Сестра моей жены Лана Пиратова
        Аннотация к книге "Сестра моей жены"
        Моя жизнь размеренна и упорядочена: бизнес, свой дом, красавица-жена. Но все летит к чертям, когда в нее врывается она - мисс «Сплошные неприятности». Мы не виделись почти десять лет. И я с радостью не видел бы ее еще столько же. Если бы не одно «но» - сейчас она пробуждает во мне запретные чувства. Ведь она - младшая сестра моей жены.
        А тут еще и проблемы с партнерами и опять из-за нее. И жена, которая…
        Сестра моей жены
        Лана Пиратова
        Глава 1. Никита
        Никита
        Я останавливаюсь в дверном проеме и с удовольствием наблюдаю, как Лариса воркует с кем-то по телефону и одновременно что-то режет на столе. Наверное, готовит обед в ожидании любимого мужа, то есть меня.
        В очередной раз убеждаюсь, что Лариса - чертовски привлекательная женщина. Она следит за собой. У нее на это есть время и мои деньги.
        Ее попка аппетитно обтянута джинсами, а волосы собраны наверх, открывая красивую шею. Я чувствую, что хочу ее прямо здесь, на кухне.
        Тихо подхожу к ней сзади, кладу руки на талию и крепко прижимаю к себе. Уверен, она попкой ощущает мой стояк.
        - Никита, - вздыхает она и обнимает меня свободной рукой за шею.
        Я касаюсь губами ее шейки и скольжу вверх, к ее губам. Она отвечает мне на поцелуй, но, когда мои руки опускаются ниже и почти касаются ее между ног, она останавливает их своими руками, говоря:
        - Не сейчас.
        Эту фразу в последнее время я слышу, пожалуй, чаще, чем «доброе утро». Раньше у меня был секс тогда, когда я захочу. Теперь, чтобы Лариса дала мне, должно совпасть сразу несколько обстоятельств: она должна быть свободна (блять, как будто мы говорим о женщине - премьер-министре, а она ведь даже не работает!) и к нам никто не должен заехать или позвонить по срочно-важному делу.
        Замечая разочарование на моем лице, Лариса произносит:
        - Скоро приедет Моника. Она уже приземлилась и едет к нам. Ты же не возражаешь, что она поживет у нас какое-то время?
        Она, вроде бы, и спрашивает меня, но по факту просто ставит в известность. Только Моники нам не хватало! Этой оторвы и искательницы приключений на свою задницу.
        Моника - это сестра Ларисы. Они сестры по матери, но отцы у них разные. После развода с отцом Ларисы ее мать познакомилась на корпоративе с американским акционером их компании и впоследствии родила от него Монику. Ее американский папа живет по Франции, там же последние девять или десять лет жила и училась Моника. И, вот, сейчас что-то притащило ее в Москву.
        Когда я познакомился с Ларисой, Монике было двенадцать. И именно тогда она в первый раз загремела в полицию. Вынесла на спор что-то из элитного магазина. Чтобы девочку не отправила в специнтернат, пришлось приложить усилия. Тогда ей помог мой папа - известный адвокат. А я тогда был всего лишь студентом юрфака.
        Помню нашу первую встречу дома у Ларисы. Тощая белобрысая девчонка в джинсах и майке, полная противоположность женственной и аппетитной Ларисы. Вместо благодарности за свое спасение пусть и руками моего папеньки она откровенно хамила мне весь вечер и под конец обозвала занудой.
        Потом она еще пару раз попадала в истории. Я уже не интересовался подробностями. Пока ее мама не нажаловалась ее американскому папе и он не забрал Монику во Францию. Я даже вздохнул с облегчением, потому что видеть ее на нашей свадьбе с Ларисой после знакомства с ней не особо хотел.
        С тех пор я ее не видел. Лариса иногда рассказывала о ней, но я не акцентировал на этом внимания.
        Несмотря на то, что общего у Ларисы с Моникой было очень мало, они тесно общались. Поэтому неудивительно, что она решила остановиться у нас, а не у своей мамочки.
        - Надолго она у нас? - спросил я, отстраняясь от Ларисы. Трахнуться, похоже, опять не получится.
        - Не знаю, - Лариса как ни в чем не бывало продолжила что-то там строгать. - Она переводится в московский ВУЗ. Здесь будет доучиваться. Надо будет найти ей квартиру.
        То есть Моника возвращается в Москву насовсем. Не могу сказать, что эта новость обрадовала меня. Надеюсь, меня не заставят посещать эти унылые семейные вечера в загородном доме мамы Ларисы.
        Засунув руки в карманы, направляюсь на выход.
        - Ты уже уходить? - слышу голос Ларисы из кухни. - Даже не пообедаешь?
        Пообедаю где-нибудь в городе, потрахаться все равно сейчас не удастся: Лариса вся в ожидании приезда сестры. А у меня встречаться с Моникой нет никакого желания.
        У меня своя адвокатская контора на пару с Олегом, моим приятелем еще с институтской скамьи. Дела идут неплохо, мы работаем только с крупными корпорациями и известными частными лицами, которым очень часто надо решить какие-то юридические вопросы, при этом оставаясь в тени.
        Вот, и сегодня мы с Олегом в офисе одного известного продюсера, которому, во-первых, надо как-то привязать к себе обязательствами начинающую певичку, а, во-вторых, развести его с четвертой женой с наименьшими потерями. Для нашей фирмы это уже второй его развод. Я смотрю на его слащавую рожу и на то, как он смотрит на свою новую протеже, и понимаю, что именно она - причина его развода.
        Господи, ну, хочешь ты трахнуть девку, зачем тащить ее в ЗАГС? Хотя, если бы не такие порочные наклонности, наша фирма потеряла бы сразу нескольких клиентов.
        Я уже привык к этой грязи и хладнокровно отношусь и к злодеям, и к жертвам. Мне абсолютно не жаль этих баб, которых похотливые мужья выкидывают без гроша в кармане.
        Сам я никогда не изменял Ларисе. Все десять лет брака я был ей верен. Да, и зачем? До недавнего времени меня все устраивало.
        Я здоровый уверенный в себе мужик и секс мне необходим чаще, чем готова мне его дать сейчас Лариса. Порой проще плюнуть и не тратить время на уговоры, а пойти и подрочить в душе. Хотя осознание того, что я расслабляюсь с кулаком, как пятнадцатилетний подросток, явно не придает мне уверенности.
        Может, у Ларисы просто такой период? Ведь она не перестает следить за собой и одеваться сексуально. В любом случае я не готов изменить ей.
        Встреча с продюсером выматывает меня настолько, что домой я захожу с одним желанием: принять душ и завалиться спать.
        Кидаю ключи и кейс в коридоре и, развязывая галстук и снимая пиджак на ходу, иду в ванную. Открываю дверь и застываю на месте.
        В нос бьет аромат иланг-иланга. Это экзотический цветок, но я совершенно точно узнаю его аромат.
        Как-то с Ларисой во время путешествия по Индонезии нам довелось принять участие в свадебной церемонии, устроенной специально для туристов. Непременным атрибутом подготовки молодоженов к брачной ночи было посыпание супружеского ложа цветками иланг-иланга.
        Тогда, надышавшись этим ароматом, я еле дождался, когда мы вернемся в гостиничный номер, чтобы трахнуть Ларису. Уже по возвращении под впечатлением я даже подарил ей как-то духи с ароматом иланг-иланга, но Ларисе они не понравились. Ей по душе духи с ароматом свежести.
        И, вот, сейчас, в нашей ванной я ощущаю знакомый аромат и сквозь запотевшие стекла душевой кабины вижу едва различимый женский силуэт. Лариса? Ее руки подняты и погружены в длинные волосы и поэтому отчетливо видны соблазнительные формы. И мне даже кажется или это так стекло душевой кабины искажает, что у Ларисы выросла грудь. Или я пропустил, что она сделала операцию по увеличению груди? Она поворачивается ко мне аппетитной попкой и вот уже мой член упирается в брюки, подталкивая меня к душевой кабинке.
        И я расстегиваю рубашку, собираюсь присоединиться к Ларисе, как слышу ее голос откуда-то из комнат, но точно не из душевой кабинки.
        - Дорогой, это ты?
        Блять! Это не Лариса в кабинке. А кто? И тут меня осеняет: Моника. Из головы совершенно вылетело известие о приезде родственницы. Сука, ее не учили закрывать дверь ванной и туалета? Или во Франции так принято?
        Я невольно бросаю последний взгляд на силуэт в кабинке и выхожу из ванной комнаты. Беспокоит одно: член почему-то не падает, узнав, что он среагировал не на ту.
        На ходу застегивая рубашку и дожидаясь, когда член, наконец, ослабит свой напор на мои брюки, иду на кухню. Голос Ларисы доносится именно оттуда.
        - Как прошел день? - она целует меня в щеку, когда я подхожу к ней.
        - Устал, - я целую ее в ответ, - ужинать есть что? Как ты?
        - Моника прилетела, - радостно сообщает жена, - мы с ней весь день протрындели. Она, правда, тоже устала с дороги. Ну, сейчас поужинаем и отдыхать.
        Так, значит, семейный ужин. Ладно. Я иду к бару, наливаю себе виски и встаю к окну. Наслаждаюсь результатом работы садовника, который тщательно следит за нашим садом.
        - Привет, Никита, - слышу я звонкий голосок и сразу же отмечаю про себя, что голос у Моники совсем не изменился. Такой же по-детски звонкий и насмешливый.
        Вот, и сейчас она произносит мое имя с насмешкой, как и тогда почти десять лет назад, когда таким же голоском назвала меня занудой.
        Поворачиваюсь и с интересом рассматриваю ее. А что? Я не видел ее половину ее жизни. Должен же я разглядеть свою почти родственницу после столь долгой разлуки.
        Моника только вышла из душа, ее мокрые волосы мягко обрамляют милое личико, на котором ярко выделяются голубые, почти такие же, как небо за окном, глаза и пухлые губы. Глаза, которые, наверное, занимают половину лица, честно передают все эмоции своей хозяйки. Такой ясный и открытый взгляд я давно не встречал.
        Я не без облегчения отмечаю, что на Монике объемный махровый халат, который очень хорошо скрывает ее фигуру. Хотя картинка из душевой кабинки так и не выходит у меня из головы. Но сейчас из открытых частей тела я могу отметить лишь стройные ноги, которые халат прикрывает лишь до колен.
        Моника немного выше Ларисы, но все равно почти на голову ниже меня. А еще я отмечаю, даже несмотря на халат, что она тоньше Ларисы. Все-таки, они такие разные, хотя и сестры.
        - Здравствуй, Моника, - произношу я в ответ и собираюсь ограничиться этим, но, похоже, с этой чертовой Моникой это не получится.
        - А ты возмужал, - с непонятной мне улыбкой произносит она. Пытаюсь понять по глазам, насмехается она или искренне радуется за меня. Но в глазах лишь какой-то непонятный блеск.
        - Ты тоже подросла, - отвечаю я.
        - Ну, что? Закончили с комплиментами? - усмехается Лариса. - Садитесь ужинать.
        Я сажусь на свое место, Моника садится напротив, туда, где обычно сидит Лариса. И в нос опять ударяет чертов аромат. Так пахнет Моника. Сука, меня теперь будет преследовать этот запах! Может, дышать ртом в ее присутствии?
        Лариса не прогоняет гостью со своего места и садится рядом со мной. Так даже лучше. Я притягиваю ее к себе и целую в нежную щечку.
        На самом деле я просто хочу побыстрее поесть и пойти в душ, а потом трахнуть, наконец, Ларису и заснуть. Завтра с утра у меня важные переговоры и мне нужно отдохнуть. Мой настрой, похоже, очевиден моим визави за столом, поэтому мы едим молча, пока Моника не восклицает:
        - Ох, Лариса, ты так вкусно готовишь! Пальчики оближешь! А, вот, я так и не научилась готовить.
        - Может, поэтому ты до сих пор не замужем? - вставляю я, прерывая ее хвалебные речи.
        Моника вспыхивает румянцем, но отвечает почти сразу:
        - Просто моих мужчин интересуют несколько иные вещи, чем поглощение пищи.
        Я ухмыляюсь:
        - И что же, среди этих иных не было желающих жениться на тебе?
        - Не было достойных, - серьезно отвечает она и вскидывает на меня свои огромные голубые глаза. И я не могу выдержать этот взгляд. Эта девчонка опять оказывается сильнее.
        - Ой, Никит, ладно тебе, - Лариса опять пытается нас примирить, - Моника еще молодая девчонка, о каком замужестве может идти речь? К тому же теперь она серьезная девушка. Учится, вон. Потом карьеру будет строить. Не до замужества.
        Изменилась она, как же. Такие не меняются. Так и придется теперь жить, ожидая сюрприза от нее.
        - И что же изучает будущая карьеристка? - спрашиваю я.
        - Право, - Лариса опережает с ответом Монику, видимо, боясь, что мы опять схлестнемся с ней. - Моника учится на юридическом.
        Опа, да, у нас вечер сюрпризов! Моника - на юридическом. Что может быть забавнее?
        - Это чтобы сэкономить на адвокатах, когда ты в очередной раз попадешь в историю? - не могу сдержаться я.
        Моника опять вспыхивает румянцем, резко встает из-за стола, цедит сквозь зубы:
        - Спасибо, Лариса. Доброй ночи, Лариса и Никита.
        Поворачивается и уходит в свою комнату.
        Глава 2.
        - Зачем ты так? - чуть обиженно спрашивает Лариса.
        - Да, ты права, - соглашаюсь я и утыкаюсь ей в шею, притягивая к себе, - завтра извинюсь. Иди ко мне.
        - Никит, но не здесь же, - шепчет она.
        Начинается: не сейчас, не здесь. Нет, блять, здесь и сейчас. Мой член до сих пор не успокоился и требует, чтобы его пристроили в щелочку моей любимой жены.
        Я без лишних уговоров просто сажаю Ларису к себе на колени и стягиваю блузку.
        - А если Моника? - спрашивает она.
        - Она пошла спать, - шепчу я, зарываясь в ее груди губами, - к тому же она - большая девочка и мужиками своими, вон, хвасталась.
        Я снимаю с Ларисы лифчик и руками обхватываю ее груди. У Ларисы почти двойка и она почти идеально умещается в моих ладонях, а я почему-то именно сейчас думаю, как разместилась бы в моих руках грудь примерно на размер больше. Блять, чертов душ и чертова Моника!
        - Подожди, хоть дверь закрою, - выдыхает Лариса.
        Встает с моих колен и идет к двери. Я тоже встаю и, как только она закрывает дверь, хватаю ее сзади и прижимаю спиной к себе. Мну груди и подталкиваю к столешнице.
        Прижимаю ее к гладкой поверхности, на которой мы отражаемся как в зеркале, а сам упираюсь ей в попку своим возбужденным членом.
        - Ого, да, ты сейчас порвешь свои брюки, - смеется Лариса.
        - Молчи, - шепчу я и накрываю ее рот яростным поцелуем. Я нагло толкаюсь в ее рот языком, заставляя ее издавать гортанные хрипы. Потом отрываюсь лишь для того, чтобы расстегнуть ее джинсы и одним движением стянуть их вместе с трусиками.
        Теперь я упираюсь в ее голую попку. Надавливаю руками на ягодицы и скольжу между ними своим бугром в штанах. Лариса прогибается и сама сильнее вжимается в меня.
        Я скольжу рукой вниз ее живота. Там уже мокро. Размазываю влагу и ласкаю клитор.
        - Ох, - выдыхает она.
        Быстро расстегиваю ремень и освобождаю так и рвущийся на свободу член. Ногами шире раздвигаю Ларису и заставляю наклониться и лечь на столешницу. Потом беру в руку член и провожу головкой от поясницы, между ягодиц, по складочкам и, наконец, проникаю в нее. Сразу на полную длину. Лариса вздрагивает и закусывает свою руку, сдерживая крик.
        Я трахаю ее с какой-то злостью, как будто вымещаю на ней весь негатив, скопившийся за день. Мне нужна разрядка. Лариса тихо стонет, закусывая свою же руку. Бережет чувства Моники. Одной рукой я придерживаю ее за плечо, а второй пробираюсь под грудь и чувствую холод каменной столешницы. Соски Ларисы напряжены и я оттягиваю один сосок, захватывая его двумя пальцами.
        - Никита… - вырывается из ее рта. Она на подходе. Я тоже. Ускоряюсь и кончаю в нее. Благо, семейный статус дает возможность не задумываться о последствиях. Лариса строго следит за тем, чтобы не залететь.
        Отдышавшись, выхожу из нее и целую в плечо.
        - Я в душ, - говорю, застегивая брюки, и выхожу из комнаты.
        После душа, рухнув на постель, сразу же засыпаю, так и не дождавшись Ларису.
        На следующий день я встаю рано утром. Лариса еще спит. Легонько, чтобы не разбудить, целую ее в щеку и иду в душ. Облачаюсь в свою рабочую спецодежду: белая рубашка, дорогой костюм и галстук и иду на кухню выпить кофе в тишине и одиночестве перед тем, как покину дом. Я всегда завтракаю один. Концентрируюсь на предстоящей работе и знакомлюсь со списком встреч, который подготовила мой секретарь.
        Лариса, по ее словам, непримиримая «сова». Она спит до десяти и каждый раз, покупая билеты на самолет, я вынужден отказываться от ранних рейсов, потому что слушать ее жалобы на то, что я не дал ей поспать, просто невыносимо.
        - Доброе утро, - слышу я, заходя на кухню. Поднимаю глаза - Моника. По комнате опять расстилается аромат иланг-иланга. А она опять в этом объемном махровом халате. Она и спала в нем что ли? Выглядит она так, как будто мы и не расставались. Только волосы сегодня сухие и мягкими локонами ложатся на плечи.
        Я вглядываюсь в ее глаза, пытаясь найти признаки обиды за вчерашнее. Тщетно. Ее взгляд открытый и дружелюбный.
        - Доброе, - отвечаю я.
        Моника подходит к кофе-машине.
        - А ты чего так рано? - скорее, из вежливости спрашиваю я.
        - У меня сегодня встреча с волонтерами с утра, - отвечает она, сосредоточенно нажимая кнопки на кофе-машине.
        - С кем? - чуть не давлюсь я.
        - С волонтерами, - спокойно отвечает Моника. - Я во Франции состояла в добровольном обществе помощи детям. Там и познакомилась с ребятами, когда она приезжали по обмену.
        - И чем же занимаются ребята-волонтеры? - интересуюсь я.
        - Ездят по детским домам и общаются с детьми.
        Моя усмешка не проходит незаметной для Моники.
        - Что смешного? - сурово спрашивает она.
        - Я не верю во все эти благотворительные фонды. Это лишь способ выкачать деньги из бюджета и чужого кармана, - немного цинично говорю я. Но это правда. - Я думал, ты учиться сюда приехала.
        - Я занимаюсь волонтерством по выходным, - сухо отвечает Моника.
        Моника делает себе кофе и, взяв чашку, направляется к двери. Решает оставить меня наедине. Понятливая. Я вспоминаю, что обещал Ларисе, и уже в спину ей говорю:
        - Моника, - она оборачивается и внимательно смотрит на меня, - извини за вчерашнее. Я не хотел тебя обидеть.
        - А я и не обиделась, Никита, - произносит она и я чувствую облегчение, потому что разборок и конфликтов мне хватает на работе, а дома должно быть спокойно и уютно. Но радуюсь я, как оказывается, рано.
        - Я от тебя другого и не ожидала, - добавляет Моника и выходит из кухни.
        Маленькая стерва! Терпи, Никита, это не надолго. Скоро она съедет со своим дурацким ароматом и махровым халатом.
        Домой я возвращаюсь поздно. Мысленно заставляя себя удержаться от лишних комментариев в сторону Моники, захожу домой. Дома тихо. Иланг-илангом не пахнет. Уже легче.
        Лариса сидит в гостиной и что-то смотрит по телевизору. Подхожу к ней и целую.
        - Ужинать будешь? - спрашивает она.
        - Нет, - устало отвечаю я, - последняя встреча в ресторане была.
        Иду в душ, но, прежде чем зайти в него, стучусь на всякий случай. Спустя несколько секунд тишины, открываю дверь и заглядываю. Блять, в собственном доме теперь хожу с опаской!
        Переодевшись, возвращаюсь на диван к Ларисе, обнимаю ее. Моника так и не появилась.
        - Мы сегодня ездили с Моникой в институт, подавали документы, - произносит Лариса. - А потом к Сергею заехали. Он обещал что-нибудь подыскать.
        Сергей - это наш знакомый риэлтор. Толковый и ловкий паренек. Этот точно найдет, что надо.
        - Молодцы, - говорю я. - А где Моника? У себя?
        - Нет, она сегодня заночует у подруги.
        - Откуда у нее в Москве подруги? - удивленно произношу я.
        - Ну, Никита, она, все-таки, прожила здесь до четырнадцати лет. Могли же у нее остаться приятели из прошлой жизни.
        - Я бы предпочел, чтобы она ночевала дома, пока живет у нас, - серьезно говорю я. И я действительно так думаю. И дело не в иланг-иланге и халате.
        Лариса удивленно приподнимает бровь и я отвечаю на ее немой вопрос:
        - Потому что от твоей сестры можно ждать только подвоха и кто ее знает, что она натворит ночью. И мама твоя и ее американский папа из Франции спросят с нас. Извини за прямоту.
        И я так и представляю себе свою тещу - Кристину Алексеевну с надутыми губами и с упреком смотрящую на меня.
        Кристина Алексеевна - дама, безусловно, красивая. Неудивительно, что американский акционер запал на нее и дочки у нее получились что надо. Но, вот, характер у нее - полная противоположность внешности. И опять-таки неудивительно, что оба мужа сбежали от нее. Наше с ней общение ограничивается встречами раз в две недели в ее загородном доме. Чаще я просто не выдерживаю.
        Лариса отвлекает меня от мыслей, возвращая к нашему разговору.
        - Ты никак не привыкнешь к тому, что Моника выросла и поумнела, - она улыбается и качает головой.
        Ладно, я промолчу. В конце концов, Моника - не моя сестра. По сути, она мне почти никто. Просто ее мама - мама и моей жены. И все.
        В следующую ночь повторяется то же самое - Моника ночует у подруги. Может, она уже и переедет туда? Хотя в ее ночевках вне дома есть один жирный плюс - я опять чувствую себя дома как у себя дома. Блять, тавтология какая-то. Но это так и есть. С ее появлением мои ощущения у себя дома стали другими. Я уже не чувствовал расслабленность и спокойствие. Особенно, когда в нос ударял этот чертов индонезийский цветок.
        Спустя два дня разлуки, о которой никто из нас, думаю, не жалеет, я встречаюсь с Моникой.
        Я, как обычно, завтракаю один на кухне, просматривая свое расписание на сегодня, когда в дом заходит Моника. Я знаю, что это она. Ну, а кто же еще откроет дверь своим ключом и войдет в семь утра? Слышу, как она тихо идет по коридору к себе в комнату, и окликаю ее:
        - Моника!
        Она появляется в дверном проеме. Судя по ее лицу, она не очень рада меня видеть. А, вот, я впервые вижу ее не в махровом халате.
        Да, Моника выросла. На ней обтягивающие джинсы с высокой талией, в которые небрежно заправлена белоснежная рубашка, под которой отчетливо заметен лифчик цвета фуксии. Это так сейчас модно: носить нижнее белье, чтобы его было видно?
        Я был прав, она стройнее Ларисы, у нее тонкая талия и грудь ее больше, чем у Ларисы. Интересно, своя? Блять, Никита, ты за этим ее, что ли, позвал?
        Похоже, мои взгляды по исследованию ее тела, не остались для Моники незамеченными. Сложив руки на груди и облокотившись о стену, она ухмыляется уголком губ и терпеливо ждет, когда я закончу ее изучать.
        Я чертыхаюсь про себя и пристально смотрю ей в глаза.
        - Где ты была? - спрашиваю как можно строже. Чувствую себя таким строгим папочкой. Оно мне надо вообще? Она же уже совершеннолетняя. И у нее есть папочка. Правда, далеко.
        - У подруги, - как ни в чем не бывало отвечает она. - Ты ее не знаешь.
        - А я и не прошу тебя о знакомстве с ней, - с ухмылкой отвечаю я.
        - А к чему тогда эти вопросы? - наглеет она.
        - Пока ты живешь у нас с Ларисой, мы несем за тебя ответственность, - начинаю я. Моника демонстративно закатывает глаза и закидывает назад голову, открывая моему взору свою шею и еще больше выпячивая вперед грудь.
        Цвет фуксии стоит теперь как биллборд перед моими глазами, затмевая все остальные цвета. Может, я просто давно не был во Франции?
        И пока она не успевает сказать, что я зануда, добавляю:
        - Будь добра ночевать дома. Иначе отправишься жить к своей мамочке в Ново-Переделкино.
        С этими словами я встаю и решительно иду на выход. Не люблю разводить беседы, когда тему считаю исчерпанной. В дверях я сближаюсь с Моникой и опять чувствую этот аромат. От этого становлюсь только злее. И этот аромат останавливает меня около Моники, хотя я и не собирался этого делать.
        Мы стоим напротив друг друга и я собираю всю силу воли, чтобы не поменять фокус с голубого на фуксию: фокусирую взгляд на ее глазах.
        - Поняла? - каким-то странным голосом говорю я. Голос какой-то чужой.
        Моника лишь фыркает в ответ. Ну, вот, что с ней делать? Выпороть? Или поставить на колени? Блять, и наказания-то какие-то специфические. Мысленно плюю в сторону, и быстро выхожу из дома.
        Пиздец какой-то.
        Глава 3.
        Последующие несколько дней мы живем тихо и мирно. Моника ночует дома, но мы практически не встречаемся, так как прихожу я поздно (на носу важная сделка по слиянию двух наших крупных клиентов), а она почти все время проводит у себя в комнате, готовясь, как говорит Лариса, к переводу в институт.
        Квартиру ей пока не нашли. По рассказам Ларисы, они никак не найдут идеальный вариант. Идеалистки хреновы.
        Но сегодня эта идиллическая картина нашего проживания дает трещину.
        Я возвращаюсь домой около десяти. Уставший, голодный и злой. Уставший настолько, что даже не хочу трахнуть Ларису. Все мои мечты о душе и кровати.
        Не успеваю зайти домой, как ко мне навстречу выбегает жена.
        - Никита, - заламывая руки, говорит она, - Моники нет дома. Она уехала утром и до сих пор не вернулась. Я звоню ей, но телефон отключен. Что делать? Где она?
        Ну, вот, сука, началось. И кто был прав насчет этой несносной девчонки?
        - Успокойся, Лариса, - я стараюсь не показывать своего раздражения, - она, наверное, у этой своей подруги. Она же уже ночевала у нее.
        - Да, но она всегда предупреждала! А сейчас я даже не могу до нее дозвониться! Она же не знает Москвы! Господи, я чувствую, что что-то случилось!
        Конечно, случилось! С этой девчонкой иначе не бывает. Титьки выросли, а ума не прибавилось. Блять, опять я про титьки! И опять цвет фуксии пеленой ложится на глаза.
        - Сделай же что-нибудь! - буквально требует Лариса.
        - Я могу только посоветовать обзвонить морги и больницы, - хладнокровно, по-деловому говорю я.
        Лариса смотрит на меня круглыми глазами и мне становится ее жалко. Я подхожу к ней и обнимаю ее.
        - Лариса, мне кажется, ты себя накручиваешь, - говорю уже мягче. - Думаю, нам надо просто подождать до утра. Она же всегда возвращается утром.
        Звучит так, как будто я говорю про какую-то блядь.
        - А если она не вернется? - всхлипывает Лариса.
        - Сообщим в полицию, я подключу своих ребят.
        Лариса немного успокаивается и я целую ее в макушку и говорю:
        - Я спать.
        - Как? - искренне удивляется Лариса. - Ты просто пойдешь спать? Сейчас?
        - А что ты предлагаешь? Сидеть и лить слезы с тобой? - начинаю злиться я.
        В конце концов, мне завтра с утра на работу и я - единственный, кто работает в этой семье.
        - Будут новости, разбуди, - говорю я и поднимаюсь на второй этаж.
        Принимаю душ и, даже не надев домашнюю одежду, голым падаю на кровать. Засыпаю мгновенно и во сне мне снится фуксия. Какого хера? Я даже не знаю, как выглядит это растение! Просто знаю, во сне, что это вот фуксия!
        От знакомства с миром цветов меня отрывает взволнованный голос Ларисы:
        - Никита, - теребит она меня, - Никита, вставай! Моника нашлась.
        - Поздравляю, - бурчу я, не отрывая голову от подушки, - пусть ложится спать, а завтра я надеру ей задницу.
        - Никита, - Лариса продолжает толкать меня, но уже сильнее, - она в полиции.
        Я резко приподнимаюсь:
        - Чего? - спрашиваю я. - Опять?
        Лариса нервничает, видно, что ей неудобно за сестру.
        - Мне позвонила моя маникюрша Лена, - начинает объяснять она, - мы с Моникой у нее были, поэтому она ее знает. Она сказала, что Моника была в каком-то ночном клубе и ее там взяли с какими-то таблетками.
        Амфетамин, скорее всего, пронзает меня догадка. Очень модный сейчас среди молодежи. Пиздец, только этого не хватало.
        Я резко встаю.
        - Адрес? - натягивая брюки, спрашиваю я у Ларисы. - В каком она отделении?
        - Сейчас, - Лариса начинает судорожно рыться в телефоне, - сейчас я тебе перешлю сообщение от Лены.
        - Паспорт ее давай, - командую я.
        Уже подходя к машине, смотрю на часы. Сука, три часа ночи! Мне через три часа вставать! Но что-то мне подсказывает, что в кровать я сегодня уже не попаду.
        Читаю сообщение от Ларисы. Так, отделение находится в центральном округе. Отлично. Если сам не справлюсь, можно будет подключить Семенова из прокуратуры.
        Мчу по ночной Москве, собирая все возможные штрафы.
        В отделение полиции захожу уже уверенной походкой адвоката дьявола. Несмотря на столь ранний час, в отделении полиции, как всегда, многолюдно и шумно.
        В одной из камер замечаю знакомую фигуру с волосами цвета спелой пшеницы. Моника меня не замечает. Она сидит на скамейке, забившись в углу. Голова уткнулась в поднятые коленки. Ну, что, девочка, доигралась? Почувствовала вкус российской действительности, очутившись в одной камере с бомжами и проститутками?
        Блять, надо ее быстрее оттуда вытаскивать, пока она чего-нибудь там не подцепила. Не хватало еще заразы в доме.
        - Где главный? - спрашиваю я у дежурного.
        - А Вы по какому вопросу? - спрашивает меня в ответ молоденький полицейский.
        - По вопросу незаконного удержания гражданки Соединенных Штатов, - сразу достаю я главный козырь.
        - Вторая дверь налево, - сразу же правильно отвечает дежурный.
        Стучусь в эту самую дверь и, не дожидаясь ответа, захожу. Уверенной походкой подхожу к столу и сажусь на стул. Говорю:
        - Здравствуйте.
        Лейтенант удивленно смотрит на меня, но здоровается в ответ.
        - По какому вопросу? - спрашивает он.
        - Я представляю интересы американской гражданки Моники Лейн, которую Вы задержали, нарушив процессуальные нормы. Вот ее паспорт.
        Даю ему время досконально изучить паспорт Моники.
        - И что же мы нарушили? - ехидно спрашивает он. - Вашу подзащитную с поличным взяли. У нее в сумке обнаружен амфетамин. В объемах точно не для личного пользования.
        - Возможно, - пожимаю плечами я, - но все ваши действия ни один суд не рассмотрит, потому что провели вы их с нарушениями.
        Лейтенант откидывается на спинку своего кресла, как бы предлагая мне продолжить, что я и делаю.
        - Моника Лейн - гражданка Соединенных штатов Америки. Для ее задержания и обыска вы должны были вызвать переводчика, адвоката и информировать консульство. Это было сделано?
        Вопрос повисает в воздухе. Конечно, это сделано не было. Ее сгребли вместе со всеми остальными. Кто там в три часа ночи будет разбираться, кому нужен консул, а кому - нет?
        - Допустим, я облегчил вам задачу, - продолжаю я. - Адвокат у нее уже здесь. Теперь осталось привести переводчика. Он ведь есть у вас? И позвонить в консульство. Правда, вот, работают они с девяти часов утра. А сейчас - четыре. Так что, еще пять часов придется вам обеспечить госпоже Лейн отдельную камеру с кондиционером и возможностью поспать, а также завтрак. А с утра позвоните консулу и объясните ему, каким образом гражданка Америки провела ночь в отделении полиции.
        - Короче, - сдается лейтенант, - твои варианты?
        Люблю понятливых.
        - Лейтенант, - уже другим, менее заносчивым голосом, говорю я, - девчонка, если и взяла что-то, то по глупости и по ошибке. Неделю всего в Москве, в институт, вот, собирается поступать. Так что, если вы о ней просто забудете, то кривая преступлений не пойдет резко вверх. А мы, в свою очередь, обещаем забыть об этом неприятном инциденте и даже компенсировать ваши моральные неудобства в связи с необходимостью нарушить инструкции.
        И я кладу подготовленный конверт с N-ной суммой на стол. Лейтенант быстро сгребает конверт к себе в ящик стола и звонит дежурному:
        - Белобрысую эту из клуба выпускай.
        Кладет трубку и уже говорит мне:
        - Забирай свою Монику, но, чтоб больше я ее не видел на наших выездах.
        Я улыбаюсь, киваю и иду к дежурному. Тот уже открывает дверь в камеру и зовет Монику:
        - Эй, ты, в углу! Вставай! На выход! Да, не ты, - он толкает пытающуюся вылезти из камеры пьянчужку.
        Моника поднимает голову и с надеждой смотрит на дежурного, но не верит, что он обращается к ней.
        - Ты-ты, - кивает он ей, - выходи, давай живее. А то передумаем.
        Она вскакивает со скамейки и протискивается к выходу сквозь своих сокамерников.
        Выходит из камеры и, наконец, встречается взглядом со мной.
        - Ты? - удивленно смотрит она.
        - Пошли, дома поговорим, - я беру ее за локоть и тяну на выход, отворачиваясь, не желая вдыхать ее аромат.
        Мы садимся в машину. Я намеренно не открываю ей дверь и не помогаю сесть в машину. Я приехал сюда только из-за того, что она - сестра Ларисы. А так, я бы с удовольствием понаблюдал, как этой девчонке преподнесли бы урок.
        Открываю окно, чтобы хоть как-то выветрить из салона запах иланг-иланг. Я весь сосредоточен на дороге. О чем мне говорить с Моникой? Воспитывать ее? Ругать? Все - нет. Она просто съедет от нас к своей маме. Вот это - решение. Моника первая не выдерживает тишину.
        - Спасибо тебе, Никита, - почти шепчет она.
        Мы как раз останавливаемся на светофоре и я перевожу на нее взгляд. Она сидит рядом со мной на пассажирском сидении, плечи опущены, ладони зажаты между коленок, она смотрит в пол.
        - На здоровье, - отвечаю я.
        Опять тишина.
        - Прости меня, - не успокаивается Моника.
        - За что? - уже мягче спрашиваю я и опять перевожу взгляд на нее. Еще один светофор.
        Моника, словно, чувствует изменение моего тона, и отрывает глаза от пола, смотрит на меня.
        Сука, эти ее огромные глаза. В полумраке машины виден лишь блеск, а не цвет глаз. Но она так смотрит на меня, что я первый убираю взгляд, прикрывшись зеленым светом светофора и необходимостью ехать.
        Всю оставшуюся дорогу до дома мы едем в тишине. И я не знаю, что на меня сейчас давит больше: эта самая тишина или аромат иланг-иланг, который, похоже, основательно пропитал салон моей машины. Завтра перед работой надо будет заехать на автомойку.
        Мы въезжаем во двор дома и я паркую машину в гараже. Но Моника не двигается с места.
        - Никита… - начинает она. Я грубо перебиваю ее, спрашивая:
        - Надеюсь, ты сама не пробовала то, что нашли у тебя в сумочке?
        - Нет-нет, - качает головой она и преданно смотрит мне в глаза, - Я и не знала. И это не мое. Подруга попросила передать ее молодому человеку. Сказала, что лекарство и ему по рецепту положено.
        Обычная история развода лохов для передачи наркотиков. Курьеры уже давно стараются не светиться в цепочке, добавляя туда такое вот «звено», как Моника. Меня так и распирает назвать ее дурой, но тут я слышу рядом со своим плечом всхлипы. Она плачет, что ли? Да, блять.
        Я не умею успокаивать плачущих женщин. И вообще не умею я с ними обращаться. Лариса не плачет. Я ни разу не видел ее со слезами на глазах. Хотя нет, вру, один раз было: когда она выпила и включила какую-то слезливую мелодраму. Тогда да, она всплакнула.
        А теперь у меня в салоне плачет Моника. Какая-никакая, а женщина.
        - Не плачь, - это, что ли, надо сказать? Я не знаю, что говорить.
        Отстегиваю свой ремень, потом ее и рукой прижимаю ее лицо к своему плечу. Глажу по ее пшеничным волосам и пытаюсь ее успокоить:
        - Успокойся, все позади.
        Потом протягиваю ей салфетки, Моника убирает голову с моего плеча и приводит себя в порядок. Затем поворачивается ко мне, тянется, кладет свою руку мне на ногу для опоры и целует меня в щеку со словами:
        - Спасибо, Ник.
        Ник? Что-то новенькое. Так, на свой американский манер, она меня еще не называла никогда.
        И я понимаю, что иланг-иланг - это не самое худшее, что может со мной произойти. Оказывается, есть варианты: ее рука на моей ноге, которую она не торопится убирать, и короткое слово «Ник».
        - Иди домой, Моника, - как можно спокойнее говорю я, - Лариса места себе не находит. Скажи, что я сейчас. Мне надо сделать звонок.
        Она, наконец, убирает свою теплую ладошку с моих брюк и выскакивает из автомобиля. А я сижу с ужасом, понимая, что у меня эрекция на сестру моей жены. Пиздец.
        Немного успокоившись и придя в себя, захожу в дом. Тишина. Все уже спят. Я смотрю на часы - шесть часов. Мне пора вставать. Поэтому просто иду в душ, переодеваюсь и уезжаю на встречу.
        Глава 4.
        В субботу я обычно пару часов провожу в зале для поддержания формы. На неделе мне хватает нагрузки на работе, но суббота - мой день. Спортом я занимаюсь с детства, когда-то даже имел разряд по плаванию, но олимпийского чемпиона из меня не получилось.
        Взяв спортивную сумку, выхожу из дома и встречаюсь на дворе с Моникой. Она в джинсах и толстовке, волосы собраны в небрежный пучок, на ногах кроссовки. Ее аромат всегда с ней. Она немного расстроена и что-то набирает на телефоне.
        - Моника, все в порядке? - спрашиваю я ее вместо того, чтобы просто пройти мимо.
        Она рассеяно поднимает на меня глаза.
        - А? Да, - говорит она, опять погрузившись в телефон, - я опаздываю, а такси все время переносит время ожидания.
        - Куда тебе? - и кто меня за язык тянет? Но слова вылетают из моего рта сами собой.
        Она называет адрес. Это рядом с моим залом. Эх, родственница она мне или нет, в конце концов?
        - Поехали, подвезу тебя, - бросаю я на ходу, подходя к машине, - мне как раз в ту сторону.
        Моника довольная и воспрявшая духом, бежит за мной следом. Куда же она так торопится? Навстречу очередным приключениям?
        В машине она продолжает с кем-то переписываться, совершенно не обращая на меня внимания. Это немного злит, потому что я, как-никак, помогаю ей. Но, с другой стороны, так даже лучше. Не возникает этих неловких пауз, когда не знаешь, что сказать. Я лишь иногда, когда мы стоим в пробке, позволяю себе краем глаза посмотреть на свою пассажирку.
        Она быстро-быстро набирает текст в телефоне, закусив нижнюю губу своими белоснежными зубками. Прядь волос выбилась из пучка и спадает на ее щеку. Она машинально убирает ее за ухо.
        Мы подъезжаем по адресу, который назвала Моника. Какой-то склад. Что ей тут надо?
        Машина останавливается и Моника, оторвавшись от телефона, смотрит в окно и кому-то машет. Бросает мне быстрое «Спасибо!» и выбегает из машины. А меня не оставляет чувство тревоги. Мне хватило одного визита в полицию по поводу сестры моей жены. Надеюсь, это не станет доброй традицией.
        Выглядываю в окно и смотрю на мужика с недовольной физиономией, к которому бежит Моника. Скорее всего, работник склада в оранжевом жилете с номером на спине.
        Надо просто нажать на кнопку и завести машину. И уехать, черт побери, в зал. Подальше от Моники. Подальше от неприятностей. И подальше от иланг-иланга. Но я продолжаю наблюдать. Что мною движет? Хрен его знает. Но меня не оставляет предчувствие чего-то, чего я еще не знаю, но очень хочу узнать.
        Мужик в оранжевом с Моникой заходят в здание склада. Это становится интересно. Нет, ну, какая нормальная девушка поедет на склад в субботу в восемь утра?
        Терпеливо дожидаюсь их выхода. Наконец, двери открываются и сначала в дверном проеме показывается огромная коробка. Она реально большая, настолько, что за ней видно только джинсы и кроссовки. И именно по ним я узнаю Монику. Выходит она одна.
        Судя по всему, коробка не тяжелая, просто объемная. Но что в ней? Что может быть в этой коробке? И зачем это Монике?
        Она ставит коробку на землю рядом с собой, поправляет задравшуюся толстовку и кому-то звонит. Разговаривает долго, облокотившись на коробку. Потом звонит еще куда-то. На этот раз разговор короткий.
        Через несколько минут подъезжает такси. Обычное такое такси, не грузовик. Выходит водитель и смотрит на эту ее коробку. Открывает багажник. Становится забавно. Они реально будут пытаться впихнуть эту громадину в багажник? Я уже наблюдаю за всем этим с неподдельным интересом.
        Водитель такси честно пытается растянуть багажник своей машины под размер коробки. Моника пытается ему помочь. Бесполезно. Эта коробка никогда не войдет в багажник обычной машины.
        Водитель такси ставит коробку обратно рядом с Моникой, машет рукой, садится и уезжает. А Моника с потерянным лицом так и стоит на пустынной улице с громадной коробкой.
        Теперь я уже точно не могу уехать. И в кого я такой сердобольный? Выхожу из машины и иду к ней.
        - Что там у тебя? - спрашиваю нарочито строго, подойдя к Монике.
        Она поднимает глаза и, не скрывая своей радости, начинает тараторить:
        - Ой, Ник, ты еще здесь? Как здорово! Понимаешь, мне надо срочно эту коробку отвезти, а она не влезает никуда. Я пробую заказать минивэн, но свободных нет пока. А я опаздываю.
        - Пошли, - коротко говорю я и поднимаю коробку. Она, действительно, не тяжелая.
        Моника идет, чуть ли не вприпрыжку, за мной.
        В мой джип коробка, хоть и с трудом, но влезает. Кое-как захлопнув дверь багажника, кидаю Монике:
        - Садись.
        Похоже, тренировка сегодня отменяется. В последнее время у меня все либо отменяется, либо меняется. И все из-за родственницы жены, которая сейчас ловко возвращается на пассажирское сидение рядом со мной.
        - Ну, куда тебя везти? - спрашиваю я, нажимая кнопку зажигания.
        - В Тверскую область.
        Куда? Я удивленно смотрю на Монику. Она начинает нервничать. Наверное, думает, что я сейчас попрошу ее освободить машину вместе с ее коробкой. Теребит шнурок на толстовке в руках, закусывает нижнюю губу и с неподдельным страхом смотрит на меня. Блять, я чувствую себя строгим директором, отчитывающим нашкодившую школьницу.
        - Что ты там забыла? - уже более спокойно спрашиваю я.
        - Мне надо в детский дом.
        - А в коробке что?
        - Игрушки мягкие для детей. У них сегодня праздник радужного настроения. Мы хотели каждому подарить по игрушке.
        - Кто это мы? - уточняю на всякий случай.
        - Волонтеры. Помнишь, я рассказывала тебе?
        Ну, да, что-то было тогда на кухне с утра. Я не акцентировал внимание. Но, сука, ехать в Тверскую область на день радужного настроения - это ли не пиздец?! Но не выгонять же Монику с ее плюшевыми медведями на улицу. Еще раз внимательно смотрю на нее - как же ловко она меня развела. Сначала заставила впихнуть эту чертову коробку, потом уселась сама и только после этого сказала, куда ехать.
        Моника смотрит на меня невинными глазами. Молодец, девочка, далеко пойдет.
        Забиваю адрес детского дома, прочитанный Моникой из сообщения от другого волонтера, в навигатор. Два часа в один конец. Надеюсь, детям понравятся игрушки и они не начнут отмечать день радужного настроения без нас. Уж, очень хочется посмотреть, что же имеется в виду под столь замысловатым названием.
        - И давно ты этим занимаешься? - спрашиваю я Монику, когда мы выезжаем на трассу.
        - Лет пять, - отвечает она, - я еще во Франции этим занималась. У меня у папы два благотворительных фонда, но там неинтересно. Я пробовала. Все эти балы, спонсоры и все такое. Поэтому я познакомилась с ребятами, которые не собирают деньги, а помогают лично. Правда, во Франции нет детских домов, там я помогала в доме престарелых.
        И практически весь путь Моника рассказывает мне о своей жизни во Франции. Вернее, о той ее части, где она занималась волонтерством.
        Сам я никакой не благотворитель и даже, прежде чем перевести бабушку через дорогу, подумаю все и взвешу. Я всегда с недоверием относился ко всем этим фондам и сборам средств. И, да, мне трудно представить, что молодая девчонка будет тратить свое время на чтение книг и детские игры со стариками.
        Но то, как Моника рассказывает о своем хобби, хотя хобби даже как-то несерьезно это все называть, заставляет меня удивляться еще больше. Ей ведь на самом деле нравится то, что она делает.
        И я с интересом при любой возможности, будь то светофор, или пробка, смотрю на нее, рассказывающую истории из своей практики, порой забавные, а порой и грустные. И искренне смеюсь и грущу с ней на пару. Она рассказывает мне истории своим задорным детским голосом, небрежно поправляя выбившиеся пряди волос и развернувшись ко мне полубоком.
        Такую Монику я не знал. Она не похожа на ту заносчивую и дерзкую девчонку, от которой можно ожидать одни неприятности. Наверное, вот такая, искренне верящая в то, что она делает, она и есть настоящая.
        Мы въезжаем на территорию детского дома. Я никогда раньше не был в таких заведениях и навряд ли когда-либо побывал, если бы не Моника.
        Я паркуюсь и достаю коробку из багажника. Моника убегает вперед к парню и девушке, стоящим около входа. Тоже волонтеры, похоже. Идейные, я таких сразу узнаю. Взгляд настороженный и недоверчивый. И этим они отличаются от Моники. Хотя, ведь, занимаются одним делом. Может, это такая российская специфика?
        Я подхожу к ним с этой долбанной коробкой, которую ужасно неудобно нести именно из-за ее габаритов. Ставлю ее рядом с ними. Парень недоверчиво смотрит на меня. Потом переводит взгляд на Монику.
        - А это мой, - начинает Моника и смотрит на меня в надежде, что я подскажу ей, кем же я ей прихожусь. Я лишь пожимаю плечами. Никогда не разбирался в этих родственных связях и названиях. - Мой родственник, - находит выход она и добавляет, - дальний.
        - Сергей, - хмуро представляется парень, - а это Вера, - он показывает на девушку рядом с собой.
        Эта троица начинает что-то обсуждать, пока в дверях не появляется строгая дама в очках.
        - Здравствуйте, Ольга Георгиевна, - кидается к ней Вера.
        - Здравствуйте, мальчики и девочки, - приветствует нас, по-видимому, директор детского дома. - Все в сборе? А то мы уже заждались вас.
        Я бы мог оставить здесь Монику и уехать обратно в Москву. Обратно доехала бы на такси со своими собратьями по идее. Но какая-то сила убеждает меня остаться и посмотреть на то, что я ни разу не видел.
        Мы поднимаемся на второй этаж. Причем коробку опять тащу я, несмотря на то, что я не один «мальчик» среди гостей.
        - Поставь коробку здесь, - Вера показывает в угол рядом с дверью в зал. - Это сюрприз, после праздника раздадим.
        Мы заходим в просторный украшенный воздушными шарами и самописными плакатами зал и на нас сразу же устремляется пара десятков детских глаз. Дети начинают хлопать в ладоши, приветствуя нас.
        Для нас приготовлены самые лучшие места перед импровизированной сценой. Этот Сергей ловко садится рядом с Моникой, а я оказываюсь сидящим рядом с Верой.
        День радужного настроения начинается. На сцене дети поют, танцуют. По сколько им? Лет по семь-восемь? Я не очень разбираюсь в детях. Потом идет какая-то сценка. Но я не слежу за происходящим на сцене, потому что меня больше интересует то, что происходит рядом.
        Сергей слишком много внимания уделяет Монике. Так и хочется ему сказать: «Смотри на сцену! Зря, что ли, дети там хороводы водят?» Но он постоянно наклоняется к Монике и что-то ей говорит.
        Я, уже не стесняясь, наблюдаю за ними и ловлю на себе удивленный взгляд Моники, когда она поворачивается, чтобы ответить Сергею. Она приподнимает бровь и, продолжая смотреть мне в глаза, в первый раз за все время сама наклоняется к Сергею и что-то ему отвечает. Потом улыбается и ее взгляд возвращается на сцену. Что она хочет мне этим сказать?
        Пытаюсь сосредоточиться на том, что вижу на сцене.
        Детей много, но взгляд у всех почему-то абсолютно одинаковый - у всех в глазах застыла грусть. У этих детей нет во взгляде беззаботной радости и веселья. Каждый из них смотрит на нас - посторонних взрослых, оказавшихся в их общем доме, - с тоской. И надеждой? Надеждой, что когда-нибудь такой же посторонний взрослый придет и заберет их отсюда.
        Концерт окончен, пришла пора дарить подарки. Моника, Вера и Сергей выходят в коридор за игрушками. Я сижу в зале, набираю Ларисе сообщение, что буду вечером. Слышу радостные детские крики - значит, начали раздавать игрушки.
        Ко мне подходит Моника. Я узнаю ее по кроссовкам, потому что не отрываю глаз от телефона.
        - Тебе не скучно? - спрашивает она.
        Я встаю с кресла, потому что привык смотреть на женщину снизу вверх только из одной позиции. И это точно не с Моникой.
        - Нам надо еще тут побыть, пообщаться с ребятами, - говорит она. - Если у тебя дела, ты можешь ехать. Нас с Верой Сергей отвезет.
        Вот так. «Ты можешь ехать». Так благосклонно позволяет мне уехать. Может, думает, что начну уговаривать отвезти ее домой? Ни хрена. Сергей так Сергей.
        Всю дорогу назад злюсь на себя за то, что попёрся с Моникой чёрт знает куда и сейчас вынужден стоять в пробках на подъезде к Москве. Еще этот аромат ее в машине. Она пропитала им весь салон.
        Чёртова Моника! Сбила все мои планы. В зал я сегодня уже не попадаю. Но больше всего меня раздражает то, что Моника осталась там, а меня просто-таки выставила. Сергей ее довезет. А что ж он со склада ее не забрал?
        И почему я так на этом зацикливаюсь? Как почему? Потому что это выглядит очень неблагодарно с ее стороны. Я ей помог, а она вот так со мной. Ну, конечно, дело в ее неблагодарности. Мне больше от нее ничего и не надо.
        Последнюю фразу я мысленно повторяю несколько раз, словно, убеждаю себя в этом.
        Уже подъезжая к дому, получаю от Ларисы сообщение: «Заночую у мамы, а то поздно возвращаться. Целую». В последнее время Лариса зачастила к теще и ночевать у нее остается часто. Раза два в неделю точно. Может, что случилось? Надо бы проведать Кристину Алексеевну. Какая-никакая, а, все-таки, мать жены.
        Дома, схватив что-то из холодильника, открываю бутылку пива и сажусь на диван в гостиной перед ящиком. Телевизор как фон, я щелкаю по каналам только для того, чтобы допить пиво и завалиться спать. Дорога в Тверскую область и обратно вымотала меня, Ларисы нет. Так что лягу сегодня пораньше. Хоть высплюсь.
        Вторая бутылка пива благоприятно действует на мое расслабление. Сейчас допью эту бутылку и пойду спать.
        Но тут раздается звук открывающегося замка. Похоже, Моника. Она едва слышно шагает в свою комнату, потом все затихает. Я продолжаю щелкать кнопки пульта.
        Я уже почти дремлю на диване, как в дверях появляется Моника. Она в обтягивающих леггинсах и таком же тесном топике. Все, абсолютно все, что на ней одето, подчеркивает ее фигуру. Где, мать твою, ее махровый халат?
        - Как доехал, Ник, - она опять называет меня этим коротким именем.
        Мои мышцы напрягаются.
        - Нормально, - сухо отвечаю я.
        - Не возражаешь, я тоже посмотрю? - спрашивает она.
        Я лишь пожимаю плечами. Она садится не на кресло, стоящее рядом, а на диван, на котором уже сижу я. Садится не близко ко мне, но так, что моя рука, которую я положил на спинку дивана, почти касается ее голого плеча.
        Я убираю руку и сажусь уже в менее расслабленную позу. И вообще расслабление моментально улетучилось, я опять напряжен. И опять воздух начинает давить ароматом заморского цветка.
        Нет, это выше моих сил. Я одним глотком допиваю пиво, встаю с дивана и ухожу. Не попрощавшись.
        Просыпаюсь среди ночи от того, что в горле пересохло. Выпитое перед сном пиво дает о себе знать, требуя хотя бы глотка воды. Не вставая с кровати, в темноте нащупываю на полу бутылку воды, но она оказывается пустой. От злости швыряю ее в стену. Так и придется вставать и тащиться на кухню.
        Кое-как скидываю свое тело с кровати и плетусь на кухню в одних домашних штанах, без майки. И замираю в дверях. На кухне стоит Моника. Лунный свет, падающий в окно, прекрасно освещает комнату и ее, Монику.
        Глава 5.
        Слишком короткие даже для пижамы шелковые шортики персикового цвета дают возможность лицезреть ее длинные стройные ноги, которые сейчас она скрестила, опершись на столешницу. Такого же цвета топ едва достает до пупка. Волосы ее чуть растрепаны. Видно, что она недавно подняла голову с подушки.
        Моника меня не замечает, она сосредоточенно смотрит в окно. Что она там увидела? И что заставило ее притащиться на кухню среди ночи? В ушах Моники наушники. Рядом на столе лежит телефон. Она что-то слушает.
        Я стою и просто смотрю на нее. Хотя нет, не просто смотрю. Я возбуждаюсь. В штанах уже ощутимо мое желание. Ткань у домашних штанов тонкая, поэтому вообще не скрывает мою эрекцию. Блять, я опять возбуждаюсь на Монику! Это ненормально! Она мне почти родственница!
        На этом разумные мысли кончаются и в голову лезут совершенно другие, неправильные, но такие приятные мысли. Мысли о том, как же хороша Моника и как же я хотел бы примерить ее грудь к своей ладони, а еще о том, что я качественно не трахался хуеву кучу лет и все, что мне остается, вернуться в холодную постель и подрочить.
        - Блять, - вылетает из моего рта достаточно громко. Моника сразу же поворачивается и мы встречаемся взглядом. Она вынимает наушники и руками опирается на столешницу. Топ натягивается на груди.
        Так мы стоим какое-то время, глядя друг другу в глаза. Кто на этот раз первым отведет глаза? Точно не я. Моника не выдерживает первой. Встряхнув головой, как будто прогоняя наваждение, она произносит с улыбкой:
        - Ты что-то хотел, Ник?
        Член еще раз дергается, когда она опять произносит мое имя по-своему.
        - Да, - хриплю я, прокашливаюсь и уже более твердым голосом добавляю: - Хочу. Пить.
        Потом иду по направлению к Монике, потому что именно в шкафу над ее головой стоят бокалы. Она не отходит, а все также подпирает своим телом столешницу.
        Я останавливаюсь в шаге от нее и тянусь рукой к шкафу. Не достаю. Блять, так и придется подойти к ней ближе.
        - Помочь? - спрашивает Моника, улыбаясь одним уголком губ.
        Не дожидаясь ответа, она поворачивается ко мне спиной, демонстрируя свою попку в этих персиковых шортиках, открывает шкаф. При этом топ поднимается еще выше с одного бока, а с плеча спадает бретелька.
        Нет, сука, это просто ад какой-то!
        Она достает бокал и подает мне его, гипнотизируя своими глазищами. Я беру бокал, но моя рука при этом оказывается на руке Моники. И я не отпускаю ее. Мы так и стоит несколько долгих секунд, глядя друг другу в глаза и сжимая один бокал.
        Мне хочется сжать кулаки от напряжения и я инстинктивно крепче сжимаю руку Моники с бокалом. Он не выдерживает такого напора. Слышится хруст стекла и вскрик Моники. Бокал трескается в ее руке, осколки падают на пол с таким звоном, что кажется, барабанные перепонки сейчас лопнут, и я чувствую на своей руке теплую кровь, которая сочится из порезов на ладони Моники.
        И только тогда я прихожу в себя. Отбрасываю ногой в сторону упавшие на пол осколки - завтра с утра придет домработница и все уберет - и тяну к себе ладонь Моники.
        - Дай посмотрю, - говорю я и раскрываю ладонь.
        - Ай, - тихонько стонет Моника, но не плачет и не обвиняет меня.
        - Я сейчас. Подожди, - я выбегаю из кухни и бегу в ванную. Именно там Лариса держит аптечку.
        Прихожу на кухню, включаю свет, Моника уже сидит на стуле, намотав на ладонь салфетку. От яркой вспышки света она щурится. Я сажусь у нее в ногах. В носу уже свербит от иланг-иланга, но я мужественно отгоняю от себя это наваждение.
        - Надо обработать рану, - по-взрослому говорю я, убираю салфетку и сосредоточенно протираю место пореза перекисью водорода.
        Я знаю, что это больно, но Моника молчит. Я поднимаю на нее глаза и вижу, как она закусила губу. Возвращаюсь к ране. Обработав ее, аккуратно перебинтовываю руку. Всё.
        Поднимаюсь и смотрю на нее сверху вниз. Сейчас, когда она сидит на стуле, а я стою перед ней, ее лицо находится как раз на уровне моего живота, навевая неприличные фантазии. Она так открыто смотрит на меня, а потом облизывает губы. А я отгоняю мысли о том, что я мог бы сделать с этими губами.
        И опять ощущаю прилив крови к паху. Чтобы не пугать ее своей эрекцией, поворачиваюсь и собираюсь уйти, как вдруг Моника хватает меня за руку. Я оборачиваюсь. Она встает и нас отделяют какие-то сантиметры. Я чувствую ее дыхание и, кажется, что слышу, как стучит ее сердце.
        Мой взгляд скользит вниз на ее приоткрытые губы, потом еще ниже, пока не останавливается на сосках, которые упираются в персиковую ткань. И я уже не в силах скрыть свое возбуждение.
        Я наклоняюсь к ней, хочу приблизиться, но она отступает назад. И мне бы воспользоваться этим и тоже отступить назад, убежать из кухни, выбросить из головы иланг-иланг и ее соски, но я иду вперед, на нее. Еще пара шагов и она упирается в ту самую столешницу.
        Я приближаюсь к ней. Ее грудь почти касается меня, но пока я еще могу соображать. Упираюсь руками в столешницу по обе стороны от Моники так, что она оказывается между моих рук.
        - Что тебе надо, Моника? - спрашиваю я и пристально смотрю ей в глаза.
        Вместо ответа она скользит своим взглядом по моему лицу, как будто вырисовывает его, а потом кладет свои теплые ладошки мне на плечи и начинает пальчиками обрисовывать напряженные мышцы на моей груди. Это пытка.
        - Ты красивый, - тихо говорит она, - и… большой.
        И ее взгляд опускается на бугор в моих штанах. Ну да, у меня стоит. Я же живой.
        Моника опять ведет своими пальцами к моим плечам и обнимает меня за шею, притягивает к себе и касается моих губ.
        Это пиздец. Я больше не в силах сдерживаться. Хватаю ее за затылок и сильнее прижимаю к себе, впиваюсь в ее губы и толкаюсь языком. Там так горячо и сладко. И мне кажется, что я теперь и языком ощущаю вкус экзотического цветка. Она вся пропитана им.
        Моника сразу же отвечает мне на поцелуй, дразня своим языком: то толкая его навстречу, то резко отдергивая и пряча его, заставляя искать его в исступлении.
        Я плотнее прижимаюсь к ней и чувствую на своей груди ее соски и мягкие расплющенные шарики. Свободной рукой ныряю под низ топа и, немного отстранившись, накрываю ее грудь своей ладонью.
        Сука, я готов кончить прямо сейчас. Только от ощущения, как ее грудь идеально легла в мою руку. Я мну ее, придавая ей форму, натираю сосок.
        Моника выгибается и стонет мне в рот. Похоже, девочке нравятся мои ласки.
        Мой член упирается ей в живот. Я отпускаю ее грудь, не без удовольствия отмечая, что это мое действие вызывает у Моники стон разочарования.
        Немного придвинув ее к себе, я просовываю руки под низ ее шорт и обхватываю ее упругие ягодицы.
        - Ох… - вскрикивает Моника.
        Я приподнимаю ее и сажаю на столешницу. Вот, так-то лучше. Теперь мой член упирается не в живот, а туда, куда нужно. Туда, где ему, судя по тому, как там горячо, рады.
        Приподнимаю рукой топ и накрываю ртом сладкую вишенку на груди. Провожу ладонью по шортам у Моники между ног.
        - Ник… - стонет она.
        - Меня так заводит, когда ты меня так называешь, - шепчу я ей в ушко и прикусываю мочку уха.
        Потом оттягиваю резинку шорт и моя рука оказывается в самом горячем и влажном месте. Моника просто течет. Еще вопрос, кто из нас тут больше возбудился.
        Нежно раскрываю складочки, прохожусь по ним вверх-вниз, не касаясь пока клитора. Моника инстинктивно шире раздвигает ноги и поддается вперед, навстречу моим пальцам. Такая отзывчивая.
        Не могу долго ее мучить. Легонько зажимаю между пальцами клитор и перекатываю его.
        - О, Боже, - произносит Моника и откидывает голову назад.
        - Мне больше нравится, когда ты меня Ником зовешь, - снова шепчу ей в ухо.
        - Да, Ник, пожалуйста, - умоляет она.
        Я надавливаю на клитор и одновременно проникаю одним пальцем внутрь ее. Господи, тут так узко! Она сжимает мой палец, как будто боится выпустить меня из себя. Круговыми движениями я расслабляю ее и начинаю то вынимать из нее палец, то снова погружать его. Потом опять возвращаюсь к клитору и обвожу его по кругу, надавливаю, перекатываю, заставляя Монику плотнее прижиматься ко мне и шептать мое имя.
        Отпускаю клитор, не давая ей кончить, и вхожу в нее уже двумя пальцами. Начинаю трахать ее пальцами, наблюдая за ней. Ее реакция еще больше заводит меня. Моника изгибается, двигает бедрами и одной рукой хватает меня за шею, чтобы удержаться.
        А вторая ее рука уверенно спускается мне на живот и проникает под штаны. Мой член сразу же дергается, когда маленькая теплая ладошка обхватывает его у основания. Она рукой ведет к головке и большим пальцем размазывает по ней блестящую каплю.
        Я тихо матерюсь и ускоряюсь пальцами в ней. Моника подхватывает мой темп и работает своей рукой в такт движениям моих пальцев в ней.
        Она не сдерживается и громко и сладко стонет, разрывая меня на части. И я чувствую, как мышцы начинают сжиматься вокруг моих пальцев. Она еще теснее обхватывает меня. И кончает. Я наслаждаюсь ее видом. Волосы растрепаны, губы опухли от поцелуев и укусов, на лице румянец.
        Вынимаю из нее свои пальцы и за бедра придвигаю ближе к себе. Я тоже собираюсь кончить. В ней, а не в ее руке.
        И я трахнул бы ее. Так мне снесло крышу. Трахнул бы ее на нашей кухне в нашем семейном гнездышке.
        Но тут под нами раздается сигнал. Посудомоечная машина закончила цикл, о чем радостно сообщила и нам. Сигнал повторяется три раза и он словно выдергивает меня из пучины, в которую повергла меня Моника. Я как будто трезвею.
        - Какого черта? - произношу я вслух и этот вопрос одинаково направлен и к посудомоечной машине, и к происходящему над ней.
        - Это я запустила ее, - тихо говорит Моника. - Не хотелось оставлять грязную посуду.
        - Этим занимается домработница, - говорю я, уже не глядя ей в глаза и заправляя свой член обратно в штаны. И не понимаю, радоваться или огорчаться тому, что посудомоечная машина остановила нас?
        - Это все неправильно, - я качаю головой и стараюсь не смотреть на Монику. - Так не должно быть.
        - Ник… - начинает Моника, но я прерываю ее жестом, подняв руку.
        - Нет, Моника, - и выхожу из кухни.
        Захожу в спальню и закрываю дверь на ключ. Как целка-недотрога. Я боюсь. Боюсь того, что Моника войдет в комнату и я уже не смогу сдержаться. Потому что уйти с кухни мне стоило громадных усилий.
        Лежу на кровати, но не могу уснуть. Сука! Я чуть не трахнул сестру своей жены! Или трахнул? То, что мои пальцы побывали в ней, означает, что я изменил Ларисе? Член же остался ей верен.
        Гребанная Моника! Я ненавижу ее. Ненавижу за то, что сломала мою размеренную, устоявшуюся жизнь. За то, что перед ней я чувствую себя слабым и уязвимым. За то, что она будит во мне то, о чем я даже не подозревал. Ненавижу. И хочу ее. Хочу так, как не хотел Ларису, когда мы только начали встречаться и она динамила меня. Ни на одну женщину я не смотрел с таким желанием. Порочный круг. Что делать? Как разорвать его?
        Я еще долго ворочаюсь и, наконец, уже под утро проваливаюсь в сон.
        Утром встаю с твердым намерением избавиться от проблемы по имени Моника. Первым делом звоню Сергею, риэлтору. Обещаю удвоить его гонорар, если он найдет квартиру для сестры моей жены в ближайшие два дня. Потом звоню Ларисе и предлагаю ей пообедать вместе в ее любимом ресторане недалеко от моей работы, держа в планах затащить ее к себе в офис и трахнуть там, на диване в моем кабинете.
        На работу приезжаю злой и не выспавшийся. Мешки под глазами красноречиво напоминают о бессонной ночи.
        - Не могу сказать, что выглядишь ты хорошо, - встречает меня мой партнер Олег.
        - Бессонница замучила, - вру я. Хотя доля правды в этом есть: полночи я точно не мог уснуть. - Олег, а помнишь, Касатонов просил в Самару съездить, с его делами там разобраться?
        - Да, было дело, но сейчас не до этого, вроде, - отвечает Олег. - Никто в Самару не поедет.
        - Я поеду, - уверенно говорю я.
        Олег удивленно смотрит на меня.
        - Ты? С чего вдруг такое решение?
        - Не хочу терять постоянного клиента, - опять вру я. Плевать я хотел на Касатонова и его бизнес в Самаре. Но сейчас это, пожалуй, единственная возможность уехать подальше от сестры моей жены. Да, именно так. Я зарекся называть ее по имени. Может, если я почаще буду называть ее сестрой моей жены, у меня в голове быстрее все встанет на прежние места?
        И уже вечером я лечу в Самару. С трапа самолета меня встречает личный водитель Касатонова и отвозит в гостиницу. А там по устоявшейся традиции провинциальных гостиниц администратор, передавая мне ключи от номера, интересуется, не нужно ли мне девочку на ночь. И я готов долбануть его мордой о стойку регистрации, но мило улыбаюсь и вежливо отказываюсь.
        Хватит с меня девочек. Как и планировал я трахнул Ларису в обеденный перерыв, хотя она и сопротивлялась. Что-то не так в наших отношениях. И началось это еще до приезда ее сестры. Надо будет поговорить с Ларисой по возвращении.
        На второй день моего пребывания в Самаре я получаю сообщение с неизвестного номера:
        «Я съехала. Спасибо за ускорение риэлтора. Моника».
        Сухо и по существу. Понятливая девочка. Я облегченно вздыхаю и уже очень хочу покинуть этот прекрасный город на Волге. Хочу домой.
        Глава 6.
        Жизнь, наконец, возвращается в свое русло. В доме только я и Лариса. Никаких родственников.
        Поначалу Лариса пыталась рассказывать мне о достижениях Моники, но я однозначно дал ей понять, что мне не интересно, и она оставила эту затею.
        - Ларис, - говорю ей как-то вечером. Она сидит на диване, я лежу, положив голову ей на колени. - Роди мне дочку?
        Лариса начинает кашлять, как будто подавилась.
        - Никит, ты чего?
        - Давай у нас дочка будет?
        - А почему именно дочка? - спрашивает она.
        - Не знаю. Но, если сын родится, то тоже охуенно.
        - Ну, Никит, я пока не готова стать матерью.
        Вот, странно. Мы почти десять лет женаты, все есть, нуждаться ребенок не будет точно, здоровье позволяет, самый возраст, а она все еще не готова. Чего еще не хватает для ее готовности?
        - Это такая ответственность, - начинает свою песню Лариса.
        - Но ведь я готов взять ее вместе с тобой, - спорю я.
        - Чего ты вдруг взбеленился? - раздраженно говорит Лариса и, опуская мою голову на подушку, встает с дивана. - Ребенок должен быть желанным. А я пока не желаю его.
        Лариса выходит из комнаты, я остаюсь один. Вот так. Моя жена не хочет детей. Она не готова.
        - Никита Олегович, - встречает меня секретарь после обеденного перерыва, - звонил Краснов Сергей Витальевич. Просил Вас связаться с ним.
        - Хорошо, спасибо, Оль.
        Этого звонка я ждал давно.
        Краснов Сергей Витальевич - председатель городской думы и мой давний знакомый. Когда-то я помог «отжать» ему один из подмосковных заводов по производству пластиковой посуды. Ну, как «отжать». Подготовил как надо бумаги. Я же не бандит. Таких у него тогда было пруд пруди. Времена были такие. Сейчас не знаю.
        Потом он пошел в политику и оказалось, что у него ничего за душой-то и нету, кроме трешки в центре Москвы и скромной дачки. Но я-то знаю, что все свои заводы и конторы он предусмотрительно переписал на жену и ее родственников. Я сам готовил документы по этим сделкам.
        В одной из наших бесед я намекнул Краснову, что не прочь был бы занять кресло депутата гордумы. Он обещал подумать. Я знал, что «подумать» у такого человека означает сделать. Это был лишь вопрос времени.
        Мы договорились встретиться на следующий день.
        Войдя в ресторан на следующий день, я сразу же заметил крупную фигуру Краснова, сидящего за столиком в углу. Я и сам не мелкий, но даже по сравнению со мной фигура Краснова выглядит внушительно. Борец в прошлом он и сейчас следит за своей физической формой. А ведь ему за полтинник.
        - Здравствуй, Сергей, - приветствую я его, протягивая руку, и горжусь тем, что я - один из немногих, кто может называть его по имени.
        - О! Здравствуй, Никита, здравствуй, рад видеть тебя, - он крепко жмет мою руку. - Садись, заказывай. Покушаем, поговорим.
        Я сажусь за столик и делаю заказ. Официант убегает исполнять мои пожелания.
        - Как сам? Как бизнес? - спрашивает Сергей, разливая коньяк.
        - Грех жаловаться, - отвечаю я и мы, подняв рюмки, осушаем их.
        - А как ты? - спрашиваю я, закусывая лимоном.
        - Тоже не жалуюсь, - весело отвечает Сергей. - Сын, вот, приезжает скоро. Густав.
        У Сергея два сына и оба учатся заграницей: один в Англии, второй - где-то в Швейцарии. Какой именно приезжает, не понятно. Да, мне и не интересно.
        - А ты не обзавелся наследниками? - спрашивает Сергей, даже не подозревая, что наступает мне на мозоль.
        - Нет, - сухо отвечаю я.
        - Не затягивай с этим, - по-отечески говорит Сергей, принимаясь за свое блюдо, которое перед ним бережно поставил официант. - Пока молодой, надо детей делать. Чтобы с внуками успеть повозиться. А то будут к тебе приходить только для того, чтобы на коляске тебя покатать по солнышку.
        Он смеется. Что мне ему сказать? Что моя жена еще не готова? Даже самому неловко становится за эту ее «неготовность». Как будто это я виноват, что она, живя со мной, не готова. Ладно, сменим тему.
        - Ты хотел поговорить? - спрашиваю я и тоже начинаю пробовать результат работы местного повара.
        Сергей кладет приборы, вытирает губы салфеткой и уже серьезно произносит:
        - Да. У нас кресло освобождается. У одного гондона из непартийных, к счастью, в компьютере обнаружили детскую порнографию. Тьфу, блять.
        Лицо Сергея морщится.
        - И откуда они только такие берутся? - задает он риторический вопрос.
        Я лишь пожимаю плечами. Хрен его знает, откуда они берутся. Будь моя воля, я бы давно ввел принудительную кастрацию как раз для таких гондонов.
        - Так вот, - продолжает Сергей, - ты говорил, что хотел бы занять кресло депутата.
        Я киваю.
        - Тогда это твой шанс, - Сергей опять принимается за свой обед, - но есть два условия.
        Я внимательно слушаю.
        - Первое. Я тебе уже говорил как-то, что кресло стоит денег. Вот необходимая сумма. - Он протягивает мне салфетку, на которой написана цифра с шестью нулями. - Если бы это зависело только от меня, то вопрос о деньгах не стоял бы, ты сам понимаешь. Но распределение кресел - не только моя компетенция.
        - Я все понимаю, - говорю я. В принципе, я был к этому готов. Запоминаю сумму, потому что в следующую секунду Сергей разрывает салфетку и кладет клочки на стол. - Второе условие?
        - В думу ты должен войти «бессеребренником», чистым. Понимаешь? У тебя должна остаться только твоя юридическая практика. Все свои агентства и производства нужно либо продать, либо подарить. Ну, или переписать на надежного человека. Ну, ты помнишь схему. Сам же не один раз помогал людям с этим.
        Этого стоило ожидать.
        Да, у меня кроме адвокатской конторы есть еще несколько бизнесов. Я не люблю все яйца хранить в одной корзине и поэтому у меня дифференцированный бизнес: рекламное агентство, ИТ-компания, небольшое производство в Подмосковье.
        - Время у тебя есть, - продолжает Сергей, - эту историю с педофилом решили не светить, чтобы из-за одного говнюка не осрамить имя всей думы. Поэтому будет он уходить в порядке самоотвода. То есть сам. Хотя, блять, будь моя воля, отправил бы я его на зону лет на двадцать и еще сделал бы так, чтобы его соседи по камере узнали, почему он там оказался. Ну, да, ладно. Все равно сделаем так, что ни в одно приличное место его не возьмут. Тебе все понятно?
        - Да, - немного подумав, отвечаю я.
        - Ты можешь не торопиться с ответом. Я понимаю. Сумма немаленькая и вопросы надо решить неспеша, чтобы не упустить чего.
        - Сколько у меня времени?
        - Примерно месяц. Может, меньше. Процедуру еще даже не начали. Пока только обсуждается все. Ты, вот, что. У меня через месяц юбилей - жемчужная свадьба.
        - Да ты что? - искренне радуюсь я. - Это сколько же лет?
        Я не особо разбираюсь в этих всех годовщинах свадьбы. По-моему, это, все-таки, больше женское занятие. К тому же ни я, ни Лариса никогда не отмечали с размахом свои годовщины.
        - 30 лет! - гордо произносит Сергей. - Я и сам не знал, что это оказывается жемчужная свадьба. Но жена. Сам понимаешь, для них это не проходит мимо. Так что, приходи. Приглашения я пришлю позже. Познакомишься с моей семьей, и меня познакомишь с женой. Мы так давно с тобой работаем и столько делов натворили. Пора на новый уровень наши отношения выводить. Как считаешь?
        - С этим не поспоришь, - говорю я. Сергей хлопает меня по плечу. По-дружески.
        Что говорить? Я пиздец, как доволен. Дружить с ним мечтают многие. Это человек, который очень нужен, если у тебя свой бизнес и амбиции.
        Глава 7.
        Я просыпаюсь утром в воскресенье отдохнувшим и в приподнятом во всех смыслах настроении. Рукой ищу на кровати Ларису, но ее уже нет. Выходные - единственная возможность, когда у меня может быть утренний секс. Но, видимо, не сегодня.
        Гляжу на стоящий член. «Большой» - вырывается из памяти одно единственное слово. И почему я услышал его не от жены? Забыть и не вспоминать! У меня ведь почти получилось.
        Приняв душ, иду на кухню. Лариса пьет кофе и щелкает в телефоне.
        - Доброе утро, - целую ее в щеку и делаю себе кофе. - Какие планы на сегодня?
        - Ты не забыл? - она вскидывает на меня глаза. - Мы сегодня едем к маме.
        Блять. Забыл, конечно. До этого мне пару выходных удавалось отмазываться от поездок к теще под предлогом срочной работы. Но сегодня-то я свободен. Еще и о планах спросил.
        - Она опять испечет свой кефирный чизкейк? - уточняю на всякий случай.
        Кристина Алексеевна - страшная сторонница здорового образа жизни. Причем таковой она стала относительно недавно. При этом она такая агрессивная сторонница, потому что считает, что блюсти этот ЗОЖ должны все, с кем она общается.
        Поэтому к нашим встречам она обычно печет что-нибудь жутко не вкусное, но здоровое. Кусок этой здоровой пищи не лезет мне в горло.
        - Никит, а можно обойтись без этих твоих подъебок? - похоже, Лариса сегодня не в духе, хотя это меня лишили утреннего секса.
        - Ну, хорошо, дорогая, - подхожу к ней и опять целую ее, пытаясь попасть в губы, но Лариса ловко подставляет щеку, - не буду. Я же люблю твою маму.
        Надеюсь, мне удалось скрыть сарказм.
        Два часа мы проводим в пробке, чтобы добраться до «гнездышка» Кристины Алексеевны, как она сама любит называть свой дом.
        В коридоре нас встречает запах чего-то печенного. Ну, конечно, Кристина Алексеевна что-то напекла по очередному рецепту, выуженному на просторах интернета. Хорошо, что я перекусил дома «вредной» едой перед поездкой.
        Но к этому запаху печенного примешан еще какой-то, который вызывает во мне тревогу. Что это? Я боюсь запаха? Херотень какая-то. Отгоняя тревожные мысли, я прохожу в гостиную и усаживаюсь в удобное кресло. Будет прекрасно, если за своими женскими сплетнями, обо мне забудут и я так и просижу тут до момента, когда надо будет ехать домой.
        Но не тут-то было.
        - Никита! - слышу я требовательный голос тещи. - Иди чай пить.
        Я поднимаюсь и обреченно иду к столу. Надо отдать должное Кристине Алексеевне, чай у нее очень вкусный. Она заказывает его прямо из Вьетнама. Я не фанат чая, но то, что разливает мама моей жены, я пью с большим удовольствием.
        - Садись, Никита, - с улыбкой встречает меня теща, - давно тебя видно не было. Забыл обо мне совсем.
        - Работа, Кристина Алексеевна. Но я не забыл о Вас. Как видите, я здесь. Весь в Вашем распоряжении.
        - Это хорошо, - таинственно произносит теща.
        Потом поворачивает свою голову в сторону двери и кричит:
        - Моника! Чай остывает!
        Моника! Вот, чей аромат внес в мою израненную судебными процессами душу тревогу. Блять, Моника тоже здесь. Какого хуя, хочется мне спросить. Но вопрос прозвучит нелепо: она же тоже дочь Кристины Алексеевны, а это - семейное чаепитие. Я не рад нашей встрече, но я смогу ее пережить. За то время, что я не видел Монику, я стал сильнее и ничто не свернет меня с пути истинного. Я повторяю это как мантру. Но понимаю, что все это хуйня, когда в комнату входит сестра моей жены.
        Я не видел ее с той ночи на кухне, после которой я даже сменил посудомоечную машину, потому что ее писк каждый раз напоминал мне о том безумии, когда я чуть не трахнул сестру моей жены на столешнице над этой треклятой посудомоечной машиной. Новая посудомойка скромно молчит в ожидании, когда о ней вспомнят и откроют ее.
        Я не хотел смотреть на Монику, но глаза сами поднимаются на знакомый силуэт. Она, как всегда, выглядит охуенно. На ней обычное летнее платье скромной длины, волосы собраны в хвост на затылке, минимум косметики, но почему-то выглядит она сексуально, слишком сексуально.
        - Привет, - произносит она своим мягким голоском, едва скользнув по мне взглядом. Я возвращаюсь к своему чаю.
        Начинается обычный бабский треп. Я не вслушиваюсь, копаясь в своем телефоне. Лариса пару раз пытается вовлечь меня в беседу, задавая вопросы, но, поняв, что толку от меня мало, бросает эту затею. Я упорно не смотрю на Монику, хотя порой мне кажется, что чувствую на себе ее взгляд.
        - Никита, а что же ты ничего не ешь? - спрашивает вдруг Кристина Алексеевна.
        - Вы знаете, я не голоден, - вежливо отвечаю я, косясь на морковно-тыквенное безобразие на блюде, представленное нам как пирог «Осенний». Вроде, лето на дворе, а тещу на унылую осень потянуло.
        - Никита, у меня к тебе есть просьба. По-родственному, так сказать, - меняет тему Кристина Алексеевна.
        - Внимательно Вас слушаю, - мне и правда интересно, о чем меня может просить мама моей жены. Еще и по-родственному.
        - Ты же знаешь, что Моника учится на юридическом.
        Так, интригующее начало.
        - Сейчас она досдает экзамены и нужно проходить практику.
        Я отгоняю от себя догадки о сути нашего родственного разговора.
        - Не мог бы взять ее на практику к себе в контору? - кладет меня на лопатки теща. Эпический конец пламенной речи.
        Моника в моем офисе. Только теща могла придумать такое извращенное наказание мне за все несъеденные приготовленные ею экзерсисы.
        - Мне кажется, гораздо эффективнее будет, если Моника пройдет практику не в конторе у родственника, - я специально делаю акцент на последнем слове. Так, что Моника вскидывает на меня глаза. Да, мы почти родственники. Вон, даже и мама твоя просит меня по-родственному. - А в независимой компании. Чтобы не было пристрастного отношения. Толку от такой практики будет намного больше.
        Я и сам в свое время начинал с нуля, ассистентом младшего юриста. Но ничего быстро поднялся. И благодарен за тот опыт.
        - Мы тоже так думали, - удивляет меня Кристина Алексеевна, подливая мне чаю. - Моника устроилась на практику в одну компанию. И ей даже нравилось там. Но, понимаешь, руководитель оказался неадекватным человеком!
        Уже интересно.
        - Представляешь, - возмущается Кристина Алексеевна, - стал принуждать Монику к сексу! Монику и к сексу!
        Она произносит это так, словно Моника и секс - два абсолютно несовместимых явления. Мама, похоже, не заметила, что дочка-то выросла. Я исподлобья смотрю на сестру своей жены. Моника краснеет. Ей явно неприятен этот разговор.
        - А, может, мы Монику спросим? - говорю я вслух. - Вроде, как ей практику проходить, а пока создается такое ощущение, что в месте нуждаетесь Вы, Кристина Алексеевна.
        - Ну, Никита, - улыбается теща, - Моника просто стесняется. Ты же ее знаешь.
        О, да, я ее знаю. Еще как знаю. И слово «секс» ей подходит куда больше, чем слово «стеснение».
        - Мама, - наконец, произносит та, которой мы пытаемся подобрать правильную пару слов, - я сама найду место для практики. У меня уже есть предложения. В понедельник я как раз собиралась звонить.
        - Но, Моника, у Никиты солидная контора и там как раз можно получить бесценный опыт. Ведь, правда, Никита? - Кристина Алексеевна обращается ко мне.
        - Бесценным будет опыт или нет, зависит не от конторы, а от человека, - отвечаю я.
        Мне начинает надоедать эта игра в «кошки-мышки».
        - Уверен, Моника сама найдет себе хорошее место, - говорю я и встаю из-за стола. - Лариса, нам пора. Уже поздно. Пока доедем по пробкам, ночь будет. Спасибо, Кристина Алексеевна за чай. До свидания. До свидания, Моника.
        Я быстро поворачиваюсь и ухожу. И спиной ощущаю гневные взгляды моей жены и ее мамы.
        Мы приезжаем домой и, смыв с себя в душе этот приставучий запах иланг-иланг, я ложусь в постель, уже нагретую Ларисой.
        Лариса, лежит на боку, спиной ко мне. За всю дорогу до дома она не проронила ни слова. Обиделась. Вслед за своей матушкой. Но, блять, не рассказать же им, что Моника и секс - вещи как раз таки очень даже совместимые. Я лично это проверил.
        Я прижимаюсь к Ларисе и кладу руку ей на грудь.
        - Я сплю, - бурчит она.
        - Сейчас я разбужу тебя, - шепчу я ей на ушко и слегка оттягиваю сосок.
        Потом рукой скольжу вниз к животу и, когда моя ладонь, почти касается ее интимной прически, Лариса кладет свою руку на мою и останавливает меня.
        Потом поворачивается ко мне и говорит то, что совсем не вписывается в происходящее:
        - Это было грубо, Никита.
        - Я могу быть ласковее, - я пытаюсь освободить свою руку.
        - Ты прекрасно понимаешь, о чем я, - не унимается она.
        Я уже сам убираю свою руку и ложусь на спину, руки отвожу за голову.
        - Не понимаю, - говорю я.
        Лариса меняет тактику. Я изучил ее, и она изучила меня и знает, что спорами и криками от меня ничего невозможно добиться.
        Она кладет свою руку мне на грудь и начинает вырисовывать на ней какие-то узоры.
        - Ну, Никита, почему ты не хочешь помочь Монике?
        С этим вопросом она ведет рукой ниже к моему животу, ее рука скользит ниже и вот уже она обхватывает мой член. Я просовываю руку в ее волосы и немного тяну ее голову на себя.
        - Потому что она сама этого не хочет, - отвечаю я и направляю ее голову ниже, туда, где ее рука уже держит мою дубинку.
        Я знаю, что я уступлю ей и возьму эту чертову Монику к себе на практику, но хочу получить за это награду. Лариса понимает все без слов. Ее губы сразу же обхватывают мой набухший каменный член и она начинает скользить по нему своим ртом. Я все еще держу свою руку в ее волосах, но не направляю ее. Лариса сама прекрасно знает, как делать минет. В чем - в чем, а в этом она мастерица.
        Она полностью вбирает в себя член, потом ее губы двигаются вверх, к головке. Языком она облизывает ее и опять полностью вбирает.
        Она то ускоряется, то замеляет темп, как бы давай мне передышку. Я хочу кончить. Хочу, чтобы меня накрыл оргазм, но развязка никак не наступает. И тут Лариса вынимает член изо рта и, облизнув губы, сладко так шепчет:
        - Ты возьмешь Монику к себе?
        Я лишь киваю в ответ, наклоняя ее голову и заставляя взять в рот то, что она только что вынула.
        Лариса возобновляет движения своим ртом, а у меня перед глазами всплывает образ Моники, ее летнее платье и грудь, которая так удачно легла в мою ладонь. Я вспоминаю аромат иланг-иланг у себя во рту и кончаю.
        Лариса, как опытная женщина, успевает вынуть изо рта мой член и рукой доводит меня до того, что я фонтаном взрываюсь на постельное белье.
        Наслаждение разливается по всему телу, но почти сразу же гаснет от мысли, что кончил я только после того, как представил Монику. Это ли не пиздец? Я люблю минет и всегда кончал без проблем, а при способностях Ларисы - еще и быстро. Но, если теперь, чтобы кончить, мне нужно вспомнить о Монике, то нахрена мне такой минет?
        Глава 8.
        Я сдерживаю слово, данное во время минета, и Моника приходит к нам в контору на практику. Чтобы избежать контактов с ней, я отдаю ее под руководство Олега, дополнительно попросив его назначать ее на те объекты, в которых я никоим образом не принимаю участие. Объясняю это тем, что хочу, чтобы она не имела каких-либо преференций перед другими практикантами.
        Олег хороший специалист, а еще примерный семьянин и очень любит свою жену, так что я могу быть уверен, что мне не придется опять выслушивать от Кристины Алексеевны истории про «Монику и секс».
        Я практически не встречаюсь с ней, она сидит в другом крыле здания. Но в те редкие моменты, когда мы, все-таки, пересекаемся, она называет меня по имени отчеству, а мне на ум почему-то приходит, что мне приятнее и привычнее слышать от нее короткое «Ник». Каждая такая встреча дается мне тяжело.
        Каждый раз, когда наши глаза случайно встречаются, ее выдержки хватает на пару секунд, а потом она отводит взгляд, но делает это так, что меня так и подмывает взять ее за подбородок и заставить смотреть своими голубыми глазищами мне в лицо. Прямо и не стесняясь. Как тогда, на кухне.
        Каждый раз, когда я смотрю на ее фигуру, я думаю лишь о том, что из всех ее нарядов ей больше всего идёт персиковая пижама и, если никто не прерывает поток моих порочных мыслей, прихожу к выводу, что единственная моя мечта, которая навряд ли когда-либо реализуется, - это увидеть Монику голой. Полностью.
        Это похоже на сумасшествие.
        Не облегчает мое состояние и семейная жизнь. Отношения с Ларисой натянуты. Наш секс все больше напоминает именно долг, который она отдает мне без особого желания. Может, она что-то чувствует? Я даже начинаю чувствовать свою вину и пытаюсь все исправить, максимально погружаясь в романтический образ.
        Сука, я не делал для нее столько подарков и романтических свиданий даже, когда добивался ее! Я все чаще думаю о том, что, возможно, ребенок смог бы вновь сблизить нас, но Лариса и слышать не хочет о ребенке. И это еще больше злит меня.
        Облегчение я испытываю только на работе. Она всегда была моим спасением. Я люблю свою работу. И проблемы, которые я помогаю решить своим клиентам, хоть как-то отвлекают меня от собственных проблем.
        Вот, и сегодня у меня важное судебное заседание и оказывается, что сопровождать меня некому. Моя помощница заболела, двое младших юристов уже в процессах, остальные - разъехались по клиентам. Похоже, пора расширять штат. Звоню Олегу.
        - Олег, у меня сегодня процесс по «Коммунарке», а некого с собой взять. Можешь мне подогнать кого-то потолковее? Только расторопного и понятливого. Процесс сложный, сам знаешь, и обучать у меня ни времени, ни желания нет.
        - Да, сейчас пришлю. У меня сегодня почти все в офисе.
        Отлично. Я успеваю разобрать почту и собрать необходимые бумаги, когда в дверь раздается слабый стук. Это кто такой стеснительный?
        - Войдите, - громко говорю я, не поднимая головы от бумаг.
        - Здравствуйте, Никита Олегович, - слышу я знакомый голос.
        Блять, Моника. Из всех свободных юристов Олег прислал именно ее? Это мне наказание за что-то сверху?
        - Подожди в приемной, - даже как-то слишком строго прошу я ее и, как только она выходит, набираю Олегу.
        - Олег, а кроме сестры моей жены никого не оказалось? - Олег знает, что я против совместной работы родственников, поэтому мой вопрос не должен вызвать у него удивление.
        - Извини, Никит, но из всех присутствующих сегодня в офисе, Моника - самая толковая и расторопная. Как ты и просил. Может, ты поступишься своими принципами сегодня? Уверен, что участие в твоем процессе никак не отразится на самооценке Моники.
        - Хорошо, - обреченно говорю я. - Спасибо.
        - Удачи!
        - Да, спасибо.
        Взяв кейс, выхожу из кабинета и закрываю его. Моника терпеливо сидит в приемной. На ней сегодня строгая юбка по колено, белая блузка под горло и пиджак, подчеркивающий тонкую талию. Волосы собраны наверх.
        В ее внешнем виде нет абсолютно ничего сексуального, но у меня перехватывает дыхание, когда она встает и подходит ко мне. В нос опять ударяет иланг-иланг.
        Я стараюсь не смотреть на нее, сосредотачиваясь на предстоящем процессе. Пока мы идем к машине, объясняю ей ее задачу. И опять не смотрю на нее при этом.
        - Мы едем на процесс. Твоя задача - фиксировать каждое слово, произнесенное там. Сокращай, пиши быстро, но все, что будет там произнесено вслух, должно быть отражено в твоих записях. Даже если кто-то нечаянно чихнет или почешется.
        - Но зачем? Ведь секретарь судебного заседания будет вести стенограмму и мы потом сможет ее запросить для себя, - с искренним любопытством спрашивает Моника, едва успевая за мной на своих каблуках. На них, кстати, она почти достает до уровня моих губ и поэтому, когда я резко останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы ответить ей, то она врезается своей макушкой прямо в мои губы. И я не знаю, что бьет мое тело током сильнее: это легкое касание губами ее шелковистых волос пшеничного цвета или касание ее груди.
        Моника резко отскакивает от меня, как будто ей тоже дало разрядом. Я ухмыляюсь одним кончиком губ. Такое искреннее, не прикрытое ничем движение не остается незамеченным мной.
        - Потому что секретарь тоже человек и иногда не все вносит в стенограмму. Не успевает или пропускает мимо ушей. И не всегда случайно, - отвечаю я на ее профессиональный вопрос.
        Потом разворачиваюсь и продолжаю идти на парковку, слыша, как за мной опять застучали каблучки.
        - Но разве мы сможем использовать эти записи, если их не будет в стенограмме? - не унимается Моника. Олег прав: она способная. Хотя мне было бы легче, если бы она не была такой способной. Тогда я смог бы с легким сердцем лишить ее практики под благовидным предлогом.
        Какой же я кровожадный, поражаюсь я сам себе. И, уже не останавливаясь и не поворачиваясь к ней, отвечаю:
        - Юридической силы они иметь не будут, но в своих целях использовать мы их сможем.
        Мы подходим к машине. Нас повезет водитель, потому что мне надо настроиться на процесс. Я открываю заднюю дверь и приглашаю Монику сесть. Закрываю за ней дверь и сам сажусь на переднее пассажирское сидение, потому что аромат из Индонезии точно не даст мне сосредоточиться. К тому же уверен, что глаза так и будут соскальзывать с бумаг на коленки моей спутницы.
        В процессе Моника ведет себя безупречно. Старательно и быстро фиксирует все звуки, не поднимая головы от блокнота. Но мне приходится нелегко. Клиент был прав и судья, действительно, настроен не в нашу пользу. Скорее всего, придется искать пути выхода на него. Хотя, возможно, это уже сделал наш противник. Есть, над чем подумать и что обсудить с Олегом.
        Из здания суда я выхожу с головой, полной мыслей о возможных вариантах дальнейших действий. Именно в такие моменты в последнее время я чувствую себя самым счастливым человеком, потому что среди этих мыслей нет ни одной о Монике или о Ларисе.
        Я быстрым шагом иду к машине и только стук каблучков взади напоминает мне о Монике. Она тихо идет, вернее, почти бежит следом, не смея прервать мои мысли. Я оборачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом.
        Блять, ей, все-таки, удалось сбить меня с правильного настроя. Злюсь за это на нее и слишком строго говорю:
        - У меня встреча. До офиса доедешь на такси. Упорядоченные и читаемые записи должны быть завтра с утра у меня на столе.
        Наверное, сейчас в ее глазах я выгляжу как деспот, потому что до конца рабочего дня осталось два часа, а она еще даже не доехала до офиса. Так что ненормированный рабочий день ей сегодня обеспечен. Ничего, возьмет работу на дом. Пусть привыкает.
        Глава 9.
        После встречи я опять возвращаюсь в офис. Мне надо сделать записи по итогам сегодняшнего процесса, а офис - лучшее место для работы. Дома у меня не получается сосредоточиться.
        Несмотря на то, что рабочий день уже закончился, в офисе еще достаточно многолюдно. Такова наша работа. И кто из практикантов хочет остаться здесь работать, понимает, что работа заканчивается не тогда, когда пробили часы, а когда она сделана.
        Сидя в кабинете, я позволяю себе расслабиться, пригубив немного виски. Мне еще за руль, поэтому ограничиваюсь одной порцией. Привожу в порядок мысли и бумаги. Голоса в офисе звучат все тише и реже, пока не становится совсем тихо.
        Закончив дела, я выхожу из кабинета и иду на выход по длинному коридору. Все кабинеты закрыты. Похоже, сегодня я один задержался так поздно.
        Но вдруг в конце коридора замечаю полоску света из одного из кабинетов. Смотрю на часы - почти десять. Кто это так засиделся? Мне становится интересно, кто так рьяно печется о деле.
        Подхожу к кабинету и неслышно открываю незакрытую дверь. Яркий свет ударяет в глаза, первое время ослепляя меня. Я морщусь, но потом вглядываюсь в пространство комнаты.
        За столом перед монитором сидит Моника. Она так сосредоточенно переводит глаза с бумаг на монитор, торопливо отстукивая на клавиатуре, что даже не замечает моего появления.
        Я внимательно смотрю на нее, оперевшись о дверной косяк. Она неслышно шевелит губами, видимо, повторяя только что прочитанный текст. Собранные днем волосы сейчас распущены и мягкими локонами спадают на плечи. Пиджак висит на спинке стула, она в одной блузке. Блузка белая, но под ней явно виден лифчик ярко-розового цвета. Когда его хозяйка в пиджаке, то он не заметен окружающим, но сейчас она расслабилась: одна в комнате, все разошлись по домам. Поэтому только я наблюдаю это ярко-розовое отступление от делового стиля.
        Я и сам сейчас выгляжу не так, как суровый босс: сложенный галстук лежит в кармане пиджака, верхние пуговицы рубашки расстегнуты.
        Моника в очередной раз поднимает глаза на монитор и замечает меня, стоящего в дверях. В ее глазах я вижу удивление.
        - Ты почему до сих пор здесь? - спрашиваю я.
        - Вы же сказали, что записи нужны Вам завтра с утра, - растерянно отвечает она, продолжая называть меня на "Вы", хотя кроме нас в комнате никого нет, и опять возвращается к клавиатуре. Торопится. Старательная.
        Господи, а ведь я реально деспот. Бедная девчонка сидит и набивает текст, который мне понадобится дня через два, не раньше.
        - А домой как добираться будешь? - я опять смотрю на часы.
        - Такси вызову, - не отрываясь от монитора, отвечает Моника.
        - Много тебе еще?
        - Еще минут двадцать.
        - Ладно, давай заканчивай, я подвезу тебя. Поздно уже по такси шастать, - говорю я.
        Ну, она же мне родственница и я переживаю за нее. Как-то так. Интересно, а, если бы на ее месте была моя практикантка Катя Стригунова, я бы ее тоже предложил подвезти? Я отгоняю прочь этот вопрос. Ерунда. Стригунова никогда бы не осталась так надолго в офисе. Она бы взяла работу на дом или на следующий день пришла бы раньше, чтобы закончить.
        После моего предложения Моника вскидывает на меня удивленный взгляд, но, кивнув, быстро убирает его. Потом как будто вспоминает, что сидит в одной блузке, и поспешно сдергивает пиджак со стула и накидывает его себе на плечи. Чем вызывает у меня ухмылку.
        - Как закончишь, спускайся. Я в машине подожду, - говорю я и выхожу, потому что знаю, что мое нахождение в одном кабинете рядом с ней точно не позволит ей закончить работу за двадцать минут.
        Я сажусь в машину и включаю кондиционер. Сижу и размышляю, а правильно ли я поступаю. Конечно, поездка в компании с Моникой - то еще испытание, но я чувствую вину за то, что она до сих пор сидит на работе. И дернул же меня черт сказать про завтрашнее утро!
        Моника приходит ровно через двадцать минут. Какая пунктуальность! Не выходя из салона, я открываю ей дверь переднего пассажирского сидения. Моника садится, сразу же наполняя салон своим ароматом. Она подтягивает юбку пониже к коленкам, пиджак застегнут, волосы опять собраны. Она опять выглядит так, как когда мы с ней ехали на процесс днем.
        - Куда тебя везти? - спрашиваю я. Я ведь, действительно, не знаю ее нового адреса. Лариса что-то вскользь упоминала, но я не придал значения.
        Моника называет адрес. Я выруливаю с парковки на дорогу.
        Мы оба сосредоточенно молчим. Я сосредоточен на дороге, Моника - на видах за окном. Чтобы разбить гнетущую тишину, я включаю радио.
        - Как тебе работается у нас? - спрашиваю, наконец, я. И отмечаю, что, на самом деле, впервые за все время интересуюсь, каково ей проходить практику в моей конторе. И, наверное, это тоже неправильно. Ведь у остальных практикантов я всегда интересуюсь.
        - Мне нравится, - улыбаясь, отвечает Моника. - Интересно и коллектив хороший.
        - Надеюсь, на практике ты получишь ценный опыт, - я говорю дежурную фразу, но в этой ситуации она дает мне возможность вести себя отстраненно по отношению к Монике. Ну, или мне хочется в это верить.
        - Хотела сказать, что сегодня в суде ты был просто великолепен! - неожиданно произносит Моника и поворачивается от окна ко мне.
        Я даже в начале теряюсь. Ни от кого пока не приходилось слышать о «великолепном» выступлении в суде. Обычно это я понимаю только исходя из результата процесса. Но Моника говорит искренне. Я вижу это по блеску в ее глазах.
        - Спасибо, - с улыбкой говорю я. - Приятно слышать.
        Мы подъезжаем к ее дому. Я паркуюсь.
        - Спасибо, что подвез, - говорит Моника, отстегивая ремень, - и спасибо, что дал возможность пройти практику.
        - За это тебе надо благодарить маму и Ларису, - сбиваю я ее радостный настрой. Замечаю, что Монике это не нравится. Просто эти «мимими» про коллектив и сегодняшний процесс сильно пошатывают мою уверенность в отстраненном отношении к Монике, а я не хочу покидать свою крепость.
        - Когда у тебя практика заканчивается? - положив руки на руль, спрашиваю я и смотрю в лобовое стекло, вперед, на освещаемый фонарями двор.
        - Через месяц, - холодно произносит Моника.
        - Это что же, сейчас увеличили срок? Раньше, вроде, короче практика была, - недоумеваю я, а самого беспокоит мысль, что еще месяц она будет ошиваться в моей конторе.
        - А что, так не терпится избавиться от меня? - зло восклицает Моника и я поворачиваюсь к ней.
        Ее глаза блестят, губы сжаты. Похоже, она обиделась. На что?
        Она разворачивается к двери и начинает терзать ручку, пытаясь открыть дверь. Но делает это неправильно. В моем автомобиле особые замки.
        - Как открывается эта чертова дверь? - злится Моника. - Дай мне выйти!
        - Да, я и не держу тебя, - усмехаюсь я.
        Отстегиваю свой ремень и тянусь рукой к двери со стороны Моники. При этом получается, что наклоняюсь к ней.
        - Вот, тут есть кнопочка, - и мои губы почти касаются ее губ. Я немного отстраняюсь, насколько позволяет сделать это тесный салон автомобиля. Моника сильнее вжимается в кресло, но это тоже не помогает, потому что я слышу ее дыхание и при каждом вдохе ее грудь почти касается меня. Но я продолжаю:
        - Если нажать на нее, появляется ручка. И именно ее надо дергать, но не так остервенело, как делала это ты, а нежнее.
        Моника крепче сжимает губы и сверкает глазами. А потом кладет свою руку на мою, которая лежит на ручке двери. Словно просит меня показать ей, как надо обращаться с моей машиной.
        И это ее касание обжигает. Я разворачиваю свою ладонь и захватываю ее руку. Она глазами блуждает по моему лицу, а я смотрю на сжатые губы и не в силах больше сопротивляться накрываю их своими губами.
        Моника упирается свободной рукой мне в грудь, но я не чувствую силы в ее сопротивлении. Я пытаюсь языком разомкнуть ее губы, но сегодня Моника упорно не впускает меня. Я предпринимаю еще одну неудачную попытку, а потом отпускаю ее ладонь и моя рука ловко расстегивает пуговицы на ее пиджаке.
        Теперь она уже двумя руками упирается мне в грудь, но не предпринимает серьезных усилий, чтобы оттолкнуть меня. Она упрямо смотрит мне в глаза, а я, не отрываясь от ее губ, рукой скольжу под пиджак и сжимаю ее грудь. Тонкая ткань блузки и розового кружева позволяют отчетливо ощутить в моих пальцах ее сосок. Я слегка сжимаю его пальцами. Хриплый стон вырывается изо рта Моники и она, наконец, приоткрывает его.
        Я сразу же проникаю туда языком и опять ощущаю этот сладкий вкус. Блять, какая же она вкусная. Просто снос башки. Силой своего поцелуя я впечатываю ее в кресло. Она не торопится ответить мне на поцелуй, пока мой язык исследует ее рот, облизывает ее губы.
        Член готов порвать брюки и мне хочется, чтобы она ощутила всю силу моего желания. Я рукой беру ее за запястье и, немного поднажав, убираю ее руку со своей груди, опускаю ее и кладу на бугор в штанах. С удовольствием замечаю, как округляются глаза Моники.
        Вторая моя рука ложится на ее колено и начинает медленно подниматься вверх, под юбку. Моника раздвигает коленки, одобряя то, что я делаю и, наконец, отвечает мне на поцелуй.
        Одна ее рука так и лежит на моем члене, заставляя становиться его больше и тверже, а второй рукой она обнимает меня за шею.
        Все мысли вылетели из моей головы. Сейчас я знаю лишь одно - что безумно хочу Монику и что, если не трахну ее, то сдохну.
        Моя рука приближается к ее самому горячему и влажному месту. Даже сквозь колготки и трусики я чувствую, как она намокла и как она хочет меня. Большим пальцем я касаюсь ее и тут происходит то, чего я меньше всего ожидаю в данный момент.
        - Нет, - произносит Моника, освободившись от моих губ, и убирает свою руку с моего члена, а мою руку со своей ноги. Причем произносит это «нет» не «как почти да», а суровое такое «нет».
        Я ошалело смотрю на нее. Ни хрена не понимаю. Пытаюсь наклониться к ней и поцеловать ее снова, но она рукой упирается мне в грудь и не дает приблизиться к себе. Что за «динамо»?
        - Какого черта, Моника? - хриплю я.
        - Мы не должны, Ник, - серьезно говорит она и поправляет свою задранную юбку. - Лариса этого не заслужила.
        Вот так. Маленькая девочка делает меня. Сначала разгоняет до запредельной скорости, а потом сама же напоминает мне о жене и наших почти родственных узах. Похоже, в ней разума и совести гораздо больше, чем во мне. Я возвращаюсь на свое кресло и сверлю глазами переднее стекло.
        - Прости, - говорит Моника и, нажав на нужную кнопку, открывает дверь и выскакивает на улицу. Я смотрю, как ее силуэт исчезает в подъезде.
        Поправляю член и завожу машину.
        Глава 10.
        - Ой, смотри, Никита, - радостно вбегает ко мне в кабинет Лариса, - курьер принес приглашения. Краснов приглашает на юбилей свадьбы. И место пафосное выбрал. Мы же пойдем, да?
        - Конечно, - киваю я. - Мне надо поработать.
        - Ты не поедешь со мной в магазин? - спрашивает Лариса. - Мне же совершенно нечего надеть! А юбилей уже в эту субботу.
        - Я не могу, Лариса, поезжай сама. Ты же знаешь, что от меня в магазине все равно мало толка.
        Лариса на радостях целует меня в щеку и упорхает опустошать кредитку.
        С последней нашей встречи с Моникой прошло почти три недели. С тех пор я ее не видел. Мне казалось, что она специально избегала встреч со мной. Я не настаивал. Она была права: Лариса не заслуживает такого отношения ни от меня, ни от своей сестры.
        Из рассказов Олега я знал, что Моника показала себя как очень перспективный специалист, не боялась неинтересной бумажной работы, выполняла все качественно, и он даже советовал мне подумать над тем, чтобы оставить ее и после окончания практики.
        Я был резко против. А потом как-то Олег обмолвился, что переговорил с Моникой и она призналась, что и сама не осталась бы у нас, потому что хочет после окончания обучения заняться научной работой в своем же институте и, якобы, какой-то профессор уже предложил ей писать кандидатскую под его руководством.
        Мне почему-то сразу захотелось взглянуть на этого профессора.
        Для юбилея Краснова Лариса выбрала сногсшибательное алое платье, подчеркивающее ее фигуру и демонстрирующее ее красивые ноги. Увидев ее в нем, я в очередной раз подумал, что, все-таки, у меня красивая жена. Эта мысль возникла в моей голове. В той, что наверху. А вот член даже не дернулся. Неужели я перестал хотеть свою жену?
        Краснов и, правда, выбрал для празднования юбилея дорогой или пафосный, как любит выражаться Лариса, ресторан. Мы приезжаем вовремя. Ресторан украшен дорого и стильно. Чувствуется рука профессионала. Гости почти все в сборе, среди них я замечаю несколько известных личностей и некоторых из своих клиентов.
        Сергей сам подходит к нам со своей супругой.
        - Никита, - он пожимает мою руку, - рад тебя видеть. А это что за красавица с тобой?
        Он смотрит на Ларису.
        - Приветствую, Сергей, - говорю я. - Знакомься, это моя жена, Лариса.
        Сергей галантно целует ей руку и произносит:
        - Очень приятно. Наконец, Никита решился нас познакомить, а то я подумал, что он скрывает Вас в подвале своего дома, как «синяя борода».
        Лариса мило улыбается. Безусловно, ей приятно такое внимание со стороны постороннего мужчины. А я и не ревную, во-первых, потому что это Сергей, а, во-вторых, потому что просто не ревную её.
        - А это Ольга, моя жена, - представляет Сергей свою спутницу.
        И я впервые вижу ту, которой удается удержать возле себя Краснова, несмотря на все его похождения. Хотя, кажется, я знаю причину, почему они до сих пор вместе. У них уже давно не семья, а удачная бизнес-модель.
        Ольга и ее родственники - номинальные владельцы всего бизнеса Краснова. Эта ухоженная, немного полноватая женщина - его кубышка, куда он сложил все свои яйца. Кроме, конечно, тех, которые оставил в своих штанах.
        Я-то знаю, что для отдыха он предпочитает совершенно других женщин. Примерно раз в полгода у него меняется фаворитка.
        У некоторых не особо дальновидных возникает вопрос, почему они не разведутся. Но Ольга - не глупая женщина. Она прекрасно понимает, что «отжать» бизнес у Сергея таким примитивным способом, как развод, у нее не получится.
        Краснов из тех, кто построил свой бизнес и сделал себя еще в непростые девяностые. Поэтому и методы убеждения и достижения своих целей у него тоже оттуда.
        Любое неверное движение - и Ольгу найдут где-нибудь на обочине. Или вообще не найдут. Таковы реалии.
        А так, в целом, они вполне счастливы. Она живет беззаботно, не утруждая себя работой и какими-то заботами. А он делает политическую карьеру, не забывая обеспечить себе подушку безопасности.
        - Очень приятно, - я тоже целую руку Ольги. Я ее даже как-то уважаю.
        - Пойдем, я познакомлю тебя с некоторыми личностями, - зовет меня Сергей, пока Лариса с Ольгой начинают обсуждать общих знакомых. Оказывается, таких немало.
        Сергей знакомит меня со своими гостями. На таких мероприятиях, как правило, и завязываются нужные знакомства.
        Сейчас мы стоим в компании чиновников из «Мосстроя» и Департамента земельных ресурсов. Я отпиваю шампанское, морщусь (никогда не любил это девчачье пойло) и осматриваю зал, слушая рассказ о том, как делили подмосковную землю между коттеджным поселком и поселком таунхаусов.
        Я блуждаю по лицам и головам, пока мой взгляд не останавливается на знакомом профиле с пшеничными волосами. Не может быть. Не веря своим глазам, я внимательнее всматриваюсь в ту, что похожа на мой кошмар.
        Волосы аккуратно заколоты по бокам и красиво уложенные локоны спадают на плечи. Эти губы я не спутаю ни с чьими другими.
        На ней белое длинное платье, но, несмотря на свой цвет и длину, платье это даст фору даже алому короткому платью моей жены.
        Глубокий вырез на груди и почти полностью открытая спина. Тонкие лямки не скрывают красивые плечи. Можно сказать, что приличная длина платья заканчивается где-то чуть ниже бедра. Потом низ платья, которое едва не касается пола, разделяется глубокими разрезами на несколько частей и стоит хозяйке платья сделать шаг, как эти разрезы открывают взору ее стройные ноги.
        Это точно Моника. И, глядя на нее, я опять чувствую, как кровь прибывает к члену.
        Но что она здесь делает? Кто ее пригласил? И с кем она?
        Последний вопрос меня особенно беспокоит, потому что на ее спине я вижу чью-то руку. И эта рука так по-хозяйски располагается на оголенном участке тела Моники, а большой палец руки гладит ее по спине.
        У меня непроизвольно сжимается кулак.
        Что это за гондон? Он стоит спиной ко мне, поэтому я не могу его разглядеть.
        - Никит, выпьешь еще? - отрывает меня от моих мыслей Сергей. Мы опять с ним стоим вдвоем. За своими мыслями я даже не заметил, как наши спутники оставили нас. Опять эта чертова Моника сбивает меня с пути истинного!
        - Нет, спасибо, - отвечаю я, поворачиваясь к нему, - вообще, я это шампанское терпеть не могу.
        - О, как я тебя понимаю! Но Ольга настояла, что на аперитив должно быть именно оно! Ну, ничего, сейчас мы с тобой в VIP-кабинет пройдем и выпьем мужской напиток, - подмигивает мне Сергей. - Нам ведь надо с тобой решить одно дело. Ты не забыл?
        - Конечно, помню.
        - Но сначала я хочу познакомить тебя со своим младшим сыном. Густавом. Он пару недель как вернулся из Швейцарии, закончил-таки обучение. Теперь дипломированный специалист с иностранным дипломом, - с гордостью говорит Сергей о сыне.
        Все-таки, странное получается сочетание - Густав Сергеевич. Такое необычное для русского уха имя он выбрал в честь своего немецкого партнера, с которым в год рождения Густава-сына пережил два месяца следственного изолятора из-за обвинений в мошенничестве.
        В итоге все обошлось и реального срока им удалось избежать, но дружба между ними сильно укрепилась. Поэтому, когда спустя пару месяцев после его освобождения у него родился второй сын, Сергей нисколько не сомневался, как его назвать.
        По большому счету, когда у тебя столько денег, то плевать, как будут реагировать на твое имя-отчество. Вслух все равно никто не посмеет ничего произнести на этот счет.
        - Вот, думаю, куда его теперь пристроить на работу, - продолжает Сергей. - Парень толковый. Опять же «молодая кровь».
        Я улыбаюсь и одобрительно киваю.
        Не удивлюсь, если через пару меяцев я узнаю, что Густав стал каким-нибудь исполнительным директором одного из заводиков Сергея. Все правильно: надо же готовить наследников. А мне надо знакомиться с этими самыми наследниками. Кто его знает, как жизнь повернется.
        - Сейчас я вас познакомлю, - говорит Сергей и громко зовет в сторону, - Густав!
        Машет рукой, приглашая подойти. Я отворачиваюсь, чтобы поставить бокал шампанского на поднос проходящего мимо официанта, а, когда возвращаюсь к своим собеседникам, вижу перед собой Густава Сергеевича Краснова и… Монику.
        Очень интересно.
        - Знакомься Густав, - начинает Сергей наше знакомство, - это мой очень хороший друг и гениальный адвокат Никита. А это, Никита, - теперь он обращается ко мне, - мой сын Густав и его подруга Моника.
        Мы с Густавом жмем руки и я с интересом разглядываю его. Теперь он мне даже больше интересен, чем до представления.
        Такой типичный мальчик-мажор с дорогими часами, которые он всячески демонстрирует, и модной молодежной стрижкой с длинной челкой, зачесанной на бок. Его волосы лоснятся и не удивлюсь, если на них он тратит денег не меньше моей Ларисы.
        Потом перевожу взгляд на Монику. Она ведет себя так, как будто нет ничего удивительного в нашей с ней встрече. Мило улыбается, не испытывая ни капли дискомфорта от нашей встречи. «А должна ли?», думаю я. Но ведь я его испытываю.
        - Здравствуй, Моника, - говорю я и, предупреждая вопросы Сергея и его сына, добавляю, - Моника - сестра Ларисы, моей жены.
        - Да ты что? - радуется Сергей. - Вот это совпадение! А мы и не знали. Моника пока ничего не успела рассказать нам о своей семье.
        - Мы только неделю вместе, - вставляет Густав и прижимает Монику к себе, целует ее в щеку.
        Розовые сопли.
        Моника при этом смотрит на меня и улыбается уголком губ. Не получается у нее быть беспристрастной.
        - Какие планы, Густав? - спрашиваю я ее спутника.
        - Еще недельку отдохну от экзаменов и за работу. Папа обещал показать мне наши заводы.
        Я в очередной раз убеждаюсь в своей прозорливости. Скоро этот мажорчик будет руководить каким-нибудь производством, ни хера не разбираясь в этом. Конечно, папа подгонит ему в помощь грамотный персонал, чтобы от его усилий бизнес совсем не загнулся. Ну, да, это не мое дело.
        Сейчас меня больше волнует Моника. Когда и где она успела его подцепить? И почему я об этом ничего не знаю? Серьезно это у них? Дальше я останавливаю этот поток в моем сознании, потому что последующие вопросы окончательно выбьют меня из колеи.
        Меня бесит то, как ведет себя Моника. Ее рука в руке Густава, которой он обнимает ее за талию.
        А еще она, сука, просто охуительно выглядит. Этого нельзя не признать. Ни одна из присутствующих на банкете баб не сравнится с ней. Не удивлюсь, если ни у одного у меня эрекция на нее. И Густав, похоже, это тоже понимает, потому что на его довольном лице так и написано: «Эта самка моя и я ее сегодня отымею, пока вы подрочите на воспоминания о ней».
        Перебросившись еще парой фраз с Густавом, мы с Сергеем идем на второй этаж, в VIP-кабинет. У нас есть вопросы, которые надо решить наедине.
        - Ты подумал над моим предложением? - спрашивает меня Сергей, разливая виски.
        - Да, - я беру стакан и с наслаждением заглушаю послевкусие от шампанского, - я в деле.
        - Нужная сумма есть?
        - Да.
        - А что с бизнесом? По старой схеме?
        - Скорее всего, да, - неуверенно говорю я. - Об этом не переживай. На мне будет только юридическая контора.
        - Отлично. Значит, в понедельник я дам задание, чтобы подготовили подписи в твою поддержку для выдвижения. Дальше все по порядку: небольшая предвыборная компания, пара интервью. Проведем тебя по Бибирево. Там легче набрать нужное количество голосов. Думаю, к осени ты займешь кресло. А там, поработаем вместе.
        Сергей подмигивает мне, мы чокаемся и выпиваем за удачное решение нашего вопроса.
        Потом мы обсуждаем еще кое-какие вопросы и Сергей, глядя на часы, говорит:
        - Пора, скоро официальная часть начнется. Ольга меня прибьет, если опоздаю.
        Мы идем к двери, но тут у него раздается телефонный звонок.
        - Да, - недовольно говорит Сергей, - почему? Какого хуя? Сейчас подойду.
        Он кладет т рубку и обращается уже ко мне:
        - Никит, ты иди и скажи, пожалуйста, Ольге, что я скоро буду. Там что-то с моим подарком на юбилей не так. Не все довезли. Ничего нельзя поручить! Все надо самому контролировать!
        Возмущаясь и ругаясь матом, Сергей жмет мне руку и уходит в противоположную сторону по коридору. Я иду к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж.
        Внезапно до меня доносится звонкий смех. Этот голос я не спутаю ни с кем. И я иду на голос и оказываюсь в небольшом закутке с окном. Там, спиной ко мне, стоит Моника и разговаривает по телефону. Она что-то весело рассказывает и сама смеется тому, что слышит в трубку. Я не могу сконцентрироваться на ее словах, потому что все мое внимание сосредоточено на ее позе.
        Телефон зажат у нее между ухом и плечом, а сама она стоит, нагнувшись, и поправляет чулки. Разрезы на платье наглым образом разошлись, открывая ее ноги полностью. Упругая задница оттопырена, а пальцы ее скользят по резинке чулок.
        Сука, лучше бы я прошел мимо! Но теперь я не могу заставить себя оторвать взгляд от ее ног и попки. Я сразу же чувствую дискомфорт в паху, член каменеет и яйца неприятно сводит.
        Моника прощается и нажимает на кнопку телефона, отключаясь, кладет его на подоконник и начинает поправлять чулок на другой ноге.
        Блять, я кончу прямо сейчас. От одного вида. Я делаю решительный шаг и оказываюсь совсем близко от Моники. Ее знакомый аромат. Тепло ее тела. Я окончательно заглушаю своим желанием отголоски разума, хватаю ее за талию. Она выпрямляется. Упираясь членом в ее ягодицы, я губами касаюсь ее шеи, делаю дорожку по ее плечам и спускаюсь ниже по спине.
        Потом опять целую в шею и, наконец, добираюсь до ее губ.
        - Ник… - шепчет она мне в губы, когда я немного ослабляю поцелуй.
        Я разворачиваю ее к себе и смотрю прямо в глаза. Она, не убирая взгляда, упирается руками мне в грудь и пытается увеличить расстояние между нами.
        Я - безумец, потому что я готов трахнуть сестру своей жены в коридоре ресторана во время многолюдного банкета. Пиздец просто.
        Тянусь, чтобы впиться в ее губы жадным поцелуем, но тут Моника отворачивается и берет мое лицо в свои ладони.
        - Ник, - она трясет мою голову, - остановись!
        Смотрю на нее помутившимся взглядом, напрочь отказываясь понимать всю опасность происходящего. Блять, что она со мной сделала? Где мое хладнокровие и здравомыслие?
        - Я думала, мы с тобой все выяснили, - Моника начинает читать мне мораль и помогает мне убрать мои руки со своего тела. - У тебя есть Лариса. А у меня теперь есть Густав.
        - А с ним ты тоже заводишься с полоборота? - зло спрашиваю я, наблюдая, как Моника поправляет одежду на себе.
        - Не думай, что ты такой один, - дерзит она.
        - А как ты его называешь, когда он тебя трахает? Гусенком? - ухмыляюсь я.
        Моника вскидывает бровь.
        - Над шутками тебе еще стоит поработать, - заявляет она и просачивается между мной и стеной.
        Окинув меня в последний раз своим дерзким взглядом, она берет телефон с подоконника и гордо уходит, оставляя меня скрежетать зубами от неудовлетворенного желания и злости.
        Глава 11.
        - Почему ты не сказала мне, что Моника встречается с сыном Краснова? - спрашиваю я Ларису, когда, отойдя от жаркой встречи в коридоре, возвращаюсь вниз и нахожу ее.
        - Ты же ясно дал понять, что тебя не интересует ее жизнь, - парирует Лариса.
        Она права. Каждый раз, когда она начинала рассказы о жизни Моники, я ее прерывал и просил не нагружать меня ненужной информацией.
        - Ну, об этом-то стоило бы сказать, - все равно говорю я.
        - Да, я и сама не в курсе была, - признается Лариса. - Она говорила, что познакомилась с мальчиком, но до знакомства с ним у нас так и не дошло.
        «С мальчиком». Меня коробит от этого словосочетания.
        Остаток вечера я провожу в ожидании его окончания. Я бы уже давно покинул ресторан, если бы не хозяин юбилея.
        Поэтому, чтобы хоть как-то скрасить свой вечер и прогнать те чувства, которые мешают мне наслаждаться красивым праздником, я напиваюсь, пожалуй, впервые за несколько лет.
        Я не ищу взглядом Монику, но постоянно натыкаюсь на нее, когда смотрю в зал и на гостей. Или мне уже видится она? Сколько я выпил? Не помню. Также как и каким образом мы с Ларисой доехали до дома.
        На следующее утро, а, вернее, день я просыпаюсь с жуткой головной болью. Все-таки, я ни разу не алкоголик. Голова гудит, воспоминания о прошедшем вечере (те, что сохранились в голове) давят на мозг.
        С трудом открываю глаза. На тумбочке заботливо стоит бутылка минералки. Залпом осушаю ее и пытаюсь подняться с постели.
        На ватных ногах спускаюсь на первый этаж. Лариса как раз откуда-то пришла. Она закрывает дверь и, повернувшись, видит меня.
        - Проснулся? - с насмешкой спрашивает она. - Ну, ты вчера дал. Я тебя таким не видела еще. Ты чего так напился-то? Как будто дорвался.
        Я сжимаю виски. Каждое ее слово ударяет по ним. Блять, как же тяжело.
        - Да, накопилось все, - лишь говорю я. - А ты где была?
        - В зал ходила, - отвечает Лариса.
        Из головы совершенно вылетело, что у нее каждое утро тренировки с персональным тренером. Лариса тщательно следит за своей фигурой. У нее какой-то там хитрожопый комплекс упражнений, разработанный специально «под особенности ее тела», как говорит ее тренер.
        Сам я этого тренера не видел, но много слышал о нем от Ларисы. Она все пытается и меня к нему затащить. Нет уж, спасибо. Я как-нибудь сам. Я тоже хожу в зал по мере возможности, но занимаюсь сам. Чтобы поддерживать мое тело в форме, мне не нужен персональный тренер.
        - Я пойду спать, - говорю я Ларисе и поднимаюсь в спальню.
        Глава 12.
        После разговора с Сергеем Красновым я вплотную занялся подготовкой к рывку в политической карьере. Необходимая сумма была подготовлена и передана по назначению. Кресло депутата уже освободилось и теперь следовало заняться предвыборной кампанией. Хотя все это было, конечно, формальностью, но время и усилия на это нужно было затратить.
        Я выматывался так, что ни о чем и ни о ком не мог уже думать. Правда, бывали моменты, когда меня так и подмывало расспросить Ларису об ее сестре, в особенности об ее личной жизни. Но я сразу же глушил в себе любые попытки даже произнести ее имя.
        Отношения с Ларисой после юбилея Краснова удивительным образом потеплели. Она стала почти такой же, как была раньше. Но я все еще сомневался, стоит ли переписывать на нее бизнес? Не навлеку ли я этим проблем? Уж слишком велик соблазн.
        Так получилось, что мои родители рано покинули меня - разбились в автокатастрофе. В тот день был сильный дождь и их джип на полной скорости въехал во встречную фуру. Как потом показала экспертиза, отец не справился с управлением на мокрой дороге. Они с мамой возвращались из загородного дома в Москву. Я был единственным ребенком, поэтому как-то сразу, в один день я остался один.
        Что со мной тогда происходило, знает только Лариса и еще Олег, мой партнер по юридической практике и самый лучший друг. И, хотя в момент гибели родителей я уже твердо стоял на ногах и был состоявшимся человеком, их внезапная смерть сильно подкосила меня. Я остался один.
        Родители для меня всегда были самыми близкими людьми. Это отец сделал из меня того, кем я сейчас являюсь и кого уважают и ценят. Он тоже был адвокатом и достаточно известным адвокатом. Мне до него еще расти и расти.
        А мама была моим самым главным другом, с которым я мог поделиться любой проблемой. Наверное, я был маменькиным сынком. И нисколько не стыдился этого.
        В общем, из близких людей, членов семьи у меня осталась только Лариса. И сейчас, когда остро стоял вопрос переоформления бизнеса, это была та реальность, от которой и следовало отталкиваться. Но я все еще был не уверен.
        Я сидел у себя в кабинете в нашем доме и пытался сосредоточиться на текущих делах, но вопрос доверия к Ларисе постоянно всплывал в моем мозгу и отвлекал. В дверь постучали. Я обернулся и увидел, как Лариса мягко ступает в комнату.
        - Не отвлекаю тебя? - спросила она милым голоском.
        - Пытаюсь поработать, но все равно ничего не получается. Так что, ничуть не отвлекаешь.
        Лариса не торопясь идет к столу и садится ко мне на колени, обнимает меня и кладет голову на плечо.
        Неужели, у нас снова будет все хорошо? Это очень помогло бы мне во многих аспектах. И я сейчас больше думаю не о предстоящих выборах и не о смене владельца бизнеса.
        - Я соскучилась по тебе, - тихо говорит Лариса.
        Я обнимаю ее за талию.
        - Ты любишь меня? - спрашивает вдруг она.
        - Конечно, - не задумываясь, отвечаю я.
        Мне сейчас очень сложно произнести «я люблю тебя». В такие моменты легче сказать слово, никак не связанное с «люблю»: «конечно» или «я тоже».
        Я не хочу обидеть Ларису, но и обманывать ее не хочу. Безусловно, у меня есть к ней чувства. Она все также дорога мне, но является ли это любовью, я уже не уверен. А Лариса продолжает вечер откровений.
        - У меня для тебя есть новость, - шепчет она мне на ухо.
        Я не очень люблю новости, потому что чаще всего они что-то меняют в уже устоявшемся мире, к которому привыкаешь. Поэтому я немного напрягаюсь, что не остается незамеченным Ларисой. Она тихонько смеется и несильно массирует мне плечи.
        - Не переживай, - с улыбкой произносит она. - Это хорошая новость.
        Кроме самих новостей, я ненавижу это томление и ожидание. Поэтому не совсем мягко говорю:
        - Ну, что там у тебя?
        Лариса поднимает голову и смотрит мне в глаза.
        - Никита, я беременна, - говорит она и этими словами как будто окунает меня в ледяной прорубь.
        Я удивленно смотрю на нее, пытаясь понять, правда это или нет.
        - Ты не рад? - обижается она.
        Я сильнее прижимаю ее к себе и шепчу:
        - Я счастлив, Лариса. Спасибо тебе за такой неожиданный подарок. Когда ты узнала?
        - Два дня назад, - отвечает она.
        - И молчала?
        - Думала, как тебе лучше сказать.
        О, женщины! Зачем думать, как сказать, если можно просто прийти и сказать?
        - Но это точно? - я все еще не верю в услышанное. Слишком долго я этого ждал и слишком много было сказано Ларисой, чтобы убить во мне надежду.
        - Да, врач уже подтвердил, - успокаивает меня она.
        - Лариса, я безумно счастлив.
        Я целую ее в губы и мы так и сидим еще очень долго, иногда просто в тишине, а иногда начиная обсуждать какие-то нелепые вещи о будущем нашего ребенка.
        Я стану отцом. Счастлив ли я на самом деле? Безусловно. Изменит ли ребенок мое отношение к некоторым вещам и людям? Тоже да. Этот ребенок послан мне как спасение. Как знак.
        У меня больше нет сомнений насчет Ларисы. Нас еще больше свяжет ребенок. И я даже испытываю облегчение, что все вот так разрешилось. Так тому и быть.
        Глава 13.
        - Ты уверен, что поступаешь правильно? - вопрос Олега прерывает мое движение ручкой по бумагам. Я отрываюсь от них и поднимаю на него глаза.
        - Да, - твердо говорю я. - Уверен.
        - Тогда мне остается только позавидовать этой твоей уверенности. Знаешь, работая здесь и видя все эти разборки между бывшими супругами, начинаешь сомневаться даже в себе самом, а ты так решительно переписываешь почти все на свою жену.
        Я продолжаю подписывать подготовленные документы. Да, после того, как все будет подписано и оформлено, Лариса станет владелицей почти всех моих компаний. На мне останется лишь эта юридическая контора. Мой основной бизнес и моя любимая работа.
        Когда я предложил Ларисе эту сделку, она сначала отказалась, но потом, после моих объяснений и уговоров, согласилась подумать. Я терпеливо ждал. В итоге она приняла верное решение.
        Будем надеяться, что я тоже.
        Все необходимые бумаги были готовы. Я поставил везде свою подпись. Теперь очередь за Ларисой. Я передавал почти все свое имущество ей. Конечно, номинально. Управлять и решать вопросы продолжу я. Но для политической карьеры важно, чтобы я был «чист».
        Мы с Ларисой счастливы. У нас будет ребенок. Я выбросил из головы всякую хрень и опять стал примерным семьянином. Мне не нужны проблемы.
        Сестра моей жены полностью права: Лариса не заслуживает предательства. Все, что было тогда, было помешательством, безумием. Мне хорошо с Ларисой. А Моника… Моника - это ошибка. Случайность в моей жизни.
        К счастью, она и сама, похоже, поняла это. Мы больше с ней не виделись. Даже у Кристины Алексеевны. Как-то само собой получалось всегда так, что ее посещали либо мы с Ларисой, либо Моника. Иногда с Густавом.
        Кристина Алексеевна с гордостью рассказывает нам новости из жизни своей младшей дочери. Она ни нарадуется на «мальчика» своей Моники и надеется, что он станет ее мужем.
        Что чувствую я при таких разговорах? Я боюсь копаться в этом, поэтому просто заглушаю возможные эмоции и чувства радостью за удачную партию для сестры моей жены. Густав, действительно, - хороший вариант для молодой девчонки. И мне легче будет, если Моника будет пристроена и мне больше не придется исправлять ее косяки.
        Хотя по рассказам тещи теперь Моника стала серьезной и спокойной. И этому я тоже радуюсь.
        Я вообще в последнее время радуюсь всему. А что еще мне остается делать?
        За этими мыслями я, наконец, подписываю последний договор и складываю все документы в папку. Теперь осталось подписать все Ларисе.
        Она встречает меня дома и из кухни пахнет чем-то вкусным. Я целую жену и протягиваю ей папку с документами.
        - Вот, тебе надо подписать, где отмечено.
        Лариса нерешительно берет папку и прижимает ее к груди.
        - Мой руки, будем ужинать, - говорит она и гладит меня по волосам.
        Наша семейная идиллия. Которая рушится в один миг. Когда через пару дней мне на телефон раздается звонок от Олега.
        - Никита, ты где сейчас? - спрашивает он.
        - В офисе, - отвечаю я. - Что-то случилось?
        - Да, - как-то тяжело говорит Олег. - Я тебе сейчас кое-что перешлю на телефон. Только, пожалуйста, никуда не уходи и ничего не делай. Я уже еду в офис. Пожалуйста, дождись меня. Хорошо?
        - Хорошо, - отвечаю я и неприятное ожидание чего-то нехорошего начинает обволакивать меня.
        Олег кладет трубку и буквально через минуту я получаю несколько фотографий на телефон. Как назло интернет подвисает и фотографии грузятся слишком долго. Я внимательно вглядываюсь в снимки и чувствую, как холодеет у меня внутри. Глаза отказываются верить, но я не убираю взгляда от снимков. Перелистываю их снова и снова, хочу поверить, что обознался. Но нет. На снимках именно то, что я не готов увидеть и что ломает красивую картинку моей жизни.
        Лариса и какой-то мужик сидят за столиком в кафе. И это явно не деловая встреча, потому что мужик держит Ларису за руку. На следующем снимке - они весело смеются и ее рука у его губ. И завершает историю в картинках - их поцелуй уже на улице, у машины Ларисы. Пиздец.
        Моя жена мне изменяет. Я встаю и наливаю себе виски. Залпом осушаю две порции и потом со злостью швыряю стакан в стену. В голове ни одной более-менее сформированной мысли. Просто пустота. Я отказываюсь верить. Просто сижу и жду. Жду осознания.
        В таком состоянии меня и застает Олег. С неодобрением смотрит на почти пустую бутылку виски и стекло на полу.
        - Как ты? - спрашивает он.
        - Хуево, - перед Олегом мне не надо притворяться, что меня это нисколько не тронуло и что я, блять, настоящий мужик и не буду пускать сопли.
        - Поехали, заночуешь у нас, - говорит Олег и помогает мне встать. Неужели я настолько пьян?
        Мы едем домой к Олегу. Там меня укладывают в гостевой комнате.
        На следующее утро я просыпаюсь уже с осознанием того, что Лариса мне изменяет. Я долго лежу в кровати и привожу в порядок мысли.
        А ребенок? Ларису я простить не готов. Что бы она мне не сказала. Но она носит моего ребенка. Или не моего? Блять, я уже ни в чем не уверен. Нам надо поговорить.
        А еще есть эти бумаги, которые я передал ей накануне. Что было бы, если бы я узнал об измене после того, как процедура передачи бизнеса была бы завершена? Вот это подстава. И главное - за что? Я же очень старался быть хорошим мужем. Ну да, были пару инциндентов. Но я всегда был верен Ларисе. И свое будущее видел с ней. По крайне мере, хотел видеть.
        Слышится стук в дверь.
        - Да! - громко говорю я и встаю с кровати.
        Входит Олег.
        - Полегчало?
        Я сажусь в кресло. Олег садится напротив.
        - Что думаешь делать?
        - Я ни хуя не понимаю в этой жизни, Олег. А еще, похоже, вообще не разбираюсь в людях. Я прожил с Ларисой хуеву кучу лет, но так и не узнал ее, - я отстраненно смотрю в окно.
        - Извини, что напоминаю, - говорит Олег, - но что с документами? Эмоции и чувства - это все понятно. Я понимаю, тебе тяжело. Но не забывай, что ты собрался переписать на нее весь бизнес.
        Я перевожу взгляд на Олега. Он прав. Я же не баба, чтобы впасть в депрессию из-за того, что жена мне изменила. Есть дела поважнее.
        - Поеду домой, - я встаю и накидываю пиджак. - Надеюсь, моя пока еще жена дома. Спасибо, Олег. За все.
        Глава 14. Лариса
        Я любила Никиту. И замуж вышла по любви. Ну, по крайней мере, мне так раньше казалось. А потом мне просто стало удобно. Богатый красивый муж, все есть, я могу заняться, чем хочу.
        Работать я не хотела. Правда, в начале нашей супружеской жизни я честно пыталась пробовать. И даже к конторе у Никиты, но это было так скучно. К тому же мне всегда было трудно вставать по утрам.
        И я привыкла. Привыкла спать до десяти. Заниматься только собой. Посвящать себе все свое свободное время. Никита, как правило, приходил домой поздно. Иногда я засыпала, не дождавшись его.
        Я с удовольствием следила за своим телом и лицом. Мне хотелось нравиться не только Никите, но и себе. Почти каждый день я проводила в тренажерном зале.
        И, наверное, так все и шло бы свои чередом: Никита работал и преуспевал, я следила за красотой и сопровождала Никиту на приемах, с удовольствием ловя на себе мужские взгляды.
        Но тут в моей жизни появился Антон. Молодой, красивый, накачанный натурал - тренер в тренажерном зале. Мой личный тренер. В один из дней он просто подошел ко мне и сказал, что я не так качаю квадрицепс.
        Что это такое, я мало себе представляла, поэтому с интересом выслушала Антона. А потом он предложил составить мне инидвидуальный план тренировок и даже позаниматься со мной в свободное время. Бесплатно. Я знала, что индивидуальные занятия с тренером стоят денег. И не малых. И готова была платить. Мне никогда не приходилось отчитываться перед Никитой за потраченные деньги. Но Антон отказался. Он занимался со мной в свободное от работы время.
        И как-то так случилось, что его прикосновения стали откровеннее, его дыхание ощущалось все ближе и ближе, а тренировки стали все чащи и чаще. И однажды в запертой тренерской раздевалке случился наш первый секс.
        Это было что-то новое для меня. Задумывалась ли я о своем муже, прежде чем переступить эту грань? Нет. Мы с Никитой давно отдалились, как мне казалось. Каждый наш день был похож на предыдущий и следующий. Мне чего-то не хватало в нашей семейной жизни.
        И я, наконец, поняла чего. Ощущений. Антон как будто раскрыл во мне какой-то канал. У меня появился смысл.
        Если бы было только возможно, я, не задумываясь, сообщила бы обо всем Никите и развелась с ним. Но было одно «но». Наш с ним брачный договор.
        Да, у нас был брачный договор. Мой покойный свекр настоял на нем. Никита тогда был еще молод и неопытен в этих житейских вопросах. Но мой свекр не зря имел репутацию лучшего адвоката по семейным спорам. Он убедил Никиту подписать этот чертов контракт до того, как нас объявили мужем и женой.
        По этому договору, если кого-то из нас ловили на измене, то он ничего не получал после развода. Все имущество доставалось «рогоносцу». Такая своего рода компенсация моральная.
        Также и с разводом. Чтобы что-то получить после него, супруг, который желал развестись, должен был обосновать такое свое решение. Простое «хочу» не работало.
        И как я могла обосновать свое желание развестись, если Никита не давал поводов и все упиралось в банальное наличие у меня другого мужчины?
        А лишать себя права на получение половины нажитого в совместном браке я не собиралась. Я же подарила мужу свои лучшие молодые годы. Может, это вдохновленный мной он так усердно и плодотворно работал?
        К тому же я не собиралась лишать себя того, к чему привыкла за эти годы. Антон, к сожалению, не мог мне дать и сотой доли того, что я имела в браке с Никитой.
        Поэтому единственным решением в такой ситуации было поймать Никиту на измене. Но как это сделать, если он такой правильный у меня? За все годы нашей совместной жизни он не дал мне ни одного повода усомниться в нем. Его, похоже, все устраивало в нашей семейной жизни.
        А вот мне с каждым разом все тяжелее и тяжелее было отвечать на его ласки. Он больше не разжигал во мне желания. Что изменилось? Вроде, он был также страстен и напорист. Не забывал обо мне. Но меня уже не заводило.
        Толковых мыслей о том, как развести Никиту на измену, в голову так и не приходило. И тут объявилась Моника, моя младшая сестра. Ей вдруг приспичило вернуться в Москву, сбежать от своего американского папочки.
        Она, хоть и сестра мне, но не могу сказать, что отношения между нами были теплыми, сестринскими. Она для меня всегда была какая-то чужая. Все-таки, отцы-то у нас разные. Когда она только родилась, я просила маму отнести ее обратно в больницу. Она мне казалась страшненькой и к тому же она забрала у меня маму. Ну, мне так тогда чувствовалось.
        Когда в моей жизни появился Никита, я видела, как на него смотрела Моника. Он, конечно, ничего не замечал. Нормальные парни не обращают внимания на десятилеток.
        А Моника по-своему, по-детски, пыталась привлечь его внимание. Получалось у нее не очень. Даже плохо. Так плохо, что ее отправили к ее папашке на перевоспитание.
        Мама потом рассказывала, что, в день нашей с Никитой свадьбы Моника сбежала из дома и ее нашли где-то под мостом на окраине Парижа. Она сидела там и ревела. Папа ее тогда был очень напуган и отправил ее на реабилитацию в дорогую клинику. Там, похоже, ей вправили мозги. Она, вроде, как успокоилась и даже стала хорошо учиться. Но всякий раз при разговоре интересовалась у меня, как дела у Никиты. Мне тогда это казалось забавным.
        И, вот, когда мама сообщила, что Моника переводится в Москву, я ухватилась за эту возможность. Это было как нельзя вовремя.
        Я по-сестрински предложила ей пожить у нас. Она с радостью согласилась, так как маму нашу выдержать долго было очень сложно. В силу ее характера.
        Моника должна была стать моим ключом к свободе. Она выросла и стала настоящей красавицей, как бы грустно мне не было это признавать. К тому же Никита ей определенно нравился. И, даже если это было когда-то давно, сейчас все могло в ней вспыхнуть по новой. А я лишь помогу ей, лишая Никиту так любимого им секса. Им и спать-то не придется. Достаточно будет, если я всего лишь застану их в непозволительнй близости друг от друга.
        Это запросто станет козырем в разговоре с мужем. И, чтобы не лишиться всего, он с радостью отдаст мне половину.
        Вот такой был у меня план. Наверное, со стороны могло показаться, что это подло и низко, но это был мой шанс. И ведь никто особо не пострадал бы: я получила свое, Никита заработает еще, а Моника... А Моника получила бы то, что хотела. Ну, или не получила бы, но хотя бы почувствовала, что могла бы получить.
        И я успела даже обрадоваться, когда увидела, как смотрят Никита и Моника друг на друга. Но все пошло не так.
        Моя сестра так и не выросла и раз за разом попадала в истории. Это не прибавляло ей баллов в глазах моего мужа.
        Никита был зол и не скрывал этого. Мой план рушился на глазах. И тут вдруг удача. Неожиданная и от того особо приятная.
        Приглашение на прием к Красновым немного взбодрило меня. Я люблю такие мероприятия. Себя показать, на других посмотреть.
        И там я знакомлюсь с женой Краснова, Ольгой. И, вот, она мне под бокал шампанского рассекречивает цели Никиты на ближайшее будущее и главное - необходимые действия для достижения этих целей.
        Я даже не сразу поверила в услышанное. Никита будет переписывать на меня бизнес? Да, это же сразу решает все мои проблемы. Оформим дарение и все. Я полноправная хозяйка. И даже после развода все останется при мне. Никита сам говорил, что даренное не делится.
        Меня прямо отпустило. Так все гладко выходило. Мне лишь стоило дожать его, убедить, что я его навеки и с бизнесом, и без него.
        Пришлось даже приврать. Про беременность. Конечно, я не собиралась заводить ребенка. Всякий раз, когда муж заводил разговоры о ребенке, меня коробило. Но я видела, что он почему-то очень хочет ребенка.
        Поэтому я соврала, что беременна. Теперь у него не должно было остаться сомнений на мой счет.
        Глава 15. Никита
        Я не люблю разговоры по душам. Всю свою жизнь я говорил только по делу. Но сегодня мне предстоит тяжелый разговор. И с кем? С собственной женой.
        Видеть ее мне не хотелось, но не по телефону же сообщить ей, что я видел ее с любовником и что развод - наше последнее с ней совместное мероприятие.
        Я в очередной раз мысленно поблагодарил отца за то, что уговорил меня в свое время заключить с Ларисой брачный контракт. Теперь я мог получить хоть какую-то моральную компенсацию, сообщив ей, что после развода она не получит ничего. И надо было забрать у нее документы по дарению долей в компаниях.
        Трюк, который я так ловко проводил со своими клиентами, не получился у меня самого. Лариса не стала тем человеком, которому я мог бы доверять.
        И я еще раз порадовался, что узнал все до того, как процедура передачи бизнеса была завершена. Хрен с ним, с этим креслом. Жил же я до этого без политики.
        Ларисы дома не оказалось. Я усмехнулся, подумав, что, наверное, она сейчас обжимается где-то со своим мужиком. И тут же подумал, что меня это и не трогает особо. Попробовал представить ее в объятиях другого и ничего. Вообще ничего не почувствовал. Наверное, поэтому и злости я особой не испытывал.
        Почему же я напился тогда вчера? От обиды. Обиды на предательство и обман.
        Тут я услышал звук открывающейся двери. Лариса что-то напевала себе под нос и прошла в комнату.
        - Кирилл? - она явно не ожидала меня увидеть. - Где ты был? Почему трубку не брал? Я так переживала!
        Сразу почему-то вспомнилось ее появление в доме с песенкой.
        - Ларис, я хочу минимизировать наши с тобой обоюдные неудобства, поэтому сразу перейду к делу.
        Лариса заметно напряглась.
        - Я хочу развод, - говорю я и пристально наблюдаю за ее реакцией.
        Лариса улыбается, снимает накидку и удобно располагается в кресле. Она, похоже, чувствует себя хозяйкой положения. Интересно, почему.
        - Никита, я не понимаю. Объясни.
        - Ты не понимаешь, - раздумывая, произношу я.
        - Ты не ночуешь дома, а утром заявляешь, что хочешь развод. У тебя кто-то есть?
        Пиздец, логика. Я даже ухмыляюсь и поражаюсь ее сдержанности.
        - А ты загубила в себе отличную актрису, - говорю я. - Ларис, я все знаю. Давай обойдемся без истерик и заламывания рук. Скажи, как давно?
        Лариса, наконец, понимает, что играть дальше не имеет смысла и отвечает дерзко, нагло. Что-то явно придает ей уверенности. Ну, не новая же любовь?
        - Какая разница, Никит? Давно. Я не люблю тебя.
        Слышать это неприятно, хотя я и сам готов произнести то же самое.
        - Ребенок мой? - спрашиваю я.
        Лариса ухмыляется.
        - Нет.
        Я качаю головой. Как я и подозревал.
        - И вообще нет никакого ребенка, - вдруг произносит она.
        Я изумленно смотрю на нее. «А на хрена?» - так и хочется спросить мне, но я останавливаю себя. Какая теперь разница? Я был бы рад ребенку, но теперь я даже испытываю облегчение от новости, что все это была ложь.
        - Завтра едем в ЗАГС и подаем заявление. Детей у нас нет. Так что, разведут нас по-быстрому, - говорю я и собираюсь уйти. Куда-нибудь. Туда, где не будет Ларисы. - Я пока поживу в квартире.
        Я имею в виду нашу московскую квартиру.
        - Отдай мне документы по компаниям, - добавляю я. - Как ты понимаешь, все отменяется.
        Лариса ехидно улыбается.
        - Ну, уж нет. Неужели ты и правда думаешь, что я откажусь от этого? - неожиданно произносит она. - Я не отдам тебе документы. Ты их подписал. Теперь я владелица компаний. И я не собираюсь «все отменять».
        Тупая курица! Так и подмывает назвать ее именно тем, кем она по сути и является. Но вслух я произношу:
        - Ты столько лет прожила со мной, но так ничему и не научилась. Прежде чем подписывать, надо прочитать. Моя подпись на этих бумагах ничего не значит. Пока это всего лишь бумаги. Чтобы они приобрели силу, их надо заверить у нотариуса. А поскольку я теперь отказываюсь от этой сделки, то ни один нотариус не заверит тебе их без моего присутствия.
        Разочарование читается на лице Ларисы. Эта дура реально рассчитывала провести меня. И кажется, я начинаю догадываться, зачем она врала про ребенка. Ну, ладно, хер с ней.
        Я устал. Морально выжат. Мне нужен отдых. И я больше не хочу видеть в своей жизни Ларису.
        - Завтра я заеду за тобой, чтобы подать заявление в ЗАГС, - говорю я и выхожу из дома.
        На следующий день мы подаем заявление. Через месяц мы станем свободными друг от друга людьми. Лариса буквально вымаливает у меня не выставлять ее, как она выражается, голой на улицу.
        Мне становится ее жалко и я еще раз убеждаюсь, что любви в наших отношениях нет. Жалость - не то чувство, которое испытывает влюбленный человек.
        Я соглашаюсь оставить ей дом и машину. Надо же ей где-то жить и на чем-то ездить. Дом этот я все равно никогда особо не любил. Это была прихоть Ларисы. Мне и на работу ездить неудобно. Поэтому я с удовольствием поживу в нашей московской квартире.
        Выйдя из ЗАГСа мы стоим на крыльце. Не знаю мысли Ларисы, но я думаю о том, что вот так быстро и скомкано закончилась наша с ней семейная жизнь. Я свободен после стольких лет брака. Но что мне делать с этой свободой?
        Лариса тоже молчит, а потом внезапно произносит:
        - Забавно получается: я пришла в ЗАГС разводиться, а Моника собирается в ЗАГС, чтобы замуж выйти.
        При этом Лариса поднимает на меня глаза и внимательно смотрит.
        А меня как будто кто-то сталкивает с высокого моста и я почти касаюсь воды, но тут понимаю, что к ногам привязан резиновый канат и, натянувшись, он снова поднимает меня вверх. По спине скользит капля холодного пота. И я не знаю, от чего именно: то ли от простого упоминания Моники, то ли от новости о ее замужестве.
        - А я была права, - довольно, с ухмылкой говорит Лариса.
        Я недоуменно смотрю на нее.
        - Нравится сестренка? - ехидно спрашивает она.
        Я отворачиваюсь и иду к машине, когда уже в спину слышу ее фразу:
        - Она выходит замуж. Так что оближись и обломись, Никита!
        Стерва! Забрать, что ли у нее дом с машиной?
        Глава 16.
        Слова, сказанные этой сукой, опять всколыхнули во мне ненужные, но такие волнующие воспоминания. Воспоминания, которые я всячески подавлял, зарывая их куда-то глубоко, так, чтобы ни один шахтер не смог докопаться до них.
        Но оказалось простая фраза, брошенная Ларисой, смела нахрен все мои усилия.
        Мысль о том, что Моника выходит замуж, так и сверлила в моем мозгу. Конечно, эта девчонка так до конца и не отпустила меня.
        Слишком сильно было то, что я ощущал, вспоминая ее. Но я оставил ее в прошлом, по крайней мере, попытался, когда решил, что у нас с Ларисой все может быть как прежде.
        И, вот, теперь это прошлое возвращалось ко мне. Накрывало меня. Не давало покоя. И больнее всего звучали последние слова Ларисы. Сука!
        Что я чувствовал, зная, что Моника собирается замуж? Радость за нее. Наверное, так и должно быть. Что мог предложить ей я? Потрахаться? Жениться я больше не собирался.
        Она молода и ей, как любой девочке, нужны свадьба и белое платье, а не потрахушки с бывшим мужем своей сестры.
        Новость о замужестве Моники заставляла меня переживать абсолютно противоположные чувства одновременно.
        Меня огорчало и радовало одно: теперь, после развода, мы, скорее всего, никогда не увидимся. Все связи оборваны. Поэтому со временем я окончательно выкину ее из головы. Ну, по крайней мере, мне хотелось в это очень верить.
        Как-то после работы ко мне в кабинет зашел Олег.
        - Никит, тут Самсонов прислал приглашение на презентацию их нового проекта. Я не могу. Сходи ты. Заодно и отвлечешься. Тебе как раз сейчас не помешает. А то я уж и не помню, когда ты улыбался в последний раз.
        - Да, нет у меня особой охоты, Олег, - отвечаю я.
        - А ты сходи, развеешься. Может, познакомишься с кем. Ты же знаешь, у Самсонова всегда девчонок полно на презентациях.
        - Да на хрена? Отдохнуть хочу от девчонок. Одна мне такая весь мозг выебала.
        - Ну, смотри, - говорит Олег, - приглашение оставлю. На всякий случай.
        Вся следующая неделя проходит в бесконечных встречах, процессах, переговорах. Я специально беру больше работы, освобождая порой своих помощников. В пятницу понимаю, что долго такой темп не выдержу. На глаза попадается приглашение на презентацию к Самсонову. Смотрю на время. Уже началось. Хватаю приглашение и срываюсь с рабочего места.
        Вот так, просто. Бросив все дела, мчусь в клуб.
        Дмитрий Самсонов - владелец крупного музыкального лейбла, наш давнишний клиент и просто хороший и веселый человек.
        - Никита, - приветствует меня Дмитрий, - рад видеть тебя. А я уж думал, что не придет никто от вас.
        - Ну, рассказывай, что презентуешь? - я обнимаю его, но от шампанского отказываюсь.
        Дмитрий увлеченно рассказывает о своем новом проекте, который как раз сейчас презентует себя на сцене. Очередные сладкие мальчики для девчонок младшего школьного возраста.
        Под его неспешное повествование я оглядываю зал. Сколько же здесь народа набилось! На халяву собрались, по пригласительным. Не столько ради нового проекта, сколько ради бесплатной выпивки и закусок.
        И чего я так взъелся? Надо расслабиться. Выпить, что ли, этого чертова шампанского?
        Я глазами ищу официанта с подносом, чтобы взять себе шампанское и тут мой взгляд упирается в знакомые глаза. Я так и стою вполоборота, не в силах оторвать взгляд.
        Моника тоже смотрит на меня. Не улыбаясь. И не моргая. Это длится целую вечность, а на самом деле какие-то секунды. Потом она подносит свой бокал и залпом выпивает его.
        - Никит, - Дмитрий дергает меня за рукав, - ты слышишь меня?
        Я, наконец, перевожу свой взгляд с Моники на Самсонова.
        - А? - спрашиваю я.
        - Ты чего? Я говорю, слышал, ты в политику подался?
        - Да-да, - растерянно отвечаю я.
        - Ну, правильно. Если нужна какая-то поддержка, я с радостью.
        Я киваю и опять оборачиваюсь в сторону, где стоит Моника. Она не ушла, но уже не смотрит на меня. С кем-то разговаривает.
        - Дим, - обращаюсь я к Самсонову, - а кто это?
        Показываю на Монику. Просто так на такое мероприятие не попадешь. Значит, он точно должен знать, как Моника здесь оказалась.
        - Охуительная, да? - в принципе, ожидаемо слышу я в ответ от Самсонова.
        Я киваю. Тут не поспоришь. Этот образ слишком часто всплывал в моей памяти, чтобы я смог его забыть. Удивить своей красотой Моника меня уже не сможет, но вот потревожить мое сознание - да.
        И вот от этого я отказался. Смирился. Хотел уничтожить внутри себя все, что было с ней связано. У самого не сложилось, так пусть хоть у нее получится. Я отвожу от нее взгляд.
        - Она у нас младшим юристом работает. Но вообще без вариантов, - продолжает тем временем Самсонов, даже не подозревая о моих мыслях, - я сам подкатывал. А она говорит, что работать пришла и все такое. Жених там у нее какой-то. В общем, никак. А ты меня знаешь.
        Он многозначительно смотрит на меня. Эх, Самсонов, дать бы тебе по твоей самодовольной морде. Но, раз уж ничего не получилось, то ладно, не буду.
        Моника как будто чувствует и смотрит в нашу сторону. Самсонов игриво кивает ей. Она никак не реагирует на этот его жест и опять смотрит на меня. Долго и мучительно для моего нынешнего состояния.
        - Извини, - говорю я Самсонову, - я отойду.
        И я сбегаю. Не от Самсонова с его пошлыми намеками, а от Моники. От ее взгляда. Или от себя? Блять, я совсем запутался. У меня взрывается мозг.
        Наконец, на моем пути возникает официант с подносом и я, к его удивлению, беру себе сразу три бокала шампанского. Причем один выпиваю сразу же при нем и ставлю ему на поднос уже пустой бокал. Официант шарахается от меня.
        Я сознательно избегаю встречи с Моникой. Сам не подхожу к ней и даже не ищу ее взглядом. Веселье на презентации только нарастает, поэтому мне даже удается отвлечься. Ко мне подкатывает какая-то брюнетка, но я сразу же даю ей понять, что не заинтересован в знакомствах. Ни на одну ночь, ни на всю жизнь.
        Сижу в баре и без особого интереса наблюдаю, как бармен смешивает напитки. Скоро поеду домой. Один. И тут на плечо мне ложится чья-то рука. Еще одна прилипала? Я недовольно оборачиваюсь, но моя маска безразличия сразу же падает к ногам той, равнодушным к которой я не могу оставаться. Как бы не старался.
        - Моника? - все, что я могу сейчас произнести.
        - Ты не хочешь меня видеть? - спрашивает она и, чуть покачнувшись, опирается о барную стойку рядом со мной. Сколько она выпила?
        Мне хочется поддержать ее руками, чтобы она не рухнула к моими ногам, но я боюсь прикоснуться к ней. Слишком долго я выстраивал внутри себя защиту от ее аромата, ее прикосновений и даже от ее голоса. И сейчас я чувствую, что эта защита рушится как карточный домик. Достаточно ей подойти ко мне, как я оказываюсь безоружным.
        - Ты пила, Моника? - заботливо спрашиваю я, заглядывая ей в глаза.
        - Почему ты избегаешь меня?
        У нас друг к другу одни вопросы и пока ни на один из них не было ответа.
        Я помогаю ей сесть рядом. Она облокачивается на барную стойку.
        - Ник… - произносит она и смотрит на меня. Сука, она так смотрит. Рушит мою защиту. Ломает меня.
        - Моника, - я пальцами убираю волосы ей за ушко. Я прикасаюсь к ней. И это, такое невинное прикосновение, заставляет меня забыть обо всех неприятностях. Мне становится так легко. И так хорошо. - Тебе надо домой. Вызвать тебе такси?
        Я искренне переживаю за ее состояние и за возможные последствия. Она еще совсем девчонка и почему-то напилась сегодня. Но ее моя забота, похоже, обижает.
        - Сама разберусь, - кидает она, резко встает, чуть не падает и облокачивается на меня, руками хватаясь за мои ноги. От этого ее прикосновения член, который и так уже ожил еще в начале нашей беседы, быстро каменеет. К счастью, Моника этого не замечает.
        - Прости, - произносит она и уходит.
        Теперь уже я не могу упустить ее из вида. Я переживаю за нее. Она и в трезвом-то виде умудряется найти приключения на свою прекрасную задницу, а уж в таком состоянии, как сейчас…
        Моника садится за стол, складывает на столе руки и опускает голову. Надеюсь, она там не заснет. К ней подсаживается Самсонов. Этот тут как тут. Я начинаю нервничать. Жаль, я не слышу их разговор. Вдруг Моника улыбается ему и я уже начинаю не только нервничать, но и ненавидеть. Блять, ни одна женщина не вызывала во мне столько эмоций.
        Самсонов встает и уходит от нее. От сердца отлегло. Похоже, она опять его отшила. Хорошая какая девочка.
        Моника опять сидит одна. Я решаю, что надо вызвать-таки ей такси и отправить ее домой. Беру телефон, но в этот момент ко мне походит довольный Самсонов.
        - Ну, что, Никит, давай прощаться, - говорит он, - поехал я.
        Я жму ему руку.
        - Сейчас нашего младшего юриста только заберу, - смеясь, говорит он. Услышав это, я не отпускаю его руку.
        - Я ее отвезу, - твердо произношу я.
        Самсонов удивленно смотрит на меня. Потом хитро прищуривается и грозит мне пальцем свободной руки.
        - Ох, Никита, а я думал, ты - примерный семьянин, - и добавляет уже серьезно, - извини, Никит, дружба - дружбой, а девочки - врозь. У меня сегодня, может, реальный шанс уломать ее. И не проси.
        - Дим, - говорю я, все еще держа его за руку, - она - сестра моей жены.
        - Правда, блять? А чего ты сразу не сказал? Я ведь трахнул бы ее.
        Я слышу скрежет собственных зубов от только что произнесенной фразы, но сдерживаю себя.
        - Моника выпила лишнего, я отвезу ее домой, - говорю я как можно спокойнее, разжимая, наконец, руку, - если ты не возражаешь.
        - Надо было сразу сказать, - немного обиженно говорит Самсонов.
        Я хлопаю его по плечу и направляюсь к Монике. Пора ее отсюда увозить, пока у кого-то еще не возникло желание воспользоваться ее состоянием.
        Она все также сидит за столом.
        - Моника, поехали, я отвезу тебя домой, - говорю я, встав рядом со столиком.
        Она поднимает на меня глаза и опять, сука, смотрит. Да, блять, эти долгие и мучительные взгляды сведут меня сегодня с ума. Я отвожу глаза и беру ее за руку.
        - Пойдем, - тяну за собой к выходу.
        Всю дорогу до дома Моники мы молчим. У нас нет тем для разговора. Вернее, есть, одна, но эта тема слишком запретна, слишком опасна. Лучше - тишина.
        Я помогаю выйти ей из машины и провожаю до квартиры. Моника опирается на мое плечо.
        Мы заходим в коридор и я жду, что она отпустит меня и я сбегу, не дожидаясь лифта, по лестнице прочь от соблазна. Но вместо этого она разворачивается ко мне лицом и кладет вторую руку тоже мне на плечи. Соединяет свои руки у меня на шее и пальцами касается моей кожи.
        Поднимает глаза.
        - Ник, - тихо произносит она, - не уходи…
        А потом касается своими губами моих губ. Быстрое легкое прикосновение. Абсолютно невинное. И опять взгляд, куда более порочный, чем этот поцелуй. И медленное приближение. Опять касание губ, но уже с нажимом.
        Глава 17.
        Она отпускает мои губы и смотрит на меня. Моя очередь? И я больше не в силах сдерживать себя. Кладу одну руку ей на затылок, а вторую - на талию и прижимаю ее к себе. Мой поцелуй не короткий и не невинный. Я слишком долго этого ждал, чтобы так легко отпустить ее.
        Я так сильно терзаю ее губы, что мне кажется, что причиняю ей боль, но она не сопротивляется, а жарко отвечает мне, позволяя моему языку проникать в нее глубоко и яростно. Я толкаю ее к стене и всем телом прижимаюсь к ней. И самой твердой частью моего тела, той, которая находится внизу живота, упираюсь в нее и она громко выдыхает мне в рот.
        Подперев под попу, заставляю ногами обхватить меня. Я хочу ее. Очень хочу. Но хочу растянуть удовольствие, прочувствовать ее всю. Поэтому я не буду брать ее здесь, в коридоре у стены.
        - Где у тебя спальня? - шепчу ей в губы. Она рукой показывает мне направление, куда я и иду вместе с ней.
        Кладу ее на кровать, встаю на колени у нее между ног и скидываю с себя пиджак. Наклоняюсь к Монике, опираясь на руки, и жадно целую ее в губы. Ее аромат дурманит голову. Это самое охуенное ощущение в моей жизни. Мой язык скользит по ее губам, проникает внутрь и сталкивается с ее языком. Обвивает его, ударяет по нему.
        Я давно не испытывал такого сумасшедшего удовольствия от поцелуя. Я не хочу ее отпускать, но понимаю, что есть еще много мест, где не побывали мои губы. Я спускаюсь к ее шейке и слегка прикусываю ее. Моника издает слабый стон.
        - Ник, - сбивчиво говорит она, когда я языком провожу по ключицам, - трахни меня, Ник.
        Я прерываюсь и смотрю на нее, как будто не верю, что она могла произнести такое, а она повторяет увереннее:
        - Трахни меня, Ник. Один раз. И больше ты меня не увидишь.
        Я качаю головой, не до конца понимая ее, и лишаю ее возможности продолжать, опять накрывая ее рот своими губами.
        Потом приподнимаюсь и начинаю расстегивать пуговицы на своей рубашке. Моника переворачивается на живот и просит:
        - Помоги мне.
        И я понимаю, что она хочет, чтобы я расстегнул замок платья на ее спине. Я медленно тяну застежку замка вниз, раскрывая края платья и скользя по телу пальцами. Моника в ответ на эти мои прикосновения выгибается и приподнимает свою попку. Я сжимаю ее ладонью и наклоняюсь к ней. Языком скольжу по открытой спине, вызывая мурашки и хриплые стоны Моники.
        Потом переворачиваю ее на спину. Я хочу видеть ее глаза, когда в первый раз окажусь в ней. Сзади я ее тоже возьму и ни один раз, но потом.
        Она стягивает сначала одну бретельку платья, потом другую, оголяя грудь. Я впервые вижу ее грудь обнаженной. Я помню ее лишь по прикосновениям, по тому, как она становилась тверже в моих руках. И сейчас это совершенно иные ощущения. Моника следит за моим взглядом, который сейчас скользит по ее груди, прожигает кожу, заставляет ее покрываться мурашками.
        Пальцы перестают слушаться и я просто стягиваю с себя рубашку через голову, так и не расстегнув ее до конца. Я хочу прикоснуться к ней всем телом, без преград в виде одежды.
        Провожу указательным пальцем по линии груди, рисую им знак бесконечности, а потом обхватываю одну грудь рукой, а вторую накрываю губами. Нежно прикусываю и Моника запускает пальцы мне в волосы и еще сильнее прижимает меня к себе. Я вылизываю ее грудь, пальцами оттягиваю сосок вверх и плотно сжимаю это совершенство в своей ладони.
        Помогаю стянуть с нее платье и она уже лежит передо мной в одних трусиках и чулках. Охуенная картинка, но все равно на ней до сих пор слишком много одежды. Поэтому помогаю избавиться ей от остатков одежды и мой взгляд сразу же устремляется туда, где все так гладко, розово, нежно и уже влажно. Моника замечает мой взгляд и медленно раздвигает ноги.
        Моя ладонь скользит от ее коленки вниз, останавливается возле места, куда я так давно желал попасть, и я большим пальцем провожу между складочками, собирая на него влагу и доставляя ее к клитору. Моника выгибается и громко выдыхает. Я слегка надавливаю на уже набухшую вершинку и круговыми движениями заставляю Монику стонать мое имя и закусывать губу.
        Не переставая играть с клитором, погружаю в нее средний палец.
        - Ник, - слышу я крик Моники.
        Я начинаю медленные движения пока одним пальцем в ней. Большой палец продолжает ласкать клитор.
        - О, да, Ник, пожалуйста, - слышу я ее мольбы.
        Я добавляю еще один палец и трусь о ее стеночки уже двумя пальцами. Немного сгибаю их там, внутри, заставляя Монику прогнуться так, что кровати касаются лишь ее голова и попка.
        - Ник! - кричит она.
        Я опять целую ее, поглощая в себя все ее стоны и крики. Она доводит меня. Я больше не в силах держаться.
        Вынимаю из нее пальцы и расстегиваю ремень. Моника изнемогает от желания. Она сжимает ладони и кладет их у себя между ног, инстинктивно сжимая бедра. Я стягиваю брюки и боксеры. Член с готовностью вздымается вверх.
        - Презервативы? - спрашиваю я Монику.
        - Я на таблетках, - из последних сил шепчет она. - Ник, пожалуйста, я не могу больше.
        Убираю ее ладони и, взяв член у основания, головкой провожу по розовым складочкам. Моника дергает бедрами мне навстречу. Я встаю на колени и приподнимаю ее за ягодицы, направляю член в ее узкую щелочку. Насаживаю ее на себя, сжимаю пальцами нежную кожу. Полностью вхожу в нее и замираю на мгновение. Я не хочу кончить быстро. Хочу довести ее до сумасшествия, такого же, до какого она меня довела.
        Потом начинаю двигать ее бедра, то отодвигая ее от себя и почти полностью вытаскивая член, то резко ударяя ее в себя и вдалбливая член в нее до основания.
        Ускоряю темп и комнату заполняют звуки ударяющихся тел вперемежку со стонами Моники. Она вскрикивает и закусывает свою же руку, пытается сдержать себя. А я не хочу, чтобы она сдерживалась, хочу видеть ее всю, впитывать все ее эмоции и глохнуть от ее криков.
        Не прекращая двигаться в ней, опускаю ее на кровать. Беру ее руки в свои и отвожу их ото рта, разводя в стороны.
        - Покажи мне себя, - шепчу ей в шею и языком веду вниз.
        Поочередно впиваюсь в соски, посасываю их, провожу по ним языком. И не перестаю трахать их хозяйку. С каждым моим толчком Моника стонет все громче и громче. Я замедляю темп, отпускаю ее руки, беру ее за талию и переворачиваю нас.
        Теперь она сверху. Вначале просто елозит по мне, как будто удобнее устраивается на моем члене, плотнее насаживается на него, а потом начинает двигаться, руками опираясь на мой живот.
        Мои руки лежат на ее бедрах, а глаза прикованы к картинке сверху.
        Растрепанные пшеничные волосы тонкими прядями спадают на лицо, так знакомые мне голубые глаза заметно потемнели и блеск в них способен обжечь. Опухшие от поцелуев губки приоткрыты и из них то и дело вырываются приятные для моего уха стоны, а еще мое имя.
        Мой взгляд скользит вниз, на грудь Моники, которая вздрагивает с каждым ее движением на моем члене. Розовые соски превратились в твердые темные вишенки.
        Пока Моника скачет на мне, приближая нас к оргазму, я руками веду вверх по ее животику и накрываю ее груди. Мну их в своих ладонях, лишний раз убеждаясь, как идеально они ложатся в них. Пальцами оттягиваю соски.
        Движения Моники становятся быстрее.
        - Ник, - стонет она, - я уже…
        Я и сам это чувствую по тому, как тесно становится внутри нее. Она вздрагивает и ложится на меня. Я хватаю ее пальцами за бедра и сам уже веду ее туда-сюда.
        Чувствую, как по спине идет долгожданная волна удовольствия, которая сейчас взорвется, накрыв меня всего. Совершаю еще несколько движений и кончаю.
        Вдалбливаю каждую каплю спермы в Монику, а она еще сильнее сжимает меня внутри и теснее прижимается ко мне, позволяя ощутить кожей прикосновение ее мягкой груди и твердых сосков.
        Ее губы находят мои и она дарит мне поцелуй. Кончиком языка проводит по моим губам, прикусывает нижнюю губу и проникает языком в мой рот. Я сильнее сжимаю ее ягодицы и притягиваю к себе.
        Она отрывается от моего рта и пальцем касается уголка губ, скользит по подбородку. При этом внимательно смотрит мне в глаза. А потом просто кладет голову мне на плечо и обнимает меня за шею. Крепко-крепко, как будто хочет задушить.
        Я приподнимаю ее и снимаю со своего члена. Кладу ее рядом и накрываю нас. Мы так и засыпаем с ней, в обнимку, тесно прижавшись друг к другу. Впервые за долгое время я засыпаю счастливым.
        Глава 18.
        Просыпаюсь я от того, что моя рука не находит рядом со мной Моники. Открываю глаза. Моника сидит на кровати чуть поодаль от меня и прикрывается простыней, натягивая ее к шее одной рукой.
        Я приподнимаюсь на локте и улыбаюсь.
        - Доброе утро, - ласково говорю я.
        Но Моника, похоже, не разделяет моей радости.
        - Ник, что мы наделали? - говорит она. - Как теперь?
        - Я с удовольствием повторю это еще раз, - я тяну за край простыни, но Моника крепко держит его.
        - Мы не должны были, - твердит она. - Как же Лариса?
        Она еще не в курсе?
        Я сажусь напротив нее.
        - Мы с Ларисой разводимся, - говорю я, глядя Монике прямо в глаза. - Мы не живем вместе и меньше чем через месяц мы избавимся друг от друга.
        - Но почему?
        - Были причины. И я не хочу о них говорить. Не сейчас точно.
        В глазах Моники вспыхивают огоньки радости, хотя внешне она никак не выдает этой своей реакции. Она пытается подавить в себе эмоции, которые, наверняка, кажутся ей неприличными. Лариса, все-таки, ее сестра.
        Но я вижу, что она счастлива услышать эту новость. Я осчастливил ее, поэтому рассчитываю, что она осчастливит меня в ответ. Утренним сексом. Тянусь к ней, но слышу в ответ:
        - А Густав?
        Чувствую, как обмякает мой член от одного упоминания этого имени.
        - Я же за него замуж выхожу, - добивает меня Моника. Член оседает. Блять, этот Густав действует на меня как антивиагра.
        Я наклоняюсь к Монике и заставляю ее лечь на спину. Сам оказываюсь сверху. Между нашими телами до сих пор эта долбанная простыня, в которую она цепляется так, как будто она сможет ее и правда спасти.
        - Ты любишь его? - спрашиваю я.
        Моника отворачивается и я беру ее за подбородок и поворачиваю к себе. Она молчит.
        - Отвечай, - требую я.
        Она качает головой из стороны в сторону.
        - Скажи, - не унимаюсь я.
        - Нет, - она сверкает на меня своими голубыми глазами.
        - Зачем тогда ты выходишь за него замуж?
        Моника опять молчит и пытается отвернуться. Я крепче сжимаю ее подбородок, не позволяя ей сделать это. Мой член опять твердеет.
        - Зачем ты выходишь за него? - повторяю я свой вопрос.
        Она не торопится отвечать.
        - Моника? - я не отступлюсь, пока не услышу от нее ответ.
        Она опять смотрит на меня долго и произносит:
        - Потому что я хочу окончательно вытряхнуть тебя из своей головы.
        Я ошарашен ее признанием. Эти ее слова почему-то я воспринимаю острее, чем признание в любви. Пытаясь осмыслить их, я ослабляю хватку и Моника отворачивает лицо, прикусывает губу, как будто жалеет о сказанном, и ее глаза становятся влажными. Она сейчас заплачет. А я не хочу, чтобы она плакала рядом со мной.
        Ладонью глажу ее по волосам и мягко поворачиваю ее лицо к себе. Большим пальцем веду по ее губам, освобождая их от плена ее же белых зубов. Она проникновенно смотрит мне в глаза, пытаясь найти то ли ответы на свои вопросы, то ли поддержку. И я даю ей и ответы, и поддержку, соединяя наши губы.
        Рукой убираю простыню между нами. Наконец, ощущаю тепло ее тела, нежность ее кожи. Отрываюсь от губ и приподнимаюсь над ней. Мой взгляд блуждает по ее лицу, а руки закидывают ее ноги мне на плечи.
        Головка члена уже давно трется о нежную кожу, порываясь проникнуть внутрь. И я, наконец, вхожу в нее. Полностью. И сразу же свожу ее ноги у себя на груди, сужая и без того офигенную узкость вокруг моего члена. Одной рукой держу ее ноги за коленки, прижимая их к своей груди и не позволяя раздвинуть их, а второй надавливаю Монике на живот и вбиваясь в нее четкими ровными движениями, не меняя ритма и глубины.
        Каждый толчок сопровождается всхлипом Моники и хлюпающим звуком ударяющихся тел. Моника руками хватается за простыни и выгибается в груди.
        Я развожу и опускаю ее ноги, наклоняюсь и языком веду от пупка вверх. Жадно облизываю одну грудь. Поднимаюсь и теперь облизываю ее взглядом. Потом опять уже мой язык выводит узоры по второй груди, накрывает сосок, теребит его.
        Ложусь на Монику почти всем телом и буквально поедаю ее своими губами, а член продолжает двигаться в ней пока медленнее, тягуче, больше дразня, чем доставляя удовольствие.
        Приподнимаюсь и Моника пытается сделать то же самое, но я не даю ей такой возможности. Плечом надавливаю на ее ключицы, заставляя лечь на спину, и, выйдя из нее почти полностью, резко ударяю бедрами. В бешеном темпе снова и снова погружаюсь в нее, принуждая ее выгибаться и кричать мое имя.
        Она опять делает попытку приподняться и прижаться ко мне, но я кладу ладонь ей на ключицы и слегка надавливаю на нее. Она слушается и падает на кровать.
        Одной рукой удерживаю ее за талию, а второй веду от ключицы к подбородку. Сжимаю его пальцами и большой палец скользит к приоткрытому рту. Моника сразу же обхватывает его припухшими губами и немного прикусывает, заглушая так свои стоны.
        Я снова и снова ударяю бедрами. Мой член, блестящий от смазки, идеально скользит внутри нее.
        Она сильнее прикусывает мой палец и я понимаю, что она уже на подходе. Быстро выхожу из нее, хватаю ее за талию и переворачиваю. В колено-локтевую. Даже нет, не так. В колено-плечевую.
        Моника послушно приподнимает попку, оборачивается и смотрит на меня голодными глазами. Я раздвигаю шире ее ноги и опять вхожу в нее.
        Мои пальцы сжимают ее ягодицы, впиваясь в них до костей, а сам я охреневаю от картинки, открывшейся передо мной. Выгнутая спина, ямочки на пояснице, тонкие пальцы, скомкавшие простыню и волосы, закрывающие лицо. И мой член во всем этом великолепии. От созерцания я на какое-то время замираю и в чувство меня приводит движение Моники бедрами.
        - Ник, - стонет она.
        Она требует продолжения, хочет, чтобы я довел ее. Я провожу рукой по спине и немного выхожу из нее. Потом резко ударяюсь. И еще. Теперь я уже не смогу остановиться. Чувствую, как слабнут ноги Моники и придерживаю ее за бедра.
        Ее рука отпускает простыню и тянется ко мне. Находит мою руку и кладет ее себе на голову. Я сильнее давлю ей на затылок и вбиваюсь в нее снова и снова.
        Отпускаю ее голову и опять обеими руками держу за бедра, не давая ей упасть на кровать.
        Она тянется ко мне уже обеими руками, хватает меня за бедра. Я беру ее за запястья, складываю ее руки на спине и надавливаю, заставляя прогнуться еще больше.
        - Боже, - вскрикивает Моника и кончает.
        Она судорожно сокращается вокруг моего члена, заставляя меня самого ощутить скорое приближение. И, вот, уже я чувствую, как скручивается узел где-то внизу, натягиваются канаты. И лопаются, разнося обрывки по всему телу. Я вздрагиваю и делаю еще один толчок, глубже запечатывая свою сперму в Монику.
        Обхватываю ее за грудь и приподнимаю. Ее тело обмякшее, послушно следует моим движениям. Рукой поворачиваю лицо к себе и целую.
        Потом кладу ее на кровать и даю ей прийти в себя. Сам иду в душ.
        Глава 19.
        Выйдя из душа, обнаруживаю, что Моника еще спит. Одеваюсь и иду на кухню. Я стою у окна, засунув руки в карманы брюк и пытаюсь привести мысли в порядок.
        Я переспал с Моникой. При этом с ее сестрой еще не развелся. Но это лишь вопрос времени.
        То, что я получил то, что так долго хотел, вообще никак не привело меня в равновесие. Я трахнул Монику, но не перестал ее хотеть. Стало только хуже. Теперь я знаю, какая она и что она может мне дать. А еще, блять, эти ее слова, что она хочет вытряхнуть меня из головы.
        То, что ее влечет ко мне, я понял уже давно. Но я не готов ответить на эти ее слова, сказанные в порыве.
        Также как и не готов отпустить ее от себя. Отдать кому-то. В голове опять всплыл этот Густав. Блять. Она же замуж за него собирается. Ну, нет, теперь точно нет.
        - Ты уже уходишь? - слышу я голос Моники у себя за спиной.
        Поворачиваюсь, она стоит в дверном проеме. Уже одетая, с чуть недосушенными волосами.
        Я присаживаюсь на подоконник и протягиваю к ней руки, приглашая ее в свои объятия.
        - Иди ко мне.
        Она не сразу решается, но, все-таки, подходит ко мне. Обнимаю ее и носом утыкаюсь в волосы. Знакомый аромат из Индонезии. И как он мог меня раньше так раздражать?
        - Я жду тебя, - говорю я, прижимая ее голову к своему плечу.
        Но Моника отрывается от меня и смотрит.
        - Попрощаться? - неуверенно спрашивает она.
        Господи, да, что за мысли в этой головке?
        - Понимаешь, - говорит она и сверлит взглядом мне в шею, - ты не должен чувствовать себя виноватым или обязанным. Я сама хотела этого.
        Я беру ее за подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза.
        - Моника, ты хочешь, чтобы я остался?
        Она мнется, обдумывая свой ответ, и отвечает честно:
        - Да.
        Я опять прижимаю ее к себе.
        - Неужели, ты думаешь, что я уйду после всего? Я хочу быть с тобой. Я ждал тебя, чтобы вместе поехать ко мне.
        Она недоверчиво смотрит на меня, как будто спрашивает: «Правда?»
        - Правда, - отвечаю я на ее немой вопрос.
        И ее отпускает. Она вскидывает руки мне на плечи и подпрыгивает, каждый раз касаясь меня губами то в нос, то в щеку, то в губы. Она радуется как ребенок.
        - Ну, что, поехали? - спрашиваю я, когда она, наконец, немного успокаивается.
        - Я сейчас сразу не могу, - отвечает неожиданно она. - Сегодня суббота и мне надо в детский дом.
        - Что? Опять в Тверь? - теперь очередь пугаться мне, ведь я прекрасно понимаю, что мне придется ехать вместе с ней.
        - Нет, - смеется она, - в Подмосковье, в Ногинске. Я обещала. Меня там ждут.
        - А я и забыл, что ты у нас добрая фея, - целую ее в висок. - Я поеду с тобой.
        Она опять радостно смотрит на меня.
        - А, вот, Густав, сразу сказал, что это все ерунда и мне надо с этим завязывать, - грустно говорит она. - Сказал, что после свадьбы не разрешит мне продолжать. Найдет мне другое занятие.
        Она тяжело вздыхает.
        Я беру ее лицо в ладони, стараюсь говорить мягко, но требовательно.
        - Моника, во-первых, пожалуйста, не упоминай больше это имя, если не хочешь сделать из меня импотента. Во-вторых, никакой свадьбы не будет. Я не собираюсь тебя ни с кем делить. Это понятно?
        Сказать, что Моника ошеломлена моими словами, значит не сказать ничего. И я понимаю, что такая реакция у нее на мое второе условие.
        - Но как? - спрашивает она и сама, похоже, не до конца понимает своего вопроса.
        - Давай обсудим это потом, - предлагаю я. - Нас ждут добрые дела. И я хотел бы закончить с ними как можно скорее, чтобы заняться грязными делами наедине с тобой.
        Наклоняюсь к ее ушку и прикусываю мочку. Моника запрокидывает голову и смеется, подставляя мне шейку. Я целую ее туда и чувствую напряжение в паху.
        - Так, все, - говорю я вслух и быстро целую ее в губы, - нам пора. Поехали, заедем ко мне, я переоденусь и потом сразу к детям.
        У меня дома я на корню подавляю вновь и вновь возникающее желание затащить Монику в постель. Не сейчас. Детский дом - это святое. И это действительно что-то важное для Моники.
        Я заставляю себя и уговариваю член дождаться вечера. Вот тогда уж мы с ним оторвемся. Девчонка даже не догадывается, в чьи руки она попала и какие на нее планы.
        На этот раз в детдом мы приезжаем для общения с патронажным ребенком. Оказывается, за каждым из волонтеров закреплен детдомовец, к которому в идеале раз в неделю надо приезжать, чтобы просто пообщаться с ним. Побеседовать, рассказать о своих делах, расспросить его. Ведь именно общения с посторонними, не детдомовскими, так не хватает этим детям.
        Монику уже поджидает девчонка лет десяти. Она сидит на стуле и раскачивает ногами. Как только видит Монику, вскакивает и бежит к нам навстречу.
        Они обнимаются с Моникой.
        - Познакомься, Ник, - говорит она, - это Света. А это Ник, мой хороший знакомый.
        - Твой парень? - в детской непосредственностью спрашивает Света, щурясь на меня.
        - Просто друг, - отвечает Моника, бросив на меня короткий взгляд.
        Моника достает из пакета сладости, какие-то заколки-побрякушки и прочую девчачью хрень, которые она купила для Светы. Девчонка чуть ли не прыгает от счастья. Внимательно все рассмотрев и поцеловав Монику, Света убирает все обратно в пакет и они уходят гулять в парк, разбитый на территории детского дома. Я тоже выхожу туда и прислоняюсь к дереву, наблюдаю за ними.
        Они идут по дорожке, рука Моники лежит на плече девочки, которая что-то увлеченно рассказывает, вызывая порой смех Моники. Я поглядываю на часы. Я, наверное, - эгоист. Мне не терпится забрать себе Монику, хотя сейчас она нужнее этой девочке.
        Ко мне подходит пацаненок лет четырнадцати с лопатой. Он вместе с другими пацанами что-то копает в парке.
        - Угости сигареткой? - спрашивает он без лишних приветствий и разговоров о погоде.
        - Не курю, - отвечаю я. Тоже без лишних нравоучений и рассказов о вреде курения.
        Пацан улавливает мой взгляд в сторону Моники и говорит.
        - Клевая, да?
        Киваю. Я уже столько раз слышал похожие отзывы в адрес Моники из уст других мужчин, что понимаю, что надо учиться спокойно реагировать на это.
        - Везет же тому, кто трахает ее! - ну, вот, как спокойно реагировать на такое откровение?
        - За языком следи, - строго говорю я пацану.
        - Да, ладно, - усмехается он, - я б ей вдул!
        Блять, парень нарывается.
        Я хватаю его за шею сзади и немного пригибаю.
        - Я тебе что сказал? Рот свой закрой.
        - Ты чего, дядь, я ж пошутил, - до него, наконец, доходит.
        - Иди отсюда, - я легонько толкаю его в сторону.
        Пацан семенит с лопатой наперевес, даже не оборачиваясь.
        Пиздец. А Густав-то, похоже, был прав, грозясь запретить Монике посещать такие места. Как я теперь спокойно смогу жить, зная, что она опять сюда поехала?
        Наконец, Моника со Светой подходят ко мне.
        - Нам пора, - Моника гладит девочку по голове.
        - Когда ты приедешь в следующий раз? - Света заглядывает ей в глаза.
        - Через неделю, - отвечает Моника и я уже знаю, чем займусь в следующую субботу.
        Глава 20.
        Вечер субботы. Мы быстро доезжаем до Москвы, а потом и до моего дома.
        Я начинаю раздевать Монику еще в лифте, задирая ее майку и расстегивая лифчик. Она прижата к стене моим телом и наверняка животом чувствует мою эрекцию. Наши губы соединены в диком, каком-то безудержном поцелуе.
        Ее рука протискивается между нашими телами и ложится мне на ширинку. Но тут открываются двери лифта. Перед ними стоит моя соседка. Очень интеллигентная старушка неопределенного возраста в шляпке с вуалью.
        Проходя мимо нее, я тихо здороваюсь, Моника смущенно отворачивается. Старушка молча заходит в лифт с плотно зажатыми губами.
        Мы заходим в квартиру, давясь от смеха. Но он прекращается сразу же, как только Моника стягивает с себя майку и ведет плечами так, что уже расстегнутый мной лифчик падает к ее ногам. Я хватаю ее за шлевку джинсов и притягиваю к себе. Не отрывая глаз от ее лица, просовываю пуговицу в петлю и тяну собачку замка вниз. Встаю на колени и стягиваю с нее джинсы вместе с трусиками. Она перешагивает через них.
        Поднимаюсь, приподнимаю ее и сажаю на комод прямо в коридоре. Смотрю на низ живота и понимаю, что она уже тоже возбуждена, потому что ее складочки блестят от выделенной влаги.
        Веду языком по синей, бьющейся чаще и чаще ниточке на шее, потом по скуле и накрываю ее губы. Мой язык сразу же проникает внутрь ее рта и подавляет ее там, указывает ее языку, какие движения совершать.
        Моника нетерпеливо пытается расстегнуть ремень на моих брюках. Получается у нее это не очень. Она вырывается из моего поцелуя, чертыхается и смотрит вниз, помогая своим рукам справиться с ремнем. Наконец, ей это удается. Она возвращается к моим губам и легко разделывается с молнией на моих брюках.
        Я за бедра ближе придвигаю ее к себе, спускаю резинку трусов и член сразу же попадает куда надо. Протискиваюсь глубже, удерживая ее за бедра. Моника обнимает меня за плечи и прижимается ко мне, щекоча меня своими твердыми сосками.
        Я ударяюсь в нее снова и снова. Губами скольжу вниз по шее и, захватывая максимально возможный кусок груди, накрываю сосок.
        Моника соединяет ноги у меня на пояснице и скребет своими ноготками мне по спине. Я на грани. Чувствую, как набухает мой член внутри нее.
        Отрываю ее ногу от себя и закидываю ее себе на грудь, заставляю Монику опуститься на спину и немного разворачиваю ее боком к себе. И вбиваюсь в нее чаще и жестче. Моника цепляется за края комода и вскрикивает с каждым моим толчком.
        - Ник! - кричит она и кончает, содрогаясь всем телом и ударяя руками по стенке комода.
        Я делаю еще один толчок и заполняю ее. Разворачиваю ее к себе лицом и приподнимаю. Целую. Смотрю в затуманенные глаза и на испарину на висках.
        Кто-то может бесконечно смотреть на воду и огонь, а я могу смотреть бесконечно на кончающую Монику. Абсолютно не контролирующую свои эмоции. Испепеляющую своим накалом. Отдающуюся полностью.
        Надо привести ее в чувство. У меня на нее сегодня были еще планы.
        Отпускаю ее и раздеваюсь сам. Теперь мы с ней на равных. Она все также сидит на комоде и смотрит на меня приоткрытыми глазами.
        Я беру ее за попку и несу в душ. У меня большая душевая кабина, так что проблем с реализацией желаний не возникнет.
        Прислоняю Монику к стене и чувствую первый признак возвращения ее из состояния нирваны. Она вздрагивает, соприкасаясь с холодным кафелем.
        Включаю душ и подставляю Монику под струи освежающей воды.
        Моника встряхивается, шире раскрывает глаза и бьет меня по плечам.
        - Ник! - возмущается она в ответ на мой смех.
        Я ставлю ее на ноги и делаю напор сильнее, а воду теплее. Руки Моники до сих пор на моей шее. Капли воды стекают по ее светлой коже. Она запрокидывает голову назад, подставляя свое лицо прозрачным струйкам. Я наклоняюсь и губами касаюсь ее шеи. Веду языком вверх, как будто слизываю с нее живительную влагу. Чувствую, как набухает член. Кровь опять приливает к нему. Я как будто оказываюсь лет десять назад, когда готов был трахаться круглые сутки. Так на меня действует близость Моники.
        Прикусываю ее нижнюю губу и тяну на себя. Потом грубо прижимаюсь губами к ее рту, наматываю на руку ее волосы и впечатываю ее к себе крепче. Ртом, внутри себя, чувствую ее всхлип.
        Быстро разворачиваю ее и рукой, обмотанной ее же волосами, надавливаю на затылок, принуждая нагнуться. Моника ладонями прижимается к стенке. Я тяну вверх ее за волосы и она прогибается в спине.
        Провожу ладонью по нежным ягодицам, большим пальцем скольжу между ними, на что Моника громко охает и пытается повернуться, но я крепко фиксирую своей рукой ее голову, не позволяя ей сделать лишние движения.
        Нажимаю на поясницу и вхожу в нее. Чувствую, как стенки ее влагалища уже припухли и погружение в нее доставляет особое удовольствие. Отпускаю ее волосы и хватаюсь обеими руками за бедра. Движения четкие, резкие.
        Моника поворачивает голову и прикусывает свое предплечье. Мои руки перемещаются ей на грудь и одновременно оттягивают оба соска, перекатывая их между пальцами, вырывая из уст Моники всхлипы.
        Я накрываю груди ладонями и поднимаю ее к себе. Толкаю к стене и прижимаю своим телом.
        Просовываю руку между ней и стенкой и раскрываю ее складочки. Потом опять прижимаю ее к стене и убираю руку.
        Теперь каждый мой толчок заставляет ее клитором скользить по рельефному кафелю.
        - О, Боже… - доносится до меня сквозь звуки воды, - Господи… Еще, Ник… Сильнее…
        Она говорит из последних сил. Я понимаю это по ее интонации и по хрипу, сопровождающему ее голос. Я сильнее сжимаю ее груди и прикусываю в шею. Она кладет руки мне на ягодицы и я ощущаю, как впиваются ее пальцы в мои мышцы с каждым моим ударом. Она как будто сама толкает меня в себя. Хотя на самом деле это я задаю ритм и силу толчков.
        Одной рукой я веду к ее лицу, беру за подбородок и разворачиваю к себе для поцелуя. Мой язык проникает внутрь, заглушая ее стоны. Я хочу трахать ее не только членом. Теперь я трахаю ее в двух местах одновременно. Членом и языком.
        У нее нет сил отвечать мне на поцелуй, поэтому ее язык просто лежит под моим языком, пока я тараню ее рот.
        Последним ударом бедрами я впечатываю ее в стену и начинаю просто водить вверх-вниз, еще больше раздражая ее чувствительное место. Моника перехватывает инициативу и уже сама трется о стенку, а я, наоборот, прекращаю движения. В поисках своего оргазма она елозит по моему члену. Но это длится недолго, потому что ее накрывает. Она вскрикивает и руками скользит по стене.
        Сжимаемый ею внутри я возобновляю толчки и тоже кончаю. Отделяю ее от стены и ладонью нежно провожу по складочкам. Она хватает мою руку и просовывает себе между ног, а потом крепче сжимает их, ловя отголоски нашего с ней оргазма.
        Из душа я несу Монику в спальню. Вижу, что она устала, то ли от поездки, то ли от оргазмов. Ей надо выспаться, но есть еще одно дело, которое я давно уже держу у себя в голове на ее счет.
        Я откидываю покрывало и кладу ее на кровать.
        - Ник, - шепчет она, - неужели это правда? Мне до сих пор кажется, что это сон и я сплю.
        - Хочешь, я разбужу тебя? - спрашиваю я и наклоняюсь над ней. Она настороженно смотрит на меня.
        Я быстро целую ее в губы, а потом придвигаю ее к краю кровати, сгибаю ноги в коленях и становлюсь на пол у нее между ног.
        Она приподнимается на локтях и испуганно смотрит на меня.
        - Ник? - хрипит она, когда мои губы прикасаются к внутренней стороне бедра. Идут ниже, пока не доходят до нежных розовых складочек. Я замираю и поднимаю на нее глаза. Она внимательно смотрит и облизывает губы. Я рукой давлю ей на грудь, заставляя лечь на спину. Потом еще шире развожу ее ноги, раскрывая перед собой.
        Языком скольжу снизу вверх сначала по одной складочке, потом - по второй. Моника вздрагивает и разводит руки в стороны, хватается за простыню, сминает ее.
        Я целую ее там, а потом языком обвожу набухший клитор, который уже отошел от оргазма в душе и, судя по его твердости и яркости красного оттенка, опять готов одарить свою хозяйку еще одним оргазмом.
        Моника выгибается и начинает водить бедрами. Поэтому я четко фиксирую своими руками ее ягодицы и языком проникаю внутрь. Там опять влажно и горячо. И даже там, внутри, я ощущаю аромат иланг-иланга.
        Я стучу языком, вращаю им там, задевая стеночки. Опять возвращаюсь к клитору, накрываю его губами, посасываю.
        - Господи… - слышу я, - Ник… Я умру сейчас… Пожалуйста…
        Я активнее вожу языком по складочкам и понимаю, что пора прекращать эту пытку. Касаюсь языком клитора и фокусируюсь на нем.
        Монике хватает нескольких движений моим языком. Она приподнимается, выкрикивает мое имя и падает обессилено на кровать. Я не сразу убираю язык, даря ей посторгазменные ощущения. Потом целую клитор и поднимаюсь на ноги.
        Подхватываю Монику на руки и теперь уже укладываю ее на кровать головой на подушку. Укладываю ее спать. Она ложится на бок, на ее лице улыбка. Я ложусь рядом, прижимаясь грудью к ее спине. Она отводит руку назад, находит мою руку и кладет ее себе на живот. Я крепко обнимаю ее и слышу равномерное дыхание Моники. Смотрю через плечо: Моника спит. С улыбкой на лице. Я целую ее в плечо и тоже засыпаю.
        Глава 21.
        Я просыпаюсь первым. Моника так и лежит на боку, держа мою руку в своей руке. Я осторожно освобождаюсь, выхожу и закрываю за собой дверь. Иду на кухню.
        В моем холостяцком холодильнике почти пусто. Я и не ем почти дома.
        Просто достаю на стол все, что там есть. Этого не так много, но Монике должно хватить. Судя по ее фигуре, ест она немного.
        Пока разбираюсь с кофемашиной, чувствую, как теплые нежные руки обвивают мою талию. Разворачиваюсь и целую Монику. На ней одна из моих рубашек, застегнутая всего на пару пуговиц. Она прижимается ко мне. Но я разворачиваю ее от себя и подталкиваю к столу шлепком по попке.
        - Садись завтракать, - еще не хватало, чтобы она упала в голодный обморок.
        Я готов провести все выходные вот так, с ней одной. Даже не выходя из квартиры. Месяцы ожидания, без надежды. Отчаянные попытки выкинуть ее из головы. Короткие встречи, которые лишь усиливали мое желание. Я слишком долго подавлял в себе это желание. Слишком для того, чтобы просто трахнуть ее и успокоиться. Забыть, переключиться на кого-то еще.
        Я хочу ее даже сейчас, сидя за столом и наблюдая, как она пьет фруктовый йогурт прямо из маленькой бутылочки. Наверное, мой взгляд слишком красноречив, потому что Моника легко читает его. В ее глазах мелькает усмешка, она убирает бутылочку с йогуртом ото рта и слизывает языком белую полоску над верхней губой.
        Потом опять подносит ее ко рту, запрокидывает голову, закрывает глаза и с уголков губ стекают две струйки белого йогурта.
        Я откидываюсь на спинку стула и молча наблюдаю за ней. В штанах у меня давно палатка, а сейчас напряжение ощущается каждым нервным окончанием моего капитулирующего перед Моникой тела.
        Капли стекают ниже, по шее. Моника пальцами распахивает еще больше края рубашки и белая жидкость уже струится по ее груди.
        - Черт, Моника, иди сюда! - командую я. Это просто невозможно оставаться спокойным рядом с ней.
        Она улыбается, медленно встает и также медленно идет ко мне. Я хватаю ее за руку и резким рывком притягиваю к себе. Она садится на меня, прямо на мой стояк. Немного трется об него, пока я не фиксирую ее, не давая ей пошевельнуться.
        Распахиваю рубашку на ней до конца, наклоняюсь и языком собираю йогурт с одной груди. Аккуратно вылизываю все до последней капли. Потом перехожу ко второй половинке. Моника поднимает голову и из ее груди вырывается глухой стон.
        - Такая сладкая девочка, - шепчу я и мой язык уже у нее на шее.
        Прикусываю подбородок и, наконец, касаюсь губ. Впиваюсь в нее глубоким поцелуем. Напоминаю себе людоеда: я бы съел ее, если бы не хотел так сильно трахнуть.
        Руки Моники скользят по моей груди вниз, к резинке штанов. Она оттягивает ее и берет в ладони мой член. Я выдыхаю ей в рот. Она освобождается от моих губ, смотрит вниз, на то, что подрагивает в ее руке, а потом опускается у меня между ног и встает на колени. Теперь ее голова на уровне ее руки с моим членом.
        Я приподнимаюсь, помогая ей второй рукой спустить мои штаны. Я сгораю от нетерпения, пока она, выпустив из своей ладони мой член, просто смотрит на него.
        Она облизывает губы и проводит языком по стволу. Я крепче сжимаю кулаки. Потом выводит круг по головке и смыкает свои губы вокруг члена.
        Моника на коленях в моих ногах, из-под края рубашки видна ее выпяченная попка, глаза устремлены на меня, а ее губы плавно двигаются вдоль моего члена. Пиздец. Эту картинку я не представлял даже в своих самых смелых фантазиях.
        Моника плотнее обхватывает мой член и ускоряет темп. Немного поворачивает голову и моя головка трется об ее щеку. Охуенные ощущения.
        Я понимаю, что долго не продержусь. Как бы не старался. Я могу кончить от одного созерцания губ Моники на моем члене. Она очень старается, но мастерства ей все же не хватает, поэтому я показываю ей, что делать дальше.
        Кладу ладонь ей на затылок и ближе притягиваю к себе, заставляя ее полностью принять меня. Чувствую, как головка ударяется ей в горло. Моника не сопротивляется. Ладонью ощущаю, что она повторяет глубокие движения уже без моих усилий.
        Еще несколько погружений и я и сам головкой ощущаю горячую струю, стекающую по горлу.
        Моника выпускает член изо рта, облизывает губы и произносит:
        - Это гораздо вкуснее.
        Я беру ее подмышки и поднимаю, опять сажаю на себя. Большим пальцем провожу по губам, которые только что двигались по моему члену, и целую ее.
        - Ну, что, поедем поедим нормально? - спрашиваю я, когда мое сердце возвращается к нормальному ритму.
        - Куда?
        - В ресторан, - я запахиваю на ней рубашку и завязываю узлом, чтобы не поддаться искушению. Нам надо поговорить, а дома это вряд ли получится.
        - Но я не одета для ресторана, - говорит Моника. Это правда, в детдом она ездила в майке и джинсах.
        - Заедем в одно место и купим что-нибудь подходящее, - отвечаю я.
        - А, может, просто заедем ко мне и я переоденусь?
        - Не лишай меня возможности сделать тебе подарок, - я заправляю волосы ей за ушко и провожу ладонью по щеке.
        Я везу Монику в единственный магазин, который я знаю. Когда-то я возил сюда Ларису. Наверное, не совсем удачный выбор. В чем я лишний раз убеждаюсь, когда на входе нас встречает знакомый консультант, который видел меня только с бывшей женой. А сегодня я приехал к ним с другой женщиной.
        Но, думаю, те деньги, которые я здесь оставляю, дают мне право надеяться, что консультант засунет свое осуждение куда подальше и с радостью поможет Монике с подбором наряда.
        Прежде чем они скрываются за дверями, ведущими в примерочные, я обнимаю Монику, притягиваю ее к себе и шепчу ей на ушко:
        - Выбери платье, - мне хочется видеть ее ноги, к тому же брюки неудобны для спонтанного секса, которым мы наверняка займемся после ресторана.
        Моника лишь улыбается.
        - И не изменяй себе, - я губами касаюсь ее ушка, - надень чулки.
        Моника смущается, краска приливает к ее лицу. Она прикусывает нижнюю губу. Моя рука соскальзывает ниже, я легоньку шлепаю ее, подталкивая за консультантом.
        Я сажусь на диван в комнате ожидания. Помнится, мои редкие визиты сюда с Ларисой продолжались порой по несколько часов. Ей почему-то было сложно выбрать для себя наряд. Или ей просто нравилось мерить все подряд. Поэтому я не любил сюда ездить.
        На удивление Моника появляется в сопровождении консультанта довольно быстро. Я даже не успеваю дочитать новости на телефоне.
        На ней белое короткое платье на тонких бретельках. Платье удачно подчеркивате линию груди и мягкими волнами ниспадает вниз. Наверное, если она сейчас покружится, то легко можно будет увидеть ее трусики.
        - Тебе нравится? - спрашивает она.
        Я киваю. То, что мне нравится, я понимаю и благодаря напряжению в паху. Отгоняю пошлые мысли о том, что такой фасон платья создан лишь для того, чтобы задрать его подол и схватить хозяйку за задницу.
        Консультант улыбается своей дежурной улыбкой. Точно также она улыбалась и нам с Ларисой. Что поделать, такая работа.
        Мы проходим на кассу и, пока консультант проводит операции с моей картой, я рукой касаюсь спины Моники и спускаюсь ниже. Вот, моя рука уже на ее попке и я чувствую, как Моника напрягается и укоризненно смотрит на меня. Но я веду руку еще ниже, туда, где заканчивается это долбанное платье. Перевожу руку у нее между ног и начинаю подниматься вверх по внутренней стороне бедра.
        Моника сжимает ноги, но это не мешает моим пальцам двигаться дальше.
        - Ник, - шепчет она, - тут же, наверняка, камеры.
        Да, это мое движение заметно только камерам. Перед столом консультанта мы стоим совершенно обычно. Все самое интересное происходит сзади.
        - Я лишь хочу убедиться, что ты - послушная девочка, - говорю я ей в ответ, намекая на свою просьбу надеть чулки.
        И в этот момент мои пальцы касаются кружева этих самых чулок. Какая молодец, не надо повторять дважды.
        Пальцы сами собой ползут выше, но в этот момент консультант сообщает, что оплата прошла. Я убираю руку с ноги Моники и слышу, как она облегченно выдыхает.
        Глава 22.
        Для разговора я выбираю тихий ресторан в Жуковке. В воскресенье вечером здесь немного народа. Прошу столик в углу, чтобы нам не мешали. Мы располагаемся на удобном диване.
        Пока мы ждем наш заказ, официант разливает вино по бокалам.
        - За наши выходные! - произношу я и чокаюсь с Моникой.
        Она отпивает вино и произносит, глядя в бокал:
        - Да, за эту сказку, которая скоро закончится.
        - Эй, ты чего? - я беру ее за подбородок и поворачиваю к себе.
        - Все нормально, Ник. Спасибо за сказочные выходные. Завтра - понедельник. Я выйду на работу и включу-таки телефон.
        Так вот, почему нас ни разу не отвлекли телефонные звонки - она его просто выключила. Как предусмотрительно.
        - Объяснюсь с Густавом, - продолжает Моника, так и не глядя мне в глаза, - скажу, что живот прихватило. Или еще что-нибудь. И продолжу готовиться к свадьбе.
        Последняя фраза заставляет меня заметно напрячься.
        Ну, правильно, мы же так толком и не поговорили за все эти дни. Только трахались. Но в нашей с ней жизни слишком много нерешенных вопросов.
        - Моника, давай поговорим, - останавливаю я ее.
        Она поднимает на меня свои глаза. В них сейчас отчаянье и боль, а еще едва заметные отблески надежды. Она все еще верит в меня.
        - То, что произошло за эти дни, не было ошибкой, мимолетной прихотью или случайностью. По крайней мере, для меня.
        - Для меня тоже… - перебивает меня она и я кладу два пальца ей на губы, прошу ее помолчать. Она покорно замолкает.
        - Наверное, это все равно случилось бы когда-никогда. И я жалею лишь об одном: что это не случилось раньше. Ни один самый тяжелый процесс не выматывал меня так, как редкие встречи с тобой. Поэтому, если ты думаешь, что после всего этого я отпущу тебя, то тебе еще только предстоит узнать меня. Ты нужна мне, Моника.
        Она убирает мои пальцы от своего рта и произносит:
        - Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня.
        - В моей жизни всегда хватало проблем. И я привык решать их самостоятельно.
        - Но Лариса, Густав, - она запинается, - понимаешь, слишком много людей между нами.
        - Лишних людей, ты хотела сказать, - поправляю ее я с улыбкой. Я абсолютно не разделяю ее пессимизма.
        - Да, - кивает она и теребит салфетку. Потом как будто до нее доходит смысл сказанных мною слов и она уже отрицает, - нет. Я запуталась.
        - Поэтому позволь мне распутать это.
        Она опять поднимает глаза на меня.
        - Никакой свадьбы не будет. Я сам поговорю с Густавом. Хотя правильнее будет поговорить с его отцом.
        - Но как же так? Он ведь меня любит, - бормочет Моника, - он столько раз говорил мне об этом.
        Что я могу этому противопоставить? Точно не слова любви. Я пока не готов к этому и не уверен, что когда-либо вообще произнесу их еще раз. Я уже не влюбленный юнец в розовых очках. Да, мне хорошо с Моникой. Я ее хочу. Но любовь ли это? Да, и зачем вообще эта любовь, когда у нас и так все хорошо?
        - Но ведь ты его не любишь, - решаю я использовать другой аргумент. - Для такой девочки, как ты, это очень важно. Я знаю. Тебе его жалко? Ты боишься, что своим отказом обидишь его? Причинишь ему боль? Ведь так, Моника, ответь.
        Я беру ее руки в свои, вынимая из них уже всю истерзанную ею салфетку.
        Она молча кивает и тяжело вздыхает.
        - Поэтому будет лучше, если я сам поговорю с ним, - заключаю я. - Теперь еще один вопрос. С завтрашнего дня ты не работаешь у Самсонова.
        Тут Моника вздрагивает и хмурится.
        - Почему это? - спрашивает она.
        - Потому что ты напишешь заявление, а я попрошу Диму, чтобы тебя уволили без отработки.
        - Но почему, Ник?! - возмущается она. - Я хочу работать и мне нравится там работать.
        Я никак не реагирую на ее вспышку гнева. Наверное, потому что знаю, что все равно будет по-моему. Я не торопясь отпиваю вино из бокала и любуюсь искорками гнева в глазах Моники.
        Господи, эту девчонку ничто не может испортить.
        - Ты хочешь работать? - переспрашиваю я.
        - Да!
        - Не кричи, тут приличное заведение, - смеюсь я.
        Моника складывает руки на груди и явно дуется. Я прижимаю ее к себе и целую в макушку.
        - Нет, - не успокаивается она, - ну, почему я должна увольняться?
        - Потому что Дмитрий Самсонов так расхваливал тебя как специалиста, что я решил, что не могу упускать такого перспективного кадра. Ты будешь работать в моей компании. Тебе же у нас нравилось.
        Моника отодвигается и с прищуром смотрит на меня.
        - Ты же говорил, что против родственников у себя в компании.
        - Но ведь ты мне уже не родственница. Твоя сестра мне больше не жена.
        Беру ее за запястье и дергаю к себе. Коротко целую в губы (мы, все-таки, в общественном месте) и едва слышно говорю:
        - Когда-нибудь я точно отшлепаю тебя по заднице за споры и непослушание.
        Моника краснеет и прикусывает губу. Это действует на меня неподобающим образом. Мы пришли сюда поесть.
        - Перестань, иначе я трахну тебя прямо здесь и нас с тобой больше не пустят ни в одно приличное заведение, - шепчу я.
        Официант как нельзя вовремя приносит наш заказ. Я отпускаю Монику и она немного отодвигается от меня.
        Дальше ужин проходит очень даже прилично. Мне кажется, что я сумел развеять ее сомнения в правильности всего происходящего, и проблемы не кажутся уже такими серьезными и неразрешимыми.
        Глава 23.
        На следующий день с утра я завожу Монику домой и еду на работу. Вопрос с ее увольнением решается очень быстро.
        Потом звоню Монике и прошу ее принести документы для оформления в мою компанию. Так мне будет гораздо спокойнее. Она всегда будет на глазах.
        - Никита Олегович, к Вам Моника Лейн, - слышу я спустя пару часов голос секретаря в коммутаторе. - Она без записи.
        - Пусть войдет, - говорю я.
        Моника заходит в кабинет, подходит ко мне и целует меня в знак приветствия. Потом отходит и садится на кресло напротив. Подозрительно сухо и вежливо для нее.
        - Я сегодня сказала Густаву, - говорит Моника.
        Так вот в чем причина такого поведения. Эта упрямая девчонка опять сделала все по-своему. Ненавижу эту ее привычку!
        - Когда ты успела? - стараясь выглядеть спокойным, спрашиваю я.
        - Я встречалась с ним в обед.
        - Хм, - я делаю паузу, - ты встречалась с ним. Без моего разрешения.
        - Какого разрешения, Ник? О чем ты?
        - Я думал, мы с тобой договорились.
        - Но это должна была быть моя свадьба и мой жених, - спорит она.
        Я встаю с кресла и подхожу к ее креслу, нависаю над ней. Сурово смотрю в упор в голубые глаза. Моника взгляд не отводит.
        - Ты нарушила наши договоренности, - говорю я и беру ее за подбородок.
        - Ник, - шепчет она. Похоже, мне удалось ее напугать. Мне эта игра нравится все больше и больше.
        - Я вынужден наказать тебя, - еле сдерживаясь от смеха, говорю я.
        - Я больше не буду, - шепчет она.
        Отпускаю подбородок и наматываю волосы на кулак, тяну ее вверх, заставляя встать. Наклоняюсь, почти касаясь ее губ. Она тянется ко мне, но я удерживаю ее за волосы, не давая приблизиться ко мне. Тогда она кладет свою руку мне на шею и толкает меня к себе. Впивается в мои губы. Облизывает их языком. И я сдаюсь. Сильнее прижимаю ее голову к себе, беру инициативу в свои руки и уже мой язык проникает ей в рот и толкает ее язык.
        - Никита Олегович, - голос секретаря из аппарата звучит как отрезвляющий нас набат, - Вы просили напомнить, у Вас через полчаса встреча.
        Я отпускаю Монику, подхожу к коммутатору, нажимаю на кнопку и говорю, надеюсь, не слишком хриплым голосом:
        - Спасибо.
        Поправляю член в брюках и возвращаюсь на свое место. Моника все еще стоит и пальцем скользит по своим губам.
        - Перестань дразнить меня, - говорю я. - Мне работать надо.
        Она улыбается, понимает, что прощена, и садится в кресло.
        - Ну, что там с твоим женихом? Как он отреагировал?
        - Он не поверил, - говорит Моника, - сказал, что это у меня перед свадьбой нервы сдают.
        Я скрещиваю руки на столе перед собой.
        - А ты? - спрашиваю, глядя на нее исподлобья.
        - Я сказала, что не могу выйти за него, потому что не люблю и вообще встретила другого. Но он сказал, что наш разговор не закончен. Ему надо было торопиться на встречу. Сказал, что завтра мне еще перезвонит.
        Какой настойчивый мальчик.
        - Ну, то есть, твоя попытка оказалась провальной, я правильно понимаю?
        Моника хмурится, но молчит.
        - Позволь теперь мне разобраться со всем этим, хорошо? Больше никаких встреч с Густавом. Ты меня поняла?
        Пристально смотрю на Монику. Она смотрит на меня в упор и, наконец, кивает.
        - Я не слышу тебя, Моника, - не успокаиваюсь я. - Ты поняла меня?
        - Да, - говорит она.
        - Хорошая девочка, - довольно произношу я. - Подойди ко мне.
        Она послушно встает и подходит. Я встаю и целую ее нежно, без намека на продолжение.
        - А теперь иди, мне надо работать, - уже мягко говорю я. - Документы отдай в кадры. Ты знаешь, где это. Я их уже предупредил.
        Она дарит мне свою обалденную улыбку и уходит.
        Ну, что, пора вступать мне. С Густавом разговаривать уже не имеет смысла. Он в курсе, хоть пока и верит в услышанное. Мне надо говорить с его отцом. В их семье он решает.
        Я не собираюсь скрывать свои отношения с Моникой и прятаться по квартирам. А это значит, что мы неизбежно когда-нибудь встретимся с Красновым. На каком-нибудь приеме или конференции.
        С Красновым мы договорились встретиться на следующий день. Я не собирался затягивать решение этого вопроса и, к счастью, он оказался тоже свободен. Встреча была назначена в ресторане вечером.
        Глава 24.
        Я предупредил Монику, чтобы она больше не разговаривала с Густавом. И на этот раз она выполнила обещание. Я не сказал ей, что встречаюсь с отцом ее жениха, потому что знал, что она будет переживать. Но, похоже, она, всё-таки, о чем-то догадывалась, потому что во время нашего с ней совместного обеда вела себя тихо и не донимала меня расспросами и своими выходками, как обычно. Наверное, заметила, что я был задумчив и молчалив.
        Да, мне предстоял непростой разговор с Красновым. Ведь фактически мне нужно будет рассказать ему о том, что я увел невесту у его любимого сына. И подготовка к свадьбе, по рассказам Моники, шла полным ходом. А Краснов был не из тех людей, кто легко прощает долги.
        И вдобавок ко всей этой херотене со свадьбой, неверной невестой и другом отца был ещё замешан и вопрос с креслом депутата, который тоже теперь завис в воздухе.
        И не столько из-за чужой отбитой невесты, сколько из-за невозможности переписать бизнес на несуществующую жену.
        Все так смешалось, что порой, задумываясь обо всем этом, мой мозг готов был просто взорваться.
        Стоила ли Моника всех этих сложностей? Безусловно, да. В этом я убеждался каждый раз, когда ее голубые глаза с такой нежностью и преданностью смотрели на меня.
        Я видел, что она чувствовала вину за все происходящее. Говорить об этом я ей запретил. Но читал это по ее взгляду.
        Это все тяготило нас обоих. Поэтому и разрубить этот чертов узел надо было как можно скорее.
        Я пришел в ресторан первым. Краснова ещё не было. Прекрасно понимал, что поесть сегодня вряд ли получится, поэтому заказал себе лишь кофе.
        Как только официант отошёл от столика, в дверях появился Краснов. По морщинам на переносице я понял, что вопрос об отмене свадьбы волнует его не меньше его сына. А, может, даже и больше: ведь это его деньги собираются спустить без какого-либо результата.
        - Здравствуй, Сергей, - я встал из-за стола и мы пожали друг другу руки. Возможно, в последний раз, почему-то подумалось мне.
        - Привет, Никита, - ответил Краснов.
        Официант тут же оказался возле нашего столика и Краснов не замедлил сделать заказ. С аппетитом у этого человека никогда не было проблем.
        Наконец, мы остались одни.
        - Никита, хорошо, что ты позвонил, - начал непростой разговор Краснов. - Я сам хотел с тобой встретиться.
        Я молча кивнул, давая ему возможность высказаться первым.
        - Как-то все не по-людски получается, - продолжил он, потирая подбородок. - Ты же в курсе про свадьбу моего Густава и сестры твоей жены?
        Я опять лишь молча киваю, играя вилкой на столе и не глядя ему в глаза.
        - Так вот, вчера она заявляет, что свадьбы не будет. Ты знал?
        - Да, - наконец, отвечаю я. - И это ее решение.
        Краснов упирается в меня своим тяжелым взглядом.
        - А я склонен думать, что это обычные бабские заморочки перед свадьбой. Моя Ольга тоже бояться начала за неделю до свадьбы. Может, попросишь Ларису поговорить с ней?
        Я молчу. Краснов продолжает и с каждой фразой звук его голоса становится все громче и громче.
        - Густав сильно переживает. Она не берет трубку. Что, блять, происходит-то? Я уже не в том возрасте, чтобы страдать из-за любви, как мой сын, но и смотреть на это спокойно не могу! К тому же я уже до хуя вложил во всю эту ебаную свадьбу. Уже все спланировано и заказано. Что ты молчишь, Никита? Я понимаю, что ты, наверное, далёк от этого. Но она, всё-таки, сестра твоей жены! Ты можешь с ней поговорить?
        - Сергей, - пожалуй, теперь пора вступить и мне, он все сказал. - То, что я тебе сейчас скажу, тебе, вряд ли, понравится. И, если ты решишь, что после услышанного ты лишился друга, то я приму это.
        Я вижу, как сходятся брови на этом суровом лице.
        - Могу лишь сказать, что отлично понимаю твои чувства и переживания. Но так сложилось.
        Делаю паузу дожидаясь, пока официант расставляет перед Красновым заказанные блюда. Он нетерпеливо машет ему рукой, показывая, чтобы он побыстрее оставил нас одних. Официант послушно уходит и я продолжаю.
        - Моника не может выйти замуж за твоего сына. В ее жизни появился другой человек. Даже не появился, а он там давно уже был. Поэтому решение о свадьбе было ошибкой. И она сильно сожалеет об этом. Поверь мне. Она тоже переживает за Густава. Но лучше так, чем развод.
        Краснов долго смотрит мне в глаза и, наконец, спрашивает:
        - А ты откуда все это знаешь? Кто этот "другой человек"? Ты с ним знаком, что ли?
        - Знаю, потому что это я и есть. Моника не выйдет замуж за Густава из-за меня.
        Краснов откидывается на спинку стула и пристально смотрит на меня, пытаясь, наверное, найти на моем лице хоть намек на шутку. Но я тоже не отвожу взгляда и он, по-видимому, понимает, что я не шучу.
        - То есть ты хочешь мне сказать, что трахаешь сестру своей жены? - усмехается он. - А я думал, что это я такой испорченный. А что мало баб вокруг?
        - Мы с Ларисой разводимся, - говорю я. - Так что она больше не сестра моей жены.
        - И как давно это у вас? Нет, я просто хочу понять, какого хуя надо было морочить голову моему сыну? Для чего?
        - Это все сложилось так случайно. Моника никогда не обидела бы Густава. На тот момент ничего не было.
        - То есть трахнул ты ее, зная, что она собирается замуж? Я думал, что знал тебя хорошо, Никита, но оказывается, что я не знал тебя вообще.
        Этот разговор становится в тягость и мне, и ему. Хотя он, конечно, будет ещё пытаться залезть ко мне в душу своими навязчивыми вопросами. Но я не собираюсь раскрываться перед. Я лишь должен был сказать ему об этом. И я это сделал.
        Поэтому я зову официанта, чтобы расплатиться. Пока официант проводит оплату по моей карте, Краснов не перестает смотреть на меня.
        - Надеюсь, ты понимаешь, что ни о каких договоренностях больше речи быть не может. Все отменяется.
        Я был к этому готов. Встаю и уже в спину слышу злой окрик:
        - И забудь о деньгах! Они пойдут в счёт компенсации за мои расходы!
        Я ухожу, не оборачиваясь и не останавливаясь. И к этому я тоже был готов. И, наверное, это справедливо. Зная Краснова, он запросто повесил бы эту компенсацию на Монику.
        Краснов видит, что меня не пронимают его слова и выдает уже в конце, когда я почти выхожу из ресторана:
        - Ты ещё пожалеешь!
        Его голос звучит особенно громко в камерной тишине ресторана. Наш разговор и так уже давно привлек внимание остальных посетителей и поэтому я спиной ощущаю не только ненавидящий взгляд Краснова, но и ещё десяток любопытных глаз.
        Этот разговор тяжело дался мне. Я потерял друга и, возможно, обрёл врага. Но все это становится неважным, когда в своей квартире я встречаю Монику.
        Заслышав шум открывающейся двери, она выскакивает в коридор, но не кидается мне на шею, а стоит нерешительно чуть поодаль. Я чувствую в этом ее движении неуверенность. Неужели, она все ещё сомневается во мне и своем решении?
        Сам подхожу к ней, прижимаю ее к себе и целую в висок. И она облегчённо выдыхает.
        - Как прошел день? Ты была в кадрах? - спрашиваю я, усаживаясь на диван в гостиной.
        Моника садится не рядом, а в моих ногах, на пол.
        - Да, я все сделала. Как прошла встреча? - она смотрит на меня снизу вверх. Я понимаю ее любопытство. Ведь ее это касается самым непосредственным образом.
        - Все нормально, - говорю я, опуская подробности, - все будет хорошо.
        Глажу ее по волосам. Она руками опирается на мои ноги и встаёт. Потом садится мне на колени и начинает массировать плечи. Она чувствует мое напряжение, я все ещё не могу расслабиться. Мне нужна разрядка от всего накопившегося за этот день негатива.
        Моника целует меня в шею, ее руки перемещаются с моих плеч на пуговицы рубашки и она начинает расстёгивать ее, касаясь меня своими пальчиками.
        Мои руки с талии поднимаются к ее груди и сквозь тонкую ткань майки я ощущаю ее соски. Сильнее сжимаю ее. Моника придвигается ближе и я уже чувствую, как она трётся об мой стояк. Член за секунды становится твёрже и набухает ещё больше.
        Моника быстро справляется с ремнем и замком на брюках. Одной рукой обхватывает член, а второй отодвигает свои шортики и трусики и направляет головку. Я сильнее надавливаю на нее, заставляя ее полностью сесть на меня. Она начинает двигаться, я полностью доверяюсь ей.
        Это неторопливый, тихий, немного эгоистичный секс, в котором Моника лишь отдает, а я только получаю. Но сейчас он необходим мне.
        
        Прошла уже почти неделя с того момента, как, вроде бы, все встало на свои места. Моника работала в моей компании. Мы жили с ней на два дома. Это меня не очень устраивало.
        - Моника, когда уже ты полностью переедешь ко мне? - спрашиваю я ее, когда мы в очередной раз заезжаем после работы к ней за вещами. Сегодня мы ночуем у меня.
        - Не знаю, может, после того, как ты разведешься с Ларисой официально. Мне как-то не по себе пока.
        Я вижу, что она расстроена. Что-то произошло, но она не спешит рассказать мне. И это тоже беспокоит меня.
        - Что-то случилось? - я беру ее руку в свою. - Не надо от меня ничего скрывать. Хорошо?
        Моника сжимает мои пальцы и после некоторого молчания произносит:
        - Мама звонила. Ей Лариса все рассказала.
        Ну, этого следовало ожидать. Но откуда Лариса узнала? О том, что это когда-нибудь произойдет, я даже не сомневался. Но интересно, откуда. Моника как будто читает мои мысли.
        - Ей рассказала жена Краснова.
        Ну, надо же, как тесен мир! А они, я смотрю, нашли общий язык.
        - Мама сказала, что я поступаю подло. Сказала, что хочет со мной поговорить.
        Я вздыхаю. Этого я не учел. Я думал, что со всеми разобрался. И совершенно забыл про Кристину Алексеевну. Она-то тоже во всей этой истории хоть и опосредованно, но участвует. Она - мать Ларисы и Моники.
        - Поедем вместе, - твердо говорю я, - и без споров.
        Моника, похоже, на этот раз и не собирается возражать. Ещё неизвестно, с кем разговор сложнее: с бывшим женихом или с мамой.
        Забавно, всё-таки, получается: женщина у меня поменялась, а теща осталась все та же.
        - Я думала, ты приедешь одна, - Кристина Алексеевна недовольно поджимает губы, увидев меня за спиной Моники.
        Всё-таки, надо отдать должное ее выдержке и воспитанию.
        - Здравствуйте, Кристина Алексеевна, - я мило улыбаюсь в ответ, - не смог упустить возможность увидеться с Вами.
        Она шире раскрывает дверь, приглашая нас войти.
        Как всегда, мы садимся за большой стол в гостиной. Повисает неловкая тишина. У меня нет желания что-либо доказывать бывшей теперь уже тёще. Я здесь, скорее, для моральной поддержки Моники.
        - Ты разговаривала с сестрой? - прерывает, наконец, тишину Кристина Алексеевна, обращаясь к своей младшей дочери.
        - Нет, - несмело отвечает та. Я вижу, что ей неприятен этот разговор, но он неизбежен. И чем быстрее он произойдет, тем лучше для всех.
        Кристина Алексеевна с недовольным лицом отпивает чай из чашки. Конечно же, я мешаю их разговору с Моникой. Не будь меня здесь, она давно бы уже пристыдила свою младшую дочь и заставила бы ее жалеть старшую сестру.
        Интересно, а она в курсе новостей из личной жизни Ларисы?
        - Лариса очень переживает ваш развод, Никита, - обращается она уже ко мне. - Ты и Моника поступили подло. Два самых близких ей человека предали ее.
        Значит, не в курсе ещё, раз говорит такие слова.
        - Если бы я знала, что так получится, - распаляется она, - то никогда не разрешила бы тебе приехать сюда, в Москву, - она громко ставит чашку на стол.
        - Надо было мне настоять, чтобы ты жила у меня, - сокрушается она, качая головой, - и зачем Лариса пригласила тебя к вам пожить?
        Эта пламенная речь давит на Монику. Я это прекрасно вижу. Она сидит с опущенной головой. Маме удалось-таки пристыдить ее. Того и гляди из ее глаз хлынут слезы.
        - Развод с Ларисой был неизбежен, Кристина Алексеевна, - похоже, мне, всё-таки, придется вступить в эту неприятную беседу, - и причина его не в Монике. Я не обманывал Ларису.
        - Никита, - теперь уже она обращается ко мне, повернувшись в мою сторону, - вы прожили почти десять лет. Разве вы не были счастливы?
        - Были. Именно "были". Такое случается, Кристина Алексеевна. И у нас с Ларисой это произошло бы в любом случае, независимо от присутствия Моники. Просто так сложились обстоятельства. Уверен, что со временем Лариса сама Вам обо всем расскажет.
        В ответ Кристина Алексеевна лишь поджимает губы.
        - Но ты же понимаешь, как это выглядит со стороны, - не унимается она. - Как я объясню все это людям?
        Вот это меня волнует меньше всего. Кому вообще она собралась ЭТО объяснять?
        - К тому же, Никита, ты поступил непорядочно, оставив Ларису без средств к существованию, - добавляет она. - Ты же прекрасно знаешь, что она не работает. Я тоже не могу бесконечно давать ей деньги. Вы же прожили с ней столько лет! Неужели у тебя совсем нет чувства сострадания к ней? Она лишилась не только мужа, семьи, но и денег. И не морщись. Ты сам приучил ее жить красиво. И это жестоко вот так сразу лишить ее всего.
        Так, теперь Кристина Алексеевна, похоже, переключилась на меня.
        - Хорошо, - соглашаюсь я. Наверное, моя бывшая теща в чем-то права. - Я перечислю Ларисе деньги на то время, пока она не найдет работу. Надеюсь, она уже занялась этим?
        - Да, она уже ищет себе работу.
        Какая наглая ложь. Я лишь усмехаюсь, так и представляя себе Ларису, перебирающую объявления о работе. Я уверен на сто процентов, что ничего она не ищет.
        - Ну, и отлично, - говорю я вслух. - Думаю, месяца ей хватит, чтобы вспомнить свои профессиональные навыки и найти работу.
        - А Густав? - с искренней грустью произносит Кристина Алексеевна. - Он так переживает. Он приезжал ко мне, просил поговорить с тобой, Моника. Ты же за него замуж собиралась. Неужели так быстро твои чувства переменились?
        Моника тяжело вздыхает.
        - Мама, я не любила и не люблю его, - отвечает она.
        - А Никиту ты любишь? - неожиданно спрашивает Кристина Алексеевна.
        Вот это поворот. О любви мы с Моникой ещё ни разу не говорили. Да, и зачем нужны эти разговоры, когда нам и так хорошо?
        И уж тем более я не собираюсь устраивать сейчас вечер откровений. Если признания и будут произнесены когда-нибудь, то точно не за этим столом и без третьих лиц.
        - Кристина Алексеевна, оставим это, - твердо произношу я. - Все мы совершаем ошибки. Главное - вовремя их признать. И Моника с этим отлично справилась.
        Кристина Алексеевна молча отпивает чай из своей чашки, но ее молчания надолго не хватает.
        - И, всё-таки, жаль, - как будто самой себе говорит она, - такой хороший мальчик. Совсем не жадный и, похоже, действительно тебя любит. Сказал, что все расходы возьмёт на себя.
        Ай да, Густав! Молодец! Весь в папашу. На себя он расходы возьмёт. Я-то знаю, кто компенсировал ему эти расходы.
        Пора уже сворачивать эту неприятную для всех беседу.
        Мы прощаемся и уже в дверях, когда Моника отходит от нас, Кристина Алексеевна говорит мне, глядя в глаза:
        - Никита, у меня нет третьей дочери. Надеюсь, Монику не ожидает судьба Ларисы.
        Глава 25.
        Моя жизнь, наконец, приходит в обычное русло. Кажется, что все проблемы и тревоги позади.
        С Ларисой я виделся лишь один раз, когда заезжал к ней домой за кое-какими бумагами. Глядя на нее сейчас, я думал, как я мог так ошибаться в человеке? Она смотрела мне в глаза, ложилась со мной в постель, а вместе с тем трахалась с другим. И совсем не чувствовала угрызений совести.
        И даже сейчас она всем своим видом как бы заставляла меня чувствовать вину за все произошедшее.
        - Как поживает Моника? - спросила она меня, пока я перебирал бумаги в ящике стола своего бывшего кабинета.
        Я оторвался от бумаг и поднял на нее глаза.
        - Если хочешь узнать, как у нее дела, позвони ей.
        Лариса фыркнула.
        - Признайся, ты ведь хотел ее с самого первого дня, как она поселилась у нас?
        Я опять исподлобья смотрю на нее. Неужели она и правда думает, что я готов с ней это обсуждать?
        Продолжаю молча перебирать документы. Я почти закончил. Встаю с кресла.
        - Так, я поехал, - говорю я, убирая папки в кейс, - хорошего дня.
        Но в этот момент Лариса оказывается непозволительно близко ко мне и встаёт на моем пути. Я удивлённо смотрю на нее. Она, не отводя взгляда, скользит по вороту своей блузки и начинает расстёгивать пуговицы.
        - Ты не скучал по мне? - томно спрашивает она.
        Раньше этот голос и этот ее тон возбуждали меня, но теперь вызывают лишь смех. И, чтобы не обидеть ее, я еле сдерживаюсь.
        Но она, похоже, воспринимает это по-своему. Ее рука ложится мне на плечо и скользит вниз. Я перехватываю ее на своем ремне и отвожу в сторону, отстраняя Ларису от себя.
        - Лариса, ничего не вернуть, - лишаю ее последней надежды. - Мне пора.
        - Чем она лучше меня? - кричит она мне в спину. - Ты трахаешь сестру своей жены, Никита. И ты сильно пожалеешь об этом.
        Так, очередные проклятия на мою голову. Ввязываться в бессмысленный спор у меня желания нет. Поэтому я ухожу и слышу, как за мной громко хлопает дверью моя бывшая жена.
        ------
        Моника, наконец, окончательно переезжает ко мне. Теперь она работает у меня и живёт тоже у меня. Правда, на работе я намеренно сделал так, чтобы не пересекаться с ней. Потому что в ее присутствии мои мозги работают только в одном направлении и это отнюдь не подготовка к судебному разбирательству или внесение изменений в контракт.
        Но дома она полностью в моей власти. Однако это не мешает ей совершать необдуманные и безбашенные поступки.
        Например, как тогда, когда она специально не надела трусики на один из приемов у клиента. Хорошо, что я узнал об этом только в машине на обратном пути.
        Как обычно, во время стояния в пробке я положил руку ей на колено. Мне нравилось скользить по ее нежной коже, касаться кромки чулок, предвкушая, как я стяну с нее эти тряпки ещё в коридоре и войду в нее, впечатывая ее в стену.
        Моника обычно смущалась при этом и сводила ноги вместе. И это ещё больше распаляло меня.
        Но в этот раз, когда мои пальцы скользнули по ее внутренней стороне бедра, она наоборот раздвинула свои охуенные ножки и посмотрела на меня, прикусив нижнюю губу.
        Не прерывая зрительного контакта, веду рукой выше, касаюсь кромки чулок и, когда мой мизинец двигается дальше, я обнаруживаю, что на ней нет трусиков! Я вопросительно смотрю на Монику. Она лишь хитро улыбается, как бы подтверждая мои догадки.
        Да, она просто издевается надо мной. Мы стоим в пробке, съехать я никуда не могу, а она сидит тут, рядом, и без трусиков! От злости я сильнее сжимаю ее ногу, но она лишь усмехается.
        - Ты что творишь? - шиплю я, а рука двигается ближе.
        Пальцами я уже ощущаю ее нежную кожу. Моника откидывает голову на спинку кресла и прикусывает губу, заглушая вырывающийся из ее груди стон. Получается не очень, потому что ее хриплый звук доходит и до моих ушей. Заводя меня, опьяняя.
        За окнами уже стемнело и поэтому происходящее в машине вряд ли привлечет чье-то внимание. Сколько мы так еще простоим, неизвестно. Моника поправляет подол платья, прикрывая им мою руку, и шире раздвигает ноги, а руками впивается в подголовник.
        Внутри нее так горячо и так влажно, что мой палец легко проскальзывает в ее лоно и начинает медленно его дразнить, подводя ее к оргазму.
        Когда я вынимаю из нее палец, она разочарованно стонет, открывает глаза и с удивлением смотрит на меня.
        - Ник, пожалуйста… - умоляет меня она.
        Я опять вхожу в нее уже двумя пальцами и чувствую там себя теснее. Ощущаю пальцами мягкость ее стеночек. Ускоряю темп, одновременно касаясь большим пальцем клитора, который уже набух и упругой горошиной ощущается кожей пальца. Несильно нажимаю на эту горошину и делаю круговое движение.
        Моника бедрами поддается вперед, навстречу моим пальцам, приподнимается с сиденья. Я слышу ее всхлипы и ощущаю спазмы вокруг моих пальцев. Она сжимает ноги, не выпуская меня из себя.
        - Сумасшедшая девчонка, - наклоняюсь я к ней и целую в губы.
        - Никита, звонили из «Стэллы», - Олег выглядит озабоченным, начиная этот разговор со мной. - Они расторгают договор. С нами они последний месяц.
        Я задумчиво сижу, сложив руки на столе.
        - Это пятый клиент за последнюю неделю, - качает головой Олег. - И опять без каких-либо вменяемых причин. Никаких объяснений.
        Кажется, я знаю, откуда растут ноги у этих отказов клиентов. Как-то так вот резко, один за другим, с нашей конторой стали расторгать договоры крупные клиенты. Клиенты, с которыми мы сотрудничали ни один год.
        - Ладно Олег, не переживай, - попробовал я успокоить своего партнёра. - Ушли эти, придут другие. Нашу репутацию ничего не испортит. Ко мне сегодня ещё Самсонов должен заехать. Уж, не собирается ли он тоже уйти от нас?
        Олег пожимает плечами.
        - Я уже ни в чем не уверен.
        Самсонов приезжает через полчаса. Обычно он всегда в очень хорошем настроении. Это человек-весельчак. Но сегодня он как никогда хмур и невесел. Четкая морщина делит переносицу пополам.
        - Привет, Никита, - хмуро здоровается он со мной и жмет руку.
        Потом усаживается в кресло напротив.
        - Дим, - я вижу, что это не просто визит вежливости, а его привело ко мне что-то важное и, судя по его настроению, не очень позитивное, - что случилось? Давай сразу по делу.
        - Тут такое дело, Никит, - он вдруг вспыхивает сразу же, как будто я своим вопросом черканул спичку, - мне площадку не дают под концерты. Каждый год все нормально было, а в этом… Организатор юлит. То дата не та, то программа не соответствует. Я сначала и, правда, подумал, что что-то неправильно делаю. Но, блять, это же не в первый раз. Потому пошел на откровенный разговор с организатором. Прижал его. И знаешь, что он мне выдал?
        Он сделал паузу.
        - Из департамента культуры поступило негласное указание не давать нам площадку, поскольку мы сотрудничаем с твоей конторой, Никит! Понимаешь? С тобой!
        А потом позвонил какой-то гондон и сказал, что, если мы разорвем с тобой контракт, то они постараются решить наши проблемы с площадками. Ты можешь мне объяснить, что происходит?
        Несмотря на сумбурную речь Самсонова, я прекрасно понял, кто за всем этим стоит. Краснов решил таким образом отомстить мне. Отпугивая от меня клиентов. Что ж, у него, безусловно, были для этого все необходимые рычаги. Но и сдаваться просто так я не собирался.
        - Видимо, кому-то я очень сильно мешаю, - неопределенно сказал я Самсонову. - Если ты, Дим, решишь уйти, я пойму и приму это. Для тебя слишком велик риск. Но, если ты решишь остаться с нами, то я гарантирую тебе, что мы добьемся того, чтобы площадки вам предоставили. У них нет оснований не сделать этого.
        - Это именно то, что я и хотел услышать, Никит. Мне нужна твоя помощь. Я не собираюсь прогибаться под кого-то. Но мне нужны эти площадки. Иначе мой бизнес рухнет.
        - Я знаю, Дим. Мы займёмся этим сегодня же.
        Вижу, что мои слова немного успокоили его.
        Самсонов оказался одним из немногих клиентов, кто не побоялся продолжить с нами сотрудничество. Но я ни на кого не держал обиду. Это был всего лишь бизнес.
        Уже на следующий день мы подготовили документы для опротестования отказа в предоставлении площадки для компании Самсонова.
        Оснований для отказа, конечно же, не было и департаменту пришлось выдать разрешение. Это была наша первая победа.
        Ее мы решили отметить тут же, в моем кабинете. Мы с Олегом почувствовали, что сможем справиться с этими временными трудностями.
        В кабинет я позвал и Монику. Олег был в курсе наших с ней отношений. Мне хотелось разделить радость с ней. Ведь за это время она стала для меня самым близким человеком.
        Сейчас, сидя напротив нее и наблюдая, как она задорно смеётся над забавной историей, которую рассказывает из своей практики Олег, я почему-то подумал о том, что я готов, а главное - хочу рассказать ей о своих чувствах. О том, как она важна для меня. О том, что я не хочу ее никуда отпускать. Эти слова похожи на слова любви? Значит ли это, что я люблю ее? Я так долго избегал этих вопросов. Но, похоже, пришло время быть искренним, прежде всего, с самим собой. И с Моникой.
        Словно прочитав мои мысли во взгляде, Моника проникновенно смотрит на меня. Так, как умеет делать это только она.
        И мне уже не терпится остаться с ней наедине, чтобы сказать ей то, что давно сидит в моей голове. Поэтому я предлагаю всем разъехаться по домам.
        Мы прощаемся с Олегом и он идёт по направлению к двери, а я подхожу к Монике и беру ее лицо в свои ладони.
        И в этот момент дверь с грохотом распахивается и в кабинет вбегают какие-то люди:
        - Всем оставаться на своих местах!
        Глава 26. Моника
        Все было слишком хорошо. Было похоже на какую-то сказку. А так не бывает. Это жизнь.
        Мы с Ником слишком легко поверили, что преодолели все трудности. Что теперь наступит то долгожданное счастье, которое ждут все пары.
        Да, я считала нас парой. Я не требовала от Ника признаний или доказательств. Его глаза и прикосновения были лучшими доказательствами его отношения ко мне.
        Когда мама спросила, люблю ли я его, у меня не возникло сомнений в том, что я должна ответить.
        Я любила Ника ещё с того момента, как Лариса начала с ним встречаться. Он был такой правильный, такой рассудительный. Полная противоположность мне. По просьбе мамы он всегда пытался "наставить меня на путь истинный", как говорила мама, чем вызывал во мне лишь смех и колкие замечания. Я видела, как он бесился, когда я называла его занудой. Но это было моей защитной реакцией.
        Конечно, своим подростковым умом я понимала, что то, что я испытывала, это какое-то неправильное чувство, что так не должно быть.
        Поэтому искала выход в необъяснимых поступках.
        А Ник... Он лишь ухмылялся, встречаясь со мной у нас дома, или хмурился после очередной моей выходки.
        А потом была долгая разлука. И я понимала, что так надо. Так будет лучше.
        Мой мир пошатнулся лишь в один момент - когда я узнала, что Ник и Лариса поженились. Конечно, все шло к этому. Но в моём мире это должно было случиться когда-нибудь в будущем, но не сейчас. Не в данный момент. Так я говорила себе каждый день.
        И я отлично помню тот день, когда мама позвонила и сообщила о свадьбе моей старшей сестры.
        Мне было стыдно и больно. Стыдно, потому что Лариса - моя сестра и я не радовалась ее счастью. А больно - потому что... Потому что я понимала, что это конец. И я решила, что этот конец должен настать и всему остальному.
        Но не смогла. Я так и сидела под мостом, с которого собиралась спрыгнуть, когда меня нашел папа с полицией.
        Потом к моим таким нерадостным чувствам добавилось и чувство вины. Перед отцом и матерью.
        Так я оказалась в клинике. Меня привели в чувство, заставив беседами и процедурами засунуть свои чувства куда-то глубоко и забыть о них.
        Правда, врачи все списали на мое одиночество и чужую обстановку. Ведь родилась я и выросла в другой стране.
        После клиники я почти год посещала психолога. Она и подсказала мне заняться чем-нибудь полезным, чтобы отвлечься и почувствовать, что я нужна не только своим родителям.
        Как-то проходя мимо интерната для стариков, я увидела, как подросток моего возраста играет в мяч с дедушкой на коляске. Он просто кидал ему в руки мяч, как делают это с маленькими детьми.
        И каждый пойманный бросок приводил дедушку в восторг, как ребенка.
        Я подошла познакомиться.
        Так я стала заниматься благотворительностью. Хотя это слово мне не очень нравилось. Это была не благотворительность, а поддержка. Моральная поддержка одиноких стариков.
        Шли годы. Я намеренно не ездила в Москву. Просила маму саму приезжать ко мне. И каждый раз во мне болью отзывались новости, рассказываемые ею о жизни Ларисы и Ника.
        Я правда пыталась быть безразличной. Ведь прошло уже столько лет.
        И тут неожиданный звонок от сестры. Лариса чуть не плакала в трубку и просила меня приехать. Такого не было никогда.
        Она просила моей помощи. Говорила, что ей кажется, что муж изменяет ей. Что сейчас как никогда ей необходима моя поддержка. Что маме признаться она не может. Я не могла ей отказать. Ведь она моя единственная сестра. К тому же я чувствовала вину перед ней. Нет, не за действия, а за свои чувства.
        К тому же я все равно планировала переводиться из своего университета в другой. Правда, не думала, что это будет Москва.
        Но раз уж так все сложилось. Папа меня поддержал. Он видел, что я так ни с кем и не сдружилась за все эти годы. Понимал, что там моя Родина и, возможно, там мне будет лучше.
        Но лучше не стало. Каждый раз встречаясь с Ником, я понимала, что приезд в Москву был ошибкой. И я даже сказала об этом Ларисе. Сказала, что хочу уехать назад. Но она вдруг расплакалась в ответ, впервые назвала меня самым близким человеком и попросила остаться ещё ненадолго.
        В том, что Ник верен ей, я была уверена на сто процентов. Поэтому всячески уверяла в этом и Ларису. Но она почему-то упорно не желала в это верить.
        И, вот, когда я уже почти окончательно приняла решение уехать, несмотря на просьбы сестры, случилось то, о чем я даже боялась мечтать, и то, чего я больше всего боялась.
        Я почувствовала ответную реакцию от Ника. Господи, я до сих пор чувствую тепло капель крови на своих пальцах при воспоминании о той встрече на кухне. И эти воспоминания никак не связаны с болью. Они связаны с эйфорией, которую испытала я, когда почувствовала, что Ник хочет меня.
        Однако в следующую же минуту это чувство сменилось чувством стыда. И ко мне вновь вернулось чувство вины. Я опять почувствовала себя причиной беспокойства для своих родных.
        Это неправильно желать мужа своей сестры. Поэтому мне надо самой учиться ставить барьер между нами. Сдерживать свои эмоции и пытаться не отвечать ему.
        Но, Боже, как же это было сложно. А Ник, как назло, как будто специально провоцировал меня. Несколько раз я была просто на грани.
        Господи, я просто уверена, что мой психолог расцеловала бы меня, узнав, как я героически произносила каждый раз "нет".
        Хотя я отлично понимала, что надолго меня не хватило бы. И тут как нельзя кстати - знакомство с Густавом. Переключиться на что-то другое - именно это советовала мне мой психолог. Дать себе шанс узнать что-то новое.
        Не помогло. Первая же встреча со старым - и все новое безнадежно забыто.
        Ник уверял меня, что развод с Ларисой был неизбежен. Правда, о причинах так и не говорил. Поэтому чувство вины портило мою идеальную картину мира. Я пока не готова была встретиться с сестрой. Но и она не искала встреч со мной.
        А потом у Ника начались проблемы на работе. Я видела, как один за другим уходят клиенты. И знала, что это неспроста. Таких совпадений не бывает.
        Когда я сказала Густаву, что свадьбы не будет, он не сразу воспринял мои слова всерьез. Но после разговора Ника с его отцом я получила от него всего одно сообщение на телефон: «Ты еще пожалеешь и сама приползешь ко мне». После этой фразы я заблокировала его номер.
        Когда Нику с Олегом удалось решить проблемы, возникшие у компании Дмитрия Самсонова, я немного выдохнула. Нет, я нисколько не сомневалась в профессионализме Ника, но знала, что все эти проверки и отказы сыпятся на клиентов не просто так.
        В тот вечер мы сидели в кабинете Ника и праздновали нашу маленькую, но очень важную победу.
        Перед тем, как уже ехать домой, Ник подошел ко мне и взял мое лицо в свои руки. И посмотрел. Посмотрел так, что я поняла, что мне не нужны сейчас ни слова, ни обещания. Его глаза красноречивее любых слов.
        И я хочу поцеловать его, но тут дверь кабинета не открывается, а чуть не слетает с петель и перед нами оказываются четверо крепких парней. Один из них достает какую-то корочку и сотрясает ею воздух.
        - Всем оставаться на своих местах! - командует он же и, не дожидаясь вопросов, добавляет, - старший оперуполномоченный спецподразделения по расследованию преступлений против несовершеннолетних Юсупов. Чей это ноутбук?
        И он показывает на ноутбук на столе Ника.
        - Мой, - спокойно отвечает Ник, - на каком основании вы здесь? Какие действия собираетесь производить?
        Юсупов смотрит на него, потом достает из папки какие-то документы и передает их ему.
        - У нас есть основания полагать, что в Вашем ноутбуке есть запрещённые материалы.
        Ник, Олег и я ошарашено смотрим на него.
        - Какие именно? - после паузы уточняет Ник.
        - Детская порнография.
        "Что за бред?" - хочется мне воскликнуть.
        - Вам придется проехать с нами, - говорит старший оперуполномоченный Нику. - Ноутбук мы изымаем. С ним будет произведена экспертиза. Собирайтесь.
        - Нет, - кричу я и вцепляюсь в рукав пиджака Ника.
        - Успокойся, - шепчет он мне, - это недоразумение. Все будет хорошо. Они все равно ничего не найдут.
        На этих его словах оперативник ухмыляется.
        - Пошлите, - торопит он Ника.
        - Я с тобой, - говорит Олег.
        - Вы кто? - спрашивает его оперативник.
        - Адвокат.
        - Я тоже с вами! - восклицаю я и хватаю сумку.
        - А Вы кто? - таращится на меня Юсупов.
        - А я - помощник адвоката, - придумываю я на ходу.
        Оперативник ухмыляется вместе со своими коллегами.
        - По закону положен один адвокат. Без помощников.
        Я сжимаю кулаки от злости.
        Никиту уже уводят из кабинета. Ко мне подходит Олег.
        - Моника, успокойся. Езжай домой. Как только все закончится, мы с Никитой приедем и вместе посмеемся над этой ошибкой. Ты же слышала Ника. Все будет хорошо. Мне пора. Возьми такси и будь дома.
        Я молча киваю и провожаю его взглядом. "Все будет хорошо", - твержу я себе, но что-то мешает мне успокоиться и поверить в эти слова. Какие-то нехорошие предчувствия терзают меня всю дорогу до дома.
        Приезжаю в квартиру Ника. Одна. Впервые за все это время. Никто не кладет мне руку на плечо и никто не обжигает своим дыханием.
        Стрелки часов на стене не бегут, и движутся с черепашьей скоростью. Ну, сколько надо времени, чтобы доехать до управления и там уже на месте выяснить, что все это чудовищная ошибка? Час? Полтора?
        Я сижу на диване, в темноте, завернутая в плед. Ничего не хочу. Ни есть, ни пить, ни спать.
        Все мои чувства сейчас притупились. Остался лишь слух. Он обострился. Я внимательно вслушиваюсь в тишину, ожидая услышать лязг открывающегося замка.
        И меня как будто пробивает током, когда в этой пробирающей до мурашек тишине раздается звонок. Звонят в дверь. Ник хочет, чтобы я его встретила?
        Я спрыгиваю с дивана, скидывая на ходу с себя плед, бегу к двери, и, даже не спросив, кто там за ней стоит, открываю ее.
        - Не следует открывать, не узнав, кто пришел, - говорит Олег, заходя в коридор и закрывая за собой дверь.
        Я вглядываюсь в пустоту за ним. Он один. А где Ник?
        Этот вопрос, по всей видимости, слетает с моих губ, потому что Олег отвечает мне на него.
        - Я один, Моника. Где мы можем поговорить?
        Ещё не до конца понимая, что Ник не пришел, приглашаю Олега в гостиную.
        Он садится в кресло.
        - Сядь, Моника.
        Послушно сажусь на диван.
        - Никиту арестовали, - слышу я словно в бреду. - В его ноутбуке нашли фотографии и видео с обнаженными детьми.
        Я хмурюсь и трясу головой.
        - Что ты говоришь? Это же бред.
        - Знаю, что бред, - соглашается Олег. - И это нам и предстоит доказать. Ник просил, чтобы я передал тебе, чтобы ты не волновалась. Мы обязательно разберемся с этим. Завтра с утра я поеду в управление. Сегодня там все руководство уже ушло. Ник просил принести ему кое-что туда. Вот список. Посмотри. Сможешь подготовить?
        Киваю как в тумане.
        - Моника, ты слышишь меня? - переспрашивает меня Олег.
        - Да, - отвечаю я. - Я могу пойти к нему с тобой?
        - Пока нет. Сначала я разберусь, что к чему. Ты сама понимаешь, что обвинение серьезное. Чтобы опровергнуть его, придется очень сильно постараться.
        - Но ты же не веришь во все это? - с надеждой спрашиваю я. - Ты поможешь Никите?
        - Конечно, не верю. И, конечно, сделаю все возможное для Никиты.
        - Олег, я тоже хочу помочь тебе в этом.
        - Хорошо, Моника, я услышал тебя. Но мне надо обсудить это с Никитой.
        Олег уходит, прихватив сумку с вещами для Ника. И в этот момент, глядя на эту спортивную сумку, я вдруг начинаю осознавать всю серьезность происходящего.
        Ник в изоляторе. По ужасному обвинению. В том, что он не совершал.
        Голова раскалывается, а веки становятся свинцовыми. И я засыпаю прямо здесь, на диване в гостиной. Мне не хочется ложиться одной в кровать. В ней я буду ещё больше ощущать одиночество.
        На следующий день я сижу в офисе, пытаясь сосредоточиться на делах. Сделать хоть что-то полезное. Но все мои мысли кружатся вокруг Ника.
        Как он провел ночь? Что сейчас там происходит? Олег до сих пор не вернулся, а ведь уже обед.
        Как вообще могло такое произойти? В правдивость обвинений я не верю. Но что тогда могло случиться? Какая-то невероятная череда событий. Проблемы на работе, потом это абсурдное обвинение...
        Меня отвлекает телефонный звонок.
        - Моника, зайди, - слышу я голос Олега.
        По интонации пытаюсь понять, какие новости он принес. И тут голос разума как будто отрезвляет меня: если он вернулся один, то и новости, значит, плохие.
        - Проходи, садись, - говорит мне Олег, когда я захожу к нему в кабинет. - Только что вернулся. Никита просил передать тебе, что с ним все в порядке.
        Олег не смотрит мне в глаза.
        - А как на самом деле, Олег? - спрашиваю я.
        Он поднимает глаза от стола и внимательно вглядывается в меня.
        Видимо, найдя в моих глазах ответ на свой вопрос, рассказывать мне все или нет, произносит пугающим меня своей серьезностью тоном:
        - Сегодня был суд по избранию меры пресечения. Никиту оставили под стражей. Я разговаривал с начальником управления. Им поступила информация извне о наличии в ноутбуке Никиты детской порнографии. Имя информатора он, конечно же, не раскрыл. Сейчас ноутбук на экспертизе. Неофициально начальник подтвердил, что что-то там уже обнаружено. Поэтому Никита пока остаётся там.
        Я чувствую, как с каждым произнесенные им словом сердце сжимается все сильнее, пока не превращается в бобовое зёрнышко и не падает куда-то вниз.
        - Херотень какая-то, - срывается, наконец, Олег. - У него же ноут был запаролен. Да, никто и доступ к нему не имел! Как такое могло произойти?
        В моем мозгу я тоже судорожно перебираю все возможные варианты. Вспоминаю случаи, когда Ник оставлял ноут без присмотра. Пытаюсь восстановить в памяти случайные контакты в последнее время.
        - Олег, я хочу увидеть Ника, - твердо произношу я.
        - Хорошо, - быстро соглашается он, - я оформлю тебя как своего помощника на это дело. Ты сможешь ходить к нему в отведенное время. Но только по согласованию со мной. Моника, слышишь? Никакой самодеятельности! Все очень серьезно и каждый наш шаг должен быть выверен и продуман. Ты поняла меня?
        Я лишь киваю, а у самой уже вырисовывается гениальный и простой, как мне кажется, в исполнении план последующих действий.
        - Когда я могу его увидеть?
        - Теперь уже завтра. Сегодня я был у него. Раз уж ты теперь мой помощник, давай подумаем, что нам необходимо сделать.
        Глава 27.
        Всю ночь меня мутило и выворачивало. Вспоминая все, что мне довелось поесть накануне, я пришла к выводу, что всему виной нервы. Я так переживала, что кусок не лез в горло, а все, что уже успело туда попасть, так и норовило выйти наружу.
        Кое-как оклемавшись утром, из дома еду в СИЗО. Пускают меня не сразу - комнат для общения с адвокатами всего две, а желающих гораздо больше.
        Наконец, меня ведут по темному коридору и я оказываюсь в крохотной комнатке, в которой едва умещается стол. Комната без окон, с выкрашенными в жуткий коричневый цвет стенами.
        Раньше мне никогда не приходилось бывать в СИЗО.
        Ника ещё нет. В ожидании я разглядываю замысловатые надписи и узоры, вычерченные на столе руками посетителей.
        Приводят Ника. Вижу в его глазах удивление.
        Я еле сдерживаюсь от того, чтобы не кинуться ему на шею, пока конвойный не оставил нас.
        - У вас тридцать минут, - говорит он и закрывает за собой дверь.
        Я тут же бегу к Нику и обнимаю его за талию, прижимаюсь к нему всем телом, как будто хочу вобрать в себя все то тепло, которого не дополучила за эти дни разлуки.
        Ник обнимает меня в ответ и целует в макушку. Чувствую, как он вдыхает в себя мой аромат.
        - Как ты здесь оказалась? - спрашивает он. - Я думал это Олег.
        - А я теперь его помощница по этому делу! - гордо заявляю я, отрывая голову от его груди и смотря ему прямо в глаза.
        Замечаю, что моя новость Ника не особо радует.
        - Я не хотел бы, чтобы ты имела отношение к этому делу, - вдруг произносит он. - Мы с Олегом сами разберемся.
        - Но я тоже хочу помочь, - разочарованная его реакцией спорю я.
        - Нет, Моника, - твердо произносит Ник, - это слишком опасно. Тут замешаны люди, от которых тебе лучше держаться подальше.
        Его слова обижают меня.
        Я отпускаю его и отворачиваюсь, сложив руки на груди.
        - Хватит обращаться со мной, как с маленькой девочкой.
        Слышу, как Ник усмехается. Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе.
        - А ты и есть маленькая девчонка, которая так и норовит влезть в какую-нибудь историю, - шепчет он мне на ухо.
        Ну, как тут устоять? Я разворачиваюсь опять к нему лицом.
        - Ник, я так соскучилась.
        - Я тоже, - шепчет он в ответ и дарит мне поцелуй. - Но я против твоего участия в этой грязи, куда меня сейчас окунули. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что тебя это не касается.
        - Но Ник! - чуть ли не кричу я. - Как это не касается? Я все равно не смогу просто стоять в стороне!
        - Все, Моника, - жёстко произносит он. - Я скажу Олегу, чтобы снял с тебя статус помощника по этому делу.
        Вижу, что он настроен решительно. Спорить в такой ситуации бесполезно и тогда я решаюсь на маленькую хитрость.
        - Хорошо, Ник, - я глажу его по волосам, - я не буду соваться в это дело. Но не лишай меня статуса помощника. Ведь только с ним я смогу навещать тебя здесь.
        И я окидываю рукой эту комнатушку.
        Ник прекрасно понимает, о чем я. Только в статусе помощника его адвоката мы сможем видеться вот так, наедине, без третьих лиц.
        Эта комнатка хоть и вызывает отвращение одним своим видом, но гораздо лучше, чем общение по телефону через стеклянную перегородку, когда за тобой стоит конвойный.
        - Хорошо, - улыбается Ник, - но обещай, что ты не будешь ничего делать без моего разрешения? Ну, Моника, обещаешь?
        - Угу, - киваю я.
        - Что-то я не очень тебе верю, - щурится Ник и берет меня за подбородок.
        - Ну, что, мне кровью расписаться? - меня уже начинает злить его недоверие, хотя он ведь прав. Он слишком хорошо знает меня.
        Ник смеётся и крепче прижимает меня к себе.
        - Просто знай: если ты нарушишь свое обещание, то я очень сильно накажу тебя, когда выйду отсюда.
        После этих слов сделать задуманное захотелось ещё больше.
        - А когда ты выйдешь? - спрашиваю я, с надеждой глядя ему в глаза.
        - Скоро, - успокаивает он меня.
        - Ник, почему это все случилось? Ведь это же не правда. Олег сказал, что на тебя поступило заявление. От кого-то? Ты знаешь?
        - Пока только догадываюсь. С материалами дела ещё не знакомился.
        - Скажи мне! - требую я.
        - Ты уже нарушаешь свое обещание, Моника, - строго говорит он, но я чувствую, как его пальцы зарываются в мои волосы и касаются кожи на затылке.
        Я прикрываю глаза от этих прикосновений. Он притягивает меня к себе и целует. Теперь уже по-настоящему. Как может только он.
        Я никогда не сходила с ума от поцелуев, хотя принято считать, что девочки любят именно поцелуи. Значит, я была исключением. До того момента, как меня впервые поцеловал Ник.
        Его язык дерзко проникал в меня. Творил какие-то невообразимые вещи с моим языком, полностью подчиняя его себе.
        Я заводилась сразу же. Мне хотелось, чтобы он не останавливался. Чтобы его губы скользили дальше.
        Господи, я совершенно забыла, где мы находимся. К счастью, Нику удавалось сохранить чуть больше разума, чем мне.
        - Все, хватит, - он отстранился, тяжело дыша, и прислонился лбом к моему лбу, - иначе тебя лишат статуса адвоката за соблазнение подзащитного.
        И это было как нельзя вовремя, потому что уже через минуту дверь открылась и в ней показался конвойный.
        - Время вышло, - сухо произнес он, даже не глядя на нас.
        - Моника, помни, что ты мне обещала, - было последнее, что успел прошептать мне Ник.
        Я вышла из комнаты и направилась к выходу.
        После СИЗО я сразу же поехала в управление. Представившись помощником адвоката и на ходу придумав, что привезла следователю документы, я поднялась на второй этаж в поисках нужного мне кабинета.
        Как там представился оперативник на задержании? Юсупов?
        Я внимательно вчитывалась в таблички на дверях кабинета, пока не нашла нужную.
        Ага! Вот, и нужная мне дверь. Юсупов Е.М.
        Я решительно постучалась. Время на обдумывание и сомнения у меня не было.
        За дверью была тишина. Неужели, нет никого? Черт.
        От отчаяния дернула ручку и дверь поддалась. Я заглянула внутрь и вошла.
        - Ты кто такая? - раздался за спиной мужской голос.
        Я обернулась. У стены рядом со шкафом стоял тот самый оперативник. Юсупов. Я его сразу узнала. Но ответить не его вопрос я не успела.
        - Постой, - он опередил меня, - я тебя где-то видел. Помощник адвоката? Так кажется?
        Он усмехнулся.
        - Чего пришла? - спросил он, усаживаясь на свое рабочее место.
        - Я хотела с делом ознакомиться, - честно призналась я. Как ещё объяснить свой неожиданный визит?
        - С делом? - важно протянул Юсупов, приподняв бровь и нагло рассматривая меня. - Это могут делать только адвокаты, а не помощники. Где сам адвокат?
        - Он на процессе, - соврала я. - Поэтому и прислал меня.
        Юсупов недоверчиво смотрит мне в глаза. Потом его взгляд опускается ниже. Я уже чувствую, как он скользит по моей фигуре. Но смутить меня сейчас очень сложно.
        Мне нужно посмотреть дело. Я должна узнать, кто начал всю эту возню с обвинениями в педофилии. Зная Ника, он наверняка запретит Олегу обсуждать со мной детали. Поэтому я должна сама.
        Наконец, Юсупов возвращает свой взгляд на мое лицо:
        - Нет, дорогой помощник адвоката. Пусть сам приходит и вычитывает, - произносит он, но не прощается и даже не намекает на то, чтобы я покинула его кабинет.
        - Ну, Вы же можете сделать исключение? - спрашиваю я, закинув ногу на ногу и откидываясь на спинку стула. Этот баран так облизывает меня взглядом, что сомнений у меня нет: он обязательно клюнет.
        Юсупов усмехается.
        - А что тебе так не терпится? - спрашивает он. - Сегодня после обеда придет адвокат и потом покажет все тебе. Или он и не собирается тебе показывать?
        - Слушайте, - мое терпение уже на исходе, - просто скажите, что Вы хотите за то, чтобы дать мне посмотреть дело?
        - А ты на все согласна? - щурится он.
        От этих его слов мне становится гадко. На что я способна? Сама ещё не знаю. Но чувствую, как к горлу опять подкатывает неприятное желание опустошить организм.
        - Вот дело, - Юсупов достает из сейфа под столом тонкую папку. Сразу видно, свежее дело, папка почти пустая. Наверняка, там только постановления о проведении обыска и об аресте, а ещё заявление, на основании которого и началась вся эта история. Вот оно-то мне и нужно.
        - Я тебе разрешу даже сделать фото, - продолжает он, держа папку в руках. - Если ты порадуешь меня.
        На что он намекает? Я уже еле сдерживаюсь. Выпитый утром кофе на голодный желудок не хочет оставаться во мне.
        Я мягко встаю со стула и подхожу к Юсупову. Мои руки опускаются на его ноги и я сажусь у него между ног. И одного вида этой мерзкой самодовольной рожи хватает, чтобы весь мой скудный завтрак оказался на брюках оперативника.
        - Твою ж мать! - кричит он и отталкивает меня от себя.
        - Ой, простите, - начинаю причитать я, - давайте я вытру.
        Но он вскакивает, как ошпаренный, при этом папка с делом отлетает куда-то на пол.
        - А, ну, вали отсюда, - он берет меня за локоть и выходит вместе со мной из кабинета.
        Толкает меня в сторону выхода.
        - Чтоб я тебя здесь больше не видел, - шипит он, выпячивая свой зад, стараясь избежать контакта с облеванными штанами.
        Я еще раз извиняюсь и делаю вид, что ухожу. Краем глаза замечаю, что Юсупов семенит в противоположную сторону. По всей видимости, в туалет.
        Я захожу за угол и наблюдаю, как он заходит в место назначения и за ним закрывается дверь.
        Быстро возвращаюсь назад. Он ведь не закрыл кабинет на ключ. Захожу и хватаю папку с пола.
        Остатки моего кофе на полу опять вызывают приступ рвоты.
        Судорожно перебираю листы. Ага, вот и заявление в полицию.
        Щелкаю его на телефон. И выбегаю в коридор.
        Как можно спокойнее, но быстро иду к выходу. Зачем-то поднимаю глаза и они упираются в камеру наблюдения.
        Твою ж мать! Я не подумала о том, что здесь все фиксируется. Но что теперь? Дело сделано.
        Уже в такси открываю папку с фотографиями на телефоне. Вот оно, проклятое заявление, с которого все началось.
        Пробегаюсь по тексту. Составлено очень грамотно и толково. Тут точно не обошлось без помощи юриста.
        Увеличиваю строку подписи и меня холодом обдает по спине. Знакомая подпись. Нет. Не может быть. Вчитываюсь в расшифровку подписи в скобках, хотя сама уже понимаю, о ком речь.
        Глаза отказываются верить. Густав Сергеевич Краснов. Именно это я читаю в скобках в конце заявления. Густав. Но как? Зачем?
        Господи, и за этого человека я собиралась замуж.
        Так вот, с чего все началось... Опять я - причина чьих-то бед...
        Я так и думала, что все эти обвинения неспроста, не на ровном месте. Кому-то Ник помешал. А причина оказалась во мне. Значит, и устранять ее тоже мне.
        Для начала я пишу сообщение Олегу, что на работу сегодня выйти не смогу, потому что чувствую себя не очень. Мне и, правда, нехорошо. В животе все ещё мутит. То ли от переживаний, то ли от всей этой ситуации. Само осознание того, что мой бывший жених мог так поступить сбивает меня с толку и я лишний раз убеждаюсь, что совершенно не разбираюсь в людях.
        Хотя одна мысль не даёт мне покоя. Скорее всего, Густав сделал это не по своей инициативе. Ну, по крайней мере, мне хочется в это верить. И мне даже кажется, что я знаю, кто за этим всем стоит. Чтобы выяснить это, мне и надо с ним увидеться.
        Не самый подходящий повод для встречи с бывшим женихом спустя долгое время. Но выбора у меня нет. Все, самое дорогое для меня, стоит на кону. И тут уж либо гордость, либо результат.
        Перебираю контакты в своем телефоне. Густав. Нажимаю на кнопку «разблокировать». Я не общалась с ним с того самого дня, как он на прощание прислал мне угрозы. И сейчас я понимаю, что это были не пустые слова. Он ударил по самому дорогому. Метко и неожиданно. Очень выверенный профессиональный удар.
        Мне страшно первой звонить ему. Но я должна это сделать. Собираюсь с мыслями ещё какое-то время и набираю номер Густава.
        Идут длинные гудки. Значит, он меня не заблокировал. Уже хорошо. Но трубку никто не берёт. Переключает на автоответчик. Может, занят?
        Прошу таксиста отвезти меня в ближайшую кофейню. Домой к Нику лишний раз не хочу. Там на меня особенно давит одиночество.
        Забегаю в аптеку и прошу дать что-нибудь от живота. Потом сажусь в кафе, заказываю кофе, к которому даже не прикоснусь, и снова набираю Густава. Опять слышу длинные гудки и опять трубку никто не берёт.
        Так продолжается несколько раз. Теперь уже очевидно, что меня игнорируют. Тогда я набираю ему сообщение:
        «Густав, нам надо поговорить. Ответь, пожалуйста. Это очень важно.»
        Вижу, что мое сообщение доставлено и даже прочитано. Но ответ приходит не сразу. Густав отвечает примерно через час.
        «Приезжай в офис.»
        Спасибо, что не послал сразу. Значит, есть шанс.
        Даже хорошо, что предлагает встретиться в офисе. Домой к нему я, вряд ли, поехала бы, а кафе - не самое лучшее место для такого разговора.
        Не теряя ни минуты расплачиваюсь с официантом и еду в офис Густава.
        На меня уже оформлен пропуск. Но в приемной секретарь говорит, что мне надо подождать. Покорно сажусь на стул.
        Помнится, раньше двери кабинета моего жениха были открыты для меня в любой момент. Но это было раньше. Когда Густав был моим женихом.
        Вот так он решил мне отомстить. Никогда бы не подумала, что он на такое способен. Оболгать человека, чтобы потешить свое самолюбие. Убедиться, что он сильнее? Интересно, всё-таки, что им двигало в момент, когда он подписывал этот лживый донос.
        В то, что это было из какой-то безумной любви ко мне, я не верю.
        Но неужели он не понимает, чем все это может обернуться? Ну, попугал и хватит. Ему это удалось. Пусть теперь даёт задний ход.
        Именно это я и скажу ему. Если попаду в кабинет.
        Я сижу в приемной уже больше часа. Нервы начинают сдавать. Ожидание действует на меня удручающе. Я стараюсь удержать свою решительность. Ведь она так нужна мне сейчас. Густав не торопится снова увидеть меня. Не сомневаюсь, что он прекрасно понимает причину моего прихода. Тем лучше.
        Я опять смотрю на часы. Потом на дверь кабинета Густава. На безмолвную секретаршу. Единственный вопрос так и написан в моем взгляде: когда?
        Но что мне остаётся делать, кроме как ждать? Не брать же его кабинет штурмом.
        Наконец, секретарь приглашает меня пройти к Густаву Сергеевичу.
        Я встаю, собираю мысли в голове, поправляю пиджак и решительно открываю дверь.
        - Здравствуй, Густав, - произношу я как можно увереннее, но тут же осекаюсь. В кабинете он не один.
        - Мы можем поговорить наедине? - спрашиваю я, хотя даже не надеюсь на положительный ответ.
        - У вас нет таких тем, которые не касались бы меня, Моника, - раздается железный голос отца Густава.
        Ну, конечно, как же без него. Густав и шагу не сделает без одобрения своего родителя. И это ужасно раздражало меня в наших отношениях. Мне казалось, что я выхожу замуж не за Густава, а за его папу. Потому что его было слишком много в наших отношениях.
        А ещё я боялась оставаться с ним наедине. С отцом Густава. После одного случая.
        Мы тогда жили в квартире Густава. Оказалось, что у его отца есть ключи от этой самой квартиры. Но я об этом узнала, лишь когда однажды утром вышла из душа.
        Густав уже уехал на работу. На мне не было ничего, кроме полотенца. И, когда я, собрав мокрые волосы в пучок, подняла голову, то встретилась взглядом с Сергеем Витальевичем.
        Я запомнила только какую-то неприятную ухмылку на его лице. Он и не собирался убирать взгляд с моего не совсем прикрытого тела.
        Даже не поздоровавшись, я скрылась за дверью комнаты.
        Когда я вышла, Сергей Витальевич уже переместился в гостиную.
        - Густава нет, - сказала я, складывая руки на груди и не скрывая своего раздражения от внезапного появления отца моего жениха.
        - Я знаю, - сказал он, не отрываясь от телефона, - я не к нему.
        Повисла пауза. Я все также стояла у двери.
        Наконец, Сергей Витальевич убрал телефон и посмотрел на меня. И мне от этого взгляда стало очень некомфортно. Он как будто оценивал меня.
        - Я к тебе пришел, Моника.
        Он удобнее расположился на диване.
        - Чего ты стоишь? Присаживайся.
        - Извините, но мне через полчаса выходить надо, иначе я опоздаю. Вы хотели о чем-то поговорить? - уточнила я.
        - Да. Я знаю, что мой сын хочет жениться на тебе, Моника. Я его выбор одобряю, - он улыбнулся той улыбкой, которая редко когда вызывает положительные эмоции, и добавил, - особенно после увиденного сегодня.
        Эти слова заставили меня вспыхнуть до кончиков волос. И это вызвало у него лишь ухмылку.
        - Ну, мы же с тобой теперь почти родственники. Так что не надо смущаться. Ещё и в баню вместе ходить будем.
        Я посмотрела на него круглыми глазами. Об этих семейных традициях Густав ничего мне не рассказывал.
        - А поговорить я хотел вот о чем. В нашей семье не бывает разводов, Моника. Если вы вступаете в брак, то это на всю жизнь. Никаких разводов. Не бывает таких проблем, из-за которых стоит разрушать брак.
        - А сами мы с Густавом это решить не сможем? - поинтересовалась я.
        - Нет, - жёстко ответил Сергей Витальевич. - Это все уже решено. Поэтому я и ставлю тебя в известность до свадьбы.
        Он встал, подошел ко мне и его рука легла мне на предплечье. И он погладил меня по руке! Я непроизвольно отдернула руку.
        Отец Густава опять ухмыльнулся и, наконец, направился к выходу.
        - Не передумала? - спросил он меня перед тем, как скрыться за дверью.
        Я даже не обернулась.
        Тогда я не стала рассказывать Густаву о визите его отца. Немного подумав, я пришла к выводу, что преувеличиваю значение увиденного и услышанного. Но с тех пор избегала встреч с Сергеем Витальевичем.
        И вот теперь он сидит передо мной вместе с моим бывшим женихом. А я почти уверена, что Густав написал заявление на Ника под диктовку отца.
        - Так, о чем ты хотела поговорить, Моника? - Густав берет слово. - Что заставило тебя прийти сюда и просить меня о встрече после всего, что произошло?
        - Густав, - я обращаюсь только к своему бывшему жениху, хотя отлично понимаю, что его мнение не имеет значения вообще. Даже для его отца. - Зачем ты написал заявление на Никиту?
        - Хм, - он складывает руки на столе и делает вид, что очень озадачен моим вопросом, - то есть ты пришла сюда, чтобы справиться у меня о том, с кем ты трахнулась в процессе подготовки ко свадьбе со мной?
        - Не передергивай, Густав, - говорю я. - Мы же все выяснили. Я попросила прощения.
        - И что? - вдруг взрывается он. - Я же тебе говорил, что приползешь ко мне!
        - Успокойся, Густав, - говорит Сергей Витальевич. - Моника же пришла за помощью. Давай выслушаем, что она хочет и что может предложить взамен.
        Я чувствую, как у меня холодеют руки. И что-то в моем сознании говорит, что пришла я зря, но я должна хотя бы попытаться. Поэтому я произношу:
        - Заберите свое заявление. Вы же знаете, что Никита на такое не способен. Что это бред. У него все равно ничего не найдут.
        - Я бы на твоём месте не был так в этом уверен, - усмехается отец Густава.
        - Вы добились своего. У него теперь много проблем. Но есть же хоть какие-то границы.
        - Границы, девочка, устанавливаю я, - говорит Сергей Витальевич.
        - И где они пролегают? - спрашиваю я.
        - Ты хочешь помочь своему Никите? - он пристально смотрит на меня. Но я выдерживаю этот взгляд. Киваю.
        Он довольно улыбается.
        - Ты такая смелая и самоотверженная. Сама пришла к нам. Наверное, сильно любишь его?
        Я не собираюсь отвечать на его вопросы.
        - Ну, давай, помоги ему, - он откидывается на спинку кресла. - Все в твоих руках. Ну, или не совсем руках.
        И он подмигивает Густаву. Они оба начинают громко смеяться.
        Я не понимаю, к чему они клонят. Да, я готова на все, чтобы помочь Нику. Почти на все. Потому что то, что я слышу потом, напрочь вышибает меня из реальности.
        - Давай отсоси у нас, - ехидно произносит мой бывший жених, глядя прямо на меня. - Ты же так и не сделала это для меня. Можешь по очереди или одновременно.
        Глава 28.
        Похоже, мама права и я совсем не разбираюсь в людях. Мой бывший жених предложил мне сделать ему минет в присутствии отца. Нет, это не все. Отцу я тоже должна была «отсосать», как он выразился.
        Не помня себя, я выскочила из кабинета и очень долго просто шла по улице, натыкаясь на случайных прохожих. Потом села на скамейку в каком-то сквере и заплакала.
        Нет, не от обиды. От беспомощности. Если именно Красновы начали войну с Ником, то нам придется очень нелегко. И есть ли вообще у нас шанс?
        Ехать домой, в квартиру Ника не хотелось. Я могла переночевать только в одном месте.
        То ли по моему заплаканному виду, то ли потому, что я приехала к ней вот так, без предупреждения, мама сразу поняла, что у меня что-то случилось.
        Она просто обняла меня и прижала к себе. И я разрыдалась. Не помню, когда я в последний раз плакала на груди у мамы.
        - Мама, мне так плохо, - сквозь слезы шептала я. - Ты даже не представляешь, что случилось.
        - Я знаю, Моника, - неожиданно произнесла она.
        Я подняла на нее глаза в немом вопросе. Откуда она знает?
        - Мне Лариса рассказала.
        Так Лариса тоже уже в курсе? Но как?
        - Ты должна знать, Моника, что я не верю в эти абсурдные обвинения. Слишком хорошо я знаю Никиту.
        Я с благодарностью посмотрела на маму. Она еще крепче прижала меня к себе и погладила по волосам.
        - Но Лариса сказала, что у него нет шансов, - добавила спустя мгновение мама. - Она почему-то уверена, что Никиту надолго засадят в тюрьму.
        От этих слов я опять зарыдала.
        - И вообще, Лариса как-то странно вела себя. Весь разговор отвлекалась на свой телефон, а когда ей кто-то позвонил, сорвалась и ушла, даже не договорив со мной. Вы с ней не общаетесь? У нее все в порядке?
        Я лишь пожимаю плечами. Я не видела сестру очень давно.
        - Ну, ладно, - успокаивает меня мама, - все будет хорошо. Слышишь? Пойдем, чаю попьем. Останешься у меня на ночь?
        Я с готовностью киваю.
        На следующее утро я просыпаюсь от того, что до меня доносится мамин голос из-за двери. Я слышу лишь обрывки фраз.
        - Нет, Лариса... А куда они подевались?... Ты уверена?... У меня больше нет... Ты же обещала...
        Я смотрю на часы. Начало десятого! Я же проспала на работу!
        Быстро встаю и выбегаю из комнаты. Мама как раз кладет трубку.
        - Кто звонил? - по пути в душ спрашиваю я.
        - Лариса, - печально отвечает мама, о чем-то задумавшись.
        - Что-то случилось?
        - Сама не пойму, - растерянно отвечает она.
        - Ладно, мам, я опаздываю. Давай вечером поговорим.
        Я убегаю в душ, быстро одеваюсь и бегу на работу.
        Первым, кого я встречаю в коридоре по пути в кабинет, оказывается Олег.
        - Я уже начал беспокоиться. Думал, ты совсем слегла, - говорит он.
        - Мне уже лучше, - отвечаю я. - Ты был у Ника?
        - Ещё нет. Пошли в кабинет. Надо кое-что обсудить.
        В кабинете Олег садится на свое место, я - на кресло напротив его стола.
        - Я сегодня знакомился с делом, - начинает Олег, вынимая какие-то бумаги из кейса, а я невольно подбираюсь, опасаясь, что ему стало известно о том небольшом происшествии с Юсуповым.
        - В ноутбуке обнаружены противозаконные материалы, - продолжает Олег. - Но вот, что интересно: закачаны они туда были три дня назад. Понимаешь?
        - То есть в тот день, когда и произошло задержание? - спрашиваю я.
        - Да, именно. Я разговаривал с Никитой. Он сказал, что в тот день ноутбук весь день был в его кабинете. Сам Никита был у клиентов, но без этого ноутбука. Кабинет был закрыт. Каким образом в ноутбуке оказались эти материалы, не понятно. И только установив это, мы сможем доказать невиновность Никиты.
        - А у кого есть ключи от кабинета, кроме Никиты? - спрашиваю я.
        - У меня, у охранника, у владельца здания... Это все и предстоит выяснить. И, вот, что ещё, Моника.
        Олег пристально посмотрел на меня.
        - Никита просил, чтобы ты не участвовала в этом деле.
        Ну, кто бы сомневался.
        - И я с ним согласен. Так будет лучше и спокойнее нам. Ты сможешь с ним видеться как мой помощник, но без обсуждения деталей.
        Я знаю, что спорить бесполезно. Но я всё равно сделаю по-своему. Поэтому даже не буду их переубеждать.
        - Олег, а что дальше? Скоро Никиту отпустят? - наверное, несколько наивно спрашиваю я.
        Олег успевает лишь усмехнуться в ответ на мой немного наивный вопрос, как дверь кабинета открывается и в проеме показывается сначала Лариса, а за ней серкетарша Олега.
        - Олег Николаевич, - быстро произносит секретарша, как бы извиняясь за такое вторжение нежданной гостьи, - к Вам Лариса Алексеевна.
        - Хорошо, - кивает Олег и секретарша скрывается за закрытой дверью.
        - Ну, здравствуй, Олег, - немного наигранно произносит Лариса, - и ты здравствуй, Моника.
        И она ухмыляется, глядя на меня.
        - Лариса? - немного удивленно произносит Олег. Конечно, ни он, ни я не ожидали увидеть ее здесь. И что-то подсказывает мне, что этот ее визит ничего хорошего не предвещает.
        - Вот, зашла посмотреть, с чем мне теперь придется иметь дело, - она деловито обошла кабинет Олег, разглядывая мебель и полки с папками.
        Мы с Олегом молчали.
        По нашим лицам Лариса поняла, что мы ждем дальнейших объяснений.
        - Никита в тюрьме, а я - его законная супруга. Развод отменяется, так как он не явится в ЗАГС в положенное время. Теперь, до оглашения приговора, только я могу инициировать наш развод. А я этого делать пока не буду. Меня все устраивает.
        И она победно смотрит только на меня.
        - Зачем тебе это, Лариса? - спрашивает Олег. - Вы же с Никитой все решили.
        - Как видишь, ничего еще не решено окончательно, - отвечает она, усаживаясь на свободное кресло напротив меня. - Ну, что, Моника, как поживаешь?
        - Лариса, - перебивает ее Олег, - а сюда-то ты зачем пришла? Уж не собираешься ли ты заняться юридической практикой?
        Лариса отвлекается от меня и переводит свой взгляд на Олега.
        - Нет, конечно. Для этого есть профессионалы, вроде тебя, Олег. Но я, как жена одного из партнеров, в его отсутствие имею право принимать участие в руководстве компании. Это мне подойдет.
        Сказать, что я испытываю шок от услышанного, - не сказать ничего. Лариса возглавит компанию Ника.
        - И начну я пожалуй с чистки рядов, - Лариса внимательно рассматривает свой идеальный маникюр, а потом резко переводит взгляд на меня. - Ты уволена, Моника.
        Мне не хватает воздуха, чтобы произнести хоть что-то в ответ. Вот так запросто она ломает все.
        - И ты больше не помощник адвоката по делу Никиты, - отрезает она.
        Она наслаждается моей реакцией на ее слова. А я ничего не могу с собой поделать. Слезы готовы хлынуть из моих глаз. Даже встреча с бывшим женихом и его папой не была настолько трагична для меня.
        - И да, Олег, - Лариса не скрывает своего удовольствия от эффекта произнесенных ею слов, - ты тоже больше не можешь защищать Ника.
        Олег удивленно вскидывает на нее взгляд.
        - Почему это?
        - Потому что тут, как это выразился мой консультант, «конфликт интересов». Вот.
        - Так-так, - произносит Олег, - поясни, в чем же выражается этот «конфликт интересов».
        - Я вашими красивыми фразами говорить не умею. Расскажу, как поняла я. В компании два партнера: ты, Олег, и Никита. Никита сейчас под следствием, значит, управлять не может. Его права переходят законной супруге. То есть мне.
        С этими словами Лариса опять бросает на меня ехидный взгляд.
        - Я, как представитель партнера, против того, чтобы ты защищал Никиту. Ты, разумеется, - за. Получается, нет большинства в решении этого вопроса. А поскольку у меня, как жены Никиты, 51% доли в компании, то я принимаю решение о назначении нового адвоката.
        Мы с Олегом напряженно ждем, когда она озвучит свое решение.
        - Я тут посовещалась с подчиненными, поспрашивала, - Лариса делает паузу. - Никиту будет защищать Измайлов. Имени его не запомнила.
        Я чуть не вскрикнула, а Олег лишь усмехнулся.
        - Нет, - наконец, не выдержала я, - ты не можешь так поступить!
        Для защиты Ника она выбрала самого слабого адвоката в практике. Он еле держался на своем месте только благодаря отцу, ради которого Ник с Олегом давали ему возможность получить необходимые пять лет практики, чтобы потом пойти в судьи.
        - Не забывайся, девочка, - осадила меня Лариса, - с кем ты разговариваешь. Сбавь-ка тон.
        - Ты не оставляешь ему шанса! - не унималась я.
        - А у него его и не было, - усмехнулась она. - Ты еще не в курсе, кто все это начал?
        Олег попытался ее остановить. Ведь он думал, что я и, правда, не в курсе.
        - Краснов, - торжественно произнесла Лариса. - А это означает только одно: у Никиты нет шансов, Моника.
        Она многозначительно посмотрела на меня.
        - Ну, ничего, будешь возить ему передачки и ждать его. Тебе ведь не привыкать? - она злобно сощурила глаза. - Кто-то донашивает за старшими сестрами джинсы или играет оставшимися от старшей сестры куклами. Но ты была лишена этого в детстве. У тебя все было новое. Тогда ты решила «доносить» за мной мужа?
        Я закрыла лицо руками. А ведь она права.
        - Лариса, - неожиданно жестко произнес Олег, - прекрати этот спектакль. Никита запретил мне говорить об этом Монике, но ты меня вынуждаешь. Это ты изменила Никите. Ты заставила его принять решение о разводе.
        Слова Олега отрезвляют меня. Я опускаю руки и сквозь слезы, которые катятся по моим щекам, перевожу взгляд с Олега на Ларису и обратно.
        Лариса изменила Никите? Когда? С кем? Почему я об этом не знаю? А знает ли об этом мама?
        - Ладно, - Лариса внезапно встает и идет к двери, - я все сказала. С завтрашнего дня Измайлов - адвокат Никиты. Передай ему дела, Олег.
        И она уходит, не попрощавшись и даже не взглянув на меня.
        После разговора с Ларисой, видя мое состояние, Олег сразу же отпустил меня домой. А сам ушел к Никите. Измайлов становился адвокатом Никиты с завтрашнего дня. Значит, сегодня была последняя возможность обсудить с Ником план действий.
        Олег убедил меня, что он знает, как обойти Ларису, но ему надо посоветоваться с Ником. Я верила ему. Мне хотелось ему верить.
        Я поехала к маме. До возвращения Ника я решила пока пожить у нее.
        - Мама, а ты знала, что Лариса изменила Никите? - спросила я маму, когда мы сели с ней на кухне.
        Я сразу же заметила, что мама занервничала.
        - Узнала только недавно, Моника, - сказала она, не глядя на меня. - Однажды я приехала к Ларисе без предупреждения и застала у нее незнакомого мужчину. Знаешь, я сначала подумала, что это она от отчаяния бросилась во все тяжкие. Я очень испугалась за нее.
        Мама отпила чай и сложила пополам салфетку.
        - Но потом Лариса рассказала, что это ее новый парень и что из-за него она рассталась с Никитой.
        Мама встала и подошла к окну. Я последовала за ней и обняла ее за плечи.
        - Знаешь, Моника, - произнесла мама, глядя в окно, - не так я представляла себе вашу с Ларисой жизнь.
        Она замолчала. Что я могла ей сказать? Как утешить? Я лишь поцеловала ее в щеку и сильнее прижалась к ней.
        - А ещё я беспокоюсь за Ларису, - вдруг сказала мама. - Она стала какой-то дерганной, нервной. Странно реагирует на мои обычные вопросы. Что-то не так, Моника.
        - Может быть, она просто нервничает, - попыталась успокоить маму я.
        Мне не хотелось расстраивать ее ещё больше рассказами о появлении Ларисы сегодня в офисе и ее поступках.
        В тот же вечер мне позвонил Олег.
        - Моника, ты у Никиты? - спросил он.
        - Нет, я пока у мамы живу.
        - Напиши мне адрес, я приеду. Мне надо срочно с тобой переговорить.
        По его тону я поняла, что это очень важно. Более того, я услышала надежду в его голосе. Хотя, может, мне только показалось.
        До приезда Олега я не могла никак успокоиться. Разные мысли лезли мне в голову.
        Лариса изменила Нику. Тогда почему она не хочет развода?
        Как связаны Лариса и Краснов?
        Зачем ей надо усадить Ника в тюрьму?
        И самый главный вопрос, который не давал мне покоя:
        Что делать с Красновым? Что можно ему противопоставить?
        Наконец, приехал Олег.
        - Как Никита? - первый вопрос, который задала я ему, даже не дав пройти в комнату.
        - В порядке, - ответил быстро Олег, - Моника, у меня к тебе важный разговор. Где мы можем переговорить?
        Мы идем в гостиную. Мама уже легла спать. Так что нам никто не помешает.
        - Моника, я говорил с Никитой по поводу выходки Ларисы. У нас есть всего один вариант, чтобы не дать ей выполнить задуманное. Ты сама прекрасно понимаешь, что Измайлов не вытянет это дело. Назначить его адвокатом означает одно: поставить крест на свободе Никиты. И Лариса, похоже, это прекрасно понимает. Не знаю, откуда, но она в курсе способностей Измайлова.
        Я внимательно слушаю все, что говорит Олег, и стараюсь абстрагироваться от своих мыслей. Сейчас нужна холодная голова.
        - Лариса права в том, что сейчас она оказывается представителем партнёра в компании. Кто-то ее неплохо проконсультировал. Но есть возможность остановить ее, - он делает паузу. - Если Никита передаст свою долю в управлении компании кому-то другому. Кому-то, кому он доверяет. Тебе, Моника.
        Я вздрагиваю от неожиданности и удивлённо смотрю на Олега.
        - Чего ты испугалась? - спрашивает он меня. - Это все до возвращения Никиты. Сейчас у Ларисы контрольный пакет и она может натворить таких дел, что мне самому становится страшно. Поэтому единственная возможность остановить ее - лишить этой возможности. Мне Никита не может передать свою долю. Это запрещено уставом компании. В свое время мы специально прописали это условие, чтобы ни у одного из нас не возникло соблазна избавиться от партнёра. И получается, что ты - единственная, на кого можно все оформить.
        Я продолжаю молчать, пытаясь переварить услышанную информацию. Ещё и мысли мои путаются в голове одна за другую.
        А Олег, похоже, воспринимает мое молчание по-своему.
        - Ты, конечно же, можешь отказаться. В таком случае я постараюсь помогать Измайлову. Это Лариса не может мне запретить. Не думаю, что он совсем плох...
        - Нет, - прерываю я его, - Олег, давай сделаем так, как будет лучше для Никиты.
        Он облегчённо вздыхает.
        - Я уже все подготовил, - он достает бумаги. - Посмотри и распишись. Завтра я поеду к нотариусу.
        Просматриваю бумаги. И это не от недоверия, а, скорее, профессиональное. И Никита этому всегда учил.
        Все в порядке и я ставлю свою подпись.
        Олег собирает бумаги и встаёт.
        - Вот и сюрприз будет для Ларисы. Не только же ей нас удивлять, - он подмигивает мне.
        - А я могу завтра увидеть Никиту? - спрашиваю я.
        - Завтра, боюсь, нет. Завтра его адвокатом станет Измайлов. На пару дней, пока не будут дооформлены все бумаги. А пока, если помнишь, ты уволена. Отдохни. Я тебе сразу же позвоню, как все вступит в силу и ты сможешь вернуться в офис.
        Глава 29.
        В итоге на оформление ушло три дня. Все это время я провела дома. За окном шел дождь и по моим щекам катились слезы точно так же, как и капли по стеклу.
        У меня было какое-то фиговое состояние. Ничего не радовало и хотелось только плакать. Надо было выбираться из дома. Но никуда не хотелось идти.
        Аппетита тоже не было. Мама буквально заставляла меня хоть что-то поесть, но еда редко потом оставалась во мне.
        Мама начала беспокоиться за мое состояние и настаивала на визите к врачу. Но это было последнее, куда мне хотелось сейчас попасть.
        Наконец, позвонил Олег. Он сообщил, что все готово и я могу снова возвращаться в офис. Предупредил меня, чтобы я не вела никаких разговоров с Ларисой. Это было совсем не сложно. Мы с ней и так не общались. И в конце обрадовал, что сегодня я могу, наконец, увидеть Ника.
        Последняя новость и помогла мне прийти в себя. Я побыстрее закончила разговор с Олегом и побежала в СИЗО.
        И опять почти час ожидания в душном коридоре. Господи, и за что все эти мучения? До последних событий чувство вины не покидало меня. Но теперь, когда я узнала правду о Ларисе и истинных чувствах ко мне со стороны Густава, мне казалось несправедливым, что мы с Ником вынуждены так страдать.
        Ведь получается, что по сути каждый получил свое. Все равно все сложилось бы именно так.
        Лариса ушла бы от Ника, а я все равно не смогла бы жить с Густавом. Даже ради принципов его папаши, что у них в семье не бывает разводов.
        У меня не получилось бы переломить себя, запрятать свои чувства глубоко. Они все равно постоянно давали о себе знать.
        И, вот, теперь, когда, казалось бы, что все встало на свои места, все летит верх тармашками, буквально выбивая у меня почву из-под ног. Неудивительно, что я так отвратительно себя чувствую.
        Наконец, приходит моя очередь общения с подзащитным.
        Я собираю всю волю в кулак, чтобы не показать Нику, как же мне плохо. Ему ведь ещё хуже. И я должна поддержать его, а не плакаться.
        Захожу в знакомую комнату. Спустя пару минут приводят Ника. Стоит конвойному выйти, как я бросаюсь к нему на шею.
        - Ник, - шепчу я и, все-таки, не сдерживаю слёз.
        - Ну, чего ты? - он обнимает меня крепко-крепко.
        - Прости, - я вытираю слезы и немного успокаиваюсь. - Как ты?
        - А ты чего такая бледная? Я же тебе сказал, что все будет хорошо. Ты себя нормально чувствуешь?
        Я лишь киваю. Зачем загружать его лишней информацией? Ему ведь гораздо хуже, чем мне. К тому же, его присутствие благотворно влияет на меня. Рядом с ним мне гораздо лучше.
        Я тянусь к его губам. Это лучшее лекарство для меня. Он улыбается и наклоняется мне навстречу. И я опять ощущаю его вкус. Обвиваю его шею руками, а он сжимает меня за талию
        - Моника, - шепчет он мне в губы, - я так соскучился.
        И его рука сползает мне на бедра и сжимает их. Он целует меня в шею. Мурашки пробегают по коже. Господи, он не касался меня целую неделю. И это кажется мне сейчас вечностью.
        - Останови, меня, Моника, - просит он. - Как ты делала это раньше.
        Ухмыляется. Помнит, значит. Но сейчас я не собираюсь этого делать. Меня всю сводит от его прикосновений. Я хочу его сильнее, чем когда-либо либо.
        - У нас час на обсуждение дела, - шепчу я ему в ухо и скольжу руками под его майку.
        Он громко выдыхает, стягивает с себя майку и приподнимает меня, заставляя обхватить его ногами. Делает всего один шаг и я оказываюсь на столе.
        - Блять, Моника, каждый раз ты заставляешь меня совершать безумные поступки, - его дыхание опаляет мою шею. - Я ещё никогда не трахался в комнате для свиданий в СИЗО.
        Его пальцы уже расстегнули мою блузку, открыв его взору яркий кружевной бюстгальтер.
        - Опять он... - улыбается Ник.
        Я непонимающе смотрю на него.
        - Этот цвет преследует меня с того момента, как я впервые увидел его на тебе, - он проводит пальцами по краю кружеву, а потом забирается под ткань и касается соска.
        - Фуксия, - выдыхаю я и выгибаюсь ему навстречу.
        - Точно, - слышу в ответ и чувствую, как ослабевает захват бюстгальтера и он свисает на руках.
        Ник помогает мне избавиться от него и ртом накрывает один сосок. Когда его язык касается нежной кожи, меня простреливает и я прикусываю свой язык, чтобы сдержать стон. Не уверена, что звукоизоляция здесь хорошая.
        Рука Ника уже оказывается на застежке брюк и до меня доносится лишь звук расстегивающегося замка. И почти сразу же я остро ощущаю его пальцы. Я закусываю нижнюю губу, но все равно из моей груди вырывается сдавленный стон.
        - Тихо, девочка моя, - шепчет Ник, целуя меня в губы, - а то мы так и не закончим обсуждение и упустим очень важные детали. Например, вот эти.
        И он проводит пальцем, собирая влагу и касается уже набухшего от томительного ожидания клитора. Не выпускает мой рот, заглушая мои стоны, забирая их себе.
        Мое тело сразу же оживает под его руками. Все мысли уходят на задний план. Есть только желание. Желание, чтобы он обладал мной. Взял меня прямо сейчас.
        Я цепляюсь за пояс его штанов и в тот момент, когда его палец замедляется, дразня меня, рукой проникаю под ткань спортивных штанов и трусов.
        От одного ощущения его горячего, твердого, пульсирующего члена в моей руке сводит внизу живота.
        Одной рукой продолжая ласкать меня, заставляя толкаться бедрами навстречу его пальцам, второй рукой Ник спускает штаны, освобождая член, и я сильнее обхватываю его. Он хрипит мне в рот.
        - Черт, Моника, я так хочу тебя. Как будто у нас ничего не было. Когда я выйду отсюда...
        Я отрываюсь от него и внимательно смотрю ему в глаза.
        - Да, - шепчет он, - я выйду отсюда и тогда ты не сможешь выйти из квартиры, потому что я оттрахаю тебя так, что у тебя сил не останется.
        Я лишь улыбаюсь и провожу большим пальцем по чувствительной головке. Эти разговоры и обещания заводят меня ещё больше.
        Ник стягивает с меня брюки вместе с трусиками. Я шире развожу ноги и сама направляю его член в себя.
        Он протискивается в меня и замирает на мгновение.
        - Я почти забыл это ощущение внутри тебя... - шепчет он и делает первое движение бедрами.
        Я прикусываю его плечо, чтобы не закричать от крышесносных ощущений. Ник двигается во мне, ртом лаская мою грудь. Вылизывая ее, скребя по нежной коже щетиной. Замедляется на какой-то момент и смотрит мне в глаза.
        - Ник... - требовательно шепчу я.
        - Моя... Девочка... Только моя ... - с каждым произнесенным словом он ударяет в меня.
        Это ощущение его во мне. Оно ни с чем несравнимо. И как я жила раньше без него.
        Он вбивается в меня, удерживая руками за бёдра и опаляет кожу своим горячим дыханием.
        А я уже чувствую приближение того особенного, что может дать мне только он. Ни с кем я не испытывала ничего подобного. Мое тело в нетерпении сжимается, чтобы получить того, чего было лишено столько времени.
        И тут рука Ника ложится мне на грудь, сжимает ее, но быстро отпускает и скользит вниз. Большой палец касается моего бугорка и меня простреливает то самое ощущение, когда ты понимаешь, что уже, вот оно совсем близко. И этот момент даже более волнительный и приятный, чем само достижение пика.
        Я выгибаюсь и закусываю собственную ладонь, чтобы не закричать.
        Ник не прекращает двигаться во мне и его палец сильнее давит на чувствительную плоть.
        И я чувствую волну внутри себя, которая откатывает по всему телу, не отпуская меня ещё долгое время. Спазмы внутри живота отзываются судорогами в ногах. Я бы давно стеклась лужицей на пол, если бы Ник крепко не держал меня.
        При этом он продолжает двигаться во мне, приближая и себя к долгожданной развязке. Я следую за ним, сильнее сжимая его и царапая спину.
        Я хочу продлить эти ощущения, сохранить их в себе.
        Ник делает ещё несколько резких рваных движений до упора, ударяясь в меня, и я чувствую, как теплая жидкость заполняет меня.
        И это ощущение я тоже полюбила только с ним.
        Он никогда не выходит сразу, как будто пытается запечатать свою сперму во мне, совершая ещё несколько медленных, нежных движений.
        Ник целует меня в губы и рукой прижимает к себе.
        - Девочка моя, - шепчет он, - ты только моя. Моя.
        Опять целует. В губы. В щеки. В глаза и лоб.
        Он выходит из меня и мы возвращаем на себя одежду. У нас ещё есть время.
        - Моника, - говорит Ник, застегивая пуговицы на моей блузке, - у меня к тебе будет одна просьба. Поручение.
        Я внимательно смотрю на него. Неужели он разрешит мне помочь ему?
        - Я не хотел, чтобы ты хоть как-то участвовала в этом деле, - с сожалением произносит он, - но выбора у меня нет. Я могу доверять только тебе. Понимаешь меня, Моника?
        Он берет мое лицо в свои руки и заглядывает прямо в глаза.
        Я быстро киваю и целую его руку. Он опять целует меня в губы коротким нежным поцелуем.
        - Мне нужны документы из сейфа. Сейф в нашем доме, где сейчас Лариса живёт. Давно надо было их забрать оттуда. Но в квартире нет сейфа, а документы секретные. А сейчас еще и очень важные. Они могут очень помочь мне. Сможешь забрать их?
        - Конечно, Ник.
        - Попроси Ларису показать, где мой кабинет. Там в шкафу с правой стороны от стола внизу сейф в стене. Код 83745. Запомни. Код не знает никто. Лариса тоже не знает. 83745. Повтори.
        - 83745, - с готовностью повторяю я.
        - Молодец, - улыбается Ник. - Там черная папка с надписью "Краснов". Она мне и нужна. Передашь ее Олегу. Дальше мы сами решим, что с ней делать.
        - Там компромат? - спрашиваю я.
        Ник притягивает меня к себе, целует в макушку и говорит в мои волосы, опаляя меня своих дыханием:
        - Только без самодеятельности, хорошо? Тебе надо только взять документы. Скажи Ларисе, что они нужны по работе. Она не знает об этой папке. Взяла документы и передала Олегу. Хорошо? Ты же не хочешь, чтобы тебя наказали?
        Он смотрит мне в глаза.
        - Или хочешь? - приподнимает бровь.
        Я улыбаюсь и киваю, прикусываю нижнюю губу.
        Ник проводит по ней пальцем, касаясь моих зубов, и я языком облизываю его.
        - Так, все, - говорит он, вызывая у меня улыбку, - все наказания потом. А то у меня опять стояк.
        Я перевожу взгляд на его ширинку.
        - Да, не смотри ты так! - нервничает Ник. - Все, Моника. Ты же не хочешь, чтобы я трахал тебя на этом столе. У меня на тебя другие планы.
        Я разочарованно выдыхаю. Ник смеётся.
        - Планы, где я тебя разложу, Моника. Надеюсь, ты поможешь мне реализовать их как можно скорее. Забери папку.
        - Да, Ник, я все сделаю.
        - Чуть не забыл, - вдруг вспоминает он, - возьми ключ от дома. В коридоре в шкафчике висит с брелком от БМВ. Это на тот случай, если Лариса куда-то уедет. Да, и посмотри в гараже мою тачку. Можешь взять ее покататься. Ключи там же.
        - Не-не, - мотаю я головой, - я с ней не справлюсь. Я и с тобой-то иногда боюсь на ней ездить, а уж одна...
        - Трусишка, - смеётся Ник.
        И в этот момент заходит конвойный. Наше свидание закончено.
        Мы обменивается взглядами, которые гораздо красноречивее поцелуев, и Ника уводят.
        Глава 30.
        Я не видела Ларису с того самого момента, когда она заявилась в офис. Олег рассказал мне, что о переводе доли Ника на меня она узнала из официального уведомления. Поэтому о ее реакции приходилось только догадываться.
        Но как бы то ни было, а мне нужно было забрать документы из сейфа. Возможно, это была единственная возможность спасти Ника.
        На мои телефонные звонки Лариса не отвечала. Тогда я поехала к ней без предупреждения.
        Надеюсь, она окажется дома. Даже имея ключи на руках, я не смогу войти в чужой дом без спроса.
        Примерно через час я оказалась у ворот загородного дома Ларисы. На мой звонок долго никто не отвечал и я уже собралась возвращаться ни с чем, когда ворота медленно стали открываться передо мной.
        Я прошла на участок и подошла к входной двери. Она сразу же распахнулась и в проёме показалась Лариса. Похоже, своим визитом я разбудила ее.
        - Ах, это ты... - разочарованно зевнула она и вернулась в дом.
        - Заходи, - донеслось изнутри.
        Я шагнула в дом и закрыла дверь.
        Лариса прошла в гостиную, я последовала за ней. Она подошла к бару и налила себе что-то в бокал. Потом, наконец, повернулась ко мне.
        - Ну? - она почти проснулась, судя по тону. - Чего пришла?
        - Мне надо забрать кое-какие документы у Никиты в кабинете, - как можно спокойнее ответила я.
        Лариса посмотрела на меня исподлобья и усмехнулась.
        - А я подумала, что ты извиняться пришла.
        Ее предположение удивило меня, что не осталось незамеченным Ларисой.
        - Украла у меня мужа, а теперь ещё и бизнес перетаскиваешь на себя. А ты не такая наивная, девочка, как хочешь выглядеть.
        - Лариса, - я попыталась погасить эту набирающую обороты тираду, - давай я просто возьму, зачем пришла, и будем считать, что меня здесь не было.
        Лариса, наконец, выпивает содержимое бокала, морщится, закрыв глаза, а, когда открывает их, то произносит особенно зло и холодно:
        - Лучше бы тебя совсем не было. Все из-за тебя. Ты разрушила не только мою жизнь, но и жизнь своего дорогого Никиты! Теперь он сгниет в тюрьме!
        При этом она довольно усмехается и ещё наливает себе в бокал.
        Потом достает из кармана халата какой-то пакетик с содержимым белого цвета.
        - Будешь? - неожиданно предлагает она мне, протягивая пакетик.
        Я настолько удивлена, что делаю шаг назад и молча качаю головой.
        - А чего так? Помнится, в клубе тебя ловили именно с этим, - смеётся Лариса, распечатывает пакетик и карточкой делает тоненькую дорожку.
        Я лишь изумленно смотрю на то, как она уверенно расправляется с дорожкой и потирает нос.
        Первая мысль, которая приходит мне в голову, - мама не должна узнать. И надо как-то образумить Ларису. Что она делает?
        - Лариса, - говорю я, - зачем ты?
        Она жестом показывает мне замолчать и закидывает голову назад.
        - Давно ты этим занимаешься? - интересуюсь я, когда она, вроде, приходит немного в себя.
        - Не твое дело, - отвечает она чужим голосом. - Знаешь, что, Моника. Иди-ка ты отсюда. Пока не случилось чего.
        Ее глаза сверкают гневным огоньком.
        - Я уйду, - соглашаюсь я, понимая, что сейчас с ней лучше не спорить, - возьму документы и уйду.
        - Нет, - категорично заявляет Лариса. - Ничего ты больше не возьмешь. Ни в этом доме. Ни в моей жизни. Убирайся.
        - Но документы нужны для работы, - не оставляю я попыток.
        - Меня это уже не касается. Теперь это твои проблемы. Уходи. Не заставляй меня выставлять тебя силой.
        И она грозно надвигается на меня. Такой я Ларису еще не видела. Мама права: с ней что-то происходит.
        Мне хочется помочь ей. Но я вижу, что она не готова к этому. Не сейчас.
        Не драться же мне с ней.
        Я ухожу. Без документов. Что мне остается делать? Я не смогу сказать Нику, что не забрала документы.
        Но у меня же есть ключ. Придется поступиться принципами и, все-таки, войти в чужой дом без спроса. Лариса не оставляет мне вариантов.
        Сначала разберусь с бумагами, а потом надо будет еще раз с ней поговорить. Надо помочь ей. Она просто запуталась.
        Я знаю, что в субботу Лариса должна приехать к маме. Я в этот момент отлучусь из дома. Думаю, мама сможет меня понять. Это не будет выглядеть странным. Все-таки, нам с Ларисой сейчас лучше не встречаться.
        И, пока они будут пить чай, я заберу документы из сейфа. Надеюсь, что смогу сама найти кабинет Ника.
        План был просто идеальным. Оставалось реализовать его.
        Наступила суббота.
        Я с самого утра стояла за углом у дома Ларисы в ожидании ее отъезда.
        Наконец, она ее машина выехала за ворота и умчалась в сторону шоссе.
        Подождав еще полчаса, чтобы убедиться, что она не вернется, забыв, например, что-нибудь, я направилась к дому.
        Магнитным ключом открыла ворота и прошмыгнула во двор. Кое-как справилась с замком и пошла искать кабинет Ника.
        Вот, вроде, похоже на кабинет. Отыскала сейф и только нагнулась, чтобы набрать заветные цифры, как сзади раздался звук шагов. Уверенных, тяжелых шагов. Я обернулась.
        Первое, что бросается мне в глаза, - массивные армейские ботинки. Я медленно в испуге поднимаю взгляд. Передо мной стоит здоровый незнакомый мне мужик.
        - Ты чего тут делаешь? И кто ты вообще? - грозно спрашивает он и надвигается на меня.
        Я встаю. Мне ведь нечего бояться - я в доме своей сестры.
        - А Вы кто такой? - надо быть посмелее.
        Он усмехается.
        - Я-то здесь живу. А ты что здесь делаешь?
        Живёт? Ларисин ухажёр что ли?
        - Я пришла за документами, - я немного успокаиваюсь, - я - сестра Ларисы.
        Он начинает громко смеяться. Потом сверкает на меня глазами.
        - Так это ты что ли мужика у нее увела?
        Ну, уж точно он будет последним, с кем мне захочется это обсуждать!
        - А ты ничего, - ухмыляется он. - Может, и меня попробуешь увести?
        Он сделал ещё шаг ко мне. Я выставила вперёд руку, как будто хотела защититься от него невидимой стеной.
        - Я просто заберу документы и уйду. Хорошо?
        - Не хорошо, - неожиданно отвечает он и останавливается. - Лариса сказала тебя не пускать. Но ты вошла сама. Давай сюда телефон.
        Он двинулся на меня, протягивая руку.
        - Какого черта? - закричала я. - Какой телефон?
        Но он уже приблизился ко мне и рванул на себя мою сумочку.
        - Что Вы делаете? - моему возмущению не было предела.
        - Посидишь тут, пока я у Ларисы узнаю, что с тобой делать.
        Он вытряхнул содержимое сумки на стол, схватил телефон и вышел, закрыв за собой дверь.
        Вот, я попала! Посмотрела в окно - второй этаж. Да, ну, что за мысли? Лариса же мне сестра. Ничего плохого она мне не сделает. Просто посижу тут, подожду ее возвращения.
        Глядя в окно, я заметила, как этот мужик подошёл к машине Ника, открыл ее и что-то забрал из салона.
        Так он на машине Ника ездит?! Неплохо устроился!
        Я села в кресло и стала ждать Ларису.
        Долго ждать не пришлось. Дверь открылась и в проеме показался опять этот мужик. Он осмотрел меня, а потом сказал с ухмылкой:
        - Сидишь? Ничего недолго ждать осталось. Сейчас за тобой приедут.
        - Кто? - испугалась я.
        - Полиция, - ему явно доставляло удовольствие говорить мне об этом.
        Я посмотрела на него круглыми глазами.
        - Какая полиция?
        - Твоя сестра сказала слать тебя за незаконное проникновение на чужую собственность. Вот так, детка.
        - Бред. Выпустите меня!
        - Я бы и не держал тебя, - ухмыльнулся он, - но твоя сестра решила по-другому. Так что, жди тут.
        И он закрыл дверь раньше, чем я успела подбежать к ней.
        Что делать? Голова отказывалась соображать.
        На столе у Ника стоял стационарный телефон. Я подняла трубку. Работает. Но кому позвонить? Ни одного номера я не помнила наизусть.
        Я стала рыскать на столе у Ника, особо не рассчитывая что-то найти. Бумаги, бесполезные сейчас записи. Ничего, что могло бы мне помочь.
        В отчаянии я пнула нижний ящик стола. От удара он открылся. В глаза бросилось приглашение на презентацию компании Дмитрия Самсонова. Без особой надежды взяла его и, о чудо! На оборотной стороне стояли контактные данные.
        Я быстрее схватила трубку и судорожно набрала указанный номер. Трубку взяла секретарь.
        - Дмитрия Александровича сейчас нет на месте. Что ему передать?
        - Передайте, что звонила Моника. Пусть свяжется с Олегом Филатовым. Меня забирают в полицию.
        Я успела сказать последнее слово, как дверь опять распахнулась и в кабинет вошли уже полицейские.
        - Она? - кивнув в мою сторону, спросил один из них у ларисиного мужика.
        - Она.
        - Пройдёмте, - полицейский обратился уже ко мне.
        Я и не собиралась сопротивляться. Поэтому послушно пошла за ними на выход.
        Уже у самой полицейской машины мне стало плохо. Закружилась голова. И все. Дальше ничего не помню.
        Когда я пришла в себя, первое, что увидела, был белый потолок. Значит, не в тюрьме. В голове всплывали обрывки и кое-как я вспомнила, что произошло со мной. Попробовала приподняться на кровати.
        - Моника, - теплый мамин голос заставил меня обернуться, - лежи.
        Мама погладила меня по руке.
        - Где я, мама? - я еле пошевелила губами.
        - В больнице. Не нервничай.
        - Что случилось?
        - Ты упала в обморок. Моника, почему ты мне не сказала?
        - О чем, мама?
        Мама пристально посмотрела на меня.
        - Что ты беременна.
        Что? Беременна? Это какая-то ошибка.
        - Мама, этого не может быть.
        - Доктор подтвердил, - улыбнулась она. - А, вот, и он.
        В палату вошёл пожилой врач. Он пощупал мой пульс.
        - Очнулась? - спросил он.
        Я кивнула.
        - Нельзя в таком состоянии подвергать себя стрессу.
        - Я не знала...
        Доктор ухмыльнулся.
        - Доктор, но как такое возможно? Я же принимала таблетки...
        - Ну, деточка, пора бы знать, что ни одна пилюля не даёт стопроцентную гарантию. Было плохое самочувствие в последнее время? Тошнило?
        Я киваю.
        - Ну, вот, эти процессы и вывели из организма всю контрацепцию. Так что, поздравляю. Или не стоит?
        Он прищурился.
        А я и сама не знала, радоваться или нет.
        Я, конечно, была рада. Но как отреагирует Ник? Мы никогда не заводили с ним разговоры о детях.
        Видимо, заметив мои сомнения, доктор задумчиво произнес:
        - В любом случае срок небольшой и можно все исправить.
        - Нет! - решительно воскликнула я. Откуда-то появились силы.
        Доктор даже испугался.
        - Ладно-ладно, не нервничайте. Успокойтесь. Все будет хорошо.
        Он вышел.
        - Никита, конечно, не в курсе? - спросила мама.
        Я покачала головой.
        - Не говори ему пока, - попросила я ее.
        Мама молчала.
        - Как я здесь оказалась? Помню только полицейскую машину и все. Дальше обрыв.
        - Олег нашел тебя и позвонил мне, - мама поправила одеяло и погладила меня по волосам, - Моника, прости меня.
        Я удивленно посмотрела на нее.
        - За что, мама? Почему ты просишь прощения? Ты - моя любимая мамочка.
        Я взяла ее ладонь и поднесла к своим губам.
        - Прости меня, что отправила тебя от себя подальше, когда ты так нуждалась во мне. Прости, что не обращала внимания на твои чувства. Принимала их за капризы.
        Голос мамы дрогнул.
        - Мам, ты чего?
        - Все нормально. Ты только не волнуйся, Моника. Врач сказал, тебе совсем нельзя. Все будет хорошо, так ведь?
        И она постаралась улыбнуться.
        Мне тоже очень хотелось верить, что все будет хорошо.
        - Тебе надо отдыхать, - сказала мама, - я пойду.
        Она поцеловала меня в лоб и вышла из палаты.
        Я провела в больнице несколько дней. Доктор сказал, что мне нельзя нервничать, иначе меня положат на сохранение и, возможно на длительный срок.
        Но я не могла оставаться в больнице так долго, поэтому пообещала ему беречь себя. Как это сделать в нашей с Ником ситуации, я не знала.
        Я не хотела пока говорить ему о ребенке. Потому что не была уверена, что он радостно воспримет эту новость. У нас с ним не было планов. А ребенок - это совместное будущее. Но было ли оно у нас? И дело даже было не в том, что он находился сейчас в СИЗО. Мы просто никогда с ним не говорили о будущем.
        А еще я понимала, что какая бы не была реакция у Ника на новость о ребенке, это будет для него ударом. В любом случае.
        Мне так хотелось верить, что он обрадуется. Но это же причинит ему боль. Еще больше осложнит его пребывание в СИЗО.
        Поэтому я решила пока молчать. Но я знала себя. Знала, что, как только я увижу его, то не смогу солгать и утаить от него что-то. Поэтому я решила пока не ходить к нему.
        Была и еще одна проблема - я так и не забрала папку с документами из сейфа. Олег успокаивал меня, что ничего страшного, что они найдут другие способы помочь Нику.
        Но ведь до сих пор не нашли. И какая-то темная безнадежность все ближе и ближе подкрадывалась ко мне.
        Теперь Лариса не подпустит меня к сейфу ни за что. Возможно, она догадалась, что эти документы очень важны для Ника.
        Господи, откуда в ней столько желания отомстить? Уничтожить? Лишить последнего шанса?
        Еще эти непонятные порошки…
        Мне стало особенно грустно. Я сидела дома у мамы, закутавшись в плед.
        Раздался телефонный звонок.
        - Моника? - мне показалось или голос Олега был радостным?
        - Я. Здравствуй, Олег.
        - Как ты? Чувствуешь себя нормально? Что сказали врачи?
        - Все хорошо. Это была просто усталость. И стресс, - я скрыла истинную причину.
        - У меня хорошие новости, - голос Олега действительно был радостным. - Возможно, скоро Никита выйдет на свободу.
        Я чуть не выронила телефон.
        - Правда? - я не верила своим ушам.
        - Да, - отозвался Олег, - это не телефонный разговор. Надеюсь, он сам тебе скоро все расскажет в ближайшее время. Все, мне пора. Давай, не болей там. Чтобы к возвращению Никиты поправилась!
        - Спасибо, Олег, - говорю я.
        Неужели появилась надежда? Хотелось верить, но одновременно было страшно. Страшно разочароваться и опять окунуться в безнадежность.
        Мои мысли прервал звонок в дверь. Дома я была одна, поэтому нехотя встала и пошла открывать.
        Передо мной стояла Лариса.
        - Где мама? - не поздоровавшись, спросила она, отодвигая меня и проходя в комнату.
        - Мама сейчас придет, - ответила я.
        - А ты чего здесь? - Лариса устроилась на диване, а я так и стояла в дверях. - Никита не разрешает жить у него, пока его там нет?
        Она довольно ухмыльнулась.
        Я пропустила мимо ушей.
        - Чего молчишь? - допытывалась она.
        Я развернулась и хотела уйти. Пусть одна дожидается маму. Но тут же почувствовала крепкий захват на предплечье.
        - Не надо со мной так, - Лариса, похоже, всерьез разозлилась.
        Я обернулась. Ее взгляд испугал меня. Мне реально стало страшно.
        - Лариса, - попыталась успокоить ее я, - не нервничай. Скоро придет мама. Подожди ее здесь. Мне что-то не здоровится. Я пойду в комнату.
        Но она резко рванула меня на себя.
        - Думаешь, я не понимаю? - вдруг произнесла Лариса. - Прикидываешься невинной овечкой, а сама по-тихому отжимаешь все у Никиты. Не все ещё на тебя переписали? Как же ты ему мозги запудрила? Даже я сначала поверила в твои чувства. А теперь вижу, девочка, что ты не такая уж и простая. Мне далеко до тебя.
        - Все? - мне хотелось уйти и не слушать больше ее бредни. Я понимала, что ей хотелось обидеть меня. Но все запущенные ею стрелы не попадали в цель.
        - Нет, не все, - ответила Лариса, не отпуская меня. - Дай мне ключи от квартиры Никиты. Там остались мои вещи.
        Я почему-то была уверена, что никаких вещей там не было. Но зачем ей в квартиру Никиты?
        - Я не могу тебе их дать, Лариса, - как можно спокойнее произнесла я, хотя ее хватка у меня на руке уже причиняла боль. - Это же не моя квартира. Вот, Никита выйдет и заберёшь свои вещи.
        Лариса громко рассмеялась.
        - Никита выйдет, - повторила она мои слова с издёвкой. - Дурочка. Да, он никогда оттуда не выйдет. И эта квартира так и так останется мне. Дай ключи!
        Она тряхнула меня за руку.
        Я попыталась вырваться. Но она схватила меня за волосы.
        - Где твоя сумка? - закричала она.
        - Мамочки, - зашептала я от боли от ее хватки на голове.
        Она ещё раз дернула меня за волосы вниз. Слезы навернулись на глаза.
        - Лариса, отпусти меня, - попросила я, чувствуя, как ноги подкашиваются и в животе начинает сводить.
        - Ключи! - потребовала она и, отпустив мою руку, но продолжая держать меня за волосы, протянула ладонь.
        И я бы, наверное, отдала ей все, что она хотела. Но в этот момент пришла мама.
        - Что здесь происходит? - воскликнула она. - Лариса! Отпусти Монику!
        Лариса, видимо, разочаровавшись в том, что ее план не удался и мама остановила ее на самом интересном месте, резко оттолкнула меня. Так, что я уселась на пол, едва не стукнувшись о тумбочку.
        И тут же глухая боль скрутила внизу живота. Я руками обхватила живот и тихонько застонала.
        Ко мне сразу же подбежала мама.
        - Моника, с тобой все в порядке? Где болит?
        Я показала на живот.
        - Лариса, звони в скорую, - крикнула мама.
        - Обойдется, - услышала я голос Ларисы, - ничего страшного не случилось. Подумаешь, упала. Хватит притворяться. Как в детстве, когда ты ябедничала на меня.
        - Лариса, прекрати! Моника беременна! - закричала мама и, видимо, понимая, что помощи от нее не дождешься, сама набрала скорую.
        Лариса замерла и уставилась на меня непонимающим взглядом. Она не произнесла ни слова. Только смотрела на меня сверху вниз.
        Я продолжала сидеть на полу. Боль то стихала, то возвращалась снова. Мне хотелось плакать. Но я не могла. Все мои мысли были только о ребенке. Больше всего на свете я боялась его потерять.
        Скорая приехала быстро и меня сразу же увезли в больницу. Всю дорогу медсестра говорила мне дышать глубоко и не сжиматься. Но это было нелегко. Боль так и не уходила.
        В какой-то момент я забылась и мне приснился удивительный сон. Самый желанный и самый волнующий.
        Все вокруг было светло. Лёгкий теплый ветерок дул в открытое окно. Я - вся в белом и в белой комнате. Абсолютно белой.
        И тут открывается дверь и в комнату проникает солнечный свет. Я щурюсь, настолько он яркий. А потом его становится не так много. Потому что в дверном проёме появляется Ник. Он идёт ко мне, улыбаясь и протягивая руки.
        И я пытаюсь сделать шаг к нему навстречу, но не могу. Я не могу пошевелиться. Руки и ноги не слушаются меня.
        Я открываю рот, но не могу произнести ни звука.
        Начинаю волноваться. Переживать за свою беспомощность. Но улыбка Ника успокаивает меня.
        Он уже совсем рядом. Проводит рукой по волосам и говорит:
        - Девочка моя...
        Глава 31.
        В полудрёме я чувствую, как чья-то теплая нежная рука гладит меня по щеке. Потом скользит по волосам.
        Наверное, это мама, но так хочется верить, что я ещё сплю и это продолжение моего сна. Хочется, чтобы он не кончался. А ещё лучше - стал правдой.
        Ощущаю чье-то теплое дыхание на своей щеке и касание знакомых губ.
        Открываю глаза.
        - Ник, - едва слышно вырывается у меня.
        Рядом со мной действительно сидит Ник. Сейчас он наклонился, чтобы поцеловать меня.
        Я все ещё не верю, что это происходит наяву.
        - Где я? Это не сон? - мне скорее хочется услышать его голос, чтобы убедиться, что это не сон.
        - Тихо-тихо, - шепчет Ник и гладит меня по волосам. - Все хорошо.
        - Не уходи, Ник, - прошу я и хватаю его за руку.
        Он улыбается и говорит мягко:
        - Я никуда не уйду больше от тебя. Не переживай.
        - Не уйдешь? - я все ещё не верю в реальность происходящего.
        - Все позади, девочка моя.
        Его слова немного успокаивают меня.
        - Что случилось? Как? - несмотря на слабость, меня распирает любопытство.
        - Потом. Это все потом.
        Он опять наклоняется ко мне и целует мое лицо, не оставляя ни одного незацелованного сантиметра. Отрывается и смотрит в глаза.
        - Спасибо, Моника. Я так рад.
        Я все ещё сомневаюсь в своих догадках. Он, похоже, понимает, что мне нужны конкретные слова.
        - Я очень рад, что у нас будет ребенок, - произносит он и целует меня в губы.
        Он знает. И он рад. Я пока отхожу от услышанного.
        - А знаешь, что ещё? - произносит он, не дав мне отойти от своих слов.
        Я удивленно смотрю на него. Чем ещё он сможет меня удивить?
        Он наклоняется к самому уху и шепчет:
        - Я люблю тебя, Моника.
        Я вздрагиваю от услышанного и смотрю на него широко раскрытыми глазами. Вижу, как он нежно смотрит на меня. И говорит теперь уже громко, как будто хочет убедиться, что я услышала.
        - Я люблю тебя, Моника. Я все ждал подходящего момента, чтобы сказать тебе это. Но после последних событий понимаю, что не надо ждать. Надо говорить и делать сейчас. Люблю.
        Я все ещё не верю. Я не ждала такого признания от него.
        - Правда? - глупый вопрос слетает с моих губ.
        Ник смеётся.
        - Все правда, Моника. Я люблю тебя и я хочу, чтобы у нас был ребенок.
        - Ник! - из непонятно откуда взявшихся сил кричу я и обнимаю его за шею. - Я тоже люблю тебя.
        Я произношу эти слова, глядя ему в глаза.
        - Я знаю, - отвечает он. - Теперь все будет хорошо.
        - Правда? - опять спрашиваю я.
        - Да. Все позади.
        - Забери меня, - прошу я. Я не хочу оставаться в больнице после таких признаний.
        - Не сегодня. Доктор сказал, что тебе надо ещё полежать под наблюдением пару дней. А потом я заберу тебя. И больше никому не отдам.
        Целует меня.
        - И пока будет лучше, если ты побудешь здесь. У меня остались ещё кое-какие дела. Надо раздать долги, - говорит он уже жёстким голосом.
        - Ник, - я беру его за руку.
        - Все будет хорошо. Я же сказал, Моника, - успокаивает он меня и его голос немного смягчается.
        Он кладет руку мне на живот и смотрит на него.
        - Скоро я стану самым счастливым человеком.
        В палату входит медсестра.
        - Мне пора, - говорит Ник, заметив ее.
        Целует меня на прощание, а я удерживаю его за шею и шепчу:
        - Ник, пожалуйста, будь осторожен. Я не смогу без тебя.
        - И не надо без меня, - улыбается он. - Только со мной.
        Снова целует и уходит. И только когда за ним закрывается дверь, я понимаю, что меня переполняет счастье. Я же так и не осознала, что Ник только что признался мне в любви. Я так ждала этого. Нет, вернее, не ждала совсем. Не надеялась.
        Но сейчас счастье от услышанного от любимого мужчины меркнет от осознания того, что Ник рад моей беременности. Это оказывается важнее. Это больше трогает меня. Заставляет трепетать.
        Неужели мы будем счастливы?
        Мне не терпелось узнать, как же Нику удалось снять с себя абсурдные обвинения.
        Что там произошло? Может быть, ему, всё-таки, удалось добыть эту папку? А что, если это не конец и Краснов так и не оставит нас? А Лариса? Как она там?
        С этими мыслями я никак не могла уснуть, несмотря на то, что доктор сказал, что мне надо много спать.
        Я проворочалась полночи и уснула только под утро.
        В последующие дни Ник приходил ко мне каждый день, но всячески избегал разговоров о Краснове и Ларисе.
        Примерно через неделю Ник забрал меня домой. Когда я вошла в квартиру, в нос сразу же ударил знакомый аромат. Я посмотрела на Ника, он улыбнулся и потянул меня за руку в комнату. А там на столе стоял иланг-иланг. Его аромат я ни с чем не спутаю.
        Потом мы долго сидели, обнявшись, на диване и Ник, наконец, рассказал мне, что же произошло за время моего отсутствия. И папка из сейфа тут оказалась ни при чем.
        В один из дней Олег участвовал в процессе. Не по делу Ника.
        Уже приехав в суд, он обнаружил, что забыл скачать важные документы с рабочего компьютера на ноутбук, с которым и поехал в суд. Его секретаря в тот день не было на работе и поэтому он позвонил системному администратору и попросил того переслать ему по почте несколько файлов.
        - А зачем пересылать? - удивился тот. - Я Вам их сейчас просто перекачаю на Ваш ноутбук. Так будет быстрее и безопаснее.
        - А разве так возможно? - спросил Олег.
        - Конечно. TeamViewer, - загадочно произнес системный администратор.
        - Ты попроще выражайся, - попросил Олег.
        - Есть такая программа, которая позволяет заходить на другой компьютер и шарить в нем.
        - И у нас такая установлена? - по голосу Олега сразу стало понятно, как он удивлен.
        - А как же! - задорно ответил системный администратор. - На всех компьютерах и ноутбуках. Это обязательно. Вы же сами просили контролировать сотрудников. А по-другому этого не сделать.
        - И кто имеет доступ к этой программе?
        - Чтобы ею воспользоваться, нужен лишь наш сервер. Но к серверу имеют доступ лишь двое.
        - Ясно. Дождись меня. Я приеду поговорим.
        Ну, а потом все, как говорится, оказалось делом техники.
        Удалось выяснить, что помощник системного администратора, который и имел доступ к серверу, задолжал крупную сумму сразу нескольким банкам и поэтому предложение незнакомца закачать кое-какие файлы на один из ноутбуков за приличное вознаграждение показалось ему весьма заманчивым.
        После этого он почти сразу уволился, но службе безопасности не составило труда отыскать его.
        Им же удалось убедить его в необходимости самому явиться в полицию.
        Загадочного незнакомца, правда, не нашли, но все знали, кто за ним скрывался.
        - Ник, а как же Красновы? - спросила я, дослушав его рассказ.
        - А для них у меня есть незабываемый сюрприз, - улыбнулся он.
        Он не успел договорить, потому что у меня зазвонил телефон.
        Звонила мама.
        - Моника... - мама плакала, - Лариса...
        - Что случилось, мама?
        - Лариса... - мама не могла говорить.
        Ник забрал у меня телефон.
        - Кристина Алексеевна, что случилось? Вы где?
        Глава 32.
        Лариса пролежала в коме пять дней. Врачи делали все возможное. Но спасти ее не удалось.
        Они с ее новым ухажером Антоном гнали под двести, пытаясь уйти от полиции. Антон был за рулем и не остановился на требования полиции. Как потом выяснилось, в бардачке машины лежали наркотики. В бардачке машины Ника.
        Спортивная машина не была предназначена для гонок в городском пространстве. К тому же Антон был в состоянии наркотического опьянения. Он не справился с управлением. Машина вылетела с эстакады и пробила собой рекламный билборд.
        Шансов выжить практически не было. Когда приехала бригада скорой помощи, Антон был уже мертв. Лариса еще дышала. Но ее травмы оказались все равно не совместимы с жизнью.
        Экспертиза показала наличие наркотиков в организме и у нее.
        Оказалось, что Антон был давно под наблюдением полиции. Они готовились взять его с крупной партией. Хотя и того, что было в бардачке в момент аварии, хватило бы на десяток лет. К счастью, отпечатков пальцев Ларисы на этом пакете не оказалось. Хотя сейчас это было уже не важно.
        Чтобы хоть как-то поддержать маму, я переехала пока к ней. Лариса была мне сестрой. Мы не были с ней близки, но она не заслуживала того, что случилось.
        Я понимала, что она просто запуталась. В наших жизнях слишком многое произошло за этот период. Она не смогла справиться с возникшими трудностями. И в этом, наверное, была и моя с Ником вина.
        Мое самочувствие улучшилось. Доктор сказал, что опасная фаза позади, но все равно рекомендовал избегать нагрузок и стресса.
        Ник запретил мне работать, боясь, что это негативно отразится на моем состоянии. Я была не против, потому что у меня появилась возможность проводить целые дни с мамой. А вечером Ник приезжал с работы и мы проводили время с ним.
        Никогда в жизни еще я не получала столько нежности и любви. Наверное, это было бы самое счастливое время в моей жизни, если бы не смерть Ларисы.
        Ник избегал разговаривать со мной на рабочие темы. Как я не выспрашивала, мне так и не удалось выведать у него, что же случилось с Красновым. Как ему удалось решить эту проблему.
        Он и так винил себя за то, что попросил меня тогда забрать документы из сейфа. Считал, что подверг меня и будущего ребенка неоправданному риску.
        Иногда он смеши меня такой своей сверхзаботой.
        Однажды мы с мамой сидели в гостиной. Фоном работал телевизор и я услышала знакомую фамилию.
        Я схватила пульт и прибавила громкость.
        - Сегодня был задержан председатель городской думы Краснов Сергей Витальевич. У правоохранительных органов есть все основания подозревать его в мошеннических действиях и фальсификации документов при приобретении ряда предприятий на территории Московской области. Кроме того, как стало нам из анонимного источника, Краснова подозревают и в организации убийства одного из предпринимателей, отказавшегося добровольно передать ему пакет акций крупной торговой сети.
        Дальше пошли другие новости и я выключила телевизор.
        Наверное, нельзя радоваться чужому горю, но в этот момент я испытала именно радость. И облегчение.
        Осознание того, что Краснов может как-то попытаться еще навредить Нику, не оставляло меня. Теперь все встало на свои места. Каждый получил то, что заслужил.
        В этот вечер я ждала Ника с особенным нетерпением. Мне так хотелось разделить с ним переполнявшую меня радость.
        Он, похоже, это сразу понял, как только я бросилась ему на шею.
        - Ты уже знаешь, - заключил он.
        - По телевизору сказали. Ник, это же плохо? Но я радуюсь. Это плохо, да?
        Он рассмеялся.
        - Ты еще совсем ребенок, Моника. Это не плохо. Это всего лишь твои эмоции. И я очень рад, что ты их делишь со мной. Я хотел поговорить с тобой. Может быть, пора тебе вернуться уже ко мне? Мама успокоилась. К тому же ты сможешь приезжать к ней, когда захочешь.
        Он взял мое лицо в свои ладони и посмотрел прямо в глаза.
        - Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Помнишь, что я говорил тебе?
        - Что?
        - Что я люблю тебя. Ты разве забыла?
        Я покачала головой.
        - Всегда помни это, Моника. Если бы не ты, я не знал бы, что такое счастье. Ты - самое дорогое, что у меня есть. Ты и наш будущий ребенок.
        - Я знаю, Ник, - обнимаю его за шею и притягиваю его к себе.
        Он наклоняется, шепчет мне в губы:
        - Маленькая моя девочка…
        И целует. Целует так, что мне кажется, что у меня ноги отрываются от земли.