Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Резанова Наталья / Игра Времен : " №05 Самоубийство По Сговору " - читать онлайн

Сохранить .
Самоубийство по сговору Наталья Владимировна Резанова
        Игра времен #
        Наталья Резанова
        Самоубийство по сговору
        Любовная история? Отчего же нет? В бытность мою начальником городской полиции в Форезе… Я понимаю, как грубо это звучит для ваших ушей, сударыни, но именно там произошел случай, о котором я собираюсь рассказать. Речь идет о двойном самоубийстве в гостинице «Дельфин». Не слышали? Действительно, никто об этом уже не помнит. Хотя странно - единственное ведь происшествие такого рода на моей памяти. Не в духе нашего города. Форезе - город хоть и старинный. но небольшой, и вдобавок портовый. И все «происшествия», какие там случаются, такие же, как в любом небольшом портовом городе. Драки, поножовщина, контрабанда и все такое прочее.
        Гостиницу «Дельфин, где все произошло, не миновала общая участь. Это маленькое заведение на окраине. Хозяин понемножку приторговывал краденым, укрывал контрабандный товар, сдавал комнаты… ну, в определенных целях. Я, конечно, знал о его делишках, припугивал порой, но не больше. Знаете, если бы я всех за подобное отправлял на каторгу, город остался бы без жителей. Этот тип еще знал меру, а я не зверь какой.
        Короче, когда одним прекрасным летним вечером туда заявилась молодая пара ради комнаты на ночь, хозяин… нет, я не буду называть его имени. Просто оно не имеет никакого значения.
        Так вот, хозяин на этот счет никогда не колебался. Он даже и не смотрел на них особенно. Ну, один-то раз посмотрел, когда деньги брал. Сговаривался с ним, само собой, мужчина. Он был не в мундире, но по выправке хозяин сразу определил, что это военный. Женщина держалась в стороне и в тени, и хозяин замети, что она скромно, бедно даже одета, и очень молода. Он мне сказал, что еще подумал - вот, мол, швейка или служанка выбралась на свидание с любовником, а ему, потому как на казарменном положении, некуда ее повести, кроме как сюда. Во всем этом он, кстати сказать, не ошибся, не мог только предвидеть, чем дело кончится.
        Короче, молодой человек расплатился, поднялся со своей подружкой наверх, хозяин вскоре отправился спать, а утром его разбудили выстрелы. Когда высадили дверь, то обнаружили в комнате два трупа.
        Хозяин, ясное дело, предпочел бы ничего не сообщать властям, а покойников куда-нибудь сплавить. Но у подобных людей всегда бывают недоброжелатели - соседи там, конкуренты, - и ко мне тут же послали, а он узнал, что послали, и решил, что лучше ничего не трогать.
        Как только я узнал про два смертоубийства в «Дельфине», так тут же явился. Зрелище было такое. Девушка лежала на постели, молодой человек на полу. В руке у него был зажат пистолет, второй валялся рядом. Совершенно ясно было, что он сперва выстрелил в сердце своей спутнице, а потом себе в голову.
        Оба они были одеты, постель тщательно застелена, всякие следы борьбы отсутствовали - короче, не надо быть человеком большого ума, чтобы понять, что перед нами чистое, как слеза, вполне сознательное самоубийство - даже если бы они не оставили записки. Записку, однако, они оставили. На столе лежал лист грубой бумаги с тремя строчками, включая подписи:
        Умираем по собственной воле.
        Жанна Арден.
        Матье Матюрен.
        В общем, все ясно, можно успокоиться. Но меня смущали некоторые обстоятельства. Да нет, в том, что это самоубийство, я не сомневался. Но, во первых, хозяин божился, что новопреставленные постояльцы не спрашивали письменных принадлежностей. И я склонен был ему верить - чернила на бумаге давно высохли. Следовательно, они явились в гостиницу, уже имея предсмертное послание с собой. Я не очень-то имел дело с влюбленными, решившими покончить счеты с жизнью, вернее, совсем не имел, но мне всегда казалось, что такие письма пишут в последний момент.
        Второе - где-то я недавно слышал фамилию «Матюрен». Точных обстоятельств я не помнил, но что обстоятельства были связаны с уголовным делом - определенно.
        И главное - сама записка. Не в том дело, что она казалась чересчур уж сухой и сжатой - хотя в этом тоже. А в том, что слова «Умираем по собственной воле» и
«Жанна Арден» были написаны одним и тем же почерком. Я опять же полагал, что в подобных делах решающую роль играет мужчина. И в общем-то был прав - оба убийства совершил он. Но записку писала женщина. И первой поставила подпись.
        Я подошел и посмотрел на убитую. Вы знаете (а впрочем, может, и не знаете), как меняет смерть лица людей. Иногда они бывают ужасны. Иногда приобретают спокойствие, которого не хватало им при жизни. Это лицо казалось воплощением спокойствия. И я откуда-то знал, что оно уже было таким, когда к сердцу был приставлен пистолет, и смерть только закрепила это выражение покоя. У нее были темно-каштановые прямые волосы, широкие скулы, короткий нос. Глаза закрыты. Миловидна, но не более. И действительно, очень молода. Вряд ли ей было больше восемнадцати лет (впоследствии я узнал, что ей едва исполнилось семнадцать). Именно она написала: «Умираем по собственной воле».
        Несмотря на безусловную ясность обстоятельств, было в них нечто странное. Пугающе-притягательное, если можно так сказать. И я решил выяснить, почему эти двое убили себя, хотя никто не заставлял меня этого делать. И принялся раскручивать события, как водится в нашем деле, с конца.
        Тела самоубийц я не сразу передал похоронной команде, а велел переправить в портовый госпиталь - тамошний врач по бедности работал и на нас. Правда, никаких новостей от его осмотра я не ждал. Просто я человек добросовестный. Затем я отправил своих людей выяснить, не числится ли пропавших среди приезжих. Главным образом, из-за мужчины. Видите ли, я был знаком со всеми офицерами, проживающими в нашем городе, не так уж их здесь много, а он, похоже, был офицером. Его я не знал, следовательно, приезжий. Простая логика. Другое дело девушка. Она могла быть и здешней, всех горничных и швей в лицо не упомнишь… А также принялся искать свидетелей.
        Как ни странно, таковые нашлись почти сразу. Похоже, почти весь предыдущий день, по крайней мере, от полудня, Жанна Арден и Матье Матюрен провели на людях. Точнее, на набережной. Не меньше десятка прохожих видели там молодого человека с девушкой, соответствующих данному описанию. Они ходили вдоль набережной или сидели на парапете. На вопрос, чем они были заняты, все свидетели отвечали одинаково:
«Разговаривали». Из этого разговора никто не слышал ни слова. Ни единого. Никому, понимаете, не пришло в голову прислушаться. Ну, болтает влюбленная пара, ну, ведет себя так, будто ничего кругом не замечает. Прицепившись к последним словам, я потребовал свидетеля объяснить, что он имеет в виду. Тот сказал: ««Вид у них был очень сосредоточенный, как будто что важное обсуждали, а не то, что у них на уме». Но я-то уже знал, что у них было на уме.
        Во второй половине дня они зашли в харчевню, там же, на набережной. Служанка бы и не запомнила их, если бы спросили не только обед, но бумаги и чернил. Вот тогда-то, надо думать, они и написали послание, обнаруженное мною на столе в номере «Дельфина». И снова ушли бродить. Куда они пришли, известно.
        Неожиданно обнаружились следы девушки. Один из моих людей разговорился с владелицей швейной мастерской возле городской площади. Оказалось, что пропала и не вернулась ночевать одна из ее работниц, а именно Жанна Арден. Как пропала? А вот вышла на площадь и не вернулась. Раньше за ней такого не водилось. Нет, она не была местной, эта Жанна. Появилась она около месяца тому назад - точнее мадам не помнила. Мастерицы были нужны, потому что выбыли сразу две - одна померла от чахотки, другая удрала с любовником, ну, ее и наняли, тем более, что она сразу согласилась на предложенную плату, и до вчерашнего дня никаких нареканий из-за нее не было. Жила она тут же, при мастерской, работала старательно, говорила мало, правда, водилась за ней одна странность - как только предоставлялась возможность, выходила на площадь поглазеть на прибывающие кареты. Ни разу, сколько другие за ней замечали, ни к кому не подошла.
        Ладно, сказал я себе, и отправился в госпиталь. Про обстоятельства смерти ничего нового доктор не сказал - одна пуля в сердце, одна в голову. Мгновенная смерть - а как же, с такого расстояния не промажешь, разве что рука дрогнет. Но он сообщил мне еще одну подробность деликатного свойства… не знаю, как выразиться, чтобы не смутить ничьей стыдливости. Правда, вы и так наверняка догадались, что эти двое ночью в гостинице не «Отче наш» читали. Но доктор сказал мне, что до прошлой ночи девушка и в самом деле имела право называться таковой.
        Я вернулся к себе и стал думать о причине самоубийства. Придумались мне две версии. Жестокие родители, запрещение на брак, проклятие, побег из дома и все такое прочее, что звучит романтической дребеденью, но нередко кончается кровью. Или так: любовь с первого взгляда, бедность, бездомность, никаких видов на будущее, хоть день да наш, а там…
        Додумать я не успел: явился один из моих с данными о молодом человеке. Кстати, их обнаружить было проще всего, и этот бездельник где-то зря болтался почти целый день. Итак, молодой человек прибыл в Форезе вчера утром верхом, остановился в гостинице «Сирена», самой, между прочим, большой и приличной гостинице нашего города, расплатился, оставил вещи в номере, а лошадь в конюшне, вышел из гостиницы, примыкающей, кстати, к городской площади, и более уже не вернулся. Записался он следующим образом: «Матье Матюрен, лейтенант драгунского полка из Кейна, в отпуске».
        Когда я услышал название города, у меня в мозгу что-то повернулось. Я вспомнил, по какому поводу слышал фамилию «Матюрен». Матюрен из Кейна… Обе мои версии были ошибочны.
        Но прежде, чем я продолжу, сделаю одно замечание, чтобы успокоить тех, кому моя история покажется слишком безнравственной, хотя сознаю, что этим нарушаю стройность повествования.
        Матье Матюрен и Жанна Арден были женихом и невестой. И помолвлены они были больше двенадцати лет.
        Как я уже сказал, с того мгновения, как я услышал слово «Кейн», кое-что стало мне ясно. Но я человек последовательный, как уже упоминал, добросовестный, и люблю доводить дело до конца , даже если приходится выбираться за пределы округа. И через десять дней был уже в Кейне. Это провинциальный город, пыльный и скучный. Достопримечательностей там мало, разве что тюрьма. Тюрьма там большая, еще с тех времен, когда город был резиденцией Южного приората ордена святого Маврикия. А главное, она непосредственно связана с нашей историей. Потому что ее начальником до недавнего времени был человек по имени Николас Матюрен.
        Он, вероятно, рожден был начальником тюрьмы. Честный, неподкупный, истово религиозный. Лет на пятьдесят раньше, когда еретиков у нас, да и в более просвещенных странах еще вовсю жгли и вешали, он был бы сущим проклятием для заключенных (впрочем, и после бывали события… но это я забегаю вперед), а сейчас - просто суровым чиновником. А также домашним тираном. Может быть, тираном - это сильно сказано, но уж самодержцем - точно. Для чад и домочадцев его слово было законом.
        Чад было много - шестеро, правда, двое умерли во младенчестве. Не довольствуясь этим, однажды он привел в дом маленькую девочку - ей и пяти лет не было - и заявил, что намерен вырастить ее у себя в доме, а по достижению ею зрелых лет выдать замуж за своего старшего сына Матье. Никому из домашних даже не пришло на ум оспорить это категоричное решение, более смахивающее на приговор, меньше всего самому Матье, который был на семь лет старше своей нареченной. Хотя, возможно, он просто не думал о столь удаленных по времени событиях.
        Я же должен добавить, что все сведения, собранные мною в Кейне, стоили мне огромных трудов. И не потому, что горожане неохотно распространялись о Великом Скандале. Напротив. Просто о годах, прошедших с появления Жанны до преступления мало что можно было сказать.
        Матье Матюрен, достигнув юношеского возраста, покинул отеческий дом (но не против по воли родителя, а наоборот, повинуясь ей) и поступил в драгуны. Если бы дело происходило в столице, его происхождение сильно бы отравило ему жизнь. Но в городах, подобных Кейну, где хорошее общество крайне невелико, начальник тюрьмы - это просто государственный чиновник, вполне уважаемый человек. И клеймо «сын тюремщика» Матье Матюрена не коснулось. По службе он продвигался прилично, но не блестяще. Вообще, о нем мало кто мог поведать что-то определенное. Он был из тех, о ком говорят «звезд с неба не хватает». Впрочем, ничего плохого о нем тоже нельзя было сказать. Вы таких людей наверняка встречали, знаете - молодой человек, исполнительный, доброжелательный, чаще всего белобрысый. ( Я помнил, что у Матье Матюрена были светлые волосы. Обо всем остальном в его наружности после того, как он разнес себе череп, я предпочту умолчать). Вполне уместен как на военной, так и на гражданской службе. Если за ним водились какие-то грехи - а как же без грехов по молодости лет в драгунах? - то столь незначительные, что
согражданам не запомнились. Судьбу, предуготовленную ему отцом, он, похоже, принял не только покорно, но и с легким сердцем.
        Если Матье Матюрен почитался окружающими за человека ординарного, то его невеста представлялась и вовсе пустым местом. Я сомневаюсь, что до дня преступлении ее вне семейного круга вообще кто-то замечал. Впрочем, для женщины, говорят, это ценное качество. Все свое время эта маленькая, бледная, круглолицая девушка отдавала домашним трудам. Если кто-нибудь заподозрит, что Матюрен-старший взял в дом бедное дитя, чтобы обзавестить бесплатной прислугой, позволю себе возразить. Собственные дочери Матюрена вели тот же образ жизни. Взгляды Матюрена на женское воспитание были чужды новейших веяний - женщина должна знать свое место, полагал он, и быть хорошей хозяйкой. Вот умению вести домашнее хозяйство девушку и учили. Ну и еще грамоте ( в чем я имел несчастье убедиться) и основам счета, чтобы на рынке не обманули. Правда, в этой сфере вряд ли и сыновья Матюрена получали лучшее образование.
        Жанна хорошей хозяйкой, без сомнения, была. А вот о чем она думала и думала ли вообще, никто не интересовался.
        Матье Матюрен посещал отцовский дом по праздникам и, следовательно, с невестой своей виделся. Однако, учитывая строгие порядки дома и суровый надзор старших, они никогда не оставались наедине, да и в присутствии посторонних вряд ли сказали когда-нибудь друг другу что-либо, выходящее за рамки «здравствуй», «до свидания» и
«передай, пожалуйста, чашку».
        Наконец Николас Матюрен назначил день свадьбы. Жанне исполнилось смнадцать лет - вполне созрела для брака. Матье - двадцать четыре, уже не мальчик, пора обзаводиться семьей.
        За две недели до назначенного срока Николас Матюрен найден был в своей комнате зарезанным. В груди у него торчал кухонный нож, которым Жанна накануне чистила рыбу.
        По осознании этого факта кинулись искать девушку. Она исчезла.
        Из-за суматохи не сразу была замечена раскрытая рукописная книга, лежавшая на столе убитого. Тем более, что книга подлежала ведению тюремной канцелярии и находиться на столе начальника тюрьмы имела полное основание. Только после обыска в комнате пропавшей невесты удосужились взглянуть на страницу, на которой был раскрыт тюремный гроссбух. Записанное в ней, в сочетании с письмом, найденным в комнате Жанны (точнее, оставленном на видном месте) и пролило свет на произошедшее.
        Письмо было анонимным. Неизвестно, каким образом оно попало к Жанне. Скорее всего, ей подсунули его в церкви или на рынке - больше она нигде не бывала. Автор письма сообщал, что по воле Господней успел попасть в Кейн раньше, чем свершилось тяжкое преступление, которое, впрочем, есть лишь отголосок еще более тяжкого преступления, совершенного около тринадцати лет назад.
        Я уже упоминал о печальных происшествиях, которые случаются, когда установившиеся было принципы веротерпимости колеблются. Именно в указанное время учинились в нашем королевстве очередные гонения на протестантов. И тогда же, сообщал автор письма, преследуемый протестант по имени Ефрем Арден попросил помощи и убежища у друга своей юности Николаса Матюрена. Тот убежище обещал. Но когда Ефрем Арден с женой и маленькой дочкой явились в указанное убежище, их арестовали, причем возглавлял солдат не кто иной, как сам Николас Матюрен. Дитя оторвали от родителей, а последних направили в Кейнскую тюрьму. там они пробыли некоторое время, а потом их перевели в столицу, где состоялся большой процесс над диссидентами. Всю эту историю рассказчик слышал лично от Ефрема Ардена. Их судили на одном процессе, но повезло рассказчику больше, ибо ему смертный приговор заменили каторгой, а Ефрем Арден и жена его Герда были казнены. И хотя петли на их шеях затянул палач, убийца их - Николас Матюрен, да будет он проклят вовеки. И вот теперь, вернувшись с каторги, автор письма узнал о предстоящей свадьбе Матье и Жанны. Он
заклинал Жанну отказаться от этого брака, ибо смешивать кровь убитых с кровью убийцы есть мерзость и грех перед Господом.
        Неизвестно не только от кого получила Жанна письмо, но как и когда. Потому что она, по обыкновению, промолчала. Но действия предприняла. Нет, она не сразу схватилась за нож. Письмо ведь могло быть и наветом, а воспоминания детства - обманчивы. Ей нужны были доказательства, и она их добыла. Никого не расспрашивая при этом, и, следовательно, ни в ком не возбуждая подозрений. На ее действия повлияло то, что она выросла при тюрьме, даже можно сказать, в тюрьме, потому что жилище коменданта находилось в тюремном замке. А Жанне, входившей в семью коменданта, был открыт путь в различные помещения тюремного замка, том числе туда, куда не следовало бы. Привыкли, да и просто не обращали внимания. А тюрьма, надо вам сказать, такое заведение, где документы сохраняются весьма тщательно. Даже провинциальная тюрьма.
        Одним словом, Жанна как-то добралась до тюремных архивов и откопала книгу записей за нужный ей год. И нашла даты заключения в тюрьму Ефрема и Герды Арден, а также их перевода в столицу. Теперь сочетание документа, письма и собственной памяти дало результат.
        Очевидно, Николас Матюрен полагал, что предав друга и его жену, исполняет долг перед Богом и государством, а приняв на иждевение его дочь и устроив наилучшим образом ее будущее, исполняет долг перед другом.
        Очевидно также, что Жанна так не считала. Понятия не имею, успела ли она ему сказать, за что она его убивает. И успел ли он увидеть, как сдвинулась невыразительная маска и из-под нее выглянул дьявол? Или обошлась без этого?
        Зато я совершенно уверен, что она могла бы все проделать так, чтобы ее никто не заподозрил. Но она до этого не снизошла. Вообще, все обстоятельства, связанные с убийством, ясно продемонстрировали холодную рассудочность, жестокость, отсутствие страха и презрение к мнению окружающих - то, что составляло истинную сущность этой тихой и незаметной девушки.
        Как я уже говорил, после убийства Жанна исчезла. А Матье, как согласно утверждали окружающие «стал словно бы не в себе». И в самом деле. Достаточно уже и того, что невеста прирезала его же отца. тем более, что после убийства Матюрена по городу поползли разнообразные слухи, в том числе самые грязные. Николасу Матюрену приписывалось совращение своей будущей снохи - и наоборот. Однако Матье, без сомнения, были известны подлинные причины убийства. Еще один удар - то, что Жанна оказалась совсем не такой, какой он и все остальные ее считали, но полной этому противоположностью. Но главным, похоже, было другое. Он понял, что всегда любил свою невесту. Только никогда над этим не задумывался. Принимал, как должное, как и все в жизни. И если бы она не убила его отца, он так никогда бы об этом бы и не узнал.
        Но любил ли он отца? Не знаю. Может быть, и нет. Однако Николас Матюрен был его отцом, а его учили почитать отца. Чего же он хотел? Наверняка, он и сам этого не знал. Он был потрясен, растерян, полностью вышиблен из привычных представлений о жизни. Впрочем, исходя из дальнейшего, мы знаем, чего он хотел - найти Жанну. Зачем? Вряд ли он смог ответить на этот вопрос.
        И все же прошло более двадцати дней, прежде, чем он сдвинулся с места. Полковое начальство с пониманием относилось к такому предмету, как кровная месть, и не чинило ему никаких препятствий по поводу отъезда. Может быть, он пытался дать Жанне время бежать, скрыться так, чтобы он ее никогда не нашел? И отправляясь в путь, он не знал, что ему делать и что он сделает.
        Отъехав от Кейна к югу, Матье обнаружил, что, немного удалившись от города, Жанна перестала скрываться. Вызывающе перестала. Она показывалась в людных местах и вездн называлась собственным именем - это я сам в пути установил. Откуда у нее взялись деньги на дорогу, не знаю, но предполагаю, что остались от хозяйственных расходов в доме Матюренов. (Она была хорошей хозяйкой, следовательно, экономной.) И Матье не понадобилось много времени, чтобы понять, что направляется она в Форезе.
        Форезе - окраинная точка королевства, город, соединенный с материком только узким перешейком. Ведет туда единственная дорога, и сбиться с нее никак невозможно. так же ясно, как Жанна указала убийцу и причины убийства, она указывала, где ее искать. А теперь на некоторое время отвлечемся от Матье и вернемся к Жанне. Я совершенно уверен, что она в это время переживала то же, что и он. Но если Матье не знал, что ему делать и чего он хочет, Жанна знала твердо и то, и другое. Жизнь свою она вовсе не ценила. Не исключено, что та просто стала ей противна. Для юной девушки убить человека, который ее вырастил, не такое уж простое дело (хотя, возможно, я приписываю Жанне чувствительность, которой она была лишена). Однако она не сдалась властям. Плевать она хотела на власти, с печалью должен признаться, ибо являлся в то время их представителем. И если бы она обнаружила, что ее ищут, то сумела бы скрыться. Но, по ее жуткой, неумолимой логике, покарать ее имел право - и обязан был - только один человек. Именно для него она оставляла следы на дороге, ведущей в тупик. И каждый день, выходя на залитую солнцем
площадь, она дожидалась своего жениха и убийцу.
        Они первоначально разминулись на несколько часов, так как он приехал верхом, а не с почтовой каретой, как она предполагала. И все же ее расчет был верен. Миновать площадь Матье никак не мог. Он вышел из гостиницы. И они увидели друг друга.
        Как я уже упоминал, из того разговора, что далее последовал и который продолжался до ночи, никто не слыхал ни единого слова. В общем-то немудрено, что они говорили так долго. Им действительно многое нужно было друг другу сказать. Ведь это был первый настоящий разговор за всю их жизнь. И, зная его финал, я в целом могу предположить его содержание.
        Без сомнения, она сразу же сказала ему, зачем она его ждала, и что он должен сделать. Убить ее. Без сомнения, он сразу же отказался. Он хотел говорить совсем о другом - о своей любви к ней, любви, как он знал теперь, разделенной. Какая любовь может быть при таких обстоятельствах? - говорила она. Она отомстила за своих родителей, и это справедливо. теперь он должен отомстить за своего отца, и это тоже будет справедливо. Вероятно, он уговаривал ее забыть о прошлом и уехать вместе, уплыть за море, туда, где их никто не знает( не может быть, чтобы они ни разу не упомянули о море. Они же ходили по набережной), и начать новую жизнь. Разве о таких вещах забывают? - отвечала она. разве она когда-нибудь сможет забыть. что он - сын убийцы ее родителей, а она - убийца его отца? Какие дети родятся от подобного союза? (Нет, я не думаю, чтоб она сказала, будто смешивать кровь убитых и кровь убийцы - мерзость и грех перед Господом, как-то не представляю подобных слов в ее устах.) Кроме того, продолжала она со свойственной ей упорной рассудительностью, совершенное ею не только справедливо, но и ужасно. И чтобы
эта повторяющаяся цепь убийств не превратилась в бесконечный кровавый круговорот, где одно неминуемо вытекает из другого, эту цепь следует оборвать. А это можно сделать только одним способом.
        Так они говорили, а в жарком летнем небе пылало солнце, у ног их тихо плескались волны, и пестрые залатанные паруса торговых шхун и фелюг толпились в гавани.
        Хорошо, сказал он, пусть убить ее - его долг. Но и он тоже должен умереть. Она воспротивилась - нет! Его отец был виновен, и она тоже виновна, но он-то, Матье, неповинен ни в чем. Он не должен расплачиваться за чужие преступления. Она не затем его ждала, чтобы вместе умирать, умирать - это ее право!
        Неужели она думает, отвечал он, что после этого он сможет жить? После стольких лет ожидания, после всего, чем они стали друг для друга, она собирается оставить его одного?
        Ты хочешь, чтобы я тебя пожалела, говорила она, но в данном случае жалость и есть худшая жестокость.
        Я не знаю, как он сумел ее убедить. Полагаю, он взял на вооружение ее собственное оружие - логику. Ты отомстила за своих родителей, сказал он, я отомщу за своего отца, но кто отомстит за тебя? У тебя нет близких, кроме меня. И я, твой жених, обязан отомстить за тебя твоему убийце. И тогда цепь действительно оборвется и не станет бесконечной.
        Так или иначе, они пришли к соглашению. И, по видимому, им сразу стало легче. Они даже пошли обедать. Написали свое письмо. И снова направились бродить. А вечером пришли в ту гостиницу.
        Еще раз для тех, кто считает мою историю безнравственной. После двенадцати с лишним лет они имели право хотя бы на одну ночь. И если бы ничего не случилось, они к этому времени были бы женаты.
        Почему они не вернулись в «Сирену»? Это большая гостиница, там слишком много людей, им могли бы помешать. Поэтому они ушли в «Дельфин», на окраину города. Дальше вы знаете.
        Думаю, я угадал, почему Жанна обставила дело именно так, сама написала записку и первой поставила подпись. Не только потому, что она во всем шла первой. Нет, она все еще надеялась, что убив ее, Матье передумает и не последует за ней. Он мог оторвать край листа со своей подписью и переправить первое слово, смазав букву.
        Как вам известно, надеялась она напрасно.
        К тому времени, как я вернулся в Форезе, Жанну и Матье давно похоронили. Как хоронят самоубийц: без подобающих обрядов, за кладбищенской оградой, без креста или могильного камня, даже не в гробу. Так полагается.
        Кстати, когда я впервые рассказал эту историю, наш доктор - тот, из портового госпиталя, почему-то принял ее необычайно близко к сердцу и обратился к приходу с просьбой перезахоронить их на кладбище. Несчастные, говорил он, были не преступниками, а жертвами обстоятельств. Приходской священник выступил с резкой отповедью, а в случае упорствования пригрозил пожаловаться епископу. Умершие, говорил он, были убийцами, самоубийцами и прелюбодеями, и получили то, что заслужили.
        Доктор, очевидно, ждал, что я поддержу его ходатайство. Но я не стал этого делать. Во-первых, я уверен, что Жанна и Матье не признали бы себя жертвами. А во-вторых, думаю, они хотели бы, чтобы их забыли.
        И их забыли. Хотя в Форезе, как я говорил, преступления из-за любви происходят не часто. Более того, я и сам порой думаю, что «любовь» вовсе не является ключевым словом в этой истории.

«Умираем по собственной воле».
        Собственная воля.
        Воля.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к