Палачи Евгений Прошкин
        Олег Овчинников
        Проект S.T.A.L.K.E.R. #
        Евгений Прошкин, Олег Овчинников
        Палачи
        Книга взята с Можно обмануть Зону, можно перехитрить смерть, только судьбу не проведешь.
        ЧАСТЬ 1. ПСИ-МАСТЕР
        Глава первая
        - Мне за тридцать шесть, - сказал Олег Гарин и не узнал собственного голоса. Хриплый, еле слышный - должно быть, таким хорошо вещать из могилы.
        - Так. - Девушка в сиреневом форменном переднике выставила на прилавок чекушку дешевой водки. - Что еще?
        Он прокашлялся, прежде чем ответить.
        - И грамм двести вон той, по семьдесят.
        Продавщица натянула на левую руку целлофановый пакет, достала из-под стекла обрубок колбасы и взмахнула ножом.
        - Тут двести пятьдесят, нормально? - спросила она, взглянув на весы.
        - Норма… - Его голос все-таки сорвался на сип. Гарин закашлялся и махнул рукой:
«Нормально».
        - Вам порезать?
        Олег кивнул и поморщился. Интересно, как скоро продавщица начнет понимать его без слов? Он и так уже разговаривает одними числительными. Еще немного, и в ход пойдут междометия. Потом жесты. Через пару недель его будут обслуживать, не задавая лишних вопросов. Или наоборот, перестанут пускать в магазин, чтобы не отпугивал нормальных покупателей.
        - Еще что-нибудь будете брать? Пакет не нужен? Тогда с вас пятьдесят три рубля.
        Олег бросил в пластиковое блюдце заранее приготовленный полтинник и, порывшись в кармане, добавил к нему три монетки по рублю, затем сгреб с прилавка водку и колбасу и вышел на улицу, стараясь не смотреть ни на продавщицу, ни на покупателей, ожидающих своей очереди. На крыльце он остановился, рассовал покупки по внутренним карманам куртки и выглянул из-под жестяного козырька с надписью
«ПРОДУКТЫ, 24 ЧАСА». С темно-серого неба сыпалась холодная мелкая морось. Гарин застегнул молнию, защелкнул кнопку под подбородком и втянул кулаки в рукава. Мерзкая погода, мерзкий месяц, все мерзкое. Единственная польза от дождя - то, что пенсионерки-балаболки из первого подъезда разбежались по квартирам. Это к лучшему. Олегу совсем не хотелось ощущать себя мишенью для чужих взглядов - ни сочувствующих, ни осуждающих.
        Проходя мимо образцово-показательного палисадника, лучшего во всем дворе - здесь было даже что-то вроде сада камней и крохотный прудик, куда по наклонному желобу стекала дождевая вода, - Гарин замедлил шаг. Гладиолусы и анютины глазки давно отцвели, но из клумбы, сделанной из любовно раскрашенной автомобильной покрышки, торчало несколько бело-розовых гвоздик. Олег наклонился, выбирая среди подмерзших цветов те, что поживее, сорвал гвоздику, потянулся за второй и чертыхнулся, когда она выскользнула из размокшей земли вместе с корешком. Гарин оборвал корешок, стараясь, чтобы стебли обоих цветков получились одной длины, и вытер испачканную руку о штанину. Ну и хватит, пожалуй, решил он.
        Олег перебрался на другую сторону Сколковского автобана по крытому надземному переходу и остановился на нижней ступеньке лестницы. Стеклянная труба перехода защищала от дождя и ветра лучше, чем крыша автобусной остановки, к тому же здесь не было людей. Толпа на остановке собралась изрядная, значит, автобуса не было уже давно. Он выехал из-за поворота минуты через три, в струях усилившегося дождя похожий на огромный, вывернутый наизнанку аквариум, мокрый снаружи и сухой внутри. Гарин поднялся в салон последним, кивнул водителю и, согнувшись в три погибели, пролез под турникетом.
        Свободных мест было всего два: в закутке возле средней двери, по соседству с дамой в бордовом пальто, которая маялась, не зная, куда пристроить мокрый зонтик, и на возвышении в самом конце салона, в ряду из четырех кресел, три из которых занимали не умолкающие ни на секунду школьники. «Да не… Далеко и шумно, еще растрясет…» - подумал Олег и сел рядом с дамой, которая, бросив на него короткий взгляд, отодвинулась к окну. Гарин достал водку, свинтил крышку и сделал большой глоток. Зажмурившись, медленно выдохнул и замер, прислушиваясь к ощущениям: «Стошнит? Вроде нет. Не сейчас». Он развернул пакет с закуской. Соседка снова покосилась на него, должно быть, привлеченная запахом колбасы, и брезгливо отвернулась.
        - Водку будешь? - спросил Олег, легонько толкнув ее локтем.
        Вместо ответа дама вскочила и ужом прошмыгнула мимо Гарина, даже не попросив его подвинуться.
        - Это правильно, - пробормотал он, потирая ушибленное зонтом колено, и наклонился за упавшим на пол пакетом с колбасной нарезкой. - Водка - зло.
        Он сделал новый глоток и занюхал гвоздикой. Гвоздика пахла тоской.
        Автобус, дернувшись, остановился, скрипнул дверьми. На задней площадке послышалась негромкая возня, на которую Гарин никак не отреагировал, погруженный в медленную, капля за каплей, борьбу со злом. Только когда по салону прошелестел возбужденный шепоток «Контролер! Контролер!», Олег обернулся. Резкий, собранный, готовый к бою. Как будто и не пил - ни сегодня, ни вчера, ни… сколько уже дней подряд? Ах да, сорок. Конечно же, сорок.
        - Тьфу, черт! - Гарин разочарованно сплюнул под ноги. Взгляд его снова помутнел, пальцы, сжимавшие горлышко бутылки, точно рукоятку гранаты, расслабились.
        Вместо закутанного в рванье кряжистого истукана с квадратными плечами и огромными ручищами по салону шел субтильный мужичок лет пятидесяти, одетый пусть не с иголочки, но довольно прилично. Каждому из пассажиров автобуса он совал в нос картонное удостоверение и спрашивал билет. С тем контролером, который с пьяных глаз примерещился Олегу, мужичка роднило только полное отсутствие эмоций на морщинистом лице.
        - Ваш билет, - сказал контролер, поравнявшись с Гариным.
        - Нету, - ответил тот.
        - Тогда оплачиваем проезд. Оплачиваем, оплачиваем, - поторопил старичок, глядя поверх головы Олега.
        - Нечем.
        - Значит, на водку денег хватило, а на билет - нет?
        Гарин промолчал. Ответ был очевиден.
        - Тогда встаем и выходим, - скомандовал контролер.
        - Я через одну выхожу.
        - Я сказал, встаем и выходим. - Мужичок наконец удостоил Олега взглядом. - Сейчас.
        Он подал знак водителю, который как раз пропустил через турникет новую порцию пассажиров и собирался отъехать от остановки. Средняя дверь распахнулась, впуская в салон холод и сырость.
        «Какая же ты гнида, - думал Олег, глядя в самоуверенные глазки того же цвета, что и картонное удостоверение. - Считаешь себя богом, хотя на самом деле ты гнида. Контролер… Таких, как ты, я в Зоне клал пачками. Будь у меня «венец»…»
        Впрочем, эта мысль посещала Гарина часто. В первые месяцы после возвращения на Большую землю - почти каждый день. Да и потом - всякий раз, когда ему приходилось общаться с инспекторами ГИБДД, с работниками регистрационной комиссии, с банковскими служащими, аудиторами, налоговиками и прочими душителями малого бизнеса, с обычной дворовой шпаной… «Будь у меня «венец»…» Но «венца» не было. Только память о том времени, когда Олегу достаточно было мысленно щелкнуть пальцами, чтобы, к примеру, вот этот старичок сам вышел из автобуса через закрытую дверь.
        Гарин вздохнул, коснулся ладонью лба над переносицей - в том месте, где когда-то к коже прижималось прохладное тяжелое кольцо, похожее на перекрученный корень окаменевшего доисторического растения, - и повторил, не чувствуя ни злости, ни раздражения, только усталость:
        - Я через одну выхожу.
        Как ни странно, контролер отступил. Еще раз смерил взглядом строптивого пассажира, пересчитал гвоздики у него на коленях и сбежал по ступенькам, дав водителю отмашку: «Езжай».
        Двери с шипением захлопнулись. Автобус отъехал от остановки, постепенно набирая скорость. Олег уронил голову на грудь. Пить не хотелось, но чем, кроме водки, заполнить сосущую пустоту в груди, он не знал.
        «О» - вывел он на запотевшем стекле. Не кружок и не нолик, а первую букву своего имени. Машинально, не думая, как делал до этого тысячу раз. И тут же пожалел об этом. Слишком свежо было воспоминание о том, как чужая рука, взяв его за указательный палец, заставляет дописать рядом с «О» плюсик, потом букву «М», а затем обвести всю надпись неловким, похожим на свеклу сердечком. Гарин закрыл глаза, думая, что сейчас заплачет, но вместо этого задремал.
        Он проснулся от качки, когда автобус, скрипя шинами по мокрому асфальту, выруливал с новой, похожей своими изгибами на скрипичный ключ, развязки МКАД и Боровского шоссе. Олег засуетился: убрал бутылку в карман, встал, махнул водителю рукой:
        - На следующей останови!
        - Ты что, в маршрутке? - Глаза под густыми черными бровями сурово смотрели на него в зеркало заднего вида. - Кнопку нажми!
        - Я помню…
        Он нажал кнопку на поручне. Негромко звякнул колокольчик, и красная лампочка зажглась рядом с табло, по которому справа налево бежала бесконечная надпись: «… ОВКА ВОСТРЯКОВСКОЕ КЛАДБ…»
        «Странно, что его не переименовали, - отстраненно подумал Гарин. - Платформу переименовали, а кладбище - нет».
        Дождь оказался не таким сильным, как можно было ожидать, судя по косым росчеркам капель на стекле. И все же Олег успел основательно промокнуть, пока добрался до нужного ему квартала. Чтобы не думать о хлюпающей в ботинках воде, он рассматривал памятники, вглядывался в лица на фотографиях, читал фамилии и считал. Математик не может не считать. «Кольцов Евгений Степанович, 1938-2002». Шестьдесят четыре года. Чуть-чуть до пенсии не дотянул. «Примакова Надежда Артемовна, 1926-2007». Восемьдесят один год. Ничего так. Наверное, и правнуков понянчила Надежда Артемовна. «Василевич Оксана, 2005-…»
        Мимо этой могилки Гарин прошел быстрым шагом и перевел дух только у покосившейся гранитной плиты с двумя керамическими овалами.
        «Банникова Татьяна Сергеевна, 1940-2012» и «Банников Петр Иванович, 1933-2012». Семьдесят два и семьдесят девять. Тоже грех жаловаться: и пожили хорошо, и умерли почти как в сказке, с разницей в сорок шесть дней.
        В той части кладбища, куда шел Олег, семейные могилки попадались чаще, чем в других местах. Потому что отдыхать на курортах люди обычно ездят семьями. Данисенко Людмила и Данисенко Софья, тридцати трех и тридцати семи лет, сестры. Колесовы Елена и Дмитрий, мать и сын. А вот и Антоновы: отец, мать и трое сыновей, младшему - четыре, старшему - одиннадцать лет. Гарин помнил, как их хоронили - пять одинаковых цинковых гробов в одной большой групповой могиле. На памятнике не было фотографий, только надпись трафаретными буквами «АНТОНОВЫ», а ниже в столбик шло перечисление: имя - дата рождения - дата смерти, имя - дата рождения - дата смерти… общая на всех. 12 X. Почему-то в местах вроде этого любят обозначать месяц римскими цифрами. Может, оттого что римская десятка похожа на крест.
        Крайняя могила в следующем за Антоновыми ряду - «Сафина Нелли Рустамовна».
        - Привет, Нелька, - привычно поздоровался Олег. Обычно она шутливо отвечала
«Здравствуйте, господин инженер», но после 12 X перестала отвечать.
        А справа от нее…
        Он остановился и зажмурился, словно в лицо ему ударил луч прожектора. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. Такая настоящая, такая… живая. В белом платье и в венке из одуванчиков. Волосы заплетены в косу, лишь один локон выбивается из-под венка, самый непослушный, который было так приятно наматывать на палец.
        Гарин, не глядя, вытянул руку и коснулся холодной керамической пластинки. Провел пальцами по ее контуру, затем спустился к рельефным бронзовым буквам. Он ощупал каждую, точно слепой. Потом открыл глаза и прочел еще раз: «Гарина Марина». И машинально сосчитал: двадцать два года. «Будет в декабре, - поправился он. И снова поправился: - Могло бы быть».
        «Почему я не с тобой? - спросил Олег, не раскрывая рта. - Почему Данисенко вместе, Колесовы вместе, Антоновы вместе, все пятеро… - Он проглотил комок в горле. - Почему рядом с тобой Нелька, а не я? Не было времени? Да, не было. Один выходной в месяц, максимум два. О том, чтобы выбраться куда-нибудь на неделю, не было и речи. И, главное, никто ведь не заставлял. Сам себе хозяин. Я думал, это важно… Думал - бизнес… Думал, еще немного, полгодика, максимум год… Помнишь ту открытку с котенком? «Мне плохо без тебя», помнишь? Я ведь тогда даже не вспомнил, что у меня день рождения. Мне… Маринка, мне не плохо без тебя. Меня просто нет. И этот бизнес… Видишь, он оказался совсем не важным. Был - и нету. И я… Был - и нету. Маринка… Если бы я знал. Если бы я только знал…»
        - Привет, - раздалось за спиной. - Все горюешь?
        Гарин не обернулся и не вздрогнул. Даже не удивился, хотя с первого слова узнал голос, который не слышал больше двух лет и был уверен, что не услышит уже никогда. Олег повел плечом, будто загораживая изображение любимой от чужого взгляда. В сердце не было других эмоций, кроме привычной боли и усталости. «Маринка… - подумал Олег. - Маринка…» Продолжить мысль мешало присутствие постороннего.
        - Так и знал, что застану тебя здесь, - как ни в чем не бывало продолжил тот. - Сегодня же сорок дней, да? Кстати, а почему ты никогда не берешь трубку?

«Уходи, - думал Гарин. - Ты приносишь только беды. У меня уже есть беда. Поэтому уходи».
        Он не собирался отвечать, но звуки сами сложились в слова.
        - А почему ты никогда не звонишь мне трезвым?
        - Резонно, - с оттенком одобрения ответил голос после короткой паузы. - Я смотрю, ты все такой же колючий, Олежка.
        - А ты все такой же целеустремленный…
        Олег помедлил, размышляя, как назвать собеседника, чтобы задеть побольнее? Товарищ майор? Дядя Миша? Камень? Может быть, Палач?
        Гарин так ничего и не решил, когда почувствовал, что капли дождя больше не попадают на него, и, подняв голову, понял почему. Тут уже он и обернулся, и удивился, благо было от чего. Ему доводилось видеть, как майор Столяров обращается с ножом, пистолетом, автоматом, винтовкой… Конечно же, с гранатой. Этот его любимый фокус, «угадай, в какой руке кольцо»… Но Олег и помыслить не мог, что когда-нибудь увидит Михаила с зонтиком.
        - Да, - будто подслушав его мысли, подтвердил Столяров. - Мы оба изменились.
        Костюм Михаила тоже мало вязался с образом человека, который мог спать на болотной кочке и питаться желудями… а мог и не есть, и не спать. Когда Олег впервые увидел Столярова, на нем был… «Зеленый хирургический халат и марлевая повязка на лице», - подсказала память. Но это было не настоящее воспоминание, а наведенное, фантомное, поэтому Гарин отмахнулся от него. Сталкер по имени Дизель давно в могиле, пусть и тот, кого он называл Палачом, останется в прошлом… Нет, в момент их знакомства в летящем над Зоной вертолете Михаил был одет в спортивный костюм и кеды без шнурков. Не нужно забывать и о таком немаловажном аксессуаре, как наручники. Такова уж была легенда. В Зону майор СБУ должен был попасть под видом уголовника по кличке Камень. После «крушения» вертолета, на поверку оказавшегося такой же фикцией, как уголовное прошлое Камня, Столяров переоделся в брюки и куртку, найденные в рюкзаке одного из «погибших» бойцов. Потом, уже на Янове, он приобрел у перекупщика два защитных комбинезона, переделанных из обычной «Зари». Гарин видел Михаила даже голым, во время обыска на базе «Монолита», куда
Столяров пронес
«венец», спрятав его на своем теле под обмоткой грязных бинтов. Но никогда - таким как сейчас. В черных лакированных ботинках, к которым не приставала даже рыжая кладбищенская грязь, в строгом темно-коричневом костюме - кажется, даже тройке, в долгополом сером плаще. И с зонтиком. Большим черным зонтом на длинной изогнутой ручке.
        - Мы оба изменились, - повторил Михаил, задумчиво изучая лицо Олега. - Ты что, решил отпустить бороду? Зря. Была б у тебя нормальная щетина, а так… Какие-то клочки.
        - Зачем ты здесь? - спросил Гарин, в свою очередь поднимая глаза на Столярова. - Пришел выразить свои соболезнования?
        - Нет. - А вот лицо Михаила осталось прежним. Волевое, рубленое, с глубокой складкой поперек лба и серо-стальными глазами, взгляд которых трудно выдерживать долгое время. Только в коротко остриженных волосах прибавилось седины. - Соболезнования тебе сейчас не помогут. Вообще никакие слова не помогут.
        - А что поможет?
        - Есть два варианта. Могу рассказать, если пообещаешь не перебивать.
        Олег ничего не ответил, и тогда Столяров продолжил:
        - В первом случае тебе поможет, как это ни банально, время. Не борись с болью, впусти ее и дай заполнить себя изнутри. Помоги ей. Почаще листай фотоальбом, смотри домашнее видео, нюхай вещи, скляночки с духами… - В этом месте Гарин вздрогнул, но промолчал. - Опустись на самое дно депрессии. Пусть боль почувствует свою победу над тобой и успокоится. Когда у нее не останется другой пищи, она начнет жрать саму себя. И тогда молодой здоровый организм мало-помалу вернет себе свое. Пройдет два или три месяца… А скорее всего даже меньше. Ты сам удивишься, как скоро тебе снова захочется жить. И в этом нет ничего плохого или стыдного. Ты никого не предаешь, продолжая жить. Может быть, уже через месяц ты почувствуешь себя лучше. - Михаил перевел дух и закончил другим тоном. - Но у нас, к сожалению, нет месяца. Поэтому…
        - Прежде всего нет никаких «нас», - оборвал его Олег. - Есть ты и есть я. Отдельно Михаил Столяров, майор СБУ, и отдельно Олег Гарин… - Он помолчал немного, но так и не придумал продолжения.
        - Я давно уже подполковник, - заметил Столяров.
        - Поздравляю, - буркнул Гарин.
        - Да не с чем. А насчет тебя, меня и нас ты не прав, Олежка. Ты ведь скучал по мне.
        - Никогда! - соврал Олег.
        - Скуча-ал. Вспоминал о наших подвигах, когда уставал пялиться в монитор и сочинять отчеты для налоговой.
        - Ты следил за мной?
        Михаил едва заметно поморщился.
        - Я, скажем так, интересовался судьбой своего старого приятеля и его фирмы. Кажется, «Гиперболоид Секьюрити»? Остроумное название.
        - Фирмы больше нет.
        - Я слышал. Это ж надо было умудриться - за месяц растерять все, что создавалось годами. Хреновый из тебя вышел бизнесмен, студент.
        - Не называй меня студентом… Камень.
        - А то что? - Столяров не улыбнулся, а скорее ощерился, как будто упоминание старой клички пробудило к жизни его прежнюю ипостась. - Побьешь меня, студент?
        - Надо будет - побью.
        - Ну бей. Только учти, что другого такого шанса у тебя не будет никогда.
        Михаил отвел в сторону руку с зонтом и демонстративно повернул голову, словно подставляя для удара гладко выбритую щеку.

«Думаешь, не ударю? - разозлился Гарин. - А ведь ты уверен, что не ударю. Сволочь! Манипулятор хренов…» И без замаха выбросил вперед правую руку, только на последней трети движения сжав пальцы в кулак.
        Голова Столярова качнулась, но и только. Ни один мускул не дрогнул на спокойном лице, лишь черты его на мгновение обострились. Михаил даже не моргнул.
        - Ну что, полегчало? - спросил он.
        - Нет! - процедил Олег и, вцепившись обеими руками в отвороты серого плаща, крутанулся на месте. Движение вышло совсем не грациозным, но эффективным. Раскрытый зонтик упал на землю, прокатился несколько метров, гонимый ветром, и задергался, зацепившись изогнутой рукояткой за ажурную оградку вокруг могилы Нелли Рустамовны. Гарин тоже повалился в проход между могильными рядами, увлекая за собой Столярова, который рухнул безвольно, как кукла, и позволил противнику оседлать себя.
        - Урод! - бормотал Олег. - Хрен в плаще! В костюмчике! С жилеточкой! Подполковник он! С зонтиком! Вот тебе зонтик! Мэри Поппинс… д-до свидания!
        Каждую реплику сопровождал новый удар: по плечам, в грудь, по голове. Михаил не защищался и не отвечал на удары, даже не моргал. И, кажется, улыбался. Гарин вспомнил, как с такой же бездумной улыбкой Столяров бился головой о дерево, в кровь разбивая лоб, когда им нужно было убедить наблюдавшего из-за шторы врага, что Гарин - уникум, способный подавлять чужую волю и без «венца». Дерево было крепким. Куда до него кулакам ослабевшего от месячного запоя пьяницы. От этой мысли Олег разозлился еще сильнее.
        Он бил Столярова за то, что тот вот так же, не моргнув глазом, врал, предавал, убивал сам и посылал людей на смерть. Использовал их, как разменные пешки, для достижения собственных целей. За то, что познакомил его с наемником по кличке Пельмень. За то, что у Пельменя, он же Слава Драйвер, он же Вячеслав Глушко, оказалась такая красивая сестра. За то, что ее больше нет. В последнем уж точно не было вины Михаила. И вообще ничьей вины, если только не приплести сюда вездесущего Господа Бога, но дотянуться до Бога Олег не мог, поэтому бил того, кто оказался рядом. Долго, с остервенением, до тех пор, пока Столяров не сказал:
        - Ну хватит, хватит. Вижу, что полегчало.
        Олег хотел снова ответить «Нет», но, прислушавшись к себе, понял, что это неправда. Кровь стучала у него в висках, щеки горели, ныли отбитые костяшки пальцев, каждый вдох сопровождался горловым всхлипом. И самое главное. Впервые после смерти Марины он чувствовал себя живым.
        - Слезь с меня, а? - попросил Михаил. Когда Гарин поднялся, он с шумным выдохом сел и подвигал челюстью. - Ну, ты и боксер… Сильвестры Сталлоне в роду были?
        - Это и есть твой второй вариант? - спросил Гарин.
        - Вообще-то да. Резкий эмоциональный выброс. Это может быть что угодно - приступ паники, истерика, - лишь бы отвлечь человека от постоянного пережевывания двух мыслей: «Мне больно» и «Мир несправедлив». В идеале - вспышка гнева.
        Вот такой Столяров, с окровавленным лицом, в грязном плаще с наполовину оторванным, повисшим на лоскуте рукавом, снова был похож на человека, с которым Олег бок о бок прошел от Затона до Припяти.
        Гарин отцепил от оградки зонт и протянул его Михаилу.
        - Возьми.
        - Засунь его себе, - огрызнулся тот и с чувством повторил: - Мэри Поплинс!
        - У тебя кровь на подбородке.
        - И черт с ней. Хотя… У тебя дома есть аптечка?
        - Не знаю, - растерялся Олег. - Какие-то лекарства есть.
        - Тогда поехали. Шоссе в той стороне? Нам надо серьезно поговорить. И, кстати, дай сюда бутылку. - Отобрав у Гарина чекушку, Столяров запрокинул голову и вылил в горло остатки водки, все до последней капли. - Ты мне нужен трезвым, - обтерев губы, пояснил он.
        - Тогда, - Олег развел руками, - тебе придется подождать недельку-другую.
        - Недельки у нас тоже нет, - отрезал Михаил.
        Их долго не хотели подбирать. Даже те машины, которые целенаправленно перестраивались в крайний правый ряд, поравнявшись с голосующими, снова набирали скорость. Наконец рядом с ними остановилась сиреневая «шаха», и тонированное стекло медленно поползло вниз.
        Столяров просунул голову в образовавшуюся щель.
        - Уважаемый, до Сколкова за двести довезешь?
        - Да ну. Вы мне весь салон перепачкаете.
        - Триста.
        - А вы откуда такие нарядные? - настороженно спросил хозяин «шахи». - Со свадьбы, что ль?
        - Да нет, с поминок.
        Михаил опустился на сиденье рядом с водителем и, с громким треском оторвав рукав плаща, выбросил его в окно.
        Глава вторая
        - Разуваться, я так понимаю, не нужно? - уточнил Михаил, когда лампочка осветила груду верхней одежды, сваленную на полу в прихожей, и длинный коридор, пол которого был покрыт равномерным слоем пыли везде, кроме протоптанной тропинки: спальня - холодильник - туалет.
        Первым делом он распахнул настежь окна во всех комнатах.
        - Замерзнем, - попробовал возразить Олег.
        - Лучше замерзнуть, чем задохнуться. Кстати, иди-ка ты в душ. Только погоди… Где у тебя чай?
        - Вот. - Гарин достал из шкафчика над плитой коробку с изображением ромашкового поля.
        - Что это? Бабский? В пакетиках? - скривился Столяров. - Я спрашиваю, нормальный чай у тебя есть?
        Гарин хотел было обидеться на «бабский» - вообще-то это был любимый Маринкин сорт,
        - но с удивлением обнаружил, что не может. Похоже, там, на мокрой кладбищенской глине, подполковник заплатил ему по всем счетам и даже с небольшим запасом на будущее.
        - Есть еще индийский. - Олег передал Михаилу запечатанную пачку с нарисованным слоном.
        - О, то что надо! - обрадовался тот.
        - А чайник…
        - К черту чайник. У тебя плита газовая? Вот и хорошо. Все, иди. Голову помой, в чистое переоденься, и это… Сильно там не спеши.
        Гарин хотел ограничиться горячим душем, но, мельком увидев свое отражение в зеркале, заткнул ванну пробкой и пустил напор посильнее. Потом он разделся и снова подошел к зеркалу. Только с четвертой попытки ему удалось взглянуть на себя без внутреннего содрогания. Ну и рожа! Значит, клочки… Олег с сомнением провел ладонью по подбородку и потянулся за бритвенным станком. Сквозь шум набираемой воды было слышно, как в коридоре заработал пылесос. Слипшиеся от пены пучки волос падали в раковину. Постепенно из-под физиономии опустившегося бомжа проступало лицо прежнего Олега Гарина. Только глаза в красных прожилках и глубокие лиловые круги вокруг них замаскировать было нечем.
        Вода оказалась горячее, чем хотелось, но это было даже хорошо. Стиснув зубы, Гарин заставил себя лечь на дно ванны и расслабиться. Когда тело привыкло к температуре, он закрыл глаза, опустил голову под воду и начал отсчет. Амударья один, Амударья два, Амударья три… Зачем Михаил нашел его? Ясное дело, не для того, чтобы выразить сочувствие. Сочувствующий Столяров - это нелепость почище, чем добродушный бюрер. И уж точно не для того, чтобы пропылесосить квартиру и вынести мусор. Интуиция подсказывала Олегу, что эта генеральная уборка обойдется ему очень дорого. Амударья пятнадцать, Амударья шестнадцать, Амударья семнадцать… Михаилу что-то нужно от него, но что? При счете «Амударья пятьдесят» Гарин понял, что не очень-то хочет знать ответ. Вернее сказать, не хочет знать вообще. А что? Еще десять секунд, максимум пятнадцать, потом глубокий вдох под водой - и можно будет никуда не идти, ничего не узнавать, а если повезет, то и встретиться с Маринкой. Олегу уже доводилось тонуть - даже не в прошлой жизни, а в чужой, обернувшейся его личными ночными кошмарами. Это больно, но недолго. Амударья пятьдесят
семь, Амударья пятьдесят восемь…
        В дверь ванной постучали.
        - Эй, ты там не заснул? - спросил Михаил.
        Гарин выбрался из-под воды, пару раз судорожно хватанул ртом воздух и только после этого смог ответить:
        - Да нет. Голову мою. Скоро выхожу.
        Прежде чем покинуть ванную, он четыре раза вымыл голову с шампунем.
        Столяров встретил его на кухне.
        - Ну! Другое дело! - одобрительно заметил он. - Бритый, в халатике. Ты садись, садись.
        Сам Михаил тоже успел сменить парадную форму одежды на рабочую. Жилетка и пиджак висели на спинке стула, из нагрудного кармана пиджака высовывался конец галстука. Брючины были подвернуты и, кажется, недавно застираны, две верхние пуговицы надетой навыпуск рубашки были расстегнуты. Преобразилась и кухня. Исчезла гора посуды из мойки, мусор со стола, что-то еще… Ах, да.
        - А где?.. - Олег провел рукой по обоям в том месте, где раньше висела в рамке их с Маринкой фотография, сделанная прошлым летом на берегу московского пруда.
        - Фотографии в спальне, в верхнем ящике стола, - объяснил Столяров. - Все остальное барахло я отнес в кладовку. Разберешь потом, если будет желание. А пока вот держи, только аккуратно.
        Он сунул в руки Гарину завернутую в кухонное полотенце литровую алюминиевую кружку, почти доверху наполненную густой черной жидкостью.
        - Три глотка, - строго сказал Михаил.
        Олег осторожно, двумя руками поднес к лицу горячую даже сквозь полотенце кружку и, не касаясь металла губами, сделал глоток. В следующее мгновение он скривился и, стукнув кружкой по столу, шагнул к мойке.
        - А ну стой! - схватил его за плечо Столяров. - Не выплевывать! Глотать! Вот молодец!
        - Это… что за хрень? - отдуваясь, спросил Гарин.
        - Три глотка! - напомнил Михаил, подавая кружку.
        Глядя на него с ненавистью, Олег влил в себя обжигающую горькую жидкость. И еще раз.
        - Все? Доволен? - зло спросил он. - Это чифир какой-нибудь по рецепту Камня?
        - Зачем чифир? Просто чай, - спокойно ответил Столяров. - Специальный, выводящий из запоя. На то, чтобы прокапывать тебе реланиум с панангином, извини, нет времени.
        - Да что ты заладил: нет времени, нет времени! Нет времени на что? Вернее… до чего?
        - Садись… - Михаил похлопал Гарина по плечу. - Голова прояснилась? Тогда поговорим. Кстати, ты не в курсе, где сейчас Пельмень?
        - Без понятия. Когда все случилось, я пытался с ним связаться. Написал, какого числа похороны и куда подъезжать, и послал сообщение на все адреса, какие знал. Он так и не появился. Даже на письма не ответил.
        - Может, твои сообщения до него не дошли?
        - Все может быть. Вообще-то он хвастался, что может жить и работать где угодно, хоть на дрейфующей льдине, хоть на островке в Тихом океане, лишь бы там были банкомат и интернет.
        - Ну да, банкомат… Он ведь опять взломал систему безопасности крупного банка. Через три недели после того, как я отмазал его по всем прошлым статьям. Ну не урод? Не дай Бог попадется он мне на пути. Моментально получит в рыло!
        - Я про банк не знал. Так ты нашел меня, чтобы спросить о Пельмене?
        - Не только. Я знаю, тебе это будет неприятно, но нам придется поговорить о том, что произошло двенадцатого октября.

«О нет!» - мысленно простонал Олег, но вслух не произнес ни слова. В какой-то мере он был готов к такому повороту разговора. В этом заключалась особенность Столярова. Он не просто делал больно, он делал максимально больно. Покойный Дизель все-таки был прав. Палач, настоящий Палач…
        - Я начну с карты, ладно? Так мне привычнее.
        Поразительно, но Михаил как будто оправдывался перед ним. Он достал из внутреннего кармана пиджака ручку и свернутое в несколько раз бумажное полотно, как оказалось
        - карту Европы, причем довольно подробную. Даже сложенная пополам она едва помещалась на столе.
        - Значит, как ты, несомненно, знаешь, двенадцатого октября этого года в двенадцать часов двадцать одну минуту потерпел крушение немецкий самолет, следовавший по маршруту Берлин - Киев. Он разбился при посадке. Рухнул на взлетно-посадочную полосу под таким углом, словно пилоты были уверены, что до земли им еще километра два. Все сто пятьдесят четыре пассажира и восемь членов экипажа погибли.
        Столяров склонился над картой и обвел кружком черный самолетик, больше похожий на крест, нарисованный к северу от Киева. Условное обозначение аэропорта.
        - Дальше. Через одиннадцать минут после этого, в двенадцать тридцать две, потерпел крушение самолет прибалтийских авиалиний, следовавший из Таллинна в Ларнаку. Он упал в районе Белой Церкви, в ста шестнадцати километрах от места падения первого самолета. Из ста двадцати трех человек, бывших на борту, не уцелел никто.
        Михаил сделал вторую отметку.
        - И наконец, российский чартерный рейс Анталья - Москва. Связь с ним была потеряна еще до пересечения украино-российской границы. С экранов радаров самолет пропал приблизительно здесь. - Он нарисовал третий кружок примерно посередине между населенными пунктами Унеча и Стародуб. - Обломки обнаружили спустя четыре часа. Установленное время падения - двенадцать часов пятьдесят две минуты. Погибло… - Столяров вздохнул. - Погибли все.
        - И к чему эти кружочки? - спросил Гарин. - Зачем ты вообще мне это все рассказал? Я слышал то же самое раз сто из выпусков новостей.
        - Значит, ты знаешь и официальную причину тройной катастрофы?
        - Которую из них? Человеческий фактор? Отказ системы связи? Плохие погодные условия? Конечно, знаю. Только… Что значит официальную? Есть и другая?
        - Есть. - Михаил кивнул. - За четыре минуты до первой катастрофы, то есть в двенадцать семнадцать, немецкий самолет заходил на посадку с севера по широкой дуге, вершина которой находится вот в этой точке. Два других самолета следовали регулярными курсами и были в это же время, соответственно, здесь и здесь.
        Столяров сделал три новые отметки. При этом ему пришлось вдвое уменьшить радиусы кружков, чтобы они не пересеклись друг с другом.
        - Что это? - подался вперед Олег. - Бермудский треугольник?
        - Хуже. Припять и ее окрестности.
        - Что ты имеешь в виду? С самолетами что-то произошло, когда они пролетали рядом с Зоной? Что это было? Выброс? Электромагнитный импульс? Оружие? - Гарин осекся. - Пси-оружие?
        - Дай-ка кружку, - вместо ответа попросил Михаил. Он сделал несколько глотков, потом весь сморщился, будто собрав лицо в кулак, и шумно выдохнул. - Дрянь редкостная, но мозги прочищает хорошо, - прокомментировал он и заговорил, глядя на свое отражение в черной, как гудрон, жидкости: - Когда-то я знал одного… Не могу сказать «человека», язык не поворачивается… Знал, скажем так, кое-кого. И этот кое-кто как раз специализировался на удаленном психическом воздействии. Более того, он по непонятной причине всегда тяготел к масштабным авариям на транспорте. Начинал с массовых автокатастроф: Киев, Санкт-Петербург, Берлин. Потом был
«Датский клевер», когда три пассажирских поезда столкнулись в одной точке, где их вскоре догнал состав с метанолом. Потом едва не отправился на дно крупнейший океанский лайнер, и только благодаря усилиям норвежской полиции удалось избежать жертв. Я скажу тебе больше, Олежка. В последний раз этот кое-кто был замечен как раз в районе Припяти.
        - Чушь! - уверенно сказал Олег. - Почему ты не назовешь его по имени? Пси-Мастер мертв. Я убил его.
        Когда Столяров не ответил, он заговорил снова, сперва негромко, но с каждой новой репликой повышая тон:
        - Зачем ты… Зачем ты все это придумал, Миша? Ты засиделся в штабе? Тебе не хватает третьей звезды на погонах? Или просто захотелось свежей крови? Ты слишком давно никого не убивал, так? В этом все дело? Люди погибли, их не вернуть. Марину не вернуть. А ты… Что за бредовые идеи? Что за кружочки на карте? Откуда взялись эти двенадцать часов семнадцать минут? Почему ты молчишь? Почему ты не смотришь мне в глаза, Миша?
        - Все сказал? - Михаил в упор уставился на Гарина, и тот поежился под его взглядом. - Это хорошо. Теперь пей. Пей и слушай.
        Олег послушно отхлебнул из кружки и не почувствовал вкуса.
        - Немцы первыми расшифровали показания черного ящика, уже через неделю после катастрофы. Судя по записям бортовых самописцев, все системы самолета функционировали в штатном режиме. Никаких происшествий на борту зафиксировано не было. Никаких намеков на теракт. Что же касается человеческого фактора… За несколько минут до посадки пилоты перестали отвечать на команды диспетчера. Разговаривать друг с другом они тоже перестали. Если не считать странного набора звуков, который, насколько мне известно, так и не удалось расшифровать. Пятнадцать секунд неразборчивой речи посреди полной тишины. Аудиозапись есть в свободном доступе, так что ты тоже можешь попытать счастья.
        Михаил положил на стол КПК и поелозил пальцами по экрану.
        - Так, громкость на максимуме, слушай. Это диспетчер. Он говорит по-английски, потом по-немецки что-то насчет высоты. Дальше ничего интересного, одна статика, и вот тут… Кстати, ровно в двенадцать часов семнадцать минут. Вот оно, слушай!
        - Тидума шшш энок сезакон шшш ило напрра шшш нотолкона шшш инасса, - услышал Гарин и передернул плечами.
        - Дальше снова тишина, - сказал Столяров. - Кстати, немцы так и не смогли понять, кому из пилотов принадлежит голос.

«Немудрено, - подумал Олег. - Это же не человек. Это робот. Передающее устройство».
        Он не понял ни слова из этой странной речи, зато мгновенно узнал интонацию. В последний раз так говорил с ним Пельмень, когда его со связанными за спиной руками вели по подземному ходу в бункер Пси-Мастера.
        - Прокрути еще раз, - попросил он Михаила.
        - Нет необходимости.
        - Прокрути.
        Столяров пожал плечами и ткнул пальцем в экран КПК.
        Тишина, негромкое потрескивание, затем - голос, от которого начинают шевелиться волоски на руках.
        - Тидума шшш энок сезакон шшш ило…
        - Стоп! - скомандовал Гарин. - Что ж это за шило такое? Мне кажется, что я вот-вот пойму. Давай еще раз сначала.
        Михаил выполнил его просьбу, но и третье прослушивание не добавило понимания.
        - Нет, никак, - сдался Олег. - Он как будто говорит не на той скорости. Или задом наперед.
        - Да нет, все проще, - не согласился с ним Столяров. - Он просто говорит слова, которые не понимает, на языке, которого никогда не знал.
        - В каком смысле? Ты-то откуда знаешь?
        - Три дня назад закончила работу комиссия по расследованию обстоятельств крушения российского чартера. Пока она еще не обнародовала результаты своей деятельности, но кое-какая информация до меня дошла. Послушай еще одну аудиозапись.
        Гарин сцепил ладони перед лицом и крепко сжал зубы. «Ерунда, - сказал он себе. - Мертвые не оживают, будь они хоть трижды пси-мастера».
        Потрескивание и шуршание, потрескивание и шуршание, как будто песок высыпается из прорехи в мешке… И вдруг - обухом по голове:
        - Ты думаешь, щенок, все закончилось? Напрасно! Все только начинается…
        На этот раз он узнал не только интонацию, но и голос. Ошибиться было невозможно.
        - Я убил его, - повторил Олег, беспомощно глядя на Михаила. - Три пули с двух шагов. Голова разлетелась, как орех.
        Столяров отвел взгляд.
        - К сожалению, - сказал он, - когда речь заходит о Пси-Мастере, нельзя быть уверенным ни в чем. Он же начинал как фокусник, не забывай. Для него распилить человека, а потом собрать его заново или восстановить сожженную купюру из пепла - пара пустяков. В тот день, когда мы уничтожили Лабораторию, мне все казалось естественным, но потом… Несколько раз я ловил себя на мысли: как существо, способное держать под контролем сотни людей, практически бог, подпустило нас с тобой на расстояние выстрела?
        - Элементарно. Ты был под тетрадотоксином, который блокирует пси-восприимчивость,
        - напомнил Гарин, - а я… Меня защищал шлем.
        - Шлем? - удивился Михаил. - Ты хочешь сказать - «венец»?
        - Да нет, - смутился Олег. - На мне был и «венец», и шлем. Воображаемый мотоциклетный шлем. Я взял его из воспоминаний Дизеля, и Пси-Мастер ничего не мог со мной поделать.
        - По твоему мнению, - уточнил Столяров.
        - Ну да.
        - Но ведь Пси-Мастер мог подсунуть вместо себя пустышку, двойника.
        - Это ты мне говоришь? - разозлился Гарин. - По-моему, идентификация трупа - как раз задача твоих коллег. Вы это сделали?
        - Сделали, что смогли. В списке особых примет совпали шесть пунктов из восьми. Образцов отпечатков пальцев у нас не было, пришлось отправить снимки в Данию, где Пси-Мастер отбывал наказание. Оттуда ответили, мол, все в порядке, клиент тот самый.
        - Ну а в чем ты тогда сомневаешься?
        - Да во всем! - нахмурился Михаил. - Не доверяю я этим датчанам. Кто их знает, проверили они хоть что-нибудь на самом деле или просто прислали отписку.
        - Ну а что еще можно сделать? Анализ ДНК?
        - Три дня назад, как только я услышал голос на российской записи, в Данию был послан запрос. Я попросил выслать нам образцы генетического материала заключенного номер такой-то, чтобы мы тут, на месте, провели экспертизу.
        - А с чем сравнивать будете? Придется труп эксгумировать?
        - Зачем эксгумировать? Труп Пси-Мастера наши доктора изучали, как останки какого-нибудь пришельца. Органа, отвечающего за пси-способности, так и не нашли, зато после исследований остались пробирки с кровью и мозги в банке с формалином. Ну, сколько удалось собрать после твоей прицельной стрельбы.
        - Получается, нужно ждать ответа от датчан?
        - Не получается, - вздохнул Столяров. - Они могут и через неделю ответить, и через месяц. И их ответ в любом случае не изменит того факта, что кто-то через пилота разбившегося самолета обращается к тебе, Олег. У тебя ведь нет в этом сомнений? У меня тоже. И чтобы придать вес своим словам, этот кто-то забрал жизни у пятисот с лишним человек. И со дня на день об этом обращении узнают СМИ. А потом начнется… Кто-нибудь догадается сложить два и два, сравнить записи из двух черных ящиков. А к тому времени, может, и прибалты уже разродятся заключением экспертной комиссии. Уверен, на их записи будет то же самое. А это значит что? По всем признакам - теракт. Спланированная акция, в результате которой задеты интересы шести европейских стран. И одной заморской, которой есть дело до всего, что происходит в мире, и которая начинает брызгать кипятком, услышав слова «террористическая угроза». И ожидать от нее можно чего угодно, от введения миротворческого контингента до фугаса с ядерной боеголовкой, прицельно сброшенного на Припять. Чего мне лично очень бы не хотелось.
        - И что ты предлагаешь?
        - Вернуться в Зону. Найти того, кто виновен в крушениях самолетов. И уничтожить.
        - Вернуться в Зону? Тебе и мне?
        - Нам. Потому что, судя по этой записи, либо мы с тобой два года назад не доделали нашу работу…
        Михаил замолчал, и Олег поторопил его:
        - Либо?
        - Либо у нас появилась новая работа.
        Гарин покачал головой.
        - Я-то тут при чем? Это твои игры. Уничтожай террористов, разрешай международные конфликты, предотвращай Третью мировую, если тебе так нравится. Мне-то лично плевать. Международный конфликт? На здоровье! Третья мировая? Где мой попкорн? Мне вообще теперь на все плевать, понимаешь? - Он в сердцах ударил ладонью по стене в том месте, где недавно висела их с Мариной фотография.
        - Дурак ты, - усмехнулся Столяров. - Полчаса назад ты лежал в ванне и всерьез подумывал сдохнуть. А теперь в твоей жизни появился хоть какой-то смысл.
        - И какой же?
        - Неужели тебе не хочется отомстить? Или ты думаешь, что присутствие Марины в одном из разбившихся самолетов - случайность?
        Олег молчал не меньше минуты, потом пристально посмотрел на Михаила. Ему было важно видеть, как изменится выражение этих серых глаз, когда он задаст свой следующий вопрос.
        - Зачем я тебе в Зоне? - негромко спросил он. - Я ведь никто без «венца».
        - Значит, он у тебя будет, - не отводя взгляда, ответил Столяров.
        - У тебя есть… - Гарин хотел, чтобы речь его звучала спокойно, но вмиг пересохшее горло мешало говорить связно. - У тебя сохранился…
        - Тот «венец», что мы вынесли из Зоны? Нет. Но мы найдем тебе другой. Обещаю.
        - Сколько у меня времени на размышления?
        - Нисколько. - Михаил взглянул на экран КПК. - Через два часа мы вылетаем в Киев. Завтра на рассвете будем в Зоне.
        Глава третья
        Олег очнулся от дремы в летящем вертолете и в первые несколько секунд не мог понять, что его разбудило. Потом сообразил - во-первых, внезапно наступившая тишина, а во-вторых, ощущение, хорошо знакомое каждому пассажиру воздушного транспорта или даже обычного скоростного лифта, когда кажется, что опора уходит из-под ног слишком быстро, и тело за ней не поспевает, в особенности желудок, задержавшийся где-то в районе горла. Чувство, которое испытал Гарин, трудно было назвать дежа-вю, скорее ему подходило название «черт-те что». В самом деле, ведь не бывает таких совпадений. Просто не может быть. В первый раз - ладно, хотя и тогда отказ двигателя и падение вертолета были всего лишь инсценировкой, но во второй…
        Он испытующе посмотрел на Столярова, который в ответ выразительно пожал плечами, дескать, сам в шоке. Как и в тот раз, Михаил сидел напротив Олега, правда, теперь его правая рука не была пристегнута наручником к кольцу в полу кабины, а покоилась на прикладе лежащего на коленях автомата, да и сам он вместо кедов и линялой спортивной формы был одет в комбинезон защитного цвета и высокие шнурованные ботинки. На Гарине был точно такой же костюм, хотя он совершенно не помнил, когда его успели переодеть. Память начала его подводить уже в зале вылета аэропорта, когда закончилось действие «специального» чая. На смену бодрости и ясности мысли пришли апатия, сонливость и непреодолимое желание опохмелиться. Однако Столяров наотрез отказался покупать спиртное, а всех денег Олега, учитывая стоимость напитков на борту, не хватило бы даже на баночку пива. Кажется, он все-таки нашел выход. То ли попросту стянул пару крошечных бутылочек из передвижного ящика проходившей мимо стюардессы, то ли выклянчил стаканчик у сидящих через проход мужичков, которые всю дорогу чем-то деловито булькали, прикрываясь газетой.
Память Гарина хранила отрывочные воспоминания об обоих вариантах. Несколько четче он помнил, как его развезло в трясущейся туалетной кабинке и как кто-то долго ломился в дверь снаружи, а потом вдруг перестал ломиться, и наступила тишина. От нее-то Олег и проснулся… чтобы обнаружить себя в кабине вертолета, летящего над лесом навстречу серому рассвету, и подумать: «Не-ет!»
        Вертолет клюнул носом воздух, и лопасти винта закрутились, быстро набирая обороты. Навряд ли кто-то, кроме пилота, мог сказать, чем была вызвана пятисекундная остановка мотора. Олег вздохнул облегченно. Поймав его взгляд, Михаил усмехнулся, потом вопросительно выпятил подбородок: «Как самочувствие?» Гарин кивнул:
«Нормально», и уже на середине кивка снова провалился в сон.
        Спал он беспокойно и, кажется, недолго, а окончательно проснулся только после раздавшегося над самым ухом окрика:
        - Филимонов, к станку!
        Гарин дернулся, ощутимо приложился затылком к выступу на стенке кабины и прикусил язык.
        - Напугал? Извини… - сказал тот же голос на два тона ниже, потом, подумав, добавил: - …те. Товарищ подполковник, разрешите…
        - Ш-ш-ш! Отставить, - перебил его Столяров. - Считай, что нас здесь уже нет. И, кстати, никогда не было. Ясно? Тогда все. Командуй, капитан.
        Розовощекий Филимонов занял место возле пулемета, и командир отряда обернулся к пилоту:
        - Савченко! Наших видишь? Левей смотри! Теперь увидел? Вот туда и сажай.
        Олегу показалось, что молодой капитан немного стесняется отдавать приказы в присутствии старшего по званию, хотя, судя по его форме, они с Михаилом проходили по разным ведомствам.
        Лес расступился, и бледное рассветное солнце на миг осветило верхние этажи какого-то здания с черными провалами окон и поросшей деревьями крышей. В сердце Гарина привычно прокралась тоска. Он вдруг вспомнил, как улетал из Зоны. Вот так же сидел, прислонившись лбом к прохладному стеклу, смотрел на мелькающие крыши домов и повторял как заведенный: «Никогда! Никогда! Никогда!» Это же слово было выгравировано на их обручальных кольцах. «Никогда не расставаться». Свое Олег до сих пор носил на пальце, даже не стал переодевать на другую руку, или что там принято у вдовцов? Маринино кольцо, потускневшее и деформированное, лежало дома в маленькой шкатулке. Там же хранилось то, что осталось от ее загранпаспорта, определить принадлежность которого удалось только по номеру, так как титульная страница сгорела вместе с пластиковой обложкой. Почти все сгорело тогда. Даже рощица, на которую рухнул самолет. Осталось только кольцо, несколько розовых обгоревших страничек и цинковый гроб, выгруженный на летное поле внуковского аэропорта. И на внутренней поверхности кольца еще можно было прочесть надпись
«Никогда не расставаться». «Ничего, - подумал Гарин. - Теперь, может, уже скоро увидимся. Водка - это все-таки слишком долгий путь…»
        Столяров выбрался из кабины первым, едва шасси вертолета коснулось земли. Олег, придерживая рукой край капюшона, последовал за ним. Двигатель продолжал работать на малых оборотах. Поток воздуха от лопастей и тяжесть рюкзака пригибали Гарина к земле. В двадцати шагах от вертолета он смог выпрямиться и перевести дух. Для вчерашнего запойного пьяницы новый день начинался чересчур активно. К слову сказать, в физическом плане Олег чувствовал себя на удивление неплохо.
        От маячившей впереди кирпичной башни отделились несколько силуэтов и двинулись встречным курсом. Три человека, двое из которых несли накрытые плащом носилки, по всей видимости, с раненым или убитым. Гарин понятия не имел, для какой надобности в Зону был направлен вертолет, Михаил говорил что-то об «удачной оказии», из чего выходило, что на борт их взяли за компанию и, весьма вероятно, в обход правил. Поравнявшись со Столяровым, группа замедлила шаг, но подполковник лишь махнул рукой и что-то крикнул. Носилки загрузили в кабину, трое бойцов забрались следом. Через полминуты вертолет набрал высоту и, вильнув хвостом, взял курс на юго-восток. Еще через минуту небо заволокло тучами, и пошел дождь. На верхушке башни обиженно закаркала ворона. Откуда-то с юга ей ответил далекий собачий вой.
        - Ну, здравствуй, Зона, - сказал Олег и посильнее натянул капюшон.
        Он узнал место, где их высадили, по торчащей из тумана водонапорной башне. В третий раз он был здесь, и все три раза окрестности бывшей котельной окутывал туман. В пяти минутах ходьбы отсюда, как помнил Гарин, когда-то располагался передвижной исследовательский пост. Они приходили к нему дважды: чтобы отчитаться о добытом «венце» и чтобы вызвать группу эвакуации. Однако во второй раз опоздали. Судя по следам, псевдогигант или группа псевдогигантов добрались до поста раньше них, оставив после себя только обломки техники и трупы людей.
        - Ну что, уже сориентировался? - спросил Михаил.
        - Вроде бы да. - Олег указал направление стволом висящего на шее автомата. - Вон там был забор, за ним - вертолетная площадка.
        - Ага. Двинулись.
        На этот раз им не пришлось перелезать через бетонные плиты, ограничивающие площадку с трех сторон. Из сетчатого ограждения, некогда вплотную примыкавшего к плитам, были выломаны две крайние секции. Завитки ржавой колючей проволоки валялись в грязи.
        - Куда теперь? - спросил Гарин.
        - Для начала на Янов, - ответил Столяров. - Надеюсь, там хотя бы…
        Договорить ему помешал хлопок выстрела. Туман, способный исказить звук, остался по ту сторону забора, поэтому можно было довольно точно определить направление, откуда донесся выстрел.
        - Это по нам? - шепотом спросил Олег.
        - Не думаю. - Михаил оттянул рукав комбинезона и склонился над светящимся экраном, прикрывая его от дождя. - Как же хорошо, когда ни перед кем не надо притворяться,
        - пробормотал он. - Ни уголовником, ни институтским цербером, ни отцом-одиночкой… Можно надеть удобный костюм, взять нормальное оборудование…
        - Что ж мы оружие не взяли помощнее?
        - Мощность - не главное. Главное - надежность. Вижу цель. - Он подчеркнул мизинцем точку на экране. - Движется… примерно в нашу сторону. А вот еще три цели. Преследуют первую. Ну, что скажешь, студент? Вмешаемся? Вообще-то нам не по пути.
        - Тебе решать, - пожал плечами Гарин. - И не называй меня…
        - Я помню, помню, - отмахнулся Столяров, пряча прибор под обшлагом рукава. - Ладно. Тогда не отставай.
        Они сделали десяток шагов под прикрытием бетонной стены и оказались на площадке. Запомнившийся Олегу сгоревший вертолет за два года никуда не делся, только как будто на четверть врос в землю. Несколько молодых деревьев проросло прямо сквозь прогнившие стенки кабины.
        Двигаясь след в след за Михаилом, Гарин взбежал по насыпи. Здесь начиналась асфальтированная дорога, по самые обочины заросшая кустами и бурьяном. Вездесущая растительность выглядывала из каждой трещины в асфальте. Олег задел носком ботинка отслоившийся кусок дорожного полотна, который перевернулся три раза и упал. Его прежде невидимая сторона была покрыта серым шевелящимся мхом.
        - Не шуметь! - не оборачиваясь, шикнул Столяров.
        Он снова бросил взгляд на экран, но хлопок второго выстрела указал направление на цель лучше любого детектора.
        - Из обреза лупит, - определил Михаил. - Ускоряемся!
        Олег не ответил. Он и так бежал на пределе своих сил. Казалось, весь выпитый за месяц алкоголь выходил из организма через поры. Гарин отбросил капюшон, позволяя каплям дождя смыть пот со лба. «Сбросить бы рюкзак, - подумал он. - Или хотя бы положить на дно «волчью слезу», чтобы груз стал вдвое легче».
        Оставив позади ржавый грузовик со спущенными шинами, Столяров нырнул в растущие вдоль дороги кусты. Скользкая от дождя и полусгнившей травы насыпь круто уходила вниз. Впереди показались складские помещения, все пространство между которыми занимали брошенные как попало контейнеры, частично сгоревшие, частично раскуроченные. В закутке, образованном тремя контейнерами, сложенными буквой «П», происходила какая-то возня. Олег установил флажок автомата на стрельбу одиночными и передернул затвор.
        Идущий первым Михаил, демонстративно опустив ствол, позвал:
        - Эй, парни! Вы чего это тут? Втроем на одного, а? Чем вам бедолага не угодил?
        Теперь и Гарин смог оценить обстановку. Времени это не заняло, все было ясно с первого взгляда. Два громилы совершенно бандитского вида избивали ногами лежащего в грязи длинного нескладного мужичка. Мужичок скулил и прижимал к груди рюкзак. Третий громила в кожаном плаще стоял метрах в трех от них и держал в правой руке обрез двустволки с переломленными стволами. Левша, автоматически отметил Олег. На появление Столярова троица отреагировала спокойно.
        - Тебе-то что? - обернулся к Михаилу один из громил. - Иди куда шел, пока маслину в пузо не получил.
        - Нашел бедолагу! - осклабился второй и с удовольствием пнул под ребра поскуливающего мужичка. - А ну отдай рюкзак, тварь! Отдай, кому сказал!
        - Ствол прибери, - прикрикнул на Гарина левша. Он быстро перезарядил обрез и со щелчком захлопнул стволы.
        - Тихо, парни, только тихо! - сказал Столяров, плавно, словно в замедленной съемке, оборачиваясь к Олегу.
        Тот не слышал ничего, кроме оглушительных ударов сердца и голоса собственной ненависти. «Сволочи! - думал он. - Уроды!» Гарин слишком хорошо помнил, как сам был на месте несчастного мужичка, без рюкзака, без оружия, без «венца», помнил прикосновения чужих пальцев, бесцеремонно шарящих по карманам, и ласковый голос, который он поначалу принял за женский: «Тс-с-с! Тихо, сладкий мой. Не надо говорить…» Память зачем-то сохранила даже имена бандитов: Отбойник, Лютый и Вырвиглаз, самый мерзкий из троицы.
        - Прибери ствол, говорю! - повторил громила в плаще, и Олегу в его состоянии обостренного восприятия показалось, что речь бандита звучит раз в пять медленнее, чем должна бы.
        - Я лучше тебя приберу, - обронил он, нажимая на спусковой крючок.
        Мгновение спустя бандит тоже выстрелил, из правого ствола обреза показался дымок, но пуля ушла в затянутое тучами небо. Трудно прицелиться, когда вместо глаза у тебя сквозная дыра в черепе.
        - Ч-ч-черт! - выругался Михаил и от бедра двумя короткими очередями срезал остальных громил, тоже потянувшихся за оружием. - Ты бы хоть предупредил!
        - Извини, - сказал Гарин.
        Столяров досадливо цокнул языком.
        - И кому из нас, ты говоришь, не хватает свежей крови, а? Кто тут слишком давно никого не убивал?
        - Извини, - повторил Олег. - Ненавижу мародеров!
        - Да это-то понятно… - Михаил носком ботинка брезгливо перевернул одноглазого стрелка на спину и быстро ощупал карманы его плаща. Обрез его не заинтересовал в отличие от ПМ с запасной обоймой и пары ручных гранат. - Кто же любит мародеров.
        - Ты-то сейчас чем лучше их?
        - Хотя бы тем, что не получаю от процесса ни малейшего удовольствия. Уж поверь.
        Обыскав все три трупа, Столяров опустился на корточки перед избитым мужичком, который сидел на земле, прижимая к груди рюкзак.
        - Ну, ты как? - спросил Михаил.
        - Как, как… М-мудак, - очень невнятно, как после укола «заморозки» в десну, ответил мужичок.
        - Прости, что?
        - Что-что… Хрен в пальто.
        Сам спасенный был одет в расстегнутую шинель, из-под которой выглядывал черный свитер грубой вязки, плотные штаны и кирзовые сапоги со смятыми в гармошку голенищами. На голове его красовался коричневый шлем вроде тех, что носят танкисты и парашютисты.
        Столяров поднял недоуменный взгляд на Гарина и сказал, прикрывая рот ладонью:
        - Слушай, похоже, это какой-то убогий.
        Однако мужичок услышал и отреагировал:
        - Убогий, убогий… В рот мне ноги!
        - Или контуженный, - согласился Олег.
        - Контуженный… Хрен простуженный.
        - Кого мы спасли! - вздохнул Михаил. - Я уже боюсь спрашивать, как его зовут и где он живет.
        - Где-где… - эхом подхватил мужичок и закончил вполне предсказуемой рифмой.
        Разговаривая, он правой рукой пытался распустить тесемки рюкзака. Его движения были неуклюжими и медленными, как будто рифмоплет-матерщинник был под завязку накачан транквилизаторами. Пустой левый рукав шинели был заправлен под ремень. Гарина передернуло от воспоминания о том, как два здоровых парня ногами избивали инвалида. Нет, эти нелюди заслуживали куда более жестокой участи, чем мгновенная смерть от пули. «А может, он пьяный?» - подумал Олег, когда мужичок, отчаявшись справиться с тесемками, впился в них крупными, почти как у лошади, зубами.
        - Тебе помочь? - спросил Гарин.
        Мужичок поднял на него мутный взгляд, выплюнул тесемки и сказал:
        - Есть, есть…
        - На жопе шерсть? - предположил Столяров.
        - Есть, - повторил мужичок и красноречиво пожевал нижнюю губу.
        - Жрать, что ли, хочешь? Так бы сразу и сказал. Смотри, есть галеты, а есть шоколад. Тебе чего?
        Не успел Михаил договорить, как продукты походного рациона перекочевали из его рук в грязную ладонь мужичка.
        - Надо же, - недоверчиво покачал головой Столяров. - Вроде пень пнем, а как дошло до еды - стал прыткий.
        - Прыткий, прыткий… - подтвердил мужичок и закончил совсем уж неразборчиво, с остервенением работая челюстями. В один прием ему удалось засунуть в рот треть шоколадной плитки и полпачки галет, причем не распечатав ни то, ни другое.
        - Чудак человек, куда с оберткой-то? - простонал Михаил. - Подавишься!
        Выпучив на него глаза, мужичок закончил жевать, громко проглотил, затем выплюнул на землю здоровенный комок из фольги и прессованной бумаги. Олег отвернулся - слишком уж неаппетитно выглядел процесс уничтожения шоколада и галет - и увидел метрах в шестидесяти от себя, на опушке березовой рощицы, покрывающей склон соседнего холма, какого-то старичка. Одной рукой старик обнимал березку, а другой махал, как матрос-сигнальщик с авианосца, пытающийся в одиночку посадить целую эскадрилью.
        - Миш, смотри! - шепотом позвал Гарин и указал Столярову на старичка.
        Тот, увидев, что его заметили, замахал с удвоенной интенсивностью и прокричал что-то, но ветер унес его слова в сторону.
        - Ты понял что-нибудь? - спросил Михаил.
        - Только обрывки, - помотал головой Олег. - Что-то вроде «тесть» и «лом».
        - Может, повторит? Ага, кажется… - Столяров поднес к глазам бинокль, как раз вовремя, чтобы прочесть по губам: - Береги… тесь из лома. Ты что-нибудь понима…
        Он рухнул на землю раньше, чем закончил формулировать вопрос. В следующее мгновение здоровенная дубина ударила Гарина по плечу, от чего он отлетел к контейнеру и медленно сполз по коричневой от ржавчины стенке. Ствол его автомата, задевая жестяные выступы, произвел звук «Дын-дын-дын-дын-дын-дррррррр».
        - Ах ты ж… урод! - воскликнул рядом Михаил, после чего звук падения тяжелого тела повторился.
        - Урод, урод… Ноги мне в рот! - согласился мужичок, который, выпрямившись в полный рост, оказался не мужичком, а мужичищей, как минимум на голову выше Олега.
        Больше не пытаясь подняться, Столяров перекатился на спину и вскинул ствол автомата. Послышался свист рассекаемого воздуха, мелькнула дубина в левой руке мужичка, и Михаил, громко взвыв, остался без автомата.

«Вот сволочь! - подумал Гарин. - Притворялся инвалидом, а сам…» Он не смог закончить мысль, потому что вдруг рассмотрел на конце дубины длинные шевелящиеся пальцы. Собственно, это была не дубина, а сама рука. Просто очень длинная. Мужичок стоял, широко расставив ноги, в накинутой на одно плечо шинели, и пальцы его левой, неимоверно длинной руки задумчиво скребли землю.
        - Отвлеки его!
        Только услышав крик Столярова, Олег вышел из ступора. Первым делом он расстегнул карабин на груди и выскользнул из лямок рюкзака. Потому что с сорока килограммами за плечами он не мог не то что драться, но даже подняться с земли без посторонней помощи. Он и не пытался пока встать, только откатился в сторону метра на полтора и выставил перед собой автомат. Не как оружие, а как палку, прикладом вверх. В конце концов, Михаил просил его не убить рукастого монстра, а только отвлечь.
        Человек-рука сделал два шага в сторону Гарина и взмахнул своей выдающейся конечностью. Поток воздуха коснулся лица Олега, и он подумал отстраненно, что испытывал точно такие же ощущения меньше часа назад, когда бежал, пригибаясь под лопастями вертолета. В последний момент Гарин успел убрать автомат, и длинные перепачканные в земле пальцы схватили только воздух. От резкого движения мутант потерял равновесие и чуть не свалился - с самого начала было непонятно, как существо с такой диспропорцией в строении тела вообще может стоять на ногах, - но уже через секунду он выпрямился, опираясь на собственную руку, как на посох. Правда, этой секунды Столярову хватило, чтобы подготовиться к атаке. С громким криком: «Долгорукие в роду были?!» он запрыгнул на чудовище сзади и, повиснув у него на плечах, взмахнул ножом. Мутант взревел. Гигантская рука сложилась пополам и снова распрямилась, отправив Михаила в короткий полет до ближайшего контейнера. Длиннорукий провел ладонью по шее и уставился на свои окровавленные пальцы.
        - Красный, красный… Хрен мордастый, - озадаченно произнес он и упал на колени.
        Казалось, что на десять сантиметров ниже его перепачканного шоколадом рта открылся еще один рот, из которого толчками выплескивался клюквенный сироп. Зрелище было настолько отталкивающим, что Олег зажмурился и выпустил в урода две длинные очереди: сверху вниз и справа налево. Словно осенил мутанта крестным знамением.
        Наступила тишина, особенно резкая на фоне только что прозвучавших выстрелов. Гарин подождал секунд десять и открыл глаза. Мутант лежал ничком в трех метрах от него, в луже. На задней стороне танкистского шлема темнело выходное пулевое отверстие. Длинная рука, свернувшись кольцами, точно спящая змея, была прижата к спине. Как будто перед смертью мутант перевел свою рабочую конечность из боевого положения в походное.
        - Миш, ты жив?
        Олег нашел в себе силы, чтобы подняться и подойти к Столярову. Михаил лежал на земле, устремив немигающий взгляд в небо. В полуоткрытый рот залетали капли дождя.
        - Ми-иш! - повторил Гарин и потрогал товарища за плечо.
        Столяров моргнул.
        - Я жив, - ответил он и, прополоскав рот дождевой водой, сплюнул кровавую слюну. - Мне просто стыдно. - Он ухватился за протянутую Олегом руку и сел. - Впервые в жизни хочется извиниться перед мародерами. Они были правы, это тварь. Настоящая тварь. И эта его рука… Это ведь рука, мне не привиделось? Выходит, он все время прятал ее под шинелью. А я и не понял. Думал, инвалид, может, горбун. Вообще не понял, что это мутант. Он говорил, как человек. Конечно, ерунду всякую, но ведь и люди часто говорят ерунду. Это уже не зомби с их бормотаниями, не псевдоплоть, имитирующая человеческую речь, это… Я даже не знаю, что это такое.
        - Это излом, - произнес незнакомый голос и натужно закашлялся. - Я же кричал вам: берегитесь излома. А эту тварь так и зовут - излом.
        Давешний старичок из березовой рощи стоял рядом с трупом мародера в кожаном плаще и тяжело опирался на рогатину, раздвоенный конец которой держал под мышкой, точно костыль. Одет он был в темно-коричневый дождевик, из-под которого выглядывали голенища резиновых сапог, и черную вязаную шапочку.
        - Насилу допрыгал до вас, - сказал он.
        - А что с ногой? - Михаил смерил старика таким взглядом, что Олег не смог сдержать улыбки. Кажется, о таких ситуациях принято говорить «Обжегшись на молоке, дует на воду». Допустив оплошность с изломом, Столяров готов был видеть потенциального врага в каждом инвалиде.
        - Подвернул, кажись, - спокойно ответил новый знакомый. - Когда вот от этого убегал. Я ведь тоже не вдруг сообразил, что это излом, а только когда он со мной заговорил, ну и шинельку, значит, распахнул… - Старик вздохнул. - Я за ружьишком потянулся, а он его - хвать! - и за ремень на елочку повесил. Маленькую такую елочку, метра, может, четыре в высоту, и аккурат на самую верхушку, вместо звезды. Я, конечно, бежать, он - за мной. Впереди канава, за ней две осинки, а между ними
        - «чертова паутина» натянута, я ее как раз незадолго до этого заприметил. Натянута невысоко, мне приблизительно по грудь. А ее ж не увидишь ни в жизнь, если не знаешь, как правильно смотреть. Ну, думаю, я-то под «паутину» поднырну, а этот дуралей вляпается. Или хоть ручищей своей заденет, и станут они дальше по отдельности век доживать: отдельно рука, а отдельно дуралей. Да и век тот невелик будет, минуты, может, три. В общем, все это я прикинул на бегу, а кой-чего не учел. Канавы у меня под ногами. Я от одного ее края оттолкнулся, а до другого не долетел. Самой малости не хватило, полметра, может, метр. Кувыркнулся я, значит, на дно канавы, попробовал встать - а не получается. Левая нога сама собой подгибается. Но вроде не сломана, наступать худо-бедно могу, просто не держит. А уродец уже тут как тут. Калечить-убивать почему-то не стал, только поклажу мою схватил - и назад побежал. Наверно, колбасу в рюкзаке учуял. Ну, делать нечего. Отсиделся я немного, пришел в себя, подобрал палку подходящую и похромал домой. Хромаю и думаю: ладно хоть жив остался. Хотя хабара, что и говорить, жалко.
Поднимаюсь на пригорок, смотрю - а за уродцем уже бандиты увязались. А за бандитами - вы. А потом такое началось… В общем, верно говорят: «Что бы ни случилось, все к лучшему». Лучше быть хромым, чем мертвым.
        - Это верно, - согласился Михаил, не без труда поднимаясь на ноги.
        Он подошел к мутанту и несколькими пинками заставил его руку распрямиться во всю длину. Затем сделал два с половиной шага, отмеривая расстояние от подмышки мутанта до огромной кисти. Развернулся и прошагал в обратную сторону - шаг, другой и третий, поменьше.
        - Два метра, - потрясенно сказал Столяров. - Два метра! Он ведь мог, не нагибаясь, шнурки завязывать. Как, ты говоришь, этого урода звать? Изгиб?
        - Излом, - подсказал старик.
        - А, ну да, излом. - Михаил посмотрел на Олега. - Ты слышал о таком?
        У него был настолько растерянный вид, что Гарин даже не огрызнулся в ответ. Хотя в другой ситуации он бы обязательно уточнил, кому именно адресован вопрос: курьеру Олегу Гарину, прошедшему недельный курс подготовки перед отправкой в Зону, или сталкеру по имени Дизель, от которого Олег через «венец» унаследовал часть воспоминаний. Впрочем, ответ в любом случае был бы отрицательным.
        - Нет, - он покачал головой. - Никогда не слышал.
        - Не доверяете? - без обиды спросил старик. - И правильно делаете. Я бы тоже незнакомому человеку не доверял. Кстати, меня Шустр зовут.
        - Олег, - машинально представился Гарин. - А это - Михаил.
        - А-а, гастролеры! - усмехнулся Шустр. - Имена у вас уж больно редкие. Тут все больше Кабаны да Болты попадаются. Я за то время, что Зону топчу, знал трех разных сталкеров по кличке Муха. И ничего. Один так и до сих пор жив… Тогда немудрено, что вы про излома не слышали. Тут в последние полгода, может, год, какой только нечисти не расплодилось. Свамперы в Темной долине, крысы-мутанты с крысиными волками в Припяти… Изломы-то - они из старичков. Несколько лет их не видно было, не знаю, где прятались. А сейчас вот снова повылазили. Правда, уже не те, что раньше. Прежние-то телепатией владели, почти как контролеры. А эти - просто уроды тупые, выродки. Попадаются еще такие, у которых обе руки изломаны, но те вообще не разговаривают, только мычат. Однако лезут и лезут… Тут ведь теперь для мутантов рай.
        - Тут - это где? - утонил Столяров.
        - В Зоне, - ответил Шустр и не стал развивать мысль. Опираясь на импровизированный костыль, он сделал два шажка вперед и осторожно наклонился над мертвым мародером.
        - Вам же обрез без надобности?
        - Забирай, - разрешил Михаил.
        - Вот и славно. - Сталкер переломил ствол, выбросил стреляную гильзу, дозарядил обрез и, отложив его в сторону, начал снимать с мертвеца пояс с патронами. - От обреза иной раз больше пользы, чем от автомата. А за ружьишком своим я потом на елку слажу, когда нога заживет. Будет мне подарок к Новому году.
        Олег поднял с земли рюкзак, тесемки которого оказались не по зубам излому, и поставил его к ногам старика.
        - Это же ваш, получается?
        - О! Благодарствую. - Шустр попытался забросить лямки рюкзака на плечо и зашипел от боли, неосторожно ступив на больную ногу.
        - Как же ты его допрешь? - спросил Столяров. - Ты куда вообще шел-то?
        - На Янов. Отлежусь там, а уж потом…
        - Так и мы туда же. - Михаил бросил взгляд на экран КПК и принял решение. - Ладно, проводим мы тебя. И с вещами поможем.
        - Вот спасибо, - обрадовался сталкер. - А я с вами за это хабаром поделюсь.
        - Да… - неопределенно махнул рукой Столяров и обернулся к Гарину. - Еще один рюкзак потянешь?
        Олег неуверенно пожал плечами. Минуту спустя, повесив на спину собственный рюкзак, а на грудь - вещмешок старика и продев в лямки автомат, он уже не смог бы повторить этот жест. Суммарный вес груза он оценил килограммов в шестьдесят. Хотя человек, давно не бравший в руки ничего тяжелее пятисот граммов, вернее сказать, миллилитров, мог и ошибиться в оценке.
        - Как пойдем? Как спокойнее или как быстрее? - спросил Шустр.
        - Давай как быстрее, - сказал Михаил. - Да отдай сюда свой костыль! С ним ты и до обеда не доковыляешь. - И подставил старику плечо.
        - Тогда сперва нам надо до перекрестка, где грузовик…
        И они, обнявшись, зашагали по дороге, похожие сзади на диковинного зверя с двумя головами и тремя ногами: четвертая волочилась чуть позади, словно хвост. На левом плече зверя висел обрез двустволки, на правом - автомат Калашникова.
        Прежде чем двинуться за ними, Гарин еще раз оглядел поле недавней битвы. Ну что ж, отсчет покойников начался: три мародера и один мутант. И это за неполные полчаса, проведенные в Зоне.
        Олег покачал головой и побрел догонять своих. Наступающий день обещал быть долгим.
        Глава четвертая
        - И ни тебе «Долга», ни тебе, значит, «Свободы», - продолжал Шустр. -
«Монолитовцы» продержались дольше остальных, но и им пришел конец после той бойни в речном порту. Не стало кланов. Только мелкие группки по интересам, да и те по большей части временные. Груз какой доставить или сопроводить кого. А так - каждый за себя. Кто-то и сейчас ходит в черных комбинезонах с красными вставками, а кто-то в защитных, но волчьи морды и мишени с рукавов давно поотдирали. Теперь это не форма, а просто одежда, не пропадать же добру.
        - Понятно, - кивнул Столяров. - Ну а еще какие новости?
        - Да какие там новости. - Старик дернул себя за бородку и поморщился. - Выбросы опять вроде реже стали. Иной раз бывает, неделя пройдет без единого выброса.
        - Так это же хорошо.
        - Кому как. Ежели на жизнь зарабатываешь тем, что Зона пошлет, то не очень-то и хорошо. Без выброса - откуда новым штучкам-дрючкам взяться? А бывает и так, что вроде и выброс прошел, свежих «воронок» с «трамплинами» тут и там раскидал, а в них - пусто. Ни тебе «ночной звезды», ни тебе «выверта».
        - Значит, платить за артефакты больше стали? - предположил Михаил.
        Шустр возмущенно фыркнул.
        - Больше?! С каких таких коврижек? Нет, платят как платили. Зато добывать штучки-дрючки стало куда как труднее. За каждый «вонючий свисток» чуть ли не драка идет. Это между нами, сталкерами, а есть еще бандиты. Этих, по-моему, только больше с каждым годом становится. Скоро на одного сталкера по десять дармоедов в кожаных плащах приходиться будет. Да вы и сами все видели. Набрать мешок хабара - это полдела, а вот вернуться назад - живым и с мешком - это задачка посложнее. - Старик вздохнул. - Никакого житья от них.
        - Ну а раз никакого житья, чего ж не бросишь? - без обиняков спросил Столяров.
        - Что не бросишь? - удивился Шустр.
        - Работу свою.
        - А жить на что же? Без штучек-дрючек моих я тут быстро коньки отброшу.
        - Зачем тут? Можно ведь и на Большую землю вернуться.
        Несколько секунд старик молча смотрел на Михаила, потом вдруг расхохотался.
        - Чудак человек! А на Большой земле, думаешь, все по-другому? А вот шиш! Там все то же са-мо-е, - по слогам произнес он. - Только бандитов распознать труднее, потому что одеваются как попало: кто в тренировочные штаны, а кто и в милицейскую форму. И штучки-дрючки там скучные. Провода со столбов срезать и люки с канализации свинчивать - это не по мне занятие.
        Олег, который начал клевать носом сразу, как только сбросил с себя рюкзаки, от громкого смеха проснулся. Он похлопал глазами и попробовал снова задремать, но теперь вогнутая стена бетонной трубы, внутри которой отряд нашел укрытие от дождя, уже не казалась удобной опорой для спины. Сделать привал на полпути к Янову Гарин и Шустр попросили хором. У стакера разболелась нога, а у Олега лямки от рюкзаков стерли плечи до кости. По крайней мере так ему казалось.
        - Слушай, раз уж о штучках-дрючках речь зашла… - осторожно начал Столяров. - Может, подскажешь, где нам артефакт один достать. Редкий.
        - Говори, что за артефакт, - вмиг посерьезнел старик. - Коли знаю, подскажу.
        - Нам нужен «венец».
        - «Венец»? - Шустр закатил глаза к бетонному потолку, покрытому белесым мхом, и погладил бородку. - «Вене-ец»? - повторил он и, прищурившись, уставился на Михаила. - Ну да, Олег и Михаил, приметные ж имена, и как я сразу не дотумкал… Ну, так и есть, доходяга и чекист! Это не вы ли в позапрошлом году весь этот ералаш вокруг «венца» устроили? Всю Припять на уши подняли. Много вольных сталкеров тогда полегло. Да и дружок мой, Порох, не через вас ли смерть свою нашел?
        Столяров помрачнел лицом, вертикальная складка у него на лбу обозначилась четче.
        - Нет, не через нас, - жестко ответил он. - Через жадность свою Порох сгинул. А вы, значит, с ним друзьями были?
        - Ну как друзьями… - опустил глаза сталкер. - Вместе Зону топтали. Настоящих-то друзей у Пороха, почитай, и не было никогда. Деньги он любил, это да. И в драке в первые ряды не рвался. Но сволочью не был!
        - Не был, не был, - примирительно сказал Михаил. - Видно, слишком много предложили. Вот и потерялся Порох.
        - Потерялся… - вздохнул старик. - Что ж, земля ему пухом. Но вы имена свои лучше никому не говорите. Поминают вас тут иногда. И редко когда хорошим словом.
        - Спасибо за совет. Так что насчет «венца»? - напомнил Столяров. - Можешь помочь?
        - Я бы и рад, да нечем. Давно я их не видел. И не слышал, чтоб кто-то другой их находил. Я ж говорю, Зона на подарки скупая стала. Вы вот что… На Янове подойдите к Карлику, барыге местному, и с ним потолкуйте. Если кто и знает про «венец», так это он. Только не с пустыми руками подойдите.
        - Денег дать?
        - Да нет, про деньги он сам скажет, если, конечно, товар у него для вас найдется. А вы ему лучше выпить поднесите. Любит он это дело, особенно задарма.
        - Ну, выпить на халяву кто ж не любит. Ладно, спасибо тебе, Шустр, за совет. Так и сделаем. - Михаил завозился, потом похлопал Олега по плечу. - Ну что, выспался, доходяга? Идти можешь?
        Гарин молча встал. Выпятился из трубы, волоча за собой рюкзак, потом вернулся за вторым. Навьючив на себя оба рюкзака, тихонько застонал.
        Он-то надеялся, что тело хоть немного отдохнуло за время привала, но плечи и шея по-прежнему ныли, а спина, по всей видимости, навсегда приняла форму вопросительного знака.
        - Далеко еще? - спросил он у проводника.
        - Да нет, близко, - успокоил тот.
        - За полчаса дойдем?
        - А это уж как получится. Дойдем - уже хорошо. - Шустр попробовал наступить правой ногой, покачал головой, мол, еще болит, и привычно повис на плече Столярова. - Ты, главное, не отставай.
        Вслед за ковыляющей парочкой Олег взобрался по гравийной насыпи и зашагал вдоль железнодорожных путей. Деревья, растущие по обе стороны от насыпи, тянули к путникам свои уродливые голые ветви, но на самой насыпи растительности было на удивление мало. Как будто залитое креозотом пространство между рельсами было слишком ядовитым даже для мутировавшей флоры Зоны.
        Хождение по шпалам и в обычной-то жизни - удовольствие на любителя, а уж с грузом за плечами… Когда прогнившая шпала развалилась под его весом напополам и выстрелила облачком трухи, Гарин чертыхнулся и едва не потерял равновесие.
        - Отставить нытье, - не оборачиваясь, обронил Михаил. - Погоди, вот доберемся до Янова, разгрузим тебя. А пока думай о чем-нибудь хорошем.
        - О чем? - невесело усмехнулся Олег.
        - О чем хочешь. Хоть о мире во всем мире, хоть о стакане с водкой.
        - О мире сам думай. Тебе за это платят.
        - Тогда о стакане. Кстати, ты в курсе, сколько стаканов можно по максимуму удержать в одной руке?
        - С водкой?
        - Да не важно. Хоть пустых.
        - Как не важно? Пустые стаканы можно один в другой сложить.
        - Нет, складывать стаканы нельзя.
        - А держать как? За верх, за бок или за дно?
        - За верх.
        Гарин задумался ненадолго, потом на всякий случай уточнил:
        - А сколько пальцев на руке?
        Столяров зашипел, как закипающий чайник, и пожаловался:
        - Как же трудно с вами…
        - С вами - это с кем?
        - С программистами. Очень уж вы дотошные. Ни слова в простоте. Спросишь, который час, а тебе в ответ: «А в какой системе исчисления?»
        Гарин снова усмехнулся, на сей раз скорее польщенно.
        - Ну так… Техническое задание должно быть четким.
        - Вот-вот. Обычная рука, пятипалая. Так сколько стаканов?
        Олег подумал еще немного.
        - Один. Нет, погоди… пять. Правильно?
        - Шесть, - подал голос Шустр. - По стакану на каждый палец и шестой посередке.
        - Вот! - подвел итог Михаил. - В поединке «молодость против опыта» победил опыт.
        - Ничего не понял, - признался Гарин. - Зачем ты вообще вспомнил эту загадку?
        - А затем, чтобы ты хоть три минуты не думал о том, как тебе тяжело, и не стонал, как умирающая псевдоплоть.
        По голосу Столярова было слышно, что он улыбается.
        Впереди показался мост, переброшенный над железной дорогой. Под мостом на рельсах стоял состав из пары вагонов и электровоза. Когда до него оставалось метров пятнадцать, Шустр негромко сказал:
        - Вот тут аккуратно пройдем, по краешку. Вон видишь? - Он указал на что-то Михаилу.
        - Ничего себе! - отреагировал тот.
        - А то! Вообще дождь - он сильно помогает. Особенно с «жарками».
        - Но это ведь не «жарка»? - спросил Столяров.
        - Понятное дело, что нет. Она же не шипит и не елозит туда-сюда. «Мясорубка» это. Маленькая совсем.
        Олегу пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть, что же привлекло внимание его спутников. Прошло секунд пять, прежде чем он сообразил, в чем дело. В нескольких шагах от торца крайнего вагона дождевые струи вели себя странно: не падали вертикально вниз, а как будто стекали по гладкой параболе. Этот эффект начинался в метре с небольшим от земли, наводя на мысли о прозрачном куполе трехметрового диаметра. Возможно, внутри купола было сухо, но всякий, пожелавший в этом убедиться, был бы разорван на клочки разнонаправленными гравитационными силами, действующими внутри аномалии.
        Гарин нахмурился. Заметил бы он сам гравитационную ловушку, если бы шел здесь один, без проводника? Хотелось верить, что да, заметил бы. Если не сам, то с помощью покойного Дизеля, чья память не раз выручала его в критических ситуациях. Однако уверенности не было. Слишком много времени прошло с тех пор, когда он в последний раз ощущал заполняющую сознание волну необъяснимого спокойствия и начинал вести себя совершенно несвойственным для Олега Гарина образом.
        За десять шагов до аномалии Столяров и Шустр перебрались на соседнюю железнодорожную колею и сместились к самому ее краю. Прибор на запястье Михаила тревожно загудел.
        - Да понял я уже, понял! - проворчал Столяров и нажал кнопку, успокаивая детектор аномалий.
        - А у меня такой штуки почему нет? - спросил Олег.
        - У тебя? - рассеянно переспросил Михаил и невпопад ответил: - Молод еще.
        Взгляд его скользнул по стенке вагона, мимо которого они проходили, и задержался на участке, где автоматные либо пулеметные пули оставили в металле несколько десятков неровных отверстий.
        - А постреляли здесь неплохо, - прокомментировал Столяров, заглядывая внутрь вагона через пустой дверной проем. Сорванная с полозьев дверь валялась снаружи, по-видимому, вынесенная взрывом.
        - Неплохо - не то слово! - поддакнул сталкер. - Тут то и дело стреляют, потому что нечисть это место любит. Раньше здесь «электры» после каждого выброса нарождались, в поезд без защиты лучше было не соваться. Потом сгинули они - и как будто медом кто намазал. То зомби тут шастают, то плоти, то слепые псы… Но зомби в последнее время меньше стало. Они теперь возле цементного завода обретаются.
        - Нечисть, говоришь, любит… Ну-ка подержи. - Михаил передал Шустру его самодельный костыль и оттянул край рукава. - Так, это наши три отметки, а это… - Не договорив, он потянул с плеча автомат.
        - Много? - Уперев рогатину под мышку, сталкер взялся за обрез.
        - Да столько же, сколько и нас. Трое на трое, получается. - Столяров поводил стволом из стороны в сторону, затем, присев, заглянул под днище вагона.
        - И далеко?
        - Да считай, что уже здесь. Почему ж ни черта не слышно?
        - Если это снорки, то их нужно сверху ждать.
        - Да вроде не они. Эти не скачут, а бегут.
        В следующее мгновение окрестности огласил дикий рев.
        - Кабан! - определил Шустр. - А с ним могут быть плоти.
        Его первое предположение вскоре подтвердилось, а вот второе, к сожалению, оказалось неверным. Это стало ясно, когда остальные два кабана заревели, вторя боевому кличу вожака.
        - Хреново дело, - заметил сталкер, заранее доставая из патронташа запасную пару патронов. - Этим десяток пуль в голову - как за ушком почесать. А мимо головы бить вообще без толку.
        - Они по ту сторону поезда, - сказал Михаил и снова присел, выискивая цель.
        В первую очередь Гарин сбросил с себя рюкзаки, потому что иначе противостоять мутантам у него не было никакой возможности. Разве что упасть на них сверху и раздавить собственным весом. Олегу уже доводилось сталкиваться с местным кабаном, правда, в тот раз их общение прошло на безопасном расстоянии. Человека и животное разделяли отвесные стены глубокого оврага. Но впечатление от встречи все равно осталось самое гнетущее.
        - Вот он! - крикнул Шустр.
        Здоровенный кабан полутора метров в холке показался со стороны электровоза. Он несся на людей, пригнув голову к земле, - похожий на огромную каплю лысый комок розово-серой плоти. На общем фоне выделялись лишь треугольные уши и торчащие из пасти огромные клыки.
        Столяров открыл огонь первым. Он выпустил половину рожка и скомандовал:
        - Рассыпались!
        Олег отступил к вагону и в упор всадил несколько пуль в бок проносящегося мимо зверя, а Шустр, успевший разрядить оба ствола, просто повалился на землю. В противном случае они все равно рассыпались бы, но уже как кегли от удара тяжелого шара.
        Скорость и вес кабана делали его смертельно опасным, но в то же время весьма неповоротливым противником. Упустив цель, мутант промчался метров двадцать, прежде чем смог остановиться и развернуться. Он снова заревел, и теперь в его реве смешались угроза и боль. Уткнувшись рылом в землю, кабан взял новый разгон, однако прежней прыти уже не демонстрировал. Сказывался кумулятивный эффект от полученных ран.
        - А ну-ка все в вагон! - рявкнул Михаил, поднимая хромого Шустра, словно куль с песком.
        Гарин взбежал по лесенке самостоятельно и помог поднять сталкера. Затем на пол вагона запрыгнул Столяров и, присев на корточки лицом к дверному проему, сунул руки в карманы разгрузочного жилета. Улыбнувшись, спросил у Олега:
        - В какой руке?
        - В обеих? - предположил тот.
        - Молодец!
        Михаил на мгновение высунулся наружу, затем снова присел, прижавшись спиной к стенке и зажав ладонями уши. Остальные последовали его примеру.
        Два взрыва прозвучали с интервалом в секунду. Вагон вздрогнул. Снаружи послышался вопль агонизирующего зверя.
        Схватившись за поручень, Столяров выглянул из вагона и с левой руки расстрелял все, что оставалось в рожке. Вопль затих.
        - Вот ведь живучая тварь! - Михаил поменял магазин, передернул затвор и взглянул на экран прибора, получающего информацию от детектора живых форм. - А остальные двое… А-а, испугались! Ну, бегите, бегите! Или… Черт! Что же они делают?
        - Что там? - спросил Шустр.
        - Не пойму. Они как будто под самым электровозом. Но ведь так не может быть.
        - Может, - мрачно сказал сталкер. - Только не под, а над. Они на мосту.
        - Но они же не собираются…
        Вагон снова вздрогнул, как от взрыва, - раз и другой.
        - …прыгнуть на крышу, - закончил мысль Столяров.
        Со стороны соседнего вагона послышался громкий треск и грохот падения тяжелого тела. Одновременно по крыше гулко простучали две пары копыт.
        - Сейчас сверзится, - предположил сталкер и оказался прав.
        Стук сменился коротким вскриком, который спустя мгновение оборвался.
        Гарин направил ствол в сторону прохода, ведущего в соседний вагон. Рука Михаила нырнула в карман разгрузки.
        - Без команды не стрелять, - предупредил он и, вырвав кольцо, швырнул в проход гранату, однако разъяренный зверь выскочил оттуда раньше, чем сработал взрыватель. Столяров едва успел крикнуть: - М-мочи!
        Только после этого прогремел взрыв. Кабан не пострадал, лишь смешно взбрыкнул задними ногами, будто получив под хвост хорошего пинка.
        Олег выпустил в мутанта четыре пули. Его палец еще давил на спусковой крючок, но в магазине, по-видимому, закончились патроны. От грохота выстрелов Гарин оглох. Словно сквозь вату в ушах он скорее догадывался, чем слышал, как рядом отстрелялся Шустр, как о чем-то кричит Михаил, усыпая пол вагона стреляными гильзами. От порохового дыма слезились глаза.
        Сталкеру пришлось хуже всех. Он сидел на полу прямо на пути кабана и не мог убраться в сторону без посторонней помощи. Когда расстояние между ним и монстром сократилось до трех метров, Шустр отбросил бесполезный обрез и выставил перед собой рогатину. Ее раздвоенный конец угодил точно в пасть кабану, который, вероятно, от удивления, остановился и попытался перегрызть посторонний предмет, непонятно как оказавшийся у него во рту. Второй конец рогатины упирался в пол, сталкер крепко держал его обеими руками, точно древко знамени. Когда кабан снова попер вперед, ствол молодой березки изогнулся дугой, но не сломался, а Шустр, не выпустивший рогатины из рук, заскользил спиной по вагонному полу. Мутант проволок человека метра четыре, прежде чем его зубы сумели перекусить дерево. Мотнув головой, кабан выплюнул измочаленный конец рогатины. В это же мгновение рядом с ним оказался Столяров и сделал два коротких взмаха правой рукой. Зверь отчаянно взревел, запрокинув к потолку свою уродливую, а теперь еще и совершенно слепую морду, и Михаил третьим росчерком ножа располосовал ему горло. После чего отпрыгнул в
сторону, спасаясь от острых копыт агонизирующего мутанта. Сталкер тоже попятился назад, все еще держа перед собой палку, похожую на заточенный карандаш, но фонтан крови, ударивший из раны, все равно забрызгал его резиновые сапоги и полы дождевика. Кабан простоял секунд пять, мелко и часто переступая задними ногами, словно футболист, получивший мячом между ног, потом повалился на бок и затих.
        Столяров присел на корточки и вытер лезвие ножа о брюхо мертвого зверя - единственный участок на теле кабана, где еще оставалась шерсть.
        - Ну как, жив? - спросил Михаил Шустра.
        - Кажись, да.
        - А цел?
        - Кажись, да, - повторил сталкер чуть увереннее.
        - А нога твоя случайно не починилась со страху?
        Шустр медленно выпрямил правую ногу в колене и охнул.
        - Кажись, нет, - констатировал Столяров и обернулся к Олегу. - Ну а ты как? В порядке?
        - В порядке, - ответил Гарин. Он в третий раз присоединил к автомату новый магазин и снова не услышал щелчка.
        - А чего орешь?
        - Что? - поморщился Олег.
        - Тебя контузило, что ли?
        - Сам урод!
        - Ясно. - Михаил повысил голос. - Проверь пока, что там с третьим кабаном. Его отметка пропала. Похоже, неудачно навернулся с крыши.
        Гарин кивнул и выбрался из вагона. Дождь почти перестал. Одинокий луч солнца, выглянувший через прореху в сплошной пелене облаков, на несколько секунд осветил поезд и площадку перед ним. В этом ласковом свете отдельные капельки крови, упавшие на рельсы, стали похожи на бруснику.
        Олег прошел мимо трупа вожака кабаньего стада, которому взрывом почти оторвало заднюю половину туловища, и, отойдя на максимально возможное расстояние от края вагона, осторожно выглянул из-за угла. В следующую секунду он отвернулся и сделал три резких вдоха, пережидая приступ тошноты, однако и беглого взгляда хватило Гарину, чтобы понять две вещи. Первая - вот что может случиться с существом, рухнувшим с трехметровой высоты прямо в действующую «мясорубку», и вторая - навряд ли ему в ближайший месяц, а то и два, захочется свинины.
        Столяров спрыгнул на землю и помог спуститься Шустру, когда к ним подошел Олег.
        - Ну что, сдох кабан-то? - спросил Михаил.
        - Кабан сдох, - громко отрапортовал Гарин.
        - В «мясорубку», что ли, попал?
        - Не-а. Свалился с крыши прямо в «мясорубку». Теперь там центнер фарша и дробленых костей.
        - Понятно. Молодец, - прокричал Столяров и показал Олегу большой палец. Потом вздохнул и добавил вполголоса: - Бетховены в роду были?
        Глава пятая
        - Что-то новенькое, - пробормотал Михаил и постучал костяшками пальцев по обшитой сталью двери.
        - Ага. Пришлось усилить дверь и поставить часового, - пояснил Шустр. - После того случая прошлой весной, когда сюда кровосос заявился.
        - Прямо на вокзал?
        - Ну да.
        - Он что, невидимый был?
        - Да нет, видимый. Просто народу на станции мало было. Так он до самого бара дошел, ни единой живой души не встретил.
        - И что он в баре сделал? Заказал «кровавую Мэри»? - недоверчиво спросил Столяров.
        - Тогда уж кровавого Моню, - невесело усмехнулся старик. - Тогда барменом еще Моня был. Тугой на оба уха, может, слышали про такого?
        Михаил кивнул.
        - Вот его-то кровосос и оприходовал, - закончил свой рассказ сталкер. - Голову оторвал, а всю кровь через шею высосал. Досуха. И соломинку не попросил.
        - И что с ним сделали?
        - С которым из них? Моню за вокзалом закопали. А кровососа гранатами закидали и бросили на пустыре. До самого лета там лежал-вонял, ихнее мясо ведь даже слепые собаки не жрут.
        - А это, часом, не байка?
        - Какое там, - вздохнул Шустр. - Стучи снова, нас не услышали.
        Столяров еще раз постучал в дверь, теперь уже прикладом автомата. Гарин, к которому только недавно в полной мере вернулся слух, прижал ладони к ушам. Послышался пронзительный скрип, и в верхней части двери открылось окошко, забранное решеткой из арматурных прутьев.
        - Чего надо? - спросил часовой. В окошко были видны лишь его глаза и насупленные брови.
        - Шоколада! - высунулся из-за плеча Михаила Шустр. - Открой, Головня. Эти двое со мной.
        Окошко захлопнулось. Пять секунд спустя послышался скрежет отодвигаемого засова, еще какое-то лязганье, затем скрежет второго засова. Наконец дверь распахнулась.
        Впустив старика и его спутников, сталкер по кличке Головня принялся запирать дверь. Он делал это основательно и без спешки, не проявляя никакого внимания к вошедшим. На придвинутой к стене табуретке лежал простенький детектор живых форм. Видимо, обязанности часового заключались в том, чтобы пропускать на территорию вокзала всех прямоходящих, кроме зомби, контролеров и кровососов.
        - Слышь, Головня, не знаешь, наверху койки свободные есть? - спросил Шустр.
        - Должны быть, - нехотя ответил часовой. - Наши все на представлении. Цирк-шапито!
        - неодобрительно процедил он.
        - Опять, что ли, цыганенок всех веселит?
        - Ну!
        - Так это пусть. Смех - не грех. - Старый сталкер посмотрел на Гарина и Столярова.
        - Ну что, поможете в последний раз? Меня и вещички мои до койки докантуете?
        Несмотря на ранний час, в баре Янова было людно. За столиками, сколоченными из пустых бочек и ящиков из-под патронов, стояли по одному, по два сталкера. Еще человек десять собрались в кружок в дальнем углу бара. В центре круга на возвышении стоял смуглый паренек с явно накладными бакенбардами, одетый в сюртук, перешитый из темно-зеленого клеенчатого дождевика, и черный цилиндр из картона. В правой руке паренек держал суковатую палку, по всей видимости, изображавшую трость. Вот он оперся на нее и громко, с чувством, продекламировал:
        Мой дядя - зомби с Гаусс-пушкой -
        Прошел всю Припять и Затон.
        Запарилась считать кукушка,
        Сказала: сцуко, миллион!
        Сталкеры отреагировали на четверостишие громким гоготом и нестройными аплодисментами. Паренек раскланялся, сняв цилиндр, при этом стало видно, что он совсем еще молод. Лет шестнадцати от силы.
        Олег не сразу обнаружил барную стойку. Во-первых, ее зачем-то перенесли на новое место, а во-вторых, упрятали за решетку. Угрюмый бармен, выглядывающий из-за прутьев, напоминал заключенного. Для общения с посетителями в решетке было вырезано окошко, сделанное с таким расчетом, чтобы в него уж точно не пролез ни один кровосос.
        «Жаль Моню, - подумал Гарин. - Он был понимающий. Ему можно было излить душу, а наутро не маяться от стыда. Понимающий и глухой - вот качества идеального бармена».
        - Мое почтение, - наклонился к окошку Михаил. - Что это у вас, утренник? - Он махнул рукой в сторону чтеца в сюртуке-дождевике.
        - Стихи, - исчерпывающе ответил бармен.
        - Понятно… Нам бы с Карликом потолковать. Он здесь?
        - Здесь.
        - Который? - Столяров через плечо оглянулся на зал.
        - Его трудно не узнать.
        - Ладно. Тогда, будь добр, дай нам бутылочку «Черного сталкера».
        Бармен фыркнул.
        - А «Шато Марго» пятидесятилетней выдержки вам не дать? Вы из какого бункера вылезли?
        - Значит, нет «Черного сталкера»?
        - Сто лет как нет! Был бы - я б сам его купил.
        - А что есть?
        - Только домашняя.
        - В смысле? - растерялся Михаил.
        - Ну, ты вино домашнее пил? - раздраженно спросил бармен.
        - Пил.
        - Так это - то же самое, только водка.
        Угрюмый шмякнул на стойку литровую банку с криво натянутой полиэтиленовой крышкой. Столяров с сомнением посмотрел на мутную жидкость и белесый осадок, покрывающий дно банки полусантиметровым слоем.
        - А мы наутро после этой бурды в зомби не превратимся? - спросил он.
        - Это сильно зависит от того, будет ли ночью выброс и где ты его встретишь - под открытым небом или в укрытии, - серьезно ответил бармен. - Так вы берете?
        - Давай, - решился Михаил. - А еще - пару стаканов.
        - Три. - вмешался в разговор Олег. - Карлику же тоже надо налить.
        Столяров посмотрел на него так, что внутри у Гарина что-то оборвалось, и сказал вкрадчиво:
        - Ну да. Карлику и мне. А на твоем месте, Олежка, я бы воздержался.
        - На своем воздерживайся! - вспылил Олег.
        И было от чего. Всю дорогу до Янова он держался исключительно на мысли о стакане с водкой, который ему нальют в баре. И мысль эту, между прочим, внушил ему сам Михаил.
        - Я бы и рад воздержаться, - ответил Столяров, - но не могу. Мне для дела. А ты лучше не пей. Сделаешь глоток - и не остановишься. Уж я-то знаю.
        С этими словами он отошел от стойки, прихватив стаканы и банку, а Гарин еще с минуту простоял на месте, не замечая ничего вокруг себя и беззвучно матерясь.
        Самого низкорослого из посетителей бара Михаил высмотрел сразу. Коротышка был к тому же единственным, кто не стоял, облокотившись локтями о столик, а сидел на поставленном на попа деревянном ящике. Стоя он попросту не дотянулся бы до столешницы. «Ростом чуть повыше бюрера, - определил Столяров. - А башка почти как у контролера. Ну и урод!»
        Натянув на лицо приветливую улыбку, он приблизился к столику низкорослого и поздоровался:
        - Привет. Ты - Карлик?
        Лицо недомерка, и без того некрасивое, перекосилось от ненависти. Он зашипел, забрызгал слюной и наконец смог выдавить из себя:
        - Пааш-ш-ш-ш-шел ты!
        Продолжая по инерции улыбаться, Михаил обернулся к бармену. Тот смотрел на него с невозмутимым видом, а если и содрогался от беззвучного хохота, то лишь в душе.
        - Ну, спасибо… - покачал головой Столяров. - Ну, юморист…
        Кто-то тронул его за плечо.
        - Ты Карлика ищешь? - спросил незнакомый сталкер. - Так вон он сидит.
        Михаил посмотрел туда, куда указывал сталкер, и пробормотал:
        - Благодарю.
        Перекупщик, рекомендованный Столярову Шустром, получил свое прозвище по тому же принципу, по которому иногда худого, как палка, человека могут окрестить Пухлым, а лысого, как бильярдный шар, - Пушистиком. Иными словами, по принципу «от противного». Карлик был, пожалуй, самым высоким из всех, кто собрался этим днем в баре. Может быть, даже выше излома, убитого несколько часов назад. Направляясь к его столику, Михаил приблизился к импровизированной сцене, с которой бутафорский Пушкин сеял разумное, доброе, странное.
        Вечор ты помнишь - Зона злилась,
        Химера по двору носилась
        За тем, кто в бункер не успел.
        По надкусала - да и съела.
        То выброс был. Такое дело.
        А нынче - погляди в прицел -
        Понаплодилось аномалий
        В них «вспышки», «капли», «слизь», и «грави»,
        И прочий артефакт лежит
        Как прежде Ржавый лес рыжеет,
        Мутант в Болоте зеленеет,
        Да снайпер из кустов блестит.
        Столяров дождался, пока отгремят хохот и аплодисменты, и сгрузил на стол перед Карликом водку и стаканы. Взгляд барыги заметно оживился.
        - Привет, - сказал Михаил. - Мне Шустр посоветовал с тобой связаться.
        Не отрывая взгляда от стаканов, Карлик подвигал бровями. Столяров разлил водку, мысленно перекрестился и поднял стакан. Барыга опрокинул свой, не чокаясь. Михаил последовал его примеру, поморщился и по привычке тут же разлил по второй.
        Буря мглою Зону кроет,
        Аномалии крутя;
        То, как снорк, она завоет,
        То заплачет, как дитя,
        То в туннеле обветшалом
        Полтергейстом зашумит,
        То, как сталкер запоздалый,
        К нам в окошко застучит.
        Под одобрительные крики толпы к столику подошел Гарин. Его план был незамысловат и прямолинеен: прикинуться простачком, дурачком - да кем угодно! - лишь бы получить заветные сто граммов. Хотя бы пятьдесят. Старые дрожжи просили свежей закваски. Да что там просили - они молили о ней!
        - О! Уже пьете? - наигранно удивился Олег. - Ничего, если я поучаствую? - Он взял один из наполненных стаканов, поднес к лицу и снисходительно посмотрел на Столярова поверх граненого ободка.
        - Не забывай, зачем мы здесь, - тихо сказал Михаил. Он смотрел на Гарина без злости и без одобрения, спокойно и выжидающе.
        - Я помню, помню, - успокоил его Олег и понюхал содержимое стакана.
        Плевать на цвет и на осадок, водка пахлавкусно.Пусть это верный признак алкоголизма, но водка пахла просто фантастически вкусно.
        «Зачем мы здесь? - глядя в глаза Столярова, со злостью подумал он. - Наверняка затем, чтобы убить сотню-другую мутантов и подставить под пули пару десятков людей, считавших нас своими союзниками, а то и друзьями. Затем, чтобы подполковник получил свою третью звезду. Зачем еще? Ради мира во всем мире? Чтобы самолеты больше не падали, а людей не перевозили, как боеприпасы, в одинаковых цинковых гробах? Чтобы голос мертвеца из черного ящика не называл меня щенком? Зачем еще? Чтобы отомстить? Отомстить за Марину?
        Солнышко, какой же я слабый без тебя, - думал он, опустив глаза. - Миша прав, один глоток - и уже не остановиться. Только пить, жалеть и вспоминать. Смотреть файлы из папки «Фоточки» в твоем ноутбуке, листать записную книжку твоего старого телефона, где я записан не по фамилии и не по имени, а просто как «Любимый», нюхать твой шарф и футболки, засыпать в обнимку с твоей подушкой, просыпаться… и пить, пить, пить».
        Удивительно, но та, из-за которой он сорок дней подряд напивался в стельку, в этот раз помогла ему удержаться. Гарин не заметил, кто забрал стакан из его руки, и пропустил мимо ушей весь разговор Столярова с Карликом. Он пришел в себя лишь после одной особо бурной овации и с выражением лица человека, который только что проснулся в совершенно незнакомом месте, обернулся к источнику звука.
        Когда «Свобода» догорит,
        Когда откинет «Долг» копыта,
        Мы на обломках «Монолита»
        Напишем: «Пушкин, сукин сын».
        Дочитав короткий стишок, паренек в цилиндре спрыгнул с возвышения и затерялся в толпе слушателей.
        Олег обвел помещение бара бездумным взглядом и медленно двинулся в сторону туалета, надеясь, что хотя бы его оставили на прежнем месте. Туалет был на месте: три расколотых писсуара, две кабинки, две раковины. На стене над раковинами сохранилось даже треснувшее в двух местах зеркало с частично облетевшей амальгамой. Поворачивая ручку ржавого крана, Гарин ни на что особо не надеялся, но водопровод, к его удивлению, еще функционировал. Работающее, несмотря на отключение всех станций, электричество удивляло его меньше. Все-таки электрический полтергейст, аномалия «Электра», да и вообще вся Зона пронизана энергиями разного рода, надо только грамотно расставить накопители. А вот водяных здесь, кажется, до сих пор не водилось.
        Дождавшись, когда вода из коричневой станет светло-желтой, Олег намочил ладони и протер лоб и щеки. Когда он снова взглянул в зеркало, рядом с его усталой мокрой физиономией отразилось улыбающееся смуглое лицо с бакенбардами. От неожиданности Гарин открыл рот и сказал первое, что пришло на ум:
        - Привет. Тебя Пушкин зовут?
        - Зачем Пушкин? - Паренек улыбнулся еще шире. - Жига меня зовут. А тебя?
        - Меня? - Олег вспомнил предостережение Шустра, касающееся их с Михаилом реальных имен, и, вздохнув, представился: - Студент.
        - Студент? Не слышал. Послушай, Студент, у тебя, может, картон есть?
        - Какой картон?
        - Любой картон. Краски есть, я раскрашу. Нужен только картон. Смотри. - Он крутанул в пальцах свой черный цилиндр. - Видишь? Совсем затрепанный. Или как сказать? Потрепанный, да? Скоро выступать будет нельзя.
        - Нет, картона нету. То есть я не знаю…
        Гарин окончательно растерялся. Вообще-то в том рюкзаке, что навьючил на него Столяров, могло оказаться все что угодно: и рулон картона, и Большая Советская Энциклопедия в тридцати томах.
        - Мне метра хватит, - по-своему истолковал его замешательство молодой цыган.
        Глядя на свое отражение, Жига резким движением сорвал бакенбарды, зашипел и потер запястьями щеки.
        - Охххх… Жжется! - пожаловался он. - Клей жжется. - И снова улыбнулся.
        Без фальшивой растительности на лице цыганенок стал выглядеть еще моложе. Теперь Олег не дал бы ему больше четырнадцати лет. Кроме того, паренек вдруг остро напомнил Гарину Беса, младшего члена тройки Коршуна, этого серого кардинала при дворе Пси-Мастера. Бес погиб с белым флагом в руках, когда в одиночку бросился на группу вооруженных наемников, повинуясь ментальному приказу Олега. Он был кавказцем, а не цыганом, но почему-то именно о нем вспомнил Гарин, глядя на смуглое лицо и густые черные брови Жиги.
        - Ты, значит, тут выступаешь? - спросил он.
        - Да, иногда, - кивнул цыганенок. - Почему нет? Мне не тяжело, а людям нравится. Смеются, едой делятся. Я раньше в театре выступал.
        - В цыганском?
        - Нет, в детском.
        - А вообще чем занимаешься?
        - Хожу здесь и там. С людьми разговариваю. Много знаю. Все, что хочешь, достать могу.
        - И картон? - улыбнулся Олег. Общаясь с Жигой, вообще было трудно сдержать улыбку.
        Цыганенок заливисто рассмеялся и фыркнул.
        - Фу! Облился весь. И картон могу. Только время надо.
        - А «венец» достать можешь?
        Гарин не сумел бы ответить, что заставило его заговорить о «венце» с практически незнакомым человеком. Возможно, непосредственность Жиги была столь же заразительна, как и его смех. А еще с ним было очень легко общаться. Даже Олегу, который обычно трудно шел на контакт с новыми людьми. Да и с хорошо знакомыми, положа руку на сердце, тоже.
        - Венец? - Цыганенок потер переносицу. - Венец, венец, делу конец… А! Это вот такая штука?
        Он сложил руки перед лицом, так чтобы кончики пальцев касались друг друга, затем, не размыкая рук, вывернул ладони в разные стороны и приложил ко лбу. Гарин обмер, не веря своей нечаянной удаче. При всем желании он не смог бы изобразить «венец» лучше, чем это сделал Жига. Сил у Олега хватило на кивок.
        - Достать, не достать, - погладил щеку цыганенок, - но я знаю, у кого есть такая штука. Она тебе нужна?
        - Подожди, - внезапно севшим голосом сказал Гарин. Он обвел взглядом невзрачное помещение туалета и даже заглянул в одну из кабинок, как будто опасался, что их разговор может подслушать притаившийся в унитазе дерьмодемон. - Лучше поговори об этом с моим… старшим.
        - Хорошо, - согласился Жига. - А твоего старшего как зовут?
        Олег чувствовал себя слишком возбужденным для сочинения удачных экспромтов, поэтому брякнул первое, что пришло на ум:
        - Плотник.
        За время, которое он провел в туалете, Карлик куда-то подевался, и Столяров остался за столиком один. Глядя на исцарапанную крышку ящика из-под патронов, Михаил грел в руке стакан, до середины наполненный мутной водкой, и, судя по унылому выражению лица, в данный момент был уверен, что стакан наполовину пуст, а не наполовину полон. Гарин, который, напротив, пребывал в состоянии, близком к эйфории, поторопил цыганенка:
        - Пойдем, пойдем. Вот он.
        Они подошли к столику как раз в тот момент, когда Столяров, заранее морщась, выплеснул в рот остатки водки.
        - Привет, Плотник! - громко поздоровался Жига.
        Михаил от удивления выпучил глаза и надул щеки, но водку внутри удержал. Наградив Олега выразительным взглядом, он сделал глоток и просипел на вдохе:
        - Привет.
        - Это Жига, - объявил Гарин, которого буквально распирало от полученной информации. - Он знает, где взять «венец».
        - Тихо! - шикнул Столяров и ударил ладонью по столу.
        Несколько секунд он молчал, только желваки ходили под кожей, потом внимательно посмотрел на цыганенка.
        - Прежде всего кто такой Жига?
        - Это я, - обезоруживающе улыбнулся тот.
        Однако Михаил и не подумал разоружаться. Он устало посмотрел на Олега и спросил:
        - Где ты его нашел?
        - В туалете.
        - Это заметно. Он сам к тебе подошел?
        - Ну… в общем, да, - пожал плечами Гарин.
        - Ясно. И он заговорил с тобой о «венце». - Столяров скорее утверждал, чем спрашивал.
        - Нет, не так, - возразил Олег. - О «венце» заговорил я.
        - Ты?!
        Под испепеляющим взглядом Михаила он опустил глаза и забормотал:
        - Ну… так получилось. К слову пришлось.
        - Заткнись, - бросил Столяров и снова посмотрел на Жигу. - Ты знаешь, что такое
«венец»?
        - Знаю.
        - Что это?
        - Такая штука. - Цыганенок снова изобразил фигуру из сплетенных рук, которую Гарин видел в туалете. - Наденешь ее на голову, и тебя никто не тронет.
        - Кто не тронет? - не понял Михаил.
        - Никто!
        - Понятно. И у тебя есть такая штука?
        - Нет. Но я знаю, у кого есть.
        - У кого?
        Жига замялся.
        - Сколько ты хочешь за эту информацию? - напрямик спросил Столяров.
        - Не знаю, - развел руками паренек. - А сколько дашь?
        - Договоримся, - пообещал Михаил. - Так у кого ты видел «венец»?
        - У Якута, - выпалил Жига.
        - Кто это?
        - Сталкер.
        - Он живет на Янове?
        - Раньше жил, потом ушел. Я его на цементном заводе видел. Он по нужде на двор вышел, а я…
        - Давно?
        Цыганенок закатил глаза, и Гарин обратил внимание, что даже радужки у Жиги такие же, какие были у Беса, темно-карие, почти черные.
        - На допрошлой… Как сказать? Позапрошлой неделе.
        - Хорошо, - голос Столярова смягчился. - Иными словами, две недели назад ты видел у Якута «венец»?
        - Нет, - помотал головой паренек. - Две недели назад я видел Якута. А «венец» я видел раньше, еще когда Якут вместе со всеми жил. Он всегда в шапке ходил. Днем и ночью в шапке. Все смеялись над ним. А один раз ночью я пошел в туалет, дернул ручку - а там Якут. Сидит, иконку перед собой держит и крестится. А на голове вместо шапки - эта штука. - И цыганенок в третий раз повторил свою пантомиму.
        - Якут тебя заметил?
        - Заметил. Ничего не сказал. А утром его койка уже пустая была.
        - Откуда же ты знаешь, что «венец» по-прежнему у Якута?
        - А как же иначе! - округлил глаза Жига. - Я говорю - он живет на цементном заводе. На цементном заводе! - медленно, будто малым детям, повторил он. - Там же полно зомби. И они его не трогают. Я видел. Якут ходит между ними, а зомби его не трогают.
        Михаил и Олег обменялись взглядами. У Гарина вдоль позвоночника пробежали мурашки.
«Это оно, - подумал он. - Мы почти у цели!» Но на всякий случай спросил:
        - Так, может, он сам давно стал зомби?
        - Кто? - удивился цыганенок.
        - Ну, твой Якут.
        - Ты дурак? - весело спросил Жига. - Где ты видел, чтобы зомби в кустах отливал?
        - Ладно. Еще что-нибудь сказать про «венец» можешь? - спросил Столяров, а когда цыганенок, подумав, помотал головой, добавил: - И не говори. Никому, понял? Вот и молодец. Ну, тогда гуляй, Жига. Спасибо тебе.
        Михаил, не глядя, достал из кармана несколько купюр и бросил в картонный цилиндр, который паренек еще в начале разговора положил на край стола.
        - И вам спасибо. Увидимся! - улыбнулся Жига и пошел по своим делам.
        С минуту за столиком царило молчание. Потом Столяров заговорил:
        - Странная какая-то история. Ты идешь в туалет и встречаешь там парня, который совершенно случайно знает про «венец». При том что даже местный перекупщик ничего про «венец» не знает.
        - Так Карлик сказал? - спросил Олег.
        - Да. Он повторил то же, что и Шустр. Мол, сто лет здесь никаких «венцов» не видел. Зря я только на него эту отраву перевел. - Михаил со вздохом взболтал осадок на дне банки. - И то, что этот Жига про Якута рассказал, тоже странно звучит. Особенно эпизод в туалете. Место встречи, как говорится, изменить нельзя. С чего бы якуту на икону креститься? Ты вообще много видел крещеных якутов?
        - Я и некрещеных видел не много, - признался Гарин.
        - Странная история, - задумчиво повторил Столяров. - Мутная.
        - Это водка у тебя мутная, - не сдержался Олег. - Не понимаю, что тебя напрягает. Нам необходим «венец», так? Без «венца» нам не найти Пси-Мастера.
        - Ты же сам говорил, что Пси-Мастер мертв, - напомнил Михаил.
        - Тогда - брата-близнеца Пси-Мастера. Любимую собаку Пси-Мастера. Разумный цветок, который вырос на могиле Пси-Мастера и научился разговаривать с пилотами самолетов. Я не знаю кого! - Заметив, что почти кричит, Гарин сумел взять себя в руки и закончил намного спокойнее: - Но без «венца» мы оба - никто. И когда появляется парень, который знает, где можно достать «венец», ты вдруг начинаешь крутить носом. Почему? Не доверяешь Жиге? Твое право. Проверь его слова. Поговори о Якуте с тем, кому доверяешь.
        - И поговорю.
        - И поговори!
        - Если он не спит, - пробормотал Столяров и еще раз взболтал жидкость на дне банки. - Как думаешь, получится нацедить из этого еще хоть полстакана?
        - Это все, что тебя интересует?
        - Нет, не все. Еще мне интересно, почему Плотник?
        - А?
        - Почему ты сказал цыгану, что меня зовут Плотник?
        - А как мне было тебя назвать? - парировал Олег. - Столяром?!
        Шустр не спал. Он ворочался на провисшей до пола панцирной койке, пытаясь поудобнее устроить ногу, на которую кто-то успел наложить самодельную шину.
        - Как нога? - спросил Михаил.
        - А-а… - Старик махнул рукой. - Через неделю будет как новенькая.
        - Это хорошо. На вот тебе, для поправки здоровья.
        Столяров передал сталкеру стакан с водкой и присел на краешек его кровати. Олег занял место в изножье соседней койки, на которой, судя по отсутствию матраса, никто не спал.
        - Благодарствую, - расцвел Шустр и отхлебнул маленький глоток, словно в стакане была не водка, а горячий чай. - Рассказывайте, зачем пришли.
        - Вопрос к тебе есть, - сказал Михаил. - Ты Якута знаешь?
        Старик подумал пару секунд и кивнул:
        - Знал. Я его еще тогда знал, когда он Монахом звался. Потому как набожный был очень.
        - Отчего же он имя поменял? - заинтересовался Столяров. - Вроде среди сталкеров такое не принято.
        - Не принято, - подтвердил Шустр и сделал еще один глоточек. - Однако ж поменял. Это уже после того было, как он чудить начал.
        - В каком смысле?
        - А в таком! Разговаривать стал во сне, плакать иногда и цельными днями в шапке своей ходить. Один раз сел обедать со всеми, а кашевар ему и говорит, мол, шапку-то сними, или ты якут? Вот мужики и подхватили. Был Монах, стал Якут.
        - Так он, получается, не по национальности якут?
        - Да нет. По жизни.
        - Понятно. И что с ним дальше было?
        - Да ничего. Почудачил он, почудачил, а потом вещички подхватил и ушел.
        - Куда?
        - Вот этого не знаю. Он ночью ушел, когда спали все. Блаженный человек, чего с него взять.
        Сталкер состроил скорбную мину и снова отхлебнул водки, будто за упокой души.
        - А про цементный завод что скажешь? - задал следующий вопрос Михаил.
        - Да я вам вроде уж говорил, - пожал плечами Шустр. - Гиблое место. Раньше еще ничего было, а теперь там зомби со всей округи собрались. Сам-то я давно туда не суюсь.
        - А чего ж не выбьете их?
        - А на кой? Кому они нужны, эти развалины? А зомби пусть себе кучкуются. Нам же спокойней, когда они все в одном месте.
        - А давно… - подал голос Гарин, но когда Столяров и Шустр вопросительно уставились на него, неожиданно смутился. - Давно зомбированных потянуло на завод?
        - Не знаю, - растерялся старик.
        - Ну, это началось до того, как ушел Якут, или после?
        На этот раз Шустр задумался надолго, потом вдруг хлопнул себя ладонью по колену здоровой ноги и озадаченно кивнул.
        - После! Вот ты сказал, и я вспомнил. Сперва, значит, Якут манатки свои собрал, а аккурат после этого все и закрутилось. Где-то примерно через неделю.
        Михаил встал с постели, прокашлялся и сказал, непонятно к кому обращаясь:
        - Что ж… Спасибо.
        - А вы далеко ль собрались? - поинтересовался сталкер.
        - Нет, недалеко, - ответил Столяров. - Кстати, ты за вещами нашими пока не присмотришь?
        - Присмотрю, отчего ж не присмотреть, - вздохнул старик. - Что мне еще делать? Телевизоров у нас тут нету.
        Головня, порядком осатаневший от долгого дежурства, выпустил незваных гостей без особой радости, но и без пререканий. Он уже собрался запереть за ними дверь, когда на плечо ему легла узкая горячая ладошка. Часовой улыбнулся. Глядя на Жигу, было трудно сдержать улыбку.
        - Подожди, дорогой, - попросил цыганенок. - Мне надо выйти.
        - Просто так не выпущу, - с напускной строгостью сказал Головня.
        - А за что выпустишь?
        Часовой неожиданно застеснялся.
        - Ну… Ты, говорят, стихи сегодня читал. А я-то на дежурстве, все пропустил. Слов отсюда не слыхать было, только гогот. Но наши ржали, что твои кони. Значит, хорошие были стихи? А?
        - И тебе почитаю, хочешь? - предложил сообразительный паренек. - Только короткое.
        Он на секунду замер, уставившись в потолок, и прочел:
        У «Монолита» дуб сосновый,
        Под дубом - мощный артефакт.
        И днем, и ночью снорк суровый
        Там дарит путникам инфаркт.
        - Инфаркт! - счастливо рассмеялся Головня. - Путникам - инфаркт! - и отпер дверь.
        Оказавшись на улице, Жига остановился в тени навеса перед входом и пару минут, не двигаясь, смотрел вслед уходящим. Потом достал из кармана деньги, которые дал ему старший - даже не дал, а швырнул, как нищему, - и брезгливо пересчитал.
        Мелочь! Этот старший не только грубый, но и жадный. Студент назвал его Плотником. Дурацкое имя! Ничего, скоро им обоим понадобится плотник.
        Хриплый предупредил Жигу, чтобы держал ухо востро. Он сказал, что скоро с Большой земли придут двое, и они будут спрашивать про «венец». Еще он сказал, что один из них будет похож на студента, а второй на профессионального убийцу. Когда Хриплый сказал «убийцу», он так закашлялся, что Жига испугался. Подумал, что Хриплый сейчас умрет. Но Хриплый не умер. Он сказал, что заплатит, если Жига расскажет этим двоим про Якута. Хорошо заплатит, не то что этот жадный гаджо.