Бремя богов Александр Дмитриевич Прозоров
        Ариец #6
        Ровно сто поколений назад, в девятом веке до нашей эры, великой богине Купаве пришлось вступить в войну против армии оборотней. Потомки Сварога уже находились на грани разгрома, когда из далекого будущего, из XXI века, к ним на помощь пришел могучий колдун, воспитанный братством Купавы именно для этой войны.
        Пятый избранник заколдованного кречета, в отличие от своих товарищей, оказался готов к участию в битвах богов. Ведь братство великой Купавы всю жизнь учило Степана магии и умению сражаться, искусству прорицания и охоты - дабы молодой чародей смог подобраться к повелителю оборотней вплотную и убить злобного врага.
        Братство не учло только одного. Того, что оборотни способны стать их воину друзьями.
        Александр Прозоров
        Бремя богов
        Пролог
        В сей ясный летний день городу Нехебту из второго нома наконец-то повезло. Ветер дул с берега, со стороны сверкающего полноводного Нила, принося столь редкостную в земле Та-Кем прохладу - и потому даже под полуденным солнцем горожане могли спокойно ходить по сухим просторным улицам, по тенистым скверам, делиться новостями или толкаться на изобильном обширном торге - с четырьмя рядами лотков под навесами из крашеной парусины, с высокими стенами, с шестью входами, на каждом из которых стояло несколько пожилых воинов, принимающих плату за посещение рынка или за право выставить здесь свой товар; с кирпичным возвышением для глашатаев и представлений ближе к северному краю. В центре рынка оставалась свободная площадь примерно сто на сто шагов - так что здесь могли проводиться еще и собрания горожан, общие праздники или судебные разбирательства.
        Но в этот день торг оставался просто торгом…
        Который, кстати, отличался невероятным богатством и разнообразием. Ведь помимо привычных для всех селений земли Та-Кем фиников, ячменя и хлеба, льняных тканей, медных котлов, каменных топоров и кетменей, золотых украшений и серебряной посуды - на здешних прилавках лежали меха и шелка, янтарь и нефрит, соль и курага, редкостные аркаимские ножи из темно-красной бронзы, славящиеся своей красотой и ценящиеся дороже самых ярких индийских самоцветов, и даже тончайшие и прочные железные иглы из вовсе сказочной Гипербореи, о каковой храмовые мудрецы сказывали невероятные истории про белые пуховые одеяла размером в целые поля, про дни и ночи длиною в полгода, про бесчисленные моря и реки, полные прозрачной сладкой воды, про хрустальные горы и про огромных зверей, покрытых густым мехом и бродящих по холодным лесам, не имеющим ни конца, ни края…
        Столь редкостным товарам здешние купцы были обязаны идущему через Нубийскую пустыню караванному пути от порта Рыбья деревня на Красном море. Не столь знаменитому, как тропа Вади-Хаммамат - но вполне достаточному, чтобы сделать Нехебт самым интересным рынком на много дней пути вверх и вниз по обоим берегам Нила.
        Именно торг, а вовсе не возделанные поля, золотые рудники и глиняные ямы, сделал город обширным и зажиточным, позволил местным жителям обзавестись сотнями кирпичных домов, окруженных уютными зелеными садиками с прудами и кирпичными же заборами. И именно поэтому главным храмом города был храм великого Хапи - всесильного бога воды, от воли и благосклонности которого зависела полнота родников, ручьев и колодцев, что даровали путникам жизнь на длинном караванном пути.
        Дабы доказать богатство Нехтеба, достаточно сказать, что здесь торговали даже рабами!
        Ведь как известно, к священной земле Та-Кем дозволено прикасаться только избранникам богов - а потому иноземцам ни под каким предлогом не позволялось возделывать поля по берегам Нила! Под страхом мучительной смерти любым чужакам издревле запрещено вонзать мотыги или лопаты в омытую водами разливов и богатую жирным илом пашню! А раз так - рабов использовали только в самых богатых домах, и только в качестве слуг, охранников или скотников. Ну и, само собой - на рудниках.
        Однако в шахты и каменоломни пригодные для работы невольники попадали напрямую - после военных побед гривоносной богини Сехмет или волей фараона. Бедолаги, плененные в во время походов во враждебные, чужие или просто дикие земли, не покупались и не продавались. Они считались мертвыми с момента попадания в полон - и на шахтах всего лишь обреченно завершали назначенный судьбою путь от часа рождения до темного царства смерти…
        Впрочем, для работы в домах номархов и писцов, торговцев и военачальников сей обыденный люд - жалкая изможденная солдатня - все равно не годился. Богачи желали иметь в своих дворцах товар редкостный, необычный: рабов белокожих или узкоглазых, мохнатых или карликов, хотели наложниц рыжих или беловолосых, большеглазых или бледных и круглолицых, как дневная Луна.
        Вот и на этот раз на сложенный из необожженного кирпича помост торговец вывел четырех невольниц самого необычного вида: крохотную женщину с широкими бедрами и большой грудью, с кожей цвета спелой пшеницы, с черными волосами, круглым лицом и узкими, как щелочки, глазами. Рабыню привезли из столь далеких краев, что никто даже не знал, к какому народу она принадлежала. А вот огромную смуглую красавицу рядом с нею, несомненно, доставили из Индии - такие огромные синие глаза под смолисто-черными бровями случались только в тамошних краях. Еще двумя невольницами были заморские северянки: хрупкие девочки, словно вырезанные из слоновой кости, совсем еще юные. Зато - рыжая и беловолосая. За такой набор, коли повезет, можно получить полуторную цену.
        Шедшие следом мужчины тоже вызывали изумление своим обликом. Два желтокожих курчавых гиганта, рядом с которыми семенил узкоглазый коротышка; молодой скиф, весь покрытый вычурными татуировками; несколько хорошо сложенных горцев с характерными острыми подбородками и большими горбатыми носами. Самым же последним, с любопытством крутя головой, поднялся по ступеням полуобнаженный парень с замшевой курткой через плечо, в замшевых же штанах, коротких сапожках и с пальмовым листом на голове. Но самое невероятное - он обладал светящейся кожей нежно-голубого цвета! Причем кожа не лоснилась под солнцем от густого слоя масла, не сияла тонким нежным пушком, не сверкала капельками пота - она светилась изнутри, пусть слабо, но явственно, хорошо заметно даже при скользящем поверхностном взгляде!
        - Сколько хочешь за голубого?! - почти сразу спросили торговца из толпы на площади.
        - Три меры бисера! - вскинул ладонь с растопыренными пальцами сухой сгорбленный египтянин с медно-красной кожей. Солидный достаток купца доказывали тонкая льняная туника с золотой вышивкой на плечах и несколько тяжелых перстней на пальцах.
        - Так три или пять? - не понял задавший вопрос толстяк.
        - Даю пять! - внезапно крикнули с другого края площади.
        - Шесть! - отозвались от лотков с финиками.
        - Семь!
        - Восемь!
        - Десять! - предложил невысокий старик в простенькой тунике, за спиной которого маячили двое черных, как обсидиан, нубийцев, вооруженных короткими копьями, украшенными наконечниками из вулканического стекла.
        - Одиннадцать! - попытался торговаться толстяк.
        - Пятнадцать! - небрежно поставил точку в споре старик и, щелкнув пальцами, указал телохранителям на помост: - Заберите раба. За платой зайдешь ко мне.
        Последние слова, понятно, относились к торговцу. Нубийцы же, расталкивая толпу, решительно двинулись вперед выполнять приказ.
        - Благодарю за щедрость, досточтимый номарх! - низко поклонился и без того сгорбленный египтянин. - Благодарю за снисхождение!
        Тем временем телохранители старика поднялись по ступеням к товару, один из них положил сильную ладонь на шею голубого невольника.
        - Вы чего творите, черномазые?! - Раб извернулся, и могучий нубиец неожиданно для всех кувыркнулся с помоста прямо в толпу. - Я вам что, поросенок?
        - Да как ты… - Второй мавр взмахнул кулаком и сбил с ног индианку, мирно стоявшую в стороне и никак не ожидавшую подобного удара.
        - Мне это не нравится! - Голубой невольник, натягивая куртку, встал перед сгорбленным работорговцем. - Ты обещал показать мне Египет, Мисург, а не выставлять на потеху меня самого! А теперь еще и какие-то негритосы лапать начали!
        - Ах ты помет крысиный! - кинулся на голубого наглеца нубиец.
        - Тебе чего? - чуть отступив в сторону, невольник развернулся.
        Могучий телохранитель, не успев остановиться, одним стремительным ударом выбил из несчастного египтянина дух.
        Второй нубиец, поднявшись на ноги, схватился за копье.
        - Не попортите раба! - с тревогой крикнул старик.
        - Я не раб! - повернулся к нему голубокожий мужчина. - Я турист! Попросил вот этого купца, - он ткнул через плечо большим пальцем в оглушенного торговца, - показать мне легендарную страну на Ниле. Храмы, пирамиды, сфинкс и все такое. Больше никаких уговоров не было! Так что я, пожалуй, пойду.
        - Не упустите его! - рявкнул номарх. Нубийцы кинулись вперед, и старик торопливо добавил: - Только не пораньте!
        - Ты чего, глухой?! - развел руками голубой. - Я не раб!
        Один из мавров резко ударил его тупым концом копья в затылок… Но каким-то непостижимым образом промахнулся, попав в нос одному из черных надсмотрщиков работорговца. Брызнула кровь. Охранник от удара попятился на пару шагов, схватился ладонями за лицо. Но уже через миг, взревев от ярости, кинулся на обидчика. Тот выставил копье - охранник взмахнул плетью, хлестко щелкнув обидчика в живот кончиком хлыста с вплетенной костяшкой.
        Голубой невольник тем временем спокойно спускался по лестнице, завязывая тонкий крученый ремешок, продетый через петли на вороте.
        - Держите раба! - сжал кулаки старик.
        Охранники, что стояли на краях помоста, кинулись на второго нубийца, сбив его с ног и яростно избивая. Первый продолжал драться против негра с разбитым лицом.
        - Вы нечто обезумели, бараны?! - в гневе зарычал номарх и закрутил головой. - Стража!!! Стража, сюда!
        На голос наместника второго нома со всех ног кинулись воины, что стояли на входах к прилавкам. На ходу они выхватили оружие - вверх взметнулись боевые палицы с навершием из окатанных священными водами Нила гладеньких голышей, каждый размером с кулак.
        - Разве ты не знаешь, старый, что работорговля - зло? - в самое ухо спросил номарха голубой невольник, непостижимым образом оказавшийся рядом.
        От неожиданности щуплый и пожилой наместник шарахнулся в сторону и вскрикнул:
        - Убейте его!
        Один из ближних стражников с резким выдохом метнул палицу - и она ударила номарху точно в лоб, заставив маленькую бритую макушку разлететься в стороны брызгами крови и осколками костей.
        Воин застыл, с ужасом глядя на деяние своих рук.
        - Злые вы… - укоризненно покачал головой невольник. - Уйду я от вас.
        - А-а-а-а!!! - кинулись на него сразу трое полуобнаженных стражников в льняных юбочках и с белыми повязками на голове.
        Голубой иноземец, пригнувшись и закрутившись, мягко скользнул в сторону, а воины врезались в толпу, что есть силы лупя без разбору всех, кто только подворачивался под руку.
        Удары палиц с легкостью ломали плечи, руки, ребра. Люди, до сего момента с любопытством смотревшие на происходящее, в ужасе кинулись в стороны, крича во все горло кто от страха, а кто и от боли.
        По счастью, по головам оружие попадало не очень часто - и потому мертвых тел и крови на земле почти не оставалось.
        - Держи-и его-о!!! Держи, лови!
        Стражники от дальних входов отчаянно пробивались через горожан, безжалостно колотя людей рукоятями палиц. В нескольких местах обширного рынка воины вовсю дрались между собой или с охранниками лотков. Обычные же египтяне просто пытались убежать. Они кинулись прочь все разом - в узких проходах тут же возникла давка. Воя, стонов, хрипов, криков с мольбами о помощи стало еще больше.
        Гвалт и ругань, вопли ужаса докатились до речного порта, что находился всего в трех сотнях шагов. Наголо бритые по местному обычаю десятники, что следили за порядком у причалов, переглянулись. Стражник помоложе дернул бровями и недоуменно пожал плечами. Второй пригладил лысину и кивнул в сторону города:
        - Иди, проверь.
        - Там свара, похоже, серьезная… - засомневался молодой.
        Более опытный воин осмотрел пустынную в этот час реку и кивнул:
        - Ладно, давай вместе. - Он повернулся к скучающим на берегу стражникам: - Подъем! Все за мной!
        Два десятка престарелых копейщиков, покинувших армию фараона по возрасту или слабости, и ныне доживающие свой век, следя за порядком в спокойных Верхних землях, поднялись на ноги и, крепко сжимая копья, плотным отрядом направились вверх по улице.
        Вышли на рынок - и застыли с отвисшими челюстями…
        - Держи-и!!! Валите его! Убейте!
        Над площадью летали палицы и копья, увеча мечущихся в ужасе людей, на помосте нубийцы из охраны номарха дрались с такими же маврами, но на службе у торговцев. Охранники торга кидались из стороны в сторону, иногда сталкиваясь и вступая в схватки, иногда просто избивая попавшихся под руку горожан.
        - Это колдовство!!! - наконец догадался кто-то из торговцев. - Нас морочат ночные демоны!
        - Молитесь, молитесь все! - подхватили его крик сразу несколько горожан. - Молитесь могучей Уаджит! Призывайте великих Хапи и Нехбет! Мы во власти злобного Апопа! Молитесь! Молитесь о спасении!!!
        Египтяне, оказавшиеся дальше прочих от гущи схваток, прячущиеся за прилавками и у стен - начали падать на колени и складывать руки перед собой. Люди, зажатые в давке на выходах - взывали к богам во весь голос.
        Это длилось довольно долго, и еще не меньше десятка людей осело на землю с переломанными костями и разбитыми головами - но земля наконец-то дрогнула, послышался хриплый стон. Со стороны облицованного мрамором храма прокатилась через город воздушная волна, несущая колючий песок и водяную пыль.
        Теперь на колени упали уже все горожане, не увлеченные дракой. Над восточным краем рынка выросла грозная тень, и прямо через забор к лоткам шагнул обрюзглый толстяк в льняной юбке, расшитой золотыми и серебряными нитями, с ожерельем из цветов и в усыпанной самоцветами драгоценной короне. Толстяк опирался на сверкающий позолотой посох, увенчанный наверху белыми, зеленоглазыми головами орла и кобры, смотрящими в разные стороны. Ростом могучий гость превышал человека раза в три, а кожа его имела густой буро-зеленый цвет, словно бы гигант был слеплен из речной тины.
        Двух шагов ему хватило, чтобы оказаться в центре торга, где великан и ударил посохом оземь:
        - Да будет воля моя на земле, воде и на небе!
        Что-то неуловимое дрогнуло над площадью - и схватки стали затихать. Мужчины, только что пытавшиеся изувечить друг друга - отступали, глядя на врагов с явным недоумением. Крутили головами, пытаясь кого-то найти. Невольник же, из-за которого началась вся смута, обнаружился сидящим на краю возвышения, свесив ноги вниз. Причем кожа его более не светилась странным голубым светом - став светлой, словно у гиперборейца.
        - О ужас, мои чары рухнули! - вскинул ко лбу запястье поверженный божьей волей колдун. - Как же мне теперь спасаться?! Я пропал! Я погиб! Я в отчаянии!
        - Свяжите его, - пробасил огромный толстяк, - и снимите все амулеты.
        - О-о-о, несчастье!!! - жалобно заскулил невольник, все еще прижимая запястье ко лбу. - Я в беде! Я в бессилии!
        Первыми к северному чародею приблизились изрядно окровавленные за время долгой схватки нубийцы, все еще сжимающие свои копья - но тут колдун внезапно откинулся назад и резко крутанулся на пятой точке. Его ноги, быстро мелькнув над пыльным возвышением, ударили воинов по щиколоткам с такой силой, что оба упали. Невольник перекатился ближе, подхватил ближнее копье, приподнялся и метнул!
        Черный штрих прорезал воздух, и острый, как стекло, обсидиановый наконечник глубоко вошел гиганту в живот.
        - Ты же не думал, что все будет так просто, великий Хапи?! - рассмеялся колдун, ударил приподнявшегося нубийца пяткой в висок и взял в руки второе копье.
        Египетский бог взревел от боли и ярости, и с размаху жахнул посохом по помосту, мгновенно превратив его в густое облако пыли. Из этой грязной, непроглядной густоты тут же вылетели одна за другой две палицы, ударив его в бровь и в челюсть. Зеленокожий Хапи снова ткнул посохом вперед, потом еще раз, потянул руку к копью, каковое на его огромном теле казалось просто большой занозой. Однако быстрый выпад невидимого врага широко рассек его ладонь.
        Острейшие обсидиановые наконечники недаром считались самым опасным оружием в мире - они и кололи, и рубили, и резали…
        - Я убью тебя, подлая букашка! - Хапи вытянул руку, и на облако упала густая пелена мороси, мгновенно прибившая пыль.
        - Дождь - это отличная идея, старина! - Невольник с явным удовольствием отер влажное лицо. - Мечтал о нем весь последний месяц!
        - Сдохни! - Посох рухнул колдуну на голову, однако в последний миг человечек успел метнуться вперед и, удерживая копье за самый кончик ратовища, нанести укол под юбку.
        Египетский бог взревел и упал на колени. С ненавистью прохрипел нечто неразборчивое.
        - А ведь все было так хорошо! - пошел по кругу невольник. - Я стоял, никого не трогал. И чего вы ко мне привязались, добрые люди?
        «Добрые люди» шарахались в стороны. Они смотрели на происходящее с ужасом и вмешиваться в схватку бога и колдуна явно не стремились. На земле и без того уже лежало несколько убитых и полтора десятка покалеченных горожан.
        Простым смертным весьма опасно встревать в споры великих. Сметут и не заметят!
        Однако это вовсе не отменяло неизменного человеческого любопытства. Шум схватки, крики, поступь могучего бога и его голос привлекли общее внимание. Пытаясь узнать, что происходит, к торгу подтянулись стражники от городских ворот и с окраин, вслед за ними туда же пришли портовые грузчики и корабельщики, разносчики чистой воды и торговцы фруктами, на звук выглянули из своих домов и многие горожане. К тому моменту, когда великий Хапи перевел дух, выпрямился, выдернул из живота копье и метнул в колдуна - улицы уже совершенно обезлюдели, дома же опустели наполовину. Почти все горожане собрались в центр Нехебта на редкостное представление.
        Наконечник чиркнул невольника по плечу, скользнул дальше и врезался в утоптанную землю с такой силой, что камень разлетелся крупными черными осколками. Раб прыгнул вперед, крутанулся, двумя руками удерживая свое копье за самый край древка - и кончик сверкающего на солнце острия с легкостью вспорол буро-зеленую кожу на две ладони ниже пупка.
        Жизни огромного жирдяя рана явно не угрожала - однако кровь хлынула парным потоком, едва не залив шустрого колдуна, опять нырнувшего могучему Хапи между ног. Невольник кувыркнулся, поднялся - и тут же с силой уколол врага чуть выше поясницы. Египетский бог злобно рявкнул, резко разворачиваясь - однако невольник оказался быстрее, одним прыжком снова заскочив ему за спину. Великий Хапи опять вскрикнул, теперь от укола в ягодицу, быстро наклонился и ударил посохом назад прямо между ног. В этот раз он добился цели: выточенное из слоновой кости и украшенное изумрудами оголовье врезалось колдуну в грудь с такой силой, что несчастный отлетел на десятки шагов, снес собою несколько навесов и увяз среди арбузов и парусиновых пологов.
        - Твою мать… - прохрипел несчастный, неуверенно взмахивая руками и дергая ногой.
        К его счастью, великий Хапи не поспешил добить врага, затоптать, изуродовать посохом. Толстый великан вообще выпустил из рук оружие и сжал пальцами кожу на ране на животе. Сосредоточено замер. Над разгромленным торгом повисла долгая, тяжелая тишина. Наконец буро-зеленый гигант развел руки - и смертные увидели, что от страшного повреждения остался всего лишь длинный рыхлый рубец.
        - Слава великому Хапи! - вскинул руки кто-то из горожан, и его восхищенный возглас тут же подхватили остальные египтяне: - Слава всесильному! Слава всемогущему! Бессмертный Хапи с нами!
        - Я тоже с вами, ребята… - покачиваясь, поднялся в розовой мякоти колдун, тряхнул головой: - Давненько меня так красиво не охаживали…
        - Убейте его! - вскинул указующий перст зеленый бог.
        - Не советую… - рассмеялся невольник, и воздух с шелестом прорезал стремительный черный штрих.
        Великий Хапи захрипел, выдернул вонзившееся в горло копье, однако прыгнувший вперед колдун взмахнул толстой пальмовой слегой, каковая только что подпирала какой-то из навесов, ударил ею великана по левой голени.
        Нога подломилась, и толстяк шумно рухнул прямо на толпу, безжалостно давя своих почитателей.
        - Какой ужас! - жалостливо поморщился колдун. - Хотя, при таких жирах ты должен быть мягеньким. Надеюсь, до смерти никого не расплющишь.
        И невольник поспешил откатить оброненное врагом копье подальше от зеленой руки.
        Великий Хапи скрючился, дотянулся ладонями до сломанной голени, крепко ее сжал.
        Колдун, опираясь на слегу, спокойно наблюдал за исцелением врага. И тут по площади, усеянной смуглыми телами, битым кирпичом, финиками, персиками и рваными кулями с зерном - мелькнула быстрая тень.
        - Наконец-то! - облегченно перевел дух невольник, поднимая лицо к небу. - А то я уж подумал, что великого Хапи бросили мне на растерзание!
        Огромный орел, с размахом крыльев в полтора десятка шагов, резко снизился. Уронил на торг столь же гигантскую королевскую кобру.
        - Привет! - торопливо попятившись, помахал ладонью колдун и широко улыбнулся.
        Кобра, стрельнув между губами раздвоенным языком, быстро свернула тело, тут же стремительно метнулась вперед и…
        …как-то в этот миг непонятно получилось - но змея вцепилась вовсе не в тело наглого человечка, а в жирное плечо могучего бога Хапи. Невольник же, крутанувшись, добавил укусу силу, с размаху ударив огромную гадину своей оглоблей сзади по голове. Тут же отскочил к копью - но поднять не успел. Огромный орел буквально рухнул на колдуна, и только вовремя вскинутая над головой слега спасла того от крепкого изогнутого клюва.
        Древесина, попавшая под укус, разлетелась в щепки, но мужчина успел припасть к земле, откатиться и подхватить-таки копье, тут же выставив над собой. Птица отдернула голову, взмахнула крыльями, отрываясь от земли, попыталась схватить врага когтями.
        - Да чтоб тебя… - Невольник опять откатился, вскинул копье над головой, удерживая горизонтально. Оно и попало в лапы пернатого хищника.
        Орел начал взлет, отрывая колдуна от земли. Тот попытался было вырвать оружие, но на высоте в три человеческих роста осознал самоубийственную глупость своих стараний, разжал пальцы и грохнулся на головы египтян. Сбив кого-то с ног, а кого-то растолкав, он провалился до земли, тут же вскочил на ноги, с неожиданной силой поднял и подбросил вверх двух довольно крупных мужчин, прорвался к зажатому толпой стражнику, оглушил его прямым в челюсть, вырвал из руки копье и с разворота метнул в небо.
        Птица, что уже падала на свою жертву с голубого зенита, шарахнулась от опасности влево и ушла на новый круг, набирая высоту. Колдун поспешил выдернуть из поясной петли стражника уже совсем старую, с засаленной рукоятью и почерневшими ремнями, палицу. Взвесил ее в руке и закрутился, оценивая обстановку.
        Горожане поблизости, неожиданно для себя из зрителей оказавшиеся участниками битвы, с громкими криками шарахнулись в стороны. Но безуспешно - ибо зеваки, стоящие дальше, опасности не ощущали и продолжали оставаться на месте. Никто не желал пропустить столь редкостное зрелище.
        Битва богов!
        Прямо у них, в Нехебте, в тихом и безопасном верхнем номе!
        Теперь будет о чем вспомнить за пиалой с пенным пивом, поболтать с друзьями, рассказать детям…
        Буро-зеленый великан, даже для бога на диво быстро подлечивший ногу, уже выпрямлялся во весь рост, опираясь на сверкающий золотом посох. Яд божественной змеюги то ли оказался для него безвреден, то ли еще не успел подействовать.
        Гигантская кобра тем временем сворачивала тело в петли, а громадный орел складывал крылья, начиная падение с несметной высоты.
        Колдун посмотрел на врагов, на боевую палицу с грязным, попахивающим гнильцой гранитным навершием, громко вздохнул и смиренно развел руками:
        - Вот тут мне, похоже, и хана!
        Змея метнулась вперед, падающий с неба хищник выставил растопыренные лапы. Но в самый последний миг перед неминуемой смертью иноземца - орел вдруг вцепился кобре в загривок, тяжело взмахнул крыльями и вместе с ней ринулся дальше над домами.
        По толпе промчался изумленный выдох, у великана же от удивления буквально отвисла челюсть. А когда взгляд египетского бога опустился на невольника, тот задорно подмигнул и перекинул палицу из руки в руку:
        - Поссорились, наверное, девочки. Ты же знаешь, как это бывает? Всего минуту назад лучшие подруги, а мгновением спустя друг другу когтями в глотки уже вцепились!
        Жирный гигант тихо зарычал, скривился, перехватил посох обеими руками.
        Ближние к невольнику горожане взвыли от ужаса и шарахнулись в стороны, в отчаянии вскарабкиваясь на головы друг к другу. Дальние - наоборот, качнулись ближе, стараясь не упустить ни единой детали поединка.
        Посох ударил с такой силой, что содрогнулась сама земля! Гул побежал далеко в стороны, заставив задрожать листву в садах, подняв пыль с тихих проулков и покрыв рябью воды полноводного Нила. Потом еще раз, еще и еще! И каждый раз в самый последний миг колдун успевал отскочить немного в сторону.
        После третьего промаха великий Хапи остановился, склонил голову набок.
        - Ты же не думал, что все будет так просто, дружище? - рассмеялся невольник.
        Буро-зеленый великан прищурился - выпрямился, развернул плечи и резко ударил посохом оземь:
        - Да будет воля моя на земле, воде и на небе! Да развеются чары, сглазы и проклятия! Именем своим заклинаю! - И он ударил посохом еще раз.
        Колдун рассеялся в воздухе и в тот же миг оказался вдвое ближе к своему врагу. Великий Хапи быстро наклонился и взмахнул рукой.
        - Вот блин… - только и успел выдохнуть невольник, как жирный великан уже сцапал его огромной пятерней за ногу и вздернул на высоту своего роста.
        Иноземец в отчаянной попытке спастись метнул палицу в глаз врага. Тот всего лишь опустил веко и недовольно хмыкнул. Палица шлепнулась вниз, а гигант откинул голову и открыл рот, поднеся пленника ближе.
        - Нет-нет, только не грязным! - взмолился колдун. - Я весь в пыли, в поту, соплях и прочей грязи! Если уж ты решил меня съесть, великий Хапи, то сперва хотя бы прополощи!
        Буро-зеленый великан зловеще расхохотался, дохнул - и его жертву окутало плотное облако, тут же стекшее вниз плотными холодными ручьями.
        Весь мокрый и жалкий, обтекающий серыми струйками, невольник несколько раз фыркнул, сплевывая воду, вздохнул и признался:
        - Твоя взяла, всемогущий. Теперь я чистый. Жри!
        Громадный жирдяй снова поднял жертву над собой, открыл рот - и тут ему в висок глубоко вонзилось сияющее, как солнце, золотое копье.
        Великан уронил невольника в распахнутую пасть и, уже мертвый, плашмя откинулся на спину, в очередной раз заставив содрогнуться землю.
        А стоящий на берегу Нила рослый воин, одетый в медную округлую шапку, в новенькую кирасу из буйволовой кожи, грудь которой украшали три сплетенных треугольника, в меховые штаны и сапоги рысьим мехом наружу, с песцовым плащом за плечами - этот невесть откуда взявшийся ратник вытянул руку, и золотое копье уже через пару мгновений вернулось к нему в ладонь. С коротким выдохом мужчина метнул оружие в высоко кружащего орла с коброй в когтях. Промахнулся - но копье вернулось в ладонь, и копейщик попытался сбить орла снова. И опять неудачно.
        Однако громадная птица достойно оценила опасность и повернула к северу.
        - Она удрала, великий Один, - негромко признала стоящая рядом с воином коротко стриженная черноволосая девица невероятного для здешних краев вида. Сапоги на ней из тонкой и мягкой коричневой замши уходили под короткие, выше колен, беличьи шортики, сшитые окороченным мехом внутрь; золотая фибула скрепляла у горла пушистый ворот плаща из горностая, тоже доходящий только-только до середины бедер. На шее юной красавицы сверкало ожерелье из золотых черепов, талию охватывал широкий пояс с ножами из обсидиана, серебра и железа, а в левой ноздре поблескивала рубиновая серьга.
        - Я ее отпустил, валькирия, - поправил поправил спутницу воин. - Пошли узнаем, как там Степка? Его последняя молитва показалась мне предсмертной.
        Бог войны оглянулся на причалы. Там, между пухлыми камышовыми лодками, приткнулся к берегу дощатый одномачтовый баркас, с которого в совершенно пустой порт все выпрыгивали и выпрыгивали, разбегаясь по безлюдным улицам, бородатые воины. Меховые шапки, меховые одежды, круглые щиты за спинами, палицы и копья с острейшими каменными наконечниками в руках. Хмурые одноликие северяне, устрашающий «народ моря». И только железные или бронзовые ножи, что висели на поясах многих из мужчин, подсказывали, что большинство пришельцев были славянами - детьми славного народа; а примерно треть - скифами, отважными потомками змееногой богини Табити.
        Наконец поток воинов иссяк. Дождавшись этого момента, великий Один наложил руку на нос корабля. Баркас превратился в щепочку, и бог войны спрятал ее в поясную сумку.
        - Пошли…
        К тому времени, когда северный гость и его валькирия добрались до торга, два десятка воинов уже успели выстроить египтян вдоль стен и теперь деловито обшаривали, снимая с горожан перстни и золотые цепочки. А невольник, столь долго дравшийся один против всех, сидел, весь мокрый, на плече недвижимого буро-зеленого великана.
        - Однако, Викентий, ты совсем не торопился, - мрачно сообщил колдун.
        - Как ты позвал, Степа, так сразу и примчался, - с широкой улыбкой развел руками великий Один. - Мне ведь еще людей погрузить нужно было, а им всем оружие расхватать. Помолился бы раньше, коли так припекло!
        - Раньше не получилось, - мотнул головой колдун. - Я хотел вызвать сюда Нехбет с подружкой и хоть немного потрепать. Для пущей злобности.
        - Самого-то не потрепали?
        - Этот гад поломал мне все ребра… - поднялся навстречу спасителям молодой человек. - Надеюсь, они срастаются правильно.
        - Старайся меньше дышать, и все будет тип-топ! - посоветовал великий Один, и обнял друга. - Мне ребра раз пять ломали, и ничего. Гипса никто не накладывал.
        Степан от его приветствия только болезненно поморщился.
        - И что теперь? - поинтересовалась девушка, прогуливаясь вокруг огромного тела.
        - Мы убили верховного бога Египта, - пожал плечами колдун. - Этого нам точно никто не простит. Взбесятся все от мала до велика и кинутся сюда мстить, карать и истреблять.
        - Этот что ли?! - ткнула указательными пальцами в толстяка валькирия. - Верховный бог?! А как же Ра, Осирис, и всякие прочие? Ну, типа Гора?
        - Ох, Валентина, Валентина… Ты, как и большинство людей, слишком доверяешь внешней мишуре, совсем не интересуясь сутью вещей, - усмехнулся чародей. - Перед тобой лежит бог воды, повелитель Нила и отец фараонов. Если бы не разливы реки, приносящие влагу и плодородный ил, Египта не существовало бы вообще. Именно великий Хапи даровал жизнь всему здешнему народу и создал эту страну. Если ты вспомнишь корону фараонов, то на ней изображен орел. Это в честь Нехбет, жены Хапи и матери фараонов. Иногда на короне две головы, орла и кобры. Так царственные дети почитают Нехбет и ее лучшую подружку, Уаджит. Ну, эту парочку вы сегодня уже видели… - указал в небо Степан. - А Осирисы, Горы и всякие прочие Ра, это всего лишь мелкие божественные работяги, в поте лица своего таскающие по небу тяжеленное палящее солнце.
        - То есть, ты почти два часа в одиночку сражался против трех богов и толпы смертных? - оглядел разоренный торг великий Один. - Степка, как тебе это удалось?
        - Да как обычно! Ври, юли и не высовывайся. - Колдун щелкнул пальцами, и внезапно возле тела великана возникло сразу полтора десятка Степанов. Причем Валентина и Викентий тоже приняли облик колдуна.
        - Неужели они не догадались? - спросил один из Степанов.
        - Конечно, догадались, - ответили ему сверху. - И тогда я сделал вид, что мои чары рухнули…
        Послышался щелчок пальцев, и из всех Степанов остался только один. Однако - на месте валькирии.
        - Кто же тогда сломал тебе ребра? - сказал этот Степан девичьим голоском.
        - Великий Хапи оказался криворуким недотыкомкой. - Чужой облик осыпался с девушки крупными кусками, а колдун обнаружился сидящим на груди мертвого бога. - Метился по моему призраку, а попал по мне, слепая тетеря. - Степан вздохнул и улыбнулся: - Зато Нехбет своей подружке едва голову не оторвала!
        - Ты настоящий Локи! - восхищенно покачал головой Викентий. - Ловкий, хитроумный и многоликий! Бог веселья и обмана.
        - Да… - согласился колдун. - Это просто беда!
        - Почему «беда»? - не поняла валькирия.
        - Вообще-то, - тяжко вздохнув, признался Степан. - Вообще-то, я очень старался стать Заратустрой.
        Часть первая
        Рожденный убивать
        Запретное желание
        На чердаке пахло мышами, пылью, смолой, тряпьем и гнилой бумагой. В общем - тухлой древней ветхостью, неудивительной для доходного дома полуторавекового возраста. На кровле - горбыль с разлохмаченным обзолом, поверх которого лежало гулкое кровельное железо; кирпичи в дымоходах невесть когда топившихся печей ныне потрескались и расслоились, по углам висел лохмотьями никому ненужный черный пергамин, на полу пылился толстый слой хрусткого керамзита…
        Именно равномерный треск керамзита и выдал появление здесь рыжеволосой девушки лет семнадцати, пухленькой и круглолицей, с маленькими голубыми глазками под тонкими русыми бровями. В ее ушах поблескивали серебряные серьги с бесцветными гранеными камнями, подозрительно большая грудь распирала длинный синий свитер, а ноги прятались в аккуратно вытертые голубые джинсы.
        Шумно прокравшись по чердаку, рыжая гостья остановилась возле брошенного между двумя стропильными подпорками драного пятнистого матраса, покрутила головой и тихо позвала:
        - Золотарев! Степан! Ты здесь?
        - Ирина Алексеевна? - Из-за находящегося в отдалении дымохода выступил паренек на вид немногим старше гостьи, русоволосый и плечистый, с чуть вздернутым носом; одетый во фланелевую рубашку и штаны из плащовки со множеством накладных карманов. - Что вы тут делаете?
        - Золотарев! - Девушка, громко потрескивая керамзитом, направилась к нему. - Так вот ты где, оказывается, живешь?
        У парня сперва поползли вверх брови, затем на губах появилась ехидная усмешка:
        - Как же вам удалось об этом догадаться, Ирина Алексеевна? Наверное, я не принимал душ несколько дней, и от меня дурно пахнет? Или у меня измятая и грязная одежда, которую я не меняю уже целый месяц? И здесь вокруг разбросаны учебники, с которыми я хожу в школу?
        - Я поняла, что с тобою что-то неладно, и проследила за тобой, - с прежней уверенностью продолжила гостья. - Теперь понятно, почему у тебя нелады с учебой и ты постоянно остаешься второгодником! Тебе просто негде… жить…
        Чем дальше, тем менее напористой и обличающей становилась речь девушки. Под саркастическим взглядом паренька она, похоже, и сама начала догадываться, сколь радикально отличается внешность ее ученика от облика обычных обитателей чердаков и подвалов.
        - Все в порядке, Ирина Алексеевна, я отлично вас понимаю! - примирительно вскинул ладони паренек. - Тлетворное влияние Голливуда, мексиканские сериалы долгими вечерами, душещипательные истории о бедных сиротках, спящих на теплотрассах с модельными стрижками на головах, разгуливающих по подвалам в костюмах от Армани и ковыряющихся в помойках с маникюром за триста баксов. И которых нужно обязательно спасти от голодной смерти, пахнущей пирожными и шампанским. Увы, до их уровня я явно не дотягиваю. Я просто люблю гулять по чердакам.
        Степан Золотарев пожал плечами и широко развел руки.
        - Любишь гулять по чердакам? - неуверенно переспросила девушка.
        - Каждый сходит с ума по-своем… - начал было отвечать молодой человек, но тут улыбка внезапно сползла его с лица. Степан с напряжением посмотрел гостье через плечо и быстро пробормотал: - Но у вас наверняка есть на примете более интересные приключения, Ирина Алексеевна. Очень советую спуститься по другой лестнице.
        - Почему, Золотарев?
        - Уже неважно… - Степан метнулся вперед, сцапал Ирину и стремительно утянул за кирпичный дымоход, крепко зажимая девушке рот. Несчастная в отчаянии брыкалась в сильных руках, но вырваться не могла. Парень же наклонился и прошептал в самое ухо: - Если будешь дергаться, шуметь и кричать, они убьют девчонку. Ты, конечно, хочешь спросить, какую? Тогда смотри…
        Он сделал шаг в сторону, вытягивая Ирину из-за трубы, и пленница увидела, как двое алкогольного вида мужиков затаскивают на чердак девочку в коротком легком платьице. Рот несчастной был заклеен скотчем, им же похитители примотали ее руки к телу.
        Молодой человек вернулся назад и снова зашептал:
        - Я могу ее спасти, но только если ты не поднимешь шума и не спугнешь их раньше времени. Иначе они со страху зарежут похищенную дурочку. Она их видела, она свидетель. Но если ты будешь сидеть тихо, я ее спроважу. Поняла? У тебя всего две секунды на размышление, с нее уже стаскивают трусы. Будешь молчать?
        Ира кивнула - и рука с ее лица исчезла. И уже через миг она поняла, что осталась одна. Девушка ошеломленно покрутила головой, а потом осторожно выглянула из-за кирпичной кладки. Как раз в тот самый миг, когда уже навалившийся на жертву алкаш вдруг содрогнулся, словно от удара и поднялся:
        - Ты сбрендил, Стас? Чего дерешься?
        - А-а? - Второй мужчина, еще только полустянувший штаны, поднял голову и увидел, как его товарищ отлетел, словно от сильного удара. - Юрик, ты чего делаешь?
        Острая боль прорезала его плечо, и тут уже Стас не стерпел:
        - Ах ты, мразь! - Он вскочил и кинулся вперед, сходу ударив приятеля в челюсть.
        Тот отлетел, врезался затылком в опору - и только поэтому устоял на ногах.
        - Тупой говнюк!!! - Юра бросился на приятеля с кулаками. В завязавшейся драке оба забыли про пленницу и не заметили, как вдоль ее рук скользнул нож, срезая скотч. Невесть откуда взявшийся парень рывком поднял девочку на ноги и посоветовал:
        - Беги!
        Пленница не заставила себя упрашивать и молча кинулась к выходу - отклеивать скотч с ее рта парень поленился. Цыкнув зубом, спаситель повел плечами и направился в другую сторону.
        Драка уже заканчивалась. Один алкаш, размазывая локтем кровь по лицу, пинал ногами другого, пытаясь попасть ногой в зубы:
        - Тварь! Мразь! Ублюдок! Еще раз попадешься мне на глаза, убью!
        Устав избивать беспамятную жертву, он повернул голову - и наконец заметил самое главное:
        - Эта потаскуха сбежала! - Мужчина еще раз со всех сил ударил дружка и кинулся к лестнице.
        В этот же самый миг Степан сзади похлопал Ирину по плечу, затем провел ладонью по волосам учительницы:
        - Ну вот и все, можете снова дышать, - негромко разрешил он. - Дело кончено, пошли отсюда.
        Ирина громко взвизгнула от неожиданности и развернулась:
        - Черт, как ты здесь оказался?! Ты же был там!
        - Я умею очень быстро бегать, Ирина Алексеевна, - «походил» пальцами молодой человек. - И вам советую. Представление окончено, айда отсюда, пока нас не заметили.
        - Подожди, его же нельзя бросить просто так! - распрямилась девушка, выглянула из-за дымохода и указала на избитого алкаша. - Нужно вызвать скорую помощь, ему требуется врач!
        - Все, что ему требуется, так это нож в печень, чтобы уж точно больше не поднялся, - пожал плечами Золотарев. - Чем таких уродов меньше, тем лучше.
        - Как ты можешь так говорить, это же человек!
        - Человек, Ирина Алексеевна, - наставительно поведал паренек, - есть существо общественное. А эти двуногие субъекты законов общества не признают. Так что в реальности они являются всего лишь опасными животными, подлежащими утилизации во имя общей безопасности. К сожалению, папа делать этого не разрешает. Учит держаться за чертой. Но спасать уродов я тоже не собираюсь.
        - Ты что говоришь, Золотарев?! - задохнулась девушка. - Ты сам-то себя слышишь?! Ты считаешь, что есть люди первого и второго сорта?!
        - Вообще-то да, - честно признался тот. - Есть те, кого нужно спасать, и те, кого требуется останавливать. Первые важнее. Но если вы думаете иначе… Он ваш!
        Паренек сделал прощальный жест ладонью и с громким керамзитным похрустыванием отправился к лестнице.
        В глубине души Золотарев испытывал огромное облегчение. В конце концов, лишние связи в этом мире ему только мешали. Хотя рыжая остроглазая девица Степану чем-то понравилась. Может быть, детским наивным авантюризмом? Надо же такое придумать: попыталась спасти его от тяжкой доли бомжатничества!
        Золотарев даже улыбнулся, представив себе ее фантазии…
        - Ладно, - прошептал он себе под нос. - С глаз долой, с сердца вон. Одной проблемой меньше.
        Но едва Степан успел спуститься до площадки третьего этажа, как сверху послышался быстрый топот. Молодой человек остановился и разочарованно покачал головой:
        - А как же несчастный бомж, Ирина Алексеевна? - укоризненно спросил он и вскинул пальцы буквой «V». - Второй сорт?
        - Он явно дышит и пострадал не сильно, - выдохнула запыхавшаяся девушка. - А ты… Откуда ты его знаешь? Откуда ты знал, что они притащат на чердак девочку? Ты с ними заодно? Но тогда почему ты ее спас?
        - М-м-да… - только теперь начиная осознавать непоправимое, Степан с силой потер лоб костяшкой указательного пальца. - Скажите, Ирина Алексеевна, а если я попрошу вас просто забыть все, что вы увидели за последние полчаса, вы согласитесь?
        - Как это «забыть»? - не поняла девушка. - Ты так шутишь?
        - Так я и думал, - сильно поморщившись, вздохнул Золотарев. - Не прокатило. Папа меня убьет…
        - Что сделает? - заметно побледнела учительница.
        - Это было образное выражение, - успокоил ее паренек, достал из кармана телефон, мельком глянул на экран. - У меня до тренировки еще полтора часа. Вы не против, Ирина Алексеевна, если я приглашу вас на чашечку кофе?
        - Так ты знаком с этим бомжом? - вскинула палец куда-то вверх девушка.
        - Вы отказываетесь?
        - А-а-а-а… - Девушка не сразу вникла в суть вопроса. Но все же сообразила и резко кивнула: - Да!
        - Что «да»? - терпеливо уточнил молодой человек.
        - Я согласна.
        Спустя четверть часа они уже сидели в полупустом кафетерии, за столиком с двумя чашками «американо» и блюдцем с тремя пирожными. Четвертое Золотарев сразу отправил в рот, после чего предложил:
        - Давайте, Ирина Алексеевна, я сам расскажу, как все произошло? А вы меня, если что, поправите. Хорошо?
        Девушка кивнула. Степан сделал пару глотков из своей чашки и заговорил:
        - Вас прислали в нашу школу на практику из училища, третий курс. Вы увидели ученика, который аж три раза оставался в разных классах второгодником, и решили спасти его заблудшую душу и наставить на истинный путь. А поскольку правильный, идеальный, рафинированный неудачник должен происходить из неблагополучной семьи, быть избитым и вечно пьяным сиротой, вы решили выследить мою берлогу, обнять, пожалеть и приютить. Правильно?
        - Я спрашивала твою «классную», - призналась молодая учительница, не прикасаясь к угощению. - Она сказала, что у тебя дома все хорошо, несколько раз «собес» проверял, что жалоб нет, и все идеально. Просто ты глупый и не тянешь программу. Но ведь ты совсем не дурак! У тебя по математике одни пятерки! Да и по тебе видно… В общем, я решила, что они отнеслись к тебе… Ну, поверхностно, для галочки. И попыталась проследить сама.
        - Отлично, Ирина Алексеевна, я очень за вас рад, - отпил еще пару глотков паренек. - Вы решили оказать мне покровительство, бескорыстную помощь. У вас светлая душа, чистые помыслы и открытое сердце. Примите мое восхищение. Это я не шучу, это честно. По справедливости я тоже обязан отплатить вам добром. Так что вы пирожные кушайте, кушайте, не стесняйтесь. С моей стороны это есть скромное выражение благодарности. Но что до меня, то я учусь совсем в другом заведении и по другой программе. И там я отличник. А сюда, в вашу школу, меня записали исключительно для того, чтобы я научился общаться с обычными людьми, не из семьи. Знакомиться, дружить, расставаться, правильно поддерживать контакты. Очень важная практика. Так что у меня все хорошо, можете не беспокоиться.
        - А как же все то, что случилось там, на чердаке?! - вскинула палец девушка. - Ты так и не сказал, кто эти люди, кто эта девушка, откуда ты о них узнал и почему спас? И как ты вообще это сделал?
        - Это часть моей учебы, - пожал плечами Степан. - Находить точки перегиба. Добиваться результата, оставаясь незамеченным. Побеждать невидимкой. Это моя судьба, мой долг, мое предназначение. Ради этого я живу.
        - Это просто слова, Золотарев! Ты не ответил ни на один вопрос!
        - Учитывая ваши чистые помыслы, Ирина Алексеевна, я исполню ваше желание и расскажу вам чистую правду, - снова прихлебнул кофе паренек и съел второе пирожное. - Я потомственный колдун из тайного братства чародеев. Я должен спасти этот мир от нашествия оборотней. Ну, а пока тренируюсь на «хомячках», - весело подмигнул он. - Сиречь, на тех, кто под руку подвернется. Реальные поединки, пусть даже столь жалкие, всегда полезнее учебных схваток. Постоянные спаринг-партнеры предсказуемы. Поэтому всегда нужны свежие противники со стороны. Не знакомые.
        - А-а-а, ты колдун… - сразу потухла взглядом девушка. - Тогда, конечно, все понятно…
        - Сразу все? - вскинул брови паренек.
        - Не беспокойся, все хорошо, - поджалась недоучившаяся учительница. - Ты только не нервничай, я тебе верю. Ты, конечно, колдун. Хороший, умелый колдун. Я уверена, тебе удастся спасти мир. Ты победишь всех оборотней и станешь правителем Земли. Все хорошо. Хочешь, я провожу тебя домой?
        - Спасибо, Ирина Алексеевна, но не стоит, - скривился Степан и одним глотком допил кофе. - Мне еще нужно встретиться со своим психиатром!
        Он вскинул руки, щелкнул пальцами - и разлетелся темным облаком бабочек-шоколадниц.
        Девушка взвизгнула, шарахнулась назад, вскочила и отбежала на несколько шагов, отмахиваясь руками.
        Впрочем, бабочки к ней приставать не стали и быстро скрылись какие в дверь, какие на кухню, а какие в вентиляцию.
        Посетители и продавщица за прилавком повернули к Ирине головы, смотря кто с удивлением, кто с жалостью. Никто из присутствующих ничего странного в исчезновении собеседника девушки, похоже, не заметил…

* * *
        Серое марево, покрытое множеством разноцветных светлячков, походило на ночное небо - однако звезды, что перемигивались перед внутренним взором воспитанника древнего братства, постоянно перемещались, становились то ярче, то тусклее, иногда разгораясь в маленькие солнышки, а иногда вовсе угасая, сходились и раскатывались, сливались в яркие Млечные пути…
        Вот только происходило все это на ткани мироздания, ощутимом исключительно через глубокую медитацию. В реальном же мире, в распускающемся под весенним солнцем парке Победы - радостно щебетали птицы, натужно жужжали первые, сонные шмели, проносились мухи, шелестели ветви берез, широко растекался едковатый аромат свежевскопанных клумб, в которые садовники уже успели высадить тюльпаны, нарциссы и неизменные маргаритки.
        - Я должна тебе кофе.
        Степан вздрогнул, открыл глаза и убрал руки, раскинутые на спинке парковой скамьи.
        - Вы меня преследуете, Ирина Алексеевна?
        - Совсем немножко, Золотарев. Не могу так сразу избавиться от привычки за тобой следить, - пухленькая рыжая практикантка, все в том же свитере и джинсах, уселась на скамейку рядом с учеником и поставила на колени матерчатую сумку. - К тому же, я должна тебе кофе. Ну, и еще, наверное, мне нужно извиниться.
        - За то, что сочли меня сумасшедшим, который не способен перейти из класса в класс из-за диких тараканов в голове? - криво усмехнулся паренек. - Да пустяки, Ирина Алексеевна! Дело житейское.
        - Я ничего подобного не говорила, Степан!
        - Но подумали.
        - Какая разница, кто о чем думает? - возмутилась девушка. - Важно не то, какие мысли у человека в голове, а то, как он поступает! Тебе, может быть, меня изнасиловать хочется? Я же тебя ни в чем не обвиняю!
        - Какие интересные у вас идеи, Ирина Алексеевна! - восхитился паренек. - Вы уверены, что хотите стать именно учительницей? Может, лучше в прокуратуру?
        - Судить человека нужно не по словам, а по делам! - не стала отвечать ему практикантка. - И, кстати, о поступках… Что это вчера было? В кафе?
        Похоже, девушку привело на новое свидание отнюдь не раскаяние в почти открытом оскорблении, а банальное женское любопытство.
        - Иллюзия, - пожал плечами чуть разочарованный Степан.
        - М-м-м… - Девушка задумчиво потерла нос, потом открыла сумку и достала термос. - Ты кофе с молоком пьешь или без?
        - Какой есть, тот и пью, - не стал привередничать молодой человек.
        - У меня со сливками, - открутила колпачок-стаканчик Ирина, налила его почти до краев и протянула ученику: - Золотарев, а чем отличается колдовство от иллюзии?
        - Качеством, - принял стаканчик паренек. - Фокусники для своих иллюзий обманывают внимание. Киношники обманывают зрение. Гипнотизеры обманывают чувства. Физики обманывают информационное восприятие. Я умею обманывать восприятие ментальное.
        - Физики обманывают?
        - Ну да, - пожал плечами паренек, прихлебывая горячий напиток. - Вы ведь знаете, что такое голограмма? На ней нет никаких картинок. Только волновой информационный пакет. Каковой мозг интерпретирует как картинку, неотличимую от реальной. Объемную, четкую, многогранную. Поддающуюся разглядыванию с разных сторон. Но в реальности картинки нет, голая информация. Радужный волновой пакет. В общем, чистый высокотехнологичный обман. Ну, а я умею морочить мозг напрямую… - Паренек допил кофе, провел пальцами левой руки вверх, и прямо из стаканчика выросла густо-зеленая роза с большущим алым бутоном. Степан протянул ее девушке: - Спасибо за кофе!
        - Ой, колется! - удивилась девушка, едва только тронув цветок.
        - Ваш разум сам достраивает необходимые картинке атрибуты, - пояснил Степан. - В этом и есть главное достоинство правильного, хорошо наведенного морока. Чтобы отличить его от реальности, нужно или перестать в него верить, или иметь активный защитный амулет. Поэтому в церквях или возле древних священных реликвий никакое колдовство обычно не работает.
        - Это почему?
        - Если голограмму подсветить неправильным светом, информация забивается мусором и мозг перестает ее понимать. Картинка исчезает. Амулеты работают точно так же. Они излучают свою ментальную информацию. Постороннюю. Накладываясь на колдовское воздействие, она превращает четкую картинку в бессмысленные помехи, и… - Золотарев щелкнул пальцами. Роза дрогнула и рассеялась легким дымком.
        - Тебя послушать, и колдовство сразу кажется обыденным скучным ремеслом. - Девушка наполнила стаканчик снова. - Даже обидно.
        - Любая высокоразвитая технология кажется магией для незнакомых с теорией неофитов. Вы сможете объяснить тайну сотового телефона великому Архимеду или конструкцию электрокара Леонарду да Винчи? Для них обоих эти устройства покажутся самым обычным колдовством. Хотя эти люди точно не дураки.
        - Если это так просто, ты можешь научишь колдовать меня? - неожиданно спросила практикантка и скромно потупила взор.
        - Оп-па! - охнул Золотарев. - Вы не перестаете меня удивлять, Ирина Алексеевна. То на чердаке отловите, то в магию после первого же фокуса уверуете. А как же материализм? Как же научный фундамент школы познания?
        - Ты же сам только что объяснил, что ничего магического в колдовстве нет! Обычная технология иллюзий, вроде стереокино.
        - Что, правда? - повеселел Степан.
        Он ощутил, как случившаяся обида улетучивается. Нестандартно мыслящая девушка снова начала ему нравиться. Иллюзия в кафе не испугала ее, а привлекла. Ирина не упиралась, упрямо отрицая новое знание, а сразу потянулась к нему. Оставалась открыта и честна. И переполнена была наивностью, отчего казалась совершенно беззащитной, требующей покровительства.
        Воспитанник братства поморщился и притворно вздохнул:
        - А ведь и правда объяснил, мой косяк. Теперь придется отдуваться. Тем более, что у вас к колдовству есть предрасположенность. Вы рыжая, а все рыжие, как известно, ведьмы. К цвету волос идет парный ген.
        - Я крашеная, - призналась девушка. - Это считается?
        - Неужели ранняя седина, Ирина Алексеевна?
        - Перестань называть меня по имени отчеству, Золотарев! - попросила практикантка. - Я чувствую себя глупо. Ты ведь меня на два года старше! Ты три раза второгодник, а я после восьмого в училище пошла.
        - Но вы учитель, а я ученик. У нас разный социальный статус.
        - Это ты сейчас так хитро меня подкалываешь, да? - нахмурилась девушка.
        - Я проявляю искреннее уважение, Ирина Алексеевна. Еще кофе дадут?
        - Да, конечно, - практикантка наполнила стаканчик еще раз, протянула пареньку. - И все-таки, давай на «ты»? Седину на учительском поприще я еще не заработала. Чувствую себя… В общем, мы с тобой ровесники, и не в школе. Давай по-человечески.
        - Мне по-человечески нельзя, - впервые за все время серьезно ответил Золотарев. - Мне нельзя ни с кем сближаться. Через три месяца я исчезну из этого мира. Слишком близкие отношения рвутся с большой болью. Поэтому лучше их не завязывать.
        - Исчезнешь? Почему? - вскинулась практикантка. - Ты болен, да? Ты поэтому махнул рукой на учебу? Ты умираешь?
        - У вас в глазах появился нездоровый радостный блеск, Ирина Алексеевна! - укоризненно покачал головой Золотарев. - Зуб даю, вы хотите найти во мне какой-то жуткий изъян и излить на меня океан своей жалости! С бездомностью не получилось, так теперь на болезнь понадеялись? Вынужден вас огорчить: я абсолютно здоров, полон сил, бодр, умен, красив и весел.
        - И скромен, - добавила девушка. - Ладно, допивай, и я пойду.
        Золоторев помолчал, поморщился:
        - Обиделась, да? Извини, я не ожидал, что ты примешь дружеский подкол так близко к сердцу. Думал, просто посмеемся вместе.
        - Да ерунда, ничего такого, - отмахнулась Ирина. - Обычный подростковый максимализм, нам еще на втором курсе преподавали. Желание самоутвердиться на унижении собеседника и тем самым доказать превосходство.
        - Во! - одобрительно вскинул большой палец второгодник. - Отбрила так отбрила! И как мне положено реагировать на подобную отповедь? Заплакать и раскаяться?
        - Не знаю, - тускло ответила девушка. - Просто отдай крышку термоса.
        - Раз уж у нас начался обмен колкостями, я тебе тоже чего-нибудь скажу, - склонил голову набок Золотарев, - Ты невероятно красива, Иришка! Твои голубые глаза остры как шпаги, у тебя заманчиво бархатистая кожа, так и хочется прикоснуться. У тебя чудесный носик, душевный голос и такие густые солнечные волосы, что просто жуть как хочется зарыться в них лицом. Давно бы плюнул и ушел, не будь ты такой очаровашкой.
        - Угу. Толстуха с комплексом неполноценности… - Практикантку заметно бросило в краску. Девушка порозовела аж до самого кончика удостоенного особой похвалы носа.
        - Ну, первое - это скорее достоинство для любой женщины, - покрутил в руках опустевшую крышку паренек. - Есть на что с удовольствием посмотреть. А второе… Комплекс спасительницы для юных девочек - это нормально. Пожалеть, приласкать и обогреть. Все как в сказках и положено. Архетип доброй Настеньки из «коллективного бессознательного». Печку протопить, кота почесать, яблоньку подвязать… В общем, всех жалеть и помогать. Ну, и третье… Наш разговор повернул куда-то не туда. Давай выберем тему повеселее? Например, про убийц, бандитов и насильников. Хочешь еще раз увидеть работу настоящего Бэтмена?
        - Ты изучал работы Юнга? - Глаза у практикантки округлились.
        - И даже прогуливал ради этого школьную биологию, - подмигнул девушке паренек и вернул крышку от термоса: - Ну что, мир?
        - Да мы и не ссорились. - Ирина вылила в стаканчик остатки кофе. И, не поднимая глаз, уточнила: - Значит, я тебе понравилась?
        - Среди учительниц ты самая красивая.
        - Самая красивая среди сорокалетних и предпенсионных дам? - вскинув голову, полыхнула гневом практикантка. - Однако, ты умеешь делать комплименты!
        - Я бы мог сказать, что ты самая красивая среди моих знакомых, но среди них ты тоже единственная, - развел руками Золотарев.
        - У мистера Совершенства нет девушки?
        - Не смог найти достойную.
        - Наверное, для всемогущего колдуна это действительно трудно.
        - Действительно… - Молодой чародей наклонился вперед и посмотрел ей в самые глаза.
        Ирина была весела и безмятежна, обида забылась. Забавный и задорный розовощекий колобок. На миг показалось, то от нее исходит некое излучение, тонкими нитями опутывающее воина древнего братства.
        Степан опустил руку в карман, достал телефон и посмотрел на экран.
        - Не делай этого, - попросила Ира, перестав улыбаться.
        - Чего?
        - Ты опять собираешься исчезнуть.
        - Хорошо, - после короткого колебания согласился молодой колдун. - Но только не трогай меня несколько минут. Мне сейчас очень важно кое-что посчитать в уме.
        Он снова откинулся на спинку скамейки, поднял лицо к небу и опустил веки.
        Девушка, глядя на него, допила кофе, завинтила термос. Убрала его в сумочку. Сжала губы, терпеливо дожидаясь пробуждения ученика.
        Наконец тот резко опустил голову. Достал телефон, глянул на экран.
        - Сколько получилось? - поинтересовалась Ирина.
        - Метров триста по дорожке и полтора часа, - ответил Золотарев.
        - И что там будет?
        - Точка экстремума.
        - Ты способен повторить то же самое, но понятными словами?
        - Там должно случиться какое-то событие. Нужно дождаться и посмотреть. Если оно произойдет, я получу в зачетку еще одну пятерку.
        - То есть, ты заглянул в будущее?
        - В этом нет ничего сложного, Иришка, - пожал плечами молодой колдун. - Ты ведь и сама пару минут назад смогла предсказать, что я собираюсь исчезнуть.
        - Я просто догадалась! Ведь в прошлый раз, прежде чем убежать, ты повел себя точно так же.
        - Ответ правильный, Ирина Алексеевна! - широко улыбнулся паренек. - Для предсказания будущего нужны опыт, позволяющий достоверно оценивать полученные данные, и сами факты для анализа. Ты оценила мое поведение, соотнесла с прежними поступками и дала верный прогноз. Сиречь, заглянула в будущее, выдала верное пророчество и приняла меры для изменения грядущего. Да еще так запросто, что и сама всей этой сложной процедуры не заметила! Так вот, Ира… Наше братство предсказывает будущее точно тем же способом. Вот только свой опыт мы копили три тысячи лет, успели за это время разработать надежные методы матанализа базы данных, а также различные способы сбора потоков информации и ее систематизации. Я же последние пятнадцать лет все это абстрактное медитативно-калькуляторное безумие зубрил по три часа в день, и до сих пор сдаю экзамены по практическому применению. Если хочешь, можешь подождать и проверить, что получается.
        - Так вот откуда у тебя пятерка по математике? - поняла девушка. - Никогда не думала, что колдовство в разрезе выглядит столь приземленно! А чему еще тебя учили эти пятнадцать лет?
        - Рукопашному бою во всех его видах, - стал загибать пальцы чародей, - изготовлению инструментов из камней и воды, психологии, отведению глаз, перемещению в пространстве, простейшим заговорам и заклинаниям, управлению погодой… Но в последнем я оказался абсолютным двоечником.
        - Рукопашному бою? - удивилась девушка.
        - Вообще-то, я должен победить армию оборотней. - Молодой человек приосанился, согнул руку в локте и пощупал собственный бицепс. - Всех звелолюдей одним махом, причем в одиночку. Вряд ли в этом деле удастся обойтись одним лишь добрым словом. - Золотарев вздохнул, расслабляясь, и предложил: - Кстати, Иришка, уже темнеет. Тебя проводить до остановки или пойдем в кусты?
        - Зачем в кусты? - резко выпрямилась и напряглась практикантка.
        - Вообще-то, чтобы незаметно понаблюдать за точкой экстремума, - ухмыльнулся Степан. - Но ход ваших мыслей, Ирина Алексеевна, неизменно удивляет мой школьно-второгодный разум. Так куда мы идем?
        - В кусты, - отчего-то покраснев, ответила девушка.
        Дойдя с Ириной до зарослей сирени, еще не успевшей набрать бутонов, молодой человек достал из кармана на бедре прямоугольный кусок серой плащовки, расстелил под ветвями, кивнул своей спутнице:
        - Садись на него. Или ложись. Это что-то вроде защитного круга, только уже готового. Три руны на отведение глаз и мое заклинание. Тебя смогут увидеть только случайно наткнувшись или пристально вглядываясь. Я им пользуюсь из лени, чтобы не рассеивать внимание на лишнюю работу. Но ради такого случая немного напрягусь. Ну, и еще на нем сухо. Даже на мокрой земле. Не простудишься.
        Практикантка встала на тряпицу, глядя под ноги. На одном углу увидела многоконечную звезду в круге, на другом трезубец и несколько черточек, на двух оставшихся - просто крестики с перекладинами на кончиках. А когда подняла взгляд - Степан Золотарев уже исчез.
        Девушка поежилась и опустилась на колени, сложив руки перед собой.
        Парк постепенно тонул в сумерках, превращаясь в череду светлых пятен под фонарями. Людей на дорожках становилось все меньше, на опустевших спортивных площадках прекратился стук тренажеров, птичий гомон тоже постепенно затихал, и из шумов остался только мягкий шелест листвы, в котором тонул даже шум моторов на близких городских улицах. И даже витающие в воздухе запахи стали влажными и приторно-цветочными, словно Ира перенеслась из города куда-то в жаркие летние луга.
        Послышался громкий хохот, звяканье.
        - Нужно гонца еще за одной посылать! - приподнялась из травы за скамейкой взлохмаченная голова.
        - Разве только за закусем, - ответили снизу. - Посмотри в портфеле. Там должен быть пузырь и немного шипучки. Вот только жратву я еще в обед всю употребил.
        - Ничего, мы занюхаем! - снова опустилась голова.
        Там, на газоне за скамейкой, уже довольно давно выпивала компания мужчин среднего возраста. Ирина заметила их, еще когда они шли к сирени. Но тогда вся компания показалась девушке обычными тихими алкашами. Теперь же они вели себя все более и более шумно. Голоса звучали громче, мужчины перебивали друг друга, начали толкаться и время от времени хохотали. Практикантка стала подозревать, что дружеская посиделка вот-вот перейдет в драку. Как только вся водка закончится, алкогольные пары начнут искать выход. И тогда…
        На дорожке, идущей мимо скамейки, показалась молодая парочка. Юноша и девушка, по виду старшеклассники, медленно двигались, взявшись за руки, совершенно погруженные в себя, явно не замечая ничего вокруг…
        Вот тут из травы внезапно и поднялись столь шумные в последние полчаса мужчины.
        Пятеро.
        Практикантку почему-то особенно резануло то, что трое из них курили.
        - О, как удачно! Ну-ка, щенок, бабу свою оставь и проваливай! - Алкаши быстро окружили парочку. - Нам она нужнее.
        Похожий на бухгалтера седоволосый пьянчужка, в костюме и с большой лысиной, протянул руку - мальчишка быстро закрыл девушку собой, оттолкнул ладонь в сторону.
        - Ах ты гаденыш! - «Бухгалтер» размахнулся, ударил паренька в лицо… но спьяну промахнулся и согнулся набок, взвыв, словно от боли. Мальчишка тоже махнул кулаком, попав врагу в ухо. «Бухгалтер» резко дернулся и упал на колени.
        В этот миг другой пьянчуга схватил девушку сзади за шею - однако рядом возник, словно бы соткался из воздуха Золотарев, наложил руку ему на кисть, сдернул с шеи и резко прижал к предплечью. Мужчина взвыл от боли, заваливаясь на спину, а стремительный второгодник уже отпустил его, ударил ребром ладони в горло другого мужчины - и исчез, превращаясь в призрачную серую дымку.
        Быстрая тень отвела еще один направленный в парня удар - но тому все же досталось по голове от четвертого противника. Мальчишка покачнулся, повернулся, отмахнулся почти наугад - двое мужчин при этом отлетели в стороны. Тень же оказалась за спиной паренька, перехватила руку поднявшегося «бухгалтера», крутанулась, пронося ее над головой - и бедолага, взвыв от боли, отлетел на несколько шагов в сторону.
        - А-а-а!!! - Мальчишка, сжав кулаки, кинулся один на двоих крупных мужчин, вставших из травы. Неясная тень скользнула следом, походя опрокинув пьянчугу с уже вывихнутой кистью.
        Паренек махнул кулаком, попав кому-то по лицу, получил такой же злой ответ кулаком под глаз, покачнулся - но устоял. У алкаша же резко дернулась вверх голова, и он мешком осел на дорожку.
        - Получи! - Мальчишку ударили в ухо, он в ответ стукнул кулаком в нос. Его враг тут же согнулся пополам, вздрогнул еще раз и завалился под скамью.
        Наступила тишина…
        Тенистая аллея, молодая испуганная парочка. Слабые стоны пятерых мужчин, копошащихся в траве и на отсеве прогулочной дорожки.
        - Гена, как ты это сделал? - изумленно прошептала девушка. - Ты один… Их всех!
        - Да вот… - неуверенно пробормотал мальчишка и снова взял ее за руку. - Пойдем.
        Парочка быстро, почти бегом, умчалась от злополучной скамейки.
        - Как полагаешь, Ирина, на этот раз я достаточно точно просчитал экстремумы? - услышала девушка шепот где-то над ухом.
        - Это просто потрясающе! - Практикантка вскочила и закрутилась, не в силах разглядеть собеседника. - Как ты смог?!
        - Надеюсь, меня не заметили?
        Ира повернулась на звук, сделала шаг вперед, взмахнула руками, поймав за плечи невидимого собеседника, привлекла к себе и крепко поцеловала в горячие несуществующие губы. Именно начиная с них, с губ, в воздухе и соткался облик веселого чародея.
        - Степа, ты просто… просто… - Практикантка, не находя слов, покачала головой. - Думаю, ты подарил мальчишке самую горячую ночь любви в его жизни! После всего увиденного его девчонка просто обязана стать его верной и страстной принцессой! Она ведь не знает, что все это сделал ты!
        И Ирина поцеловала своего ученика снова.
        - Замолчи! - неожиданно потребовал Золотарев.
        Девушка замерла - и молодой человек, перехватив практикантку за плечи, жадно и крепко, словно в рыцарских романах, приник к ее губам. Так жадно, что у Ирины даже закружилась голова.
        Ненадолго оторвался, сказал:
        - Как же это, оказывается, приятно! - и снова закрыл губы крепким поцелуем.
        - Что это было? - тяжело дыша, спросила Ира, когда объятия молодого человека наконец-то разжались.
        - Не могу объяснить, но мне очень понравилось, - признался Золотарев. - Пожалуй, это даже лучше, чем рассветная медитация. Теперь позволь, я сверну коврик невидимости.
        - «Рассветная медитация»… - отступив, повторила девушка, словно пробуя сравнение на вкус. - И чем она лучше вечерней?
        - Тем же, чем твой поцелуй лучше материнского, - ответил паренек, пряча кусок плащовки в карман. - Тебе этого никогда в жизни не понять.
        - Это почему? - моментально вскинулась Ира.
        - Потому, что ты не способна поцеловать саму себя! - прихлопнул карман Степан и быстро чмокнул спутницу в кончик теплого розового носа. - Уже поздно. Я тебя провожу.
        - Мне грозят какие-нибудь «экстремумы»? Ты меня считал?
        - Не грозят, - покачал головой молодой человек. - Но если ты не против…
        - Я не против, - улыбнулась девушка, закинула руки ему за шею и снова крепко поцеловала. - Мне будет приятно иметь рядом с собой такого всесильного колдуна.
        - Ты в меня наконец-то поверила, Ирина? - уточнил трехкратный второгодник.
        - Не очень, - мотнула головой девушка. - Но мир, полный магии, оборотней, любви и чародеев, пожалуй, получится намного интереснее, чем вселенная сухих правил, гормонов и теорем. Так что я согласна побыть на твоей стороне.
        Держась за руки, они вышли на подсвеченную фонарями аллею, повернули влево…
        - Эй, гаденыш, а ну стой! Стой, тебе говорят!
        - Это вы мне? - с искренним изумлением оглянулся Золотарев.
        - Сюда подошел, шкет! - немного пришедшие в себя пьянчужки явно жаждали реванша после случившегося позора.
        Правда, теперь на ногах стояли только четверо.
        - Иришка, подожди, я быстро. - Молодой человек отпустил свою спутницу и направился к ним.
        - Сюда бегом! - «Бухгалтер» ударил пустой бутылкой по спинке скамейки, и она разбилась, оставив в руке мужчины «розочку» из белого стекла. - Карманы выворачивай!
        - Не трогайте меня, дяденьки, - аж присел от ужаса перед грабителями паренек, приближаясь к пьяницам мелкой семенящей походкой. - Я все отдам, только не бейте!
        - Бабло гони! - Его окружили…
        Золотарев резко распрямился, и его кулак снизу вверх врезался в челюсть ближнего мужчины с такой силой, что у того даже ноги оторвались от земли; локоть тут же ушел назад, разбив нос противнику за спиной, паренек чуть развернулся, резко вскинул растопыренную пятерню:
        - Х-ха!
        «Бухгалтер» поднял зрачки вверх - и пропустил удар ногой в пах; Семен же отвел ногу назад и скользнул чуть в сторону, резко пригибаясь…
        Он уходил от удара в голову - который последний из его врагов так и не нанес. То ли не успел, то ли не сообразил… Однако ребро ладони все равно врезалось ему в горло, и молодой колдун быстрой походкой направился к девушке, оставив за спиной лишь стоны и вялое копошение.
        - Вот это да! - кинулась к нему Ирина. - Как ты их…
        - Это было жестоко, грубо и прямолинейно, - поморщился Степан. - Некрасиво. Да еще со свидетелями. Если отец узнает, получу хороший втык. Пошли отсюда скорее.
        От такого тона целовать его Ире сразу расхотелось. Она бросила взгляд на дорожку, на разбросанных грабителей, поспешила следом:
        - Ты как будто недоволен, Степа! Ты же победил! Или тебе больше нравится, когда слава достается другим?
        Золотарев замедлил шаг, опустил голову. Потом слабо улыбнулся, протянул руку и взял девушку за ладонь:
        - Извини, сорвался.
        - Не извиню, пока не объяснишь!
        - Я же уже говорил, Иришка. - Паренек поднял ее руку и поцеловал запястье. - Мне придется в одиночку уничтожить армию оборотней. Чтобы не выдать себя, чтобы добраться до вожака, мне нельзя привлекать к себе внимания. Я должен побеждать чужими руками, я должен всегда находиться в стороне, вне подозрений. Я не имею права искать славы или власти. Все должны считать меня вечным второгодником, тихим, слабым и безопасным. Маленькой и безобидной серой мышкой. Так что эта публичная победа равносильна для меня «неуду» в зачетку. Я «засветился».
        - И много у тебя таких «неудов»?
        - Второй за два дня.
        - Да ты двоечник, Степан! - отчего-то повеселела Ирина. - За что получил первый?
        - Из-за тебя. - развел руками Степан. - Не смог предсказать твоего появления на чердаке.
        - Ну, извини, - пожала плечами Ира.
        - Ерунда. Как говорит отец, мы учимся ради знаний, а не ради отметок. После подобного промаха, случившегося на своем опыте, я стану внимательнее к деталям. Благодаря тебе, Иришка, - он поцеловал ее запястье снова, - я смогу избежать похожих ошибок в будущем. Возможно даже, ты спасла мне жизнь.
        - Всегда пожалуйста… - Спокойная речь паренька вернула Ире прежнее настроение, и она даже позволила молодому человеку быстрый скользящий поцелуй, тихо засмеявшись.
        Взявшись за руки, молодые люди снова поспешили вперед, однако вскоре девушка запыхалась и перешла на шаг:
        - Елки-палки, Степа, ты же колдун! Зачем мы стаптываем ноги, если ты можешь нас куда угодно с помощью магии?
        - Я бы с радостью, Иришка. Но здесь нет зеркал!
        - Господи, зеркала-то тут причем?
        Степан немного помолчал, потом обнял спутницу, медленно бредущую от одного светлого фонарного пятна к следующему, за плечо:
        - Ира, можно я расскажу тебе анекдот?
        - Если он не очень пошлый…
        - Даже не знаю… Но, пожалуй, рискну. Так вот… Привели как-то к психиатру нового больного. Ну, доктор «галоперидольчику» в шприц набрал, за спину спрятал и ласково так психа спрашивает: «Правда ли, мой милый, что ты умеешь ходить через стены, видеть сквозь бетон и общаться с мертвыми людьми?». Больной отвечает: «Да не вопрос! Запросто!». Доктор, естественно, обрадовался и уточняет: «Как же ты через стены ходишь?». «Через дверь», - отвечает больной. «А как сквозь бетон смотришь?». «С помощью окон». «Но с мертвыми-то как общаешься?!». «Читая написанные ими книги». Разозлился доктор от такой банальности и вколол «галоперидол» себе.
        - Смешно, - грустно признала Ира.
        - Сказка ложь, да в ней намек. Абсолютное большинство колдовских чудес, что кажутся невозможными простым людям, в реальности не представляют никакой сложности. Достаточно знать о существовании дверей и уметь ими пользоваться. Для потомков Сварога такими дверьми являются зеркала. Но когда нет зеркал, приходится ждать автобуса…
        По счастью, как раз автобуса ожидать не пришлось. Последний вечерний троллейбус подкатил к остановке почти одновременно с появлением на ней молодых людей.
        - Какие еще окна нужны колдунам для жизни? - поинтересовалась девушка, усаживаясь на заднее сиденье.
        - Оговорок много, - пожал плечами чародей. - Для ворожбы нужна стоячая вода, а для перекидывания оборотня - нож и деревяшка. Заклятия на увеличение чего-либо делаются на растущую луну, а на уменьшение - на садящуюся. Ну и так далее. Все как везде. Передавать свои мысли на другой конец планеты вроде бы и несложно, но обязательно нужны минимум две сотовые вышки и деньги на счету. И будь ты хоть семи пядей во лбу, но амулеты на увеличение богатства можно изготавливать только две недели в месяц, и на уменьшение веса - тоже только две недели.
        - Хочешь сказать, что я толстая, да? - сделала неожиданный вывод практикантка.
        - Так сразу и не понятно… - оценивающе глянул на нее Степан. - Нужно на ощупь проверить.
        Он вытянул растопыренные ладони, Ирина со смехом отмахнулась:
        - Отстань, охальник! И вообще, мне на следующей выходить…
        Молодые люди покинули троллейбус, пересекли плотно забитую парковку перед жилым кварталом, направились во дворы.
        - Ира, извини за такой вопрос, - смущенно кашлянул Золотарев, - у тебя дома большого зеркала случайно нет? А то с транспортом как бы уже напряжно. А идти далеко. А так я бы в зеркало просто нырнул - и дома.
        - Обалдеть! - фыркнула девушка. - Я знаю, молодые люди напрашиваются в гости на кофе, на чай, на забежать в туалет, на отмыть с рук какую-то грязь, на просто проводить до дверей… Но чтобы посмотреться в зеркало?!
        - Меня никто не заметит. Ты только скажи, где висит, да дверь приоткрой. Я всем глаза отведу и рыбкой быстренько нырну. Никто от обычного сквозняка не отличит.
        - Можешь не бояться, дома никого нет, - покачала головой Ира. - Мы с подругами студию на троих снимаем. Они сестры, и как раз сейчас уехали на неделю к родителям. Так что квартира полностью моя. А зеркало - в прихожей. Во весь рост.
        Девушка дважды пригладила себе волосы, свернула к парадной новенького дома, весело покрашенного «шахматкой» в синий и красный цвета. Достала ключ, прижала к замку, и молодой колдун галантно открыл перед нею дверь. Старательно отводя взгляд, Ира вместе с пареньком поднялась на седьмой этаж, открыла квартиру, и уже сама толкнула створку двери, первой вошла внутрь, включила свет. Кивнула на вешалку, рядом с которой стояло высокое трюмо.
        - Если ты искал зеркало, то это оно.
        - Спасибо. Извини, что напросился. - Золотарев быстро поцеловал девушку в щеку и непринужденно, словно в открытую арку, шагнул в толстое стекло.
        Ирина с минуту смотрела ему вслед. Потом тихо выдохнула:
        - Вот сволочь… - и стала снимать кроссовки.
        Девушку отчего-то ничуть не удивило подобное исчезновение спутника. После всего увиденного где-то в глубине души она уже начала верить в возможность сверхестественного. Иру удивило и обидело не то, что Степан вошел в зеркало - а то, что он вообще ушел!
        В неполные двадцать лет пора бы знать, что, если женщина пригласила спутника к себе в дом - какой бы повод для этого ни нашелся, - то она ждет… Ну, может быть, не сотни горящих свечей, что освещают полутемную постель, усыпанную лепестками роз - но хотя бы попытки романтики, нежности и желания. И возможности этой настойчивости уступить…
        Ну, или не уступить…
        Но никак не того, чтобы кавалер выскакивал в зеркало, словно вдруг увидел перед собой разъяренный пчелиный рой!
        Ирина стянула свитер, скомкала, кинула в темноту комнаты, стянула джинсы, повесила на крючок и прямо из прихожей прошла в совмещенную душевую, откуда вернулась через четверть часа, распаренная и пахнущая зеленым чаем, в темно-коричневом халате с рисунком из переплетенных овалов. Промакивая волосы полотенцем, она шагнула в дверь - и замерла, увидев десятки свечей, горящих на подоконнике, столах, холодильнике и полках, множество расставленных тут и там букетов, огромное звездное небо на потолке…
        Сердце в груди девушки ударило с такой силой, что она невольно охнула, по телу прокатилась горячая волна, и Ирина с оглушительным восторгом ощутила прикосновение губ к своей шее, щеке, мочке уха, торопливо повернулась, подставляя нежным поцелуям лицо, глаза, губы. Халат сполз с влажных плеч, девушка закинула руки чародею за шею и отдалась долгожданным ласкам, без оглядки ныряя в горячий омут наслаждения.
        Она проваливалась в бездну и взмывала к небесам, кружилась в невесомости и растворялась в разноцветных вспышках, каковые случались то ли в ее разуме, то ли в комнате вокруг. Но скорее всего - в мире колдуна, каковому подчинялось все, что видели глаза девушки. Или, по крайней мере - большинство увиденного. Краешком сознания, остатками разума Ирина понимала, что раздобыть так быстро множество цветов, расставить десятки свечей - невозможно. И уж тем более - зажечь на потолке звезды. Но ей было так хорошо, что она не задумывалась, не желала вникать в подобные мелочи. Девушке хватало лишь одного понимания: все это ради нее!
        Как ни обидно, но после долгих игр второгодник все же иссяк, и с его усталостью Ира вернулась обратно в мир реальности, к его фальшивым звездам, Луне, цветам и горящим свечам. Перевернулась на спину, раскинула руки и с наслаждением выдохнула:
        - Это был лучший день в мой жизни!
        - Почему был? - поинтересовался Золотарев, с прыгнул с постели, с неожиданной легкостью поднял Ирину на руки, прошел в прихожую: - Задержи дыхание!
        - Зачем? - спросила было девушка, но тут ее рот, глаза, уши внезапно залило соленой водой, тело охолонуло и одновременно обожгло неожиданно ярким светом. От неожиданности Ира взбрыкнулась, слетела с рук спутника, ухнулась в глубину, но тут же вскочила на ноги, отфыркиваясь и отбрыкиваясь. - Что это?! Где мы?!
        Она крутанулась, стоя по грудь в теплой прозрачной воде. Вокруг, на узком белом кольце, стояли редкие пальмы, за которыми открывался океанский простор. Ирина сглотнула и повторила вопрос:
        - Где мы?
        - На пляже, - лаконично ответил молодой колдун, пробираясь к берегу. - Если таковым можно назвать мою личную полоску десяти метров шириной…
        - Ты с ума сошел! - Ира торопливо прикрыла руками грудь и низ живота. - Я же без купальника!
        - Зачем? - Степан повернулся к ней и весело подмигнул. - Здесь ближе полусотни верст нет ни одного человека. А я тебя обнаженной так хорошо запомнил, что под любой одеждой каждую черточку прекрасно воспроизведу…
        Он развел руки ладонями вниз, быстро их перевернул - и рядом с девушкой возникли две ее точные белокожие копии, тут же ставшие плескать в Ирину водой. Да так натурально, что настоящая красавица вскрикнула и попыталась закрыться от капель ладонями. Но на нее ничего не попало - а прекрасные, веселые Ирины подпрыгнули, взмахнули руками и, стремительно превращаясь в лебедей, начали набирать высоту. Еще несколько секунд - птицы стали рыхлыми, обратились в два облачка, улетающих в ярко-синее и совершенно чистое небо, к ослепительному, жаркому солнцу.
        Только теперь девушка стала осознавать, что стоит по пояс в теплой лагуне небольшого атолла, среди ясного дня, рядом с белоснежным пляжем. То есть - находится где-то в далеких курортных широтах.
        - Здесь точно никого нет? - недоверчиво переспросила она.
        - В этом архипелаге через все острова в свежую погоду волны перекатываются. В прилив они подтапливаются. В общем, не поселишься. Корабли тоже стороной обходят, дабы на мель не выскочить.
        - Если это твой очередной морок, Степка, я тебя убью, - пообещала Ира, опустила веки и плашмя откинулась назад. Но упала не на пол, не на спинку дивана, а в податливую нежную воду. Позволила ей залить лицо, со смехом вскочила на ноги, пригладила мокрые волосы, и тут же принялась брызгать на своего спутника.
        Золотарев не дрогнул - но уже через миг ее уста вдруг замкнул горячий поцелуй. Девушка ответила, крепко обняла второгодника, закружила… И они оба рухнули, скрывшись с головой. Вскочили, выбрались наконец-то на полоску кораллового песка между лагуной и океаном, вытянулись рядом, открытые солнцу и ветру.
        - Так где мы все-таки находимся, Золотарев? - снова полюбопытствовала практикантка.
        - Где-то в Полинезии, - пожал плечами второгодник. - Я ведь говорил, что чистокровный потомок Сварога способен перемещаться через зеркала? На самом деле нам нужна для входа ровная и твердая, глянцевая отражающая поверхность. Но для выхода хватает просто поверхности с отражающими свойствами. Обычная вода, не сильно взбаламученная, вполне подходит. Так вот… Когда я был совсем еще глупым малолеткой, мы с друзьями решили попутешествовать. Уйти куда-нибудь через воду, по карте. Как ни странно, у нас все получилось. Мы не утонули, не убились, нас не съели, мы не попали на какую-нибудь секретную базу с минными полями и бункерами, или в людный город. Мы попали сюда. И даже догадались прихватить с собой зеркало. В океан наугад! - Чародей покрутил себе пальцем у виска: - Великие небеса, какими мы были идиотами! По счастью, богини смерти снисходительны к дуракам… В общем, с тех пор у нас есть свой тайный остров.
        - Так сюда может заявиться кто-то еще?! - приподнялась в испуге девушка и прикрыла грудь рукой.
        Степан мягко и стремительно, словно камышовый кот, скользнул ей за спину, обнял, взял лицо в ладони и повернул голову влево:
        - Зеленые пятна на горизонте видишь? Это еще с десяток таких же маленьких атоллов, как мой. У нас с ребятами, Иришка, с самого начала у каждого свой остров. - Он наклонился дальше вперед и прильнул к девушке в соленом влажном поцелуе. - Здесь нас никто никогда не потревожит. Ты и я. Эта земля принадлежит только нам двоим!
        Его губы скользнули по подбородку и ниже по шее, к покрытой крупными каплями груди.
        - Экий ты ненасытный… - то ли пожурила, то ли похвалила любовника практикантка и опустила веки, целиком и полностью отдаваясь ласкам.
        И снова ее накрывала алая волна сладострастия, и снова она ныряла в теплую воду лагуны, потом перебегала, чтобы броситься в волны открытого океана, и быть выброшенной обратно на берег в объятия юного колдуна, чтобы покорно распластаться возле него в неге и безмятежности, ощущая себя такой счастливой, каковыми люди бывают только в редких спокойных снах…
        - Ущипни меня, Степа! - попросила она второгодника после очередной схватки с низкими пенистыми волнами. - Это все не может быть настоящим!
        - Зачем обязательно щипаться, Ирина Алексеевна? - Его ладонь скользнула по острому розовому соску спутницы. - Можно взбодриться и другими способами. Но вы уверены, что хотите проснуться?
        Девушка отрицательно покачала головой.
        Чародей убрал руку и коснулся соска губами.
        - Почему я, Золотарев? - вдруг спросила она. - Почему ты выбрал именно меня?
        - Ты кое-что забыла, Иришка, - рассмеялся паренек. - Это не я тебя нашел, это ты меня поймала. Считай, что я у тебя в плену. И как всякий порядочный джин, обязан исполнить три желания. Возвращение домой заказывать будете, моя госпожа, или мне вернуться перед началом шторма?
        - Ах ты коварный мошенник! - Практикантка попыталась схватить его за горло, но промахнулась, закувыркалась, взметнулась в воздух и рухнула в лагуну. Вскочила, со смехом отфыркиваясь, закрутилась… Но своего спутника нигде не обнаружила. Ни в воде, ни на крохотном острове.
        На миг огонек тревоги кольнул ее сердце - одна в океане! Но уже через секунду теплые губы поцеловали сзади ее в шею. Она резко повернулась - но схватила только воздух. А по ее бедрам сверху вниз скользнули сильные ладони. Ира снова повернулась - и опять никого не нашла. Ощутив, однако, как мягкие пальцы скользнули по животу вперед, с мелким перестуком побежали вверх, добрались до груди, заскользили по влажным возвышенностям.
        - А ну, джин, встань передо мной, как лист перед травой! - резко повернулась она в третий раз… И оказалась в крепких объятиях:
        - Слушаю и повинуюсь, госпожа! - Ее рот закрыл крепкий поцелуй, и любовники плавно повалились обратно в воду, выбравшись из нее только через сладких полчаса.
        - Скажи, Золотарев, а будильники в этом мире работают? - спросила девушка, растягиваясь на песке. - Мне на работу завтра. Я проснусь вовремя или нет?
        - Солнце пока высоко, - прищурился на небо чародей. - Еще часа два можно позагорать. Но если хочешь, я могу откопать зеркало и вернуть тебя домой.
        - То есть, за одно мгновение попасть на другую сторону земного шара? С легкостью пройти через тысячи километров и бетонные стены? - Ира покачала головой. - Невероятно! Ты ведь, наверное, точно так же можешь пройти в любой секретный охраняемый бункер или банковское хранилище?
        - Да никаких проблем! - пожал плечами молодой колдун. - Тебе достаточно назвать ближайшее сейфовое хранилище, в котором имеется небольшое озеро. Ну, или, на худой конец, фонтан с широкой, глубокой чашей.
        - А зеркало?
        - Современные гномы зеркала в сейфах почему-то никогда не вешают, - пожал плечами Степан. - Наверное, о чем-то догадываются. К тому же, владея зачатками магии, можно добывать финансовые средства куда более легальными способами. Не вызывая излишних подозрений.
        - Выигрывая в лотерею?
        - Ох уж эти киношные стереотипы! - расхохотался чародей. - Нет, Иришка, выигрывать денежки у невинных людей нехорошо. Отдает мошенничеством. Вернее, не отдает, а натуральный обман и есть!
        - Тогда как?
        - Занимаясь сельским хозяйством, девочка! Ты не поверишь, но управляя погодой, совсем несложно добиться высокого урожая на своих полях, и устроить проблемы несговорчивым конкурентам на соседних. Наличие денег у хозяйки обширного агрокомплекса - это нормально и естественно. Никаких вопросов.
        - Именно хозяйки? - уловила оговорку в словах спутника девушка.
        - Богиня Купава, - лаконично ответил Степан. - Она на сегодня крупнейший российский землевладелец. Воровать или играть в рулетку богам совершенно ни к чему. Они ведь боги, а не фокусники!
        - Хочешь сказать, боги живут среди нас по сей день?
        - Разумеется, - пожал плечами второгодник.
        - Но ведь тогда… Тогда они должны править миром! - выдохнула девушка.
        - Зачем? - склонив голову набок, улыбнулся чародей.
        - Все хотят править миром! Постоянно ради этого интригуют, обманывают, подкупают, соблазняют, убивают…
        - Правда, что ли? - ехидно переспросил второгодник. - С равным успехом можно сказать, что все хотят залезть в горы. Ведь альпинисты ради этого идут на все: тратят все свое время и деньги, уговаривают, хитрят, погибают. Либо сказать, что все хотят победить в гонках. Гонщики тоже тратят на машины все свое время, силы, деньги. И тоже интригуют, обманывают, разбиваются насмерть. Все судят о других по себе. Гонщики, альпинисты, политики. Однако в реальности есть просто мелкая кучка оригиналов, свихнувшихся на том или ином увлечении. Большинство людей предпочитают спокойную и размеренную жизнь. Без подобных крайностей.
        - Ну, ты сравнил! - хмыкнула Ирина. - Гонки и альпинизм - это все просто увлечения. А власть над миром… Это ведь совсем другое! Это… Это… - Она замолчала, никак не в силах подобрать нужные аргументы. - Все, все в твоей власти! Ты приказываешь всем, а тобой не может командовать никто!
        - «Все в твоей власти» обычно означает исполнение любых капризов, любовь любых женщин, покупка любых игрушек, - уточнил чародей, зачерпывая ладонью песок и тонкой снежной струйкой выпуская обратно на пляж. - Но насколько я знаю, Иришка, владение даже обычным автомобилем помимо удобств и удовольствия доставляет немало хлопот и забот. Техосмотры, налоги, ремонты. А уж владение целым миром… Это вообще труд бесконечный, рискованный и ненормированный. Завистники, кризисы, наемные убийцы, неизменное недовольство народа, бюджеты и коррупция, армия, конфликты и преступления, природные катастрофы. И все это, разумеется, всегда не вовремя, и всё всегда будет валиться на мою голову. За все отвечать, все решать, определять судьбы и жизни миллионов, жить по графику, не иметь ни одной лишней минуты… Вот прямо сейчас я блаженствую на своем собственном острове, совершенно вольный и безмятежный, ни одна сила в этой вселенной не в силах что-то приказывать мне или заставлять, я добился любви самой прекрасной девушки на свете и могу посвятить себя ей целиком и полностью без единой задней мысли. Так напомни мне еще
раз, зачем мне нужно захватывать власть над этим миром?
        - Ты правда считаешь меня самой красивой? - Ирина выгнулась, огладила ладонями грудь и бока, повернулась набок.
        - М-м-м-м… - тронул подбородок Степан.
        - Не смей задумываться! - прыгнула на него девушка, опрокинула на спину и оседлала, схватила руками за горло: - Отвечай немедленно! Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?!
        - Конечно ты, моя Иришка! Я мечтал о тебе с самого первого мгновения, едва только увидел!
        - Тогда почему ты ржешь, как лошадь Пржевальского?! - сжала горло сильнее девушка.
        - Потому что ты постоянно шпаришь цитатами из Пушкина, училка!
        - Вот, черт! - ослабила свою хватку Ирина. - Мне же завтра план урока сдавать, а я еще даже тетради не открыла!
        - Прости, я не знал.
        - Ерунда, за полчаса сочиню. Просто мне нужно домой. Не обижайся, хорошо?
        - Домой так домой, - не стал спорить молодой чародей.
        - Только я еще раз окунусь, можно?
        - Я дарю тебе этот океан! - указал на волны Степан.
        Пока практикантка плескалась в воде, молодой человек прошел к одной из пальм, пошарил рукой среди корней, потянул шелковый шнур и поднял большое, почти в полный человеческий рост, зеркало в толстой деревянной раме, пристроил рядом со стволом, оперев уголком на кору, а снизу присыпав горку песка.
        - Не упадет? - отжимая волосы, подошла ближе девушка. - Как-то хлипко все закреплено.
        - Должно упасть, - ответил Золотарев. - Я специально под ветер поставил. Если крепко закрепить, в первое же ненастье его сдует и разобьет. А если упадет после нашего ухода, останется в безопасности. Заметет немного, и все. Иди сюда!
        Он обнял девушку, вместе с ней шагнул в полированную поверхность…
        И они оказались в сумраке прихожей.
        - Ч-черт! - с чувством выдохнула Ирина. Пригладила голову, крепко сжала волосы. Дотянула до губ и лизнула кончики: - Соленые… Значит, это происходило по-настоящему?
        - Конечно, - кивнул второгодник. - Я, наверное, пойду? У тебя ведь еще уроки не сделаны. Не стану мешать.
        - Подожди! - Девушка закинула руки ему за шею. - Это было так невероятно! Даже слов не подобрать… Так здорово, что не верится. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так прекрасно, что даже не верится. Чудится какой-то подвох.
        - Подвох в том, что это ненадолго, Иришка, - пожал плечами колдун. - Через три месяца я исчезну.
        - Большинство парней исчезает после первого свидания, - ответила практикантка. - Так что три месяца - это уже неплохо. Я согласна.
        Она поцеловала чародея и разжала руки.
        - Твой выбор… - Второгодник слабо улыбнулся и легко, словно через дверной порог, шагнул в зеркальное стекло.
        Глаза кречета
        Был жаркий июньский день - с ясным голубым небом, ароматом цветов, перемешанным с кислым привкусом выхлопных газов, с густой листвой на кустарнике, совершенно скрывающей от редких прохожих стоящие по сторонам панельные пятиэтажки. Рыжая веселая девушка, что-то насвистывая, спешила по идущей через квартал тенистой, спрятавшейся между кустами сирени дорожке, помахивая маленькой матерчатой сумочкой.
        Одетая в черную футболку с россыпью белых молний на груди и черные джинсы, была она, что называется «в теле» - розовощекая, с развернутыми плечами, широкими покатыми бедрами и большой, чуть не разрывающей футболку, грудью. В общем - есть на что посмотреть, есть чему позавидовать.
        В своем стремительном беге девушка нагнала трех мужчин, один из которых был в вельветовой куртке, а двое - в синих майках, открывающих всеобщим взорам обилие татуировок на мускулистых руках. Один из прохожих оглянулся на звук шагов, вскинул брови, толкнул локтем приятеля в майке. Тот тоже глянул через плечо, восхищенно присвистнул. И наконец они развернулись к попутчице все трое.
        - Какая классная милашка! - широко ухмыльнулся мужчина в куртке. На вид лет тридцати, хорошо выбритый, но с глубоким шрамом, идущим поперек рта. - Не хочешь немного поразвлечься?
        Парни в майках выглядели немногим старше двадцати и одинаково широко ухмылялись.
        - Ну же, пирожочек, соглашайся! Ты не пожалеешь! - сказал один.
        - Получишь удовольствие, научишься многому интересному! - подмигнул другой. - И даже чуток подзаработаешь.
        Девушка резко замерла, переводя взгляды с одного на другого. Тихо сообщила:
        - Мне это не интересно. Дайте пройти.
        - Мы не дадим тебе упустить свой шанс, малютка! - Парни в майках стали пробираться вдоль сирени, норовя зайти жертве за спину. - Такое везение случается раз в жизни!
        Девушка быстро отступила на несколько шагов, с сожалением вздохнула:
        - Может, не надо?
        - Надо, милая, надо. - Троица продолжала наступать.
        За их спинами нарисовался дрожащий силуэт, и упитанная красотка повела плечами, сделала два глубоких вдоха и выдоха, уронила сумочку, согнула левое колено, привстав на пальцах правой ноги, вскинула руки над головой, развела в стороны ладонями вверх, а затем выставила перед собой, соединив домиком:
        - Кха-а-а… Предупреждаю! Я владею тайной бесконтактной борьбой футуй-кха-тэ и могу вас серьезно покалечить. Ближе трех метров не подходите, сделаю больно!
        - Делай! - с хохотом предложил мужчина в куртке, встал с широко расставленными ногами и даже отвел руки за спину. - Разрешаю!
        За ним возник Степан Золотарев, в штанах из плащовки с накладными карманами и черной футболке. Кивнул.
        - Екху! - Ирина резко вывернула ладони, и одновременно с этим второгодник с размаху ударил ее противника ногой между ног, тут же развеявшись серой дымкой.
        Мужчина хрюкнул и сложился пополам.
        Правый парень резко дернул головой и кинулся вперед:
        - Ах ты сука!
        Девушка испуганно отпрянула от направленного в лицо удара, парень же увидел справа от себя что-то вроде марева, ощутил рывок за запястье вперед - и потерял равновесие, уже не нападая, а просто падая вперед с выставленными руками. В этот момент его кисть повернулась влево. Несчастный взвыл от боли, кувыркнулся через плечо и с громким треском влетел в кусты.
        - Сука! Подлая сука! - выбираясь из-под ветвей, бедолага морщился от боли и осторожно удерживал правое запястье левой рукой. - Чтоб ты сдохла!
        Ирина повернулась к третьему противнику, и тот резко отпрянул, вламываясь спиной в сирень:
        - Ты чего творишь, дура?! Мы же просто хотели познакомиться!
        - Не самый лучший способ, мальчики. - Девушка подобрала сумку и направилась дальше по дорожке.
        - На минуту нельзя тебя оставить! - прозвучал в ухе Ирины вкрадчивый шепот. - Обязательно влипнешь в какую-нибудь историю!
        - Ах ты паршивец! - крутанулась практикантка. - Ты же сам просил меня здесь прогуляться!
        - Есть немного… - засмеялся невидимый чародей. - И все оказалось как всегда.
        - Что именно?
        - Оказалось, что ты самая соблазнительная женщина на всем белом свете. Перед тобой не способен устоять ни один мужчина в мире.
        - Ага, то есть это не они виноваты, а я сама вся такая заманчивая?
        - По большому счету да. - Золотарев наконец-то проявился рядом с ней, слегка взъерошенный и с большой алой розой в руках. - А еще ты виновата, что я в тебя влюбился! Ты слишком привлекательна, чтобы удержаться в рамках правил.
        - Ну, это свое преступление я как-нибудь переживу. - Ирина чмокнула его в щеку, понюхала розу, слабо улыбнулась: - Спасибо…
        - До концерта еще три часа, - взял ее за локоть чародей. - Может, сходим на какой-нибудь фильм? Здесь рядом есть развлекательный комплекс.
        - Скукота, - поморщилась девушка. - В кино все герои малохольные. После приключений, которые ты мне постоянно устраиваешь, выглядят тоскливо. Один ломбард чего стоил! Четверо гангстеров выпустили в меня из автоматов по две обоймы!
        - И по половине обоймы друг в друга, - усмехнулся паренек. - Кстати, ты зря под прилавок пряталась, тебе ничего не угрожало. Я сместил твой облик примерно на три метра, они лупили в пустоту.
        - Ага! Четыре автомата! Тебя бы на мое место! Я чуть… - Ирина запнулась. - Я чуть сознания от страха не потеряла!
        - Извини, Иришка, - повинился Золотарев. - Я постоянно пользуюсь твоей добротой. Но создавать и удерживать морок из ничего намного сложнее, нежели просто чуть-чуть подправить реальный объект. К тому же, ты сама разговариваешь, и мне не нужно заботиться о речи и голосе.
        - Ага, реальный! А помнишь угонщика, который, увидев меня, с третьего этажа крытой парковки сиганул?
        - Да подумаешь, принял угоняемый автомобиль за робота-трансформера! Он просто оказался слишком нервным для своей профессии.
        - А на мосту на меня все пальцем показывали и хохотали!
        - Дикие люди! Они просто не знали, что женщину-супермена положено бояться. Зато я подменил толовые шашки у них в ящике на хозяйственное мыло.
        - На украденное мыло!
        - Только не надо обвинять меня в крохоборстве. Вместо мыла я вернул в универмаг взрывчатку. Баш на баш! Все едино без взрывателей она пригодна только печку топить.
        - Я помню, сколько там было визга.
        - Зато ментура теперь точно найдет утечку, откуда ее таскали. А улетела ты с моста чертовски красиво! Рука вперед, плащ развивается, обтягивающее трико, пышные волосы! У всех мужиков аж слюнки капали.
        - …трусы и лифчик поверх одежды, попугайская расцветка, вместо прически копна сена. Хорошо хоть, этакое страшилище на видео никто не снял!
        - На тебя не угодить! Быть женщиной-суперменом ты не хочешь, а когда я на тебя морок бабы-яги накинул, ты, между прочим, ни слова поперек не сказала!
        - Это когда я к гопоте, что грибника зарезать собиралась, из дупла вылезла? - Девушка расплылась в ухмылке. - Так они меня, считай, и не заметили! Как закряхтела и зашевелилась, и про дух человеческий спросила, сразу деру дали. И от штанов так запахло, что даже я учуяла! И грибник вместе с ними чесанул. Хоть бы в сторону отвернул, дурачок! - Ирина покачала головой, вздохнула и добавила, сжав руку чародея: - Мне будет этого не хватать… Неужели ничего нельзя изменить? Я люблю тебя, Степка. Не уходи!
        Молодой человек немного помолчал, ступая по слежавшемуся отсеву и глядя себе под ноги:
        - Сейчас я попробую объяснить… - Он наклонился, подобрал с земли пивную бутылку. - Точнее, кое-что тебе покажу.
        Золотарев остановился возле скамейки, наклонился над урной, легонько стукнул о ее край, и большая часть бутылки, отколовшись, упала в мусор, оставив в руке Степана лишь небольшой осколок. Второгодник сел, достал из кармана на колене кусочек замши и маленький козий рог, зажал в пальцах, прижал кость к краю осколка, нажал. От стекла откололась маленькая зеленоватая чешуйка. Потом еще одна, еще.
        - Что ты делаешь? - Ира села рядом.
        - Пока не знаю… - продолжал уверенно работать молодой колдун, и очень скоро на кусочке в его руках появилась прямоугольная выемка. Степан повернул осколок, принялся быстро отшелушивать стеклянные чешуйки с другой стороны. Повернул снова, потом еще раз. В руках чародея стал ясно различим крестик размером с большой палец. Перекладины и ножка, покрытые узором из крохотных граней, почти растеряли зеленый цвет и играли на солнце множеством радужных зайчиков. Сверху находился небольшой овал. - Это тебе, на память.
        - Невероятно! Какая красота! - ахнула девушка. - Как ты смог?! Просто из куска стекла!
        - Ничего сложного, - спрятал нехитрый инструмент второгодник. - Это анкх, ключ жизни, знак вечной любви. Амулет, спасающий человеческую душу от гибели.
        - Спасибо… - Девушка зажала подарок в кулаке. - И что я должна из этого понять?
        - То, что я умею это делать. - Степан поймал ее за руку и прикоснулся к теплому запястью губами. - Меня учили отводить взгляд и напускать морок, начитывать амулеты и обманывать обереги, проклинать и снимать любые заклятия. Учили выслеживать колдовские следы, учили предсказывать будущее и заглядывать в прошлое. Меня учили сражаться на кулаках, ножах, мечах, копьях и топорах, учили охотиться и рыбачить, учили общаться с лесными и речными духами, нежитью и богами. Учили делать ножи, топоры, наконечники и лопаты из камней, что валяются под ногами по берегам рек, учили варить клей из смолы и костей, учили определять время по солнцу и звездам, учили рекам, волокам и озерам, я помню наизусть географию всего континента со всеми подробностями… Меня учили всему, что нужно для победы над повелителем оборотней и его армией. И не забивали голову бесполезным мусором вроде химии, физики, автомобилей и компьютеров, ботаникой и эволюцией. Меня учили жить в неолите, Иришка. Учили этому всю мою жизнь! В нашем времени я чужой. Я неандерталец!
        - Я люблю тебя, Степка! - Девушка пересела со скамьи к нему на колени и обняла за шею. - Я люблю тебя таким, какой ты есть. Я научу тебя жить в нашем мире, мой неандерталец. Я люблю тебя! Не уходи…
        Ирина крепко прижалась к своему ученику.
        - Я тоже тебя люблю, - слабо улыбнулся колдун. - И поэтому должен уйти. Если там, в прошлом, повелитель оборотней победит, этот мир будет принадлежать зверолюдям. И он окажется совсем другим. Не появится ни привычных нам стран, ни городов, ни школ, не родишься ни ты, и ни я. Все станет совершенно другим. Я слишком ценю случившиеся у нас три месяца, чтобы они исчезли.
        - Но почему именно ты?! - выкрикнула девушка.
        - Потому, что я рожден для этого, Иришка, - пожал плечами всемогущий второгодник. - Рожден, воспитан и обучен именно этому, только этому и ничему другому.
        - А вдруг, это всего лишь сказка, миф, легенда? Что тогда?
        - Ровно сто поколений назад, в девятом веке до нашей эры, великой богине Купаве пришлось вступить в войну против армии оборотней, - заученно ответил Золотарев. - Они легко одолели сварожичей, чуть не истребили все человечество, почти захватили весь обитаемый мир. По счастью, из далекого будущего, из нашего времени пришел умелый и знающий воин, который смог победить властелина оборотней и остановить катастрофу. Именно тогда великая Купава и основала братство прямых потомков Сварога, которые век за веком хранили чистоту крови нашего праотца, развивали магию и искусство прорицания, искусство рукопашного боя… Они собирали и готовили все, что понадобится великому освободителю в его битве. Так уж сложилось, что этим воином родился я. Я должен спасти наш мир от гибели. Этого не изменить, это было предрешено еще три тысячелетия назад. Прости.
        - Но ведь это может оказаться просто красивой легендой! Степа, а вдруг послезавтра ничего не случится? Вдруг ты останешься со мной?
        - Ну… - пожал плечами молодой человек. - Тогда я окажусь дикарем в мире фантастики, и мне придется влачить в нем жалкое никчемное существование. Пойду в какой-нибудь цирк клоуном, стану вечерами фокусы зевакам показывать. Найду какую-нибудь красотку, женюсь на ней, и стану проводить с ней все свои скучные дни и ночи. И тебе придется вернуть мне анкх.
        - С какой это стати? - возмутилась Ирина.
        - Я подарил его на память. Если мы не расстанемся, зачем прощальные подарки?
        - Кто на свете всех милее, всех румяней и белее? - с улыбкой спросила практикантка.
        - Разве ты сомневаешься?
        - Смотри не передумай, колдун! - Девушка ткнула второгодника пальцем в нос. - Предупреждаю, обманутая женщина страшнее оборотня!
        - Ты не хочешь верить в легенды… - сделал вывод Степан.
        - Я надеюсь, - пригладила его волосы Ира. - Надеюсь, что сказки - это всего лишь сказки. Провалиться в прошлое на две тысячи девятьсот лет? Ты слишком часто прогуливал физику. Это не фокус, не иллюзия, даже не голограмма. Путешествия во времени невозможны!
        - Тьфу, блядуны, людей бы постыдились! - буркнула, проходя мимо, пожилая женщина.
        - Завидуйте молча! - весело крикнул в ответ второгодник и поднял глаза к небу. - Кстати, моя красавица, время убежало. Как бы на концерт не опоздать. Нужно двигаться.
        Практикантка предпочла свериться с телефоном и с сожалением покинула колени своего кавалера:
        - Да, действительно… Кстати, все время забываю спросить. Почему ты считаешь, что сто поколений - это три тысячи лет? Разве не десять тысяч?
        - Ты путаешь поколения с веками, - взял ее за руку юный колдун. - Поколение - это разрыв между детьми и внуками. Семья и первые дети в прошлые времена обычно появлялись у людей лет в двадцать, а к сорока мужчины уже считались стариками. Так что средний возраст деторождения выходил около тридцати лет. Это и есть время одного поколения. Правда, судя по заклинаниям, этот срок получается всего в двадцать девять лет. Но ошибка, согласись, небольшая…
        За этим неспешным полунаучным разговором они и дошли до дома культуры «имени Первого мая», аккурат за десять минут до концерта «Моторхед».

* * *
        Мягкие нежные губы коснулись свода стопы, поцелуй за поцелуем поднялись по голени, подобрались к колену, немного задержались на нем, в то время как пальцы скользнули по ноге снизу, стали подниматься выше и выше по бедру…
        - Степка-а!!! - взвыла девушка, резко выпрямилась, опрокидывая паренька на спину и резко его оседлала, тут же выгнулась, с силой закусив нижнюю губу, мелко задрожала. Выдохнула и повалилась набок: - Мой чародей…
        - Иришка, ты опять все испортила! - возмутился второгодник. - Это наша последняя ночь, и я хочу запомнить тебя всю, до самой последней клеточки! А ты постоянно мешаешь себя рассмотреть!
        - Ты думаешь, это так легко? - чуть отползла девушка и раскинула руки на светло-розовой шелковой простыне. - Ты же не просто смотришь, ты еще и трогаешь!
        - Я не могу просто смотреть! Я ведь тебя не фотографирую, а запоминаю!
        - Просто возьми меня целиком! - быстро прошептала девушка.
        - Ни минуты бы не колебался, - признал молодой колдун. - Но в этом обряде от меня ничего не зависит. Так ты позволишь себя запомнить?
        - Ладно, я постараюсь не мешать… - Ирина сделала глубокий вдох, расслабилась и закрыла глаза.
        Второгодник поднялся на колени, придвинулся к ней и в этот начал свое исследование с ее ладоней, запястий, предплечий, добравшись, наконец, до плеч, ключиц, а когда начал целовать живот - девушка уже опять тяжело задышала, заскребла пальцами простыню, вся напряглась, пытаясь сдержаться, но губы спустились ниже… Девушка громко щелкнула зубами, сложилась пополам и запустила пальцы в волосы своего любовника, притягивая к себе и впиваясь губами в его губы.
        В этот раз они вынырнули из сладострастного безумия одновременно, лежа в объятиях друг друга и глядя глаза в глаза.
        - Я всегда мечтала оказаться в номере для новобрачных, - сказала девушка. - Но я всегда полагала, что это будет мой первый секс, а не прощальный.
        - Мне легче, мне вообще в этой жизни ничего не полагалось, - ответил чародей. - Братство считает, что мне не следует заводить крепких связей в этом времени. Дабы не потерять здесь ничего серьезного. Чтобы, попав в прошлое, ни о чем там не жалеть. Но я встретил тебя…
        - Тебя из-за меня ругали?
        - Я воин великой Купавы, богини любви, - слабо улыбнулся второгодник. - Она никогда не станет наказывать за настоящее чувство. Она поступила в точности наоборот, и сняла нам этот номер для прощального свидания. Богиня желает, чтобы я знал, ради чего жертвую собой. Не просто ради победы над некими темными силами, но и ради конкретной и осязаемой, очаровательной Иришки. Я должен победить, чтобы ты родилась, чтобы мы встретились и полюбили друг друга. Этот мир не должен принадлежать оборотням. Он должен остаться нашим.
        - Извини, Степка, но звучит немножко… Как в кино.
        - Просто я немного не в себе, рыжая, - пригладил ее волосы юный чародей. - Сегодня вечером я навсегда попрощался с братством, с великой Купавой и со своими родителями. А сейчас я прощаюсь с тобой. На рассвете мое время истечет.
        - Я тебя не отпущу! - Девушка крепко его обняла, прижала к себе.
        - Ты мне все еще не веришь. - Второгодник встрепал ее локоны обратно.
        - Верю, Степка, верю. Честное слово! - поцеловала его Ирина. - И в братство верю, и в колдовство, и даже в богиню, каковой вы поклоняетесь. И в пророчество о великом воине, которого заберут в прошлое, дабы победить повелителя оборотней, тоже верю. Многие религии обещали конец света, или явление мессии, или нашествие монголов, или страшный суд. Обещают через сто лет, или через тысячу, или через две. Обещают когда-то в далеком, невероятном будущем. Но рано или поздно проходит любое, самое долгое время. И тогда вдруг выясняется, что обещанного чуда нет, не может быть и даже не намечается.
        - Если ты окажешься права, я исполню любое твое желание, - неожиданно пообещал Золотарев и поцеловал любимые глаза. Отпустил девушку, выбрался из постели, прошел в душ. Некоторое время оттуда слышался шум воды. Затем в спальню вернулся обнаженный второгодник, вытирая полотенцем влажные волосы, и практикантка тихо чертыхнулась:
        - Я никогда к этому не привыкну, Степка. Ты просто бодибилдер! На соревнованиях выступать не пробовал?
        - Была такая мысль. Но среди культуристов не оказалось ни единого приличного боксера, - ответил молодой колдун с такой небрежностью, что в первый момент Ирина ему даже поверила.
        Золотарев отбросил полотенце, снял со стула рубашку, надел, затем влез в свои неизменные штаны из плащовки, на этот раз тяжело звякнувшие.
        - Не упадут? - перевернулась на живот девушка.
        - Минимальный набор выживальщика, - затянул ремень чародей. - Огниво, нож, цепная пила. Блесны, леска, подстилка. Охра, иглы, тушь.
        - Подтяжки были бы надежнее.
        - В неолите подтяжек не знали. Как и карманов. Предпочитали поясные сумки и заплечные мешки. Но у меня свои привычки.
        - Ты все-таки веришь в пророчество?
        - Какая разница, Иришка? - Степан Золотарев подошел к окну, одним рывком широко раздвинул занавески. - Смотри, уже светает. До момента его исполнения остается всего чуть-чуть. Мы все узнаем через несколько минут.
        Молодой человек вернулся к роскошной обширной постели, взял лицо девушки в ладони, поцеловал ее в нос, в глаза, в губы. Затем распахнул застекленную дверь и вышел на балкон. Потянул носом свежий влажный воздух, прислушался к щебету птиц, что доносился из окружающего коттедж парка.
        - Возвращайся скорее, мой колдун! - завернувшись в одеяло, крикнула Ирина. - А то здесь зябко становится!
        - Я сейчас! - зачем-то ответил Золотарев и подставил лицо первым солнечным лучам, слегка опустив веки. Услышал громкий клекот, открыл глаза и встретился взглядом с огромным кречетом, сидящим на осветительном столбе аккурат перед окнами. Взгляд хищной птицы неожиданно остро пронзил его сознание, чуть ли не до самого мозжечка, в голове юного чародея возникла круговерть, слабостью раскатившаяся по всему телу, и Степан повалился куда-то вниз, почему-то не коснувшись близкого пола, провалился сквозь балкон и продолжил рушиться в нескончаемую бездну…

* * *
        Слабость отпустила почти сразу. Головокружение исчезло, оставив лишь легкое ощущение тошноты. Степан поднял веки, увидел над собой низкий жердяной потолок и тихонько ругнулся.
        Выходит, это все-таки случилось!
        Он провалился…
        Чтобы там Золотарев ни рассказывал Иришке о своем великом предназначении, о спасении мира, о повелителе оборотней и его порабощающей человечество армии - однако в глубине души он все-таки надеялся, что древнее учение братства о властелине лесного народа и о великом воине, который отправится в седую древность, чтобы его одолеть - что все это окажется всего лишь красивым преданием. Степа до конца, до последнего надеялся остаться рядом с остроглазой рыжей практиканткой еще на много, много лет…
        «Интересно, к Иришке в будущее вернуться получится?» - не смог сдержать самой первой, предательской мысли воспитанник древнего братства. Но тут же взял себя в руки и заставил свой разум вернуться к самой главной, определяющей судьбу воина цели.
        Он обязан спасти этот мир от порабощения темными силами!
        - Ладно, процесс пошел, - изгнав из души легкую горечь сожаления, поднялся на ноги посланец великой Купавы. - Дело прежде всего. Я должен уничтожить армию оборотней!
        Он и еще четверо молодых людей находились в срубе без единой двери или люка, только с несколькими окнами. Однако Степан знал, что такого быть не может. Не строят таких избушек в реальности. И если он провалился в эпоху богов и колдовства - то и путь на свободу, скорее всего, закрыт самым заурядным мороком.
        - Ты, солнце ясное, просвети взор мой дневной; ты, ветер быстрый, развей туман чародейский; ты, земля-матушка, впитай слово колдовское, ты, вода быстрая, смой наваждение черное. Сгинь, прочь, навет чужой с честных глаз моих! - прошептал он простенькую отчитку от подобных обманок.
        Однако стены остались стенами. То ли морок ставился с большим мастерством и подтверждался крепкими талисманами, то ли его навеяла очень, очень сильная кудесница, с которой без заранее подготовленных талисманов не управиться.
        Оберегов на Золотареве не имелось. Братство Купавы опасалось, что любые амулеты могут отпугнуть или запутать призывающее воина заклинание, и потому Степан ушел в прошлое «как есть» - чистый и беззащитный, имея лишь знания в голове и простенький набор для выживания в карманах.
        Впрочем, хорошо обученного колдуна это не остановило. Воин братства знал: любой морок - это иллюзия. И как бы хорошо ее ни сотворили, уверенного в себе человека она обмануть не способна. Достаточно найти расхождение между обманкой и своими ощущениями и внимательно вглядеться в нужное место. Посему Степан стал просто-напросто прощупывать бревна.
        Осязательная и обонятельная иллюзии - самые сложные. Если между «картинкой» и ощущениями обнаружится разница - значит, это место и спрятано от глаз.
        Очень скоро поиски Золотарева увенчались успехом: он нащупал вертикальную жердину там, где глаза видели угловую перевязку бревен.
        - Эй, братан! - услышал Степан. - Ты ничего не хочешь нам рассказать?
        Золотарев понял, что самый крупный из избранников кречета обращается к нему. Чистокровные потомки Сварога заметили, что Степан оказался здесь единственным, кто не растерялся и не принимал участия в гаданиях и разговорах. И очень хотели получить сему поведению внятные оправдания.
        Ну что же, можно и объяснить… Первичное прояснение ситуации для товарищей по приключению было одним из поручений великой Купавы своему воину.
        Молодой колдун развернулся, с искренним интересом посмотрел на молодых людей.
        Коротко стриженная черноволосая девка в красном топике и джинсах, с татуировкой в виде обнимающего нож пламени на левой руке - она очень скоро станет в этом мире богиней смерти. Курносый русый парень в выпущенной поверх джинсов рубахе - уже сейчас довольно сильный бог материи и мастерства. Чернобровый и голубоглазый бугай - кровожадный и бесшабашный бог войны. Ну, а миловидная девушка с длинными и прямыми каштановыми волосами, одетая в легкое цветастое ситцевое платье, короткие гольфы и сандалии… Этой девушке предстояло стать богиней любви и согласия.
        Но ни один из призванных из будущего богов, прямых потомков Сварога, пока еще даже не догадывался о своем предназначении. И никто из них сейчас совершенно не был готов принять тот объем знаний, каковой способен обрушить на них воспитанник братства Купавы. Все, что мог сделать Степан в данный момент - так это дать чуть-чуть базовой информации, дабы у несчастных совсем уж ум за разум не заходил. Чтобы мозги начали работать в нужном направлении, исходя из принесенных из будущего привычных понятий.
        - Разве только очень кратко, - сказал чародей. - Вы в Москве, это девятый век до нашей эры, вас вызвали из будущего славянские боги, вы прямые потомки великого Сварога и носите наиболее полный его генотип из всех прочих представителей гаплогруппы «I».
        - Москве же всего восемьсот лет! - не выдержала девушка в платье.
        - Что, правда? - хмыкнул Золотарев. - А термин «Дьяковская культура» вам о чем-нибудь говорит?
        - Н-ну… Это очень древняя страна городов на территории России, - припомнила богиня согласия.
        - Он намекает на то, что даже само свое название дьяковская культура получила от крепости, начиная с девятого века до нашей эры стоявшей возле станции метро «Лефортово», - вмешался бугай. - Формально говоря, Москва выросла из пяти довольно крупных городов дьяковской культуры, лет триста назад слившихся воедино. И если мы находимся в любом из них, то да: технически мы пребываем в столице нашей Родины.
        - Сам-то ты откуда это знаешь? - спросила Степана будущая богиня смерти.
        - Это потому, Валентина, что меня к данному переносу в прошлое готовили всю жизнь, - пожал плечами парень. - Я воспитан братством солнценосной Купавы именно ради этого часа.
        - Откуда ты знаешь мое имя?! - изумилась девушка.
        - Мы же в прошлом, разве вы забыли? - вздохнул Золотарев. - Ваши имена и ваши судьбы сохранены в летописи братства. Викентий по прозвищу Один, Матвей-кузнец и Света-травница… - Степан по очереди указал пальцем на молодых людей. - Самое забавное в сложившейся ситуации то, что прочитанные мною в босоногом детстве записи о вас и ваших приключениях оставлю именно я. Смешно, правда?
        - И какого хрена мы тут делаем? - хмуро спросил бог войны.
        - Как бы это объяснить попроще… - вскинув руки, пошевелил пальцами Золотарев. - Вы знаете, что такое рецессивные гены?
        - В школе, слава богу, учились, - кивнула Валентина. - А что?
        - А вот то… - Степан хлопнул в ладоши, в его руках оказался длинный сверкающий меч, каковой он стремительно вогнал собеседнице в грудь.
        Девушка завизжала. Колдун хлопнул ладонями снова - и клинок исчез так же внезапно, как появился.
        - Ты дебил?! - торопливо ощупала себя богиня смерти. - Я чуть не обосралась!
        - Извини, но я должен был доказать вам, что колдовство существует.
        - Я это и так знаю, даун! - Валентина оттянула ворот, заглянула себе под футболку. - Я ведьма, я умею видеть мертвых, высасывать души живых, вызвать призраков, развеивать демонов и еще целую кучу всякой подобной фигни.
        - Тогда немного теории, - предложил Степан. - Как выяснило в последний век наше братство, геном всемогущего Сварога эффективен только и исключительно в своем полном комплекте. Однако ген, позволяющий накапливать энергию, рецессивный. Ген, позволяющий ею управлять, уже другой, и тоже рецессивный. Подавлять волю позволяет рецессивный, преобразовывать структуру материи тоже рецессивный… Ну, и так далее полтора десятка выявленных геномов. Причем поодиночке эти гены бессмысленны, а иногда даже вредны. Могут приводить к самовозгоранию или непроизвольному созерцанию мира мертвых вместо мира живых. Есть и доминантные «магические» геномы, такие как предвидение, способность к ментальной связи. Поэтому пророчествовать и чувствовать близких на расстоянии способно большинство людей. А вот перемещаться с помощью зеркал или менять погоду - считанные единицы.
        - Это что, научное обоснование колдовства? - попытался пошутить Матвей.
        - Когда-то очень давно естественный отбор успешно зачищал голокожих зверьков без клыков и когтей, если те не имели магической силы, - невозмутимо продолжил воспитанник братства Купавы. - Если они не были быстрее волков, сильнее тигров, если не умели наводить мороки на медведей и насылать бурю на саранчу. И хромосомный набор пребывал в целости. Однако потом наши предки начали строить крепкие дома и обжигать копья, создавать некие цивилизации, придумывать инструменты, и в человеческих семьях стали выживать не только самые сильные из потомков, но и самые слабые. Доминантные гены начали стремительно расползаться по планете, и число людей с магическими способностями упало ниже плинтуса. Если же добавить к этой тенденции тот факт, что носители рецессивных генов имеют хронические проблемы с продолжением рода, то всего за несколько веков считанные сотни «всемогущих богов» просто растворились в толпе «доминантов». Случайным образом боги рождаются в одном случае на миллиард. Полубоги чуть чаще. Ребенок на десять миллионов. Вы все невероятные счастливчики.
        - Всесильные боги не способны избавиться от бесплодия? - не поверила богиня согласия.
        - Светлана, у людей банальное расхождение резус-фактора никакая медицина до сих излечить не способна, - покачал головой Степан. - А здесь прорисовываются проблемы серьезных несовпадений хромосомного набора. Причем в эпоху, в которой еще и слов-то таких не придумали. Эту проблему без лабораторного генного модифицирования не разрешить. Но это вопрос двадцать первого века. А здесь…
        Он сделал два больших шага назад.
        - Ребята, я вас поздравляю. Вы попали в эпоху, в которой смертными все еще правят первородные боги. Постарайтесь их не раздражать. Ваше везение и бессмертие против гнева настоящих богов не продержится и секунды. Им нужна ваша помощь. Советую постараться. Что до меня… - Колдун широко улыбнулся. - То я нашел заколдованный выход. Удачи!
        Золотарев нащупал створку двери, с силой ее толкнул, обрывая невидимые завязки, и сделал шаг наружу, исчезая в мороке.
        По другую сторону колдовской завесы ему открылся обширный острог: частокол и бревенчатые стены, они же амбары, сеновалы и жилье, двор с загородками для свиней и охапками жердей, с перебирающими камыши женщинами. Сруб, в который попали гости из будущего, находился над воротами - сиречь, это был обычный терем.
        Высота ворот не превышала и трех метров. Видимо - с небольшим запасом над рогами самого высокого домашнего лося. Посему особо мудрить Золотарев не стал и просто выпрыгнул наружу, оказавшись перед двумя пожилыми бородачами в кожаных штанах и куртках, вооруженных копьями с кремниевыми наконечниками и свисающими с поясов палицами с каменным навершием.
        Еще не распрямившись, чародей зачерпнул с дороги мусор и сдул с ладони в сторону реки:
        - Пыль, туман, взгляд завянь… - Стражники повели зрачками в ту сторону, куда полетела дымка, а Золотарев, ступая по обочине, направился по дороге к лесу.
        Азы колдовского ремесла: магию творит не заклинание, а сам чародей. Заговоры лишь помогают сосредоточиться, направить свою волю в нужное направление, подвязать к ней внешние силы, коли они нужны для обряда. Хорошо обученный воин братства великой Купавы уже много лет мог обходиться без внешних «костылей» для простейших чар. Однако сейчас, в незнакомом мире, с незнакомыми людьми, слишком взбудораженный и нервный для сосредоточенности - он предпочел перестраховаться и отвести глаза через короткий наговор.
        Шагать по утоптанной грунтовке оказалось легко и быстро. Однако высоко поднявшееся солнце начало вскоре изрядно припекать. Впереди показались пятеро славян, помогающих двум могучим лосям волочить огромное бревно. В горле пересохло - и потому чародей свернул с дороги, направляясь по свежему жнивью к зарослям кустарника.
        Предчувствия его не обманули - между ивами, по чистому желтому песочку, тек узкий прозрачный ручеек.
        - Прощай, кипячение! Здравствуй, дизентерия! - провозгласил Золотарев и, зачерпывая воду ладонью, напился.
        По поводу дизентерии он, понятно, преувеличил. Всякая подобная холерно-желудочная мерзость водится только в крупных водоемах. Заразить родники и ручейки, пробравшись к против течения к подземным источникам, вибрионы и палочки не способны. Посему колдун наполнил родниковой прохладой мягкую флягу из плотного полиэтилена, затем спустился к реке и двинулся дальше по бечевнику - узкой тропинке на самом берегу. Пока еще - не имея особой цели.
        - Я должен убить повелителя оборотней! - напомнил себе Степан Золотарев, старательно изгоняя из головы мысли о навсегда потерянных родителях, большой семье братства, об оставшейся далеко в будущем розовощекой Иришке. - Я должен спасти этот мир от гибели! Я рожден для того, чтобы оказаться здесь и истребить всю зверочеловеческую мерзость!
        Уговоры помогли - молодой колдун смог сосредоточиться на главном.
        Как рассказывала великая Купава, столица оборотней находилась где-то в Заволочье - то ли в верховьях Камы, то ли на притоках Северной Двины. И в общем-то, Золотарев мог сразу переместиться туда. Но какой смысл? Заведомому чужаку войти в семью оборотней невозможно. Никак. Съедят еще на самых дальних подступах. Прежде чем соваться во вражеское логово, следовало прикинуться своим, прижиться в каком-то из лесных родов. А уплывать для этого за три-девять земель отнюдь не требовалось. Ведь в девятом веке до нашей эры семьи оборотней находились практически везде - едва ли не в каждой чаще.
        В этом древнем мире славяне все еще обитали только на реках, ставя свои города и селения по берегам, разбрасывая в глубоких водах сети и вбивая ставни, строя лодки и огромные ладьи. За что в конце концов и получили прозвище «русских» - живущих по руслам, в порусье, бок о бок с русалками, навками и водяными.
        Огороды под стенами да всякое зверье, что изредка добывалось лесорубами - все это было лишь небольшим подспорьем, приятным дополнением к рыбному однообразию.
        Рода оборотней, наоборот, скрывались в густых дебрях, посвящая себя охоте и сбору даров леса - и этот народ обычно звали просто «лесовиками».
        Посему, понятно, границ в привычном для человека двадцать первого века между двумя противниками не существовало. Где-то далеко на востоке, возле Уральских гор, славянских селений еще не существовало - тамошние земли принадлежали только лесовикам. Где-то далеко на западе, за полноводной Эльбой, не встречалось лесовиков - это были чисто славянские владения. Пространство же между двумя крайними рубежами - оба народа заселяли вперемешку. И война тоже шла везде. Где-то - оборотни внезапным нападением захватывали и разоряли славянские города, разрушая капища сварожичей и изгоняя местных жрецов. Где-то - славянские дружины пробирались в лес, вычищая кочевья охотников и освобождая ближние селения от осады.
        Неспособные к обороне деревеньки на малых реках страдали в этой войне, как ни странно, меньше всего. Боги и того, и другого народа нуждались в молитвах, а потому сдавшихся на милость победителя селян не истребляли - их принуждали сносить чужие святилища и ставить идолы победителей.
        А попробуй не сдаться, коли маленькая семья оказалась одна против целой дружины или стаи стремительных оборотней!
        Посему власть в разных местах определялась лишь тем, кто побывал последним на том или ином речном рукаве.
        Такова была теория, каковую Золотарев изучал в братстве.
        Разобраться с реальностью ему предстояло самому.
        - Реальность, реальность, реальность… - пробормотал воин великой Купавы и оглянулся на Москву.
        Бревенчатый острог уже давным-давно скрылся за тремя излучинами. Однако город есть город, даже такой небольшой. Ни хвороста, ни хорошей рыбалки возле него быть не может.
        - Еще час, - подтянув тяжелые штаны, решил чародей и широким шагом двинулся дальше.
        Золотарев остановился, только когда солнце поднялось в самый зенит. Срезал ножом ивовую ветку с развилкой, сделал рогатку в две ладони шириной, вытянул из кармана скрученный кусок лески, намотал на самую широкую часть приспособы, пристегнул к карабинчику блесну. Раскрутил и метнул в реку вдоль русла. Леска шустро смоталась с рогатки, словно с безинерционной катушки - на нее же колдун и намотал обратно свою нехитрую снасть. Снова раскрутил блесну, бросил в другую сторону, намотал. Опять раскрутил…
        Поклевка случилась только с пятой попытки. Зато - сильная, уверенная. Леска начала со свистом резать воду, рыба сделала прыжок из воды, потом еще один - но с крючка не сорвалась, и вскоре рыбак вытянул на берег упитанного судачка килограмма на полтора весом.
        - С рыбалкой не обманули, - сделал вывод Степан. - Уже хорошо. С голода я не умру.
        Нацепив добычу на кукан, тоже сделанный из ивовой лозы, чародей вернулся от мыска, на котором рыбачил, к небольшому ручейку, скинул обувь и по колено в воде побрел против течения, пролезая под низко висящими ивовыми ветками.
        Иного пути в глубину нехоженого леса, заваленного в несколько слоев гнилыми стволами и сброшенными сосновыми сучьями, заросшего можжевельником и лютиками - в этом мире не существовало. Даже пробираясь по руслу, пареньку то и дело приходилось или пролезать под трухлявыми деревьями, или перебираться через склизкие плесневелые бревна, поросшие жирными и пыльными грибами.
        По счастью, уже через полчаса такого пути слева от весело журчащей протоки обнаружилась рухнувшая сосна. Огромная, не меньше трех охватов в стволе, и с широкой корневой системой. Вывернутая, она оставила после себя рыхлый полукруг больше четырех метров диаметром.
        - Готовая стоянка, - вслух решил колдун. - От реки не учуять, расчищать не нужно, кострище ничего не испортит.
        Сделав вылазки на полсотни шагов в разные стороны, путник набрал целую охапку сухого валежника, развел костер, после чего еще одной ходкой нарезал огромную охапку лапника, расстелил на него плащовку, тушью нанес на угли свежие руны туманной луны, наговорив их на отвод чужих глаз, после чего выпотрошил судака, набил брюшко - за неимением других приправ - веточками можжевельника, обмазал глиной, закопал в догорающие угли, кинул сверху еще охапку валежника, вытянулся на подстилке возле огня и сладко потянулся:
        - А жизнь вроде как налаживается…
        Сделав несколько вдохов и выдохов, он опустил веки и очистил разум…
        И в нем тут же появилась завернувшаяся в розовую простыню Иришка, провожающая его взглядом - точно такая, какой была в последний миг их последней встречи.
        - Вот проклятье! - Молодой человек открыл глаза, несколько минут посмотрел на огонь, потом опять опустил веки и расслабился, очищая разум… И в чистом сознании снова появилась Ирина. На этот раз без простыни.
        Чародей снова открыл глаза, удивленно ругнувшись:
        - Однако…
        Золотарев не мог припомнить случая, чтобы ему не удалось очистить разум для погружения в медитацию!
        Но все когда-то случается в первый раз…
        Не так-то просто успокоиться, когда расстаешься с любимой девушкой и проваливаешься в прошлое почти на три тысячи лет.
        Он поднялся с подстилки, выкатил из догорающих углей потрескавшийся глиняный ком, слабо парящий белой дымкой. Расколол его, принюхался, осторожно ковырнул ножом, положил кусочек в рот, растер языком о небо…
        - О-о, совсем не так плохо, как я ожидал! Хотя с солью было бы лучше.
        Колдун еще несколько раз ковырнул тушку, потом решительно отломал глиняную корку со всей рыбины, отрезал голову, крупный кусок спинки за ним, положил его на пучок травы и отнес на край поляны, коснулся ладонью груди и поклонился:
        - Простите, хозяева здешние, что покой ваш нарушил, землю огнем потревожил, постель без спросу положил. Примите мое подношение, преломите со мной угощение. Полагаю, такого вы в лесах своих не пробовали. Откушайте со мной рыбы печеной, смените гнев на милость. Дозвольте в доме вашем отдохнуть.
        Золотарев кивнул еще раз, вернулся на лапник рядом с костром, сел, поджав под себя ноги и приступил к трапезе.
        К тому времени, когда молодой колдун наелся, костер уже практически догорел.
        Чародей не стал подбрасывать хвороста. Вытянулся на подстилке, достал из кармана зеркальную пленку с громким названием «космическое одеяло», закрылся ей и попытался заснуть.
        Получалось плохо - и потому вскоре он услышал легкое перешептывание, осторожное чавканье, бурчание.
        Осторожно, стараясь не спугнуть гостей, колдун слегка приподнял веки - и увидел совсем рядом большие голубые глаза и тонко очерченное светлое лицо длинноволосой девушки.
        Да еще и полностью обнаженной!
        - Что?! - Он рывком поднялся… Но всего на несколько сантиметров. Ибо девушка положила ладонь ему на лицо и бесшумно выдохнула:
        - Все хорошо…
        И Золотарев понял, что беспокоиться действительно не о чем. Здесь тихо, безопасно, спокойно. Здесь можно отдохнуть, выспаться, обрести покой. Здесь так изумительно…

* * *
        Он проснулся на рассвете, ощущая себя так свежо и бодро, как никогда в жизни. Спокойным, отдохнувшим, уравновешенным. Даже безмятежным.
        - Берегиня… - с благодарностью понял он.
        Чародей откинул одеяло, сел в своей немудреной постели, поджал ноги, развел руки, повернув ладонями вверх, опустил веки - и с такой легкостью растворился в нирване, словно находился дома, в родном безопасном братстве, на обычном занятии по прорицательству.
        Искорки, искорки. Яркие и тусклые, быстрые и медленные, гаснущие и остро полыхающие. Они собирались в облачка, вытягивались светлыми струйками, сплетались и расходились, свивались, спутывались, рассеивались снова.
        Золотарев открыл глаза, провел ладонью по земле рядом с постелью, торопливо записал вектора движения, процент наполнения, скорость и яркость потоков - такими, как оценил по своим ощущениям - их слитность и дистанцию. Затем стал считать точки экстремума для полученных данных.
        Это и было главное преимущество воина из братства Купавы перед могучими древними богами - умение вычислять «точки перегиба» линий судьбы. Золотарев знал достаточно простой, но надежный алгоритм, основанный на анализе базовых потоков.
        Невозможно вычислить вероятность попадания одинокой дождевой капли на определенный камень. Но зная направление ветра, плотность ливня, наличие препятствий вокруг - несложно определить, намокнет он или нет, и насколько сильно. Невозможно вычислить вероятность попадания в аварию конкретного автомобиля. Но если знать особенности дороги, количество машин на шоссе и их скорость - всегда можно сказать, как часто станут случаться столкновения в том или ином месте.
        Между тем, в пророческом ремесле заглянуть в будущее - самое простое из умений, доступное даже простым смертным. Труднее всего узнать - куда именно нужно смотреть? В какой день, в какой час и какое место? И потому даже у лучших провидцев на одно воистину гениальное прозрение приходится десяток бесполезных обещаний!
        Простейший выход из этого тупика - составить алгоритм для анализа статистики. Следить не за отдельными судьбами - а за потоками тысяч жизней, искать крутые повороты, на которых суровая неизбежность станет ломать людей и выбрасывать из привычной колеи. Пусть одного из тысячи - но зато в строго определенный час и в известном месте. А потом смотреть, кто попался в «ловушку».
        Вроде бы, простая до банальности мысль - однако даже в братстве эта идея возникла всего восемь веков назад. И еще почти три столетия служители великой Купавы разрабатывали и искали самые надежные способы для вычисления важных переломных мгновений на обширной и переменчивой ткани мироздания. И постепенно составили правила анализа потоков, в зависимости от их направлений и плотности.
        Благодаря этому Золотарев знал, куда именно нужно смотреть прорицателю. Причем - он был единственным во всем этом мире, кто знал сию хитрость!
        После оценки сложившихся матриц колдун выписал столбиком их определители, вздохнул, притоптал ногой землю, делая небольшое углубление. Положил на него «космическое одеяло», налил воды из фляги. Глянул на определители, провел ладонью над поверхностью и тут же заглянул, вытянув шею. Поморщился, отпрянул. Стер верхнюю запись, поднял одеяло и выплеснул воду. Положил обратно, налил свежей воды. Провел ладонью, заглянул, отпрянул. Стер запись.
        Сходил к ручью, наполнил флягу. Налил на одеяло, заглянул, стер, выплеснул. Наполнил, заглянул, вылил…
        Колдуну требовалось найти событие, благодаря которому ему удастся хоть как-то приткнуться к любому из лесных родов. Но покамест он видел только бесполезные гадости: охотника, которого задирал медведь; рыбака, напоровшегося на собственную острогу; схватку на неведомой лесной тропе, после которой один мужчина остался лежать с проломленным черепом, а другой, рядом с мертвецом - со сломанной ногой.
        Печальная статистика человеческой жизни: несчастные случаи, самоубийства, драки, нападения зверей. Самое неприятное, что во многих случаях беды случались с детьми. Слишком часто - ибо дети неопытны и слабы. В таких случаях колдун, даже не досмотрев происходящего, спешно выплескивал воду, и только после этого стирал определитель неприятного события.
        Семнадцать экстремумов, примерно по пять минут на каждый…
        Утро осталось позади, а воспитанник братства так и не нашел ничего интересного в ближайшие пять дней. Теперь нужно было либо считать дальше, на длинный срок, либо ждать и через неделю составлять новый расклад потоков. Чем длиннее прогноз - тем выше вероятность отклонения расчетной точки от реального события.
        Однако просто сидеть день за днем в надежде на удачу и ждать в диком лесу - тоже занятие тоскливое. На диване тут не поваляешься, в интернете не посидишь. Только комаров кормить, да в небо плевать - вот и все развлечения.
        Молодой колдун потянулся за оставшейся от ужина рыбой - но ничего не нащупал.
        Похоже, его угощение настолько понравилось здешним хозяевам, что они без спросу взяли добавки.
        Однако Степа не обиделся. Разве можно обижаться на берегиню?
        Он задумчиво посмотрел на оставшиеся в кострище вчерашние угольки, достал и покрутил в руках рогатку с леской и блесной. А потом вдруг решился - и снова начал просчитывать потоки, выписывая в матрицы полусуточные результаты. Вывел определители, записал. Получилось еще шесть позиций.
        - Ладно, - сказал себе чародей. - Шесть точек, и на сегодня все.
        Он еще раз сходил к ручью, набрал воды, вылил в застеленную одеялом ямку, провел рукой над качающейся поверхностью. Воспитанник братства делал это уже так много раз, что у него давным давно все происходило на уровне рефлексов. Наметить точку, напитать воду, посмотреть в нее. Наметить, напитать, посмотреть. Наметить…
        Внезапно колдун замер, внимательно следя, словно бы через маленькое окошко с высоты нескольких метров, за девушкой с очень странной прической. Опрятное замшевое платье с меховой отделкой, костяные бусы, мягкие мокасины с опушкой поверху. Девушка постояла на берегу озера, на желтой пляжной полоске, затем медленно вошла в воду. Остановилась, погрузившись по подбородок. Открыла рот, впуская в него воду. Степану показалось, что она заплакала. И - сделала вдох.
        - Есть! - с облегчением откинулся чародей и вскинул руки с растопыренными в стороны пальцами. - Нашел!
        Как известно, девицы кончают собой только в двух случаях: от любви и от позора. Проще говоря - исключительно по глупости.
        В будущем с ними, конечно же, будут случаться еще и финансово-наркотические проблемы, либо экзаменационно-депрессивные. Но в неолите, понятное дело, эта разновидность умопомешательства людям не грозила. Посему Степан пребывал в уверенности, что сможет справиться с девичьей проблемой без особого труда. Любовные беды вообще имеют привычку рассасываться сами собой - достаточно лишь проявить немного терпения и не поддаться первому дурному порыву. Все, что требуется при этом от чародея - так это вовремя оказаться рядом, удержать да подставить жилетку для слез…
        И тогда у воспитанника братства наконец-то появится первое столь нужное для проникновения в чужую семью знакомство.
        Отвести домой, сдать на руки родителям. Посочувствовать, предложить помощь, напроситься отдохнуть… Спасителя дочери уж точно не убьют, и почти наверняка не прогонят. Во всяком случае - сразу.
        - А с первой попытки не получится, так со второй или третьей зацеплюсь, - вслух закончил Золотарев. - Девицы постоянно пытаются наложить на себя руки. Хоть раз в неделю, но обязательно кто-нибудь найдется. Статистика…
        Он задумчиво посмотрел на остальные исчисленные точки экстремумов, махнул рукой и стер все, кроме последней проверенной. Поднялся и отправился вниз по ручью.
        Трудно поверить, но Москва-река буквально кишела рыбой. Два-три броска - поклевка, два-три броска - поклевка. Степан поймал крупного жереха, двух щук, окуня, после чего половил еще немного чисто для удовольствия, отпуская добычу. Но такое развлечение быстро наскучило, и охотник на повелителя оборотней отправился обратно в свое логово. Развел костер, разделал рыбу, опять приправив можжевеловыми веточками, обмазал глиной и зарыл в угли, подбросил сверху сосновых сучьев. Отправился за валежником. Когда вернулся с полной охапкой - обед уже был готов.
        Чародей знал, что лесная нежить, древний изначальный народ, не приходит днем - однако все равно отложил крупный горячий кусок для берегини, отнес за ком вывороченных корней, поклонился:
        - Примите мое уважение, здешние хозяева, разделите со мной скромную трапезу.
        Перекусив, Степан начал утаптывать землю, в этот раз устраивая ямку куда большего размера, метра полтора в длину и около полуметра в ширину. Закончив работу, стал таскать флягой воду - но еще не наполнив выемку даже до середины понял, что один край заметно выше другого. Незаметно глазу - но достаточно, чтобы вода перетекала через край, не закрывая дна полностью.
        Молодой человек вздохнул и принялся исправлять ошибку, утаптывая одну сторону земляной лохани и подсыпая край другой.
        За сим немудреным занятием и прошли оставшиеся до вечера часы.
        Уже в сумерках колдун отнес порцию свежеиспеченной рыбы на край поляны, а затем вытянулся на походном ложе и опустил веки.
        - Мне нужно подняться до рассвета, - прошептал он и ощутил легкое прикосновение, дарующее нежный покой и безмятежность.
        - Отдыхай… - скорее ощутил, нежели услышал голос берегини паренек и буквально растекся в теплом, легком как пух небытии.
        Никаких снов - только чистота и свежесть. А вслед за тем - пробуждение, словно бы от прикосновения влажного ветра.
        Воин великой Купавы открыл глаза, легко поднялся, перебросил одеяло на приготовленную ямку и тут же отправился к ручью.
        Корытце имело размеры полтора на половину метра и глубину всего два сантиметра. Чтобы его наполнить, хватило семи ходок.
        Чародей вскинул глаза к еще полному звезд темному небу, быстро распихал свои припасы по карманам и вытянул ладонь над водой:
        - Встану не помолясь, выйду не благословясь, ночной порою, темной тропою, мышиной норою, окладным бревном… - заговорил Золотарев, наполняя себя ощущением черной, холодной, нечеловеческой магии. - Тебя призываю, богиня Стреча, твою силу прошу, твоей власти желаю. Дай мне свою ночь! Дай мне свой покой! Дай мне свой холод… - Молодой колдун впустил в себя ощущение космической черноты, космического покоя, космического холода, при котором замирает всякое движение, любое колебание молекул. Полный и абсолютный ноль. Его-то заклинатель и опустил на выемку: - Аминь!
        Это было второе преимущество колдуна из двадцать первого века - он умел усыплять воду. Не замораживать - хорошего зеркала изо льда не сделать. Именно усыплять, останавливая в ней всякое колебание. Не надолго - но много ли требуется от двери?
        Степан поднял пластину сонной воды, прислонив ее к вывороченным корням, подхватил с земли одеяло и, пригнувшись - сделал шаг в глянцевую поверхность.
        Его приняла вода - холодная, стремительная, жадная, стремительно хлынувшая за ворот, в штаны, на грудь между пуговиц рубашки. Колдун резко выпрямился, отфыркиваясь, прищурился от неожиданно яркого солнца и быстро побрел к берегу, недовольно бормоча:
        - Совсем забыл про разницу в часовых поясах…
        На пляже он торопливо разделся догола и выгреб содержимое карманов. Развесил одежду на ветках, сорвал листья лопухов и положил на них припасы. Пока все сохло - прошелся ближним зарослям. Не очень далеко - босиком особо не погуляешь, но все-таки смог найти уютную прогалину между двумя толстенными трухлявыми стволамив, поросшими пухлым зеленым мхом. И без того закрытую со всех сторон, эту берлогу легко было спрятать от случайных гостей заговором на отведение глаз. Очень важная деталь, учитывая близость кочевья, из которого должна явиться девушка.
        Разбив стоянку: принеся хвороста и валежника, выложив лапником постель, заговорив подступы к гнилым стволам, - молодой чародей перешел к очередному важному этапу вживания в этот мир. К охоте!
        Поскольку воспитанник древнего братства должен был выдать себя в прошлом за лесовика - обучение хитростям звериного промысла выделили для него в отдельный подробный курс. Степану объясняли правила установки всевозможных силков, капканов и самоловов, показывали, как скрывать свои следы и запахи, научили читать лесные тропы и преподали специальный вид медитации, позволяющий ощущать души животных и тем самым - определять места их обитания и кормежки.
        Наставники уверяли паренька, что сие умение станет его третьим особым преимуществом перед людьми неолита, что Золотарев в одиночку сможет прокормить любое стойбище и тем самым завоюет себе непререкаемый авторитет…
        Однако в реальности из пяти поставленных «лучшим охотником трех тысячелетий» силков добычу принесли только одни. Причем ставилась ловушка на оленя, а попался в нее заяц, маленький и глупый, явно случайно сунувшийся не на свое место.
        Колдун повторил поиски звериных троп, переставил капканы, тщательно соблюдая все советы и правила, которые только помнил, увеличил число ловушек до девяти…
        И через день отловил еще одного косого.
        Дремучее и малограмотное древнее зверье явно не умело пользоваться передовыми капканами из далекого будущего и упрямо не шло в петли, не интересовалось приманками и сторонилось самоловов!
        Почему?
        Золотарев, всю жизнь добывавший еду из холодильника, а капканы изучавший лишь теоретически, с небольшой практикой на полигоне Загорского охотхозяйства, на ручную дичь со зверофермы - причины подобных хронических неудач совершенно не представлял.
        Воспитанник братства попробовал и так, и этак - менял места установки, приманки, конструкции ловушек. Но все с тем же неизменным результатом: зверь к нему в силки категорически не шел.
        Молодой чародей даже обрадовался, когда его свободное время закончилось. Время охоты на оленей осталось позади.
        Пришел день пророчества - настало время охоты на людей…
        Безродный шаман
        Туземка появилась вскоре после рассвета. Невысокая - Степану немногим выше плеча; в длинном, по колено, платье из коричневой кожи, сшитой вертикальными полосками, причем на юбке замшевые полоски чередовались с лентами рысьего и лисьего меха; с воротом из горностая и полосками из костяных шариков, нашитых вдоль рукавов. Ее мокасины украшали кусочки цветного меха, складываясь в изящный рисунок. Похожий рисунок, но уже в виде тиснения, шел по ремню на ее талии и вышивкой на двух мешочках, что свисали с пояса. Вестимо - дикарка обладала настоящим талантом к рукоделию.
        Золотарев, бесшумно ступая по прибрежной травке, пробрался к ней за спину, двигаясь на небольшом удалении и постепенно нагоняя.
        Двигаясь мелким семенящим шагом и понурив голову, девушка добралась до пляжа, встала у самого уреза воды. Чуть помедлила, покачиваясь и всхлипывая, и занесла ногу для шага вперед.
        - Бо-ог в по-омощь! - тоном волка из знаменитого мультфильма громко произнес Степан.
        Дикарка громко вскрикнула и резко развернулась, выхватив нож - вырезанный из темного дерева, украшенный резными костяными накладками, с лезвием из вклеенных в глубокий паз коричневых кремниевых пластинок. И только тот, кто никогда в жизни не резался о разбитое стекло, мог поверить, что этот клинок был менее опасен, нежели обычный стальной нож.
        Именно поэтому молодой колдун в первую очередь посмотрел именно на оружие туземки, одновременно произнося заранее заготовленную фразу:
        - Для человека, решившего расстаться с жизнью, ты слишком пуглива. Разве тебе еще осталось что терять?
        Он поднял взгляд от кремниевого клинка вверх - и невольно вздрогнул, увидев лицо девушки. Всю его левую половину покрывали крупные бурые и розовые шрамы, заползающие на лоб и верхнюю часть головы, и примерно на треть сжирая темные волосы.
        - Великие небеса, как это случилось? - вырвалось у Степана.
        - Споткнулась, - сглотнула девушка. - Упала в костер, в самые угли. Было больно. Ужас, как больно! Я взмолилась к Любому, и он пришел. Он избавил меня от боли, он закрыл рану. Но он не смог вернуть мне прежний облик. И теперь я столь страшна, что дети плачут, увидев меня, парни шарахаются в стороны, и собственная мать вздрагивает от ужаса… - Вся агрессивность дикарки испарилась. Она опустила нож, понурила голову. - Зачем Любый спас мою жизнь? Лучше бы я умерла!
        - Если ты надеешься, утопившись, превратиться в русалку, то ошибаешься, - предупредил Золотарев. - Русалки вовсе не переродившиеся утопленницы, это пустое суеверие. На самом деле они представители очень древнего народа, сумевшего приспособить себя к окружающему миру. Ты не станешь русалкой. Ты обратишься в мятущуюся душу, не знающую покоя, в вечно страдающего и досаждающего живым людям призрака.
        - Пускай, мне все равно, - вновь повернулась к озеру туземка и убрала деревянный клинок в ножны. Слегка качнулась вперед…
        - Не спеши умирать! - сделал шаг к девушке чародей. - Предлагаю уговор. Ты отложишь самоубийство на один год, а я сделаю так, чтобы твоя душа после смерти обрела покой.
        При составлении плана Золотарев предполагал дать девушке обещание не прикасаться к ней все это время и не требовать ничего похотливого. Однако теперь, учитывая облик несчастной, подобная оговорка прозвучала бы как издевательство.
        Туземка покосилась на незнакомца. Подняла левую руку, прикрыв ладонью обожженную часть лица.
        Несчастная пребывала в смятении. Умирать девушке, понятно, не хотелось… Но при ее нынешнем облике - какой смысл жить?
        - Зачем мне?.. Откладывать?.. Это?..
        - Посмотри на меня! Тебе ничего странным не кажется?
        Девушка повернула голову, приопустила ладонь - по счастью, глаз на обожженной половине уцелел. Вздохнула:
        - Ты странно одет. Никогда в жизни не видела подобной кожи! Что это за зверь?
        - Эти звери водятся в нижнем мире, - как можно чистосердечнее соврал колдун. - Но добывал их не я. Их добывали небесные духи.
        - Ты небесный дух?
        - Нет, милая, - покачал головой Золотарев. - Я шаман. Я очень сильный шаман! Молодой, глупый, но очень сильный. Полагаясь на свое умение, я обокрал духов. Забрал их одежду. Однако они оказались умнее меня. В отместку они украли мою память. Теперь у меня есть одежда духов, но я не помню, кто я таков, какому из родов принадлежу и где жил ранее.
        - Мне очень жаль тебя, шаман, - покачала головой дикарка. - Зимой ты умрешь. Одинокому человеку, не имеющему своего пристанища и родовых угодий, без чума и припасов в холод не выжить.
        - Я догадываюсь, - слабо улыбнулся Золотарев. - Поэтому мне и нужна твоя помощь. Научи меня жить в этом мире, напомни его законы и правила, помоги найти кочевье, которое примет меня и признает своим. Взамен я позволю тебе умереть спокойно и с достоинством, а твоей душе подарю покой.
        - Семья выгоняет члена своего рода только за самое тяжкое, непростительное преступление… - немного подумав, ответила девушка. - Если ты отшельник, значит ты преступник. Боюсь, шаман, никто из людей никогда не примет тебя в свое кочевье.
        - Нет таких правил, из которых не случалось бы исключений, милая, - покачал головой молодой колдун. - Вспомни, постарайся. Наверняка бывает так, что пришедшего в селение путника не воспринимают за врага, подлежащего изгнанию!
        - Разве только лесовиков из южного порубежья… - забывшись, девушка опустила ладонь от изуродованного лица. - Там, у них за рекой, скифы по несколько раз за лето набеги устраивают. Ловят рабов для своих рудников. Если степняки находят кочевье, то из него токмо считанным людям спастись удается. Этих несчастных все жалеют, им помогают… Однако, в свой род их все равно редко когда принимают. У каждой семьи свои угодья, свой лес, свои духи. Зачем им чужие голодные рты?
        - Разве крепкие охотники могут быть лишними?
        - Когда год хороший, добычи много и еды хватает всем - то каждый человек, это дополнительные руки, острые копья, топоры. Больше дров для очагов, больше шкур для чумов, больше мяса на зиму. В такие годы семьи добры и готовы принимать чужих женщин, детей, даже мужчин, если те признают главенство их старейшин и отрекутся от своих духов-покровителей, поклонившись хозяевам новой земли. Но в голодные лета чужие люди не столько помощники, сколько едоки. Что проку даже в самых лучших охотниках, коли в лесу нет зверей? Своих женщин и детей семьи станут кормить последними крохами. Но тратиться на чужаков не захочет никто.
        - Ты хорошо знаешь здешние нравы, - похвалил дикарку колдун.
        - Да кому же сие неведомо? - пожала плечами девушка.
        - Как тебя зовут? - спросил Золотарев.
        - Ласка… - снова подняла ладонь к лицу дикарка. - А как тебя, безродный шаман?
        - Так ведь я не помню! - держась в русле своей «легенды», сокрушенно развел руками Золотарев. - Ты даже не представляешь, как много великих тайн способно открыть человеку без памяти даже самое малое дитя! Просто назвало бы меня по имени, и то огромная радость! В общем, тебе придется научить меня очень многому за время нашего пути.
        - Какого пути? - не поняла Ласка.
        - Разве мы не договорились? - удивился колдун. - Ты отправляешься со мной! Ты научишь меня жить в этом мире, а я дарую тебе легкую смерть и посмертный покой.
        - До зимы тебе надобно приткнуться к какому-нибудь кочевью, безродный шаман, - задумчиво произнесла девушка. - Иначе ты умрешь.
        - Ты это уже говорила, - кивнул Золотарев. - Именно поэтому я и хочу взять тебя с собой. Одному мне не справиться.
        - Кем же я стану для тебя в этом пути, безродный шаман? - опять опустила руки дикарка, открывая свое обезображенное лицо.
        - А кем ты хочешь быть? - не очень понял ее вопроса молодой колдун.
        - Мужчина может находиться рядом с женщиной только в двух случаях, - Ласка повернулась к нему всем телом. - Либо она его сестра, либо она его жена. Ведь в матери или дочери я тебе не гожусь.
        - Давай говорить, что мы брат и сестра, - предложил Степан.
        - Но я тебе не сестра! - с неожиданной твердостью напомнила дикарка.
        - Вот, значит, как… - скривив рот, огладил подбородок колдун. - Однако, ты находчива.
        Следовало отдать должное - Ласка быстро сообразила, что действительно необходима своему собеседнику. И сразу отважилась на вымогательство.
        - Значит, станем говорить, что мы муж и жена, - после короткого колебания согласился чародей.
        - Но мы же не станем обманывать тех, с кем собираемся породниться? - чуть склонив голову набок, уточнила дикарка.
        Обезображенная огнем девушка, не имея иных надежд на обретение семейного очага, пыталась заполучить желаемое грубым и прямолинейным шантажом.
        Изумительная наглость для человека, только что собиравшегося наложить на себя руки!
        Хотя с другой стороны - вот как раз Ласке терять сейчас совершенно нечего. Так почему бы ей и не рискнуть?
        Но вместе с тем - дикарка действительно являлась самым удачным выбором для воина великой Купавы. Ее подвела к границе жизни и смерти не пустая блажь, и не минутное помутнение рассудка, а самая настоящая беда. Она реально нуждалась в надежном спутнике жизни. А значит - Ласка никуда не сбежит из-за какой-нибудь перемены настроения, не изменит, не обманет. Она останется рядом нсмотря ни на что. Живое доказательство того, что колдун для лесовиков не чужак, что он местный, из этого времени и этого народа.
        Осталось только найти какое-нибудь племя, которое согласится назвать его своим сородичем - и можно идти к повелителю оборотней, выдавая себя за своего, местного. За лесовика. Подобраться на расстояние удара, и…
        Избавить человечество от катастрофы.
        Посланец великой Купавы должен уничтожить повелителя оборотней. Все остальное - второстепенно.
        - Одно условие, - негромко сказал колдун. - Ты позволишь сделать тебя красивой.
        - Что? - вскинув брови, переспросила Ласка.
        - Я готов стать для тебя честным, верным и заботливым мужем, если ты разрешишь убрать с твоего облика следы ожогов.
        - Ты можешь меня вылечить?! Правда?! - повысила голос дикарка и быстро подошла почти вплотную, заглядывая пареньку в самые глаза. - Ты не врешь? Ведь это не по силам даже Любому!
        - Да кто такой этот Любый, о котором ты все время вспоминаешь?! - не выдержал Золотарев.
        - Как кто?! - изумленно охнув, развела руками девушка. - Как ты можешь не знать?! Любый это Любый! Посланник небесных духов!
        - Посланник небесных духов? - это имя колдун помнил. - То есть, это он повелитель оборотней?
        - Ну-у… - засомневалась Ласка. - Некоторые называют его и так.
        - Тебя лечил повелитель оборотней?!
        - Ну-у… Да, - не поняла его изумления дикарка. - Это же Любый! Он всегда всех лечит! Он послан небесными духами! Он спасет наши рода от погибели!
        - Но он же… Повелитель оборотней! - уже без прежней уверенности повторил колдун.
        - Да, - согласилась Ласка. - Он нас исцеляет и защищает от врагов. Так ты в силах меня вылечить, или нет?
        - Я не лекарь, я шаман, - покачал головой воспитанник братства. - Я не могу вернуть тебе прежнего облика. Но я знаю, как спрятать этот и создать вместо него другой. Люди будут видеть тебя красивой. Всегда.
        - В твоем голосе нет уверенности, безродный шаман, - нутром ощутила неладное дикарка. - Ты меня обманываешь!
        - Просто немного недоговариваю, - пожав плечами, признался молодой колдун.
        - О чем?
        - Ты будешь красивой, Ласка. Всегда, - повторил Золотарев. - Даже если попадешь под дождь или испачкаешься, если забудешь причесаться или поранишься. Ты навсегда останешься молодой и красивой, сколько бы лет тебе ни исполнилось. Даже в самой глубокой старости. Вот. Такова правда. Теперь ты знаешь все.
        - Ты думаешь, шаман, меня испугает вечная красота?
        - Я всего лишь сказал тебе правду, Ласка, без хитростей и утаек. Всю. Не говори потом, что я тебя не предупреждал.
        Дикарка облизнулась, поджала губы. Повела плечами.
        - Зачем мне этого бояться?
        - Ты будешь красивой. Но странной. Люди не любят странностей.
        - Уродство люди не любят еще сильнее.
        - То есть, ты согласна?
        Девушка помолчала. Потом вдруг поежилась:
        - У меня такое чувство, что я продаю свою душу!
        - А я ее покупаю, - кивнул колдун. - Ты согласна стать моей верной пожизненной спутницей в обмен на заклинание вечной красоты?
        - Это будет больно? - тихо спросила Ласка.
        - В сравнении с ожогом? Сущий пустяк! Немного пощиплет, потом дней десять позудит. Но лучше не расчесывать.
        Дикарка повернула голову, посмотрела на залитое жарким полуденным солнцем лесное озерцо. Снова облизнулась. Хмыкнула:
        - Но ведь это лучше, чем оно? - кивнула дикарка в сторону воды.
        - Я второй раз спрашиваю тебя, Ласка, дочь лесного народа, - размеренно проговорил молодой колдун, - согласна ли ты стать моей вечной спутницей в этом мире в обмен на неизменную пожизненную красоту?
        - Да, безродный шаман, - обреченно кивнула девушка. - Я согласна.
        - Тогда пойдем, - указал в сторону своего маленького схрона Золотарев.
        Колдун из двадцать первого века не планировал творить в сем мире подобных чудес. Однако Степан прошел хорошее обучение и знал все необходимое. Он мог даже сделать состав для подобного обряда, используя только воду и несколько угольков из очага. Но зачем мучиться, если в кармане имелась спиртовая тушь для нанесения оберегов на одежду?
        - Раздевайся, - предложил он туземке.
        - Зачем? У меня только лицо и волосы испорчены!
        - Хорошо, не нужно, - пожал плечами чародей. - В принципе, достаточно приподнять юбку. Примерно до подбородка, - он указал на место чуть ниже ключиц.
        Девушка замялась, покусывая нижнюю губу. Затем расстегнула палочки-пуговицы на плечах, удерживающие перехлестнутую сверху замшу. Еще чуток подумала - и решительно скинула наземь всю одежду.
        - Однако, ты великолепна! - не удержавшись, похвалил туземку колдун.
        Чуть смугловатое, поджарое тело состояло из одних только мышц, не считая довольно крупных грудей с коричневыми сосками, обладало четкой талией, широкими бедрами и плечами. Атлеткой Ласку называть, пожалуй, не стоило - но в любом фитнес-центре она бы наверняка устроила фурор.
        - Никто не жаловался! - с гордостью хлюпнула носом дикарка. Она одновременно и радовалась похвале и страдала из-за утраченной красоты.
        - Хорошо… - перевел взгляд выше Золотарев, прищуриваясь на покрытое рубцами лицо, бурые пятна кожи где-то с волосами, где-то с бугристыми проплешинами, коричневые пятна на шее. - Ты невероятно красива телом, Ласка. Но все, начиная с плеч, придется менять.
        - Ну так меняй! - потребовала девушка.
        - Я просто думаю вслух… Волосы могут не совпадать… Осязательный морок выходит сложный, придется попыхтеть… Извини, я знаю только один облик, который смогу повторить весь, целиком и полностью до подобных тонких мелочей. Поэтому тебе придется перекрасить волосы.
        - Как перекрасить? - не поняла дикарка. В этом мире подобные идеи, наверное, еще ни разу никому не приходили в голову.
        - Моя проблема, - лаконично ответил чародей. - Раздуй огни в очаге, а я пока к озеру за одолень-травой схожу, ею там все мелководье поросло.
        Пока Степан выдергивал хрусткие стебли с желтыми бутонами, пока вернулся, в его голове уже сложился необходимый для обряда набор заклинаний.
        - Ложись, - приказал он туземке, достал из кармана бутылочку с охрой, короткую густую кисточку, занес над своею жертвой траву, сдавил, роняя жемчужные капли на тело Ласки, ей на руки, на живот, на ноги, и в последнюю очередь на лицо, начитывая заговор: - Поднимусь до света, пойду во мраке, кривой тропой, пыльным пустырем, черным оврагом, да до чистого родника. Встану на берегу, поклонюсь в пояс. Ты, вода ключевая, вода земная, ты текла во мраке, ты вынеслась на свет, ты чиста, ты свежа. Ты омой тело Ласки-девицы, унеси с собой ее боль и стон, ее вид и запах, ее плоть и волос. Я умою тебя одолень-травой, я сниму с тебя свет дневной, сумрак ночной, отблеск костра, искру светляка. Забери, одолень-трава, все старое да постылое, ты смой вода все чужое да страшное…
        Молодой колдун отер смятой одолень-травой плечи девушки, шею, изуродованное ожогом лицо, всю голову и отбросил мочалку в пламя костра:
        - Ты истреби, огонь, прежний облик девы Ласки! Ты прими, тело чистое, тело гладкое, тело белое, ты прими слово мое твердое, слово мое древнее, слово волевое. Ты прими мой взгляд… - Золотарев начертал охрой чуть ниже ключиц треугольник, подчеркнув его верхушку, - прими его при свете солнца, свете луны и свете огня… - Колдун нарисовал справа от треугольника кружок, символизирующий солнце, подчеркнул его полумесяцем луны, снизу нарисовал звездочку огня, выхватил из огня одну из веток и сдул с него дымок, заряжая руну нужной энергетикой.
        Солнце свой знак освещало само, а луна закончит обряд ночью.
        - Заклинаю тебя именем своим… - Под нижней чертой треугольника Степан поставил свои инициалы. - Заклинаю землей, водой и ветром… - Слева от треугольника он провел три волнистые черты. - И заклинаю своею силой.
        Чародей наклонился вперед, полуопустил веки, собирая в своем сознании нужный облик, после чего осторожно вдул его в составленный оберег и одним быстрым движением заключил в картуш.
        Отодвинулся, чуть выждал и опустил свой взгляд.
        Перед ним лежала Иришка. Заметно похудевшая и чуть более смуглая, немного увеличившаяся в росте, но это была она - ее волосы, ее острый взгляд, ее губы и вздернутый носик.
        Само собой - а кого еще он мог воспроизвести по памяти с такой точностью, с таким тщанием, со всеми мельчайшими нюансами?! Со складочками на коже, с чуть загнутыми вверх ресницами, с легким белым пушком на верхней губе, со слегка вытянутыми мочками ушей и серьгами в них?!
        Сочинить, придумать из ничего человека, похожего на реального - невозможно. Фантазия забывает о деталях, сглаживает их. Как ни старайся, но получается не живой образ - а мультяшный рисунок. Придумать реальный облик не по силам никому. Реальность возможно только вспомнить.
        - Перерыв! - облегченно выдохнул колдун, откидываясь на спину. - Теперь нужно ждать восхода Луны.
        - Получилось? - приподнялась Ласка.
        - Обряд еще не закончен. - Молодой чародей вздохнул и придвинулся к огню. Подобрал с листов лопуха остывшую тушку зажаренного еще утром зайца, нанизал на прут, протянул к очагу, покачивая над огнем.
        За спиной послышался шорох, быстрые шаги. Спустя несколько мгновений послышался удивленный возглас:
        - Но это не я!
        Степан вздохнул, откусил немного мяса и направился к озеру:
        - Я никогда не видел тебя, Ласка, - напомнил он, - Поэтому не в силах вернуть тебе прежний облик. Я способен лишь подарить тебе внешность той, кого хорошо помню.
        - Но ведь духи украли твою память!
        - Да, - согласился колдун. - Поэтому я не могу рассказать, кто эта девушка. Но она стоит передо мной, как живая. Если тебе не нравится, я могу не завершать обряд. Нанесенные охрой знаки рассеются за пару недель, и ты станешь прежней. Хотя, нет, совсем забыл! Если не провести ночную часть заклинания, твой облик рассеется при первом же луче лунного света.
        - Она красивая, - пробормотала Иришка, глядя на свое отражение. - Наверное, ты ее очень любил.
        - Это правда, - Степан отвернулся и пошел обратно к костру. - Я ее любил.
        - Ты же не помнишь!
        - Ты отказываешься от этого облика? - перебил ее Золотарев, снова присаживаясь к огню и поднимая заячью тушку.
        Дикарка помолчала, наклоняя голову из стороны в сторону, поворачиваясь, пытаясь поправить прическу. Громко сказала:
        - Я не чувствую волос!
        - Это потому, что их нет, - сунул тушку в огонь Золотарев. - Одна только показуха. Постарайся, чтобы тебя не таскали за кудряшки… Если, конечно, ты не предпочтешь моему колдовству озерный омут.
        Ласка снова не ответила. Она продолжала себя разглядывать. И только когда воин великой Купавы обглодал последние косточки своей вчерашней добычи, девушка громко произнесла:
        - Я стала красивой. Я красива. Я снова красива, безродный шаман! Ты исцелил меня! Ты вернул мне красоту! - Она выскочила из воды, добежала до костра и кинулась к Степану. Крепко его обняла и поцеловала в губы.
        Она даже пахла Ириной!
        С трудом сдержавшись, чтобы не обнять преображенную дикарку, Золотарев уточнил:
        - Так ты согласна остаться такой навечно?
        - Ты шутишь, шаман?! Конечно! Я снова стала красивой! - раскинула руки Ласка. - Самой красивой в роду! Самой-самой! Даже не знаю, чем тебе и отплатить…
        Впрочем, судя по поведению, девушка хорошо знала, какая награда самая желанная для мужчины: она прижалась к нему крепче, всем телом, сомкнула ладони на затылке колдуна и снова его поцеловала.
        - Не спеши, - шепотом посоветовал Золотарев. - Обряд еще не завершен. Тебе надлежит поклониться Луне, а мне нужно обвести недолговечную охру тем красителем, каковой останется на твоем теле навсегда.
        Последняя задача оказалась вовсе не так проста, как казалось. Созданный, во избежание ошибок, временными «чернилами» амулет действовал на чародея так же хорошо, как и на простых смертных. Посему воспитаннику братства Купавы пришлось напрячь всю свою волю, дабы не поддаться мороку и сконцентрировать взгляд на реальной коже. Причем и само нанесение рисунка с помощью обычной иголки, точка за точкой - тоже требовало времени и терпения.
        Золотарев закончил татуировку только глубокой ночью. Почти закончил: перед последними уколами он вознес свою мольбу поднявшейся в зенит Луне, дабы она приняла в свои лучи созданный им морок, выдохнул заклятие - и только после этого замкнул черный, окончательный картуш. Закрыл флакончик с тушью, спрятал иглу, подул на руны, расслабляясь и позволяя им рассеяться, исчезнуть под наведенным образом. Наконец облегченно перевел дух и вытянулся на укрытом плащовкой лапнике рядом с Лаской:
        - Ну вот и все! Грудь не расчесывать, не пачкать, не мочить. В крайнем случае протирать родниковой водой.
        - Благодарю тебя, шаман! - Девушка приподнялась, явно намереваясь сбегать к озеру, глянуть в отражение.
        - Лежи… - положил руку ей на плечо Золотарев. - Место на пляже русалочье, как бы чего не случилось. До рассвета с подстилки лучше не уходить. Она заговорена.
        Молодой колдун широко зевнул и мгновенно провалился в глубокий усталый сон.
        Разбудил Степана восторженный девичий крик. Воспитанник братства поднялся, мельком глянув на холодное кострище - и его тут же едва не сбила с ног стремительная дикарка. Обняла, оторвала от земли, стремительно закружила - туземка оказалась весьма сильной дамой.
        - Я красивая, шаман, я красивая! - закричала она. - Ты сделал меня красивой! Я думала, это все сон, а я и вправду красива! В нашем кочевье все ахнут! Идем, скорее идем туда!
        Ласка схватила молодого колдуна за руку и потянула в лес.
        - Сейчас, обожди… - Золотарев наскоро сложил подстилку, сунул в карман. - Полагаешь, твой род примет меня в племя?
        - Конечно, примет! - уверенно отозвалась девушка. - Я скажу, что ты мой муж! Скажу, я так долго пропадала потому, что мы с тобой поженились!
        - А ты долго пропадала?
        - Три дня у болота таилась, ноги домой не несли, - призналась Ласка. - Токмо потом топиться пошла…
        Она чуть замедлила шаг, приопустила голову - но вдруг резко повернулась, обняла колдуна за шею:
        - Но ты вернул мне красоту! - Ее горячие губы мимолетно коснулись уст чародея, и дикарка тут же устремилась дальше, стремительно проскакивая в узкие просветы между колючими можжевельниками, подныривая под трухлявые стволы, перемахивая вывернутые корни и протискиваясь между тяжелыми еловыми лапами. Похоже, в непролазной лесной чаще существовала хорошо известная туземке тропка, неразличимая постороннему глазу.
        - А разве у вас не жена переходит в дом мужа? - громко спросил ей в спину Золотарев.
        - Скажем, что твой род меня не принял, и мы решили переселиться к нам… - Похоже, Ласка успела хорошо продумать правдоподобную историю, оправдывающую появление незнакомца.
        Степан к столь быстрому превращению в ее супруга отнесся совершенно спокойно. Если это поможет внедриться в племя - то пусть будет муж. Ведь самое главное - убить повелителя оборотней, спасти будущее человечества. Важность этой цели оправдывала любую ложь и любые средства.
        Первый час через лес пришлось буквально продираться. Дальше путь стал заметен даже пришельцу из будущего - валежник и гнилые стволы исчезли, сосновый бор стал светлее, почти без подлеска. Через два часа Степан и Ласка шагали уже бок о бок по широкой, утоптанной до каменной твердости дороге.
        И опять воин братства оказался недостаточно внимателен для лесного жителя - испуганный детский крик он услышал еще до того, как смог заметить ребенка, равно как и женские голоса загомонили поблизости еще до того, как Золотарев различил их обладательниц. Стойбище тоже должно было находиться где-то совсем близко - колдун даже ощущал запах дыма от очагов! И тем не менее, Степан не мог понять, где именно стоят дома охотников.
        - Снегирка, привет! - помахала рукой девушка.
        - Ма-а-а-м-ма-а-а!!! - Из-под переплетенных ветвей ивового кустарника выкатилась малышка ростом чародею по пояс и стремительно чесанула между толстенными, многовековыми сосновыми стволами, перепрыгивая выпирающие тут и там корни. - Ма-а-а-ама-а-а-а!!! Там чужая тетя в Ласкиной одежде!!!
        - Упс-с… - пробормотал Золотарев, посмотрел на себя и девушку, торопливо пробормотал заклинание на силу Хорса и легонько толкнул солнечный свет влево, отводя взгляды живых существ на три шага в сторону.
        - Снегирка, это же я, Ласка! - крикнула дикарка. - Разве ты меня не узнаешь?!
        - Ты просто себя со стороны не видела, - слабо скривился молодой чародей.
        Он уже догадывался, что произойдет дальше, однако пока помалкивал, надеясь на русский «авось». Вдруг у туземки все-таки получится?
        Между тем, со стороны неровного взгорка, что находился примерно в сотне шагов впереди, за густыми кустами бузины - появились сразу полтора десятка лесовиков, мужчин и женщин, в замшевых платьях и костюмах, украшенных полосками бахромы и костяными шариками, с палицами и ножами на поясах и копьями в руках.
        - Талия! Юрла! Ландыш, Зубак, Горюн, Бубубуй! - радостно устремилась к ним дикарка. - Смотрите, я исцелилась! Я снова красива!
        Мужчины разом опустили копья, выставив острые, как шило, кремниевые и обсидиановые наконечники. Женщины и подростки испугано шарахнулись за их спины.
        - Кто ты такая? Откуда пришла?! Где ты взяла одежду Ласки?! Что ты с ней сделала?!! - выкрикнули на разные голоса сразу несколько охотников.
        - Но это я, Ласка! - замедлила шаг дикарка. - Я из рода росомахи, я выросла здесь, вместе с вами! Юрла, вспомни, как мы вместе бегали за родник есть волчью землянику! Зубак, ты пытался поцеловать меня вот у этой самой бузины! Рябинка, разве мы не делили с тобою на двоих рысью шкуру, не резали ее на ворот нашим накидкам? Бубубуй, а ты принес мне своего первого соболя!
        Среди лесовиков возникла заминка. Они переглядывались, пожимали плечами.
        - Это я, Ласка! - ударила ладонями по груди дикарка. - Безродный шаман исцелил меня от ожогов! Он вернул мне красоту, но это я!
        Казалось, еще миг - и она победит. Охотники уже расслабились и опустили оружие, женщины перестали прятаться и теперь выглядывали из-за спин мужчин.
        - Нужно позвать шамана! - подал здравую мысль кто-то хриплый из стойбища.
        Степан наконец-то понял, что волнистое возвышение - это и есть оно, поселение рода росомахи. Один огромный полог, сшитый из бесчисленного количества шкур и накрывающий сразу десятки чумов. Местами его засыпало старой хвоей и прелой листвой, местами на нем валялись ветки кустарника, в углублениях скопилась грязь, поросшая травой, выше нанесло пыли, дожди оставили тут и там размазанные потеки - и потому обширное селение почти полностью сливалось с окружающим лесом.
        - Позовите Серовоса! - встрепенулась Ласка. - Он скажет, что это я! И Рахоту тоже, она благословляла меня в женщины! Это я, люди! Это я! Я вас помню!
        - Это дочь голодного демона! - вдруг закричала пожилая, морщинистая женщина, подхватила с земли сосновую шишку и метнула в туземку. - Она сожрала Ласку! Она хочет прикинуться ею, чтобы пробраться в наше кочевье!
        Шишка в цель не попала - но охотники опять напряглись, вскинули оружие.
        - Неправда, это я! - Ласка сделала шаг вперед, и тут же в землю между пришельцами и лесовиками вонзилось копье.
        Очень понятное и доходчивое предупреждение.
        Дикарка осеклась и замерла. Однако ее соплеменницы, воодушевившись примером старухи, стали подбирать с земли всякий мусор и бросать в гостью:
        - Дочь голодного демона! Убирайся прочь! Вон отсюда, отродье нижнего мира!
        Шишки, обломки валежника, комья глины, камни. Несколько промахов - но один из голышей все-таки попал в цель, пролетев насквозь сотворенный заговоренным светом морок.
        - Это голодный дух!!! - взвыли лесовики в один голос, и тут же обрушили на гостей все, что только попалось под руки: копья, палицы, топоры, ножи.
        - Пора сваливать… - рванул Ласку за руку молодой колдун. - Как бы не зацепили!
        Пришельцы кинулись бежать, провожаемые радостным улюлюканьем и стремительными стрелами, и мчались со всех ног до тех пор, пока у Степана не сбилось дыхание. Он замедлил шаг, согнулся, ловя воздух открытым ртом. Дикарка же, словно не заметив трехкилометровой пробежки, заметалась между тремя соснами, лупя по коре сжатыми кулаками:
        - Как же так?! Они меня не признали! Они хотели меня убить!
        - Твоя идея взять и вернуться домой выглядела слишком просто, чтобы оказаться успешной, - все еще тяжело дыша, ответил воин братства. - Но попробовать стоило.
        - Как же мы теперь?! Что делать, куда идти?
        - Добро пожаловать в мир чародейства и волшебства, навеки прекрасная Ласка, - пожал плечами молодой колдун. - Теперь ты тоже скиталец без роду и племени. Нужно переходить к плану «Б». Что ты там рассказывала про порубежные племена?
        - Но как же, как же так? Почему?! - все еще переживала дикарка. - Они назвали меня дочерью демона! Они даже не позвали шамана!
        Степан понял, что сейчас разговаривать с нею бесполезно, и просто спросил:
        - Ласка, где здесь ближайшая река?
        - Там, - указала куда-то в сторону густого ельника девушка.
        - Пошли, - кивнул молодой колдун и первым двинулся вперед.
        Путь оказался не столь быстрым, как надеялся Золотарев, до сумерек они к воде не добрались. По счастью, к вечеру Ласка немного успокоилась и стала показывать дорогу - и уже в полной темноте вывела воина Купавы к ручью, к удобной просторной поляне, поросшей густой хрусткой осокой. Настолько густой, что здесь не потребовался даже лапник для постели - оказалось достаточно притоптать траву и бросить сверху подстилку.
        Никакой еды у путников с собой не имелось - так что хлопотать с костром не понадобилось. Да и собраться на рассвете получилось побыстрее.
        - Ты полагаешь, потомки куницы примут нас в свой род? - спросила девушка, когда утром они снова выступили в путь.
        - Вообще-то, я надеялся получить этот ответ от тебя, - вздохнул чародей. - Но время еще есть. Успеем что-нибудь придумать.
        Посланец небес
        Молодой чародей с большим трудом удержался от соблазна создать водяное зеркало и пройти через него прямо к южным лесным окраинам. Ведь ему было мало просто перенестись на юг. Воспитаннику древнего братства хотелось разобраться в реалиях этого мира - а для этого требовалось время и терпение. Кроме того - чем путаннее путешествие, тем больше шансов на новые встречи, любая из которых могла открыть лазейку в какое-нибудь лесное племя. Посему Степан Золотарев предпочел путь кружной, длинный и долгий.
        Выйдя к речушке шагов десяти шириной, с темной торфяной водой, воин братства всего за день разделал две прибрежные сосенки на бревнышки по пять метров в длину, связал их ивовой лозой, сделал сверху накат еще из четырех бревен и приготовил две длинные слеги.
        Переночевав на отмели, с рассветом Степан и Ласка взошли на плот и оттолкнулись от берега.
        - Ты зря так рискуешь, шаман, - в последний раз предупредила дикарка. - Вдоль реки полно славянских селений и городов. Тамошние обитатели обязательно попытаются захватить нас, связать и продать скифам на шахты. А еще по рекам плавают варяги. Они тоже с радостью ловят одиноких зазевавшихся людей. Сказывают, скифы дают большой котел в обмен на крепкого раба. Ради этого любой рискнет напасть даже на вооруженного мужчину!
        - Ради медного котелка? - чуть приподнял брови воспитанник братства.
        - Ради котла из меди! - согласно кивнула Ласка. Причем произнесла это таким тоном, каковым в далеком будущем женщины говорят о бриллиантовых колье или диадемах из ювелирного каталога. С мечтательным придыханием.
        - О времена, о нравы! - криво усмехнулся Золотарев. - Женщины мечтают о кастрюлях, степняки роют шахты, славяне ловят рабов. Мир перевернулся с ног на голову. Но ты сама говорила, идти пешком слишком долго, понадобится переплыть много рек и есть риск столкнуться с враждебными охотниками. По воде получится куда проще и быстрее.
        - Но сильно опаснее!
        - Доверься мне, - подмигнул ей колдун, отталкиваясь шестом ото дна. - Как-нибудь проскочим.
        К середине дня течение вынесло путников в реку, почти втрое шире прежней, а к концу дня - в еще большую. Однако берега на всех оставались одинаковыми: плотно стоящая стена соснового леса, изредка сменяемого такими же плотными рощами из толстенных вековых берез с ольхою напополам. Причалить здесь, коли захочется, казалось практически невозможно из-за бесчисленных, рухнувших в воду стволов, причем мокрые ломанные ветви торчали из пучины вверх, подобно копьям утонувших прямо в строю фалангистов.
        По счастью, время от времени на реке случались песчаные отмели - там, где русло внезапно круто поворачивало, а также просторные наволоки - земли, подтапливаемые во время половодья и долго не просыхающие. Так долго, что на влажной жиже не удавалось пустить корни даже ивовому кустарнику. Зато траве тут было раздолье, и почти на каждом таком лугу безмятежно паслись олени и зубры, шастали среди стеблей осторожные зайцы. На реку веяло ароматом цветов.
        - Сколько дичи! - вслух удивился Степан. - Где же кочевья лесовиков, где охотники, что должны их всех ловить?
        - Может статься, это единственная добычливая поляна на день пути окрест? - пожала плечами Ласка, что тоже толкалась шестом о близкое дно, - Вдруг дальше в чащу начинаются болота и сухостой? Тогда здесь не прокормиться даже одной семье. А может, сюда часто наведываются славяне из близких деревень, и тут слишком опасно показываться. Возможно, здесь побывали дочери голодного духа, а может быть и так, что несколько лет назад здешние леса истощились и местные охотники откочевали к другим угодьям. И все еще не вернулись. Трудно понять, каково здесь жить, не зная всех мелочей.
        - Что за «дочери голодного духа»? - навострил уши Золотарев.
        - Семь дочерей, семь болезней, которые приходят в наш мир за нашими телами и душами. Кормят нами отца в нижнем мире. Ты же шаман, ты должен знать!
        - Ну да, конечно, - согласился Степан. - А ты помнишь, каким родам принадлежат здешние леса?
        - Потомкам трудолюбивого бобра. А дальше, к закату, будут владения потомков лося, на север обитает колено детей волка, за ними рыси. На юг от нас - племена белок.
        - Белок?! - искренне изумился колдун.
        - Ну да, белок, - пожала плечами девушка. - У всех небесных духов есть свои потомки. Говорят, посланец небесных духов принимает в свою армию всех, даже бурундуков и синиц. Но только сражаются они в человеческом облике. Ибо в бою даже от простого лучника больше толку, нежели от соболя или удота.
        - Кто?
        - Ну, Любый! Кстати, из нашего кочевья к нему ушел один из избранных! Но токмо погиб скоро, не вернулся, - вздохнула дикарка.
        - А куда ушел?
        - Так ведь столица у посланца небесных духов там, за северной рекой, - махнула рукой куда-то в сторону Ласка. - Огромная, даже больше славянских городов. Оттуда он в походы и выступает.
        - И что, твой соплеменник так просто пришел к Любому, и его взяли?
        - Не просто, - мотнула головой девушка. - Я же говорю, избранный он был, прямой потомок небесного духа. Любый научил его перекидываться через нож, в россомаху. Он в свою армию берет только избранных. Простым смертным за ними в походе не угнаться.
        Так, за разговорами, и тянулось их плаванье. Степан спрашивал, слушал и запоминал. Ласка радостно болтала - а мимо проплывали буреломы и боры, ельники и ивняки, густые дубравы и наволоки…
        Ближе к вечеру молодой колдун достал из кармана свою простенькую снасть, достаточно быстро выудил из приглянувшегося омута крупную щуку и жереха, и незадолго до сумерек путники остановились на песчаной отмели. Золотарев помнил, что лесная нежить, к которой перед сном он обращается за покровительством, не любит мертвой земли. Костер же на песке почве вреда не причинит.
        Новым днем, незадолго до полудня, они первый раз миновали славянское поселение. Выглядело оно крайне скромно: высокий частокол окружностью в полторы сотни шагов, за стругаными остриями проглядывали крытые камышом крыши нескольких навесов и двух жердяных сарайчиков, а также один массивный бревенчатый дом - без окон, но с парой продыхов для дыма под самой кровлей. Что происходило во дворе, разглядеть с реки было невозможно, но вот у самого берега две женщины лет сорока мяли чахлую, гнилую крапиву и такую же тухлую коноплю. Мяли - означало, что ее клали на грубо отесанное бревно, и пристукивали сверху другим. Рядом с ними девочка лет пятнадцати, стоя на коленях, старательно терла камнем, размером с человеческую голову, большую шкуру, время от времени поливая ее водой.
        Увидев все это, Степан Золотарев начал догадываться, откуда у его спутницы такая железная хватка и крепкое тело. Ведь в стойбище лесовиков, скорее всего, выделывать шкуры приходится даже чаще, нежели в славянских деревнях. И веревки обитателям лесов тоже очень нужны.
        Ласка при появлении по правую руку обширного обжитого наволока ощутимо напряглась. Степе даже показалось, что она нацелилась сигануть в воду.
        Однако ничего не случилось. Женщины проводили путников молчаливым взглядом, дикарка же старательно делала вид, что не замечает славян вовсе.
        Когда деревня скрылась за излучиной, молодой колдун негромко сказал:
        - Вот видишь, а ты боялась.
        - Это все потому, что мужчин в селении не было! - угрюмо ответила Ласка. - Будь они здесь, наверняка схватили бы нас и продали варягам.
        - Ты говорила, варяги возят рабов скифам, - воспитанник братства вернулся к расспросам о здешнем мире. - Но почему они не забирают их себе? Если варяги всю зиму варят соль, у них наверняка много работы.
        - Откуда я знаю? - пожала плечами девушка. - Я же не северянка. Может статься, им проще топить очаги самим, нежели сторожить рабов, кормить их и где-то держать. Дом - это ведь не шахта, куда рабов можно просто сбросить и забыть. Только еду и воду в обмен на добытую руду спускать. Там, может статься, и лестниц совершенно нет! Попал в яму - и сгинул. Никогда в жизни не сбежишь, не выберешься. Там же и после смерти закопают.
        Лесовичка скрипнула зубами и отвернулась. Вестимо - мысленно примерила такую судьбу на себя.
        - Если переживу повелителя оборотней, обязательно эти шахты навещу, - негромко пообещал сам себе воин великой Купавы. - Помнится, девятого века до нашей эры Аркаим не пережил. Вдруг это благодаря мне?
        Течение в реке было достаточно быстрым - несло плотик со скоростью пешехода. Это означало, что следующих славян путники встретили только через три десятка километров - на берега уже опускались сумерки.
        Чародей уже собирался останавливаться на ночлег, когда за излучиной впереди показалась опасно качающаяся лодка. Трое рыбаков в небольшой долбленке, с привязанными к бортам жердями - наверное, для устойчивости - перебирали сеть, складывая в корзину попавшихся в путанку рыбешек. Веслом работал дедок с обширной седой бородой, что живописно топорщилась во все стороны, и такой же пышной белой шевелюрой, перехваченной кожаной лентой с нанесенными на нее рунами. Рыбу доставали двое крепких русых парней, коротко стриженных. Что, учитывая эпоху, Золотарева немного удивило.
        Одежда славян состояла из непритязательных курток и штанов из сыромятной кожи - наверное, просто сменной робы. Но вот пояса выглядели богато: широкие ремни с тиснением, сумочки, украшенные резьбой на рукоятях ножи, тяжелые боевые палицы с каменным навершием.
        - Хорошего вам улова, добрые люди! - громко поздоровался Степан, проплывая мимо. - И мир вашему дому!
        - Вам тоже удачного дня, - согласно кивнул дедок, а его взгляд скользнул по странному наряду Золотарева. - Из каких вы краев, добрые люди, и куда держите свой путь?
        - Мы дети леса из рода росомахи, - воспользовался «фамилией» Ласки молодой колдун. - Решили поискать себе для жизни свой собственный уголок.
        - Любовь, значит? - одобрительно крякнул дедок и огладил край бороды. На всю бороду его ладони не хватало. - Любовь это прекрасно!
        - А вы по какому роду отцовство свое ведете? - упершись шестом в дно реки, придержал плотик чародей. - Куда нас ныне река принесла?
        - Сварожичи мы, дети славного народа, из Черноречья родом, - пожал плечами рыбак. - Хотя истукан Любого у нас, знамо стоит. Как же без него в здешних краях?
        - Повелителя оборотней? - удивленно вскинул брови Степан.
        - Его самого, - согласился дед и с подозрением прищурился: - Странные вы, однако, для лесовиков. Лесовики своего бога обычно посланцем небесных духов называют. Да и одежда у тебя, мил человек… Первый раз таковую вижу!
        - Переоденусь при первой возможности, сварожич, - пообещал Золотарев и оторвал шест ото дна, отдаваясь течению. - Удачи вам, дети славного народа!
        Чародей понял, что «засыпался» на первых же словах, и предпочел свернуть опасную беседу.
        - Совет да любовь, и детишек поболее! - неожиданно пожелал рыбак, приложил ладонь к груди и отвел ее в сторону.
        - Черноречье, Черноречье, - пробормотал колдун, налегая на шест. - Это ни о чем. На Руси в каждом уезде по три Черных речки имеется. Ну да ладно, река рано или поздно вывезет. В здешних землях все дороги ведут на Волгу. Кстати, Ласка, ты заметила? Славяне на нас опять не покусились. Хотя в этот раз их было трое. Причем все трое оказались мужчинами.
        - Это потому, что их завоевал Любый! - горячо ответила дикарка. - Рыбак же сам признался, что у них стоит его идол! Разве хоть одна семья добровольно поклонится чужому богу? Посланник небесных духов их покорил!
        Степан помолчал, подумал. Потом сказал:
        - Дедок отвечал так, словно идол повелителя оборотней для них всего лишь один из многих.
        - Само собой, - пожала плечами дикарка. - Любому они поклоняются, как победителю. Ну, и ради покровительства. А своим богам молятся, потому, как это их боги. По привычке.
        - И что еще? - поинтересовался Золотарев.
        - Ты о чем?
        - Что еще должны делать побежденные славяне?
        - Ну-у… - подумала Ласка. - Они клянутся не продавать нас, лесовиков, в рабство. Не мешают покупать соль. Во-о-от…
        Ничего более она вспомнить не смогла. И потому сказала:
        - Зато Любый их теперь лечит. Так же, как и лесовиков. Вот!
        Деревню рыбаков они так и не увидели - два следующих дня река несла путников между лесистыми берегами без признаков жилья. Возможно, славянское Черноречье стояло на одном из притоков и осталось незамеченным. Притоков же впадало по обе стороны немало, и русло потихоньку, час за часом, почти незаметно расширилось примерно до доброй сотни шагов. Чащи от него отступили, хотя и недалеко, и пологие берега стали песчаными, ярко-желтыми, обрамленными густой изумрудной осокой.
        Третьим утром навстречу попался большущий черный баркас, шагов пятнадцати в длину и пяти в ширину, который тянули вверх семеро бурлаков в черных мокрых комбезах. Разумеется - кожаных.
        Успевший расслабиться за время долгого безмятежного пути колдун не обратил внимания, как корабельщики, свернув бечеву, быстро попрыгали на борт и выпростали весла. Уже через минуту баркас резко повернул от берега и перегородил плотику путь, чиркнув бортом по бревнам. Еще через миг сильные руки схватили воина великой Купавы и потащили вверх.
        - Варяги!!! - испуганно взвизгнула Ласка.
        Степан насилу успел состряпать простенький морок, в котором он рухнул внутрь баркаса не на спину, а на живот. Варяги - со своей точки зрения - заломали ему руки назад и крепко связали. На деле же - старательно обмотали влажным ремешком левое запястье. После чего воспитанник братства быстро отполз к другому борту и приподнялся, оглядываясь.
        Корабельщики, скрутив пленника, тут же утратили к нему интерес. Еще бы - распластанная на кожаных мешках рыжая стройная красавица обещала им куда больше удовольствия!
        Варяги разглядывали Ласку, избавляясь от поясов - колдун же тем временем, сотворив очередной морок, приподнял брошенное у борта весло, примерился, и что есть силы ударил, словно копьем, деревянной лопастью дальнему толстому варягу под ухо. Тот как раз спускал штаны - в то время, как его подельники задирали дикарке юбку.
        - Вали прочь, я поимею ее первый!
        Голова варяга дернулась в сторону, он отвалился, но тут же вскочил на ноги:
        - Херсон, ты свихнулся?! - заорал насильник. Но, к разочарованию колдуна, бить своего товарища не стал. Посему Степан качнул веслом и ударил его еще раз, в лоб, шевельнув губами морока:
        - Ты сам свихнулся!
        - Ах ты… - На этот раз варяг не стерпел, кинулся в драку, а воспитанник братства, подобравшись ближе, быстро скопировал облик другого корабельщика: высокого, со впалыми щеками и расчесанной надвое бородкой:
        - Я первый! - Золотарев, протискиваясь, одного варяга оттолкнул, другому дал кулаком в нос, третьему ребром ладони под горло, и тут же, резко нагнувшись, попятился, отводя мужчинам глаза.
        - Вали на корму, Лохарь! - мирно стоящий рядом с невидимым колдуном бородач внезапно для себя получил прямой в челюсть, отлетел, но тут же вскочил и ринулся мстить.
        Через мгновение на лодке все дрались со всеми, через два - верзила у кормового весла, патлатый и чернобородый, с заплывшим левым глазом, громогласно заорал:
        - Ну-ка, стоять!!! Херсон, Тыря, Лохарь, Ухват, быстро разошлись! Совсем умом тронулись, драку из-за девки затевать?! Выкину сейчас ее за борт, и вообще ничего не получите!
        - А почему ты думаешь, несчастный, что это у тебя получится? - ласково поинтересовался Золотарев, наскоро рисуя облик Гендальфа и усаживая его на борт баркаса.
        Киношный маг получился кривоватым, ненатуральным, «мультяшным». Но для целей молодого чародея годился и такой.
        - Ты еще кто? - вскинул голову верзила.
        - Речной дед, - ответил ему Гендальф. - Обычно мне на лодки не попасть, все-таки в воде живу. Но сегодня мне повезло. Вы сами подняли меня на корабль. И теперь он мой!
        Сказочный волшебник поднялся и сделал несколько шагов вперед.
        - Ты так уверен? - скривился верзила, опуская руки на пояс. Варяг чуть повернулся вправо, словно бы заметил что-то на берегу, тут же резко крутанулся обратно. В воздухе мелькнула палица и, пронзив шляпу Гендальфа, врезалась в лоб варягу с раздвоенной бородкой.
        Бедолаге сегодня явно не везло.
        Корабельщики растерянно замерли, глядя на оседающее тело, а Гендальф предупреждающе вскинул палец:
        - Вы сейчас думаете, что я бесплотен и умею только обманывать. Думаете, что сам по себе я совершенно безопасен. Опасное заблуждение…
        Золотарев подхватил упавшую на мешки палицу и заставил морок хлопнуть в ладони.
        Два хлопка - два удара палицей по лбам, два упавших варяга.
        Остальные корабельщики шарахнулись от странного гостя в стороны столь резко, что едва не кувыркнулись за борт.
        - Чего ты хочешь, речной дед? - попятившись, спросил верзила.
        - Хочу, чтобы вы умерли, - полушепотом ответил молодой колдун, и Гендальф широко улыбнулся, сверкнув золотыми зубами. А затем и вовсе захохотал.
        Воспитанник братства Купавы категорически не любил работорговцев.
        Верзила торопливо зашарил по телу, выхватил костяной амулет, украшенный узелками из цветных ниток, вскинул перед собой:
        - Водами глубокими, небесами высокими…
        Колдун метнул палицу - она выбила оберег из пальцев его врага, а удар по ребрам заставил северянина попятиться. Но вожак солеваров не дрогнул, вытянул руку:
        - Он боится заклинаний воды! Доставайте талисманы, повторяйте отчитки! Мечите в него соль, все духи боятся соли!
        - Бодрее, смертные, бодрее! - развеселился Гендальф. - Убивать покорных неудачников так скучно! Давайте устроим экшн!
        Что такое «экшн», варяги, конечно же, не знали. Однако призыву киношного мага они вняли и ринулись в бой: трое, размахивая палицами, бросились на Гендальфа, двое достали свои ладанки и амулеты, крича какие-то заклинания, верзила вспорол один из мешков под ногами, стал горстями черпать соль и метать ее вперед.
        Золотарев подтянул морок ближе, чтобы сражаться под его прикрытием - и корабельщики тут же воспряли духом:
        - Он отступает, отступает! - варяги воодушевленно кинулись в атаку.
        Молодой колдун, оказавшись против них с голыми руками, зато невидимый, провел ближнему прямой в челюсть, второго пнул ногой в пах, третьего поймал под руку, рванул на себя, поднырнул, принял на плечо - и выкинул за борт.
        Гендальф раскинул руки и захохотал:
        - Рано обрадовались, жалкие червяки! Вы умрете все! Все до единого!
        Раскиданные варяги поднялись и отступили к друзьям, сжимающим обереги, верзила тискал в пальцах соль. Золотарев мялся на носу, тоже не спеша продолжать схватку. Нападать одному на пятерых в тесной лодке - рискованная авантюра даже для невидимки. Прятаться, отскакивать некуда. Между тем, достаточно одного случайного удара, чтобы сделать воина великой Купавы калекой.
        - Возьми с них выкуп! - неожиданно подала голос все еще лежащая на дне, на мешках, девушка. - Пусть заплатят за свою жизнь солью!
        Верзила сглотнул и предложил:
        - Я дам тебе мешок соли, дух воды, если ты уберешься с моего корабля и оставишь нас в покое!
        - Три мешка! - потребовала в ответ Ласка.
        - Да за три мешка я самолично удавлю любую нежить!
        - Хорошо! - решился колдун и двинулся вперед. - Дави!
        - Ладно! Стой! - крикнул верзила, вскинув руки. - Пусть будет три! Я бы убил тебя, нежить, но у меня осталось слишком мало людей для столь долгого пути. Не хочу, чтобы ты поранил кого-то из нас перед своей смертью.
        - Всего три мешка… - остановился морок. - Но ничего не поделать. Уговор есть уговор. Грузите их и девчонку на плот.
        - А этого… - спросил один из корабельщиков, вытянув руку - и осекся. Пойманного ими паренька в баркасе не было.
        Гендальф гомерически захохотал, закрутился на месте, притоптывая и обретая желтый оттенок, обратился в песчаный вихрь и рассыпался среди мешков.
        - Спешите, пока я не передумал… - угрожающе прозвучало из пустоты.
        Похоже, бестелесный голос напугал варягов даже больше, нежели реальный враг. Они схватились за весла, догнали плотик, быстро сбросили на него три кожаных мешка, дождались, пока Ласка спустится следом, и оттолкнули ее куда подальше.
        Дикарка сразу уперлась шестом в дно, разгоняя свое немудреное суденышко вниз по течению и постоянно оглядываясь. Когда она решила, что удалилась на безопасное расстояние, то громко зашептала:
        - Шаман, ты где? Шаман, ты меня слышишь?
        Послышался легкий шелест, над краем плота закружился вихрь, уплотнился, опал - и сразу за мешками возник сидящий, поджав ноги, паренек.
        Варяги, что уже успели взяться за бечеву, бросили взгляд на удаляющийся плот - и тут же перешли на бег.
        - Сворачивай к берегу, Ласка, - сказал Золотарев. - Солевары потеряли мой шест. Нужно сделать другой.
        Едва плот коснулся песка - дикарка прыгнула вперед, опрокинув воспитанника братства на влажные бревна, уселась ему на живот и принялась горячо целовать:
        - Ты ограбил варягов! Ты добыл три мешка соли! - Ее руки скользнули вниз и расстегнули ремень чародея, толкнули вниз его штаны. - Мы богачи! Шаман, мы богачи! Шаман, ты всемогущ! Ты победил варягов!
        Про то, что Золотарев заодно спас и ее саму от надругательства, Ласка отчего-то не вспомнила. Богатая добыча совершенно затмила ее разум. Он веселились и тяжело дышала, она горела жаром, отчего стремительно скинула с себя платье. Она полыхала страстью - и едва не разорвала на Степане тонкие штаны из плащовки. Пришлось их, от греха подальше, торопливо снимать. Дикарка вела себя так яро, что молодой человек не столько ответил на ее ласки, сколько смирился с судьбой, ответной нежностью пытаясь хоть немного ослабить напор восторженной спутницы.
        А то ведь как бы чего-нибудь сгоряча не сломала!
        - Ты мой охотник! Ты мой властитель! Ты мой, мой! Как же ты ловок, как хитер! Ты непобедим! Ты добыл за раз три мешка соли!
        Похоже, к списку ценностей, заменяющих здешним женщинам бриллианты, следовало добавить еще и солонку.
        Когда дикарка наконец-то отпустила своего спутника, чародей сел на плоту, ополоснул в реке лицо и осмотрелся.
        - Хорошее место для ночлега, - решил он. - Почему бы сегодня нам не остановиться немного пораньше?
        Вдвоем они затянули плотик выше, набрали валежника. Чародей выудил из густо растущих кувшинок щучку длиной в руку, и пока дикарка ее потрошила, развел огонь. Приготовленную рыбу девушка во что-то завернула, уложила на песок, чуть присыпала, подгребла горящие ветки, повернулась к спутнику.
        - Теперь нужно немного подождать, мой шаман! - Голос Ласки неожиданно стал низким и глубоким. Она мягко изогнулась, расстегнула палочки на плечах и позволила одежде соскользнуть на песок. А затем легким кошачьим движением оказалась перед чародеем. Прижала его к стволу вековой осины, вытянула рубашку из штанов и запустила ладони под нее.
        Воистину, белоснежная северная соль совершенно вскружила девичью голову!
        Но теперь дикарка вела себя не как необузданная, опившаяся валерьянкой кошка, а как томная, мягкая и гибкая пантера, неспешная и близкая, ищущая касаний всем телом, греющая дыханием, щекочущая нежностью - невероятно напоминая его Иришку. Его любимую, навсегда потерянную в глубине тысячелетий Иришку, по которой Степан так сильно истосковался. Напоминая не только поведением - но и почти неотличимая внешне.
        Золотарев провел ладонью по волосам спутницы - и сдался, сдался этому облику и своей тоске, порывисто обняв ее и жадно поцеловав в самые губы…

* * *
        День проходил за днем, притоки делали несущую путников реку все шире и полноводнее, пока наконец она сама не впала в просторный и величавый поток, струящийся на юг.
        - Воистину, ошибиться трудно, - усмехнулся Золотарев. - Здравствуй, Волга-матушка! Теперь осталось вычислить на ней Каму.
        - Кто это, шаман? Твоя жена?
        - У меня нет жены, Ласка, - покачал головой колдун. - И памяти, кстати, тоже. А Кама - это самый большой восточный приток Волги. Надеюсь, такой приметы нам хватит.
        - Духи обокрали твою душу очень странно, шаман, - оглянулась на него дикарка. - Ты знаешь столько всего интересного и невероятного, но при этом не помнишь своей семьи или дома, своего детства или даже, где осталась твоя собственная одежда!
        - Духи злобны и коварны, - пожал плечами пришелец из будущего, - они лишили меня только самого ценного! Они отобрали мое прошлое, оставив в голове лишь груду малозначительных пустяков.
        - Не прибедняйся, шаман! Эти пустяки смогли вернуть мне красоту. А память… Мы накопим тебе новую! И твои новые воспоминания станут только хорошими!
        - Будем надеяться.
        - Так зачем тебе Кама, шаман? - снова оглянулась девушка.
        - Ты же сама говорила, Ласка, нам нужно выбраться на границу степей. Это значит, требуется попасть в верховья какого-то из камских южных притоков. Мне кажется, так будет проще всего.
        На Волге все было огромным. Славянские города на берегах выглядели настоящими крепостями с высокими и протяженными бревенчатыми стенами, их окружали целые поля возделанных грядок, а далеко в русло выдавались жердяные причалы. Рыбаки здесь плавали не на долбленках или лодочках, а на самых настоящих стругах, вмещающих по несколько человек и имеющих борта в полметра высотой. Да и сама рыба тут клевала солидная. Схвативший блесну Степана полупудовый судак при поклевке чуть не оторвал ему руку, а потом еще с полчаса таскал плот за собой.
        Навстречу путникам каждый день попадалось по несколько влекомых бурлаками баркасов, их дважды обгоняли идущие под парусами струги. В общем - на величайшей реке обитаемого мира оказалось на редкость многолюдно. Но при всем при том - безопасно. Интереса к маленькому плотику никто не проявил. Вестимо - славяне приняли путников за своих, а варяги разбойничать возле крупных городов опасались.
        Так, тихо и спокойно, молодой чародей и Ласка за четыре дня докатились вниз по течению до могучего, почти с Волгу, левого притока - и повернули в него, проталкиваясь против течения на шестах вдоль самого берега, по мелководью.
        Путешествие сразу утратило прежнюю легкость. Уже к концу первого дня воин братства ощутимо устал, а к концу второго его руки начали болеть. Поэтому на третье утро колдун решил облегчить себе жизнь, засучил штаны выше колен, вошел в воду и стал толкать плотик перед собой, запрыгивая на бревна и берясь за шест только над ямами или в мерзких местах типа скоплений тины или в густых зарослях водяной крапивы.
        Разумеется, куда проще было бы тянуть плот на веревке - но ее у Золотарева, увы, не имелось. Зато рядом с ним находилась сильная и неутомимая дикарка - которая время от времени подменяла чародея в его труде.
        Однако самым неприятным сюрпризом стало то, что южных притоков Кама не имела. За целых пять дней Ласка и Степан не встретили ни единой мало-мальски приличной речушки! Это означало, что пути в степь отсюда не имелось.
        Еще полмесяца назад они могли бы просто бросить плот и двинуться через чащобы пешком. Медленно, трудно, неудобно - но исполнимо. Однако ныне чародей был совершенно уверен, что дикарка мешков с солью не оставит. Можно и не спрашивать - ни одна женщина никогда не бросит своих бриллиантов!
        Оставалось надеяться на чудо. И помнить о том, что где-то там, впереди, есть знаменитая среди сплавщиков далекого будущего Белая река, истоки которой лежат чуть ли не под самым Оренбургом.
        В полдень восьмого дня путники пробирались по протокам бескрайнего камышового поля, держась как можно ближе к виднеющимся за коричневыми кисточками сосновым кронам. Прибрежная протока, отходя все южнее и южнее, неожиданно свернула в ивовые заросли, растекаясь между кочками и кустами. Не особо надеясь на успех, просто от полной безнадеги, чародей решил разведать болотину дальше - и вскоре она сузилась, углубилась, на глазах превращаясь в широкую мелководную речушку. Еще час пути - берега поднялись, березняк по сторонам сменился сосновым бором. И плотик неожиданно оказался на самой обычной лесной речушке с прозрачной водой и песчаным руслом. Ширины в ней, правда, не набиралось и десяти шагов - но для здешних мест даже это являлось настоящим рекордом!
        - Хорошая река, - неожиданно оценила протоку Ласка. - Славяне на таких маленьких не селятся. Рыбы почти нет, на лодках не развернуться. Берега сухие, не заливаются. Здесь безопасно.
        По поводу отсутствия рыбы чародей со своей спутницей мог бы поспорить - в прозрачной воде хорошо различались густые стаи полосатых окуней и серебристых плотвичек. Но пути для лодки тут действительно не было - каждые двадцать-тридцать шагов поперек течения лежали стволы рухнувших от ветхости или поваленных ветром деревьев. Некоторые над водой, почти над самой поверхностью, другие на дне, выставив над водой острые, как гигантские шипы, сучья. По счастью, плот не боялся пропороть днище и сидел достаточно глубоко, чтобы проскользнуть под большинством стволов. А где требовалось - его можно было и притопить, навалившись всем весом, и не бояться зачерпнуть бортом воду.
        Правда - Ласке и Степану пришлось раздеться и все время идти пешком, где по колено, где по пояс, а где и по грудь в воде. Несмотря на жаркую погоду, в холодный струях путники быстро замерзали и потому часто вынужденно останавливались на встреченных отмелях, дабы отогреться на солнышке. И не только отогреться - ибо сильное, гибкое тело дикарки, покрытое радужными камельками, постоянно вызывало у молодого чародея не самые платонические желания. А Ласка… Ласка, похоже, таким желаниям спутника только радовалась.
        Все это прибавляло путешествию удовольствия - но очень сильно его замедляло.
        Однако километров десять от рассвета и до заката путники все-таки преодолевали.
        На третий день река неожиданно раздалась - впереди открылся просторный мелководный плес, местами поросший рогозом, местами осокой и украшенный многими живописными островками из песка и крупной гальки.
        Золотарев толкнул плот в один через текущих между островками ручейков - и очень быстро посадил его на мель. Распрямился, покрутил головой, повел плечами и сказал:
        - Будем считать, это знак судьбы. Нужно осмотреться. Привал!
        - Чего тут смотреть, шаман? - не поняла девушка. - Песок да трава!
        - У колдунов есть третий глаз, - подмигнул ей Золотарев и ткнул себя пальцем в лоб. - Вот им и стану таращиться. А до того… - Он сунул руку в карман и достал свой примитивный спиннинг, - нужно позаботиться об удобствах.
        К вечеру на одном из островков горел костер, неподалеку от которого возвышалась куча валежника, а по другую сторону лежала толстая подстилка из листьев рогоза, рядом с которой довольно мурлыкающая дикарка потрошила маленьких форелек и окуньков - рыб крупнее ладони здесь, увы, не водилось.
        Подготовившись к спокойному отдыху, колдун сел на сложенную вчетверо подстилку, подтянул под себя ноги, положил руки на колени, повернув ладонями вверх, глубоко вздохнул и опустил веки…
        - Шаман, а что ты делаешь?
        - Разговариваю с духами… - прошептал Степан, не открывая глаз.
        - А разве для этого не нужно петь и кружиться, шаман? И бить в бубен?
        - Не обязательно…
        - Ты с теми духами разговариваешь, которые у тебя память украли?
        - Да…
        - А ты про меня после этого не забудешь?
        - Ласка! - не выдержав, открыл глаза молодой чародей. - Ты можешь помолчать хотя бы полчаса?
        - Что это такое?
        - Что?
        - Ну, «полчаса»?
        Степан тяжело вздохнул. Объяснять дикарке из неолита вопросы стандартных временных промежутков, увязанных на колебания атомов кварца, было задачей долгой, неразрешимой и… бесполезной. Для здешней жизни вполне хватало трех величин: «утро», «вечер» и «полдень». С вариациями типа «незадолго до» и «вскоре после».
        - Просто помолчи, хорошо? - попросил Золотарев, снова опуская веки.
        На некоторое время наступила тишина, потом послышался шумный плеск.
        Чародей опять приоткрыл глаза.
        Разумеется, это была Ласка. Пользуясь возможностью, она разделась и барахталась на мелководье, смывая со своего тела чешую и песок - с живота, бедер, плеч, с невидимого лица. Летели в стороны брызги, пуская мелких радужных зайчиков. Вечернее солнце, что дотягивалось до нее лишь отдельными лучами, пробивающими лесную крону, выхватывало яркими пятнами то высокую грудь, то бархатистую кожу на гибкой талии, то пушок внизу живота, то влажные, покрытые текучими струйками бедра.
        Вот и попробуй сосредоточиться в такой обстановке!!!
        Степан опять закрыл глаза, изгнал из сознания все посторонние мысли… Но тело предательски заныло слабостью, странным образом переплетенной с напряжением и сладким желанием…
        - Шаман, а нас русалки на этом плесе не заласкают?
        - Черт! - вздрогнул от неожиданности Золотарев. - Какие русалки?! На мне печать великой Купавы, меня не тронут. А женщины им не интересны, к тебе они не придут.
        - Кто такая «великая Купава»?
        - Р-р-р… Ласка! - зарычав, молодой чародей сорвался с места, кинулся на обнаженную девушку, опрокинул ее на спину, прижав плечами к песку.
        Девушка довольно рассмеялась, ловя его взгляд голубыми глазами. Раскинула руки:
        - Ты чего-то хотел, мой безродный шаман?
        Золотарев, дав волю скрытым желанием, наклонился, крепко поцеловал желанные губы, руки его скользнули по влажному прохладному телу спутницы, по ее бедрам. Дикарка забавно фыркнула, расстегнула верхнюю пуговицу его рубахи и быстрым движением содрала ее через голову. Затем расстегнула пояс брюк. Она уже давно научилась правильно обращаться с одеждой из далекого будущего. А еще лучше, похоже, - с самим пришельцем из двадцать первого века.
        Спустя несколько мгновений два обнаженных тела, погружаясь в безумное пламя сладострастия, покатились по пляжу, почти сразу попав с острова в ручеек - и здесь, на мелководье, дикарка оседлала непобедимого воина великой Купавы, погрузив его в струи прохладной воды, и одновременно все сильнее и сильнее разжигая внутренне пламя.
        - Мой шаман… Я вся твоя! Вся твоя!
        Вырвавшееся из повиновения тело изогнулось дугой, взрываясь вожделением - и голова чародея совершенно ушла под воду. Только примитивные инстинкты не позволили ему в миг истинного наслаждения сделать глубокий, жадный вдох.
        - Мой шаман! Как хорошо, что ты меня нашел! Как же я тебя люблю!
        - Еще два-три таких проявления нежности, - отфыркиваясь и опираясь локтями в податливый песок, приподнялся Золотарев. - И я труп!
        - Ты что, сердишься?
        - Нет, - чуть отдышавшись, упал обратно в воду воспитанник братства. - Но предпочел бы делать это в сухости…
        - Что именно? - томно спросила дикарка.
        - Не сердиться! - помотал головой, расплескивая капли, колдун. - Ласка, еще немного - и с меня смоется печать. Хочешь познать ревность русалок?
        Угроза возымела действие - девушка торопливо откатилась в сторону, отбежала на островок.
        - Твой оберег и вправду может смыться, шаман?
        - Ничто не вечно, моя любимая Ласка, - поднялся Золотарев и встряхнулся, только теперь понимая, насколько замерз. - Особенно, если долго держать это в проточной воде.
        - Я твоя любимая?! - услышала только самое главное дикарка и опять подскочила к спутнику, закинула руки ему за шею.
        - Давай договоримся! Ты займешься ужином и отпустишь меня к небесным духам, - предложил колдун. - И пока я не вернусь, ты будешь молчать.
        Он торопливо поцеловал девушку и направился к подстилке.
        Опустошенность в силах и желаниях принесли совершенно неожиданный результат - воспитанник братства провалился в медитацию с такой легкостью, словно упал в черный бездонный колодец, и закружился в невесомости, обозревая живые звезды вокруг. Огоньки жили и дышали, разгорались и тускнели, передвигались и сливались в единое целое, переплетались, текли ручьями и рассыпались в просторные созвездия…
        Степана вернуло к реальности легкое прикосновение губ к его шее. Он открыл глаза, чуть провернул голову. Девушка показала ему лежащую на ладони жареную форель.
        - Хочешь сказать, ужин уже готов?
        - А мне уже можно разговаривать?
        - Еще нет! - отрезал колдун. И чуть мягче добавил: - Я должен сохранить заклинание, нашептанное небесными духами, пока оно не истерлось из моей памяти. Ты ведь знаешь, с памятью у меня хреново…
        Воспитанник братства принялся торопливо записывать пальцем на песке точки вспышек, их время, удаление и вектора, направление движения главных потоков и световых струй, их изменения… В общем - все, что нужно для составления матриц и вычисления точек экстремумов.
        - Оно такое большое? - изумилась дикарка. - Как ты его вообще смог запомнить?
        - Много тренировался… - рассеянно пробормотал колдун, водя пальцем по песку.
        - Кажется, я знаю, зачем духи лишили тебя памяти, - засмеялась Ласка. - Они освобождали ее для своих заклинаний.
        - Угу… - не стал спорить чародей, продолжая выписывать в пять столбиков нужные цифры. После чего резко распрямился, расслабляясь, и с облегчением тряхнул головой, избавляясь от массы собранных в ней за последний час сведений. - Как хорошо! Не вздумай сюда наступить! Не то в следующий раз я отправлю к духам тебя.
        - Ты меня убьешь?
        - Еще чего! - обнял девушку за плечо колдун и отвел в сторону. - Это слишком просто. Я отправлю тебя к духам зубрить все их заклинания вместо меня!
        - Лучше я стану готовить для тебя вкусную еду и шить тебе одежду, - пообещала дикарка. - А мужскими делами занимайся сам.
        Готовила дикарка и вправду отлично. Имея в своем распоряжении только огонь, соль и какие-то собранные по берегам травки - она ухитрялась превратить обычных окуней и форель в настоящее лакомство.
        И это было отнюдь не единственным ее достоинством…

* * *
        На рассвете чародей сел за расчеты, составляя матрицы и находя их определители, записывая точки экстремума. Когда список перевалил первый десяток, Золотарев остановился, копнул в песке ямку, тотчас наполнившуюся водой, провел над ней ладонью, прошептав наговор, заглянул в гладкую поверхность… И тотчас вскочил:
        - Проклятье! Ласка, собираемся! Бегом!
        - Что случилось?! - вскинулась дикарка, как раз раздувшая костер.
        - Скифы! - Воин великой Купавы наскоро стер записи на песке. - У нас всего полтора дня и сорок километров пути! Да быстрее же, Ласка! Бегом!
        Услышав о степняках, девушка вопросов больше не задавала. Разделась, покидала на нос плотика потрошеную рыбу. Свою одежду и одежду чародея положила на корму. Вместе путники столкнули примитивное суденышко на воду и повели его вверх по течению.
        До сумерек путники не остановились ни разу, преодолев, по оценке Золотарева как раз около сорока верст. Однако это не еще значило, что цель находилась рядом. Ведь река текла по своим интересам, а лесовики селились по своим, стараясь забраться как можно глубже в густые непролазные чащи.
        - Они где-то там! - указал на темнеющий на берегу ельник чародей. - Давай, Ласка, ищи тропу к стойбищу. Мне ее не рассмотреть.
        Дикарка кивнула, продолжая толкать плот. Они прошли еще с километр, и когда Степан уже подумал, что спутница забыла про поручение, девушка вдруг распрямилась и указала на открывшиеся ивовые заросли:
        - Туда!
        Плотик путники просто вытянули на пологий травянистый пляж, а вот добытые сокровища - три мешка с солью - отнесли дальше в кустарник, спрятав в самой густой зелени. Затем оделись - и помчались через ветви, петляя непонятной для воспитанника братства змейкой. Тут он предпочел довериться опыту выросшей в лесах туземки.
        И действительно - Ласка вела своего спутника так быстро, словно они шли не через плотные заросли, а по парковой дорожке. Прутья хлестали по ногам и бокам - но почти не мешали.
        Когда стемнело, напарники уже вышли в сосновый бор. Здесь движение замедлилось - дикарка ныряла под старые стволы, огибала ельники, перебиралась через трухлявые груды - но делала это все медленнее и медленнее, пока, наконец, не замерла.
        - Прости, шаман, я ничего не вижу, - услышал Степан из темноты, в которой с трудом угадывалась фигура его спутницы. - Нужно ждать рассвета.
        - Тогда попытаемся уснуть, - не стал настаивать изрядно уставший чародей. Золотарев и без того уже давно не понимал, как Ласка ухитряется разбирать дорогу. - Правда, сделать постель у нас тут тоже не получится.
        - Двигайся сюда, - опустилась куда-то вниз дикарка. - Тут мох и труха. Тепло, и под ребра ничего не попадет. Комаров тоже нет. Они таких мест не любят.
        Путники двинулись дальше, едва только небо начало светлеть, и к восходу успели выбраться из совершенно непролазных - если бы не Ласка - буреломов на тропинку, различимую даже для пришельца из будущего. Еще примерно два часа быстрого хода - дорожка раздалась до ширины городского тротуара, и очень скоро воспитанник братства увидел впереди волнистый взгорок кочевья - теперь чародей знал, что именно нужно искать взглядом.
        - Чужаки! - послышался тревожный возглас.
        Стойбище лесовиков быстро пришло в движение. Охотники выдвинулись вперед с копьями в руках, женщины и дети отбежали далеко в стороны.
        Запыхавшийся колдун замедлил шаг, приходя в себя, Ласка же вскинула руку:
        - Доброй вам охоты, ловкие дети куницы, плодовитых жен, и да обходят ваши стойбища далеко стороной кровожадные дочери голодного демона! Мы пришли с миром!
        - Не приближайтесь! Назад, несчастные, коли не ищете смерти! - предупредили лесовики. - Кто вы такие и что вам нужно в наших землях?
        - Я шаман из рода куницы! - наконец-то смог заговорить Золотарев, все еще тяжело дыша. - Я ваш предок в пятом колене, умерший еще полтора века назад! А это моя жена Ласка. Я узнал, что сегодня днем скифы захватят в рабство самых сильных из вас, а всех остальных перебьют. Я уговорил небесных духов, дабы они позволили мне спасти свой род от гибели, и они отпустили меня с женой из сытного и солнечного небесного мира обратно сюда. И вот я предупреждаю вас… Прячьтесь! Сюда идут скифы!
        Охотники, приопустив копья, стали растерянно переглядываться.
        - Мы не помним тебя, шаман! - крикнул один из лесовиков. - Докажи, что ты не лжешь! Что ты наш родич!
        - Этого не нужно, - отмахнулся Золотарев. - Я предупредил вас, дети мои. Мой отцовский долг исполнен, вы спасены. Если небесные духи не заберут меня обратно в небесный мир, вы найдете меня на берегу реки, в ивовых зарослях. Пойдем, Ласка. Я устал, я хочу отдохнуть.
        - Стой, ты куда?! - закричали ему в спину сразу несколько мужчин. - Когда придут скифы, откуда?! Как твое имя?! Ты не врешь? Откуда ты это взял?!
        Но молодой чародей только отмахнулся, не поворачивая головы.
        Воспитанник братства не собирался вступать в разговоры, которые неминуемо выведут его на чистую воду. Он спешил убраться из кочевья, пока растерявшимся лесовикам не пришло в голову поймать его и допросить. И потому, едва только между ним и стойбищем оказалось несколько деревьев - предпочел исчезнуть, закрыться простеньким мороком на отведение глаз.
        Путь назад по дневному, залитому светом лесу занял заметно меньше времени, чем ночная и утренняя беготня. Уже к полудню Степан и Ласка с облегчением вытянулись во весь рост возле своих драгоценных мешков.
        - Ты назвал меня своею женой, шаман! - сразу припомнила дикарка.
        - Прости, Ласка. Так получилось, - виновато пожал плечами чародей. - Я понимаю, сперва следовало спросить твоего согласия.
        - Я совсем не обиделась, шаман, - покачала головой девушка. - Можешь называть. Мы ведь так и уговаривались.
        - Это неправильно, Ласка, - вздохнул Золотарев. - Так нельзя.
        - Ну, тогда не называй, - угрюмо согласилась дикарка.
        Воспитанник братства крякнул, поднялся с песка, перебрался ближе к девушке и сел рядом с нею, внимательно смотря в ее лицо.
        Ирино лицо!
        Но это, конечно же, была на Иришка. И хотя поначалу любимый облик значил для него очень много - но рядом с ним уже почти два месяца через обширную Русскую равнину пробиралась отнюдь не практикантка из образовательного училища. Рядом с Золотаревым шла девушка, всегда готовая помочь и поддержать - даже не дожидаясь просьб с его стороны, всегда бодрая и веселая, заботливая и ласковая… Хотя главным было, конечно же, не это.
        Главным стало то, что Степан мог на нее положиться. Он знал это, он чувствовал, он был уверен в своей спутнице. И хотел бы, чтобы так все оставалось и дальше. Чтобы Ласка из рода росомахи находилась рядом каждый день, до самого конца его здешнего пути. И хотя девушка уже сделала свой выбор, отдав ему свою судьбу в обмен на красоту, она все равно заслуживала услышать от воспитанника братства самые главные слова…
        - Что-то не так, шаман? - встревожилась дикарка и торопливо себя ощупала. - Со мною опять неладно? Или ты что-то задумал?
        - Я должен сказать тебе, Ласка, дочь росомахи, - ответил Золотарев, - что ты самая удивительная из встреченных мною девушек. Ты светлая и отзывчивая, ты чиста душой, ты сильная и хозяйственная, ты невероятно, удивительно красива. И хотя я явственно не достоин твоего внимания, но я все же спрошу тебя, чудеснейшая из невероятных, об одном очень важном для меня…
        - Что?! - с тревогой перебила его дикарка. - Ты меня…
        - Ласка, я прошу тебя стать моей женой!
        - А-а-а-а!!! - Девушка сграбастала воина Купавы в жадные объятия и едва не сломала ребра, прижавшись щекой к щеке. - Ты клянешься?! Пред небесами, землей и глазами леса?! Клянешься мне в вечной любви?! Это правда, шаман?
        О любви Степан предпочел бы не вспоминать. Ведь он видел перед собой не только туземку из густых чащоб, но и свою ненаглядную Иришку. Но на вопрос нужно было отвечать, и чародей решился:
        - Да, Ласка из рода росомахи! Я клянусь!
        - И я клянусь тебе, безродный шаман! Отныне ты можешь быть уверен в моей любви, в моем очаге и моем лоне! - уткнулась лбом в его лоб дикарка. - Ты и только ты останешься моим мужем до тех пор, пока родивший нас лес не заберет обратно нашу с тобою смертную плоть! И да будут небеса, земля и глаза леса свидетелем моей клятвы!
        Ласка подкрепила свои слова крепким поцелуем. И он показался на вкус совсем другим, нежели все прежние. Очевидно - супружеским. И то, как она распустила ремень и скинула с себя платье - это тоже стало первым шагом в их общую новую жизнь…
        Вкусив замужества, молодые люди развели костер, подбросили в него для дыма немного непросохшего хвороста, и дикарка снова взялась за рыбу, нанизывая тушки на заостренные ивовые прутья.
        - Это даже лучше, что она вот так вот денек полежала, - с веселой живостью призналась девушка. - Соль за это время в мясо впиталась, и теперь куда как вкуснее запечется!
        После полутора голодных дней первые шесть рыбешек проскочили в животы просто незамеченными. Ласка взялась за вторую порцию, а чародей отправился за хворостом, вскоре вернувшись с целой охапкой:
        - Похоже, тут никто и никогда не искал дров, - сказал он, высыпая добычу на уже изрядно вытоптанную поляну. - За день столько сушняка набрать можно, что целый год топить хватит.
        - Да, шаман, - согласилась девушка, протягивая ему ветку с двумя жареными окунями. - Возле кочевий валежника обычно не сыскать. Иной раз на полдня пути за топливом уходить приходится.
        Колдун принял угощение, сел рядом с ней на подстилку и принялся обгладывать зубами горячее мясо, то и дело сплевывая мелкие косточки. Дикарка вера себя более культурно, отламывая белую плоть маленькими кусочками, выбирая кости и только после этого отправляя рыбу в рот.
        - Вкуснятина! - похвалил угощение Золотарев. - Как поем, еще на рыбалку схожу. Пока еще лесовики нас найдут! Если вообще искать станут…
        - И что тогда? - спросила Ласка.
        - Придумаем чего-нибудь другое, - невозмутимо пожал плечами воин великой Купавы. - Найду нужное предсказание для другого племени, или соблазним лесовиков солью, или вмешаюсь в схватку. В худшем случае придется основать собственное кочевье. До осени время еще есть…
        Послышался треск - сквозь ивняк на поляну вылетели трое всадников, осадили коней, опустив копья со сверкающими на солнце обсидиановыми наконечниками.
        Штаны и куртки из сыромятной кожи, украшенные по швам замшевой бахромой, островерхие шапки, сшитые мехом внутрь. Широкие ремни с бронзовыми пряжками, на них - ножи и боевые палицы с каменным навершием. У одного из чужаков рукоять ножа была из красной меди, у другого - ворот скрепляла медная же фибула. Все всадники выглядели молодо - ни бород, ни следов бритья. Однако лица были обветренными и обожженными солнцем. Даже брови и ресницы выгорели до полной белизны.
        - Скифы! - жалобно простонала Ласка.
        - Попались!!! - довольно расхохотались степняки. - Вот, значит, куда вы все со стойбища разбежались?!
        Золотарев встал, и всадники тут же двинули вперед копья:
        - Только шелохнитесь! Сразу на пику наколем, как барашка на вертел! Спиной повернитесь оба! Руки за спину заведите!
        Чародей послушался - встав, однако, так, чтобы краем глаза видеть свою спутницу. Побледневшая Ласка тоже подчинилась требованию степных разбойников. От растерянности она забыла про вертел с рыбками и скрестила кисти, удерживая его в пальцах.
        - А девка-то хороша! - оценили ее стать скифы. - Сиськастая! А волосы какие, чистая медь!
        Послышался шорох. Судя по звуку, спешились двое. Один, хрустя гнилыми веточками, направился к дикарке, другой - к воспитаннику братва. Третий, понятно, сторожил, держа наготове пику.
        - Сегодня у тебя будет счастливая ночь, красотка! - пообещал девушке лопоухий степняк, наматывая Ласке на запястья тонкий ремешок. - До рассвета не вздремнешь ни разу!
        С этот миг чародей ощутил касание к своим рукам, резко повернулся, чуть приседая, и тут же выпрямился, вкладывая в удар кулака всю силу мышц левой ноги, спины, правой руки и вес своего тела. От правильного, как из учебника, апперкота снизу в челюсть степняк чуть подлетел вверх и стал падать на спину, а воин братства тут же присел с проворотом - копье всадника скользнуло над спиной, - сильной подсечкой свалил второго скифа, и еще до того, как тот коснулся земли, рубанул ребром ладони по горлу.
        Сидящий в седле разбойник отвел копье после промаха, попытался наколоть жертву еще раз - но его оружие оказалось слишком тяжелым для охоты на вертлявого противника, ни на миг не остающегося на одном месте. Выхватывая нож, колдун ринулся вперед, заходя слева - на ту сторону, колоть куда с седла получалось очень неудобно, не с руки. Степняк резко потянул поводья, заставляя лошадь повернуться, снова отвел пику. Но в этот момент воин Купавы что есть силы ударил скакуна рукоятью ножа по ноздрям. Всхрапнув от боли, конь попятился и встал на дыбы - Золотарев скользнул под брюхо и сильным широким взмахом распорол обе подпруги, тут же метнувшись вправо.
        - Червей те в глотку! - заорал степняк, вместе с седлом заваливаясь назад. В этот миг он оказался совершенно беззащитен, и колдун быстрыми частыми движениями несколько раз вогнал нож ему в бедро на всю глубину. И тут же отскочил.
        Перевел дух, отер лезвие о траву, спрятал в ножны. Подошел к нокаутированному противнику, перевернул на живот и подобранным ремешком связал степняку руки. Пощупал пульс у второго - но удар по горлу оказался для того смертельным.
        - Ну, извини, - развел руками Золотарев, вернулся на свое место, подобрал прут с недоеденной рыбой и продолжил истребление окуньков.
        Ласка, все еще стоящая с руками за спиной, посмотрела на мужа с некоторым недоумением. Резко развернувшись, громко сглотнула:
        - Как это, шаман? Как ты это сделал?
        - Я же шаман! - с усмешкой напомнил Золотарев.
        - А-а… А там что? - снова сглотнув, Ласка указала на скифа, со стонами и руганью копошащегося среди кустарника.
        - Не подходи к нему, милая, - посоветовал чародей. - У него там копье, палица, ножи. Как бы не поранил.
        - Ты один убил трех скифов? - почему-то сипло спросила девушка.
        - Одного, - поправил ее Золотарев. - Двое еще живы.
        Ласка перевела взгляд на связанного степняка и в третий раз сглотнула.
        - Интересно, откуда они взялись? - Обгладывая хребтинку мелкого окуня, спросил молодой колдун. - Ведь на лошади через лес не пробраться.
        - Степь рядом… - пробормотала дикарка, переступая через мертвого врага. - Скифы часто разбойничают в землях рода куницы. Наверное, знают какие-то тропы. Река мелководная, по берегам ива. Можно скакать прямо по ней. Увидели дым, повернули к нам… Может, погасить костер?
        - Оставь, - покачал головой чародей. - Мы же хотим, чтобы лесовики нас нашли? Пусть коптит.
        - А если опять скифы появятся?
        - Да пускай! - скривился Золотарев. - Теперь я буду настороже и второй раз так глупо не попадусь.
        Дикарка снова обвела взглядом поле схватки, вдруг метнулась к лошади, понуро мнущейся рядом с мертвым хозяином, открыла клапан чересседельной сумки, пошарила внутри и резко обернулась, гордо вскинув над головой какой-то сверток:
        - Копченое мясо! Можешь сегодня больше не рыбачить шаман. Я накормлю тебя по-настоящему!
        Это оказалось правдой. Ласка завернула добычу в неведомую пришельцу из будущего траву, похожую на ревень, но с мелкими листьями. Сделав толстущий кулек, зарыла его в золу и снова развела сверху огонь. Костер девушка поддерживала несколько часов, после чего откопала угощение и сразу рассекла кремниевым ножом, позволив вырваться наружу облаку столь ароматного пара, что у чародея сразу засосало в желудке. Но самым потрясающим в стряпне дикарки стало то, что главным лакомством оказалось не мясо - а пропитанные мясным соком листья, в которых оно запекалось.
        Аккурат после того, как сытые и довольные спутники разлеглись около кострища, кусты снова затрещали. Но на этот раз на поляну вышли не скифы, а охотники в замшевых штанах и куртках, расшитых костяными шариками, с короткими тонкими копьями, больше пригодными для метания, нежели для битвы, и без каких-либо металлических украшений, пряжек и застежек. Они с интересом осмотрели поле схватки, привязанных к кустарнику лошадей, после чего уважительно поклонились воспитаннику братства:
        - Мы рады, что небесные духи не забрали тебя обратно на небо, старый шаман.
        - Это так, дети мои, - поднялся навстречу молодой чародей. - Боюсь, нам с женой придется добираться туда прежним способом. Сиречь, состариться еще раз и умереть. Но расскажите, как кочевье? Оно разорено?
        - Нет, старый шаман, - покачал головой синеглазый охотник, подбородок которого опоясывала густая седая борода, а вот вместо усов тянулся бордовый шрам, частью затрагивающий крупный рыхлый нос. - Тебе, знамо, никто не поверил. Не признали тебя за своего, ты уж прости. Однако большинство семей все равно ушли в чащу. Не захотели рисковать. Остался только Камозев, наш мудрый шаман, его жена, дети. И еще его брат с семьей, и еще двое родичей. Они сказали, что ты лгун и не похож на шамана, и посмеялись над нашими страхами. Сказали, ты хочешь, чтобы все разбежались, а потом придешь и обворуешь стойбище.
        Охотник еще раз осмотрелся, положил ладонь на шею, покрутил головой:
        - Вестимо, скифы разведали наше кочевье. Они знали, сколько рабов хотят увести. Они искали остальных, раз дошли даже сюда. Что с ними случилось?
        - Они меня поймали, - спокойно объяснил Золотарев. - Так что с кочевьем?
        - Когда мы вернулись, то нашли голову Камозева на шесте, его жену и брата мертвыми, и еще двух родичей. Остальные пропали. Молодых парней и женщин скифы увели с собой. Пятерых, - немного нескладно сказал лесовик. - Хорошо, что небесные духи не забрали тебя обратно. Ты сильный шаман. Нашему роду нужен сильный шаман.
        - Я успел подзабыть, каково жить в этом мире, - посетовал воспитанник братства. - Забыл, где охотиться, как спасаться от холода и дождя. С момента моей первой смерти ваши обычаи успели сильно измениться.
        - Какие обычаи? - не понял лесовик.
        - Как я понял, ваш шаман не сумел справиться всего с несколькими скифами, - кивнул на мертвые тела в ивняке Золотарев. - Как он смог стать вашим проводником в мире духов? Это очень опасное место для неумелого бойца!
        Охотники переглянулись. О том, что шаман может быть воином, они, понятно, никогда не слышали.
        - Борода, скажи ему, - негромко потребовали мужчины. - Скажи!
        - Камозев мертв, старый шаман, - повторил лесовик. - Нашему кочевью нужна защита от нежити, сглаза и беды. Мы отдадим тебе дом Камозева, его угодья, припасы и снаряжение. Ты согласен стать нашим шаманом?
        «Получилось!» - взорвался изнутри восторгом воспитанник братства, однако внешне попытался сохранить спокойствие:
        - Смогу ли я достойно помогать вам, дети мои, после полутора веков забвения? - задумчиво сказал он.
        - Соглашайся, мой возлюбленный муж, - внезапно вмешалась в разговор Ласка, которая подкралась к колдуну сзади и положила подбородок ему на плечо. - Раз уж мы попали в мир живых, нужно попытаться жить, как живые. Я так давно не занималась обычными домашними делами!
        - Ты этого хочешь? - чуть повернул голову к ней Золотарев.
        - Я этого хочу, - подтвердила девушка и вышла из-за спины супруга: - У нас есть подарок от небесных духов, охотники. Три мешка соли. Они наши, прихватите их с собой.
        - Предки принесли соль! - восторженно охнули лесовики, и воин Купавы нутром понял, что уж теперь-то их точно никуда и ни за что не отпустят.
        Шаман из рода куницы
        В племени лесовиков царил матриархат. Не совсем тот, о котором когда-то давно Степану Золотареву рассказывали в школе - в стиле Зены, королевы амазонок, командующей слабенькими, порабощенными и покорными мужчинами. Реальный матриархат выглядел совершенно иначе. Как ни странно, главными в нем считались как раз мужчины. Именно охотники принимали решение, с кем роду куницы воевать, с кем мириться и когда следует кочевать с одного места на другое. Что до женщин - то они тоже были достоянием мужчин!
        Зато самим женщинам принадлежали дома. А также припасы, очаги, крыши и постели, дети - вообще все накопленное за долгую жизнь добро. Принадлежало до такой степени, что хозяйка могла даже выгнать нерадивого мужа! А охотник имел право разве что уйти сам.
        Учитывая то, что лесовики из рода куницы никогда ни с кем не воевали, а кочевать в обозримом будущем не предполагалось - быстро становилось понятно, кто именно является в племени «английской королевой» и почему все здешние девушки с такой страстностью рвались замуж. По большому счету, возмужавший юноша имел здесь только одно-единственное право: однажды выбрать, кого именно из соплеменниц он станет кормить всю свою оставшуюся жизнь.
        В наследство от Комазева шаманской семье досталось сразу два чума. Один жилой - с большим очагом, с выстеленным шкурами полом, с засыпанным рысьими и барсучьими мехами ложем, с плетеными из бересты коробами, полными чем-то пряным, копченым и сухим, и с корзинами с луком и чесноком. Второй чум, заметно меньший, весь прокопченный и с маленьким кострищем, застеленный лапником и сухой травой - заполняли плетеные обереги, «ловцы снов», украшенные перьями и хвостами мелкого зверья, а также нанесенные на кожи и звериные черепа руны. И вдобавок ко всему сверху болтались пучки старой сухой травы, даже на запах горькой от пропитавшего ее дыма.
        Золотарев заглянул сюда с таким же ощущением, с которым программист мог бы заглянуть в пыльный чулан, заставленный арифмометрами, засыпанный счетами и логарифмическими линейками. Сиречь - вещами исправными и когда-то очень полезными. Но теперь такими… жалкими…
        На этом сокровища покойного шамана не заканчивались. Два десятка чумов стойбища накрывал сверху один общий полог, из которого наружу торчали только самые верхушки жилищ с дымовыми клапанами. Посему между домами имелось спрятанное от осадков место, где лежали санки, лыжи, лыковые короба и три кожаных корыта разного размера. Они и стали единственной находкой, доставившей радость воспитаннику многовекового братства. Для создания зеркал из спящей воды - самое то!
        - Ладно, - осмотревшись, сделал для себя вывод Золотарев. - Будем разгребать.
        В первую очередь он собрал все развешенные веники и спалил их в очаге, затем стал подбрасывать туда же амулеты, перемежая со старым лапником. Под хвойными ветвями открылась голая влажная глина. Пришлось отправляться за свежими еловыми ветками, перемежая их на полу с ароматной серебристой полынью и можжевеловыми кисточками - для очистки воздуха и защиты от насекомых. Хлопоты заняли несколько дней, как вдруг…
        - Скифы!!! Скифы-ы-ы!
        Тревожный крик заставил всех женщин и детишек высыпать наружу. Мужчин в кочевье оказалось всего трое - охотники днем уходили к своим ловушкам, за добычей.
        - Скифы!!! - мчался по тропе со всех ног мальчонка лет одиннадцати, но при том в поясе с ножами и копьем в руке. - Пря-я-я-ячьтесь все-е-е-е!!! Скифы-ы-ы!!! Отец их в сторону уводит, бегите!
        Однако вдалеке уже слышался конский топот - обогнать конного пешему, понятно, не по силам, как бы он ни спешил.
        Бабы тут же взвыли, дети завизжали, мальчишки постарше, старики и недавно вывихнувший ступню Третьяк стали расхватывать копья и топоры.
        - Стоять!!! - во всю глотку рявкнул Золотарев. - Замолчите!
        Он опустил веки, шумно втягивая носом воздух, быстро соткал в голове редкий низкий сосновый сухостой, понизу опушенный мхом и осокой, добавил блеск от редких, затянутых ряской лужиц, несколько кустов рогоза, вскинул ладони и, словно стену, поставил этот морок перед собой.
        Через миг на поляну вылетели полтора десятка верховых степняков - с копьями и палицами в руках и целыми охапками ремешков на поясе, словно каждый намеревался поймать по полсотни рабов. Скифы натянули поводья, обозрели раскинувшееся перед ними болото.
        - Заблудились, что ли? - пробормотал один. - Здесь же где-то кочевье стояло!
        - И мальчишка сюда же бежал… - добавил другой.
        Колдун понял, что разбойники вот-вот могут усомниться - и тогда морок неминуемо «поплывет», и бросил вправо, к дальним соснам, мелькающую тень. Наскоро очертил контур, добавил сверкание пяток…
        - Вон он!!! - закричали сразу несколько степняков, и все вместе разбойники дали шпоры скакунам, посылая их в погоню.
        - Своих, верно, ищут… - пробормотал один из стариков. - Трое ведь не вернулось.
        И он многозначительно покосился на нового обитателя кочевья.
        - Сейчас найдут! - пообещал Золотарев, выдернул у него из руки тонкое охотничье копье, потом забрал оружие еще у нескольких мальчишек, повесил на пояс сразу четыре палицы, вышел из-под прикрытия морока и зашагал вслед разбойникам.
        По уму - охотников за рабами следовало заманить в настоящее болото, в непролазную бездонную топь. Но вот беда - топей в здешних местах не имелось. И потому молодой колдун издал самый грозный рык, на который только был способен, откопал из памяти огромного орка из «Варкрафта» - клыкастого, зеленого, широкоплечего, с огромным мохнатым загривком, в меховой тоге с широкой юбкой - и выпустил его в лес.
        Монстр ринулся вперед, размахивая двумя дубинами и ломая деревья на своем пути.
        Скифы, промчавшись за ложной целью до укрывающего родник ельника, как раз повернули коней. И сказать, что они опешили - значило ничего не сказать. Полтора десятка воинов побелели на глазах, их челюсти отвисли, и они натурально перестали дышать.
        Наверное, будь разбойники в степи - то просто дали бы деру. Но в лесу верховому человеку трудновато. С одной стороны ельник, с другой заросли ольхи и бузины, через которые и пешему не продраться, а по единственной тропе, ведущей через более-менее редкий сосновый бор, шагало невиданное чудище.
        - Копья!!! - закричал скиф в остроконечной шапке с костяными накладками, с медной фибулой на вороте плаща. - Наколем его, братья! Вперед, вперед!
        Всадники начали разгон, орк вскинул дубины, чародей хорошенько размахнулся дротиком, метнул, следом торопливо бросил остальные охотничьи копья и схватился за палицы.
        - Та-а-абити-и-и!!! - со странным возгласом степняки ударили во врага.
        Пролетев сквозь морок, двое врезались пиками в сосновые стволы и вылетели из седел сами, двух сбил копьями Золотарев, остальные проскочили. Колдун поспешно добавил страшилищу раны на плече и в животе, торчащее из ноги ратовище, взревел как бы от боли.
        Орк взмахнул дубинами - Степан, хорошо раскрутив, метнул одну палицу, другую. Тут же сдернул с пояса вторую пару…
        Один скиф вылетел из седла, получив попадание в голову - тут колдуну повезло. Второй охнул от удара в грудь, еще одна палица попала в конский круп, и скакун метнулся в сторону, словно бы от ужаса. Последняя бесполезно, но громко, ухнула в дерево.
        - А-а-а… - поняв, что даже раненое чудище все еще слишком опасно, степняки послали коней в галоп и со скоростью стрелы исчезли в пыли, уносясь по той тропе, по которой примчались.
        Молодой чародей устало зашагал к кочевью, и вместе с ним, съеживаясь на ходу, туда же двинулся орк, по ходу движения тихо развеявшись. Золотарев смахнул со стойбища морок - а то ведь охотники вечером собственного дома не найдут, и увидел замерших в испуге, бледных как снег женщин и детей.
        - Вы все видели, да? - сообразил воспитанник древнего братства. - Да уж, в суете было не до фильтрации конечных получателей… Вы вот что, сородичи! Всегда помните о главном. Я на вашей стороне.
        Он подмигнул ближним туземкам и поднырнул под край общего полога.

* * *
        Поздним вечером, когда на безлунное небо высыпали бессчетные яркие звезды, перед главным входом под полог многошатровой стоянки, вокруг большого общего костра собрались охотники рода куницы - пятеро юношей лет четырнадцати, восемь зрелых мужчин да три ветхих старика, уже давно не приносящих добычи.
        - Я созвал вас, братья, потому, что скифы уже дважды приходили к нам с облавой, - степенно сказал лесовик с обожженной губой. - Сохник слышал, они сказывали, что кочевье должно стоять именно здесь, когда Старый смог обмануть их взгляды. Вестимо, степнякам удалось выследить наше стойбище. Они станут приходить снова и снова, пока не поймают и не уведут на шахты нас всех. Полагаю, самое мудрое сейчас - это уйти от беды на новое место. Что скажете, охотники?
        - Может так статься, Борода, - прохрипел совершенно лысый старик со скрюченными руками и в вытертой замшевой одежде без каких-либо украшений, - нас выдал кто-то из их новых рабов. Скифы забирают на шахты только сильных пленников. Остальных они пытают. Выдержать долгие муки способен не каждый. Кто-то мог выдать здешние тропы, дабы избавиться от мук.
        - Тогда они знают все пути, Борода, - смуглый остролицый охотник пригладил ладонью недавно бритую голову. - Нужно откочевывать на дальние стоянки. Туда, где старые тропы давно заросли, а новые лягут в иных местах, о которых мы и сами пока не ведаем.
        - Да, нужно уходить к дальним угодьям, - согласился с ним мужчина, чем-то похожий на остролицего, только помоложе, и в одежде из гладкой кожи, а не в замше.
        - Здешние ловушки все еще приносят хорошую добычу, - задумчиво сказал гладко бритый круглолицый лесовик, через грудь которого шли три полоски костяных шариков, а под ними красовались две резные костяные звездочки. - Мы тут обжились, построились, сделали запасы, натоптали хорошие дороги. На новом месте все придется начинать сначала.
        - Скифы благодарны тебе за эти дороги, Луниной! - горячо ответил остролицый. - Рабам же припасы не нужны.
        - Тебе хорошо говорить, Песец, у тебя токмо один малой! - огрызнулся круглолицый. - А у меня пятеро! Мне кроме них в дальний путь ничего не взять! Детям крыша нужна и огонь. Когда я смогу поставить чум на новом месте? Опять же, дождей уже давно не случалось. Как бы во время кочевья не зарядили. А под дождем и без крыши дочери голодного демона только так детей воруют!
        - Раз пять сходим, все и перенесем, - пожал плечами Песец. - Зато на новом месте охота всяко добычливее окажется.
        - Хотелось бы все же услышать слово шамана, - негромко, но весомо оборвал спор Борода. - Ты почему молчишь, Старый?
        - Я отпустил половину скифов живыми не просто так, - так же тихо, как лесовик, ответил Золотарев. - Пусть они вернутся к себе и расскажут о живущем здесь чудовище. Думаю, на несколько лет это отобьет степнякам охоту соваться в наши края.
        - Они захотят победить чудище! - сказал остролицый лесовик.
        - Это вряд ли, - покачал головой колдун. - Когда опасный зверь лезет к тебе в дом, ты будешь сражаться до конца. Когда он сидит в доме недоброго соседа, ты просто перестанешь к нему заглядывать.
        - Победа над страшным зверем принесет победителю почет и уважение. Многие захотят сразиться с чудищем просто ради славы! - неожиданно поддержал Песца Луниной. - Набегом, может статься, скифы больше и не прискачут. Но вместо них может заявиться один из детей Табити или кто-то из степных вождей с дружиной.
        - Вместо того, чтобы протаптывать новые дороги у нового кочевья, проще сделать засеку на старых, удобных для степняков, тропах - ответил воспитанник братства.
        - Какую еще засеку, Старый? - не поняли лесовики.
        - Где-нибудь в узком месте свалить несколько крупных деревьев на тропу, макушками на юг. Крупные ветки обрезать и заточить, - объяснил Степан. - Через такое препятствие ни конному, ни пешему не продраться.
        - Его можно обойти! Можно протиснуться и обрубить ветки!
        - То есть, поднять шум на весь лес, - пожал плечами колдун. - Пока скифы прорываются, мы успеем спокойно приготовиться к встрече. Набрать камней, переодеться, приготовить оружие, разойтись по засадам. И тогда мое чудовище с легкостью порвет их всех на куски.
        - Много деревьев придется срубить, шаман? - спросил Борода.
        Для лесовиков, имеющих в своем распоряжении только каменные топоры, срубить толстое дерево - это маленький подвиг. Полдня, а то и целый день работы. Так что все мужчины заметно напряглись в ожидании ответа.
        - Засеку нужно класть в два-три слоя, - ответил Золотарев. - Так что все зависит от дороги. Узкую можно перекрыть насмерть всего тремя деревьями. Для широкой понадобится не один десяток. Но ведь это будет проще, нежели переносить все кочевье на несколько дней пути в другое место. Разве нет?
        - Дело шаман говорит, - неожиданно прохрипел старый Сохник. - Помню, попал я как-то в юности в свежий бурелом. Дерево на дереве лежали, да ветки все переплелись. Пытался я там пройти, да так и не смог. Рукой махнул и вкруговую отправился. С лошадьми же там и по сей день делать нечего, пусть даже все ветки сгнили в труху и половина стволов осела. Не пройдут.
        - Если вместе возьмемся, - обвел глазами охотников Луниной, - и каждый хотя бы по два дерева срубит…
        - Можно даже по одному, - потер шею Борода. - Коли за Пчелиной падью тропу загородить, то там с одной стороны низина топкая, а с другой ельник старый. Через него и так не протиснешься, да еще зимой ветер половину деревьев поломал, тут и там поперек пути валяются. Пеший все ноги переломает, конному вовсе дороги нет. Как мыслишь, Песец?
        - Ну, давайте попробуем, - со вздохом согласился остролицый. - Но если скифы придут снова, мы с женой все равно откочуем! Хоть со вами, хоть без вас.
        - Так и решим, - подвел черту Борода. - Остаемся здесь. Завтра все идем к Пчелиной пади и строим завал.
        Охотники с явным облегчением стали подниматься. Вестимо - заниматься сворачиванием селения и переносом его в другое место никто не хотел. Учитывая полное отсутствие у лесовиков домашних животных - такая работа обещала стать очень долгой и тяжелой.
        Как успел понять Золотарев, если лесовикам требовалось навестить дальние угодья - они предпочитали сходить туда, поохотиться и вернуться с добычей домой, а не уезжать всем кочевьем. В разных концах родовых земель у всех семей имелись небольшие стоянки, заимки, куда можно прийти, пожить и уйти, не таская с собой ничего, кроме оружия и добытого зверья.
        Главное же стойбище перемещалось только в самом крайнем случае.
        - Скажи, Борода, - подошел к задержавшемуся лесовику Золотарев, - почему наш род живет здесь, рядом со степью? Почему не откочевать к северу, подальше от скифов? Лес остановит степняков куда надежнее, нежели любые чудовища или любая крепость. Дальше, чем на три-четыре дня пути, всадникам в чащу не пробраться. Для лошадей здесь нет ни дорог, ни еды.
        - Ты задаешь странные вопросы для нашего предка, шаман, - хмыкнул мужчина, молчаливо признаваемый на стойбище за старшего.
        - В небесных чертогах нет войн, рабства и голода, Борода. Мы жили в чумах из рысьего меха и спали на песцовых шкурах, не зная опасностей. Я очень многое успел позабыть. Я предупреждал об этом, когда вы звали меня обратно.
        - На севере нет скифов, Старый, - прищурился на него обожженный лесовик. - Но зато там есть славяне. Скифы приходят и уходят, а славяне остаются рядом навсегда. Сидят по берегам рек, в своем порусье, и в любой миг могут схватить одинокого чужака, чтобы потом продать варягам. У нас набеги случаются иногда, на севере они не прекращаются ни на миг. Еще неизвестно, что лучше! Я знаю, Любый завоевал много славянских земель и разрушил тысячи святилищ сварожичей, - Борода указал на стоящего за утоптанной площадкой одинокого идола, у ног которого лежала стопкой аккуратно сложенная чистая одежда. - Под его властью больше нет рабства, а соль доступна всем. Однако посланник небесных духов один, совершенно один. Если с ним что-нибудь случится, сварожичи очень быстро вернут свои капища и свою власть обратно.
        - Коли Любый такой могучий победитель, отчего не поможет нам разгромить скифов?
        - Потому что скифы приходят и уходят, а славяне остаются всегда, - повторился лесовик. - Если славяне узнают, что Любый увел детей небесных духов на войну со скифами, они тут же забудут его законы, и все покатится по-прежнему: вымогательство за соль, запреты выходить к воде, захваты молодых лесовиков и продажа их в рабство. Скифы дают за каждого сильного пленника по медному котлу! Кто же устоит перед подобным соблазном?
        Воин великой Купавы только скривился в ответ и тяжело вздохнул.
        Человеку двадцать первого века, привыкшему греть еду в микроволновке, заваривать обед в одноразовом стаканчике и в любой момент наливать кипяток из термопота - ему трудно понять, сколь огромным сокровищем является обычный медный котелок. Степан, который за два месяца пути с ежедневной обильной рыбалкой ни разу не смог сварить ничего похожего на уху - про это уже догадывался.
        Без медного котла невозможно сделать ни супа, ни каши, невозможно размягчить хрящи или жесткое мясо, выварить коренья или даже просто вскипятить воды. Без него человек оказывается отрезан от многих очень приятных, вкусных и сытных возможностей. Особенно это чувствительно для беззубых стариков и маленьких детей, для раненых и больных - которым недоступен самый банальный мясной бульон.
        Глиняная посуда, при всех ее достоинствах, открытого огня не любит и в очагах очень часто трескается. Медный котелок - можно вешать прямо в пламя и ничего не бояться. И потому не знающие медной посуды народы рождались, жили и умирали, так ни разу и не вкусив ничего вареного.
        В сытые годы - это просто обидно. В голодные же в медном котле можно выварить кости, кожу, птичьи или рыбьи головы, коренья, жесткие суставы, другие малосъедобные куски добычи - и выжить. Уцелеть самому и спасти семью, детей.
        Так что - да! В этом мире за медный котелок люди без колебаний рисковали головой.
        Добывать же хорошую медь, как понял молодой чародей, умели только скифы. Медь или бронзу - для качества котлов особой разницы не имелось. Вот степняки и жировали, покупая рабов для работы в шахтах, торгуя выплавленными на их поте и крови фибулами, пряжками, кубками, кольцами, заколками. И конечно же - котлами. А сами - вольготно пасли в степях табуны, украшали себя золотом и самоцветами, наслаждались невольницами, пировали и веселились, а в свободное время отправлялись в северные края на охоту за людьми.
        Хотя - кто знает? Возможно, точно так же они разбойничали и к югу от Великой Степи.
        - Зачем вам дорога в степь, Борода? - спросил Золотарев. - Ведь скифы пришли сюда по протоптанной вами тропе?
        - Там еще не степь, Старый, - покачал головой охотник. - За вязкой низиной начинаются поляны. Рощи и луга вперемешку. В таких местах любят пастись олени, зайцы, лоси, быки. От орлов и волков они убегают в лес, под кроны и в заросли, а от рысей, росомах и медведей улепетывают на открытое место. Там за ними никому не угнаться. То есть, быки и лоси орлов и росомах, конечно не боятся…
        - Да я понял, - остановил лесовика колдун. - Для каждого зверя найдется свой хищник, и свой путь к спасению. Но все вместе они стали для вас очень богатыми угодьями.
        - Мы найдем туда другие, незаметные тропы, - пообещал Борода. - А старую нужно завалить. Тут ты прав.

* * *
        Через три для после последнего набега скифов и устройства засеки за пчелиной падью - на землях рода куницы зарядили дожди. И это окончательно успокоило лесовиков.
        В непогоду степняки на свою страшную охоту никогда не выходили. Скифы любили разбойничать с удобствами, по теплому солнышку, сухому пути, да чтобы валежника у стоянок в достатке накопилось. А мокнуть в холоде, не в силах развести костра и жуя склизкое копченое мясо - желающих находилось мало.
        Ласка наконец-то управилась со свалившейся на нее добычей, развесив под крышами обоих чумов, поближе к очагам, длинные ломти подсоленного мяса в палец толщиной для неспешного холодного копчения. Их получилось много, сотни полторы - до весны хватит, и еще останется. Кроме того, конина солилось в корытах, томилась в лубах и квасилась в бочонке.
        Молодой колдун еще ни разу не посещал доставшихся ему шаманских угодий - однако скифских скакунов лесовики сочли его законной дичью, каковую еще и помогли разделать. Таким образом маленькая семья Старого одним махом оказалась обеспечена припасами на всю будущую зиму. Съесть вдвоем три конских туши - это еще нужно постараться.
        Рыжеволосая дикарка явственно наслаждалась свалившимися на нее хлопотами. Два дома и припасы, короба и корыта, подстилки и меха, и целая груда вонючих задубевших шкур! Для нее это стало не морокой, не тяжестью и бесконечной работой - а великим богатством, ради которого не жалко недосыпать, не доедать и трудиться, не покладая сил, отвлекаясь лишь на приготовление еды и ласки мужа.
        Сам Степан проводил время, прощупывая ткань окружающего мира. Смотрел в воду на будущее кочевья ловкой куницы - терпеливо, день за днем, дабы не упустить возможного набега степняков или еще какой напасти. При этом ему попалось на глаза много интересных, даже важных событий, каковые колдун не поленился записать. Кроме того, чародей считал экстремумы большого масштаба, просматривая, словно в новостных выпусках, самые важные события мироздания, и следил за приключениями своих попутчиков - сразу на два года вперед. Так было интереснее, ибо реальность этого мира развивалась уж очень медленно. Словно бы с гоночного автомобиля воспитанник братства внезапно пересел на велосипед.
        А еще колдун ходил за дровами - как же без этого?
        На топливо Золотарев облюбовал сухостоину в половину обхвата, что стояла в получасе неторопливого пути. Для каменных топоров дерево оказалось слишком уж толстым, а вот для цепной походной пилы - в самый раз.
        Оттяпав в стороне от посторонних глаз по два-три чурбака, Золотарев в заплечном лубяном коробе, больше похожим на станковый рюкзак, приносил их затем к стойбищу, и уже там колол на поленья гранитным топором, тоже доставшимся по наследству. Весом под пять килограммов, выточенный из темного камня, с острым расходящимся лезвием и насаженный на березовую метровую рукоять - для колуна он годился в самый раз.
        Дрова - это потребность постоянная, так что махать тяжелым инструментом Степе приходилось едва ли не каждый день.
        - Опять деревяшки ломаешь, шаман? - услышал колдун за спиной насмешливый голос. - Разве это твое дело? Ты должен общаться с небесными духами, Старый! Выпрашивать у них защиту, узнавать волю предков, ходить в мир мертвых, узнавать нашу судьбу. С того дня, как ты вошел в кочевье, ты не камлал ни единого раза, шаман! Не вдыхал дым травы, не пил грибных настоев, не впадал в священный сон. Как нам жить, не зная воли небесных духов, шаман? Зачем ты нам нужен, коли не исполняешь своего долга, Старый?
        Молодой колдун распрямился, повел плечами. Бросил топор и повернулся к Песцу. Сурово посмотрел ему в глаза.
        Золотарев хорошо чувствовал, что не нравится остролицему охотнику - с тех самых пор, как отговорил лесовиков менять кочевье.
        - Ты не камлаешь, шаман! - повторил свое обвинение лесовик.
        Колдун перевел взгляд на стоящего чуть поодаль его брата, вытянул руку и щелкнул пальцами:
        - Это ведь твоя жена стенает третий день не выходя из чума, Соболь? Ей придется еще помучиться, но послезавтра она родит сына, крепкого, тяжелого и здорового, белобрысого и с двойной родинкой на плече. Вырастет славный парень. А ты, Зимородок, - указал Степан на девушку поодаль, - опять родишь зимой, девочку. Можешь придумывать имя. Эй, мальчик, иди сюда! Как тебя зовут?
        - Вторуша… - пробормотал бритый налысо малыш лет десяти, одетый в старую куртку, висевшую на нем, словно пальто.
        - На тебя и твоих друзей охотится дочь голодного демона, - предупредил Степан. - Если хоть раз попьете из реки или пруда, она вас выследит по речному духу. Поэтому пейте воду только из родника под елями. Тогда она вас не найдет. Понятно?
        Юный лесовик весь побледнел и часто закивал.
        На самом деле Степан уже знал, что Вторуша и еще два паренька заразятся то ли дизентерией, то ли холерой, сильно попортив жизнь всему кочевью - но объяснять все это дикарям получилось бы слишком долго и сложно. Сослаться на дочерей голодного демона куда как проще. Где люди обычно «ловят» кишечную инфекцию, Степан знал, как миновать - тоже. Осталось лишь доступно сформулировать правильную рекомендацию.
        - Ты, Луниной, полезешь за медом и сломаешь ногу, - колдун продолжил указывать пальцем по очереди на каждого из стоящих неподалеку лесовиков. - Ты, Сигеза… Если пойдете через восемь дней за черникой, то от волков из вас спасется только одна.
        Пожилая женщина охнула и попятилась.
        - А я? - спросила от костра молодая девушка.
        - Ты не пойдешь, - прищурился на нее Золотарев. - И родишь только следующей осенью. Спроси про ребенка позднее, сейчас ты даже не тяжелая.
        - Я даже не замужняя!
        - У тебя еще есть время, успеешь.
        - Скажи и мне что-нибудь, Старый, - появился из-под полога сонный Борода.
        - Про тебя небесные духи ни разу не вспоминали, - пожал плечами колдун. - Вестимо, жизнь тебя ждет долгая, скучная и однообразная.
        - Вот и славно, хвала небесам.
        - А за кого я выйду замуж? - крикнула от кострища девчушка.
        - Если назову имя вслух, можем спугнуть, - ответил Золотарев. - Но если хочешь, могу сделать приворот. Для надежности.
        - А мне?! - тут же спросили с другой стороны.
        - Не все сразу, - развел руками колдун и повернулся к остролицему охотнику. Демонстративно загнул один за другим пальцы, что-то шепотом подсчитывая: - Если ты, Песец, пойдешь в лес на двенадцатый день, включая сегодня, то у поросшего вьюнком ручья встретишь крупного голодного медведя. Дальше сам догадайся…
        Золотарев подобрал топор и обрушил его на чурбак.
        - Лучше бы полезное что-нибудь сказал, - неуверенно буркнул лесовик.
        - Полезное? - не переставая работать, отозвался колдун. - Из полезного дождь через четыре дня начнется. За три дня весь выльется и наступит теплынь. Но всего дней на двадцать. Потом ударят заморозки. Так что готовьтесь. Зима будет снежная, но теплая. К стойбищу однажды выйдет шатун, но никто не умрет.
        - Шатун? - недоверчиво хмыкнул Песец. - Так зима долгая. Всегда кто-нибудь приходит.
        Однако через день кочевье огласил громкий крик новорожденного мальчишки - крупного, белобрысого и с двойной родинкой на плече. Это совпадение настолько поразило Соболя, что охотник назвал сына Камлаем, в честь предсказания, подарил шаману несколько шкурок куницы и попросил у него надежный оберег для сына.
        Сразу после этого в чум колдуна одна за другой потянулись женщины, девушки и девочки - за амулетами, заговорами и приворотными зельями. Ласка тоже перебралась сюда - разложила на полу за очагом большущую кожу и стоя на коленях, старательно натирала ее шершавым гранитным валуном. Девушка утверждала, что в спальном доме пол слишком мягкий для работы - но скорее всего, ею овладела ревность. Дикарка решительно не желала оставлять мужа наедине с большегрудыми и широкобедрыми жеманными посетительницами.
        Насколько хорошо помогали чары нового шамана по прозвищу Старый, понять сразу было трудно. Но когда в указанный колдуном день начался дождь и потом закончился в точности с его предсказанием - в даре чародея не сомневался более никто. Про камлание лесовики теперь даже не заикались. Зачем нужны бубны, пляски, дымы и отвары мухоморов, коли шаман общается с небесными духами легко и просто, словно болтает с соседями по кочевью? Ведь главное для любого народа - это покровительство небес, а вовсе не шум, дым и прыжки возле огня.
        Спустя двенадцать дней Песец принес в чум свернутую медвежью шкуру и положил к ногам колдуна. В ответ на его удивленный взгляд ответил:
        - Памятуя твои слова, Старый, на нынешний обход я позвал с собою брата и племянника. Кабы не они, задавил бы меня косолапый. Как есть задавил. За то тебе и поклон.
        С тех пор остролицый охотник стал для нового шамана самым верным сторонником.
        Прошла недолгая оттепель, ударили обещанные заморозки. За повседневной суетой почти незамеченным прошел очередной набег скифов.
        Степняки числом в два десятка вышли к приготовленной родом куницы засеке - и увидели за нею злобного клыкастого великана. Разбойники стали метать стрелы, целясь в глаза монстра и даже видели много точных попаданий. Орк прикрывал лицо ладонью, злобно рычал и бросался в ответ камнями. Самыми настоящими - Золотарев, Борода и Луниной, невидимые за мороком, метали их пращами. Убить никого не убили - однако один из крупных голышей угодил степняку в лицо, еще пара врезались разным скифам по ребрам, да лошадей несколько раз зашибло, одна даже упала. После чего разбойники отступили - и ушли, даже не попытавшись разобрать засеку.
        А через день крупный матерый волк за шкирку приволок Луниноя из леса и бросил на краю стойбища. Бедро охотника оказалось плотно примотано веревкой к двум толстым рябиновым веткам со следами свежего излома.
        - Вот, за медом слазить попытался, - виновато признался лесовик. - А сук возле дупла возьми, да и обломись… От судьбы не уйдешь.

* * *
        Вскоре наступила настоящая зима - земля затвердела от мороза, прикрылась снежным покрывалом, и лесовики наконец-то смогли достать свои сани и волокуши. Наступил главный сезон заготовки березняка. Ведь главный и неизменный вопрос любого зимовья - дрова. Единственный источник света и тепла в холодное время.
        Это только летом можно откинуть на крыше чума дымовой клапан и впустить дневной свет, не боясь холода, а огонь разводить только тогда, когда готовишь еду - а то и вовсе выйти на улицу, к общему костру. Зимой - огонь должен гореть в очаге от рассвета до заката. Вот потому-то и отправлялись по первому снегу потомки ловкой куницы целыми семьями в дальний лес - вблизи все пригодное для костров давным-давно выбрали еще их отцы и деды. Грузили полные волокуши, тянули обратно к кочевью. На сани или волокушу, понятно, втрое, а то и вчетверо больше груза взять можно, нежели просто на спине утащишь. И даже пятилетний малыш приносит в общей упряжке заметную пользу.
        Колдун и Ласка тоже каждый день уходили за сухостоем, возвращаясь сильно после полудня. Затем дикарка разводила огонь, грела обед - и неизменно бралась за выделку кожи.
        Добрых три месяца, с самого первого дня их вступления в кочевье куницы, все свободное время она посвящала тому, что солила снятые с лошадей шкуры, мездрила, сушила, мяла, терла камнями, вымачивала в какой-то кисло-вонючей жиже, тянула, терла, мяла, сушила, снова вымачивала - на этот раз в черничном соке - и снова мяла, терла, тянула и сушила… В результате шкуры превратились в большущие мягкие замшевые полотнища нежно-голубого оттенка. И только в середине зимы дикарка наконец-то выкроила из одного куска нечто, похожее на пончо.
        - Вставай, шаман, и расставляй руки, - распорядилась она и быстрыми движениями расстегнула мужу рубашку, сбросила ее на пол.
        - Что ты делаешь?
        - Хватит тебе уже во всяком рванье ходить, мой шаман! А то еще глупые бабы подумают, что у тебя нет жены.
        Она накинула «пончо», в котором уже имелся вырез для головы, на плечи супруга, обжала замшу вокруг рук, пометила угольком, поджала около тела. Сняла, опустилась на колени и принялась прокалывать кожу твердым и острым шипом акации.
        Увы, лесовики были слишком бедны, чтобы позволить себе славянскую железную иглу или шило.
        Шипы обламывались один за другим - но дикарка запасла их полный короб размером локоть на локоть и в локоть высотой, и потому просто бросала порченную проколку в огонь и брала следующую.
        Когда очерченные линии покрылись дырочками, девушка продела через них тонкий сыромятный ремешок.
        - Надевай!
        Колдун подчинился.
        Сшитое одеяние пришлось ему почти впору - не считая того, что размера «куртяшки» хватило только на то, чтобы закрыть рукава и плечи. Однако дикарку сия несуразность ничуть не смутила.
        - Вроде как, получилось неплохо, - решила она. - Снимай, завтра доделаю.
        На следующий день, после похода за дровами, Ласка снова одела мужа в полукуртяшку, после чего стала прилаживать спереди и сзади лоскуты. Снова наметила угольком нужные точки - и опять до самой ночи накалывала дырочки, чтобы перед сном продеть через них ремешок. Зато - куртка была готова почти целиком. Оставалось только сделать завязки под воротом и - приладить на швы тонкую бахрому.
        Затем настала очередь штанов - Ласка точно так же обматывала мужа кожей, отмечала, где совпадают края, колола, сшивала. Опять примеряла, отмечала, резала и прилаживала следующий кусок. Девушка сшивала кожу тонкой крапивной нитью, стараясь делать швы незаметными. Сотни крохотных проколов, через которые нужно протянуть тончайшие жилки! Из-за кропотливости труда на изготовление пары брюк ушло целых пять дней, вместо двух.
        Потом день на левый сапог, день на правый - и шаман по прозвищу Старый наконец-то стал походить на настоящего, истинного лесовика!
        Последним штрихом стал пояс: широкий, покрытый тиснением ремень с емкой поясной сумкой и двумя ножами: маленьким, меньше ладони в длину, из цельного куска кремния - для разделки звериных туш, и большим, из кленовой основы, в которую были вклеены обсидиановые пластинки - для работы или схваток. Ну и, само собой - с несколькими петлями для подвешивания оружия и добычи.
        Пояс, скорей всего, был скифским, трофейным - Ласка всего лишь покрасила его в цвет остальной одежды.
        К этому времени снега в лесах навалило так много, что походы лесовиков за дровами прекратились - не так-то просто пробираться на несколько километров в чащу через сугробы высотой по пояс, и не так-то легко найти под ними хоть что-то, пригодное для очага.
        Но в кочевье это глухое время принесло только радость и веселье. За долгое лето охотники смогли запасти достаточно мяса, чтобы не голодать, а первые месяцы зимы позволили им сложить вокруг стойбища высокие поленницы. Посему свалившееся на лесовиков свободное время потомки куницы посвящали изготовлению топоров, наконечников копий, украшению своей одежды и - отдыху. И старые, и малые катались со склонов оврага, где на санях, а где - по накатанному до ледяного блеска обрыву; пили сладкий мед с дурианом и прыгали через костер, дабы дым подхватил душу и вознес на свидание к небесным духам и усопшим предкам; устраивали праздники любви, состязались в умении лазать по деревьям, метать копья и палицы, а порою - просто объедались до состояния икоты в честь голодного демона и его дочерей.
        Золотарев так и не понял, делали они это в честь прародителя болезней, дабы заслужить его милость - или издевались над своим извечным врагом, никогда не знающим сытости.
        Лесовики не ведали алкоголя - но бесконечная череда веселья все равно вызывала у молодого колдуна ощущение некого всеобщего затянувшегося запоя. Просто удивительно, как среди всей этой безмятежности его Ласка ухитрилась сделать для мужа еще и плащ из медвежьей шкуры! Одного слоя одежды для супруга ей показалось маловато - все-таки за пределами кочевья царила зима…
        - Легостай!!! Легостай!!!
        Тревожный крик заставил почти всех членов племени высыпать из чумов наружу. Лесовики увидели на утоптанной вокруг общего кострища большой площадке залитого кровью мальчишку, стоящих рядом его растерянных друзей.
        - Мы просто катались! - попытались оправдаться они. - Там же, где всегда! Никогда ничего не случалось! Мы не знаем, на что он напоролся!
        - Легостай! - одна из женщин кинулась к раненому пареньку, обняла, приподняла. - Легостай, родной мой, ты цел?!
        Но темнеющая под мальчиком лужа крови доказывала, что все очень плохо…
        - Молодцы, что принесли! - Борода спохватился первым, упал на колени возле несчастного, скинул с него пояс, задрал куртку: - Снега!
        Дикарки кинулись в стороны, захватили с сугробов полные горсти, принесли. Отерли залитое кровью тело, открыв рану.
        Золотарев в бессилии скрипнул зубами - медицине его почти не обучали. Ведь он должен был убивать, а не спасать! Пожертвовать собой - но уничтожить повелителя оборотней. В планы братства великой Купавы спасение кого-либо не входило. Воспитанному ими воину предстоял путь только в один конец.
        Человека невозможно научить всему на свете. Братство сделало выбор в пользу искусства войны, а не исцеления.
        - Любый!!! - вскинув лицо к небесам, взмолилась женщина. - Любый, умоляю, помоги! Спаси моего сына! Верни ему жизнь! Любый, ты слышишь меня?! Любый, молю!
        Взметнулась снежная пыль, мелькнула серая тень, на миг замерла возле одинокого истукана - и там вдруг распрямилась высокая худощавая фигура. Подняла сложенную одежду, быстро облачилась, развернулась…
        Темноволосый и остроносый гость, на шее которого поблескивала серебряная бабочка с янтарной вставкой, стремительно приблизился к раненому.
        - Любый! Это Любый! - пробежал меж лесовиков восхищенный выдох.
        Нежданный гость опустился на колено рядом с жалобно стонущим мальчиком, накрыл кровавое пятно ладонью, чуть прищурился, замер. Дыхание Легостая стало заметно размереннее. Мужчина склонил голову набок, поднял ладонь, сжал губы - а затем подсунул руку под спину паренька. Слабо улыбнулся:
        - Похоже, малыш, до весны тебе придется забыть о беготне. В ближайшие пять дней постарайся вообще не шевелиться. У тебя внутри тела очень большой шрам. Не дай ему порваться.
        - Ты жив, мой родной, ты жив! - Женщина снова крепко обняла бедолагу.
        Худощавый гость выпрямился и повернулся прямо к Степану:
        - Как твое имя, потомок небесных духов?
        - Меня зовут Старым, Любый, - ответил Золотарев.
        - Странное имя для столь молодого охотника.
        - Я шаман, Любый. Я стар по месту, а не по возрасту.
        - Шаман? - худощавый гость покачал головой. - Судя по тому, как ты светишься, шаманом ты должен быть отличным.
        - Свечусь? - удивился колдун.
        - Ты этого не видишь? Жаль, - вздохнул Любый. - Но это не меняет главного. Ты ведь знаешь, что небесные духи вернулись к лесному народу, шаман? Пробовал ли ты перекинуться их потомком, прародителем куниц?
        Над стойбищем повисла звенящая тишина. Даже обнимающая раненого ребенка женщина прекратила скулить.
        - А должен? - с некоторым сомнением ответил Золотарев. - Мне, вроде как, и человеком оставаться неплохо.
        - Человек слаб, - тихо поведал Любый. - Ему трудно защитить свой дом от славянских захватчиков, варяжских разбойников или скифских работорговцев. Дети небесных духов в образе своих прародителей быстры и почти неуязвимы, у них куда более острый слух и нюх, они успевают примчаться на помощь детям лесного народа в считанные часы, как бы далеко ни случилась беда. Только благодаря сим преображениям нам удалось принести мир, покой и соль всем народам Заволочья и совершенно избавить их от опасности рабства. Только дети небесных духов способны даровать свободу и покой всему подлунному миру!
        - Трудно поверить, чтобы куница в бою оказалась сильнее лучника или копейщика.
        - Пока ты сам не ощутил себя прародителем, шаман, тебе не понять, сколь огромна разница между человеческим обликом и обликом небесного духа, - покачал головой гость.
        Степан неуверенно промолчал, облизнув отчего-то пересохшие губы.
        - Я чувствую в тебе огромную силу, шаман рода куницы, - пристально посмотрел ему в глаза Любый. - Но я не могу раскрыть ее без твоего желания.
        Золотарев опять ничего не ответил.
        - Хорошо, шаман, - вздохнул гость. - Я дам тебе время подумать. Если решишься сделать шаг к новой жизни, приходи к моему дому в верховьях Выми. Я открою перед тобой новый, неведомый мир!
        Любый развернулся, быстро прошел к истукану, на ходу сбрасывая одежду, внезапно рыбкой нырнул вперед, перекувырнулся через голову - и матерый серый волк сорвался с места с такой скоростью, что буквально растворился в воздухе. Лишь легкая снежная пыль, что поднялась с наста, подсказала направление, куда он умчался.
        Над кочевьем повисла долгая тяжелая тишина. Лесовики смотрели кто на идола, кто по сторонам. Некоторые еле шевелили губами, произнося неслышные молитвы; девушки оглаживали меховые платья, молодые охотники во все глаза таращились на своего шамана.
        - Мы благодарны тебе, конечно, Старый, что не оставил нас без своего покровительства, - наконец кашлянул Борода. - Но я бы, наверное, отозвался. Стать первопредком, вступить в войско Любого… Сие есть невероятная честь! Не каждому выпадает.
        - Я еще думаю, - свистящим шепотом ответил Золотарев.
        В его сознание медленно просачивался тот факт, что только что прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, стоял повелитель оборотней. Только что всего один быстрый и точный удар ножа мог избавить человечество от лютой опасности, от порабощения черным колдуном. Только что воин великой Купавы мог исполнить свой долг, свое предназначение. Сделать то, ради чего жил, чему учился. Убить главного врага цивилизации, спасти будущее!
        Вот только перед этим повелитель оборотней спас от смерти обреченного мальчишку. Прямо на глазах колдуна, безо всякой корысти и не испросив никакой платы…
        Наверное, именно поэтому воспитанник братства и не смог взяться за нож. Убить целителя во время лечения… Это было неправильно, несправедливо. Совершить подобную подлость Степан оказался неспособен. Все его нутро, его душа и разум воспротивились подобному поступку - и Золотарева «переклинило». Присланный из будущего убийца словно бы забыл, что повелитель оборотней подлежит уничтожению - на все то время, пока Любый находился перед ним.
        Одно дело - резать насильников, работорговцев и разбойников, и совсем другое - убивать лекарей и защитников людей от рабства и разбоя.
        - Вот проклятье… - наконец-то пробормотал шаман рода куницы. - Что же мне теперь делать?
        - Ты можешь сходить в город небесных духов, Старый! - посоветовал ему бородач. - Перекинуться через нож никогда не поздно! - И главный из лесовиков хлопнул в ладони: - Несите дрова, братья, разжигайте большой костер! Сегодня мы славим нашего спасителя! Славим посланника небесных духов! Сегодня пир во славу Любого!
        - Щ-щ-щерт… - снова выдохнул через зубы воспитанник древнего братства. - И что же мне теперь делать?
        Оборотень
        Зима закончилась неожиданно. В один из дней на кочевье накатилась жара - столь сильная, что все его обитатели дружно поскидывали меховые плащи и натянули легкие сапоги вместо теплых унтов. Всего за два дня стаял весь снег, что лежал на общем пологе стойбища, а еще за пару дней - исчезли высокие сугробы вокруг. Воды оказалось столь много, что селение лесовиков ненадолго оказалось на острове - но половодье схлынуло так же быстро, как началось. Во всяком случае - возле речных истоков.
        Правда, родник между елями еще много дней бил с такой силой, что над поверхностью затончика поднимался фонтан высотой в полторы-две ладони - но ручей от этого шире ничуть не стал.
        После половодья началась большая охота. На север потянулись перелетные гуси, каковые садились на отдых на открытых лугах - именно в тех полях и перелесках, через которые приходили в свои набеги скифы и от которых никак не хотели откочевывать лесовики. Птиц прибывало так много, что они закрывали собой всю молодую траву, от края и до края всех прогалин. Мужчины подкрадывались в полной темноте и набрасывали плетеные из тонкого лыка сети практически наугад. Но тем не менее, каждый раз нехитрая снасть приносила им по полтора десятка пернатых на каждого.
        Ночью лесовики охотились, днем относили добычу в стойбище и возвращались обратно на опушки, отсыпаясь урывками и где придется.
        Перелет длился дней десять. За это время охотники успели снова заполнить опустевшие кладовые - квасные ямы, бочки для солений, сетки для вяленого мяса. Затем еще несколько дней мужчины банально отсыпались - а уж потом потомки ловкой куницы устроили праздник весны: костры, сладкое питье с примесью дуриана и много-много гусятины.
        Обычно ко всему этому полагалось еще и камлание с бубном и плясками - однако потомки куницы старались не требовать от шамана, умеющего заранее предупреждать об опасностях, слишком многого. Посему вместо чародея пляски устроили молодые лесовики - кружась парами что есть силы, покуда не разрывалась хватка рук. Сперва - парни с парнями и девушки с девушками, а потом и молодые охотники с красными девицами. Естественно - тут же начались соревнования, кто раскрутится быстрее и дольше удержится. После разрыва пар - участники разлетались далеко в стороны, врезаясь в людей или стены стойбища, кувыркаясь, повисая на случайных встречных или опрокидывая их. Все это сопровождалось шутками и хохотом, толкотней и появлением новых пар.
        Праздник получился веселым и затяжным.
        Лесовики все еще объедались и хохотали, когда их шаман спустился к ручью и расстелил на заранее вытоптанной в песке выемке непромокаемое полотно. Руками начерпал в него воды, после чего разделся, спрятал одежду в кожаный мешок. Пока обнажился - поверхность в рукотворной луже успела успокоиться. Колдун прошептал заговор на хозяйку ночи, поднял зеркало из спящей воды, прислонив его к дереву, подобрал подстилку и шагнул в глянцевую поверхность.
        Вода вздрогнула и ухнула вниз, расплескиваясь в стороны. Но чародей - уже исчез.
        В то же самое мгновение далеко севернее, в верховьях реки Вымь, возле берега внезапно забурлила, словно бы вскипела вода. В ней распрямился, отбрасывая с себя водоросли, совершенно обнаженный крепкий молодой мужчина. Он торопливо выбрался на сушу, в кустарнике оделся и зашагал по бечевнику вниз по течению.
        Прибрежная тропа оказалась широкой и натоптанной - очевидно, ладьи, лодки и струги таскали здесь довольно часто, так что шел колдун быстро. Да и дорогу знал неплохо - он ведь рассматривал здешние места через воду все последние зимние дни.
        Возле березняка, ветви которого зеленели от молодой листвы, путник свернул под кроны, пробрался по чавкающей земле до взгорка, перевалился через несколько покрытых густым зеленым мхом стволов и оказался на узкой, но хорошо различимой тропе. Еще примерно полчаса пути - и он поднялся на холм, поросший редким сосновым лесом.
        Между редкими вековыми деревьями стояли чумы, и чем дальше - тем чаще. Тут и там горели костры, возле которых суетились женщины. У каждого очага - до десятка хозяек. Здешние лесовики явно берегли топливо, стремясь приготовить как можно больше еды на каждом языке пламени.
        Когда гость перевалил гребень - деревья исчезли полностью. Похоже, дровяной голод вынудил обитателей поселка потратить силы на разделку даже самых огромных сосен. Чумы здесь стояли столь плотно, что соприкасались нижними шестами каркасов, вовсе не оставляя места для очагов. Зато через все обширное селение вниз вела дорога в четыре шага шириной, упираясь в огромное болото, уходящее вдаль еще на несколько километров.
        - Надеюсь, повелитель оборотней не подружился с русалками… - вспомнил о древнем народе молодой колдун, протискиваясь вниз по оживленной улочке.
        Внизу разрешилась еще одна загадка. Здесь горели три огромных, каждый длиной шагов сорока, костра. В такие махины деревья легко ложились целиком, так что разделывать стволы местным лесовикам не требовалось. Достаточно просто свалить и притащить. Что, учитывая густонаселенность городка, труда не составляло.
        Пользовались гигантскими очагами, понятно, тоже все желающие. Вдоль огня стояли молодые охотники и жарили свою немудреную еду - кто нанизанную на прут куропатку, кто рябчика, кто просто кусок мяса. Более изощренные повара заматывали свое угощение в зелень и пристраивали в угли. В нескольких местах собравшиеся группой лесовики запекали на вертеле туши крупной дичи. Какой именно - Золотарев в освежеванном виде не опознал. Зато обратил внимание, что все местные обитатели молоды. Как среди женщин у очагов по ту сторону холма, так и среди мужчин по эту сторону он не заметил никого старше тридцати лет. Во всяком случае - на вид.
        Еще он обратил внимание на обширную проплешину на склоне, поросшую нежной молодой травкой. То есть - на нее совершенно не ступала нога человека. Что при здешней толкучке выглядело очень странно.
        Колдун направился к этому газончику - и только теперь на него впервые обратили внимание.
        - Эй, лесовик, стой! Ты куда? Чего тебе нужно?! Кто ты такой?! - прозвучало с разных сторон сразу несколько голосов. И отовсюду в незваного гостя уперлись холодные злобные взгляды.
        - Я свой! - вскинул ладони Золотарев и повернулся кругом, позволяя хорошенько себя рассмотреть. - Меня пригласили! Любый сказал, что я избран небесными духами, что я один из первопредков. Но чтобы совершить превращение, я должен явиться сюда.
        - Еще один первопредок! - встрепенулись охотники. - Нас ждет веселье! Скорее бы!
        - Какое веселье? - насторожился Золотарев.
        - Ты узнаешь! - пообещали ему лесовики. - Тебе понравится! Это как заново родиться! Вернется Любый и подарит тебе настоящую жизнь.
        - Когда он вернется?
        - Никто не знает, - пожали плечами сразу многие охотники. - Это ведь Любый! Ему постоянно молятся, днем и ночью. Кто-то болеет, кто-то ранен, кого-то украли варяги, кого-то порвали звери. Все просят помощи у него, он сразу мчится ко всем. Спасает из рабства, защищает от насилия, исцеляет раны, прогоняет дочерей голодного демона. Он приходит домой, - несколько рук указало на проплешину, - лишь когда выдается передышка. А случается сие очень редко.
        - Как же он узнаёт обо всех этих молитвах? - удивился Степан. - Кто передает ему сообщения?
        - Он их слышит. Он же посланник небесных духов! Все боги слышат направленные им молитвы. Слышат и откликаются, если они настоящие покровители смертных.
        - Если он бегает по каждой молитве, когда же он успевает воевать? - недоверчиво скривился воспитанник братства.
        - Когда начинается война, о молитвах приходится забыть, - отозвался от костра лесовик лет двадцати с небольшим, в черной одежде, медленно вращающий над огнем широкий бронзовый вертел с мясной тушей. - Однако одна молитва спасает одну жизнь, а походы посланника небесных духов даруют свободу и покой сразу тысячам.
        - Как война может принести покой?!
        - Война, новый первопредок, это кровь, страх и боль, - невозмутимо объяснил лесовик. - Но это только наша кровь и наша боль. На войне умираем только мы, дети небесных духов. Всем остальным людям война приносит лишь благо. Она позволяет изгнать чужих богов и прекратить вражду сразу на многих землях и реках. Славяне больше не продают нас в рабство и позволяют самим выменивать соль у варягов. Мы больше не убиваем славян, ходящих в леса, и не воруем их женщин. Каждое разрушенное святилище сварожичей - это покой и сытная жизнь сразу для сотни людей. Каждый захваченный нами город - это покой и жизнь для тысяч лесовиков. Разве ради этого не стоит сражаться?
        - А как же славяне? - оглянувшись на проплешину, направился к нему колдун. - Что с их покоем и жизнью?
        - Каждый, поставивший идол посланника небесных духов, получает его покровительство! Боги не видят разницы между лесовиками и варягами, между скифами и славянами. Они различают лишь тех, кто им молится, и тех, кто о них не знает. Боги слышат первых и не замечают вторых. Любый исцеляет славян так же, как и нас. Может статься, он спасал бы их и от рабства, но во владениях посланника небесных духов нет невольников. Даже варяги теперь боятся воровать замеченных в одиночестве смертных. Ведь от кары небесных духов не спастись. Ни на реке, ни на суше, ни на веслах, ни под парусом. Ты голоден, новый первопредок? Мясо уже прожарилось, можно есть. Разделишь нашу трапезу?
        - Благодарю тебя, первопредок, я сыт, - подошел почти вплотную к черному лесовику Золотарев. - Я из рода куницы, в нашем кочевье меня прозвали Старым.
        - Старым? - резко повернул к нему голову лесовик. - Иногда совсем невозможно понять, откуда берутся наши имена? Я Беролап, из рода медведей. Если перекинемся вместе, ты поместишься на одной моей ладони.
        - Тогда уж на лапе, - усмехнулся Золотарев.
        - Это верно, Старый, - не стал спорить Беролап, снимая вертел с огня, и повторил приглашение: - Ты в самом деле можешь поесть с нами. У нас еды в достатке.
        - Я в самом деле вчера наелся на три дня вперед, - кивком поблагодарил колдун. - Скажи, отчего вы так бережете эту полянку? На ней спит Любый?
        - Ну, ты даешь! - расхохотались собравшиеся вокруг вертела лесовики. - Он что, лось, что ли, на траве ночевать? У него там землянка!
        - Где? - оглянулся колдун.
        - Вон, серое пятно внизу видишь? Это полог, который закрывает вход. По нему идет ход наверх, и там жилая комната. Черное пятно наверху - это выход их очага.
        - Слишком сложно… - пробормотал колдун.
        - Почему? - не поняли охотники. - Жар, он ведь завсегда наверх идет. Чем ниже вход и выше постель, тем в доме теплее.
        - Однако построить такое, это сколько сил потратить надо!
        - Когда Любый все это копал, он уже стал известным лекарем. Ему многие помогли. Землянка получилась большая, удобная, на всех места хватает.
        - У него много детей?
        - С чего ты взял? - с чавканьем ответил другой оборотень. Лесовики, не прерывая разговора, маленькими кремниевыми ножами срезали с туши печеное мясо и отправляли в рот. - Какие дети?
        - Вы же сами сказали, что ему нужно много места!
        - У посланника небесных духов есть два друга. Молодой Ченосик из рода росомахи, вместе с которым он бежал из скифского плена, и старый шаман Велихост, помогающий ему с зельями и следящий за домом.
        - Любый не любит женщин?! - изумился Золотарев.
        - Как раз наоборот, любит, - Беролап отрезал еще ломтик коричневого мяса. - Он невероятно любит какую-то счастливицу и хранит ей верность. И если она не полная дура, то поступает так же. Любым посланника небесных духов прозвали девки, из зависти. Любый значит любимый.
        - Может, он просто не признается? Ну, в том, что ему женщины безразличны…
        - А вот и нет. - Беролап отер каменное лезвие о ладонь, спрятал в ножны, перенес вертел обратно на костер. В несколько клинков лесовики довольно быстро очистили тушу от запеченой корочки до розового мяса, и теперь ее требовалось пропекать дальше. - Видел оберег на его груди? Похожий на серебряную бабочку с янтарем? Это амулет любви. Ченосик сказывал, ради него посланник небесных духов перебил половину скифской армии. Представь, как сильно нужно любить, чтобы рисковать жизнью ради залога своей верности!
        - Ам-му-уле-ет… - распевно повторил молодой чародей. - Значит, главная его ценность, это амулет?
        - Уж не задумал ли ты его украсть?! - поинтересовался один из товарищей Беролапа.
        - А смысл? - пожал плечами Золотарев. - Такие игрушки имеют ценность только для своих владельцев. Для всех прочих это просто кусочек серебра. Слишком опасное приобретение, учитывая, как бережет его повелитель оборотней.
        - Правильно понимаешь! - рассмеялись лесовики.
        - Так сколько же его ждать? - снова оглянулся на поляну колдун.
        - Наберись терпения, Старый! У покровителя целого народа много хлопот. Знающие дети леса приезжают сюда с чумами и припасами. Ставят дом и ждут. А ты пришел даже без заплечного мешка. Мыслил, все получится так быстро?
        - Надеялся, - со вздохом признался Золотарев. - Но где же он тогда ночует? Любому ведь нужно спать!
        - Никогда о сем не задумывался, - почесал в затылке Беролап. - Вестимо, и правда возвращается. Повелитель быстр. Он может вернуться, когда настает свободный миг, и умчаться, услышав новую молитву. Никто ведь не следит за посланником небесных духов! Мы его воины, а не тюремщики!
        - Это верно, - задумчиво кивнул колдун. - Кто же станет следить за своим повелителем? Что же, тогда буду ждать.
        - Если тебе скучно, можешь покрутить вертел, - предложил Беролап. - Тогда совесть позволит тебе примкнуть к нашему обеду.
        - Да будет так! - решился Золотарев и занял место лесовика возле очага. - Но будьте готовы к неприятностям. Никогда в жизни не крутил этой штуки. У нас этим обычно занимается автоматика.
        - Автоматика… Какое красивое имя! - оценил один из лесовиков.
        - Когда у меня родится дочь, назову ее так же, - согласился второй. - Автоматика - это твоя жена или сестра?
        - Просто родственница, - улыбнулся Степан. - Вам бы она понравилась. Скажи, Беролап, а ты давно первый раз перекинулся? Как оно? Как это было?
        - Это так было, словно ты всю жизнь задыхался, а тут вдруг полной грудью воздух вдохнул! - вместо своего товарища ответил совсем юный, лет пятнадцати, лесовик с карими глазами и задорно вздернутой левой бровью. Причем никаких шрамов у него на лице не имелось. Похоже, таким задорным он стал от рождения. - Прыгнул через нож, и тут же словно в цветочный букет носом окунулся. Столько запахов вокруг! И тина с болота, и заяц жареный в чуме за склоном, и трава пряная на постели. Хотел шелохнуться, а сила в лапах такая, что аж до реки моментом домчался! Воздух сладкий, леса мелькают, а в ушах сразу и писк мышки под землей слышится, и крик кукушонка в гнезде, и листвы шелест, и шорох беличьих когтей на ели… Я тогда, помнится, полдня в новом облике носился, привыкал! По сей день как вспомню, холодок восторженный по загривку бежит!
        - Ты полдня, Весельчак, бегал, а я аж две ночи полных и день между ними, - засмеявшись, мотнул головой другой лесовик, постарше. - Да-а, славный мне тогда вечер выпал! Первое, что после прыжка через нож помню, так это как полной грудью воздух вдохнул.
        - Я тоже всю ночь бегал, - кивнул еще один лесовик.
        - А я до полудня нового носился… - тихо припомнил четвертый.
        - Да-а, хорошая была ночь, - вздохнул Беролап. - Жалко, такая случается лишь раз в жизни.
        - А потом? - полюбопытствовал Золотарев.
        - Потом мы пошли в своей первый поход, - опять ответил Весельчак. - Воевать против славян. Разгромили их острог на Выми, ниже по течению. Ратников там оказалось много, дрались жестоко. Наших двое погибло, а раненых и вовсе не счесть. В меня дважды копье воткнули. Но я перекинулся, и все исцелилось. Первопредка так просто не убьешь! Но я тоже мужика ихнего крепко порвал. Он меня топором срубить пытался, а я его клыками, да в живот! Рухнул как подкошенный!
        - Съел? - вскинул голову колдун.
        - Скажешь тоже! - удивился Весельчак. - Чай, не звери мы, хоть и перекидываемся, человечины не жрем. Любый приказал тогда всех раненых на лодки и плоты уложить, и к Вологде отпустить. И баб с детьми с ними. Ну, не всех, понятно…
        - Я там жену себе взял, - внезапно встрял в разговор лесовик, бегавший после первого превращения две ночи. - Славянские жены хороши! Красивые они, и послушные, к порядку приучены. Мужа уважают. Не то, что наши вертихвостки!
        - Ну и как? - покосился на него колдун.
        - Не жалуется… - мечтательно улыбнулся оборотень.
        - Что же ты тогда здесь, а не с нею под боком?
        - Так тяжелая ходит, - пожал плечами мужчина. - Все едино не прикоснуться. Мяса я ей припас заготовил, соли оставил, крыша над головою есть. Вернусь с подарками. К первым грибам, вестимо, разрешится. У тебя жена есть, Старый?
        - Есть… - потер подбородок воспитанник братства. - А вот соли уже почти нет, хорошо напомнили. Эх, я-то думал, всего за пару дней обернусь!
        - Это как повезет, - утешил его Беролап. - Может завтра посланник небесных духов освободиться, а может к липовому цвету. Твое кочевье далеко?
        - Не то слово… - не стал вдаваться в подробности молодой колдун.
        - Без соли кочевью тяжело, - согласился Весельчак. - Варяги ныне как раз по рекам расплываются. Коли твой род в Заволочье, под властью посланника небесных духов, то самое время мед и меха к реке выносить, на обмен. А если вы среди сварожичей… - юный оборотень задумчиво замолчал.
        И больше не заговорил. Наверное - так и не придумал внятного совета.
        За разговорами, перемежаемыми с разделкой туши, пришел вечер. В сумерках оборотни из рода медведей ушли куда-то наверх, к своим чумам. Незнакомые мужчины принесли две полуохватные березы с обломанными ветками, сбросили в догорающий очаг. К разгоревшемуся огню вышли другие лесовики - кто с едой, кто просто поболтать и погреться.
        Воин великой Купавы отошел чуть в сторону, присел возле воды, поджав под себя ноги, полуприкрыл глаза, прислушиваясь к окружающему миру. Однако ничего интересного не заметил. Здесь было просто очень, очень много людей. В большинстве - ярких, как электролампа на фоне свечей. Но хватало и самых обычных.
        Самое интересное - довольно много живых искорок светилось впереди. Во время обычных медитаций воспитанник братства подобных мелочей не замечал, но сейчас он знал совершенно точно - очень многие живые души обитают прямо в здешнем болоте.
        Впрочем - это ничего не меняло. Колдун смог понять только одно - он находится в центре большого селения. Но это Степан знал и без всяких медитаций.
        К рассвету чародею стало ясно, что сегодня повелитель оборотней домой не заглянет. Похоже, у властелина леса хватало повсюду уютных уголков, где бы он мог отоспаться. И ждать его действительно можно было месяцами.
        Разумеется, колдун легко мог угадать нужное время заранее - но ворожить здесь, в чужом месте, под взглядами сотен глаз явно не стоило. Лучше заняться этим делом дома, среди своих сородичей, не задающих лишних вопросов. К тому же, небо потихоньку затягивало - а оказаться под дождем воспитаннику братства тоже не улыбалось.
        Его ухода никто не заметил - таково преимущество больших городов. Добравшись до реки, Золотарев вытоптал ямку, впустил в нее воду, нашептал заклинание, поднял зеркало и нырнул в него, в тот же миг выбравшись из ручья под ельником. Протиснулся между смолистыми лапами…
        - Старый вернулся!!! Шаман здесь! - прозвучали сперва детские, а потом и женские голоса. - Он пришел!
        Золотарев даже вздрогнул от неожиданности. Столь бурного приема он никак не ожидал.
        А еще через миг прямо через костер перемахнула девушка и кинулась ему на шею:
        - Мой шаман! Мой безродный! - повисла у него на шее Ласка и прижалась щекой к щеке. - Ты вернулся! Ты не пропал!
        - Да вы чего? - растерялся воспитанник древнего братства.
        - Куда ты исчез?! Ты никому ничего не сказал! - ударила его кулаками в грудь девушка. - Я думала, ты опять ушел к небесным духам! Что они опять украли твою память!
        - Меня не было всего один день!
        - Ты исчез, Старый, - присоединился к упрекам Борода. - Никто не видел, чтобы ты уходил. Ты просто пропал! На два дня! Мы волновались, шаман. Мы все любим тебя. А ты вдруг бесследно испарился прямо из собственного дома!
        - Я… - запнулся Золотарев. - Я думал. О нас, о кочевье. И вот что мне вспомнилось. У нас почти не осталось соли! Та, что мы с Лаской привезли осенью, уже заканчивается.
        - Ничего не поделаешь, все хорошее когда-нибудь заканчивается, - пожал плечами лесовик. - Будем коптить мясо, а не солить. Еще можно резать его и сушить. Шкуры коптить дегтярным дымом…
        - Ты и сам знаешь, Борода, это не поможет, - покачал головой шаман рода куницы. - Сушеное мясо гниет, стоит ему хоть немного подмокнуть. Непросоленные шкуры покрываются плесенью, копченые припасы в дождливую погоду закисают. Все это не выход.
        - Но жили же мы раньше без соли, шаман!
        - Мы много без чего жили, Борода, - развел руками Золотарев. - Чего же в этом было хорошего?
        - Знамо, что с солью лучше, шаман. Да где же ее взять? К большой реке идти опасно. Либо славяне поймают, либо сами же варяги повяжут. Их на каждой лодке с десяток. Нам столько охотников на берег не выслать! Со славянами же и вдесятером не управиться.
        - Не нужно десятерых, Борода, - усмехнулся воин братства. - Хватит меня одного.
        - Ты слишком рискуешь, Старый!
        - Я шаман. И я первопредок. Простым смертным со мною не управиться, Борода, - похлопал его по плечу чародей. - Собирайте мед и добротные меха. А я испрошу у небесных духов, в какой из дней когда на большой реке появятся солевары. Поедем меняться.

* * *
        Лесовики рода куницы хранили мед в берестяных коробах. Не в плетеных из полосок корзинках - а в свернутых из больших листов, сложенных в несколько слоев и склеенных воском, с подшитым из бересты же дном. В таких коробах мед не портился - не горчил, как после кожаных бурдюков, и не впитывался, как в долбленые из осины колоды. После зимы в кочевье оставалось еще пять подобных «бочонков», а сверх того женщины собрали три связки мехов: два сорока лисьих шкурок, и сорок куньих. Как ни хотелось дикаркам наряжаться тепло и красиво - но соль была важнее.
        Все это сокровище охотники отнесли на плотик, по-прежнему лежавший на берегу там, где его оставили путники, загрузили и столкнули на воду.
        Вниз по речушке, подправляя плывущее по течению немудреное суденышко, отправились только трое: шаман, Борода и Песец. За три дня вниз по реке они легко дошли, практически добежали, до Камы. Дальше все оказалось труднее: в камышах течение путникам больше не помогало, глубины случались совершенно неожиданные, а места для людей на груженом плотике не имелось. Лесовикам пришлось раздеться и плыть рядом, толкая посудину по протокам.
        К отмели за зарослями они выбрались почти одновременно с варягами, тянущими свой темный, хорошо просмоленный струг вдоль северного берега.
        - Прячьтесь! - скомандовал сородичам шаман, выбрался на бревна, выпрямился во весь рост и замахал руками.
        Варяги, заметив человека, быстро свернули бечеву, запрыгнули в лодку и взялись за весла. Вскоре киль заскрипел по песку, одетые в лоснящиеся комбинезоны солевары выпрыгнули за борт, не смутившись глубиной по колено и, дружно навалившись, толкнули баркас немного вперед, дабы течение не снесло его в воду.
        - Хорошего вам дня, северяне! - вскинул руку колдун, успевший натянуть на себя только штаны. - И солидной прибыли.
        - И тебе хорошего дня, добрый человек! - усмехнулся с носа, вытирая ладони, низкорослый старикан с курчавой рыжей бородкой, продетой в костяные колечки. - Твои пожелания да праотцам в уши! От прибыли мы не откажемся.
        - Тебе повезло, варяг! - вскинул подбородок шаман. - Я привез тебе густой луговой мед и лучшую пушнину здешних лесов.
        - Вот как? Ладно, давай посмотрим, - протянул руку старикан. Двое варягов подбежали и помогли своему вожаку выбраться на песок. Тот с явным трудом заковылял к плоту на тонких скрюченных ногах.
        Ходоком варяг оказался никудышным. Что, впрочем, не было для урожденного корабельщика неразрешимым проклятием - грести по рекам али править рулем ноги не нужны. Вот только жизнь на веслах окончательно изуродовала тело инвалида. Он стал широкоплечим, с высоким мясистым загривком и сильными руками в три ладони толщиной. И вместе с тем - на суше тощие девичьи ножки с очень большим трудом удерживали могучий торс от падения.
        - Меха у тебя дрянь, лесовик, - одним взглядом оценил предложение торговец. - Сплошная пересортица. Похоже, выгребали со всех углов, у кого что завалялось. Мед… - Старик поводил ладонью над коробами, опустил руку на крайний, приподнял крышку, попробовал пальцем. - Мед ничего, и вправду цветочный. Где ты его только добыл в здешних чащобах? Пожалуй, мешка соли он стоит.
        - Я знаю настоящие цены, солевар, - предупредил Золотарев. - По мешку соли за каждый бочонок, и мешок за куний мех, мешок за лисий.
        - Да ты умом тронулся, лесовик, - покачал головой старик. - Отродясь такого мена не случалось! Опять же, мед у тебя в коробах, а не в бочонках. Они втрое меньше!
        - Ладно, вдвое, - признал чародей. - Три мешка за мед, два за меха.
        - А если я хорошенько дам тебе по голове и заберу все просто так? - внезапно предложил варяг, придерживающий струг около кормы.
        - Хорошая мысль, - согласился Золотарев. - Отчего бы не попробовать?
        - Остынь, Хмарой, - бросил через плечо старик. - Разве ты не видишь, что именно этого он и добивается? Стоит на берегу один, без оружия и с дорогим товаром. Так и просится в рабский ошейник. Мы его повяжем, он призовет повелителя оборотней - и всю нашу соль лесовики заберут просто так, без обмена. Нас же утопят за разбой.
        - Это берега сварожичей, а не оборотней, отец!
        - Оборотни быстры, Хмарой, а вступаться за разбойников никто не станет. Даже на своей земле. Разве токмо откуп возьмут. Тебе станет легче, если нашу соль поделят, а не заберут целиком? Скажи, лесовик, ты и вправду меняешь свой товар, или просто ищешь глупцов, каковые попадутся в твою ловушку?
        - Мне нужна соль, варяг, - честно признался чародей. - И я не могу стоять здесь бесконечно. Раз уж вы не хотите меня грабить, давайте меняться.
        - Два мешка за все. И только потому, что мне обидно вылезти на берег, а потом вернуться на банку вовсе без товара.
        - Это очень хороший мед, корабельщик, и ты это знаешь. Четыре.
        - А ты знаешь, что твои меха - никчемный мусор. Я заплачу тебе за мед настоящую цену, лесовик. Меха же заберу просто из жалости. Даром. Ты согласен?
        - Три мешка за мед, солевар. Меха я тебе дарю, кормчий, в знак своего дружелюбия.
        - Грузите! - лаконично закончил торговлю варяг. - Я принимаю твою дружбу, лесовик.
        Корабельщики выбросили на песок три мешка из тюленьей кожи, забрали с плотика весь товар, помогли кормчему подняться на борт и столкнули струг на воду. Золотарев оглянулся. Из кустарника на берегу вышли Борода и Песец, перебежали мелководье.
        - Три мешка! - восторженно ударил кулаком в ладонь остролицый охотник. - Теперь ее хватит еще на год! Ты молодчина, шаман! Слушай, а скифский котел добыть можешь?
        - Я попробую, - пожал плечами колдун.
        - Ты серьезно? - не поверил собственным ушам лесовик.
        - Вполне, - кивнул Золотарев. - Не уверен, что получится, но почему бы не попытаться?
        - Хватит болтать! - сурово оборвал их Борода. - Нужно уходить, пока нас не заметили. Вы же не хотите отбиваться от полной ладьи славян?
        Молодой чародей тяжело вздохнул и стал стаскивать штаны обратно.
        Вскоре лесовики затолкали плотик в камыши и поплыли, медленно пробираясь через протоки.
        - Вот же я дурак! - поморщился Золотарев. - Не догадался взять с собой шесты. С мешками на плоту места много, могли бы и поместимся.
        - Никто не догадался, - по-лягушачьи работая ногами, ответил Борода. - Невозможно подумать обо всем. Ты и без того живешь за десятерых, шаман. Общаешься с духами, освящаешь амулеты, ворожишь на будущее, отпугиваешь скифов. И теперь, вот, сумел сторговаться с варягами. Удивительно, как у тебя все это получается? Когда ты все успеваешь?
        - Увы, брат, не успеваю, - признался колдун. - Я не успеваю посещать свои охотничьи угодья, ставить ловушки. Кабы не мясо скифских лошадей, нам с Лаской пришлось бы голодать.
        - Хочешь, я стану ставить ловушки вместо тебя? - тут же предложил Песец. - Добычу пополам!
        - А ты справишься один сразу на двух охотничьих тропах?
        - Я ему помогу, шаман, - пообещал Борода. - Мы все поможем! Когда ты вернулся в наше кочевье, все мы наконец-то ощутили на себе покровительство небесных духов. В наших домах больше нет страха. Ты дорог нам так же, как Любый, великий шаман! Мы не позволим твоей семье голодать.

* * *
        Шаман из рода куницы снова появился в столице оборотней только в пору созревания первой земляники. Спустился по тесной от лесовиков дорожке к болоту и приветственно вскинул руку:
        - Рад тебя видеть, Беролап!
        - Сколько дней, юный прародитель по прозвищу Старый! - развел руками оборотень из рода медведей. - Я уж думал, ты никогда не вернешься.
        Лесовики обнялись, и Степан протянул знакомому берестяной кулек:
        - Попробуй, братишка. Лесные орехи в меду. Они давно засахарились, так что не испачкаешься.
        - Мед не грязь, можно и облизаться! - весело ответил Беролап и запустил руку в кулек. Достал несколько орешков, бросил в рот, с хрустом прожевал. - Ух ты, вкуснятина! Это твоя Автоматика приготовила?
        - Кто-о? - не понял колдун.
        - Ну-у, твоя жена.
        - Ты почти угадал! - рассмеялся Золотарев. - Это и вправду приготовила моя жена. Только зовут ее Лаской, а не Автоматикой. С последней мне пришлось расстаться. Навсегда.
        - Вы поссорились? Или… Надеюсь, она жива?
        - Она еще не родилась, - подмигнул ему шаман из рода куницы и снова протянул кулек. - Угощайся еще!
        - Не откажусь, - снова запустил руку в орешки оборотень. - А ты, вестимо, снова надеешься застать Любого?
        - Должно же мне однажды повезти?
        - Коли терпения хватит, то обязательно. А пока… Сегодня наша очередь носить дрова. Подсобишь?
        С дровами все оказалось просто. Лесовики уже успели свалить три березы примерно в часе ходьбы от столицы. Все, что требовалось - это отнести их к костру. К первым сумеркам мужчины управились, а когда потомки могучего медведя и примкнувший к ним колдун устроились у разгоревшегося огня - воздух внезапно дрогнул, порыв ветра разметал пламя, и на траве над землянкой замер могучий, серый с проседью волк, на груди которого покачивался крохотный серебряный с янтарем амулет.
        - Он вернулся, он с нами!!! - восторженно закричали лесовики. - Любый здесь!
        Волк кувыркнулся - и темноволосый долговязый мужчина нырнул под закрывающий нору полог.
        - Любый с нами! - Обитатели поселка чуть ли не бегом стали собираться к болоту. К тому моменту, когда повелитель оборотней вышел из своего укрытия, на берегу уже колыхалась плотная толпа. - Любый! Любый! Посланник небесных духов здесь! Лю-бый, Лю-бый!
        - Да, я здесь! - вскинул руки повелитель оборотней. - Я с вами, дети и братья мои!
        Его глаза светились, словно подсвеченные изнутри, а кожа отливала перламутром. В ночной темноте это было немного… Необычно.
        - Помоги нам! Дай нам свое покровительство! Исцели! Исцели!
        Первыми к повелителю лесовиков направились люди пожилые, прихрамывающие и кривобокие, некоторых несли на носилках.
        - Я не всесилен, - негромко произнес посланник небесных духов. - Я могу лишь немного облегчить ваши страдания и подарить несколько дней…
        Слегка разведя руки, властитель леса прошел между несчастными. Нельзя сказать, чтобы увечные вставали, слепые прозревали, а умирающие воскресали - однако всем явственно становилось легче. Одни переставали стонать от боли, другие успокаивались, начинали дышать ровнее, третьи пытались подняться. Хотя, понятно, если они надеялись вернуть молодость, здоровье, жизнь - то просчитались. Повелитель оборотень мог подарить им разве только последний спокойный вздох.
        По счастью, наивных людей, желающих повернуть судьбу вспять, среди лесовиков оказалось совсем немного. Они получили свое - и их быстро оттеснили более молодые дети лесов.
        - Любый, верни нам душу! Верни нам душу первопредков! Лю-бый, Лю-бый!!!
        Долговязый повелитель оборотней поднял высоко над головой короткий обсидиановый клинок и провозгласил:
        - Слушайте меня все, рожденные под кронами лесов, на плодородной земле, под синим небом. Слушайте меня все, в ком сохранились души далеких предков, души могучих властителей неба, души первых детей, заселивших наш мир! Я взываю к вам, взываю к первопредкам, чья сила течет в ваших душах! Я призываю вас домой, призываю вас обратно в наши чащобы и поля, к нашим родникам и дубравам! Пришло время небесных духов! Мы возвращаем земле закон леса! - Хозяин лесов опустился на колено, с силой вогнал клинок в землю. - Идите сюда, носители чистой крови. Идите сюда все, кого я призвал для истинного перерождения. Идите и откройте нам свою суть!
        Лесовики раздались в стороны, образовав вокруг клинка свободный круг. Повелитель оборотней вошел в него, взял за плечо одного из обнаженных мальчишек, посмотрел ему в глаза:
        - Не говори мне своего имени, не называй своего рода! Просто покажи мне свою истинную суть! Взываю к первопредку, что бурлит сейчас в твоей крови. Откройся нам, великий прародитель! Покажи себя потомкам! Иди! - Любый толкнул мальчишку. Тот сделал несколько быстрых шагов, кувыркнулся через нож… И после прыжка на землю опустился всеми четырьмя лапами молодой мохнатый барсук. Громко зарычал и сорвался с места, с неожиданной резвостью перемахнув через толпу.
        - Покажи мне свою кровь! - Повелитель оборотней уже заглядывал в глаза новой жертвы. - Открой свою суть!
        Парень разбежался, кувыркнулся - и под восторженное улюлюканье лесовиков из круга умчалась стремительная гибкая рысь.
        Любый шел дальше, одного за другим обращая найденных в разных кочевьях и вызванных в столицу молодых охотников кого в лося, кого в кабана, кого в бобра, кого в волка.
        - Покажи мне свою кровь! - Ладонь повелителя оборотней легла на плечо воина великой Купавы, а его взор вонзился в зрачки чародея. - Выпусти своего первопредка!
        Легкий толчок послал Золотарева вперед, тот кувыркнулся через нож и выпростал руку, выбрасывая вперед тщательно отрисованный в сознании образ темной, как растворимый кофе, крупной мохнатой куницы. Толпа взревела, зверек взмыл в темноту… И в сторону чародея никто уже больше не смотрел.
        Степан быстро отодвинулся на край свободного круга и пристроился к лесовикам, слишком взбудораженным, хмельным от восторга людям, не придающим значения легким толчкам по ногам или в бок и поднимающимся снизу, с травы.
        - Время пришло! Время небесных духов! - гомонили охотники, размахивая руками. - Любый! Любый с нами! Веди нас, посланник небесных духов!
        Воспитанник братства отошел в сторону от всех этих ошалевших людей, проводивших в темноту новообращенных оборотней и теперь славящих своего повелителя, оглушительно вопящих о времени справедливости и законах леса. Степан Золотарев не разделял общего восторга. Наоборот - в его душе остро и неприятно, тошновато свербило. Ведь он пришел в этот мир, чтобы остановить наступление всех тех, с кем успел сжиться, с кем подружился. Тех, кто в него верил.
        Убийца из будущего сел на берегу, бессмысленно таращась в непроглядный болотный мрак.
        Он опять позорно провалился!
        Он опять находился от повелителя оборотней на расстоянии вытянутой руки - но так и не нанес ему быстрого и точного удара в сердце, к которому готовился всю свою сознательную жизнь.
        Не потому, что побоялся - Степан чуть не с самого рождения смирился с тем, что после убийства своего главаря оборотни порвут его на куски. Пожертвовать собой во имя будущего - это его долг, его судьба! Он вырос с этой мыслью, она въелась в его плоть и кровь. И не потому, что не умел - наносить точные смертельные удары его тоже учили с самого босоногого детства.
        Просто так получалось, что убивать требовалось не чудовище, несущее всем вокруг муки, кровь и разрушение - а лекаря, защитника слабых, борца против рабства и голода. Того, кто приносит людям мир, соль и жизнь - что в этом мире являлось примерно одним и тем же. Завоевателя, изгоняющего из людей страх и дарующего побежденным безопасность.
        Рука воспитанника братства просто не поднималась нанести смертельный удар тому, на кого молились сотни тысяч людей! Он не мог предать, обмануть всех, для кого посланник небесных духов являлся спасением и единственной надеждой на лучшую жизнь - Ласку, Бороду, Луниноя и всех остальных потомков небесной куницы; не мог предать Беролапа и его друзей; не мог лишить надежды бесчисленных детишек, которых каждый день спасал от ран и болезней властелин лесовиков, не мог обрушить отчаяние на их матерей и отцов.
        Но вместе с тем разум Золотарева напоминал - повелитель оборотней должен исчезнуть! Историю человечества нужно сохранить, оставить прежней. Будущее должно принадлежать людям, а не полузверям.
        Если этого не сделать - его мир исчезнет. Больше того - просто никогда не возникнет!
        Не появится братства, не родятся его родители, никогда не увидит этого света смешливая Иришка.
        Чтобы спасти его, Степана Золотарева, вселенную - требуется уничтожить Любого! Любой ценой и несмотря ни на что!
        И это понимание рвало душу воина великой Купавы на части.
        - Будь я проклят! - скрипнул зубами воспитанник древнего братства. - Почему повелитель оборотней не оказался нормальной мерзкой сволочью?! Почему мне так хочется стать его другом?!
        Тем временем праздник лесовиков по принятию новообращенных постепенно перешел в общую пирушку, утихшую только с первыми лучами солнца. На рассвете к Золотареву неожиданно подобрался тяжело ступающий Беролап, уселся рядом:
        - Ты уже вернулся, мальчик по имени Старый? - сыто икнул он. - А мы и не заметили. И каково тебе показалось в новом облике, дружище?
        - Это было здорово, - мрачно ответил воспитанник братства. - Жалко, быстро кончилось.
        - Любого благодари за дар его великий, - широко зевнул оборотень. - Хотя… Он тоже уже спит. Еще до рассвета ушел.
        Беролап отвалился на спину, закинул руки за затылок и опустил веки.
        - Спит, говоришь? - Колдун из будущего глубоко вздохнул и тоже закрыл глаза, изгоняя из своей головы все посторонние мысли.
        Очищенное медитацией сознание с легкостью уловило сияние собравшихся неподалеку живых душ. Тусклых огоньков обычных уставших смертных, ярких факелов, явственно принадлежащих урожденным оборотням, и еще одного человека, энергетика которого сияла, словно прожектор на фоне ночных звезд. Кому принадлежал этот свет, догадаться было нетрудно - и Золотарев осторожно потянулся к нему, с интересом разглядывая, оценивая, словно бы прощупывая обжигающую сущность, буквально раскаляющую ткань мироздания. И вдруг заметил нечто странное и непонятное: тончайшую светлую нить, натянутую, словно струна и направленную строго на запад.
        Чародей расслабился, скользнул вдоль этой лесы невесомой тенью. Промчался лесами и реками, лугами и болотами…
        Нить внезапно оборвалась - и невесомая тень закружилась, завертелась, пытаясь понять, куда она попала? Пригляделась к реке, к селению, к городу неподалеку и его яркому хозяину.
        Лес, протоки, подозрительно знакомый изгиб реки и холма над нею, тихое болото и поселки на другом берегу. Ручей, зеркальная отметка…
        Его собственный след…
        - Да это же Москва! - открыл глаза молодой колдун. - Повелитель оборотней чем-то привязан к берегу Москвы-реки!
        Тайна повелителя оборотней
        Настоящая ворожба больше всего похожа на игру в шахматы. Выиграть партию в этой старинной игре очень просто. Достаточно просчитать все возможные варианты перестановок. Единственная проблема в маленьком нюансе: вариантов развития партии столь много, что простой перебор позиций даже на пять ходов вперед превращается в абсолютно неразрешимую задачу.
        Точно та же беда и с заглядыванием в воду. Чтобы внимательно проследить человеческую жизнь - нужна еще одна жизнь. А если ее «пролистывать» наскоро - легко упустить нечто очень важное.
        В искусстве прорицания не сильно помогает даже технология вычисления экстремумов. Ведь экстремум - это точка перегиба. Резкого изменения судьбы. Когда погибает молодой, сильный и здоровый человек - это экстремум. Когда чахлый и больной человек вдруг спрыгивает с печи и берется за меч - это экстремум. Когда умирает больной человек, либо когда бывалый воин убивает сотню врагов - ткань мироздания не меняется, ибо это естественное течение вещей. Не экстремум. В результате - любой, самый тонкий и тщательный расчет способен упустить не то что одинокую смерть - а даже целую кровавую битву.
        Давать постоянные точные ответы способно только одно: талант прорицателя. И его терпение с трудолюбием напополам.
        Проследить миг появления повелителя оборотней в этом мире оказалось несложно - как раз по моменту возникновения светящейся струны. Через воду в деревянной миске колдун смог даже рассмотреть, как будущий хозяин лесов вгоняет глубоко в землю какой-то оберег, больше похожий на маленький колышек. Так получалось, что на уровне чистой энергетики с самого начала пребывания в этом мире главный полузверь находился на привязи, прицепленный некими заклинаниями к принесенному с собою талисману!
        Может статься, он и вовсе не повелитель, а игрушка в чужих руках? Суперсобака на суперповодке?
        Возможно, Золотарев никогда бы не разгадал эту загадку - если бы не оговорка Беролапа об амулете любви.
        А кого может любить повелитель лесовиков, если он не сблизился ни с одной из женщин этого времени?
        Только кого-то из своей эпохи!
        Колдун заглянул в будущее, пролистал близкие годы - и вскоре нащупал продолжение ниточки там.
        Вот тогда детали мозаики сразу и встали точнехонько на свои места!
        Все оказалось легко и просто - если забыть о том, что на все эти магические расследования воспитанник братства потратил полный год.
        Ведь, помимо копания в тайнах повелителя оборотней, шаману из рода куницы требовалось еще и следить за покоем своего кочевья, предупреждать сородичей о возможных несчастьях, о переменах погоды, о рождении детей, а также осматривать степь, вырезать из оленьих рогов и черепов амулеты, ходить за дровами и следить за приключениями еще четырех выбранных соколом пришельцев из будущего.
        Впрочем, последним он занимался чисто из любопытства.
        По необходимости шаман следил за скифами.

* * *
        Послышался дробный топот - и на цветочную поляну, густо пахнущую сладкой ванилью и травяной пряностью с примесью гнильцы, выехали восемь юных всадников. Розовощекие, белокожие, ясноглазые, без малейших признаков усов или бороды - вряд ли даже самому старшему из потомков змееногой Табити было больше пятнадцати лет. Однако вольготная степная жизнь - свежий воздух, обильная мясная пища и дни, проведенные в седлах на страже отар, в погоне за хищными ненасытными волками или вкусными быстроногими зайцами - сделали их тела гибкими, руки сильными, а взгляды острыми. По меркам двадцать первого века они выглядели начинающими, но уже неплохо тренированными качками. Может, не столь крепкими, как лесовики - все же, махать топорами им почти не приходилось, - но вполне достойными обложек женских глянцевых журналов, до появления первых из которых оставалось всего лишь двадцать восемь веков.
        - Это где-то здесь, - спешился один из степняков, русоволосый и курчавый, с янтарными пуговицами на вороте, нашитыми скорее для красоты, чем по необходимости. - Мы с отцом были здесь два лета назад, отловили трех дикарей для шахты. Потом прошел слух о поселившемся тут чудовище, и эту тропу забросили.
        - За два года она наверняка заросла так, что и следа не осталось, - спешились еще двое всадников. У этих одежда выглядела проще: обычные кожаные завязки с деревянными оконечниками на одежде, костяные амулеты, ножны же на поясах и вовсе без украшений. - Придется искать.
        - Ты ничего не говорил о чудовище, Волчата! - громко сказал с седла скиф с русыми, но прямыми волосами.
        - Перестань, Храпун! Про него половина степи слышала! Великан с кабаньими клыками, кидается камнями дальше, нежели мы стрелы пускаем, - ответил ему голубоглазый и круглолицый сородич.
        Скифы выглядели подозрительно похожими - общие черты лица, цвет глаз и волос. Скорее всего, все они были близкими родственниками, если и не вовсе братьями. Как минимум по отцу.
        - Хватит орать! - оглянулся на них Волчата. - Лучше лошадей пастись пустите, пока мы проход ищем.
        - Боишься, чудовище разбудим? - усмехнулся всадник.
        - У лесовиков хороший слух. Они охотники, - отвернулся от них парень с янтарем на вороте. - С такими воплями мы не поймает ни одного. Вернемся с пустыми руками - станем посмешищем.
        - Никто же не знает, что мы уехали ловить рабов!
        - Не будь таким дураком, Шило, - привстал на стременах Храпун. - Думаешь, мы смогли обмануть родителей? Думаешь, они ничего не замечают? Старшие лишь прикидывались слепцами и дали нам шанс вернуться со славой. Пригнать свежих рабов и доказать, что мы стали мужчинами. Теперь все ждут, чем закончится наш набег.
        - Тогда давайте выследим чудище! - предложил степняк. - Прославимся на всю степь!
        - Чудовище не поместится в шахту, - прохаживаясь вдоль зарослей сирени, сказал Волчата. - Зачем нам раб, непригодный к работе? К тому же, это наверняка пустые россказни. Отец с воинами дважды вернулись с пустыми руками, да еще и воинов потеряли. Вот отговорку и придумали. А это еще что?
        Степняк потрогал ладонями острия нескольких острых деревянных пик, торчащих из стеблей высокой полыни. Шедший рядом с ним курчавый паренек подпрыгнул, заглядывая дальше в гущу. Громко ругнулся:
        - Да здесь даже суслику не проскочить! Липа кроной в эту сторону сюда упала. Если сами и пролезем, лошадей все равно не провести.
        - Это точно, - прошептал колдун, наблюдающий за долгожданными гостями из-за вонючих, как мышиный помет, ветвей бузины, и взмахнул ладонью.
        - Лесовик!!! - рванул поводья скакуна самый молодой из всадников. - Вон, в конце поляны!
        Верховые скифы сорвались с места в галоп, спешившиеся побежали к лошадям. Волчата, ушедший дальше всех, поспел к скакуну последним. И потому оказался единственным, кто заметил, как дрогнула крона бузины. Степняк замер, прищурился. Смог разглядеть возле корней тонкую девичью ножку в замшевых чунях с горностаевой опушкой, довольно ухмыльнулся, вытянул из-за пояса тонкий кожаный ремешок, резко сорвался с места, стрелой промчался до зарослей и резко поднял ветку:
        - Попалась!!!
        - Привет! - подмигнул ему шаман и резко ударил прямым в челюсть…
        Перевернул осевшее тело на живот, споро связал руки работорговца за спиной его же ремешком и вышел на поляну, взял под уздцы щиплющего травку скакуна. Повел к зарослям, громко насвистывая.
        - Волчата, чего застрял? - оглянулись на звук двое отставших степняков.
        - Я нашел тропу! - громко ответил Золотарев.
        - Правда? - Скифы повернули скакунов. Подъехали ближе и спешились, направились к бузине. - Где?
        - Сейчас покажу. Можно? - Колдун потянул боевую палицу из петли на поясе левого мальчишки, перехватил за рукоять и быстро щелкнул базальтовым оголовьем в лоб бедолаги. Потомок Табити молча свалился на спину.
        - Ты чего делаешь, Волчата? - округлились глаза второго.
        Степа вздохнул и ударил его рукоятью палицы в солнечное сплетение. Наставительно поинтересовался:
        - Разве старшие вас не учили никому и никогда не отдавать свое оружие? Разве не учили блокировать удары? Даже если они исходят от близких друзей? - Колдун щелкнул согнувшегося паренька по затылку, после чего взял оглушенных работорговцев за шкирки и потащил обоих под бузину.
        Умчавшиеся на другой край прогалины всадники никого там, понятно, не нашли. Покрутились среди крапивы, вымахавшей коням под брюхо, поехали обратно. И тут наконец-то заметили, что понесли потери.
        - Волчата! Волчата, ты где?! Соха, Стрела! Куда вы пропали?!
        Когда они подъехали ближе, Золотарев громко предупредил:
        - Хватит орать, дети змееногой Табити! Чудовище разбудите!
        - Ты кто? Где ты? А ну, покажись! - закрутились скифы.
        - Нашли дурака! - рассмеялся колдун. - Чтобы меня чудовище скушало? Лучше я здесь, под землей посижу.
        - Выходи! Выходи и сразись с нами!
        - Если вам охота подраться, кричите громче, - ответил чародей, наблюдая за степняками со своего уютного места в густом кустарнике. - Разбудите орка, получите веселье.
        Мальчишки примолкли, однако продолжали разъезжать по поляне, вытаптывая копытами цветы.
        - Я слышал, скифы охотно покупают крепких молодых рабов! - громко сказал шаман, дав степнякам немного времени на поиски пропавших друзей. - Это правда, Храпун?
        - Откуда ты знаешь мое имя, подземный демон?! - Паренек поднял скакуна на дыбы.
        - Почему бы мне его и не знать? - рассмеялся колдун. - Ведь знающий имя владеет душой и судьбой своей жертвы. Поэтому я всегда интересуюсь именами своих гостей. Я знаю Волчату, Соху и Стрелу. Знаю тебя и Шило. Узнаю и всех остальных.
        - Бежим отсюда, Храпун!!! - Трое всадников, не дожидаясь продолжения, поскакали прочь. - Это место проклято!
        Однако двое скифов, нужно отдать должное их храбрости, остались.
        - Где мои друзья, подземный демон?! - потребовал ответа мальчишка.
        - Я отвечу тебе, Храпун… Если ты купишь у меня рабов. Сказывают, вы даете по котелку за каждого. У меня трое. Молодые, сильные, здоровые. Отдам за один котел. Но большой, на полсотни воинов.
        - Но у меня нет котла!
        - Тогда у меня нет ответа… - Чародей тихонько подул, и трава зашелестела от порыва ветра. Уха степняка коснулся слабый отголосок: - Приходи, когда найдешь котел, Храпун… Только не опоздай…
        Молодой скиф ругнулся и поскакал вслед за сородичами.
        Храпун сделал правильные выводы из услышанного предупреждения - степняки примчались на поляну уже через день. На этот раз - без детей, если не считать Храпуна и его спутника. Полтора десятка скифов носились по поляне от края до края и орали:
        - Демон, отзовись! Мы пришли, демон! Мы привезли тебе котел! Отдай наших сыновей!
        Золотарев не спешил отвечать. Он снимал с осины пленников. Воспитанник братства подвесил их под мышки довольно высоко - чтобы не достали волки или лисы с крысами. Ну, и в воспитательных целях - тоже.
        - Ты помнишь про чудовище, Волчата? - проговорил шаман, уронив на землю последнего из мальчишек. - Передай родичам, в прошлый раз им очень повезло наткнуться всего лишь на клыкастого орка. А то ведь вместо него они могли встретить меня…
        К тому времени, когда он вытащил пленных скифов на поляну, степняки успели выдохнуться. Они больше не скакали куда попало, размахивая луками с наложенными на тетиву стрелами. Покрытые пеной лошади теперь понуро бродили, а всадники лишь крутили головами, внимательно вглядываясь в заросли. Большущий бронзовый котел - высотой человеку по пояс, на трех кривых толстых ножках, стоял за их спинами практически без присмотра. Чародей без особых трудностей приволок к нему неудачливых охотников на рабов и бросил в лебеду. Добычу же опрокинул набок и покатил к своей любимой бузине. Когда до ветвей осталось всего пара шагов - оглянулся и хлопнул в ладони:
        - Уговор есть уговор!
        В центре поляны поднялась пыль, послышался треск, земля вздрогнула и затряслась - к сожалению, только визуально - после чего призрачный котел качнулся и рухнул в глубину недр. Скифы повернули все разом, кинулись к провалу. Пыль быстро осела, и спешившиеся мужчины увидели вместо ямы обнаженных мальчишек со связанными руками, ногами и кляпами во рту.
        Теперь воины совершенно перестали смотреть по сторонам - и колдун, тихонько напевая себе под нос, покатил добычу к новой тропе.
        К кочевью он добрался только в сумерках. Ради теплого летнего вечера лесовики берегли дрова и готовили ужин - много небольших ужинов для каждой семьи - на одном большом общем костре. Возле огня собралось чуть ли все племя - и все они замерли в немом изумлении, увидев катящуюся по тропе махину.
        Золотарев дотолкал бронзовое сокровище до очага, опрокинул на ножки, обвел сородичей взглядом.
        - Вот… Это… - перевел он дыхание. - Песец как-то сказывал, нашему кочевью требуется котел. Я обещал добыть. Вот, как бы… Это он и есть!
        - Шама-а-ан!!! Наш шаман! Наш Старый! Наш любимый! Наш великий! Наш самый лучший!
        Все племя рода куницы кинулось к нему разом, одной огромной толпой - чтобы обнять, поцеловать, похвалить, хотя бы прикоснуться. И среди всего этого всеобщего восторга Степан Золотарев - самый чистокровный из потомков великого Сварога в двадцать первом веке - внезапно ощутил, как радость и восхищение десятков лесовиков явственно проникает прямо в его тело, в его плоть и суть, наполняет жилы неким шипящим ощущением легкости и могущества, невероятного, непостижимого всесилия. Столь огромного, что он, казалось, мог по своей прихоти вознестись к небесам и разметать облака, голыми руками переломить вековые сосны или обычным простым желанием вернуть на ночное небо дневной свет.
        Ощущение столь невероятно прекрасное - что ни один из новообращенных оборотней наверняка не испытал ничего даже очень отдаленно похожего. Это было невероятно - и незабываемо, как первый поцелуй, первая любовь или первый прыжок с парашютом.
        Настоящий взрыв самых ярких чувств и самой его души!

* * *
        Украсивший очаг перед стойбищем огромный бронзовый котел не просто сделал жизнь потомков куницы намного легче и сытнее - но и стал залогом того, что еще несколько лет скифы станут обходить «проклятое место» далеко стороной. И потому, отведав пару раз давно забытый вкус мясного бульона, воспитанник древнего братства отправился делать то, ради чего родился и вырос - спасать мир от нашествия оборотней.
        Водяное зеркало позволило чародею добраться до Москвы-реки всего за одно мгновение - выйти из воды прямо на наволок с амулетом Любого.
        Но вот дальше - случился тупик. Обширный прибрежный луг, на котором заканчивалась струна повелителя оборотней, буквально лучился энергетикой. Весь! Даже трава на нем росла куда гуще, выше, зеленее, нежели на противоположном берегу, а также выше и ниже по течению. Место примыкания нити не являлось маленькой точкой. Это оказалась огромная площадь! Найти на ней амулет Любого не было ни единого шанса.
        - Вот же проклятье! - пробормотал воспитанник братства, стряхнув медитацию и просто осматриваясь по сторонам.
        Однако обычный взгляд помог ему еще меньше, нежели колдовской дар.
        Все заросло. За несколько лет земля заросла так, что на ней и намека не осталось на случившееся когда-то очень давно, крохотное повреждение.
        - Ну и ладно, - решил чародей. - Чем труднее, тем интереснее. В худшем случае я его просто убью…
        Впрочем, последнюю фразу Золотарев произнес без особой уверенности.
        - Похоже, придется использовать запасной вариант… - еще раз осмотревшись на лугу, воин великой Купавы вздохнул и направился к реке. - Не все одному лишь повелителю оборотней инициацией суперлюдей заниматься. Создам-ка я тоже одного маленького великого божка.
        Колдун натоптал на вязком глинистом берегу лужу, разделся, спрятал одежду в мешок, усыпил воду, поднял зеркало и нырнул в него…

* * *
        Как и положено столице Железного поля, Устюжна пахла угольным дымом, гарью и пылью. Пересохшей пылью пахла даже вода Мологи, из которой вышел чародей. И трава, на которой он оделся. И бечевник, по которому он пробрался к городу…
        Неподалеку от ворот Золотарев ненадолго остановился, оценивая твердыню.
        Сложенная из древних, как сам лес, полутораохватных бревен, почерневших от времени, крепость возвышалась на высоту в три человеческих роста и имела не меньше пяти башен. Во всяком случае, с реки было видно только пять. Весь берег покрывали огромные глянцевые оспины из оплавленного шлака - следы прогоревших домниц. Часть из них оказались слишком низко и омывалась водой. Вестимо, именно это и придавало реке такой своеобразный металлургический аромат.
        Дальше от реки вдоль стен шли грядки с капустой, репой и морковью. Их как раз то ли окучивали, то ли пропалывали пожилые славянки, работая легкими деревянными тяпками: тоненькими стволиками с торчащими в сторону заточенными корнями.
        Под угловой башней двое славян размахивали тяпками тяжелыми, на которых к корням были примотаны гранитные топорики. Самые обычные - но закрепленные «поперек». Похоже, смертные рыли канаву. И дело сие показалось горожанам столь важным, что они даже оставили распахнутые ворота безо всякой охраны.
        - Хотя… Чего опасаться великому Сварогу, созидателю обитаемого мира, прародителю славян и всех славянских богов, в самом центре своих земель? - пробормотал чародей из будущего и, даже не отводя устюжанам глаза, преспокойно вошел на широкий двор… Тесный, однако, из-за загонов для скота, заготовленных для грядущей зимы поленниц, целых груд крапивных и конопляных стеблей и навесов из дранки и циновок, под которыми длинными нарядными гирляндами вялилась пластованная через хребтину рыба.
        С левой стороны двора ощутимо веяло жаром, пахло углем, дымом, пережженной землей.
        Колдун повернул туда, вошел в широко распахнутые в подклеть ворота, оказавшись в просторной душной кузнице. В ее центре возвышалась самая настоящая наковальня - железная, с относительно ровными углами, рогом для изгибания заготовок и несколькими отверстиями под пробойники. Вдоль стены тянулись ряды подвешенного в кожаных петлях инструмента - молотков, молотов, клещей, метчиков и еще бесчисленного количества странных железяк непонятного назначения. Горячий керамический горн занимал примерно треть мастерской - не столько он сам, сколько меха для его раздувания.
        Из глубины дома появился плечистый парень в сыромятных штанах и в покрытом подпалинами фартуке. Выгоревшие до серого цвета волосы опоясаны ремешком, потные плечи лоснятся в красных отблесках. На губах и подбородке - темный густой пушок, еще не успевший превратиться в настоящие усы и бороду. Но до того момента оставалось совсем немного…
        Студент-технолог ощутимо заматерел, оброс мясом. Этот мир явственно умел превращать хлюпиков в атлетов! Особенно тех, кто целые дни проводит в кузнице с молотом в руках.
        - Мое почтение повелителям огня и железа! - вскинул руку чародей.
        Матвей нахмурился:
        - Ты еще кто такой?
        - Попробуй вспомнить, - предложил Золотарев, подходя ближе. - Четыре года назад, город-герой Москва, сруб над воротами…
        - Степан?
        - Ого, так сразу?! - удивился чародей. - Узнал с первой попытки?! Неужели я совсем не изменился?
        - В этом мире только пятеро людей способны назвать Москву городом-героем, - ответил Матвей. - И трое из них здесь совершенно точно отсутствуют.
        - Тогда уж шестеро, - поправил воспитанник братства. - Повелитель оборотней тоже пришел сюда из нашего времени.
        - Ну, его же здесь тоже нет, - пожал плечами кузнец. - Так как тебя сюда занесло, Степа, из нашего времени?
        - Да все так же, Матвей, - пожал плечами колдун. - Вспомни, о чем я вам говорил еще в самый первый день! Я прислан в этот мир магическим братством, чтобы остановить злобного колдуна, повелителя оборотней, и сохранить в неизменности наше общее будущее.
        - И у тебя возникли проблемы?
        - Именно, - согласно кивнул гость. - Дело в том, о великий и всемогущий Матвей, что я являюсь самым могучим, самым мудрым и непревзойденным колдуном нынешней эпохи. Однако, чтобы найти амулет главного оборотня, связывающий его с будущим, все мое великое знание бесполезно, - развел руками колдун. - Для поиска тайника нужен дар. Твой дар, величайший из мастеров человечества.
        - Ерунда! - поморщился Матвей. - Я просто студент-технолог.
        - Сокол великого Волоса не брал в этот мир просто студентов, - подойдя ближе, шепнул ему в самое ухо Золотарев. - Ты бог! Ты прямой потомок Сварога, носитель его генов. Ты повелитель мертвой материи. Ты способен смотреть сквозь землю, сращивать камни и проходить через стены, ты можешь носить в руках огонь и смешивать его с водой, пронзать взглядом лед и бревна, творить стекло и воздух. Ты можешь делать с любыми веществами просто черт знает что! И сейчас мне нужен твой дар для спасения нашего будущего.
        - Чушь, это невозможно!
        - Отрицая свой дар, большой пользы от него не добьешься, - вздохнул колдун. Отступил, постучал кулаком по наковальне. - Я не люблю соваться в чужие дела, дружище. Если помогать тем, кто о сем не просит, в ответ получишь скорее ненависть, нежели благодарность. Но так уж сложилось, что мне нужен твой дар. Прости, но мне придется его разбудить.
        - Звучит угрожающе, - усмехнулся Матвей. - Ты свяжешь меня и вздернешь на дыбу?
        - Кто знает, кто знает… - покачал головой гость. - Ты слышал, что такое «морок»? Наверное, нет. Твои заговоренные Макошью амулеты спасают тебя от любого колдовского воздействия и даже от чар богов. Но только не от моих!
        Степан щелкнул пальцами, и поперек кузни внезапно появилась бревенчатая стена. Щелкнул - пропала.
        - Три тысячи лет, дружище! - рассмеялся молодой чародей. - Мои знания превосходят все, что известно здешним богам о колдовстве, на двадцать девять веков! - Он щелкнул пальцами обеих рук и нарисовал вокруг кузнеца тесный сруб без окон и дверей: - Кручу, верчу, запутать хочу, - пропел Золотарев. - Где выход?
        Кузнец покрутился, щупая морок. Потом включил логику - и резко навалился на то, что казалось прочным монолитом. Естественно - иллюзия уступила, и Матвей оказался рядом со своим гостем.
        - Неплохо… - оценил действия товарища Степан и провел по воздуху рукой, отводя кузнецу глаза на несколько шагов в сторону. Проще говоря: немного поворачивая кузницу вокруг него. - Где выход?
        - Какой еще выход? - не понял Матвей, отступил на середину мастерской и… Врезался в угол горна.
        - Не верь глазам своим! - рассмеявшись, напомнил чародей.
        Кузнец попытался ощупать воздух, не понимая, во что уперся, но угодил пальцами на тягу от мехов. Ругнулся.
        - Не верь глазам, не верь осязанию, не верь слуху, - посоветовал ему Степан. - Положись на свой дар! Не смотри на мир вокруг. Почувствуй его нутром!
        Но Матвей, поводя руками, просто нащупал стену и вдоль нее пошел к двери в глубине.
        - Для начала неплохо, - решил воспитанник братства, глядя ему в спину. - Ты перестал доверять глазам, дружище. Первый зачет сдан на «хорошо».
        Кузнец скрылся в своих комнатах, расположенных аккурат над кузницей - а его незваный гость растянулся за горном прямо на мехах, закинув руки за голову и обдумывая план дальнейших занятий.
        Воспитанник братства знал Матвея намного лучше, нежели тот знал себя сам, ибо изучал его деяния еще в школе. Бог материи, умеющий повелевать движением и преобразованием вещества, его слиянием или очищением, окислением или восстановлением и еще много чем странным и непостижимым для обычных магов, был недостижимым в своем могуществе чудотворцем. Даже столь знающих и умелых, как Золотарев. Все-таки - Матвей был богом. Однако извечная проблема колдунов, не прошедших надлежащего обучения, состояла в том, что они в себе сомневались. Между тем, воздействовала на материю энергетика бога, а не его руки. То, что невозможно измерить или пощупать. Однако студент-технолог привык больше доверять инструментам, нежели себе. Глазам и пальцам, а не чувствам. А значит, его требовалось отучить верить своему осязанию - так же, как сегодня он перестал верить глазам.
        И сделать сие столь хитро, чтобы ученик не смог уклониться от выполнения заданий…

* * *
        Утренний солнечный луч, пробив слюдяную пластинку, рассыпался на радужные колечки и ярко осветил изголовье постели. Бог-технолог широко зевнул, подкатился к краю кровати, поднялся. Степа, стоя на пороге, набросил морок пустоты на оставленную им постель и поздоровался:
        - Утро доброе, друг мой!
        - Ч-черт! - вздрогнул Матвей. - Ты чего здесь делаешь?
        - Хочу сыграть с тобой в очень интересную игру, - подмигнул ему Золотарев. - В горячо-холодно, помнишь такую? В детских садиках всегда всем нравилась…
        - Отвянь! - отмахнулся бог материи.
        - …вариант нашей игрушки, - спокойно продолжил чародей, - называется: «Найди свою жену».
        Матвей резко обернулся, испуганно охнул, крутанулся обратно к гостю:
        - Ах ты сволочь… Где она?!
        - Там, где горячо, естественно, - развел руками Золотарев.
        Кузнец кинулся из спальни, едва не сбив чародея с ног, скатился по ступеням вниз, вбежал в кузницу. Прищурился, увидев ревущее над горном высокое пламя.
        - Холодно-горячо, горячо-холодно, - зловеще шепнул в самое ухо колдун, и тихо засмеялся. - Так где у нас горячо, Матвей? Совсем горячо, прямо обжигающе… Ну же, великий бог, решайся! Вдруг этот огонь не настоящий? Вдруг это всего лишь иллюзия? Вдруг он обжигает понарошку? Вдруг светит обманкой? Вдруг его шипение только у тебя в ушах?
        - Горн никогда не пылает так ярко, - неуверенно ответил бог-технолог.
        - Коне-ечно, - вкрадчиво согласился колдун. - Если у тебя нет охапки хвороста, то да. Тогда это просто обман. И где-то там, в этом жаре, спрятана твоя жена. Ну же, Матвей, решайся! Ты способен сунуть руки в этот морок? Или он вас обоих сожжет?
        Кузнец, нервно облизнувшись, приблизился к горну. Вьющееся над ним пламя, облизывая толстые осиновые ветки, выло и плясало, заливало мастерскую ярким красным светом, дышало в лицо нестерпимым жаром. Оно было злобным, сочным, красивым и насыщенным.
        Слишком красивым, чтобы быть настоящим.
        - Этого нет! Это внушение, обманка! Морок! - Бог материи вскинул руки над горном и медленно опустил вперед, в самое пламя, лишь слегка поморщившись от ощущения горячей волны на ладонях. Пошарил там, недовольно зарычал и повернулся к колдуну: - Где она, козел?! Где моя жена?!
        - В постельке спит, естественно! - примирительно поднял ладони Золотарев. - Что я, совсем больной, девчонку в мужские игры втаскивать? Она спит и ничего не знает! «Не верь глазам своим», забыл?
        - Степа, я тебя убью с такими шутками!
        - Посмотри лучше туда, - щелкнул пальцами Золотарев и вытянул руку в сторону горна. - Большой огонь и хворост, Матвей, были иллюзией. Но вот толща горящих углей под ним - самые что ни на есть настоящие! Я убедил тебя считать огонь иллюзией. Поэтому ты повел себя с горящим горном так, будто он существует только в твоем разуме, - Степан ткнул указательными пальцами себе в виски. - Это включился твой дар, Матвей. Для тебя любая материя, любое вещество, любая стихия есть лишь игра твоего ума. И усилием своей воли ты способен сотворить с ними все, что только пожелаешь!
        Колдун крутанулся и гулко поставил перед ним пузатый бочонок из-под меда.
        - Вот тебе еще одна иллюзия, Матвей, - сказал Степан. - Я сотворил морок бадьи. Угадай, что там внутри?
        - Он не настоящий?
        - Это иллюзия! - глядя прямо ему в глаза, твердо поклялся колдун. - Ты можешь сунуть руку прямо сквозь стенку и забрать то, что лежит внутри.
        - Гипноз… Внушение… Обман… - Бог-технолог перевел взгляд на бочку. - Ничего этого нет. Просто картинка…
        Он растопырил пальцы, плавно подвел к свежим белым досочкам. Еще раз повторил:
        - Иллюзия! - и медленно двинул дальше, сквозь морок. Нащупал невидимую рукоять, поднял вверх, и вынул из бочонка тяжелый молоток.
        - Я гений преподавания! - с широкой ухмылкой вскинул руки чародей. - Всего два урока, и ты уже владеешь своим даром, как родным!
        Он поднял бочонок, отставил в сторону, щелкнул пальцами, потер ладонью о ладонь.
        - Последнее испытание, Матвей. - Степан указал пальцами вниз: - Этому полу лет триста на глазок. Сунь руку в него и пошарь, вдруг найдешь что-то интересное?
        - Сунуть руку в пол?!
        - Не отвлекайся! - потребовал колдун. - Это иллюзия! Не забывай найденного чувства! Все вокруг есть иллюзия! Стены, потолок, пол, ты способен проникать во все! Ты бог, ты всесилен! Для тебя не существует преград! Не верь глазам своим, Матвей. Считай, что это сотворенное мною наваждение. Опусти руку в сей морок и пощупай, что там есть внутри?
        Пожалуй, предложи ему это колдун еще вчера, или даже просто десять минут назад - бог-технолог просто покрутил бы пальцем у виска. Но только что молодой человек смог нащупать камень в огне и достать молоток сквозь дерево! И потому кузнец, глядя гостю прямо в глаза - вонзил ладонь с растопыренными пальцами вниз, прямо сквозь лапник, с натугой провел ею через суглинок и резко поднял. Повернул ладонь, уронив с нее несколько добытых из глубины мелких камушков.
        - Вот и все, - вздохнув, кивнул воспитанник братства. - Теперь ты знаешь, что у тебя действительно есть дар. А знание - это уже не вера и не надежда. Отказаться от знания невозможно. Тебе достаточно счесть окружающий мир иллюзией, и ты сможешь поступать с ним так, словно оказался внутри голограммы. Теперь собирайся, нам нужно идти.
        - Куда?
        - Объясняю, - присел на наковальню колдун. - Боги славян уже много лет проигрывают свои земли оборотням. Но вождь лесовиков затеял свою войну не просто так. Он влюбился. И он желает положить к ногам своей любимой весь мир. В самом прямом смысле этого слова. Любый не просто так сносит святилища и заигрывает со славянами дальних деревень. Он пытается насадить на Земле единобожие. Причем единым, великим и всемогущим богом будет он сам, лесной чародей. Через три тысячи лет человечество станет поклоняться ему одному. Таков план.
        - Религия зло! - согласился бог материи.
        Колдун хмыкнул в ответ и продолжил:
        - У него есть связь с девушкой. Связующая нить с любимой и одновременно канал к возвращению. Это спрятанный возле Москвы амулет. Я смог достаточно точно узнать, где именно. Но я его не вижу и найти никак не могу. Однако ты, дружище, со своим даром проникать сквозь материю, способен его просто-напросто нащупать! Пошарить руками под травой на небольшой глубине. После этого мы возьмем вождя лесовиков за жабры, и война славян с оборотнями закончится. Ты не против остановить древнюю кровавую войну мановением руки, великий Матвей?
        - Нет, не против, - на удивление сразу, без колебаний и отговорок согласился бывший студент.
        - Тогда пошли!
        В этот раз, благо имелась такая возможность, Золотарев не стал колдовать с водой, а провел студента через зеркало, что стояло в подклети дворца великого Сварога, прямо в Москву, отвел от них обоих глаза, пересек крепость, сбежал к реке и широко зашагал по узкому утоптанному бечевнику вверх по течению.
        - Амулет далеко? - уточнил еле поспевающий за ним бог материи.
        - Рядом! Дня за три обернемся.
        - Ничего себе! - присвистнул Матвей. - А я думал к обеду возвернуться. Даже не предупредил никого.
        - Сварогу помолись, - посоветовал колдун. - Пусть к твоей жене заглянет и успокоит. Ну, или Светлане, если не хочешь, чтобы мужики в твое отсутствие к супруге захаживали. В этом мире хорошая искренняя молитва заменяет сразу десять эс-эм-эс. Ты не смущайся, ты пользуйся. Если суеверие приносит пользу, то ничего зазорного в нем нет.
        К полудню следующего дня путники выбрались на окраину селения, огражденного редким жердяным заборчиком. Длинный бревенчатый дом, один тонкостенный амбарчик. В общем, даже по здешним меркам - маленькая деревня.
        Славяне прибытия гостей не заметили, разгружая корзины с рыбой из длинной плоскодонки.
        - Ты видишь этот заливной луг? - Чародей указал на просторное цветущее поле. - Где-то здесь повелитель оборотней спрятал свой амулет, связывающий его с нашим временем.
        - Глубоко?
        - Вряд ли, - покачал головой Степан. - Любый пришел в этот мир без лопаты. Скорее всего, он просто воткнул оберег в землю. Это керамический стержень примерно в локоть длиной. Талисман должен вызвать у тебя странные, непривычные ощущения. Это ведь не мертвая плоть, а пронизанный энергией живой амулет. В общем, главное - нащупай. Дальше он сам себя выдаст.
        - Подожди здесь… - посоветовал колдуну помощник Сварога и направился к центру хрустящего свежей травой луга. Присел там и достаточно громко прошептал: - Иллюзия… Это просто иллюзия.
        Великий Матвей плавно опустил руку вниз, в податливую рыхлую прохладу, повел ею из стороны в сторону, через щекотливые прикосновения ворсистых корней, через гладкие бока скользких мелких камушков. Повернулся лицом к реке, прислушиваясь к происходящему внизу, потом опустился на колени и медленно двинулся по кругу, разворачивая путь своего поиска в плавную спираль. Оборот, еще оборот. Еще.
        Там повелитель материи вдруг ощутил впереди что-то горячее, поднял голову, прищурился, пробежался пальцами по вбитому глубоко в дерн раскаленному колышку и невольно улыбнулся.
        - Не вынимай! - Степан кинулся к нему, упал рядом на колени, тоже положил ладони на землю. Тихо рассмеялся: - Ты его нашел… Вот что значит дар! Ты всего за два часа сделал то, на что я убил половину месяца! Причем у меня еще и ничего не получилось!
        - И что теперь?
        - Можешь считать, ты одержал победу в войне с лесовиками, - выпрямился воспитанник братства. - Их вождь отныне в наших руках. Можно возвращаться.
        - А амулет?
        - Скажем так, дружище… - поморщился Степан. - С ним далеко не все так просто. В общем-то, мне с ним управиться по силам. Но зачем рисковать, если можно найти союзников? Полагаю, Макошь с радостью поможет мне прикончить противника, выпившего у нее столько крови.
        - Это нужно у нее спрашивать, - пожал плечами помощник Сварога.
        - И то верно… - Чародей пометил найденное место, вдавив пяткой в землю красную гранитную гальку. - Пора бы мне с нею встретиться. Ну что, пошли обратно?
        - Хочешь сказать, мы двое суток тащились в такую даль ради всего лишь пары минут топтания на лугу?
        - Ради твоего топтания, великий повелитель материи! - низко поклонился обретшему силу богу воспитанник братства чародеев и даже помахал перед собою, согнувшись, рукой. - Я же не виноват, что твой великий дар позволяет в один миг делать то, над чем другие боги бьются целыми столетиями!
        - Ты о чем?
        - Когда выключишь мозги, - ткнул пальцем себе в висок колдун, - и положишься на чувства, - он переложил ладонь товарищу на сердце, - сам догадаешься. Ты слишком образованный, дружище. Это твоя главная проблема. Когда вернешься домой, попробуй проковать железо душой, а не ремеслом.
        - Это как? - не понял его студент.
        - Ты бог кузнецов, ты и думай, - пожал плечами чародей. - А теперь пошли в Москву. Надеюсь, мои молитвы услышаны, и нас там будут ждать.

* * *
        В этот раз стоящие у ворот города привратники гостей разглядели. Тяжело поднялись с лежащего под стеной бревна и, опираясь на копья с каменными наконечниками, перегородили дорогу:
        - Вы кто такие, и чего вам здесь надобно?
        Воины тяжело дышали, их лица покрывали морщины, седые бороды опускались почти до пояса. Похоже, мужчин оставили караулить вход только потому, что ни на какие другие работы силенок у стариков уже не хватало.
        - Мы по приглашению, - ответил чародей, поднял перед собой кулак, разжал и дунул. С него вспорхнула сизая птичка с радужным хвостом, закружилась над стражниками, быстро набирая размеры и обретая облик павлина с серебристым хохолком и украшенными росписью крыльями.
        У стариков буквально отвисла челюсть, они как завороженные следили за порхающим мороком. Матвей тоже поддался наваждению, однако Степан, взяв спутника за руку, провел его во двор и стал пробираться вперед под самой стеной, стараясь не наступить на расстеленную циновку, к которой две молодые девушки сноровисто подшивали петли по углам.
        - Хорошего вам дня, добры молодцы, - поприветствовала гостей одна.
        - И вам не хворать, красавицы ненаглядные! - громко ответил колдун. - Любви крепкой, парней ласковых, да детей поболее! Хочешь будущее свое узнать? Дай волос! Погадаю, наворожу, всю правду расскажу.
        - Не давай! - с дальнего конца двора прозвучал звонкий приказ. - Этот не столько на судьбу нагадает, сколько судьбу твою украдет.
        - Ты на меня наговариваешь, о светлейшая из светлых! - весело возмутился чародей. - Но я все равно искренне рад тебя видеть!
        Юная богиня стояла на крыльце - светлая, под стать своему имени, стройная, в сарафане из замши с голубоватым оттенком, мало отличимой от той, из которой был сшит костюм самого колдуна. Замшевая полоска того же цвета, украшенная серебряными височными кольцами, обнимала лоб богини и прихватывала волосы, собранные на затылке в три лежащих поверх друг друга хвостика.
        - Вижу, Степа, у тебя хорошее настроение, - покачала головой девушка.
        - Мне остался всего лишь один шаг до достижения своей цели, великая Светлана! С чего бы мне грустить? И я надеюсь в сем своем подвиге на твою помощь. - Золотарев приложил ладонь к груди и слегка поклонился.
        В этот момент на верхнюю ступеньку вышла крупная женщина в тяжелом зеленом платье с широкой юбкой, с лаконичной меховой отделкой на рукавах и вороте, и со вставкой из нитяной сетки на груди. За ней крутился, никак не пролезая в загороженную дверь, большеносый толстяк.
        Степан моментально посерьезнел, поклонился снова, причем заметно ниже:
        - Прими мое уважение и почтение, всемогущая премудрая Макошь!
        - Значит, ты и есть пятый из избранников сокола, сбежавший отсюда в первый же час прибытия? - прищурилась повелительница Вологды.
        - Я искренне прошу прощения, о великая, - распрямился колдун, - но на тот час у меня имелось очень много неотложных дел.
        - Но ты все же вернулся, сварожич? - Женщина спустилась по ступеням.
        Степан, со своей стороны, пробрался мимо рукодельниц, миновал загон и снова поклонился, остановившись всего в двух шагах от дочери Сварога:
        - Мы все одной крови, всемогущая. Зачем мне прятаться от своей семьи?
        - В последние годы я перестала удивляться подобному, - пожала плечами женщина. - Младшие бунтуют против старших, дети восстают на матерей, сварожичи рушат родовые святилища и призывают чужих богов.
        - Я разделяю твою печаль, о великая, - положил левую ладонь на рукоять ножей колдун. - И я принес тебе лекарство.
        - Моя помощница передала, что ты нашел способ уничтожить Любого, вожака лесовиков?
        - Я нашел его слабое место, всемогущая Макошь.
        - Говори! - Богиня богатства обвела двор хмурым взглядом, и горожане, с любопытством поглядывавшие на крыльцо, торопливо вернулись к работе.
        - Повелитель оборотней любит и любим. Он желает подарить весь мир своей любимой, - повторил колдун уже известную Матвею историю. - Он связан со своей супругой и с будущим через амулет, каковой мы сегодня нашли благодаря таланту величайшего из сварожичей, - указал на своего спутника Степан.
        - Вы его уничтожили?! - встрепенулась правительница Вологды.
        - Боже упаси! - вскинул руки колдун.
        Женщина вопросительно вскинула брови, сжала губы. Потом спросила:
        - Я о чем-то не догадываюсь?
        - Если мы уничтожим амулет, о мудрейшая, Любый не сможет вернуться обратно в будущее, - ответил Степан. - Подумай, что это изменит? Его желания подарить жене наш замечательный мир сия неприятность не уменьшит. Повелитель оборотней бессмертен, ему по силам добраться в будущее длинной дорогой, проживая год за годом и век за веком. Мы сделаем только хуже, ибо он сможет следить за происходящим здесь и подавлять всякие попытки нарушить его планы. Он хочет насадить единобожие и стать величайшим богом Земли. Он силен, храбр, умен и талантлив. Он вполне способен этого добиться! И через три тысячи лет, когда его любимая родится снова и снова повзрослеет, он явится к своей избраннице и положит нашу вселенную к ее ногам.
        - Что же ты предлагаешь, великий Степан? - кивнула внимательно слушающая богиня.
        - Нужно лишить его старания смысла! Если девушка исчезнет из будущего и окажется здесь… - Колдун злорадно ухмыльнулся и сверкнул глазами.
        - Мы вынудим его сдаться! - обрадовалась великая Макошь. - Жизнь его жены в обмен на покорность! Ты прав, сварожич, теперь вождь лесовиков воистину в наших руках! Вот только… Над заклятием, вытягивающим жертву из будущего, придется потрудиться. Нам понадобится дар Трояна, сила великих сварожичей, заклятие моего мужа… Нужно время. Посему приглашаю тебя в свои хоромы в Вологде, великий Степан. Мы подготовим все необходимое для обряда там.
        - С благодарностью принимаю твое приглашение, всемогущая, - вежливо поклонился колдун.
        Вслед за богинями Степан и Матвей поднялись в скромную горницу властителя Москвы, вошли в блестящий овал - но в крохотной светелке, спрятанной за тронной палатой властительницы Вологды, колдун оказался один. Похоже, бог-технолог «свернул» по пути куда-то в иную сторону.
        В тронной палате колдун закружился, восхищенно причмокнул:
        - Обалдеть! Я уже и мечтать забыл о подобной роскоши!
        Тем временем всемогущая Макошь поднялась в свое кресло, прижалась телом к прямой спинке, опустила руки на подлокотники и величаво спросила:
        - Выходит, кречет Волоса избрал именно тебя из бессчетного числа сварожичей? Это странно. Я не чувствую в тебе особых сил.
        - Возможно, у кречета был слишком маленький выбор? - скромно склонил голову воспитанник братства.
        - Возможно, - не стала спорить богиня. - Тогда поведай нам, великий Степан, отчего ты сбежал из Москвы и чем занимался все эти годы? Мы в нетерпении!
        - Это очень долгая и скучная история, всемогущая богиня, - ответил колдун. - Я бродил по кочевьям лесовиков, искал связи, прикидывался своим, изображал оборотня, втирался в доверие, добивался внимания Любого, пытался стать его другом.
        - Как можно изобразить оборотня? - повела плечами хозяйка города.
        - Легко! - Синий чародей прыгнул в сторону, кувыркнувшись в воздухе, и по зале стремительно понеслась крупная куница. Взметнулась вверх по оконной раме, спрыгнула от самого потолка вниз, кувыркнувшись в падении, и на ноги приземлился уже молодой человек.
        - Не может быть! - привстала с трона богиня. - Как ты это сделал?!
        - Это всего лишь морок, - скромно потупил взгляд воин Купавы. - Ничего сложного.
        - Но здесь везде амулеты и защитные руны! Дворец и город охраняются крепкими заклинаниями моего мужа и моими собственными!
        - Наверное, кречет твоего супруга все же не ошибся с выбором, - осторожно предположил Степан.
        Правительница города вскинула подбородок и нахмурилась.
        - Ты передумала предоставлять мне приют, всемогущая Макошь? - чуть склонил голову молодой человек. - Не желаешь впускать в свой дом человека, на которого не действуют твои чары?
        - Могу ли я верить тебе, великий Степан?
        - Мне не нужно верить, - покачал головой воспитанник братства. - Поступай, полагаясь только на свои интересы. Благодаря моей подсказке ты вытащишь сюда любовь повелителя оборотней. После этого он станет безопасен. Будущее утратит для Любого всякий смысл.
        - А настоящее?
        - Если вы потерпите поражение здесь, в этом времени, великая Макошь, то не станет и будущего. Посему я готов помогать сварожичам в борьбе с лесовиками, не жалея своих сил.
        Правительница Вологды повернула голову к светлой богине, крепко сжала губы. Затем поднялась со своего трона.
        - Ты говоришь вроде бы правильные слова, великий Степан, но твоя речь странна и неискрення, - задумчиво сказала она. - Ты выглядишь преданным союзником, но твои клятвы пахнут ложью. Как такое может быть, избранник кречета?
        - Я предатель, - пожал плечами синий чародей. - Я втерся в доверие к тем, кто сражался за свою свободу. Я обманул тех, кто жертвовал ради меня своей жизнью. Я отдаю вам тех, кто верил моим словам. Разумеется, я провонял предательством с головы до ног!
        - Ты излишне суров к себе, Степа! - не выдержала великая Светлана.
        - Я говорю правду, богиня любви и согласия, - резко повернулся к ней Золотарев. - Я провел среди лесовиков четыре года, я добился их любви и доверия. И сейчас я их всех предаю.
        - Нас ты тоже предашь?
        - Какое это имеет значение? - пожал плечами колдун. - Ведь теперь вам не нужна моя помощь, чтобы справиться с повелителем оборотней. Про амулет вы знаете, про любовь правителя лесовиков тоже. Я вам больше не нужен. Так что великая Макошь права. Я свое дело сделал, и теперь мне лучше покинуть Вологду. С вашего позволения…
        Он слегка поклонился и ушел в дверь за троном. Быстро скинул одежду, запихнул в мешок и шагнул в зеркало.
        Хлынувшая на лицо вода оказалась неожиданно холодной, даже дыхание перехватило.
        Колдун торопливо выскочил из ручья на берег и отряхнулся, словно искупавшийся пес:
        - Однако ходить через зеркала намного приятнее! - решил он, оглянувшись на маленькую заводь, снова встряхнулся и зашагал к кочевью.

* * *
        Жизнь шамана из рода куницы вернулась в обыденное русло с его привычными хлопотами. Кочевью требовались дрова, соль, предсказания о погоде и об опасностях на охотничьих тропах. Женщины просили амулеты на семейное благополучие, на здоровье, а девицы - на любовь да на красоту. Кто-то желал убедиться в верности избранника, кто-то - приворожить желанного, кто-то - избавиться от страсти. В маленьком селении из полусотни обитателей творились воистину шекспировские страсти, прикрытые лишь внешним обманчивым покоем.
        Воспитанник древнего братства так часто занимался ворожбой и наговорами на все эти вопросы - что уже научился читать будущее женщин, просто прикоснувшись к их рукам. Не полностью, конечно же, а в общих чертах - когда влюбится, когда родит, сколько мужчин одарит ласками, когда серьезно заболеет и сколько проживет.
        Практика…
        С мужчинами было немного сложнее - но общую линию судьбы Степан все же угадывал, иногда сходу советуя приготовиться к опасности или не заниматься тем или иным делом.
        Да и вообще, ближайшее будущее потихоньку становилось для чародея открытой книгой. Теперь ему зачастую не требовалось заглядывать в грядущее через заговоренную воду. Шаман ощущал его прямо в дыхании ветра, в шелесте листьев, в крике птиц, в струях дождя…
        Впрочем, слежение за крупными событиями в далеких землях все равно требовали от колдуна обрядов и расчетов. Эти просмотры рассказывали ему много интересного - однако поимка любовницы повелителя оборотней в новых экстремумах пока что не проявлялась.
        Золотарев ждал этого события, ждал, ждал, ждал…
        Но оказалось, что великая Макошь со всем сонмом сварожичей никак не могла составить нужного заклинания почти полный год! И когда воспитанник братства наконец-то обнаружил среди своих вычислений время и место столь важного перегиба в ткани мира - то не удержался и отправился на место посмотреть.
        На заливной луг он явился первым - и даже помог юному худосочному Трояну подготовить обряд. Вместе с богом времени и пространства Золотарев встретил великих богов - Макошь и Светлану, повелевающего кругом времен рыжего коротышку Коляду, и великого Семаргла - огромного крылатого пса, вовсе неподвластного времени.
        Колдуну досталась роль осветителя - он подбрасывал на жаровню хворост и смотрел, как сомкнувшие круг боги славян пробивают лаз в прошлое, как пылающая нить протягивает через этот лаз светящийся кокон. Спустя миг столбик треснул, рассыпаясь искрами, кокон упал набок и лопнул, опадая вниз невесомыми радужными чешуйками. На траве осталась лежать девушка, одетая в короткое платьице, сотканное словно бы из невесомых паучьих сеточек.
        Воспитанник братства попытался ее рассмотреть - но Светлана внезапно вскинула руку:
        - Степа, назад!
        - Купава? - удивленно спросил рыжий коротышка.
        - Он хочет забрать любовницу Любого к лесовикам! - предупредила Светлана. - Унесите ее. Скорее!
        Коляда не стал разбираться в деталях - подхватил юный трофей на руки и шагнул с ним в зеркало.
        - Какая это была интересная идея, - улыбнулся Золотарев. - Забрать девицу себе… Что же ты не предложила ее раньше, богиня любви и согласия? Теперь уже поздно…
        Он поднял руки, щелкнул пальцами - и разлетелся в стороны множеством серых невесомых мотыльков.
        Хотя в реальности - просто отошел в сторону.
        - Забавный сварожич, - громко хмыкнул Семаргл, расправил широкие крылья и тоже взмыл в высоту.
        - Как ты догадалась о его предательстве, светлая богиня? - спросила Свету хозяйка Вологды.
        - Он все время был на грани, - ответила великая Светлана. - И у него всегда имелся свой интерес. Этот колдун сражается не за нас, он беспокоится лишь о двадцать первом веке. Если любимая повелителя оборотней попадет в наш мир, главный лесовик потеряет интерес к будущему. Степану большего и не надо. В остальном Любый ему нравится.
        За разговором женщины повернулись к зеркалу и одна за другой вошли в полированную поверхность.
        Троян, оставшись один, разочарованно сплюнул:
        - А мне, значит, зеркало на себе в Москву тащить? Почему всегда я?! - Юный собою бог недовольно пнул ногой жаровню и широко зашагал к темной реке…
        Воспитанник братства немного выждал, снял морок и тоже направился к воде, каковая являлась для него воротами домой.
        - Эх, Света-Света, - пробормотал воин великой Купавы, стаскивая одежду, - хоть ты уже и богиня, а все равно остаешься наивной глупой девчонкой. Зачем мне забирать избранницу повелителя оборотней себе, когда существуешь ты, славянская богиня любви? Ты ни за что не позволишь любви погибнуть, твоя сущность просто не способна на подобное. Любовь ты обязательно спасешь. Даже если это любовь твоего врага.
        Часть вторая
        Солнечный пророк
        Божья кровь
        На прозвучавший глубокой зимой призыв повелителя оборотней посетить его столицу откликнулись все леса от Каменного пояса и до самых западных болот. Если бы топь перед домом посланника небесных духов не замерзла - все гости, пожалуй, тут бы просто не поместились. А так - многотысячная толпа достаточно просторно разошлась по заснеженной равнине, из которой торчали где куст рогоза, где кочка с осокой, где - квелая изогнутая березка. Многим лесовикам хватило места даже бросить на лед подстилку и расположиться на ней со всеми удобствами, сидя на мягкой шкуре, пожевывая вяленое или копченое мясо и снизу вверх наблюдая за склоном холма и поставленном на нем серебренном полированном овале.
        Наконец из своей землянки вышел долговязый повелитель оборотней, одетый ради торжественного случая в теплую лисью малицу, поклонился на три стороны и вскинул руку.
        Приветственные крики быстро затихли, над священным местом повисла звенящая тишина.
        - Слушайте меня, дети лесов! Я призываю вас на великий совет, ибо сегодня вы услышите весть, каковая перевернет наш мир и нашу судьбу! - с легкой хрипотцой, но громко и уверенно провозгласил он. - Посему я взываю к вашей мудрости и совести! От вашего сегодняшнего ответа зависит судьба всего нашего народа! Так слушайте же меня, дети лесов, и будьте мудры! Сейчас нас навестит очень важный гость!
        Повелитель оборотней повернул лицо к зеркалу, и оно тут же дрогнуло, выгнулось, покрылось радужными разводами - и выпустило из себя молодую женщину, укутанную в соболя и горностаи. Гостья прошла немного вперед. Замерла, осматривая притихших лесовиков, вскинула острый подбородок и заговорила:
        - Да придет покой и достаток в семьи лесного народа! Пусть ваши дома станут полной чашей, пусть их наполнит детский смех и любовь, и пусть все станут сыты и счастливы! С вами говорю я, великая Купава, богиня из рода всемогущего Сварога! Между нами лежит много веков вражды и непонимания! Мы много лет ведем жестокую войну! Это было больно и тяжело. Мы пролили целые реки крови и похоронили многих друзей! И еще многие поколения наших детей и внуков станут вспоминать доблесть отцов и восхищаться их подвигами. Это было время великих битв. Но это время прошло! Я пришла сказать вам, дети небесных духов, что наша война завершена. Вы победили!
        Над толпою лесовиков повисла тишина. Похоже, мужчины готовы были услышать все, что угодно - но только не это. Ничего даже близко похожего…
        - Вы победили, дети лесов! - вскинув руки перед собой, сделала шаг вперед богиня любви и согласия. - Отныне вы сможете входить в славянские города и вести там торг наравне со сварожичами, выменивая себе соль, бронзу и железо! Отныне никто не станет гнать вас с рек, а вам не придется больше сторожить лесные тропинки. Отныне идолы ваших духов и истуканы Любого станут стоять в наших святилищах наравне с со священными камнями сварожичей! И дети всемогущего Сварога станут отвечать на молитвы любому из вас, кто только этого пожелает! Я тоже с радостью помогу любому лесовику, кто истоскуется по настоящей любви или захочет укрепить свою семью! Отныне больше никогда и никто из детей лесов не станет рабом! Ибо мы вместе пойдем на юг и уничтожим проклятый Аркаим, разорим все скифские города и порушим шахты! Освободим рабов и изгоним надсмотрщиков! Охотиться на детей лесов станет некому!
        - Да, да! - радостно завопили лесовики. - Победа! Победа! Одолели сварожичей, победим и скифов! Любо избраннику духов! Любо воинам! Любо Купаве! Смерть степнякам! Уничтожим их всех! Мы самые сильные! Мы сами победим скифов, Любый!!!
        Повелитель оборотней встал рядом со славянской богиней, попытался что-то объяснить насчет важности союза, насчет того, что вместе народы сильнее, чем порознь, насчет того, что общей армии не придется бояться удара в спину - но в его слова никто из «победителей» особо не вникал.
        - Да-а-а!!! - восторженно ревела толпа. - Веди нас, Любый! Веди нас к победе! Веди нас, избранный небесами!
        Впрочем, это в любом случае означало согласие. Так что повелитель оборотней перестал тратить силы на бесполезные слова, взял гостью за руку и вскинул сжатые ладони вверх:
        - Любо великой Купаве! Вместе навсегда!
        - Лю-юбо!!! - оглушительно отозвалась толпа. - Вместе навсегда! На степь, избранник! Веди нас на степь!!!
        - Так пусть начнется пир! - приопустил и снова вскинул руку великой Светланы правитель лесовиков. - Мы победили! На наши земли вернулся мир!
        Хмельной пир - это то, от чего никто и никогда не отказывается. Лесовики подбросили в длинные большие очаги свежие дрова, насадили на длинные слеги, служащие вертелами, новые звериные туши, достали бурдюки с пенистой брагой, копченое и вяленое мясо. Для сварожичей недалеко от жаркого костра оборотни положили отдельное бревно, приносили им туда напитки и лучшие куски угощения, многократно похвалили мудрость великой Светланы и ее красоту, и даже - заверили в своей преданности.
        Богиня любви и согласия улыбалась, пила и ела, поздравляла оборотней с победой и тоже клялась в вечной дружбе.
        - Ешь ананасы, рябчиков жуй… - внезапно прозвучало у нее в самом ухе.
        Светлана вздрогнула от неожиданности и даже чуть привстала:
        - Степа?
        - Я полагаю, лесовики уже достаточно загуляли, чтобы не обращать внимания на маленькие странности? - Колдун, запахнутый в меховой плащ, сел на бревно рядом с богиней. - За неимением рябчика могу предложить жареную куропатку, причем соленую и приправленную хреном с чесноком, а также компот из сухофруктов.
        - Спасибо, чародей, но есть я уже больше не могу, - покачала головой девушка. - А вот от компота не откажусь.
        - Родной столовский вкус, - протянул ей кожаный бурдючок Степан. - Милое напоминание о будущем. Специально кладу побольше яблок и поменьше меда. Когда у нас в кочевье появился медный котел, то первое, что я сделал, так это заварил настоящий компот.
        - Спасибо. Действительно, сразу институт вспоминается, - Светлана сделала еще несколько глотков. - А кофе ты делать не пытался?
        - Само собой, желудевый, - признался колдун. - Получилась жуткая дрянь.
        - И у меня… - вздохнула девушка.
        - В общем, разведенный цветочный мед намного вкуснее… - кивнул Золотарев. - Да, кстати, хочу сказать, твоя речь получилась великолепной, светлая богиня! Между прочим, я первым закричал в твою поддержку.
        - Спасибо, колдун, - слабо улыбнулась девушка.
        - Неужели сварожичи и вправду сдались?
        Великая Светлана повернула лицо к нему, чуть помолчала. Вздохнула:
        - Ты помнишь Викентия, колдун? Он оказался богом войны. И поначалу яростно сражался против лесовиков, постоянно их побеждая. А потом… Однажды он сказал мне, что славяне и лесовики хотят примерно одного и того же. Уважения к богам и обычаям друг друга. Прощения мелких обид, мирных встреч, общих праздников и общего торга с варягами. Он так и не понял, ради чего ведет жестокую войну, ради чего убивает и посылает на смерть своих друзей.
        - Так вот почему он сбежал и предпочитает драться с греками, пиратами и даже египтянами, но лишь бы только не за вас?
        - Ты про это знаешь?
        - Ну, вообще-то я провидец, - пожал плечами Золотарев. - И вроде как неплохой. Однако знать все на свете не по силам даже мне. Признайся, о чем вы договорились с повелителем оборотней?
        - Я возвращаю ему его невесту, а он перестает править оборотнями.
        - И он согласился?! - Степан изумленно охнул и покачал головой: - Отдать все, что есть, за мелкую девчонку?! Любовь зла. Похоже, парень совершенно без ума от своей подружки.
        - В нашей мировой есть оговорки, - призналась Света. - Равенство во всем славян и лесовиков. Любый остается богом целительства и получает свои истуканы во всех святилищах, а кроме того запретные для нас личные земли на севере. То есть, он сохранит свою магическую силу. Если он сочтет народ лесовиков обманутым, то возродит армию оборотней. А пока… Пока он отдаст эту армию мне для разгрома скифов.
        - На победу лесовиков такой уговор похож очень слабо… - вскинул брови Золотарев.
        - Какая разница жителю таежной глухомани, получил он мир благодаря победе своего вождя над врагами или благодаря его поражению? - пожала плечами богиня любви и согласия. - Главное, чтобы он не ощутил себя обиженным и не стал нашим врагом. Я сказала лесовикам то, что им требовалось услышать для признания вечного мира и для совместного похода против общего врага.
        - Кстати, об общем враге! - вскинул палец колдун. - Я правильно понял, что ты хочешь вырезать пятнадцать-двадцать тысяч обитателей Аркаима, включая женщин и детей?
        От такого предположения светлая богиня аж поперхнулась - закашлялась и хрипло спросила:
        - Степа, ты чего несешь?
        - Я говорю чистую правду, - ласково улыбнулся ей воспитанник древнего братства. - Давай прикинем. Ты хочешь лишить скифов их главного источника богатства: шахт и медных мастерских, правильно? Но если ты не вырежешь все население Аркаима, скифы восстановят производство уже через пару месяцев после вашего ухода. Сидеть на рудниках вечно тебе не по силам. Богиня Табити соберет мужчин со всей степи и просто вытопчет вас в битве. Она неизбежно вернет шахты себе. Степь велика. Ее можно укусить, но не победить.
        - Я заберу мастеров к нам, на Русь! - после короткого колебания ответила богиня. - Поселю их вокруг Устюжны. Великий Сварог и Матвей быстро загрузят металлургов работой. Скифы станут варить железо и ковать топоры.
        - Хороший ход, - согласился Степан. - Мастеров в каждом городе всего по несколько десятков. Всех вместе наберется сотни три, может четыре. Столько новичков славный народ прокормит без особого труда, просто поделившись припасами. Но вот беда, светлая богиня. Все прочие скорняки, скотники, столяры, землекопы и иной люд, выросший в Аркаиме, провели всю жизнь в городе мастеров. И хоть со стороны, хоть немножко, без обучения, но с ремеслом плавильщиков знакомы. Видели, слышали, имеют представление. Может быть, не сразу, может за несколько лет, но они восстановят работу. Так что избавляться нужно ото всех. Женщины, подростки, старики… - Колдун постучал пальцем себе по виску. - Опасное знание имеется у каждого. У кого больше, у кого меньше. Однако курочка по зернышку клюет… и умна бывает. По маленьким крупинкам можно собрать все. Хочешь уничтожить Аркаим - убрать придется всех, до единого.
        - Я… - начала было возражать девушка - и запнулась.
        Помощница великой Макоши успела усвоить законы управления и понимала, что колдун прав. Всех аркаимцев - славянам не прокормить. Но если оставить хоть кого-то - Аркаим быстро воскреснет.
        - Ладно, не мучайся, - сжалился над богиней любви и согласия колдун. - Просто отдай их мне.
        - Тебе столько не сожрать.
        - Ты хотела сказать: «не прокормить»? - широко ухмыльнулся Золотарев. - Прокормлю. Вы с Любым мне поможете.
        - Почему ты так уверен?
        - Потому, что мы все - русские, - похлопал светлую богиню по колену Степан. - Никто из нас троих не способен допустить смерть пятнадцати тысяч человек. А уж тем более устроить подобную резню собственноручно. Посему предлагаю договор. Вы даете мне то, что я хочу, а я избавляю вас от этой моральной проблемы. Забираю ее себе.
        - И чего ты хочешь, колдун?
        - Плоты и рыболовные сети.
        - Не поняла, - мотнула головой девушка. - Более внятно ты объяснить способен?
        - Скифы не занимаются рыбной ловлей, Светлана. Они скотоводы. От Аркаима через степь протекает полноводный Яик. Мне нужны плоты, чтобы на них поместилось пятнадцать тысяч человек, и снасти. Река почти не тронута людьми. Если проходить ее бреднями три-четыре раза в день, на коротких привалах, то прокормиться труда не составит. Остальное сделает течение. К середине лета мы тихо и незаметно смоемся из владений змееногой богини. Или, вернее, сплавимся.
        - Зачем тебе это, Степа?
        - Странный вопрос, - пожал плечами колдун. - Желаю спасти несчастных. Но если вы предпочитаете просто вспороть им животы и перерезать горло, то воля ваша. Мне же легче. Останусь здесь, буду вялить мясо, мездрить шкуры и пить компот.
        Светлая богиня подумала, покусала губы. Она явственно искала иное решение… Но за несколько минут молчания ничего другого придумать так и не смогла. И потому смирилась:
        - Ладно, кудесник, будь по-твоему. Сколько тебе нужно плотов?
        - Если считать на каждого спасенного квадратный метр, то пятнадцать связок по сорок хлыстов в каждом, - тут же ответил Степан. - Каждый плот получится размером десять на сто метров. Все реально. Сосны метрового диаметра и под сороковник высотой стоят там сплошняком. Шести сотен таких стволов хватит с запасом. Пятнадцать лесорубов со стальными топорами легко управятся с этим делом еще до весны. Достаточно срубать по одному дереву за день. Ты ведь можешь выделить пятнадцать вологодских лесорубов, великая? Лес в верховьях Яика прямо по берегам качается. Надобно только свалить и увязать. И положить на плоты два десятка бредней. Остальное я беру на себя.
        - Темнишь ты чего-то, колдун, - покачала головой девушка.
        - А ты не думай о моих бедах, светлая богиня, - расплылся в улыбке Степан. - Думай о своем интересе. Если хочешь справишься с проблемой сама, я прямо сейчас встану и уйду.
        - Ладно, я согласна, - не стала отказываться Светлана. - Раз уж ты сам готов забрать из Аркаима всех смертных, знакомых с добычей меди, тогда вперед! Будут тебе сети и лесорубы. Но есть условие! Змееногая Табити не должна найти после нас на своих рудниках ни единой живой души! Ручаешься?
        - Слово даю! - провел пальцем по горлу воспитанник братства и поднялся. - Рад был увидеть тебя, светлейшая из светлых! Я пошел готовиться. Встретимся весной, на Яике.
        Колдун весело подмигнул девушке, крутанулся и неслышной тенью скользнул к очагу, растворившись среди лесовиков.
        На болоте воспитанник братства отвел веселящимся людям глаза, обошел их по большой дуге, вернулся на холм и шагнул в серебряный овал.
        - Как же это классно - не выныривать из проруби! - пробормотал он, вылезая в темный ельник из ледяного наката на склоне оврага. - Великое изобретение - зеркала!
        Непроглядный мрак ночного леса не помешал шаману рода куницы пробраться к родному кочевью, нырнуть под общий полог и отыскать там свой чум. Стоя за очагом, колдун разделся, опустился в груду мехов, зарылся в них, ощутил под пальцами бархатистую кожу и начал ее целовать, медленно сдвигаясь. Неожиданно почувствовал пупок, чуть повернулся, провел ладонью вдоль горячего женского бедра, губами же стал пробираться выше.
        - Мой хороший… - сонно простонала дикарка, откидываясь на спину. - Мой желанный… Мой всемогущий…
        Полусонная, супруга запустила пальцы в его волосы, прижала лицо крепче к своему животу, выгнулась, закинула ноги на спину чародея, сжимая с такой силой, что едва кости не захрустели. Но уже через миг хватка ослабла. Ласка позволила губам мужа добраться до своей груди, шеи, подбородка, ответила на крепкий поцелуй и отдалась во власть своего любимого мужчины…
        Утром воспитанника братства разбудили нежные прикосновения к лицу. А также - тепло костра, близкое дыхание женщины, скольжение теплых пальцев по животу.
        - Мой безродный… - услышал Степан вкрадчивый шепот и поднял веки.
        - Уж лучше безродный, нежели Старый, - согласился Золотарев. - Но я бы предпочел прозвище понежнее.
        - Я люблю твою нежность, муж мой, - ответила дикарка. - Но иногда она бывает яснее слов. Сегодня ночью ты оказался столь необычно жаден, словно… Словно бы прощался со мной, шаман. Скажи мне, что я ошибаюсь, Старый. Мое время истекло?
        - Вот проклятье! - невольно улыбнулся Золотарев. - Кто из нас провидец, ты или я?
        - Значит, это правда… - прикусила губу дикарка. Вскинула голову: - Я умру? Это потому, что я так и не смогла родить для тебя детей, да?
        - Удивительно, как при столь потрясающей проницательности ты ухитрилась сделать из очень верного наблюдения совершенно кривой вывод, - взял ее за руку воспитанник братства. - Если тебе станет от этого легче, моя Ласка, то ты не понесла по сей день не по свой вине, а по моей. В нашем роду всегда было очень трудно с рождением детей. Если рождался только один ребенок в жизни, это считалось обычным. Двое - уже редкость. Трое - настоящее чудо.
        - Откуда ты знаешь? Ведь духи украли твою память!
        - Этой ночью я ее вернул.
        - Не может быть! Это правда?! - восторженно закричала дикарка, опрокинула мужа, села сверху и застучала кулаками по его груди: - И кто ты, откуда, как твое имя, кем ты родился?!
        - У-у-у… - раскинулся на мехах колдун. - Если я расскажу, ты сочтешь меня безумцем. Посему гораздо важнее, зачем я пришел в эти леса. Я пришел, чтобы принести сюда покой. Начиная с этой зимы между лесовиками и славянами заключен вечный мир. Отныне вы сможете открыто приходить в селения сварожичей и на их торги, плавать по рекам и выменивать у варягов соль. При условии, что не станете ловить в реках рыбу и нападать на чужаков, забредающих в лесные чащобы. Мир, покой, дружба и все такое. А с этой весны больше никто, никого и никогда не станет продавать в рабство. На речных берегах тоже станет безопасно. Навсегда.
        - Ты иногда бываешь так наивен, шаман, - Ласка легонько щелкнула супруга по кончику носа. - До тех пор, пока скифы дают по котлу за крепкого пленника, рабов ловили, ловят и будут ловить, и никакие запреты и уговоры сего не остановят. Не славяне, так варяги. Не варяги, так сами скифы станут вверх по рекам пробираться.
        - А ты, женщина, столь самодовольна, что забыла спросить о причинах этих перемен.
        - И что случится, любимый?
        - Весной скифы и славяне разгромят Аркаим. Навсегда. Шахты исчезнут. Когда степняки лишатся шахт, рабы им больше не понадобятся.
        - Так это здорово! - встрепенулась дикарка. - Нам больше нечего будет бояться!
        - Правильно.
        - Подожди… - нахмурилась Ласка. - Ты что-то не договариваешь! Я же чувствую, Старый! Я твоя жена и хорошо знаю любой твой вздох и каждый взгляд! Что ты скрываешь? Говори!
        - Дело в том, моя любимая, - признался колдун, - что мне придется пойти вместе с общей армией порусья и лесов. Это мой долг.
        - Говори!!! - громко потребовала дикарка, опять ощутив неуверенность в голосе мужа.
        - И я не вернусь…
        - Тогда я умру вместе с тобой! - распрямилась женщина.
        - Ласка, ты просто маньяк какой-то! - не выдержал Золотарев. - Какого лешего у тебя все заканчивается смертью? Все в точности наоборот! Я отправлюсь туда, чтобы спаси огромную толпу женщин и детей от смерти!
        - Ты отправляешься к женщинам?! - Ласка с размаху влепила ему пощечину. - Гнусный потаскун, кобель, похотливец!
        - Это все, что ты услышала, дурная баба?! - вторую пощечину чародей отбил. - Ты понимаешь, что у меня вся прежняя жизнь заканчивается?! Мне придется с ними через всю степь тащиться, через море и там еще за горы! И жить непонятно где и непонятно как! И это, если мы все вообще просто не передохнем все по дороге! А у тебя здесь есть дом, еда, привычный уклад! Ты молодая и красивая, найдешь себе мужика, родишь детей. Будешь жить спокойно и счастливо.
        - Если ты меня бросишь, я перережу себе горло! - выхватила острый кремниевый нож дикарка. И тут же передумала: - Нет, если ты меня бросишь, перережу горло тебе!
        Она опустила клинок к сонной артерии под подбородком мужа.
        - Хорошо, я возьму тебя с собой! - тут же решил воспитанник братства.
        - Я люблю тебя, безродный шаман! - ощутимо нажала на клинок Ласка. - И я останусь рядом с тобой и в боли, и в горе, и в голоде. И если тебе суждено умереть, я сдохну рядом с тобой! Ты поклялся мне в этом, шаман, пред лесом, землей и небесами! Ты мой муж!
        - Это самое искреннее объяснение в любви, какое я только слышал, - сглотнул чародей. - Если ты уберешь лезвие от моей шеи, я скажу, что тоже тебя люблю…
        - Тогда какого пса ты хотел меня оставить?! - Нож не пропал. Он давил все сильнее и сильнее.
        - Если ты останешься вдовой, то ничего не узнаешь… - прошептал Степан.
        Любопытство победило. Женщина распрямилась и спрятала клинок.
        - Почему ты хотел меня бросить, безродный шаман? - злобно спросила она.
        - Я люблю тебя, и хотел для тебя лучшего, - облегченно перевел дух Золотарев. - Хотел дать тебе выбор между спокойной и привычной жизнью здесь, без меня, либо каторжным скитаниям рядом со мной. Мне приятно, что ты выбрала меня. Но я бы предпочел скрепить сие решение поцелуем в губы, а не ножом у горла.
        Ласка наклонилась, осторожно поцеловала его в шею и шепотом добавила:
        - Если ты еще раз усомнишься в моей верности, любимый, я перегрызу тебе глотку. Когда нам надобно выступать?
        - Сразу после половодья, - признался чародей.
        - Нужно приготовить пластованное мясо, - поднялась на ноги девушка. - Оно сытное и занимает меньше всего места.
        Оставшийся один в постели колдун потрогал свою шею, посмотрел на пальцы. Слизал капельки крови и выдохнул:
        - Одно слово: неандертальцы!

* * *
        Наученный горьким опытом, с остальным кочевьем Золотарев попрощался иначе. Когда на ветках распустилась первая листва, а по всему лесу стали набирать цвет ландыши, он как бы в задумчивости сказал вечером у кипящего на огне котла, что кочевью больше не нужно опасаться ни славян, ни варягов, ни скифов, что у его потомков ныне имеется все нужное - от соли до котла, а потому ему можно с чистой совестью возвращаться в небесные чертоги. Ночью же они с Лаской тихо и незаметно ушли, прихватив лишь два мешка вяленого мяса и несколько собольих шкурок, с каковыми дикарка не смогла расстаться.
        Переход сквозь зеркало из усыпленной воды не произвел на Ласку ни малейшего впечатления. Может быть, потому, что все это случилось в темноте. Колдун заставил девушку раздеться, одной рукой взял мешки, другой потянул жену за собой - и они забарахтались в воде Яика. Вылезли на берег - где Ласка тут же повалила мужа на спину.
        Похоже, она восприняла все случившееся как хитрую любовную игру. А то, что поутру они проснулись в другой части света, в чужом лесу, возле незнакомой реки - прошло совершенно мимо ее сознания.
        За работой славянских лесорубов Золотарев наблюдал издалека, по въевшейся с детства привычке стараясь не привлекать к себе внимания. Медитировал, ловил рыбу, а вечера проводил в камышовом шалаше на мягкой постели из свежего ароматного лапника. Теперь он знал, что светлая богиня исполнила обещание, и мог спокойно продолжить воплощение своего плана в реальность.
        Новой жертвой колдуна стал варяг, сыновья и племянники которого аккурат в эти дни грузили у себя на солеварне, на берегу Белого моря, пока что не получившего своего названия, тяжелые кожаные мешки на старый добрый шестивесельный струг, пятнадцати шагов в длину и пяти в ширину - за долгую северную зиму хорошо проконопаченый и заново просмоленный, и для пущей сохранности дважды покрытый густым березовым дегтем.
        Когда вода забурлила прямо под трапом - молодые северяне, побросав груз, с криками кинулись врассыпную, а бывалые корабельщики схватились за копья. Однако, увидев выходящего из воды одинокого обнаженного мужчину, немного успокоились:
        - Эй, кто ты такой и откуда взялся?! - закричали мужчины сразу с нескольких сторон.
        - Я друг Кормщика, солевары, и прибыл по его приглашению, - колдун стряхнул со своих рук капельки воды. - А посему будьте вежливы. Пригласите в дом, угостите медом, истопите баньку. У вас что, гостей никогда не случалось?
        - Чегой-то не помню я таких друзей, водяной скиталец, - старикан с курчавой рыжей бородкой, продетой в костяные колечки, сидел напротив причала, на аккуратной скамейке из двух расколотых вдоль бревнышек. В этот раз его облегал беличий плащ, застегнутый у ворота золотой фибулой с несколькими рубинами - но это все равно был он, увечный корабельщик с широченными плечами и крохотными ножками.
        - В знак своей дружбы я подарил тебе сто двадцать шкурок, Кормщик! И ты их принял.
        - А-а-а, вспомнил. Ты есмь тот самый лесовик, который пытался добиться ограбления! Посмотрите, дети мои, к чему приводит случайно оброненное слово, - развел руками старик. - Но слово не воробей, вылетит не поймаешь. Опустите оружие, принесите брагу и солонину. У нас в доме гость.
        - Благодарю за гостеприимство, Кормщик, - приложил ладонь к груди чародей. - Но сегодня я не могу им воспользоваться.
        - Зачем же тогда ты пришел, лесовик?
        - С подарком, Кормщик, с новым подарком. Ведь мы же друзья! - приблизился к нему Золотарев. - Ты, наверное, знаешь, что в диких землях Скандии-Навии завелся новый народ?
        - Они называют себя детьми Одина, ищут смерти и войны, а жизнь проводят в грабежах и веселье, - тут же ответил варяг. - Не самые спокойные соседи, но наши солеварни пока не трогали.
        - Я подарю тебе возможность добиться их доброжелательности, Кормщик. Вот, возьми, - Золотарев протянул ему свернутую в тугую трубочку бересту. - Через сорок восемь дней великий Один будет праздновать рождение сына. Приходи к нему на пир и передай эту грамоту в качестве подарка. Даю тебе слово, он обрадуется и с того дня станет для тебя хорошим безопасным соседом.
        - Если ты не заметил, лесовик, ходок из меня не лучший, - принял свиток кормчий.
        - Отправь кого-нибудь из детей, - развел руками колдун. - Письму все равно, кто именно его доставит…
        Золотарев хлопнул в ладони - и варяги увидели, как их гость разлетелся в стороны стайкой стремительных стрижей.
        - Хмара!!! - во весь голос позвал старик. - Ты и теперь все еще мыслишь, что одинокого лесовика проще было ограбить, нежели обмануть? Нет? Так вот запомни на будущее, сынок. Легкая добыча случается только в капканах.
        - Разве я спорил с тобою, отец? - послышался голос из дверей дома. - Эта сделка и без того получилась выгодной. А что ты станешь делать с письмом?
        - Ты отнесешь его богу войны, - поднял свиток над головой старый корабельщик. - Его город богат и многолюден. Подобное знакомство станет нам полезным.
        Воспитанник братства, стоявший все это время немного в стороне, отводя от себя глаза, удовлетворенно кивнул и пошел вдоль бухты искать место для создания водяного зеркала.

* * *
        Разгром Аркаима получился совсем не таким, как этого ожидал воспитанник древнего братства.
        Золотарев полагал, что станет едва ли не главным героем войны, отводя скифам глаза, создавая хитрые мороки и вступая в жестокие схватки с самыми сильными из врагов.
        Однако великая богиня Светлана и могучий повелитель оборотней с легкостью справились со степняками без него. То есть - вообще без чародейской помощи.
        Славянские дружины уверенно наступали через влажную равнину, усыпанную тюльпанами, защищаясь от наскоков лихой конницы стеной из деревянных дисков, щетинясь копьями, забрасывали всадников стрелами. Из-под прикрытия этой передвижной твердыни вперед вырывались стремительные, как ветер, волчьи и медвежьи стаи, когтистые рыси и росомахи, мохнатые клыкастые барсуки…
        Против ловких и быстрых зверей были бессильны любые препятствия - оборотни забегали на земляные валы и бревенчатые стены с такой легкостью, словно никаких преград не существовало вовсе, завязывали сражения с горожанами. Тем временем наверх поднималась тяжелая славянская пехота и заканчивала штурм ударами тяжелых палиц с гранитным навершием и ударами копий с кремниевыми и обсидиановыми наконечниками.
        Аркаимские города сдавались под ударами северян один за другим - и каждый из них славянская богиня и повелитель лесовиков посыпали пеплом, заключали в угольный круг и накладывали проклятие на извод - дабы никто и никогда не смог сюда вернуться и снова заселить опустевшие дома.
        Население изгонялось безо всякой жалости. Освободив из шахт тысячи изможденных, голых и полуслепых рабов, среди которых многие лесовики и даже славяне узнали своих бесследно пропавших родственников - победители были готовы, не моргнув глазом, вырезать всех скифов до единого. Однако у богини любви и согласия на подобную жестокость рука все же не поднялась.
        В итоге беженцы стали проблемой одного лишь Степана Золотарева. Вместо того, чтобы отважно воевать против скифских всадников - воспитанник братства творил мороки злых вооруженных славян, каковые гнали разгромленных степняков, лишенных крова и всего имущества, потерявших всякую надежду на будущее - гнали на север, к реке, к Яику.
        Там, на большом мысу, образованном плавной излучиной, быстро разрастался огромный лагерь побежденных.
        По счастью, потерявшие при штурме города своих мужчин, беженцы не оказывали сопротивления и не пытались проверить охранников на реальность. Зато многие женщины догадались перед бегством прихватить с собой из домов попавшуюся под руки еду - и потому голод в этом скорбном месте с первого же дня не наступил, хотя и нависал над обездоленными своею мрачной безжалостной тенью.
        Поход длился примерно два месяца, изгнав жителей из всех городов Аркаима, забрав всех металлургов и освободив шахтеров. К середине лета тяжелый от добычи, длинный обоз единой армии оборотней и славян перевалил Яик, использовав плоты колдуна вместо моста - и неторопливо скрылся в зарослях северного леса.
        Над степью воцарился покой. Можно даже сказать - мертвый покой, ибо многие тысячи согнанных к реке женщин и детей не ждали от будущего ничего, кроме скорой смерти. У них не имелось ни еды, ни какой-либо возможности ее добыть. Брошенным беженцам остались только слезы и тоска…
        Это означало, что настал час испытания для воспитанника древнего колдовского братства великой Купавы.
        - Только не спрашивай меня, милая, что я сейчас стану творить, - ранним утром прошептал чародей своей супруге, сладко выспавшейся у него под боком, на мягкой постели в уютном шалаше. - Ибо если у меня не получится, я стану самым жутким монстром в человеческой истории.
        Перейдя по плотам Яик, колдун обогнул лагерь беженцев, встал с восточной стороны и с первыми лучами солнца воздел к небесам руки, превратившись для изможденных женщин и детей в огромную фигуру метров этак в пять, стоящую на фоне восходящего светила:
        - Слушайте меня, брошенные всеми дети степей! - как можно громче проорал он. - От вас отвернулись ваши боги и ваши предки! От вас отвернулись все ваши друзья и даже ваши враги! Вашим уделом остались только муки и смерть! Но великое солнце, дарующее жизнь всему живому, не желает вашей смерти! И оно прислало к вам меня, Заратустру, носителя своего слова и своей веры! Солнце, дарующее жизнь всему живому, желает спасти вас и спасет, если вы вознесете молитву о милосердии мне, носителю слова солнца!!! Молитесь, брошенные всеми смертные! Молитесь посланцу новой жизни, и Заратустра сохранит вас от погибели!
        Почти сразу шипящий пузырчатый холодок проник в его жилы, взбодрил и вынудил развернуть плечи, вдохнуть свежий воздух полной грудью, сделал голос воспитанника братства громогласным и оглушительным:
        - Животворящее солнце услышало ваши молитвы и дарует вам пищу! Посмотрите на Яик, на плоты у берега! Видите свертки на них? Это сети для ловли рыбы. Берите их, разворачивайте и входите в воду! Ступайте вдоль берега и выбрасывайте на сушу свою добычу! Славьте животворящее Солнце и пророка его Заратустру! Сегодня у вас будет первый сытный обед!
        Уговаривать дважды голодных беженцев не пришлось - они бегом ринулись к нежданно возникшему подарку, разобрали снасти, прямо в одежде полезли в реку, пробираясь с бреднями через заросли водорослей и отмели, и уже через миг Яик огласился радостными криками. Взятые колдуном под свое крыло женщины и подростки выгребали рыбу буквально корзинами. Не знающие удочек и ставней, омуты и перекаты оказались невероятно богаты на серебристую добычу - словно бы перед несчастными раскрылись сказочные сокровищницы великих богов.
        Кто-то из беженцев побежал через реку за хворостом и валежником, кто-то сел потрошить бесчисленных окуней, лещей, плотвичек и судаков. Над недавно умирающим лагерем поднялись дымы от множества костров.
        Позволив людям хорошенько набить животы, Степа Золотарев снова возвысился над ними сияющей золотистым светом фигурой:
        - Слушайте меня, возлюбленные дети Солнца! Я открою вам путь к новой жизни и к новому счастью! Я открою вам путь к новым землям! Садитесь на дарованные вам Солнцем плоты, сталкивайте их в воду! Великий Заратустра вернет вам всем счастливую благополучную жизнь! Великий Заратустра укажет вам путь к процветанию!
        Бывшие степняки послушались нового пророка, стали перебираться с сырого вытоптанного берега на связанные вологодскими лесорубами бревна - и воспитанник древнего братства облегченно перевел дух.
        - Кажется, получилось, - прошептал себе под нос чародей. - Теперь у меня тоже есть свой собственный верующий народ.

* * *
        Увязанные в длинную цепочку плоты плыли до вечера, преодолев примерно полтора десятка верст. Перед сумерками Золотарев приказал остановиться и снова пройтись по реке сетями. Новое, нетронутое рыбаками место опять принесло богатый улов, и в наступающем ночном мраке беженцы смогли снова хорошо подкрепиться - и впервые за много дней спокойно заснули, сытые и обретшие надежду на будущее.
        А вот самого колдуна прижала к постели на плоту оседлавшая его дикарка:
        - Признавайся, любимый, - ее нежные, крепкие пальцы обняли горло супруга, - какую именно память вернули тебе небесные духи? Кто ты такой и что здесь творишь?!
        - Я твой муж, - шепотом напомнил Золотарев. - Ты поклялась быть мне верной всегда и во всем.
        - Вот и рассказывай, в чем именно я должна тебе помогать? Почему ты называешь себя пророком и носителем солнечного слова?! Что ты скрываешь?!! О чем ты мне лгал все эти годы?!
        - Моя память в том, милая Ласка, что я воспитан шаманом, но рожден от крови богов, - осторожно отвел ее левую руку от горла колдун и поцеловал в запястье. - Я пришел сюда остановить войну. Я ее остановил. - Степан отвел правую руку и тоже наградил поцелуем. - И когда я исполнил свой долг, у меня появились мысли. Разные мысли. О том, как дальше жить и что делать. Ведь я был рожден только для одной-единственной цели. Убить очень опасного для нашего народа врага. Я привык идти к этой цели. Я думал лишь об этой цели. Я жил ради своей цели. А теперь я победил. И получается, что моя жизнь больше не нужна. Я не знаю, зачем мне теперь жить?
        - И ты решил меня бросить? - припомнила девушка, пошевелив пальцами. По счастью, она была обнаженной и ножа при себе не имела.
        - Нет, Ласка. Я вспомнил о том, чем шаман отличается от бога.
        - Чем? - наконец-то заинтересовалась дикарка.
        - Шаман ничтожен. Для своих чар он всего лишь пользуется силами окружающего мира. Боги велики. Они сами создают силу. И этой силой изменяют весь мир.
        Ласка не ответила, ожидая продолжения.
        - Боги тоже получают силу не из пустоты. Они накапливают ее из молитв смертных, - сказал Золотарев. - Шаманы этого не умеют.
        - В тебе течет кровь богов… - шепотом повторила дикарка. - И ты решил, что тоже родился богом?!
        Все-таки она была умной девочкой!
        - Чтобы узнать, кто я такой, я должен был получить вознесенные только для меня молитвы смертных, - подтвердил колдун. - Поэтому я украл у великой Табити ее аркаимский народ и убедил его обратиться ко мне за помощью.
        - Получилось? - У Ласки загорелись глаза.
        - Врожденная способность всех богов моего рода - это управление погодой. Мы будем сплавляться еще дней сорок, и все это время я стану копить энергию. На Каспии нас встретит шторм. Если я истинный потомок своего первопредка, я заставлю этот ураган перенести всех нас через море. Если я ошибся, ураган нас убьет. Ты все еще уверена, что не хочешь вернуться в кочевье куницы? Пока не поздно?
        - Если я жена бога, - задумчиво спросила дикарка, - это значит, что я богиня?
        - До тех пор, пока жива… - осторожно напомнил колдун.
        - Кто ты такой, безродный шаман? - снова резко наклонилась вперед дикарка.
        - Ты о чем?
        - Лесной народ рожден небесными духами. - Ласка уперлась своим лбом ему в брови. - А ты потомок богов. Кто ты такой?
        Чародей понял, что попался. Да еще так глупо!
        - Отвечай! - Руки дикарки вернулись на его горло.
        - Я сварожич… - признался Золотарев.
        - Тогда почему все эти годы ты помогал лесовикам?! - выпрямилась его супруга.
        - Добиться мира можно было только через повелителя оборотней… - осторожно подбирая слова, ответил колдун. - А чтобы встретиться с Любым, требовалось стать лесовиком.
        - Значит, все это… Мир со славянами, разгром скифов, уничтожение Аркаима… Это все ты?! - округлились глаза дикарки. - И ты мне ничего не сказал?!
        - Это плохо или хорошо? - не понял Степан.
        Ласка подумала, наклонилась и нежно поцеловала его в губы:
        - Хорошо, мой любимый. Раз уж у нас со сварожичами наступил мир и дружба, то я согласна стать богиней славян. Наши клятвы остаются в силе!

* * *
        Сплав по реке прошел без единого происшествия. Вечером беженцы останавливались, ловили рыбу, разжигали костры, готовили. Утром доедали остатки вчерашнего ужина и отталкивали плоты от берега.
        Нельзя сказать, чтобы прародительница скифов не попыталась разыскать исчезнувших после набега северян аркаимцев - однако редким дозорам степняков, выходящим к реке, чародей без труда отводил глаза, а где точно высматривать изрядную часть своего народа, змееногая богиня не знала. Посему после месяца неспешного пути течение полноводного Яика наконец-то вынесло плоты в Каспийское море. Как оно называется в этом мире, Степан не знал.
        Водный простор встретил их черным небом, сполохами молний у горизонта и полным штилем - каковой пугал даже сильнее непогоды. Ведь как раз душная тишина и является преддверием самых страшных ураганов.
        Перепрыгивая с плота на плот, Золотарев перебрался на самый головной и там развернулся к своим последователям:
        - Вы видите грядущую беду, дети мои? Вы видите злобную стихию, что ищет нашей смерти? Вы видите черноту, в которую несет нас судьба? Так ответьте же мне, кто дарует и хранит нашу жизнь? Кто дарует нам любовь и свет, кто дарует нам пищу?
        - Солнце! Это Солнце, наше Солнце! - торопливо ответили испуганные женщины. - Наша жизнь, это Солнце! Огненное солнце и его пророк!
        - Так молитесь! - вскинул руки молодой колдун. - Молитесь, ибо токмо искренняя молитва способна спасти нас в этом черном холодном ужасе! Молитесь о солнце и о спасении!
        Воспитанник древнего братства развернулся к морю и повернул ладони к нему.
        Золотарев не знал заклинаний, каковые должны менять погоду, успокаивать ураганы и менять ветра. И потому он просто вытянул руки и раздвинул тучи перед плотами, оттолкнул в стороны грозы и молнии, поворотом кистей развернул ветра и направил их себе за спину.
        Небеса подчинились с неожиданной легкостью. Черноту тут и там пробили острые, как копья, солнечные лучи, частые молнии раздались, сверкая все дальше и дальше, а плотный ветер ударил путникам в спины. Могучие волны приподняли плоты и, роняя клочья белой пены, понесли их к свету вперед.
        Беженцы, увидев столь знаменательное преображение урагана, с новой страстью вознесли благодарственные молитвы - и Степан Золотарев ощутил бегущие по жилам колючие пузырьки бодрости и восторга, ощутил невероятную ясность ума и наполняющую мышцы силу.
        - Значит, кречет выбрал меня пятым сварожичем не просто так, - пробормотал он. - Значит, я не просто прямой потомок прародителя славян с самой чистой кровью. Выходит, я и есть самый настоящий бог!
        Великий искуситель
        Спустя два дня ветер и волны вынесли плоты со скитальцами на широкий песчаный пляж, над которым возвышались скалистые горы, заросшие у подножия настоящими абрикосовыми джунглями - заплетенными хмелем, заросшими яркими лютиками, незабудками и колокольчиками. Но самое главное - здесь из-под зеленой стены пробивалась к морю мелководная река со сладкой пресной водой.
        Пробираться через плотную растительность оказалось непросто - но зато путники смогли вдосталь наесться сладкими фруктами. После долгого пресного однообразия из одной только печеной рыбы это место показалось бывшим степнякам истинным раем, покидать который никому не хотелось.
        Четыре дня люди наслаждались отдыхом. На пятый - по побережью примчалось несколько сотен всадников, одетых в плотные доспехи из толстой кожи, вооруженных длинными тяжелыми копьями с наконечниками из черного обсидиана, с плетеными щитами на крупах скакунов, с длинными дубинками на поясах и увесистыми колчанами на луках седел.
        Казалось бы - не такая уж большая армия… Но это если забыть про то, что за спиной Золотарева находились только женщины и дети. К тому же - совершенно безоружные.
        Всадники вытянулись вдоль берега в две линии, отрезав пришельцев от абрикосовых зарослей, и опустили копья.
        Наступила зловещая тишина.
        - Наконец-то! - громко сказал воспитанник братства и подошел ближе к всадникам, остановившись перед одним из них, спрятавшим лицо под смеющейся серебряной маской.
        Кожаную кирасу этого воина покрывало богатое тиснение, растертое золотым порошком, пояс сверкал самоцветами, а ножны оружия - серебром. По седлу шло несколько рядов золотых гвоздиков, из-под бронзовых поножей проглядывали шелковые штанины, стремена висели на шелковых же шнурах, уздечку украшали крохотные серебряные колокольчики, а островерхий шлем - янтарные пластины.
        Золотарев широко улыбнулся явному командиру армии, приложил ладонь ко лбу, губам, груди и слегка поклонился:
        - Приветствую тебя, прекрасная Геката, властительница гиксосов, единая в трех ликах, богиня Луны и ночи, любви и мудрости, красоты и справедливости, покровительница пастухов, певцов и поэтов, воплощение смерти и жизни, надежда волков и сов, богиня огня и чести, спасительница мертвых и рожениц, воплощение справедливого суда и упование отважных воинов…
        - Хорошо, смертный, ты меня уболтал! - звонко рассмеялся всадник и откинул маску вверх на шлем, показав белое точеное лицо с большими синими глазами и острым носом. - Я не стану убивать тебя сразу! Твое сладкоречивое обращение достойно награды, и я готова проявить милость. Говори!
        - Я хочу, всемогущая Геката, чтобы ты позволила моему народу подняться по реке Кизилузен до плодородного оазиса Казвин и поселиться там, воздвигнув дома и святилища, и вознося молитвы своему богу. И еще я бы хотел, чтобы ты кормила их ближайший год из своих запасов.
        - Мое обещание проявить милость, чужеземец, - улыбка сползла с лица всадницы, - не означает разрешения на наглость. Если ты желаешь получить мои житницы, поселиться в моих землях и молиться там иным богам, сперва попробуй мое царствие завоевать!
        - А если я предложу тебе обмен, луноликая богиня?
        - Что же у тебя есть такого ценного, чтобы я подарила тебе целый оазис? - Женщина тронула скакуна пятками и подъехала ближе к беженцам, медленным шагом двинулась мимо неровной толпы усталых, порядком обтрепавшихся за долгую дорогу людей. - Не проще ли утопить всю эту толпу в море, нежели кормить ее целый год?
        - Эта толпа умеет варить медь, богиня ночной мудрости, - повернулся вслед за ней воспитанник братства. - В Казвине, как мне ведомо, есть руда. Дай нам год, и ты получишь собственные бронзовые котлы и кубки ничуть не хуже скифских.
        - Разве умение варить медь помешает этим смертным молиться мне, а не кому-нибудь другому? - оглянулась через плечо всадница.
        - Если они станут молиться тебе, триединая Геката, я не смогу сделать тебе подарок.
        - И что ты можешь мне предложить, нищий бродяга, кроме сладких, как мед, речей? - вернулась к колдуну всадница.
        - Египет.
        - Кажется, я ослышалась, - вскинула левую ладонь к уху всадница. - Ты что-то сказал, бродяга?
        - Сколько раз ты пыталась завоевать земли Нила, властительница ночных видений? Сто раз? Двести? Триста? Мне кажется, ты начинаешь войны каждые пять-шесть лет. Хочешь, я подарю тебе победу?
        - Ты? - натянула поводья женщина. - Мне?
        - Ты богиня мудрости и собраний, о всесильная триединая Геката, богиня любви и охоты, богиня целительства и смерти, богиня магии и путешествий. Ты богиня-властительница, ты богиня знаний, огня и созидания. Но ты не богиня войны.
        - Уж не считаешь ли ты себя могучим воином, бродяга?
        - Ну что ты, луноликая! - рассмеялся чародей. - Я всего лишь путник. Но путник с хорошими связями. Ой, смотри! Кто-то плывет!
        И колдун, не оглядываясь, указал в сторону моря.
        В этот самый миг к берегу приткнулся небольшой парусный челнок, с которого спрыгнул на песок воистину могучий - на две головы выше Золотарева и втрое шире в плечах - бритый наголо воин в новенькой кирасе с рисунком из трех сплетенных треугольников, в меховых штанах и сапогах рысьим мехом наружу, с песцовым плащом на плечах. Гость взмахнул рукой, поднял с воды крохотную щепку, в которую превратился челнок, спрятал в поясную сумку и широким шагом пошел по пляжу, вскинув над головой берестяную грамотку:
        - Степка, привет! Что это значит, рожа твоя колдовская?! Какого хрена ты обещаешь мне разгром?
        - Вообще-то, я обещал тебе спасение, Вик, - поправил его чародей. - Так что всегда пожалуйста!
        Молодые люди крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине, расступились.
        - Знакомься, Викентий, перед тобой Геката, триединая и всемогущая, - указал на всадницу колдун. - Слыхал когда-нибудь про единобожие? Это про нее. Очаровательная Геката есть богиня всего сущего. И вдобавок она триединая. В том смысле, что у нее три сердца, три головы, три тела и одно сознание. Поскольку тела обычно находятся в разных местах планеты, то убить ее невозможно. Пока жива хоть одна ипостась, она останется невредимой и быстро возродится. Это я тебя предупреждаю на тот случай, если захочешь с ней сразиться.
        - Ты невероятно много знаешь, путник, - склонила голову набок всадница и потянула из петли дубинку с черным шариком наверху. - Это очень вредная для здоровья привычка.
        - Помни про Египет, луноликая! - предупреждающе вскинул палец Золотарев. - Про него я тоже ведаю много интересного и для тебя полезного.
        Женщина подумала и вернула дубинку обратно на пояс.
        - Правильный выбор. Тогда знакомься, - посторонился чародей. - Перед тобой великий Один, бог войны, победитель всего и вся, в прошлом, настоящем и будущем. Он уже успел разгромить египтян. Дважды!
        - Я слышала про эти набеги, - кивнула из седла богиня. - Тебе удалось унизить властителей Та-Кем, бог войны, но не победить. Они не ожидали нападения и не смогли собрать все свои силы. Но впредь египтяне станут осторожнее и подготовятся ко встрече. Хотя, признаю, твои набеги оказалась для Нила куда разорительнее моих.
        - Степка хитрый, он наверняка что-то придумал, - похлопал колдуна по плечу великий Один. - Давай, приятель, колись! Почему я должен опять отправляться в далекий Египет, а не в близкую Устюжну?
        - На чем я остановился?.. - потер лоб Золотарев. - Ах, да! Моим людям нужна еда на год, пока они не обживутся, не начнут варить медь, растить репу и собирать абрикосы, и свобода на собственные святилища.
        - Степка, ты крохобор! - беззлобно рассмеялся бог войны. - Ну да ладно, леший с тобой. Ради старой дружбы я отсыплю тебе бочонок золота. Сам купишь на него все, чего тебе надобно. Теперь колись!
        - На закупки и привоз уйдет не меньше месяца. А еда нужна прямо сейчас! - Воспитанник древнего братства вопросительно повернулся ко всаднице.
        - Моя непобедимая конница и бесчисленный флот великого Одина, - вскинула точеный подбородок всемогущая Геката. - Вместе мы и вправду станем впятеро сильнее, нежели поодиночке. Спасибо за такое знакомство. Не понимаю только, зачем нам нужен ты?
        - И чем тебе поможет флот, луноликая, если египетские воеводы встретят его еще на дальних подступах к Нилу? В прошлый раз они смогли сделать это вообще в открытом море! И если бы не ратное умение великого Одина, до реки не доплыл бы никто. В Египте опытные, умелые предсказатели. Обмануть их не так-то просто. Однако я… смогу.
        Золотарев замолчал. Викентий немного подождал, затем увесисто хлопнул его по спине:
        - Степа, хватит говорить загадками! Мы среди своих.
        - Вик, ты не способен на своей лодке попасть туда, не знаешь куда, - медленно потерев ладонь о ладонь, сказал воспитанник братства. - Но ты всегда можешь приплыть ко мне. Туда, куда я тебя призову. Просто пожелав оказаться рядом со мной. Поэтому я легко могу провести тебя туда, где египтяне не ждут опасности.
        - Я один стою двадцати воинов, Степка, - скромно признал бог войны. - Но много ли пользы от двадцати ратников против целой державы?
        - А ты привези с собою дружину. Ведь твоя лодка заколдованная. Она безразмерна. Может перевозить одного, может двоих, а может и двести пассажиров.
        - Правда? - недоверчиво переспросил Викентий.
        - А разве твоя возлюбленная Фриг ничего не рассказала о своем подарке?
        - Чертова русалка! - беззлобно вздохнул бог войны. - Я никогда не привыкну к ее манерам!
        - Мы отвлечем египетскую армию на себя и позволим гиксосам спокойно вторгнуться в Нижний Египет.
        - Выйти к полноводному Нилу, - мрачно уточнила великая Геката. - Нижний Египет стоит на островах. Обычно мне удается разорить только левый берег. Я несколько раз пыталась провести морем корабли, дабы потом переправиться через реку, но египтяне каждый раз успевали их перехватить.
        - Я дам тебе воина, луноликая Геката. В назначенный день ты скажешь ему два слова, - вскинул растопыренные буквой «V» пальцы чародей. - Увидишь много интересного.
        - Ты играешь со мною, скиталец?
        - Мне нужно кое-что прояснить, о мудрейшая, - поклонился всаднице воспитанник древнего братства. - Ты богиня всего сущего. Вик бог войны. А я великий прорицатель. Я знаю, откуда рождается будущее. Оно рождается в тот миг, когда вы, великие повелители, начинаете готовить поход. Когда отдаете приказы, которые собирают старших и младших воевод, когда закупаются припасы, снаряжаются корабли, когда отряды выступают в поход, по ткани мироздания расползаются волны, натягиваются струны бытия, разбегаются искры человеческих судеб. И тогда наступает то самое будущее, которое и ощущается ясновидящими. Однако, если ткань мироздания ничем не тревожить, определить грядущее уже далеко не так просто. А уж когда в события вмешивается некий другой прорицатель, вроде меня, и принимается в самый последний миг менять уже предсказанные события, то для ясновидящих наступает самый ужасающий кошмар… Если вы оба, великие из величайших, будете знать, каковы ваши планы и что именно вам надлежит делать, то об этом узнают и египетские жрецы. Коли хотите победить, вам придется довериться мне и безропотно исполнять мои указания
в тот самый миг, как их услышите. Не зная, с какой целью вы что-то делаете и почему. А до того - вести себя так, как обычно. Дабы предсказания жрецов выпадали такими же, как всегда.
        - Эк ты вдруг разыгрался-то, Степка! - удивился Викентий. - Все время был тихим, а тут вдруг кровожадность так и прет! Что случилось?
        - А разве ты забыл, зачем я провалился в этот мир? - повернулся к великому Одину чародей.
        - Ты собирался убить повелителя оборотней!
        - Нет, Вик, - покачал головой Золотарев. - Я пришел в это время, чтобы сохранить наше будущее неизменным. Таким, каким мы его покинули. В нашем будущем нет места повелителю оборотней. И я от него избавился. Когда на нашей великой Русской равнине наступил мир, у меня внутри, честно говоря, наступила пустота. Дрался, боролся, старался… И вдруг бац - победа! Делать больше нечего. Я оглянулся по сторонам, подумал… И знаешь, что я заметил, Вик? Я вдруг вспомнил, что в нашем с тобой будущем нет великанов с собачьими, птичьими или бычьими головами. А на конкурсах красоты не выступают девочки со львиным или змеиным обликом.
        - Проклятье, а ведь ты прав! - ударив себя кулаком в ладонь, расхохотался бог войны. - В нашем мире нет египетских богов! Выходит, все они для нас законная военная цель? Отлично, Степка, я с тобой играю!
        - Я знаю, чего тебе хочется спросить, луноликая, - не оборачиваясь, произнес колдун. Ты хочешь знать, а существуешь ли в нашем будущем ты? Посему должен предупредить: сто поколений не прошли для тебя даром! Однако в нашем мире ты все еще остаешься жить, и алтари в твою честь все еще продолжают куриться благовониями.
        - Ничуть не сомневалась! - презрительно фыркнула богиня. - Всего лишь три тысячи лет!
        Однако в голосе великой Гекаты все-таки прозвучало хорошо заметное облегчение.
        - Внимай моей воле, скиталец! - торжественно объявила она. - Я дозволяю тебе и твоему народу поселиться в оазисе Казвин, варить там медь, возделывать землю и возводить свои святилища! Навечно! Ты получишь в дар от меня достаточно рыбы, мяса и фиников для своих людей. Но если я сочту себя обманутой в своих ожиданиях, я истреблю весь твой народ, а тебя самого посажу на кол на самом верху горы из свежих трупов.
        Женщина опустила маску, покрутила в воздухе пальцем.
        Всадники послушно поворотили коней, и армия Гекаты, взяв с места в карьер, унеслась вдоль берега вместе со своей повелительницей.
        - Степка, если эта красотка начнет на тебя фыркать, только свистни! - подмигнул колдуну великий Один. - Мне все равно с кем воевать. Хоть за нее, хоть против. Была бы драка хорошая!
        Воспитанник братства молча кивнул.
        - Ладно, дружище, рад был увидеть! - Бог войны крепко обнял товарища, похлопал по плечу. Отпустил, направился к морю. Бросил щепку из сумки на воду, ступил на борт, оглянулся: - Неужели она и вправду безразмерная?
        - Проверь.
        - Вот, зараза, - неопределенно пробормотал бог войны, и лодка исчезла. Только ровная стоячая волна на воде доказывала, что она уплыла, а не растворилась в воздухе. Однако для человеческого взгляда все выглядело именно так.
        - Слушайте меня, дети мои! - оглянулся на бывших степняков воспитанник братства. - Вам кажется, что вы попали в рай, но это заблуждение. Здесь будет хорошо лишь до тех пор, пока не придет очередной шторм. Нам нужно перебраться в более безопасное место. Посему возвращайте плоты на воду, толкайте их вверх по реке. В здешних местах нет хороших лесов, и сосновые стволы нам очень пригодятся. За три дня мы доберемся до обширного зеленого оазиса, теплого и плодородного, хорошо спрятанного среди гор от ветров и врагов. Это будет наш новый дом! У вас будет кров, покой и еда. Теперь за работу! Остался последний рывок.
        Последователи нового пророка послушно поднялись, развязали большие плоты, разобрав их на маленькие, шириной в несколько шагов - примерно в половину реки, и стали проталкивать против течения. Рабочих рук среди беженцев хватало, а много сил вести бревна по воде не требовалось, даже дети справлялись.
        Сам же колдун отступил на берег моря, опустился на колени и принялся рыть яму в песке.
        - Что ты делаешь, мой шаман? - Ласка опустилась рядом и стала помогать.
        - В моей мозаике не хватает еще одной детальки, любимая. Самое время воткнуть ее на место. - Воспитанник древнего братства быстро разделся, привычно спрятал одежду в мешок, провел ладонью над проступившей в яме водой, прошептал заговор на сон и поднял получившееся зеркало: - Подержи его, милая.
        Колдун глубоко вздохнул и нырнул вперед.

* * *
        В тот же миг возле одинокого скалистого острова в центре огромного Ладожского озера вскипела вода.
        Воин великой Купавы выбрался на сушу, оделся на влажных прибрежных камнях, осмотрел обрыв над собой, а затем стал быстро подниматься по скале. Отвесной - но зато покрытой множеством трещин и уступов. Уже через минуту колдун был наверху, но встать не успел - ему в затылок уперся острый костяной наконечник:
        - Кто ты такой, смертный, и что забыл на священном острове великой Макоши?
        - Зови меня просто другом, великий Горват! - перекатился на спину воспитанник братства.
        - У меня нет друзей, смертный, - угрюмо ответил крупный мужчина не самого благообразного вида: коряво вывернутые губы непропорционально большого рта, густые брови, темные, почти черные глаза и такие же черные волосы. На подбородке и верхней губе чернели пушистые еще волосы, обозначающие бороду и усы. Значит, пора юности для хозяина острова уже завершалась. Зато одет он был весьма достойно: куртка из толстой черной кожи с тиснением в виде змейки, с изумрудами на вороте и коричневыми замшевыми рукавами, в штаны из коротко стриженной рыси и замшевые сапоги, а талию обнимал широкий пояс, на котором сверкали серебром ножны, пряжка, сумка и два ряда массивных заклепок.
        Весьма богатый наряд для нелюдимого отшельника!
        - Я знаю, - согласился с его утверждением Золотарев.
        - Тогда ступай, откуда пришел, - мужчина указал острогой с костяным зазубренным наконечником на обрыв.
        - Да не вопрос! - рассмеялся колдун. - Сейчас уйду. Но сперва хочу задать один вопрос… Ты любишь свою мать?
        Острие охотничьего копья тут же ощутимо впилось ему в горло.
        - Что же вы все так одинаково на самые невинные вопросы реагируете? - немного отполз чародей. - Хорошо, можешь ничего не отвечать. Просто выслушай. Тебя зовут великий Горват, ты сын Орея и его несчастной смертной служанки, сосланной на этот остров. Она провела здесь двадцать лет, посвятив себя тебе, твоему спасению и твоему благополучию. Она отдала тебе всю свою жизнь, ибо жизнь смертных коротка и теперь ее больше уже ничего в будущем не ждет. И насколько я знаю, судьба у нее сложилась очень и очень тяжелой.
        Давление на острогу стало сильнее, и Степан отполз еще немного. Однако продолжил:
        - Великая Макошь вспомнила о вас, когда от нее отвернулись все сварожичи. Ей понадобился крепкий воин, и ты оказался ее последней надеждой. Она направила тебя воевать против скифов, но битвы не случилось. Великая Купава смогла закончить древнюю войну дружеским союзом. Сражаться стало не с кем, и вас с матерью вернули сюда. Тебя - куковать вечность. Твою маму - догнивать свои последние дни.
        - Тебе так хочется умереть, смертный? - сквозь зубы выдавил сторож священного острова.
        - Я хочу спасти твою мать, великий Горват! Я хочу, чтобы она провела остаток своих лет в почете и уважении, в покое и сытости, в богатстве, достоинстве, окруженная любовью. Не гнила последние годы жизни в одиночестве, в холодной грязной избушке без нормальной печки и с земляным полом, а отдыхала в теплом и богатом светлом дворце. Я смогу это сделать, если ты согласишься сразиться с далеким неведомым врагом ради благополучия своей матери. Подумай над моими словами, великий Горват! Скоро я вернусь за ответом. Хорошо подумай! Ты ведь любишь свою мать? А сейчас… Убери острогу. Я прыгну туда, откуда пришел.
        Сын великого Орея отступил. На его глазах гость распрямился, сладко потянулся - и нырнул с обрыва прямо в камни.
        Испуганно охнув, великий Горват качнулся вперед - и увидел, как скалы всплеснулись, пропуская мужчину в себя, в свою черную глубину.
        - Вот это да… - ошеломленно сглотнул пастух священных оленей.
        - Сам горжусь, - прошептал колдун, стоя за его спиной. - Но лазить туда-сюда через воду так утомительно! А у тебя, я знаю, где-то на острове заныкано хорошее древнее зеркало…
        Невидимый гость повернулся на пятках, огляделся, почесал в затылке.
        - Где бы я сам спрятал такое сокровище? Наверное, дома… - Золотарев, негромко насвистывая, прогулялся до крытых камышом избушек, заглянул в одну, другую, ничего не нашел. Снова почесал в затылке и обратил внимание на узкую, но хорошо натоптанную тропу, уходящую через поляны к дальним скалам. - Интересно, и куда же вы здесь так целеустремленно гуляете?
        Колдун пробежался через остров, поднялся на дальний уступ.
        Тропинка упиралась в высокую стену из серого камня, отполированную до зеркального блеска. Настолько тщательно, что он увидел отражение молодого мужчины: плечистого, поджарого, с короткими серыми волосами, одетого в голубой замшевый костюм.
        - Однако, совсем выцвели, - пригладил он голову. - Пора снова брить. И подбородок, похоже, тоже. Однако, я взрослею. Пора заканчивать с приключениями. И остепеняться.
        Воспитанник древнего братства подмигнул своему отражению и шагнул ему навстречу…

* * *
        Как обычно, жизнь в оазисе оказалась вовсе не такой, как ожидал воспитанник братства. Никто не возделывал здесь никаких грядок - на здешних просторах росли персиковые сады, финиковые пальмы, виноградная лоза. Все, что требовалось от земледельцев - так это постоянно их поливать, черпая воду из реки и разливая ее в длинные канавы, расходящиеся по всей долине. Старое доброе деревянное колесо с глиняными черпаками крутилось днем и ночью, и в нем постоянно шагали трое крепких работников - чем тяжелее, тем лучше.
        К счастью, по большей частью этим хлопоты с сельским хозяйством и заканчивались.
        Урожденные аркаимцы, выросшие среди шахт и плавильных печей, быстро нашли руду, управились со обустройством мастерских и вскоре первые плавки потекли в формы из утрамбованного песка, зачиная славу Казвина - столицы звонкой серебристой меди, лучшей на всем обитаемом востоке!
        Из подсохшего леса постепенно выросли дома - с глухими наружными стенами, стоящими кругом жилыми помещениями и просторными дворами в центре, по краю которых постоянно журчал текущий к виноградникам ручей. В общем - все выглядело так же, как в родном Аркаиме, просто сильно меньше размерами. И только во дворце Степана Золотарева в центре двора имелся прямоугольный пруд, выложенный известняком, над которым плелись по натянутым веревкам густые виноградные лозы!
        Колдун не стремился как-то особо выделиться. Хватало того, что он жил со своей женой в отдельном доме, не деля его с полусотней соседей. Но, увы - чародей так и не смог обзавестись настоящим зеркалом. Приходилось выкручиваться тем, чем получалось…
        При всем своем старании, создать культа солнцепоклонников воспитанник братства так и не сумел. И Заратустрой Степана тоже никто не называл. К нему прилипло данное триединой Гекатой прозвище Скитальца, с которым колдун вскорости свыкся.
        Уж лучше быть Скитальцем, нежели Старым или вовсе Безродным!
        Зато во всех трех выстроенных в оазисе святилищах бывшие степняки молились именно ему, спасителю, сохранившему побежденным жизнь и подарившему им новый дом.
        Ему молились - а большего новоявленному богу и не требовалось.
        Однажды в Казвин пришла зима - выпал густой липкий снег, покрывший улицы, дворы и крыши вязким слоем по колено толщиной. Спустя неделю он растаял - и воспитанник братства решил, что это следует считать весной. Степан закутался в плащ, сделал себе водяное зеркало и нырнул в него - выйдя на залитый ослепительным солнцем скалистый уступ.
        Дыхание тут же перехватило от жгучего мороза, на щеки упали несколько мелких снежинок. А вокруг, насколько хватало глаз, лежало искрящееся белое одеяло - ровное до изумления и не тронутое нигде никакими следами.
        Золотарев, нащупывая под толстым настом тропинку, спустился к поляне, на которой сын великого Орея, скинувший одежду, решительно орудовал деревянной лопатой, вычищая снег. Шел через снежное поле змейкой - и раскидывал толстое искрящееся одеяло далеко в стороны, насколько хватало его божественных сил.
        - Хорошего тебе дня, великий Горват, - вежливо поздоровался чародей. - Это у тебя что, физзарядка такая? Чем ты тут занимаешься?
        - Наст убираю, неведомый друг, - распрямился могучий мужчина. - У косуль ножки слабые, до травы докопаться не могут. Ветки же пустые щипать да кору грызть - это им токмо брюхо портить. Голодают.
        - Выпас, значит, готовишь, - понял колдун. - Что же, дело полезное. Священные олени должны быть здоровы, дабы душа великой Макоши случайно не пострадала. Приятно видеть, как ты заботишься о безопасности славянской богини. Но полагаю, свою матушку ты любишь не меньше. Ты поразмыслил над моим предложением, великий Горват?
        - Я так и не понял, что ты обещаешь мне, сварожич? - Внук великой Макоши поднял со снега грубо скроенную накидку из медвежьей шкуры и завернулся в нее.
        - Золото, топоры, сокровища. Много невольниц и слуг, а также теплые земли далеко-далеко от назойливого внимания великой Макоши. Там ты сможешь построить просторные теплые хоромы и поселить в них свою матушку. Окружить ее заботой своей и своих слуг, теплом и дорогими мехами, а если повезет - утешить ее появлением внуков. Ты согласен на это, внебрачный сын Орея?
        - Слишком много обещаний. Но ты так и не сказал: чего ожидаешь взамен?
        - Ты великий бог, Горват. И как у каждого бога, у тебя есть дар, недоступный никому иному. Если ты примешь мою дружбу и поделишься своим даром, то твоя жизнь изменится. Она станет жизнью бога, а не отшельника. Равно как и жизнь твоей матушки станет жизнью матери бога, а не пастуха. Ты согласен?
        - Что я должен сделать?
        - Отправиться со мною в поход. Все великие перемены начинаются с долгих утомительных походов. Скажу больше, сварожич. Нам уже пора.
        Внебрачный сын Орея помолчал. Забросил лопату на плечо и отправился прочь.
        Воспитанник братства задумчиво подергал себя за ухо, глядя ему вслед. Помялся с ноги на ногу.
        Вскоре его терпение было вознаграждено. Хмурый и молчаливый, пастух священных оленей вернулся на поле - на этот раз в куртке и штанах, опоясанный ремнем с ножами и двумя палицами, с медвежьей шкурой на плечах и тремя острогами с костяными наконечниками в руке.
        - Отлично… - тихонько прошептал Золотарев, провел своего нового соратника к зеркалу, там крепко взял под локоть, предупредил: - Задержи дыхание! - и потянул за собой.
        Вместе они поднялись в прудике, перевалились через край.
        - Ты, никак, искупаться решил, Скиталец? - поинтересовалась хорошо упитанная женщина, одетая в зеленую кожу, невероятно похожую на бархат. На плечах - плотные глянцевые накладки, усыпанные мелкими самоцветами, на волосах - золотая диадема с тремя большими рубинами. Пояс был с тиснением, в углублениях которого сверкало серебро, оно же украшало и ножны. Перстни, золотая нить на юбке, вышивка по краю подола…
        - Отчего бы и нет, коли на улице потеплело? - посмотрел на нее снизу вверх Золотарев.
        - Для вас, северян, коли вода безо льда, так уже и лето. - Женщина подошла ближе. - Но хватит пустой болтовни! Сегодня ты вспомнил меня в молитве.
        - Прости, луноликое воплощение мудрости, - поднялся на ноги воспитанник братства. - Я не сразу узнал тебя в этой ипостаси.
        - Теперь знаешь, Скиталец, - чуть склонила голову розовощекая толстушка.
        - Этот воин отныне войдет в твою свиту, - указал на своего спутника колдун.
        Великий Горват, распрямившись, невозмутимо отряхивал медвежью шкуру от воды.
        - Кто это?
        - Неважно.
        Всемогущая Геката удивленно вскинула брови, но спорить не стала. Лишь предложила:
        - Тогда представь меня.
        - Это тоже излишне, - покачал головой чародей. - Твой новый воин немногословен. Ты тоже скажешь ему всего два слова в неведомый тебе самой час. Вам не о чем беседовать. Так к чему имена?
        - Ты не слишком мудришь, пришелец из неведомых краев? - недовольно прищурилась богиня науки и колдовства.
        - Горы складываются из песчинок, властительница снов и реальности. Каждая из них имеет значение. Не стоит тревожить ткань мироздания без крайней необходимости. Даже в мелочах.
        - Да будет так, - перевела взгляд на богато одетого пастуха триединая покровительница народов востока. - Раз уж ты поручился за успех своей жизнью, то я позволю тебе некоторые капризы. Чем ты займешься сам, Скиталец, ты, конечно же, тоже не скажешь?
        - Я немного поиграю в туриста, луноликая, - признался колдун. - Найду на побережье Красного моря честного египетского торговца и попрошу его за небольшую плату показать мне Нил и главные святилища земли Та-Кем. Я очень мирный странник, который не желает никому ни малейшего вреда. Даже в самом потаенном краешке души. И поскольку во мне нет ни грана враждебности, ни один прорицатель не ощутит опасности с моей стороны. Ее просто нет!
        - Ты меня заинтриговал, Скиталец, - склонила голову набок толстушка. - Хотя бы намекни, в чем затея?
        - В судьбе некоего, пока неведомого нам торговца случится маленькое изменение, которое принесет ему маленькую прибыль, - предсказал бог-прорицатель. - Пустяк, никак не колеблющий гладкую ткань мироздания. Будущее Верхнего Нила открывается ясным и безмятежным. Если, конечно, купцу не захочется превратить маленькую прибыль в хороший доход… И тогда, вопреки нашему общему миролюбию… Заметь, всемогущая, вопреки нашим планам! И тогда, вопреки нашим желаниям, череда событий внезапно повернет туда, куда взгляд прорицателя заглянуть сквозь текущую безмятежность, увы, не способен.
        - Ты делаешь ставку на подлость одинокого смертного… - понимающе кивнула богиня проклятий и ночного мрака.
        - Чтобы обмануть десятки многоопытных ясновидящих жрецов, я должен отделить ход земных событий от наших планов, прекрасная Геката, - объяснил Золотарев. - Ныне так оно и есть. От нас сейчас не зависит ничего. Если неведомый купчишка окажется честным малым, ты снесешь мне голову, а Египет великих фараонов простоит еще многие, многие века. Но если ради пары золотых колечек некий египтянин вдруг вздумает сотворить маленькую гнусность… Тогда при чем тут мы? - развел руками колдун. - Что скажешь, богиня правосудия?
        - Выходит, судьба Нила ныне зависит только от совести и чести его обитателей? - задумчиво переспросила древнейшая из богинь. - Какой забавный оксюморон… Что же, тогда будем справедливы до конца. Я передумала, Скиталец из северных земель! Если Египет уцелеет благодаря честности своих жителей, я не стану карать тебя за подобное поражение. Оставим решение будущего земли Та-Кем весам беспристрастности. Да свершится воля их самих!
        Женщина поманила невозмутимого Горвата за собой и вышла со двора.
        И тотчас Ласка, прямо со ступеней у порога, прыгнула супругу на шею:
        - Мой шаман, как же я испугалась! К нам в дом приходят всемогущие богини, вокруг бесчисленная стража, ты достаешь из пруда настоящих великанов и повелеваешь самой триединой Гекатой, словно малой девчонкой! Я думала, она тебя испепелит, а она, наоборот, пообещала тебе прощение. А за что она хотела нас всех убить? А она не передумает? Ты и правда хочешь завоевать весь Египет? При чем тут правосудие?
        - Я тоже тебя люблю, - пригладив ее волосы, улыбнулся Золотарев. - Ласка, ты кое-что забыла. Ты жена бога, а значит, являешься могучей богиней. Тебе нечего бояться.
        - А ты научишь меня испепелять врагов одним взглядом? - тут же потребовала дикарка.
        - Вообще-то я и сам не умею, - поморщившись, признался воспитанник братства. - У каждого из богов свой талант. Мастерство убивать к моим сильным сторонам не относится. Учили меня, учили… А все равно как-то без этого чаще всего обхожусь.
        - Тогда что ты умеешь?
        - Умею искушать, - слабо улыбнулся воин великой Купавы.
        - Это как?
        - Приходишь к человеку и предлагаешь ему выбор, - негромко объяснил колдун. - По справедливости, за правильный ответ полагается награда, за неправильный взыскивается плата. Когда варяг видит одинокого лесовика с дорогим товаром, он может ограбить его или повести себя честно. Увы, мой купец предпочел второй путь. В результате я так и не получил его корабль, и теперь помогаю при каждой возможности. По справедливости. Когда шаман видит чужака, предупреждающего его об опасности, он может послушаться или проявить высокомерие, попытаться отстоять свои амбиции… И умереть. А ведь смири Камозев гордыню, мне пришлось бы стать его скромным помощником. И Камозев прославился бы как величайший любимец небесных духов! Когда девушка выбирает между красотой и обычаями, это тоже искушение. Привычной судьбе эта девушка предпочла путь в неведомое. Уж не знаю, чем там для нее все закончилось… Я никогда и никого не уговариваю, Ласка. Я искушаю. Предоставляю выбор. Свою судьбу каждый определяет сам.
        - Моей наградой стало счастье! - Дикарка привстала на цыпочки и крепко поцеловала его в губы.
        - И моим, мое сокровище, - взял ее лицо в ладони воспитанник братства. - Но теперь мне требуется искусить кое-кого еще. Пока не знаю кого. Выберу в Рыбьей деревне.
        - Где? - поморщилась Ласка.
        - Ну, я не виноват, что египтяне назвали морской порт именно так, - развел руками колдун.
        - А можно я тоже попробую? - спросила дикарка.
        - Попробуешь что?
        - Заняться искушениями?
        - Ну, давай, - пожал плечами колдун.
        Дикарка свела пальцы у него на затылке, тихонько поцеловала в губы и спросила:
        - Ты хочешь отправиться на море сегодня или завтра?
        Золотарев помолчал, слабо улыбнулся и прошептал:
        - Завтра.
        - Вот проклятье… - снова поцеловала его Ласка. - Значит, я должна тебя наградить. - Девушка поцеловала его снова, теперь в подбородок. - Вознаградить так, чтобы ты точно об этом не пожалел… - Ее губы спустились к груди супруга.
        - Теперь ты знаешь главную проблему всех искусителей, моя любимая, - запустил пальцы в волосы на ее затылке колдун. - К сожалению, иногда люди делают правильный выбор…

* * *
        Берег возле морского порта выглядел как один сплошной пляж, к тому же совершенно белый - словно бы перед зелеными холмами выпал свежий северный снег. Белый и пустой - ни одного купальщика, ни одного загорающего, ни одного ныряльщика. Похоже, в этом мире совершенно никто не интересовался красотой коралловых рифов и теплотой соленых волн.
        Колдун вышел из моря в паре верст от причалов. Отложил в сторону влажный мешок, развел руки в стороны, сосредоточился. Передернул плечами - и от них по всей коже растекся сияющий голубой цвет, словно бы облегая тело в жидкий драгоценный сапфир.
        - Кажется, с оттенком я угадал, - полюбовался своими руками чародей, после чего вытряхнул из мешка одежду, натянул штаны, сапоги, набросил куртку, застегнул ремень. Снова полюбовался руками, спрятал мешок в поясную сумку и отправился к совсем близкому порту.
        Рыбья деревня оказалась городом. Самым настоящим, из кирпичных многоэтажек. Степан и сам поначалу глазам не поверил - но сразу за портом стояли в несколько рядов полтора десятка шестиэтажных домов. В точности как в спальном районе послевоенной постройки!
        Разумеется, первым делом воспитанник братства повернул туда и прошелся вдоль стен, проведя по ним ладонью.
        Кирпичи оказались необожженные, из глины с соломой. Так что, при всем архитектурном мастерстве здешних строителей, простоять долго здания не могут. Ветер, несущий песок с пустыни и влагу с моря, разъест подобную кладку всего за пару десятков лет.
        Впрочем, если за стенами постоянно следить и ремонтировать - то да, можно поддерживать их в исправности целыми веками. Но стоит людям уйти - и многоэтажки превратятся в глиняные холмики за считанные годы.
        Колдун рассматривал дома - их обитатели таращились на него. Цокали языком, звали знакомых, высовывались из окон, выбегали из дверей.
        - Красные без ума от голубого, - оценил юмор ситуации Золотарев. - Только бы целоваться не полезли…
        Он отвернул к причалам, далеко выдающимся в волны. Возле многих покачивались корабли из теса. Некоторые с одной мачтой, некоторые с двумя. Пара гребных баркасов. Но при этом - ни единого судна из папируса.
        - И с этим обманули, - пробормотал Золотарев, спеша к причалу, возле которого сидели полтора десятка людей самых разных рас, от узкоглазых круглолицых азиатов до маленьких чернокожих пигмеев. Бедолаги не были связаны, но от них веяло таким унынием и безнадежностью… Сразу видно - невольники.
        Под сотнями восхищенных взглядов многих корабельщиков, купцов, грузчиков и стражников колдун направился к рабам, обогнул их и остановился перед чуть сгорбленным стариком, одетым в длинный серый балахон из грубо выделанного льна, однако подшитый вдоль подола и по вороту широкой разноцветной лентой. Торговца опоясывал шелковый шнур, с которого свисали три матерчатых мешочка. Скромно, но…
        Шелковый шнур!
        Человек, проявляющий скромность таким образом, явно не бедствовал.
        Старик беседовал с двумя моряками, одетыми в кожу и пахнущими солью. Все трое были хорошо выбриты. В смысле: бритые головы, бритые подбородки, бритые подмышки. Все тело бритое! Возможно, даже в местах, скрытых под одеждой.
        Появление голубокожего иноземца прервало беседу на полуслове. Похоже, у всех троих перехватило дыхание от невиданного зрелища.
        - Хорошего вам дня, добрые люди, - вежливо поклонился Золотарев. - Мое имя Аватар, и я приехал из страны Пандора, что находится в землях, за краем которых спит ночами солнце. До нас недавно дошли слухи о великой державе, расположенной по берегам огромной реки. Там обитают люди с красной кожей, мудрые могущественные боги, там стоят великие сооружения в виде пирамид, каменных львов и удивительные храмы, украшенные величественными скульптурами. Едва я услышал про это, как дал себе клятву обязательно посетить столь удивительное место и своими глазами увидеть самые огромные строения, созданные людьми!
        Мужчины продолжали молчать, таращась на колдуна так, словно никогда в жизни не встречали ничего подобного.
        - Все вы в точности подходите под описание жителей страны на великой реке, - вздохнув, продолжил Золотарев. - Посему хочу спросить: вы не могли бы стать моими проводниками по стране храмов и пирамид? Показать мне сию сказочную державу, помочь с ночлегами, дорогами и едой? Я заплачу за хлопоты!
        Колдун открыл поясную сумку и показал мужчинам широкий золотой браслет, украшенный янтарными пластинками и китайскими иероглифами. Вернее - витиеватыми значками, похожими на иероглифы.
        - С радостью! - вдруг резко спохватился сгорбленный египтянин. - Я Мисург, купец из страны Та-Кем. Я как раз собираюсь возвращаться домой и готов взять тебя с собой.
        - Как это хорошо! - Чародей порывисто обнял Мисурга. - Наконец-то я увижу сии чудесные места! Когда мы отправляемся?
        - На рассвете, друг мой, на рассвете, - обнадежил иноземца египтянин. - Скоро ты увидишь берега Нила! Сегодня же прошу тебя разделить мой кров и ужин.
        «Кровом» торговца оказался всего лишь парусиновый навес в огороженном кирпичной стеной дворе, а ужином - горсть фиников и приторно кислая бражка.
        Так же, впрочем, были накормлены и все остальные обитатели загородки. Похоже, либо Мисург не скупился на содержание невольников и кормил их так же, как самого себя - либо он увлекался аскетизмом и принципиально употреблял пищу рабов.
        - Скажи, Аватар, как далеко находится твоя Пандора? - поинтересовался египтянин, выставляя перед чародеем еще один кувшин браги.
        - Коли морем, то нужно плыть вокруг всей суши, пока океан не отступит к северу, а дальше двигаться вдоль берега до тех пор, пока на нем исчезнут леса. Там повернуть в первую же полноводную реку и подниматься по ней до нашей столицы. Коли добираться сушей, то нужно идти на восток до тех пор, пока за спиной не останутся три моря. После того, как ты покажешь мне страну пирамид, я обязательно возьму тебя с собой. Людей с красной кожей в Пандоре не видел никто и никогда. Ты сможешь зарабатывать большие деньги, просто показывая свое лицо!
        - Что такое «деньги»? - не понял купец.
        Воспитанник братства надолго задумался над этим вопросом - но придумать внятного объяснения так и не смог.
        А потом наступил рассвет, и караван из двух десятков человек с легкими мешками за спиной двинулся в дорогу. Пятеро чернокожих воинов с копьями и дубинками, полтора десятка невольников, голубокожий чародей и сам торговец.
        Рабов никто не связывал. Да и зачем? Куда им бежать в чужой, незнакомой стране? Идти же без пут - намного легче.
        Первый день оказался самым легким - путники одолели не больше пятнадцати километров, миновав по мощеной известняковыми плитами дороге три храма, один из которых был вырублен прямо в горе. Что за храмы - Степан не спросил, а египтянин заниматься просветительством не рвался. Поэтому путники просто прошли мимо, остановившись задолго до вечера возле родника, что вытекал в большой пруд, выложенный гранитом. Там и отдыхали до утра, выступив в дорогу задолго перед восходом солнца.
        Второй переход стал долгим и тяжелым, вдвое длиннее предыдущего, закончившись только глубокой ночью на огороженном кирпичной стеной дворе. В центре широкой, натоптанной в глине стоянки тоже был пруд, но закрытый от солнца каменным сводом. Воду из него пришлось черпать с помощью привязанного к длинной палке ковша - но зато была она сладкой и студеной, словно ладожский лед.
        Третий день люди шли уже просто по пустыне - вокруг, насколько хватало глаз, не имелось ничего, кроме песков. Ночью путники буквально упали возле такого же крытого источника, как и предыдущий.
        А к середине четвертого дня пути маленький пеший караван вышел к ручью. К самому обычному ручью, в полшага шириной, бодро струящемуся по галечному руслу.
        Египтянин тут же сбавил шаг, позволяя невольникам идти с той скоростью, на которой они отдыхали, а не уставали, и на каждом привале стал щедро кормить финиками.
        Теперь рядом с караванной тропой всегда имелась вода, и потому купец останавливал людей там, где их заставали сумерки, а поднимал после рассвета, позволяя чуток понежиться в утренней прохладе. При таком отношении рабы с легкостью одолевали за день километров двадцать, а то и больше - и оставались свежи и полны сил.
        День сменялся днем, привал привалом, пока, наконец, путники не вышли к богатому, широко раскинувшемуся городу Нехебту.
        - Мы почти добрались, друг мой Аватар, - порадовал «туриста» торговец, заведя караван в кирпичную загородку. - Отдыхай, завтра ты увидишь кое-что интересное.
        В этот раз торговец оставил их на ночь одних, но с рассветом вернулся, принеся с собой тушку хорошо пропеченного барана и полный бурдюк самого настоящего вина. Каждому невольнику досталось по несколько больших глотков и крупному куску мяса - отчего живой товар слегка порозовел и стал веселее.
        После завтрака стражники вывели всех на торг, и сгорбленный египтянин вежливо попросил:
        - Поднимись, пожалуйста, на этот помост, друг мой Аватар. Для твоего будущего путешествия по Египту это очень важно.
        - С радостью, - широко улыбнулся чародей и направился к ступеням, бормоча уже только себе под нос: - Все-таки ты не подвел меня, мой славный Мисург! Ты променял свою совесть и свое честное слово на горсть разноцветных стекляшек. Посему наш обмен выйдет совершенно равным и справедливым. Я не принес на эту землю зла, враждебности и дурных мыслей. Но как только ты назовешь меня рабом, я получу полное право воззвать к великому Одину о спасении…

* * *
        …Спустя два часа рынок оказался залит кровью, окружающие дома лежали в руинах, а среди них валялось гигантское буро-зеленое тело великого Хапи, бога полноводного Нила и покровителя всех источников воды. А весь этот разгром восхищенно обозревали бог войны, великий Один по имени Викентий - в медном шлеме и кирасе из буйволовой кожи, со щитом за спиной и золотым копьем в руке, и богиня смерти, валькирия по имени Валентина - коротко стриженная черноволосая красотка в сапогах из мягкой коричневой замши, в беличьих шортах и в плаще из горностая, тоже доходящем едва ли до середины бедер, опоясанная ножами из обсидиана, серебра и железа. На шее ее сверкало ожерелье из золотых черепов, а в левой ноздре поблескивала рубиновая серьга.
        - Смотрю, Степка, ты неплохо порезвился, - оценил результаты торга бог-воитель. - И это только в одиночку и всего за пару часов. Какие планы на оставшийся день?
        - Мы убили верховного бога Египта, - загнул палец колдун, - мы хорошенько потрепали мать фараонов Нехбет и ее лучшую подружку, Уаджит, - загнул еще два пальца воспитанник братства. - Даже и не знаю, хорошо ли мы разозлили здешних богов? Может, недостаточно? Может, разорить ближайшие храмы? Твои дружинники любят золото, Вик? Предложи им отвлечься от прелестей красоток в окрестных домах и тамошнего пива и заняться честным благородным разбоем. Желательно с опрокидыванием статуй и обдиранием алтарей.
        - Оказывается, мальчик, ты любишь повеселиться? - чмокнула его в затылок богиня смерти. - А поначалу казался таким скучным зубрилой!
        - Я не веселый, Валя, - вздохнул колдун. - Я с грустью исполняю свой тяжкий цивилизационный долг. В мире будущего нет места зверолюдям. Никаким, будь они хоть оборотнями, хоть зверобогами, хоть богами со звериными головами. От всех этих мутантов необходимо избавиться. Грязная работа. Но наш мир должен принадлежать людям!
        - В общем, вот-вот начнется праздник! - бодро покрутил копье в руках великий Один. - Нужно созывать дружину.
        - Наоборот, Вик, ее нужно разгонять. Смертным не выстоять против богов. Пусть пересидят главную драку в безопасном месте. Ратники пригодятся, когда сюда подтянется армия.
        - Это называется не «разгонять», Степа. Это называется «прятать». Хорошо, оставлю дружину, как засадный полк. - Бог войны оглянулся, но своих верных воинов поблизости не обнаружил. Заскучавшие после долгой зимы «добры молодцы» вовсю шуровали в ближайших домах в поисках веселья и добычи. Однако великий Один ничуть не смутился: - Мои ребята сообразительны и уже затаились, дружище! Будут нужны, позову. Откуда ждать нападения?
        - Ты же знаешь, Вик, боги быстры и вездесущи. Появляются нежданно… Кстати, а где твой верный молот?
        - Сыну подарил, - гордо поведал бог войны. - Ему ведь тоже придется сражаться!
        - И сколько твоему малышу?
        - Да уже год скоро исполнится!
        - Солидный возраст. Самое время приобщаться к походам.
        - И он вырастет с боевым молотом в руках! - тоном площадного глашатая объявил Викентий, так и не ощутив сарказма в словах чародея. - А я уж как-нибудь трофейным копьишком обойдусь.
        Он сделал несколько быстрых прыжков вперед и что есть силы метнул свое оружие в просторное светлое небо. Золотая молния стремительно разрезала синеву, столкнулась там с какой-то черной точкой и послушно вернулась в протянутую руку. А маленькое темное существо кувыркнулось вниз.
        - Что это было? - поинтересовалась валькирия, тоже сделав шаг вперед.
        - Либо кто-то из второстепенных богов, либо совершенно невинная птица, - пожал плечами колдун.
        - Во время войны любой летящий объект, не отвечающий системе опознавания, считается вражеским и подлежит уничтожению! - сурово отрезал великий Один.
        - Но если мы хотим зажарить на ужин хотя бы глухаря, Вик, валить вражескую авиацию желательно как можно ближе, - посоветовала богиня смерти. - Где теперь искать этого журавля с неба?
        В этот миг над краем рыночной стены взметнулась огромная львица, одетая в тунику с вышитым краем, с яшмовой секирой в руках - издала яростный, оглушительный рык и рухнула на бога войны. Тот чуть присел, вскинув копье над головой, принял удар на сверкающее ратовище, тут же сделал шаг вправо и резко ударил острием копья вперед - попав гостье в плечо с такой силой, что та жалобно вякнула и откатилась.
        - Привет, киска! - потянулся великий Один. - Тебе, никак, прошлого раза не хватило?
        Могучая богиня распрямилась и оскалилась, показав длинные желтые клыки.
        Львиного у великой Сехмет, богини войны и пустыни, имелось только голова да ноги-лапы. Плюс рост в полтора человеческих. И с высоты этого роста она обрушила огромную, под стать ей самой, секиру на голову северянина. Но Викентий метнулся вперед, под удар, и подсек женщине длинные ноги - в тот самый миг, как ее яшмовый топор вонзился глубоко в утоптанную землю. Вторым выпадом бог войны попытался пригвоздить противницу к кирпичным развалинам, но полульвица успела откатиться, подхватила с земли копье и…
        - Вот, черт! - подпрыгнул Золотарев. - Меня-то за что?!
        Тяжелое копье с обсидиановым наконечником вонзилось аккурат ему под сапоги.
        По счастью, добить врага полульвица не попыталась - в длинном зверином прыжке Сехмет дотянулась до своей секиры, кувыркнулась вместе с ней дальше, уходя из-под броска золотого копья, и развернулась к великому Одину.
        Колдун выдернул пику, намереваясь помочь другу - но тут стена впереди разлетелась буквально в пыль, и из серых клубов на чародея ринулся гигантский бегемот в забавной попонке с золотым шитьем и с огромной клыкастой пастью. Золотарев только и успел, что направить в его сторону наконечник - и тут же отлетел в сторону на добрый десяток шагов. А когда вскочил - гигант с воем носился по рынку, снося все, что еще смогло каким-то чудом уцелеть, и яростно тряся головой. Из пасти великого Таурта торчало толстое древко. Выдернуть оружие самостоятельно болотный бог не мог - природа не наградила его руками.
        Воспитанник братства облегченно перевел дух - однако со стороны Нила уже мчался бодрым галопом огромный крокодил на львиных лапах.
        - Вот же порождение безумного разума… - поморщился колдун, с выдохом повернул ладонь, отводя гостье глаза на три шага в сторону, и великая Амат с разбегу вцепилась зубастой пастью в круп великого Таурта. Тот взвыл еще громче, закрутился и сам не заметил, как стоптал шакальеголового Дамутефа, так и не успевшего вступить в битву. Однако место погибшего уже занимали великий Бех - бык с белыми отметинами на шкуре, собакоголовый великий Инпу и зеленый малорослик, жирный Кук - получеловек-полягушка. А с ним - огромная чешуйчатая Ниатут. С неба дружно пикировали длинноклювые Квебехсенух, Бенну, Ах и еще какие-то то ли боги, то ли птицы.
        - Кручу, верчу, запутать хочу… - повел в воздухе указательными пальцами воин великой Купавы, тут и там разбрасывая свои облики и мороки бога войны. На сии обманки и набрасывались прибывающие Атуп и Анукет, Каихох и Маат, Нанфет и Сешат.
        - Ты позорный жулик, Степка! - укоризненно покачала головой Валентина. - Воевать нужно так…
        Она развела руками, и из-за ее спины, из персиковых садов возле рынка, с грозным кличем ринулись в атаку сразу многие сотни бородатых, одетых в меха широкоплечих северян с круглыми щитами, длинными копьями, палицами и дубинками…
        Воспользовавшись заминкой в рядах египетских богов, колдун разбежался, прыгнул на великого Одина, сбив его с ног, и навалился сверху, торопливо предупредив:
        - Лежи тихо, Вик! Не мешай хорошей драке.
        Бог войны приподнял голову и с немым изумлением уставился на самого себя - сразу в двух экземплярах, дерущихся между собой смертным боем.
        - Великая Сехмет рубится с великим Муном, - пояснил довольный собой Золотарев. - И оба считают, что дерутся с тобой. Как мыслишь, кто победит?
        - Это бесчестно, Локи! - ответил великий Один. - Война - это благородное искусство, а не клоунский балаган! Во что ты превратил мое славное сражение?
        - Мы рубимся втроем против ста богов и все еще живы. Хоть бы спасибо сказал!
        - Это не сможет длиться вечно. Скоро они раскусят тебя, отец лжи!
        - Не так уж и скоро, - поднялся со своего друга колдун и сел рядом с ним, поджав под себя ноги. Мечтательно улыбнулся: - Это может длиться вечно…
        Вступившие в битву воины богини смерти, уже однажды погибшие, не умирали сами, но и убить никого не могли - что их противники поняли почти сразу. Однако огромная толпа северян, грозно машущих оружием тут и там, все равно путала богов и отвлекала их внимание, и потому разбрасывать мороки сразу стало легче. Могучие всесильные полузвери уже второй час наносили и получали удары, падали сраженными, бросались в яростные атаки против ближайших родичей - и все еще не осознали подвоха.
        И вдруг - половина армии северян исчезла!
        - Проклятье! - вскочил чародей, вытянул руку в сторону стройной круглолицей девочки с большими миндалевидными глазами, одетой в нежно-розовую полупрозрачную тунику, длиною выше колен и на тонких золотых лямочках. - Это Серкет, богиня мертвых!
        - Не тронь мои души! - взревела валькирия и кинулась на гостью.
        Девочка в ночнушке взмахнула тонким синим посохом, угодив навершием северянке в висок - и Валентина вспорхнула к небесам, раскрываясь над городом, снова обрушила на врагов сотни обитателей Валгаллы - и опять великая Серкет убаюкала воинственных мертвецов, развеяв их души.
        Но самым страшным оказалось не поражение в схватке мертвых: ведь воины Валгаллы не могли исчезнуть, а валькирия сама была воплощением смерти и ничуть не страдала ни от какого оружия. Бедой стало то, что после внезапного исчезновения сотен врагов боги Египта немного растерялись и опустили оружие. И вся битва - внезапно разом остановилась.
        - Вот теперь они точно догадаются… - почему-то шепотом признался Золотарев. - Сколько ты сможешь продержаться в одиночку, бог войны?
        - А что, разве богиня Геката в нашем празднике не участвует? - так же шепотом удивился великий Один. - Она станет нас выручать или нет?

* * *
        Конница всемогущей триединой Гекаты выступила из Гекатесии[1 - Ныне - город Лагина на юго-западе современной Турции.] - древней столицы богини всего сущего - в тот же день, как воспитанник братства покинул объятия преданной любящей Ласки. Полагаясь на случившийся союз, луноликая властительница дня и ночи собрала просто гигантскую, непостижимую числом армию в две тысячи копий, созвав буквально всех мужчин, умеющих владеть оружием. Во главе непобедимых полков встали сразу две ее ипостаси - юная и упитанная. Зрелое воплощение триединой отъехало к Вавилону. Ведь всемогущая Геката оставалась жива и могущественна лишь до тех пор, пока живо хоть одно ее тело - а древнейшая из бессмертных не желала рисковать вечностью и собираться вся в одном месте.
        Всадники мчались через весеннюю сирийскую степь, а затем по узкой полоске Палестины одвуконь - сам воин на одном скакуне, со щитом, палицей и копьем, а все остальное снаряжение и припасы ехали на втором, сильном коне, на которого гиксос пересаживался только перед жаркой схваткой. День путников делился на три части: треть дня - скачка широким походным шагом, треть - уставшие расседланные кони распускались пастись, треть - ночной отдых. Таким темпом идущая вовсе без обоза армия проносилась по пятьдесят километров в день, почти не уставая, и вышла к берегам Нила даже раньше своего союзного чародея.
        Вернее - гиксосы врезались в широкую величавую реку, словно в неприступную стену, и растеклись по заросшим высокими камышами берегам. Одолеть преграду вплавь они не могли - воин на воде беззащитен, и египтяне легко бы перебили всех врагов простыми палками со своих вязаных из папируса лодок.
        Собственных кораблей Геката не имела: властители Египта зорко следили за тем, чтобы соседи не обзавелись достойным флотом. В случае подобной опасности они даже нанимали пиратов для истребления любых подозрительных судов и лодок, встречая уцелевшего врага далеко в море. Посему сейчас одетые в белые льняные туники слуги фараона безмятежно наблюдали за смертельными недругами с безопасного расстояния, попивая пиво за широкой лентой текучей воды, и закусывая его финиками и копченым мясом.
        Азиатская конница тревожила великую речную державу каждые несколько лет, так что египтяне уже давно привыкли и приспособились к этим набегам. На правом берегу Нила у них не имелось ничего, кроме обширных садов. Гиксосы эти насаждения почти не трогали - не из доброты, а просто по лености. Вырубать многие тысячи стволов - труд немалый. А несколько обломанных веток и ощипанная лошадьми листва особого вреда деревьям не причиняли.
        Если кто и страдал - так это несчастные земледельцы, посетившие свои владения в неудачный день и угодившие в плен. Иногда таких бедолаг, прозевавших предупреждение храмовых прорицателей, случалось всего несколько человек. Иногда - число пойманных рабов доходило до сотни.
        Выйдя к Нилу, воины Гекаты традиционно поворачивали на юг, вдоль берега и вскоре упирались в высокие крепостные стены Пер-Рамзеса. Обойти крепость было невозможно: справа тек все тот же полноводный Нил, слева уходили далеко в пустыню песчаные валы. Смешное для человека - но совершенно неодолимое для лошадей препятствие.
        Время от времени гиксосы пытались выбить ворота крепости или разрыть вал - но у тесовых, обитых медными листами створок их встречали копья и стрелы, горящее масло и падающие на головы каменные валуны. Вал же защищал себя сам. На его уничтожение требовалось время - а его у прожорливой, как саранча, конницы никогда не хватало.
        Засаженные оливками, финиками и персиками берега Нила имели очень мало пастбищ. Вернее - не имели вообще. Земли, до которых не дотягивались разливы великой реки, были пустыней, а до которой дотягивались - садами. Поэтому лошадям приходилось довольствоваться здесь лишь той травкой, что поднималась на плохо прополотой земле в тени древесных крон. Дней за десять-пятнадцать зелень заканчивалась - и армия всемогущей Гекаты уходила, в очередной раз не добившись ничего, кроме позора.
        Учитывая то, что на сей раз конницы нахлынуло втрое больше обычного - то и отступить ей предстояло уже через считанные дни.
        Посему египтяне особо не беспокоились. Кто-то из них просто с любопытством разглядывал извечных врагов из-за реки, кто-то корчил рожи, кто-то дразнился, делая неприличные жесты и выкрикивая оскорбления. Местные жители воспринимали набег диких азиатов всего лишь как забавное развлечение - но вовсе не как опасность.
        - Проклятый северянин, - одновременно прошептали две Гекаты, наблюдая за клоунадой египтян с высоты седла. - Куда же ты запропастился?

* * *
        Над Нехебтом тем временем повисла тяжелая тишина. Боги Египта уже поняли, что им долго морочили головы, и сейчас, соединяя руки, узнавали друг друга, кланялись и просили прощения. Ведь морок - это всего лишь хорошая иллюзия, не способная выстоять перед внимательным взглядом.
        - Ну, примерно треть из зверобогов мы все-таки помяли, - пожал плечами колдун. - Ближайший день или два им бы только раны зализать, драться не смогут. Теперь неплохо бы от остальных отмахаться. Сговорятся про общие знаки да одновременное наступление начнут - и друг на друга их уже не направишь. Вик, где твоя дружина?
        - В засаде! Пиво пьет и девок тискает.
        - А они в курсе?
        - Валькирия вездесуща, она всех предупредит…
        - Тогда пусть драпают к реке. В смысле отступают. Пора отходить на подготовленные позиции. Зверюгам я глаза отведу.
        - И это все, ради чего мы плыли в такую даль? - возмутился бог войны. - Степка, мне очень хочется свернуть тебе шею!
        - Не бойся, Вик, все еще только начинается! Отходим на тот берег, в Абу-Симбел. В тамошнем святилище сейчас, кроме храмовой стражи, никого нет.
        - Дело! - кратко оценил бог войны и, зачем-то пригибаясь, потрусил к реке.

* * *
        Весть о восстании рабов в Нехебте успела разлететься по ближайшим селениям, и потому хранители древнейшего святилища были настороже. Именно это храмовую стражу и подвело: заметив высадившихся чужаков, она выстроились в две линии перед воротами святилища златоглавой Анукет, не желая подпускать бунтарей даже близко к драгоценным реликвиям. Выглядело это очень красиво: широкоплечие краснокожие мужчины в черных туниках длиною до колен, с белыми полосками по подолам; тисненые кожаные ремни с ритуальными бронзовыми мечами в широких ножнах, свернутые из широких черно-белых лент шапочки с широкими наплечниками.
        Вот только что проку в настоящем бою от бронзового лезвия против тяжелого нефритового топора или гранитной палицы? И уж тем более - против длинного копья и прочного щита из тополиного теса?
        Высыпав на берег, северяне тут же ринулись в атаку, сомкнув щиты и опустив копья. Стражники, быстро сообразив, что сейчас их просто наколют на кремниевые наконечники - перед самой сшибкой попятились, а затем кинулись врассыпную, даруя храмы победителям. Победа досталась великому Одину еще прежде, чем ему удалось скрестить оружие хоть с кем-то из врагов.
        Комплекс Абу-Симбел возвышался высоко над Нилом, частью вырезанный прямо в теле здешних гор из податливого песчаника, частью - встроенный в них и между ними. Возвышался - означало, что разливы реки сюда не доставали, и все возделанные поля отступали от святилища далеко в стороны, словно опасаясь проклятого места. Однако выглядели храмы - невероятно торжественно и величественно. Высокие стены, сложенные из базальтовых блоков и подпертые снаружи наклонными колоннами, больше напоминающими контрфорсы. Между колоннами стояли на пьедесталах высокие мраморные вазы и фигуры богов, так густо покрашенных, что понять, из чего их изготовили, оказалось невозможно. То ли гранит, то ли дерево, то ли просто известняк.
        Но куда роскошнее храм выглядел изнутри. Падающий из окон свет высвечивал чаши, полные украшенных самоцветами золотых украшений, расшитых бисером покрывал, а также одетых в дорогие туники скульптур. И это не считая растяжек с яркими флажками и красно-желтой росписи балок и колонн.
        Несчитанного количества колон!
        Египтяне явно не умели делать длинных перекрытий, и потому храм буквально переполняли колонны, удерживающие балки длиною всего по десять шагов каждая. Семь рядов в ширину и двенадцать в длину. Ворота - высотой в три человеческих роста, чтобы богиня-великанша могла войти не нагибаясь и не повредив тиару. Створки сшиты из толстого красного дерева - наверняка жутко драгоценного.
        Однако в этот раз никого из захватчиков сокровища совершенно не заинтересовали.
        - Закрывайте двери, заваливайте вход! - громко распорядился великий Один. - Пошарьте в задних комнатах, там наверняка есть проходы для слуг. Их тоже нужно завалить.
        - Окна! - указал наверх Золотарев.
        - Твоя забота, - отмахнулся бог войны. - Должна же и от тебя быть какая-то польза!
        - Ты серьезно?
        - Помнится ты хвастался, что из тебя всю жизнь готовили хладнокровного убийцу? - хмыкнул Викентий. - Вот и отрабатывай!
        - Язык мой, враг мой… - вздохнул колдун и смиренно развел руками: - Тогда дайте мне хотя бы топорик!
        Однако его просьбам никто не внял. Расставаться с оружием дружинники великого Одина не спешили.
        - Не дрейфь, Степка! - столкнув с каменного пьедестала очередную чашу с яшмовыми бусами, бог войны приподнял и поволок тяжелую каменюку к двери. - Боги не макаки, по окнам лазить не станут. Они чинно и благородно высадят дверь. А в окно разве что птички какие…
        Тут раздался оглушительный рев, сверху мелькнула туша размером с лошадь, заскакала от балки к балке, швырнула в людей пару камней, спрыгнула сама и крутанулась по храму, раскидывая северян, словно травяных кукол.
        - Я здесь!!! - кинулся к нему, размахивая руками, чародей. - Это я убил Хапи! И это я убью тебя!
        Стремительный бог на миг замер - и выставившие копья дружинники увидели громадного павиана, круглоглазого и клыкастого, с черными расширенными ноздрями, рыжей шерстью на лбу, желтой на щеках, красной на шее и серой на ушах, с телом, покрытым густой и длинной коричневой шерстью.
        - Так умри же!!! - выставил вперед руки покрытый каплями пота колдун. - Получи мою молнию!
        Обезьяна злобно зарычала и прыгнула, раскрыв пасть и расставив лапы…
        Колонна от сильнейшего удара содрогнулась и начала разваливаться, вниз посыпалась пыль и каменная крошка. А врезавшийся в нее головой бог Хапи, сын Хора и хранитель сердца, чуть постоял - и откинулся на спину. Северяне, подступив, стали торопливо колоть его копьями, а Золотарев повернулся к богу войны:
        - Они не макаки, Вик. Они обезьяны покрупнее!
        Но разговор не завязался. Дверь содрогнулась от могучего удара, от второго, третьего. В створках появились трещины, щели - великий Один метнул туда копье, вернул, метнул снова. Однако удары не прекращались. В окно влетели журавль и орел, ринулись вниз. Золотарев резко двинул ладонью вправо - и птицы задели крыльями колонну, закувыркались, обрушились вниз, под удары топоров и копий.
        Тесные внутренности храма Анукет для полетов явно не подходили.
        Створки дверей окончательно превратились в лохмотья - между сложенными у входа каменными подставками, вазами, скульптурами, триарами и прочим мусором появились бычьи, собачьи и львиные головы, зашарили когтистые лапы. Бог войны принялся метать во врагов свое копье, смертные дружинники, подбадривая друг друга криками - кололи и рубили топорами все, что шевелится.
        Египетские зверобоги поняли, что сквозь оставшиеся в завале щели им не пролезть, и отступили. В святилище наступила тишина.
        - А тут неплохо, Степка, - опершись на золотое копье, похвалил друга серый от каменной крошки бог-воитель. - Можно держаться. Чего ты с самого начала сюда не пришел?
        - Потому, что сперва божественную стаю требовалось хорошенько разозлить, - перевел дух воспитанник братства. - Если бы мы просто надругались над величием златоглавой Анукет, то только она одна бы с нами и воевала. Это же Верхний Египет! Древний, мудрый, но небогатый. За здешнюю старушку никто бы не вписался. Самое большее, заглянула бы пара близких родичей. И храмовая стража. А нам нужна дикая и неутолимая всеобщая ненависть.
        - Я уже спрашивала тебя про мою Гекату, колдун? - послышался с покосившейся балки девичий голосок. - Она собирается помогать нам или нет?
        - Почему Геката твоя, валькирия? - поинтересовался великий Один.
        - Она же покровительница колдовства! Я ей часто молилась, пока не привыкла к своему дару. Теперь хочу увидеть живьем. Когда она появится?
        - Мне нужно промедитировать, тогда отвечу, - пообещал воспитанник братства. - Ничего, если ненадолго отойду в глубину зала?
        - Валяй! - разрешил бог войны. - У нас тут все равно затишье.
        Но едва колдун отступил в темноту зала - сквозь баррикаду, изо всех щелей, полезли храмовые стражники, сжимающие в одной руке меч, в другой нож, и с угрюмым рычанием ринулись в схватку, с отчаянием обреченных прыгая на северян. Их встретили на копья - египтяне отчаянно отмахивались. Тут же стало ясно, что попадание бронзового меча по кремниевому наконечнику разносит тот в брызги. Правда - по острию еще нужно попасть. Промахнувшегося - пика пробивала насквозь.
        Дружинники, оставшиеся без копий - бросали бесполезные древки, выхватывали из петель палицы, лупили ими что есть силы из-за головы. Остановить тяжелые гранитные навершия ножи и мечи оказались, понятно, не в силах. Потеряв нескольких товарищей от уколов мечами, соратники бога войны перебили почти всех стражников, загнав последних обратно в щели завала.
        - У меня плохое предчувствие! - вдруг закричал из темноты воспитанник братства. - Все наза-ад!!!
        Дисциплинированные северяне отпрянули в стороны - и в этот миг баррикада разлетелась в куски. Так, словно бы в нее врезался разогнавшийся до скорости самолета тяжелый бульдозер. Внутрь закатился каменный валун размером с обеденный стол, а дальше плотной толпой ринулись звероголовые великаны с секирами, топорами и посохами в руках.
        Точным броском копья великий Один пронзил грудь бараноподобного бога Хнума, поднырнул под посох синеголового Хонсу, поймал вернувшееся оружие, тотчас подсек врагу ноги, подставил древко под выпад длиннобородого полуголого Шу, пнул ногой бескрылого удота с мужским телом - бога здешней мудрости.
        - Великие небеса, египтяне, как вы можете поклоняться подобным уродам? - в сердцах воскликнул Викентий.
        Вопрос, понятно, был риторическим. «Уроды» активно напирали, разнося вдребезги щиты северян, отмахиваясь от копий, норовя опрокинуть и затоптать своих врагов. Если бы не часто стоящие колонны - дружину великого Одина уже давно бы смели, истребили, растерли в порошок. Но пока смертным удавалось прятаться, отскакивать за каменные столбы, уворачиваться и даже колоть в ответ. Да и размахнуться здесь великанам тоже не особенно удавалось.
        - Отступаем в задние комнаты! - крикнул дружинникам бог войны. - Они маленькие, для слуг. Богам не пролезть. - Он снова метнул копье, вернул, бросил опять, быстро пятясь через храм. - Степка, где Геката?! Она мне нужна!
        - Еще рано, Вик! Египетская армия там, в низовьях. Ее к нам еще не направили.
        - Геката нужна мне сейчас, а не на похоронах! - взревел великий Один. - Еще час, и нас раздавят! Нам теперь даже к реке уже не прорваться!
        Добежав до низких дверей за алтарем, северяне быстро набились туда, в тесные пещеры и не особо просторные комнаты. Тут же камни вокруг содрогнулись, с потолка и стен посыпалась крошка, полетела пыль.
        - Настойчивые ребята, - признала Валентина и слабо засветилась. - Рано или поздно докопаются. Напоминаю, славные воины, что если кто-то из вас еще не признал меня своей богиней, то в Валгаллу он не попадет. Мне подвластны лишь те, кто честно и искренне отдался в мою власть. Души остальных я спасти не смогу.
        - Да будет твоя власть, валькирия! Тебе вручаем судьбу свою пред вратами вечности! - послышались с разных сторон ответы уставших окровавленных воинов.
        - Степка, ты станешь мне молиться, или будем прощаться? - задала более конкретный вопрос девушка и расправила ожерелье из черепов на своей шее. - Думай быстрее, а то скоро нас расковыряют.
        - Боги ленивы, а горы крепкие, - невозмутимо ответил колдун. - Им нас несколько дней выкапывать придется. Сейчас они это поймут и позовут смертных. Входы выломаны, войти несложно. Просто боги Египта в человеческие пещерки не помещаются. Им нужны маленькие воины, которые смогут забраться сюда и всех нас перебить. Много воинов! Зверобоги уже знают, как зло вы умеете драться, и не станут рисковать. Они созовут сюда самых лучших! Свои главные силы, свою армию.
        - Зачем всех? - пожал плечами великий Один. - Хватит и пары тысяч. Две тысячи смертных задавят даже меня.
        - Когда ты убиваешь комара, Вик, ты не соизмеряешь свои силы с его возможностями. Ты просто лупишь с размаху гаденыша, посмевшего тебя укусить. Сегодня мы убили нескольких богов и ранили десятки из них. Думаю, степень их ненависти не поддается измерению. Они бросят против нас все, что только имеют!
        - Что же, тогда у нас выйдет славная битва! - решил бог войны. - Хотя, конечно, я бы предпочел погибнуть в чистом поле, под ясным солнцем и голубым небом, а не быть задавленным в пещере, точно грязная крыса.
        Внезапно стены перестали содрогаться.
        - Слышите? - вскинул палец колдун и расплылся в улыбке. - До них дошло. Сейчас они отдают приказ созвать сюда все полки. Значит, завтра можно начинать.

* * *
        Величественная всадница в зеленом одеянии - усыпанном, словно звездами, маленькими гранеными камешками из горного хрусталя, - с некоторым удивлением наблюдала, как от островов за рекой один за другим отплывают связанные из папирусных снопов корабли. И судя по тому, кто находился на причалах - эти большие суда вывозили из Нижнего Египта армию земли Та-Кем.
        Мало того, в молитвах ее поклонников, обитающих в Пер-Рамсесе, Анибисе, Навкратисе, Меримде - тоже звучало изумление от случившихся перемен и уходе многих воинов куда-то к югу…
        - Ты меня слушаешь, моя всемудрая госпожа? - кашлянул пожилой воин с изрезанным морщинами, смуглым до коричневости лицом. Он был одет в одну лишь кожаную кирасу и веревочную юбку: жара докучала смертным куда сильнее, нежели всемогущей богине, одно из воплощений которой как раз сейчас нежилось в бассейне с ароматной водой в далеком Вавилоне.
        - Продолжай, Тохар, - слегка кивнула женщина.
        - Наши лошади сожрали в окрестностях все, что только было здесь зеленого, вплоть до молодых веток на деревьях. Если мы немедленно не отступим к палестинским пастбищам, в коннице начнется падеж.
        - Выходит, египтяне стали снимать войска, даже не дождавшись нашего ухода. Надо же, какое нетерпение! - укоризненно покачала головой всемогущая Геката. - На моей памяти такое случается в первый раз.
        - Так что ты прикажешь делать своим воинам, всемудрая воительница? - почтительно поклонился Тохар.
        - Проверять оружие, прилаживать броню, готовить сумки, - ответила богиня ночи. - Утро вечера мудренее. Я провозглашу свою волю на рассвете!
        Для двух тысяч гиксосов эта ночь стала тяжкой и печальной. Все они знали, какой приказ отдаст после восхода богиня. Самый великий за последние века поход, собравший лучших из лучших - снова закончился ничем.
        Египтяне, пережившие не первый набег азиатских соседей, тоже догадывались о главном событии нового дня - а потому многие из них не поленились подняться пораньше и прийти к реке, чтобы пожелать собравшимся на другом берегу незваным гостям «счастливого пути».
        - Валите к своим баранам, овцепасы! - кричали краснокожие слуги фараонов. - Грязные бродяги! Ступайте собирать навоз! Тупой скот, что вы здесь забыли?! Ваше место под лошадиным хвостом! Вонючие животные! Трахните свою богиню, может тогда в ее голове появится хоть что-то толковое!
        Всемогущая Геката старательно делала вид, что не слышит фраз, подобных последней. Что она вообще не замечает никаких пожеланий, при всей их страстности и громкости. Воительница медленно ехала вдоль рядов армии, выстроившейся по ее приказу в полном ратном снаряжении, и внимательно заглядывала в глаза преданных ей мужчин. Воинов, доверивших ей свою судьбу, готовых умереть по ее приказу.
        Возле единственного во всем войске пехотинца всемогущая богиня натянула поводья и слегка наклонилась к уродливому северянину, завернувшемуся в плохо выделанную медвежью шкуру.
        - Наш общий знакомый просил меня передать тебе два слова, незнакомец. - Геката чуть помолчала и медленно, раздельно проговорила: - Сделай мост!
        Лохматый мужчина с вывернутыми губами и неровными губами поднял на нее глаза, вздохнул, подошел к самой воде, вытянул руки и растопырил пальцы над шуршащим прибоем. Послышалось слабое похрустывание, по воде во все стороны побежали белые прожилки, напоминающие паутину. Над этими паутинками прекращался бег волн, под ними останавливалось движение сора, в толще появлялись мелкие трещинки.
        Северянин поднял голову и сжал кулаки, но через миг снова резко вытянул ладони.
        Опять послышался хруст - разбегающиеся трещинки стали глубже, в толще вод помимо сора застыли еще и воздушные пузырьки, и даже какие-то жучки, на поверхности остановились принесенные из садов листья, более неподвластные ветру.
        Всемогущая Геката подъехала ближе к реке. Толкнула пятками скакуна и тот сделал два шага вперед, ступив копытами на волну возле пологого песчаного водопоя. И вода - не разошлась, легко выдержав вес весьма крупного жеребца и упитанной всадницы.
        - Это лед! - оглянулась на ряды своих воинов богиня и слабо улыбнулась. - Ничего особенного, просто лед! Воина держит.
        Над Нилом повисла ошеломленная тишина - и в этой тишине завернутый в шкуру северянин, сжав кулаки и откинув голову - растопырил пятерни в третий раз.
        Снова послышался хруст, который тут же сменился оглушительным человеческим воем. По одну сторону реки одетые в льняные туники люди закричали от ужаса, по другую - взвыли от бешеного восторга. А затем все пришло в движение. Египтяне кинулись бежать, а гиксосы пришпорили коней, стремительно разгоняясь в их сторону по звонко поющей под копытами ледяной корке.
        - Не знаю, что пообещал тебе Скиталец, незнакомый воин, - негромко сказала великая Геката. - Но будь уверен, ты получишь все, что только пожелаешь. Давай двигаться дальше. У нас впереди еще очень много рек и островов.

* * *
        В подземельях, подсвеченных лишь розоватым сиянием богини смерти, уже довольно долго царила полная тишина. Сперва укрывшиеся здесь северяне готовились к последней, смертельной схватке, потом ждали ее, затем просто спали. Затем начали скучать.
        - Мне кажется, давно пора выглянуть на свежий воздух, - предложил воспитанник братства. - Подышим, посмотрим, погреемся на солнышке. Пошли?
        И первым начал пробираться через завалившие пещеры камни, расталкивая валуны и отваливая с дороги тяжелые осколки, разбивая палицей выпирающие уступы. Местами через оставшиеся щели приходилось ползти на четвереньках, местами - протискиваться под потолком, но непреодолимых препятствий на пути чародея ни разу не возникло. Песчаник есть песчаник - разваливался от первого же сильного удара.
        Наверху стало ясно, что храм богини Анукет совершенно прекратил свое существование. От него осталось лишь много-много крашенных камней. Да и те лежали не грудой, а оказались раскиданными по сторонам, и к тому же хорошо перемолотыми осколками.
        Но несмотря на следы жестокой вчерашней битвы - сейчас здесь было тихо и пусто. Только шуршал ветер среди скал, да безмятежно чирикали птицы где-то далеко в небесной вышине.
        Дружинники выбирались из пещер один за другим, рассаживались на обломках балок, стен и колонн. Облегченно переводили дух, оглядывались по сторонам.
        - И где все? - поинтересовался за своих воинов великий Один.
        - Я же говорил, Вик! - тяжело вздохнул колдун. - Верхний Египет древний, но бедный. Нижний - юный, но невероятно богатый. Особенно в сравнении со здешними землями. По Нижнему Египту сейчас катится разорительная волна нашествия. Все здешние боги, все воины нужны там. Надо сказать, количество первых мы изрядно проредили. Великая Геката, надеюсь, тоже приложит свою… Чем она там, кстати, сражается?
        - Хочешь сказать, она там захватывает Египет, а мы тут прохлаждаемся?! - взревел великий Один и направил на колдуна свое золотое копье. - Все самое главное происходит без нас?!
        - Не кипятись, Вик, на твою долю сражений хватит. - Золотарев отвел острие копья от себя в сторонку. - Эта эпопея растянется на много лет. Цивилизацию зверобогов быстро и просто не развалить. Но первый шаг сделан. Мы практически восстановили свое будущее.
        - Не поделишься тайной, как тебе это удалось? - полюбопытствовала Валентина. - Раньше ни у кого ничего никак не получалось, а ты вдруг - бац! И всех победунил!
        - Великий Горват, внук великой Макоши и внебрачный сын Орея, - поднял на нее глаза колдун. - Ты ведь знаешь, что он является прародителем народа хорватов? Он оказался ненужен отцу, ненужен бабке и деду и наверняка ненавистен мачехе. Поэтому Горват покинул Русь и обосновался в далеких диких краях. Вот я и подумал… Почему бы мне не озвучить ему эту идею, пока он не додумался до нее сам? Будущее гарантирует, что затея увенчается успехом. С нашей помощью или нет, но он все равно станет первым хорватом на земле. Однако, если он станет их правителем с нашей помощью, мы сможем положиться на его дружбу. Так что, когда будете делить добычу, не забудьте выделить пастуху пару вместительных кораблей и хотя бы сотню умелых невольников. Чтобы кто-то помог сварожичу построиться и обжиться на новом месте. И тогда приговор Египту окажется подписан окончательно, без права на отмену. Мы избавимся от зверолюдей всего мира раз и навсегда!
        - Экий ты упертый, Степка! - оценила его настойчивость валькирия. - Даже у меня на загривке мурашки дыбом встали! Я тебе, случайно, дорогу не перебегу? Какие твои планы на будущее?
        - Нет, Валентина, - вполне серьезно ответил колдун. - Твоя Валгалла - это часть нашего мира, нашего прошлого. Как и Хорватия, Скандинавия, как государство этрусков. На сегодня славянская Русь уже стала единым целым с лесовиками и скифами, прямо сейчас темная Геката заменяет своим культом нильских зверобогов. Аркаим исчез начисто и навсегда, а в Казвине загорелись плавильные печи. Мир становится именно таким, каким ему и положено быть согласно нашим историческим учебникам. Мы смогли вернуть его в первоначальное состояние, Валя. Мы смогли вернуть его в первоначальное состояние, Вик.
        Воспитанник древнего братства выпрямился во весь рост, глубоко вдохнул и широко раскинул руки:
        - Вот и все, друзья мои! Мы победили! Будущему нашего мира больше нигде и ничего не угрожает! Отныне… - Тут он услышал ехидное фырканье, запнулся, покосился на откровенно ржущих бога войны и его неизменную спутницу и, опустив руки, уточнил: - Слишком пафосно получилось, да? Ну и пускай! Зато правда.
        Каприз
        В центре просторного зала в выложенном камнями очаге полыхал яркий, жаркий костер, дым которого уходил наверх, в небольшую бревенчатую надстройку, и просачивался наружу через широкие волоконные оконца. Пол вокруг пламени выстилала плотная толстая кошма, приятно греющая и покалывающая босые ноги, стены закрывали ковры, по потолку шла рядами серебристая ольховая черепица, скрывающая под собой толстый слой легкого, густого и теплого болотного мха.
        - Мое почтение, повелительница, - склонился в дверях седовласый Вьюн, крепкий еще старик из рода росомахи, когда-то спасенный Любым из лап шатуна и с тех пор преданно служащий повелителю оборотней. В память о том событии на лице и руках охотника сохранились глубокие шрамы.
        Как выглядело остальное тело, спрятанное под расшитой костяными шариками курткой и кожаными штанами - Катя предпочитала не думать.
        - Доброго тебе вечера, Вьюн, - кивнула в ответ девушка и вышла в соседнюю горницу, чтобы не мешать лесовику закладывать в огонь принесенные чурбаки.
        - Наше почтение, повелительница!
        - Сидите! - жестом остановила женщин Катерина и прошлась за их спинами.
        В проникающем через широкую арку свете очага служанки раскраивали меха, готовясь сотворить для супруги повелителя оборотней новое платье. Горлышки горностаев на грудь и песцовый мех на спину, собольи шкурки на рукава…
        - Мы полагаем, повелительница, горлатный верх отделить от куньих спинок двумя рядами золотых пластин с самоцветами. Зелеными, алыми, синими, - торопливо отчиталась старшая из служанок. - Варяги намедни привезли целый сундук. Красивые-е!
        Катя увидела, как одна из совсем юных лесовичек при взгляде госпожи схватилась за широкий кремниевый нож, потянулась за шкуркой - и вскинула руку:
        - Не торопись, Олейка! Я знаю твою старательность. Лучше пусть будет без спешки, но хорошо. До зимы время еще есть, успеете. Как, кстати, твои тревоги?
        - Уже лучше, повелительница. - Щеки девушки покрыл румянец, и она потупила взгляд.
        - Утром расскажешь, - улыбнулась Катя и приказала: - Хатака, пусть мой завтрак принесет Олейка!
        - Да, повелительница, - склонила голову старшая служанка.
        Екатерина шагнула дальше, к стене, остановилась возле бадейки, в которой мокли какие-то кожаные обрезки, взглянула сверху вниз на свое отражение.
        Замшевая юбка, пояс из золотых медальонов с янтарными пластинками, лиф из стриженой рыси, соболья опушка на рукавах и вороте, широкое ожерелье из золота с жемчугами и жемчужная же диадема на волосах.
        А как же - жена повелителя оборотней!
        Катя вдруг резко повернулась, вышла из людской служанок, пересекла большой зал, светелку с другой стороны, еще одну, и остановилась в освещенной тремя масляными лампами горнице - застеленной коврами, с обитыми кошмой стенами и подшитым раскрашенными циновками потолком. Неуверенно потопталась в самом центре.
        Внезапно одна кошма откинулась, и сквозь окно в бревенчатой стене в комнату заскочил огромный матерый волк - покрытый густой, с проседью, серой шерстью, с широкой грудью, огромной пастью и клыками длиною в мизинец. Зверюга сделала несколько кругов, с каждым витком оказываясь все ближе к своей жертве. И так до тех пор, пока не притерлась боком к Катиной юбке… Затем волк кувыркнулся - и перед хозяйкой дворца распрямился обнаженный мужчина; темноволосый и остроносый, с татуировкой в виде окруженного рунами коловрата на груди. Перекинувшийся оборотень обнял девушку, поцеловал и прошептал на ухо:
        - Я тоже очень тебя люблю, моя Катенька…
        - Никак не могу привыкнуть к тому, что ты слышишь мои мысли, Андрей, - девушка провела пальцами по волосам мужа.
        - А я никак не могу привыкнуть, что твои мысли столь соблазнительны!
        Оборотень подхватил жену на руки, вышел с ней в соседнюю горницу, свернул в боковой проход, поднялся по лестнице в светелку с двумя большими слюдяными окнами. Одно из них выходило в черноту ночи, а через второе в опочивальню проникали огненные отблески из большого зала. Здесь повелитель лесовиков опустил девушку в постель, полностью заваленную мехами - овчиными и лисьими покрывалами, каракулем и бобром, барсучьими и собольими накидками, - снял с нее платье, скользнул по телу ладонями, губами… И утопил в жарких ласках и тепле мехов.
        Когда мужчина наконец-то утолил свою и ее жажду, молодая женщина поднялась, подошла к окну, положила ладони на слюду, за которой играло и металось пламя, тихо пробормотала:
        - Кто бы мог подумать… Кто бы мог подумать, что я стану женой повелителя оборотней! Хозяйкой огромного дворца и целой страны, живой посредницей между людьми и богом.
        - Ты грустишь?
        - Ну что ты, Андрей! - мотнула головой Катя. - Если выбирать между судьбой затюканной серой мышки в двадцать первом веке и королевской жизнью в неолите, то уж лучше быть королевой! Со мною мой любимый, я живу в золоте, мехах и жемчугах, моему слову повинуются все встречные и поперечные. Сплю на соболях, кушаю на серебре…
        Мужчина поднялся, подошел к ней сзади, тихонько поцеловал в плечо:
        - Ты забываешь, что я чувствую твои мысли, моя любимая. Ты грустишь… - Он снова прикоснулся губами к теплой бархатистой коже. - Скажи, что тебя тревожит? Чего тебе хочется? Клянусь, я исполню любое твое желание!
        - Да ничего не тревожит, Андрей, - покачала головой Катерина. - Просто иногда становится… Скучновато. Из развлечений здесь одни только сплетни да откровения служанок о любовных похождениях. Иногда хочется… - Молодая женщина замолчала, а потом вдруг резко повернулась к мужу лицом: - Хочу в кино!
        - Но, Катя… До изобретения кинематографа еще двадцать восемь веков!
        - Милый мой, хороший, - огладила его подбородок ладошкой молодая женщина. - Пойми, я совершенно не желаю возвращаться в будущее! Мне здесь нравится. Здесь, с тобой, моим любимым, во дворце, во всеобщем поклонении. Я словно бы попала в сказку, оказалась героиней женского любовного романа, в самом разгаре его хэппи-энда. Просто иногда хочется чуть-чуть… Развеяться… Сходить в кино, скушать шоколадку, послушать музыку, выпить чашечку кофе с коньяком.
        - Ты понимаешь, что между нами и коньяком пропасть почти в три тысячи лет? Что нам для этого нужно переместиться сквозь время?
        - Андрюшка, любимый мой, единственный, - в самое его лицо прошептала девушка. - Ты же самый могучий колдун во всем этом мире! Ты самый быстрый, ловкий, неудержимый. Ты умен, ты силен, ты просто бог! Так неужели ты не сможешь исполнить мой совсем маленький, даже крохотный каприз? Я хочу всего лишь сходить в кино. И ничего больше!
        Катя поцеловала мужа в кончик его носа.
        - Ты ведь это сделаешь, да?
        - Хорошо, мое сокровище, - глядя в сияющие глаза любимой, пообещал повелитель лесных оборотней. - Я что-нибудь обязательно придумаю.
        notes
        Сноски
        1
        Ныне - город Лагина на юго-западе современной Турции.