Ника Ракитина
        Мир для тусклой ведьмы
        Сказка-сон
        Глава 1.
        Сашка. Верхние Ежики; начало сентября
        Кабинет три шага на три, почти весь занят прямоугольником стола, и куда ни пойдешь, везде наткнешься на его ребристую сторону. Посреди в деревянной раме зеленое плотное сукно, а еще стопка чистой бумаги, компьютер с погашенным экраном, старинный бронзовый чернильный прибор и пресс-папье. Оголовья - бронзовые смеющиеся ежики. Прибором пользуются - местами вытерт до золотого блеска. Стеклянными цветными копьями торчат ручки из отверстий.
        Мэр в деревянном кресле с точеной спинкой мрачен. Богатырские плечи опущены под незримой тяжестью, которую он устал тащить. А за высоким окном с лаковыми деревянными рамами солнце. Площадь, наполненная гомоном. Орут, ссорятся за булку воробьи, и мальчишки с плеском и хохотом прыгают в фонтане. По правой и левой стороне площади магазинчики с полосатыми маркизами, напротив - старинная, с колоннами вдоль фасада, библиотека. Солнце огромным малиновым шаром плывет за дома.
        Мэр поморщился, и форточка захлопнулась, отрезая уличный шум.
        - Все здесь хорошо, Александр Андреевич. Если выполнять одно нехитрое правило: не оставаться на улице после заката.
        - Почему?
        Сашка в который раз наткнулся на угол стола и потер бедро.
        - Нападают вампиры? Малефикары ловят граждан для темных ритуалов? Вылетают на охоту нетопыри или совы-убийцы? Или в городе свирепствует маньяк?
        Он тряхнул головой, отбрасывая отросшие пряди. Посмотрел на портрет над креслом мэра.
        - Бабушка Степа. Вы тоже учились у нее?
        Мэр внезапно улыбнулся:
        - Кто у нее не учился? Главная ведьма страны... Как она, кстати?
        Сашка вздохнул, ладонями оперся о стол, точно нависая над хозяином кабинета:
        - Она послала меня сюда, чтобы я разобрался...
        - Ничего из тех ужасов, на которые вы намекаете. Просто здесь Граница.
        В его поджатых губах читалось презрение к ретивому столичному мудаку-дознавателю.
        - Значит, вы не можете даже посмотреть на звезды?
        - Отчего же, - хозяин кабинета пожал могутными плечами. - Стойте у окна и любуйтесь сколько угодно. Только лучше не открывать, даже форточку.
        - Особенно, в полнолуние?
        Сашка устало вздохнул.
        - Почему-то меня не покидает ощущение, что вы боитесь чего-то или кого-то. И действуете по его приказу.
        - Здесь Граница, молодой человек! Остальное... под вашу ответственность. А сейчас, - мэр вежливо наклонил голову, - пройдите. Рабочий день закончен. Референт обеспечит вас жильем.
        И клацнул под столом кнопкой на системном блоке.
        * * *
        Сашка вышел на площадь. Солнце краем спряталось уже за дома, и в воздухе вместе с ветром и первыми сухими листьями веяло ощущением нервозности. Мальчишки разбежались, фонтан хлюпнул в последний раз, обнажив колючие трубочки на толстом основании. В магазинах поспешно захлопывались роллеты. Тени от деревьев, кустов, скамеек и редких прохожих удлинились. Дознаватель подумал, что сейчас не имеет смысла идти ни в милицию, ни в Дом. Уже вечер, и подымать и дергать кого-то ему не хотелось. Хотелось спокойно понаблюдать за развитием событий.
        Великий инквизитор края погиб на Меловой речке, и пока в городе еще никто не знал, что Сашку назначили на его место. Или мэр уже в курсе, потому и был так осторожен в речах?
        Парень тряхнул головой. Посмотрел на разбегающихся прохожих. Вздохнул. И вправду лучше пойти в служебную гостиницу, карточку от которой вручил ему референт. Благо, она рядом: завернул за угол и уже на месте. Пока ничего не понятно, и потому не стоит дергать за усы кота. А завтра он снимет себе жилье по своему выбору. Где-нибудь на окраине, подальше от чужих глаз. Сашка подосадовал, что не сделал этого сразу. С другой стороны, обходить мэра не следовало. Городок маленький, и каждый чужак на виду. Все равно доложили бы. А так он хотя бы попытался наладить взаимоотношения.
        Гостиница оказалась двухэтажным флигелем, запрятанным в самую чащу привядшей зелени посреди двора. Каменное крыльцо о пяти ступеньках вело к массивной деревянной двери. По обе стороны крыльца дремали гипсовые ежики. Сашка усмехнулся популярному мотиву и вставил карточку в прорезь. Какое-то время по ту сторону двери было угрожающе тихо, потом залязгали замки и цепочки, и дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы он мог попасть внутрь, и сразу же захлопнулась, едва не отдавив пятку. В вестибюле было полутемно и очень тихо, и среди этой тишины выделялось громкое испуганное дыхание дежурной.
        - Что ж вы запоздали так? Простите.
        Она вернула ему карточку и, звякнув связкой амбарных ключей, пригласила за собой. Редкие лампочки под изогнутыми абажурами, украшенными витой бахромой, зажигались вдоль лестницы и постепенно гасли за спиной. Лестница была пологая, какая-то очень неудобная, покрытая вишневым ковром. Пару раз дознаватель споткнулся о прижимающие ковер медные прутья.
        - Надолго к нам? - спросила без особого любопытства дежурная. И позвала пронзительно: - Любочка, Любочка! Прими постояльца!
        - Иду, Клавдия Сергеевна!
        Из подсобки вышла девушка в служебном халате, прижимая к себе пахнущую крахмалом стопку постельного белья.
        - Добрый вечер...
        - Саша, - уловив легкую паузу, представился он.
        - Саша, - Любочка кивнула и улыбнулась, оказав приятные ямочки на щеках. - Идите за мной. Клавдия Сергеевна, дайте ему ключи, у меня руки заняты.
        - Да вижу уже, - дежурная, вздохнув, вручила гостю ключ, привешенный к тяжелой деревянной груше. - Окна не открывайте. Там у двери висят правила для постояльцев. Доброй вам ночи.
        - Надолго вы к нам? - спросила вполголоса горничная, убедившись, что дежурная ушла.
        - Не знаю. Пока в командировку, а там будет видно.
        - А... Ага. Вот ваша дверь. Или подержите белье, я сама открою.
        Лампочка весело вспыхнула, озарив уютный по-домашнему гостиничный номер: обои в розочках, посудную горку, гардероб и диван, застеленный покрывалом в тон задернутым занавескам.
        - Там спальня, - Любочка кивнула на приоткрытую дверь, - сейчас постелю. А вы пока умыться можете. Вещи-то ваши где?
        - Забыл, - Сашка сморгнул длинными ресницами. - В камере хранения.
        - А-а... Вы пользуйтесь тем, что в шкафу и в ванной, - девушка улыбнулась. - А завтра заберете.
        - Спасибо.
        Он умыл руки и рассмотрел себя в зеркале, вмурованном в кафельную стенку. Улыбнулся отражению. Прислушался, как горничная напевает за работой. Изучил в гостиной ноут и телевизор с широким плоским экраном, но включать не стал.
        - Ну вот, отдыхайте, - Любочка отвела со лба русую прядку. - Вам ужин сюда принести или спуститесь в столовую?
        - Спущусь... попозже.
        Он запер за горничной двери и прошел в спальню. Сел на аккуратно заправленную постель с гостеприимно откинутым углом одеяла. Поставил на колени сделанный под старину, костяного цвета телефонный аппарат. Поднес трубку к уху и стал накручивать диск. Гудки неслись, словно капельки, падающие на блюдце из подтекающего самоварного краника. Потом в неизмеримой дали что-то щелкнуло, и родной, чуть хрипловатый голос протянул:
        - Слушаю...
        - Настенька, это я.
        Какое-то время Саша молчал, переживая всю глубину счастья слышать ее дыхание и стук крови в ухе, похожий на прибой.
        - Как вы там?
        - Хорошо.
        Она закашлялась, и парень встревожился, словно кто-то холодной лапой провел от шеи ко лбу, встопорщив волосы на затылке.
        - Я простудилась слегка. Ирочка делает мне уколы.
        - Какие... Я приеду на выходные, слышишь? Бабу Степу позови и иди в постель. Без тапочек стоишь на голом полу, правда?
        Настя рассмеялась. Трубка мягко брякнула о старую швейную машинку, на которой стоял телефон. Вдали зазвучали шаркающие шаги, и скрипучий голос сурово произнес:
        - Але-о!
        - Бабушка Стефания, - Сашка заторопился, - что с Настей опять? Какие уколы?
        - Витамины Ирочка колет с третьего этажа, - баба Степа откашлялась. - Ты же знаешь, что травы ей плохо помогают. Так, как ты сам?
        - Я приеду на выходные.
        - Хорошо. Если ты считаешь, что это нужно - мотаться туда и обратно.
        - Мне - нужно.
        Старая ведьма рассмеялась.
        - Ладно. Тогда и расскажешь... впечатления.
        Он понял полунамек, попрощался, передал привет коту Тимофею и положил трубку. И долго сидел, поглаживая костяной бок аппарата, приятно гладкий и прохладный. Пытаясь разобраться в той буре, что вихрилась в голове. Понял, что не справится, и отложил на потом. В который раз за этот день подумал: "Пора в парикмахерскую", - и встал, чтобы иди на ужин.
        В небольшой столовой, обшитой деревом "под старину", было тоже уютно, но пусто и почти темно. На круглом столике посередине зала, покрытом крахмальной белой скатертью, горела в подсвечнике витая свеча. Золотой огонь дергался на фитиле, высвечивая то лиану традесканции, то решетку потолка, мягко отблескивал на фарфоре, серебре и хрустале. В тяжелых оконных драпировках светились золотые нити.
        - Повариха уже ушла, - запела Любочка. - Но закуски остаются в холодильнике: вдруг кто проголодается. Есть оливки, маринованные лисички, крабовый салат. Что подать?
        - На ваше усмотрение, - Сашка отодвинул для себя резной, с высокой спинкой, старинный стул. - А вы ночуете здесь?
        - Да, я и дежурная, - Любочка рассмеялась. - Страшновато иногда. Постояльцев здесь немного. В этот раз один вы. А то бывает и вовсе никого.
        Он вспомнил мэра:
        - Граница.
        - Ага-ага, - Любочка выкатила из кухни сервировочный столик с кувшинами и тарелками. - Есть какао и чай. И немного наливочки... за знакомство?
        Ни скромности, ни стеснения. Волосы распущены, глаза сверкают, под халатиком ничего, и пуговка на груди под напором тугой плоти того гляди отскочит в глаз.
        Где у них следящие камеры, задумался Сашка. Ну что же, сыграем по вашим правилам. Он улыбнулся краешком рта и кивнул. Девушка стала выставлять на стол блюда, соусницы, салатницы и креманки. Подвинула гостю пузатый графинчик с наливкою: разливать - мужское занятие. Дознаватель будто случайно накрыл ладонью девичью ладонь, и вдруг резко дернул к низу, и за плечи втянул девицу под свисающую скатерть.
        - На кого работаешь?!
        Закрыться Любочка не успела, и Сашка легко вытянул из смятенного разума то, что его интересовало. Скрытень третьего круга, работает на мэра и Дом. Он вздохнул, досадуя на непрофессионализм будущей подчиненной, и резко ткнул указательным пальцем в точку между бровями. Горничная обмякла. Сашка оставил ее спать под столом и принялся за ужин, рассуждая, что телефонный разговор его они подслушали, но из головы ничего существенного вытянуть не сумели. Еще бы, он и сам-то не смог в этом разобраться... Хочу домой. Чтобы Тимофей терся о колени и горячий несладкий чай с мятой и таволгой.
        Сашку дернуло вперед и вверх. Он увидел кровать с шишечками в квартире бабы Степы. Настька лежала на животе, упираясь в подушку локтями, ладонями подпирая голову. Над ней стояла Ирочка, в халатике, со шприцем в руках. Струйка лекарства взлетала из иглы.
        Видение было отчетливым, но длилось не дольше мгновения.
        Сашка встал, ужинать расхотелось. Зато хотелось накостылять себе за слабость. Ведь при потере контроля над телом и разумом рискует не только он сам; пострадать могут те, кто ему дорог. Сашка втянул сладковатый запах стеарина, скривился во внезапном понимании. Задул свечу, завернул в салфетку и покинул столовую.
        Поднявшись в номер, не раздеваясь, завалился на постель и ментально обыскал помещение, стараясь не задеть ни одной сторожевой нити. Ничего такого не нашел, кроме скрытых камер и жучков. В наличии которых и не сомневался, соглашаясь переночевать в служебной гостинице. Дознаватель внимательно прочитал "Правила пользования" у двери, навел охранные чары на спальню и подошел к окну. Чуть сдвинул плотную занавеску. За окном плавала в темноте водянистая серая муть, цепляясь за окружающие флигель кусты и деревья. Сашка постарался не соприкоснуться с ней разумом, хотя, на первый взгляд, муть казалась неживой и неопасной. Лишь омерзительной, как жаба, внезапно брошенная на голые колени.
        Глава 2
        Разбудил Сашку пронзительный разбойный свист. Парень сорвался с постели, прислонившись спиной к простенку, осторожно выглянул. Снаружи никакой мути не было. Было солнечное утро, пронзительно яркое. Кусты акации и сирени внизу съежились в предчувствии жары, скурчили листья. А под ними, у желтой скамеечки, нетерпеливо притоптывала, теребила широкий ремень сумки женщина в ярком летнем платье с вышивкой. Легкая шелковая косынка сползла с головы, густые волосы, схваченные перманентом, полыхали каштановым пожаром. Тетенька взглянула на Сашкино окно, еще раз лихо свистнула и запустила камешком. Стекло дзынькнуло.
        Сашка, жалея гостиничное имущество, выглянул и помахал, что сейчас будет. И кинулся умываться и приводить себя в порядок. Натянул джинсы и мятую рубашку, рассуждая, что в гостиничной некогда искать жучки; плеснул в ванной водой в лицо, пригладил мокрыми ладонями всклокоченные волосы и, распахнув окно, мягко спрыгнул на газон.
        - Осторожней! - дама ловко нагнулась, несмотря на комплекцию, и выхватила у Сашки из под ног голубую крупную жабу. Прижала к животу.
        - Извините, - сказал Сашка.
        Пламенная прическа кивнула - извинения приняты.
        - Доброе утро, - голос у толстушки оказался уютный, домашний - от него веяло пирожками на дрожжах, с начинкой и хрусткой коричневой корочкой. Женщина указала на скамейку и села первая, усадив приживала на колени. Жаба отозвалась утробным кваканьем.
        - Что ж вы, Александр Андреич, у меня не объявились, а? При вступлении в должность великого инквизитора вас обязана представить краю глава ковена и обеспечить максимальное споспешествование... спеспешенство... а, - ведьма махнула полной рукой. Сашка тут же склонился, целуя пальцы.
        - Прошу простить, Илария Карловна, но я здесь пока неофициально, вчера прибыл очень поздно и...
        Дама зарумянилась и спустила жабу с колен.
        - Леночка вас не очень напрягает?
        - Что вы. Я привык.
        - Стефания меня предупредила, но я и сама вижу, что вы приятный молодой человек, - Илария покивала пышной прической. - Думаю, мы сработаемся.
        Придется сработаться, подумал Сашка. Если великий инквизитор будет тянуть в свою сторону, а глава ковена в свою, ничего хорошего не получится. Тем более, около границы. И в городке, где происходит что-то странное.
        - Вот и познакомились, - ведьма вздохнула полной грудью. - А теперь мне нужно бежать, - она посмотрела на миниатюрные часики, а потом на солнце. - Я и так непозволительно задержалась. Я работаю воспитательницей в детском садике "Теплый дом", тут, на Артиллерийской. Вам любой покажет. Но вы и так должны это знать.
        Сашка улыбнулся и снова склонился к пухлой руке. Илария лихо свистнула, оседлала вынырнувшую из акации метлу и, махнув на прощание, пошла на бреющем полете. Сашка же посидел еще немного, вытянул из-под скамейки жабу и заглянул ей в глаза:
        - Сама найдешь дорогу, Леночка?
        - Ква, - отозвался приживал и с легким хлопком исчез.
        Вот так вот.
        Сашка откинулся к скрипнувшей спинке и, подставив лицо солнцу, закрыл глаза, пытаясь вспомнить, когда же угодил в око невидимого урагана.
        Апрель.
        Его отправили по работе разбираться с призраком в старом здании музучилища, выяснять, осадок ли это чьей-то магии или дух просто привлекла или разбудила музыка. Толком Сашка так ничего и не выяснил, но радовался уже тому, что не сидит в кабинете, а идет по весенней улице, пахнущей почками и талым снегом, и подставляет солнцу лицо. Он распахнул куртку и затолкал шапку в карман. И улыбался прохожим.
        Но тут солнце пропало - как отрезало. И понеслось.
        В снежном вихре исчезло окружающее, остался только вой ветра и резкая крупка, секущая лицо. Кожа заледенела. Сашка словно бодал ветер, противостоя его порыву, и двигался наугад, даже больше скользил, интуитивно выдерживая направление и из-за ветра не рискуя взлететь. Улица превратилась в бешеный белый туннель. Парень запахнул куртку на груди и уткнулся носом в воротник.
        Слева смутно нарисовалось трехэтажное здание школы и заснеженные елки, наклоненные под порывами ветра за железным заборчиком, о существовании которого Сашка просто знал. Еще десяток шагов, и можно свернуть, пересечь улицу - у водил должно было хватить ума остановиться, съехав к обочинам, - через двор ввалиться в дом бабы Степы и спросить, кто повинен в таком погодном выверте. В его естественную природу Сашка никак не верил. А баба Степа всегда была в курсе городских неприятностей.
        Он в очередной раз поскользнулся, взмахнул руками, проехался и, споткнувшись о препятствие, приземлился, как кот, на четыре лапы. Попытался разобрать, что послужило причиной. На заледеневшем асфальте навзничь лежал человек. Видно, тоже поскользнулся, но, не удержавшись, грохнулся и, видимо, здорово приложился копчиком и головой. Потому что лежал совсем неподвижно, и снегом мело по джинсам, темной широкой куртке и запрокинутому лицу.
        Сашка похлопал его по узким щекам. Разобрал, что девушка - уж слишком миниатюрным был лежащий, несмотря на просторную одежду. Ледяная крупка успела прихватить и вморозить русые волосы.
        Сашкины хлопки не помогли, и парень попытался взять пострадавшую на руки. Но, похоже, примерзли не только волосы. Дивясь внутри странности, дознаватель направил магический поток, чтобы разъединить тело и корку льда. Но тут все пошло не так, как он мог бы рассчитывать. Сила точно ухнула в пустоту, потекла все стремительней и стремительней, так что молодой инквизитор едва удержал сознание и остатки волшебства. И просто дернул девушку на себя. Скользнул по крутому склону со стеклянистой травой на дорогу. Пересек наискось и побежал, склоняясь под тяжестью, во двор. В арке Сашку продрало ветром и холодом насквозь, и куртка не спасала. Каким чудом удалось открыть двери в подъезд, он и сам не помнил, и очнулся, стуча ботинком в двери бабы Степиной квартиры. Понимая уже, что едва не погиб, пытаясь использовать магию, едва сам не стал опустошенным, потому что в руках у него тусклая - лишенный магической субстанции человек. От рождения или где - это еще предстояло выяснить. И к бабе Степе ее нести было нельзя. А куда?
        Но старуха уже растворила двери, обильная телом, в старом халате и расшарканных шлепанцах, и тощая полуседая косица венцом вокруг головы. А руки в венах теребят, поправляют на покатых плечах теплую шерстяную шаль.
        - Заходи, - резким голосом сказала Стефания. Сашка успел разглядеть ее зрачки - две желтые иголки, нацеленные на его ношу. Знает. - Неси ее в свою комнату и ступай за Ирочкой.
        И на немой вопрос Сашки сердито качнула головой - не до тебя сейчас. А он вспомнил все кликушество и доморощенных пророков, и в прессе, возвещающее близкое пришествие тусклой ведьмы и все ужасы, что ему воспоследуют. Но это же не может быть она... Дознаватель не имеет права бояться и верить глупым слухам и сплетням.
        Сашка, удивляясь, что навстречу не выбежал кот Тимофей, толкнул плечом дверь с облупившейся краской по правую сторону коридора, если смотреть от входа. Тут давно и прочно была его комната, пусть обшарпанная и слегка убогая, но родная, своя. И он не променял бы ни на что другое ни низкий теплый абажур, ни пыльные, с шариками портьеры, ни застеленную плюшевым покрывалом старинную кровать с шишечками на спинках. Ни столик с настольной лампой, на которую был наброшен старый клетчатый платок - чтобы свет не мешал, когда он засиживается до ночи сперва над книгами и конспектами, а теперь над деловыми бумагами и компьютерными игрушками... подсел...
        Он уложил девушку на покрывало.
        - Иди, - велела баба Степа сурово. - Приведи Ирочку и выпей чаю погорячее. Ты мне понадобишься в любой момент.
        Сашка кивнул и вышел. Все равно с железной старухой было спорить бесполезно.
        - Завари душицу и таволгу. И варенье из сосновых побегов с верхней полки достань, - нагнал его приказ в спину. Сашка снова кивнул.
        Ирочка жила в том же доме, на третьем этаже, и приходила делать уколы, когда у бабы Степы поднималось давление. Знал о ней Сашка немного: что девушка добра, глуповата и безотказна. Что учится в медтехникуме и прирабатывает по выходным и вечерами, не гнушаясь любой работы по будущей профессии. Что влюблена в программиста Мишку из квартиры напротив. Но все равно любого мужчину в возрасте от восемнадцати до тридцати воспринимает, как потенциального жениха. А еще у нее есть карманная драконша Маруся, тоже добрая и бестолковая. Он брел по лестнице, припоминая все это, чувствуя себя столетним стариком. Кололо за грудиной, и каждая обшарпанная ступенька старинной лестницы казалась непреодолимой.
        Наконец, он позвонил в высокие, обитые клеенкой двери. Ирочка открыла и покраснела за свой домашний вид. И тут же потянулась к Сашкиной щеке:
        - Что с тобой? Надо кремом!
        Только теперь он понял, что щеки и ладони горят, отходя от лютого холода. Обморожение первой степени, так, что ли? А ладони еще и разбиты.
        Сашка мужественно махнул рукой и передал распоряжение бабы Степы. Ирочка кивнула:
        - Опять давление? Я сейчас, минуточку. Ты меня не жди.
        Она и правда не задержалась, с медицинской сумкой слетела по лестнице и едва не сбила Сашку, входящего в прихожую, с ног. Он схватился за стену, кот Тимофей отпрыгнул в сторону выходящей из спальни Стефании. Старуха дернула ртом, сунула Ирочке в руки ампулу без маркировок и увела за собой, приказав Сашке еще раз выпить чаю и ожидать.
        На кухне он принюхался к резкому запаху уксуса, извлек с верхней полки под потолком варенье и поставил завариваться травы. Сел, откинул голову к стене и закрыл глаза. Магия тусклой пленкой переливалась в нем на самом донышке, и дознавателю сделалось по-настоящему страшно. До него вдруг дошло, отчего в свое время тусклых истребляли так яростно, да и сейчас - пусть неосознанно - продолжают бояться. По спине пробежали мурашки, он дернулся и открыл глаза. Баба Степа, прошаркав в кухню, положила на табурет охапку одежды:
        - Разберись. Документы, метки, что-нибудь. Возможно, ее ищут уже. Волшебства не применяй.
        Он кивнул. Проглотил упоминание о неэтичности обыска без согласия хозяйки. Следуя инструкции Дома, пересмотрел одежду: ботинки на толстой подошве, джинсы, пушистый свитер, куртку, треснувшую на спине - это когда оторвал девчонку со льда. Прощупал швы. Одежда была самая обыкновенная, без каких-то особенных примет. Слабо пахла талым снегом и незнакомыми духами. Никаких удостоверений личности не нашлось - ни в карманах, ни зашитых за подкладку. В заднем кармашке джинсов лежали золотые часики на узком браслетике, без метки производителя. Возможно, их изучение что-то даст специалистам. Как и одежды. Сам Сашка в этом спасовал.
        Он аккуратно сложил вещи, выпил остывший чай и тяжело задумался, глядя за окно. Там опять светило солнце.
        Пришел Тимофей, тяжело вспрыгнул на колени, стал тереться башкой о подбородок. Сашка рассеянно почесал полосатому баки и наложил рыбы в блюдечко.
        Темнело. Несколько раз заходила Степанида, опять заваривала травы, кипятила, томила на медленном огне, советовалась с котом, исчезала, легко неся тяжелое тело, двигаясь на удивление беззвучно. Улучив время, дознаватель сообщил ей о результатах обыска. Наконец, ведьма окликнула Сашку:
        - Идем.
        В его комнате горела лампа, накрытая платком, тени залегли по углам, Сашке показалось, они шуршат и возятся, недовольные резкой лекарственной вонью. Девушка лежала на кровати, укрытая одеялом до подбородка: то ли в беспамятстве, то ли спала - беспокойно металась, вздрагивала и стонала.
        - Раздевайся, - резко приказала баба Степа.
        Сашка послушно стянул одежду, переступил босыми ногами на вытертом ковре, сгорбился, чувствуя себя со своим жилистым телом некрасивым и неловким.
        - Полезай к ней под одеяло, обними. Только не вздумай колдовать.
        - Что?
        - Лекарства не сильно помогли. Мы пару раз растерли ее уксусом, но жар не спадает. И на затылке гуля. Возможно, сотрясение.
        - А я...
        - А здоровое тело способно задать ритм больному, чтобы то начало выздоравливать. Это старое средство и, возможно, действенное.
        Парень, сцепив зубы, уселся на край скрипнувшей кровати. Зажмурился. И, как в воду, наощупь нырнул под одеяло. Прижал к себе горячее девичье тело, по плечам обмотанное шуршащим газетами платком. Ощущая разве что слепой ужас, уж никак не желание.
        - Вот так, - старуха кивнула. - Спите. Я вас позже проведаю.
        Явился Тимофей, побродил по комнате и вспрыгнул Сашке на живот.
        - Тебя только не хватало, - проворчал дознаватель, радуясь на самом деле присутствию кота. Он незаметно для себя провалился в дрему и очнулся, когда старые ходики на стене показывали третий час. Ночи - если судить по мраку за окном. Фонари после двух обычно отключали.
        Девушка рядом с Сашкой завозилась и резко села:
        - Спину... жжет.
        Парень ногтями дернул узел шерстяного платка у нее на груди, платок упал, высвободив газету с горчичниками, налепленную к спине.
        - Просто передержали. Ба не предупредила. Ого, красная какая. Погоди, у меня тут облепиховое масло есть.
        Он повозился в тумбочке, вытянул банку и стал осторожно втирать масло в худую спину с цепочкой выпирающих позвонков.
        - Ты доктор?
        - Инквизитор. Дознаватель шестого круга с правом автономии. То есть, могу работать вне группы, - зачем-то пояснил он.
        - У вас есть инквизиция?
        - А у вас?
        Они встретились взглядами. Девушка скомкала и подтянула к груди одеяло, загораживаясь. Впервые Сашка толком разглядел узкое лицо с пятнами жара на скулах и обметанными губами.
        - Тебя как зовут?
        - Настя. А тебя? Ой...
        Ее губы дрогнули:
        - Это мне сон такой снится, да?
        Сашка кивнул:
        - Ты ничего не бойся, ложись и спи.
        Помог ей улечься на бок, осторожно, чтобы не стереть мазь, укрыл одеялом.
        - Я сейчас.
        И, как был, выскочил в холодную прихожую, стал колотить в двери Стефании.
        - Ба! Ну открой, пожалуйста!
        Достучался. Баба Степа появилась на пороге в ночной рубашке, с шалью, наброшенной на плечи, с болтающейся, как веревка, тощей косицей:
        - Ну?
        - Она... из другого мира.
        Старуха пожевала губами.
        - Да, буря говорит в пользу этого. Могло... Выжечь при переходе, выжать досуха. Если она не подозревала, что ведьма, и пересекла границу случайно. Повезло еще, выжила.
        - Но тогда волшебство к ней вернется! Она вовсе не тусклая ведьма из предсказания!
        - Может быть... - старуха дернула губами. - Пожалел?
        И неожиданно улыбнулась:
        - Это хорошо, что ты не разучился жалеть.
        Глава 3
        Разговор с Иларией оставил неприятный осадок: они с главной ведьмой края обнюхались, точно коты, и разбежались, не затронув ничего важного. А если забытый приживал был намеком, то Сашка этот намек не понял. Придется встретиться еще раз и все обсудить. Но не сейчас. Возможно, и на ведьму давят те, кто заставляет молчать мэра. Все ушли в несознанку, вертись, как хочешь.
        Дознаватель вздохнул. Встал со скамейки и взглянул на свои окна. Синдром отличника требовал вернуться, сдать номер и возвратить ключ. Сашка пожал плечами. Пусть считают, что он спит. Или ломятся внутрь, ежели угодно. Разберется с этим потом.
        В милицию идти с визитом, кстати, тоже не хотелось. Вряд ли там скажут ему больше, чем в мэрии. Ночной стихийный комендантский час им даже на руку - можно отменить патрулирование. А семьи, семьи-то как довольны: отец и защитник возвращается до заката.
        Интересно, задумался дознаватель, а они не пробовали пустить по ночному городу закрытую патрульную машину?
        Проще всего было сейчас прийти в Дом, предъявить документы, вскрыть кабинет своего предшественника и просмотреть записи в сейфе, столе и служебном компьютере. Но! К лешему тогда летит вся непредвзятость и свежий взгляд. Будут стереотипы, проторенная чужой мыслию дорога и, возможно, такая же безвременная смерть на Меловой речке или где-нибудь еще. Надо съездить к границе, подумал Сашка, все увидеть на месте самому. Если, разумеется, кто-то неизвестный успешно не уничтожил все следы. Но тогда и в Доме нечего ловить.
        Дознаватель махнул рукой и вышел из двора на площадь. Магазинчики уже работали. Он отстоял небольшую очередь к палатке, взял кружку кваса и мясной пирог и устроился за аккуратным столиком под зонтом. Становилось жарко. Солнце плавилось в коричневатом мареве, затянувшем небо. Сашка взлохматил волосы, повыше закатал рукава и решил для начала поискать себе независимое жилье подальше от центра. Он подошел к рекламной стойке у мэрии, изучил предложения и перегнал себе в наладонник симпатичные варианты.
        * * *
        Место это располагалось недалеко от центра, но выглядело совершенно иначе. Здесь не было точащихся зноем высоких зданий, ветерок, приходящий от реки, нес прохладу и ароматы наступающей осени. Деревья в садах, окружающих деревянные домики, клонились под тяжестью плодов, опираясь на подпорки ветками. Еще прежде, чем отыскать нужный дом, Сашка обратил внимание на телеантенну на столбе во дворе, к которому крепились еще веревки для белья, и неожиданно развеселился. На фигурной калитке было крупно написано мелом: "Сдается". И чуть ниже: "Будьте бдительны: калика заговорена". Дознаватель громко хмыкнул, а к нему уже спешила из-за дома красивая женщина чуть за тридцать, отводя налипшие ко лбу русые волосы. На ней был цветной передничек поверх цветастого ситцевого платья. С красных распаренных рук срывались и лопались в воздухе цветные мыльные пузыри.
        - Здравствуйте! Вы по поводу комнаты? - она решительно распахнула калитку для гостя и протянула растопыренные пальцы. Сашка неловко пожал указательный. Женщина поймала его взгляд на антенну:
        - А-а... это чтобы детишки белье не гваздали с их футболом. Телевизора-то лишиться не захотят, и так у нас идет не все и не всегда.
        Она улыбнулась. Улыбка была красивая и добрая.
        - А калитка?
        Женщина смутилась. Опустила голову и еще раз отвела волосы:
        - Ну, комната хорошая. И все такое. Только вот приживал...
        Она хихикнула в ладошку:
        - Такая вредина. Вот стоит только прийти ко мне чужому мужчине, присесть чаи гонять, заболтаться, разнежиться... А тут он - шасть. Не успеешь опомниться, а уже джинсы по колено сжевал.
        - А он что, теленок?
        Хозяйка звонко рассмеялась:
        - Что вы! Кролик!
        - Ну, тогда я сразу буду носить шорты. Как раз и жара... Меня Сашка звать.
        - Марина.
        Они снова обменялись рукопожатием. Марина обогнула легонькую веранду с витражными стеклами, вдоль которой росли мохнатые астры, и по деревянному крылечку провела квартиранта в комнатку со старой, но уютной мебелью.
        - Вход отдельный. Не будем друг другу глаза мозолить, если общаться не захочется, - хозяйка улыбнулась.
        В комнатке было очень чисто, сквозь распахнутое окно лезли ветки с крупными яблоками, сияющими солнечной желтизной. На окне висели занавески из ручного плетения кружева, на круглом столе под такой же скатертью стояли в банке васильки и ромашки. На стене над этажеркой с потрепанными книгами висел портрет бабы Степы, но не привычный, в старости, а цветущей женщины в обнимку с худенькой конопатой ведьмой в школьной форме.
        - У нее мама моя училась, - проследив Сашкин взгляд, гордо сказала Марина. Дознаватель вздохнул. Баба Степа шутила, что ее портреты не висят только в ее же собственном доме. Но обычно Сашка об этом не задумывался. А вот сейчас отчего-то помрачнел. Словно думал избежать надзора - да не вышло.
        Марина не заметила его состояния. Одна за другой открыла выкрашенные белым двери с крючочками:
        - Вот тут туалет. И душик. Тесно, зато свои. Кухня общая. Но можно готовить, берите посуду на здоровье. Ну, или могу я - если немного приплатите. Еще есть чай и варенье, и... Да чтоб тебя! - выкрикнула хозяйка, кидаясь на грохот. Похоже, приживал устроил ей сцену ревности, что-то уронив на кухне. Сашка подумал, не прийти ли на помощь доброй женщине и не оттаскать ли его за длинные уши, но рассудил, что в чужой дом со своим самоваром не ходят. И отправился за вещами в камеру хранения на вокзал.
        Жара легла на город свинцовым покрывалом. В троллейбусе, несмотря на поднятые люки и раскрытые форточки, нечем было дышать. Потная одежда липла к кожаному сиденью, и Сашка встал, держась за поручень, чтобы хоть слегка овевало ветром при движении. Солнце слепило, в стекло тыкалась бабочка "павлиний глаз". Пружинили рессоры, пахло горелой резиной от колес. Троллейбус, кряхтя, взбирался на горбатый мост над железнодорожными путями. Прогромыхал пыльный поезд. Назад уплыла похожая на старинную башню водокачка. Водитель включил музыку.
        Май.
        Видя отчаянье Сашки, баба Степа нажала на какие-то свои рычаги, и у подъезда так и не появились бусики ни с красным крестом скорой помощи, ни с зеленой надписью - девизом инквизиции - "Воля и смирение".
        Только зачастили в квартиру гости - как и Сашка, ба Степины ученики. Некоторых он узнал. Великого Инквизитора. Ректора университета. Министра здравоохранения. Еще пару специалистов рангом пожиже, но напрямую связанных с проблемой генетических уродств и государственной безопасности.
        Гости беседовали о погоде, инновациях в медицине и образовании, смотрели комедии по старенькому телевизору, слушали старые пластинки (одна из тех песен и звучала сейчас). Иногда сами пели хором. Расхваливали чай с прошлогодним вареньем. И благосклонно кивали Насте, которой Стефания доверила этот чай разливать.
        А однажды, когда Сашка по настойчивой просьбе бабы Степы увел Настю угощаться булочками в ближайшую кондитерскую, техники из соответствующего отдела Дома нашпиговали приборами его комнату и, особенно, кровать. На этом все и кончилось. Поток именитых и обязанных гостей сошел на нет. Сашка окончательно утвердился в гостиной. Настя привыкала к новой жизни и все реже сидела с застывшим взглядом, пытаясь вспомнить, кто она и откуда. Стефания убедила ее, что ретроспективная амнезия часто бывает следствием ушиба головы и постепенно пройдет. Надо только не торопить события. А если бы кто-то объявлял Настю в розыск, они бы уже об этом знали.
        Несколько раз девушка заговаривала о том, что должна пойти работать, нехорошо сидеть на шее у тех, кто ее приютил. Сашка оборвал ее довольно резко, что ни у кого она на шее не сидит, и что его зарплаты, а тем более, пенсии ба хватит, чтобы прокормить четырех таких, как Настя. Так что с работой можно вполне подождать до выздоровления.
        "Совестливая девушка", - заметила Стефания. И разговор замяли.
        Запоздавшая весна брала свое.
        Дворники убрали почерневший снег из тенистых закоулков. Сквозь жирную землю проклюнулась трава. Зеленой дымкой взялись кусты и деревья. Запахи сделались резкими, свежими, небо синим, и дома усидеть стало просто невозможно. Веселый гомон и радостные крики резвящейся детворы оглашали двор до оранжевого заката и даже позже, когда зажигались фонари. Звонкие удары по мячу, музыка, скрип качелей, чириканье и кошачий ор. Беззаботность и праздник.
        Настя сидела на скамеечке у подъезда, и голова торчала из просторной куртки, как птенец из гнезда. Рядом бойко прыгала по разлинованному мелом асфальту девочка Нина из квартиры напротив. Бормоча считалку, тыкала пальцем в кучку подростков - то ли для пряток, то ли для ведьмаков-чудовищ.
        Сашка успел порадоваться, что Настя решилась выйти - сидеть дома в такой день обидно и глупо. Помахал рукой.
        - Тусклая, безглазая,
        Ведьма безобразная.
        Тот дурак окажется,
        Кто с тобою свяжется.
        Антон!
        Маленькая молния ударила в дорожку у Настиных кроссовок. Девушка втянула ноги под скамейку.
        - Игорь, ближе!
        Второй подросток лениво выкинул руку: молния укусила дерево скамейки рядом с Настиным бедром. Сашка поймал ее затравленный взгляд. Побелевшие пальцы, стиснутые на вороте.
        - Тусклая, безглазая...
        Три молнии разом укололи землю в опасной близости к жертве. Дознаватель прыгнул, разворачивая Нину к себе.
        - Не сметь!
        Подростки порскнули в стороны и с топотом разбежались. А обычно спокойная, вежливая девочка кинулась на Сашку с кулаками. Он встряхнул ее:
        - Ты что, сдурела?!
        - Отстань! Тусклая, тусклая! Не хотим, чтоб она тут жила!
        Нина вывернулась, отпрыгнула и исчезла в подъезде, грохнув дверью.
        Сашка под локти поднял Настю со скамейки, обнимая, загораживая от чужих взглядов:
        - Идем. Они не посмеют. Никто больше не посмеет!..
        Из глубины поднималась и рвалась наружу чернота. Дознаватель скрутил ее в себе, чтобы еще больше не напугать девушку. Ее колотило и так.
        Настя повисла на парне, едва переставляя ноги. По джинсам в паху расплывалось темное пятно.
        В квартире Сашка завел девушку прямо в ванную. Открутил горячий кран, щедро сыпанул на дно мыльную стружку и стал раздевать Настю, усадив на скамеечку и присев перед ней на корточки. Под конец девушка отошла настолько, что даже пробовала помогать ему.
        Сашка поднял девушку на руки и опустил в ароматную пену. Стал аккуратно обмывать ладонью. Когда Настя перестала дрожать, завернул в полотенце и отнес в кровать. Баба Степа успел взбить подушки и откинуть одеяло, и тут же протянула девушке рюмку с желтым, вонючим содержимым:
        - Пей разом.
        Настя выпила и закашлялась. Ведьма сунула ей в руку чашку с водой - запить. Довольно кивнула. Пришел на мягких лапах Тимофей, прыгнул в изножье кровати. Настины глаза закрылись. Сашка укутал ее одеялом и вслед за Стефанией вышел в прихожую.
        - Рассказывай.
        В глубине души он на миг почувствовал себя наушником и предателем, но... вспомнил застывший взгляд Насти и рассказал все.
        - Иди к себе.
        Сашка ушел в гостиную, с ногами забрался на старенький диван и схватил какую-то книгу. Глаза тупо скользили по строчкам, не воспринимая содержания. Он поймал себя на том, что раз в двадцать пятый перечитывает фразу: "Конвергенция социокультурного содержания в гносеологическом аспекте перманентного развития вытекает из..." - и отбросил учебник. Прислушался. Баба Степа звонила куда-то, тон разговора был беспощадным, приказным.
        Дознаватель подошел к раскрытому окну. Солнце спряталось за соседний дом, почти весь двор оказался в тени, но до ночи было еще далеко. И вдруг весенний веселый гомон отрезало. С дальнего конца въехал бусик с девизом Дома, обогнул двор по периметру и дал задний ход, разворачиваясь и притираясь задней дверцей к подъезду. Двор опустел, как по команде. Бусик с Сашкиной позиции тоже не стало видно. Только навязчиво, словно шмель в паутине, ревел мотор. Трижды громко стукнули двери, а потом долго было очень тихо. Сашка выбежал в прихожую. Баба Степа махнула на него рукой:
        - Не бойся, она до вечера не проснется.
        Через четверть часа машина уехала. Сашка выглянул в подъезд - на соседской двери белела полоска бумаги с лиловыми расплывшимися печатями.
        Он, как вор, пойманный на горячем, захлопнул дверь. И почти тут же заливистой трелью прозвенел дверной звонок.
        - Отойди, я сама открою, - баба Степа, запахнув халат на груди, проколыхалась к выходу. За дверью стояла красивая высокая женщина в оранжевом плаще, с объемистой сумкой, на широком ремне перекинутой через плечо. И было что-то в ее лице, в зачесанных волосах, сразу говорящее, что перед ними учительница.
        Ведьма отступила, гостья шагнула в прихожую и опустилась на колени:
        - Не губите...
        Сашка хотел поднять ее, но Стефания отмахнулась.
        - Так. Кто вы?
        - Томилина Оля... Ольга Сергеевна, - она дернула правой рукой, - из поэтической школы.
        Той, что через дорогу, кивнул себе Сашка.
        - Я Нины... Кашиной... классный руководитель. Мне... сказали, что Нина и ее родители арестованы. А я... отстранена от должности, и начато служебное расследование. Против меня и директора.
        Баба Степа наклонила тяжелую голову:
        - И чего вы хотите?
        - Но это же... неправильно! - Ольга дернулась вперед. - Вот так... Высылать несчастную девочку. Без суда, без возможности оправдаться...
        - Закон в этом случае говорит однозначно, и не надо заниматься словоблудием.
        - Но...
        - Она организовала травлю человека, который не мог защититься, - полные губы Стефании дернулись. - А коль вы не в состоянии привить своим ученикам если не милосердие, то хотя бы здравый смысл - в школе вам делать нечего.
        - Разве все ваши ученики безупречны?!
        - Среди них не было подлецов.
        Ольга понурилась: как под тяжелым грузом.
        - Разбуди Настю, Саша. И приведи сюда, - сказала баба Степа. И когда он попробовал возразить, словно припечатала взглядом.
        Парень зашел в спальню и потряс девушку за плечо. Настя неуверенно села в постели. Сашка помог ей набросить халат и, не до конца проснувшуюся, вывел в прихожую.
        - Вот, Настя, это учительница той девочки, что тебя обидела. Что с ней сделать? - спросила баба Степа ровным голосом. Настю опять стало трясти.
        - П-пусть она уйдет!
        Ведьма повернулась к Ольге:
        - Слышала?
        Та вдруг вскочила:
        - Вот так?! Из-за уродки?! Да будь она...
        И тогда Сашка впервые в жизни ударил женщину.
        Глава 4
        Просто
        однажды утром ты откроешь дверь.
        Солнце
        пронзительным лучом зацепит кожу,
        Да по сердца половицам...
        - выводил чистый женский голос под рояль. Словно камешки перекатывались в пронизанном солнцем ручье. Казалось даже, что это не с диска в плеере - а просто поют за стеной.
        - Тео Давен... Вам нравится? - спросила Марина.
        Сашка кивнул. Женщина вздохнула:
        - За душу берет. Как будто... обо мне. А ведь столичная певица, известная. Хорошо вам, - Марина вздохнула с легкой досадой - колыхнулась полная грудь. - Небось не по разу на ее концертах бывали, ручкались...
        Она подалась вперед, обхватив руками округлое колено:
        - А пригласите меня к себе? А? Я у ней, если повезет, автограф возьму.
        Сашка засмеялся:
        - Это просто. Могу познакомить!
        Марина ойкнула:
        - Вы не шутите? Серьезно? Вы ее, вот как меня, видели?
        - У бабы Степы бывают разные знаменитости, Тео тоже.
        Губы женщины дрогнули:
        - Вы... уж простите, что мы так, по-простому. Ой, я и разгильдяйка! Усадила столичного гостя на крыльце чай пить!
        Сашка удержал ее за локоть:
        - Что вы, мне нравится.
        Сад пах вечерней прохладой, тяжело и неторопливо осыпались яблоки. Мягко чпокали в траву, а о жесть крыши стукались звонко и громко катились, заставляя вздрагивать. И улыбаться нелепости собственного испуга.
        ...разгоняя странные тени,
        Что клубились, танцевали
        долгой ночью злые танцы...
        Ровно то, что происходит сейчас в этом городке. Сашка опустил недопитую чашку, звякнув о блюдечко.
        - Марина, вот вы сказали, что у вас дети есть. Где они сейчас?
        Она лукаво глянула из-под русой челки.
        - А... в Орлятках, у бабушки. Что им в жару такую в городе делать? Да и у меня получаются... как бы каникулы.
        - А учебный год?
        Женщина отмахнулась:
        - Они там учиться пошли.
        И замерла, ожидая продолжения. И в небрежно шевельнувшемся плече, и в поволоке взора читалось, каким это продолжение обязано быть.
        - Это... из-за того, что происходит ночью?
        Ложка громко стукнула о розетку, Марина зачерпнула повидло и по-детски сунула в рот. Облизнулась.
        - Ой, ну что вы городите!
        Тут же шумно хлебнула из чашки, пряча зардевшееся лицо.
        - Александр, простите, как вас по батюшке?..
        - Андреевич.
        - Ага. Мы с этим уже почитай двадцать лет, как живем. Ой, нет, двадцать четыре. Привыкли.
        - Что?
        - Ну да, двадцать четыре. Мы с мамой как раз сюда переехали, - кивнула Марина. Мне восемь где-то было.
        Она засмеялась, прикрывая рот рукой.
        - Не верится даже... что я была такой молоденькой. Тогда Агния здесь ковен возглавляла. Латушко, смешная фамилия, пушистая, как лопушок.
        Марина откинулась головой к медовому косяку, прикрыла глаза, отдаваясь воспоминанию.
        - Тогда с утра до вечера предупреждение передавали, по телевидению и радио. И на улице из динамиков. Каждые полчаса. И перед закатом еще прошли патрули.
        - Но кто-то остался снаружи?
        Марина пожевала губами:
        - Кто-то остался.
        - И... что с ними было?
        - Ой. Да не знаю я.
        Она глубоко вздохнула, заставив грудь колыхаться. Яркие цветы на платье зашевелились, как живые.
        - Дураки всегда найдутся. Может, исчезли, а может, еще что...
        - И не страшно вам так жить?
        Женщина помотала головой, сдула волосы, упавшие на глаза.
        - Вы варенье ешьте лучше. Вкусное. "А если вечно про ужасы помнить - так и свихнуться недолго", - громко додумала она.
        ...И не надо чудесам больше верить.
        Начинается день, где кончаются сказки...
        Это ж надо было так попасть.
        Сашка встал.
        - Могу я позвонить по межгороду?
        - Да, конечно! - хозяйка проводила его в коридорчик с телефоном и деликатно ушла. Пальцы дрожали, дознаватель пару раз ошибался, накручивая диск. Когда он услышал Настин голос, колени ослабели, и Сашка проехался спиной по стене, садясь на корточки, потянув трубку за собой.
        - Саш, это ты? Я ужасно соскучилась!
        - Я тоже, котенок. А теперь послушай меня. Откажись от уколов.
        - Но...
        - Что-нибудь придумай. Скажи, что тебе от них плохо.
        - Но мне же хорошо! Я уже кашлять меньше стала...
        - Настя!
        Она задышала в трубку.
        - Ладно, я попробую.
        - Только откажись обязательно. Слово?
        - Ага, - девушка вздохнула.
        - И еще, - заторопился дознаватель, - свою еду давай сперва Тимофею пробовать.
        Ну да, Тимофей просто кот. Сашка вдруг задумался, что ни разу не видел ба Степиного приживала. То ли тот всегда был в делах, или ведьме такого уровня просто не нужен?..
        - Да он и так вечно башку сует, - засмеялась в трубке Настя. - Госпожа Стефания только и делает, что его гоняет.
        - Кстати, а она где?
        Сашка почувствовал, что Настя улыбается:
        - Пошла к соседям новым. Они просили с ребеночком посидеть.
        - Передай ей привет. А ей ничего не говори, просто сделай, как я прошу. Я все объясню, когда приеду. Я тебя очень люблю.
        - И я...
        Потекли гудки. Сашка сидел, прижимая к уху согревшуюся трубку, устало прикрыв глаза. Только что он объявил войну родному человеку. Беззаветно чтимому, дорогому, за которого был готов и в воду, и в огонь. Сколько у него остается времени? Какие шаги баба Степа предпримет в ответ? Распечатку разговора ей принесут, самое позднее, завтра утром. А сам он вернуться до выходных не может. Иначе - нарушение приказа, опала, возможно, арест. И вряд ли Насте будет прок от такого защитника.
        Или это идея не Стефании? Но кому тогда пришло в голову убрать Сашку из столицы под вымышленным предлогом?
        Двадцать четыре года Верхние Ежики живут с вырванными ночами. Явление давно оприходовали, рассмотрели, изучили и убрали в файлы с грифом "секретно". Не могли о нем не знать в столице! И уж тем более ведал о нем великий инквизитор края, проработавший на этом посту не один год до своей безвременной гибели. Знает, молчит. И вдруг срывается ни за что, ни про что, пишет докладную записку в столичный Дом, требуя разобраться со злостными нарушителями ночного покоя местных граждан, и через несколько дней при инспекции на Меловой речке получает бельт в горло. А папка с документами спокойно уходит по сети в Эстарду, в распечатке дублируется курьером и ложится на стол высокого начальства. И Сашка получает приказ заступить на место покойного и разобраться. В преданьях старины глубокой. Да еще приказ подкрепляется личной просьбой ба. Причем, все происходит настолько быстро, что ознакомиться с другими документами по вопросу у него не остается времени.
        Кому-то понадобилось очень срочно убрать Сашку из столицы. И проделали это блестяще. Есть дело, есть тело - разбирайся. "Убивать инквизитора края за сливание информации, что и так давно всем известна? Не верю! Хотя в совпадения не верю тоже". Они, те, кто задумывали интригу, должны были понимать, что он узнает правду через какие-то двадцать часов. Через сутки, максимум. От столицы до Ежиков тринадцать с половиной часов дороги. Допустим, ни один из попутчиков не в курсе ночных ужасов, или Сашка не рискнет их расспрашивать. Но попасть в город, поднять бумаги, пошариться по сети или просто побеседовать с местными жителями... Разумно рассудили, что дознаватель не покинет пост самовольно, даже если толку от его пребывания в Ежиках ноль: Дом с подобными не церемонится. У бабы Степы есть три дня, чтобы что-то проделать с Настей, пока он не вернется. Почему-то Сашка не сомневался, что главная ведьма стоит во главе интриги, даже если ее участие и выглядит косвенным. Почерк угадывал, что ли? А может, подсознание, наконец, смогло проследить и оценить мелкие обмолвки, недоговорки, намеки... вдалеке, на свежую
голову. И даже сказанное прямым текстом - что хотелось отодвинуть и забыть.
        Июнь, июль, август.
        - Ба Степа, мы решили пожениться.
        Она медленно повернулась от трельяжа, перед которым закалывала шпильками косу, короной обернутую вокруг головы. Полное лицо оставалось непроницаемым. Только щеки чуть побелели.
        - Ты... спал с ней?
        - Нет.
        - Ты не мог бы погодить с этим... ради меня?..
        - Ба... если тебе не нравится, мы переедем на старую квартиру родителей. Я уже начал ремонт...
        Она поерзала ну пуфике, сложила руки под шалью:
        - Перестань подпирать косяк. Садись. Нам надо поговорить серьезно.
        Сашка оседлал стул, сложив руки на спинку и упершись в них острым подбородком.
        - Ты помнишь, кем ты работаешь?
        Он пожал острыми плечами:
        - А разве это важно? Ты сама защищала Настю.
        - От распоясавшихся подростков - это одно, а тут совсем другое. Она человек больной и потенциально крайне опасный. Я выговорила для Насти свободу при условии, что она не покинет этого дома и не будет иметь детей. Подумай: какая жизнь ожидает тебя с нею?
        Парень стиснул скрипнувшее дерево.
        - А при чем тут дети?
        Баба Степа постучала себя по лбу согнутым пальцем:
        - Если ребенок будет тусклым... по статистике, большинство мужчин отказывается от детей-инвалидов сразу по их рождении. Ладно! - она взметнула руками с зажатой шалью. - Ты не такой. Но тогда с твоим ребенком очень возможно то, что было между Настей и этими придурками. Если не хуже. Он не сможет посещать ясли, садик, школу, он всегда будет чувствовать себя изгоем. И тебе все равно придется отправить его в спецучреждение.
        Ведьма вздохнула.
        - А если он все же родится нормальным - лишенная ведовства мать с ним просто не справится. Да и с вынашиванием, и с родами могут быть проблемы. Это первое, - она взглядом пригвоздила ерзнувшего Сашку к месту.
        - Второе. Вопрос с подобной свадьбой будет решаться на самом высоком уровне. И если - я подчеркиваю: если вы все же получите добро, то вам придется буквально каждый миг быть начеку, чтобы детей не получилось. Прости меня за цинизм, мой дорогой внук, - старуха изящным жестом поправила волосы, - но мой жизненный опыт намного превосходит твой. Как и умение мыслить логически. В порыве страсти нечасто думают о предохранении, а коли думают - это губит страсть. Такое положение вызывает необходимость стерилизовать одного из партнеров, чтобы неприятных для вас и для общества последствий не было.
        - Что? - сипло переспросил он.
        - Ты хочешь для себя или для Насти этого? Или раскаяться потом, через много лет, когда гормоны для логики не так убийственны?
        Сашка разогнулся медленно, как под тяжелым грузом:
        - Я уйду с ней. В ее мир.
        Баба Степа рассмеялась. Почти девичьим движением разгладила шаль на плече:
        - Хорош!.. Ну, хорош! Отречься от себя, от своих способностей. Прозябать в какой-нибудь конторе, даже представить не могу, ну, скажем, по гибернации ежиков. И... как ты собираешься бросаться в омут, если девочка не помнит, где этот мир находится? Сканирование памяти в данном случае невозможно. Ибо погубит слухачей.
        - А расспросить во сне?
        - Думаешь, назовет координаты?
        - Я ее не брошу!
        - Я и не предлагаю бросать. Вдруг способности все же вернутся. Просто подожди. Хотя бы до сентября. Слово?
        Внук кивнул.
        Глава 5.
        Сашка. Орлятки; начало сентября
        Он чувствовал себя предателем.
        Сашка убегал от клокочущих в нем ярости и боли и очнулся лишь за речкой, когда старый валун перед ним растекся стеклянистой жижей. Парень курткой прибил затлевшую траву. Домой он в тот день не вернулся. Поехал на квартиру родителей, где пахло свежей побелкой и клеем, улегся на живот на раскатанные по паркету обои перед стареньким ноутом и набрал в поисковике "тусклые".
        Полезной информации даже с его допуском оказалось немного. Не считать же за таковую сплетни, слухи и треп в чатах и публичных дневниках, с десяток смутных пророчеств и таких же смутных опровержений и несколько явно заказных статей с тенденциозным подбором фактов и сопроводительных материалов.
        Дознаватель нашел еще несколько картин по теме, пару роликов и совсем не плохой исторический роман.
        История тусклых уходила в глубину времен и тесно переплеталась с историей инквизиции. Если где-то рождался лишенный магии ребенок - с ним обходились просто: сжигали в избе вместе с родителями, а то и вместе со всей деревенькой. Или слободой - если дело происходило в городе.
        Многие бросались в бега; ходили неподтвержденные легенды о существовании целых поселений тусклых у границы, в непроходимых чащах и болотах. Если сведения подтверждались - туда высылался карательный отряд. Удалось ли кому-то из тусклых спрятаться достаточно надежно или отбиться, осталось неизвестным. Информация о таких поселках на настоящий день отсутствовала либо была надежно закрыта.
        Лет триста тому общественное мнение развернулось в сторону милосердия. Тусклых перестали истреблять без разбору, неумение колдовать признали болезнью, начали действовать благотворительные общества по оказанию помощи таковым и создаваться дома призрения. В них часто работали матери тусклых детей. Сашка наткнулся на ссылку о любопытном эксперименте, в котором был задействован целый ковен. Глава его выдвинула любопытную посылку: "Тусклый - не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь". Понимая под этим вовсе не то, что понимали инквизиторы в свое время. Ведьме удалось то ли убедить своих товарок, то ли она употребила власть, и ковен в полном составе попытался пробудить способности к магии в одном тусклом ребенке. Результат был ужасен. Ребенок магических способностей не обрел, зато вся верхушка ковена, все тринадцать ведьм их утратили. Последовало массовое самоубийство и бунт горожан, во время которого приют сожгли вместе с воспитанниками и персоналом. И впредь подобные эксперименты были запрещены на государственном уровне. А если и случались на свой страх и риск одиночные инциденты
- то заканчивались обычно столь же печально.
        Общество разделилось на два лагеря. Одни требовали решительных действий против опасности, вторые ратовали за милосердие. Были и третьи, которые методично, иногда рискуя собственной жизнью, изучали проблему. Но по недостаточности материала и неэтичности проведения экспериментов на людях до сих пор прояснили немногое. Отсутствие способностей к волшебству окончательно признали болезнью, генетическим дефектом. Но на чем он был завязан и как возникал, определить не удалось. Феномен не был наследственным, не опирался на природные либо техногенные факторы, не уменьшался, но и не рос в размере. Количество тусклых всегда было стабильно более или менее и составляло примерно пол процента от общего количества населения.
        Генная хирургия развивалась, но риск применения ее на человеке считался до сих пор неоправданно великим. Так что Реабилитационные центры для тусклых в столице и областных центрах были скорее комфортабельно оформленной тюрьмой. С другой стороны, содержащиеся там тусклые были защищены от неконтролируемой агрессии волшебников и среди себе подобных не чувствовали себя изгоями. Сеть утешала, что исследования феномена активно ведутся и возможность исцеления не за горами.
        Сашка бегло просмотрел фотографии: чистенькие светлые корпуса, пышная природа, милые, ничем не похожие на больных пациенты. В нем шевельнулась мысль устроить туда Настю, провести ее полное обследование, определиться раз и на всегда, больна ли она или потеряла способности к магии от непосильного напряжения при пересечении границы. Ясно тогда, что рано или поздно, пусть даже урезанные - они вернутся. А если больна...
        Настю и так уже изучают несколько месяцев. Значит...
        Бабе Степе правда уже известна. И разговоры об отсрочке свадьбы - просто повод, чтобы он не наломал дров в отчаянье. Сашка протянул руку за мобильником - в столице они работали. Выбрал в списке номер. И когда Стефания отозвалась хрипловатым со сна голосом, произнес:
        - Я согласен на стерилизацию. Свою.
        - В сентябре.
        И веером точек короткие гудки.
        * * *
        Сашка вскинулся от подозрительного треска. Рядом села в постели Марина, правой рукой прикрывая зевающий алый рот, а левой - пышную грудь. Ну, по крайней мере, попыталась прикрыть - одной ладони явно для этого недоставало.
        Что-то мелькнуло на краю зрения. Сашка перевел взгляд на джинсы, сложенные на стуле, и выругался от души. Крепкая синяя дерюга была послюнена, пожевана, растерзана когтями и сверху припечатана вонючей кучкой.
        - Ах ты, морда ушастая! - взвизгнула Марина. - Все, ты попал! Простите, - схватила она Сашку за плечи. - Я все постираю и заштопаю!
        Дознаватель неловко опустил глаза. Хотя ведьмы-утешительницы по традиции можно не стесняться. А Марина оказалась именно такой ведьмой. Интересно, что он ей давеча наговорил?
        Сашка вылез из постели, стыдясь своей худобы и роста, потоптался на теплых половицах:
        - Ничего страшного. У меня шорты есть. Все равно жара.
        Он зачем-то вылез через окно и по горячим кирпичам дорожки добежал до своей комнаты. И вправду припекало, хотя день только начинался. Сашка натянул кремовые шорты и футболку, надел на босу ногу сандалии, еще раз заглянул в загодя собранную сумку, проверяя, не осталось ли там чего синтетического. А наладонник с зарядником, электробритву и миниатюрный фотоаппарат он выложил еще вчера. Зачем таскать с собою то, чем все равно не сможешь воспользоваться?
        На поезд дознаватель не опоздал. И через каких-то сорок минут спрыгнул из вагона на скрипнувшую щебенку насыпи. Покачнулся и громко чихнул от полезших в нос пушистых семян чертополоха. Вытер локтем потное лицо. Оглядел поле перед собой, заросшее лозняком по дальнему краю, вытянутый запятой пруд с уточками и далекий станционный домик в окружении тополей. Не торопясь, побрел к нему, поправляя ремешок сумки на правом плече. С поезда расходились по змеящимся в траве тропинкам пассажиры, кто-то помахал Сашке рукой.
        Здание станции недавно отремонтировали, покрасив в синее и белое, и оно - с прорезными буквами "Орлятки" - было похоже на весеннее небо. По обе стороны от станции цвели ноготки и гладиолусы. Девушка в яркой косынке терла щеткой деревянный тротуар перед дверью, обмакивая ее в мыльную воду. Ее приветствовали и обходили стороной, чтобы не мешать. Чуть подальше, под большим зеленым зонтиком торговали пивом. Сашка взял себе бокал, удостоившись слегка насмешливого, улыбчивого взгляда продавщицы. Темное пиво тяжело перекатывалось между стеклянных стенок, и вкус был тягучий, травяной и медовый. Утоливший и жажду, и голод разом. На Сашку снизошло патриархальное умиротворение. И вели все себя в Орлятках уважительно и спокойно, словно и не было в трех-четырех верстах отсюда границы с нежитью, нечистью, гнилыми болотами и боями.
        Дознаватель спросил у продавщицы, как лучше добраться до Ольгиной заставы. Девушка внезапно хихикнула, вытерла нос кулачком. Указала большим пальцем за спину:
        - Вы вон туда ступайте. На почте лошадь возьмете али к возчику присуседитесь. Дядь Миша им продукты должен везти сегодня.
        И опустила лукавые глазки, старательно протирая перед собой прилавок.
        Причину ее хихиканья Сашка узнал, когда сговаривался в попутчики к этому самому дяде Мише - кряжистому мужику в соломенной шляпе и комбинезоне на пряжках поверх вышитой льняной рубахи.
        Дядька умащивал, как ему казалось удобнее, на устланной сеном телеге окованные железом сундуки, бочки и деревянные ящики. Два впряженных в телегу гнедых широкогрудых и мохноногих лабуса помавали хвостами, провожая флегматичными взорами мини-трактор, опасливо юркнувший мимо. На задах почты было солнечно, воняло лошадиным потом, навозом, сургучом, дерюгой и полынью.
        - Из столицы, небось, - буркнул Миша, когда Сашка изложил свою просьбу. - Штаны у тебя длинные-то есть? А-то ведь загрызут ни за что, ни про что не комары, так слепни и оводни.
        Сашка кинул взгляд на свои шорты. М-да, надо же лопухнуться так! Кем же еще считать его, как не придурком из столицы, к жизни вовсе не приспособленным? Коня бы брал - так позорища вовсе не оберешься. Поди усядься на него в шортах - от конского едкого пота ноги язвами пойдут. Верхом Сашка, по должности, ездить умел, но, как всякий городской житель побаивался здоровых желтых зубов, копыт и загадочности норова. Вот поди разбери, что в конскую башку треснет: понесет на себе али скинет коварно под кусток? Потому и предпочел путь до заставы проделать в телеге, с надежным попутчиком.
        - А пузырь защитный держать замаешься, - вещал мужик. - Особо, когда по краю Горелой рощи поедем.
        - У меня реппелент есть.
        Дядь Миша гыгыкнул:
        - А засунь ты его себе... То есть, на, того, пользуйся. На обратной дороге вернешь, - и достал из-под передка такой же, как у самого, джинсовый комбинезон, длиннорукавую рубаху и шляпу с широкими полями и искусственной ромашкой, заткнутой за волнистую ленту.
        Сашка, в свою очередь, вытянул из сумки берестяную коробочку:
        - А ты попробуй все же.
        Здоровяк сцарапал крышку, принюхался к зеленоватой жирной мази и втер в ладони и лицо. Сашка проделал то же. В сваренной бабой Степой реппеленте он не сомневался.
        Возчик вернул бурачок хозяину, указал на сложенный вчетверо дерюжный плащ под кованым сундуком:
        - Устраивайся. Поехали.
        Вскочил на передок, пропустив между пальцами вожжи, и чпокнул на лабусов. Гнедые здоровяки плавно тронулись с места.
        Это ничуть не напоминало езду на машине, комфортную и быструю, как в квартире, поставленной на колеса. Дорога проникала в Сашку, пахнущая не пластиком и искусственными ароматизаторами, а хвоей и полынью. Небо над головой было изжелта-синим, солнце грело лицо, а глаза ловили то синий горизонт впереди, то внезапное качание ветвей на обочинах, пробегающих белок и порхающих пичуг, орущих во все горло. Колеса подскакивали на гравии, кони выступали важно, как возница их ни подгонял; и горчила зажатая в зубах травинка.
        А в общем, к рубежу и не подъедешь на машине, останешься валяться среди ржавчины на шоссе. Граница с тупым упрямством отвергала синтетику, технику, массовое машинное производство. Один из столичных исследователей провел любопытную аналогию. Если бы свет замедлялся по мере отдаления от наблюдателя, то с башни в центре столицы можно было бы увидеть, как мир за ее периметром выглядел лет четыреста назад.
        А тут и со светом ничего делать было не нужно. И без того с каждым поворотом окованных железом колес их телеги позади оставалась цивилизация с железной дорогой, курами, роющимися в пыли, свесившими языки собаками, которым было даже лень облаять проезжих, со смешными фарфоровыми изоляторами на просмоленных телеграфных столбах. С укреплениями, загодя выстроенными на всякий случай (не знаешь, что они есть - не заметишь). Вчерашний век Орляток превращался в позавчерашний и далее. Подъезжая к Меловой пограничной речке, ты продолжал помнить формулу бензина, но сам бензин обращался в воду или переставал гореть. Знатоки вертолетов или телевизоров могли запросто воспроизвести чертежи, а вот сами предметы - уже нет. Достижения прогресса на определенном (с небольшой погрешностью) расстоянии от рубежей изменялись, распадались, не работали. Физики, химики, инженеры звезденели от такого попрания мировых законов; исследовательские институты пахали с полной отдачей и более, но научный воз буксовал. Зато магические способности любого, даже самого посредственного волшебника вблизи границы возрастали многократно. И
не потому ли стремились тусклые убежать в эти места? Знать бы точно! Знать бы, что это поможет, Сашка наплевал бы на все запреты и привез сюда Настю. А победителей не судят.
        Парень приподнял шляпу и вытер потный лоб:
        - А не страшно вам так близко жить к границе?
        - А чего страшно, - откликнулся дядя Миша, хлопая кнутом на нерасторопных тяжеловозов. - Ни нежить, ни нечисть воду не пересекут. Не дано им. Так что пусть себе молодые волю куют, в драку лезут. Пусть узнают, каково это - жить без костылей.
        Возчик поглядел на легкое облачко в знойном небе над головой. Хмыкнул:
        - Граница влечет. Хочется залезать все глубже, узнавать, на зуб пробовать. Это такой соблазн, с которым мало кто сумеет спорить. Сам вот узнаешь, если немного задержишься.
        Но Сашка задерживаться не мог и не хотел.
        Глава 6
        Терема, терема... Бревенчатые, просмоленные, тяжелые. С клетями и подклетями; высоко поднятые на столбах. С шатровыми крышами, крытыми березовой дранкой, точно рыбьей чешуей. С петухами да лошадками на коньках. С точеными перилами высоких крылец и переходов. С квадратными оконцами и расписными ставенками. Изгибаются, закручиваются, нависают, все в кружевной резьбе - овеществленная сказка. А вокруг плотный тын из заостренных кольев. Врезаны в него на могучих ушаках тяжелые двустворчатые ворота. И пялятся на входящих пустыми зенками с двух сторон нечеловеческие, вытянутые черепа.
        Дядь Миша выругался и сплюнул через плечо:
        - Вот же ж зараза.
        Соскочил с телеги и повел коней во двор. Ленивая серая собака в пегие подпалины, укрывшаяся от зноя под высоким крыльцом, лениво пошевелила ухом и приоткрыла глаз. А по сходам от распахнутой двери спускался навстречу гостям человек. Один одинешенек на весь залитый солнцем мощеный двор. Вот ведь странно. Пограничная речка под боком, а тут ни волшебных сторожков, ни караульщиков. Только боярин, обленившийся пес да они двое: возчик и инквизитор. Впрочем, кто он, у Сашки на лице не написано.
        Увидев парня на крыльце, дознаватель сразу понял - с этим не заладится. Точно шилом ткнули под ребро. А тот стоял, расправив широкие плечи, небрежно, насмешливо улыбаясь краем рта. Зыркал синим глазищами с загорелого широкого лица, из-под косо упавших на лоб смоляных кудрей.
        Сапоги узорные, сафьяновые, с загнутыми носами. Мягкие штаны заправлены в них и почти прячутся под полами долгого, ниже колен, голубого кафтана, расшитого серебряными травами. Воротник у кафтана стоячий, рукава распашные, кажут алую рубаху с вышивкой. Боярин и есть. И корд на кольчатом поясе у бедра. А из-под сапог тянется по ступенькам ко двору домотканая дорожка. Сашка прищурился, а не дернуть ли ее - чтобы пролетел хозяин, считая задом ступеньки, сбивая спесь.
        Парень прочел мысли, которые гость и не сильно прятал. Косо ухмыльнулся. Поднял руку, шевельнул пальцами, и к телеге дяди Миши набежали грузчики, стали споро растаскивать поклажу.
        - Это кто? - спросил возницу Сашка.
        Парень поднял подбородок:
        - Я и сам отвечу. Данила, глава разведки. А кто ты?
        Дознаватель, не глядя, отправил к нему по воздуху верительную грамоту. Обернулся к дяде Мише:
        - Спасибо, что подвезли. Вы назад теперь?
        - Назад вечером, по холодку.
        - Вот и славно. Меня подберете.
        Мужик провел под носом коричневым, в заусеницах, пальцем:
        - А чего ж не подобрать? С таким реппелентом-то.
        И довольно хрюкнул.
        - Валерка! - позвал Данила. - К тебе!
        Поймал Сашка, что голос свой боярин сдерживает и направляет очень точно - чтобы слышали лишь те, кому слова предназначены. А до других доносится лишь легкое эхо. Дознаватель повел плечами, отлепляя от них потную рубашку. Что-то казалось ему здесь вельми странным, а что - определить не сумел. Неведомый Валерка выскочил из-за спины. В этом не было ни пыхи, ни враждебности. Обыкновенный светловолосый сероглазый парень Сашкиных лет, ну разве вот пошире в плечах и обряжен роскошнее.
        - Ну?
        Грамота перепорхнула к нему в руки. Непохожие на руки горожанина: с узловатыми пальцами, исцарапанными, мозолистыми. С твердыми, коротко обрезанными ногтями. Руки и наряд противоречили друг другу.
        Дочитав, Валерий вернул документ Сашке, кивнул коротко остриженной головой:
        - Добро пожаловать на Ольгину, владарь Александр. Валерий Першин, инквизитор.
        Впервые названный согласно новому статусу, дознаватель ощутил неловкость - как в чужом официальном костюме: жмет в плечах и в паху натирает.
        - Вы голодны? Идемте со мной.
        Сашка проглотил горькую слюну. Они с дядей Мишей перекусили по дороге хлебом с салом и луком, но то было давно и неправда.
        Валерка привел гостя в полутемную низкую трапезную. Перекрестья коричневых балок на потолке подпирали крученые столбы, расписанные диковинными цветами с позолотой, разливавшей туманное сияние. Вдоль трапезной протянулся тщательно выскобленный стол из пригнанных половинок бревен - от здорового очага в торце до окна в поварню с полкой под ним. У стола - тяжеленные дубовые скамьи.
        Украшенные резьбой и шкурами простенки прорезали узкие, глубоко утопленные окошки с цветными стеклами. Пока Сашка оглядывался, хозяин переговорил с поварихой, и на стол вылетели две огромные фарфоровые тарелки с огненным борщом, здоровущий ковш-утица, расписанный яркой эмалью и полный компота, и половина золотистого каравая. Следом брякнулись ложки.
        - Жрите!
        - Не в настроении? - спросил Сашка украдкой, оглядываясь на поварню.
        Валерка запустил ложку в борщ:
        - Мы все тут не в настроении. Настена инспекций уй как не любит.
        - Я не с инспекцией, - Сашка глубоко вдохнул, втянув перечно-свекольный запах. И чихнул.
        - У вас тут погиб великий инквизитор края. Я хочу посмотреть место, где его убили.
        Валерий провел заскорузлым пальцем по витому ободку тарелки.
        - Значит... вы приехали искать владаря Дмитрия? Бывшего владаря, - поправился он.
        Сашка сморгнул. Парни уставились друг на друга.
        - По-моему, я выразился достаточно четко. Я хочу видеть место, где его убили, а не тело.
        И тут произошло то же, что с горничной Любочкой из служебной гостиницы: на Сашку обрушился поток мыслеобразов, только осознаваемый передающим и фильтруемый по сути дела. Какое-то время дознаватель приходил в себя, держась за край стола ладонями. Потом налил компота и выпил единым духом. А Валерка подсунул ему две бумаги с красными восковыми печатями на шнурах.
        - Разрешительный документ и протокол осмотра места, где владарь Дмитрий пропал. Он до сих пор не найден: ни живой, ни мертвый. Мы сообщили в пост Дома в Орлятках и в Дом в Верхних Ежиках, что он пропал, но помощи не просили - спасатели со стороны здесь, скорее, сами будут нуждаться в помощи, чем ее реально окажут.
        Сашка налил еще деревянный кубок и теперь пил медленно, задумавшись, чувствуя себя полным дураком. Хотел взглянуть на вещи непредвзято? Не заглядывая предшественнику в бумаги? Ну, вот тебе! То ли информация исказилась по дороге, то ли тебе крупно наврали в столице, и не было никакого бельта. Вы крупно обосрались, владарь Александр. Ну и на пост в Орлятках даже не подумали зайти. Хотя что там нового тебе скажут? Вот они, бумаги, честь по чести.
        Сашка поднес к глазам ту, где великий инквизитор края добровольно отказывался от сопровождения и требовал обеспечить себя крылом. От плотного листа так и разило спешкой, страхом и властью.
        - Почему у вас черепа на воротах? - спросил он неожиданно.
        Валерка усмехнулся:
        - А... просто фонари.
        - Своеобразное чувство юмора.
        - Вы еще хотите побывать там, где бывший владарь исчез?
        Дознаватель кивнул. Решительно встал, бросив косой взгляд на недоеденный борщ.
        - Вам что-либо показалось особенно странным? Да, зовите меня Сашкой и лучше на "ты", без владаря, - он дернул худым плечом.
        - За мной. В этом деле странное все.
        В полутемной оружейной Валерий помог Сашка надеть гамбезон и кольчугу. А еще, похмыкав на сандалии, принес сапоги с оковкой и обмотки. Инквизитор заставы так легко двигался среди наполняющих арсенал вещей, что Сашка позавидовал его чувству пространства, сетуя, что вот эта звериная грация движений убивается цивилизацией...
        - Попрыгай!
        Сашка очнулся от страданий по утраченному и раза два тяжело подпрыгнул, чувствуя себя, как в термосе. Кольчуга звякнула.
        - Я зажарюсь.
        Валерка хлопнул гостя по плечу:
        - Не боись. Сохранишь ровно свои тридцать шесть и шесть. Так вот, - накручивая обмотки Сашке на ноги и помогая влезть в сапоги, продолжил он, - владарь Дмитрий появился у нас без предупреждения, в последний день августа. С первого поезда, как и ты. Его никто не сопровождал. Приехал он верхом, благо, дорогу до заставы хорошо знает. И коня, по всему, не жалел.
        Дознаватель кивнул, соотнося услышанное с теми картинками, что запали в голову.
        - Его вело какое-то смутное пророчество. Какое? "Она близко", "Должен спасти"...
        Они вернулись на двор. Глаза резануло солнце. Сашка прислонил их ладонью, привыкая; держась за отглаженные перила, какое-то время постоял на высоком крыльце. Внизу у коновязи переминались две оседланные лошади. Валерка помог дознавателю взгромоздиться на рыжую. Спросил не то ядовито, не то заботливо:
        - Ты ездить-то умеешь?
        Сашка суетливо поправил железный обруч на лбу, прижавший растрепанные волосы, и корд у бедра. Вспомнил совет Валерия: "Ты им зря-то перед носом не махай. Настоящего противника этим не напугаешь, себе только навредишь". Нет, вот же зараза!
        - Умею, - буркнул он.
        - Ну, хорошо.
        Сам инквизитор взлетел на лошадь по-молодецки, едва коснувшись стремени. Форсил перед начальством. Кожаная кираса с заклепками и вырезом на заду сидела на нем лихо, не то что кольчуга на Сашке - мешок мешком. И веса оружия и щита Валерка точно не чувствовал: ходя и круглый щит, сбитый из толстых досок, окованный по краю железом и с железной чашкой-умбоном был будь здоров, и корд кольчатый пояс оттягивал. А еще "яблоко" засапожного ножа торчало из голенища, и лук с колчаном были за спину прилажены...
        Выехали они через другие ворота - напротив тех, через которые въезжала телега. Миновали просторный вытоптанный луг и съехали по крутому, поросшему ивняком и бересклетом берегу к широкой, спокойной реке.
        - Молочайка. На картах обозначена как Меловая.
        - Она?
        - Молочная река, кисельные берега, - Валерка хмыкнул. - Что, не похожа?
        Сашка загляделся на перетекающие по камушкам прозрачные витые струи.
        - Я думал, она белая вся. И дна не видно.
        - Это выше, - Валерка дернул головой. - И как когда.
        И осторожно пустил коня в воду. Сашка двинулся за ним, жадно разглядывая противоположный берег, дикое чернолесье и тянущийся к небу желтоватый каменный палец незнакомой башни.
        - Это там граница?
        - Там везде граница. И очень глубоко. Я никогда не был на том краю.
        Валерка глубоко вздохнул.
        - Думаю, не был вообще никто. Да не бойся ты, днем тут почти безопасно.
        - Это потому ты нацепил на себя столько железа?
        Валерка захрюкал.
        - Да понимаешь ли, здешних обитателей от одного его вида плющит. А мне нравится.
        И гикнул, пуская коня в ровный галоп. Сашкин рыжий тоже прибавил ходу, и дознавателю пришлось сдвинуть колени, чтобы мешком не запрыгать в седле. Конь наддал еще. Валерка, объехав его, загородил дорогу, рыжий ткнулся ему мордой в бок и встал.
        Глаза у Валерки стали сощуренные и злые:
        - Больше... не делай так!
        На всякий случай он перехватил у Сашки поводья, и кони неспешно потрюхали бок о бок по заросшей, засыпанной монетками березовых листьев колее. Пахло лесом, дымом, мхом и увяданием.
        - Кто эта "она", о ком великий инквизитор говорил? - нарушил Сашка молчание.
        - Не знаю.
        - А кого он собирался спасти? И как? Может, снять то проклятье, что лежит на Верхних Ежиках по ночам?
        Валерка потянулся.
        - Может быть. Хотя... если за двадцать четыре года не сняли - вряд ли это возможно. На туманцев похоже, так они просто выжигаются. Не.
        Он поднял глаза к башне на окоеме:
        - Видишь? Вон то Белая вежа. Владарь Дмитрий к ней хотел попасть. Как в Ежиках это все началось, кто-то запустил легенду, что если в Веже на самой верхушке огонь зажечь - проклятие будет снято.
        Сашка хлопнул веками.
        - Но... ведь отсюда до Ежиков верст двадцать-двадцать пять будет? По прямой...
        - Легенды редко со здравым смыслом считаются. Удивительно, почему он именно счас решил...
        Валерка повернул коней на дорогу, пересекшую их путь под прямым углом. Впереди вербы, склонившись, образовали арку, за которой лежала густая чернильная тень.
        - У нас одно единственное крыло на всю заставу... было. Знаешь ведь, как они трудно приручаются.
        Сашка не знал, но кивнул на всякий случай.
        - Вот тогда он и подписал бумагу, что берет ответственность на себя. Что в спутниках не нуждается и при несчастном случае претензий к нам не имеет.
        - И вы его отпустили?!
        Валерка глянул на Сашку, как на дурака.
        - Ольга с ним говорила. И приказала не препятствовать.
        - Командир заставы? Я должен с ней поговорить!
        Валерка спрыгнул с лошади, кивнув Сашке, чтобы делал то же самое. Привязал поводья к ветке.
        - Нет. Ее ранили позавчера, она спит.
        - Значит, поговорю потом.
        Сашка сердито втянул носом воздух. Ему было тяжело и жарко.
        - Так что там с легендой?
        Валерка поворошил груду сухих листьев под осиной и пошел вперед между деревьями, сдирая сети пауков-крестовиков.
        - До Белой вежи нельзя добраться. Никак. И владарь Дмитрий это знал.
        Сашка поднял на башню глаза. Она словно приблизилась. Стали видны проломы в жестяной проржавевшей крыше, узорчатый обод выступающих камней там, где башня сужалась книзу; кованые решетки на бойницах... но, доходя до какого-то рубежа, детали размывались, теряли четкость - будто кто-то аккуратно отводил наблюдателю глаза. Валерка заметил Сашкины потуги, хмыкнул:
        - Вот и с попытками добраться к ней то же самое. Даже знатоков, открывателей пути, обводит, кружит так, что с трудом могут выбраться.
        - И великий инквизитор решил, что сможет долететь на крыле?
        - А может, уверовал в пророчество, - инквизитор развел тугие ветки, и Сашке открылась поляна с осинкой, на которой, трепеща и дергаясь, висело крыло.
        Глава 7.
        Сашка. Верхние Ежики; начало сентября
        Оно было похоже на крыло летучей мыши, небрежно оторванное и посаженное на сучья, и на первый взгляд показалось Сашке невероятно огромным; пульсирующее, фиолетовое, разорванное в нескольких местах. Почти черная кровь где запеклась, а где продолжала сочиться до сих пор.
        Дознаватель задержал дыхание, невольно отступая, задирая голову, разглядывал невероятное создание над собой.
        - Почему... вы его не сняли?
        - Мы пробовали. Оно Олежку ранило. Тварь...
        - А усыпить?
        Валерка скрипнул зубами.
        - Крыло что-то очень сильно напугало, напугало так, что уговоры и ментальные воздействия делают только хуже. А в мозги крылу не заглянешь, нет у него мозгов, только набор базовых инстинктов и так по мелочи, - он тяжело, по-стариковски вздохнул. - Не знаю, что там случилось. Могло быть что угодно. Могло закрутить вихрем, на туманца нарваться могли. Но, скорее, владарь Дмитрий просто опьянел. Тут же так магией шибает в голову - всесильным себе кажешься. Дай рычаг - вселенную перевернешь. Ну и...
        Инквизитор до крови прикусил губы.
        - Оно не тут его сбросило. Мы следы искали - никаких. Думаю, крыло ветром вынесло, а он там остался, - он неопределенно махнул рукой.
        - Что ж вы не съездили... по ветру?
        - В той стороне гиблая топь, болото. Где могли - прошли, обыскали. Ни ментального следа, ни запаха крови, ничего.
        Валерка сел под куст, обхватил колени руками и пялился на существо на осине так, будто наслаждался жгучей ненавистью и видом его страданий. Сашка скривился.
        - Пристрелили бы его тогда... чтоб не мучилось. И почему его ночью не сожрали?
        - Потому что караулим, - Валерка дернул ноздрями. - Снимем, когда успокоится.
        - А какие еще странности были? Ты говорил...
        - Такие, что через два дня после пропажи владаря Дмитрия Олег всадил нож Ольге в спину. У нас изгоняют за такое. Могут оружие дать, а могут и нет - как на какой заставе заведено. И уходи за Молочайку навсегда.
        Сашка опустил глаза.
        - А почему... он так сделал?
        Валерка вздохнул устало:
        - Я же сказал, ранило его. Отрава в кровь попала. Мы прижгли, но... Олег себя вел адекватно, а потом накинулся на командира с обвинениями какими-то нелепыми. Ну и...
        Он потянул с ивы над собой надорванный ремешок коры. Резко запахло яблоками.
        - Это внутренние дела заставы.
        - Да. Но ты же новый владарь, ты можешь приказать, чтобы его не изгоняли. Потому что Олька... она же сумасшедшая, она сперва прикажет изгнать, а потом сама за ним уйдет.
        - Хорошо, - сказал Сашка. - Я разберусь. Но не раньше понедельника.
        * * *
        Дознаватель переночевал в Орлятках. А утром, вернувшись в Ежики, сразу с поезда отправился на Артиллерийскую. Ясли-сад "Теплый дом" прятался в густом, пышном саду, с которым ни жара, ни наступающая осень ничего не смогли поделать. Вся разница с весной, что среди жесткой темной листвы пламенели груши и яблоки, светились праздничными фонариками, да время от времени шлепались в газонную травку.
        Цветов на куртинах вдоль вытянутого здания было море. Яркие, пронзительные, чистые тона - как на цифровых фотографиях. И среди цветов и травы зверушки. Казалось бы статуи, деревянные и из поделочного камня, но боковым зрением можно было уловить движение. Прямо к ногам Сашки вылетел на песчаную дорожку серый котенок, стормозил на задних лапах и хвосте, зевнул во всю пасть, обнюхал сандалию и опять скрылся в кущах. Из-за похожего на терем в выкружках и столбах дома доносились крики и детский смех. Сашка обогнул угол и окунулся в них, как в радужную воду. Дети бегали, прыгали, шумели, скакали на траве и в выложенном смальтой бассейне. Те, что взрослее, громко поздоровались и вернулись к своим делам. Илария Карловна, воспитательница и глава ковена Ежиков, легко подняла массивное тело с бортика бассейна и шагнула навстречу:
        - Утро доброе, Александр Андреевич.
        Помахала молодым воспитательницам, чтобы приняли вахту, и повела гостя через веранду с аккуратными кроватками и игрушечной почти мебелью в свой кабинет. Тесный, раскрашенный гигантскими ромашками по салатовому, с большим, с кружевными занавесками, арочным окном.
        - Я не смогу уделить вам много времени, владарь, - с легкой усмешкой сказала она, садясь в начальственное кресло к окну спиной. - Но на вопросы готова ответить.
        Она указала Сашке на второе кресло у стола, наполовину занятого монитором и клавиатурой, наполовину вышитыми салфеточками и детскими поделками из соломки и пластилина, примитивными, но нарядными и яркими, радующими глаз.
        Сашка глянул на свои мятые пропыленные шорты, на руки и ноги с прыщами укусов. Сердито взлохматил волосы, лезущие на глаза.
        - Вопросов всего четыре.
        Илария Карловна подалась навстречу:
        - Излагайте, молодой человек.
        - Излагаю.
        Сашка глубоко вздохнул, точно готовясь нырнуть:
        - Может ли кто-то попасть в наш мир, минуя границу? Какое пророчество погнало на Ольгину заставу великого инквизитора края? Когда и кем была построена Белая вежа? И на закуску - что такое происходит по ночам в данном городе?
        Брови главной ведьмы взлетели на лоб:
        - Ого! Вот это вопрос ребром. Не понимаю, правда, какое отношение имеет к делу самый первый. Но постараюсь ответить. Да, может. Уже около полугода в вашей квартире в столице проживает явный тому пример. Правда, затрат сил оно требует неимоверных.
        И на невысказанный вопрос Сашки тряхнула рыжими кудрями:
        - А вот знаю. Как глава ковена этого отнюдь не маленького города. И искала кого-нибудь, кто мог бы о Насте рассказать. Не лично искала, но в курсе была.
        У Сашки пересохло в горле. Без разрешения он налил минералки из сифона на тумбочке, жадно выпил.
        - А если... она просто из какого-либо отдаленного места по эту сторону рубежа? Из глухомани?
        Илария покивала пальцем:
        - Глухомань у нас только в приграничье. И то... лишь легендарные поселения тусклых могли бы выпасть за сферу нашего знания. Признавая такое, ты подписываешь девушке приговор.
        Серые глаза ведьмы встретились с Сашкиными. Он постарался выдержать взгляд.
        - Теперь третий твой вопрос, - Илария улыбнулась ярко накрашенными губами. - Даже знай я о содержании пророчества, я бы его тебе не сказала. У пророчиц имеется определенная этика, и если дело не касается жизни и безопасности многих, изреченное остается между предсказателем и реципиентом. Причем, первый порой даже не сознает, что именно сообщил или показал. Думаю... если бы там было что-то действительно важное для страны, края или города, нам то было бы известно.
        Она пощелкала кнопками "мыши".
        - Но ведь великий инквизитор края вдруг обратился с запросом в столицу, чтобы с ночными кошмарами Ежиков разобрались наконец. Не кажется ли вам это странным: столько лет терпеть и молчать, и вдруг, внезапно...
        Ведьма сощурилась.
        - Не стоит злоупотреблять тавтологией, Александр Андреевич. Я поняла. Почитай записи владаря Дмитрия, личные и служебные. Возможно, в них он обмолвился о том, что тебя интересует.
        Сашка глубоко вдохнул пыльный воздух.
        - Ясно.
        - Только не надо обижаться на меня...
        - Я не обиделся.
        - Врешь.
        Ведьма посидела минуту с закрытыми глазами.
        - Теперь четвертый вопрос. Мне проще начать с него. Потому что кое-чему я сама была свидетелем, и по долгу службы мне приходится сталкиваться с этим ежедневно, если не ежечасно. Как ты уже понял, у нас, в Верхних Ежиках, школа предсказателей очень сильна. Едва ли не сильнее, чем даже в столице. Потому двадцать четыре года назад практически обошлось без жертв. Да и сейчас от ночных проблем больше страдают невнимательные приезжие. Хотя предупреждения висят и транслируются где только можно.
        Ведьма вздохнула и потянулась, заставив цветастое платье натянуться на груди. Ладонью пригладила кружевной воротничок.
        - Нам приходится применять определенные меры. Отменить ночные дирижабли и поезда. Заранее госпитализировать рожениц и рискующих заболеть внезапно и тяжело. Опять же, никаких ночных мероприятий, праздников... В чем-то, - Илария растянула в улыбке губы, - это облегчило жизнь каждого из нас. Хотя, возможно, и сделало скучнее.
        Она посмотрела на ногти, выкрашенные ярким лаком.
        - Не могу сказать, что мы ничего не предпринимаем для решения проблемы. Вы ведь перед приездом сюда ознакомились с документами, Александр Андреевич?
        Сашка устало кивнул.
        - Я напомню еще раз. Возможно, в моем рассказе найдется для вас что-то свежее. Итак.
        Ведьма провела над столом ладонью, и вместо детских поделок возник на нем объемный макет города с удивительно четко прописанными деталями. Сашка узнал вокзал, мэрию, магазинчики вокруг фонтана, мост над железнодорожными путями... водокачку... А потом город затянуло тревожное марево. Пряди комковатой мглы путались, перекрещивались, сбивались в единой целое, распадались или густели хаотично, без малейшей системы. Сашка почувствовал, что мерзнет в легкой майке, шортах и сандалиях.
        - Примерно... - Илария сунула палец в клубящееся варево и перевела стрелку на башенных часах. - Они похожи на туманцев, хищные испарения приграничных болот. Но туманцы не сбиваются в стаи, их легко уничтожить с помощью огня. Они способны переварить человека целиком, но никогда не лишают его магии.
        - Что-о?..
        Ведьма торжествующе взглянула на Сашку.
        - Я могу перегнать статистику, флешку давайте. А к некоторым фактам вернусь чуть позднее. Оговорюсь, никакой системы в выборе жертв мы не выявили.
        Она нажала несколько кнопок и продолжила:
        - Туманцы перемещаются вместе с ветром, но за топи выходят редко и недалеко, и стремятся вернуться поскорее. Им без разницы, когда охотиться. И соприкоснуться разумами с ними невозможно, за отсутствием такового. А наш враг обладает если не сознанием, то волей. Прямых доказательств тому нет, но косвенных достаточно.
        Сашка припомнил служебную гостиницу; липкое ощущение проплывающей за стеклом мглы, и еще раз сильно порадовался, что не попытался ее прощупывать.
        - Мы рассматривали варианты, что это чье-то проклятие либо побочный продукт мощных выбросов волшебства. Имеются доказательства pro и contra, и к конечному выводу исследователи не пришли. Единственное: феномен жестко локализован в границах Ежиков и уникален, такого не было больше нигде и никогда. Или... сведения не сохранились. Ни в архивах, ни в родовой памяти.
        На этот раз из сифона себе налила Илария, маленькими глотками опорожнила стакан, откашлялась.
        - Есть еще предположение, что это чей-то эксперимент. Но, судя по степени насыщенности каузала, экспериментатор может позволить себе не торопиться. У него в запасе вечность или более.
        Посмотрела на лупающего глазами дознавателя, улыбнулась:
        - Какие-то события внутри мглы происходят нечасто. Одна-две жертвы в год, слишком мало информации для выводов.
        - Ну-у... - Сашка резко выдохнул.
        Илария качнула курчавой головой. Вручила флешку гостю.
        - И пара любопытных фактов под конец. Случившихся на моей памяти. Пару лет назад, - она кивнула пальчиком, - у вас там записаны даты, двое пацанов решили пофорсить перед девчонками и остались ночевать в палатке в саду. Ума им хватило молнии закрыть и тент зашнуровать. Ничего, нормально переночевали. А вот одна из девчонок, ради коих это все затевалось, оказалась совестливой и среди ночи кинулась их спасать.
        Илария указала на схеме место, где все это происходило - почти рядом с домом ведьмы-утешительницы Марины, у которой Сашка поселился.
        - Вылезла через окно, пока родители не видели. Окно закрыть ума хватило. Так что семья не пострадала. Хотя и могла: раскрытую дверь, окно, ворота гаража наши заклятые друзья считают приглашением. Мы думали установить шлюзовые камеры на некоторых объектах, но потом отказались.
        Палец Иларии Карловны двинулся вдоль петляющих улочек на макете в сторону реки:
        - Девушку нашли на рассвете, вот здесь, целую, но утратившую способности к волшебству. Вони было на весь город. И дуракам мальчишкам досталось.
        Она дернула полными плечами:
        - Не буду сейчас все это вспоминать. Но мне удалось уговорить родителей девушки согласиться на эксперимент. Если этот недоделанный туман отбирает магию, то, возможно, может ее передать тому, кто этой магии лишен.
        У Сашки перехватило горло. А ведьма продолжала сухо:
        - Ничего подобного. Девушка погуляла вторую ночь и вернулась такая же тусклая, как была. Заклятый друг не пожелал с ней контактировать. Ему пустые не интересны: тусклый мозг не способен ни к обмену мыслями, ни к созиданию. Позже мы еще раз повторили эксперимент. Мне удалось изъять из реабилитационного центра подростка, тусклого от рождения. Для него ночной кошмар Ежиков тоже оказался безопасен и бесполезен.
        - То есть... тусклые готовят себе сферу обитания?
        Илария хмыкнула. Щелчком уничтожила макет.
        - Абсолютно бессмысленно. Как акт защиты? Но ведь мы продолжаем тут жить. И способности сохранили. Нет, не думаю. Впрочем, можете обмозговать на досуге и передать в столичный аналитический отдел то, что кажется вам в моей трепотне новым и интересным. Забавно, к каким выводам придут тамошние умники.
        Она вылезла из-за стола, кивнула на свое кресло:
        - Вынуждена вас покинуть, простите. Садитесь сюда и идите в сеть. Информацию по Белой веже никто никогда не закрывал. "Лембой" в помощь.
        Глава 8.
        Сашка. Эстарда; начало сентября
        Поезд в столицу прибывал в пять утра, и Сашку слегка мутило с недосыпа. Но на троллейбус он не пошел. Редки утренние троллейбусы. Да и зачем, если до дома двадцать минут скорым шагом? А там ждут крепкий чай, возможность выспаться, баба Степа, кот Тимофей и Настя. Мысль о Насте теплым, нежным шариком каталась за грудиной, выжимала влагу на глаза. Сашка так глубоко задумался, что едва не споткнулся о человека, сидящего на лестнице перед квартирой. Ухватился за стену:
        - Нас-тя? Что ты здесь делаешь?
        - Жду.
        - Простудишься! Вставай немедленно! Что-то случилось?
        Девушка вцепилась в дознавателя, как котенок, прижалась хрупким телом:
        - Баба Степа... умерла.
        Впервые Настя назвала ведьму так, не "госпожа Стефания", не по имени-отчеству, и потому Сашка сразу поверил и застыл оглушенный.
        - Пойдем... домой.
        - Нет! - Настя дернулась в его руках, точно собираясь вырваться и спасаться бегством. Парень притянул девушку к себе.
        - К Ирочке пойдешь?
        - А... ага...
        Дознаватель, прижимая к боку, повел Настю по стертым ступенькам, только сейчас разглядев, что она в легком, в горошек платье, и босиком.
        - Почему к соседям не позвонила? Простудишься...
        - Боюсь, - неуверенно переставляя ноги, пробормотала Настя. Всхлипнула. - Я проснулась, когда она закричала. Темно было еще. Выскочила в коридор. А она на полу, и за ногу меня схватила, - девушка наклонилась и потерла лодыжку. - Я вырвалась и выскочила, а дверь захлопнулась. А я подумала, что ей плохо, и полезла в окно. А она не дышит уже...
        Сашка, продолжая прижимать Настю правой рукой, левой толкнулся в филенку. За дверью завозились, но открывать не спешили. Дознаватель постучал кулаком: решительно и зло. И едва успел отскочить. Створка распахнулась, сосед Мишка проскочил мимо в собственные двери. Ирочка в прихожей запахивала халатик. Дознаватель заметил, что она еще бледней Насти, почти зеленая, с синяками под глазами и опухшими веками. Коричневатые губы Ирочки тряслись.
        - Ой... я... пожалуйста, пожалуйста, я не нарочно! Я случайно забыла... Не выселяйте меня! Не сообщайте... Я все сделаю!..
        - Я не собираюсь никуда сообщать, - Сашка внес Настю в прихожую и захлопнул дверь ногой. - Что забыла?
        - Н-настю забрать... с л-лестницы... в начале пятого. И вот, - она взяла с полки под старинным, в коричневой лакированной раме, прямоугольным зеркалом простой ненадписанный конверт с рисунком рыжего кота. - Госпожа Стефания передала вам.
        Сашка кое-как сложил конверт вдвое и сунул в нагрудный карман рубашки, ему казалось, тот через ткань обжигает кожу.
        - Спасибо.
        Он кивнул подбородком в Настину сторону.
        Ирочка засуетилась. Распахнула двери в спальню. Сорвала с широкой деревянной кровати пахнущие спермой простыни. Кинула в угол. Полезла в шкаф за свежим бельем.
        - Все будет в порядке.
        - Ей горячего надо. И успокоительного.
        Ирочка указала на широкое белое поле со взбитыми подушками.
        - Можно ложиться. Я чай поставлю. Я быстро.
        Она и вправду быстро управилась, принесла расписной поднос с чашками, ложками, сахарницей и медом в розетках. Сбросив стопку любовных романов, поставила на круглый, красновато-коричневый, в тон деревянной кровати, стол. Пахнуло таволгой, липовым цветом и ноготками. Сашка поднес чашку Насте. Несмотря на духоту в комнате, девушка дрожала, зубы стучали о тонкий фарфор. Ирочка заботливо накинула ей на плечи одеяло. Достала из шкафа хромированную коробку, жгут и полотенце. Неуверенно взглянула на Сашку.
        - Ее надо уложить. Я вколю снотворное.
        Дознаватель кивнул. Стал спиной к окну, загородив резкий солнечный свет, проникающий между тяжелыми портьерами. Придержал Настю за острое плечо.
        - Расслабься, и больно не будет.
        - Ага, как комарик укусит, - подпела Ирочка. Сашка вспомнил комаров на границе, бабы Степин реппелент, и подавил в себе тошнотное желание сдавить медлительной Ирочке горло. Встретился взглядом с карими глазами Насти, криво улыбнулся. Дождался, пока заснет. Морщась от резкого запаха спирта, пошел в прихожую. Отчего-то подумалось, платила ли старая ведьма Ирочке или использовала просто так? Дать денег? А если медсестра обидится? И сколько еще обрушится на него теперь вот таких мелочей, досад и обязанностей? Сашка оставил мятую купюру на полочке под зеркалом и побежал вниз, размышляя, что следует делать и кому звонить. Но все случилось само собой; квартира полнилась людьми важными и нужными, и тело бабы Степы в пластиковом мешке выносили на носилках наружу, чтобы уложить в бусик Дома. Перед подъездом стояло еще несколько служебных машин инквизиции и ковена и скорая помощь. В спальне главной ведьмы работали сосредоточенные люди, разбирая и складывая по папкам документы, и перекачивая с ноута информацию. Кто-то бережно листал семейный альбом в кожаной тисненой обложке. Сашка вспомнил, что в детстве
любил разглядывать фотографии из него, на тисненом, плотном картоне с узорными прорезями по краям. Уголки фотографий отгибались, и баба Степа слюнила их, чтобы прилепить на место. Сашка со всхлипом втянул воздух.
        Дознавателя подхватил под локоть непосредственный начальник:
        - Александр Андреевич, простите, что вот так, без разрешения. Но Степанида Борисовна знала, когда умрет, и ее распоряжения однозначны. Прошу, - он потянул Сашку в гостиную и усадил на диван. Положил на колени тонкую стопку документов в яркой пластиковой папке.
        - Ознакомьтесь. Приказ о внеочередном отпуске по семейным обстоятельствам на сорок дней. Можете провести его по своему усмотрению после похорон, - шеф извлек верхний лист. - Но учтите, Степанида Борисовна настаивала на немедленной свадьбе. Разрешение на брак и рождение детей... все подписи и печати на месте. Баба Степа оговорила только, чтобы первенца назвали Андреем, в честь вашего отца, - инквизитор отчеркнул примечание. - Признание гражданства вашей избранницы. Запечатанная копия завещания, - на свет показался хрусткий, белоснежный конверт.
        Шеф потрепал Сашку по плечу:
        - Всю организацию похорон мы берем на себя, будет организован специальный комитет. Документы госпожи Стефании будут скопированы и возвращены до последней бумажки, не беспокойся об этом. Фотографии для некролога и статей в прессе отсканируем и тоже вернем. После полудня замороженное тело будет выставлено для прощания на Большой площади. Если у тебя есть какие-то пожелания?..
        Сашка помотал гудящей головой.
        - Тебя обеспечат транспортом. Сможешь появиться на церемонии в любой момент. У подъезда будет дежурить охрана, чтобы не тревожили посторонние. Соседей мы предупредили. Если еще что-нибудь будет нужно - не стесняйся, звони. Список контактов я положил на полку под телефон в прихожей и занес в компьютер. Да, кстати, где эта девочка, Настя? - вкрадчиво спросил шеф.
        - У соседки.
        - Тут ожидает группа врачей. Ее надо осмотреть и, если что, поместить в стационар для обследования и психологической помощи. Она перенесла стресс, и...
        - Нет! - отозвался резко Сашка. Словно стряхнул наваждение. Шеф улыбнулся, серые цепкие глаза на миг сделались теплыми:
        - Если ты думаешь, что она повинна в смерти бабы Степы - нет. Та болела в последнее время и знала день и час своей смерти заранее. Эксперты подтвердили заключение: смерть наступила от остановки сердца в четыре часа три минуты утра. Когда Насти не было в доме.
        Шеф улыбнулся:
        - Мало того, стресс должен был возвратить девушке магические способности. Даже свою смерть госпожа Стефания обратила людям во благо. Настя наверху, у Ирочки?
        - Она спит.
        - Не волнуйся. Если ты не хочешь - ее не заберут. И не разбудят. Осмотрят аккуратно. Направить сюда сиделку?
        - Нет, я справлюсь.
        - Хорошо. Нелепо в такой ситуации желать счастья, но я все равно желаю. Будь, - шеф в последний раз коснулся Сашкиного плеча и вышел. В квартире затихали шаги. Осторожно притворили двери. Сашка сидел, кусая губы, и лишь через какое-то время вспомнил про конверт. Вытянул из кармана, надорвал край, ногтями уцепил непослушный листок. Не принтерную распечатку, к которым привык за последнее время - написанный от руки, зелеными чернилами, твердым, отнюдь не старческим почерком.
        "Саша, я умерла сегодня ночью. Не плачь обо мне. Я очень люблю тебя и Настю, женитесь и будьте счастливы. Твоя жена еще заявит о себе, как самая сильная ведьма этого мира. Прощай. Твоя бабушка Степа". И тут все воспоминания, что копились в подсознании, каждая секунда, каждая вещь, каждая мелочь, что проскакивали мимо, даже не затрагивая памяти, вдруг всплыли, собираясь в комок, ударили под горло. И Сашка зарыдал, захлебываясь слезами.
        На колени вскочил Тимофей, стал тереться башкой о подбородок, слизывая слезы шершавым, мокрым языком. Сашка всхлипнул и замолчал. Стал чесать кота за ухом, вслушиваясь в глуховатое урчание. А потом бережно ссадил Тимофея с колен. Ему еще очень многое было нужно сделать.
        Дежурство у тела Стефании с полудня до двух часов дня прошло в полусне.
        Мимо шли люди, плакали, кивали, выражали соболезнования. Сашка что-то отвечал. Смотрел, как растет груда цветов, заливая катафалк. Тяжелые запахи увядающих астр, хризантем, гладиолусов мешались с тоской, отчаяньем, горечью, что источала толпа, и площадь накрыло тяжелым одеялом тумана. А еще Сашку грызли вина и невозможность что-то исправить. Внук посчитал бабу Степу лицемеркой и вруньей, готовился объявить ей войну, а она любила и заботилась о нем и о Насте до последней минуты и даже после. И он корчился от стыда. И очнулся от резкой нашатырной вони в бусике скорой помощи. Молодая, серьезная женщина-врач провела ладонями у него за ушами и от переносицы через темя и вдоль шеи, надавив на выступающий позвонок.
        - Резко упало давление. Александр, вы слышите меня? Вам надо поесть и выспаться.
        Он кивнул, голова не кружилась.
        Сашке в руки сунули шоколад и стакан горячего кофе. А когда выпил - проводили до машины и отправили домой.
        Он сперва не узнал собственный двор. Тот и так был чистый и зеленый, но сейчас весь полыхал цветами. Цвели бордюры дикой розы и боярышника вокруг газонов. На газонах пестрели бархатцы, переливался душистых табак, разливали густой сладкий аромат маттиолы. Клинками поднимались из земли разноцветные гладиолусы. Флоксы, астры, дубки... Плети дикого винограда с красноватыми листьями обвивали ворота на спортивной площадке и столбы для сушки белья. Плющ тянулся по стене, обрамляя окна квартиры, среди плюща на колючих плетях горели розы, как фонари. И казалось, цветов все прибывало. Некоторым Сашка даже не знал названия. Глициния? Бугенвиллия?
        Два инквизитора вежливо кивнули Сашке, привстав с лавочки у подъезда.
        Внутри было влажно и прохладно, и тяжкий цветочный дух перестал докучать. Дознаватель поднялся на третий этаж и поскребся в Ирочкины двери. Медсестра немедленно открыла - точно под ними караулила.
        - Настя?
        - Она еще спит, - отвечала Ирочка шепотом, поманив Сашку за собой на кухню. Поставила на плиту голубой чайник с желтыми розами. Присела за стол, подперев ладонью острый подбородок. - Врачи ее осмотрели, они были очень аккуратны.
        - Спасибо.
        - Да мне-то за что?
        - Она долго будет спать?
        Сашка почувствовал, что в горле пересохло, и откашлялся в кулак.
        - Я за ней присмотрю, Александр Андреевич, не беспокойтесь. Идите, куда вам нужно.
        - Ответь мне... пожалуйста. Что ты колола Насте? Ну, когда она простудилась? На прошлой неделе?
        - Витамины, - не задумываясь, выпалила Ирочка. - Но в среду вечером она от уколов отказалась категорически. Мы с госпожой Стефанией ее уговаривали, уговаривали, - девушка сморгнула рыжими ресничками.
        - Точно витамины?
        - Ну, да. Г-госпожа Стефания мне давала, правда, ампулы без маркировок. Но она же... не могла сделать Насте плохо, правда?
        У Сашки щеки побагровели. Так велика была в этой посторонней, по сути, девушке, вера в его бабу Степу, а он сам...
        Сашка сглотнул горячий комок. Налил себе воды из-под крана. Под удивленным взглядом Ирочки выпил.
        - Скажи, пожалуйста, как ты относишься к Насте?
        - Я? - переспросила девушка растерянно. - Хорошо. Она хорошая. Послушная. От нее никогда не бывает проблем.
        - Как ты смотришь на то, чтобы стать нашей семейной медсестрой?
        Девушка отпрянула и удивленно заморгала:
        - Я же еще училище не закончила!
        - Ну, как-нибудь. Параллельно.
        - Вы серьезно, Са... Саша?
        - Более чем.
        - Я и мечтать о таком не смела. Спасибо!
        Она кинулась снимать чайник, обожглась и стала дуть на ладонь. Сашка взял Ирочку за руку и пальцем загладил ожог:
        - Аккуратнее. Чаю не нужно. Я вернусь, как только смогу.
        И, оставив девушку в полном ошеломлении, ушел.
        Глава 9
        Квартира была буквально вылизана. После обычной уборки где-то останется позабытая паутинка или комочек пыли, а тут, похоже, действовал профессионал бытовой магии. Сашка разулся и прошлепал по все еще влажному полу на кухню. Холодильник был забит деликатесами; что не вместилось и не грозило испортиться - сверкало горой ярких упаковок на кухонном столе. Но есть не хотелось. Парень разобрал сумку, побросал в стиралку грязную одежду и какое-то время разглядывал витую свечу, что нашлась среди вещей. Потом ножом рассек ее надвое. Одну половину оставил себе, вторую вручил наблюдателям у подъезда, чтобы наконец-то направили на экспертизу. Потом сварил себе крепкого кофе с солью и корицей, с наслаждением выпил. Разлегся на надувном матрасе посреди прихожей и сосредоточился, мысленно выискивая жучки и встроенные следящие заклятия - фактически занимаясь тем же, чем занимался в служебной гостинице в Верхних Ежиках. Единственное, чего он не мог коснуться - спальня бабы Степы, на дверях которой синело, просвечивая в щели, защитное заклинание - как тонкая бумажка с печатями на дверях соседей напротив, пока туда
не въехали новые жильцы.
        Дознаватель нашел несколько схронок и выковырял следящую аппаратуру, по поводу заклинаний либо все было чисто, либо ему не хватило опыта. Даже насчет жучков Сашка не был до конца уверен, что обнаружил все.
        Вздохнув, он ссыпал добычу в пакет. Засунул в уши наушники, врубил плеер и занялся Настиной кроватью. Отвертка, зубило и "такая-то мать", как всегда, оказались на высоте. Наполнив доверху три громадных, пакета из плотного пластика, дознаватель задумался. Денег, вырученных за тонкую электронику, хватило бы на покупку автомобиля. Вполне можно было бы осчастливить и Мишку с третьего этажа, которому сегодня утром дознаватель испортил личную жизнь. Программист испищался бы от счастья, получив в руки такие сокровища.
        Сашка потер лоб и стал выносить пакеты к мусорным бачкам. Почему-то ему казалось, что именно это правильно.
        Инквизиторы на скамье оживились и предложили свою помощь. Дознаватель категорически отказался. Постоял у подъезда, передыхая, дослушивая бегущую по кругу песню. Тугие басы били по нервам:
        "Только в комнатах выключен свет,
        Это значит,
        что в этом доме не ждут меня
        И погаснет твоя золотая свеча
        и кончится год"...
        Позже, стоя в ванной под ледяными струями, Сашка думал, что они похожи на эту музыку.
        Он растерся полотенцем, оделся в чистое и поднялся в Ирочкину квартиру, трезво размышляя, что студентка явно подрабатывает на ковен или Дом, или баба Степа не подпустила бы ее к себе. Сашка не представлял, хватит ли его доступа, чтобы узнать, на какой должности. Но грубо вторгаться в Ирочкин разум, как с горничной Любой из Ежиков, не хотел. Пусть остается хоть условным, но союзником. Ей придется доверять Настю, и рисковать дознаватель не имел права.
        Дверь распахнулась прежде, чем он нажал на пупочку звонка.
        - Без тапочек куда? - ахнула хозяйка квартиры, а Настя уже висела на Сашке, прижимаясь лицом к футболке на груди и обнимая за шею. Он легонько погладил девушку по спине:
        - Пойдем домой?
        Поверх Настиной растрепанной головы взглянул на Ирочку. Та шевельнула шоколадными губами:
        - Мне к вам зайти во скока? "Ну, снотворное колоть, - послала неловкую мысль медсестра. - Ей без снотворного нельзя пока. Девять дней хотя бы. Еще наколдует чего... во сне-то".
        Сашка скривился:
        - Не сегодня.
        - Да я во сколько хотите могу прийти, - продолжила Ирочка вслух. - Хоть в полночь, хоть в два часа ночи. Чуть что, я будильник поставлю.
        - Не нужно жертв, - Сашка подул на Настину макушку.
        - Но лучше всего перед закатом, - стояла медсестра на своем. - Ой, у вас братиков-сестричек не было, вы не знаете, что такое неконтролируемая волшба. Детей, тех заклинаниями убаюкать можно, травами упоить, и то сидишь иной раз ночами и трясешься, чего выкинут еще, пока сны подчинять не научатся...
        Сашка понял, что Ирочку не переспоришь. Возможно, над ней довлели инструкции бабы Степы. Да и в чем-то ведьмочка была права. Что пнем по сове, что совой по пню...
        - Я постараюсь сам. Неси свою коробку.
        Ирочка сиганула в глубину квартиры и явилась буквально через минуту с пестрым хрустящим пакетом. Сашка при Насте туда заглядывать не стал. Повесил пакет на запястье и подхватил невесту.
        - Ирочка, спасибо от нас обоих.
        Она посмотрела искоса, склонив к плечу буйную голову:
        - Может, пообедаете? Госпожу Стефанию помянем...
        - Не сегодня.
        - Тогда... я вам позвоню около девяти. Или лучше слово послать?
        - Я не забуду, спасибо. А телефоны отключу.
        И понес Настю вниз.
        У двери в квартиру поставил на ноги. Потянул на себя упрямую створку. Щелкнул в прихожей выключателем. Пристроил пакет на вешалку. И за руку повел девушку по коридору. Взгляд невольно скользнул по опечатанной заклинанием двери спальни. Сашка отвел глаза.
        - Ополоснешься? А я чего-нибудь поесть приготовлю...
        Настя судорожно кивнула. Дознаватель притянул ее за худые плечи, глянул в лицо с дрожащими губами.
        - Что ты? Дать пустырника? - вспомнил, что травы Насте не помогают. - А может, ко мне поедем? Ну, в родительскую квартиру.
        - Нет! Я бабе Степе слово дала. Что никуда отсюда не уйду.
        - Хорошо.
        Настя открыла воду.
        - Ты глаза закрой. Если тебе неприятно... на меня смотреть.
        - Дура! Какая же ты дура...
        Сашка снова притиснул ее к себе, скользнув пересохшими губами от виска вдоль щеки к уголку губ. Казалось, все случится сразу, между раковиной и стиральной машиной, заглушаемое шумом воды.
        Но так устроены колдуны, что должны познавать друг друга на разных уровнях восприятия. И если Настино тело Сашка готов был взять прямо сейчас, то перед мысленным контактом с ней испытал иррациональный ужас.
        И отвернулся, сгорая от стыда.
        Утешаясь лишь тем, что, пожалуй, не он один такое чувствует. Страх перед тусклыми загнездился глубоко в подсознании, и нужно было время, чтобы поверить в то, что Настя волшебница. Дознаватель подумал, насколько же мудра была баба Степа и с предупреждениями насчет ожидающих Сашку трудностей, и с этим своим снотворным. Потому что даже если Настю можно усыпить заклинанием, чтобы не наделала беды, вряд ли кто-то осмелится его применить. А лекарства, введенные в кровь, действуют быстрее и чище, чем попавшие через желудок.
        - Можешь повернуться. Я все.
        На кухне они съели по ложке холодной поминальной кутьи и запили красным вином.
        - Пойдем спать пораньше, - пробормотал Сашка, - я умотался, как собака. Да, надо...
        - Я не хочу еще.
        - Ну, тогда просто полежи рядом.
        Он протянул руку к круглому будильнику на тумбочке и завел на девять вечера. Вытянувшись на кровати с шишечками, жестом защиты положил руку на Настину грудь.
        - Саша, скажи, пожалуйста, ты меня боишься?
        - С чего ты взяла?
        Настя тяжело, как после бега, задышала.
        - Просто знаю. Я тебя люблю. С самого начала. И ты меня любишь. Но ужасно боишься потерять себя.
        С Сашки слетел весь сон. Он повернулся, заглядывая в Настины золотисто-карие, расширенные глаза с растопыренными ресницами.
        - Это тебе баба Степа сказала?
        - Нет. Я сама знаю.
        Девушка опустила веки, губы жалко дрогнули.
        - Скажи мне... лучше сразу. Что уйдешь. Мне так... проще будет привыкнуть.
        "Если ты, уходя,
        не поймешь,
        не простишь, не увидишь
        света,
        тогда в ночи
        На дальних холмах,
        в туманах болот
        Замолкнет свирель".
        Сашка перекатился на нее. Правая рука скользнула под халатик и оттянула резинку трусиков. Губами Сашка прикоснулся к капельке веснушки на узком Настином носу.
        - Никуда... я... не собираюсь... уходить.
        Настя лежала смирно, хотя кроватная сетка сквозь тюфяк больно прижала тело.
        - Саш, а дети сразу будут?
        Он закаменел плечами. Но после паузы ответил:
        - Нет. Кровоток помешает. Но когда подживет, мы обязательно попробуем еще. Никуда я не уйду. И женюсь на тебе, обязательно.
        - Саш, а у тебя кто-нибудь был? До меня?
        - Нет, никого.
        Не считать же ведьм-утешительниц. И симпатичную студентку с его курса, с которой он потерпел первое в своей жизни и решительное мужское поражение. К счастью, девушка оказалась не из болтливых. И потом они счастливо встречались какое-то время...
        - И у меня никого.
        Дознаватель понял, что Настя боится, и потому бессознательно оттягивает время. И хотел убрать руку, чтобы окончательно ее не напугать. Но девушка вцепилась в его пальцы, удерживая. И поток чистой, слепящей магии окатил с ног до головы.
        Тяжело бухнуло в виски. Только сейчас утренние слова шефа дошли до Сашки в полной мере. "Приказ о внеочередном отпуске по семейным обстоятельствам на сорок дней. Можете провести его по своему усмотрению после похорон. Но учтите, Степанида Борисовна настаивала на немедленной свадьбе. Разрешение на брак и рождение детей... все подписи и печати на месте. Баба Степа оговорила только, чтобы первенца назвали..."
        - Я... не могу терпеть... Настя... ты... не обидишься?..
        У него будет наследник, сын. Которого Сашка назовет Андреем - как погибшего на границе отца.
        Ника Ракитина
        Автор песен - Н. Медянская
        Оглавление
        - Глава 1. Сашка. Верхние Ежики; начало сентября
        - Глава 2
        - Глава 3
        - Глава 4
        - Глава 5. Сашка. Орлятки; начало сентября
        - Глава 6
        - Глава 7. Сашка. Верхние Ежики; начало сентября
        - Глава 8. Сашка. Эстарда; начало сентября
        - Глава 9