - разновидность романа, представляющая собой цикл писем одного или нескольких героев этого романа.
        Жанр был очень популярным в литературе XVIII века».
        Из Википедии

1
        …!!!!!
        …!!!! ..!!! ..!! ..!
        … твою!!.. Через …!
        С…! Прямо в …! И вдобавок - …!
        ВЕДЬ НЕ ХОТЕЛ ЖЕ!
        Не хотел!
        Ну - НЕ ХОТЕЛ!!
        Как оно вышло?!..
        А хрен поймешь!..
        Слово за слово, чем-то по столу - и нате вам пожалуйста!..
        Я даже сообразить ничего не успел. Затмение какое-то нашло. Весеннее обострение, не иначе… Причем - поголовное. «Все побежали - и я побежал!» И вот - результат!
        - …так, все здесь? Монжа не вижу… А вон вы где… Значит, все в сборе. Тогда поехали… Господа! Очередное заседание Исполнительного комитета Совета Парижской коммуны объявляю открытым!

2
        «Париж, 5 июня 1795 года (30 прериаля III года Республики).
        Милостивый Государь и благодетель мой, Николай Иванович!
        Пребывая в отдаленном от Отечества нашего краю, отлученный от всех ближних сердцу моему, воспользуясь представившейся вдруг оказией, спешу тотчас же обратиться к Вам с изъявлениями любви и преданности, в душе моей сохраняемых неизбывно!
        Ежедневно поминаю имя Ваше в теплых молитвах моих, возносимых Отцу нашему Небесному с пожеланиями Вам, благодетель мой, многого здоровья и многих лет жизни за то, что смог я, благодаря воспомоществованию любезному Вашему, продолжать в Париже образование мое в искусствах, столь милых нам обоим. Ныне же положение мое упрочилось до такой степени, что о нужде и не помышляю уж боле и токмо на постижение мастерства художественного направляю все усилия мои. О чем Вам с ликованием доношу. И скоро уже, скоро грядет то мгновение, когда я в состоянии буду иметь возможность лично отплатить Вам за благодеяния Ваши демонстрацией результатов обучения моего, любезнейший Николай Иванович!
        Но то после! Ибо дела мои есть суть предметы личные и в подробностях могут быть рассказаны и позже, не утеряв интереса своего. Ныне же желаю я поведать Вам, друг мой и попечитель, о новостях, что ждать не горазды ни часу лишнего. А именно о великих переменах, сделавшихся во Французском государстве этою весною по календарю республиканцев 1 числа месяца прериаля (а по нашему христианскому исчислению 7 мая) сего 1795 года.[4 - Эта дата и дата письма по старому стилю. - А. Р.] Событиям сим я пребыл, волею обстоятельств, которые Вам донесу позднее, почти полный за малым происходившего зритель…»

3
        Из архива Музея истории Французской революции, Париж:
        «Волнения в рабочих секциях продолжаются. В секции Гравилье активные граждане митинговали двое суток непрерывно.
        10 жерминаля в 10 секциях на перевыборах комитетов представители санкюлотов победили, переизбрав комиссаров в полном составе. Обстановка обостряется.
        11 жерминаля депутация секции Кен-Венз явилась в Конвент с требованиями. Состав требований:
        - заклеймить позором переворот 9 термидора;
        - указать на плачевные последствия отмены максимума;
        - учредить в Париже выборный муниципалитет;
        - восстановить народные общества;
        - ввести в действие конституцию.
        12 жерминаля в секциях Ситэ, Инвалидов и Кен-Венз прошли большие народные собрания. На собраниях речь шла об объединенном походе в Конвент по образу депутации Кен-Венз 11 жерминаля. С теми же требованиями, но с большей решительностью действий…»
        ПРИПИСКА НА ПОЛЯХ ДРУГИМ ПОЧЕРКОМ:
        «Жюно! Твою дивизию! Какого гоблина ты мне докладываешь о подготовке событий, которые произошли еще вчера?! И про которые я и так уже знаю! А в некоторых даже участвовал! Ты начальник штаба или куда? Почему ни хрена нет о том, что в богатых секциях „людям порядка“ еще 2 жерминаля раздали ружья по сто стволов на секцию?!
        Я от тебя чего требовал по части разведки? Где анализ ситуации? Где выводы? Почему в сводке одни только слухи?
        P.S.: И какого черта я узнаю о прибытии к нам под нос бригады Бриана от сержанта Жубера?!»

4
        «Дорогой друг любезная мадемуазель Полин!
        Не могу высказать, какую радость принесло мне ваше письмо!
        Я перечитывал его множество раз и постоянно ношу с собой как знак вашего доброго отношения ко мне и того, что вы обо мне помните! Вне сомнения, я счастлив! Единственное, что огорчает меня, это то, что вы слишком редко пишете вашему преданному другу! Но я не обвиняю вас! У вас не так много свободного времени. Ведь вы должны помогать вашей уважаемой матушке в содержании дома, а также много сил отдаете организации ваших замечательных еженедельных салонов (где некогда бывал и я, о чем неизменно вспоминаю, тоскуя о наших с вами встречах).
        У меня, мадемуазель Полин, тоже не так уж много выдается не занятого делами времени. Но я, тем не менее, стараюсь писать вам при любой возможности. Вот как сейчас: я закончил работу с протоколами Исполнительного Комитета Коммуны, которую поручил мне ваш неугомонный брат в дополнение к моим обязанностям начальника штаба Второго воздухоплавательного отряда и, борясь со сном, предвкушаю мысленно предстоящую беседу с вами в оставшиеся до рассвета пару часов - никто не помешает мне насладиться нашим общением, ничто не отвлечет от любования вашим милым образом!
        Итак Вы спрашиваете, как поживает ваш дорогой брат?
        Ваш брат, м-ле Полин, - великий человек, правда, сам он при этом называет себя идиотом, но эта скромность лишь подчеркивает степень его величия (как мне кажется…). Я и раньше это знал, но сейчас уже никто не усомнится в его гениальности: то, что он сумел сделать за несколько дней, не имея в своем распоряжении практически ничего, - бесподобно. Лишь Цезарю да Александру Великому удавалось в прежние времена подобное!..»

5
        Из записок Лазара Карно:
        «В тот день Конвент назначил мне дать объяснение по ходу работ в Шале-Медон, по которым возник ряд вопросов. Чтобы не ударить в грязь лицом, я вызвал в Париж генерала Бонапарта, руководившего всей деятельностью непосредственно на месте. Генерал Бонапарт незамедлительно прибыл, и мы с ним часть утра провели в отведенных для работы помещениях дворца Тюильри, готовя тщательный доклад для депутатов. Генерал Бонапарт решительно отмел все сомнения по поводу необходимости ведущихся работ, указав на большие масштабы поставленной перед ним задачи и присовокупив также перечень уже полученных новшеств, включая новые станки по обработке металла, быстросооружаемые дороги для конного транспорта и, безусловно, удивительное открытие гражданина Лебона, демонстрация которого намечена была в самые ближайшие дни.
        Мы настолько увлеклись проработкой аргументов про- и контра предстоящего доклада, что не слышали и не видели ничего происходящего вокруг дворцового комплекса (тем более что окна нашего помещения выходили во внутренний двор). Каково же было наше удивление, когда, выйдя в коридор, мы обнаружили немалое количество людей, торопливо направлявшихся к запасным выходам из дворца. В том числе и депутатов. На наш удивленный вопрос нам ответили, что толпа жителей предместий окружила Тюильри и уже готова смять охрану и ворваться в зал заседаний. И что пока не поздно, лучше прибегнуть к бегству.
        Однако не все были настроены столь пессимистично. Мой знакомый, депутат Бурдон, сказал, что направляется, чтобы призвать на помощь патриотов центральных секций, дабы разогнать наглую толпу.
        Я оказался в затруднительном положении, не зная, как поступить. Но генерал Бонапарт решил тогда все за меня.
        Произнеся, кажется, по-корсикански, странную фразу:
        - Люди, витающие в облаках…[5 - «Люди облаков» по-итальянски nuvoli popolo. Поскольку Наполеон бормотал это себе под нос, неразборчиво, то собеседник вполне мог понять именно так. На самом же деле наш герой произнес нечто вроде: «Nu vot, blin, popali». - А. Р.] - он быстро подошел к окну, выходящему на улицу, и некоторое время вглядывался в происходящее там. А затем обратился ко мне: - Это и в самом деле просто толпа. Орут и машут руками… Разогнать их ничего не стоит. Не кажется ли вам, гражданин Карно, что при подобном раскладе интересней было бы пройти в зал заседаний и полюбоваться спектаклем из партера?
        Я не нашелся что возразить. И таким образом стал свидетелем переломного момента французской истории: волею обстоятельств именно в этот день жерминаля, когда народное возмущение захлестнуло даже Национальное Собрание, работу его впервые наблюдал лично присутствовавший Наполеон Бонапарт.
        А он именно наблюдал. Беснующаяся толпа не интересовала его. Истерические женщины, метавшиеся по проходам с распущенными волосами и пронзительными завываниями „Хлеба! Хлеба!“, едва удостаивались его взгляда. Скрестив руки на груди и сжав зубами незажженную трубку, подобно капитану попавшего в шквал судна, Бонапарт внимательно следил за действиями депутатов, стоя у стены рядом со мной. И можно было не сомневаться - ему уже тогда, без сомнения, был ясен смысл происходящего!
        - Шустро работают! - оценил он, когда депутат Мерлен из Тенвилля бросился навстречу вошедшим в зал санкюлотам с простертыми руками и разразился речью от имени пришедших, не дав им рта раскрыть. С Горы ему закричали: „Мерлен, на место! Прекрати демагогию!“, на что он с пылом отвечал: „Мое место среди народа! Я не хочу, чтобы вы его вводили в заблуждение!“ - чем вызвал громкую, но бестолковую перепалку с депутатами-монтаньярами, возмутившимися брошенным обвинением.
        Со всех сторон слышались самые разнообразные выкрики, призывающие к спокойствию и требующие дать слово представителям народа, перемежаемые воплями женщин „Хлеба!“ и добивающиеся освобождения патриотов из тюрем. Слабые призывы председательствовавшего в этот день Пеле из Лозеры к соблюдению порядка в зале только добавляли путаницу в происходящее, не приводя ни к какому положительному результату.
        - Что вы имеете в виду? - спросил я, воспользовавшись возникшей на минуту паузой в криках.
        - Да, опыт парламентской борьбы у господ присяжных заседателей ощущается немалый! - ответил Наполеон. Не отрываясь от развертывающегося перед нами зрелища. - Это вам не ишака купить!.. Управление толпой захватили буквально с ходу!..
        У меня не было в тот момент возможности спросить, где этот в общем-то молодой человек набрался парламентского опыта - не на Корсике ли? Но то, что Мерлен, Пеле и еще несколько других депутатов сумели обуздать устремления народной массы, было очевидно. С какими бы намерениями ни ворвались сюда санкюлоты, они вынуждены были терпеливо дожидаться, когда депутаты возобновят работу Конвента. Завязавшейся же словесной баталии окончания не просматривалось… Тем более что в нее втянулись многие из пришедших, особенно женщины… При наличии охраны можно было бы прибегнуть к принудительным мерам по наведению порядка. Но сейчас охрана была неизвестно где. Поэтому склоке можно было только дать улечься самой.
        В конце концов - после изрядного промежутка времени - страсти действительно утихли, уступив утомлению. Тогда на трибуну поднялся один из пришедших санкюлотов и обратился к Конвенту с речью.
        - Граждане представители! - произнес он, напрягая голос, чтобы перекрыть несмолкающий гул аудитории. - Вы видите перед собой людей 14 июля, 10 августа, а также 31 мая. Мы обращаемся к вам! Народ устал быть жертвою богачей и крупных торговцев! Пора, чтобы в этой зале царил мир - благо народа ставит вам это в обязанность. Перед вами масса чистых патриотов, которые не затем низвергли Бастилию, чтобы позволить возводить новые тюрьмы, предназначенные для ввержения в оковы энергичных республиканцев! Патриоты должны быть освобождены! И патриоты не должны страдать от голода! Что сталось с нашими урожаями? Где хлеб, собранный на нашей территории? Ассигнации потеряли свою ценность, и потеряли ее из-за ваших декретов! А богачи не желают этого знать!.. Где священный закон Республики? Почему его нет? Где конституция, которую вы должны были явить народу? Сколько можно ждать?.. А ты, священная Гора, - разразись, прогреми громом, рассей тучи, раздави своих врагов: люди 10 августа и 31 мая тут, чтобы оказать тебе поддержку! Хлеба голодным! Свободу патриотам! Смерть роялистам! Да здравствует Конституция!..
        Когда он окончил говорить, председательствующий Пеле из Лозеры сухо ответил, что эти вопросы обязательно будут рассмотрены Конвентом. Но сейчас он просит всех явившихся сюда без приглашения покинуть зал заседаний. Ибо они мешают работе собрания. К нему присоединился депутат-монтаньяр с Горы, Приер из Марны, предложив народу разойтись, уверяя их, что сегодня же Конвент постановит нужные меры по продовольственному вопросу и по вопросу о заключенных патриотах. Другой монтаньяр, Шудье, также предложил санкюлотам разойтись, но под иным предлогом: „Так как их присутствием захотят воспользоваться как предлогом для перевода Конвента из Парижа, где якобы он несвободен“. Еще несколько депутатов выступили с речами, содержащими подобные призывы и обещания.
        В результате запал народа рассеялся. Толпа начала уменьшаться - люди выходили по одному или по нескольку человек и больше не возвращались. На улице количество людей перед дворцом тоже уменьшилось. Напряжение спало.
        И в этот момент - а дело шло уже к вечеру - из окрестных улиц донесся грозный барабанный бой.
        А немного спустя перед дворцом показались, сверкая золотым шитьем мундиров, колонны отрядов Национальной гвардии. Медленно, но непреклонно, ощетинившись штыками, слитные шеренги гвардейцев принялись оттеснять растерявшуюся толпу с площади перед Тюильри. Сопротивления никто не оказывал.
        Одновременно распахнулись двери в коридор и в зале заседаний появились десятки мускаденов Пале-Рояля во главе со своим вождем Фрероном. Размахивая знаменитыми суковатыми „тростями“, залитыми внутри свинцом, мускадены набросились на остававшихся еще в зале санкюлотов и без затей выгнали всех вон.
        С улицы в сопровождении вооруженных гвардейцев вошел Бурдон. Его появление было встречено криками радости и восхищения. В ответ Бурдон приветствовал коллег-депутатов поднятой рукой.
        - Победа, друзья! Победа!
        Зал разразился аплодисментами.
        Бонапарт смотрел на происходящее, зажав трубку в углу рта и криво усмехаясь какой-то очень странной усмешкой.
        - Да, прав был старик Экклезиаст, - сказал он. - Ничто не ново под небесами. Ибо ничего нового нет, - затем еще раз оглядел ликующий зал и заключил: - Что-то мне сдается, гражданин Карно, что сегодня нам не удастся выступить со своим отчетным докладом. Народным избранникам сейчас не до воздухоплавания… - И добавил вполголоса, как бы для себя, начав неспешно набивать свою короткую трубку, видимо, опять по-корсикански: - Takali golovotjapy, takali, da tak vse i protakali… Отличный спектакль - всех наградить!.. Поздравляю вас с первым апреля, гражданин Карно!»
        ГЛАВА ВТОРАЯ
        Есть у революции начало
        «Когда пугается умный и храбрый генерал, то никакое действие ему не кажется чрезвычайным»
        Андрей Семипалов, военный министр Латании

1
        «…Представьте себе, милая Полин, Париж, окутанный нежной весенней зеленью цветущих каштанов… Не зря этот месяц в календаре нашей Республики называется „флореаль“ - месяц цветения. Все переполнено дыханием весны, нежным благоуханием распустившихся лепестков и соцветий…
        И в этой атмосфере только что раскрывшейся миру жизни - тысячи людей, не замечая зова любви, зова природы, словно древние берсеркеры, одержимые одной лишь жаждой убийства, стремятся только к одному - вцепиться в горло друг другу!
        Нет для истинного патриота, поклонника Вольтера и Руссо, зрелища ужаснее, нежели это! И я могу утверждать, что благородное сердце вашего брата именно потому и только потому толкнуло его на те действия, которые он совершил!
        К вам в Марсель, бесценная Полин, наверняка уже дошли вести о событиях начала прериаля. И я нисколько не сомневаюсь, в каком свете вам обрисовали и сами эти события, и вашего дорогого брата, а моего друга и командира! Наверняка в самом черном! Не верьте! Не верьте этим гнусным измышлениям! Ибо кто мог добраться в ваши края так быстро, как не самые отъявленные негодяи, бежавшие первыми со всех ног из столицы, едва заслышав громовую поступь Бонапарта? Они бежали от приближения Немезиды в его лице, тем самым признав всю преступность своих деяний! На сколь бы высоких постах они ни находились и какими бы почетными прозвищами не именовались перед тем. Волки в овечьих шкурах с иудиными поцелуями на устах - вот имя им, и не будет у них другого!»

2
        Из архива Музея истории Французской революции, Париж.
        «Гражданин Карно!
        Довожу до вашего сведения, что реализация проекта на данный момент находится под угрозой!
        Несмотря на все мои усилия, выполнение заказов, распределенных по мастерским предместья Сент-Антуан, не представляется возможным ввиду полного срыва всей производственной деятельности в предместье. В связи с этим обстоятельством мной принимаются меры по расширению промышленной базы Шале-Медон до размеров, способных обеспечить изготовление всех материалов и механизмов собственными силами.
        В рамках чего требуется:
        - увеличить количество рабочих, задействованных в проекте в три раза;
        - обеспечить проект квалифицированными специалистами в области столярных, швейных, строительных работ и металлообработки (в том числе часового и ювелирного дела);
        - увеличить численность приданного мне строительного батальона вдвое, преобразовав его в полк согласно существующим штатам (особо указываю на острую нехватку командно-инженерного состава).
        В связи с вышеуказанным вынужден настаивать перед Национальным Собранием о срочном увеличении финансирования проекта.
        Отдельно уведомляю о завершении опытных работ по теме „Сияние“ и переходе к изготовлению промышленного оборудования, в связи с чем также необходимо увеличить финансовые расходы.
        Обе сметы - прилагаются.
        Командующий Вторым Воздухоплавательным отрядом - генерал Бонапарт».

3
        «..А то еще следует ко вниманию принять, что к весне порядок во Французском государстве, и без того в дурном состоянии пребывавший, совсем уже в полное ничтожество пришел.
        Поверите ли, любезный Николай Иванович, что в богатейшей стране Европы, где климата условия благоприятны и плоды землепашества изобильны и неугрожаемы ни недородом, ни засухою, в столичном граде ея, существа человеческие умирали бы голодной смертью тысячами душ, когда рядом число малое их сограждан в неслыханном транжирстве и мотовстве пребывало? А так оно и обстояло.
        Сместившие Великого Робеспьера с поста его Термидорианцы, провозгласившие наступление отныне эпохи „порядочных людей“ - „beau monde“ - не токмо не в состоянии оказались превозмочь беды Якобинского правления, но лишь еще более усугубили оные.
        Они учредили вольную торговлю, отменили „закон о максимальных ценах“, но не наладили совсем никоего надзора за купцами и торговцами, и каждый лавочник взялся столь ломить плату за свой товар, что с декабря по апрель цены взлетели в несколько раз! Еще на Рождество фунт мяса на Центральном рынке стоил 34 су, а к восстанию 12 жерминаля за него требовали уже более семи ливров! Новое правительство, радея о благе народа, дабы рост цен перебороть, напечатало и раздало множество ассигнаций, дабы в них никто не испытывал недостатка, но тем токмо усугубило дело. Ассигнации по количеству своему мгновенно обесценились в сравнении с золотою монетою и в том же жерминале цена одной ассигнации составила не более десятой доли номинала ея.
        Но следствием печальных достижений сих произошло явление еще более ужасное. Крестьяне, имея для продажи изрядный излишек хлеба, стали предпочитать не возить оный в Париж и другие города вовсе - понеже не видели в бумажных ассигнациях никакой для себя ценности. Вместо того большинство предпочло сокрыть свои хлебные припасы или тайком сбывать их тому, кто заплатит золотом. Правительство ввело продовольственный налог - сдачу обязательной нормы хлеба государству, - но мерой той не удалось насытить голодных, ибо исполнялась оная спустя рукава: сами крестьяне добровольно не желали ничего сдавать, а потребного количества войск для выполнения закона силой у правительства не имелось в наличии. То же касалось и других продуктов в селе производимых.
        Конечный итог подобного правления, любезный Николай Иванович, вполне закономерно можете домыслить сами. Сообщу токмо, что сокрушительным результатом описанного действа правительства явилось то, что к маю месяцу в Париже порция хлеба, выдаваемая на одного человека, составила едва дюжину золотников.[6 - Пятьдесят граммов. - Примеч. А. Р.] Да и оную получить можно было лишь отстояв длиннейшую очередь в хлебную лавку. И не каждый раз то был выпеченный хлеб. Легко могла оказаться лежалая мука. А то и немолотое зерно. А иной раз за неимением зерна выдать могли рис. С коим несчастные люди, не умея готовить сего злака, не ведали, как поступить, и иные выбрасывали наземь от досады. Однако рис получить еще за великое счастье счесть можно - хотя бы пришлось съесть его, размалывая собственными зубами. Но ведь зачастую и того не удавалось дождаться. Простояв в очереди целый день!
        Люди доходили до полного отчаяния. Иные вовсе теряли человеческое обличье. Матери, которые ничего не в состоянии были дать свои детям, сходили с ума.
        Одна мать в предместье отравила детей своих от безнадежности.
        Другая - бросилась в колодезь.
        Третья - продала каким-то разбойникам.
        Доходило до людоедства за неимением ничего иного.
        Какая надобна еще причина, дабы возникло всеобщее возмущение?»

4
        И ведь говорил я им!
        И Карно говорил: нельзя доводить народ до озверения! Проще решить проблему с продовольствием. И Роньону - коего выбрали аж главным комиссаром секции - говорил: вместо того чтоб бегать в Конвент неорганизованной толпой, проще создать свою службу снабжения продуктами. А мне в ответ… Один: «Меры принимаются!» А второй: «Мы не можем позволить ущемлять наши права!» И глаза у обоих - стеклянные…
        Как об стенку горох. И только потом я сообразил (тоже, блин, попаданец - носитель великого послезнания! - мог бы и сразу дотумкать), что каждую из сторон волновало в первую голову не положение с продовольствием. А желание свернуть шею противной группировке. Термидорианский Конвент жаждал загнать обнаглевшее быдло на его истинное место - в стойло. И ради этого не постеснялся бы пустить санкюлотам кровь в любых требуемых количествах. А санкюлоты предместий спали и видели вонзить нож в глотку сытым буржуям - и с этой целью готовы были кинуться на богатые секции вообще с голыми руками…
        И останавливало их до сей поры только то, что революцию ж вместе делали!.. Бастилию брали, на Версаль ходили, Тюильри штурмовали, королю голову отрубили, кровавого Робеспьера скинули - и вдруг своих же резать?
        Но разделение по классовому признаку уже произошло. Стоящие у власти становились все богаче. И им просто не было дела до какой-то мелкой заботы о куске хлеба - хватало иных забот: настоящих, государственных, после которых не обедать захочется, а напиться вдрызг - для расслабления. И с бабами побарахтаться - тоже знатное средство. Веками аристократией проверенное!.. А рядовые революционные массы… Когда у тебя все время жратву из-под носа утаскивают - не до христианского милосердия. Человек отчего-то так устроен, что страшно не любит, когда его ущемляют…
        И пока «верхи» хоть как-то демонстрировали пусть не заботу о низах, а хотя бы солидарность: «Революционное отчество в опасности!»; «Все на защиту Франции!» - единство в рядах сохранялось. Но с победой Термидора и казнью Робеспьера стремление ко всеобщей справедливости «прекратило течение свое». А после отмены максимума, расцвета спекуляции, роста цен и убийственной зимы - голодная, пахнущая смертью весна провела окончательный разрез на теле парижского общества. На богатых - и нищих. На правящих и бесправных. На сытых - и голодных. На своих - и чужих…
        Когда я это понял - где-то в середине флореаля, - мне оставалось только плюнуть. И сосредоточиться целиком на проблемах Шале-Медона. Я еще в тот момент не попал под волну общего психоза. Хотя обстановка уже накалилась до последнего градуса…
        - …Так. Отлично, Флеро. Продолжайте и дальше в том же духе! Военное положение остается в силе. Патрулирование не прекращать. Любые эксцессы - стрелять на месте невзирая на сословную принадлежность. Дальнейшее снабжение войск согласуете с генералом Беррюйе со складов военных лагерей - запасы гарнизона мы конфискуем на нужды города. С Беррюйе я говорил… Леон! Почему я не вижу обновления наглядной агитации на улицах? Деньги вам выделены, и отговорки меня не интересуют! Мне надо, чтоб на каждом углу висел плакат «Война с голодом!» И не только в богатых секциях, но и в предместьях тоже! Чтобы и до них дошло, что не только им все по жизни должны, но и от них кое-какие усилия требуются!.. Кто у нас следующий? Уполномоченный по продовольствию? Более чем кстати! Слушаем вас, гражданин Бабеф!..
        - Запасов хлеба в городе осталось на неделю. Барки по Сене перестали прибывать, поскольку слух о конфискации привозимого хлеба дошел до поставщиков… Необходимо что-то предпринимать…
        - Обязательно предпримем!.. А что у вас с продотрядами?

5
        И ведь надо было после всего этого додуматься - ко мне же и прийти!
        С предложением возглавить деятельность.
        С обеих сторон сразу… От Конвента - командовать войсками, направляемыми против предместий, а от Роньона - ну закинуло человека высоко, что скажешь, он теперь один из ведущих вождей оппозиционеров Сент-Антуанского предместья, падать, если что, больно будет - встать во главе отрядов санкюлотов! Мать за ногу оба ихних дома!
        У меня план горит («какой Стокгольм - у меня апельсины вянут!!»). У меня своих людей кормить надо. Или кто-то думает, что мы тут святым духом питаемся? Или бумажными ассигнациями? Одевать и обувать. Селить где-то (в палатках в чистом поле?). У меня снабженца нормального так и не появилось - все еще сам по всем вопросам бегаю! Наконец - конструкторской деятельностью тоже надо когда-то заниматься! У меня ворох эскизов и расчетов недоделанных валяется! У меня газовый завод в предпусковой фазе и осветительное оборудование в черновой сборке!! Лебон ходит зеленый (от волнения, видимо, не иначе) и смотрит на меня собачьими глазами - если я его не протолкну, хрен когда об нем еще вспомнят!.. У меня метеозонды не из чего делать!! И приборную нагрузку к ним тоже!! А ко мне тут с такой хренотенью!..
        Послал я обоих. И Конвент, и Роньона с его оппозицией. Причем - это ж надо! - от Конвента послать мне пришлось самого Барраса. Вот ведь: когда я к нему ходил, так и не пошевелился! А сейчас - сам отловил в коридоре Тюильри для конфиденциального разговора, не погнушался… «Зная ваши выдающиеся военные способности и проявленные вами большие организаторские таланты, а также вашу глубокую осведомленность о делах предместий, обращаюсь к вам, генерал…» Вот радости-то немерено: карательной операцией командовать! Сильно, видимо, термидорианцев припекло, раз даже про меня вспомнили…
        Боюсь, не понравился Баррасу мой ответ. Так что впредь мне на его благосклонность рассчитывать не стоит. Несмотря на наше былое знакомство. Ну да - переживем как-нибудь: нам с ним детей не крестить…
        А Роньон - так тот вообще… Решил, что я возьмусь организовать «мирную вооруженную демонстрацию» в виде похода на тот же Тюильрийский дворец. Младенец. Как военный, так и политический. Раскатают их - к гадалке не ходить. А если и не раскатают (ну, каким-то чудом, божьим попущением. Или, допустим, я - ну, то есть Наполеон, конечно, - кое-чего могу придумать, имеются некоторые мысли чисто в порядке рассуждения…), то что мне толку от такого успеха кроме «глубокого морального удовлетворения»? Порядка не то, что не прибавится, а еще только больше убавится. Потому как каждая кухарка нынче желает управлять государством, а не заниматься своим профессиональным делом. Плавали уже - знаем… Причем как я, так и Бонапарт. И чего мне потом с этим бардаком делать?
        Попытался я ему объяснить - в который раз уже! - в чем суть их проблемы, да что толку? Не желающий слышать - не услышит: «Свободу патриотов ущемляют! Все честные граждане не могут оставаться в стороне! Мы должны как один сплотиться вокруг идеалов Революции! Суверен должен сказать свое слово!» Ну да, конечно, - суверен, он скажет… Мозолистой рукой… Опять запустив изобретение доктора Гильотена на полную мощность… Для установления полной и окончательной справедливости… А потом вымрет посреди городу Парижу от полной неспособности наладить снабжение продовольствием…
        Так что и этому тоже не пришелся по душе (вот странно-то!) мой отказ: «Мы думали, вы - с нами, генерал!..» Индюк, блин, тоже думал! Да куда после этого попал?.. Теперь вот в предместье с оглядкой появляться приходится. А то еще пальнет какой патриот в накале чувств!..
        ГЛАВА ТРЕТЬЯ
        Нет у революции конца
        «И уберите хлеб из овина - я подожгу овин!»

1
        «…Ничем другим я не могу объяснить его порыва, драгоценная Полин!
        Весь жерминаль и весь флореаль ваш брат столь решительно отвергал предложения как с одной, так и с другой стороны, разругавшись даже с некоторыми из наших работников - например с сержантом Жубером - в пух и прах. Не уставая постоянно повторять всем нам, что именно в Шале-Медоне куется будущее Франции. И вдруг!..
        Ведь еще накануне - тридцатого флореаля - ничто не предвещало столь резкого поворота. Наполеон провел обычное совещание в штабе нашего Второго отряда, обсуждая ход изготовления оборудования по теме „Сияние“ гражданина Лебона, ах, изумительная Полин, - если бы вы только видели, какой результат дала эта работа! Вы были бы поражены! Но лучше я не стану описывать всеобщее восхищение от этого нового способа освещения - вы мне просто не поверите! Лучше вы насладитесь им сами в полной мере, когда приедете к нам в Париж! (а я в этом нисколько не сомневаюсь!), а также согласовывая расчеты по еще нескольким разрабатываемым у нас направлениям, вникать в суть которых было бы для вас неинтересно. Но главное - ничего не указывало на какие-то изменения в его поведении.
        Да даже еще и первого прериаля, когда в Сент-Антуанском предместье ударили в набат и батальоны санкюлотов двинулись на Тюильри, Наполеон почти никак на это не отреагировал. Всего лишь приказав удвоить посты охраны и привести караульную роту приданного нам саперного батальона в повышенную боевую готовность. Мне ли об этом не знать как исполняющему обязанности начальника штаба? Сам же ваш брат, отдав эти распоряжения, отбыл, как обычно, в город по делам отряда, разве что взяв с собой десяток конных егерей капитана Мюрата для охраны на всякий случай. И провел в Париже весь день, как это обычно было у него заведено.
        А вот второго числа…
        Начался день, как обычно. Я доложил командиру обстановку в городе, известную мне со слов моих доверенных людей. Он поблагодарил меня и опять отбыл по делам в сопровождении такой же охраны, как и накануне. И я не ждал его появления ранее позднего вечера - как всегда, но внезапно к двум часам после полудня он вернулся. И сразу же, призвав меня к себе, велел выслать разведчиков для изучения военной обстановки в городе и одновременно приготовить наш воздухоплавательный лагерь к полномасштабной обороне. А кроме того - быть готовым принять курьеров из Сент-Антуана и рассмотреть доставленные ими сведения (что и случилось, надо отдать должное проницательности вашего брата, правда, не в этот день, а только вечером следующего).
        Затем практически сутки без перерыва мы простояли с ним над картами Парижа и окрестностей, составляя диспозиции на варианты развития событий, которые, со стыдом признаюсь, в тот момент казались мне фантастическими, но будучи посрамлен полностью в моем неверии, с радостью об этом пишу вам, любимая сестра гениального друга моего, восхитительная мадемуазель Полин! После чего генерал Бонапарт взял всю полусотню Мюрата с самим Иоахимом во главе и выехал в Париж. Оставив меня командовать гарнизоном Шале-Медон с тщательными инструкциями на случай различного изменения обстановки (которые, к счастью, не понадобились).
        Признаюсь, я провел не самую спокойную ночь. Что немало усугублялось приходящими из Парижа сведениями. Я видел, что дела принимают серьезный оборот. В город прибывали верные правительству регулярные части, вызванные Конвентом. В центральных секциях добровольцы в огромных количествах записывались в Национальную гвардию. Мои агенты в Париже не могли предоставить мне точных данных, но можно было считать, что у Конвента будет не менее двадцати тысяч человек. В Сент-Антуанском предместье санкюлоты, сумев как-то сорганизоваться (порядок у них, как всегда, был отвратительный), возводили на улицах баррикады, укрывали за ними пушки - готовились к обороне. Это был неверный ход, на который генерал Бонапарт указал еще накануне, но я в его отсутствие мог только передать это мнение руководителям восстания, не надеясь, что они к нему прислушаются. Впрочем, помня разговоры вашего брата с господином Роньоном, я не уверен, что присутствие Наполеона хоть на что-то повлияло бы: не желающие слышать - не слышат!
        Утром четвертого числа мои разведчики донесли, что батальон мускаденов-добровольцев численностью в тысячу двести человек под командованием генерала Кильмена по приказу Конвента вошел в предместье. Имея целью окружить дом, где якобы скрывались примкнувшие к мятежникам депутаты Камбон и Тюрло. Санкюлоты блокировали эту часть внутри своих позиций. После чего правительственная армия, составленная из всех родов войск - пехоты, кавалерии, артиллерии, что свидетельствовало о намерении вести штурм по всем правилам военной науки, - начала смыкаться вокруг Сент-Антуана, имея при этом еще пятнадцать тысяч резерва во втором эшелоне. В ответ в одиннадцать часов утра вооруженная масса предместья принялась строиться в боевой порядок с заряженными картечью пушками. Без сомнения, решительных событий следовало ждать с минуты на минуту.
        От вашего же брата не было на тот момент никаких известий. Что, как вы можете догадываться, очень сильно волновало вашего покорного слугу. Я уже был полон решимости действовать по оставленным им указаниям, не допускавшим двойного толкования…
        И тут приказ Конвента как громом поразил всех…»

2
        «…Вот таков в кратком описании, Милостивый Государь мой, Николай Иванович, есть сей человек, с коим мне ныне волею судьбы судилось плыть одною дорогою. Воистину напоминает он мужей древности устремлениями своими. И даже временем превосходит дерзостию замыслов необычайнейших. О коих я вам рассказать намерен позже, поелику времени и обстоятельности рассказ оный требует более, нежели располагаю я уже сей час. Да и бумаги и чернил запас мой изрядно оскудел, расходованный на послание сие и рука моя устала…
        Но однако ж должен я приписать, хотя и вкратце, что отнюдь не в эйфорической влюбленности пребываю я в отношении генерала Бонапарта. Невзирая на все славословия, что пел ему на многих сих страницах. Ибо не только восхищение, но смущение вызывает он поровну во мне направлениями поступков своих! Взять вот, наприклад, хоть те же нынешние события. Ничто не указывало на склонность его к действию политическому за все время, покуда нарастало противостояние Национального конвента и санкюлотов. И того более, по мере знакомства моего с данной персоной никогда допрежь не высказывал он симпатий ни к той, ни к другой стороне, а даже паче того, наоборот, осуждал резко братоубийство и кровопролитие, как и подобает всякому верному почитателю Великого Жан-Жака Руссо. И вдруг внезапно в единую часа минуту сделался он ровно тигр и бросился в самую гущу схватки, отринув всяческое миролюбие!
        Но как это произошло? Поверите ли, Милостивый Государь мой и Благодетель, что всего трое человек во всей Франции видели этот момент и знают, что то было? Тако ж один из этих троих есть ваш покорный слуга! И ум мой даже и по сей момент управиться не в состоянии с внезапностью этакой перемены! Ибо поверить не могу, сколь малой причины ради на столь великое может решиться человек.
        У моего здешнего товарища, Петруши Верховцева, был здесь, в Париже, учитель математических наук, к коим Петруша весьма склонен. Учитель сей пребывал в достоинстве депутата Национального Конвента, а до того еще даже Законодательного Собрания и, между прочим, явился автором нынешнего французского календаря нового строя, про который вы, друг мой Николай Иванович, безусловно, слышали. Имя этого учителя Шарль Жильбер Ромм и по политической принадлежности пребывал он все это время членом партии Горы, она же Montagnards, что по нынешним временам небезопасно весьма. Генерал Бонапарт и Ромм не встречались николи до сей поры и не были знакомы друг с другом. Также и не были ничем один другому обязаны. Но вот утром второго прериаля произошло то, что никак не укладывается у меня в уме по здравом размышлении, а по рассуждении всего, что ведомо мне, но не рассказано покуда никому, так и вовсе привести может в трепет… Однако простите меня, мой сердечный друг, я отвлекаюсь, ибо мешается мой ум, не в силах будучи справиться с сонмом мыслей, обуревающих его по сему предмету (о чем клятвенно обещаю поведать все
подробно позже либо когда вернуся в Отечество наше и встретимся мы наяву, ныне же недосуг, ибо многоречиво сверх меры будет).
        Обскажу кратко и по порядку. Во второй день месяца прериаля французского календаря, а по-нашему исчислению восьмого мая, пребыл я в студии товарищества художественного нашего, про кое уже упоминал, „Птенцами Давидовыми“ именуемого, в коем я с товарищами трудимся не покладая рук над архитектурными и иными проектами. Были там я и еще один товарищ мой, Данила Подкова, Главный архитектор, как называет его генерал Бонапарт. Мы прилежно занимались разбивкой территории будущего поселения в Шале-Медон, когда отворилась дверь и вошел с улицы Петруша Верховцев, бледный, как сама Смерть, со слезами на глазах. Мы по естественному зову души стали пытать товарища нашего, в чем состоит его печаль, и он, помалу справившись с терзавшими его муками, поведал нам, что произошло накануне в Тюильрийском дворце, где заседает Конвент. О том, как с утра ждали все явления санкюлотов и готовились к нему. И как неожиданно для всех, отразить сие явление не получилось (ибо жандармерия, призванная охранять Конвент от дурных посягательств, не только не стала чинить явившейся толпе препятствий, но в значительной мере перешла на
сторону санкюлотов, заявив, что они поддерживают требования народа). Как обезумевшая от голода толпа, ворвавшись в зал заседаний и столкнувшись с депутатом Феро, в ярости вскричала как один человек: „Это Фрерон!“ - приняв его за депутата Фрерона, предводителя мускаденов, ненавистных врагов санкюлотов - и тут же некий токарь Тинель пронзил ему грудь, отрезал голову и, насадив на пику, явил сей ужасающий знак всему собранию, устрашив тем самых неустрашимых. Как возбужденная масса санкюлотов принялась метаться по залу заседаний, требуя хлеба и Конституции, но никто из депутатов не находил в себе силы поддержать униженного Народа, как в конце концов Шарль Ромм, не в силах вынести происходящего, хотя и будучи всего лишь учителем и математиком (в Конвенте он отвечал за работу школ народного образования), решил возвысить свой голос за права Суверена Французской Республики. И как четверо друзей и соратников его по партии монтаньяров присоединились к нему, потребовав принять ряд декретов, насущно необходимых для исправления ситуации. Как трусливо перепуганное „болото“ Конвента единодушно взмахами шляп
проголосовало за эти постановления. А председатель собрания публично обнялся с предводителем санкюлотов и облобызал его в знак полного примирения. Как, получив удовлетворение своих требований, санкюлоты покинули к полуночи Тюильрийский дворец, радостно отправившись к себе на окраину. И как сразу же вслед за этим все собрание в страшном гневе накинулось на Ромма и его товарищей, которые едва не были умерщвлены, в точности как несчастный Ферро перед тем, но затем все же решили сделать это законным порядком по решению суда…
        Слезы полились из глаз моих при известии о подобном вероломстве и из сочувствия к горю друга. Данила так же печалился, хотя и принадлежал к сторонникам иной партии… И тут в студии явился генерал Бонапарт, по своему обыкновению делавший это каждый раз по прибытии в город.
        Увидев нас в расстроенных до такого состояния чувствах, генерал принялся настаивать, чтобы мы открыли ему обстоятельства, столь нас опечалившие. Мы не стали отказываться, и Петруша повторил ему свой рассказ о том, что случилось с его учителем. И вот тут-то произошло то, что меня поразило до глубины души моей.
        Бонапарт выслушал Петра весьма внимательно, не задавая никаких вопросов. И по его неподвижному лицу нельзя было прочесть, какие чувства будоражат его душу. А по завершении рассказа грустно сказал: „Черт бы вас драл, революционеров, мать вашу за ногу…“ (я поминал уже ранее, что русским языком он владеет весьма хорошо, иногда только употребляя слова, нам непонятные или неправильно произнесенные) и после этого внезапно велел нам прекратить работу, а ему дать перо и бумагу. „Данила! - приказал он. - Отнесешь письмо, что я напишу, в секцию Кен-Венз Сент-Антуанского предместья, ее председателю комиссару Роньону и скажешь, что я прошу его действовать так, как там указано, а на словах передашь, что я заклинаю его удержать санкюлотов Сент-Антуана от каких-либо трепыханий - иначе им всем крышка! Петруха, отправляйся в Латинский квартал к Евгению и делайте с ним там что хотите, но к завтрашнему дню мне нужна рота добровольцев для важного дела в городе! А ты, Алешка, - пойдешь со мной!..“ (так я и оказался в самом центре сего коловращения).
        Ну, далее общий ход событий я описал вам, Милостивый Государь, ранее. Не буду повторяться излишний раз.
        Но с того момента в нашей студии меня не перестает неустанно глодать одна только мысль: кем же надо быть, чтобы, не раздумывая даже получаса, совершить столь многое и столь дерзкое ради вызволения от смерти никогда ранее не известного тебе человека?»

3
        Из записок Лазара Карно.
        «Я хорошо помню тот час и тот ключевой момент, когда ход событий поменял свое течение полностью и бесповоротно.
        В тот день противостояние Конвента и предместий достигло высшей стадии своего накала. Я как раз находился в Конвенте, куда явился с заседания военного комитета сообщить, что все запланированные нами приготовления закончены. Три тысячи регулярных войск генерала Мену с артиллерией, кавалерией и двадцать тысяч добровольцев Национальной гвардии центральных секций окружили Сент-Антуанское предместье в полной готовности начать по всем правилам штурм сооруженных мятежниками баррикад, не останавливаясь перед разрушением жилых кварталов. Ожидали только окончательного сосредоточения сил на рубежах атаки. Мы рассчитывали, правда, что до крайности не дойдет и санкюлоты сдадутся, узнав о такой угрозе, но готовиться все равно следовало всерьез.
        И в этот момент, едва закончился мой отчет, в зале заседаний Конвента появился неизвестный человек весьма бледного вида и, направившись к месту председателя, протянул занимавшему в этот момент председательское кресло депутату Вернье какую-то бумагу. Вернье принял ее, начал читать… И все без исключения находившиеся в зале прекрасно различили, как меняется его лицо. Становясь таким же бледным, как и у принесшего послание. Стоящий по обыкновению рабочий гул принялся стихать, сменившись гробовой тишиной. „Что? Что такое?! - послышались наконец нетерпеливые возгласы. - Что случилось?“ Вернье оторвался от бумаги, посмотрел в зал невидящим взглядом и произнес сдавленным голосом:
        - Секция Лепеллетье окружена тысячами солдат и сотнями пушек. Нам выставлен ультиматум: немедленно сложить оружие, вывести войска из города и заплатить единовременную контрибуцию в пользу предместий в размере пяти миллионов ливров золотом…
        Тишина стала оглушающей: никто не мог поверить, что правильно понял то, о чем идет речь. Кто-то, встав, оглушительно громыхнул стулом. Под этот удар Вернье закончил:
        - Если до двенадцати часов дня эти требования не будут исполнены, он прикажет открыть огонь, и секция Лепеллетье превратится в руины, под которыми погибнут все наши близкие… Комитеты Общественного Спасения, Общественной Безопасности и Военный Комитет арестованы на своих рабочих местах в полном составе. - Председатель бросил на меня затравленный взгляд, по которому я понял, что в письме указано мое отсутствие в Комитете. И только после этого, наконец, сумел оценить силу нанесенного удара - он был неотразим: - Потому что эти три Комитета представляли собой наше главное и единственное оружие, без них мы не могли управлять ничем… А угроза поступить с секцией Лепеллетье так же, как мы планировали поступить с мятежниками, говорила об очень решительном характере автора ультиматума. - В половине двенадцатого он даст первый залп, потом ждет полчаса и открывает непрерывный огонь. До половины двенадцатого осталось совсем…
        Отдаленный грохот множества орудий, от которого задребезжали стекла, показал, что назначенный срок уже наступил. В зале все вскочили с мест, не зная, что делать.
        - Ва… ваше превосходительство!.. - пролепетал бледный посланец рока, в котором я, вспомнив, с трудом узнал председателя комитета секции Лепеллетье, так он был напуган. - Сделайте же что-нибудь…
        - Да кто такой этот „он“?! - выкрикнул одновременно кто-то из зала. Это обращение Вернье услышал. Словно очнувшись от дурного сна и обнаружив, что сон совсем не кончился, он провел рукой по лицу и произнес:
        - Какой-то генерал Бонапарт…
        Это были слова самой Истории».

4
        Самое смешное - и об этом я уж точно никому не расскажу, - что соломинкой, переломившей хребет моему терпению, стали «мушкетеры». Точнее, один «мушкетер» - Петя Верховцев. Математический ученик Шарля Ромма. Ну - того самого знаменитого депутата Конвента, который изобрел наш родимый республиканский календарь для всеобщей путаницы… И по совместительству умеренного монтаньяра, сумевшего пережить все кризисы революции. Включая и фатальный для якобинцев Термидор. А вот прериаль не получилось…
        Совершенно ничего не ожидая, я приехал в «гнездо» «Птенцов Давида», которые уже давно наполовину своей деятельности были заняты работой на Шале-Медон (а куда деваться, если людей-то нет?), и там застал прямо-таки кладбищенскую обстановку… Ну, к мрачности Данилы я уже привык. Но прибавление к этому еще и впавшего в депрессняк Петра оказалось слишком…
        Как выяснилось, Ромма арестовали накануне вечером. Точнее, уже ночью. Вместе с еще несколькими депутатами-монтаньярами - Субрани, Дюруа, Гужоном и Бурботтом - за захват власти в Конвенте и принятие антиправительственных декретов (ну, кто слышал требования санкюлотов Сент-Антуана - поймет, о чем речь). У этих, блин, народных трибунов хватило ума заставить Конвент, захваченный, уже как обычно, бессмысленно мечущимися (как обычно же, ага…) санкюлотами Роньона, принять постановления о возвращении «максимума», освобождении политзаключенных и даже - о, боги Олимпа! - введении в действие Конституции девяносто третьего года. Робеспьеровской то есть!.. Под вопли обрадованной толпы.
        Ну ничего лучше они придумать не могли. Едва разбушевавшегося Фантомаса - народ то есть - выперли тоже обычным уже порядком из зала заседаний и с Карусельной площади перед Конвентом, как весь зал в общем порыве повскакал с мест и в один голос завопил: «Смерть убийцам, кровопийцам, агентам тирании!» - И остальные депутаты чуть было не порвали «отважную пятерку» на клочки прямо на месте. Просто каким-то чудом не дошло до такого. Требовали и расстрелять здесь же, в соседней комнате. Но все же только арестовали и отвезли в тюрьму. Скрытно, в госпитальных повозках. Ромм, отправляясь в застенок, написал записку своей молодой жене: «Дорогой друг! Национальное Собрание издало приказ о моем аресте. Заклинаю тебя, во имя любимой тобою родины, во имя равенства, ценить которое вместе со мной я тебя научил, во имя ребенка, которого ты носишь в себе, не предавайся беспокойству. Помни каждую минуту, что ты отвечаешь перед ребенком, и что бы ни произошло с тем, кто связал свою судьбу с твоей, пусть ребенок воспримет от тебя принципы чистейшей морали и откровеннейшего республиканства. Прощай. Прошу тебя написать
матери».[7 - Текст подлинный. - А. Р.]
        Верховцеву передали, что Ромм был абсолютно спокоен, когда отдавал эту записку человеку, взявшемуся ее доставить. Сомневаться не приходилось в том, какая участь ждет арестованных, едва только волнения (пытающиеся выглядеть мятежом) сойдут на нет. В Конвенте уже собрали комиссию для суда над «агентами тирании».
        Петя рассказывал мне об этом, не скрывая слез. Он очень любил своего «старика» (хотя я так толком и не понял, за что. Ну да это и не мое дело…). Рядом за рабочим столом Данила сопел так, словно собирался открутить мне голову. Причем немедленно. А в углу Алешка хлюпал носом совсем уже как младенец… И я отчетливо понял, что если так все и пойдет дальше, то с ребятами я больше работать не смогу… Вернее - они со мной не смогут. А мне подобного поворота дел почему-то ну совсем не хотелось…
        Хотя, казалось бы?.. Ну что я могу сделать в такой ситуации, один-одинешенек?.. Но когда Петр, закончив рассказывать, посмотрел мне в глаза, я не выдержал…

5
        Сама операция прошла до смешного легко. Ну - по меркам нашего времени…
        Здесь же никто просто не ожидал от меня, Наполеона, подобной наглости.
        Мосты были блокированы войсками генерала Гоша - случившегося в тот момент в Париже - ну так что ж? Совершенно правильное действие (все помним: мосты, вокзалы, почта, телеграф, телефон - «Аврора», типа, в Сене напротив Зимнего, то есть Тюильри…). Однако против кого они были блокированы? Против революционно-санкюлотских толп. А не против генерала Бонапарта с небольшой охраной (ну что такое несколько десятков человек?), следующего в Конвент. Нам даже маршрут менять не пришлось, так как военный департамент от Тюильри неподалеку расположен, просто проехали чуть дальше.
        А военный департамент - это такая контора, которая никому в тот момент была не нужна. Поскольку даже войсками не отсюда командовали. Соответственно и охраны тут было - ни одного человека (а зачем?! Ага…). И никто не понимал, что это-то и есть ключ ко всему Парижу. Это даже сам Обри (который все еще сидел в департаменте начальником) не понимал. И страшно удивился моему появлению. С чего-то решив, что я таким образом заявился замстить ему под шумок за все хорошее… Юморист. Как он гордо выпрямился, готовясь храбро встретить смерть от корсиканского мстителя!..
        Как будто он мне был хоть для чего-то нужен! Подписать пачку чистых бланков его почерком - на что я Алешку-то с собой потащил, художника? (при нужде я бы и сам справился, но все ж профессионал в таком деле надежней) - по имеющимся образцам да пришлепнуть «Большой Круглой Печатью» - на фига для этого военный министр?
        Вот мы и обошлись. Правда, Обри пришлось отправиться поскучать связанным в «комнате отдыха» за своим собственным кабинетом, но это уже его проблемы. А так в департаменте, по-моему, вообще НИКТО не заметил, что происходит что-то непредусмотренное. Ну подумаешь, явился зачем-то к министру отставной генерал с адъютантами - делов-то!.. В том числе и адъютант Обри не врубился. Ввиду того, что по приказу генерала отправился со срочным поручением аж на другой конец города… Ну не мог же он отказаться? Служаки, блин… Военные косточки…
        А мы с Мюратом и Алексеем преспокойнейше вышли из подъезда департамента, сели на коней и с дожидавшейся нас полусотней рысью отправились в сторону предместья Сент-Оноре. А затем дальше на запад, в сторону Булонского леса, где в шести милях от парижской заставы, у небольшого городишки Шайо располагался военный лагерь Саблон. С артиллерийским парком в полсотни орудий (если Мену додумался использовать для подавления сопротивления в предместьях пушки, то чем хуже я? Наполеон я, в конце концов, или кто?). И по какой-то странной случайности - согласно декрету о недопущении войск в столицу без разрешения Конвента - именно здесь расквартировалась выведенная из Вандеи пехотная бригада, которой в настоящий момент командовал генерал Бриан…
        Ну, такой подарок судьбы было грех не использовать… Гы-гы!..
        У меня не было сомнений относительно того, запомнили ли в бригаде своего первого командира. Что тут же и подтвердилось, когда в расположении штаба я встретил все того же подполковника Флеро, исполнявшего, судя по всему, обязанности «вечного дежурного по части», и, вручив ему приказ о моем назначении на должность комбрига (написанный мной самим полчаса назад, но при наличии подписи и печати - кого это волнует?), велел построить личный состав. Смешно: командовавшего бригадой генерала Бриана, как и прошлый раз, не оказалось на месте. И по той же в точности причине: уехал домой. Похоже, этот полководец, блин, не слишком стремился обременять себя служебными обязанностями. Так что нам с ним опять не удалось познакомиться. А потом, вскочив в седло Буцефала (а как еще должна называться лошадь у Наполеона? Я не знаю…), выехал перед строем, встал на стременах и прокричал:
        - Ну что, бандерлоги?! Всем ли меня видно?!
        Судя по тому, как с затихающим гулом начали цепенеть шеренги - оказалось, что всем. Да, это было уже совсем не то стадо коров, что я принял прошлой осенью. Научились, черти, не щелкать клювалом за время, проведенное в Вандее. Собственно, на это я и рассчитывал, когда узнал от сержанта Жубера о том, что бригада, выведенная из Вандеи, по пути на Восточный фронт остановилась под Парижем для отдыха и доформирования (без какой-либо задней мысли. Просто так, на всякий случай. Чисто в теоретическом рассуждении, так сказать, из любви к искусству. Но вот - пригодилось, гы…).
        - Бригадой командую я! В городе идет бой! Конвент бросил против предместий армию и артиллерию! - с каждой выкрикнутой мной фразой тишина в строю становилась все сильнее и сильнее. - В Париже погибают ваши родные и близкие! Мы пойдем туда и прекратим эти убийства! А если вы этого не сделаете, то я буду считать вас не бригадой имени Парижской коммуны, а толпой трусов и предателей!! Кто не согласен - выйти из строя!!
        Шеренги дрогнули. Но вперед не вышел никто попробовали бы (глядя на вынесенную мной из ножен саблю, ага…). Только тысячи глаз неотрывно впились в меня со всех сторон. Нет, все-таки есть у Наполеона способности к массовому гипнозу, что ни говори. Как-никак великий полководец! (ну и мне иногда может быть оно полезно - вот как сейчас… Казалось бы, ничего такого особенного не сказал, а какой эффект?)
        - ПОЛКОВНИК Флеро! - повернулся я в сторону командира второго полка, превратившегося за время моей краткой речи в подобие жены Лота. Ну, обычное дело… - Прикажите приготовиться к немедленному выступлению с полной боевой выкладкой! Нам предстоит форсированный марш в составе артиллерийской дивизии! И ни одно орудие не должно потеряться за время марша!
        - Но-о… - Флеро по всегдашней своей привычке начал реагировать на мои действия как тормоз. Но я не дал ему договорить.
        - Вы хотите сказать, что вы - не полковник? - перебил я его. - Алексей, где у нас приказ на присвоение звания? Дайте сюда! - я развернулся в другую сторону, принял у художника бумагу и передал ее по назначению. Самое смешное, что я практически ничем не рисковал. В случае нашей победы Обри подтвердит ВСЕ приказы, подписанные от его имени. Куда он денется? А на случай поражения… Ни Наполеон, ни я на это даже не закладывались. Потому что поражения просто не могло быть: мы опережали все участвующие в заварухе стороны на несколько ходов, и перехватить наши действия ни у кого не было ни малейшей возможности. И помешать нам могло бы только падение на Париж Тунгусского метеорита или хотя бы высадка инопланетян на Карусельной площади перед Конвентом… Очень, в общем, маловероятные события…
        - Уже - да! - сказал я «столько лет ждавшему этого момента» служаке. - С чем вас и поздравляю! И должен вам заметить, что еще до завтрашнего вечера вы рискуете оказаться генералом! Потому что я не буду иметь возможности лично командовать бригадой. Так что идите - и выполняйте то, что вам приказано! А через полчаса соберите командный состав на совещание для ознакомления с диспозицией. Только офицеров, назначенных Брианом, укажите майору Мюрату! - Я махнул рукой на поместившегося неподалеку «неаполитанского короля», грозно таращившего глаза, казалось, во все стороны сразу. - Он знает, что с ними делать!.. Да не пугайтесь - мы их всего лишь временно арестуем!..
        - А вы…
        - А мне еще нужно принять командование артиллерийской дивизией! Не думаете же вы, ПОЛКОВНИК, что я собираюсь воевать с Конвентом всего лишь двумя пехотными полками?

6
        Ну, кажется, что такое - один холостой залп батареи гаубиц? Пустое сотрясение воздуха. Никаких повреждений и ни одного трупа.
        Но зато эффект!
        В точности, как я и рассчитывал: местные жители еще только начали испуганно выскакивать из домов на улицы, а со стороны Тюильри уже показалось несколько экипажей, спешно направившихся в нашу сторону. Оперативненько…
        - Да, решительно… - сказал генерал Беррюйе, впиваясь глазами в приближающуюся делегацию. Точно так же он выразился, когда я ознакомил его с моим планом в Саблоне. Но вот закончил фразу совсем в другом ключе, нежели тогда: - Но вы не боитесь все же, что Конвент не согласится?
        - Нет, не боюсь! Если кто-то собирается палить из пушек в собственный народ - значит, знает, насколько это страшно. И значит, понимает, что случится, если из пушек врежут по нему самому! Они сдадутся!.. А для чего вы спрашиваете? Если у вас есть сомнения, то почему вы раньше молчали?
        - У меня нет сомнений! - он резко мотает головой. Плещут от движения белые как снег длинные волосы. - Если бы были - я бы не только не пошел, но и не дал бы вам увести с собой солдат!
        Да, этот мог бы… Начальник военного лагеря Саблон. Дивизионный генерал Жан-Франсуа Беррюйе. Пятьдесят четыре года. Лицо - как дубовая кора от непроходящего полевого загара. Ветеран еще Семилетней войны, начавший тогда рядовым. Службу знает от и до. Тот самый «слуга царю - отец солдатам», командир, которого подчиненные просто любят, а оно дорогого стоит. Вот только с царем вышло не очень… Беррюйе принципиальный республиканец. Кто-то, наверное, сказал бы даже - «фанатик» или, как позже в СССР выражались, - «идейный». То есть - не за звания и не за наживу, а натурально за принципы Свободы, Равенства и Братства. Удивительно для человека, дожившего до таких лет… И чуть ли не лично отрубил голову бедолаге Людовику XVI. Во всяком случае - именно он командовал оцеплением места казни от возможного нападения роялистов. И не дал королю обратиться с речью к народу, заглушив его слова барабанной дробью. И считал и считает, что все было сделано правильно. Решительный человек… Просто огорошил меня в артиллерийском парке, когда потребовал ответа, что же я именно собираюсь делать!
        Я и брякнул: навести в этом бардаке порядок. Вот тут-то он и изрек «Решительно!.. А каким способом, позвольте узнать?» И я не смог ему отказать в объяснении. Выслушав каковое, он повторно изрек: «Да, решительно!.. Но артиллеристов вы не знаете в отличие от меня. Поэтому я иду с вами!» Я от неожиданности только «спасибо!» сказал. И вот мы здесь, ждем парламентеров Конвента, и коллега задает странные вопросы…
        - Я хочу понять, - продолжает между тем старый генерал, - отчего вы не окружили пушками сам Конвент? Ведь это было бы проще и надежнее!
        Уф… Вон он о чем!.. А я-то уж было думать начал… А суть-то все та же: не понял он моего маневра… Или, наоборот, - понял. Но проверяет, понимаю ли я сам? Что ж, скрывать нам с ним друг от друга нечего - что называется, два сапога пара, на одной перекладине висеть, если что…
        - Все просто, генерал… На защиту Конвента поднимется вся Франция. А кто поднимется на защиту секции Лепеллетье, кроме Конвента? Ведь это их дома, их имущество, их вещи и семьи… Кому еще нужна эта цитадель богатства и роскоши? Никто и не почешется.
        - Да, решительно… - повторяет Беррюйе. - Я вижу, КТО сюда едет! Так что можете считать, что победили… Но что вы собираетесь делать дальше?
        - А вот про это, - дернуло меня что-то за язык, пока коляски миновали внешнее оцепление и подъезжали к нам, - хорошо как-то сказал один дракон: «Ну вот теперь-то оно и начнется - по-настоящему!»
        ЭПИЛОГ
        Сентябрь 1795 года.
        Окрестности форта ВВВ.
        Ветер заунывно свистел в телеграфных проводах. Вдоль дороги, протянувшейся рядом с линией столбов, но в чапарале, ехали двое. Они не торопились. Сидели в седлах свободно, отпустив поводья. По одежде, камуфляжного окраса штанам и курткам и широкополым шляпам их вполне можно было бы принять за обычных прогуливающихся обитателей форта, каковыми они и были. Только они не прогуливались.
        - Чем же твоя душенька недовольна? - негромко спрашивал тот, что был вооружен двумя револьверами, по-ковбойски торчавшими рукоятками вперед в набедренных кобурах.
        - Ну а есть ли к довольству причина? - У его собеседника через плечо был перекинут ремешок кобуры, жителям двадцатого века живо напомнившей бы маузер.
        - Белены ты, что ли, объелся… Как та старуха? Тебе целого Наполеона мало?
        Оба наездника, разговаривая, как бы рассеянно, а на самом деле внимательно поглядывали вокруг. Как бы проверяя - не появится ли неожиданный прохожий. Или проезжий. Но пока дорога и окрестности были безлюдны.
        - Так ведь в том беда, что он не целый…
        Обладатель револьверов даже остановил своего коня.
        - Из чего же ты такое заключаешь?!
        - Да из тех докладов, что прислали!.. - Собеседник «ковбоя», не ожидавший его остановки, проехал на несколько шагов вперед и теперь вынужден был развернуть свое транспортное средство.
        - Так ведь ты же сам читал нам те доклады! И ни слова не сказал по ним против!
        - А потому не сказал, что не подумал. А сейчас вот дошло, как до жирафа… - без энтузиазма признался мужчина с маузером, перебирая двойные кавалерийские поводья.
        - И чего же там такого оказалось, что аж сюда потащил меня для разговора?
        - Где еще, как не в поле, говорить о секретах? Сам ведь знаешь, что у всех стен есть уши!.. Слушай, тебе не кажется, что мы как-то странно с тобой беседуем? - спросил хозяин маузера с подозрением.
        - Странно? Не заметил…
        - Что-то ты расслабился, видно. Притупилася твоя паранойя, ничего-то ты вокруг не замечаешь… Вот - опять! Если послушать - стихи получаются. Как то самое: «Ну теперь твоя душенька довольна?» Тьфу! Черт тебя дернул вспомнить «Сказку о рыбаке и рыбке»! Теперь нормально и сказать-то ничего не выходит!
        - Да ладно… - отмахнулся «ковбой». - Переутомился ты просто. Бывает… Давай, говори уж по делу…
        - Ну, по делу, так по делу… - вздохнул докладчик. - Ну, слушай… Я сперва-то тоже впал было в эйфорию. Как же, думаю, у нас теперь есть Бонапартий! Мы ж теперь им всем покажем такое, что Хрущев показать не мог даже! А потом почитал доклады поспокойней, ну и понял, что все не так просто!..
        - А, вот теперь и я тоже расслышал! - рассмеялся «ковбой». - Точно - стихи белые у тебя выходят. Ну ты прям Александр Сергеевич Пушкин! Не тормозись, говори уже нормально…
        - Сам себя послушай сначала… Вот же прицепилось, елки!.. Ну, в общем, почитал я доклады, подумал… - продолжил маузероносец. Легким движением ног заставив своего скакуна подойти ближе к слушателю. - И вот что получается… У него в мозгу две личности сидят. Совершенно самостоятельные. Причем доминирующая себя не помнит. А помнит - как раз та, что загнана в подсознание… Причем загнана она туда не абсолютно - время от времени наружу вылезает. И даже умудряется получить право свободных действий… Тебе объяснять, как это в медицине называют? Даже конкретные клинические случаи найдутся - и такие как раз, как именно этот. Даже я кое-что слышал - еще раньше, в той прошлой жизни… Можешь с Шоно поговорить, если не веришь…
        - Что, настолько, думаешь, все плохо? - «ковбой» после выслушанного монолога стал серьезным.
        Второй пожал плечами.
        - А не знаю я, что тут надо думать. Мы-то здесь, а он по ту сторону океана. И тебе, между прочим, скоро к нему ехать… Вот давай и подумаем вместе - с чем ты там, в Париже, столкнешься…
        - Так ребята ж пишут - он нормальный?
        - А у них там есть психиатры?
        Ответ повис в воздухе. Из-за полной своей очевидности: психиатров за океаном не было.
        - Ну и что ты предлагаешь делать? Санитаров там к нему приставить? Иль в психушку поместить к Наполеонам?
        - Только он тогда там будет первым! - хмыкнул инициатор разговора. - И никого уж не соблазнит его планида!
        - И останется мания величия без пациентов! - подхватил «ковбой». - А во всем будем опять мы виноваты! Вот же проклятая рифма прицепилась! Сам-то думаешь: мы как сейчас - нормальны?
        - Тьфу! Да ничего я не думаю! Я просто… Думаю, надо вам посидеть вместе с Шоно. Заодно позвать Улыбку Енота… Чтобы вспомнили они все по этому делу. Чтобы знал ты, как себя вести с пациентом… Вот же, блин, зараза, прицепилось!..
        notes
        Примечания
        1
        Пишущему дневник Кобре вряд ли известно (ну кто там из информаторов станет так подробно излагать этакие мелочи? Но вот что самое любопытное - и среди настоящих историков этот вопрос, похоже, не всплывал нигде… А может, и всплывал - поскольку я смутно вспоминаю, что где-то что-то вроде бы упоминалось, но всерьез явно не принимается), но дело в том, что в ближайшем окружении Летиции и Карло Бонапарте в тот период действительно был человек калибра де Марбефа, могший положить глаз на отважную красавицу, выступавшую в рядах армии. А она вполне могла отнестись к нему благосклонно (да и Карло тоже). Дело в том, что Паскуале Паоли, по некоторым описаниям, был светлоглаз. Ага… Что называется - за что купил, за то и продаю. И у меня нет оснований считать, что Паоли был там один такой на всю Корсику. Но тем не менее совпадение настораживает. - А. Р.
        2
        Я здесь сознательно почти дословно цитирую текст из Кирхейзена (ну с обусловленными сюжетно купюрами и исправлениями), поскольку другого более подробного и одновременно краткого описания данной экспедиции не нашел. - А. Р.
        3
        В этом месте в жизнеописаниях Наполеона, сделанных разными авторами, происходит весьма радикальное раздвоение. По версии одних (каковой придерживается и Тарле), Бонапарт после освобождения из-под ареста был вызван в Париж, где получил назначение в Вандею в качестве командира пехотной бригады, от чего решительно отказался и вследствие этого поступка был уволен из армии, провел в Париже весьма тяжелую зиму - существовал впроголодь, обивал пороги в военном министерстве и в приемной у Барраса, но одновременно успевал брать уроки астрономии у Лаланда и фланировать с верным адъютантом Жюно по знакомым - и только уже летом следующего года смог получить место в топографическом отделе военного департамента. По другой версии (приводимой, в частности, высоко оцененным Тарле историком Бонапарта Кирхейзеном), Бонапарт после ареста был восстановлен в прежней должности начальника артиллерии итальянской армии. Участвовал в походе против пьемонтцев (наступление на Дего), готовился к экспедиции по освобождению Корсики и только уже после всего этого в июне (!) 1795 года прибыл в Париж в компании своего брата Луи,
адъютанта Жюно и будущего маршала Мармона, пребывавшего тогда тоже в невеликом чине, по причине того, что Конвент решил перевести из итальянской армии на другие фронты слишком большое число скопившихся там корсиканцев (вообще-то у Кирхейзена упоминаются двадцать дивизионных и пятьдесят четыре бригадных генерала - включая и Бонапарта - что и вправду, надо признать, многовато). И только после этого отказался отправляться в Вандею и оказался почти сразу на должности топографа.
        Автор, не будучи профессиональным историком, затрудняется сказать, чем вызван такой разнобой среди наполеоновских биографов. Описываемый же в книге вариант биографии был изначально взят из книги Тарле, и только позже автору стал доступен труд Кирхейзена. Поэтому менять что-либо было уже поздно. К великому авторскому сожалению, по этой причине не имеется возможности обыграть в тексте общеизвестную версию Тарле и диаметрально ей противоположную Кирхейзена. - А. Р.
        4
        Эта дата и дата письма по старому стилю. - А. Р.
        5
        «Люди облаков» по-итальянски nuvoli popolo. Поскольку Наполеон бормотал это себе под нос, неразборчиво, то собеседник вполне мог понять именно так. На самом же деле наш герой произнес нечто вроде: «Nu vot, blin, popali». - А. Р.
        6
        Пятьдесят граммов. - Примеч. А. Р.
        7
        Текст подлинный. - А. Р.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к