Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ЛМНОПР / Платов Антон : " Гнездо Феникса " - читать онлайн

Сохранить .
Гнездо Феникса Антон Валерьевич Платов
        Эзотерра (Рипол)
        Новое время требует новых героев. Они вписаны в ткань бытия сегодняшнего дня и прочно связаны с Прошлым и Будущим, с самим процессом Времени. Традиция, стоящая за произведениями Антона Платова, несет в себе возможность использования этого процесса для изменения реальности, и поэтому каждое его произведение - это пророчество и провидение. «Гнездо Феникса» - новая книга о Пути и Времени от настоящего мастера и новый вызов искателям и странникам современного мира.
        Антон Платов
        Гнездо Феникса
        
* * *
        Замечание автора
        Земля
        События, описанные в этой книге, происходят для современного ее читателя как в прошлом, так и в будущем - в ближайшем и в весьма отдаленном. Поскольку же писалась эта книга в общей сложности почти полтора десятилетия, понятия «прошлого» и «будущего» в ней оказались весьма размыты. А многое из того, что когда-то являлось прогнозом или попыткой предвидения, сегодня выглядит совсем иначе.
        При подготовке книги к печати я не стал менять ничего из написанного о наших днях тогда - в самом начале этого века. На удивление многое оказалось пророческим. И возвращение Крыма в Россию, и создание нового российского тяжелого/сверхтяжелого космического носителя в середине две тысячи десятых (я имею в виду «Ангару-А5/А7»), и многое другое.
        Кое в чем я ошибся или неправильно определил дату. Так, Четвертое Транспортное в Москве пройдет все-таки внутри МКАД, а не снаружи, а российский трансатмосферный транспортник до сих пор не реализован. Еще раз замечу, что я принципиально не стал «подстраивать» написанный когда-то текст под реализовавшееся настоящее. За единственным исключением: я безжалостно вымарал все, что имело отношение к уже случившимся и продолжающим, увы, происходить трагическим событиям на Украине. То, что пять лет назад еще могло бы послужить предупреждением, сегодня приведет лишь к нагнетанию ненависти, которой и без того достаточно.
        Тем более что эта книга, пусть и написанная как пророчество, - книга о магии, а не о политике.
        Часть 1
        Третья сторона
        (Сказка о старых пароходах)
        Земля, 1996
        1
        Пароход оказался старше, чем я думал, и значительно лучше. Он был просто замечательный.
        Собственно говоря, не был он, конечно, пароходом в полном смысле этого слова - стоял на нем нормальный судовой дизель, работающий на банальной соляре. Но никакого значения это не имело.
        Называть все моторные суда «пароходами» приучили меня в Севастополе, где я, окончив Университет, работал несколько лет на океанографических судах. Впрочем, забредший в севастопольскую бухту белоснежный пассажирский лайнер именовался теплоходом легко и свободно. Но уже впервые поднявшись на палубу первого своего гидрографа - местами обшарпанного, с пятнами темного корабельного сурика там, где облетела краска, - я сразу почувствовал, что у меня не повернется язык обозвать его теплоходом. Судно, корабль, «борт». Все, что угодно, но только не чистенькое и самодовольное «теплоход». И это мое ощущение оказалось верным. Позже я узнал, что все, начиная с кэпа и заканчивая помощником кока, называли судно по старинке, тепло и ласково - пароход.
        Из Севастополя, вдоволь наплававшись по теплым южным морям, попал я в долгую командировку на север - на съемку низовьев и устья затерянной в лесах и болотах реки Кичуги. Новые коллеги, с коими я познакомился еще в Москве, сразу предупредили, что плавсредство, которое нас ожидает, совсем «не то что в ЮжМорГео или в севастопольском институте». После чего я живо представил себе разваливающийся на ходу рабочий катер, на каком ходил однажды во время студенческой практики. На деле же все оказалось совсем не так.
        Судно, на котором мне предстояло проработать некий неопределенный срок, я увидел, когда мы наконец добрались до базы, расположенной в полусотне километров от устья Кичуги. Это, несомненно, был самый настоящий «пароход». Пусть и древний, как сама гидрография, плавучей рухлядью он не казался. При первом же знакомстве с ним у меня сразу возникло ощущение, что где-то я его уже видел. Вернее, я не подумал об этом, но - как-то почувствовал.
        По хлипким сходням вместе со мной на борт поднялся начальник партии, чтобы познакомить меня с капитаном. Тот скрывался где-то в железных недрах парохода - «в машине», - и начальник мой покинул меня, чтобы вытащить капитана на свет божий.
        Я остался на палубе. Прошел на корму, облокотился на перила и стал смотреть на темную воду Кичуги.
        Перила! Вот тут-то и пробило меня воспоминание…
        Конечно, этот пароход я видел впервые. Но зато я хорошо знал его брата-близнеца. Полные обводы; прямоугольная, похожая на домик с плоской крышей, рубка; плавно закругленная корма, какую не часто увидишь на современных судах этого типа, завершающихся резким обрывом транца. И перила на корме. Обыкновенные деревянные перила на стойках вдоль бортов - вместо привычных тросовых ограждений или фальшборта[1 - Фальшборт - часть борта, поднимающаяся над палубой.].
        С близнецом этого патриарха северной гидрографии я познакомился в детстве. Назывался он, кажется, «Сергей Есенин» и лежал, полузатопленный, у берега Клязьмы, неподалеку от дебаркадера речной пристани. Когда-то он возил по реке немногочисленных пассажиров, а когда оказался слишком стар, очутился на теперешнем своем месте.
        С берега - оттуда, где кончалась пробитая мальчишками в густом ивняке тропинка, на задранный над водой ют пароходика была перекинута доска. Перейдя по ней на борт отслужившего свое судна, можно было, облокотясь на эти самые перила, смотреть на воду и радоваться, ощущая под ногами настоящую палубу настоящего, пусть и не морского, судна. Сразу появлялось ощущение - я помнил его очень четко, - что вот-вот случится что-то такое…
        Предавшись воспоминаниям, я и не заметил, как появились начальник с моим новым капитаном.
        2
        Работа мне понравилась. Впрочем, в поле - будь то в море или на суше - собственно работа по специальности настолько сливается с бытом, с отношениями с коллегами, а «рабочие» мысли - с «нерабочим» ощущением близости окружающей тебя природы, что разделить впечатления от всего этого бывает непросто. Здесь, на Кичуге, все было как-то спокойно, негромко, неброско: не вспыхивали под бортом светящиеся медузы, не отражался в черной воде невероятно яркий южный Млечный Путь, и штормовой ветер не бросал на фальшборт изумрудные валы, увенчанные шапками белой пены. Но уже спустя месяц я поймал себя на том, что думаю, как буду потом скучать по здешним темным лесам и серым рекам, по звенящим по камням ручьям и замшелым стволам поваленных деревьев. И, конечно, - по старому пароходу.
        …Начальника партии мы видели нечасто. Большую часть времени он проводил либо на базе у наших сухопутных коллег-геологов, либо в далеком районном центре, откуда прилетал за ним геологический «борт» - вертолет. Приехавшие со мной москвичи появлялись на пароходе редко, только чтобы набрать полные ящики донных проб и потом неделю копаться с ними на берегу. Так что на пароходе я неожиданно оказался почти суперкарго, то есть лицом, не подчиненным никому, кроме как себе самому, производственной необходимости и капитану - в случае опасности для судна.
        С капитаном, сухоньким крепким стариком, я быстро нашел общий язык. Мы, заходя в небольшие притоки Кичуги, бороздили ее воды от базы и до устья и иногда даже не возвращались на базу на ночь. Такие ночи были особенно хороши. Вся команда парохода - я, кэп да двое пожилых матросов - собирались в маленькой кают-компании. Кэп доставал припрятанную поллитровку, а я - флягу спирта; неторопливо опускалась за иллюминаторами в медной оправе ветреная северная ночь, и был бесконечный чай и долгие разговоры…
        И вот однажды, в один из наших рейдов, уже порядком изучив низовья Кичуги, я вдруг обнаружил неизвестную мне до тех пор протоку.
        Был день, обычно-прохладный, с обычными же полуденными тучками. Мы шли вдоль правого берега. Я стоял в рубке возле кэпа и привычно посматривал вперед - на темную ленту реки и высокую стену дремучего леса на берегу. Какое-то странное кривое дерево задержало на мгновение мой взгляд, и тогда я увидел устье этой протоки.
        По здешним меркам она была очень узка - метров десять шириной. Деревья по ее берегам росли чуть ли не из воды и низко склонялись к водяному зеркалу, почти закрывая над ним небо. Под острым углом уходила протока вглубь берега, и потому с реки увидеть ее можно было только с того места, где шел сейчас наш пароход.
        Вода в протоке была темна и спокойна, будто зачарована, и даже волны, заходящие с реки, быстро гасли в ней. Лежала она словно некая дорога, и мне вдруг показалось, что сверни мы сейчас на эту дорогу, она приведет нас к тайным лесным озерам с волшебными островами и еще бог весть к каким чудесам.
        Очарование это не рассеялось, даже когда пароход покинул то место, с которого протока была видна, и устье ее потерялось среди берегового леса.
        Я спросил о протоке у кэпа.
        - Да глухая она, - сказал тот, махнув рукой, - кончается через пару верст. Может, старица какая, может, еще чего…
        Я был так обижен за свою зачарованную протоку, которая не могла быть глухой, что на этот раз не поверил своему капитану. Хмыкнув, я демонстративно достал карту, рискуя оскорбить кэпа в лучших чувствах, и, склонившись на ней, быстро отыскал протоку. Топография русла в этом районе была довольно простой, а масштаб карты позволял отыскать на ней и более мелкие детали, так что ошибки быть не могло. Протока действительно оказалась глухой и выглядела на нашей двухверстке сантиметровым червячком синего цвета.
        Отчего-то это меня расстроило; подумалось даже, что можно остановить пароход, сказав кэпу, что нужны пробы донных осадков из той протоки. А после спустить лодку и… Но что-то остановило меня. Пожалуй, я испугался. Нет, не протоки, а того, что она может действительно оказаться глухой и что это будет грустно. Даже не грустно. Это будет обидно и тоскливо.
        Кэп молчал, я в задумчивости смотрел на воду, а пароход шел вниз по реке, унося нас от зачарованного места.
        3
        После того случая прошло много времени; работа наша - а вместе с ней и моя командировка - близились к завершению, и я уже воображал, как здорово будет из промозглого северного сентября перенестись в солнечный сентябрь севастопольский, оказаться без надоевшей прокуренной телогрейки, да еще и искупаться в море где-нибудь за Херсонесом. На воду мы теперь выходили нечасто, больше занимаясь «камералкой», то есть сидели на берегу и обрабатывали образцы, таблицы и карты.
        Однажды утром я раскладывал перед позевывающим начальником карты с результатами своей вчерашней работы. Начальник благодушно кивал, вертел папироску и изредка поглядывал в мои бумаги, как вдруг задержал взгляд на карте и замер, словно окаменел. Почуяв недоброе, я оборвал свою речь на полуслове.
        Наконец начальник оторвал взгляд от моего труда.
        - Андрюша, дружище. За что тебе диплом дали? - спросил он. И голос его, как говорится, не обещал ничего хорошего.
        - А что такое? - я, запаниковав, срочно попытался сообразить, что за «туфту» я допустил в своей работе.
        С самым сумрачным видом начальник ткнул в карту пальцем и - для большей убедительности - постучал им по указанному месту.
        Я посмотрел на карту и тоже окаменел. Ближе к устью реки там красовался далеко не самый маленький приток с длиннющим названием и без единой отметки. Девственно чистым было изображение его русла на карте; я вспомнил, что, проходя мимо этой речки, мы каждый раз откладывали ее посещение на потом. Вот и дооткладывались.
        - Та-ак! - сказал начальник. - Дед!
        Мой капитан, которого он столь непочтительно звал «дедом», возился на другом конце лагеря с самодельной печкой - единственный из нас всех он пек хлеб сноровисто и умело.
        - Сам видишь, Саныч, занят я, - откликнулся «дед», не поворачивая головы.
        Начальник сменил гнев на сарказм:
        - Дражайший Степан Николаич, будьте любезны прибыть к адмиральскому шатру!
        - Иду, - сказал кэп и подошел к навесу, на столе под которым были разложены рабочие карты.
        - Чегой-то ты себя в адмиралы записал? А, Саныч? - спросил он, но начальник лишь молча постучал по злополучному притоку на карте.
        - Да уж, недоглядочка вышла, - сказал кэп, взглянув туда, куда настойчиво тыкался палец моего начальника.
        - Будет вам «недоглядочка»! - прорычал начальник. - Вот заводите свой тарантас и топайте туда. Срочно.
        Мой кэп поднял на него глаза, и его губы чуть растянулись в ехидной полуулыбке.
        - Так ты же сам вчера мотористов домой отпустил. Они еще в обед на «Казанке» ушли.
        - Та-ак! - зверея сказал начальник. - Вдвоем идите.
        Я удивился. Пароход, конечно, невелик, но все же - не моторка. Однако капитан рассудил иначе.
        - А что, Андрюша? Проветримся. А к вечеру вернемся.
        - Вот-вот, - сказал начальник, - проветритесь…
        Когда мы вышли с базы, до полудня оставалась еще пара часов.
        Не скажу, чтобы неожиданный рейс расстроил меня, но… появилось откуда-то предчувствие. Не предчувствие чего-то конкретного, но - предчувствие «вообще», просто ощущение необычности происходящего.
        К полудню мы прошли больше половины расстояния до нужного нам притока. Облака, стягивавшие небо всю последнюю неделю, опустились ниже; пошел мелкий дождик. И тут я вдруг заметил, что бравый мой капитан как-то сер лицом и слишком согнут.
        - Николаич, ты чего? - спросил я.
        Кэп натужно улыбнулся.
        - Да приплохело малость, Андрюша.
        - Так, может, вернемся?
        - Еще чего. Твой начальник нам руки-ноги поотрывает. Да не волнуйся ты, у меня бывает. Так - сердчишко. Сейчас пройдет.
        Привыкнув видеть в своем капитане образец здоровья и бодрости, я легко ему поверил. И правда, вскоре кэпу полегчало, и до нашего злополучного притока мы добрались нормально.
        Затягивать работу не хотелось, и я решил сделать одну станцию там, где приток этот впадал в Кичугу, и еще парочку - повыше. Кэп остался в рубке, я же отправился на ют - возиться со своим оборудованием. Хотя по инструкциям полагалось непременно при взятии проб становиться на якорь, сейчас для этого попросту не хватало людей. Мы договорились, что кэп будет подрабатывать двигателями, чтобы удерживать судно на одном месте. Однако очень скоро я заметил, что нас сносит. Машина продолжала потихоньку чавкать, но течение все же оттаскивало пароход в Кичугу.
        - Кэп! - крикнул я. - Сносит же!
        Ответа не последовало. И машина, против моего ожидания, не застучала чаще. Помимо всего прочего, пароход понемногу разворачивало поперек течения. Проплыл совсем рядом мыс при слиянии притока и Кичуги - нас выносило в главное русло.
        - Кэп! - снова крикнул я и, торопясь и чертыхаясь, принялся выбирать из воды свое барахло. Бросив все на палубе, я кинулся на мостик.
        Кэп лежал в своем кресле, согнувшись и прижав руки к груди, и как-то странно тихо сопел. Я встал к штурвалу, спрашивая о чем-то у старика, развернул пароход носом против течения и перевел рукоять хода с «самого малого» на «малый». Машина застучала бойчее, и пароход наконец почти замер на одном месте.
        Я повернулся к кэпу и присел возле его кресла.
        - Вывел пароход? - прохрипел он.
        - Да вывел, вывел, - успокоил его я. - Ты как?
        Он опять что-то прохрипел, но я не расслышал. Он повторил.
        «Держусь», - понял я.
        Идти до нашей базы отсюда было совсем не близко, да еще и против течения, немалого на Кичуге. Зато до геологов - вряд ли больше часа хода. Не тратя времени на осмотр висевшей тут же на мостике аптечки (ничего «сердечного» там точно не было - помню, потому как лазил за йодом), я вернулся к штурвалу. Слава Богу, за прошедшие месяцы дед успел обучить меня управлению этим судном-патриархом. Развернув пароход и не жалея соляры, я повел его вниз по Кичуге.
        Кэп, по счастью, до геологов дотянул. База их была несравненно больше и благоустроенней нашей. Здесь даже было некое подобие лазарета. К тому времени как мы с подоспевшими ребятами перетащили кэпа на сушу, тот уже оклемался немного: его глаза уже не закатывались как раньше, да и хрип стал несколько разборчивее. Попив с геологами чаю, я сидел на берегу возле парохода, пока ко мне не подошел местный врач. Я спросил его о старике.
        - Жить будет. И вообще, это оказалось не так страшно, как я сначала подумал.
        - И забрать его можно?
        - А вот этого я вам не советую. И сами оставайтесь у нас. Вечер скоро, а до вашей базы - пилить и пилить.
        - Да как же… - растерялся я. - Мы сегодня обещали быть. Начальник там…
        - Ну, тогда оставляйте старика у нас и идите до дому, - врач пожал плечами. - Где остальные-то ваши?
        - Да один я. Он удивился:
        - Как один? Что - ни мотористов, никого?
        Я кивнул.
        - Ну даете, ребята!
        - Ладно, - вздохнул я, - к кэпу моему можно?
        - А чего же нельзя? Он там вполне…
        …Кэп все-таки был еще не совсем «вполне». Когда я вошел, он лишь чуть повернул голову.
        - Андрюша…
        - Да, мой капитан.
        - Сколько времени?
        Я посмотрел на часы и даже крякнул с досады, поняв его мысль.
        - Четверть шестого. Прошляпили связь.
        Разумеется, никто у нас на базе не сидит у рации круглые сутки. Да и вообще, включают ее два раза в день - в девять утра и в пять вечера.
        - Андрюша, ты иди один. Ждут ведь.
        - Ну-у, - сказал я, понимая, что кэп прав.
        - Ничего, дойдешь. Делов-то.
        В принципе просто перевести пароход с одной базы на другую - дело действительно нехитрое. И все-таки мне было боязно.
        - Русло чистое, заплутать негде, - продолжил кэп. - Камней, и тех всего два. Да я их тебе показывал.
        - Помню. Возле Илексы и у Арсеньева ручья.
        Кэп слабо кивнул.
        - Стемнеет - прожектором подсветишь, а пришвартоваться тебе помогут. Иди, Андрюша.
        Я кивнул.
        - Ну ладно. Счастливо, Степан Николаич, поправляйся.
        …Когда я отвалил от маленького причала геологов, день уже был на исходе. «Ну, Андрюша, семь футов тебе», - тихонько сказал я.
        4
        День незаметно перетек в сумерки, когда я прошел почти половину пути до базы. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев по берегу Кичуги, и по-северному полого катилось теперь вдоль горизонта, изредка высверкивая меж стволов. Как всегда в этот час, над рекой повисла какая-то особенная, вечерняя, печальная тишина, даже чайки кричали лишь изредка, не нарушая ее, даже стук машины где-то глубоко в недрах парохода не мог справиться с этим мертвым затишьем.
        …С тех пор как я узнал, что может быть так, я всегда страшился и ждал этого предзакатного часа нездешней тишины. Вне зависимости от времени года и географических координат, этот час приходит, стирая земные звуки и вызывая неясную печаль, иногда столь отчаянную, что начинает болеть где-то в груди.
        Впервые я столкнулся с этим на одном из плесов Селигера. Мы шли на яле. Было весело. Ветер неровно дышал нам в борт, рывками наполняя парус. И вдруг… Солнце склонилось к горизонту; ветер пал, и парус обвис, наполненный лишь золотым сиянием заката. Поверхность озера, еще недавно взъерошенная бесконечной чередою волн, выстелилась зеркальной гладью навстречу солнцу. И тишина. Она накрыла ял так же неожиданно, как неожиданно стих ветер. Смолкли чайки, и никто из нас, казалось, не был в силах прошептать ни слова. Мир на глазах терял реальность, растворялся в этой тишине, и печаль вставала в горле тяжелым комом.
        Я не раз встречал эту печальную предзакатную тишину и в Севастополе: быстро смеркается, прозрачные голубые тени ложатся на каменные набережные, зажигающиеся фонари таинственно высвечивают зелень деревьев. На кораблях бьют склянки, ясно слышимые в повисающей тишине, шуршит прибой, а на юте нашего гидрографа стихает разговор матросов.
        Даже когда рядом люди, мне все равно кажется в этот час, что я один. Мягко, неслышно мир вокруг расползается, растворяется, исчезает, оставляя тебя один на один с твоей светлой печалью. И тогда кажется, что вот это ощущение и есть Настоящее, все прочее же - лишь пустая суета шумного дня.
        …Резкий плачущий крик чайки оторвал меня от воспоминаний. Я глянул на запад: солнце уже не просвечивало сквозь береговой лес. Скоро должно было стемнеть. Я подумал о своем капитане, оставшемся у геологов: как он там? Старика было жаль. На днях он сам говорил, что это лето, видимо, станет его последним сезоном. Кто займет его место в рубке парохода? Скорее всего - какой-нибудь зеленый выпускник мореходки, для которого не нашлось места получше. Это тоже было грустно, потому что старый пароход казался мне усталым живым существом, старым тружеником, достойным лучшего.
        Появление первых прозрачных клочьев тумана над черной речной водой меня почти испугало. Здесь, в низовьях Кичуги, не редкостью были страшные плотные туманы, в которых вытяни руку - не увидишь не то что пальцев, но и самой руки. Вести пароход в таком молоке было бы немыслимо, тем более - мне. Если над рекой соберется большой туман, придется глушить машину и дожидаться утра. А это тем более нежелательно, что на базе сидит разъяренный начальник, который и сейчас-то уже, наверное, рвет и мечет, недоумевая, куда делся пароход. Во время утреннего сеанса связи он поднимет на ноги райцентр, заставит искать свободный вертолет. Что тогда будет, лучше не думать.
        Я до отказа выдвинул вперед рукоять хода - на «самый полный». Этот участок реки я знал хорошо, здесь можно было не бояться камней и других неприятностей. Конечно, наш пароход был не тем судном, на котором стоит слишком часто ходить «самым полным» («старичок» мог этого просто не вынести), но сейчас я надеялся, что смогу или проскочить район тумана, или хотя бы подойти как можно ближе к базе, чтобы с утра успеть успокоить начальника до связи. Машина застучала резвее, судно едва заметно качнулось, набирая новую скорость.
        Однако туман поднимался как-то уж слишком быстро. Никогда раньше не приходилось мне такого видеть. С каждой минутой он все сильнее заливал долину, белесыми пятнами и рукавами ложась на темную воду. Начинало темнеть всерьез. Я включил передний мачтовый прожектор, но он высветил лишь еще более плотный туман у меня по курсу. Мне показалось даже, что где-то там, впереди, туман поднимается отвесной мутной стеной, в которую беспомощно уперся луч прожектора. Надо было срочно искать место для ночевки, пока оставалась хоть какая-то видимость.
        Я глянул на ближайший берег; теперь он уже казался темной стеной, а туман на его фоне выглядел светящимся. И нечто в этой береговой стене задержало мой взгляд - нечто еще более темное, чем лес. И я почти вздрогнул. Потому что понял, что это было.
        Это был вход в протоку. В мою протоку.
        Инстинктивно я вытянул рукоять хода на себя - на «самый малый». Пароход, постепенно останавливаясь, прочапал еще десяток-другой метров и почти встал; шумная отвальная носовая волна улеглась, машина стучала тихо-тихо, едва удерживая судно на течении.
        Хотя солнце уже ушло, печальная тишина предзакатного часа снова коснулась меня. Если бы не она, я мог бы посмеяться над мелькнувшей у меня сумасшедшей мыслью - ввести пароход в протоку и там переждать ночь и туман. Конечно, делать этого было нельзя: протока могла оказаться заболоченной старицей какого-нибудь ручья, мелкой и забитой корягами. Чуть подруливая, я развернул пароход так, чтобы размытое пятно света от мачтового прожектора упало на устье протоки, но это ничего мне не дало, кроме зябкого ощущения неуютности: провал в стене деревьев все равно выглядел пугающе черным. И тут я вспомнил про дедову карту.
        Мой кэп ею почти не пользовался, и она лежала в маленьком рундучке у штурвальной стойки вместе с древним коробком спичек, старым монокуляром, курвиметром, карандашами и прочей мелочью. Карта эта была у моего капитана с послевоенных времен, а сама она осталась в этих местах от первых военных топографов и гидрологов, работавших здесь еще в тридцатых годах. Кэп берег ее: карта была кладезем полезной информации, отсутствующей на современных двухверстках.
        Я включил в рубке свет и достав карту, разложил ее на штурманском столике. Карта была рабочая, на ней было прочерчено только основное русло Кичуги и десятикилометровая полоса вдоль него. Вокруг змеящихся изображений рукавов и притоков оставалось немалое пространство, некогда пустое и белое, а сейчас пестревшее сотнями полустершихся от времени рукописных пометок. Лист был очень большой, соответственно масштабу, еще старому - две версты в дюйме.
        Протоку я нашел быстро: карта была по-старинному подробной, но без лишних деталей. И радостно удивился. Протоку перечеркивала тонкая линия, у длинного конца которой стояли карандашные буквы: «с/х для МС» и далее: «14-2.2/П». Код означал: судоходна для малых судов; средняя ширина - 14, глубина - 2.2 метра, дно песчаное. Для нашего пароходика эти два с лишним метра были более чем достаточными.
        Но чуть ниже была сделана приписка - совсем маленькими, почти неразборчивыми буковками. И все же я ее разглядел. «Выше не прошли. Туман». И что-то здесь показалось мне неправильным, неверным, не таким, как должно быть. И я почти сразу понял, что именно. Протока была нарисована длинной, никак не менее пяти сантиметров.
        Это означало, что в тумане терялись примерно четыре километра пути. Те топографы… когда у них пал туман, они явно увидели, что протока не кончается, иначе не сделали бы такой пометки. Я сложил старую карту. Под ней на столике лежала современная. Моя протока по-прежнему синела на ней резко обрывающимся двухкилометровым червячком. И она не могла просто зарасти с тридцатых годов: на современной карте протока упиралась в невысокий увал. Там не могло быть не то что старого русла, но и просто болотины.
        Какой-то внутренний толчок заставил меня оторваться от карты и взглянуть в окно. Из ярко освещенной рубки казалось, что там, за бортом парохода, висит уже непроглядная тьма, раздираемая лишь лучом прожектора. Я выключил верхний свет, оставив лишь маленький светильник над пультами; глаза привыкли понемногу к забортной полутьме - все-таки в это время года ночи на Кичуге еще светлые. Туман продолжал подниматься, но берега и вход в протоку были еще вполне различимы. Пароход потихоньку сносило.
        Вздохнув, я перевел рукоять хода на «малый» и, развернув судно наискось поперек русла, неспешно пошел к устью протоки. Конечно, это было безумием. Не знаю, как кэп, но уж начальник меня точно бы не похвалил. Хотя, с другой стороны, если протока соответствует описанию в старой карте, я свободно войду в нее, пережду ночь и туман, а утром выберусь на открытую воду задним ходом.
        Подойдя к чернеющему устью, я вновь сбросил ход до «самого малого». Было немного страшно и как-то печально - та тихая предзакатная печаль так и не ушла, не растворилась в звуках реки и леса. И еще было любопытно. По-детски любопытно: что будет? Снова вздохнув, я направил судно в протоку, стараясь строго держаться ее середины.
        И едва пароход вошел в нее, как темнота и тишина накрыли меня с головой. Мне даже показалось на мгновение, что заглохла машина - настолько нереальными, жутковатыми были ощущения.
        А впереди - в луче прожектора - клубился туман. Не знаю, может быть, там, на большой воде, его раздувало мало-мальским ветерком, но здесь туман царствовал безраздельно. Хотел я того или нет, но мне пришлось перевести рукоять хода на нейтралку, а потом дать чуть-чуть назад, чтобы не идти вперед по инерции при почти полном отсутствии видимости. Впрочем, берега протоки были еще различимы: каким-то фантастическим образом высовывались из белесых клубов темные ветви и стволы деревьев. Дождавшись, когда судно окончательно станет, я выключил прожектор и заглушил машину.
        Зловещая тишина сразу оборвалась, кончилась, распалась на тысячи лесных звуков. Где-то далеко-далеко подала голос лягушка; темный совиный силуэт шарахнулся меж деревьев, сопровождаемый мягким шелестом крыльев; прокричала сойка; мелкое зверье зашуршало сухими веточками на берегу; одинокая волна чуть слышно плеснула в борт…
        5
        В освещенной рубке было уютно; совсем не хотелось спать или спускаться вниз, в тесную кают-компанию. Я сходил на камбуз, вскипятил чаю, вернулся наверх. Прихлебывая из кружки, еще раз изучил старую кэпову карту. Все было верно: «с/х для МС, 14-2.2/П, выше не прошли».
        А за стеклами рубки клубился туман. Я - ради интереса - встал, отворил внешнюю дверь, ведущую на палубу. Не было видно ничего - ни близкого фальшборта, ни досок палубного настила. Но туман, как ни странно, не потек внутрь рубки, а так и остался висеть молочно-непрозрачной стеной над комингсом, в дверном проеме. Падающий из проема свет вырезал в тумане короткий размытый коридор, за которым было совсем темно.
        Захлопнув дверь, я вернулся внутрь, в домашний уют рубки; включил радар. Он заверещал тихонько наверху под топом мачты. Тусклым зеленым светом загорелся экран. Описав полный круг, зеленый лучик из центра экрана оставил только одну коротенькую полосочку где-то на северо-западе. Это было естественно: на Кичуге радар отбил бы всю береговую линию, а здесь берега были слишком близко. Единственная ярко-зеленая отметка была, вероятно, Медвежьим Камнем - той самой огромной скалой на берегу, которую я не так давно оставил по левому борту.
        Я выключил радар и почти сразу услышал голос.
        Сначала я подумал, что мне показалось, но через полминуты возглас повторился:
        - Эй, на катере! - голос был негромкий и явно принадлежал девушке или девчонке. Почему-то первой моей реакцией была обида: с чего это вдруг наш любимый пароход обзывают катером?
        Я поднялся и вышел на палубу, сразу потонув в молочном океане тумана; шагнул в него еще глубже и, выставив вперед руки, уперся в фальшборт.
        - Кто здесь? - спросил я в туман.
        - Я, - ее голос звучал где-то совсем рядом.
        - Ты где?
        - Тут я, на берегу.
        - Да? - мой вопрос был не умнее предыдущего ответа с берега.
        - Ага…
        - А что ты там делаешь?
        - Стою.
        - Подожди-ка минутку, - прервал я этот дурацкий диалог.
        Гремя подошвами кирзачей по решетчатому металлическому трапу, я спустился вниз, в машину, и вернулся на палубу с полуторакиловаттной лампой с отражателем и длинным шнуром. Воткнув шнур в розетку внутри рубки, я включил лампу и направил ее туда, где, по моему разумению, должен был быть берег. В мощной струе света едва проявились ближние ветви деревьев, нависающие почти над палубой, какие-то темные силуэты среди тумана; блеснула черная вода.
        - Ну ты где там? - крикнул я.
        - Здесь, здесь! - одно из темных пятен закачалось, и я понял, что моя собеседница машет руками.
        - Ты у самой воды?
        - Наверное. Но я боюсь проверить. А вдруг здесь обрыв.
        - Нету здесь обрывов, - пробормотал я. - Стой, где стоишь, и кричи почаще, чтоб я тебя сходнями не убил.
        - Чего кричать?
        - Кричи «ау», если хочешь.
        Я пристроил лампу на палубе и, под аккомпанемент раздающихся через каждые несколько секунд «ау», пошел на корму за сходнями. С каждым разом «ау» звучало все жалобнее, и мне показалось, что девчонка там, на берегу, вот-вот разревется.
        - Я попробую положить сходни, - сказал я в сторону берега. - Постарайся увидеть или поймать их. Только смотри, не булькнись в воду. Хорошо?
        - Ага.
        Взяв сходни - две сбитые вместе доски с поперечными перекладинами через шаг - за середину, я перекинул их через фальшборт, придал им наклонное положение и стал понемногу выдвигать куда-то в туман. Пару раз раздалось сочное «плюх», когда я задевал передним концом по воде, но в итоге сходни уперлись-таки во что-то твердое.
        - Нашла! - раздалось с берега.
        - На чем там они лежат?
        - На берегу!
        Я чертыхнулся.
        - Берег разный бывает. Они там прочно лежат?
        Тишина. Видимо, девчонка на ощупь изучала, во что же уперлись сходни.
        - Вроде прочно.
        - Ну тогда давай поднимайся на борт. Сможешь?
        - Конечно.
        Качнуло. Я уперся покрепче ногами в палубу, руками удерживая сходни. Из тумана на меня наплывало что-то бесформенное, в свете яркой лампы превратившееся постепенно в неясный человеческий силуэт. Рядом с ним плыл еще один силуэт поменьше, но рассмотреть его я не успел.
        - А куда дальше?
        - А ты где?
        - Я уже близко.
        - Борт видишь?
        - Ага.
        - Ступай на него одной ногой и давай мне руку. Потом сразу прыгай на палубу.
        Силуэт качнулся вперед, как-то неожиданно обретя цветность. Где-то перед самым моим носом мелькнула нога в синей джинсовой штанине, и я едва успел выпустить сходни, чтобы поймать протянутую руку и затащить ее обладательницу на пароход. Она, конечно, растянулась на палубе, и рядом с ней гулко упало что-то большое и явно тяжелое.
        - Ушиблась? - спросил я, помогая ей встать.
        - Да нет, не очень. Спасибо.
        Я убрал сходни (моя неожиданная гостья пыталась мне помочь), забрал лампу, и мы вошли в рубку.
        Все-таки это была девушка, а не девочка. Девушка в джинсах, в клетчатой фланелевой рубашке и кроссовках (оригинальный наряд для тайги). Большим и тяжелым, упавшим на палубу, оказался чемодан.
        - Здрасьте, - сказала она.
        - Привет, - появление в прикичужской тайге чемодана поразило меня более всего остального. - Андрей.
        - Юля, - она протянула мне руку, и я пожал ее.
        - А в чемодане у тебя что? - я все-таки не удержался. - Средства от комаров и мошки?
        - Нет, вещи.
        - Ясно. Чаю хочешь?
        Она кивнула. Я спустился в камбуз за второй кружкой и налил ей теплого еще чая.
        - Теперь рассказывай, как ты здесь очутилась.
        - Меня ссадили с катера.
        - С какого катера? - я удивился снова.
        - С обычного, рейсового. Мы дошли до Раменья, и тут вдруг появился туман. Капитан, или кто-то там другой, сказал, что катер дальше не идет, и всех выгнал на пристань. Ну, я и пошла искать дорогу. Думала, может, попутку поймаю до Спас-Устья. А потом заблудилась в тумане. Только слышу - река совсем рядом, почти под ногами. Вот. А потом увидела свет и стала звать…
        - Постой-постой, - прервал я ее рассказ. - Пассажирские катера на Кичуге? Попутки? Не шути. Здесь на сотню километров пара поселков и ни одной дороги!
        - Да не на Кичуге, на Вексе.
        - Что за Векса такая?
        - Ну, Векса, это река, где мы сейчас с вами находимся.
        Я крякнул от досады и недоумения.
        - Послушай, - я старался говорить ласково. - Здесь нет реки Вексы. Здесь нет пассажирских катеров. Здесь нет населенных пунктов. Здесь вообще нет ничего, кроме Кичуги, тайги, медведей и геологов.
        - А я? А мой билет? - она залезла в кармашек у пояса и вытащила маленький прямоугольник картона.
        Я взял у нее билет. Он действительно был до какого-то Спас-Устья, и число стояло сегодняшнее.
        - Хорошо, - я вернул ей билет и за руку потянул за собой прочь из рубки. - Идем.
        Я прихватил с собой лампу и включил ее, когда мы вышли на палубу. Пробираясь почти на ощупь, мы дошли до самой кормы, и там я заставил Юлю перегнуться через перила и посмотреть вниз; туда же направил свет. Там, на борту, с трудом, но все-таки можно было прочитать:
        БГК-186
        АРХАНГЕЛЬСК
        - Ну? - спросил я. - Надеюсь, ты не думаешь, что я приперся на твою Вексу с Белого моря, чтобы тебя повеселить?
        - Но я же тоже не вру, - она вдруг всхлипнула, и мне пришлось, удерживая одной рукой порядком нагревшуюся лампу, другой погладить ее по плечу:
        - Ну, что ты… Разберемся…
        Мы вернулись в рубку.
        - Пей чай-то, - сказал я.
        Она послушно взяла в руки кружку, но сделать глоток не успела. Неожиданно, без предисловий, снаружи поднялся ветер, засвистел в снастях и антеннах. И сразу же ударил шквал. Пароход заметно качнуло, и часть Юлиного чая расплескалась по полу.
        - Вот те раз! - сказал я. - Такого я еще не видел.
        Шквал отступил, но пароход продолжало раскачивать.
        - Что это? - спросила девушка.
        - Ветер. Это не страшно. На самом деле было страшно.
        - Юль, на вашей Вексе есть горы?
        - Нет, конечно, - она удивилась моему вопросу.
        - Тогда смотри, - я включил радар, надеясь показать ей отметку от Медвежьего Камня и убедить, что никакой Вексы здесь нет.
        После первого оборота луча экран остался чистым. После второго - тоже.
        - Черт, - прошептал я, - еще и с радаром что-то…
        Меж тем ветер крепчал; усиливалась и качка. Причем к бортовой качке явно прибавилась еще и килевая. Я снова чертыхнулся: какая может быть качка в протоке шириной 14 и глубиной 2.2 метра? Неожиданно я поймал себя на том, что стою широко расставив ноги и обеими руками держусь за штурманский столик, а Юля двумя руками пытается удержать кружку с плещущим чаем.
        Я потянулся, чтобы включить мачтовый прожектор, и в это время мой взгляд упал на компас. Картушка его медленно вращалась…
        …Что-то со звоном и грохотом упало внизу, похоже - на камбузе. Бортовая качка становилась сильнее; Юля ойкнула, выпустив из рук кружку, чтобы схватиться за ножку столика. Я вдруг увидел капли на остеклении рубки, и только тут до меня дошло, что в борт уже давно бьет волна, какой просто не может быть в маленькой протоке. Картушка компаса продолжала вращаться. Нас разворачивало бортом к волне.
        Какая бы чертовщина ни происходила вокруг, подставлять борт такой волне было нельзя. Я все-таки дотянулся и включил прожектор, но он высветил лишь стремительно летящие клубы тумана, в клочья раздираемые ветром.
        - Это берег? - спросила вдруг Юля.
        - Где?
        Оторвав одну руку от ножки стола, она показала на экран радара.
        - Берег?.. - прошептал я. На самом краю круглого экрана, то есть километрах в десяти от нас, радар отбивал изломанную, но четкую линию. Я снова взглянул на компас: нас развернуло градусов на шестьдесят, это означало, что нос и корма парохода должны были уже лечь на берега протоки.
        Я выругался и запустил машину. Она зачухала, набирая понемногу обороты. Внизу, под нами, что-то незакрепленное непрерывно и громко каталось из угла в угол.
        Через пару минут мне удалось на малом ходу развернуть пароход носом к волне. Бортовая качка почти исчезла, зато килевая разыгралась во всю силу. Пароход падал носом вниз, волна накатывалась на него, заливая бак, разбиваясь о надстройку и обильно пятная брызгами стекла рубки. Затем вода откатывалась, и нос судна круто взлетал вверх, в туман, предоставляя волнам захлестывать ют. Шторм был не так уж и силен - вряд ли больше пяти-шести баллов - но для нашего парохода и этого было более чем достаточно.
        Черт, иллюминаторы! - вспомнил я.
        Пароход совершенно не был готов к шторму. Еще бы, уже лет десять, как он не выходил в море. Мало того, что незакрепленные предметы, от кружек и бутылок до сходней, не были принайтованы и теперь летали по палубе и внизу, так еще и в половине помещений наверняка не были задраены иллюминаторы.
        - Юля!
        - Да. Что надо сделать? - она вдруг стала спокойно-сосредоточенной, и я даже оторвался на секунду от освещенной прожектором белесой мути, чтобы взглянуть на ее лицо.
        - Трап позади меня. Спустись вниз, найдешь кают-компанию и кубрик (заблудиться внутри парохода было негде). Надо задраить иллюминаторы. Прижимаешь крышку со стеклом к борту, задвигаешь болт в прорезь и закручиваешь до упора. Там разберешься. Сможешь?
        - Конечно, - она поднялась и шагнула к трапу, ухватившись за штормовой поручень. Судно качнуло в корму, и Юля в нелепой позе замерла над люком с поднятой для шага ногой. Затем пароход выправился, нырнул в новую волну носом, и Юля покатилась вниз по трапу, едва успевая переставлять ноги.
        А я продолжал всматриваться в освещаемую прожектором туманную муть. Быть может, меня просто подвели глаза, но мне вдруг показалось, что туман приобретает странный зеленоватый оттенок, словно начиная светиться изнутри. С каждой минутой он становился плотнее, на глазах теряя реальность и из простых конденсированных паров воды превращаясь в какую-то тугую завесу.
        И вдруг (я не успел даже поймать этот момент) наш пароход вышел из тумана. Я не решился оторваться от штурвала, чтобы выглянуть из рубки и посмотреть назад, а буквально впился взглядом в открывшуюся картину.
        Передо мной бушевало открытое море. Луч прожектора то высвечивал увенчанные шапками белой пены гряды высоких черных волн, то упирался в густое темно-синее небо. Невероятно ярко сияли звезды; тонкая полоска закатной зари алела прямо по курсу.
        - Андрюша, корабль, - сказала Юля, неслышно вернувшаяся в рубку.
        - Вижу, - ответил я.
        Я действительно уже видел его и - более того - узнал. Судно, идущее в полукилометре от нас, попало в луч нашего прожектора, и я хорошо разглядел его даже без бинокля.
        Двухмачтовая гафельная шхуна шла полным курсом. Возвышающаяся над надстройкой труба чадила черным дымом, - это был пароход, пароход в прямом смысле слова. Самый силуэт судна был знаком мне донельзя, но я видел… я видел еще и брейд-вымпел на стеньге его грот-мачты: семь звезд созвездия Персей на синем поле.
        Это был «Персей», судно, расстрелянное немцами и затонувшее в сорок первом году.
        6
        Последние годы, проходя по набережным Севастопольской бухты и глядя на стоящие у причалов суда бывшего гидрографического флота, на «Московский Университет» (ныне «Горизонт»), на «Фаддея Беллинсгаузена» (ныне «Омега»), на «Академика Петровского» и «Михаила Ломоносова», на свежие синие украинские трезубцы на их трубах, на контейнеры с кожаными куртками и дешевыми джинсами из Турции, сгружаемые с их палуб, я часто вспоминал о «Персее», первенце российской океанологии, удивительном судне с яркой и неповторимой судьбой.
        Когда-то давным-давно в старой книге по морской геологии мне попалось на глаза несколько строк об этой шхуне, и с тех пор я заочно полюбил ее так, как можно любить деда или прадеда, с которым никогда не встречался, но о котором слышал много доброго.
        «Персей» был одним из первых в мире кораблей, построенных специально для океанографических исследований. Их, к слову, не так много и сейчас: большинство современных гидрографов - это всего лишь переделанные рыболовы. Даже сама постройка «Персея» была событием из ряда вон выходящим, а судно, ставшее первым советским и российским сугубо научным судном, - единственным в своем роде.
        Еще в двадцать первом году Ленин подписал декрет Совнаркома о создании Плавморнина - Плавучего Морского Научного Института, который расположился в Архангельске, но не получил в постоянное пользование ни одного судна. Океанографии, однако, без экспедиций не бывает; начался поиск необходимого корабля. Корабль не нашли, зато Месяцев, один из руководителей Плавморнина, узнал, что где-то в дельте Северной Двины гниет брошенный набор деревянной шхуны. Недостроенный корпус разыскали, выяснили, что до революции он принадлежал онежскому купцу с замечательным именем Епимах Могучий. Других хозяев не нашлось. И в январе 1922 года корпус был официально передан институту.
        Денег на его восстановление почти не было, Архангельский судоремонтный завод отказался достраивать шхуну. Но общая схема необходимых действий была уже ясна.
        Вторым «родителем» шхуны стал затонувший в устье Двины морской буксир - его подняли со дна и сняли с него машину и котел. Интересно, что буксир носил то же имя, что и купец - строитель корпуса шхуны: «Могучий». Быть может, было в этом и некое предзнаменование?
        Затем разобрали по кусочкам еще одно судно - погибший миноносец. С него сняли рулевое устройство и турбодинамо. Практически на новой шхуне не было ни одной значительной детали, купленной специально. Все, вплоть до медных иллюминаторов и якорей, было снято с мертвых судов.
        Так из обломков отслуживших свое кораблей и чистого энтузиазма ученых, рабочих и инженеров был создан «Персей». В ноябре двадцать второго года шхуна была спущена на воду, и на ее грот-мачте забился брейдвымпел: синее поле небосвода и семь звезд созвездия Персей, никогда не заходящего в Северном полушарии.
        «Персей» честно отработал почти двадцать лет. Ему доводилось подниматься выше восьмидесятого градуса, то есть в области, достигнутые далеко не всеми ледоколами, довелось принять участие в спасении в 1928 году экспедиции генерала Нобиле.
        И уж конечно, такое судно, как «Персей», не могло умереть, превратившись в гниль на корабельном кладбище. В июне 1941 года, за неделю до начала войны, «Персей» вышел в свой юбилейный девяностый рейс. Сообщение о начале войны пришло вместе с приказом о передаче судна военному командованию. Десятого июля в Мотовском заливе «Персей» встретился с группой немецких бомбардировщиков. Семь самолетов одновременно атаковали судно, не имевшее на борту ни одного орудия.
        «Персей» затонул на мелководье в бухте Эйна. Экипаж успел покинуть гибнущее судно. Но и обезлюдев и получив смертельные пробоины, «Персей» продолжал служить фронту, отвлекая на себя атаки бомбардировщиков: приливные волны постоянно перемещали корпус «Персея» по грунту, и немцы еще долгое время продолжали бомбить его, считая живым.
        Но и на этом жизнь удивительного судна не закончилась. Собранный в 1922 году буквально из кусочков, разрушающийся «Персей» словно высвобождал вложенную в него любовь, которая связывала воедино все эти куски, и возвращал ее людям. Изуродованные остатки корпуса «Персея», лежащие на мелководье и выступающие над поверхностью воды, послужили фундаментом причала, к которому швартовались военные транспорты до самого конца войны.
        И вот сейчас эта легендарная шхуна шла у меня прямо по курсу. Почему-то мне даже не пришла в голову мысль о том, что это может быть копия старого корабля. Я лишь подумал, не приключилась ли со мной какая-то широкомасштабная галлюцинация. Впрочем, рядом, держась за край штурманского столика, стояла Юля, и она видела то же, что и я. Я взглянул на пульт. «Персей» давал четкую отметку на экране радара.
        - Опять туман, - прошептала Юля, и по голосу ее я понял, что ей жутко.
        И точно. Туман, теперь уже явственно зеленоватый, колдовской, поднимался прямо от воды, заполняя провалы меж волнами, грозя вновь залить палубу нашего парохода. Изображение (не могу назвать это иначе) за стеклами рубки подернулось дрожащей пеленой. Компас вдруг заволновался, раскручиваясь то в одну, то в другую сторону; зеленые цифры на эхолоте, до того уверенно показывавшем глубину метров сто - сто двадцать, замигали. В довершение ко всему «поплыла» ниточка береговой линии на экране радара, расползаясь в смутное пятно. Только одна яркая точка - отметка «Персея» - уверенно оставалась на месте.
        Пароход сильно качнуло. Тяжелая волна, едва не положив судно на борт, развернула его градусов на тридцать (ориентироваться по компасу было уже невозможно, но именно на такой угол съехала к северу отметка «Персея»). Почти не задумываясь, я развернул пароход вослед уже невидимой сквозь туман шхуне, уходящей к горизонту в сторону заката…
        Что-то было еще - я был настолько занят тем, чтобы удерживать пароход в кильватере за «Персеем», что не заметил, когда случились новые перемены.
        Ветра уже не было, море вдруг оказалось спокойным и свободным от тумана. Я увидел сначала только то, что приборы успокоились, а на экране радара появился кусочек береговой линии - не то острова, не то мыса. Именно к ней уверенно шел «Персей». Лишь потом я поднял глаза.
        Как ни странно, все еще был закат. «Персей» шел почти прямо передо мной, и паруса его розовели и золотились в последних солнечных лучах. А солнце садилось позади высокого острова, - мне вдруг показалось, что я различаю пенящийся прибой и светлые леса над обрывами береговых скал. А еще там был Город с высокими башнями и легкими арками мостов, с белым, чуть розоватым цветом яблонь и пурпурными листьями персиков под белокаменными стенами.
        Остров был… музыкой. Я не мог разобрать ее, она звучала где-то внутри самого моего существа, как особое настроение и ощущение глубокой красоты. Кажется, я никогда не испытывал желания более сильного, чем желание идти туда, охватившее меня в этот миг. Впрочем, это было не желание даже, но - устремление…
        Потом снова что-то изменилось, и вместо открытого моря я увидел скалистый берег, заросший темным еловым лесом. Вода была совершенно спокойна, и я уже без удивления понял, что мы - в озере.
        7
        И по-прежнему пламенел на горизонте закат.
        Я так устал, что не хотелось даже вести пароход к близкому берегу. Почему-то мне было ясно, что это уже все, что больше сегодня не будет ни тумана, ни приключений. Терпкая печаль оттого, что исчезли Остров и Город, мешалась со странным ощущением, что они ушли не совсем, что тень, запах, отпечаток их остались со мной навсегда.
        Я заглушил машину и опустился в кресло. Рядом коротко вздохнула Юля. Она тоже села. Я повернулся, посмотрел на нее.
        - Ну вот, выбрались.
        - А где мы?
        - Понятия не имею. Озеро.
        - Андрюша… Что было?
        - Ох, не знаю. Кажется, я слышал о таких вещах, только сейчас сил нет вспоминать и рассказывать.
        Юля помолчала, задумавшись.
        - Я тоже… читала… - она заговорила совсем тихо, почти торжественно: - Андрюша, ты видел?
        - Остров, Город, сады…
        - Значит, и ты…
        - Да. А что ты читала?
        - Саги. Древние рассказы о моряках, которые плыли на закат солнца и находили там прекрасную сокровенную землю, на которой нет старости и горя. Она называлась Аваллон. Туда отвезли короля Артура, когда его смертельно ранили в последней битве.
        Я кивнул.
        - Кажется, я тоже знаю кое-что, имеющее отношение к нашему приключению. Только давай сначала спустимся вниз, посмотрим, что там, поставим чаю, если камбуз не совсем разворотило.
        На следующее утро я проснулся совсем рано. То ли от того, что простучали над головой шаги по палубе, то ли от того, что на глаза мне упало сквозь иллюминатор пятно солнечного света.
        Было хорошо и немного странно. Едва открыв глаза, я понял, что прекрасно выспался и отдохнул, а потом сразу вспомнил все, что с нами случилось. Натянув на ноги сапоги и надев телогрейку, я поднялся наверх.
        Яркое, солнечное, удивительно свежее утро. Сверкающие блики на воде, крики чаек, шум сосен на недалеком скалистом берегу…
        Юля пила чай на баке[2 - Бак - здесь: носовая часть палубы судна.]. Здесь - в своей яркой клетчатой рубашке, в легких кроссовках, с распущенными волосами до плеч - она совсем не казалась смешной и неуместной, как вчера в мрачноватой северной тайге. Напротив, я вдруг почувствовал себя самого этаким медведем, выбравшимся из лесу и попавшим на прекрасный светлый праздник.
        - Доброе утро, - Юля услышала мои шаги и обернулась.
        - Доброе, - согласился я.
        - Хочешь чаю? Только что вскипел.
        - Ага, - я отошел, чтобы налить себе кружку крепкого горячего чая, и вернулся на бак.
        - Совсем тепло, - сказала Юля. - Чего ты в телогрейке?
        - Привычка, знаешь ли… - я действительно снял ватник и бросил его на палубу. - Садись.
        - Спасибо, - она улыбнулась и уселась на мою теплую рабочую шкуру. Я опустился на палубу рядом с ней.
        - Ну вот, приплыли, - сказала она, - а куда? Знаешь, надо бы вроде ужасаться, волноваться хотя бы: такое случилось! А я… А мне просто хорошо. Странно. И даже совсем не хочется узнавать, куда нас занесло.
        Да, именно «занесло». Пожалуй, это было самое подходящее слово. А еще было очевидно, что мы где-то очень далеко от Кичуги. Слишком теплым было это утро, да и солнце на широте кичужских низовий в это время года даже в полдень не поднимается так высоко.
        - Что будем делать? - спросила Юля.
        - Пить чай, - я пожал плечами. Мне действительно было все равно и как-то очень покойно.
        Юля кивнула.
        - Что-нибудь случится само, правда?
        - Конечно.
        …Звук работающего мотора мы услышали минут через пять.
        А еще через пять появилась и сама лодка - вывернула из-за скалистого мыса в полукилометре от нас, там, где озеро резко изгибалось вправо, следуя долине между лесистыми холмами. Лодка явно была западного производства - широкий и длинный корпус, высокие белые борта, хищно вытянутый форштевень. На носовой ее палубе можно было бы танцевать, если бы она не глиссировала сейчас, скользя по волнам с задранным к небу носом. Я невольно залюбовался этим чудом техники.
        Лодка явно шла к нам. Не доходя метров пятидесяти до парохода, ее водитель заглушил движок. Оседая корпусом в воду и быстро теряя скорость, лодка лихо развернулась и замерла точнехонько под нашим бортом. Я взглянул: конечно, на лодке стоял не «Вихрь», а мощный «Mercury».
        Их было трое. Два молодца в камуфляже (один из них - у руля) и тощий молодой человек (чуть старше меня) в темно-сером костюме, но без галстука. Он стоял, держась за окантовку лобового стекла, и улыбался.
        - Здравствуйте! - он махнул нам с Юлей рукой. - С прибытием. Кажется, я не очень удивился его словам.
        - Ну, здравствуйте.
        - Рад видеть вас в целости и сохранности. Поверьте, искренне рад, - он коротко и счастливо рассмеялся, как смеются большой удаче. - Вы позволите мне подняться на борт вашего судна?
        - Поднимайтесь, - я пожал плечами и скинул ему шторм-трап[3 - Шторм-трап - веревочный трап с деревянными перекладинами, опускаемый с борта судна.]. Он поблагодарил и довольно ловко вскарабкался на борт парохода. Спрыгнул на палубу, оправил пиджак.
        - Я представлюсь, если вы позволите. Сергей Александрович Алексеев-Черных. НИИ проблем естественных наук. Здесь в научной командировке. Гм… продолжительной.
        - Андрей, - сказал я. - Можно без отчества.
        - Прекрасно. А… ваша дама?
        - Юля, - она тоже решила представиться сама.
        - Прекрасно, - повторил тощий Алексеев-Черных, раскланиваясь с Юлей.
        Я заколебался. Таежная привычка, прижившаяся за полевой сезон, требовала не задавать вопросов, а для начала напоить гостя чаем и, если нужно, и накормить его. Но эта встреча была совсем не похожа на встречу в тайге.
        Алексеев-Черных достал из брючного кармана приборчик, похожий на часы-луковицу, взглянул на экранчик.
        - Семь сотых секунды за минуту! - удивленно сказал он, ничего не объясняя. - Ничего себе - остаточный эффект… - Он замолчал, закуривая; потом продолжил, обращаясь к нам: - Итак, с вами произошло нечто необычное. Вчера вечером ваш теплоход попал в зеленоватый туман, вы потеряли ориентацию, потом вдруг оказались на этом озере. Так?
        - Да, - удивленно сказала Юля. Черных кивнул.
        - Вас только двое?
        - Да. А что?
        - Это хорошо, - перебил Черных.
        - Почему?
        - Чем меньше людей мне придется посвятить в деятельность НИИПЕНа, тем лучше. Проект не засекречен, просто закрыт. И все же…
        Я сообразил, что НИИПЕН - это аббревиатура названия его института.
        - Что-то не доводилось мне слышать о вашем заведении, - сказал я.
        Черных кивнул.
        - Да, НИИПЕН не стремится афишировать свою деятельность. Но не сомневайтесь, это вполне легальная государственная организация.
        Я выразительно взглянул вниз, где покачивался у нашего борта белоснежный разъездной катер, наверняка стоящий больше, чем весь наш пароход. Для института на государственном финансировании такой катер - роскошь непозволительная. Черных правильно понял меня, снова кивнул:
        - Мы разрабатываем наиболее перспективные направления естественных наук, - сказал он, - и потому нас действительно финансируют неплохо.
        8
        Какое именно ведомство финансирует Черных и его институт, мы поняли, когда добрались до их базы, расположенной на другом конце озера, на заросшем соснами берегу небольшой бухты.
        Укрепленный на сваях причал, к которому подошел катер, а следом за ним и наш пароход, охранялся затянутым в камуфляж автоматчиком. Асфальтированная дорожка вела от причала к большому ангару из гофрированного дюраля и окружающим его аккуратным белым двухэтажным домикам. Слева - на «лысой» горушке стоял темно-зеленый армейский вертолет.
        В целом картина была довольно мирная. У одного из домиков сушилось на веревках белье, где-то плакал грудной ребенок. Если бы не автоматчик на причале, не вертолет и не появляющиеся то тут, то там среди штатских фигуры в камуфляже, можно было бы принять этот маленький поселок за базу отдыха.
        - Официально наш институт занимается проблемами размагничивания судов - на предмет защиты от магнитных торпед, - говорил Черных, разливая чай в своей квартирке в одном из коттеджей.
        - Размагничивания? - я удивился. - Мне кажется, эта проблема была решена еще во времена последней войны.
        Он кивнул.
        - Разумеется. Это просто традиционная официальная версия. НИИПЕН, собственно говоря, и вырос из той лаборатории, которая занималась размагничиванием во время Отечественной войны. Сейчас у нас довольно широкий спектр исследований, и я веду на этой базе только одно из направлений, - он отставил в сторону чайник и тоже присел у стола.
        - Как я понимаю, это направление связано с нашими… приключениями, - сказал я.
        - Так точно. Вы оказались случайно затянутыми в широкомасштабный эксперимент. Мы, признаться, не ожидали подобного результата, хотя и предполагали вероятность такого развития событий. Угораздило же вас оказаться… - он не договорил.
        - Оказаться где?
        - Это сложно. - Черных наморщил лоб. - Впрочем, я попробую объяснить. Вы слыхали о филадельфийском эксперименте Эйнштейна в 1943 году?
        Я не удивился: наверное, ожидал чего-то подобного. Да, конечно, я слыхал об этом эксперименте, поставленном Эйнштейном, когда тот работал на какое-то военное ведомство США, и оказавшемся впоследствии одним из самых знаменитых его опытов. Тогда вместе с Эйнштейном работали самые известные физики мира. Тесла, например. Кажется, они создавали мощное электромагнитное поле особой конфигурации вокруг американского эсминца. Собственно говоря, больше я об этом эксперименте ничего и не помнил, кроме результата, конечно: эсминец просто исчез, исчез вместе со всей командой и с экспериментальным оборудованием, чтобы объявиться ненадолго где-то совсем в другом месте, потом снова исчезнуть и снова явиться «из ничего» на филадельфийской базе американских ВМС. Говорят, что по окончании эксперимента Эйнштейн сжег свои рукописи. Да, я слыхал, конечно, об этом эксперименте и сообщил об этом Черных.
        - Ну что же, - сказал тот, разводя руками. - Прекрасно. Тем проще мне будет объяснить вам, чем мы тут занимаемся.
        - Я не поняла, - сказала Юля, обращаясь не столько к Черных, сколько ко мне. В двух словах, насколько мог кратко, я сообщил ей самое необходимое.
        - Все так, - кивнул Черных, - все точно. В близких областях работает и наша лаборатория. Вы понимаете, я надеюсь, что говоря об этом с вами, я нарушаю некоторые… гм… обязательства? Но это нужно.
        «Кому?» - вопрос не прозвучал, но был, вероятно, настолько очевиден на моем лице, что Черных неожиданно смолк, а потом ответил - с неожиданной резкостью в голосе:
        - Мне. Институту. Стране в целом.
        Я промолчал.
        - Исследования, которые мы проводим, связаны с переброской материальных предметов на конечные расстояния за бесконечно малые отрезки времени. В принципе физика такой переброски известна; дело только за технической реализацией. Мы немало уже сделали на этом пути, но постоянно сталкиваемся со всевозможными, часто совершенно неожиданными проблемами. Нет, точнее - с неожиданными феноменами или, быть может, просто с непредсказанными теорией особенностями процесса переброски. Первое, с чем мы столкнулись в самом начале работы, - это искажения времени, возникающие при любых экспериментах в этой области. Сейчас это уже объяснено. Или почти объяснено.
        - Что вы имеете в виду, говоря об «искажениях времени»? - спросил я, будучи действительно заинтересован. - И как вы их регистрируете?
        Черных оживился.
        - Конечно, конечно. Я все объясню. Ну, разумеется, речь идет не об искажениях времени «вообще». Если бы таковые и происходили, мы все равно не смогли бы зафиксировать их - так же, как невозможно непосредственно почувствовать изменение скорости течения реки, просто плывя по течению.
        Я кивнул.
        - Но можно ведь посмотреть на берег, - сказала Юля и сама смутилась своей смелости вмешаться в «ученую беседу». - Извините.
        - За что же? - воскликнул Черных. - Вы абсолютно правы. Мы не можем регистрировать изменение скорости течения абсолютного времени. Собственно, и говорить-то об этом нелепо. Зато мы можем сравнивать течение времени в двух разных точках пространства. Это просто - теоретически. Пара абсолютно синхронных часов, электронных или атомных, с погрешностью менее миллиардных долей секунды за сутки, разносится в эти самые две точки. Потом мы просто сравниваем разницу между ходом часов, накопленную за какой-то срок. И все.
        - Понятно, - сказал я, припомнив приборчик, который Черных доставал из кармана у нас на пароходе.
        - Но эти шутки со временем давно уже не новы для нас, - продолжил он свой рассказ. - Значительно позднее мы обнаружили другую вещь, которую не совсем понимаем до сих пор: резкую неоднородность пространства по отношению к нашим экспериментам, и вообще - по отношению ко всем явлениям, связанным с субпереброской и Переходом.
        - С переброской и… с чем? - перебил его я, почувствовав вдруг в последнем прозвучавшем из его уст слове что-то особенное.
        Черных резко смолк; сжал губы, словно допустил некую промашку.
        - Неважно… пока. Скажем так: по отношению ко всему, чем занимается наша лаборатория. Так вот, суть этого явления состоит в следующем. Переброска даже небольших масс и даже на небольшие расстояния требует значительных - весьма значительных - затрат энергии. Однако оказалось, что существуют на поверхности Земли точки, переброс между которыми оказывается практически неэнергоемким. Более того, мгновенное перемещение материальных объектов из одной такой точки в другую иногда вообще может носить спонтанный, самопроизвольный характер. А уж если мы прикладываем к таким точкам нашу… наши усилия… тогда вообще получается… Я даже не знаю, как это определить. Получается некое «смешение пространств и территорий», что ли.
        Он замолчал, не то обдумывая дальнейшие слова, не то ожидая нашей реакции.
        - Понятно, - повторил я. - И эта ваша база стоит, разумеется, в одной из таких точек, - я не столько спрашивал, сколько утверждал.
        Черных кивнул.
        - Да. И здесь мы подходим к вашей собственной истории, - он снова замолк на несколько секунд, обдумывая, вероятно, слова. - Дело в том, Андрей, что такие особые точки некоторым образом связаны друг с другом, причем не хаотически, а по некоторой системе, смысл которой пока ускользает от нас. Могу сказать только, что взаимосвязанные точки образуют на поверхности Земли некие треугольники или, говоря более общо, некую гексагональную сеть. Наш вчерашний эксперимент…
        Кажется, на этих словах я вскинул голову слишком резко. По крайней мере, Черных уловил мое нервное движение и замолчал. Потом развел руками:
        - Да, Андрей, я вынужден просить прощения. Ваш катер, насколько я понимаю, случайно оказался вчера в одной из активных точек, связанных с нашей, и в одну из фаз эксперимента произошел переброс. Мы уловили его по мощным темпоральным искажениям.
        Я покачал головой:
        - Вы ошибаетесь, Черных. Ваш эксперимент соединил вчера не два узла этой вашей «гексагональной сети», а как минимум три.
        - То есть?
        - Крайний Север, Центральную Россию и… - я не договорил, не зная, где мы сейчас находимся.
        - И Урал, - задумчиво пробормотал Черных. - Кажется, я понимаю. Тройной переброс… по всем ребрам треугольника… Вы с Юлей изначально находились вчера в разных узлах?
        - Да.
        - Интересно. Впрочем, мне следует вернуться к извинениям. Уверяю вас, эксперимент отнюдь не был направлен на то, чтобы перетащить что-либо и, тем более, кого-либо из соседних узлов на базу. Уверяю вас, это произошло случайно. И тем не менее еще раз прошу у вас прощения за причиненные неудобства.
        Юля фыркнула - негромко, но достаточно выразительно.
        - Послушайте, Черных, - сказал я (этот человек по-прежнему внушал мне устойчивую неприязнь, и я никак не мог заставить себя обращаться к нему по имени). - Послушайте, если я правильно понял, ваши исследования финансируются каким-то из силовых ведомств, а база ваша - секретна. Объясните мне, зачем вы нас сюда притащили, да еще рассказываете все эти подробности. Не проще ли было сразу выслать нас отсюда и не затруднять ни нас, ни себя?
        - Зачем же… - вскинулся было он, но тотчас прервал сам себя: - Впрочем, вы правы.
        Он вздохнул, потер пальцем переносицу, словно поправляя несуществующие очки, потом коротким движением разгладил какую-то морщинку на скатерти.
        - Да, мы подходим к самому важному. Существует еще и третий феномен, связанный с физикой переброса и открытый нами совсем недавно. Возможно, этот эффект, остающийся пока побочным результатом наших исследований, окажется на деле более важным, чем сама возможность мгновенной переброски материальных масс. Нам удалось нащупать третью сторону переброса.
        Он замолчал.
        - То есть? - спросил я.
        - До сих пор явление переброса полагалось нами, так сказать, двухполюсным. Существует точка отправления и точка прибытия, ну, плюс канал между ними. Все. Но экспериментальные данные показывают, что в тех случаях, когда возникающий канал достаточно стабилен, из него есть третий выход.
        - Куда? - спросила Юля в повисшей вдруг мрачной тишине.
        - Не знаю, - ответил Черных. - Куда-то в сторону, куда-то прочь, вон из нашего мира. Теория переброса не воспрещает такого явления, но и не объясняет ничего. Ценой колоссальных усилий нам удалось единожды осуществить переброс в третью сторону. Приборный блок, служивший перебрасываемым телом, показал огромные градиенты скорости хода времени в тот момент, когда телеметрическая связь с ним прервалась. Блок не был уничтожен, но и не появился ни в одной из активных точек Земли. Я подозреваю, что мы нащупали… Да, мы нащупали иной мир. Причем очевидная асимметрия переброса между этим миром и Землей заставляет нас полагать, что… - голос его стал ниже и тише. - Я понимаю, это звучит смешно, но… Если у Мироздания есть где-нибудь центр, то возможно, что третья сторона переброса - это ворота куда-то туда.
        - Переброс в третью сторону вы и назвали Переходом, - тихо сказал я.
        - Да, - Черных неровно улыбнулся. - Да. И мы должны сделать Переход доступным для оборонных ведомств раньше, чем это сделает Америка.
        - И что же вам до нас и нашего парохода?
        - Все, - он негромко стукнул кончиками пальцев по столешнице. - Все, что вы знаете и что вы есть. Наши приборы зафиксировали этой ночью столь мощный темпоральный всплеск в месте вашего появления, что он может быть связан только с Переходом.
        - Нет, - сказал я.
        Скрипнул рядом со мной стул; я оглянулся: Юля, насколько могла, отодвинулась от Черных. Спина ее была прижата к стене, а глаза смотрели испуганно и… тревожно.
        - Да, - сказал Черных. - Не знаю, что тому виной, но вы, находясь в канале переброса, ушли в третью сторону и, более того, вернулись обратно.
        Мы молчали. Долго. Несколько минут.
        - Чего вы хотите? - спросил я, удивляясь хриплости собственного голоса.
        - Сотрудничества! - Черных заулыбался. - Поверьте, сотрудничества и ничего более. Здесь несколько важнейших моментов. Во-первых, нам нужна вся - абсолютно вся! - информация, касающаяся вчерашних событий. Во-вторых, мы не раз замечали, что все явления физики переброса странным образом связаны с людьми, с какими-то их свойствами. Ну, например, в присутствии одного человека эксперимент идет всегда, а в присутствии другого - нет. Пусть и неожиданно для вас самих, но вчера в вашем присутствии прошел самый грандиозный эксперимент за всю пятидесятилетнюю историю лаборатории. Поэтому нам нужны лично вы. Ну, и наконец, как я понял из беседы, вы - физик?
        - Гео, - поправил его я. - Я геофизик.
        - Тем более! - он снова заулыбался. - Геофизика - одна из основных специализаций нашего института. У нас никогда не бывают лишними хорошие специалисты. И уж поверьте, в социальном отношении наш институт весьма отличается от институтов РАН. Соглашайтесь. Я уверен, что работа будет вам интересна.
        Я представил себе, что чувствует сейчас Юля. Разговор велся так, словно ее и не было в этой комнате.
        - А если я откажусь?
        Черных пожал плечами.
        - Боюсь, что вам в любом случае вряд ли будет разрешено покинуть базу сейчас, - он сказал это без усмешки, даже немного задумчиво, так что я понял, что он не издевается, просто констатирует факт.
        - Мы можем подумать?
        - Почему нет? Конечно. Время не поджимает нас. Надеюсь, в недалеком будущем время вообще окажется у нас… Впрочем, думайте.
        Он ушел, прикрыв, но не заперев за собой дверь.
        9
        …И мы думали. Правда, не о предложении Черных. Для меня было очевидно, что я просто не смогу его принять после того, что было. После Острова, после Города в пене цветущих яблонь.
        Где-то во второй половине дня Черных появился снова, но он не стал спрашивать нас о нашем решении, просто предложил вместе пообедать. Мы не стали отказываться (есть к тому времени уже действительно хотелось), но после обеда спросили, можем ли мы вернуться на пароход, чтобы провести там ночь.
        Черных пожал плечами, но возражать не стал. Было очевидно, что он уверен: скрыться нам не удастся в любом случае.
        Часовой на пристани пропустил нас на пароход без вопросов. Мы спустились в крошечную кают-компанию, и я вскипятил чаю. Разговаривать поначалу не хотелось, да и не о чем было. И все же понемногу мы разговорились, стараясь избегать темы о нашем будущем. Юля спросила меня о «Персее» - паровой шхуне, которая вчера на закате вывела нас из тумана к Острову Яблок. Я рассказал ей все, что знал. Рассказал о том, чем был этот маленький кораблик, как его строили и как он закончил свою жизнь, возвращая людям вложенную в него при постройке любовь. Окончание истории «Персея» почему-то особенно взволновало Юлю.
        - Андрюша, - заговорила она, подумав, - вот скажи, пожалуйста, раньше моряки думали, что у старых кораблей есть душа, что они живые. Я знаю, я в книжках читала. А сейчас?
        - Что сейчас, Юль? - переспросил я.
        - А сейчас моряки верят? Ну вот ты, например?
        Я усмехнулся.
        - Я не моряк, я исследователь.
        - Это все равно: ты же плаваешь по морям.
        Я задумался. Мне сложно, неприятно и тягостно было бы думать о «Персее» или о нашем стареньком пароходике, не имеющем даже собственного имени, как о бездушных мертвых железках.
        - Наверное, Юль. Да.
        - Я вот к чему спрашиваю. Я ведь, - она чуть усмехнулась, - знаешь, я ведь филолог по образованию. Ну, то есть буду филологом… то есть… была бы…
        Я хотел было возмутиться таким ее настроением, но она нетерпеливо махнула рукой, словно я мешал ей сказать что-то важное, и я промолчал.
        - Я ведь знаю, Андрюша, что вот эти Священные Острова… Острова Яблок… Древние считали, что туда уходят души людей после смерти. Ну, по крайней мере, - души хороших людей. Может быть, души хороших кораблей тоже уходят куда-то в те края после того, как корабли умирают.
        Я промолчал. Быть может, и так…
        - Нас убьют? - спросила вдруг Юля.
        - Да ты что? - возмутился я. - Да ничего с нами не будет. Все нормально, - кажется, голос мой прозвучал все-таки с некоторым оттенком фальши.
        Юля кивнула. Как-то неопределенно.
        - Там хорошо, ты помнишь? - совсем тихим шепотом спросила она, склоняясь к моему плечу.
        - Да. Я помню…
        Мы вышли на палубу, когда солнце уже коснулось ветвей высоченных сосен на берегу и золотило кору их стволов, играло огненными отблесками на мелкой озерной ряби. Было тепло и тихо.
        Мы прошли на корму, чтобы быть подальше от часового на пристани; облокотились на перила - на те самые замечательные перила, по которым узнал я некогда в этом пароходике родного брата другого парохода, затонувшего у берега Клязьмы. Я закурил. Мы долго стояли молча.
        Прогромыхал и смолк вернувшийся откуда-то на базу грузовик, снова упала тишина. И… что-то изменилось - неуловимо, но явственно. Тишина! Она стала другой!
        На сей раз я приветствовал эту печальную предзакатную тишину, как старого друга, вернувшегося после долгой разлуки, как весть из родного дома. Видимо, что-то изменилось в моем лице. Юля повернулась ко мне, словно хотела что-то спросить…
        Врата Перехода! Не знаю, почему и откуда всплыли во мне эти слова, но я понял вдруг значение этой тишины, которая всегда была со мной. Путь на Третью Сторону Переброса…
        Эта тишина - нет, ощущение этой тишины внутри себя - привело меня в ту загадочную протоку, оно же (теперь я знал это точно) вело меня сквозь туман к Острову Яблок. Быть может…
        - Андрюша, что? - очень тихо, видимо тоже ощущая магию момента, спросила Юля.
        Я наклонился к самому ее уху, чтобы в любом случае нас не услышал часовой.
        - Юленька, я… я должен исчезнуть отсюда, я не могу работать с ними. Ступай на берег. Черных уверен, что я был в третьей стороне один, а уже потом подобрал тебя. Говори ему так же. Помыкают, возьмут подписку о неразглашении и отпустят.
        - А ты?
        - Я… попробую. Наверное, не получится, но… я все равно должен. Ты же знаешь: сейчас можно вытащить из человека все, что угодно.
        - Андрей, я с тобой.
        - Юленька, ведь ничего не выйдет. Скорее всего.
        Она вдруг улыбнулась - смело, почти весело.
        - Ты забыл: обе дороги ведут Туда. Выйдет - не выйдет…
        Я медленно распрямился, чтобы не спугнуть ощущение. Прошел на нос, потом на корму - снял со стопора обе швартовочные лебедки. Швартовы немного провисли, давно не смазанная носовая лебедка чуть скрипнула. Часовой, по счастью, не обратил на это внимания.
        - Эй, приятель! - крикнул я ему. - Я заведу машину, а то аккумуляторы сели совсем: даже лампочки не светят.
        Камуфлированный детина махнул рукой:
        - Валяй.
        Мой старенький пароход словно чувствовал свой последний день и решил прожить его гордо, с достоинством. Машина заработала сразу, без задержек и без единого сбоя; стальное тело парохода мелко задрожало, готовое к бегу…
        Солнце, красным золотом пылавшее меж стволов сосен на береговом всхолмье, коснулось горизонта.
        - Закат, Андрюша, - тихо сказала Юля.
        - Да. Ступай вниз.
        Она снова негромко, почти неслышно засмеялась.
        - Нет, что ты. Я с тобой.
        Я кивнул, соглашаясь.
        - Ну, - прошептал я, решаясь, - не подведи, старый. - Я ласково погладил приборную доску.
        И резко дернул рукоять хода на себя - на «полный», и сразу - на «самый полный».
        Машина взвыла, потом взревела; перестук поршней в ее глубинах слился в единый гул. «Кэп голову бы оторвал за такой старт», - успел подумать я, и пароход, чуть качнувшись, пошел вперед, быстро набирая ход.
        Что-то закричал часовой на пристани. Я оглянулся. Оба швартова разматывались вслед за нами, уходя под воду. Я повел пароход прочь от причала и начал постепенно закладывать плавный поворот - так, чтобы в конце концов оказаться носом к закату.
        Звякнула носовая лебедка и закрутилась уже по инерции, вхолостую: кончился носовой швартов; за ним последовал кормовой. Часовой на причале перестал орать - видимо, связывался с начальством. Потом сквозь грохот машины мы услышали автоматную очередь, очевидно отправленную в воздух. Следующая с глухим звоном пробила нашу обшивку где-то внизу, в районе ватерлинии. Но это было уже неважно. Я достаточно отошел от причала и сейчас заканчивал поворот.
        - БГК-186, немедленно остановитесь! - проревел над озером голос с репродукторов базы.
        - Щас! - сказал я.
        Солнце било уже прямо в носовые стекла рубки. Я чуть довернул штурвал. Теперь наш пароход на самом полном мчался к береговым утесам.
        - БГК-186, немедленно застопорить машину!
        Я стиснул штурвал, глядя прямо в лицо надвигающимся скалам, из-за которых лился, заполняя все поле зрения, багряно-золотой закатный свет.
        Кажется, этот золотой свет нес запах моря и цветущих яблонь.
        Часть 2
        Варвары во вселенной
        Пролог
        Земля, 2007
        Елка была синтетическая (от живой слишком много мусора), но все равно очень красивая, почти волшебная. Ровно горели лучистые разноцветные огоньки «свечек», чуть покачивались в густой зеленой хвое большие шары, мягко спадали с веток тонкие нити золотого и серебряного дождя. Мама не любила завешивать елку большим количеством игрушек, и это было правильно: строгая в своей праздничной красоте, елка не превращалась в разукрашенную мещанку, а оставалась немного загадочной частью волшебного новогоднего мира.
        Свет горел только над праздничным столом, и елка, стоявшая в эркере большой гостиной, была окружена полумраком, подсвеченным сквозь зеленые лапы цветными огнями.
        Санька немножко стеснялся перед самим собой тех чувств, которые вызывала у него новогодняя елка (как-то несолидно для такого взрослого парня), однако отказаться от них ни за что бы не согласился.
        За столом было скучно; собственно, потому Санька и загляделся на елку. Гости говорили о чем-то своем, нимало его не интересующем, а в приглушенном телевизоре неестественно радостно прыгали какие-то девицы. Санька совсем было собрался отпроситься из-за стола (благо до двенадцати было еще далеко) и поболтать по телефону с кем-нибудь из приятелей, как его ухо уловило изменение темы застольного разговора. И он остался сидеть.
        Говорил дядя Толя, папин сослуживец. Говорил он что-то не очень внятное, но очень ругательное, на тему: «Зачем правительство тратит деньги на обслуживание международной космической станции?» В итоге разговор свелся к тому, что неплохо было бы вообще подсвернуть все эти космические исследования, потому что расходов уйма, а толку никакого…
        Санька тихонько фыркнул - про себя, конечно.
        Будучи во всех остальных отношениях подростком совершенно нормальным, он был непростительно старомоден в одном вопросе. Санька мечтал о космосе. Причем мечтал не «мимоходом», не случайно. Нет, это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Он мог навскидку сравнить технические характеристики российского «Протона» и европейской «Ариан-5» или на память перечислить полеты советских автоматических станций к Марсу и Венере. Он искренне и тяжело переживал давно позабытый соотечественниками крах советской лунной программы и мог с фактами в руках со всей безапелляционностью тринадцатилетних описать недостатки и доказать преимущества королёвского проекта «Н-1» (начинавшегося именно как носитель для лунных кораблей) перед вытеснившей его «Энергией». Правда, доказывать все это ему было некому: знакомых взрослых, связанных с космонавтикой, у Саньки не было, а его ровесников - подростков начала XXI века - интересовали совсем другие вещи.
        «А вот хрен вам всем!» - подумал он и вылез-таки из-за стола.
        Земля, 2018
        1
        День обещал быть жарким, хотя сейчас утренний ветерок, чуть колеблющий занавески на открытом окне, приятно холодил Санькину грудь. Со стороны Битцевского лесопарка, пышными зелеными волнами расплескавшегося у самого дома, ветер нес удивительно свежий запах молодой весенней листвы. Поднимающиеся на всхолмья Теплостанской возвышенности лесные волны были разноцветными - изумрудными и светло-салатовыми там, где росли березы, липы и старые битцевские ветлы, и темно-зелеными по ельникам и сосновым редколесьям. Санька потянулся, издав нечто среднее между сладострастным стоном и боевым мявом какой-нибудь фантастической гигантской кошки, подтянул трусы и порысил на кухню варить кофе.
        Эти выходные он собирался посвятить отдыху. «Зловещий кратер Тихо», воспетый еще великолепным Саймаком, без остатка поглотил последние две недели его жизни, а между тем в Северном полушарии Земли бушевала весна, на Воробьевых горах в университетских парках зацветал жасмин, и, как всегда весной, безумно хотелось в поле, на дорогу, просто куда-нибудь в светлую даль.
        Санька давно решил, что в первый же свободный день махнет на Яхрому, в любимую со школьных лет долину, стиснутую моренными холмами. По идее, проще всего было бы отправиться по Четвертому кольцу и перехватить дмитровский регулярный уже в Лобне, где Четвертое транспортное пересекается с Савеловской трассой. Дорога от Бутово до Лобни заняла бы у него минут тридцать. Однако Санька еще позавчера обещал шефу, что в понедельник рано утром все результаты и, главное, чертов разрез через борт кратера Тихо будут на кафедре, а значит, ему придется заехать в Университет и уже оттуда через весь город пилить на Савеловский вокзал.
        Конечно, будь эта работа обычной, он просто скинул бы результаты по электронной почте и сэкономил бы полтора часа этого дивного весеннего утра. Однако работа обычной не была. Она была сложной - слишком сложной для того, чтобы доверять окончательную интерпретацию компьютеру. И Санька, обложившись пачками листов с расчетами, два дня ползал по расстеленным на полу ватманским листам с картами и чертежами, собственноручно вычерчивая линии геологических границ и пунктиры сдвиговых нарушений. Так что конечный результат его работы представлял собой рулон ватмана и пухлую пачку распечаток, расчетов и набросков.
        Дело было не в какой-то особенной сложности объекта (хотя и геологически простым кратер Тихо вряд ли бы кто назвал). Дело было в качестве данных, которыми они с шефом располагали. Замеры магнитного поля были сделаны не по строгим и прямым профилям, параллельным плоскости требуемого разреза, а по каким-то прихотливым кривым, отображавшим на карте поездки сотрудников Станции-1 по своим делам (протонный магнитометр был просто привешен к борту транспорта, и никто на Луне не собирался гонять его специально ради прихотей ученых на Земле). Сейсмограммы локальных событий, с которыми вообще можно было работать, были сняты всего с трех расположенных в нужном районе слабосильных станций. И земная Дирекция Лунной программы пока не выказывала никакого желания забрасывать на Станцию-1 дополнительную сейсмологическую аппаратуру и отвлекать от работы людей на ее установку. Санька злился, шипел сквозь зубы, чертыхался, но на судьбу не пенял. Все-таки Станция-1 - промышленное предприятие, а не научная лаборатория, у них свои планы по добыче гелия-3 и по исследованию его перспектив. То, что РосКосмос вкупе с РАО ЕЭС
(которому больше чем наполовину принадлежал весь проект «Гелий-3») вообще поддерживают «посторонние» исследования на поверхности, уже было огромным благом.
        2
        Когда Санька наконец выбрался из-под земли на Савеловской, его встретила настоящая полуденная жара (хотя не было еще и одиннадцати). Небо поблекло, утратив утреннюю голубизну, стало почти белесым, но настроения это не испортило. Санька бодро прошагал через площадь и нырнул в прохладу парадного входа вокзала.
        Савеловский вокзал перестраивали одним из последних в Москве: не так уж велик был здесь пассажиропоток. Архитекторы сохранили старинный фасад здания, лишь подновив его и кое-что доработав. Зато внутри вокзал сиял никелем и массивным стеклом и поражал знатоков эргономичностью и простотой решений. Санька знакомой дорогой прошел к нужному порталу, купил билет и выбрался на перрон. Здесь тоже было упоительно прохладно: кондиционеры работали вовсю. Санька сбросил рюкзак на пол и уселся рядом с ним на скамейку ждать поезда.
        Дмитровский регулярный, заменивший здесь, как и на многих других направлениях, разномастную свору электричек с трудно запоминаемым расписанием, ходил каждые двадцать минут (а в часы пик - вдвое чаще), фактически став «дальнобойным продолжением» московского метро. Он шел с остановками почти по всем пунктам, однако высокая скорость и, главное, предельно короткий тормозной и разгонный путь позволяли ему не уподобляться старинным пригородным черепахам.
        Серая длинная с продольной полосой российского триколора сигара поезда с громким шелестом вынырнула из тоннеля и замерла у перрона. Санька подхватил рюкзак и, забравшись в вагон, устроился у окна.
        Езды было минут сорок. Санька достал из рюкзака бутылку и глотнул минералки, потом подумал, что вот уже неделю, как он не читал и не смотрел новостей и вообще отключился от «большой жизни», увлеченный своей работой. Поэтому вытащил свой блокнот и принялся просматривать новостные сервера Интернета. Под полом негромко зашумели машины поезда, раздалось привычное: «Осторожно, двери закрываются» - и дмитровский регулярный практически с места рванул по своему тоннелю. Санька пробежал глазами анонсы новостей.
        Российское среднее образование возвращается к разделению на гимназическое и реальное…
        Ответственность за новый террористический акт в Эдинбурге приняла на себя неизвестная ранее исламская террористическая организация…
        Третья Оборона Севастополя продолжается - русский порт по-прежнему блокирован боевыми кораблями НАТО…
        Прочитав последний заголовок, Санька чертыхнулся, отложил блокнот и посмотрел в окно, за которым сливались в белую светящуюся полосу огни аварийных ламп тоннеля. Ну, надо же, такое утро отличное…
        …Севастополь Санька хорошо знал и был влюблен в этот удивительный город с первого курса Университета, с тех пор как оказался в Севастополе в один из выходных во время полевой геологической практики, проходившей на плоскогорьях Второй гряды Крымских гор. В бухтах и улицах Севастополя он сразу и безошибочно - словно будущего крепкого друга при первой встрече - узнал Города Грина и Крапивина. И, более того, с поэтичностью Грина невозможно, но гармонично сочетался в этом городе открытый и яростный дух Киплинга. А еще здесь каждый камень дышал славой русского оружия, несмотря на то что город был уже почти разоружен и что «жовто-блакитные» таблички со стен у подъездов официальных заведений вещали «украиньской мовою».
        Поэтому и происходящее там сейчас Санька воспринимал особенно болезненно: обижали не только русских, вынужденно отделенных от России пространствами чужой страны, обижали еще и его любимый город.
        В вагон между тем хлынули потоки солнечного света, раскидав яркие искры по никелированным деталям: поезд вылетел из своего тоннеля - уже за МКАД. Санька еще раз вздохнул и снова принялся за новости.
        Пресс-центр социологической службы ЕС сообщает: рост безработицы в развитых странах мира набирает обороты…
        РИА «Новости»: Несмотря на то что в России сохраняется практически самый низкий в Европе уровень безработицы, Россия подписала общеевропейское соглашение по охране прав граждан, не имеющих высокой квалификации…
        Wall Street Journal: Россия вновь провоцирует социальный хаос. Разработки русских в области гелия-3 приведут к падению цен на нефть и газ и к сокращению рабочих мест в добывающей и энергетической промышленности…
        Саня тихонько хихикнул и даже не стал открывать новость: и так все понятно. Еще не столь давно, в десятом, что ли, году, те же янки кричали во всю глотку, что Соединенные Штаты дадут миру новый источник энергии, дешевый, экологически чистый и почти неисчерпаемый. А вот, поди ж ты - стоило им проиграть новую лунную гонку и понять, что первый промышленный гелий-3, попавший на Землю, будет российским, и пожалуйста: Россия, видите ли, вновь провоцирует социальный хаос. И ведь всем давно известно, что Россия, США и Китай начинали эти самые разработки одновременно, но теперь, когда США и сами - с опозданием в несколько лет - доберутся наконец до Луны и начнут добывать гелий-3 промышленно, обязательно скажут, что они делают это исключительно для того, чтобы парировать какой-нибудь очередной «подлый удар русских».
        Историю новой лунной гонки Саня знал отлично. По крайней мере, настолько хорошо, насколько это возможно для человека без особых допусков в такой богатой госсекретами области, как космонавтика.
        Начиналось все действительно с гелия-3 - изотопа гелия, способного вступать в термоядерную реакцию с дейтерием. Работать с таким источником энергии казалось удобным и безопасным (продуктом гелий-3-дейтериевой реакции являются протоны), а его наличие на Луне было установлено достаточно достоверно. Новый, казавшийся почти неисчерпаемым источник энергии стал причиной (или все-таки лишь поводом?) мощного «броска» в развитии космонавтики. Впрочем…
        Впрочем, вероятно, началось все немного раньше - с другой гонки, поначалу принятой многими за не очень умную шутку. С гонки X-prize.
        На самом рубеже тысячелетий некто учредил премию размером в десять миллионов долларов, причитавшуюся первой полностью частной (негосударственной) компании, которая собственными силами осуществит постройку и три (подряд) запуска суборбитального космического корабля с экипажем из трех человек. Это действительно звучало смешно: проекты национальных космических программ стоят миллиарды долларов. Но… в гонку за X-prize размером в десять миллионов включилось сразу несколько компаний.
        В 2004 году был совершен первый суборбитальный полет частного космического корабля, пилотируемого одним космонавтом. Компания, которой принадлежал корабль, не получила на тот момент заветную премию, но начало было положено. Уже год спустя ее конкурент по X-prize объявил, что принимает заказы на вывод на низкую орбиту легких (до трех тонн) грузов по ценам в восемь раз ниже цен NASA и, соответственно, в пять раз ниже цен РосКосмоса.
        Гелий-3 показал, что с космонавтикой могут быть связаны не только расходы. Смешная гонка маленьких частных корабликов продемонстрировала, что космические проекты могут стоить в десятки, а то и в сотни раз дешевле, если их реализуют частные компании, а не государственные гиганты типа NASA. И драка началась. Борьбу за грузоподъемность сменила борьба за надежность и низкую себестоимость, и в этой борьбе у США не осталось шансов.
        Первый удар был нанесен Россией в самом конце 2012 года, когда весь мир увидел на телеэкранах русский «Шторм» - созданный королёвской «Энергией» аэрокосмический транспортный корабль. Это было первое трансатмосферное транспортное средство, при создании которого человечество отказалось от классической схемы Циолковского - многоступенчатой ракеты. «Шторм», сильно напоминавший древний «Буран», прошедший через котлы Конька-Горбунка, был оснащен двигателем гибридного типа: на старте он работал как обычный прямоточный воздушно-реактивный двигатель, а после выхода из тропосферы подключал собственные запасы окислителя. (Сама по себе - теоретически - эта схема лежит на поверхности, но вот реализовать ее на практике удалось только сейчас и только в «Энергии».)
        «Шторм» стартовал как обычные «СУ-шка» или «МиГ», быстро добирался до границ стратосферы и уже там включал подвесные твердотопливные ускорители, помогавшие ему набрать первую космическую. Эти ускорители (стоившие копейки по сравнению со стоимостью программ «Space Shuttle» или «Буран - Энергия») были единственным одноразовым элементом системы.
        И хотя «Шторм» мог нести впятеро меньше груза, чем его американские и российские крылатые предшественники, в тот год, когда первый «Шторм» - еще беспилотный - вышел на околоземную орбиту, США свернули все свои работы по форсированной доводке новых шаттлов: стало ясно, что вариант двухступенчатых челноков был тупиковым - и по надежности, и по цене.
        Тогда же НПО (точнее - уже РКК «Энергия») прошло реорганизацию и превратилось в РАКК - мощную и мобильную «Российскую Авиакосмическую Корпорацию» с новыми законами жизни и со старыми королёвскими идеалами, а также со старой королёвской школой инженеров и конструкторов.
        Всего два года спустя второй удар по космической программе США нанес «Нейтрон» - сверхмощная ракета-носитель с себестоимостью запуска ненамного выше стандартного «Союза». Западные СМИ откровенно смеялись, когда «РосКосмос», по чьему заказу создавались «Нейтроны», объявил о двукратном снижении цен на доставку сверхтяжелых грузов на орбиту для внешних заказчиков, и очень быстро примолкли, когда «Нейтроны» вывели на орбиту первые коммерческие грузы именно по тем ценам, что были заявлены. Этот удар был не столь силен, как появление «Шторма» (NASA к тому времени уже активно поддерживало ту самую частную компанию, которая еще во времена X-prize заявила о создании новых носителей), и все же он откинул США еще на год назад.
        Потом появились «Станция-1» на поверхности Луны и «Бастионы» на околоземной орбите. В совокупном использовании эти два достижения РАКК - «Нейтрон» и «Шторм» - оказались двумя сторонами монеты, которой Россия оплатила первенство в космосе. Тяжелые «Нейтроны» выводили на орбиту лунные корабли и гигантские секции станций, а маленькие хищные «Штормы» по старым меркам почти бесплатно таскали туда-сюда людей, оборудование, горючее, расходные материалы. В 2015 году Россией была заложена регулярная орбитальная станция «Бастион-1», три года спустя - буквально два месяца тому назад - «Бастион-2». «Wall Street Journal» и «Guardian», как всегда завопили о том, что «русские продолжают бренчать оружием и создают новые виды бесчеловечного вооружения», особенно напирая на милитаристское звучание названия станций, и, как всегда, были неправы. Во-первых, слово «бастион» обозначает сооружение оборонительное, а во-вторых, мощные рентгеновские лазеры «Бастионов» были предназначены всего лишь для подавления спутников слежения предполагаемого противника. «Бастионы» действительно были научными лабораториями и станциями
монтажа и дозаправки космических кораблей. Ну а то, что заложенная в них способность давить спутники ПРО вкупе с еще десятилетие назад принятыми Россией на вооружение баллистическими ракетами с хаотически маневрирующими боеголовками сводила «на нет» хваленую систему противоракетной обороны предполагаемого противника, было всего лишь дополнительным эффектом. Приятным, но отнюдь не основным.
        За всеми этими мыслями Санька едва не пропустил своей станции и, когда за окном пронеслись и замерли деревья и домики Яхромы, едва успел подхватить рюкзак, сунуть в него блокнот и выскочить из вагона.
        После кондиционируемого вагона дмитровского регулярного воздух на пристанционной площади Яхромы показался совсем уж раскаленным. Санька заглянул в магазинчик, чтобы взять пару бутылок пива и докупить продуктов, и снова вышел на воздух. Вообще-то до долины от станции было всего девять километров - полтора часа хода, но мысль о том, что придется с рюкзаком (пусть и легким) за плечами тащиться по раскаленному асфальту, как-то не радовала. Тем более что на площади рядком стояло в ожидании дачников и прочего народа несколько новеньких ВАЗ-вездеходов местной службы такси.
        Минут через десять Санька уже был в Ильинском - богатом селе, раскинувшемся на запиравшем долину Яхромы высоченном холме.
        Отсюда, с Ильинского холма, открывался самый лучший вид на любимую Санькину долину. Яхрома полускрытой прибрежными зарослями узкой лентой вилась по широкой пойменной луговине. Перетекая один в другой, вставали по бортам долины крутобокие моренные холмы, заросшие старым смешанным лесом. Широко раскрываясь небу, долина уходила далеко на восток, к истокам реки. Санька постоял на холме, с удовольствием озирая открывавшиеся отсюда красоты, выкурил сигарету и начал спускаться.
        Впервые он попал на Яхрому еще будучи школьником, на первую свою полевую практику ГеоШколы МГУ: универовский народ облюбовал эти места чуть ли не в середине прошлого века. Долина удивила и сразу пленила его, как и многих других, - так сильно отличалась она от остальной Средней России. Ручьи здесь звенели по россыпям гальки и заросшим мхом валунам, сама Яхрома местами больше напоминала стремительную горную речку с обилием каменных перекатов, холмы вздымались над долиной на десятки метров, то обрываясь к воде отвесными песчаными стенами, то разливаясь широкими пологими склонами, заросшими зеленой травой.
        Санька спустился с холма и, вдыхая сладкий и терпкий запах разогретых на солнце трав, пересек широкую пойму у его подножия. Дальше тропинка уходила в лес, вернее, сам лес спускался с холмов и подходил вплотную к берегу Яхромы, так что идущей вдоль берега тропе не оставалось ничего иного, как нырнуть под разлапистые ветви старых дубов и лип. И Санька с удовольствием скользнул в зеленый полумрак леса вместе с ней.
        Перебравшись спустя полчаса через Дементьевский ручей (на картах он значился рекой Талицей), Санька выбрался на Красную поляну - миниатюрное «плоскогорье» над Яхромой, излюбленное туристами, бардами всех мастей и прочим подобным народом. Глянув мимоходом на росшую здесь с незапамятных времен огромную сосну с семью вершинами («Жива, старушка!»), Санька отправился дальше вдоль реки.
        В самом начале века места вокруг Красной поляны начали вдруг стихийно застраиваться тогдашними скоробогачами, привлеченными красотами природы и близостью престижных курортов. Однако в скором времени энтузиастам-ученым удалось доказать ландшафтную и биологическую уникальность этих мест, и разбазаривание долины быстро прикрыли, а уже изуродованные участки по возможности рекультивировали. Немалую роль в этом сыграло и археологическое богатство долины. Сейчас, проходя мимо рассыпанных по лесной поляне славянских курганных могильников XII века, Санька посмеялся про себя, вспомнив давнишнюю историю про школьников, по незнанию вставших на этой полянке лагерем и получивших, по слухам, весьма веселую ночку с аттракционами из серии «у меня за палаткой кто-то ходит и сопит» и «в темноте было что-то ужасное».
        Здесь был хороший спуск к реке, и Санька не преминул им воспользоваться, дабы искупаться. Ледяная даже в самую большую жару вода Яхромы не только отлично освежила, но и подняла настроение - хотя, казалось бы, куда уж больше. Выбравшись из воды, он уселся на рюкзак и закурил, раздумывая, где бы встать лагерем.
        Прямо перед ним на противоположном берегу возвышался огромный даже для этих мест массив Баран-Горы - большого заросшего лесом холма с обрывистыми склонами и плоской вершиной, на которой в Средневековье стоял богатый город Вышгород-Яхромский. Над макушками деревьев уже собирались полуденные тучки, обещая чуть позже толику тени. Санька почесал в затылке, взбросил рюкзак прямо на голые плечи и полез в воду искать брод.
        До вечера он успел несколько раз искупаться, приготовить и съесть обед, вдоволь нагуляться по сосновому бору у подножия Баран-горы и сделать еще массу других приятных вещей, к которым располагает свободное время и пребывание в лесу. А к вечеру жара таки разразилась грозой.
        Начало грозы Санька наблюдал из палатки, сидя возле ее распахнутого входа, защищенного длинным козырьком тента. Уже смеркалось. И было темнее, чем обычно, потому что небо сплошь заволокло тяжелыми тучами. Ливень стегал землю какими-то рваными полотнищами, удары тяжелых капель выбивали барабанную дробь из крыши палатки и большие пузыри из лужи, мгновенно скопившейся неподалеку от входа. Санька смотрел, как молнии били то в вершину Горы, и тогда все вокруг заливал на мгновение синий свет, резко очерчивая контуры деревьев, и грохотал гром, то в холмы где-то у самого горизонта, и тогда Санька видел только яркие зарницы, плескавшие то с одной, то с другой стороны. Потом гроза кончилась, оставив после себя лишь неспешный дождик. Санька забрался внутрь палатки, зажег фонарь и, расположившись на спальнике, стал листать книжку, вслушиваясь в дождевую тишину леса, особенно вкусную после громовых раскатов.
        К ночи дождь совсем закончился, и он выбрался из палатки, думая согреть чаю. Тучи быстро расходились, открывая ясное небо с первыми звездами. Потом в разрывах туч показалась огромная полная луна, очень выпуклая и желтоватая. Тотчас все стало предельно контрастным. Лунный свет облил деревья, траву, палатку; каждый лист показался на фоне бархатной тьмы выкованным из тонкого серебра.
        Санька поднял глаза - перед ним, меньше чем в полукилометре, не столько виднелась, сколько угадывалась громада Баран-горы, чернеющая на фоне темного неба. Было хорошо видно, как по соседним холмам бежит граница тьмы и лунного серебра, следуя за уходящими куда-то на запад тучами. И наконец свет луны коснулся восточного, более пологого склона Горы.
        Вот тут-то и начались по-настоящему приключения Александра Самохина, двадцати трех лет от роду, в просторечии все еще именуемого бывшими однокурсниками попросту Санькой.
        3
        Тучи быстро отступали, и лунный свет постепенно заливал Гору, проявляя ее из тьмы. Санька не отрываясь смотрел на ее обращенный к реке и к могильникам за рекою склон. Что-то тревожное почудилось ему в этом победном шествии лунного света, но не успел он как следует задуматься о своих ощущениях, как словно волна теплого колышущегося воздуха прошла между ним и Горой. И…
        И Санька увидел, что Гора изменилась. Ему показалось, что это произошло очень медленно, но никаких «промежуточных фаз» этого превращения он не заметил. Просто на северном склоне Горы появилась Лестница.
        Белого камня, шириной метра три, она поднималась прямо из прибрежных зарослей, круто уходя вверх, к плоской вершине Горы, а казалось - прямо к звездам черного предлетнего неба.
        Санька выдохнул. Потом - на всякий случай - протер глаза: во всех приключенческих книжках так делали главные герои, увидев нечто невозможное. Потом как-то вдруг до него дошло, что то, что он видит, действительно невозможно.
        Отбросив к борту палатки армейский котелок, который держал в руках, он кинулся к Горе. Это было не так уж сложно даже по ночному времени: с севера Гору огибала широкая тропа, идущая прямо у подножия склона, и Санькина палатка стояла как раз между продолжением этой тропы и рекой. Да и луна светила вовсю; пятна ее света то тут, то там лежали меж мощных сосновых стволов.
        Санька остановился, только когда справа между деревьями мелькнуло яркое пятно. Мгновение постояв, он свернул с тропы и, продравшись через полосу леса, отделявшего ее от подножия Горы, вышел на свет.
        Это действительно была Лестница. Широкая, с бесчисленными ступенями в шаг человека, она, казалось, светилась под луной собственным светом. Лестница начиналась прямо из высокой, еще мокрой после дождя травы, уходила вверх и где-то там терялась. Отсюда, снизу, ее окончания не было видно.
        Санька подошел ближе, тронул ступень Лестницы рукой и ощутил под пальцами холодный и влажный камень. Осторожно поставил на первую ступень ногу, нажал. Длинная ступень шириной в шаг не шелохнулась. «Ой, что это я делаю?!» - подумал он, уже перенося на ногу весь свой вес. Ничего не изменилось. Тогда Санька встал на нее второй ногой…
        Закружилась на мгновение голова, наверное, просто от волнения. Он сделал шаг, наступив на вторую ступень. Лестница стояла неколебимо. Она была совершенно вещественна - Санька видел мелкие трещинки в ступенях, забитые темной мокрой землей. Еще шаг, и он уже поднялся выше травы. Снова бросив взгляд наверх, туда, где Лестница уходила в звездное небо, Санька зашагал, а потом почти побежал по лунно-белым ступеням вверх.
        Когда он был уже почти у вершины, вокруг неожиданно потемнело. Остановившись и тяжело дыша, он оглянулся. Долина лежала глубоко внизу, и она была прекрасна, но половину ее заливала тьма. Санька посмотрел на небо - небо вновь заволакивало тучами, поглощавшими звезды и подбиравшимися уже к самой луне. Ему снова стало остро тревожно, и в тот же миг Лестницу и его самого накрыла тьма - тучи закрыли луну.
        Пространство вокруг словно мигнуло, и Санька мигнул вместе с ним, а когда открыл глаза, то понял, что никакой Лестницы уже нет. И тут же рухнул и покатился по склону, не различая, где земля, а где небо. Он дважды больно ударился о тяжелые выпуклые корни деревьев, а потом в его голове гулко отозвался удар обо что-то звонкое - наверное, об камень, - вспыхнула на мгновение боль и сразу же исчезла.

* * *
        Когда Санька открыл глаза, вокруг было светло и пахло какой-то химией и немного табачным дымом. Потом он сообразил, что химией пахнет от него самого, вернее, от повязки, которой была стянута голова.
        - Крепко приложился, - пробормотал где-то совсем рядом мужской голос. Видимо, это было окончание фразы, начало которой Санька пропустил.
        - Ммм… - нечаянно сказал он, морщась. Голова болела изрядно.
        Тотчас над ним возникло широкое добродушное лицо с двухдневной щетиной и с улыбчивыми глазами, спрятавшимися под очками в тонкой оправе.
        - Ага, очнулся наш пострадавший! - сказало лицо давешним голосом.
        Санька подтянул ноги и оперся на локти, собираясь сесть, но рядом с мужским лицом возникло новое, девичье, и, немедля сделав круглые испуганные глаза, тоже заговорило:
        - Что вы, что вы! Лежите, лежите, пожалуйста!
        Санька внял призыву и расслабился, но все же повернул голову и огляделся.
        Это была совсем небольшая комнатка, с одним окошком, занавешенным белым с голубенькими цветочками полотном, со столом, стоящим у этого окна, и с еще одной кроватью, располагавшейся напротив той, где сейчас лежал он. Лица, которые Санька увидел, принадлежали полноватому мужчине лет тридцати пяти (он чуть улыбался и щурился, словно очки были для него слабоваты) и симпатичной девушке студенческого возраста в джинсах и ковбойке, с короткой косой, упавшей на плечо. А где-то у дверей маячил парень, наверное, ровесник девушки. Он переминался с ноги на ногу, пытаясь заглянуть за спины склонившихся над Санькой девушки и мужчины, но отчего-то не решался подойти ближе.
        - Вам хорошо? - спросила девушка. И вопрос, конечно, был глупый.
        - Очень, - сказал Санька. Получилось хрипло, как у умирающего киногероя.
        - Что, очень плохо? Сильно болит? - сразу встревожилась девица.
        - Да нет, все в порядке.
        - Хорошо, - сказал мужчина в очках. - Дима, сбегай, пожалуйста, за Славой, скажи, что наш пострадавший очнулся. - Последние слова явно относились к маячившему у дверей парню, поскольку тот немедленно испарился.
        - Тошнит вас? - снова спросила девушка.
        - Нет.
        - Ну, может, подташнивает?
        - Да нет же. Все нормально, правда.
        - Тогда обошлось без сотрясения, - она облегченно вздохнула.
        - А я… где? - спросил Санька.
        - На нашей станции, - ответил мужчина, - на научной станции. Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, ничего страшного не случилось.
        Тут дверь открылась, и в комнату вошел еще один человек. Лет на пять старше Саньки, в джинсах и в белой рубашке, с коротко и очень аккуратно подстриженной бородкой, он был весь какой-то очень собранный и тем похожий на боевого офицера. Очевидно, это и был Слава. Следом за ним в комнату втиснулся и уже знакомый нерешительный юноша.
        - Ну, здравствуйте, пострадавший, - Слава улыбнулся, и военные ассоциации сразу пропали. Зато сразу стало понятно, что он здесь старший.
        - Здравствуйте, - сказал Санька. - Можно, я все-таки сяду? Меня не тошнит.
        - Ну, давайте, давайте, - согласился мужчина в очках. - Только потихонечку, а я вот еще подушку вам подложу.
        Санька толкнулся ногами и сел, привалившись к спинке кровати. Мужчина в очках, добродушно улыбаясь и продолжая щуриться, подложил ему под спину подушку. Голова немного закружилась, но не сильно.
        - Вы все-таки скажите мне, что случилось.
        - Вы упали, - ответил Слава. - Вы упали на склоне и прилично расшиблись; видимо, ударились головой о валун. Их здесь у нас много. По счастью, ваше падение видели Дима с Леночкой, наши лаборанты. Они вас нашли и перетащили сюда, на станцию. Вот и все.
        - А… Лестница?
        Тут Леночка (а это явно была она) и мужчина в очках дружно посмотрели на Славу. Мужчина кашлянул - как-то виновато.
        - Мы же говорили, Слава… - тихо сказала девушка.
        - А Лестница была? - снова спросил Санька.
        - Была, судя по всему, - как бы нехотя ответил Слава. - Только сейчас мы с вами об этом говорить не будем. Об этом, если захотите, мы с вами будем говорить завтра утром, когда вы отлежитесь и немного придете в себя. Есть там у вас сотрясение или нет, но приложились вы крепко. Сейчас я вам вколю снотворного с болеутоляющим, и вы чудесно поспите, не мучая себя ни лестницами, ни головной болью. А утром поговорим.
        - И не спорьте, не спорьте, пожалуйста! - сказал мужчина в очках. - Правда же, так будет лучше.
        Санька понял, что он действительно совсем не против того, чтобы хорошенько поспать - без мыслей и без боли.
        4
        Утро выдалось солнечное, свежее и совсем не жаркое: видимо, погода выдохлась на вчерашней грозе и сегодня отдыхала. Проснувшись, Санька первым делом ощупал голову. Повязка была на месте; где-то в затылке еще пульсировала боль, но совсем не сильная. Санька поднялся и отправился искать потребные поутру каждому человеку удобства.
        Оказалось, что дверь, у которой вчера топтался нерешительный юноша Дима, через совсем маленькую прихожую с вешалками для верхней одежды ведет непосредственно на улицу. Улицей же оказалась окруженная старыми соснами небольшая поляна. Одноэтажный деревянный дом, из которого вышел Санька, стоял на самом ее краю, и имелись в нем еще две закрытые двери, за которыми скрывались, вероятно, такие же комнаты, как та, которую он только что покинул. Напротив, на другом краю поляны, стоял еще один дом, тоже одноэтажный, но из пенобетонных блоков, а вот слева, почти исчезнувшее в зарослях орешника, уютно разместилось открытое кирпичное сооружение - похоже, летняя кухня. Полная стена у нее была только одна, и ко внешней стороне этой стены был привинчен умывальник, а дальше, в самой глубине кустов, виднелся голубой кубик биотуалета.
        Как раз когда Санька вернулся на «площадь» (так он назвал про себя заросшее травой пространство между двумя домами), из дверей каменного дома вышел давешний полноватый мужчина в очках.
        - Ага! - улыбнулся он. - Проснулись? Отлично. Пойдемте, я вас чайком напою. А сейчас и Слава придет.
        - Доброе утро, - сказал Санька.
        - Доброе, - закивал мужчина. - Меня Евгений зовут. Женя.
        - Саня.
        - Ну, пойдемте, Саня, чай пить, - и он потащил Саньку на открытую кухню.
        Слава действительно появился минут через пять - Санька как раз успел выпить кружку вкусного черного чая и отказывался от второй.
        - А-а, - сказал Слава, - пострадавший проснулся. С добрым утром. Будете завтракать или сразу поговорим?
        - Здравствуйте, - Санька поднялся из-за стола. - Давайте лучше сразу поговорим. А то я как-то ничего не понимаю.
        - Отлично. Тогда прогуляемся, если вы не против.
        По натоптанной тропе они углубились в лес. Пробивавшееся сквозь кроны солнце ровно светило слева, и Санька сообразил, что они идут куда-то на северо-восток, а потом начал узнавать места. Похоже, они были где-то за Баран-горой, с ее тыльной южной стороны.
        - Ориентируетесь? - спросил Слава, внимательно наблюдавший за ним.
        - Думаю, да. Пара километров к юг-юго-востоку от слияния Яхромы и Комарихи. Где-то справа и впереди должна быть Баран-гора.
        - Верно, - он помолчал. - Меня зовут Слава, а вас, как я слышал из вашего разговора с Жень Женичем, Александр.
        - Можно просто Саня.
        - Хорошо. Ну что же, Саня, спрашивайте.
        Санька подумал и задал почему-то далеко не самый важный вопрос:
        - Послушайте, Слава, мы ведь сейчас достаточно далеко от того места, где я… э… упал. Если ваши ребята тащили меня на себе, это должно было занять полчаса, не меньше.
        - Где-то так, - кивнул Слава. - И еще минут двадцать вы валялись у нас на станции, пока не пришли в себя.
        - Получается почти целый час. Вы думаете, я час был без сознания только из-за того, что стукнулся башкой о камень?
        - Думаю, не только.
        Санька снова задумался.
        - Ну, черт с ней, с головой. Слава, вчера ночью я видел широкую белую лестницу, она шла от реки на вершину Горы. И… не только видел. Я ее трогал. И я по ней поднимался. А потом она исчезла. Тогда-то я и упал.
        - Лестница исчезла, когда ушла луна?
        - Да. А… эта лестница, она была на самом деле?
        - Ну, вы же сами говорите, что видели ее. И даже трогали.
        - И это не было… галлюцинацией?
        - Саня, вам очень повезло, что наши влюбленные лаборанты отправились в этот вечер погулять под луной, оставив всю будничную работу с приборами на нас с Жень Женичем. К слову, по этому поводу я даже не сделал им выговор. Они тоже увидели лестницу и побежали к ней, но у них хватило ума не пытаться по ней подняться. Они видели и вас: лестница была прекрасно освещена луной.
        - Тогда что это было? И если вы так спокойно об этом говорите, значит, эта лестница как-то связана с вашей работой?
        - Отчасти, - с явной неохотой сказал Слава. - Эта лестница была здесь задолго до нас и пребудет до тех пор, пока стоит Баран-гора. А может, и дольше, черт ее знает. Наши эксперименты лишь… хм-м… Скажем так, при определенных условиях наши эксперименты, похоже, становятся своеобразным катализатором этого… процесса.
        - Ничего не понял, - жалобно сказал Санька.
        Слава вздохнул.
        - Знаете, Саня, давайте, я вам расскажу все по порядку. Подробностей не обещаю, но…
        - Конечно, - быстро согласился Санька.
        - Говоря вообще, наша лаборатория занимается физикой пространства. Здесь, на Яхроме, у нас небольшая экспериментальная станция. Почему именно здесь? Ну, это место обладает определенными геофизическими характеристиками, отличающими его от других и очень важными для нас. Так вот. Станция была построена всего год назад - прошлой весной. Тогда же мы начали свои эксперименты. И почти сразу столкнулись с этим… с Лестницей… Собственно, с Лестницей столкнулся Жень Женич. Это наш математик, вы с ним только что чай пили, - Слава вдруг засмеялся: - Я сманил его из НИИ Механики, предложив задачу, которую невозможно было решить.
        - И как задача? - спросил Санька, которому стало совсем интересно.
        - Решил, конечно. Он действительно гениальный математик. Впрочем, речь не об этом. Наш Женечка возвращался из Ильинского: ходил за продуктами. И что-то он там задержался. Короче, когда он подошел к переправе через Яхрому, уже темнело и была луна, - Слава снова усмехнулся. - Это было очень смешно, когда Жень Женич уже по темноте, потерявши по дороге шапку, ворвался на станцию и принялся, размахивая руками, рассказывать, что видел призрачную лестницу, ведущую на вершину Баран-горы. Он видел ее с того берега реки, и очень недолго - всего несколько минут. Я мог бы не поверить кому угодно, но не такому ученому, как Женя; у него совершенно особый, абстрактно-математический склад ума.
        И все-таки мы так ничего об этой Лестнице и не узнали бы, если бы не один курьезный случай. Тем же летом - уже в другой наш приезд на станцию - я рано утром пошел проверить «блок Д». У нас тут в нескольких местах расставлены стационарные датчики, просто небольшие коробки с телеметрией, прикопанные в земле. И вот, перешел я Яхрому, потом Дементьевский, выхожу на поляну, где этот самый «блок Д» у нас прикопан. И тут на поляну выезжает со стороны Ильинского легкий трактор, заворачивает прямо ко мне и тормозит. А из трактора вылезает, соответственно, тракторист - не совсем, скажем так, трезвый - и спрашивает, не желаю ли я этим прекрасным утром испить с ним шампанского.
        Санька заржал - и сразу поморщился, потому что смех отозвался в голове болью.
        - Ну вот, - продолжил Слава. - Я вежливо отказываюсь от приглашения, а тракторист, ничтоже сумняшеся, достает с третьей попытки из недр своей машины бутылку «Нового Света», открывает ее и присаживается у колеса. В общем, мне не удалось сразу от него отвязаться, и, как оказалось, к счастью. Каким-то образом оный тракторист сразу признал во мне «ученого из тех домиков, что за Бараном», и посему пришлось вашему покорному слуге выслушать пространный монолог о том, что в этих местах действительно есть что изучать. И представьте, Саня, один из его доводов звучал так: «А еще у нас тут лестница мраморная раньше была на Баран-горе».
        Сами понимаете, что я ухватился за него обеими руками и попытался разузнать о нашей Лестнице хоть что-нибудь. Однако, добиться мне не удалось почти ничего. Он рассказал только, что сам он ее не видел, но видели многие, а почему ее сейчас нет, не знает: «наверное, в перестройку, гады, растащили».
        Разумеется, таких совпадений не бывает. Дело в том, что такого рода фокусы косвенно связаны с нашей работой. Мы договорились с одним московским кружком юных этнографов, и они провели для нас сплошной опрос местных жителей. Выясняли, что те знают о Лестнице. И, представьте, оказалось, что несколько стариков действительно видели когда-то эту лестницу: старик из Ильинского, который в детстве пас коров на лугу под Горой, одна бабка из Пурихи и так далее. Вы знаете, что давным-давно на этой Горе стоял город? - спросил он без видимой связи.
        - Да, - сказал Санька. - Вышгород-на-Яхроме.
        Слава кивнул:
        - Это был… немного особенный город. И эта лестница - его.
        - То есть?
        - Вообще-то мне не стоило, вероятно, углубляться в такие подробности. Но вы мне понравились, Саня. Обычно интуиция меня не подводит. И, раз уж понесло… Если вы заметили, мы с вами сделали почти полный круг. Минут через пять будем на станции. Там я покажу вам кое-что.
        Слава явно подразумевал, что разговор временно закончен, и Санька не стал пока ничего спрашивать. Впрочем, очень скоро они действительно вышли назад к станции, только с другой стороны.
        Видимо, заметив их из окна, на «площадь» выпорхнула Леночка, заулыбалась, пожелала им доброго утра и спросила Саньку, как он себя чувствует. Санька сказал, что хорошо, и поблагодарил за вчерашнее спасение. Потом Слава утянул его в каменный дом.
        - Это наш рабочий корпус, - сказал он. - Если, конечно, так можно называть домишко из трех комнат, не считая сторожки.
        Они прошли в самую дальнюю комнату, которая, как понял Санька, была одновременно складом приборов и кабинетом Славы. Тот подошел к одному из стеллажей и приглашающе кивнул.
        На полке, совершенно неуместная и чужая среди приборов, склянок и сваленных документов, лежала каменная плита метровой длины, шириной во всю полку и толщиной с ладонь. Санька сразу узнал подмосковный «белый камень» - очень плотный известняк, из которого сложены многие соборы Северо-Восточной Руси.
        Слава молчал, ожидая его реакции.
        - Елки-палки… - пробормотал Санька. - Это что… оттуда? - он очень ясно представил себе, как из таких плит собирается Лестница.
        - Не совсем, - Слава вытащил из заднего кармана брюк пачку сигарет. - Вы курите?
        - Да, - сказал Санька и понял, что действительно очень хочет курить.
        - Угощайтесь.
        Они закурили.
        - Это на самом деле плита из белокаменной лестницы, которая когда-то вела к речным воротам Вышгорода. Ее нашли наши юные этнографы в земле у самого подножия склона. Мы консультировались со специалистами по средневековой русской архитектуре, те подтвердили, что такое сооружение, как наша лестница, действительно могло быть. И даже привели пример - церковь Покрова-на-Нерли под Владимиром. Сейчас она стоит на небольшом холме в болотистой пойме, а раньше этот холм был повыше, его окружала вода, и от главного входа в храм к пристани вела такая же белокаменная лестница. Сейчас ее тоже нет: развалилась, плиты ушли под землю, разрушились, были растащены крестьянами для своих нужд… а может, и не крестьянами, уже не важно.
        Он затянулся и помолчал.
        - Вы понимаете, Саня, что вы никак не могли вчера ночью ступить на эту плиту, - это было утверждение, а не вопрос. - Уже хотя бы потому, что эта плита вчера ночью лежала здесь, на стеллаже, как и сейчас.
        Санька кивнул.
        - Вы шли по той лестнице. А если уж быть совсем точным, то по ее отражению, которое иногда - очень редко - возникает здесь и сейчас.
        - А что вы имеете в виду под «отражением»?
        - Мы все представляем, что такое отражение относительно плоскости. Для этого не нужно даже знания элементарной геометрии, достаточно просто бытового опыта обращения с зеркалом. Несложно также представить отражение относительно прямой - в двумерном пространстве. А вот попробуйте, Саня, представить отражение от эйнштейновского четырехмерного пространства-времени, - Слава выпустил тонкую струйку дыма в сторону открытой форточки. - Получается?
        - Не очень, - признался Санька. - И, главное, такое отражение было бы возможно только в пятимерном пространстве-времени.
        - Верно.
        - А… а как со всем этим связаны ваши эксперименты?
        - Где тонко, там и рвется, - не очень понятно сказал Слава, ввинчивая окурок в переполненную пепельницу. - Я уже говорил, что город, который стоял на этом холме, был… не совсем обычный. Это видно по многим вещам: и по тому, как он исчез в XVII веке, словно никогда и не был, и по тому, что было здесь до него.
        - А что здесь было?
        - Целая система древних святилищ. Одно - на вершине холма, еще одно - внизу, у слияния Яхромы и Комарихи. Там, к слову, по слухам, есть еще один похожий на вашу Лестницу артефакт - священный камень, тоже исчезающий, только немного иначе.
        - А при чем тут святилища? Это уже магия, а не физика.
        - А лестница, возникающая из ничего спустя почти тысячелетие после ее создания, - это не магия? - Слава усмехнулся. - Эта Лестница, вероятно, была неким кардинальным элементом в сакральной структуре города. Поэтому именно она - а не замок и не мост, проходивший в десяти метрах над Яхромой, - проявляется при стечении определенных особых условий. Понимаете, Саня, - сказал он, помолчав, - мы сами еще многого не знаем: и работа наша только в самом начале, и средств не хватает, и специалистов. Вот нам нужен специалист по определенным областям психосоматики и психофизики, а им не интересно с нами работать. Нам нужен хороший геофизик, но любой не годится - нужен такой же сумасшедший, как и мы сами.
        - Я вообще-то геофизик, - сказал Санька.
        - Ага?! - Слава посмотрел на него, чуть наклонив голову и аристократично изогнув левую бровь. - Может, прав был Жень Женич, когда говорил, что все наши дела неизбежно должны вызывать отклонения от классической теории вероятностей? Хотите, Саня, я покажу вам одну интересную картинку, а вы скажете мне, что думаете о ней как специалист?
        - Ну, давайте.
        Слава спрыгнул с подоконника, на который уселся во время беседы, и сел в кресло перед рабочим столом; развернул стоявший на столе монитор так, чтобы и Саньке было видно, порылся в директориях, отыскивая нужный файл, и наконец вывел на монитор картинку.
        - Кусочек карты геомагнитного поля, - сказал он.
        - Вижу, - ответил Санька. На карте была изображена любопытная аномалия ГМП, по форме похожая на две наложенные друг на друга перпендикулярно восьмерки: одна из них синела отрицательными значениями поля, вторая - краснела положительными. В центре, где восьмерки пересекались, был ноль, то есть фон. Амплитуда аномалии не была большой - всего около сотни нанотесла. И тем не менее…
        - Интересно, - протянул Санька. - Честно говоря, мне трудно себе представить, какой формы подземный объект мог дать такое поле. Какое-то очень сложной формы интрузивное тело?
        Слава хмыкнул.
        - Я сейчас наложу высоты - уверен, вы узнаете место.
        Он щелкнул мышкой, и на мониторе, поверх значений ГМП, проявились линии горизонталей. Санька действительно узнал, где это.
        - Западный угол Баран-горы?
        - Да. И как вы понимаете, здесь нет никаких интрузий и вообще магнитных горных пород, ну, не считая ледниковой мелочи, валунов. Чистый песок повсюду.
        - Откуда же аномалия?
        - Вот и думайте. Сами говорили про магию. Это место древнего святилища, о котором я вам говорил.
        - Но не бывает следствия без причины. Геомагнитная аномалия без источника - это нарушение закона сохранения энергии!
        - Насчет следствия без причины вы правы. А вот с остальным… Саня, если вы видите то, что вам представляется нарушением закона сохранения энергии, это не значит, что рушится мир. Это всего лишь означает, что система, которую вы рассматриваете, не замкнута. Вы же сами предположили, что для возникновения вашей Лестницы как отражения необходимо существование как минимум еще одного пространственного или временного измерения. Ну, представьте себе ежика, который сидит у себя в норке и вдруг замечает, что температура воздуха поднялась. Для него это будет выглядеть нарушением законов сохранения. А на самом деле наверху, над норкой, кто-то просто развел костер.
        - Кажется, ежики не живут в норах. - рассеянно пробормотал Санька.
        - Ну… какая разница! - отмахнулся Слава.
        Он снова достал пачку сигарет, протянул Саньке. Тот кивнул, взял одну и прикурил, по-прежнему глядя в монитор, где цвел четырехлепестковый цветок невозможной аномалии.
        - Интересно? - спросил Слава.
        - Интересно, - сказал Санька медленно.
        - Тогда знаете что? Вот вам моя визитка. Здесь есть адрес нашей лаборатории в Москве и телефон. Где-то через неделю мы возвращаемся в город. Приходите, поговорим серьезнее.
        Санька взял визитку и как-то автоматически сунул ее в карман.
        - И все-таки, Слава, - спросил он, - чем вы на самом деле занимаетесь? Я имею в виду главную цель работы.
        - Целей много, Саня. Вы в них разберетесь, когда мы познакомимся ближе. Но главная цель, конечно, есть.
        Он сильно затянулся, с шумом выпустил дым.
        - Физика пространства в том виде, в котором занимаемся ею мы, - это выход в космос. Выход в большой космос, а не барахтанье в лягушатнике, которым является Солнечная система. Так вы придете?
        - Да, - сказал Санька. - Да, конечно.
        5
        Место, которое было указано на Славиной визитке, оказалось далеко за старой окружной автодорогой, на выезде с Пятого транспортного кольца. От своего Бутово Санька добрался сюда совсем быстро, а остаток пути от развязки прошел пешком.
        Чуть в стороне от шоссе здесь начинался лес; было приятно прохладно и пахло хвоей и еще влажной после вчерашнего дождя землей. Лес был просторный, сосновый, и какой-то «кусочно-непрерывный», как определил его Санька в математических терминах: местами старые огромные сосны расступались, и начинались ряды молодых сосенок, высаженных лет десять назад, а то и меньше.
        Асфальтированная лесная дорога, обозначенная на карте в его блокноте как «улица 2-я Новая», привела Саньку к КПП весьма странного вида. Тут имелись массивные железные ворота в конце дороги и кирпичный кубик сторожки с дверцей для пешеходов справа от ворот, а вот стены никакой не было. По обеим сторонам от КПП тянулся тот же лес. Подойдя ближе, Санька увидел, что и крыши над сторожкой тоже не было - только стропила под нее, - зато над стеной гордо, хотя и чуть кособоко, торчал шест с флагом: угловатая красная загогулина на белом полотнище, показавшаяся Саньке смутно знакомой.
        На воротах висел мощный замок. Санька остановился перед странным КПП, раздумывая, как его преодолеть - то ли пройти в дверь для пешеходов, то ли попросту обойти все сооружение стороной. Решив, однако, что обойти КПП вокруг значило бы пренебречь трудом его неизвестного строителя, он подошел к сторожке («Лаборатория физики пространства РАН» - гласила бронзовая табличка на стене) и открыл оказавшуюся незапертой дверь. Внутри было все как обычно: узенький коридорчик с вращающимся заграждением, справа от него окошко охранника (который отсутствовал) и в конце - еще одна дверь.
        За КПП тоже был лес, только уже немного другой. Здесь он стал реже и просторнее, а под вековыми соснами тянулись выложенные плиткой дорожки. Прямо перед Санькой стоял белый двухэтажный дом, небольшой, но солидный. Возможно, впечатление солидности придавали ему две полуколонны, украшавшие фасад, и пестрая клумба, разбитая перед парадным подъездом. Среди деревьев, в тени сосновых крон, виднелись еще какие-то домики, а на асфальтированной стоянке за кустами стояла пара машин.
        Сначала Саньке показалось, что здесь как-то торжественно-благостно и тихо, но потом из распахнутых окон здания с клумбой донесся взрыв смеха, а по дорожке в сторону одного из домиков пробежал молодой парень в лабораторном халате, двумя руками прижимающий к себе какие-то рулоны, и тишина перестала быть монастырской. Она осталась покойной, но наполнилась жизнью.
        Санька прошел по дорожке к главному зданию, открыл дверь и сразу же столкнулся с давешней молоденькой лаборанткой с яхромской станции. Леночкой, кажется.
        - Извините, - машинально сказал Санька. - Здравствуйте, Лена.
        - Ой! Это вы?! - девушка заулыбалась. - Здравствуйте! Вы к нам? - как будто он мог оказаться здесь случайно.
        Санька кивнул и покаянно развел руками.
        - Вот здорово! Поднимайтесь наверх, Слава в четвертой лаборатории - по коридору направо.
        - Спасибо, - сказал Санька и пропустил Леночку к выходу.
        Четвертую лабораторию он нашел без труда. Постучав и услышав громкое «Да!», вошел.
        Слава сидел за огромным, в лист ватмана, монитором, на котором светились некие цветные кривые, курил и быстро двигал по столу мышкой. Позади него высился шкаф, забитый вперемешку книгами, журналами и распечатками, а в глубине комнаты стояла какая-то установка, у которой возился некто молоденький - то ли студент, то ли лаборант. За открытым окном качалась сосновая ветка.
        Слава обернулся не сразу, а обернувшись, сразу узнал Саньку, кивнул и усмехнулся:
        - А, пострадавший. Заходите.
        Санька зашел и уселся на предложенный стул.
        - Рассказывайте, - потребовал Слава.
        - О чем? - удивился Санька.
        - О себе. И вообще, и о том, как дошли до жизни такой, в частности.
        - А до какой такой жизни я дошел?
        - Ну, к нам вот, например, попали. - Некто молодой у установки хихикнул. Слава зыркнул в его сторону, но от разговора не отвлекся. - Я же говорил вам еще на Яхроме, что у нас тут с вероятностями - сплошные отклонения от классической теории. И если уж попали сюда, значит - не просто так. Космонавтом быть в детстве мечтали?
        Быть космонавтом Санька не мечтал. Он очень, до тоски хотел в космос, но хорошо понимал, что космонавтов сейчас набирают в основном из профессиональных военных летчиков, а ученые и другие специалисты туда попадут ох как не скоро. Воображать же себя тем, кем никогда не будешь (причем по собственному выбору становиться летчиком он не собирался), казалось ему глупым. Он мечтал, но мечтал о космосе и других планетах, а не о том, чтобы быть «профессиональным космонавтом».
        Примерно так он Славе и ответил.
        Слава хмыкнул.
        - А что, интересный вариант. Я не просто так спрашиваю, Саня. Мы все тут немножко фанатики и немного сумасшедшие, впрочем, как и дело, которое мы делаем. И люди нам нужны именно такие. Ладно, рассказывайте, чем вы сейчас занимаетесь. Чаю, кстати, не хотите?..
        За большим чайником Санька кратко изложил свою «творческую биографию»: где учился, над чем работал.
        - Хорошо, - сказал Слава, когда он закончил. - Думаю, вы нам подходите. Впрочем, я еще на Яхроме говорил вам, что редко ошибаюсь в людях. Теперь ваша очередь решать, подходим ли вам мы. Могу вам предложить ставку младшего научного сотрудника. Или полставки, если не хотите так сразу совсем уходить из Университета. А сейчас расскажу о проблеме, над которой вам придется работать. Вы знаете, что такое геоактивная зона?
        - Ну… - смутился Санька, - что-то слышал, кажется…
        - Геоактивные зоны - это такие участки земной поверхности, где творится всякая чертовщина, - безапелляционно заявил Слава. - Как научный термин слово «чертовщина» не очень удачно, зато оно конкретно. Мы, разумеется, говорим, точнее - стараемся говорить о «чертовщине» более или менее достоверной. Поверьте, информации у нас достаточно. Потом вы поработаете с нашими базами данных, разберетесь, что здесь к чему, а пока просто примите на веру: почти вся эта «чертовщина», происходящая в ГАЗ, так или иначе, прямо или косвенно, связана с деформациями пространства-времени. Один пример вы наблюдали лично - я говорю о Лестнице. Другие варианты «чертовщины» не менее характерны. Спонтанная телепортация биологических объектов, например: шел человек по лесу, а потом - раз, и оказался в другом месте, за несколько (а иногда и за много) километров. Или «выпадения» во времени. Как раз у нас совсем свеженький такой случай есть. Сидели туристы у костра, варили кашу; один из них ее помешал, потом отошел к продуктовой палатке за тушенкой и пропал. Всей группой его три часа искали и не нашли. А через три часа появляется
он из продуктовой палатки с тушенкой и поварешкой в руках, видит потухший костер и спрашивает: зачем залили? На него все набросились, а он подумал, что его разыгрывают, потом только сообразил, что солнце уже почти село. Или когда в лесу людей «леший водит». Слышали о такой штуке? Тоже из этой же оперы.
        А наш интерес ко всем этим вещам, помимо того, что все они так или иначе примыкают к нашим проблемам, заключается в следующем. Дело в том, что практически со всеми геоактивными зонами связаны те или иные аномалии геофизических полей, не объясняемые никакими видимыми причинами. Да я вам уже показывал такую аномалию, снятую нами на Баран-горе. Мы полагаем, что эти аномалии вызваны деформационными процессами в структуре пространства-времени. А дальше… Смотрите, Саня. Многие процессы в физике обращаемы. Если вы передвигаете в пространстве электрический заряд - электрон, например, - то вокруг траектории его движения возникнет вихревое магнитное поле. Обратное тоже возможно: создайте вихревое магнитное поле, и электрон, попавший в него, придет в движение.
        - Ага, - сказал Санька, - кажется, я вас понимаю. Вы имеете в виду, что, разобравшись в геофизике этой «чертовщины», можно будет, искусственно формируя физические поля какой-то особой конфигурации, работать с деформациями пространства? И, может быть, даже открывать входы в эйнштейновские «дыры в пространстве»?
        Слава довольно засмеялся:
        - Ну, не так просто, но общую идею вы ухватили правильно. Конечно, от простого понимания того, что именно происходит в геоактивных зонах Земли, до создания корабля, прокалывающего пространство, очень далеко, но все же… это одно из направлений, по которым мы ведем наступление на Пространство.
        - А другие направления?
        - Другие? Новые области теоретической физики, например. Вы слышали о работах Букхарда Хайма?
        - Нет, - Санька покачал головой.
        - Немудрено. Он начинал работать еще в середине прошлого века, хотя умер только лет двадцать тому назад. О его работах действительно мало кто знает: они всегда казались научному сообществу слишком… э… необычными. Хайм пытался найти точки соприкосновения квантовой теории и эйнштейновской теории относительности, а точнее - согласовать их друг с другом. Это оказалось невозможным в классическом четырехмерном пространстве-времени, и Хайму пришлось вводить новые пространственные измерения. Для нас основной вывод из работ Хайма (математически, к слову, безупречных) - это вывод о возможности перемещения физического тела с кажущейся скоростью, произвольно превосходящей скорость света, когда объективная траектория проходит вне нашего пространства. Условием выхода на такую траекторию опять-таки становится формирование определенной конфигурации физических полей. Расчетами по этому направлению у нас занимается в основном группа Жень Женича, с которым вы уже знакомы.
        Санька кивнул.
        - И эта работа остается пока в рамках чистой теории?
        - Ну почему же, - Слава усмехнулся и посмотрел на него с хитрецой. - Пойдемте, я вам кое-что покажу.
        Они вышли из лаборатории и направились в другой конец коридора. Слава остановился у двери без таблички, вытащил из кармана связку ключей, открыл.
        - Входите, Саня.
        В небольшой комнате совсем не было мебели, только стеллаж с работающими приборами (горели лампочки питания и подсветка на паре циферблатов) и несколько тяжелых агрегатных блоков. По полу тянулись кабели; у окна, за которым виднелся давешний КПП, стояла металлическая тумба, а на ней - массивная арка в рост человека.
        Санька молчал, разглядывая приборы и ожидая пояснений.
        - Не люблю показывать половину работы, - сказал Слава, - но в наших условиях приходится: мы все-таки государственное учреждение, хотя и финансируемся из бюджета едва на четверть. Эту штуку мы демонстрируем всяким комиссиям и проверяющим. В свое время этот эксперимент был нужен, чтобы подтвердить или опровергнуть один из кусков теории, теперь он просто жрет энергию, и, как все показушное, сам по себе бесполезен. Да вы подойдите, Саня, - он махнул рукой в сторону окна и арки.
        - И как эксперимент? Удался? - спросил Санька, подходя к тумбе.
        - Смотрите сами.
        В тумбе что-то тихо жужжало, и Санька не сразу заметил маленький красный шарик, небыстро двигающийся по кругу, вписанному в изгиб пластиковой арки. Шарик был размером с горошину, очертания его чуть расплывались, и Санька заметил, что, не касаясь ни самой арки, ни каких других деталей, он движется, словно в трубке, по кольцу чуть размытого воздуха.
        - Шарик не магнитен, не электростатичен, - сказал сзади Слава. - На него не оказывается никакого механического воздействия, типа поддува воздухом в нужном направлении.
        - А почему же он движется?
        - А какое еще макровоздействие, кроме электромагнитного, вы знаете?
        - Гравитационное, но…
        - Именно. Эта установка создает устойчивый гравитационный солитон. Локализованный участок вихревого гравитационного поля. Шарик просто вброшен в зону гравитационного вихря и движется - банально! - под действием собственной тяжести.
        - Но, Слава, гравитационных вихрей не бывает! Гравитационное поле по определению потенциально!
        - А молодые геофизики, лазающие по лестницам, уничтоженным полтысячелетия тому назад, бывают? Саня, просто посмотрите на эту проблему с другой стороны. Представьте себе, что там, где движется шарик, свернуто в кольцо и замкнуто само пространство. Тогда гравитационное поле в этой области на самом деле останется потенциальным и даже изотропным.
        Санька задумался, разглядывая невозможный солитон.
        - И давно у вас это чудо работает?
        - Да уже почти два года, - улыбнулся Слава. - Энергии, сволочь, жрет неимоверно.
        - А почему же не выключаете?
        - Гм… А вот с этим, Саня, у нас прокол вышел. Понимаете, мы тогда были… как в экстазе. Впервые нащупали возможность экспериментальной проверки наших расчетов; теорию дорабатывали параллельно с созданием установки. Короче, ее нельзя выключить. Глупо, конечно, получилось. Ведь мы с самого начала работали над этой темой не ради самого вихря, а ради тех эффектов, которые должны проявиться на его оси. Если сейчас снять формирующие поля, по оси солитона пойдет пространственно-временной пробой, сдвиг. Не спрашивайте меня, что это за зверь такой, Жень Женич эту проблему еще не решил.
        Санька по-прежнему смотрел на маленький шарик, бегущий по невидимым рельсам закрученной в кольцо гравитации.
        - Ладно, Саня, идемте назад ко мне. Еще чаю выпьем.
        Они вышли из комнаты и направились по коридору к прежней лаборатории.
        - Скажите, Слава, - спросил Санька, - а вы в России единственное учреждение, которое занимается подобными проблемами?
        Слава на ходу пожал плечами.
        - Насколько мне известно, да. У Минобороны, скорее всего, есть какой-нибудь «почтовый ящик», занимающийся чем-то параллельным, только с другими задачами, но мне об этом никто, разумеется, не докладывает. Хотя сопоставить результаты было бы любопытно. В свое время была еще лаборатория Черных… давно, в конце прошлого века. Они вроде бы тоже занимались близкими вещами, по крайней мере - связью геоактивных зон с «многомерной» физикой.
        - Почему «была»?
        - Не знаю точно, - почти нехотя ответил Слава. - Это ведь тоже наверняка закрытая информация. Насколько я могу догадываться, они достигли каких-то практических результатов. Или результатов, выглядевших как практические. Но потом что-то у них случилось - какое-то крупное происшествие или большая авария, на одной из их баз где-то на Севере. Было расследование. Вскрылось, что они были связаны то ли с какой-то крутой криминальной группировкой, то ли с людьми мафии в силовых ведомствах. Помните? Тогда такое бывало. В общем, нету давно ни Черных, ни его лаборатории, ни его результатов. Мы действительно работаем почти в вакууме.
        Они вернулись в лабораторию. Слава снова уселся у своего стола с огромным монитором, щелкнул клавишей большого электрического чайника. Санька заметил, что монитор выключился (видимо, давно) и работает скринсэйвер: на черном экране то разгорается, то медленно притухает красный в белой «подсветке» символ, похожий на сильно вытянутый косоугольный крест с двумя лишними «хвостами». Точно такой же, сразу сообразил Санька, был на флаге над КПП, и тут же вспомнил, где видел его раньше. Это было на яхромской базе: там он был нарисован на какой-то из дверей.
        - А это что за знак? - спросил он, уже чувствуя себя отчасти своим.
        - Это? - Слава как-то оценивающе на него глянул; Санька уже понял, что арсенал таких вот разнообразно особенных взглядов у Славы неисчерпаем. - Это - Вольфзангель, Волчья руна. Наши предки, варвары-язычники, считали ее символом последней битвы и победы. По крайней мере, это одно из значений.
        - Руны. Опять магия?
        - Конечно. Саня, вы никак не привыкнете к тому, что то, что мы делаем, это больше, чем просто физика. Привыкайте. Это - будущее. Настоящее будущее нашей цивилизации. Вы же знаете, что история развивается по спирали, как и множество других естественных процессов. Когда я читаю древние языческие саги, я вижу за ними новое Знание, на пороге которого мы стоим. А когда нам с Женей удается вывести еще одно уравнение, я знаю, что это еще один шаг к возможностям магов древности.
        Нет, я не склонен сводить магию к физике и наоборот. Ни в коем случае. Просто… ничто не ново под луной.
        Я, собственно, уже начал говорить с вами о трех китах нашей работы. Первый кит - теория. Теория Хайма, некоторые работы Эйнштейна и Тесла, о которых вы наверняка еще даже и не слышали, еще кое-что… и наши собственные наработки, конечно.
        Второй кит - геоактивные зоны, естественный эксперимент, поставленный самой природой. Надо только разобраться в его условиях и результатах.
        И третий кит - это именно магия. Возможно, это звучит смешно, и, уж разумеется, этого слова нет в наших официальных отчетах для РАН, но вдумайтесь, попробуйте критически проанализировать хотя бы те вторичные, по большому счету, проявления магического, которые признаны современной наукой: случаи телепатии, ясновидения и так далее. Представьте себе взаимодействие, интенсивность которого не зависит от расстояния, и согласитесь, что уже из ваших любимых законов сохранения следует, что система, в которой такое взаимодействие возможно, не замкнута в четырехмерном пространстве-времени. Да что там говорить, большинство известных геоактивных зон - это места древних святилищ.
        Санька подумал и вдруг глупо как-то спросил:
        - Слава, а почему у нас ворота без забора?
        Тот рассмеялся, откинувшись в своем кресле.
        - Строительство КПП было обязательным требованием особистов в РАН, когда мы открывали лабораторию. Ну, мы и построили им КПП. А про забор они нам ничего не сказали.
        6
        Осень 2018 года выдалась мягкой, солнечной и какой-то прозрачной. По ночам, под утро, шли тихие дожди, а днем Москва неярко светилась золотом лип и багрянцем кленов, и воздух был напоен едва заметным чистым запахом опадавшей листвы.
        Славин УАЗ свернул с Ломоносовского на тихую улочку, оставил после себя крутящийся смерчик из желтых листьев и затормозил у подъезда старого «сталинского» дома.
        - Приехали, - сказал Слава, заглушая мотор. - Вылезай. Опаздываем немножко, ну да ничего.
        Они с Санькой выбрались из машины, вытащили пакеты с бутылками и печеньем.
        О предстоящем визите «к нашей корпоративной бабушке» Слава предупредил его за несколько дней, безапелляционно заявив, что сотрудник, не прошедший процедуры одобрения Клавдией Сергеевной, это еще не настоящий сотрудник лаборатории. А уж рассказывать об этой легендарной личности ему начали едва ли не с первых дней его появления на «2-й Новой» улице.
        Вообще-то, Клавдия (как ее звали промеж собой «пространственники») была какой-то невероятно дальней родственницей Славы - не то троюродной бабушкой, не то четвероюродной теткой. Тем не менее отношения их связывали более чем теплые.
        Слава смеялся, объясняя это «родством сумасшедших душ», говорил, что Клавдия Сергеевна, родившаяся и выросшая еще в Советском Союзе, до сих пор остается в душе коммунистом - не в смысле приятия марксистско-ленинской теории, а в смысле верности поэтике Маяковского и идеалам Стругацких. Новые коллеги рассказали Саньке, что еще давным-давно Слава начал приводить в гости к Клавдии своих друзей и первых единомышленников, потом - первых сотрудников. Позже у нее стали появляться друзья друзей, еще какие-то молодые сверхдальние родственники и их друзья. Клавдия Сергеевна, давно уже жившая одна, была неизменно рада всей этой шумной и боевой молодежи, готовила для нее потрясающие домашние обеды и знакомила, в свою очередь, со своими друзьями - писателями, учеными, просто интересными людьми. А уж для Лаборатории физики пространства она действительно стала «корпоративной бабушкой», и хотя бы раз в месяц весь основной «боевой состав» Славы собирался у нее на Ломоносовском.
        Именно Клавдия, к слову, придумала в свое время для лаборатории такую вещь, как стенгазета. Самые молодые из сотрудников и лаборантов вообще уже не знали, что это такое, да и Санька вспомнил лишь «За передовую магию» Стругацких. А Слава ухватился за эту идею сразу же, провозгласив, что современные печатные издания (не говоря уж о сетевых СМИ) предназначены - в отличие от стенгазеты - для индивидуального чтения и, соответственно, могут послужить лишь разобщению, но никак не сплочению коллектива. Он же придумал и название - «Варвары во Вселенной» - и в первом же номере поместил статью, в которой пояснял: исторические варвары стали той молодой силой, которая смела все преграды на пути к расцвету новой Европы и фактически заложила основы западной цивилизации. Так и мы с вами сейчас - новые варвары, перед которыми простирается Галактика…
        Оказалось, что Санька со Славой не так уж и опоздали: за стол еще не садились. Гости что-то шумно обсуждали в гостиной, девушки о чем-то хлопотали. Многих собравшихся Санька уже знал по лаборатории: здесь был добродушный Жень Женич, еще несколько ребят. Слава познакомил его с остальными и, разумеется, с хозяйкой.
        Клавдия Сергеевна оказалась совсем не похожей на тот образ «корпоративной бабушки», который успел сложиться у Саньки и которого он, честно говоря, немного побаивался. Это была невысокая, сухонькая (но не худая) пожилая женщина с очень живым лицом, с веселыми морщинками у глаз и с пуком пегих волос на затылке. Она с искренним удовольствием приветствовала Саньку, не забыв упомянуть, что «Славочка много о вас говорил», и Санька вместе со Славой отправились на кухню разгружать принесенные пакеты.
        Когда они возвратились в зал, разговор, видимо, вернулся к той теме, на которой был прерван при их появлении. Собственно, говорил полноватый мужчина с ранними залысинами; Санька уже забыл, как его представили.
        Мужчина рассказывал о работе какого-то благотворительного общества по охране детства, сотрудником которого, похоже, и являлся. Клавдия Сергеевна чуть рассеянно кивала, словно бы думая о другом. В дальнем углу гостиной двое ребят из лаборатории тихо обсуждали что-то свое. Санька сразу отключился от «речи» благотворителя и сидел, незаметно рассматривая гостей, привыкая и «вчувствываясь» в собравшееся общество.
        Однако не прошло и пары минут, как говоривший, голос которого стал чуть громче и чуть агрессивнее, снова привлек его внимание.
        - Но хуже всего, когда такое интеллектуальное «зомбирование» детей идет исподволь, когда оно завуалировано, - вещал мужчина. - Вот буквально вчера по ТВ показывали старый детский фильм. Сказка, казалось бы, но вы вслушайтесь, что говорит главный герой в диалоге с Кощеем Бессмертным: «Не побоюсь умереть за землю Русскую! Сложивший голову за правое дело - бессмертен!»
        - И что же… - начала было Клавдия, но закончить вопрос не смогла.
        - Вы ведь понимаете, какую именно установку закладывают такие вот, с позволения сказать, сказки в подсознание ребенка, еще не умеющего различать фальшь. Заранее, еще до того, как человек войдет во взрослую жизнь, его приучают к мысли, что его жизнь, его личность не имеют ценности перед лицом его страны. Немудрено. Ведь этот и ему подобные фильмы снимались еще в советское время, когда такая промывка мозгов была необходима для поддержания тоталитарной системы, - он перевел дух. - Не говоря уже о том, что нормальные люди вообще так не разговаривают.
        - Ну почему же? - совсем негромко, но очень отчетливо в повисшей вдруг тишине сказал молодой человек, стоявший у окна рядом со Славой. - Я, например, так разговариваю.
        - Это Семецкий, - неожиданно шепнул Саньке Женечка, непонятно как оказавшийся рядом, - зам. вице-президента по развитию РАКК и куратор нашей лаборатории.
        До Саньки вдруг дошло, кто именно, кроме государства, финансирует их исследования.
        Специалист по охране детства на реплику Семецкого внимания не обратил, только вяло махнул рукой, мол, ладно вам. «Зря», - подумал Санька. Одного примерно возраста со Славой, стройный, подтянутый, в отлично сидящем костюме, с холеным и хищным лицом, Семецкий выглядел… опасным. От него веяло уверенностью. Не искусственной самоуверенностью, но именно абсолютной верой в себя, обретаемой через обладание настоящей силой.
        - Политика - совсем не мое дело, - продолжал тем временем мужчина, - но даже мне ясно, что в России все еще существуют силы, стремящиеся не допустить формирования полноценной демократии по прогрессивному американскому образцу. И первыми под удар попадают, конечно же, дети, из которых готовят покорную диктатуре массу, следуя старым советским рецептам. Вы не представляете, например, насколько сейчас разрослись новые пионерские организации. Конечно, новые пионеры никак не связаны ни с марксизмом, ни с политикой вообще, и тем не менее…
        - Господи, Миша, ну пионеры-то чем вам помешали? - удивилась Клавдия. - Наоборот ведь, люди с детьми работают, им помогать надо.
        - Не понимать, что пионерские организации и прочие всяческие скауты - это идеологическое издевательство над детьми, могут только люди, сами еще не очистившиеся от скверны советской идеологии! Да вы хоть песни их послушайте.
        Вероятно, наступившая тишина была настолько громкой, что ее услышал даже сам говорящий. Кто-то посмотрел на Клавдию, кто-то, наоборот, отвел глаза. А сама Клавдия растерялась… Наверное, этот Миша совершенно не хотел ее обидеть, просто не замечал ничего, кроме собственного пафоса.
        - И что же вам не нравится в пионерских песнях, молодой человек? - голос Семецкого прозвучал совершенно спокойно, только лицо, казалось, чуть заострилось и приняло выражение холодной и едва заметно надменной вежливости. И это «молодой человек» прозвучало в его устах совершенно естественно, хотя он был моложе Миши лет на десять.
        «Убьет», - понял Санька, и от этого почему-то стало весело и легко.
        - Вот, например, «Орленок, орленок, взлети выше солнца!» - мелодично процитировал Семецкий. - Чем вам не нравится эта песня? И чем не девиз для растущего маленького человека?
        - Все мы знаем, чем закончился полет Икара, - попытался отшутиться мужчина.
        Семецкий легко пожал плечами, артистично приподнял бровь:
        - Когда же это гибель одного человека, «желающего странного», останавливала идущих следом? Напротив. Это только для не умеющих мечтать миф об Икаре служит пугалом.
        Кажется, Миша понял-таки, что на него нападают всерьез.
        - Впервые вижу бизнесмена, который говорит о мечтах, - ощерился он.
        - Мальчики, мальчики… - забеспокоилась Клавдия.
        - Вот как? - бровь Семецкого поднялась еще выше. - По-вашему, мечтать о чем-то большом и уметь хорошо работать - две вещи несовместные?
        - Не знаю, - почти огрызнулся мужчина. - Но обладай я такими средствами, какие находятся в вашем распоряжении, я уж точно нашел бы им более достойное применение, чем строить никому не нужные ракеты.
        - Какое же, например? - Саньке показалось, что из-под спокойного аристократического лица Семецкого проявляется волчий оскал.
        - Знаете, сколько в России бомжей, лишенных самого элементарного - дома? Всех их можно было бы обеспечить жильем, если использовать для этого ваши средства. («Ага, чтобы они его снова пропили»? - шепнул кто-то.) А сколько хорошего можно было бы сделать для детей?! А…
        Семецкий улыбнулся, и напряжение, разлитое вокруг него и разве что искры не высекавшее из воздуха, тотчас исчезло.
        - Я как раз и работаю для детей, - негромко сказал он. - Для тех мальчишек, которым сейчас двенадцать или пятнадцать; для тех, кто завтра будет осваивать иные миры; для тех, кто понесет российский триколор по Галактике. Я работаю для того, чтобы их мечты осуществились… - он усмехнулся. - А для заботы о нищих духом, полагаю, хватит и вас.
        Когда гости начали расходиться, на улице уже стемнело. Слава, Семецкий и Санька курили на балконе. Вечер был безветренный и приятно-прохладный. Сзади, за освещенной балконной дверью, уютно позвякивала посуда: ребята помогали Клавдии убирать со стола. Перед балконом чуть покачивались ветви огромного тополя, среди которых горели первые звезды.
        - Отличный был вечер, - сказал Слава, затянулся, выдохнул дым в ночь. - Если бы еще не этот болван со своими пионерами.
        Семецкий вдруг тихо рассмеялся:
        - Слава, забудь. Это - человек прошлого. Считай, его уже нет.
        - Ты думаешь, приходит время новых людей?
        - Конечно! Вот он - будущий новый человек, стоит здесь, на балконе, и смотрит на звезды. Инженер, ученый, менеджер. Человек мечтающий, человек могущий. Homo Potens…
        Эпилог
        Марс, 2058
        Свет в центральном зале станции слежения был приглушен, чтобы не мешать операторам у мониторов. И было совсем тихо, лишь где-то на грани слышимости шелестели кондиционеры и обменивались короткими рабочими фразами ребята. Самохин стоял у самого выхода, облокотившись о какой-то блок, и просто ждал.
        - «Рюрик» над горизонтом! - отрапортовал дежурный стажер.
        - Александр Евгеньевич, готовность - двенадцать минут.
        - Спасибо, Сережа, - Самохин кивнул (скорее - сам себе), развернулся и пошел к шлюзам, благо что здесь они находились совсем недалеко: станция слежения была отнесена от основных куполов. Открыл тамбур личной карточкой, вошел, тяжеловато, с одышкой натянул легкий костюм для коротких выходов. Активировал связь. Потом прошел в шлюз.
        Снаружи был рассвет. Густое, но казавшееся прозрачным и легким, фиолетовое небо светлело, а на востоке, над ломаными вершинами еще сокрытых тьмой холмов, уже поднялся в песчано-розоватом зареве маленький белый диск солнца. Ветра почти не было, то есть он не сбивал с ног, позволял стоять, не держась за протянутые от выхода тросы. Самохин отошел на десяток шагов; под ногами поскрипывал на выступающих из песка камнях иней углекислого газа. После обеда он растает: лето…
        Он огляделся и привычно нашел белую звездочку, медленно поднимающуюся от горизонта. «Рюрик».
        - Александр Евгеньевич! - раздалось в шлемофоне. - Президент корпорации на связи. Просит вас.
        - Соедините, пожалуйста, - сказал Самохин. Голос оператора он не узнал.
        Что-то прошуршало в динамиках, потом возник веселый и злой, совсем не изменившийся за последние десятилетия голос Семецкого:
        - Санька?
        - Да, мой Президент.
        - Ты на поверхности, что ли?
        - Да.
        - Гуляешь?
        - Гуляю, мой Президент.
        - И ждешь?
        - И жду.
        - Ну, тогда давай ждать вместе.
        Семецкий замолчал, но не отключился; Самохин подумал: как здорово, что они сейчас вместе, пусть и разделенные миллионами километров. Жаль лишь, что уже не могут к этому дружескому молчанию подключиться ни Слава, умерший четыре года назад после второго инфаркта, ни Жень Женич, так глупо погибший в двадцатых во время тогдашних беспорядков, ни многие другие.
        - Александр Евгеньевич! Минутная готовность! Вам подключить отсчет?
        - Не надо, Сережа. Просто включите зал.
        - Сделано.
        Шлем наполнился такими знакомыми звуками центрального зала: короткие реплики, быстрые сообщения операторов. Самохин представил, как один за другим открываются сейчас на «Рюрике» контроллеры гигантских накопителей энергии, как нарастает мощность на генераторах формовых полей…
        Сквозь монотонный шум зала пробились слова обратного отсчета - скорее традиция, чем команда:
        …полста два, полста один, полста, сорок девять, сорок восемь…
        Самохин снова нашел глазами звездочку «Рюрика», уже подбиравшуюся к зениту.
        …десять, девять, восемь, семь…
        Он практически не волновался, хотя и знал, что в случае неудачи вряд ли успеет дожить до следующей попытки. Но слишком много сил, слишком много жизни и смерти стояло за тем, что сейчас происходило.
        Звездочка исчезла.
        На мгновение повисла тишина, не прерываемая больше ни отсчетом, ни шепотом зала; повисла - и взорвалась дурацкими какими-то воплями, сквозь которые с трудом пробилось:
        - Александр Евгеньевич! Есть прыжок! «Рюрик» ушел!
        Первая Межзвездная началась.
        Часть 3
        Гнездо Феникса
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент социологии
        Информационная справка
        На запрос из: СБ, отдел 71/Ю875 bis
        Дата запроса: 27 мая 2203 года
        Тема: конфликт между корпорациями и правительственными структурами в начале XXII века
        Заданная актуальность: АА, только для офицеров СБ и Правительства
        Заданная полнота: Г, предельная краткость
        Исполнитель: e1.sb.ru.79513.7.153.28.6
        Впервые контуры данной проблемы очевидно обозначились в середине XX века на Земле-Первой (единственной на тот момент заселенной человечеством планеты), хотя истоки ее следует искать в XVIII веке, когда началась активная индустриализация производства материальных ценностей.
        РАЗВИТИЕ КОРПОРАЦИЙ
        Корпорации возникли в начале - середине XX века, как отражение неизбежного укрупнения бизнес-структур в ситуации резкого усложнения промышленного производства, а также в результате развития коммуникационных систем и действия ряда экономических факторов (снижение издержек с ростом принадлежащей компании доли рынка и др.). К концу ХХ века национальными и международными корпорациями контролировалось не менее двух третей всего производства Земли-Первой. (Примеры корпораций, возникших еще в XX веке: Sony, General Motors, Philips, НПО «Энергия» (будущая РАКК), Microsoft, Honda.)
        В первой трети XXI века уже мощно шли процессы формирования корпорациями собственных псевдогосударственных структур (включая службы безопасности). Фактически уже тогда активно, хотя и не так явно, как в более поздние эпохи, происходило превращение корпораций в замкнутые системы кланового типа.
        ВОЗНИКНОВЕНИЕ БЕЗРАБОТИЦЫ
        Уже к ХХ веку индустриализация промышленности и всевозрастающая автоматизация труда привели к появлению такого явления, как безработица. К концу ХХ века уровень безработицы на ряде территорий Земли-Первой достиг уровня 15 - 25 %; уже тогда правительственные структуры оказались вынуждены вводить денежное пособие по безработице. В начале XXI века, в условиях продолжения автоматизации производства, сохранялся стабильный рост безработицы; с большим трудом правительственным службам удавалось поддерживать размер пособия по безработице на уровне установленной законом минимальной заработной платы.
        IEP-ТЕСТ И «ДВИЖЕНИЕ ДЕБИЛОВ»
        В 2029 году специалистами корпорации РАКК (Российская Авиакосмическая Корпорация) был разработан печально известный IEP-тест, позволяющий комплексно оценивать интеллектуальный, эмоциональный и парапсихологический потенциалы человека. Официально объявленным предназначением теста был отбор претендентов на рабочие места. Тест очень быстро получил признание по всему миру и в течение всего нескольких лет был принят на вооружение кадровыми департаментами практически всех корпораций Земли-Первой. В результате введения IEP-тестирования при приеме на работу значительная часть населения Земли-Первой, не обладающая достаточно высоким IEP-индексом, оказалась лишенной возможности работать в корпорациях, доходы сотрудников которых уже тогда как минимум на два-три порядка превышали пособие по безработице и зарплату неквалифицированных рабочих. Ответом на такую социальную несправедливость стало резкое возмущение трудящейся и безработной общественности, потребовавшей отмены дискриминации по интеллектуальному признаку. Крайней формой этого возмущения стало так называемое «Движение Дебилов», основными постулатами
которого были:
        1) зависимость доходов человека от его интеллектуального уровня есть прямое нарушение социальной справедливости и прав человека в целом;
        2) поскольку каждому члену общества должны быть предоставлены равные возможности, то люди с пониженными уровнем интеллекта должны получать от общества специальное денежное обеспечение, которое компенсировало бы им невозможность зарабатывать деньги на высоких постах в корпорациях;
        3) если IEP-тестирование при приеме на работу в корпорации будет сохраняться в будущем, то правительства должны обязать корпорации принимать на работу определенное количество лиц с низким IEP-индексом для соблюдения социальной справедливости.
        «Движение Дебилов» не внесло существенных изменений в ход событий, поскольку было достаточно быстро подавлено корпорациями с использованием продажных журналистов и правительственных чиновников, а также силами собственных спецслужб.
        КРИЗИС «КРАСНОЙ ЧЕРТЫ»
        Стремительный рост автоматизации производства в первой половине XXI века стимулировал неограниченный рост безработицы. Уже во второй его четверти на Земле-Первой практически не осталось рабочих мест для неквалифицированного труда. Доходы социума, получаемые в основном в результате прогрессивного налогообложения прибылей корпораций, позволяли поддерживать пособие по безработице на высоком уровне, удовлетворяющем все потребности среднего человека, и тем не менее растущая безработица вызывала все большую озабоченность и страх в обществе. В 2033 году было предпринято глобальное социологическое исследование по данному вопросу, основной целью которого было обозначено «определение возможных путей развития человечества в условиях растущего отсутствия потребности в массовом и низкоквалифицированном труде». Исследование, в котором принимали активнейшее участие все социологические службы и научные учреждения Земли-Первой, было завершено к 2039 году. Основным его результатом стало определение «Красной Черты» - критического значения уровня безработицы, переход через которое неизбежно повлечет за собой
общечеловеческий социальный катаклизм. Значение «Красной Черты» было вычислено как 55 %; на тот момент уровень безработицы в среднем по планете достиг 39 %.
        Исследование было чрезвычайно серьезно воспринято обществом и правительствами, однако уже через два года после публикации его результатов (т. е. в 2041 году) начался пресловутый «Великий Технологический Рывок» сороковых годов, спровоцированный корпорациями, стремящимися к удешевлению производства и расширению ассортимента своей продукции. ВТР привел к стремительному увеличению темпов сокращения рабочих мест; практически мгновенно уровень безработицы перешел через «Красную Черту». Правительства Земли-Первой пытались скомпенсировать сокращение неквалифицированных рабочих мест в корпорациях увеличением их числа в госслужбах, а также на государственных предприятиях сферы услуг, культуры и т. д., но это не привело к сколька-нибудь ощутимым результатам. К 2045 году (год публикации «Меморандума Семецкого») уровень безработицы достиг значения 62 %.
        Как и было предсказано, переход через «Красную Черту» привел к социальному кризису общепланетарного масштаба. Несмотря на то что ВТР дал не только негативные (сокращение рабочих мест), но и позитивные результаты (резкое увеличение пособия по безработице), ситуация в обществе оказалась трагической. Огромное количество людей - две трети населения Земли-Первой - ощутило свое существование бессмысленным (специалисты в области психологии полагают, что немалую роль в этом сыграл, как ни странно, тот факт, что их жизнь оказалась полностью обеспеченной без необходимости работать). Результатом стал ряд крайне негативных явлений в неработающем социуме, среди которых можно выделить повальную наркоманию у подростков (57 % подростков за пределами корпораций), суицидальные эпидемии по мотиву «мне нечего делать в этом мире» (более 1,3 млн. самоубийств в год) и т. д.
        Разумеется, происходящий социальный катаклизм не остался вне поля зрения корпораций, но их отношение к неработающему большинству оказалось малосочувственным. В наиболее реакционной и жесткой форме это нашло выражение в так называемом «Меморандуме Семецкого», который сыграл значительную роль в развитии дальнейших событий.
        «МЕМОРАНДУМ СЕМЕЦКОГО» И РАСПАД ЧЕЛОВЕЧЕСТВА
        Александр Семецкий, русский по происхождению и, как он сам неоднократно подчеркивал, - выходец из древнего западнославянского рода, возглавил корпорацию РАКК в 2028 году. Еще занимая в корпорации позицию менеджера среднего звена, Семецкий активно поддерживал политику обособления от неработающего большинства населения Земли-Первой. Вступив в должность Президента РАКК, он предпринял ряд крайне антигуманных действий в отношении неработающего большинства, важнейшим из которых стала публикация так называемого «Меморандума Семецкого» в 2045 году.
        Являясь выражением крайних реакционных и человеконенавистнических воззрений работающего меньшинства, «Меморандум Семецкого» стал провозвестником будущих регрессивных действий со стороны корпораций Земли-Первой. Сущность «Меморандума» может быть кратко охарактеризована следующими цитатами из данного документа (выделены курсивом):
        Было время, когда лишь часть людей участвовала в решении судеб Земли, - наиболее решительные, наиболее умные, обладающие максимумом парапсихологических способностей. Сейчас мы называем это время Темной Эпохой, а историки соотносят его с ранним Средневековьем или с еще более древними веками. Большинство из нас считают, что это были злые и кровавые времена. Возможно.
        В итоге развитие производства привело к возникновению демократии (если забыть о значении слова ????? в греческом языке) или - плебсократии (если помнить о том, что большинство - это в основном плебс, но не демос). Возможно, это было справедливо, ибо в начале Эпохи Индустриализации именно плебс был основной рабочей силой производства.
        Так или иначе, но История движется по спирали. Череда «технологических революций» XX - XXI веков, породившая колоссальный прогресс в автоматизации сугубо технических этапов производства, освободила миллиарды рабочих рук. Уже сейчас, по оценкам моей Корпорации, достаточно труда 25 % населения Земли, чтобы полностью обеспечивать человечество всем необходимым.
        Все возвращается на круги своя. Неквалифицированный рабочий теряет единственную свою роль - роль производителя материальных ценностей, и, соответственно, теряет право решать за человечество…
        …Гений Герберта Уэллса великолепен. Обрисованная им картина грядущего - я имею в виду роман «Машина Времени» - это именно то, что нас ожидает в ближайшем будущем. С точностью «до наоборот», как говорят математики. Не праздная, малочисленная и вырождающаяся элита элоев, которую кормят сонмища морлоков, но узкая элита тех, кто хочет и может работать, из милости кормящая толпы морлоков, - вот наше будущее через два-три десятилетия…
        Конечная мысль «Меморандума» сводилась именно к «определению» такого ближайшего будущего, в котором управление, производство, наука и культура были бы сосредоточены в руках работающего меньшинства, оставляя большей части человечества роль ненужных родственников-инвалидов, находящихся на обеспечении корпораций.
        «Меморандум Семецкого» резко всколыхнул общественность, фактически разделив социум на две полярные группы. Практически все корпорации Земли-Первой немедленно выразили свое сочувствие «Меморандуму»; в то же время неработающее большинство и многие правительства выступили с его резкой критикой и прямым осуждением. Характерной чертой того времени стало возвращение в средства массовой информации полузабытого со времен «Движения Дебилов» термина дискриминация по интеллектуальному признаку.
        Учитывая, что к данному моменту полностью завершился процесс превращения корпораций в клановые квазигосударственные структуры и такая характеристика человека как работающий/безработный стала на 75 % наследственной, публикация «Меморандума Се-мецкого» и последовавшие за ней события оказались ударом, разделившим человечество на две неравные части.
        НАЧАЛО «ВОЙНЫ КОРПОРАЦИЙ»
        Социальная ситуация продолжала ухудшаться. Открытие эффекта модулирования «червячных нор пространства» в 2058 году, давшее возможность межзвездных перелетов и начало активного заселения ряда планет (Земля-9, Эдем-1, Гринланд), в шестидесятых и семидесятых годах XXI века привело к некоторому снижению уровня безработицы и ослаблению социальной напряженности, но данный эффект оказался недолгосрочным. К концу XXI века противостояние перешло определенную критическую черту.
        В 2099 году началась волна активного протеста неработающего большинства, разнородная по выдвигаемым требованиям, но социально значимая по своим совокупным масштабам. Вооруженному нападению возмущенных граждан подверглись офисные, промышленные и жилые кварталы ряда корпораций на Земле-Первой и на Эдеме-1. На прочих планетах протест имел более мирные формы, но тем не менее был весьма активным. В том же году корпорации применили силовые акции против групп мирного населения, причастного, по мнению их спецслужб, к вооруженным нападениям.
        Опасаясь дальнейшей эскалации насилия, правительства наиболее освоенных миров (включая Землю-Первую) ввели войска в районы, прилегающие к занимаемым корпорациями территориям. Однако это не привело к полному примирению. С 2099 по 2104 год произошло значительное количество кровопролитных стычек между спецслужбами корпораций и вооруженными формированиями общественных объединений, требовавших ликвидации клановых корпоративных структур. В 2105 году волна насилия захватила также миры Земля-9, Гринланд и Седой. Результатом стало значительное число жертв среди неработающего большинства и правительственных войск, вооруженных слабее, чем спецслужбы корпораций.
        В декабре 2107 года закрытым заседанием правительства Земли-Первой было принято решение о ликвидации корпораций.
        Уже в начале 2108 года решение было негласно поддержано правительствами всех заселенных миров.
        Однако осуществление данного решения было связано с рядом трудностей, основными из которых стали:
        - проблемы юридического характера (так, например, невозможно было использовать против корпораций старое антимонопольное законодательство, поскольку корпорации росли в основном «вширь», не занимая на рынке позиций монополистов);
        - проблемы силового вмешательства (во-первых, на тот момент правительственные войска хотя и имели большую численность, чем спецслужбы корпораций, но технически были вооружены хуже; во-вторых, в то время в армиях имело определенное влияние мистическое учение о значимости солдата как Воина, родственное квазирелигиозным внутренним учениям корпораций).
        Подготовка к осуществлению решения Совета Правительств Человечества заняла почти девять лет. Наконец, в 2117 году корпорациям был предъявлен ультиматум с требованием реакционирования и реструктуризации, с целью превращения каждой корпорации в ряд небольших открытых предприятий под эгидой правительства соответствующего мира.
        На ультиматум Совета Правительств корпорации ответили блокированием поставок бесплатного питания, которым они обеспечивали неработающее большинство. Ситуация резко обострилась, фактически превратившись в критическую, и Совет Правительств был вынужден осуществить план военного вмешательства в дела корпораций.
        Однако если в мирах Земля-9, Седой и других подавить сопротивление спецслужб корпораций удалось меньше чем за два месяца, то на Земле-Первой и на Эдеме-1 правительственные войска встретили решительное вооруженное сопротивление явно превосходящих сил корпораций.
        Это было началом Войны Корпораций.
        Начало Примирения и рождение Империи
        Война Корпораций продолжалась более двух лет. Ее жертвами становились мирные люди из выступающего в защиту своих интересов неработающего большинства, а также солдаты правительственных войск и сотрудники спецслужб корпораций. Критическим моментом войны явилась гибель в 2121 году мира Эдем-1, ставшая результатом лобового столкновения на низкой орбите боевого ядерного крейсера местного отделения корпорации Mitsubishi с ракетной базой законного правительства планеты. Гибель огромного количества людей (лишь часть населения успела эмигрировать на малоосвоенную планету соседней звездной системы, получившую позднее имя Эдем-2) отрезвила опьяненных бесконечной властью высших менеджеров корпораций Галактики.
        1 ноября 2121 года Президент корпорации РАКК Александр Семецкий-Младший выступил с заявлением о прекращении военного сопротивления со стороны корпораций. Это стало первым прогрессивным актом и шагом к Примирению со стороны корпораций, хотя данное заявление все еще содержало явно человеконенавистнические утверждения, характер которых можно уяснить из следующих цитат (выделены курсивом):
        …Я знаю, что мы могли бы победить в этой дурной войне. Но ценой этой победы стала бы гибель миллиардов людей - не наших людей, то есть не людей наших кланов, а тех, кого вы называете «неработающим большинством» - людей, которые не нужны для существования человечества как биологического вида.
        Некоторые из нас говорят, что было бы правильно уничтожить этот «излишек». Но я считаю (и с моим мнением согласно большинство руководителей корпораций Галактики), что негоже уничтожать тот маленький домик, из которого ты вырос, даже если младшие братья и сестры кусают тебя за пятки…
        …Итак, мы складываем оружие. Но это не означает, что мы согласны на все условия Совета Правительств. Это не означает, что мы отказываемся от той работы, которую совершали. Мы сдаем свою крепость, но оставляем за собой право быть Первыми. Мы оставляем за собой право работать.
        Именно мы будем определять условия Примирения.
        Заявление Семецкого-Младшего, поддержанное большинством корпораций, не только стало фактическим окончанием Войны Корпораций, но и послужило толчком к началу переговорного процесса между корпорациями и Советом Правительств, результат которого в настоящее время именуется Примирением (по термину самого Се-мецкого-Младшего).
        Этим результатом стало расформирование корпораций, снятие IEP-пределов по приему на работу, образование огромного количества новых рабочих мест за счет снижения рентабельности производства новообразованных предприятий. Однако нужно заметить, что ответные условия, выдвинутые корпорациями (которые вынужден был принять Совет Правительств), были весьма жесткими. Так, например, в некоторых мирах была изменена структура общепланетарного управления, и место бывших Правительств заняли реликты управленческих структур корпораций.
        И все же в целом Примирение оказалось весьма позитивным момен том в истории человечества. Итоговым его выражением стал созыв в 2123 году Глобального Общечеловеческого Форума. Заседавший около года ГОФорум к середине 2124 года ратифицировал решение о роспуске Совета Правительств и формировании общечеловеческой демократической Империи, в рамках которой сохраняются и поддерживаются суверенитеты всех миров. Данное решение, как подчеркивалось в Меморандуме ГОФорума, было продиктовано «стремлением всех добрых людей к спокойной жизни после десятилетий социальных пертурбаций».
        Глава 1
        Сумерки, 2203
        1
        На планете было темно.
        Здесь, на границе Лесного Пояса, тьма не была абсолютной. Если выключить в рубке свет, то сквозь незадернутые обзорные экраны можно было различить стволы последних деревьев. Но эта полупрозрачная тьма была тяжелой, и сразу было понятно, что прямые лучи солнца не пронзали ее никогда…
        Сумерки были странным и страшным миром. Возможно, самым странным из миров, открытых и освоенных человечеством за последние полторы сотни лет. Сумерки упоминались во всех астрономических энциклопедиях как планета с самой низкой скоростью вращения вокруг своей оси. В результате сумасшедшей выходки природы, обусловленной, вероятно, некими космогоническими законами, период обращения вокруг собственной оси у Сумерек был равен периоду обращения вокруг своего Солнца. Сумерки и их звезда образовывали такую же «заколдованную» систему, как Земля-Первая и ее естественный спутник - Луна. Вращаясь вокруг своего Солнца, Сумерки всегда оставались повернуты к нему одной и той же стороной.
        Это наградило планету двумя дополнительными полюсами: помимо «классических» - Северного и Южного, отмечающих ось вращения планеты, Сумерки имели еще и Полюс Света - точку, где палящее Солнце всегда висело в зените, и Полюс Тьмы, где царила вечная ночь, а Солнце всегда было точно под ногами - в надире. Планета была похожа на два составленные вместе полушария, словно бы созданные разными богами: Восточное, где на камнях плавился алюминий, и Западное, скованное колоссальным ледником. И лишь тоненьким трехсоткилометровым ободком шла между двумя полушариями полоса Сумерек, где имелось даже подобие дня и ночи, и где, как это ни странно, смогла возникнуть и даже развиться до высших форм жизнь.
        Именно эта полоса, давшая имя планете, и привлекла сюда людей - воздухом, по составу близким к оптимальному; средней температурой чуть выше ноля по Цельсию и, главное, уникальными месторождениями редких элементов. Впрочем, месторождения эти разрабатывались сейчас едва ли вполсилы: на самих Сумерках продукт их знаменитых копей находил мало спроса (здесь не было очень крупного производства), а доставленный в другие миры, этот продукт оказывался не настолько дешев, чтобы породить настоящую «золотую лихорадку».
        …Андрей присел у окна кают-компании, слушая, как потрескивает, остывая, планетарный движок. Свет был приглушен, и в черноте окна неясными силуэтами проступали изгибы деревьев: этот бок корабля оказался обращен к лесу. Он так решил, еще выходя из прыжка вблизи планеты: никаких портовых гостиниц. Благо в этом мире еще достаточно диких мест. Ему очень не хотелось ни с кем разговаривать, да и страшновато было бросать корабль с грузом на сокрытом вечными сумерками полудиком космодроме этого затерянного в Галактике мира. А хотелось побыть одному; приготовить себе вкусной еды, посидеть у костра, выпить водки и подумать о том, во что вляпался.
        Перелет был тяжелым. От Земли-Первой Сумерки отделяло больше половины диаметра Галактики. Восемнадцать прыжков. Андрей устал, но чувствовал, что гораздо больше усталости его гнетет мысль о том, что (впервые в жизни!) он работает не по собственной воле. Странное было у него настроение: не было ни злобы, ни обиды, но висела какая-то тяжесть на душе. И в то же время где-то очень глубоко внутри постоянно тренькал звоночек: новое, что-то совсем новое вошло в его жизнь. Он поддался этому настроению, еще подходя к планете, и, «свалившись» на один из второстепенных ее космодромов (смешная лексика бывалых пилотов, которая уже несколько лет как въелась ему в печенки, - «свалиться», «перевалиться»…), потратил лишь час на регистрацию и поход в магазин, после чего снова стартовал, чтобы уйти в это дикое место на западной опушке Лесного Пояса.
        …Андрей усмехнулся, вспомнив этот симпатичный магазинчик - маленькую продуктовую лавку для хорошо обеспеченных людей, которым не нравится стандартный автоматизированный комфорт супермаркетов и огромный, но неизменный до отупения, выбор правительственных линий доставки. Консервы и замороженные продукты надоели ему за полторы недели перелета, и он зашел сюда, чтобы купить чего-нибудь свежего на ужин.
        Лавка была обставлена в колониальном стиле: белые (под штукатурку) стены, деревянный прилавок, высушенные головы каких-то местных чудовищ над дверью.
        Продавец, юноша лет девятнадцати, подскочил к нему, едва Андрей закрыл за собой дверь.
        - Здравствуйте, сударь, здравствуйте! Что вам угодно?
        - Мясо, - сказал Андрей. - Свежее, максимально близкое к земным млекопитающим. Что-нибудь получше.
        Продавец заулыбался, поняв, что покупатель платежеспособен.
        - Пожалуйста, сударь, филе кашгарота. Это лучшее, что вы можете найти на Сумерках. Охотники доставили зверя только сегодня утром, буквально час назад мы его разделали. Похоже, вы впервые в нашем мире… («Каналья!» - подумал Андрей.) Уверяю вас, это стоит попробовать! Вы будете потом рассказывать своим друзьям и… - хи-хи - подружкам, что ели самого кашгарота! Он экзотичен, и в то же время индексы белков и аминокислот настолько близки к…
        - Хорошо-хорошо, - поспешил согласиться Андрей. - Покажите мне этого вашего… кашагрота.
        - Всего?! - изумился продавец.
        - Ну, хотя бы филе, которое вы мне сватаете.
        - Конечно, конечно, - продавец снова заулыбался, метнулся к холодильнику, достал поднос с аккуратно разложенными на нем кусками бледно-розового, с каким-то сиреневым оттенком, очень нежного на вид мяса.
        - Прошу вас.
        - Это что, вырезка из ноги - ну, или как там у него конечности называются?
        Похоже, продавец оскорбился:
        - Сударь, у кашгарота нет конечностей. Это филе из…
        - Хорошо, - Андрей снова прервал юношу: почему-то ему не очень хотелось узнать, из какой части этого зверя сделана вырезка. - Сколько стоит?
        - Восемнадцать рублей килограмм. Уверяю вас, вы не найдете дешевле, при том что кашгарот свежайший, сегодняшней охоты.
        - ОК. А сколько стоит кило синтетики?
        - Говядина - рупь двадцать, свинина - рупь восемьдесят, - явно разочарованно ответил продавец.
        Андрей вздохнул.
        - Ну ладно. Дайте мне этого вашего… зверя… кусочек с полкило. А еще овощей каких-нибудь…
        Филе кашгарота, или как его там, лежало сейчас в холодильнике на камбузе, утеснившемся между рубкой и кают-компанией. Андрей снова усмехнулся, встал, включил полный свет (незачем этому сумеречному лесу протягивать свои ветви-щупальца в его корабль, в его дом) - окно сразу потеряло прозрачность, стало черным пятном на серой керамической стене, - и пошел вниз, к тамбуру.
        Ему всегда нравился этот звук - едва слышное шипение гидропривода внешнего люка, неизбежно предваряющее встречу с новым миром. Быть может, у других пилотов это воспоминание со временем стирается, но Андрей - пока, по крайней мере - очень хорошо помнил, как семь лет назад впервые в жизни сам провел этот корабль к иному миру и точно так же, как и сейчас, стоял перед внешним люком. Раздалось шипение гидропривода, вслед за которым отодвинулся люк, и он ступил на трап - под темно-сизое, с синим оттенком, небо его первого иного мира - мира Седой.
        И уже тогда (ему было восемнадцать, а кораблю - ровно девяносто) в его трюме лежало за сотню килограмм паприки и имбиря - пряностей с Земли-Первой, на торговлю которыми было наложено исключительное право Империи. Кем бы он был сейчас, если бы тогда, эти семь лет назад, вопреки воле его матери, дядя Саша не передал бы ему этот корабль? (Дядя всегда подчеркивал: «Я не делаю тебе подарок - я передаю тебе сокровище нашего рода».)
        Люк отъехал в сторону. Лица Андрея тотчас мягко коснулся ветер, несущий чуть влажный, чуть пряный и удивительно свежий запах местного леса. Овал льющегося из тамбура света упал на зеленовато-белесые мхи под трапом; дальше, за границей этого освещенного пятна, стеной поднималась полная неясных образов полутьма. Андрей вдохнул всей грудью незнакомый воздух нового мира (кислород был в норме, а биоблокада уже настолько въелась в его кровь и лимфу, что можно было не опасаться местных бактерий и вирусов) и сошел вниз.
        Пахло пряно и мокро, хотя почва была камениста и не пружинила под ногами. Едва Андрей вышел из пятна света у люка, как тьма расступилась, и по левую руку он различил уходящий вдаль лес из похожих не то на гигантские плауны, не то на худощавые кактусы деревьев, а по правую - казавшуюся бескрайней лишайниковую тундру, последний живой Пояс перед бескрайним Западным Ледником. Лишайники чуть фосфоресцировали, и казалось, что лежащая справа равнина до самого горизонта выстелена едва заметно мерцающим снегом.
        При свете поясного фонаря Андрей собрал сушняк, в изобилии валяющийся под деревьями вдоль опушки, запалил под самым бортом корабля костер, выставив зажигалку на четверть максимума и метнув в кучу веток пару огненных языков. Потом он вынес из камбуза продукты, порезал мясо на куски и насадил его на шампуры, чередуя с кусками непонятных местных овощей. Обильно посыпал красным, острым и очень пахучим перцем с самой Земли-Первой, добавил чуть соли и эстрагона; потом сбрызнул вином, густо настоянном на листьях лавра. Подумав, достал из специальной котомочки щепоть базилика и тоже бросил на мясо и овощи. После чего присел на камень, собравшись ждать, когда толстые сучья прогорят в уголья, но уже спустя минуту поднялся и отправился на корабль за выпивкой.
        У маленького (но емкого) бара на камбузе Андрей задумался: кто знает, какой алкоголь лучше подойдет к шашлыку из этого местного… крокопутра, кашеглота - или как его там… Он потянулся было к бутылкам вина из красного земного винограда, но передумал и вытащил из нижнего ящика бутылку русской водки - хрен с ней, с кулинарией, водка лучше подходила к тому настроению, которое владело сейчас Андреем.
        Он вернулся к костру, и сотканная из тонких, едва различимых звуков тишина Леса и Тундры вновь охватила его. Завтра будет работа - груз и задание, а сегодня можно расслабиться, посидеть вот так, глядя на чуть мерцающую во тьме тундру, представить, как она живет. Без правительств и древних корпораций, без контрабанды и Службы Безопасности…
        «Тьфу ты! - подумал он. - Никак не получается не думать о том, что случилось, о том, что привело меня в этот полупропащий мир, где я, возможно, и не побывал бы никогда, если бы не появление Рогова».
        Убедившись, что совсем отрешиться от проблем ему никак не удастся, Андрей вздохнул, глотнул из бутылки, крякнул, закурил и принялся в который уже раз в подробностях вспоминать случившееся на Земле-Первой.
        2
        Все было прекрасно. Хотя он и не любил работать с Землей-Первой. И дело было совсем не в том, что там слишком развиты спецслужбы, просто что-то не нравилось ему в прародине человечества. И тем не менее все было прекрасно. Он благополучно сдал груз и возвращался в гостиницу космопорта, с приятностью ощущая, что кредитка в его нагрудном кармане потяжелела на сорок пять тысяч. Это был хороший, очень хороший рейс.
        Но еще только вставляя магнитный ключ в дверь своего номера, он понял, что что-то не так. Его уже не раз и не два спасало это чувство опасности, тот род высокоразвитой интуиции, что свойствен многим людям с высоким IEP-индексом. «Что?» - спросил он сам себя, замерев перед дверью, и сразу почувствовал: нет прямой опасности для жизни, но есть что-то тягучее, неопределенное, засасывающее, подобно болоту в старом мультике про зайчика, который он видел в детстве.
        Андрей рывком распахнул дверь, одновременно выхватил из кармана свою «фирменную» зажигалку и отработанным движением перевел рычажок мощности на максимум.
        В номере горел свет, а у низкого зеркального столика в центре гостиной сидел, держа перед собой дымящуюся сигару, пожилой мужчина - спокойный, подтянутый, с коротко остриженными седоватыми волосами и мягкими чертами лица уверенного в себе человека.
        - Добрый вечер, Андрей, - мужчина улыбнулся. - Входите и постарайтесь случайно меня не убить.
        Андрей растерялся: это было… жутковато.
        Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
        - Меня зовут Иван Степанович Рогов. Я полковник Службы Безопасности этого мира.
        «Попался!» - мелькнуло в голове у Андрея, но уже через мгновение он понял, что дело совсем в другом. На ощупь (а его парапсихика с детства была настроена больше на осязательные, чем на зрительные или иные ассоциации) ситуация была мягкой и податливой, а не острой и режущей, как было бы, если бы его просто поймали на контрабанде.
        - Ну вот, Андрей, вы уже и сами поняли, что я не собираюсь прямо сейчас арестовать вас за незаконный ввоз двадцатикилограммовой коллекции галлюциногенов с Двиморнеда.
        Андрей внутренне вздрогнул, по-прежнему не в состоянии сказать что-нибудь: это действительно был именно тот груз, который он только что сдал на руки заказчику.
        - Садитесь, садитесь, Андрей. У нас с вами будет долгий разговор, и нет смысла вести его стоя. Тем более что я уже все равно сижу.
        Не убирая зажигалку, Андрей подошел к столу и опустился в кресло напротив незваного гостя.
        - Что вам нужно? - наконец проговорил он.
        - Не очень много. Но разговор все равно будет долгим, потому что прежде, чем вы согласитесь, мне придется объяснить вам всю ситуацию.
        - Вы так уверены, что я соглашусь?
        - Конечно. Иначе бы я сюда не пришел.
        - Ну… - Андрей пожал плечами. - Давайте… Объясняйте… Только учтите, что у меня IEP-индекс - 278 единиц, и вы должны быть настоящим сказочным магом, чтобы использовать против меня гипноз, NLP или еще что-нибудь в этом духе.
        - Этого не потребуется, Андрей. Я смогу убедить вас простым перечислением фактов, хотя мой IEP на две единицы больше вашего, и я, вполне может статься, могу воздействовать на вашу психику напрямую. Но это, к сожалению, недопустимо в рамках миссии, которую нам с вами нужно выполнить.
        - Я не понимаю, о чем вы говорите.
        - Сейчас поймете. Начнем с главного. Откровение первое. Не бойтесь: все системы слежения в этом номере заблокированы.
        - Ну… хорошо.
        - Итак, вы - Андрей Трубецкой, IEP-индекс - 278 единиц, потомок древнего рода высших менеджеров корпорации РАКК.
        Вероятно, Андрей вздрогнул сильнее, чем следовало.
        - Что вы, Андрей? - полковник явно удивился. - Происхождение от высших менеджеров древних корпораций сейчас не является преступлением - по крайней мере, на Земле-Первой. Я сам по материнской линии связан с родом Президентов корпорации «Вымпелком», иначе откуда бы у меня такой IEP-индекс. Для Империи важно, кем человек является сам по себе, а не то, кем были его предки. Впрочем, это почти не имеет отношения к нашему делу. Почти.
        - Что вы имеете в виду? - Андрею было откровенно не по себе.
        - Я сказал - «почти», потому что вопрос о вашем происхождении прямо связан с вашим кораблем, который стоит сейчас в паре километров отсюда на летном поле.
        - А чем вам так интересен мой корабль? Это обычный катер, единственное его отличие от прочих состоит в том, что его червячный привод для входа в гиперканал немножко мощнее среднего.
        - Немножко?
        - Немножко. Да вы сами на него посмотрите - ему же почти сто лет.
        - Вот именно. Ему почти сто лет, и это Джампер-Д-99, одна из последних разработок корпорации РАКК, опробованная перед самой Войной Корпораций и так и не запущенная в серию. Сейчас даже у СБ нет кораблей, способных догнать этот катер в открытом пространстве. Вы прекрасно знаете, Андрей, что технологии, воплощенные в этом корабле, находятся за Технологической Чертой, определенной Советом Безопасности Империи еще полсотни лет назад. То, что вы используете этот корабль, да даже то, что вы просто владеете им, является достаточным основанием, чтобы отправить вас, скажем, на Каторгу-5 лет эдак на десять. И не только вас, но и вашего дядю с Земли-9, который подарил вам это чудо техники; и вашего престарелого деда, который владел им (и пользовался) еще до вашего дяди.
        - Вы хотите отправить меня на Каторгу?
        - Нет, конечно. Иначе я просто передал бы материалы по вашему делу в руки полиции.
        - Тогда… что? Что вам нужно?
        - Андрей, я еще не закончил ту часть нашей беседы, что связана с откровениями. Откровение второе. Вы, Андрей Трубецкой, помимо того, что обладаете почти предельно высоким IEP-индексом и владеете запрещенной техникой, уже семь лет занимаетесь контрабандой, пользуясь тем, что ваш корабль (незаконно утаенный вашими предками от конфискации во время Примирения) почти неуловим для спецслужб любого мира. На вашем счету: партия кокаина с Земли-Первой на Землю-9 - пятнадцать лет каторги; партия драгоценных камней с Каторги-11 на Седой - десять лет каторги; партия…
        - Хватит, - прервал его Андрей. - Огласите сумму, пожалуйста.
        - Двести с лишним лет на рудниках Каторги-5.
        - Что вы хотите?
        - Очень мало, если говорить о том, что от вас потребуется, - полковник Рогов, говоривший прежде с легкой дружелюбной усмешкой, неожиданно посерьезнел. - И очень много, если говорить о том, что вы можете дать Службе Безопасности Земли-Первой. И Совету Безопасности Империи.
        - Не слишком ли большая ответственность для одного мелкого контрабандиста?
        - Нет, Андрей. Конечно, вероятность того, что именно вы наступите на хвост той информации, которую мы ищем, чрезвычайно мала. Но у Империи - тысячи агентов, и предсказать, кто из них нащупает истину…
        - Вы пытаетесь меня завербовать, полковник?
        - Нет, Андрей, не пытаюсь. Я вас вербую. И у вас нет выхода.
        Андрей невесело усмехнулся.
        - Но, может быть, вы хотя бы расскажете мне, о чем идет речь?
        - Охотно. Я ведь не боюсь утечки информации: отсюда вы выйдете либо нашим агентом, либо пожизненным каторжником.
        - Итак?
        Полковник помолчал, устремив взгляд в окно, за которым на фоне многоцветного вечернего неба Земли-Первой появлялись первые звезды. Потом вдруг резко повернулся, заговорил серьезно и жестко.
        - Андрей, это не шутки. Мы ценим опыт контрабандистов и не трогаем вас попусту. Конкретно на вас досье существует уже несколько лет. Это значит, что мы могли бы упрятать вас на Каторгу-5 уже через год после того, как вы взялись за это ремесло.
        - Конкретнее, Иван Степанович.
        - Конкретнее, Андрей. Более двадцати лет тому назад наши семантологи на основе анализа рассеянной информации обнаружили потенциальный источник угрозы в одном из секторов Галактики. Мы не знали, что это, двадцать лет тому назад, не знаем этого и сейчас. Дважды мы направляли туда хорошо оснащенные разведывательные корпуса, и каждый раз семантически определяемый уровень угрозы падал практически до нуля, когда в секторе находились наши войска, но снова возрастал до критических значений, как только эскадра покидала сектор. Именно поэтому наши аналитики окрестили неизвестный объект «Гнездом Феникса». Феникс - в представлении древних - это мифологическая птица…
        - Я знаю, кто такой Феникс, Иван Степанович.
        - Отлично. Вам не требуется знать всего для выполнения данного задания, но общую информацию вы должны иметь. Поэтому…
        - Я еще ни на что не соглашался.
        - Согласитесь. Поэтому - вот вам краткое резюме проблемы. Читайте; потом я отберу у вас этот документ, - и он протянул Андрею несколько скрепленных листов бумаги.
        - Я не гарантирую вам, что, прочитав это, приму ваше предложение, - предупредил Андрей.
        - Читайте.
        - Хорошо, - Андрей взял бумаги из рук полковника.
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент контрразведки
        Информационная справка
        На запрос из: СБ, отдел 71/Ю875 bis
        Дата запроса: 31 мая 2203 года
        Тема: Гнездо Феникса
        Заданная актуальность: АА, только для офицеров СБ и Правительства
        Андрей отложил бумаги.
        - А что такое «заданная актуальность»?
        - Э-ээ… - полковник пожал плечами. - Ну, вы сами знаете, Андрей, что информация как таковая, информация как простой набор фактов ничего не стоит в нашем мире, ибо общедоступна. Любой человек, мало-мальски знакомый с работой в информационных сетях, затратив то или иное время, вытащит на поверхность любую информацию, которая ему нужна. Другое дело - интерпретация этой информации. Вот вам пример. Чистый факт: волк съел зайчика. Вы можете сказать: благородный волк пожертвовал собственным просветлением, дабы освободить бедного зайчика от уз бренного существования. Если вы будете достаточно красноречивы, вам поверят: вы ведь не искажаете факта как такового. Но актуальность такого утверждения - «ноль», потому что оно на сто процентов не соответствует тому, что было на самом деле. Актуальность, равную единице, имело бы утверждение: «волк съел зайчика для утоления голода и смог сделать это потому, что был сильнее».
        - Весело, - протянул Андрей. - Здесь обозначена актуальность АА. Это сколько?
        - Девяносто шесть процентов, - не задумываясь, ответил Иван Степанович. - Волк съел зайчика, потому что такова его природа хищника, но в душе у него могла тлеть любовь к поедаемому животному.
        - Интересно. А выше? Существует уровень выше?
        - Да. ААА, 99 %.
        - Волк, как ему и положено, пожрал зайца, но еще не совсем потерян для общества?
        - Примерно так. Не спрашивайте меня, Андрей, существует ли еще более высокий уровень актуальности. Существует. Это актуальность информации, которой владеет Император. Но это не нашего с вами ума дело. Читайте дальше.
        Андрей пожал плечами и, взяв бумаги в руки, начал читать их с начала.
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент контрразведки
        Информационная справка
        На запрос из: СБ, отдел 71/Ю875 bis
        Дата запроса: 31 мая 2203 года
        Тема: Гнездо Феникса
        Заданная актуальность: АА, только для офицеров СБ и Правительства
        Заданная полнота: Г, предельная краткость
        Исполнитель: e1.sb.ru.79585.6.178.51.5
        Краткая предыстория
        Впервые проблема, ставшая поводом для разработки темы «Гнездо Феникса», была определена специалистами Аналитического Отдела Департамента Контрразведки СБ Земли-Первой в 2181 году. Независимо друг от друга разными группами Аналитического Отдела был зафиксирован всплеск интенсивности рассеянных маловероятных событий в одном и том же районе галактического сектора Е5-G. (Справка: данный сектор официально контролируется мирами Земля-18, Седой, Эдем-2, Рацитель, Сумерки.) Амплитуда всплеска не превышала установленного критического уровня, поэтому Особое Положение не было введено в действие, но район был взят на постоянный контроль СБ Земли-Первой.
        Ситуация обострилась в 2182 году, когда в данном районе независимо друг от друга бесследно исчезли восемь человек, из которых пятеро пропали с поверхности планет Сумерки и Седой, и еще трое (одновременно) - с борта пассажирского лайнера, следовавшего курсом Земля-9 - Седой. В 2184 году в том же районе бесследно пропал имперский эсминец с грузом особой значимости (на настоящий момент не найден); после чего в секторе временно было объявлено Особое Положение, а в данный район введены имперские войска и спецподразделения СБ Земли-Первой.
        Глубокий мониторинг района всеми доступными СБ средствами не дал никаких результатов. К началу 2185 года уровень интенсивности рассеянных маловероятных событий упал ниже среднего стохастического. В 2186 году Особое Положение в секторе было отменено, но район описанных происшествий остался под особым наблюдением СБ.
        В течение пяти лет все параметры района незначительно колебались вокруг среднего по Галактике уровня. Однако осенью 2191 года интенсивность рассеянных маловероятных событий в данном районе меньше чем за месяц поднялась до уровня, в 17 раз превосходящего критический. Район был немедленно окружен боевыми частями близлежащих миров. К тому моменту, как к ним присоединились имперские боевые и разведывательные корабли, а также эскадра контрразведки Земли-Первой, бесследно исчез линейный корабль Эдема-2 (на настоящий момент не найден). Далее события развивались по сценарию, идентичному сценарию предыдущего всплеска: в секторе было введено Особое Положение, но глубокий мониторинг не дал никаких результатов; меньше чем за полгода интенсивность рассеянных маловероятных событий в районе упала до среднего уровня, после чего Особое Положение было отменено.
        Третий всплеск активности неизвестной природы в данном районе пришелся на самое начало XXIII века. В отличие от первых двух, он имеет меньшую интенсивность (не дающую повода вводить Особое Положение), но существенно бoльшую продолжительность: начавшись в 2201 году, он продолжается по настоящий момент. Результаты глубокого мониторинга силами СБ Империи - ноль. Результаты глубокого мониторинга силами СБ Земли-Первой - ноль. Положительная информация от СБ миров, контролирующих данный сектор Галактики, - отсутствует.
        Текущая ситуация
        После начала третьего всплеска активности данная проблема рассматривается: как «катастрофическая» - СБ Земли-Первой и Эдема-2; как «экстраординарная» - СБ Империи; как «особая» - СБ Земли-18, Рацителя, Сумерек и других миров данного сектора Галактики.
        Единая программа действий на уровне имперского Совета Безопасности отсутствует.
        Версии СБ Земли-Первой
        Аналитическим Отделом Департамента Контрразведки СБ Земли-Первой было обработано около 850 более или менее реальных версий происходящего в галактическом секторе Е5-G. В условиях предельной нехватки информации полученные результаты анализа имеют крайне приблизительный характер; однако они позволяют выделить наиболее вероятные варианты происходящего, которые и будут перечислены ниже.
        Вариант А: вторжение Чужих. Вероятность - 74 %. Миссия - неопределима.
        Вариант Б: действия СБ одного из миров сектора Е5-G, овладевшего высокими технологиями древних корпораций Галактики. Вероятность - 15 %. Миссия - захват власти в Империи.
        Вариант В: действия неизвестного СБ Земли-Первой бандформирования, подкупившего значительное число чиновников в службах и спецслужбах Империи. Вероятность - 0,9 %. Миссия - личное обогащение.
        Суммарная вероятность катастрофической угрозы для человечества - 96 %.
        Андрею стало не по себе.
        - Девяносто шесть процентов? - переспросил он.
        - Да, - сказал Рогов. - Девяносто шесть процентов вероятности того, что феномен, названный нами «Гнездом Феникса», приведет - если все будет развиваться, как развивается, - к гибели или к катастрофическому изменению Империи Людей. Впечатляет?
        - Но… Даже наиболее вероятный вариант ваши аналитики определили с вероятностью 74 %; и то не факт, что он приведет… к кошмару. Тогда откуда возникли эти 96 % вероятности катастрофы?
        - А вы просуммируйте все вероятности (пусть и очень маленькие) всех тех независимых восьми с половиной сотен вариантов, которые представляются возможными. Не одно - так другое.
        - И что вы хотите от меня? - спросил Андрей после минутного молчания.
        - Почти ничего, - полковник улыбнулся. - Вы берете контрабандный груз здесь, на Земле-Первой, доставляете его на ряд планет, которые вам будут указаны. Получаете за это обычную таксу контрабандиста. Но все пункты вашего назначения находятся в секторе Е5-G. Болтаясь там, вы просто записываете все, что слышите - байки, слухи, истории. В каждом из указанных вам пунктов вы сдаете собранную информацию вместе с предназначенным этому миру товаром. А принимать вас всякий раз будет человек СБ. Все.
        - И что это должны быть за миры?
        - Те, о которых вы только что прочитали: Земля-18, Сумерки, Эдем-2.
        - Нет! - вероятно, Андрей перебил полковника немного грубее, чем следовало бы. - Я не полезу в Эдем. Да вы знаете мой IEP-индекс, и прекрасно знаете, что в этом раю дебилов мне через пять минут после посадки вскроют черепушку нейтринным пучком.
        Полковник рассмеялся:
        - Ну, ну, зачем же так. Вы сами знаете, что на Эдеме-2 люди с высоким IEP-индексом просто не имеют права работать, если не пройдут нейтринной лоботомии для снижения интеллекта до среднего уровня и блокирования парапсихики. Это их право - они просто исправляют таким образом несправедливость, с которой природа наделяет людей способностями.
        - Мне плевать на справедливость этого «эдема». Я хочу сохранить свою голову такой, какая есть.
        - Андрей, ну что вы! Вам же не нужно искать на Эдеме работу, а значит, никого в том мире не будет волновать ваш IEP-индекс. Кроме того, мы сделаем вам новые документы, где IEP будет не ваши 278 единиц, а, скажем, единиц 170.
        - Прикидываться идиотом?
        - Не идиотом, а средним человеком.
        - И того хлеще.
        Полковник промолчал, выжидательно и с едва заметной улыбкой глядя на Андрея.
        - Я слышал, что на Эдеме введено обязательное IEP-тестирование во всех космопортах, - пробормотал Андрей, уже явно сдаваясь.
        - Только для пассажиров, чьи документы вызывают сомнение. Не бойтесь. Ваши документы будут самыми что ни на есть настоящими, - он усмехнулся. - Кроме того, вы же контрабандист, зачем вам садиться в порту?
        Андрей посмотрел на него удивленно, подняв брови и всем своим видом демонстрируя недоумение.
        - Да ладно, знаем мы, знаем, что у вас есть свои посадочные коридоры, в которых блокируются планетарные станции слежения.
        Андрей крякнул и покачал головой.
        - Не на всех планетах, - произнес он растерянно.
        - На Эдеме-2 есть. И не один. Там большой спрос на нелегальный товар. Да и далеко не все контрабандисты боятся своего IEP-индекса.
        Андрей вздохнул:
        - Я не понимаю. Вы знаете про существование контрабандных потоков, знаете самих контрабандистов; вам даже известно, как мы обходим таможни… И вы ничего не делаете?
        Иван Степанович рассмеялся:
        - Вы переоцениваете свое значение в экономике Галактики, Андрей. Даже по самым высоким оценкам, объем контрабанды между мирами не превышает сейчас сотых долей процента от общего объема товаропотока. Уничтожь мы вас, и в межпланетной торговле ничего не изменится. А вот мы часть наших возможностей по сбору и анализу оперативной информации потеряем. Существенную часть.
        - Вы хотите сказать, что я не один такой… попавшийся?
        - Мне кажется, это очевидно: контрабандисты, проникающие практически повсюду, ничем не связанные, - это один из лучших источников неофициальной информации.
        - Да… Интересно. И вы всем предлагаете перевозить незаконные партии пряностей, редких металлов и контрафактной косметики?
        - Это наиболее естественная легенда для контрабандиста. Я же не могу отправить вас собирать информацию под предлогом проповеди христианства - вы просто не войдете в то «межпланетное подполье», в котором знают все или, по крайней мере, обо всем слышали.
        - Это… Это получается организованная контрабанда под прикрытием официальных властей, - усмехнулся Андрей. - Вы должны зарабатывать немалые деньги.
        - А как вы думаете, Андрей, из каких средств я буду платить вам за перевоз контрабандного груза? Знаете, у меня в бюджете нет графы: «оплата труда контрабандистов». И, кстати, вы не правы насчет «прикрытия»: и не надейтесь, никакого «прикрытия» не будет. Попадетесь местной полиции - окажетесь на Каторге-5 или на Каторге-2. Смотря где попадетесь. Дело не в том, что мы такие неблагодарные, просто ваша легенда должна быть идеальной. Мы - спецы в своем деле, но и ваша братия - тоже не промах. Если уж вы сумели организовать закрытые посадочные коридоры на ряде планет… Одним словом, любая попытка прикрытия с нашей стороны - это большой шанс раскрыться и проиграть. И проиграть вам, а не нам. Впрочем, вы рискуете так же, как и в обычном вашем рейсе. И получаете столько же.
        - Я рискую больше. Слишком много посадок.
        - Мы честно платим вам за каждую.
        Пискнул сигнал вызова. Полковник извинился, вытащил из кармана блокнот, что-то просмотрел на его дисплее. Отложил, снова посмотрел на Андрея.
        - Итак?
        - Не знаю. Сумасшествие какое-то. Возить контрабанду для СБ Земли-Первой. За деньги. И, как альтернатива, двести лет каторги. А самое главное, что у меня (как всегда с вами) ощущение, что меня водят за нос: я не понимаю, зачем вам та информация, которую я могу вам передать. Слухи, легенды, байки из портовых кабаков… В этом очень мало настоящих сведений.
        - Мало. Но есть. Закон сохранения информации: ничто не возникает на пустом месте и ничто не исчезает совсем. Ваша задача - собрать тот информационный сор, что рассеян между мирами. А дальше - уже задача для наших семантологов: вычленить из него те крупицы истины, которые в нем есть. Итак, Андрей?
        - Мое решение? Партия контрабанды для СБ или двести лет каторжных работ? Если я откажусь работать на вас, вы отправите меня на Каторгу-5 прямо отсюда и прямо сейчас?
        - Ну конечно. Чего тянуть?
        - Тогда зачем вы спрашиваете о моем решении? Хотите, чтобы я озвучил очевидное?
        - Вот и отлично, Андрей. Завтра с утра ступайте на свой «совсем обычный» катер и ждите. Груз и инструкции будут у вас на борту еще до полудня.
        …Костер почти прогорел. Угольев из местных ветвей, похожих больше на тугие рулоны прессованного торфа, не получилось, но, прогорая, они развалились в пышущую жаром тлеющую кучу - лучше и не придумаешь для хорошего шашлыка. Андрей носком ботинка отгреб горящие ветви в сторону, для света подкинул на них свежего топлива, а над алеющей кучей разложил на камнях шампуры.
        …Мясо кашгарота оказалось необыкновенно вкусным, хотя, пожалуй, немного слишком нежным - на вкус Андрея. Немного походило на натурального молочного поросенка, но было более легким.
        Андрей покурил, раздумывая, из какой же все-таки части тела этой животины без конечностей делают филе, выпил еще водки и отправился спать.
        3
        За что Андрей особенно любил свой корабль, так это за то, что помимо почти сверхъестественной скорости, комфорта, максимального для судна таких размеров, и определенной огневой мощи, про которую не знала, вероятно, даже СБ, по тоннажу он буквально впритык, но проскальзывал в категорию МПС («Малые планетарные суда»). Это давало Андрею колоссальные преимущества, главным из которых была свобода от космодромов: он имел право «свалить» катер на платную стоянку в городе или просто куда-нибудь в пустыню. Это, разумеется, не освобождало его от таможенных проблем при посадке из Пространства и уходе с планеты, но существенно облегчало перемещение по ее поверхности.
        …Утро после шашлыка из кашгарота было на удивление бодрым. Хотя утром оно было исключительно по будильнику. Когда Андрей продрал глаза под звуки издаваемого им некоего древнего гимна, за узким стрельчатым иллюминатором единственной на катере каюты висела все та же тьма лишайниковой тундры. Андрей вскочил, сбросив на пол простыню, привычно щелкнул пальцами в сторону будильника, отключая музыку, и побежал - именно побежал, такое было сегодня настроение - в душ. Потирая плечи под струями ледяной воды в тесной пластиковой кабинке, Андрей решил начать день с разведки. Надо было добывать информацию, которую, по плану Рогова, он должен был передать вместе с предназначенным для этой планеты грузом человеку полковника.
        Андрей посадил катер на стоянке на самой окраине столицы; заплатил, сколько спросили, и накинул сверху пятерку - «чтобы посматривали». Здесь было почти светло, а на востоке угадывалось чуть поднявшееся над горизонтом местное Солнце: лепестки неба между высокими домами светились багрянцем.
        Прежде всего, ему предстоял рейд по портовым кабакам: именно там собирались люди, которые могли что-то знать, или думать, что что-то знают. Андрей поймал такси и поехал прямо в космопорт.
        Ни кафе, ни ресторан в порту его не удовлетворили: благочинные, ожидающие своего рейса пассажиры, встречающие, агенты, подвыпившие личности с неопределенным прошлым, зато с вполне определенным будущим, - здесь не было никого, с кем бы он мог поговорить. И все-таки даже в этом крохотном, зажатом между гигантским ледником и раскаленной пустыней мире, должно было быть хотя бы одно заведение, в котором собираются космонавты, контрабандисты и прочий люд, так или иначе связанный с Пространством.
        Андрей вышел из здания космопорта. Прямо перед ним лежала полузаставленная машинами площадь, а за площадью начиналась поросшая какими-то «хвощами» лесостепь, по которой уходила дорога в расположенный совсем близко город. В стороны от площади, охватывая летное поле неширокой полосой, уходили припортовые кварталы, на таких вот малоосвоенных планетах почти всегда заселенные всяким сбродом. Раз уж нужного кабака не оказалось в самом порту, то он явно должен быть где-нибудь неподалеку. Андрей наискосок пересек площадь и, наугад выбрав направление, неспешно пошел по улице, тянувшейся между степью и домами.
        Через пару кварталов дома стали ниже и грязнее; улица нырнула в их глубину, скрыв от взгляда сумеречную степь. Андрей уже начал сомневаться в правильности выбранного пути, когда наконец увидел некое заведение.
        Андрей присмотрелся. Да, кабак был похож на то, что он искал: смесь грязи (хозяева явно не утруждали себя уборкой газонов вокруг), выставляемого напоказ авантюризма (плазменная пушка с какого-то древнего корабля, вмурованная над входом) и пустой роскоши (швейцар в парадном имперском бронежилете… полувекового возраста).
        - Угу. - Андрей сам себе кивнул, подошел к заведению и распахнул дверь.
        Ему повезло - повезло почти фантастически, учитывая затерянность этого мира. Он вошел, сразу попав в атмосферу табачного дыма, кулинарных запахов и полутьмы. Молодежь из «неработающего большинства», прожигающая здесь правительственное пособие, чтобы потом сидеть на синтетике до следующей получки; космонавты со стоящих на поле кораблей; парочка явно серьезных бандитов, обсуждающая что-то за выпивкой, и - в самом дальнем углу зала - Пакс, старый знакомый Андрея, контрабандист лет пятидесяти - уже почти старик для этой профессии.
        Андрей усмехнулся и направился к его столику.
        - Ба! Андрюша! - удивление Пакса, как и его радость, было явно написано на его лице: не требовалось никакой парапсихики, чтобы различить и то и другое. - Какими судьбами в этой дыре? Да впрочем, садись, садись!
        Андрей сказал что-то приветственное, усмехнулся по поводу «дыры», уселся на стул против Пакса. На столике блюдца с закусками окружали бутылку синтетического виски.
        Пакс усмехнулся:
        - Смотришь, что пью синтетику? Да, дела у меня не шикарны. Но и не бедствую. Ты-то как?
        - Живой, как видишь.
        - И хорошо. Выпьешь?
        - Выпью. Я очень рад тебя видеть, Пакс. Не обидишься, если я закажу нам чего-нибудь натурального?
        - Да на что же? Ты уже не пацан, Андрюшенька. - Пакс помолчал, и Андрей понял, что тот вспомнил, как выхаживал Андрея после первого в его жизни столкновения с полицией. Это было еще на Седом.
        Андрей махнул рукой. Тотчас же к нему подскочил официант, «унюхавший» стоящего клиента.
        - Бутылку хорошего рома, - сказал Андрей, не оборачиваясь. - И закуски. Все натуральное.
        - Сделаем! - официант за его спиной чуть поклонился и исчез так же быстро, как появился.
        Пакс улыбнулся и покачал головой.
        - Ну, выпьем, что ли, - сказал Андрей. - Пока нормальный несут.
        - Давай, - мягко сказал Пакс. Взял бутылку и, игнорируя стакан, приподнял ее в приветственном жесте. - За Удачу.
        - За Удачу, Пакс.
        Андрей взял у крякнувшего Пакса бутыль, тоже приподнял ее до уровня глаз, отпил глоток обжигающего язык и небо пойла. Тоже крякнул.
        - Дерьмо! - со вкусом сказал Пакс, отправляя в рот кусочек чего-то зеленого, лежащего на блюдце. - Ну, ладно. Ты-то здесь как оказался?? Вроде не бедствуешь?..
        - Груз, - ответил Андрей. - Нормальный и по нормальной таксе.
        - Надо же. А я уж начал думать про эту дыру, что здесь вообще ничего нормального не бывает. И что за груз, коли не тайна?
        - Пряности. А ты-то как здесь оказался?
        - Привез пустой груз четыре месяца назад. Едва не попался.
        Андрей прищелкнул языком. «Пустым грузом» на жаргоне контрабандистов именовался человек, которого требовалось нелегально переправить из одного мира в другой. Такой работы избегали всеми силами и брались за нее только в крайних ситуациях, когда выбора уже не оставалось.
        - И что? - переспросил Андрей.
        - Что… сижу здесь уже третий месяц, жду груза отсюда.
        - Так ушел бы куда-нибудь в нормальный мир неподалеку - на Восемнадцатую, или на тот же Седой. Поискал бы работы там.
        Пакс покачал головой:
        - Не могу, Андрюшенька. Если я уйду отсюда без груза, то уже больше не поднимусь с летного поля. У меня энергии только на один рейс, а денег нет.
        Андрей кивнул.
        - Одолжить тебе?
        - Нет, - Пакс покачал головой. - Не надо. Я потому и без денег, что только что со старыми долгами рассчитался. Не хочу снова…
        - Я же не Кабанов, Пакс. Отдашь, когда сможешь.
        - Да нет. Спасибо, Андрюша, не надо. Я выберусь, правда.
        Андрей снова кивнул.
        Принесли ром и новую закуску - рулетики из чего-то растительного и тонких ломтиков синеватого мяса. Андрей разлил: ритуал соблюден, можно пить по-человечески, из стаканов.
        Они выпили.
        - Расскажи, что здесь интересного? - спросил Андрей, закусывая.
        - Да ничего. Кто-то ловит, кто-то убегает, кто-то торгует, а большинство мается от безделья.
        - Так уж и ничего? - переспросил Андрей. Было очень неприятно, что в разговоре с Паксом, которого он мог бы назвать другом, а то и вторым отцом, приходилось не то чтобы врать или юлить, но говорить, скажем так, не совсем прямо.
        - Ну, в каждом мире что-нибудь да есть такое… особенное.
        - Я слышал, тут неподалеку уже второй год болтается эскадра СБ с Первой: то ли Чужих наконец нашли, то ли еще хрень какая.
        - Про Чужих не знаю, - Пакс посерьезнел. - А эскадра висит, да. Но нашего брата они не трогают, у них свои проблемы. Слыхал, лет десять назад здесь эдемский линкор пропал?
        - Слыхал. Но не понял. Линкор - не катер. След должен быть, обломки какие-нибудь, ошметки гиперканала, если он свалил.
        - А никто не понял. Тут, Андрюша, вообще неспокойно. Я за то время, что торчу здесь, много чего наслушался. А кое-чего и повидал. Но это все чушь, Андрей, мистика какая-то. Кроме пропавшего линкора - ничего серьезного.
        - И что за мистика? - Андрей разлил ром по стаканам, тщательно изображая праздность интереса.
        - Да, ерунда. В каждом кабаке болтают про «черных монахов», которые появляются в самых неподходящих местах - иногда прямо на кораблях в полете - и предвещают смерть. И будто бы ходят они в таких черных балахонах с капюшонами, лица ими закрывают. А лиц-то и нету! Обычный фольклор, типа детских страшилок. Правда… одного такого монаха я сам видел.
        - Да ну?
        Пакс усмехнулся.
        - Представь себе! В порту, у диспетчерской. Все как есть: черный балахон, лица не видать. Правда, никаких чудес он при мне не совершал, и помереть я пока не помер.
        Они посмеялись. Потом выпили.
        - Еще про Деда рассказывают, но это уже совсем сказки. Мол, летает меж звезд и всем рассказывает о смысле жизни. И тоже вроде монах, только балахон у него серый. Но этого я сам не видал, а то был бы уже просветленный и играл бы на какой-нибудь, ангельской арфе вместо того чтобы тут с тобой ром пить.
        Снова посмеялись.
        - Ерунда - ерундой, - продолжил Пакс. - Не знаю, летает там этот Серый Дед меж звездами или не летает, но какая-то мистика и правда в воздухе висит. Все нервные. Психушка столичная переполнена. Я тут говорил с одним местным мужиком… Сенсор, очень мощный. Индекс парапсихики у него за 350…
        - Врешь! - не сдержался Андрей. - Да его бы СБ еще из школы загребла.
        - Не вру. Он дурак, Андрюша. У него осознанный интеллект - на уровне ребенка, и эмоциональный индекс… в одном месте. И получается, что в сумме его IEP чуть ниже, чем у меня. Ты же знаешь, что пока человек не лезет на особо большие должности, никто его специально и не изучает: стандартный IEP-тест и все. Так он и прошел мимо СБ.
        - Хм… - сказал Андрей.
        - Так вот, сенсор этот рассказал, что последние пару лет часто чувствует напряжение Силы - как будто мимо сильный парапсихик проходит в рабочем состоянии. Оглянется по сторонам, а нет никого, как будто импульс не рядом с ним, а по всему пространству размазан. Я, честно говоря, рад буду отсюда убраться. И не только потому, что с работой здесь туго…
        …Еще через полчаса Андрей подумал, что эсбэшные аналитики были правы: на Сумерках определенно творилась некая чертовщина.
        Они просидели больше часа, то вспоминая «старые времена», то возвращаясь к слухам и событиям Сумерек.
        4
        Сдавать груз (а с ним и «информацию») Андрей отправился уже на следующий день. То, что он услышал от Пакса и случайных людей, показалось ему достаточным, чтобы на первый раз удовлетворить СБ. И действительно, человек Рогова - молчаливый немолодой мужчина, встретивший Андрея по указанному адресу, лишь несколько раз кивнул, просматривая принесенный им файл, принял груз, провел Андреевой кредиткой над машинкой, переводя на его счет деньги, и попрощался - так же невнятно, как и поздоровался. «Кажется, все оказалось проще», - подумал Андрей. Он вышел на улицу, долго соображал, где поймать такси; потом махнул рукой и решил прогуляться.
        Выданная Роговым программа его «путешествия» по мирам сектора Е5-G не предполагала какой-либо конкретной последовательности их посещения - только список. Андрей еще не задумывался, как именно пройдет его маршрут, только еще на Земле-Первой определил для себя, что первым будут именно Сумерки (он никогда не бывал здесь раньше) и что проклятый Эдем останется «на потом».
        Он побродил по улицам, рассеянно пытаясь в уме проложить кратчайший маршрут, соединяющий все миры списка таким образом, чтобы последним оказался Эдем-2, хотя заранее знал, что вряд ли пойдет по пути максимальной экономии времени, энергии и усилий (почему-то у него никогда это не получалось). Потом плюнул на то, что трехмерная карта сектора никак не хотела целиком восстанавливаться у него в голове, и зашел перекусить в какое-то кафе. После снова побродил, пока не понял, что уже смутно представляет себе, в какой стороне находится порт, а в какой - стоянка, на которой он оставил корабль.
        Андрей достал пеленгатор. Каким бы убогим ни был этот мир, своя навигационная спутниковая система у него имелась. Оказалось, что его корабль был всего в паре километров к северо-западу, и Андрей решил дойти до стоянки пешком, просто придерживаясь общего направления. Ориентироваться по сторонам света в этом мире было легко: здесь, в полосе сумерек, восточный край неба всегда был багрян, а западный - иссиня-черен.
        С четверть часа он шел, более-менее выдерживая нужное направление в путанице улиц, потом застройка стала совсем уж хаотичной, и Андрей понял, что заблудился окончательно.
        Он был в каком-то совсем незнакомом портовом квартале. Невысокие двухэтажные дома из шлакопластовых блоков, пыльные стекла окон, даже на первых этажах не всегда занавешенных, мусор на тротуарах, грязная и изношенная одежда на редких прохожих. Такие кварталы были на любой планете. Андрей всегда удивлялся их существованию - даже в самом затерянном мире пособия по безработице вполне хватало, чтобы исправить все это, чтобы жить нормально. Но в каждом мире находились люди, которых это устраивало. Которым было все равно.
        Надо было звонить, вызывать такси, но, словно по инерции, он продолжал идти, стараясь оставлять багровую часть небосвода слева и сзади.
        Из какого-то переулка метрах в тридцати впереди вынырнул парень, примерно его ровесник, в заношенной синтетике и с сигареткой в зубах. Вынырнул и прислонился к стене, как-то уж слишком нарочито разглядывая небо над крышей дома напротив. Андрей поморщился: он очень не любил таких встреч. И не столько потому, что они были реально опасны, сколько потому, что после них надолго оставалось противное чувство нечистоты. Эти - иногда приблатненные, а иногда опустившиеся мальчики из плохих районов, как правило, не представляли серьезной угрозы: из оружия у них бывали лишь ножи (всеобщий запрет на ношение оружия гражданским населением был введен еще пятьдесят лет тому назад), а их IEP был настолько низок, что он зачастую мог просто задавить их психику.
        Андрей «пощупал» притулившегося у стены парня. Нет, этот был еще ничего, из крепких. Не сбавляя шага, он опустил руку в карман и нашел там зажигалку.
        Эту зажигалку ему подарил Пакс - давно, еще на Седом. Обычная «вечная» плазменная зажигалка - Андрей без проблем проходил с ней любую таможню и любой спецконтроль. Ну какой служитель порядка мог бы предположить, что маленькое специальное устройство позволяет при необходимости выплеснуть весь «вечный» заряд зажигалки в один или несколько импульсов? Андрей однажды опробовал зажигалку на полной мощности: двухметровый плазменный выхлоп вытопил изрядную дыру в валуне, на который был направлен этот безобидный бытовой приборчик.
        Парень впереди как-то слишком упорно не хотел на него смотреть, так, словно бы боялся взглядом выдать, что за спиной Андрея что-то есть. Это стоило бы сообразить на пару мгновений раньше, но Андрей не успел.
        - Сзади! - короткий возглас откуда-то прямо из-под ног заставил его вздрогнуть, и тут же, на рефлексе, Андрей развернулся на сто восемьдесят градусов, одновременно выхватывая из кармана зажигалку.
        Подумать Андрей тоже не успел, только мелькнули перед глазами - буквально в шаге от него - бледное рябое лицо, черная куртка, тусклое перо ножа, еще прижатого к боку, но готового к удару; еще одно лицо чуть дальше. Андрей щелкнул зажигалкой.
        На парне с ножом мгновенно вспыхнула куртка, он взвыл и сложился пополам, падая на мостовую. Резко пахнуло паленым мясом. Второму досталось меньше. Он отпрыгнул от Андрея и, что-то крича, принялся сбивать огонь с рукава.
        Андрей отступил, ударился спиной о стену дома; замер, пытаясь одновременно удерживать в поле внимания обоих оставшихся врагов - тушившего рукав и того, что стоял впереди. Зажигалка была выставлена на четверть максимума; в таком режиме ее «вечного» запаса должно было хватить на пару десятков импульсов, то есть на много-много таких компаний.
        Впрочем, все явно было кончено. Обожженный скулил на земле, а оба его дружка уже скрылись в переулках.
        Сначала Андрей подумал о том, как это он подпустил врагов сзади, почему не услышал, не почувствовал? Ну, слух - ладно, а Сила? Впрочем, разные бывают способности даже у неработающего большинства. Теперь уже все равно.
        Потом он подумал о том, откуда, собственно, взялся окрик - «Сзади!», возможно, спасший ему жизнь? Он оглянулся. В шаге от него, почти напротив скулящего обожженного тела, в какой-то нише в стене на корточках сидел подросток. Лишь сейчас, когда Андрей заметил его, он поднялся на ноги.
        «Хладнокровный пацан», - подумал Андрей. На вид мальчишке было лет четырнадцать.
        - Ты сказал - «сзади»? - спросил Андрей.
        - Ага.
        - Почему?
        - Не люблю шпаны.
        Андрей приподнял бровь. Нельзя сказать, чтобы внешний вид спасителя решительно выделял его из столь нелюбимой «шпаны»: мятая синтетическая куртка, синтетические штаны с какими-то глупыми отворотами, не первой свежести волосы. Впрочем, он чисто говорил по-русски - так, словно был родом с процветающих миров или хотя бы учился на одном из них.
        - Хм, - сказал Андрей, не придумав ничего более умного.
        - Минут через семь здесь будет полиция, - спокойно сказал спаситель. - Смотрели из каждого окна. Здесь не пропускают бесплатных представлений.
        В критических ситуациях Андрей соображал быстро. «В силу специфики рода деятельности», - как любил выражаться Пакс.
        - У меня корабль на платной стоянке недалеко отсюда, - он назвал адрес. - Сможешь провести?
        - Да, - пацан с места сорвался в бег, даже не убедившись, что Андрей последует за ним. Впрочем, в чем тут было убеждаться?
        Они вышли к стоянке минут через пятнадцать. Именно вышли, потому что за квартал до площади, где стояли катера, его проводник резко сбросил скорость, и они вполне благопристойно проследовали к охране. Андрей заплатил за стоянку с карты, дал пятерку охраннику. Прошел к кораблю, набрал входной код, приложил ладонь к детектору. Люк плавно отошел в сторону, чуть слышно зашипев гидроприводом.
        Андрей обернулся к мальчику, прошедшему на стоянку вместе с ним.
        - Спасибо, дружище, - он улыбнулся и наконец-то смог рассмотреть лицо своего спасителя, неожиданно оказавшееся широкоскулым и чуть курносым. - Сколько я тебе должен?
        - Не надо, - мальчик качнул головой, приведя Андрея в определенное изумление. - Вы уходите с этого мира?
        - Да.
        - Возьмите меня на борт.
        Андрей приподнял бровь, сначала удивившись нахальству, потом догадавшись, что мальчишка от кого-то удирает.
        - Парень, я не работаю с пустым грузом, - сказал он, и уже потом сообразил, что использует жаргон контрабанды. Но мальчишка, как ни странно, его понял.
        - У меня полное гражданство и документы в порядке.
        - Ну… - Андрей смешался, гадая, через какое время полиция создаст его описание, разошлет его и закроет ему выход в пространство.
        - Меня уберут, если я сейчас не исчезну.
        - Черт! - прошипел Андрей, которому до ужаса не хотелось никакой возни с пассажирами. - Черт! А обычным рейсом? Я дам тебе денег.
        - Снимут во время регистрации.
        «Логично, - подумал Андрей, - логично, и означает, что те, кто за ним охотится, частные лица, иначе он и на моем корабле не пройдет».
        Ему очень не хотелось лишних проблем. Однако платить долги такого рода в сообществе контрабандистов было хорошим тоном.
        Андрей выругался.
        - На борт!
        В рубке, кивнув «пассажиру» на кресло второго пилота, которое никак не мог собраться демонтировать, Андрей запустил стартовую программу и, едва дождавшись завершения теста, повел корабль в порт. По счастью, процедура таможенного досмотра на Сумерках была упрощена до предела, а таможенный офицер явился почти сразу. Прошелся по всем помещениям, скучающим взглядом окинул рубку, посмотрел на монитор своего блокнота, проверяя техпаспорт корабля.
        - Оружие?
        - Нету, - ответил Андрей, разводя руками и словно извиняясь за то, что ему нечем порадовать офицера.
        - Вещества и предметы, запрещенные к вывозу из мира Сумерки?
        - Нет.
        - Другие лица на борту - кроме вас двоих?
        - Нет.
        - Ваши идентификационные карты.
        Андрей протянул ему давно приготовленную карточку. Тот провел ею над своим блокнотом, кивнул, возвратил Андрею. То же проделал с карточкой мальчишки, немного удивился редкому для такого возраста полному гражданству, но ничего не сказал.
        - Можете стартовать через пять минут.
        Проводив офицера, Андрей запросил в диспетчерской выходной коридор.
        Монитор центрального пульта запестрел цифрами, отражая готовность корабля покинуть планету.
        - Поехали! - произнес Андрей обычное стартовое присловье русских пилотов и повел рукоять мощности от себя.
        Поверхность планеты со странным именем Сумерки качнулась в мониторах заднего вида и резко пошла вниз.
        Глава 2
        Седой, 2203
        1
        Нельму, как и семгу, Андрей предпочитал слабосоленую, без масла и пряностей, полагая их естественный вкус самодостаточным.
        В галактике, где кроме жителей Земли-Первой и Земли-9 даже просто в видах лосося разбирались только гурманы, Андрея, столь требовательно относившегося к его приготовлению, многие приятели считали пижоном и транжирой. Между тем он не был ни тем, ни другим, просто любил поесть красиво и вкусно, и если уж тратил на еду деньги, то предпочитал делать это хорошо. Хотя без особых проблем мог неделями питаться концентратами, если обстоятельства к тому вынуждали.
        Андрея считали пижоном и за многие другие обстоятельства его жизни. Так же необоснованно. Особенно веселили немногих его приятелей стрельчатые, в готическом стиле, иллюминаторы на его корабле, а между тем все объяснялось просто: конструктивные особенности корабля не позволяли сделать стандартные круглые иллюминаторы достаточной площади, в то время как длинные и узкие прекрасно укладывались между продольными пилонами корпуса. (Другое дело, что совершенно не обязательно было придавать им форму готического окна, как это сделал дед во время последнего капитального ремонта, но ведь красиво получилось, так почему бы и нет?)
        А уж зеленые с голубым из натуральной ткани занавесочки на этих «окнах» (их повесил уже Андрей) вызывали просто бурю насмешек. Андрей пожимал плечами: мне приятно пить чай у окна, за которым находится иной мир, а то и открытое Пространство, и всегда иметь возможность отгородиться от них занавеской. Уютно. Что здесь пижонского?
        Андрей нарезал рыбу не слишком тонкими - и все равно полупрозрачными - ломтиками, отнес ее в кают-компанию вместе с хлебом, овощами и свежезаваренным чаем. После прогулки по портовым районам и бегства с Сумерек у него проснулся изрядный аппетит; причем захотелось именно хорошей рыбы (благо таковая в холодильнике имелась). Андрей усмехнулся: работа с СБ обеспечила его неплохим заработком «по специальности». Денег пока можно было не считать.
        Сразу после старта с Сумерек Андрей поспешил уйти в прыжок, еще даже не задумываясь о том, куда именно пойдет дальше. Просто выбрал недалекую точку в том же секторе и «прыгнул», подальше от греха и от полиции. Теперь можно было перекусить и все обдумать.
        Кают-компания на корабле была крохотная, переоборудованная из штатной второй каюты. Диванчики вдоль двух стен, небольшой стол, широкий медиаэкран в стене и два стрельчатых окна-иллюминатора. Сейчас за окнами блистала бесконечная россыпь звезд - яркие зерна самоцветов и алмазная пудра на черном бархате. Андрей очень любил звездное небо, но любоваться им предпочитал либо с планет, либо из рубки. А потому, закончив приготовления к легкой трапезе, задернул занавески. Они закрывали только нижнюю половину окон, и то, что малая толика звездной тьмы была видна сквозь треугольники их готических завершений, лишь подчеркивало домашнюю атмосферу кают-компании.
        - У вас уютно, - сказал неожиданный «пассажир», уже сидевший здесь у стола.
        Андрей хмыкнул и тоже наконец уселся.
        - Ну, - сказал он, принимаясь за рыбу и кивком приглашая мальчишку присоединяться к трапезе. - Рассказывай.
        - Что?
        Андрей хмыкнул снова.
        - Что хочешь. Мне нет особого дела до твоих настоящих проблем, но раз уж ты набился ко мне в попутчики, то расскажи хоть что-нибудь. Как тебя зовут, например.
        - Да. Извините. Меня зовут Серж. Можно - Сергей.
        - Угу, - Андрей потянулся за новым куском рыбы, раздумывая, не прибавить ли к ней стаканчик полусухого белого. - А меня - Андрей. Можно - Эндрю, или Анджей, или еще как-нибудь, если тебе так нравится переводить имена с одного языка на другой.
        - Почему переводить? Меня и дома зовут то Сергей, то Серж. У нас английский и русский одинаково…
        Да, подумал Андрей, мальчик явно вырос не в портовом квартале на Сумерках. Впрочем, возможно, его родители просто были из разных миров.
        - Угу, - снова сказал он. - Ну, и зачем тебе потребовалось так срочно… э-э… покинуть Сумерки? Можешь не вдаваться в детали.
        - Ну, я… - мальчик виновато пожал плечами. - У меня было одно дело…
        - Провалил?
        - Нет, просто ситуация оказалась совсем не такая, как мы думали.
        - Должно быть, «не такая ситуация» оказалась достаточно серьезной, раз может контролировать компьютеры порта и засечь человека на регистрации.
        - В общем, - Серж вздохнул, - да.
        - Угу, - в третий раз сказал Андрей. - И куда теперь тебе надо попасть?
        - Высадите меня в любом порту. Я доберусь. Лучше, конечно, в этом секторе.
        - В этом, - согласился Андрей. - У меня еще есть здесь работа.
        - А куда вы сейчас идете?
        - Пока не знаю.
        Ужин получился вполне приличным, хотя и без горячего. В завершение Андрей сварил кофе. Неожиданно они разговорились на необычную для случайного знакомства тему - о малоизученных и странных мирах ядра Галактики. Андрей подивился тому, сколько знает об этом Серж. Он сварил еще кофе, а под самый занавес решил порадовать себя рюмкой коньяка и сигарой. (Курение на борту тоже было излишней роскошью, но Андрей и это мог себе позволить.)
        Надо было ложиться спать, чтобы с утра пораньше решить, куда двигаться, и заняться прокладкой маршрута. Подумав, Андрей отправил Сержа в душ (что тот воспринял с очевидной радостью), а сам остался докуривать свою сигару.
        Минут через двадцать пацан вернулся в кают-компанию - до пояса голый, а ниже замотанный в огромное полотенце.
        - Я там воспользовался, простите, стиральной машиной, а то… все такое грязное… - вид у него был виноватый, но Андрею показалось, что виноватость эта искренна едва ли наполовину. - Это ничего?
        - Ничего, - сказал Андрей и вдруг спросил, гадая - признается или нет: - Что, надоела дешевая синтетика?
        Серж на мгновение замер, потом улыбнулся и смешно поморщился:
        - Страшно надоела!
        - Ладно, - Андрей тоже улыбнулся и ушел в каюту, откуда принес чистую футболку и запасное одеяло.
        - Устраивайся здесь, на диване. Спокойной ночи.
        2
        На следующий день Андрей проснулся поздно: груз не торопил и хотелось выспаться. Когда он выбрался в кают-компанию, Серж - уже одетый в собственные штаны, но в футболке Андрея, - смотрел на звезды, сидя с ногами в углу дивана и отдернув краешек занавески. Они позавтракали, и Андрей ушел в рубку просчитывать новый маршрут.
        На пульте связи горел огонек почтового вызова. Андрей ввел разрешение на прием; это была короткая записочка от Пакса: «Нашел работу. Ухожу. Удачи, Андрюша».
        - Отлично! - порадовался Андрей. - Удачи, дружище…
        Ближайшим к данной точке миром из списка Рогова (который, впрочем, включал почти все миры сектора) был Рацитель. Однако Рацитель лежал на полпути к Эдему-2, который Андрей решил оставить напоследок, и вроде бы получалось экономичнее зайти на Рацитель уже потом, по дороге к Эдему. Андрей прикинул так и эдак, и в итоге остановился на Земле-18.
        Земля-18 была миром, средним во всех отношениях. Средний уровень развития, средний уровень безработицы, один контрабандный посадочный коридор, что существенно облегчало Андрею работу: далеко не во всех мирах таможня была так же флегматична, как на Сумерках.
        Андрей запустил маршрутизатор - специальную программу, помогающую просчитывать оптимальную серию прыжков, приводящих из одной точки пространства в другую. Выполнить эту работу вручную, учитывая все четырехмерные эффекты, было невозможно. Промежуточные точки оптимального маршрута никогда не лежали на одной прямой, соединяющей начало и конец пути, а нередко вообще оказывались хаотично (на первый взгляд) разбросанными в пространстве. Учета требовал и временной фактор, так как, войдя в одну и ту же «пространственную дыру» в разное время, можно было выйти назад в пространство в совершенно разных местах.
        Как раз для ухода к Земле-18 время было не очень удачным. Как ни пытался Андрей минимизировать число промежуточных точек, все равно выходило не менее пяти прыжков и трех суток полета. Подошел Серж, покосился на монитор, спросил: «Можно?» Андрей кивнул. Серж устроился в кресле второго пилота, развернув его к Андрею и центральному пульту; стал смотреть, как тот работает.
        - Туман… - пробормотал Андрей. На пилотском сленге «туманом» называлась именно такая ситуация, когда прямой минимальный маршрут оказывается невозможен и приходится вилять в пространстве, увеличивая число прыжков, полетное время и стоимость затраченной энергии.
        Он затребовал у компьютера прогноз на ближайшие дни по тому же маршруту. Монитор моргнул и выдал расчетную таблицу.
        - Рассеется через двое суток, - заметил Серж. Андрей усмехнулся: похоже, парень знаком не только с жаргоном контрабандистов (понял вчера, что такое «пустой груз») и с жаргоном пилотов, но и с работой маршрутизатора.
        - Сэкономим два прыжка, - сказал Андрей, глядя в монитор, - и сутки полетного времени. Но что-то не хочется мне висеть пятьдесят три часа в ожидании.
        Он выбрал лучший из плохих маршрутов и отправил его на печать, чтобы тот всегда был перед глазами.
        - Ну вот, - сказал он, вместе с креслом поворачиваясь к Сержу. - Первый прыжок через пять часов. Имеем время сделать приборочку и вкусить обед.
        …Прыжок - переход из одной точки в другую через «червячную нору», минуя собственно пространство и расстояние, всегда вызывал у Андрея ощущения совершенно особые. Возможно, что для других это не было столь значимо и тот мгновенный восторг то ли падения, то ли раскрытия в бесконечность, который Андрей испытывал в миг прыжка, был связан с какими-то особенностями его парапсихики, но, так или иначе, для него это ощущение было так же важно, как и вид переполненного звездами пространства в мониторах рубки или шипение люка, открывающегося под чужое небо.
        - Пять минут до прыжка, - скомандовал Андрей. - Серж, в кресло.
        Червячный привод был уже активирован, и компьютер сам контролировал процесс входа в прыжок, тем не менее Андрей по привычке следил за часами в верхней части центрального пульта. Часов было двое - левые показывали бортовое время, правые - время Земли-Первой по меридиану Гринвича, стандартное время Галактики.
        - Минута, - произнес Андрей.
        Прыжок.
        На мгновение все обычные чувства «оглохли» (словно мигнуло изображение на мониторе), зато в этот миг внешней слепоты все пространство в своей бесконечности одновременно ощущалось всем существом: телом, мозгом, душой…
        Показания левых - бортовых - часов не изменились; правые же мигнули и перескочили на несколько часов вперед: компьютер учел реальное изменение времени в открытом пространстве.
        Прыжок завершен успешно, - отчитался комп.
        Погрешность по координатам и времени - норма.
        - Есть, - констатировал Андрей. - Не расслабляться. Второй прыжок уже через четверть часа, потом перерыв четыре часа.
        Второй прыжок унес их еще на половину суток вперед.
        Одновременно с появлением на мониторе отчета о завершении прыжка на пульте связи вспыхнул почтовый сигнал: очевидно, чье-то сообщение висело в Сети, ожидая появления корабля в пространстве. Андрей снял письмо; это снова был Пакс.
        «Андрей, у меня проблемы. Сколько продержусь, не знаю. Если можешь, приходи срочно». Дальше шли координаты.
        - Черт! - воскликнул Андрей.
        - Что-то случилось? - сразу спросил Серж.
        - Да. Какие-то проблемы у моего старого друга.
        Он бросил руки на клавиатуру, вызвал голографическую карту сектора: Пакс никак не мог успеть выйти за его пределы. Ввел координаты; красный огонек запульсировал в искомой точке пространства.
        - Черт! - повторил Андрей. - Далеко.
        Корабль Пакса висел где-то на полпути от Сумерек к миру Седой.
        Андрей вызвал маршрутизатор. Прогнал штук пять разных маршрутов и снова выругался.
        - И здесь туман… - тихо сказал из-за плеча Серж.
        Даже не считаясь с затратами энергии и числом прыжков, Андрей никак не мог попасть в ту точку, где находился Пакс, быстрее, чем за двадцать - двадцать пять часов реального времени. Можно было попытаться выиграть несколько часов, используя известные опытным пилотам ухищрения и особенности корабля, но все равно срок оставался немалым. Андрей отправил Паксу пару бодрых слов и принялся за работу, собираясь выжать из маршрутизатора и из себя самого все до минуты.
        - Сварить тебе кофе? - спросил Серж.
        Андрей кивнул, не удивившись тому, что парень владеет этим нечастым в пространстве искусством. Не до того было, да и привык уже к его сюрпризам.
        - И коньяк захвати. В баре на камбузе.
        За полчаса работы ему удалось снизить полетное время процентов на двадцать, и только. До первого прыжка оставалось больше трех часов. Пакс не отвечал. Андрей вспомнил вдруг, что Пакс рассказывал ему о том, как видел на Сумерках черного монаха, встреча с которым предвещает смерть.
        3
        … На корабле был вечер.
        Конечно, бортовое время суток - понятие условное донельзя, определяемое лишь тем, когда экипаж просыпается и ложится спать. И все же некие глубинные инстинкты, наработанные еще на Земле-Первой, заставляют, пусть и условно, чувствовать: вот утро, и впереди - длинный, заполненный работой или бездельем день, вот полдень, а вот уже и ночь.
        Сейчас на корабле был вечер. Тревожный вечер перед ночной дорогой, когда до выхода из дома остаются считаные часы и никто не скажет, что ждет тебя там, за этой ночью, разделяющей начало и конец пути.
        Три часа до первого прыжка Андрей с Сержем просидели в кают-компании у задернутого занавеской звездно-черного окна, выпивая одну чашку чая за другой. Пакс по-прежнему не отзывался. Андрей не понимал, что с ним могло случиться в открытом пространстве. Метеоритный рой? Полиция? Не понимал и потому мучился. Сначала молча. А потом Серж спросил у него что-то о попавшем в беду друге. Андрей ответил, и вдруг, неожиданно для себя самого, разговорился. Так было тоскливо и тревожно у него на душе.
        На самом деле Пакс был Андрею не столько старым другом, сколько старшим. Они встретились лет семь назад. Вернее, это Пакс встретил Андрея, избитого, слегка подстреленного, преследуемого одновременно полицией и бандитами, а вдобавок - еще и по уши в долгах. Это был мир Седой - первый иной мир Андрея. И Андрею (смешно вспомнить!) было всего восемнадцать. Он только что ушел из дома, спасаясь от тоталитарной опеки матери, воспользовавшись кораблем, год назад подаренным дядей Сашей. Не имея наличных денег, он сначала влетел в долги за энергию (на корабль), потом попал в очень неприятную историю с имперскими гвардейцами, которым понравилась его девушка. Выкрутился из этой истории, заняв еще денег, и в итоге взял контрабандный груз на Седой. Совсем еще щенок, мало знающий о мире, а о мире контрабанды не знающий вообще ничего, защищенный разве что владением родовыми техниками драки (психической и контактной), которым понемножку учили его дядя Саша и дед, он был практически обречен рано или поздно попасться: не полиции, так мафии. И попался - и тем, и другим, причем сразу.
        На Седом ему крепко досталось. Пакс подобрал его «на волосок» от края; прикрыл ото всех, каким-то чудом сохранил корабль. Когда Андрей чуть оклемался - долго мылил шею за дурость, а потом стал учить премудростям ремесла.

* * *
        Минут за пятнадцать до первого прыжка Андрей снова попробовал вызвать Пакса, и снова получил в ответ молчание.
        - Черт, - прошептал он, откидываясь в кресле. - Похоже, уже поздно…
        - Не надо, - Серж потянулся из соседнего кресла и коснулся рукой его плеча. - Не надо, Андрей. Может, у него просто денег на счету нет, чтобы еще раз соединиться, или еще чего.
        - Спасибо, Сержик, - Андрей усмехнулся тому, как легко и естественно назвал своего «пассажира» уменьшительным именем.
        И все-таки, когда они вышли из последнего прыжка и подошли вплотную к кораблю Пакса, стало ясно, что, вероятнее всего, уже действительно поздно.
        Корабль выглядел мертвым. Корма была снесена начисто; части силовой установки торчали из развороченного корпуса, словно обломки костей и обрывки сухожилий. Ходовые огни не горели. Корабль медленно поворачивался на экране, явно не управляемый навигационной автоматикой.
        Корабль, скорее всего, и был мертв.
        Андрей зашипел, как от зубной боли; повернулся к клавиатуре, набрал код Пакса и запрос на стыковку. Очевидно, компьютер Пакса еще работал: иначе тот не смог бы сутки назад отправить Андрею сообщение. И правда, секунд через тридцать пришло «добро», вместе с предложением целиком взять на себя маневрирование «ввиду отказа у нас соответствующих систем». «Какой уж там “отказ”, - подумал Андрей. - “Соответствующих систем” на этом корабле просто больше нет».
        Он повел корабль на стыковку, отчасти вручную, поскольку из трех положенных маячков у Пакса уцелел только один, и приходилось корректировать подход по изображению на мониторе. Контакт получился довольно грубым, при ударе корабль ощутимо тряхнуло. Впрочем, это было не важно, главное, чтобы сработал стыковочный блок у Пакса.
        Захват… - выдал компьютер.
        Завершено успешно
        Контроль герметичности…
        Завершено успешно
        Сочленение навигационных систем…
        Прогресс 2 % … 5 % … 7 % …
        Сочленение невозможно. Прервать стыковку?
        - Нет, - ввел Андрей.
        Контроль систем жизнеобеспечения…
        Опасность: ресурс СЖО корабля-2 - 13 %
        Прервать стыковку?
        - Нет
        Принять на себя контроль СЖО?
        - Да
        Завершено успешно
        Стыковка завершена в аварийном режиме.
        Андрей выдохнул.
        - Все нормально? - спросил Серж.
        - Почти. Состыковались, во всяком случае. Серж, я - к Паксу. Ты оставайся здесь. Будь в рубке. Если что, я с тобой свяжусь.
        - Хорошо.
        …Едва Андрей распахнул стыковочный люк, сразу потянуло гарью - сладковатым запахом горелой изоляции и вонью паленого пластика. Он вошел на корабль Пакса. Было непривычно тихо: корабль действительно был почти мертв.
        Пакс лежал в рубке, откинувшись в пилотском кресле, и, казалось, спал. Левой руки выше локтя у него не было; плечо заканчивалось полуобугленной коркой спекшейся крови. По всей рубке, на стенах, на пультах были видны следы пуль и лучевых импульсов.
        Андрей, вскрикнув, присел у низкого кресла. Пакс открыл глаза и повернул лицо - страшно бледное, с глубокими, отливавшими зеленью складками у рта и провалившимися глазами. Рубашка у него на груди была разорвана, и напротив сердца впивалась своими жалами в грудь черная коробочка автоаптечки. Андрей понял, что эти сутки Пакс прожил только на стимуляторах и обезболивании.
        - Андрюша… - Пакс улыбнулся. - Пришел-таки…
        - Пакс… Что для тебя сделать? Часов через пятнадцать мы будем на Седом, ты только продержись.
        - Да нет, друг. Это тело уже почти мертвое, никуда я уже не успею. Ты вовремя.
        - Послушай, Пакс…
        - Не надо, Андрей. Не трать время. Его и так мало осталось.
        Андрей сжал ручку кресла, понимая, что Пакс прав.
        - Кто это был? - спросил он. - Кто это был, Пакс? Полиция?
        - Нет. Не знаю, кто. Но не полиция. Ничего не искали. Даже груз на месте. Не знаю, кто, Андрюшенька.
        - Расскажи.
        - Какой-то корабль. Мой комп не смог его определить. Без опознавательных знаков, без сигналов, даже без ходовых. Вынырнул прямо у меня под носом. Очень быстрый - я не мог от него уйти. Понимаешь, без всяких разговоров - в два выстрела - снесли ходовую часть. Подошли. Загнали в мой комп какой-то вирус (прямо по обычной связи!) и сами управляли стыковкой. Четверо в стандартных легких скафандрах, я даже лиц не видел. Разнесли мне все. Руку вот отстрелили, для острастки, наверное. Спрашивали про деда. Потом выстрелили в упор и ушли.
        - Но зачем, Пакс?
        - Не знаю. По-моему, им ничего особенно и нужно-то не было, только убить. А в корабль входили так, на всякий случай. Я после того выстрела упал, сознание потерял. А они, видно, подумали, что мертвый… А я вот, видишь…
        - Ничего не понял, - пробормотал Андрей. Он подумал, что если все на самом деле так, то странно, что хотя бы потом, для гарантии, нападавшие не расстреляли корабль, но сообразил, что никто и никогда не наткнется случайно на мертвый корабль в открытом пространстве.
        - Да, - Пакс, похоже, понял его мысли. - Они просто сэкономили энергию на еще один выстрел: думали, что я уже все, и уж никак не предполагали, что я смогу выйти в Сеть с этой груды металлолома. И позвать тебя. - Пакс прикрыл глаза, пережидая наплыв боли. - Андрюшенька, спасибо, что пришел. Очень не хотелось так помирать… одному… и еще груз.
        Андрей вдруг смутился теплыми словами Пакса.
        - Слушай, может, тебе… воды… или, хочешь, кофе сварю… коньяк у меня есть…
        - Незачем уже. Да и… некуда. У меня там внутри одна мешанина. Только электроника и держит.
        - Пакс, а… про что, ты говорил, они тебя расспрашивали?
        - Про деда.
        - То есть?
        - Сынок, эта история, похоже, больше, чем просто конец контрабандиста Пакса. Я тебе все расскажу, а ты уж думай сам. Это я не к тому, чтобы ты им мстил. Да и не найдешь ты их, наверное. Просто… Ну, сам все решишь, мне уже… поздно.
        Помнишь, на Сумерках я тебе рассказывал про Серого Деда, который ходит между звезд и всем объясняет смысл жизни? Так вот - я его видел. Даже говорил с ним. По звездам он при мне не ходил, да и встретил я его в бистро в порту Сумерек. Сам к нему подошел и сам заговорил. А шепчутся, что это - нельзя. Может, из-за этого все и случилось.
        Пакс снова закрыл глаза, справляясь с приступом боли; покачал головой, когда Андрей спросил, чем помочь.
        - Я тебе, Андрюша, сейчас целую сказку расскажу. Настоящую. И правду - от начала до конца. Перед смертью не врут. Да и о чем врать-то…
        У меня предки - далекие - были колдунами (не знаю, как их тогда называли) в одной маленькой корпорации. Ты же знаешь, тогда во многих компаниях была вера в Старых Богов. К нашему времени от этого уж ничего не осталось, только сказки. Вот бабка моя мне и рассказывала в детстве те сказки, что были в старых корпорациях. Я уж все забыл, а одну помню: очень она мне тогда по сердцу пришлась. Про волшебную страну, остров Буян, где все Настоящее. Без червоточины. Небо - синее. Розы - алые. Звезды - в полнеба. Яблони цветущие - лепестки как жемчужины. Любовь - без предательства. Жизнь - без смерти…
        Я, знаешь, Андрюша, все пытался себе этот волшебный остров представить. И не получалось. Никак. Все, что представлю - обязательно не полное, не до конца, а значит - не совсем настоящее. Значит - не остров Буян. И вот однажды приснился мне сон - такой яркий, такой красочный, что до сих пор все помню. Будто иду я по лесной дороге, совсем один. И какая-то во мне огромная такая радость оттого, что сейчас случится что-то очень важное и хорошее. А вокруг все такое красивое… не бывает в жизни таких красок. И тут я понимаю, что это дорога на остров Буян. Смешно, да? Как по дороге можно попасть на остров? Но вот я знаю, что это так, и все тут…
        Этот сон мне всю жизнь снился. Жаль, что редко. Никогда у меня такого счастья не было, как в этих снах, на этой Дороге. Но я в этом сне так никогда и не дошел до Острова.
        А один раз - совсем еще в молодости - был у меня такой случай не во сне, а наяву. Я пришел с грузом на Землю-Первую, сдал груз, получил свои деньги, и захотелось мне погулять в каком-то тамошнем парке. А дело было под вечер. Я долго бродил - хорошо мне было, спокойно - и вдруг почувствовал какой-то хлопок, будто в ладоши ударили, и тотчас все изменилось. Парк, дорожка, трава - все осталось, как было, а вот… краски вдруг стали ярче, что ли… и ощущение у меня появилось… как из тех снов. Я смотрю, а впереди от моей дорожки отходит вправо тропа, которой еще миг назад не было. И тут я понимаю, что эта тропа - начало Дороги. Ничего не могу объяснить, просто я тогда это знал, и все.
        Ох, и страшно мне стало, Андрюшенька. Я долго там стоял, никак не решался свернуть на нее. И вроде уж решился… а только тропинка к тому времени вроде как взяла и растворилась… Потом я себя долго корил, что сразу не пошел по Дороге, как только понял, что это она.
        Пакс замолчал и, прикрыв глаза, перевел дух. Андрей тоже молчал, ждал продолжения рассказа, смутно чувствуя в нем что-то знакомое - не в событиях, но в ощущениях, о которых говорил Пакс.
        - Я знаю, Андрюша, что в Галактике живет еще немало людей, которые помнят старые сказки и даже верят Старым Богам. Я, когда Деда встретил - там, в порту, как раз перед стартом, - сразу понял, что он из этих. Не знаю, как. Только в нем чувствуется что-то. Словно не человек это.
        - А кто же, Пакс? Чужой?
        - Не знаю. Ладно, это теперь совсем не важно. Я долго там к нему приставал: все хотел понять что-нибудь. А он и сказал-то мне только: твоя, мол, Дорога уже близко…
        - А как этот Дед связан с теми, кто взял твой корабль?
        - И этого не знаю, Андрюша. Может, это и его люди - говорят же, что нельзя к нему с вопросами подходить; а может, и кто другой - сам понимаешь, в бистро это было, народу полно, кто угодно видеть мог, как я с ним «беседую». Андрюша…
        - Да, Пакс.
        - Надо… прощаться. И так уже сутки держусь. Не могу больше. Потом сам додумаешь, что здесь к чему. Только не думай, это не бред.
        Андрей кивнул:
        - Я знаю, Пакс. Я тоже видел… Дорогу, - он на самом деле только что вспомнил похожий сон, накрепко впечатавшийся в память, вот только в его сне Дорога была рекой.
        - Андрей, возьми груз. В каюте, в шкафчике санузла. Там немного, килограмм двадцать.
        Андрей снова кивнул; быстро вышел из рубки и пошел в жилое отделение паксового корабля.
        Был такой неписаный, но много раз проговоренный закон контрабандистов: если есть хоть какая-то возможность, то груз должен быть доставлен. Даже если погибает тот, кому он поручен. Все клиенты знали об этом законе, и именно это знание заставляло их обращаться к «честным» контрабандистам, поддерживающим традиции и законы своего сообщества, а не к аутсайдерам, чьи услуги были куда дешевле.
        Андрей быстро нашел завернутый в пленку и обмотанный скотчем увесистый пакет, побежал обратно к Паксу.
        - Металл? - спросил он.
        - Да. На Седой. Доставишь?
        - Конечно, Пакс.
        - Карточка. На пульте.
        Андрею показалось, что Пакс начинает задыхаться. Он шагнул к пульту, схватил магнитную карточку с информацией, вернулся к Паксу.
        - Я там… все уже записал… что тебе нужно… по грузу.
        - Да, Пакс.
        - Ну, ладно… Пора. Прощай, Андрюшенька. Сними… - он подбородком указал на коробочку автоаптечки. - Не хочу уходить под электронной наркотой.
        - Прощай, Пакс, - сказал Андрей.
        Не зная, что еще сделать, он просто дотронулся до целой руки Пакса. Тот чуть улыбнулся, шевельнул в ответ пальцами. Андрей потянулся к аптечке и вывернул регулятор мощности на ноль. Аптечка втянула свои черные жала и отвалилась.
        Пакс вздрогнул от боли, не сдерживаемой больше электроникой, напрягся на мгновение, потом резко обмяк и прикрыл глаза.
        - Удачи, Андрюша! - просипел он.
        - Удачи, Пакс…
        Расстыковавшись, Андрей отвел свой корабль на безопасное расстояние и, набрав кодовую комбинацию на клавиатуре центрального компа, превратил маленький невзрачный пульт контроля жизнеобеспечения, притулившийся у левой стены рубки, в станцию управления огнем (Сержик только удивленно выдохнул у него за плечом, уставившись в появившиеся на мониторе данные о состоянии трех орудий корабля). Почему-то вспомнились те люди, взявшие Пакса на абордаж и сэкономившие энергию на контрольном выстреле.
        - Удачи, Пакс, - повторил Андрей, активируя главный калибр.
        4
        Уничтожив мертвый корабль Пакса, Андрей долго сидел молча, сначала в рубке (Серж не мешал, но и не ушел, просто тихонько уселся в углу), потом в кают-компании. Как-то механически выпил рюмку водки: желания напиться почему-то не было.
        Потом Серж принес чая, и это его как-то встряхнуло. Андрей поднялся, унес на камбуз едва початую бутылку, достал легкое и душистое вино с Земли-9, два маленьких стаканчика. Разлил по глотку. Иссиня-золотая влага заискрилась в тонком стекле.
        - На Первой был такой древний обычай: выпить за ушедшего…
        - Я знаю, - тихо сказал Серж.
        Они выпили, не чокаясь.
        - Что там случилось?
        Андрей рассказал - коротко, без деталей. Потом подумал и добавил про творящуюся в секторе «мистику», про черных монахов, которых видел Пакс, и про Деда, потому что ему показалось, что без этого все будет слишком похоже на простую разборку. Впрочем, на «простую» - вряд ли, слишком уж все было серьезно.
        Серж слушал, не перебивая. Помолчал, когда Андрей закончил рассказ, потом спросил:
        - Куда ты сейчас пойдешь? Назад, на Восемнадцатую?
        Андрей задумался, качнул головой:
        - Нет. Седой совсем близко. Пакс оставил груз на Седой, и у меня там… тоже работа.
        - Значит, Седой?
        - Да.
        Сержик кивнул.
        - Это хорошо. Андрей, я, возможно, смогу тебе помочь разобраться с этим делом. Ну, не точно, конечно, но есть вероятность, что там тебе смогут что-нибудь подсказать.
        Андрей приподнял брови, глянул на мальчишку удивленно-вопросительно. Казалось, что он уже исчерпал возможность удивляться этому пацану, ан нет, гляди-ка…
        - Андрей, ты мне правда очень помог. Я, если смогу, постараюсь помочь тебе.
        Андрей хмыкнул.
        …Андрей вывел корабль к Седому через восемнадцать часов.
        Они стояли в рубке у обзорного монитора, глядя, как бледный, затянутый тонкими облаками шар планеты поворачивается под бортом, когда Серж неожиданно спросил:
        - Андрей, я могу попросить тебя перед посадкой пройти через конкретную точку над поверхностью?
        - Что? - удивился Андрей. - Зачем, Серж?
        - Я обещал попытаться тебе помочь.
        - А при чем здесь?..
        - Ты же ничем не рискуешь. Пожалуйста…
        Что за чушь, подумал Андрей. Продолжение мистики «Гнезда Феникса», или просто у парня «крыша поехала»?
        - Андрей… Я не вру.
        Впрочем, он действительно ничем не рисковал, даже деньгами: расход энергии на полет в планетарном режиме - ничто по сравнению с затратами на прыжки. Если, конечно, требуемая точка не находилась в какой-нибудь особо охраняемой зоне.
        - Ну… - Андрей пожал плечами. - Давай координаты, что ли. Серж на память назвал место - с большим разрешением как по горизонтали, так и по высоте. Андрей снова пожал плечами и ввел координаты в машину.
        Точка была свободна и не попадала ни в одну из официальных запретных зон.
        - Ладно, - сказал Андрей и отдал команду на движение.
        Минут через двадцать они были на месте. Андрей собрался уже было спросить, что дальше, когда на пульте связи вспыхнул огонек прямого голосового вызова и требовательно запищал зуммер.
        - Что за черт… - пробормотал Андрей и щелкнул ОК на соединение.
        Динамик ожил, зашелестел помехами, сквозь которые почти сразу прорезался голос:
        - Борт J4175, вы вошли в частный посадочный коридор. Назовитесь, или вы будете атакованы.
        - Черт! - завопил Андрей, разворачиваясь к основному пульту. - Простите великодушно, уже ухожу.
        - Андрей, ты не сможешь покинуть этот коридор.
        - Что?!
        Сержик наклонился к пульту связи.
        - Дежурный, здесь Серж Лесли. Большой зеленый поросенок идет к синему озеру.
        - Что-о?! - Андрей подскочил в своем кресле. - Какой поросенок? Нас сейчас расстреляют!
        - Поросенок дойдет, - донеслось из динамика. - Борт J4175, имеете право на немедленную посадку без гарантии безопасности. Передаю параметры коридора.
        На мониторе возникли цифры.
        - Какого… - начал было Андрей и вдруг понял.
        Частный посадочный коридор, да еще не внесенный в правительственный регистр, - удовольствие не просто дорогое, а очень дорогое. Удовольствие, которое могут позволить себе свихнувшиеся миллиардеры, контрабандисты (всего галактического братства которых хватает на полтора десятка таких игрушек) и… центральные семьи мафии. А уж коридор с собственной артиллерией… Кто не знает, что именно на Седом находится штаб-квартира «Клана» - семьи, контролирующей большую часть галактического сектора E5-G?
        Андрей медленно выбрался из кресла; ему казалось, что он удивительно спокоен. Сгреб футболку у Сержа на груди, потянул к себе и вверх, так что мальчишке пришлось привстать на носки.
        - Ты, маленькое дерьмо… Много вас таких шастает по сектору? «Спаси меня, дяденька контрабандист!»
        - Андрей, я не вру.
        - Да?
        - И твой корабль вместе с грузом не стоит координат входа в коридор Клана. Ты мог отказаться идти сюда уже после того, как я назвал координаты.
        Андрей вдруг почувствовал, что полувисящий на его руке пацан сдерживает свое тело, готовое каким-нибудь хитрым приемом перехватить его руку. И именно это, а не слова (вполне резонные), заставило его отпустить мальчишку.
        Серж бухнулся во второе кресло и заулыбался.
        - Андрей, если мы не начнем посадочный маневр в течение трех минут, нас атакуют.
        Андрей выругался, сел, повернулся к главному пульту и повел корабль на посадку.
        - Не злись. Если бы я все сказал тебе прямо, ты бы ни за что сюда не полез.
        - Идиот, - прошипел Андрей сквозь зубы. - Меня никто не выпустит отсюда живым.
        - Выпустит! - отозвался Серж почти смешливо, а потом добавил уже серьезно: - А на Сумерках ты меня действительно спас.
        - Взаимно, - буркнул в ответ Андрей.
        …Стоя перед открывающимся люком и вслушиваясь - который уже раз за свою жизнь! - в шипение гидропривода, он ожидал чего угодно, но только не той мирной картины, которая открылась перед ними, когда отъехал в сторону броневой щит.
        Маленькое посадочное поле, мощенное выщербленными бетонными плитами, между которыми местами даже выбивалась куцая травка, какие-то кусты по периметру, а на пределе зрения - горы. Ни души; и небо, огромной высоты белесое небо мира Седой, когда-то подарившее ему человеческое имя. «Какой великий, седой мир!» - по преданию, первое, что сказал первый человек, ступивший на поверхность этой планеты.
        Первой (не считая родной) планеты Андрея.
        Деликатно шевельнулся позади Серж, и Андрей, очнувшись, шагнул вниз по трапу.
        Конечно, седой этот покой был обманчив. Немедленно возникли откуда-то два дюжих молодых человека в серых костюмах; оружия при них Андрей не заметил, но не усомнился: если что - разнесут в пыль.
        - Борт J4175, - констатировал один из них. - Капитан?..
        - Я, - отозвался Андрей, ступая с трапа на бетон посадочного поля.
        Последовал ряд вопросов, живо напомнивших Андрею стандартный процесс прохождения таможни, после чего им «предложили пройти», оставив корабль незапертым. Андрей ненавидел такие вещи, почитая корабль своим домом, где в отсутствие хозяина не должно быть чужих, но выбирать явно не приходилось.
        Серые молодые люди провели их в здание на краю поля, «гражданским» аналогом которого была бы диспетчерская (а военным, вероятно, - пункт управления огнем). Последовала новая порция вопросов, проверка личных карточек и т. д. Кто-то все время входил и выходил, звенели на разные голоса мобильные телефоны. Андрей ждал, безропотно покорившись телодвижениям административно-охранной машины Клана.
        Наконец все закончилось. В комнату вошел кто-то новый.
        - Отец их ждет. Обоих. Сейчас.
        Это «отец», которое выглядело бы смешно или странно в другой ситуации, сейчас повергло Андрея в удивление, граничащее с прострацией. Зачем главе семьи, контролирующей половину галактического сектора, может понадобиться заурядный контрабандист (исправно, заметим, делящийся со старейшинами своего «цеха», перечисляющими, в свою очередь, деньги на счета мафии)?
        А Серж тем временем был спокоен, словно во всем происходящем не было ничего особенного. Андрей заметил, что со многими из появляющихся и исчезающих людей мальчишка был явно знаком, а с одним из «серых» дружески поздоровался за руку, назвав того по имени. Было похоже, что вся эта процедурная катавасия возникла исключительно из-за его, Андрея, присутствия: сойди Серж с корабля один, и не было бы никаких лишних расспросов и проверок.
        Их усадили в низкую горбатую машинку; двое «серых» не преминули, разумеется, втиснуться следом. Машина пошла по каким-то подземным дорогам, потом вынырнула на поверхность (мелькнули за окном алые остролистые кусты, которые Андрей любил с давних пор, хотя названия их и не помнил), потом снова ушла под землю.
        - Андрей, спрашивай, - сказал Серж, завозившись в тесноте у него под боком.
        - О чем?
        - О чем хочешь. У тебя на лице написано, что ты ничего не понимаешь.
        - Да? - Андрей усмехнулся и задал явно не самый умный вопрос. - Что это за зеленый поросенок, гуляющий по озерам?
        Серж заржал - именно заржал, а не просто засмеялся:
        - Андрей, это всего лишь пароль!
        - Система безопасности Клана так проста? Скажи: «свинья». И входи?
        - Нет, конечно. Пароль нужен только для того, чтобы тебя не сбили немедленно. А дальше - куча электроники. Но ты не об этом хотел спросить.
        - Да? А о чем?
        - О том, почему все… так, - он помолчал. - Андрей, семья Лесли уже полтора века стоит во главе Клана. Я - Лесли. И я - наследник Клана.
        - То есть?..
        - То есть мой отец - Отец Клана.
        Повисла краткая тишина. Серые молодые люди, что называется, даже ухом не повели; тот, что сидел справа, все так же меланхолично жевал «Орбит». Наверное, без сахара. Всем своим видом они показывали, что ничего не слышат, и вообще - этот разговор к ним никакого отношения не имеет.
        - У нас каждый подросток - парень или девушка - должен пройти практику, чтобы доказать свое право на совершеннолетие. Чем выше место, тем сложнее задание. Я свое… почти провалил. Если бы не ты. Никто, правда, не думал, что на Сумерках возникла такая серьезная «оппозиция».
        Они прибыли. Горбатая машинка остановилась в широком ярко освещенном коридоре, явно подземном. Выбравшись из нее, Андрей огляделся. Все было «на уровне»: стены, облицованные светлым натуральным камнем, стекло и никель светильников, стилизованные подъезды…
        Они прошли в какую-то дверь, попав в офисное помещение несколько странного вида: очень просторное, с прихотливо разбросанными островками рабочих станций, за мониторами которых сидели молодые в основном люди. Полной тишины не было: кто-то разговаривал, кто-то шутил, а на одной из станций даже тихонько играла незнакомая музыка. Некоторые из работавших здоровались с Сержем - приветливо, даже как-то по-домашнему.
        В конце концов, проблуждав несколько минут по здешним лабиринтам, они попали в классическую приемную: несколько секретарш, нагромождение техники и непременный атрибут административного интерьера - высоченная обитая кожей дверь.
        - Андрей, присаживайся, - по-хозяйски предложил Серж. - Подожди немного, ладно?
        Мальчишка исчез за огромной дверью, мягко отъехавшей перед ним в сторону и так же мягко закрывшейся, а Андрей уселся на широкий диван. Тут же припорхнула миловидная девчушка, предложившая чай, кофе, напитки, перекусить и все прочие блага цивилизации. Андрей согласился на кофе и не прогадал: кофе был настоящий и очень неплохой.
        Серж пробыл за дверью минут двадцать и выскочил оттуда чуть возбужденным, с улыбкой на пол-лица.
        - Андрей, я все рассказал папе - он постарается тебе помочь. Я сейчас убегу; встретимся, когда вы поговорите, - он ускользнул, не удосужившись даже дождаться ответа.
        Андрей пожал плечами, поднимаясь с дивана.
        - Отец ждет вас, - напомнила девушка, словно он сам мог успеть об этом позабыть.
        За обитой кожей дверью располагался кабинет. Достаточно просторный, чтобы вместить несколько шкафов с настоящими книгами и большой письменный стол полированного дерева, и в то же время - достаточно скромных размеров, чтобы оставаться уютным. Вообще-то кабинет никак не соответствовал двери: за ней следовало бы ожидать огромную залу для совещаний, а оказался… кабинет, в котором работают.
        - Здравствуйте, Андрей, - из-за стола поднялся сухощавый, с прямым длинным лицом мужчина лет сорока пяти. - Я Майкл Лесли, глава Клана и отец этого… бездельника, которого вы спасли на Сумерках.
        Андрей поздоровался, пожал протянутую руку, уселся в предложенное кресло.
        - Если честно, то ваш сын спас меня первым. Там же, на Сумерках.
        - Да, он сказал, что ему удалось предупредить вас о неожиданном нападении.
        Андрей улыбнулся, разглядывая обстановку. Здесь было очень много книг, причем их явно читали: уж слишком хаотично выглядело их нагромождение в шкафах. На свободных от книг стенах висели фотографии - в основном, космические корабли, в том числе и очень древние, Андрей видел такие только в книжках по истории космонавтики. А прямо над креслом Майкла на стене был растянут штандарт: на белом поле синела незамкнутая пятиконечная звезда, сильно наклоненная вправо, словно в стремлении полета или в попытке оторваться от земной поверхности.
        Андрей чуть нахмурился, припоминая: изображение показалось ему очень знакомым. Кажется, Майкл перехватил направление его взгляда и чуть усмехнулся, ожидая.
        - «Локхид»! - вспомнил Андрей. - Майкл, извините за досужее любопытство, но ведь это - у вас над столом - логотип древней корпорации «Локхид»? До Войны «Локхид» производила половину космических кораблей Галактики…
        - Да.
        - А какое отношение… Простите, Майкл, это не мое дело, конечно.
        - Не за что, Андрей. И здесь нет никакой тайны. Клан - это и есть «Локхид». В послевоенном варианте.
        - А каким образом… Впрочем, Майкл, позвольте, я объясню свой интерес. Вы ведь знаете, конечно, кто производил вторую половину кораблей галактики.
        - Конечно. Российская Авиакосмическая Корпорация.
        - Мои предки были менеджерами и инженерами РАКК.
        - Мы уже догадались.
        - Но…
        - Ваш корабль, Андрей. Джампер-Д-99 - так и не запущенная в серию секретная разработка РАКК, самое начало XXII века, расцвет земных технологий.
        Андрей покачал головой.
        - Нам многого стоила тогда - сто лет назад - попытка понять, что именно вы пытаетесь построить, - усмехнулся Лесли. - Последние модели ваших «Джамперов» составляли нам очень серьезную конкуренцию на рынке малых кораблей. Точнее, - могли бы составить, если бы не Война.
        - Мы с вами, - Андрей усмехнулся, - старые враги. Впрочем, нет. Мы - потомки старых врагов.
        - Не думаю, что это правильное слово, Андрей, - Майкл качнул головой. - Соперники, да. А враги… враги тогда находились по другую сторону… терминатора. Линии, разделяющей Свет и Тьму.
        - Вы сказали, Майкл, что Клан - это и есть «Локхид»?
        - Я добавил: «в послевоенном варианте». Нас очень сильно прижали во время Войны, Андрей. Нас загнали в угол. А народная мудрость, как известно, говорит, что не стоит делать этого с раненым зверем.
        - И тогда вы стали Кланом? - не то спросил, не то заключил Андрей.
        - Мы остались Кланом, - возразил Майкл, - в отличие от большинства других корпораций. Просто нам больше повезло. Да что я говорю! Мы просто были вынуждены остаться вместе, а значит - сохранить структуру, управление, средства к существованию. Общество поставило нас вне закона, что же… - он усмехнулся. - Мы встали вне закона. Знаете, Андрей, для людей, производивших самую сложную технику человечества - звездные корабли, совсем не проблема найти способ зарабатывать деньги противозаконно.
        Андрей кивнул.
        - Вы не подчинились Примирению… Была какая-то особая причина?
        Майкл напротив него сжал подлокотники кресла:
        - Причина? Да вы хоть знаете, Андрей, где располагались основные мощности «Локхид» во время Войны Корпораций?
        - Нет.
        - В двух очень близких мирах. В масштабах Галактики, конечно. Первым из них был Рассвет - прекрасный, сказочно красивый мир. Освоение его только еще начиналось. Нам принадлежала значительная часть поверхности планеты, и мы уже начали превращать ее в мир «Локхид». Там находилось большинство наших людей, было развернуто производство, наука, подсобное хозяйство. Это был очень красивый мир. Я знаю это, хотя и не был там ни разу. А вам, Андрей, не доводилось посещать Рассвет?
        - Нет. Я даже никогда не слышал об этой планете, что весьма странно при моей профессии.
        - И не услышите, - Майкл полуприкрыл глаза, словно припоминая что-то. - Сейчас этот мир называется Эдем-2.
        Повисло молчание.
        - Второй… - Андрей сглотнул. - Второй вашей базой был Эдем-1?
        - Тогда еще просто Эдем, - кивнул Майкл. - Без номера. Все время Войны корпорации прочно удерживали Эдем, а вокруг Рассвета просто не было такой суеты: практически неосвоенный мир. Но когда на Эдеме случилась катастрофа… Теперь мы уже никогда не узнаем, кто был виноват в столкновении - офицеры того крейсера «Митсубиси» или военные с правительственной базы… Да это и не важно. Население Эдема составляло два с половиной миллиарда; спастись успело около ста тысяч. Эти сто тысяч добрались на Рассвет, убежденные, что корпорации погубили их мир из ненависти к людям, и им было плевать на то, что инженеры и рабочие так же сгорали под жестким излучением, как и «неработающее большинство».
        Он достал сигареты, предложил Андрею, закурил сам.
        - В том же году началось Примирение. Корпорации разоружались одна за другой, и у правительств образовалось достаточно сил, чтобы блокировать еще сопротивлявшиеся планеты. Мы сдались в конце двадцать второго года - было бессмысленно воевать с половиной всего человеческого флота. После разоружения нам предложили выдать военно-полевому суду глав корпорации, а всем остальным сотрудникам - пройти лоботомию для снижения IEP до уровня 170 единиц.
        Да, Андрей, сейчас мы торгуем наркотиками, в том числе смертельными, запрещенным оружием, иногда - рабами. Мы имеем свои деньги с каждого наемного убийцы и с каждого более-менее серьезного вора в нескольких мирах. Вы по-прежнему считаете нас преступниками? Вы правы, мы и есть преступники. Но когда нам сделали то предложение, которое я только что озвучил, другого пути нам просто не оставили.
        Нам повезло, Андрей. В тот момент в наших ангарах стояло девятнадцать «Слонов», только что сошедших со стапелей. Транспортные суда нового поколения, заказ какой-то торговой компании. Огромная вместимость при маневренности на уровне боевых кораблей, сейчас так уже не строят.
        Майкл усмехнулся, закурил новую сигарету.
        - Мы погрузили весь клан в одиннадцать «Слонов» - полтора десятка тысяч человек. Когда мы поднялись в воздух - прямо на маршевых, сжигая за собой наш дом, - восемь «Слонов» шли пустыми, только с экипажем. Знаете, Андрей, «Слон» был все-таки уникальным судном, последним нашим детищем. Чтобы уничтожить его, требуется огневая мощь крейсера, да и то это не просто сделать при таком сочетании маневренности и объема броневой аппаратуры. Когда восемь пустых «Слонов» пошли на базу переселенцев и правительственных сил, правительству пришлось натравить на них весь флот оцепления - иначе им просто не хватило бы времени. Конечно, мы не собирались бросать корабли на жилые кварталы - нам просто нужен был час, чтобы уйти. И мы ушли, потеряв только один корабль с людьми из одиннадцати.
        - А… те восемь кораблей?
        - Маневрировали на подходах к городу, давая себя расстреливать. Их экипажи знали, на что идут. И ради чего.
        Они снова помолчали.
        - Вы должны ненавидеть тех людей? - предположил Андрей.
        Майкл покачал головой:
        - Нет, Андрей. За что? Они наделали глупостей, причем глупостей страшных? Да, наделали. А вы знаете, сколько глупостей наделали корпорации? Я мог бы многое вам рассказать: думаю, мы одна из очень немногих корпораций, сумевших полностью сохранить свои архивы. За что же еще? За то, что труд миллиардов людей оказался никому не нужным, попросту излишним? Это - не их вина…
        - Но и не наша с вами!
        - И не наша с вами, - согласно кивнул Майкл. - Кому от этого легче? Представьте себя на месте рабочего, которому однажды сказали: все, спасибо, теперь твою работу будет делать машина. Не бойся, ты будешь получать те же деньги, только не работай, у общества и так всего достаточно. Просто уйди с дороги…
        - Я понимаю, - сказал Андрей. - Но я не знаю…
        - Решения? И я его не знаю. И никто не знает. Это - капкан. И он еще крепче, чем принято считать. Ведь дело не в том, что обществу не нужны неквалифицированные рабочие, а человек с невысоким IEP-индексом не может стать ученым или поэтом. Чушь. IEP - показатель количественный, а не качественный, да еще и относительный к тому же. Если не говорить о дебилах, каждый человек в чем-нибудь да талантлив. Но проблема в том, что тех, кто слабее, возможность не работать убивает.
        - Но ведь после Примирения ситуация вроде бы стабилизировалась.
        - Стабилизировалась… внутри того же капкана. Выхода пока еще никто не придумал, придумана только иллюзия выхода. Эдем-2, где наложено вето на высокие технологии, и металлические детали изготавливают на механических станках, как в XXI веке, - мир, полностью отказавшийся от развития. Земля-9, где три четверти населения занимаются «культурой» и «духовным совершенствованием», - логическое продолжение довоенного общества, только теперь все называется несколько иначе и несколько иначе организовано. Конечно, я изрядно утрирую. Мы действительно живем сейчас в обществе, которое в целом благополучно. Но благополучие это… отдает благополучием клетки.
        - И вариантов нет?
        - Вариант есть. Но только один. Ситуация изменится, если вся производственная, научная и прочая элита вдруг исчезнет - вместе со всеми своими высокими технологиями, безотходными производствами, парапсихологическими способностями и всем прочим. Тогда оставшимся снова придется работать, чтобы жить, а значит - думать, бороться, развиваться. Становиться теми, кем стали мы.
        - Исчезнет? - переспросил Андрей. - То есть… как… куда?
        - Понятия не имею, - усмехнулся Майкл. - Может, надо выслать нас всех куда-нибудь за пределы Галактики или просто уничтожить.
        - Но мы еще не научились летать за пределы Галактики, а… уничтожаться мне, простите, как-то не хочется. Да и какой смысл? Вы же сами сказали - развиваться: человечество опять попадет в тот же капкан.
        Майкл пожал плечами:
        - Ну, я же сразу сказал вам, что не знаю решения.
        Они помолчали.
        - Ладно, Андрей. Прошлое корпорации «Локхид» и будущее человечества - предметы весьма абстрактные. Сергей рассказал мне о том, что случилось с кораблем вашего друга. Я буду рад помочь вам. Правда, пока не знаю чем.
        Андрей пожал плечами.
        - Я не думаю, Майкл, что смогу найти тех людей. Да и это мало что изменит. Но мне хотелось бы понять, что происходит. Слишком тут много всего накручено… А я хочу знать, почему погиб мой друг.
        Он вспомнил о версиях СБ Земли-Первой и рассказал о них Майклу - так, как если бы они пришли в голову ему самому. Чужие; чья-то свихнувшаяся СБ, овладевшая технологиями корпораций; широкомасштабный проект мафии…
        Майкл терпеливо выслушал, качнул головой:
        - Что касается «бандформирований» - это не версия. То есть версия, но… она неверна: Клан не связан с этими событиями. А другие семьи мафии… Даже если бы это происходило где-нибудь далеко, мы имели бы хоть какую-нибудь информацию. А здесь… Это наш сектор. Я вам признателен, Андрей, вы серьезно помогли моему сыну, фактически спасли его. Поэтому я говорю с вами честно. К тому же вы ведь понимаете, что мне нечего бояться: если бы это была некая наша сверхоперация, я бы просто от всей души посоветовал бы вам не лезть в это дело. Но - это не мы.
        Он прикурил сигарету, затянулся, прищурившись.
        - Что же касается «взбесившейся» спецслужбы… Возможно, хотя это и не их стиль - нагонять всякую мистику. Впрочем, некоторые детали, например, захват корабля вашего друга, как раз похожи на СБ. Не знаю, Андрей. А уж что касается Чужих… - Майкл развел руками. - Что я могу сказать? Вряд ли больше, чем вы.
        - Спасибо, Майкл, - сказал Андрей, поднимаясь. - Большое спасибо. Думаю, мне пора.
        - Ваш корабль на той же стоянке, Андрей. Можете стартовать в любое время. Вот только Сергей просил вас его дождаться. Он зайдет к вам на корабль, если вы не против.
        Они распрощались; Майкл проводил его до двери, но, прежде чем отпустить, неожиданно добавил:
        - Знаете, Андрей, вся эта проблема - а вы же понимаете, что не только СБ Империи следит за такого рода вещами, - вся эта проблема настолько необычна, в ней так мало человеческого - смысла, выгоды, страха или целей, - что ваше предположение о вмешательстве Чужих действительно не кажется мне совсем уж абсурдным.
        «Вторжение Чужих. Вероятность - 74 %. Миссия - неопределима», - припомнил Андрей фразу из того документа, что на Земле-Первой показывал ему Рогов.
        5
        Вернувшись «домой», на катер, Андрей занялся тестированием систем корабля. Не то чтобы в этом была большая необходимость, но ему хотелось в ожидании Сержа занять чем-нибудь руки и голову, в которой после событий последних дней царил некий сумбур. Уходить с Седого, не дождавшись Сержа, Андрей не хотел.
        Первое, что обнаружила проверка, - полные, «под завязку», накопители энергии. Не иначе как подарок от Майкла. Андрей прикинул стоимость энергии, которую закачали в корабль за время его отсутствия, и получил сумму более чем приличную. Потом обнаружился мелкий сбой в одном из узлов двигательной установки; Андрей полез в машинное отделение разбираться, что там и как, и за этим занятием провел минут сорок.
        Из недр машины он выбрался как раз тогда, когда в распахнутый (дабы не вызывать лишних сомнений у охраны) люк заглянул Серж. Мальчишка был свеж, чист, хорошо одет и жизнерадостен.
        - Передай отцу спасибо за заправку, - сказал Андрей, пропуская Сержа в кают-компанию. - Хотя можно было обойтись и без этого: я контрабандист, а не платный спасатель маленьких мальчиков.
        - Я не очень маленький мальчик, Андрей.
        - Не очень, - согласно кивнул тот. - Чай?
        - Ага. Помочь?
        Они приготовили чай и уселись с чашками и чайниками у готического окна в кают-компании. Андрей вдруг подумал, что при следующем плановом капитальном ремонте можно попытаться предусмотреть возможность открытия окон-иллюминаторов. Вот сейчас, например, было бы очень неплохо, если бы в окно врывался, раздувая занавеску, ветер, несущий запахи мира Седой… Впрочем, это, кончено, была чепуха - слишком серьезное и, главное, ничем не оправданное усложнение конструкции.
        - Андрей, у меня есть несколько важных сообщений.
        - Ну… давай, сообщай.
        - Первое: отец считает, что моя практика не закончена. Не провалена, поскольку никто не ожидал такой оппозиции на Сумерках, но и не закончена.
        - Предполагается, что я должен быть расстроен?
        - Подожди расстраиваться, я еще не закончил. Второе: отец считает очень важным для Клана понять, что именно происходит в секторе. Я имею в виду всю ту мистику, что накручена вокруг… вокруг смерти твоего друга.
        - Что еще «считает» твой отец? - насторожился Андрей.
        - Больше ничего, - Сержик как-то сразу скис (или сделал вид, что скис). - Остальное уже «считаю» я.
        - И?
        - Я думаю, что ты и дальше будешь пытаться разобраться в том, что происходит, а я… мог бы попытаться тебе помочь.
        - Это что, было бы хорошим завершением практики?
        - Ага. Ну, то есть, в том числе.
        - Замечательно, - Андрей сделал глоток чаю, подумал и сделал еще один. - Серж, я банальный контрабандист средней руки, а не наставник малолетних мафиози.
        - А я - не «малолетний мафиозо», а наследник клана «Локхид», Андрей.
        - Прости, Сержик. Но… чего ты хочешь?
        - Ты куда-то идешь, Андрей. Мне и моему Клану важно это «куда-то». Это во-первых. А во-вторых… Ну, скажем так, мне понравилось путешествовать с тобой. Впрочем, - тут мальчишка явно смутился. - Впрочем, это имеет значение только в том случае, если все это интересно и для тебя.
        Андрей почесал затылок.
        - Ну…
        - Я хорошо знаю сектор, Андрей; я обязательно пригожусь. А надоем - высадишь меня в любом порту.
        - С чего ты вообще взял, что я остаюсь в этом секторе?
        - Ты сам говорил, что у тебя работа еще и на Восемнадцатой, и в мире Рацитель, и где-то еще. И потом, я не думаю, что ты так просто откажешься от этой загадки.
        Андрей усмехнулся.
        - А что, твой отец знает о твоей… грандиозной идее продолжения практики?
        - Конечно.
        - Ну… - повторил Андрей задумчиво. - А, черт с тобой, поехали! Решение было неожиданным для него самого, а вот Серж, казалось, воспринял это как должное.
        Они договорились о встрече: завтра вечером, на стоянке в небольшом городке неподалеку от столицы. Серж предложил было уходить с планеты тем же коридором Клана, которым они садились, но Андрей отказался, предпочтя собственный коридор контрабандистов. На том и расстались. Серж ускакал в диспетчерскую, а Андрей выпил еще чашку чая и повел корабль в столицу - сдавать груз.
        Перед тем как отправиться к человеку Рогова, он поболтался часа полтора в портовом баре, услышал от пилотов и коллег-контрабандистов еще пару занятных историй, связанных, возможно, с проблемой Феникса. Вместе с тем, что рассказал ему Пакс (и с происшествием с самим Паксом), это создавало уже вполне приличный пакет информации, который не стыдно было отправлять на Первую.
        К ночи, сдав груз и информацию (а также утяжелив кредитку на солидную сумму), Андрей выбрался из столицы и ушел в сторону недалеких гор. Несмотря на то что Седой был одним из самых старых заселенных человечеством миров, природа его оставалась во многом нетронутой. Больше всего Андрей любил горы этого мира, с их седыми травами и неяркими, но многочисленными маленькими цветами, огромными одинокими деревьями, напоминающими сосны Земли-Первой. Сейчас он устроился на ночь в предгорьях, в месте, где уже провел однажды несколько дней. Развел костер, посидел у огня с бутылкой вина, обдумывая происходящее и пытаясь понять, что же происходит.
        Ничего не получалось. Андрей попытался логически вычленить хотя бы что-нибудь, объединяющее все события, - что-то общее, единое для всех этих разнородных происшествий, слухов и чудес. Не выходило. Единственное, что было действительно общим, это некая мистика, пробивающаяся, прорастающая повсюду вокруг. Даже такое совсем уж прозаическое происшествие, как нападение на корабль Пакса, и то было связано с волшебным Дедом, «странствующим меж звезд». Андрей был почти уверен, что если бы сохранилась хоть какая-нибудь информация о пропавшем бесследно эдемском линкоре, то и там возникли бы какие-нибудь черные монахи или подобный бред.
        Но как вся эта мистика может быть связана с основными версиями СБ? Чужие, спецслужбы, овладевшие технологиями корпораций… Все это никак не вязалось со старыми (или новыми?) сказками. Довольно страшными сказками.
        «Возможно, связь и есть, - подумал Андрей, - но как ее найти?»
        Вдруг ему в голову пришла сумасшедшая мысль. Впрочем… Андрей усмехнулся и, отставив стакан с вином, отправился в рубку.
        Еще на Земле-Первой Рогов оставил ему код своего личного канала связи - для экстренных случаев. Андрей не знал, подходит ли данный случай под характеристику «экстренного», но…
        Рогов ответил почти сразу; спросил, что случилось.
        - Пока ничего, Иван Степанович, - ответил Андрей. - Но мне нужна ваша помощь.
        - В чем дело, Андрей?
        - Дело в том, что ситуация изменилась, Иван Степанович. Вы видели мои отчеты?
        - Да, читал оба. Могу отметить, что вы отлично работаете. Оба они - кладезь информации, как считают наши семантологи.
        - Тот человек, который погиб, был моим другом.
        Полковник на экране свел брови, но думал всего несколько секунд.
        - Андрей, вы понимаете, какого масштаба силы здесь замешаны? Кем бы ни оказался этот Феникс на самом деле - разведывательным корпусом Чужих, взбунтовавшейся против Империи спецслужбой, мафией в галактическом масштабе - вам одному не отомстить им за смерть друга.
        Андрей пожал плечами.
        - Возможно. Я просто сообщаю вам, что в этом деле у меня появился свой интерес, на удивление совпадающий с вашей целью, - разобраться. Для этого мне нужно знать больше. Я не имею в виду закрытую информацию СБ, но мне может потребоваться общеизвестное… с высоким уровнем актуальности, - он усмехнулся, вспомнив пример про волка и зайчика, который Рогов приводил ему, объясняя, что такое уровень актуальности информации. - Если я начну искать то, что мне нужно, в общих информационных сетях, а потом определять, насколько найденная информация актуальна, то потрачу годы.
        - Хорошо, Андрей, - Рогов опять отреагировал почти без задержки. - Не обещаю вам официальной поддержки, но неофициально… Хорошо, считайте, что у вас есть возможность задействовать наших аналитиков. Вы уже оказались ценнейшим «сборщиком информации». Возможно, в качестве внештатного сыщика вы окажетесь не менее ценны. - Рогов чуть улыбнулся.
        - Не знаю, - Андрей покачал головой. - Я - контрабандист, а не сыщик.
        - Именно. Вы пользуетесь иной логикой, чем наши агенты. Вы иначе думаете и иначе действуете. И прекрасно: чем разнообразнее входы в «черный ящик», тем больше информации несет его отклик, - простейшая теорема теории информации… Ну да ладно. Раз вы завели речь обо всем этом, значит, у вас уже есть некий запрос. Выкладывайте.
        - Записывайте темы запроса, Иван Степанович. Первая: «Мистические течения и корпорации XX - XXII веков».
        Вот теперь Рогов наконец удивился.
        - Я… я не понимаю вашей логики, Андрей.
        - Вы сами говорили, что я, как контрабандист, могу оперировать иной логикой, чем вы и ваши агенты.
        - Но… Андрей, СБ не занимается мистикой как таковой. Если вас интересуют разработки корпораций в области парапсихологии и психотехник, то так и формулируйте.
        - Нет, Иван Степанович, эта тема меня интересует именно в той формулировке, которую я произнес. Ну, развитие психотехник, наверное, тоже, но… согласитесь, мистика - это шире.
        Полковник развел руками:
        - Хорошо, Андрей. Посмотрим, что даст такой запрос применительно к нашему делу. Мне кажется, что это «пустышка», но - посмотрим. Только объясните, если сможете: почему все-таки - мистика и корпорации?
        - А здесь кругом мистика, Иван Степанович. Невидимые монахи, старцы, путешествующие между звезд, исчезающие линкоры. А корпорации… Так вы же сами связываете с ними половину вариантов Феникса.
        - Да, но мы имеем в виду их технологии, а не мистические представления! Впрочем, ладно. Вторая тема, Андрей?
        - «Мистика и предполагаемые Чужие».
        - Ну да, ну да, - закивал Рогов. - Можно было догадаться. Третий запрос будет «Мистика и мафиозные объединения»?
        - Третий запрос не нужен.
        - Ну, как скажете, Андрей. Тогда ждите информацию. И удачи вам.
        - Удачи, Иван Степанович.
        Рогов отключился. Андрей тоже щелкнул выключателем и откинулся в кресле.
        Ощущение, что он действительно лезет не в свое дело, давило. И появилось оно отнюдь не после слов Рогова о том, что он не сумеет отомстить за друга. Андрей прикрыл глаза, расслабился, заглянул в себя поглубже. Нет, ощущение было чисто рациональным; глубоко внутри Андрей не боялся. Он удивился, поняв, что и желания отомстить за Пакса, там, внутри, тоже практически нет: не от недостатка любви к нему, а от понимания невозвратности смерти и бессмысленности мести. Там, внутри, было что-то другое, заставившее его сунуть нос в это дело куда глубже, чем требовала СБ. Что? Интерес? Мальчишеское ощущение приключения? Или?..
        Андрей усмехнулся, открыл глаза и отправился на камбуз варить кофе.
        Сигнал вызова на канале Рогова вспыхнул минут через пятнадцать. Андрей вернулся к пульту связи, клацнул «Enter», в ответ на что катер предложил перекачать висящий в канале файл. Андрей дал ОК на перекачку и сразу отравил файл на печать.
        Почему-то первым пришел второй запрос.
        Информации в нем практически не было.
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент контрразведки
        Информационная справка
        На запрос из: СБ, отдел 71/Ю875 bis
        Дата запроса: 11 июня 2203 года
        Тема: Мистика и предполагаемые Чужие
        Заданная актуальность: АА, только для офицеров СБ и Правительства
        Заданная полнота: Г, предельная краткость
        Исполнитель: e1.sb.ru.79585.6.178.51.5
        Предупреждение 1
        Эффективная корректность запроса - 8 % (ниже критического уровня). Расчетная реальная актуальность информации ниже запрошенной.
        Предупреждение 2
        Прямые данные существуют только по социальному аспекту темы запроса (проблема Чужих и мистические течения). Косвенная информация по сути проблемы (сущность Чужих) имеет актуальность Г (5 %).
        Проблема Чужих и мистические течения XX - XXIII веков Рассматриваемая проблема возникла ориентировочно в середине XX века практически одновременно с рождением уфологии (англ. UFO, Undefined Flying Objects) - области знания, посвященной неопознанным летающим объектам, часть которых рассматривалась как летательные аппараты Чужих.
        В целом в массовом сознании проблема UFO и связанная с ней проблема Чужих развивались по законам религиозного мифа (актуализация мифа вовлеченными индивидуумами). Можно выделить две основные линии взаимодействия проблемы Чужих и мистических представлений в XX - XXI веках:
        • Приписывание Чужим мистических (парапсихологических?) способностей и возможностей, якобы проявленных ими при близких контактах III рода во время посадок UFO на поверхность Земли-Первой. Непроверяемость информации о контактах, а также возможность объяснения особых способностей Чужих использованием неизвестных человеку высоких технологий не позволяет оценить достоверность и актуальность данной информации.
        • Сопоставление Чужих с божественными и иными персонажами известных религий Земли-Первой вплоть до рассмотрения фрагментов ряда священных текстов как свидетельств о палеоконтактах с Чужими, впоследствии обожествленными. Также непроверяемо; актуальность неопределима.
        Ситуация несколько изменилась с выходом человека в открытое Пространство и началом заселения новых миров. Примерно к концу XXI века в массовом сознании человечество практически перестало рассматривать себя исключительно как пассивную сторону возможного контакта. Существенно выросла и объективная вероятность контакта. Две эти причины привели к развитию теоретической ксенопсихологии, разработки которой косвенно имеют отношение к теме запроса.
        Представления современной теоретической ксенопсихологии
        На данный момент ксенопсихология развивается в основном в двух взаимосвязанных направлениях:
        • разработка методологии контакта и методологии анализа психологии Чужих;
        • попытки прогноза возможной психологии Чужих.
        Ряд исследователей (С. А. Корзухин, F. Sarge) склонны предполагать, что парапсихические феномены могут сыграть огромную роль в процессе контакта и дальнейшего взаимодействия с Чужими, но и они при этом не рассматривают мистические (в широком смысле) аспекты возможного контакта. Фактически к настоящему времени теоретическая ксенопсихология в данном своем аспекте недалеко продвинулась от знаменитых и тривиальных «Тезисов Корзухина» (С. А. Корзухин, 2178):
        1. Парапсихофизическое взаимодействие является естественным для любой формы жизни и на любом уровне [примечание: паравзаимодействие между одноклеточными и между клетками одного организма было открыто Д. И. Самойловым еще в 2033 г.], следовательно, парапсихофизические феномены в любом случае должны учитываться ксенопсихологией в целом и психологией контакта в частности.
        2. Объективным теоретическим исследованиям может быть подвергнута только парапсихика возможных гуманоидных Чужих.
        3. Уровень парапсихических возможностей гуманоидных цивилизаций неизбежно должен коррелировать с уровнем развития цивилизации; однако такая корреляция может быть не только положительной (как в последние века истории человечества), но и отрицательной, и, вероятно, изменчивой во времени.
        Дополнение
        Примерно с конца XX века существует (в виде художественной литературы и небольшого числа профессиональных семантологических исследований) отдельная версия, примыкающая к теме запроса, но не относящаяся к области ксенопсихологии. Возникновение версии может быть связано с работами Ж. Валле, которому еще в XX веке удалось провести сравнительный структурный анализ контекста UFO и контекста средневековых рассказов о так называемом Дивном Народе (эльфах, феях и т. п.) и обнаружить их семантическое единство, лишь завуалированное особенностями массового восприятия и художественными признаками соответствующей эпохи. Однако неясно, можно ли связывать проблему Дивного Народа (хотя и четко связанную с контекстом UFO) с проблемой Чужих, поскольку соответствующая традиция называет Дивный Народ «старшим братом» человечества.
        Андрей усмехнулся. Документ был совершенно пустой и бестолковый. Хоть какой-то реальный смысл обнаружился только в «Дополнении», но именно «Дополнение» меньше всего имело отношение к проблеме.
        Второй раз вызов на канале Рогова вспыхнул еще минут через пять. Андрей перекачал второй файл, отправил его на распечатку; вздохнул, взглянув на счетчик: сеанс связи с Роговым и доставка двух файлов влетели ему в изрядную копеечку.
        Из успевшей уже остыть джезвы он налил себе еще кофе и взялся за второй документ.
        На сей раз справка оказалась значительно пространнее.
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент контрразведки
        Информационная справка
        На запрос из: СБ, отдел 71/Ю875 bis
        Дата запроса: 11 июня 2203 года
        Тема: Мистические течения и корпорации XX - XXII веков
        Заданная актуальность: АА, только для офицеров СБ и Правительства
        Заданная полнота: Г, предельная краткость
        Исполнитель: e1.sb.ru.79585.6.178.51.5
        Предыстория проблемы
        Начало развития мистических течений в современном их виде (более ранние культы и «ереси», а также мировые религии в данном контексте не рассматриваются) относится к концу XVII - XVIII веков. Однако вплоть до конца XIX века они не имели существенного влияния на массовое сознание развитых стран Земли-Первой, оставаясь своего рода интеллектуальным развлечением небольшой части интеллигенции. В XX веке, по мере роста благосостояния общества, обусловленного стремительной индустриализацией производства, все большее число людей стало интересоваться мистическими вопросами и примыкать к тем или иным мистическим течениям.
        На начало XXI века среди населения наиболее развитых территорий Земли-Первой было распространено несколько тысяч (точное число неизвестно) различного рода мистических течений, большинство из которых может быть отнесено к одной из следующих групп:
        1. Так называемые «восточные» учения - культы и мистические практики, восходящие к территориям Восточной Азии (как правило - Индия), а также многочисленные новоизобретенные учения в данном стиле. (Пример: «Общество Сознания Кришны».)
        2. Эклектические течения, объединяющие элементы многих религий и культов с разработками мистиков XIX - XX столетий. (Примеры: теософия, рерихианство.)
        3. Возрожденные традиционные культы древних коренных народов Европы. (Примеры: одинизм, друидизм, славянское язычество.)
        4. Туземные культы народов Африки, в том числе - трансформированные в среде черного населения Бразилии и других стран Южной и Центральной Америки. (Пример: вуду.)
        Поскольку в контексте заданной проблемы особое значение имеет развитие третьей группы мистических течений, оно будет освещено несколько подробнее.
        Возрождение мистических традиций коренных народов Европы
        Первые попытки возрождения древних языческих верований белого населения Земли-Первой относятся к XVIII веку (пример: OBOD - Order of Bards, Owats and Druids). Однако вплоть до конца XIX века такие попытки носили, скорее, эклектический характер, и как минимум часть ранних течений такого направления должна быть отнесена к группе 2 (эклектические учения).
        Первый социально значимый всплеск интереса к дохристианскому мистическому наследию Европы пришелся примерно на конец XIX - начало XX века. К середине XX века языческие движения существовали практически во всех странах Европы, а также в Северной Америке; к началу XXI века некоторые из них получили государственное признание как национальные религии. На большинстве территорий Земли-Первой возрожденные языческие верования, несмотря на относительно широкое распространение, не образовали собственных социальных институтов. Некоторыми идеологами возрождения это рассматривалось как отражение недостаточной организации, но в большинстве своем идеологи воспринимали прерывность контекста возрожденных культов как естественный результат изначального «плюрализма» Древней Веры (одно из наименований течений данной группы).
        С началом внешней экспансии человечества течения данной группы значительно изменились, приобретя определенную глобальность в идеологическом смысле и утратив многие несущественные элементы. Как и классические религии, язычество распространялось в заселяемые людьми новооткрытые миры, в которых нередко играло существенно большую роль, чем на Земле-Первой, что, возможно, было связано со значительной ролью корпораций в их освоении (см. ниже).
        Реструктуризация язычества окончательно завершилась во второй половине XXI века, тогда же оформились основные направления, исчезли многие мелкие. Язычество сохранило хотя и неоднородный, но относительно единый идеологический контекст без какого бы то ни было формального объединения и приблизилось в этом отношении к классическому индуизму или к религии синто, что представляется естественным с точки зрения истории религий и этнопсихологии.
        Языческие мистические течения существуют по настоящее время, хотя значительно утратили свое значение после Войны Корпораций, частично - в связи с потерей существенной части приверженцев, частично - превратившись в набор псевдорелигиозных верований и предрассудков, дополняющих в массовом сознании контексты атеизма и классических религий.
        Мистические течения в корпорациях
        Предупреждение: рассмотрение проблемы в обозначенных рамках некорректно. Задача будет расширена до минимальной корректной.
        С момента возникновения корпораций на Земле-Первой и вплоть до конца XX века активность персонала корпораций в области мистики оставалась на уровне, в среднем характерном для интеллигенции соответствующей территории и соответствующего периода. Ситуация стала стремительно изменяться в начале XXI века, когда четко проявились проблемы постинформационной эпохи и окончательно сформировалась концепция «общества, основанного на Знании».
        Основные постулаты концепции (редакция А. В. Платова):
        1. Человеческое общество пережило последовательную смену эпох, отличающихся наиболее эффективными инструментами власти и производства. В течение XX века индустриальная эпоха (власть денег) сменилась эпохой информационной (власть информации), которая, в свою очередь, сменилась эпохой постинформационной.
        2. В условиях постинформационной эпохи наиболее действенным инструментом власти и производства является личное Знание (понимаемое как личная способность человека к свершению), что подтверждается эмпирическим сравнением эффективности работы корпораций, по-разному относящихся к данному инструменту.
        3. Соответственно, центральное место в обществе новой эпохи - в «обществе, основанном на Знании» - займут люди, являющиеся носителями личного Знания (иногда трактуемого как сочетание Мудрости, Искусства и Силы).
        В крайних реакционных формах последний тезис превратился в представление о рождении нового человека - Homo Potens (лат. «Человек Могущий») - как противопоставление Homo Sapiens (т. е. «Человеку Разумному»).
        Концепцию «общества, основанного на Знании» немедленно приняли на вооружение корпорации Земли-Первой как поддерживающую их собственные реакционные взгляды на управление персоналом. Дальнейшее развитие концепции (прежде всего, в среде самих корпораций) привело, в частности, к появлению и широкому признанию так называемых «тезисов Платова», сыгравших существенную роль в дальнейшем развитии мистических течений языческого толка в корпорациях:
        1. Каждая известная Человечеству религиозно-философская система поддерживает тот или иной инструмент власти.
        2. Религиозно-философской системой, позволяющей реализовать «общество, основанное на Знании», является Древняя Вера.
        3. В условиях постинформационной эпохи, для которой «общество, основанное на Знании», является естественным, наиболее действенными будут те технологии управления и организации социальной жизни, которые непосредственно вытекают из оснований Древней Веры.
        Известен еще один (четвертый) тезис этого ряда, который также приписывается Платову:
        4. В конечном итоге количество личного Знания есть мера подобия человека Богу.
        Как уже упоминалось, концепция «общества, основанного на Знании» в достаточно короткие сроки была воспринята большинством корпораций Земли-Первой. Это связано, с одной стороны, со стремлением руководства корпораций повысить эффективность работы своих предприятий за счет внедрения новых подходов к управлению, а с другой стороны - с безосновательно завышенным самомнением работающей части населения, с готовностью принявшей тезис о движении в сторону Homo Potens. Естественным продолжением этого процесса стала переориентация корпоративной культуры многих компаний на использование ценностей и установок Древней Веры (согласно «тезисам Платова»). В частности, это обращение к язычеству как базису корпоративной культуры апеллировало к весьма положительному опыту японских корпораций середины и второй половины XX века, сумевших в состоянии государственного кризиса построить самую на то время эффективную систему управления за счет использования ценностей собственной традиционной культуры.
        На семантически внешнем уровне во внутренней культуре корпораций максимальное значение приобрели два следующих концепта Древней Веры:
        • представление о превалировании общего (кланового) над личным;
        • представление о магической значимости личности вождя (лидера) на любом уровне организационной структуры.
        Последний тезис воспринимался как отражение того, что количество реальной творческо-ориентированной власти, сосредоточенной в руках человека, прямо зависит от количества личной Силы-Знания, которым он обладает. Оба тезиса вместе воспринимались как диалектическое единство (личностного и группового).
        На внутреннем уровне Древняя Вера, рассматриваемая как инструмент, к которому Человечество возвращается, замыкая определенную историческую спираль, привнесла в корпоративную культуру целый ряд «магических технологий», направленных, прежде всего, на личностное развитие сотрудников корпораций. Корпоративной целью использования этих технологий стало повышение производительности труда; личностной целью - движение к Homo Potens, к состоянию полубога. [Примечание: анализ потенциально возможной взаимосвязи между обращением к Древней Вере и мощным развитием психотехник в корпорациях середины XXI века затруднителен.]
        Мистические учения языческого толка сыграли большую роль в окончательном превращении корпораций в клановые квазигосударственные структуры еще на Земле-Первой - в период до Великого Технологического Рывка. Но с выходом Человечества в Открытое Пространство и с началом освоения новых миров Древняя Вера приобрела еще большее значение в корпорациях, стоявших на переднем фланге освоения Галактики и освободившихся от конкретных территорий и правительств Земли-Первой.
        Максимального расцвета язычество в корпорациях достигло во времена, непосредственно предшествующие Войне Корпораций. После Примирения и утраты корпорациями галактического значения Древняя Вера также начала стремительно терять свои позиции. Единственным примером рецидивного всплеска интереса к Древней Вере после Войны Корпораций является аномальный ход исторического развития мира Земля-Крайняя. [Примечание: определение актуальности информации, имеющейся по Земле-Крайней на данном уровне доступа, затруднительно.]
        Глава 3
        Эдем, 2203
        1
        Когда пришел Серж, Андрей как раз доедал консервированный плов из саморазогревающейся посудины. Конечно, консервы он не любил. Да и кто из пилотов их любит? Зато очень любил плов. Увы, электрическая «плита» на крохотном камбузе его корабля позволяла готовить многое, но только не плов, требующий живого открытого огня и ласкового чугуна казана. Впрочем, большинство консервов, которыми Андрей обычно запасался в полет, тоже были неплохого качества. Например, эта порция плова из хорошего риса и натуральной баранины с пряностями с Земли-Первой стоила куда больше, чем доза любой синтетической наркоты.
        Увидев улыбающуюся физиономию Сержика на мониторе, Андрей открыл внешний люк с центрального поста и почти столкнулся с ним, возвращаясь из рубки в кают-компанию, где остывали остатки его плова.
        - Привет, контрабанда! У тебя высокий стакан есть?
        - Привет… мафия, - Андрей усмехнулся. - А зачем тебе стакан?
        Но парнишка уже просочился мимо него в кают-компанию, раскрыл маленький стенной шкафчик и вытащил оттуда длинный узкий стакан чуть зеленоватого стекла (из таких пьют очень легкие вина мира Рацитель); вставил его в специальное гнездо на столике под готическим иллюминатором с занавеской. Сунул руку за пазуху, вытащил пук мелких полевых цветов на длинных сизых ножках и каких-то колосков и опустил их в стакан.
        - Ничего, что я хозяйничаю? - он чуть виновато глянул на Андрея. - Я их по дороге нарвал. У тебя здесь так по-домашнему, что очень просится какой-нибудь такой вот… веник.
        - Нормально, - Андрей улыбнулся. На самом деле пучок цветущей травы, рассыпавшись в стакане, смотрелся совсем не «веником».
        - К занавесочке… очень подходит, - издевательски-покаянно проговорил Сержик. Андрей потянулся было дать ему подзатыльник, но тот ловко нырнул под руку.
        - Займитесь чаем, юнга, - сказал Андрей, опускаясь на диванчик.
        - Есть, кэп!
        Как и собирался Андрей, они стартовали с Седого по закрытому нелегальному коридору; едва покинув атмосферу и не дожидаясь, пока наземная станция контрабандистов перестанет их прикрывать от правительственных служб слежения, ушли в короткий прыжок - без цели, просто прочь из планетной системы.
        …Вот эту передышку перед первым прыжком к новой цели - иногда совсем короткую, иногда растягивающуюся на дни - Андрей тоже очень любил, почти так же, как момент, когда он открывал люк, чтобы выйти в новый мир. Планета позади, маршрут еще не создан - и это самое время, чтобы почувствовать уют маленького корабля, висящего в открытом Пространстве. А еще - свободу, которую дает человеку власть над метагеометрией этого Пространства.
        Андрей отщелкнул тумблер режима прыжков и откинулся в кресле. Сержик зашевелился в соседнем, развернулся лицом к Андрею. На мониторах рубки висела звездная пыль и переливчатая, огромная по звездным масштабам жемчужина совсем близкого солнца мира Седой.
        - Ну вот, - сказал Андрей. - Ушли чисто, груз не подгоняет. Имеем право на сигару и подумать.
        - И что мы предполагаем делать? - спросил Серж, когда Андрей раскурил сигару и снова, откинувшись в кресле, уставился в звездные мониторы.
        - Пока не знаю, - Андрей пожал плечами. - У меня груз еще в три мира этого сектора: на Эдем, на Восемнадцатую и на Рацитель. Последовательность не важна, так что в смысле выбора маршрута мы достаточно свободны.
        - Тебе повезло: сразу столько заказов в один сектор. Очень удачно, - заметил Серж.
        - Просто заказчик один и тот же.
        Сержик кивнул.
        - Ты уже думал, как именно мы будем искать тех, кто связан с нападением на Пакса?
        - Нет, - Андрей хмыкнул. - Я вообще не очень уверен, что я хочу их именно найти, то есть встретиться с ними так же близко, как Пакс. Я хочу разобраться, понять, что происходит, понять, о чем мне говорил Пакс. Наверное, для этого нужно больше знать - я имею в виду прямую фактическую информацию. Что мы можем? Мотаться по Галактике и у всех подряд спрашивать, не встречались ли им черные монахи и странствующие между звездами деды? Это почти бессмысленно.
        - Но ведь Пакс его встретил.
        Андрей усмехнулся:
        - И чем это кончилось? Но дело даже не в этом. Вероятность такой встречи слишком мала. А других «выходов» на этого Феникса нет.
        - Феникса?..
        - Ну… - Андрей чертыхнулся про себя: не стоило при мальчишке упоминать эсбэшное название. - Я так назвал для себя того гада, который за всем этим стоит. Его окружают, а он дохнет и каждый раз возникает заново.
        - Понятно. Но ты же сам связывал с этим Фениксом и другие события в секторе. Гибель линкора с Эдема-2, например.
        - Сержик, что касается линкора, - если эту проблему не раскрутила СБ, то нам с тобой…
        - Андрей, эта проблема не могла не оставить «хвостов». Если их не нашли, значит, плохо искали. Ты представляешь себе, что такое линкор имперского флота?
        - По детским приключенческим сериалам.
        - Все органы управления и коммуникаций заключены в так называемый «жесткий корпус», закрытый броневой аппаратурой высшего класса, которая немедленно активируется при разрушении внешнего, так называемого «легкого», корпуса при попытке вооруженного проникновения на корабль, в случае разрушения основной двигательной установки и еще в двух десятках «случаев». Броневая аппаратура жесткого корпуса позволяет центру управления в течение нескольких часов функционировать в фотосфере звезды среднего класса. Линкор нельзя уничтожить или взять штурмом за несколько минут.
        - И?.. - спросил Андрей.
        - И его нельзя угнать. След гиперканала, созданного для вывода такой массы, был бы виден сотни стандартных часов. СБ поймала бы канал, если бы он был создан.
        - И? - повторил Андрей.
        Серж вздохнул.
        - В общем… да, конечно, в любом случае это уже не след. Десять лет - или сколько там прошло с тех пор? Если бы действовать сразу, Клан мог бы, наверное, что-то найти, но сейчас явно уже поздно.
        - Ты считаешь, что контрразведка Империи слабее вашей? - рассмеялся Андрей.
        - Нет, почему? Просто это разные вещи. СБ гораздо круче нас в отношении исследований и анализа, зато у нас есть свои возможности сбора информации. И, кстати, результаты исследований аналитиков СБ - это такая же информация, как и любая другая.
        - Да?
        - Конечно.
        Они посмеялись.
        - Да, еще об информации, - добавил Серж. - У нас, разумеется, есть свой центр сбора рассеянной информации. Отец уже известил их о нашем деле, так что если в нашей Сети появятся какие-то объективные факты о звездных монахах, пропадающих кораблях или о нападениях, похожих на наше, мы сразу об этом узнаем.
        - То есть вместе с юнгой я приобрел еще и информационную поддержку одной из крупных семей мафии? - усмехнулся Андрей.
        - Ага.
        Про себя усмехнувшись, Андрей подумал, что если добавить к этому обещанную Роговым информационную поддержку СБ Земли-Первой, то получится совсем круто. Не слишком ли круто для мелкого контрабандиста?
        - И все-таки случайный поиск остается, наверное, нашей единственной реальной стратегией, - сказал он вслух.
        Серж кивнул:
        - Мне кажется, что-то обязательно должно случиться. Мы, Лесли, хорошо чувствуем… - он задумался, потом чуть улыбнулся. - Мой дед это называл «чувствовать направление завихрения событий». Выражение не корректное, но образное.
        - Я понимаю, - серьезно сказал Андрей.
        - Наверное, отец тоже чувствует, что что-то «нарастает», потому и отпустил меня.
        - Да, мне тоже кажется, что просто так нам отсюда уже не выбраться, - улыбнулся Андрей, - и если мы даже просто предпримем пассивный поиск, то с «чем-то», о котором ты говоришь, все равно столкнемся. Остается только выбрать мир - один из тех, в которые мне так или иначе надо попасть.
        Он повернулся к клавиатуре и вызвал в пространстве рубки трехмерную карту сектора; ярко-красной пульсирующей точкой обозначил положение корабля, темно-синими - солнца миров, для которых на его борту еще оставался груз с Первой.
        - Так… - пробормотал он, выдыхая сигарный дым. - Рацитель отпадает. Бессмысленно идти через весь сектор, а потом возвращаться.
        - Оптимальный маршрут: Эдем-2 - Земля-18 - Рацитель, - заметил Серж. - Если на трассе будет чисто, можно уложиться прыжков в двенадцать.
        Андрей поморщился:
        - Если начать с Восемнадцатой, сожжем энергии ненамного больше.
        - Ты так боишься Эдема?
        Андрей задумался, потом кивнул:
        - Боюсь.
        - Тогда это лишний повод начать именно с него.
        - Да? - он убрал карту и вызвал маршрутизатор. Пальцы его забегали по клавиатуре.
        Серж молча смотрел, как он работает.
        - Ну что же, - сказал Андрей спустя четверть часа. - Первый прыжок через сорок… через сорок три минуты.
        2
        С высокой орбиты Эдем-2 выглядел как-то совсем обычно, сильно напоминая Землю-Первую или «Девятку» - родной мир Андрея; разве только иными были очертания материков, да облачный покров казался немного гуще.
        Андрею было тревожно. Не отрываясь от обзорного монитора, он выпил чашку сваренного Сержем кофе, вытянул по глоточку большой бокал коньяка, снова попросил Сержа сварить кофейку.
        Он очень не любил этот мир, несмотря на то что до этого ни разу здесь не был.
        Катер заходил на второй виток, когда Сержик принес в рубку джезву и две чашки. Поставил на пульт, разлил кофе, присел в кресло рядом с Андреем.
        - Смущает мир победившей социальной справедливости?
        Андрей пожал плечами.
        - Я контрабандист, Сержик. Мне все равно, в каком мире сдавать или принимать груз.
        В его ответе так явно прозвучало непроизнесенное «но», что мальчик кивнул, соглашаясь с тем, что не было сказано вслух.
        Андрей посадил катер через экранированный подпольный коридор, обслуживаемый местной мафией. Посадочное поле было совсем маленькое - на два-три корабля, не больше - и располагалось среди холмов в полутысяче верст от столицы. Когда они опустились на поверхность планеты, был вечер. Вечер и ранняя осень. Холмы кольцом окружали площадку; на зелени трав яркими пятнами выделялись небольшие рощи деревьев, листва которых уже приобрела желтый или благородный багряный оттенок. Большое и казавшееся темным солнце этого мира близилось к изломанной горной гряде на западном горизонте; небо, напротив, было очень светлым, совсем голубым, и лишь к западу становилось зеленоватым.
        - Красиво, - сказал Андрей, спускаясь по трапу и вытягивая из пачки сигарету.
        Серж кивнул, тоже оглядываясь по сторонам.
        «Рассвет был прекрасным, сказочно красивым миром», - вспомнил Андрей слова Майкла и чуть усмехнулся. По иронии судьбы в мир, называвшийся когда-то Рассвет, они пришли на закате.
        Станция управления коридором находилась здесь же, у самого края поля. Андрей оплатил посадку, купил местные права на вождение планетарного катера, еще какие-то фальшивые бумажки, из которых следовало, что корабль приписан к некоему мелкому городишке здесь, на Эдеме, где его и арендовал Андрей. Вряд ли эти документы смогли бы пройти серьезную проверку, но для случайного столкновения с полицией годились, подтверждая, что судно никогда не покидало планеты и, соответственно, в таможенной проверке не нуждается. На прощание администратор попросил их покинуть поле в течение часа и пожелал удачи.
        Густо-золотое Солнце переместилось уже с одного обзорного монитора на другой, двигаясь с местного востока на местный запад, но висело, казалось, на прежней высоте над горами. Андрей вспомнил, что сутки Эдема существенно длиннее стандартных и, стало быть, ночь здесь наступит не прямо сейчас.
        Похоже, Серж подумал о том же.
        - Андрей, мы спешим? - спросил мальчик. - Я имею в виду: у нас есть срочные дела на сегодня?
        - Да нет, - Андрей пожал плечами. - Грузом займемся завтра. А другое… Вряд ли болтаться по портовым кабакам и слушать, где что говорят, можно назвать «делом».
        - Тогда давай съездим в одно место?
        - Сейчас?
        - Да. Если, конечно, ты не против. Там должна быть стоянка для планетарных катеров.
        - Ты хорошо знаешь Эдем?
        - Эдем-Два, Андрей, - очень мягко поправил Сержик. - Нет, я никогда здесь не бывал. Клан не любит этот мир. Он для нас слишком «свой»… в прошлом.
        Андрей кивнул.
        - А это место, - продолжил Серж. - Нам про него в школе рассказывают.
        - У Клана своя школа?
        - Да, конечно.
        - Это далеко? - спросил Андрей.
        Они вызвали карту планеты. Место, о котором говорил Серж, оказалось расположенным на окраине крупного города в том же полушарии, что и посадочное поле.
        - Час хода, - сказал Андрей, почесав затылок. - Ладно, давай слетаем. Конечно, если ты обещаешь, что там не окажется какого-нибудь нового зеленого поросенка.
        Сержик хихикнул:
        - Не бойся. Это музей.
        - Ну и отлично. А потом свалимся в город и заночуем на городской стоянке, а то не спали уже часов двадцать.
        Там, куда они добрались, ориентируясь на координаты, названные Сержем, парковка для планетарных катеров действительно имелась, и не маленькая. Андрей аккуратно посадил корабль точно в центр свободного посадочного пятачка, прямо через комп оплатил два часа стоянки.
        - Да мы быстрее… - сказал Серж.
        Выйдя из корабля, они оказались на огромном поле, тут и там запятнанном стоянками для разного рода транспорта - от городских автомобилей до планетарных катеров и аэробусов. На востоке за этим полем, не очень далеко, громоздился большой город, зажигающиеся огни которого уже подсвечивали темнеющее с восточной стороны небо. К западу от стоянок, над уходящей еще куда-то дальше, к самому горизонту, равниной, возвышалась одинокая группа зданий, связанных друг с другом и с полем вокруг них висящими в воздухе переходами, почти изящная в своей архитектурной простоте. Здания были освещены темными лучами заходящего солнца и подсвечены мощными прожекторами, отблески которых светились на металле их конструкций и на стекле огромных окон.
        - Что это? - спросил Андрей, закуривая.
        - Планетарный Центр Защиты Человечества.
        - Что?
        - Сейчас - в основном музей, мемориальный комплекс. Научные и административные учреждения этого направления, насколько я знаю, находятся в больших городах.
        - Что за «защита человечества», Сержик?
        - Пойдем, - он вздохнул. - Сам увидишь.
        Андрей пожал плечами, и они отправились в сторону зданий.
        На поле было людно. Андрей присматривался к народу, болезненно ожидая увидеть что-то особенное в этих человеках, которые сами себе установили предел интеллектуального роста и отказались от паравозможностей, но ничего не замечал. Обычные люди, в большинстве своем вполне симпатичные, иногда усталые, иногда веселые - и никакого «клейма» ущербности. Андрей прислушался к своим парапсихическим ощущениям, но и в них не обнаружил ничего необычного, кроме отголосков собственной легкой тревоги и волнения Сержа.
        - Андрей, - голос мальчишки оторвал его от этих мыслей. - Знаешь, нам в школе, когда рассказывали про это место, советовали побольше смеяться, чтобы не портить настроение и не терять сил. И… в общем, ведь это действительно очень смешно…
        Дизайнер, проектировавший комплекс, был, несомненно, талантлив (хотя его IEP-индекс и не превышал, вероятно, установленного на Эдеме предела). Едва Серж договорил и они с Андреем обошли замысловато и хитро срезанный угол крайнего здания, как перед ними возник - почти сразу и целиком - скрытый до этого монумент.
        Размеры его впечатляли (хотя Андрею и не такое доводилось видеть в человеческих мирах Галактики). Изготовленный наверняка из керамопласта, в лучах заходящего солнца и мощных цветных прожекторов он казался отлитым из темной сияющей бронзы.
        - Это что? - снова спросил Андрей.
        - Памятник, - Серж тихо засмеялся. - Памятник победе сил света над силами разума, как иногда говорят у нас в Клане.
        Андрей тоже улыбнулся, сначала сдержанно, а потом - свободно и широко.
        Памятник стоил той фразы, которой охарактеризовал его Серж.
        На огромном массивном постаменте с иззубренной и изломанной поверхностью (знаменующей то ли ужасы дикой природы, то ли превратности жизни) в напряженных позах застыло множество похожих друг на друга людей, сбивающих с ног одного гиганта. На его фоне люди казались карлами с одинаково сосредоточенными лицами; а лица самого гиганта не было видно, ибо, даже падая, он смотрел куда-то вверх. Невольно Андрей проследил за его взглядом: там, в высоком и светлом небе мира Рассвет горели первые звезды.
        Совсем рядом с ними прошла большая группа посетителей. Экскурсовод что-то быстро говорил, до Андрея с Сержем долетали обрывки фраз.
        - …символизирует героическую борьбу простого народа с предателями Человечества, обладающими противоестественно высоким интеллектом и парапсихологическими способностями…
        Андрей поперхнулся.
        - …победу неработающего большинства над эксплуатировавшими его работниками древних корпораций…
        - Действительно, смешно, - пробормотал Андрей. - Сержик, зачем нам это произведение искусства «простого народа»?
        - Это место… оно много значит для Клана, - Серж помолчал, и Андрей почувствовал его напряжение. - Здесь была база «Локхид», Андрей. Отсюда мы уходили на Седой.
        Экскурсовод продолжал говорить что-то о борьбе и победе. Андрей снова взглянул на падающего гиганта с лицом, обращенным к звездам, и положил руку на плечо Сержика.
        - Я спокоен, Андрей. И… это действительно смешно.
        Они снова вспомнили о монументе уже совсем ночью, когда перегнали катер на городскую стоянку и поужинали. Андрей, посмеиваясь, говорил что-то про «художественную честность», с которой дизайнеры Эдема отразили наезд «простого народа» на корпорации, потом вдруг замолчал, задумавшись.
        - Хотя, знаешь, Сержик, а все-таки это скульптурное чудовище отражает только самую внешнюю сторону… произошедшего.
        Мальчишка посмотрел на него вопросительно.
        - На уровне физической мощи все так и выглядит: много мелких, мало больших. Неважно, что это за мощь - разум, финансы, технологии - образно ее действительно можно передать как разницу в размере. А внутренняя - духовная, что ли, - картинка должна быть совсем иной.
        - Почему? - заинтересовался Серж. - Можно представить, что монумент изображает гиганта духа и, скажем, духовных карликов. Хотя они, наверное, так не думали, когда его строили.
        - Какая разница, что они думали. Просто внутренняя картинка не описывается в терминах количества.
        - Это как?
        - Во внутренних учениях корпораций главным достоинством человека всегда была способность совершать - создавать, изменять, строить. Для того чтобы это делать, физическая энергия (а все ресурсы в конечном счете это энергия), безусловно, необходима, но не более того. Способность человека совершать определяется Силой, а не энергией.
        - Силой - в магическом смысле?
        - Да. Хотя, по-моему, в корпорациях не очень охотно употребляли слово «магия». По крайней мере, когда меня учили, - я имею в виду в детстве, в семье, - обычно говорили просто «Сила», и все.
        - Тебя учили магии?
        - Нет, наверное. С довоенных времен мало что сохранилось, Сержик. Боевые техники, способы воздействия на сознание, еще кое-что. Немного.
        - Ну а почему Силу нельзя описывать с точки зрения количества? Если ты сильнее кого-то, значит, у тебя больше Силы. Разве нет?
        - В том смысле, о котором мы говорим, - нет. Сильнее тот, кто может пропустить через себя больше Силы. В том числе - и в бою. Но дело не в этом.
        Андрей закурил сигарету.
        - Кто-то из древних мудрецов Земли-Первой написал такие строки:
        Направляя Силу вверх,
        расходуешь ее,
        и тогда Сила твоя растет.
        Направляя Силу вниз,
        не тратишь ее -
        и Сила твоя исчезает[4 - Лао-цзы, «Книга о Пути и Силе», свободное изложение.].
        - Что значит: «направляя Силу вверх»? - спросил Сержик.
        - Применяя ее, чтобы совершать.
        - А «вниз»?
        - Применять Силу, чтобы сдерживать изменения и движение.
        Они помолчали; потом мальчик качнул головой:
        - Кажется, Андрей, я понимаю, что ты имел в виду. Про памятник.
        3
        Когда Андрей проснулся, за иллюминатором его каюты было еще почти темно, и он снова вспомнил, что сутки Эдема длиннее стандартных на несколько часов. Андрей подумал было, что для населения планеты это должно создавать серьезные проблемы, но потом решил, что вряд ли, ведь собственный внутренний цикл человека на час с лишним длиннее стандартных суток - суток Земли-Первой.
        Андрей умылся, заглянул в рубку проверить, нет ли сообщений, потом добрался до кают-компании. Серж еще спал, натянув одеяло до самого носа. На его лицо падали отсветы стояночных фонарей. Занавеска была отдернута - наверное, перед сном мальчик смотрел на бывший мир «Локхид». Андрей задернул занавеску и отправился на камбуз варить кофе.
        К тому времени как проснулся и вышел в рубку Серж, Андрей успел облазить несколько открытых информационных серверов, надеясь в текущем потоке сообщений о событиях в секторе углядеть что-нибудь такое, что могло иметь отношение к Фениксу. Он неплохо умел работать с Сетью, и все же не выловил ничего интересного, кроме сообщения о маленькой девочке из мира Рацитель, которая вчера после обеда вошла в туалет у себя дома, а вышла из него в учительской своего лицея. Возможно, как-то этот факт и мог быть связан с проблемой Феникса, но вытащить из него что-либо полезное представлялось проблематичным.
        Они позавтракали. Андрей не спешил с грузом: прежде чем заявляться к человеку Рогова, следовало собрать хоть что-нибудь из той информации, которая могла его интересовать. Поэтому первую половину длинного эдемского дня Андрей посвятил необходимым закупкам, перебрал - с помощью Сержа - два блока в червячном приводе, параметры работы которых его не совсем устраивали, позанимался всякой другой мелочевкой, которая неизбежно накапливается на корабле во время пути. Когда они отправились в основной порт этого мира, день давно перевалил за середину.
        Ни Андрей, ни Серж никогда раньше не были на Эдеме, но это было не так уж и важно: набор мест, где можно послушать связанные с Пространством байки и за стаканчиком рома перекинуться парой слов с коллегами-пилотами, невелик и практически одинаков в любом мире: такие места сосредоточены вокруг портов и космодромов.
        Эдем-2 не был исключением. До вечера они успели обойти четыре заведения, вволю наслушавшись стандартных побасенок и слухов, среди которых дважды мелькнул хвост информации о том, что их интересовало. Некий неопределенный тип подробно и со вкусом - явно как очередную байку - поведал им о звездных монахах, предвещающих смерть; но в этом не было ничего нового. Зато в баре поприличнее молодой, но уже не «зеленый» офицер с дальнего грузовоза рассказал им о случае, за достоверность которого он ручался (хотя тот и произошел не с ним, а, как всегда, «со знакомым его знакомого»). Случай был прост и нетривиален именно в своей простоте.
        По словам офицера, этот самый «знакомый его знакомого», тоже офицер, но с корабля-исследователя, несколько лет тому назад на одной почти не изученной и, в общем, малопригодной для жизни планете в этом же секторе встретил в пустыне очень странного человека в длинной серой одежде с надвинутым на лицо капюшоном и без каких-либо видимых средств защиты. Такого не было в их экипаже, а других экспедиций на планете точно быть не могло. Человек коротко поздоровался с ним и посоветовал свернуть разведлагерь до наступления ночи и вообще убираться с планеты. Позже офицер не мог вспомнить, почему слова этого человека показались ему столь убедительными, но он действительно отдал распоряжение немедленно свернуть лагерь и отступить к базе экспедиции. А через час после наступления темноты началась страшная песчаная буря, которая однозначно смела бы лагерь, останься они там на ночь. Офицер так и не сообщил своему командиру о причинах, заставивших его отдать приказ, - боялся, что его сочтут сумасшедшим, - и все списали на «интуицию». А вскоре планету признали опасной и неперспективной, и все экспедиционные работы
свернули.
        Когда Андрей с Сержем вышли из бара, где они болтали с офицером с грузовоза (Андрей представил ему Сержа как своего племянника), уже совсем стемнело. В принципе, стоило уже возвращаться на корабль («домой», как говорил Андрей), но они решили пройтись пешком, уже не выискивая нужные заведения. Хотя и не исключали возможности зайти и снова попытать счастья, если встретится что-то подходящее. И, как часто бывает, стоило им отказаться от поисков, как искомое сразу объявилось: за ближайшим же поворотом им встретился маленький полуподвальный кабачок.
        Кабачок действительно оказался «искомым». Совсем небольшой, недорогой, опрятный, без каких-либо претензий, но тем не менее он явно был местом встречи разного народа, имеющего отношение к совсем близкому космопорту. Ни одного офицера здесь не было, зато имелось несколько почти трезвых матросов, несколько личностей подозрительного вида, сменившиеся работники порта и какие-то другие случайные посетители. Андрей с Сержем уселись за свободный столик, взяли закуски, выпивки, воды и стали прислушиваться к разговорам.
        Говорили о разном. Потягивая напитки и рассеянно жуя что-то поданное на блюдечках, они с четверть стандартного часа слушали сплетни о портовом начальстве и офицерах, слухи о повышениях цен, когда кто-то где-то разбился из-за ошибки диспетчера… А потом к их столику подошел мужчина, которого Андрей классифицировал как «неопределенного типа, возможно представляющего опасность». Незнакомец был лет на восемь старше Андрея, в средней добротности одежде, европейской внешности, с двухдневной щетиной, откровенно пьяный.
        - Отдыхаем?
        - Отдыхаем, - неопределенно ответил Андрей.
        - Все мы тут… отдыхаем, - пришелец отодвинул свободный стул и пьяно, но плавно, уселся к столику.
        Андрей не любил таких вещей. Однако на серой с узкими желтыми клиньями курточке пришельца, возле основания левого рукава блеснула иссиня-черная четырехгранная звездочка - маленький значок, которым «космические волки» заменяют совокупность определенных наград - весьма специфических наград, связанных с десантированием на опасные планеты.
        Не поисковик. Военный. Бывший, разумеется. Конечно, не офицер, но и не рядовой - слишком самоуверен. Ефрейтор или сержант десанта, определил Андрей. Пришелец вполне мог рассказать что-нибудь интересное, и Андрей вместо ответа вытянул из пачки сигарету и закурил.
        - Меня зовут Джон, - сказал «ефрейтор», чуть качнувшись вперед.
        - Рома, - сказал Андрей, не протягивая руки, и коротко взглянул на Сержа. Тот оставался спокоен, наверное, в РАКК и в «Локхид» к личным именам относились похоже.
        - Ага, - именем мальчишки «ефрейтор» не поинтересовался. - Водки закажешь? Посидим.
        Андрей улыбнулся - кривовато, но официанта подозвал и велел принести бутылку синтетики.
        Под водку пришелец действительно разговорился, но как-то все не о том. Экспедиции, боевые вылазки, смерти товарищей - все это крутилось, казалось бы, вокруг тех тем, где имелось немало шансов увидеть мелькнувшую тень их Феникса, но все оборачивалось впустую. Вдобавок пришелец был обижен на жизнь, и сволочной ее характер становился моралью каждого из его рассказов.
        Андрей начал злиться - сначала просто на то, что приходится пить водку с этим козлом. Потом его «зацепила» сама идеология пришельца: все - гады, и все - плохо.
        Сержик почти замер на своем стуле. Очевидной брезгливости на его лице не было, но для иных эмоций оно было слишком спокойно.
        - Э-э, парень, ты не знаешь, каково вылезать из танка, в который попали из плазменной пушки! - «ефрейтор» уже не выглядел пьяным; напротив, глаза его были по-трезвому злы, лишь капля слюны висела в уголке рта. - А то ли еще… - голос его упал до полушепота; он поднял руку и потянул ее через стол, явно желая взять Андрея за плечо, но не дотянулся и уронил руку на столешницу.
        Андрей кивнул Сержу, собираясь вставать, но слова пришельца удержали его на стуле.
        - Я был на Крайней, слышь, ты, братан, я был на Крайней!..
        Андрей замер, потом потянулся к стакану и сделал глоток водки. Вытянул из пачки очередную сигарету и откинулся на стуле.
        - Да ну?
        - Как бог свят…
        Андрей слушал. Очень внимательно.
        В зале приглушили свет: хозяева явно собирались закрываться.
        Андрей оглянулся. В маленьком кабачке не осталось никого кроме них.
        - Ты был там? Нет! Ты не знаешь! Под Грюнвальдом эти гребаные корпоративщики запустили «Ливень». Не слышал? Стена перегретой плазмы шириной пять верст… Мы выжили… И убивали потом всех - детей, баб… Такой был приказ, понимаешь? Приказ! Не должно было остаться следов. Ты… ты убивал когда-нибудь? Ты убивал когда-нибудь детей… много…
        Андрей отставил стакан: потом надо будет напиться; сейчас - нет.
        Взгляд «ефрейтора» был совсем осмыслен. Он усмехнулся:
        - Был такой писатель в древности… Сергей… забыл, как его там… книгу написал про крутого наемника, который прошел через все. Хорошая книга… Он там говорит такую… хорошую фразу… «Я вас отучу мечтать!» - он грохнул кулаком по столу; звякнули ножи на тарелках. - Суки…
        Сержик дернулся при звуке удара.
        На мгновение Андрей прикрыл глаза, собирая Силу, но в этом почти не было необходимости: ненависть поднимала его, словно на крыльях.
        - Все бы вам… - продолжал ветеран, глядя куда-то в стену трезвыми стеклянными глазами, - все бы вам о гуманности говорить… Вас бы туда, на Крайнюю…
        Андрей оторвал от стола правую руку; кисть гудела.
        - Я убивал. Много убивал, - голос парня неожиданно стал почти спокойным. - А вы все сосунки. Вам легко жить. А я убивал. Такой был приказ. Не мы придумали…
        Андрей встал; громыхнув, упал позади него хлипкий стул.
        - Убивает тот, кто нажимает на спуск.
        Он протянул руку и легко коснулся груди ветерана чуть ниже линии, соединяющей соски. Тот вздрогнул и осел; вытянул шею, словно силясь что-то сказать, потом вдруг обмяк, полуприкрыв глаза.
        - Идем, Серж, - сказал Андрей, бросая на стол пару червонцев.
        Мальчишка выпрыгнул из своего стула, словно под ним стоял ламповый нагреватель с древних кораблей, и метнулся к Андрею.
        - Пошли, - повторил тот.
        Позади них человек, прошедший плохую войну и поставивший себе в заслугу свою неполноценность, тихо скреб руками по столу: его сердце умирало, а центральная нервная система уже была почти парализована.
        - Эй, хозяева! - позвал Андрей. - Посмотрите, там, кажется, вашему посетителю дурно…
        Окончательно Андрей пришел в себя на катере, за чашкой кофе, уже традиционно сваренного Сержем. Рука ныла - где-то чуть выше запястья. Тряхнув головой, Андрей сходил на камбуз и принес полную бутылку виски - пожалуй, самого подходящего напитка для такого случая. Открыл ее, хлебнул из горла. Закурил.
        - А говорил, что тебя не учили магии, - чуть усмехнувшись, сказал Сержик.
        - Я никогда раньше этого не делал, - ответил Андрей. - Даже не думал, что могу. Говорят, что большая любовь и большая ненависть - врата Силы.
        - Что он сказал, Андрей? Ну, то есть… за что ты его?
        - Я тебе потом расскажу, Сержик, ладно? - сказал Андрей и снова глотнул из бутылки. - Завтра.
        - Конечно.
        Но после всего, что случилось, сразу ложиться спать было невозможно. Они заговорили о боевых искусствах. Неожиданно выяснилось, что в остатках «Локхид» боевые техники, связанные с прямым использованием Силы, сохранились существенно хуже, чем в остатках РАКК. Мальчишка засыпал Андрея вопросами; тот отвечал, не забывая отдавать должное виски и быстро пьянея.
        От древних боевых искусств разговор перешел к техникам современным, известным многим, но мало кому доступным.
        - А техники «Джень» - ты что-нибудь о них знаешь? - спросил Сержик.
        - Дерьмо! - со вкусом сказал Андрей. - Имперские разработки. Рассчитаны на то, чтобы выжать из человека максимум внутренней силы… и выбросить его. Идеально подходят для самоубийства. Или - для краткосрочного смертельного боя… первого и последнего. Настоящий воин черпает от истинной Силы, а не пережигает в убойную мощь свое Я. Так меня учили… Серж, я знаю не намного больше твоего… к сожалению.
        - Зато можешь намного больше.
        - Чушь. Это просто возраст и опыт.
        Андрей снова изрядно приложился к бутылке.
        - Я тоже думал, что это целая проблема, - он собрался было поставить бутылку на стол, но передумал и снова поднес ее ко рту. - Я тоже боялся, что не смогу. Но смог, когда стало нужно.
        Сержик почувствовал, что тон Андрея изменился - нехорошо изменился, очень знакомо. Да и заговорил он, кажется, уже о другом.
        - Смог, - повторил Андрей. - Мне было семнадцать, когда…
        - Заткнись! - голос Сержа прозвенел в тесной кают-компании катера. - Ты что… делаешь? Я тоже читал в детстве ту старую книжку, про которую говорил этот… которого ты сегодня убил. Там всю книгу главный герой плачется, что он потому убийца, что в детстве его планету спалили, а его самого одноклассники трахнули. Андрей, ты что? Нельзя! Ты… ты как этот, в баре, которого ты сам…
        Андрей закаменел в кресле, стремительно трезвея.
        - Ну? - Сергей вскочил. - Ну, давай, рассказывай, чего там у тебя было? Не «Ливень», конечно. Твои же явно были с другой стороны. Что - имперские танки? Нет? Ну - давай, плачься, кто там научил тебя убивать? Полиция? СБ? Морпех изнасиловал твою…
        - Заткнись, - выдохнул Андрей. - И… прости меня, Сержик.
        Мальчишка как-то сразу сник; упал в свое кресло:
        - Ты все врал.
        - Серж…
        - Суки! - мальчик вдруг стукнул обоими кулаками по столу. - Один раз поверил… Мне дед объяснял: не бывает истинной Силы без права, а право - оно внутри; не верь тому, кто говорит, что его право дано извне. Убивай, если ты прав, но не говори, что… - он уронил голову на руки и заплакал - не навзрыд, тихо, просто текла из глаз безнадежно соленая влага.
        - Серж…
        - Что?! Чего тебе? Я первый раз поверил, что бывает по-настоящему… А ты… такой же… Нету никакой Силы.
        Андрей оглянулся - уже трезвый, с горящим от ужаса и стыда лицом. Увидел пучок тусклых полевых цветов и каких-то трав, что позавчера притащил с летного поля Сергей: уже увядшие, они печально свисали на край стакана с водой.
        Ох, не стоит, подумал он, восстанавливаться неделю буду. Еще и после этого дурака в кабаке…
        Но было нужно.
        Андрей прикрыл глаза, второй раз за сегодняшний день собирая всю Силу, которую мог; последние остатки опьянения слетали с него ошметками.
        - Сержик, - тихо позвал он.
        Мальчик оторвал голову от локтей, посмотрел на него.
        - Сила есть, Сержик, - Андрей вдохнул и поднес правую руку к полумертвым цветам.
        Сила била сквозь его руку, как вода через пожарный брандспойт. Он никогда не делал этого раньше… Не неделя… полгода… год релаксации.
        Цветы оживали на глазах; даже полуосыпавшийся колосок никому неизвестного злака из мира Седой приподнялся и запылал сочной, живой зеленью.
        - Сила есть, Сержик, - повторил Андрей, опуская онемевшую руку.
        Мальчик смотрел на него, заметно оживая лицом.
        - Прости меня, - сказал Андрей. - И иди спать. Напиваться мне теперь придется заново…
        4
        В незашторенные стрельчатые иллюминаторы рубки били лучи восходящего эдемского солнца.
        Несмотря ни на что Андрей прекрасно выспался. Он пил утренний кофе, развалясь в кресле перед пультом связи, и ждал, когда придет запрошенная им справка из Информатория. Ждал и вспоминал.
        Ему было лет тринадцать, когда состоялся тот памятный семейный совет.
        Шел 2191 год; только что по ТВ прошло сообщение о стычке на Земле-Крайней, где, по словам обозревателей, «имперские войска и подразделения СБ ликвидировали последний оплот затаившихся древних корпораций». Мама почему-то охала, глядя, как бравые десантники на экране вышагивали к кораблям, а позади них цвели сады. Андрей немного завидовал им: вот это жизнь, жизнь, полная событий и приключений. «Последняя романтическая профессия», как говорилось в рекламных буклетиках Имперских Вооруженных Сил, которые им раздавали в школе.
        Спустя две недели в доме появился дядя Саша, мамин брат, - неожиданно, как всегда. Вот только левая его кисть оказалась затянута в черную перчатку, под которой угадывался хороший, но все-таки отличимый от живой плоти, протез, а подбородок и вся левая часть лица были теперь сделаны из белого, с едва заметными мраморными разводами, пластика. Это было так похоже на дядю Сашу. Андрей просто не смог бы его представить с лицевым протезом стандартного, болезненно розового цвета, призванного прятать уродство хотя бы на расстоянии. Впрочем, таким - наполовину электронным - он его тоже никак не мог себе представить.
        - Сашенька! - мама кинулась к брату, обняла, прижалась головой к груди. Он тоже ее обнял (Андрей увидел, как встретились на маминой спине две руки - черная и живая, загорелая до смуглости):
        - Маша!..
        Через полчаса приехал дед; тоже обнялся с дядей Сашей - коротко, по-мужски. И вдруг грохнул кулаком по тумбочке с обувью. Андрей запомнил лицо деда - даже не лицо, а поразившие его детали. Он еще никогда не видел деда таким: у того дрожала губа и капли слез быстро набухали в глазах.
        - Сукины дети, допрыгались? Я говорил вам… - дед заметил Андрея, выдохнул, качнул головой. - Здравствуй, мальчик мой.
        - Андрей, ступай к себе! - велела мама, едва он успел пожать деду руку.
        - Маша… - кажется, дядя Саша хотел возразить ей, но мама взглянула на него, и дядя развел руками, чуть улыбнувшись живой половиной лица:
        - Ладно, Андрюха, иди. Помни нас и жди - придет и твое время…
        Мама что-то сказала ему в ответ, дядя засмеялся и даже дед улыбнулся, но все-таки махнул Андрею рукой, веля уйти.
        Потом приходили еще какие-то люди - частью родственники, в основном малознакомые, а частью - вообще неизвестные Андрею.
        Почти никого из них он больше никогда не видел, и смысл всего происходящего - да и то не весь - понял значительно позже.
        …Тихонько заверещал принтер, распечатывая заказанную Андреем справку, и почти сразу в рубку вышел Серж - уже умытый, свежий, с чашкой чая в руках. Андрей удивился, что не услышал его шагов.
        - Доброе утро! - мальчишка уселся прямо на палубу рубки, поставил чашку перед собой.
        - Доброе, Сержик, - ответил Андрей. - Действительно доброе. Серж кивнул, прихлебывая чай.
        - Ты вчера спрашивал, за что я убил этого человека, помнишь? Давай, я тебе отвечу, и мы закроем эту тему, - он протянул Сержу листы, выползшие из принтера. - Это официальная информация. По большей части ты наверняка об этом слышал, но все равно прочти, освежи в памяти.
        Серж снова кивнул и взял у Андрея бумаги.
        Публичный Информаторий Империи
        Филиал «Эдем-2»
        Частный запрос
        Тема: Земля-Крайняя
        Файл: историческая справка
        Запрошенный уровень полноты: кратко
        Источник: Большая Космическая Энциклопедия Левитана
        Открытие и первичное освоение
        Земля-Крайняя - в настоящее время наиболее удаленный от центра Галактики (и от Земли-Первой) заселенный человечеством мир.
        Звездная система Земли-Крайней открыта поисковой экспедицией Земли-Первой в 2127 году; той же экспедицией вторая от Солнца планета системы идентифицирована как планета земного типа.
        Подробное исследование планеты проводилось одним из отрядов экспедиции командора Краана в 2137 - 2138 годах. Экспедиция подтвердила высказанное еще поисковиками предположение об относительной бедности планеты полезными ископаемыми; исследования биосферы планеты не показали наличия каких-либо специфических биоагентов, которые могли бы стать предметом активного экспорта или основой для развития специфического перспективного производства на первичном сырье. В целом планета была классифицирована Крааном как доступная для заселения, но лишенная стратегических колонизационных преимуществ.
        Тем не менее заселение планеты началось уже в середине 2140-х годов. Преимущественно первые поселенцы представляли собой небольшие группы граждан разных миров, разворачивавших на планете хозяйства по типу фермерского, или небольшие производства для удовлетворения местных нужд. К 2160 году население планеты превысило 100 тыс. человек, определились основные направления экспорта (местные фрукты, сувенирная и коллекционная продукция), сформировались первичные органы исполнительной власти и простейшее планетарное правительство.
        Развитие социальной преступности и катастрофа конца XXII века
        Во второй половине XXII века Земля-Крайняя оставалась практически неосвоенной до начала 70-х годов, когда совершенно неожиданно для социологических служб Империи на планету начался существенный приток людей и капиталов. Однако из-за удаленности планеты и отсутствия серьезных перспектив экономического развития этого мира Земля-Крайняя оставалась практически вне поля зрения спецслужб вплоть до середины 2180-х годов, когда департаментом социологии СБ Империи было определено, что индекс развития данного мира имеет катастрофически высокое значение.
        Имперская инспекция, направленная на планету в 2188 году, несмотря на открытое сопротивление местного правительства, смогла определить, что промышленность Земли-Крайней практически полностью переориентирована на высокие технологии. Даже поверхностные наблюдения показали, что уровень промышленных и научных технологий бесповоротно перешел Технологическую Черту, определенную имперским Советом Безопасности в 2148 году. В частности, на планете явно проводились широкие исследования в области физики многомерного пространства, превышающие потребности обеспечения межзвездных перелетов, запрещенные исследования в области парапсихофизики и психосоматики, и т. д. По требованию инспекции, которая не смогла провести полное изучение ситуации ввиду преступного сопротивления правительственных и промышленных кругов, на планету был направлен экспедиционный корпус СБ Империи.
        Экспедиционный корпус в составе линейного корабля и четырех эсминцев прибыл на Землю-Крайнюю в середине 2189 года. Социологам и экспертам по науке и производству пришлось работать в крайне тяжелых условиях постоянного недоверия, давления и даже угроз со стороны местных властей; многие факты скрывались от исследователей, их не допускали в ряд лабораторий и к значительным объемам информации. Показательно, что технические средства СБ постоянно оказывались бессильными перед уже явно преступными разработками Земли-Крайней в области обработки и хранения информации.
        Тем не менее к концу 2190 года ситуация в целом была ясна.
        Кратко охарактеризуем картину совершенного на планете преступления в соответствии с отчетом экспедиционного корпуса.
        A. Инициатором и основным реализатором происходившего на Земле-Крайней была группа лиц, обладавших существенными финансовыми возможностями, а главное - информационными и технологическими ценностями древних корпораций, преступно утаенными в ходе расформирования корпораций после завершения Войны. Преступная группа существовала задолго до начала событий на планете и состояла в основном из потомков интеллектуальной элиты и правящих кругов тех миров, где корпорации до Войны были особенно сильны (Земля-Первая, Земля-9, Гринланд).
        Б. Целью преступной группы было восстановление и дальнейшее развитие высоких технологий корпораций, как индустриальных, так и технологий парапсихического развития человека. Очевидно, что в дальнейшем преступная группа намеревалась использовать восстановленные технологии для нанесения вреда человечеству.
        B. Для достижения своей цели преступниками был поставлен чудовищный по своим масштабам и античеловечности социальный эксперимент: в этом маленьком, удаленном от центра Галактики и практически беззащитном мире они попытались построить общество, объединяющее исключительно работающих людей. Преступники апеллировали к древнему, когда-то широко распространенному в корпорациях тезису о том, что главной ценностью человеческой жизни является творческий труд, и вели свою деятельность, прямо нарушая основополагающий Закон Империи о праве каждого человека на полное обеспечение со стороны социума. Реализация этого эксперимента стала возможной в результате совместной деятельности правительства, спецслужб и научно-производственных единиц, что уже само по себе представляется аморальным, ибо, как известно, в справедливом обществе внимание властей к тому или иному субъекту тем более велико, чем менее этот субъект способен к производящей и иной деятельности и, соответственно, к самообеспечению. Такой союз позволил преступникам провести антигуманный Закон о миграции, согласно которому право на поселение в мире
Земля-Крайняя получали только граждане, предполагающие заниматься трудовой деятельностью.
        Преступникам действительно удалось построить на Земле-Крайней общество, которое описано в отчете экспедиционного корпуса Службы Безопасности. Позднее, анализируя случившееся, лучшие социологи Человечества определяли данный общественный строй в целом спектре названий от «когнитивного империализма» до «империалистического коммунизма». В любом случае, очевидно, что такое общество не только антигуманно по своей природе, но и противоречит естественным законам социального развития.
        Нас не должен смущать колоссальный экономический, научный и культурный взлет, осуществленный буквально за два десятка лет на одной отдельно взятой планете. Мы знаем, что стало его ценой: отказ от основного права человека - права на счастливую и обеспеченную жизнь вне зависимости от социального статуса и выбора жизненного пути. Не столь важно, что такие показатели, как уровень суицида или наркомании, в 2180-е годы на Земле-Крайней были минимальными по Галактике, гораздо важнее то, что созданное преступниками общество практически «выбросило из себя» психически и умственно неполноценных, свободных художников, вольных путешественников, стремящихся к познанию мира в свободе от трудовой деятельности, людей, посвятивших себя исключительно дому, любви или дружбе.
        Тогда же, в 2190 году, ситуация на Земле-Крайней была определена СБ Империи как социальная катастрофа.
        Разрешение кризиса
        Ситуация требовала вмешательства Империи, и в том же году планетарному правительству и руководителям научно-производственных организаций было предложено передать всю полноту законодательной и исполнительной власти командору экспедиционного корпуса до формирования специальной имперской комиссии по выходу из социальной катастрофы. Власти Земли-Крайней полностью проигнорировали данное предложение, и командование корпуса было вынуждено начать применение силовых мер.
        С космодрома базы корпуса были подняты эсминцы СБ для мирной демонстрации преступникам боевой мощи Империи и склонения властей планеты к переговорам. Однако один из эсминцев был уничтожен с применением неизвестного оружия на подходах к столице, еще один пострадал в результате обстрела орудиями ПВО и, потеряв управление, потерпел крушение в незаселенном районе планеты. Два оставшихся эсминца благоразумно вернулись на базу.
        Принятое командором корпуса решение об ответной атаке с использованием огневой мощи линейного корабля осуществить также не удалось: по неизвестным техническим причинам флагман корпуса не смог оторваться от летного поля; активация орудий, пригодных для планетарного боя непосредственно с поверхности, также оказалась невозможной. Нет никаких сомнений, что и то и другое явилось результатом диверсионной деятельности преступников.
        В ответ на начало преступной группировкой боевых действий на Землю-Крайнюю было направлено боевое подразделение СБ Империи, состоящее из трех десантных кораблей и корабля планетарного подавления. Корабли достигли планеты в самом начале 2191 года. Властям снова было предложено мирно передать управление в руки СБ. Получив отказ, войска начали операцию нейтрализации.
        Точечными ударами были уничтожены основные производственные мощности и исследовательские центры планеты, здания информационного центра, ряд военных объектов, а также центральные грузовой и пассажирский космопорты. Жертв среди гражданского населения планеты не было. Верхушка преступной группы была арестована силами морской пехоты; началась долгая работа по нормализации жизни на планете.
        Современное состояние Земли-Крайней
        Социальная ситуация стабильна, уровень безработицы - чуть ниже среднего по сектору, индекс развития не превышает 1,05. Мир находится под прямым протекторатом СБ Империи.
        Экономика:
        Основной тип хозяйственной деятельности: фермерство.
        Экспорт: местные фрукты; объем - ок. 40 млн. руб. в год.
        Импорт: продукты тяжелой промышленности; объем - ок. 35 млн. руб. в год.
        Население:
        Численность 1,2 млн. человек.
        Крупных городов нет.
        Преимущественный этнический состав - русские, англосаксы, индусы, китайцы.
        Основные языки - русский, английский.
        Преобладающие верования: Древняя Вера (так называемый «нордический» вариант), Буддизм направления дзен и его аналоги.
        Серж прочитал (скорее - профессионально просмотрел) справку и отложил бумаги на пол рядом с собой. Помолчал.
        - Земля-Первая, Земля-9, Гринланд… - тихо сказал он. - Андрей, «Девятка» - это ведь твой мир, да?
        - Да. Бывшая база Российской Авиакосмической Корпорации, - он закурил новую сигарету. - Почти все наши были тогда на Крайней. Может, был бы и я, если бы не был тогда совсем мальчишкой.
        5
        День прошел спокойно.
        Андрей сдал груз (и информацию, кое-что по мелочи приврав от себя в общем духе похожих одна на другую баек - «для объема»). Потом они слетали на заправочную станцию: мощностей городской стоянки не хватило бы, чтобы заполнить накопители корабля с его «червячным» приводом, за один прыжок пожирающим недельный энергетический трафик небольшого городка.
        На ужин Андрей взялся готовить бешбармак, и это заняло немало времени, которое, прежде всего, ушло на то, чтобы отыскать в столице натуральную конину и нормальный, не модифицированный генетически лук.
        А вот утро следующего дня - того дня, когда они собирались покинуть Эдем и уйти к Земле-18, - оказалось весьма беспокойным.
        Андрей проснулся совсем рано; было еще темно. Приняв душ и сварив себе кофе, он, как всегда, вышел в рубку. На пульте связи горел огонек почтового вызова. Андрей уселся в кресло, сделал глоток кофе, дал разрешение на прием.
        Сообщение было с Земли-Первой, от Рогова. И почему-то Андрей совсем этому не удивился.
        Андрей, для пользы дела примите, пожалуйста, к сведению следующие факты.
        Рогов.
        P.S. Не распространяйтесь об этом.
        За сообщением в канале лежали два файла. Даже не взглянув на их размер, Андрей клацнул Enter. Циферки на счетчике быстро замелькали: разумеется, перекачка не была оплачена отправи телем.
        Впрочем, документы, которые переслал ему Рогов, были невелики.
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент контрразведки
        Информационная справка
        На запрос из: СБ, отдел 71/Ю875 bis
        Дата запроса: 17 июня 2203 года
        Тема: Гнездо Феникса
        / всплеск активности июнь 2203 года.
        Заданная актуальность: АА, только для офицеров СБ и Правительства
        Заданная полнота: Г, предельная краткость
        Исполнитель: e1.sb.ru.79585.6.178.51.5
        Резюме по запросу
        Резко изменился характер продолжающегося с 2201 года вялотекущего всплеска активности неизвестной природы, устанавливаемого по уровню интенсивности рассеянных маловероятных событий в секторе E5-G и ассоциируемого с проблемой «Гнезда Феникса».
        Подробности
        Уровень интенсивности рассеянных маловероятных событий начал расти 12 июня с.г.; в течение примерно 40 часов темпы роста оставались постоянными и незначительными. 14 июня было отмечено, что рост интенсивности приобретает экспоненциальный характер. Поскольку интервал времени в несколько суток не является достаточным для корректного статистического анализа и определения четких тенденций развития ситуации, никаких мер принято не было.
        16 июня рядом гражданских и патрульных судов, находившихся в секторе E5-G, а также планетарными станциями связи миров Эдем-2, Сумерки, Земля-18 был получен и дешифрован сигнал эсминца курьерской службы Империи, содержащий просьбу о немедленной помощи и краткую характеристику катастрофы. Прибывший на место происшествия патрульный катер Эдема-2 (через 1 час 32 минуты после получения сигнала бедствия) не обнаружил никаких следов гибнущего корабля. Других сообщений с борта курьерского корабля не поступало. Экспедиционное судно СБ Эдема-2, прибывшее на место катастрофы спустя 12 часов, обнаружило быстро расплывающиеся следы выхода небольшого судна из прыжка, что подтверждает информацию, переданную с курьерского корабля. Следов ухода в прыжок обнаружено не было.
        Поиски продолжаются. На настоящий момент не обнаружено никаких следов исчезнувшего судна.
        В целом ситуация характеризуется СБ Земли-Первой как аналогичная ситуации с исчезновением в данном секторе линейного корабля Эдема-2 в 2191 году.
        Ситуация объявлена экстраординарной СБ Империи.
        Служба Безопасности Земли-Первой
        Департамент контрразведки
        ОТДЕЛ 71/Ю875 BIS
        Тема: Гнездо Феникса
        Документ: текст сообщения с корабля курьерской службы RRF843 от 16.06.2203
        Уровень доступа: АА2, только для офицеров СБ и высших офицеров Правительства
        [Примечание: сообщение было отправлено «широким веером» в общедоступном диапазоне. На данный момент СБ Империи принято решение об изъятии сообщения из архивов принявших его планетарных станций и гражданских судов.]
        16.06.2203
        Борт RRF843 «Выносливый»
        Курьерская Служба Империи
        Ст. л-т Носов, вахтенный штурман
        Всем, кто нас слышит!
        Необходима немедленная помощь в связи с аварией и разрушением легкого корпуса судна.
        Причины аварии объективно определить не могу. В 19.45 по бортовому времени, т. е. через 30 минут после выхода из прыжка в точке (координаты), навигационные системы центрального поста показали возникновение прямо по курсу зоны мощного поглощения энергии. Через минуту на связь со мной вышел вахтенный матрос Сергеев и сообщил, что, судя по мониторам прямого внешнего обзора, корабль входит в пасть некоего животного чудовищных размеров, похожего на змею. Практически тотчас же и связь с носовой рубкой была потеряна. Вахтенный офицер машинного отделения сообщил о неконтролируемом падении мощности на генераторах и двигательной установке, после чего прервалась связь и с машинным отделением. Еще через минуту автоматически включились блокировка жесткого корпуса и его аварийная защита - предположительно в связи с полным разрушением внешнего легкого корпуса.
        Капитан и старший помощник, находившиеся в носовой части судна, очевидно, погибли. После блокировки жесткого корпуса, в 19.52 принял командование судном на себя.
        Старшина Розанов, успевший пройти в жесткий корпус непосредственно перед его блокировкой, сообщил, что видел на мониторах бортового обзора шлюпочной палубы нечто темное. Оно медленно наплывало на корабль, закрывая звезды.
        Братцы, кто может, спасите наши души!
        Глава 4
        Остров-75, 2203
        1
        Сообщение Рогова явно требовало осмысления подо что-нибудь совсем особенное. Андрей подумал и отправился на камбуз, где приготовил себе сложный коктейль из рома, лимонного сока, чая со льдом и ликера из анабиса - весьма специфического фрукта из мира Двиморнед.
        Змей. Гигантский змей, пожирающий космические корабли. Конечно, это было нереально: даже теоретически невозможно существование органического существа, обитающего в межзвездном вакууме. И все же - Андрей усмехнулся - и все же эта змея, скушавшая курьерский эсминец, смотрелась не так уж неестественно на фоне всей прочей мистики, связанной с «Гнездом Феникса». Что это могло быть на самом деле? Массовая истерия на борту военного судна? Вирус, запущенный кем-то в тот сектор бортовой сети, что отвечает за работу обзорных экранов? И маловероятно, и никак не объясняет того факта, что корабль, как ни крути, пропал. Во втором присланном Роговым документе - послании с «Выносливого» с просьбой о помощи - были координаты. Андрей подобрал листок, вызвал с пульта трехмерную карту сектора, ввел набор чисел, отмечающих точку, в которой «Выносливый» вышел из прыжка. Среди разноцветных точек-звезд, запестревших в воздухе посреди рубки, вспыхнул алый огонек. Четверть парсека от системы Сумерек. Вполне возможно, что именно сюда шел «Выносливый»… или - на недалекий от Сумерек мир Рацитель.
        Андрей сделал очередной глоток коктейля; ликер из сока анабиса пощипывал небо и язык, впитываясь в кровь уже во рту. Голова стала чистой и звонкой, как граненый хрустальный фужер.
        Почему-то Андрей вспомнил последнюю встречу с Паксом, когда умирающий друг рассказывал ему… сказку? Да, сказку, в которую он верил и ради которой не побоялся подойти к Деду, заговаривать с которым «нельзя». Андрею подумалось вдруг, что в истории с Паксом слово «сказка» оказалось, пожалуй, ключевым. И потому не может здесь не быть связи с этим гигантским космическим змеем. Только вот что это за связь?
        Усмехнувшись про себя, Андрей развернулся к пульту и вошел в планетарную Сеть. На его запрос о сказочных змеях поисковая система выдала несколько сотен ссылок, и Андрей, не вчитываясь в заголовки, щелкнул по первой попавшейся.
        Это оказалась статья какого-то древнего филолога с Земли-Первой, озаглавленная «О сакральном значении образа Змея в европейской сказочной традиции». Он принялся просматривать довольно-таки обширный текст, пестрящий учеными терминами и старинными оборотами речи. Однако сок анабиса делал свое дело, не только увеличивая способность мозга к восприятию и обработке информации, но и позволяя мгновенно переводить ее в ассоциации и работать «уже там», за пределами левополушарной логики.
        Андрей пробежал глазами больше половины текста, впитывая мысли автора относительно того, что «в большинстве случаев Змей рассматривается носителем Традиции как представитель “нижнего” мира, мира мертвых, и что в то же время многие источники упоминают о Змее как об одной из сил, равновесие которых обуславливает существование мира, когда вдруг наткнулся на фразу, заставившую его остановиться.
        «Одним из наиболее распространенных связанных со Змеем мифологических сюжетов является сюжет сакрального поединка между Змеем и Фениксом (орлом), несущий семантику инициатического действа, а иногда - гибели и возрождения мира».
        «Здесь!» - подсказала обостренная соком анабиса интуиция Андрея уже после того, как его взгляд зацепился за слово «Феникс». Андрей вытряхнул из пачки сигарету, закурил, еще раз перечитал фразу, потом скопировал всю статью к себе в архив и вышел из Сети.
        Конечно, формально это было чисто случайное совпадение: контрразведка Земли-Первой вполне могла дать этой теме и совершенно иное кодовое название. Например, назвать ее не «Гнездом Феникса», а какой-нибудь «Темной Жатвой»: Андрей знал, что в СБ любили красивые названия. Но если смотреть на все это как на сказку… бывают ли в сказке «случайные совпадения»?
        Услышав позади себя шаги, Андрей обернулся. Это был Сержик, выспавшийся, свежий, но уже с озабоченным выражением лица.
        - Доброе утро!
        - Привет, - Андрей дотянулся до стоящего на пульте стакана и допил остатки коктейля.
        - Я могу воспользоваться твоей связью? - спросил Серж, проходя к пультам прямо сквозь карту сектора, которую Андрей так и не закрыл. - Для нас есть информация.
        - Можешь, конечно. А почему ты думаешь, что… - у Андрея мелькнула какая-то не очень хорошая мысль.
        - У меня есть специальный приборчик, - Сержик вытащил из кармана плоскую металлическую луковицу, похожую на старинные механические часы. - Его мощности не хватит, конечно, чтобы скачать что-нибудь из Сети, но он выдает сигнал, когда на каналах, которые я помечаю как «важные», есть сообщения. Маленькое изобретение Клана.
        - Садись, - Андрей освободил кресло, развернул его к пульту связи.
        - Перекачка наверняка оплачена с той стороны.
        - Да иди ты… - Андрей, поморщившись, махнул рукой.
        На то, чтобы отыскать нужное письмо и скачать его, у мальчика ушла едва ли минута. Дочитав, он откинулся в кресле, что-то обдумывая, потом развернулся от пульта - но не к Андрею, присевшему в кресло второго пилота, а к звездной карте, висящей в середине рубки. Пошевелил губами, видимо разбираясь в расположении звезд и масштабе. Усмехнулся.
        - Похоже, что для тебя эта информация уже не будет новостью.
        - В смысле? - удивился Андрей.
        Серж снова повернулся к пульту связи, отправил что-то (очевидно, только что полученное письмо) на печать; протянул Андрею выползший из принтера листок. Письмо было коротким:
        Сергей, привет!
        Есть информация (пока неясная) по твоему делу.
        Вчера в районе системы мира Сумерки исчез курьерский эсминец. Начисто. Кажется, СБ сопоставляет этот случай с пропажей линкора в девяносто первом году. Правда, на этот раз есть одно отличие: прежде чем кануть, эсминец вроде бы успел послать SOS. Говорят, что в тексте радиограммы они сообщали, что на судно напал какой-то гигантский дракон. Смешно.
        Информация уточняется. Как только что-то будет, сразу скину.
        Удачи!
        Лоренцо.
        P.S. Привет от отца.
        Андрей отложил листок, посмотрел на Сержа. Тот выразительно глянул на карту, где в четверти парсека от солнца Сумерек ярко горел красный огонек.
        - У тебя даже координаты уже есть? - спросил он с уважением в голосе.
        Андрей вздохнул.
        - Есть.
        Он распечатал второй из документов, присланных Роговым - текст сообщения с гибнущего эсминца, - и бросил его Сержу.
        - Вот, почитай. Друзья прислали.
        Сержик пробежал глазами текст, отложил лист, снова взглянул на карту.
        - Неслабые у тебя друзья.
        - Неслабые, - кивнул Андрей, улыбаясь. Конечно, с картой он подставился совсем уж глупо, но, с другой стороны, все равно ведь он рассказал бы Сержику о том, что узнал.
        - Наши докопаются до этого текста только часа через два. Впрочем… - Серж взглянул на письмо, все еще висевшее на мониторе пульта связи. - Впрочем, может, и раньше: письмо было отправлено уже три часа тому назад, просто я не проснулся, когда индикатор сообщений сработал. Он тихо пищит.
        Что-то пискнуло.
        - Примерно вот так? - спросил Андрей.
        - Ага, - Серж вынул из кармана свой индикатор - на нем ровно горела маленькая красная капелька. - Письмо.
        - Открывай.
        Серж быстро скачал письмо и сразу отправил на печать - для Андрея, а сам стал читать с монитора:
        Сергей,
        Информация относительно эсминца подтверждается полностью.
        Более того, только что по каналам СБ Эдема-2 прошла инфа о том, что обнаружен выживший член экипажа пропавшего корабля. В настоящее время находится на Острове-75. Больше пока ничего не знаем.
        Еще раз - удачи!
        Лоренцо.
        P.S. Отец просит передать: будьте осторожны, но если что, - прикроем.
        Андрей выбросил листок и шагнул к основному пульту, подвинул Сержа, опустил руки на клавиатуру. На звездной карте позади него вспыхнуло несколько синих огоньков: межзвездные станции, выполняющие функции лабораторий и заводов, а главное - промежуточных пунктов на больших трассах; маленькие рукотворные миры, по старой традиции именуемые «островами». Один из таких огоньков зажегся не так далеко от системы Сумерек и висящей в четверти парсека от нее алой звездочки - точки, где вышел из прыжка несчастливый пропавший эсминец.
        Андрей поймал этот синий огонек лучом лазерной указки, щелкнул клавишей, и рядом с огоньком развернулся голографический листочек с информацией:
        Остров-75
        Заложен в 2152 г.
        Население 17 тыс. чел.
        Координаты стабилизируются относительно систем Земля-18 и Сумерки.
        Они молчали, продолжая смотреть на три огонька: желтый - солнце Сумерек, красный - точку гибели эсминца, и синий - Остров-75.
        Потом Андрей повернулся к пульту и убрал карту.
        - Что будем делать, кэп? - спросил Сержик.
        - Сначала - кофе и легкий завтрак, - сказал Андрей, внутренне встряхиваясь: сумма всех неожиданных сообщений этого утра, похоже, вызвала-таки у него легкое остолбенение. - Займитесь, юнга.
        - Есть, кэп!
        Они позавтракали в кают-компании. Через незашторенный иллюминатор все еще лилось тяжелое рассветное золото эдемского солнца.
        - И что же мы предпримем? - задумчиво проговорил Андрей, раскуривая сигару и придвигая к себе чашку кофе.
        - Наверное, надо двигаться туда, в сторону Сумерек, - сказал Серж.
        - Наверное. Правда, насколько я помню, мы планировали просто наблюдать и копить информацию.
        - Возможно, сейчас там ее будет больше, чем где бы то ни было.
        Андрей хмыкнул, потом кивнул:
        - В эту Сказку мы, похоже, залезли уже слишком глубоко, чтобы не попытаться нырнуть еще глубже.
        - Да, - серьезно сказал Серж. - А информация… Там, в районе Сумерек, сейчас явно активизировался «Феникс», как ты это окрестил.
        - Феникс? - пробормотал Андрей. - Или Змей? Или все-таки оба сразу?..
        Он поднялся из-за стола и отправился в рубку просчитывать курс на Остров-75.
        2
        Остров-75 был виден сразу на двух экранах.
        На левом - мониторе прямого внешнего обзора - он выглядел маленькой переливающейся каплей в перекрестии автонаводчика. На правом мониторе, с тысячекратным увеличением, Остров-75 был колоссальным стально-серым осиным гнездом, бесчисленные огни которого затмевали окрестные звезды.
        Катер висел в Пространстве на «периметре безопасности» Острова. Чтобы подойти к станции ближе, требовалось запросить допуск.
        - Ты сошел с ума, - печально резюмировал Андрей, отворачиваясь от Сержа и поднося к губам широкий бокал с бренди.
        Они болтались здесь уже несколько часов с того момента, как на стандартный запрос допуска на сближение и стыковку получили сообщение о том, что станция на неопределенное время полностью закрыта для посадок и стартов. Никто не объявлял этого официально, но было ясно, что карантин как-то связан с человеком, спасшимся с пропавшего эсминца.
        - Почему? - переспросил Серж.
        - Сержик, я - контрабандист, - Андрей затушил сигарету в стоящей на пульте пепельнице. - Я могу сесть почти на любую планету в обход станций слежения и официальных коридоров. У меня есть десяток способов стать невидимым для планетарной таможенной службы. Но я не могу состыковаться со станцией, на которой СБ объявила безусловный карантин. Это так же невозможно, как взять ее штурмом.
        - Почему ты так думаешь?
        - Да нас просто не впустят даже в периметр безопасности. Сначала предупредят и назначат штраф, потом, если мы окажемся совсем идиотами, снимут перехватчиком.
        - Но мы можем получить разрешение на стыковку, если это будет жизненно важно.
        - Ну да, конечно, - усмехнулся Андрей, кивнув на обзорный монитор. - Вон, видишь, с другой стороны периметра болтается дальний транспортник. Наверняка у него, как всегда, контракт горит. А вон - лайнер; там пассажиры небось требуют вернуть деньги за перелет.
        - Андрей, ты не понял. Я сказал: жизненно важно.
        - Предлагаешь разбить в кают-компании иллюминатор и подождать, пока нас спасут со станции? Или разрядить на корпус один из накопителей?
        - Нет, конечно. Но ведь, если состояние корабля будет представлять угрозу для жизни людей, нам разрешат подойти к станции для ремонта?
        - Думаю, да. Но знаешь, мне очень не хотелось бы приводить этот корабль в такое состояние, которое угрожало бы моей жизни.
        - Так зачем делать это на самом деле? Главное - чтобы в существовании опасности были уверены там, на станции.
        - Да что ты говоришь? - Андрей рассмеялся. - Так просто?
        - Ага.
        - Сережка, ты не понимаешь. Даже в обычное время станция требует доступа к операционной системе корабля и сама управляет стыковкой. А сейчас нас проверят до последнего винтика и до последнего байта.
        - Андрей, это ты не понимаешь, - Сержик заулыбался. - Состояние твоего корабля - это всего лишь информация. А центр управления станцией - всего лишь компьютер.
        - Ты хочешь предложить какое-нибудь хитрое изобретение Клана? Боюсь, что не пройдет: я не могу отделить эту информацию от реального оборудования, иначе просто перестану управлять кораблем. А взломать головной сервер Острова… Думаю, на это не способны даже ваши технологии.
        - Да не в этом дело. Смотри, ты когда-нибудь раньше садился на Острова?
        - Конечно, не раз.
        - Тем не менее никто не заметил, что у тебя на борту несколько орудий, явно, к слову сказать, незаконных?
        - Это другое дело, Серж. У орудийного блока своя операционная система. Даже когда основной комп корабля находится под полным контролем, проникнуть в «мозги» орудий физически невозможно: они просто не связаны с компьютером.
        - То же самое можно сделать и на программном уровне. - Сержик вынул из нагрудного кармана мини-диск. - Ты извини, Андрей, но пока твой корабль стоял у нас на стоянке, наши спецы списали твою операционную систему, а потом сделали к ней десяток разных «заплаток». Ну, на всякий случай.
        - А… списали целиком? - переспросил Андрей.
        - Ну да, - невинно кивнул Серж. - «Заплатки» здесь, на диске. Тут есть еще такая программка, которая позволяет временно изолировать ту или иную программу управления и вместо нее замкнуть операционную систему на искусственную копию, с которой ты можешь делать все, что угодно. То есть ты можешь, например, сделать себе второй виртуальный двигатель, и система будет видеть именно его. Настоящим «железным» двигателем будет по-прежнему управлять старая программа, только уже закрытая от внешнего доступа. А виртуальный двигатель ты можешь ломать, сколько хочешь.
        - Ни хрена себе, - проговорил Андрей. - Пожалуй… принеси-ка ты мне еще коньячку, пожалуйста.
        - Есть, кэп!
        Когда Серж прибежал с камбуза, Андрей вертел в руках диск.
        - Послушай, - сказал он, - но ведь такая штука может быть написана только под конкретный корабль. Когда вы могли успеть? Не говоря уж о том, что моей операционке уже почти сто лет.
        - Мы были на Седом больше суток - это немало. А еще у нас отличные специалисты и технологии. Ты же не думаешь, что основные деньги Клан зарабатывает, обирая мелких городских воришек?
        - Не думаю. Но… с чего бы это вдруг такая забота, а, Сержик?
        - Ну, тут, наверное, две причины, - мальчик пожал плечами. - Во-первых, ты все-таки меня спас, а Клан не забывает добра. Так почему бы не сделать тебе маленький подарок? А во-вторых, отец действительно считает, что твой Феникс - это важно, вот и помогает немножко.
        - Немножко! - усмехнулся Андрей. - Я догадываюсь, сколько может стоить подпольное изготовление такой программки… Ну да ладно.
        Он опустил диск в щель приемника и активировал «камуфляжную» программу, как ему показал Серж.
        На мониторе появилась бородатая пиратская рожа с повязкой через глаз, мерзко осклабилась и предложила выбрать блок из числа существующих на корабле.
        - Юмористы, - буркнул Андрей.
        Через полчаса борт J4175 получил разрешение на аварийную посадку для неотложного ремонта вышедшей из строя системы жизнеобеспечения.
        - Действительно, душновато, - пробормотал Андрей, разглядывая показания приборов на пульте контроля СЖО: кислород в жилых помещениях - 61 % нормы, в машинном отделении - 18 % нормы; температура - 38 по Цельсию, в машине - 71 по Цельсию; давление в корпусе - 1,14 атм. …общий ресурс СЖО - 18 %. Сержик хихикнул.
        - И все равно это авантюра, - вздохнул Андрей. - Что, собственно, мы там делать будем?
        - То же, что и раньше. Походим по кабакам, послушаем сплетни. Андрей поморщился: кухня заведений на межзвездных станциях никогда не славилась деликатесами…
        3
        Им отвели место в одном из вспомогательных ангаров станции, рядом с несколькими катерками технической службы и каким-то полуразобранным небольшим кораблем. Андрей серьезно опасался, что таможенники Острова не удовлетворятся той информацией о состоянии корабля, которую центр управления станцией скачал непосредственно с бортового компьютера, и потребуют досмотра, но все обошлось. А вот охрана заинтересовалась ими всерьез, причем не собственная полиция острова, а СБ Эдема-2, которая и устроила всю эту канитель с полным карантином. Скорее всего, именно они первыми узнали о спасенном человеке с «Выносливого» и теперь распоряжались на станции на правах «первооткрывателей». Впрочем, Андрей, разумеется, не расспрашивал об этом лейтенанта СБ, который с несколькими солдатами перехватил Андрея и Сержа сразу после того, как закончил свои дела таможенник.
        А вот у лейтенанта к ним вопросы были, и немало. Он долго расспрашивал Андрея, как тот оказался вблизи Острова, что случилось с системой жизнеобеспечения корабля, что собирается делать на станции и о многом другом. Андрей терпеливо и подробно отвечал на его вопросы и лишь раз (для правдоподобности) подивился введенному карантину и такому интересу к скромной своей персоне. В ответ на что получил рекомендацию поменьше раздумывать о делах СБ.
        Лейтенант убрался с корабля где-то через час, явно не удовлетворенный тем, что ему не удалось поймать нарушителя карантина (пусть и невольного) на чем-нибудь «таком», а на прощание не без язвительности сообщил, что запрет покидать станцию распространяется и на их корабль, «что бы там у вас еще не сломалось». Андрей только развел руками, изображая покорность судьбе.
        …В кабаках Острова-75 было шумно. Похоже, из-за карантина на станции застряло на неопределенное время немало судов, и теперь их экипажи проводили время вынужденного безделья в заведениях разной степени благопристойности.
        Говорили, конечно, в основном о карантине. Причин его достоверно не знал никто, но все замечали, что станция буквально наводнена сотрудниками СБ Эдема-2, - и это ведь только те, что в мундирах, а сколько их тут еще в штатском? Кабаки бурлили; каждый выдвигал свою версию происходящего; люди спорили, ругались от нечего делать, жаловались друг другу на злую судьбу. Разговоры стихали, когда в заведение входил патруль - не полицейский, как правило, а состоящий из офицеров эдемской СБ с желтыми повязками «особых полномочий» на рукавах.
        Андрей с Сержиком провели на станции два дня, так и не узнав ничего нового. О человеке с «Выносливого» никто не говорил вообще. О самом исчезновении эсминца какие-то слухи, конечно, просочились, но в том, что об этом болтали, интересного было ноль (хотя Андрей все равно записывал все, что слышал, дабы при необходимости свалить этот мусор Рогову).
        Андрей не сомневался, что за ними внимательно наблюдают: все происходящее явно было слишком важно для СБ, чтобы попавшие на станцию минуя карантинный запрет люди не вызвали подозрений. Тем не менее их не трогали; да и на самом деле, пока все выглядело вполне естественно: они купили все необходимое для ремонта, посидели на своем корабле, «восстанавливая» СЖО, и теперь - как и все - болтались по кабакам, дожидаясь снятия карантина.
        На третий день их пребывания на Острове станция притихла.
        С утра Сержик отпросился погулять. Андрей не возражал, понимая, что Серж хочет встретиться с кем-то из Клана (он уже уходил «погулять» в первый же день их прибытия). Сам же Андрей не спеша выпил кофе и отправился завтракать в Город.
        Городом на Острове-75 называли жилую часть станции, отделенную от заводских помещений, порта и складов. Архитектура таких межзвездных поселений всегда забавляла Андрея: нередко сочетание необходимого требования экономии пространства и стремления придать жилым районам хоть отчасти «наземный» вид рождало необычные и даже странные инженерные решения. Но в каждом таком «городе» обязательно был хотя бы один парк: на любовь человека к живой зелени не повлияло даже переселение в глубины Пространства.
        На Семьдесят пятом парка было два, и в один из них - центральный, ближний к порту, - направился сейчас Андрей. Еще раньше он заметил в глубине парка вполне респектабельного вида ресторанчик, где и намеревался познакомиться с изысками местной кухни (кухня кабаков, в которых побывали до этого с Сержиком, разумеется, в счет не шла).
        Однако в ресторанчик этот Андрей не попал.
        Центральный парк станции начинался обширной поляной, где вперемешку с редкими деревьями располагались всевозможные киоски и бары «на открытом воздухе». Здесь всегда толпился народ и было шумно; здесь в основном выпивали и закусывали экипажи транзитных кораблей, да и местные жители эту поляну тоже любили.
        Андрей понял, что что-то не так, едва прошел двойные шлюзовые двери парка. Вместо обычного веселого гомона над поляной висело тяжелое напряженное затишье, складывавшееся из приглушенных разговоров сбившихся в кучки людей, и даже легкая музыка, доносящаяся из баров, не разрушала этого напряжения.
        Андрей присел к стойке одного из баров, взял какой-то коктейль и принялся слушать, о чем говорят. Кому-то поддакнул, кого-то переспросил. И за четверть часа услышал столько, что серьезно встревожился. Оставив почти полный стакан на стойке, он отошел к соседней сосисочной, присел, заказал пива. И услышал примерно то же, только с небольшими вариациями.
        Общий смысл разговоров можно было определить одной четкой фразой - «мы все здесь сдохнем». Оснований для такого вывода приводилось несколько.
        Ночью спецназом Эдема-2 был оцеплен один из портовых районов. Оцепление не снято до сих пор, причем спецназ стоит «в полном боевом».
        Ушел восвояси последний корабль, ожидавший снятия карантина на периметре безопасности.
        «Выносливый», погибший совсем рядом со станцией, на самом деле не исчез, а был уничтожен Чужими (которыми и занимается СБ).
        И, главное: этой ночью и утром на станции несколько раз видели «черных монахов».
        Андрей прошел дальше вглубь парка, обдумывая услышанное. Навстречу ему попалась еще одна забегаловка: маленькое строение с открытой стойкой и несколькими низкими столиками, расположенными вокруг старого дерева. Два столика были сдвинуты, за ними плотно сидели совсем разные по виду, явно незнакомые люди. Говорили громко и пьяно. Вернее - говорил кто-то один. Андрей решил послушать, взял пива, подошел. Говоривший к тому времени замолчал, словно выдохся. Это был немолодой матрос, как-то криво сидевший на пластиковом стульчике.
        - Да, хреново, - протянул кто-то.
        Пьяный матрос не то всхлипнул, не то икнул; ему протянули полную кружку.
        - Случилось чего, мужики? - спросил Андрей.
        На него оглянулись, кто-то пробурчал «привет», кто-то подвинулся, освобождая немного места на составленном в одну скамью ряду стульчиков - садись, мол. Андрей перешагнул через спинку стула, втиснулся между молоденьким матросом и мужчиной интеллигентного вида.
        - Случилось, - вздохнул кто-то. - Вон Мэтти с «Рыжего Ангела» три часа назад видел на станции черного монаха.
        Андрей понял, что Мэтти - это и есть пьяный матрос, который только что говорил.
        - Да ну? - сказал он, отхлебывая пива. - Это же сказки.
        Никто не огрызнулся; видимо, были слишком подавлены.
        - Это не сказки, парень, - сказал кто-то еще. - Это - смерть. Примета верная.
        - И ведь убраться отсюда не дадут, - с тоской проговорил молоденький матрос, сидевший рядом с Андреем. - Карантин их этот…
        - Мэтти, эй, Мэтти! - позвали пьяненького. - Ты расскажи парню, а то, вишь, не верит.
        Тот снова всхлипнул, потянулся за кружкой, уже наполовину пустой.
        - Да жуу-уть! - протянул он. - Говорю, жуть такая. Из города, понимаешь, иду, ну, в порт возвращаюсь… это… на корабль, значит. И народу-то много, ну, на работу… все… А он… из-за угла… в хламиде такой черной… до полу… и капюшон… лица не видать. И бочком так, сквозь народ… и рукой впереди себя, - он сделал некий неопределенный жест, едва не упав на соседа. - А я, понимаешь, прям как обмер… встал… и смотрю. А люди-то… вот она, жуть-то где… люди-то идут, и будто не видит его никто… и расступаются… А я как заору, мол, братцы, да это!.. А он тут ко мне поворачивается… это… понял, значит, что я его вижу… и голову-то приподнимает, а там… под капюшоном… глазищи - во! и черные! и мне как по башке-то вставило…
        Андрей увидел вдруг, как напряглись лица сидящих рядом с несчастным Мэтти; резко обернулся.
        К ним быстро подходил патруль: офицер СБ и трое рядовых.
        - Мэтти Роуз, - сказал офицер, безошибочно выделив изо всех сидящих матроса. - Вы арестованы.
        Тот снова не то всхлипнул, не то икнул.
        - А… ребята, да вы чего…
        - Встать! - выкрикнул офицер.
        Сидящие вокруг столиков начали раздвигаться и потихоньку расползаться в стороны.
        Мэтти дернулся, но встать у него не получилось.
        - Возьмите его, - негромко сказал офицер своим людям; рядовые обогнули сидящих, сноровисто подхватили матроса под руки, вздернули вверх.
        - Всем разойтись, - приказал офицер, разворачиваясь.
        Народ зашевелился, спеша подняться. Андрей тоже встал, отодвинул стул и пошел прочь.
        «Ну, вот вам пример того, как повышенная сопротивляемость психофизическому воздействию, почитаемая благом, может принести человеку вред», - усмехнулся он про себя. В том, что это было пси-воздействие, направленное на то, чтобы пройти незамеченным, он не сомневался. Как и в правдивости рассказа. Слишком много было достоверных деталей: характерная чуть напряженная поза «монаха», характерный жест, то, какими матрос увидел его глаза.
        А стало быть, «черные монахи» призраками не были. Кем угодно - людьми, чужими, но не призраками.
        4
        Сержик вернулся на корабль через полчаса после Андрея. И, как кажется, тоже был встревожен.
        Андрей к тому времени приготовил немудрящий завтрак: острый мягкий сыр с помидорами и чуть подкопченную телятину. Они уселись в кают-компании.
        - Есть новости, - сказал Сержик, подцепляя на вилку ломтик помидора с кусочком сыра.
        Андрей кивнул.
        - Про оцепление в порту уже знаешь?
        - Знаю, - ответил Андрей и пересказал все, что слышал и видел в парке.
        Сержик покивал:
        - Ну, мне примерно все то же рассказали. Только непонятно, с чего бы СБ арестовывать одного из тех, кто видел «монаха»?
        - Одного? - усмехнулся Андрей. - Откуда ты знаешь, может, они уже всех их нашли и взяли?
        Сержик пожал плечами.
        - Ладно, черт с ним. Андрей, есть еще новости из большого мира.
        «Большим миром» на станциях называли заселенные планеты.
        - И что там хорошего?
        - Хорошего мало. СБ Эдема-2 ввела в своем мире чрезвычайное положение.
        - Ого! Когда?
        - Сегодня утром - по времени станции. Пока еще не совсем ясно, что именно они делают, но, похоже, собираются активировать щит планетарной защиты.
        - То есть?
        - То есть полностью закрыть свой мир от любой возможности посещения из Пространства.
        - Черт! Да что происходит, Сержик?
        - Не знаю, Андрей. Наши спецы считают, что они объяснят это глобальными учениями, но…
        Андрей с усилием потер переносицу.
        - Неужели они действительно собираются воевать с Империей?
        - Вряд ли. Они сами ограничили себя в развитии технологий - сейчас им не справиться даже с одной Землей-Первой, чего уж говорить про Империю в целом. А что касается твоей старой версии про то, что какая-то СБ раскопала технологии древних корпораций и пытается применить их, чтобы захватить власть в Галактике… Ну, Андрей, ты сам понимаешь, что это может быть любой мир, но не Эдем.
        - Да уж, - Андрей усмехнулся. - Хотят отделиться, чтобы закуклиться окончательно? Да нет. Это уже совсем чушь: как раз Эдем-то всегда был сторонником сплочения человечества… ну, в том смысле, в котором они человечество понимают.
        - Ты о другом подумай, Андрей. Они ввели чрезвычайное положение на Эдеме почти сразу после того, как заблокировали один из портовых районов здесь, на станции.
        - Ах ты, черт! Кто-то сумел пересечь периметр безопасности станции, находящейся в безусловном карантине, состыковаться с Островом и высадиться в порту! И они…
        - Испугались, что этот «кто-то» может также легко высадиться на Эдем, - закончил Серж. - И именно поэтому закрывают свой мир планетарным щитом.
        - Я, кажется, даже знаю, что это за «кто-то».
        - «Монахи»?
        - Ага, - Андрей вдруг рассмеялся. - Только знаешь, Сержик, в порту эсбэшники сильно прокололись: им надо было выставлять оцепление из магов, а не из спецназовцев с ограниченным эдемскими законами индексом IEP.
        Серж тоже улыбнулся. Потом сказал:
        - Как ты думаешь, кто мог пройти незамеченным сквозь систему обороны станции? Ну, оцепление - это понятно. А оборону станции, закрытой на карантин? С ее радарами, системами мониторинга, перехватчиками и всем прочим.
        Андрей задумался.
        - Никто. Никто, Сержик, - ни один из человеческих кораблей, старых или новых. Прорваться с боем… может быть, хотя бы теоретически. А просто подойти и высадиться… Нет.
        - Значит… Чужие?
        «Вторжение Чужих. Вероятность - 74 %. Миссия - неопределима», - уже второй раз за эту неделю припомнил Андрей фразу из роговского резюме дела по «Гнезду Феникса».
        - Выглядит похоже, - сказал он. - По крайней мере, это объясняет заодно и того Змея, который съел эсминец. Только знаешь… как-то это слишком просто.
        Сержик кивнул. Андрей снова почесал переносицу.
        - Вот, например, тот Серый Дед, странствующий меж звезд, с которым Пакс беседовал перед тем, как погиб, - он же явно человек. Пакс спрашивал его о таких вещах, о которых Чужие знать не могут. А ведь этот Дед так же замешан во всей этой катавасии, как и «монахи».
        Андрей снова вспомнил предсмертный рассказ Пакса. Да, Чужие, по крайней мере в чистом виде, как-то плохо увязываются с человеческой Сказкой.
        Или…
        Он рывком вскочил с диванчика.
        - Серж, коньяка в рубку!
        Упав в кресло перед пультом связи, Андрей принялся лихорадочно листать последние сообщения, словно боясь потерять свою неясную мысль. Не то… Не то… Есть! «Служба Безопасности Земли-Первой… Информационная справка… запрос… дата… тема: Мистика и предполагаемые Чужие».
        Вошел Сержик; Андрей, не оборачиваясь, протянул руку и взял бокал.
        Потом торопливо пробежал глазами текст присланной Роговым справки. Вот оно - «Дополнение», по поводу которого он усмехался, читая справку первый раз:
        Дополнение
        Примерно с конца XX века существует (в виде художественной литературы и небольшого числа профессиональных семантологических исследований) отдельная версия, примыкающая к теме запроса, но не относящаяся к области ксенопсихологии. Возникновение версии может быть связано с работами Ж. Валле, которому удалось провести сравнительный структурный анализ контекста UFO и контекста средневековых рассказов о так называемом Дивном Народе (эльфах, феях и т. п.) и обнаружить их семантическое единство, лишь завуалированное особенностями массового восприятия и художественными признаками соответствующей эпохи. Однако неясно, можно ли связывать проблему Дивного Народа (хотя и четко связанную с контекстом UFO) с проблемой Чужих, поскольку соответствующая традиция называет Дивный Народ «старшим братом» человечества.
        - Ха! - он откинулся в кресле, сделал глоток коньяка. - Дивный Народ… Эльфы… Одновременно Чужие и - «старший брат человечества»…
        5
        Сержик недоуменно смотрел на Андрея. Кашлянул у него за спиной.
        - Андрей, ты…
        - В порядке, - он выделил нужный абзац, чтобы не показывать мальчику шапку документа; отправил на печать. - Возьми, ознакомься.
        Сержик подхватил выползший из принтера листок, прочитал. Подумал.
        - Дивный народ из сказок? А при чем здесь съеденный эсминец и нападение на корабль Пакса?
        - Понятия не имею. Сержик, я же не говорю, что мы столкнулись с эльфами, - Андрей усмехнулся. - Просто мне так понятнее, что ли. Нет, не понятнее - я все равно ничего не понимаю. Но… Так снимается противоречие между альтернативами. Они обладают всеми признаками Чужих, и в то же время не являются Чужими… ну, в космическом смысле термина… Понимаешь?
        Сержик кивнул.
        - А знаешь, Андрей, мы ведь можем сходить и посмотреть, что творится там, за оцеплением. Послушать, что говорят про наших «монахов» там.
        Андрей поперхнулся.
        - Очередная сумасшедшая идея?
        - Почему сумасшедшая? На этот раз очень простая. Там, за оцеплением, остались такие же люди, как и по эту сторону, - мы ничем не будем выделяться. Походим, посмотрим, посидим в тамошнем кабаке…
        - Маленькая деталь - а как мы туда попадем?
        - На станции много всяких ходов, неизвестных центру управления. И уж тем более - эдемской СБ.
        - Но известных здешним людям Клана?
        - Конечно.
        - Нет, Сержик, все равно не выйдет. Ты же сам понимаешь, мы залезли в самое пекло, причем весьма сомнительным способом. За нами наверняка наблюдают.
        - И пусть. Я спрашивал сегодня, как попасть в оцепленный район. Мы просто зайдем в один из кабачков в Городе, возьмем столик в отдельном кабинете… Часа через два выйдем из того же кабинета. И все.
        - А там?
        - Там мы выйдем в одном тихом закоулочке на служебных задворках. Я уже просмотрел схемы.
        Андрей пожал плечами.
        - Что-то меня во всем этом начинает смущать, - не люблю, когда ходы продумывают за меня заранее: то с «заплатками» на мою операционную систему, то теперь с походом за оцепление…
        - Ну… Андрей! - Сержик, казалось, искренне растерялся. - Я ведь просто предлагаю использовать возможности Клана.
        - Да ладно, - Андрей махнул рукой. - Попробуем…
        Все получилось именно так, как объяснял Сержик. В небольшом ресторанчике в припортовой части Города явно незнакомый Сержу, но знающий о нем официант провел их в уютный небольшой кабинет со столиком и тремя мягкими диванчиками, закрыл за собой дверь. Магнитной карточкой провел вдоль незаметного шва в дальней стене, открывая люк, и пропустил их в проход. Люк за ними сразу закрылся.
        С полчаса они шли по узкому коридору, миновали несколько разветвлений (Серж уверенно выбирал направление), пару раз долго карабкались по скобам в вертикальных шахтах. Наконец добрались до тесного тупичка. Здесь Сержик достал из кармана карточку, прижал к стене. Створка люка послушно отъехала в сторону, выпуская их в полутемное помещение. Они вылезли, и Сержик закрыл люк. Андрей оглянулся - стена была гладкой, без единого шва. Минуя какие-то ящики и огибая толстенные вертикальные трубы, они выбрались в освещенные обжитые места. Уже по ту сторону оцепления.
        Здесь было тихо и малолюдно. Видимо, народ старался не высовываться без нужды со своих кораблей, а те немногие, что жили прямо здесь, в порту, предпочитали оставаться дома. Наверняка многих блокирование района застало на рабочих местах, - когда еще теперь им удастся попасть домой, в Город…
        Андрей с Сержем зашли в местный маленький бар - вот он-то был полон (а куда еще деваться людям в оцепленном районе). Однако и здесь было тихо. Люди сидели с кислыми физиономиями вдоль стойки, тихо говорили о чем-то за столиками, стояли маленькими группами вдоль стен. Можно было, конечно, протолкаться к стойке, взять чего-нибудь выпить, осмотреться, прислушаться, но Андрей уже понял, что ничего, кроме вымученных разговоров «о погоде», они здесь не услышат.
        Они вышли из бара.
        - Давай, может, просто побродим? - тихо сказал Сержик; ему, похоже, было немного неловко за то, что затеянная им авантюра не приносит никаких результатов.
        Андрей согласно кивнул.
        Они побродили по коридорам еще с четверть часа, встречая редких прохожих с озабоченными, а то и с перепуганными лицами. Андрей уже собрался предложить убираться восвояси, когда Сержик дернул его за рукав.
        Это было какое-то очень медленное, неуверенное, оторопелое даже дерганье. Андрей резко почувствовал замешательство мальчика и обернулся.
        Сначала Андрей решил, что видит «черного монаха».
        Потом понял, что это не так.
        Одежды человека были не черного, а темно-серого цвета и напоминали, скорее, не монашескую «хламиду», а рыцарское одеяние: длинный с широкими рукавами плащ был накинут на белую тунику, стянутую широким поясом. Не было капюшона (или он был отброшен на спину). Было лицо - с короткой бородой, седыми бровями и высоким лбом с большими залысинами. Андрей, вопреки ожиданиям, не ощутил мощного потока Силы, но…
        Но он понял.
        Человек в сером (человек ли?) усмехнулся одним уголком рта и повернулся, чтобы уйти.
        - Дед, постойте! - сказал Андрей.
        Сержик так и не выпустил его рукава.
        Дед замер на мгновение и снова обернулся к ним.
        - Вы разве не знаете, что заговорившего со мной ожидают большие неприятности? - голос его был низким и немного с хрипотцой, но без резкости.
        - Знаем, - а вот голос Андрея прозвучал совсем хрипло.
        - И тем не менее?..
        - Да.
        Дед снова усмехнулся; шагнул к ним.
        - И что вы хотите?
        - Знать, - Андрей испугался, что сейчас Дед спросит его о том, что именно он хочет знать, и ответить будет очень сложно.
        Но Дед спросил другое:
        - И чем я мешаю вам на пути к знанию?
        Пожалуй, на этот вопрос ответить было еще сложнее.
        Но пока Андрей озадаченно раздумывал над вопросом, Дед вдруг чуть прищурил глаза, словно заметил что-то необычное; как-то особенно, изучающе, взглянул на Андрея; кажется, даже вдохнул, расширив ноздри, воздух…
        - Что-то мне в тебе, парень, чуется такое знакомое… Ладно, спрашивай, раз уж рискнул.
        Мысли Андрея бестолково заметались - не столько в поисках нужного вопроса, сколько в смущении от самого характера этой встречи, которую он мог представить себе какой угодно, но только не такой.
        - Послушайте… - выдавил он из себя, - Дед, вам здесь нужно… нужен… человек, который спасся с пропавшего эсминца?
        - «Который спасся»? - переспросил Дед. - От Пустоты нельзя спастись, парень, ее можно только победить. Да, мне нужны люди, способные драться. Этот лейтенантик был единственным на всем корабле, кто бросился к орудиям, увидев в мониторах Змея. И Змей не смог его поглотить. Да, этот человек мне нужен.
        Он снова чуть прищурился.
        - А теперь отвечай ты. Ты кто?
        Андрей мог бы поручиться, что никакого пси-воздействия не было. И тем не менее…
        - Андрей Трубецкой, - отозвался он, словно отрапортовал.
        - А-а, - протянул Дед, усмехнувшись. - Родная кровь, клан РАКК… А ты? - спросил он, повернувшись к Сержику.
        - Серж Лесли, клан «Локхид».
        - Ну!.. - Дед неожиданно коротко посмеялся. - Трубецкие и Лесли в одной команде - это символично. Что же, добро пожаловать на терминатор, ребятки.
        Он шагнул к ближайшей стене, развернулся к ней боком и ушел… в стену? Андрею показалось лишь, что полыхнул неярко контур его фигуры, чуть контрастнее очерчивая на фоне бледно-серой стены высокий лоб с залысиной, бороду и брови, и… Дед исчез.
        Сержик метнулся к стене, в которой только что растворился Дед, запнулся, упал на одно колено у самой стены, едва не врезавшись в нее лбом; поднял руку и осторожно коснулся шероховатого керамопласта. Стена была целой и совершенно натуральной.
        - Ну да, - тихо сказал Андрей. - Это же Сказка. Что ему пройти сквозь стену - ему, Странствующему-Меж-Звезд…
        6
        И почти тотчас справа от них по коридору раздались шаги.
        Андрей оглянулся. К ним быстро подходил патруль: молоденький офицер и трое рядовых. Офицер был в мундире, со штатным пистолетом у пояса, а вот рядовые - в легких штурмовых скафандрах. Забрала шлемов затенены масками, лиц не видно, лазерные карабины - наизготовку.
        - К стене! Руки за голову!
        Андрей позволил себе чуть вздохнуть - иронично, но коротко (он хорошо знал пределы допустимого в таких ситуациях); Сержик поднялся с пола, припал на ушибленную, видимо, ногу, тогда Андрей подхватил его за локоть. Оба развернулись спинами к стене, подняли руки.
        …Их обыскали (у Андрея забрали даже любимую зажигалку!), потом отвели в пустой, не считая стола и стула, отсек. Офицерик присел на угол стола; безликие скафандры, не опуская карабинов, встали по сторонам от него. Андрея и Сержика отправили к противоположной стене. Андрея кольнуло какое-то неясное воспоминание о подобной… ситуации? Или о чем-то другом?
        Ждать пришлось минут десять. Потом люк снова открылся, и вошел другой офицер, постарше - капитан СБ, судя по погонам. «Интересно», - подумал Андрей, когда капитан, прибывший со своими штурмовиками, отослал штурмовиков патруля вместе с их офицериком.
        В отличие от последнего, капитан по-хозяйски уселся за стол.
        - Что вы делали и видели в коридоре непосредственно перед арестом?
        Вот тут Андрей удивился по-настоящему: вся стандартная процедура допроса с выяснением имени, гражданства, с проверкой идентификационной карты и т. д. была сломана.
        - Прежде чем отвечать на вопросы, я хотел бы узнать, по какому обвинению мы арестованы.
        - Это не ваше дело. Вы не в полиции, а в СБ. Отвечайте на вопрос.
        - Мы прогуливались.
        - Прогуливались? Вы беседовали с так называемым «Серым Дедом» во время вашей прогулки?
        - Не понимаю, о чем вы.
        - Не понимаете? Хорошо.
        Андрею удалось наконец поймать взгляд офицера, и в его глазах он увидел… нет, не ненависть… стойкую нелюбовь.
        - Ах, черт! С-суки! - беззвучно прошептал он, потому что понял, кто и почему нападал на корабль Пакса.
        - Хорошо, - повторил капитан, пожевав губами. - Ваши действия подпадают под юрисдикцию военно-полевого суда СБ мира Эдем-2. Можете считать, что приговор уже вынесен. Разумеется, прежде чем привести его в исполнение, мы достанем из вас необходимую нам информацию.
        Андрей вполне оценил показную драматичность выражения «достанем из вас».
        Махнув рукой своим штурмовикам, капитан поднялся из-за стола и направился к выходу из отсека; безликие штурмовики вышли вместе с ним. Люк закрылся.
        Как ни странно, Андрей сразу забыл о своем открытии. Осознавать неизбежность смерти, а возможно, и чего-то худшего, было страшно, но дело было не в этом. Во-первых, не в первый раз, а во-вторых… А во-вторых, он мучительно пытался сообразить, что же нужно сказать мальчишке, стоящему рядом с ним. Как помочь ему пережить оставшееся им время…
        - Сережка… - сказал он, оборачиваясь к мальчику.
        Сержик наступил ему на ногу и едва заметно покачал головой.
        Андрей понял его: конечно, отсек наверняка прослушивается и просматривается и говорить о чем-то секретном вслух не стоит, но он-то, собственно, и не собирался. «А ничего, однако, выдержка у парня», - подумал Андрей и усмехнулся Он протянул руку и растрепал Сержику волосы. Тот не огрызнулся в ответ, а просто по-дружески толкнул Андрея плечом.
        Они провели в ожидании около часа. А потом… потом люк раскрылся, и в него шагнул Рогов.
        У Андрея отвисла челюсть - как в переносном смысле, так и в буквальном.
        На сей раз Рогов был в форме - тусклой зеленью блеснули полевые полковничьи погоны с тремя черными звездами.
        Вслед за степенно вошедшим Роговым в отсек влетел давешний офицер Эдема.
        - …В моем присутствии, господин полковник! - очевидно, это было окончание фразы, начало которой осталось за переборкой.
        - Как пожелаете, капитан, - невозмутимо ответил Рогов. - Здравствуйте, Андрей.
        - День добрый, Иван Степанович.
        Рогов остановился у стола, рассматривая Андрея и Сержа.
        Эдемский капитан замер у люка. Его сопровождающие в безликих штурмовых скафандрах остались, судя по всему, в коридоре.
        - Очень хорошо, - сказал Рогов, ни к кому конкретно не обращаясь. - Ладно, капитан, не будем тянуть резину. Я забираю у вас обоих арестованных.
        Андрей не удивился: на фоне самого появления Рогова это было не так уж и фантастично. Зато удивился капитан.
        - Позвольте, полковник, по какому праву? Эти люди арестованы СБ Эдема-2, и ваша Служба не имеет к ним никакого отношения.
        - Приказ об аресте подписан вами?
        - Д-да.
        - Ну и отлично. Как старший по чину я его отменяю и арестовываю их сам.
        - Не пройдет, господин полковник. Вы принадлежите СБ другого мира… - он усмехнулся, - пусть и Первого.
        - Вы забываете, капитан, что Служба Безопасности - это единая имперская организация.
        - Нет, это вы забываете, господин полковник, что существуют принципы ведомственной автономии.
        - Которые снимаются моим мандатом полномочного представителя Совета Безопасности Империи в данном секторе, - Рогов открыл папку и протянул капитану лист голубоватой бумаги. Тот внимательно изучил написанное. Поморщился.
        - Ну что ж… В таком случае я буду вынужден пригласить вас в штаб для оформления заверенного письменного распоряжения.
        - Не стоит беспокойства, капитан, - сказал Рогов, отбирая у него первый листок и доставая из папки другой. - Извольте, вот распоряжение. Андрей, Сережа, идемте, - добавил он, обернувшись к пленникам.
        - Но… - капитан, похоже, совсем растерялся под таким натиском. - Господин полковник, возьмите хотя бы сопровождающих.
        - Не стоит. И не беспокойтесь, если что - я вооружен. Да, и еще, капитан, будьте любезны, распорядитесь, чтобы конфискованное при обыске доставили мне на корабль.
        Андрей не удержался и тихо прыснул, едва они отошли от люка на несколько шагов.
        - Лихо, Иван Степанович! Но я, если честно, ничего не понимаю.
        - Это поправимо, Андрей. Только сначала мы доберемся до моего корабля, где системы слежения контролируют мои специалисты.
        Эсминец СБ Земли-Первой, на котором, очевидно, и прибыл на Остров-75 Рогов, стоял в портовом ангаре внутри оцепленной зоны. Они поднялись на борт, и Рогов провел их в небольшой кабинет своей каюты. Они расселись; полковник позвонил в офицерскую кают-компанию и попросил принести напитки, потом достал портсигар, предложил Андрею папиросу и закурил сам.
        - Итак, Андрей, полагаю, первое, что вы хотели бы понять, это каким образом я узнал о вашем аресте. Все просто: еще на Земле-Первой мы установили на вашем корабле датчики отслеживания. Согласитесь, что это естественно…
        Андрей крякнул и быстро глянул на Сержа. Тот был сосредоточен, но, как кажется, не взволнован, и даже не удивлен.
        - Мы насторожились, когда вы подошли к Острову-75, а уж когда вы умудрились высадиться здесь, невзирая на карантин… Кстати, у вас действительно был поврежден корабль, или это очередной подпольный продукт Клана?
        - Да, конечно, - ответил Серж.
        - А… постойте! - ничего не понимая, Андрей испытывал сейчас странное чувство, смесь удивления и возмущения. - Вы так запросто… беседуете?..
        Рогов улыбнулся.
        - А что вас смущает, Андрей? Что я немедленно не надеваю кандалы на юного представителя мафиозного объединения, зная, кто он такой? Но юридически Серж Лесли абсолютно чист - как и его отец, к слову. Борьба государства с мафией осуществляется совсем на другом уровне, не говоря уже о том, что это вообще дело полиции, а не СБ. Или вас удивляет то, что мы в курсе ваших связей с Кланом? Так посудите сами, что еще мы могли подумать после того, как вы использовали на Седом их частный посадочный коридор?
        Андрей кивнул; потом подумал о том, каково мальчику узнать, что он - пусть и вынужденно - работает на СБ. Андрей вздохнул, виновато посмотрел на Сержика.
        - Сережка, я тебе не сказал…
        - Андрей, мы засекли датчики СБ еще на Седом, на нашей стоянке.
        - И… ничего не сделали?
        - А зачем? Если бы мы сняли или заблокировали их, СБ предприняла бы что-нибудь другое. И потом - чем они тебе мешают?
        - И ты отправился со мной, даже зная, что я связан с СБ?
        - Андрей, господина полковника ведь не смущает, что ты связан с Кланом.
        - Да, - снова покивал Андрей. - Неприятно чувствовать себя идиотом.
        - Ну зачем вы так, - возразил Рогов едва ли не ласково. - Просто каждый из нас - специалист в своем деле. А что касается сложившейся ситуации… Андрей, дело, над которым мы работаем, совершенно очевидно имеет характер глобальный, общечеловеческий. Это видим мы, видите вы, и Клан, судя по всему, тоже нащупал или просто почувствовал эту глобальную опасность.
        Сержик кивнул.
        Андрей помолчал, разглядывая носок своего сапога.
        - Ну да ладно. Только объясните мне, Иван Степанович, почему вы вдруг решили вмешаться? Уж наверное, таких информаторов, как я, у вас немало - стоило ли схватываться с Эдемом ради такой малости?
        - Стоило, Андрей. Вы же сами знаете, что уже давно играете во всей этой истории совсем другую роль.
        - Да? - Андрей вопросительно приподнял бровь. - И какую же?
        - Вы стали ее действующим лицом, - полковник выдержал паузу. - И в этом качестве вы для нас гораздо ценнее, чем просто информатор, каких действительно много. Скажите мне, после чего вас задержал эдемский патруль? Вы встретили монаха?
        Андрей усмехнулся.
        - Нет, Иван Степанович. Мы разговаривали с Дедом.
        Рогов резко подался вперед; застыл в кресле.
        - Вы разговаривали с Дедом? Здесь, на Острове?
        - Да.
        С минуту полковник молчал, обдумывая что-то свое; потом вдруг рассмеялся, откинулся в кресле.
        - Бедные эдемцы! Не миновать им больших проблем.
        - Я даже знаю, каких именно, - сказал Андрей. - Но это неважно. Иван Степанович, я понял, кто убил моего друга - помните, его звали Пакс.
        - Да, Андрей.
        - Это не Феникс. Это СБ Эдема. Они убирают всех, кто хоть как-то с Фениксом связан.
        Рогов кивнул:
        - Мы тоже пришли к такому выводу, анализируя их последние действия. Не знаю, чего они добиваются, скорее всего, просто боятся.
        - А вы не боитесь? - спросил Андрей.
        - Боюсь. Но страх - плохой советчик. Страх - как и боль - всего лишь индикатор, указывающий на особые условия. А иногда - еще и атрибут порога, потенциальный барьер. Понимаете?
        - Понимаю, - сказал Андрей.
        Пискнул телефон.
        - Я слушаю, - сказал Рогов в поднятую со стола трубку.
        Андрей не слышал, что говорили полковнику по телефону, но по тому, каким бесстрастным сразу же стало его лицо, догадался, что говорили что-то важное.
        - Хорошо. Спасибо, - отрезал Рогов и бросил трубку. - Ну вот, - сказал он, немного помолчав. - Вот и начались большие проблемы у руководства здешних эдемцев.
        - Что-то случилось? - спросил Андрей.
        - Случилось. Только что исчез человек, спасшийся с «Выносливого».
        Андрей не смог отказать себе в удовольствии чуть-чуть посмеяться.
        - Смеетесь? Это действительно смешно, поскольку невозможно. Считая его своей законной добычей, эдемцы поставили вокруг этого человека такую блокаду, что даже мы не смогли ничего сделать.
        - Иван Степанович, вы хотите сказать, что это более невозможно, чем змея, сожравшая эсминец в открытом пространстве?
        - Ну… да, конечно, Андрей, вы правы. И тем не менее… - он вытащил из портсигара папиросу и прикурил. - Однако не будем терять время. Как это ни странно, но что касается конкретных фактов, я не намного богаче информацией, чем вы, и все же - буду рад помочь вам, чем смогу.
        Андрей опять ничего не понял; по крайней мере, не понял, в каком качестве теперь рассматривает его Рогов. Как агента? Арестованного? Коллегу?
        - Что известно об этом человеке с эсминца? - спросил Сержик, которого, похоже, подобные вопросы не терзали.
        Рогов покусал губы.
        - Почти ничего. Примерно через пятнадцать часов после катастрофы эдемский корабль обнаружил одну из аварийных капсул эсминца. Очень далеко от места гибели корабля - что-то около сотой парсека. Как она там оказалась - неизвестно. При обследовании выяснили, что это капсула орудийной башни левого борта. Чтобы добраться внутрь, капсулу пришлось вскрывать лазерными резаками.
        - Почему? - снова спросил Серж.
        Рогов усмехнулся, притянул к себе стоявший на столе голографический проектор, пробежал пальцами по клавиатуре, отыскивая нужный файл. Воздух в середине каюты замерцал на мгновение, потом появилось объемное изображение похожего на ангар пустого помещения, в середине которого лежала стандартная военная аварийная капсула. Вернее, когда-то стандартная: капсула казалась обсосанной, как леденец; она выглядела так, словно ее пожевал, проглотил, а потом отрыгнул, полупереваренную, некий зверь с царской водкой в качестве желудочного сока. «Впрочем, - подумал Андрей, - сравнение не совсем корректно: керамопласт корпуса наверняка устойчив к действию любых известных кислот».
        - В капсуле находился человек в коматозном состоянии, - продолжил Рогов. - Мы знаем, что эдемцам удалось привести его в чувство, но - это все. Ни личности спасшегося, ни каких-либо обстоятельств спасения нам установить не удалось.
        Рогов выключил проектор.
        - Спасибо, - сказал Сержик.
        «Добавь еще: спасибо, было очень интересно», - с неожиданной обидой подумал Андрей.
        - Иван Степанович, - сказал он. - Вы все-таки объясните мне, пожалуйста, наше текущее положение.
        - А что такого в «вашем положении»? - отозвался Рогов добродушно. - Вы абсолютно свободны. Более того, Андрей, вы можете больше не отвлекаться на заготовку и сдачу того «информационного оброка», который мы возложили на вас в начале нашего знакомства. Просто, когда обнаружите что-либо интересное - или когда что-либо интересное само обнаружит вас, - сообщите об этом мне, если будет желание.
        - А…
        - Только одна просьба, Андрей: груз, который у вас еще остался, по возможности доставьте по назначению. Хорошо?
        Андрей задумался.
        - Вы уверены, что такой тип «сотрудничества» будет для вас полезнее?
        - Абсолютно. Я уже говорил вам, Андрей, что вы стали частью этой истории, и меньше всего я хотел бы потерять возможность взглянуть на нее изнутри - даже рискуя, что вы просто ничего мне не сообщите.
        - Хорошо, Андрей Степанович, но есть два «но». Простите за каламбур.
        - Уголовные дела в полиции на вас аннулированы, Андрей. С этой стороны на вас никто давить не сможет и не будет. Слишком большие ставки, чтобы работать так грубо.
        - Да? Приятно слышать, конечно, но я говорю не о том.
        - Слушаю вас.
        - Первое «но». Я не знаю, куда может привести этот путь, Иван Степанович, и я не хочу никого подставить…
        - Наши датчики с вашего корабля снимут в течение нескольких часов, Андрей. Я думаю, у вашего спутника есть средства проверить это.
        Сержик кивнул.
        - Второе «но» серьезнее. Иван Степанович, на станции объявлен бессрочный абсолютный карантин, не говоря уже о том, что сейчас мы находимся внутри зоны оцепления. Как, на ваш взгляд, я смогу покинуть Остров?
        - Ах да, простите, Андрей. Забыл о маленькой формальности, - Рогов раскрыл свою папку и в очередной раз достал из нее документ. - Патент лейтенанта СБ Империи на ваше имя. Не думаю, что он вам еще когда-нибудь пригодится, но дело в том, что карантин не распространяется на офицеров Совета Безопасности.
        Андрей наклонил голову. Сержик справа от него тихонько хихикнул.
        - Но…
        - Еще «но»?
        - Последнее, Иван Степанович. А мальчик?
        Рогов посмотрел на него с ласковой укоризной:
        - Андрей, вы контрабандист или кто?
        Андрей поморщился.
        Он очень не любил работать с «пустым» грузом.
        Глава 5
        Сумерки, 2203
        1
        Извечный и неподвижный терминатор мира Сумерки бежал точно под кораблем, вышедшим на низкую орбиту. Плавленым золотом сияло Восточное полушарие, лежащее по правому борту, и золотой этот огонь становился ослепительно-белым у горизонта, там, где, невидимый с этой высоты, кипел под вечно зенитным солнцем Полюс Света. И черным бархатом уходило влево от терминатора и от пути корабля полушарие запада, горизонт которого был резкой границей звездного неба и беззвездного провала тьмы.
        Андрей курил, неотрывно глядя на скользящий в мониторах терминатор.
        Странное настроение овладело им, едва они вышли из прыжка на периферии системы Сумерек. То ощущение Сказки, которое захватило его еще на Эдеме и стало объемнее и глубже на Семьдесят пятом, не ушло, но дополнилось чувством обреченности. Нет, Андрею не было страшно, и мысли о том, что случится, не терзали его; напротив, им владела некая отрешенная легкость, но источник ее был именно в уверенности, что он обречен - не на что-то плохое или хорошее, но на тот путь, которым идет. На тот путь, который сейчас наворачивает вдоль терминатора мира Сумерки его корабль.
        Это чувство появилось у него еще тогда, когда, покинув Остров, они убрались за периметр безопасности станции и стали обсуждать дальнейшие действия. Андрей был задумчив, почти печален, и Сержик спросил, что с ним.
        Андрей усмехнулся, сказал, имея в виду «большой» разговор на станции:
        - Да вот не знаю теперь, что было на самом деле, по-настоящему, а что…
        Сержик понял, о чем он.
        - Андрей, я тебе никогда не врал и не совру.
        - Ладно, - махнул рукой Андрей.
        Тогда Сержик спросил его о дальнейшем пути, и Андрей как-то бездумно пожал плечами:
        - Не знаю. Сила приведет.
        - Но ведь куда-то двигаться все равно надо. Я хочу сказать, все равно надо решать куда идти, так ведь?
        - Так. Только я не хочу делать этого сейчас. Подождем, пока что-нибудь случится. А пока давай лучше кофейку выпьем.
        За кофе они вспоминали события на Острове и, конечно, самое необычное из них - встречу с Дедом.
        - Ты помнишь, что он сказал, перед тем как уйти? - спросил Сержик. - «Добро пожаловать»… куда?
        - «Добро пожаловать на терминатор», - Андрей отставил чашку: какая-то неясная мысль закрутилась у него в голове. - На терминатор…
        - И что это значит?
        - Терминатор… - повторил Андрей. - Место, где свет встречается с тьмой… Граница и своего рода место вечного поединка между Змеем и Фениксом, как в Сказке? И еще - точка неустойчивости. Но это - в переносном смысле. А в реальном? Я знаю только один мир в Галактике, где терминатор - основа всего.
        - Сумерки? - сразу понял Сержик.
        Андрей кивнул.
        - Сумерки.
        - Ты думаешь, Дед имел в виду эту конкретную планету? - спросил Сержик. - То есть… как бы приглашал нас туда?
        - Вряд ли. Скорее всего, он говорил в символическом плане. Хотя, конечно, кто его знает?
        - Тогда при чем здесь Сумерки?
        - Понятия не имею. Но мы идем туда. Я уже насмотрелся «случайного» символизма в этой истории, и, кажется, верю ему больше, чем фактам.
        Сержик пожал плечами:
        - А что же мы там будем делать?
        - Не знаю. Наткнемся на что-нибудь. Сила покажет…
        - И что мы теперь будем делать? - повторил Сержик свой вопрос, усаживаясь во второе кресло и тоже разглядывая на мониторе терминатор мира Сумерки.
        Андрей промолчал.
        - А что ты имел в виду, когда говорил, что Сила приведет?
        - Что как бы мы ни двигались, случится то, что должно. Если, конечно, мы сумеем не упустить предоставленную нам возможность.
        - Ты хочешь сказать, что без разницы, что именно мы будем делать?
        - Нет, конечно. Тут как-то все сложнее, почти наоборот. А впрочем… - он потушил сигарету. - Спускаемся.
        - Что, прямо здесь?
        На мониторе была видна бледно-зеленая лесостепь с темными пятнами более густых лесов и поблескивающими лужицами маленьких озер; где-то вдалеке, прямо по курсу, поднимались вершины гор.
        - Ага, - сказал Андрей, уже принимаясь за ввод программы посадки.
        Они довольно резко сошли с орбиты; когда высота упала до километра, а скорость - до звуковой, Андрей взялся за ручное управление. Лесостепь с этой высоты выглядела как-то солиднее, живее. Горы приблизились, и уже стало видно их подножие в нетронутой зелени лугов. Предгорья оставались в тени, а вот вершины гор были ярко освещены золотистым светом низкого солнца, видного только отсюда, с высоты.
        - Полетаем немножко, - сказал Андрей. - Осмотримся.
        - Если я спрошу, что мы ищем, ты скажешь: «не знаю»?
        - Конечно, - засмеялся Андрей.
        Горы быстро приближались. Это было начало не очень высокого хребта; Андрей задумался, обойти его стороной или пройти над самим хребтом.
        - Андрей, - вдруг очень тихо сказал Сержик. - Что-то не так…
        - Что? - Андрей отвлекся от своих мыслей и внимательнее взглянул на монитор. Да, что-то было «не так»: горы продолжали приближаться, но как-то уж слишком медленно. До освещенных прямым солнцем вершин оставалось километров тридцать, не больше, а ведь скорость - он глянул на монитор управления - скорость была четверть звука!
        - Черт! - выговорил Андрей, ничего не понимая. Он выжал вперед рукоять хода, зная, что есть риск не успеть свернуть перед горами, если скорость окажется той, какую показывал датчик, но он больше верил своим глазам. Их вдавило в кресло: катер явно набирал скорость. Треть звуковой… половина… три четверти. Горы совсем перестали приближаться.
        Андрей отпустил рукоять хода, не рискуя больше наращивать скорость.
        - Сержик, контроль энергообеспечения.
        Серж резко, вместе с креслом, развернулся к боковому пульту контроля машины. Несколько секунд молчал.
        - Андрей, контроллеры всех накопителей открыты штатно, но… семьдесят процентов энергии с них поступает не на двигатели…
        - А куда? - ахнул Андрей. - Впрочем…
        И тут монитор прямого обзора залился серебряной с цветными разводами паутиной, видимость исчезла. Корабль сильно тряхнуло; вскрикнул от боли Сержик, неудачно прихваченный авторемнями безопасности.
        Потом изображение на мониторе появилось снова.
        Андрей успел краем глаза заметить, что датчик скорости дает вполне реальную цифру - 15 % звука, и понял, что видит Город.
        2
        По размерам это был скорее поселок, и все же назвать Город поселком или деревней Андрей не смог. Два десятка высоких каменных домов, ангары, сады… И корабли, каких никогда не видели в Галактике человечества: белоснежные, стройные, с невозможным дизайном. Они выглядели скорее как произведение искусства, чем как творение инженеров. Андрей не мог оторвать от них взгляда. Корабли стояли на краю Города, чуть припадая на заднее шасси (или что там у них было), с жадно устремленными в небо носами-клювами. По сравнению с ними собственный корабль Андрея, который он привык считать красивым, показался ему короткокрылым летающим трамваем.
        - Город… - прошептал Сержик.
        Андрей кивнул, снова берясь за рукояти управления.
        Он плавно повел корабль вниз, рассчитывая опуститься в поле недалеко от Города.
        - Андрей, энергосистема в порядке, - сказал Сержик, успевший взглянуть на приборы. - Ты понимаешь, что происходит?
        - Конечно. Мы нашли Гнездо Феникса.
        - Да, корабли не наши, у людей таких нет. Но… что это было: ничего, а потом… Город?
        - Какое-то экранирующее поле, которого мы не знаем, - Андрей пожал плечами и вдруг рассмеялся. - Представляешь, они всегда были здесь, а все суетились вокруг и ничего не видели!
        Они опустились в ровной степи. Машины смолкли, и повисла тишина. Андрей привычно слушал, как в этой тишине чуть потрескивает, остывая, планетарный движок.
        - Выйдем? - спросил Сержик.
        - Конечно, - Андрей выбрался из кресла. - Только сначала выпьем чего-нибудь особенного. За прибытие. Спешить нам, я думаю, больше уже некуда.
        Они вышли в кают-компанию, уселись у стрельчатого окна с бокалами очень старого хереса с Земли-Первой. За окном колыхалась под порывами ветра степь, невдалеке виднелись крайние строения Города.
        Город лежал у подножия гор, в полутени. Горная цепь позади него, эффектно сияя освещенными вершинами, разделяла небосвод на светлую и темную половины.
        - К нам гости, - спокойно сказал Сержик.
        Андрей и сам уже заметил небольшой катер, движущийся в их сторону, почти касаясь днищем высокой травы.
        - Ну что, пойдем встречать? - спросил он.
        - Пойдем.
        Они спустились по трапу. Ветер сразу охватил их, разметав волосы и обдав пряным, чуть горьковатым запахом степных трав. Катер, шедший со стороны гор, был уже совсем близко; двигался он совершенно бесшумно. Андрей достал сигарету и закурил, глядя на Город.
        Катер замер буквально в нескольких шагах от корабля, плавно опустился, одновременно разворачиваясь бортом к открытому люку, словно ввинчиваясь в траву. Потом часть борта катера растаяла, и из него неспешно выбрались трое: два «черных монаха» и Дед.
        3
        В камине жарко полыхали дрова, бросая красноватые отблески на каменные стены, на большой стол и на лавки вдоль него. Андрей осматривался, потягивая из широкого стеклянного бокала пряный горячий напиток. Дед в широком кресле напротив него улыбался в бороду, не прерывая молчания.
        В Городе, куда их привезли на том же бесшумном катере, оказалось не так уж много людей: частью - «монахи», частью - просто мужчины и женщины, Андрей так и не заметил в них чего-то особенного, «не такого». С ними люди были вежливы, но никакого особого интереса не проявляли. Дома в Городе были каменные, двух-трехэтажные, с башнями, арками и широкими окнами; меж домами привольно росли какие-то цветущие деревья; то тут, то там стояли полузаросшие кустами беседки, огибаемые дорожками.
        Более людно было в доме, в который их пригласил молчавший всю дорогу Дед. Едва они вошли в зал с камином и им подали что-то напоминающее чай, как все разошлись.
        - Ну, - сказал Дед, дав Андрею с Сержем время осмотреться, - рассказывайте.
        - Получится долго, - предупредил Андрей.
        - А мы не спешим.
        Андрей почесал переносицу, пытаясь сообразить, что во всей этой истории было важно, а что - не очень, потом плюнул и принялся рассказывать все просто по порядку, начиная с первого появления Рогова. Дед слушал, не перебивая, лишь иногда кивал или тихо посмеивался.
        - Ну что же, - сказал он, когда Андрей закончил рассказ. - История, достойная наследников РАКК и «Локхид». Говоря вообще, не было большой необходимости пересказывать все это. Сюда к нам попадают разными путями, но если уж попадают, то это само говорит за себя. А детали… детали не так уж и важны. Впрочем, мне было интересно, так что спасибо за рассказ. Теперь, полагаю, вы были не прочь услышать, что происходит в этом секторе, и от меня?
        Андрей развел руками:
        - Мы именно этого и искали.
        Дед посмотрел на него пристально, с нажимом.
        - Этого ли, Андрей? Вы с мальчиком не прошли бы этот путь, если бы просто искали чего-то конкретного: информации, понимания, встречи. Загляни в себя повнимательней.
        - Силы? - задумчиво проговорил Андрей. - Волшебной Страны, как Пакс? Дороги?..
        Дед кивнул:
        - Это все одно и то же, парень.
        - Но мы ведь… - тихо воскликнул Серж. - Это ведь не Волшебная Страна?
        - Нет, конечно. Это ее форпост. Или, наоборот, - последний бастион на границе.
        Дед помолчал, глядя в огонь.
        - Ладно, ребята, не буду мучить вас ожиданием. Похоже, спецслужбы прародины человечества еще не потеряли чутья, раз дали этому делу такое название. Феникс - подходящее слово, хотя и не совсем в том смысле, который подразумевала СБ. И ты, Андрей, тоже был прав, когда сообразил, что здесь действуют две силы, а не одна. Некоторые из исчезновений, о которых ты упоминал, - это действительно наши операции, по разным причинам недостаточно хорошо прикрытые. А вот растворившиеся в Пространстве корабли - это совсем другое.
        - Змей? - спросил Сержик.
        - Змей, - кивнул Дед. - Я расскажу о нем тоже, но сначала, наверное, о Фениксе?
        - Феникс - это вы?
        - Мы похожи на птиц? - рассмеялся Дед. - Нет, Феникс - это Сила, та Сила, которая заставляет людей желать, творить, драться за свою работу и за свою жизнь. Увы, нельзя сказать, что эта сила неуничтожима. История человечества знает немало примеров того, как этот Феникс погибал, бывал уничтожен - в целой стране, а то и в целом мире. Инквизиция в Средние века, реакция после Войны Корпораций… Но приходит время, и Феникс расправляет крылья, возрождаясь из собственного пепла. Правда, сейчас ситуация иная.
        Дед, чуть прищурясь, смотрел в огонь; его лицо было видно Андрею в профиль, и он вдруг понял, что видел, и не раз, этот профиль с высоким лбом, короткой бородой и прищуренными глазами.
        Этого не могло быть, и Андрей внутренне похолодел.
        - Кто вы? - спросил он, чувствуя, что голос выдает его волнение, а то и страх.
        Дед обернулся к нему.
        - Узнал? Мои фотографии еще печатают в учебниках истории? Вообще-то уже два столетия, как я просто Дед, но если вам так уж интересно… Александр Семецкий-Старший, бывший президент РАКК и автор печально знаменитого «Меморандума Семецкого». К вашим услугам.
        - Но… этого не может быть. - пробормотал Сержик. - «Меморандум Семецкого» был опубликован в середине XXI века.
        - В 2045 году, - кивнул Дед. - Считается, что публикация «Меморандума», открыто провозгласившего неизбежность распада человечества на Сильных и «неработающее большинство», стала первым толчком к Войне.
        Андрей поверил сразу, и даже не потому, что сидящий возле огня мужчина действительно был очень похож на Семецкого-Старшего, одного из величайших президентов в истории РАКК. Просто… не поверить было невозможно.
        - Тогда, в XXI веке, ситуация развивалась так, как мы и предсказывали в «Меморандуме». Почти так. Мы в РАКК двигались сразу в двух направлениях: технология и развитие человека, магия, если угодно. К концу века мы были почти готовы совершить рывок, перейти на новую ступень…
        - Homo Potens, - вспомнил Андрей. - Человек Могущий… Старший брат человечества…
        - Да, - согласился Дед. - Хотя мы предпочитаем говорить «Сильные». Или - «маги». Мы не успели: началась Война. Но, конечно, мы не могли отказаться от своей работы. Так возникла эта база, полностью закрытая от внешнего мира. Посторонний человек может сюда попасть… при определенных условиях. Но обнаружить базу теми средствами, которые есть у людей, невозможно.
        - Вы уже не отождествляете себя с людьми? - спросил Андрей.
        - Почему? Мы и есть люди. Только - другие. Немного больше. Андрей усмехнулся.
        - Вы слишком многое можете. Я, например, понимаю, что такое паравоздействие и что нет ничего необычного в том, что сознание может напрямую воздействовать на сознание. Вы можете становиться невидимыми, но это всего лишь воздействие на мозг и на нервную систему окружающих. Однако я видел, как вы проходили сквозь стену.
        - А что стена?
        - Ну… это же мертвая материя… Как сознание может действовать на нее напрямую?
        - Что сейчас перед тобой?
        - Передо мной? - Андрей удивился. - Стол.
        - Ты уверен? - Дед повел рукой… и перед Андреем разверзлась бездна; дохнуло холодом. Андрей отшатнулся, едва не упав на пол. Мгновение спустя все исчезло.
        Дед усмехнулся.
        - Когда-то люди верили, что материя и энергия - это разные вещи; но уже три века мы знаем, что масса может быть превращена в энергию и наоборот. Когда-то мы думали, что время - это просто четвертая, анизотропная координата; сейчас знаем, что при определенных условиях время обращается в энергию, питая звезды, а энергия - во время, позволяя нашим кораблям сминать пространство. Материя, парень, это всего лишь застывшее сознание, как энергия - застывшее время.
        Дверь в комнату открылась, и вошел совсем молодой мужчина в накидке «монаха»; капюшон его одежды был откинут. Он склонил голову:
        - Дед, извини, что отрываю.
        - Говори, Паша. Что там у вас?
        - Еще один гость. Только что прошел сквозь щит. Пропустить?
        - Конечно, - Дед бодро поднялся. - Андрей, Серж, пойдемте встретим гостя: думаю, вам будет интересно.
        Они вышли из дома и отправились к лужайке, на которой оставался давешний катер.
        Андрей уже невооруженным глазом видел в небе темное пятнышко приближающегося судна. Как и они сами два часа назад, корабль заходил на посадку вдоль меридиана, со стороны степи. «Гость» снижался круто и быстро. К тому времени как Дед поднял в воздух катер, стало видно, что это стандартный десантный бот с какого-то имперского корабля.
        Бот опустился в степи рядом с кораблем Андрея. Туда же Дед привел свой катер. Они выбрались в траву и стали ждать, пока бот укрепляется на грунте и выпускает трап. Потом широкий люк раскрылся и на поле вышел… Рогов в сопровождении нескольких офицеров в форме СБ Земли-Первой.
        «Черт возьми, - простонал про себя Андрей, на мгновение прикрывая глаза. - Надо будет сказать Рогову, что его внезапные появления становятся дурной традицией. Еще несколько таких… материализаций, и у меня, пожалуй, начнутся на этой почве кошмары».
        - Добрый день, господа, - сказал Рогов, подходя к ним. - Андрей, Серж, рад снова видеть вас. И вас… Дед, если позволите так себя называть.
        - Позволю, - отозвался Дед, которого, похоже, искренне забавляло происходящее, а особенно - замешательство Андрея.
        Рогов представился. Дед опять прищурил глаза, пристально взглянул на полковника. Кивнул, но ничего не ответил.
        - Иван Степанович! - возмущенно сказал Андрей. - Вы обещали снять датчики слежения с моего корабля. Вы…
        Рогов прижал к груди правую руку:
        - Андрей, я обещал вам снять наши датчики слежения. Слово офицера, вся наша аппаратура с вашего корабля была удалена. Думаю, ваш друг может это подтвердить.
        Андрей растерянно повернулся к Сержику. Тот кивнул.
        - Но тогда как… Неужели эдемская Служба?
        - Нет, - сказал Сержик. - Никаких посторонних датчиков слежения на корабле нет.
        - Что значит «посторонних»?
        Рогов взглянул на него чуть снисходительно:
        - На корабле стоят датчики Клана. Это очевидно.
        Андрей посмотрел на Сержика. Вид у того был виноватый, но отнюдь не покаянный.
        - Ну, Андрей, ведь надо было подстраховаться. Извини, я просто не успел тебе сказать, это ведь всего лишь на всякий случай. Только, господин полковник!.. ведь сигнал с аппаратуры слежения идет по прямому каналу - его невозможно перехватить!
        - Конечно, - невозмутимо кивнул Рогов. - Зато можно достать эту информацию из базы данных вашей станции слежения, уже после того, как сигнал получен и дешифрован.
        Дед тихо веселился.
        - Черт возьми, - пробормотал Андрей. - Как вы ловко друг дру - га обходите. А я в этой игре, похоже, всего лишь главная игрушка.
        - Напротив, Андрей, - улыбнулся Рогов. - Вы в этой Игре - главное действующее лицо.
        - Да?
        - Конечно. Во-первых, это ваша Дорога. Мы все здесь - лишь нечто вроде почетного эскорта. А во-вторых, кто иначе вывел бы нас на истинное Гнездо Феникса?
        - Вот именно. Я не очень уверен, что хотел выводить на этот Город СБ.
        - СБ Земли-Первой, Андрей. Есть разница. Совет Безопасности сейчас очень неоднороден, и в нем есть люди, чьи интересы шире, чем… чем просто служба «демократической Империи».
        - Послушайте, полковник, - неожиданно заговорил Дед. - Андрей мне поведал историю ваших с ним взаимоотношений. Вы давно поняли, что дело не в Чужих и не в галактических бандитах?
        - Два года назад. Вернее, два года назад мы поняли, чем на самом деле может быть Феникс, поэтому и ввели такой уровень секретности, какой только смогли. А вот всего остального не знаем и сейчас, хотя кое-что начинает проясняться. В том числе и благодаря вам, Андрей.
        Андрей печально усмехнулся:
        - Стало быть, те версии, которые вы мне сообщали «для информации», тоже были фальшивыми?
        - Почему фальшивыми? Это были основные официальные версии расследования. Вся информация, на основе которой они разработаны, соответствует действительности. Другое дело, что актуальность этих версий, которые мы готовили для Совета, скажем так, не очень велика.
        - Ладно. - Андрей махнул рукой. Сейчас ему это, в общем-то, было уже почти не важно.
        - Господин полковник, - спросил вдруг Сержик. - Я понял, как вы перехватывали информацию о местонахождении корабля. Но почему вы бросились сюда, едва мы опустились на Сумерки?
        - Это еще проще, Сергей. Пропал ваш сигнал. Судя по всему, в тот момент, когда вы прошли сквозь экран Города. Поскольку теоретически это невозможно, мы поняли, что имеем дело с Фениксом. Конечно, это могло означать и то, что корабль уничтожен, но это ничего не меняло. А оказалось, что мы правы. Мы… долго ждали этого момента.
        - Дождались, - вмешался Дед.
        - Да, - кивнул Рогов. - Дождались. Мы - в Гнезде Феникса. Не смею напрашиваться в гости, но, быть может, продолжим беседу в кают-компании нашего бота?
        - С удовольствием, полковник, - согласился Дед.
        Бот все-таки оказался не совсем стандартным: на обычной десантной посудине кают-компаний не бывает. На боте с корабля Рогова кают-компания была - пусть тесная, но обустроенная со вкусом. Все расселись, включая офицеров Рогова и «монахов» Деда; стюард принес напитки…
        Андрей отказался. Он начал чувствовать приближение чего-то… огромного. События? Быть может. Это было похоже на интуитивное предчувствие, но проистекало непосредственно из Силы и потому было абсолютным. Андрей напряженно прислушивался к себе, и беседа доходила до него лишь отрывками.
        Разговаривали в основном Дед с Роговым, причем полковник лишь иногда задавал вопросы и вставлял реплики. Дед же говорил свободно и много, с видимым удовольствием потягивая какой-то коктейль.
        Кажется, Рогов спрашивал что-то о том, пытался ли Город вмешиваться в дела «большого мира».
        - …Когда сильный и мудрый берется помогать слабым - это неплохо. Но на то он и Сильный - он всегда видит, что сам все может сделать лучше, чем слабые, - и тогда помощь неизбежно превращается в опеку. И вот это страшно, полковник, ибо это убивает обоих. Сильный теряет возможность роста, ибо его Сила уходит на другое. А толпа слабых, для которых труд и мысль перестают быть жизненной необходимостью, превращается в быдло. Полковник, вы знаете, где проходит грань между Сильными и людьми?
        - Вряд ли по какому-то конкретному значению IEP-индекса.
        - Конечно. Граница лежит значительно глубже, хотя и выглядит проще. Поставленный в условия полной обеспеченности всем, чем угодно, Сильный радуется новым возможностям и начинает работать больше. Человек, поставленный в те же условия, радуется, что все уже есть, и перестает работать.
        - Мне казалось, что стремление делать заложено в самой основе человеческой природы, - неожиданно для себя вставил Андрей.
        - Конечно, Андрей. Вот вам и Грань - у Сильного это стремление освобождено и является стержнем его жизни. Это так же, как потребность любить и быть любимым: конечно, она есть у всех, даже у высших млекопитающих, однако только человек смог высвободить этот божественный дар.
        Андрей заметил, что, продолжая говорить, Дед пристально посматривает на него, и понял, что тот видит возникшее у него ощущение… предчувствие… предзнание.
        - …Как ни странно, Эдем-2 выбрал не самый худший из путей. Правда, они дошли до этого с какой-то оборотной, чудовищной стороны - отсюда и нейтринная лоботомия, и другие извращения. Но люди Эдема-2 - может быть, совершенно случайно - оказались правы в одном: они должны работать сами, не прибегая к милости Сильных. В любом случае это лучше, чем изнеженная и разжиревшая Земля-9, где за счет труда не осознавших себя Сильных создан уютный такой мирок, в котором восемьдесят процентов населения могут позволить себе заниматься - как они это называют - «культурой»… и ничего не делать…
        Полковник снова что-то спросил. Андрей не расслышал, что именно.
        - …Идеальный мир здесь - возможен; это показал эксперимент, который был поставлен на Земле-Крайней. Но этот идеальный мир должен быть замкнут, то есть закрыт от глупых, слабых, завистливых и трусливых. А мы не можем жить замкнуто, - Дед усмехнулся. - Нам это неинтересно. Это тоже показал эксперимент Крайней. Страшный эксперимент, если вспомнить, чем он закончился.
        - Это была ваша инициатива? - удивился Рогов.
        - Нет. Напротив. Я пытался отговорить их: слишком рано, мы еще не готовы. Но - разве остановишь жаждущего работы и чуда? Конечно, мы потихоньку поддерживали Крайнюю в их работе и пытались помочь им, когда стало совсем плохо.
        Пискнул телефон у одного из «монахов»; все замолчали. «Монах» достал трубку, прижал к уху, слушал несколько секунд, потом повернулся.
        - Дед, еще гости. Сразу четыре корабля. Пропустить?
        - Да.
        - Да, - повторил «монах» в трубку и закрыл телефон.
        - Ну что же, - сказал Дед. - Пойдемте, посмотрим, кто еще к нам пожаловал.
        Кораблей действительно было четыре. Все стояли в траве возле бота Рогова и смотрели, как они стремительно вырастают в небе, заходя, как и предыдущие «гости», по меридиану.
        Три корабля, видимо, однотипные, были невелики - едва ли вдвое больше Андреевого «Джампера». Зато четвертый… Андрей не поверил своим глазам: четвертым был малый крейсер времен Войны Корпораций.
        Три маленьких корабля сели первыми - мягко упали, как планетарные катера, совсем рядом со стоящими людьми. Крейсер тяжело опускался поодаль.
        4
        Дед явно веселился, наблюдая всеобщее замешательство.
        - Это же корабли Клана! - тихо воскликнул Серж. И правда, среди людей, прилетевших на этих вертких, хищных, похожих на хорьков кораблях, Андрей увидел Майкла Лесли.
        Андрей же подумал, что на сегодня запас его способности удивляться исчерпан, и поздоровался с Майклом так, словно они только вчера расстались после партии преферанса, договорившись увидеться сегодня снова. Однако когда подошла открытая транспортная платформа с крейсера и с нее в траву вместе с десятком незнакомых людей спрыгнул дядя Саша, взмахнув приветственно рукой в черной перчатке, скрывающей протез, Андрей все же удивился.
        Они обнялись. Андрей щекой ощутил прохладу пластика искусственного лица дяди. Тот взял Андрея за плечи, отодвинул, оглядел: они не виделись уже несколько лет.
        - Повзрослел, мальчик, повзрослел! - проговорил дядя Саша с улыбкой. - Значит, именно тебе выпала эта дорога.
        - Дядя Саша, я опять ничего не понимаю, - жалобно сказал Андрей. - Откуда вы… и Клан…
        - Это Майкл связался с нами и рассказал о том, что происходит. Когда исчез «Выносливый», мы бросились на Седой на всех парах. На этом вот старикашке, - он махнул рукой в сторону зависшего над степью крейсера. Андрей мельком подумал, что этот «старикашка», хотя и уступает по размерам современным имперским судам этого класса, наверняка даст им фору и в скорости, и в огневой мощи.
        - А крейсер-то откуда? - спросил Андрей.
        - Остатки флота РАКК. Мы еще с Войны прятали его на одной неосвоенной планетке. Теперь, глядишь, пригодится, - дядя Саша усмехнулся. - Когда Майкл сообщил, что пропал ваш сигнал, мы поняли, что начинается, и - сразу сюда.
        - А почему он сообщил именно вам?
        - А кому еще, Андрей? - спросил Лесли, который, как оказалось, стоял сзади. - Помните, на Седом, вы пошутили, что мы с вами - потомки старых врагов, а я вас поправил: враг - по другую сторону терминатора. Что-то происходит, и с кем нам быть вместе, как не со старинным соперником?
        Подошел Дед.
        - Насколько я понимаю, это вы теперешний глава клана РАКК?
        - Неофициальный, - улыбнулся дядя Саша. - Если, конечно, сейчас можно говорить о РАКК как о клане.
        Дед кивнул.
        - Александр Трубецкой, - представил дядю Сашу Андрей. - Александр Семецкий-Старший.
        У дяди Саши взлетели брови. Потом он сообразил, что это правда, и, поняв, что это значит, легко поклонился.
        - Приветствую вас, мой Президент.
        - Оставьте, - махнул рукой Дед. - Я уже два столетия не являюсь президентом нашей корпорации. Равно как и не зовусь Семецким. Зовите меня Дедом, как и все здесь.
        Подошел Рогов. Вчетвером они заговорили о Городе. Люди Лесли и дяди Саши напряженно слушали. Андрей понял, что его нервная система требует определенного подкрепления, и, бочком выбравшись из толпы, отправился к себе на корабль.
        Едва он уселся в кают-компании с бокалом коньяка, как пришел Сержик, тихо пристроился рядом.
        - Наше путешествие закончилось, Андрей?
        - Похоже, что да. По крайней мере - это.
        - Жалко.
        - Знаешь, Сережка, мне тоже. Зато теперь у тебя по практике точно будет зачет.
        Андрей еще не допил свой коньяк, когда Сержик через окно увидел катер, стремительно несущийся к ним от города. Сообразив, что что-то случилось, они выбрались из корабля.
        Катер опустился прямо посреди стоящих в степи кораблей; из него на землю спрыгнуло человек пять «монахов» и совсем молодая девушка в темном комбинезоне. «Монахи» сразу убежали куда-то в сторону запада, к черному небу, а девушка, раздвигая людей, пробралась к Деду, по-прежнему стоявшему в окружении Рогова, Лесли и дяди Саши. Андрей с Сержиком тоже подошли к ним.
        Дед оборвал свой очередной монолог и повернулся к девушке.
        - Что случилось, Танюша?
        - Он поднимается, Дед.
        Андрея словно облили ледяной водой. То ощущение чего-то огромного, надвигающегося, которое почти исчезло за суетой неожиданных встреч, вновь накатило на него тяжелой волной. Андрей замер, охваченный этим предчувствием.
        Повисло молчание.
        - Так, - сказал Дед. - Ну что же… Мы этого ждали. Что говорят на станции? Сколько у нас есть времени?
        - Полчаса.
        - Так, - повторил Дед. - Думаю, нам хватит получаса, чтобы объяснить нашим новым друзьям, о чем идет речь. Кстати, позвольте вам представить - Татьяна Смирницкая, младший лейтенант курьерского судна «Выносливый».
        На мгновение повисла тишина, когда все взгляды обратились к девушке. Андрей тоже посмотрел на нее: короткие каштановые волосы, чуть курносый нос. Так, ничего особенного. Впрочем… Сила за девушкой ощущалась явно - пусть и какая-то мягкая, почти ласковая.
        Первым опомнился Рогов:
        - Рад приветствовать вас, сударыня. Так, значит, это именно за вами здешние… э… специалисты приходили на Семьдесят Пятый, и именно вам Эдем-2 обязан введением чрезвычайного положения.
        - Так точно, полковник, - Дед опять улыбался. - Эта девушка была единственным человеком на всем корабле, кто попытался противопоставить Змею волю к жизни и силу человеческого разума, воплощенную в бортовых орудиях. Конечно, ударная сила маленького курьерского корабля - ничто против этого. Но аварийную капсулу рубки, в которой находилась Татьяна, выбросило из того ничто, которым является Змей, в районе Семьдесят Пятого. Змей не смог поглотить корабль полностью. И это дает нам определенную надежду. Правда, тогда он был стократно слабее.
        - Объясните же, с чем мы имеем дело? Дед, что за вторая сила здесь действует? - попросил дядя Саша.
        Дед обернулся на запад - туда, куда убежали только что прибывшие из Города «монахи»; помолчал несколько секунд, потом посмотрел на собравшихся вокруг него людей и заговорил.
        - Вы знаете, что Сила, нисходя до «обычного» земного уровня, может проявляться во многих обличьях; у нее есть множество сторон. Любовь, ярость, мудрость, плодородие… Многие из этих реализаций Силы в древности назывались богами, хотя, если говорить вообще, понятие «боги» в Древней Вере гораздо сложнее. И вы понимаете, что Сила существует в мире независимо от нашего к ней отношения, даже независимо от того, существует ли человек вообще. Посмотрите на эту степь. Эта трава живет несколько лет, потом умирает, а ей на смену рождаются молодые побеги… К тому времени как я стал президентом РАКК, биохимия как наука была завершена - уже тогда мы могли описать все процессы, идущие в этой траве. Но ответить, ПОЧЕМУ трава растет, ЧТО вызывает жизнь к существованию, может только Древняя Вера. Это - Сила, то ее проявление здесь, в мире, которое связано с плодородием и рождением. Эта трава росла здесь до прихода на Сумерки человека, и будет расти, даже если человечество исчезнет.
        Теперь подумайте вот о чем. Что будет, если трава откажется от Силы, призывающей ее к жизни? Она перестанет расти и умрет. Биохимик увидит, что остановился процесс фотосинтеза, митохондрии перестали переносить энергию, клетки прекратили делиться. Последователь Древней Веры скажет, что силы Жизни покинули траву и их место заняли силы Смерти, - ибо Сила везде. И там, где исчезает какое-то из ее проявлений, его место занимает обратная сторона того же.
        Конечно, трава не может отказаться жить. Даже человек, которому дана возможность не просто подчиняться Силе, но и использовать ее, очень редко делает это. Но… ведь есть и другие стороны, проявления Силы…
        Дед снова помолчал, разглядывая степь на западе.
        - Вы никогда не задумывались о настоящих причинах возникновения Инквизиции в Средние века на Земле-Первой? Задумайтесь сейчас: ведь это - расцвет христианства, захватившего к тому времени практически всю Европу и овладевшего Святой Землей. Того самого христианства, той религии, основным тезисом которой стало знаменитое: «Возлюби ближнего своего». Историки назовут вам десятки причин - политических, экономических… Но все это не то. Так же как трава растет не потому, что делятся клетки, а потому, что эти клетки побуждаются к делению силами жизни. Суть - в ином.
        Вы помните основную триаду сил Древней Веры: Любовь, или Жизнь; Ярость, или Война; Мудрость, или Магия. Три основных проявления Силы в видимом мире. Христиане выбрали себе одного Бога и заявили, что двух других не существует. Они отказались. Но свято место, как известно, пусто не бывает, и в природе нет ничего вне Силы. Вместо идущих от Силы настоящей Ярости и настоящей Магии христиане получили их обратную сторону. И это было неизбежно. Вместо благородного воина, защищающего свой народ, они получили орды крестоносцев, которым было все равно, кого грабить - города «нечистых» или христианский Константинополь. А вместо мудрости - костры из книг и ученых и охоту на ведьм. А надо всем этим встала, разумеется, фигура Инквизитора, нового бога, воплотившего в себе обратные стороны всего того, от чего христиане отказались.
        Тогда человечеству повезло. Европа - не весь мир; да и в Европе, на севере и на востоке, было еще сильно старое понимание жизни. Тот новый бог, которого, не желая того, начали призывать люди и образ которого уже оформился - страшный образ Великого Инквизитора, - этот бог так и не явился. Пришло Возрождение, пришло Новое время, страшное почти забылось, но некому уже было объяснить людям, что именно почти произошло.
        Сейчас… сейчас человечество занимает всю Галактику и со времен Войны Корпораций смотрит на жизнь, в большинстве своем, одинаково. Думайте! От чего отказался Эдем-2? От чего отказались восемьдесят процентов населения Земли-9 и не меньше половины населения других миров? Думайте!
        - Эдем-2… - пробормотал кто-то. - Мир, закрытый для высоких технологий и использования парапсихики…
        - Магии! - резко поправил его Дед.
        - …И для исследований в этих областях…
        - Это - развитие… - пробормотал Сержик.
        - Отлично. А развитие - это всегда движение, - Дед усмехнулся. - Ну, кто помнит второй закон Ньютона?
        Кто-то невесело посмеялся.
        - Ускорение пропорционально приложенной силе, - сам себе ответил Дед. - Силе! Вы понимаете, что происходит? Человечество отказывается от Силы. Не от какого-то из ее проявлений - от Силы в целом. И если вы вспомните, что вне Силы нет ничего… Вы понимаете, что такое обратная сторона Силы?
        - Ничто, - сказал Андрей. Он понял, что именно он ощущает.
        - Да.
        - И Змей?.. - спросил Лесли.
        - Да. Процесс зашел слишком далеко. Ничто, представляющее собой обратную сторону Силы, персонифицировано. И уже давно. Люди таки призвали нового бога - а точнее, не-бога - гораздо более страшного, чем Великий Инквизитор. Мы называем его - Змей Пустоты.
        Имя прозвучало, и над стоящими в степи кораблями повисла тишина. Кто-то сдавленно кашлянул.
        Лесли спросил, что происходит с кораблями, которые встречаются со Змеем.
        - Ничего, - усмехнулся Дед. - Что может происходить в Ничто? Ничего. Совсем ничего. Корабль перестает быть.
        - Как давно существует Змей? - спросил Рогов.
        - Полтора десятилетия.
        - Первый пропавший в секторе корабль… - задумчиво проговорил полковник. - Эдемский линкор. Дед, вы говорили, что даже неделю назад, когда исчез «Выносливый», Змей был гораздо слабее, чем сейчас. А полтора десятилетия назад, когда он только возник… Как он мог тогда поглотить огромный корабль?
        - А вы помните, в каком году это было? - спросил Дед, разворачиваясь к полковнику всем телом.
        - Конечно. В 2191-м.
        - А что это за год, вы помните?
        Рогов задумался, ища правильное решение, и вместо него Деду ответил дядя Саша:
        - Год штурма Земли-Крайней.
        Дед кивнул:
        - Импульс, который тогда получила Пустота, был причиной рождения Змея. И какое-то время после этого он был очень силен - просто за счет того, что скормили ему вы.
        - СБ Земли-Первой не принимала участия в операции на Крайней, - печально сказал Рогов. - Там было слишком много наших… друзей.
        - Мне кажется, в общих чертах все ясно, - сказал дядя Саша. - Примерно так мы с Майклом и видели картину, хотя ничего конкретного, конечно, не знали. Ну да ладно. Нам говорили, что у нас есть полчаса на объяснения, и эти полчаса подходят к концу. Дед, я хотел бы задать вам последний вопрос, может быть, и не такой уж существенный на фоне всего происходящего, но… мне почему-то кажется, что он важен.
        Дед кивнул.
        - Почему именно Сумерки? Средний, никакой мир - ни полностью освоенный, ни пустынный. Почему вы поставили базу именно здесь? И почему именно здесь, насколько я понял, проявился Змей?
        - В определенном смысле этот мир пограничен. Вы никогда не задумывались, почему древние астрологи - еще там, на Первой, - связывали с разными планетами разные стороны проявления жизни? Тут масса факторов, конечно, и большинство из них, обладая нашими знаниями по космофизике и космогонии, можно свести к физико-математическим параметрам: данные орбиты, спектральные характеристики… Даже с этой точки зрения Сумерки очень странная планета. Но есть и другое. Мои праправнуки, - он улыбнулся, - мои праправнуки не любят старое слово «магия», предпочитая говорить «паравзаимодействие». На самом деле «магия» - это конкретнее. Сильные, выросшие из старых корпораций, - это маги третьего тысячелетия. А в магии закон подобия сути и ее символа - один из основных. Андрей уже понял это, и именно потому сумел прийти сюда и привести с собой вас. Сумерки - это воплощенный терминатор, друзья. Последний терминатор нашей эпохи.
        - Дед, Он здесь, - сказала девушка с «Выносливого».
        Дед быстро повернулся на запад. Все тотчас последовали его примеру. Задержался - на секунду-другую - только Андрей: он знал, что то большое, что надвигалось на них, пришло.
        Когда Андрей повернулся лицом к западу, то в первое мгновение ничего не увидел. Но почти сразу глаза различили на фоне темного неба нечто еще более черное. Это нечто медленно вырастало над горизонтом, видимо приближаясь к ним. Повеяло холодом - очень слабо, но почему-то холод этот сразу выбил из кожи мурашки и сдавил затылок. Андрей оглянулся на Город: оттуда по степи к ним быстро шли люди, много людей, наверное, все, кто здесь жил.
        Подошел Серж, тихонько толкнул его плечом. Андрей улыбнулся - сначала через силу; потом понял, что ему стало легче, и улыбнулся свободнее.
        - Как мы вовремя, - пошутил Серж, - судя по всему, прямо к финальной битве. Как герои в легендах. Они всегда приезжают точно тогда, когда надо.
        - Конечно, - ответил Андрей, обнимая его за плечо. - Это же сказка, Сержик. Быть может последняя, но Сказка.
        - Андрей, мир… кончится?
        - Если мы не выстоим - да.
        Тьма на западе росла все быстрее. Поглощая звезды, она все отчетливее выделялась на фоне темного неба. В этой тьме не было ничего, ни одной детали. И все же Андрей чувствовал - почти видел - как Ничто смотрит на него миллионами зрачков, и именно этот взгляд несет терзающий глаза и кожу холод.
        Змей Пустоты вышел в зону терминатора, и теперь вершина тьмы уже вставала в сумеречном, вечно закатном небе.
        Подошел Рогов; коротко, по-военному спросил у стоявшего рядом с Андреем Деда:
        - Что надо делать?
        Дед обернулся к нему, оторвав взгляд от встающей на западе волны черноты. Чуть улыбнулся.
        - А что мы можем противопоставить Пустоте? Только одно - быть. Мечтать, желать, верить. И, как всегда, держать! держать на себе небо этого Мира! Живите!
        notes
        Примечания
        1
        Фальшборт - часть борта, поднимающаяся над палубой.
        2
        Бак - здесь: носовая часть палубы судна.
        3
        Шторм-трап - веревочный трап с деревянными перекладинами, опускаемый с борта судна.
        4
        Лао-цзы, «Книга о Пути и Силе», свободное изложение.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к