Пирожок по акции Наталья Ракшина
        Что может случиться в обычное рядовое утро преподавателя? Профессор Лозинский проспал собственную лекцию, не смог побриться и позавтракать - всего-то! Его первый соблазн - уцененный пирожок по акции в довесок к кофе. Соблазн второй - нумизматический артефакт, который никто и никогда не видел. Потакать желудку и любопытству - почему бы и нет?! Третий соблазн… или, скорее, дань прошлому - женщина. Куда же без нее…
        Лекция уже не состоится, ибо профессор Лозинский сегодня на работу не приедет. А потому - прислушайтесь к доводам разума и подумайте, стоит ли отзываться на старое прозвище, которым вас окликнул давно мертвый приятель…
        Является самостоятельным произведением, связанным с романом «Нулевой портал» общим персонажем
        Ракшина Наталья. Пирожок по акции
        Что может случиться в обычное рядовое утро преподавателя? Профессор Лозинский проспал собственную лекцию, не смог побриться и позавтракать - всего-то! Его первый соблазн - уцененный пирожок по акции в довесок к кофе. Соблазн второй - нумизматический артефакт, который никто и никогда не видел. Потакать желудку и любопытству - почему бы и нет?! Третий соблазн… или, скорее, дань прошлому - женщина. Куда же без нее…
        Лекция уже не состоится, ибо профессор Лозинский сегодня на работу не приедет. А потому - прислушайтесь к доводам разума и подумайте, стоит ли отзываться на старое прозвище, которым вас окликнул давно мертвый приятель…
        Является самостоятельным произведением, связанным с романом «Нулевой портал» общим персонажем
        ПРОЛОГ
        Утро Антона Лозинского пошло вкривь и вкось с первых тактов звонка будильника в смартфоне. Антон привык просыпаться под бодрый мотив одной из развеселых песенок группы «Ленинград», но далеко не новый гаджет закапризничал, самовольно перегрузился и заменил жизнеутверждающий хит «Мамба» на установленный производителем сигнал в виде нежного, но скучного птичьего чириканья.
        Чириканье надрывалось минут пять, в течение которых Лозинский полусонно соображал, откуда в комнате завелась птица и как ее выдворить вон, а потом… заснул самым банальным образом. Задрых, так сказать. Проспал - пока не позвонили из деканата, намекнув, что профессор истории перешел границу дозволенного, так как не явился на первую пару собственных лекций. Сонный профессор скатился кубарем с постели, подвернул ногу, ударился коленом о прикроватную тумбочку, проклял тумбочку, смартфон и, почему-то, деканат, а затем поскакал на одной ноге в ванную, где напрасно щелкал выключателем света.
        Свет отключили, скорее всего, в восемь часов, как и предупреждали вчера объявлением от управляющей компании! Антон собирался безболезненно пережить этот темный период на работе, успев убежать из дому до восьми утра, как и положено: сытым, гладко выбритым, в хорошем настроении.
        Особенно - выбритым, поскольку сегодня бритье символизировало новый жизненный этап. Антону нужно было избавиться от самой настоящей пижонской бородки, которая, будто кокетливый воротник из рассказа Тэффи, требовала материальных вложений и бдительно-нежного хозяйского ухода. И если с некоторыми вложениями профессор смирился, не так уж они и велики, то этот вот кропотливый уход вызывал у него изрядное раздражение. Борода нравилась Инге - Инга ушла вчера вечером по обоюдному согласию - борода не нужна. Все! Простая цепочка, протянувшаяся сквозь бурный роман, который по продолжительности можно было сравнить с несколько недоношенной беременностью.
        В период этого романа, желая сделать приятное подруге, Лозинский сотворил со своей внешностью все, что она хотела: борода - плюс, буйные каштановые кудри - минус. От нового образа «перло», выражаясь языком Инги, не только ее саму, но и многих других дам из окружения Лозинского. Возглавляли толпу фанаток юные студентки, тоскливо вздыхающие за спиной импозантного препода сорока шести лет, а замыкали - незамужние или разведенные коллеги. Так что, расставшись с Ингой, профессор не без злорадства представлял реакцию всех заинтересованных в бороде сторон.
        С вечера он устранил следы пребывания женщины в доме, только вот процедуру расставания с бородой отложил на утро…
        А все, поезд ушел! На часах - девять пятнадцать, чая нет, бутербродов нет, бритья нет, в шкафу темно! До университета - три минуты на машине, но пара-то идет, студенты ждут, они будут язвить и ерничать, ибо обычно профессор Лозинский не пускает никого в аудиторию после звонка.
        В связи с этим фактом любимая футболка г-на Лозинского, с принтом знаменитой фразы российского министра иностранных дел, касающейся поведения дебилов на международной арене, к случаю не подходила и теряла свою актуальность. Покопавшись в полумраке в шкафу и ударившись головой, Лозинский вытащил оттуда другую футболку, протестного характера, на которой крупным планом красовалась маска Гая Фокса. Она очень даже неплохо гармонировала с сумбурным утром! Гардероб быстро дополнился потертыми джинсами, любимым модным пиджаком с заплатанными локтями, летной курткой, армейскими ботинками на шнуровке и - знаменитой шляпой, из-за которой Антона частенько называли «ханты-мансийским Индианой Джонсом».
        Готово! Борода осталась на месте, в желудок провалился гадкий холодный кефир в сопровождении двух печенюшек, профессор выскочил на улицу, завел своего верного, по крышу забрызганного осенней грязючкой «Йети», и рванул навстречу новому дню.
        Правда, лекция по истории в ЮГУ Прим. авт.: Югорский государственный университет в этот серый октябрьский денек не состоялась, потому что местный Индиана Джонс до работы так и не доехал.
        На перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, Лозинский почувствовал зверский голод, отнюдь не утоленный парой глотков кефира и печенюхами. А тут, как назло, на краю тротуара стоит и завлекает раскладная вывеска хорошей пекарни, на которой мелом выведено заманчивое предложение:
        БЕРЁТЕ ДВОЙНОЙ ЭСПРЕССО - ПИРОЖОК ПО АКЦИИ!
        Вход в пекарню - вот, за углом, утренние посетители уже шастают туда-сюда в сопровождении ароматного пара из дверей, сейчас все пирожки по акции слопают! Пекарню Антон знал и любил давно, заезжая сюда в основном вечером после работы. Здесь всегда была вкусная выпечка и отличный кофе. А сейчас времени нет…
        - Я не раб желудка! - протестующее сказал Антон самому себе, на что желудок откликнулся вполне себе переводимым бульканьем.
        «Голодный профессор - злой профессор!»
        Не зря говорят - прислушивайся внутреннему голосу, он тебе плохого не присоветует, любимому. Лозинский крутанул руль, перестраиваясь в соседний ряд под возмущенные сигналы и матерок других участников дорожного движения, а затем пришпорил верного «Йети» и нырнул направо, на стоянку перед гостеприимной пекарней с крепеньким эспрессо и пирожками по акции.
        Старая знакомая Галина, повелительница кофе и разного рода булочек, плюшек, шанежек и слоек, удивленно и радушно встретила постоянного вечернего покупателя. Обменявшись с Галиной дежурными шутками о погоде, еде и личной жизни, профессор выяснил, что пирожки по акции есть (вчерашние, да, но за полцены - и сразу!) с курочкой и с картошкой, радостно потер руки и быстро сделал заказ, который был тут же разогрет и выдан в сопровождении порции двойного эспрессо.
        Все, пару минут на завтрак, потом - бегом на работу, а студенты еще чуток подождут. Им только в радость посидеть в гордом одиночестве, валяя дурака без препода!
        В небольшой пекарне стояли всего четыре столика, и один из них, - прямо у окна, - не был занят. Антон плюхнулся на стул, не снимая своей неизменной летной куртки, сделал обжигающий глоток кофе, надкусил пирожок и…
        - Антонио!
        … зашелся кашлем…
        - Антонио! Глухой, что ли?!
        …и усомнился в своей адекватности с утра…
        Антона Лозинского окликнули старым прозвищем, подзабытым со времен проживания в Белокаменной. Но дело было даже и не в прозвище, которым Лозинского никто и никогда не называл в Ханты-Мансийске или Сургуте! Нет!..
        Человек, громогласно позвавший профессора, был мертв - и уже давно.
        ГЛАВА 1.
        Однокурсник и монетная сенсация
        Эх, хороша осень в Ханты-Мансийске!
        Воздух тут чист, сладок и светел, каким может быть только в местах, не отмеченных крупными промышленными предприятиями, выкашливающими в атмосферу то, что порой приходится вдыхать горожанам без пользы для здоровья. А тут вокруг - природная зона тайги, где очищенный гигантскими зелеными легкими воздух насыщен аэроионами соснового бора и разбавлен свежим ветерком с Иртыша (это зимой ветер станет холодным и злым, а золотой осенью он не страшен). Можно сказать, что легкое дыхание окрестностям обеспечивают шесть тысяч гектар реликтового хвойного леса, природного парка под названием «Самаровский Чугас»: дыши - не хочу!
        Солнечных дней тут чуть больше, чем в Сургуте, а потому сентябрь и октябрь так часто радуют глаз багрянцем и золотом, утопающим в пронзительной синеве северного неба, оттенок которого становится особенно глубоким и ярким именно осенью. Октябрь на исходе - завершается навигация по рекам Югры, и вот уже совсем скоро будут скованы льдом и лихой парень-Иртыш, и своенравная госпожа-Обь, в двадцати километрах от точки слияния которых и свил уютное гнездо город.
        Хотите увидеть больше и воспарить ввысь, охватив взором всю панораму Ханты-Мансийска, окруженного ожерельем лесов? Тогда поднимитесь по ступеням к кафедральному собору или посетите пирамиду на Комиссарской горе. В последнем случае к восьмидесятиметровой горе вы еще прибавите шестьдесят два метра самой пирамиды. Городок с сотней тысяч жителей откроется как на ладони - красивый, современный, будто сошедший с рекламных буклетов туристических агентств! Да к тому же, это второй город в России (и один из немногих в мире), расположенный идеально в точке конфлюэнции. Звучит весомо и загадочно, да и повод для географической гордости есть! Прим. авт.: точка конфлюэнции - место, где пересекаются целочисленные меридианы и параллели, без минут и секунд.
        Может быть, в тех самых туристических агентствах вам скажут, что история города начинается всего-навсего с тридцатых годов прошлого века, но это не так. Селение Самарово было основано тут еще в шестнадцатом веке, в месте, где отгремела славная сеча между Ермаком и остяцким князем Самаром. История освоения этого края далеко не всегда была мирной, но, как и всюду, строилась на многих и многих составляющих: любопытство человеческое пополам с жаждой открытий и жадностью до наживы, энтузиазм первопроходцев, сопротивление аборигенов, государственная необходимость и личные нужды, горечь и радость, ярость и любовь, молитва и меч…
        Красота нетронутой природы там, где каждая пядь овеяна легендами, мифами или же истинной правдой, со временем ставшей легендой или сказкой. Современные здания там, где бродили мамонты и шерстистые носороги! Высокие технологии там, где вросли вглубь грунта капища древних богов! Раз зацепив, Север прочно пускает корни в душе того, кто ступил на эту землю. Можно любить, можно ненавидеть, можно прожить всю жизнь тут или уехать в теплые края, но корни останутся - дающие новые ростки или кровоточащие, вырванные с частичкой сердца.
        А еще можно просто всю жизнь прожить здесь и ничего не знать о тех, кто видит мир немного иначе. Таких, как Антон Лозинский…
        Жизнь Антона круто изменилась несколько лет назад - в тот день, когда он, увлекаемый интуитивным, практически детским любопытством, дал положительный ответ на странный звонок из коллекторского агентства под названием ОМВО «Жизненный долг». Какое «ОМВО»?! Не существует такой аббревиатуры, скажут многие, и будут правы. Официально - нет, не пытайтесь искать. Но никто не гарантирует, что однажды и вам не позвонят из «Общества с максимально возможной ответственностью», чтобы строго спросить за совершенные неблаговидные поступки - а возможно, совершенные даже не вами, а кем-то из ваших предков. Хотите сгладить последствия и списать долги? Милости просим.
        Лозинский, не чувствующий за собой никаких особых долгов - ни финансовых, ни кармических, - примчался по указанному адресу где-то в районе станции метро Бауманская в Москве, в области застройки над бывшей Немецкой слободой. Только вышел он оттуда совершенно в другом месте…
        В одном из офисов в цокольном этаже небольшого торгового комплекса в центре Сургута. Исходя из предыдущего опыта сотрудников ОМВО, новый вычисленный «должник» мог даже пропасть без вести для всего мира - если плата за долг окажется непомерно высокой, но… Этого не произошло! Лозинский прошел через самый странный из пяти порталов ОМВО, нулевой портал, или «Тему». Именно так на внутреннем профессиональном жаргоне «Жизненного долга» назывался портал, связанный с тонкими мирами, обычно не имеющими отношения к доброму и светлому. А сам Лозинский как же?.. Нулевой портал так и не показал ему подлинную суть долга - личного или наследственного, - но выстроил генеалогическое древо, благодаря которому Лозинский понял, что является прямым потомком Якова Брюса. Потомок долго ломал голову, пытаясь разобраться в намеках «Темы» вместе со своим куратором, назначенным коллекторским агентством, но так и не смог сделать выводов.
        Прим. авт.: Яков Брюс - сподвижник Петра Первого, сын шотландского дворянина, перешедшего на русскую службу. Имел внушительные государственные и военные и научные заслуги. Народная молва приписала Брюсу сомнительную славу колдуна, а также авторство некой «Черной книги» и создание Проклятых часов на улице Спартаковской.
        Не смог - значит, не смог. Не первый и не последний сбой в работе «Жизненного долга»! Лозинскому положено было все забыть, а тому самому непонятному долгу - перейти к следующему поколению в семье… Опять неувязка, потому что ничего подобного не случилось.
        - Кажется, «Тема» принял вас за своего. - Сухо, но с трудом скрывая удивление, заметила глава Сургутского филиала ОМВО, Елена. - Я с таким еще не сталкивалась.
        Мужчина ничего не забыл. Шесть визитов в зыбкую тьму нулевого портала изменили его восприятие окружающей действительности, к чему пришлось привыкать долго. Не будь у Антона того самого детского любопытства, жажды неведомого и готовности встречи с чудом в любую минуту - кто знает, где бы он оказался, включая психиатрическую клинику… Особое зрение и обнаружившееся не то что шестое, а даже седьмое чувство, давали мужчине возможность распознавать суть и смысл явлений, которые принято называть паранормальными, а еще - вычислять это паранормальное, как правило, нездоровое и страшное, в людях и местах их обитания.
        Вам неуютно поздним вечером в глухом темном переулке? Вполне естественное чувство, но вам только кажется, что оно проистекает от страха перед ночными хулиганами. А Лозинский увидит то, что могло вызвать страх на самом деле - обосновавшегося тут низшего духа, которому в этом мире не место. Вам почему-то неприятно общество вежливо здоровающейся пожилой соседки, вы стараетесь обойти ее стороной? Профессор мог бы сказать, всего лишь бросив беглый взгляд, что за этой опрятной бабушкой тянется хвост черной липкой мерзости, состоящей из ошметков якобы снятой по фотографиям клиентов порчи. Бабушка не снимает никакую порчу, она подкармливает темных сущностей, питающихся человеческими суевериями и страхами. Вы уверены, что в новой квартире промерзает зимой угол комнаты из-за криворуких строителей, поспешно сдавших дом в эксплуатацию? Скорее всего, так и есть, но Антон, возможно, пожмет плечами и скажет, что виноват ваш собственный несдержанный язык, посылающий близких и дальних к черту при каждом удобном случае:
        - Поминаете его слишком часто, вот и протоптали дорожку для астрального сквозняка. Зовите батюшку, я тут ничем не помогу.
        Но во многих случаях Лозинский может помочь - в качестве куратора от ОМВО, назначенного для расследования обстоятельств формирования долга. Или же - гораздо чаще! - просто в качестве консультанта по тем самым паранормальным явлениям, ассистируя кому-то из кураторов. Если есть необходимость, то его вызывают в Сургутский филиал ОМВО: в Москву Антон так и не вернулся, тем самым вызвав массу пересудов и волну недовольства среди родни, друзей и коллег. Он очень быстро осел в Ханты-Мансийске, но вел крайне активную жизнь с множеством поездок, связанных с основной (и парочкой дополнительных) работой. Причин для невозврата в Москву было две.
        Во-первых, необъяснимая любовь к северу с первого взгляда, а во-вторых… изменившееся восприятие Антона как будто отталкивало его от большого города, две трети которого напичкано беспорядочной негативной энергетикой, вызывавшей теперь у Лозинского разве что головную боль и ощущение жестокого похмелья, подзабытое со студенческих времен. Особенно на него давили огромные пространства, занятые под кладбища, где мутная и тяжелая аура скорби часто переплеталась с чем угодно, включая отпечатки тонких тел тех, кто еще собственную смерть и осознать-то не успел.
        Таких было много - умершие внезапно, умершие не своей смертью, умершие плохо - в угаре наркотической интоксикации или пьяном бреду.
        Антон не видел их наяву, но неизменно чувствовал присутствие.
        Тот, кто сейчас здоровался с ним за руку, - невысокий полноватый дядечка лет пятидесяти с виду, без особых примет, русоволосый и слегка лопоухий, в теплой пуховой куртке, черных джинсах и какой-то криво сидящей кожаной кепке, - был почему-то хорошо и с первого взгляда узнаваем, несмотря на то, что Лозинский не видел его семнадцать лет. Вадим Милухин, бывший однокурсник Лозинского по историческому факультету МГУ, был похоронен в городе Зеленограде на Никольском кладбище пятнадцать лет назад.
        О похоронах Антон узнал из объявлений группы бывших сокурсников в соцсетях. Он с известной долей грусти о преждевременной смерти старого знакомого и тоски по лихому студенческому прошлому собирался навестить могилу, но так и не попал в Зеленоград, потому что обстоятельства с завидным упорством уводили в сторону. А потом начал затухать и сам след воспоминаний, как будто русло пересыхающей реки закидывало песком… Правда, в тех же соцсетях пару раз упоминались некоторые нехорошие обстоятельства смерти Милухина, уже обросшие версиями, одна фантастичнее другой. Рациональное зерно в шелухе версий было одно - смерть то ли в вагоне «СВ» поезда дальнего следования, то ли на какой-то станции.
        Болтали всякое - разное: якобы убийство из-за женщины, из-за крупного денежного долга, из-за пьяной ссоры с попутчиком (куда ж он делся-то, если так?!). Кроме того, «знающие» люди утверждали наверняка, что Вадим вез с собой какую-то тяжелую монету. Тяжелую не в смысле веса, нет, хотя и таких монет в мире предостаточно! Речь шла о той степени редкости, которая указывала на антикварную ценность монеты и ее наличие в частных коллекциях мира в единичных экземплярах. Трепались чуть ли не Двойном орле Сен-Годена или даже о так называемом долларе «Распущенные волосы». Мол, за восемь миллионов баксов можно убить тихо, незаметно и бесследно, подстроить все, что угодно, только плати…
        Прим. авт.: двойной орел Сен-Годена - золотая монета, разработанная для стабилизации экономического состояния США в начале ХХ века. Не выпускается с 1933 года, изъята из обращения фактически сразу - с целью переплавки в слитки. Работники монетного двора пытались спрятать партию, но практически безрезультатно. «Распущенные волосы» - монета США из высокопробного серебра, была в обращении в 1794 - 1804 гг. Из-за низкого качества отливки почти весь тираж ушел в переплавку, до наших дней сохранилось не более двух сотен монет. Последний раз такая монета была продана с аукциона за 7,85 млн. долларов.
        Кем были эти знающие люди, так странно обсуждающие смерть одного из них? Нумизматы, представьте себе, которых попадалось немало среди друзей и знакомых Лозинского - таковым являлся и он сам, наследуя хобби отца и направившись по стезе исторического интереса к деньгам еще до поступления на учебу в МГУ. Интерес исторический пересекался с меркантильным - будь то коллекционирование на перспективу, экспертиза монет и бон или перепродажа с целью быстро поправить финансовые дела. Прим. авт.: в данном случае боны - бумажные деньги, которые уже вышли из обращения. Бонист - коллекционер бумажных денег.
        В слухи относительно тяжелой монеты, послужившей причиной убийства в поезде, Антон не верил совершенно. Везти в одиночку такой раритет?! Ерунда. Да и вообще, где и как можно пересечься с подобным рариком, если все экземпляры в мире наперечет?! Ага, разбежались, специально держали в бабушкином сундуке для Вадьки Милухина или еще кого-то! Бабушкин сундук, заброшенный дом, наследство деда из российской глубинки, таинственные родственники и умирающие подпольные миллионеры a la Корейко из «Золотого теленка» - все это лажа, господа, призванная дурить новобранцев нумизматического фронта. Сундуки давно выпотрошены, клады выкопаны, заброшенные дома наизнанку вывернуты добрыми молодцами с лопатами и металлоискателями, а деду, что из деревни, давно уже впарили литое фуфло другие «добры молодцы»…
        Прим. авт.: литое фуфло - жаргонное словосочетание нумизматов. Распространенная подделка антикварных монет - именно литье. Поддельный штемпель изготовить можно, но это стоит денег и требует времени. Мошенники выполняют литье из формы, для которой послужила именно подлинная монета. При детальном рассмотрении и увеличении подделку распознать легко, но непрофессионал, впервые столкнувшийся с подобным фокусом, часто попадается на удочку, покупая такую вот монету из «бабушкиного сундука»…
        Так что, слушая байки о смерти однокурсника, Антон Лозинский просто качал головой. Вадим не был ему близким другом, после окончания МГУ общались редко - в основном по делам, связанным с экспертизой и оценкой монет. И сейчас этот мертвый бывший однокурсник сидел напротив, подмигивая Антону, запасшись стаканчиком эспрессо и двумя пирожками, один из которых уже бодренько начал жевать:
        - Я думал, ты в Москве! Смотрю - ты или не ты?!
        - А я думал, ты в гробу. Уж прости, Вадька. - Парировал профессор.
        Он практически на уровне приобретенного в последние годы рефлекса присмотрелся к ауре собеседника в поисках странностей - и не нашел ничего. Человек как человек, никакой аномальщины и близко нет. Сидит, кофе пьет, улыбается. Только головой подергивает периодически.
        При упоминании гроба Милухин грустно усмехнулся:
        - Почти угадал. Считай, что я там был…
        Рассказанная им история подкупала именно неправдоподобностью. Так бывает в кино? Нет, настолько коряво придумано, что, к сожалению, смахивает на реальную жизнь.
        - …тяжелая монета, да к тому же иностранная? Не вез такую, да что ты. Так, было собрано по деревням и весям по мелочи. Без особых рариков, но и не мусор. Было, что продать, хорошо было.
        - … не было попутчика. Выпил я сильно. Повод был, как тогда казалось - жена ушла. Сам дурак, что там… Я ж уже в поезд садился, так познабливало меня, голова трещала, колени было больно разгибать. Выскочил на станции в ларек за «догоном»… Мороз стоял жуткий, как сейчас помню. С какими-то привокзальными «синяками» языком зацепился, а потом все, темнота.
        Пропавшие документы - паспорт и железнодорожный билет, - были найдены сутки спустя при дочерна обгоревшем трупе вместе с обугленной старомодной барсеткой, равно как и часы Милухина, и сотовый.
        - … выгребли все подчистую.
        Останки нашли на пепелище, в которое превратилось временное пристанище тех самых привокзальных «синяков»: лиц без определенного места жительства, обосновавшиеся на зиму в лесополосе за вокзалом маленького провинциального городка. Милухин на тот момент ничегошеньки знать не мог - с сильными обморожениями он был доставлен в состоянии комы в районную больницу, где и поставили диагноз: реактивный менингит. Полураздетый человек без документов… Несколько недель на границе со смертью, тяжелая амнезия, расстройство психики, реабилитация, а потом - долгое восстановление подобия прежней жизни.
        - … к тому времени уже бомжа того похоронили за меня. Менты сильно не заморачивались. Родня тревогу забила, когда я не вернулся. А нашли-то кости бомжа. Розыск, то-се. Опознание-то было уже через месяц, что там опознавать… какие-то вещи…
        Из родни у Вадима были живы дядя и тетя, мать умерла за год до описываемых событий, с женой он развелся, детей не завел. Обида на родственников, так легко согласившихся с его смертью, держалась очень долго. Да и для них был немалый шок, когда объявился «умерший». Потом и дело было уголовное, какое-то висящее-вялотекущее, да закрылось.
        - … а помнишь, - снова дернул головой бывший однокурсник, - старый фильм, «Жених с того света», где Ростислав Плятт играет бюрократа, которого сочли мертвым?.. Так вот, его приключения - слабое подобие ада, через который прошел я сам.
        Мужчины помолчали.
        - Где ты сейчас, как? - тихо спросил Лозинский, испытывая острое чувство осознания вселенской несправедливости.
        Это чувство посещало его довольно часто, как и то самое детское любопытство: в особенности, когда приходилось сталкиваться с делами должников ОМВО, проходящих через порталы. Сам должник порой и знать не знал, что его пращур совершил нечто ужасное, не раскаялся, не загладил никак вину, а должок-то накапал с процентами!
        - Прекратите их жалеть, Антон. - Жестко говорила в таких случаях Елена. - Когда вам двенадцать лет, это вполне естественно: пытаться накормить всех бродячих собак и пристроить в добрые руки всех бродячих котов. Когда вам стукнуло сорок, это уже отдает шизофренией.
        Профессор выдавал в ответ какую-нибудь остроту, но на этом все и заканчивалось - эмоции оставались прежними.
        - …живу, представь себе, в Нижнем Тагиле. Занесла судьба. Ни с кем из наших не общаюсь, в Москву ни ногой уже лет семь. Да и не знает особо никто, что я жив, так, пара-тройка старых приятелей. И мне их не надо… Как-то все другим стало, понимаешь? Не пью, не курю, соблюдаю ЗОЖ. Антиконвульсанты, - с легкой запинкой выговорил Вадим, - от государства получаю, по инвалидности. Салончик у меня всякого-разного старья, от подсвечников до монеток. А ты?
        - Я как раньше. Опять лекцию вот прогулял, первую пару. Только я не слушаю лекции, я их читаю. - Антон коротко рассказал, что защитил «докторскую» и сейчас преподает историю.
        Собеседники рассмеялись.
        - А монетами играться не бросил? - спросил Милухин, и профессор отрицательно покачал головой.
        - Не бросил. Затягивает, сам знаешь. Коллекцию здесь не держу, она в Москве у родителей. Иногда покупаю по мелочи, иногда продаю.
        - Ну, тогда… - на невыразительном лице полноватого дядечки, выглядевшего куда старше своих сорока с хвостиком лет, мелькнуло юношеское озорство, - тогда пляши, что меня встретил. На это надо глянуть, так что не зря ты свою лекцию профукал, товарищ профессор! Думаешь, я зачем сюда собрался, в края ваши неласковые?..
        Антон снова покачал головой. А в следующую секунду второй раз за утро усомнился в адекватности - теперь уже не в своей собственной. Видимо, последствия менингита до сих пор давали о себе знать, и на инвалидность Милухина вывели по весьма конкретным причинам!
        Сейчас он на полном серьезе говорил о некой фантастической монете, мало того, ее можно было посмотреть и подержать в руках прямо тут, в Ханты-Мансийске!
        Один из фальшивых демидовских рублей, которые якобы чеканил Акинфий Никитич Демидов втайне от государыни, Анны Иоанновны. Один из мифов нумизматики, красивая и жуткая легенда, игры разума, тема для конспирологических телепередач, «развод» для новичков и откровенных дурней, верящих в плоскую Землю.
        Нет такой монеты - и не было никогда.
        ГЛАВА 2.
        Монстр и осенний свет
        Мифов в истории более чем достаточно. Так уж повелось, что вокруг неординарных личностей вьется целый шлейф выдумок на все лады - от анекдотов до кровавых небылиц.
        Анекдотом в данном случае служил диалог между императрицей и промышленником Демидовым, якобы состоявшийся во время игры в карты. Царица играла из рук вон плохо: то карты передергивала, то ставки неверно побивала (мол, я на троне, мне все можно), а Демидов и бровью не вел! Знай себе подкладывал в кучу благородного металла на столе новехонькие серебряные рублики! Анна Иоанновна замаялась выигрывать и денежки к себе подгребать, да и спросила полушутя в конце последней партии, чьи это такие красивые монетки будут, на которых и муха не сидела? Ее, императрицы, монетного двора, али слухи верны, и горнозаводчик начал свои рубли чеканить в обход короны?! Отшутился Акинфий Никитич, польстил государыне, вывернулся…
        Прим. авт.: с этой версией вы можете познакомиться, например, в замечательной трилогии Евгения Федорова, «Каменный пояс».
        Ну, а кровавая небылица касалась подземелий накренившейся (вот тебе, город Пиза, и в России не лыком шиты, тоже криво строить умеем!) Невьянской башни, основание которой было заложено в одна тысяча семьсот двадцать первом году, после того, как роду Демидовых пожаловали дворянство. Кто ее проектировал, приглашал Демидов ли для строительства итальянских мастеров, или свои родные постарались, теперь уже и не найти, версий много - но и легенд о причинах наклона не меньше.
        Народная молва быстро запустила байку о том, что башня-то начала падать из-за избытка грехов и злодеяний, совершенных Акинфием Никитичем, «много греха приняла». А самым главным злодеянием был факт затопления подвалов Невьянской башни - вместе с рабочими. По легенде, в подземельях находился подпольный монетный двор горнозаводчика, располагавшего несметными богатствами, кои царям даже и не снились. Приехала государева ревизия во главе с князем Вяземским по наводке верных людей, дабы прижать к ногтю фальшивомонетчика, осмелившегося делать золотые и серебряные рубли лучшего качества, чем царские, а фальшивомонетчик не растерялся. Взял, да и затопил подвалы башни вместе с несчастными подневольными людьми, которые там трудились во имя незаконных благ угнетателя трудового народа. Ну, как есть злодей, что с него взять!
        Прим. авт.: данный сюжет многократно обыгран в литературе, киноискусстве и живописи. Кинокартины «Петр Первый», «Демидовы», полотно О.Э. Бернгардта «Затопление Невьянской башни» и т. д.
        - Дыма без огня, как известно, не бывает. - Пожимал плечами один из преподавателей Лозинского. - Но ведь одна болтовня и домыслы, где свидетельства?!
        Да были всамделишные следы дыма, были - в саже, взятой из дымоходов той самой башни, исследователи двадцатого века нашли частички золота и серебра… Очерков и статей в девятнадцатом - двадцатом веках на эту тему написали немало, но прямых доказательств ни в одном из текущих с момента появления жуткой легенды веков не нашли. Мало того, памятная комиссия ревизоров во главе с князем Вяземским поехала на Урал уже после смерти Акинфия Демидова, а до него ревизоры были другие - все по тем же «серебряным» доносам! Современная археологическая экспертиза подтвердила одно - уровень расположения подвалов Невьянской башни таков, что затопить их враз, моментально, просто невозможно технически, нужны хотя бы мощные насосы, нагоняющие воду! Разве что поспособствовали Демидову те самые темные силы, общение с которыми приписывал оной личности простой люд.
        И, само-то главное: где хоть один рубль из многих сотен, якобы отчеканенных на тайном монетном дворе, принадлежащем Демидову?! Доносы - были. Зависть человеческая к чужому успеху - была, во все времена себя проявляла, а уж потребность объяснить стремительный взлет благосостояния тогдашнего олигарха - как без нее!.. А частички благородных металлов в дымоходе? Между прочим, они тоже были, ибо причиной их появления послужил пробирный горн - первая в России частная химическая лаборатория, так что не подкопаешься. Правда, дымоходы-то из подвалов заложили в проекте сразу при сооружении стен… Зачем?! Уж не знал ли тот, кто задумал строительство башни, о возможности выплавки золота и серебра из алтайских или уральских руд до факта их массовой добычи?! Практичные до мозга костей Демидовы вдруг решили вложить гору денег не в новый завод, а в… башню, не имеющую, допустим, оборонительной ценности?..
        Вопросы, вопросы…
        Много чего было, да и осталось - в виде пробелов в знаниях, утери исторических документов и, наконец, свойств человеческого разума - дополнять историю вымыслом там, где не хватает подлинных свидетельств.
        - Не смеши меня. - Фыркнул Лозинский, одним глотком допивая остывший кофе и понимая, что до конца пары осталось четыре минуты, торопиться уже некуда, сегодня больше занятий нет.
        Но ведь надо прибыть с виноватым видом в деканат, потом раскидать на почту старостам текст и презентацию лекции, а после - заняться текущими, гадскими бумажными делами, которые сами не сделаются. Как и многие преподаватели, Антон с горечью видел, что образование превращается из процесса передачи знаний и воспитания будущих кадров в какой-то дикий суррогат потребительской услуги и выматывающей бумажной работы, нагло ворующей время у всех: от педагогов до администрации. Впрочем, момент для дискуссии на эту тему был неподходящий.
        - Вот мой номер сотового, давай вечером посидим где-нибудь.
        - Скептик ты, Антонио! - с изрядной долей обиды в голосе произнес Вадим, доставая из внутреннего кармана смартфон размером с лопату. - Или считаешь меня больным на всю голову, я же вижу. Думаешь, я не в своем уме?
        Может быть, это подозрение не было лишено оснований, но Лозинский и виду не подал, с улыбкой хлопнув собеседника по плечу.
        - Не думаю, Вадька. Даже больше скажу - в чудеса я, представь себе, верю больше, чем многие другие. Я эти чудеса видел. Но есть вещи, в которые я просто не должен верить - как здравомыслящий историк, даже если бы сильно хотел.
        - И тем не менее! - веско сказал бывший однокурсник. - Вот тебе, глянь заключение.
        Любопытство взяло верх над скепсисом. Антон посмотрел файл и переписку в протянутом Вадимом смартфоне. Да, интересно… Речь шла об Анне тридцать шестого года, с портретом работы Гедлингера, да еще и в очень неплохом состоянии. Минимальные повреждения и благородная патина - и только. Но такие элементы можно и сымитировать искусственно, хотя выглядит вполне себе… Крупные фото во всех ракурсах, описание, результаты экспертиз, несколько разнящиеся между собой, но сходящиеся в одном: это неизвестный ранее комплект штемпелей гедлингеровского рубля. Сам по себе такой факт даже мог считаться сенсаций, но…
        Прим. авт.: речь идет о серебряном рубле Анны Иоанновны, 1736 года. Портрет императрицы для него выполнен шведским художником-медальером Иоганном Карлом Гедлингером, работавшим с лучшими монетными дворами Европы и специально прибывшим в Санкт-Петербург с данной целью в 1735 году. Это раритетные монеты, средняя аукционная стоимость которых - порядка ста двадцати тысяч рублей. По сути, этот рубль был первой монетой, отчеканенной из серебра отечественного происхождения, а не ввезенного из-за границы. Было добыто несколько пудов соответствующей руды, из которой изготовлен сплав для весьма ограниченного тиража «гедлингеровских» рублей.
        - Проходы?.. - быстро спросил Лозинский, уже зная ответ.
        Прим. авт.: аукционный проход монеты - ее появление на торговых площадках.
        - Ни одного. Официально ее нигде нет. И это не новодел. Дальше листай.
        Профессор поскреб подбородок, украшенный поднадоевшим модным аксессуаром, и посмотрел последнее заключение, где фигурировали результаты спектрального анализа.
        Фальшивка, выглядящая достойнее оригинала?! Да какая… Не альпака, не каламин! Прим. авт.: излюбленные сплавы фальшивомонетчиков, включая современных любителей подделывать старинные монеты. Альпака состоит из 55 % меди, 18 - 22 % никеля, 15 - 20 % цинка. Каламин - так называемый «технический цинк». Если монету из каламина покрыть тонким слоем серебра, дилетант не отличит.
        Фальшивка отнюдь не современная, да к тому же, содержащая в сплаве больше серебра, чем свойственно той самой Анне. Не восемьсот вторая проба, а восемьсот шестая, чего просто не могло быть. Странные незначительные следы мышьяка в сплаве - Антон сразу вспомнил, что по некоторым историческим байкам, чеканку фальшивых денег с изрядной долей мышьяка приписывали вороватому сподвижнику Петра Первого, Александру Меньшикову. Согласно тем же байкам, Акинфий Демидов этим опытом интересовался и даже изучал.
        - Ты сам-то веришь?!
        - Я общался с людьми, работавшими на заключение! - с энтузиазмом и огоньком в глазах важно кивнул Милухин, допивая второй стаканчик кофе. - Фамилии-то знакомые?
        Да, двоих Лозинский хорошо знал и мог вполне доверять их мнению.
        - … и сейчас я собираюсь встретиться с ее хозяйкой. - Подмигнул Вадим. - Я ж тут со вчерашнего дня… Под утро она прилетела, тебе любопытно будет встретиться, кстати. Не хочу, чтобы уплыл рубль хотя бы до тех пор, пока я на него не посмотрю. А то есть в Сургуте желающие - и посмотреть, и потрогать, и купить, если что. Даже если это не демидовский рубль, а другая фальшивка восемнадцатого века, а? Твое мнение было бы кстати. Неужто тебе не интересно?
        Многие напрасно думают, что какая-нибудь внезапно найденная старинная монета, которую раньше никто не видел, сразу потянет на дикую сумму денег, обеспечившую будущее счастливому владельцу. Не-а, не потянет. Если монеты нет в каталогах, нет проходов по известным аукционам - то с равным успехом она может оказаться как сенсацией, стоимость которой будет расти буквально на глазах, так и пустышкой, не стоящей ни-че-го. Сенсации же в мире нумизматики порой случаются - но редко, так что и в данном случае сюрприза могло не быть.
        Антон пропустил мимо ушей местоимение: «она», ухватив лишь краешком сознания тон, которым местоимение было выделено, и причина имелась. В момент выяснения интереса к открытиям в нумизматике мужчины уже выходили из стеклянных дверей вкусного заведения, а сам профессор все-таки решил направить стопы на работу:
        - Слушай, Вадька, ну, знал бы я раньше, ну, будь сегодня выходной… Конечно, интересно. Но…
        Антон собирался сказать, что рад «воскрешению» старого знакомого, и рад общаться, и что-то еще собирался сказать, как вдруг…
        - Осторожно! С дороги! Помогите!
        По мощеному брусчаткой пустынному тротуару на вышедших из пекарни людей с рычанием несся самый настоящий, жуткий с виду монстр.

* * *
        Стремительно приближавшийся силуэт какой-то непонятой твари с вытянутой черной мордой состоял то ли из ошметков рваной плоти, то ли из естественных, безобразных и уродливых выростов этой самой плоти. Сплошные зубы, шипы, куски свалявшейся, тусклой рыжей шкуры, из-под которой выступали голые кровоточащие мышцы. Доля секунды - и монстр кинется на тех, кто встал на его пути! На улице - почти никого, пустота, как обычно бывает в фильмах ужасов, когда на героя нападает неведомая нечисть.
        И тут… Антона мог бы разобрать хохот от осознания истинной сути зрелища: рычащим чудовищем оказался довольно крупный доберман, что был одет в какой-то непонятный фэнтезийный костюмчик, демонстрирующий те самые ошметки, шипы и якобы кровоточащие фрагменты ободранной шкуры. Хохот был бы нормальной реакцией на креатив владельца песика, если бы сам владелец (бледный упитанный парнишка лет тринадцати, запыхавшийся и потрясающий собачьим поводком) не орал благим матом, убеждая всех встречных-поперечных убраться прочь:
        - Осторожно! Он сорвался! Порвет! С дороги!
        Идущая по направлению к пекарне старушка увертливо и очень качественно спряталась за фонарный столб и не отсвечивала, когда ряженый доберман с оскаленной пастью пролетел мимо. Может, у него и не было целью кого-то порвать, но тот самый карнавальный костюм, на ходу гремящий пришитыми плашками в виде шипов и осколков костей, довел бы до белого каления и смирную болонку. Лозинский непроизвольно сделал шаг назад: собак он не боялся с самого раннего детства, просто сказался фактор неожиданности.
        Отступление не понадобилось.
        За пару метров до крыльца пекарни доберман начал тормозить всеми четырьмя лапами, сопровождая свои действия жалобным щенячьим визгом. Пес даже грохнулся на бок, а потом так же резво подорвался и с воем кинулся назад, к упитанному владельцу, словно хотел спрятаться за него подобно старушке, уже покинувшей хлипкое укрытие и исчезнувшей с тротуара, как не было.
        «Ай, бабка! Респект!» - с уважением подумал профессор, попутно соображая, что могло так напугать крупного песика с оскаленной мордой. «Песик» жался к ногам пацана, торопливо цепляющего поводок к ошейнику с помощью надежного карабина.
        Королева пирожков, Галина, теперь с любопытством высовывалась из стеклянных дверей и на всю улицу комментировала действия подростка:
        - Ой, во что животину превратил, изверг! Молодежь! Тьфу на этот басурманский праздник, еще бы тыкву на бошку себе напялил! Мальчики! - последнее ласковое и участливое обращение было адресовано стоявшим на крылечке взрослым мужикам. - Вас не покусали?!
        «Мальчики» были живы и здоровы, так что успокоенная Галина вернулась в недра пекарни, напоследок погрозив псу и его малолетнему хозяину кулаком.
        Упоминание о тыкве поставило все на свои места - как раз накануне пресловутыми тыквами и вырезанными из черной бумаги летучими мышами и паучками студенты густо украсили многие интерьеры учебного заведения. Готовились к сегодняшнему Хэллоуину. Доберман был одет как раз для какого-то подобного мероприятия: может, в школе его хозяина проходил конкурс на самый страшный костюм для животинки?! Но не о спорной идейной стороне чужеродного для Руси-матушки праздничка думал сейчас Антон Лозинский. Он думал о том, что могло вот так напугать серьезную собаку. Вряд ли это была любимая шляпа Антона или он сам. Рядом же ни души - кроме Вадима Милухина.
        Теперь Антон смотрел.
        Смотрел на воскресшего однокурсника, странно освещенного косыми падающими лучами низкого солнышка. Солнышко не должно было показаться сегодня, если верить прогнозу погоды - но в кои-то веки прогноз подвел в лучшую сторону, и вместо холодного дождя вперемешку с колкими кристаллами снежной крупы на город обрушилось именно солнце! Ишь, как светило балует северян, октябрь-то порой тут и жесткими «минусами» провожают или метелью!
        Фигура же Вадима как будто расслаивалась в этих рахитично-скупых солнечных лучах последнего дня октября, плыла. Незыблемая и ясная картинка касалась только головы да еще одной части тела - кистей рук, на которые мужчина как раз натягивал кожаные перчатки. Все остальное было зыбко и полупрозрачно, как наваждение. Тротуар вмиг наполнился прохожими. Шустро семенила прочь та самая старушка, опасливо вытягивающая шею вслед мальчику и собаке. Неторопливо вышагивала красивая девушка с отрешенным лицом, вся погруженная в то, что слышала из наушников, охвативших ее головку жутковатым черным венком. Почти бежал сердитый дядька с портфелем под мышкой, бурчащий что-то себе под нос. И никто из них не заметил удивительного эффекта, изменившего облик Милухина - каприз оптики, не иначе, игры атмосферы, причуды осеннего света…
        Встреча. Чистая аура. Монета. Собака. Голова. Два человека, несколько изменившиеся внешне за годы, но сразу и без сомнения узнавшие друг друга при случайной встрече - это вам как?! Чувство той самой вселенской несправедливости (что не так с Вадимом, хлебнувшим неприятностей несколько больше, чем многие другие) и чего-то еще, остро кольнувшего то ли в сердце, то ли куда-то в позвоночник, то ли в то место, где пожизненно локализуется детское любопытство у взрослого дяденьки.
        - Я на машине. - Просто сказал Лозинский, в то время как Вадим о добродушным смехом рассуждал о «чокнутом» поколении, которое плавно перетекло от покемонов к косплею и втянуло в это дело домашних питомцев. - Поехали, куда надо?..
        ГЛАВА 3.
        Второй монстр и старые кости
        Ехать надо было недалеко - но будем справедливы, в компактном городе все условно недалеко. Очень быстро профессорский «Йети», который не мешало бы помыть после последних лесных выездов, приблизился к улице Гагарина, насквозь пронизывающей лесной массив.
        - Нам туда! - показал Милухин на трехэтажный, относительно многоквартирный дом из тех, что выбиваются внешним видом из типовой застройки и претендуют на статус недвижимости с легким налетом элитарности.
        По дороге мужчины успели обменяться несколькими фразами об общих знакомых, и уже на крылечке подъезда, когда Вадим нажал кнопку переговорного устройства домофона, снова прозвучало местоимение «она».
        - Не понял, ты про кого? - рассеянно спросил Антон, входя в чистый, буквально вылизанный и светлый подъезд, подтверждающий предположение о жилье не самого «бюджетного» уровня. - Здесь кто-то с курса, что ли?
        - Вот ты тундра недалекая, Антонио! - хмыкнул спутник Лозинского. - Нам на третий этаж… Я же тебе и говорю, что она прилетела ночным рейсом. Ты не понял, о ком я? Алла!
        - За «тундру» ответишь!
        Конечно, профессор понял. Конечно, он удивился - может быть, не меньше, чем явлению воскресшего однокурсника. Алла? Столько лет прошло, да перегорело. Пережевано, выплюнуто, зачеркнуто - как хотите. Лозинский забыл это имя, и сейчас понял, что оно совершенно не цепляет - ни обиды, ни радости, ни едкого осадка душевной кислоты. Даже интересно будет посмотреть, какой она стала: небось растолстела, как некоторые сокурсницы, периодически стучащиеся на страничку профессора в «Одноклассниках».
        Лестничный пролет, фикусы и папоротники в вазонах, гостеприимно распахнутая дверь. Ленивые шутки о том, кто тут «тундра», а кто есть кто из Нижнего Тагила - со всеми возможными рифмами. Внезапное осознание самого мощного астрального сквозняка, с которым когда-либо приходилось сталкиваться - за всю относительно недолгую, но бурную и интересную практику работы с должниками, проходившими путями портала «Тема». Омут беспорядочных течений, рвущих, тянущих, выталкивающих и скручивающих пространство, словно стиральная машина. Но это потом, секундой позже, а сначала - просторная и дорого оформленная прихожая в квартире весьма нестандартной планировки и… бесформенным серым облаком пыли опадающая на паркет фигура Вадима Милухина. И стук падающих костей - как будто из детской сборной игрушки-пирамидки выдернули стержень.
        Понятно, почему испугался грозный доберман: животные инстинкты позволили почуять потустороннюю тьму, прячущуюся за фасадом имитации тела. А вот Антону чувствительности не хватило - или тот, кто создавал имитацию, владел особым искусством, обычным людям недоступным. Да и профессор с таким ранее не сталкивался.
        Все произошло практически мгновенно, сменившись коротким болезненным забытьем, а дальше - быстрым пониманием того, что вместо прихожей вокруг комната - так же дорого и с большим вкусом оформленная в каком-то странном стиле, где плавные очертания перетекали друг в друга без острых углов и предметов мебели привычной глазу формы. Как будто это жилье сливочных, розоватых, мягких салатовых и белых оттенков было уютным коконом бабочки.
        Прим. авт.: хотите получить представление об интерьере этой любопытной квартиры? Поищите в сети дизайн в стиле «биоморфизм».
        Антон ощутил под собой удобное кресло. Стопы утопали в белом пушистом ковре. Кто-то уже снял с мужчины ботинки, шляпу и летную куртку, поставил на столик перед креслом фарфоровую чайную пару, такую красивую и воздушную, что страшно было тронуть. По запаху духов практически понятно было, кто все это проделал. Ненавязчивый запах будил ассоциации, будоражил воспоминания, он не был забыт за двадцать с гаком лет… Какие двадцать, все двадцать пять!.. Тут же становился очевидным и источник сквозняка: из кресла было видно прихожую, где опустилась на одно колено та, что сейчас плавными движениями аккуратно собирала с паркета желтоватые, гладкие и отполированные кости. Череп и что-то еще - фаланги пальцев рук, что ли?.. Никакой серой пыли, никакого воскресшего однокурсника, только она.
        - Что ты здесь делаешь? - негромко спросил Антон, чувствуя в глубине души самые разные эмоции.
        Доберман в фэнтезийном костюме, конечно же, не был монстром. Пес всего лишь пришел в ярость от грохота костяных плашек… Двадцать пять лет назад та, что собирала в темный кожаный кофр останки несчастного Вадима (у Лозинского теперь не возникло сомнений, чей это череп и косточки), была любимой, желанной, опьяняющей… но не была монстром.
        Когда же она им стала-то, а?!

* * *
        Если у вашей двери жалобно мяукает маленький бродячий котенок, вы испытаете жалость. Если на его месте будет старая облезлая кошка, сплошь покрытая пятнами лишая, к жалости может добавиться еще и брезгливость. Кто-то пройдет мимо. Кто-то сжалится, вынесет еды и понадеется, что бедное животное поест и уйдет, ситуация как-то разрулится сама собой, и больше не придется разрываться между жалостью и брезгливостью. Единицы возьмут на себя ответственность высшего порядка - усыпить старое больное животное или пытаться лечить.
        Антон пока не определился, как же ему хочется поступить.
        Сейчас Алле Новиковой (или какую фамилию она носит?!) должно было быть сорок восемь лет - она на два года старше Лозинского. Она ни коим образом не напоминала внешне старую умирающую кошку, нет! Какие «сорок восемь»? Тут и сорок-то не дашь, можно сразу на обложку журнала без поправок в макияже и одежде. Изменился оттенок волос - когда-то они имели цвет воронова крыла и лежали на плечах красивыми волнами, а теперь элегантное каре было окрашено переходом от черного к платиновому цвету, с легким мерцанием несуществующей седины. Классический овал лица, правильные черты, зеленые глаза, матовая белая кожа, изящный намек на тушь и помаду - все гармонично, как и черные брюки со стрелками, и кашемировый свитер стального цвета, вокруг горловины которого небрежно и очень продуманно был скручен алый шелковый шарф.
        Красавица, как есть… Только вот аналогии со старым умирающим животным провести было реально - благодаря искореженной и рваной ауре, залатать дыры в которой не представлялось возможным. Из этих дыр и свистал тот самый немилосердный сквозняк, который пожирал не только тех, на кого мог быть случайно или намеренно направлен, но и хозяйку тоже.
        Алла перевелась на исторический факультет МГУ на втором курсе, сразу став объектом внимания со стороны парней и зависти пополам с заискиванием со стороны девчонок. Она не только была несколько старше, у нее имелось все: недюжинный интеллект, потрясающий такт в общении, ослепительная внешность, элегантная умеренность в одежде и косметике - при несравнимых со многими другими студентами финансовых возможностях. Родители ее принадлежали к той части бывшей партийной элиты, которая в свое время грамотно перестроилась, сменив красный флаг на триколор, лавируя между замшелыми островами прогнившей управленческой системы, остатками имперских амбиций и стремительно зарождающейся породой молодых волков, прорывающихся всюду - от властных структур до новорожденного бизнеса.
        С Новиковой хотели бы быть многие, но в конце третьего курса она сама обратила внимание на Антона и очень легко пошла на контакт с его семьей, как-то незаметно став частой воскресной гостьей, остающейся на ночь. Мать будущего профессора Лозинского, принадлежащая к быстро исчезающей когорте потомственных москвичей в нескольких поколениях, была в восторге от «девочки с безупречным воспитанием», отец (куда более сдержанный), понимал, в каких кругах окажется сын при возможном создании семейного союза, и какие перспективы могут скрываться в данном союзе, - от космических до летальных. Лозинский-младший был далек от всех этих рассуждений, он влюбился по уши и горел тем ровным чистым пламенем, которое сопровождает вовсе не первую юношескую любовь с нотами истерики и взрывом избытка тестостерона, а зарождающееся начало нечто большего.
        Все кончилось на пятом курсе - после защиты дипломных работ. Алла исчезла, обрубив все средства к общению, оставив после себя полный раздрай в душе Антона, обиды общих друзей, непонимание и - материальный след тоже: один из своих бесчисленных любимых шарфов, расписной батик с тонким ароматом бессмертного творения Коко Шанель. После нескольких месяцев грусти, тоски и уныния Антон все-таки ожил, твердо поставил точку, задвинул в дальний уголок мозга остатки чувств и собирался выкинуть шарф, но мать не дала:
        - Антоша, не горячись. Даже если между вами все кончилось, шарфик я приберу. Пусть лежит. Мне приятно будет вспоминать об Аллочке…
        Кто-то из сокурсников утверждал, что Новикова уехала куда-то в Латинскую Америку, скоропалительно выйдя замуж за дипломата. Проверить этот факт не представлялось возможным - через месяц состоялось громкое заказное убийство ее отца, а мать, по слухам, спешно эмигрировала в Англию.
        Аллочка, похоже, своей любви к шелковым шарфам не изменила и сейчас с легкой улыбкой смотрела на маску Гая Фокса на футболке мужчины, сидящего в кресле:
        - Мальчишка…
        - Я повторяю: что ты здесь делаешь? - терпеливо проговорил Антон, чувствуя какую-то неприятную слабость в коленях. - Дополню вопрос: что с Милухиным? И, заодно уж, с тобой?
        - Не спросишь, почему я ушла тогда?
        Кости были собраны в коробочку, коробочка куда-то исчезла из поля зрения. Антон не мог бы поручиться, что видел, куда.
        - Мне уже пофиг. - Вот это он произнес абсолютно искренне.
        - А я начну с этого. - С нажимом завел монолог звонкий и чистый голос, ничуть не изменившийся за годы. - Ушла, потому что пожалела. Дела моей семьи - это одно, но не в них проблема. Я знаю, что ты вокруг меня сейчас видишь. Знаю, почему видишь - ты так странно прорезался, как зуб мудрости у старого деда. Больно, саднит, мешает, но на фоне многих других выпавших зубов можешь стать подспорьем, позволяющим пережевывать пищу без протеза. Я сняла здесь квартиру три недели назад, изучила все, что мне было нужно, а нужен сейчас ты! Протеза у меня нет, не успею изготовить, если уместно сравнение… Вадим… мир праху его не пожелаю, часть праха активно эксплуатируется. Он сгорел в привокзальном бомжатнике, как последний дурак, когда вез мне спасение, уплывшее из рук из-за его проклятой тяги к алкоголю. То, что ты видел вместо Вадима, всего лишь шкурка с грамотной начинкой. Его костям теперь все равно, что я с ними делаю. А то, что ты теперь видишь и чувствуешь - так я всегда такой была, Антон. Почти всегда, если резать жизнь на отрывки. Я бы просто съела тебя, как всех, кто имел несчастье быть рядом!
        Алла встала рядом со стеклянным столиком с овальной столешницей - такой, что сливалась с окружающей обстановкой, создавая иллюзию полета чайной пары в воздухе. Женщина скрестила руки на груди, принимая психологически закрытую позу, которую так часто видел Антон у должников ОМВО, до последнего цепляющихся за остатки материалистической картины мира. Зеленоглазая брюнетка не цеплялась ни за что. Она принадлежала к тем, кто в эту картину не укладывается - и к тем, к кому из ОМВО могли настойчиво звонить и, скорее всего, безуспешно.
        По ней плакал нулевой портал, если можно так выразиться.
        - Ты знаешь, что такое игоша, Антон? - спросила женщина, глядя на невольного гостя сверху вниз.
        - Без понятия.
        - Тебе повезло. А я узнала. Когда мне было всего шесть лет - и мир вывернулся наизнанку раз и навсегда.

* * *
        Семьдесят девятый год двадцатого века. Ожидание невиданного праздника - той самой Олимпиады-80, уже заблаговременно, почти за год до старта, разлито в воздухе, как будто предвкушение событий, объединяющих в радостной сказке многие миллионы людей. Но семью Новиковых радость миновала стороной. По прогнозам врачей, девочка Аллочка, скорее всего, до начала игр не доживет. Ее красный костный мозг отказывается производить должное количество эритроцитов, а эритроциты не хотят взрослеть, сохраняя внутри ядро, чего категорически не должно быть у зрелых красных кровяных телец. Возможности и связи отца девочки, молниеносно делающего успешную карьеру в самых «верхах» огромной страны, использованы на полную мощность. И даже последний рискованный рубеж, еще не ставший в конце семидесятых годов обыденностью - трансплантация костного мозга, - тоже может быть пройден, но… не факт, что ослабевшее детское тельце примет этот трансплантат, или хотя бы переживет процедуру наркоза. Уже начались дистрофические процессы в миокарде, и если бы дело было только в сердце…
        Периоды ремиссии становятся все короче. И вот однажды мать Аллочки, измученная и почти потерявшая надежду, слышит от подруги короткий шепоток:
        - К бабке ее надо…
        Сначала молодая женщина не понимает, о какой бабке идет речь, и наивно переспрашивает подругу: неужели та думает, что пребывание в деревне поставит девчушку на ноги? Да и бабушки у семьи Новиковых другие - одна актриса, вторая - директор завода. Не в деревне они, отнюдь!
        - Ты меня не понимаешь, что ли? Я говорю - не к бабушке, а к бабке.
        Мама Аллочки, наконец, понимает, возмущенно кричит на подругу и вытирает с глаз злые слезы бессилия. Какая «бабка»?! Поповщина, мракобесие? На дворе век космических достижений и почти что торжества социализма! Да если узнают…
        - Как хочешь. Мое дело предложить. - Равнодушно отвечает подруга. - Если передумаешь, оставлю адрес, поедете. Она всех принимает.
        Аллочкина мама не сказала мужу о странном разговоре. Только этого ему не хватало… Но мысль прочно засела в ее голове, не отпуская ни днем, ни ночью. И когда врачи предупредили, что ремиссия скоро закончится, потому что анализы ухудшаются на глазах, а супруг уехал куда-то принимать строительство завода оборонной важности, женщина не выдержала.
        Ехать надо было не в Подмосковье, как сначала казалось, а куда-то в Свердловскую область, в Невьянск, и даже не в сам городок, а в бывшее старообрядческое село Быньги. Полная сомнений, с истрепанными нервами, скепсисом и каким-то первобытным страхом - со всем этим багажом женщина села в поезд вместе с дочкой. Пожилая соседка по купе, доцент исторического факультета, вышедшая на пенсию, отвлекала от тяжких раздумий рассказами о своих родных местах.
        - Вы едете в чудесный край, полный загадок. «Угрюм-реку» в селе снимали, между прочим. Да, и столбы электрические выкапывали, чтобы те в кадр не попали, представьте себе! Откуда, думаете, пошло название - Быньги?..
        - Откуда же?.. - рассеянно переспросила мама Аллочки, доставая из сумки лекарство от укачивания - слабенькой и бледной девочке сразу стало плохо, не успел поезд отойти от перрона.
        - Манси, моя хорошая. Вогулы… Название берет начало от Елбынгь-я - Святая река, их река, почитаемое место - священное задолго до того, как белый человек пришел на эти земли. - С гордостью сказала дама-доцент, помогая обкладывать Аллочку подушками на нижней полке и проверяя ладонью, нет ли от окна сквозняка. - Местные находки имеют мировую ценность. Один Шигирский идол чего стоит! Правда, найден он не в Быньгах, а в бывшей деревне Калата, что ныне зовется городом Кировградом.
        Прим. авт.: Шигирский идол - самая древняя деревянная скульптура на Земле, вырезанная из древесины лиственницы в эпоху мезолита. Ей около двенадцати тысяч лет. Крайне необычен сам характер скульптуры, выполненной в «рентгеновском» стиле - на ней обозначены отдельные элементы скелета. Геометрический орнамент, личины, сложнейшая иерархия образов и столь же сложная система мифологических представлений в резьбе.
        Новиковой-старшей сейчас совсем не интересна история. Она вполуха слушает то, что рассказывает попутчица о нетронутом в свое время большевиками храме Николая Чудотворца.
        - Нас приучили к мысли, что Бога нет, милочка. - С сочувствием вздыхает попутчица, узнав о диагнозе девочки. - Но иногда… простите меня, но мне кажется, что есть последняя надежда. Это только Он. Переступите через неверие, пойдите в храм.
        Молодая женщина отрицательно качает головой. Не в храм она везет свою малышку. Совсем не в храм… Скорый поезд летит в ночь, пассажиры в вагоне постепенно засыпают.
        А в окно купе заглядывает огромная луна - как никогда похожая на желтый отполированный череп.
        ГЛАВА 4.
        Игоша и Ману
        Теплый и погожий сентябрьский денек встретил московских гостей в селе Быньги. Стояла золотая, яркая, красивая осень. У Аллочки порозовели щечки, она жадно пила чистый воздух, так что ее мама даже усомнилась - а правильно ли она делает, привезя девочку куда-то в глубинку по рекомендации подруги?.. Может, правда, бросить карьеру и работу, перебраться в деревню, этого будет достаточно? Но после нескольких метров пути у малышки началась одышка, и Новикова-старшая только зубы стиснула. Бабка - значит, бабка. Терять нечего.
        Как же она ошибалась!..
        Вот и заветный дом - старинная изба с богатым палисадником и рыжим котом, греющимся на лавочке у ворот. Той самой «бабкой» оказалась и не старуха вовсе. Перед мамой Аллочки предстала женщина лет сорока пяти: высокая, широкобедрая, красивая. Кровь с молоком - говорят про таких, плоть от плоти земли, на которой они выросли, возделывая и приручая - поколение за поколением. Правда, руки «бабки» трудно было назвать такими уж крестьянскими. Широкая ладонь, лишенные изящества короткие пальцы, но, тем не менее, руки были белыми, ухоженными, с идеально подстриженными и отполированными ногтями. Хозяйка пригласила женщину с ребенком в дом, но практически сразу стало понятно, что произошла какая-то ошибка, и Новиковых тут никто не ждал.
        - Она, что ли? - неласково кивнула «бабка» в сторону Аллочки, которая с горящими от любопытства глазами разглядывала убранство деревенского дома и ахала.
        Особое внимание девочки привлекла русская печь, занимающая чуть ли не треть горницы.
        - Алла, осторожно! - воскликнула мать, видя, что девочка хватается ручонками за все подряд. - А если там горячо?
        «Бабка» усмехнулась невежеству городской жительницы.
        - Не топлена печь, пусть трогает. Не обожжется. - Женщина метнула в Новикову-старшую темный, исподлобья, взгляд. - Ты чего хочешь-то от меня?
        Мать Аллочки растерялась и залепетала, совершенно не обращая внимания на это пренебрежительно брошенное «ты»:
        - Ваш адрес… мне дали… я хотела… я надеялась…
        - Занята я. - Сурово отрезала «бабка». - Других я жду. С ними уговорено. Кто ж так без предупреждения, наобум, едет? В Москве хорошим манерам не учат?
        Хозяйка избы и ошарашенная гостья стояли близко к дверям горницы, тихонько переговариваясь, когда вдруг раздался возглас маленькой Аллы:
        - Мама! Смотри, какой кругляш красивый! Денежка!
        Девочка стояла посреди горницы, приподнимая край яркого плетеного коврика. На обнажившемся дереве половицы тускло блестела большая монета - с виду старинная. Никто не успел и рта раскрыть, когда проворная детская ручка сцапала денежку в горсть. Стало тихо - так тихо, что Новиковой показалось - «бабка» даже не дышит, утратив дар речи.
        - Простите… - пробормотала москвичка и тут же подбежала к девочке: - Алла! Положи на место!
        - Не надо уже этого. Часто она у тебя находит чужое? - неожиданно сменила тон хозяйка, усмехаясь уголком рта и глядя, как малышка перекатывает с ладони на ладонь монету. - Не ей было назначено. Но видать, другие передумали. Уже час, как должны были приехать.
        - Часто, часто! В песочнице вот часы золотые нашла, искали хозяев по всему дому - так и не отыскали. Монетки, колечки… Как сорока клювиком, подбирает все! Только под ноги глянет…
        - Пойдем-ка в сени. Поговорим о твоей крохе - и о цене за то, как ей здоровой стать.
        Аллочка с интересом разглядывала денежку, от которой по рукам растекалась странная истома - будто холод пополам с огнем. Это потом, годы спустя, она узнает, что такое аверс, реверс, гурт, легенда… Прим. авт.: аверс - лицевая сторона монеты, реверс - противоположная. Гурт - рант монеты, ребро; легенда - совокупность всех надписей, включая обе стороны и гурт. Она будет заниматься редкими монетами, выискивая их подноготную, став подлинным специалистом своего дела - но не по призванию души, а по другой причине. А пока она любуется и рассматривает портрет тетеньки в профиль - смешной тетеньки, носатой, с намеком на двойной подбородок, гладит пальчиком, переворачивает, пытается ковырять крохотную царапинку рядом с жутковатой двуглавой птицей. Ей все нравится в этой монете - и врежется в память навсегда, как и тот ужас, что доведется увидеть нынче же ночью.
        Аллочка не простит матери то, что та оставит ночевать ее в чужом доме - с чужой и страшной женщиной, которую зовут странным именем Есения. Не простит то, что пришлось пить какую-то горькую травяную мерзость, после чего сознание поглотила черная удушливая тьма, заставляющая искать спасения под кроватью. Но спасения не будет. Будут жестоко надрезанные ножом подушечки пальцев - впрочем, от ран к утру не останется и следа. Алла не простит и то, что этими окровавленными пальчиками под страшным взглядом Есении ей придется отодвинуть шторку, прикрывающую узкое пространство под печью, поначалу казавшейся такой уютной, домашней и правильной - как любимая подушка.
        В мультиках печки рисуют без таких вот шторок, а если и со шторками - те никогда не прикрывают прячущийся за ними ужас…
        - Открой подпечек-то, кудрявая. - Кивает Есения. - А там поглядим, на что годишься. Проверка тебе. Не реви! Что на роду написано, тому быть.
        Плачущая Алла, уже опухшая и икающая от слез, подчиняется. И то, что она увидит в подпечке, раскроет ее горлышко совсем не для плача - это будет крик, порожденный чудовищным страхом. Крик не вылетит за пределы старой избы, ни в коем случае - хозяйка дома не допустит, потому как заблаговременно обойдет углы и оконные проемы противосолонь, шепотом приговаривая неразборчивые, но какие-то особо жуткие, царапающие слух слова, похожие на оскорбительную брань.
        Из подпечка на захлебывающуюся криком девочку посмотрит бездонными черными глазами странное, противоестественное существо: уродец без рук и ног, чье костлявое младенческое тельце завернуто в полуистлевшие тряпки.
        - Орешь - значит, видишь его. - Удовлетворенно говорит страшная женщина. - Значит, приняла от меня силу… Игоша там, в подпечке, дитя, до крещения не дожившее. Семьи моей грех, тут же и схороненный, под полом за печью… Знаешь, сколько дому-то лет?.. Не знаешь…Видят игошу только те, кто принял все - без остатка. Не тебе я эту ношу с наговоренным царским рублем, прабабкиным проклятым наследством, готовила, да кто же просил под половик лезть - значит, ты сама потянулась. По рукам матери надо было раньше бить, чтоб ты с земли не поднимала часики-денежки. Это теперь твоя сторона жизни… Про болячки своей крови забудь, и вообще про все болячки - раз и навсегда. До той поры, пока срок твой не придет - вот тогда умирать будешь страшно, от этого не уйти. Приезжать начнешь, когда телеграмму матери твоей дам, учить стану.
        Сошел на нет детский крик - Аллочка охрипла и молчала долго и мучительно, пока не вернулись они с мамой в Москву.

* * *
        - … Есения умирала действительно страшно. Я так не хочу, Антон. - Заканчивала рассказ Алла. - В последний раз я видела ее тогда, когда сорвалась из Москвы сразу после защиты. Мне позвонили - и я обязана была ехать. Диплом мне потом высылали… С момента ее смерти все уже было на мне, а я не умела контролировать свалившуюся силу. Началась отдача, понимаешь?
        - Ты предпочла бегство… - с горечью сказал Лозинский, в полной мере осознавая суть давней трагедии, случившейся некогда с маленькой девочкой по имени Алла. - Что же было потом?
        - Много чего. Два брака. Другая страна. Сам понимаешь, где мои бывшие мужья! Я не любила ни первого, ни второго, но сделала их счастливыми. Они хотели меня - они получили. Я тоже получила то, на что рассчитывала.
        - И все эти годы ты делала то, чему тебя учили? - наполовину утвердительно спросил Лозинский, слушая циничную фразу о недолгой, но такой счастливой жизни бывших мужей Аллы.
        - Представь себе. - Прозвучало в ответ с изрядной долей вызова в голосе. - Я старалась делать во благо. Лечить, отводить беду, сохранять семьи. Ко мне шли за помощью. Никакой черной магии, понимаешь?
        Нравственная лазейка, в которую никак не укладывались действия с костями бедного Вадима! Профессор понимал то, что осталось невысказанным. Бедная Алла, как и многие другие, подобные ей, убедила себя, что действует во благо, не осознавая, что заимствованные из определенного источника темные силы приходится компенсировать на разных уровнях, и далеко не сразу. И тот, кто этими силами пользуется, неизменно получает награду - в виде эйфории, восторга, комфорта, удовольствия, в виде растущей уверенности, что тебе открыто и позволено если не все, то многое. Сознание собственной исключительности, иллюзия контроля над глубинными началами природы, над тем, что человеку не должно быть подвластно. Зеленоглазая женщина сейчас чуть-чуть отвела взгляд, когда Антон попытался посмотреть на нее открыто и пристально - так, как, ему казалось раньше, он имел смотреть полное право, будучи любимым ею и любя сам.
        Сейчас она не позволяла этого сделать, уходя в глухую защиту, косвенно давая понять: да, эта эйфория и наслаждение собственными возможностями опьяняли ее не раз и не два. И то, что делалось порой якобы во благо, частенько маскировало самое настоящее зло. А как, например, назвать действия женщины, которая действительно хочет сохранить семью, но предпочитает удержать мужа, наслав на соперницу жестокое проклятье?
        Несомненно, до определенного момента Алле все это нравилось, но ее высокий уровень интеллекта позволил провести определенный анализ и сделать нужные выводы. И вот тогда она ужаснулась тому, что делает.
        - Я искала ту монету долгие годы. - Вздохнула женщина. - Есения не отдала мне ее, она никогда не делилась ее историей, намереваясь оставить в семье. Обе ее сестры такие же, как она, у них же дети и уже внуки… Я же была чужой, подвернувшейся под руку, на ступень ниже, понимаешь?.. И этот фальшивый старинный рубль, как знак проклятой черной силы в их семье, и одновременно - как печать власти надо мной и всеми, кто подвернулся под руку, подобно мне. На кого можно сбросить излишки силы, сокращающие дорожку в ад. Туда никто раньше времени не хочет, Антон… Я не стану рассказывать тебе, как удалось, наконец, отыскать рубль и выкупить у одного из спивающихся наследников ведьмы с помощью Милухина. Ты ведь понял, когда это случилось, и как этот идиот прошляпил дело. Я была уверена, что достаточно качественно заговорила его от тяги к спиртному. Он не пил уже полтора года, был послушен и делал то, что мне нужно - и вот, сорвался в том поезде! Не иначе, опять рикошет.
        «Рикошет…» - печально подумал Антон. Вот она, иллюзия контроля. Не ты распоряжаешься темными силами, а они тобой - когда захотят и сочтут нужным, ставя на место.
        - Просто интересно: где ты взяла его кости?..
        - Не волнуйся. Могила не осквернена. Хоронили обгоревшее тело в закрытом гробу, когда все, что мне нужно, уже было изъято. - Жестко выдохнула Алла. - Я не имею права приблизиться к монете сама, она меня просто не подпустит. Я раз разом строю схемы обходных путей, но она ускользает. Сейчас я со стопроцентной уверенностью могу сказать, где она находится. То, что ты читал в смартфоне Вадимовой шкурки - это все истинная правда. Но файлы… они перехвачены путем взлома чужой почты. Ты не мог не заинтересоваться, Антон. Прости, я воспользовалась твоим природным любопытством.
        Погода за окнами уютной квартиры-кокона возвращалась к той, что была предсказана синоптиками. Темные низкие тучи, противный мелкий дождь с вкраплением ледяных игл. Мужчина и женщина молчали несколько секунд - каждый наедине со своими мыслями, пока Алла не попыталась улыбнуться, делая шаг в сторону выхода из комнаты:
        - Ты все-таки гость. Давай выпьем чаю, потом продолжим беседу.
        Лозинский ответил ей долгим взглядом, смысл которого был абсолютно понятен, без всяких слов.
        - Не из моих рук. Я прекрасно понимаю, что ты не притронешься ни к чему, что я приготовлю или налью. - Подмигнула женщина зеленым глазом и тут же негромко позвала: - Ману!
        Потом прибавила:
        - Она изумительно заваривает мате. Настоящий, а не те помои для гринго, что любят подавать туристам в кафешках.
        Прим. авт.: мате - тонизирующий напиток индейцев Южной Америки. Сырьем служат листья и молодые побеги дерева под названием «падуб парагвайский».
        Шелест тапочек по паркету, затем - неслышные шаги по белому пушистому ковру. Еще одна женщина оказалась в комнате, вежливо поздоровавшись с гостем с каким-то легким непонятным акцентом.
        «Каких ты кровей, девочка?» - первая мысль Лозинского, который пытался определить этническую принадлежность вошедшей. Вторая мысль - нет, конечно, не девочка, а девушка или даже женщина около тридцати лет - непонятно вообще, сколько, просто типаж такой. Амплуа актрисы-травести, которая и в пятьдесят лет уверенно сможет на сцене сыграть мальчика-пажа, а зрители совершенно спокойно отнесутся к подмене. Невысокий рост, специфическое телосложение - без резко выраженных округлостей и даже талии, роскошно развитая мускулатура рук и плечевого пояса, которую невозможно скрыть обтягивающей белой футболкой - похоже, результат долгих тренировок и работы до двадцатого пота в тренажерном зале. Сомневаться не приходилось - под джинсами с классической посадкой прятался столь же проработанный и прокачанный мышечный рельеф ног.
        Обманчивая хрупкость. Если бы не тщательно продуманная система тренировок и, наверное, женский задвиг на правильном питании, обладательница данного тела была бы довольно коренастой. Смуглый оттенок кожи имел естественное происхождение - это не результат солярия и не крем-автозагар. Почти мальчишеская стрижка черных, блестящих и гладких волос, и весьма примечательное лицо, указывающее на какую-то этническую или даже расовую смесь, в которой причудливым (и очень привлекательным!) образом сочетались монголоидные и европеоидные черты. Необычная, крайне необычная красота - не каноническая, но для какого-нибудь кино-боевика, где нужно сыграть роль то ли бесстрашной подружки гангстера, то ли девчонки из бразильских фавелл - самое то.
        - Мануэлита. - Коротко представилась особа с необычной внешностью. - Но лучше просто Ману.
        Акцент, телосложение, лицо… Миндалевидные глаза с непроглядно-черной радужной оболочкой, совсем не карие, а именно - почти черные. Концентрация меланина в радужке, похоже, настолько велика, что падающий свет полностью поглощается, а вот глазные белки, если присмотреться, сероватого оттенка. Да, еще прилагается умение готовить мате… Индейская кровь, разбавленная европейской - возможно, даже во втором поколении.
        - Антон. - Равнодушно пожал плечами Лозинский. - Просто Антон, без уменьшительно-ласкательных вариантов.
        Алла кивнула девушке:
        - Приготовь нам йерба-мате.
        И тут же добавила, уже для гостя:
        - Ты не ослышался. Ударение я поставила так, как надо! Русские в слове «мате» ударение ставят на второй слог, получается «матэ». По правилам испанского языка, если слово заканчивается именно на гласную букву, то ударение падает на предпоследний слог. Вот тебе и «мате». Если будешь в Парагвае когда-нибудь, говори правильно, а то опростоволосишься. Ударение на последний слог будет созвучно «mato» - глагол, обозначающий действия убийцы.
        Черноглазая подружка гангстера бесшумно исчезла - наверное, направилась на кухню. Профессор ощущал себя странно - в нем наперебой говорили жалость к Алле, помноженная на чувство вселенской несправедливости по отношению и к той же Алле, и к Вадиму, а еще - конкретное такое предчувствие неприятностей. Любительница шелковых шарфов выследила бывшего любовника, когда-то чуть не ставшего мужем, явно не для совместного чаепития. И предполагаемая «стиральная машина», безжалостно полощущая и рвущая остатки ауры Аллы - как рвала бы расписной нежный батик настоящая машина, запущенная на режиме стирки льняного постельного белья…
        - Чего ты от меня хочешь?.. - тихо спросил Лозинский.
        - Найти тот самый фальшивый демидовский рубль, Антон. Коротенький монетный квест. Рубль мне нужен с определенной целью. А потом делай с ним, что хочешь - ты ведь понял уже, что это нумизматическая сенсация.
        Мужчина невесело усмехнулся.
        - Собираешься вот так же сбросить на кого-то, как в свое время поступила с тобой «бабка»?..
        В сливочно-белой комнате-коконе наступила нехорошая тишина. А затем Алла только медленно покачала изящной головкой, коротко добавив:
        - Нет. Не сбросить. Расплатиться. Раз и навсегда, чтобы цепочка закончилась.
        В комнату вернулась смуглокожая Ману, несущая большой поднос, уставленный целым арсеналом каких-то чайных приспособлений. Девушка бросила на Аллу вопросительно-почтительный и даже заботливый взгляд, означавший примерно следующее:
        - Все в порядке?.. Если нет - только свистни, и я сверну этому гринго шею.
        Расплатиться?..
        Антон вдруг с ужасом и возмущением догадался, что в придачу к старинной монете со скверной историей может прилагаться что-то еще. Например, жизнь.
        Он все понял - мгновенно.
        ГЛАВА 5.
        Лес и грузовик с конфетами
        Непогода в лесу чувствуется слабо - вопрос иногда в направлении ветра. Сейчас ветер бушевал где-то за пределами стены из сосновых стволов. Лес был окутан предвечерними осенними сумерками, смешанными с пеленой дождевой мороси. Для водителей такая погода гораздо хуже ночной темноты - все становится серым… Ледяные иглы растворились, сдавшись плюсовой температуре, превратившись в мелкую водяную пыль. Против
        водяной пыли на ветру любой зонтик бессилен, а ночью, когда слабенький погодный «плюс» превратится в «минус», все возможные поверхности покроются тонким слоем льда - и тогда горожан с утреца может ждать нелюбимый автомобилистами День жестянщика.
        Профессорский «Йети» стоял в одном из уголков Самаровского Чугаса, в котором в будние дни легко было встретить гуляющих любителей подышать свежим воздухом, приятно побродить по усыпанным хвоей дорожкам, а то и покормить белок. Белкам в городской черте привольно - особенно в парках, где находится масса желающих поделиться городским благосостоянием в виде семечек и орешков. И временами эти белки настолько наглые и избалованные, что простых семечек не возьмут, а орехи примут только чищенные. Правда, сейчас, после теплого и сытного лета, они и в ус не дули, игнорировали контакты с человеком и посматривали на жалких двуногих с известной долей снисходительности.
        Лозинский приехал в лес не с целью прогулки. Ему просто нужно было отдышаться и обрести душевное равновесие после встречи с Аллой, в девичестве Новиковой, а теперь носившей фамилию второго мужа - Торнеро. Первый действительно был дипломатом и политиком, а кем второй - на этот счет женщина не захотела вдаваться в подробности.
        Лес помогал в нехитром, но целебном действии, поддерживал, ободрял, успокаивал. Только покинув большой город с его суетой и урбанистическими радостями в виде разве что коротких воскресных пробежек в парке, Антон с удивлением ощутил, как по-настоящему остро не хватало общения с реальным, живым лесом, где долгими годами складывались естественные взаимодействия между всеми компонентами природной среды. А сколько нехитрых радостей скрывается в словосочетании «поехать в лес»! Собирать грибы, рвануть на рыбалку и, да - кормить ненасытных комаров тоже. Хотя лучше бы без них. Это не те коварные и чахлые городские комарики, плодящиеся в насыщенных влагой подвалах многоквартирных муравейников, нет! Да здравствуют честные, порядочные, нагло звенящие, предупреждающие о своем появлении чуть ли не за сотню метров! Встретив в Москве бывшего коллегу, Лозинский с детским упоением рассказывал о гигантских кровососах, которых можно ловить на лету руками, да так, что в сжатом кулаке с одной стороны будет высовываться комариный нос, а с другой - лапки.
        Естественно, ничего подобного в природе не существовало, а Антоновы байки о Ханты-Мансийске и окрестностях сочинялись в ответ на пренебрежительные и едко-шутливые высказывания родни и старых друзей о том месте, куда потомственный москвич переехал на какое-никакое «пэ-эм-же»:
        - … куда ты забрался, там же одни вагончики вахтовиков и снегу по уши!
        - … а валенки ты на ночь снимаешь?
        - … говорят, там едят сырую рыбу, а потом у всех глисты. Ну, естественно, сетями руки вытирают, откуда там цивилизация.
        - … на работу на оленях теперь ездишь?
        - … а медведи ходят по улицам?
        На все подначки Антон придумывал такие пояснения, что у вопрошающих шутников не только уши в трубочку сворачивались, у них волосы вставали дыбом. Во всех местах на теле, да. Умеренно правдивым был разве что ответ положительный относительно медведей, которые частенько бродят по окрестностям некоторых городов ХМАО, порой ошиваясь в паре сотен метров около нефтяных месторождений или дачных поселков. Там, где есть люди, есть и доступные источники пищи - мусорные баки. И вот тогда можно ждать разных встреч, от курьезных до смертельных.
        До полного возвращения душевного покоя было ой, как далеко, но из головы постепенно выветривалась тонко пахнущая «Шанелью» атмосфера квартиры-кокона. Ее вытеснил смолистый запах пропитанного холодным дождем леса, в котором сейчас Лозинский находился не один. На пассажирском сидении «Йети» расположилась Ману, а маршрут, которым нужно было следовать автомобилю, изначально лежал вовсе не в лес.

* * *
        Падали с кончиков сосновых веток тяжелые капли, приглушенно стуча по лобовому стеклу и крыше «Йети».
        - Почему ты хочешь позволить это с собой сделать? Зачем?! - недоумевал профессор. - Заплатить за чужое благополучие своей жизнью и, возможно, душой?..
        Женщина сидела рядом. Короткая курточка, так похожая на летную куртку самого Лозинского, только в огламуренном женском варианте, очень шла ей, как и пестрая вязаная шапочка какого-то хулиганского фасона. Впрочем, шапочку она сняла сразу, как только забралась в салон кроссовера, предварительно пристроив в багажник большую спортивную сумку. Она совершенно спокойно отнеслась к спонтанной поездке в лес и осталась в машине, пока Лозинский мокнул под дождевой пылью и дышал воздухом:
        - Не люблю такую погоду. Твое место силы?.. Я подожду, конечно.
        Насчет «места силы» Лозинский разубеждать не стал. А на его вопрос относительно готовности расстаться с жизнью ради будущего Аллы был дан не менее спокойный, совершенно открытый ответ:
        - Моя семья больше ничего не должна картелю Гольфо. Отец жив и делает легальный бизнес. Младшие братья тоже живы, - не в банде, не в тюрьме, а в престижном колледже. Я же сама… прожила последние десять лет не парализованной в инвалидной коляске, а активной и радующейся жизни. После перелома мой позвоночник собрали буквально по частям. Все благодаря сеньору Торнеро, ее мужу. Здесь обошлось без brujeria, Прим. авт.: колдовства, исп. это был вопрос политики и денег. Было дано слово, что в случае необходимости сеньоре Торнеро наша семья окажет любую помощь - без ограничений. И вот она попросила помощи… Одна жизнь - невысокая цена за все, что для нас сделали. После отца я старшая в семье… И это - мое решение.
        Вот оно что! Семейные дела с криминальной окраской. Какие такие дела связывали семью Мануэлиты со вторым мужем Аллы, знать не хотелось совершенно. И не хотелось думать о том, с чем мог быть связан перелом позвоночника смуглой подружки гангстера. Похоже, подсознание Антона само выдало это прозвище, нечаянно попав в точку. Только, наверное, «подружку» надо заменить на «дочь»… Тем не менее, сдаваться профессору не хотелось в той же степени, в какой не было желания знать все подробности чужих проблем, связанных с каким-то картелем со звучным названием.
        - Но почему долг надо отдавать именно так?! Неужто нет другого способа выразить благодарность?
        Черные непроницаемые глаза блеснули с легкой усмешкой.
        - Допустим, ты взял кредит в долларах. На покупку грузовика с конфетами. Ты чем будешь отдавать, когда придет время? Долларами или конфетами?
        - Это написано в договоре!
        - Хорошо. Но там, допустим, указаны fucking American money. Деньги ты взял, а твой грузовик с конфетами улетел с моста в реку. Или договора нет вовсе! В долг ты взял не у порядочных людей или банка, ты взял грязные деньги у плохих парней, потому что это было быстро и без лишних проволочек. Может быть, тебя обманули и втюхали кучу денег на покупку грузовика, предлагая начать свой маленький конфетный бизнес, который не был тебе нужен. Кредитору наплевать. Он хочет обратно свои American money с неслабыми процентами, но у тебя уже нет ни денег, ни конфет. Зато есть должник - твой личный должник, которому ты когда-то помог в трудную минуту, вытащив из полного дерьма. И сейчас ему неплохо бы вытащить тебя. Ты пришел к нему - и он не откажет. За всеми нами явится Santa Muerte, Прим. авт.: Святая Смерть, исп. неважно, когда, как, в каком облике… Важно, как ты ее встретишь.
        Они помолчали, прислушиваясь к тупому звуку падающих капель.
        - И все-таки… грузовик с конфетами - нелепое сравнение. Ты осознаешь, что следуешь желаниям той, кто с полным правом называется ведьмой?
        - Да? И кто это говорит? - Ману перешла на весьма ироничный тон. - Да ты с ней вообще спал - насколько я поняла!
        - Эка хватила! Да еще бы вспомнила про тех, с кем я сидел на одном горшке в детском саду!
        Лучше бы Лозинский этого не говорил, потому что ответный выпад последовал очень быстро:
        - Я вряд ли захочу обсуждать свои личные дела с мужчиной, который в детстве рассиживал с кем-то на одном горшке. Сходи к психотерапевту, Антонио, такие воспоминания как раз по его части!
        - Мне уже поздно, Маняша. Я старый больной дяденька.
        Темно-синий кроссовер теперь выруливал на твердый асфальт в городской черте. Профессор собирался процитировать бессмертные строки из «Золотого теленка», сравнив себя с Паниковским, который шесть лет не был в бане и сильно нелюбим девушками, но не успел. Во-первых, он запоздало сообразил, что смуглокожая особа может быть незнакома с русской литературной классикой, а во-вторых…
        …он резко ударил по тормозам, остановив автомобиль в последнюю секунду перед столкновением, а потом не поверил своим глазам - и ушам тоже. В свете фар и клубах водяной пыли откуда-то из-под колес через дорогу метнулся здоровенный такой, пестрый петух - мокрый, как… самая настоящая мокрая курица, растрепанный, но с налитым кровью гребнем. Добежав до тротуара, петух тяжело вспорхнул на придорожную мусорную урну и разразился таким громким кукареканьем, что стало слышно в автомобиле с запертыми окнами.
        - Ах, ты, тварина! - ругнулся Лозинский, полный желания выскочить из «Йети» и лишить офигевшую птицу пары-тройки перьев из хвоста.
        Откуда взялся петух, было совершенно непонятно. До островка застройки частного сектора было довольно-таки далеко, но больше пестрому крикуну взяться было неоткуда. Как будто почувствовав намерения профессора, петух решил не задерживаться около урны. Повторив боевой клич, он скрылся в сумерках.
        - Время не ночное, но уже темное. - Ману повела плечами, поправляя резко натянувшийся ремень безопасности. - У нас крик петуха в ночи считается особой приметой. Это вестник смерти.
        - В Парагвае? - буркнул Антон, радуясь тому, что дорога пуста, и в задний бампер не въехал какой-нибудь другой участник движения, не хватало только разборок со страховой компанией! - Ты же оттуда? И как у вас там с организованной преступностью в виде картелей? С приметами-то полный швах! Петух - птица порядочная, у нас она кукарекает, разгоняя нечистую силу.
        «Йети» тронулся с места в сопровождении мягкого шороха «дворников», разгоняющих по стеклу дождевую воду, к которой снова примешивался мокрый снег.
        - Я сказала «особой» приметой, а не «скверной». Это Алла говорила про Парагвай, не я. Мы там прожили какое-то время… Я родом из Мексики - оттуда, где с проблемами и болезнями сначала идут к колдуну, а потом уже к доктору и не боятся смерти. Не доставай меня вопросами, в конце концов.
        «Загадочная ты моя!» - мысленно фыркнул Антон.
        - Ты не на того напала. - Ворчливо сказал он вслух. - Раз уж нам предстоит провести какое-то время вместе, да еще по крайне щекотливому поводу, я предпочитаю знать гораздо больше.
        Во время предыдущей беседы с Аллой мужчина внимательно смотрел на метиску, молчаливо колдующую над аксессуарами для заваривания. Комментировала ее действия разве что сама Алла:
        - Калабас для приготовления должен быть тыквенный. Никакого пластика, стекла… Эти нововведения портят напиток. Трубочка-бомбилья для питья - только деревянная, железо не годится. Йерба - лучший вариант мате, но я иногда пью и косидо, на молоке.
        Аура Ману, приступившей к процедуре приготовления тонизирующего напитка из листьев падуба, была чистой - без астральных дыр. Но профессор помнил свой утренний прокол с экспресс-диагностикой Вадима, а потому особо не обольщался и предложенный чаек все-таки отверг. Женщина не вмешивалась в беседу, как будто отгородившись от всего невидимой завесой равнодушия, но уголки губ дрогнули, когда невольный гость вежливо отодвинул от себя предложенный мате.
        Вопросов вообще было много. Один из первых прозвучал, когда удивленный Лозинский увидел некий непонятный громоздкий предмет в руках Ману - на парковке возле дома по улице Гагарина, перед тем, как сесть в машину.
        - Это чего? - с подозрением поинтересовался профессор. - Надеюсь, не какая-нибудь тушка невинно убиенного? Только по нему каток проехал, тушкарь какой-то плоский.
        - Костюм в портпледе. Для тебя. - Коротко сказала Ману. - Алла сказала, для приличного вида. Ты одет, как хиппи-переросток.
        Поскольку они уже покинули квартиру-кокон, а номер сотового телефона сеньора Торнеро не оставила, Антону некому было высказать свое «фэ». Костюмы он ненавидел в достаточной мере, чтобы надевать как можно реже. Он бы мог смерить презрительным взглядом невозмутимую женщину снизу вверх - ее невысокий рост позволял это сделать, если бы не понимал, какая страшная роль отведена ей в предстоящих событиях. Он уже высказал все, что думал, самой Алле - в тот момент, когда после церемонии употребления мате Ману понесла все заварочные прибамбасы на кухню.
        Высказал - и наткнулся на непробиваемый барьер.
        - Это не твое дело, Антон, а наше с ней сугубо личное.
        Сейчас то же самое озвучила Мануэлита. По каким-то соображениям она спокойно относилась к тому, что вдова бывшего благодетеля ее семьи действительно собирается расплатиться с потусторонними силами чужой жизнью. Иначе говоря, Алла намеревалась сбросить доставшееся ей проклятье вместе со всеми своими способностями - и остаться чистой. Чем это ей грозит? При жизни - возвращением смертельного заболевания красного костного мозга. Но теперь уровень здоровья и благосостояния сеньоры Торнеро такой, что она сделает трансплантацию (а донор уже найден) - и будет доживать свои дни долго и счастливо на какой-нибудь гасиенде в Латинской Америке. Не приходилось сомневаться, что, в таком случае, произойдет с выбранным объектом воздействия, принявшим на себя удар… И смерть физическая - только малая часть проблемы.
        Да, внешне метиска была невозмутимой… Но сейчас, после несостоявшейся мини-аварии с петухом, ускорившийся темп речи Ману и резко усилившийся акцент выдали то, что не могло не волновать любого, будь он хоть трижды предан долгу и щепетилен насчет чести.
        Собственная жизнь.
        - Где ты так научилась болтать по-нашему? - продолжил Лозинский свой допрос.
        - Болтать?! - почти гневно воскликнула Ману, но тут же рассмеялась, показав мелкие белые зубы. - Ну, это наглость! Я владею языком в совершенстве. Моя мать была русская, из старой эмигрантской семьи, да к тому же филолог, знающий четыре языка… Я подозреваю, что ты продолжишь меня донимать, поэтому тоже начну спрашивать.
        Она слегка склонила голову набок. Автомобиль стоял на перекрестке, в ожидании зеленого сигнала светофора. Свет уличных фонарей причудливо падал сквозь мокрое стекло, ложась на лицо Ману, осветляя одни участки и затемняя другие, делая его чужеродную, необычную красоту похожей на маску Катрины - один из символов Дня Мертвых в Мексике.
        - Я иду на поводу la brujas, Прим. авт.: у ведьмы, исп. в полной мере осознавая, что делаю. А зачем за это дело взялся ты?..
        ГЛАВА 6.
        Зачем взялся и куда едет?
        Разговор с Аллой продолжался часа три, время летело странно и незаметно, словно невидимая рука перевела стрелки в часах. Миг - и уже треть дня пролетела. Мануэлита при беседе не присутствовала - она действительно вышла на кухню и как будто перестала существовать, обеспечив своей то ли покровительнице, то ли хозяйке полную приватность наедине с гостем.
        - Как ты меня нашла? Через кого-то из знакомых?
        Ответ Аллы совсем не обрадовал:
        - Я встретила Елизавету Максимовну в Москве. Еще в июне. Она прекрасно выглядит, просто умница, так и нужно! Возраст не щадит никого, но твоя мать молодчина. Конечно, я не могла не спросить про тебя… и тогда вообще не думала, что обращусь к тебе за помощью. Но уже давно, давно чувствовала, что ты прорезался. Удивилась, знаешь ли. В таком возрасте… Да и сейчас удивлена. У тебя какие-то особые свойства: ты ведь не практикуешь. Ни следа ритуалов, ни контактов с тонкими мирами… Чистенький, как младенец. Чем ты занят?
        В звонком голосе сеньоры Торнеро невольно проскользнули нотки плохо скрытой зависти. Как полноправный сотрудник ОМВО, непостижимым образом вышедший из числа должников, Антон ни разу не подвергался процедуре нейроблокады, которую запускала Елена. Он понимал, что свободно может рассказать о своей деятельности в любой момент - как захочет и кому захочет. Но он ни разу и никому не обмолвился. Ни словом. По вполне понятным причинам: запросто сочтут чокнутым… Так что и сейчас мужчина ничего не стал пояснять, ощущая на себе острый заинтересованный взгляд зеленых глаз.
        - Я просто наблюдаю. Долго объяснять.
        Елизаветой Максимовной звали мать Антона. Упоминание этого имени, участливо-дружеский тон, которым была произнесена вся фраза - все это не могло обмануть Лозинского, внезапно почувствовавшего скрытую угрозу для своих близких. С шантажом в своей жизни он не сталкивался с тех пор, как во втором классе в детской запальчивой драке сломал указку о голову соседа по парте. С него потребовали мзды в виде пяти порций мороженого, в ответ пообещав ничего не сообщать учительнице и вообще взрослым. Антошка взвесил возможные последствия, сообразив, что мороженого могут требовать снова и снова, а в углу за шалость придется отстоять один раз. Кроме того, от родителей он обычно ничего не скрывал, так что на шантаж не повелся, загремев в угол класса до конца урока, а потом - выдержав короткий визит в школу отца, компенсировавшего сломанный школьный инвентарь. Отец прочитал Антошке нотацию о том, что споры нужно решать мирным путем, а испорченное имущество надо восполнить чем-то полезным, и только-то.
        Теперь ситуация была иной. В качестве взрослого Антон выступал сам за себя уже много лет, да и с родителями не стал бы делиться ни информацией о работе в ОМВО, ни умением видеть паранормальное и потустороннее, ни, тем более, тем, что по его душу явилась подруга юности, собирающаяся буквально - не фигурально! - совершить какой-то нехороший ритуал, почти что с жертвоприношением.
        Родителям такое знать ни к чему.
        - Как ты мог подумать, Антон! - укоризненно воскликнула Алла, нахмурив безупречной формы брови и округлив глаза. - Разумеется, нет. У меня и в мыслях не было нанести вред твоим близким. Просто к слову пришлось. Ты же спросил, как нашла…
        - Допустим. - Профессор старался говорить максимально твердо и даже настойчиво, спрятав подальше сочувствие и жалость. - Если ты что-то хочешь от меня, то не нужно втягивать мою семью. Ты врываешься в мою жизнь после длительного отсутствия, причем делаешь это не самым честным образом. Что значит «прорезался»?
        - Прорезался, проявился… Даже будучи простым наблюдателем, ты не мог не понять, что такие, как я, довольно часто оставляют себе мелкие привязки к людям. Порой неосознанно, иногда - намеренно. Я приехала на родину после пятилетнего перерыва, возобновив поиски монеты. Приехала и ощутила, что откуда-то фонит, да как! Перерывала все старые связи, контакты. Потом поняла, что именно ты - источник, но очень странный. Как будто сила есть, но ты ею не пользуешься…
        Лозинский с грустью подумал, что проверить эти утверждения не так-то просто. Крохотные знаки внимания, милые безделушки, неожиданно подаренные или как бы случайно оставленные у вас дома, могут значить только то, что составляет их смысл - подарок или забытую вещь. А могут нести на себе такую вот привязку, оставляясь маленьким якорем, а точнее - рыболовным крючком, за который кто-то потянет в нужный момент. Если дома завелись вещицы, происхождения которых вы даже не можете вспомнить - избавляйтесь от них без всякого сожаления… Но профессор даже подумать не мог, что нечто подобное коснется его самого. Он тут же вспомнил о бледно-лиловом шарфике из расписного батика.
        - Не шарф, что ты. - Усмехнулась женщина. - Это всего лишь ткань, на ней ничего не зацепится. Я же дарила тебе монетку на пятом курсе. Ту, что нашла в своей детской копилке. Ты сам ее захотел, кстати… Тогда это был просто подарок, но теперь он оказался полезен. Забыл?
        Забыл, и совесть, как говорится, не дрогнула. Редкий советский пятачок одна тысяча девятьсот двадцать седьмого года, переходный в чеканке монет - с меди на алюминиевую бронзу. Сохран плохонький, денежка затертая и видавшая виды, но, несомненно, подлинная. Меридианов, восходящих к острой части молота, на гербе реверса было два. Будь там три меридиана, пятачок ценился бы у любителей разновидностей в несколько раз выше - даже в таком неприглядном виде. Поначалу Антон, да и Алла тоже, оба были уверены, что пять копеек - так называемая перерезка. Хитрорукие умельцы - любители наживы, - просто-напросто виртуозно меняли в оригинальной монете последнюю цифру на вожделенную семерку. Точки над «i» расставил микроскоп, подтвердивший подлинность старого пятака.
        Излишне упоминать о том, что двадцать с хвостиком лет назад молодой Лозинский был чудовищно далек от нынешнего восприятия мира и всякой аномальщины. Если бы тогда кто-то ему сказал, что Алла - ведьма, причем самая настоящая, не имеющая отношения к киношно-книжным пряничным колдуньям, он бы только посмеялся.
        Звонить сейчас отцу и просить сбагрить пятак куда-нибудь в нумизматический салон задешево уже глупо. Это надо будет сделать - но позже и деликатно, равно как и попросить мать избавиться от шарфика. Лучше сделать это самому при первом же приезде в Москву, не привлекая внимания родителей.
        - Я не смогу тебе отказать после такой вот привязки? - уточнил профессор.
        - Сможешь, конечно. Я действительно не имела в отношении тебя никаких планов и видов, Антон. Я не наговаривала, не привораживала. Многие вещи я делала подсознательно. - Голос женщины мягко журчал, как ласковый ручей по камням в ленивый летний полдень. - Мы давно друг другу чужие. Хотя… ты такой роскошный мужик, что любая даст и не поморщится. Готова поспорить, студентки ходят за тобой табунами.
        - Ты тоже прекрасно сохранилась. С комплиментами я никогда не дружил, уж прости.
        - Я помню.
        Алла пыталась свернуть со скользкой дорожки предмета разговора на общее студенческое прошлое, но профессор эти поползновения пресек.
        - Ты волен мне отказать, разумеется. - Проговорила между тем женщина, тронув губы салфеткой.
        Она, похоже, убедилась, что классические дамские уловки - взывание к воспоминаниям молодости, попытки прикосновений, игра тембром голоса - просто не действуют. Мнимая или реальная угроза с упоминанием имени Елизаветы Максимовны - вот что подействовало в первую очередь. Собиралась ли сеньора Торнеро прибегнуть к шантажу, так и осталось тайной. Но Лозинский думал сейчас не о возможном шантаже, а о той маленькой девочке Алле, которой мать сохранила жизнь - и сломала ее одновременно. Лозинский хорошо понимал, почему Новикова-старшая полностью исключила для себя возможный визит в храм: муж был партийным функционером, да и неверие в те годы являлось абсолютной нормой для советского общества. Но сама-то женщина, образованная, умная, современная - как она решилась оставить дочь с чужим человеком, мягко говоря, внушающим неприязнь даже по итогам поверхностного сбивчивого рассказа?! Как?! Цеплялась за соломинку, предпочтя успехам медицины эфемерное классическое обещание: «долго, счастливо, безболезненно». Лозинскому вспомнилась мать Аллы, которую, конечно же, он видел не единожды - на правах возможного
будущего зятя… Внешне женщина была воплощением воспитания, элегантности и вкуса, и все эти качества в должной пропорции смешивались с определенной деловой хваткой и гибкостью мышления.
        Антон также думал о том, какой простор давало Есении и подобным ей чужое горе. Сколько их поперло в девяностые из всех щелей, когда вера в коммунизм была уничтожена, а заменить ее сразу и вдруг никак не получалось, - гадалки, экстрасенсы, белые и черные маги. Торговцы надеждой, мошенники, негодяи - но и подлинные служители самой настоящей Тьмы, которой всегда найдется место в слабой человеческой душе. Во все времена…
        Девочка выросла - и теперь хочет поступить не менее нечестно. Можно сейчас просто уйти, да. Но тогда кто знает, с чьими еще костями повторится фокус с имитацией живого человека? Сколько вообще таких «шкурок» наделано Аллой? Кто станет следующей жертвой и когда?! Кого она втянет в ураган астрального сквозняка, продолжая свою практику?!
        - Ты хоть как-то пыталась разобраться с историей фальшивого рубля? Ты уверена, что это именно то, что тебе нужно? Семейное проклятье и сила одновременно - ты не думала, что раз речь идет о фальшивом рубле со специфической репутацией, все это может быть связано с родом Демидовых? А призрак ребенка, как ты его назвала?
        - Игоша. - Сухо сказала Алла. - Это не имя. На Руси так исстари называли младенцев, не доживших до крещения. Отголоски язычества, домашняя нечисть. Может вредить, может просто пугать. Таких детей действительно хоронили не по обряду, а то ли в огороде, то ли под полом избы. От Есении я ничего не узнала и не добилась даже на смертном одре - она упоминала только какой-то семейный грех, да и то в нашу первую встречу. И у меня сложилось стойкое ощущение, что о подлинной истории рубля ни Есения, ни ее семья ничего не знают. Проклятие - да и все тут. Я историк, как и ты, Антон, и понимаю, что никаких следов чеканки Демидовым фальшивых денег нет и не было. Но, тем не менее, заключение ты видел. Не факт, что рубль фальшивый, а не просто неизвестный, и если бы не следы мышьяка в сплаве, можно было бы говорить о новом типе комплекта штемпелей Гедлингера… Но в этом, если все получится, можно будет разобраться и без меня, - когда я исчезну из твоей жизни.
        У Лозинского появилась масса соображений, которые он не был намерен высказывать вслух. Если в его услугах возникала необходимость в коллекторском агентстве «Жизненный долг», ему звонила Елена или кто-то из кураторов. Кажется, настал черед впервые позвонить самому?.. Может быть, удастся как-то поднять архивную историю звонков должникам, если такой архив вообще есть…
        В комнате-коконе, в обволакивающей тишине, устало провела ладонью по лицу сидящая в кресле красивая женщина - как будто пыталась отодрать невидимую и страшную маску, намертво приросшую к коже.
        - Сейчас я прошу. Прошу, Антон… Хочешь, чтобы умоляла - начну. Я устала. Я просто хочу, чтобы все кончилось… Вадимова шкурка мне тут не помощник, к сожалению. Мне необходим живой человек - со свободой воли и с твоими… способностями. Пока рубль в Сургуте, нужно действовать. Есть три кандидатуры, у которых может быть монета, точнее, она с огромной вероятностью у одного из этих троих. Я не стану больше рисковать через всякого рода посредников, иначе проклятая монета опять сбежит, понимаешь?! Ты сможешь ее найти и не позволишь ускользнуть из рук, как это было с Вадимом и… еще многими другими. С тобой поедет Ману и поможет во всем, потом доставит монету мне, мы улетим, и более ты обо мне ничего не услышишь. Клянусь! Я организую все, что нужно, чтобы рубль к тебе вернулся - вместе с соответствующими документами и… всеми возможностями для продвижения. Он уже будет чистым. Без вреда для кого-либо.
        - Вряд ли я захочу сделать себе имя таким образом. Да будь он хоть трижды сенсацией, я бы и трогать-то не захотел лишний раз. - Криво усмехнулся Лозинский. - Что за люди, у которых может быть рубль? Файл с заключением украден с почты у одного из них, или?..
        - Ману сообщит подробности, когда будет нужно. Ты ничем не рискуешь, никакого криминального флера здесь нет. - Быстро добавила Алла. - Да, у одного из кандидатов была взломана почта, но это не твои проблемы. Я не исключаю, что он уже продал Анну заинтересованным лицам.
        Лозинский поскреб бороду. Он понимал, что слово «квест», произнесенное ранее, вполне соответствует характеру поисков - не только в плане какого-то расследования, где нужно идти по материальным знакам загадок. В астральном сквозняке вокруг Аллы тоже были знаки, как будто запутанные нитки вились вокруг клубка, который безжалостно теребила какая-то мерзопакостная, чешуйчатая когтистая лапка. Часть этих нитей, конечно же, ведет и к предмету, на который когда-то сбросила Есения. Распутать этот клубок - и тогда, возможно, многолетние наслоения старых ниток исчезнут, оставив нужную.
        - Ты назвала меня любопытным. Мы не общались достаточно долго, чтобы ты сразу поняла: к моему любопытству прибавилось дотошность и преподавательская деформация личности. Кстати, а черепушку ты как провезла в самолете? Просветку как прошла с костями в чемоданчике?!
        Мелодичный смех подтвердил то, что моральные аспекты эксплуатации праха Вадима Милухина общую бывшую сокурсницу не трогали совершенно. Характер этого смеха также косвенно свидетельствовал о том, что в вопросе достижения цели сеньора Торнеро не остановится ни перед чем.
        - Легко, Антон. По документам. Генетическая экспертиза останков, представляющих археологическую ценность… В Хантах у вас есть лаборатория… Не заморачивайся, это техническая сторона процесса.
        - Ну, тогда мое условие, Алла. - Антон смотрел в зеленые глаза, не мигая. - Допустим, я сделаю то, что ты хочешь… Мне никоим образом не нужен фальшивый - или малоизвестный, - гедлингеровский рубль. Ты сделаешь так, чтобы эти вот останки Вадима упокоились там, где все остальное. И если у тебя есть и другие фрагменты скелетов для таких шкурок, то и им место в земле - без применения с целью некромантии или любой другой черной магии. Ты меня слышишь?..

* * *
        - … что ты так привязался к этим костям? - Ману на своем сидении только плечами пожала. - На Юкатане и по сей день так готовятся к Дню мертвых: с двадцать шестого октября по первое ноября нужно непременно попасть на кладбище, чтобы смахнуть пыль с костей предков, а то и помыть как следует. Не сделаешь - умершая родня покоя не даст, будет приходить в кошмарах и говорить, какой ты плохой и непорядочный есть наследник. Не можешь сам пойти, так найми кого-нибудь… Я читала, что в здешних местах какой-то народ практикует воздушное погребение…
        - Тут не Юкатан, - хмыкнул Лозинский, - а Вадим не манси и Алле не родственник, так что перемывание костей возможно только в переносном смысле!
        До короткой передышки в залитом водяной моросью Самаровском Чугасе состоялся заезд домой, за кое-какими вещами, а затем - небольшое общение с руководством, прошедшее относительно легко.
        Дома Антон выключил свет всюду, где успел его безуспешно навключать с утра, быстро глянул в зеркало - не бриться же под горячую руку, времени нет, - и так же быстро сварил остатки любимых пельменей, запрятанные от карающей руки Инги в самый дальний угол морозилки. В конце концов, утренний акционный пирожок недоброй памяти успел забыться, как дурной сон. Профессор предложил перекусить и Ману, которая не отказалась, но с сожалением покачала головой, заметив вкусовые пристрастия хозяина квартиры.
        - Да, тут точно не Юкатан, но и не Москва. Я впервые вижу, чтобы пельмени ели с соусом песто, да еще и поливали уксусом.
        - Так не смотри же! - философски подсказал Лозинский. - Если бы на твоих глазах малохольный гринго закусывал пельмени вареньем - ну, тогда бы можно было возмущаться!
        - Так ты и не гринго. - Куртку Ману, разумеется, оставила в прихожей, щеголяя сейчас перед мужчиной своим обтянутым футболкой спортивным торсом. - В Бразилии и Парагвае, допустим, так называют всех подряд белых, но в Мексике «гринго» преимущественно касается североамериканцев. Это не синоним слова «иностранец».
        - Ну и ладно. Для особо капризных женщин у меня есть майонез.
        Но и от майонеза смуглая гостья отказалась, густо посыпав свою порцию молотым черным перцем. Пока профессор собирался, она как-то незаметно и естественно ухитрилась помыть посуду. Затем настало время заехать на работу…
        - В следующий раз участие в конференциях, выставках и прочих событиях планируйте заранее. По возможности. - Сказало руководство, не возражающее против поездки доктора исторических наук на значимое для округа культурное мероприятие. - Если получится, не забудьте собрать материалы для презентации, выставим потом на сайт.
        Спокойная реакция руководства была понятна, что называется, с полпинка. Алла крайне быстро организовала официальное приглашение на имя профессора Лозинского - на указанное мероприятие в Сургуте. Выставка музейных нумизматических ценностей - не часто такое из столичных запасников привозят… Есть повод отметить косвенное присутствие вуза, лишний раз засветиться в СМИ, да к тому же, тот самый доктор наук в коротенькую командировку за свой счет собрался.
        Если специалиста по паранормальным явлениям вызывали в Сургут по делам ОМВО, командировки всегда организовывала Елена. Антон не вникал в таинственную кухню, принимая все как должное. Сейчас же за него тоже частично решили проблему, да так быстро, что мужчина не мог не понимать - Алла заранее предполагала его согласие в той или иной форме. Это бесило больше всего.
        Вопрос Ману о том, зачем профессор взялся за это дело, недолго оставался без ответа:
        - Когда-то я зачитывался произведениями классика, который проповедовал непротивление злу насилием. Для классика литературы, наверное, непротивление злу - достойно и правильно… Но с моей простецкой точки зрения обывателя это… - Антон состроил забавную рожицу, - как говорят мои студенты, полный трэш и отстой. Насилия, надеюсь, не случится - но со злом попробуем справиться по мере сил.
        ГЛАВА 7.
        Надежда и одежда
        В седьмом часу вечера профессорский «Йети» уже выехал на трассу, соединяющую Ханты-Мансийск с Сургутом. Впереди было расстояние в примерные триста километров пути. Будь дорога идеально прямой - ее протяженность составила бы двести тридцать шесть - двести тридцать семь километров, а будь сейчас светлое время суток, Ману могла бы полюбоваться пейзажем осени, чутко прислушивающейся к тяжелой поступи зимы. Многие считают северную природу однообразной и безликой, однако, это не так. Кажущиеся бесконечными болота перемежаются с хвойными лесами и березовыми рощами, дробятся на островки реками, речушками, ручьями, рассекающими эти болота, как неравномерные куски пирога.
        А «пироги» хороши и красивы своей неброской, обманчивой красотой - по весне они начинают зеленеть, к лету затем покрываются кустарничками обильно цветущего багульника, крохотными, будто фарфоровыми, колокольчиками подбела, шелковыми мохнатыми кисточками пушицы. Потом постепенно начинается ягодный пир, от ранней морошки до поздней клюквы. Осенью болота готовятся к зиме, приобретая бурый оттенок. Березы и осины спешно прощаются со своим золотым и багровым королевским одеянием, и только хвойные деревья, не расстающиеся с зелеными шубами, горделиво поглядывают на облысевших лиственных товарок, а лиственницу, с ее редеющей кроной, даже и не думают принимать за родню.
        Уровень воды в многочисленных речушках, протоках и озерах падает максимально, обнажая все то, что торопливо прятали водоемы в весенне-летнюю пору: песчаные и глинистые свалы берегов, водные растения, корни тальника и страшные, похожие на искореженные артритом руки гигантских монстров, - выворотни. И, увы, во многих местах показывается и притопленный мусор, который оставлен руками человека. Старые автомобильные покрышки, пустые канистры из-под горючих материалов, пластиковые бутылки и консервные банки. Мол, природа умная, она все переварит и переработает, из каки конфетку сделает и обратит в плодородный слой… Дикое заблуждение слабых разумом…
        Но сейчас, под редким снего-дождем, в темноте подступающей последней октябрьской ночи, не было видно ничего - ни красоты пейзажа, ни бесславия человека, уродующего землю, на которой живет. Только огни встречных и обгоняемых машин. Изредка свет фар выхватывал, как будто из небытия, странные, жуткие, чарующие картины: мокрый и гладкий остов давно обгоревшего дерева на обочине трассы или хлопья мокрого снега, серебром облепившие на дороге тень несуществующего чудовища.
        Антон не был в Сургуте с того момента, как пришлось стать консультантом у куратора ОМВО Нефедова, которому досталось необычное дело должницы, врача-косметолога. На девушку буквально рухнул старый семейный долг - после того, как она распечатала посылочку из прошлого, какой-то конверт из семейного фотоальбома. Практически так же легко и второпях, как подняла монету девочка Аллочка. Сотрудники «Жизненного долга» называли это комплаентностью - вовсе не в плане приверженности пациента к лечению согласно определению врачей, нет! На языке ОМВО термин означал ту цепочку событий, которая вела каждого конкретного индивида туда, где он должен быть. Как в сказочных алгоритмах, где есть определенные штампы добра и зла - от повреждающего воздействия в виде укола пальца прялкой, до пробуждающего от летаргического сна поцелуя.
        Настя Морозова всего лишь вскрыла старый запечатанный конверт. И понеслось… Да так, что привлеченный к процессу расследования Лозинский только успевал поворачиваться. И то, что история разрешилась благополучно, было отчасти чудом, отчасти - торжеством силы духа хрупкой красивой девушки над древним божеством, давно ушедшим в Нижний мир, в первобытную страну теней… Куратор Нефедов отработал свой долг, пожертвовав жизнью - но эту жизнь удалось спасти. Дело было закрыто, и даже Елена, руководящая филиалом «Жизненного долга», не знала подлинного его финала. В курсе был только Лозинский, а тайну он сохранил, утаив от Елены то, что пресловутая древняя тень, заселившаяся в сознание Насти Морозовой, отнюдь не обезврежена. Можно сказать, Настя обезвредила ее сама.
        Нельзя договориться с Тьмой. Ее можно только победить.
        Минуя перекресток с въездом в поселок Белый Яр, Антон невольно повернул голову налево и бросил мимолетный взгляд на противоположную сторону дороги, где в прошлый свой приезд видел посмертную тень менква - чудовища, хоть и мертвого давным-давно, но самого настоящего. Современный мир, далеко ушедший по пути развития цивилизации, упорно отказывается верить в существование того, что не нашло места в подлинной пирамиде живых существ - от вируса до человека. Нет ископаемых останков, нет следов ДНК - значит, и самого объекта нет, даже никогда не было! Посмертной тени менква теперь тоже не наблюдалось на прежнем месте, существо ушло туда, куда и должно было уйти, в Нижний мир, но ведь оно было не единственное.
        Особым чутьем Лозинский воспринимал следы и тени тех, кто давно населял эти древние земли, полные тайн, но по каким-то причинам не смог удалиться из мира живых после гибели. Так и скитались по югорским лесам тени зооморфных созданий и воплощающихся духов, проявляя себя то во внезапно охватившем охотника или рыбака приступе страха, то в потере грибником направления в хорошо известном и любимом месте. Время их давно ушло, земной век кончился, память о них ослабела, но пока есть хоть кто-то, кто знает и помнит об их существовании - значит, им быть…
        Сейчас присутствия менква или посмертных теней каких-то подобных ему созданий Антон не ощущал, но внезапно ему показалось, что длинный черный шлейф, струящийся между потоками дождя и клубами мокрого снега, скользит вдоль обочины, словно хищно примериваясь к возможности броска на синий кроссовер.
        «…он движется в мир на Бледном коне,
        И четверть земли у него в табуне,
        А следом торжественно шествует ад,
        И шахты Геенны горят…»
        Прим. авт.: песня «Всадники», слова и музыка: К. Кинчев
        Антон едва не вздрогнул от неожиданности, когда в салон машины на полной мощности ворвался тяжелый блюз в исполнении Константина Кинчева. Оказывается, Ману включила радио.
        - Мне показалось, ты собираешься задремать. - Извиняющимся тоном произнесла она, тут же убавляя громкость звука. - По трассе гнал жестко, al diablo, Прим. авт.: как дьявол, исп. а сейчас как будто истратил весь запал. У тебя какой-то отвлеченный вид, Антонио. Выпил бы утром мой мате, до сих пор был бы бодр.
        - Нормальный у меня вид. Представь себе, задумался о важном и великом. Взбодриться у меня тоже есть чем! - профессор действительно задумался, но о довольно-таки прозаичной вещи - о своем секретном мини-термосе с кофе, в который при особом способе открывания крышечки выливалась добрая порция виски. - Но этот способ обретения бодрости за рулем невозможен. Я правильно понимаю, мы едем в гостиницу?
        - Да. Забронировано и оплачено на ближайшие три дня. - Ответила Ману так, как будто в эти три дня все должно было непременно завершиться.
        - А завтра?
        - Завтра у нас совместный выход. Выставка открывается в четыре часа пополудни, и если я правильно поняла сеньору Торнеро, там ты должен как-то почувствовать владельца монеты. - Пожала плечами женщина. - Ты вроде как не brujo, Прим. авт.: колдун, исп. но она рассчитывает именно на тебя. Значит, знает, что делает.
        - А потом что? - Антон ядовито хмыкнул, несколько гнусаво продолжив фразу в манере Марлона Брандо в роли крестного отца. - Придется сделать владельцу монеты предложение, от которого он не сможет отказаться?
        Ману, похоже, шутку не оценила.
        - По обстановке. Скорее всего, ситуация разрешится покупкой на круглую сумму. Во взломанной переписке определенная сумма уже фигурировала, владельцу будет предложена большая.
        Антона эти объяснения совершенно не удовлетворили, но настаивать было бесполезно. Метиска захлопнулась, будто устрица, которую можно вскрыть только специальным ножом.
        На стойке ресепшен в гостинице в центре города молоденькая девушка-администратор с хорошо скрываемым любопытством посмотрела на колоритную пару постояльцев, заселяющихся в люксовый номер. Он - весьма симпатичный бородач, к тому же никак не выглядящий на свои сорок шесть лет, заявленных в паспорте. Она - по виду какая-то спортсменка, да еще и гражданка Мексики, и тоже никак не тянет на свои тридцать девять. Правда, кого только в Сургуте не встретишь! В пабе в соседнем доме вообще самый настоящий негр на саксофоне играет, так что стоит ли удивляться приезду мексиканки?..
        - Костюм необходимо примерить. - Деловито заявила Ману, когда они с Лозинским вошли в гостиничный лифт.
        - Не сомневаюсь в выборе сеньоры Торнеро, у нее всегда был безупречный глазомер. Мы, конечно, давно не виделись. - Довольно холодно сказал Антон. - Чуть позже. Мне нужно сделать звонок… И вообще, одежду я выбираю сам, для выставки взял с собой приличный джемпер и брюки…
        - Речь не о сеньоре. - Мягко возразила метиска, а затем подмигнула. - Она вообще не выходила из съемного жилья. Тебя никто не видел в костюме, поэтому Алла предположила, что ты их не носишь. Костюм же выбирала я, а потому возможны непредвиденные огрехи. Вдруг рукава короткие или на животе штаны не сойдутся.
        - Ты?! - напыжился профессор, - Это когда же, если наша встреча состоялась только этим утром? Кто за мной следил, как, когда?
        Если он собирался смутить спутницу вопросами, то в очередной раз не угадал.
        - Я. Неделю назад. - Прозвучал откровенный и обескураживающий ответ. - Когда стало ясно, что твоя женщина вот-вот уйдет. Так сказала сама Алла. У меня было описание и… я все-таки тебя видела. Не так близко, но достаточно, чтобы определиться с размером одежды - хотя бы предварительно. Следить за человеком очень просто в принципе, особенно в маленьком городе. К тому же, у сеньоры Торнеро есть помощник. Говорю я сейчас не о себе, я в этом не участвовала.
        Не приходилось сомневаться, что сейчас Ману говорит о костях Вадима. Или… они в комплекте не единственные?!
        Выражение черных глаз было непроницаемым, но Лозинский ощутил положительный ответ почти что кожей. У него появилась какая-то смутная, неоформленная мысль, которая крутилась у виска, будто назойливая муха. Мало того, этот бабий заговор с выслеживанием просто доводил до белого каления!
        - И где ж меня спалили? - Антон не без сарказма в голосе воспользовался словечком из студенческого лексикона.
        - Там, где ты иногда бегаешь по утрам. В парке, где фонтан с фигурами животных. Прим. авт.: скорее всего, гостья Ханты-Мансийска имела в виду парк имени Бориса Лосева, где установлена жанровая скульптура «Обь и Иртыш». - Пожала плечами женщина и тут же добавила: - После увиденного - а именно, как ты дразнил ворону, - я совсем не удивляюсь пельменям с соусом песто!
        Лозинский смутился. Его вялотекущая вражда с одной, конкретно взятой вороной, укравшей больше года назад брелок сигнализации от «Йети», когда пылающий страстью профессор обнимал на скамеечке Ингу в самом начале бурного романа, длилась с переменным успехом и при полном нежелании сдаваться с обеих сторон. Речь, конечно, о вороне, а не об Инге. Весьма приметная ворона, с каким-то белым пятном на крыле, выглядевшем, как лоскуток ткани, спикировала на целующуюся парочку и подхватила брелок, случайно выпавший из кармана ветровки профессора. И - была такова! Какая за этим последовала головная боль, автомобилистам объяснять не надо.
        Антон запомнил ворону, а она - его (сложно сказать, к какой сфере птичьей деятельности крылатая бестия приспособила брелок). Готовясь к пробежке в парке, Антон непременно брал с собой какой-нибудь маленький, блестящий и яркий предмет, привязанный на темную нитку: крупную пуговицу, старый, неактуальный для использования ключик… Пестрая ворона с завидным постоянством паслась около фонтана, присматриваясь к возможностям пропитания за счет любителей прогулок на свежем воздухе. Наверное, и эстетически-воровские потребности для украшения гнезда и пополнения запасов стыренных у горожан блестяшек она тоже регулярно реализовала, потому что моментально заинтересовалась приманкой Лозинского, который с детским злорадством дергал за нитку, уводя соблазнительный приз прямо из-под клюва рассерженной птицы.
        Птица в долгу не оставалась и мстила ковровым бомбометанием.
        Пару раз в месяц Лозинский наносил визит в парк, чтобы подразнить ворону новым недоступным сокровищем и (по возможности) победоносно увернуться от очередной смачной кляксы. Счет в игре был неровный, потому что порой ворона ухитрялась схватить трофей и оборвать нитку раньше, чем профессор спохватывался, а если не ухитрялась… что ж, тогда кляксы довольно метко летели в цель.
        Не удивительно, что в парке Антон не заметил слежки - игра поглощала все внимание и требовала предельной концентрации.
        Когда о забаве узнала Инга, то покрутила пальцем у виска:
        - Антоша… Ты больной?!
        Теперь о маленькой тайне знала и Ману.
        - Зачем?.. - только и спросила она.
        Посвящать метиску в тонкости вороньей игры профессор не собирался.
        - Ну, мало ли! Может, я злой воронофоб! - пробурчал он на выходе из лифта.
        Смуглая особа сдаваться не собиралась:
        - Ты дразнил птицу колокольчиком на ниточке, это я могу понять, если ты воронофоб. Но затем ты ушел и оставил ей целый бутерброд. Вот я и спрашиваю, зачем…
        Бутерброды появились с тех пор, как стало ясно, что ворона хромает. Антон ничего не стал пояснять, сделав страшные глаза: мол, хотел отравить птичку, чтоб не мучилась. Уловка не подействовала.
        - Ты хороший человек, Антонио. - Вздохнула мексиканка. - И я даже завидую тебе, потому что ты сумел сохранить nino pequeno в душе… Прим. авт.: здесь: маленького ребенка, исп.
        Первое же, что сделал Лозинский, оказавшись в своей комнате люкса (уютный интерьер, простор и мелкие признаки роскоши невольно вызвали раздражение: Алла действительно расстаралась!), был звонок той, что в списке контактов смартфона была обозначена всего лишь первой буквой имени: «Е» - и знаком препинания, точкой.
        Елене, главе Сургутского филиала ОМВО «Жизненный долг».
        Все сотрудники данного учреждения жили двойной жизнью - кто-то так же, как сам Лозинский, кто-то - со сменой фамилии и имени, а также рода занятий. Такие на какое-то время пропадали без вести, а после выплаты долга возвращались в привычный мир, позабыв все, как дурной сон. Категория последних сотрудников предполагала в прошлом совершение поступков уровня портала «Энзэ», что расшифровывалось вовсе не как «неприкосновенный запас», а как «непоправимое зло». Порой их порталом была «Муся», «муки совести». И все-таки эти люди, попавшие в кураторы, имели и какую-то работу помимо ОМВО, и временное место жительства. Они выплачивали свой кармический долг, помогая другим… И только об образе жизни Елены не было известно ничего. Иногда Антон задумывался - а была ли она живым человеком или стала призраком при жизни?! Казалось, что она круглосуточно на своем месте в офисе коллекторского агентства, куда простой смертный с улицы ни за что не сможет войти, - в безукоризненном костюме, с идеальной прической и маникюром, элегантная, безжалостная, запертая в оболочке собственного сознательного одиночества.
        Женщина, причинившая то самое непоправимое зло и признавшая за собой долг раз и навсегда.
        - Что случилось, Антон? - ответ на звонок последовал сразу, не смотря на поздний час.
        Голос Елены был нейтральным, но некоторые нотки удивления в нем все-таки присутствовали.
        - У меня важные вопросы. - Круто перешел к делу Антон сразу после обмена приветствиями. - Первый: существует ли между филиалами ОМВО в разных регионах или, может быть, даже странах, какая-то связь? Второй: можно ли поднять архивные данные по звонкам должникам, есть ли записи об отказах признать долги, сколько хранятся такие данные, если есть? Третий: были ли прецеденты повторных звонков в течение жизни одного человека?
        Короткая пауза, быстрый вздох:
        - Это уже не три вопроса, а целых шесть, Антон… А если я на все отвечу «нет»? Что у вас случилось?..
        - Пока ничего, Елена. Но я в Сургуте, хотя никто меня сюда не звал по нашей общей работе. Абсолютное «нет», или?..
        - Нечто среднее между «нет» и «или». Смотря, с какой целью и для кого. - Осторожно проговорила собеседница. - Вы же знаете, обратная связь для нас практически невозможна. Это все равно, что позвонить Господу… Я понятия не имею, куда Ему звонить. Но попробую что-то узнать для вас - после того, как пойму истинную причину вашего интереса. Определенные связи и данные имеются, но… не факт, что я добуду нужные именно вам. Приходите в офис завтра с утра, как сможете. Поговорим.
        - Надежда умирает последней! Приду! - Лозинский пожелал доброй ночи и завершил разговор.
        Теперь он стучался в комнату к Ману, переходя к нелюбимому занятию - примерке одежонки для парадного выхода на выставку. Женщина уже ждала его, переодевшись в синий спортивный костюм и тапочки, разложив на диване содержимое портпледа - рубашку, пиджак и брюки.
        - Не мой стиль! - пожаловался профессор и тут же замахал руками на Ману, мол, «отвернись!». - Пошел бы в джемпере! Чем плох мой пиджак с джинсами?
        - Сейчас он всем хорош. - Ману передернула плечами и отвернулась к окну, за которым разливались в клубах мокрого снега огни ночного города. - Я сама люблю «кэжуал», но одежда должна подходить к случаю. У меня есть платье для выхода, если ты об этом, я тоже не пойду в джинсах. И… стоило ли просить меня отвернуться, если в стекле отражается все?!
        Лозинский запоздало осознал свою промашку - на стадии застегивания ремня на штанах. Вряд ли Ману успела в стекольном отражении увидеть помпезную надпись: «Одинокий рейнджер» на резинке трусов-боксеров, но сами трусы она, конечно, видела. Мужчина переоделся и покрутился в разные стороны, обживаясь внутри новых вещей. В костюме, вообще-то было удобно, необычный оттенок - черный с каким-то бордовым отсветом, тоже не раздражал. Галстука в портпледе не было - значит, можно и так обойтись, а вот пижонский платочек в нагрудном кармане казался лишним. Профессор для порядка поворчал себе под нос, потом, как бы приглашая одобрить, фыркнул:
        - Ну, теперь я не похож на хиппи-переростка?
        Ману медленно повернулась, смерив мужчину оценивающим взглядом:
        - Не похож. Как и на старого больного дяденьку, которым пытался сказаться недавно. Костюм сидит идеально.
        Они не пошли ужинать вместе. Мануэлита заказала себе в номер какой-то салат, а Антон, взбудораженный и утомленный всем этим странным, бесконечно тянущимся днем, ограничился содержимым своего волшебного термоса и пачкой крекеров из мини-бара. Он до двух часов ночи просидел в сети за своим ноутбуком, грызя крекеры, просматривая ресурсы, связывающие воедино фамилию Демидовых, нумизматические легенды и загадки истории, нарыл преимущественно сведения, относящиеся к категории псевдонаучного хлама, а затем принял душ и завалился спать.
        Проснулся он глубокой ночью - как будто от какого-то резкого толчка в плечо. В номере никого постороннего, конечно же, не было, но спросонья профессору показалось, что в угол комнаты отступает непонятное существо, поспешно цепляясь за светлый ворс ковра, как некое склизкое морское создание, хватающееся за кораллы щупальцами.
        Лозинский сбросил с себя одеяло и пошарил рукой около постели, нащупывая халат, служивший приятным дополнением к номеру - как и тапочки. Затем мужчина вышел в ту часть люкса, которая была общей территорией. Там было темно и тихо, единственным признаком какой-то активности являлась полоска мерцающего света, пробивающаяся из-под двери комнаты, которую занимала Ману.
        И в этой комнате сейчас происходило нечто, заставляющее особую чувствительность специалиста по паранормальным явлениям сделать профессиональную стойку… А потом оформилась та самая мысль, которая совсем недавно крутилась у виска, не давая покоя. Мысль была проста, как апельсин.
        Была ли способна Алла Торнеро, в девичестве Новикова, со своими остатками рваной, искалеченной ауры, насквозь испоганенной астральными дырами, самостоятельно управлять шкуркой Вадима и производить другие действия, кои принято называть магическими?! Способности и знания у нее колоссальные, это так. Но силы, сил-то бы хватило ли?!
        Однозначного ответа он дать не смог.
        ГЛАВА 8.
        Свет под дверью и немного логики
        Антон не стал тратить время за вежливый стук. Он просто шагнул вперед, резко распахнул дверь и… застыл на пороге, почувствовав себя медведем, вломившимся в посудную лавку. Отползти бы тихонечко, огородами, - но увиденная картина и сопутствующие ей ощущения заставили замереть.
        На низком журнальном столике перед диваном была расстелена бумажная салфетка - так, чтобы горячий парафин от оплывающей свечи не протек на лакированную деревянную поверхность. Кроме зажженной свечи в тоненьком металлическом подсвечнике, на салфетке находились какие-то сухие оранжевые цветы: профессор напряг свои скудные познания в ботанике и заподозрил в сухоцветах головки самых обычных бархатцев. Рядом, в золотистом полумраке, на коврике, в коленопреклоненной позе находилась Ману, одетая в такой же белый махровый халат, как и сам Лозинский. В руках у нее была раскрыта небольшая книжица в потертом черном переплете, на корочке которого явно просматривался такой же потертый католический крест.
        Свет снова играл на лице Ману, - не так страшно и таинственно, как недавно, в машине около светофора, - теперь он смягчал черты, лаская смуглую кожу, подчеркивая рельеф, облекая в золото и мягкое сияние, заставляя невольно любоваться ее необычной, чужой красотой.
        Но даже не эта свеча, не поза молящейся женщины, не выражение одухотворенной красоты на лице или книжица привлекли внимание Антона, нет! В первые доли секунды, только войдя в комнату, он с каким-то трепетным восторгом успел увидеть исчезающий свет.
        Несомненно, это был именно тот самый мерцающий свет, который пробивался под дверью, и к крохотному язычку свечного пламени он никак не относился. Что-то живое, удивительное, трепещущее, заманчивое, будто сияние светлячка в вечерних летних сумерках - вот что его излучало. Нечто не имело конкретной точки пребывания в номере, его как будто не видела спокойная Мануэлита, оно было везде и нигде. И, наверное, это именно оно прогнало то создание, сотканное из зыбкой тени, что минутой ранее омерзительно цеплялось за светлый ворс ковра в комнате Лозинского.
        Доли секунды неумолимо пробежали. Заманчивый теплый свет исчез вместе со словами стихнувшей молитвы.
        - Тебя не учили стучаться, Антонио? - сухо спросила мексиканка, подымаясь с колен и закрывая молитвенник.
        Она как-то быстро заморгала, словно пытаясь таким способом просушить выступившие на глазах слезы.
        - Учили, да только испортили. - Виновато проворчал Лозинский. - Я увидел свет и зашел. Чего не спишь?
        Ману потопталась на пушистом ковре крепкими, маленькими босыми ступнями.
        - Уже наступило первое ноября, El Dia de Muertos. - Пояснила она, сердито сверкнув черными глазами. - Сегодня время молиться за младенцев, ставших ангелами… Dia de los Angelitos. Второго ноября будет уже Dia de los Difuntos, когда надлежит молиться за взрослых. Моя мать умерла от разрыва аневризмы мозга - всего за несколько дней до запланированных родов. Мой третий младший брат так и не появился на свет, потому что никого не было рядом с той, что его носила - в течение многих часов. Помощь пришла слишком поздно.
        Прим. авт.: El Dia de Muertos - День Мертвых, включающий в себя День Ангелочков и День Умерших (исп).
        Антон смутно припомнил какую-то познавательную передачу известного канала о путешествиях, где как раз краем глаза увидел сюжет, в котором упоминались оранжевые бархатцы - цветы, по мексиканским поверьям притягивающие души умерших. По коже спины пробежали мурашки, порожденные отнюдь не тревогой или ужасом, а смущенным осознанием того, что вспугнул своим вторжением вовсе не светлячка…
        - Извини, что помешал. Я пойду. Доброй ночи.
        С достоинством удалиться не получилось, так как пришло понимание: еще одна доля секунды была предварительно потрачена на падение на пол пояса профессорского халата! Факт, самим профессором поначалу незамеченный.
        - Да-да, - невозмутимо кивнула Ману, - и одинокого рейнджера прихвати, нечего его проветривать в моей комнате.
        Только тут до Лозинского дошло то, что халат он накинул на голое тело, позабыв натянуть трусы с провокационной надписью. Значит, мексиканка успела-таки увидеть надпись на поясе в предательском оконном отражении. И смех, и грех! Оставалось только гордо поднять пояс, запахнуть и подпоясать одежку и прокомментировать, с достоинством обставляя отступление:
        - Он, между прочим, в комплекте со мной, рейнджер один не ходит!
        Ночь завершилась без каких-либо дальнейших приключений.

* * *
        Умение Елены проявлять уникальное, исключительное внимание никто и никогда сомнению не подвергал. Она не переспрашивала и не уточняла, выслушав даже самый сбивчивый рассказ любого собеседника, но это и не требовалось - глава филиала ОМВО фиксировала подробности и детали в своей красивой головке, будто компьютер. Округлое, миловидное и нежное лицо женщины за тридцать, обрамленное темно-русыми кудряшками, вполне могло ввести в заблуждение посетителя, увидевшего Елену впервые в жизни, но поверхностное впечатление исчезало в считанные минуты. Елена быстро давала понять, какой жесткой и бескомпромиссной является на самом деле. Час назад Лозинский спустился в цокольный этаж дома на проспекте Ленина, застав хозяйку офиса несколько утомленной и раздраженной в относительно раннее время - на часах было десять ноль-ноль.
        - Четыре «Попы» с утра! - прокомментировала свое недовольство Елена, и профессор очень даже хорошо ее понял. - Да еще все прямые, да с претензиями.
        Анатомически точным словом профессиональный жаргон «Жизненного долга» обозначал третий портал: «подлый поступок». Прямые должники третьего портала (те, кто провинился подобным образом сам, а не получил счет с процентами за кого-то из предков) обладали какой-то особо скользкой и гибкой моралью, позволявшей без зазрения совести допускать подлость по отношению и к ближнему, и к дальнему. Бывало, за таким должником скапливалось сразу несколько «поп», с завидным постоянством выстреливающих по всему окружению. Совершив безнаказанную подлость единожды, некоторые входили во вкус… Даже признав за собой долг, должники третьего портала порой начинали юлить и выкручиваться, пытаясь избежать каких-то неприятностей или вступая в пререкания с кураторами ОМВО. С такими даже Елена теряла терпение, запускала нейроблокаду и выставляла вон, оставляя долг «висеть» до разбирательства с будущими наследниками.
        С должниками «Попы» Лозинский не сталкивался в силу специфики своей узкой ниши паранормальных явлений, но был наслышан о поведении.
        В офисе «Жизненного долга» ничего не изменилось с тех пор, как профессор приходил сюда в последний раз. Цифра «девяносто девять», обозначавшая вход, который был виден только самим сотрудникам, не фигурировала в общем перечне бутиков и офисов, занимающих помещения в торговом центре «Гранд». В холле, отделанном черным, с прожилками, мрамором, царил знакомый таинственный полумрак, в глубине все так же журчал фонтанчик, струи которого с успокаивающим плеском падали на колесо игрушечной мельницы. Количество дверей, ведущих в порталы, постоянно менялось, и зафиксировать взглядом их точное число не представлялось возможным… Объяснялось это просто: если какая-то дверь пропадала из поля зрения, значит, порталом пользуется должник в другом филиале ОМВО, входя в дверь вместе с куратором или в одиночку.
        Как все это работает, кто это построил, кто создал кадровую службу, кто платит зарплату (смешную, но все же платит), откуда приходят факсы и сведения о должниках?! Лозинский давно уже перестал задавать себе и другим подобные вопросы, на которые никто и никак не мог ответить. Антону запала в память фраза одного из кураторов:
        - Может быть, там, наверху, стало настолько тесно, что какие-то высшие силы приняли решение - взыскивать по долгам прямо на грешной Земле…
        Трудно сказать, что думала на этот счет глава Сургутского филиала, она вообще никогда не высказывала своего мнения. Сейчас же она, внимательно выслушав Лозинского, задумчиво нахмурила брови:
        - Я не знаю, как быть в такой ситуации, Антон. Этот случай не относится к непосредственной текущей работе коллекторского агентства. Было дело, когда должник нападал на куратора - в самый первый год моей службы здесь, тогда все разрешилось благополучно, хоть и наделало шума… Но в данный момент вы не куратор и не консультант. Вы сами знаете, что назначить вас произвольно или даже запустить процедуру взыскания долга я не смогу - все факсы о порядке действий приходят автоматически, в некий нужный момент.
        - Я понимаю. - Кивнул профессор. - Сейчас меня интересует возможная архивная история семьи этой вот Есении. Тут пахнет наследственным долгом по «Теме», да каким… Меня интересует история проклятой монеты - может быть, удастся найти что-то, что поможет разобраться. Насколько я знаю… или, вернее, могу догадываться, в каждом филиале худо-бедно, но есть контакты с правоохранительными органами и государственными службами?
        - Есть.
        Кудряшки вокруг миловидного лица слегка дрогнули.
        - Задействовать контакты не так просто - именно потому, что в нашем филиале нет официального дела должника. Да и кто тут должник - сеньора Торнеро-Новикова, ее мать, ведьма, передавшая свой дар?.. И вашу спутницу, Антон, я бы со счетов не сбрасывала. Она тут самая темная лошадка, как мне кажется. В плане поисков наследников ведьмы я могу поспособствовать, это совсем не трудно. Старинное село со звучным названием, не менее звучное имя… Ваша знакомая, - выделила Елена голосом упоминание об Алле, - не назвала фамилию?
        - Нет.
        - Вы как-то поддерживаете с ней связь?
        - Номер телефона есть у Мануэлиты. Мы должны созвониться сегодня вечером - после посещения открытия выставки, независимо от результата.
        - Антон… - Елена склонилась над бумажным стаканчиком с чаем и потерла виски, как будто в стаканчике был не чай, а какой-то настой для ингаляции и лечения головной боли. - Почему вы не отказались?.. Давайте подключим немного логики. Если вы добудете этот странный рубль, то волей-неволей поучаствуете в нелицеприятном деле - переброске проклятия на нового носителя, с предполагаемой физической смертью и превращением в какого-то призрака-скитальца. Тогда, в случае удачи, вы обрекаете эту Мануэлиту на страшную участь и автоматически становитесь пособником темных сил! Расплачиваться сами думаете, как факс упадет, или для начала заведете детей для передачи долга?!
        - Что ж, по-вашему, я должен был уйти?! - возмутился профессор, тряхнув головой так, что неизменная шляпа слетела и укатилась за кресло.
        - Да. - Жестко ответила женщина. - Уйти, придавив свою жалость и нелепое чувство гипертрофированной ответственности. Я уже говорила вам про бездомных щенков и котят! Надо было уйти, позвонить кому-то из своих близких, чтобы избавились от вещей, некогда контактировавших с этой… Аллой. И забыть все, как страшный сон. Это не ваш долг. Был не ваш, по крайней мере… Мне неловко говорить о той самой толике необходимой логики, но я еще раз про нее напомню. Сеньора Торнеро готовится провести какой-то ритуал, не зная всей подноготной монеты, буквально закодированной злом на многие поколения? Я не специалист - но я в это не поверю! Она точно знает, что, как и почем - или догадывается. Первое «фи». Вы уже сами предположили, что за ней может стоять кто-то другой - кто-то более сильный. Второе «фи». Процесс ритуала расплаты может начаться сразу, как только вы найдете нынешнего хозяина монеты, вы же не знаете алгоритма, и вот тогда с женщиной по имени Ману может произойти все, что угодно - прямехонько в выставочном зале! Достаточно прикоснуться к предмету. Это третье мое «фи», самое поганое, потому что публичный
скандал со смертью в людном месте не нужен никому - вам, прежде всего, Антон! У меня руки чешутся прямо сейчас запустить вам персональную нейроблокаду, чтобы вышли отсюда без ненужной… памяти.
        - Так что же вам мешает? - тихо спросил Лозинский.
        - Все то же. Не могу. Сейчас вы не куратор и не консультант… Но вы ценный сотрудник ОМВО, оставить которого без помощи я не смогу тоже. И если у вас не имеется четкого плана действий, а только надежда на русский «авось»…
        Профессор пододвинул к себе второй бумажный стаканчик, вытаскивая оттуда хвостик пакетика-пирамидки, собратья которого в семье Лозинских презрительно именовались «чайными утопленниками».
        - План имеется и навскидку, и на тот случай, если у вас, Елена, как у руководителя филиала, есть дополнительные полномочия и возможности, о которых я подозреваю, но не говорю вслух. А во всех прочих ситуациях вполне сгодится «авось» и «прорвемся». Проверено.
        - Подождите.
        Елена встала, неуловимым жестом поправив на бедрах и без того идеально сидящую узкую юбку, и, не спеша, удалилась в глубину холла. Она просто пропала из виду. Где она была в течение последующих двадцати минут, оставалось только догадываться, потому что никаких дополнительных помещений в офисе ОМВО Лозинский никогда не видел.
        - Вы получите информацию, Антон. - Вполголоса произнесла глава филиала. - Хотя бы какую-то. Надеюсь, пригодится…
        Над пресловутым планом, обсуждаемым вполголоса, эти двое просидели еще с четверть часа - до тех пор, пока не явился в сопровождении куратора очередной должник.
        - Пятая «Попа» за утро! - простонала Елена шепотом смирившейся с судьбой страдалицы. - Уходите-ка, пока я не передумала вам помогать, господин Лозинский.
        Пряча улыбку, профессор покинул комплекс «Гранд», намереваясь прогуляться пешком по утреннему бодрящему морозцу, щиплющему горожан и гостей Сургута за нос и уши, посетить ближайший барбершоп и там, наконец, расстаться с бородой. Прогулка состоялась, но борода, как будто став самостоятельным живым существом, настырно отказалась покидать профессорский подбородок: во-первых, запись клиентов в мужской парикмахерской оказалась переполнена на ближайшие три дня, а во-вторых…
        Елена сработала с молниеносной скоростью. Ей хватило сорока минут, чтобы связаться с филиалом коллекторского агентства в Екатеринбурге и найти того, кто мог быть полезен профессору.
        Лозинский не зря таскал с собой свой любимый ноутбук в потрепанном футляре! Гаджет пригодился. Мужчина устроился за столиком в уголке практически пустого кафе, заказал себе кофе и двойную порцию сырников (из гостиницы-то он убежал без завтрака, предпочтя выспаться и оставив Ману заниматься йогой - видимо, привычным для спортивной женщины утренним делом), надел наушники и запустил сеанс связи по «Скайпу».
        ГЛАВА 9.
        «Екабэшный» филиал и темнота в лифте
        Разговор несколько обнадежил - с одной стороны, и озадачил - с другой. Дело в том, что практики повторных звонков (или других способов их приглашения в коллекторское агентство) просто не существовало, а кураторы рано или поздно менялись, раз и уходя навсегда в нормальную жизнь. К сожалению, бывали и печальные истории, когда сами кураторы уходили не в жизнь, а из жизни - не по причине старости или обычной болезни. Кто-то периодически жертвовал собой, как сделал Игорь Нефедов - при других обстоятельствах и иным способом, но все-таки жертвовал. Никаких записей в архивах филиалов ОМВО о таких случаях не существовало, разве только своеобразный устный эпос, память, облеченная в слова, передаваемые в виде историй и почти что искаженных баек новым сотрудникам…
        А если должник расплачивался - информация о нем просто исчезала. Какие-то ошибки были исключены… До тех пор, пока не случилось экстраординарное происшествие с дочерью мансийского бога смерти. В это дело вмешались чувства… Вот почему профессору удалось скрыть от Елены истинный результат дела Насти Морозовой и Игоря Нефедова, иначе бы ничего не вышло, и оба они - девушка, чье сознание приняло дух древней богини, и ее куратор - были бы мертвы. Профессор солгал - редчайший случай в его жизни, ложь ему претила и никак не приветствовалась даже в бытовых мелочах, но… эту ложь во спасение он себе простил.
        А если есть одна ошибка или сбой, могут ли быть подобные?..
        Сейчас по ту сторону экрана ноутбука с ним общался человек, который не мог иметь отношения к каким-то давним событиям в практике «Жизненного долга», уж слишком он был молод. По виду и манере разговора - не старше многих студентов Лозинского. А между тем, молодой человек, представившийся Сергеем, являлся нынешним главой филиала ОМВО!
        - Есть у нас тут в Екабэшном отделении целая семья на заметке, есть. - Заявил, поправив на носу очки, лопоухий и веснушчатый парень, вежливо поздоровавшийся с собеседником. - Не могу сказать ничего о периоде до пятидесятого года, но далее некоторая история имеется!
        Парень с важным видом (очень позабавившим профессора, которому лопоухий мальчишка по возрасту годился в сыновья) упомянул о том, что «…вы же понимаете, тогда телефонов не было, к нам вызывали телеграммами» и сообщил следующие факты.
        Аксинью Осокину, проживающую в Шарташском районе городе Свердловска, вызывали именно телеграммой. Дело с погашением долга могло бы развиваться, согласись женщина прийти и познакомиться с нулевым порталом. Не явилась - неудивительно, из сотни вызовов активным оказывался один, да и то в лучшем случае. В советское время их было гораздо меньше: на странные телеграммы мало кто реагировал (разве что пенсионеры), только с массовым появлением телефонной связи реакций стало больше.
        В Свердловск из села Быньги Аксинья переехала вместе с тремя дочерьми, носившими ту же фамилию (Осокина замуж не выходила, от разных мужчин рожала девочек или от одного, уже не разобраться). Всем им тоже отправляли телеграммы - с семьдесят первого по восьмидесятый год включительно, причем место проживания вторично сменилось у двух дочерей, старшая же так и осталась жить в Свердловске. Средняя перебралась в Невьянск, младшая вернулась в Быньги. Женщин разыскивали и пытались пригласить в «Жизненный долг». Ни одна не явилась. Имена: Лидия, Ульяна и… Есения. Наконец, в начале «нулевых» и по нынешнее время начались звонки следующему поколению…
        - И?.. - коротко спросил Лозинский, дожевывая последний сырник.
        Он чувствовал смутный азарт, который уже не раз охватывал его в процессе работы с должниками ОМВО. Историк быстро сопоставил некоторые известные факты, дополненные все те ми же байками и предположениями.
        Фамилия старшей должницы нулевого портала, - Осокина - могла быть всего лишь совпадением, но точно также могла косвенно относиться к династии уральских горнозаводчиков и вообще истории Урала и Сибири. И деревня Шарташ (давно вошедшая в состав города Екатеринбурга как жилой микрорайон), и Невьянск, и Быньги - все это были в свое время центры русского старообрядчества. Старообрядцы бежали на Урал со всей России, и не зря… Слухами земля полнилась. Скорее всего, оба тогдашних олигарха - и Никита, и Акинфий Демидовы, - были тайными раскольниками. Беглым противникам реформы патриарха Никона они покровительствовали всеми способами, принимая под свое крыло трудолюбивых опытных (как бы сказали сейчас) специалистов. И можно с ответственностью сказать, что первые заводы Демидовых руками этих укрытых от преследования властей личностей и выстроены. Свидетельства?.. да сколько угодно. Дело же не только в производстве, но и в искусстве, искусство частенько является надежным подтверждением истории. Достаточно вспомнить потрясающую школу невьянских старообрядческих иконописцев, которую создавали Демидовы в своих
владениях… Феномен невьянской иконы широко известен, а впоследствии эти мастера так прославились, что официальная церковь закрыла глаза на прошлое и заказывала невьянским мастерам и иконы, и роспись храмов.
        Демидовы, может, и были тайными последователями Древлеправославия, а Осокины - явными, и не скрывали этого. Хм… Кто-то из предков Аксиньи отошел от веры, продав душу дьяволу? Как это получилось? Соблазн, отчаяние, что толкнуло? Человек слаб… Кроме того, надо вспомнить еще одну крайне важную вещь - массовые ритуальные самоубийства старообрядцев, роднящие подобные дела минувших дней с деструктивными тоталитарными сектами дней нынешних. Ведь жгли, топили, морили голодом и заживо хоронили в землянках не только себя, но и собственных детей… Главным образом это касалось «беспоповцев», категорически отрицающих духовенство.
        На памяти Лозинского (в самом начале необычной практики) в ОМВО был такой должник, по порталу «Энзэ». Молодой мужчина: жизнерадостный, недавно женившийся, в меру пьющий, который, как и многие другие в его возрасте, застрял между атеизмом, «веселым язычеством» и неоформленной мыслью о том, что «наверху что-то есть, но не нашего ума дело - пока не померли». То, что показал ему портал, была ответственность предка за триста с лишним загубленных людей, окончивших жизнь в конце семнадцатого века, в огнепальном причастии или гари в одном из сибирских старообрядческих скитов в Тобольском уезде. Тот, кто выжил - тот, кто сподвиг людей на грех, в котором невозможно раскаяться, - струсил и сбежал в последний момент. А один из его потомков вошел в простую деревянную дверь одного из порталов «Жизненного долга» - чтобы выйти совсем другим человеком.
        Прим. авт.: автор ничего не придумал. История ритуальных самоубийств в старообрядческой среде унесла жизни многих десятков тысяч. Первое документальное свидетельство о гари в Сибири относится к 1679 году. Тогда за один день, шестое января, на реке Березовке в Тобольском уезде заживо сожгли себя (по разным источникам) от трехсот до полутора тысяч человек.
        Он стал священником. Именно к нему, отцу Даниилу, Антон обращался в прошлом году, чтобы освятить то место на трассе, где посмертная тень менква губила любителей лихой езды…
        Прим. авт.: сцена из романа «Нулевой портал».
        - … вот все, что есть по Осокиной. - Услышал профессор и вышел из состояния задумчивости.
        Как прицепить сюда фальшивый рубль, семейное проклятье и мертвого младенца, схороненного под печью?! Вывод напрашивался сам собой, собственно, он созрел еще до составления плана действий вместе с Еленой: село Быньги нужно посетить лично! Дабы посмотреть на ту самую избу (если ее еще не снесли) и попытаться понять, что за призрак ребенка там обитает (если обитает). Кто-то из наследников ведьмы мог взяться за ум, отойти от всего этого и, например, освятить жилье. Тогда никакого призрака-игоши там и в помине нет.
        Последнее предположение Антона тут же рухнуло, не успев слететь с языка.
        - Да там полный мрак. - Вздохнул представитель Екабэшного филиала, несколько картинно почесав за своим необъятным ухом старинной деревянной линейкой.
        Алкоголизм, наркомания, наследственное слабоумие, еще там что-то. Их съедают те же силы, с которыми они контактировали. В общем, асоциальные стали. Звонят им - а они посылают к… ну, вы поняли, куда. Не знаю, кому там будут звонить после нас.
        Патетическое «после нас» опять позабавило Лозинского, задумавшегося над тем, что мог совершить этот юноша, попавший в должники «Энзэ» или «Муси». Впрочем, это ведь мог быть и не он сам, а кто-то из его ближайших предков. Профессор поблагодарил и уже хотел попрощаться, но лопоухий коллега неожиданно воскликнул:
        - Ой! Я вас слегка ввел в заблуждение! Тут такие сложные семейные связи. Какая-то путаница с фамилией Осокиных… Кто-то замуж выходил, менял фамилию, кто-то женился, кто-то эмигрировал после Октябрьской революции. Мне вот тут подсказывают под руку, что долги по семейным линиям перекрестные. Я поищу и выйду на связь, как только будет какая-то ясность… С зарубежными филиалами не так просто общаться, разница во времени и так далее.
        По возвращению в гостиницу Антон задержался на стойке ресепшен. Он не был мастером комплиментов, но словесный и психологический контакт с женщинами любого возраста устанавливал легко, по щелчку пальцев. Вот и сейчас девушка-администратор равнодушной не осталась, и после десяти минут продуктивного общения с похожим на киноактера шатеном-бородачом в приметной шляпе и с глазами необычного «чайного» цвета просьбу его выполнила. Какую?!
        Ему была нужна ксерокопия паспорта Мануэлиты.

* * *
        Открытие нумизматической выставки планировалось вовсе не в музее, а в довольно необычном месте - Дворце искусств «Нефтяник». Отслужившее свой век старое здание было снесено и заменено на новое, превратившееся в самую крупную концертно-театральную площадку во всем Уральском федеральном округе. Лозинскому не приходилось тут бывать, хотя о возможностях ультрасовременного дворца и его оборудовании он был наслышан. Теперь предстояло посетить лично ту часть фойе одного из этажей, которая была призвана служить местом для разного рода экспозиций.
        - На всякий случай намекаю, - многозначительно сказал Лозинский, когда они с Ману выходили из своего номера в гостинице, - там просветка. Сам не видел, ибо не был, но она есть. Это на тот случай, если вдруг в твоей сумочке бомба, пушка или нечто подобное.
        Ответом был свирепый взгляд в сопровождении сердитого фырканья, перешедшего в смех.
        - А «нечто подобное», это что?!
        - Пилочка для ногтей. - Антон с ослепительной улыбкой выдержал взгляд спутницы. - Лифт приехал, кстати.
        Полчаса назад профессор еще немного поворчал насчет переодевания в костюм «для приличного вида»:
        - С летной курткой этот фасончик не монтируется вообще! Придется оставить куртку в машине на стоянке и бежать так, иначе будет стыдоба с торчащими из-под куртки полами пиджака! Ну, я-то еще ладно, а ты точно простудишься без куртки. Там снег летит.
        - Не волнуйся. Я закалена. - Успокоила Ману, бросая в ростовое зеркало у лифта беглый взгляд на себя и своего спутника.
        На ней было платье-футляр средней длины, сшитое из какой-то плотной темно-серой ткани с изысканным металлическим блеском, хорошо заметным только при падении света под определенным углом. Завышенная талия скрадывала особенности фигуры, делая силуэт более женственным. На шее не было никаких украшений, кроме тонкой серебряной цепочки. Женщина подчеркнула матовыми румянами скулы и воспользовалась темно-бордовой помадой, странным образом притягивающей взгляд и к ее лицу, и тут же - к таким же темно-бордовым переливам цвета в материале костюма Лозинского. Рукава платья чуть-чуть не достигали локтей, но к перспективе замерзания Мануэлита отнеслась пренебрежительно, укутав плечи элегантным палантином с черной меховой отделкой.
        Перед выходом из номера возникла легкая заминка. Когда Антон попытался проявить привычную мужскую галантность: помочь накинуть Ману на плечи объемный и тяжелый, будто пальто, палантин, - и случайно коснулся пальцем обнаженной шеи, - метиска быстро отстранилась. Акцент в ее речи проявился столь же внезапно и резко, как будто она стремилась провести черту, пресекая любой физический контакт, даже самое простое и невинное прикосновение:
        - Не нужно ухаживать. Спасибо. Я сама.
        «Еще и феминистка!» - сделал выводы Антон, в притворном ужасе вскидывая руки ладонями кверху и отступая на шаг. Мануэлита тут же приняла равнодушный вид, как будто инцидента не было, как и самого прикосновения.
        - Не замерзну. Добегу от стоянки. - Легкомысленно сказала она, набрасывая на плечо ремешок малюсенькой сумочки, куда бомба, пушка, а также «нечто подобное» могло уместиться разве что в корявой шутке Антона. - Скорее уж опозорю тебя, подвернув ногу и упав на ровном месте. Там, где платье - там и туфли, а это не моя любимая обувь.
        - Ну, тогда давай взаимно опозоримся, но чтобы обоим было удобно! Пойдем в джинсах.
        Нахмурившая, было, брови, Ману рассмеялась глубоким, низким (до вкусных мурашек по коже) смехом:
        - Антонио, ты неисправим. Если непременно нужно эпатировать публику, просто оставь на голове шляпу.
        В этот момент они уже входили в достаточно просторную кабину лифта, где оказались вдвоем, без других постояльцев. Дрогнули двери не лишенного изящества творения компании «Otis», лифт мягко пополз вниз, а потом неприятно дернулся и…
        …встал.
        Не просто встал, а еще и начисто лишился освещения! Людей внутри зеркально-металлической коробки окутала темнота, а следом - тишина, которую, впрочем, быстро нарушил сам профессор, звучно загремевший своим баритоном в замкнутом пространстве:
        - Приехали! Эй, люди, кто там! Мы застряли!
        Чувствуя себя товарищем Огурцовым из «Карнавальной ночи» и понимая, что сразу к месту поломки никто из персонала не прискачет, он быстро достал смартфон и фонариком подсветил кнопку вызова диспетчера. Манипуляция не помогла, потому что в динамике раздалось только невнятное, невразумительное бульканье, сменившееся все той же тишиной. Кнопка экстренного открывания дверей тоже не реагировала. Правда, секунд через тридцать извне послышался звук поспешно приближающихся шагов и сокрушенный женский голос:
        - Господа гости! С вами все в порядке? Аварийное отключение, потерпите пару минут!
        - В порядке, но терпение на исходе! - преувеличенно-сварливо гаркнул Лозинский. - Мы торопимся.
        - Да-да, конечно! - женский голос оделся в испуганные нотки, как политый дождем асфальт - в иглы изморози с раннего холодного утра.
        Далее раздался стук удаляющихся каблучков и… снова молчание. Антон опять включил фонарик в смартфоне и повернулся к своей спутнице, стараясь не слепить светом:
        - А у тебя…
        Мужчина хотел спросить, нет ли у наперсницы сеньоры Торнеро клаустрофобии, но слова невольно застряли в горле. Сначала ему померещилось страшное - словно повторялась вчерашняя ситуация с прахом Вадима Милухина, опадающим на паркет кучей серой пыли и отполированных костей. Ничего подобного. В ярком свете фонарика профессор увидел Ману, сидящую в уголке лифта на полу. Женщина свернулась в комок, обхватив колени руками и низко склонив голову. А бесформенное облако, лежащее вокруг - это, конечно, серый палантин с черной меховой отделкой.
        Кроме того… сейчас специалист по паранормальным явлениям снова применил свое особое зрение, позволившее увидеть то же самое эфемерно-склизкое создание, веером щупальцев распластавшееся по всей стене лифта за плечами Ману. Только комок темного, наполовину просвечивающего уродливого тела, да мощные с виду щупальца - ни глаз, ни рта, и все же эта мерзость как будто пожирала воздух вокруг, лишая дыхания ту, что сидела на полу в уголке.
        Существо не было истинно реальным или каким-то потусторонним, как посмертная тень менква, не сумевшая уйти в Нижний мир. Оно предъявило Лозинскому свою подлинную суть - материальное воплощение негативных эмоций, которые, видимо, долгое время составляли часть жизни мексиканки.
        Страх.
        Боль.
        Ненависть.
        Так ребенок, боящийся темноты, видит в уютной детской комнатке вокруг себя чудовищ - едва родители выйдут за дверь, пожелав малышу доброй ночи. Чудовища реальны настолько, насколько верит в них дитя! Отец мальчика, мчащийся на коне через лес, не видел и не слышал призывов Лесного царя, прельщающего малыша заманчивыми обещаниями:
        «Он золото, перлы и радость сулит…»
        Прим. авт.: «Лесной царь», Гете, перевод В.А.Жуковского
        Для него ночной лес был просто лесом, без намека на таинственных существ, выглядывающих из-за клочьев тумана и черных стволов деревьев. А мальчик видел другое - и это другое его убило.
        Веер щупальцев тоже был реален - внешне не для Ману, не обладающей особым зрением, а для Лозинского. По воздействию на психику - как раз для Ману.
        - Фига се… - Антон мгновенно оказался рядом, опускаясь на колени на пол и не зная, как отреагирует женщина на очередное прикосновение, которое теперь могло стать просто необходимым. - Сейчас включат свет, лифт тронется. Это ненадолго!
        Он не был психологом и не сталкивался с людьми, боящимися замкнутых пространств и темноты в них. Мануэлита вообще производила впечатление человека, которому сам черт не брат. Мысль о том, что эта женщина в безукоризненной физической форме, отдающей некоторой брутальностью, может чего-то бояться, казалась просто нелепой. Тем не менее, вот он, факт: страх налицо! Может быть, метиска пережила какую-то катастрофу, землетрясение, застряла в лифте на много часов без света и помощи - кто знает?! А потому Антон продолжал говорить успокаивающим тоном, причем даже не фиксировался на том, что он говорит - так, ерунду какую-то. То ли о том, что он никакой не воронофоб, а наглая птица не отравлена бутербродом, она вообще симпатичная, эта ворона, хоть и обошлась потеря брелока сигнализации в кругленькую сумму… то ли о том, что все плохое рано или поздно отступает, забывается, теряет смысл и плоть… Главное, оставаться собой…
        - … Ману? Маняша? … Поговори со мной, а? …а твоя семья?.. Как же они отнеслись к тому, что ты уехала с Аллой? Ты хочешь их увидеть?
        - Не хочу, Антонио. Я простилась с ними раз и навсегда. - Раздавался в чреве металлической коробки тихий, слегка дрожащий, но вполне осмысленный женский голос. - Мы мертвы друг для друга… если я хочу увидеть что-то из прошлой жизни, так это Юкатан… Пиратский дух старины в Кампече… бесконечно длинную Пятую авеню в Плайя-дель-Кармен… пляжи Тулума… пирамиды Ушмаля… сеноты… где-то там вход в мир Шибальбы, как считали мои предки… кто знает… кого ждет ад… кого подобие рая под рукой Иш Таб… Пройти через все реки, все испытания…
        «Шибальба», «Иш Таб»… Как историк, Антон эти названия, разумеется, слышал, они имели отношение к старинным верованиям индейцев майя, но о религии последних у профессора было весьма умеренное представление, так как специализировался он все-таки на истории России. Он сделал мысленную пометку в воображаемой записной книжке - почитать подробнее. Застрянь Антон в лифте один, Интернет в помощь, чем еще заняться-то… Пока было не до этого, естественно. Надо привести Ману в приемлемое состояние, пока у нее не началась истерика.
        Как успокаивают детей, боящихся чудовищ в темноте уютной спальни? Правильно, с помощью объятий, похлопываний по спине, поглаживаний по голове!
        «Хм, а волосы у нее, как шелк, приятно трогать…»
        Поразительно, как все уложилось в обещанные обладательницей изморози в голосе пару минут до запуска лифта - и короткий разговор, и объятия. Стук сердца смуглой женщины из бешеного стал нормальным.
        Зажегся свет, дрогнул пол. Склизкие щупальца существа из кошмара давно уже втянулись в щели по углам металлической коробки, торопливо и трусливо исчезли за полотном зеркала - тогда, когда настало время объятий… Округлый циферблат часов на стене лифта не лгал - прошло минуты если не две, то три, не более. Ману уже стояла на ногах, абсолютно спокойная, без признаков паники на лице, с безупречными складками тяжелого палантина вокруг плеч. Только пальцы рук были холодны до состояния ледышек. Они предательски быстро ускользали из горячих ладоней Антона.
        - Все нормально. - Проговорила женщина, как ни в чем не бывало и, выходя в холл на первом этаже, снова провела невидимую черту, стремясь пресечь любой шанс на физический контакт: - Единственные мужчины, которые прикасались ко мне за последние несколько лет, были врачи. Другого не нужно.
        ГЛАВА 10.
        Деньги и обман
        Алла была права, как и Ману - джинсы и футболка с маской Гая Фокса вряд ли подошли бы для посещения выставки, на открытии которой присутствовали некоторые персоны, коих принято называть «первыми», научный цвет нескольких вузов, а также пресса.
        Лица отдельных знакомых Антону коллег из сургутских и тюменских вузов мелькали то у входа, то в просторном, кажущемся необъятном холле на первом этаже, около гардероба. Самого же профессора с апгрейдом физиономии в виде бороды узнавали не сразу, а узнавая, тут же обращали внимание на спутницу с необычной и яркой внешностью. Предметами, которые (вместо верхней одежды) профессор отдал в обмен на номерок под удивленным взглядом гардеробщицы, была только его шляпа и палантин Ману. Последняя успела незаметно скинуть палантин до того, как мужская галантность могла бы быть проявлена второй раз за день.
        Феминистические замашки тут были совершенно ни при чем, это очевидно.
        - А как же эпатаж? - подмигнула Мануэлита, имея в виду факт расставания Антона со шляпой.
        - В другой раз, - вздохнул мужчина, - я и так кажусь себе Чичиковым. Во фраке с брусничной искрой. Или что он там носил для торжественных случаев?
        - Кем?.. - рассеянно переспросила женщина, но тут же сориентировалась. - А… кажется, я помню. Человек, который покупал мертвые души?..
        - Он самый.
        Лозинский успел уважительно подумать о матери Ману, давшей дочери не только безупречное знание русского языка, но и приобщившей ту к литературным сокровищам. В каком ключе думать об остальных членах семьи Ману?.. В чужой монастырь грешно соваться со своим уставом, равно как и осуждать поступки, не зная мотивов или выносить поспешные решения, не видя всей цепочки событий. Но Антон все-таки ощущал подспудную неприязнь к отцу и братьям женщины, которая взяла на себя некий долг семейной чести. Она не хочет их видеть - вполне понятно, но… что-то тут не сходится, что-то не так!
        Темная лошадка, как сказала Елена. С трудом терпит мужские прикосновения и впадает в паническое состояние в обесточенном лифте. Разберемся. Только вот времени-то разбираться не так много! Сейчас придется приложить максимум усилий, чтобы сыграть как надо.
        Антон прекрасно понимал, почему ни Алла, ни Ману не хотели сообщать заранее подробности о нынешнем владельце загадочного рубля. Своеобразная проверка «на вшивость». Если профессор не сможет его вычислить в толпе посетителей выставки - ну и ладно, на этот случай, скорее всего, Алла дала своей наперснице инструкции, где примерно искать и что делать.
        Если сможет и назовет - ай, молодчина, спасибо, возьми с полки свой пирожок по акции и вали с ним куда хочешь. А если сумеет вычислить (из трех кандидатов, словесное описание или портреты которых - нет сомнения! - есть у дочери бывшего гангстера), да не захочет называть по причине высокоморальных принципов, да солжет… то… «скрипач не нужен», как метко было сказано в одном замечательном фильме.
        В последнем случае для «скрипача» возможности повлиять на судьбу Ману и разобраться с загадочным шлейфом проклятой монеты будут потеряны навсегда. Вот поэтому-то свежая вероятность лжи во спасение сегодня не просто не исключалась, она была необходима. А уловить благоприятный момент для этой лжи было крайне трудно. Вместе с Еленой профессор проработал и по косточкам разобрал технологию обманного маневра, но план мог дать сбой в любой миг.
        Антон был собран и сконцентрирован на всем происходящем вокруг. Касательно мертвых душ - это вряд ли, здание свеженькое, без шлейфа истории, каковая, например, витала вокруг некоторых домов в Сургуте, построенных на местах бывших погостов или рядом с таковыми. При строительстве Дворца, вроде бы, был какой-то несчастный случай, но на общую ауру здания это не повлияло: слишком оно большое, да и единичное вкрапление флера трагического происшествия уже было затерто следами положительных эмоций, связанными с массовыми посещениями развлекательных мероприятий.
        Но кое-что не следовало сбрасывать со счетов, а потому Антон спросил в лоб:
        - За нами следит одна из шкурок, сделанных Аллой?..
        - Я не знаю.
        Черные глаза смотрели открыто и довольно честно, но Ману вообще хорошо владела своей мимикой, так что проверить утверждение было невозможно, нужно исходить из худшего. Скорее всего, кто-то (вернее - что-то, ибо к одушевленной личности собранная из костей, пыли и иллюзий фигура не имела никакого отношения) следит. Кроме того, Антон не мог не заметить, что мексиканка не выпускает из рук смартфон и периодически туда заглядывает. Ей постоянно приходили какие-то бесшумные сообщения и, скосив глаза, мужчина с высоты своего роста мог рассмотреть, что к сообщениям прилагаются фотографии, похожие на скрины изображений с камер наблюдения.
        Так. Если имел место взлом почты, почему бы не пойти дальше и не проникнуть в систему безопасности здания, напичканного камерами, особенно в том фойе, где организована выставка с музейными ценностями?.. Это было самое логичное предположение. И на снимках Ману наверняка искала лица тех, кто мог быть владельцем монеты - «три кандидатуры», как говорила сама Алла. А если она уже увидела кого-то нужного?!
        Эти рассуждения ничем не могли помочь Лозинскому. Сейчас он был занят и напряжен - до такой степени, что на лбу выступила легкая испарина. Он искал следы ниточки астрального сквозняка, - той, что вела в запутанный клубок контактов с тонкими мирами и их обитателями вокруг Аллы. Человек, соприкасавшийся с проклятой монетой, частично был защищен от ее действия - она не предназначалась ему лично, но повреждающее влияние оказать все же могла. К примеру, у вас в руках ампула с раствором, способным вызвать отравление. Пока ампула цела - держащему ее человеку ничего не угрожает. Но вот появилась микротрещина, содержимое вытекло, а вы вдохнули пары отравляющего вещества… Веществу безразлично, предназначено ли оно было для вас, или же мишенью должен был стать кто-то другой.
        Оставалось надеяться, что Лозинскому удастся обнаружить хвостик ниточки раньше, чем Мануэлита найдет в фойе всех трех потенциальных владельцев. Счет мог идти на минуты, если не на секунды. По этой причине профессор не отвлекался на то, к чему тянулось сердце историка и нумизмата - на витрины с экспонатами, к каждому из которых прилагались новомодные интерактивные экраны. Сколько всего интересного - а надо идти мимо!
        Деньги - один из надежных свидетелей истории, неспособных на обман. Они просто существуют - вместе со всеми приметами того времени, когда имели хождение. Иногда с ними поступали несправедливо - то уничтожали весь выпуск, то обесценивали, то превращали в нечто новое. И кто бы знал, что подобное обращение годы спустя скажется на цене монет и бон, осевших в частных и музейных коллекциях!.. Цена таких денежных знаков растет со временем, но ступени пьедестала лидеров могут измениться; например, из-за парочки удачных аукционных торгов раритетами стоимость их относительно друг друга варьирует, а списки топовых позиций постоянно сдвигаются туда-сюда… Со стопроцентной достоверностью выделить самые дорогие монеты (той же Российской Империи) просто невозможно. Какие-то, известные в одном-двух экземплярах, находятся в музеях и не афишируемых частных коллекциях; такие монеты не участвуют в аукционных торгах. Какова их реальная стоимость?..
        - … вот эти я помню. - Неожиданно прозвучал голос метиски, задержавшейся около одной из витрин между просмотрами сообщений в своем смартфоне.
        - Что? - вздрогнув, спросил Лозинский и промокнул лоб тем самым пижонским платочком, который высовывался из нагрудного кармана пиджака.
        Смуглая мексиканка посмотрела на него пристально, с подозрением и, вместе с тем, с некоторым типично женским беспокойством во взгляде:
        - Тебе нехорошо, Антонио?
        - Нормально. Ты же сама сказала правду - я не brujo. Сейчас я прилагаю усилия, чтобы найти владельца монеты. - Тут профессор вовсе не кривил душой, усилия-то он прилагал немалые, чтобы найти астральные метки. - Но это не просто. Кстати, не уверен, что смогу затолкать в карман платок так же гламурно, как он оттуда высовывался. Сверну «султанчиком» и всуну как попало.
        Брови на смуглом лице сдвинулись «домиком» в ожидании пояснений.
        - А, ты про «султанчика»? Так бабушка называла предназначенный для меня в первом классе и особым образом свернутый носовой платок. Для элегантного удаления козявок из носа, так сказать.
        В ответ брови Ману совершили некоторое движение, собравшее на лбу кожу морщинками. Видимо, движение было отчаянным средством, помогающим сдержать смех. Маленькая рука с аккуратной крепкой кистью и сильными пальцами с коротко обрезанными ноготками неуловимо быстро взяла протянутый Антоном пижонский платочек и так же быстро вернула его в нагрудный карман пиджака - в наилучшем пижонском и гламурном виде. Заминка в несколько секунд помогла Лозинскому перевести дух в гонке за хвостиком невидимой пока нити. Но нечто важное он мимо ушей пропустить не смог.
        - А ты про что? - кивнул он в сторону ближайшей витрины.
        - Про деньги. Вот эти. В детстве я любила играть мамиными сокровищами: у нее была черепаховая шкатулка, доставшаяся от прабабушки. - Черные глаза Ману словно бы наполнились тем самым золотистым светом, который умел прогонять ее собственный страх темноты и замкнутого пространства, голос стал нежным. - Там лежал пустой старинный флакончик из-под розового масла, брошь с камеей, несколько монет… монеты я помню не очень, а вот эти бумажные деньги - прекрасно. Я учила русский язык и расспрашивала маму про надписи.
        Прим. авт.: камея - разновидность геммы (камень с вырезанным изображением). Чаще всего имеет овальную или круглую форму, рисунок выполнен в виде выпуклого барельефа.
        Антон быстро посмотрел на то, что было разложено под толстым музейным стеклом: увиденное удивило. И это еще мягко сказано!
        Под стеклом лежали «пятаковки», действительно украшенные дополнительными надписями, точнее - надпечатками, сделанными Осведомительским агентством Добровольческой армии во время Гражданской войны:
        ОБМАНУЛИ КОМИССАРЫ,
        КУЧУ ДЕНЕГ НАДАВАЛИ,
        А ТЕПЕРЬ ЗА ЭТИ ЗНАКИ
        ТЫ НЕ КУПИШЬ И СОБАКИ!
        И все в таком же духе.
        Прим. авт.: кредитные билеты 1918 года. Были выпущены Народным банком РСФСР и запущены в оборот майским декретом Совета народных комиссаров. Купюры разного номинала отличаются по цвету, а название - «пятаковки», «пятаковские деньги» появилось благодаря тому, что на каждой банкноте стояла подпись первого Главного комиссара Народного банка РСФСР, Георгия Леонидовича Пятакова.
        Ничего необычного в этих надпечатках не было, Антон их видел и в музее, и в коллекции одного из знакомых бонистов в Москве, аналогичные же боны (без надпечаток, чистенькие), имелись в его коллекции, но … цепкая память тут же услужливо подсказала две фразы. Первая была услышана от Ману не далее как вчера вечером:
        - Моя мать была русская, из старой эмигрантской семьи…
        Вторая прозвучала сегодня же утром. Из уст важничающего главы Екатеринбургского филиала ОМВО:
        - Кто-то замуж выходил, менял фамилию, кто-то женился, кто-то эмигрировал после Октябрьской революции…
        «Нет! - сам себе сказал Лозинский. - Это было бы слишком фантастично…»
        Предположить связь между семьей Аксиньи Осокиной и Мануэлиты Дельгадо (имена эта фамилия фигурировала в паспорте мексиканки) - бредовая идея. Мало ли было эмигрантов, рванувших за океан в поисках лучшей доли, подальше от большевиков?! Не сосчитаешь… Алла могла схитрить, не афишируя данный факт родства, но мексиканка сейчас говорила совершенно спокойно и откровенно. Значит, такая связь семей вряд ли имеется. Но вдруг?!
        - А…
        Профессор мысленно дал себе подзатыльник и умолк. Он собирался спросить, не знает ли женщина фамилию своих русских предков. На какой ответ он рассчитывал?.. Если это козырь, то лучше держать при себе. Кажется, в ближайшее время к нагрузке информационных поисков Елены добавится еще одна забота.
        Кроме того, у молчания Лозинского появилась свежая причина, куда более веская.
        Ниточка.
        Та самая, струящаяся в воздушном пространстве красивого фойе между оживленно беседующих и с интересом разглядывающих экспонаты зрителей, камер и осветительных приборов журналистов. В этом светлом современном помещении ниточка скорее выглядела как грязный шлейф из частиц пепла, - инородно, противно, отвратительно, создавая ощущение пятна мазута на вычищенном до блеска ботинке. Никто его не видел, да и не мог увидеть - кроме специалиста по паранормальным явлениям. Частички воображаемого пепла слипались в невесомую - и вместе с тем, тяжелую, словно цепь, - нить, протянувшуюся сейчас через многие километры, далеко-далеко, туда, где вокруг сеньоры Торнеро бушевал вихрь астрального сквозняка. И хвостик этого дымного пепельного шлейфа уходил куда-то вглубь фойе.
        - А… - хрипло выговорил Лозинский под беспокойным взглядом Ману, - мне надо освежиться. Я сейчас приду.
        И тут же он начал игру, которая заведомо должна была завершиться ложью:
        - Здесь что-то есть… чувствую владельца монеты.
        Не дожидаясь ответа, Лозинский не спеша, стараясь не привлекать внимания и не возбуждая подозрений у спутницы, двинулся туда, куда тянулся шлейф из воображаемого пепла. Медлить было нельзя, потому что от быстроты действий зависел результат обманного маневра.
        Правда, нечто все-таки смущало Лозинского. Ниточка вроде как была одна, но от нее раскручивалась другая, менее выраженная. Что бы это значило?.. Возможно, монета сменила владельца, и тут, на выставке, оба - и бывший хозяин, и нынешней? Эх, сначала надо выловить того, к которому идет более мощный шлейф! А потом посмотрим.
        Сторонний наблюдатель мог бы решить, что импозантный дядечка всего лишь делает сэлфи - на фоне уголка с буфетом. Ну, что же тут такого, сэлфи сейчас даже бабушки с удовольствием освоили, постят в инсту - только гигабайты летят! Так что бородачу в щегольском элегантном костюме отсэлфиться вполне простительно.
        Только бородач не делал сэлфи. На самом деле он аккуратно и незаметно сфотографировал мужчину (с виду - лет пятидесяти), пьющего кофе у барной стойки и негромко беседующего с двумя другими мужчинами. Потом бородач исчез из фойе на несколько минут, зайдя в туалетную комнату. Освежаться он и не думал, просто хотел уединиться и кому-то отправить фотографию.
        «Кому-то» - это, естественно, Елене. Лозинский не знал, как она собирается установить личность человека с фотографии и, мало того, сделать нечто, заставившее человека быстро покинуть здание «Нефтяника». Он отправил не только последний снимок, но и ксерокопию паспорта Ману вместе с припиской о том, что не мешало бы покопаться в ее родословной (интересно, Елена сейчас выругалась или нет?! она вообще хоть раз повышала голос?!).
        По сути Лозинский, единственный специалист по паранормальным явлениям в Сургутском филиале ОМВО, был лишен способностей, которыми временно наделялись все прочие сотрудники: мановением руки восстанавливать поврежденные или частично уничтоженные документы, быстро перемещаться в пространстве, проникать туда, куда вообще можно пройти только при наличии удостоверений или временных пропусков… Как все это делали остальные, для него оставалось загадкой. Ну, каждому свои плюшки и шишки! Вот и сейчас Елена собиралась задействовать некие тайные механизмы…
        И, кажется, она их задействовала, потому что на обратном пути Лозинский не увидел у барной стойки объект своего внимания и поисков Ману.
        - … сорвался, как чокнутый, после звонка. - Пожал плечами один из тех, с кем несколькими минутами ранее общался «объект».
        Шлейф воображаемого пепла уже растворился в воздухе, оставив крохотные отдельные пылинки, исчезающие поодиночке где-то около выхода к лифтам. Значит, никого другого, имеющего отношение к монете, тут не было. Оставалось надеяться, что сам профессор не ошибся и вычислил нужный след.
        - … здесь нет того, кто нужен Алле. - С фальшиво-озабоченным видом прокомментировал Лозинский в ответ на вопросительный взгляд Мануэлиты. - Я не знаю, кто это, но следов пребывания уже нет…
        - Мужчина или женщина? - быстро спросила метиска.
        - Я не знаю. - Мужчина выдержал пронизывающий, острый взгляд черных глаз. - Но кто бы он - или она! - ни были, теперь никого нет.
        Поверила ли Ману?.. Во всяком случае, она сосредоточенно кивнула:
        - Останемся до конца мероприятия. Вдруг что-то изменится.
        Антон реально ощущал потребность освежиться - сунуть голову под кран с холодной водой, чтоб не пухла от всех этих недомолвок. Торжественное открытие выставки завершилось к восьми вечера. Завтра предполагалась конференция. Антон получил ее программу и стопку дополнительных материалов, которые послужат доказательством полезности для руководства. В программе он с замиранием сердца ожидал увидеть какой-нибудь доклад с намеком на сенсацию - тогда было бы ясно, что несуществующий артефакт переходит в разряд реальных, и вот тогда… А что «тогда»? С одной стороны, это хорошо: Алла не станет форсировать события самостоятельно. С другой стороны - плохо. Алла и Ману просто исчезнут с горизонта. Но нет, никаких докладов с подозрительными темами в программе не было.
        Затем Лозинский засветился перед камерой журналистов Сургутского телевидения, авторитетно сказав несколько слов о «раритетах с музейной ценностью», «культурном обмене между регионами» и прочих важных вещах (Ману предусмотрительно держалась поодаль, занимаясь все тем же - просмотром присылаемых ей кем-то скринов с камер наблюдения), и думал о том, что впереди было самое трудное…
        Телефонный разговор с Аллой. Некоторый блицкриг с наступлением на населенный пункт под названием Быньги (а для чего же еще была нужна ксерокопия паспорта Ману - для бронирования билетов). Разговор с самой Ману - она ведь просмотрит все скрины записей с камер и все равно найдет того, кого нужно. Естественно, она пока не в курсе, что придется улететь из Сургута на день-другой, и как она отреагирует - неведомо. Возможно, очень бурно и с испанскими ругательствами. Узнать бы у нее, кто были остальные двое предполагаемых кандидатов во владельцы Анны…
        А когда пришло сообщение от Елены, стало ясно, что события вот-вот сменят вектор.
        Первым делом глава филиала прислала ту информацию, на которую рассчитывал Лозинский: личность владельца монеты, адрес, номер телефона. Увы, этим Елена не ограничилась, кинув вдогонку несколько оцифрованных газетных заметок с фотографиями, с тексом на испанском языке и корявыми, но понятными пояснениями из онлайн-переводчика. Ниже шла приписка:
        «Простите, Антон, я покопалась самостоятельно. Вам нужно это увидеть. Читайте внимательно! Смотрите фото!»
        Антон посмотрел. Антон почитал… Ему понадобилось все самообладание, чтобы преждевременно не выдать свои эмоции чуткой на изменения в поведении собеседника мексиканке.
        ГЛАВА 11.
        Wayob и огонь мести
        Вылет в Екатеринбург состоялся на следующее утро. Но до этого момента произошло событие, повлекшее за собой почти бессонную ночь. Позже, вспоминая эти суматошные дни, пролетевшие бешеным аллюром в какой-то непонятной гонке за жизнью и смертью, Лозинский не переставал удивляться: все события и происшествия цеплялись друг за друга и складывались в единую мозаику, словно так и было задумано.
        Едва выйдя из Дворца «Нефтяник» и сев в машину, Ману позвонила Алле, сказав в трубку разве что короткое «нет», наполненное нетерпеливым сожалением. Затем она включила громкую связь.
        - Это я ошиблась в тебе, переоценив, или ты пытаешься обмануть? - сразу перешла в наступление Алла, обращаясь к Антону.
        - А какая версия тебе более симпатична? - хмыкнул Антон, который тоже выбрал наступательную тактику. - Я уверен, что на выставке было кто-то третий, кроме нас с Ману. Или даже четвертый и пятый, в виде твоих кустарных шкурок!
        В свете открывшихся нюансов прошлого Ману у него прямо-таки под языком свербило от желания потребовать более подробных объяснений: так кто из этой парочки очень разных женщин является подлинным заказчиком поиска монеты?! Но профессор сдержался. Момент для выяснения обстоятельств был не тот.
        - Я не отказываюсь от своего обещания помощи. - Добавил Лозинский. - Но для этого мне нужно чуть больше времени и действий, чем простое указание на хозяина монеты нынче вечером. Я правильно понимаю, что ты планировала завершить весь этот квест в три ближайших дня?..
        В голосе Аллы прорезалась сталь:
        - Нужно завершить. Любое промедление - и все, ничего не выйдет! Тогда завтра придется найти повод, чтобы обойти всех троих предполагаемых владельцев. Встреча под любым предлогом! И если ничего не получится, тогда…
        - Выйдет. Может, и не завтра, но выйдет. Запасись терпением. Если есть билеты на самолет - сдай их, потому что мне нужно больше, чем три дня! - в тон сеньоре Торнеро ответил Лозинский. - Я знаю, что делаю. Но и тебе не мешало бы быть со мной максимально откровенной.
        - Я откровенна.
        Теперь из закаленной стали голос собеседницы превратился в изыскано струящийся по ветру шелковый шарф. Достаточно быстро, чтобы подтвердить первое «фи» Елены - относительно того, что Алла ничего не знает об истории монеты. Но для смягчения голоса имелась еще как минимум одна причина, и сейчас она находилась на пассажирском сидении «Йети». Алла не желает выдать истинных мотивов Ману - эти женщины сговорились. Они нужны друг другу - одна хочет сбросить ведьмовскую силу, вторая - похоже, умереть. Но не просто так, и тем страшнее ее намерения. Как вести себя с мексиканкой, чтобы не спугнуть?.. Антон словно ступал по тончайшему осеннему льду, что хрустким молочно-белым слоем укрывает стоячие водоемы севера в начале ноября. Такой лед только кажется прочным непосвященному. Неверный шаг - и вот неосторожный уже барахтается в холодной свинцовой воде…
        - Хорошо, Алла. Завтра с утра займемся тем, что ты считаешь нужным. Все под контролем.
        Еще одна ложь за вечер… Разумеется, с хозяином монеты надо пообщаться как можно скорее, но это не менее важно, чем визит туда, где началась история маленькой девочки Аллочки. И не раньше, чем состоится коротенькая поездка вместе с Ману - туда, куда профессор не любит соваться лишний раз. Прямо сейчас!
        - Я проголодалась. - Обезоруживающе заявила мексиканка, попрощавшись с Аллой.
        У Антона сжалось сердце. Он в полной мере осознавал, что предстоящий разговор и зрелище, скорее всего, отобьет у Мануэлиты аппетит. А может быть, вызовет агрессию, надо быть готовым ко всему.
        - Давай сходим поужинать. - Как ни в чем не бывало, сказал он. - Но сначала кое-куда прокатимся. Это недолго…
        При выезде на дорогу, ведущую к аэропорту, автомобиль чуть-чуть повело в накатанной колесами асфальтовой колее, которая основательно обледенела. «Йети» проезжал мимо примечательного и яркого баннера, установленного на обочине и выступившего из темноты в белесом свете придорожных фонарей.
        На баннере была изображена самая настоящая, какая-то мультяшная, то ли ведьма, то ли Баба-Яга, с виду вполне добродушная, с бородавкой на носу и прищуром шальных глаз. Ведьма сидела на бочке с нефтью, которую, видимо, использовала в качестве ступы для полета, метлой помогая процессу перемещения. Украшала баннер патриотичная надпись:
        СУРГУТ - КОРМИЛЕЦ РОССИИ!
        Кроссовер тут же подбросило на особо глубоком участке колеи, так что спутница Лозинского, с удивлением разглядывающая шедевр рекламной живописи, даже усмехнулась:
        - Кормилец России с ямкой на дороге?
        - А что такого? - пожал плечами профессор, нежно сбрасывая скорость на некотором гололеде. - Ямка - она и у кормильца ямка. Видишь ли, денюжки частенько уплывают в тот замечательный город, где пельмени с соусом песто считаются провинциально дурным тоном. В столицу-с, так сказать.
        - Не можешь не ерничать?!
        - Не-а. Это тебе за ночного «одинокого рейнджера».
        - Вот… сиди на нем и не цепляйся к словам! - Ману спрятала смартфон в сумочку. - Куда мы едем? Почему в аэропорт?
        «Не в аэропорт. - Мрачно подумал Антон вместо ответа вслух. - В аэропорт нам нужно будет утром… Если на кладбище все пройдет тихо-мирно и обойдется без … членовредительства и прочего…»
        Да. Антон действительно не любил кладбища, но теперь он вез сеньору Дельгадо именно туда, на Чернореченское кладбище Сургута, что расположено в северной части города, в сторону аэропорта и большущего района дачной застройки. Центральный действующий некрополь, достаточно обширный, чтобы Лозинский своим особым чутьем мог найти то, что сейчас так интересовало.
        То, что он хотел показать Ману, прежде чем… прежде чем та надумает совершить предполагаемую глупость, ради которой ввязалась в историю с монетой.
        Аура скорби черным облаком расползалась далеко за пределы погоста. Лозинский чувствовал, как светлой, возносящейся ввысь иглой, ее насквозь пробивает единственный островок надежды - маленький храм Праведного Лазаря. А еще, несколько раз сосредоточенно моргнув, он почти сразу увидел то, что искал. То, что не подлежало отпеванию в храме. Рабочие часы некрополя давно истекли, въезд был закрыт, но на такой случай имелся секретный лайфхак - тут же со всех сторон дачные поселки! Кому надо, тот проедет. Профессор и проехал, украсив «Йети» свежей порцией песочно-грязевых нашлепок. Хоть не застрял - благо, подморозило.
        - Зачем мы здесь?.. - нарушила молчание Ману, и Лозинский кожей ощутил, как она напряглась.
        Видимо, у каждого свое чутье - у кого на события, у кого - на неприятные разговоры. Лозинский остановил машину, выключил фары, но двигатель глушить не стал (предстоит померзнуть снаружи, так потом надо вернуться в теплый салон!), набрал в грудь больше воздуху и заговорил. Спокойно, взвешивая каждое слово, убедительно - так ему казалось.
        - Я мало что знаю о религиозных представлениях майя, Маняша. Собирался почитать в Интернете, да некогда. Но кое-какие понятия у меня имеются. А теперь есть и соображения. Хитрить не стану, выложу все. Недавно ты говорила о Шибальбе - это преисподняя под землей, в девять уровней, на последнем из которых, в Доме Мрака, обитают верховные божества демонического характера. Это поистине страшное место, место страха и боли. Богиня Иш-Таб покровительствует благородной смерти, самоубийству. Не зря ее изображали с веревкой на шее - она провожала тех, кто покончил с собой таким способом, в мир вечного покоя. В этом подобии рая мертвых ждала награда за перенесенные страдания… Веревка самоубийцы - как мост между мирами, между жизнью и смертью. Но это, как мне кажется, далеко не все. Я сейчас буду кидаться терминами, притормози, если заговорюсь…
        В черных глазах вспыхнула ярость. Профессор подобрался, пристальным взглядом ощупывая лицо собеседницы, щелкнул кнопкой блокировки дверей и преувеличенно-спокойно продолжил:
        - Как и у местных северных народов, у майя есть верования в существование у человека нескольких душ. Их принято обозначать квази-материальными понятиями: дыхание… тень…кровь…кость… Но очень мало изучена та часть представлений, что касается дополнительных параллельных сущностей. В такую сущность вполне можно перевоплотиться, следуя обрядам черной магии. Ради этого ты готова на жертву? То ли защитник, то ли тварь угрожающего характера, от которой не будет спасения никому - стоит только грамотно пустить тень в ход… При жизни - компаньон, покидающий тело в образе зверя - смутный аналог улум ис ханты и манси, только куда страшнее… а после смерти кто? Демон? Сущность может даже стать разрушительной стихией природы - такой, как молния?
        Прим. авт.: подробнее о том, какую роль сыграла «улум ис» в профессиональной деятельности Лозинского как сотрудника ОМВО - в романе «Нулевой портал». Это самостоятельная история.
        В салоне машины словно бы сгустился мрак. Ответ тяжелым, как камень, гладким и обтекаемым словом, сорвался с губ, подчеркнутых темно-бордовой помадой. Красивых, безупречных губ, которые минувшей ночью шептали молитву - и вряд ли первым в ней фигурировал мертвый младший брат, так и не получивший имени. Нынешней ночью, второго ноября, Ману непременно упомянет в молитве Dia de los Difuntos безвременно ушедшую мать. Но, наверное, уже после того, чья смерть до сих пор не погасила в ее душе огонь мести.
        - Wayob.
        Прим. авт.: этим словом юкатанские майя обозначают нагваля, человека, способного во время сна превращаться в животных (ягуар, лиса - считались ах уаай шибальба, «порождениями подземного мира»), но способного стать и призраком странного вида, «существом с крыльями из соломенных циновок».
        - Хочешь стать им после той самой благородной смерти - с помощью сеньоры Торнеро, которая расплатится твоей душой с хозяином всех, кто заигрывается с тьмой? Пройти испытания в Домах уровней Шибальбы - от Дома Холода до Дома Обсидиановых ножей? Ради мести?..
        Скрины статей мексиканских газет от две тысячи десятого года, присланные Еленой, кричали о крупнейшем сбое и даже крахе программы защиты свидетелей. Семья бывшего гангстера, ставшего преуспевающим бизнесменом и пошедшего на сделку с правосудием в две тысячи седьмом году - по делу одного из крупнейших наркокартелей, - оказалась в центре внимания прессы после чудовищного происшествия. Дочь того самого бывшего гангстера, которая дала во время судебного процесса решающие показания, упекшие боссов картеля за решетку, всего-навсего спускалась в лифте одного из торговых центров Мехико вместе со своим мужем и двухмесячным сыном. Уже три года она носила другое имя, а один год из них - и фамилию мужа, совершенно не подозревавшего, на ком женился он, учитель иностранных языков в одной из лучших частных школ города.
        Месть картеля была ужасной. Внезапно и странно опустевший этаж торгового центра, застрявший между этажами лифт, безжалостно вскрытые снаружи двери, отсутствие обычного негласного наблюдения агентов спецслужб, молчание диспетчера и напрасные крики о помощи. Дочь бывшего гангстера оставили в живых - ей безукоризненно точно сломали спину, так, чтобы будучи парализованной, но в полном сознании и без болевого шока, она видела кровавую и невероятно жестокую расправу над самыми дорогими в этой жизни существами…
        Любимыми мужем и сыном.
        То, что сделали с ней потом, уже выходило за всяческие рамки простой человеческой жестокости. Трое нападавших были застрелены через полчаса, у одного из эвакуационных выходов торгового центра, как по волшебству оказавшимися там бравыми полицейскими. У мертвых не спросишь ничего, концы в воду. Расследование было, конечно, но быстро сошло на нет.
        Лицо женщины с фотографии в заметке, присланной Еленой - крупным планом, - было лицом той, что сейчас сидела в машине Лозинского. Несмотря на прошедшие годы, это лицо практически не изменилось.
        Клубились щупальца страха и ненависти в темном салоне кроссовера. Рушилась с жалобным звоном битого стекла картина золотого света, вместе с отражением оплывающей свечи, головок сушеных бархатцев и потертого молитвенника в черном переплете.
        - Как мне тебя называть? - тихо спросил Лозинский. - Ману или… Агнесс?.. Ведь так назвали тебя родители?..
        - Агнесс давно нет. - Смуглая женщина сидела с абсолютно сухими глазами, в которых жажда мести словно выжгла все слезы. - Да. Я стану wayob. Будь ты проклят, Антонио, откуда тебе все известно… Ты такой же колдун, как муж Аллы…
        Лозинский затаил дыхание.
        - Ее муж?..
        - Сеньор Торнеро. Он был сильный brujo. С ним сам президент советовался по особо важным делам… Алла оказалась сильнее, сеньор был стар и знал, что она впитает, поглотит его силу - даже невольно. Он стал слаб, мечтал уйти, как христианин, говорил о том, что нужно жить дальше… Он сделал многое для нашей семьи, потому что знал моего отца с детства, он поставил меня на ноги, но не пожелал помочь мне так, как я хотела.
        Сеньор Торнеро был мудр, подумалось Антону, когда помогал склеить сломанную жизнь целой семье. Жаль, что покидая этот мир, он не додумался часть мудрости передать своей жене вместе с прочим наследством.
        - А как ты хотела?.. - с горечью спросил профессор, уже уверенный в самом ответе мексиканки. - Вы с Аллой нашли друг друга после того, как она овдовела, и решили вот так друг другу «помочь»?.. На кого ты направишь свою ярость?
        Страшная тишина держалась несколько секунд. Затем Ману выплюнула с холодной яростью, рубя слова, будто куски мяса:
        - На того, кто нанял трех подонков. Они в тюрьме до конца жизни, но это ничего не значит. Им не будет покоя. Им, их детям. Их семьям. Семьям тех, кто убил моих близких - тоже. Никому. Ни один не умрет своей смертью в чистой постели. Будут уходить в крови и дерьме. Я помогу. И после смерти им не будет покоя - в этом уже мне помогут. Те, кто правит подземным миром… Я все отдам. И жизнь, и душу.
        Антон взялся за руль. Женщина сжалась в комок, готовая к отпору - не физическому, но к словесному. Она ждала убеждений, уговоров, она была во всеоружии. Но она никак не могла ожидать того, что увидела позже.
        - Ты хочешь умереть ради того, чтобы убивать других - и в том числе тех, кто сам не поднял руку - ни на тебя, ни на твоих родных. Я не brujo, Маняша. Сейчас я покажу тебе то, что могу видеть сам. Нам осталось проехать несколько метров. Быстренько, пока местные сторожа полицию не вызвали. А потом… ты просто дашь мне руку.
        Она смотрела с сомнением, недоверием, болью. Она вышла из машины, кутаясь в палантин, ощетинившись под порывами ледяного ветра осенней ночи. Туфельки проваливались в кладбищенскую почву, не успевшую схватиться льдом за несколько часов минусовой температуры.
        Руку Ману все же дала - так, по-птичьи, сунула в протянутую твердую ладонь ледяные, как смерть, пальцы. И увидела то, что хотел показать рыжебородый мужчина.
        Оно витало в паре метров над землей. Невидимое многим - кроме, разве что, странной пары нарядных людей около могильной плиты, да совы, сидящей на ближайшей сосне. Оно было нелепое. Грязное. Заблудившееся. Отчаявшееся. Жалкое. Не имеющее конечностей, но пытающееся хоть к чему-то прикоснуться, хоть закопаться в пропитанную влагой болота почву погоста, хоть забиться в щель крошащегося памятника. Не имея век, оно хотело закрыть глаза, но не могло. Оно хотело хоть какого-то покоя - но в этом покое было отказано.
        - Que es… - прошептала Ману, не в силах сдвинуться с места. - Не говори, что ты не колдун, Антонио…
        Прим. авт.: Что это… (исп.)
        Лозинский готов был надавать себе пощечин за то, что добавил к ее страхам такое зрелище, но лекарства бывают горькими, и только!
        - Самоубийца. - Прошептал он. - Смотри, девочка. Ты ведь крещена по христианскому обряду?.. Ты католичка? Ну, все одно. Так забудь о благородной смерти с петлей вокруг шеи и душой, отданной силам зла. Судить будет Он, а не демоны или боги Шибальбы, чье время прошло. Даже если ты умрешь там, на земле, где их тени до сих пор могут покидать свой темный мир и пересекаться с миром живых. Оглянись.
        Она подчинилась. Такие же сгустки непонятной материи - без плоти и подобия жизни, - можно было рассмотреть в белой мутной круговерти подступающего ночного снегопада. Не прощенные. Не упокоенные. Лишившие себя жизни в угаре слабости, пьяных слезах, приступе эгоизма по отношению к близким, в исступлении в ожидании конца света или вечного блаженства, обещанного ловцами человеческих душ. Отмеренная им вечность до окончательного высшего приговора только начиналась…
        Женщина озиралась в непритворном ужасе, потому что вместе с внешними проявлениями потусторонних сущностей Антон отчасти передавал и эмоциональную окраску окружения. Это давило, угнетало - так, что хотелось завыть от тоски.
        - Антонио… те, кто убили себя, здесь. Где же те, кто… убивал сам?
        Лозинский медленно покачал головой.
        - Их тут нет. Думаю, они в гораздо более страшном месте. Но однажды - только однажды! - я показывал потомку серийного убийцы призрак того, кто не раскаялся в содеянном. Я не захочу видеть это еще раз.
        - А это…
        Ману вцепилась в руку Лозинского.
        Еще один сгусток грязного бесформенного мрака. Только не в одиночестве. Вокруг него плясало облако красноватых теней, не дававших даже сдвинуться с места. Минута за минутой, день за днем, год за годом.
        - Кто-то заигрывает с тьмой и признает себя ее последователем, а потом идет до конца в порыве саморазрушения. Иногда - во время ритуалов. - Ответил профессор, добавляя последнюю каплю в бокал горького лекарства. - Просить-то у бесов можно многое при жизни, а вот дадут ли… Может, и дадут, но спросят по полной… Цена такая, что трата не окупится. Ни местью за смерть близких, ни чем другим. Пойдем отсюда, Маняша.
        Профессор был вымотан физически и морально. Волшебным термосом с хорошей дозой виски он перед выходом из гостиницы не запасся, иначе готов был силой влить его в Ману, чьи плечи тряслись в беззвучных рыданиях всю недолгую дорогу до Сургута.
        ГЛАВА 12.
        Текила и пепел
        - Так кто ты, Антонио?.. Говоришь, что не колдун, но знаешь про меня слишком много. И, как мне кажется, совсем недавно. То ли тебя осенило, то ли кто-то поделился. Сеньора Торнеро исключается. Так кто же?.. Как ты живешь с тем, что можешь видеть?..
        Они сидели в небольшом ресторанчике неподалеку от гостиницы, уже расставшись с одеждой «для приличного вида», потому что после визита на кладбище оба страстно хотели переодеться. Администратор гостиницы опять удивилась, когда заметила, что колоритная пара гостей, покинувшая холл несколько часов назад, вернулась в изрядно грязной обуви. Судя по уровню нарядности, эти господа должны были посетить то ли театр, то ли корпоративный банкет в серьезной фирме, а не бродить где-то по болотам.
        Лозинский видел, какой настороженной стала Ману. Несомненно, дело в нем самом - и в том гнетущем видении, что показал ей мужчина менее двух часов назад. Также не приходилось сомневаться, что увиденное поразило ее до глубины души. Рассказывать ей о работе в ОМВО?.. Ни в коем случае. Но какие-то объяснения дать нужно. Желательно в убедительной и не пугающей форме.
        - Понимаешь, - издалека начал профессор, - сам я точно не являюсь колдуном. Вот разве что предок мой мог им быть - но это по итогам народной молвы и исторических баек. Алла справедливо заметила: я не практикую и ко всяким практикам подобного рода отношусь отрицательно. Я не верю в белую магию, как и в обезличенную магию - тоже. Я вижу то, что ее сопровождает и часто - ее источник. Я не родился с этой способностью. Я ее приобрел.
        Антон был хорошим преподавателем. Он умел в нескольких выражениях донести до студентов информацию и ее смысловую и эмоциональную нагрузку, на что некоторые его коллеги умудрялись тратить половину лекции, дословно пересказывая какой-нибудь учебник. Вот и сейчас Антон выстроил несколько коротких доходчивых выражений: о том, как его жизнь изменилась после звонка и о том, что звонят многим (если не всем), но не все отвечают. И о том, что ответственность за зло, совершенное предками, может обрастать «процентами» с каждым новым поколением - и звонок (или любой другой способ информирования о долге - актуален для потомков). И о том, что с некоторых пор он видит мир несколько иначе, чем другие люди. Смуглая женщина слушала его крайне внимательно. И выводы делала верные, причем слишком быстро.
        - Часто ты показывал кому-то то, что я видела?..
        - Когда как. - Антон тоже отвечал быстро. - И не только это, но и другие явления. Когда было нужно.
        - Ты сам узнал о моем прошлом, или тебе помогли?
        - Помогли.
        - Какова вероятность того, что ты солгал на выставке, утверждая, что там нет владельца монеты?
        - Высокая. И не спрашивай, насколько, я пока не скажу.
        В черных глазах опять зажегся крохотный, но довольно зловещий огонек ярости.
        - Я звоню Алле. - Отрывисто сказала метиска, откладывая в сторону меню, которое крутила в руках уже минут десять, заставляя официанта подходить к столу и удаляться обратно в глубину зала. - Моя договоренность с ней превыше всего, а это…
        - Это пока лишнее. - Резко прервал ее Лозинский, ни в малейшей степени не боясь показаться грубым. - Меня послушай теперь. Я взялся за это дело и буду искать пути помощи Алле - и тебе, но не так, как ты хочешь. Для начала мне нужно посетить одно место - бывшее старообрядческое село на Урале. Тебе лучше полететь со мной - для этого я воспользовался данными твоего паспорта и уже заказал два билета на завтрашний рейс. Можешь ругаться и называть меня воришкой сколько угодно. Я не знаю, откровенна ли Алла, потому что многие моменты во всей этой истории меня смущают!
        - Какие моменты?! - взвилась ошеломленная Ману, которую, похоже, добило известие о паспорте.
        - Кто-то третий в вашей… женской кассе взаимопомощи!
        Мексиканка остыла так же мгновенно, как вспыхнула секундой ранее. Она замолчала, а затем сделала-таки заказ в виде порции острых куриных окорочков с апельсиновым соусом и… стопки текилы.
        «Молодец!» - мысленно крякнул профессор с полным одобрением действий. Женщина быстро приходит в себя, этого не отнять. И все-таки что-то не сходится. Поведенческий диссонанс, так сказать. Как будто выполняет какую-то программу. У нее остались силы жить после всего случившегося, она держит тело в безукоризненной физической форме, следит за собой, читает молитвы за близких. Но при этом одержима местью невинным - не только тем гадам, которые заказали и оплатили преступление, нет! Речь идет об их родне! И месть эта будет страшной, потому что, став демоном, Ману не остановится. Какие напрашиваются выводы?!
        - Никого третьего в нашей кассе, - слово «касса» женщина выделила голосом с легкой издевательской ноткой, - нет. Я бы знала.
        - Да ладно! - Антон тоже заказал себе мясо и текилу, машина-то на стоянке у отеля, если куда приспичит ехать, то проще вызвать такси. - У Аллы аура вывернута наизнанку и продырявлена, как старая шаль, поеденная молью! Она на износе! Откуда она подпитывается, создавая полноценные иллюзии - такие, что истинную природу чувствуют разве что животные?!
        - Ты же видел, какую она любит обстановку, без прямых линий. Зацикливает, замыкает вокруг себя пространство, чтобы не было утечек силы. Мне трудно это понять, только со слов Аллы.
        - Да хоть как замкни! Хочешь - фэн, а хочешь - шуй… Там нечего латать. Алла на износе, понимаешь?!
        - Я не зна…
        Лозинский решил быть безжалостным до конца.
        - И еще. - Коротко бросил он, сверля собеседницу взглядом и насупив брови. - Кто накрутил тебе хвост с идеей посмертной мести всем и вся?
        Выражение смуглого лица стало таким, что хуже некуда. Не будь никого рядом, хлесткая пощечина профессору была бы гарантирована. И даже так: женщины типажа Ману на пощечины не размениваются. Скорее уж полноценный удар кулаком в нос. Тогда из кафешки выведут под белы рученьки обоих… Сейчас же метиска ограничилась тем, что убила сидящего напротив гринго - который не гринго - взглядом, в своем воображении размазала по скатерти, а потом успокоилась.
        - Никто не крутил. Нет у меня хвоста, Антонио. Я тебе не мартышка.
        И все же… Лозинский был готов поклясться, что на ее лице промелькнула какая-то коротенькая мысль. Как будто хвостик не мартышки, но мышки, стремительно прячущейся в норку. Не потому, что мышку Мануэлита хотела спрятать от большого рыжего кота, нет! Она пыталась ее поймать, как некое ускользающее воспоминание.
        - Мы позвоним Алле из аэропорта. Завтра, перед вылетом. Захочет - присоединится к нам, прилетев из Хантов. - Веско заговорил профессор. - Будь человеком, Маняша. Прошу до визита на Урал никаких действий не предпринимать.
        Официант принес две стопки текилы и лимон с солью.
        - У нас вкуснее. - Ману вынесла вердикт, произведя дегустацию благородного напитка.
        - Не верю. Пригласи в гости, что ли.
        - Ну, знаешь… - мексиканка отодвинула стопку в сторону. - Я здесь не для этого. Ты - не для этого. Мы знакомы второй день, а ты ведешь себя…
        Антон парировал выпад с легкостью.
        - Угу. Мало знакомы для того, чтобы мне напроситься к тебе в гости, но достаточно для того, чтобы способствовать совершению ритуального самоубийства. Шикардос!
        - У тебя жаргон como vandalo! Прим. авт.: здесь - как у гопника! исп.
        - Это только разминка, мои студенты и хуже слышали. - Отмахнулся профессор, допив текилу. - И вообще… вот представь. Приеду я в гости… то-се, курорт, солнышко, твоя загорелая попа на пляже, мой белесый торс… Обгораю, как вареный рак, зрелище то еще…
        Пик возмущения был достигнут. За ним наступил перелом, которого Лозинский ждал и провоцировал ближайшие пятнадцать минут. От напряжения Ману - к гневу, от гнева - к ее расслаблению, когда наступило понимание, что собеседник несет откровенную чушь.
        - Ты… больной на голову, Антонио. - Мягко сказала Мануэлита, также допивая содержимое рюмки. - Тебе это говорили?
        - А то! Разок-то в неделю слышал. До недавнего времени.
        - От своей женщины? Она была права, что ушла! Ты же птицам бутерброды из дому выносишь, продуктов на тебя не напасешься.
        - Я и сам люблю покушать.
        Разговор, вроде бы бесцельный и ни к чему не обязывающий, все-таки дал Антону возможность задать несколько важных вопросов как бы между делом.
        Из ответов он понял, что фамилия русских предков Ману - Гартман - имеет прочные немецкие корни (как ни парадоксально это звучит) и к старообрядцам, скорее всего, не имеет никакого отношения. След с деньгами не тот. Также выяснилось, что в период времени, проведенный мексиканкой вместе с Аллой в России, они выходили на монету дважды. Это не считая трех попыток, которые в одиночку предпринимала сеньора Торнеро в более раннее время (включая помощь несчастного Вадима Милухина). И каждый раз что-то срывалось, заканчиваясь то смертью владельца, то покупкой нумизматического артефакта неизвестными лицами. Планка неприятных происшествий сбивалась непременно на третий день действий, как по какому-то заведенному правилу. Вот почему обе женщины так торопились завершить все в три дня - опыт-то есть…
        «Однако!» - подумал Антон. Пожалуй, контакт с нынешним владельцем может быть опасен для последнего или…
        … или для самого Лозинского.
        Алла бы никогда не обратилась к нему, если бы не почувствовала «прорезавшиеся» способности. Но знать бы еще, как эти способности применить! Все больше он убеждался, что в процессе есть третья сторона, и, возможно, скрытая и от Аллы, и от Ману. Это было куда хуже, чем неискренность самой Аллы.

* * *
        Ночь стала для Лозинского действительно бессонной. То есть, спать-то он спал - точнее, дремал, но максимально чутко, сторожко, боясь прохлопать момент, в который Мануэлита соберется сбежать. Предпосылки имелись. После возвращения из ресторана она заперлась у себя в комнате. Антон собирался позорно подслушивать под дверью, и действительно, соседка по номеру довольно долго общалась то ли по телефону, то ли по мессенджеру в соцсетях, кто ж ее знает, но разговор-то шел на испанском! Антон мог похвастаться хорошим знанием английского - и все. К часу ночи в комнате Ману все стихло. Полоска света под дверью была - но это был обычный свет свечи, без сияющего мерцания. Может быть, женщине и не удалось достичь той концентрации и самоотдачи в молитве за близких, как это было прошлой ночью, но…
        Антон чувствовал, что смог посеять в ее душе зерна сомнения в правильности намеченных действий. И, кроме того, вопрос о «накрученном хвосте» тоже достиг цели. Кто-то подтолкнул Ману к мысли о жестокой мести в обличье демона - и очень ловко, так, что она стала считать ее своей собственной. Для этого кто-то должен был обладать специфическими знаниями о религии древних майя, а также - практиковать черную магию или быть подкованным теоретически. Также стоит предположить, что кто-то преследует сугубо свои цели. Какие?! Кто?! Для ответа на эти вопросы надо как минимум знать окружение обеих женщин. С Мексикой пролет, это ясно. Там концов не найти. Каких-то общих московских знакомых с Аллой отыскать можно, если плотно «сесть на телефон» на пару-тройку дней.
        Да нет ни пары, ни тройки. Даже не верится, что столько событий можно упихнуть в такой короткий временной промежуток… Отсчет событий начался субботним утром, а сейчас вплотную подступало утро понедельника. Во вторник у Лозинского заканчивается коротенькая командировка, в среду (четвертого ноября) - выходной, но пятого надо быть на работе. Уже ясно, что вряд ли. Придется брать три дня в счет отпуска, без содержания, пользуясь обтекаемой формулировкой «по семейным обстоятельствам» или еще как-то.
        Интересно, когда у руководства лопнет терпение, и не попросят ли свалить с работы «по собственному желанию»?..
        Ну - попросят, так попросят. Задачи надо решать по мере поступления. Антон написал Елене коротенькое сообщение, робко состоящее из двух слов и знака вопроса: «Московский филиал?»
        Намек Елена поняла, ответив тут же: «Там ВОСЕМЬ филиалов, Антон. С двумя уже связалась. Идите спать, я тоже не железная».
        Антон спал вполглаза, прислушиваясь к малейшим звукам из комнаты Ману. А самому ему снилась ему пестрая ворона, да в непонятном месте! Место представляло собой закуток в каком-то здании. Белые отштукатуренные стены - видно, что штукатурка лежит густейшим слоем, вместе с белилами сверху, и плотно прикрывает кирпичную кладку стен. Рядом - выход на лестницу, напротив же - застекленное окно со старинной решетчатой рамой. По откосам окна видно, какие толстые стены в помещении.
        Пестрая ворона присела на верхнюю ступеньку лестницы, склонив голову на бок. Потом - бочком, бочком, подпрыгнула и важно походила по полу. Подлетела к стене, пробовала клевать известку, ворчала по-вороньи, покряхтывая. На середине комнаты птица странным образом открывала клюв впустую - не было слышно ни единого звука! Антону казалось, что он наблюдает за пернатой бестией из угла небольшой комнаты - так явственно он все видел. И вот…
        Ворона, прекратив попытки вдоволь наклеваться известки, пешочком догуляла до угла, противоположного к тому, что занимал во сне профессор, а затем тихонечко каркнула. Даже не каркнула, а как будто прошептала что-то по-вороньи. Только этот птичий «шепот» был подхвачен какой-то невероятной мощью звукопередачей помещения и отозвался в профессорских ушах громче самого истошного вопля:
        - КА-АР-Р-Р!!!
        Ощущение было такое, словно это не птица, а сама стена издает крики дурным голосом. В унисон с карканьем пестрой вороны раздалась какая-то колокольная музыка. Лозинского вышибло из сна - буквально снесло, едва не уронив с кровати в гостиничном номере. Так и есть: мужчина заснул беспокойным сном, вертелся - вон, и подушка слетела на пол.
        Разминая затекшую из-за неудобной позы шею, Лозинский подумал о странностях подсознания, а еще о том, что к селу Быньги надо бы добавить второе место посещения, благо ехать там совсем недалеко!
        Город Невьянск.
        Прим. авт.: автор уверен, что любители истории и бывалые туристы догадались, о каком помещении идет речь, почему вдруг профессор рвется в Невьянск… В тексте описана так называемая слуховая комната в наклонной Невьянской башне семьи Демидовых, и ее звуковые эффекты.
        Антон снова забылся неглубоким сном, теперь без всяких видений.
        Но если бы вдруг профессору зачем-то понадобилось ночью спуститься в холл гостиницы, он был бы сильно удивлен и не менее - встревожен.
        У выхода из лобби витали крохотные частицы пепла, которые смог бы различить только человек с особым зрением: с виду шелковые и нежные, по сути - грязные, травмирующие, так похожие на те, что несколько часов назад Лозинский вычислил на выставке во Дворце «Нефтяник». Возможно, следы оставила молодая женщина в бесформенном длинном пуховике, которая несколько минут назад разговаривала с девушкой-администратором.
        Впрочем, если бы кто-то спросил у администратора, с кем она только что беседовала, ответом стал бы недоуменный взгляд - по причине отсутствия воспоминаний о разговоре.
        ГЛАВА 13.
        Быньги и «казашка»
        Ману никуда не сбежала. Судя по легким намекам на темные круги под глазами, она тоже спала не очень хорошо; вставать пришлось рано, так как вылет планировался в восьмом часу утра.
        - Я лечу с тобой. - Только и передернула она плечами в ответ на вопросительный взгляд профессора. - Не пропадать же деньгам за билет, хоть ты и прохвост, обманом заполучивший мой паспорт.
        Проглотив «прохвоста», Лозинский кивнул. Излишне упоминать, с каким мрачным и хмурым видом женщина передала ему в зале вылетов аэропорта свой смартфон, предварительно набрав номер сеньоры Торнеро.
        Голос Аллы был наполнен самыми разными эмоциями. Тут было все: отчаяние, злость, разочарование, какая-то детская обида - и много чего еще.
        - Зачем?.. - простонала она в трубку вместо приветствия, так что у Лозинского действительно шевельнулось в глубине души некоторое чувство вины.
        Тут же он вспомнил о рекомендациях Елены и привычным мысленным жестом дал себе увесистый подзатыльник.
        - Затем. Это не невинные игры с поиском сокровищ в финале. На кону жизнь. Чужая жизнь, Алла. Которую ты собираешься перечеркнуть, как строчку на листе бумаги.
        - Я говорила, что это наше с Ману дело! Ты влез! - обвиняющим тоном добавила собеседница. - Ты понимаешь, что малейшее сомнение со стороны Ману - и ничего не выйдет! Ни-че-го!
        Не приходилось сомневаться, что метиска ночью рассказала ей все - или хотя бы то, что помощничек знает гораздо больше положенного. Поэтому как бы хорошо не скрывала Алла свои эмоции, к обвинению в голосе примешивался почти суеверный страх. Она не понимала, как Лозинский вошел в курс дела столь быстро, а поверхностные объяснения Мануэлиты с его слов (какие-то странные звонки нехорошим людям всех мастей и в любом поколении) мало что прояснили. Хотелось бы знать, сообщила ли Ману о том, что увидела на кладбище с помощью своего проводника в тот мир, с которым мало кто соприкасается при жизни… Что, взять Аллу за шиворот и показать ей то же самое? Пусть знает, куда она толкает свою то ли подругу, то ли наперсницу под видом «помощи»?! Хорошая идея. В Екатеринбурге кладбище большое, впечатлений хватит.
        - Я влез?.. - холодно переспросил мужчина. - Давай напомню, кто меня втянул. Из Хантов есть рейс. По-моему, в час дня или что-то около этого. Сегодня понедельник, все командировочные улетели с утра, так что билеты должны быть. Думаю, ты догадываешься, куда я хочу попасть. В тот дом, где все начиналось.
        - Но я туда не хочу!
        - Тебе и не нужно. Но будет лучше, если ты действительно мне поможешь. Ты общалась с кем-то из сокурсников, кроме Вадима? Кто и как подал тебе идею относительно расплаты то самой монетой? И, наконец, так ли ты несведуща в ее истории - я имею в виду не чеканку фальшивых денег Демидовым, а то, как этот рубль связан с семьей Есении Осокиной?
        Похоже, осведомленность о фамилии окончательно выбила Аллу из колеи. В трубке раздались короткие гудки.
        - Надеюсь, сеньора Торнеро в сердцах не разбила свой телефончик. - Лозинский вернул смартфон мексиканке с подмигиванием: - Ты с ней болтала ночью по душам или по делу? Испанского я не знаю, но разговор-то слышал.
        - По делу. - Вздохнула Ману. - Я уже ни в чем не уверена, Антонио.
        - Так поделись сомнениями, я весь внимание.
        - Позже.
        Объявили посадку. Во время недолгого перелета Ману просто спала. Лозинский попробовал последовать ее примеру, но не мог уснуть. Он периодически посматривал на ее профиль, на спокойное и расслабленное во сне лицо: золотистая кожа, длиннющие черные ресницы, бархатной тенью украшающие сомкнутые веки… необычный рельеф и скульптурная лепка, едва заметные признаки возраста… Она ведь очень красива! Ей ведь только тридцать девять лет, и какой бы ужас прошлого не наложил свой кровавый отпечаток на прожитые годы - всегда есть то, ради чего можно жить дальше. Почему-то захотелось провести пальцем по смуглой щеке, очерчивая контур скулы - просто потрогать, какова эта матовая плотная кожа на ощупь.
        Антон одернул себя: «Ишь! Размечтался! Что за нездоровые фантазии! Привык, понимаешь, к регулярной половой жизни с Ингой! Все, переходи из регулярных боевых частей в эпизодические снайперы!»
        Видя, что Мануэлита несколько съежилась во сне (в салоне самолета, поначалу жарко натопленном, включили интенсивную вентиляцию, а тревожить женщину, чтобы достать с багажной полки куртку, не хотелось), профессор вызвал стюардессу и попросил плед - укрыть соседку. Сосед же с краю, как назло, тоже спал, сладко, с похрапыванием, так что пришлось бы будить двоих. Антон старался все делать тихо, незаметно, и был уверен, что сработал с точностью и бесшумностью мотылька, порхающего над цветком, и при этом - не задеть Ману. Когда процедура укутывания была закончена, спящая вдруг вздрогнула и пробормотала:
        - Чувствую себя начинкой для того самого… пельменя. Под соусом песто. Но все равно спасибо.

* * *
        В Екатеринбурге Антон впервые побывал еще до переименования этого города из Свердловска, в девяностом году прошлого века. Попал он туда на поезде, а целью была школьная олимпиада по истории. Позже визит повторился, уже во время учебы на первом курсе - на студенческую конференцию. Потом были и другие поездки - и в диссертационный совет одного из вузов, и снова на конференцию, уже в качестве свежеиспеченного профессора. И все эти годы город менялся, рос и хорошел. Лозинский не понимал и не принимал высказывания тех своих знакомых, которые с многозначительным хмыканьем говорили, как хорошо было в те самые «девяностые». Мол, это были годы истинной свободы, демократии, становления капитала и крутых шальных денег. Живи, как хочешь, делай, что хочешь, говори, что придет в голову, протестуй против всех и вся без последствий, зарабатывай без налогов - авось, не поймают и не прищучат, да и вообще…
        Лозинскому было, что возразить. Да хотя бы на примере тех же приездов в Екатеринбург. Он прекрасно помнил, каким ужасным был вокзал этого города, равно как и аэропорт - и как они (да и сам город!) преобразились за прошедшие годы. Он помнил то количество наркоманов, спивающихся бомжей и беспризорных, стреляющих сигареты и нюхающих клей детей - плоды нарождающейся «демократии» после развала огромной страны, которыми были полны привокзальные территории не только в славном уральском городе, но и во многих других. Сказать, что все стало круто, идеально и замечательно - нет, это не так, но… как известно, времена не выбирают. И для того, чтобы эти времена стали лучше, нужно не разрушать до основания, а созидать. Каждому. Начиная с себя самого.
        - Куда мы теперь? - спросила Ману, выглядевшая после пары часов крепкого сна гораздо лучше, чем рано утром.
        Летели они без багажа, только с ручной кладью (у Антона - ноутбук в просторном чехле, куда удалось впихнуть всякие важные мелочи - от зубной щетки до запасных носков, у Ману - небольшая спортивная сумочка через плечо), так что в терминале аэропорта «Кольцово» задерживаться не пришлось.
        - Для начала в село Быньги. Тут, в общем-то, близко. Час с лишним езды, если без пробок. Ты не была здесь с Аллой?
        - Нет.
        - А вообще… Как долго ты с ней?
        - Восемь лет. С тех пор, как умер ее муж.
        - И вы договорились о… взаимопомощи? Извини, что напоминаю.
        В черных глазах мелькнуло непонятное выражение.
        - Ох, Антонио, какой ты странный! Вечером растряс меня на откровенность, потом чуть ли не хамил за ужином, теперь извиняешься, что не имеет смысла. Я уже все выводы сделала.
        - Ой! - с преувеличенно-радостным видом воскликнул Антон. - Ну, так я с чистой совестью присяду к тебе на уши. Ты собралась с обещанными мыслями? Где Алла хотела провести ритуал с твоим участием?
        На удивление, метиска не вспылила. В этот момент они уже подошли к стойке заказа такси, поэтому она даже слегка понизила голос:
        - Я знаю русское выражение: «простой, как три копейки». В полной мере оно к тебе относится, но почему-то не могу сердиться. Когда я плотнее познакомилась с сеньорой Торнеро и узнала, какой помощи она ждет от нашей семьи, я уже искала того, кто поможет и мне. Кто, по твоим словам, накрутил мне хвост?.. Я не могу сказать наверняка. Предками по линии моей бабушки, - матери отца, - были майя королевского рода. С детства я знала десятки самых разных историй, легенд, описаний ритуалов, часть из которых давно перевраны или утрачены. Обладание силой и способностями wayob при жизни для меня невозможно - для этого надо родиться в семье, где королевская или жреческая кровь чиста, а для нас это осталось в прошлом, кровь давно разбавлена. Оставалось уповать на месть после смерти. У меня был друг по переписке, историк майя… Он помог мне удержаться на плаву, не скатиться в депрессию, подогревал то, ради чего стоило жить - месть. Помогал собирать крупицы секретных знаний среди информационного мусора. Сначала это было почти игрой в духе «представь, что», а потом стало серьезной и единственной моей целью… Мы
никогда не встречались, общались в сети, когда… когда я…
        Она не договорила, но Антон понял и без слов. Речь явно шла о том периоде жизни, который Мануэлита провела в различных клиниках нейрохирургии и реабилитации. Потрясающе полезный «друг», наталкивающей на рассуждения о том, какой смысл можно вложить в дальнейшее существование. Жить ради мести, не менее страшной, чем преступление, ее запустившее. Хороший психолог был этот «друг». Хотя почему был?!
        - А где он сейчас, вы общаетесь? - быстро спросил Лозинский.
        - Нет. Давно уже нет. Последний раз мы переписывались два года назад. Аккаунты в сети удалены, почта заблокирована.
        «Какой молодец, гад… - подумал профессор, - Хвост накрутил, надоумил, грамотно обработал… Убедился, что рыбка не соскочит с крючка - а потом сбежал в нужный момент. Ох, знать бы, кто это…»
        - Кто хоть он? Сколько лет, где работал?!
        - В Национальном университете Мехико. Имя… мы переписывались под никами персонажей из мультфильмов, я не сообщала свое имя, он - свое. Судя по стилю - зрелый мужчина, ровесник моего отца или даже старше.
        «Ну, так это может быть кто угодно, в том числе женщина…»
        География событий расширялась до безобразия. Где искать, кого?..
        - Касательно ритуала. - Ману на долю секунды умолкла, будто пыталась удержать слова, режущие язык. - Алла говорит, что место не важно… Важна какая-то точка. Своеобразный условный «перекресток перекрестков», где сходятся многие пути. На Юкатане таких точек три, все они в труднодоступных уединенных местах, вне населенных пунктов - выбирай любую. В городе сложно с безлюдным местом, но и в городах такие точки есть.
        - Какие такие точки?!
        - Не знаю, Антонио. Об этом лучше спросить саму Аллу. Честно скажу - в географии я звезд с неба не хватала никогда.
        - В такой точке предполагалось твое самоубийство?
        - Да. - С натяжкой проговорила женщина.
        Оставалось только ломать голову, что за «перекресток» такой. Если Алла внемлет голосу разума и прилетит в Екатеринбург, то надо будет на нее насесть со всей настырностью. То, что проклятую монету могут бросать за плечо на перекрестке дорог (а народная молва наделяет их особыми свойствами - где о судьбе гадают, где самоубийц хоронят), расплачиваясь с темными силами, Антон уже вычитал в сети, облазив кучу специфических ресурсов и переплевавшись от проглоченной дозы суеверий, мракобесия и откровенного (или скрытого) сатанизма.
        Перекресток перекрестков… Хм.
        - Может быть, тебе известно, как самой Алле пришла в голову идея насчет возможности «сбросить» проклятие на другого человека? - спросил Лозинский, не надеясь особо на ответ, но тем ценнее было его получить.
        - Я знаю, что она вышла замуж за пожилого сеньора именно с этой целью - попытаться избавиться от ноши с помощью сильного и опытного brujo. Он не смог помочь ей, как я поняла. Сначала - не смог, потому что не было под рукой той самой монеты, потом - его самого не стало.
        Вот как… Сеньор Торнеро. Прежде чем начать слабеть, сдавать позиции и отойти от практики магии, мексиканский колдун подал супруге ту самую идею.
        - А… как он умер, Маняша?
        - Сердце. - Коротко сказала метиска. - Так говорил мой отец.
        У Антона появилась нехорошее подозрение - уж не воспользовалась ли Алла косточками покойного мужа для того, чтобы изготовить очередную шкурку. Но даже если это так, то источником подпитки ее ауры и сил никак не могла служить иллюзия. Тогда что или кто?!

* * *
        Осень на Урале гораздо более приветлива, нежели в ХМАО. С погодой повезло: начало ноября было сухим и умеренно прохладным. Плюс пять градусов Цельсия, солнышко - сразу настроение вверх, несмотря на всю серьезность и важность поездки! С пробками тоже повезло, так что дорога заняла не более полутора часов.
        - Если бы ехали не по делам, можно было сходить на экскурсию. Места-то тут интересные. - Рассказывал своей спутнице Антон. - Местный храм примечателен многими вещами. И тем, что ни разу не закрывался с восемнадцатого века, и обилием чугуна в отделке - пол-то целиком чугунный, как и ступени все. Про куранты я уж и не говорю - православных храмов с часами на колокольнях в принципе больше нет, не в традиции это. А тут куранты есть, да с двумя циферблатами. Не иначе, для местных мастеровых людей служили чем-то вроде заводского гудка. Но - кто знает! Архитектор неизвестен…
        К часу дня Лозинский и Ману уже были на месте, но не без разочарования. Адрес-то нужный нашли быстро, село не так велико, а вот дальше… Монументальная старая изба, впитавшая в свои бревенчатые стены копоть из труб Быньговского завода, закрытого еще в двенадцатом году прошлого века, также была закрыта - попросту частично заколочена. Обветшалый и покосившийся забор вместо красивого расписного, убогие кустики почерневшей при первых заморозках полыни - вместо палисадника, тропинка к крытому двору заросла пожухшей травой. Если по ней и ходили - то редко, а в последнее время - разок-другой.
        - Засада. - Пробурчал профессор.
        Придется повторить звоночек главе Екабэшного филиала ОМВО: когда его сотрудники в последний раз пытались выйти на потомков сестер Осокиных?.. В избу надо попасть, потому что… легкий намек на пребывание того, что не поддается обычной человеческой чувствительности, мужчина ощутил буквально кожей. Надо внутрь, надо… Но, похоже, не сегодня.
        - И?.. - коротко спросила мексиканка, приподняв правую подвижную бровь, но ответить Лозинский не успел.
        Раздался скрип дерева - откуда-то с противоположной стороны неширокой улицы. Оба резко обернулись. Им махала рукой пожилая женщина, одетая в длинное вязаное пальто, поверх которого был не без кокетства намотан пестрый платок. Женщина поправила одной рукой вязаный серый берет, слегка притопнула ногами в резиновых сапогах, словно собиралась напугать незваных гостей, а потом вышла из узких резных ворот, служивших входом на крытый двор. При ходьбе она опиралась на палку, но передвигалась очень шустро, как будто палка была нужна только для психологической опоры, как модный аксессуар. Таким же скрипучим, как звук отпираемых ворот, голосом, женщина обратилась к Лозинскому:
        - Так… Вы кто такие будете, кого ищете?
        - Здравствуйте. - Профессор был сама галантность, даром что в потертых джинсах, главное, шляпу приподнял и слегка поклонился. - Соседей ваших ищем. Дети-внуки Есении Осокиной, если есть кто живой.
        - А вы кто ж им будете? - уточнила бабулька предыдущий вопрос, слегка поморщившись.
        По ее кислой мине Антон быстро угадал, что соседи не в фаворе, и столь же быстро сориентировался.
        - Они могут рассказать об истории села. Мы специально прилетели из ХМАО.
        Судя по скошенному взгляду Ману - в сочетании с легким покашливанием, - стало ясно, что она считает Лозинского не только прохвостом и паспортным воришкой, но еще и каким-то охмурителем старушек. Впрочем, маневр удался.
        - Что-о? - воздела к небу свою палку-трость пожилая женщина. - Они?! Эта… пьянь подзаборная? Что они могут знать-то?! Да и кого спрашивать, они тут, кто в уме остался, не живут вовсе!
        Хватило пяти минут, чтобы залетные городские гости оказались внутри другой монументальной старинной избы - соседской. Убранство комнаты-горницы было вполне себе современным, хотя и с провинциальным колоритом, помноженным на старые следы благосостояния советских времен. Хозяйка, Мария Матвеевна, оказалась дамой хлебосольной и словоохотливой. И чаем напоила, и много чего поведала. Правда, перед этим строго потребовала Лозинского показать паспорт - кто таков, откуда?! - а уж когда узнала, что перед ней не абы кто, а профессор, рассказывала долго и много. И действительно интересно. Но постепенно Антон помог свернуть ей с пути исторического на путь соседско-сплетнический, перейдя к обсуждению семьи Осокиных. Главное содержимое рассказа, тщательно отфильтрованное от деревенских баек, досужих вымыслов и свежих придумок, он мотал на ус (в данном случае - бороду).
        Первое: нехорошая семья.
        - Всегда была такая. Десятой дорогой их двор обходить - и то мало будет. Дурная слава была за ними с семидесятых годов, даром что в советское время мало кто верил, но местные-то все знали, что рядом ведьма. Ворожила Есения, как и мать ее, Аксинья, болезни заговаривала, кто просил, да разве только это… Было даже дело, из-за ее приворота перед свадьбой одна девка невесту-то зарезала. Жениха увела, а там собирались свадьбу играть. Ну, отсидела, естественно. Вышла - спилась. Только Есении что, как с гуся вода…
        Второе: упадок.
        - Как мать умерла, Есения-то, сын ее, Павел Петрович, во все тяжкие ударился. Петровичем-то она его записала в районном ЗАГСе, замуж не выходила, с мужиком жила, Петром этим. Потом умер он. С другим потом жила, имени не знаю, и он на тот свет - не от болезни. С крыши сарая неудачно упал, шею свернул. В этой семье мужики горят, словно свечки - недаром говорят, что с ведьмой жить - на тот свет идтить… А Павел начал пить со смертью матери - да так и не остановился. Ну, разве один он? Есения ему жену нашла, по своему вкусу. Глаз черный, глазливый, сама верткая, как змеища - вроде как, цыганская кровь в ней. Такая же ведьма с виду, хоть на свекровь и не похожая. Сразу спелась с ней. Сначала гладко у них катилось, потом и та за рюмку. Не любили они друг друга, зачем детей родили…
        Третье: неожиданное богатство.
        - Приехал какой-то, вроде вас, из города. Три дня Павла обхаживал, жену его тоже… А потом уехал, денег им оставил - не мерено! Не знаю, сколько, а только поднялись они. Ремонт, куры с выставки, обновки. Помню, как же, пятнадцать лет назад это было… Павлушка болтал, какую-то монету старинную продал, якобы ценность семейную. Мать, мол, утверждала, что никуда из семьи она уходить не должна, внучке будет в наследство. Жена его не хотела продавать, так дракой дело кончилось. Павел, он что - да какое наследство, пусть лучше деньги будут… Ну, откуда у них ценность, не из дворян, от сохи, как и я, грешная!
        Антон встрепенулся. Э, пятнадцать лет назад! Вадька Милухин - вот кто был тот, «из города». Сколько же заплатила Алла за тяжелую монету - и все-таки слухи среди бывших сокурсников были верны. Вадим кому-то проболтался, не иначе.
        Четвертое: беспутные.
        - Ну, добро прахом пошло, разве у таких удержится?! Жена Павла, Вероника эта, от свекрови перенимала что-то. Кому-то и гадала, и другое делала, скверное. Павла нет уже, схоронили, спиртом отравился метиловым, а жена его тут не живет. С кем, где - не знаю. Вообще. Говорят, что уехала она в психиатрическую клинику, лечиться. Что-то ей начало мерещиться по ночам. После того, как сын старший, по дурной дорожке шедший, от наркотиков умер. Дочка… та умнее оказалась, не пьет, так ведь та еще оторва! Бизнес у нее какой-то. Все торгует, все в разъездах мотается. Дома тут помогала перепродавать коммерсантам каким-то, чуть не посносили старину, чиновники какие-то вмешались, не дали. Не живет она тут, снимает что-то в Невьянске, угол ли, квартирку. Похоже, дом опять продает, теперь свой!
        Пятое: возможная продажа дома и визит странной дамы.
        - Сама видела. Приезжала дама недавно, неделю назад. Поди, меня старше, а гонору! На такси приехала, такие на автобусах не ездят! Откуда деньги берет, явно ж пенсии не хватит так выглядеть и дома покупать! Внучка-то Есениьна вертелась перед ней, почти что руки целовала, лебезила, чуть не кланялась. В избе они долго пробыли. Где ж там, разве через стены и улицу услышишь, что говорили…
        - Так. - Резюмировал услышанное профессор. - Мария Матвеевна, вы нам очень помогли. Не будет ли у вас телефона этой… дочки-внучки? Как ее звать?
        - Зинаида.
        - Вот-вот, ее. Скажите ей, если можно, что мы… хотим посмотреть дом. Как потенциальные покупатели.
        Кажется, перспектива появления новых соседей Марию Матвеевну обрадовала больше, чем визит пожилой дамы на такси (у которой полно гонору, и кур она явно заводить не будет).
        - В село хотите, на воздух? - подмигнула бабулька. - А там и дети пойдут. Сейчас многие так делают, в городе что за экология, невозможно нормального родить, здоровенького… А жена твоя казашка, что ли?
        - Почти. - Хмуро фыркнула Ману, подарив Антону незабываемый по экспрессии взгляд, так что чуть шляпу не подожгла.
        - Это ничего. - Милостиво разрешила соседка. - Приживетесь, примелькаетесь. Здесь всем рады. Номера Зинкиного нет у меня. В администрации спрошу, вам перезвоню обязательно.
        Напившись чаю по третьему кругу и откланявшись, Лозинский в сопровождении «казашки» двинулся на ближайшую автобусную остановку - это было проще, чем дожидаться такси, поскольку предстояло преодолеть всего-то девять километров пути до Невьянска. На остановке профессора разобрал такой хохот по поводу определения этнической принадлежности сеньоры Дельгадо, что по шляпе он все-таки получил - правда, в сопровождении ответного смеха сеньоры.
        Увы - короткая дорога в Невьянск также оказалась неудачной. Из-за последних двух дней осенних школьных каникул комплекс историко-архитектурного музея Невьянской башни, куда так хотел попасть Лозинский после вороньего сна, оказался закрыт для посещения обычными экскурсантами - все рабочие часы второго и третьего ноября были строго распределены между организованными группами приезжающих в сопровождении учителей школьников. Гости из Екатеринбурга прождали напрасно и вынуждены были отложить визит на завтра - профессор все же представился местным коллегам и заручился обещанием попасть вне записи.
        Оставалось ждать. Алла молчала, не ответив даже на звонок Ману.
        ГЛАВА 14.
        Чародей из башни и мыльная пена
        - Сами понимаете, Антон Андреевич, у нас режим. - Сказала директор музея. - Экскурсии по записи, школьники, каникулы. Скоро все утрясется, я надеюсь. Что вас интересует, коллега?
        Примечание: автор не уточняет, в какой период времени происходит действие романа, но предположительно это начало ноября 2020 года - со всеми нюансами пандемии, о которой лишний раз упоминать не хочется. Отсюда и экскурсии по записи.
        Если намерение визитера с ученой степенью - «просто пройтись, показать музей иностранной гостье» - слегка удивило директора, то она не подала виду. Вежливо кивнула и позволила профессору-историку и его спутнице прогулку в промежутке между «заходами» двух экскурсионных групп.
        Лозинский тут никогда не был. Невьянская башня, размещающаяся не так далеко от здания историко-архитектурного музея, белела под небом последнего осеннего месяца: сине-серым, неприветливым, нагруженным тяжелыми снеговыми тучами небом. Резко похолодало. Колкие кристаллы снежной крупы сыпались вниз, атакуя открытое, ветром продуваемое пространство музейного ансамбля. Наклонную башню (помимо фотографий) Лозинский видел только на деньгах: на купюре «пять уральских франков» девяносто первого года (товарно-расчетных чеков, недолго просуществовавших после развала СССР при поддержке тогдашнего премьер-министра), а также - на серебряной монете Банка России, выпущенной в две тысячи седьмом году. И вот теперь мужчина вошел внутрь, стараясь сконцентрироваться только на самом факте посещения башни, откинув посторонние мысли.
        Никакой зловещей аномальщины профессор не чувствовал. Что он здесь делает, почему поддался импульсу, думая, что тут ждет разгадка?.. Тесные помещения, самые разные лестницы - то прямые, то закрученные в штопор, металлические железные стяжки внутри башни, варварски роскошное чугунное литье - и вместе с тем, простые до ассоциации с монашескими кельями комнатки, - и до сих пор неясное функциональное назначение ряда этажей…
        - Это тоже твое место силы? - подала голос Мануэлита. - Как лес?
        - Не уверен. - Антон пожал плечами. - Может быть, просто глупый сон. Вчера меня сюда отчаянно потянуло. Сейчас чувствую себя дураком.
        - Сон?..
        - Да. Вот об этом месте.
        Они как раз находились в слуховой комнате. Профессор, было, собирался рассказать об особой геометрии сводчатого потолка, порождающей звуковой эффект, но…
        Конец фразы потонул в бое курантов, расположенных на седьмом и восьмом этажах. Тяжеловесный механический и музыкальный механизм, ниша под грузы которого проходит под всей длиной башни, имеет три заводных вала. Первый вызванивает каждую четверть часа, второй - бой получасов и часов, ну, а третий - сам бой курантов. Загадочное приобретение Акинфия Демидова у английского часовщика Ричарда Фелпса, за фантастические пять тысяч рублей золотом при том факте, что строительство целой башни со всеми работами обошлось всего-то на тысячу меньше! Именно Фелпс изготовил колокола, будучи мастером литейного цеха в Лондоне - его колокола являются также украшением курантов собора Святого Павла в Риме. Но кто был часовой мастер, почему Демидов привез часы не из Голландии (по моде, заведенной Петром Первым), как удалось преодолеть сложности доставки при том, что со времен Северной войны Россия и Англия не имели даже дипломатических отношений вплоть до семьсот тридцать второго года?!
        В рассказе Алексея Толстого страшный бой этих часов мистическим образом слился с фактом прихода черной смерти - чумы. Все те же отголоски народной молвы, приписавшей богатство Демидовых помощи нечистой силы…
        Сейчас куранты отзванивали фрагмент из оперы «Иван Сусанин», но в восемнадцатом веке они играли совсем другие, английские, мелодии…
        Шляпа слетела, когда Антон резко запрокинул голову. Мелодия, которую он внезапно услышал, не имела отношения к бессмертному творению Михаила Ивановича Глинки. Со старинной английской музыкой Лозинский не был знаком, а куранты не должны были ее вызванивать в двадцать первом веке…
        А потом перед мужчиной внезапно раскрылась простая деревянная дверь - такая же, в какую он вошел несколько лет назад в одном из московских офисов ОМВО, на территории бывшей Немецкой слободы, канувшей в Вечность вместе со всеми своими обитателями.
        Нулевой портал приглашал войти - там, где не было и не могло быть входа. Как будто здесь, в Невьянской башне, портал годами ждал одного-единственного посетителя - потомка Якова Брюса, чародея из Сухаревой башни…
        Конечно, все они были знакомы - так или иначе. Люди, творящие эпоху. Успевшие сделать так много за относительно короткую жизнь - в то время, когда при минимуме технических средств, отсутствии умных машин, гаджетов, облегчающих общение и прочего удавалось сделать шаг вперед, - и каждый шаг был открытием. Они были знакомы. И потомок шотландских королей, Яков Брюс, человек, чья библиотека состояла из полутора тысяч книг, написанных на четырнадцати языках - не для того, чтобы щеголять ученостью, а чтобы читать. И Никита Антюфеев, ставший впоследствии Демидовым, постепенно наращивающий производство металла на своих заводах - не в ущерб качеству, а только с повышением такового.
        И Акинфий Демидов, первый, кто начал экспортировать металл с торговой маркой «Старый соболь» в Европу и Америку, утерев нос Англии, которая таким качеством похвастаться не могла. И многие другие - сообщество талантливых людей, обладавших неисчерпаемой энергией преданности делу, которым занимались. История записывает их в различные тайные общества? Что ж, может быть, они в них и состояли.
        Смутные картины, выступающие из знакомого серого полумрака, показали Лозинскому практически то место, откуда он недавно ушел: площадь вокруг Невьянской башни. Только выглядела площадь совсем не так, как в веке двадцать первом.
        Они шли по дощатому настилу, под которым хлюпала осенняя грязь.
        Молодой мужчина, одетый с иголочки, по моде тридцатых годов восемнадцатого века, и его спутница - девушка в практически таком же наряде, разве что вместо круглого мужского парика из конского волоса ее прическа была натуральной, а волосы собраны под треуголку, из-под которой кокетливо выбивались смоляные локоны.
        Над странной парой кружила не менее странная ворона - с лоскутками из белых перьев на крыльях и спине. Периодически ворона притормаживала свои воздушные маневры и присаживалась молодому человеку то на правое, то на левое плечо. Увидев такое дело, мальчишка, бежавший в мастерские с распоряжением от хозяина, быстро перекрестился, шарахнулся от странной пары, утер нос рукавом, а потом побежал дальше.
        Девушка в мужском платье лукаво прищурилась.
        - Доиграешься, голубчик. Прозовут тебя чернокнижником, аки батюшку твоего.
        - Да кто знает, что Брюс - мой отец? - отмахнулся молодой человек.
        - Бр-р-юс! - отчетливо каркнула ворона.
        - Она знает! - подмигнула девушка. - Зачем научил?
        - Не учил. Слетка выходил, выкормил на свою голову. Не отстает теперь.
        Лозинскому не пришлось удивляться. Этого молодого человека он знал. В свое время портал показал ему всю череду потомков Якова Брюса, и этот юноша был там первым. Девушка - кто такова?.. Легкий иноземный акцент в ее речи присутствовал: воркующее «эр-р», растянутое «и», мягкое «эль». Француженка? Хотя не факт. Судя по вольному стилю общения и смелости жестов - сама себе хозяйка. Судя же по тому, как на нее смотрел молодой человек, отношения между ними выходили далеко за пределы галантного дружеского общения.
        В каждой шутке есть доля шутки - в том числе в той, согласно которой ни один мужчина не знает, сколько у него детей. Официально детей у Брюса было двое: обе - девочки. Когда умерли и они, и супруга, «колдун Петра Великого» больше не женился, оставшись в одиночестве. Говорили, приблизил к себе какого-то то ли внучатого племянника, то ли бедного дальнего родственника поумнее, дал ему блестящее образование. Злые языки утверждали, что и темным наукам обучил всяким, не иначе…
        - А правда ли, что батюшка твой летает над Москвой по ночам на железной птице?
        - Не летает. Раньше - да, несумненно. Откуда же он, по-твоему, гиблые места высматривал на Москве, чтобы знать, где людям строить и жить, а где никак не можно? Ныне же возраст батюшке не позволяет, к тому же подагра. - Серьезнейшим тоном ответил молодой человек, в карих глазах которого плясали искорки сдерживаемого смеха. - И младости эликсир, какой ему приписывают, не спасает.
        - Ах, какая досада! - с томным смехом проговорила девушка. - А богатства тамплиеров шотландских?..
        - Про то не ведаю. - Отшутился молодой человек. - Вон, у меня и прореха в кармане зашитая, про богатства не слыхивал.
        Прим. авт.: согласно официальной исторической версии, Яков Брюс - прямой потомок короля Ричарда Брюса (XIV век), который основал Орден Святого Андрея, объединивший тамплиеров Шотландии. По любопытному совпадению сподвижнику Петра Первого был пожалована одноименная награда, высшая награда России на тот момент - орден Св. Андрея Первозванного.
        - А как же часы солнечные, будущее указывающие? Говорят, проклятые?.
        Прим. авт.: те самые «проклятые» часы в особняке на улице Спартаковской (некогда принадлежавшему графу Мусину-Пушкину, женатому на родственнице Брюса). Вообще-то, сам Яков Брюс даже по легенде не мог их создать, потому что умер к тому моменту, как завершилось строительство особняка. Скорее всего, руку к необычному солнечному календарю приложил действительно кто-то из его потомков - этим предположением автор и воспользовался. По одной из московских городских легенд, часы воруют время у тех, кто пытается, стоя под ними, заглянуть в свое будущее. Потратив на осмотр достопримечательности и попытку увидеть свое будущее минут этак десять, туристы замечают, что непонятным образом прошло полчаса или даже больше. Автор эту легенду на себе не проверял.
        - Это я к ним руку приложил. - Прозвучал ответ не без гордости в голосе. - Не проклятые. Просто очень… необычные. Для тех, кто под ними встанет. Зачем, думаешь, мы и сюда приехали? Замеры выполнить. Заказ есть, распоряжение - мне заняться. Батюшка действительно плох. Из усадьбы - ни шагу, устал… Чертежи сделаю, переслать надобно в Лондон.
        - Зачем? - не отставала спутница.
        - Мастера аглицкие знатные, наши супротив них так себе.
        Ворона каркнула и шмякнула здоровенную кляксу на треуголку девушки в мужском платье.
        - Негодная, скверная птица! Прогони ее, она будто подсматривает и подслушивает!
        - Да?.. - молодой человек белозубо улыбнулся и осмотрелся по сторонам, подмигнув кому-то, невидимому для спутницы, а потом тихо добавил: - А мне кажется, это кто-то другой нас сейчас слышит. Его бояться не надобно, ибо свой…
        На другом конце временного отрезка «свой» потомок быстро делал выводы и вовсю пользовался шестым чувством. Намерения молодого человека действительно касались проекта часового механизма, разработанного его отцом (такой вот безымянный архитектор!) вместе с проектом наклонной башни - но не только его. Часы, конечно, были не обычными. Помимо массы технических тонкостей, они действительно обладали свойствами, за которыми могли последовать всякие неприятные вещи, включая церковную анафему. Часы позволяли (ни много, ни мало!) заглянуть в будущее - пусть ненадолго, но заглянуть, чтобы по минимуму скорректировать свои последующие действия, не ломая общей картины этого будущего. Подальше от столицы, под присмотром того, кто согласился на эксперимент, сулящий немалые выгоды: Демидова-старшего, а затем - и его сына.
        А миловидная француженка, шпионящая в пользу Людовика Пятнадцатого… что ж, она так хороша на ложе. Но увезет с собой в Европу только умело поданные сплетни, байки то ли о Черной, то ли о Соломоновой книге и железной птице, да фальшивую тайну курантов, изготовленных якобы в Лондоне. Но оттуда привезут только колокола, по бумагам стоящие гораздо больше, чем за них плачено в реальности. Блестящий отвлекающий маневр для болтунов любого рода…
        Наклон Невьянской башни не был ошибкой архитектурного замысла, обнаруженной непосредственно в начале строительства, он являлся детищем сложных многолетних расчетов Брюса. Акустическая комната создавалась не для подслушивания бесед ревизоров и не для потехи гостей Демидовых. Совокупность ряда факторов, начиная от определенной частоты колебаний во время боя курантов в искривленном под особым углом пространстве, и заканчивая замкнутой ловушкой для звуковых волн в той самой слуховой комнате, служила только одной цели - отклонению от оси времени.
        - Демид все слышит! - многозначительно пошучивали в народе о неких особых возможностях Акинфия Демидова.
        И были практически правы. Экспериментальная установка, спроектированная чародеем Брюсом и его сыном, помогала предприимчивым промышленникам опережать время - пусть на чуть-чуть, но опережать. Находить богатства недр земли быстрее, чем это успевали сделать другие, применять передовые методики производства, избегать опалы сильных мира сего, а еще - ходить по лезвию бритвы, рискуя многим, включая не только состояние, но и жизнь…
        Эпоха бесконечной дворцовой сумятицы со сменой наследников позволяла ловить рыбку в мутной воде, и действительно, тайный монетный двор Акинфия Демидова трудился на славу.
        …Лозинский затаил дыхание…
        Серебряные рубли. Те самые. Новенькие, блестящие, с пробой серебра выше казенной и странными следами мышьяка в сплаве. Они нужны были не для пополнения мошны того, кто и так был богат, и в отличие от многих других (например, прохвоста Меньшикова) имел совесть и отнюдь не радовался тому, что от имени государыни Анны Иоанновны управляет обнаглевший и не знающий никаких рамок фаворит - Бирон. Официальная история утверждает, что Демидов пользовался полной поддержкой фаворита царицы и давал ему огромные денежные займы. Давал. Со всем внешним почтением. Только какими деньгами, вот вопрос?..
        Разумеется, Акинфий был не так глуп, чтобы сесть за карточный стол с царицей, играя на собственные же фальшивые (как ни режет слух слово, но это так) серебряные рубли. Просто шила в мешке не утаишь, и какие-то сплетни имели под собой реальную почву. Слуховая комната в башне уже дала ответ Демидову, кто наследует Анне - дочь Петрова, рожденная за два года до вступления Петра в законный брак с Екатериной. И будет ее правление славным… если удастся восшествие на престол. Если нет - Россию ожидает очередная волна смутного времени, коих и так уже было достаточно, а нажитое состояние и все начинания Демидовых пойдут прахом.
        Знала ли Елизавета Петровна? Скорее всего, узнала и как-то приняла… Иначе чем объяснить отсутствие карательных мер, которые она с полным правом могла применить к семейству Демидовых, когда ей доложили о нелегальной добыче драгметаллов частными лицами, что было попросту запрещено законом! Пришла в ярость, пошумела, потопала ножками - да и успокоилась. Слишком быстро. Потому что знала, кто помог ей взойти на престол, и какими деньгами за это плачено…
        Иными словами, Демидов свою ставку сделал, и была она куда крупнее, чем в карточной игре с Анной Иоанновной. Производство фальшивых денег в огромных суммах - чтобы отмыть настоящие, послужившие вкладом в будущее дело переворота и смены власти. А следы мышьяка в сплаве… Что ж, это вовсе не средство, примененное в свое время приятелем Демидова, Алексашкой Меньшиковым, который мухлевал с весом монет. Здесь не обошлось без рецепта чародея из Сухаревой башни, чей сын создал с помощью мышьяка в особой пропорции с серебром алхимическую метку для сплава, на котором и работал подпольный монетный двор… И вовсе не в подземельях Невьянской башни, а куда ближе к Алтаю. Что, мало было заводов, где можно укрыть такое производство?.. В Невьянской башне действительно имелась только великолепно оснащенная лаборатория - тот самый пробирной горн.
        В чем бы ни был виновен перед высшими силами русский Фауст, сейчас портал в Невьянской башне давал его потомку понять - он участвовал в сложной династической игре, на заднем фоне которой маячила горькая судьба несчастного Иоанна Антоновича, которому так и не суждено было править.
        - Куча семейных делишек! - под нос себе пробурчал Лозинский. - Алхимия, фальшивомонетчество, помощь друганам в наглом подглядывании в будущее. И это как минимум.
        Откуда пошли легенды о неразменном рубле? Да вот откуда. Демидовские деньги с алхимической меткой, которые исправно отслеживались особыми людьми, возвращались к хозяину, а затем - пускались в переплавку, исчезая бесследно.
        Все, кроме одной-единственной монеты, которая была подарена…
        …портал выталкивал гостя прочь?!..
        Портал выталкивал гостя прочь под быстро затихающий отзвук боя курантов. Сколько прошло времени, какие-то минуты, а кажется - вечность! Как бы не так! Как и часы в особняке на Спартаковской, забирающие несколько минут индивидуального времени у досужих зевак, куранты действительно похитили некоторое количество времени и у профессора тоже. Антон будто от глубокого сна очнулся. Куда уходят все те крупицы часов и минут, что украдены с помощью «девайсов», разработанных Брюсом?!
        Сейчас же причина окончания сеанса общения с прошлым была вполне материальна - телефонный звонок, больно ударивший по обнаженным, настроенным на восприятие совсем других вещей нервам.
        Людям старшего поколения хорошо знакомо выражение «Смольный на проводе!»
        Оно наглядно иллюстрирует ответ человека, которого одолели телефонными звонками или позвонили не вовремя. Лозинский прижал смартфон к уху… А следом раздались изумленные возгласы сотрудников музея, уже обыскавшихся профессора Антона Андреевича Лозинского, чья шляпа сиротливо осталась лежать на одной из ступеней лестницы, ведущий на седьмой этаж башни. Сам же хозяин шляпы просто пропал, а объявился несколько часов спустя - уже в подступающих сумерках, когда помещение покидала последняя из запланированных на этот день экскурсионных групп.
        Единственной, кто спокойно дождалась возвращения Лозинского из ниоткуда, была Ману, подобравшая шляпу. Она только бросила на мужчину короткий любопытствующий взгляд, но так ничего и не спросила.
        Телефонный же звонок поступил от Марии Матвеевны, соседки Осокиных. Та докладывала, что номер в администрации дали, до Зинки старушка дозвонилась, но Зинка в отъезде, а ключ для осмотра выставленного на продажу дома привезет какая-то родственница. Завтра с утра можно будет приехать и «глянуть в присутствии».
        «Родственница». У Есении было две сестры. Значит, эта родня или из Невьянска, или из Екатеринбурга…
        - Спасибо вам, Мария Матвеевна! - тепло поблагодарил профессор и повернулся к Ману: - Алла дала о себе знать?..
        Ответ был отрицательный - и это беспокоило больше всего. Оставалось хотя бы дождаться завтрашнего дня. Еще полчаса бродил Лозинский по лестницам Невьянской башни - без какого-либо результата.
        Судьба последней монеты, так и не попавшей в переплавку, открываться не пожелала.

* * *
        … а ведь мыльная пена и не давала толком к ней прикоснуться.
        Мужские ладони скользили по смуглой коже, прикосновения тонули в миллионах радужных пузырьков с ароматом корицы - кажется, так было написано на упаковке геля для душа. Да и вообще - вы знали, как одиноки люди и все прочие существа на планете Земля?.. Вы задумывались о том, что никто из нас никогда не прикасался друг к другу?.. Да-да, не прикасался. Даже зарываясь лицом в волосы… даже ощущая вкус поцелуя… даже сливаясь в единое целое в акте любви. Почему? Да потому, что нас отделяет друг от друг расстояние всего в каких-то несколько атомов. Пустяк, вроде бы. И непреодолимое пространство. Мы одиноки. Даже в материнской утробе.
        Расстояние в несколько атомов разделяло сейчас Лозинского и Ману. А получилось все до безобразия просто, и не получилось бы вовсе, не вернись эти двое после ужина в кафе на повторный ночлег в маленький гостевой дом на окраине Невьянска. Крохотные одноместные номера, разделенные смежной стеной в районе санузлов с накопительными нагревателями воды - они так способствуют сближению, если заграничные гости не знают о нюансах сервиса! Ману и не знала, а в первый вечер бытовой неразберихи как-то удалось избежать.
        Профессору впору было вспоминать одно из своих любимых произведений, «Двенадцать стульев». В роли инженера Щукина оказалась Мануэлита. Угораздило же ее принимать душ, когда Лозинский в соседнем номере сначала
        дернул за веревочку смывного бачка, а потом густо нанес на физиономию пену для бритья и включил воду! Хитрое устройство водных коммуникаций гостевого дома не поддавалось никакой логике, а потому душевая кабина в номере (точнее, номерке) Ману немедленно осталась без единой капли влаги в кранах.
        Растерянный стук в хлипкую стену, выключенная вода, оставшаяся целехонькой борода. И наваждение, охватившее обоих. Мыльная пена пополам с пеной для бритья, стекающая по телам под внезапно хлынувшей из ливневого душа струей воды.
        Они заснули вместе, кое-как угнездившись на узком диване. А потом… она просто ушла. Как и когда это случилось, Антон не понял. Он проспал крепко и сладко, как младенец, до десяти утра, и проснулся только тогда, когда в коридоре зашаркали шаги: кто-то заселялся в номер напротив.
        - Ай-яй-яй! - Лозинский в первичном приступе отчаяния забегал по комнате, собирая в кучку носки, трусы, джинсы, мысли и приговаривая: - Лох - это судьба!
        Потом он очень быстро подобрал хлесткую рифму к собственному имени, за секунду оделся и грамотно построил те самые собранные в кучку мысли.
        Поначалу лидировала среди них одна-единственная мысль, посвященная смуглой женщине, с которой Антон провел ночь. Спонтанно, хаотично для обоих, обескураживающее прекрасно и… это для него прекрасно. Мужчина понимал, что Ману могла расценивать ночное приключение как предательство памяти зверски убитого мужа, и это стало главной причиной поспешного бегства - скорее от самой себя, нежели от Лозинского. Не далее как позавчера ее передергивало от малейшего намека на его прикосновение. Что же тогда послужило спусковым крючком к близости? Неожиданно застрявший лифт, активировавший ужасные воспоминания и вместе с тем позволивший состояться успокаивающим объятиям, которых все эти годы не было? Встряска на кладбище? Плед в самолете? Исчезновение Антона в башне? Звонок Аллы, о котором мексиканка предпочла умолчать (а это было вполне вероятно)? Что еще?! Осознание того, что физиологию не обманешь, и первый же встречный, для которого метиска выбирала костюм по замыслу другой одинокой женщины, смог добиться большего, нежели реабилитация вместе с психотерапией?!
        И самое главное - где Ману сейчас?..
        Так. Теперь выстрелила другая мысль, уже вполне дельная: хотя бы можно попытаться узнать, улетела ли Ману из Екатеринбурга - и куда. Для этого придется позвонить человеку, которому Антон в свое время помог, выступив в качестве эксперта-консультанта в деле о крупной краже коллекции монет из государственного музейного фонда.
        Монеты астрономической стоимости пытались вывести потом за рубеж, причем - под видом китайского новодела, по рассеянности купленного якобы недалеким любителем-нумизматом, который не в состоянии отличить обычного уродца от копанины. Прим. авт.: термины из сленга нумизматов. «Уродец» - неудачная копия портретной монеты, «копанина» - поврежденная монета, несущая следы явного длительного пребывания в земле и контакта с грунтовыми водами и другими повреждающими факторами.
        Человек, которому можно было позвонить в Москву, относился к «высшему начальствующему составу» Прим. авт.: уровень генералитета силовых структур соответствующих «органов» и был старше Лозинского лет так на семь. Установившимся доверительно-дружеским отношениям разница в возрасте нисколько не мешала. Главное, чтобы человек сейчас трубку взял, а то ведь люди с такими званиями, да в таких кабинетах всегда на службе, даже в праздничный день.
        Человек трубку взял и, да еще и оказался относительно свободен для того, чтобы уделить внимание обмену приветствиями, стандартным вопросам «как сам, как семья, как дела?» и паре слов об общем хобби (да-да, в свое время человек в погонах тоже увлекся монетами - не без влияния Лозинского). Вопрос Антона относительно того, можно ли отследить перемещение гражданки Мексики (паспортные данные-то есть!), человека позабавил - так, что он даже процитировал строчки из советского шлягера семидесятых годов, о необходимости срочного спасения разбитого сердца.
        Прим. авт.: песня «Детектив» в исполнении Тыниса Мяги, музыка: Владимир Шаинский, слова: Михаил Танич.
        Видимо, что-то в голосе собеседника все-таки подсказало человеку, что интерес отнюдь не праздный… Следом за шуточной цитатой из песни был задан серьезный вопрос - о подлинной причине поисков. Мол, не унесла ли особа со звучной фамилией с собой нечто материальное, помимо разбитого сердца профессора?
        - Все на месте. - Быстро ответил Антон. - Сердце, в общем, тоже, но кусочек оторван. Только шума не надо, ни в коем случае! Просто тихо пробить, куда улетела или, может, уехала поездом. Больше ничего не нужно. Мне только узнать, где она, а уж дальше я сам разберусь.
        - Ясно. Найдем - если пользовалась паспортом для покупки билетов.
        Лозинский поблагодарил, с опаской отогнав от себя видение того кипежа, который мог возникнуть в кабинетах рангом пониже - после звонка человека в погонах. Ну, да ладно! Если обещал тихо - значит, так и будет.
        В ожидании ответа нужно было заняться полезным делом, вернувшись в Быньги, в тот самый древний дом с нехорошей репутацией.
        ГЛАВА 15.
        Старая изба и голубые искры
        Хорошо, что автобус пришел практически сразу, а ехать было недалеко. Перед тем, как сесть в автобус, Антон успел позвонить Елене. Лозинский поблагодарил за помощь, в нескольких словах упомянул о том, что произошло на кладбище, и не мог не сказать об откровениях портала, внезапно открывшегося в Невьянской башне - последнее, конечно же, заинтересовало отнюдь не рядовую сотрудницу «Жизненного долга».
        - Ох, Антон… - вздохнула та. - Вы сам какая-то ходячая аномалия. О спонтанных порталах никто и слыхом не слыхивал. Вы хотите сказать, что все эти годы вашей работы в ОМВО были для того, чтобы узнать об алхимическом серебре для спонсирования прихода к власти Елизаветы?..
        - Без понятия. Только этими сведениями о проделках предка и его друзей я вряд ли смогу с кем-то поделиться.
        Разумеется, это было так. Какой бы ни была напряженной ситуация сегодняшняя, профессор представил наизабавнейший момент - отправку статьи в какой-нибудь журнал из перечня ВАК. Статья могла бы иметь звучное и вкусное название, например: «Алхимические метки для отслеживания фальшивых монет тайного монетного двора Демидовых». Вот после этого можно и заявление «по собственному» писать, и пополнять ряды фриков на соответствующих сайтах. Статью никто не пропустит, ибо она противоречит официальной науке, а следовательно, от лукавого. Зато можно будет устроиться на работу на какой-нибудь канал с конспирологическим контентом, заделавшись телеведущим. Внутренний голос даже шепнул профессору, что там у него будет выше зарплата.
        - А хуже всего то, что картинка оборвалась на самом интересном месте. И интуиция подсказывает мне, что кино кончилось. Сейчас я еду в Быньги.
        - Я? - коротко переспросила собеседница. - То есть, вы сейчас один?
        - Да. - Честно покаялся Лозинский.
        Он обрисовал ситуацию в общих чертах, без пикантных подробностей. Однако, чуть дрогнувший голос главы филиала ОМВО дал понять, что она что-то такое (чисто женским чутьем!) заподозрила.
        - Мне это не нравится, Антон. Вот это действительно не нравится.
        Кто бы говорил!.. Пока неизвестно, куда направилась Мануэлита. Неизвестно, что делает Алла. Неизвестно, не форсировали ли они обе события в поисках владельца монеты.
        - И вы думаете, она отказалась от своих намерений? - в голосе женщины сквозило сомнение. - Вы ее напугали, заставили задуматься. Но она дала слово задолго до того, как встретила вас и…
        Фразу она не закончила, но смысл был понятен: «до того, как вы переспали». Обвиняющего контекста в этом молчании не было, да и быть не могло, скорее - беспокойство о том, чем вся эта история может закончиться для Лозинского лично.
        - Я попробую ее найти. - Решительно произнес мужчина. - Хотя бы узнать, куда улетела.
        - Удачи. Я еще не нашла информацию по московским филиалам, звонили ли Алле и когда… Сейчас же у меня складывается скверное ощущение, что вы обрушили чью-то многолетнюю работу. Если мексиканка передумала или хотя бы серьезно задумалась, то… я не знаю, как отреагирует на это сеньора Торнеро. На всякий случай прошу назвать мне ее временный адрес в Ханты-Мансийске. Если с вами что-то случится, хоть какие-то концы найти.
        Антон уперся, на что Елена весьма холодно возразила, что «одна никуда не сунется», и тогда адрес был дан.
        Разговор завершился.
        По случаю праздничного дня на улицах села было довольно людно. Около старой избы Осокиных стояла машина такси известного сетевого сервиса. Двигатель был заглушен, на водительском сидении зевал таксист, лениво тыкающий пальцами в экран смартфона. Антон поискал глазами общительную Марию Матвеевну - почему-то ему казалось, что словоохотливая бабулька не могла пропустить такое развлечение, но в доме напротив не было никаких признаков активности.
        Снова глянув на скучающего в желтой машине таксиста, Лозинский стукнул костяшками пальцев в серую рассохшуюся дверь, никакой реакции не дождался и осторожно вступил внутрь. Очередной телефонный звонок был совершенно не к месту, так как Лозинский в полной мере сосредоточился на том, что мог почувствовать в этом древнем доме, а потому - не ответил. Но смартфон из рук ни не выпустил, ибо на секунду задумался - а вдруг это вести о Ману? В три широких шага миновал короткое пространство крытого двора, отделяющего узкую калитку от собственно двери в дом, снова постучался, снова не дождался ответа и - вошел.
        Полутемные сени сразу произвели гнетущее впечатление - завалами хлама по углам, запахом плесени, обилием паутины, грязным полом. Разве так должен выглядеть дом, который выставлен на продажу?.. Хоть бы минимальный порядок навели.
        - Добрый день! - громко позвал Лозинский. - Ау, где кто есть?
        Его собственные ощущения были однозначными и достаточно неприятными. Помещение - даже в сенях, - несло на себе отпечаток самой деструктивной магии, от простенькой серенькой до мерзостной черной. Здесь был и следы смертей - не тихих и безболезненных уходов во сне, нет… Какой уж там «астральный сквозняк», тут обосновались давно и прочно те самые сущности, которых принято называть бесами. Тут было просто плохо. Сюда приходили не за добром - и уже давно. Если когда-то кто-то из хозяек этой избы и пытался приносить хоть какую-то пользу, хоть зубную боль заговаривать и применять прочие нехитрые безопасные психотехники, то потом… Клиенты шли в этот дом для того, чтобы сотворить дурное, черное, страшное. Они хотели приворотов тех, к кому испытывали страсть. Жаждали болезней или смерти для тех, кого считали врагами - в полной уверенности, что по-другому поступить нельзя. И налет этой мерзости копился годами, если не веками. Даже если и был перерыв (Аксинья Осокина ведь перебиралась на какое-то время в Свердловск), то никаких изменений дом в это время не претерпел.
        Глазам гостя предстала та самая горница с русской печью, про которую рассказывала Алла. Тут хоть чуть-чуть было прибрано, по крайней мере, грязь и мусор под ногами не хрустели, но грустный отпечаток запущенности и болезненной заброшенности имел место. Горница была пуста. Обескураженный Лозинский только собрался все-таки посмотреть, кто звонил, но сзади послышался старческий, и в то же время - сильный и уверенный голос. И был этот голос полон тихой злобы, как будто сочился шипением потревоженной на солнцепеке гадюки.
        - Оставь мою дочь в покое.
        Все произошло быстро, хотя в восприятии Антона этот краткий миг растянулся бесконечностью. Мужчина обернулся на голос…
        Женщина была стара. При всем внешнем лоске и ухоженности, - верной примете достаточного количества денежных средств, - она производила впечатление куда большей дряхлости, нежели соседка Мария Матвеевна. С виду - хорошо сохранившаяся, со следами былой красоты на лице и полными ясного разума глазами. Но все это было маской, окутанной облаком тлена и разрушения. Ей, скорее всего, где-то под восемьдесят - ее единственная дочь была поздним ребенком. Кто же эта женщина, которую Лозинский никак не ожидал встретить в Быньгах?..
        Ксения Ивановна Новикова, мать Аллы. Он не видел ее много лет, никак не ожидал встретить вообще, а потому сразу не узнал - и скорее почувствовал, чем узнал. По легкому шлейфу астрального пепла, уже знакомого и по ауре Аллы, и по ниточке, связывающей Аллу с нынешним владельцем фальшивого рубля. Тут же пришло понимание сразу нескольких важных вещей, прямо-таки тезисно, как будто в голове выстраивался план-конспект лекции.
        Пункт А. История о поездке в село Быньги известна Алле со слов матери, дополненных собственными страшными воспоминаниями, искаженными по причине детского стресса. Кое-какие важные моменты мадам Новикова от дочурки утаила, а какие-то - безбожно переврала, начиная с мифической подруги, подсказавшей адрес «бабки».
        Пункт Бэ. Так вот из какого источника черпала Алла все свои силы!.. А источник этот глубок, как омут. Ксения Ивановна не практиковала напрямую. Но аура ее была черна, как бездонный колодец в преисподнюю. Как сказано в классике, тому не надо звать черта, кто его уже за плечами носит - или как-то так.
        Пункт Вэ. Антон вдруг понял, что у него есть все шансы умереть прямо сейчас, не сходя с места - или позже, где бы он ни был. Эта женщина просто дотянется - играючи. А если не дотянется, то найдет тех, кто сделает грязную работу - как это могло случиться с погибшим в огне привокзального бомжатника Вадимом Милухиным.
        А потом на его сознание обрушилась всепоглощающая тьма.

* * *
        Он падал на пол как будто вечно. Чернело в глазах, затихало едва бьющееся сердце, гасли все чувства и таяли мысли. Он умирал, словно жучок, раздавленный асфальтовым катком. Он видел, как близко было то, что так хотелось узнать…
        Призрак ребенка в грязном подпечке: он не обладал даром речи, только интуитивным восприятием на уровне простейших тонких материй и той частью познания, что недоступна живым…
        Там, где власть, богатство, почести и - мимолетные плотские связи, там будут и женщины, которые хотят большего, чем просто связь. Или их попросту подкладывают в постель сильным мира сего, пользуясь тем, что и у сильных мира слабостей более чем достаточно. Кто из мужчин семьи Демидовых стал объектом женского обольщения, кто-то из двух старших сыновей Акинфия от первого брака?.. Призрак не знал этого. Но история сохранила странный факт - старший сын Акинфия, тот еще чудак и оригинал, впоследствии известный меценат, изначально был лишен отцом основного наследства, доказывать свое право пришлось обращением к властям - уже после смерти Демидова-старшего. А почему?.. Не потому ли, что крепко осерчал отец на сына - за серьезный проступок?
        Ясно было одно - монета была добровольно подарена ослепленным страстью мужчиной некой обольстительнице. Или та ее выпросила. Были слухи о том, что девица, приехавшая с молодым барином, его приворожила. Из простых - а как взлетела, крутит сыном богатея и не стесняется! Время шло и… охладел покровитель к красавице. И причина вроде как была не в нем, а в ней, и название причине - измена. От кого понесла красавица, от него самого или от любовника, покровитель разбираться не захотел, вознамерился выдать бывшую зазнобу замуж - и выдал.
        За зажиточного крестьянина Осокина - вроде как в родстве с теми Осокиными, что заводы на Урале ставили.
        Сделала красавица еще одну попытку удержать мужчину, пообещав будущего ребенка темным силам. Так ли оно было, сельчане не знали, только нарожденное дитя и вправду умерло, не дожив до крещения. Истинную причину смерти знало разве что само дитя… Уморила его красавица, отказавшись молоком кормить. А нелюбимый муж через несколько лет тоже умер - иссох на глазах, будто тянуло его к земле неведомой тягой.
        Не вернулся знатный покровитель к своей любовнице. Не стала она ни женой богача, ни дворянкой. Все расчеты в бездну канули. Ни один мужчина рядом с ней с тех пор удержаться не мог, будучи до дна выпит… А монета та самая при ней осталась - как недобрая память о плотской связи и о том, кем девица-красавица захотела пожертвовать, чтобы связь эту закрепить. С тех пор из всех ее потомков благополучно выживали только девочки, становясь такими же, как она сама. Всех их мужчин, будь то муж или ребенок, ждала недобрая смерть.
        Вот, значит, какова история призрака - игоши… Антон ничего не мог поделать - или чем-то помочь. Ни ему, ни себе… История монеты причудливо переплетается с историей хозяев Невьянской башни и судьбами нескольких поколений - но кому теперь от этого легче?
        Только вдруг, внезапно, откуда-то из внутреннего угла глаза, из небытия, начали появляться крохотные голубоватые искры. Они кружили перед внутренним взором, собирались в ручейки… Где Лозинский мог их видеть?! Ах, да… что-то такое было… там, где так же падал на пол пустивший себе пулю в висок Игорь Нефедов. Там, где темноволосая девушка Настя прятала в ладонь отчаянно пытающуюся спастись от уничтожения частичку души ее, дочери грозного мансийского бога смерти. Там, где профессор Лозинский солгал, утверждая, что ее больше нет в мире живых.
        Куль oтыр aги пришла на помощь к тому, кто не дал ей исчезнуть навсегда. Прим. авт.: упоминание о драматических событиях романа «Нулевой портал», самостоятельная история.
        Поток искорок струился оттуда, из глубин древней земли близ реки Елбынгь, на которой белый человек выстроил свое поселение, проигнорировав факт, что эти священные земли принадлежали чужим богам, вогульским. У старых богов хорошая память - даже если время их на земле прошло. Они могут быть мстительны и злобны, но добро они тоже помнят. Искорки не позволили рыжебородому мужчине упасть на пол, замедлив падение, насколько было возможно.
        Упал только смартфон. Техника тоже порой дает сбой. От удара о твердую поверхность старого, истертого дерева половиц что-то сработало в механических мозгах гаджета, включилась громкая связь, а затем прозвучало и голосовое сообщение, оставлено в мессенджере лопоухим главой Екатеринбургского филиала:
        - Антон Андреевич! Я не дозвонился до вас. Я же говорил, долг перекрестный! Две ветви одной семьи, одна эмиграция в восемнадцатом году. Девочка родилась в Англии, вернулась уже с мужем, английским коммунистом, в тридцатом седьмом - странно, что удалось скрыть родственников за границей, в анкетах чисто. Муж, правда, имя менял - с Джона на Ивана, брал фамилию жены. В сорок втором году у этой пары родилась девочка, она выходила замуж дважды. Первый муж умер, второй погиб, фамилия по второму мужу - Новикова. Ее искали наши коллеги в филиале Лондона, потому что она вернулась в Англию в девяностых. Ей звонили. На контакт не пошла. Где она сейчас - неизвестно. Рад, если чем-то оказался полезен!
        Затухающие потоки голубых искорок. Они сделали все, что могли, своевременно прикрыв Лозинского непробиваемым щитом.
        Проблеск узнавания в глазах старой женщины…
        Заминка, спасшая профессору жизнь…
        Отступающая тьма…
        Лозинский упал на колени, пребольно ударившись о грязные доски пола.
        - Антон? Что ты тут делаешь?! - тихо спросила женщина, обращаясь как будто к самой себе. - Сын профессора Лозинского, Антон?!
        - …и сам…тоже … целый профессор… кхе. - Прокашлялся мужчина, постепенно приходя в себя и пытаясь сорвать с шеи несуществующую удавку. - Я не причиню вреда вашей дочери… Ксения Ивановна. Давайте поговорим…
        ГЛАВА 16.
        Разговор и звонок
        Разговор был долгим.
        Ксения Ивановна бросила на поднимающегося с грязного пола Лозинского тот же взгляд, что и Алла в своей квартирке-коконе: непонимание, смешанное с удивлением и некоторой завистью.
        «Ты не практикуешь. Чист, как младенец…»
        Слишком долго женщина скрывала правду, и знакомое лицо из давнего прошлого - а может, и скрытая природа способностей Лозинского, - вот что вынуждало ее сыпать откровениями.
        Естественно, никакой подруги, подсказавшей в свое время Новиковой поехать к «бабке», и в помине не было. О том, какой страшной силой владеют все женщины рода, Ксюша с детства знала - по рассказам матери и семейным легендам. Мать и сама была такой же, но способностями своими не пользовалась…
        - Став театральной актрисой второго плана, она всю себя посвятила сцене, постепенно отдаляясь от меня, погружаясь в тот мир, где временные маски ролей значили для нее больше, чем просто жизнь. Мы практически не общались с того момента, как я окончила университет.
        О том, что есть близкая родня на Урале, мать Ксении также рассказывала - и даже изредка переписывалась с ними. Ксения и знать-то про них не хотела! Для себя она старательно и последовательно выбирала другой путь, пытаясь отмежеваться от всего, что могло помешать успеху в жизни. Комсомол, высшее образование, прицел на карьеру, активное участие в антирелигиозной пропаганде, брак с партийным функционером - на пятнадцать лет старше. Растущая сила, которую некуда было выплеснуть - разве что брошенные в сердцах злые слова всегда сбывались неприятностями для тех, в чей адрес произносились. «Чтоб тебе» - и реально, это «чтоб» случалось незамедлительно и жутко. Ксения всегда получала от этого ни с чем не сравнимое удовольствие, не стесняясь в пожеланиях не только подлинным недругам, но и тем, кто просто вставал на пути, мешая карьере или личной жизни. Муж был съеден смертельной болезнью в короткие сроки. Впереди был второй брак по расчету - бесплодный.
        - Что?.. - ошеломленно спросил Антон. - Алла?..
        - Да. Удочерили, ей недели не было от роду. Моя маленькая девочка… Когда я увидела ее, сердце перевернулось. Как будто на себя смотрела, до того похожа - с колыбели! Я думала - доброе дело сделаю, дам ей семью, воспитание, новую жизнь, - все будет хорошо! Но вышло иначе. Аллочка угасала, как свеча. На глазах. А я… я не умела ничего. Мама не учила меня, не передавала. Силы много, чувствую - а дать Алле не могу.
        Скривилось старческое лицо, углубились морщины, которые уже было не спрятать и не замаскировать никакими подтяжками кожи. Новикова как будто заново проживала все беды своей семьи.
        - Я приехала на поклон. Мама говорила, что вся та часть семьи, Аксинья, ее дочери - все состоявшиеся ведьмы, хотя в голове это не укладывалось. Я привезла Аллочку. Сначала Есения - троюродная сестра она мне, - на порог не хотела пускать. Встретила меня, как врага. Приехала «столичная штучка», выскочка… Она действительно кого-то ждала, чтобы сбросить… А тут мы! Конечно, что Аллочка может помнить, только отрывки, она же не прислушивалась. Это потом я уже рассказала ей все так, как сочла нужным.
        Все становилось на свои места. В этой семье девочка Алла действительно была чужой - в противном случае, никакая болячка бы к ней не прицепилась, все женщины в роду были редкостно здоровы. Их сыновья и мужья не выживали, да. Кому-то было нужно меньше времени, чтобы вспыхнуть и сгореть, будто спичка, кто-то погибал позже, внешне - от причин, никак не связанных со здоровьем. Так погиб и отец Ксении. Так ушел из жизни и второй ее супруг. Не стань он жертвой заказанного политического убийства - смерть нашла бы его другим способом.
        - Но почему же, - недоумевал Лозинский, - вы не сказали Алле правду об удочерении?
        - Молодой человек! - проскрипела старуха. - Она не простила мне ужас той ночи - той, кого считает родной матерью. Ты думаешь, прощение легче далось бы, узнай она правду о своем рождении и о том, что я ей никто?! Она примиряет меня с бесцельной, попусту прошедшей жизнью. Мы общаемся крайне редко, только звонками, а встречаемся один раз в год с тех пор, как Аллочка вернулась в Россию. И единственное, что я хочу - умереть у нее на руках. Ее жизнь на волоске - как только она приближается к монете. Она не должна к ней прикасаться - это условие Есении. На то, чтобы избежать любого контакта, есть три дня. Я смогла организовать ее первый брак, чтобы моя девочка уехала из страны - навсегда. Но судьбу не обманешь… Алла вернулась - и начала искать.
        - Алла могла узнать историю уцелевшего демидовского рубля?
        - Нет. - Устало проговорила Ксения Ивановна. - К монете я ей приблизиться не дам - иначе все усилия прахом, ей не жить. По этой же причине она не должна ничего знать. Свою силу я трачу только на нее, поддерживаю издалека.
        Лозинский в упор уставился в светлые старческие глаза, не побоявшись показаться невежливым.
        - Но вы не вечны. - Резко сказал он.
        Что за эгоистичный суррогат родительской любви владел этой женщиной? Она кичилась тем, что не стала монстром сама?.. Но она вырастила монстра. А как же жертвы среди тех, у кого ее приемная дочь пыталась выкупить или как-то иначе заполучить монету?! Все, кого она, походя, устраняла, как будто кегли сбивала в боулинге? Проклятье рода втянуло в свою орбиту ту, которая никакого отношения к семье не имела: Аллу.
        Между тем, Новикова, нимало не смущаясь, продолжила:
        - У меня договор с Зинаидой. Она хваткая, умная, хоть и дрянь. Я ей плачу, на нее наследство хорошее записано. Только выплачивать ей кругленькую сумму будут до тех пор, пока моя дочь жива-здорова. Меня не станет - делиться силой будет Зинаида, сколько возможно. Она молодая, ей и на десятерых хватит. Монета же давно живет своей жизнью - это удел всех подобных артефактов. Кочует из рук в руки, но границ территории от Петербурга до Новосибирска никогда не покидала. Что-то не пускает - этого мне не понять.
        После вчерашних откровений портала в Невьянской башне Антон как раз мог это понять - монету «держали» алхимические метки. Вопрос, где тот фигуральный магнит, который ее притягивает… Пойди разберись. Еще одна загадка истории. Вернуться бы в слуховую комнату, где в профессорском сне ворона клевала известку на стенах… Но на сегодняшний момент была гораздо важнее частная история, начавшаяся тут, в монументальной избе восемнадцатого века.
        - Так значит, Зинаида?..
        - Да. Ее дело пресекать попытки Аллы заполучить рубль. Я всегда знаю, куда направляется Алла. Эта моя дальняя родственница, - довольно брезгливо проговорила женщина, - едет следом. Вычисляет окружение, отслеживает контакты. В Сургуте сейчас Зинаида. Она точно знает, у кого рубль. К Алле он попасть не должен. Высмотрела на выставке парочку - это гангстерское отродье, с которой Аллочка годами не расстается, да с каким-то бородачом, потом выследила в гостинице… Я теперь понимаю, бородач - это ты, Антон.
        Антона обдало холодом. Вторая ниточка пепла в фойе «Нефтяник»! Это не след прежнего владельца монеты, это след самой монеты, след семьи Осокиных. Кто бы знал раньше!.. Печальная ситуация. Далеко зашедшая, тупиковая, страшная. И вряд ли сейчас удастся объяснить Ксении Ивановне, что «гангстерское отродье» не само по себе выносило идею мести убийцам близких. А Алла не такая уж невинная жертва, раз к этой идее относится достаточно спокойно, чтобы поспособствовать самоубийству - и не просто скинуть проклятье, а превратить душу самоубийцы в демона.
        Но был еще один важный момент, куда важнее многих других.
        - Ксения Ивановна… Я взялся помочь вашей дочери. - Про судьбу «отродья» Лозинский счел за благо промолчать. - Но у меня сложилось впечатление, что вы собирались со мной расправиться прямо тут. И сделали бы это, если бы не опознали.
        - Сама не понимаю, как узнала с этой бородой. - Проворчала старуха, нисколько не смутившись глагола «расправиться». - У тебя те же самые щенячьи радостные глаза, что были в юности. Только по ним и сообразила, кто ты. Аллочка действительно тебя любила, потому и ушла. Она понимала, что с тобой станет, останься она рядом.
        Тут бы умилиться слезами по отношению к несостоявшейся свекрови, но Антон уже был далек от юношеского восторга.
        - Так как насчет?.. Вы приняли меня за кого-то другого?
        - Не за него. - Вяло ответила Новикова. - Он вряд ли тут покажется. Никак себя не проявлял, когда Алла уехала в Россию, чтобы не обнаружить связей. Тут деньги замешаны, чужие интересы… Но мало ли, мог кого-то прислать.
        - Вы о ком, Ксения Ивановна? - теряя терпение, прервал бормотание собеседницы Лозинский, но приемная мать Аллы как будто не слышала, продолжая говорить.
        - Второго мужа Алла подобрала по своему вкусу. Там же нашла, в Мексике, где умер первый. Сначала думала, что брак с потомственным колдуном поможет скинуть проклятье. Зрелый мужчина, жизнь повидал. Он-то сразу понял, кто она. Он и в дела свои ее втянул, где многие миллионы крутятся. На мелочи размениваться не станет, куда там… Он перепродает самые дорогие вещи мира, имеющие репутацию проклятых сокровищ. В том числе монеты.
        «Судя по стилю - зрелый мужчина, ровесник моего отца или даже старше…»
        Теперь Антона не просто обдало холодом, его знобило.
        - Почему вы… говорите о нем в настоящем времени? Ведь Алла Торнеро… ваша дочь… вдова?!
        В избе стало тихо. Единственное, что нарушало покой, могло быть видимо и слышимо только Антону, да ведьме, с которой он беседовал - о себе периодически напоминал призрак уморенного голодом ребенка.
        - Мне было бы спокойнее, если б так. Аллочка говорила, что многие хотели его смерти, вот он и сделал так, чтобы мнимая смерть устроила всех. Несколько лет готовился. В особых кругах - кто в курсе, что это за семья, - слух пустил, что теряет силу, уходит, все оставляя Алле. Вел смиренную покаянную жизнь, жертвовал на благотворительность - но это была красивая вывеска. В свое время он Аллочку надоумил: как сбросить, на кого, ведь нужна добровольная жертва с полным намерением расстаться с жизнью. Она должна жить этой мыслью, засыпать и просыпаться с ней - на уровне рефлекса, иначе ничего не выйдет. Вот это мафиозное отродье никчемное и пригодилось. Ему нужен подконтрольный демон. И не первый, насколько я знаю. Аллочка боится, боится страшно, давно уже.
        Лозинский уважал старость. Но сейчас просто руки чесались - оттрепать Новикову за шиворот.
        - Вы понимаете, что делаете?
        - Понимаю. - Жестко сказала Ксения Ивановна. - Я защищаю мою девочку, чтоб с монетой она никогда не соприкоснулась. Остальное меня не волнует - ни чужие жизни, ни чужие деньги. Утопить бы это серебро, так ведь найдется тот, кто со дна реки поднимет. Как будто оно… меченое.
        - Кар-р-р!
        В уши профессора долбанул оглушительный вороний крик - как тот, что разорвал тишину во сне про слуховую комнату.
        Меченое серебро. Одна-единственная денежка, не попавшая в переплавку. Алхимические метки на фальшивые монеты поставили Яков Брюс или его сын. Так неужели их потомок не найдет, как изолировать одну монету там, где она будет в недосягаемости?
        Вторым оглушительным звуком вслед за карканьем стал сигнал смартфона.
        Ксения Ивановна с подозрением уставилась на собеседника. Антон буквально кожей чувствовал ее многолетнюю усталость в борьбе за жизнь приемной дочери. Жизнь, ею же и сломанную. Но самое жуткое - под угрозой была жизнь Ману, той, на чей слабости сыграла сеньора Торнеро и ее муж, несостоявшийся покойник, который вел двойную игру с самого начала. Зачем ему «личные» демоны? Для мести, перепродажи третьим лицам или еще для чего-то?! В данном случае не позвонишь и в лоб не спросишь. Новикова пойдет на все, чтобы защитить Аллу и, как ни странно, она сейчас союзник, надо только грамотно обработать.
        Но сначала нужно ответить на звонок человека в погонах.
        - В Ханты-Мансийске твоя… гражданка Мексики. - Сказал человек. - Ты уверен, что все в порядке, а вмешательство не понадобится?
        В этот момент и у Ксении Ивановны что-то загудело в кармане пальто. Она тоже вынула смартфон и твердым голосом ответив: «да!», отошла к окну, занавешенному грязной линялой шторой.
        Слово «вмешательство» тревожно царапнуло Лозинского.
        - На утреннем рейсе ее встречали в аэропорту двое мужчин. - Пояснил человек в погонах.
        Тихое недоумение прорезалось в голосе Ксении Ивановны, отошедшей от окна:
        - Зинаида говорит, хозяина монеты опять ищут, но ты же здесь - значит, на него вышел…
        Тот, кто нашел хакеров и для взлома почты, и для проникновения в систему камер наблюдения в «Нефтянике». Тот, с кем не под силу было тягаться стареющей ведьме. Тот, кто умело разжигал огонь мести в искалеченной душе Агнесс-Ману, играя на контрастах. Опытный кукловод, управляющий целыми семьями.
        Сильный brujo, прикинувшийся мертвецом для всего мира. Собирающий проклятые сокровища.
        - Ка-р-р!
        Крик невидимой вороны снова ударил в уши, чтобы оживить воспоминания - об украденном брелке автомобильной сигнализации. За минуту до этого влюбленный Лозинский красочно расписывал Инге всякие интересности. Ну, профессор - он и есть профессор… Красиво подать кусочек подлинной картины мира так, чтобы интерес перешел в романтическое настроение - не каждому дано. А рассказывал Антон о той самой точке конфлюэнции, каковых в российских городах раз-два и обчелся. Он сам недавно про нее узнал, побывав на Дне работников геодезии и картографии в ЮГУ. Он и точный адрес вспомнил - на окраине Ханты-Мансийска, куда собирался свозить Ингу для продолжения романтического вечера на скамейке. Если бы ворона не стащила брелок.
        Воображаемый перекресток перекрестков, на котором идеально пересекаются меридианы и параллели.
        Лозинский понял, что нужно попросить у человека в погонах, какое вмешательство и где. И понимал, что услуга будет стоить гораздо дороже, чем оказанная некогда помощь эксперта в деле о краденых монетах. Это обязательство едва ли не навсегда… Но если не попросить… то с жизнью в ближайшее время может проститься нынешний владелец монеты, за которым ведут тихую охоту уже отнюдь не Ксения Ивановна или Зинаида. Второй жертвой может стать женщина, которую Антон сейчас хотел видеть больше всего на свете, причем живой и здоровой
        И - кто знает, не станет ли третьей жертвой сама сеньора Торнеро?..
        Лозинский в нескольких предложениях сформулировал то, что требовалось: без всякой мистики, достаточно было упомянуть организованную преступность - возможно, международного уровня. Затем нажал «отбой», закрыл глаза и попытался позвать. Со всем почтением он просил древнюю богиню вернуться.
        Голубые искорки откликнулись. Только теперь вслед за ними стремительно приближался грозный и прекрасный женский лик…
        «Новый долг перед порталами? А это как посмотреть. Мы ж никого убивать не собираемся - только напугать до … кхм, такой степени, чтобы прониклись важностью момента… А там - как получится. Возможно, на этой Земле кто-то действительно задержался…»

* * *
        Через шесть часов в аэропорту «Кольцово», перед вылетом, Лозинский успел войти в Интернет и найти подтверждение тому, о чем догадался после второго вороньего крика.
        Алла никуда и не думала уезжать из Ханты-Мансийска, заполучив монету. Она собиралась провести нужный ритуал по указке мужа именно здесь, в доступной городской черте, в точке конфлюэнции. Антон сверился с международным сайтом геокэшинга. На Юкатане таких точек действительно было три.
        ЭПИЛОГ
        Много всего произошло в ближайшие месяцы.
        Зимой в новостях проскользнул короткий сюжет о том, что своевременное вмешательство спецслужб на территории Российской Федерации помогло обезвредить представителей международного преступного синдиката, торгующего ценностями. Мол, даже поспособствовали зарубежным коллегам кого-то там отловить - вроде бы, считавшегося умершим и умело скрывавшегося несколько лет. На каналах, знаменитых своей тягой к конспирологии, мелькали дополнения, вызывающие улыбку: ценности-то были из разряда тех, что имеют репутацию проклятых сокровищ, чьи владельцы долго не живут. Аналогичные конспирологические каналы на другом континенте, по ту сторону Атлантики, вещали свое: не иначе, вмешательство каких-то потусторонних сил заставило мексиканское правосудие пересмотреть итоги некогда нашумевшего дела, да так, что двое осужденных на пожизненный срок криминальных боссов наркокартеля получили-таки высшую меру наказания.
        - Случай беспрецедентный и логическому объяснению не подлежащий…
        Мария Матвеевна, охочая до сельских сенсаций, снова встретила колоритного профессора в шляпе, приезжавшего в избу нелюбимых соседей без своей жены (казашка, может, но явно не русская) - зато в сопровождении какого-то батюшки, вежливо представившегося любопытной старушке отцом Даниилом. В нехорошую избу батюшка заходил один, пока бородач в шляпе пил чай и развлекал Марию Матвеевну всякими забавными историями. А через месяц нашлись энтузиасты-частники, что выкупили дом под музей быта. Куда делась хозяйка-Зинка, неизвестно. В селе появились сплетни, что кроме денег за дом, на нее свалилось какое-то наследство, да укатила она в Краснодарский край. Какое наследство, от кого?..
        Были и другие новости, известные узкому кругу лиц - сотрудникам «Жизненного долга». Екатеринбург - большой город, почти полтора миллиона жителей. Вроде как, в нем появился второй офис. Давно пора, один-то с трудом справлялся… Его возглавила какая-то женщина, у которой сейчас непочатый край работы и, вроде бы, пожизненный контракт. Про нее практически ничего неизвестно, кроме того, что она ненавидит прямые линии в оформлении помещений, отдает предпочтение классическому аромату «Шанель» и имеет слабость к шелковым шарфикам и шейным платочкам всех расцветок. Раз в месяц, - как правило, в воскресенье, она уезжает на какое-то сельское кладбище, где проводит на свежей могиле несколько часов. Наводит и без того идеальный порядок, стирает каждую пылинку с памятника, приносит цветы.
        Кто-то утверждает, что там похоронена ее приемная мать, умершая у нее на руках этой зимой.
        Ах, да… Сургутский филиал ОМВО недавно обзавелся новым руководителем. Прежняя хозяйка офиса, Елена, куда-то исчезла - сотрудники уверены, что она расплатилась, и контракт с ней расторгнут в одностороннем порядке - так, как это бывает с обычными кураторами, возвращающимися к нормальной человеческой жизни. Только погасила свой долг Елена крайне необычно: впервые в известной практике «Жизненного долга» сработала на опережение. Не было звонка. Был личный визит в Ханты-Мансийск…
        После Нового года бородач в шляпе повторно навел шороху в Невьянской башне, да так, что директор музея только за сердце схватилась, узнав, что заезжий профессор опять пропал во время боя курантов. Предварительно он совершил акт вандализма - расковырял известку на стене в углу слуховой комнаты. Нашлись свидетели, которые видели, как позже мужчина беседовал на звоннице башни с каким-то ряженым из группы актеров, разыгрывающих театрализованное действо для туристов, и что-то ему передавал из рук в руки: одно - небольшое, круглое, блестящее, похожее на монету, второе - что-то непонятное, бесформенное, вполголоса называемое «алхимическим магнитом». А потом просто тихонько ушел… Актеры ворчали, что этого не было, и никаких предметов никто из них от бородача в шляпе не принимал, в представление никто не вмешивался, а известку на стене якобы расклевала невесть откуда залетевшая птица! В подтверждение этих слов тоже нашлись свидетели - сотрудники, которые полчаса не могли выгнать из башни дерзкую ворону с вкраплениями белых перьев на крыльях.

* * *
        И пришла весна. Простуженная, вечно чихающая, северная весна, ожидающая невидимой отмашки природы для того, чтобы проявиться в полную силу. Пропитанный водой снег, рыхлый и зернистый, скрывал в себе многое - от «минных полей», оставшихся после выгула собак не самыми чистоплотными хозяевами, до потерянной денежной мелочи. Сам понимаете, ни то, ни другое поднимать с земли не нужно - мало ли что! Вытаял из-под снега и колокольчик на ниточке, оставленный кем-то возле ножки скамейки в парке имени Бориса Лосева, что в городе Ханты-Мансийске. Кто оставил колокольчик?.. Парковые вороны знали, все до единой. Чудак-бородач в шляпе. Они знали и ту, для кого предназначался подарок….
        В середине января они в своей крикливой и шумной манере целой стаей обсуждали ее смерть. Пестрая хромая ворона - она ни с кем не водила дружбу, сварливо прогоняя всех птиц прочь от фонтана, который считала своей личной собственностью. Куда она уносила украденные у горожан вещицы, никто из ворон так и не вычислил - уж больно хитра была та, что не захотела брать их в товарки. Самой холодной ночью она просто уснула на ветке старой березы - и не проснулась.
        Странный чудак в шляпе вообще распалял птичье воображение, потому что не только заводил непонятные игры с пеструхой, но еще и делился едой! Зимой он приходил в парк каждую неделю: нынешняя зима была холодная, лютая, так что даже городским любителям легкой поживы было трудно прокормиться. Чудак был щедр на семечки, а бутерброд для своей любимицы приносил исправно…
        - Дур-рак в шляпе! Уши отмор-розишь! - дразнились крикливые птицы, но в их языке бородач был не силен.
        Семечки с охотой расклевывали все пернатые, да только вот за бутербродом и блестящими приманками на ниточке так никто и не спустился с неба. Чудак ждал раз за разом. Бутерброд, конечно, не пропадал - как только мужчина в шляпе покидал знакомую скамейку, на лакомство находилась масса желающих.
        В последний свой визит чудак оставил маленький колокольчик под скамейкой - это было уже в начале марта. Тогда он приходил к замолчавшему на зиму фонтану не один, а в сопровождении маленькой женщины - впрочем, таковой она больше казалась на фоне высокого роста мужчины. Вороны-дамы ревниво обсудили спутницу бородача:
        - Кар-р! Маломер-р-ка! Чер-р-ная чер-ресчур-р! Дур-р-ной вкус! Тепер-р-рь все будер-р-броды ей, да поди еще и пр-ряники!
        Мужская часть вороньего сообщества в обсуждении не участвовала, снисходительно поглядывая на своих дамочек. Что они понимают в мужских вкусах, в самом деле… Завистливое бабье - оно и в птичьем мире такое.
        - Одоб-р-ряем! - вынесла вердикт сильная половина вороньей стаи.
        К разговору мужчины и женщины они прислушивались, но, естественно, многого не могли осознать. Она говорила, что тяжелый судебный процесс завершен, она не хочет больше встречаться с семьей, просто улетит на какой-то там Юкатан (вороны не знали, где это - надо бы поинтересоваться у перелетных птиц) и будет ждать бородача как можно скорее. Он отвечал, что приедет, как только согласует отпуск. И строго добавлял, чтобы маломерка не делала глупостей и вела себя хорошо. Маломерка молча кивала, шмыгая носом. У ворон не оставалось сомнений в том, что она будет вести себя не просто хорошо, а идеально, потому что… не иначе, между этими нелепыми существами без перьев и клювов какая-то любовь. К тому же, они говорили о возможной регистрации брака.
        Мужчина и женщина объяснились в конце первой недели ноября, когда осталась позади гонка за жизнью и смертью, едва не разлучившая их.
        - Почему ты ушла? - спрашивал мужчина, прижимая к себе смуглую женщину и гладя по шелковистым волосам короткой стрижки.
        - Я должна была сама поговорить с Аллой. Я думала, что предаю ее.
        Горькие нотки в голосе смуглой женщины могли многое поведать тем, кто был в курсе предшествующих событий. Но вороны этого объяснения не слышали - по крайней мере, обычные, серые, без белых пятен на перьях. Не знали они и того, что больше нет угрозы для жизни многих людей, включая смуглую женщину - ни реальной, ни связанной с темными силами. Проклятая монета затерялась во времени, а бывший сеньор Торнеро, давно сменивший имя, представьте себе, действительно скончался. Может быть, он и видел перед смертью голубоватые искры, но это останется тайной не только для ворон.
        Начинался март. Двуногие существа без перьев и клювов потоптались сколько-то у фонтана, а потом просто ушли, оставив на скамейке привычный бутерброд, а под скамейкой - колокольчик. До блестящей прелести были охочи многие - и вороны, и сороки, но никто не притронулся к нему и кончиком клюва.
        Почему?.. Да очень просто.
        Самой старой вороне парка, окривевшей на один глаз, можно верить. Ну и что, что ее кормит вся стая, сама-то она не в состоянии добыть еду! Мозги-то она еще не проклевала свои, в здравом уме и твердой памяти… А ворона эта точно видела и слышала, как в сумерках приподнимался над сугробом и звенел оставленный колокольчик. Как будто им кто-то играл, забавляясь на жестоком, последнем весеннем морозе. И даже, вроде бы, после того, как колокольчик падал на снег, будучи подброшен в последний раз, следом раздавалось хриплое удовлетворенное карканье.

* * *
        Конечно, ханты-мансийские вороны не могли видеть то, что происходило месяцем позже в одном из самых загруженных аэропортов Латинской Америки в Канкуне, на полуострове Юкатан. Та самая не понравившаяся им «маломерка» встречала бородача, который на момент выхода в зал прилетов таковым уже не являлся. Зато обзавелся копной хаотичных каштановых кудрей, наэлектризованным веером развернувшихся из-под шляпы, как только бывший бородач эту шляпу снял.
        - Сбрил, все-таки! - улыбаясь, сказала Ману, приподнимаясь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Лозинского в умеренно колючую щеку.
        - Ага. - Подмигнул тот. - Тут погоды другие стоят, чего париться-то в бороде? Показывай свой Юкатан, жду-с.
        Второй поцелуй был куда более интимным - в губы, со вкусом и без спешки. Любому стороннему наблюдателю было ясно, как этим двоим не терпится остаться наедине.
        - Да! - хлопнул себя по лбу Лозинский. - Маняша, я ведь весь полет продрых! Проспал, представляешь, половину суток проспал, и обед, и завтрак! И ни одна редиска-стюардесса меня не разбудила. Давай что-нибудь перекусим, а?
        По легкой загадочной улыбке смуглой женщины можно было догадаться, что она тоже проголодалась, но несколько иначе, чем проспавший весь полет профессор.
        - Ты пробовал тако? - спросила она, кивая головой в сторону забегаловок, предлагавших усталым и помятым после длительного перелета туристам напитки и простые закуски.
        Прим. авт.: тако - традиционное мексиканское блюдо.
        Основа - лепешка-тортилья из кукурузной муки, а начинка может быть любой: пикантные свиные колбаски-чоризо, мясо или рыба, овощи, жареная или тушеная мякоть кактуса-опунции. Обязательно подается с зеленью, соусами гуакамоле или сальсой. Лепешка складывается пополам.
        Антон засмеялся. В ответ на молчаливое удивление Ману пояснил:
        - Когда я в детстве спрашивал у бабули, с чем будут пирожки в воскресенье, она всегда отвечала: «с таком!». Каждый раз «так» был новой начинкой, так что к сюрпризам я готов. А это что?..
        Перед одним из прилавков стояла раскладная напольная вывеска, на которой цветными мелками была выведена затейливая надпись на испанском:
        COMPRANDO CERVEZA - TACOS POR ACCION!
        Прим. авт.: Покупаешь пиво - тако по акции! (исп.)
        - Покупаешь пиво - порция тако прилагается. В подарок или за полцены… Давай спросим. - Пожала плечами смуглая женщина. - За рулем буду я, так что пива можешь выпить смело.
        Лозинский покачал головой и придержал за локоток Мануэлиту, которая уже сделала шаг в сторону прилавка.
        - Нет, моя хорошая. Рановато для пива с утречка… А пирожок по акции пусть кто-то другой покупает. Равно как и тако.
        Они поняли друг друга без дальнейших слов, поцеловались еще раз, обнялись - и покинули здание аэропорта.
        КОНЕЦ
        Январь - май 2021, Сургут
        .