Легенда о Лазаре 4. Зверь тысячи форм Юрий Розин
        Легенда о Лазаре #04
        Убийца, потерявший всё и всех. Он хотел спрятаться, скрыться, забыть. Однако слишком большая роль отведена Лазарису Морфею в истории мира, чтобы он мог вечно оставаться в безвестности. И рано или поздно ему придётся покинуть своё добровольное изгнание.
        Легенда о Лазаре 4. Зверь тысячи форм
        Глава 1
        Лето 3681 года в Кристории выдалось непривычно холодным. Снег, конечно, не выпал, но на улицах даже самых близких к границе с Нерией городов можно было встретить людей в тёплых накидках и вязанных шапках. Конечно, таких теплолюбивых индивидов было совсем немного, но общее впечатление о погоде они создавали вполне однозначное.
        Впрочем, аномальная погода была вовсе не главной темой для обсуждений. В Апраде, столице Кристории, наконец, спустя два долгих года строительства, открывалась крупнейшая на континенте магическая академия, и об этом знала последняя собака.
        В «двухчасовой» войне трёхлетней давности Кристория неожиданно для себя нашла своё благословение, хотя, казалось, должна была пасть.
        Злые языки могли говорить, что угодно: что король струсил и сдался после первой же атаки, что один из четырёх гегемонов никогда не был достоин своего титула, что нынешний успех Гатисом не заслужен и его стоит сбросить с трона/выгнать из Кристории/казнить, кому что больше по душе.
        Однако, факт оставался фактом. Кристория выплатила просто колоссальный откуп, на который некоторые более мелкие государства можно было бы купить целиком и обязалась выплачивать не менее впечатляющие налоги каждый год.
        Лишилась политической независимости, став чем-то наподобие вассала Люпса, подчиняясь альянсу стран. Была вынуждена сократить армию до минимума, едва достаточного для противостояния внутренним угрозам. И при этом за три коротких года стала богаче и влиятельнее, чем когда-либо.
        С этим уже никто ничего не мог поделать. Проблема была в том, что никаких предписанных ему ограничений Гатис не нарушал. Армия как была блёклой тенью себя старой, так и оставалась; деньги отдавались стабильно и без задержек; Кристория с готовностью исполняла все приказы совета стран - придраться было не к чему.
        Вот только новый статус, полученный бывшим гегемоном Люпса, был в каком-то смысле даже более высоким, чем предыдущий.
        Если это произошло случайно, то такому везению позавидовал бы даже нашедший на дороге мешок золота бомж. Если же это было спланировано, то короля Гатиса Кристорского без всяких преувеличений можно было назвать величайшим комбинатором современности.
        Скрываемый до того за семью замками секрет магии трансформации Кристория раскрыла и, более того, пообещала обучить этой технике любого, у кого хватит таланта и денег на обучение. Танильцы, башдракцы, имперцы, даже вечные враги лакнийцы - жители любых стран, люди любых сословий, полов и возрастов.
        Пока были деньги и достаточный потенциал в магии, каждый мог приехать в Кристорию и обучиться вожделенной магии.
        Но это было не всё. Вместе с трансформациями, на которые весь континент облизывался уже не первый век, Гатис пообещал другую магию. Заключение в материальные предметы заклинаний не было прямо-таки новшеством.
        Танильцы уже давно использовали эту идею для создания стационарных магических заграждений, а в Башдраке на её основе строились небесные крепости. Однако, зачарование, обещанное Кристорией, превосходило все существующие наработки в этой обрасти минимум на порядок.
        Возможность применения совершенно на любом предмете, от огромных крепостей до крошечных колец или медальонов. Отказ от крайне сложных и утомительных подготовительных процедур, что снижало себестоимость подобных магических предметов в разы.
        Но даже не это было главным преимуществом.
        Куда важнее было то, что теперь артефакт, как назвали подвергшиеся зачарованию объекты, мог быть индивидуальным. Бытовое волшебство, раньше считавшееся мифом, теперь вдруг оказалось прямо перед носом. Казалось, ещё немного и его можно будет пощупать.
        Человек, обладавший потенциалом, но не пожелавший посвящать свою жизнь магии, а таких было предостаточно, мог заняться зачарованием. Для создания небольших артефактов, создающих, к примеру, постоянный жар для готовки, не требовалось особо специфических знаний по магии.
        Обучиться можно было за несколько месяцев. А так как артефактами могли пользоваться не только создавшие их маги, можно было даже продавать свои творения. Разом на горизонте появились десятки новых профессий, обещавших полностью перекроить мировую экономику в ближайшие же годы.
        Более того, Кристория пообещала обеспечивать всем необходимым: жильём, финансированием, статусом - любого, кто предложит перспективную идею развития магии. Такие проекты также не были совсем уж уникальным нововведением.
        Однако, обычно предлагающие нечто подобное меценаты требовали от теоретиков подписания строгих договоров. И даже если какой-нибудь умник создавал нечто новое, его открытие не получало огласки, становясь собственностью нанимателя.
        Кристория же была готова давать деньги без каких-либо условий по дальнейшему использованию этих разработок. Единственным требованием для продолжения финансирования был прогресс исследований.
        В итоге, хотя поначалу казалось, что Гатис просто разбрасывался национальными богатствами направо и налево, всё вылилось в нечто никем не предвиденное. Через пять месяцев после «двухчасовой войны» Кристория умудрилась, по самым грубым подсчётам, вернуть себе все потраченные на откуп деньги.
        И останавливаться явно не собиралась. Золото от десятков тысяч прибывающих в страну людей, желающих обучиться магии, а попутно создававших выручку множеству ресторанов, магазинов, гостиниц, борделей и других заведений сферы обслуживания, было только началом.
        Профессиональные маги Кристории, раньше занятые в войсках, сбивались с ног, давая десятки лекций в неделю. Все имеющиеся в стране магические школы были переполнены, и новые появлялись, как грибы после дождя. Причём далеко не все из них находились под патронажем короны, но это никого не останавливало.
        Вслед за магией выстрелили военное дело, администрирование и даже юриспруденция, где уже появилось ответвление, рассчитанное на разбирательства в делах с магическими артефактами. Количество прибывавших в страну за знаниями людей росло с каждым месяцем, и никаких признаков замедления этого процесса заметно не было.
        Три, теперь уже, гегемона континента, не знали, что им с этим делать. Позволять недавнему противнику развиваться такими ударными темпами было вроде как нельзя. Но и придраться было не к чему. Кристория выполняла все установленные требования неукоснительно и иногда даже с опережением.
        Давить же на Гатиса просто «потому что» теперь было куда сложнее, чем год назад. Из мишени для всего Люпса Кристория неожиданно стала главной любимицей. По той же причине любые попытки трёх великих стран ограничить приток в Кристорию людей были бы встречены в штыки, при чём их же населением. Ведь вроде как ради этого же и затевалась война: ради утаиваемой магии.
        На второй год размер налога значительно вырос, а ограничения на вооружённые силы были ужесточены. Теперь часть армии Кристории должна была состоять из войск стран-гегемонов, что окончательно убирало любые мысли о независимости.
        Но ничего не поменялось. Вопреки предположениям Гатис принял все эти требования без каких-либо протестов, распустив ещё половину и так уже смешной по размерам армии и уплатив выросший почти втрое налог. А Кристория продолжила развиваться и богатеть.
        Новые города, возникающие теперь не вокруг каких-то стратегических пунктов или замков феодалов, а вокруг крупных магических академий и институтов разного толка, появлялись один за другим, как прыщи на лице подростка.
        Причём по всей стране в учебных учреждениях до сих пор оставался дефицит мест. Такого понятия как каникулы больше не существовало, как и выходных, и праздников. Участились случаи нервных срывов у преподавателей, вынужденных работать чуть ли не 24/7. Но, раз запущенная, машина образования останавливаться уже не собиралась.
        На третий год дань выросла ещё вдвое, а ограничения, наложенные на Кристорию, уже начали походить на абсурд, но Гатис снова не сказал ни слова против. Лишь обмолвился, что в Апраде начинается самая масштабная в истории страны стройка огромной академии, в разы больше Дома Магии.
        А также что он, Гатис, был бы рад, если бы в ней наряду с трансформациями и зачарованиями обучали бы также подчинению, принципам работы небесных крепостей и магической теории материалов, на основе которой танильцы строили свои доспехи.
        Три гегемона поначалу лишь рассмеялись Гатису в лицо.
        Однако, в следующем году на Люпсе стали множиться и плодиться разговоры по типу: «Кристория хорошая, все свои секреты раскрыла, а вот Танильский каганат, Озёрная империя и Башдрак зажали такие важные и ценные знания, какие они плохие! Ай-яй-яй!»
        Происхождение таких обвинений было очевидно, Гатис даже не слишком сильно скрывал своё в этом участие. Однако, от простого человека такие тонкости политических игр были слишком далеки. И народная симпатия, три года назад поддерживавшая трёх гегемонов, по какой-то извращённой иронии развернулась на сто восемьдесят градусов.
        Странами, конечно, правили короли и императоры, однако, монарх, потерявший любовь своих подданных, довольно быстро становился бывшим монархом. А даже если и не становился, то спокойного правления ему точно было не видать.
        Так что, посовещавшись, лидеры совета наций решили подыграть. Направили в Кристорию своих магов с целью преподавания магии, хотя работать они должны были исключительно во всё ещё строящейся апрадской академии. Естественно, национальных секретов раскрывать никто не собирался, но открыть некоторые базовые вещи и вернуть любовь народа было намного выгоднее, чем игнорировать проблему.
        В результате завершение строительства в Апраде огромного комплекса зданий, многие из которых превосходили по размеру Дом Магии, а одно даже королевский дворец, стало новостью континентального масштаба.
        Ещё бы, первое и единственное место на всем Люпсе, где можно было обучиться любой существующей магии. И очень немногие понимали, что таким образом Кристория окончательно закрепляла за собой статус оси континента.
        Все наложенные на страну ограничения оказывались совершенно бессмысленны. Отныне никто не посмеет даже пальцем её тронуть, опасаясь гнева всего остального континента. Ведь, если с Кристорией что-то случится, то больше никто не сможет получить таких роскошных условий для обучения, нигде и никогда.

* * *
        Белые горы, занимающие едва ли не четверть территории Кристории, назывались так вовсе не из-за снега. Несмотря на то, что площадь горного массива исчислялась в сотнях тысяч квадратных километров, большинство из них были сравнительно невысокими, и лишь единицы могли похвастаться вечной ледяной шапкой.
        Название своё они получили из-за того, что когда-то давным-давно тут пытались пройти в тогда ещё только появившуюся Кристорию войска соседнего королевства, отличительным признаком которых были белые доспехи и щиты.
        Результат был неутешительным. Все погибли: кто, разбившись в местных расселинах, кто от голода, кто от партизанских атак. Главнокомандующий той экспедиции определённо был не слишком большого ума, отправив в поход по горам многотысячную армию в тяжёлой броне. Именно по этой причине Белые горы и получили своё название, в честь полёгших тут воинов в белоснежных доспехах.
        В небе парила иссиня-чёрная птица. С земли сложно было понять, что в ней особенного. Однако, когда она камнем упала в ущелье, прямо на отбившегося от своего стада небольшого горного козлика, стало возможно с чем-то сравнить её размеры.
        И казавшийся маленькой чёрной точкой ястреб в реальности был просто гигантским. Тело длиной метра в полтора, крылья четырёхметрового размаха - у козлёнка не было никаких шансов. Сжав добычу в могучих когтях, которым позавидовал бы любой тигр, ястреб взмыл в воздух и отправился на юго-восток, в сторону расположенного у подножия гор Ледяного озера.
        Принцесса, а это была именно она, точно знала, куда лететь. Неподалёку от берега, в месте впадения в озеро горной речки, рос могучий дуб, царствовавший над окружающими деревьями, словно настоящий лесной король.
        Не обнаружив того, кого искала, птица издала недовольный клёкот и опустилась в свитое ей в кроне дуба гнездо. Она могла бы отправиться на поиски, но тот, кого она ждала, всё равно вернётся сюда к вечеру, так что спешить не было смысла.
        К тому же за прошедшие три года Принцесса выросла слишком сильно, чтобы, как раньше, легко маневрировать между деревьев. А потому хищная птица перевела своё внимание на так заманчиво пахнущую кровью тушу горного козла.
        Её человек, как она и думала, появился вскоре после наступления сумерек. Хотя, человеком его теперь можно было называть очень условно. В огромное гнездо по стволу древнего дуба, легко перебирая лапками, юркнула белоснежная ласка.
        Принюхавшись, зверёк подбежал к уже ополовиненному козлёнку и оторвал своими крохотными зубками кусок мяса. Принцесса, до того успевшая заснуть, высунула голову из-под крыла.
        Ласка сделала вид, что не замечает осуждающего клёкота гигантской птицы, и продолжила пережёвывать мясо. Насытившись, маленький хищник подполз под бок ястреба и, свернувшись калачиком, уснул.
        Лаз существовал так все три года, прошедших с атаки на Апрад. Его сознание, пережившее столько критических потрясений за раз, выключилось, оставив управление телом на базовые инстинкты. А произошедшее с его душой привело к тому, что он перестал возвращаться в человеческую форму даже во время сна.
        Так что он так ни разу и не возвращался к своему настоящему облику, всё глубже и глубже погружаясь в шкуру зверя. Причём звери были самые разные. Разум Лаза отключился, но продолжал применять магию трансформации на одних рефлексах, превращая его во всё новых и новых животных.
        После ястреба был заяц, которого Принцесса поймала себе на обед, потом волк, сорока, дятел, личинка какого-то жука, лягушка, комар, гадюка… он словно искал что-то, но никак не мог найти.
        За три прошедших года он сменил десятки форм самых разных лесных обитателей, ни в одной не задерживаясь дольше, чем на несколько недель. Питался тем, чем питались они, засыпал так, как спали они, жил так, как жили они. То ли пытаясь вспомнить свою истинную суть, то ли стараясь как можно дальше от неё спрятаться.
        Сменялись месяцы, сезоны, года, а Лаз всё продолжал существовать в виде странного лесного жителя, так и не покинув Ледяного озера, куда они с Принцессой когда-то прилетели. Однако, вечно так продолжаться не могло.
        И однажды ему всё-таки пришлось столкнуться с тем, чего он так тщательно избегал.

* * *
        Тронный зал дворца кагана в Талитейме был почти пуст. В огромном помещении, где одновременно могли находиться больше тысячи человек, сейчас было лишь двое.
        - Вызывали, отец?
        Принцессе Айниталии несколько дней назад исполнилось четырнадцать, и пусть взрослой её назвать пока было нельзя, но и ребёнком её уже никто не считал. Тем более, после того, как пять лет назад она вдруг перестала быть похожа на безэмоциональную куклу и начала потихоньку принимать всё большее участие в жизни дворца.
        - Да, - Катарум Таниль, великий каган, восседал на своём троне всё в тех же доспехах с драконом, практически не изменившись за последние годы. Лишь на висках появился намёк на седину. - Что ты скажешь, если я предложу тебе поехать в Кристорию учиться? Тебе четырнадцать, возраст поступления в высшее учебное заведение, а в Апраде как раз открывается крупнейшая академия на континенте. Магии трансформаций и зачарования для тебя точно не будет лишней.
        - Я с радостью соглашусь на ваше предложение, отец, - поклонилась Айна, не решаясь смотреть кагану в глаза.
        - Отлично, - с не слишком искренней улыбкой кивнул мужчина. - Учебный год они решили теперь начинать осенью, так что у тебя есть месяц до начала занятий и около недели на сборы.
        - Спасибо, отец.
        - Можешь идти.
        - До свидания, отец, - девушка, так и не подняв голову, вышла из зала.
        - Я её безвозвратно потерял, да? - вздохнул каган, откидываясь на спинку трона.
        - Вы были причиной её травмы, мой Каган, она никогда об этом не забудет. Принцесса боится Вас, и с этим ничего нельзя сделать, только ждать, - говоривший словно вынырнул из ниоткуда: только что было пустое место - и вот уже стоит человек.
        - Напомни мне, почему я позволяю тебе говорить со мной в таком тоне?
        - Потому что у любого человека должен быть кто-то, кто будет готов сказать ему правду, невзирая на последствия, мой Каган.
        - Ну да, ну да… - мужчина на троне усмехнулся.
        Глава 2
        На юге от Ледяного озера была расположена деревушка, жители которой предпочли тишину и чащу суете цивилизации. Лаз множество раз слышал пробирающихся мимо него охотников, но, следуя животным инстинктам, всякий раз разворачивался и убегал от непривычного и неправильного запаха человека.
        На этот раз человек пришёл к нему сам. Пара, живущая в этой деревне, решила воспользоваться одним из немногих тёплых дней этого лета и отправилась вместе с дочкой в поход.
        Семья, никуда особенно не торопясь, обошла кругом широкое озеро и, по совпадению, остановились на отдых именно под тем самым деревом, где поселились Лаз с Принцессой.
        Дуб был красивым и отлично подходил для того, чтобы на него забраться, так что малышка, как только освободилась от своего рюкзачка, этим и занялась. За пару минут она оказалась уже в полудюжине метров над землёй, сильно нервируя этим родителей. Но когда детский энтузиазм уже был готов уступить взрослому благоразумию, девочка добралась до скрытого в листве дуба гнезда.
        Принцесса улетела на охоту, а Лаз, всё ещё в форме ласки, продолжал спать. По крайней мере ещё несколько минут назад он спал. Однако, появление под его деревом неизвестных ему существ, распространяющих вокруг тот самый странный и неприятный запах, быстро привело белоснежного зверька в чувство. Он затих, дожидаясь пока чужаки уйдут. Такое уже случалось и ему удавалось вполне успешно прятаться. Но не в этот раз.
        - Мама, тут звелёк! - радости картавящей девятилетней егозы не было предела. А вот родители явно не были в восторге от того, что их дочка обнаружила на дереве на высоте почти десяти метров неизвестное дикое животное.
        - Не трогай его и живо спускайся! - в голосе матери послышались истерические нотки.
        Однако, не так просто запретить что-то девятилетнему ребёнку, если нет возможности оттащить его в сторону или дать подзатыльник. И, естественно, девочка слушаться маму просто так не собиралась. Пухлая детская ладошка протянулась к белоснежной ласке и…
        - Лина! - не помня себя от страха, мама, увидевшая как дочка начинает падать с высоты трёхэтажного дома, бросилась вперёд, чтобы хотя бы попытаться её спасти, однако, поймать девочку ей не удалось.
        Вот только и на землю малышка не упала. Девятилетняя непоседа, ещё только готовившаяся начать плакать из-за прокушенной зверьком ладошки и даже не успевшая испугаться чувства падения, зависла в воздухе, окончательно потерявшись в испытываемых эмоциях.
        Острая мордочка высунулась с края гнезда. Белоснежный зверёк с любопытством воззрился на подвешенную между веток дуба малышку. Однако, в следующую секунду взгляд блестящих глаз-бусинок ласки затуманился, а девочка, словно подвешенная на оборвавшемся тросе гимнастка, сорвалась вниз.
        К счастью, страшного не произошло, через полметра полет малютки остановила толстая ветвь дерева. Пусть она неслабо ударилась спиной и затылком, по сравнению с падением на землю это было ничто.
        Ласка замотала головой и, похоже, пришла в себя. Потому что всё-таки заплакавшая Лина была снова поднята в воздух, после чего, медленно и осторожно, огибая все ветки и сучки, спущена прямо в руки перепуганных до полусмерти родителей. Сам белоснежный зверёк спускался следом, ловко цепляясь лапками за бугристую кору векового дуба. На земле они оказались почти одновременно.
        Вся семья уставилась на него в ужасе. Даже малышка была уже достаточно взрослой, чтобы понять: её полет - явно случай необычный. А также то, благодаря кому она отделалась лёгким испугом и ушибленным затылком. Хотя, если бы не этот зверёк, она бы вряд ли упала, но это уже дело домыслов. А между тем ласка снова утратила связь с реальностью, её лапки подогнулись, и она растянулась на траве.
        Сознание Лаза после встречи нос к носу с человеком и последующего применения магии находилось в хаосе. Последние три года он словно спал, погруженный во тьму, мягкую, приветливую, родную, но теперь его из этой тьмы нагло выдернули.
        И спрятаться обратно уже не было никакой возможности. Уютный мирок, который он создал, чтобы отгородиться от правды, трещал по швам, реальность требовательно стучалась в двери. И, как бы он ни старался, удары становились всё сильнее, а трещины всё шире.
        Сначала размытые и неясные, кадры воспоминаний с каждым мгновением приобретали чёткость и ясность. Смерть матери, жестокая расправа над удерживавшими друзей магами, высший, погибший, потому что его душа не выдержала попытки её поглотить, его собственные руки, переломанные и окровавленные, продолжающие бить бездыханное тело…
        И Черныш, убитый этими самыми руками. В этот момент сознание в последний раз попробовало закрыться, отгородиться от этого кошмара, но было слишком поздно.
        Словно прорвалась плотина. Все три года, прошедших с того проклятого дня, промелькнули перед глазами Лаза за считанные секунды.
        Смена животных форм, сон под крылом становившейся всё больше и больше Принцессы, жёсткая трава на зубах кролика и тёплая кровь на клыках волка, полёты в небесах, бег между деревьями, давящая, но невероятно удобная плотность воды… теперь, когда всё это возвращалось к нему, Лаз мог уже не инстинктами, а разумом осознать происходившее и многое понять.
        К примеру, то, почему его крылатая спутница выросла до невозможных для летающей птицы размеров. Это было влияние энергии Зверя, просачивающейся из его души в её и перестраивающей тело Принцессы примерно также, как это происходило с животными в аномальных зонах.
        Над другими же вопросами требовалось ещё подумать. Почему он перестал возвращаться в человеческую форму? И почему создание трансформации животного занимало от силы несколько минут, а не как должно быть - несколько дней?
        Вот только… было ли это ему нужно? Сейчас, когда сознание Лаза вернулось в относительную норму, первым его порывом было самоубийство.
        Когда-то он решил, что будет жить ради родных, и неважно, какой ценой будет достигнуто их благополучие. Вот только теперь получалось, что именно это решение и стало причиной смерти его друга.
        Сейчас, спустя три года, Лаз мог сказать себе, что в смертях Рыцаря и Рыжика он не виноват, и даже поверить в эти слова. Но никакие доводы не смогут его убедить в том, что крови Тиммилини не было на его руках. Он убил своего друга, в прямом смысле разорвал сердце, и этот непреложный факт ничто не изменит.
        Так, может, стоило покончить с этим здесь и сейчас? Не рисковать больше кем-то из близких. Магией нельзя было осознанно нанести себе смертельное повреждение, душа просто отказывалась давать энергию на такое заклинание. Но способов на самом деле было множество. Поднять себя в воздух и сбросить с километровой высоты, уронить на голову булыжник потяжелее, да просто нырнуть в озеро и дать лёгким наполниться водой.
        И, возможно, будь обстоятельства немного иными, он бы так и сделал. Но удивлённые глаза маленькой девочки, которую он только что спас, смотрели на него. И в них не было ничего из того, что Лаз испытывал по отношению к себе. Ни осуждения, ни страха, ни злости. Было любопытство, было удивление, но, что важнее, была благодарность.
        Если он мог сделать что-то хорошее, спасти кого-то, то не будет ли сведение счётов с жизнью означать, что все, кому он мог бы помочь, так и не дождутся этого?
        Он не вернётся к родным, не будет пытаться найти Айну, оставит все старые связи в прошлом, чтобы исключить возможность повторения той трагедии. Но убить себя - значит сдаться.

* * *
        Деревушка, даже не имеющая названия, жила, отрезанная от внешнего мира, уже много лет. О магии тут, конечно, знали. Однако, никто из местных не мог представить, что маленькая юркая ласка, удобно расположившаяся на плечах малышки Лины - это человек.
        Так что Лаз, сам того не ожидая, стал «духом леса» и покровителем местных жителей. А Принцесса, которую за нормальную птицу не принял бы ни один здравомыслящий человек, стала слугой этого самого духа.
        И в целом такая ситуация его полностью устраивала. Статус сверхъестественного существа давал ему то, в чём он сейчас так нуждался: тишина и одиночество.
        Он, конечно, не остался с Линой, поселившись на старом клёне, растущем на краю деревни. Дерево было меньше его старого обиталища, однако для зверька длиной меньше чем в полметра это было не так важно. А так как для местных этот клён был неким сакральным местом, символом окружающего леса, это место подходило ему как нельзя лучше.
        Принцесса, правда, долго возмущалась, так как построить на этом дереве себе гнёздышко ей бы уже не удалось. Однако, в конце концов, и эта проблема была устранена.
        Леди-ястреб, пусть неохотно, но всё-таки согласилась оставаться на ночь в их старом гнезде. Это уменьшало то время, что они могли проводить вместе, но теперь, когда к Лазу вернулся рассудок, это было уже не так страшно.
        Прошло два месяца. Осень вступила в свои права, активно осыпая облюбованную Лазом развилку кленовыми листьями всех оттенков красного, жёлтого и оранжевого. К белому духу более-менее привыкли и часто обращались за помощью.
        Лаз никому не отказывал и, если в его силах было помочь, помогал. Нужно ли было восстановить пострадавший от случайного пожара дом, найти потерявшегося в лесу ребёнка или помочь сломавшему руку охотнику - он ничем не пренебрегал.
        После нападения на Апрад его магические навыки были заброшены на целых три года, так что многие действия, казавшиеся когда-то простыми, сейчас вызывали кучу проблем.
        Бревно весом едва ли в сотню килограмм, десятком которых он раньше мог с лёгкостью жонглировать в воздухе, сейчас дрожало и было готово упасть на землю в любую секунду. Магия восприятия, когда-то способная покрыть радиус в километр с лишним, сейчас едва держалась уже на двухстах метрах, грозя развеяться и принося жуткие головные боли. Точно соединить две половинки сломанной кости казалось непосильной задачей, хотя когда-то он был способен вытянуть из человеческого тела каждую мельчайшую толику яда.
        Усугублялось всё тем, что каждый раз, применяя новое заклинание, Лаз едва сдерживал приступы паники. Всё тело сковывал страх, маленький зверёк начинал мелко дрожать, едва умудряясь стоять на ногах, перед глазами всё плыло, в ушах стучали барабаны…
        Ему казалось, что ещё чуть-чуть, и всё повторится: убийства, кровь, тела и он, стоящий над всем этим с окровавленными руками. И на этот раз Принцессе уже не удастся его спасти. Его и всех, кого он убьёт.
        Однако, шли дни, и к нему постепенно начали возвращаться навыки и уверенность. Эти два месяца стали его реабилитационным периодом. Медленно, капелька по капельке, но тот виртуозный маг, что мог на равных сражаться с сильнейшими высшими континента и создавший собственный, никем не виданный и не слыханный тип магии, возвращался.
        Более того, становился даже лучше.
        Лазу удалось выяснить, почему ему удавалось так просто перевоплощаться в различных животных. И даже почему отпало условие по возвращению в оригинальное тело. Его душа после того случая изменилась. Она не стала сильнее, но произошло нечто более важное и по-своему удивительное.
        Обычно души существуют в некоем отдельном пространстве, находящемся одновременно внутри человека и при этом не имеющем физической привязки к чему-либо в этом мире.
        И первые четырнадцать лет жизни Лаз, несмотря на то, что его душу точно нельзя было назвать нормальной, в этом отношении не отличался от других людей. Чернильная амёба пребывала в своём собственном измерении.
        Но теперь граница между реальным миром и тем, в котором существовала душа, стала намного тоньше. Ему больше не требовалось специально обращаться к своей душе, он чувствовал её постоянно. Как человек иногда видит что-то в уголке глаза, непонятное, но назойливо привлекающее внимание, также и Лаз беспрерывно ощущал чёрную кляксу своей души где-то на границе восприятия.
        И, видимо, именно из-за истончения этого барьера его контроль над энергией Зверя стал во много раз сильнее. Маг-трансформ возвращался в своё настоящее тело, потому что не мог продолжать поддерживать контроль над чуждой телу силой, находясь в бессознательном состоянии.
        Однако, Лазу этого больше не требовалось. Энергия Зверя не только перестала сопротивляться его приказам, но даже начала словно подыгрывать своему хозяину. Именно из-за этого ему удавалось перекидываться в новые формы за считанные минуты.
        Лазу больше не требовалось долго и кропотливо создавать в пространстве души тело трансформации. Странная энергия сама воплощала в реальность его задумки. Конечно, с более сложными формами, отличающимися от реальных животных, типа его боевой формы Зверя так бы уже вряд ли получилось. Но скорость создания нового тела всё равно выросла в десятки раз.
        На обычную магию усиление связи с душой тоже повлияло. Научившись хотя бы немного подавлять свои панические атаки, Лаз неожиданно для себя понял, что скорость, с которой он создаёт заклинания, выросла минимум раза в три. Также стала выше точность манипуляции энергией, а её количество, которое можно было использовать за раз, стало куда больше.
        Конечно, предложи ему кто-то поменять все полученные преимущества на жизни Черныша, Рыцаря и Рыжика, Лаз согласился бы не раздумывая. Но теперь такие странные последствия казались от части утешительными.
        Правда, несмотря на то, что он стал даже сильнее, чем был, Лаз не собирался куда-то уходить из этой деревни, его всё полностью устраивало. Он был даже готов остаться тут навсегда, время от времени помогая местным, а остаток времени проводя на своём любимом месте в кроне дерева. Но случай распорядился иначе.
        Через несколько дней после праздника осеннего равноденствия в безымянную деревню пришли два чужака. Девушке на вид было лет тридцать. Высокая, гармонично сложенная, чуть более поджарая и мускулистая, чем предписывал стандарт красоты, но от того её чуть хищные черты казались лишь гармоничнее.
        Светло-зелёные глаза, тугой хвост пшеничных волос, нос с небольшой горбинкой, поджатые, то ли в недовольстве, то ли от природы губы… она походила на одичавшую кошку, не дикое животное типа рыси или пумы, а именно бывшую домашнюю любимицу, волей судеб оказавшуюся на улице и вынужденную выживать.
        Пара клинков: один подлиннее, второй более короткий и изогнутый, свисающие у неё с пояса, завершали картину.
        Мужчина же был… странным.
        Очень высокий, ростом сильно за два метра, также с парой мечей на перевязи, каждый из которых был раза в полтора больше, чем у его спутницы, с рассечённым многочисленными шрамами и ожогами лицом, один из которых навсегда лишил его левый глаз зрения, он, тем не менее, даже на секунду не вызывал страха или хотя бы оторопи.
        Может быть, дело было в бесформенной копне пёстрых волос всех существующих оттенков: от белоснежного до иссиня-чёрного.
        Может быть, в не покидающей его губы широкой улыбке, настолько искренней, что все, кто видел этого человека, не могли удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.
        Может быть, в том, что с могучего посоха, на который он опирался, свисали десятки самых разнообразных деревянных фигурок: звери, птицы, люди, домики, корабли, пара миниатюрных кастрюль, раскрашенное в радостный ярко-жёлтый цвет улыбающееся солнышко…
        А может, дело было в чём-то другом, особенном, невидимом обычным взглядом. Но факт оставался фактом: незнакомец располагал к себе с первой секунды знакомства.
        Местные жители приняли чужаков радушно. Странники к ним заходили редко, хорошо если раз в пару лет, так что всем было интересно послушать новости большого мира. Тем более, что необычные пришельцы не были наглыми и назойливыми, вежливо попросив лишь ночлега и небольшого пополнения запасов продовольствия.
        - Мы готовы помочь с какими-нибудь вашими делами, - после того как добрые деревенские жители натаскали втрое больше провизии, чем они просили, мужчина, смущённо почесав затылок, предложил как-то возместить такую щедрость. - Дров нарубить или на охоту сходить, нам не сложно.
        - Да не нужно, у нас есть, кому помогать, - расплылся в довольной улыбке староста.
        - Что вы имеете в виду?
        - Нашу деревню благословил лес, - гордый, словно это он лично своими поступками заслужил благословение, объяснил старик. - Послал духа, чтобы помогать нам, так что можете не беспокоиться.
        - Как интересно… а откуда вы знаете, что это именно дух?
        - Ну как же иначе, ведь он живёт прямо здесь, рядом с нами, и все его видели по многу раз? - не было понятно, чего в словах старосты больше, удивления или возмущения.
        - Ничего себе! - незнакомец хлопнул себя по коленям, явно в восторге от таких новостей. - А я могу увидеть этого вашего духа?
        - Конечно, - кивнул всё ещё немного обиженный старик. - Пойдёмте, я покажу.
        Процессия к старому клёну набралась достаточно внушительная. Ещё бы, ведь чужаки собирались уверовать в их духа-покровителя, как можно было такое пропустить? В нескольких метрах от дерева староста остановился и вежливо поклонился пустоте.
        - Уважаемый дух, прошу, покажитесь!
        Лаз, в это время тихо дремавший на своём обычном месте, дёрнулся и, осознав, чего от него хотели, неохотно выглянул из кроны. Голос старосты он знал, и обычно его визиты не были связаны с реальной необходимостью.
        Старый хитрец просто хотел утвердиться за счёт лесного духа, так что в последнее время Лаз всё реже и реже появлялся в ответ на его просьбы. Однако, сейчас, судя по звукам, внизу собралась целая толпа, и это было явно не с проста.
        При виде маленького зверька цвета свежего снега многие деревенские начали кланяться, кто-то даже упал на колени. Не удивительно, с учётом того что за последние два месяца Лаз уже не один десяток раз выручал местных в таких ситуациях, с которыми они своими силами вряд ли смогли бы справиться.
        А когда благодаря Лазу так и не случился крупный лесной пожар, жители деревни прониклись к духу-покровителю не просто благодарностью, а настоящим благоговением.
        - Это ваш лесной дух? - с усмешкой спросил мужчина, оглядывая толпу.
        - Он самый, - теперь недовольство старосты было уже неприкрытым. Может, он и пытался укрепить свой авторитет за счёт общения с покровителем деревни, но это не мешало старику искренне верить в реальность духа и его статус посланника леса. Так что легко читаемый в голосе чужака сарказм был ему неприятен. - Нет ни одной семьи, кому уважаемый дух бы не помог, многим он спас жизни, так что, прошу, проявите уважение, иначе, боюсь, наше гостеприимство может закончиться. - В толпе послышались одобрительные выкрики.
        - Ладно-ладно, я верю, - поднял руки мужчина, после чего повернулся к дереву и вежливо поклонился. Девушка явно удивилась, но всё-таки последовала его примеру. - Прошу простить моё недоверие, просто не часто встречаешь подобное. Немудрено испытывать недоверие.
        - Хорошо, если так… - староста вряд ли поверил, но продолжать конфликт не собирался. - Пойдёмте, покажу вам, где вы можете оставить свои вещи.
        Лаз, поняв, что от него больше ничего не хотели, вернулся обратно на свою лежанку, однако, сна уже не было ни в одном глазу. Потому что он знал эту девушку.
        Айло Инема, она же Ронда, шесть лет назад она участвовала в магическом турнире Кристории. Спрятаться в такой глуши, где никто ничего не слышал о происходящих в мире событиях, а маги для местных были существами из сказок, чтобы наткнуться на знакомое лицо.
        Маленькую ласку начала бить мелкая дрожь. Зверёк корчился, не способный вдохнуть воздуха, в конце концов, едва не выпав из своего гнёздышка. Лицо из его прошлого всколыхнуло те воспоминания, что он так старательно пытался задавить.
        И, потеряв контроль, Лаз уже не смог противостоять очередному приступу паники. Ронда не должна узнать, кто он, они вообще не должны видеться. Нужно было просто дождаться, пока они уйдут и забыть об этом, как о страшном сне.
        Вот только этой же ночью его покой снова нарушили. И на этот раз гостем был не староста.
        Глава 3
        - Я знаю создателя магии трансформации лично, - слова того высокого мужчины чуть снова не привели к панической атаке, но Лаз успел подавить приступ. - Думаешь, я не отличу простое животное от мага в форме Зверя? Кто ты? При таком уровне навыка ты не можешь быть кем-то обычным. Почему ты живёшь на дереве в деревенской глуши?
        Снова показалась мордочки ласки и даже без человеческой мимики было понятно, что Лаз был крайне недоволен.
        - Зачем мне отвечать? - при должном контроле телекинезом можно было создать колебания воздуха такой частоты, чтобы они попали в воспринимаемый человеческим ухом диапазон, создавая нечто вроде магического динамика. Так что говорить Лаз мог даже в этом, никак не предназначенном для такого теле. - Уходи!
        - Не могу, - развёл руками незнакомец. - Какие у тебя планы на этих людей? Я не уйду, пока не буду уверен, что ты не задумал ничего лишнего.
        - Зачем бы мне это? - логика у этого человека была странная. - Я просто живу тут и помогаю им, если они просят, мне ничего от них не нужно.
        - Извини, но просто так я тебе не поверю, - покачал тот головой. - Я видел таких как ты, поначалу добрых и помогающих, а потом просто слетающих с катушек.
        - Я…
        Передаваемые магией слова затихли, Лаз потерял контроль, и заклинание съехало в недоступный человеческому слуху диапазон колебаний.
        Слова незнакомца удалили по самому больному месту. Несмотря на то, что имелось в виду явно совсем иное, доказать это собственному подсознанию у Лаза не получалось.
        Тельце белоснежного зверька снова начали сотрясать конвульсии и, так как он в это время выглядывал из своего гнёздышка, на этот раз удержаться на стыке ветвей ему не удалось. Маленькая ласка, перевалившись через край, начала падать.
        Однако, до земли он так и не долетел. Широкие, словно блюда, ладони мужчины подхватили его на половине пути. Это было странно, незнакомец вроде как был против него, что-то требовал, но Лаз не чувствовал от него ни агрессии, ни неприязни.
        Скорее, бережно держа в руках маленькое тельце, он испытывал недоумение и жалость. Развернувшись, мужчина широкими шагами побежал куда-то вглубь деревни, прижимая к груди свою ценную ношу.
        - Ронда, скорее, воды! - голоса доносились до Лаза сквозь закрывающую сознание пелену. Он понимал лишь, что оказался в каком-то просторном помещении, наполненном запахами сена, дерева и земли.
        - Что случилось? Это что, тот лесной дух? - женский голос, такой знакомый, слишком знакомый, непозволительно знакомый, запустил уже начавшую стихать панику с новой силой. И, похоже, мужчина это понял.
        - Быстро выйди!
        - Но…
        - ВОН!
        Даже сквозь разрывающие разум боль и колючий, едкий туман, Лаз услышал изменения в его голосе. Последние слова незнакомца были наполнены силой, такой, на какую не каждый король был способен.
        И судя по тому, что не только голоса Ронды больше не было слышно, но и запах её стал намного слабее, девушке этой силы хватило, чтобы безоговорочно подчиниться приказу. А Лаз вновь услышал тот, предыдущий, мягкий и добрый голос.
        - Отпусти, позволь себе забыться… - голос тёк, проникая в голову сквозь все царящие там сейчас кошмары, вкрадчивый, бархатный… - окунись в сон, окунись во тьму и тишину… - разъедающий сознание туман, словно испугавшись, начал редеть, выпуская разум из своих цепких когтей. - Спи, качайся на волнах сна, забудь обо всем, забудь о том, что гнетёт, отпусти, оставь лишь мирный сон…
        Последним, что Лаз запомнил, перед тем как отправиться в царство своего тёзки, было что-то мягкое и слегка колючее, вдруг оказавшееся под спиной вместо жёстких, покрытых мозолями рук незнакомца.
        А потом он, и правда, заснул.

* * *
        Сколько прошло времени Лаз не знал, но на улице всё ещё было темно, так что вряд ли больше пары часов. Он лежал на груде сена, а давешний незнакомец, вначале доведший его до приступа, а потом помогший с этим приступом справиться, сидел неподалёку и с интересом его разглядывал.
        - Почему ты не вернулся в человеческую форму?
        - Не твоего ума дело, - магией интонацию обозначать было очень сложно, но даже без этого было понятно, что Лаз недоволен.
        - Ладно, не злись, - рассмеялся мужчина, поднимая руки, словно сдаваясь на милость маленького зверька. - Я прошу прощения за свои слова, но ты должен лучше многих понимать, что отморозки разные бывают.
        - Кто ты такой?
        - А зачем мне отвечать? Может, это дело не твоего ума, а? - передразнил незнакомец его недавние слова, продолжая улыбаться от уха до уха.
        - Туше, - как бы Лазу не хотелось этого признавать, но разговаривать с кем-то, тем более вот так непосредственно и просто, было очень приятно. Даже несмотря на то, что его собеседник скорее всего мог прихлопнуть его одним-единственным заклинанием. - Но ты точно кто-то из списка «Кому за 200», иначе ты просто не можешь знать Чабу А’Маку так хорошо.
        - Ух ты, - выражение удивления на лице мужчины стало для Лаза маленькой местью. - Редкого зверя я встретил. Ты ведь тоже встречал этого бородача, я прав?
        - Прав, - почему-то сейчас воспоминания не вызывали никаких негативных реакций. - Осталось не так много вариантов, может, всё-таки назовёшь своё имя?
        - Мне не нравится имя, которое написано в тех списках, - поморщился мужчина, отмахнувшись, словно от назойливой мухи. - Может быть, ты сам дашь мне имя, Лазарис Морфей?
        Лаз дёрнулся, в голове промелькнуло несколько идей по поводу того, как можно скрыться, но, в конце концов, он плюнул на эти мысли. Он уже умирал, причём не один раз, так что, если такова его судьба, пусть. Бегать он больше не будет.
        - И снова, туше, - в воздухе послышались отчётливые звуки аплодисментов. - Как ты узнал?
        - Мастерское использование магии трансформации, - похоже, поговорить незнакомец всё-таки любил. - Значит, ты из Кристории. Вряд ли нашёлся кто-то из других стран, достаточно талантливый, чтобы достичь таких успехов всего за три года, - в голове Лаза тут же появилась целая куча вопросов, но он решил отложить их на потом. - Не менее виртуозное владение псионикой, так что ты очень искусный маг с большим потенциалом, иначе вряд ли решился бы учиться сразу двум таким сложным дисциплинам. Здоровенная чёрная птица, уже несколько часов сидящая на крыше, - Принцесса, и правда, была тут и с её выросшей силой могла бы легко пробиться внутрь сквозь тонкие доски. Однако, Лазу ничего не угрожало, так что леди-ястреб предпочла подождать. - По слухам у тебя был питомец нормального размера, но связь определенно есть, к тому же прошло целых три года, мало ли что случилось. К тому же твой приступ… - мужчина замялся. - В общем, просто сделал удачную догадку.
        По сеновалу разнёсся звук рукоплесканий.
        - Здорово, - совершенно искренне похвалил Лаз.
        - Я тебя уже ни в чём не подозреваю, не подумай, - незнакомец замотал головой, словно подтверждая свои слова, - но всё-таки. Что ты тут делаешь? Я понимаю, скрываешься. Но тебя официально объявили мёртвым, просто измени внешность и можешь спокойно жить.
        - Спокойно уже вряд ли получится. Ты знаешь об атаке на Апрад, но вряд ли знаешь, что я тогда сделал.
        - Сбил один из небесных замков, оторвал руку одному башдракскому магу и убил другого, часть про «умер в бою», очевидно, не соответствует истине, но всё же…
        - Нет! - мужчина запнулся на полуслове, с недоумением глядя на ощетинившегося зверька. Лаза снова начинало трясти. - Я… я совершил ужасную вещь, непростительную, я не имел права выжить…
        Контролировать магию снова становилось трудно, воспоминания накатывали словно волны, сбивая концентрацию и опять погружая разум в пучины агонии.
        Безымянный маг резко оказался рядом.
        - Успокойся, ты в безопасности, тебе ничто не угрожает… - как и в прошлый раз, его голос успокаивающим потоком проник в сознание Лаза, и волны памяти начали стихать, словно по волшебству.
        - Как ты это делаешь? - минут десять спустя он уже мог снова нормально разговаривать.
        - Ну, поживи с моё, сможешь куда больше, - пожал плечами мужчина. - Ты ведь маг, причём невероятно сильный.
        - А ты, что, нет? - такие слова от одного из списка монстров звучали минимум смешно. Однако, ответ был вовсе не таким, как Лазу думалось.
        - У меня нулевой магический потенциал, - невесело усмехнулся минимум трёхсотлетний человек.
        - Но как тогда ты смог прожить так долго? Тебе ведь на вид не дать больше сорока!
        - А вот этот секрет, если ты не против, я раскрывать не буду, - и по его голосу было понятно, что на этом моменте весь юмор кончился.
        - Ладно, извини…
        - Да ты-то тут при чём. Кстати, почему тебе стало хуже от голоса Ронды?
        - Я её знаю. Мы встречались на турнире, а для меня сейчас любые воспоминания о прошлом - потенциальные источники… не самых приятных последствий.
        - Ясненько, - мужчина задумчиво потёр подбородок. - То есть не стоит ей говорить, кто ты?
        - Пожалуйста.
        - Дело твоё.
        - Послушай… - Лаз замялся, поняв, что так и не узнал имени своего нового знакомого.
        - Я же говорю, придумай мне имя, - улыбнулся тот, делая приглашающий жест. - А то никто не хочет «брать на себя такую ответственность». Даже Ронда отказалась, хотя мы вместе путешествуем уже не один год. Зовёт меня Учителем. Оно, конечно, правда, и довольно приятно к тому же, но всё-таки хотелось бы нормальное имя.
        - Почему тебе так важно чтобы это сделал кто-то другой? Придумай сам, - для Лаза такая упертость казалась странной.
        - Я за свою жизнь придумывал столько имён, что уже разучился делать это правильно. Каждый раз получается либо какая-то чушь, либо одно из старых имён, просто немного изменённое. Так что?
        Лаз задумался. В целом он был совсем не против, однако, это, и правда, было немалой ответственностью. Судя по всему, пользоваться полученным именем собирались долго.
        Несколько минут протекли в густой тишине, лишь сверху доносились редкие скрипы когтей Принцессы по крыше. Безымянный мужчина терпеливо ждал. А в голове Лаза прокручивались самые разные идеи и воспоминания, пока, наконец, не всплыло самое первое, которое можно было отнести к его новой жизни. Пустыня африканского континента и богиня, с которой он, сам того не желая, заключил сделку.
        - Знаешь, если так подумать, - наконец нарушил он молчание. - Мы с тобой полные противоположности друг друга. Мне сейчас должно быть всего семнадцать, а тебе несколько сотен лет. Моя магия выходит за все известные рамки, а ты ей совсем не владеешь. Моё настоящее тело слабое и больное, а ты явно отличаешься богатырским здоровьем. Мои волосы белые, а твои… ну, сам знаешь.
        - К чему ты? - слушая такое странное вступление, мужчина только улыбался.
        - К тому, что я предлагаю тебе имя, соответствующее этому принципу, - озвучивать принцип Лаз не стал, уже достаточно поняв своего собеседника, чтобы знать: тот не будет допытываться. - Как тебе… Фауст?
        - Фауст? Фауст… - он задумался, словно смакуя странное новое слово, проверяя его на пригодность. - А мне нравится! Итак, будем знакомы, Фауст.
        - Лаз, очень приятно, - если бы ласки улыбались, появившееся на мордочке белоснежного зверька выражение можно было бы назвать именно улыбкой.
        - Итак, о чём ты говорил?
        - Я… - Лаз задумался. - Я хотел попросить тебя взять Ронду и уйти как можно раньше, оставив меня здесь, но теперь…
        - Продолжай, - Фауст ехидно заулыбался.
        - Будешь смеяться - запрещу использовать это имя.
        На лице мужчины отразилась картинная мука.
        - Ах, как жестоко! - схватившись за сердце, он завалился на бок, закатив глаза и явно изображая инфаркт. Однако, валяться ему довелось недолго, телекинетический удар по пятой точке быстро поставил притворщика на ноги. - Ладно-ладно, молчу, - всё ещё посмеиваясь и потирая ушибленное место, он уселся обратно. - На самом деле, я и сам хотел тебе предложить отправиться с нами. Можешь оставаться в этом теле, можешь изменить внешность на какую хочешь, если тебе так не хочется, чтобы Ронда тебя узнала. Ты мне нравишься. Давно я не встречал кого-то, кто был бы готов разговаривать со мной в таком ключе, узнав, кто я на самом деле. Да и история твоя достаточно интересна, чтобы переплюнуть многие мои. Так что я был бы только рад. Ронда, я думаю, тоже не откажется, и не важно, будешь ли ты духом леса или Лазарисом Морфеем. Решение за тобой.
        Лаз снова задумался, на этот раз едва ли не глубже, чем в прошлый раз.
        Он вроде как пообещал себе жить дальше ради других, но это было не обязательно делать именно здесь, в этой деревне. Плохого ничего в этом тоже не было, но, раз появилась возможность что-то изменить, то почему бы не попробовать?
        К тому же, и это был очень веский довод, Фауст мог помогать с его приступами, которые за эти два месяца стали реже, но полностью вряд ли исчезли бы в обозримом будущем.
        Да и от общения с этим странным, вечно улыбающимся, старым, как некоторые страны, весёлым и непосредственным человеком, Лаз чувствовал уже позабытое тепло. На несколько секунд вернулась паника и шёпот, предостерегающий от сближения с кем бы то ни было, чтобы не допустить повторения кошмара.
        Но сейчас, почувствовав это тепло, почувствовав разницу с тем тихим и безмятежным ничто, в котором он находился с момента пробуждения, Лаз понял: находиться в вакууме - это не выход. Человек - существо социальное, стайное, в одиночестве он куда быстрее сходит с ума.
        А с учётом и так не самой стабильной психики, ему, наверное, было бы куда полезнее побольше находиться среди людей. Ведь в первом же разговоре с Фаустом, нормальном, человеческом разговоре, власть, которую имели над ним воспоминания, сильно уменьшилась.
        Приступ начался только после возвращения к худшим моментам, об остальной жизни удавалось думать почти безболезненно. А по поводу возможного вреда… Как-то же выживал Фауст все эти годы, у него, наверняка, были способы справиться с магами даже без магии.
        - Я согласен, - наконец, решение было принято. - Но Ронде пока ничего не говори.
        - Не вопрос, только придумывать, что ей соврать, будешь ты.
        - Хорошо, я подумаю. Тогда, что, завтра уходим? Или у вас были тут какие-то планы?
        - Ну, вообще нет, мы просто шли куда глаза глядят, - пожал плечами Фауст. - Правда, теперь мне кажется, что мы шли за тобой.
        - Ой-ой, какие нежности, - Лаз покупаться на это не собирался. - В любом случае, ради меня менять что-то не нужно.
        - Я и не думал.
        - Ну, конечно, думалка-то, поди за сотни лет в конец атрофировалась.
        - Хватит на то, чтобы придумать, как тебе дать подзатыльник.
        - Ага, избить маленькое беззащитное животное все готовы, каждый обидеть норовит, форменное безобразие.
        - Вернись в человеческую форму, мне даже проще будет.
        - И зачем мне тебе жизнь упрощать? Чтобы я уступил тебе из вежливости, тебе нужно выглядеть на свой возраст.
        - А тебе на свой рост.
        Стены сеновала затряслись от оглушительного хохота Фауста, а Принцесса, уже успевшая удобно устроиться и заснуть, издав недовольный клёкот, поднялась в воздух и стала кружить над деревней. Лаз магией транслировать смех не стал, но маленькая ласка тоже каталась по сену, издавая странные, ни на что не похожие попискивания.

* * *
        Зимой 3681 года в разных городах, деревнях и сёлах по всей центральной части внешнего полумесяца Люпса люди могли наблюдать довольно странных путешественников.
        Высокий мужчина с сидящей у него на посохе гигантской иссиня-чёрной хищной птицей и девушка с белоснежным, от маленького треугольного носа до кончика длинного хвоста, пушистым котом, вальяжно расположившимся у неё на плечах, словно роскошный меховой воротник. Не менее странным было и то, что, ведя между собой диалог, пара иногда замолкала, словно ожидая ответа какого-то невидимого собеседника.
        Однако, запоминались они не этим. Останавливаясь на ночлег или просто отдых в очередной деревне, эти путешественники всегда предлагали свою помощь местным жителям. Причём речь шла о чём-то куда большем, чем рубка дров или носка воды из колодца.
        В одном месте они за пару часов разобрали завал из гигантских камней на горной тропе, к которому деревенские жители просто не знали, как подступиться. В другом всего за сутки соорудили сложную ирригационную систему для полива полей.
        Зимой, конечно, такая конструкция не был особо полезна, но вот весной чудо аграрного искусства обещало стать просто невероятной помощью. Они строили дома, разбирались с дикими животными, иногда даже лечили больных. И никогда ни за что не просили ничего помимо крыши над головой и продовольствия.
        Такая странная парочка не могла не привлекать внимания. И пусть они даже никогда не заходили в крупные города, молва о них начала распространяться повсеместно. Конечно, это были просто слухи.
        Однако те, кому было нужно, всегда умели вычленять из слухов нужную информацию.
        Глава 4
        - Закончили? - Фауст со своими обязанностями по разведению костра и подготовке палаток справился уже давно. Сейчас, вальяжно облокотившись о собственный рюкзак, ворошил палочкой слегка потрескивающие поленца. Кончик веточки, несмотря на жар, даже не думал обугливаться.
        - Да, - кивнула Ронда, устало опускаясь рядом, от чего живой воротник, не сумев вовремя вцепиться когтями в куртку девушки, скатился с её спины. Вопреки всеобщему мнению белоснежный кот, чьим размерам удивилась бы и рысь, на лапы не приземлился. Он вообще не приземлился, зависнув в полуметре от земли, после чего плавно вернулся на своё место, одарив девушку недовольным взглядом ярко-оранжевых глаз. - Извини…
        - Не бери в голову, - слегка неестественный, словно из глубины колодца голос прозвучал у девушки в ухе, не слышимый больше ни для кого. - Сам виноват, не стоило так долго на тебе кататься.
        - Мне не сложно, - Ронда улыбнулась и протянула руку, явно чтобы погладить своего пушистого пассажира. Однако, голос Фауста заставил её замереть.
        - Э-э-э! Мы сколько раз говорили о том, чтобы ты свои слова нам обоим транслировал? - на лице мужчины отразилось крайне убедительное негодование. Если не знать заранее, что он никогда и ни на что не обижался, можно было очень легко купиться на такую качественную актёрскую игру.
        - А ты что, ревнуешь? - коты были куда успешнее ласок в плане выражения своих эмоций.
        А с учётом того, что это был даже ненастоящий кот, прочитать на его морде насмешку было совсем несложно. Ронда зарделась, как мак.
        - К кому? - Фауста таким пронять было куда сложнее. - К комку шерсти?
        - К крайне пушистому, мягкому и милому комку шерсти, прошу заметить. Ронда, вот скажи, я милый? - две пары глаз, человеческая и звериная, встретились.
        И девушка явно решила, что с неё этих игр достаточно, попытавшись дать отпор.
        - Как кот или как семнадцатилетний маг вне категорий, прячущийся от мира в теле этого кота?
        Вот только попытка пронять Лаза таким была обречена на провал.
        - Как кот.
        Можно было подумать, что ехидства в голосе Ронды он вообще не услышал. И от этого она смутилась ещё больше, как-то резко растеряв весь свой боевой настрой.
        - Ну… я думаю да, - ответила девушка после долгой паузы.
        И на этом стоило бы закончить данный спор, вот только спокойствие Лаза вовсе не означало, что он забыл укол в свою сторону.
        - А как семнадцатилетний маг вне категорий, прячущийся от мира в теле этого кота?
        На лице Ронды отразилась самая настоящая паника. Может, будь у магического голоса интонация, это и не было бы так неловко, но сказанные совершенно бесстрастным голосом слова входили девушке в мозг словно раскалённые гвозди.
        За прошедшие долгие недели совместного путешествия Лаз успел поведать им большую часть произошедших с ним событий, опустив, правда, самые болезненные участки. Но додумать, что произошло, хотя бы примерно, было не так сложно. Так что после этого вопроса девушку сразу начали терзать угрызения совести.
        - Я… эм… я не…
        - Не мучай девушку, она этого не заслужила, - тяжело вздохнув, подал голос Фауст. - Она тебя в два раза старше, но ты всё равно каждый раз умудряешься вгонять её в ступор.
        Несколько секунд человек и кот играли в гляделки через пламя костра. А потом Ронда, уткнувшаяся в землю под собственными ногами и нервно перебирающая висящий на запястье браслетик, вдруг ощутила касание чего-то шершавого и слегка влажного на своей щеке.
        - Извини, я не должен был так наседать.
        Странно, однако то, что её лизнул, по сути, человек, пусть и находящийся во вполне подходящей для этого форме, Ронде вовсе не показалось странным.
        Может, свою роль сыграл тот факт, что она, пусть и знала Лаза когда-то, после новой встречи так ни разу и не видела его в человеческом образе.
        Может быть, то, что у него это получилось настолько естественно, по-кошачьи, что разум просто отказывался воспринимать это как что-то неправильное.
        А может быть, причина была совсем в другом.
        - Ничего страшного, сама виновата, - на этот раз она всё-таки почесала белоснежного кота за ухом, чем вызвала у мужчины недовольное: «Хм».
        - Завидуй молча, - услышал Фауст, правда на этот раз лишь он один. Принцесса, сидевшая на воткнутом в землю посохе, вытянув голову из-под крыла, бросила на хозяина осуждающе-недовольный взгляд, после чего снова вернулась к отдыху.
        - Я прошу прощения! - воцарившуюся идиллию прервал мужской голос.
        К костру уверенной походкой подошёл долговязый пожилой человек в странном для этих мест пёстром и совершенно непрактичном костюме со множеством оборок и складочек.
        Аккуратно постриженные и явно напомаженные волосы прятались под малюсенькой декоративной шапочкой, с которой свешивались десятки пробитых в центре медных монеток, подвешенных на покрытых позолотой верёвочках.
        Деревенским жителем этот персонаж мог быть с тем же успехом, с каким Лаз - видным политическим деятелем. Однако, судя по лицу Фауста, мужчина узнал этот странный костюм.
        - Ты из «Медного правила»?
        - Именно так, - кивнул тот, нисколько не удивлённый осведомлённостью собеседника.
        - И что тебе, а вернее твоим работодателям, надо? - по лицу Фауста было невозможно почти ничего прочесть. Однако, Лаз успел узнать его достаточно, чтобы понимать: мужчина испытывал по отношению к «Медному правилу» немалую неприязнь.
        Старик словно этого и ждал. Распрямив спину и словно даже став на пару лет моложе, он с воодушевлением начал свою речь.
        - Мы предлагаем… - вот только закончить ему не дали.
        Палочка, которой Фауст копался в углях, со свистом пролетела у посланника «Медного правила» мимо уха, перерубив хрящ и заставив старика дёрнуться в сторону, словно от пощёчины.
        Хотя стоило отдать ему должное, кроме этого и чуть скривившегося лица он никак не показал своей боли, хотя кровь довольно быстро испачкала плечо его костюма.
        - Что. Тебе. Надо? - на этот раз Фауст уже не скрывал своих эмоций. - Либо говори строго по делу, либо проваливай. Потому что в следующий раз это будет уже твой глаз. - От чувствующегося в его голосе гнева передёрнуло даже Лаза.
        - Помощь с излечением одного человека.
        - У вас должна быть настоящая армия врачей и магов-лекарей. Неужели всё настолько плохо, что вы были вынуждены искать кого-то типа нас?
        - К сожалению.
        Похоже, фразу о том, что нужно говорить по существу посланник одной из крупнейших торговых компаний континента понял буквально. Однако, получить расположение Фауста это не помогло.
        - Нам не интересно.
        - За вашу помощь… - то ли этот человек был так важен, то ли в угрозу Фауста старик не до конца поверил, но настаивать продолжил. Очень зря.
        - Подожди, - очередная веточка замерла в считанных сантиметрах от правого глаза старика, остановленная телекинезом. - Мне почему-то кажется, что это что-то важное.
        - Да у них всегда что-то важное! - презрительно выплюнул Фауст, указывая на тяжело дышавшего и покрывшегося холодным потом посланника «Медного правила». - Ты помогаешь всем, кто в этом нуждается, и я этим восхищаюсь, но они не нуждаются, пойми, они просто используют ресурсы. Мы для них - просто ресурс, может, чуть более ценный чем другие, но и всё! И ты, правда, хочешь помогать таким людям?
        - Нет, сами по себе они меня не интересуют, - недоумевающий, с кем Фауст разговаривает, старик начал озираться по сторонам. Вот только додуматься, что неслышимую часть диалога вёл пусть большой, но самый обычный кот, было выше его сил. - Однако, как я уже сказал, мне кажется, что в этот раз стоит его по крайней мере дослушать. Не из-за его работодателей, а из-за того человека, что они хотят вылечить.
        - Ты серьёзно… ладно, пусть так, - Фауст немного остыл и снова сел на землю. Однако, очередная веточка, появившаяся у него в руках, заставила глаз старика, чудом избежавший страшной участи, нервно задёргаться. - О ком идёт речь?
        - Мы не знаем его настоящего имени, лишь псевдоним, что он использует со времён магического турнира несколько лет назад. Сын Монарха.

* * *
        Эшельраг, крупнейший портовый город в северной части континента. Благодаря крайне спокойным водам тут было идеальное место для долгосрочных стоянок. А удачное расположение на выходе из Северного внутреннего моря делало Эшельраг любимым перевалочный пункт для сотен и сотен судов самого разного назначения и тоннажа.
        Именно сюда, согласившись на просьбу посланника «Медного Правила», прибыли Фауст с Рондой в сопровождении своих «питомцев». Мужчина, услышав желание Лаза, спорить не стал, он был достаточно старым и умным для такого.
        Не потому что отговорить своего нового странного друга у Фауста бы не получилось. Наоборот, Лаз до последнего сомневался в принятом решении, и парочка убедительных доводов, коих в арсенале у мужчины было немало, смогли бы с лёгкостью изменить его выбор.
        Скорее древний странник, проживший и испытавший столько, что иному хватило бы на сотню жизней, понимал, что Лазу это было нужно. По каким-то особенным, возможно, даже неосознаваемым самим молодым человеком причинам.
        Офис «Медного Правила», одной из крупнейших торговых компаний континента, в Эшельраге занимал даже не целое здание, а целый район. С учётом цен на недвижимость позволить себе такое не могли даже некоторые короли.
        Однако, если вопрос был исключительно в деньгах, то не было ничего, что «Медное Правило» не могло бы. Стоя перед широченными воротами, в которые целиком протиснулся бы целый грузовой корабль, и глядя на гигантские золотые буквы девиза компании: «Золото - ничто без меди», - это ощущалось почти физически.
        А от того вдвойне удивительным было то, с каким вниманием и вежливостью отнеслись к ним, казалось бы, простым, не имеющим ни власти, ни денег путешественникам. Да, было очевидно, что минимум один из них был сильным магом.
        Однако, уж что-что, а нанять способного мага, даже высшего мага-целителя, пусть их и были единицы на всём континенте, для подобной компании было бы не слишком сложно. По крайней мере если дело, и правда, было таким серьёзным.
        Но то ли они хотели сохранить происходящее в максимальной секретности, не подпуская к Сыну Монарха никого, кто мог относиться к сторонним силам, то ли уже испробовали уже всё возможное, но факт оставался фактом. На встречу к Фаусту и Ронде вышел не кто иной, как президент местного филиала «Медного Правила».
        Карцию Вальку на вид можно было дать лет семьдесят-семьдесят пять, и его костюм куда больше подходил к седине и морщинам, чем пёстрый, почти шутовской наряд посланника компании.
        Выполненный в основном в черных тонах, тёплый, даже на вид, что было не удивительно с учётом возраста президента и укрывшего город снега, он выглядел в равной степени удобным, представительным и строгим. Единственным же, что хоть как-то могло сойти за символ власти, был серебряного цвета венок, надетый поверх черной же шапочки. Старик даже колец не носил.
        В целом впечатление Карций Вальк производил крайне положительное. Не в том плане, что с ним хотелось сразу подружиться, как, к примеру, с Фаустом. Просто он, от кончика орлиного носа до мысков мягких кожаных туфель, был очень… правильным.
        Те, в чьих руках сосредоточены огромные суммы денег, обычно представлялись разодетыми в золото и бриллианты, с толстыми пальцами, увешанными перстнями и с хитрыми щёлочками глаз на сальном лице.
        Однако, если задуматься, то именно такой, консервативный и строгий образ, приходил в голову при мысли о по-настоящему влиятельном и серьёзном человеке. И слова президента эшельрагского филиала «Медного Правила» ни на йоту не расходились с произведённым им впечатлением.
        - Добро пожаловать в «Медное Правило», - Фаусту, после бессмысленно разукрашенного посланника явно не ожидавшему такого, он протянул мозолистую ладонь. И если бы не богатырские телосложение и сила, руке мужчины пришлось бы тяжко.
        Ронде он вежливо поклонился, улыбнувшись так, как умели очень немногие, одними глазами. Лаза он благополучно проигнорировал, но тут отсутствие манер старого торговца было легко объяснимо. - Всё ли было в порядке по пути?
        - Спасибо, предоставленный вами экипаж был крайне удобен, - Лаз почти слышал, как дерутся у Фауста в голове подсознательная и явно небеспочвенная неприязнь к таким вот компаниям-гигантам и такая же подсознательная симпатия к старику.
        - Я рад, - кивнул Карций, одним взглядом заставив тихо побрякивающего монетками на шапочке посланника исчезнуть за дверью. - Мне сообщили, что вы не любители многословия. Так что, если вы не против, перейдём к делу.
        - Пожалуйста, - Фауст явно был очень рад тому, что можно переключить внимание на что-то другое.
        - Тот, кому требуется Ваша помощь - Сын Монарха, молодой маг, присоединившийся к «Медному Правилу» вскоре после кристорского магического турнира шестилетней давности. Его… - Карций на секунду замялся, словно пытаясь подобрать правильное слово, - недуг, насколько мне известно, проявил себя уже тогда и со временем лишь ухудшался. Около полугода назад самочувствие молодого человека достигло самого плачевного уровня, и уже порядка полутора месяцев он прикован к кровати. Ни обычные врачи, ни лекари-маги так и не смогли ни помочь ему, ни хотя бы понять причину его состояния. Единственное, что удавалось сравнительно успешно - это уменьшать скорость развития болезни. Однако, добиться хотя бы минимальной положительной динамики не вышло ни разу за все пять с половиной лет нашего сотрудничества. Сын Монарха, пусть он так и не назвал своего имени, сделал для «Медного Правила» многое. Кое-что - просто неоценимые услуги. Так что, если существует способ помочь ему встать на ноги, уместны любые методы и расходы. Проблема только в том, что до сих пор так и не ясно, что именно с ним происходит. И когда я узнал о
вас, способных на исцеление даже казавшихся безнадёжными больных, послал за вами не раздумывая.
        Слова Карция текли размеренно и плавно. Он не спешил и не делал эффектных пауз, просто констатируя факты, ни больше, ни меньше. Из него вряд ли получился бы хороший рассказчик, но в данных обстоятельствах этого и не было нужно. Фауст, выслушав посланный магией вопрос Лаза, озвучил его старику.
        - Каковы симптомы этого неизвестного заболевания?
        - Общая слабость, истощение организма, даже несмотря на регулярные физические тренировки, потеря веса, ухудшение слуха, зрения и обоняния, с недавнего времени - резкое и очевидно преждевременное поседение. Словно тело этого молодого человека банально отказывается жить дальше, - Ронда, на плечах которой лежал Лаз в форме белоснежного кота, почувствовала, как его тело вздрогнуло.
        - Мы можем увидеть Сына Монарха? - Фауст выступал в роли ретранслятора.
        - Конечно, вас проводят, - кивнул Вальк. То ли специально, то ли сделав из хода диалога какие-то выводы, он так и не поднял вопрос о вознаграждении за успешное исцеление.

* * *
        - Мина, это ты? - даже голос, раздавшийся из-за плотной занавески, отгораживающей половину комнаты, звучал болезненно. Слабый, какой-то свистящий, у говорившего явно были проблемы с дыханием.
        - Я, господиин, - девушка, которую на самом деле звали Ми’На’Эола, была северянкой.
        С учётом расположения Эшельрага это было не удивительно. Многие лакнийцы и жители неподконтрольных Лакнии регионов вечной зимы использовали крупнейший порт севера в качестве места заработка.
        Устраивались на работу грузчиками, разнорабочими, официантами, или как в данном случае, сиделками. Лаз, вновь спустя много лет услышавший характерные длинные гласные северян, невольно улыбнулся своей странной кошачьей улыбкой.
        - Кто с тобой? - несмотря на упавшие почти до нуля зрение и слух, так что девушке приходилось чуть ли не кричать, Сын Монарха когда-то был невероятно сильным магом. И пусть энергия ему уже не подчинялась, кое на что он до сих пор был способен.
        - Госпоодиин Ваальк поослаал госпожуу, чтообы оонаа ваам помооглаа.
        Акцент у неё был сильнее, чем у Иа’Ту’Эаби, северянина, научившего Лаза техникам контроля разума и тела. Настолько, что отвыкшему уже Лазу, к тому же не идеально знавшему лакнийский язык, приходилось вдумываться, чтобы понимать её речь.
        А потому он не сразу обратил внимание, что на него, а вернее на Ронду, вдруг натолкнулся такой озадаченный взгляд. Лишь спустя несколько секунд до него дошло, что Сын Монарха отказался от их помощи. Но если с ним было именно то, о чём Лаз думал, винить молодого мага за малодушие не стоило.
        - Ронда, уведи её, пожалуйста, - девушка, видимо, проникшись чувством момента, не стала спорить или даже что-то спрашивать. Подталкивая недоуменно озирающуюся на своего подопечного северянку в спину, она выпихнула её из комнаты, а потом и сама скрылась, прикрыв за собой дверь. Здоровенный белоснежный кот остался внутри.
        - Мина, она ушла? Мина? - сейчас, после того как больной уже не ощущал в помещении ни лишних людей, ни свою сиделку, его голос стал звучать ещё слабее и жалостливее. Похоже, несмотря на недуг, пылавшая в нем когда-то гордыня ещё не покинула Сына Монарха окончательно. Перед чужаками он, как бы бессмысленно это не было, старался скрывать свою слабость.
        - Ушла, как и твоя помощница, - незнакомый, словно бы металлический голос прозвучал прямо у молодого человека в ушах, явно немало его напугав.
        - Кто ты? Почему я не могу тебя обнаружить? - Лаз не прятался специально, однако, жизнь в роли дикого зверя научила его не только идеально скрывать магическую силу, но и прятать само своё присутствие. Иначе было невозможно охотиться или наоборот, скрываться от хищников. И сейчас он делал это просто на инстинктах. - Если ты пришёл чтобы убить меня, то хочу разочаровать, ты опоздал.
        - Нет, как она и сказала, я здесь чтобы помочь, - кот, мягко переступая с лапы на лапу, зашёл за разделяющий комнату полог и запрыгнул на тумбочку около широкой кровати.
        Зрелище, представшее его глазам: тощее, как скелет, тело; болезненно-бледная и тонкая словно пергамент кожа; впалые щеки; ввалившиеся глаза; коротко остриженные ради гигиены уже даже не седые, а практически белые волосы - было удручающим.
        А ещё слишком, до фантомных болей в скрытом внутри магии теле, знакомым. Сомнений больше не оставалось.
        Сын Монарха страдал от того же, от чего и он сам. Вот только, если Лаз с этим недугом родился, то бывшее третье места турнира магов заболел этим сравнительно недавно.
        Словно почувствовав на себе изучающий взгляд незнакомца, Сын Монарха усмехнулся. Как-то жутко, издевательски-удовлетворительно, словно говоря: «Посмотри на меня! Что ты хочешь сделать? Как можно помочь с ЭТИМ?» - последнюю мысль он высказал вслух.
        - И как же ты собираешься мне помочь, кто бы ты ни был?
        - Пока не знаю, - поддаваться на такие очевидные провокации Лаз не собирался. Как и давать пациенту бессмысленную надежду. - Даже не факт, что это в принципе возможно. Однако, я попробую.
        - Ты знаешь, сколько человек до тебя пробовали?
        - А кто тебе сказал, что я человек?
        Кот легко запрыгнул на кровать, от чего Сын Монарха снова вздрогнул, и, всё также вальяжно переступая лапами, подошёл вплотную к лежащему на нескольких подушках живому скелету.
        Зрение того, конечно, сильно испортилось, он вряд ли смог бы различить, стоит ли в метре от него его сиделка или вешалка с куртками. Однако, отличить человека от кота было куда проще. Тем более, когда морда животного оказалась почти вплотную к его лицу.
        - Это что, шутка? - на лице умирающего отразился гнев. - Где ты? Ты из империи?
        - Это не питомец, как ты подумал, - для пущего эффекта Лаз поднял лапу и отрицательно помахал ей перед носом Сына Монарха. - С тобой говорю я.
        - Ты - маг-трансформ? - недоверчиво нахмурился больной, отодвигаясь от пушистого гостя насколько мог дальше.
        - И это тоже.
        - До такого уровня быстро не вырасти… зачем я понадобился Кристории?
        - Снова мимо, моя форма не значит, что я подчиняюсь… королю Гатису, - даже через безэмоциональную магию Сын Монарха смог уловить дрожь в голосе Лаза.
        - Скажи уже, кто ты?
        - Тебе ведь неинтересно? Ты не хотел помощи, не хотел никого видеть. Что же изменилось за эти пять минут? - в отличие от ярости, насмешку по интонации опознать бы не получилось, но о том, что это именно она, догадаться можно было и так.
        - Знаешь, что? Пошёл ты! - слабая попытка согнать кота с кровати успехом не увенчалась и это словно прорвало плотину. - В чём смысл всего этого?!?! Ты даже не представляешь, какую боль я испытываю каждое мгновение! Я хочу просто умереть, но мне не дают, потому что надеются вылечить! Вот только ничего не выйдет, потому что я не болен! Меня убивает то, что выше человеческого понимания, но я был слишком горд, чтобы признать свою беспомощность и упустил шанс перерезать себе вены или повеситься! - он уже откровенно плакал, наплевав на марку, которую следовало держать. - А теперь я даже не могу поднять руку, чтобы отпихнуть блохастого котяру! Зачем мне такая жизнь?!?!
        - Насчёт блохастого было обидно. Однако, как бы там ни было, я, и правда, хочу тебе помочь. Мне не нужны деньги или что-либо другое. Но если мне удастся, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что.
        - Что?
        - Пообещай, что если мне удастся, то ты расскажешь мне всё, что знаешь о боге этого мира!
        Глава 5
        Чувство, когда вдруг понимаешь, что за тобой следят, знакомо всем. Хоть однажды в жизни нечто подобное испытывал каждый. И Лаз не был исключением.
        Вот только, вернув себе рассудок после трех лет заключения в теле зверя и восстановив свою магию до прежнего уровня, он понял одну вещь. В его случае это чувство не было случайным или временным.
        После появления бреши в стене, разделяющей его душу и реальность, чувствительность Лаза к окружающему миру сильно выросла, а приобретённые звериные инстинкты её ещё больше увеличили. К тому же, впервые в жизни Лазу не нужно было куда-то торопиться или к чему-то стремиться и у него было достаточно времени, чтобы обстоятельно разобраться в происходящем.
        И теперь, вспоминая свою жизнь, он был уверен, что это странное невидимое присутствие, словно давящий в затылок взгляд, существовало с самого его рождения. А возможно даже до этого, в то время, когда он находился в утробе матери.
        Наверное, именно поэтому раньше он не чувствовал ничего странного. Словно человек, который, прожив всю жизнь рядом с водопадом, уже не замечает его грохота.
        Однако, раз поймав на себе чьё-то внимание, Лаз уже не мог от него избавиться. Можно было бы сказать, что всё дело в нервозности и побочных эффектах от приступов паники.
        Но, как говорится, если у вас паранойя - это ещё не значит, что за вами не следят. Он пробовал убедить себя, что это, действительно, паранойя, что всему виной его страхи и на самом деле ничего такого не происходило. И это даже почти получилось, но потом он услышал о состоянии Сына Монарха от Карция Валька и увидел тело мужчины собственными глазами.
        Никогда и нигде Лаз не встречал упоминания о поразившей его болезни. А искал он, где только мог, надеясь получить хотя бы намёк на способ лечения.
        Вот только даже в гигантской библиотеке Лотоса, как считалось, крупнейшей на континенте, не было ни единого упоминания чего-то хоть отдалённо похожего. Рождались недоношенные дети, рождались слабые, рождались альбиносы. Но ничего похожего на состояние Лаза не упоминалось ни в одном медицинском справочнике.
        Ведь фактически, это была даже не болезнь, все доступные этому миру медицинские исследования и проверки с помощью магии не выявили никаких аномалий. Его тело просто было невероятно слабым.
        Можно было бы понять, будь это какая-то врождённая аномалия или хронический недуг вроде ДЦП. Вот только, если бы это было так, Лаз умер бы ещё во младенчестве. Да, его истинное тело сейчас было в ужасном состоянии, но причиной тому было то, что оно практически не использовалось, а последние три года вообще не видело света солнца.
        Но когда Лаз ещё не создал себе форму Зверя, ему удалось добиться просто невероятного прогресса в борьбе со своей болезнью. Да, он оставался слабым, но по сравнению с тем, что было при рождении его можно было назвать богатырём. Хронические патологии так просто не проходят.
        Оставался единственный вывод: что-то было не так с его душой. Иначе объяснить не поддающуюся логике земной медицины болезнь было нельзя.
        Душа Лаза была уникальной, это признавали все. И до встречи с Сыном Монарха он считал, что его состояние - что-то вроде платы за слишком сильную душу. Вот только у его бывшего соперника этот недуг проявился во взрослой жизни, чего, согласно этому предположению, не могло произойти.
        А дальше была цепочка предположений.
        Та, кто отправил его в этот мир.
        То, что Сын Монарха пользовался уникальной и невероятно мощной магией, даже подобия которой Лаз никогда не видел.
        Та странная связь, что он почувствовал между ними во время полуфинала магического турнира.
        Всё это складывалось в пока неясную, но всё-таки вполне определенную картину. Да, был шанс, что его слова о боге уйдут в молоко, причём шанс очень большой.
        Но даже малейшая вероятность разобраться в происходящем означала, что он должен попробовать докопаться до правды.
        И дрогнувший голос Сына Монарха стал достойной наградой за столь сложную работу мысли.
        - О чём ты? - он явно собирался прикинуться дурачком, но, то ли из-за болезни, то ли из-за слов о возможном излечении, в голосе живого мешка с костями послышались совершенно однозначные нотки.
        - Бог этого мира, - повторил Лаз уже куда более громким голосом, практически уверенный в собственной правоте. - Я не знаю, как ты получил с ним связь, не знаю имеешь ли её сейчас, но твоё состояние не может быть вызвано ничем иным. Поверь, я уверен в том, о чём говорю. Как бы дико это ни звучало, но тебя убивает бог! - однако, на этот раз Сын Монарха лишь рассмеялся.
        - Ты такой наивный… - его смех был, пожалуй, самым жутким из всего, что Лаз видел и слышал в этой комнате. Надтреснутый, каркающий, словно смеялся мертвец. Хотя, если оставить всё как есть, до этого было совсем недалеко. - Думаешь, что всё знаешь? Не знаю, кто тебе всё это наплёл, но мозги он тебе запудрил знатно. Это надо же, бог… - очередной приступ то ли кашля, то ли смеха, однако, Лазу и уже сказанного было достаточно.
        Его предположения не были беспочвенными. Да, похоже он во многом заблуждался, но сейчас это было неважно. Если ему удастся заключить с Сыном Монарха сделку, то появится вполне реальный шанс узнать правду. Ну, или по крайней мере хоть немного к ней приблизиться.
        - Мне всё равно, что ты думаешь, предложение остаётся в силе. Исцеление в обмен на информацию. Всю, которой ты обладаешь.
        Это было рискованно, у него могло и не получиться исцелить Сына Монарха, ведь собственное тело восстановить так и не удалось. Однако, и требовать от умирающего что-то прямо сейчас было глупо.
        Он явно не горел желанием исповедоваться, мог отказаться говорить или просто наврать. И ещё неизвестно, что было хуже. Излечив его, Лаз получил бы его доверие и благодарность, так вероятность получения достоверной информации сильно возрастала.
        Тем более, если заключить сделку заранее. И либо Сын Монарха так хотел вернуться в мир живых, либо настолько не верил в возможность получения помощи от кота, но согласился он на удивление быстро.
        - Идёт. Если ты сможешь остановить и обратить вспять мою болезнь, обеспечив гарантию полного выздоровления, я расскажу тебе всё, что знаю. О чём бы ты ни хотел узнать. О богах, о демонах, плевать. Что? Руки пожимать будем? - сарказма в его голосе было столько, что, казалось, ещё немного, и его можно будет резать ножом.
        Впрочем, Лаз не собирался акцентировать внимание на таких мелочах. В конце концов, он тоже был при смерти и прекрасно понимал, что подобные шуточки - просто защитный механизм. Отрицание близящейся смерти. Будучи младенцем, он придумывал вещи куда хуже, чем просто сарказм. И очень хорошо, что вслух их произносить тогда ещё не мог.
        - Договорились. А теперь мне нужно, чтобы ты постарался не сопротивляться… Не пускайте никого в комнату, что бы вы не услышали и не почувствовали, - это сообщение было уже Фаусту. Лаз не знал пока, что и как будет делать, но, вспоминая своё прошлое не сомневался, что для Сына Монарха это будет просто адски больно.
        Подобное Лаз делал впервые. И вообще на Люпсе это было невероятно редким событием, когда один человек пытался вмешиваться в душу другого. Во-первых, это требовало невероятного мастерства. Во-вторых, пренебрежения всеми правилами этики, ведь это была сама суть человека, и влезть в душу было будто начать, словно крупу, перебирать чужое естество.
        Невозможно представить процесс, нарушающий личное пространство сильнее. А ещё об этом просто никто не думал, не предполагал, что это может для чего-то пригодиться. Ну, почти никто…
        Технику Лаз знал и уже практиковался в этом. Причём, вот ведь чёрная ирония, у него даже опыт вмешательства в чужую душу был.
        Высший маг Башдрака, умерший от того, что кусочек души Лаза попытался поглотить его душу.Пример, может быть, не самый удачный в данных обстоятельствах, но самую сложную часть процесса, то, как создать связь между двумя человеческими душами, Лаз уже проделывал, и во второй раз это было куда проще.
        Тем более, что на этот раз он полностью контролировал процесс, а не плавал в бессознательной черноте, отстранённо наблюдая за происходящим. Так что можно было не опасаться внезапной смерти пациента от страха.
        Хотя, когда в мире души Сына Монарха появилась чернильно-черная клякса, сгусток густо-жёлтого, как птичка канарейка, сияния, покрытый ярко-фиолетовыми прожилками, всё равно задёргался и попытался отодвинуться подальше, хотя тут не было ни расстояния, ни пространства в привычном их понимании.
        Лаз сейчас не мог почувствовать, что происходит снаружи. Контроль кусочка своей души отнимал всё внимание. Но если бы мог, услышал бы полные ужаса вопли. А ещё крики сиделки мужчины, удерживаемой Фаустом.
        Хорошо, что Лаз предупредил их с Рондой, иначе уже через несколько секунд в комнате были бы все трое в поисках причины криков. Хотя, по происходящему с душой мужчины предположить его состояние было не сложно.
        Если одно лишь присутствие рядом маленькой частички его души приводило к таким последствиям, то страшно представить, что было с Шадром Кудито. И Лаз старался, как можно меньше думать о том, что вызывала подобный неконтролируемый, животный ужас не какой-то монстр, а его собственная душа, фактически он сам.
        А ещё о том, что, даже если он поймёт, как вылечить Сына Монарха, заниматься подобным ему придётся не раз и не два. И пусть ему самому не было ни больно, ни страшно, в доведении других до такого состояния было мало приятного.
        К тому же больной мог просто отказаться продолжать, испугавшись самого страха. Впрочем, как бы там ни было, всё это приобретало актуальность лишь в том случае, если Лаз поймёт, как добиться исцеления. А для этого сейчас нужно было отбросить лишние мысли и сосредоточиться на цели.
        Нужно было понять, чем вызвано состояние Сына Монарха и выяснить, как это исправить. И кое-какая подсказка у Лаза всё-таки была. Собственная душа.
        Несмотря на то, что сама она была совершенно уникальным явлением и от души другого человека отличалась по определению, но, раз у них были одинаковые недуги, то и признаки должны были быть похожими.
        Так что, к примеру, фиолетовые вены, пронизывающие всё жёлтое сияние, Лаз даже секунду не считал причиной происходящего. Хотя, стоило отметить, выглядели они не слишком естественно. Раз у него самого ничего похожего не было, то и дело явно заключалось в чём-то другом.
        Никаких внешних признаков найти так и не получилось, сходств с собственной душой Лаз не обнаружил. Правда, он и не слишком надеялся, что всё будет так просто. На самом деле, ни у одного человека на всем Люпсе душа не была даже немного похожа на душу Лаза.
        Вот только на самом деле души не имели ни формы, ни тем более цвета. Будь то чёрная амёба, белоснежное солнышко, как у Айны, или сгусток жёлтого сияния Сына Монарха - всё это было лишь плодом подсознательной визуализации.
        По факту даже нельзя было сказать, что душа находилась в каком-то конкретном месте собственного маленького мира, ведь в нём не было ни пространства, ни таких понятий, как точка или прямая.
        Это сложно было сразу принять и осознать, но весь мир души и был самой душой. А все эти образы и формы были созданы человеческим разумом лишь для того, чтобы ему было удобнее с ней взаимодействовать.
        Несложно представить, что могло случиться с человеком при попадании в мир без размеров и расстояния. Безумие, в лучшем случае, ведь это была категорически иная концепция бытия.
        А потому, дабы оградить самого себя от безумия, мозг превращал мир души в нечто, доступное собственному восприятию - пустое пространство с висящей в нём амёбой/солнышком/жёлтым светом. Грандиозный самообман, настолько убедительный и чёткий, что начинал проявляться и во внешнем мире, к примеру, в цвете тумана, окутывающего Зверей при трансформации.
        На самом деле, всё это было ещё сложнее и запутаннее. Не просто же так в Доме Магии профессор Атракс Сатоваль на протяжении всех пяти лет обучения вёл курс теории души.
        К примеру, с помощью определенных хитростей можно было немного развеять накладываемый сознанием морок, заглянув, если так можно выразиться, «за кулисы».
        Полностью это сделать было невозможно, безумие наступало быстрее осознания, однако, кое-какие, обычно скрытые вещи, увидеть удавалось. Для обычных людей это было практически бесполезным занятием, но для профессиональных магов - отличным способом увеличить КПД своих заклинаний, покопавшись, если можно так сказать, в операционных настройках.
        Лаз же собирался с помощью этих техник выяснить, что произошло с душой Сына Монарха.
        Он действовал медленно и осторожно. Влиять подобным образом на чужую душу было крайне непривычным и очень сложным процессом. Он очень боялся ошибиться и сделать лишь хуже.
        Но постепенно, слой за слоем, созданные разумом Сына Монарха барьеры начинали поддаваться. Пропало ощущение цвета, затем формы, потом размера. Сейчас маленькая клякса, через которую Лаз воспринимал чужую душу, находилась уже не просто рядом с ней, она была внутри, отделённая лишь тонкой энергетической оболочкой.
        А вокруг, куда не посмотри, раскинулась чужая душа, уже не жёлтая или фиолетовая, а полностью бесцветная, словно всю бесконечную вселенную вдруг затопило водой.
        Тем не менее, душа была конечной и вполне определённой по объёму, при этом всё ещё, в принципе, не имея объёма и размера. В этом заключался один из главных парадоксов, из-за которых было невозможно окончательно уничтожить все наложенные на душу фильтры восприятия.
        Впрочем, благодаря годам обучения и изучению едва ли не всей библиотеки Дома Магии в поисках материалов на этот счёт, Лаза подобные парадоксы не слишком удивляли. Он и в свою душу не раз погружался ровно таким же способом, получая возможность хотя бы на время отвлечься от жуткого и неестественного облика чёрной амёбы.
        Пока душа представляла из себя переплетённый набор энергетических контуров, никакой тьмы в ней существовать не могло. И сейчас, изучая потоки силы внутри чужой души, он пытался отыскать совпадения с тем, что помнил из таких вот «ныряний».
        Проблема, его и Сына Монарха, очевидно заключалась в том, что душа как-то неправильно взаимодействовала с организмом. И теперь, получив возможность сравнивать, Лаз мог попробовать выяснить, какие именно части души ответственны за подобное состояние тела.
        А затем, если получится, попытаться их исправить. Причём, если это удастся сделать с другим человеком, то скорее всего у него получится проделать то же самое и с собственной душой, убрав все последствия детской немощи.
        Если хорошо покопаться, то в душе человека можно было найти все его воспоминания, все черты характера, все чувства и мысли и, естественно, всю информацию о теле, включая органы, ткани и клетки, словно в глобальной версии ДНК. А значит, и причину подобного недуга тоже можно было отыскать.
        К сожалению, очень многие ниточки вели в тупики. Две души, на первый взгляд совсем разные, при ближайшем рассмотрении имели множество схожих черт. В качестве примера отлично подходили не духовные, а вполне обычные, из плоти и крови, тела двух людей.
        Даже если это были мужчина и женщина, взрослый и ребёнок, здоровый или умирающий человек, в телах имелись одни и те же органы, состоящие из одних и тех же клеток, в свою очередь состоящих из одинаковых молекул и атомов. Так и души, независимо от их внешнего вида и личности владельца, строились, по сути, руководствуясь единой схемой.
        Так что Лазу, даже получившему такой простор для изучения, было невероятно сложно добраться до истины. Да, занимаясь сравнением своей души и души пациента, он мог обнаружить проблему. Вот только, к большому сожалению, «мог обнаружить» и «обнаружил» - это две совершенно разные вещи.
        В реальном мире прошло уже больше двух часов, Сын Монарха охрип от криков и сейчас просто стонал, свернувшись калачиком и не замечая ничего вокруг. А Лаз, находясь на последнем издыхании от невероятного умственного перенапряжения, осознал, что достичь желаемого у него в данных условиях не выйдет.
        Правда, кое-что он из погружения в чужую душу всё-таки вынес. Пытаясь сравнивать две одинаково сломанных вещи, ты вряд ли не поймёшь, что именно сломано и как чинить. Для успешного ремонта нужно было увидеть эту же вещь целой.
        Ему удалось примерно установить очаги «болезни». Но с такой точностью пытаться что-то исправлять было также глупо, как проводить лоботомию отбойным молотом. Ему была нужна душа обычного, здорового человека, не страдающего от этой ужасной болезни. Без этого он ничего не сможет сделать.
        Внутренне тяжело вздохнув, он вначале вернул своё восприятие в нормальное состояние, потом вытянул кусочек своей души из внутреннего мира Сына Монарха, а затем и сам вынырнул в реальность. В ушах сразу зазвучал женский плач, а в чуткий кошачий нос ударила едкая смесь запахов пота и испражнений. Испытывать дикий непроходящий страх два часа кряду без последствий не способен ни один человек.
        - Можно заходить, - даже в передаваемом магией голосе чувствовалась усталость.
        Спустя несколько секунд дверь комнаты распахнулась, и внутрь влетела Мина, сиделка больного, заплаканная и растрёпанная.
        - Чтоо вы наатвоориили? - ничего не понимающая девушка попыталась согнать здоровенного кота с кровати, но тот, лишь покачав по-человечески головой, спрыгнул сам, уже через пару мгновений заняв своё место на плечах Ронды. - Госпоодин! Гооспоодин, оочниитесь! Этоо я, Миина!
        Аккуратно, словно фарфоровую вазу, северянка прижала к себе всё ещё находящегося в прострации Сына Монарха, не прекращая плакать и бросая на такую же недоумевающую парочку ненавидящие взгляды.
        - Лаз, что ты с ним сделал? - тактично оставив их вдвоём, Фауст вывел Ронду и её пассажира в коридор. - Если это лечение, то, пожалуйста, если я когда-нибудь заболею, оставь меня в покое.
        - Не лечение. Пока что только диагностика. И даже она ещё не закончена. Я знаю, что с ним и, кажется, знаю, как это лечить, но мне нужно время и ещё…
        Лаз замялся, не зная, как сказать, что ему нужен добровольный подопытный кролик. Ведь без причинения вреда влезть в чужую душу можно только с полного согласия человека.
        - Что?
        - Его проблема заключается в неправильной координации души и тела. Мне нужен здоровый человек, чтобы использовать его в качестве образца. Только так можно найти, что не так, и попытаться исправить.
        - А твоя собственная душа? - Фауст, как всегда, умел думать быстро и качественно.
        - Не подойдёт.
        Подробностей Лаз раскрывать не хотел, что мужчина понял и не стал настаивать.
        Фауст вздохнул.
        - Моя, к сожалению, тоже.
        - Я в любом случае не могу о таком просить, потому что второй человек будет испытывать ровно то же самое, это… - Лаз невесело усмехнулся про себя. - побочный эффект.
        - Да уж… - Ронда, до этого просто слушавшая разговор, вздрогнула от воспоминания о почти нечеловеческих воплях и криках типа: «Пожалуйста, не надо!» - доносящихся из-за двери весь первый час. - Но ты сможешь его вылечить, если получишь образец?
        - Не уверен… Душа - невероятно тонкая материя. Вмешиваться в чужую душу… Нужна такая аккуратность, что даже, если это возможно, мне точно потребуется много часов работы. Я боюсь, что он этого просто не перенесёт, чисто физически.
        - Это да, даже у здорового человека сердце может не выдержать, что уж говорить о ком-то таком слабом…
        Повисла долгая пауза, все трое думали о том, что пришлось испытать Сыну Монарха за эти два часа. На самом деле Лаз очень рисковал, так затягивая процесс. Ведь у больного, и правда, мог случиться инфаркт или ещё что похуже.
        - В любом случае, надо сказать Карцию. Раз тебе нужен подопытный, а становиться им ни я, ни Ронда не собираемся…
        - Ни за какие деньги!
        - Ну вот. То нужен кто-то от «Медного Правила».
        - А ещё нужен один, а лучше два мага-целителя, чтобы следить за их состоянием в процессе.
        - Тем более.
        Глава 6
        Вполне очевидно, что Сын Монарха был категорически против повторения подобных экспериментов. Более того, он проклял Лаза, Ронду и Фауста раз по двести, прежде чем согласился на ещё полчаса таких мучений.
        Только клятвенное обещание, что, если за эти полчаса Лаз поймёт, что ничем не сможет ему помочь, они все в тот же момент покинут не только «Медное Правило», но и Эшельраг, стало достаточно весомым аргументом.
        Добровольцем, ко всеобщему удивлению, первой вызвалась Мина, сообщившая о своём желании, как только узнала, что это может помочь Сыну Монарха поправиться.
        Вряд ли такой альтруизм был объясним хорошей зарплатой и пенсионным пособием, но никак комментировать поступок девушки ни Фауст, ни Ронда, ни тем более Лаз не собирались. У этих двоих своя жизнь.
        Маги-целители нашлись едва ли не быстрее чем подопытный кролик. Всё-таки им не нужно было испытывать беспричинный инстинктивный ужас на протяжении целого получаса. К тому же хорошие деньги были способны привлечь кого угодно.
        На самом деле в этом отделении «Медного Правила» и в его окрестностях из-за Сына Монарха и так собралось прилично целителей самой разной квалификации, так что Карцию нужно было лишь выбрать наиболее подходящих. Таких, что смогут справиться со всеми критическими ситуациями и потом не станут лишний раз трепать языком. И уже через два дня после первой попытки была предпринята вторая.

* * *
        Капельки, отделившиеся от чернильно-черной амёбы, теперь находились в душах двух разных людей, так что Лаз уже в первые несколько минут почувствовал подступающую усталость. Похоже полчаса, которые он выторговал, были даже слишком большим сроком, к концу которого он сможет что-то делать лишь на силе собственной воли. Впрочем, лишний раз на это отвлекаться он не собирался.
        Снятие барьеров с обеих душ на этот раз заняло даже меньше времени чем в первый раз. Свои роли сыграли полученный опыт и то, что душа Мины была совсем слабой и обращаться с ней было куда проще. Убедившись, что всё в порядке, Лаз приступил к самому главному.
        И на этот раз почти сразу стало понятно, что всё пройдёт успешно. В обозначенных в первый раз областях, используя душу Мины как образец, он почти сразу нашёл искомые аномалии.
        Участки, где энергия двигалась неправильно, сейчас были очевидны. Словно, пусть и многократно усложнённая, но всё равно вполне решаемая картинках в духе: «Найди десять отличий». И, что ещё важнее, теперь было легко понять, что нужно сделать, чтобы исправить ошибки.
        Однако, переведя на несколько мгновений взгляд на собственную душу и сравнив со здоровой душой Мины, Лаз едва удержал очередной приступ паники. Количество аномалий в ней было больше, чем в душе Сына Монарха даже не в несколько раз, а на два-три порядка.
        Большинство повреждений при прошлом осмотре он просто не заметил, списав на разницу душ. Более того, среди ранее скрытых аномалий были такие, на каждую из которых при текущих навыках ему пришлось бы потратить несколько часов.
        А это означало, что, если он не научится исправлять эти огрехи в десятки раз быстрее чем сейчас, то на весь процесс уйдут месяцы, а то и годы. Иметь уникальную душу, в несколько раз более сильную, чем у высших магов Лазу нравилось с каждой секундой всё меньше и меньше.
        Оставшееся время он потратил, систематически выправляя все искривления в душе Сына Монарха, с каждым разом действуя всё увереннее и быстрее. Вряд ли такой быстрый рост эффективности сохранится. Но по крайней мере было понятно, что всё зависело вовсе не от каких-то высших сил, а исключительно от его собственных навыков.
        И это вселяло в Лаза некоторую надежду сократить время на исцеление своей души. Правда, повторно заглядывать туда для проверки он пока что не собирался. И так под конец больше половины сил уходило на борьбу с нервами.
        Но, так или иначе, ему удалось. Исправленная часть была небольшой, но всё равно вполне ощутимой. Может, пока что это никак не проявится в симптомах, но со временем положительный эффект будет накапливаться, и в итоге состояние Сына Монарха стабилизируется. А это означало, что всё было не зря.
        Оставив полностью вымотанных больного и его сиделку, Лаз с трудом запрыгнул Ронде на плечи, и компания вновь отправилась к Карцию Вальку. Сказать, что президент филиала «Медного Правила» был рад хорошим новостям - значит, ничего не сказать.
        Фаусту трясли руку несколько минут, а Ронду засыпали комплиментами. К тому же им пообещали лучшие номера в отеле компании и полное обеспечение на всё время лечения. А также ежедневную сумму на карманные расходы, эквивалентную месячной зарплате обычного гражданина Эшельрага.
        На пассажира девушки Карций теперь бросал заинтересованные взгляды. Ему, конечно, уже успели доложить о роли этого «кота» в происходящем. Но старый делец прекрасно понимал, что Лаз не просто так оставался в этом облике, так что даже в частном разговоре президент о нём не упоминал.
        Было решено, что лечение будет проходить по полчаса в день, с утра, потом Сын Монарха и Мина будут восстанавливать силы, а компания Лаза будет предоставлена самой себе.
        На такие прекрасные условия сложно было не согласиться. Тем более что Ронда, по её словам, уже тысячу лет не лежала в горячей ванне. А потому они решили не строить из себя приверед и согласились без торга.
        Распрощавшись с Карцием, они покинули территорию «Медного Правила» и отправились на прогулку. В конце концов, Эшельраг был древним городом со множеством достопримечательностей, а они с момента прибытия видели только внутренности торговой компании.
        И первыми на очереди для посещения стали торговые ряды. Какое бы у Ронды не было прошлое, и как бы она не привыкла жить в лесу, но ходить за покупками ей всё равно невероятно нравилось. Вот только поход по магазинам оборвался, едва успев начаться.
        Три первых лавки были преодолены с лёгкостью и непринуждённостью, однако, перед тем, как перейти к четвёртой, небольшая компания из двух человек и двух животных услышала громкие возгласы зазывалы.
        - Приходите посмотреть! Только у нас и только сегодня! Зверь из южных краёв, могучий лев, на расстоянии вытянутой руки! А вечером приходите на наше представление в главный цирк Эшельрага! Приходите и посмотрите…
        - Сходим?
        - Давайте.
        - Можно.
        Несмотря на то, что Фауст за свои сотни лет жизни обошёл Люпс несколько десятков раз от конца в конец, несмотря на то что Ронда до десяти лет была наследной принцессой Озёрной империи, страны, специализирующейся на разведении разных тварей, несмотря на то, что Лаз сам мог превратиться в монстра куда опаснее и страшнее любого льва, праздно поглазеть на «диковинку» хотели все.
        И, надо сказать, лев был, и правда, красивым. Его держали в довольно широкой клетке, так что можно было в полной мере насладиться видом этого величественного животного. Сейчас он неспешно прогуливался от одного угла до другого, стегая себя по бокам пышной кисточкой на кончике хвоста.
        Без влияния энергии Зверя тут явно не обошлось, пусть оно и не было достаточно сильным, чтобы изменить внешний вид льва. По крайней мере Лаз не помнил, чтобы земные сородичи животного были в холке выше лошадей. Но от того зрелище было только внушительнее.
        Песочного цвета шкура лоснилась и даже на вид казалась мягкой, под ней витыми канатами перекатывались мышцы, а треплющаяся на ветру грива переливалась словно червонное золото.
        Может быть, поэтому, засмотревшись на прекрасного зверя, никто из нескольких десятков окруживших клетку зевак так и не заметил, что засов на ней закрыт не полностью. А вот лев, похоже, заметил. И выждав подходящий момент, когда рядом не будет никого из работников цирка, умный зверь одним ударом лапы вышиб дверь и прыгнул в толпу.
        Вот только испугаться никто не успел. Первый вопль раздался уже после того, как полтонны смертельных мышц, клыков и когтей замерли в нескольких сантиметрах от лица застывшей в ступоре девушки.
        Пойманный телекинезом лев был быстро помещён обратно в клетку, всем напуганным зрителям вручены бесплатные билеты на вечернее представление, а едва не погибшая девушка получила не только почти тысячу слёзных извинений, но и вполне неплохую денежную компенсацию.
        Однако, до всего этого к ней подошли Ронда с Фаустом и Лазом на плечах. Именно из-за него страшное, если подумать, происшествие, обошлось без единого пореза или ушиба.
        - Я прошу прощения, как вы? - Фауст, как галантный мужчина, вежливо поклонился и расплылся в своей фирменной обезоруживающей улыбке.
        - Ой, - милая девушка лет девятнадцати опустила голову и начала смущённо крутить на палец локон светло-русых волос. Всё произошло так быстро, что она даже не успела испугаться. - Это же вы меня спасли! Спасибо вам огромное!
        - Право, не стоит, так поступил бы любой на моем месте, - говорить о том, что её спас кот, Фауст естественно не собирался, а Лаз был только за.
        По крайней мере, до тех пор, пока не увидел её лицо.

* * *
        Надежда Красова была одной из тех девушек, в которых влюбляются однажды и на всю жизнь. И, как и всегда в таких случаях, ни один из множества её поклонников не смог бы сказать наверняка, что именно в ней такого особенно привлекательного.
        В школе, а потом и в институте, были девушки и красивее, и умнее, и хозяйственнее. Вот только толпами ходили всегда именно за ней, а не за кем-то ещё.
        И когда она ответила: «Да», - на вопрос своего школьного друга Семёна Лебедева, множество сердец, до последнего надеявшихся на чудо, было разбито.
        Вот только дальнейшая судьба четы Лебедевых была вовсе не такой радужной, как это обычно рисуется в книжках. И даже не такой, какая считается просто благополучной.
        Ссоры, по причинам и без, отвратительные, до сорванных голосов и швыряния посуды, были только верхушкой айсберга. А когда уже казалось, что всё начало налаживаться, жизнь нанесла такой страшный удар, что единственным выходом остался развод, оказавшийся также невероятно тяжёлым для обоих.
        Не потому, что кто-то из них особенно рьяно претендовали на имущество другого. Наоборот, Семён без всяких споров оставил бывшей жене и купленную машину, и почти достроенную за семь лет совместной жизни дачу, и разменянную трёхкомнатную квартиру.
        А после собрал вещи и улетел из Москвы навсегда. По крайней мере за три следующих года, до той самой экспедиции, из Каира он так ни разу и не возвращался.
        Вот только, несмотря на всё это, они любили друг друга. Это была странная, нездоровая любовь. Они могли поссориться из-за неплотно закрытой дверцы холодильника и не разговаривать несколько дней, могли устроить жуткий скандал из-за невзначай брошенного слова, а потом, как ни в чём не бывало, вернуться к взаимному обожанию и наслаждаться друг другом словно парочка наркоманов.
        Может быть, именно поэтому, решив разорвать этот порочный круг, Семён без споров оставил всё, что имел, жене и сбежал от неё за несколько тысяч километров.
        Три года в другой стране пошли ему на пользу в этом отношении. Он успешно удерживал себя от совершения глупостей и даже старался как можно меньше звонить в Москву, чтобы лишний раз не искушать судьбу.
        Однако, его любовь к Наде так и не прошла. Притупилась, заржавела, заросла плющом и колючками, но не исчезла. И даже после встречи с богиней, попадания в иной мир, обретения магии и всего того, что с ним произошло, теперь уже Лазарис Морфей нет-нет, но думал о той, кого оставил на Земле.
        Надя была его одноклассницей, так что сейчас ей должно было быть под пятьдесят лет. Но для него она всё равно оставалась той девушкой, которой он, наивный дурак, только-только справивший совершеннолетие, признался в любви и предложил свои руку и сердце.
        И сейчас, спустя больше чем двадцать лет после того предложения, две жизни и бесконечно длинный путь, что ему пришлось пройти, Лаз вновь увидел её.
        Словно призрак той жизни, что он оставил, той любви, которой уже не суждено свершиться, того чуда, что они потеряли. Девушка, конечно, не была точной копией Надежды Красовой. Чуть другой изгиб бровей, немного более выступающие скулы, более тёмные глаза. Но она была очень и очень похожа, словно ожившая восковая статуя из музея мадам Тюссо.
        Лаз понимал, что это невозможно, что богиня, отправившая его в этот мир, просто не могла отправить сюда Надю. И даже если бы могла, то выглядела бы его бывшая жена совсем по-другому.
        Вот только понимание не помогало. Мозг знал, что это просто совпадение, стечение обстоятельств, странные игры генов. Но сердце, уже успевшее почти полностью забыть о былых чувствах, вновь, как и тридцать лет назад, билось, словно собиралось выпрыгнуть из груди.
        Фауст о чём-то оживлённо беседовал со спасённой, но Лаз ничего не слышал. В голове поднялся настоящий ураган. Мысли, чувства, переживания, всё смешалось в безумный коктейль и ему едва хватало внимания, чтобы не упасть с плеч Ронды.
        Он хотел посвятить свою жизнь помощи другим, разорвав все связи с родными, но не прошло и пары месяцев, как он бросил эту затею и взялся лечить Сына Монарха. Когда давал себе обещание, Лаз совершенно точно имел в виду не работу на одну из крупнейших торговых компаний с получением каждодневных карманных денег, которых за месяц накопилось бы на покупку небольшого дома.
        Однако, здесь он по крайней мере мог отговориться тем, что хотел узнать о боге этого мира и том, какая вообще была цель в его появлении тут, на Люпсе. К тому же исцеление умирающего всё-таки было самой настоящей помощью.
        А деньги им дали добровольно, они ни о чём не просили. Но сейчас… что ему делать? Общение с копией его бывшей супруги и первой любви точно не подходило под категорию «помощи». И тем более, он не мог снова рисковать, сближаясь с девушкой.
        Было очень мало вещей в этой жизни, которых он хотел бы так же сильно, как разговора с ней, но… он не имел на это права. По крайней мере так он говорил самому себе вот уже несколько месяцев. Он не имел права на любовь, на счастье, на семью. Лишился всего этого в ту секунду, когда его рука вошла Чернышу в грудь.
        И до этого момента Лаз думал, что сможет с этим справиться. Сможет жить эдаким отшельником, отказавшись от мира.
        Но теперь…
        - Я не знаю, как поступить. Не знаю, что сделать. Это должно быть моим наказанием, и я не имею права нарушать правила просто потому, что мне захотелось. Но она так похожа… - они с Фаустом расположились на балконе их нового роскошного номера. Мужчина неторопливо попивал вино, внимательно слушая сидящего напротив кота.
        - Не думаю, что ты должен себя ограничивать, - покачал головой Фауст, поняв, что больше ничего говорить Лаз не собирается. - Ты совершил страшное, было бы глупо с этим спорить, но это ведь было не твоим злым умыслом, ты вообще себя не контролировал. И то, что ты сейчас занимаешься самобичеванием… это незаслуженно. Ты должен сделать лишь одно: убедиться, что подобное больше не повторится. Разберись с тем, что с тобой происходит, научись это контролировать. Это будет куда лучшим способом искупить вину перед твоим другом.
        - Но что же делать с Эминой?
        - Если всё так, как ты говоришь, то ты должен с ней познакомиться, - Фауст, конечно, не узнал про разные миры и прошлые жизни, но объяснений Лаза было достаточно, чтобы он понял суть проблемы.
        - А если я однажды сорвусь и наврежу ей тоже?
        - Об этом я только что и говорил. Научись этим управлять, и всё закончится хорошо. Да, и в конце концов, на что тебе я?
        - Не думаю, что у тебя получится что-то со мной сделать, раз высший маг не смог. Ты ведь даже не обладаешь магией.
        - О, поверь, я способен куда на большее, чем ты думаешь, - улыбнулся Фауст, поднимая бокал в салюте.
        - Охотно верю, - Лаз на самом деле прекрасно понимал, что без тузов в рукавах этот человек не смог бы выживать на протяжении стольких лет. Просто такая у этих двоих сложилась манера общения. - Так что, мне с ней встретиться?
        - Да! Только не в виде кота. Ты же понимаешь, что такие длинные усы сейчас не в моде?
        - Зато пушистый мех из моды никогда не выйдет… ладно. Дай мне немного времени - и я снова стану человеком.
        Глава 7
        Создание тела животного у Лаза сейчас занимало от силы пару минут. С учётом внесения некоторых изменений вроде размера или повышенной сопротивляемости организма к разным болезням выходило около четверти часа.
        Создание «гражданской» человеческой формы с его настоящим телом в качестве основы требовало в несколько раз больше времени, однако, всё равно Лаз управился за час.
        Если бы было нужно внести более радикальные изменения вроде укрепления скелета или создания иммунитета к ядам, это время выросло бы намного больше. Но пока что ему нужно было лишь пообщаться с другим человеком.
        Белоснежного кота, свернувшегося калачиком в глубоком кресле, окутала чёрная с красными вкраплениями дымка, быстро разросшаяся до размеров взрослого человека.
        А когда она исчезла, на месте домашнего питомца уже сидел молодой человек лет семнадцати-восемнадцати, худощавый и немного сгорбленный, с коротким ёжиком белых, как молоко волос.
        - Добро пожаловать в мир людей! - Фауст, уже успевший пару раз уснуть, снова поднял бокал.
        - Спх… кха! - первая за три года попытка использовать собственную гортань для разговора закончилась не слишком удачно. Лаз зашёлся в приступе кашля, похоже, подавившись собственной слюной. - Я потом потренируюсь, - раздался у Фауста в ушах знакомый металлический голос. - Мне же не нужно завтра к ней идти, верно?
        - Не нужно, - подтвердил мужчина. - Можешь тренироваться, сколько хочешь. Но когда всё-таки соберёшься, предлагаю сделать это одетым. - В ответ на это замечание молодой человек лишь опустил взгляд и вздохнул.
        За три года в звериной шкуре Лаз забыл не только как говорить. Такая очевидная для любого человека вещь, как стыд, для него настолько размылась, что, если бы Фауст не напомнил, он, и правда, мог бы выйти на улицу в чём мать родила и понять, что что-то не так лишь из-за холода.
        - Одежда… я уже и забыл, что это так необходимо. Магазины ещё работают, как думаешь?
        - Сделай её сам, - пожал плечами мужчина. - Ты же можешь всё, что угодно, с помощью магии создать, вот и сооруди себе.
        - А это отличная идея…
        В тишине пролетели ещё где-то полчаса. Требовалось создать из энергии полноценный костюм, что было не так-то просто. Ведь он должен был оставаться частью тела и одновременно быть достаточно похож по составу на обычную ткань.
        Фактически Лаз соорудил себе странного вида шкуру, взяв за основу простую шерсть и заставив её сплестись в тканое полотно. С туфлями была примерно та же история, только использована была грубая кожа.
        Снова чёрный туман, и вот напротив Фауста сидит уже вполне респектабельного вида молодой человек, в привычном для Земли и только начавшем входить в моду на Люпсе костюме: рубашка, тёмно-серый пиджак, прямые классические брюки и туфли с чуть вытянутыми мысками.
        Что иронично, именно Лаз четыре года назад стал создателем этого стиля, позволив портному в Апраде использовать его для своих нарядов. Сейчас у этого портного уже была настоящая текстильная империя. Совершенно новые для этого мира наряды пользовались бешеной популярностью. Даже в далёком каганате их уже носили некоторые придворные.
        - Странное чувство… - Лаз поёжился. - Очень непривычно, а также невероятно невыгодно с точки зрения энергозатрат. Нужно создавать отдельно тело в костюме и отдельно - голое.
        - Серьёзно?
        - Ну да, серьёзно, ведь костюм - часть тела, как волосы или ногти, так что снять его невозможно.
        - Тогда что, всё-таки будешь себе обычную одежду покупать?
        - Нет, наверное. Не вижу смысла. Энергии у меня достаточно, а если нужно будет куда-то бежать или типа того, я лучше перекинусь в кота или волка.
        - Логично. Кстати, - Фауст, перегнувшись через подлокотник своего кресла, поднял с пола полупустую бутылку вина. - Теперь, когда ты так стильно одет, я не могу не предложить тебе выпить.
        - Ой, нет, - Лаз покачал головой. - Это тело пока без улучшений, и я легко могу опьянеть, а что со мной случится в пьяном состоянии, я не знаю, и лучше не проверять.
        - И это логично, хотя очень скучно, - усмехнулся Фауст, вставая во весь свой немаленький рост. - Пойдёшь с Рондой заново знакомиться? Она ведь тебя человеком уже лет семь не видела.
        - Не, предпочту сначала научиться нормально говорить, и кое-что в этом теле подправить. Слишком уж оно слабое. Как люди только живут? Да и к тому же, не хочется вам мешать… знакомиться.
        - Ой, можно подумать ты что-то знаешь о знакомствах. Тебе сколько было, когда ты пропал? Четырнадцать?
        - Ну опыта нескольких сотен лет знакомств у меня точно не наберётся. Ты сам-то ещё не устал от знакомств? Рука для рукопожатия поднимается?
        - Пока что на мои рукопожатия никто не жаловался. И опыта мне хватает, уж точно не нужно, как некоторым, тренироваться самому себе руки жать.
        - Тренировка обычно требуется только в том случае, когда я создаю новое тело и меняю размер руки. Девушкам бывает сложно привыкнуть.
        - Ну, к слишком маленьким ручкам, и правда, нужно привыкать, а то пожмёшь такую и даже не поймёшь, было рукопожатие или нет.
        - Это чьи же ты маленькие ручки пожимал, что с таким знанием дела говоришь?
        - … Э-э-э… ладно. Семьдесят четыре - шестьдесят семь.
        - Вообще-то шестьдесят восемь.
        - С чего это вдруг?
        - А как же тот раз с белкой?
        - Серьёзно? По-твоему, это считается?
        - А по-твоему, нет?
        - …
        - Что?
        - Ну ладно, шестьдесят восемь.
        - Шестьдесят девять.
        - Ты специально?
        - А сейчас я что, не выиграл?

* * *
        - Как себя чувствуешь? - раскрывать своё инкогнито Лаз не собирался и к Сыну Монарха всё ещё приходил в форме большого белоснежного кота.
        - Если не учитывать, что я каждый день испытываю совершенно дикий и выматывающий ужас на протяжении бесконечных тридцати минут, то неожиданно неплохо, - по выражению морды Лаза никак нельзя было понять, заметил ли он сквозящий из слов мужчины сарказм или нет, и это бесило только сильнее. - Начинают возвращаться зрение и слух. С кровати я пока встать не могу, но по крайней мере, Мине больше не нужно мне помогать с… естественными потребностями.
        Девушка, лежащая на соседней кровати, смущённо покраснела. Обсуждать такое при трёх магах-целителях, присутствовавших в комнате на случай непредвиденных ситуаций, для неё было очень неловко.
        - Это хорошо. Процесс завершён примерно на треть, так что было бы странно не увидеть положительных тенденций.
        - Стой, ты хочешь сказать, что нам надо это терпеть ещё почти двадцать дней? - на лице Сына Монарха легко можно было прочитать активный протест. Мина, пусть и не сказала ни слова, но побледнела и отодвинулась от кота на самый край кровати.
        - Нет, ещё максимум неделя, у меня с каждым разом получается всё лучше.
        - Всё равно долго, - проворчал мужчина, но улучшающееся с каждым днём самочувствие было достаточным стимулом для того, чтобы перебороть свои страхи. На самом деле он и на двадцать дней согласился бы, просто поддерживал марку. Однако, был один вопрос, который его волновал уже несколько дней. - А когда ты закончишь и уберёшь все эти…
        - Очаги аномалии, - подсказал Лаз.
        - …уберёшь эти аномалии, не вернутся ли они со временем?
        - Если честно, я не могу ничего обещать. Уже невероятная удача, что у меня получается их устранять. Тем более, что источником твоего недуга является бог.
        На недовольные гримасы, появляющиеся на лице Сына Монарха каждый раз, когда он упоминал бога этого мира, Лаз старался не обращать внимания. Он в любом случае узнает правду, так что сейчас нервничать по этому поводу не стоило.
        - То есть эта болезнь может вернуться? - поддерживать щекотливую тему мужчина точно не собирался.
        - Вполне. Однако, пока душа здорова и сильна, прогресс болезни будет очень медленным. Даже за пару лет ты вряд ли заметишь серьёзные изменения. А потом сможешь найти меня снова. Устранить зарождающиеся очаги будет намного проще и быстрее. Смотри на это как на профилактические процедуры.
        - Процедуры, от которых мне потом несколько часов не хочется вылезать из-под одеяла… - снова забурчал Сын Монарха, но было видно, что предложенный вариант в целом его вполне устраивал.
        - Как говорится, без труда не вытащишь и рыбку из пруда.
        - Вдвойне забавно слышать это от кота.
        - А думаешь, почему я именно это сказал? - хитрая ухмылка на кошачьей мордочке выглядела не только не странно, но даже уместно, словно так всегда и было. - Ну что, начнём?
        - Давай, изверг…

* * *
        - А у вас отличный вкус. Красивая вещь, все эти маленькие бусинки… - Эмина, вздрогнув, оторвала взгляд от спрятанного в витрине ожерелья и обернулась на голос.
        Молодой человек, на вид чуть младше неё, в модном сейчас костюме апрадского кроя, с аккуратной короткой стрижкой, внимательным прищуром тёмно-серых, почти чёрных глаз и какой-то особой, сквозящей в каждом движении и повороте животной грацией.
        Он казался то ли сошедшим со страниц детской сказки принцем, то ли злым-духом искусителем из легенд северной Лакнии. Однако, в любом случае, не ответить ему Эмина просто не могла.
        - Это называется чолги, традиционные украшения северных народов. В Эшельраге такие вещички сплошь и рядом, быстро привыкаешь, - стоило оставаться серьёзной и сдержанной, но на щеках безо всякого разрешения начал разгораться смущённый румянец.
        - Разве можно привыкнуть к красоте? - отсутствие стеснительности Лазу сейчас было как нельзя на пользу.
        А подсмотренная у Фауста фирменная улыбка не оставила и так находившейся под большим впечатлением девушке ни единого шанса.
        Однако, и просто так сдавать позиции Эмина не собиралась. Отец, пусть и был пьяницей и скупердяем, но в образование дочки вложился, рассчитывая выгодно выдать её замуж, так что правильно вести себя девушка умела.
        - А почему нет? Даже самые добрые и красивые женщины рано или поздно надоедают мужчинам. Что уж говорить про какие-то ожерелья, - нельзя сказать, что девушка не была предвзятой, но примеров неудачных отношений она видела немало: у отца было много знакомых в самых разных портовых городах.
        - Ну тогда эти мужчины либо слепцы, либо дураки, - ещё одна обезоруживающая улыбка. - Умный и видящий ясно человек никогда не перестанет смотреть, ценить и восхищаться. И вы, раз знаете так много и всё равно продолжаете любоваться… чолги?
        - Да, верно, - Эмина не смогла сдержать улыбки.
        - Вот, отлично, я запомнил. Раз продолжаете любоваться этими украшениями, значит, понимаете, о чём я говорю и цените красоту. Также, как и я.
        - Вы, значит, истинный ценитель красоты? - на этот раз она постаралась, чтобы в голосе не проскочило ни единой смешливой нотки, хотя это было очень непросто.
        - А по мне не скажешь? - молодой человек, тем не менее, ни капельки не смутился, лишь улыбка его стала какой-то иной, чуть грустной, может быть. И почему-то Эмине сразу расхотелось над ним подшучивать.
        - Ещё не определилась, - сделав над собой усилие, она отвела взгляд от его густых темных глаз и окинула небольшую ювелирную лавочку придирчивым взглядом. - Давайте проверим. Что бы вы назвали самой красивой вещью на этом прилавке?
        Молодой человек, также явно не без труда оторвав от неё взгляд, около минуты разглядывал открытые коробочки с кольцами и серьгами, деревянные поддельные шеи с висящими на них ожерельями, бархатные полотна в рамочках с брошами и ещё множество разнообразных предметов, некоторые из которых было сложно даже опознать с первого взгляда.
        В Кристории бижутерия была распространена очень слабо, многие женщины не носили даже серёг, но тут, в Лакнии, это было популярно. Тем более, что в Эшельраге торговали не только северные, но и дальневосточные, и южные купцы. Так что выбор цветов, фасонов, стилей и техник был крайне обширным.
        - Пожалуй, вот это, - кончик пальца упёрся в стекло прямо над ящичком с кольцами. Каждое кольцо было вставлено в своё углубление в мягкой тёмно-серой подкладке, так что понять, на какое именно указывает молодой человек, было не сложно.
        Колечко было небольшим и очень тонким. По сравнению с некоторыми соседями, привезёнными явно откуда-то с южных островов, оно и вовсе казалось простой ниточкой серебряного металла.
        И семь стилизованных лепестков, изящно обрамляющих небольшие драгоценные камни всех оттенков алого, словно это был обращённый в металл цветок, мало помогали в придании украшению солидности. Хотя, создатель этого кольца явно закладывал в своё творение совсем иной смысл.
        - И правда, очень красивое… - Эмина и сама залюбовалась украшением. До того, как на него указали, оно было почти незаметно, теряясь среди массивных перстней и двусоставных колец восточных народов. Однако, стоило обратить на него внимание и приглядеться, как всё остальное в витрине сразу начало казаться безвкусным и бессмысленным. - Почему вы выбрали его?
        - Сложно объяснить… - он замялся, подбирая нужные слова. - Оно… скажем так, оно создано не показывать собственную красоту, но преумножать красоту той, что будет его носить. Оттого само по себе оно кажется незаметным и, может быть, даже невзрачным. Но, если его будет носить правильная девушка, то это кольцо, я уверен, станет прекраснее любого другого.
        - Вы… говорите от всего сердца.
        - В том и суть. Красота, настоящая, а не та дешёвая мишура, которой кичатся и которую превозносят, ложится на душу тепло и нежно, а не вызывает восторг до рези в глазах… - и снова та странная, словно вымученная улыбка человека, желающего, но разучившегося улыбаться. - А может, я просто старею…
        - Я думала вы… - Эмина тоже запнулась. - Спасибо. Спасибо за вашу искренность.
        - Что же, не за что, - молодой человек усмехнулся, снова вернув себе лёгкость и непосредственность. - Но хотите ещё одну искренность? Может быть, не такую возвышенную, но также идущую от сердца.
        - Конечно.
        - Я не прощу себе, если это будет наш последний разговор. Мне очень понравилось с вами беседовать.
        - О кольцах? - предательский румянец снова начал наползать на щёки, и Эмина поспешила задавить его лёгким сарказмом. Может быть, слишком поспешила, но молодой человек ничем не выдал того, что понял её подколки.
        - Неважно. Какая разница? Обо всём на свете. Что скажете, если я предложу остаток этого дня провести вместе? В Эшельраге ещё столько лавок, где можно отыскать нечто красивое. Согласны? Меня зовут Саймон.
        - Эмина…

* * *
        - Как ты смотришь на то, чтобы познакомить меня со своим отцом? - Лаз старался выглядеть максимально расслабленным и спокойным, но определенное волнение на сердце всё равно лежало.
        Эта неделя с Эминой была волшебной. Настолько, насколько это слово вообще было актуально в мире полном магии и магов. Налим, так назывался корабль её отца, собирался стоять в порту в целом дней тридцать, матросам нужен был отдых, а капитану время на заключение сделок.
        С девушкой они познакомились через неделю после прибытия судна в Эшельраг, так что до отправки Налима оставалось ещё дней десять-двенадцать, и за это время Лаз хотел завоевать расположение отца Эмины, чтобы впоследствии было проще находиться с ней рядом.
        Может быть, это и было довольно быстро, но оставлять дочь в городе Эмрат не собирался, так что сроки поджимали. Вот только реакция Эмины оказалась такой, на какую Лаз совершенно не рассчитывал.
        - Нет-нет-нет! Пожалуйста, не надо!
        На лице только что смеявшейся девушки отразился неподдельный ужас, словно Лаз попросил не встречи с её отцом, а путешествия в логово ядовитых змей. По тому, как она старалась избегать вопросов, связанных с капитаном Налима, можно было понять, что семья там не самая благополучная, но это явно было что-то из совсем другой категории.
        - Пожалуйста, успокойся, - Лаз за мгновение оказался рядом, нежно обнял уже готовую сорваться в истерику девушку и не отпускал, пока её неловкие попытки вырваться не прекратились окончательно. На его спину легли её собственные тонкие руки. - Что не так? Почему мне не нужно с ним видеться?
        - Он не… - голос Эмины был настолько тихим, что Лаз с трудом мог его расслышать. - Он не хочет, чтобы я встречалась с кем-то, кого он не одобрил. И не потерпит неподчинения, возможно, даже применит магию.
        - Ну, во-первых, я тоже довольно сильный маг, а во-вторых, ты ведь уже совершеннолетняя, с чего ты вдруг должна его беспрекословно слушаться?
        - Он ведь… он ведь мой отец! - Эмина отстранилась от его груди и взглянула на Лаза таким взглядом, словно он спросил её: «Почему люди должны ходить по улице в одежде?»
        - И что с того? Он ведь не твой хозяин.
        На Люпсе в целом царило средневековье, но Лаз до сих пор почти нигде и никогда не видел так популярной когда-то на Земле идеи того, что женщина - безвольное существо, обязанное во всем подчиняться мужчине и не имеющее права на своё мнение.
        Может быть, женщины и имели меньшее влияние в обществе, но они могли служить в армии, занимать внушительные должности в компаниях типа «Медного Правила», получать назначения на крупные правительственные посты. В большинстве стран женщина даже могла стать монархом, и в этом никто не видел ничего удивительного или выходящего за рамки нормы.
        Отношение к гендерным различиям тут было вполне прогрессивным, больше подходящим земному веку двадцатому. А потому такой ответ Эмины был для него странным и неожиданным.
        - Он, конечно, не мой хозяин, но он - мой отец! - похоже, причины его недоумения девушка так и не поняла. - Он растил меня, обеспечивал, дал образование, я перед ним в неоплатном долгу…
        - Тогда почему ты вообще продолжаешь со мной встречаться?
        Голос Лаза стал куда грубее, но злился он не на Эмину. Одно дело, если бы причиной такого её отношения было почтение перед своим родителем, любовь и нежелание его расстраивать. Но заставлять собственного ребёнка чувствовать себя должником, привязывать его к себе цепями долга - поступок недостойный и даже мерзкий.
        Однако, похоже, девушка восприняла его тон максимально неверно.
        - Я… я… - она упёрлась в него ладошками, и на этот раз Лаз не стал её удерживать. - Прости, мне… мне нужно…
        Лёгкая девичья фигурка скрылась за поворотом.
        Лаз нахмурился и тяжело вздохнул.
        - Что же, ладно. Тогда я сам.
        Глава 8
        - Капитан Эмрат Солти? - в дверь каюты постучали, не сильно, но настойчиво. И послать стоящего по ту сторону деревянной преграды человека одной из отрепетированных до автоматизма фраз у капитана язык не повернулся.
        Вот только посетитель не был даже близко похож на его стандартных гостей. Крупный мужчина, в районе живота едва ли не шире дверей каюты, был одет в пёстрые, словно упавшие на палитру художника, тряпки, не слишком похожие на нормальную одежду.
        Ярко-рыжие волосы не были чёсаны неделями, создавая на голове подобие птичьего гнезда, второе такое же гнездо располагалось на месте бороды. Для лица оставалась узкая полоска кожи, выставляющая на обозрение лишь покрытый глубокими порами нос и пару маленьких глазок, едва заметных под прикрытием толстых щёк и густых бровей.
        Пристальный взгляд этих глаз был причиной, по которой Эмрат не захлопнул дверь прямо у него перед носом. Слишком уж много в нем было чего-то… непонятного, и от того опасного. Однако, вежливо вести себя капитан всё-таки не собирался.
        - Кто спрашивает?
        - Хочу купить три пассажирских места на вашем корабле.
        - Налим - торговое судно, мы перевозим грузы, а не наглецов, не готовых даже своё имя назвать, - уступать толстяку Эмрат не собирался.
        - А я знаю, что это не правда, иначе я бы и не пришёл к вам. Это было бы глупо, согласитесь, - больше всего капитана бесило то, что всё это время рыжий боров продолжал вежливо улыбаться. Такой мягкой, вкрадчивой улыбочкой, по которой очень хотелось со всей силы заехать кулаком.
        - Что же, похоже вы, и правда, глупец, потому что я не беру пассажиров!
        - Вне зависимости от цены? - словно заправский фокусник, толстяк выудил из-за пазухи тугой, задорно позвякивающий кошель. Вот уж точно глупец, - подумалось Эмрату. С ходу ухудшать отношения с тем, с кем собираешься вести дела. Однако, звон золота был достаточным стимулом, чтобы по крайней мере выслушать, что этому наглецу нужно.
        - Посмотрим… - лицо капитана исказила больше похожая на хищный оскал улыбка. - Заходите.

* * *
        - И как прошло? - Фауст, заразившийся от Лаза любовью к излишне мягким и глубоким креслам, сидел сейчас как раз в таком, раскачивая на ладони огромный пузатый бокал с почти что половиной литра крепкой ржаной настойки. Что-что, а пить он умел и любил, другой вопрос что не всегда было что и с кем.
        - Если он - хороший отец, то ты - девственник, - бокал Лаза был куда менее внушительным по объёму и плескалось там лёгкое вино.
        - О как… - задумчиво протянул Фауст, отпивая из своего хрустального ведёрка. - И она, тем не менее, на его стороне?
        - Так точно. Уж не знаю, как он ей мозги промыл, но несмотря на весь страх и издевательства, Эмина будет его слушаться. Я её с тех пор и не видел ни разу. Похоже после того, как я спросил, почему она встречается со мной вопреки воле отца, она уже не смогла продолжать сама себе врать.
        - А ты скромностью не страдаешь, как я погляжу, - усмехнулся Фауст, делая ещё глоток.
        - Страдал бы - ни один из наших споров не выиграл, - на автомате парировал Лаз, но было видно, что его мозги заняты совершенно другим, так что продолжать дебаты мужчина не стал.
        - И что думаешь делать?
        - Не представляю… - Лаз тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, разом осушил свой бокал.
        - Неужели она тебе настолько нравится? Вы ведь всего-ничего знакомы.
        - А, кажется, что уже много лет.
        - Тогда вопрос лишь в том, чувствует ли она то же самое. Потому что если нет, то всё, что бы ты ни сделал, будет совершенно бесполезно.
        - А если да, а я буду медлить и сомневаться? Получается нужно идти к нему и официально представляться.
        - Но ты ведь и так этого хотел, в чём проблема? - в бокале Фауста осталась едва ли четверть жидкости.
        - Я хотел познакомиться, как молодой человек Эмины, а не идти на оценку, словно племенной жеребец.
        - Тебя бы всё равно оценивали.
        - Ты понял, о чём я, - поморщился Лаз, бросая на Фауста, приканчивающего свою настойку, недоумевающий взгляд. - Как в тебя столько влезает? И ведь ты не пьян.
        - Нисколько, - пожал плечами мужчина, катая в ладони пустой бокал. - Ну я и вешу сколько, к тому же долгие годы тренировок…
        - Века, ты хочешь сказать?
        - Долгие века тренировок, - не стал сопротивляться Фауст. - Мне, чтобы захмелеть, нужно ещё выпить раза два по столько.
        - Удобно, - Лаз улыбнулся. - Ронда вон, с пары бокалов вина уже улетает.
        - Удобно - не то слово, - улыбнулся в ответ Фауст, к которому, стараниями Лаза, с кухни их просторного номера уже летела новая бутылка. - Она, когда пьяная, иногда на такое соглашается… закачаешься.
        - Эх ты, а ещё на «Учителя» отзывался. Какой же из тебя учитель, с таким отношением к своим ученикам?
        - Лучший, - хлопнул себя по груди Фауст, зубами вырвав пробку и опрокинув бутылку над бокалом. - Это такая эффективная тренировка, ты не представляешь. Сила, выносливость, гибкость… у-ху-ху… к тому же это она сама меня так называть решила.
        - Надо тебе футболку с таким принтом… - пробормотал Лаз, хихикая над одному ему в этом мире понятной шуткой.
        - Что?
        - Ничего. Завтра пойду свататься, что теперь поделаешь.
        - Молодец. Только помни, жеребец: если будут под хвост заглядывать, не вздумай брыкаться.
        - Из лично опыта совет?
        - Конечно, как сейчас помню…

* * *
        - Итак, ты хочешь встречаться с моей дочерью? - официальная часть знакомства осталась позади, перенервничавшая Эмина отправилась к себе, отдыхать, а Лаз с Эмратом остались наедине.
        - Именно так. Это проблема? - когда Эмина была рядом, молодой мужчина старался проявлять к её отцу максимальное почтение, несмотря на то, что мужчина с самого начала вёл себя так, будто дочка привела знакомиться навозного жука, а не парня. Но теперь скрывать своего настоящего отношения к мужчине он не собирался.
        - Давай посмотрим. Ты - сирота, - Эмрат сморщился, словно вдруг оказался в общественном туалете. - У тебя нет никаких связей в Эшельраге, - на этих словах лицо мужчины скукожилось ещё сильнее, он будто жевал целиковый лимон вместе с кожурой. - И ты - псионик, бесперспективный и бесполезный маг. Ответь сам на свой вопрос.
        - Я не вижу никаких проблем.
        - Похоже ты ещё и глухой! - рыкнул Эмрат, нависнув над столом и забрызгав Лаза слюнями. - Проваливай, и чтобы я тебя больше не видел даже на одной улице с моей дочкой! А иначе…
        - Иначе что? - Лазу это откровенно надоело. Он честно старался быть вежливым, но, похоже, капитан Налима был не тем, на кого это могло произвести впечатление. Для таких людей единственным аргументом была сила, и разочаровывать его было бы невежливо.
        Эмрат вдруг осознал, что не может пошевелить ни единым мускулом, даже глаза в орбитах отказывались поворачиваться.
        Однако, это и не было нужно. Очевидный виновник происходящего находился прямо напротив. Лаз также поднялся со своего стула и наклонился вперёд. На его лице не было заметно ни гнева, ни отвращения, словно Эмрат был для него настолько незначительным, что ради него не было смысла даже злиться.
        - Я дал тебе шанс, - прошипел Лаз, - предложил пряник - внимательного и вежливого молодого человека, ценящего мнение отца своей девушки и не желающего ссориться с ним, несмотря на свинское поведение. Но ты отказался. Так что теперь получишь кнут. Эмина мне очень нравится, я даже не побоюсь сказать, что это может быть нечто большее. Я ей также небезразличен, и пока так будет оставаться, мы будем видеться, какие бы мыслишки не крутились в твоей бараньей башке, - на этих словах палец Лаза ткнулся Эмрату прямо в центр лба, и лицо мужчины стало свекольно-алым от гнева. Вот только он не только не мог пошевелиться, даже его магия отказывалась работать. Он был беспомощен, как младенец. - Я клянусь, что ни к чему не буду её принуждать и, если она скажет, что нам больше не стоит видеться, я уйду и не буду её беспокоить. Но это должно быть её личное решение. Если я узнаю, что ты в этом как-то замешан, я сделаю с тобой всё то, что ты хотел сделать со мной минуту назад, и даже больше. А если ты ещё раз тронешь её хоть пальцем, я убью тебя без малейших колебаний. - Всё тот же палец замер напротив глаза Эмрата,
а потом, к ужасу капитана, ноготь на этом пальце начал быстро удлиняться и заостряться. Мягкой и податливой оболочки глазного яблока коснулось тонкое словно игла острие. - Я надеюсь, что мы друг друга поняли.

* * *
        - Ты сорвался? С чего вдруг?
        - Он её бьёт, - устало потёр переносицу Лаз, вглядываясь в ночную тьму без луны и звёзд. Облачность сегодня была неожиданно высокая.
        - С чего ты взял?
        - Раньше мы только гуляли, а погода довольно прохладная, так что я не видел её рук. А сегодня, когда она снимала пальто, рукав её платья задрался, я заметил синяки. Она поспешила их спрятать, но было поздно.
        - Да уж… - протянул Фауст, который после вчерашнего предпочёл остановиться на крепком чае и теперь громко сёрбал горячий напиток из похожей на ведро кружки.
        - Удивляюсь, как я его сразу не прибил. И она ведь продолжает считать, что должна ему за то, что он ей дал.
        - А что бы дал ей ты? - Лаз дёрнулся, словно его по голове огрели чем-то тяжёлым. А Фауст продолжал, как ни в чём не бывало. - Крыши над головой нет, семьи нет, да даже твоя одежда ненастоящая. Думаешь, она согласилась бы отправиться с нами, куда глаза глядят?
        - Всяко лучше, чем жить с таким.
        - Откуда ты знаешь? Да, я не спорю, он - редкостная мразь, но он, и правда, обеспечил ей неплохую жизнь, даже образование. Тебе затмевают глаза чувства, но подумай, кто ты ей? Вы знакомы всего неделю. Неделю, Лаз! Даже будь у неё лучший отец в мире, у вас может и не получиться. И тогда тебе придётся уйти. А что будет с ней? Он ведь рано или поздно припомнит этой девочке всё, что ты с ним сделал. И ты не сможешь вечно быть рядом, чтобы её защитить, она сама может этого не захотеть. Я верю, что твои намерения были добрыми, но ты не подумал, и тем самым создал кучу проблем.
        - А как бы ты на моем месте поступил? - прекрасно понимая правильность всех слов Фауста, Лаз всё равно не мог их принять. Ведь это означало, что он не только не улучшил, но даже ухудшил Эмине жизнь.
        - Ну, для начала просто не вступал бы с ним в конфликт. Если она начала с тобой встречаться вопреки словам отца, значит, где-то внутри она понимает неправильность своего положения, так что я бы для начала обратился к её чувствам и мыслям. Удостоверился, что она хочет того же, что и ты, что происходящее между вами серьёзно, а не следствие минутной симпатии. А уже потом общался бы с этим Эмратом. К тому же, на кой чёрт ты не сказал про то, что ты такой способный маг до того, как начал ему угрожать? Почему не назвал «Медное Правило»? Да он бы тут же на колени рухнул и ботинки тебе начал вылизывать.
        - Так что, я всё испортил?
        - Необязательно, но тебе всё-таки стоит серьёзно подумать о том, что я сказал. Хотя бы теперь вам не надо скрываться от него, можешь спокойно завоёвывать её сердце. Главное, чтобы папенька не психанул и не выкинул какой-нибудь фортель.

* * *
        - Наглый ублюдок, считает, что может ставить мне какие-то условия?!?!
        Особняк одного из мелких лакнийских аристократов, которому не хватило денег на достаточно внушительный дом в черте города, и потому он решил жить «На лоне природы», сотрясался от яростного рёва своего владельца.
        Пунбел Нували, представитель древнего, хотя и изрядно обнищавшего рода, пребывал в том состоянии бешеного гнева, во время которого ничто и никто поблизости не было в безопасности. А так как не имевший даже официального титула аристократ впадал в такое состояние с завидной периодичностью, в особняке сложно было найти предметы интерьера или слуг, которым удалось продержаться больше нескольких лет.
        Хотя, стоило отметить, что сегодняшний приступ был всё-таки куда сильнее обычных. Звон стекла и треск превращаемой в труху слабенькими заклинаниями магии земли мебели были слышны даже с улицы. И присутствие рядом с Пунбелом единственного человека, способного выдерживать его характер вот уже сорок лет, личного секретаря и по совместительству управляющего особняка, мало помогало.
        - Господин, прошу, успокойтесь… - старик, начавший свою службу ещё при деде Пунбела, с горестным выражением лица проводил взглядом полетевшую вниз по лестнице хрустальную пепельницу.
        - Что-то требовать за свою девку, у которой уже вышли все сроки годности и которой я бы побрезговал, даже если бы она сама ко мне в ноги бросилась? - мягкий даже на вид пуфик взорвался облаком шерсти и тряпок, не выдержав попадания булыжника размером с небольшую дыню. - Ну ладно, он у меня ещё получит! Не хочет по-хорошему, будет по-плохому. Инот! Инот!
        Поглощённый превращением прикроватной тумбочки в розжиг для камина, Пунбел потерял из виду секретаря, ради собственной безопасности спрятавшегося за угол шкафа.
        - Я здесь, господин!
        - Пошли кого-нибудь в город, я хочу, чтобы Рваный был у меня сегодня же!
        Очевидно, что прозвищем Рваный не окрестили бы порядочного и законопослушного человека. Так что в вытянувшемся от страха лице Инота не было ничего удивительного.
        Однако противиться воле своего господина, тем более, когда он в таком настроении, было себе дороже. Так что старик лишь низко поклонился и поспешил, воспользовавшись доступным поводом, ретироваться на безопасное расстояние.
        Хотя стоило отдать ему должное, несмотря на свой возраст и въевшуюся в кости трусость, порученную ему работу Инот исполнял добросовестно и быстро. Именно поэтому, а ещё из-за необычайной для его лет ловкости при уклонении от летящих в голову предметов, старик и продержался на этой должности так долго. Так что до Эшельрага он добрался вовремя и успел застать Рваного в его любимой таверне.
        Кличку свою Рваный получил вполне заслуженно. Левое ухо отсутствовало почти полностью, правое было разрезано пополам, обе ноздри рассечены, создавая впечатление, будто их хозяин постоянно в гневе, как выпущенный на арену бык, а левую половину лица украшали четыре длинных и глубоких пореза от когтей какого-то зверя.
        Никто не знал какого именно, каждый раз, напившись, Рваный в красках расписывал историю о своей схватке с дикой тварью, и каждый раз это был кто-то новый: волк, пума, росомаха, даже тигр.
        Потому уже давно ходили слухи, что никакого зверя на самом деле не было и причиной появления этих шрамов являлось что-то куда более банальное и скучное вроде падения на грабли или даже на собственный нож. Кто-то даже говорил, что Рваный сам себя порезал, чтобы выглядеть более устрашающе.
        Но, как бы там ни было, обсуждали это только шёпотом и только убедившись, что Рваного нет поблизости. Как бы он ни получил свои травмы, человеком он был неуравновешенным и любил убеждать окружающих в их неправоте крайне агрессивными методами.
        С Пунбелом Нувари Рваного связывали давние отношения, описать которые можно было четырьмя словами: «Ты - мне, я - тебе». Более цивилизованным языком их, пожалуй, можно было назвать бизнес-партнёрами. Но, учитывая характер и род деятельности обоих, для них такие слова не подходили. Да и то, что они обсуждали, назвать «бизнесом» вряд ли кто-нибудь бы решился.

* * *
        - Попробуй поделать какие-нибудь упражнения, вроде приседаний или наклонов.
        Большой белый кот, удобно расположившийся на прикроватной тумбочке, внимательно разглядывал Сына Монарха, делающего свои первые за много месяцев шаги. На самом деле мужчина мог бы встать на ноги и раньше.
        Но и Лаз, и троица магов-лекарей сошлись на том, что лучше подождать пару лишних дней, чтобы всё было уже наверняка. Так что сейчас неловкость и заторможенность движений были вызваны не слабостью, а непривычкой.
        Бросив на кота недовольный взгляд пациента, который, как и всегда, лучше врача знает о своём диагнозе, Сын Монарха всё-таки сделал несколько высоких приседаний. Однако, при этом всем своим видом постарался показать всю бессмысленность и глупость данного упражнения. От взгляда Лаза это не укрылось.
        - Я могу уйти прямо сейчас, ты уже ходишь, так что в целом я свою работу выполнил.
        - Ладно… - десяток нормальных приседаний и несколько упражнений на разминку были наградой Лазу за настойчивость.
        Хотя на самом деле он уже даже не злился. Сколько раз за прошедшие дни ему закатывали такие вот сцены - не пересчитать. Сын Монарха, несмотря на свой возраст, полностью соответствовал своему имени. То есть был крайне капризным, придирчивым и требовательным.
        Таким, каким всегда и представляется избалованный отпрыск короля или императора. Правда, стоило копнуть чуть глубже и можно было легко найти расчётливого, вдумчивого и сильного духом человека. В противном случае, пожалуй, он бы и не согласился на всю эту затею с исцелением, слишком уж тяжёлым испытанием были для умирающего человека ежедневные сеансы животного ужаса.
        Ведь даже Мина, если бы не круглосуточно дежурящие в их комнате маги-целители, вероятно, не смогла бы этого выдержать, заработав себе инфаркт или что ещё похуже. А ведь девушка отличалась отменным здоровьем и, к удивлению всех, в том числе и Сына Монарха, несгибаемой решимостью.
        Пообещав перенести вместе со своим господином все процедуры до одной, она сдержала слово и ни разу не озвучила протеста. Хотя каждый раз, когда в комнату входил Лаз в своей кошачьей форме, она становилась бледнее мела и вжималась в подушку так, словно старалась провалиться внутрь матраца.
        - Отлично, думаю ещё пара дней и всё, - довольно кивающий кот, сейчас максимально похожий на врача, сообщающего больному хорошие новости, был крайне сюрреалистической картинкой, но тут к этому все привыкли. - К сожалению, я никак не смогу защитить твою душу от появления новых аномалий. Но, по моим наблюдениям, твоя душа сама научилась неплохо противостоять им, иначе ты был бы давно мёртв. Так что в следующий раз мои услуги тебе понадобятся не скоро. В лучшем случае пройдёт ещё лет десять, прежде чем ты начнёшь ощущать те же симптомы.
        - Великолепно! Десять лет не видеть твоей кошачьей тушки, о чём ещё можно мечтать? - довольно осклабился Сын Монарха, залезая обратно в кровать, чем вызвал резкое изменение выражения морды Лаза с довольного на разочарованное.
        - Это, конечно, не моё дело, но для скорейшего выздоровления тебе стоило бы начать делать хотя бы минимальную зарядку. Твой организм, конечно, каждый день накачивают огромными объёмами энергии, но мышцы только от этого в норму не придут.
        - Знаешь, это, и правда, не твоё дело, - буркнул мужчина, отворачиваясь от своего пушистого доктора к стенке.
        Говорить что-то ещё Лаз не собирался. Легко и грациозно спрыгнув с тумбочки, прошёл в открывшуюся дверь. Он не был нянькой, его задачей было вылечить душу, а не тело или мозги больного.
        Тем более, он точно знал, что случится минут через пятнадцать, когда, как думал Сын Монарха, кот, а вернее человек, скрывающийся в теле кота, уже точно не сможет за ним следить. К сожалению первого и удовольствию второго, радиус магии восприятия Лаза превышал все представимые нормы.
        Так что он мог следить за состоянием своего пациента прямо из номера, где их поселили. И к тому моменту, когда мягкие кошачьи лапки переступили порог гостиницы, Сын Монарха уже во всю делал различные упражнения, настолько тщательно и эффективно, насколько хватало ресурсов его тела. К делу он подходил обстоятельно и с отдачей, просто не хотел показывать, что слушает чьи-то советы.
        К тому же он уже немного опаздывал на встречу с Эминой. Накануне она сказала ему, что сегодня сообщит что-то важное, и он не мог дождаться свидания.
        Глава 9
        Слёзы закончились где-то час назад. Может, дело было в обезвоживании, может, в том, что стало понятно: этим уже ничего не изменить, но Эмина больше не плакала. Просто сидела в уголке кособокой кареты, подогнув колени к подбородку и пустым взглядом обозревая окрестности сквозь узкую щёлочку в деревянной стенке.
        Её отец, то и дело бросающий на дочку недовольные взгляды, сидел в противоположном углу, скрестив руки на груди и бурча себе под нос что-то неразборчивое.
        Они выехали на рассвете, и все прошедшие часы подобная картина сохранялась, за исключением резких истерик девушки, быстро подавляемых сильными руками и магией Эмрата. Впрочем, даже этих вспышек в последние пару часов уже не было.
        Со своей участью Эмина не смирилась, но рассечённая губа и быстро посиневшая скула дали понять, что сейчас она ничего с происходящим сделать не сможет. Кучер, правивший каретой, молчал, как рыба, и в дела отца с дочерью не лез, что бы девушка не кричала и как бы ни просила остановиться.
        А когда она попыталась выскочить из кареты на ходу, услышав звуки едущего навстречу экипажа, получила от Эмрата такую оплеуху, что потом ещё долго слышала одним ухом лишь оглушительный звон.
        Ей не сказали ни куда её везут, ни зачем, но было очевидно, что ничем хорошим это путешествие не закончится. Однако, по прибытии, у неё, по крайней мере, мог появиться шанс на побег или хотя бы на попытку побега.
        Всё лучше, чем бессмысленное противостояние находящемуся постоянно начеку отцу. К сожалению, ни её планам на побег, ни планам Эмрата как можно быстрее и выгоднее пристроить дочку не было суждено сбыться.
        - Тормози колымагу! - скрипучий, словно у говорившего в горле застряла россыпь битого стекла, голос, вывел капитана Налима из раздумий.
        А пытающийся казаться уверенным, но дрожащий от страха голос кучера, оборвавшийся отвратительным бульканьем, заставил уже скривившееся в гневе лицо Эмрата вытянуться и побледнеть.
        - Слышьте, вы, там, внутри! Вылазьте! И без глупостей, а то кончите как этот ваш, извозчик, хе-хе…
        Смех у говорившего был ещё противнее чем голос, однако, заглушивший его гогот минимум полудюжины глоток был всё-таки пострашнее. Эмина переглянулась с отцом, но, похоже, выхода просто не оставалось.
        Их было семеро, все верхом и, судя по тому, что никто так и не спешился, а кучер опрокинулся на козлах с чисто перерезанной почти до середины шеей, минимум один из них был магом. Эмина взвизгнула и прижалась к отцу, сейчас любые конфликты потеряли своё значение.
        Вот только психологическим состоянием Эмрат мало чем отличался от дочери. То, что он не закричал от страха было пределом его моральных возможностей. Ноги мужчины предательски подкашивались, ладони вспотели, во рту, наоборот, словно прошлась песчаная буря. Да и вообще его сейчас можно было легонько толкнуть, и капитан Налима упал бы навзничь, как подкошенный.
        - Привет тебе от Пунбела, мужик, - тот, кто сидел на лучшей лошади, с рассечённым множеством шрамов лицом, мерзко ухмыльнулся и соскочил на землю. - Говорят, ты его надуть вздумал, всучить… - многозначительная пауза, - некачественный товар. - Подчинённые снова довольно расхохотались, тыча пальцами то в Эмрата, то в его дочку. - Ну что, как будем решать вопрос?
        Как бы медленно Рваный не шёл, но говорил он ещё медленнее, наслаждаясь своей властью и беспомощностью жертвы, так что к концу своего маленького монолога чуть горбатая фигура подошла к капитану Налима уже вплотную.
        И несмотря на то, что Эмрат был на полголовы его выше и куда шире в плечах, под пристальным взглядом полных жажды крови глаз не было возможности даже пошевелиться, не то что попытаться дать отпор или сбежать. Словно мышь перед удавом, Эмрат потерял всякую волю к сопротивлению.
        А потому, когда со словами: «Ну, это я забираю…» - Рваный одним резким ударом под основание черепа лишил Эмину сознания, а после закинул на плечо, капитан Налима так и остался стоять, словно истукан. Настолько неподвижно и бесстрастно, что Рваный даже засомневался, действительно ли он остановил, кого нужно, и правда ли этот человек отец девушки, ведь никаких примет ему Пунбел не дал.
        - Слышь, ты же Эмрат-капитан? - ответом был лишь слабый кивок, мужчина не мог даже рта раскрыть от страха, чем вызвал у Рваного приступ ярости. - Отвечай, когда тебя спрашивают! - рявкнул он, словно мешок с песком сбрасывая девушку на землю и подлетая к молчуну с ножом наизготовку.
        - Я… да, я Эмрат… - еле слышно прошептал тот, получив стимул в виде вставленного в ноздрю лезвия - любимого приёма Рваного, у которого у самого обе ноздри были когда-то рассечены ровно таким же образом.
        - А она - твоя дочка?
        - Да…
        - Тогда какого чёрта ты молчишь? Тебе чего, плевать на неё? - второй нож, которых у Рваного по карманам всегда было рассовано около десятка, ткнулся в сторону скатившегося на обочину безвольного тела Эмины.
        При этом, из-за поворота, двустороннее лезвие, что угрожало целости носа Эмрата, немного дёрнулось, порезав внутреннюю перегородку. Несильно, даже царапиной не назовёшь, но для мужчины это стало последней каплей.
        Рухнув на колени, из-за чего заработал только более глубокие порезы, сорокалетний капитан торгового корабля, сохранявший спокойствие и в штормах, и в самых сложных переговорах с поставщиками и купцами, схватил Рваного за штанину и разревелся как ребёнок, с соплями, слюнями и реками слез, умоляя сохранить его жизнь.
        Это было настолько неожиданно, что ещё секунду назад красный от гнева разбойник, на чьём счету был не один десяток жизней и множество искалеченных тел и душ, впервые, наверное, за последний десяток лет, растерялся и не знал, что ему делать.
        Только что хихикавшие его подельники также затихли в немом шоке. И даже лошади, будто почувствовав дикость ситуации, прекратили недовольно прядать ушами и застыли на месте, словно изваяния.
        - Мерзость!
        Наконец, опомнился Рваный, одной звонкой пощёчиной отправляя Эмрата на землю, где тот мгновенно свернулся калачиком, закрыл руками голову и продолжил рыдать, бормоча бессвязное:
        - Только не меня… всё, что хотите… не убивайте меня… всё, что угодно… забирайте… только не меня… только не меня… всё равно… мне всё равно… умоляю… не меня…
        - Разную падаль я видел, - процедил сквозь зубы Рваный, сплёвывая сквозь зубы прямо на то, что осталось от Эмрата Солти. - Но такого… нож о тебя марать не хочу, потом не ототру ничем, а ты даже худшего моего ножа не стоишь. Пошёл отсюда, погань! - Поддав поднимающемуся из лужи собственных слёз, соплей и мочи подобию человека под зад, Рваный брезгливо стянул с ноги ботинок и запустил вслед улепётывающему капитану. - Так, парни, карету в кювет, дохляка в лес, лошадей с собой. И давайте пошустрее, мне надо срочно помыться…

* * *
        Когда Эмина не пришла к назначенному времени, Лаз удивился, но не счёл нужным волноваться. Девушка, конечно, редко опаздывала, но обстоятельства могли быть разные, кто знает, что её задержало.
        Когда прошло полчаса, её всё не было, а на стоящего с непонятно откуда взявшимся в самом начале весны букетом парня начали странно поглядывать, беспокойство игнорировать уже не получалось.
        Когда же прошёл час, у ног статуи каменной основателя Эшельрага, подточенной морскими ветрами, сыростью и чайками, остались лишь цветы.
        Для профессионального мага, тем более такого как Лаз, преодоление нескольких километров, отделяющих его от дома на набережной, где снимали комнату Эмина с отцом, заняло от силы пять минут полёта.
        Вот только ни в этой комнате, ни где-нибудь ещё в здании, ни на Налиме, куда Лаз наведался следом, капитана Эмрата и его дочку не видели с самого утра. И никаких подсказок, указывающих на то, где они могут быть, Лаз не находил.
        Карций Вальк, президент эшельрагского отделения «Медного Правила», уже готовился ко сну. Пусть энергии в старике и было столько, что позавидовали бы некоторые молодые, но для поддержания подобного темпа нужно было придерживаться правильного режима жизни.
        Вовремя вставать, вовремя есть, причём только определенные и определенным образом приготовленные продукты, уделять хотя бы немного времени каждый день физическим упражнениям. Возрастная полнота уже вряд ли куда-нибудь денется, но это не значило, что можно было пренебрегать тренировками.
        Однако, сегодня Карцию, похоже, было не суждено, прочитав напоследок несколько глав очередного любовного романа, единственной слабости, которую он себе позволял, отойти ко сну.
        Лаз, слишком долго проживший зверем и слишком взволнованный, чтобы вспоминать про правила приличия и такта, влетел в окно спальни президента компании, даже не удосужившись сменить форму с человеческой на звериную, используемую им для поддержания инкогнито. Впрочем, вряд ли Карций был настолько глуп и недальновиден, что не удосужился провести своё маленькое расследование личности необычного кота.
        От него вряд ли был какой-то смысл скрываться. И верно, казалось, старик даже не удивился такому необычному визиту, без каких-либо вопросов скинув одеяло, вбросив ноги в жёсткие тапочки и накинув поверх своей ночнушки тяжёлый и тёплый халат.
        - Мне нужна ваша помощь, - вот единственное, что Лаз успел произнести, пока они вдвоём не вышли из спальни в кабинет Карция. Президент взял со стола небольшой посеребрённый колокольчик.
        Секретарь явился на зов за считанные секунды, также словно ничуть не удивлённый, и Карций кивнул на него Лазу.
        - Эмрат Солти, торговец, капитан корабля Налим и его дочь, Эмина Солти, найдите их. - Получив утвердительный кивок начальника, секретарь, так и не сказав ни слова, вновь скрылся за дверью.
        Конечно, может быть, Лаз зря поднял такой переполох. Может быть, Эмрат просто отвёз дочь куда-нибудь к друзьям на чей-нибудь день рожденья, может быть, кто-то из них простудился, и они отправились ко врачу…
        Можно было придумать сколько угодно причин их отсутствия, самой разной степени правдоподобности. И на их фоне его граничащее с паникой волнение показалось бы смешным.
        Вот только тот разговор с Фаустом и гложущее сейчас душу отвратительное ощущение близящейся катастрофы не давали Лазу поверить ни в одну из этих причин.
        Если всё окажется настолько просто и банально, то он будет в этой истории самым большим дураком, и вряд ли сможет отплатить Карцию за беспочвенное беспокойство. Но он предпочёл бы тысячу раз быть дураком и паникёром, чем хотя бы раз оказаться правым. Не здесь, не сейчас и не с ней.
        Первые новости поступили уже спустя каких-то сорок минут. А к концу часа у Карция была уже вся возможная информация по перемещениям названных Лазом людей в прошедшие сутки. Страшно было представить размах сети, которую «Медное Правило» раскинуло над Эшельрагом, но в данный момент Лаз был только рад правдивости теорий заговора.
        Известно стало следующее: Эмрат Солти утром этого дня нанял карету с извозчиком, после чего эту карету видели трижды, каждый раз всё дальше и дальше от центра города, причём один из очевидцев рассказал про женские крики, доносящиеся из повозки.
        Тем не менее, за стены карету выпустили без вопросов, у мужчины имелись все необходимые документы на себя и дочку. Потом след, к сожалению, терялся по причине очень раннего времени.
        Было очевидно, что ещё час-два и информаторы Медного Правила смогут найти тех, кому эта карета встречалась на пути. Но Лаз уже не мог ждать. Получив от помощника Карция карту нужного участка прилегающих к Эшельрагу территорий, он, проигнорировав все уговоры Фауста и Ронды, покинул покои президента также, как и появился в них, скрывшись в уже полностью чёрном небе.

* * *
        Говорят, дольше всего длится то время, которое человек проводит в ожидании чего-то. Вне зависимости от повода, хороший он или плохой, то состояние, когда ты не знаешь, куда себя деть, десяток раз в минуту оборачиваясь на часы и меряя шагами комнаты, будто замедляет стрелки до состояния находящихся при смерти улиток. И раньше Лаз, в целом, был согласен с таким утверждением.
        Теперь же он знал правду. Дольше всего тянется то время, когда ты изо всех сил спешишь, торопишься, но знаешь: как бы быстр ты ни был - всё бесполезно. Кошмар, который ты хочешь предотвратить больше всего на свете, уже случился. Беги - не беги, ничего уже не исправить.
        Стрелки в такой момент не просто останавливались. Они срывались с циферблата и, словно рой адской саранчи, начинали пожирать заживо, с каждым мгновением вгрызаясь всё глубже в плоть.
        От неумолимого времени невозможно спрятаться, с ним нельзя договориться, его нельзя обхитрить. Можно только бежать, надеясь, что так боль станет хоть немного меньше, а на самом деле лишь преумножая страдания с каждым шагом. Бежать навстречу кошмару.
        Поначалу ему не везло. Он пролетал над дорогой столько, сколько ни одна карета не прошла бы и за двое суток, сканируя магией все экипажи до последнего, всадников и даже пеших путешественников, затем возвращался к развилкам и двигался уже вдоль них, и так снова и снова, с педантичностью безумца.
        Но никаких следов Эмины или её отца так и не появлялось. Однако, в конце концов, его старания окупились. Где-то через полтора часа после начала поисков он обнаружил в придорожной канаве человека, по параметрам слишком похожего на Эмрата Солти, чтобы это было совпадение.
        Мужчина не был мёртв или ранен, хотя его вещи были, мягко говоря, не в лучшем состоянии, покрывшись и пропитавшись смесью самых разных жидкостей и субстанций.
        Однако, похоже, его это не слишком заботило. Потому что капитан Налима спал. Беспокойно, дёргаясь, словно пытаясь сбежать от преследующей его армии монстров, возможно даже плача, было сложно понять из-за облепившей его лицо грязи. Но, тем не менее, он спал.
        Телекинетический удар был такой силы, что подбросил мигом очнувшегося и заоравшего от страха и боли в треснувших рёбрах мужчину метра на три вверх. Приземление на утрамбованную тысячами ног и колёс поверхность дороги вышло немногим более мягким.
        - Что ты… - завёл было свою стандартную пластинку Эмрат, но одного лишь взгляда на лицо Лаза ему хватило, чтобы проглотить окончание фразы.
        От Рваного он чувствовал жажду убийства, холодную и спокойную, несмотря на внешнюю злость бандита. От Лаза же веяло яростью. Всепожирающим пламенем, таким, что превратит в пепел за доли секунды. И Эмрат даже на страшном суде не смог бы дать ответ на вопрос: «Что хуже?»
        - Где она? - Лазу хватило лишь пары слов, чтобы развязать Эмрату язык.
        Он не плакал, не умолял, не мямлил и не пытался юлить, хотя был до одури напуган и должен был понимать, что правдивый рассказ обернётся явно не в его пользу. Тело словно какими-то животными инстинктами осознало: если оно не исполнит того, что от него требовали максимально быстро и эффективно, то лишнего вздоха сделать ему не дадут.
        Эмрат выложил всё: про договор с Пунбелом Нувари об обмене дочки на долю в семейном бизнесе; про ранний подъём, когда он разбудил Эмину и обманом усадил в карету; про то, как она, когда они уже подъезжали к городским воротам, поняла, что слова отца - ложь, и попыталась вырваться; про встречу с шайкой Рваного, посланного Пунбелом, похоже, в отместку за слишком высоко задранную Эмратом цену за дочь; и, наконец, про то, что произошло после того как они вышли из кареты.
        Только боги знали, каких трудов стоило Лазу не превратить Эмрата в кровавую кашу прямо на месте. Отец, продавший дочь в обмен на собственную жизнь, пресмыкавшийся перед её похитителями, а потом не поспешивший с максимальной скоростью добраться до города и поднять тревогу, а уснувший тут же на месте.
        Такой человек заслуживал не просто смерти, самой настоящей казни. И единственным, что его остановило, был тот факт, что прежде чем он доберётся до города и узнает, где живёт этот Пунбел Нувари, пройдёт не один десяток драгоценных секунд.
        - Показывай дорогу, - процедил он сквозь зубы, подняв себя и Эмрата в воздух и рванув прочь от Эшельрага.

* * *
        В особняке семьи Нувари шёл пир. Задача, поставленная перед Рваным, была не слишком сложной, так что в обмен на её исполнение он не попросил денег.
        Только устроить для себя и своих парней достойную гулянку. Пунбел без вопросов согласился, ужин на три десятка человек (вся шайка Рваного, естественно, для захвата кареты Эмрата была не нужна) было устроить легко. К тому же он сам принимал в этом участие, так что денег было даже не жалко.
        И сейчас празднование как раз достигло своего пика.
        Вино и крепкая ржаная настойка лились рекой; на вертеле, установленном прямо внутри гигантского камина, вращался уже третий за сегодня поросёнок, слышались выводимые нестройными голосами песни, иногда сразу несколько с разных концов зала, а большинство служанок уже тем или иным образом лишились большей части одежды, с едва сдерживаемыми слезами на улыбающихся лицах продолжая разливать алкоголь и разносить угощения.
        Пунбел, несмотря на то, что позиционировал себя как представителя аристократии, по характеру был куда ближе к Рваному и его братии. Так что не препятствовал такому непотребству, а поддерживал его и даже активно участвовал.
        Хотя сегодня, по крайней мере в первой половине вечера, единственной девушкой, к которой он прикасался, была новоиспечённая «невеста». Потом, правда, ему надоело, но примерить на себя роль «жениха» нашлось ещё достаточно желающих.
        Сейчас Эмина лежала в углу, забытая всеми, в том состоянии, когда человек не до конца осознаёт реальность вокруг или кошмарный сон. Вот только если гулянка, и правда, уже вряд ли стала бы развязнее и грязнее во всех смыслах этого слова, то истинный кошмар этого вечера был ещё впереди.
        Широкое витражное окно, единственное достаточно старинное и дороге, чтобы у Пунбела не хватило смелости разбить его в очередном приступе гнева, лопнуло с оглушительным звоном, обрушив на толпу пирующих дождь мельчайших осколков.
        Те, кому стекло попало в глаза, нос, рот или на иные чувствительные участки тела, завопили от боли, но их страдания только начинались. Секунду спустя, выгибая стальную основу витража внутрь помещения словно гигантский цветок, прямо на стоящий посреди зала стол рухнул белоснежный лев.
        Огромный, длиной метров пять монстр взревел так, что сметённые на пол тарелки и приборы начали, дребезжа, подпрыгивать на месте, а под потолком ходуном заходила хрустальная люстра. И вот тогда особняк семьи Нувари погрузился в настоящий кошмар.
        Глава 10
        Чудище не брали клинки, а заклинания буквально отскакивали от его шкуры. Безумцы и смельчаки, что попытались атаковать глаза или пасть твари, закончили свою жизнь в этой же пасти, перекушенные напополам.
        Сбежать тоже было невозможно: двери отказывались отпираться, стекла в тех окнах, где они ещё были, вдруг стали прочнее стали, а там, где стёкол не было, появились непреодолимые магические барьеры.
        Белоснежный мех льва в считанные секунды стал алым, а пышная грива поникла от тяжести впитанной волосами крови. И ему было мало просто убивать.
        Монстр не успокаивался, пока не превращал очередную свою жертву в полностью неопознаваемый комок плоти, в котором не то что конкретную личность, просто человеческое существо угадать было сложно. Он действовал с методичностью адской машины, не убивая, а уничтожая каждого из банды Рваного, не важно, пытался ли этот человек драться, бежать или прятаться.
        Невредимые слуги, сбившиеся в кучку у дальней стены и наблюдавшие за этим торжеством безумия и крови, каждую секунду ожидавшие, что следующим монстр примется за одного из них, до крови прикусывали языки, лишь бы проснуться от этого кошмара. Вот только никто из них не спал.
        Последними тварь прикончила Рваного и самого хозяина вечера - Пунбела Нувари, разорвав их на столько кусочков, что собирать пришлось бы не один час. И только потом наступила тишина. Стих крик умирающих, бульканье вытекающей из ран крови, хруст ломаемых костей, влажный чавкающий звук наступающих в кровь, кишки, вино и салаты львиных лап.
        - Прочь! - оглушительный голос прокатился под сводом зала, но находящиеся, кто в обмороке, кто просто в ступоре от происходящего, слуги явно не поняли, что обращаются к ним. - Убирайтесь! - теперь слова прозвучали прямо в ушах у женщин, и они, безуспешно стараясь не наступать на раскиданные повсюду человеческие части, бросились в открывшиеся двери.
        Спустя минуту после того как последняя служанка, прикрывая зачем-то голову руками, выбежала из особняка, в дверном проёме показалась парящая в десятке сантиметров от земли мужская фигура.
        Эмрат Солти, всё это время находившийся снаружи, связанный по рукам и ногам магией и способный только слышать человеческие вопли, раздававшиеся из особняка, оказавшись внутри и собственными глазами увидев итог произошедшей тут кровавой бойни, выпучил глаза. Лазу пришлось снять телекинетические оковы, чтобы мужчина не захлебнулся собственной рвотой.
        - Отец? - дрожащий от ужаса и истощения голос Эмины разорвал тишину зала словно взрыв бомбы. Но куда больший эффект он произвёл на Лаза, прячущегося под шкурой огромного зверя.
        Он услышал в голосе девушки и боль, и радость, и надежду. Вот только ожидал он совсем иного. Эмина, по словам Эмрата, была без сознания, когда он начал вымаливать прощение. Но из разговоров бандитов она не могла не понять, что отец её продал, а после променял на собственную безопасность.
        Вот только ни обиды, ни гнева, ни разочарования в её словах не было. И всё то, что он сам хотел сказать, все те слова, которыми собирался утешить, испарились из разума, словно дым. Он думал стать ангелом возмездия, карой, обрушивающейся на тех, кто сотворил с ней весь этот кошмар.
        И Эмрат должен был стать в этом списке последним по счёту и первым по тяжести совершенного преступления преступником. Но одно-единственное слово разбило эту картину вдребезги, как он сам четверть часа назад разбил магией витраж. Лаз просто не знал, что говорить. И потому сделал единственное, что мог.
        Звериное тело, скопированное с того самого льва, что чуть не убил Эмину в их первую встречу, покрылось чернильно-чёрным с красными проблесками туманом и начало уменьшаться в размерах. Специально очень медленно, чтобы девушка успела это заметить и понять, откуда посреди помещения появился ещё один человек и куда делся монстр.
        Кровь, покрывшая трансформацию, при уменьшении по большей части просто стекла на пол, остаток же он счистил при помощи магии, пока его тело скрывал туман. Так что перед глазами Эмины он появился ровно таким, каким она его знала, включая костюм.
        Вот только в её глазах не было ни единой крупицы тех эмоций, что Лаз видел во время их встреч. Теперь там остался лишь ужас. Ужас перед тем, что он сделал, перед тем зверем, в которого он превращался, перед тем, каким монстром он был.
        Так и не произнеся ни слова, Лаз прошёл мимо замершего на четвереньках Эмрата, боязливо съёжившегося, несмотря на то, что молодой человек на него даже не взглянул и вышел на улицу в ночь.

* * *
        Того, кого ты называешь Богом, зовут Монархом. И он не создатель этого мира, а скорее кто-то вроде наблюдателя. Хотя, как я теперь понимаю, куда правильнее будет не «наблюдатель», а «надзиратель».
        У него нет большой реальной власти, ну, по крайней мере я никогда не видел никакого её проявления типа молний или карающего перста с небес. Но он может влиять на людей. Это никогда не происходит сразу и резко, но на моих глазах постепенно, за несколько лет, иногда месяцев, люди менялись. Опять же, не слишком сильно, но достаточно, чтобы это невозможно было списать на естественные причины.
        Монарху служит множество людей. Какого-то конкретного названия не существует, можешь называть это как угодно: культом, сектой, религией, не важно. Их довольно много, во всех странах, в большинстве слоёв населения, кроме, наверное, самого отребья, на всех уровнях власти. Не уверен, поклоняется ли Монарху кто-то из правителей, но и это не исключено.
        Я в этом всем играл роль эдакого избранного дитя. Нас в общем счёте было около десятка, Дети Монарха: Сыновья и Дочери - все высшие маги. Разных возрастов, были куда старше меня и совсем мальцы. Вместе мы собирались от силы три-четыре раза, да и то не уверен, что это были реально все Дети.
        На самом деле, мне мало что рассказывали о реальных делах и целях этого культа. Моей главной задачей было тренировать свою магию и наращивать силу, чтобы в нужный момент стать достойным инструментом в Его руках.
        И да, пусть может показаться, что это лишь сборище фанатиков, но Монарх совершенно точно существует, более того, я чувствовал его силу на себе.
        Это ни с чем не сравнимое чувство. Он не произносит ни слова, но, когда его воля наполняет разум, ты кажешься самому себе настолько маленьким и ничтожным, что единственная мысль, которая остаётся - это мысль о служении.
        И очень долго я искренне верил, что Он - мой господин и хозяин. Эту истину в меня вбивали с младенчества, так что немудрено потерять ориентиры. Но не буду лишний раз пытаться оправдаться. Сейчас всё иначе.
        Началось всё на большом магическом турнире Кристории, меня отправили как самого подходящего для этого. Моей целью была победа, но в полуфинале против меня вышел какой-то странный кристорец, оказавшийся впоследствии мелким мальчишкой, его потом ещё весь континент разыскивал.
        Впрочем, опять же, это не повод для оправданий, я провалился и проиграл. Очнувшись в лазарете, я был готов принять любое наказание за ошибку, но, к моему удивлению, Монарх не только не был зол на меня, он казался радостным, более радостным, чем когда бы то ни было.
        Он похвалил меня за хорошую службу и сказал, что это было испытание. Правда, не уточнил, для меня или для того паренька. Но с учётом того, что произошло дальше, это уточнение и не требовалось.
        Когда я вернулся в культ, я довольно быстро понял, что что-то не так. Отношение ко мне всех последователей Монарха резко изменилось.
        Поначалу я думал, что причина в моём проигрыше. В целом так и было, вот только связь оказалась совсем другой.
        Первое время я терпел, но, когда меня стали откровенно игнорировать, отворачивались в ответ на заданные вопросы и проходили мимо, словно я пустое место, я не выдержал. Припёр одного из старших членов культа к стенке и потребовал выложить всю правду.
        Терять мне было нечего. Даже сам Монарх, которого я считал своим отцом и покровителем, перестал отвечать на мои мысли. И выяснилось, что приказ игнорировать меня от самого Монарха и происходил. Я был великолепным магом и мог ещё много сделать для культа, но это никого не волновало. Причина, и правда, была в том, что я проиграл. Но на меня не злились. Монарх просто посчитал, что проигравший Сын ему больше не нужен.
        Так что вполне очевидно, что радовался он не моему поражению, а победе того мальчишки. Это он прошёл испытание, каким бы оно ни было. Может быть, если бы я тогда выиграл, всё было бы иначе, и я до сих пор был бы в милости и у культа, и у самого Монарха.
        А может, и нет, я не знаю. Может быть, тот парень и сам был Сыном, просто я его никогда не видел, и таким образом решили выявить лучшего. Этого я уже не узнал. Я ушёл из культа. Но никто меня не попытался остановить.
        Тогда мне это показалось странным, но вскоре проявились первые симптомы этой грёбаной болезни, и всё встало на свои места. Монарх не только играл нами, как куклами, но и предусмотрел механизм на тот случай, если кукла перестанет отплясывать под его дудку.
        Я осел в Медном Правиле, учил их агентов магии. У культа много записей о такой магии, что в обычном мире считалась бы чудом. Личное имя, данное мне культом, я предпочёл выбросить, а титул, наоборот, оставил в качестве напоминания о том, каким слепым и недалёким я тогда был.
        Так что Монарх - не бог, даже не близко. Он - обманщик, использующий людей, их мысли и амбиции в собственных интересах. Не знаю, почему он всё-таки позволил мне жить все эти годы, ведь я мог попытаться растрезвонить о культе на весь Люпс.
        Хотя, с другой стороны, может быть, как раз потому, что я предпочитал держать язык за зубами, я и оставался в живых. Да и к тому же, мне вряд ли бы кто-то поверил.
        Слишком уж фантастична сама по себе идея всемирного заговора какого-то там культа. Но всё так и есть. Тишина поддерживается печатями души, накладываемыми на любого, кто входит в этот гадюшник достаточно глубоко. На мне и других Детях их не использовали лишь потому, что печати ограничивают прогресс человека как мага.
        Не знаю, как и откуда ты мог узнать о Монархе, не зная при этом о культе. Не знаю, зачем тебе эти знания. Не знаю, что теперь будет со мной и с тобой.
        Возможно, Монарх уже знает об этом разговоре и, может быть, ему плевать, а, может быть, нет. В любом случае я советую тебе впредь спать лишь вполглаза и почаще оборачиваться. Если есть что-то, о чём ты хочешь спросить - спрашивай, потому что уже завтра нас не будет в Эшельраге.

* * *
        Сын Монарха выполнил своё обещание, хотя Лазу сейчас не было никакого дела ни до него, ни до богов.
        Вообще молодой человек остался в Медном Правиле и закончил работу лишь благодаря хорошему такому пинку от Фауста. Иначе уже сейчас он был бы в нескольких сотнях, а то и тысячах километров от Эшельрага. Но пёстроволосый мечник был прав: у него были обязательства, данное слово, и он должен был его сдержать.
        Не потому что информация, которую мог рассказать Сын Монарха, была необычайно важна. И не потому что без полностью законченного лечения симптомы вернулись бы уже через несколько месяцев. И даже не потому что: «Слово своё надо держать при любых обстоятельствах».
        Фаусту по большому счету было плевать и на богов, и на Сына Монарха, и на честь с её условностями.
        Мужчина потребовал остаться и закончить работу потому, что, если бы Лаз сейчас сбежал, то уже никогда в жизни бы не остановился. Его слова, сказанные после возвращения молодого человека из особняка Пунбела, до сих пор звучали у Лаза в голове:
        'Уж кому-кому, но точно не мне судить тебя за убийства. Тем более, что, насколько я понял, та компания этого заслуживала. Но хочу сказать тебе кое-что другое. Возможно, ты это осознаёшь, возможно даже чётко понимаешь, но очень многие вещи должны быть произнесены вслух, чтобы стать по-настоящему реальными.
        Убийство, даже если ты убил самого последнего подлеца в мире, - штука страшная и, как бы это ни звучало, очень ответственная. И не надо меня перебивать, я знаю, что ты знаешь, о чём я говорю. Ни хрена ты не знаешь. К тому же, как я уже сказал, кое-что нужно произносить вслух, так что помолчи и послушай.
        Отнятая жизнь ложится на твои плечи. Отныне ты повинен во всём зле, что случилось из-за смерти убитого тобой человека и ты же причина всего добра, что произошло по той же причине. И убийство страшно не видом крови или чем-то подобным.
        Оно страшно потому, что никто не хочет взваливать на себя такую ношу. За свою жизнь ты лично, своими руками, убил сколько человек? Сорок? Это считая тех вчера? Ну что же, значит сорок. Сорок чужих жизней, сорок стоящих за твоей спиной теней. Что вздрагиваешь? Знакомо? Вот то-то же.
        Чем это число больше, тем тяжелее груз, тем сложнее его нести. И тем чаще возникает желание убрать его. Просто сбросить, как обычный камень. Но пытаться сделать это не стоит ни в коем случае.
        Потому что даже если ты попытаешься сбросить этот груз, даже если он исчезнет с твоих плеч, избавиться от него полностью ты никогда не сможешь. И однажды он рухнет на голову. В лучшем случае тебе, а в худшем - ни в чём не повинным людям, и знать не знающим о происходящем.
        И я хочу, чтобы ты остался и закончил лечить этого человека потому, что ты должен привыкнуть к весу этого груза, прежде чем двигаться дальше. Потом - куда угодно, хоть на край света. Но я хочу знать, что ты понесёшь его с собой, а не трусливо сбросишь здесь или где-нибудь по дороге'.
        Несмотря на свой чудаковатый вид, несмотря на то, что мог часами с наслаждением заниматься совершенно бессмысленной ерундой, несмотря на то, что большую часть времени вёл себя словно великовозрастный ребёнок, в нужные моменты Фауст знал, что сказать.
        Не просто бесполезные ободряющие слова, не бессмысленный трёп. Нечто такое, что зацепится за самое больное место, вытянет на поверхность и даст возможность его оглядеть, ощупать и, наконец, разобраться с терзающей душу проблемой.
        Произнеся те слова, Фауст улыбнулся, встал и, ничего больше не говоря, просто вышел из комнаты. В няньки Лазу он не нанимался, и отцом не был, все решения тот должен был принять сам.
        И Лаз решил послушать его совета. Пусть ему было так плохо, словно сердце разрывалось на части, он вычистил душу своего пациента ото всех аномалий до единой, с каким-то мазохистским остервенением вслушиваясь потом в ноющую боль от перенапряжения души.
        И может быть, сейчас рассказ о Монархе и не вызвал в нем никакого отклика, однажды, можно было не сомневаться, он вернётся к этой истории и выжмет из неё всё что возможно. А пока…
        - Эй, Фауст, что ты там говорил про край света?
        Глава 11
        Люпс не просто так называли континентом полумесяца. Обе его половины, западная и восточная, разделённые соответственно Северным и Южным Внутренними морями, изгибались вокруг моря Чудовищ в виде этих самых полумесяцев.
        При этом внешний полумесяц, где были расположены Кристория и Озёрная империя, был сдвинут к северу, так что часть оказывалась частично закованной в вечные льды. А внутренний полумесяц с Башдраком и Танильским каганатом, наоборот, больше протягивался на юг и Талитейм находился уже не слишком далеко от линии экватора.
        Часть суши между двумя этими частями, на которой находилось маленькое королевство Сайркин, была единственной причиной, по которой Люпс было принято считать всё-таки одним континентом, а не двумя отдельными.
        С востока Люпс омывало море Чудовищ, с тварями которого постоянно сражались небесные крепости Башдрака и боевые отряды танильцев. С запада же простирался Пустой океан, бесконечное водное пространство без единого островка, глубоко заплывать в который не решался ни один капитан.
        Однако, не следовало думать, что Люпс был единственным известным человечеству континентом.
        Если сесть на корабль, отбывающий от берегов Танильского каганата и двигаться на юго-восток, то спустя две-три недели на горизонте покажется земля. И не просто какой-то остров, а самый настоящий, ещё никем не изученный материк. И эта информация не была секретной, о ней легко можно было узнать в школе на уроке географии или прочесть в какой-нибудь книжке.
        Казалось бы, иная земля, новые, никому не принадлежащие земли, девственные леса, не тронутые запасы полезных ископаемых - рай для колонистов и лакомый кусочек для любой крупной державы. Тем более для каганата, активно расширяющего своё влияние и, словно огромный спрут, пытающегося захватить всё, до чего дотянутся его щупальца.
        Вот только Южный континент имел один очень серьёзный недостаток, справиться с которым на данный момент было невозможно. По крайней мере затраты на это не окупились бы, даже если прямо под ногами исследователи нашлись золотые слитки.
        Манящий лес, одна из главных достопримечательностей Кристории, был сильнейшим и крупнейшим из известных очагов распространения энергии Зверя. Настолько сильным, что приручение населяющих Манящий лес животных было практически невозможно, а материалы, добываемые там, ценились порой дороже золота.
        Однако, Южный континент представлял из себя один огромный очаг этой энергии, причём минимум на порядок более мощный, чем Манящий лес.
        Энергия Зверя, если подвергаться её воздействию на постоянной основе долгое время, значительно повышала все характеристики организма, а заодно приводила к значительному увеличению агрессии. И чем больше были «дозы излучения», тем радикальнее и заметнее были все эти изменения.
        Не стоило думать, что Озёрная империя выращивала сразу гигантских монстров. Местные маги много десятков лет занимались селекцией лучших образцов из подконтрольных аномальных зон, отбирая самых сильных, умных и, что самое главное, послушных зверей.
        Затем им позволяли расти и развиваться, после чего снова производили выборку уже из следующего поколения. В аномальных зонах империи обычное животное за всю свою жизнь вряд ли бы смогло вырасти хотя бы в полтора раза по сравнению с нормой.
        В Манящем лесу было довольно просто встретить белку размером с хорошую собаку и волка, что будет крупнее тигра.
        Но по сравнению с Южным континентом это всё были цветочки.
        Влияние энергии Зверя там было таково, что животные зачастую даже близко не были похожи на то, какими их планировала природа. Страшные мутации нередко были несовместимы с жизнью. Однако, если зверь выживал, то становился настоящим монстром.
        Лишние конечности, дополнительные органы, невероятные размеры… восемь из десяти кораблей, отправленных в экспедиции на Южный континент, судя по всему, даже не успевали высадиться на берег.
        Из оставшихся двух команд одну ждало поголовное истребление от клыков, когтей, рогов, шипов и яда местных тварей. Причём всё перечисленное вполне могло принадлежать одному существу.
        Последняя же, самая удачливая экспедиция, возвращалась, не проведя на этой безумной земле даже трети запланированного срока и не досчитавшись трёх четвертей экипажа.
        И единственным, что они привозили, были истории о творящихся на той земле ужасах…
        - Ага, мы всё это знаем.
        Лицо Фауста, с таким спокойствием говорившего о желании нанять корабль для путешествия на Южный континент, вызывало у старого капитана двоякое ощущение. С одной стороны, хотелось заехать по улыбающейся харе кулаком, да посильнее, чтобы раз и навсегда выбить из этой головы подобную дурь.
        С другой же, он понимал, что человек перед ним, несмотря на совершенное отсутствие инстинкта самосохранения, а может, и благодаря этому, от своей идеи не откажется. И если не он отвезёт эту странную парочку к южному континенту, то это сделает кто-нибудь другой. А деньги были ну просто о-о-очень хорошими.
        Но, когда он уже решил, что согласится на эту странную сделку и собирался начать торговаться, с берега послышался голос.
        - Я вас отвезу!
        Уже готовый к разборкам и даже состроивший для этого подходящую гримасу капитан, развернувшись на голос, как-то резко сник. А его лицо, до того выражавшее смесь негодования с праведным гневом, расплылось в подобострастной улыбке.
        - Молодой господин… - под недоумевающими взглядами Фауста и Ронды, солидный мужчина, явно уже имевший внуков, а то и правнуков, всё-таки это были южные острова, согнулся чуть ли не до земли, начав мести своей роскошной бородой палубу.
        - Приветствую, - на вид ему было лет двадцать пять. Не слишком высокий, однако прекрасно сложенный, темноволосый, кареглазый, с идеальной улыбкой, он был тем, в кого без памяти влюблялись девушки и кому чёрной завистью завидовали парни. А его явно непростой статус лишь увеличивал количество тех и других. Что самое интересное, Ронда его узнала. И он её, похоже, тоже.
        - Ты!
        - Я тебя помню!
        И в этом не было ничего удивительного. Несмотря на то, что прошло уже целых шесть лет, забыть лицо человека, с которым сражался на глазах многотысячной толпы в магическом турнире Кристории было довольно сложно.

* * *
        Лето на Люпсе, да и климат в целом, были довольно умеренными. Как северная Лакния не знала страшных морозов, так и южные широты не слишком страдали от жары и зноя даже в самые, казалось бы, горячие месяцы. Так что в любом сезоне на континенте можно было найти свои прелести.
        Однако, идея сместить начало учебного года на осень, предоставив ученикам и студентам возможность для отдыха именно в летний сезон, выдвинутая одним из кристорских умников, была, тем не менее, принята с огромным энтузиазмом.
        Конец первого учебного года в Доме Магии, не том, который в Кристории привыкли так называть, а новой апрадской магической академии, получившей титул «по наследству», проходил с максимально возможной помпой.
        Не мудрено, всё-таки академия, и правда, была уникальным местом, собравшим под одной крышей в роли учителей представителей всех существующих магических и около-магических направлений: от ментальных техник Лакнии до боевых доспехов танильцев.
        Программа занятий предполагала четыре, пять или шесть лет учёбы в зависимости от направления. А это значило, что до первого официального выпуска, с которого было принято начинать считать годы существования учебного заведения, было ещё далеко.
        Но, тем не менее, король не поскупился на организацию праздника. Несколько показательных выступлений и открытых лекций от лучших магов разных стран, огромная ярмарка с небывалыми скидками для учеников Дома Магии и их семей, множество по-настоящему дорогих подарков для лучших студентов…
        Не было бы большим преувеличением сказать, что Кристория в целом и король Гатис в частности вложили в своё новое детище всё, что имели. Правда, никто не сомневался, что Апрад уже окупил все затраты на проведение праздника в двойном, а то и тройном объёме. Но такие вещи считалось правильным не озвучивать. По крайней мере, на публике.
        Так или иначе, студенты разъезжались по домам под большим впечатлением, довольные и фестивалем, и самим учебным годом, освоив много нового, и с готовностью рекламировать кристорский Дом Магии по всему Люпсу. Кто-то на скоростном и комфортабельном магическом экипаже.
        Кто-то, кто попроще и победнее, на каретах самого разного толка. Ну а кто-то просто пешком, но только потому что жили они в Апраде и до академии было рукой подать.
        Однако, были и куда более экстравагантные способы передвижения. За одной горсткой студентов из-под облаков спустилась самая настоящая небесная крепость. Башдрак ценил свои лучшие кадры и не был готов рисковать будущими офицерами воздушного флота, позволяя им путешествовать по земле.
        Другие студенты отбыли верхом на самых разнообразных чудовищах от крылатых драконов до гигантских леопардов и многометровых змей, способных потягаться в скорости с любой лошадью. Озёрная империя также не любила оставлять свою элиту без присмотра. Многие танильские студенты отбыли на самоходных повозках, работающих на смеси магии и инженерии, в которой за последние пару лет невероятно продвинулся каганат.
        Но отбытие одной персоны привлекло внимание и тех, и других, и третьих. Айниталия Катарум Таниль, дочка, как вполне резонно считалось, самого влиятельного человека на континенте.
        Поддерживаемая под руку галантным кавалером, она взошла на борт самого настоящего стального чудовища, предназначенного, как могло показаться на первый взгляд, для уничтожения вражеских армий и превращения неприятельских крепостей в груды щебня. Бронированный монстр, похожий на гигантскую гусеницу на колёсах, по размерам не уступал небесной крепости Башдрака, а весил наверняка в десяток раз больше.
        Чтобы хоть как-то повредить этой махине и её экипажу нужна была невероятная мощь. Всё-таки внутри находилось минимум два высших мага: сама принцесса и её кавалер, восходящая звезда, за глаза уже названный зятем кагана.
        И скорее всего высших на борту было куда больше. А потому известие о бесследной пропаже стального монстра, неизвестно как просочившееся сквозь неприступные стены дворца Талитейма, пронеслось по Люпсу со скоростью молнии.

* * *
        - Ну что же, драгоценная моя принцесса, добро пожаловать в моё, хе-хе… скромное, если можно так выразиться, жилище. Обустраивайтесь поудобнее, располагайтесь, не побоюсь этого слова, с комфортом. Я бы сказал: «Распаковывайте вещи», - однако, к моему глубочайшему сожалению, они все сейчас, если так можно выразиться, на дне. Так или иначе, к добру или к худу, хотя что это я, конечно же, к добру! Так вот, так или иначе, но с данного момента, с этой самой секунды, это место - ваш новый, не побоюсь этого слова, дом. Омалия!
        - Да, дедушка…
        - Обеспечишь её. По минимуму, естественно, мне лишние расходы ни к чему. Приступай.
        - Хорошо, дедушка…
        - На чем бишь я остановился… ах да, ваш новый дом! Омалия предоставит вам всё необходимое, ни о чём не придётся волноваться, как говорится, любой каприз за ваши день… нет, подождите, тут ведь даже лучше, потому что я не потребую с вас ни единой монетки, даже самой маленькой и старой! Ваша же задача при этом невероятно, до смешного проста, даже можно сказать, элементарна. Для её идеального выполнения вам в буквальном смысле не понадобится пошевелить и пальцем. Всего лишь две вещи, точное исполнение которых неизбежно повлечёт за собой моё удовлетворение и, как следствие, лишь ещё большее улучшение вашего благополучия.
        Первое. Исполнение всех моих… просьб, назовём это так. Не волнуйтесь, ничего страшного. Я, если так можно выразиться, учёный, безмерно заинтересовавшийся вами и вашей необычной магией. А потому мне бы очень хотелось изучить её максимально внимательно, насколько это вообще возможно. И второе. Не пытайтесь отсюда сбежать, моя дорогая. Для начала это у вас вряд ли получится. Я, к своей гордости, могу сказать, что озаботился этим вопросом на все сто процентов. К тому же, даже если вы и сбежите, в чём, как я уже говорил, я сильно сомневаюсь, далеко вы, моя дорогая, не уйдёте. Тщательно следуйте этим двум правилам и наше сосуществование будет протекать крайне взаимовыгодно. Их же нарушение, в свою очередь, повлечёт за собой, к сожалению, моё крайнее недовольство. Я искренне надеюсь на то, что мы поняли друг друга. Да? Как замечательно, просто не верится! Ну что же, тогда я с превеликим удовольствием вытащу из вашего рта этот кляп…

* * *
        - …и тогда я услышал, что кто-то активно разыскивает корабль для путешествия к Южному континенту.
        Трое людей и один кот сидели на «местах для самых важных гостей» одной из множества городских едален. Одной из стен у заведения не было и внутрь задувал лёгкий ветерок, наполненный запахами моря и порта, поначалу не слишком приятных, но со временем всё более и более родных и привычных.
        Широкий и тяжёлый тканевый навес, в плохую погоду как раз и исполнявший роль стены, создавал приятный тенёк. Так что даже с учётом вступившего в свои права лета, в едальне не было слишком жарко. А потому разговор тёк медленно и непринуждённо, прерываясь на периодически обновляемые напитки и закуски. Тем более, что никто из присутствующих никуда и не торопился.
        - Мне всегда хотелось посмотреть, что там. Но даже я понимаю, что в одиночку это самоубийство, а из моей команды никто не соглашается высаживаться на тот берег. И в данном случае я не могу им приказывать. Так что я подумал, что стоит познакомиться и, если эти авантюристы окажутся достойными людьми, помочь им в их замыслах.
        Мар Оль, представлявший на турнире островное государство Сотения, за прошедшие шесть лет сильно изменился.
        От нетерпеливого и горячего парня, с которым сражалась Ронда, осталась лишь непреодолимая тяга к приключениям и бесконечный запас энтузиазма. Однако, как то, так и другое, теперь было заключено под спокойным и обстоятельным характером. Так что о том, насколько его восхищает идея отправиться к Южному континенту, можно было понять лишь по ярко горящим глазам.
        И такие изменения имели под собой серьёзные основания. Когда Мар вернулся домой после турнира, злой на себя и весь мир за то, что так скоро проиграл, первые несколько месяцев он это недовольство выплёскивал на всех вокруг.
        А так как статус и богатство его семьи не были маленькими, пострадавших от поведения молодого человека людей было довольно много. В конце концов, его отцу это надоело, и он решил вправить сыну мозги довольно оригинальным образом. Мар получил в своё полное распоряжение добротный корабль с командой.
        Казалось бы, прекрасный подарок, при чём тут перевоспитание? Вот только всего остального: крыши над головой, получаемых от отца денег и даже своего статуса интдея (что-то вроде дворянского титула барона) - молодой человек безвозвратно лишился: «Ты, сынок, заигрался, возвращайся, когда поумнеешь».
        Единственное напутствие, полученное им от отца, стало девизом Мара на следующие три года. Корабль, который парень назвал Игривым, за это время видел много разного: и хорошего, и плохого.
        Но в итоге к двадцати двум годам, теперь уже официально капитан Мар Оль стал достаточно известным и уважаемым в столице Сотении человеком, чтобы под его флагом собралась целая маленькая флотилия.
        Они занимались всем: от рыболовства и перевоза грузов до сражений с пиратами и исследовательских компаний вглубь Пустого океана. Потом последовало признание отца и возвращение титула, а с учётом того, что Мар был великолепным магом, довольно скоро им заинтересовалась и сама королева Сотении.
        Несколько раз его флот получал личные приказы короны, а около года назад за прекрасную службу молодой человек и несколько его ближайших подчинённых удостоились большой чести - повышения своего титула, что в Сотении было довольно редким явлением.
        Фактически, в своей жизни Мар уже добился почти всего. У него были деньги и статус, были люди, готовые пойти за ним куда угодно (населённый жуткими монстрами континент, пожалуй, можно не учитывать).
        Не было любимой девушки, да, но такие вещи редко когда решались просто старанием. Однако, Мару всё равно хотелось приключений. От юношеского максимализма он избавился, вынужденный взвалить на свои плечи груз ответственности за жизни своей команды. Но страсть к авантюрам в его душе не только не угасла, она стала сильнее.
        На самом деле он не просто: «Услышал, что кто-то ищет корабль». Каждый член экипажа каждого корабля Мара знал, что за одно только сообщение капитану о людях, собирающихся отправиться на Южный континент, можно получить премию.
        А если всё выгорит, и путешествие будет удачным, то счастливчик-осведомитель получит в десяток раз больше. Так что о компании Фауста Мар знал ещё два дня назад. И всё это время изнывал от желания поскорее с ними встретиться, откладывая момент, чтобы не показаться совсем уж помешанным. И чуть не опоздал, практически в последнюю секунду перехватив их у того бородатого капитана.
        - Я правильно понимаю, что ты готов нас отвезти, но только если мы возьмём тебя с собой? - на этот раз переговоры вела Ронда, как «давняя знакомая».
        - Да, именно так, - кивнул Мар, после чего вдруг как-то резко добавил, - и даже не возьму с вас денег.
        - Что скажешь? - на самом деле стоило бы сказать: «Что скажете?» - но при незнакомцах Лаз предпочитал оставаться простым котом. Однако, так или иначе, ни он, ни Фауст, ничего против предложения Мара не имели. Может быть, молодой человек не был высшим, но его талант и сила были достаточными, чтобы пробиться так высоко в турнире шестилетней давности. Так что сейчас у него точно было достаточно сил, чтобы постоять за себя. - Мы согласны, - Ронда протянула Мару через стол ладошку, которую он пожал на южный манер, двумя руками.
        Глава 12
        Игривый не был ни самым крупным, ни самым быстрым кораблём из флота Мара.
        Но именно на нём молодой человек стал капитаном не только по званию, но и по сути, и именно на нём служили его самые доверенные матросы. Так что вопросов о том, на каком корабле отправляться к Южному континенту, не возникло.
        Полторы недели пути пролетели быстро, даже как-то буднично. Погода стояла ясная, ветер почти всю дорогу усердно раздувал паруса, на борту ни разу никто не заболел, не отравился и даже ничего себе не прищемил. Казалось бы, стоило радоваться такому спокойствию, но Мар, будучи крайне суеверным, как и многие моряки, с каждым днём становился всё серьёзнее и серьёзнее.
        - Чем шире улыбка Муги, тем длиннее его клыки, - сказал он, когда до южного континента оставалось не больше пары дней пути.
        И сотенийская пословица в итоге доказала свою правдивость. Правда, случилось это не в открытом море, а уже ближе к берегам земли монстров. Первым заметил проблему Лаз. Раскинутая им вокруг корабля сеть магии восприятия уловила угрозу ещё за минуту до столкновения.
        Однако, созданный магией голос, разнёсшийся по кораблю и предупреждавший о надвигающейся угрозе, был эффективен лишь отчасти. Те члены экипажа, что были на нижних палубах, ещё успели подготовиться, а вот тем, кто находился наверху, повезло куда меньше. К сожалению, с учётом прекрасной погоды и ровного ветра, таких было достаточно много.
        Телекинез был невероятно разносторонней и полезной магией, однако, насколько бы он ни был силен, у него были свои ограничения. Площадь воздействия, масса перемещаемого объекта, время, требуемое для создания заклинания и ещё много иных, более тонких критериев.
        Лаз мог без особого напряжения поднимать и передвигать огромные валуны, мог даже перенаправлять некрупные реки. Однако, полностью и вовремя остановить тварь, несущуюся в атаку на корабль со скоростью курьерского поезда, для него было непосильной задачей.
        Тем более, что гигантская помесь креветки, камбалы и стенобитного тарана в диаметре своего тела едва ли не превышала длину Игривого.
        Однако, телекинез был вовсе не единственной магией в арсенале псионика. Резко затвердевшая, не превратившаяся в лёд, а именно затвердевшая вокруг Игривого вода создала на пути морского чудища нечто наподобие направленного вниз трамплина.
        Так что вместо того, чтобы на полном ходу врезаться в корпус судна и расколоть его напополам, монстр словно бы соскользнул по этому трамплину, так и не соприкоснувшись с кораблём. Вот только Игривый всё-таки находился в открытом море, а импульс, созданный атакой чудища, никуда не делся.
        Корабль, жалобно заскрипевший от такого отношения, протащило боком по поверхности воды несколько десятков метров. А всех, кто на нём был и не успел ни за что зацепиться, с невероятной силой отбросило либо в стены внутренних помещений, либо прямиком за борт. Множество переломов различной тяжести и шестеро упавших в воду были только первыми последствиями сражения с морским гадом.
        - Вылови их! - прозвучал в ушах Ронды оглушительный голос Лаза, сейчас не имевшего времени на то, чтобы следить за громкостью своей магии.
        Сам же белоснежный кот, уже давно не сидевший на плечах девушки, а паривший в нескольких метрах над палубой, перелетел через борт и скрылся в морской пучине, в последний момент превратившись в крупного осьминога. За время плаванья у Лаза было время на то, чтобы найти новые формы для превращений.
        Монстр, к счастью, оказался довольно тупым. Пролетев под кораблём, он проплыл ещё почти сотню метров, прежде чем понял, что что-то не так и ему уже стоило бы почувствовать удар. Это дало Лазу драгоценное время на то, чтобы изучить тварь и придумать план, предполагающий победу с минимальными потерями.
        И для начала стоило привлечь к себе внимание. От его тела во все стороны начали исходить волны высокочастотных колебаний, в воде бывших куда быстрее и мощнее, чем на воздухе. Это сработало. Чудище развернулось и устремилось в сторону малюсенького по сравнению с ним самим осьминога.
        Вот только, рассчитывая проглотить надоедливо звенящую мелочь в один присест, тварь сильно просчиталась. Осьминог, и правда, довольно быстро оказался в пасти монстра, специально проскользнув прямо между огромными зубами. Однако, продвигаться дальше, к желудку, Лаз не собирался.
        Закрепив себя телекинезом, он начал на максимальной скорости понижать тепловую энергию внутри головы чудища. Магия управления энергией до сих пор была намного слабее магии материи из-за теоретической сложности подобных манипуляций. Но когда Лазу не нужно было ни на что отвлекаться и появился прямой доступ к своей цели в обход защитного панциря, задача перестала быть невыполнимой.
        Спустя десяток секунд монстр, уже снова направлявшийся к кораблю, почувствовал первые признаки переохлаждения своего гигантского мозга. Тварь, не понимающая, что с ней происходит, забилась в панике, пытаясь отразить атаку неизвестного противника.
        Вот только противник этот был у неё внутри. Движения её становились всё более и более заторможёнными. И когда, наконец, температура в черепе морского гада опустилась ниже нуля, всё, что осталось - это рефлекторные конвульсии умирающего тела.
        Однако, Лаз остановился, лишь когда мозг монстра охладился до минус двадцати по Цельсию и уже даже его осьминожьему телу, защищённому магией, начало становиться не по себе. В отношении мутантов Южного континента лучше было перестраховаться.
        Можно было выбираться, но это оказалось отдельной проблемой: замёрзшие челюсти никак не хотели поддаваться. Пришлось выломать один из зубов, чтобы протиснуться сквозь образовавшуюся щель.
        Показавшейся из-под воды туше монстра с палубы аплодировали, словно великой оперной певице. Лаз, конечно, сообщил Фаусту, что дело сделано и можно не опасаться повторения инцидента. В итоге, к счастью, обошлось без потерь. Самым страшным было сотрясение мозга, вызванное ударом головой о второй этаж двухъярусной кровати. Однако, повторения подобного Лаз предпочёл избежать.
        Игривый, после того, как Мар удостоверился в сохранности корабля и отсутствии серьёзных последствий столкновения, развернулся и отправился обратно, в Сотению. Рисковать экипажем в очередной стычке с какой-нибудь морской тварью капитан не собирался.
        Отговаривать его не пытались, команда прекрасно знала, что это бесполезно. От каждого члена экипажа Мару лишь досталось по искреннему пожеланию удачи и по небольшой ракушке, которые парень нанизал на своё ожерелье. На островах это было своеобразным пожеланием новой встречи.
        Остаток пути компания преодолела по небу: Ронда и Мар летели с помощью магии воздуха, а Лаз тащил себя и Фауста телекинезом. Так что предполагавшиеся два дня пути до южного континента были сокращены втрое.
        И вот размытая полоска на горизонте превратилась в бескрайнюю береговую линию, с самой кромки воды заросшую буйной и совершенно безумной растительностью.
        Острые будто кинжалы листья; стволы, покрытые отвратительной зелёной жижей, явно очень липкой и, наверняка, ядовитой; торчащие из земли, словно копья, корни; огромные яркие цветы, источающие приторно-сладкий дурманящий аромат. Прямо на глазах путешественников кончик одной из лиан раскрылся на четыре зубастых лепестка и проглотил целиком пролетающий мимо гибрид стрекозы и комара…
        Это путешествие обещало быть… необычным.

* * *
        К счастью, в некоторых аспектах Южный континент ничем не отличался от любой другой аномальной зоны Люпса. Тут тоже имелись условные островки безопасности, кусочки территорий, по каким-то неизвестным причинам полностью свободные от пагубного воздействия энергии Зверя.
        Для существ, родившихся и выросших в условиях постоянной накачки этой силой, подобная среда была губительна. Так что на таких островках можно было довольно успешно спрятаться от угроз окружающего мира.
        И сейчас Лаз и сотоварищи занимались именно этим. Небольшая территория километрового диаметра была словно оазис для измученного пустыней путника.
        Только вместо пустыни тут было бесконечное разнообразие тварей, готовых сожрать тебя при первой возможности. Ну или по крайней мере откусить кусочек. Если бы не мастерство Лаза в применении магии для лечения отравлений, вывихов и ранений, Ронда и Мар умерли бы уже раз тридцать, не меньше.
        И дело было даже не в каких-то особенно страшных монстрах. Смерть на южном континенте подстерегала буквально на каждом шагу.
        Насекомые, которые, как в худших земных ужастиках, заползали под кожу и начинали поедать тебя изнутри; растения, ощетинившиеся ядовитыми шипами, дурманящими цветками, хищными челюстями, как у огромной мухоловки и прочими прелестями недружелюбной фауны; кишащие в водоёмах пиявки, плотоядные головастики и подобная мерзкая мелочь; грибы, испускающие удушающие споры…
        Без аккуратности нельзя было не то что ходить или пить, но даже дышать.
        Сам Лаз уже сбился со счета, сколько раз модифицировал и перестраивал своё тело, чтобы оно могло противостоять местным агрессивным флоре и фауне. От человеческой формы он давно отказался, перейдя на менее привлекательные, зато куда более стойкие варианты.
        И что было довольно иронично: эта же самая фауна и флора, что пыталась прикончить его всеми доступными и недоступными способами, предоставляла Лазу неисчерпаемый запас идей для трансформаций. Так что в их небольшой компании он был вторым, чью шкуру не нужно было спасать.
        Первым был Фауст. Об этом человеке Лаз уже через пару дней после высадки на берег Южного континента перестал волноваться. То ли у проживших несколько сотен лет вырабатывались какие-то особые рефлексы, то ли Фауст просто сам по себе был невероятно везучим, то ли, что наиболее вероятно, тайны пёстрого мечника не заканчивались на сотнях историй о делах минувшего.
        Так или иначе, за все те недели, что они провели в условиях постоянного напряжения и угрозы жизни, худшим, что с ним случалось, была небольшая ранка на пальце. Да и то лишь потому, что однажды этот уникум умудрился так задуматься, пока точил свой меч, что о него же и порезался.
        Лаз просто отказывался верить, что Фауст не обладал никакой магией. Без неё тут выжить было просто нереально. Вот только как бы внимательно он ни осматривал своего друга, что обычным, что магическим зрением, никаких признаков применяемых заклинаний обнаружить не мог.
        Сам же пёстрый мечник на вопросы о своей паранормальной неуязвимости лишь загадочно улыбался и отвечал что-нибудь в духе: «Я просто внимательно смотрю по сторонам». И это при том, что Ронда, ставшая за это время настоящим параноиком и даже в безопасных зонах спавшая вполглаза, всё равно продолжала раз за разом находить всё новые и новые способы самоубиться.
        Так что, в конце концов, Лаз просто плюнул на попытки выяснить секрет Фауста. У него было чем заняться и без этого. Несмотря на царящий вокруг хаос, а может, и благодаря ему, он, впервые со своего пробуждения в лесу у Ледяного озера, смог отбросить все лишние мысли и сосредоточиться на изучении магии.
        А изучать было что. Чего стоили только все эти монстры, благодаря которым его личная база данных необычных физиологических феноменов пополнялась ежедневно, а то и ежечасно. К тому же нужно было заняться тем, что ему удалось узнать в процессе лечения Сына Монарха. А ещё получше изучить ту брешь между миром его души и миром реальным…
        Получалось, что работы у него было на многие месяцы вперёд, и Лаз был невероятно рад этому. Потому что, как бы он ни старался это скрыть ото всех, включая самого себя, прячась за маской спокойствия и расслабленности, ничего не было в порядке.
        Произошедшее в том особняке продолжало давить на него каждую секунду. Снова он начал ощущать подбирающиеся к разуму приступы. Но на этот раз причина еле сдерживаемой паники была совершенно другой.
        Он не жалел тех, кого убил, как не жалел и Зверя Турбаса Дайло. Они заслужили смерть, и может даже не одну.
        Но он никак не мог забыть взгляд Эмины. Полные ужаса глаза, в которых не осталось ни крупицы тех эмоций, что она испытывала к нему, снились Лазу до сих пор.
        Причина была не в горечи потери. Как он понимал сейчас, спустя время, кроме внешности Эмина ничем не напоминала его земную любовь. Фауст был прав, у них бы вряд ли что-то получилось.
        Лаз просыпался, ощущая на себе взгляд карих глаз из-за того, что в этих глазах отражалось. В кошмарах ему виделась не потерянная любовь, а зеркало, из которого на него глядел монстр.
        И худшее было в том, что он мог достаточно легко отыскать этого монстра и внутри самого себя. Смерть Турбаса Дайло была лишь лёгким аперитивом, тогда он даже не успел понять, что именно почувствовал. Но теперь…
        Он не хотел этого признавать, но ему понравилось то, что произошло в том особняке. Понравился бой, а вернее бойня, понравилось ощущать проминающуюся под лапами плоть и кровь, пенящуюся на языке.
        Ему нравилось убивать. И Лаз уже не мог сделать вид, что всё в порядке. Где-то в глубине себя он продолжал отчётливо слышать зов: «ЕЩЁ!»
        Он был рождён и вырос в обществе Земли, пропагандирующем гуманность. И даже в этом, более жестоком мире, смерть и убийство не были чем-то нормальным. Лаза это полностью устраивало. Он не ощущал себя маньяком-психопатом, который лишь играет роль законопослушного гражданина, а по ночам идёт убивать прохожих.
        Переродись он в семье какого-нибудь булочника без крохи магического таланта, Лаз бы прожил эту новую жизнь, ни о чём не жалея. Но всё сложилось иначе. И теперь ему было необходимо как-то справляться с этим знанием о себе самом и тем голосом, что продолжал настойчиво просить о непозволительном.
        И Лаз не придумал ничего лучше, чем с головой уйти в работу, разделкой монстров удовлетворяя и жажду знаний, и жажду крови. Вот только далеко не все члены их маленькой компании были настроены продолжать исследование Южного континента.
        Ронда, с самого начала не слишком восторгавшаяся идеей отправиться на кишащую монстрами и готовую убить тебя при первой возможности землю, сейчас уже откровенно требовала возвращения. Вылазки с островков безопасности она прекратила ещё неделю назад.
        Заявила, что больше не сдвинется с места, пока они либо не отправятся прочь из этих «Треклятых джунглей», либо не найдут способ свести вероятность пострадать к минимуму. Очевидно, что в текущих обстоятельствах второго варианта не существовало в принципе.
        Мар держался лучше. Однако, именно что держался. Молодой человек уже довольно давно поддерживал себя в тонусе исключительно благодаря силе собственного энтузиазма.
        Несмотря на обилие пищи в безопасных зонах, нормальной, не отравленной и не похожей по вкусу на недожаренную помойную яму, он очень сильно похудел, осунулся и на мир взирал красными от недосыпа глазами. Не трудно было догадаться, что с ним произойдёт, когда уже начавшая утихать жажда приключений исчерпает себя окончательно.
        В целом эти двое, и правда, могли большую часть времени оставаться на островках безопасности, отдыхая и наслаждаясь спокойствием и относительной тишиной.
        Тут была самая обычная растительность, деревья, из которых можно было довольно легко и быстро смастерить крепкое жилье. Живности, процветающей без агрессивных тварей, хватило бы минимум на пару месяцев. Живи - не хочу. Однако, было две проблемы, напрочь уничтожавшие все подобные задумки.
        Во-первых, погода. Словно поддавшись влиянию творящегося на земле безумия, небеса на Южном континенте также решили поиграть в сумасшедших. К счастью, никаких огненных дождей или запредельной жары не было, но вот частота смены погодных условий иногда напоминала вращение кристалликов в калейдоскопе.
        Жара и холод, дождь, снег и град, ураганы и удушающий штиль сменяли друг друга с такой скоростью, что целый цикл смены сезонов тут можно было увидеть не то что за день, а за несколько часов. Промокшего до нитки путешественника могло уже через полчаса начать морозить так, что зуб на зуб не попадал.
        А только он успевал снять и развесить сушиться на неожиданном солнышке свои вещи, как их тут же уносило порывом шквального ветра на верхушку ближайшего дерева. По отдельности такие аномалии для магов не были большой преградой. Но, когда такое происходило постоянно и без передышки, кто угодно начал бы уставать. Не физически, а морально.
        Однако, вторая проблема была куда неприятнее. Зоны, на которые не распространялось пагубное воздействие энергии Зверя, были лишь «условно безопасными». Чудища тут, и правда, не выживали. Уже спустя несколько десятков секунд они начинали страдать от некоего аналога удушья, а через три-четыре минуты слабели настолько, что не могли даже встать с земли. По крайней мере, большинство из них.
        Гигантские объёмы энергии Зверя, воздействовавшие на этих существ много поколений, в конце концов, начали влиять не только на их тела, но и на их души. И если в девяносто девяти и девяти процентах случаев постоянные смешения ДНК монстров с разными уровнями мутаций не давали таким изменениям зайти слишком далеко, то один раз на тысячу всё-таки рождалась тварь со «счастливой комбинацией генов».
        Такие чудища, конечно, не обретали каких-то сверхъестественных способностей. Но их усиленные души позволяли им, пусть ненадолго, но заходить в безопасные зоны. И они не упускали возможности полакомиться вкусным и, фактически, дармовым мясом там, где им никто не мог помешать.
        А с учётом того, что обычно такие твари были ещё и куда больше и сильнее своих сородичей, справиться с ними было довольно сложно даже профессиональным магам. И сейчас одна из таких как раз заявилась к ним в лагерь.
        - Твою мать… - пробормотала Ронда, закатывая глаза и поворачиваясь к Лазу, который был настолько погружен в своё внутреннее пространство, что даже не заметил появления угрозы. - Вставай! - тычок кончиком шампура в бок был достаточно эффективным средством пробуждения. - У нас гости.
        Глава 13
        Когда-то, много поколений назад, это был ворон.
        Однако, сейчас монстр ростом с двухэтажный дом походил на птицу лишь парой гигантских черных крыльев и головой, крутящейся по сторонам в поисках добычи словно флюгер. Туловище на птичье было не похоже совершенно. Голая белёсая кожа, покрывающая мускулистое тело с тремя парами конечностей и длинный толстый хвост с абсурдно выглядящим кустиком коротких перьев на конце превращали бывшую птицу в самое настоящее чудище.
        При этом определённо хищное, потому как в более мелких передних лапках тварь сжимала тело пойманного оленя, на фоне его здоровенной туши казавшегося маленьким и хрупким.
        И выглядело чудище по-настоящему жутко. Вот только за прошедший месяц они настолько привыкли ко всяческим тварям, заглядывающим к ним «на огонёк», что уже даже удивляться таким вот визитам было лень.
        Мар привстал на локте, на всякий случай подготовив к активации одно из своих заклинаний. Ронда сдёрнула с воткнутой рядом с костром рогатины свою куртку, начав неторопливо застёгивать пуговицы. Принцесса с недовольным видом вытащила голову из-под крыла, чтобы тут же засунуть обратно. Фауст же и вовсе никак не отреагировал на происходящее, продолжив с удовольствием поглощать с шампура кусочки оленины.
        Пока Лаз был тут, им не нужно было ни о чём переживать. В погоне за новыми интересными идеями он сам первым бросался на таких вот уникумов, надеясь в их душах отыскать ответы на свои вопросы.
        - Ага, вижу, - кивнул он, поднимаясь с земли и довольно потирая руки.
        - Только разделывай его где-нибудь подальше, а то опять вонища будет такая, что весь обед обратно полезет, - бросила ему вдогонку Ронда, после чего, последовав примеру Фауста, принялась за свой шашлык.
        Конечно, такими расслабленными они могли быть лишь пока Лаз был рядом. Когда он уходил, любой визит таких вот мутировавших тварей сопровождался самой настоящей тревогой и оперативной подготовкой к битве.
        А также неизбежными проклятьями в адрес всего Южного континента, в целом, и одного слишком любопытного молодого человека, в частности. По крайней мере так поступали Мар с Рондой. Фауст в таких боях никогда не участвовал, отговариваясь тем, что не видит смысла, пока они справляются.
        Хотя, надо сказать, зачастую победа давалась им с большим трудом. Несмотря на то, что и Мар, и Ронда попали в финальную часть Кристорского турнира, а девушка и вовсе была высшим магом, в боях против таких вот тварей им всё равно приходилось очень туго.
        Во-первых, их тела всегда были невероятно прочны и сильны, так что нанести им физические повреждения было той ещё задачкой.
        Во-вторых, благодаря мутировавшим душам, напитывающим их тела энергией, у этих тварей была большая сопротивляемость к магии любого рода. Нескольких десятков тысяч таких монстров с лихвой хватило бы, чтобы полностью стереть с лица земли человеческую цивилизацию.
        А ведь на Южном континенте их наверняка были миллионы.
        К счастью, мутировавшая душа увеличивала время их пребывания в лишённой энергии Зверя среде максимум до часа-полутора, потом их ждала та же медленная смерть. Так что геноцида человечества стараниями этих чудищ можно было не опасаться.
        А вот геноцид двух конкретных людей эти мутанты устроить вполне могли. Фауста уже давно перестали учитывать, он, судя по всему, выжил бы и при конце света.
        Нормально справляться с ними было под силу лишь Лазу. Его душа, помимо своего объёма, эквивалентного примерно столетнему высшему магу, была и куда сильнее обычной. Так что плотность энергии в его заклинаниях могла быть достаточно высокой, чтобы игнорировать любое сопротивление местных чудищ.
        Если бы он был стихийным магом, то сотканные из его души предельные образы и вовсе были бы способны преодолеть любую существующую магическую защиту. Однако, для псионики предельного образа пока не существовало, так что приходилось действовать по старинке.
        На бегу окутавшись густым чёрным туманом, Лаз сшибся с вороном-мутантом уже в новом, совершенно не похожем на человеческое теле. Взятая за основу форма Дьяволёнка претерпела кардинальные изменения.
        Не гнушаясь плагиатом, Лаз брал все самые полезные и интересные идеи, что мог вспомнить. И образ Скарабея - доспеха Далана Трока, был вытянут из глубин памяти одним из первых. Ноги стали короче, руки длиннее, всё тело сгорбилось, словно у гориллы, давая не только повышенную устойчивость, но и куда больше возможностей для манёвра.
        В тех же целях новая боевая форма получила мощный и гибкий хвост с утяжелением на конце. Лицо окончательно перестало походить на человеческое, обзаведясь настоящей пастью с тремя рядами зубов. Пара загнутых рогов тоже шла в комплекте, но предназначалась не для атак, а для предохранения глаз от чужих ударов.
        К защите Лаз вообще подошёл очень обстоятельно. Поначалу хотел использовать хитиновые пластины, как у насекомых, однако, потом пришёл к выводу, что это слишком примитивно. И теперь всю шкуру неведомого чудища покрывали несколько рядов острых чешуек, наложенных друг на друга словно пластинки стальной брони.
        Однако, куда больше изменений произошло не снаружи, а внутри его организма. Сейчас было бы сложно даже причислить Лаза к какому-либо животному роду. Под чешуйчатым доспехом скрывалась совершенно безумная мешанина из самых разных тканей, органов и систем.
        Большинство привычных внутренних органов исчезло: лёгкие, кишечник, почки, селезёнка - всё это либо было полностью убрано, либо настолько видоизменено, что обычный человек ни за что бы не понял истинного предназначения того или иного органа. Сердце пока оставалось более-менее узнаваемо, но с помощью множества самых разных трансформаций Лазу удалось увеличить его силу во множество раз.
        С костями и мышцами происходило что-то и вовсе непонятное. Лишь позвоночник и череп, самые сложные в изменении части скелета, остались в старом виде. Весь остальной опорно-двигательный аппарат Лаза сейчас больше походил на однородную кашу из тканей, пронизанную нервными окончаниями и кровеносными сосудами.
        Он встал на путь полного отказа от привычных физиологических систем и останавливаться не собирался. В этом теле и внесённых изменениях не разобрался бы даже сам Чабу А’Маку, создатель магии трансформации. И к чему в итоге приведут эти изыскания сказать было попросту невозможно. Сейчас, правда, это тело не было очень нужно.
        Один-единственный противник, даже такой большой и сильный, против его магии мало что мог сделать. Однако, не использовать весь имеющийся арсенал было попросту глупо. Лаз уже давно отучился пафосно поддаваться противнику, сражаясь «одной левой». А потому, не собираясь церемониться с мутировавшим вороном, он одним мощным прыжком, подправляя траекторию телекинезом, оказался у твари на загривке.
        Новая боевая форма, даже с учётом передвижения почти что на четвереньках, ростом намного превышала Фауста. Но по сравнению с чудищем южного континента Лаз всё равно казался маленьким и слабым. Вот только это было вовсе не так.
        Гибридные мускулы, которыми он заменил большую часть тканей, были лишены большинства недостатков обычных мышц. В разы более крепкие, упругие и эластичные, способные сжиматься до плотности стали, создавая для самих себя скелетную основу. Они не нуждались в огромных размерах для того, чтобы продемонстрировать свои возможности.
        И как бы гигантская тварь не пыталась скинуть с себя неожиданно цепкого и сильного врага, Лазу все его потуги были нипочём. Ворон катался по земле, бил прилипалу крыльями, пытался достать длинными когтями, но всё было бесполезно.
        Если бы целью Лаза было непосредственно убийство монстра, всё закончилось бы куда раньше. Однако, чудище с мутировавшей душой было для него в первую очередь ценным образцом для исследований, так что любые повреждения он старался сводить к минимуму. И в этом уже не раз опробованная тактика была как нельзя кстати.
        С каждой секундой движения ворона-переростка становились всё медленнее, удары - слабее, а в подслеповатых глазах постепенно исчезали гнев и воля к борьбе. В отличие от морской твари, ворон был теплокровным, так что переохлаждению мозга сопротивлялся дольше. Но, в конце концов, и это чудище просто не смогло подняться после очередного переката через спину. А ещё через пару минут стихли и последние конвульсивные подёргивания.
        - Подальше, слышишь? - крикнула Ронда вслед уже снова ставшему человеком Лазу, телекинезом утаскивавшему мёртвого мутанта в глубь леса.
        - Слышу, слышу, не надо кричать.

* * *
        Углубляясь в просторы Южного континента всё дальше и дальше, Лаз и компания стали замечать некоторые изменения во встречающихся им чудищах. Мутации, вызванные энергией Зверя, были, как не странно, довольно стабильными.
        Да, лишние конечности, огромные размеры, совершенно иные, по сравнению с оригиналом, повадки и рацион. Но того, что так любили изображать земные фантасты, когда речь заходила о мутациях, будь то радиация или какое-нибудь аномальное излучение, не было.
        Ни болезненных опухолей, ни неестественно раздутых конечностей, ни текущих из всех отверстий едких жидкостей неизвестного происхождения. Если бы сюда попал тот, кто ни разу в жизни не видел обыкновенных животных, он бы вряд ли заподозрил, что с местной фауной и флорой что-то не так.
        Однако, чем глубже они забирались, тем чаще им попадались существа, выглядящие, мягко говоря, нездорово. Местная живность безостановочно сражалась за выживание, так что раны и увечья самой разной тяжести не были чем-то необычным. Но такие повреждения, что Лаз замечал на некоторых существах, просто не могли быть следствием сражения с другим животным.
        Птицеподобное существо, правда покрытое густым мехом и имеющее аж пять пар крыльев, от чего напоминало летучую сороконожку, тяжело планировало с дерева на дерево. Каждое его крыло находилось не на своём месте: ни симметрии, ни соблюдения законов аэродинамики.
        Вскрыв его, Лаз обнаружил, что не только снаружи, но и внутри тварь выглядела словно криво собранный конструктор. Только за счёт невероятной живучести она ещё умудрялась дышать.
        Зверь, отдалённо напоминающий рысь, а на деле скорее всего являвшийся гигантским потомком хомяка, судя по острым резцам и раздутым щекам, явно набитым чем-то съестным.
        И всё бы ничего, но пасть грызуна-переростка по какой-то неизвестной причине находилась сбоку головы. Будто его, как в мультфильме, кто-то настолько сильно ударил в челюсть, что рот съехал на сторону и так и остался. Вряд ли это было удобно, но совершенно точно не являлось смертельным недугом, так что этого зверька Лаз отпустил восвояси, не каждого же встречного чудика препарировать.
        Рогатая змея, чьё тело было в буквальном смысле закручено в петлю, пересекая само себя, что удивительно, вполне беззаботно поглощала какую-то мелкую зверушку. Как были устроены её внутренние органы Лаз старался не думать, даже у него живот начинало сводить от одних мыслей о подобном.
        Естественным образом такие… недуги появиться просто не могли. Но и к воздействию энергии Зверя они явно не имели никакого отношения. На общем совете было решено, что стоит попытаться выяснить причину появления таких увечных чудищ, причём, что удивительно, «за» проголосовали все четверо.
        Лаз по вполне очевидным исследовательским соображениям, Фауст просто потому, что был за любое мероприятие, кроме голодовки. Ронда с Маром же исходили из того, что это по крайней мере будет интереснее бессмысленного и беспощадного противостояния агрессивной окружающей среде.
        Эти двое, кстати, за последнее время более-менее пришли в себя. Да, они всё ещё продолжали раз за разом попадать в неприятности. Но, похоже, смогли себя перебороть и пройти через все пять стадий, добравшись до принятия действительности. Н
        е то чтобы она стала им нравиться, но и против они выступали уже скорее по инерции. К тому же, пусть максимальный запас энергии зависел исключительно от возраста и не мог быть повышен искусственно, к мастерству и опыту в исполнении заклинаний это не относилось. И за эти два месяца, иногда круглосуточно пребывая в состоянии боевой готовности, Ронда и Мар сильно выросли как маги, что не могло их не радовать.
        А исследование до сих пор невиданной аномалии обещало новый опыт и, как следствие, новые знания и умения. Так что к поиску причины странных повреждений чудищ южного континента они приступили с не меньшим тщанием, чем сам Лаз.
        Ещё спустя примерно полторы недели эти поиски окупились. Ребята стояли словно на границе двух миров. По одну сторону - уже привычные, пусть и смертельно опасные джунгли, полные буйной растительности и не менее буйной, в другом смысле слова, живности. По другую сторону лежали, казалось бы, те же самые джунгли. Вот только их словно пропустили через смесь мясорубки и калейдоскопа.
        Деревья, если эти исковерканные осколки флоры ещё можно было так назвать, пребывали в полнейшем хаосе. Они росли вверх, вбок, вниз, внутрь самих себя и во все стороны сразу, переплетаясь со своими соседями в какие-то психоделические лабиринты из листьев, коры и древесины.
        И так было со всем: травой, кустами, оплетающими деревья лианами, даже самой землёй, куски которой легко могли оказаться на многометровой высоте и, как ни в чём не бывало, давать жизнь новым жутким подобиям растений. Причём, несмотря на всё это, фауна оставалась живой и пышущей энергией.
        Животных, будь то звери, птицы или насекомые, практически не наблюдалось. Лишь единицы, по случайности или в поисках пищи забредшие на территорию появившихся в ином мире творений Дали и Босха.
        Прямо на глазах ребят небольшая птичка, изящно порхавшая между искривлённых стволов, корней и ветвей, истерично зачирикала, когда одна из её четырёх чешуйчатых лапок без какого-либо предупреждения вывернулась в обратную сторону и съехала вбок по туловищу, оказавшись прямо под левым крылом.
        В ту же секунду малютка развернулась и бросилась прочь из проклятой зоны, неловко кренясь на бок из-за сместившегося центра тяжести.
        Но за десяток метров до спасительной границы с нормальными джунглями та же судьба постигла и шею пичуги, свернувшуюся настолько, что с жизнью это уже точно не было совместимо. Не издав и звука, птичка просто рухнула на кусок кроны какого-то дерева, и больше не шевелилась.
        Ронду вырвало, Мар стоял белее мела, Лаз брезгливо вздрогнул и даже с лица непробиваемого Фауста сошла его фирменная улыбка. Подобной реакции не возникло бы даже выскочи на них самое отвратное из имеющихся в этих джунглях чудовищ, к такому они уже привыкли.
        Но тут дело было не столько в неприглядности смерти пичуги, которая, если подумать, была максимально гуманной, а в максимальной неправильности происходящего.
        - Может, не надо… - Ронда, словно маленькая девочка, была готова сорваться в слёзы.
        - Не волнуйся, я не настолько любопытный, - Лаз поёжился и усилием воли заставил себя оторвать взгляд от тельца пичуги. - Мы попытаемся пройти вдоль границы, посмотрим, может, где-нибудь эти… искажения не так сильны.
        - А если не найдём, то больше не будем пытаться? - с надеждой в голосе спросил уже Мар.
        - Нет, - Лаз покачал головой. - То, что коверкает живых существ внутри этой зоны явно имеет магическое происхождение, но как именно это происходит, я не представляю. И тем более, не знаю, как от подобного защищаться. А на рожон лезть я не собираюсь.
        - Слава богам… - пробормотал парень, вытирая выступивший на лбу пот. Они с Рондой уже давно поняли, что отговаривать Лаза от каких-то исследований бесполезно, а без него им в этих безумных землях им было не выжить. Так что его слова были прекрасной новостью. Сам Лаз, впрочем, понял из его слов нечто иное.
        - Неужели вы считаете меня настолько повёрнутым? - Ронда с Маром переглянулись, после чего синхронно, словно по команде, кивнули головами. - Надо же… нет, не волнуйтесь, я, конечно, люблю изучать всё новое, но между исследованием и жизнью я всегда выберу жизнь. Иначе, - он хмыкнул, - я не смогу уже больше ничего исследовать, правильно?
        - Скажи это тем сотням тварей, что ежедневно пытаются нас прикончить, - буркнула девушка, опасливо оглядываясь по сторонам.
        - Ну не прикончили же, - вмешался в разговор Фауст.
        - Вот именно, - обрадовался Лаз союзнику. Однако, радость была не долгой.
        - Но, парень, монстры - это одно, а подобная дикая магия - совсем другое. Я знаю, ты умён и не будешь совать голову в пасть льву. Но на всякий случай я скажу это ещё раз. Не лезь в это дело, если не будешь уверен на сто процентов в том, что сможешь справиться. Риск, бесспорно, дело благородное, но на этот раз, пожалуйста, не рискуй, каким бы ценным тебе не казался приз и каким бы маленьким - риск.
        Лаз точно знал: каждый раз, когда с лица Фауста пропадала улыбка и он начинал говорить серьёзно, к нему стоило прислушаться. С учётом его возраста и пройдённого жизненного пути, советы этого человека просто непозволительно было пропускать мимо ушей.
        - Я тебя понял.
        - Ну и славно! - и снова та же улыбка, снова оптимизм и задор, словно и не было никаких разговоров о риске и прозрачных намёков на смертельную опасность.
        И словно отступила та скребущая душу неправильность. Мар как-то сразу посвежел лицом, даже Ронда приободрилась и попыталась натянуть на лицо свою, куда менее убедительную, но всё-таки улыбку. Лаз иногда просто поражался той скорости, с которой Фауст умел менять не только свой образ, но и настрой всей команды.
        - Тогда пошли, - кивнул Лаз каким-то внутренним мыслям. - Не знаю, но что-то мне подсказывает, что на этот раз мы наткнулись на нечто совершенно особенное!
        Глава 14
        Идти вдоль границы искажений пришлось довольно долго. Благо реально опасные монстры сюда забредали редко, поживиться тут было откровенно нечем. Чтобы не наблюдать постоянно этот противоестественный хаос, двигаться решили в нескольких сотнях метров сбоку.
        А Лаз, как самый мобильный в условиях агрессивной окружающей среды, периодически совершал краткие пробежки туда и обратно, чтобы проверить мир искажений и убедиться, что они не отклонились от курса.
        Несколько часов спустя стало понятно, что аномалия постепенно уходит на юго-восток. Если этот изгиб сохранялся, то выходило, что они двигаются вдоль границы гигантского круга диаметром где-то в сотню километров.
        В целом ничто им не мешало взлететь и попытаться добраться до центра этого круга по воздуху.
        Вот только проблема была в том, что непонятный магический фон, ощущаемый Лазом от искажённого леса, чувствовался и в воздухе над ним. И нельзя было никак проверить, были ли это какие-то остаточные эманации или аномалия работала и в небе. На магию искажение никак не действовало, а самолично туда лезть проверять желающих не было.
        Однако, отсутствие возможности попасть к центру аномалии вовсе не означало, что о ней было невозможно узнать побольше. И Лаз, ещё раз дав Фаусту слово не рисковать без причины, занялся именно этим. Благо отправлять телекинезом в зону искажений палки и камни ему никто не запрещал.
        Выяснить удалось следующее: аномалия действовала лишь на твёрдые тела и была очень неоднородной. У неё были очаги и нейтральные зоны, хотя ни принципа их расположения, ни каких бы то ни было примет, отличающих одно от другого, Лаз так и не нашёл.
        По своей сути она представляла из себя нечто вроде играющего в пластилин ребёнка. Попавшая в очаги аномалий материя искривлялась и перестраивалась, но очень аккуратно, без разрывов и рассечений. Словно слепленную из глины фигурку взяли и смяли, или скрутили, или сплющили… вариантов было множество.
        С живыми организмами эта аномалия поступала тоже очень аккуратно. Да, были летальные случаи, но подобного тому, что случилось с той птичкой, практически никогда не происходило. Куда чаще животные успевали выбраться из зоны искажений лишь с каким-нибудь незначительным дефектом, вроде вывернутого в другую сторону пальца на лапе или сжавшегося в трубочку уха.
        На самом деле, подобные изменения были довольно интересными по своей сути. Они не были жёсткими и неизменными, это была не падающая на жертву гильотина, а скорее аккуратный скальпель хирурга, находящий для каждого конкретного случая свой подход.
        Да, определенный очаг был способен лишь на конкретный тип искажения. Но при этом, что бы в него не попало: нога, туловище, кусок дерева или комок земли, воздействие всегда было крайне аккуратным.
        И ни в одном эксперименте Лаз не обнаружил никаких разрывов тканей. Той птичке просто не повезло, и под воздействие попал позвоночник, где любое неправильное пережатие нерва или сосуда чревато крайне серьёзными последствиями. В большинстве же случаев всё оканчивалось относительно благополучно. Вот только ни принципа работы этих аномалий, ни того, как им противостоять, Лаз так и не выяснил.
        А тем временем компания уже двигалась вдоль границы круга искажений почти ровно на юг и необычно ровные его границы не могли не вызвать определенных подозрений. Лаз не мог не вспомнить покоящуюся на дне моря на Острове Предков странную сферу, распространявшую вокруг себя не менее опасную, пусть и совсем иную по природе зону аномалии.
        Вполне вероятным казался вариант того, что в центре этой зоны располагается некий артефакт подобного же рода. Но тогда, как бы они ни старались, добраться до него всё равно не получится. А потому Лаз принял решение: если они доберутся до самой восточной точки круга и так и не обнаружат никаких изменений, он просто оставит эту затею до поры, до времени. По крайней мере ему не стоило этим заниматься, пока он путешествовал вместе с Рондой и Маром.
        Однако, был ли то знак судьбы или же просто стечение обстоятельств, но после пары часов пути строго в сторону зенита, аномальная зона всё-таки приподняла скрывающую её секреты завесу. А может быть, лишь ещё больше завернулась в тайну, тут сложно было сказать наверняка.
        Так или иначе, но Лаз, в очередной раз отправившись проверить искажение, неожиданно для себя понял, что никакого искажения нет. Вернее, оно, конечно, существовало, но не в том месте, где он к нему приблизился.
        Для уверенности Лаз пролетел пару километров на север - и точно, граница аномалий, до этого очень медленно скруглявшаяся в сторону, вдруг делала резкий поворот на девяносто градусов. Три-четыре километра на юг привели его ровно к такому же повороту, на этот раз ровно в другую сторону.
        В круге искажений имелся проход, а то, насколько резко заворачивали границы искажения и насколько они были ровными, не оставляло сомнений: это было создано руками разумных существ. И исходя из того, что человечество даже близко не подошло к чему-то подобному, те, кто установил эту аномалию, людьми не были.

* * *
        - А я говорю, что это безумие! Если они способны на такое, справиться с ними не под силу никому из нас. Хорошо, если у них будут мирные намерения, но что если нет? А судя по природе этих аномалий, мирными намерениями там и не пахнет! - Ронда была из присутствовавших самой большой противницей исследования неизвестного.
        - Не могу с этим спорить, но, чёрт побери, это же иная цивилизация! Если мы просто развернёмся и уйдём, то будем жалеть до конца жизни! - Лаз, естественно, был самым ярым сторонником.
        - Я лично не буду. А ты, если туда отправишься, может, и не будешь жалеть «до конца жизни», - стоило признать, передразнить Лаза у неё получилось отлично, - вот только конец этой самой жизни наступит куда быстрее, чем ты можешь себе представить.
        - Нет в тебе духа авантюризма, - вздохнул молодой человек так, словно эта фраза должна была значить что-то помимо себя самой.
        - Есть во мне всё! Я же отправилась с тобой на этот чёртов континент, хотя знала, что тут люди гибли сотнями. Но одно дело - авантюрное путешествие, и совсем другое - неоправданный риск! - Лаз поморщился. Ронда для подкрепления своей позиции использовала слова Фауста, игнорировать которые у парня никак не получалось.
        - Эту зону не может поддерживать живой человек или кто бы там ни был, это я могу сказать на сто процентов. Как и то, что она стабильно закреплена в пространстве и сдвинуть её хотя бы на метр можно только вместе с источником.
        - Метр? - Мар удивлённо раскрыл глаза.
        - На байз, - Лаз, конечно, помнил местную систему измерения длин, единицей которой и являлся этот самый байз, составлявший примерно полметра. Но в запале иногда забывал о ней, тем более, когда речь шла не о точных данных, а о образном выражении.
        - То есть те, кто прячутся внутри этой аномалии, кем бы они ни были, не смогут сдвинуть эти искажения на нас, - подытожил его слова Фауст, однако в ту же секунду снова повернулся против Лаза. - Но кто тебе сказал, что они не умеют создавать нечто подобное собственными силами? Или что ещё похуже? Я не говорю, что нужно разворачиваться и улепётывать, - уже было озарившееся радостью лицо Ронды, снова посерело и скривилось в гримасе недовольства. - Но стоит всё тщательно продумать. Разведать ситуацию, как минимум.
        - А я что, говорил переть напролом? За кого вы меня принимаете?
        - За очень деятельного фаната исследований, - буркнула девушка, поняв, что просто так это не закончится.
        - Фауст? - требовательный голос Лаза разорвал повисшую тишину.
        - Она права, в целом, - тяжело вздохнул мужчина, поднимая на парня свой серьёзный взгляд. - Я понимаю, почему ты с таким рвением окунулся во все эти исследования, потому ничего и не требую. Но ты не можешь не признать, что иногда заходишь слишком далеко, вскрывая какого-нибудь монстра или проверяя в бою очередную свою трансформацию.
        Лаз взглядом окинул своих спутников и друзей. На него смотрели внимательные, без тени только что полыхавшего недовольства его задумкой, сочувствующие глаза. Даже у Мара во взгляде было это сопереживание.
        Будто Лаз вернулся в детство, когда ни один человек не мог посмотреть на него, немощного, худого, словно скелет, сидящего в кресле-каталке, без столь ненавистного ему сострадания. «Не смейте меня жалеть, жалеют лишь тех, кто слаб!» - эти мысли крутились в его голове сотни, если не тысячи раз.
        Но он был ребёнком, по крайней мере внешне, и не мог рисковать, произнося их вслух. Но сейчас его ребёнком бы никто не назвал. А напряжение, копившееся в нём с самого Эшельрага, было даже сильнее, чем то, что он чувствовал в детстве.
        - Думаешь, что понимаешь, почему я так стараюсь? - даже не сказал, а прошипел Лаз в лицо Фаусту, от такого дёрнувшемуся, словно от укуса настоящей змеи. - Думаешь, что знаешь меня и мои мотивы? Что изучил несмышлёного паренька с ног до головы своим пятисотлетним взором? Да, не удивляйся, я прекрасно знаю, какую строчку в рейтинге ты занимаешь и как тебя звали до встречи со мной. Из того, что ты обо мне не знаешь, можно составить книгу, а то и не одну. Я уважаю тебя и твои советы, но не смей даже думать, что имеешь право пытаться вправлять мне мозги.
        Стоило отдать Фаусту должное, он стойко выдержал эту реплику и не отвёл взгляд до последнего момента. Лаз сам обернулся на возмущённый женский голос.
        - Лаз, а ну извинись! - голос Ронды дрожал, было видно, что она сама испугалась того, что сказала. Но, тем не менее, также постаралась сохранить хотя бы видимость уверенности. К сожалению, ненадолго.
        - А, наша принцесса! - Лаз, раз начав, останавливаться не собирался. - Мисс «Мне плохо, помогите мне!» Ты меня уже достала своим нытьём! Когда обсуждали, отправиться на Южный континент или нет, тебя никто за язык не тянул, сама согласилась. Так какого ляда ты теперь канючишь, словно малое дитё, по поводу и без? На что ты рассчитывала, зная, что «тут люди гибли сотнями»? На пикник в парке? На весёлую прогулку? Или это в тебе играет наследственность? - глаза Ронды округлились до состояния чайных блюдец. - Что? Думала, это такой великий секрет? Если хочешь скрыть тот факт, что ты - дочь императора Лотоса, стоило постараться замести следы получше. Чудо ещё, что тебя на турнире никто не узнал, у вас с сестрой глаза совершенно одинаковые! Дура! Ладно он, - кивок в сторону тихо наблюдавшего за происходящим Фауста. - У него ещё есть какое-никакое право на меня свысока смотреть, возраст, опыт и всё такое. А ты с чего вдруг решила сыграть в «пожалейку»? Из-за того, что старше на десяток лет? Это полная чушь! Я знаю и видел такое, что тебе и не снилось. Так что не смей даже пытаться строить из себя строгую
мамашу, нос не дорос и не дорастёт ещё лет сто! - по щекам Ронды уже давно катились слёзы, но Лаз, похоже, вознамерился окончательно добить девушку. - Кстати, думаешь, почему он меня не останавливает? - снова кивок в сторону всё такого же флегматичного Фауста. - Я скажу. Он хочет, чтобы я выговорился и успокоился. Несмотря на то, что я ему сказал, он продолжает пытаться меня лечить. Впрочем, уже плевать, я сказал, что по этому поводу думаю, и он уже вряд ли сам сунется мне что-то доказывать. Но вот что куда забавнее, так это то, что он выбрал позволить мне выпустить пар, а не заступится за тебя. Какой вывод мы делаем? Правильно: ты для него лишь удобная и преданная подстилка!
        Фауст, наконец, дёрнулся, но наткнулся на поднятый прямо перед носом палец.
        - Нет-нет, держи марку, раз уж начал! Если сейчас полезешь её защищать, то будешь не просто сволочью, а беспринципной сволочью, что куда хуже. Хотел, чтобы я не бежал от того, что превратил три десятка человек в кровавую кашу - получай последствия. Теперь ты, - палец ткнулся в полностью шокированного происходящим Мара. - Не делай такой удивлённый вид, я понял, что они тебе всё рассказали. А так как по собственной инициативе ни один из них этого бы не сделал, приходим к выводу, что ты сам начал докапываться. Тебя мама не учила не лезть в чужие дела, а?
        Лаз замолчал, переводя дыхание и наслаждаясь, наконец, немного успокоившимся ураганом в душе. Однако, сказать больше никто ничего не решался, каким-то шестым чувством понимая, что это ещё не конец.
        - Не хотите со мной идти - не надо. Впрочем, сейчас, даже захоти вы, я бы никого не взял, - наконец, продолжил Лаз, окинув своих спутников уже куда более спокойным взглядом. - Но, конечно, я помогу добраться до ближайшего островка безопасности. Я сейчас может и кажусь вам редкостным ублюдком, но, тем не менее, помочь вам это мне не помешает.

* * *
        - Это правда? То, что он говорил? - когда Лаз, доведя троицу до безопасной зоны, как и обещал, покинул их и отправился навстречу неизведанному, успешно сдерживаемые в его присутствии темы были неизбежно подняты.
        - Пойду-ка я погуляю… - Мар оперативно покинул зону готовящихся боевых действий.
        - Отчасти, - Фауст кивнул, задумчиво глядя вслед исчезнувшей между деревьев фигуре.
        - Ты знаешь, какая часть меня интересует.
        Ронда была зла. На Лаза, на Фауста, на весь Южный континент и даже на саму себя. А потому ей требовалось на ком-то эту злость выместить.
        - Хочешь знать, как я к тебе отношусь?
        Немного стушевавшись перед спокойствием мужчины, девушка, тем не менее, с вызовом взглянула ему в глаза и кивнула, за что получила от Фауста очередную улыбку. Вот только не обычную, задорную и весёлую, а какую-то совсем, прямо-таки по-стариковски мягкую, а ещё очень-очень грустную.
        Только в такие моменты можно было по-настоящему прочувствовать возраст, скрывающийся за этим покрытым шрамами лицом. Понять, насколько седыми были на самом деле его пёстрые волосы.
        - Если ты ждала признания в любви, то я вынужден тебя разочаровать. Однако то, что Лаз бросил в приступе гнева, разумеется, не правда. Ты мне очень дорога, и не только как моя любовница.
        - Но… - вся злость куда-то испарилась, словно её и не было. Наверное, впиталась в морщинки, скопившиеся вокруг его глаз. - Почему тогда ты молчал, когда он оскорблял меня? Почему не вступился?
        - А ты хотела этого? - Фауст, тяжело вздохнув, опустился на землю и закинул в рот сорванную травинку. - Он наговорил много гадостей в сердцах, но ведь много было и правды. Причём такой, о которой даже я не догадывался. Принцесса Озёрной империи, появившаяся на турнире Кристории, где была её сводная сестра и множество аристократов из Лотоса. Лазу можно отдать должное, складывать кусочки пазлов он научился мастерски. К сожалению, о человеческих побуждениях и мотивах того же сказать пока нельзя. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что покинуть тот турнир живой ты смогла только из-за него? Я ведь вижу, как ты на него смотришь…
        - Замолчи!
        Ронда снова плакала.
        Она прибыла на кристорский турнир, чтобы ценой собственной жизни показать всему миру правду о гибели её матери и вероломности царствующей императрицы. Тогда она уже смирилась со смертью. Может быть, убийцу её мамы и наказали бы, но отомстить Ронде та бы успела.
        Однако, встреча с Лазом, тогда ещё Саймоном Роком, показала ей совершенно иной путь. Она покинула Апрад, так и не раскрыв своей личности и оставив преступницу безнаказанной. Но ей уже было всё равно. Она собиралась жить.
        И целых шесть лет у неё это прекрасно получалось, встреча с Фаустом была лишь одной и множества невероятных историй в копилке Ронды. Но вот вторая встреча с Лазом, через страны и года, стала по-настоящему особенной.
        После этого она искренне поверила, что всё делает правильно, что выбранный ей путь одобрен судьбой и самим миром. Несмотря на свои страхи, она была готова согласиться на любую предложенную парнем идею, даже в центр аномалий она бы в итоге пошла.
        И противилась Ронда лишь потому, что боялась за его жизнь, которую Лаз, словно торопился не успеть всего, прожигал во всё новых и новых вылазках, одна рискованней другой.
        А потом эта ссора… он обвинял её, называл трусихой и плаксой, оскорблял, но Ронда была готова выслушать всё, что угодно. Фауст, как и всегда, был прав. Она не хотела, чтобы он останавливал Лаза.
        Потому что где-то в глубине души знала: если он будет копить это в себе, то, в конце концов, просто оставит её позади, бросит, как бесполезный балласт. А это будет означать, что и судьба её оставила. Ронда сама не знала, в какой момент её желание жить ради себя поменялось на желание жить ради него. Ведь она была готова попроситься с ним даже после всего, что он наговорил.
        Вероятно, она даже не осознавала полностью тех чувств, что на самом деле испытывала по отношению к этому странному парню, спасшему её однажды от смерти в мучениях, а теперь обрекающему на жизнь в них же, и при этом не осознающему ни того, ни другого. Но Ронда не могла не понимать силу этих чувств, а также то, каким будет ответ Лаза. А потому она решила молчать, это было проще всего.

* * *
        Как Лаз и говорил, бросаться напролом навстречу неизвестности он не собирался. И для того, чтобы не попасться потенциально опасным аборигенам на глаза сразу, решил перемещаться не в своей боевой форме и, тем более, не в обычной человеческой, а в максимально маленькой и незаметной.
        Всё-таки, кто бы то ни был, человек, гном или разумный гриб с Альфа-Центавра, вряд ли он будет, находясь в дикой природе, самых настоящих джунглях, обращать хоть сколько-то внимания на обычную муху.
        Ну как, не совсем обычную. Насекомое, в которое Лаз превратился, отличалось избыточным количеством конечностей и глаз. Однако, для Южного континента такая форма была куда большей нормой, чем классическая шестиногая, так что по этому поводу можно было не переживать.
        Долгое нахождение в теле, не рассчитанном на высшую мозговую деятельность, было не слишком приятным. Душа начинала сопротивляться такому несоответствию и обеспечивала своему хозяину периодические приступы дикой боли. Но возвращаться обратно в человеческое тело Лаз пока не собирался.
        Может быть, Ронда и была страшной перестраховщицей и плаксой, а Фауст вечно пытался наставить его на путь истинный. Но в том, что о возможностях обитателей аномалии ничего не было известно, и эти возможности могли выходить за рамки известных человеку, Фауст с Рондой были полностью правы.
        И рисковать, лишний раз меняя форму, а значит, выдавая своё местоположение всплеском энергии, Лаз не собирался. Да, до центра аномалии было больше сотни километров, что означало не один час полёта, но лучше было перебдеть, чем недобдеть.
        Оставалось запастись терпением и просто двигаться вперёд, изредка останавливаясь для передышек, не забывая при этом изучать окрестности на предмет агрессивной живности и вовремя огибать её по как можно большему радиусу.
        Использование пассивной магии восприятия никаких следов в окружающем пространстве не оставляло. А вот если придётся отбиваться от чересчур ретивого хищника телекинезом, ситуация обернётся уже совсем в другую сторону.
        В таком режиме прошло несколько часов, и за «плечами» Лаза осталось восемьдесят километров идеально ровного, словно аллея в парке, избавленного от искажений коридора. Но совсем недавно он начал замечать, что ширина этого коридора, все это время бывшая неизменной, начала уменьшаться.
        Очень медленно, метров по пятьдесят на километр. Но спустя ещё два часа лета от четырёх километров остался лишь один, а ещё через полчаса Лаз уже даже без магии восприятия мог почувствовать фоновую энергию аномалий.
        Ещё несколько минут - и превращённые в произведения художника-авангардиста деревья уже были видны невооружённым глазом. А потом проход и вовсе сократился до каких-то жалких двадцати метров. К счастью, меньше этого значения он уже не становился. Потому что Лаз уже начал бояться, что так и влетит в зону искажений, когда две медленно смыкающихся стены, наконец, встретятся.
        Путь по узкому проходу занял ещё минут двадцать, а потом, наконец, Лаз вынырнул из-под прикрытия деревьев на открытое пространство. И несмотря на то, что происходящее там он уже и так смог распознать с помощью магии, увидеть ТАКОЕ своими, пусть и мушиными, глазами, было по-настоящему невероятно.
        Глава 15
        Посреди пустого поля, покрытого буйными травами, высился гигантский купол. Полностью прозрачный, то ли стеклянный, то ли из каких-то иных материалов, мало ли до чего дошёл гений мысли иной цивилизации.
        Чуть сплюснутый сверху, он всё равно имел в высоту почти две сотни метров и был доверху полон воды. При этом, насколько улавливала магия восприятия, на уровне земли он не заканчивался, а просто начинал сужаться, завершая сферу на примерно той же глубине.
        Мегалитический аквариум, в котором вольготно себя чувствовал бы и синий кит, переливался на солнце всеми цветами радуги, словно огромный мыльный пузырь. Зрелище удивительно завораживающее и одновременно угрожающее.
        Потому что Лаз, даже в магическом мире остававшийся инженером, тут же прикинул давление, оказываемое на стенки этого купола, и цифры выходили просто астрономические. В голове запестрели нули, однако, несмотря на всю абсурдность подобного, самым интересным было нечто иное.
        Гигантская капля высотой с небоскрёб и содержавшая миллионы тонн жидкости, была не просто причудой архитектуры или каким-то необычным способом содержания того артефакта, что поддерживал зоны искажений. Она была домом, в прямом смысле этого слова, домом для тех самых неведомых аборигенов.
        В целом они были очень похожи на людей: две руки, две ноги, голова, два глаза, нос и рот. Разве что были куда выше, в среднем метра по два с половиной-три. Однако, куда логичнее всё-таки было бы назвать их рыболюдами.
        Синевато-зелёная кожа; перепонки между пальцами; плавники на икрах, предплечьях и спине; вполне отчётливо поднимающиеся и опускающиеся на шее щели жабр; во рту - пилообразные акульи зубы, желтоватые глаза без радужки; ушей, вернее ушных раковин, нет и в помине; вместо волос - гладкий череп со странными узорами.
        Одежда рыболюдам была не чужда, хотя скорее походила на костюмы аквалангистов. Впрочем, оно и понятно, в человеческих нарядах долго не поплаваешь.
        Заняты аборигены (в чём Лаз теперь уже сильно сомневался) были, однако, вовсе не тем, чего ожидаешь от ближайших родичей русалок. Никаких задорных игр в догонялки, никаких катаний на дельфинах, никаких концертов по случаю дня рождения морского короля.
        Наоборот, всё было очень строго и можно даже сказать официально. Рыболюды, коих Лаз успел насчитать несколько сотен, сновали по внутреннему пространству водяного купола, словно обычные офисные работники в разгар рабочего дня.
        Некоторые торопливо, некоторые, более неспешные, явно вели какие-то беседы, хотя услышать Лаз, понятно, ничего не мог. Кто-то задумчиво всматривался в небольшие пластинки, что держал в руках, видимо они заменяли рыболюдам бумагу. В целом, в гигантском пузыре шла вполне обычная трудовая деятельность, словно и не было вокруг наполненной искажениями зоны и населённого монстрами континента.
        Самого Лаза пока что никто не обнаружил, по крайней мере каких-либо признаков поднятой тревоги или хотя бы изменения в поведении рыболюдов он не заметил. Однако, и что-то новое выяснить, находясь вне купола было мягко говоря проблематично. Вот только как попасть внутрь? И возможно ли было это вообще сделать?
        Неторопливо, изображая из себя максимально обычную муху, по случайности нашедшую путь между искажениями, Лаз постарался оказаться к пузырю как можно ближе. И то ли у рыболюдов не было достаточно чувствительной магии, то ли за безопасностью в принципе никто не следил, но маленькой мушке было позволено подлететь буквально вплотную.
        Стенка гигантского аквариума для разумных рыб оказалась прямо перед Лазом. И только теперь он понял, насколько сильно заблуждался. Это было не стекло, не какой-то гигантский кристалл и не синтезированный рыбьими гениями полимер.
        Это был воздух. Самый обычный воздух: азот, кислород, углекислый газ и немного примесей - вот только он был спрессован до плотности армированного стекла. Гигантская сфера радиусом в две сотни метров и толщиной в два, полностью состоящая из превращённого в твёрдую материю воздуха.
        Лаз и сам был способен на подобное. Одним из разделов псионики как раз были манипуляции с состоянием вещества. Однако, одно дело - сделать гранит мягким, словно пластилин или, как Лаз сделал в сражении с тем морским чудищем, создать из воды жёсткую конструкцию, и совсем другое - утрамбовать газ до твёрдости гранита.
        Энергия, требуемая на подобную манипуляцию, а также сложность заклинания, необходимого для неё, были просто нецелесообразны. Если на то пошло, куда удобнее было использовать обычный телекинез, при должном мастерстве эффект выходил куда лучшим с куда меньшими затратами.
        Но, похоже, для рыболюдов, создавших заградительную зону из аномалий радиусом в двести с лишним километров, не существовало такого понятия, как «меньшие траты».
        Однако, когда первый шок прошёл, Лаз начал замечать, что задумка создателей купола была не настолько бессмысленной, как могло показаться. У внутренней стороны воздушной стенки он заметил не слишком быстрое, но при этом стабильное течение воды. И рискнув запустить в небольшом кусочке пространства магию восприятия на максимум, Лаз понял, в чём дело.
        Стенки купола не только сдерживали все те тонны жидкости от того, чтобы разлиться по окружающим джунглям. Они одновременно выступали в роли огромного аквариумного фильтра.
        В верхней половине купола стенки забирали из окружающего пространства воздух и отдавали его внутрь купола, насыщая воду кислородом и препятствуя застою воды. Нижняя же половина, наоборот, втягивала в себя осевшие на стенках частички разного мусора и выдавливала наружу, очищая купол от всё-таки появившейся грязи и параллельно насыщая окружающую почву.
        Лаз был готов стоя поаплодировать тому, кто придумал настолько изящную систему и смог заключить её в набор заклинаний. И, конечно, телекинезом, даже самым виртуозным, такого сделать было невозможно. Так что, пусть подобная магия всё ещё была просто безумной, её применение хотя бы становилось оправданным.
        А ещё Лаз неожиданно для себя понял, что рыболюди просто не могли быть теми монстрами, что ему рисовали Фауст с Рондой. Потому что существовало множество иных, куда менее затратных способов организовать своё обиталище. И настолько продвинувшиеся в магии существа просто не могли этого не знать.
        Однако, они выбрали именно такой, сложный до абсурда вариант. И это могло произойти только в одном случае: рыболюди заботились о мире вокруг себя. Они не стали портить природу, вырубать лес, уничтожать экосистему. Они прибегли к невыгодному, но максимально экологичному и малозатратному с точки зрения ресурсов способу.
        И если смотреть с этой точки зрения, то даже искажения представали в совсем ином свете. Это была не земля смерти, а просто отпугиватель для животных, которые, даже испытав на себе её влияние, с большой вероятностью оставались живы. Оставался, правда, вопрос: зачем делать зону аномалий такой огромной, но не всё сразу.
        Однако, верить без оглядки в пацифизм и бегающих по радугам единорогов Лаз тоже не мог. Экология-экологией, но нужно было во всем убедиться окончательно, прежде чем вступать в контакт с рыболюдьми.
        А так как на его магию пока что никто не среагировал, он, постаравшись замаскировать её как можно тщательнее, начал постепенное изучение внутреннего устройства купола. Теперь уже не поверхностное, а куда более тщательное и кропотливое.
        И спустя почти час сомнений почти не осталось: это место - гигантская исследовательская лаборатория. В верхней половине купола находились, сотканные всё из того же спрессованного воздуха, жилые помещения, какие-то организационные отделы и офисы.
        По крайней мере именно так Лаз бы назвал соединённые трубками-коридорами пузыри-кабинеты с висящими в пространстве «столами», «стульями» и «шкафами», представлявшими из себя просто плоские поверхности без каких-либо ножек или чего-то подобного.
        Спали рыболюды «стоя», в узких капсулах-кроватях. В таких же сферических столовых ели непонятную, похожую на рацион космонавта, кашу разных оттенков красного и фиолетового. В общем, вели вполне обычную, с поправками на свою среду обитания, жизнь.
        А вот в нижней половине находились уже собственно исследовательские отделения. И интересы у рыболюдей неожиданно совпадали с таковыми у самого Лаза. За монстрами южного континента, содержащимися в «загонах» - лишённых воды пузырях, наблюдало множество, предположительно, учёных.
        Рыболюди их тестировали, брали образцы тканей и, конечно, вскрывали и препарировали. В самом низу купола, почти лишённом света и погруженном в постоянный холод, находились склады образцов тканей и органов, от многообразия которых у Лаза потекли слюнки. Что пытались выяснить местные исследователи, он, правда, не понял, но сейчас это и не было так важно.
        Обнаружились и местные представители «силовых структур». В отдельных пузырях, которые обычные работники старались оплывать как можно дальше, можно было увидеть облачённых не в стандартные облегающие костюмы, а в прочные и тяжёлые чешуйчатые доспехи рыболюдов, вооружённых странными трёхлезвийными клинками, немного напоминающими земные геральдические лилии.
        На спине у каждого такого силовика висел вполне привычного вида арбалет. Всего Лазу удалось насчитать около сотни таких вот солдат. Не так уж и много, с учётом агрессивности окружающего мира. Хотя, с другой стороны, благодаря аномалии им вообще мало кого стоило бояться.
        Однако, как бы он ни старался, входа в купол Лазу найти так и не удалось. А ведь он точно должен был быть, как-то же внутрь попали все эти здоровенные чудища. Тут же возникал вопрос: откуда рыболюди их брали в таких количествах? Ведь до ближайшей чистой от аномалий зоны больше ста километров. Об этом Лаз пообещал себе ещё подумать. Сейчас же стоило всё-таки заняться вопросом проникновения.
        Но, к добру или к худу, этот вопрос решился сам, причём куда быстрее, чем Лаз мог ожидать. Он уже минут двадцать ломал голову над тем, как проникнуть внутрь совершенно герметичного, включая подземную часть, купола, не всполошив вероятные сенсоры или магию обнаружения.
        Но когда уже собирался попытаться просочиться сквозь «поры» купола маленьким телом мухи, неожиданно уловил движение с противоположной стороны от той, откуда он сам пришёл.
        Процессия, показавшаяся из леса, была, как не странно, вполне ожидаемой. Да и ответ на вопрос, где рыболюди берут новых животных для экспериментов, нашёлся заодно. К тому же выяснилось, что они и воздухом дышать вполне могут.
        Два десятка солдат конвоировали несколько парящих над землёй чудищ самых разных форм и размеров. Без всяких аквариумов на головах, как это рисовали в некоторых земных мультфильмах. Вне купола они всё-таки применяли более удобные и экономичные способы использования магии: поддерживал монстров обычный телекинез.
        Источником же магии был двадцать первый рыболюд, двигавшийся в жёстком оцеплении из солдат. Из чего Лаз сделал вывод, что это была какая-то важная шишка в местной лаборатории. Одет он был также в броню, но куда более лёгкого типа, по-настоящему защищавшую лишь грудь и шею.
        Что удивительно, несмотря на высокий статус, которым маг рыболюдей бесспорно обладал, по одежде этого никак нельзя было понять. Ни блестящих элементов, ни нашивок, ни каких-либо других знаков отличия. Может, конечно, в полевых условиях это и было бессмысленно, но Лазу показалось странным.
        Хотя, тут скорее роль играл опыт жизни в околосредневековом обществе, где регалии на себя вешали все, кому не лень. Может быть, доспех рыболюда сам по себе был символом его положения, мало ли из чего он был сделан. Да и к тому же, почему представители иной цивилизации и иной расы вообще должны были придерживаться каких-то человеческих стандартов?
        Так или иначе, но план скрытного проникновения родился незамедлительно. На небольшую мушку, усевшуюся на бок одного из обездвиженных животных, внимания никто из рыболюдей не обратил. Когда процессия подошла к куполу, стало понятно, почему Лазу так и не удалось отыскать вход.
        Просто в обычное время его не было. Однако, перед вернувшейся экспедицией стена сжатого воздуха начала оперативно расходиться в стороны, словно перчинки от капельки масла. Параллельно же создавался тоннель от входа вглубь купола, достаточно широкий, чтобы вместить в себя не только всех рыболюдей, но и их немаленькую ношу.
        В другой момент Лаз бы ни за что не упустил возможности хотя бы поверхностно изучить принципы работы создавшей купол магии. Но сейчас ему было совсем не до того. Он был занят тем, что создавал новую трансформацию. Конечно, превращаться в одного из рыболюдов он не собирался.
        Это было всё равно что сказать: «Смотрите, вот я где!» У него была другая, более интересная идея. Мимикрировать под то, на что никто и никогда не подумает обращать внимания. Под одну из чешуек на доспехах рыболюдов-солдат.
        Конечно, было бы куда продуктивнее прицепиться к броне мага, но пределов возможностей последнего Лаз не знал и потому боялся, что тот сможет почувствовать лишнюю деталь своей одежды.
        Спешил же он потому, что только сейчас, когда создаваемый магией тоннель испускал столько энергетических помех, он мог незаметно сменить формы. Когда же они прибудут в зону с вольерами и проход исчезнет, всплеск его магии точно будет засечён. К счастью, два последних месяца не прошли для Лаза даром, и его мастерство в магии трансформации сделало ещё один шаг вперёд.
        Так что тех нескольких минут, что процессия двигалась по тоннелю сквозь толщу воды, ему хватило на создание простейшей формы. Муха, вспорхнув с тела мутировавшей свиньи, покрытой множеством маленьких рожек, превратилась в маленькое ракообразное с панцирем, идеально повторяющим форму чешуек брони бойцов конвоя.
        Своей целью Лаз выбрал того самого раненного рыболюда, резонно рассудив, что его, скорее всего, направят в лазарет, а значит, возможностей для исследования будет больше.
        Процедура разгрузки подопытной свинки и её товарищей заняла около получаса. Солдаты вместе с несколькими местными рабочими растаскивали животных по камерам. Они бы справились куда быстрее, но процесс тормозили несколько рыболюдов с дощечками-блокнотами, на которых они острыми палочками, словно древние шумеры на глине, выводили какие-то странные закорючки, наверное, описывали существ.
        Разговоры с солдатами они не вели и общались исключительно с магом, да и то очень редко, какими-то обрывочными фразами, свистящими и хриплыми. Похоже общаться на воздухе им всё-таки было не слишком удобно.
        Когда всё, наконец, закончилось, и зверей поместили в вольеры, зона приёма была быстро затоплена водой и закрывающий её пузырь растворился. Попрощавшись с магом, в воде их голоса звучали даже довольно мелодично, работники подводного зоопарка уплыли восвояси. Сам же маг развернулся к солдатам и начал что-то говорить довольным и уверенным тоном.
        Наверное, хвалил за проделанную работу. Только на транспорт Лаза, единственного раненного рыболюда, маг посмотрел с недовольством, после чего как-то странно булькнул, что, вероятно, должно было означать тяжёлый вздох, и махнул рукой.
        Пристыженный боец, стараясь не глядеть никому из собратьев в глаза, отделился от команды и отправился наверх, в жилую часть комплекса, унося на себе идеально спрятавшегося диверсанта. Лаз успел найти себе место в районе разрыва брони на ноге солдата и теперь даже к, казалось бы, лишней чешуйке, вопросов возникнуть не должно было.
        Как он и предполагал, целью солдата был лазарет. Медсестра, девушка-рыболюдка, что можно было понять по более бледной коже, меньшему росту и изящной комплекции, одетая в нежно-зелёный костюм, что-то недовольно воркуя, обработала пострадавшему рану густой мазью и обернула ногу бинтом.
        И глядя на них, Лаз всё больше и больше уверялся в мысли, что от людей этот народ мало чем отличался, если не брать в расчёт внешний вид и происхождение. Они вели себя почти также, понимали стыд и смущение, испытывали взаимную симпатию так же как люди. Солдат, пока его латали, весь издёргался, бросая на медсестру косые взгляды.
        Если бы не их цвет кожи, то точно покраснел бы как рак. А когда девушка, закончив свою работу, одарила парня абсолютно человеческой улыбкой, доброй и заботливой, у Лаза уже не осталось никаких сомнений. И плевать что зубам у неё во рту позавидовали бы некоторые акулы. В первую очередь они были людьми, и только во вторую - рыбами.
        И ему очень хотелось изучить их, потому что понимание - первый шаг на пути к выстраиванию отношений.
        Глава 16
        Лаз находился в куполе рыболюдей уже неделю. В ближайшее время стоило попытаться выбраться и добраться до друзей: они, наверняка, о нем волновались, да и стоило всё-таки извиниться. По крайней мере за те гадости, что он наговорил Ронде. Девушка такого точно не заслужила и, если говорить честно, держалась молодцом с учётом всего вокруг происходящего.
        Возможностей для побега было немало. Экспедиции за новыми подопытными отправлялись раз в два-три дня и выбраться с любой из них не представляло большого труда. Нужно было лишь прицепиться к доспеху одного из отправляющихся в рейд солдат.
        Однако, всё-таки так же гладко, как в первый раз, прошмыгнуть «зайцем» у него уже не факт, что выйдет. К своей броне, как оказалось, бойцы относились с невероятным вниманием. Ухаживали за ней, словно это был их домашний питомец, чистили при любом удобном случае.
        Если бы Лаз попытался сымитировать чешуйку на целом доспехе, обман раскрылся бы очень быстро. Своё обмундирование солдаты знали вдоль и поперёк. Так что идея замаскироваться под одну из отлетевших в результате повреждения чешуек оказалась невероятно удачной.
        Причин для такого бережного отношения Лаз видел три.
        Во-первых, броня, созданная не из металла, а из самой настоящей чешуи какого-то животного, могла быть очень дорогой. По крайней мере прочность каждой из чешуек была довольно высокой, на уровне неплохого качества стали при куда меньшем весе, к тому же неведомый зверь мог быть довольно редок. Так что было вполне вероятно, что на этой базе имеется лишь ограниченный запас материалов для починки.
        Во-вторых, этот доспех, как Лаз предполагал в отношении мага рыболюдей, могла быть символом статуса, своеобразным знаком отличия, даруемым за какие-нибудь серьёзные заслуги или что-то ещё в том же духе.
        Однако, против этих двух вариантов можно было придумать немало доводов. К примеру, тот солдат, на котором Лаз приехал в лазарет, вовсе не был похож на ветерана, которому стоило жаловать какие бы то ни было знаки отличия. Скорее уж это был зелёный новобранец, которому нелёгкая миссия на населённом монстрами континенте выпала по чистой случайности.
        К тому же для очень дорогой или какой-то невероятно особенной брони она была довольно хлипкой. Может быть, сами чешуйки и были прочными, но вот конструкция не выдерживала никакой серьёзной критики. Для цивилизации, способной построить что-то наподобие этого купола, создать доспехи уровня танильцев точно должно было быть проще простого, а тут такое.
        Так что самым вероятным Лазу казался третий вариант. Эти доспехи были ценными для каждого солдата лично, потому что материалы для них они добывали сами. Воображение легко рисовало картину молодого рыболюда, который, в качестве доказательства своей силы и храбрости, в одиночку, с одним трилистным мечом в руках, бросается в атаку на огромную чешуйчатую рыбину.
        Вряд ли это происходило именно так, но эта версия по крайней мере не имела ярко выраженных дыр. Хотя причину, по которой правительство рыболюдей отправило в подобную экспедицию новобранцев, Лаз всё равно не понимал даже после довольно внимательного изучения купола.
        Пока раненный рыболюд отлёживался в лазарете, он по-тихому соскочил с его доспеха. Пришлось, правда, принять совсем уж миниатюрную форму, чтобы не быть замеченным. Из-за этого тельце крошечного водяного жучка то и дело скручивали приступы сильнейшей боли: душа протестовала против такой трансформации. Но к чему - к чему, а к боли Лаз давно привык. Не то чтобы это можно было назвать достижением, но всё-таки.
        Малюсенький жучок длиной лишь чуть больше миллиметра, сознание человека в котором умещалось лишь сверхъестественной силой магии, был невероятно медленным, неуклюжим и слабым. Проплывающие мимо рыболюди поднимали самые настоящие шторма, а с почти незаметными для жителей макромира водными течениями приходилось бороться словно с бурной стихией.
        Однако, обнаруживать себя Лаз пока не был готов. Так что, превозмогая боль в рвущейся из крошечного тельца душе и сражаясь с тихими водами купола, он занялся сбором информации о местных обитателях.
        И в быте этого народа оказалось много такого, что заставляло его образно говоря хвататься за голову. К примеру, ему удалось выяснить, что именно едят рыболюди в своих столовых. Той красно-фиолетовой кашицей оказались переработанные тушки пущенных на опыты мутантов.
        Естественно не все подряд, только те, что не использовались в каких-то специфических опытах и только определённые части тел. Лаз, может быть, и не имел права выступать по этому поводу, ведь и сам три года питался по-звериному: сырым мясом, корешками, травой и жуками, в зависимости от того, каким животным был в конкретный момент.
        Да и у людей имелся опыт поедания сырого мяса, причём иногда такие блюда возводились в разряд настоящих деликатесов. Однако, есть и нахваливать мутантов, мясо которых на вкус Лаза в большинстве случаев было отвратительно, да и к тому же на которых парой сотней метров ниже ставили разные опыты…
        Другой «занимательной» деталью быта рыболюдов были особенности их субординации. Лаз успел достаточно изучить население этого купола и для себя разделил всех его обитателей на четыре категории.
        Военные: солдаты и пятеро магов, считая того самого, с конвоем которого он попал в купол. Они отвечали за доставку новых подопытных кроликов и обеспечение безопасности и порядка. Охотники, армия и полиция в одном лице.
        Учёные: рыболюди, занимающиеся той или иной исследовательской работой.
        Рабочие: к примеру, те, что принимали партию мутантов. Также к этому классу относились медсестры, работники столовой, уборщики (пусть девяносто девять процентов объёма купола занимала вода, но чистить время от времени «комнаты» надо было. К тому же за зверями тоже кто-то должен был убирать) и весь остальной обслуживающий персонал.
        Последними были клерки. Их было меньше всего, и они занимались тем, что и предполагало название: бумажной работой.
        Казалось бы, ничего особенного, вполне нормальный состав, на любой подобной человеческой базе всё было бы примерно также. Однако, интересным было то, что представители разных категорий сознательно старались не пересекаться и вообще игнорировали друг друга, если того не требовали их прямые обязанности.
        При этом не ощущалось никакого неравенства между сословиями: когда двое рыболюдей из разных категорий встречались по делу, они совершенно мило и расслабленно общались. Но стоило исчезнуть причине встречи, как они уже словно и не знали друг друга. Перевязав ногу солдату и милейшим образом улыбнувшись, медсестра больше ни разу на него не посмотрела, как и сам парень, несмотря на то, что девушка ему точно нравилась.
        Накладывающие еду в столовой рыболюди могли перекинуться с посетителями парой фраз, но стоило человеку иного сословия отойти от позиции раздачи, как ему словно затыкали рот.
        Так было со всеми и всегда. И на этот раз Лаз не мог придумать ни единой хоть сколько-нибудь убедительной причины для такого поведения.
        Подобных примеров, может быть, не настолько масштабных, но всё равно странных или даже абсурдных, было ещё множество. Тем не менее, если говорить в общем, рыболюди Лазу нравились. Да, у них были свои заскоки, совершенно непонятные людскому сознанию, но при этом было и много такого, в чём угадывались совершенно человеческие черты.
        К примеру, один из клерков, то ли от нечего делать, то ли в отместку за что-то, применил к одной из дощечек для записи слабое заклинание псионики, из-за чего материал, на котором предполагалось писать, стал слишком твёрдым. После чего с невероятно довольным видом передал эту дощечку коллеге.
        По скромному мнению Лаза, так себе розыгрыш. Но это не отменяло факта, что рыболюдям был знаком юмор, пусть даже такой неуклюжий. Да и в разговорах Лаз то и дело слышал вполне человеческий, с поправкой на особенности подводной речи, смех. Язык он, конечно, не понимал, но шутки точно присутствовали.
        Рыболюди, несмотря на свой явно хищный рацион и довольно угрожающий арсенал акульих зубов, не были жестокими. Зверей убивали максимально гуманно, а все опыты проводили, лишь дав животным какой-то местный аналог наркоза, если только эксперимент не требовал обратного. Ссорились между собой, но в большинстве случаев после того как спорщиков разнимали, кто-то из двоих приходил ко второму извиняться.
        Так что Лаз уже решил: когда вернётся к друзьям, они вместе обязательно придут сюда открыто, и предложат рыболюдям мир. Тем более, что им всем было чему поучиться друг у друга. Изначальное замеченное Лазом отсутствие у рыболюдей представления о магии трансформации, даже в её зачаточном виде, полностью подтвердилось.
        Насколько ему удалось понять, все проводимые исследования были направлены на одно: разобраться, почему существа Южного континента вообще были способны достигать таких размеров и что являлось причиной их мутаций. То есть не только о трансформации, но даже об энергии Зверя тут не были ни слухом, ни духом. Так что у него было, чем их удивить.
        К сожалению, Ронда с Маром в вопросе обмена опытом неожиданно оказались за бортом. Лаз так и не смог найти ни одного рыболюда, практикующего стихийную магию. Да, настоящих магов было лишь пятеро, но из двух с небольшим тысяч жителей купола магией в той или иной мере владело минимум процентов пятнадцать.
        И все три сотни были псиониками. Вероятно, это была особенность их душ, и стихийниками рыболюди не могли быть в принципе. Однако в псионической и артефактной (должно же было что-то поддерживать этот огромный купол и зоны аномалий вокруг) магии они смогли добиться просто невероятных результатов, опережающих человеческий род на многие десятки, если не сотни лет.
        Этих самых артефактов, кстати, Лаз так и не обнаружил. Даже под землёй их не было, хотя он углубился магией восприятия ещё на несколько сотен метров под дно сферы.
        Единственное место, казавшееся подозрительным, находилось прямо по центру купола, где плавал небольшой шарик из какого-то неизвестного Лазу материала. От него ощутимо фонило магией, при этом магией Лазу совершенно неизвестной. Однако, размеры этого шарика были слишком малы. Артефакт, способный создать тянущуюся на многие сотни километров зону искажений, должен был быть размером с этот купол.
        И Лаз не мог ошибаться, просто недооценив мастерство рыболюдских магов. Дело было в колоссальных запасах энергии, требуемых на такие заклинания. Ни один материал, ни одно вещество в мире просто не было способно вместить в себя столько силы.
        Всё равно как в чашку объёмом литр никогда не залить больше литра воды. Этот шарик же был размером всего лишь с кулак. Если бы в нём содержалась подобная энергия, он бы уже давным-давно взорвался, превратив купол и всех его обитателей в пыль.
        Так или иначе, правду он самостоятельно, не зная языка, не выяснит. Да, может, он и был полиглотом, успев, пока детский мозг активно впитывал знания, выучить полдюжины языков, а из прошлой жизни помнил ещё четыре. Но разобраться в речи представителей иной расы и цивилизации без каких-либо подсказок или минимальной базы было для него невыполнимой задачей. По крайней мере за такой краткий срок.
        Стоило возвращаться. И уже не потому, что его ждали и волновались. И даже не потому, что он выяснил практически всё что мог с позиции миллиметрового жучка. А потому, что приступы боли его души становились всё сильнее и сильнее.
        Никогда прежде Лаз не находился так долго в таком маленьком теле. Даже в те три года его существование в роли насекомого не длилось больше пары дней. Так что он понятия не имел, что могли означать эти боли и чем это могло в итоге закончиться. В какой-то момент он мог спонтанно перекинуться в свою оригинальную форму, а мог и просто умереть от перегрузки души.
        «Попутка» - экспедиция за новыми образцами для исследований и продуктами для столовой, ушла около часа назад, так что ему придётся отправиться со следующей. Но всё равно ждать было недолго.
        Однако, похоже, Лаз всё-таки слишком затянул с отступлением. Потому что ночью накануне дня отбытия маленький жучок, скорчившийся в очередном приступе, вдруг раскинул в стороны свои совсем уж маленькие лапки и без всяких намёков на сопротивление был унесён течением.

* * *
        Сознание возвращалось медленно и настолько тяжело, словно Лаз пытался выплыть из болотной топи. Магия восприятия, которой он в куполе пользовался куда больше, чем примитивными глазами водного жучка, отказывалась нормально работать. Не получалось даже понять, где верх, а где низ. Однако, постепенно, чуть ли не зубами вырывая у небытия клочки своего разума, Лаз смог прийти в себя.
        В отключке, судя по всему, он был не долго, от силы несколько минут. Иначе местная система фильтрации уже принесла бы его в нижнюю часть купола. Вот только от этого не было ни на йоту легче.
        Любой человек, обладающий хотя бы толикой здравого смысла, с полной уверенностью мог бы подтвердить, что просто так в обморок люди не падают. Нужно было срочно выбираться и после постараться временно воздержаться от излишнего применения магии трансформаций.
        Жучок, больше не останавливаясь ни на секунду, поплыл в сторону одного из постов солдат. Как успел выяснить Лаз, в экспедицию за новыми чудищами рыболюди отправлялись только из этого конкретного пузыря.
        А там главное было не отсвечивать. К счастью, каких-либо далеко идущих последствий обморока он так и не обнаружил. Что с его телом, что с душой - всё было в порядке, так что пока что можно было спокойно выдохнуть.
        И только где-то на границе сознания зудела и никак не хотела исчезать назойливая мысль: «Что-то совсем не в порядке».

* * *
        Сибби Моту Анак Байтан в эту смену отвечал за наблюдение и уже приготовился к очередному скучному дню. Но неожиданно стало понятно, что скучать сегодня не придётся не только ему, но и вообще всему персоналу комплекса. Потому что со стороны засыпающего Ка прямо к комплексу двигалось четверо…
        О жителях третьего континента Байтан слышал лишь сказки и никогда не стремился узнать что-то ещё.
        Во-первых, потому что в сказках они всегда выступали в роли глупых и наивных варваров, которых обманывали все, кому не лень.
        А во-вторых, потому что, насколько Байтан знал, ничего интересного или важного на третьем континенте не происходило. Однако, появление четверых земляных тиреев тут, на континенте чудовищ, да ещё и так далеко от берегов, совершенно точно было очень важно.
        Подняв по тревоге своих сегодняшних киапов, Байтан поспешил покинуть свой пост, не забыв, конечно, отправить встреченного по дороге тирея доложить о случившемся. Стена комплекса привычно расступилась перед висящим у него шее амулетом и, в сопровождении двадцати готовых к сражению киапов, Байтан выдвинулся навстречу чужакам.

* * *
        - А вот и делегация с цветами… - пробормотал Лаз, наблюдая за спешащими к ним рыболюдьми. Солдаты держали арбалеты наизготовку, вокруг мага закручивался вихрь энергии. Рассчитывать на то, что их сразу примут с распростёртыми объятьями и предложат хлеб, соль и потроха мутантов было глупо.
        - Уверен, что стоило поступить именно так? - спросил Фауст, с пояса которого пропали его любимые клинки.
        - На девяносто процентов.
        - А оставшиеся десять? - Ронда тоже лишилась всего своего оружия, хотя волновало её сейчас явно совсем не это.
        - А оставшиеся десять приходятся на те случаи, что я не способен предсказать. Вдруг для них люди исторически - злые и агрессивные чудища почище местной живности? И тогда будет бой, - даже не попытавшись смягчить ситуацию ответил Лаз. Да и не время было что-то смягчать. Их уже брали в полукольцо, ощетинившееся арбалетными болтами.
        Переглянувшись, компания подняла руки вверх и постаралась изобразить на лицах как можно более миролюбивое выражение. Рыболюди, явно не менее шокированные ситуацией, чем спутники Лаза, нервно переминались с ноги на ногу, бросая вопросительные взгляды друг на друга и на мага. Он между тем, убедившись, что оцепление завершено, чуть помявшись, всё-таки вышел вперёд.
        - Те ан кше а но ран? - судя по интонации это был вопрос, вот только неужели он не понимал, что люди не могли знать языка чужой цивилизации? Лаз был об их умственных способностях куда лучшего мнения.
        Стараясь делать всё как можно более плавно, он поднял рукава своего костюма, показывая, что не прячет там никакого оружия, после чего показал себе на ухо и на рот.
        - Не понимаю, - рыболюди-солдаты дёрнулись как по команде, и Лаз отчётливо услышал несколько щелчков от их оружия. Вероятно, это был своеобразный вариант предохранителя. Магией, даже пассивной, Лаз решил пользоваться только в самом крайнем случае.
        Однако, похоже, его пантомима магу всё-таки оказалась понятной. Задумавшись на пару секунд, он обвёл компанию в воздухе пальцем, потом показал на купол и вопросительно развёл руками. В ответ Лаз, чувствуя себя едва ли не Джеймсом Куком, положил руку к себе на грудь и произнёс как можно более чётко:
        - ЛАЗАРИС, - после чего в такой же манере были представлены и остальные.
        Затем он указал рукой на купол, на мага-парламентёра и, широко улыбнувшись, свёл руки вместе. Оставалось только надеяться, что этот жест будет трактован верно и в культуре рыболюдов сведённые таким образом ладони не означают: «Я приду к тебе домой и убью твою собаку».
        К счастью, его поняли. Маг, конечно, приказа опустить оружие не дал и готовые к активации заклинания не развеял, но легко читаемая на его лице нервозность немного уменьшилась. Указав на себя, он, также стараясь выговаривать слова как можно более внятно, что ему явно давалось не без труда, произнёс:
        - Бай Тан, - Лаз, широко улыбнувшись, кивнул, закрепляя знакомство.
        Однако, похоже, до завершения напряженной ситуации было далеко: от купола спешило ещё два таких же отряда со своими магами во главе. Полукольцо замкнулось и стало плотнее, а к Бай Тану присоединились двое коллег. Втроём они начали что-то активно обсуждать.
        Глава 17
        Четверо земляных тиреев ждали Байтана и его отряд, не двигаясь с места и явно готовые к такому развитию событий. Однако, снижать бдительность было нельзя ни в коем случае. Так что, отдав приказ окружить чужаков, тирей приготовил несколько самых действенных своих чар.
        - Что вам здесь надо? - говорить на воздухе было очень неприятно.
        Да к тому же в последний момент Байтан понял, как сильно сглупил, обратившись к земляным тиреям на языке Кетании, от чего его недовольство ситуацией только выросло. Так что, когда один из чужаков вышел вперёд, Байтан чуть не отправил в него одно из заклинаний.
        Но любопытство и будущая необходимость объясняться перед начальством за беспричинную атаку безоружных (а тот земляной тирей, похоже, именно это и пытался показать), сыграли свою роль. И, судя по всему, не зря.
        Жест чужака, указывающий на странные отростки по бокам головы, Байтан поначалу не понял. Но озарение о том, что за этими отростками у земляных тиреев, наверняка, скрывались слуховые щели, пришло вовремя и на этот раз удалось не опозориться. Переговорщик, очевидно, показывал, что не понял вопроса.
        Тогда Байтан повторил его, также, жестами. Такой способ общения был необычным, но довольно занимательным, так что Анак забыл о былом недовольстве и за новыми жестами земляного тирея наблюдал уже с большим интересом.
        - ЛАЗАРИС, - это, наверное, имя, решил Байтан. Хотя называть только имя без нуонов было, конечно, очень невежливо.
        - ФАУСТ. РОНДА. МАР, - представил земляной тирей своих спутников, после чего началась очередная пантомима.
        На этот раз, правда, Байтан был готов и понял смысл почти сразу. «Мы хотим с вами дружить». Ну, или что-то в этом духе. Что же, такой диалог Анак приветствовал.
        Варвары или не варвары, запрет или не запрет, но, если уж они сами тут появились, лучшим, на его взгляд, вариантом, были мирные отношения. В ответ он представился и сам, опустив нуоны. Отчасти потому что проговаривать их все было бы настоящей пыткой, отчасти в виде любезности для варваров третьего континента.
        Однако, продолжить такой занимательный диалог ему не дали. Сибби Борса Анак Крахам и Сибби Апичи Чсам Луон прибыли со своими киапами и тут же начали вносить в уже более-менее успокоившуюся ситуацию абсолютно лишний и бессмысленный хаос.
        Крахам был просто не слишком приятным в общении, с чем Байтан был готов мириться. Но вот Луот, попавший в эту экспедицию «по рекомендации», а на деле просто отмазанный отцом от службы в горах Пнома, был просто невыносим.
        Ну почему это должны были быть именно они? Почему не Кмау? Хорошо ещё, что на воздухе никто из них не мог долго говорить, иначе Байтан точно сошёл бы с ума.
        - Почему земляные тиреи не пойманы? - Крахам с ходу взял муока за рог, явно не настроенный ни на переговоры, ни на хоть сколько-нибудь мирное разрешение ситуации.
        - Подождите, не стоит так напирать на Байтана, может быть, у него есть веские причины оставить этим дикарям свободу, и он нам их сейчас озвучит, - елейным голосом (и как ему это на воздухе удаётся?) проворковал Луот.
        «Хочешь, чтобы я озвучил? Ты - чёртов Чсам, бестолковый папенькин сынок, с которым я на полевом задании вынужден разговаривать как с равным! В доме своего отца будешь бравировать статусом Апичи, а здесь он ни черта не стоит. Ты должен быть благодарен уже за то, что тебе не приходится подыхать от холода в Пноме. Так что закрой пасть и стой смирно! Достаточная для тебя причина?»
        О, как Байтану хотелось высказать всё это и ещё много чего сверху Луоту прямо в лицо. Но даже если сейчас для него и не было бы никаких последствий, то по возвращении отец сосунка превратил бы его жизнь в ад.
        Так что приходилось терпеть. Терпеть и надеяться, что на очередной вылазке за монстрами этого Чсама схарчит какой-нибудь особенно голодный экземпляр. Случись так, Байтан не пожалел бы сил, нашёл это чудище и искренне поблагодарил.
        - Они безоружны, не проявляют агрессии, не убегают и, как я уже успел выяснить, - горло нещадно саднило, но Байтан постарался сделать на этих словах как можно больший акцент. - Они хотят мирных переговоров и сосуществования.
        - Переговоры?
        - С ними?
        Несмотря на одинаковое недоумение, на лицах Крахама и Луота отразились совершенно разные эмоции.
        Первого, похоже, забавляла сама идея ведения равных переговоров с варварами и дикарями. Второй же попросту брезговал, в худшем смысле этого слова. И Байтан уже приготовился к тому, что предложенная этим Лазарисом дружба закончится, не успев начаться.
        Однако, в следующий момент почувствовал, как со стороны спящего Ка к ним движется ещё один отряд. За новыми образцами для лаборатории сегодня отправлялся Кмау и, очевидно, это был именно он.
        Внутренне улыбнувшись самой ехидной улыбкой из возможных, Байтан, больше ни слова не говоря, принялся просто ждать. Всё равно без его согласия эта парочка ничего не сможет предпринять.
        Сибби Найан Анак Кмау был тем, кого Байтан безмерно уважал и фразу: «Мы с ним старые друзья», - говорил с нескрываемой гордостью. Старый тирей был честен, справедлив и неподкупен, а статус Найана вкупе с заслуженным за долгие годы службы авторитетом позволял ему не бояться даже отца Луота. И уж он-то как никто другой смог бы разрешить эту мягко говоря непростую ситуацию.
        - Вернулся, как только узнал, - даже не здороваясь, начал Кмау, с изумлением разглядывая чужаков. Они, тем временем, всё чаще переглядываясь, продолжали честно стоять на месте, ожидая решения тиреев.
        - Найан, - несмотря на то, что они все находились на полевом задании, Крахам продолжал при встрече с Кмау кланяться и обращаться к нему по нуону. Что невероятно злило Луота, к которому Борса обращался всегда лишь по имени. И сейчас наблюдать перекошенное лицо мальчишки было для Байтана огромным удовольствием.
        - Крахам, хватит, - будь они в комплексе, Кмау закатил бы очередную лекцию, но старому тирею на воздухе было ещё сложнее, чем остальным. Так что он просто неодобрительно покачал головой. - Кто первый? - вопрос был сформулирован не слишком точно. Но, опять же, приходилось делать скидку на возраст и соответствующие трудности, к тому же все трое и так прекрасно поняли, о чём идёт речь.
        - Я был первым, прибывшим на место, - победно улыбаясь, ответил Байтан. В присутствии Кмау давить на него никто не посмеет.
        - Они?
        - Языка, конечно, не знают, но тому, что с белым мехом на голове, вполне доступно удалось объяснить, что они желают мирных переговоров и дружбы, - по возвращении в комплекс Байтан пообещал себе поход в лазарет за порцией жабьего масла. Так много на воздухе он не говорил уже больше года. К сожалению, вопрос требовалось решать вне комплекса.
        - Дружить с ними? - поморщился Луот, но, поймав на себе недовольный взгляд Кмау, захлопнул рот с такой силой, что клацнули зубы.
        - Как объяснить? - взгляд старого вояки вновь переместился на Байтана.
        - Жестами рук и мимикой.
        - Интересно… - взглядом спросив разрешения, Кмау прошёл мимо троицы Анаков и приблизился к земляным тиреям.

* * *
        Как Лаз и опасался, о людях тут явно знали и отношение к человечеству не было однозначно положительным. Если первый маг был настроен либерально, то вот от парочки его коллег по цеху, прибывших несколькими минутами после, за версту несло недружелюбием.
        Особенно тот, что, по представлениям Лаза о возрасте рыболюдов, был помоложе. Этот бросал на их компанию такие взгляды, от которых у самого Лаза, а скорее всего и Фауста с Маром, начинали дико чесаться кулаки. Ждать от него чего-то хорошего точно не стоило, и, к сожалению, первый «хороший» рыболюд по имени Бай Тан явно оказался в меньшинстве.
        Однако, когда к троим магам присоединился четвёртый, явившийся не от купола, и откуда-то со стороны аномалий, судя по всему поспешивший с операции по захвату подопытных, ситуация резко изменилась.
        Этот рыболюд точно был стар, это было видно даже тому, кто не прожил неделю в куполе, наблюдая за рыболюдами. Его кожа посерела, плавники на руках и ногах ссохлись, а узор на голове был настолько витиеватым, что его вряд ли удалось бы повторить даже профессиональному художнику.
        Эту деталь Лаз подметил довольно быстро: с возрастом у рыболюдов рисунок становился всё более сложным и запутанным, словно кольца у дерева, нарастающие с каждым годом.
        И появление этого старого рыболюда резко поменяло ситуацию снова в пользу Бай Тана. Судя по всему, он обладал очень большим авторитетом даже среди равных себе магов.
        Лаз сейчас очень жалел, что не уделил изучению этой пятёрки побольше времени, больше занимаясь исследованием быта и каких-то странных заскоков водного народа. Знал бы, как реагировать на того или иного мага. Хорошо ещё, что им повезло, и первым их «встретить» прибыл Бай Тан. А если бы это был кто-то их той парочки?
        Между тем, обменявшись с остальными лишь парой слов, старый рыболюд вышел вперёд и изучающим взглядом окинул компанию людей. Лаз, уже ожидавший чего-то подобного, снова представил себя, а потом своих спутников. На лице рыболюда вначале отразилось удивление, но потом он, широко улыбнувшись, приложил руку к груди.
        - Кмау.
        Всё предыдущие жесты были повторены, однако, на этот раз Лаз, повинуясь внезапному порыву, сложив руки вместе, оставил их так, протянув вперёд, к старому рыболюду. Несколько секунд царило молчание, но затем, под явно протестующие возгласы парочки противников людей и, очевидно, одобряющие слова Бай Тана, Кмау поднял руки и сложил в точно таком же жесте.
        Ронда впервые за последние десять минут глубоко выдохнула, Мар рассмеялся, наполовину радостно, наполовину нервно, а Фауст, Лаз мог сказать это даже не оборачиваясь, широко улыбнулся своей фирменной улыбкой. Первый контакт двух рас и народов, одновременно таких разных и таких похожих, прошёл успешно.

* * *
        Переговоры с земляными тиреями были поручены Байтану, как первому вступившему в контакт. Луот и Крахам были против, но пятый Анак комплекса, остававшийся внутри на случай непредвиденных обстоятельств, Сибби Моту Анак Сврай, поддержал Байтана и Кмау. Так что большинством голосов решение было принято. По крайней мере до прибытия вышестоящих, сообщение которым уже послали.
        Однако, внутрь комплекса их было решено не пускать. Несмотря на временно установившийся мир, тиреи чужакам не доверяли.
        Варвары или не варвары, но какой-нибудь коварный план мог быть у любого. Но снаружи Байтан, невероятно довольный тем, что ему не придётся ничего говорить, ведь общение будет происходить с помощью жестов, уже был готов усесться с земляными тиреями за стол переговоров.
        На самом деле никакого стола не было, лишь очищен от травы участок поля. Конечно, с помощью магии можно было создать тот же стол и вдоволь стульев. Но Крахам и Луот, так и не переменившие своего отношения, потребовали этого не делать и вообще не демонстрировать чужакам магию Кетании без крайней необходимости.
        Когда это предложение было выдвинуто, Байтан уже был готов рассмеяться этой парочке в лицо, но Кмау после секундного размышления кивнул. Несмотря на то, что старый тирей поддержал идею мира и дружбы, как бывалый вояка он всегда старался оставаться в максимально выгодных по отношению к потенциальному врагу условиях. Спорить Байтан не стал.
        Трое тиреев и четверо людей стояли друг напротив друга и с интересом рассматривали своих сегодняшних оппонентов. Тиреи дивились покрывающему головы людей меху, непонятным отросткам, закрывавшим слуховые отверстия, маленькому росту и бессмысленно мешковатой одежде.
        Люди в свою очередь удивлялись сине-зелёной коже, плавникам, акульим зубам и плотно сомкнутым сейчас щелям жабр. Ну, если точнее, то удивлялись только трое из четверых, Лаз к внешнему облику рыболюдей уже привык.
        Куда больше его сейчас заботила линия грядущих переговоров. Судя по всему, говорить с ними будет тот рыболюд, что стоит по центру, и это было хорошо. Именно он был тем, кто их встретил и именно он судя по всему относился к людям с наибольшей благосклонностью.
        Второй член делегации, то ли просто сопровождающий, то ли советник, то ли ещё что, был тем, кто с самого начала показал своё негативное отношение к гостям. Последний же являлся тем магом, что не явился в самый первый раз, оставшись в куполе.
        Но судя по его безразличному взгляду, к происходящему в целом и к ним четверым в частности он был сравнительно нейтрален. Итого, если говорить языком выборов: один «за», один «против» и один «воздержался». Расклад, очевидно, не лучший. Однако, и не худший, и Лазу этого было вполне достаточно.
        Главной его целью на сегодня было дать этой троице понять, что они не пленники и переговоры будут вести лишь на равных с рыболюдьми, и сделать это как можно более аккуратно и дипломатично. На самом деле Лаз мог примерно прикинуть, что ни один из пятерых магов не обладал особо выдающейся силой души.
        Максимум на уровне человеческого высокого потенциала. То есть даже у Ронды, а тем более у него самого, заклинания должны быть куда сильнее. Вот только всегда стоило делать поправку на неизвестные факторы.
        Ведь он не знал, чего успел достичь гений рыболюдской магической мысли. Сила заклинаний зависела далеко не только от потенциала души и количества энергии. Так что без крайней нужды обострять ситуацию не стоило.
        «Мы. Вы. Дружба.» - для начала он решил закрепить успех предыдущей «встречи».
        Рыболюди переглянулись, но, судя по всему, вести переговоры, и правда, был уполномочен лишь один. Поскольку советоваться со своими спутниками он явно не собирался. Уже знакомый жест сомкнутых рук стал отличным началом.
        «Мы. Вам (руки от груди вперёд, словно движение в брассе). Вы. Нам (обратное движение).» - вроде бы ничего сложного, рыболюди должны были понять.
        Уполномоченный представитель в лице Бай Тана, немного подумав, показал сначала на купол, потом на себя и своих товарищей, а потом с недоуменным видом обвёл рукой Лаза и компанию. Посыл был очевиден: «Что мы вам можем дать я понимаю, но что вы можете нам предложить?» - именно то, чего Лаз и хотел.
        «Вы. Смотрите.» - форму рыболюда он создал ещё в первый же день своего пребывания в куполе. Скопировал того солдата, на котором приехал в лазарет. Оставалось лишь внести несколько индивидуальных штрихов.

* * *
        Когда земляного тирея, что вёл с ними переговоры, окутал странный чёрный дым, Байтан сильно напрягся. Да, он надеялся на положительное завершение этих переговоров и хотел получше узнать этих существ, таких одновременно похожих и непохожих на них самих.
        Однако, сложившиеся за многие годы предубеждения и стереотипы в отношении этой расы не давали даже ему довериться им окончательно. Его разум желал отринуть клише и взглянуть на этих четверых объективно и беспристрастно.
        Но какой-то противный голосок всё продолжал повторять: «Не верь этим варварам, они опасны!» Это не было плохо, ведь так он никогда не потеряет бдительности. И Байтан, как ему казалось, был готов совершенно ко всему, что могло последовать за этим густым туманом. Как же сильно он ошибался.
        Кокон чёрного дыма медленно вырос и расширился, а когда лопнул, на троих тиреев вместо бледного, маленького, покрытого белым мехом подобия смотрел уже самый настоящий, безо всяких сомнений настоящий тирей.
        И пусть его кожа была слишком светлой, светлее даже чем у женщин, пусть вместо обычного плавательного костюма или доспеха на нем была всё та же человеческая мешковатая одежда, пусть у него не было полагающегося каждому жителю комплекса амулета, это не имело никакого значения.
        Грубый и простоватый Борса Крахам в совершенном шоке сложил руки на жабрах в молитве морскому богу. Сврай, вечный скептик и страшный зануда, не заметил, как его рот приоткрылся, показывая три вырванных нижних зуба - позорный символ предательства, который он всегда старательно скрывал.
        Сам же Байтан, от неожиданности позабыв структуры всех заклинаний вместе с правилами ведения переговоров, сделал несколько шагов вперёд, к непонятно откуда появившемуся собрату. Между тем фигуру белого тирея снова окутал густой туман, а через секунду на его месте уже вновь стоял тот земляной тирей с широкой улыбкой во всё лицо.
        Байтану стоило колоссальных усилий сохранить спокойствие и, ни разу не дрогнувшими руками (за что по возвращении он пообещал себе целую канистру жабьего масла) показать свой вопрос.

* * *
        Эффект был произведён шикарный. Лаз, для которого магия трансформации уже давно стала естественной словно дыхание, поначалу даже не понял, почему эти трое были настолько удивлены.
        Однако, потом он представил, что было бы, если бы нечто подобное он увидел на Земле, в бытность свою Семёном Лебедевым. Может быть, рыболюди и владели магией, но подобные вещи вероятнее всего для них были столь же удивительными, сколь и для землян.
        Он перекинулся обратно, ведь вместе с формой пришли и все те неприятные последствия нахождения на воздухе, что мучали представителей этой расы. После чего, обернувшись на секунду на друзей, Лаз поймал довольные улыбки Ронды и Мара и одобрительный кивок Фауста, снова обернулся к рыболюдям в ожидании реакции.
        Долго ждать не пришлось. Бай Тан первым пришёл в себя. Его жесты были немного сумбурными, что и не удивительно после такого потрясения, но смысл своего вопроса он всё-таки смог передать. Показывая пальцем то на Лаза, но на самого себя и своих спутников, он спрашивал: «Ты такой же, как мы?»
        Улыбнувшись, Лаз отрицательно покачал головой. Как он успел убедиться, этот жест у рыболюдей был в ходу. Похожей пантомимой он развил мысль, сказав, что на самом деле он такой же, как его спутники. А вот дальше было уже сложнее. Ему нужно было объяснить, что его превращение было магией. Специфической и пока незнакомой жителям купола, но всё-таки магией, а не какой-то мистической силой.
        Удалось это не сразу. Пришлось продемонстрировать рыболюдам навыки телекинеза, манипуляции составом и свойствами материи и энергии, а также ещё несколько раз превратиться в свою версию рыбочеловека, но, в конце концов, похоже, до них дошло.
        А потом, уже не просто с козырями в рукаве, а с полной рукой джокеров, Лаз снова показал те же четыре жеста: «Мы. Вам. Вы. Нам.» - скрепив их победоносной улыбкой.
        Глава 18
        Много веков назад тиреи жили под покровительством морского Бога в прибрежных водах Божественного океана. И на сушу выходили исключительно в практических целях: охота, добыча полезных ископаемых, поиск новых материалов и ресурсов.
        Однако, годы шли, население росло, а вместе с ним росли и потребности. Причём, как это часто бывает, не только количественно, но и качественно.
        К сожалению, глубже в Божественный океан заплывать было опасно даже для верных последователей морского Бога. Так что в какой-то момент было принято решение попытаться заселить землю. Благо, дыхание воздухом для тиреев было хотя и непривычно, но вовсе не смертельно.
        Описание всех трудностей, с которыми столкнулись первые колонисты суши, заняло бы не одну книгу: перепады температур, осадки, ветра, палящее солнце… Однако, совместными усилиями и непоколебимым упорством им всё-таки удалось закрепиться под солнцем и небом.
        Поначалу «базами» тиреев были обычные водоёмы, естественные или выкопанные с помощью заклинаний. Но со временем магия становилась всё более совершенной, инженерные решения всё более утончёнными, а мастерство тирейских магов всё более изысканным.
        Так появился первый китон - сотканный из воздуха купол, вместивший в себе все самые передовые исследования и наработки лучших теоретиков магии и технологии.
        Конечно, с современными комплексами, способными принимать любую форму, менять свою внутреннюю структуру, перестраивать и адаптировать под себя окружающую среду и так далее, и так далее, тот, первый китон не мог даже пытаться конкурировать. Но всё равно это был самый настоящий прорыв.
        Больше не нужно было постоянно оглядываться на волю капризной природы, опасаться нападения диких животных, волноваться о множестве разнообразных болезней, вызываемых жизнью в стоячей и быстро зацветающей воде.
        Китоны стали не просто новым домом для живущих на земле тиреев, они превратились в символ прогресса. И колонизация суши, до того медленная и крайне затратная, наконец, превратилась в отлаженный механизм.
        За несколько десятков лет были исследованы огромные территории, ранее недоступные из-за слишком суровых условий: горные районы, холодные северные регионы и жаркие южные равнины. Китоны совершенствовались, всё больше и больше походя на их современные версии, уменьшались накопители энергии, добавлялись разнообразные функции, увеличивались размеры.
        И в один прекрасный день произошло то, чего никто из древних тиреев никак не мог ожидать. Божественный океан перестал быть главным местом обитания. Количество тиреев, живущих на суше, превысило количество своих морских собратьев чуть ли не в десяток раз. Стало понятно, что для того, чтобы успешно и продуктивно управлять этим огромным населением, происходить это должно с земли, а не из моря.
        Жизнь переместилась на сушу, в китоны, продолжавшие год от года становиться всё лучше, удобнее, а главное - больше. Самый первый китон, спрятанный от чужого взгляда за кронами окружающих деревьев и казавшийся в то время невероятно огромным, теперь таковым не посчитал бы и самый последний деревенщина.
        Огромные, высотой с небольшую гору, современные китоны вмещали сотни тысяч тиреев. А столица Кетании, одноименный город, при хорошей погоде был виден за сутки пешего хода.
        Однако, при всей полезности китонов, их появление создало и массу проблем. Изначально в качестве исследователей и колонистов суши тиреи отправляли далеко не всех. Из-за того, что новые условия жизни были крайне суровыми, а опыта существования на суше не было, первыми решили использовать тех, кого не было жалко.
        Всяческого рода преступников, неугодных персонажей, еретиков и прочий сомнительный контингент. Видеть их в своём обществе тиреи не хотели, а просто убивать было невыгодно. И отбросы общества отправились отрабатывать свои грехи под палящее солнце.
        Поначалу особых проблем не было. Под присмотром небольших отрядов армии десятки тысяч каторжников трудились многие десятилетия, чтобы привести Кетанию к светлому будущему. Но с изобретением технологии китонов всё резко усложнилось.
        Предоставлять преступникам передовую технологию никто не хотел. Особенно с учётом того, что внутри китона контролировать такое количество заключённых было в разы сложнее, чем на суше.
        Так что содержались все эти тысячи и тысячи каторжников, как и раньше, в обычных водоёмах: озёрах и ими же вырытых прудах. Надо ли говорить, что им этот факт совсем не понравился. Да к тому же китоны в глазах преступников были идеальным пропуском в новую, избавленную от надзора жизнь.
        За несколько коротких лет по всей территории Кетании было совершено более десятка бунтов, четыре из которых увенчались успехом. Бывшие каторжники, убив своих сторожей, захватили ядра близлежащих китонов и скрылись в глубине лесов материка.
        И это было катастрофой. Ядро, элемент, благодаря которому водяной купол можно было «сложить», а после «развернуть» в другом месте, не было единственной частью сложного магического механизма китона.
        Но оно было самым сложным в изготовлении и наиболее требовательным в проектировке. Создать купол с нуля было практически нереально, а вот создать купол, имея готовое ядро - уже просто сложно.
        За беглецами была отправлена погоня, но каторжники знали и понимали сушу намного лучше привыкших к жизни в воде кетанийцев. Двум группам из четырёх удалось ускользнуть и затеряться на бескрайних территориях Яссании, так назывался континент тиреев.
        Меры содержания заключённых были ужесточены, и больше ни одного крупного восстания не случилось, но именно этот момент в истории тиреев было принято считать неофициальным началом бесконечной войны.
        Бывшие каторжники, потерявшись на десяток лет, вернулись с «благородной миссией». Освободить своих собратьев по несчастью, безвинно угнетённых жестокой Кетанией. Они действовали максимально аккуратно, никогда не замахиваясь на слишком крупные цели. Организовывали небольшие побеги из тех мест, где меньше всего подумают ждать диверсии.
        Сто заключённых, тридцать, даже десять - пока их ряды пополнялись, они продолжали. Их ловили, пытали, приговаривали к смерти, но они всё равно продолжали. Потому что понимали: однажды терпение Кетании лопнет, и против них выйдет уже настоящая армия.
        А потом, достаточно увеличив свою численность, бывшие каторжники снова словно испарились. Надо было отдать должное лидерам этого восстания, они знали, что делали, скрывшись из виду буквально за несколько месяцев до объявления полномасштабной облавы.
        К сожалению, армия тиреев, в отличие от банд беглецов, не была способна долгое время выживать просто на воздухе. Так что крупномасштабную операцию пришлось отменять.
        Между тем бывшие заключённые, отщепенцы, заполучив в свои ряды, судя по всему, несколько неплохих магов и инженеров, смогли восстановить технологию создания китонов и начать их производство. В следующие годы купола-капли начали появляться по всей Яссании, как грибы после дождя.
        Просто беглыми каторжниками этих тиреев уже точно считать было нельзя. Постоянно сталкиваясь между собой, сражаясь за территории и ресурсы, поглощая друг друга, вырастая и рассыпаясь, на обширных землях Яссании начали формироваться первые маленькие страны.
        Если Кетания жила, казалось, от самого начала времён, поддерживаемая властью морского Бога, то эти государства зачастую не могли продержаться и пары десятилетий. Так что поначалу их никто не воспринимал всерьёз, относясь к устраиваемым ими войнам как к детской возне. А потом было уже слишком поздно.
        Между Кетанией и Дарией, так называли совокупность всех тех небольших стран, что россыпью покрывали земли континента, всегда существовал один-единственный, но при этом совершенно необъятный камень преткновения.
        Божественный океан. И дело было вовсе не в религии. Населённый огромным количеством морских монстров, с самого начала тирейской цивилизации этот океан был источником самых разных, зачастую уникальных ресурсов. Броня и оружие, основы для сильнейших артефактов, естественно, бесконечный запас продовольствия - всем этим и ещё очень многим Божественный океан одаривал Кетанию, но не Дарию.
        И следом за периодом расцвета наземной цивилизации наступила эра войны. Вот только выиграть в этой войне ни одной из сторон никак не удавалось. Слишком равными были силы.
        Тиреи, пусть и могли дышать воздухом без особых проблем, всё-таки по своей сути были водными жителями. Вести активные военные действия на суше они не были приспособлены.
        Поэтому Кетания, заняв всю береговую линию Божественного океана, резко замедлила своё расширение сразу после того, как освоила сушу на несколько сотен километров вглубь материка. Куда проще было строить новые китоны на уже освоенных территориях, чем уходить в дикие земли.
        Отщепенцам, несмотря на название, по сути досталась вся остальная Яссания, и за пару столетий их количество в разы превысило население Кетании.
        И, казалось бы, что сложного победить с настолько превосходящей по численности армией? В конце концов, просто завалить противника трупами, за долгую историю этой войны точно нашёлся бы достаточно жестокий и безумный полководец. Вот только нехватку людей и территорий Кетания компенсировала как раз-таки ресурсами из Божественного океана.
        Дария давила количеством, Кетания - качеством. И обе стороны понимали: нельзя давать противнику послабления. Пойди Кетания на мировую и предоставь отщепенцам доступ к Божественному океану, и через несколько поколений она бы получила необоримого врага, равного в вооружении, но в разы превосходящего числом.
        По той же причине Дария не могла себе позволить на время прекратить войну, дав таким образом Кетании захватить новые территории и увеличить количество крупных китонов. А поверить друг другу никто уже не мог из-за слишком давней истории взаимных убийств.
        Мирный когда-то континент погрузился в пучину бесконечных войн. Не слишком кровопролитных, но невероятно выматывающих. Год за годом из дальних земель материка приходили вражеские армии. Отщепенцы не собирались давать врагу передышку, снова и снова атакуя китоны и разрушая спрятанные в их сердцевинах ядра.
        Это было самым страшным, что могло случиться, ведь прекращение работы ядра означало исчезновение воздушного купола. Вся вода, находившаяся в верхней половине китона, устремлялась в окружающее пространство, а это влекло за собой огромное количество смертей.
        Имеющиеся средства борьбы не помогали.
        Охрана границ; укрепление находящихся в опасных регионах китонов; размещение в горячих точках замаскированных под обычные города военных баз; бесплатные курсы магии, чтобы в случае чего тиреи могли как-то защититься - как бы Кетания не старалась, сражениями с позиции обороны войну было не выиграть.
        А углубляться в земли Яссании было равносильно самоубийству. Ведь, в отличие от дарийцев, у кетанийцев не было векового опыта противостояния всем опасностям глубинных частей материка.
        Нужно было что-то, что смогло бы переломить ход этого противостояния. Позволило бы не просто отбросить неприятеля, не просто лишить возможности раз в несколько лет пробиваться к Божественному океану, но загнать его в самую далёкую нору. Сделало бы так, чтобы он оттуда уже никогда не выбрался.
        К сожалению, за исключением уникальных ресурсов, добываемых из туш морских монстров, у неприятеля были все те же возможности, что и у Кетании. И потому единственный возможный способ выйти из ситуации заключался в обнаружении чего-то совершенно нового. Чего-то, что совершило бы настоящий переворот.
        Спонсирование различных исследовательских магических институтов возросло в десятки раз, но дожидаться открытия неизвестно чего было бессмысленно. Известная тиреям магия практически исчерпала свой потенциал, в этом сходились почти все учёные и теоретики магии.
        Развитие, конечно, ещё могло быть, но лишь плавное и постепенное, за счёт накопления знаний и мастерства. А в условиях войны это было бесполезно, ведь враг занимался тем же самым.
        И тогда было решено впервые за много веков организовать крупную экспедицию вовне Яссании. Тех исследователей, что двигались вдоль границы Божественного и Великого океанов на север, ждало разочарование.
        Вода и воздух становились настолько холодными, что даже в герметичных исследовательских кораблях очень чувствительные к температуре рыболюди мёрзли и погибали. А вот южное направление оказалось куда более перспективным.
        Давным-давно, ещё когда тиреи только-только начали оккупировать свою сушу, континент чудовищ и Люпс уже были открыты. Для водоплавающих рыболюдей это было не слишком сложно. Тиреи даже встречались с человечеством.
        Однако, китонов тогда не существовало, а на воздухе, без доступа к воде рыболюди могли прожить от силы пару суток. Соперничать же с огромным количеством монстров и воинственными аборигенами Люпса за тонкую полоску береговой линии никто не счёл целесообразным. Куда выгоднее было заселять собственный, относительно спокойный и мирный континент.
        В результате та древняя экспедиция постепенно забылась, и, в конце концов, стала больше легендой, чем реальным историческим фактом. А о встрече двух цивилизаций и вовсе остались лишь смутные упоминания. В фольклоре тиреев люди закрепились в виде эдаких глупых дикарей, систематически обманываемых главным героем, а будущая Сотения получила свой странный пантеон морских богов.
        Повторное открытие обоих континентов наделало немало шуму. Что континентом чудовищ, что Люпсом заинтересовалась вся Яссания. Вот только подходящий момент для захвата людских земель тиреи упустили. По человеческому летоисчислению они прибыли около 3500 года, примерно в одно время с рождением прадеда Савойна Листера.
        К тому моменту магия человечества, пусть и продолжала уступать тирейской, стала достаточно серьёзной угрозой. Высадившись в районе современного Талитейма, рыболюди были незамедлительно атакованы, потеряли несколько экспедиционных кораблей и были вынуждены отступить.
        Кстати, благодаря изучению обломков этих самых кораблей, до сих пор являющихся главной государственной тайной, Танильский каганат так далеко продвинулся в теории магии и инженерии. А добавив к этим знаниям магические металлы, добываемые на своей территории, смог всего за столетие вырасти до гегемона континента.
        Конечно, тиреи могли пригнать к Люпсу не исследовательские, а боевые корабли и быстро уничтожить агрессоров. Вот только тогда между ними и людьми началась бы крупномасштабная война, а сражаться на два фронта ни Кетания, ни Дария не могли себе позволить.
        При этом для заключения союза против человечества им, опять же, не хватало доверия. В результате про Люпс снова забыли и переключили внимание на более перспективное место.
        Континент чудовищ был куда опаснее человеческого, но монстры по крайней мере не понимали идеи войны. Если бы тиреи установили на их землях несколько китонов, вырезав ради этого пару десятков тысяч тварей, остальные не начали бы мстить. Но всё-таки не своими перспективами колонизации это место так привлекло тирейских учёных.
        Вопрос: «Почему существа, населяющие эту землю, вырастают до таких огромных размеров и обладают такой невероятной силой?» - стал главной темой всевозможных научных дискусов и огромного числа исследований. Если бы удалось понять причины появления этих монстров, то это могло бы сыграть невероятно важную, если не решающую роль в войне.
        На континент чудовищ были отправлены десятки экспедиций как Кетанией, так и Дарией. Над местными существами проводились сотни тестов, в некоторых местах фауна была уничтожена подчистую, до последней особи собранная на опыты.
        Однако, шли годы, а никаких подвижек так и не появлялось. Ответ на тот самый вопрос так и оставался ненайденным. И в конце концов, интерес к континенту чудовищ и местным монстрам был потерян.
        Из всех десятков научных комплексов оставили лишь один. Да и то лишь потому, что установленный в нем генератор пространственных аномалий, создававший «загоны» для мутантов, из которых их было куда проще отлавливать, было слишком дорого перемещать.
        Передовой комплекс, когда-то являвшийся чуть ли не важнейшим после столицы Кетании объектом, вдруг оказался на самой окраине мира. Теперь сюда отправлялись не лучшие кадры государства, а зелёные новобранцы, только-только поступившие на службу. А вместо светил науки и магии в лабораториях над препарированными мутантами корпели опальные учёные, которых по тем или иным причинам не хотели видеть в своих институтах.
        Для офицерского состава же последний исследовательский комплекс континента чудовищ стал своеобразной тихой гаванью, где можно было провести годик-другой, отдыхая от военных действий. Ну или, как в случае с Сибби Апичи Чсам Луоном, временным тайником, чтобы переждать опасный период и избежать назначения в самые горячие точки.
        Однако, была ли то причуда судьбы или просто невероятное совпадение, но именно этот комплекс стал тем местом, где произошло событие, изменившее течение бесконечной войны.
        Интерлюдия
        - Папа!
        - А ну-ка ещё раз!
        - Папа!
        - Лани, ты слышала, он сказал: «Папа»! - в особняке семьи Морфеев было шумно. Поколения сменяли друг друга, кто-то уходил, кто-то появлялся, так что шума тут в принципе всегда было немало. Но сегодня повод был особый, и шума было куда больше обычного.
        - Сариф, он начал говорить: «Папа», - ещё полмесяца назад. Ты бы ему лучше что-то интересное рассказал. А ещё лучше одел бы именинника.
        Рождение сына для Ланирис Морфей стало спасением. То, что она перенесла четыре года назад, подкосило девушку. Это и понятно: она стала свидетельницей стольких смертей, в том числе её ближайших друзей и даже матери. Но именно случившееся с Лазом стало для неё последней каплей. Они не были похожи на обычных брата и сестру. Никогда не ссорились, всегда защищали и поддерживали друг друга. Для девушки Лаз был образцом для подражания и последней надеждой в любой беде. И когда он на её глазах пробил насквозь грудь сначала тому башдракскому магу, потом Чернышу, а потом просто испарился в чернильно-чёрной дымке, Лани чуть не сошла с ума. Даже согласие на предложение руки и сердца от любимого человека говорила почти без улыбки, как-то машинально.
        Однако, с появлением Саймона Сарифа Дохита нависшие над девушкой тучи начали медленно отступать. Имя Лани выбрала сама. При этом не хотела слышать ни единого слова против, доходило даже до истерики. Так что, в конце концов, обе семьи сдались. Да и имя на самом-то деле было хорошим. Просто что у Морфеев, что у Дохитов были свои традиции, которые Лани беспардонно нарушила. Но ради душевного благополучия матери и тем, и другим, пришлось пойти на попятную. И сегодня Саймону, наконец, исполнялся год.
        Праздник было решено устроить настолько пышный, насколько это было возможно, с учётом обстоятельств. К сожалению, сейчас семья Морфеев переживала не лучшие времена. Можно даже сказать худшие за всю историю. Один из дядей Лани, на которого дед Кратидас возлагал наибольшие надежды в политической сфере, в той атаке на Апрад лишился обеих ног, а так как не был магом, ни трансформация, ни протезы ему помочь не могли. Сам Кратидас Морфей после того, как король фактически продал врагу его внука, больше не хотел иметь с дворцом ничего общего и покинул свой пост, даже не забрав из кабинета свои вещи. Торус Рамуд, потеряв младшую дочь, поддался старому демону, спился и был уволен с должности тренера гвардии, несмотря на шквал протестов его учеников. Санктус Морфей, отец Лани, известный в широких кругах художник, потерял свою музу и в основном занимался тем, что днями сидел в своей студии, силясь выдавить из себя ещё хоть один холст. И даже если у него получалось, спросом новые полотна не пользовались.
        На плаву семья до сих пор держалась исключительно за счёт наследства ныне покойной прабабки Лани. Но сколь бы велики не были капиталы, если их только тратить и не пополнять, рано или поздно они заканчиваются. Сариф с Лани очень старались заработать побольше разными контрактами. Как окончившим Дом Магии им должны были быть открыты многие двери. Однако, на всех друзьях и родственниках Лазариса Морфея, безумца и убийцы, как его быстро окрестили слухи, был поставлен невидимый крест.
        Все прекрасно понимали, откуда у этих слухов росли ноги. Гатис, решивший действовать на опережение и не дать семье и друзьям Лаза поднять шум, перевернул случившееся с ног на голову и выставил мальчика свихнувшимся от перегрузки энергии маньяком, убившим мать, друга и отправившегося его усмирить Шадра Кудито, мага из уже дружественного на тот момент Башдрака. И сколько бы Лани и остальные не кричали о клевете и позорном малодушии короля, их возможности не могли справиться с находящимися в руках Гатиса силой и властью. Странно было уже то, что им позволяли хоть что-то говорить.
        И вот в таких вот условиях у Лани родился сын. Бесспорно, Саймон появился в самое неподходящее и одновременно в самое нужное для всей семьи время. После того как спустя многие годы в стенах особняка Морфеев снова зазвучал детский плач, дом словно ожил. Торуса всё чаще можно было видеть трезвым; Санктус начал выбираться из своей провонявшей маслом студии и нянчиться с внуком, хотя Лани всегда предварительно заставляла его подолгу отмываться от пятен масляной краски; Кратидас, который без работы начал буквально чахнуть, посвежел лицом и взялся за изучение давно заброшенных документов.
        Но, конечно, больше всех рождение сына помогло именно Лани. На него она без остатка перенесла те любовь и заботу, которым после смерти Лаза не осталось места. И впервые за все четыре года начала улыбаться по-настоящему, искренне и нежно.
        - Есть кто? - громогласный голос Джи прокатился по всему дому, перепугав слуг и заставив Саймона заливисто рассмеяться.
        - Сейчас приду! - крикнула в ответ Лани, подкрепив слова магией воздуха, чтобы добрались куда нужно. - Справишься тут?
        - Конечно, иди, встречай гостей, - улыбнулся Сариф. Ему нравилось видеть жену такой радостной и весёлой.
        Варвар Джи Даз и Малютка Алексис Даз (в девичестве Вуч), отфыркиваясь от моросящего на улице дождика, стояли в прихожей и болтали с хозяйкой. Обсудить было что. После окончания академии и атаки на Апрад бывшие студенты высшей группы факультета магии, коих теперь осталось лишь пятеро, собирались все вместе очень редко. И причин тому было несколько.
        Во-первых, их всех, как ближайших друзей Лазариса Морфея, в первые недели после нападения затаскали по разным следственным конторам, причём не только кристорским. Там им раз за разом задавали одни и те же вопросы, пытались выведать, жив ли ещё этот самый Лазарис Морфей, «опасный для себя и окружающих». И чем больше ребятам приходилось говорить, что их лучший друг и лидер их маленькой компании бесспорно умер от перегрузки собственной души и несовместимых с жизнью травм, тем меньше им хотелось это вспоминать, что неизбежно случалось при встрече.
        Во-вторых, у всех пятерых в жизни резко появилось слишком много проблем и неотложных дел, за решением которых незаметно пролетали месяцы, а для некоторых и годы. У Лани с Сарифом были свои сложности, у Мари, которая, как оказалось, на момент атаки была беременна дочкой покойного Лазарга, свои. И Джи с Алексис неприятности также не обошли стороной.
        К счастью, в финансовом плане у этих двоих всё было в порядке. Отец Варвара, влиятельный и невероятно богатый аристократ, сумел отвести от сына большинство последствий того инцидента. От невозможности найти хорошую работу молодой человек не страдал, да и денег папа всегда был готов дать в случае чего. У Алексис в этом отношении дела шли похуже. Но, с другой стороны, её семья и не была настолько известна и состоятельна. А потому, даже учитывая все последствия произошедшего, потеряли они не много. А потом ещё и Джи сделал девушке предложение, тем самым решив большинство затруднений её семьи.
        Однако, у этой парочки были проблемы, с которыми, к примеру, Лани и Сарифу сталкиваться не приходилось. Малютка несчётное число раз проклинала гадалку, давным-давно наобещавшую ей мужчину, чья любовь к ней будет разделена с другой женщиной. Но то ли проклятья не доходили, то ли это в принципе от гадалки не зависело, Варвар продолжал изменять жене, несмотря на клятвенные обещания этого не делать, даваемые после каждой раскрытой интрижки.
        Алексис грозила уйти и даже несколько раз уходила. Однажды целых два месяца прожила у родителей, но, в конце концов, Джи всегда удавалось её вернуть. И дело было не в корысти девушки, готовой простить измену за большой дом и дорогие подарки. Всё было куда хуже: они, и правда, очень любили друг друга и без сомнений жили бы счастливо до конца своих дней, если бы Варвар умел держать своё добро в штанах. А так: постоянные ссоры, слёзы, крики и угрозы, от которых им обоим становилось только хуже.
        Вот и сейчас, несмотря на то, что приехали на день рождения своего названного племянника они вместе, было видно, что это лишь ради Лани и её сына. Малютка старалась даже не смотреть в сторону мужа, а тот, несмотря на то, что сам был виноват во всем происходящем, то ли из гордости, то ли из вредности отвечал ей взаимностью. А так как на вопросы о происходящем в жизни они отвечали разное и по очереди, скорее всего и жили снова раздельно.
        Однако, оба слишком любили Лани, чтобы устраивать сцены на дне рождения Саймона. Так что, несмотря на то, что сейчас они были словно вода и масло, Джи и Алексис старались ничем не показывать своих разногласий. Не сказать, чтобы это у них достаточно хорошо получалось, но Лани не собиралась тыкать палкой в осиное гнездо. Может быть, позже вечером, когда праздник закончится, а Саймон отправится спать, они и обсудят это. Отдельно в женской и отдельно в мужской компании. Но это будет потом.
        За разговорами все трое переместились из прихожей в гостиную, а потом и в столовую. Там гостей ждал праздничный стол, пока что почти пустой, лишь с несколькими тарелками закусок. Многие места уже были заняты. Оба прадедушки сидели друг напротив друга, ведя непринуждённую беседу и попивая из высоких бокалов Кратидас - вино, а Торус - морс из остатков летних ягод. Санктуса пока не было, но его младшие братья со своими жёнами уже были на своих местах, Салис - сидя в своём кресле-каталке. Виновник торжества и его отец также отсутствовали, Лани машинально закатила глаза к потолку. Почему-то для Сарифа детские костюмчики были злейшими врагами.
        Но, так или иначе, четыре стула рядом с местами родителей именинника трогать никто не собирался. За два из них: один более низкий, чем все остальные, а другой более высокий - усадили Джи и Алексис. На два пустых сиденья они, на несколько секунд забыв разногласия, посмотрели с одинаковой грустью в глазах. Несмотря на то, что места для Мари и её дочки были подготовлены, как и порции праздничных блюд, вероятность того, что они придут, была очень небольшой. Тем не менее, словно в ответ на эти взгляды, из прихожей раздались голоса удивлённых служанок. Лани, а следом за ней и Варвар с Малюткой, только-только успевшие присесть, тут же вскочили со своих мест и бросились навстречу.
        Мари Симон была не просто редким, а редчайшим гостем. Не только в этом доме и не только на каких-то праздниках, но в принципе у своих друзей. За четыре года, прошедших после завершения всех следственных процессов, ребята видели её лишь четыре раза. Дважды на свадьбах: Лани с Сарифом и Джи с Алексис, и ещё дважды во время родов, сначала самой Мари, а потом, ровно год назад, во время появления на свет Саймона. Всё остальное время девушка пропадала неизвестно где и искать её было совершенно бесполезно.
        - Мари! - Лани, наплевав на насквозь мокрую накидку подруги, бросилась ей на шею, словно боясь, что та может исчезнуть в любой момент.
        - Здравствуй, дорогая, - мягко улыбнувшись, та вернула объятья.
        - Тётя Лани, а меня? - раздался из-за спины Штучки недовольный голос.
        Лимма Симон, которой не так давно исполнилось уже четыре года, стояла, скрестив руки на груди в наигранной обиде. Несмотря на то, что девочка видела друзей своей мамы лишь несколько раз и вряд ли чётко помнила хотя бы одну из таких встреч, Лани она узнала сразу. Как, впрочем, и Варвара с Малюткой, прибежавших парой секунд позднее. Мари, обнявшись по очереди со всеми, включая, наконец, спустившегося вместе с одетым Саймоном Сарифа, с улыбкой наблюдала за тем, как теперь уже дочка с максимально серьёзным видом здоровается со взрослыми.
        Лани и Алексис она, как и мама, обняла, а вот мужчинам предлагалось куда более официальное приветствие. Однако, когда она попыталась пожать руку Джи, тот, громогласно расхохотавшись, подхватил её на руки и расцеловал в обе щеки. За что был тут же наказан недовольным возгласом: «Колется!» - и небольшим огненным мячиком, запущенным прямо в густую бороду. К счастью для Варвара, его рефлексы сработали вовремя, и борода не пострадала. Однако, на девочку теперь все смотрели с нескрываемым удивлением и даже шоком.
        В Кристории законом было запрещено обучать детей магии до шестилетнего возраста, во избежание разных плачевных последствий. Однако, судя по тому, что Лимма уже умела применять заклинания, пусть и самые базовые, учиться она начала года в три, а то и раньше. Такого себе не позволяли даже в воинственном каганате, делая исключения лишь для самых одарённых детей.
        Радость встречи обернулась длинной неловкой паузой, во время которой взгляды медленно переходили с занимающейся магией девочки на её мать. Похоже, прочувствовав сложность момента, на руках у Лани тихо захныкал Саймон. После праздника этих пятерых ждал долгий и сложный разговор.
        - Ты вообще понимаешь, что делаешь? - Лани шипела на подругу словно самая настоящая змея, несмотря на то что дети уже давно спали в другом конце дома и услышать их просто физически не могли.
        - А что такого я делаю? Я учу дочку магии, чтобы, когда будет нужно, она смогла постоять за себя. - Мари, словно речь шла о погоде или популяции рыбы у берегов Пустого океана, с совершенно бесстрастным выражением смотрела в пламя камина. И ведь все понимали, что она прекрасно знает, в чём её обвиняют. Однако, просто так сдаваться на милость друзей она не собиралась.
        - А если она спалит дом? Или где вы там живете?
        - В доме, - улыбнувшись, ответила Штучка, раскусив наивную попытку Лани выведать её место жительства. - И нет, не спалит. Я всегда успею её остановить.
        - Откуда ты знаешь? Ты же не можешь быть с ней двадцать четыре часа в сутки! Тебе нужно спать, в конце концов! Ну чего вы молчите? - наконец, не выдержала Лани молчания друзей.
        - Дорогая, по-моему, мы опоздали с нравоучениями, - тяжело вздохнув, сказал Сариф. - Лимма уже отлично владеет магией и вспять время обернуть не получится.
        - Но можно же ей запретить использовать заклинания…
        - Я запретила, - Мари наклонилась вперёд и взяла ладони Лани в свои. - Не волнуйся, она никогда не использует магию без меня и… - тут она вдруг замолчала.
        - Что? - Джи, у которого было чуть ли не животное чутье на разного рода неприятности, тут же уцепился за эту оговорку, словно бульдог в ногу грабителя. - Без тебя и кого?
        - Это не важно, - отрезала Штучка, рассердившаяся то ли на Варвара, то ли на саму себя. Но под требовательными взглядами друзей не выдержала и добавила, то, что, судя по дрожи в ладонях, не должна была говорить. - Если вы его не знаете, значит, у вас в жизни ещё всё в порядке. Так что не пытайтесь допытываться, пусть так и остаётся.
        - Тебе кто-то угрожает? - зарычал Варвар, уже готовый сорваться и отправиться рвать глотки.
        - Нет-нет, что ты! - Мари замахала руками. - Мы в безопасности, причём даже большей, чем вы можете представить. Не волнуйтесь за Лимму или меня, с нами ничего не случится, я клянусь.
        - Это из-за этого человека мы тебя видим от силы раз в год? - пробурчала Малютка, успокаивающе поглаживая мужа по руке. Сейчас им было не до ссор. В комнате повисла долгая и очень неприятная тишина.
        - Нет… - наконец, ответила Штучка. Было видно, что она хотела сказать иначе, хотела соврать, но перед ней были люди, поступить так с которыми она просто не могла. Не после того, через что они прошли вместе.
        - Если не хочешь рассказывать… - Сариф поймал на себе негодующий взгляд супруги, но всё-таки договорил то, что хотел. - Если не хочешь, можешь не говорить, мы не настаиваем.
        Вздохнув, Лани кивнула. Конечно, она хотела знать, что происходит с подругой, но не ценой этой самой дружбы. Алексис и Джи Даз кивнули следом.
        Вот только, как это часто бывает, молчаливое понимание со стороны другого человека сделало то, на что не были способны никакие уговоры.
        Глава 19
        - Итак, ты утверждаешь, что этот земляной тирей умеет… превращаться просто в тирея? - Сибби Найан Анак Кмау находился в герметичной сфере, специально созданной для этого разговора. Его собеседник же находился… слишком далеко, чтобы можно было точно назвать расстояние.
        - Точно так, Као, - высшая степень мастерства, Као, буквально означающая «светлейший», присуждалась лишь за невероятные достижения в своём ремесле. И Кмау, с его степенью Сибби, впервые в своей жизни общался с подобным тиреем. А потому даже в воде ему было сложно заставлять голос не дрожать. - Но он способен превратиться далеко не только в подобного нам, ему доступен облик любого живого существа, пока оно не будет слишком большим.
        - Поразительно… - голос, передаваемый через артефакт, рябил и скрипел, но даже так Кмау смог уловить в интонации своего собеседника восторженные нотки. - Каковы шансы захватить этих земляных тиреев живыми?
        - Сказать очень сложно, так как мы не знаем практически ничего об их магии, - говоря такое Као, Кмау чуть не поперхнулся собственным языком. Но если бы он соврал, ситуация могла обернуться ещё хуже, так что приходилось рисковать. - Точно знаю, что этот земляной тирей, Лазарис, не уступает мне в силе, а то и превосходит. Из троих оставшихся двое вроде как послабее и один вовсе не маг. Но если дойдёт до проверки навыков, то уже ничего точно нельзя сказать. Мы могли бы использовать солдат, но шансы даже в лучшем случае лишь пятьдесят на пятьдесят. - К счастью, похоже, Као, оказался разумным тиреем. Впрочем, оно и понятно, в противном случае получить такую степень ему было невозможно.
        - А каковы шансы при успешном захвате продержать их в целости до прибытия отряда из Кетании?
        - Практически нулевые.
        - Ясно… - связь вдруг оборвалась, вероятнее всего Као разговаривал с кем-то на своей стороне. Наконец, с характерным шипением Као вновь вернулся в разговор. - Вы тут, Сибби?
        - Конечно!
        - Хорошо. Тогда слушайте. Вы говорили, что эти земляные тиреи желают дружить?
        - Дружить и обмениваться знаниями, - Кмау уже понял, куда ведёт его собеседник.
        - Тогда обеспечьте им лучшие условия. Выделите кого-нибудь, чтобы учил их языку. Если захотят, покажите комплекс, всё равно он теперь не играет никакой роли. Постарайтесь выведать какие-нибудь подробности об этой магии, чем больше - тем лучше. И обязательно выясните боевой потенциал этих четверых, чтобы знать, чего ожидать. К вам уже отправлены пятеро Сионов, будут на месте через шесть-семь дней. До тех пор земляные тиреи не должны покидать пределов внутреннего круга искажений и тем более не должны ничего заподозрить. Что и кому можно и нельзя говорить, вы, я думаю, понимаете. Рассчитываю на вашу компетентность.
        - Будет исполнено! - отсалютовав пространству, несмотря на то, что собеседник не мог его увидеть, Кмау тяжело вздохнул и вернул артефакт на место.
        Идея захватить пришедших с миром существ, даже если они не были тиреями, Кмау очень не нравилась. Конечно, он не мог точно знать, действительно ли у этой четвёрки мирные намерения. Но все его инстинкты и опыт нескольких десятилетий службы говорили именно об этом. И будь обстоятельства иными, Као, вполне возможно, избрал бы совсем иной путь, путь дружбы и сотрудничества.
        Но бесконечная война, терзающая Кетанию больше трёх столетий, с каждым годом набирала обороты. Дария давила всем, чем только могла. Через горы Пнома, от службы в которых отец отмазал Луона, ещё десятилетие назад находившиеся в мирном регионе, сейчас пролегала граница боевых действий.
        И сколько Кетания ещё продержится в таком состоянии? Сто лет? Пятьдесят? Десять? Никто не знал. У них не было времени на долгие переговоры с правительствами земляных тиреев, которые точно начались бы, захоти они узнать все секреты магии превращений.
        А соваться на земли третьего континента в поисках этих секретов сейчас было безумием. Так что четвёрке земляных тиреев, так неудачно для себя и невероятно удачно для всей Кетании появившихся у этого комплекса, предстояло стать неизбежными жертвами на алтаре войны.

* * *
        Лаз был почти счастлив.
        Рыболюди, которых, как выяснилось, правильно было называть тиреями, устроили им по-настоящему роскошный приём. Экскурсия по куполу в специально ради его спутников созданном воздушном кармане, несколько тиреев, взявшихся за обучение людей своему языку (к сожалению, одному рыболюду это было сложно, поскольку от продолжительных разговоров на воздухе им становилось плохо), а один из тирейских магов, тот самый Кмау, даже предложил немного рассказать об их магии.
        Более того, с Рондой и Фаустом отношения также вроде бы налаживались. Девушка, даже после извинений всё равно долго отказывавшаяся с ним разговаривать, постепенно оттаивала, к чему Лаз прилагал немало усилий, прекрасно понимая, что повёл себя в тот раз как настоящая сволочь.
        Фауста же в принципе, похоже, было невозможно обидеть, потому что сразу после того, как Лаз попросил прощения, в ответ получил очередную улыбку. Не сказать, чтобы эта улыбка стала бесить его меньше, но дружба с Фаустом всё-таки стоила того, чтобы мириться с такими мелочами.
        Ребята в обществе тиреев тоже не скучали. Ронда с нескрываемым, а иногда даже неприличным интересом разглядывала рыболюдей, по признанию девушки казавшихся ей странно красивыми и притягательными.
        Фауст, не пытаясь скрыть так редко испытываемое им удивление, мог часами общаться жестами с простым солдатом на какие-то одним им ведомые темы. А Мар, чья религия, как предполагал Лаз, произошла от этих самых рыболюдей, и вовсе был в полнейшем восторге, изучая язык тиреев усерднее даже самого Лаза.
        Однако, раз есть слово «почти», то в бочке мёда должна быть ложка дёгтя. Вернее, две ложки. И, как и с настоящими мёдом и дёгтем, эти ложки делали всю бочку бесполезной.
        Первая и более веская причина для беспокойства состояла в том, что у каждого выхода с территории внутри круга искажений Лаз отчётливо ощущал по несколько солдат тиреев. И понять, зачем они несли там круглосуточное дежурство, было не сложнее чем сложить два и два. Их сторожили.
        Ненавязчиво, без приставленных за спиной соглядатаев, но сторожили, словно загнанный в вольер скот. В целом Лаз прекрасно понимал, почему и зачем это было сделано. Но и полностью расслабиться после новости о том, что «радушные хозяева» состряпали для них самую настоящую клетку, было невозможно.
        Да и Фауст с каждым днём приносил всё больше известий о разного рода подозрительных сигналах. А в таких вопросах мужчине Лаз доверял безоговорочно.
        Вторая же причина была совсем иного рода. После того обморока несколько дней назад странное чувство тревоги, поначалу исчезнув, вернулось вновь и с новыми силами. Что-то было очень, просто невероятно не так. Что-то важное, на что Лазу просто нельзя было махнуть рукой и забыть. Во время своей отключки он что-то увидел, или почувствовал, или понял… вот только никак не получалось вспомнить, что именно.
        Эти две ложки дёгтя портили ему весь мёд пребывания в обществе тиреев. Что бы он не делал: учил язык, неожиданно простой и изящный, занимался магией рыболюдей вместе с одним из их магов или в своём тирейском облике продолжал исследовать купол и его внутренности - гложущее сознание напряжение никак не отпускало.
        И с каждым днём это напряжение всё больше и больше захватывало его сознание, пока однажды, на пятый день пребывания компании в гостях у тиреев, некий барьер у Лаза в сознании не выдержал и лопнул.

* * *
        Мир цвета пепла. Горизонта не было, в какой-то момент глаз отказывался различать разницу между серой землёй и серым небом. Из-за этого казалось, что где-то там, вдалеке, они сливаются и превращаются в нечто совершенно иное, недоступное человеческому сознанию.
        Над головой, где-то высоко-высоко, светило, совершенно непонятно как, идеально серое, как и всё вокруг, солнце. Ноги утопали в пыли, настолько сухой и мелкой, что больше походила на прах. Словно весь этот мир был сожжён в печи гигантского крематория.
        Но при этом он был тут не один. В сером мире, наполненном серым светом серого солнца, сверкал, словно яркая звезда, чей-то далёкий силуэт. Определить расстояние без ориентиров было невозможно, но Лаз почему-то знал, что тот, кому принадлежал силуэт, бы он ни был, очень далеко.
        Вернее, она. Изменилось место, изменилась форма, но не узнать того маленького солнышка, что успокаивающим прикосновением являлось к нему в самых страшных кошмарах, Лаз просто не был способен. А значит, и этот мир был просто иной версией пространства его души.
        - Айна! - он кричал так громко, как только был способен, однако, вокруг так и продолжала висеть такая же серая, как и весь этот мир, тишина. И даже внутри собственной головы Лаз не услышал ни единого звука.
        А между тем сияющая фигура становилась всё меньше и меньше. То ли удалялась от него, то ли, что было куда хуже, угасала, как выгоревшая свечка. Лаз хотел броситься бежать, но ноги отказывались двигаться. Бывшая только что мягкой и текучей, словно вода, пыль, вдруг стала твёрдой будто сталь. Он снова попытался закричать, но результат не изменился и из открытого рта вылетала лишь тишина.
        К горлу подступил ком, а по сознанию начала разливаться липкая паника. Откуда-то Лаз знал, что если ему сейчас не удастся хотя бы дать ей знать, что он здесь, рядом, то они больше никогда не увидятся.
        Несмотря на то, что его тело, фактически, не существовало и ему не нужен был воздух, Лаз начал задыхаться. Ненастоящие лёгкие пытались вдохнуть несуществующий кислород и, обнаруживая лишь серость, начинали пылать абсолютно реальным огнём.
        И тогда Лаз сделал то, чего ещё не делал никогда. Применил магию, находясь в пространстве собственной души. По силе эта магия мало чем отличалась от его самого первого заклинания.
        Того, что он применил против своей няни и с которого начался его путь мага. Просто волна силы, примитивная, не требующая никаких заклинаний для создания. Однако, даже такое, ничтожное в сравнении с его возможностями в реальности, воздействие, было феноменальным по своей природе. Потому что было применено НЕ в реальности.
        Мир словно лопнул. Пепел, из которого состояла местная земля, взметнулся в воздух до самого неба, закрывая собой свет серого солнца. Тишину, царствовавшую здесь ещё секунду назад, разорвал оглушительный рёв колоссального зверя. Само пространство, не выдержав такой аномалии, задрожало и затряслось, угрожая обрушить небесную твердь прямо на голову нарушителю спокойствия.
        Маг, создающий заклинания, в каком-то смысле был похож на капитана корабля, а его душа - на судно. Он мог использовать душу как угодно, мог бороздить моря, а мог направить корабль на скалы.
        Но это не значило, что он по-настоящему контролировал происходящее. Просто в этой паре он был единственным, кто мог принимать решения. Обрети корабль самосознание, человек оказался бы не только бесполезен, но и нежелателен.
        Также и с душой. Душа была средоточием всей личности человека, его Я. Но человек и его душа - две очень разные вещи. В пространстве души человек был гостем. Да, с большими возможностями, с правом приказа, но всё-таки гостем. Ведь на самом деле, как бы странно это не звучало, души живых существ им не принадлежали.
        Но теперь к Лазу это относилось уже в куда меньшей мере. До конца этого пути было ещё очень далеко, но только что он сделал первый шаг. И как бы его душа не противилась вторжению, это уже было бесполезно. Он ещё не стал хозяином, но и гостем больше не был. И смог сделать то, что ещё несколько секунд назад было невозможно.
        - АЙНА!!!
        Казалось, звук раздаётся сразу отовсюду, словно миллион громовых раскатов разом. И на этот раз слова Лаза дошли до той, кому были адресованы.
        Сияющий силуэт, всё ещё видимый сквозь мечущийся в хаосе пепел, развернулся и, Лаз был готов поклясться в этом своей жизнью, она увидела его и узнала. Вот только появившаяся было на его лице улыбка тут же исчезла. Потому что, пусть он не мог разглядеть черт лица и понять его выражения, протянутые к нему в просящем жесте руки можно было истолковать лишь одним способом.

* * *
        - Лаз, что скажешь? Пойдём посмотрим на этих их загоны? Лаз? Лаз! - он отключился прямо посередине разговора и, судя по тому, что никто ничего не заметил, прошли считанные секунды.
        Вот только Лазу все они и каждая следующая казались вечностью. Это было не такое видение, как прошлые, он это точно знал. Это было воспоминание о том, что произошло, когда он отключился, будучи маленьким жучком-шпионом в куполе тиреев. А значит, он уже потерял почти неделю. И что с ней могло произойти за это время, было неизвестно.
        Ещё затуманенным взглядом он осмотрелся вокруг. Большой удачей было то, что они все четверо сейчас находились вместе. До того, как Лаз окунулся в воспоминания, тирейский маг по имени Кмау, тот, что был самым старым и уважаемым из пятёрки, предлагал им экскурсию в «лепестки» зоны аномалий.
        Как оказалось, огромная территория, которая, как они думали раньше, целиком заполнена искажениями, на самом деле представляет собой четыре своеобразных загона, по периметру окружённых полоской аномалий. Живущие внутри этих загонов животные со временем выработали инстинктивный страх к территории искажений, так что даже не пытались туда лезть.
        Это давало тиреям возможность не только отлавливать чудовищ, но и наблюдать за ними в естественной среде обитания без риска потерять объект наблюдения на просторах южного континента.
        И ещё минуту назад Лазу было бы невероятно интересно посмотреть на то, как рыболюди организовали столь сложную систему. Но сейчас, даже предложи Кмау раскрыть ему все секреты тирейской магии, Лаз бы не задержался и на секунду.
        - Мы уходим, - лишь от двух этих слов Фауст, Ронда и Мар резко замерли и обернулись в его сторону с одинаково настороженными лицами. И даже Кмау, не понимающий языка, что-то почувствовал. - Спасибо, мы идти, - ему, впрочем, Лаз всё объяснил следующему.
        - Что?.. - Ронда хотела было что-то спросить, но опустившаяся на её плечо рука Фауста сработала лучше кляпа.
        - Вы не можете! - Кмау понял их правильно. И его реакцию Лаз ожидал. На самом деле они с Фаустом уже обсуждали планы побега. Однако, сейчас это уже было бессмысленно. Потому что ждать хоть одно лишнее мгновение Лаз не мог себе позволить.
        Закономерно проигнорировав слова тирея, он поднял в воздух себя вместе со всеми друзьями. Давать Ронде и Мару лететь своими силами он сейчас не мог себе позволить. А потом на полной скорости рванул в сторону от купола.
        Вот только произошло то, чего он никак не мог ожидать. Как бы он ни старался, расстояние между ними и краем внутреннего круга искажений не уменьшалось. Несмотря на то, что магия исправно толкала их вперёд, трава под ногами не уносилась назад, а купол не уменьшался за спинами. Очевидным источником проблемы был Кмау, вот только дело было не в том, что он как-то мешал действию телекинеза.
        «Магия пространства!» - пронеслась у Лаза в голове шокирующая мысль.
        Тирей каким-то образом искажал само пространство, не давая им сдвинуться и на метр вперёд. И будь ситуация иной, он бы без вопросов отдал руку, чтобы остаться и попробовать изучить эти совершенно невероятные чары. Будь она хоть немного иной…

* * *
        Кмау поймал четверых человеков в так называемый «бесконечный куб». Сложное и не слишком эффективное в реальном бою заклинание, избежать которого можно даже при минимальных умениях в пространственной магии.
        К счастью, человеки не смыслили в этом абсолютно ничего и потому просто не могли не попасться. А на то, чтобы выбраться из бесконечного куба, нужны были возможности уже совершенно иного рода.
        Однако, тирей, облегчённо выдохнув, вдруг понял, что его заклинание начинает рушиться. И не от того, что кто-то из человеков вмешивается в его структуру и перестраивает её, дестабилизируя ловушку. Всё было куда более грубо и от того в разы более невероятно.
        Пространственную аномалию в прямом смысле этого слова начинало выдавливать изнутри наружу. Внутреннее пространство магической клетки по определению было лишено точных размеров и дотронуться до его «стенок» изнутри материей или энергией было невозможно. Но прямо сейчас эти самые стенки вспучились, словно самая обычная ткань.
        А ещё через пару секунд известная своей надёжностью ловушка, покинуть которую смогли бы лишь Као или Сион, лопнула, как стекло. При этом в окружающее пространство устремилась волна невероятно густой и концентрированной энергии. Настолько, что у Кмау разрушились все уже подготовленные схемы заклинаний и перехватило дыхание, словно он оказался в обжигающем воздухе пустыни.
        Рухнув на дрожащие колени, тирей проводил взглядом уносящуюся вдаль четвёрку человеков. Сейчас он не был способен не то, что на новую сложную магию, но даже на банальное сообщение в купол с приказом тревоги.
        Происходило то, чего он одновременно и хотел, и всеми силами старался избежать. Человеки убегали. Однако, когда он увидел, в каком направлении они убегают, Кмау оставалось лишь грустно улыбнуться. Похоже судьба всё-таки была не на их стороне.
        Глава 20
        Огороженные искажениями «загоны», если смотреть на них с высоты птичьего полёта, были похожи на четырёхлистный клевер. С юга, севера, востока и запада находились коридоры, такие же как тот, по которому впервые к куполу попал Лаз. Ещё же четыре прохода, ведущие уже внутрь лепестков-загонов, находились между ними.
        Лаз после видения находился ещё в немного дезориентированном состоянии и при этом стремился добраться до Айны, местоположение которой почему-то всё ещё чувствовал, как можно быстрее.
        В результате чего выбрал неверный, северо-западный проход. К тому же искажения огораживали не только землю, но и, словно купол, закрывали их территорию сверху, чтобы не дать выбраться даже крылатым мутантам. То есть выбраться из ловушки можно было лишь в одном месте. Кмау и остальным магам даже делать ничего не нужно было, просто перегородить выход из загона.
        - Что происходит?
        Когда они, наконец, остановились, Ронда, находящаяся на грани истерики из-за беспричинного побега и совершенно невменяемого вида Лаза, первым делом потребовала объяснений.
        Вот только тот её не слышал.
        Очнувшись после трёх лет беспамятства и вспомнив, что натворил, он решил оборвать все старые связи и не давать о себе знать ни сестре, ни друзьям, ни той девочке, которую когда-то обещал найти. Вот только первый порыв погрузиться с головой в помощь нуждающимся развеялся в ту секунду, когда он услышал о Сыне Монарха и том, что с ним происходит.
        Он сам себе не хотел в этом признаваться, но куда больше проявления альтруизма Лаз хотел мести. Мести той, кто его сюда отправил и «наградил» душой, ставшей причиной стольких мучений и кошмаров в его жизни.
        Разумом он понимал, что богам что-то сделать могли лишь герои мифов. У него скорее всего не будет и шанса против сущности такого уровня. Однако, заставить себя остановиться он не мог. Поэтому и согласился отправиться с представителем Медного Правила.
        Вот только привело это согласие совсем к иным последствиям. Встреча с Эминой в который уже раз привела все его мысли в хаос. Впервые за много лет он начал чувствовать себя счастливым и даже уже начали закрадываться мысли о том, чтобы вернуться к семье.
        Но потом произошёл очередной кошмар, и на этот раз случившееся пробудило в нём что-то поистине ужасное. Вновь он убедил себя в том, что от возвращения к родным будет только хуже. Что лучше ему спрятаться в буквальном смысле на краю света, с головой уйдя в исследования.
        И вот он добрался до края света и даже вроде бы нашёл путь для того, чтобы отправиться ещё дальше. Но только затем, чтобы узнать: та, что была в прямом смысле его родной душой, попала в ужасную беду, а он слишком далеко, чтобы прийти на помощь.
        Пока Лаз изо всех сил спешил к ней, нёсся сквозь леса на умопомрачительной скорости, расходуя невероятные для обычного человека запасы энергии, он ещё мог заставить себя не думать. Но впереди показались границы искажений и им пришлось затормозить. И когда движение исчезло, осознание совершенной ошибки и копившиеся всё это время мысли обрушились на него, словно догнавшая лыжника лавина.
        Он столько раз хотел свести счёты с жизнью, что уже лет в семь сбился со счета. И каждый раз выбирал жизнь, жизнь в мучениях и боли, говоря себе, что это всё ради его родных. Только потому что он им нужен, только потому что без него им будет хуже.
        Потом вдруг оказалось, что куда хуже его семье может быть, если он, наоборот, будет рядом. Причин для жизни вроде бы не должно было остаться, но он снова оставил себе лазейку, решив жить ради других. Но в итоге уже через пару месяцев позабыл об этом обещании и занялся совершенно другими вещами.
        Стоило, наконец, признать: он просто боялся. Потому что, если он раз переродился, во второй раз такой удачи уже точно не будет. После смерти его ждало вечное и бесконечное ничто.
        Смирившись с этим в прошлый раз, там, в пустыне африканского континента, в этой жизни он уже не был способен на это. Что бы он ни говорил, как бы не убеждал себя и окружающих, леденящий страх смерти преследовал его. Причём даже не просто своей смерти, а смерти в принципе.
        Он боялся не только умереть, но и боялся забрать чужую жизнь. И также не хотел в этом признаваться, задабривая совесть мыслями о морали и принципах. И к чему привели его эти принципы? Чем окончилась та мораль, что он так старательно пестовал и лелеял? Что принёс ему страх смерти и убийства?
        Семья считает его мёртвым. Король, предавший его и разменявший, словно пешку в шахматной партии, наживается на созданной им магии. Один из лучших друзей убит его же руками. Та, в которой он видел любовь прошлой жизни, боится, словно страшнейшего из чудовищ… а теперь ещё и маленькая девочка, которой он пообещал обязательно найти её и больше не уходить, страдает где-то там, отчаянно взывая о помощи.
        А он просто бесполезен. Он не вернул семью, не отомстил предателю, не спас друга, не уберёг любимую и даже помочь одной маленькой девочке уже не способен.
        Зачем вообще была его жизнь? Зачем богиня выкинула его в этот мир? Не родись он, а вернее родись Лазарис Морфей обычным ребёнком, без чужих воспоминаний, не только его жизнь была бы лучше. Жизни множества других людей, наверняка, пошли бы по куда более светлому пути.
        И теперь ему оставалось лишь дождаться появления рыболюдей, теперь уже вряд ли готовых проявить хотя бы наигранное радушие. А после стать в лучшем случае пленником, а в худшем подопытным кроликом наряду с мутантами этой проклятой земли.
        И та же судьба ждала и ещё троих людей, виноватым лишь в том, что согласились отправиться вместе с ним. Паники, как тогда, в воспоминании о случившемся в мире его души, не было. Осталось лишь отчаяние.

* * *
        Фауст. Это имя ему нравилось, хотя за столь долгую жизнь у него их было так много, что, казалось, уже ничто не способно удивить. Он жил столько, что сложно представить, однако, всё равно продолжал поражаться людям.
        С каждым разом это было всё сложнее, всё меньше становилось такого, чего он ещё не видел. Но при этом каждый раз, когда он уже думал, что он уже видел всё что можно было, неизбежно удивлялся снова.
        И человек, давший ему это имя, был именно таким. Лазарис Морфей был самой обыкновенной и в то же время совершенно удивительной личностью.
        Взвалив на себя груз ответственности, казалось, за целый мир, он, не будучи героем сказок, страдал от этой тяжести, сгибался под её весом до самой земли, но, тем не менее, продолжал тащить её на своём горбу. И мир, постоянно добавляющий ему трудностей, отчаянно пытающийся сломать, каждый раз вместо этого ломал об него зубы.
        Конечно, путешествие с таким грузом не могло обойтись без последствий. Он был весь в ранах, синяках и ссадинах, жутких, иногда казавшихся совершенно несовместимыми с жизнью. Но при этом продолжал идти, сам не зная куда, плутая во тьме, заходя в один тупик за другим, лишаясь сил, оставляя за собой длинный кровавый след.
        Он продолжал двигаться вперёд, неизвестно откуда добывая силы на то, чтобы переставлять искалеченные ноги. Ему было бы в сто раз проще, сбрось он этот груз, откажись он от него, плюнув и оставив пылиться на обочине.
        И, пожалуй, это было бы куда более умным поступком, чем всё что он делал до этого. Но появлялись новые раны, становился шире и ярче след крови, тяжелее ноша, а этого всё никак не происходило.
        Он был излишне самоуверен, неуравновешен, горделив или даже самовлюблён, испытывал чрезмерную любовь к красивым жестам и театральщине - в общем был самым обычным человеком с кучей недостатков и закидонов. Но за всем этим Фауст видел происходящую внутри него борьбу. И потому был готов мириться со всем остальным, искренне радуясь каждому новому шагу и стараясь помочь, где словом, где делом.
        Однако, даже у самого стойкого рано или поздно наступал момент, когда он, только что мастерски балансировавший на острие ножа, вдруг начинал заваливаться в бездну. Самостоятельно вернуться в устойчивое состояние он уже не был способен.
        И если не найдётся человека, кто сможет удержать его, схватить в последний момент за руку и спасти от падения, то на дне пропасти его не будет ожидать ничего кроме краха. И как бы Фауст ни был умён, сколько бы опыта не накопил за долгие века своей жизни, и каким бы авторитетом не пользовался, для Лаза он не был таким человеком.
        Но, к добру или к худу, он знал, кто был.

* * *
        - Лаз… - Ронда, всё ещё сомневающаяся в такой стратегии, не дождавшись ответа от парня, просто сидящего на земле и глядящего в одну точку, бросила на Фауста недовольный взгляд. В ответ мужчина, грустно улыбнувшись, взял Мара под локоть и потащил в сторону.
        - Лаз, скажи, что происходит? - прокляв мысленно Фауста, девушка вновь обернулась к Лазу. - Пожалуйста, мне нужно знать.
        - Я бесполезен, - раздался спустя почти минуту тихий голос. - Я не могу никому помочь. Когда она так во мне нуждалась, я даже не смог удержать это в памяти. Я потерял целую неделю чёрте на что, я потратил всю жизнь чёрте на что, и в итоге всё равно оказался совершенно бесполезен.
        Первым порывом Ронды было спросить: «Кто она?» - но девушка вовремя поняла, что сейчас точно не время и не место. Вот только что именно говорить, она всё ещё не представляла.
        - Это не так, ты… - в повернувшемся к ней взгляде Лаза было столько немой иронии над этой банальнейшей попыткой утешения, что Ронда поперхнулась собственными словами.
        - Мы в западне. Выбраться сквозь барьер искажений целыми и невредимыми невозможно, а у входа нас уже давно поджидают все маги тиреев, наверняка, успевшие запросить подкрепление. Так просто как в прошлый раз я их магию не сломаю. А это значит, что даже вас троих я за собой утащил. И ты, правда, скажешь, что я ещё способен кому-то помочь? - грустно усмехнувшись, Лаз снова отвернулся от девушки, уставившись в никуда.
        Было видно, что он окончательно сдался. Когда их найдут маги рыболюдей, он даже не попробует оказать сопротивления, так и будет сидеть с глупой улыбкой на лице.
        Люди ломаются по-разному. Кто-то впадает в депрессию, кто-то спивается, кто-то начинает бросаться на людей без причины, кто-то кончает с собой.
        Лаз же просто выключился. Словно тот огонёк, что горел внутри него, взял и потух. И видеть его таким для Ронды было хуже, чем любая возможная альтернатива. Она была готова слушать оскорбления, была готова утешать его, плачущего или пытающегося разорвать себе вены. Но к такому, совершенно спокойному и при этом полностью сломанному, Лазу она совершенно не представляла, как подступиться.
        Несколько раз она открывала и закрывала рот, не находя нужных слов. То порывалась обнять парня, то вдруг решала встать и уйти, но потом снова опускалась рядом. А потом до неё дошло, почему Фауст сказал поговорить с Лазом именно ей и какие именно слова он хотел, чтобы она сказала. Сердце девушки пропустило удар.
        Ронда понимала, что это, и правда, пожалуй, был единственный возможный выход. Что Фауст, даже использовав всё своё красноречие, никогда не смог бы сделать то, что могла она. Что решение доверить всё ей далось мужчине с невероятным трудом.
        А ещё понимала, что скажет то, что нужно, надеясь, что это сможет помочь, как бы эта надежда ни была мала. Однако, больше никогда в жизни она не сможет посмотреть на Фауста и при этом не вспомнить, что он решил использовать её чувства, словно один из инструментов в своём арсенале. И никогда не сможет больше общаться с Лазом после того, как раскроет ему своё сердце и будет отвергнута.
        Она могла бы промолчать и оставить всё как есть, сделав ставку на то, что рыболюдям они нужны живыми и здоровыми. Могла бы сохранить тайну, оставить себе, ведь это было её право, и никто не мог её заставить. Вот только жестокая ирония состояла в том, что она НЕ МОГЛА этого сделать.
        Потому, что не могла допустить того, чтобы Лаз остался таким: апатичным ко всему, сломанным, будто старая игрушка. Фауст не мог этого не знать. И за это она ненавидела его ещё сильнее.
        - Лаз… - молодой человек, словно услышав в её голосе надвигающуюся бурю, вздрогнул и повернул к ней уже иной, внимательный и настороженный взгляд.
        - Когда я прибыла на турнир, то морально подготовилась к смерти. Просто потому, что мне казалось, что в этом мире не существует того, ради чего стоит жить. Нынешняя императрица Лотоса убила мою мать практически на моих глазах и пыталась убить меня, чтобы моя сестра сумела в будущем занять трон. Я спаслась чудом, однако, моя дальнейшая судьба возможно, была хуже смерти. Сторонников моей мамы, приютивших меня поначалу, выслеживали и арестовывали, так что мне пришлось бежать всё дальше и дальше, пока, в конце концов, я не оказалась у таких людей, чьи имена даже сейчас боюсь называть. То, что я делала, чтобы просто выживать… в общем, когда я приехала в Апрад, моим единственным желанием было обвинить свою мачеху и сестру в предательстве и убийстве. И мне было абсолютно плевать, что со мной было бы дальше.
        А потом я познакомилась с тобой. Каким-то волшебным образом твои слова и мысли попадали прямо на раны моей души, за несколько коротких разговоров озарив тьму внутри меня невероятным по своей силе светом. Я, уже готовая умереть, вдруг осознала простейшую истину: жизнь нужна не для какой-то великой цели или свершения неких планов. Как бы банально это не было, жизнь нужна, чтобы её прожить, не больше и не меньше. Ты сказал мне бороться за жизнь, и мы сражались насмерть. Мне было невероятно больно от всех тех ран и ссадин, но эта борьба… заразившись твоей страстью, твоим азартом, твоим светом, я боролась не за жизнь, как банальное существование тела, а за Жизнь с большой буквы, такую, какой у меня никогда не было и какой и не было бы, исполни я свою задумку.
        И я решила Жить. За шесть лет, прошедших с того турнира, я побывала в разных странах, видела множество разных вещей, удивительных, прекрасных, пугающих, и все они и каждая в отдельности были лишь потому, что ты вдохнул в меня силу. Когда я встретила тебя снова, страдающего от стольких кошмаров, но всё равно сохранившего в себе тот свет, я поняла, что моё решение было верным. А ещё я поняла: то чувство благодарности, что я испытывала по отношению к тебе все шесть лет, незаметно для меня превратилось в нечто совершенно иное, куда более прекрасное и невероятное.
        - Ронда…
        - И сейчас ты говоришь мне, что никому не способен помочь? Ты, тот, кто изменил всю мою жизнь, перевернул её с ног на голову, заставил меня ценить каждое мгновение и наслаждаться каждым вздохом? Большей глупости сложно представить! Ты хочешь всем помочь и не замечаешь, скольким людям ты уже помог, сколько жизней изменил, скольких спас. Сколько человек стали лучше после знакомства с тобой, сколько судеб озарились светом, сколько были вытянуты из тьмы? Вот о чём тебе стоит думать, вот чем стоит руководствоваться, потому что, если ты будешь помнить только боль, то, в конце концов, кроме этой боли в тебе ничего не останется. А я не могу этого допустить! Потому что я…
        - Ронда, не надо…
        - Потому что я тебя люблю!
        Глава 21
        Лаз стоял у границы искажения и сосредоточенным, насколько это было возможно, взглядом, рассматривал хаос трав и деревьев. Правда, сейчас даже при максимальном сосредоточении его мысли всё равно каждые несколько секунд съезжали совсем на другое.
        Впервые в этом мире ему кто-то признался в любви. И это было не просто неожиданно, это был самый настоящий взрыв сознания, вкупе со всем предыдущим встряхнувший всё в голове Лаза с колоссальной силой.
        Слишком много всего случилось меньше чем за сутки. От самобичевания и последовавшей за ним апатии не осталось и следа, их просто выдавили десятки новых переживаний и мыслей. Ведь кроме: «Я тебя люблю», - Ронда сказала ещё много чего, о чём Лаз даже не подозревал и о чём стоило хорошенько подумать.
        А потому не стоило слишком сильно винить его в том, что он сбежал от девушки. Хотя выглядело это всё-таки довольно малодушно. Но Лаз надеялся, что она поймёт, а на мнение Фауста с Маром ему сейчас было откровенно наплевать. Так что он продолжал стоять у стены аномалии и думать.
        Мысли, сумбурные настолько, что перенести их на бумагу не взялся бы и лучший писатель на свете, в основном двигались в двух руслах.
        Первое: что ответить Ронде? И второе: как всё-таки отсюда выбраться?
        Ни у одной из этих проблем Лаз не видел простого решения. Однако, если отношения с девушкой всё-таки могли немного подождать, то вот проблема с рыболюдьми не терпела отлагательств. Как бы далеко ни находилась родная земля тиреев, Лаз был уверен, что с неё уже спешат подкрепления.
        Причём такие, с которыми не справиться даже ему. А с учётом того, насколько мастерски Кмау управлялся с пространственной магией, эти самые подкрепления вполне могли в эту самую секунду выходить из какого-нибудь портала. Нужно было срочно что-то придумать.
        И это у него даже вышло, вот только проверить эффективность придуманного способа можно было лишь одним путём. Испытать его на собственной шкуре. И если его изначальное предположение было неверным, то это вполне могло оказаться последним экспериментом в его жизни. А потому он никак не мог решиться сделать этот шаг за границу искажений. И размышления о признании Ронды нисколько в этом не помогали.
        Опыта в любви у Лаза, если говорить откровенно, было совсем немного. С супругой, там, на Земле, всё было очень непросто, но эти сложности начались уже в браке.
        Пока Надежда Лебедева ещё носила девичью фамилию, их отношения можно было назвать практически идеальными. И заветные три слова они сказали друг другу чуть ли не на первом же свидании. Хотя стоило, конечно, учитывать, что до этого они были знакомы почти десять лет.
        После развода, а потом и в этой жизни, в то время, что он был предоставлен сам себе после побега с турнира, у него были другие женщины. Но при этом ничем особенно романтическим в этих отношениях никогда и не пахло.
        Так что сейчас, когда девушка, о которой Лаз даже не думал в этом ключе, вдруг призналась ему в ТАКОМ, как реагировать он просто не представлял. Ответить ей взаимностью он не мог, просто потому что ничего подобного не испытывал. И она, похоже, это прекрасно понимала. Но от этого ситуация лишь больше запутывалась. Сделать вид, что этого разговора не было? Объясниться? Игнорировать её? Избегать?
        И кроме этих двух линий размышления были мысли ещё о десятке вещей.
        Об Айне, положение которой Лаз каким-то образом всё ещё продолжал чувствовать. О том, что, наверное, стоило бы по крайней мере дать знать семье, что он ещё жив. О том, что рыболюди, похоже, с самого начала не считали людей никем кроме пленников. О том, была ли пространственная магия каким-то отдельным подтипом, как зачарование или трансформация, или являлась просто неизвестной человечеству ветвью псионики. О произошедшем в пространстве его души, в том видении выглядевшем совсем по-другому. О том, что это могло означать…
        Голова была готова просто взорваться от мыслей.
        - Как ты? - раздался из-за спины слишком хорошо знакомый голос. И по тому, что Лаз даже не заметил приближения Фауста, можно было понять, насколько ему сейчас было не до того.
        - Сбежал, как трус, ты же видишь. Ты знал, что она мне скажет? - не увидеть в произошедшем руку Фауста было невозможно.
        - В общих чертах, - Лаз резко повернулся к мужчине, но на лице того не было заметно и намёка на улыбку.
        - Зачем?
        - Потому что иначе ты бы сломался. А её слова, какими бы они ни были, оттолкнули тебя от края.
        - Но при этом поставили её саму на этот край.
        - Иного выбора не было.
        - Она тебя возненавидит, - Лаз замолчал, раздумывая, стоит ли говорить то, что вертелось на языке. Но, в конце концов, всё-таки спросил. - Почему ты это сделал? Почему пожертвовал её чувствами ради меня? И не говори, что ты боишься умереть, я в это не поверю.
        - Знаешь, в чём самая большая сложность жизни врача? - начал Фауст после недолгой паузы. Лаз не ответил, прекрасно понимая, что ответа не требовалось. - Сложнее всего всюду видеть то, о чём другие даже не догадываются. Видеть недуги, видеть симптомы, видеть болезни. Даже если ты этого не хочешь, даже если бы всё отдал, лишь бы хоть на часочек забыть об этом. А я вижу людей. Я видел их столько, что на рассказ хотя бы о половине уйдёт не один год. И я научился, хотя сам об этом никогда не просил, видеть разницу между важными и неважными людьми. Как бы цинично это ни звучало, но есть люди, которым на роду написано совершить нечто особенное. А другим, насколько бы они ни были талантливы, сильны, влиятельны, красивы и так далее и тому подобное, этого не дано.
        Фауст тяжело вздохнул.
        - Мар не важен. Он - неплохой человек, отличный капитан. Может быть, в жизни он добьётся немалых высот, но он не важен. Я тоже не важен. Да, я прожил очень много лет и повлиял на тысячи чужих судеб, но в общей картине вещей мои странствия, какими бы долгими они не были, никогда не смогут сравниться с той важностью, о которой я говорю. И Ронда не важна, пусть даже она - высший маг и бывшая наследная принцесса древнейшей страны на континенте.
        А вот ты важен. Ты не идеален, ты - не герой, и никогда им не станешь, как не стать тебе и великим правителем, лидером, завоевателем или кем бы то ни было ещё. Но при этом каждое твоё действие, каждый шаг, каждое слово в итоге может изменить судьбу даже не сотен или тысяч людей, а всего мира.
        Настанет момент, я уверен, когда ты будешь говорить нечто подобное другим, с высоты своего опыта. Но сейчас твой путь лишь начинается и слишком легко столкнуть тебя с него. И раз уж мы встретились, что, по моему мнению, произошло вовсе не случайно, я не могу позволить тебе упасть.
        Это жестоко, это цинично, ты не ошибёшься, если скажешь, что это отвратительно. Но ради этого я готов использовать все доступные средства. В своё оправдание могу лишь сказать, что, если бы ради твоего спасения собой должен был пожертвовать я, а не она, я сделал бы это не задумываясь.
        - Но почему? - столько откровений подряд Лаз уже не мог выдерживать. И по его щекам давно уже текли ручейки слез. - Почему ради того, чтобы я продолжал жить, кто-то постоянно должен умирать или ломать свои судьбы? Причём это обязательно кто-то близкий мне: моя семья, мои друзья - родные мне люди. Если такова цена, то не лучше ли мне просто умереть?
        - А это зависит от того, как ты собираешься распорядиться своим даром, - Фауст подошёл и опустился перед Лазом на одно колено, заглядывая ему в глаза теперь уже снизу вверх. - Если ты решишь спустить его в отстойник, занимаясь самобичеванием, то определенно смерть - лучший выбор. Потому что, как бы прискорбно это ни было, но люди вокруг тебя продолжат страдать, и с этим ничего не поделать, как бы ты не старался.
        Но если ты выберешь воспользоваться этой возможностью и оставить все свои страхи вместе с сомнениями позади, то, при правильном подходе, добро, что ты будешь способен сделать, перекроет все эти страдания. Вот твоё перепутье, - Фауст кивнул головой за спину Лаза, на границу искажений. - Ронда смогла оттащить тебя от края, но никто и никогда не сможет заставить тебя куда-то идти, если ты сам этого не захочешь. И сейчас ты должен выбрать. Остаться на месте, во всех смыслах этого слова, или двигаться вперёд.
        Могу сказать честно, что второй путь будет очень труден. На нём тебя ждёт столько кошмаров, что сложно подсчитать. На нём будет боль, будет горе, и будет смерть. Но чем дальше ты сможешь зайти, тем шире будут твои шаги и тем громче. И, в конце концов, один лишь их звук сможет создавать такие шторма и землетрясения, что боли, смерти и горю ничего не останется, кроме как убегать в ужасе.
        - Ты слишком красиво всё расписал, как я теперь могу отказаться? - шмыгнув носом, улыбнулся Лаз. Фауст довольно рассмеялся.
        - Ну так, пять веков практики, что ты хочешь, - однако, потом улыбка вновь пропала с его лица. - Шутки-шутками, но ты, и правда, должен всё тщательно обдумать. Потому что, сделав шаг вперёд, останавливаться уже будет нельзя. Иначе те же самые шторма придут уже по твою душу. И поверь, это будет в десятки раз хуже, чем ты можешь себе даже представить.
        - Ты можешь найти остальных? Я обещаю подумать, пока ты ходишь и, так или иначе, мне будет, что им сказать.
        - Договорились.
        Когда пару часов спустя Фауст вернулся вместе с Рондой и Маром, на улыбающемся лице Лаза нельзя было заметить и следа слёз.
        - Что скажете, если мы сейчас же уберёмся отсюда?

* * *
        Когда Лаз ломал ловушку Кмау, он действовал на чистых инстинктах, однако, этот опыт показал уязвимость пространственной магии. Она не терпела грубого отношения.
        Впрочем, то же самое можно было сказать и о псионике в целом. Да, немного поразмыслив, Лаз уже не сомневался: пространственная магия и вожделенным им предельный образ псионики - одно и то же. И, как это и должно было быть, лучшие заклинания псионики воплощали в себе как лучшие, так и худшие стороны всего этого огромного раздела магии.
        Стихийные заклинания при подавлении их грубой силой вели себя скорее, как резина: прогибались, мялись, искажались, но не пропадали. Нужно было невероятно постараться, чтобы просто чистой энергией уничтожить чужое заклинание.
        Псионика же была «жёсткой», куда хуже выдерживая подобные нагрузки, а пространственная магия в этом плане и вовсе походила на стекло. При серьёзной нагрузке она сдавала позиции и просто разлеталась на осколки.
        И раз аномалии стенок «загонов» были именно пространственной магией, то можно было попытаться проделать с ними похожий трюк. Продавить грубой силой, которой у Лаза было более чем в избытке. Проблема была только в том, что толщина этих стенок составляла несколько километров и Лаз понятия не имел, хватит ли у него запасов энергии на то, чтобы успеть преодолеть всю эту дистанцию.
        - И что с нами будет, если у тебя не хватит сил? - Мар, прекрасно зная ответ, всё-таки задал этот вопрос, вероятно, просто чтобы потянуть время.
        - Ну, в лучшем случае смерть, - усмехнулся Лаз. - А в худшем жизнь в перекрученном как одно из этих деревьев теле. И не факт, что у тебя останется такое же количество конечностей или отверстий в теле.
        Сотенийский маг вздрогнул.
        - А мы как-то можем помочь? - спросила Ронда, стараясь не встречаться с Лазом глазами.
        - Мар точно нет… извини.
        - Да ладно, какой смысл обижаться на правду, тем более в такой ситуации, - парень смущённо потёр затылок.
        - А ты, как высшая, возможно. Попробуй создать вокруг себя устойчивую сферу энергии такой высокой плотности, какую только сможешь.
        - Просто энергии, без заклинаний? - стихийникам было куда сложнее управляться с чистой энергией, а тем более поддерживать стабильный контроль на протяжении долгого времени, так что сомнение Ронды было понятно.
        - Да, я не знаю, как отреагируют аномалии на стихийные заклинания, и у нас нет времени проверять.
        - Хорошо, я попробую…
        Ронда закрыла глаза и спустя пару секунд вокруг неё и правда появился пузырь энергии, достаточно концентрированной, чтобы начать, словно мираж в пустыне, искажать воздух.
        Однако, не прошло и десяти минут, как Лаз уловил неестественные колебания границ этой сферы, а ещё через пять пузырь лопнул, отбросив стоящего слишком близко Фауста в ствол ближайшего дерева.
        - О Свет, прости, пожалуйста! - Ронда бросилась было его поднимать, но на полпути вдруг замерла, словно впала в ступор.
        - Нет-нет, всё в порядке, - как-то грустно улыбнулся Фауст, поднимаясь с земли самостоятельно. Ронда в ответ лишь кивнула.
        - Прости, Лаз, я не могу долго держать настолько плотную энергию.
        - Забудь, ничего страшного. Значит, будем использовать лишь мою энергию. И я даже знаю, как увеличить наши шансы.
        - Как?
        - Я освобожу те запасы, что были связаны энергией Зверя.
        Трансформация работала только на той энергии, что вступила во взаимодействие с поглощённой энергией Зверя и этот объем уже нельзя было использовать на обычные заклинания. Так что магу приходилось тщательно продумывать траты своих запасов.
        Лишь Лаз с его гигантскими объёмами энергии души мог так свободно тратить её на трансформации и эксперименты с ними, при этом оставаясь очень сильным псиоником. Однако, сейчас на счету была каждая крупица энергии, он не мог рисковать. Вот только была в этом плане парочка минусов…
        - Но это же будет означать, что тебе придётся заново собирать энергию Зверя, и чёрт знает, сколько времени это займёт.
        - Ага.
        - И все твои трансформации исчезнут.
        - Ага.
        - Включая ту, в которой ты сейчас!
        - Ага. Так что кому-то из вас придётся взять меня на руки.

* * *
        - Ронда, - пока ребята сидели и ждали, когда Лаз освободит свою душу от лишней энергии Зверя, в ушах девушки вдруг раздался такой знакомый созданный магией голос. Вздрогнув, она обернулась в сторону парня и встретилась с ним глазами. - Я понимаю, что это не самый честный способ с тобой объясниться. Ведь ты не можешь мне ответить, чтобы не услышали Фауст и Мар. Но отчасти поэтому я его и выбрал. Да что там, именно поэтому я его и выбрал. Не смогу закончить, если ты будешь меня перебивать.
        Ты открыла мне своё сердце, так что будет честно, если я также буду искренен. Ты без сомнений прекрасна во всех отношениях. Будь у меня к тебе чувства, услышав твои слова, я стал бы счастливейшим человеком на свете. Но сердцу не прикажешь, и мы оба понимаем, что даже со временем вряд ли что-то изменится. Я буду вечно благодарен тебе за то, что ты ради меня сделала. Но благодарность - это совсем не то же самое, что любовь.
        Если мы выберемся отсюда, то пойдём разными дорогами. Ты знаешь, что так будет правильно. Я не хочу маячить у тебя перед глазами, не способный ответить взаимностью и причиняющий тебе этим боль. Когда я думал, что буду говорить, вспомнились десятки банальнейших фраз: «Живи и будь счастлива» или «Ты обязательно встретишь кого-то, кто будет любить тебя больше жизни», - но я понимаю, насколько это всё глупо и как-то даже оскорбительно, что ли. Так что я лишь надеюсь, что время, проведённое со мной, запомнится тебе не только этими несколькими часами, но и хоть чем-то хорошим.
        И ещё кое-что, что я просто обязан сказать. Вспоминая проведённые вместе дни, то, как ты возила меня на своих плечах, как мы смеялись над шутками Фауста, как помогали разным людям, как ссорились и мирились… в моей жизни ты заняла невероятно важное место и никакие силы не будут способны заставить меня о тебе забыть. Я не могу ответить тебе теми же чувствами, но то, что я скажу, я скажу совершенно искренне и от самого сердца.
        Ронда, по щекам которой уже текли слезы, вдруг поняла, что звук больше не появляется у неё прямо в ушах. Больше не было никакой магии. Был лишь молодой человек, говорящий:
        - Я тебя люблю.

* * *
        На руки Лаза взял, естественно, Фауст. Просто потому, что был самым большим по габаритам и остальным было куда удобнее хвататься именно за него.
        Поддерживать в воздухе Лаз собирался лишь Фауста ради минимизации усилий на телекинез, остальным предстояла не самая приятная поездка: вцепившись в руки и плечи мужчины. Пользоваться магией было нельзя, любое возмущение могло нарушить стабильность сферы защитной энергии.
        Когда троица увидела, как на самом деле выглядит Лаз, ни у кого не нашлось слов кроме: «О Великий Свет!» - и не без причин. После происшествия в Апраде трансформации Лаза больше не исчезали, когда он спал или терял сознание. Так что в настоящее тело он так ни разу не возвращался. И на то были причины.
        Сын Монарха походил на живой труп. Бледный, худой как скелет, еле способный открыть глаза и произнести пару слов. Лаз выглядел куда хуже. Кожа восемнадцатилетнего парня была морщинистой и сухой, словно у восьмидесятилетнего старика; он весь ссохся и ростом теперь был хорошо если с Ронду; мышцы не просто ослабли, а почти атрофировались, он не мог даже держать голову самостоятельно; волосы, и так бывшие жидкими и тонкими, выпали полностью, оставив морщинистый череп, похожий на грецкий орех. А ещё Лаз теперь был слеп, словно крот, и почти глух. Чтобы он хоть что-то услышал, нужно было орать ему прямо в уши.
        Однако, все необходимые инструкции он выдал ещё до того, как отменил свою последнюю трансформацию, и его друзья знали, что нужно делать. Ронда и Мар схватились за Фауста с двух сторон, словно парочка мартышек за ствол дерева.
        И когда мужчина убедился, что держатся они крепко, сильно сжал единственную ладонь Лаза, давая ему сигнал к началу операции побега. Спустя несколько секунд воздух вокруг них зарябил и силуэт Фауста со стороны начал походить на размытый мираж.
        А затем четвёрка заключённых в этот кокон людей поднялась в воздух. Было решено, что прежде чем попытаться пересечь зону аномалий, они взлетят над деревьями, чтобы не было лишних препятствий, и только потом двинутся в горизонтальной плоскости.
        И когда от земли их отделяли приличные сто с чем-то метров, Фауст снова сжал руку Лаза. Магией восприятия тот также не пользовался, экономя каждую крупицу силы.
        А потом начались пятнадцать невероятно напряженных минут. Поддерживаемая Лазом сфера энергии ощутимо прогибалась от множества попадающихся на пути искажений пространства, но продолжала держаться.
        Двигались они при этом с черепашьей скоростью, и по земле их можно было обогнать просто бегом. Но от этого серьёзность ситуации становилась лишь очевиднее.
        С учётом того, что Лаз с помощью телекинеза мог развивать гигантские скорости, текущий темп только подчёркивал сложность контроля защитной сферы. Ведь чем быстрее они двигались, тем больше аномалий на неё натыкалось за секунду, и хорошо, что они в принципе могли двигаться.
        Созданный Рондой энергетический пузырь лопнул меньше чем за десять минут, и при этом он был куда меньше, не таким плотным, ей не нужно было двигаться и применять ещё какие-то заклинания. Если бы от неё потребовали сделать то, что сейчас проделывал Лаз, то она бы вряд ли продержалась даже минуту. И это без учёта искажений.
        Тем временем медленно утекающий назад хаос деревьев перетёк во вполне обычные, с поправкой на местные условия, джунгли. На этот раз давать Лазу какие-то сигналы не было нужды, пропавшее ощущение давления на защитную сферу говорило само за себя.
        Телекинез, поддерживающий их в воздухе, тут же пропал, и пока Ронда и Мар, мокрые от напряжения с ног до головы, догадались использовать свою магию, компания почти успела врезаться в кроны деревьев.
        - Ваша очередь… - это было всё, что они услышали, потом Лаз отключился. Может быть, энергия у него ещё осталась, но умственное напряжение от поддержания защиты также нельзя было сбрасывать со счетов. К тому же его тело было слишком слабым для таких нагрузок. В итоге последние пару минут он двигался на чистом упрямстве. И когда опасность осталась позади, сил у него не осталось даже на то, чтобы опустить всех на землю.
        Впрочем, даже так совершенное им было настоящим подвигом. Теперь Лаза несла уже Ронда, Мар был ответственен за перевозку Фауста. Конечно, как высшему магу, девушке стоило бы взять на себя более тяжёлую ношу, но доверить бесчувственное тело Лаза парню она просто не смогла.
        Поднявшись над лесом ещё на несколько сотен метров, чтобы как можно реже сталкиваться с разными крылатыми тварями, компания с максимально доступной скоростью полетела на северо-запад, к Люпсу.
        Глава 22
        - Это путешествие было самым захватывающим и невероятным во всей моей жизни, - четыре человека стояли на той самой пристани, с которой несколько месяцев назад отправились на Южный континент. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. - Спасибо вам всем за это и… - Мар замялся, понимая, что стоило сказать. - Прощайте.
        - Удачи тебе в твоём деле. Если судьба решит - мы ещё свидимся, - Фауст, как всегда широко улыбающийся, протянул молодому человеку руку. Мар с удовольствием её пожал.
        - Я рад, что мы встретились, - Лаз уже успел скопить достаточно энергии Зверя на то, чтобы создать способное ходить, говорить и видеть тело. Пусть оно всё ещё выглядело словно после нескольких месяцев заключения в самом тёмном и сыром карцере, но по крайней мере он теперь мог пожать молодому капитану руку.
        - Взаимно. А я рад, что это произошло лишь сейчас, а не на том турнире, - усмехнулся Мар.
        - Береги себя, - Ронда напоследок поцеловала его в щеку.
        - Я жду вас в гости! - крикнул вслед поднявшейся в воздух троице Мар, прекрасно понимая, что уже вряд ли когда-нибудь их увидит. По крайней мере не всех вместе.

* * *
        - Прощаемся? - Лаз, неловко улыбнувшись, посмотрел на Ронду.
        - Похоже… - переступив с ноги на ногу, она всё-таки решилась и, широко раскрыв руки, обняла парня. Тот тоже приобнял её, сводя на спине девушки свои полторы руки.
        - Я буду по тебе скучать.
        - Я тоже.
        С Фаустом Ронда так и не попрощалась.

* * *
        - Итак, что теперь? - проводив взглядом ту, с кем провёл несколько последних лет, Фауст повернулся к своему, теперь уже единственному, спутнику.
        - Спасать ту, ради которой я и сбежал от тиреев.
        - А как же твоя птица?
        - Принцесса в порядке и найдёт меня где угодно, не стоит волноваться. А нам стоит поспешить, я и так уже опоздал на полторы недели.
        - Ну, тебе виднее… - Фауст замолчал. Было видно, что он хочет ещё раз обернуться вслед девушке, но в итоге древний мечник справился с искушением. - Куда отправляемся?
        - Судя по направлению и расстоянию… - Лаз задумался, что-то прикидывая в голове. - Сайркин.

* * *
        Сайркин был маленьким государством, почти целиком расположенном на узком перешейке между двумя половинами Люпса: внутренним и внешним полумесяцами.
        Однако, несмотря на крайне выгодное как со стратегической, так и торговой точек зрения положение, Сайркин уже давно не знал войн. Много лет назад один из королей этой страны объявил политику невмешательства. Это означало, что Сайркин будет беспрепятственно пропускать через себя любые армии и полностью уберёт все налоги для иностранных торговцев. В обмен же государство просило лишь оставить его в покое.
        И долгие годы это работало. Если кто-то хотел захватить Сайркин, действующий король тут же заключал союз с противником этого кого-то. И, пусть с потерями для себя, но умудрялся каждый раз выходить из сложившейся ситуации.
        Тем более что, несмотря на отсутствие налогов, на этом клочке суши всё равно задерживались очень и очень внушительные суммы денег от проезжающих по его территории купцов и путешественников. В конце концов, за Сайркином укрепилась репутация немного трусливой, но при этом гостеприимной и дружелюбной страны. И это полностью устраивало всех королей этого маленького государства.
        К сожалению, всё когда-нибудь заканчивается. И мир для Сайркина также закончился. Танильский каганат, и так бывший крайне агрессивной страной, проводящей политику непрерывной экспансии, захватил на внутреннем полумесяце Люпса все страны кроме Башдрака.
        Даже для кагана одна из стран-гегемонов была слишком крепким орешком, так что он решил не продолжать биться о границы военного королевства, защищённые десятками небесных крепостей, а отправиться на запад, к ещё не тронутым землям.
        И Сайркин в этом плане стал не просто стратегически важной территорией, а самым настоящим мостом к дальнейшим завоеваниям. Оставить эту территорию нейтральной и способной в любой момент ударить в спину каганат просто не мог.
        А потом произошло ещё одно событие, окончательно лишившее Сайркин надежды на привычное ему мирное разрешение конфликта. Айниталия Катарум Таниль, дочь кагана и потенциально будущая правительница огромной страны, возвращаясь с учёбы в кристорском Доме Магии, просто пропала где-то на территории Сайркина.
        Доказательств того, что маленькое миролюбивое государство имело хоть какое-то отношение к похищению не было, и только это спасло страну от моментального уничтожения. Однако, каган потребовал для своих войск не просто беспрепятственного прохода по территории Сайркина, но и права на расследование похищения. А это по факту означало полную безнаказанность танильских солдат, что бы они не творили.
        Сайркин на такое пойти не мог, однако, требование кагана проигнорировать было невозможно. Так что действующему королю Сайркина пришлось спешно заключать договор с озёрниками, единственным оставшимся гегемоном на внешнем полумесяце Люпса. И, естественно, условия получились не самыми выгодными.
        В итоге на территории маленького государства бессрочно прописались армии сразу двух гигантских стран. Официально они были заняты расследованием похищения принцессы Айниталии, но на деле с каждым днём всё больше и больше разоряли продовольственные и финансовые запасы Сайркина.
        К сожалению, альтернатива была ещё хуже. Жителям оставалось только надеяться, что принцессу поскорее найдут и причин для нахождения на их территории у двух гегемонов не останется. Многие, конечно, понимали, что проблемы на этом не закончатся, но по крайней мере у Сайркина ещё будет шанс побороться за свою независимость. Сейчас же такой возможности не было и в помине.
        Однако, прошло уже несколько месяцев, а кроме поднятого со дна моря бронированного экипажа, в котором Айниталия должна была возвращаться на родину, никаких новых улик найдено не было.
        Принцесса словно сквозь землю провалилась, и никто не знал ни где она, ни что с ней произошло. Уже давно ходили слухи, что она мертва, но без тела танильцы отказывались признавать эту теорию и продолжали поиски, в процессе всё больше и больше портя отношения с озёрниками и продолжая всё глубже загонять экономику страны.
        Вот при таких обстоятельствах в Сайркин прибыли Лаз и Фауст. Однако, никого из них происходящие с Сайркином события не волновали. Лаз спешил найти Айну, Фауст хотел помочь, чем мог, хотя и понимал, что это не совсем его компетенция. И поначалу всё шло неплохо, они даже нашли то место, откуда девушку забрали, следы магического боя были видны даже спустя месяцы. Но потом всё пошло наперекосяк.

* * *
        - Чёрт побери! - неплохо сделанный стул, пролетев через половину комнаты, врезался в стену и совершенно неожиданно разлетелся на сотни осколков, словно был сделан не из прочного дерева, а из стекла.
        - Успокойся, пожалуйста, - Фауст, уже привыкший к такому, лишь закрыл ладонью глаза от брызнувших во все стороны щепок.
        - Какое, к чёрту, успокоиться? Уже месяц прошёл. Месяц, Фауст! И скажи, есть ли какие-то результаты? - Лаз, уже давным-давно восстановивший свои запасы энергии Зверя и теперь снова выглядящий здоровым и полным сил, метался от стенки к стенке, непроизвольно распространяя вокруг себя слабое телекинетическое поле, от чего предметы по всей комнате начинали всплывать в воздух.
        - Но ты же можешь её почувствовать? Значит, пока что время есть.
        - О, да, у меня полно времени! Прямо сейчас она может умирать, а я сижу тут, как последний идиот, без зацепок, без идей, даже без нормального плана действий!
        - То, что ты вознамерился уничтожить всю гостиничную мебель, делу не поможет, - Фауст, наверное, говорил нечто подобное уже в тридцатый раз.
        И, что самое ужасное, он знал, что Лаз понимал его правоту. Вот только остановиться парень был просто не в состоянии. После того, как они сбежали с Южного континента, и даже смогли избежать преследования тиреев, Лаз воспрял духом.
        Объяснение с девушкой и разговор с Фаустом вдохнули в него новые силы двигаться вперёд. Когда они прощались с Маром и Рондой месяц назад, он с оптимизмом смотрел в будущее. У них была задача, были возможности для её выполнения, было всё, что нужно, чтобы судьба, наконец, развернулась к ним правильной стороной. Ну, или они так думали.
        К сожалению, тот интуитивный радар, что направлял Лаза всю дорогу, при приближении к Айне перестал работать. Они оказались ровно в той же ситуации, что и тысячи танильцев: искали одного человека на территории в сотню тысяч квадратных километров, не представляя даже, откуда начинать поиски.
        И так как Лаз не был великим сыщиком, а Фаусту, каким бы бесконечным ни было его обаяние, просто не к чему было это обаяние применить, местонахождение Айниталии или хотя бы намёки на это оставались покрыты завесой тайны.
        Лаз сотни раз пытался вновь попасть в тот странный серый мир, что явился к нему в видении. Несколько дней даже провёл в теле крошечной мошки, настолько маленькой, что для неё даже домашняя пыль казалась горными валунами, но всё было бесполезно.
        Итогом стали лишь адская боль и очередной обморок, а новых просветлений так и не проявилось. Когда же он покинул территорию Сайркина, чтобы попытаться по тому чувству направления примерно определить зону поисков, неожиданно выяснилось, что даже то смутное ощущение, что привело их с Фаустом в Сайркин, легко заменяемое часом сидения в любом трактире и сбором слухов, исчезло.
        Связь с Айной ещё оставалась, но настолько смутная, что единственное, что Лаз мог сказать, это жива девушка или нет.
        Поначалу это знание даже помогало, вселяло надежду, давало ему силы искать дальше. Но со временем надежду заменили обида и злость. На Фауста, на того, кто Айну похитил, на рыщущих повсюду с максимально высокомерным видом танильских солдат. Но больше всего, конечно, на самого себя. Даже решившись двигаться дальше, он, как оказалось, не был способен сдвинуться с мёртвой точки.
        На этот раз дело было не в том, что ему не хватало навыков, сил или энтузиазма. Просто обстоятельства сложились слишком неудачно, такое в жизни тоже бывало. Вот только винить обстоятельства Лаз не умел.
        Для него, что бы не происходило, в этом всегда был виноват только он сам. Не заметил, не успел, не сделал. И какими бы красивыми не были слова Ронды, или воодушевляющими - Фауста, этот недуг было невозможно излечить парой разговоров.
        Он был готов начать исцеление, настроился на это, искренне хотел последовать совету Фауста и перестать тянуть самого себя назад. Но для этого нужно было время. Время и опыт, который позволил бы ему перерасти эти комплексы.
        Вот только времени прошло слишком мало, а первый же опыт оказался слишком тяжёлым. Он, словно кусок угля в печи, выгорал изнутри от невозможности сделать хоть что-нибудь. Дай ему судьба хоть малейший, хоть самый крошечный намёк, и Лаз бы перевернул весь континент, вот только намёков не было. И это постепенно подводило его к границе безумия.
        А Фауст был вынужден наблюдать за этим, не в силах ничем помочь. Он был старым, очень старым и очень мудрым, но в поиске пропавшей несколько месяцев назад девочки этот опыт никак не помогал.
        Конечно, с ума Фауст не сходил. Но смотреть, как тот, кто ещё месяц назад искренне улыбался, прощаясь с Рондой, сейчас с нездоровым огоньком в глазах мерит шагами комнату, не в силах остановиться даже на несколько секунд, было для мужчины настоящей пыткой.
        И от этого их отношения неизбежно начали портиться.
        Со стороны Лаза это проявлялось очевидно: в метании стульев, которые он во время редких эпизодов спокойствия восстанавливал из груды щепок, в хлопанье дверьми, в криках и спорах, в исчезновениях, иногда на несколько дней, вместе с вернувшейся, как он и говорил, Принцессой.
        Фауст же просто уставал. Он прекрасно понимал, что его друг поступает так не специально, что сейчас как никогда важно поддержать его и помочь. Вот только даже у такого как Фауст терпение было не бесконечным.
        И спустя месяц швыряния стульев, хлопанья дверей и криков, оно начало показывать дно. Зная, что любые его слова бесполезны, он всё меньше времени тратил на то, чтобы вразумить Лаза и всё больше - на тихое сидение в кресле или самостоятельные, стабильно безуспешные попытки что-то выяснить об Айне.
        Молчание Фауста злило Лаза лишь сильнее, от чего мужчина лишь меньше хотел что-то ему говорить… и так до бесконечности. Сложно вообще было понять, как они продержались в одном номере гостиницы целый месяц.
        И вот сегодня, услышав в ответ на свои спокойные слова очередную пропитанную сарказмом тираду, Фауст просто махнул рукой и ушёл в свою комнату. А Лаз, осознав, что ругаться с пустотой бессмысленно и даже глупо, отправился вниз, в гостиничный ресторан, хлопнув напоследок дверью.

* * *
        - И я говорю ей такой…
        - Ну можно же было скинуть пару монет, что за жадная…
        - А ты слышал, что дражайшая супруга нашего Лотта…
        - Никак не вернёт мне долг, представляешь? Неделю уже спрашиваю…
        - Кто заказывал раков?
        Вечер выходного дня вполне предсказуемо был шумным, пёстрым и пах смесью пота, алкоголя и подгоревшего мяса. Гостиница, в которой остановились Лаз с Фаустом, была не слишком богатой, но и не из тех, где вместо ключа можно использовать палец. А потому в местном ресторане контингент собирался крайне разношёрстный.
        Рабочие, проезжающие через город торговцы, коих в последнее время становилось всё меньше, местные лавочники, даже парочка опустившихся аристократишек. И все они сталкивались, смешивались и взбалтывались, словно составные части сложнейшего коктейля.
        А на выходе получалась странная, но от того какая-то необъяснимо уютная атмосфера, в которой так приятно было провести несколько часов, болтая о своём или просто тихо попивая вино из, редкое дело, стеклянного бокала.
        Однако, была одна категория людей, в таком коктейле игравшая роль подсолнечного масла. В том смысле, что смешиваться с ними никто не спешил. Более того, если человек не был умалишённым или в стельку пьяным, связываться с ними или просто привлекать к себе их внимание он не стал бы ни при каких обстоятельствах.
        Солдаты. Не просто рядовая стража города, а представители танильских или имперских войск. В Сайркине у них был странный статус. С одной стороны, деньги они получали от своих стран и вроде как должны были заниматься исключительно своими делами или друг другом.
        И можно было подумать, что такой наплыв новых клиентов трактиров, цирюлен, магазинов и борделей был для экономики полезен. На самом деле, в первый месяц после начала всей этой кутерьмы так и было.
        Однако, спустя почти полгода абсолютно безуспешных поисков всё поменялось. Выводить войска, имея такой замечательный предлог, ни каганат, ни Озёрная империя не собирались. Но и оставлять заниматься бессмысленным делом хорошие кадры они себе позволить не могли.
        В итоге в стране остались лишь те, кого даже в своей армии видеть не слишком хотели. Сайркин стал своеобразным отстойником, тупиком, куда ссылали совершенно бесперспективных индивидов, просто чтобы куда-то их пристроить. И ситуация повернулась к маленькому государству совершенно другой стороной.
        Пользуясь своим положением, что озёрники, призванные следить за соблюдением порядка и мирного договора, что танильцы, вроде как обязанные заниматься поисками принцессы, вели себя совершенно по-скотски.
        Платили за всё через раз, домогались девушек, игнорировали банальные правила приличия, а также устраивали свары, ссоры и споры, переходящие в драки, с гражданскими, местными органами правопорядка и, конечно же, друг с другом.
        Если в первый месяц к солдатам двух стран-гегемонов относились с уважением и даже пиететом, то теперь остались лишь страх и растущее негодование. К сожалению, Сайркин ничего не мог сделать находившимся на своей территории армиям, а граждане Сайркина ничего не могли сделать солдатам этих армий.
        Так что со временем вокруг каждого из них появилась своеобразная мёртвая зона, входить в которую по собственной воле не стал бы даже отъявленный задира.
        Но из каждого правила существовали исключения. И не сложно догадаться, кто взял на себя столько рискованную роль в этот вечер. Лаз, спустившийся в ресторан, даже не раздумывал, куда сесть, а направился прямо к барной стойке, один из углов которой оккупировала компания танильских солдат.
        Ему нужно было спустить пар, но Фауст ушёл, а стулья помогали слабо. И наилучшим решением он посчитал использовать для своих целей компанию никому не симпатичных вояк.
        Глава 23
        Усевшись на высокий барный стул и попросив кружку пива, он окинул активно веселящихся солдат изучающим взглядом, словно примеряющаяся к броску акула - стаю морских котиков. Лаз пришёл сюда за дракой, и уходить без неё не собирался.
        - Слушай, - настолько громко, чтобы даже занятое крайне активной беседой сознание бойцов обратило на него внимание, сказал он бармену, - а это правда, что я слышал, что танильцы свои доспехи не снимают даже… в процессе? - бармен довольно хмыкнул, но поняв, над кем только что посмеялся, бросил на Лаза полный негодования взгляд и поспешил удалиться в другую половину стойки.
        - А ну-ка повтори! - мысленно потерев руки, Лаз повернулся к танильцу.
        - Да-да, я слышал, что они так много времени проводят в этих железках, что у них всё добро спекается и для женщин приходится использовать заменители, которые на эти доспехи и цепляются. Уверен, у них даже есть специальные лаборатории, которые разрабатывают такие приборы. С вибрацией там или надувающиеся. А вы, ребята, что, об этом что-то знаете?
        К концу его монолога в ресторане стихли вообще все звуки. Даже парень, весь вечер страдающий от дикой икоты, затих и совершенно круглыми глазами уставился на самоубийцу и его будущих палачей.
        Что самое страшное, сказанное Лазом, и правда, было довольно смешным. Вот только смеяться было ни в коем случае нельзя. Иначе однажды ночью можно было проснуться от того, что твой дом почему-то горел. А можно было и не проснуться вовсе.
        Между тем лица шести танильцев медленно меняли выражения. Недоумение, сомнение, осознание… привыкшие к безнаказанности и всеобщему страху, они просто не могли поверить в происходящее, а потому реальность ситуации доходила до них куда медленнее, чем обычно. Так что Лаз решил им ещё немного помочь.
        - Ребята, что с вами? Как-то вы нездорово выглядите… может, вам к врачу сходить? А то, не ровен час, и у вас всё отсохнет. Ох! - он сделал вид, словно понял нечто невероятно важное, прикрыв ладонью округлившийся рот. - Или уже отсохло? Это поэтому вы пьёте? Заливаете горе? Эх вы, бедолаги… - и наконец, его болтовня принесла плоды. Первым не выдержал мужчина, одетый в более дорогую форму, явно старший по званию.
        «Отлично! - подумал Лаз, - то, что нужно!»
        - Парень, проблемы ищешь? - это было совсем не то, что он хотел услышать. Куда милее его слуху сейчас была бы брань, угрозы или звук вынимаемых из ножен клинков. А потом началось то, что вполне можно было назвать приговором его планам. - Не стоит. И пить тебе сегодня не стоит. Бармен! - не менее недоумевающий, чем все остальные посетители и работники ресторана, бармен, мелкими шажочками подошёл к компании танильцев. - Не наливай ему больше. - Потом офицер снова обернулся к Лазу. - У тебя что-то случилось?
        В груди Лаза резко сконцентрировался жгучий ком обиды. Даже драку спровоцировать у него не получилось. И ведь надо же было именно сегодня именно в этот ресторан прийти, кажется, последним честным солдатам каганата. Даже не оборачиваясь, он чувствовал взгляды всего зала. Осуждающие, недоумевающие, но, что было самым отвратительным, сочувствующие.
        Не притронувшись к пиву, Лаз вскочил с места и широкими шагами направился к лестнице. Сегодня уже никто в этом месте не отнесётся к нему серьёзно. Дверь его комнаты снова хлопнула, но на этот раз как-то хило, без той экспрессии, что пятнадцать минут назад, словно даже она осуждала парня за его поведение. Фауст из своей комнаты так и не вышел.
        Лаз уселся у окна, затуманенным взглядом окидывая раскрашенную огнями тьму ночного города.
        Обида кипела в нём. Обида, стыд, унижение. Ещё никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Никто бы не назвал его пай-мальчиком, в академии с его подначки происходила добрая половина всех «сражений» его группы.
        Но ещё не было случая, чтобы в ответ на провокации люди пытались его успокоить. Может быть, это было потому, что в академии все эти «сражения» воспринимались несерьёзно, как лишь чуть более продвинутая версия каких-нибудь салок или казаков-разбойников? А может быть…
        Он убрал лоб от оконного стекла, холодного и сырого, была уже поздняя осень и на улице капал мелкий противный дождик, и взглянул на своё отражение. Из темноты на него взглянул человек, которого Лаз никогда прежде не видел.
        Всклокоченные волосы, глубоко запавшие глаза, дополнительно подчёркнутые густо-синими мешками, бледная, покрытая нездоровыми красными пятнами кожа.
        Лаз поднял руку, словно желая проверить, правда ли это его лицо или с другой стороны окна висит измождённый призрак. Рука мелко дрожала. А ведь он был в трансформации, куда меньше, чем реальное тело, подверженной влиянию усталости, недосыпа и стресса.
        «Неужели это, правда, я?» - весь прошлый месяц для Лаза прошёл, словно одна нескончаемая пытка.
        Форме Зверя еда и сон нужны были в куда меньшем количестве, чем обычному человеку, но энергию для жизнедеятельности откуда-то всё-таки надо было брать. А он ведь даже не помнил, когда в последний раз досыта ел или спал дольше пары часов. Может быть, Фауст был прав, и таким режимом он, действительно, не помогал Айне, а лишь всё дальше отодвигал её нахождение?
        - Фауст… - он подошёл к двери в комнату друга и тихо постучался.
        Сейчас ему, и правда, нужна была помощь. Помощь того, кто всегда знал, что и как сказать, чтобы успокоить бушующий у него на сердце шторм.
        Но Фауст ему не ответил.
        Даже за пять сотен лет жизни невозможно избавиться от самых банальных человеческих эмоций, а месяц наедине с парнем, постоянно срывающимся по поводу и без, доведёт кого угодно.
        Нет, Фауст не отказался от Лаза, он не забыл о том, что сам вызвался следовать за ним и поддерживать. Но ему нужно было время, чтобы отдохнуть, перевести дух, потому что иначе, Фауст это чувствовал, он мог и сам сорваться. Вот только по ужасному совпадению момент для этого он выбрал самый неудачный из возможных.
        Лаз не стал больше стучать. Вернувшись к окну и снова припав к нему лбом, он всмотрелся в происходящее там, внизу.
        Люди, несмотря на дождик, с улиц не исчезли. Кто-то неспешно прогуливался, укрывшись под зонтиком. Кто-то двигался мелкими перебежками от навеса к навесу, придерживая руками воротники. Иные просто шли, то ли слишком радостные, то ли слишком подавленные, то ли слишком пьяные, чтобы обращать внимание на льющуюся с небес воду.
        В голове было пусто. Настолько, что, казалось, если по ней постучать, то звук будет как от удара по спелому арбузу. Однако, фатальные совпадения на сегодня ещё не закончились.
        Окна их номера находились прямо над входом в гостиницу и, соответственно, в гостиничный ресторан. И спустя где-то час неподвижного и бездумного созерцания Лаз вдруг понял, что из дверей этого ресторана, немного покачиваясь и громко над чем-то смеясь, выходила та самая компания танильцев.
        И тогда произошло то, чего происходить не должно было. Огонёк обиды, уже почти потухший у Лаза в груди, вспыхнул с новой силой. И пламя это, освобождённое от препятствий и преград, начало расти бесконтрольно, ширясь, расползаясь по разуму и постепенно превращаясь в нечто совершенно иное, куда более разрушительное и опасное.
        В сердце Лаза родилась ярость. Не те вспышки, что заставляли его, потеряв рассудок, бросаться в бой, уничтожая врагов. А нечто куда более холодное, коварное, липкое.
        Ярость, направленная не на конкретного человека, а вовнутрь, питающаяся эмоциями и растущая, пока есть топливо. И у Лаза этого топлива было даже слишком много.

* * *
        Компания из шести танильских солдат в свой заслуженный выходной отмечала в ресторане помолвку одного из них и местной девушки. За чуть полноватой милашкой с россыпью веснушек на щёчках несчастный влюблённый ухлёстывал с самого прибытия в Брайм. И, наконец, она ответила взаимностью.
        Выпив немного больше необходимого, они вышли из заведения и направились в сторону казарм. Время было позднее, завтра им всем нужно было рано вставать на дежурство, на улице моросил мелкий холодный осенний дождик, а они были пьяны, вооружены и представляли сильнейшую страну на континенте.
        Так что решение срезать путь через дворы, где периодически происходили довольно неприятные эпизоды городской истории, пришло в их головы как-то само собой.
        И когда в тёмной подворотне им на пути встретилась высокая худая фигура, не пожелавшая уступать дорогу или даже просто поздороваться, танильцы закономерно не проявили никаких признаков страха. На их стороне была сила, а за одно и правда, что в сложившихся обстоятельствах было даже важнее. Так что офицер, бывший не только старшим по званию и возрасту, но и лидером их небольшой компании, вышел вперёд.
        - Парень, кем бы ты ни был, уйди с дороги. Ни нам, ни тебе не нужны эти проблемы, - несмотря на то, что он был изрядно пьян, танилец продолжал вести себя согласно совести и букве закона, не подозревая, что этим лишь сильнее бесил того, к кому обращался.
        Вот только на этот раз Лаз не стал ничего говорить или пытаться спровоцировать этих шестерых на драку. Лучше кулаков о его намерениях ничто бы не сказало. Он специально не использовал магию, был в меньшинстве и безоружен.
        Но против усиленного трансформациями тела обычные вояки сделать ничего не могли. Меньше чем через минуту пятеро из компании уже валялись на земле либо в отключке, либо тихо постанывая от разного рода увечий. А последний, тот самый, что вёл с ним разговор и сейчас, и тогда, в ресторане, словно цыплёнок, висел в воздухе, силясь разжать держащие его за горло пальцы.
        - Что мы тебе сделали? - прохрипел он, в конце концов, осознав, что его усилия тщетны.
        - Ничего, - Лаз предусмотрительно изменил лицо и голос, так что выйти на него танильцы не смогли бы при всем желании. А значит, можно было не скрывать своих истинных мыслей. - Просто оказались не в том месте и не в то время.
        - Ты убьёшь нас?
        - Посмотрим… - усмехнулся Лаз, одним хлёстким ударом отправляя офицера в чертоги своего однофамильца.
        Его лицо поплыло, теряя неестественно искажённые черты. И будь он сейчас более вменяем, точно бы задал себе вопрос: «Почему это произошло без появления чёрного тумана?» Но сейчас вменяемым Лаза назвать точно было нельзя.
        С довольной усмешкой осмотрев дело своих рук, он вдруг пошатнулся, а на лице калейдоскопом промелькнуло с полдюжины разных эмоций от удовольствия до отвращения. Он ощущал, как полыхавшая в груди ярость, довольно урча, словно огромный сытый кот, медленно успокаивается. И та красная пелена, что застилала глаза, начала рассеиваться вместе с ней.
        Лаз понимал, что сделал, понимал всю отвратительность этого поступка, и ему даже было стыдно за себя. Но при этом он точно знал: ему нужно ещё. То, что он испытал когда-то давным-давно, убивая оборотня Турбаса Дайло, а потом ещё раз, в особняке на окраине Эшельрага: наслаждение силой, наслаждение болью, наслаждение кровью - всё это было слишком приятно.
        Настолько, что Лаз уже не очень-то и старался сопротивляться. Он мог продолжать бороться, мог попытаться убедить себя, что такого больше не повторится. Но в глубине души он знал правду. Словно наркоман, попробовавший сильнейший наркотик, он уже не сможет с него соскочить. А раз единственный человек, кто мог что-то с этим сделать, решил отказаться от него, то и пытаться просить о помощи не стоило.

* * *
        Уже несколько дней по Брайму ходили слухи о том, что некто неизвестный нападает на солдат каганата и империи по ночам. Пока что обходилось без смертей, но тенденция никому, включая правительство и мэрию, не нравилась. Таинственного агрессора не получалось ни подловить, ни выследить, а так как никто из пострадавших не мог опознать его внешность и голос, зацепок в поисках не появлялось.
        На представителей армий двух гегемонов эти новости подействовали крайне отрезвляюще. Стараясь то ли отомстить обидчику товарищей, то ли выслужиться перед начальством, то ли самим не угодить под горячую руку неизвестного ночного палача, солдаты стали куда собраннее и ответственнее.
        Случаи нарушения ими закона сократились в несколько раз, а передвигаться они старались лишь большими группами, из-за чего количество разного рода разборок сократилось в разы.
        А так как нападал неизвестный лишь на представителей двух расквартированных в Сайркине армий, ни разу даже не показавшись местным жителям, в конце концов, людская молва превратила его в самого настоящего мстителя, разбирающегося с танильцами и озёрниками за причинённые ими Сайркину беды.
        И лишь один человек знал правду, куда менее романтическую, чем о ней сплетничали. Возвращаясь после пятидесяти часов безостановочных поисков, во время которых он систематически, словно гребёнкой, прочёсывал всю территорию Сайркина не солоно хлебавши, Лаз, чтобы спустить пар и не дать себе сгореть изнутри, отправлялся колотить случайных солдат. После чего со спокойной душой возвращался в свой номер, ложился в кровать и засыпал сном младенца.
        Однако, с самого начала было понятно, что вечно так продолжаться не может.

* * *
        - А я-то думал, кто этот таинственный борец за справедливость из слухов? - слишком хорошо знакомый Лазу мужской голос раздался со стороны улицы. И это не должно было быть возможно, всё это время он сканировал окружение магией. Но Фауста почувствовать ему так и не удалось.
        - Что тебе надо?
        В последнее время отношения между ними окончательно испортились. В одном номере они жили, лишь потому что Лаз боялся: если он захочет смыться, Фауст что-то заподозрит. Как оказалось, опасения были напрасны, мужчина заподозрил его и без этого.
        - Это так ты меняешь судьбы? Избивая людей, словно малолетний хулиган?
        - Я не собираюсь менять ничьи судьбы. Я хочу лишь найти Айну, только и всего. А эти, - Лаз пнул в бок стонущего от боли в сломанных рёбрах солдата, - просто способ не сойти с ума.
        - А что скажет твоя эта принцесса, если узнает обо всём этом? - Фауст не собирался миндальничать.
        - Она… - на секунду в глазах Лаза промелькнула так хорошо знакомая Фаусту искра совести, но почти сразу её поглотило и уничтожило пламя. - Да с чего мне тебя вообще слушать? Зачем ты мне? Что ты сделал для того, чтобы найти её? Я знаю, что ничего, можешь не говорить. Вместо этого ты, как я понимаю, искал меня.
        - Именно так. Потому что больше тебя остановить некому.
        - А ты, значит, остановишь? И чем, этой парой зубочисток? - Лаз ткнул пальцем в висящие у Фауста на поясе клинки. На что в ответ получил лишь усталый вздох и тихое бормотание:
        - Похоже, придётся тебе показать, как я умудрился прожить пять с половиной сотен лет, не обладая и крупицей магии…
        В следующую секунду перед глазами у Лаза потемнело, а в спину ударил мощный поток воздуха. И не потому что он потерял сознание или попал под действие какого-то странного заклинания. Причиной потери зрения была ладонь Фауста, обхватившая его голову, словно мячик для волейбола.
        А причиной ветра то, что они неслись по улицам ночного города со скоростью пикирующего сокола, меньше чем за минуту оказавшись за стенами. Финальным аккордом этой психоделии стал бросок, которым Фауст отправил свою ношу в полёт на несколько десятков метров в воздух.
        Сказать, что Лаз был шокирован таким развитием событий - значит, ничего не сказать. Он даже не пытался сопротивляться, а замедлить своё падение сообразил лишь после того, как преодолел высшую точку своей траектории и начал стремительно приближаться к земле. Зависнув в воздухе, он совершенно круглыми глазами уставился на медленно вытягивающего мечи из ножен Фауста.
        - Что это было? - ответом стало бритвенно-острое лезвие, приближающееся к его носу. Увернуться Лаз успел лишь в самый последний момент. И это при том, что он находился почти в десятке метров от земли. - Остановись, чёрт тебя подери!
        - Да неужели? - Фауст, приземлившийся после своего умопомрачительного прыжка, пару раз на пробу взмахнул клинками, словно удивившись, что они не достигли цели. - Не ты ли хотел найти выход своей злобе, вымещая её на безобидных солдатах? Так почему сдулся, как только появился противник посерьёзнее?
        - Ладно, ты сам напросился!
        Глава 24
        Достигший высот в своём ремесле маг-стихийник в бою выглядел словно бог войны. Поднимал землю, повелевал ветрами и обрушивал на врага шторма и огненные смерчи.
        Маг-псионик не мог похвастаться такой зрелищностью своих заклинаний. Да и их разрушительный потенциал в большинстве случаев оставляет желать лучшего. Вот только речь шла не об обычном маге.
        Сила души Лаза уже догнала Савойна, арсенал его навыков превосходил любого псионика на континенте, а благодаря опыту своей далеко не мирной жизни уровень его контроля энергии заставил бы одобрительно покивать даже такого монстра как Чабу А’Маку.
        Пока что нельзя было сказать, что Лаз был сильнейшим магом континента, но соперников у него становилось меньше даже не с каждым годом, а с каждым месяцем. И Фауст, правда не обладающий ни граммом магии, получил возможность на себе ощутить всю эту силу, помноженную на распиравшую Лаза изнутри ярость.
        И надо было отдать ему должное: псионика тоже могла быть крайне впечатляющей. Ночь в паре километров от городских стен просто исчезла. Только что была разгоняемая лишь стареющей луной и редкими звёздами тьма, а в следующую секунду пространство пробили сотни электрических разрядов.
        Пылал сам воздух, влага в нем расщеплялась на составляющие её атомы и сгорала в обжигающем пламени, жарче любого естественного. Небо превратилось в филиал ада, но и внизу было ничуть не лучше. Взлетали в воздух огромные булыжники, трескалась земля, сминаемая колоссальной силой телекинеза, раскалённые, словно только что вынутые из доменной печи куски породы носились быстрее стрел. Лаз не экономил ни на чём.
        Вот только Фауст, и правда, не прожил бы столько лет, если бы не умел справляться с подобным. Усмехнувшись, он сорвался с места, размывшись неясной кляксой, практически неразличимой во всем этом хаосе. Валуны он разрубал, трещины перепрыгивал, от камней уклонялся, и даже молнии и огонь не могли ему ничего сделать.
        Лаз, впервые в жизни выпустивший на волю столько разрушительных заклинаний разом и в первые секунды упивавшийся ощущением могущества и власти, вдруг почувствовал чью-то стальную хватку на своей щиколотке.
        И телекинез, что поддерживал его полёт, тот самый телекинез, что без проблем поднимал в воздух камни весом в сотни килограмм, не выдержал. Вместе с вцепившимся в ногу Фаустом они начали падать на землю, где тело только что невероятно гордого собой псионика было со всей силой вбито в покрытую трещинами почву.
        - Закончил с пиротехникой? - одежда на пёстром мечнике обуглилась и дымилась, часть волос также была сожжена, однако, никаких серьёзных повреждений от прохождения сквозь горящие кислород и водород не было видно.
        - Как это возможно? - Лаз перестал что-либо понимать.
        - Что, уже не такой крутой, когда твои приёмчики не работают? Хочешь скажу, почему? Бой - это процесс уничтожения противника, а не показуха.
        - Почему ты цел?
        - Победишь - может, и расскажу. Но что-то мне подсказывает, что твой затянутый яростью мозг на такое не способен, - лежащий на земле Лаз вдруг почувствовал сильнейшую боль в щеке и верхней челюсти. Фауст бил изо всех сил, не сдерживаясь. Будь его тело обычным, Лаз бы уже несколько раз умер от всего произошедшего. - Соберись, идиот! Ты должен спасти свою принцессу, как ты сделаешь это, если почти обезумел?
        - Не делай так больше, - прошипел Лаз, останавливая все последствия своих заклинаний и покрываясь слоем чернильно-чёрного тумана.
        - Что, покажешь мне зубки? - было видно, что Фауст и сам был в бешенстве. До самого последнего момента он не хотел верить в правду, и только вид Лаза, стоящего с довольным видом над кучей еле шевелящихся тел, всё-таки смог вывести его из себя. - Страшная форма Зверя, я уже в штаны от страха наделал! На что ты тратишь свои силы? Ты так хочешь найти эту Айну, но при этом тратишь кучу своей энергии на эти чёртовы трансформации, в поисках совершенно бесполезные. И ещё смеешь вымещать гнев за свои неудачи на невинных людях? - он снова занёс руку, но удара на этот раз не получилось. Запястье Фауста на середине пути перехватила чернильно-чёрная когтистая лапа, появившаяся из всё продолжающего расти кокона густого тумана.
        - Я сказал, - голос больше не был человеческим, гортанный, рычащий… - Не делай так больше! - и до жути пугающий.
        Тварь, появившаяся из дыма, с человеком имела общего куда меньше, чем лев или волк. Громадная, покрытая жёсткими пластинами брони, вооружённая полной зубов пастью и аж четырьмя «руками» с набором зазубренных когтей на каждой, она возвышалась над Фаустом, сверля мужчину горящими алым бусинками глаз.
        - Ну давай потанцуем!
        Ветер поднялся снова, но на этот раз к магии он не имел никакого отношения. Просто скорость, с которой двигались две фигуры, превысила все доступные человеку границы. Скрежещущие звуки ударов металла о металл заполонили окрестности, а от оглушительного рёва в городе дребезжали окна домов.
        Непонятно из чего сделанные клинки Фауста, на которых не появлялось даже царапин, и когти чёрного монстра, страдающие куда больше, но начинающие отрастать сразу после того, как были отрезаны, сталкивались по несколько раз в секунду.
        Сложно было представить, чтобы человеческое существо могло сражаться с чем-то подобным на равных. Но факт оставался фактом, и, более того, Фауст первое время даже выигрывал, покрывая тело чудовища десятками глубоких порезов.
        Вот только длилось это не долго. Поначалу пёстрый мечник подумал, что ему показалось. Но спустя минуту боя стало понятно, что монстр, и правда, подрос на десяток сантиметров. И этот процесс даже не думал останавливаться.
        Вскоре два с половиной метра превратились в три, и Фауст уже не мог с той же лёгкостью отбивать атаки четырёх когтистых лап, а защитные пластины стали настолько толстыми, что клинкам больше не удавалось пробиться сквозь них к плоти. Но и на этом Лаз не успокоился.
        К сожалению, Фауст ничего не понимал в магии и не мог осознать, что именно происходит. Хотя, даже будь он лучшим в Кристории специалистом по магии трансформации, это мало что изменило бы.
        Потому что творящееся с Лазом находилось вне любых обычных стандартов. Энергия Зверя, рассеянная в окружающем мире, стягивалась к нему всё быстрее и быстрее, всасываясь в тело той твари, что он создал. Вот только её тело росло уже не благодаря умениям Лаза как мага-трансформа, а по каким-то своим, слишком сильно напоминающим поведение живого существа правилам.
        Когда-то давным-давно Лаз, ещё студент Дома Магии, спросил у Роам Зин, своего преподавателя магии трансформации, существуют ли у энергии Зверя какие-нибудь побочные эффекты. Она ответила, что при злоупотреблении эта сила, которую обычно довольно легко отделить от энергии души, может непредсказуемым образом измениться и слиться с душой окончательно и бесповоротно.
        И когда-то Лаз помнил об этом предостережении, внимательно следя за происходящими в его душе процессами. Но потом случилась атака на Апрад и последнее, о чём он думал после пробуждения, была собственная безопасность. И теперь у него уже не было возможности что-либо изменить.
        Душа Лаза, да, ужасная, да, словно воплощающая в себе величайшее из зол, но всё-таки его душа, начала смешиваться с энергией Зверя, чужой, непокорной, агрессивной. Пока её держали под контролем, она была незаменимым помощником в одном из самых гениальных ответвлений магического искусства. Но стоило дать ей взять верх, как наружу вырвалось всё то, из-за чего эта сила получила своё название.
        Фауст остановился как вкопанный. Тварь, с которой он только что сражался не на жизнь, а на смерть, успевшая сломать ему несколько рёбер и нанести десятки других травм, каталась по земле, обхватив голову всеми четырьмя руками и выла от боли.
        Наплевав на предосторожность, мужчина подбежал и попытался привести Лаза в чувства ещё несколькими увесистыми оплеухами, но на этот раз никакого отклика не было. А тело монстра продолжало расти.
        - Лаз! Скажи, что мне сделать?
        Фауст ни в коем случае не предполагал такого развития событий. Что бы там ни было, он испытывал к парню самые тёплые чувства и хотел лишь вбить ему в голову немного здравого смысла, раз уж слушать его Лаз в последнее время отказывался. Вот только, как говорится, человек предполагает…
        - БЕГИ! - рёв твари, полный отчаяния и боли, резанул Фауста ножом по сердцу, но он знал: просто так Лаз такого бы не сказал.
        Даже не обратив внимания на оставшиеся лежать на земле клинки, Фауст сорвался с места и постарался преодолеть как можно большее расстояние за тот короткий промежуток времени, что остался до катастрофы. А в том, что катастрофа близится, он не сомневался.

* * *
        Торм Линт, танильский дипломат, отправленный в Сайркин для проведения очередных переговоров, был очень недоволен. У кареты сломалось колесо, а потом дурак-кучер целый час вёз их не по той дороге, так что к стенам города, где они должны были быть ещё засветло, подъезжали уже в кромешной темноте.
        А с учётом времени, нужного на заселение в гостиницу и кучу самых разных мелочей, спать они лягут настолько поздно, что вставать завтра будет настоящей пыткой. Однако, и опаздывать было никак нельзя.
        Впрочем, это всё-таки были мелочи. К тому же жена и дочка уже спали, первая, откинувшись на подушки, вторая, положив голову маме на колени. Супругу, конечно, придётся разбудить, а вот малышку Уну, наверняка, получится тихо донести до номера, она всегда спала очень крепко.
        Однако, раздавшиеся впереди взрывы разрушили и эти его планы. Девочки, конечно же, проснулись, после чего, осознав происходящее, одна с насторожённостью, другая с любопытством прильнули к окну. Хотя сильно никто не переживал. Учитывая статус Торма и количество магов сопровождения, причинять неприятности экипажу стал бы только самоубийца.
        - Оставайтесь внутри, пожалуйста, - заглянул в карету один из охранников. - Мы уведём экипаж подальше.
        Первоочередной задачей эскорта было обеспечить безопасность дипломата и его семьи, так что отправляться выяснять причины взрывов никто не собирался. Мало ли какие маги выясняли отношения. Это происходило не в городе, а значит к Торму и его семье не относилось никоим образом.
        С местными проблемами стоило разбираться местным службам. Взрывы стихли довольно быстро, однако, было принято решение изменить маршрут и, сделав широкий крюк, подъехать к городу не с восточной, а с северной стороны.
        К сожалению, похоже, сегодня Торма просто преследовали неудачи. Они уже проделали почти половину пути, как вдруг карета остановилась. Мужчина хотел было высунуться и спросить, в чём дело, однако, раздавшиеся снаружи крики и рёв какого-то огромного зверя заставили его изменить решение.
        Уна вжалась в грудь матери, в глазах которой теперь плескался уже самый настоящий ужас. А снаружи разворачивалась катастрофа. Приказы и крики вроде: «Держать строй!» - быстро сменились воплями и предсмертными стонами, а количество вспышек магии с каждой секундой становилось всё меньше и меньше.
        В конце концов, наступила почти полная тишина, прерываемая лишь чьим-то глубоким и тяжёлым дыханием. А потом крышу кареты просто сорвало, словно картонку.

* * *
        Лаз слабо осознавал, что происходит. Вокруг него всё было красным, словно мир утонул в крови, слышались чьи-то крики, кожу (а кожа ли это была?) обжигал огонь, на руках то и дело чувствовалось что-то горячее и липкое.
        Он не помнил ни что происходило, ни где он находится, и ощущал лишь дикую, первобытную ярость, клокочущую в груди. А ещё то, как продолжала стягиваться к нему сила. И в какой-то момент ему даже показалось, что так и нужно, что только так - правильно.
        А потом он услышал плач. Плакал ребёнок, тихо, очень тихо, но для Лаза этот звук почему-то стал громче взрыва. Настолько громким, что смог немного развеять застлавшую глаза алую пелену.
        Он нависал над тем, что осталось от кареты, в которой сидели двое, судя по всему, мать и дочка, именно она плакала. Плакала от страха. Оглянувшись по сторонам, Лаз увидел настоящее побоище. Несколько десятков людей лежали, растерзанные, на земле.
        «Кто это сделал?» - промелькнула в голове удивлённая мысль, а потом его взгляд упал на левую пару его рук. В них лежал мужчина. Неподвижный, сердце не билось. Да и не удивительно, ведь когти одной из рук вошли ему в грудь сантиметров на десять.
        Девочка продолжала плакать. И Лаз, до сих пор не осознавший, что происходит, вдруг поймал на себе её взгляд. И в заплаканных детских глазах увидел своё отражение. Огромного монстра, окровавленного, с застрявшими в пасти кусками доспехов, держащего мёртвое тело её отца.
        Выронив ужасную ношу, Лаз схватился за голову лапами.
        Он вспомнил бой с Фаустом, то, как вышла из-под контроля энергия Зверя. Вспомнил, как учуял скопление людей и как бросился в их сторону, одержимый жаждой крови. Вспомнил, как рвал и кромсал тела. Вспомнил, как, сорвав крышу кареты и закрывшись руками от ударившего в лицо ветряного лезвия, взревев, схватил нападавшего и просто сдавил пальцами.
        Он по-настоящему стал монстром. Таким, какого видел в своих кошмарах, таким, о которых рассказывают страшилки по ночам. И сделал это с собой сам.
        Развернувшись, он бросился в лес, подальше от этой бойни, подальше от ещё не убитых им людей, подальше от самого себя. Но сбежать было невозможно. Энергия Зверя снова начала брать над его разумом верх. Он уже чувствовал, как возвращается кроваво-красное марево.
        И единственным выходом, что Лаз чисто инстинктивно увидел, было прекратить бороться. Если не можешь победить - присоединись. Продолжи он сражаться с захватывающей его душу силой, и неизбежно потерял бы все остатки разума.
        Но впустив её добровольно, приняв и став единым целым, он по крайней мере имел шанс оставить хотя бы крупицы сознания, достаточные для того, чтобы не убивать всех подряд. Не слишком приятная перспектива, но убийство ребёнка Лаз допустить просто не мог.
        Пробежав столько, сколько смог, он рухнул на землю и скорчился в очередном приступе боли. Энергия Зверя меняла не только его душу. Тело, из неё созданное, тоже начало подвергаться метаморфозам.
        Скопленный Лазом опыт в магии трансформации: сотни, а может, и тысячи примеренных на себя форм - начал проявлять себя совершенно неожиданным образом. Энергия Зверя, перехватив управление, начала лепить из него нечто невиданное, пользуясь его старыми формами, словно образцами. И, в отличие от обычных трансформаций, это было просто невероятно больно.
        Шкуру свернувшегося комочком монстра, ещё пять минут назад уничтожавшего профессиональных магов, словно песочные фигурки, покрыла белёсая корка, напоминающая скорлупу гигантского яйца. И то, что обещало появиться из этого яйца, без сомнений должно было стать одним из самых больших людских кошмаров.
        Конец Четвёртой Книги.