Утро Хильд Наталья Владимировна Резанова
        Рассказы Натальи Резановой #
        Наталья Резанова
        Утро Хильд
        А потом взошла предательская луна, и осветила низину. Топот копыт приближался, и было ясно, что до берега не успеть. О том, чтобы укрыться в лесу, не могло быть и речи.
        И Хьярранди - скальд сказал такую вису:
        Славе порадеют
        Конунг и дружина.
        Молотов потомок
        Недругов убийце
        Вскорости ответит.
        Конунг, к которому обращались, оскалился в волчьей усмешке.
        - Почему-то мне кажется, что все это уже было, - сказал он.
        Женщина, ехавшая рядом с ним, внимательно посмотрела на него из-под капюшона плаща.
        Дружина хольмрюггов перевалили через склон холма, и, хотя отсюда не было слышно, что за слова выкрикивает Хегни, их легко можно было угадать.
        - Пошли ему ожерелье мира, Хедин, - посоветовал старый Скегги, - все же вы побратимы.
        - Бесполезно, - произнесла Хильд. Теперь уж Хедин посмотрел на нее, - уж не сожалеет ли она о том, что совершила? Но в ее голосе не было ни слез, ни жалоб - только спокойная уверенность в сказанном.
        Но и он, и Хегни когда-то произнесли братскую клятву.
        - Достань ожерелье, Скегги.
        Хильд протянула руку. - Я сама сделаю это. Гонца он просто убьет.
        Она была права - как всегда. Хотя Хегни может попытаться захватит ее. Однако Хедин был уверен, что она вернется.
        Приняв из рук Скегги ожерелье, Хильд медленно направила коня вверх по склону. Хегни выехал к ней навстречу из рядов дружинников, надменно вскинув бороду навстречу луне.
        Хильд тихо обратилась к отцу, протягивая ожерелье. Он слушал, подбоченившись. Затем Хильд развернула коня и поехала вниз.
        Хегни закричал, потрясая кулаками:
        - Вор, трус, клятвопреступник! Ты побратался со мной, а потом напал на мой дом и похитил мою дочь!
        - Я честно сватался к ней, а ты отказал мне!
        - Ты худороден для моей дочери! Она - для бога, а не для сына рабыни!
        Это уж было несмываемое оскорбление. Хедин зарычал и вытянул из ножен свой меч Морунг. Подъехавшая Хильд неожиданно звонко выкрикнула, неизвестно к кому обращаясь:
        - Не жди от него пощады!
        И оба, Хедин и Хегни, эхом повторили:
        - Не жди от меня пощады!
        Готовясь к битве, хьяднинги спешились и отогнали коней - чтобы никто не мог бежать с поля боя. Все, кроме Хильд. Она владела оружием, как истая валькирия, но никто не ждал от нее, что она пойдет с мечом против отца. Хедин велел ей дожидаться в лесу. Она еще промедлила в седле. Хедин, стоявший на земле, поднял голову.
        - Ты не услышишь слов укоризны, - тихо, одними губами произнесла она,
        Он кивнул. Ясно было, что вой скорбящей жены она тоже не затянет. В ее лице, затененном капюшоном под светом луны было что-то мертвенное… лик черепа или привидения… Хедин неожиданно вспомнил толки о том, что подруга его - колдунья, что мать ее не была обычной женщиной… Он снова усмехнулся.
        - Если мы погибнем, ты всех нас воскресишь!
        Ее лицо странно исказилось, и она поехала к лесу.
        Хьярранди пел:
        Хьяндингов пламя пышет
        Средь мечевой потехи.
        Яростные герои
        Нынче на вражьих трупах,
        Мы, как орлы на скалах.
        Волки, спешите к пиру!
        Вороны, веселитесь!
        Что б ни решили норны
        Великанше на радость,
        Слава всего превыше!
        Затем стрела пробила ему горло, выйдя у шейного позвонка, песня оборвалась, и кроме хруста, треска и хриплых выкриков ничего не было слышно. Меч отвечал копью, сшибались ободья щитов. И никто не желал отступить - ни хъяднинги, ни хольмрюгги. Словно берсерки, бились они в исступлении, и рукояти мечей - не только лезвия - были скользкими от крови.
        - Где ты, Хедин? - кричал старый конунг. - Не скрывайся от вечного позора!
        Хедин, спотыкаясь о трупы, пробился к нему. Его кольчуга была разорвана и пробита, шлем расколот, кровь заливала глаза.
        Бывшие побратимы оказались лицом к лицу. Ни Морунг, меч Хедина, ни Регна, копье Хегни доселе не знали поражений. И скальды всегда называли обоих конунгов равными по силе. Но Хедин был моложе, и двигался быстрее. Отбивая его натиск, Хегни отвел руку для решающего удара, и этим открылся.
        - Теперь я дарю тебя Одину! - прохрипел Хедин, загоняя Морунг в грудь Хегни. В это же мгновение копье вонзилось ему под ключицу.
        Последнее, что увидел Хедин - силуэт Хильд на гребне холма. Ни одна из стрел, носившихся над полем, не задела ее.
        Почему мне кажется, что это уже было?
        Рассветало.
        Рассветает. И до того, как взойдет солнце, и я должна буду скрыться в тени, у меня есть время, чтобы помолиться тебе, Всеотец. А потом снова настанет ночь, и данной мне силой я оживлю убитых, и буду воодушевлять дружину моего жениха против дружины моего отца. Таков приговор судьбы, и все мы ему подчиняемся. Только они делают это бессознательно, я же помню и знаю все, Я - Хильд, одушевленная битва. Я - хранительница тайны. И я - женщина. Все верно, Всеотец, все истинно. Только так и должно быть. И тайна и битва могут быть только женщинами, мужчинам этого знать не дано. Может быть, к несчастью. Иначе они не умирали бы каждое утро. Увы, Всеотец, ты так решил, из всех мужчин оставив знание только себе.
        Все это длится так давно, что я и позабыла, есть ли на свете что-то иное, что я сама, должно быть, была когда-то иной. Я - Хильд, битва. Я живу боем, яростью и напряжением сил. Без них я - ничто. Они без меня - ничто. И потому, когда зайдет солнце и взойдет луна - солнце мертвых, я воскрешу убитых, и они будут биться до рассвета, и не будет в этой битве победителя, а ввечеру я опять воскрешу их, и так будет до конца мира.
        Только одно порой тревожит меня - может быть, конец мира уже наступил, а мы его не заметили?