НАТАЛЬЯ РЕЗАНОВА
ДИАЛЕКТИКА МАЯТНИКА
В романе Умберто Эко "Маятник Фуко" три центральных мужских персонажа: Казобон, Бельбо, Диоталлеви, и три женских: Ампаро, Лоренца Пеллегрини, Лия. Казалось бы, вполне уместно для такого математически выверенного произведения, если не учитывать, что эти шестеро не составляют три пары, и обе троицы отнюдь не симметричны. Вдобавок, чем внимательнее читаешь, тем больше мужчины выглядят живыми людьми, какими бы отвлеченными умствованиями они незанимались, а женщины - беллетризованными идеями, сколько бы бытовых подробностей о них не сообщалось. И это не от недостатка писательского мастерства.
Потому что так оно и сделано.
Профессор Эко во всех своих готических и барочных творениях остается классиком. Логику изучал он по Аристотелю, а диалектику - по Гегелю.
О последней и будет речь.
1. Ампаро: тезис
О, как трудно сказать: я люблю тебя,
Ампаро.
Федерико Гарсиа Лорка
Ампаро - самая схематическая, "умственная" героиня романа. Авторский замысел предстоит здесь в наиболее чистом виде. А именно: рациональное начало, оторванное от жизни, обречено на гибель. Ампаро сделана глашатаем марксистской идеологии и разговаривает левацкими лозунгами. Идеология, в принципе, могла быть иной - феминистской, маоистской и т. п., но марксизм понадобился не только по тому, что соответствует времени и месту ( Латинская Америка, начало 70х гг.), но как наиболее яркий пример догмы, овладевающей умами. Все, что не укладывается в рамки искусственно схемы: базис, надстройка, зксплуатируемые- эксплуататоры, безжалостно изгоняется. Увы, не укладывается туда слишком многое. Изначальный хаос мстит за себя, Маркс уступает место Фрейду, трезвомыслящая особа с высшим европейским образованием превращается в одержимую кликушу на языческом камлании. Не в силах ни принять этого, ни смириться, Ампаро, духовно сломленная, бесследно исчезает со старниц романа.
2. Лоренца Пеллегрини : антитезис
Рахиль глядела в зеркало явлений,
а Лия пела и плела венок.
Осип Мандельштам
Если Ампаро - воплощение рационального начала, отрицающего стихийно-чувственное, то Лоренца, наоборот, воплощает начало стихийное, чуждое власти рассудка ( что весьма часто, если не всегда, ассоциируется с понятием "женственное". Кроме того, за Лоренцей тянется целый сонм литературных и мифологических образов.
Лоренца связана с авантюристом Алье, давшим ей прозвище"София", она же именует его "Симон" в честь Симона-мага. Самой Лоренце прозвище чрезвычайно лестно, она охотно и самоупоенно цитирует" ...я есмь первая и последняя, я чтимая и я хулимая, я блудниуа и я святая", и всем и каждому повествует, кто такая гностическая София, женское воплощение творца, сосланная на землю, возрождающаяся в разных жизнях как Елена Троянская, библейская Рахиль, Елена-блудница, спутница Симона-мага, et cetera.
Однако главная маска Алье - граф Сен-Жермен. А где Сен-Жермен - там и Калиостро. И Эко намеренно умалчивает, что жену и сообщницу знаменитого авантюриста звали Лоренцей. В романе Александра Дюма "Жозеф Бальзамо" ( но не в реальной истории) тот является виновником гибели Лоренцы, так же как Алье - губитель Лоренцы Пеллегрини. А Дюма-пер - автор не менее важный для понимания "Маятника Фуко", чем египетские гностики.
В ряду инкарнаций гностической Софии есть персонаж чрезвычайно значимый. Это Рахиль.
Казалось бы, что общего у Лоренцы Пеллегрини с Рахилью? Не только то, что к этому имени приводит имя влюбленного в Лоренцу Бельбо - Якопо, Иаков. Общее обнаружится, если вспомнить, какая символика связывалась с образом Рахили в Средние века. Первоначально сестры Рахиль и Лия были одинаково чтимы. Но с укреплением христианства евангельские образы сестер Марфы (символ жизни деятельной) и Марии ( символ жизни созерцательной) начинают соотноситься с Лией и Рахилью. Согласно Евагелию, созерцание выше деятельности, следовательо, Рахиль выше Лии. Особенно ярко эта символика отражена в "Божественной комедии" Данте, о чем речь будет дальше. Лоренца в "Маятнике Фуко" приобщена к кругам мистиков, взыскующих истины. Ее фамилия ( а их трех героинь романа фамилия есть только у нее) происходит от слова "пилигрим". Пилигримка, паломница, жертва, что снова возвращает нас к Софии, странствующей по мытарствам.
Однако авторская ирония состоит в том, что истина, за которой гоняются "одержимцы"- это фикция, да и не нужна им истина, важно лишь чувтвовать себя приобщенными и просветленными. В отличие от бразильских язычников, сборище в Парижском консерватории - это компания омерзительных клоунов, полагающих себя "духовным кавалерством". Красавица в сонмище уродов - еще один романтический штамп. И в этом кругу, как и во всем романе, Лоренца - еще и Смуглая Дама, и Миледи ( а как Миледи ей сопутствует художник Риккардо - "человек со шрамом" - эпитет Рошфора у Дюма) - обреченная роковая женщина, чьи маски неустанно примеряет на нее Бельбо. Но все снижено до уровня пародии, отравлено насмешкой ( не оставляет впечатление, что и тема Рахили отыграна в этом плане : сцена в загородном доме Бельбо, где Лоренца безуспешно пытается соблазнить Казобона как пародийная травестия подмены Лией Рахили). Но убийство Лоренцы - это убийство, а не игра. И удар ножом она получает в тот миг, когда реагирует на поведение "одержимцев" как разумный, здравомыслящий человек.
Приобщение к стихийному влечет духовную смерть для рациональной Ампаро.
Приобщение к рациональному влечет физическую смерть для стихийной Лоренцы.
Кто же остается?
3. Лия: синтез
Ты будешь Лия - не Елена ...
Осип Мандельштам
Если Лоренца - это София, Елена, Рахиль и многие другие, то Лия - это именно Лия. В средневековой символике, как уже говорилось, это символ деятельной жизни, в более узком смысле - умелого делания, мастерства. поэтому у Данте Лия плетет венок "умелыми руками", и эти строки выбраны Эко эпиграфом к главе, где впервые появляется Лия. И Лия в романе - единственная героиня, которая занята делом. Мы имеем довольно смутное представление о том, где и кем работает Ампаро, представить, что Лоренца может работать - и вовсе невозможно, но точно известна профессия Лии. Она редактирует энциклопедии. Занятие, требующее высочайшей квалификации и уровня знаний, и в то же время абсолютно прикладное. Лия - воплощение "земной" мудрости, гармонично сочетающей разум и чувство, жизнеспособной и плодотворной - как в переносном, так и в прямом смысле слова: Лия, опять-таки, единственная из героинь, способная к материнству. (Плодовитость, заметим, одновременно основная характеристика библейской Лии, праматери Мессии). Образ, восходящий к арехетипу матери-земли - даже внешне. "Она сидела передо мной важная, корпулентая -
это она-то, обычно худенькое и гибкое суцщество! Тихая мудрость овевала ее матриархальной мощью". Это еще одно отражение представления о "вечно женственном", но более низкое, приземленное. Не случайно у Данте Лия находится в Земном Раю, на вершине горы Чистилища, почти что рядом с обычными грешными людьми, в то время как Рахиль он помещает в Эмпирее, в сонме величайших праведников ( или тех, кого Данте считает праведниками).
Оппозиция Рахиль - Лия, заимствованная у Данте, переходит к Осипу Мандельштаму, и у того превращается в оппозицию Лия - Елена ( и Эко, прекрасно знающий русскую литературу, об этом скорее всего помнит). И здесь Рахили-Елене отдается явное предпочтение. Особенно это заметно в стихотворении "Вернись в смесительное лоно...", также связанного с образами зачатия и рождения, несомненно отталкивающими для поэта. Причина в том, что Мандельштаму, безуспешно стремящемуся отторгнуть себя от "родового" еврейства, Елена представляется недостижимым идеалом гармонии, а Лия - воплощением "хаоса иудейского".
Но у Эко гармонична как раз Лия, а Лоренца-Елена -носитель хаоса. Как быть с высоким идеалом и низменным рассудком?
Лия, безусловно, персонаж приземленный в том смысле, что она отвергает все мистическое, таинственное. Если есть загадка, то ее нужно решить, и Лия решает загадки без труда. Но превосходя окружающих интеллектом, к интеллектуальным играм она питает подозрение и отвращение. Ей принадлежит монолог, который может служить идеальной рецензией к множеству публикуемых сейчас книг - детективных, криптоисторических, по "новой хронологии " и еще Бог весть каких: " Он не чудесен, ваш План. Он чудовищен... В Гомере нету тайн. В вашем Плане тайны есть, да еще в нем полно противоречий. Поэтому тысячи дураков поверят в ваш план, их вера будет крепче меди... Гомер не мухлевал. Вы мухлюете. Вас послушаются все. Никто не слушал Зиммельвайса, когда тот говорил врачам дезинфицировать руки перед тем, как браться за рожениц. Он говорил неинтересно. Люди охотнее верят в лосьоны против лысины. Люди нстинктивно чувствуют, что в таком лосьоне сочетаются взаимоисключающие реальности, что в нем отсутствует логика и отсутствует честность. Но так как им говорили, что Бог загадочен и неизъясним, нелогичность - это именно то
качество, которое, по их мнению, приличествует Богу. Нелогичность для них означает - близкое к чуду. Вы придумали лосьон против лысин. Мне не нравится, это плохая игрушка."
Однако, Казобон. признавая правоту Лии, не находит в себе сио отказаться от Плана и следует к своей гибели.
Но солидарен ли автор с героиней?
Развитие событий в романе как будто свидетельствует за это. Равно как неодократно декларируемые в статьях и эссе взгляды самого Эко. Однако роковой План, составляющий всю прелесть сюжета, придуман не персонажами, он придуман автором. Да и сам жанр, в котором творит Эко, относится к разряду интеллектуальной игры.
Интересно, что едва ли не все авторы статей о романе, которые мне приходилось читать, о Лие отзывались сугубо отрицательно. Несимпатичный мол, она персонаж. Но почему, недоумевала я? Неужели потому, что в "приземленной" Лие нет прелести Лоренцы, которая живет, как бы резвяся и играя, но способна лишь приносить несчастья себе и другим?
Слово "прелесть" дважды употреблено здесь не случайно. Мы забыли его изначальное значение - прельщение, соблазн.
Всякий знает, что соблазн - это нехорошо, но умеет избавляться от него только одним спосбом - поддавшись ему.
И с женщинами, и с идеями.
|
