Тридцать пять градусов по Цельсию Александр Александрович Прокопович
        «Слишком жарко. С точки зрения проекта это была даже не ошибка - погрешность. Температура в жилом блоке держалась на железобетонных тридцати пяти. Не смертельно. Половина человечества живет примерно так же, но у них есть ночь. У некоторых особенно везучих - сезон дождей. У везучих и богатых - кондиционеры. Тридцать пять. Условным днем и условной ночью, без шансов на хотя бы тридцать четыре с половиной…»
        Александр Прокопович
        Тридцать пять градусов по Цельсию
        ООО «Астрель-СПб»
        
        Слишком жарко. С точки зрения проекта это была даже не ошибка - погрешность. Температура в жилом блоке держалась на железобетонных тридцати пяти. Не смертельно. Половина человечества живет примерно так же, но у них есть ночь. У некоторых особенно везучих - сезон дождей. У везучих и богатых - кондиционеры. Тридцать пять. Условным днем и условной ночью, без шансов на хотя бы тридцать четыре с половиной.
        Ляля все сделала первой. Её не остановили десятки камер и датчиков, она не думала о спецах, которые будут изучать эти записи годами. Ей было жарко уже два месяца. Она решила, что это слишком.
        Когда она вышла из санблока лысая и голая, Кирилл не почувствовал ничего, кроме зависти. Через двадцать минут он был таким же безволосым и обнаженным. Так было легче. Зависть осталась. Так двигаться он не будет никогда, и никто не будет смотреть на него таким взглядом. А на Лялю, идеально сложенную, еще не так давно брюнетку, иначе было смотреть невозможно.
        У них был холодильник. И очередь. Сегодня был её день налить очередную порцию воды и ровно через шесть минут высыпать кубики льда в раскаленные стаканы. Шел третий месяц полета, два голых человека не чувствовали ничего, кроме жары, в которой, кажется, сварилось и умерло само время.
        В начале полета казалось, что эти два с лишним года - счастливый лотерейный билет. Свадебный круиз, так и не состоявшийся за все три года их замужества.
        Круиз, в котором Кирилл полюбил считать. Каждый день добавлял к их счету сумму, ради которой можно было бы вытерпеть и кое-что похуже тридцати пяти градусов.
        Гамма Змея, чуть больше тридцати шести световых лет. Двигатель Ковальского и две подопытные зверушки Кирилл и Ляля. Они не должны были ничего делать. Просто жить год туда, полгода там и год обратно. Остальное было за автоматами, не требовавшими присмотра, это они присматривали за парой разнополых представителей вида человека разумного.
        Раз в неделю они (люди, не автоматы) должны были заниматься сексом. Это было прописано в контракте. Тридцать пять градусов. С точки зрения обнаружения обитаемой планеты в системе Гаммы Змеи градусы не имели никакого значения. Было каждый раз все труднее получать бонус за элементарные возвратно-поступательные движения.
        Ляля не умела двигаться иначе, она шла к холодильнику так, как могли только мечтать профессиональные покорительницы сердец на всех многокилометровых путешествиях с подиумом и без.
        Может быть, ему это казалось, несмотря на плюс тридцать пять, несмотря на график обязательной близости, Кирилл все еще был влюблен…
        Ляля как раз протянула руку, чтобы открыть дверцу холодильника, когда стенка жилого отсека вспучилась жадным ртом. Автоматика среагировала мгновенно. Переборки опустились, отсекая поврежденный сегмент. Кто-то талантливый решил, что переборки должны быть прозрачными, и Кирилл видел. Перепад давления в одну атмосферу - это не много. Падение температуры в вакууме происходит очень долго. Если бы не переборки, она бы спаслась. Через пятнадцать секунд она умерла. От удушья. В вакууме легкие очищаются быстро. Чуткие приборы зафиксировали каждое мгновение.
        Оставшиеся два с лишним года Кирилл провел один. На следующий день после метеоритной атаки он залатал дыру размером с теннисный мяч. Остальное сделала вездесущая автоматика. Холодильник уцелел. Единственной потерей стал подопытный женского пола по имени Ляля. Останки Кирилл переложил в скафандр и поместил в негерметичный отсек. Иногда ему казалось, что все еще поправимо. Надо будет только медленно разморозить тело любимой. Иногда он проклинал ученых, которые изобрели двигатель Ковальского и не смогли сделать стенки корабля достаточно прочными.
        У Кирилла выработалась особая походка и чутье. Теперь единственным его спутником остался кот, и выхода не было, оба приспособились. Кирилл ходил особенно - почти не отрывая ног от пола, чтобы не наступить в темноте, но при свете переставлял ноги все так же. Кот мурчал в разных тональностях, чтобы Кирилл точно знал, когда он хочет есть, а когда ему просто одиноко. Тот факт, что корабль достиг Гаммы Змея, прошел мимо Кирилла и мимо кота. Искусственная гравитация справилась с ускорением и торможением, зонды сделали свое дело, и корабль отправился в обратный путь. Кот все так же ел и пил. Кирилл все так же угадывал его простые желания.
        Кирилл никогда не называл кота своим. Кот был явно сам по себе, и тот факт, что без человека он бы просто умер от голода, почему-то не значил ничего. Кот был единственным объектом корабля, которого обслуживал человек. На корабле даже не было корма для четвероногого члена команды. Кирилл несколько раз отправлял рапорты на Землю, но, так и не дождавшись вразумительного ответа, продолжал кормить его мясом из собственного рациона: еды на корабле было более чем достаточно для двоих людей и с лихвой для одного человека и кота.
        Ежедневный ритуал: покормить, напоить, убрать. Иногда кот мог целый день просидеть на верхней полке этажерки - под самым потолком отсека. Кирилл специально убрал оттуда всякую ненужную мелочевку, чтобы не вздрагивать каждый раз, когда кот свалит оттуда что-нибудь бьющееся.
        Иногда, всегда непредсказуемо, кот приходил, просто чтобы пообщаться. Это могло быть днем, могло быть ночью, Кирилл не отказывал ему никогда. Только сегодня кот пришел к нему не из-за этого. Он рычал, но как-то совершенно безобидно, не в лад.
        В эту ночь Кирилл так и не заснул. Кота трясло в лихорадке, его рвало, трудно и много раз, с таким звуком, будто он вот-вот выплюнет собственные кишки. Под утро он уснул.
        Дежурный в ЦУПе в котах не разбирался совершенно и, вместо того чтобы привести кого-то знающего, живо интересовался самочувствием Кирилла. Чувствовал Кирилл себя плохо и впервые прервал сеанс связи до срока. Кот лежал, подрагивая лапами отдельно, животом отдельно, с совершенно неподвижной головой, и Кириллу стало страшно при мысли, что сделать он не может совершенно ничего. Еще хуже было от того, что единственной причиной болезни, которая приходила ему в голову, было отравление. И отравить кота мог только он сам.
        Кирилл пролежал рядом с котом всю ночь и утром даже немного удивился, что тот все еще жив. Уже даже не пытаясь придумать чего-то особенного кошачьего, приготовил бульон и по капле влил в рот больного. Три дня кот принимал только бульон и практически не двигался, если не считать движением судороги. Еще кот плакал. И было невозможно поверить, что это просто физиологический процесс. Коту было плохо.
        На четвертый день кот встал на ноги и проковылял к тарелке, где, по его мнению, должна была находиться еда. Кирилл проковылял следом, и еда появилась.
        В их отношениях не изменилось ничего. Кирилл так и не узнал, что свалило кота, но это было и не важно. Он снова кормил, поил, убирал и вычесывал существо, которое относилось к нему ровно настолько хорошо, сколько того стоит послушный и надежный прибор по уходу. Кирилл снова начал считать дни и деньги уже на подлете к Солнечной системе и даже прикидывать, на что их можно потратить. Он мечтал о домике где-то в Норвегии, где прохладно всегда, и где ветер и море. Он привык быть один и нервничал, когда ЦУП выходил на связь. Кирилл хотел стоять на берегу Баренцева моря, на острове Серейа и смотреть на замерзшие льды. Кирилл знал, что кот не пропустит такого зрелища и непременно будет рядом.
        ЦУП вышел на связь ночью, и вместо уже давно привычного диспетчера в центре связи было полно незнакомых людей. Впервые за все время полета Кириллу стало неловко, что он не одет и не застегнут на все пуговицы. Человек в синей фуражке, весь пропитанный синим и металлическим - и глаза, и китель, и даже оттенок рук, тоскливо рассматривал тело Кирилла, и тело это его не радовало. Спрашивал он, казалось, тоже не Кирилла, а его руки, ноги и туловище, и сильно удивился, когда ответ пришел от головы.
        - На борту есть оружие?
        - Нет.
        Еще раз осмотрев Кирилла, вынес вердикт: - Может, оно и к лучшему.
        Кириллу соболезновали. Но не убедительно и вскользь. Им было важно другое. Чтобы он повел себя правильно. Чтобы смерть его, а смерть его, как оказалось, была неизбежна, оказалась максимально полезной. Пока Земля ждала возвращение корабля с Гаммы Змея, к ним самим пожаловали гости. Тысячи огромных кораблей зависли на орбите. Кирилл посмотрел записи камеры со спутника, и ему они не понравились. Коту тоже. Кот смотрел на записи, и его челюсти будто бы сами по себе сжимались и разжимались, получалось почти по-собачьи - ав-ав…
        Пришельцы не вступали в переговоры. Они просто сообщили, что через трое суток все вооруженные силы должны быть уничтожены. Вежливо предупредили, что если какой объект подлетит к их группировке раньше, то он будет уничтожен вне зависимости от назначения данного объекта. У военных выбор был, а у Кирилла - нет. Его корабль уже не мог развернуться, просто не был на это рассчитан. Через несколько часов так или иначе ему придется пролететь слишком близко от флота пришельцев.
        Страшно не было. Просто вдруг Кирилл почувствовал время. Кожей, дыханием. Почистил зубы, принял душ, оделся. Страшно переживал, что потеет, и все время смотрел на часы. Через час начал обшаривать отсеки в поисках оружия. Остановился на инструментах для шпаклевки пробоин. По крайней мере он знал, как этим пользоваться. Уже только потом вспомнил про скафандр, долго и тщательно застегивал на себе многочисленные кнопки и крючки.
        Он был готов. Пришельцы, казалось, только этого и ждали. Не было выстрелов из лучевых пушек, не было залпов космических торпед.
        Пришельцы пробрались на борт, вошли в жилой отсек с деликатностью квартирного вора, поджидающего от хозяина любой подлости - от ружья до сигнализации. Мягкими тенями расползлись по отсеку. Было странно смотреть, как чудища за два метра ростом крадутся вдоль стен. Кирилл пытался рассмотреть их, получалось плохо. Слишком чужие, сознание отказывалось верить глазам, упорно не фиксируя форму.
        Единственное, за что удалось уцепиться взгляду, - это хвосты. Отвратительные розовые хвосты, живущие будто бы отдельной жизнью, пульсирующие, липнущие то к стене, то к полу…
        В небольшом отсеке собралось уже больше десятка тварей, точнее Кирилл определить не мог: пришельцы темной волной растекались вдоль стен, прижимаясь, карабкаясь друг на друга, казалось, они ждут, когда просто своей массой смогут задавить Кирилла.
        Кирилл подумал, что на корабле теперь непременно должен быть отвратительный запах, и как здорово, что он в скафандре.
        Камеры снимали все, пришельцы сверху, снизу, в анфас и в профиль, в центре управления полетом должны были быть довольны. Камеры зафиксировали и тот момент, когда один из чужаков прыгнул и по касательной пролетел мимо Кирилла, стараясь цапануть того за ногу. Каким-то чудом Кирилл увернулся, отшатнувшись от челюстей, полных каких-то крюков, шипов, наростов… (Уже потом Кирилл решил, что это были челюсти.) Прежде, чем пришельцы сделали что-то еще, раздалось уже знакомое Кириллу «ав-ав», и сверху, со своего любимого места на полке этажерки из-под потолка прямо в центр отсека спрыгнул кот.
        Он месяцами только ел, пил и требовал, чтобы его гладили. Все это было нужно только для этого мига, когда воин увидел свою добычу. Все произошло слишком быстро, надежда была только на камеры, те обязаны были успеть. Кирилл понял только одно: вот только что чужаки были, а вот их уже нет. Он слишком долго ждал, что вот-вот что-то случится, и он должен был сделать хоть что-то. Он нажал тумблер аварийной герметизации. Как бы чужаки не попали на борт, сейчас корабль снова был абсолютно непроницаем.
        Кирилла встречали как героя. Пришельцы убрались не только с его корабля, они убрались вообще. Весь флот исчез. Его допрашивали лучшие специалисты, которым, вероятно, забыли сказать, что Кирилл герой. Камеры отключились как раз в тот момент, когда чужаки окружили Кирилла. Включились, когда Кирилл остался на корабле один. Специалисты точно знали, что с момента гибели Ляли Кирилл был единственным живым существом на борту. Десятки камер, годы записей подтверждали: у единственного члена экипажа на нервной почве появился вымышленный кот.
        Кирилл даже не сразу понял, что он под стражей и что его допрашивают. Он привык находиться в тесных помещениях. Мучило только то, что было около двадцати по Цельсию, ему было все время холодно, из-за насморка он перестал чувствовать запахи, и еще куда-то делся кот. Через двадцать дней, ничего не добившись, его отпустили. Даже если бы Кирилл захотел, он бы не смог одновременно вывести из строя, а потом снова запустить все камеры и датчики корабля. Что-то напугало пришельцев, и, судя по всему, это был не Кирилл. Судя по всему, пугать было больше некого. Кириллу сказали, что это был карантин. И вправду, последние несколько дней с ним общались только врачи. Эти смотрели на него с жалостью и пониманием. Один, два с лишним года, при постоянных тридцати пяти градусах жары, без шансов на самый маленький сквозняк, да еще смерть жены… Это хорошо, что Кирилл сошел с ума так тихо и безопасно для окружающих. Всего лишь кот.
        Кирилл купил домик в Норвегии и много теплой одежды. Самой дорогой. Теперь он мог себе позволить - не мерзнуть даже при солидном минусе. Он любил гулять по берегу Баренцева моря, любуясь границей между льдами и открытым морем. Часто вместе с ним прогуливался кот. Кирилл не называл его своим, хотя никогда не забывал подсыпать ему корма. В последние дни Кирилл все чаще вспоминал Лялю. Почему-то он понял, что здесь, на острове Серейа - они снова встретятся. Она придет оттуда - от самой кромки студеных вод.
        В пятистах метрах под землей, в лаборатории, где двадцать дней продержали Кирилла, хранится самый ценный артефакт, который когда-либо попадал в руки земным ученым. Фрагмент хвоста пришельца. При аварийной герметизации один из чужаков оказался недостаточно быстрым. Ученые исследовали его вдоль и поперек. Двухсантиметровый кусочек хвоста породил десятки институтов и сотни докторов наук. В семи странах было зафиксировано появление адептов секты утраченного хвоста. Понадобился всего лишь год, чтобы ученые смогли узнать о частице чужака почти все. Они так и не узнали, чего испугались пришельцы. И откуда на тщательно охраняемом чужепланетном артефакте рана, и частицы ДНК, которые могло оставить только одно оружие во Вселенной. Коготь передней лапы Felis domesticus - кота домашнего.