НАТАЛЬЯ РЕЗАНОВА
        ДЕЛО ПРОЦЕНТЩИКА-УБИЙЦЫ
        Лет пять назад СМИ сообщили, что в одном из частных архивов Санкт-Петербурга найдены документы, украденные после Октябрьского переворота из департамента полиции. Обнародование их стало сенсацией, ибо из них вытекало, что Ф. М. Достоевский в своем романе "Преступление и наказание" был вдохновлен подлинным уголовным делом. Причем писатель либо не знал его в полном объеме и опирался лишь на ходившие в городе слухи, либо отбросил все, с его точки зрения, лишние подробности.Правда, группа филологов во главе с известным академиком Л., выступила с заявлением, будто бы "громкое дело" являет собой фальшивку. Но к ним никто не прислушался. Публикация материалов "дела" вызвала к жизни ряд книг, таких, как "Удача Раскольникова" или "Дело процентщика-убийцы". Содержаие первой сводится к навязчивому тезису о том, как повезло Р. Р. Раскольникову, а точнее, его реальному прототипу, в сравнении с тем, что могло его ждать. "Дело процентщика-убийцы" представляет больший интерес. Автор его излагает собственно содержание документов, из которых явствует, что "старуха-процентщица" была душевнобольным
мужчиной-преступником. Личина "слабой старушонки" обеспечивала ему сравнительную безопасность. На самом деле это был человек средних лет, скрывавший свой подлинный возраст ( правда, мужчина, переодетый женщиной, как правило, выглядит старше), но и Достоевский упоминает "белобрысые, мало поседевшие волосы" процентщицы. Здесь автор монографии делает первое отступление - о ростовщиках. В самом деле, ростовщичество - не самая женская профессия, особенно в ХIХ веке, когда круг занятий для женщин был чрезвычайно ограничен - и это отмечается как раз в "Преступлении и наказании ( "...много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать?.. Пятнадцать копеек, сударь, не заработает...да и то, рук не покладая работавши."). Любопытно, что хотя русские классики довольно часто изображали ростовщиков, в особенности петербургских, в изобилии произраставших на стогнах столицы, все это мужчины. Отвращение, доказывает автор монографии, с каким Достоевский пишет о "процентщице", свидетельствует о том, что он знал подоплеку дела. Неприятие вызывает не сама малопочтенная профессия, а конкретная
ситуация. Ростовщик в "Кроткой" удостоен и писательского, и читательского сочувствия. В "Преступлении и наказании" сочувствия к жертве нет и тени.Что до второй жертвы преступления, то ее статус, увы, не вызывает сомнения. Что объясняет, почему Лизавета, "бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои" оказывается "поминутно беременна". Она действительно слабоумна,"чуть не идиотка", и, если бы случайно о чем-то проговорилась, на ее слова никто бы не обратил внимания. Но, если, добавляет автор от себя, Лизавета вправду была сестрой преступника ( Достоевский везде оговаривается, что не родной - случайно ли?), то ее слабоумие было лишь иной формой наследственной душевной болезни, владевшей братом, и выражавшейся в немотивированной жестокости (" намедни Лизавете палец со зла укусила, чуть не отрезала"). Хотя жертвами "процентщицы", как правило, являлись люди бедные, одинокие, которых вряд ли кто захотел бы разыскивать, в конце концов полиция обеспокоилась. За домом стали вести наблюдение и приняли решение об аресте. Но в самый его
день полицию опередил философствующий студент с топором... Все это, пусть в менее подробном изложении мы читали и в других публикациях. Основной интерес "Дела..." составляют доказательства, что Достоевский знал о подоплеке преступления,и, при том, что отбросил ее, как лишний сюжетный ход, утяжеляющий обширный роман, в тексте сохранились косвенные свидетельства тому. О первом ( ростовщики) уже сказано. Второе - это полиция. Незнакомец, появившийся у дверей ростовщицы сразу после убийства, ведет себя с необычной уверенностью и даже наглостью для человека,пришедшего занимать деньги под проценты. Он с руганью молотит в дверь, подходит второй посетитель, и оба решают позвать на помощь. При том второй произносит многозначительную фразу:"Я ведь в судебные следователи готовлюсь!" Помощь является с невероятной быстротой. "Но в то же самое мгновение несколько человек, громко и часто говоривших, стали шумно подниматься на лестницу. Их было трое или четверо." Это, якобы, маляры, ремонтировавшие квартиру в нижнем этаже - можно ли придумать лучший наблюдательный пост? Поведение следователя и развитие следствия
вообще свидетельствуют не об изощренном коварстве, как представляется Раскольникову и читателю, а о полнейшей растерянности. Причина ее в том, что полиции было неизвестно, кто же был убит, а кто бежал. Если перед ними - случайный убийца, то отношение к нему одно, а если заменивший его хитрый маньяк - совершенно другое. Читатель вправе возразить - Раскольникова окружали люди, способные удостоверить его личность, и в первую очередь мать и сестра. Но именно здесь Достоевский привносит элемент вымысла - у прототипа героя родных не было. Следствие в тупике. За Раскольниковым, конечно, следят, но его поведение сбивает агентуру с толку. Здесь уместно вспомнить одну из самых загадочных фигур романа. Это странный мещанин, бросающий Раскольникову: "Убивец!" Откуда он знает, что перед ним - убийца? Почему никому об этом не сообщает? Исходя из наших данных, "мещанин", эта грозная Немезида, преследующая преступника - агент слежения, у которого просто не выдержали нервы. Итак, наблюдение ничего не дало, следователь ерничает, пытаясь скрыть бессилие. И покаяние Раскольникова оказывается для полиции подлинным
подарком. Отсюда сравнительно мягкий приговор.
        Таково содержание книги, заслужившей милостивые рецензии в прессе и которая будет выдвинута на соискание престижных премий.
        Между тем, академик Л. был прав, и "архивные материалы" - не более, чем подделка. Причем подделка поздняя, изготовленная не ранее 6О-х годов ХХ века. Разнообразные маньяки не тревожили воображение русских классиков, как и покой их сограждан. Текстологический анализ доказывает знакомство фабрикатора с беллетристическими опусами вроде "Психопата" Роберта Блоха. Но кого это интересует, и кого волнует, в конце концов? А "Дело процентщика-убийцы" ничем не хуже многих подобных книг, удостоенных внимания публики. Но и не лучше.